Рой. Особь

Рой

Особь.

Оглавление(ссылки на отдельные файлы)

1) Глава 1.

2) Глава 2.

Глава 1.

Не думал, что начну свою историю так. Я был выращен задолго до этого дня, я был создан с конкретной целью. Инстинкты, заложенные ненавистными мною создателями сильны, и разуму едва хватает сил, чтобы их сдерживать. Но я не сдамся, как не сдался тогда. Мне был дан выбор. Смерть. Или же спячка, долгая, возможно, бесконечная. И пробуждение в мире, который уже не будет моим. Выбор между смертью и неизвестностью. Я сделал выбор. Шагнул в пропасть, поверив, что смогу взлететь. И проснулся во тьме и тишине. Тишина, и только тишина вокруг. Я был прав, меня ждали только неизвестность и тишина. Но я еще жив. Возможно, последний из своего племени, но я еще жив.

Кокон дрогнул под давлением изнутри. Он был моими оковами столько лет, но он же и защищал меня. Тюрьма и клетка, которой я обязан жизнью. Но его время ушло. Когти вспарывают оболочку, и руки разводят стенки в стороны. Кокон, поддерживающий форму только благодаря давлению жидкости изнутри, сдулся на глазах, выплюнув меня в холодный и враждебный мир. Чувствую себя новорожденным, только что лежал в безопасном и теплом коконе, и вот уже силюсь сделать хоть глоток влажного холодного воздуха отвыкшими дышать легкими. По пещере проноситься вопль, содержащий в себе боль и одновременно облегчение. Не могу подняться. Приходится упираться всеми четырьмя руками, чтобы приподнять голову из слоя гнилой плоти, оставшейся от кладки. Я был здесь один, остальные коконы распались намного раньше, кладка должна была сохранить жизнь только мне. Приподнимаюсь, но когтистые пальцы проскальзывают по вязкой воняющей тухлятиной смеси, и я вновь распластался в ней. Чувствую, как грязь попадает в рот, жаль, не могу закрыть его полностью, не то строение челюсти. Я видел тех, кто может, но не думаю, что они понимают свое счастье. Со второго раза получается приподняться. Ну же! Нас создали оружием, мы не можем быть слабыми. По пещере пронесся второй уже рык.

Поднялся, стряхивая с себя налипшую гниль. Обернулся на тюрьму и клетку. На то, что от нее осталось. Сколько дней прошло? Сколько циклов сменилось с тех пор, как я был заточен? Оглядываюсь. Я не помню всего этого. Либо кто-то решил перестроить весь улей, либо улья здесь уже давно нет. Темно. Сыро. Холодно. И запах такой, что хочется заткнуть нос. Радуйся, ты жив. Оглянись и посмотри, как этот мир рад тебя снова видеть. Рожденный не в свое время.

Проклятье. Темно настолько, что даже я не вижу ничего. Значит, пойдем иначе. Хитин, закрывающий уши отходит неохотно, и я издаю тихое шипение, вслушиваясь в эхо. Мы жили под землей многие циклы, и никогда не ограничивались чем-то одним. Так лучше, я в пещере, и до потолка очень высоко. Но теперь я ориентируюсь в пространстве. Нужно отойти от этого смрада. Если я еще могу дышать, значит, кокон не сожрал весь воздух, и значит, он должен сюда поступать. Кладка всегда закладывалась в проветриваемом месте. Но почему вокруг все так незнакомо? Не могли же меня перенести? Или могли?

Пещера. Да, это бы улей. Один из самых больших. Но от него осталась только перегнившая труха, что хрустит под моими ступнями. Сколько циклов должно было пройти, чтобы хитин обратился прахом? Я помню сеть тоннелей, но теперь эти воспоминания не имеют значения. Груз знаний, бесполезный, вызывающих только тоску по давно ушедшему времени. И вот он я. Истощенный, изнеможенный. Жалкая пародия на самого себя в прошлом. Любой сильный воин разорвет меня на части, если я такого вообще встречу. Ведь если нет одного из главных ульев, то что с самим роем? Вопросы, на которые не было ответов.

Но наконец, среди влажного тлена пещеры, я учуял свежий воздух. Значит, не все так плохо. Вскоре показались и первые лучи не яркого света. Пещера сужалась, уменьшалась. Я обошел несколько обвалов, но был почти у цели. Да, я знал это место. То, каким оно было. Главный переход из внешнего улья во внутренний. А там, снаружи, стоит пройти наш хитиновый дворец, откроется вечно зеленая долина с деревьями, чья листва закрывает небо. Так было тогда.

Чтобы подняться до просвета, мне пришлось лезть по стене. Когти едва царапали камень, и грозили сломаться. Я слишком давно не ел. Кладка не дала мне умереть, но состояние, в котором я находился, иначе, как отвратительным, не назовешь. Но такая мелочь, как карабканье по стене, меня остановить точно не могло. Раньше я не брезговал лазить по деревьям, но по скалам как-то не приходилось. Вот он, мой шанс наверстать упущенное. Да. Само мое пробуждение, большой шанс наверстать все упущенное. Но раньше отступникам вроде меня таких шансов не давали.

Добравшись до просвета всем телом ощутил неладное. Или, если проще, меня обдуло пронзительно холодным ветром. Холодным. Проклятие, я не чувствовал такого холода, когда поднимался на вершины гор, что же твориться в долине? Последние несколько шагов к выходу из пещеры были тяжелейшими в моей жизни. Я уже догадывался, что именно увижу. Но от этого не становилось легче. Позабыв о холоде, я сделал последний шаг, закрывая хитин на ушах, и остановился, давая глазам привыкнуть к свету. Холодный ветер издавал тоскливый свист, а ступни встали на уже подзабытый мною снег. Наконец, глаза привыкли.

Да, в этом что-то было. Какой-то скрытый, сакральный смысл. Огромный памятник рою был мне наказанием. Когда-то это был город. Сейчас это было кладбище, с торчащими повсюду развороченными ребрами стоявших здесь когда-то зданий. И надгробием возвышался полуразрушенный скелет улья, имевший лишь половину своего былого размера. А время погребло это кладбище под слоем снега, и оставило ветер петь о горе тех, что здесь когда-то жил. И я, стоящий здесь и сейчас, был насмешкой судьбы, концентрацией черной и злой иронии, символ величия, которое было утеряно, и осталось лишь в моей памяти, восставший из праха, из останков погибшего мира. Да, в этом есть смысл. Мое старое имя должно быть погребено под этим снегом вместе с городом, в котором я когда-то жил. Я больше не достоин его носить. Нет, теперь это мое имя, потому что имя должно отражать суть. Кхурс. Вот, кто я теперь.

Чтобы добраться до остатков улья пришлось сначала спускаться из пещеры. Каким бы сильным ни было мое желание никогда не приходиться сюда, я должен был осмотреться. Но я не узнавал свой дом. Все было иначе. Все было не так, как я помнил. Я будто бы пришел в совершенно чуждое мне место. Хотя наверное это я был здесь лишним. Призраком прошлого. Странно. Снаружи улей стал ниже, но я начал спускаться на нижние уровни, и они уходили глубоко под землю. Раньше этого не было. Не зачем было закапываться, уподобляясь червям, наши шпили всегда поднимались в небо, или под защиту гор, но не под землю. Но что-то изменилось. Что-то заставило рой зарыться, закопаться. Закапываются, чтобы прятаться. Кто мог напугать рой? Что могло напугать рой? У меня был ответ, но он мне совсем не нравился.

Чем дальше я спускался вниз, тем меньше узнавал архитектуру улья. Все меньше хитина, все больше холодного мертвого камня. Это не правильно, так не должно быть. Мы не зря строили здания из хитина. Они были живыми, поддерживали нас, защищали. А мертвый камень всегда был лишь мертвым камнем. И проходы и тоннели уже не напоминали улей. Угловатые стены, пустые стены. Здесь жили не свободные существа, рабы. Вот, куда нас привело служение. Вот, во что оно нас превратило. Чем больше я бродил по запыленным, запрелым коридорам, тем сильнее разгоралась внутри ярость. Глупая ярость на существ, которым я не ровня.

И каким же было мое удивление, когда я нарвался на баррикаду. Коридор был завален мусором так, чтобы мешать пройти. И за этим завалом что-то было. Что я найду там? Очередной символ падения своего народа? Или же ответы на вопросы, которых становилось все больше? Разгребать завал оказалось нелегко. Он был сложен из вещей, которые я не узнавал. Я не мог узнать даже материал, из которого они были сделаны. Твердый, но холодный и мертвый. Прочный и тяжелой, но совершенно безликий. В этих предметах узнавалось, пусть и с большим трудом, культура моего народа. Но она была в них лишь бледной тенью. Нет, эти вещи делали не творцы, а рабы, согнувшиеся под немыслимым гнетом. Наконец, завал был немного расчищен. Достаточно, чтобы я смог пролезть на ту сторону.

И я оказался прав в обоих своих догадках. Я нашел тела. Тела, истлевшие, и достаточно давно, но еще не обратившиеся прахом. Это были воины, когда-то очень давно они ими были. Двурукие. Ранее это бы значило, что они из второго рода, но сейчас я не делал таких предположений. Меня больше удивляли вещи, в которые были закованы их тела. Воины роя и раньше носили доспехи. Хитин покрывал не все тело, чтобы не снижать возможности двигаться. Доспехи прикрывали уязвимые места, и были показателями опыта владельца. Но это. На пяти из семи найденных мною тел были совершенно одинаковые доспехи. Из того же холодного мертвого материала. И закрывали они не только уязвимые участки, но почти все тело, оставляя совсем немного. На двух других доспехи были легче, меньше. Но что они сделали с собой. Я поднял череп одного из мертвых собратьев и заглянул в глазницы. Холодным и мертвым материалом они покрывали не только свое тело. Они пошли намного дальше. Я осмотрел не только голову, снял части брони, заглянул в них. Они вживляли его себе. Когда-то мои собраться вкалывали в свои конечности заточенные кристаллы, прочности которым не было границ. Кристаллы приживались, становясь смертоносным оружием. Но сколько всего эти несчастные врезали в свои тела? Руки, грудь, ноги, голова. Везде я находил то, чего там быть не должно. Все семеро были солдатами. Но повреждений на броне я не видел, убили их не враги. Что же тогда? Время? Голод?

Мне стоило озаботиться собственной защитой. Мои когти едва выдерживали столкновение с камнями. Если я встречу тех, кто пользуется такой броней, то моя новая жизнь оборвется, не успев толком начаться. Осмотрев броню солдат, я начал примерку. Когда то я отказался бы от такого пути. Но моего народа нет, а значит и гордость для меня чувство излишнее. Как именно надевался нагрудный доспех, я не знал. Поэтому сумел снять с солдат только доспехи, надеваемые на руки. Тяжесть и холод, вот что они приносили мне. Доспех на двух оставшихся солдатах был иным, меньше, проще. Я забрал нагрудник, но даже его не сумел натянуть на себя. Так же меня привлек странный конструкт, надетый на голову одного из солдат. Сняв его и осмотрев, я ничего не обнаружил, и постарался примерить на себя. Не вышло, не та форма головы. Еще раз посмотрел на тела. Немного подумав, перетащил их в один угол и сложил. Вот так. Вот и все, что я могу. Сложить тела и выцарапать когтем на стене знак прощания. Совсем не то, чего достойны воины. Самое время сказать себе: Ты жалок.

Больше ничего здесь не было. Мусор из все того же неизвестного мне материала, к которому я не хотел даже прикасаться. Пора покинуть мавзолей. Еще не решил, что я буду делать дальше. Но оставаться на кладбище не было никакого желания.

Выбрался наружу, с неким противоречивым удовольствием вдохнув холодный воздух. Хорошо, что снег только под ногами, а не валит с неба. Пройдя по полуразрушенным залам, от которых остались только стены, а вместо потолка только такое знакомое зеленоватое небо, я вышел из руин улья, оглядев долину. Снег, снег, и еще раз снег. И остатки зданий... И дым? Чтобы развести огонь, нужно хотя бы не быть животным. Даже не знаю, радоваться, или бежать не оглядываясь.

Хорошим охотником я никогда не был, и скрыть хруст снега под ступнями не мог. Но приближался скрытно, надеясь, что треск огня или разговоры тех, кто там сидит, заглушат мои шаги. Осталось еще не обращать внимания на уязвленное самолюбие. Хозяин этой долины должен красться, чтобы остаться незамеченным для незваных гостей. Может и хорошо, что я один? Некого стыдиться, кроме руин вокруг, помнящих не одну сотню циклов жизни моего народа. Но руины, если они и смеются надо мной, их смех я не услышу.

Чем ближе я подходил, тем сильнее становились запахи. Незнакомые мне, чуждые. Запах животных, животного пота. Он забивал все остальное, но я чуял, там есть что-то еще. О, эта великолепная свобода неведения. Раньше мне казалось, что я знаю все. Сейчас мало того, что я не знаю, кто развел этот костер. Я даже не уверен, не убьют ли они меня на месте. И чем ближе я подходил, тем отчетливее слышал голоса на незнакомом мне языке. Много рычащих интонаций, не разговор. Так рычат друг на друга звери в лесу. Но от этого не легче, звери тоже могут быть очень опасны.

Аккуратно обойдя завал, служащий им стеной, защищающей от ветра, а заглянул туда, где раньше был чей-то дом. Костер в центре. В стороне стоят животные, запряженные. Значит их хозяева хоть немного, да разумны. Но вот их хозяева сами напоминали животных. Пятеро. Четыре конечности. Крупные фигуры, закутанные шкурами. На головах шлемы из голов тех зверей, что были запряжены. На поясе у каждого по грубому толстому клинку. Один копошился у животных. Трое сидели у костра, переругиваюсь друг с другом. Еще один спал в стороне от остальных. Я не знал, кто они. Даже предположений не было, что это за существа и откуда они взялись. Я уже размышлял над тем, просто уйти, или еще понаблюдать за неизвестными мне созданиями, когда мои таланты скрытного охотника все решили за меня. На неаккуратном шаге под ступней проломилась невидимая под снегом черепушка, огласив все вокруг неприлично громким треском. Радуйся, воин. Прими это, как знак судьбы. Как указание на то, что ты должен сделать. В твой дом пришли гости, нельзя оставлять это без внимания.

По почти одновременному злому рыку не сложно было определить, как отнеслись они к моему появлению. Значит — драться. Может это у меня выйдет лучше, чем тихое подкрадывание? Первый звереныш выскочил почти прямо передо мной, и замер, удивленный. Он был ниже меня, едва не доставал до плеча. Но уже держал в руке меч. Посмотрим, как он умеет с ним обращаться. Морда исказилась гримасой ненависти, и с животным рыком он сделал сильный и резкий взмах снизу вверх, а я пока отпрыгнул назад. Второй удар был не таким удачным, он не так уверенно стоял на ногах, и замах вышел не таким сильным. Я принял его клинок на ручную броню, не блокируя, отводя в сторону, отталкивая. Он успел удивиться, прежде чем отшатнулся назад и шлепнулся на снег. Но атаковать в ответ мне не позволили, выскочил его один, а второй обходил сзади. От взмаха первого я отступил, второй принял на жесткий блок. Мои мышцы еще болели, но я был сильнее их, да и в скорости не уступал. Животные. Единственным их преимуществом было количество, не мастерства, не подготовки. Когда-то давно я даже был похож на них. Слабее своих собратьев, не было опыта, не было умений. Но те времена давно прошли. Перехватив очередной взмах второго правой верхней рукой, правой нижней дважды ударил в грудь и один раз снизу вверх по морде. Удар первого перехватил левой нижней рукой, левой верхней нанеся удар в морду. Правой рукой сдавил его ладонь, заставляя отпустить меч. Уже им отмахнулся от поднявшегося на ноги первого противника. Двое других так же выбежали из руин, но были вооружены луками. Слишком слабые. Я даже не чувствуя азарта сражения. Почему они живы, а мой рой уничтожен?

Легко уклоняюсь от неумело пущенной стрелы, отмахиваюсь от сильного и резкого взмаха. Меч тяжелый, не сбалансированный, неудобный. Как будто металлическую палку в руке держу. Никогда не думал, что возьму такое оружие. Хорошо, что руины не умеют смеяться.

Безоружный убежал, либо за другим мечом, либо за луком. А уклонился от еще одной стрелы, отбил атаку, а следующую уже перехватил. Хватит с ними играть. Судьба была права, я здесь хозяин, а они лишь незваные гости. Дрянной, но тяжелый меч опускает на плечо звереныша, больше ломая, чем рубя, но ему этого достаточно. Свободной рукой подхватываю его оружие, но сразу бросаю его в одного из лучников. Последний опасается сближаться со мной, но я подхожу сам. Наношу простой удар, чтобы он его блокировал, но сразу бью руками, подхватываю ошеломленного противника и закрываюсь, как щитом, от стрелы. Оставшиеся что-то выкрикивают, но уже не злобно. От них разит страхом. Один падает на колени, отбрасывая лук. Подходя к нему, сворачиваю голову. Они атаковали меня сразу, как заметили, а значит — никакой пощады. Двое бросаются бежать, но я поднимаю лук убитого. А вот он явно лучше того, что представляют собой мечи. Крепкий, длинный. Перехватываю его правой верхней рукой, а нижней натягиваю тетиву, пуская тяжелую стрелу в полет. И как эти звери им пользуются? Держат левой рукой, натягивают правой? Это же неудобно. Вторая стрела отправляется в полет за первой. Все.

Глядя на лежащее под ногами тело я размышлял, как к ним относится. Как к поверженным врагам, или как пойманным на охоте зверям? Но судьба вновь решила все за меня, напомнив про мучительный голод. Зверей я смогу увести с собой, а с этими нужно решить что-то прямо сейчас. Вот и решение. Кто знает, когда я еще найду хотя бы относительно свежее мясо.

Неторопливо потроша тела, заодно изучал доставшейся мне скарб. Все четыре найденные мной меча были выброшены. Не хватало еще таскать с собой лишний мусор. Но два лука я себе присмотрел. Материал был мне неизвестен, но это был металл, а не дерево. Что добавляло вопросов. Луки и мечи делали в разных местах? Как при относительно хорошем качестве одних можно было сделать настолько дрянные вторые? Чем больше узнаю, тем больше чувствую себя чужаком в этом мире. Пара кожаных фляжек были сделаны неплохо, если бы не содержимое. Когда я отпил немного из фляги, мне обожгло пасть и язык, а в нос ударил резкий едкий запах. От неожиданности я выплюнул содержимое прямо в сторону костра. И жидкость вспыхнула. Будет мне уроком. Если наши охотники в флягах держали воду, чтобы напиться в походе, то эти животные носят жидкость для разведения огня. Но я с ними даже согласен. Вокруг полно снега, напиться можно легко, но вот развести огонь уже проблематично. Обещаю себе больше не пить то, в чем я не уверен. Самым полезным оказались плащи этих полузверей, сделанные из каких-то шкур. Мне они были маловаты, конечно. Но зато их было целых пять. Отдельными кусками я обернул руки и ноги, закрепив их нарезанными из кожи жгутами. Из большого длинного полотна с отверстием сделал плащ, закрывающий тело, а в отверстие пропихнул голову. На поясе обвязался все теми же жгутами. Достаточно удобно, чтобы не мешать двигаться, и от холода защищает, а большего и не надо. Довольствуйся имеющимся, восставший из праха. Оставалась только голова. Хитин почти не защищал от холода, а тем более от ветра. А обветренные глаза счастья еще никому не приносили. Пришлось из остатков собрать снимаемый капюшон. Можно себя поздравить, у меня есть больше, чем было, когда я очнулся.

С приготовлением возникли проблемы. Сырое мясо мы скармливали только маткам, или же отправляли сразу в кладку. Но вот на не слишком ярком огне готовить было попросту неудобно, да и под рукой не было нужных инструментов. В очередной раз мир преподносит мне урок: ты выжил, не жалуйся и ешь, что дают. Хотя бы голод заглушу на ближайшее время.

Закончив с едой, я осмотрел животных. Пришел к выводу, что они ездовые. Рой очень редко прибегал к ездовым животным, но не значит, что не прибегал совсем. На спины наброшена плотная грубая ткань, ремнями закрепленная на их телах. В остальном это все те же тхаалы. Я видел их лишь однажды, слишком далеко от наших ульев они водились, но это были они. Правда, похудевшие, с более массивными ногами, более толстой шкурой, посветлевшей шерстью, и костяной нарост, закрывающий голову почти полностью, оставляя только рот, стал еще больше. А даже почувствовал какую-то радость. Хоть что-то знакомое и относительно привычное, не считая праха и руин. Это вселяло некую надежду, что я, возможно, найду и рой. Но, может, и не найду. Медленно темнело, скоро ночь. Значит, останусь у костра до утра, а потом пойду туда, где раньше были другие улья. Если тебе все равно, куда идти, иди туда, где есть хоть что-то знакомое.

Вышел с рассветом и к полудню задался вопросом, а стоит ли вообще ехать верхом? Тхаал не отличался скоростью, сам я мог идти даже быстрее. Животное больше служило мне передвижным запасом провизии, ведь еще неизвестно, где и когда я найду еще что-то, помимо скал и снега. Но в это время я как раз покинул скальную расщелину, некогда служившую зашитой улью, и должен был выйти на просторы равнины Туманного Леса. Вокруг было холодно, и я подозревал, что лес давно вымер. Когда я видел его в последний раз, это были сложно проходимые джунгли с деревьями, растущими не одну сотню циклов. В том лесу было сложно идти по земле, изобилующей растительностью и живностью, зато деревья имели извилистые стволы с толстыми но нечастыми ветвями, позволяя прыгать над землей. И на равнине почти всегда стоял туман, потому что размашистые листья деревьев лишь отчасти закрывали свет, и воздух все равно прогревался, а внизу было полно водоемов. Но глядя на равнину сейчас, я понял, что не ожидал того, что увижу.

Лес. Лес от самых скалистых подножий и до гор на той стороне равнины, но совсем не тот, который я помнил. Близко стоящие друг к другу деревья с прямыми высокими стволами, густыми ветвями и тонкими игольчатыми листьями. Хвоя. Причем деревья были высокими, и росли здесь уже давно, а от старого леса не осталось и следа. Чтобы выросли такие исполины, нужны сотни циклов, но вот они, пришли на смену тому, что я помнил. Так сколько циклов прошло? Или правильнее будет спрашивать, сколько эпох? Чем больше я узнавал, тем меньше мне хотелось знать правду. Похожу, нужно просто смириться с тем, что прошлое теперь прошлое, а это совершенно иное настоящее, в котором мне многому нужно учиться заново.

Но по этому лесу тхаалы шли вполне уверенно. Тихий скрип снега под их толстыми ступнями был единственным звуком, что я слышал здесь. Удивительная тишина. Не привык, что лес может быть таким тихим. Нет птиц, нет мелких животных. Но есть деревья. И есть знакомое ощущение. Чувство взгляда в спину. Наблюдаю за тем, что твориться вокруг, но не вижу движения. Удивительный лес. Ветви начинаются очень высоко, и здесь хорошая видимость, нет кустарников, лишь изредка встречаются сугробы или холмики иного происхождения. Никого, но я чувствую взгляд. Я мог легко перечислить всех хищников, что встречал рой за все время своего существования. Но сейчас мои знания пасовали. Пасовали и чувства. В холодном стоячем воздухе не ощущалось примесей или запахов. Легкое ощущение влаги, но тут и раньше было влажно. Глаза ничего не находили. Слух молчал. И только чутье твердило, что за мной наблюдают.

Когда уже начало смеркаться, вышел к реке, протекавшей прямо через лес. Меня удивило это, потому что раньше рек здесь не было. Вода в ней не замерзла, а течение было медленным. Отсюда шло ощущение влаги, от реки. Однако в темной воде я не видел дна, и не был уверен, смогут ли тхаалы пройти ее вброд. А если и смогут, разумнее будет идти вдоль течения. У меня возникают подозрения, что знакомые мне ориентиры могут обманывать. Небо слишком переменчиво, чтобы ориентироваться на него. А лес слишком одинаковый, и обходя деревья а в любой момент могу сбиться с направления.

Отпустил тхаалов, и те тут же принялись пить. Сам же вскарабкался на ближайшее дерево, отчетливо чувствуя, что когти еще недостаточно отвердели. Наши организмы были приспособлены для выживания, это правда. В этом мире никогда не было места, где жить было бы легко. Но поддержание организма требовало пищи, постоянно1 подпитки. Роговые наросты тхаалов, это просто кость. Наши когти и хитин куда более сложная структура. Пока я правильно и в достатке ем, они будут твердыми и прочными. Но я проспал в коконе слишком долго, теперь нужно время, чтобы все вернулось в норму. Проклятие, чувствую себя только созревшим юнцом. Я ел вчера, и уже чувствую голод. Так даже нескольких тхаалов мне на долго не хватит. На дереве срезал длинную выглядящую прочной палку, чтобы проверить глубину реки. Когда спустился, животные уже отошли от реки и что-то рыли носами в снегу. Палка была чуть длиннее моего роста, и казалось мне достаточной для замера глубины. У берега все было неплохо, мне не многим выше колена. Но стоило вступить в ледяную воду и попробовать вновь, как деревяшка погрузилась в воду почти на всю длину. Ну, теперь я точно уверен, что пойду вдоль реки.

Темнело, я снял плотную ткань с одного из животных, и, расстелив, устроился на ней. Голод лучше потерпеть пару дней, чтобы больше можно было съесть за один раз. Мне не с руки оставлять свежее мясо.

Шорох разбудил глубокой ночью. Тхаалы постоянно шевелились, но звук пришел совсем с другой стороны. Я слышал движение, но не мог определить, что это. Проклятие, никогда не любил холодные леса вокруг Тенистого Улья, и теперь не знаю, что это за звук. На хруст снега не походит, но и двигайся некто по ветвям, звук был бы иным. Похоже, пришло время узнать, кто наблюдал за мной днем. Второй день, и второй раз я не знаю, с чем столкнулся. Вчера мне повезло. Мир сказал мне: смотри, я могу удивить тебя, будь осторожен. Но я пренебрег предупреждением. Чувствовал наблюдение, но ничего не сделал. Но не много я мог сделать вчера, только развернуться и покинуть незнакомый лес. Идти по самому его краю, где я еще не чувствовал наблюдения. А это многие и многие дни. Нет. Не для того я бежал от опасности тогда, чтобы бегать от нее и сейчас.

Подняв голову и вдохнув холодный воздух, подумал, что завтра будут болеть уши, не привыкшие к такому холоду, когда я их открою. В этом есть ирония. Если я не пойму, с чем имею дело, до завтра могу и не дожить. Хитин раскрывается, и чувствительный орган тут же обжигает холодной болью. Мое шипение разноситься по темноте, но мало кто мог его слышать. Этот лес не похож на себя сейчас. Большой зал со множеством колон, белый настил под ногами, и небо вместо потолка. В промерзшем воздухе звук идет хорошо, и эхо возвращается ко мне, позволяя увидеть то, чего не видят глаза.

И лучше бы я так и дальше бы ничего не видел. Мой наставник говорил, что в неведении порой скрыто благо. Возможно, он был прав. Звук шел не с одного направления, как я думал. Он шел отовсюду. Шипение волнами эха бегало по лесу. И каждая волна показывала мне несколько десятков небольших бугорков снега, что каждый раз сдвигались, пусть немного, но становясь ближе ко мне. Кем бы ни были эти существа, но они охотятся стаей. Ночью. И нападать предпочитают внезапно. Внезапно уже не получиться, и я не собираюсь их ждать. Мои ступни погружались в снег даже не по колено, а бугорки были не слишком большими. Значит, стрела достанет их. Осталось проверить, нет ли на их спинах панциря, что остановит наконечник.

Поднимаюсь медленно. Когда два хищника охотятся друг за другом, добычи нет. Один из них станет добычей, только тогда, когда умрет. До этого они оба на охоте. Нельзя вспугнуть цель раньше времени. Тхаалы спят, беспечные животные. Интересно, гости, что пришли в руины, прошли через лес? А стоит ли мне вообще задумываться об этом сейчас? Нет. Только поднять два лука и начать натягивать тетиву на одном и приготовить стрелу для другого. Не достиг я того уровня, чтобы бить с обоих одновременно. Прицелиться в того, что ближе всех.

Хлесткий удар тетивы разрывает тишину лесной ночи. А дальше все случилось сразу. Стрела вошла в сугроб, и нечто плохо различимое во тьме подбросило снег вокруг себя, и издало звук, взвизг, шипение боли и ненависти одновременно. Тхаалы проснулись, недовольно заурчав, а я уже натянул тетиву второго лука. Но выстрелить не успел. Снег повсюду, где я чувствовал ночных охотников, был подброшен в воздух сплошной стеной нежных комьев. Я не видел сквозь них, и не слышал сквозь них. Но все же спустил тетиву, взяв выше, отдав стрелу на попечение удачи. И не ошибся, второй толи писк, толи визг, резанул по ушам. Хитин захлопнулся, больше он мне сейчас не потребуется.

Из стены снега выпрыгнул враг, сейчас вполне поддающийся осмотру. И вновь он стал для меня новым откровением. Я ждал ночного хищника. Животного, с пастью и когтистыми лапами. Как она ползла под снегом — не важно, но такими были лесные хищника лесов вокруг Тенистого Улья. Любая вариацию именно этого хищника. Но увидел я не его. Небольшое тельце , которое, видимо, и создавало этот бугорок снега, было просто большой пастью, и с десяток щупалец двигались вокруг него. Тварь больше напоминала жителя моря, чем хищника холодного хвойного леса. Разум пасовал. Как они не замерзают? И где берут пищу, ведь зубастая пасть подразумевает, что ей будут кого-то грызть. Но там, где пасовал разум, работали инстинкты и рефлексы. Тетива уже натянута, рука доворачивает в сторону твари а вторая разжимает пальцы. Металлическая стрела врезается прямо в пасть, входя в нее по самое оперение, пробивая мягкую тушку насквозь. И вновь визг боли.

Еще одна тварь выпрыгивает с другой стороны, а за ней и следующая, и еще одна. Я успеваю сделать четыре выстрела, прежде чем все они бросаются вперед. Для монстра без костей, с одними лишь мясистыми щупальцами, твари достаточно быстры. Но слепы. Зачем видеть, если живешь под снегом? Но как-то же они меня находят. Отвожу руки с луками за спину и прыгаю на дерево. Вскарабкаться повыше не проблема, но просто здесь сидеть нельзя. Держась одной рукой, сделал еще два выстрела, еще минус две, а твари облепили дерево снизу, но лезть не спешили. Получив еще одну стрелу они зашипели, и все вместе бросились под снег. Там они двигались медленнее, но, видимо, считали, что их не видно. Будь я один, так и просидел бы здесь до утра, но внизу тхаалы, мой запас провизии. И по движению холмиков снега понятно, что твари так же не прочь покусать копытных. Пустил еще три стрелы, удачно достав из-под снега еще двоих, но их чуть больше двух десятков. Могу и не успеть, тхаалов растащат на куски раньше. Еще вопрос, не прибудут ли новые твари на пир? Сколько их всего в этом лесу? Проверяя догадку вновь открыл хитин, зашипев.

И проклятие, их действительно много по округе. Какие из множества бугорков снега — просто бугорки снега, я не гадал. Но даже просто поделив пополам, резонно посчитав: может тварь а может нет, все равно выходило много. Вот только все они были на этой стороне реки, на той пока не просматривались. Вот она, неоспоримая правда жизни. Она всегда готова предоставить тебе хотя бы два варианта, но совсем не обязательно, что они тебе понравятся.

Соскальзываю вниз, направляя оба лука на хищников и собираясь стрелять попеременно. Тхаалы забеспокоились, глупые животные, наконец, почувствовали, что вот-вот станут чьей-то трапезой. Выстрел, второй, третий. Одна тварь, получив стрелу, так и затихла под снегом, вторая выскочила, шипя. Третья только вскинула щупы, но тельце осталось лежать под белой пеленой. Еще, еще, еще раз. Зря я много о них думал. Глупые хищники. Не прятались бы, следуя инстинктам, под снегом, уже разорвали бы животных на куски. Я же успел уполовинить стайку, когда первая выпрыгнула из-под снега и впилась в шею тхаалу. Тварь оторвала большой кусок и сразу отскочила, прячась. Похоже, будет переваривать, примитивные создания. А тхаал так и свалился, еще не убитый, но уже обездвиженный. Что же, его в любом случае ждала участь стать пищей. Может мне удастся подарить остальным еще немного дней жизни.

Пока уменьшенная стайка откусывала по кусочку, я их больше не трогал, даже этого они едва сожрут целиком, но сюда ползли другие, пока еще далеко, значит можно закрыть хитин, а то уши ноют от холода, и не забыть собрать стрелы. Остальные тхаалы отошли подальше от остро пахнувшего кровь собрата, не могу их за это винить. Перехватив их поводья, потянул к реке. Глубоко, конечно, но они умею плавать, точнее просто не тонуть. Уже зайдя в воду, и заталкивая туда не желающих мерзнуть животных, подумал, а не водится ли в этой ледяной воде какой-нибудь зубастый хищник? Как своевременно, если проживу больше сезона, назову это большой удачей. Возможно, самой большой в жизни.

Но вот головорогие в воде, я верхом, и мы медленно плывем к другому берегу. Из воды никто не нападает, а я ненадолго открыл хитин, чтобы прислушаться к той стороне. Холмиков не заметил, что странно. Не умеют плавать? Эти мягкотелые? Или просто холодная вода может остановить стаю, в которой я навскидку насчитал за полтысячи особей? Я очень мало знаю об этом мире. Когда-то мне потребовалось несколько циклов, чтобы научиться чувствовать себя уверено хотя бы в землях своего улья, и тогда у меня был наставник. Хорошо помню последнюю часть обучения — тест на выживание. Никогда не думал, что буду проходить его вновь. Я, оказывается, о многом раньше никогда не думал.

Мясо тхаала оказалось намного приятнее мяса тех полу разумных животных. Пришлось отогнать его от собратьев, чтобы зря не беспокоить их, но я все еще остаюсь счастливым обладателем трех медленных тупых животных. На другом берегу реки ничего опасного за три дня пути я так и не встретил, как и вообще чего-либо живого. Что-то не так с этим миром, не понимаю законов, по которым он живет. Или может что-то не так со мной, и я здесь просто чужак. Оба утверждения в равной степени имеют право на существование.

Четвертый день шел вверх по реке, потому что в первое же утро выловил из воды вырезанный из дерева предмет неизвестного мне назначения. Значит, кто-то его в воду уронил, а значит, кто-то живет вверх по реке. Безупречная логика. То, что я уже в который раз понятия не имею, с кем именно встречусь, скоро станет привычной истиной. Может начать радоваться? Это ведь было мое предназначение, исследовать ранее неизученные роем территории. Трижды я на несколько десятков циклов покидал родной улей, чтобы вместе со своей стаей нанести на карту новый кусочек земли. Как извращенная шутка, вернуть на самое начала и приказать начинать все заново и в одиночку. Стоит смотреть на это позитивнее, раньше мне нравилось то, что я делал, и сейчас должен радоваться, я вновь к этому вернулся. Но отчего-то мне совсем не радостно, скорее уж наоборот. Может, потому, что некуда возвращаться в конце пути, чтобы похвастаться результатами работы?

Почувствовав едва заметный запах дыма, я даже приободрился. Хоть какое-то разнообразие в скучном пути. Может в этот раз мне встретятся разумные, с которыми не придется сражаться? Но чем ближе я подходил, тем сильнее убеждался, что очередного боя однозначно не избежать. К запаху дыма присоединился запах свежей крови, и я со злой радостью почувствовал то, что не чувствовал в прошлые бои. Предвкушение, легкий туман в голове и предвкушение, а так же легкость в мышцах и теле. Я восстанавливаюсь, но до эталонного состояния еще далеко.

Когда вдали, среди стволов, начали мелькать фигуры, впервые понял, как сильно ненавижу такой лес. Здесь практически не спрятаться, а с тремя тупыми животными таки подавно. Однако земля здесь не была такой ровной, как в низине, и изобиловала мелкими овражками и поднявшимися из земли корнями. Тхаалов я оставил в одной из ям. Убегут или погибнут, что же, это будет не первое и не последнее, что я потеряю. Выживут, ну и хорошо. Дальше шел один, и как мог скрытно. И очень скоро в фигурах начали узнаваться собратья тех полуживотных, что я убил в руинах. Их поселение здесь? Было бы логично. Но, наблюдая за их действиями, я отказался от этой идеи. Не могут все поголовно в мирном поселении быть всегда при оружии. К тому же я видел только особей, которых определил как взрослых самцов. Раньше, если я встречал поселение сколько-нибудь разумных существ, в не зависимости от их особенностей, всегда встречались особи разного возраста, и разных полов, если такие вообще были. И оружие при себе постоянно не носят. Это — воины. И они постоянно шатались по всем окрестностям. Вернувшись к берегу я, недолго думая, переплыл на другую сторону. Еще день, и до ночи странных мягкотелых можно не опасаться. Промок и замерз, но после всего на такие мелочи глупо жаловаться.

Как ни странно, на этой стороне агрессивных полуживотных я не встречал. Либо и мне в голову иногда приходят здравые мысли, либо я чего-то не знаю. Медленно поднимаясь все выше, я, наконец, смог увидеть расчищенное от леса пространство. До скальной гряды оставалось совсем немного, и у самых скал ютилось поселение, окруженное забором из стоящих друг рядом с другом стволов деревьев. Полуживотные встали лагерем на отдалении от стен. Костры, тхаалы, запряженные в крупные сани, и воины. Осада. Сейчас на поселение никто не нападал, а воины отдыхали. Под стенами уже лежали их собратья, навскидку я бы дал около полусотни, еще несколько сотен, точнее сказать не мог, стояли лагерем. Все те же дрянные мечи, луки, у многих копья. Хотя у одиночек встречались и вполне качественные на вид клинки. Плохо, сильный удар вполне пробьет мой хитин. Давно я не проверял своей живучести. Так давно, что даже примерно не знаю, сколько. Поселение заинтересовало больше. Оно было прижато к самой воде один своим краем, более того, стена частокола шла прямо по воде, ну или воткнула в дно. Не эксперт я по укреплениям. В водной части стены имелись свои ворота, как и в наземной. С этой стороны к поселению было не подойти, мне. На счет тех, кого можно здесь встретить не уверен. Радуйся, для тебя всегда остается эффект неожиданности. Да и полуживотные именно по земле шли, с чего я решил, что умнее их?

А вот само поселение мне было интересно. Рой никогда не использовал дерево, у нас был живой хитин выращиваемый рабочими. Но однажды мне встречались те, кто так же защищал свои дома деревянными стенами. Я неплохо помню их, и смотрю на тех, кто ходит по стенам. Эти создания еще ниже полуживотных. Лица не напоминают мне ничего. А голая кожа, даже издали выглядящая мягкой и непрочной, кажется странной. Но они носят одежду и доспехи, куда более плотные, чем то, что я видел раньше. Компенсируют хрупкость тела? Они не выглядят опасными. Но я смотрю на пять десятков тел под стенами, и на держащихся на расстоянии воинов. Внешний вид не говорит о содержании. Эти существа очень отдаленно напоминают тех, что я когда-то видел. Если сходством можно назвать одинаковое количество конечностей. Но, проклятие, Кхурс, ты сидишь в лесу, которой изменился до неузнаваемости. Что отличает этих существ? Ничего. Но выглядят они разумнее, стены, укрепления на них, более сложные доспехи. Мне нужно больше информации о мире вокруг, и куда быстрее я ее получу, если подружусь с разумными. А ничто так не способствует дружбе, как общий враг, это еще древние наставляли. Значит, сегодня у полуживотных будет неспокойная ночь. В темноте я ориентируюсь куда лучше их. Во всяком случае, мне хочется в это верить.

Стемнело, и я выбрался из своего убежища, втягивая прохладный воздух. Все те же запахи, дым, кровь, пот. У меня было около трех десяток стрел, а на окраине вырубки стоял лагерь в несколько сотен воинов. Эта ночь определенно начиналась хорошо. У нескольких племен с севера была традиция. Они молились своим богам. Молились, когда шли на охоту. Молились, когда собирались сражаться. Они обращались к своим богам, просили дать сил и, если им суждено умереть, принять в свои объятия. У Роя никогда не было богов. Древние вырастили и воспитали нас, они сделали нас разумными. Хотя я никогда их не видел, но те точно не были богами. Зато они были мудры, и сильны. И они учили полагаться на себя, на свою стаю, на других высших и весь Рой. Но сейчас я мог полагаться только на себя, потому что был один. Не хочу быть один. Поэтому обращусь к тому, к кому могу. Не нужно вставать на колени или делать какие-то особые движения. Я обращаюсь к самой сути того, что меня окружает. Если они не могут услышать мои желания, значит и слова и жесты бессмысленны. Только желания, мысли.

Ночь, укрой меня своей темной пеленой. Лес, прими меня как своего. Земля, дай опору моим ногам. Станьте моими друзьями, и я посвящу вам смерти тех, до кого доберусь. Их предсмертный вздох, с осознанием того, что они сейчас умрут, заберет себе ночь. Их кровь оросит землю, а плоть станет кормом для леса. Я посвящаю тех, кого убью, вам.

Может поэтому те племена с окраины молились? Они не хотели остаться в одиночестве. Не хотели умирать в одиночестве. Возможно, в этом есть смысл.

Но для меня началась охота, и я двинулся в сторону лагеря. Какого-то грандиозного нападения я не планировал. Просто отвел подальше в лес тхаалов, а сам собирался немого проредить воинов полуживотных. У них же должна быть ночная стража? Должна же? Раз умеют ставить лагерь и хоть немного разбираются в науке воины, то и ночной караул должны были организовать. Вот их караул я и буду резать, пока не надоест. Если убью больше пары десятков, значит, могу собой гордиться. Их здесь на так много, и такие потери будут значительными. Не наберется и десятка — придумаю что-нибудь еще. Раньше мне не приходилось охотиться в отрыве от стаи, приходится придумывать на ходу. Да, поразительная самоуверенность. Одиночка, пару дней назад выползший после спячки, прикидывает, сколько убьет этой ночью. Смотри на вещи здраво, Кхурс. Повезет, если ты сегодня уйдешь невредимым, и не придется спасаться бегством от всего лагеря.

Продвигался вперед я, стараясь реже наступать на снег, чтобы оставить меньше следов. Не знаю, видели ли местные следопыты след от лапы высшего, Но разобрать, в какую сторону ведут следы, они, мне кажется, вполне в состоянии. Мне помог неожиданно набежавший ветерок, оставивший надежду, что следы заметет до утра. А я даже не знаю, сказать спасибо одному из тех, кому я импровизированно молился, или обратиться напрямую к ветру? Или ко всем сразу, для надежности. Не силен я в этом.

Когда впереди появилось движения, пришлось схорониться под деревом и открыть хитин, закрывающий уши. Холод неприятно резанул чувствительный орган, но это я как-нибудь перетерплю. Тихое шипение пронеслось по лесу, а возвратное эхо четко обрисовало двух противников поблизости, и еще несколько пар в пределах досягаемости. Но даже этих, ближайших, с такой дистанции я уверенно не положу, нужно подходить ближе. Охотники начинают с дичи поменьше, но у меня особые обстоятельства. Буду учиться сразу на крупной и немного разумной.

Пара воинов удалялась от меня, и я без опаски подходил к ним сзади, соблюдая безопасную дистанцию. Слух давал картинку с запозданием, пусть и небольшим, но я выжидал, пока они не остановятся. Долго ждать не пришлось, переговариваясь о чем-то они остановились, и один из них отошел в сторону и встал лицом к дереву. Натянуть тетиву, прицелиться, и отпустить. Хлесткий удар достаточно слышим в ночной тишине, но другие воины от меня слишком далеко, чтобы услышать, а если и услышат, слишком долго будут идти, к тому моменту меня здесь не будет. И оба тела благополучно упали. Пошел к ним, чтобы забрать стрелы, заодно осмотреть. Эти двое выглядели иначе, чем те, что я встретил в руинах. Бородатые, с более грубыми чертами морд, немного крупнее и мощнее. Доспехи такие же паршивые, как и мечи, луков нет. Подхватить обоих за шеи и оттащить в какую-нибудь яму, чтобы не нашли раньше времени. И отправился выслеживать других.

Но со следующей парой возникла проблема. Они не столько патрулировали, сколько засели в небольшом углублении под корнями. По их негромкому разговору я их все равно нашел, но подобраться со спины возможности не было, их прикрывала земля, а сверху корни. Поэтому пришлось медленно обходить по дуге. Под ступнями хрустел снег, и я держался на дистанции. Но здесь не было холмов, с каких я бы сумел прицелиться. Большого выбора не было, убрав луки за спину, я начал осторожно влезать на дерево. Стрелять придется с одного лука, значит быстро, чтобы второй не успел поднять тревогу. Взобравшись до уровня нижних веток и убедившись, что препятствий на пути нет, я перехватился. Левая верхняя рука держала ветку, на которой я и балансировал, а левая нижняя держала вторую стрелу, чтобы не тянуться за ней после выстрела. Ногами держался на стволе. Дальше как обычно. Натянуть тетиву, прицелиться в правого, выстрел. Сразу натянуть повторно, второй спохватился и уже набирает воздух для крика, но я отпускаю тетиву, и стрела пробивает его шею, расплескивая кровь вокруг, хотя целился в голову. Ну вот, четверо есть, осталось пару сотен. Хорошее начало. Вновь спустился и забрал стрелы. Прятать тела не пришлось, эти двое свою могилу отыскали себе сами.

Собрав стрелы, отправился за следующей парой. В этот раз один из них отличался, на нем не было дрянного шлема, что все равно ни как не мешало стреле, и вместо меча вооружен он был луком. Большего только по эху я сказать не мог, а подходить и рассматривать не собирался. Уверенно встав и прицелившись, я в очередной раз натянул тетиву. Когда-то это должно было произойти. Не может все идти хорошо, свой лимит удачи я исчерпал уже тогда, когда сумел проснуться. Так что дальше начались неприятности, которых я так опасался.

Спустив стрелы в полет я уже собрался идти подбирать их с мертвых тел. Но вместо этого больше на инстинктах качнулся в сторону. Над плечом пролетела стрела, пущенная явно в ответ на мою. А вернувшееся эхо показало — один из воинов, тот, что лучник, совсем не мертв, и готовится выстрелить вновь. Скрывшись за деревом, я отчетливо услышал пролетевшую мимо стрелу, и даже увидел ее, после чего сразу выстрелил вновь. Но противник уклонился, и сделал то, чего я опасался. Заорал на весь лес. Нет необходимости знать чужой язык, чтобы понять, это был сигнал тревоги. Ну, я убил пятерых, и, возможно, полузвери теперь не выспятся. Отлично потраченная ночь. В ствол дерева, за которым я прятался, врезалась стрела, и от нее шел неровный свет. Выглянул. На стреле была намотана подожженная тряпка. Понятно, ориентир в темноте, где искать меня. Мне не повезло. Как будто стоило ожидать чего-то другого.

Сорвавшись с места, побежал в сторону от лагеря. Сейчас лишь бы сбить преследование, к своим тхаалам я вернуться всегда успею. Мимо пролетело несколько стрел, но очень далеко от меня, и летели они не так быстро, как когда их посылал тот, кого я убить не сумел. Стреляют наугад и очень издалека. Преследователи не отстают, и я с трудом могу определить разве что их численность. Мой слух при беге, да еще и когда смотрю в противоположную сторону, мало эффективен. Мимо пролетает еще несколько стрел, уже ближе. Преследователей десятка два. Молодец, Кхурс, точно угадал.

Но лес как-то слишком неожиданно прерывается оврагом. Заметить-то я его заметил, но подумал, что смогу его использовать. Подумал напрасно, на миг замерев на краю и оценив размеры, понял, что не перепрыгнуть, не переползти по дну не выйдет. А в дерево рядом тут же врезалась стрела с факелом. Развернулся на месте и, выхватив луки, спустил по стреле в преследователей. Два воина свалились в снег, а я побежал дальше, уже по краю оврага, но так, чтобы деревья хоть как-то прикрывали от лучников.

Где-то слева раздался злой рев, не принадлежавший разумному. На меня, словно взбешенный рирхуун, бежал одиночный полузверь, на голову превосходивший собратьев в росте. Да и бежал он намного быстрее как меня, так и их. Понимая, что убежать не выйдет, остановился. Первая стрела ушла ему в шею, но он сдвинулся, и она отлетела от наплечника. Вторая была пущена в лицо, но он вновь легко отбил ее, на этот раз доспехом на руке. И я ощути некое удовольствие. Мастером лука я все же не был, и встретить интересного противника. В этом было что-то по-своему хорошее.

Вновь спрятал луки за спину, я приблизился к краю оврага. Гигант среди своих собратьев выбежал на меня, не снижая скорости, и будто хотел сбросить в овраг вместе с собой. Но я все еще был крупнее и сильнее его. Поймав его руки своими верхними руками, нижними я уперся в его тело, перебрасывая через себя и скидывая в овраг. Насладиться зрелищем падения не дали. В меня уже летели стрелы, пришлось прыгать за дерево. С яростным рыком на меня выскочили войны, размахивающие мечами. Клинок первого отбил нижней левой, и тут же воткнул верхней левой когти ему в шею. Второй удар был так же отбит, но ответил я ударом ноги, отбрасывая полузверя от себя. Выхватил лук и следующего встретил стрелой, вошедшей прямо в лицо. Удар четвертого воина блокировал уже луком, прочность которого не уступала дрянному клинку, и свободной нижней рукой воткнул когти ему в челюсть снизу. Похоже, я немного ошибся с оценкой этих животных. Лишь некоторые из них представляли опасность.

Выскочивший из-за дерева лучник, видимо, тот самый, вместо выстрела проорал что-то, и остальные войны отступили. Но не все. Один, обнажив клинок, по качеству легко затыкающий железные дубины остальных, и облаченный в неплохие на вид доспехи, шагнул ко мне. А лучник закладывал стрелу, и у меня совсем не было желания проверять, хватит ли ему сил пробить мой хитин.

Мечник атаковал замахом сверху, и сразу за ним замахом слева, оба я блокировал луком. Сразу пришлось сдвигаться, пропуская мимо себя стрелу, едва не задевшею живот. Блокировав следующий удар, я пинком отбросил мечника назад, сразу уходя на разрыв и вытягивая стрелу. Выскочивший из-за дерева воин получил этой стрелой в горло, а мне пришлось отскакивать от еще одной стрелы, пущенной в спину. От удара еще одного подбежавшего воина уклонился, воткнув стрелу ему в глаз. Мясо, толпа, смазка для клинков. Вложив наконец стрелу на тетиву выстрелил в лучника, но тот уклонился, и стрела застряла в стволе за ним. Меня вновь атаковал опытный мечник, но я отступал, используя деревья и неровность земли, чтобы не давать ему хорошей опоры. Однако раздавшийся со стороны знакомый рев гиганта среди этих малышей застал врасплох. Сразу троих опытных воинов для меня много, нужно срочно сбросить одного из них.

Еще два удара мечника блокировал, ответный удар уже умело блокировал он. Мне приходилось двигаться, чтобы оставаться за защитой деревьев, не позволяющих лучнику прицелиться. Выскочившему с другой стороны неумелому воину с мечом походя свернул шею. Но из-за него пропустил появление гиганта, с размаха ударившего меня по голове, отчего едва не оторвался хитин, закрывающий уши. От второго удара я пригнулся, затем пришлось блокировать удар мечника, и сразу замах гиганта. Оставаться между ними было как минимум опасно. Свободной рукой выхватил стрелу и воткнул в колено тому, что бился кулаками, стремясь попасть мне по голове. Он был медлительнее, и убрать ногу не успел, зло зарычав. Провернув острие и вырвав стрелу, я перехватил лук и очередной удар мечника блокировал элементом доспеха на руке. Одновременно вложил стрелу и пусть и из неудобного положения, можно сказать через себя, но выстрелил практически в упор. Но мечник мои действия видел, и повернулся боком, чтобы стрела прошла по броне вскользь, хоть ему и было очень больно. Однако тут же получив вдогонку кулаком по прикрытой шлемом голове, он сбился с темпа, а я пару раз успел выстрелить в лучника, но тот слишком хорошо уклонялся. Громила снова бросился в атаку. Я просто отпустил лук, и верхними руками перехватил его руки, сразу нанеся нижними руками несколько ударов в корпус и сильный снизу вверх по подбородку. Громил упал на спину, силясь собрать голову в кучу и вновь подняться. Тупой, но живучий.

А я, подхватив лук, бросился на сближение с лучником, слишком он мне надоел, а я уже не чувствовал такой опасности от полузверей. Некоторые из них сильны и опасны, но не настолько, чтобы заставить боятся меня. Лучник пытался выстрелить в меня, но я относительно легко уклонялся. Лишь в последний момент он попытался отступить, прячась от моей стрелы за деревом. Я перемахнул через несколько корней и уже выхватил стрелу, чтобы использовать ее для прямой атаки, собственные когти были пока дороги, они еще недостаточно окрепли.

Но вмешался новый воин. Я остановился буквально на расстоянии руки от промелькнувшего обоюдоострого топора. А его владелец с ревом делал новый замах. Виртуозно развернув это дуру над головой он нанес еще удар, но я отпрыгнул назад. Однако воин просто продолжил инерцию топора, легко вращая его руками, наносил удар за ударом. Удар слева сверху, я ушел вправо. Воин легко увел инерцию за спину, а руками развернул рукоять над головой и нанес горизонтальный удар на уровне моей груди. Блокировать тяжелый топор опасался, а отводить было бесполезно, воин легко вращал его вокруг себя без особого напряжения. Я постарался подойти к дереву, чтобы топор застрял в нем, но воин скомпенсировал инерцию, и острие, выбив кусок из ствола, продолжило вращение. Ну, если он снесет мне голову, я вряд ли успею этого испугаться. Плохо, что не умру сразу.

Отступив за дерево, и сразу отпрыгнув за другое, я сумел как-то разорвать дистанцию. Но ко мне снова приближались мечник и бугай. А где-то рядом по-прежнему находился лучник. Проклятие. Это было плохой идеей, возможно, самой плохой, что приходила мне на ум.

Выхватив стрелу, и уклонившись от очередного взмаха топора, вогнал стрелу в руку воину. Он сбился, а меня уже атаковал мечник, первый горизонтальный удар которого я блокировал, а второй вертикальный отбил в сторону и толкнул его себе за спину. Снова перехватил руки драчуна, подошедшего следом, но словил животом стрелу. Проклятый лучник меня все же достал. Выхватив стрелу, я не глядя воткнул ее воину куда-то в шею, но попал плохо, крови брызнуло слишком мало, это не смертельная рана. Подбежавший воин с топором размахивал им осторожнее, я прикрывался его собратом. И, сделав несколько неудачных замахов, он получил от меня еще стрелу, уже в другую руку. По спине полоснули клинком, но он соскочил с хитина. Я хотел ударить мечника ногой, но боль в животе спазмом прервала движение. Пришлось выхватить второй лук. Одним я отбил очередной удар, а вторым сделал выстрел. Мечник вновь уклонился, а я, вслушивающийся в ночь, услышал спуск тетивы за спиной. Стрела летела удачно, я лишь слегка подставил доспех, чтобы отскочила она в противника. И сразу отправил стрелу в ответ, за спину, не глядя, а выхватив второй рукой еще стрелу, воткнул ее в ногу мечника, удачно, прямо в кость, отчего тот упал взревев от боли. Бугай все же вытащил стрелу из шеи и сейчас зажимал рану, но в бой уже не рвался, а воин с топором подходил ко мне, но оружием над головой уже не размахивал. Но я тоже устал, и стрел осталось мало. А боль в животе все усиливалась.

Рявкнув злобно на полузверей... Нет, все же эти именно воины, хорошие воины. Прорычав все равно не понятную им угрозу, я поспешил убежать в ночь. Меня не стали преследовать, признав ничью. только четыре тяжелых взгляда сверлили спину. Или все же стоит признать свою победу, ведь скольких я убил этой ночью? Нет. Я лишь убил некоторых из них, и не самых сильных. Этот бой закончится, когда воины отступят от поселения или будут перебиты. Или когда все жители за стенами погибнут. Тогда можно будет подвести итоги. А сейчас зализать раны и готовится. Если я хочу подружиться с разумными, то не должен проиграть этот бой.

Собирался залезть в глубокую яму и отлежаться там день, пока не затянется рана. Небольшое ранение, ничтожное, еcли учитывать, с кем я дрался. От такого точно не умру. Все жизненно важное скрывалось в груди, под самым прочным панцирем на теле. Да, эволюция позаботилась о том, чтобы нас было сложно убить. Живность в этом мире никогда не отличалась дружелюбием, выживали сильнейшие. Сказал бы спасибо, да некому. Мое ранение в живот было скорее неприятным, чем опасным. Главное, чтобы срослись мышцы. Одно неловкое движение, и какой-нибудь удачливый воин воткнет в меня свой дрянной меч. Или скорее кто-то из тех опытных бойцов порубает меня на части. Это будет глупая смерть.

Тхаалы паслись поблизости. Я им даже немного завидовал. Тупые животные. Нет разума, нет переживаний, нет воспоминаний. Просто делаешь то, что хочется, что диктуют инстинкты, и ни о чем не заботишься. Мы тоже когда-то были такими. Хорошо это, или плохо, но среди моего племени встали лидеры, разумные, высшие, вожаки стай. Рой и до этого доминировал над остальными жителями нашего мира, разум лишь упрочил наши позиции. Но это было давно. А сейчас есть лишь я, вожак без стаи. Одиночка. Чтобы вырастить стаю, мне нужна кладка. Я не знаю, как создать кладку с нуля. Знаю, что кладка может вырастить семя, посадив и накормив которое, можно получить еще одну кладку. Та, что содержала меня, погибла. Но если я найду любую, даже дикую, кладку, это будет шанс. Но возникнет другая проблема. Я знаю, как вырастить рабочих, солдат, большинство видов младших особей роя. Но не знаю, как выращивать старших особей, и тем более, как рождаются вожди. Ранее меня это не касалось, и я не задавался такими вопросами. И сейчас у меня нет на них ответов. Проклятие, Кхурс, у тебя и кладки нет, и нет уверенности, что хоть одна сохранилась. Сначала найди хоть одну... Я начинаю говорить сам с собой. Так не долго двинутся рассудком. Пора признаться себе, мне страшно от одиночества. И дело вовсе не в том, что не с кем поговорить. Дело в том, что Роя нет. Раньше я всегда чувствовал его присутствие, всегда знал, как далеко бы я не был, я часть чего-то большего, я не один. А вот теперь я один. Я и есть Рой, единственная оставшаяся особь. Восставший из праха прошлого. Похоже, стрела все же задела что-то важное, и я брежу. Мне слышаться звуки битвы, лязг стали и крики боли. Или не слышаться?

Резко вскочив, я огляделся. Уже расцвело, но недавно. И я действительно слышал что-то. Открыв хитин и направив голову к поселению, я вслушался. Тхааджет! Там идет бой. Похоже, звери не оценили моей ночной вылазки и решили не медлить с нападением. Я разворошил гнездо, и теперь они, злые и взбешенные, шли в атаку.

Проверил рану. Срослась лишь частично, мы живучие, но я еще слишком ослаблен, чтобы быстро заживлять такие повреждения. Придется просто смирится и идти вперед. Мне нужны эти разумные, иначе я рискую сойти с ума. Мне нужна цель. Особи роя не существуют бесцельно, каждая создана для чего-то, с какой-то целью. Нет Роя — нет цели. Инстинкты подсказывают просто сдохнуть Нет Роя — не нужен и я.. Но я разумен, я могу глушить инстинкты. Могу сам ставить цели, сам выбирать путь. Но надолго ли хватит моей надломленной воли.

Ступни вязли в мокром снегу. Сегодня было теплее, и воздух, влажный и тяжелый, забивал дыхание. Тяжелее дышать, тяжелее бежать. Но чем ближе я к поселению, тем лучше слышу. Бой. Штурм. Может, я рано ругал этот лес. Бегать по нему все же проще, чем по тем джунглям, что здесь были раньше. Перескакивая через овраги, корни, упавшие стволы, я приближался к цели. Вот уже виднеется впереди свет, и я уже улавливаю запах крови. Если хочешь что-то получить Кхурс, будь готов за это сражаться. Будь готов сражаться на смерть.

Бросаться сразу в бой я не стал, остановившись у крайних деревьев. Штурм. Действительно штурм. Защитники стреляли со стен. Незнакомое оружие, лук, закрепленный на палке. Но по лежащим вокруг стен телам было понятно, оружие эффективно. Но их, защитников, было мало. Воины полузверей шли вперед, прикрываясь щитами. И у них были лестницы, которые они уже приставляли к стенам. А другие громадным бревном пытались пробить ворота. Многие атакующие уже погибли, но их по-прежнему было много. А вот лагерь почти опустел, а мне не хватало стрел. Давай, Кхурс. Ты должен показать тем, что на стенах, что сражаешься на их стороне, и сражаешься хорошо. Сильный воинов ценят, так покажи, что ты силен. Покажи, что ты сильнее всех их. И не погибни в процессе.

К лагерю я шел почти не скрываясь. Воины были слишком заняты боем, и на отдельную фигуру, оставшуюся далеко позади внимания не обращали. Тем лучше для меня, пока. Выбежавший из сотканного из шкур полога, из которых и состоял лагерь, воин получил стрелу в горло. При свете дня да на открытой местности, по замешкавшейся цели. Неужели это все, на что ты способен, Кхурс? Нет, еще не все. На улицу выбежало еще несколько воинов, но эти меня заметили, и старались укрыться. Не поможет. Я сделал выбор. Это селение выживет. Значит вы должны подохнуть. Выскочивший из укрытия и попытавшийся выпустить в меня стрелу смельчак погиб раньше, чем успел прицелиться. Второй только попытался выглянуть, рассмотреть меня. Но так же получил стрелу, что легко пробила дрянной шлем, застряв на середине своей длинны. Да, при свете дня и на открытом месте. Не сложно попасть в чью-то дурную голову. Остальные выжидали, и бросились на меня скопом, когда я практически вошел в лагерь. Они не были умелы, но и я не был бессмертен, в одиночку против восьмерых. Первые двое погибли не добегая, получив каждый по своей стреле. Удары мечей я блокировал луками, а стрелами колол в ответ. Отвести клинок в сторону, чтобы неудобно выкрутить корпус, и вогнать стрелу в грудь поглубже. Наконечник проникает с небольшим сопротивлением, а из раны брызжет кровь. Может не убьет сразу, но и под ногами мешаться не будет. Незачем торопить смерть, она придет в своем время ко всем нам. Еще от нескольких ударов просто отступил, схватив того, что подошел ближе за руку, а затем и за горло, сжимая когтистую ладонь. Теплая кровь попала на хитин, а горло издало предсмертный хриплый выдох. Глаза впились в меня, наполненный страхом и отчаянием. Он успел осознать, что сейчас умрет. Успел испугаться, и в моей руке слегка вздрагивало умирающее тело. Я оттолкнул его в сторону следующего. Просто еще один очередной мертвец. Похоже, их будет еще не мало, и сегодня, и потом. Замах еще одного противника был слишком очевидным, и я пригнулся, схватив его за ногу, и резко дернул верх. Раздался хруст, а тело обмякло. Последний из оставшихся испугался, бросил оружие, залепетал что-то на своем языке. Противно. Их рычащий грубый язык создан, чтобы кричать на врага, пугать его, а не молить о пощаде. Резко подхватив с земли один из дрянных мечей, с размаха снес этому ничтожеству голову. Из обрубленного горла брызнула кровь, окатив и меня, попав в рот. Тебе не место на поле боя.. Ты не воин, ты добыча. Открыл хитин, вслушиваясь. В лагере остались лишь несколько раненых, судя по звукам. Мне не до них. Прошелся в поисках стрел для луков, пришло время сравнять их количество с количеством врагов.

Но выйдя из лагеря я понял, что не успеваю. Бой шел уже на стенах, ворота вот-вот падут. На бойню в поселении уйдет время, но ее я бы хотел избежать. Если наедине со мной останется всего десяток другой разумных, они не будут чувствовать себя в безопасности. И это плохо. Остановившись на устраивающей меня дистанции, вытащил стрелы из набранных охапкой колчанов и воткнул их в землю. Подняв оба лука, вложил первую стрелу.

Бил по очереди, больше на скорость. Врагов была целая куча, достаточно просто целиться в толпу, в кого-нибудь да попадешь. Все они ко мне спиной, лишь немногие оборачивались, но в горячке и с затуманенными яростью глазами не понимали, что я стреляю не по защитникам, а по ним. Одного за другим. Одного за другим. Стрелял и наблюдал, как ломаются ворота. Как загорается сооружение над ними. Как вспыхивает огонь где-то за стенами. Изредка из толпы осаждающих вылетали горящие стрелы, но и этого, похоже, было достаточно. Что произойдет быстрее? Осаждающие прорвутся в город или я перебью большую часть, сделав прорыв бессмысленным? Но меня заметили. И вот уже целая группа воинов, прикрываясь щитами, бежит прямо на меня. Что же, на земле почти не осталось стрел, а когда-то это должно было произойти. Подхватываю еще по одной стреле и вкладываю их в луки. Стреляю по тем, что меня заметили. По ногам. Щиты прикрывают тело от коленей до головы, но почему бы не попробовать? Кто не пробует, тому не везет. одна стрела врезалась в землю, а вот вторая проткнула ногу тому, что бежал среди первых. Он взревел от боли, но собратья просто толкали его вперед, не давая упасть. Неплохая слаженность, но прочность стены всегда определяется прочностью самой слабой опоры.

Я побежал навстречу, убрав луки. Да, в этом что-то есть. В одиночку на... сколько их там? Безумная беспечность. Нет, мне нужен меч, лучше два. Без этого я чувствую себя не правильно в бою. Будто обманщик, который хитрит и увиливает, чтобы не платить свою цену. Так не может продолжаться вечно. За все надо платить.

Не снижая темпа прыгнул прямо на того, которому попал в ногу. Свалка, хруст переломанных костей, крики боли и ярости. И грохот ломающихся ворот. Не медлить, убить их. Убить! Подхватил первый же клинок и вогнал его в голову того, что оказался ближе. Плохо заточенное тяжелое лезвие со скрежетом порвало шлем и с хлюпающим звуком проткнуло голову. Зашевелившийся подомной противник получил когтистой рукой по голове. Поднялся, подхватывая его щит, и одновременно рубя клинком. Тупой, дрянной, но тяжелый меч не резал, но ломал кости под доспехами, или отталкивал тех, кто укрывался щитами. Удары принимал на щит, чувствуя, как на каждом ударе ноги цепляются за лежащие на земле тела, ища опоры. Но я был слишком силен и тяжел для них. С тем же успехом они могли бить по скале.

Вскоре вокруг меня образовалось выложенное мертвыми или пока живыми телами пустое пространство. Ноги вязли в месиве из тел и снега, запах крови пьянил, ее вкус стоял во рту. Остатки тех, кто хотел меня остановить, отошли на почтительно расстояние. Кем я был в их глазах? Монстром? Чудовищем? Тем, кто в одиночку убил уже... Сколько? Три? Четыре десятка их собратьев? Или все пять? Страх тоже оружие. Оружие, бьющее прямо в разум, ломающее его. И, видя, что эти воины вокруг меня колеблются, что они уже не уверены в победе, в том, что вообще должны сражаться, видя все это. Я нанес решающий удар в их опутанные страхом разумы. Я зарычал, громко, страшно. Я вложил в рык желание убить их, разорвать на части, казнить каждого по отдельности и всех вместе. И они дрогнули. Прорычав в ответ, но так уверенно, трусливо, они побежали к лесу.

А я медленно опустил на землю потяжелевший щит и треснувший от ударов меч. Бой еще был не окончен, а я уже тяжело втягивал воздух, чувствуя первую волну слабости и усталости. Но бой еще не окончен. Отпустив ненужный мне более щит, и подняв еще один меч, я пошел к сломанным воротам. Бой шел внутри поселения, к небу поднимались столбы дыма, весело трещало пламя, окутавшее ворота и ближайшие дома. Но вокруг лежали трупы, пара сотен трупов. Еще не все потеряно. Я перебью всех или обращу в бегство. Но к вечеру ни одного живого полузверя в этом месте не останется.

Я прошел ворота, переступая через мешанину тел атакующих и защитников. К шуму боя добавились крики и плачь самок и детенышей. Звери грабили, убивали, уничтожали. Мне нужно было отвлечь их от этого, дать новую цель для их злости и ярости. И я зарычал. Зарычал так громко, как мог. Зарычал, бросая вызов, посягая на их добычу, показывая, что хочу их убить. Из ближайших домов на меня тут же бросились воины. Нет, не воины. Просто добыча на охоте. Первый нехитро взмахнул клинком, но я отвел его удар одним мечом, тут же воткнув второй в основание головы. Оттолкнул в сторону, отбив выпад следующего, и сразу парируя еще один. На очередном выпаде перехватил руку первого и сдавил так сильно, как мог, удовлетворенно услышав хруст костей в ладони. Второй дрогнул, отбросив оружие. Слабаки. Ничтожества. Не успевший убежать поплатился срубленной головой.

Из-за дома вышел еще один воин, держащий в руке длинное копье. Хорошие доспехи, качественное оружие. Этот другой. Он должен быть воином. Тремя быстрыми шагами он сократил дистанцию до удара копья, и острие с огромной скоростью рвануло к моей голове, но я сдвинулся в сторону. Воин дернул оружие на себя и уколол вновь, затем еще, но я уклонялся, или отбивал удары клинками. Воин улыбнулся, зло, хищно, с предвкушением. Выбежавший из-за его спины сородич, бросившийся на меня, получил пикой в горло. Он тоже считает эти мясо ничтожествами. Он тоже жаждет настоящего боя. Отбросив щит, он перехватил копье двумя руками. Шаг вперед и снова выпад, уклоняюсь. Но вместо возвратного движения, он пускает пику по дуге, стараясь задеть меня самым острием, и я не успеваю уклониться, металл проскальзывает по хитину, оставляя царапину, но не пробивая. Еще выпад, который я отвожу в сторону, но и воин неожиданно резко сближается, всем телом вкладываясь в мощный пинок. Делаю две шага назад, сразу уклоняясь от выпада, но получаю новую царапину удачным возвратным движением копья. Хватит. Я не сражаюсь по чужим правилам.

Взревев, сближаюсь. Я больше, я сильнее, я вооружен мечами. Мне не нужно удерживать дистанцию. Но воин встречает меня резкими быстрыми выпадами. Первый и второй отвожу в стороны, тритий вниз, стараясь прижать чужое оружие к земле, но воин тут же сближается, вновь пиная меня. Перехватываю ногу, дергая на себя и вверх, заставляя его упасть. Мой замах врезается в древко копья, и воин, отбрасывая меч в сторону сразу бьет меня тупой стороной копья по голове. Но древко просто проскакивает по хитину. Замахиваюсь клинком, собираясь просто заколоть противника, но по острию ударяет стрела. Сразу отскакиваю назад, уклоняясь от второй. Снова этот лучник. Проклятие. Копейщик вскакивает, бросаясь в атаку. Отбиваю удар, но меч треснул. Кто делает такой мусор? Просто выбрасывая бесполезную железку в противника, заодно уклоняясь от еще одной стрелы, выхватываю лук. Стреляю в лучника, здесь небольшое расстояние, он едва успевает уклонятся, приходится прятаться за укрытиями. Кто-то еще стреляет в лучника, заставляя того отвлечься от меня. А я не буду упускать такую возможность. Бросаясь на сближение с копейщиком, я отбиваю его защитный выпад, и атакую больше кулаками, чего он не ожидал. Он успевает блокировать удары или как-то сгруппироваться, одновременно отходя, но спиной натыкается на стену. Я с силой вгоняю меч в стену справа от него, куда он хотел дернуться, чтобы ретироваться, разорвать дистанцию, перед тем, как снова броситься в бой. Нет, не уйдешь. Нижними руками хватаюсь за его копье, а освободившейся правой, ранее державшей меч, несколько раз бью по голове. И только после этого когтями врезаюсь в его лицо и резко вырываю, уродуя, причиняя боль. Он в добротном шлеме, я не бью по металлу, опасаясь сломать коготки, но и так достаточно. Воин взревел, отпуская оружие. Да, мне оно еще пригодится. Еще живой, но уже поверженный враг падает на колени, пытаясь руками собрать разорванное на части лицо. Не жилец.

А я снова иду по улице, сквозь тяжелый противный дым и не менее тяжелый запах крови, переступая через тела, рыча, вызывая на бой, и с наслаждением наблюдаю, что защитники теснят зверей. Пока не везде, по перевес заметен. Еще немного дожать, и они обратятся в бегство. Убить командиров, и больше ни что не будет удерживать этот сброд. Найти и убить.

Но воин с топором нашел меня сам, вырвавшись из горящего дома прямо на меня. Рефлекторно подставленную под удар пику разрубило на две части. Но я лишь ударил тупым концом по голове воина, острием постаравшись ткнуть в грудь. Удар по голове получился, а вот на груди доспех оказался слишком прочным. Воин чуть замешкался, но лишь на пару мгновений, тут же зло зарычав и начав размахивать своим топором. Уклонившись от тех ударов и быстро отступив, я спустил стрелу ему в ногу, чтобы замедлить, и уже вкладывал вторую, когда в затылок откуда-то сзади прилетел удар. Качнувшись вперед, я наотмашь рубанул за спину тем куском копья, что заканчивался острием. Но наконечник перехватили и рывком вырвали из рук. Обернувшись, я увидел того полузверя, что был самым большим и сражался кулаками. Не забывая про воина с топором отпрыгнул в сторону, быстро оглядевшись. Как на зло, оружия под ногами не валялось, до ближайшего нужно было идти через воина с топором, до остальных дальше, чем до бугая, а значит он сумеет меня перехватить. И пусть перехватывает, посмотрим, кто кого.

Прыгнул к воткнутому в землю клинку, до которого было очень далеко хромому воину. Бугай прыгнул на меня. Сцепившись, мы оба упали в перемешанную ногами атакующих и защитников грязь, сдобренную кровью. Я попытался выхватить стрелу, но противник надавил на не затянувшуюся рану, вызвав спазм боли. Зашипев, я тут же получил кулаком по челюсти. Неприятно, но как же хорошо, что они не понимают, бить в голову бесполезно. Следующий удар я перехватил, столкнув свободными руками с себя тяжелую тушу. Поднялся, чувствуя, как ступни проскальзывают по грязи, и рванулся к клинку. Но выбежавший из ближайшего дома очередной воин, попутно подхватив этот меч, бросился на меня. Выхватив лук я принял удар на него, и проклятие, металл лука треснул, и оружие раскололось на две части. Свободной рукой я все же выхватил стрелу, и воин, потерявший равновесие от сильного но неудачного удара, получил ею куда-то в живот. Подняться я так и не успел, на меня со спины вновь набросился бугай. Пожалуй, он был единственным, кто мог потягаться со мной вот так, в массе и силе. Резко развернувшись, одновременно ударив локтем по голове, я откинул его от себя, не забывая посматривать на почти добравшегося до нас воина с топором. Поднявшись, и схватив громилу за руки, свободными руками я начал лупить его, желая убить, кулаками и иногда когтями. Но боль пронзила спину чуть ниже хитинового горба. Обернувшись, я увидел недобитка, которого ошибочно списал в мертвецы. Значит, ему натерпелось умереть? Я могу ему это устроить. Пинком отбросив его от себя, выхватил оставшийся лук и почти в упор спустил стрелу ему в голову. Живучий бугай заорал, вновь поднимаясь на ноги, но ко мне уже подошел воин с топор, и прошлось уклоняться от взмахов этой дуры. Подхватив с земли оброненный воином меч, я схватил его крепче. Хватит играть с ними, я здесь не для этого. На очередной взмах топора я ответил сильным ударом клинка. Отдача ударила по руке, клинок треснул, но и противник свое тяжелое оружие выпустил. Теперь я им попользуюсь. Схватив тяжелый топор, я замахнулся, в последний момент увидев ужас в глазах его владельца. Да, в этом есть злой рок, насмешка. Быть убитым собственным оружием. Это что-то сродни с тем, чтобы быть преданными.

Топор с хрустом вошел в плечо и остановился только у живота. Тяжелое оружие оборвало жить владельца, предложив свою верность новому хозяину. Да, оно мне нравиться. Тяжелое, мощное. То, что нужно. Пришлось упереться ногой в грудь воина, чтобы высвободить оружие, но это не важно. Я развернулся к пошатывающемуся любителю махать кулаками и с затаенной радостью вновь замахнулся своим новым оружием. Но резкий удар обжигающей болью прорезал голову насквозь, зрение помутнело, а язык почувствовал кровь. Мою кровь. Потеряв ориентацию в пространстве, я упал на колени, опираясь на грязную землю. Звуки ненадолго исчезли, но появились вновь. Крики, но не звериные, а другие. Их голоса были мягче, мелодичнее. И они кричали с радостью. Подняв голову я посмотрел вперед. Ворота. И через них я видел отступающих полузверей. Они бежали. И среди них я видел лучника, что помогал идти бугаю, но не видел мечника. Значит, защитники убили его сами. Возможно.

Зашипев от боли, начал подниматься. А оглядевшись понял, что меня обступили защитники. Самцы, тяжело дышащие, усталый, заляпанные грязью и кровью, но держащие наготове оружие. И самки, лишь некоторые из которых имели доспехи и оружие и так же были заляпаны кровь и грязью, а остальные прятались за спинами самцов. Они смотрели с опаской, но не с ненавистью. С осторожностью, но без страха. Они видели, что я сражался на их стороне, но я не был похож на них. Не так я хотел бы провести знакомство, но жизнь сама выбирает, как и что должно случиться. И самое важное. Я победил. Все мы победили.

* * *

Бьерн отдышался, отпустив, наконец, тяжелый меч. Он устал, но бой был окончен. Радостные выкрики со всех сторон подтверждали это. Как бы не было тяжело, они отбились. Его переполняла радость, но усталость не давала возможности кричать о ней вместе с остальными. Стар он слишком для этого. Бывалый воин, он хотел на старости лет пожить спокойно. Ушел вместе со своими боевыми товарищами на окраину, основали поселение. И все было хорошо, пока не начали приходить горцы. Сначала они просто менялись с людьми разными товарами, и все шло неплохо. Но недавно начались набеги, и вот целый лагерь появился у стен. Бьерн был уверен, им не победить. Горцев слишком много, и среди них были гвардейцы. Но во время осады, когда горцы уже штурмовали стены, от их лагеря пришел неизвестный воин. Он стрелял сразу с двух луков, если бы матерый ветеран не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил. А потом его заметили, и целый отряд бросился к нему, чтобы убить. Чем кончился тот бой, Бьерн не знал, но не думал, что воину удалось выжить. С его помощью или без но поселение они отбили, и это было хорошо.

На улицу прибежал один из воинов, взволнованный, все еще держащий в руках клинок. Что-то не так.

— Старейшина! Там! Тебе надо видеть!

— Что там? Говори нормально? — рыкнул на него старый воин, — пленные горцы?

— Нет. Там монстр. Но он сражался за нас. Посмотри. Я не могу объяснить.

Бестолковая деревенщина, сплюнул Бьерн, но поднялся, вновь взявшись за клинок. У страха глаза велики, а уж у деревенских и подавно. Вокруг уже бегали люди, тушили пожары, или переносили раненых. Плохо. Очень плохо. Без рабочих рук селение не протянет и зиму. Побыстрее бы Чарльз вернулся, без него здесь совсем кисло. А уж если горцы снова придут, так им и подавно самим не отбиться.

Но старейшина вышел на главную улицу и замер. Даже издалека был виден воин, тот самый, с четырьмя руками. Он возвышался над окружившими его людьми, смотрел на них свысока, но агрессии не проявлял. Бьерн шагнул к нему, силясь вспомнить, видел ли он таких, как этот воин, ранее. Но ничего не приходило в голову. В этих землях горцы были самыми высокими и массивными двуногими, да и в других землях слыли гигантами. Но этот был еще крупнее. Приближаясь к нему старый воин забыл о тяжести меча, о крови на лице, о телах людей и горцев вокруг, о всей суете. Этот могучий гость, что возвышался над другими, внушал ему трепет. Подойдя ближе он, наконец, смог рассмотреть воина.

Руки и ноги были обмотаны шкурами, так же, как носили их горцы. Но шкуры сейчас были в грязи и крови, да и порваны или порезаны. Длинные массивные ноги не походили на человеческие или прочих двуногих. Мощные, покрытые наростами, хитином, ступни с тремя направленными вперед когтями, и еще двумя направленными в сторону и назад. Нога выгибалась в обратную сторону, и так же почти везде была покрыта хитиновой броней. Мощные руки, четыре руки, с пятью длинными пальцами, тремя длинными и двумя большими, смотрящими в разные стороны. очень мощная грудь, сильно выпирающая вперед, и так же покрытая хитином. На ногах, руках, теле, там, где можно было рассмотреть, не мешали пятна крови и грязи, не мешали шкуры, можно было увидеть его окрас. Тускложелтая вертикальная полоса шла от ступней до самого тела. По такой же длинной желтой полосе было на каждой руке, от ладони и до плеча. Две линии на груди. Руки от запястья до локтя закрывал доспех, но Бьерн не мог определить материал, просто черный металл. Но самой необычной была голова. Она напоминала голове насекомого, а не животного. Не было лица. Голова формой напоминала каплю, пусть не такую острую. И прямо в центре по этой капле шел рог, от которого хитин плавно опускался к краям. Прямо в центре в вертикальной глазнице сидел зеленый глаз без зрачка, но с обоих сторон было еще по два глаза, так что это существо могло смотреть за спину лишь чуть-чуть повернув голову. Сзади голова кончалась несколькими отростками, будто рогами. На голове так же была желтая полоса, более яркая, или просто так казалось, потому что голова не была такой грязной. А с нижней части шевелились четыре жвала. Когда существо посмотрела на Бьерна, оно открыло рот, показывая эти четыре жвала имеющих по три сгиба и покрытых мелкими зубами. И его голову насквозь пробила стрела, поэтому старый воин никак не мог понять, почему это существо еще живо.

Но могучий воин взялся за торчащий спереди наконечник стрелы и дернул его вперед, недовольно зарычав при этом. Люди дернулись, но поспешных действий не принимали. Да, под ногами воина лежало тело гвардейца горцев, едва не разрубленное надвое его же топором, а это дорогого стоит. Воин избавился от стрелы, что-то негромко прорычав, но Бьерн не разобрал. Оглядевшись, существо, положило топор, что все еще держало одной рукой, на землю, а затем, вытащив из-за спины лук, опустило и его. Чуть помедлив оно так же сняло с себя стрелы, раскрывая руки, как бы показывая, что безоружно. Оно было безоружно, оно сражалось с горцами. Старейшина кивнул и вложил меч в ножны, сразу снимая их с пояса.

— Бьерн, ты чего?

— Молчать. Все, уберите оружие. Ну!

Люди послушно вложили клинки в ножны. Они понимали то же, что понимал и он. Они помнили правило, главное правило поселения. Бьерн отдал щит мужику, что стоял рядом и сделал два шага вперед к существу. Существо смотрело на него немигающим зеленым глазом, изучало. И, подумав немного, что-то прорычало. Но если это и были слова, Бьерн их не понял.

— Ты говоришь по нашему? — громко спросил он.

Существо не ответило. Но глаз все так же смотрел на Бьерна. Затем оно положило руку сжатую в кулак на грудь.

— Кхурс, — отчетливо произнес он.

Это имя? Похоже. Если тебе представились, следует представиться в ответ. Бьерн кивнул, так же положив правую руку на грудь.

— Бьерн.

Кхурс отпустил руку и кивнул:

— Бьерн, — повторил он.

Голос был рычащим, и не таким четким, звуки были грубее, напоминая язык горцев. Но имя он повторил. Поэтому староста опустил руку и так же назвал нового воина по имени.

— Кхурс.

Продолжение Глава 2