|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 17 Сарен Артериус и Найлус Крайк. Учитель и ученик. Обновление взаимоотношений (от лица Сарена)
Я не удивился тому, что меня будут сопровождать два военных полисмена в полном боевом облачении. Я ожидала чего-то подобного. Смог так же по некоторым малозаметным признакам понять, что и мой ученик, Найлус Крайк, который должен был руководить изъятием протеанского Маяка с Иден-Прайма, также находится на этом корабле едва ли не под домашним арестом.
Выйдя из медотсека, я, не оглядываясь по сторонам, направился к лестничным маршам, стараясь идти не особенно быстро, незаметно подстраиваясь под скорость ходьбы своих конвоиров. В том, что эти два военных полисмена Альянса являются моими конвоирами, я также не имел никаких сомнений.
Проектные характеристики и планы "Нормандии" были мне хорошо известны, поэтому я шёл уверенно, не оглядываясь по сторонам и не замедляя шаг. Полисмены только направляли меня к месту расположения каюты Крайка, указывая мне, где следует свернуть, а где — воспользоваться лестницей.
Идя по коридорам, лестницам и переходам фрегата, я вспоминал свою жизнь и думал о том, как мне теперь следует построить общение со своим учеником. Вряд ли Найлус Крайк предполагал, догадывался или мог себе вообразить, что его учитель находится в Медотсеке — всё же секретность была соблюдена максимальная и разумный органик, находившийся под домашним арестом, в изолированной от линий связи и информации каюте, вряд ли смог бы многое узнать о том, кто был тот турианец, которого фрегатская группа высадки нашла на борту поверженного Жнеца.
Остановившись перед дверью каюты, в которой под арестом находился Найлус Крайк, Сарен спокойно подождал, пока полисмен снимет блокировку с замков и откатит в сторону полотно двери.
— Сарен?! — Найлусу хватило нескольких секунд, чтобы одним взглядом окинуть мою фигуру и, встав с кресла, сделать несколько шагов навстречу.
Молодой Спектр остановился на пороге.
— Зайдите,— проговорил, обращаясь ко мне, один из полисменов, видимо, традиционно являвшийся старшим наряда. — Мы закроем дверь на блокировку. Вы сможете поговорить.
Я шагнул через порог каюты, слегка подвинув вглубь помещения растерянного Крайка. Дверь каюты закрылась, щёлкнули замки.
— Да, Найлус. Это — я. Именно меня нашли на борту этого Жнеца. И эвакуировали сюда, на этот корабль. — я оглядел скудный интерьер каюты. — Так тебя здесь держат?
— Как видишь, — подтвердил молодой Спектр. — Кормят, туалет и рукомойник есть, так что минимальные требования — соблюдены. Но никакой связи, никакого доступа к системам информации. Даже проходящие мимо каюты нормандовцы, осведомлённые о природной остроте турианского слуха, не говорят ни о чём важном. Я подозреваю, что они не говорят ни о чём ценном для меня ещё с момента появления в этом коридоре. Ты видел, какие мощные двери здесь, в этом коридоре?
— Видел. У каютной двери тоже хорошая герметизация, — подтвердил я, не двигаясь с места. — И несколько дверей в этом коридоре тоже неплохие. Земляне хорошо адаптировали турианскую разработку под свои нужды.
— Я пришёл к такому же выводу, — сказал Найлус. — Боюсь даже спрашивать...
— А ты — не бойся, Найлус, — повернул голову к нему я, в остальном оставаясь недвижимым. — Многое изменилось. Слишком многое изменилось.
— Да уж, — кивнул младший Спектр. — И всё же...
— И всё же придётся начать с начала. Не с начала времён, как выражаются земляне, но что-то близкое к этому моменту избрать за точку отсчёта для рассказа...
— Тебя так восстановили... — несмело произнёс Крайк.
— Да. Ты прав. Меня действительно восстановили. Я фактически был мёртв. Мной полностью управлял Жнец, — сказал я ровным безэмоциональным голосом.
— Тот... корабль, который фрегату удалось "уронить" на Иден-Прайм?
— Я помню, что ты тут сидишь на голодном информационном пайке, Найлус. — тем же ровным голосом ответил я. — И потому решил начать с начала. Садиться я не буду. Присаживаться — тоже. Обойдёмся тем, что постоим, хотя, подозреваю, многое из сказанного мной впоследствии будет для тебя настолько новым, что ты захочешь присесть. Сразу скажу — не возражаю и не надо спрашивать у меня особого разрешения. Всё же это твоя каюта, пусть ты здесь и под домашним арестом.
— Не знаю, насколько домашним, — ответил Найлус. — Но, продолжай.
— Знаю, что тебе уже интересно. Ты ожидаешь скомканной, резко сокращённой и явно урезанной до последнего предела версии изложения. Нет, Най. Я расскажу многое из того, о чём раньше тебе не рассказывал. Почему? Потому что пока я лежал в Медотсеке, у меня была возможность о многом подумать. Я многое понял, многое узнал, многое услышал. Пришёл к новым для меня самого, иногда — шокирующим выводам. Не удивляйся, я очень изменился и теперь с трудом, но осваиваюсь с теми изменениями, которые произошли во мне и со мной.
— Тебя... оперировали? — спросил Найлус.
— Да. Карин Чаквас. Она вынула из меня восемьдесят процентов имплантатов. — подтвердил Сарен. — Думаю, для тебя это... заметно.
— Ты прав. И... — Крайк замялся.
— А уж мою суть, мою душу и мою сущность доставал из хаскоподобного состояния старпом командира этого корабля Джон Шепард.
— Он меня... — Найлус осёкся.
— Предполагаю, что ты уверен: он тебя унизил своим и — не только своим — неверием в могущество Спектров, — сказал я.
— Можно сказать и так, — согласился Крайк. — С тех пор я пребываю здесь. Меня никуда не пускают, я лишён доступа к информации, — молодой Спектр замолчал, стараясь не смотреть в сторону наставника. — Догадки, предположения. И — роскошная возможность подумать о многом. Редко когда мне удавалось вот так... надолго... остаться в полном одиночестве и потому — подумать о прошлом, настоящем... и будущем.
— Да уж. У нас только и осталось, что будущее, — неторопливо ответил я. — Которое, кстати, Найлус, теперь — совершенно другое. — я посмотрел на стоящего передо мной Крайка. — Мы будем воевать с этими машинами. И этих машин будет... очень много, — я помолчал несколько секунд, затем продолжил. — Нас всех, жителей Галактики, прежде всего разумных органиков, ждёт галактическая война.
— Я даже не буду спрашивать, Сарен, уверен ли ты... — по виду Крайка было заметно, что он удивлён, изумлён, даже немного шокирован услышанным.
— Я? — Сарен внимательно взглянул на собеседника. — Я, Найлус, не только уверен. Я убеждён. Мы будем воевать за то, чтобы просто выжить, чтобы просто сохраниться как носители разума.
— Другого выхода нет? — спросил Крайк.
— Нет, — подтвердил я. — Другой выход — исчезновение, — я помолчал несколько секунд. — Уточняю, Найлус. Этот корабль в большинстве сохранившихся до наших времён источниках информации называется и именуется просто и коротко — Жнец, — помолчав, я добавил, осознавая, что мог бы и не озвучивать это уточнение. — На любых языках, Крайк, — я взглянул на собеседника. — И всех разумных органиков нашей Галактики в недалёком, к сожалению, будущем, ожидает Жатва. Которая и определяется как полное и массированное уничтожение всех и любых разумных органиков. Да, я помню о том, что многие разумные органические расы выжили после прошлой Жатвы, но мне, как, наверное, и многим другим ныне живущим разумным, легче полагать, что Жнецы могут пойти на тотальное уничтожение разумной органической жизни в нашей Галактике.
— А Совет... — проговорил Найлус.
— Я многие годы верно служил Совету Цитадели, Найлус и это ты знаешь. А когда я исчез... меня даже не стали долго искать. Посчитали, что раз я Спектр, я сам должен явиться. Меня, проще говоря, Найлус, бросили. Как любят говорить земляне, "на произвол судьбы". И эта судьба ко мне была неласкова: я стал марионеткой этого Жнеца, а впоследствии — руководителем армии гетов. Подразделение которых было и на этом корабле, атаковавшем Иден-Прайм.
Найлус несколько минут молчал, обдумывая услышанное и пытаясь логически увязать сказанное Сареном с тем, что ему, младшему Спектру было известно раньше.
Я не торопил своего ученика. Я чувствовал его взгляд, понимал, что молчавший Найлус оглядывает его, ищет изменения, находит их, свыкается с ними. Да, я внешне довольно сильно отличался от других турианцев: у меня вместо трёх длинных перьев на макушке головы были пять коротких отростков, на уровне ушей были два дополнительных отростка достаточно значительной длины, которые многие окружающие разумные органики постоянно сравнивали с антеннами. Возможно, это и был индивидуальный признак, но Сарен-то хорошо теперь понимал, что любая индивидуальность может быть либо искусственной, либо естественной, либо смешанной. Он сам затруднялся точно определить, чего в его особенностях внешности больше, потому старался не особо обращать на эти особенности внимание.
Мне, разменявшему пятый десяток лет — в этом году, как он понял, ему исполнилось сорок четыре года, уже не казалось, что я — молод, поэтому к своей внешности я всё чаще относился, получив возможность спокойно и свободно мыслить, с холодным безразличием и равнодушием. Сорок четыре года — почти пятьдесят лет. Шесть лет до полусотни. Что бы там кто из разумных ни говорил, это — дата. Теперь, когда я вернулся из хаскоподобного состояния, мне всё чаще вспоминалось, насколько я... постарел, ведь турианцы всего лишь на несколько лет жили дольше, чем люди. Если земляне жили сто-пятьдесят лет, то турианцы — максимум сто-восемьдесят. Конечно, были долгожители, достигавшие отметки в двести лет жизни, но таких было очень мало. Сорок четыре года и бог весть сколько он провёл в состоянии хаска... Сейчас эта цифра для меня означала не только количество лет, но и качество жизни за эти годы. Оно, это качество, было разным. Раньше, ещё до попадания в услужение к Жнецу, Сарен тоже не особо задумывался над приемлемостью для окружающих разумных своей внешности, полагая, что то, что дала природа и обстоятельства, с этим просто надо научиться жить. Не мириться, а именно жить. И вот теперь он снова обратился мыслями к своей внешности, понимая, что на многое в этой новой жизни он смотрит теперь по-иному. Внешность теперь для меня имела большее значение. Не большое, а именно большее. Будь по-иному, вряд ли я подумал бы о том, как выгляжу, столь определённо и чётко.
Кожа старшего турианца была светлой, костяные пластины на лице имели цвет достаточно бледной кости. А сине-голубые глаза, которые, благодаря влиянию Жнеца, обладали способностью к самосвечению, вообще придавали Сарену "потусторонний" вид.
Жнец внёс в мое тело слишком много изменений. Это Карин мягко именовала неорганические части "имплантатами", за что Артериус был очень благодарен врачу Медотсека фрегата, но на лице тот же кожный покров был серьёзно нарушен этими оголёнными неорганическими частями, тело Сарена совсем недавно было опутано множеством трубок и проводов, кое-где появились и вживлённые части брони. Часть внутренних органов была серьёзно изменена, равно как и скелет.
Психологически я и раньше не был прост, а когда меня начал планомерно "модернизировать" Жнец, я превратился в ходячее оружие, стал абсолютно безжалостен, позабыл, что такое милосердие и не умел, как прежде ценить чужую разумную органическую и неразумную жизнь. О моей жестокости издавна ходили легенды, но эта жестокость и позволяла мне достигать нужных результатов при выполнении заданий Совета Цитадели. Я знал, что если это поможет достичь поставленной передо мной цели, я пойду по трупам любых разумных органиков и спасать чьи-то жизни буду только тогда, когда это будет абсолютно или крайне необходимо.
В современном мне мире огромную ценность представляла информация, носителями которой выступали многие разумные органики. Я быстро привык использовать крайне жестокие методы добывания этой информации, включая серьёзнейшие пытки, а измочаленную жертву он потом часто убивал, считая, что совершаю при этом акт милосердия, прерывая страдания разумного органика, нередко становящегося после моих воздействий глубоким инвалидом.
Я был крайне злопамятен и мстителен, он не задумывался над тем, являются ли поводы для осуществления мести достаточными. Я любил соперничать со своими жертвами и даже был способен высоко ценить действительно сложных и хорошо подготовленных оппонентов. Поскольку мне противостояли разумные органики, принадлежавшие к самым разным расам, я незаметно развил в себе предельную ксенофобию, которая для меня быстро стала привычной и, в какой-то мере, абсолютно необходимой для того, чтобы сохранять высочайшую эффективность и результативность работы на посту Спектра Совета Цитадели. Очень скоро объектами моей ксенофобии стали даже турианцы — он и свою собственную расу считал теперь и недостаточно великой и недостаточно развитой.
— Я мало знаю о тебе, Сарен. И хотел бы уяснить многие детали... — произнёс Найлус.
— Вряд ли я тебе сказал бы многое всего несколько часов назад, — ответил я. — Но, поскольку ситуация кардинально изменилась, я, пожалуй, тебе расскажу кое-что из того, что раньше осталось бы для тебя совершенно неизвестным, — я помедлил, оглядывая каюту, ставшую прибежищем его ученика. — Я последовал турианским традициям, вступил в военные силы Турианской Иерархии в возрасте пятнадцати лет, как тогда было принято у турианцев. Через год я вступил на действительную военную службу и некоторым образом участвовал в сражениях против ВКС человечества во времена войны Первого Контакта. О деталях этого периода, Найлус, я сейчас распространяться не буду. Дело — прошлое и сейчас его детали неважны. Отмечу лишь, что с тех пор люди для меня стали не партнёрами, а целями. Которые я решил уничтожать. Да, Найлус, моя ксенофобия тогда получила мощнейший импульс для укрепления и развития. Именно противостояние с людьми, с человечеством позволило мне укрепиться в понимании того, что следует поточнее определиться с местом турианской цивилизации в этой Галактике. По меньшей мере — в той её части, которая признаётся ныне и в недалёком прошлом более-менее исследованной. В тот период погиб мой брат — Десолас Артериус и я с того момента глубоко возненавидел человечество. Как ты понимаешь, я сохранил это чувство... очень надолго. Оно определило многие мои поступки.
— Ты стал самым молодым Спектром Совета, Сарен, — отметил Крайк.
— Да. Ты прав. Это случилось примерно в 2159 году, — подтвердил я.
— Примерно? — удивился Крайк. — Как это?
— Я изменился, Найлус, — проговорил я. — Потому для меня многие вещи теперь предстают совершенно в другом свете. И — даже с другим содержанием. Я сомневаюсь в том, что мне оставят статус Спектра, Найлус. Хотя и понимаю, что визита на Цитадель мне не удастся избежать. Пусть даже этот визит и будет отодвинут по разным причинам на несколько декад.
— Месяц? — изумился Крайк. — А я тут сижу...
— Ситуация усложнилась, Найлус, — со спокойной интонацией произнёс я. — Да, я помню, что я вроде бы стал самым юным из всех турианцев, которые когда-либо были удостоены чести стать членами столь элитного Спецкорпуса. Но сейчас я оцениваю этот момент по-иному. Советники сами не знали точно, каким должен быть Корпус, потому... создавали его без плана и без проекта. Если Спецкорпус, когда я надолго исчез, меня не разыскивал, то это для меня, Найлус — показатель. Нехороший такой показатель, — я помедлил несколько секунд, затем продолжил ровным тихим голосом. — Я избрал сферой своей деятельности Скиллианский предел и преуспел в работе в его границах, быстро завоевал себе известность и авторитет, в том числе и за счёт того, что привык добиваться цели любой ценой. Я усиливал в себе настрой против человечества, я постоянно убеждался в том, что Альянс слишком агрессивен в своём стремлении закрепить за землянами статус некоей главенствующей расы в Пространстве Цитадели. Меньше чем за столетие, следует признать, человечество добилось результатов, которые другие расы достигали за несколько веков. Людям удалось некоторые расы поставить ниже себя по многим показателям, в том числе — и критически важным. Для меня это была серьёзная и очень негативная заявка на реальное главенство, допустить реализации которого я не мог физически. Не говоря уже о том, что никогда не согласился бы терпеть превосходство человечества психически. Я понимаю, что коряво выражаюсь, но сейчас у меня нет других слов и нет других выражений — за короткое время мне пришлось очень существенно измениться, Найлус и я пока что не свыкся со многими элементами этих изменений. А тогда, в прошлом, я мало обращал внимание на чужие жизни, старался только всегда выполнять поставленную передо мной Советом Цитадели задачу. Сейчас я понимаю, что этого было недостаточно. Хотя, не могу отрицать, что моя тогдашняя жизнь была интересной и очень напряжённой. Я побывал на станции "Арктур", я видел Джека Харпера, когда он ещё был наёмником, а не руководителем нынешней организации "Цербер".
— Потом был период, о котором ты умалчиваешь почти что постоянно, Сарен, — отметил Найлус.
— Я и сейчас не полностью разобрался во всех обстоятельствах того периода. Слишком много разных событий, часто мало связанных между собой, — подтвердил я. — Я по-прежнему действовал, я был жесток, я имел дело с опаснейшими артефактами — в частности, с так называемым "Монолитом". Я настигал тех разумных органиков, которых считал своими врагами, везде и всюду. На Палавене я внёс определённую сумятицу в действия служителей культов, принятых на нашей родной планете, но считал, что это необходимо для того, чтобы максимально полно и качественно выполнить очередное задание.
— Монолит Арка? — спросил Найлус. — Дело Валлувианских Жрецов, ночное шествие?
— Да, — подтвердил Сарен. — Именно. Харпер тогда получил новые способности и при этом, Найлус, он избежал немедленного или, точнее выражаясь, крайне быстрого превращения в безумного хаска. Для меня тогда это было важно в очень ограниченных масштабах, но вот для Десоласа... Для него — это было действительно важно. Он-то верил, что сможет использовать "Монолит" для успешного манипулирования своими новыми подчинёнными.
— Как старо... — произнёс младший Спектр.
— А в нашем мире, Крайк, на самом деле нет ничего нового! — чуть "вскинулся" я. — Даже такие вот корабли приходят в нашу Галактику на протяжении тысяч лет. Они приходили сюда, в эти миры, минимум несколько десятков раз. И если мы не положим их приходам конец, они продолжат приходить сюда и после того, как мы, нынешние расы, станем историей. То, что при поддержке наземных комплексов фрегату-разведчику удалось повалить и обездвижить одного Жнеца, не означает, Найлус, что так же легко, пусть даже сравнительно легко, удастся остановить армады из сотен и тысяч таких Жнецов.
— Твой брат... — Крайк попытался перевести разговор на другую тему.
— В какой-то мере он стал безумен. Мне пришлось уничтожить и брата, и храм, и "обращённых" Монолитом турианцев, ставших его телохранителями. Я тогда сказал, что некоторые тайны должны быть похоронены навсегда. И поклялся отомстить за брата. Потом — воевал с "Синими Светилами" — известной и ныне наёмничьей бандой. Пришлось убедить Совет в том, что расследование необходимо продолжать, хотя бандиты уже отменили сделку по поставкам им оружия именно потому, что испугались внимания к этому делу со стороны нашего Корпуса. Тогда я начал приближаться к этому Жнецу, сам ещё не понимая в деталях, к чему приближаюсь, Найлус.
— Разве... — несмело попытался возразить Крайк.
— Да, да, — подтвердил я. — Именно — к этому Жнецу, Найлус, с борта которого группа высадки фрегата сняла меня в хаскоподобном состоянии.
— Не только тебя, Сарен, — уточнил собеседник. я коротко кивнул:
— Ты прав. Не только меня. Но и матриарха азари, БенезиюТ'Сони, религиозного лидера, точнее — одного из религиозных лидеров расы азари.
— Я слышал о ней, — отметил Крайк.
— Я тоже многое слышал о ней, — подтвердил я. — Но я не буду забегать вперёд, Найлус. Имей терпение дослушать мой рассказ.
— Хорошо, Сарен, — кивнул младший Спектр.
— Так вот, Альянс на исследовательской базе на планете Сидон занимался, как тогда классифицировал это Совет, незаконными действиями. Тогда, идя по следу, я вышел на Кали Сандерс, ставшую единственной выжившей, сумевшей избежать гибели после атаки бандитов на базу на Сидоне. Затем — встретился с Дэвидом Андерсоном. Тогда он был ещё лейтенантом ВКС Альянса. Хотя, не скрою, подающим большие надежды. Андерсон тогда вёл расследование этого дела со стороны Альянса Систем. Мне тогда многие разумные пытались врать, в том числе пыталась врать Кали Сандерс. Это враньё, эти попытки меня не остановили. Альянс вовсю занимался разработками в сфере ВИ и ИИ, что шло против законов Цитадели. Тогда ещё я верил в эти законы, Найлус. Слишком сильно верил. — я помолчал несколько минут. — По моему докладу Совет Цитадели применил санкции против Альянса Систем. Эта структура к тому времени открыто признала факт ведения нелегальных разработок в названных мной выше областях. Все материалы по делу, которые имелись у Альянса на тот момент, были, по распоряжению Совета Цитадели, переданы мне. Я тогда впервые узнал о неизвестном артефакте, которым был, одержим доктор Чиань.
— Завод по переработке нулевого элемента... — сказал Найлус.
— Да, — подтвердил Сарен. — Я понимал, что у Совета к тому времени сложилось несколько другое представление о перспективах ведения расследования. В этих перспективах нет места такому странному артефакту. Совет этим артефактом не заинтересовался. Я же был полностью зациклен на желании узнать об этом артефакте как можно больше. И, в результате, вынужден был хорошо замести следы. Чтобы Совет не помешал мне вплотную заняться этим артефактом. В частности — его поисками и, конечно же, уяснением многих деталей дела об этом артефакте.
— Ты тогда... — нерешительно продолжил Крайк.
— Да. Пришлось действовать быстрее, чем был способен действовать этот лейтенант Андерсон. Мы договорились о получасе и за это время Андерсон не смог опередить меня, успевшего забрать все материалы об артефакте. Да, согласен и признаю, что взрыв завода по переработке нулевого элемента привёл тогда к огромным потерям среди мирного населения. Не говоря уже о повреждении и уничтожении всевозможных материальных ценностей. Но, если бы я действовал в рамках плана Совета, то тогда я не смог бы ничего узнать об этом артефакте и не получил бы материалов. В результате — меня бы очень надолго отвлекли, послав на другие расследования, — сказал я. — В своём отчёте Совету о задании я был вынужден переложить всю вину на Андерсона. Он, по моему глубокому тогдашнему убеждению, действовал безграмотно: за полчаса я сделал больше, чем он, хотя он был моложе меня. И, к тому же, очень неплохо мотивирован перспективой стать первым человеком-Спектром. Я убедил Совет Цитадели в том, что никакого артефакта никогда не существовало. Мне поверили. Данные о "Властелине" так и не стали известны никому, кроме меня, Найлус.
— Но этот Жнец... что рядом с фрегатом — он явно не "Властелин", — отметил Крайк. В голосе младшего Спектра не было уверенности и Сарен это отметил:
— Тогда я точно знал, что тот старый корабль — "Властелин", — ответил я. — Хотя, признаю, что мог быть введён в заблуждение. Мы, жители Галактики, тогда слишком мало интересовались древнейшей историей. Даже о протеанах знали очень немного. И не стремились изучать эту древность так, как её следует изучать. Возможно, поскольку мы недостаточно знали о Жнецах и их роли в истории разумной жизни в Галактике, я, возможно, и спутал "Властелина" с этим Жнецом. Не уверен, что я именно спутал его. Потому что потом я попал на борт именно "Властелина" и уже догадывался о существовании как минимум нескольких других Жнецов. В частности, о том же "Предвестнике". И — не только о нём. Я, Найлус, не хотел бы нарушать последовательность изложения, — сказал Сарен. — Понимаю, что почти всегда можно отклониться далеко в сторону, затронув отдельную деталь. У меня нет много времени на разговор с тобой. Я не знаю, как долго нам позволят общаться.
— Продолжай, — кивнул Найлус.
— Я изучил материалы исследований доктора Чианя. Узнал о том, что артефактом действительно был некий древний звездолёт, найденный в две тысячи сто шестьдесят первом году. На орбите, как это слишком часто было в истории разумных органиков Галактики, неизвестной и незарегистрированной должным образом планеты. В далёкой звёздной системе, о которой было точно на тот момент известно, что эта система расположена возле Вуали Персея.
— Но там же геты!... — выдохнул Найлус. — И их, этих гетов, там... много! Это — граница зоны их распространения! А на тот момент...
— Ты прав, — кивнул Сарен. — Я тогда отметил для себя это обстоятельство, но для моих целей было важно другое. Все, кто находил этот звездолёт, очень быстро становились одержимы находкой и их поведение после момента встречи с артефактом уже не подходило под определение "нормального и разумного". Это, как я тогда предположил, могло быть следствием некоего неизвестного воздействия артефакта на психику разумных органиков.
— И ты решил рискнуть? — уточнил Найлус.
— А что мне ещё оставалось делать, Крайк? — спросил Сарен. — Я, ты это прекрасно знаешь, был весьма упрям и упорен в достижении целей. За это упрямство и упорство меня, в основном, и ценили и в Совете Цитадели, и в Корпусе. Естественно, я решил действовать осторожно. В том числе и избегать ненужного появления вблизи этого древнего корабля. До тех пор, пока мне точно не будет известно, что же именно вызвало ухудшение умственного состояния столь многих органиков. Второй проблемой были геты, находившиеся в тот период времени рядом с Вуалью Персея. А значит — и рядом с местом нахождения корабля. Я вплотную решил заняться развитием теории доктора Чианя о возможности контроля гетов с помощью этого древнего звездолёта, надеясь привлечь этих киборгов на свою сторону.
— Киборгов? — удивился Найлус.
— Называй как хочешь, Крайк, — устало и равнодушно ответил я. — В то время, да и сейчас вряд ли какой-то исследователь или учёный сможет однозначно классифицировать гетов. Для меня тогда было важно, что это — синтеты и влияние артефакта поможет мне получить возможность управлять ими. Проще говоря — получить армию марионеток. Я, конечно же, не стал афишировать свою деятельность. В этом мне немало помог и мой статус Спектра. Я обыскивал множество кораблей, кое-что забирал. Вызывал множество вопросов своими внезапными появлениями, своим молчанием и своими почти мгновенными исчезновениями. Это для меня была просто необходимая деятельность. Мне тогда важен был результат. И я намеревался достичь его любыми путями. Приходилось предпринимать и отвлекающие шаги.
— Тогда ты познакомился со мной, — сказал Крайк.
— Да. Я не был полностью зациклен, как теперь понимаю, на гетах и этом древнем звездолёте. Наблюдал за тобой и твоими действиями и не без оснований считал, что ты — талантливый и молодой воин-турианец. Да, мы с тобой были, безусловно, различны во взглядах на многие вещи. Но ты мне понравился. Потому я решил взять тебя в ученики. Через год по моей рекомендации Совет принял тебя в состав Корпуса Спектров. С тех пор наши пути разошлись и редко пересекались...
— А методы работы — "несколько" отличались... — подтвердил Крайк.
— Именно, — согласился я. — И я чувствовал, что ты совершенно искренне считаешь меня своим другом. Уж не знаю точно, Найлус, как мне тогда это удавалось при всех моих психонастройках. — честно сказал я.
— А потом... ты пропал, — отметил собеседник.
— Да. И теперь, освободившись из-под влияния Жнеца, я могу пояснить тебе случившееся со мной тогда. — я помолчал с минуту. — Я назвал этот корабль "Властелином". Не зная тогда, что угадал с его названием и самоназванием. Продолжил изучение артефакта, которое завершилось "пробуждением" корабля. Несмотря на все меры предосторожности, я тогда попал под его подчиняющее воздействие. Можно сказать, что в обмен на мою несвободу и неспособность сопротивляться этому воздействию, я узнал о совершенно другой истории нашей Галактики. О многих обстоятельствах гибели протеан, о периодических приходах Жнецов в нашу Галактику. Об истинном предназначении Цитадели и масс-ретрансляторов. — я на несколько минут замолчал, собираясь с мыслями, а может быть — с силами. — Жнец меня использовал, он использовал мои слабости, внушил мне, что симбиоз с синтетиками является для органиков лучшим путём развития. Он убедил меня в необходимости осуществления новой Жатвы, можно сказать — нового вторжения Жнецов в Галактику.
— А геты... — осторожно заметил Крайк.
— Несколько позже, через некоторое время "Властелину" удалось взять под контроль многих гетов. Они стали почитать древний корабль как божество, считать его вершиной эволюции машин. Я же занял при "Властелине" место пророка. Тогда же Жнец начал модернизировать моё тело. В том числе и для того, как я теперь понимаю, чтобы сделать меня более управляемым. Я продолжал оставаться Спектром, но, как теперь понимаю, уже не мог отдавать самому себе полный отчёт в своих действиях. Подозреваю, что я тогда готовил нападение Жнецов на расы Цитадели. Да, да, Найлус. Я оказался... слаб. А Жнец — силён. Он подчинил меня. Сделал своим рабом, своей полной марионеткой. Жнец внушил мне, что мои намерения являются благом и для меня и для окружающих меня разумных органиков. Внушил, что мои действия направлены на воплощение этого блага в некую реальность, в некую действительность. Сейчас-то я понимаю, насколько это была искусная ложь. И подозреваю, что, будучи марионеткой Жнеца, марионеткой "Властелина" я совершил ужасающие преступления против многих жителей Галактики.
— И на Иден-Прайм... — произнёс Крайк.
— Я привёл сюда гетов, чтобы использовать этот протеанский Маяк, этот артефакт и найти зацепки, которые смогли бы привести к Каналу и открыть прямой доступ на Цитадель. Но, как ты знаешь, появление Жнеца на Иден-Прайме было отслежено разведфрегатом "Нормандия". Жнец был опрокинут на поверхность планеты, обездвижен и парализован. А я... упал со своего кресла и в беспамятстве был доставлен на борт этого фрегата. Я только теперь понимаю, насколько глубоко свыкся с ролью марионетки, с ролью хаска. Мне пришлось атаковать и даже несколько раз едва не задушить Бенезию, чтобы призвать её к порядку. При моём посредничестве она стала марионеткой Жнеца. Второй марионеткой, — уточнил я. — И, думаю, "Властелин" на этом не остановился бы, хотя геты для этой полумашины более приемлемы в качестве слуг, чем органики.
— Всё же полумашины, — отметил Найлус.
— Именно так, Крайк. Именно так, — подтвердил я. — Уникальная технология, сложная. Но, как ты понимаешь, став хаском, я жил в искажённом мире, не знал, какой мир реален, а какой иллюзорен. К тому же Жнец не имел ни малейшего желания посвящать меня сколько-нибудь глубоко в свои планы. Не желал он и пояснять мне причины своих действий или основания своих решений и желаний. Я действительно был исполнителем. Впрочем, как я понимаю, я был исполнителем и на службе Совету. Да, возможно, хорошим и даже эффективным исполнителем. Но теперь я смотрю на свою работу Спектра Совета Цитадели по-иному.
— А Маяк... — несмело продолжил Найлус, обдумывавший услышанное от меня и старавшийся выглядеть хотя бы внешне спокойным.
— В нём содержится некое сообщение о грядущем вторжении. Воспринять его может только органический разум. Полностью органический. И, как я понял, Бенезия была резервным вариантом. Кем-то вроде дополнительного "чтеца". Полагаю также, что именно она могла бы стать первым органиком, который прочтёт "Властелину" это сообщение. По самым разным причинам. Если бы она повела себя неадекватно, то Жнец уничтожил бы её окончательно и затем принудил бы меня прочесть это сообщение так, как это надо было именно ему. В меня "Властелин" напихал сотни имплантатов. Неудивительно, что Чаквас столько времени потратила на их извлечение. Я был должен сохранить полную покорность, послушность и исполнительность.
— И что нам теперь делать с этим сообщением в Маяке? — спросил Найлус.
— Вопрос, конечно, интересен своей многозначностью. — я переступил с ноги на ногу, но остался стоять. — Ты-то как тут отметился?
— Просто. И, как теперь, после разговора с тобой, понимаю — глупо. Держали меня в Корпусе за слишком молодого и потому, вероятно, неопытного Спектра. С твоим исчезновением такое отношение только усилилось и упрочилось. Вот и послали куда подальше. Заставили войти в контакт с Альянсом, чиновники которого впечатлились, а точнее — испугались. Поскольку там, в штабных и руководящих структурах Альянса, никто ничего в деталях этого "дела" не смыслит, то, — Найлус взглянул повнимательнее на собеседника, — мне отдали некое письменное, составленное в срочном порядке распоряжение. По нему я должен был прибыть на фрегат "Нормандия" и отправиться на Иден-Прайм для изъятия маяка. О том, какой беспорядок царит на этом корабле, я узнал только по прибытии на борт. Все мои обращения с требованием предоставить другой корабль остались без внимания и без любой реакции со стороны Командования ВКС Альянса и, соответственно, Совета.
— Да уж, — согласился я. — Традиция — "Спектр сам добывает себе средства передвижения" — во всей красе.
— И я о том же, — подтвердил Крайк. — Когда корабль стал приближаться к Иден-Прайму, я потребовал связь с Советом, поскольку понял, что выполняемая мной миссия может закончиться полным провалом. Тогда — получил возможность пообщаться не с Андерсоном, а с его заместителем — коммандером Шепардом. Впрочем, ради справедливости отмечу, что Андерсон при разговоре присутствовал. В результате я был лишён всякой связи и заперт здесь. Мне пояснили, что поскольку корабль не является официально переданным в распоряжение Корпуса Спектров, я на этом борту — простой пассажир. Потому не могу ничего требовать. Кроме туалета и рукомойника, а также — питания. Хоть это мне было предоставлено и предоставлялось исправно. А потом события стали развиваться с такой скоростью, что результатом стало обрушение "креветки" на Иден-Прайм. Со всеми последствиями. Я пока сидел тут, мало слышал и потому мало знаю, но из того, что я понял, я сделал только один вывод: мы — на пороге большой войны.
— Ты прав, Найлус. Это действительно так, — подтвердил я.
— И ты... — несмело продолжил Крайк.
— Хочешь спросить, буду ли я помогать нормандовцам? — я смерил своего ученика долгим взглядом. — Да, буду, Найлус. Буду. Потому что именно человек по имени Джон и по фамилии Шепард, британец, землянин вытащил мою душу из хаскоподобной оболочки. Оттуда, где она была практически полностью лишена возможности руководить моим телом. Моим телом, Найлус, руководил Жнец и я понимаю, что Карин Чаквас мастерски, сверхпрофессионально осуществила сложнейшее комплексное оперативное медицинское вмешательство. Удалив из моего тела несколько килограммов всяческих имплантатов, которые можно также называть "вкладками", "закладками", "сторожами" — как угодно. Если она согласится, то и моё лицо со временем приобретёт более пристойный вид. Если мою душу спас человек-землянин, и моё тело вернула под моё управление человек-землянка, то почему я должен отказать в помощи землянам, людям?! В своей помощи, как турианца, которому вернули его личность, сделали хозяином своей судьбы.
— Кстати, о судьбе, Сарен, — сказал Крайк.
— А о судьбе могу сказать только одно, — ответил я. — Точнее — повторить. Впереди, Найлус, война со Жнецами. Вот с такими вот кораблями, полумашинами, если уточнить. И потому я буду воевать с ними. Воевать здесь, на борту этого корабля.
— Совет... — попытался не то отметить, не то возразить Найлус.
— Совет довёл Галактику до войны, — отчеканил я. — Если бы не мастерство Шепарда, не мастерство нормандовцев, Найлус, Жнец атаковал бы сначала "Нормандию", а потом — Иден-Прайм. Он бы мстил за свою "расшифровку". Но — мстил бы крайне жестоко и эффективно. А потом он вызвал бы своих клонов — такие же корабли. И ты сам прекрасно, надеюсь, теперь понимаешь, что против такого количества Жнецов у нынешних ВКС Цитадели и ВКС любой нынешней расы, — чуть громче сказал Сарен, — не найдётся сейчас достаточного количества соразмерных кораблей. Способных хоть как-то потягаться в вооружённости и скорости хотя бы с двумя-тремя такими Жнецами. Если бы не Шепард, если бы не Андерсон, Найлус, нас бы ждала немедленная Жатва. И никакой Совет Цитадели не смог бы ничего сделать. Эти чиновники, погрязшие в междоусобных противоречиях и разборках, не смогли бы вовремя отреагировать ни на что!
— А Корпус? — отметил Крайк.
— Корпус требует решений, Корпус требует приказов, а если развернётся война... вот так сразу развернётся... Корпус окажется в информационном вакууме. Советники не смогут руководить Корпусом, прежде всего его действиями эффективно. Их этому не учили и они сами этому не учились. Потому каждая раса будет вынуждена противостоять нашествию Жнецов в почти полном одиночестве. — ответил я. — Одно дело — тычками указок распихивать одиночек-Спектров на индивидуальные задания в разные районы исследованной части Галактики. Совсем, Найлус, другое дело — системно организовывать защиту Галактики от внегалактического врага. Отличающегося столь явной мощью и опытностью.
— Жёстко, — резюмировал Найлус.
— Нет, Крайк, — парировал Артериус. — Это — мягко! Жёстко — означает прежде всего то, что мы с тобой должны будем помочь нормандовцам.
— Мы... Ты имеешь в виду меня и себя? — совершенно искренне изумился Найлус.
— Да, Крайк, — подтвердил я. — Меня и тебя. Мы с тобой — воины. Мы с тобой — турианцы. И мы с тобой — Спектры. Так уж произошло, что я увиделся с тобой на борту "Нормандии". Но и из этого факта необходимо извлечь максимум пользы. Это — военный корабль, разведывательный корабль, фрегат. И на его борту должны остаться только воины.
— Та азари... матриарх, — напомнил Крайк.
— Бенезия Т'Сони на борту "Нормандии" не останется, — уточнил Артериус. — Я слышал часть разговоров её и Чаквас. У пожилой азари есть желание восстановить взаимоотношения, а точнее — контакт — с дочерью и этим она собирается заняться вплотную. Реализация таких планов не позволит старшей Т'Сони остаться на борту "Нормандии", Крайк. Это — точно.
— И... — несмело продолжил младший Спектр.
— Полагаю, что о появлении на борту протеанина ты знаешь, — не вопросительно, а утвердительно сказал Артериус.
— В курсе, — подтвердил Крайк. — Я изумлён, но об этом мне сообщили, когда приносили в очередной раз еду на сутки. Так что в самой полной информационной изоляции, так сказать, максимальной, меня, к счастью, не держат, — сказал младший Спектр. — И...
— Появление протеанина на борту фрегата отменяет любые притязания Советников Цитадели на Маяк. — я осторожно повернул голову вправо, влево, вернул в прежнее положение. — Эта троица Маяк — не получит. У него уже есть хозяин. Принадлежащий к расе-строителю маяка. Соответственно твоё задание — тоже отменяется. Силой внешних, независимых от воли Советников обстоятельств. Чистый форс-мажор, — успокаиваясь, заметил я.
— Может быть, Сарен, — произнёс Крайк. — А как с притязаниями на маяк Жнеца?
— Здесь, согласен, сложнее. Но вряд ли нормандовцы или иден-праймовцы отдадут Маяк Жнецу. Даже если этот Жнец и называет себя "Властелином", — отметил старший Спектр.
— Тоже верно, — подумав, подтвердил Крайк. — Обсудим?
— Обсудим. — кивнул я. — Давай присядем. Обсуждение будет долгим и сложным.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
