|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 4: Глава четвертая
Резюме:
Несколько моментов, связанных с исцелением Гермионы и Гарри, и несколько ключевых разговоров.
Записи:
Джоан Роулинг и любые другие соответствующие аффилированные лица, очевидно, владеют правами на Гарри Поттера и вселенную Гарри Поттера. Мне не принадлежит ничего, кроме вставленных оригинальных персонажей /концепций сюжета. Я не зарабатываю на этом денег. Это просто фанатская работа.
Я хотел бы выразить огромную благодарность замечательным людям, которые согласились помочь мне просмотреть предыдущие главы, чтобы выявить все досадные ошибки, которые я больше не вижу. Спасибо вам: Amelia_Davies_Writes, GalaxyNightangale и всем остальным, кто указал на мои грамматические ошибки через discord.
И огромное спасибо Греке за то, что согласилась прочитать и протестировать новые главы, Джинни за то, что помогала мне воплощать идеи в жизнь, пока я работал над этим чудовищем, и Инви, которая уже несколько раз не давала мне удалить эту историю. Я очень ценю вашу помощь.
Текст главы
Предупреждение:
В этой главе рассказывается о психических последствиях тяжелых травм.
* * *
Они посидели молча несколько минут после вспышки гнева Гарри и его просьбы о ее помощи в его плане стать кем-то большим. Гермиона откинулась на подушку; Гарри наклонился вперед, упершись локтями в колени, ее рука все еще была нежно прижата к его губам, и он уставился на край кровати перед собой.
Гермиона заговорила первой, слегка прочищая горло, когда произносила слова.
— Спасибо тебе... за то, что привел меня в порядок, — сказала она тихим голосом, опустив глаза.
— Да, конечно, — сказал Гарри с легкой улыбкой, выпрямляясь, чтобы посмотреть на нее. Затем он заметил румянец, выступивший на ее щеках, не совсем скрытый волосами. О, подумал он, когда его осенило. Она смутилась. — Я не... я... я не смотрел!
Он быстро произнес эти слова, запинаясь, и на его щеках появился румянец, когда он снова опустил взгляд на руку, которую все еще держал, — теперь, осознав интимность своих недавних действий, он занервничал. Он сжал ее руку, а затем осторожно положил ее обратно на кровать.
— Я закрыл глаза, — неловко продолжил он. — Я подумал, что это неправильно... ты еще не проснулась, и я... я не посмотрел, когда... э-э-э... переодевал тебя.
Лицо Гермионы приобрело ярко-красный оттенок, но она заставила себя поднять на него глаза.
— Это, должно быть, э-э-э, — сказала она, на мгновение преодолевая неловкость. — Это, должно быть, немного усложнило ситуацию.
Гарри смущенно улыбнулся и поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Совсем чуть-чуть, — признался он, все еще краснея. — Но я не возражал. Это было самое малое, что я мог сделать, Гермиона.
— Спасибо, — сказала она, улыбаясь ему в ответ.
— Итак, ты голодна или хочешь пить? Принести тебе что-нибудь выпить? Он посмотрел на нее с ожиданием, надеясь, что неловкость исчезнет, и был готов принести ей все, что ей нужно.
— Я действительно умираю с голоду, — выдохнула она, и на ее губах появилась искренняя улыбка. — Но, э-э-э, мне... мне нужно в туалет.
Гермиона снова залилась румянцем.
— Точно! — Быстро сказал Гарри, неловко вставая и отодвигая стул в сторону, что-то бормоча себе под нос. — Конечно, конечно, ты проспала два дня.
Он встал у края ее кровати, помог ей стянуть одеяло и спустить ноги с кровати. Стоя прямо перед ней, они схватили друг друга за предплечья, и Гермиона перевела дыхание.
— Ты готова? — спросил он, ожидая, когда она возьмет инициативу в свои руки.
— Да, — медленно произнесла она. Расставив ноги пошире. — Хорошо, давай сделаем это — сейчас.
Гарри почти полностью приподнял ее, в то время как Гермиона изо всех сил отталкивалась ногами. Громкий стон сорвался с ее губ, и она покачнулась на ногах, опустив голову и уткнувшись в грудь Гарри. Она крепко сжала его предплечья и прерывисто вздохнула.
— ты в порядке? — Тихо спросил Гарри, наклоняя голову к ее уху, и ее мягкие локоны коснулись его щеки.
— Да, — сказала она, слегка запыхавшись. — Да-да, я в порядке. Хорошо.
Гермиона медленно подняла голову и отпустила одну из его рук, одарив его едва заметной улыбкой. Медленно шагая рядом с Гарри, все еще держа его за руку, они направились в туалет. Ее шаги были медленными, и каждое движение причиняло боль. Оказавшись у двери, Гарри отпустил Гермиону, но взял с нее обещание позвать его, если ей что-нибудь понадобится, и, подмигнув, добавил, что он, конечно же, закроет глаза. Гермиона фыркнула на него, но согласилась, приняв чистую одежду, которую он протянул ей, и на ее щеках появился слабый румянец, она быстро поблагодарила его и вошла в ванную.
Гермиона закрыла за собой дверь в ванную и сделала три маленьких шага в сторону туалета, держась рукой за раковину для равновесия. Она стиснула зубы от боли, стиснув челюсти, чтобы сдержать болезненный стон, когда опустилась в унитаз и заставила себя подняться.
Кто бы мог подумать, что ходить в туалет будет так больно! подумала она в отчаянии.
Но поддаться боли или бездельничать после травмы было худшим, что она могла сделать. Эссенция диттани заживляет раны почти мгновенно, после того как исцеленный человек должен заставить вновь сформированные мышцы и кожу адаптироваться и, по сути, стать единым целым с остальным невредимым телом. Продолжительная болезненная пульсация была всего лишь реакцией ее нервных окончаний на то, что они были исцелены и прикреплены на место, но больше не были повреждены. Ей нужно было вставать и двигаться, заставляя только что восстановленные мышцы своего тела укрепляться и приспосабливаться, и ей нужно было заставить свой разум признать, что она исцелена.
Вот что интересно в магическом исцелении. Это восстанавливало вас физически, но не посылало в ваш мозг напоминание о том, что вы больше не ранены. Половина процесса исцеления у волшебников заключалась в том, чтобы дать вашему мозгу время переварить боль, осознать, что произошло, принять это и двигаться дальше.
Однако в данном случае она знала, что сильная боль, которую она испытывала, была также связана с темной магией, которая теперь оставалась в ее теле, и с тем ущербом, который она нанесла ее основным мышцам. Основываясь на своих показаниях, она ожидала, что боль будет продолжаться гораздо дольше, чем обычно при магическом исцелении, а шрамы останутся навсегда.... Что ж, они будут длиться вечно.
Закончив мыть руки, она посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела нормально. Возможно, немного уставшей, мешки под глазами стали более заметными, чем были раньше, хотя, казалось, это само по себе тоже становилось нормой. Но в остальном, если не считать растрепанных волос, она выглядела совершенно заурядно.
Медленно, осторожно она подняла руки к молнии на свитере. Остановившись, когда они коснулись холодного стального язычка, она глубоко вздохнула и начала расстегивать его.
У нее перехватило дыхание. Ее глаза наполнились слезами. Она зажмурилась, когда из ее горла вырвалось сдавленное рыдание. Она прижала губы к внутренней стороне локтя, отказываясь издавать еще один звук, и слегка задрожала на месте. Пальцы другой руки крепко сжимали край прохладной фарфоровой раковины.
Это было отвратительно. Она была отвратительна.
Она подавила еще два судорожных всхлипывания и заставила себя посмотреть в зеркало в полный рост. Расстегнув свитер, она спустила его с плеч, полностью обнажив три неровных шрама. Три ужасных и жестоких отметины — отметины, которые останутся с ней навсегда. Почему-то от одного взгляда на них они начинали болеть еще сильнее. Она снова зажмурилась и запрокинула голову к потолку.
Все в порядке.
— Все хорошо, все хорошо, все хорошо, — повторяла она про себя, как мантру. Это не имеет значения. Все в порядке. Это не имеет значения. Это просто твоя кожа. Дело не в тебе. Она сделала глубокий вдох, покачиваясь на грани гипервентиляции. Это только внешняя сторона. Все в порядке. Это не имеет значения. С тобой все в порядке. Тебе повезло. Они не имеют значения. С тобой все в порядке.
Она верила в слова, которые звучали у нее в голове. Она действительно верила. Она искренне верила в то, что шрамы не имеют значения и что внешность не имеет значения. Ее это никогда не волновало. Сейчас все было по-другому. Но какая-то часть ее сокрушалась по поводу своей новой изуродованной фигуры, и она отчаянно хотела забрать эту часть себя и похоронить ее. Она знала, что на это потребуется время, всего лишь время, вот и все.
Я буду в порядке. Все в порядке. "ТЫ В порядке", — твердо подумала она, вытирая рукой глаза и размазывая слезы, которые текли из ее предательского тела.
Она быстро повернулась, включила душ и сбросила с себя спортивные штаны, стараясь не наклоняться полностью, прежде чем зайти в кабинку.
Гермиона долго оставалась в ванной, тщательно вымыв все до единой части тела и тщательно вымыв волосы. Она лишь мельком коснулась шрамов на груди, отдернув руку от ощущения незнакомой грубой кожи — ей нужно было больше времени, чтобы смириться с тем, что произошло. Она познакомится с ними позже, когда ее перестанет тошнить.
Гарри ненадолго задержался у двери ванной после того, как Гермиона ушла внутрь; он не решался оставить ее одну. Он беспокоился о ней, беспокоился о том, как она отреагирует, когда увидит шрамы, но он знал, что это было глубоко личное. Это было то, что ей нужно было увидеть и с чем нужно было справиться самой. Она хотела бы остаться одна, чтобы увидеть их в первый раз, и он подозревал, что в дальнейшем она, скорее всего, будет прятать их. Хотя Гарри и не считал внешность самой важной вещью в мире — и он знал, что Гермиона верила в это до глубины души, — он беспокоился, что она все еще будет стыдиться ее. Неуверенность в своей новой и неизменной внешности. Гарри мог только надеяться, что она понимает, насколько она красива на самом деле.
Он медленно побрел обратно на кухню и начал готовить еду на ужин. Его руки перестали двигаться, а все тело вздрогнуло, когда он услышал ее первый сдавленный всхлип. Холодок пробежал по его спине, и он крепко зажмурился, запрокинув голову к потолку. Его сердце болело за нее, и он обнаружил, что стоит, крепко сжав кулаки. Переведя дыхание, он заставил себя продолжить.
* * *
Некоторое время спустя Гермиона вышла из ванной, одетая в свободную темно-зеленую рубашку с длинными рукавами, желтую резинку для волос на запястье и спортивные штаны цвета древесного угля. Затем она медленно направилась к кухонному столу, ее зеленые вязаные носки мягко ступали по полу. Гарри обошел вокруг, чтобы помочь ей сесть за стол, и она быстро принялась за еду, которую он приготовил: тарелку с бутербродами, вазу со свежими фруктами, булочки, горячий чай (только что разогретый) и стакан воды. Она поблагодарила его, покраснев, и принялась есть вдвое больше, чем обычно.
За ужином Гарри рассказал ей о том, где он приземлился и как нашел ее. Он пропустил мимо ушей неприятные подробности о том, как она себя чувствовала после того, как его обнаружили, и заверил ее, что ему удалось залечить свои раны. Он сам вылечил свои ребра с помощью эпискея, поскольку они были лишь слегка повреждены. У него было несколько небольших порезов от осколков после взрыва, который нанесла Гермиона, но и их он залечил. Гермиона настояла, чтобы он показал ей и позволил еще раз осмотреть его на предмет других пропущенных травм. Он легко подчинился, не восприняв это как оскорбление своих способностей, а вместо этого поняв, что это просто ее навязчивая забота о том, чтобы все остальные были в порядке.
После того, как она убедилась, что его ребра действительно зажили — Гарри расхохотался и отстранился, когда она легонько подтолкнула его, — она признала, что с Гарри действительно "все в порядке".
Потянувшись вперед, Гермиона взяла свою третью за вечер самокрутку, и рукав ее темно-зеленой рубашки задрался, обнажив желтую резинку для волос, обмотанную вокруг запястья. Ее рука замерла, и она уставилась на нее — ее охватило тошнотворное ощущение чего-то знакомого. Ее мозг начал прокручивать воспоминания, как старую фотопленку, все быстрее и быстрее, пытаясь что-то отточить. Она не услышала, как Гарри вопросительно произнес ее имя, так как он с беспокойством посмотрел на ее застывшую вытянутую руку и широко раскрытые глаза. И тут ее словно осенило — она увидела оборотня, лунный свет, горящие желтые глаза. Она смотрела, как он поднимает к ней когтистую лапу, а затем заметила блеск толстого золотого металлического браслета на его запястье.
— Гарри! — воскликнула она, ее взгляд метнулся к нему, а сердце бешено заколотилось. -Гарри — оборотень!
Ее разум путался, пытаясь осмыслить ее откровение, и Гарри обеспокоенно посмотрел на нее.
— Да, там был оборотень, Гермиона, — медленно произнес он, наблюдая за ее лицом.
— Нет, нет, я знаю — Гарри. — Она закатила глаза, убрала руку и показала ему запястье. — Я знаю, что там был оборотень — я не так сильно ударилась головой — я просто вспомнила о группе.
Она потрясла запястьем перед Гарри, широко раскрыв глаза, и Гарри ошарашенно посмотрел на нее.
— У оборотня была повязка, Гарри! — сказала она, указывая на резинку для волос, которая все еще была у нее на запястье. — Я помню нападение, я помню, что произошло, но я забыла, что у него была повязка. Я видела это, но совсем забыла, пока не увидела свою резинку для волос, и это напомнило мне. Гарри! У оборотня на запястье был толстый золотой браслет!
— Ладно, я тебе верю, — сказал он, и на его лице отразилось замешательство. — Но зачем оборотню золотое кольцо на запястье? Могло ли оно быть до того, как он превратился?
— Это крайне маловероятно, — сказала она, выпрямляясь и кладя ладони на стол. — Как правило, оборотни в волчьем обличье немного крупнее. Сомневаюсь, что человек стал бы носить такое массивное золотое кольцо изо дня в день. Это было бы непрактично. Оно было бы слишком большим и спадало бы. Должно быть, его надели после.
— Гермиона, — медленно произнес он, тоже положив руки на стол. — Оборотни не совсем ручные, и они думают не так, как люди в своей волчьей форме. Я сомневаюсь, что это произошло бы само по себе; в этом нет никакого смысла. Но вы не можете подойти к оборотню и надеть на него повязку.
— Я знаю! — воскликнула она. — Я-я не понимаю, что это значит. Кто-то, должно быть, надел на него повязку. Вопрос, однако, в том, зачем? Зачем создавать группу оборотней и как им это удалось?
Гарри недоверчиво покачал головой.
— Я даже не заметил группу, я был так занят, прыгая повсюду и следя за ее ртом. — это похоже на то, как будто мы снова на первом курсе, с той потайной дверью. Я верю тебе, Гермиона, но уверена ли ты. Ты уверен, что видел группу?
Гермиона твердо кивнула, ее глаза были смертельно серьезны.
— Я уверена, Гарри. Положительный. Готов поспорить на свою магию.
Гарри кивнул, принимая ее слова на веру.
— хорошо, — сказал он. — Тогда, похоже, нам предстоит разгадать еще одну нелепую загадку.
Они продолжили есть и обсуждать возможные способы, которыми кто-то мог связать оборотня, и, что более важно, зачем, во имя Мерлина, кому-то понадобилось это делать.
Как только с едой было покончено, Гермионе захотелось спать, и Гарри помог ей вернуться в постель. Подоткнув одеяло и осторожно прислонив его к подушке, Гарри пододвинул свой стул и сел рядом с ней. Они тихо разговаривали, пока глаза Гермионы не начали слипаться все больше и больше.
— Тебе нужно поспать, — наконец сказал он с мягким выражением на лице.
— Ммм, — тихо ответила она. — Я так и сделаю.
Она сонно уставилась на него, и в ее глазах промелькнула какая-то мысль, когда они остановились на книге, лежавшей на подставке у ее койки, той самой книге, которая утром лежала на коленях у Гарри. На ее губах появилась сонная улыбка, и она приподняла бровь, глядя на него.
— Гарри, — сказала она, снова глядя на него. — Ты читал мне перед тем, как я проснулась?
Щеки Гарри слегка порозовели.
— Да, — неуверенно ответил он. — Я... я подумал, что тебе это может понравиться. Может быть, это поможет тебе лучше спать.
Ухмылка Гермионы расплылась в широкой улыбке, и она потянулась к его руке, он позволил ей взять себя в руки, и она нежно сжала ее.
— Спасибо тебе, Гарри, — сказала она, закрыв глаза и сделав более глубокое дыхание. — Спасибо тебе за все, Гарри.
Гарри нежно сжал ее руку, зная, что она уже заснула.
— Всегда Гермиона, — тихо сказал он, прежде чем плотнее натянуть простыню ей на плечи.
* * *
Следующие две недели тянулись медленно. Каждое утро Гермиона просыпалась и видела, что Гарри сидит в своем кресле и тихо читает рядом с ней. Он помогал ей подняться с постели — утро всегда было самым тяжелым, и из-за скованности в груди ей было трудно подняться с постели, — а потом они вместе завтракали. Они проводили утро за чтением, обсуждая теории о крестражах и полосатом оборотне, а Гермиона обучала Гарри полезным фактам и заклинаниям. После обеда они проводили два часа, прогуливаясь вокруг палатки — или на улице, если была хорошая погода, — и выполняя несколько небольших маггловских упражнений и растяжек, чтобы помочь телу Гермионы привыкнуть к только что зажившим мышцам. За ужином Гарри обычно задавал Гермионе вопросы, а та составляла список того, чему он хотел бы научиться, и разрабатывала режим тренировок. По вечерам они сидели вместе, в доме или за его пределами, и пили чай, обычно тихо обсуждая свои планы на будущее.
Гермиона, как могла, помогала Гарри с едой и домашними делами, и они оба согласились, что какое-то время она не сможет трансгрессировать, что лучше не торопить события и что, учитывая, как далеко на юг она их завела, они вполне могут не переезжать в течение двух недель. Гарри перенастраивал обереги каждые двенадцать часов вместо их первоначального 24-часового цикла, и они добавили заклинание обнаружения на расстоянии девяносто метров, предупреждающее их обо всем, что входит в палатку или выходит из нее. В конце второй недели они планировали пройти несколько миль на юг и разбить новый лагерь на побережье.
По прошествии двух недель и приближения 9 октября Гермиона не могла отделаться от ощущения, что отношения между ними изменились. Она всегда была очень близка с Гарри — они ладили и хорошо работали вместе, они взаимно уважали друг друга, понимали маггловское воспитание друг друга и могли вести дискуссию без пререканий. Гарри никогда не высмеивал ее за то, что она была "книжным червем", и он мог поддерживать их беседы и настоять на своем.
Но что-то, что-то изменилось.
Это происходило незаметно, постепенно, и она почти не замечала этого. Вечером накануне того дня, когда они собирались отправиться дальше на юг, она, наконец, поняла, что это было. Гарри угостил ее чаем; это был их обычный вечерний ритуал, и он присел рядом с ней на небольшой камень в высокой траве, чтобы они могли любоваться морем. Ночь была спокойной, волны — мягкими, а атмосфера — уютной. Что было необычным, отметила Гермиона, так это то, как близко Гарри сел рядом с ней. Это не было навязчиво или неудобно. Она не хотела, чтобы он двигался. Это было просто ближе, чем то место, где он сидел бы три недели назад.
За последние три недели все в их движениях и поведении стало становиться более близким. Теперь Гарри по утрам садился на край ее кровати, а не на свой стул. По утрам, когда они вместе читали на диване, Гермиона устраивалась на скамеечке для ног, положив ноги на ноги Гарри. Гарри нежно клал руку ей на поясницу, когда обходил ее, и Гермиона все чаще ловила себя на том, что тянется, чтобы взять его за руку, или кладет ладонь ему на колено, когда они разговаривали.
Она улыбалась ему над своей горячей кружкой, пока он рассказывал о новом заклинании, которое обнаружил в одной из ее книг — одной из книг, которые она позаимствовала в запретной секции. Это заклинание было старым и неизвестным большинству волшебников, так как его было очень трудно произносить, оно требовало сложных движений палочкой и от него в значительной степени отказались из-за его обоюдоострого характера. Это было старое защитное заклинание, создающее щит, который полностью закрывал тело и двигался в соответствии с движениями заклинателя.
При желании заклинание можно было наложить даже на другого человека или существо. Проблема заключалась в том, что при неправильном наложении или без особой искренности заклинание создавало пузырь, который окутывал заклинателя или цель, но причинял вред, пока не рассеивался.
Выражение его лица было оживленным, его руки показывали ей движения палочки, которых требовала мысль, он явно был очень взволнован возможностью опробовать новое заклинание. Она не была уверена, что именно изменилось между ними — было ли это просто временным и естественным изменением после нападения оборотня, или же было что-то большее, что-то более глубокое, что требовало времени, чтобы заявить о себе. Она не знала, что это значит, и не была уверена, что с этим делать.
Однако в чем она была уверена, так это в том, что последние три недели были просто ужасными, эта война с каждым днем становилась только хуже, и что эти последние три недели укрепили ее в мысли о том, что она никогда не хотела потерять его. Она не могла представить себе жизнь без Гарри. Ей нужно было, чтобы он был здесь. Она знала, что, несмотря на неоднозначность, связанную с этими новыми переменами, глубоко-глубоко внутри себя, в той части, которую она часто игнорировала, она чувствовала, что что-то в этом было правильным. Это казалось естественным.
* * *
Когда наступило утро 9 октября, Гарри и Гермиона встали пораньше, готовясь к долгому дню прогулок. День начался хорошо. Гермиона смогла самостоятельно подняться с постели без посторонней помощи. Гарри посмеялся над ней, когда она подбодрила его, и сделал победный жест, но затем быстро присоединился и закружил ее в танце. Они оба рассмеялись и запели:
— Я сам встал с постели! Я сама встала с постели! — и несколько раз крутанулись на месте — одна рука Гермионы была в руке Гарри, другая на его плече, в то время как свободная рука Гарри слегка покоилась на ее пояснице. Она наклонилась и крепко обняла его, прежде чем покачаться на каблуках и широко улыбнуться ему. Опустив руки, она спросила, что он хочет на завтрак, и направилась на кухню.
Они быстро позавтракали и убрали палатку, большую часть вещей собрав накануне. К 9:30 утра они уже шли медленными, уверенными шагами на юг, вдоль побережья, с целью пройти 18 миль, но на самом деле надеялись пройти хотя бы 12. Они оба были очень довольны, когда преодолели 15 миль, прежде чем Гермиона простонала, что ей нужно остановиться на денек и она не может сделать ни шагу.
День был долгим и трудным, с небольшими перерывами на еду и питье. Гарри мог сказать, что Гермиона была расстроена из-за недостатка физической выносливости и того, что раны от оборотня сказались на ее теле. Он знал, что она борется, и, стоя рядом с ней, нежно поглаживал ее по спине, напоминая, что это только временно и что скоро, очень скоро к ней вернутся все ее силы, если не сильнее.
Гермиона прижалась к его руке и боку, ее голова мягко покоилась у него на плече, пока она кивала в ответ на его слова, зная, что они правдивы. Когда она отошла, чтобы достать палатку из сумки, Гарри почувствовал, что его разум одновременно пуст и озадачен. Он наблюдал, как плавно двигались ее плечи, когда она начала устанавливать палатку.
Он всегда считал Гермиону своим самым близким другом. Он никогда бы не сказал об этом Рону, потому что знал, что это его расстроит, но это было правдой. Они с Роном, конечно, были близки, но по-другому. Рон был ему как брат, которого у Гарри никогда не было, он любил его безоговорочно, но иногда ему просто хотелось выбить из него всю дурь. Он был хорошим парнем с добрым сердцем, но Гарри так и не смог поговорить с Роном так, как с Гермионой. И, честно говоря, Рон был известен тем, что вел себя как придурок и отворачивался, когда Гарри в нем нуждался.
Турнир трех волшебников — яркий тому пример. Почему, блядь, Рон подумал, что Гарри вписал свое имя в кубок, Гарри до сих пор не мог понять. Он знал, что это какая-то нерешенная проблема с самооценкой или что-то в этом роде, но все равно, какого хрена. Кто так делает?
Гермиона, с другой стороны, была чем-то другим. Чем-то большим. Гарри нуждался в ней. Не в том смысле, что он использовал ее или что ему что-то было от нее нужно. Нет, все было не так. Гарри не мог избавиться от ощущения, что она нужна ему гораздо больше, чем вода или воздух. Три недели назад он ни за что не смог бы представить свою жизнь без нее, но, честно говоря, тогда он даже не задумывался об этом. Гермиона всегда была рядом, и он принимал это как должное. Сегодня — сегодня он сделал бы все, что угодно, лишь бы она была в безопасности, и он постоянно думал о ее присутствии.
Гермиона всегда была рядом с ним, она всегда безоговорочно поддерживала его и всегда верила в него — даже когда он не был уверен в себе. Гермиона всегда была очень важна для Гарри и, несомненно, его самым близким другом.
Но когда он увидел, как она повела плечами, как задвигались ее руки, как она откинула волосы с лица, чтобы продолжить поднимать палатку, он не мог игнорировать грызущее его чувство, что между ними что-то изменилось. Это было в их общении, в их разговорах. Это было неуловимо; он не был уверен, осознает ли она это вообще, и он еще не разобрался, что это значит. Все, что он знал, это то, что Гермиона ему небезразлична — гораздо больше, чем он предполагал изначально, — и... что ему нравится это чувство.
Как только палатка была установлена, они наскоро поужинали, плюхнулись в кресла и отдохнули остаток вечера, прежде чем отправиться спать пораньше. Они были измотаны прогулкой и понимали, что им нужен отдых, если они хотят приступить к выполнению нового режима тренировок, который разработал Гарри. Вдобавок к желанию изучить новые наступательные, защитные и лечебные заклинания, Гарри решил, что ему нужно немного потренироваться в физической подготовке. Гермиона согласилась, решив, что это очень умная и логичная идея, и решила присоединиться к его расписанию.
В ту ночь они оба, сонные, забрались в свои кровати, тихо пожелали друг другу спокойной ночи, помахав рукой, прежде чем закрыть глаза, — каждый из них размышлял о перемене в их отношениях. Каждый из них думал, что другой этого еще не заметил. Каждый из них размышлял о том, насколько им понравилась эта перемена. Каждый из них задавался вопросом, что бы это могло означать.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
