|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 19 Женский клуб. Общение матриарха азари и женщин — членов экипажа и команды фрегата (от лица Карин)
Появление на борту фрегата живого протеанина, конечно, не прошло незамеченным для обитателей Медотсека. Я, пользуясь информацией, переданной мне в текстовом виде Андерсоном, поговорила с Сареном и Бенезией, рассказала им о новом обитателе корабля, который, как прямо указал в своём сообщении Андерсон, уже обрёл постоянную жилплощадь на фрегате. Турианец и азари выслушали сообщение врача с огромным интересом, задали немало вопросов и были вполне удовлетворены полученными ответами.
Сарен после разговора с Найлусом вернулся в Медотсек. Сам. Без конвоя. Когда он закончил разговор с Найлусом и подошёл к двери каюты, то с удивлением обнаружил, что она не заперта — только плотно закрыта. И в коридоре рядом с каютой, где теперь жил Найлус, не было никого. Сделав шаг за пределы каюты Найлуса, Сарен решился пройти к Медотсеку сам. Он шёл медленно, осторожно, поглядывал по сторонам. В том, что планировка корабля ему знакома, я, наблюдавшая за ним по индикаторам системы позиционирования, не сомневалась. Потому Сарен вполне мог очень быстро пройти в Медотсек. Почти бегом.
Не захотел. Что-то он такое почувствовал. Или, может быть, ощутил. Наверное, он понял, что к нему будут относиться и уже относятся... вполне нормально. Несмотря на то, что его сородич, его ученик... повёл себя в недалёком прошлом... не слишком нормативно. Но, как считается у очень многих разумных органиков, дело прошлое — есть дело прошлое, а жить надо в настоящем времени. Вот потому-то, наверное, медленно идущий по коридорам и переходам высоченный костлявый турианец-Спектр ни у кого из нормандовцев не вызывал теперь ни особых опасений, ни особого интереса.
Я видела, что, по данным системы позиционирования, экран которой был включён среди других активных экранов над моим рабочим столом, Сарен вполне мог видеть или хотя бы слышать Андерсона, но не стал подходить к нему. Дэвид отпустил полисменов, остававшихся у дверей каюты Найлуса, своим приказом. Иначе бы они не ушли. И отконвоировали бы старшего Спектра-турианца обратно в Медотсек.
Сарен двигался к Медотсеку по кратчайшему пути, понимая, вероятно, что ему не следует проявлять никакого интереса к приборам, оборудованию корабля и тем более — к содержимому и к обитателям кают и комнат. Что, впрочем, не помешало нескольким нормандовцам пройти мимо неспешно шагавшего Спектра. Можно считать, что к Сарену члены команды и экипажа фрегата начали привыкать. Да, лицо у него... страшное, да и сам он страшен, несмотря на комбинезон, скрывающий многие, не свойственные большинству турианцев, "дополнения", которые ей пришлось оставить, чтобы Сарен смог быстрее и полнее вернуться к обычной жизни. Об Артериусе, безусловно, нормандовцы теперь многое знают. И догадываются, что этот турианец вполне может остаться на борту корабля. Если потребуется — он будет жить вместе с Найлусом в той же каюте. Пока. А там — как решит Дэвид.
Сарен, насколько смогла понять Чаквас, неприхотлив. Многие жестокие разумные удивительно нетребовательны к уровню комфорта. По самым разным причинам. А у Сарена появилась серьёзная причина: он хотел вернуться к нормальной жизни. И Артериус вполне мог вернуться, потому что рядом с ним был теперь Найлус. Они оба... изменились. Стали вести себя по-другому и, наверное, даже думать о многом... иначе. Восприятие обоих турианцев претерпело определённые изменения. Другие "фильтры восприятия" стали у них обоих работать.
В каюте Найлуса жить Сарен, скорее всего... пока отказался. И потому, что понимал, что стеснит сородича, и потому, что знал: он сам ещё недостаточно выздоровел, оправился от последствий пребывания в состоянии хаска. Сейчас ему, как интуитивно предполагала я, всё чаще и всё острее думалось, что он — изломан и потому его жизнь уже никогда не сможет стать нормальной, привычной, обычной.
Я и сама не подозревала, насколько я права, но, почувствовав настроение старшего турианца, подошедшего к её рабочему столу в "кабинетике", не стала прибегать к озвучиванию нотаций. Я просто сказала:
— Сарен. На самом деле никакой нормальной и обычной жизни не существует. Есть просто жизнь. И каждый разумный сам даёт этой жизни свою оценку, по-разному её воспринимает. И всю, какую прожил, и каждый её момент.
Турианец выслушал сказанное мной спокойно, ничем не выдав своего несогласия. Помедлив, он взглянул на меня сидевшую за своим рабочим столом, потом сказал:
— Возможно, доктор, вы правы. Но... впереди — война, а не мирная жизнь. Наверное, это для меня — шанс. Шанс проявить себя, шанс обрести новый смысл жизни. На войне разумные органики не только воюют, не только умирают. Они на войне живут. Не всегда живут войной. Часто — живут миром. Или — ожиданием мира. А я... — Сарен запнулся, — я счастлив тем, что на войне я буду воевать. Буду делать то, что умею делать достаточно хорошо. Многое, что обычно для мирной жизни, даже — необходимо для мирной жизни, на войне... — он помедлил, собираясь с мыслями. — Не так уж и важно это на войне. А вот то, что важно для войны, на войне — действительно, вдвойне и втройне важно. Сейчас... Я знаю, например, что мне важно будет принимать участие в активных боевых действиях против Жнецов и их, как вы люди называете, пособников. Можно сказать даже "помощников" и "сподвижников", хотя я бы остановился на термине "пособник". Слишком мелки эти... исполнители для статусов "помощник" и "сподвижник", хотя на своей стороне, на стороне зла, они... тоже могут и, наверное, считают себя именно помощниками и сподвижниками тех же Жнецов. Да пусть считают так, как хотят... Они — на той стороне, мы — на этой. И между нами нет никаких полутонов, — он сделал короткую паузу, вздохнул, постаравшись сделать это негромко. — Странная это будет война. Без полутонов. Без переходов. Или — или. Мы, турианцы, воюя с врагами, о которых Совет Цитадели не имеет ни малейшего понятия, и то редко когда приближались к такому пониманию. И вот теперь... — турианец не договорил, махнул рукой, скрываясь в выделенной ему выгородке и задвигая полог ширмы. Скрипнула кровать: Сарен улёгся подремать. Я, взглянув на свой инструментрон, отметила, как по-иному замерцали индикаторы состояния: Сарен уснул. Может быть, его действительно утомил разговор с Найлусом. А может быть, он просто хотел отдохнуть, восстановить силы.
"Надо проведать, как там матриарх, — подумав об этом, я вывела на экран инструментрона сводные данные мониторинга состояния азари. — Да, в отдельной "выгородке" крепко спит Шепард, но он будет спать ещё очень долго — больше десяти часов, а возможно — и все двенадцать. Потому... Надо посмотреть, каково состояние здоровья азари сейчас. Приборы, аппаратура, это хорошо, ценно, важно, но... ручные методы контроля и осмотра, взгляд и понимание врача — ничто заменить не может. — я встала, прошлась по кабинетику, обдумывая просмотренные данные".
Едва заметно завибрировал ноутбук — пришла очередная сводка состояния корабля и экипажа. Просматривая её файл, я на время отодвинула в сторону мысли о состоянии здоровья гостьи. Необходимо было отметить в файле места, требующие её врачебного внимания, а может быть — и вмешательства.
Работа над содержимым полученного файла заняла около десяти минут. Закрыв файл, Чаквас встала, осторожно отодвинула в сторону полотнище ширмы, закрывавшее проход в "выгородку", где размещалась азари.
Матриарх открыла глаза, осторожно, насколько позволяла выемка, повернула голову к вошедшей. Взгляды азари и мой встретились. Я подошла к кровати, взглянула на индикаторы мониторов над кроватью, быстро осмотрела пациентку, убедившись, что никаких оснований для беспокойства действительно нет: Бенезия выздоравливала.
— Он... очень переживает, — тихо сказала матриарх, понимая, что я сразу определю: речь идёт о Сарене. — Я его... не узнаю. Он всегда был, ещё до нашей первой встречи, жестоким, суровым, страшным. А тут... Я его таким... никогда ещё не видела. И, наверное, таким его ещё не знали и не видели те, с кем он хотя бы один раз в жизни пообщался. Или, хотя бы — повстречался, — азари вздохнула. — Я понимаю... он — воин, он останется на борту фрегата. А мне... мне предстоит с дочерью вернуться в Пространство Азари. И жить... скромно. Рядом с дочерью... — Бенезия замолчала на несколько секунд. — Я... До сих пор... поверить не могу, что вернулась в нормальную жизнь, но... Я всё сделаю, чтобы дочь вернулась ко мне и к Этите. Я её больше никуда от себя не отпущу. Нам, мне и ей, надо не только о многом поговорить. Нам обеим теперь надо быть рядом друг с другом. Надо быть вместе, — матриарх медленно вздохнула, сама не веря в то, что совсем скоро сможет увидеться со своей дочерью.
Пятьдесят лет она её не видела, не общалась с ней. Какой она стала, её Лиара, её Крылышко? Дочь, единственная дочь, которую она родила с полного согласия Этиты тогда, когда до бездетности оставалось... слишком мало времени.
Этита, поглощённая общественной деятельностью, поняла Бенезию тогда правильно — из них двоих родить нормально могла только Бенезия. Этита уже родить не могла. Даже забеременеть не могла. А вот дать начало новой жизни... ещё могла. И Бенезия была благодарна Этите. Лиара действительно стала любимой дочерью. Любимой обоими матриархами. Дочь двух матриархов азари. Таких детей в Азарийском пространстве было немного. Вполне возможно, это обстоятельство и стало одним из оснований непохожести Лиары на других молоденьких дев азари.
— Она вернётся к вам, Бенезия, — тихо сказала я. — А война... Она — не вечна. Если к нам, нынешним, живущим в пределах уже нового, другого Цикла, вернулся протеанин... То, может быть, нам удастся выстоять. А потом — удастся победить Жнецов. — я поняла, что Бенезия задумалась о дочери, но не стала хоть как-то акцентировать на этом внимание собеседницы.
— Я очень хочу верить в такую возможность, — сказала азари. — Но всё же... Я... боюсь за Джона. Знаю. Таких умелых, сильных, умных... посылают в бой первыми, ставят... на самые сложные участки. И они... они часто очень рискуют. И... гибнут. Чтобы не гибли другие, менее подготовленные, — матриарх смутилась, но я мягким взглядом побудила собеседницу продолжать. — Я вот... вроде бы и матриарх по возрасту, а влюбилась — как молоденькая азари. Сама не понимаю, как я сумела... — азари стремилась говорить потише, поспокойнее, но разве такое спокойно и тихо скажешь?!... Слова сами льются из уст. Сердце колотится, подтверждая, что это — не "морок" первой влюблённости, а настоящее, большое чувство. Любви. Настоящей, подлинной. И потому Бенезия, сама не заметив, стала немного даже хвалить Шепарда, удивляясь, как много она сумела понять, хотя ни разу так и не поговорила с ним. Только видела один единственный раз. И — влюбилась. Просто влюбилась. Наверное, и потому, что он её спас. Спас личность от распада, от перехода в небытие. Сделал то, что не мог бы сделать никакой другой разумный органик любой расы. — Я... я теперь очень хорошо понимаю, насколько мало знала о людях, о землянах, — говорила матриарх. — И я очень рада, что пообщалась, поговорила, увиделась с вами, увидела и многое поняла о Шепарде. Я очень хочу... познакомиться, поговорить, пообщаться, увидеться со всеми другими нормандовцами.
Я слушала Бенезию и думала. Сейчас Сарен — в своей "выгородке", спит. Он уже впервые, ненадолго, но вышел за пределы Медотсека. Пообщался с сородичем, увидел так или иначе корабль, увидел нормандовцев. И, значит, самое время теперь предложить Бенезии выйти за пределы Медотсека. Она вполне пришла в норму. Может быть, потому, что как женщина, она более крепка и способна достаточно быстро восстанавливаться? Может быть. Матриарх и в самом деле первая восстановилась после операции. И послеоперационный период у неё протекал мягко и беспроблемно. У Сарена хуже обстоят дела. Ненамного, но — хуже, а он всё же решился выйти из Медотсека, поговорил с Найлусом, сам вернулся обратно. Мужчина, турианец, воин. Вряд ли мне, врачу, женщине, следовало бы ожидать от безжалостного легендарного Спектра другого поведения. Сарен был безжалостен к другим разумным, это да, но он был и безжалостен к себе. Если потребовалось, он на полном автомате рискнул бы собой. Неоднократно рискнул бы. Уж такой он. Сейчас он лёг и, скорее всего, уснул, а значит, будет лучше представить Бенезию подругам, а если получится — то и Дэвиду. Командир фрегата должен поговорить с ней. Мне же, как врачу, совершенно не надо присутствовать при этом разговоре — матриарх азари вполне пришла в норму. Нет никаких признаков возможного ухудшения её состояния.
Взглянув на индикаторы системы позиционирования, размещённые на экранчике наручного инструментрона, я приняла решение: я вместе с Бенезией пройду по кораблю, побывает в кубрике у подруг. А потом... Потом, наверняка, со старшей Т'Сони захочет пообщаться и Андерсон. Он ведь не сухарь какой, не потащит гостью сразу к себе в каюту. Вполне сможет поговорить с ней вне пределов своего постоянного обиталища. Ему будет интересно поговорить с матриархом. О многом.
— Сложное время наступает, — неспешно произнесла Бенезия, чувствуя, что собеседница сейчас думает совершенно о другом. — Я не знаю, как сложится моя жизнь в самое ближайшее время. Да, понимаю, что мы, вполне возможно, задержимся на Иден-Прайме и — задержимся надолго. А потом... потом вполне может быть, прибудем на Цитадель... Всё же побывать у Советников нам придётся. Появление протеанина... меняет очень многие планы. И лишь потом наступит время моей встречи с Лиарой. Почему мне кажется, что в связи с протеанином... это время — отодвинется... Мне не верится, что он... единственный. И, наверное, мало кому из нормандовцев в это верится. Не может быть представитель столь могущественной расы быть сейчас... одинок. Может быть, за предстоящий нам на Иден-Прайме месяц стоянки, мы сможем окончательно ответить на этот вопрос...
— Может быть, Бенезия. Может быть. — Я стремилась не использовать сокращённые формы имени собеседницы, хотя мне очень хотелось это делать. — Я рада, что вы... вполне в норме. И потому, думаю, вам не повредит тоже выйти за пределы Медотсека. Хочу представить вас своим подругам. Да, да, тем самым, кто сшили вам одежду, — уточнила врач, отметив возросшую и чётко проявленную заинтересованность матриарха. — Уверена, что вам будет, о чём поговорить с ними. А потом... потом поговорить с Дэвидом и увидеться и пообщаться с другими нормандовцами.
— Женский клуб? — без улыбки спросила Бенезия.
— Возможно, — ответила Карин, подумав о том, что матриарх в очередной раз оказалась права: жизненный многостолетний опыт никуда не делся. С её-то появлением, почти девятисотлетней азари, на борту фрегата, появлением здесь... Многое изменится. Не может не измениться. Впрочем, с возрастными рамками — полный беспорядок. Старое летосчисление, новое летосчисление. То ли восемьсот, то ли девятьсот лет старшей Т'Сони исполнилось. О мелких цифрах врач корабля сейчас не думала — они не были важны.
— Рина... — произнесла матриарх, вставая с кровати. — Я прошу прощения, но... может быть, лучше не комбинезон, а платье? Комбинезон... не буду спорить и отрицать, хорош для Медотсека. Но вне его... я буду лучше чувствовать себя в платье. К комбинезону... мой головной убор... не слишком подходит, а без него я чувствую себя... не лучшим образом. Непривычно мне без него появляться, как вы, земляне, часто говорите, "на людях".
— Не возражаю, Бенезия. — Я встала. — Я вас оставлю. Пакеты — на прежнем месте. Думайте, решайте. Как решите и оденетесь — выходите из "выгородки" и мы с вами пройдём в кубрик к моим подругам. С Андерсоном, скорее всего, вы встретитесь потом. Он не будет мешать вашему общению с женщинами и девушками.
— Поприсутствуете? — матриарх наклонилась над стульями, стала распаковывать пакеты, перебирать обновки.
— Недолго. У меня... есть необходимость вернуться в медотсек поскорее. Сарен пока что не совсем полно восстановился и разговор с Найлусом его сильно утомил. Сейчас он спит, но сон его — некрепкий. Надо проконтролировать его состояние, возможно, подпитать. И витаминами в том числе, — уточнила я.
— Он рад, вполне возможно, что обратно в Медотсек он шёл без конвоя, — отметила матриарх, доставая из пакета и разворачивая платье, прикладывая обновку к телу.
— Зеркало. — Я нажала на своём инструментроне несколько сенсоров и пластина, закрывавшая зеркальную поверхность на стене, отошла в сторону. — Оно, конечно, не в полный рост...
— Мне — хватит, Карин, — усмехнулась матриарх, оборачиваясь к зеркалу. — Спасибо, — она стала разглядывать своё отражение, поворачиваясь в разные стороны. — Хорошее платье. Я обязательно поблагодарю ваших мастериц.
— Поблагодарите, поблагодарите, — сказала я, выходя из "выгородки" и закрывая за собой полог ширмы.
Идя к своему рабочему столу, я думала о том, почему остальные инопланетяне не всегда видят в азари женщин. Конечно, целая раса, состоящая только из женщин — это напрягает человеческое, да и не только человеческое восприятие, но — вполне работоспособный вариант. Если азари не рожает детей ни разу в своей жизни, почему бы ей не сойти за мужчину? Внешность здесь играет едва ли не последнюю роль — азари спокойно и свободно, в немалой степени благодаря развитой биотике, работали на тяжёлых, чисто "мужских" работах, выполняли все требования инструкций, соблюдали безопасность и потому достаточно легко обходились без азари-мужчин. Может быть, в далёком прошлом азари и были двуполыми и разнополыми, а потом... потом произошло нечто, оставившее в живых только азари-женщин. Тёмная история. Очень тёмная, — подумала я, присаживаясь за рабочий стол в своё любимое кресло и включая ноутбук.
Наступало время очередного дистанционного медконтроля. Нужно было "охватить" и Аленко, и Шепарда, и всех остальных нормандовцев. Сарен был здесь, индикаторы его состояния почти сплошь уже стали зелёными, так что особых проблем не ожидалось. Матриарх продолжала примерять обновки и решать нелёгкий для любой женщины вопрос: "что следует надеть?". Так что время для проведения рутинного контроля у меня было.
Радуясь тому, что осталась в одиночестве, Бенезия разделась донага, разложила на кровати бельё и одежду, отложила в сторону комбинезон, достала из настенного шкафчика свой головной убор. Оглядев шапку со всех сторон, матриарх убедилась, что она не сильно пострадала и сохранила по большей части и форму, и целость. Так что надеть её было вполне возможно. Без шапки... Бенезия чувствовала себя слабой и какой-то беззащитной.
Да, она отлично помнила, что Сарен не обращал никакого внимания на то, что на невольной напарнице надет головной убор религиозного расового лидера. Сейчас, вспомнив о тех немногих, к счастью, моментах, когда Сарен едва её не задушил, Бенезия со всей остротой понимала, что у Сарена тогда действительно не было другого выбора. Им управлял, руководил, командовал Жнец. Сам Сарен был в те минуты крайне тупым и предельно безвольным исполнителем. Можно даже утверждать, что её тогда душил не Сарен, а сам Жнец. Точнее — пилот Жнеца. То ли в воспитательных целях, то ли в целях наказания за какие-то провинности.
Сейчас Сарен спит. Спит крепко, глубоко. Он теперь не будет посягать на неё. Не зайдёт в её "выгородку" без стука. Не ворвётся в выгородку вот прямо сейчас, когда на старшей Т'Сони нет даже белья. Пусть и не все поголовно турианцы считают азари самками и женщинами, но Сарен, освобождённый от пут воли Жнеца... Он всё же мужчина, можно, используя человеческие, земные понятия, сказать, что джентльмен. Он не будет посягать на Бенезию. А она, матриарх, относится к своей наготе... спокойно. Сейчас — это её выбор. Она теперь — свободна в своей жизни и в своём поведении. Снова свободна.
Да, совсем рядом — в нескольких метрах, за стенками выгородок и ширм глубоко, крепко спит Шепард. Он тем более не будет ни врываться к ней в "выгородку", ни стремиться видеть в Бенезии только женское тело. Потому... можно спокойно выбрать бельё, а потом — одежду. Карин... она действительно подождёт. У неё в Медотсеке всегда много дел. Хоть она пока что здесь и единственная врач, но у неё всегда есть хлопоты и заботы. И по графику, и вне графика.
Бенезия только сейчас стала внимательно рассматривать каждый предмет одежды и была приятно изумлена качеством кроя и пошива. Да, безусловно, машинная строчка отличается от сделанной вручную. Но даже машинная строчка прямо говорила о том, что она сделана не просто машиной: она сделана разумным, живым существом. Сделана с любовью, с приязнью, с желанием доставить радость, спокойствие, удовлетворение.
Перебрав все бельевые комплекты, азари отложила в сторону два-три комплекта, присела на кровать и стала одеваться. Взгляд матриарха коснулся "низины" и Бенезия замерла, перестав натягивать трусики. Ей стало очень жаль, что она не может теперь забеременеть и родить. А ведь семья и для азари — это, прежде всего, дети. Много детей. А она... теперь гарантированно бездетна. Как же ей любить Джона? Любить без всякой перспективы подарить ему не одну — многих азари-дочек? Это... Это не слишком естественно, это — ненормально! Да, она его любит, любит по-настоящему, ей ли это не понимать и не знать? Но... без детей... Та самая Дэйна, молодая девушка, землянка, человек, имеет здесь перед Бенезией огромное преимущество. Она — почти ровесница Джона, она молода, она может подарить Джону и сына и дочь, а может — и нескольких сыновей и нескольких дочерей. Землян, людей. И никаких сложностей — не будет. А она, Бенезия Т'Сони, не может родить от Джона даже одну единственную азари. Теперь она — так же бездетна, как Этита... Дэйна... Ясно, что она любит Шепарда. Любит, но — по-своему. И Бенезия любит Джона по-своему. Можно сказать, что они обе любят Шепарда. По-разному и в то же время — одинаково. Как тут разобрать?
И как выбрать Джону? Бенезия его выбрала, Дэйна его выбрала и теперь Джону придётся сделать выбор. Свой, самостоятельный. Насколько сумела понять матриарх, Шепард — не сторонник многожёнства, хотя, конечно, как помнила Бенезия, на Земле у многих народов оно было в порядке вещей. Но сам-то Шепард — явно не сторонник многожёнства. Скорее всего, он — однолюб. И уж точно Джон не стремится "коллекционировать" женщин, создавать себе своеобразный "гарем".
Встав на ноги, Бенезия надела бельевой комплект полностью. Одновременно она почувствовала, что приняла решение: даже если она, как азари-матриарх, бездетна, она сделает всё, чтобы любить Шепарда деятельно, с пользой. В конце концов, у неё — огромный жизненный опыт, у неё — связи, у неё — знания. Она обязана Шепарду и жизнью, и здоровьем, и личностной целостностью. И даже если она не останется на борту фрегата, где Шепард — и старший помощник командира и командир десантной группы, то она постарается, вернувшись в Пространство Азари, помочь нормандовцам. Помочь не только Джону, но и тем, кем он будет руководить. Не просто командовать — руководить.
Если она поможет нормандовцам, то поможет и Джону, а значит, её любовь будет действительно деятельной, реальной, настоящей. Джону не нужны просто слова, просто чувства. Он привык, вполне вероятно, судить о разумных органиках по их действиям, по их делам. И она будет делать всё, чтобы помочь Джону именно делами. А при возможности — она будет рада и счастлива показать ему, что она его любит. Он ей помог обрести любовь в её истинном виде, настоящую, взрослую, глубокую, хотя она и забыла, как прекрасна эта любовь... Слишком много лет прошло с тех пор, как Бенезия так могла любить Этиту... Слишком много лет. И вот сейчас благодаря Джону, это чувство снова вернулось в сущность, в суть Бенезии. Осветило эту суть изнутри ярким, живительным светом. Матриарх чувствовала, как оживает, едва только думает только несколько секунд о Джоне. Оживает и — обновляется, молодеет.
Руки азари перебирали верхнюю одежду. Комбинезон был отложен в сторону, свёрнут, упакован. Надевать его... не хотелось. Если уж она пожелала надеть эту шапку, то... надо и платье надеть, а не универсальный комбинезон. Да, сначала она встретится с подругами Карин, теми самыми, кто сшил ей и Сарену комплекты одежды. На первое время, конечно, но всё же сшили своими руками, потратив и время, и силы, и ресурсы. Те же ткани и фурнитуру, например. Всё сделано с большой приязнью и любовью.
Карин... хитра. Она переслала своим подружкам мерки, снятые с её платья. Скопировала практически фасон платья, его особенности. Того самого платья, в каком Бенезия была на борту Жнеца. Того самого платья, которое как нельзя лучше соответствовало головному убору, той самой шапке. Во многом — церемониального платья. Тогда, на Жнеце, будучи хаском, Бенезия не задумывалась, не могла подумать об очень многом. А сейчас, вертя платье в руках, она всё больше убеждалась, что Карин угадала: она не стала предлагать матриарху азари только земные фасоны, покрои, модели. Она просто дала ей выбор. Да, комбинезон, да, азарийское церемониальное платье, приличествующее религиозному лидеру её, матриарха азари, ранга, да, почти земное простое платье, без особых изысков, вполне пригодное для ношения на борту корабля и на земноподобных планетах.
И Бенезия была благодарна и Карин и её подругам за этот выбор. А ещё была благодарна подругам Чаквас за то, что они практически восстановили её церемониальное платье. Теперь нет никакой необходимости использовать старое платье. Нет, никакой необходимости теперь сшивать части этого старого платья,. В том, старом платье, она, Бенезия Т'Сони, была много дней рабыней Жнеца, рабыней его пилота. В том платье она была хаском, она не была свободна, она не была собой. Теперь на ней — другое платье, новое. Почти то же самое платье, но другое — сшитое людьми, сшитое руками человеческих, земных женщин, членов экипажа и команды фрегата, спасшего её, БенезиюТ'Сони, от продолжения безрадостного существования в хаско-состоянии.
Матриарх медленно и осторожно надела платье, застегнула крючки и замочки, выпрямилась, подошла к столику, на котором чуть раньше разместила шапку. Ещё раз убедившись, что головной убор не сильно пострадал, матриарх надела его на голову и развернулась к зеркалу, ловя себя на мысли, что сейчас с ней произойдёт удивительная метаморфоза. Едва успела поймать взглядом своё отражение в зеркальной пластине: спина выпрямилась, плечи развернулись, распрямились, голова поднялась в когда-то привычное гордое положение, лицо приобрело строгое, чуть отстранённое выражение, глаза смотрели холодно и чуть свысока. Вглядевшись в своё отражение, Бенезия внутренне изумилась: она сейчас, в эти секунды — почти такая же, какой была тогда, когда только узнала о странном артефакте. Только получила первое известие о странных "шевелениях" вокруг этого предмета. Тогда она ещё могла поверить в то, что справится с этой проблемой легко и спокойно, ведь она — не дева, не матрона. Она — матриарх. Вполне возможно, что она видела в этом предмете своеобразный вызов своей способности справляться с почти любыми трудностями.
Потом... потом между ней и артефактом встал Сарен. И Бенезия дрогнула. Дрогнула и... стала отступать. Потому что за Сареном стояло нечто, неподвластное её, старшей. Т'Сони, возможностям и способностям. Тогда Сарен успел схватить её за руку. Схватить — и сжать так, что она впервые ощутила — с ним ей тоже не справиться. Даже если она каким-то образом сумеет за секунду включить всю подвластную ей биотику, ей всё равно с этим костлявым турианцем, страшным даже своим изуродованным и кое-как восстановленным лицом, не справиться. А потом... потом она потеряла власть над собой. Стала рабыней Жнеца.
И вот теперь она впервые за долгое время снова ощутила, что её рост превышает рост Карин Чаквас. Она выше врача корабля почти на целую голову, а значит — выше по росту большинства женщин корабля. Наверное, она немного выше по росту даже Шепарда. Может быть, в эти секунды ей просто хочется верить, что она по росту немного выше Джона... Да, матриарх хорошо помнила о том, что среди людей редко когда женщина выше ростом, чем мужчина. И акселерация не носит постоянного характера — она имеет импульсную природу и, кстати, когда проявляется, а когда — и не проявляется. Да и рост матриарха — это всего лишь... рост без этой ритуально-церемониальной шапки. Чистый рост. Значит... она, Бенезия Т'Сони, впервые обрела полную способность выпрямиться полностью. Выпрямить спину, выпрямить шею, поднять голову.
Да, благодаря Шепарду, благодаря Чаквас, благодаря тому, что теперь на ней это новое азарийское платье, сшитое руками земных женщин и девушек, что на ней теперь — её хорошо знакомая шапка, без которой она действительно чувствует себя неуютно.
Обувь нашлась в отдельном пакете. Как же без обуви? К счастью, её туфли не пострадали. Надевать их... было приятно. Да, матриарх помнила, что носила эти же туфли, когда была безвольным хаском, но эти же туфли она носила и тогда, когда ничего не знала ни о Жнеце, ни о Сарене. Потому никакого психического дискомфорта матриарх, уже снова сидевшая на своей кровати и вдвигавшая ступни ног в объятия туфель не испытывала. Это была её обувка. Знакомая, привычная, ношенная. Пересмотрев приготовленные ей новые туфли, Бенезия вздохнула, возвращая обувку в пакет. Возможно, она когда-нибудь наденет и их. Когда-нибудь, позже. А пока... Пока она походит в своих хорошо знакомых и привычных туфлях. Так будет лучше.
Старшая Т'Сони поднялась с кровати и почувствовала, как её тело снова быстро, за несколько секунд вспоминает прежнюю гордую осанку. вспоминает. Упаковав остальную одежду в пакеты, матриарх вернула пакеты на стулья и, осторожно сдвинув в сторону пластину полога ширмы, вышла в "кабинетик".
Я обернулась, быстро оглядела матриарха.
— Простите, Рина, — тихо сказала Бенезия, подходя к столу. — Я понимаю, что могла...
— Вы меня не напугали, Бенезия, — ответила я. — Я спокойно отношусь и к таким нарядам и к таким... осанкам. Меня этим не впечатлишь. Многие мои коллеги и — не только коллеги — говорят, что меня вообще трудно удивить и впечатлить. Так что...
— Но ваши подруги... — продолжила матриарх — Они могут истолковать мой вид... несколько более остро.
— Могут, конечно, — подтвердила я. — И что с того? Платье они вам шили по тем выкройкам, которые я им переслала, изучив ваше старое платье. Головной убор... О нём они тоже знают достаточно — благо картинок и снимков с матриархами — в том числе политическими, религиозными и иными лидерами — видели достаточно. Они прекрасно понимают, что и в силу возраста, и в силу опыта, и в силу рангового положения матриархи — хотя бы внешне — могут быть неприступными, холодными и даже отстранёнными от большинства окружающих разумных.
— Да уж... Тысяча лет жизни... — отметила матриарх.
— Это ещё какой жизни. Вот что надо уточнить, — сказала я. — Некоторые разумные органики даже под конец жизни не понимают, что не совершили ничего полезного или нужного. А остальные... понимают, что совершили хоть что-то. И потому относятся соответственно и к себе и к окружающим разумным. — я встала. — Поверьте, Бенезия, мои подруги — не настолько впечатлительные слабонервные барышни и мадамы, чтобы непременно падать в обморок при вашем появлении. Они видели вас, они видели Сарена. Да, да, тогда, когда принесли вам обоим пакеты с одеждой, — не стала скрывать я. — Они видели вас. Обоих. И потому первое впечатление уже составили. А сейчас... Сейчас вы только уточните это впечатление. Не более того.
— Вы меня немного... успокоили, — тихо сказала старшая Т'Сони.
— Тогда — идёмте. — я взглянула на индикаторы состояния Сарена и Шепарда, убедилась в том, что показатели находятся в пределах нормативных границ, и сделала первый шаг к выходу из Медотсека.
Выход матриарха азари за пределы Медотсека не прошёл мимо внимания членов экипажа фрегата. Старшая Т'Сони старалась идти рядом с Чаквас, которую все нормандовцы учтиво пропускали вперёд, уступали ей и спутнице дорогу, приветливо кивая, но чётко и полно ощущала: врач незаметно, но упрямо пропускает её, матриарха, вперёд, чтобы она, как гостья, шла впереди, а Чаквас, как хозяйка Медотсека, вполне удовлетворится ролью сопровождающей.
— Карин, мне неловко, — тихо сказала Бенезия, когда они, поднимаясь по лестнице, на несколько десятков секунд остались наедине. — Вы всё время проталкиваете меня вперёд. Получается, что мне кивают, мне уступают дорогу, меня приветствуют, а вы старательно держитесь на втором плане.
— И что с того? — тихо ответила я, открывая крышку люка очередного корабельного шлюза. — Как вы могли убедиться, Бенезия, ваш внешний вид и ваш настрой здесь никого особо не удивляет, не впечатляет и не пугает. Все знают, кто вы и относятся к этому совершенно спокойно.
— Да уж. Здесь вы правы, — согласилась матриарх.
Остановившись у двери "женского" кубрика, я задержалась всего на секунду, потом решительно и быстро открыла дверь и — пропустила вперёд себя Бенезию.
— Мамочка моя! Матриарх! — послышался чей-то голос, выдававший крайнее удивление. — А мы-то тут и совершенно не...
— И не надо. — я переступила порог, прикрывая за собой дверь. — Знакомьтесь, девочки. Матриарх азари, Бенезия Т'Сони. Наша гостья и наш партнёр.
— Скажете тоже, Карин, — тихо прошипела Бенезия, раскланиваясь с обитательницами кубрика.
— Карин совершенно права, Бенезия. — Каролин Гренадо первая шагнула к старшей Т'Сони. — Вы действительно — наш партнёр. С таким вашим статусом согласно большинство нормандовцев. И мы очень рады, что Карин выполнила своё обещание и привела вас к нам. Присаживайтесь, пожалуйста, — инженер-наладчик сняла с ближайшего кресла куртку комбинезона. — Девочки, приготовьте пока чай и сладости. У нас будет интересный и долгий разговор.
Я нашла свободное кресло, пододвигая его к столу. Поблагодарив Каролин учтивым кивком, Бенезия устроилась в другом кресле, внутренне радуясь, что её вполне грозный вид с изрядной долей неприступности в осанке и в выражении лица действительно не оказался неприятен ближайшим подругам Карин. А то, что они сразу перешли к подготовке чаепития с перспективой долгого разговора — ещё больше обрадовало матриарха.
Девушки и женщины ставили на столик припасы, раскладывали столовые приборы, чашки, блюдца, тарелки.
— Пока мои подруги готовятся, я представлюсь. — Каролин назвала своё полное имя. — Я — инженер-наладчик, моё постоянное место работы — инженерный отсек фрегата. А здесь, в этом кубрике я — что-то вроде старосты. Девчата мне доверили и я вот... стараюсь соответствовать.
— Каролин у нас — большая скромница, — к столу подошла Моника Хегулеско. — Именно ей Карин прислала основные файлы с выкройками. Мы тоже получили эти файлы, но Каролин сделала всё быстрее и лучше, чем мы. И, в немалой степени именно благодаря её решительности мы смогли сшить одежду и для вас и для Сарена. Как, кстати, он? — девушка посмотрела на меня.
— Нормально. Как вы уже знаете, он виделся с Найлусом, сейчас находится в Медотсеке, спит. Чувствует себя нормально, но волнуется, — ответила я.
— Досталось ему, — сказала Каролин, пододвигая к Бенезии чашку и тарелку со сладостями. — Выпейте чаю, Бенезия.
— Спасибо, — матриарх осторожно взяла чашку за ручку, приподняла, вдохнула аромат. — Он не горячий.
— Мы не любим пить кипяток, — уточнила Моника Хегулеско, представившись матриарху. — Тёплый или чуть горячий чай — гораздо лучше. Рады, что угадали часть ваших пристрастий, Бенезия. Должна также уточнить, что без помощи наших мужчин мы бы не справились. — она раскрыла инструментрон, повернула экран к старшей Т'Сони. — Это — наш снабженец. Милейшей души человек. Благодаря его стараниям и запасливости мы смогли использовать действительно лучшие материалы. Так что скажу просто: в том, что вы и Сарен получили эту одежду — заслуга не только наша, но и всех нормандовцев. Нам удалось обойтись без задействования внекорабельных источников, хотя сейчас мы висим над вполне благоустроенной и прилично освоенной планетой.
— Должна уточнить, что мы не получали приказ, разрешающий открывать иллюминаторы. Потому используем видеодатчики. Не постоянно. Позднее, конечно, мы снова включим экраны и вы, Бенезия, сможете полнее уточнить то, что происходит вокруг корабля, а пока... извините, график включения сенсоров, — сказала Амина Ваабери. — Я — сержант военной полиции и в основном занималась пошивом одежды для турианца. Зато мои подруги сконцентрировались на пошиве одежды для вас, — девушка взяла с тарелки пирожное, откусила от него кусочек, показывая гостье, что пока больше ничего говорить не будет.
— А я была среди тех, кто постарался равномерно распределить нагрузку на всех, кто пожелал пошить одежду для вас обоих, Бенезия, — сказала Мандира Рахман. — Я — оператор систем обеспечения двигательной установки корабля, — уточнила она. — А там часто надо соблюдать простое или сложное, но — равновесие.
— Я правильно поняла? Сначала вы решили сконцентрироваться на турианце? — прямо спросила матриарх, ни к кому персонально не обращаясь.
— Именно так, — подтвердила Амина Ваабери. — У нас, нормандовцев, будь то летуны, десантники или полисмены, мало опыта общения с матриархами азари. Это с девами и матронами людям приходилось общаться сравнительно часто, а вот с матриархами. Турианцы же... в силу самых разных причин...
— Более привычны для землян, что-ли, — усмехнулась матриарх. — Понимаю. И — не сержусь. Вполне нормальная реакция. И — вполне нормальное отношение. — Бенезия посерьёзнела. — Я должна поблагодарить вас всех... Вы сделали даже больше, чем я могла бы когда-либо ожидать от жителей Земли. Вас не смутил своеобразный покрой моего платья... И вы сумели за короткое время повторить его в самых мелких деталях. Это... ценно.
Я ощутила, как обстановка за столом начала разряжаться. Исчезала напряжённость, исчезала зажатость в рамки, исчезала заданность беседы и формата разговора. Бенезия, к моему удивлению, не стала становиться в позу умудрённой почти тысячелетним опытом пожилой азари. Она изъявила острое желание и стремление не сколько учить, сколько учиться. Не сколько стремиться к тому, чтобы понимали её саму, сколько к тому, чтобы понять своих собеседниц. Которые теперь в самом ближайшем будущем могли бы стать подругами для пожилой азари, взять над ней на время пребывания на борту корабля. Своеобразное естественно-ненавязчивое шефство.
— Наверное, я больше всего была настроена... негативно и даже в какой-то мере — оппозиционно по отношению к матриархам азари. — сказала Елена М'Лави.
— Возможно и потому, что многие матриархи азари в той или иной мере — политики? — спокойно осведомилась Бенезия, продолжая отхлёбывать ароматный тёплый чай из большой кружки.
— Да, — не стала кривить душой Елена. — А политиков я... недолюбливаю, если мягко сказать. Прежде всего — за их неискренность. Подруги не дадут мне соврать. Я тоже сконцентрировалась на помощи турианцу. Потому что, несмотря на "наследство" конфликта Первого Контакта нам, землянам, по ряду причин, с ними достаточно просто и даже легко общаться. А вот с матриархами азари... Говоря мягко, у нас, землян, мало практики в этом вопросе. И мы... не склонны здесь выдавать желаемое за действительное. Может и поэтому мы настолько осторожны и даже ощутимо недоверчивы.
— Я — наоборот, — в разговор вступила Амина Ваабери, представившись матриарху своим полным именем и уточнившая, что на корабле она занимает должность технолога, — решила помочь именно вам, Бенезия, потому что... потому что посчитала, что вы испытали на себе нечто очень сложное, тяжёлое. А такое воздействие... меняет разумного. Многие люди после того, как попадали под подобные воздействия, менялись очень существенно, очень серьёзно, я бы сказала — фундаментально. К тому же, я узнала из рассказов своих друзей и сослуживцев, что вы, согласно общедоступным данным, замужем, что у вас есть дочь, с которой вы давно не виделись. Очень давно. Я обратила на эти факты внимание присутствующих здесь моих подруг и смогла во многом изменить их позицию не в отношении всех матриархов азари, а в отношении вас, Бенезия. Наверное, это я сделала потому, что сама происхожу из многодетной семьи. У меня несколько младших и старших братьев и несколько младших и старших сестёр. Все мы стараемся жить рядом не только с родителями, но и с бабушками и дедушками. Как со стороны отца, так и со стороны матери. А когда живёшь в такой большой семье... На многие вещи смотришь по-иному, чем те, кто не рос в таких многодетных семьях.
Бенезия молча кивнула, не посчитав необходимым что-либо говорить и Амина правильно поняла гостью.
— В конечном итоге мы ведь всё равно скооперировались. И наши мужчины тоже оказали нам большую помощь. В первую очередь — материалами. И не помешали сделать всё наилучшим образом, — отметила Моника Хегулеско. — Я скажу так: мне было очень приятно работать над этой одеждой. Я чувствовала, что это — необходимо.
— Я благодарю всех вас, создавших для меня такую одежду, — сказала Бенезия. — И я видела Сарена в пошитой вами одежде — она прекрасно выглядит и сидит — как влитая, — матриарх в очередной раз поставила чашку на столик и оглядела собравшихся за столом женщин. — Думаю и даже уверена, что он лично придёт поблагодарить вас за столь важный для него дар.
— Я должна идти в Медотсек. — я встала, пододвинула своё кресло к столику. — У меня там — турианец, который ещё не до конца восстановился и очень устал после разговора с Найлусом, а также — Шепард.
— Карин, ты приходи, как только там, в Медотсеке станет полегче. — Амина проводила врача до двери кубрика, закрыла за ней дверь, не забыв проверить, что снаружи на панели ВИ замка снова загорелся красный хорошо заметный сигнал. — Так Шепард... в Медотсеке снова?
— Насколько я поняла, он устал, — тихо сказала Бенезия. — И врач сделала всё, чтобы он крепко уснул и проспал довольно долго.
— О, да. У Карин есть отвар... — сказала Каролин. — Вроде бы ничего особенного, просто набор разных трав, а спать заставляет — крепко и глубоко. Я помню, мне рассказывали, что однажды этот отвар помог раненому бойцу проспать двое суток. Зато потом заживление ран пошло с взрывной скоростью — вместо недель и дней — часы и минуты. Я, собственно, не об этом, Бенезия. Прошу простить, но вы так сказали о капитане, что он устал...
— Вы ведь его любите, Бенезия? — сказала Моника.
Матриарх кивнула, понимая, что убеждать собеседниц в чём-то другом она может даже не начинать — они ей всё равно не поверят.
— Он... не одинок, — едва слышно сказала Амина, усевшаяся на своё место. — Я, например, думаю, что он... внутренне не готов отпустить свою любимую девушку. Её зовут Дэйна. И они знают друг друга с раннего детства. Он привязан к ней довольно сильно. Служба у Джона... сейчас и в недалёком будущем... будет очень тяжёлой. Впереди у нас у всех — война вот с такими вот кораблями, — она нажала клавишу на своём инструментроне. Большой экран на стене кубрика осветился. — Вот, Бенезия. Это — Жнец, корабль с которого капитан Шепард и его группа высадки эвакуировали вас и Сарена.
Матриарх молчала, глядя на живое изображение Жнеца. Оно, это изображение, не было статичным, оно менялось. Было заметно, что снимки чередуются с видеозаписями, сделанными как с борта фрегата, висевшего рядом со Жнецом, так и с бортов многочисленных дронов — как вооружённых, боевых так и чисто наблюдательных, разведывательных. Поняв состояние гостьи, обитательницы кубрика тоже замолчали, поглядывая на экран и, пусть с меньшим энтузиазмом, но всё же отдавая должное напиткам и закускам со сладостями.
Бенезия смотрела на экран и удивлялась цепкости своей памяти. Вот она, замерев, стоит перед Сареном. Тот держит её правой рукой за горло. Одно движение — и азари будет задушена турианцем. За мгновение. Глаза Артериуса, мёртвые, светящиеся как... как угли, смотрят не в глаза, а прямо в душу Бенезии. Она... она пытается руками удержать его тело на расстоянии от себя, но тщетно. Азари понимает, что после того, как он взял её за горло, она уже не может сопротивляться эффективно. И биотика здесь... не поможет. Левой рукой Сарен, продолжая смотреть прямо в глаза старшей Т"Сони, указывает на снимающего... Богиня, это же маскировочное поле... Жнеца. А тогда для неё это был только очень большой, даже огромный неизвестный корабль, который до того момента она видела только краем глаза. Гораздо страшнее и внушительнее, можно сказать, что даже опаснее для неё самой был тогда не Жнец, а Сарен. А когда её руки, пальцы, ладони, ощутили под броней Сарена в неподобающих местах трубки и кабели... она поняла, что перед ней стоит не обычный турианец.
Потом... потом она услышала в своей голове гул... и потеряла возможность владеть собой. Дальнейшее она помнила урывками. Может быть, когда нибудь, в недалёком или далёком будущем, она что-нибудь ещё вспомнит, но уже того, что она за эти минуты вспомнила, ей хватит. Впереди, вполне возможно, бессонная ночь. И вряд ли ей помогут чудодейственные отвары Карин. Вряд ли теперь они ей помогут.
Бенезия теперь всё острее и полнее понимала, что с той секунды, как она услышала этот гул, она сама превратилась во что-то страшное. Может быть, даже в оружие. Точнее — в орудие, управляемое Жнецом. Потеряв собственную волю, она стала слепо исполнять волю Жнеца, волю его пилота. И сейчас, глядя на Жнеца, лежащего на боку, она понимала, что нормандовцам... при явной деятельной и, главное, действенной поддержке иден-праймовцев, землян, удалось ранее считавшееся невозможным: обездвижить этот гигантский корабль. Вряд ли победить полностью, но обездвижить — точно. И — более чем обездвижить: изъять из этого корабля пилота. Что он такое, кто он такой, этот пилот Жнеца — Бенезия не знала до сих пор. Не хотела даже задумываться, не хотела предполагать.
Она и сама не заметила, как перестала смотреть на экран, упёрла взгляд в столешницу, обхватила обеими руками чашку. Амина, поняв состояние гостьи, выключила экран. Бенезия, отметив это, не поднимая взгляд, тихо сказала:
— Он подчинил меня... И потом... я помню только обрывки... страшные, холодные моменты. Теперь... Теперь я... Я знаю, что он... повержен. Знаю, что обездвижен.
— Главное, Бенезия, что вы теперь, как и Сарен — свободны. А со Жнецом, — чуть помедлив, сказала Каролин, — мы обязательно разберёмся. Не всё сразу.
— По сравнению с протеанином... Жнец не выглядит проблемой, — отметила Амина. — Я его, протеанина, только мельком видела и благодарю всех известных мне богов за то, что он не посмотрел на меня. Четыре глаза в линию... Это для моего восприятия и рассудка может вполне оказаться слишком тяжёлым испытанием.
— Тот полисмен, который сопроводил протеанина в его нынешнее обиталище, — дополнила подругу Мандира, — до сих пор утверждает, что его взгляд... просто невозможно выдержать дольше нескольких секунд. Сейчас многие нормандовцы утверждают, что он... отдыхает, а я вот с беспокойством думаю, как он себя поведёт, когда отдохнёт, наберётся сил и покинет своё обиталище.
— Если с ним плотнее и дольше всех контактировал Шепард, то вряд ли протеанин будет вредить нам, — сказала Каролин. — Главное, чтобы Карин смогла капитально восстановить старпома. А там... Не думаю, что протеанин будет воевать с нами.
— Таких, как этот протеанин, принято в нашей земной культуре относить к Старшим Расам, — сказала Елена. — Они — наши предшественники, они жили и действовали в эпоху, предшествовавшую нашей. Потому, конечно, они очень отличаются от нас и, в то же время они нам очень близки. Потому что жили до нас. А возможно, вот мне почему-то так кажется, что они видели нас, людей, на заре нашей эволюции.
— О, да, мечты о том, что некие инопланетяне... оказали определяющее влияние на развитие человечества, — фыркнула Мандира. — Не надо, Елена. Не надо, — повторила она.
— От меня... — тихо сказала Бенезия, удивляясь своей смелости, — дочь ушла потому, что я долгое время выдавала желаемое за действительное...
— Стоп, стоп, стоп, — проговорила Амина, включая свой инструментрон. — Получается, что культ Атаме...
— Один из двух религиозных культов нашей расы, — так же тихо продолжила матриарх. — Сейчас в сообществе азари более популярен и силён другой культ. На самом деле... Оба культа — фикция.
— Это как?! — вздохнула слишком глубоко Мандира. — Не, я понимаю, что религия и церковь — порождения разумных существ, а не дар свыше. Хотя... кто это теперь знает точно?! У нас, людей, тоже в этой сфере наверчено... всякого-разного.
— Наверное, это у всех рас разумных органиков, как вы, Мандира, выразились, "наверчено", — сказала Бенезия, не поднимая взгляд от столешницы. — Так запутанно наверчено, что...
— Бенезия. — Амина выпрямилась, посмотрела на склонённую голову матриарха. — Если вам... Вы можете ничего нам не говорить.
— Я... стала другой, Амина, — едва слышно сказала старшая Т'Сони. — Вы правы, случись со мной что-то менее сложное и трудное... Раньше, я вряд ли стала вот так просто, едва увидевшись и познакомившись с вами, говорить о таких вещах. Составляющих одну из особенностей азарийской цивилизации, о которых мы не склонны писать в открытых источниках. И тем более — не желаем выкладывать данные в Экстранет. — Бенезия вздохнула. — Но... я не могу начинать свою... новую жизнь со лжи.
— Впереди — война, — сказала Каролин Гренадо. — Скорее всего — война галактическая. Война вот с такими вот кораблями.
— И с такими пилотами... — поддержала подругу Елена М'Лави. — Которых вряд ли земляне или другие разумные органики смогут даже увидеть.
— Ну не все же настолько хорошо подготовлены, как Шепард, — сказала Амина Ваабери.
— Тут ты права. — Мандира Рахман налила в чашку, стоявшую перед азари, воду и положила пакетик с травами. — Обновить надо, Бенезия, — она посмотрела на матриарха, снова опустившую голову, казалось, ещё ниже и по-прежнему крепко обхватывавшую пальцами и ладонями чашку. — Бенезия... — повторила тихо Мандира.
— Я здесь... — тихо ответила матриарх. — Хотя... наверное, не только здесь... Простите мне, я... задумалась. Я решила... Я расскажу вам то, что являлось до недавнего времени одной из тайн азари. Вряд ли... зная о том, кто появился на борту, я смогла бы это утаить от вас.
— Это... как-то связано с протеанином? — изумившаяся собственной смелости, граничившей с наглостью, Моника зажала себе рот ладонью. — Простите, Бенезия.
— Вы правы, Моника. Это... действительно связано с ним. Дело в том, что протеане... прямо повлияли на нашу расу. И именно они, а не мифическая Атаме были нашими учителями. Учителями нашей расы. Благодаря их вмешательству мы, азари, из водного вида разумных превратились в органиков, предпочитающих жить на суше, хотя и не порвавших окончательно все связи с океаном, с водой. Мы получили от протеан способность использовать биотику, мы стали... однополым видом. Я должна сказать вам, что у меня, конечно же, при себе сейчас нет никаких документальных свидетельств, которые я могла бы использовать в качестве доказательства правдивости своих слов. Но я очень надеюсь, что протеанин... сможет рассказать об этом больше.
— Насколько я помню, он отрекомендовался командиру "Нормандии", как воин, — сказала, помолчав несколько десятков секунд, Елена. — Вряд ли протеанский солдат, пусть — офицер, знают такие подробности, какие известны даже вам, Бенезия.
— Это меня и настораживает и напрягает, — кивнула матриарх, не меняя позы. — Но...
— Вы надеетесь, что здесь, на этой планете, найдутся ещё живые протеане? — спросила Моника.
— Да, очень надеюсь. По источникам, известным мне... протеане были имперской расой прошлого Цикла. Сильнейшей расой. Они... нет, они не могли вот так исчезнуть.
— Да, сложно смириться с тем, что он — один, — сказала Амина. — Даже если он воин, если он даже офицер, командир, то всё равно... Поневоле подумаешь, что он выжил не один. И будешь надеяться, что кроме него выжили хотя бы несколько протеан.
— Если же говорить прямо, — сказала Каролин, — то следует сказать чётко. Важно, чтобы выжили не только мужчины, но и женщины. Если я правильно обдумала то, что мне известно о протеанах из прочитанного и понятого за последнее время, то протеане — двуполая раса. И, значит, кроме мужчин, обязательно должны быть и женщины-протеанки.
— Интересно, какие они, их женщины? — немного мечтательно спросила Моника. — Наверное, немного более изящные, хрупкие... Природа обычно так и поступает.
— А я вот наоборот думаю, что они не такие уж и хрупкие, — возразила Амина. — Они — хищники. Четыре глаза, так же как и у батарианцев — это верный признак хищника, ночного хищника, который полагается на зрение, но при этом активно использует слух, обоняние. Такое комплексное и полное использование природных органов чувств нам людям и не снилось, потому без технической и технологической поддержки мы можем и проиграть, если, конечно, не будем объединяться.
— Большинство работ по протеанам... подписано Лиарой Т'Сони, — сказала Амина.
— Она — моя дочь. С ней я больше сорока лет, — Бенезия инстинктивно побоялась назвать точный срок размолвки, — никак не общалась. И не встречалась лично.
— Сорок лет... — изумлённо выдохнула Елена. — Это же треть человеческой жизни! И — не самая малая треть.
— Вы правы, Елена. Но раньше, несколько десятилетий тому назад... Я бы оценила это по-иному, — проговорила матриарх. Её голос немного окреп, но она по-прежнему не меняла позы. — Лиара ушла от меня именно потому, что вскрыла ложь, связанную и с культом Атаме, и с фигурой самой богини Атаме. На месте Атаме должны были быть протеане. Но Матриархат, наш верховный орган власти, за тысячелетия сделал всё, чтобы стереть большинство общедоступных свидетельств о важности протеан в формировании нашей расы. Можно сказать, что мы, азари, преступно прикрылись культом мифической богини Атаме, чтобы не ставить памятники протеанам. Многочисленные памятники. По самым разным, но — непременно серьёзным поводам.
— И о протеанах... надёжно забыли, — сказала Амина полувопросительно — полуутвердительно.
— Да, именно так, — подтвердила матриарх. — Я... внутренне была готова к тому, что когда-нибудь, кто-нибудь из азари... вскроет этот обман. Но то, что это сделает моя дочь... Я об этом подумать — боялась. И именно это и произошло. — Бенезия едва сдерживала волнение. — Несколько минут... Не больше двух трёх минут... Она, Лиара, моя дочь, выкладывает передо мной "веер" из включённых ридеров... и уходит, не сказав ни слова. А я... я потом стала делать ошибки. Наверное, я поверила в то, что оставшись одна, я уже никому не нужна... и могу теперь безрассудно рисковать собой. И очень скоро... я попала... в рабство к Жнецу.
— Сарен... — проговорила Мандира тихо-тихо, но Бенезия её услышала:
— Был только посредником. И ещё большим рабом, чем потом очень быстро стала я. Это влияние... Ему действительно очень трудно противиться. Потому... впереди у нас другая война. Не та, к которой готовились мы, ныне живущие органики. Независимо от расы, — в голосе матриарха, так и не сменившей позу, прозвучала острая горечь. — Мы к такой войне... не готовы. И, тем не менее, мы будем вынуждены воевать. Воевать, хотя бы зная теперь, что никакого плена, никаких лагерей — ни для военнослужащих, ни для гражданских — уже не будет. Несколько секунд — и ты уже действуешь в интересах противоположной стороны. Такие корабли, — матриарх подняла взгляд на погасший экран, — умеют убеждать. И подчинять себе очень быстро... тоже умеют.
— Вы правильно сказали, Бенезия. — Амина подождала, пока матриарх сделает несколько глотков почти остывшего чая из своей кружки. — Мы будем воевать. Мы, уточню, должны будем воевать, — она посмотрела на подруг, сидевших за столиком. — Потому что умирать никому из нас, разумных органиков, не хочется. И мы будем воевать, потому что знаем многое о нашем враге. О его способностях и возможностях.
— Боюсь, что мы сделали недостаточно, — вздохнула Моника. — Если бы дело обстояло по-иному, мы смогли бы отсюда улететь очень быстро.
— Для чего улететь, Моника? — изумлённо посмотрела на подругу Каролин. — Да, мы погрузили маяк в контейнер и скрыли его в трюме фрегата. Мы это сделали в рамках того, что от нас требовало командование ВКС Альянса систем под давлением Корпуса Спектров и Советников Цитадели. Но после того как на борту корабля появился живой, разумный и вменяемый, проще говоря — нормальный протеанин, всё изменилось, — девушка хлопнула ладонью по столешнице. — Всё изменилось! И теперь Совет Цитадели Маяк, скорее всего не получит! А мы... Мы уже, подружки, вспомните... Мы с вами просмотрели запись этого маяка. Она, если так можно сказать, была "сверху". Была самой доступной! Я — инженер, но я не понимаю, как ВИ Маяка определил, что надо показать нам, землянам, людям, именно эту запись. Похоже, протеане, погибая, оставили нам предупреждение.
— И это предупреждение содержалось в Маяке, за которым на Иден-Прайм прибыл Жнец, — глухо сказала Бенезия. — А само предупреждение Жнец бы не воспринял. Для его восприятия нужен органический разум. Жнец — полумашина, а не чистый органик. Во всяком случае, как я теперь понимаю, Жнец — не целостный органик. И его разум... слишком сильно отличается от разума органика... В нашем понимании.
— Если такому кораблю... действительно тысячи лет... Сколько же разумных органиков он... убил, — срывающимся на шёпот голосом проговорила Мандира.
— Как минимум, он был свидетелем, а возможно — и участником уничтожения протеан. — сказала Амина, не пожелавшая говорить о более древних временах. Бенезия отметила, что так уж сложилось — ей, единственной среди собеседниц матриарха военнослужащей-женщине, приходилось проявлять совершенно неженскую твёрдость и жёсткость. Наверное, как предположила матриарх, не только потому, что на плечах Амины — сержантские погоны, а на рукаве — шеврон военной полиции, но и потому, что не все женщины однозначно мягкие, нежные и уступчивые. И не только — человеческие.
— Если он окажется Наблюдателем... — сказала Елена.
— Это почему? — заинтересовалась Каролин.
— Мне сразу трудно сформулировать. А говорить просто "мне кажется" я не хочу. Человечество за тридцать лет не смогло найти данные, доказывающие реальность существования таких кораблей. Не думаю, что представители других ныне существующих рас знают о Жнецах много, не думаю так же, что они знают о Жнецах больше нас.
— Но ведь Шепард... однозначно опознал Жнеца. И мы, насколько я помню, готовились к чему-то очень серьёзному ещё до того, как вошли в эту звёздную систему, — сказала Моника.
— А я вот думаю, что если бы мы не готовились — нас бы здесь уже не было. Во всяком случае — в живых. А "Нормандия"... что бы там кто ни говорил, она не предназначена для противостояния такому дредноуту. — Мандира долила себе в чашку чай и взяла с тарелки кусочек торта. — И потому... хорошо, что Шепард нас всех, кто был на борту фрегата, заставил встряхнуться.
— А как это он заставил? — Бенезия вопросительно посмотрела на Мандиру.
— По-разному. Когда он только пришёл на борт фрегата и разместился в своей каюте, то вышел оттуда не в обычном форменном комбинезоне, а в броне. Пусть даже в лёгкой. Но его появление в броне стало, как теперь понятно очень многим нормандовцам, хорошим отрезвляющим душем. Потом достаточно быстро все нормандовцы вспомнили о том, что они вообще-то не только летают, но и служат на боевом разведывательном корабле, который вполне может подвергнуться нападению и, в общей сложности, через несколько часов... почти весь экипаж и вся команда фрегата облачились в свою броню. А раньше этого нельзя было добиться, во всяком случае — без применения силы устного приказа или без издания соответствующего официального письменного распоряжения. Я предполагаю, только предполагаю, — подчеркнула она, — что само появление Шепарда в лёгкой броне, с боевым оружием... стало очень мощным встряхивающим фактором. Если бы броню надел, к примеру, тот же Прессли, такого эффекта не было бы. Шепард... никто другой, кроме него, я почему-то в этом уверена, не смог бы добиться такого глубокого и быстрого эффекта, — дополнила подругу Каролин. — Даже мы, штатские, встряхнулись.
— А потом? — спросила матриарх.
— Потом... с подачи Шепарда Андерсон несколько раз объявлял тревоги, причём — очень сложные, совершенно не бутафорские. Раньше ведь как: много шума, беготни, возни, а результат такой вот имитации — близок к нулю. А теперь нет — после первой же тревоги очень многие нормандовцы были реально вымотаны. Дальше, конечно, на второй тревоге и позднее было чуточку полегче. И не только потому, что втянулись, а потому, что поняли — шутки кончились. Началась реальная боевая работа, — сказала Амина.
Совместно, стараясь не перебивать друг-друга, Амина, Елена, Каролин, Мандира и Моника рассказали Бенезии о многом, что произошло на фрегате "Нормандия" с того момента как на его палубы ступил капитан Джон Шепард и до того момента, как Жнец рухнул на поверхность Иден-Прайма. Рассказ получился подробным и долгим, но даже уход на вахту Каролин и Елены не помешал оставшимся в кубрике женщинам сообщить Бенезии максимум подробностей нескольких прошедших суток и высказать немало собственных мыслей по поводу происшедшего на борту корабля за эти дни.
— Предлагаю прерваться и отдать должное пище, — сказала Мандира. — Мне тоже скоро на вахту, так что давайте обновим то, что на столе и вскипятим ещё чайку. Надо достать ещё одну коробку с пакетиками.
Как то так получилось, что Бенезия поднялась из-за стола вместе со всеми обитательницами кубрика. Вместе с ними поучаствовала в мытье посуды, пересмотрела немудрёные продовольственные запасы, подивившись предусмотрительности хозяек кубрика. Заново сервировала стол, отмечая про себя, что совершенно не ощущает какой-либо усталости и желания вот прямо сейчас вернуться в Медотсек и прилечь. Никто из женщин не акцентировал внимание на том, что матриарху, как ни крути, уже больше восьмисот лет и это — весьма почтенный возраст даже для азари.
Когда Амина, Каролин и Моника вернулись за стол, они вопросительно посмотрели на Бенезию, присевшую на стул. Матриарх поняла: наступило время очень личных разговоров и теперь женщины отдают право начать этот разговор ей. Отметив, что особо нервничает Каролин, матриарх азари вспомнила, что ей (так сказала кто-то из женщин, когда они сообща мыли посуду) скоро надо будет заступить на очередную вахту. Мандира исчезла незаметно и очень быстро. Сейчас старшая Т'Сони никак не могла припомнить момент, когда эта женщина покинула кубрик.
Что-ж. Обманывать ожидания столь приятных собеседниц Бенезия не хотела и рассказала им о Лиаре. Не о том, каким учёным стала Лиара, заинтересовавшаяся с первых лет учёбы в университете именно протеанами, а о том, каким она была ребёнком, каким она была подростком. Рассказ, к удивлению Бенезии, получился объёмным. Матриарх постаралась завершить его как раз к тому моменту, как Каролин, продолжавшая нервничать, с видимым сожалением начала вставать со своего стула, показывая, что ей необходимо идти на вахту. Понимая и догадываясь, что, так или иначе, обитательницы кубрика передадут друг другу информацию о состоявшемся разговоре, Бенезия подождала, пока Каролин соберётся и покинет кубрик, отдав должное сладостям и закускам и выпив две больших чашки ароматного чая.
Женщины выслушали рассказ матриарха с огромным интересом и вниманием. Задали немало вопросов, отвечая на которые, старшая Т'Сони постоянно удивлялась тому, сколько же на самом деле деталей и подробностей жизни дочери сохранила её память. Мало когда раньше, до той вредоносной встречи с индоктринированным Сареном, она могла бы вспомнить эти детали и подробности. Пусть даже и некоторые из них ощущались как наиболее памятные. Сейчас она чувствовала, что она не просто помнит их, но и открывает в этих деталях и подробностях новый, ранее скрытый от неё смысл. И — не один, а много.
Когда Каролин покинула кубрик, отправившись на вахту, оставшиеся за столом женщины рассказали матриарху о своих родителях, о своих семьях. Показали на своих инструментронах снимки, запечатлевшие ближайших родственников.
Теперь уже Бенезия задавала немало вопросов и со всем вниманием выслушивала пространные ответы.
"Да, — думала матриарх, прихлёбывая чай и отправляя в рот очередной кусочек торта, — я действительно мало знала людей, мало с ними общалась. А они, оказывается, могут меня, матриарха азари, религиозного лидера расы, многому, очень многому научить. Пусть не сразу, не быстро, но — научить. Уже прошло много часов, а я не устала и не чувствую даже подступающей усталости. Мне... интересны эти женщины, интересны их судьбы, интересна их жизнь. Они в какие-то месяцы сумели втиснуть то, на что у азари уходят годы и десятилетия. Может быть, это и обычно для расы, привычно относимой систематизаторами Старых рас к короткоживущим, но... Лучше узнавать другую расу не по учебникам и энциклопедиям, а вот так, в разговорах, в непосредственном общении с её представителями. Мы, азари, слишком свысока смотрим на землян. И, как всегда, с такого большого расстояния — не видим многого".
Об Этите она ничего говорить пока не стала, посчитав, что для первой встречи, первого общения она рассказала вполне достаточно. Не всё ей самой ясно в том, что следует теперь рассказывать новым знакомым о Мятежном Матриархе. Многое, слишком многое изменилось. Изменилась в первую очередь сама она — Бенезия Т'Сони.
— Мы рады были пообщаться с вами, — сказала Моника, уловив краем глаза согласный кивок Амины. — И уверены, что вы будете частой гостьей нашего кубрика. На Земле у многих народов есть такая традиция. Мне она известна под названием "Женский клуб". И я очень хочу, Бенезия, чтобы вы стали членом нашего, фрегатского женского клуба. Наши мужчины не мешают нам собираться по вечерам, а иногда и по ночам, вести разговоры, временами очень длительные, чаёвничать и общаться. И мы рады, что вы теперь будете, если захотите, приходить к нам в кубрик.
— Буду, — кивнула Бенезия, вставая, — я благодарна вам всем. Идя сюда, я и не предполагала, что найду столь приятных собеседниц и... настоящих подруг. Я рада, что много нового, ценного, важного и полезного узнала о людях, — матриарх впервые несмело, но достаточно широко улыбнулась, окончательно стирая с лица насторожённое и отстранённое выражение. — А сейчас — простите. Мне надо... отдохнуть, — она повернулась к двери кубрика. — Не провожайте меня, не надо. Я пока ещё в норме и сама найду Медотсек. Карин, уверена, ждёт меня. Она беспокоится и я не хочу напрягать её, — с этими словами старшая Т'Сони открыла дверь кубрика и вышла в коридор, плотно закрывая створку за собой.
— Вернулись, — увидев входившую в медотсек Бенезию, я встала из-за своего рабочего стола. Матриарх уже привыкла к пронзительным взглядам врача фрегата, потому спокойно подошла к столу Карин. — Умотали вас мои подруги.
— Совсем нет, Карин, — ответила Бенезия, присаживаясь в кресло и кидая короткий взгляд на часы. — Хотя... я общалась с ними очень, как теперь понимаю, долго. И это общение мне многое дало. Хотя бы для того, чтобы лучше понимать людей, землян.
— Для лучшего понимания, Бенезия, вам теперь следует полежать и поспать, — тоном, не допускающим возражений, сказала Чаквас.
— Подчиняюсь, Карин. — Бенезия поднялась и шагнула к пологу ширмы, закрывающему вход в её "палату". — Вы правы, — матриарх остановилась, обернулась. — Я понимаю, что моя просьба... необычна, но нельзя ли взглянуть на Шепарда?
— Вам — можно. — я встала и вдвоём с Бенезией подошла к пологу, за которым была "палата", где по-прежнему спал крепким сном старший помощник командира корабля. — Только — недолго. Даже я не знаю всех его способностей. Он ведь может и почувствовать ваш взгляд и ощутить ваше присутствие. Во всяком случае, я могу предположить такое... — она отодвинула полог в сторону и Бенезия смогла увидеть лицо старпома.
— Спасибо, Карин, — старшая Т'Сони шагнула назад, отходя от ширмы и Чаквас поставила полотнище полога на место. — Я пойду к себе, — она повернулась и направилась к пологу своей "палаты".
— Поспите, Бенезия, — возвращаясь к своему рабочему столу, я отметила, что матриарх задвинула за собой полог и быстро легла, потратив совсем немного времени на переодевание. Богатый врачебный опыт научил Карин точно определять на слух, чем занимается пациент в палате. И теперь медик была убеждена — Бенезия сняла свой церемониальный головной убор и переоделась в комбинезон. Только после этого она легла на больничную кровать. И, как ясно засвидетельствовали индикаторы состояния на деке над рабочим столом врача, сразу уснула.
На экране настольного инструментрона появились значки новых сообщений. Взглянув на поля "отправитель", я поняла: это подруги спешат рассказать ей о том, как пообщались с матриархом азари. Усевшись поудобнее в кресло, я открыла первый файл и углубилась в чтение.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
