Омегаверс Пусть в унисон звучат сердца

ПУСТЬ В УНИСОН ЗВУЧАТ СЕРДЦА

(Риан "Сантана" Мариус омега/Гиллиан Барри альфа)

Легенда об Истинных всё же дожила до смутных времён нового восстания, но встретить свою подлинную половинку безумно сложно. Пути судьбы часто так запутаны, а противоречия обострены, что такая встреча может принести не только настоящее счастье, но и стать причиной неисчислимой боли. Особенно, если один из Истинных — сам дитя Истинных, так и не создавших хорошую крепкую семью. На что можно пойти, чтобы воссоединиться со своей половинкой или попытаться защитить её? Именно это и предстоит решить последнему потомку Спенсеров, чистокровному омеге и наследнику вождя подполья непримиримому Риану Сантане.

РАЗНЫМИ ПУТЯМИ

РИАН

— Оми, а почему мы уехали? — Риан вертелся на коленях у своего родителя, недоумённо разглядывая озабоченные лица Римуса, Конрада и Стива, живших с ними в одном доме. Бенни, Ниа и Лори почему-то с ними не поехали... Конрад сосредоточенно держался за руль, пристально вглядываясь в темноту. — И почему было так шумно?

— Так надо, милый. — Рейган ласково поцеловал сына в макушку, делая вид, что совершенно спокоен, но Риан сразу учуял, что с папой неладно — его запах слегка изменился. Объяснить себе это маленький омега не мог, он просто чувствовал. — Ничего, мы ещё вернёмся туда...

— Я бы на твоём месте не стал врать мальчишке, — сурово отрубил Конрад. Альфа злился с тех самых пор, как усадил его в машину, плюхнулся на водительское сидение, дождался, пока сядут остальные, и резко тронулся с места. — Возвращаться попросту некуда — эти сволочи выжгли всю деревню до последнего человека. Зуб даю — спихнут на нас!

— Выжгли? А это как? — захлопал большими глазёнками Риан.

— Помнишь, как мы шашлыки делали? Тогда весь уголь выгорел... — Риан кивнул. — Вот точно так же сгорела и наша деревня. И все, кто в ней жил.

Риан замер.

— Как... угольки? Значит... их больше не будет? — Риан вспомнил соседских мальчишек, с которыми играл за деревней, доброго пастуха Динки, который позволял ему гладить овечек и ягнят... Их больше нет. Просто нет. А днём ещё были.

— Да.

— Он же ещё маленький! Ему рано знать такие вещи! — возмутился Римус.

— Рано или поздно узнает. Это неизбежно. Чудо, что мы сами успели уйти...

— Оми, это правда? — Риан обернулся к родителю и увидел на его глазах слёзы. — Их больше не будет?

— Да. — Рейган крепко обнял сына. — Их больше не будет. Но я же с тобой. Я всегда буду с тобой.

Омега до сих пор видел, как солдаты правительственных войск огнемётами выжигали дома, как расстреливали в упор полусонных людей... и особенно детей, которых прижимали к себе родители. За что?!! Откуда такая зверская жестокость по отношению к людям, которые ни в чём не виноваты?!! Почему они пришли именно ночью?!! Почему убили всех вместо того, чтобы просто выслать на время операции?!!

Риан привстал, чтобы посмотреть в боковое зеркало, но увидел только багровое зарево на чёрном горизонте.

— Нашего дома тоже больше нет?

— Да. — Конрад стиснул руль крепче. — Нашего дома тоже больше нет.

ГИЛЛИАН

Маленький альфа проснулся среди ночи от неясной тревоги. Отчего-то было очень страшно. Гиллиан сел на постели, обхватил себя руками и начал бормотать под нос стишок про утро и солнце. Этому его научил гувернёр Силас, чтобы мальчик побыстрее успокоился и смог нормально выспаться. Иначе его отец Влад будет сильно гневаться из-за того, что у мальчика снова мешки под глазами.

В последнее время Гиллиан так просыпался всё чаще. Он никак не мог понять, почему хороший сон вдруг становился плохим. Маленькому альфе было всего четыре года и он многого не понимал, но чувствовал, что надо что-то сделать, куда-то пойти... Куда? Зачем? Когда Силас видел его нахмуренное личико, то всегда спрашивал, а Гиллиан не мог объяснить. И от этого начинал хмуриться уже омега.

Гиллиан сполз с постели, подошёл к балконной двери и потянул её на себя, открывая. Было лето, и дверь не запиралась. Гиллиан, когда просыпался среди ночи, часто выходил туда — подышать свежим воздухом, посмотреть на звёзды и ночные огни, пробивающиеся сквозь деревья, растущие рядом с домом. Это было так красиво... И во сне тоже было красиво, хоть и страшно. Там был огонь. Много огня. Вдыхая чистый ночной запах, Гиллиан вспомнил, что во сне пахло дымом и чем-то ещё — тяжёлым и противным. И был зычный голос альфы, который повторял одно и то же слово:

"Быстрее!!!"

Какой странный сон... Как будто всё было на самом деле...

— Господин Гиллиан! Вы опять не спите!

К мальчику спешил Силас. Встревоженный и бледный.

— А почему ты не спишь?

— Да... мне просто спать не хочется, — соврал гувернёр, в чём Гиллиан его сразу уличил. Он всегда чувствовал, когда его нянька врёт — в приятном запахе Силаса что-то менялось.

— Силас, ты обманываешь.

— Я? Нет, что ты...

— Ты обманываешь. Я слышу. И чую.

Силас иногда обращался к своему подопечному на "ты", хотя ему это запрещали, но Гиллиан не выдавал омегу. Силас был хорошим, тёплым и заботливым, а отец и дед — очень строгими и часто злились. А когда они злились, то Гиллиан чувствовал себя так, будто на него что-то давит, и от этого становилось страшно. А ведь альфа ничего и никого не должен бояться. С Силасом было не так. Силас ухаживал за ним, когда Гиллиан болел, читал сказки и стихи, сидел рядом после плохих снов... Гиллиан знал, что любит Силаса. Жалко, что Силас не его папа, который умер после его рождения...

— Просто по телевизору передавали плохие новости, и меня это испугало так, что я заснуть не могу, — вздохнул Силас. — А ты почему не спишь?

Они встали рядом с ограждением из фигурных белых столбиков, выкрашенных белой краской, и Гиллиан прильнул к Силасу.

— Мне опять сон плохой приснился. Там был огонь. Много огня. И пахло плохо.

Силас вздрогнул. Тёмные, почти чёрные, длинные, до плеч, волосы упали на его глаза.

— Огонь?

— Да. Мне стало страшно, и я проснулся. Силас, не говори отцу, что мне было страшно. Он ругаться будет. Он говорит, что альфа не должен ничего бояться.

— Да, альфы ничего не боятся, но ты пока маленький альфа и только-только учишься. — Силас ласково пригладил светло-русые волосы своего воспитанника. — Когда ты вырастешь, то почти ничего не будешь бояться. Боятся обычно от того, что не знают чего-то, но ведь ты умный и скоро будешь много чего знать, правда?

Гиллиан заулыбался. Он уже учился читать и знал, что через два года пойдёт учиться в школу.

— Да, я буду много знать. Я буду хорошо учиться.

— Вот и хорошо. Только отцу и деду об этом не говори, хорошо? А то они больше не позволят нам секретничать.

— Не скажу.

— Попить принести?

— Нет, не надо.

— Тогда ложимся спать. Если ты опять не выспишься, то меня накажут.

Гиллиан взял Силаса за руку и пошёл обратно в комнату. Он не хотел, чтобы Силаса наказали. Ему от этого было очень больно. А Гиллиан не хотел, чтобы Силасу было больно.

РИАН

— РИАН!!!

Зычный голос Конрада разнёсся по окрестностям. Маленький омега с ободранными коленками сидел на пожарной лестнице и довольно хихикал. Значит, ловушка сработала! Эх, жалко, что в неё Конрад попался — хороший он дядька, только слишком строгий.

Альфа, обсыпанный белой пылью, вбежал в захламлённый проулок и заметил омежку на вершине лестницы.

— Вот ты где, дьяволёнок! А ну, слезай, щенок!

— Не слезу. — Риан, цепляясь за облезлые перекладины, полез ещё выше — под самую крышу. Когда Конрад злился, от этого появлялось ощущение давления, которое было не слишком приятным. Да и пахнуть от него начинало какой-то дрянью. А ведь обычно он нормально пахнет...

— Слезай сейчас же! А то отцу твоему пожалуюсь! Ох, он тебе и всыпет!

— Не всыпет, — уверенно ответил мальчишка. — Он никогда мне не всыпал.

— А зря, — уже спокойнее проворчал Конрад. — Пусть хотя бы за уши оттаскает, а то ты уже зарываться начал. Совсем избаловался!

— Не надо было баловать, — повторил Риан слова Стива.

— Поговори мне ещё!

Риан только рассмеялся. Он видел и чуял, что Конрад уже почти не сердится. Тут в проулок влетел Римус в кухонном переднике и испуганно ахнул.

— Риан, ты как туда вообще залез?

— Допрыгнул, — похвастался мальчик. — Ты разве не знаешь, как я здорово прыгаю?

— Слезай! Ты же свалишься! Расшибёшься!

— Не свалюсь. Смотри! — И Риан, зацепившись ногами за лестницу, откинулся назад, разводя руками. — Я не держусь!..

— Риан, прекрати! Если с тобой что-то случится...

Когда дядя Римус начинал так себя вести, то его голос становился резким и визгливым, лицо по-дурацки кривилось, а потом он начинал отчитывать. Риан терпеть не мог, когда его любимый дядя был таким. Он помнил Римуса с самого раннего детства и очень его любил. Если оми был занят — а это случалось всё чаще — с ним занимался именно Римус. Но со Стивом было интереснее. Альфа учил его самым разным занятным штукам, за которые потом частенько попадало, но всерьёз Риана ещё ни разу не наказывали — он был единственным ребёнком в их большой семье. Риана редко куда-то отпускали гулять одного, а так хотелось... Вот он и хулиганил — от скуки.

— Да ничего не будет — я хорошо ногами держусь. Стив мне показал...

— Стив? — прорычал Конрад. — Опять он тебе голову морочит своими тренировками?!! Ты же омега, Риан!

— Омега, да не такой, как все. — В проулке появился Стив. Он был помоложе Конрада — дяде было около сорока, а Стиву — слегка за тридцать. Не такой здоровый, но тоже очень сильный. Стив когда-то был военным, служил на границе, не единожды был ранен и часто рассказывал истории из своей прошлой жизни. — Раз уж он такой ураганчик, то пусть хотя бы поменьше шишек набивает и руки-ноги не ломает. Мне Рейган лично разрешил его тренировать, начав с чего попроще. В конце концов, мальчишке шесть лет уже...

— Пусть лучше за книгами сидит, чем по подвалам и чердакам шастать, — проворчал Конрад, обнимая за плечи уже начавшего вытирать слёзы Римуса. Увидев дядины слёзы, Риан слегка устыдился. — И это ты его учишь ловушки ставить?

— Так ведь он подсмотрел, как мы готовимся, заинтересовался, и я показал ему парочку... На чём подорвался?

— На щётке — на голову упала.

— Всего-то?

— А это ничего, что она только запускала в ход бумажный кулёк с мукой?! — Конрад снова попытался стряхнуть с себя белую пыль.

— Какой кулёк? — Стив недоумённо задрал голову, и Риан довольно заулыбался. — Я ни про какой кулёк ему не говорил.

— Я сам додумался, — объяснил Риан. — Показать, как я всё сделал?

— Покажи. Только придётся слезть, а тут злой Конрад.

— Риан, слезай! — взмолился Римус, уже бледный от волнения. — Ты же упасть можешь!

— Слезу, если дядя Конрад пообещает, что не будет мне уши надирать.

— Ладно, сейчас не буду, но если ты опять что-нибудь такое сотворишь — точно надеру.

Риан спустился вниз — Римус бережно подхватил его — и отряхнул руки о короткие штанишки, не прикрывающие ободранные и уже заживающие острые коленки.

— Совсем избаловался, — продолжил ворчать Конрад — совсем уже беззлобно, и запах его стал чище.

— Это потому, что он единственный ребёнок, — хмыкнул Стив. — Но такой забавный! Сколько я омежек видел, а такого встретил в первый раз. Прямо как маленький альфа.

Риан аж раздулся от гордости. Его бесцветные, как у оми, глаза заблестели.

— А, может, я и есть альфа?

— Нет, ты омега, — сказал Римус, беря его за руку. — И это не подлежит сомнению. И Конрад прав — тебе пора учиться. Раз уж отец не хочет отправлять тебя в школу, то это не значит, что ты должен оставаться неучем.

— А заодно сможешь придумать новые ловушки, — подмигнул омежке Стив. — Чем больше ты знаешь, тем больше штук можно придумать.

— Тогда пошли учиться! — Риан потянул Римуса за собой. — У оми столько книг есть...

ГИЛЛИАН

— Барри, Гиллиан!

— Я здесь!

Гиллиан пожал руку Силасу и направился к своему классу, одёргивая подол форменной чёрной курточки. Наконец-то его отдали в школу — учиться. Школа очень дорогая и в ней учатся только альфы. Гиллиан с нетерпением ждал этого дня. Жалко было только одного — он уже не сможет проводить столько времени с Силасом... Зато Силас будет привозить его в школу и забирать домой после занятий на выходные, на каникулы. Его вещи уже в комнате в жилом корпусе, и свою комнату Гиллиан должен будет разыскать сам после парадной "линейки".

Школа была большой и высокой, окружённой парком и высоким ажурным забором. Красиво, хотя лето уже кончилось, и среди зелёных листьев на деревьях и кустах начали появляться жёлтые. Откуда-то пахнуло водой... Пруд или бассейн. Пожалуй, здесь будет интересно.

Стоя рядом с незнакомыми ребятами, Гиллиан с любопытством оглядывался. Вот учителя — альфы и беты в строгих тёмных костюмах. В сторонке стоят омеги из обслуживающего персонала в серых комбинезонах. Невольно Гиллиан сравнил их с Силасом... Силас был одет просто, но в более новые вещи, а одежда этих омег была изрядно поношенной, а кое-где даже виднелись зашитые прорехи и заплатки. Почему им не выдают нормальную форму?

Торжественные речи очень быстро наскучили, и Гиллиан начал приглядываться к старшим. Они были такие высокие и большие... Почти как его отец. Они стояли не так, как младшие — то и дело переговаривались, кто-то поплёвывал себе под ноги, засунув руки в карманы... но на это почти никто не обращал внимания. На новичков они поглядывали свысока, и от этого тоже появлялось чувство давления. Неприятно, но Гиллиан уже знал, что когда он вырастет, то тоже так сможет, а остальные будут склонять перед ним головы от страха, как перед отцом и дедом... Но вот до ушей Гиллиана донеслось кое-что, и маленькому альфе это не понравилось.

— А это кто там стоит? Что-то я в прошлом году его не видел...

— Где?

— Вон тот омега с кудрями. Блондинчик.

— А... Да, ничего так. Новенький, наверно. Предлагаешь попробовать?

— Ага. Я даже отсюда чую, как он пахнет.

— И чем он пахнет?

— Абрикосом.

— А не карамелью?

— Ты чуешь карамель? А я абрикос... И почему омега один и тот же, а чует его каждый по-своему?!

— А пёс его знает. Я слышал, что омеги чуют нас так же.

— А почему мы запахи своих так не разбираем?

— Та же хрень. Попы говорят, что это чёрный дар Деймоса, чтобы сбивать нас с бетами с пути истинного, раз мы друг друга так не чуем. Учёные пытаются это как-то объяснить, но пока не получается...

— А мокряки нас как чуют?

— Без понятия. Говорят, что так же, но только чего-то они от нас носы воротят, словно мы воняем. А мы же ничем не воняем, верно?

— Конечно. Не зря говорят, что они все тупые... Значит, зажмём блондинчика в уголке?

— Ага, как только все разбегутся по комнатам. Ты "резинки" не забыл? А то вдруг он в сортир сходить не успеет.

— Не забыл, у меня в чемодане приличный запас есть. Новые, ароматизированные.

— Ого! Додумались-таки! Наконец-то...

Гиллиан нашёл глазами омегу, про которого говорили старшеклассники, и поёжился. Омега был ненамного старше них и очень симпатичный. Наверно, надо его предупредить... но как?

Вот "линейка" закончилась. Первоклассникам раздали бумажки, в которых было расписание и номера комнат и жилых корпусов, куда их поселили. Но Гиллиан не спешил идти к себе в комнату. Он пробрался сквозь толпу учеников и начал догонять кудрявого омегу, уже свернувшего за угол.

— Подожди, пожалуйста! Стой! — попросил он, поймав его за клапан кармана комбинезона.

Омега споткнулся и испуганно обернулся. Увидев светловолосого голубоглазого мальчика в школьной форме, он торопливо огляделся по сторонам.

— Молодой господин... вы не должны со мной разговаривать...

Гиллиан прочитал на его нагрудной нашивке имя "Терри".

— Терри, тебя хотят обидеть!

— Кто? — растерялся тот.

— Двое старших. Они хотят зажать тебя в углу и говорили про какие-то резинки.

Омега побледнел и пошатнулся, прикрыв рот ладонью.

— Что?.. Кто?

— Я могу их показать. Только осторожно, а то они догадаются, что это я тебе сказал.

Надёжно укрывшись за углом, Гиллиан быстро нашёл тех самых парней и показал на них.

— Вот эти.

Терри тихо всхлипнул и снова спрятался за угол. Его всего трясло.

— О, Светлейший... Спасибо вам, молодой господин... я буду очень осторожен...

— Меня зовут Гиллиан, и не надо меня господином называть. — Гиллиан погладил омегу по плечу, как это всегда делал Силас, чтобы утешить своего подопечного. — Мне это не очень нравится.

Терри улыбнулся, и Гиллиану это понравилось. Когда Терри начал улыбаться, он стал таким красивым... И пахло от него очень приятно и вкусно — апельсиновым соком с кексами, которые Гиллиан всегда делил с Силасом.

— Хорошо... Гиллиан. А вы знаете, где ваша комната?

— Мне написали. — Гиллиан показал свою бумажку.

— Давайте я вас провожу. А то старшеклассники любят перевешивать таблички с корпусов, чтобы подшутить над новенькими.

Терри проводил Гиллиана прямо до комнаты и помог разобрать вещи. Сосед мальчика пока не пришёл. Сама комната была небольшой и скромной, но маленькому альфе понравилась.

— Вы только не разговаривайте со мной больше, — попросил омега, уходя. — Нам запрещено общаться с учениками.

— А мы никому не скажем, — хитро подмигнул ему Гиллиан. — Пусть это будет наш секрет.

РИАН

— Наконец-то можно отдохнуть... — блаженно выдохнул Конрад, валясь на койку.

— Все вернулись? — встревоженно спросил Римус, кидаясь к нему и обследуя повязку на аккуратно выбеленной сединой голове мужа.

— Все. Нас подранили, конечно, но никто не погиб. Мелкий где? Опять где-то шастает?

— Нет, занимается. Рейган его с собой забрал — у них сегодня урок истории. Он вообще всю неделю тихий.

— Неделю? — Конрад удивлённо привстал. — Крестик в календарь — мелкий всю неделю ведёт себя, как пай-мальчик!

— Не такой уж он и хулиган. Просто очень шустрый и эмоциональный. — Римус убедился, что муж серьёзно не пострадал, и успокоился. — Хороший мальчишка растёт, смышлёный. Гейл в нём уже души не чает... Часто по вечерам сидят и что-то обсуждают.

— Я и не говорю, что он плохой. Просто ему девять скоро, а там и до созревания рукой подать... А ты не спрашивал, с чего он вдруг притих?

Римус тяжело опустился на край кровати. По лицу омеги пробежала тень.

— Спрашивал. — Конрад, почувствовав неладное, вскочил и обнял своего омегу. — Его тут едва не украли работорговцы. — Альфа похолодел. Великие предки... Хорошо, что обошлось! Ведь Римус так любит этого поганца мелкого! — Риан... убил одного. Своим ножом перерезал горло. Рейган чуть с ума не сошёл, когда узнал... и уже думает съезжать отсюда в более тихое место.

— Да уж... — Альфа покачал головой, обняв мужа крепче. Риан, конечно, омежка смелый и отчаянный, на его коленки мази и пластырей не напасёшься, но первая отнятая жизнь... Надо будет потом поговорить с мальчишкой. — Знаешь, милый, мне всё больше кажется, что Риан всё-таки его родной сын. Я же столько рожавших и нерожавших омег перевидал... А ты что-нибудь знаешь? Ты же к ним первый пришёл.

Римус вздохнул, сжав крупную ладонь мужа.

— Ты только не говори никому, ладно?

— Клянусь!

— Да, Рейган — его отец. Кровный. Сам его выносил и рожал в одиночку, потому так и опекает. Риан — его первенец и единственный ребёнок. Когда я только появился в их доме, то и не подозревал, что там ещё и малыш есть. Рейган прятал его ото всех... Он в подвале своего дома оборудовал хорошо изолированную комнату, там Риан и жил. Рейган его только по дому гулять водил. Соседи потом думать начали, что он где-то сиротку нашёл и к себе забрал, а Рейган не стал их разубеждать. "Совёнок" есть "совёнок"... сразу и не разберёшь... Вот подрастёт...

— Но к чему такие предосторожности? Ну, родил он себе мелкого... И что?

Римус вздохнул ещё тяжелее.

— Ты не поверишь. Дело в том, что Рейган... он... Он "ненормал", понимаешь? Двуликий. Он... сам себе малыша зачал. Ещё в университете. Потому и ушёл — опасался, что малыш погибнет из-за преследований, которые ему там организовали.

— Ни ... себе... — просипел ошарашенный альфа. — Но... как ему удалось родить ребёнка от самого себя? Да ещё абсолютно здорового? Официальная наука говорит, что это невозможно!

— Я не знаю. Такого ещё ни один Двуликий, насколько известно, не делал. Если кратко, то такое в принципе возможно, но весь фокус в комбинациях генов, которые образуются при делении и формировании клеток для размножения. Даже дети одних родителей отличаются друг от друга... Мы же получаем свой уникальный набор от своих родителей, а те — от своих. И так до самых далёких предков. Гены постоянно перемешиваются. Это как кусочки разноцветной мозаики — один набор может дать много самых разных вариаций, что позволяет складывать самые разные узоры и картины. А нас много, у каждого свой набор и самые разные последовательности отдельных участков, благодаря которым мы все такие разные. Пока наука не способна провести более детальный анализ и изучить весь механизм, но Рейган говорит, что если яйцеклетка будет оплодотворена сперматозоидом с максимально отличным от яйцеклетки набором и последовательностями генов, то и самооплодотворение Двуликих становится возможным. Только эксперимент, который Рейган затеял, был очень рискованным, поскольку нельзя было точно сказать, каким именно сперматозоидом будет оплодотворена яйцеклетка и насколько оптимальным получится новый набор генов. Даже само зачатие могло не состояться... Они оба могли даже погибнуть до рождения Риана, но им повезло. И Риану повезло, что он родился здоровым. Рейган ведь из семьи Спенсеров, которые блюли чистоту крови веками... Он в первые луны от сына не отходил — боялся побочных эффектов. Что малыш может обнаружить какие-нибудь пороки в развитии, а то и вовсе погибнуть... Пока — тьфу-тьфу-тьфу! — всё в порядке.

— Так наш мелкий не просто чистокровный... — Конрад потрясённо качнул головой. — Вот уж на кого бы не подумал! Нормальный же пацан, только шебутной, как я не знаю кто!

— Я тоже не сразу поверил, когда Рейган мне как-то рассказал. — Римус прильнул к мужу, начиная успокаиваться. — Он боится, что этот эксперимент Риану может аукнуться позже. Что если наш мальчик не сможет иметь детей?

— Я... никому не скажу. Да мне никто и не поверит.

— А это что? — Риан рассматривал картинки с древними фресками, то и дело откидывая с глаз отрастающие тёмные волосы. Омежку всё чаще сравнивали с родителем, отмечая некоторое сходство худенького "совёнка" с вождём повстанцев, и мальчику это льстило, давая лишний стимул учиться.

— Так в древние времена изображали турнир альф, на котором они показывали свою силу, — объяснил Рейган, садясь рядом с сыном и приобнимая его за плечи. — Видишь эти пятна и полосы? Они говорят о том, что этот альфа уже не в первый раз участвует, но пока не добился успеха. Это шрамы от ран, нанесённых другими. Победитель обычно мог выбрать себе самого лучшего омегу в городе, пришедшего на турнир.

— Я не совсем понимаю... — нахмурился мальчик.

— К омегам в те времена относились совсем не так, как сейчас. Их высоко ценили за их предназначение — рожать детей, уважали, а ругательства вроде нынешнего "запихни в омежью задницу" сурово наказывались. Убийство омеги считалось страшным грехом, ведь они считались кем-то вроде земных воплощений духов плодородия... и не только.

— А почему в книге про религию написано, что омеги — падшие демоны? Там говорится, что наш первопредок Иво по глупости получил искусительный дар от чёрного бога Деймоса, потом стал плохим, а потом часть этого чёрного дара перешла на нас всех...

— Это всё ложь, придуманная, чтобы скрыть правду, которую знали наши предки. В первоначальной версии предания о Мировом Доме говорилось, что Деймос позавидовал силе своих братьев, создавших первого омегу с благословения Светлейшего, не зная, что первого человека сотворил сам Светлейший.

— Омегу? — удивился Риан. — Первым стал омега?

— Да. Так говорят непризнанные религиозные книги, которые называются "апокрифы". Часть древних легенд в своём первозданном виде сохранили наши предки Спенсеры. Они же веками сохраняли свою кровь чистой в то время, как другие оскверняли её. Ты уже читал о подвигах Спенсеров?

— Да. Как альфы сражались, защищая свою Родину, беты были очень умными, а омеги — красивыми и верными.

— Верно, и чистая кровь давала им силы и таланты для этого. Наши предки не нажили больших богатств, но сохранили часть нашего наследия, которое истребляли другие. Так вот, вернёмся к фреске. На таких турнирах альфы искали себе пару, а омеги — достойного мужа и защитника, от которого родится крепкое и здоровое потомство.

— И как они его выбирали?

— По запаху. Чем лучше пахнет альфа, тем чище его кровь.

— А это победитель? — Риан ткнул пальцем в очередное изображение.

— Да, это победитель. Его отличительный знак — алая лента.

Риан разглядывал картинку с особенным интересом. Альфа, нарисованный на ней, казался выше всех остальных, был светловолосым, голубоглазым, широкоплечим, узкобёдрым, с длинными ровными ногами... На его голове была повязана тонкая алая ленточка. От одного только взгляда на это изображение в груди Риана что-то шевельнулось.

— А он... красивый.

— Да, такой альфа был эталоном, — кивнул отец. — Подобные пропорции считались в те времена идеалом. Даже сейчас можно понять почему — такое сложение в сочетании с хорошей подготовкой делало из альфы сильного умелого воина и охотника, который не позволит семье голодать. Есть сведения, что иной раз победителю приходилось выбирать из десятков претендовавших на него омег.

— Десятков? — не поверил омежка.

— Да, десятков. А ещё сохранилась история, как с виду слабый и неумелый альфа, чтобы добиться права жениться на выбранном им омеге, сумел победить в турнире. Обычным путём этого сделать не удалось, и он пришёл на турнир.

— Но почему в те времена было иначе? Что изменилось, что к нам начали относиться как к низшим созданиям?

Рейган достал из стопки на столе другую книгу — очень старую и потрёпанную. На обложке было написано "История Великого Холода".

— В те времена климат был гораздо теплее и мягче, а потом, как говорится в хрониках, наступило время Великого Холода. Проще говоря, ледниковый период. А точнее — малый ледниковый период, который продлился почти полторы тысячи лет.

— Это как зима?

— Да. — Рейган раскрыл книгу и начал объяснять, демонстрируя сыну карты и старые гравюры. — Но обычная зима рано или поздно закончится, ей на смену придут весна и лето... А малый ледниковый период — это не то. Ненормальные холода летом и очень суровые зимы убивали всё подряд, урожаи были бедными, от нехватки корма погибал скот. Города и деревни массово вымирали от голода. Альфы, как самые сильные, стали главными добытчиками и начали диктовать всем свою волю. Тем более, что их подстрекали к этому жрецы некоторых боевых культов. Омеги не были способны прокормить себя сами и, чтобы выжить, подчинились. Их лишили права самим выбирать себе мужей — чтобы защитить наши земли от набегов таких же голодных соседей, нужны были бойцы. Много бойцов. А потом были сняты все прежние запреты, отчего альфы и беты начали зачинать детей собственным родителям, братьям и детям. Беты приспособились быстро — они ведь могли быть как воинами так и управленцами. За века малого ледникового периода всё изменилось — были утрачены многие знания предков, и потому-то омеги стали считаться низшими созданиями, поскольку были слабы и годились только на то, чтобы ухаживать за ранеными, рожать детей и содержать дом в порядке. К тому же случилось то, что хронисты назвали Смертью Старых Богов. В это время захватившие власть жрецы начали уничтожать следы древнего знания и переписывать священные книги.

— Это тогда боги поменялись? — Риан потрясённо слушал отца.

— Скорее изменились, что немногим лучше смерти. Официальные Заветы говорят, что после изгнания первых людей из Мирового Дома Деймос начал преследовать их, чтобы подчинить себе, и со временем ему это удалось. Под видом омежьих культов плодородия якобы всё сильнее укоренялось мракобесие, которое в итоге и привело к тому, что изначальные боги начали страдать от противоречий, которые они впитали вместе с огнём жертвенников и молитвами, обращёнными к Деймосу. И тогда Светлейший, как утверждают первосвященники, подверг их очищению, отделив тьму от света, дал новые имена, а чтобы наказать грешников, наслал Великий Холод, чтобы убить всех нечестивцев.

— А что было на самом деле?

— Поскольку еды стало не хватать, а мольбы, обращаемые к прежним верховным богам, не помогали, поднялись более жестокие культы, которые учили только борьбе и выживанию. Под управлением жрецов этих культов изменилось и отношение к нам. К тому времени, как климат снова начал смягчаться и случилась так называемая Радужная Весна, после которой на полях взошёл богатый урожай и начались века изобилия, это учение настолько въелось в наше общество, что всё это дожило до наших дней.

— А почему в обычных учебниках по истории этого нет? — Риан ткнул пальцем в учебник, лежащий на столе.

— Нынешней власти невыгодно, чтобы знания о древних обычаях и традициях стали известны всем. Это может подкосить всю нынешнюю Систему, выстроенную на превосходстве и первородстве альф. Министерство культуры всячески выпячивает и подчёркивает историю Великого Холода, чтобы обосновать современное положение дел и сохранить старые воззрения. Мой отец, твой дед-бета, был историком-археологом и работал по заказу властей, чтобы найти новые артефакты и свидетельства той эпохи. Он и раньше подозревал, что что-то не складывается, а когда встретился со своим будущим мужем, моим оми, и узнал от него предания древних времён, начал искать то, что помогло бы ему раскрыть истинную нашу историю людям. Он даже разыскал остатки древних храмов с этими самыми изображениями и надписями, которые переворачивали всё с ног на голову. И на его находки был наложен гриф секретности, а сами развалины уничтожены. Остались только эти картинки и книга моего отца, которую он издал за свой счёт небольшим тиражом. Он нашёл и ещё кое-что, но это я тебе покажу позже.

Риан посмотрел на обложку книги с изображениями древних фресок и прочёл имя автора "Тобиас Мариус".

— Наша фамилия "Мариус"?

— Да. Ещё отец сумел провести власти и издать вот эту книгу. Мы с тобой её уже читали. — Рейган снял с ближайшей полки знакомый томик с яркой обложкой. "Сказки и легенды древности".

— Да, я её помню! — обрадовался мальчик. — Моя любимая — про кладоискателя, который сумел обмануть разбойников! А ещё мне нравится легенда про Истинных...

— Эти сказки — всё, что официально осталось от находок твоего деда. Чтобы его труды не пропали даром, он переработал то, что сумел найти, снабдил устроившими власти пояснениями и выпустил в печать. А картинки рисовал его муж, твой омега-дедушка Салли, последний из рода Спенсеров и хранитель древней традиции и знаний. И теперь эта книга свободно продаётся во всех книжных магазинах, только уже без указания имени автора. Никто не воспринимает сказки всерьёз... Это и хорошо и плохо одновременно. Хорошо — потому что те, кто хочет увидеть правду, увидят её даже сквозь стену лжи. Плохо — потому что нынешним детям, разрешая читать эти сказки, внушают, что всё это выдумки. И многие верят.

— А деда Салли красиво рисовал...

— Да. Он даже специально учился навыкам художника в мастерской Лориена Райли, который был близким другом нашей семьи.

— Лориен Райли? Я читал о нём! — воскликнул Риан. — Дядя Римус показывал мне альбом с картинами из какой-то галереи, и там были картины Райли. Он так красиво рисовал...

— Да, дядя Лори был очень талантливым художником. Я до сих пор помню, как он приходил к нам домой, когда мы ещё жили в столице в квартирке рядом с площадью Справедливости в полуподвальчике. Он подарил нам три свои картины, которые я спрятал. И для самой первой позировал мой оми. Но потом дядя Лори перестал выставлять свои картины, которые не соответствовали канону, но писать их не прекратил.

— Это было после Революции Омег?

— Да. Незадолго до того случился государственный переворот. Монархия и император были свергнуты, победители установили республику, и тогда приняли новую Конституцию. А потом через десять лет встретились мои родители и поженились. Для этого мой оми даже сбежал из дома. — Рейган достал с полки коробку с фотографиями и показал сыну одну. Фотография была очень старая, пожелтевшая от времени, черно-белая, но бета и омега, изображённые на ней, Риану сразу понравились.

— Ну и мода в то время была! — хихикнул он, тыкая пальцем в пышный шейный платок омеги и старомодный сюртук.

— Да, до переворота омеги одевались именно так. Дедушка Орри был большим приверженцем старых традиций и заставлял оми всё это носить. Особенно оми ненавидел корсет.

— Корсет? — Риан сморщил нос. — Он же вредный!

— И всё же приходилось терпеть. А в первое время после свадьбы, когда мои родители жили очень небогато, оми продолжал носил устаревшую одежду императорской эпохи. С деньгами тогда было туго, отчего они не сразу родили меня. Что-то потом оми перешил, но старался частично это всё сохранить. И ему всё равно очень шло — он умел всё это носить с подлинным достоинством.

— А почему деда Тобиас отрастил усы? Тогда же почти все брились.

— Они делали его солиднее. Вот каким он был в юности без усов. — Рейган показал ещё одну фотографию, и Риан рассмеялся. Совсем молодой, очень коротко подстриженный бета в мешковатом костюме без усов и в тяжёлых, несуразно больших очках казался настоящим "ботаником", как презрительно называли интеллектуалов в последние годы! Впоследствии аккуратные усы и умело подобранная оправа для очков скрыли это. Да и на семейном фото у Тобиаса уже была другая причёска — подлиннее, даже чуть-чуть вилась. — Да, — понимающе кивнул Рейган. — Между прочим отрастить это всё ему посоветовал именно оми Салли.

— Какой он был умный!

— Да, он был очень умный. Помогал отцу в работе, вёл записи и разбирать их, ездил вместе с ним в экспедиции... Они всё и всегда делали вместе. Иногда и я ездил с ними. Один из древних храмов я даже видел собственными глазами.

— Они любили друг друга? — Риан снова посмотрел на фотографию. Омега рядом с Тобиасом улыбался. Он был по-настоящему счастлив и гордился своим мужем.

— Да, очень любили. На людях особо это не показывали, но вот дома... Да, бетам многое сходит с рук, поскольку их считают охотниками за выгодой, но это не всегда так. Беты не так, как альфы, зависят от инстинктов, что даёт им более широкие возможности.

— А среди альф такие встречаются?

— Конечно. Наши альфы как раз такие. Особенно Стив. Он мне как-то сказал, что у него был дед-бета. Наверно, от него он и унаследовал смекалку и талант на придумывание ловушек... Поэтому помни, сынок — смотри не на то, кто стоит перед тобой, а какой он. Неважно, кто этот человек — альфа, бета или омега. Смотри на то, что и как он делает. Слушай, как он говорит — слова о многом могут сказать тому, кто умеет слушать. Не только смысл слов, но и интонации, громкость... И запахи тоже способны раскрыть суть человека. — Рейган ласково щёлкнул сына по носу. — Особенно омеге.

— Как это?

— Природа и Светлейший так распорядились, что только мы, омеги, можем чувствовать особые запахи всех трёх типов. Альфы и беты способны чувствовать так же только нас, но не друг друга. Вероятно, это потому, что мы рожаем детей и не должны рожать их от кого попало, чтобы сохранять нашу кровь чистой. Века эволюции не зря дали нам эту способность, чтобы свести к минимуму риск вырождения, что часто приводит к рождению слабых, больных и ущербных. Кроме того, у нас есть особая способность сохранять в своих генах самое лучшее и передавать это своим детям, по мере сил выправляя грязную кровь, испорченную во времена Великого Холода. Наверно, поэтому древние и назвали это светом первого творения и искрой жизни, носителями которой являются омеги. В апокрифах говорится, что после изгнания наших первопредков из Мирового Дома эта искра начала дробиться и передаваться потомкам, соединяясь в брачном союзе и давая начало новой жизни. Потому-то в древности и позволяли омегам выбирать себе мужей по вкусу. Понятно, что не всегда это удавалось всем, но традиция такая была. И это доказывается не только фресками и письменными источниками тех времён. Наши предки продолжали сохранять свою чистоту по древним заповедям, и поэтому тебе передалось немало талантов. Я вижу, как ты принюхиваешься ко всем, с кем общаешься. Ты ведь не просто принюхиваешься, верно? Я заметил, что ты можешь точно сказать, когда человек врёт, расстроен или зол, даже если он это хорошо скрывает. Я тоже так могу, но твоё восприятие гораздо острее, чем у меня.

— Пусть ты и "ненормал"?

Рейган поморщился.

— Давай не будем называть это таким грубым словом.

— Но так говорят... Как же тогда называть таких, как ты?

— Мне больше нравится слово "двуликий" — "имеющий две ипостаси". Так же, кстати, таких, как я, называли и древние легенды. Пока не придумали другое определение, то это слово, по моему мнению, подойдёт больше.

Риан вдумчиво произнёс это слово.

— Двуликий... — Улыбнулся. — А красиво звучит. И не так обидно, как "ненормал".

— Вот так и будем говорить, хорошо? А то от слова "ненормал" буквально несёт чем-то отторгающим.

— Хорошо. Мой отец — Двуликий. А расскажи ещё про древние времена.

ГИЛЛИАН

Драка была в самом разгаре, когда вмешался учитель математики и растащил драчунов. Азартно болевшие зрители разочарованно завыли.

— Так, из-за чего драка? Барри, Гомес, объяснитесь!

Гиллиан, смахнув капающую из носа кровь, торопливо подобрал валяющуюся на полу книжку в мягкой обложке и спрятал под форменную куртку.

— Это не ваше дело, сэр, — буркнул он.

— Он читает омежьи романы, — насмешливо объяснил Гомес, снимая разорванную куртку.

Ученики рассмеялись, а красный от злости Гиллиан бешено сверкнул своими голубыми глазами, зарычал, обнажив маленькие, но довольно острые клыки... и смех тут же оборвался. Даже учитель невольно отшагнул назад, почуяв силу юного альфы. Не по возрасту мощную силу.

— Это... правда, господин Барри?

— Даже если и правда, то это никого не касается! — огрызнулся мальчишка, немного остыв.

— А вот так откровенно дерзить не стоит. Вы уже должны знать, господа, — обратился учитель ко всем ученикам, — что драки в школьных коридорах запрещены. Могли бы выйти во двор.

— Перемена слишком короткая, — буркнул кто-то.

— Могли бы подождать до большой. Гомес, идите на склад и получите новую форму. Барри, ко мне в кабинет.

Гиллиан, придерживая книгу под курткой, послушно последовал за учителем. Уже в кабинете бета потребовал показать книгу, и мальчик неохотно выложил на стол томик в красно-розовой обложке под названием "Ветер в дюнах".

— "Ветер в дюнах"? — удивился учитель. — А где вы её взяли?

— Стащил у нашего уборщика Терри, — соврал Гиллиан, доставая носовой платок и прижимая к носу, из которого снова потекло. Терри сам дал книгу почитать, заметив заинтересованность, но учителям это знать было не надо.

— И зачем вы её читаете?

— Просто стало интересно, что там пишут.

— И как вам такое... чтение? — Рот учителя искривился в насмешливо-презрительной ухмылке.

— Ничего так, — пожал плечами Гиллиан. — Там очень здорово и интересно рассказано про пустыню с жарой и нехваткой воды.

— А сама история?

Гиллиан показательно поморщился.

— Фигня какая-то. Альфа, конечно, настоящий герой, но так пресмыкаться перед омегой, чтобы тот согласился ему ребёнка родить... Это себя не уважать надо. И тот, кто эту книгу написал, совершенно не разбирается в тактике боя и оружии.

— И много омежьих романов вы прочитали? — смягчился учитель.

— Я ещё читал "Горячий лёд" про времена Великого Холода. То же самое. Просто сказочка для глупых омег.

— А почему вы не объяснили это Гомесу? Обязательно было драться? Да ещё в коридоре?

— Он забрал мою вещь без спроса, — упрямо рыкнул Гиллиан. — Мог бы и спросить сначала, а не ржать, как лошадь.

Учитель снова почуял силу юного альфы и поёжился. Если Гиллиан настолько силён сейчас, то каким он станет, когда вырастет?

— Ладно, наказания не будет. Но если я снова увижу, что вы дерётесь в коридоре, то будете наказаны. Забирайте свою книгу и идите... И умойтесь, пока всю форму не закапали.

— Прости за книгу, — виновато ссутулился Гиллиан, возвращая заметно потрёпанную книгу уборщику. — Гомес увидел, как я читаю.

— Ничего, зато не порвал. — Терри пригладил встопорщенные после очередной драки светло-русые волосы юного друга. — Понравилось?

— Ага. А у тебя ещё что-нибудь есть?

— Пока нет. Сейчас зарплату немного срезали, так что на новую книгу не хватит. Я у наших спрошу — может, у них есть.

— Давай я тебе дам? Купишь сразу две. Одну дашь мне, а потом поменяемся.

— А тебе денег не жалко? — встревожился уборщик.

— Нет, у меня их много. Я же не так сильно их трачу.

Терри улыбнулся и снова погладил мальчика по голове.

— Ты такой хороший, Гиллиан... Силас очень хорошо тебя воспитывает.

— Только приходится быть осторожнее. — Мальчик тяжко вздохнул. — Я еле-еле выкрутился перед учителем... А автор действительно в войне не разбирается.

— Так писал же омега.

Они сидели в кустах за школой. За два года маленький альфа и молодой омега очень сдружились, почти сразу перешли на "ты", и Гиллиан всячески старался помогать другу. С Терри было гораздо веселее и интереснее, чем с учениками — он был добрым и заботливым. Совсем как Силас.

— Терри... а откуда у тебя этот синяк? — Гиллиан заметил на шее друга фиолетовое пятно, и уборщик торопливо прикрыл его воротником.

— Ударился... случайно.

— А, может, это Даррел? Опять заставил тебя?

Терри сжался и отвернулся, краснея от стыда.

— Всё-то ты знаешь...

— Он постоянно хвастается, как имеет вас всех по очереди. — Гиллиан прижался к омеге, обхватив руками за талию. Терри всхлипнул и тоже обнял мальчика. — Почему вы подчиняетесь? Это же мерзко!

— Сила альфы. Мы не можем ей не подчиниться... и нам нужна работа. И все это знают. И пользуются, удовлетворяя свои... потребности. Мы, конечно, всё понимаем — инстинкты альф... но к чему такая жестокость и цинизм? Может, мы и устроены по-дурацки, но мы же всё-таки люди!

— Я никогда не буду использовать на омегах свою силу нарочно, — пообещал Гиллиан. — Даже когда вырасту. И когда найду себе мужа, то никогда не буду его бить. Так дать тебе денег на новую книгу?

Терри кивнул, и Гиллиан полез в карман.

— Спасибо... — Терри бережно расправил каждую купюру и спрятал в свой карман. — Как только куплю, то отдам, как только получится. Я видел в магазине книжку, которая называется "Зверь и птица". Там даже цветные картинки есть.

— А про что там?

— Про альфу, которого воспитали дикие звери, и омегу из семьи птицелова. Картинки очень красивые! Я её ещё в прошлый раз купить хотел, но пришлось выбирать между ней и "Ветром в дюнах".

— О, тогда я тебе дам книжку про войну двух кланов! Там много крови, но ты можешь её пропустить. Там очень здорово описаны интриги, которые распутывает бета по имени Ронан. И он останавливает эту вражду.

— Да? А как книжка называется? — заинтересовался уборщик.

— "Земля таин". И там тоже есть картинки, только чёрно-белые.

— Давай. Когда встретимся?

— После следующих выходных. Я как раз съезжу домой, она у меня там.

— Договорились. Как твой нос?

— Нормально. Покапало и перестало. — Гиллиан не удержался и расплылся в довольной ухмылке. — И всё-таки я здорово врезал Гомесу! Пусть знает, как смеяться над тем, чего совсем не понимает!

РИАН

Робинсон поманил Риана к себе, и омежка торопливо улёгся рядом с ним. Робинсон дал ему бинокль — хороший, армейский, с двенадцатикратным приближением. Несколько таких они забрали с последнего военного склада, который обчистили.

— Глянь-ка туда, где много огней. Что скажешь?

Риан навёл бинокль на указанное место и вздрогнул. Это была встреча работорговцев и владельца борделя, за которым их бойцы уже не одну неделю вели наблюдение. Омегам, которых пригнали сюда, было от четырнадцати до восемнадцати лет. Все перепуганы.

— Сволочи!!! — выругался Риан. — Что они творят?!! Неужели совсем совести нет??? Там же дети есть!!!

— У таких людей давно нет совести. Они стремятся заработать денег любыми способами, плюя на всё.

— И что отец собирается с ними сделать?

— Он пытается договориться, но я точно знаю, что договариваться бесполезно. Я знаю бету, который сейчас активно торгуется.

— Этот — в чёрной куртке?

— Да. Я сидел с ним в одной тюрьме, в одной камере. Это он тогда заделал мне ребёнка и сам же его убил. — Гейл болезненно зажмурился, коснувшись своего живота. Риан ясно чуял, как в запахе друга усиливается горечь.

— Чего ж тогда отцу не сказал?

— Я пытался. Твой отец ещё надеется до него достучаться, но это бессмысленный труд.

— И что ты хочешь делать?

— Атаковать. Освободить этих бедняг. Может, кто-то потом присоединится к нам. Есть идеи?

— Сейчас этого делать нельзя. Надо выждать. Ребят ведь потом на новую точку отведут, верно?

— Если сторгуются.

— Тогда продолжаем следить. Потом надо выяснить, куда их отведут и где живёт эта мерзота в обличии беты. Потом поймаем нужный момент и убьём его. Пусть станет предупреждением остальным.

Гейл усмехнулся, ласково глядя на юного омегу рядом с собой. Он часто брал Риана с собой без ведома его приёмного отца, оценив наблюдательность и смекалку мальчишки. И удивительный нюх, благодаря которому удалось расколоть нескольких пленных, которые и вывели на эту группу. Риан оказался ещё и прирождённым бойцом — тренировки Стива, погибшего два года назад, дали щедрые всходы. Бывший военный обучил мальчишку обращению с ножом, борьбе, искусству создания самых разных ловушек. Особенно всех восхитило, как Риан лихо научился стрелять сразу из двух пистолетов разом — омежка нечасто промахивался. Он даже сам, постоянно консультируясь со знакомыми мастерами, переделал два реквизированных пистолета под свинцовые пульки, которые потом переплавлял, чтобы в свободное время тренироваться на консервных банках и пивных бутылках — руки у мальчишки были золотыми. Даже странным казалось, что их "совёнку" только-только будет двенадцать лет... Рейган поначалу неодобрительно относился к столь основательному обучению, но потом как-то смирился и посоветовал сыну быть осторожнее и не терять головы. Риан всё чаще участвовал в простых операциях подполья — он умел не только наблюдать, разгадывать человеческие недомолвки и стрелять. Скорпиус, бета-уголовник с весьма бурной биографией, научил всеобщего любимца и одновременно головную боль вскрывать замки и сейфы, чистить карманы и не оставлять следов, проникая в чужое жилье и государственные учреждения. Непосредственно к боевым операциям привлекать Риана Рейган категорически запретил, опасаясь потерять единственного сына, но отчаянный мальчуган просто не мог спокойно сидеть дома и учиться, видя, как возвращаются раненые друзья и потом хоронят убитых. На похоронах Стива он разрыдался так, что пришлось отпаивать успокоительным... а потом Риан сам выяснил, кто убил одного из его наставников, разыскал его и убил. Безо всякой жалости и глядя при этом в глаза. Совсем один, не поставив в известность никого. Когда Риан вернулся домой и нахально признался в том, что он сделал, оставив на лбу трупа метку в виде буквы "Р", а потом труп нашли, Рейган ужаснулся тому, что начинает расти из сына, и надолго с ним заперся. О чём они говорили, так и осталось тайной, но после этого они какое-то время не разговаривали и ссорились по любому пустяку, потом Рейган всё же допустил мальчишку до некоторых операций, а Риан начал чаще проводить время с Гейлом, выкраивая время из отпущенного на занятия с книгами.

— Риан, ты проходил медосмотр? Что сказал Линней?

— Пока всё нормально. Причин для беспокойств нет. Скоро у меня должна состояться первая течка, и он уже предупредил отца.

— Значит, детки у тебя когда-нибудь всё-таки будут? А то твой отец постоянно опасается, что у тебя могут быть с этим проблемы...

— Наверно, — пожал плечами Риан, продолжая смотреть в бинокль. — Это же будет только самое начало. Кто знает, что будет потом? Может, я потом буду как отец, может, не буду... Про Двуликих мало известно, а официальная наука предпочитает их вообще не замечать. Только на учёт ставят.

— Двуликие?

— "Ненормал" — поганое слово. Не хочу так называть особенных омег... — Риан пригляделся внимательнее. — Кажется, о чём-то договорились. Эх, жалко, этот гад развернулся... У меня уже получается что-то читать по губам.

— Дай-ка мне... Ага, деньги достаёт. Похоже, что купили всех. Как разделимся?

— Я пойду за ребятами, а ты следи за бетой.

— Ладно дело. Пошли. А то пока спустимся...

Риан поднялся на ноги и отряхнулся от грязного снега. Оттепель нагрянула рановато, и на крышах было не слишком чисто. Потом обещали мороз до минус восьми, и снова придётся менять сапоги на ботинки с шипами.

— Гейл, ты нарушил мой приказ! — Рейган гневно вперился в чуть съёжившегося Робинсона, рядом с которым стоял очень довольный Риан. — Я запретил подпускать Риана к боевым операциям!

— Во-первых, я сам пошёл, а во-вторых... — начал омежка.

— Заткнись! — рявкнул вождь уже на сына. — С тобой я отдельно поговорю! И я не с тобой сейчас разговариваю!

— Ах, так?! — Риан скрипнул зубами, что-то пробормотал себе под нос, резко развернулся и вышел из кабинета.

— Риан, вернись сейчас же! — грохнул по столу Рейган.

— Да пошёл ты!

Рейган побледнел, пошатнулся и тяжело сел на табурет. По его лицу покатились слёзы. Гейл, забыв про выговор, бросился к нему.

— Да что же вы всё ругаетесь? Он же твой сын! Так трудно поговорить спокойно?

— Риан... он... — глотая слёзы, кое-как выговорил вождь и идеолог.

— Я понимаю, ты беспокоишься. У меня ведь тоже когда-то были свои дети. Ты же его растишь как собственного... — Гейл сел рядом с другом и приобнял за трясущиеся плечи. — Это у нас в крови, хотим мы этого или нет. Но пойми, он растёт, а в таком возрасте трудно быть послушным. Что альфа, что бета, что омега... Рано или поздно это случается со многими, если не со всеми. Подростки. А Риан, как мне рассказывали, никогда пай-мальчиком не был. И я тебе клянусь, дружище, я ни на секунду его из вида не выпускал.

— Но ведь... Там было слишком опасно... А если бы его всё-таки украли?

— Твой мальчик буквально спас всю нашу операцию. Если бы мы пошли без него, то проиграли бы. Он у тебя такой шустрый! Он прицельными попаданиями выбил бригадиров-альф, заставив этих мерзавцев растеряться, чем мы и воспользовались. Рисковали мы все, но каждый из нас скорее позволил бы убить себя, но не Риана. Мы все его очень любим... но он растёт. И он рвётся в бой. Мы же для того и учим его, чтобы он уцелел.

Рейган смахнул слёзы и выпрямился.

— Он, наверно, злится...

— Конечно, злится. Но он тебя любит. Ты же его отец. Ты многое даёшь ему — не только знания и цели. Он поймёт и простит. Просто поговорите откровенно.

— Я не хочу его потерять. Он у меня один.

— И всё же держать его на коротком поводке опасно. Будешь продолжать в том же духе — сам сбежит. Просто из чувства протеста. И тогда точно нарвётся. Я видел таких. Сам был таким. Разреши ему ходить с нами. С самыми опытными. Пусть сам опыта набирается. Все мы рано или поздно погибнем... и хотелось бы, чтобы этот дьяволёнок всё же увидел результаты наших трудов.

Риан лежал на своей койке, уткнувшись в учебник по химии, когда Двуликий вошёл и осторожно постучал по косяку.

— Можно? — негромко спросил он.

— Валяй.

Маленькая комната омежки представляла собой нечто среднее между жилой комнатой и мастерской. Риан постоянно экспериментировал с новыми ловушками, используя полученные знания, отливал пульки для тренировочных пистолетов, пробовал самые разные занятия. На его учебном столе уже почти не осталось свободного места — завалено было всё. До разбора этих завалов руки доходили не всегда и не сразу, но мальчишка никогда ничего не терял, чётко помнил, что и где лежит. Рейган сам то и дело поражался одарённости сына. То ли сработала наследственность, сведя в этом удивительном ребёнке самые разные таланты предков, то ли дело было в том, что Риана охотно учили самым разным штукам все. Риан очень любил учиться, постоянно крутился рядом со старшими, если было свободное время, помогал что-то чинить... Разбуженная когда-то погибшим Стивом любознательность начала давать щедрые плоды. Двуликий уже начал подумывать о том, что из Риана вполне может получиться отличный преемник, когда его самого не станет... Ох, не хочется впутывать любимое чадо во всю эту грязь, но Гейл прав. Риан уже определился с целью, и останавливать его сейчас — всё равно что подписать смертный приговор собственноручно. Раз уж удержать его на месте невозможно, то остаётся только смириться и позволить ему сражаться наравне со всеми. Будет тяжело отпускать мальчишку на верную смерть — инстинкты омеги буквально вопили от негодования — но разум говорил другое. Да, это будет тяжело, но другого выхода нет. Нужно только как следует обучить Риана, подготовить. Дать больше шансов на выживание.

Рейган подошёл к сыну и осторожно сел рядом.

— Прости, что накричал... Я...

— Знаю, за меня испугался. Я учуял это, но уж очень разозлился. Пожалуйста, оми, никогда на меня не кричи. Я не хочу потом на тебя злиться. Мне от этого плохо.

Рейган пригляделся к мальчику и заметил, что глаза у того красные. Плакал.

— Прости. — Омега обнял сына, который шмыгнул носом и утёрся рукавом.

— Прощаю.

— Про что читаешь?

— Про реакцию замещения. Потом буду читать про законы баллистики и рычаги. И ещё Сашка попросил растолковать кое-что про давление воздуха и горение.

— Умница ты мой! — Рейган с гордостью поцеловал сына в растрёпанную макушку, любуясь им. Предки, какой же всё-таки у него красивый мальчик растёт... Никто ведь, кроме их омег, не верил, что из щуплого "совёнка" вырастет что-то подобное! — Знаешь... я тут подумал... Пожалуй, пора тебя отпускать в бой. — Риан удивлённо взглянул на отца. — Да, я передумал. Только ходить будешь с опытными командирами и слушайся их, чтобы я зря не беспокоился, хорошо? Я и потом буду тебя отчитывать, если что... Всё-таки наши инстинкты — это такая штука... а ты у меня один.

Риан улыбнулся, отложил книгу и обнял отца.

— Я буду слушаться их... если и они будут слушать, что я говорю. Гейл считает, что у меня хорошая соображалка. Вдруг я смогу придумать что-то стоящее?

— Я их предупрежу... — Рейган принюхался к сыну... и замер. — Ты... хорошо себя чувствуешь?

— А что такое?

— От тебя сильнее пахнет... Похоже, что через неделю-полторы у тебя течка будет. Рановато...

— Первая? — Риан побледнел.

— Ничего, это не так страшно, как тогда, когда ты вырастешь. Да, ощущения не слишком приятные, могут даже напугать, но это не так плохо, можно перетерпеть. Ты же уже должен знать, что во время течки в нашу кровь выбрасывается огромное количество гормонов, стимулирующих в нас желание спариться с альфой или бетой... и если этого не случается, то переламываться будет тяжело. А ещё...

— Да, я знаю про пахучие вещества, — кивнул Риан. — Они называются "феромоны". Они привлекают потенциального партнёра.

— Именно. Когда мы ещё только начинаем созревать, всего этого пока не очень много, но с возрастом будет нарастать. Особенно тогда, когда начнётся вызревание яйцеклеток... Однако даже столь малый возраст останавливает не всех. Я уже чувствую, как вкусно ты пахнешь, значит, опасность для тебя будет очень велика. Ведь в тебе течёт чистая кровь Спенсеров... Ещё несколько дней можешь побегать, но потом из дома ни на шаг. Всё-таки район у нас неспокойный, а тебя уже один раз пытались украсть. Ты же таким красивым мальчиком растёшь. В общем, тренируйся, учись... Успеешь ещё поучаствовать в больших боях. Работа у нас впереди большая, трудная и потребует много времени. На твой век хватит.

— Хорошо.

Рейган сидел рядом с сыном, гладил по голове, тихо с ним разговаривал... Риан метался и стонал, то и дело ёрзал, плакал... Течка. Самая первая.

Вождь и идеолог повстанцев ясно чувствовал, как в воздухе хорошо изолированной комнатки растёт концентрация омежьих феромонов, которые пробуждали в нём желание, но сдерживаться было совсем просто. Омега-Двуликий прекрасно осознавал и понимал, что перед ним мучается его ребёнок, которому он никогда не причинит вреда. Всё-таки Двуликие не страдают одержимостью альф и более-менее вменяемой реакцией бет... и это хорошо. Когда первая вспышка кончится, надо будет помочь Риану подмыться, попытаться накормить хоть чем-то и уложить спать до новой вспышки. И обязательно всё записать, чтобы потом точно вычислить цикл. В первые год-полтора цикл может "плавать", а окончательно устанавливается к четырнадцати, когда начинается полноценное вызревание яйцеклеток. Может, страхи, бередящие его сердце, всё же беспочвенны, и Риан со временем сможет иметь детей?

Планируя самооплодотворение и рассчитывая сроки, Рейган сомневался до последнего. Официальная наука отрицала саму возможность такого явления, оперируя данными первых учёных-генетиков, открывших законы наследственности и введших в употребление термины "ген", "хромосома" и прочие. Сегодняшний уровень позволял лучше изучить всё это с помощью микроскопов и прочей лабораторной техники, но теоретическим рассуждениям и твёрдым выводам по-прежнему не хватало точного материала в силу несовершенства приборов и косности самих учёных. Проводя свои исследования ещё на первых курсах университета, Рейган как-то разговорился с соседом по комнате по поводу Двуликих, и Реймонд в шутку сказал, что Двуликие, наверно, рожали бы от самих себя, если бы хотели. Эта мысль чем-то зацепила молодого студента, и, изучив этот вопрос всесторонне настолько, насколько было возможно в то время, Рейган предположил, что самооплодотворение Двуликих вполне возможно. Он потратил уйму времени на изучение репродуктивной системы самых разных видов животных, разделённых, в отличие от их расы, на два типа, а не на три. Проанализировав свои наработки, Рейган пришёл к выводу, что при том, что он омега и в случае успеха сможет родить только омегу, шансы есть. Крайне небольшие, но всё же есть. Но это была только теория, проверить которую на тот момент можно было только практическим путём. Даже если ребёнок будет зачат, есть риск выкидыша на самых разных сроках, гибель плода во время беременности, вероятность развития патологий и даже смерть малыша после рождения... и это не считая риска, что ребёнок потом может оказаться бесплодным. Кто знает, как отразится на них обоих такая степень родства? От спаривания достаточно близких родственников нередко рождались дети с самыми разными отклонениями, наследственными заболеваниями и предрасположенностью к оным... Объяснения Рейгана, вынесенные в его кандидатскую диссертацию, были высмеяны учёным советом, хотя омега нюхом чуял — он движется в верном направлении. Часть диссертации относительно Двуликих отказались обсуждать вообще, посчитав рассуждения молодого аспиранта сущей ересью. Поняв, что часть его теории о развитии и эволюции их расы так и не будет рассматриваться всерьёз, Рейган решился на эксперимент. К тому времени он всё больше тяготился одиночеством — родители умерли во время последней эпидемии, оставив ему в наследство небольшой домик в деревеньке Сантане, а выходить замуж или искать себе омегу в мужья Рейган не хотел. Причина была проста и понятна любому омеге... вот только самому Рейгану эта история обошлась тяжелее, чем большинству, из-за чего он поставил жирный крест на самом себе, шансах создать нормальную полноценную семью и полностью посвятил себя науке. Однако невозможность исполнить свой долг омеги перед предками и оставить после себя наследника изводила его почище стремления всё изменить. И это помогло ему сделать последний шаг. Получив отгул на период течки, Двуликий нашёл надёжное убежище и воплотил задуманное в жизнь.

Когда течка резко пошла на спад, а очистка не состоялась, Рейган сперва испугался, поняв, что теперь будет вынашивать ребёнка. Опасное занятие... особенно учитывая обстоятельства... но обратного пути не было. Рейган взял себя в руки и взялся за новые расчёты, чтобы увеличить шансы на благополучное течение беременности. О будущем ребёнке он не сказал даже Реймонду — своему соседу по комнате в общежитии, на котором обкатывал некоторые свои теории, обсуждая и объясняя детали. Омега-разнорабочий с незаконченным средним образованием был неплохим парнем, умел слушать, даже, не осознавая того, дал пару подсказок. Рейган вполне ему доверял, один раз даже, поддавшись резко взыгравшему зову Природы, умудрился переспать с сильно подвыпившим сородичем после какого-то праздника — сам Реймонд, похоже, об этом начисто забыл из-за алкоголя — но не в этом вопросе. Ответственность за будущего сына вынуждала быть осторожнее, и всё же Рейган решил совершить задуманное за пределами университета. Если станет известно, что он провёл течку не в общажном изоляторе, а в арендованной комнате в городе, то это возбудит лишние подозрения. Омега-аспирант и так привлекал к себе слишком много внимания. Переговорив с хозяином комнаты, могут установить, что во время течки проводился какой-то эксперимент — бета мельком видел пробирки, тетради для записи и странное приспособление, которое Рейган собрал сам, чтобы ввести собственную сперму в себя во время вспышки, подловив нужный момент перед сцепкой. Объяснения по поводу горящей работы, для которой нужно всё это оборудование, обманет далёкого от науки человека, но не человека с образованием. Поскольку посторонние в комнату не заходили, могут поинтересоваться, зачем Рейгану понадобился впрыскиватель, да ещё такой странной конструкции. А уж если руководство университета поймёт, что все эти годы у них под носом с возмутительными теориями крутился Двуликий, то шансы на благополучное рождение Риана будут даже не мизерными, а нулевыми — аспиранта силком потащат на аборт, после которого повторное проведение эксперимента станет невозможным — ему вырежут всё, как одному бедолаге, с которым Рейган познакомился в частной школе, в которой отучился шесть лет, или хорошему другу семьи, в честь которого омегу и назвали. И это был не просто друг... Бывает же такое — тот Рейган тоже был Двуликим! Если раньше Двуликих просто убивали, то теперь попросту калечили. Рейган Хелль стал одним из первых. После того, как беднягу изувечили, тот не смог справиться с последствиями и покончил с собой незадолго до рождения маленького тёзки.

С именем для сына Рейган определился сразу. Он выбрал его ещё тогда, когда планировал сам эксперимент. Самое обычное имя для омеги, достаточно распространённое, красивое, звучное. Оно появилось, согласно преданию, в ответ на требование властей давать имена детям простолюдинов самые невзрачные и грубые в противовес аристократическим. Имя "Риан" стало сокращением от старинного альфьего имени "Арториан" и быстро полюбилось. Самое подходящее имя для самого необычного ребёнка их расы со времён Великого Холода.

Рейган расписал всё — от режима дня до меню. Старался покупать только самые лучшие продукты. Как следует высыпаться, проводить как можно больше времени на свежем воздухе... и не оставлял попыток достучаться до своего руководства. Он не требовал немедленного признания своей теории, просил только о возможности её подтвердить или опровергнуть со временем... но вскоре начали поступать угрозы. Рейган понял, что его теория взбудоражила не только учёный совет, и кому-то его выводы не понравились. Подтвердилось это спустя почти три луны после зачатия Риана, когда на него напал неизвестный, причём дурно пахнущий бета с ножом. Он целил именно в живот. В ту часть тела, которая была для омег особенно ценна. Страх за Риана помог спастись и понять, что оставаться в университете больше нельзя. И это стало первым случаем, когда Рейган собственными руками убил человека. Рейган ушёл с кафедры, а потом вернулся в Сантану. В дом своих родителей, где зажил совершенно один.

После покушения Рейган окончательно понял, что сидеть сложа руки нельзя. Он не планировал становиться предводителем и идеологом нового восстания — совершенно не видел себя в этом качестве. Он считал, что его предназначение — решить проблему мирным путём. Всю свою жизнь Двуликий видел несправедливость по отношению к омегам, видел результаты такой социальной политики, понимал истоки этой беды. Его теория, если подтвердится, вынудит менять слишком многое, но ведь есть не просто люди — целые семьи и кланы, которые будут препятствовать этому. На фоне неумолимого технического прогресса любому добросовестному аналитику будет ясно, что без изменений их расу будет ждать катастрофа. Надо действовать, пока ещё не поздно. Да, это займёт уйму времени, но пока будут те, кому есть продолжить благое дело, шанс на спасение будет всегда... И только злополучный учёный совет и покушение изменили планы на будущее. Особенно покушение — Рейгану стало окончательно ясно, что враги Возрождения не остановятся ни перед чем. Раз не хотят по-хорошему — будет по-плохому! Надо только начать и бросить клич, а желающих будет в достатке. И Рейган начал планирование, а начать собирался, когда Риан немного подрастёт, и его можно будет оставить на попечение надёжного человека. Желательно омеги.

Беременность протекала вполне благополучно. На свежем деревенском воздухе и чистых от городской грязи продуктах Рейган намеренно поправился, что вместе со специальными мазями и настойками помогло скрыть первые ощутимые признаки беременности от соседей. Особенно во время второго триместра. Когда Риан начал толкаться у папы в животе, Рейган от радости даже заплакал, поняв, что шансы на благополучное развитие малыша растут. Он постоянно разговаривал с сыном, обсуждая с ним отдельные аспекты своей работы, и с какого-то момента шевеления малыша начали походить на вопросы и ответы. Рейган регулярно делал анализы, какие только мог, штудировал медицинские справочники... и продолжал работать над своей теорией. Он не ограничивался одной биологией и генетикой ещё в университете, затеяв ошеломляющее по своей масштабности исследование, включающее в себя также социологию, психологию, историю, литературу, финансовые потоки и товарооборот... Погружаясь глубже, омега всё больше осознавал, какой объём работы предстоит проделать. Да, времени и сил придётся потратить много. И нужно будет заранее готовить себе преемника.

Готовясь к родам, Рейган стал меньше выходить на улицу. Сообщив соседям, что собирается уехать на несколько лун по делам, он запасся едой и проверил заранее приготовленную комнату в подвале на теплоизоляцию и удобство. Рожать предстояло одному, а потом пробыть здесь до перехода Риана с грудного вскармливания на прикорм. Ориентировочно роды должны были случиться в конце первой луны календарной весны. Когда скрыть живот было уже невозможно, Рейган заперся в доме.

Роды начались в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое число. Они получились затяжными и тяжёлыми. Поглядывая на часы, висящие на стене, Рейган испугался, что ребёнок может погибнуть или родиться, получив травму. Когда же он всё же вытолкнул из себя крохотное тельце и, переводя дух, не услышал плач, то безумно испугался. Но ударяться в панику он себе не позволил. Собравшись с последними силами, омега занялся малышом, не давая себе разрешения рассмотреть его хорошенько сейчас. Хотя и хотелось до смерти. Он бережно обмыл Риана, автоматически отмечая, что пальчики на ручках и ножках в должном количестве и не срослись, ушки в полном порядке, внешних аномалий и родовых травм, которых он опасался, нет... Потом перетянул и обрезал пуповину, разрывая связь, соединявшую его и сына в единое целое долгих девять лун. Старательно спеленав Риана, он избавился от околоплодной оболочки и начал обтираться, спеша накормить сына, продолжавшего молчать. И только в тот самый момент, когда Рейган снова взял сына на руки, чтобы покормить, малыш издал несколько мяукающих звуков, и от сердца отлегло, как только Двуликий поймал на себе взгляд малыша. Необычно пристальный и проницательный. Надежда вспыхнула с новой силой. Когда же жадный ротик ухватился за набухший крупный сосок родителя, Рейган позволил себе выдохнуть и наконец рассмотреть сына внимательнее.

Как он и рассчитывал, Риан родился омегой — крохотным в сравнении с новорожденными альфами и бетами, большеглазым, очень худеньким, с выпирающим упругим животиком тонкими ручками и ножками, с тёмным пушком на головке. Из-за больших глаз новорожденных омежек часто стали называть "совятами"... а ведь это слово пустил в обиход именно сам Рейган, когда во время эпидемии пришлось самостоятельно принимать роды. Столь тщедушный вид новорожденных омег официальная наука считала одним из признаков вырождения и слабости оных, как и гибель малышей во время многоплодных беременностей, если попадалась разнотиповая пара близнецов. То, что с возрастом тщедушность уходила, особенно во время созревания, списывали на хорошее питание и наследственность старших отцов "превозмогшую омежью немощь". Глядя на своего "совёнка", зачатого и выношенного вопреки всему, Рейган забыл обо всём. Ему приходилось видеть прежде, как недавно родившие омеги с восторгом и обожанием смотрят на своих детей, но только теперь он полностью понял, почему омег считают ненормальными истериками, стоит им только родить. За это чудо, которое сейчас посапывало в его руках, омега-Двуликий без колебаний готов был убить любого, кто посмеет покуситься на его сокровище! Стремлением уберечь, защитить сына от любой опасности, были переполнены сознание и сердце. Разве можно допустить, чтобы малыш страдал, голодал, мёрз? Ни в коем случае!!! Рейган смотрел на сына и никак не мог наглядеться. Ребёнок, который только что родился, казался ему самым красивым в мире.

Все первые луны Рейган практически не отходил от сына. Следил за его здоровьем, режимом питания, регулярно осматривал, прослушивал лёгкие и сердечко, мерил температуру, делал анализы... Риан пока не демонстрировал никаких отклонений, и омега боялся до конца поверить, что им элементарно повезло. Сам Рейган, полностью оправившись и похудев после родов до прежней формы, чувствовал себя прекрасно. Управляться с малышом и одновременно заниматься работой было тяжело, но Рейган самоотверженно терпел. Как только Риан подрастёт и начнёт ходить, хлопот прибавится.

А потом пришла нежданная помощь в лице Римуса — беглого омеги, скрывающегося от собственного мужа. Рейган начал потихоньку выбираться наверх, когда однажды заметил в гостиной следы чужака — немытую посуду. Поймать Римуса удалось без труда прямо на месте преступления — омега готовил себе ужин из того, что принёс с собой. Выслушав страшную историю сородича, Рейган позволил ему остаться в доме, но предупредил, что привлекать внимания соседей нельзя — те думают, что дом пуст. Про сына он ничего не сказал, но Римус, заинтересовавшись, куда постоянно уходит хозяин, довольно быстро понял, что в доме есть ещё жилые помещения, проследил за Рейганом и увидел малыша, который уже пытался сидеть. С первого взгляда на ребёнка в Римусе проснулись родительские инстинкты, и оставить маленького он уже не смог. Поняв, что его тайна раскрыта, Рейган соврал, что прячет малыша от старшего отца, который на его глазах убил собственного мужа и едва не убил самого малыша. Предупредил, что о Риане никто не должен узнать раньше времени. Римус, который при схожих обстоятельствах потерял своего первенца, тут же поклялся сохранить тайну и с радостью начал помогать. Рейган поначалу с дикой ревностью следил, как гость возится с его сыном, воркует над ним, скрипел зубами, разрываясь между сочувствием и острым желанием выгнать сородича на все четыре стороны... но потом, поняв, что вдвоём легче и проще, перестал коситься на нового жильца, а потом и вовсе принял как родного брата.

В свои планы Рейган посвятил Римуса, когда Риану исполнился год, а сам Римус понял, что друг занимается какой-то большой научной работой. Омега оторопел, услышав о планах непризнанного учёного, но, выслушав всё до конца, согласился помочь всем, чем только сможет. Пережив самый настоящий ад, омега полностью был согласен, что со всем этим надо что-то делать. Потом появился Стив... а к тому времени, как Риану исполнилось два года, в доме его родителя уже проживало шесть верных соратников. После Стива пришли трое омег — Бенни, Ниа и Лори — и вдовец-альфа Конрад, сумевший со временем залечить израненную душу Римуса и завоевать его любовь. Вот только детей у них не было.

К несчастью, о Рейгане так и не забыли. Стоило ему только опубликовать несколько небольших статей и очерков в научно-популярном журнале, как случилась самая настоящая катастрофа. Власти прислали отряд солдат, который уничтожил всю Сантану вместе с жителями. Спастись удалось только самому Рейгану с сыном, Римусу, Конраду и Стиву — Стив первый узнал об опасности, успел всех поднять и помочь собрать вещи, пока Конрад заводил машину. Их друзья-омеги попытались помочь соседям, но погибли первые. К счастью, Рейган предполагал, что рано или поздно придётся перебираться в место по-надёжнее, и основная масса его работы уже была упакована. Пока Римус собирал вещи Риана, кое-какую одежду для всех, деньги и запасы еды на первое время, Стив и Конрад забрасывали в машину коробки и ящики.

Рейган безжалостно опекал растущего сына не только по причине родительского инстинкта. Риан был одним из доказательств его правоты, и вождь повстанцев не мог позволить, чтобы его кровиночка погиб по глупости. Единственным, кому он всё же доверил тайну рождения сына, стал Римус. Остальные так и считали, что Рейган где-то нашёл осиротевшего малыша и забрал к себе. И вот Риан вступил в новый этап своей жизни — начал созревать. Теперь к перечню грозящих ему опасностей прибавилась ещё одна — стать жертвой какой-нибудь озабоченной сволочи. И Рейган поклялся себе, что его сын никогда не переживёт того, что когда-то пережил он сам и множество других их соратников-омег. Своего первого сексуального партнёра Риан выберет сам, сохранив себя чистым и нетронутым для того, кому отдаст своё сердце.

ГИЛЛИАН

Гиллиан дочитал сборник и откинулся на спину, мысленно проговаривая про себя наиболее запомнившиеся строчки. Получая в подарок на Новый Год от отца новую книгу, он и подумать тогда не мог, что найдёт в ней такие красивые и волнительные стихи! Особенно его поразила баллада о двух воинах, один из которых был альфой, а второй — омегой.

Чем старше становился Гиллиан, тем большим презрением он проникался к своему кругу. Среди однокашников он так и не нашёл настоящих друзей — так, пара приятелей... Ему было гораздо интереснее с обслугой, к которой он украдкой бегал на вечерний чай, не забыв прихватить с собой что-нибудь вкусное или просто интересное. Его всегда встречали с улыбками, обнимали так же тепло и ласково, как Силас, сажали на самое лучшее место, даже купили отдельную чашку — с изображением солнца в старом стиле. Все их омеги — от уборщика Терри до прачки Уилла — были очень заботливыми по отношению к необычному ученику. Именно Уилл всерьёз заинтересовал Гиллиана поэзией, когда прочёл наизусть стихи о сборе урожая. Гиллиану ужасно понравилось, как читал эти стихи омега, ловил каждое слово, и перед ним как будто вставало всё то, о чём говорил Уилл, вплоть до ощущений и запахов. Гиллиан раньше и не предполагал, что ему так понравятся хоть какие-то стихи. С того чаепития он ушёл под таким впечатлением, что, засыпая, попытался сочинить что-то сам, но так ничего и не придумал.

Гиллиан начал искать по книжным магазинам сборники поэзии, а самые интересные приносил своим друзьям-омегам, и они разбирали их за чаем. Он делился с ними всем — новыми знаниями, деньгами, иногда что-то покупал и привозил... Омеги буквально души в нём не чаяли и старались что-то сделать в ответ.

С учёбой никаких проблем не было, а по физическому развитию Гиллиан и вовсе был одним из первых. После той драки с Гомесом были и другие. Драки среди юных альф, испокон веков прозванных "волчатами", вообще были самым заурядным явлением. Боевые инстинкты с возрастом только усиливались, любая пустячная ссора грозила самым настоящим побоищем, и руководство школы, как могло, вводило их в более-менее приемлемые рамки, запрещая драки в жилых корпусах и школьном здании. Школьный врач почти каждый день принимал пациентов с ободранными локтями и коленками, расквашенными носами, покусанными руками, а закупки школьной формы не росли только потому, что по правилам было положено перед дракой раздеваться. Клычки у юных учеников пока были небольшие и не такие острые, как у старших, но даже ими они умудрялись кусать друг друга до крови. Старшеклассники выясняли отношения уже иначе — не только грубой физической силой, но и за счёт того, что называли особой силой альфы — силой духа. Самых сильных назначали старостами и наделяли особыми полномочиями. Достаточно было старосте рявкнуть как следует, как драчуны сами разбегались, подчиняясь этой самой силе. Это было похоже на то, словно на тебя давят, вызывая неосознанный страх и желание склонить голову, подчиниться. К десяти-двенадцати годам ученики начинали сбиваться в стаи, во главе которых вставали самые сильные и наглые, и разыгрывались почти нешуточные групповые побоища. Особенным почётом считалось попасть под крыло к старосте и вступить в его стаю.

Дрался Гиллиан часто и постепенно понял, что побеждает в драках не только за счёт грубой силы. Он всё чаще видел в глазах своих противников отголосок страха. С каждым классом желающих подраться с ним было всё меньше, а позже он сам начал растаскивать мелких драчунов. Иногда было достаточно просто рявкнуть как следует, как старосте, и они разбегались кто куда. Гиллиан понял, что он ещё и сильнее, как альфа — не каждый старшеклассник мог выдержать его гневный взгляд. Даже учителя-альфы всё чаще старались не отчитывать его, когда сам Гиллиан буквально кипел от злости. Осознав свою силу полностью, Гиллиан в очередной раз пообещал себе, что не будет применять её к омегам. Гораздо приятнее было чувствовать их доброту и заботу, которую они дарили сами. Сам он не состоял ни в одной стае, хотя его к себе звали даже старшеклассники.

Силас так и забирал его из школы и отвозил обратно. Однажды Гиллиан спросил своего гувернёра, почему его до сих пор не уволили. Силас долго мялся, а потом ответил:

— Я... я так хорошо о тебе забочусь, что меня решили оставить в доме до тех пор, пока ты не женишься.

— Но ведь я почти всегда в школе. Что ты делаешь, когда меня нет?

— Помогаю наводить порядок и готовить. Дом же большой...

Гиллиан чувствовал, что Силас недоговаривает, но дальше спрашивать не стал. Наверно, отец использует его так же, как их старшие постоянно используют обслугу в школе — Гиллиан периодически становился свидетелем таких случек, а потом, как мог, утешал друзей. Понятно, почему Силас не хочет говорить об этом.

Влад Барри был доволен своим единственным сыном, часто хвалил, видя табель успеваемости и похвальные листы, привозимые из школы, но иногда за ужином как-то странно поглядывал, словно оценивал по каким-то своим критериям. Гиллиану это совсем не нравилось.

— Гиллиан, ты доволен тем, как о тебе заботится Силас? — спросил он, когда Гиллиан приехал домой на новогодние каникулы.

— Да, я вполне доволен. Он хорошо справляется со своими обязанностями. А почему ты спрашиваешь?

— Да так... просто интересно.

Больше в тот вечер о Силасе не было сказано ни слова.

После ужина Гиллиан дождался отбоя и, когда Силас украдкой проскользнул к нему в комнату, с видом заправского фокусника вытащил из своей сумки яркий свитер и длинный шарф.

— Смотри, что мне наши омеги подарили!

— Ой, красота какая! — восхитился Силас. — Это они сами связали?

— Ага. Тебе нравится?

— Очень!

Подарок и впрямь был хорош — омеги умудрились связать так, что цвета радуги плавно переходили друг в друга, а поверх них вился витиеватый чёрный орнамент. Когда Гиллиан увидел эту красоту, то долго благодарил, от души расцеловав всех. Он тоже купил каждому по небольшому, но полезному подарку. Расставание на новогодние каникулы было весёлым и душевным.

— Они все такие хорошие и добрые... а с ними обращаются как с мусором, — пожаловался Гиллиан своей няньке. — Неужели это плохо — просто хорошо с вами обращаться?

— А... разве ты ещё не знаешь... как мы детей рожаем? — Силас опасливо поднял глаза от свитера.

— Знаю. Терри, наш уборщик, мне уже объяснил. И что с того? Так уж вы устроены и ничего с этим не сделаешь. Ведь Природа очень хорошо всё сделала, чтобы пищеварительный процесс не мешал зачатию и рождению детей.

Силас улыбнулся сквозь слёзы.

— И ты нас... не презираешь за это?

— Нет. Я же люблю вас всех. Вы мои друзья. Настоящие, а не те кретины из нашей школы, с которыми иной раз и поговорить-то не о чем — одни гадости и драки на уме! Я, конечно, делаю вид, что мне интересно, а на самом деле...

— И всё-таки будь осторожен, хорошо?

— Я всегда осторожен. Кстати, я и тебе подарок купил! — Гиллиан зарылся в свою сумку и протянул красивый альбом для фотографий. — Сложи в него все наши фотографии и пусть у тебя будут. Пока я буду в школе, ты всегда сможешь посмотреть и вспомнить обо мне.

Силас вытер глаза, прижимая альбом к груди.

— Обязательно. Спасибо, малыш.

Обнимая свою няньку, Гиллиан невольно отметил, что вот-вот станет выше него. Маленький альфа рос все сильнее. Когда-то Силас носил его на руках, укачивал, посадив к себе на колени, а скоро он сам сможет носить его на руках.

На Новый Год отец устроил в доме большой приём, и впервые к ним в гости приехали гости со своими детьми. Гиллиан, который до сих пор видел маленьких бет и омег только на улицах и в парке, с интересом приглядывался к ребятам, понадеявшись, что они будут лучше, чем уже знакомые альфы, но и тут его ждало жестокое разочарование. Дети из богатых и знатных семей мало от них отличались, и даже омежки казались ужасно напыщенными и чванливыми. Раскланиваясь с ними согласно этикету, Гиллиан откровенно недоумевал. Почему с этими омегами он должен быть учтивым, а к остальным относиться чуть ли не как к вещам? Но едва он обратился к отцу за разъяснениями, как был полностью огорошен ответом.

— Потому что это люди нашего круга, — сказал отец. — Они — залог крепости высшего общества и носители чистой крови, а не какие-то приблуды с улицы, рождённые непонятно от кого и где. И советую начать присматриваться. Когда ты вырастешь и созреешь, то один из этих омег станет твоим мужем.

Гиллиан растерялся окончательно и посмотрел на омежек, щебечущих по углам, совсем другими глазами. Одна из этих пустоголовых кукол потом станет его парой? Как это возможно? С ними же совершенно не о чем поговорить! Они только и могут, что хвастаться нарядами, с умным видом говорить глупости и строить глазки! Гиллиан честно попытался найти в них хоть что-то интересное, но уже через два часа понял, что это бесполезно. Только и есть, что миленькие внешне... одевшись в дорогую одежду и подкрасившись. Силас говорил как-то, что омежки рождаются довольно невзрачными, но с возрастом это проходит, и при желании можно сразу разглядеть, что вырастет из конкретного омежки... Небезнадёжным ему показался только Сириус, который был его ровесником. Сидел почти весь вечер в сторонке, был не так броско одет — довольно скромненько, хоть и дорого — и предпочитал помалкивать. Русый, как и он, светлоглазый, худенький, почти ненакрашеный и уже довольно симпатичный, он выделялся среди юных сородичей спокойствием и немногословием. И вообще, казался слабым и болезненным. Гиллиан попытался с ним заговорить, но Сириус отвечал так кратко и уклончиво, что стало понятно — он ни с кем не хочет разговаривать. Зато пахло от него не в пример лучше, чем от остальных — лёгким лимонным ароматом с примесью лаванды. Если выбирать будущего мужа из этого "цветника", решил Гиллиан, то уж лучше жениться на Сириусе. Он-то точно не будет изводить глупостями.

За вечер Гиллиан так устал от всего этого, что даже не стал распаковывать подарок отца, до которого дошли руки только весной, да и то со скуки в выходной день. Обнаружив в свёртке книгу, Гиллиан начал лениво перелистывать страницы, пока не натолкнулся на иллюстрацию, на которой были изображены альфа и омега, стоящие посреди бурной реки по колено в воде, а на берегах собрались две рати, готовые кинуться в бой. Альфа и омега держались за руки... и это заинтересовало Гиллиана. Юный альфа прочитал эту балладу целиком, и стихи о двух влюблённых поразили его так, что он прочёл всю книгу! Да, именно такого омегу он бы хотел видеть рядом с собой — чтобы с ним было хорошо и интересно... и пусть он не будет так красив, как Валгалл из баллады, и обладать таким же дивным голосом. Красота нужна только для того, чтобы привлечь внимание, а если за ней больше ничего нет, то красота теряет свой смысл. Перечитав балладу, Гиллиан решил при следующей встрече обязательно попытаться разговорить Сириуса. Может, он, и правда, окажется лучше остальных?

В комнату заглянул Силас.

— Гиллиан, тебя отец просит спуститься.

— Зачем?

— У нас гости. К твоему отцу приехал деловой партнёр с сыном. Они будут обсуждать свои дела, а ты должен будешь развлечь нашего гостя.

— И кто этот гость? — скривился Гиллиан, вспомнив Новый Год.

— Сириус. Помнишь такого?

Гиллиан тут же соскочил с постели, откладывая книгу.

— Конечно, помню! Он мне показался самым нормальным... Сейчас спущусь.

В гостиной уже сидели старшие и о чём-то разговаривали под порцию бренди. Сириус скромно сидел рядом с отцом и молчал. Увидев Гиллиана, он неторопливо встал и поклонился.

— Сердечно рад нашей встрече, — немного хрипло сказал омежка.

— Я... я тоже рад встрече. — Гиллиан поклонился в ответ. — Надеюсь, что моё общество не покажется вам слишком скучным.

— Вот и отлично, — строго кивнул отец Сириуса. — Идите пока, пообщайтесь, а у нас свои дела.

Гиллиан галантно предложил гостю руку, Сириус коснулся её самыми кончиками пальцев, и юный альфа повёл гостя прочь из комнаты. Уже в коридоре Сириус отдёрнул руку.

— Что-то не так? — удивился Гиллиан.

— Это только этикет. Необязательно лезть вон из кожи, когда старшие не видят. Мне всё это ужасно не нравится, но так положено.

— Мне тоже не нравится, — признался Гиллиан. — Слишком много глупых правил.

Сириус едва заметно улыбнулся.

— И ведь все это понимают... и всё равно притворяются.

— Мне... вроде как положено тебя развлекать... Ничего, что я на "ты"?

— Можно. Я хотел просто попросить найти мне какую-нибудь книгу почитать, чтобы сесть в уголке и никому не мешать... но раз ты хочешь казаться гостеприимным хозяином...

— Я не хочу казаться. Тогда на празднике ты показался мне самым... нормальным, и я хотел бы с тобой пообщаться.

Сириус поднял на него свои светлые глаза, в которых светилось любопытство.

— Нормальным? Почему?

— Потому что не говорил всякие глупости, как остальные. И когда отец мне сказал, что я должен буду жениться на одном из вас, когда вырасту и созрею, то я подумал, что будет лучше жениться на тебе.

Сириус печально хмыкнул, пряча руки в рукавах пушистого свитера.

— Вряд ли я когда-нибудь выйду замуж.

— Почему? Чем ты так плох?

— Я очень слаб здоровьем. Перед Новым Годом у меня случилась первая течка и с трудом выдержало сердце. На неделе я только-только отлежался после второй. А ведь это только начало, и с возрастом нагрузки будут только расти. Отец опасается, что я могу и не дожить до возможной свадьбы. И это не говоря о возможности выносить и родить ребёнка. Из-за слабого здоровья я даже не хожу в школу — учусь дома.

— Как жалко. — Гиллиан искренне огорчился. — А я уже начал думать...

— Извини, Гиллиан, что разочаровал. Но всё именно так. Так что делать будем? Отцы разговаривать будут долго.

— Ты ничего съесть не хочешь? У нас на кухне много чего вкусного есть.

— А варенье есть? — заметно оживился Сириус. — Я люблю варенье. Особенно клубничное.

— Конечно, есть! Идём! Я попрошу заварить нам чаю.

Силас как раз был на кухне. Увидев ребят, он тут же захлопотал у плиты, ставя чайник. Пока чайник кипятился, достал из шкафчика баночку варенья, заварку и сахар — даже под варенье Гиллиан хотя бы один кусочек, но клал в чашку. Под чай с вареньем разговор пошёл живее.

Сириус, действительно, оказался не таким пустоголовым, как другие омежки высшего света. Он плохо разбирался в нарядах, не следил за новомодными сериалами, которые увлечённо смотрели по телевизору другие омежки и вовсю обсуждали персонажей. Он предпочитал книги и тишину, которые окружали его с раннего детства. Гиллиан, краснея, признался, что читает омежьи романы и дружит со школьной обслугой. Они обсудили несколько романов, которые читал и Сириус, и Гиллиан растолковал омежке ошибки авторов. Сириус был благодарным слушателем, и время летело незаметно.

Потом они пошли гулять вокруг дома. Силас, получив указания от отца Сириуса, укутывал мальчика как следует. Гиллиан, увидев безвкусный тонкий шарфик гостя, поморщился и сбегал за своим, подаренным школьными друзьями.

— Вот, возьми, он теплее, чем твой. Всё-таки ещё очень холодно...

— Какой красивый! — восхитился Сириус. Гиллиан сам обмотал его шарфом. — Где ты его купил?

— Я не покупал. Мне его подарили. Нравится?

— Очень! Спасибо.

— Тогда... забирай насовсем, — решился Гиллиан. — Тебе он сейчас нужнее, чем мне, а нашим омегам я сам всё объясню. Уверен, они поймут — они хорошие.

Сириус зарделся и спрятал нос в шарф.

Погуляли тоже хорошо. Сириусу нельзя было бегать и лазить по деревьям, но занятие всё равно нашлось. Сириус ловко лепил из снега разные фигурки, а Гиллиан откровенно завидовал. Потом снова вернулись в дом и сели ужинать, а потом за чаем Гиллиан почитал ему стихи из ставшей любимой книги.

— А ты хорошо читаешь, — похвалил Сириус. — Красиво.

— Уилл хорошо читает стихи. Я хочу научиться так же.

— Уверен, ты научишься.

Прощаясь вечером, ребята обменялись адресами, чтобы можно было писать письма. Гиллиан очень радовался, что не ошибся — Сириус оказался славным омегой. Жаль только, что жениться на нём не получится — из-за слабого здоровья он просто не сможет пережить роды. А ведь иметь такого мужа было бы хорошо.

— Вижу, что Сириус тебе понравился, — заметил отец, когда гости ушли.

— Да, он ничего. Лучше других.

— Чем?

— Он умный и умеет слушать.

Отец хмыкнул, поглядывая на сына всё с тем же интересом, что когда-то обеспокоил юного альфу.

— Ну-ну...

РИАН

Омежка захлёбывался слезами, уткнувшись в грудь отца, который уже час пытался его успокоить.

— Ты не виноват, — в сотый наверно раз повторил Рейган. — Это стечение обстоятельств...

— Но я убил его! Из своего же пистолета! Это была моя пуля! А он спас этого альфу! А я не хотел убивать ни его ни Аарона! Я только хотел припугнуть!

Рейган уже не знал, как ещё его утешить. Когда Риан добрался до штаба с грузом особо ценных книг, с великим трудом выкраденных из государственных хранилищ и запасников музеев, вождь повстанцев не на шутку перепугался, увидев слёзы в глазах сына. Отдав рюкзак старшим, Риан повис на шее отца и зарыдал. Добиться от него хоть чего-то внятного удалось не сразу, но, когда Риан рассказал, что произошло, Рейган надолго потерял дар речи.

Альфа, военный, командир отряда... оказался таким же, как их альфы. Фамилия, которую назвал Риан, была Рейгану знакома. Бейли были потомственными вояками и детей своих растили исключительно для службы и пользы действующей власти. Предположить, что один из детей Бейли вдруг окажется не таким, как его родственники, было сложно, но факт оставался фактом. Рейган хорошо знал своего сына — с такими вещами Риан никогда не шутил. А когда Риан рассказал, как омега-денщик спас своего хозяина... Понятно, почему мальчик сейчас убивается.

— Да, малыш, беда... Но уже ничего не исправить. Этот юноша погиб, сделав доброе дело.

— Но ведь они хотели жениться... у них могли быть дети... Получается, что я убил и их тоже...

Говорить сейчас что-то было бессмысленно. Рейган только обнял сына покрепче. Теперь надо как-то рассказать Полли, что его муж погиб.

Риан прокрался на военное кладбище и не сразу, но нашёл могилку с клеймом "омега" на самой окраине. На простой надгробной плите было выбито имя "Френсис Одри" и даты рождения и смерти. На плите подсыхали не так давно принесённые кем-то цветы. Риан, глотая застрявший в горле сухой ком и снова и снова вытирая слёзы, положил рядом скромный букетик алых гвоздик и склонил голову.

— Прости меня, Френсис. Я... не хотел, чтобы так случилось. Прости, если сможешь. Я... я знаю, что твой альфа был хорошим. Я видел, как он испугался за тебя. Я... тебе обещаю... если я ещё когда-нибудь его встречу, то не дам нашим убить, чтобы не случилось. Твой альфа будет жить.

На сердце было тяжело и больно. Риан до сих пор помнил подслушанный разговор, как этот странный альфа улыбался своему денщику... как другой альфа отчаянно кричал, поняв, что случилось с их омегой... Пересидев тогда в маленькой землянке, выкопанной как раз для такого случая, Риан подкрался к вражескому лагерю и увидел, как остатки отряда того самого Аарона Бейли собираются в сторонке, чтобы выразить свои соболезнования командиру. Они тоже скорбели о Френсисе. Как Аарон смог привить им такую любовь к погибшему? Жаль, что поговорить не получится... Риан бросил на них последний взгляд, развернулся и ушёл, спеша доставить груз отцу.

Спустя некоторое время Рейган передал сыну объёмистую папку, в которой было то, что удалось собрать на Аарона Бейли их соратникам. Риан читал скупые строчки, разглядывал фотографию. Альфа казался самым обычным, но это, скорее всего, была маска. С такой-то роднёй... Наверно, что-то не позволило Аарону стать таким же, как другие Бейли, и он старательно это прячет, чтобы не загреметь по обвинению в неблагонадёжности. Да, Аарон может стать со временем одним из них, но как позвать его? Как предложить союз и сотрудничество, если он редко покидает базу в свободное от службы время? Информаторы в Кретине сообщили ещё одну любопытную подробность. Снимая шлюх на точке, Бейли никогда не использует особые приёмы для укрощения и расслабления омег, как другие клиенты. Проститутки, которых он уводил с собой, наперебой рассказывали, как он осторожен во время случки и хорошо пахнет, а один парень даже рассказал, как Аарон пришёл к нему с болью в глазах и после секса... просто обнял. Денег потом оставил много, и этого хватило, чтобы не только оставить себе, но и отослать семье в деревню. Всё это лишний раз доказывало, что Аарон — свой.

Зимой прошёл слух, что Аарон выписал к себе в отряд... омегу, закончившего начальное военное училище с невероятно высокой аттестацией. Об этом в пивной разболтали два штурмовика с базы и дружно костерили новенького. Звали этого омегу Мак Фрост. Риан тут же попросил разузнать о нём что-нибудь, и весной пришла справка вместе с фотографией. Риан читал её вместе с отцом, и они оба поразились тому, что Фрост сумел практически сравняться с альфами по некоторым показателям и экзаменационным нормативам. По нижней границе, но всё же...

— Тут сказано, что его кровный старший отец — альфа, — сказал Рейган и снова взглянул на фото. — И у парня плечи широковаты для омеги.

— Гены? — догадался Риан.

— Скорее всего. Какие-то гены альф стали доминантными, дав Фросту силу, здоровье и выносливость альфы, благодаря которым он и сумел закончить училище с такой отличной аттестацией. И раз Аарон выписал его к себе, то у него есть какие-то идеи по поводу рационального использования преимуществ омег в боевых операциях. Уверен, что он постарается обеспечить Фросту максимально спокойную обстановку для службы.

— Боюсь, что наши считают это предательством, — вздохнул Риан. — Омега, добровольно ставший армейским псом...

— Не стоит его осуждать. Что бы не вынудило Фроста избрать именно этот путь, это его личное решение. Он же всё-таки омега, а служба — это отличная возможность выбиться в люди и доказать, что ты достоин считаться равным. Кстати, квоту на обучение омег в начальных военных училищах ввели именно по предложению Аарона. В порядке эксперимента, но всё же. И если эксперимент увенчается успехом, то Аарон нам здорово поможет. Надо будет проследить за его работой и дальше.

— Но он уже немало наших выловил и захватил, — нахмурился Риан. — Как уговорить наших его не трогать? Они наверняка попытаются его шлёпнуть при случае. Гейл рвёт и мечет каждый раз, как "Дикие псы" накрывают очередную явку.

— Да, но те, кому удалось спастись и вернуться, утверждают, что Аарон держит своих бойцов в кулаке и постоянно приказывает Фросту держаться ближе. Он не позволяет издеваться над пленными. И... они заметили, что Аарон как-то уж очень странно на парня поглядывает.

— Думаешь... что он... — неуверенно произнёс Риан, доставая фото Аарона и кладя рядом с фотографией Фроста. Смотрелись эти двое вместе на удивление неплохо.

— Кто знает? — пожал плечами Рейган. — Если Аарону Мак действительно приглянулся, то им стоит дать шанс.

Риан увидел беснующихся соратников и не без труда пробился сквозь толпу, сыпавшую проклятиями. Нос уловил ощутимо сильный аромат омеги... Мак! И у него скоро состоится течка! О, Иво и Адам...

— Да пропустите же вы! Разойдитесь! — Риан сердито выхватил один пистолет и дважды пальнул в воздух. Все тут же замолкли и разошлись. — Чего орёте, как резаные?

— Да ты сам посмотри! — сплюнул Тревор. — Эта армейская подстилка мешает прикончить командира!

— Заткнись! — огрызнулся Фрост, прикрывая бесчувственного альфу и беря повстанцев на прицел единственного пистолета. Его лицо было искажено яростью, а на лбу и виске сочилась кровь, от которой светло-русые волосы слиплись и потемнели. Омеге изрядно досталось, но раны были пустячными — больше пострадала форма. — Ты совсем его не знаешь!

— Что, так нравилось ему зад подставлять? Небось перепахал тебя вдоль и поперёк!

Лицо омеги побледнело, а в тёмно-карих глазах что-то блеснуло. Риан вдохнул и почуял, как запахи бесчувственного альфы и взбешённого омеги... словно смешиваются. Они так гармонично сочетались, что Риан едва не вскрикнул. Согласно древним легендам, это был один из признаков так называемой Истинности!

— Да Аарон меня ни разу даже пальцем не тронул! — крикнул Фрост, надрываясь. — И другим не позволял!

— Врёшь! — презрительно бросил Гейл, выходя вперёд. — А то я армейских порядков не знаю! Да каждый омега для вояки — просто шлюха.

— Аарон не такой! Он даже своего денщика не трогает!

— Это он тебе сказал?

— Нет, сам Диего. — Фрост опустил пистолет и с грустью взглянул на своего командира. — Когда у него случилась течка, Аарон попросил меня присмотреть — у Диего температура то и дело скакала. И он уходил каждый вечер, чтобы не сорваться. И он нанял Диего сам, а не взял себе омегу, купленного на Ярмарке.

— Он говорит правду, — сказал Риан. — Я это чую. Этот альфа действительно не такой, как другие. И он лучше пахнет, чем остальные.

— Если он другой, то какого пса охотился за нами? — выкрикнул кто-то.

— Просто выполнял приказ. Я сильно сомневаюсь, что ему дают полную информацию по нам... и я видел его в лесу Дронера, когда был там. Да, он наш враг, но может стать союзником. Гейл, — Риан повернулся к другу. — прикажи отпустить их. Я сам потом отвечу за последствия. И Рейгану всё объясню сам.

Повстанцы резко замолчали, поражённо уставившись на подростка.

— Риан... ты что такое говоришь? — еле выдавил из себя Тревор. — Отпустить? Кого? Того, кто сдавал наших на расправу властям?

— Да. Ты... посмотри на него. — Риан ткнул в сторону бесчувственного альфы дулом пистолета. — Он же ранен и без сознания. Возможно, было ещё и сотрясение. И запасов у них мало. Без машины им придётся идти пешком, а до ближайшего жилья далеко. Мы десять раз уйти успеем. Если этот альфа и выживет, то рискует остаться инвалидом. А таких в армии держать не будут. Сдохнет — значит, сдохнет.

— Омега скоро потечёт. — Гримм жадно принюхивался. — И он здорово пахнет. Не боишься, что Бейли его всё-таки трахнет? При нашей одержимости переломанная нога — не помеха.

— Значит, вылетит из армии тоже, если аборт не сделает. Нам же польза — минус два умных врага. Гейл, отпусти их. Они же последние выжившие.

— Риан, это риск, — угрюмо покачал головой Робинсон, глядя на Фроста и бесчувственного Бейли с окровавленной головой. — Если эти двое выживут, не спарятся и доберутся до своих, то могут доставить нам кучу неприятностей. Ты это понимаешь?

— Понимаю. И если это случится, то всю ответственность возьму на себя. Я отвечу за это сам.

Фрост удивлённо смотрел на подростка, стоящего перед ними с самым решительным видом, и не понимал ничего.

— Почему? Почему ты это делаешь?

— Потому что я так хочу. — Риан сбросил с плеч свой рюкзачок, расстегнул, достал личную аптечку и протянул. — Здесь немного. Используй с умом. Может, вам и повезёт.

— Ладно, как скажешь, малыш. — Робинсон скривился при виде такой щедрости. — Но все последствия будут на твоей совести.

— Я всегда готов ответить за свои ошибки.

— И учти, парень, — обратился Гейл к Фросту, — это разовая акция. Попадётесь в следующий раз — прикончим без разговоров. Оставьте им немного консервов, — приказал Гейл, убирая за спину винтовку, — и пачку обеззараживающих таблеток. Воды поблизости не так много, так пусть хоть перед смертью напьются вволю. Мы же не звери. Тревор, заводи. Загружаемся и уезжаем к схрону. Надо забрать то, что мы припрятали.

Уходя, Риан не утерпел и обернулся. Мак склонился над альфой и начал осторожно обрабатывать рану на его голове, поливая водой из фляжки. На лице омеги был страх... щедро приправленный искренней любовью. Риан отвернулся, молча взмолившись Светлейшему, чтобы эта история закончилась хорошо.

Риана занесло в Кретину ближе к зиме. Все дела были сделаны, депеши переданы, груз упакован. До отбытия оставалось часа три, и омежка решил погулять по парку, благо был выходной и затеряться среди родителей с детьми будет нетрудно.

У лотка со сладостями Риан тут же вцепился в порцию сахарной ваты. Эту сладость он обожал — редко удавалось угоститься. Шустренько заплатив, мальчишка забился в один из дальних уголков, чтобы не торопясь, смакуя, всё съесть без риска быть обобранным шпаной, так и ищущей повода для драки и полакомиться на халяву. Вдруг ветерок принёс смутно знакомый запах — кто-то тоже пришёл сюда и устроился на скамейке. Судя по голосам и долетевшему запаху, это были двое омег, причём один носил ребёнка.

— Не устал?

— Нет, всё в порядке. Только есть хочу.

— Ничего, сейчас Аарон всё купит и принесёт.

Риан тут же узнал один из голосов и вспомнил запах одного из говоривших. Неужели?.. Вскочил и выглянул из своего укрытия, всё ещё отказываясь верить услышанному. И замер, забыв про кокон сладкой ваты.

На скамейке под фонарём сидел Мак Фрост. Довольно длинная куртка выпирала в области живота, и омега постоянно поглаживал это место. Рядом сидел ещё один, чуть постарше, на плече которого висела небольшая сумка. Из-под вязаной шапки выбивались рыжие волосы. Омеги спокойно разговаривали, как давние друзья, а Фрост то и дело обращался к своему животу. Неужели Аарон всё же сделал ему ребёнка? И не бросил потом? Что же случилось?

И тут Мак чуть слышно охнул.

— Льюис... опять ты невовремя! Знаю-знаю, сейчас поедим. Вот папа нам что-нибудь принесёт... И где его носит?!!

— Что, наш малыш проснулся? — К скамейке почти бегом приблизился альфа, в котором Риан с обмиранием узнал Аарона. В руках Бейли был бумажный пакет. — Проголодался?

— Сразу видно — будущий солдат, — проворчал Мак, садясь поудобнее. Аарон протянул пакет второму омеге — наверно, это и был Диего — и подхватил Фроста под руку, чтобы помочь. — Завтрак, обед и ужин — строго по расписанию. Весь в отца!

— И в папу, — улыбаясь добавил Аарон, садясь рядом, обнимая его за плечи и мягко целуя. — Папа у нас тоже боевой.

— Династия, — ухмыльнулся рыжий, доставая что-то из пакета и передавая друзьям.

— Не факт, — возразил альфа, бережно касаясь живота Фроста, который начал сосредоточенно что-то жевать. — Может, Льюис выберет мирную профессию. Станет, например, учителем или строителем... или в науку пойдёт...

— Не, — упрямо замотал головой рыжий, — с такими родителями ему одна дорога — в военное. Если действительно альфа будет, то точно солдатом станет. Кстати, Мак, ты не забыл? Послезавтра на осмотр. Я тут узнал, что медики прибор придумали, чтобы ребёнка рентгеном не мучить. Ультразвуковое исследование называется. Там даже на малыша посмотреть можно и фотографии сделать. Только за это удовольствие заплатить надо.

— Дьявол! — чертыхнулся Аарон. — Жаль, я с вами пойти не смогу... Расскажете мне потом, что там будет? Сколько это стоит?

— А у тебя сколько в заначке осталось?

— Достаточно... — Внезапно альфа замер. — Ой, Льюис! Я почувствовал, как он толкается! Эх, жалко, что я не омега! Наверно, это просто потрясающе — чувствовать ребёнка внутри себя...

— Ага, — самодовольно усмехнулся рыжий. — Я и сейчас помню, как мои Дьюи и Луи меня среди ночи будили. Только-только заснёшь, а тут тебя пинать начинают! И не знаешь, как лечь, чтобы было удобно. Кендел меня даже в отдельную комнату выселял, когда я беременный ходил, чтобы я ему спать не мешал.

— Дурак был твой Кендел, — обиженно буркнул Аарон, крепче обнимая Фроста. — Как так можно, я не понимаю?! Это же твой муж, который носит твоего ребёнка! А раз мешаются, то надо было думать раньше. Тем более, если ты бета. Я своего мужа никуда выселять не собираюсь. Пусть спит у меня под боком, чтобы мне было спокойнее.

У Риана сердце сорвалось вскачь. Так они ещё и поженились?!

— Диего, — жалобно обратился к рыжему Мак, — там сок есть?

— Яблочный, как ты и просил, — кивнул альфа. — Или ты передумал?

— Нет, не передумал. Передумаю дома. — Диего открыл пакет с соком и дал другу. — Спасибо.

— Всё для нашего малыша и его папочки. Я же так люблю тебя.

— А я люблю тебя.

Будущие родители поцеловались, и Риан юркнул за свой сугроб, зажимая себе рот. Ему хотелось прыгать и вопить от радости. Он не ошибся! Эти двое действительно Истинная пара! Надо будет отцу рассказать, как приедут в штаб!

В разгрузочном цехе редакции газеты "Стрела" Риан резво выскочил из кабины и помчался искать отца. Рейган нашёлся на первом подземном. Увидев сына и его сияющую мордашку, он сразу понял, что случилось что-то особенное.

— Я на минутку... — сказал он архивисту. Риан вцепился в руку отца и потащил в самый дальний угол. — Что случилось, сынок?

— Оми, я был прав! Они — Истинная пара!

— Кто?

— Мак и Аарон! Помнишь, я тебе говорил, что их запахи как будто начали смешиваться? — Рейган кивнул, догадываясь, что омежка скажет дальше. — Так вот, я тут видел их в парке в Кретине... Они поженились и у них скоро будет ребёнок! Его зовут Льюис! И денщика их я видел — они с ним разговаривают как с близким другом.

— Поженились? Ребёнок?

— Да! И они счастливы, оми! Я был прав! А Гейл ещё ворчал, что не надо было их отпускать!

Рейган, распираемый гордостью за сына, крепко обнял своего мальчика.

— Умница ты мой! Да ты просто молодец! Ты представляешь, какие у них детки будут?! — Риан радостно закивал. — Если Людовик не заграбастает их себе, то можно не беспокоиться.

— По-моему, он и пытаться не будет, — отмахнулся Риан. — Если Аарон признался, что Мак стал для него единственным, как мы и предполагали с тобой, и Людовик понял, что это импринтинг, то он и сам не захочет иметь с такими внуками ничего общего. В верхах ведь некоторые на полном серьёзе считают, что разносчики импринтинга мы, омеги, и что это может передаваться детям... Аарон совсем не казался встревоженным, значит, их оставили впокое.

— Ты рад за них?

— Безумно рад! И... — Риан покраснел, уткнувшись в отцовскую грудь. — И я бы хотел... встретить такого же альфу, как Аарон. Найти своего Истинного, чтобы подарить тебе здоровых и сильных внуков.

— Риан, — грустно покачал головой Рейган, — я ведь тебе объяснял...

— Я помню, но ведь чудеса иногда случаются. Я же родился, хоть шансы и были очень маленькими. А вдруг чудо случится снова? Я ведь уже начинаю созревать... и очистки показали, что я пока развиваюсь нормально. Вот когда мне будет четырнадцать, можно будет уже сказать точнее. И я уже решил, что если я всё-таки рожу ребёнка... и это будет омега... то я назову его в честь дедушки-омеги.

Рейган перестал хмуриться.

— Салли?

— Да, Салли. Ты не будешь возражать? Я знаю, это имя считается устаревшим, но я так хочу.

— Не буду. И обязательно познакомь меня со своим избранником, когда встретишь его, ладно?

— Конечно. И я... — Риан залился краской ещё хлеще. — Я никому, кроме него, не дамся. Это я тебе обещаю.

ГИЛЛИАН

Гиллиан бегом помчался навстречу другу, заметив, что Сириус выглядит болезненнее обычного. Мальчик стоял, держась за руку незнакомого омеги в потрёпанном пальто и растоптанных ботинках, и дрожал. Что такого с ним могло случиться?

— Сириус? Как ты сюда попал?

— Гиллиан... помоги мне... — Сириус отчаянно цеплялся свободной рукой за подаренный шарф. Он плакал. Гиллиан учуял странный запах, от которого ему стало не по себе. Кровь? Старая, кажется... как будто запеклась...

Юный альфа крепко обнял друга и взглянул на приведшего его омегу.

— Где вы его нашли?

— В трущобах. — Омега был сильно взволнован и косился на дежурного у ворот, который и вызвал Гиллиана. Уговорить сурового альфу было непросто. — Он был совсем один... и постоянно говорил про вас... что знает, где ваша школа... Что мне теперь делать? Я не могу просто стоять здесь.

— Вы уже сделали всё, что могли. Спасибо вам большое. Сириус — мой друг и... — Гиллиан покосился на дежурного, который внимательно подслушивал их разговор. — и мой будущий муж. Помолвки ещё не было, но мы уже договорились. — Гиллиан понизил голос, и омега придвинулся ближе. — Я понимаю, что вас это может оскорбить, но... — Гиллиан вытащил из кармана все деньги, что у него были с собой, и сунул омеге. — Мне просто больше нечем вас отблагодарить. Возьмите, пожалуйста, я же вижу, что вы не слишком богаты.

— Так много? — поразился тот, увидев довольно крупный номинал.

— Берите. И не волнуйтесь за Сириуса — я о нём позабочусь.

— Спасибо, юный господин.

Омега торопливо убрал деньги в карман и поспешил уйти, а Гиллиан уверенно потащил Сириуса на территорию школы. Охранник попытался было его остановить казённым "не положено", но Гиллиан яростно рыкнул, и альфа пропустил обоих. Гиллиан повёл друга к корпусу омег, зная, что там точно смогут помочь.

— Гиллиан... почему ты сказал... что я твой... жених? Это же... неправда...

— Это я сказал для охранника. И если что, то это поможет выкрутиться перед школьным начальством — без пропуска или звонка сверху тут чужим делать нечего. Раз уж у меня уже есть жених...

— А... куда мы идём?

— К нашим омегам. Что с тобой случилось? Почему ты не дома? У тебя же должна была быть течка...

— Она и... была... — Сириус сжался и затрясся. — Я... меня... похитили... а... потом... — И несчастный зарыдал, вцепившись в друга. Гиллиан похолодел, поняв, что это значит, и дикая злость начала застилать его мозг.

— Кто??? — прорычал мальчик.

— Я не знаю. Они мучили меня всю течку... а потом просто выбросили на улицу... и очистки нет... а ведь мне только тринадцать будет... слишком рано...

Гиллиан яростно скрипнул зубами. Эти сволочи... они просто убили его!!! Если Сириус действительно смог забеременеть... Дикость какая-то! В таком нежном возрасте омега не может забеременеть! Вызревание яйцеклеток начинается только с четырнадцати лет, да и то в таком возрасте заводить детей слишком опасно — организм попросту не готов к ответственной миссии!

— Ничего. Сейчас я отведу тебя к нашим, а потом позвоню отцу, а он — твоему, — пообещал Гиллиан. — Они найдут этих гадов и убьют, чтоб другим неповадно было наших омег мучить!

— Гиллиан... я же могу не перенести беременность... если это она...

— Точно сможет сказать только доктор. Эти гады тебя в душ пускали?

— Да... перед тем, как выгнать.

— Тогда никаких следов не осталось. Дьявол!.. Ну... а описать их ты сможешь? Как они выглядели?

— Смогу... наверно. Они так сильно воняли, что я не мог на них смотреть.

— Ладно, разберёмся. Идём. Теперь тебя никто не обидит. Я с тобой и буду до самого конца.

— Как это?

— Я потребую, чтобы мне позволили быть с тобой, пока не станет понятно, что с тобой будет. Пёс с ней, со школой. Я достаточно хорошо учусь, чтобы пропустить.

В окнах омежьего корпуса ещё горели окна, и долго колотиться в нужное не пришлось. Терри, едва увидел, кто пришёл, моментально выбежал навстречу.

— Это Сириус? — узнал он шарф.

— Да. Ему нужна помощь. Его... изнасиловали во время течки. И очистки почему-то нет.

Терри испуганно зажал себе рот и пропустил детей в коридор.

На общей кухне быстро собрались все. Они кружили вокруг плачущего ребёнка, не зная, как его подбодрить и утешить. Многие тоже плакали. Гиллиан, попросив присмотреть, помчался в комендатуру, чтобы позвонить домой. Отец откликнулся не сразу, и юный альфа по голосу понял, что он не на шутку обеспокоен.

— Сириус? Ты что-то знаешь? — прорычал отец.

— Он жив, но нездоров. Сильно нездоров. Сумел добраться до моей школы и сейчас с нашими омегами сидит.

— Я сейчас же пришлю за ним Силаса...

— Я тоже поеду, — твёрдо сказал Гиллиан. — Я пообещал, что буду его защищать. И это не обсуждается.

— Хорошо, — после заминки сказал отец, и в трубке загудело.

Силас приехал примерно через час и забрал обоих детей. А уже дома ждали отцы и знакомый доктор-бета. Сириус отчаянно вцепился в друга, не смея поднять глаза на своего отца, который яростно скрежетал зубами.

— Что с ним? — деловито спросил доктор.

— Была течка, но очистки почему-то нет, — ответил Гиллиан. — Перед тем, как отпустить, его мыли.

— Понятно. Раз уж он так за вас цепляется, юный господин, то вам придётся присутствовать на осмотре.

— Я понимаю, — кивнул Гиллиан, заметно встревожившись. Он даже Силаса раздетым не видел! Конечно, омеги мало чем отличаются от альф и бет, но Сириус... Да и врачей юный альфа терпеть не мог — отец был так озабочен состоянием его здоровья, что постоянно таскал по самым разным специалистам.

Бедного омежку отвели в отдельную комнату, и доктор велел раздеваться. Гиллиан осторожно начал помогать другу, тихо говоря, что это только медосмотр. Что его не обидят. Что он рядом. Когда доктор, надев резиновые перчатки, велел Сириусу лечь на диванчик на живот и приподнять попку, Гиллиан сел рядом и помог другу устроиться поудобнее, крепко держа его за руку. Сириус был таким тоненьким, что казалось — вот-вот переломится. Тонкая кожа словно просвечивала, выступали некоторые косточки... и были отчётливы видны страшные синяки, разбросанные по всему тельцу омежки. И несколько глубоких укусов, оставивших кровавые, уже начавшие заживать воспалённые раны на шее и плечах. Что делал доктор, Гиллиан не смотрел. Он гладил Сириуса по голове, смахивал выступающие слёзы. Когда Сириус тихо вскрикнул от боли, Гиллиан приподнял его и помог пристроить голову на своём плече.

— Тихо-тихо... потерпи... это скоро пройдёт...

Сириус обхватил его шею и снова заплакал.

Наконец доктор посмотрел всё, что хотел, и разрешил одеваться.

— Сегодня юному господину надо отдохнуть и хорошенько выспаться, — сказал он. — А потом я снова приеду и возьму кровь на анализ.

— Будешь спать в моей комнате, — решил Гиллиан. — И с нами будет сидеть Силас. Ты не должен оставаться сейчас один.

Сириус молча кивнул.

Отцы что-то яростно обсуждали в гостиной, но, увидев детей, тут же замолкли. Гиллиан объявил о своём решении, и никто не стал возражать. Силас повёл гостя к себе — подобрать ночную рубашку, а Гиллиан побежал в свою комнату, чтобы расстелить постель.

Они сидели рядом с Сириусом почти до утра, и только тогда несчастный заснул. Он рассказал всё, что было, и Гиллиан понял, что это было что-то вроде мести его отцу. Альфы и беты высшего света достаточно трепетно относились к своим детям-омегам, поскольку они давали возможность скрепить разные семьи ещё и кровными узами. Омеги высшего света пользовались такими привилегиями, которых не было у среднего и низшего классов, но это не делало их особенными. Их просто берегли, блюдя чистоту крови и гарантируя, что дети будут отпрысками своих семей, а не нагулянными невесть от кого. Они с рождения купались в роскоши, были совершенно неспособны жить вне своего круга, что гарантировало их покорность. Гиллиан, прочитав о подобном в романе "Золотая клетка", ещё больше начал привязываться к Сириусу. Этот болезненный омежка был особенным, по-настоящему чистым. И он стал ему очень дорог. Если Сириус забеременел, что невозможно, то просто не переживёт ни роды ни аборт. Он просто будет медленно умирать.

Анализ крови, а потом и подробное медицинское освидетельствование подтвердили — Сириус забеременел. Врачи долго качали головами, пытаясь найти этому объяснение, но так ничего и не придумали. Вердикт был однозначным — жить Сириусу осталось недолго. Осталось только решить одно — как именно омежка уйдёт из жизни. Все эти дни Гиллиан был рядом с другом, держал за руку, приносил поесть, читал книжки... Заботился, как о нём всегда заботился Силас, стоило только его подопечному заболеть.

Гиллиан со страхом выслушал слова врачей, а Сириус просто устало прислонился к нему.

— Значит, так тому и быть.

— Неужели ничего нельзя сделать??? — отчаянно крикнул Гиллиан.

— Ничего. Молодой господин и так-то не отличается здоровьем, а тут течка, насилие, кровопотеря и беременность эта необъяснимая... Современная медицина ничем помочь не может.

Когда они вышли в коридор к отцам, Гиллиан, глядя обоим альфам в глаза, сказал:

— Сириус будет жить у нас дома до последнего дня. В моей комнате. В школу я вернусь только после похорон. И мне плевать на правила приличия. Пусть все считают, что Сириус действительно был моим женихом, но я принял решение. И не изменю его. Привезите его вещи поскорее.

Отцы только переглянулись, но снова промолчали. По их лицам было видно, что они недовольны таким положением вещей, но спорить не стали.

Гиллиан продолжал заботиться о друге. Они спали в одной постели, Гиллиан помогал, когда начался токсикоз, водил гулять. Он не обращал внимания ни на кого. Даже на подозрительные взгляды отца, который пристально следил за обоими детьми. Гиллиан старался расцветить каждый прожитый Сириусом день. Тогда же он написал своё первое стихотворение. Оно было совсем коротким, но очень понравилось омежке.

Не плачь, малыш, не надо слёз,

Смахни с очей своих печаль,

И пусть не будет больше грёз,

Смотри с надеждой в неба даль.

То не конец, а лишь начало

Для новой жизни за чертой.

Не плачь. Хоть дней осталось мало —

Я проживу их все с тобой.

Сириус умер рано утром в канун Нового Года. Гиллиан тогда проснулся от неясной тревоги, повернулся к другу и увидел, что Сириус не спит. Запах омежки начал слабеть, и Гиллиан понял, что Сириус умирает. За прошедшие недели мальчик совсем исхудал, и недавно наметившийся животик казался карикатурным, ненастоящим.

— Сириус!

Омежка медленно повернул голову и слабо улыбнулся.

— Гиллиан... я скоро умру, — чуть слышно сказал мальчик.

— Я... знаю... чую... Могу я что-нибудь сделать для тебя?

— Просто обними меня. Я хочу умереть рядом с тобой. Ты всегда был для меня самым близким человеком... и я хочу... чтобы проводил меня именно ты.

Гиллиан кивнул, сдерживая закипающие слёзы, придвинулся ближе и нежно обнял друга, чувствуя, как тепло начинает покидать тщедушное тело, и не отпуская до тех пор, пока аромат Сириуса — лимон и лаванда — не увял окончательно. Только тогда Гиллиан дал волю слезам.

Похороны прошли тихо и незаметно. Гиллиан шагал рядом с гробом и молча смотрел на застывшее умиротворённое лицо умершего друга, облачённого в белый костюм. Внутри зияла пустота. Глядя, как равнодушно наблюдают за церемонией дети других богатых семей, как угрюмо переглядываются старшие, юный альфа лишний раз проникся к ним презрением. Первых смерть Сириуса и нерождённого малыша совершенно не взволновала, а вторые думали только о том, чтобы поставить зарвавшихся наглецов на место, а не о том, чтобы отомстить. Судя по всему, бандитов пока не нашли, но это было вопросом времени.

В школу Гиллиан вернулся с траурной повязкой на голове, которую сшил из чёрного атласа Силас, тоже искренне оплакивавший Сириуса, как и другие омеги из числа прислуги. Сидя на занятиях, юный альфа чувствовал себя сильно повзрослевшим. Ему было совершенно безразлично, о чём шепчутся за его спиной. Он просто вернулся к учёбе.

Его траур завершился в годовщину смерти Сириуса.

РИАН

— ЗАТКНИСЬ!!! — проорал охранник, вцепившись в решётку окошка. — ИНАЧЕ Я ТЕБЯ ПРИДУШУ!!!

— Да ты что! — возмутился Риан, которого злость альфы даже пригнуться не заставила. — Сейчас будет самое интересное!

Болвана не видать давно,

Второй умчался в даль.

Вздохнули с облегченьем все —

Обоих им не жаль.

Вот только первый неспроста

От всех укрылся глаз —

Уже не спрятать живота,

Что подарил экстаз...

— АЛЬФЫ НЕ РОЖАЮТ!!!

Риан невозмутимо отодвинулся, чтобы брызги слюны до него не долетели.

— Ты же не дослушал. Слушай дальше.

И вот пришла пора рожать.

Все двери на замок!

И альфа, чтобы не кричать,

В зубах зажал клубок.

Зад в клочья, кровь и жгучий стыд,

А рядом никого.

Ребёнок плачет и кричит

И просит своего...

Охранник несколько раз долбанул в дверь здоровенным кулаком, оставив вмятины. Он был весь красный от злости, пыхтел и задыхался, глаза налились кровью. Риан, краем глаза наблюдая за ним, понял, что альфа, если бы у него был ключ от камеры, уже бы ворвался сюда и попытался его убить. Только и остаётся, что молотить по прочной стальной двери, рассчитанной даже на бешеных альф. Хорошо всё-таки, когда есть прочная дверь и конкретный приказ!

Взглянув на сына, альфа тот

В один момент прозрел,

Свою кровиночку берёт...

Риан выдержал достаточно длинную паузу, чуя, как запах охранника всё больше густеет и тяжелеет, пропитываясь гарью и чем-то ещё удушающим. Вот-вот он дойдёт до точки.

Омежка! Заревел

Болван, поняв, что натворил

И вскорости издох.

А поутру его нашли,

Взломав-таки замок...

— Альфы не трахаются с другими альфами! — хрипел охранник. — И с бетами не трахаются! И они не рожают детей! Тем более грязных мокряков!

— Откуда ты знаешь? — невинным тоном поинтересовался Риан. — Из собственного богатого опыта?

Дверь снова сотряс мощный удар.

— Я тебя убью, дрянь! Как только подвернётся случай — сверну башку!

— Ладно-ладно, согласен, только допеть дай. Там немножко осталось. Разве тебе неинтересно, что потом было с ребёнком? Нашим было интересно...

— ЗАМОЛЧИ!!!

Риан усмехнулся и запел снова:

Омежку вырастил сосед —

Малыш был очень мил,

Здоровьем крепок и силён.

И город порешил

Забыть про случай. Даже дом,

Где альфа наш рожал,

Снесли тишком. Ну а потом

Никто не вспоминал.

С тех пор прошло немало лет,

Но помнят сквозь года,

Как альфа смог родить дитя

И помер от стыда.

Запомни, друг! Коль хочешь жить —

Не будь ни тем ни тем.

Будь человеком, не свиньёй,

Дай жить спокойно всем.

Новый удар сотряс дверь. Риан замолчал, прислушиваясь к шуму в коридоре. Одиночная камера следственного изолятора, куда его заперли, соотнеся с ориентировкой из внутренней разведки, была оборудована на совесть — так просто не пробьёшься. Попался, конечно, глупо... Отец потом весь мозг вынесет нравоучениями и угрозами запретить вообще покидать убежище... дядя Римус снова плакать будет, а дядя Конрад — ругать и крыть, на чём свет стоит... Но чем не повод оторваться по полной программе и показать силу подполья? Когда его отправят во внутреннюю тюрьму контрразведки, можно попытаться сбежать по дороге — ещё на первом допросе удалось стащить пару скрепок попрочнее. Скорпиус обучил его всем известным способам вскрывать замки не только на дверях, но и в наручниках. Скрепки надёжно спрятаны под подкладкой ботинок и уже ждут своего часа. Повезут в бронированном фургоне. Если повезёт, то получится использовать и тех, кого подсадят для запугивания и просто подбросить по дороге. А уж дальше — дело техники: вскрыть замок на двери, пробраться в кабину, стащить пистолет и пристрелить сопровождающих ко всем псам. Семьи, если таковые у них есть, жалко, конечно, но потом можно будет узнать подробнее и помочь, чем только можно. Пожалуй, убивать всех и не придётся, если среди сопровождающих попадётся хоть один более-менее нормальный.

Приставленный следить за его камерой охранник буквально напрашивался на то, чтобы подразнить его как следует. Во-первых, он, впуская Риана внутрь, смачно, почти до синяка, шлёпнул его по заднице. Во-вторых, от него отвратительно пахло, и смотрел он на омегу как на вошь, а такие альфы всегда вызывали сильное желание поставить их на место. Начал Риан с самого безобидного — со свежих анекдотов, которые были большие мастера сочинять их беты. Тот же Скорпиус сочинял такие байки, что даже их альфы покатывались со смеху, когда бывший и действующий уголовник продёргивал их сородичей как следует. С отменной пошлостью и откровенностью. Потом перешёл на куплеты и частушки, запрещённые к печати и показу на телевидении. Альфа начал рычать уже на первой стадии. А уж когда Риан запел достаточно пошлую песенку про гнев богов и двух альф, буквально терроризировавших небольшой городок своей сексуальной озабоченностью, охранник вскипел, как чайник на плите. Спасла Риана только прочная дверь, ключей от которой у альфы не было.

Риан перебрался на свою койку и растянулся на ней, мурлыча под нос уже другую песню. Это была старая песня о любви, которая ему очень нравилась. Не так давно омега снова увидел Аарона, Мака и их мальчишек, которых было уже двое. Оба альфы и пахли так, как и полагалось детям импринтинга — замечательно. Старший, Льюис, уродился в папу — светлокожий, светловолосый — а второй был больше похож на отца — с тёмными волосами и сравнительно крупным носом. Как же Риан хотел встретить такого же альфу, завидовал Маку, но по-белому — отважный омега заслуживал простого счастья. Риан до сих пор помнил, с какой яростью рядовой Фрост готов был сражаться за своего альфу, а потом ухаживал за ним, осторожно обрабатывая рану на голове... Такая преданность и самоотверженность заслуживали награды. Риан верил, что обязательно разыщет своего Истинного, и берёг себя для него со всей старательностью, на которую был способен. Он часто разглядывал книгу с изображениями древних фресок, снова и снова изучая облик того самого победителя с алой лентой. Избранник представлялся ему именно таким — красивым, сильным... Омежке было уже шестнадцать лет, на него поглядывали с интересом, пытались ухаживать, но Риан отказывал всем подряд. Даже в ответ на предложение простой случки и обещание сделать всё как можно безболезненнее хватался за свои пистолеты или просто бил. Он не хотел отдаваться без любви. Уж лучше так и остаться махровым девственником и бездетным, решил он, чем просто прыгать из койки в койку, как проститутка, для быстрого мимолётного удовольствия. Рейган его не осуждал, но всегда отчитывал, говоря, что необязательно так бурно реагировать.

С отцом Риан ругался уже не так, как раньше, предпочитая отмалчиваться и просто пропускать мольбы и нотации мимо ушей. Он прекрасно понимал своего родителя, как и то, что пытаться ему что-то объяснять бессмысленно. Да, отец его отпускает даже на самые опасные задания, но до самого его возвращения трясётся от страха за сына, плохо, а то и вовсе не спит... Само собой, что потом они мирились, Риан обещал без нужды не рисковать, но потом всё повторялось. Омеги, остающиеся на хозяйстве, и особенно Римус, не раз просили Риана не изводить отца, но сбавлять обороты тот не собирался. Их борьба уже начала приносить первые плоды — массовые митинги выводили людей на улицы всё чаще, статистика арестов по обвинению в неблагонадёжности сообщала об особой активности властей в этом направлении. Пересыльные тюрьмы были забиты, а документы с пометкой политических статей грозили загромоздить архивы, не оставив места самим архивистам. Это говорило о многом. Останавливаться было просто нельзя. Эх, если бы только Гейл не ударился в самодеятельность и не ушёл, уведя с собой самых непримиримых! Риан понимал друга и сочувствовал его нетерпеливости, но и отец был прав — попытки ускориться приведут к тяжёлым последствиям. Если Гейл и его люди попадутся, то поимка остальных будет всего лишь вопросом времени — в контрразведке умеют развязывать языки даже самым упёртым. До смерти замучают, но вырвут крохи, от которых протянется нужная ниточка. Оставалось только молиться, чтобы это случилось как можно позднее.

ГИЛЛИАН

Гиллиан проснулся и долго лежал в постели, пытаясь понять, что разбудило его на этот раз. Как будто подбросило... Случалось это всё чаще, а заснуть потом было непросто. Проворочавшись полчаса, юный альфа встал и пошёл на кухню за молоком. Спускаясь по лестнице, он увидел, что в гостиной кто-то сидит и разговаривает. Альфы, двое. Пьют и курят. Один — отец, второй — дядя Остин, младший брат отца. И они чем-то озабочены. Гиллиан подкрался к полуприкрытой двери и прислушался внимательнее.

— ...Но как его упустили? Это же всего лишь омега!

— Омега, но какой-то ненормальный, Влад, — рыкнул дядя. — Он как-то вскрыл замки наручников и дверь фургона, освободил остальных троих, по внешней стенке добрался до кабины, проник внутрь...

— А что делала охрана? Сколько их было?

— Двое. Все хорошо вооружены. И водитель тоже был при оружии. Но в том-то и дело — этот щенок забрал пистолет именно у водителя! Тот был за рулём, фургон как раз выезжал на встречную полосу, чтобы объехать вставшую фуру, и бросить руль не мог. И именно в этот момент этот глистёныш и влез в кабину, сразу выхватил пистолет из кобуры и выстрелил в охранников, которые свои достать не успели. Прямое попадание в голову! Потом приставил пистолет к голове водителя, перелез через него, обезоружил трупы, выпихнул их из кабины и приказал ехать за город. Водитель был бетой... Там пристрелил и водителя, выкинул труп на обочину, забрал свои трофеи из камеры хранения, которые были отправлены с охраной, и смылся, оставив машину и оружие уголовникам. На лбу водителя осталась метка.

— Откуда такая точность об угоне? Есть свидетели?

— Да, мальчишка-бета, который мечтает о службе в полиции. Он случайно оказался на той улице и увидел всё собственными глазами. Этот гадёныш пацана тоже увидел и подмигнул ему!

— Что-нибудь осталось?

— Только фотография, отпечатки и данные паспорта, который, скорее всего, окажется фальшивым. По крайней мере, у нас есть хоть что-то, кроме словесного описания и фото со спины.

— И как его зарегистрировали при аресте?

— Под именем "Риан Сантана". По паспорту ему всего шестнадцать лет.

Гиллиан невольно восхитился этим странным омегой. Всего шестнадцать! Ему тоже шестнадцать, но он таких головоломных трюков не откалывает даже в школе на уроках физического развития...

— Сантана? Странная фамилия... Что-то знакомое... Что по изолятору?

— Издевался над следователем и охраной. Спровоцировал одного из охранников на драку, распевая пошлые песни. Когда его вывели из камеры, чтобы посадить в фургон, охранник попытался напасть на этого зас...а и свернуть ему шею, но тот, даже будучи в наручниках, умудрился сбить его с ног и сломать челюсть. Осталась видеозапись. Кто бы не обучал эту глисту бою, он явно был настоящим профессионалом. Скорее всего, бывшим военным.

Отец задумчиво помычал. Звякнуло горлышко бутылки о край, спиртным запахло сильнее.

— Значит, Риан Сантана... Ладно, так его и назовём. Копии документов уже есть?

— Да. Скоро привезут, — сказал дядя.

— Отлично. Покажем фотографию уцелевшим нашим. Если это тот самый сопляк, что регулярно срывает нам поставки, то будем ловить на живца. Может, он и везучий, но любая удача рано или поздно заканчивается.

— Плесни-ка и мне... — Забулькало, потом альфы чокнулись. — Слушай, Влад, ты чем-то ещё озабочен. Что случилось?

— Меня беспокоит Гиллиан. Я всё не могу выкинуть из головы тот случай с Сириусом. Гиллиан так опекал мальчишку до самой смерти... Вдруг, эта зараза действительно передаётся?

— Боишься, что он?..

— Он же мой единственный сын и наследник, а как я передам ему наше дело, если он окажется... бракованным? Ты вспомни, как Людовик Бейли отзывался о младших внуках! По-моему, с Аароном всё-таки что-то не в порядке. Уж очень он ревностно отстаивает омег на базе, объясняя это целесообразностью, и тщательно изучает данные об омегах, поступивших на обучение в начальные военные училища по квоте. Фрост же был из тех, кому удалось закончить первую ступень... и Аарон на нём женился.

— А Дэнвера так и не нашли? — уточнил дядя Остин.

— Нет, да и не торопятся искать. Вся надежда осталась на Глена, а тот пашет, не разгибаясь. Кое-как одним обзавёлся...

— Так ведь у Аарона уже двое пацанов растут. Оба альфы. Так трудно было забрать под каким-нибудь предлогом?

— Под каким? Дети, судя по медицинским записям, совершенно здоровы, этот мокряк исправно сидит дома, денщик ещё на подхвате есть... кстати, вдовец, потерявший двух маленьких детей. Не пьют, не курят, закон не нарушают, район, где они квартиру снимают, вполне ничего. Даже к детскому саду не придерёшься — там всё на уровне. Пытались выкрасть мальчишек, пока Фрост их забирал из группы... так он обоих похитителей избил до потери сознания! Слишком силён для омеги... Может, Рейган всё же прав, и наши гены способны давать омегам силу? Что говорит профессор Тантор?

— Всё то же. В диссертации этого пройдохи немало интересного, которое вполне объясняет многие подвисы в наших исследованиях, давая логичные и простые объяснения. Но вот выводы... Если мы признаем правоту Рейгана, то это обрушит всё, что мы так тщательно выстраиваем уже которое десятилетие.

Отец Гиллиана выругался.

— Я не собираюсь терять то, что у меня есть, а потом отвечать за то, что делал всё это время, только потому, что кто-то вообразил, будто эти... равны нам. Тем не менее, что-то мы можем использовать, но давать ход всему нельзя. Раз в этой диссертации есть немало полезного, то нужны идеи, как развить отдельные находки нам на пользу. Осталось только подумать, как мы всё это преподнесём обществу, чтобы не взорвать его. Сейчас и так слишком сложно. И потому меня особенно беспокоит Гиллиан. Я и так забил на многие правила, был вынужден наступить себе на горло, изворачиваюсь самыми немыслимыми способами... и я не могу допустить ненадёжного альфу на своё место.

— Так ведь Гиллиан пока не вызывает опасений, верно? После того, как траур был снят, он демонстрирует отменные показатели. И наставники говорят, что он исправно трахает омег в школе, вместе с другими одноклассниками ходит по клубам и снимает шлюх... Что тебя беспокоит?

— Не знаю. Его увлечённость поэзией... Я видел, что он сам пытается что-то писать, прочитал пару его творений... Не классик, конечно, но то, какими словами он пытается самовыразиться... Я не знаю, что думать.

Гиллиан украдкой выдохнул. Главную тетрадь отец так и не нашёл, а ведь там были попытки писать о любви. А что касается омег в школе... Само собой, что никого он не трогал... кроме одного новенького, который сам предложил себя, лишь бы не попасть в руки Гомеса. Этот омега по имени Реми и стал его по-настоящему первым. Ему было восемнадцать, очень симпатичный, робкий, с красивой улыбкой. С ним Гиллиан сделал всё именно так, как хотел, а не как учил отец, отведя в бордель через полгода после конца траура, когда Гиллиан обнаружил первые устойчивые признаки созревания. Потом Реми долго плакал и благодарил за заботу, они уединялись ещё два раза, а через неделю Гиллиан подарил ему свои стихи, которые Реми читал со слезами на глазах.

Нас учат быть зверями,

Но я не дикий зверь.

Ты окружён врагами

И всё же мне поверь.

Все эти идиоты

Не стоят слёз твоих!

Позволь своей заботой

Помочь забыть о них.

Мой маленький омега,

Мне просто улыбнись,

Глаза закрой и смело

В блаженство окунись.

Я каждую слезинку

Смахну с твоих очей,

Чтоб не застыла льдинкой

Она среди людей.

Прекрасный мой омежка,

Запомни каждый миг

Того, как я неспешно

Всего тебя постиг.

Как я, тебя целуя,

Дарил своё тепло.

Как я, тебя волнуя,

Ласкал. Как унесло

Нас на вершину пика,

Где были мы одни...

Поверь, не зверь я дикий

С булыжником в груди.

Друг милый, вытри слёзы

И просто мне поверь,

Что в лютые морозы

В весну найдётся дверь.

Гиллиан впервые показал свои стихи кому-то, кроме Силаса, и услышать похвалу было приятно. Может, его стихи и не дотягивают до настоящего искусства, но зато пишутся от души. Лирику вообще не слишком одобряли, но Гиллиану нравилось писать о том, что чувствует, стараться перелить в стихотворные строки свои переживания, не утонув при этом в "розовых соплях", как презрительно называли сборники омежьей поэзии другие. Юный альфа читал эти сборники, которые редко издавались, и они давали ему пищу для размышлений. Да, иногда омеги-поэты увлекались, и от приторности и переизбытка сладкого становилось не по себе, но довольно часто попадались и вполне приличные стихи, которые хотелось читать и перечитывать. Омеги писали обо всём — о любви, о красоте мира, о детях, о боли и страданиях, о надежде... Что в них такого плохого? Уж лучше читать это, а не подробное смакование жестоких битв и кровавых интриг старых времён и пафосный патриотизм, от которого сводило скулы всё чаще.

Опасения отца казались обоснованными, но странными. Что такого и от кого мог унаследовать Гиллиан? И причём тут Аарон Бейли, об успехах которого часто писали в газетах и рассказывали в новостях? Этот альфа был из уважаемой династии военных, служил на боевой базе внутренней разведки "Дикие псы" уже несколько лет, чудом выжил в рейде против боевиков Гейла Робинсона, отметился как талантливый командир и инструктор, на которого охотно равнялись другие. Правда, его непонятные отношения с семьёй... Рэм и Людовик Бейли как-то приезжали в их дом с кратким визитом, и старый альфа, выпив лишнего, в сердцах бросил, что его младшие внуки оказались "бракованными". Подробнее подслушать не удалось — Гиллиана обнаружили, представили гостям, и Гиллиан понял, что его альфья сила заставила гостей вздрогнуть. На парня попытались надавить, но тот даже не моргнул глазом, и гости настороженно переглянулись, но промолчали. Уж не связано ли это с Аароном и пропавшим без вести Дэнвером? И если связано, то как?

Гиллиан снова двинул в сторону кухни, но пить молоко расхотелось. Он заварил себе чаю, сделал пару бутербродов и уже пристроился за столом, когда в кухне появился Силас, кутаясь в халат.

— Гиллиан? Ты чего не спишь? Опять что-то разбудило?

— Да... и я опять не могу понять, что именно. Я просто не помню, что мне снилось. В детстве я помнил больше.

— Да, я помню, — кивнул Силас, садясь на соседний стул.

— Силас... а что тебя тогда напугало, когда я упомянул про огонь?

Омега поёжился, хотя ночь была по-летнему тёплой.

— В тех новостях говорилось... о моей родной деревне.

— Сантане? — Альфу вдруг зацепила мысль... Риан Сантана... Риан ИЗ Сантаны?

— Да. Её... сожгли... и никто не выжил.

— Мне так жаль...

— Я не хотел тебе говорить об этом тогда, но сейчас-то ты уже совсем большой стал.

Гиллиан невольно улыбнулся. Он сильно перерос своего воспитателя, раздался в плечах, голос, переломавшись, стал ниже... Гиллиан играючи носил свою няньку на руках, когда никто не видел, каждый раз замечая, как Силас украдкой смахивает слёзы. С ним по-прежнему было легко и тепло, можно было забыть про этикет и правила. Как жаль, что отец не женился на Силасе, когда овдовел... чтобы можно было называть его не по имени, а просто папой.

— Гиллиан, а у тебя есть новые стихи?

— Нет, что-то пока не пишется... но как только я что-нибудь напишу, то сразу тебе покажу.

— У тебя такие светлые стихи получаются. Я тут не утерпел и показал кое-что одному знакомому, не сказав, кто написал... Он был просто в восторге!

— А что именно? — встревожился Гиллиан. Он очень стеснялся своих неудач, но хранил все стихи, даже самые скверные, и черновики, чтобы видеть, насколько его мастерство выросло.

— Твои стихи о весне и первой грозе. Тут появилась идея положить их на музыку, но надо сперва спросить у тебя разрешение... Ты позволишь?

— Из моих стихов... хотят сделать песню? — не поверил Гиллиан, едва не поперхнувшись чаем.

— Да. Можно?

— Да... можно. Потом я смогу послушать?

— Конечно. Мы попробуем записать её на пластинку, и я тебе её принесу.

Гиллиан покраснел. О такой чести он даже думать себе не позволял. Однажды он забрёл в рабочий квартал, где в полуподвальчике расположилось ночное кафе, посетителями которого были исключительно омеги. Там была маленькая сцена, на которой любой желающий мог выступить с песней, и все с удивлением смотрели на молодого альфу, пристроившегося в уголке и внимательно слушающего выступление за выступлением. Гиллиан приходил туда ещё два раза, а во второй свой визит собрался с духом и с этой самой сцены прочёл балладу о Дедале и Валгалле, которую уже знал наизусть. По лицам посетителей он понял, что его умение исполнителя заметно выросло, поскольку его слушали, затаив дыхание, а потом проводили овациями. Быть может, песня на его стихи когда-нибудь будет исполнена и там...

Поговорив с Силасом за чаем, Гиллиан вскоре снова начал клевать носом, и омега решительно отправил его спать. Перед тем, как провалиться в сон, Гиллиан вспомнил разговор отца с дядей Остином и попытался представить себе, как может выглядеть этот самый Риан Сантана. О нём уже говорили всё чаще, метка в виде грубой буквы "Р" то и дело появлялась на местах преступлений или теле очередного убитого бандита или чиновника... А теперь выясняется, что этот самый Риан — его ровесник! В голове промелькнула новая мысль... которую всё же перебил сон. Ладно, главное — не забыть основу, а уж всё остальное он запишет, когда встанет утром.

РИАН

— Боги, малыш!.. Хвала Светлейшему, ты жив!

Риан с облегчением обнял отца. Наверняка уже знает, что он сидел в следственном изоляторе... и про побег тоже знает... Ох, и головомойка будет!

Навстречу омежке выбежали все, кто был в редакции. Римус и Конрад налетели на него и чуть не задушили в своих объятиях, пока измученный беспокойством Рейган доставал носовой платок.

— Дурья твоя голова!!! — разорялся старый альфа. — Мы все чуть с ума не посходили!!! Ты чем вообще думал???

— Знаю, глупо получилось... но ведь обошлось. Я даже сумел забрать содержимое ячейки из той камеры хранения... — И омежка приподнял свой рюкзачок.

— Да причём тут какие-то бумажки, если ты сам мог погибнуть!!! — не унимался Конрад. — Ты об отце подумал??? Ты о нас подумал???

— Если бы я о вас не думал, то не смог бы сбежать, — буркнул Риан, обнимая Римуса, у которого от переизбытка эмоций и переживаний просто пропали все слова. — Давай ты меня отругаешь потом, а? Я устал, как падла, жрать хочу и спать. На свежую голову всё расскажу, а потом вы втроём меня отругаете. Лучше рюкзаком займитесь. Зря что ли мы столько сил угрохали, добывая эти документы?

— Да... иди, — кое-как взял себя в руки вождь и идеолог. — Все разговоры будут потом... и головомойка тоже. Конрад всё же прав, сынок, ты был очень неосторожен.

— Знаю, отец. Теперь придётся залечь на дно... Тебе помощь нужна?

— Лучше перебирайся к Полли и отсидись там. Заодно за Гаем присмотришь. Сейчас же лето, каникулы... и он очень по тебе соскучился.

— Ладно, загляну. До завтра.

Риан поспешил в свою комнату за свежим бельём, а потом, моясь в душе, позволил себе выдохнуть. Всё, можно расслабиться. До штаба добрался, добычу передал, хвост за собой не притащил. Завтра достанется, но это уже пустяки. Главное — жив и здоров...

— Вернулся всё-таки.

Омежка резко обернулся и набычился, увидев Стрибьюта. Этот молодой альфа всё не терял надежды добиться его благосклонности. Как боец и соратник он ничего, а вот во всём остальном — типичное не то. И пусть не брюзжит, что воспитанник вождя слишком много о себе возомнил и откровенно перебирает харчами!

— Чего тебе, Триб? Опять будешь к себе в койку тащить?

— А чем я тебя не устраиваю?

— Всем устраиваешь, кроме этого. Слишком откровенно набиваешься. От этого тошнит.

— Я по-другому не умею!

— То-то и оно. Ты даже не пытаешься.

— Слушай, ты! Я парень конкретный и не любитель романтики. Или ты ищешь возвышенной любви сквозь шёлк и с кучей сладких комплиментов, как в романе "Вишнёвый цвет"?

— Мне не нужна романтика, как и тебе, но мне не нужен альфа, который будет считать себя главным. Я хочу равенства во всём — и в бою и в постели. От тебя я этого никогда не увижу, потому и посылаю.

— Равенства? — Стрибьют навис над смело глядящим ему в глаза омегой. — А тебе не кажется, что ты окончательно свихнулся на этой идее? Да, ты омега боевой, любую спину прикроешь как нехер делать, но кому может понадобиться кусачий пёс в койке? Да, мы, альфы, любим доминировать. Это обусловлено нашей природой. Я готов дать своему омеге волю, но только до определённых границ. Я не хочу, чтобы моя будущая семья...

— А я не готов поддаться такому, как ты. Да и не хочу. Я сдамся только тому, кого сочту достойным. И это не гордыня, не свисти.

— А что же это? — Стрибьют упёрся во влажную стену руками, отрезая Риану выход из душевой кабинки. Ноздри альфы алчно подёргивались.

— Расчёт. — Омега и глазом не моргнул. Он легко мог выбраться из западни, но слишком устал, чтобы напрягаться. — У нас впереди много работы. Опасной, трудной. И я хочу, чтобы мой муж был мне и нашим детям не только защитой, но и надёжным во всех смыслах другом, соратником, "спиной", в конце концов. Чтобы он смог сдержать меня, когда меня заносит, не прибегая к своей силе, как то и дело делаете вы. Я ненавижу, когда меня пытаются давить! От этого мне только сильнее хочется сделать что-то всем назло...

— Так ты в последнее время и этому не поддаёшься!

— Вот именно. Я и сам достаточно силён, хоть и омега. И я не хочу, чтобы в моей семье из-за этого то и дело разгорались склоки. Что это будет за семья?! Семья должна быть единым целым. И это не только то, когда двое смотрят только друг на друга. Это ещё и то, как они смотрят в одну сторону. Ты — не тот альфа, которого я хотел бы видеть рядом с собой. И никто из вас. В том числе и беты, хоть я вас всех ценю и уважаю. Я готов идти с вами в бой в любое время, пить пиво, петь песни и танцевать, но не подставлять задницу. Без обид.

— Бережёшь себя для Истинного? — скривился Стрибьют, отстраняясь.

— Можно и так сказать. И уж лучше я останусь девственником на всю жизнь, чем лягу под кого-нибудь без любви. Называй это, как хочешь, но я всё для себя давно решил. У нас много славных и красивых омег... не таких кусачих, как я. Поищи пару среди них. Они и попроще и не так упрямы.

— Знаешь... пожалуй, я так и сделаю! А ты с твоими запросами так и останешься один, — презрительно бросил альфа. — Никому не нужен омега, не готовый наступить себе на горло и склонить голову хотя бы один раз. И Рейган — живое тому доказательство.

— Думаешь? Отец не поэтому холостячит до сих пор — других причин хватает. А что касается кусачих псов... Я видел одного такого омегу, когда мне было тринадцать.

— И что?

— Он замужем, растит двоих детей и счастлив. И его альфа принимает его таким, какой он есть, получая искреннюю любовь в ответ. Значит, и мы кому-то нужны. Я надеюсь со временем обрести именно такую семью.

— И как зовут этого омегу?

— Мак Фрост, муж лейтенанта Аарона Бейли.

Стрибьют скрипнул зубами.

— Которых Гейл отпустил по твоей просьбе...

— Да. И они — Истинная пара, какими были Глеб и Полли. Поэтому я просил их отпустить.

— А сейчас Бейли давит нас, как тараканов! — вскипел альфа.

— Всего лишь выполняет приказы. И ничего ещё не кончено. Если я сумею встретиться с ним и поговорить спокойно хотя бы полчаса, то уверен — он присоединится к нам. Свой человек в контрразведке будет нелишним.

— А как же те, кого мы потеряли по его милости?!!

— Все мы могли оказаться у стенки, в лагере или на нарах к сегодняшнему дню. Кто-то попался, кто-то погиб, кто-то ещё в строю. Это война, а на войне и убивают тоже. Без этого никуда. Мы стараемся спасать наших, но не всегда успеваем. И наши это знают. Любой может уйти, когда захочется. Каждый решает для себя сам. Я решил. Я сам едва не загремел с концами, но я же здесь! Так что оставь меня, пожалуйста, в покое. Я не хочу тебя убивать.

— Ты... готов... убить меня? — оторопел Стрибьют.

— Я готов убить любого, если есть достаточно веская причина. И на моих руках уже достаточно крови, чтобы не считать. У меня даже на вас рука поднимется, но я — повторяю! — не хочу трогать своих. Зря трогать. Впереди куча дел.

Альфа окинул пристальным взглядом обнажённую хрупкую стройную фигурку омежки, на которой виднелось несколько шрамов от боевых ран, которые, впрочем, быстро сгладятся со временем, и смачно сплюнул на пол.

— А ты и правда дьявол. Хорошенький, как куколка, а под слоем фарфора... Не обольщайся, никому ты такой нужен не будешь. Так и сдохнешь в одиночестве.

— Значит, так тому и быть. А теперь уходи. Дай домыться. Я устал, голодный и спать хочу.

Альфа выругался и покинул душевую. Риан мысленно пожалел парня, но он сказал Стрибьюту чистую правду. Стрибьют ему совершенно не подходит — от него слишком крепко пахнет любовью к власти и самоутверждению. Даже если это будет проявляться только за закрытыми дверями.

ПЕРЕКРЁСТОК

День первый

Гиллиан полулежал, опираясь спиной о толстое дерево, и вдумчиво перечитывал строчки любимой баллады. Хоть он и знал её наизусть, не мог отказать себе в удовольствии посмаковать каждый изгиб печатного шрифта, всматриваясь в каждое слово. И почему не указано имя автора?.. Сквозь листву сочился солнечный свет, создавая удивительно умиротворяющую атмосферу. Неподалёку гуляли омеги с детьми. Гомон голосов и взвесь разнообразных запахов... В этот момент молодой альфа был в полной гармонии с собой и окружающим миром и радовался каждой минуте.

Выбраться из дома и побыть наедине с самим собой удавалось не так часто, как хотелось. Он только что закончил школу, получив отменный аттестат, и готовился поступать в высшее учебное заведение, чтобы потом начать помогать отцу в семейном бизнесе, а со временем занять его место. Гиллиан уже знал, что промышленно-торговая империя семьи Барри охватывает полстраны так или иначе, и управлять такой махиной очень непросто. Гиллиану до белых глаз не хотелось считать деньги и песочить офисных работников и руководителей на местах, но никакой другой альтернативы ему не оставили. Утешало только то, что изрядная доля тех, кто работает на семейных предприятиях, были омегами. Это ведь отличный шанс помочь им! И Гиллиан, скрепя сердце, начал готовиться к вступительным экзаменам, до которых оставалось не так много времени. Да ещё и приятели регулярно вытаскивали его в ночные клубы — повеселиться... От этого веселья у Гиллиана моментально портилось даже самое прекрасное настроение. Не раз он, тайком от приятелей, потом утешал очередного помятого и зарёванного после жестокой случки омежку, помогал привести себя в порядок и вызывал ему такси, чтобы бедняга мог доехать до дома нормально. Своих он если и имел, то аккуратно и без грубости, плюя на лекции по репродукции и их рекомендации. Раздражали его эти выходы в свет ещё и тем, что не оставляли времени на стихи... И вот сейчас Гиллиан буквально отдыхал. От отца и приятелей.

...И боги, празднуя победу,

Залили рощу солнцем в миг.

Нет, ни один не устоит

Пред тем, что будоражит кровь,

И имя коему — Любовь!..

И в тот самый момент, когда Гиллиан перечитал этот фрагмент, наверху что-то зашуршало, и на него упала чья-то тень, перекрыв солнце. В ноздри ударил запах омеги... который заставил вздрогнуть и замереть. Этот запах... Боги, что это??? Гиллиан вскинул голову и увидел ЕГО.

Среди ветвей, как птица, сидел совсем молоденький омега в полурасстёгнутой красной клетчатой рубашке и насмешливо смотрел на него. С шеи свисали туфли, связанные шнурками, из которых торчали скомканные носки. Стройный, даже хрупкий... На лицо свисали длинные тёмные волосы. Само лицо скрывалось в тени, но почему-то Гиллиан был уверен, что этот омега очень красив.

— Я вам не слишком мешаю? — поинтересовался он у пришельца, чувствуя и слыша, как отчего-то дрогнул голос.

— Ты? Мне? — удивился тот. Он явно был растерян. — Ничего подобного! С чего вдруг?!

Манера речи дерзкая и довольно грубая. Омежка устроился в ветвях поудобнее и лёг на спину, беспечно насвистывая. Его запах расплывался вокруг ошеломлённого альфы, вынуждая теряться и... безумно желать его. Гиллиан подтянул к груди колени, прикрываясь книгой, чтобы омега ничего не заметил.

— Ну... вы пришли в парк отдохнуть, нашли себе хорошее место... а я его уже занял. Ведь с чего-то вы полезли на дерево.

— Может, мне просто нравится лазить по деревьям. — Одна нога свисла вниз и начала неторопливо раскачиваться.

— И всё же... если я вам мешаю, то могу уйти и найти себе другое место. Просто это место — моё любимое... Мне здесь лучше читается и вообще отдыхается...

— А ты так сильно устал? — насмешливо фыркнул незнакомец. От его голоса по коже поползли мурашки, узел на члене начал болезненно ныть, и Гиллиан крепче вцепился в книгу, отчаянно унимая поднимающуюся звериную похоть. — Что-то непохоже!

— Физически, может, и нет, а вот морально... У меня скоро вступительные экзамены, надо заниматься... а это быстро надоедает.

Гиллиан едва сдерживался, чтобы снова не посмотреть на нежданное чудо. Хотелось подобраться поближе и рассмотреть парня получше... но тогда омега заметит, как он возбуждён его присутствием, подумает, что он такой же озабоченный, как и все, и сбежит, даже не успев назвать своего имени.

— А ты собираешься в университет? В какой?

— Торгово-финансовый. Чтобы потом, когда отучусь, помогать отцу.

— Так и знал, что ты из богатеньких, — презрительно процедил омега. — Типичный мажор-белоручка... А чего не рычишь на меня, не прогоняешь, не хватаешь?

— А почему я должен это делать? — Гиллиан с некоторым смущением посмотрел на свои руки, нетронутые тяжёлым трудом. — Вы же мне ничего плохого не сделали...

Похоже, что постоянное обращение на "вы" окончательно запутало омегу, и он спрыгнул с дерева на траву. Гиллиан едва не рванулся к нему, чтобы подхватить, но омега вполне привычно приземлился на обе ноги и поднялся, выпрямляясь. И Гиллиан увидел его лицо.

Светлокожий, но уже успевший загореть, с правильными, чуть заострёнными чертами лица, тонковатыми для омеги губами... и ясными бесцветными глазами, которые без страха смотрели на него. Этот омега никого и ничего не боялся, был абсолютно уверен в себе... как альфа... и он показался Гиллиану невероятно красивым. Альфа невольно отложил свою книгу в сторону и тоже встал, забыв обо всём. Он просто смотрел на этого омегу, не в силах оторваться. Он жадно впитывал его дивный чарующий аромат, вглядывался в каждую чёрточку, спеша как можно скорее закрепить его образ в своей памяти. В голове уже заметались первые строчки нового стихотворения...

Омега всё же заметил, как возбуждён собеседник, и опасливо попятился. Гиллиан, жадно вбирая его невероятно влекущий аромат, шагнул вперёд...

— Стой, а не то хуже будет! — предупреждающе выбросил вперёд руку незнакомец, его глаза опасно сузились, а голос похолодел. — Хоть пальцем меня тронешь!..

И Гиллиан опомнился, виновато ссутулившись.

— Простите великодушно... но вы так хорошо пахнете... Я не удержался...

Брови омеги потрясённо изогнулись, скрывшись под длинной чёлкой.

— Ты... ты больной или блаженный? — кое-как выговорил он. — Ты альфа вообще или омега-переросток?

— Альфа... А в чём дело?

— Впервые вижу... чтобы альфа так себя вёл, — растерянно признался омега. — Ты же... хочешь меня... я чую... а не трогаешь... Другой бы на твоём месте уже попытался меня схватить.

— Я не такой, — качнул головой Гиллиан. — И не хочу быть таким, как другие. Это подло — пользоваться тем, что ты сильнее. Меня зовут Гиллиан. А вас?

Омега оглядел его с ног до головы — Гиллиан невольно втянул живот — и расплылся в недоверчивой улыбке.

— Риан. И давай без выкания, а то я себя очень неловко чувствую.

"Риан"... Это имя дивной музыкой разнеслось по воздуху. И альфа улыбнулся в ответ. Это удивительно! У них имена немного похожи! Риан и Гиллиан... Совсем как в любимой балладе — Дедал и Валгалл.

— Не, я вполне могу заплатить за себя сам!

— Но ведь...

— Я сам!

Риан достал из кармана мелкую купюру и протянул продавцу-омеге, который с любопытством косился на них, а затем вручил юному сородичу внушительный кокон сладкой ваты. Гиллиан с удовольствием наблюдал, как его омега алчно облизывается, пока продавец отсчитывал сдачу. Небрежно запихнув в карман мелочь, Риан отошёл от лотка и начал есть. Гиллиан, купивший десятью минутами раньше внушительный пирожок, поколебался, глядя на уже надкусанный конец, и неуверенно предложил:

— А... ты не поделишься? А я тебе от пирога откусить дам?

Риан покосился на пирожок и задумался.

— А давай! Только с другого конца.

Они уселись на скамейку, и Риан решительно вгрызся в пирог. Гиллиан всё никак не мог налюбоваться им. Дерзкий, совершенно невоспитанный с точки зрения высшего света, но такой занятный... Он совершенно не походил на омег как из богатых семей, так и простых рабочих! Был каким-то... более живым что ли? И от этого к парню тянуло ещё сильнее.

Сахарную вату съели вместе, и от этого она показалась ещё вкуснее. Гиллиан невольно подумал, что это уже похоже на настоящее свидание из омежьего романа...

— Риан... а ты где-нибудь учишься или работаешь?

— Работаю. Сегодня у меня выходной... вроде как, — передёрнул тот узкими плечами, обсасывая палочку.

— А завтра?

— Пока не знаю. А что?

— А... ты в столице живёшь?

— Пока да, а там видно будет.

В сердце болезненно ёкнуло. Что же делать, если Риан уедет? Они же не смогут больше встречаться!

— А кем ты работаешь?

— По поручениям бегаю.

Риан крайне неохотно рассказывал о себе, но это было неважно. Просто слушать его, быть рядом... Мало, безумно мало, но хоть что-то. Всё-таки он не шарахается, не убегает.

— И из-за этих поручений тебе приходится переезжать из города в город?

— Ага. А тебе зачем?

— Просто... Я бы хотел... увидеть тебя ещё раз.

Риан покосился на грустного альфу.

— Зачем?

— Ты... ты мне... нравишься. Обещаю, я тебя не трону, если ты сам не разрешишь.

Риан откинулся спиной на спинку скамейки и задумался, рассеянно гоняя палочку между пальцев. Ловко и быстро. Гиллиан засмотрелся. Совсем как фокусник в цирке...

— Пока я сам не разрешу?

— Да.

— Но ты же меня хочешь, я чую. Неужели не хочется применить свою силу, подавить мою волю и трахнуть без разговоров?

— Я... хочу по-другому. Я не хочу силой.

— Ты точно блаженный! — хихикнул Риан.

— Пусть так.

— Я могу оказаться кусачим и царапучим, — предупредил Риан.

— "Могу"? В каком смысле? — удивился альфа.

— Я девственник. У меня ещё никого ни разу не было.

— Как это? А сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Мне тоже семнадцать. И что?

— Так ты же альфа, да ещё из богатеньких, — спокойно пояснил Риан. — Вас отцы сразу тянут в бордель за первым опытом, как только вы созревать начинаете. Слышал я, чему вас там учат... и в школах тоже.

— Да, отец водил меня в бордель, но у меня и настоящий первый омега был. И с ним я всё сделал не так, как меня учил отец. Ему не было больно или противно. И это было лучше всего.

— И как ты его трахал?

Гиллиан покраснел. Риан совершенно не следил за своей речью, порой мог уронить по-настоящему крепкое словцо...

— Сначала... мы целовались. Он боялся, что его силой возьмёт мой одноклассник, потому и попросил меня. Я постарался его успокоить... гладил по волосам, по плечам, по спине... а потом раздел... и всё остальное...

— А поподробнее?

— Зачем тебе подробности? — поморщился Гиллиан.

— Сравнить. Мои знакомые и друзья рассказывали, как нас дерут альфы во время случек. От этого часто остаются синяки. Беты в этом плане по-бережнее, но ровно до тех пор, пока не всадят свой хрен в нашу задницу, после чего начинают драть уже безо всяких экивоков. И козлов среди них тоже хватает... — Риан тяжело вздохнул. — Хорошо, что мой дед Тобиас был другим... и дедушка Салли прожил с ним долгую и хорошую жизнь.

— Он был бетой?

— Да. И он был умным человеком. Историком. — Риан как будто расслабился. Грубость ушла из его речи. — Жалко, что я их не знал... Они умерли задолго до моего рождения — во время эпидемии чумы в тысяча девятьсот шестидесятом году. Отец много мне о них рассказывал.

— Твой отец тоже бета?

— Неважно. — Риан выпрямился. — Так как ты трахал того омегу? На спине? На карачки ставил? Или держал на весу?

— Нездоровое у тебя какое-то любопытство...

— Просто хочу знать, чего ждать, если всё-таки решусь, — буркнул Риан.

— А чего раньше не решался?

— Не хочу ложиться под кого попало. — Уголок рта Риана дёрнулся. — Отец расстроится, если мой первый секс будет неудачным, а я не хочу его огорчать. Он и так в последнее время... — И Риан замолк, словно сказал лишнего.

— Так ты отцу помогаешь? — сменил тему Гиллиан.

— Да. Он много работает, и ему помощь нужна... Так ты будешь рассказывать?

— Я бы лучше показал... но ведь ты мне не позволишь.

— Да, не позволю... наверно... — Риан посмотрел на заинтригованного альфу и поднялся со скамейки. Его ноздри подёргивались каждый раз, как Гиллиан начинал говорить. Да и вообще принюхивался так, будто ему запах собеседника... нравится. Гиллиан не раз это видел, но Риан принюхивался как-то по-особенному. — Ну, что, так и будем сидеть? Не хочешь пройтись? Это же парк, а не богадельня.

Гиллиан улыбнулся и тоже встал.

— Идём. А куда ты хочешь?

— Как на счёт какого-нибудь аттракциона? Я читал на афише у входа, что тут поставили что-то новенькое.

— Ты про "Бешеные горки"? А не боишься? Говорят, что многих с непривычки выворачивает.

Риан только рассмеялся.

— Меня не вырвет!

— Боги милостивые... Ты как? — Гиллиан встревоженно протянул омеге пачку салфеток, стащенных из кафе.

— Ничего... — прохрипел Риан, кое-как выпрямляясь. Он был бледный с прозеленью. — Устроители на кого эту адскую машину рассчитывали? Исключительно на альф?

— И всё-таки ты всех удивил. — Гиллиан подхватил его под руки — Риан пошатывался — и усадил на ближайшую скамейку. — Не только всё выдержал, но и в обморок не грохнулся.

— Ничё, я крепкий... но это всё-таки было слишком.

— Может, в больницу?

— Не надо, я почти в порядке... только посидеть надо. Скоро отпустит.

Гиллиан сел рядом со своим омегой, не зная, что делать дальше. И что думать. Когда Риан потребовал билет, кассир-бета удивлённо посмотрел на Гиллиана, и тот кивнул. В кабинке Риан устраивался с довольным видом, разгон его повеселил, как и первый круг, но вот когда карусель набрала скорость... Сначала омега визжал от восторга, потом крепче вцепился в поручень, а на последних кругах молчал, стиснув зубы и начиная бледнеть. Из кабинки Гиллиан выносил его на руках, после чего Риан, слегка оклемавшись, решительно спрыгнул и едва не упал — его мотало из стороны в сторону. Чудовищным усилием воли парень удержал равновесие, спустился по лестнице к кассе, выругался, не жалея эпитетов, при этом перепугав нескольких омег с детьми, кое-как доковылял до сквера и только тогда согнулся рядом с густым кустом. Рвало его долго.

— Может, всё-таки...

— Никаких больниц! Я же не траванулся... Пройдёт. А что это у тебя за книга?

Гиллиан показал.

— Это сборник поэзии.

— А ты стихи любишь?

— Да, очень.

— А какие больше нравятся?

— Разные...

Риан кое-как пришёл в себя и только тогда обратил внимание на часы, висящие под фонарём. После чего начал торопливо вставать. Гиллиан тоже посмотрел и понял, что уже четвёртый час дня.

— Ладно... я пошёл... Вдруг очередное задание пришлют?

— Тебя проводить? Тебе, кажется, ещё не слишком хорошо...

— Не надо, сам доберусь... но всё равно спасибо. Ты действительно не такой урод, как многие другие.

— Риан... мы ещё увидимся? — Гиллиан с трудом подавил желание поймать его за тонкую руку и удержать рядом с собой. Только крепче вцепился в свою книгу.

— А ты так хочешь ещё раз встретиться? — хмыкнул омега, застёгивая рубашку.

— Очень.

— Не знаю, буду ли завтра свободен...

— Если у тебя никакой работы не будет, то приходи к тому самому дереву, у которого мы познакомились. Я буду ждать.

— Посмотрим. Пока... и спасибо за день. Было весело. — И по бледному с испариной лицу пробежала улыбка.

— Мне тоже.

Риан махнул рукой и пошёл к выходу из парка. Провожая его глазами, Гиллиан перестал улыбаться. Хотелось броситься за ним, заключить в свои объятия и не отпускать... но тогда Риан точно оттолкнёт его. И шанс хотя бы урвать поцелуй будет потерян.

РИАН

Риан вошёл в комнатку, неторопливо закрыл за собой дверь... и без сил сполз по двери на пол, впиваясь в собственные волосы до боли. Задание, порученное командованием, которое поначалу казалось простым и понятным, резко усложнилось.

После побега из следственного изолятора омега отсиживался почти четыре луны. Все эти дни он занимался с маленьким Гаем, который был неописуемо рад, что "старший брат" наконец проводит с ним столько времени, разбирался с теми документами и текстами, которые ему передавал отец, читал газеты, изучая обстановку, чтобы не пропустить чего-то важного... Потом снова начал выбираться из убежища. Осторожно, с оглядкой.

Луну назад его вызвали в штаб и показали фотографию молодого альфы по имени Гиллиан Барри. Эту фамилию Риан слышал и видел постоянно — Влад Барри был одним из крупнейших олигархов страны, носил скромный дворянский титул и входил в пятёрку самых влиятельных людей. Гиллиан был его единственным сыном и прямым наследником. Разглядывая снимок, сделанный в одном из ночных клубов столицы, Риан поморщился — непохож на сыночка такого богатого человека... Чем именно непохож, омега не смог себе объяснить. Вроде бы такой же, как и все, но было в нём что-то странное. Что? Высокий, мускулистый, с хорошо развитыми плечами. Светло-русый, как Мак Фрост, голубоглазый... лицо... нормальное лицо. Ничего особенного.

— И что я должен с ним сделать?

— Убить.

Риан удивлённо поднял глаза на отца. Он что, ослышался?

— Убить?

— Да. Таково наше решение. — Рейган устало снял очки и помассировал веки. В последние полтора года у него начало резко портиться зрение, и это тоже насторожило Риана, как и частые тайные переговоры с Линнеем. — Я не хочу трогать этого юношу, но его отец не оставил нам выбора.

— Ты говоришь о голодовке на ткацкой фабрике в Грозно?

— Да. Как ты уже должен знать, с некоторых пор рабочим регулярно начали срезать зарплату. А поскольку большинство рабочих — омеги, да ещё незамужние и обременённые детьми, можешь себе представить, как на них это отразилось. — Рейган начал покручивать очки в руках. Он ощутимо нервничал, и Риан чуял, что решение о казни альфы далось ему непросто. — Барри объясняет это тем, что возникли финансовые затруднения на другом предприятии. Что это временно. Но мы проверили его заявление и выяснили, что это ложь. Деньги просто исчезли в неизвестном направлении. Вероятнее всего, они пошли на какие-то расходы теневого сегмента бизнеса, о котором мы пока не знаем. Рабочие объявили голодовку, и на прошлой неделе появились первые жертвы — один омега умер от истощения сразу, а второй попал в больницу и у него случился выкидыш. — Риан потрясённо ахнул. — Спасти его тоже не смогли. Мы отправили Владу официальное требование вернуть рабочим деньги, указали сроки, но он этого не сделал. Вместо этого в здании фабрики был устроен пожар, в котором погибла половина протестующих, а выжившие отказались от своих требований, чтобы их собственные и осиротевшие дети не оказались в приюте. Информация об этом в газеты и на телевидение так и не попала. — Риан грязно выругался и посмотрел на снимок будущей жертвы уже совсем по-другому. — Мы... посовещались и приняли решение... наказать Влада.

— Почему не он сам?

— Там слишком серьёзная охрана, — покачал головой Лавлас, не так давно вошедший в число комиссаров. Он был всего на три года старше Риана. — А Гиллиан расхаживает по городу вообще без охраны. Скоро он получит аттестат о полном среднем образовании, а потом будет поступать в университет, чтобы со временем занять место отца. Его необходимо убрать до начала вступительных экзаменов.

— Как именно?

— Решай сам. Понятно, что у Влада есть и другие родственники, заменить есть кем, но сын и первый наследник — это серьёзно. Пусть знает, что от нас не скрыться и не уберечься. Начинай готовиться, но не затягивай, пока эта история не повторилась на другом предприятии.

Риан молча козырнул, забрал снимок и вышел.

Эту луну он потратил на то, чтобы выследить будущую жертву и вычислить оптимальный способ устранения. Раз штаб выбрал в исполнители его, значит, это должна быть откровенная демонстрация. Первое, что поразило Риана, так это то, что Гиллиану было как будто плевать на собственную безопасность. Он спокойно расхаживал по городу, заглядывал даже в злачные места... Риан быстро понял, что этот мажор очень силён — на него со страхом и уважением косились многие сородичи. Самого Гиллиана это как будто не волновало. Посмотрев на него на выпускном, устроенном в небольшом ресторанчике, Риан заметил, что он не спешит веселиться с каким-нибудь омегой, а скромно сидит в углу и что-то пишет на салфетке, которую потом запихнул себе в карман. Омегу потом он себе нашёл, но не занялся им у всех на глазах, как это делали другие, совершенно не стесняясь, а увёл в отдельную комнату, которая потом оказалась запертой изнутри. Риан прислушался и услышал тихие, едва разборчивые голоса, потом шорох снимаемой одежды... возню... Омега не кричал, не скулил. Потом до уха Риана донеслись вздохи и тихие стоны. Да что там происходит? Подглядеть в замочную скважину не удалось — изнутри торчал ключ — но зато Риан учуял запах своей жертвы... который заставил его отпрянуть от двери и торопливо покинуть ресторан. Этот запах напомнил ему солнце, которое он впервые увидел когда-то в детстве. Да, Риан тогда был слишком мал, чтобы понимать, что солнце пахнуть не может, но тот запах отныне у него ассоциировался именно с солнцем. Тем самым солнцем и пах Гиллиан.

Риан слонялся по улицам до рассвета, не понимая, что с ним творится. Запах альфы преследовал его повсюду, мерещился за каждым углом, сводил с ума... притягивал. Хотелось вернуться обратно и снова вдохнуть его, но уже полной грудью. Это запах был... восхитителен! Чистый, искренний, незамутнённый никакой дрянью... почти как у Аарона Бейли во время разговора с Френсисом. И этого парня он должен убить? Как? Как убить человека, который — Риан был абсолютно в этом убеждён! — совершенно не такой жестокий циник, как его отец? В жилах которого течёт чистая незамутнённая кровь?

Риан утратил аппетит и сон, в полусне бормотал имя Гиллиана, то и дело рассматривал фотографию и замечал всё больше мелочей, на которые прежде не обращал внимания. Глаза... голубые, как небо, глаза без самодовольства и самолюбования. Улыбка — без чувства собственного величия. Гиллиан был красив, исполнен достоинства, хоть и был ещё так молод. Он будто видел то, что не видят другие. Риан не мог оторвать от него глаз. А в какой-то момент пришёл домой, вытащил с книжной полки книгу деда, раскрыл на странице с той самой фреской и сравнил... Гиллиан напоминал альфу со стены древнего храма, только был одетый. И это был очередной знак. Неужели Гиллиан — его Истинный? Неужели всё-таки нашёл?

Промаявшись ещё немного, Риан решил пойти со своей жертвой на контакт. Пообщаться, найти хоть какой-то изъян, чтобы было легче разбить это чувство и выполнить приказ... но и этот замысел потерпел крах. Гиллиан оказался именно таким, как Риан и предполагал. При том, что он тоже учуял его, своего Истинного, он не спешил брать омегу силой. Он изо всех сил сдерживался, разговаривал очень вежливо, смотрел без презрения и снисхождения... А этот его голос! Низкий, звучный... он очаровывал юного подпольщика ещё больше. Риан намеренно хамил, грубил, выражался, чтобы скрыть своё замешательство, а Гиллиан будто не замечал этого. Он просто смотрел на него... и улыбался. А после "Бешеных горок", когда Гиллиан выносил его из кабинки на руках, Риан едва не растаял, чувствуя, как бережно он это делает. От его солнечного запаха даже захлестнувшая дурнота слегка отступила! А как заботлив был Гиллиан, когда его выворачивало... Это стало последней каплей, и Риан, кое-как отдышавшись, решительно пошёл в ночлежку, в которой поселился на время операции.

Омега подполз к койке, достал из-под матраса фотографию своего альфы, взглянул на неё и молча зарыдал. Убить Гиллиана? Невозможно... А как же омеги из Грозно? А их дети? Кто-то должен за всё это ответить!..

Но как можно убить Гиллиана? Да ещё собственной рукой?

Невозможно.

ГИЛЛИАН

Войдя в переднюю, Гиллиан увидел выбежавшего встречать Силаса и широко улыбнулся.

— Что-то случилось? — догадался омега, знавший своего воспитанника, как облупленного.

— Ага... Силас... я... кажется, я... влюбился.

— В кого? — Гувернёр замер, ошеломлённо глядя на парня.

— Я не знаю. Я встретил его сегодня в парке... Его зовут Риан, мы ровесники... и он... Он просто потрясающий! Я таких никогда раньше не встречал! А как он пахнет!.. Я и сейчас чувствую этот запах.

— А он красивый? — заулыбался Силас, но в глазах было напряжение.

— Для меня — самый красивый. У него длинные тёмные волосы и такие светлые глаза, что... Он такой... такой...

— Так, давай-ка разувайся, идём в твою комнату, и ты мне всё расскажешь. Ты голодный?

— Нет... Силас, ты себе не представляешь, какой он!..

— Сейчас расскажешь. Идём.

Уже в своей комнате Гиллиан начал увлечённо рассказывать о Риане, как они гуляли по парку, угощались, катались на "Бешеных горках"...

— ...и только тогда его стошнило, а хвастался, что этого не будет. Ты представляешь? Он выдержал аттракцион, который некоторые альфы плохо переносят, не грохнулся в обморок, не завизжал от страха, а потом ещё шёл своими ногами! Он такой сильный... как альфа... и он лучше всех!

Силас только головой качал, слушая, как Гиллиан буквально захлёбывается от восторга. Омега ревновал, но вида не показывал. Всё-таки Гиллиан уже вырос.

— А о себе он что-нибудь рассказывал?

— Да. Он работает — помогает отцу, и из-за этого часто приходится куда-то ездить. А ещё он говорил, что у него был дед-бета, который был историком. И он... — Гиллиан покраснел, подтягивая колени к груди, и Силас заметил, что его подопечный изрядно возбуждён. Об этом говорил и ощутимо усилившийся запах молодого альфы. — Риан сказал, что он... ещё... девственник. Что не собирается ложиться под кого попало.

— Понятно. — Силас вздохнул. Угораздило же Гиллиана влюбиться в дерзкого, невоспитанного и резкого на язык мальчишку! Откуда только этот Риан взялся? Посмотреть бы хоть одним глазком... — И что ты собираешься делать? Твоему отцу это не понравится. Он тут снова смотрины затевает...

— Рослин, сколько можно-то? — тоскливо взвыл Гиллиан. — Неужели он не понимает, что так можно тянуть до нового Великого Холода?! Да я на этих пустоголовых кукол даже смотреть не могу! Единственный, кто там был нормальный — Сириус, но он же... — И Гиллиан осёкся.

— Да, Сириус умер, — сочувствующе погладил его по плечу Силас. — И если бы он был жив, то я бы сказал тебе — женись без раздумий. Он был хорошим добрым мальчиком, вы бы жили хорошо и дружно... но тебе придётся выбирать из омег вашего круга, пока твой отец не выбрал сам.

— Я никого не хочу выбирать. Я уже нашёл своего омегу и хочу только его. И пусть отец хоть лопнет, но я женюсь именно на нём. И я хочу детей только от Риана.

— И что ты в нём увидел такого? Только то, что он не такой, как те, кого тебе отец пытается подсовывать?

— Риан... он смелый, уверенный в себе. Риан никого не боится. И видно, что он очень умный. С ним интересно поговорить. И я... — Гиллиан откинулся на подушки, вытянувшись на кровати. — Ты себе не представляешь, как я хочу его. Я никого вокруг толком не замечал всё время, что мы были вместе... да и потом тоже... Для меня как будто остался он один.

Силас замер, и на его лице появилось странное выражение.

— Ты... смотрел только на него?

— Да. И никак не мог наглядеться. Если бы он позволил, то я бы поцеловал его у всех на глазах... но я не посмел спросить. Я... боюсь его испугать. Он же такой... такой... Как я могу причинить ему вред? Может, он поймёт это и разрешит?

Силас снова покачал головой и пощупал его лоб.

— Гиллиан... ты хорошо себя чувствуешь?

— Да... А что?

— Я просто подумал... Для альф это ненормально — смотреть только на одного омегу.

— Да разве это импринтинг? Я же уже сказал — я влюбился. — Гиллиан привстал на локтях. — И он мне безумно нравится. Он же не такой, как все другие омеги.

— Даже... лучше меня? — Голос Силаса дрогнул, и гувернёр отвернулся.

— Силас... ты что? — Гиллиан встревоженно вскочил и обнял его. — Нет, не лучше, что ты! Просто он другой... Ты что, думаешь, что я буду меньше тебя любить? Конечно, нет! Ты же был со мной с самого детства, ты вырастил меня. Как я могу любить тебя меньше? Ведь это благодаря тебе я стал тем, кто я есть, могу нормально общаться с твоими сородичами, скрашивая тот ужас, который приходится им переживать... Всё это благодаря тебе. И если бы не твоё воспитание, то я бы наверняка сегодня наломал дров. А я смог сдержаться, и Риан не убежал от меня, хотя и видел, как я его хочу.

Силас всхлипнул.

— Ты... ты уже не тот маленький мальчик, которого я качал в колыбели, которому рассказывал сказки на ночь... Я тебе уже не нужен... Ты вырос...

— Ты мне нужен. Очень нужен. И если бы я мог выбрать себе папу, то я бы выбрал тебя. Ты — мой самый близкий человек в этом доме.

Силас обернулся.

— Правда?

— Правда. Хочешь, я буду называть тебя папой? Я всегда этого хотел...

Силас прослезился и прильнул к своему воспитаннику.

— Да. Да, называй, если хочешь.

— Не плачь, папочка, не надо. Я всегда буду тебя любить. А когда я познакомлю тебя с Рианом, то ты сам поймёшь, какой он замечательный. Да, он не благовоспитанный мальчик, но поверь — он самый лучший. И другого мне не надо.

День второй

Риан прятался в листве и взволнованно грыз отломанную веточку, не чувствуя горечи на языке. Он не знал, во сколько придёт Гиллиан, поэтому примчался к заветному дереву с самого открытия парка.

За ночь он так и не сомкнул глаз, с утра вяло что-то съел... Юный омега буквально разрывался пополам. Он раз за разом вспоминал вчерашний день, пытаясь найти хоть один изъян... и не находил. Убивать Гиллиана было совершенно не за что. Он же не виноват, что его старший отец — скотина и сволочь! Неужели именно это имел в виду отец, отдавая приказ и говоря, что не хотел его трогать? Подполье редко отыгрывалось на детях своих врагов, предпочитая карать отцов... да и то эти самые дети были уже взрослые и вполне заслуживали кары. Риан не раз наблюдал гулянки аристократов и "золотой" молодёжи, после которых нередко оставались искалеченные омежки, которых потом с трудом вылечивали доброхоты в больницах. Гиллиану же даже восемнадцати лет не было! Он только в прошлом году получил паспорт, недавно закончил школу... и, судя по результатам наблюдения, относился к омегам вполне прилично. Риан всё же смог разыскать того омегу, с которым уединился Гиллиан на выпускном, расспросил и поразился тому факту, что молодой альфа совершенно не использовал спецприёмы по расслаблению, которым их обучали на лекциях по репродукции и межтиповому общению. Он стал его прикрытием, чтобы парнишку не поломал некто Гомес, а заодно попросил помочь ему сбросить скопившееся напряжение. Именно ПОПРОСИЛ!!! Гиллиан стремился успокоить испуганного омегу, говорил добрые слова, был очень ласков... Омега плакал, рассказывая об этом — от удивления и не веря до конца в то, что произошло. Это было слишком невероятно, чтобы поверить! Парень, сын олигарха и дворянина, оказался совершенно неиспорченным!

Вот парк начал оживать, и Риан устроился поудобнее, глядя на дорожки, петляющие поблизости. Он боялся пропустить появление своего Истинного. С каждой минутой сердце билось всё сильнее. А вдруг сегодня Гиллиан не придёт?

Но он пришёл. Риан углядел его издалека и затаился. Гиллиан торопливо шагал к их дереву, держа в одной руке знакомую книгу, сжимая что-то маленькое в другой и встревоженно оглядываясь по сторонам. Неужели его ищет? А как он красив в этой белоснежной шёлковой дорогой рубашке... Боги, что же делать? Эффектно спрыгнуть на траву перед самым его носом? Или просто свалиться вниз на спину?

Гиллиан сел под деревом, раскрыл было свою книгу, но тут же закрыл, положил на колени, прикрывая вторую руку, и вздохнул, нервно постукивая ступнями по земле. Кажется, он тоже толком не спал. Риан собрался с духом... и, потеряв от волнения равновесие, свалился прямо ему на голову.

— Ах, ты...

Гиллиан не сразу понял, что произошло, но, учуяв до боли знакомый и родной запах, тут же успокоился. Риан всё же пришёл...

— Ты что, разучился по деревьям лазить?

— Оступился случайно, — проворчал омега, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Думаешь, такого быть не может?

В момент падения Риан почувствовал силу своего альфы, всплеск которой был очень мощным. Не каждый их альфа способен пробрать его достаточно, чтобы просто вздрогнуть, но Гиллиан был гораздо сильнее их. Учуяв его, он тут же успокоился, и давление спало. Так странно...

— Не ушибся? — Гиллиан тоже встал, пряча левую руку за спину.

— Нет. Припёрся всё-таки?

— Ты тоже пришёл.

— Ну... на сегодня работы нет, так почему бы и не придти? А чего ты там за спиной прячешь?

Гиллиан густо покраснел и достал из-за спины... маленький цветок. Алый, как кровь. Как он называется, Риан не знал — в цветах больше понимал Полли — но был очень красив. Спиральный венчик лепестков с прихотливо изрезанной каёмкой и тонкими розовато-белыми прожилками, из-под которого скромно выглядывали сочно-зелёные зубчатые листики. Никогда прежде Риану никто не дарил цветов, даже самого скромного букетика... А этот цветок даже не помялся, пока Гиллиан держал его при себе. Это каким бережным надо быть?.. Омега на мгновение потерял дар речи. Насколько он знал, на языке цветов, бывшим в ходу в основном в омежьей среде и часто встречающемся в романах, алый цвет символизирует не только ярость и угрозу, но и... любовь.

— Тебе... не нравится? — Гиллиан огорчённо поник. — Я... я не знал, любишь ли ты цветы, но подумал, что большой букет будет чересчур, и...

Риан забрал цветок из его руки, поднёс к своему носу, вдохнул нежный аромат... и улыбнулся, смягчаясь.

— Нравится. Просто... меня ещё ни разу не встречали с цветами... не дарили их... Как называется этот цветок?

— Да я сам не знаю — сорвал его в нашем саду, когда уходил. Их только недавно посадили, и я не успел узнать...

— Спасибо... это очень... мило с твоей стороны... — Риан осёкся и будто встряхнулся. — А ты не собираешься готовиться к вступительным экзаменам?

— Да я и так поступлю, — беспечно отмахнулся Гиллиан, выдохнув с облегчением. Конечно, Риан и цветы казались чем-то несочетаемым, но уж очень хотелось сделать для него что-то романтичное. — Даже если и завалю парочку, отец даст ректору взятку в зубы, и меня зачислят.

— И куда собираешься идти? В финансовое вроде бы? — Риан поглаживал и перебирал лепестки, а сам альфа откровенно пялился на его тонкие пальцы и запястья.

— Ага. Не хочу чужие деньги считать целыми днями, но придётся. Отец меня особо не спрашивал — просто поставил перед фактом.

— Чужие? А разве не свои собственные? — Риан с любопытством взглянул на него.

— Именно что чужие, — поправил Гиллиан. — Свои деньги — это те, что ты сам заработал и тратишь исключительно на себя. А те, что просто лежат на твоём счету и которыми ты можешь распоряжаться... не всегда могут считаться собственными. Я так считаю. Деньги же постоянно движутся, переходят из рук в руки. И быть хозяином всем деньгам в принципе невозможно.

— Интересная точка зрения. — Риан склонил голову набок. — А что ты скажешь об украденных деньгах?

— Воровство есть воровство, — пожал широкими плечами молодой альфа. — И оно подчиняется тому же правилу — деньги приходят и уходят, не задерживаясь в конкретных руках.

Риан усмехнулся, вспомнив, сколько кошельков он срезал у ротозеев — если денег на руках не было ни монеты, омега не брезговал карманными кражами. При этом он принципиально не воровал у сородичей. Особенно если те были с детьми — наоборот, старался что-то подкинуть. А уж обчистить какого-нибудь мажора было просто святым делом.

— Вот оно как... — Риан перестал теребить цветок и вдел его в петельку для пуговицы у воротника. — Ну, что сегодня будем делать?

— Искупаться не хочешь? Тут пруд есть недалеко.

— А пошли! Только предупреждаю сразу — если начнёшь руки распускать, то утоплю без разговоров.

— Не утопишь — я отлично плаваю.

— Не утоплю? Посмотрим!

Вообще-то для купания было ещё рановато, но альфы часто купались до поздней осени, хвастаясь друг перед другом своей выносливостью и крепким здоровьем. Природа как будто нарочно создавала их для выживания в самых суровых условиях. Омеги редко так рисковали, и посмотреть, как Риан полезет в холодноватую ещё воду, было интересно... как и увидеть его в одних трусах.

На пруду пока ещё никого не было. Риан сразу начал разуваться, беспечно насвистывая мотивчик песенки "Не страшны нам холода". Вскоре рубашка полетела на траву, и Гиллиан едва не вспотел, воотчию узрев стройное гибкое омежье тело. Впервые Гиллиан видел такого омегу — никаких ощутимых мускулов, подобных альфьим или бетовым, но всё же чувствуется сила. Узкие точёные плечи, прямая спина, изящные изгибы... Его снова захлестнуло страстное желание сгрести своё сокровище в охапку, повалить на траву и... Риан будто почуял его напряжение, насмешливо бросил взгляд через плечо и, дразня, начал неторопливо расстёгивать штаны, покачивая бёдрами, как стриптизёр в ночном клубе. Мелодия, которую он мурлыкал себе под нос, сменилась на "Опьянённого", и Гиллиан стиснул зубы, сдерживаясь. Риан так соблазнительно раздевался...

— Ты... что делаешь?

— Раздеваюсь. Не в шмотье же в воду лезть... А ты чего не раздеваешься? Стесняешься что ли?

— Я? Ничего подобного! — залился краской альфа и тоже начал раздеваться.

Само собой, изысканного белья на Риане не было, да и Гиллиан бы разочаровался, увидев яркие узкие новомодные трусики с кружевами на провокационных местах, что с некоторых пор начали продавать в отделах нижнего белья для омег. Омеги из зажиточных семей скупали их пачками, хвастались друг перед другом, а Гиллиан только морщился, не понимая, зачем провоцировать альф, становящихся свидетелями таких обменов мнениями. На его омеге были самые обычные трусы тёмного немаркого цвета, которые впрочем выгодно подчёркивали аппетитную задницу и узковатые для омеги бёдра. Гиллиан подумал, что с такими бёдрами рожать альф будет сущей мукой... Впрочем, омежка — это тоже хорошо. Особенно, если он вырастет таким же красивым, как папа. Ноги тоже были выше всяких похвал — длинные, ровные, стройные, крепкие, с соблазнительными коленками, тонкими щиколотками и красивыми ступнями. Выезжая с отцом на море, Гиллиан видел самых разных омег, но именно такие привлекали его больше других — гармоничное сочетание отменного здоровья и изящества. Не рафинированная утончённость, а здоровая природная естественность. Даже на беглый взгляд было видно, что у Риана хорошая кожа, гладкая, как и положено... Так и хотелось прикоснуться, чтобы в этом убедиться.

— Что, на трусы мои пялишься? — прозорливо заворчал Риан. — Ожидал другого? Так я это недоразумение с кружавчиками ни в жизнь не надену!

— Да нет... нормальные трусы... Просто я боялся, что ты будешь именно в этих, новомодных...

— Я тебе не шлюха, чтобы такими трусами сверкать! — огрызнулся Риан. — И ни один из моих знакомых их не носит. И не потому, что денег не хватает.

— Да я ничего такого и не имел в виду...

— Однако ты снова, того и гляди, на меня набросишься. Я же вижу и чую.

Гиллиан глубоко вдохнул, беря себя в руки. Ага, нормально — сам провоцирует, а потом обвиняет!

— Я уже пообещал, что не трону тебя без разрешения. И слова своего не нарушу.

— Ладно, пёс с тобой. Может, холодная водичка тебя остудит.

Риан разбежался и красивой "рыбкой" прыгнул в воду. Гиллиан торопливо разделся до конца и последовал за ним.

Вода помогла ему успокоиться, и альфа начал наблюдать, как рассекает по пруду Риан, то и дело переворачиваясь на спину и ныряя с головой. Он явно получал от этого удовольствие! Очень скоро купание превратилось в импровизированное соревнование, и Гиллиан понял, что Риан превосходный пловец, который почти не уступает ему самому. Альфа так залюбовался тем, как стройное загорелое тело мелькает в воде, параллельно предаваясь эротическим мечтам, что не заметил, как кто-то под водой схватил его за ногу и потянул вниз. Вынырнув и отфыркиваясь, Гиллиан услышал смех, и понял, что это рианова работа.

— Ты меня утопить хотел???

— Ну, давай, разозлись! — подзадоривал его Риан, кружа поблизости. — Покажи мне свою силу альфы!

— Не... дождёшься! — выдохнул Гиллиан. Ах, ты, паршивец! — Я поклялся, что никогда не буду использовать её на вас намеренно.

— Чего это?

— Противно.

— Да неужели! А как же заявления про инстинкты и всё такое?

— Может, это и так, но я вполне справляюсь, раз до сих пор тебя не тронул.

— А так хочется?

— Ещё бы! Но я тебя не трону, пока ты сам этого не захочешь.

— Долго ждать придётся.

— Я подожду.

Наплескавшись до посиневших губ, Риан выбрался на берег и начал отжимать волосы. Гиллиан тоже вылез из воды и плюхнулся на травку, по-прежнему пялясь на стройную соблазнительную фигурку омеги.

— А ты не простудишься?

— Ничего, я здоровый. Максимум насморк схвачу.

— И всё же я бы посоветовал тебе так не экстремалить. Тебе же ещё детей рожать...

— До этого ещё дожить надо, — помрачнел Риан.

— В каком смысле? — нахмурился альфа.

— В таком, что некоторые омеги не доживают до времени, когда обычно рожают. — Риан отбросил с лица мокрые волосы и выпрямился, приняв самую презрительную позу. — Не слышал что ли, что твои сородичи с подростками иной раз вытворяют? А потом в сточной трубе или за городом очередной труп находят. Списывают на течку и инстинкты, хотя у половины убитых течки не было.

— Откуда знаешь? — похолодел Гиллиан, вспомнив Сириуса.

— У одного моего знакомого сына так нашли. Сказали, что тот потёк, попался кому-то, и его придушили ненароком. А он точно знал, что у парня течки не было. Видать, чей-то зад прикрывали. Кому есть дело до омежки-подростка из трущоб или рабочего квартала? Мы же достаточно плодовитые — ещё нарожаем...

В голосе Риана звенела обида, а Гиллиану стало не по себе. Неужели это правда?

— Я... не хотел тебя обидеть... прости...

— Простить? — Риан резко повернулся к нему. Мокрые волосы снова свесились на лицо, перекошенное злостью, а палец обвиняюще ткнулся в альфу. — Тебя пока прощать не за что, а вот всех остальных я бы на кусочки порезал, попадись они мне! Знаешь, скольких я бедняг видел, которых рвали и избивали — просто так, для собственного удовольствия?!! Чтобы лишний раз доказать себе, какие они всесильные! Вконец оборзели от безнаказанности! А хрен ли?!! Они же Высшие!!! Дети Адама, которым все по гроб жизни обязаны!!!

— Я не считаю себя Высшим... — начал оправдываться Гиллиан.

— Да неужели?! — Верхняя губа Риана вздёрнулась, по-альфьи приоткрывая зубы без клыков, и Гиллиану отчего-то стало не по себе. Будто напротив него ярится ученик младших или средних классов. Альфа даже принюхался лишний раз, чтобы убедиться, что напротив него стоит именно омега... — Это ваши омеги в холе и неге растут и купаются в роскоши после замужества, а такие, как мы, вынуждены изворачиваться самыми немыслимыми способами, чтобы хоть как-то устроиться, выжить, найти себе приличных мужей и спокойно растить детей! Чтобы они не знали, что такое холод и голод! Росли в семье и заботе, а не мыкались по детдомам и интернатам! Мне повезло — меня отец растил и воспитывал, даже в школу не отпустил — учил сам — но не всем так везёт.

— Ты... не ходил в школу? — оторопел Гиллиан.

— Ни одного дня. И я не жалею. Всякий раз, как я прохожу мимо очередной смешанной школы и вижу, что творится во дворах, у меня кровь вскипает в жилах. Ты в закрытой школе учился? — Гиллиан растерянно кивнул. — Жаль, полжизни потерял. Сходи как-нибудь, посмотри, а потом уже мне советы давай.

Риан торопливо подобрал свои вещи и быстрым чеканным шагом двинулся прочь от пруда. Напряжение слегка спало. Гиллиан, поняв, что задел парня за живое, вскочил, схватил своё шмотьё, едва не забыв про книгу, и помчался за омегой.

— Риан... подожди... Прости...

Автоматически Гиллиан коснулся руки Риана, и тот тут же отдёрнулся, зашипев не хуже змеи:

— Назад! Не смей меня трогать!

— Прости. Что бы я не сказал и не сделал — прости. Только не уходи. Пожалуйста... Неужели всё настолько плохо?

— А ты не в курсе? — Риан презрительно смерил его долгим взглядом. — Ну конечно, какое тебе дело до простых смертных. Ты же из числа небожителей, у которых с рождения есть всё, что только может выдумать человеческая фантазия...

— Мне есть дело. Когда я учился в школе, то дружил с омегами, которые там работали. Я бегал к ним пить чай по вечерам, обменивался книгами... Можешь смеяться, но я даже читал омежьи романы, которые они мне давали! Да, авторы не разбирались в каких-то вещах и допускали откровенные ошибки, но читать эти книги порой было гораздо интереснее и приятнее, чем то, что нам рекомендовали старшие отцы и наставники. А что касается омег моего круга... Они, конечно, просто куклы пустоголовые, неспособные жить самостоятельно, но я знал одного омежку, который был другим. И если бы он не умер в тринадцать лет, то я бы женился на нём, когда мы вырастем.

— Умер? — Риан нахмурился, резко перестав злиться. — От чего?

— Ты, наверно, не поверишь... — Гиллиан навалился плечом на ближайшее дерево. — От... беременности. Его похитили какие-то бандиты перед самой течкой, поиздевались, потом просто выбросили. Сириус смог добраться до моей школы...

— Погоди-ка! — замотал головой Риан, выставив перед собой руки. — Беременность? В тринадцать лет? Как такое возможно? Активное вызревание яйцеклеток у омег начинается только в четырнадцать... плюс-минус...

— Врачи, которые обследовали Сириуса, тоже не смогли это объяснить. — Гиллиан запустил трясущиеся пальцы в свои влажные после купания волосы. — Сделать аборт было невозможно — Сириус бы просто не пережил ни дозу препарата ни операцию. Он был очень слаб здоровьем... а тут течка, насилие, а потом и беременность... Сириус умер бы в любом случае. И я был с ним постоянно. Во время медосмотров, когда врачи вынесли вердикт... и когда Сириус умер. Я тогда наплевал на школу и отцам нашим сказал, что до самой своей смерти Сириус будет жить в моей комнате. Я заботился о нём до последней минуты.

— Когда... он умер? — Риан смотрел и слушал с крайне потрясённым видом. Напряжение всё больше уходило...

— В канун Нового Года. — Гиллиан оперся о дерево спиной и крепко стиснул свои вещи в руках. — Он был уже на четвёртой луне. Умер утром.

Рука Риана медленно поднялась и коснулась его плеча.

— Ты... любил его?

— Да. Сириус был моим близким другом, а я — его. Больше таких друзей среди ровесников и других ребят моего круга у меня не было.

— Мне... так жаль... Я не знал...

— Откуда тебе было знать? И в нашем кругу иногда попадаются хорошие люди. Вот только кроме Сириуса я больше никого не встречал.

Ладонь Риана скользнула вниз по руке и сжала трясущиеся пальцы. Гиллиан, очнувшись от нелёгких мыслей, недоумённо опустил глаза. Пальцы омеги сжались чуть сильнее. Следов непривычного для омеги гнева уже совсем не осталось.

— Прости... я не думал... что такое бывает где-то ещё, кроме омежьих романов.

— Оказывается... бывает.

Риан мягко улыбнулся... и прижался лбом к его плечу.

— Теперь буду знать.

Чувствуя его так близко, Гиллиан несмело протянул свою руку к лицу своего омеги, осторожно убрав с лица подсыхающие волосы. Риан не отстранился, а только чуть повёл головой, и ладонь Гиллиана опустилась ниже, ласково проведя по щеке.

— Ты... позволил мне... дотронуться?

— Заслужил.

ГИЛЛИАН

Когда они разошлись — Риан снова спешил домой, чтобы не пропустить новое задание от отца — Гиллиан долго сидел на скамейке в парке, переводя в голове всё то, о чём они разговаривали сегодня.

Выслушав подробную историю Сириуса, Риан задал несколько кратких вопросов, и больше эту тему не поднимали. Помолчав под деревом, они снова вернулись к пруду и полезли купаться. Потом, обсыхая на травке, долго рассказывали друг другу о жизни, которую наблюдали вокруг себя. Гиллиан вскоре заметил, что Риан откровенно недоговаривает, но не стал выпытывать, боясь спугнуть то хрупкое чувство доверия, которое возникло у Риана к нему. Молодой альфа с ужасом слушал о том, что творится за стенами шикарных особняков, богатых кварталов и закрытых школ. То, что он видел сам, было лишь малой частью, причём не самой худшей. Риан говорил то тихо и невыразительно, то горячо и эмоционально, поливал негодяев отборной бранью... Омега то и дело приваливался к его плечу, опуская на него свою лохматую голову, брал за руку, задумчиво поглаживая ладонь... и от этого внутри всё обмирало. Гиллиан снова и снова напоминал себе, что Риана нельзя принуждать, иначе он просто исчезнет... и Риан не отстранялся. Он даже начал по-другому улыбаться — тепло и искренне, без издёвки.

Когда они разошлись — Риан вновь очень уклончиво пообещал придти, если не будет срочного поручения — Гиллиан подумал и отправился в ближайшие трущобы. А именно — в самый глухой столичный район, о котором слышал, чтобы собственными глазами увидеть то, о чём сегодня рассказывал Риан. И увидел гораздо больше того, что хотел. Первым делом он напоролся на стайку шпаны, потрясающую выкидными ножами, однако хватило предостерегающего рыка, чтобы юнцы отступили и бросились наутёк. Потом он наткнулся на компанию выпивох-омег, которые долго смотрели на него, а потом предложили выпить какой-то бурды. Они уже были в полувменяемом состоянии и пахло от них отвратительно. А ведь десятка полтора лет назад они были, наверно, очень даже ничего... Потом был какой-то притон, драка, закончившаяся полной победой Гиллиана. Рубашка — дорогая, брендовая — была безнадёжно испорчена, и Гиллиан без колебаний её выбросил. Брюк, заляпанных какой-то дрянью, тоже было не жалко, но не разгуливать же здесь без штанов. Купив у какого-то парня тёмно-серый мешковатый балахон с капюшоном, Гиллиан напялил его на себя и пошёл дальше. И в этих гиблых местах ему то и дело мерещился дивный аромат Риана.

Он бродил по лабиринту грязных улиц до поздней ночи и вернулся домой в полном замешательстве. Силас, который обеспокоенно слонялся по гостиной, со слезами бросился ему навстречу.

— Великие предки... Гиллиан! Ты где был?

— Гулял. Ничего, пап, я в порядке, только помыться бы надо... — Гиллиан осторожно обнял омегу, чтобы не замарать трущобной грязью.

— Почему так поздно? Где твоя рубашка?

— Всё в порядке. Поесть найдётся чего-нибудь? А то я жрать хочу...

— К-как ты сказал? "Жрать"? — Удивлению Силаса не было предела. — Где ты этого нахватался?!

— Неважно... Пап, я устал. Давай завтра утром об этом поговорим?

— А ты виделся с Рианом?

— Да, он с утра меня ждал в парке. Мы отлично провели время... — Гиллиан улыбнулся, вспомнив улыбку Риана при виде цветка — растерянную и такую... милую... Как они купались, потом долго сидели в кафе... — И он разрешил до себя дотронуться. И, знаешь... кажется, он начал мне доверять.

— Вот и хорошо, — одобрил Силас. — Ладно, иди и помойся, а то от тебя какими-то трущобами пахнет. И балахон этот выбросить надо...

— Нет, не выбрасывай. Отстирай, насколько получится — я его себе оставлю. Очень удобная вещь.

— Гиллиан, милый, если твой отец его увидит...

— Выкручусь. Правда, классная шмотка!

— "Классная шмотка"? — Силас нахмурился. — Ты где таких слов набрался? От своего Риана?

— Да. Просто ничего не могу с собой сделать — он так здорово этими словами жонглирует! И так гораздо веселее.

Силас только головой покачал.

— Может, и веселее, но твоему отцу знать о пополнении твоего словаря этими словами знать не стоит. Всё, иди мыться, а я ужин разогрею.

— Балахон не выбрасывай!

— Иди уже.

РИАН

Риан уходил из парка, скрипя зубами. Второй день только добавил мучений — Гиллиан потряс его снова, рассказав о своём умершем друге-омеге. Вспышка злости моментально сошла на нет и забылась, будто её и не было. И Риан, видя искреннюю скорбь, сам прикоснулся. Просто не мог не прикоснуться... и это принесло нечеловеческое облегчение. Лежать рядом с Гиллианом на травке после купания, вдыхая его чистый солнечный аромат, теребя и поглаживая его руку, было замечательно. Кто бы мог подумать, что он настолько склонен к романтике? Сначала цветок этот... потом это... Такого Риан от самого себя совершенно не ожидал. И снова подумалось, что этому альфе... можно сдаться. Даже стоит сдаться.

Расставаться с Гиллианом дико не хотелось, но и быть рядом Риан не мог. На плечи по-прежнему давил приказ. Поэтому он и ушёл снова пораньше, хотя Гиллиан просил погулять ещё. Но в этот раз Риан не ушёл в свою комнатушку в ночлежке, а затаился напротив парковых ворот. Он заметил, что его рассказы взволновали Гиллиана, и хотелось узнать, что он будет делать после всего услышанного. Увиденное потом превзошло все ожидания — Гиллиан ушёл в трущобы. Он же погибнет там!.. И Риан последовал за своим Истинным.

Следуя за своим альфой, Риан несколько раз едва не выдал себя. Только упорные тренировки, основанные на исследованиях отца и древних знаниях, сохранённых предками, позволили ему укрыться от нюха Гиллиана и смешаться с разношёрстной публикой трущоб. Сколько раз омега порывался броситься Гиллиану на помощь... и убеждался, что тот вполне способен постоять за себя. Гиллиан был силён, и привыкшие к выживанию местные быстро это понимали. Первыми испытали на себе эту силу гопники с ножами, затем — завсегдатаи притона на углу. Наблюдая за дракой, Риан зажимал себе рот, чтобы не выдать себя нечаянным криком. Гиллиан был великолепен! Казалось невероятным, что парень из богатого квартала способен драться на равных с такой публикой... На своих что ли тренировался? И где? В той драке Гиллиан отделался испорченной рубашкой, которой просто обтёрся, после чего рубашка попала в мусорный бак. Дождавшись, когда Гиллиан, подтягивая брюки, которым тоже досталось в драке, скроется за углом, Риан вытащил изгвазданную, местами пропоротую ножами рубашку, вдохнул смесь запахов, исходящих от неё, и уловил солнечный аромат, окрашенный налётом гари — признаком ярости. Рубашку он унёс собой.

Гиллиан, купив у какого-то типа мешковатый балахон с капюшоном не торгуясь, оделся и продолжил гулять по не самому, но всё-таки гиблому месту в столице. Он с болью смотрел на наркоманов, проституток и грязных детей, жмущихся к стенам... и о чём-то думал. Риан, тихой тенью следуя за ним, понял, что никогда не сможет выполнить полученный приказ. Просто не сможет. Как теперь объясняться с командованием? Отец поймёт... он не может не понять... но вот остальные... Что, если они подошлют кого-то другого? Риан понимал, что если приказ на смерть Гиллиана всё же будет выполнен, то он собственными руками убьёт того, кто всё же выполнит этот приказ, после чего даже отец не сможет его выгородить перед своими. Убийство своих, если они не были предателями в худшем смысле этого слова, в подполье никогда не прощали.

Проводив Гиллиана до дома, Риан вернулся в ночлежку, где свернулся клубком на койке, прижимая к груди грязную рубашку своего альфы, ещё хранящую его запах. На подушке алел уже изрядно потрёпанный подаренный цветок. Хотелось плакать, биться в истерике... но это было бесполезной тратой сил и времени. Нужно было принимать решение и выполнять его. Только под утро омега забылся тревожным сном, и снился ему Гиллиан — прекрасный и яростный.

Проснувшись, Риан не пошёл на новую встречу. Смотреть в глаза Гиллиану было бы слишком тяжело... Этот день Риан потратил на то, чтобы отстирать и зашить рубашку, которая заметно растеряла лоск, но не перестала быть менее ценной для омеги. Глядя на своё сокровище, Риан принял решение. Он вернётся в штаб с повинной, и пусть делают с ним, что хотят. Но перед этим... Духа по-прежнему не хватало, а времени оставалось мало. Риан подсчитал. Крайний срок наступал через полторы недели. Потом начинались вступительные экзамены. Значит, надо набраться смелости, попросить у Гиллиана даже не случку — ночь любви, провести с ним эту ночь и тихо исчезнуть из его жизни. Может, сам Гиллиан и согласился бы уйти с ним, но что он, выросший в совершенно других условиях, будет делать в подполье? Его же не примут — хватит одной только фамилии... и его отец так всё не оставит. Да и как можно такого чистого и неиспорченного человека окунать в грязь, в которой они все варятся, с головой?

ГИЛЛИАН

На следующий день Риан не появился. Гиллиан прождал его всю первую половину дня, пока не вспомнил про торжественный приём в доме отца. Очередные смотрины. Боги, опять вокруг будут крутиться эти пустоголовые омежки, напрашиваясь на случку... Их было жалко, но даже жалость не могла перебить отвращения. Гиллиан сидел в парке под их с Рианом деревом до последней минуты, после чего со вздохом поднялся и вернулся домой, воткнув в трещинку коры очередной цветок.

— Гиллиан, скоро начнут прибывать гости, а ты даже готовиться не начал! — налетел на него Силас. — Давай, быстро в душ, бриться и одеваться... Что-то не так? — Омега заметил, что его подопечный чем-то огорчён. — С Рианом поссорился?

— Нет, папа. Он просто не пришёл. Наверно, появилась какая-то работа... он говорил об этом вчера...

— Ну, ничего, позже появится. Давай, быстро в душ... и сними ты этот балахон скорее! Ты что, весь день в нём ходил?

— Хотел показать Риану... Я быстро.

Стоя перед распахнутым шкафом в одном полотенце, Гиллиан поморщился. Для него была куплена самая дорогая и изысканная одежда, но прежде Гиллиан не обращал на неё особого внимания. Просто один из атрибутов его круга... но сейчас он смотрел на эту роскошь совсем по-другому. Дорогие вещи известных торговых марок и сшитые на заказ... А ведь потраченные на них деньги могли бы помочь кому-то. И зачем носить это каждый день? Почему нельзя было купить ему что-нибудь простое и подешевле? Гиллиан покосился на свой балахон, и ему дико захотелось спуститься к гостям в нём, позлив отца и шокировав потенциальных женихов. Балахон, купленный с рук в трущобах, нравился ему всё больше и больше.

— Гиллиан, дорогой, ты уже оделся? — Силас вбежал в комнату молодого альфы и всплеснул руками. — Ну, что ты стоишь и выбираешь, как омега?! Как будто это первый твой приём!

— Я... не хочу идти в этом.

— Почему?

— Это... слишком дорого. Я только сейчас понял, что мне это не нравится.

— Но тебе всё это очень идёт... и так положено, ты же знаешь. Одежда является признаком...

— Да мне нас...ать, признаком чего она является! — не выдержал Гиллиан, с грохотом захлопывая дверцу шкафа. — Я в этом не пойду. И пусть отец говорит, что хочет, потом. Пойду в своём балахоне. Только рукава поддёрнуть и надо... Риан же ходит в самом дешёвом шмотье и совершенно не парится по этому поводу. И оно ему очень идёт.

— Гиллиан... — Силас в ужасе прикрыл рот ладонью. — Как ты говоришь? Если твой отец услышит... или гости... Так говорят только... Чему ты только учишься у этого мальчишки?!

— Можно подумать, что другие этих слов не знают! — огрызнулся альфа, натягивая свой балахон прямо на голый торс и поддёргивая широкие рукава. — Это только на светских раутах они все вежливые до поносу, а стоит только выбраться в какой-нибудь кабак, как вся их деликатность прямо из ушей льётся! От этого лицемерия уже блевать тянет!

— Гиллиан... благовоспитанному юноше не пристало так говорить... Это слишком грубо...

— Зато очень точно. Прости, пап, но я сделаю по-своему, не обижайся. И пусть думают, что хотят. Мне это уже надоело.

Гиллиан торопливо натянул трусы, те же брюки, в которых слонялся по трущобам, с удовольствием отметив, что пара пятен не отстиралась, а сами брюки заметно поистрепались. Вытащил из обувного ящика пару спортивной обуви, надел, подтянул шнурки, оглядел себя и остался доволен. Причёсываться толком не стал — провёл по волосам расчёской три-четыре раза, растрепал и повернулся к Силасу.

— Ну, на кого я похож?

Силас ошеломлённо оглядел его... и вдруг улыбнулся.

— На мальчишку из рабочего квартала, собравшегося на танцы.

— Тебе нравится?

— Да, очень. Так ты больше похож на обычного мальчика, не испорченного большими деньгами... и таким ты мне нравишься больше.

— А как ты думаешь... Риану я таким понравлюсь? — Гиллиана удивила такая резкая перемена.

— Думаю, что так ему будет проще с тобой общаться. Он же, как я понял, из не самой зажиточной семьи... Только твоему отцу это не понравится.

— Ну и пусть не нравится.

Внизу уже начали собираться гости. В гомоне голосов Гиллиан разобрал немало знакомых, расправил капюшон своего балахона и быстро сбежал вниз по лестнице. Первым, кто его заметил, был Кёрли, сын самого дорогого адвоката в столице. Этот омежка обожал экстравагантные наряды, балансирующие на гране приличия, и постоянно щеголял в дизайнерских украшениях. Вот и сегодня в его ушах сверкали крупные бриллианты, на полуобнажённой груди покоился кулон с сапфиром, обрамлённом теми же бриллиантами, а пальцы буквально унизаны золотыми кольцами. Естественный запах Кёрли откровенно забивали эксклюзивные духи, и смесь получилась поистине убойная.

— Гиллиан, прелесть моя, ты что сегодня на себя напялил? — жеманно всплеснул омега руками. — Разве ты забыл, что сегодня приём?

— Не твоего куриного ума дело. — Гиллиан даже не взглянул на него — прошёл мимо.

Кёрли так и замер с разинутым ртом, подведённым розовой помадой.

— Что?..

— Что слышал. Или ты оглох?

Гиллиан чувствовал, как ему становится всё легче и легче. Никакого лицемерия, фальши и вынужденного подчинения правилам высшего круга. Он цапнул с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским и в несколько глотков осушил его, после чего поморщился.

— Предки, ну и дрянь! И это марочное? По-моему, поставщика подло надули. — Гиллиан отшвырнул пустой бокал, который тут же разбился о стену, поманил к себе другого официанта, поднос которого уже опустел, дружески приобнял его за плечи и шепнул на ухо: — Слушай, не в службу, а в дружбу... Сгоняй на кухню и попроси сделать мне кружку кофе покрепче, а то, чую, засну от этой скучищи, а мне этого сейчас делать нельзя.

На него уже смотрели все, но парню было всё равно.

— Ко-кофе? — растерянно пролепетал омега, прижимая к груди свой поднос.

— Да, кофе. Там в шкафу стоит кружка с синим котом. Пусть в ней принесут. И прихвати какую-нибудь булочку побольше, а то смотреть уже не могу на эти бутербродики. — Гиллиан презрительно ткнул пальцем на поднос с канапе. — На один укус, а я чего-нибудь посущественнее хочу. Давай, беги. Будут удивляться, скажи, что Гиллиан попросил.

— Слуш-шаюсь... — И официант, спотыкаясь, поспешил на кухню.

— Ты что творишь? — зашипел на Гиллиана двоюродный брат Грэм, до того вовсю флиртовавший с младшим сыном сенатора Догерли. Этого омегу по имени Сони Гиллиан тоже неплохо знал — во время каждых смотрин этот омега, под одеждой которого то прятались, а то нет самые настоящие цветные татуировки, откровенно заигрывал с ним, рассчитывая привлечь внимание на весь вечер, а, возможно, и не только на это. Мимолётный секс в укромных уголках не был чем-то из ряда вон на подобных вечерах — набравшихся опыта в любовных утехах омежек охотнее брали замуж, что потом не мешало их мужьям гулять по борделям в свободное от семьи время и во время беременности супругов. Единственное, что было под запретом — случайные беременности, поэтому уже за три дня до начала течки молодых омег сажали под замок. Гиллиану стоило немалых сил прежде вежливо отбривать особо настойчивых кандидатов на его общество, но сейчас деликатничать уже было не нужно. — С каких пор ты панибратствуешь с прислугой? И в чём ты вышел к гостям?

— А что такое? — Гиллиан поправил сползший рукав. — Я же у себя дома. Разве я не могу ходить в том, в чём хочу, и разговаривать с тем, с кем хочу?

— Вообще-то у нас официальный приём. Или ты не заметил?

— А мне нас...ать, братец, кого мой отец сюда заманил, надеясь, что я из этого зоопарка себе кого-нибудь выберу. — Гиллиан засунул руки в карманы с самым нахальным видом. — Единственный, кто был достоин моего внимания, умер четыре года назад. Второго такого здесь нет и не будет, так что я намерен просто отстоять вахту, а потом завалиться спать.

По толпе гостей пробежал шепоток. Расфуфыренные омежки таращились на Гиллиана так, словно у него рога и хвост выросли. Вскоре появился официант, бережно нёсший попрошенную кружку с ароматным дымящимся кофе и пышную булочку с корицей. Гиллиан блаженно втянул этот аромат и принял кружку из рук омеги.

— Спасибо... Как тебя зовут?

— Кэнди, господин...

— Спасибо, Кэнди. — Гиллиан забрал булочку и торопливо чмокнул парня в щеку. Официант начал краснеть. — Возвращайся к работе. А если кто-то будет тебя или кого-нибудь ещё задирать — говори сразу.

— Д-да... господин... — Кэнди попятился, коснувшись щеки, развернулся и, стараясь ступать как можно твёрже, покинул зал.

— Это что было? — рыкнул на Гиллиана, невозмутимо начавшего смаковать свой кофе, Грэм.

— Просто сказал спасибо. — Гиллиан отхватил треть булки и активно заработал челюстями. — Нельзя что ли?

— Благодарить... омегу-официанта?

— А почему бы нет? Чем он хуже других? — Гиллиан отхлебнул из кружки ещё и плюхнулся в ближайшее кресло, забросив ноги на подлокотник, перед этим нагло согнав с него парочку омежек кратким "Брысь, шлюхи!".

— Это нанятая прислуга. Он делает работу, за которую ему платят. Тут нет места благодарности... тем более какой-то приблуде.

Гиллиан скрипнул зубами.

— Что ты сказал?

— Что нечего благодарить всяких приблуд...

Гиллиан поставил кружку на пол, торопливо запихнул в рот остатки булки и вскочил на ноги.

— Ты кого приблудой назвал?

— А разве это несправедливо?..

Гиллиан даже отвечать не стал — просто молча ударил. Грэм отлетел на несколько шагов и врезался в наследника торговой корпорации Обертона, и оба повалились на паркетный пол. Омеги с визгом расступились.

— За что??? — возмутились оба альфы.

— А разве не за что??? — зарычал Гиллиан, наступая на них. Сгрёб за воротники дорогих рубашек с пиджаками и встряхнул. — Посмотрите на них! Посмотрите внимательнее! Эти мальчишки вместо того, чтобы прилежно учиться в школе, работают, чтобы поддержать своих родителей, которые в поте лица вкалывают на заводах и фабриках. А кто-то даже всё-таки успевает учиться, чтобы потом хоть чего-то добиться в жизни. И, по-вашему, их не стоит за это уважать? — Официанты остолбенели, слушая Гиллиана с потрясением в глазах. У кого-то даже затряслись губы. — Что можете понять вы??? Вы, которые всегда получали то, что хотели, на блюдечке с золотой каёмочкой??? Ты называешь их приблудами, Грэм... А что всё это время делал ты? Раскатывал на дорогом тарантасе, загорал на крутых пляжах, гулял по борделям, тратя направо и налево деньги, зарабатываемые твоим отцом, и плевать на всех хотел!!! Особенно на них. И за что? Только потому, что они — омеги и не могут позволить себе сходить в настоящую баню чаще одного раза в год. За то, что живут на окраинах в крохотных квартирках и забитых общагах, а не в шикарных особняках. Ты считаешь их неудачниками, а сам-то ты кто? Ты просто зажравшийся сноб, Грэм, нестоящий и мизинца любого из этих мальчишек!

— Да что с тобой? Ты сам на себя непохож...

— Нет, Грэм, я в полном порядке. Это раньше я был не в порядке. А сейчас мне очень хорошо. И я давно хотел сказать вам всем... — Гиллиан отпихнул кузена и Обертона от себя, выпрямился, обвёл собравшихся долгим тяжёлым взглядом, под которым все невольно пригнулись, ощутив на себе его силу, и медленно веско произнёс: — Как же я вас всех презираю. Хотите повеселиться? Ладно, веселитесь. Хлебайте эту кислятину вёдрами, лопайте деликатесную дрянь, трахайтесь по углам, перемывайте друг другу кости за спинами тех, кому вы никогда всего этого в глаза не скажете... но без меня. С меня хватит. Хотелось сказать это ещё с похорон Сириуса... но тогда мне просто не хватило смелости. А сейчас мне плевать. — Гиллиан заметил недоумение на лицах гостей и горько усмехнулся. — Забыли уже, кто это? Я так и знал.

Молодой альфа подобрал свою кружку и начал подниматься вверх по лестнице с чувством неимоверного облегчения. За его прямой спиной повисла гробовая тишина.

В своей комнате Гиллиан допил кофе и повалился на постель, не разуваясь. Настроение зашкаливало за отметку "отлично", чем громче было возмущение внизу. Что бы такого ещё сделать? Когда отец узнает, то придёт в ярость! Так ему и надо!

— Гиллиан, ты с ума сошёл, милый! — Силас ворвался в комнату и бросился к нему. — Ты что наделал? Ты хоть понимаешь, что тебе за это будет? Гости просто вне себя!..

— Понимаю, но мне ещё никогда не было так хорошо ни до Сириуса ни после него. Я сделал то, что давно хотел, но не решался. Жаль, не сообразил высказать всё каждому персонально... ну да ладно.

— Все буквально негодуют, а Грэм настучит твоему отцу...

Гиллиан с удивлением взглянул на названного родителя.

— Как ты сказал? Откуда ты это слово знаешь?

— Так я... вырос в рабочем квартале, — с запинкой ответил Силас. — А этому выражению уже много лет... Вырвалось нечаянно. В общем, Грэм сообщит твоему отцу, и он разозлится. Понятно, что ты ещё очень молод, а молодёжь часто делает глупости, но это было уже чересчур! Если бы ты набедокурил в городе...

Гиллиан сел и задумался.

— В городе? В каком смысле?

— Я не знаю... подрался бы...

Гиллиан вспомнил вчерашнюю драку и соскочил с кровати.

— Отличная идея! Спасибо, пап. — Альфа крепко обнял Силаса и поцеловал. — Схожу в город, погуляю, раз здесь мне теперь делать нечего. Если отец будет спрашивать — ты ничего не знаешь, я просто проигнорировал твои увещевания и свинтил на всех парах.

Силас грустно улыбнулся.

— "Свинтил"... И что с тобой происходит, дорогой?

— Я прозрел, папа. Просто прозрел. Я не знаю, во что это выльется, но я ни о чём не жалею. Увидимся утром. И готовь стиральную машину. Уверен, что вернусь грязный, как свинья.

РИАН

Риан следил за домом Гиллиана и очень удивился, увидев, как его альфа, беспечно насвистывая, выходит за ворота. В больших окнах первого этажа горел свет, играла музыка, смешиваясь с громкими голосами, некоторые из которых отдавали омежьей истерикой, а перед выездом скопилось немало шикарных авто — там был большой приём. По идее, Гиллиан должен был быть там, но он почему-то ушёл, наплевав на то, что ему потом за это крепко влетит. Что он опять задумал? Одет парень был в те же брюки и балахон, что и вчера... Не может быть!!!

Риан сорвался с места и, стараясь держаться на расстоянии, последовал за альфой. Даже если придётся спалиться и выдать своё присутствие, Гиллиан вернётся домой живым.

ГИЛЛИАН

Шагая по грязному переулку, тьму которого еле-еле разгонял редкий свет тусклых фонарей, до которых не дошли руки местной шпаны, Гиллиан совершенно не думал о том, что может погибнуть. Парня буквально распирало, и вся эта мощь должна быть куда-то выплеснута, а что может быть лучше хорошей драки? В прошлый раз получился отличный, как это назвал Риан, махач... Забавное слово. Надо будет выспросить у своего омеги побольше таких слов — могут пригодиться.

Нос забивали самые разные запахи, кружа голову ещё больше. Сердце стучало всё быстрее и быстрее, усиливая желание с кем-нибудь подраться. Потенциальных противников вокруг было много, но что-то никто не выходит. Струсили что ли? Неужели никто не желает смахнуться с чужаком?.. Ага, наконец-то!

Путь Гиллиану преградила огромная тень. Сверкнул красный глазок сигареты, пахнуло табаком. Где-то в полумраке скрывались ещё несколько теней.

— Кто такой?

— Свой собственный. А что, какие-то проблемы?

— Ага, у тебя. Ты нездешний. Чего надо?

— Просто гуляю. И что?

— Цивилам здесь делать нечего. — И громила сплюнул ему под ноги. От него тянуло немытым телом и пивом.

— А с чего ты взял, что я цивил? — Гиллиан подобрался, мимоходом отмечая новое слово. Наверно, заметили фирменную обувь и потрёпанные, но сохранившие вид брюки. Надо будет прикупить другие штаны... например, как у этого громилы — неопределённого цвета, из жёсткой грубой ткани. Более практичные для здешних мест, чем его брюки. И носиться будут дольше.

— У тебя это на лбу написано.

— А ты читать вообще умеешь? — Гиллиан оскалился, почувствовав, как этот громила пытается на него надавить. Наивный, да его потуги сравнимы с детским щипком! — Что-то непохоже, что ты грамотный.

— Борзый? — рыкнул громила.

— Легавый, — откликнулся Гиллиан и заметил, как громила напрягся, почуяв его силу. И всё-таки не отступил. Отлично. Значит махач всё же состоится. — Брысь с дороги.

— С каких таких ...?

— А с таких, что если ты не освободишь дорогу, я тебе... пасть порву. — Гиллиан с особым смаком произнёс последние два слова.

— Ты? Мне? Да легавые ничего не могут, только лаять. — Со всех сторон полетело эхо от хохота.

— Проверим? В своей школе я был самым сильным, а к выпускному со мной уже никто не пытался драться.

— Ну-ну... За мной... щеночек. — Громила смерил Гиллиана презрительным взглядом, но молодой альфа заметил тень беспокойства.

Громила привёл его в какой-то двор, освещённый единственным фонарём. Двор был таким же облупленным, как и всё вокруг, воняло мочой, одну из стен подпирала груда пустых ящиков, на которых и расположилась свора. В основном альфы и беты, но среди них шныряли и пара омежек. Громила, вероятно, главарь, был самым старшим — за двадцать пять. Бритый наголо, правая ладонь синела татуировками, лоб рассекал старый рубец. Лицо откровенно бандитское. Оглядев Гиллиана ещё раз, главарь усмехнулся.

— Тебе сколько лет, паря? Шестнадцать-то есть?

— Семнадцать. Мало?

— Достаточно. Значит, смахнуться желаешь?

— Жажду.

— Ого! Ну, ладно, покажи себя, щеночек. — Вожак довольно оскалился, демонстрируя крупные продолговатые, пожелтевшие от табака клыки. — Но если поутру менты найдут твой подраный трупешник, то не обижайся.

Гиллиан на это только оскалился. Было понятно, что проиграть "цивилу" этот тип не имеет права, иначе утратит авторитет в своей банде... В школе такое случалось достаточно часто. Сделать его будет просто, если он не достанет кастет или нож. Надо будет только растянуть драку, чтобы получить полное удовлетворение.

РИАН

Омега смотрел за бандитами из-за угла и нервно прикидывал, как можно быстрее и ловчее подобраться, если Гиллиану будет угрожать реальная опасность. Да, его альфа силён, но и бывший сиделец тоже не пальцем деланный. Адам, зачем Гиллиан снова сунулся сюда? Что могло вынудить его на такой отчаянный шаг?

Вот альфы, взрыкивая, начали неторопливо кружить по двору, ища удобный момент для атаки. Мелочь поддержала своего вожака криками и воплями. Риан прильнул к крошащейся от времени кирпичной стене и замер, наблюдая за своим альфой. В его руке крутился выкидной нож, и Риан был готов в любой момент выщелкнуть лезвие и убить этого козла, если Гиллиан серьёзно пострадает.

ГИЛЛИАН

Гиллиан упивался боем. Он едва сдерживался, чтобы не разойтись как следует. В школе, только-только начиная зарабатывать авторитет, он несколько раз давал волю инстинктам, но наставник по физическому развитию быстро его скручивал и валил на пол, стоило только Гиллиану потерять над собой контроль.

— Сила инстинктов — это, конечно, хорошо, — втолковывал он потрёпанным ученикам, — однако часто этого мало. Драки среди альф — дело обычное, и побеждают, обычно, самые сильные. И это правильно. Но бывают случаи, когда одной силы мало. Последние исследования показывают, что не все драки проигрываются из-за недостатка силы. Инстинкты часто мешают использовать свою силу ра-ци-о-наль-но. То есть с умом. Наши инстинкты легко выходят из-под контроля, потому вам и втолковывают, что не везде можно спокойно драться вволю. Иначе всё, что вы видите вокруг себя, давно бы перестали отстраивать и ремонтировать — невыгодно. И это уже не говоря про травмы разной степени тяжести. Вы должны понимать, что не всегда инстинкт спасёт вам жизнь. Он может её и отнять, если попадётся равный по силе противник, но с ясной незамутнённой головой. Он просто поймает момент, когда вы будете наиболее уязвимы, и в этот самый момент нанесёт роковой удар. И вы проиграете.

Гиллиан усвоил это быстро, и это тоже помогло ему занять вершину школьной иерархии. Правда, в гости к своим друзьям-омегам приходилось ходить с ещё большей оглядкой. Если бы кто-то узнал, что он с ними чаи гоняет... Сейчас молодой альфа особенно чётко понял, что имел в виду наставник. Громила напротив него был силён физически... пожалуй, даже посильнее его, но в этом и крылась его главная слабость — сила альфы была достаточной только для того, чтобы держать в узде свою свору. Он, похоже, прежде не встречал превосходящего по этой силе соперника, и теперь нервничал, опасаясь, что проиграет, и свора начнёт подвергать его авторитет сомнению.

Они снова расцепились, и Гиллиан с огорчением понял, что ставший любимым балахон треснул по шву. Смахнув стекающую из уголка рта струйку крови и проверив языком зубы — не шатаются ли — Гиллиан снова принял боевую стойку.

Ночь, подворотня, грязь и хохот.

Сцепились мы с тобой в бою.

Исчезло всё. Лишь кровь и грохот.

Стою я снова на краю.

Нет рядом жаркого камина

И кресла с книгою стихов.

Здесь только ярости лавина

И мрак запутанных дворов.

Породист я, а ты — дворняга,

Ты крыс гоняешь по углам.

Быть может, стану я бродягой,

Когда не нужен стану там...

Я на распутье и не знаю,

В какую сторону свернуть,

Что я найду, что потеряю,

Смогу ли всё назад вернуть...

Живёшь ты по законам стаи —

Не место слабым здесь давно.

Кто слаб, тот быстро умирает —

С седых дней так заведено —

Но я силён. Ты это видишь,

И чую я твой злобный страх.

Холёных псов ты ненавидишь —

Рвать их готов ты в пух и прах,

Но я сильнее. Ты повержен.

Ты это чуешь и ревёшь,

Признать не хочешь это. Где же

Конец пути ты свой найдёшь?..

Пусть стая дикая ликует

И кровь сверкает на клыках —

Меня всё это не волнует.

В твоих глазах я вижу страх.

Эти стихи Гиллиан написал вчера вечером на каком-то обрывке, всё ещё пребывая под впечатлением от прогулки по трущобам. Впервые он написал нечто подобное с полной самоотдачей... а сегодня выяснилось, что эти стихи оказались пророческими.

На руках уже жглись укусы и царапины, на правом бедре ощущался здоровенный синяк, но Гиллиан был счастлив. Сожалел он об одном — что Риан не видит его сейчас. Что бы он сказал, увидев силу претендента на его постоянное общество? На его дружбу и доверие? На его душу и тело? На его сердце? Похвалил бы? Его омега — парень сильный, а потому рядом с ним может быть только по-настоящему сильный альфа. Если он придёт к их дереву завтра или послезавтра... Что он скажет, увидев его боевые раны?

Наконец Гиллиану надоело гонять противника по двору, слушая его яростный и истеричный рёв. Собственное горло тоже уже болело. Пора кончать. Всего несколько отработанных ещё в школе приёмов... и пусть выкручивается перед своей сворой, как хочет. Хотел драки — получи. Остальное — за свой счёт.

Громила был сбит с ног точной подсечкой и повален на грязный потрескавшийся асфальт с заломленной за спину рукой. Гиллиан навалился сверху, надавливая коленом на поясницу. Свора повскакивала со своих мест, потрясённо глядя на них, и Гиллиан одним глухим рыком дал понять, что первый же, кто посмеет приблизится, повторит судьбу вожака.

— Ну, что, я всё ещё щеночек? — обратился он к рычащему и сыплющему проклятиями громиле. — Да, ты зверь матёрый, но и легавых недооценивать не стоит. Свернуть бы тебе башку, но я не буду этого делать. Довольно и того, что я тебя сделал. И запомни, паря — не везде можно взять исключительно силой. Время от времени нелишним будет подключать мозги.

— Цивил вонючий! Волчина позорный!

— Может быть. Но я тебя всё-таки сделал. Может, когда-нибудь и я буду шастать по этим улицам, как ты, окружённый своей сворой. Перестану быть цивилом. Но я не перестану быть человеком, в отличие от тебя. Я понимаю, здесь иначе нельзя — слабаки и излишне сентиментальные плохо и быстро кончают, но тупость ещё более наказуема. Подумай над этим, если хочешь выживать здесь и дальше.

Гиллиан отпустил поверженного врага, отряхнулся и неторопливо зашагал прочь от этого места. Шагнув в проулок, он вдруг уловил едва слышный знакомый запах и замер, крутя головой и ища его источник. Это был запах его омеги! Риан здесь? Где же он? Или был не так давно?.. Но что он мог забыть в этом гиблом месте? Гиллиан яростно принюхивался, зная, что резко обострившиеся во время драки чувства не сразу вернутся в норму, значит, Риан где-то здесь... Вот запах начал слабеть, пока не исчез совсем. Ушёл? Или это был всё-таки оставшийся недавно след?

Гиллиан тряхнул головой, унимая бешено стучащее сердце. Он чувствовал себя почти полностью выжатым. Хотелось пить. Кажется, тут где-то был кабак, где можно не только выпить, но и вымыть руки...

РИАН

Риан выдохнул с облегчением и спрятался за угол, опускаясь на растрескавшийся асфальт. Его альфа выдержал знатный бой и победил. Он был великолепен, как и вчера! Сильный, уверенный в себе... Настоящий альфа. Вожак.

Его альфа.

Решимость отдать Гиллиану своё девственное тело только усилилась. Да, он достоин. И пусть это будет первая и последняя их ночь вместе.

Риан поднялся на ноги и уже готов был перейти на другую сторону улицы, как учуял Гиллиана совсем рядом и шарахнулся в подъезд. Нет, не здесь! Нельзя, чтобы Гиллиан знал, что он гуляет по здешним лабиринтам! Придётся слишком многое объяснять, и это может поколебать начавшую крепнуть решимость... Пусть всё так и останется неизвестным для Гиллиана. Он не должен знать, кем на самом деле является его омега.

Наконец Гиллиан зашагал дальше, и Риан, убедившись, что его Истинный скрылся за углом, выбрался на улицу. Завтра надо бы заглянуть к Полли и Гаю — помыться как следует, а послезавтра он снова придёт в тот парк и сделает новый шаг навстречу. Несколько дней в запасе ещё осталось.

Несколько дней, чтобы собраться с духом и сделать то, что задумал.

ГИЛЛИАН

Домой Гиллиан вернулся только под утро. Машин гостей уже не было, в парадном зале наводили порядок приглашённые уборщики, и Гиллиан вспомнил про слова, сказанные Кэнди. Уколола совесть. Предки, и как он мог забыть?!! А вдруг кто-то из гостей всё же обидел омежек-официантов?..

Уборщиками командовал заплаканный Силас, и Гиллиан заметил, что его названный родитель прикрывает запястья.

— Гиллиан... Боги, что с тобой случилось??? — Силас метнулся к нему. — Ты же весь грязный... Фу, чем от тебя пахнет? Ты что, пил?

— Прости... я увлёкся... — устало прислонился к дверному проёму Гиллиан. — Но мне надо было выплеснуться. Меня буквально распирало...

— Твой отец просто в ярости! Он приказал тебе явиться к нему сразу, как появишься... Он сидит в кабинете.

Гиллиан пригляделся к Силасу и заметил синяки на шее, словно кто-то пытался его придушить... Злость снова начала закипать внутри.

— Он тебя ударил?

— Нет... что ты...

— Тогда почему ты всё время руки трёшь?

Гиллиан схватил Силаса за руки и понял, что догадался правильно. На запястьях омеги тоже чернели синяки.

— Это... из-за меня?

— Нет...

Гиллиан отшатнулся и поник, отпуская. Ему было стыдно.

— Прости... я был таким эгоистом... Прости, папа...

— Ничего, дорогой, ничего. — Силас достал из кармана пачку салфеток, ласково обтёр его запылённое лицо и поцеловал в лоб. — Иди к отцу, а я приготовлю тебе ванну. Потом поешь. Ты, наверно, ещё и голоден...

— Прости...

— Всё хорошо, мой маленький. Всё хорошо. Нам, омегам, не впервой терпеть подобное.

Отец был мрачен. Похоже, что он всю ночь не ложился спать, чтобы не пропустить возвращение блудного сына. Обозрев Гиллиана с головы до ног, альфа скривился.

— И где тебя носило?

— В трущобах на юго-западе.

— И что ты там делал?

— Гулял и дрался. За что ты избил Силаса? Он бы всё равно не смог меня удержать.

— Не твоего ума дело...

— Моего. Силас заботился обо мне с самого моего рождения. Я вырос у него на руках, и мне не всё равно, как ты с ним обращаешься.

— Так вот почему ты вступился за того официанта... — Отец скрипнул зубами, попутно что-то обдумывая.

— Всё, что я сказал Грэму — чистая правда.

Отец медленно поднялся с натужно скрипнувшего кресла и тяжёлым взглядом вперился в сына, оперевшись обеими руками о стол.

— Ты хоть понял, как опозорил меня перед гостями? Когда ты сбежал, случился скандал! Кёрли заявил, что ты его оскорбил...

— Чем? Сказав, что у него ума как у курицы? Так это правда, а на правду грех обижаться...

— Гиллиан, опомнись! — рявкнул отец. — Что с тобой творится в последние дни? Ты сам на себя непохож! У тебя университет на носу, скоро тебе предстоит жениться, а ты ведёшь себя как сорвавшийся с цепи сопляк! Если решил погулять напоследок, то пусть, но зачем настраивать против себя всех тех людей, среди которых тебе предстоит жить и работать?

— Я не настраивал их против себя. Я просто высказал всё то, что копилось годами. Ты рассчитываешь, что я женюсь на ком-нибудь из этих пустоголовых? Зря рассчитываешь. Мужа я себе найду сам, даже если это будет омега из трущоб. Если бы Сириус не умер, то я бы женился на нём. Даже если бы мы не смогли жить как полноценная семья и остались без детей. Уж как-нибудь договорились бы — Сириус был достаточно умён...

— Ты... всё ещё не можешь забыть этого мальчишку? — замер отец.

— Я и не хотел забывать о нём. Он был единственным настоящим моим другом среди детей моего круга. Близким, интересным. Не то, что кретин Кёрли или эта шлюха Сони. Если бы нашёлся ещё хоть один такой же, то я бы женился, как ты сказал, но таких больше нет. Если хочешь — можешь выгнать меня из дома и лишить наследства. Я не буду жалеть об этом и с радостью уйду, но Силаса я заберу с собой. Он не заслуживает такого обращения.

— Заберёшь? — В голосе отца прорезался рокот. — Зачем он тебе?

— Не затем, зачем ты его в доме оставил. Он мне как папа, которого у меня никогда не было. Он стал мне по-настоящему близким человеком. И если я буду вынужден уйти отсюда, то заберу его с собой.

— И куда ты пойдёшь? Без денег, образования... Ты же ничего не умеешь делать!

— Научусь. В конце концов, у меня школьный аттестат есть, хоть какое-то образование. И я альфа. Грузчики и охранники везде нужны. Подработаю и поступлю в какое-нибудь профессиональное. Не пропаду. Куча парней из простых семей так живёт.

Отец скрипнул зубами.

— Марш к себе, отмойся и немедленно спать. Я с тобой позже поговорю... И выброси эти лохмотья!

— Ни за что, — презрительно бросил Гиллиан и покинул кабинет.

Силас долго всхлипывал, помогая ему мыться, а потом обрабатывая боевые раны.

— Что же теперь будет?..

— Ничего не будет. — Гиллиан приобнял его за плечи. — Папа... если я соберусь уйти отсюда... ты пойдёшь со мной?

Силас вздрогнул.

— Куда?

— Куда глаза глядят. Да, жить будет трудновато. Не будет всей этой роскоши, придётся экономить, но тогда мы не будем зависеть от чьей-то воли. И я уверен, что Риан будет с нами. Мы будем хорошо жить.

— Я... я не знаю... Я так привык к этому дому... Ты же плохо знаешь жизнь простых людей, сынок.

— Научусь. Я ещё не так стар, чтобы не суметь обучиться чему-то новому. Я не тороплю с ответом. Просто подумай.

— Хорошо... Ладно, вроде бы всё. — Силас закрыл аптечку. — Одевайся, я принесу тебе поесть и ложись спать. Ты устал... Ты пойдёшь завтра в парк?

— Конечно. Вдруг Риан придёт? Я так по нему скучаю, что там, в трущобах, мне даже померещился его запах.

Силас слабо улыбнулся.

— Ты же так мало о нём знаешь... и ты уже готов жениться на этом мальчишке?

— Да, пап, я готов сделать ему официальное предложение. Поверь, он очень хороший, хоть и диковатый малость. Он умеет быть и добрым.

— Тогда... женись. Я только порадуюсь за вас.

Ложась спать, Гиллиан снова и снова вспоминал второй день с Рианом и застонал, чувствуя, как его снова накрывает страстное желание. Не выдержав, он запустил руку под ткань трусов и начал яростно мастурбировать, представляя себе, что его омега здесь... Только сбросив скопившееся напряжение, он сумел заснуть.

Проспал Гиллиан до вечера, а, проснувшись, учуял в воздухе комнаты слабо ощутимый запах Риана. Пахло от соседней подушки, как будто Риан лежал на ней какое-то время... Поддавшись порыву, Гиллиан сгрёб подушку в свои объятия и уткнулся в неё лицом. Скорее бы снова увидеть эти глаза...

День третий

Гиллиан пришёл в парк к самому открытию ворот, быстро нашёл своё дерево и сел под ним, приготовившись ждать. Несколько раз он открывал свою книгу, но совершенно не читалось, и Гиллиан закрывал её. Придёт ли Риан? Вдруг ему опять подбросили работу?

И вот нос альфы уловил до боли знакомый запах. Гиллиан, чувствуя, как сердце сорвалось с места, обернулся и увидел своего омегу, стоящего неподалёку. Риан стоял, смущённо засунув руки в карманы, и чуть виновато улыбался.

Пришёл...

Гиллиан забыл обо всём, отбросил свою книгу в сторону, сорвался с места и кинулся к нему. Подбежал и крепко стиснул руками, боясь, что Риан сейчас может исчезнуть. Омега чуть вздрогнул... и обнял в ответ, прижимаясь всё плотнее и плотнее.

— Ты пришёл... — задыхаясь от счастья, выдохнул альфа. — Наконец-то ты пришёл...

— Я... соскучился.

Гиллиан чуть отстранился, коснулся его лица, на котором играл румянец, чуть сжал подбородок, приподнял и заглянул в бесцветные глаза своего омеги, которые словно поголубели слегка. Веки опустились и поднялись, будто говоря "да", и Гиллиан прильнул к его дрожащим губам. Риан снова замер, но лишь на мгновение. Его тонкие, но крепкие руки обвились вокруг шеи, омега привстал на цыпочки и потянулся навстречу, ответив на поцелуй.

Их первый поцелуй...

Они забыли обо всём. Забыли, что вокруг полно людей самых разных типов и возрастов. Забыли, что здесь могут оказаться те, кому не стоит это видеть. Здесь и сейчас были только они. Вместе.

Наконец они расцепились, переводя дыхание. Так жадно целовались, что стало не хватать воздуха. Гиллиан с удивлением смотрел на своего омегу, всё ещё не веря до конца в то, что случилось.

— Ты... мне позволил?

— Да. Я... скучал по тебе.

— Я... тоже...

И тут их страстные переглядывания перебил детский голосок:

— Папа, а что эти дяди делают?

И растерянный голос какого-то омеги ответил:

— Я... я не знаю...

Только теперь парочка опомнилась и густо покраснела, вспомнив, что они в общественном месте. И что на них все таращатся.

— Идём отсюда, — пробормотал Гиллиан. — Найдём местечко потише...

— Твоя книга! — вспомнил Риан, высвободился из его объятий и метнулся к дереву, чтобы забрать сборник. Подобрал, вернулся и сжал ладонь своего альфы. — Теперь идём. Я знаю одно место...

Они забились в самый глухой и заросший уголок парка, спрятались от всех в густом кустарнике, переглянулись и снова сплелись в объятиях. Гиллиан, теряя голову от вновь нахлынувшего желания, запустил руки под подол рубашки Риана, оглаживая узкую спину, но был тут же остановлен.

— Нет... не сейчас... Я ещё не готов...

— Прости... Я...

— Я знаю... но не сейчас. Я же ещё никогда...

— Да, я помню. Прости.

Риан выдохнул и прильнул к нему, тихо всхлипнув. Он казался таким робким и беспомощным... Так странно...

Сколько они так просидели в кустах, Гиллиан не знал. Время будто остановилось. Где-то пели птицы, жарко светило солнце, щедрым дождём проливаясь сквозь листву, гуляли люди, но всё это было неважно. Совершенно неважно.

Потом они гуляли по парку, сидели в кафе, болтая ни о чём и поглядывая друг на друга украдкой. Потом сбежали к пруду, где долго плескались... Гиллиан улучил момент, подплыл к Риану, поймал, развернул к себе и крепко поцеловал. Риан возмущённо замычал, но не оттолкнул...

Потом был уличный фотограф и две одинаковые фотографии. Почему две — Гиллиан так и не спросил. Он был слишком счастлив, чтобы спрашивать о такой мелочи. Он больше думал о том, как вернётся домой и покажет этот снимок Силасу. Фотография была цветной, а Риан на ней — удивительно милым.

Потом они снова гуляли где-то вдали от всех, целовались под каждым деревом... И вечер с первыми огнями стал настоящим огорчением.

— Мне... пора идти, — с сожалением отстранился Риан.

— Но ты ведь придёшь завтра? — Гиллиан всё же не спешил его отпускать.

— Да. Работы на ближайшие пару-тройку дней вроде бы не обещали, но мало ли...

— Я буду ждать под нашим деревом. — Быстрый поцелуй в уголок рта и шею. — И я... так и не сказал тебе...

— Что? — Блестящие глаза Риана поднялись на него.

— Я... люблю тебя.

Риан опустил голову и уткнулся в его грудь.

— Я так и понял.

— Что-то не так? — встревожился Гиллиан.

— Всё так... только...

— Что?

— Я не хочу, чтобы это закончилось.

— Так в чём проблема? Оставайся со мной...

— Боюсь, что я... не смогу. Работа здесь скоро закончится... и мне придётся уехать дальше.

Гиллиан прижал его к себе.

— Нет, не уезжай. Я же не смогу без тебя... Поговори с отцом. Может, он позволит тебе остаться?

— Я... я не знаю. Мне пора...

Поцеловав своего альфу на прощание, Риан отстранился и, постоянно оглядываясь, направился к выходу из парка. В какой-то миг Гиллиану показалось, что в его глазах сверкнули слёзы.

РИАН

Риан, на ходу вытирая слёзы, вошёл в свою комнатушку, не разуваясь, повалился на койку и достал свою фотографию. На фоне умопомрачительно яркой зелени стояли он и его Истинный. Единственный, неповторимый и прекрасный, как древний победитель турнира с фрески. Обнявшись, они смотрели в объектив и улыбались. Риан шмыгнул носом и торопливо поцеловал снимок. Всего лишь третий их день вместе... а сколько всего! Первое настоящее объятие, первый поцелуй, первая совместная фотография... и первое признание в любви. Произнесённое так, что перед глазами омеги тут же встал темноволосый голубоглазый малыш. Омежка. Салли. Их ребёнок, который мог бы появиться на свет... если бы не опасения отца по поводу его возможного бесплодия.

Как назло, медосмотры и анализы так толком ничего и не сказали. Развитие и созревание основной репродуктивной системы Риана шло вроде бы нормально, признаков вторичного созревания не было... но обнаруженные в образцах очистного материала отмершие неоплодотворённые яйцеклетки как будто сговорились. Одни были вполне нормальными, другие без ядра или с повреждённым ядром... Да и цикл никак не желал устанавливаться. Течка могла случиться когда угодно — и через две луны, и через три, и через полгода... Доктор Линней, который помогал отцу с исследованиями, только головой качал. Риан, который не был так сведущ в медицине, как отец, понял только, что шансы родить нормального здорового малыша есть, вот только угадать заранее, какая именно яйцеклетка будет ожидать оплодотворения во время очередной течки, в принципе невозможно. В любом случае, риск бесплодия практически отступил. Им с отцом в очередной раз повезло... хотя с некоторых пор отец всё чаще запирался с доктором и подолгу что-то с ним обсуждал. На все вопросы сына он только отмахивался и говорил, что это по поводу поиска решений для разработки биоблокаторов, однако Риан ясно чуял, что отец врёт. Разработка медикаментов тут была ни при чём, как и слухи о возможной связи отца с бетой. Риан доподлинно знал, что в жизни Линнея уже был омега, которого он любил без памяти, и эта любовь жива до сих пор, хотя сам омега давно умер.

Чем дольше Риан думал о своих возможных детях, тем тяжелее на сердце становилось. Он всё же осуществил свою мечту — разыскал своего Истинного, но быть вместе им нельзя. Гиллиан — сын и наследник заклятого врага, он сам — просто подпольщик, прячущийся от бюрократической машины государства под фальшивыми документами, вор, убийца... Вдруг Гиллиан, узнав всё это, оттолкнёт его? Всё-таки они росли и воспитывались в слишком разных условиях...

Вчера утром Риан прокрался к дому Барри. Он и раньше видел его, но так близко не подходил ни разу. Самым лучшим, что Риан разглядел в этом роскошном доме, был сад. Большой, красивый, пышный, ухоженный. Омега даже сумел разглядеть клумбу, с которой Гиллиан сорвал так приглянувшийся ему цветок! Такими же цветами была усыпана вся клумба. Сам дом с широким и достаточно глубоким бассейном так же не впечатлял. Приглядевшись внимательнее, Риан проскользнул сквозь решётку ограды и, улучив момент, смешался с уборщиками. Прислушиваясь к разговорам, он узнал, почему Гиллиан сбежал с официального приёма, и невольно восхитился им. Понятно, что омеги преувеличили масштаб скандала, но сам факт, что его альфа пошёл на открытый конфликт со своим кругом... Это уже было что-то с чем-то!

Среди немногих домочадцев Риан заметил уже не слишком молодого — под сорок — смутно знакомого омегу, который распоряжался уборкой. Риан догадался, что это и есть Силас — воспитатель Гиллиана, растивший его с самого рождения. Где он мог его видеть? Или это был просто похожий на него омега? Проходя мимо Силаса, Риан вдохнул его запах... и нахмурился. Пах омега не так, как Гиллиан, но в его запахе — розмарин и верба — было что-то, что заставило Риана насторожиться. Подобное он чуял, когда видел вместе близких родственников. Очень близких родственников. Почему же Гиллиан ничего не знает?.. Может, Силас — незаконорожденный брат его родителя-омеги или внебрачный брат самого Влада, которого из какой-то прихоти оставили в доме в качестве прислуги? В любом случае, этот факт настораживал и требовал объяснения.

Гиллиан вернулся чуть позже, и Риан, чтобы не попасться ему на глаза и под нос, спрятался в доме, благо тот был достаточно большим и укромных уголков здесь хватало. В укрытии до сих пор пахло случкой, и Риан стиснул зубы, поняв, что его начинает накрывать желанием, как во время течки — ведь его альфа был совсем близко... Значит, дети высшего круга не так благовоспитанны, как преподносит светская хроника. Можно себе представить, что здесь творилось всего несколько часов назад!

Когда дом затих, Риан выбрался из своего укрытия и прокрался в спальню Гиллиана. Он долго разглядывал своего героя и его боевые ранения, испытывая неописуемое чувство гордости... и вновь задумавшись о Силасе. Рядом была дверь в ванную, из-за которой всё ещё тянуло душистым мылом. Риан заглянул туда и понял, что его подозрения вполне обоснованы. Гиллиан и Силас — родственники. Близкие родственники. Чем сильнее омега принюхивался, тем больше в этом убеждался. Где же можно найти ответ? Вывод был прост и понятен — в кабинете главы семьи.

Вскрыть замок кабинета было плёвым делом. Оглядываясь в просторной комнате, обставленной самой изысканной и дорогой мебелью, Риан поморщился. Да, безусловно, это всё очень красиво, но совершенно не стоило тех безумных денег, за которые было куплено. Себестоимость всей этой роскоши на самом деле была не так велика, а переплата за класс "элит" и громкое имя производителя превышала саму себестоимость раза в два, а то и в три. Всё для того, чтобы можно было почувствовать свою принадлежность к избранным... которым можно всё. Всего лишь атрибуты, как и картина на стене за письменным столом. Огромная, в вычурной золочёной раме, она была беспорно хороша и написана талантливым художником, как и портрет Влада Барри, висящий в гостиной на первом этаже. На этом холсте неизвестный художник изобразил яростную битву двух армий... Слишком реалистично, и от вида крови, стекающей по телам воинов, Риана охватил озноб. Вспомнились лес Дронера, старый полигон в степи и множество других мест, где подпольщики сражались с правительственными войсками и боевыми отрядами внутренней разведки. В памяти вспомнилась одна старая история, рассказанная отцом, и омега понял, кто написал эту жуть. В груди тут же вспыхнуло негодование. Захотелось немедленно уничтожить картину, но он всё же не решился на такую откровенную диверсию. Риан торопливо отвернулся от картины и занялся ящиками письменного стола, постоянно прислушиваясь к тому, что происходит в доме.

Поиски мало что дали. Похоже, что главные свои документы Влад держал в сейфе, а нужных инструментов у Риана с собой, разумеется, не было. Мысленно поскулив над упущенной возможностью, омега продолжил рыться в столе и в одном из ящиков нашёл три медицинские карты. Одна, как гласила надпись на "корке", принадлежала самому Владу, вторая — Гиллиану, а третья... Риан долго рассматривал пухлую папку, на которой стояло имя "Силас Моэна". Силас? И с чего вдруг Влад уделял столько внимания здоровью омеги из прислуги? Беспокоился за здоровье единственного сына? Риан устроился в массивном кресле, раскрыл папку и углубился в документы.

Очень скоро стало понятно, что к обычным медицинским записям здесь мало что имеет отношение. Риан мало смыслил в медицине, но всё же сообразил, что одни и те же исследования Влад и Силас проходили примерно в одно и то же время, причём Силаса обследовали куда тщательнее, а вот Гиллиана гоняли по медосмотрам чуть ли не с самого детства. После тринадцати лет те же тесты, что и отец с воспитателем, проходил и Гиллиан. Как будто медики пытались что-то найти... Поняв, что разобраться во всех этих терминах, критериях, обозначениях и цифрах самому невозможно в принципе, но надо — кровь из носу! — Риан стащил у Влада пачку бумаги, нашёл карандаш и начал торопливо делать выписки, начиная с самой первой страницы, уделяя внимание именно одинаковым тестам. На это ушло немало времени... Закончив и сожалея, что нельзя просто стащить это всё и принести отцу, Риан свернул исписанные листы в трубку, запихнул под ремень за спину, вернул всё на место. Потом снова взглянул на картину на стене, подумал, злобно ухмыльнулся, взял со стола дорогущую ручку с золотым пером и старательно нарисовал на картине свою метку, рисуя её покрупнее и пожирнее. На это ушли все чернила, что были в ручке... Потом стёр свои отпечатки со всего, чего касался, и покинул кабинет, вернувшись в спальню Гиллиана, в которой провёл ещё два часа, лёжа рядом. Уходить не хотелось, а от запаха Гиллиана снова изнутри поднималось желание. Риан едва удержался от того, чтобы поцеловать своего альфу... Выбраться из дома было просто.

Проснувшись утром, Риан долго лежал на спине, собираясь с духом. Гиллиан не видел его два дня. Если сегодня он не удержится, то... Главное — не довести до конца. Для этого нужно найти особенное место, чтобы всё прошло как можно лучше. Жаль, что течки нет... Ведь тогда был бы шанс унести с собой нечто куда более ценное, чем просто воспоминания.

В парк Риан спешил, отчаянно волнуясь. Поцелуются ли они сегодня?.. Увидев своего альфу сидящим под ставшим родным деревом в тех же брюках и балахоне — старательно выстиранных и зашитых, Риан выдохнул с облегчением. Значит, не пошёл снова приключений искать на свою задницу, а спокойно выспался дома. Ничего, отец говорит, что когда резко меняешь свою жизнь и начинаешь делать так, как всегда хотелось, и выплёскиваешь накопившееся, то не всегда поначалу можно соблюсти меру. Со временем это пройдёт. Гиллиан совершенно не стеснялся следов драки, оставшихся на его лице, и это совершенно его не портило. Всё так же прекрасен...

...и действительно не сдержался, сорвавшись с места и крепко стиснув его в своих объятиях. Риан вздрогнул исключительно от неожиданности, а потом обнял сам. Сделал то, что уже давно хотелось. И это было здорово. И когда Гиллиан коснулся его лица, то всё понял правильно.

Риан и раньше видел, как люди целуются в губы, но не понимал, как это может быть приятно. Ведь при этом выделяется слюна... и клыки у альф... Гиллиан, будто почувствовав его сомнения, сперва просто прижался, потом прихватил нижнюю губу, а потом... Риан и сам не понял, как потянулся навстречу, желая большего и больше. Да, целоваться он, наверно, не умеет... да сейчас это и неважно, когда от близости и запаха альфы кружится голова.

Детский голосок вернул их с небес на землю и вынудил искать надёжное укрытие, где они снова начали целоваться. Гиллиан был куда опытнее, Риан сперва зажимался, но когда его альфа начал покрывать лёгкими торопливыми поцелуями его шею, легонько прихватывая мочку уха, по всему телу поползли мурашки, а в заду начало тихо зудеть. Это было так непривычно... и приятно. Риан буквально таял, но когда Гиллиан, забывшись, запустил руки под его рубашку и начал поглаживать спину и поясницу, омега опомнился и вцепился в его руки, останавливая и чувствуя, как начинает гореть лицо.

— Нет... не сейчас... Я ещё не готов...

— Прости... Я... — Гиллиан тут же убрал руки, и это было лишним доказательством, что его альфа не такой, как все.

— Я знаю... но не сейчас. Я же ещё никогда...

— Да, я помню. Прости.

Риан и не думал сердиться. Да, со дня на день он соберётся с духом и сам попросит, а пока стоит просто привыкнуть к этой срывающей все тормоза и заставляющей забыть про всё близости. Так вот что значит "быть рядом со своим Истинным"... что такое "импринтинг".

День прошёл... замечательно. Прогулки, купание, посиделки в кафе, стоило им обоим проголодаться... потом снова поцелуи и объятия в укромных уголках. Риан чувствовал, как изо всех сил сдерживается Гиллиан, чтобы не сорваться и сдержать обещание. Такая выдержка была достойна награды... и становилось больно от мысли, что будет с Гиллианом, когда он проснётся в остывшей постели совсем один.

Сегодня утром Риан окончательно понял, что пропал. Влюбился без памяти. Перестал принадлежать себе, встретив альфу, которому хотелось подчиниться. Сдаться без боя. Наверно, так же себя чувствовал и Мак, когда решился отдаться Аарону, после чего родился их первенец. В этот самый момент Риан как никогда хорошо понимал, почему Мак так яростно защищал своего альфу от них на старом полигоне. Он и сам поступил бы так же. Да, Аарон сейчас выступает против них, и многие требуют избавиться от него. Риан яростно отстаивал лейтенанта, наживая себе врагов и не желая оставлять Фроста одного с детьми и без любимого человека. Когда двух людей связывает такая сильная любовь, гибель избранника становится неподъёмным грузом. Об этом же говорили и древние легенды. Пережив опыт запечатления, Риан лишь укрепился в решимости уберечь эту семью. Без Аарона она просто опустеет... И именно это предстоит пережить ему самому — прожить жизнь в одиночестве по собственному желанию, ибо больше никого он к себе никогда не подпустит.

ГИЛЛИАН

Войдя домой, Гиллиан понял, что в доме гости. Причём очень необычные — полиция, которая снимала отпечатки со стола и шкафов в кабинете отца. Сам альфа мрачно наблюдал за работой экспертов. Гиллиан заметил, что картина со стены исчезла...

— Что случилось?

— В наш дом вломились, — буркнул отец. — Самое странное, что ничего не пропало — я уже всё осмотрел.

— Когда?

— Похоже, что вчера днём или ближе к вечеру.

— А где картина?

— Забрали на экспертизу и реставрацию — взломщик оставил автограф моей перьевой ручкой. Подонок! — выругался отец. — Странно, что он не попытался вскрыть сейф... А ты откуда? Опять где-то шлялся?

— Гулял, — набычился Гиллиан.

— И опять в этих лохмотьях? Сгинь с глаз моих...

Гиллиан только плечами пожал. Он был так счастлив, что совершенно не хотел с ним ругаться лишний раз. Лучше найти Силаса и показать ему фотографию.

Силас нашёлся на кухне. Один. Увидев довольного подопечного, он улыбнулся.

— Пришёл?

— Не просто пришёл. — Гиллиан сел рядом, с трудом удерживая улыбку, чтобы не разъехалась ещё шире. — Он... я... в общем... мы весь день были вместе и...

Силас заглянул в голубые глаза Гиллиана, и молодой альфа густо покраснел.

— Вы... уже... — догадался омега.

— Нет! Нет, что ты! Риан ещё не готов к такому близкому... хм... общению. Но мы...

— ...целовались, — проницательно закончил Силас.

— Да... он мне позволил... и ему это нравилось. — Гиллиан достал фотографию и показал названому родителю. — Ну, скажи, он ведь красивый?

Силас долго и придирчиво разглядывал юного омегу на снимке, и в его хмуром лице Гиллиану показалось что-то необычное. Силас как будто знал того, кто стоял рядом с его воспитанником на снимке.

— Ну да... симпатичный... только...

— Только что? — встревожился Гиллиан. Неужели Риан Силасу не понравился?

— Бёдра узковаты. С такими рожать будет тяжело.

— Да, я это тоже подумал, когда мы купались в первый раз... Но он ведь красивый?

— Мальчишка, — недовольно пожал плечами Силас, — самый обычный уличный мальчишка. Но раз он тебе так нравится...

— Папа, я люблю его! И я признался ему в любви.

— И что он сказал?

— Что уже понял это. И он готов провести со мной ночь, но не сейчас.

— И ты готов подождать?

— Ради Риана — сколько потребуется.

Силас печально улыбнулся, коснувшись его щеки, на которой начала пробиваться щетина. А вроде только вчера вечером брился...

— Ты уже совсем взрослый, малыш. Решай сам. Я и сам вижу, что влюблён без памяти... Да, любить — это счастье, но за это часто приходится платить слишком дорого. Не забывай об этом, сынок. Всё в этом мире имеет обратную сторону.

— Ты... когда-то тоже любил?

— Да... думал, что да... но это оказалось только сном, который плохо закончился.

День...

Был следующий день. И ещё один. И ещё один. И каждый приносил новые открытия.

Риан приходил в парк к их дереву раньше и постоянно что-то придумывал — то простенькую ловушку поставит, то спрыгнет на спину, то спрячется поблизости и затеет игру в прятки на запах... С ним было удивительно весело и интересно, чем бы они не занимались. С каждым днём омега позволял ему всё больше — постепенно, по чуть-чуть, как будто привыкая. Он уже не сжимался от стеснения, когда Гиллиан запускал свои большие ладони под его рубашку, не пытался выбраться, когда во время шутливой борьбы оказывался снизу, сам вовлекал своего альфу в поцелуй, всё больше овладевая этим искусством... Он был то нежным и ласковым, то резким и грубым... но его глаза каждый раз смеялись. Гиллиан буквально предвкушал тот момент, когда они наконец окажутся в одной постели, как разденет его полностью, будет ласкать... Когда это будет?

Встречи уже не ограничивались парком — дерево было только местом свидания, от которого начинался их день. Счастливая парочка уже вовсю гуляла по городу. Маршрут и места всегда выбирал Риан. Они и в кино посидеть успели — на заднем ряду, и по стройкам полазить и даже съездить за город, где пробыли полдня на реке. Там же у реки Гиллиан впервые посмотрел, как на настоящем костре жарят шашлыки — Риан затащил его в магазин, сам купил всё необходимое, нагрузил своего альфу, пообещав, что он не останется разочарован. Мясо он выбирал сам, сам же разделал и замариновал, не постеснявшись пригласить возлюбленного к себе в ночлежку, в которой поселился до приезда отца... а когда от костра запахло истекающим соком мясом, Гиллиан чуть не захлебнулся слюной. Шашлык оказался удивительно вкусным!

Расставаясь поздно вечером, они подолгу не могли разойтись. Находили любой повод, чтобы побыть вместе ещё минутку, да и потом, целуясь на прощание, никак не могли расцепиться. Гиллиан чувствовал, как Риан возбуждается от одних только поцелуев и прикосновений — его омега оказался невероятно чувствительным — но не давал даже намёка, что согласен на что-то большее. Он всё ещё не был уверен, что полностью готов. И Гиллиан его не торопил.

И всё же кое-что тревожило альфу. Каждый раз, как Гиллиан пытался строить планы на будущее — их совместное будущее — Риан переставал улыбаться, становился неразговорчивым и растормошить его снова было непросто. Объяснять он каждый раз отказывался, и это настораживало. Риан явно что-то скрывал, не желая откровенничать. После пары попыток, во время которых они едва не поссорились, Гиллиан просто решил набраться терпения. Ничего, однажды он расскажет всё. Ведь не может того быть, чтобы не рассказал! Им же так хорошо вместе!

Домой Гиллиан приходил окрылённый, запирался с Силасом и шёпотом рассказывал ему, что он и Риан сегодня делали. Омега слушал с грустью и плохо скрываемой ревностью. Когда Гиллиан пожаловался своему возлюбленному на это, Риан только плечами пожал.

— Родительские инстинкты, — сказал он. — Все нормальные омеги с настороженностью воспринимают потенциальную пару своего чада. Им иногда кажется, что эта самая пара либо вытесняет их из сердца ребёнка либо просто недостойна его. Или что-то в этом роде. Оно и понятно — они же желают своим детям только самого лучшего.

— Но я всегда говорю папе, что не стану меньше его любить. Что твоё появление ничего не изменит. Да, я сейчас много времени провожу с тобой, но ведь у нас всё только-только начинается...

Риан снова погрустнел и отвёл глаза.

— Начинается?

— Ну, да... Ты же сам сказал, что не хочешь, чтобы это заканчивалось.

— Да... не хочу... но мало ли что может случиться.

Гиллиан со вздохом привлёк его к себе.

— Да что такого может случиться? По-моему, ты видел по жизни слишком много грязи. Не думай о возможных проблемах хотя бы сейчас, когда мы вместе. Вот когда твой отец приедет... Ты познакомь меня с ним, мы поговорим... Может, он не будет против наших отношений и позволит нам чаще видеться?

— Я... не уверен, что вообще будет такая возможность. — Риан опустил голову на его плечо и смежил веки. Гиллиану очень льстило то, как Риан вдыхает его запах — с удовольствием и даже начинает расслабляться.

— Да почему ты так решил?

— Сейчас очень неспокойно.

— Ты про подполье? Да, они всё перебаламутили, но я видел некоторые листовки... Я с ними согласен, но нельзя же добиться всего и сразу. Если ты боишься, что мне припаяют обвинение в неблагонадёжности...

— И этого тоже. — Риан прильнул к нему. — Тебе не место в исправительном лагере... и я не хочу потерять тебя теперь, когда наконец-то нашёл.

Иногда Риан говорил загадками, и Гиллиан заподозрил, что его омега знает что-то о подполье и его борьбе и потому не спешит развивать их отношения дальше. Боится контрразведки, способной разлучить их. Но спрашивать всё же пока не стал. Не время. Пусть немного успокоится. Убедится, что бояться нечего.

А в целом всё было отлично... и Гиллиан всё же дождался.

День последний

Собираясь на встречу, Гиллиан, насвистывая, обувался, когда его схватил за рукав Силас.

— Гиллиан, дорогой, ты куда?

— Туда же. Риан наверняка сегодня что-то ещё придумает... так что буду поздно.

— Что значит "поздно"? Ты что, забыл, какой сегодня день?

— А какой сегодня день? — нахмурился Гиллиан. — Очередные смотрины?

— Боги, да ты и про примерку забыл?!

— Какая примерка, пап? Ты о чём?

— Сегодня же тебя должны официально вывести в свет как наследника семьи! Ты забыл?

Гиллиан замер.

— И... во сколько?

— Уже к шести привезут твой костюм для последней подгонки, а к девяти ты и твой отец должны выехать в Галерею.

Гиллиан глухо застонал. Ну, конечно, совсем забыл! Деймос, ну, почему именно сегодня?!!

— И скоро вступительные экзамены, — продолжил Силас, — а ты совсем подготовку к ним забросил! Я всё понимаю, но как ты со своим Рианом жить думаешь? А если детки пойдут? Сомневаюсь, что твой отец согласится давать вам деньги.

— Не собираюсь я у него деньги клянчить! Мы и сами прожить сможем. Риан — мальчишка способный и умный, я так или иначе поступлю куда-нибудь, получу профессию... Мы справимся, даже если отец меня из дома выгонит. Я успел кое-что скопить...

— Так или иначе, но к шести ты должен быть дома, если не хочешь опять поцапаться с отцом.

Гиллиан поморщился. Иногда Силас всё же перегибает с родительской заботой... Да, он хороший омега, и называть его папой приятно, это греет сердце... но ведь он уже вполне взрослый! И что, что всего семнадцать?!

— Ладно, в шесть буду.

— Всё, иди. — Силас поцеловал его на дорожку и проводил до двери.

Риан уже ждал у заветного дерева, прислонившись к стволу.

— Опаздываешь, — упрекнул он своего альфу, принимая из его рук очередной цветок. Сегодня Гиллиан принёс алую розу на длинном стебле.

— Всего на десять минут — на остановке застрял. Ну, куда сегодня пойдём?

— А куда бы ты хотел?

Гиллиан удивился. Обычно Риан не спрашивал, чего бы он хотел. Просто предлагал варианты, а влюблённый по уши альфа с радостью принимал любые условия.

— Я? Даже не знаю... — Гиллиан смущённо поскрёб затылок. Вообще-то у него в голове уже давно мелькала идея, но предложить он так и не решился. Сначала Риан должен сказать своё слово... — А где мы ещё не были? Или снова в кино пойдём?

— Да ну! — Риан скривился. — Видел я афишу на сегодня — смотреть нечего.

— А в... нет, тебя туда не пустят.

— Куда это? — обиделся омежка.

— Я хотел предложить театр, но в таком виде нас с тобой не пустят.

— Театр? Да... туда не пустят. Да и рано ещё — спектакли начинаются только после восьми вечера... Тогда просто погуляем, а там придумается что-то.

И они гуляли не один час. Гиллиан несколько раз утягивал своего омегу в ближайший переулок, где зажимал у стены и, глядя в глаза, начинал неторопливо целовать, получая такой же страстный отклик. Сегодня Риан отчего-то был особенно щедр... Это так потрясло молодого альфу, что он попросту забыл про примерку и приём в Галерее.

Они проходили мимо какого-то клуба, когда в половине седьмого вечера Риан вдруг остановился и вскинул палец вверх.

— О, придумал! В одном из северо-восточных кварталов затеваются Большие Танцы! Пошли туда?

— Большие Танцы? А что это? — удивился альфа.

— О, предки, и как ты жил раньше, если ни разу не слышал про Большие Танцы? — Риан только глаза закатил. — Тогда ты просто обязан пойти и посмотреть собственными глазами! Туда всего две пересадки!

Квартал, куда привёл Гиллиана Риан, был относительно чистым, публика почти непуганная. Река, рядом с которой поставили столицу, в этом месте разливалась, образовывая широкое устье со множеством мелких островков. Гиллиан ещё ни разу здесь не был и с интересом разглядывал мостки, переброшенные с одного островка на другой. Люди, пользуясь тем, что был выходной, куда-то направлялись целыми группками. Особенно Гиллиана удивило то, что разные типы вели себя по отношению друг к другу более чем прилично. Даже омеги выглядели веселее.

— А куда они все идут?

— Скоро увидишь. И не удивляйся ничему. Большие Танцы — это довольно старое мероприятие, на котором всякая дискриминация запрещена. Здесь не смотрят, альфа ты, бета или омега. Как только человек ступит на Большой Остров, то разделение исчезает.

— А что является главным критерием?

— Умение играть на чём-нибудь или танцевать.

— А ты раньше здесь был?

— Да, несколько раз. Всех, кто сюда приходит, объединяет желание повеселиться под музыку. Любовь к музыке. Она уравнивает всех поголовно.

— Так странно...

— Да, так может показаться, но никакая идеология не способна перебороть вполне естественное стремление разных людей к единству. Так говорит мой отец.

Гиллиан не смог не согласиться со словами своего омеги. Чем ближе был Большой Остров, тем оживлённее были лица и голоса. Из того места, куда все так стремились попасть, уже доносились музыка и пение и зажигались первые огни.

Большой Остров оказался огромным помостом, выстроенным на вбитых на относительном мелководье сваях. Просторная сцена, возвышения и ступеньки для музыкантов, которые уже были здесь и настраивали свои инструменты. На воде, в которой отражались отсветы факелов и масляных фонариков, покачивались лодки, с которых передавали корзины и ящики с напитками. Гиллиан принюхался и понял, что алкоголем здесь и не пахнет.

— Здесь запрещена выпивка?

— Категорически. Уйти можно в любой момент, но раз ты здесь, то никаких пьянок. Эмоций и дури и без того будет в избытке, чтобы ещё и спиртягой сверху заливать.

Риан быстро нашёл им места, потом отлучился к лодкам и вернулся с кое-какой снедью.

— Ты уже проголодался? — удивился Гиллиан.

— Да это только перекус, — отмахнулся омега. — Я планирую сегодня как следует повеселиться, а на плотно набитый желудок этого не получится.

— Тогда делись.

Риан со смехом протянул ему большую булку, которую альфа разломил пополам. Точно так же пополам они приговорили бутылку с квасом. А тем временем затянули песни, и молодой альфа начал слушать.

Похоже, что музыканты уже довольно давно были знакомы друг с другом, поскольку к гитаристу-альфе быстро присоединился скрипач-бета, потом омега-флейтист подхватил красивую мелодию, и Гиллиан ушам своим не поверил, когда другой омега чистым тонким голосом запел:

Мотив забытый зазвучит

Над тихою водой.

Всё то, что души бередит,

Забудем мы с тобой,

Позволив музыке звучать

Всю ночь вплоть до зари.

И перед тем, как солнцу встать,

Погаснут фонари.

Музыканты, а вслед за ними многие из пришедших, подхватили:

Сквозь день и ночь,

Сквозь свет и мрак

Ты, музыка, звучи!

Печаль и боль

Забыть позволь

И раны залечи!

Звенит струна,

И не одна

Поёт она сейчас.

Споём и мы

Средь тишины,

Что не ждало бы нас.

Разные голоса переплетались в единый хор, который не могли замутить даже весьма посредственные способности отдельных певцов. Люди пели от души. Сидели все вперемешку, передавали друг другу что-то, улыбались... Гиллиан даже заметил несколько парочек, похожих на них с Рианом. Одна даже была уже в летах... Все склоки, споры и предрассудки остались там, в большом городе, а здесь было спокойно и тепло.

Песни то и дело перемежались обычной музыкой, под которую ноги сами рвались в пляс. Под смех и аплодисменты в центр то и дело выходил кто-то один... Риан следил за каждым таким танцором очень внимательно, его плечи и локти подёргивались, словно пытаясь повторить какие-то движения. Омега заворожённо наблюдал довольно долго, а потом подскочил и обратился к музыкантам:

— Парни, а вы "Пляску ветра" знаете?

— Знаем, — кивнул гитарист. — А ты уверен, что осилишь? Там очень быстрый ритм.

— Заводи. Остальное — мои проблемы.

К оркестрику придвинулся альфа с большим аккордеоном, омега-флейтист достал бубен, ещё один бросил Риану пару кастаньет. Омега разулся, подвернул штанины до колен, сбросил рубашку и вышел на середину. Со всех сторон восхищённо засвистели. Риан тряхнул головой, подмигнул своему альфе и выдал первый дробный стук кастаньет. Аккордеонист медленно завёл незнакомую Гиллиану мелодию, и Риан начал двигаться, плавно переступая с ноги на ногу и прогибаясь, как тростник под порывом ветра. Ещё одна серия щелчков... Гиллиан замер, будучи не в силах отвести глаза... и не только он — на Риана смотрели все. Омега усмехнулся, глядя в глаза своему альфе с откровенным вызовом...

...и грянуло.

Музыка была подобна буре. Она била не только по ушам, но и по сердцу. Быстрая, энергичная... Вот вступили тамтамы, выдавая самые настоящие раскаты грома... А в центре кружился маленький вихрь. Риан преобразился, став порывом ветра. Дикого, неукротимого. Он кружился, притоптывал, изгибался, размахивал руками, покачивался... Гиллиан смотрел на него, как околдованный. Да, это была настоящая пляска ветра! Риан и музыка словно слились в единое целое, перестук кастаньет в руках омеги порождал холодок в груди, вплетаясь в мелодию. В воздухе запахло им ещё сильнее...

Гиллиан не понял, когда музыка стихла. Просто в какой-то момент осознал, что вокруг стало очень тихо, и только тяжёлое дыхание нарушает эту тишину. Секунда, другая... потом кто-то робко хлопнул в ладоши... кто-то присоединился... и грянули овации. Риан, переводивший дыхание после бешеного ритма, устало улыбнулся и смахнул со лба выступивший пот. Он весь блестел в свете фонарей. Отдав кастаньеты хозяину, омега подобрал свою обувь с рубашкой и вернулся к Гиллиану.

— Ну... как тебе?..

— Это... это было... потрясающе... — кое-как выговорил альфа, буквально слыша, как в груди его омеги колотится сердце, а к дивному аромату юноши примешивается запах пота, который совершенно ничего не портил.

— А как у тебя с танцами? — Риан плюхнулся рядом и начал расправлять штанины. — Сам не хочешь?

— После того, что я только что увидел? Да ну, позориться ещё... Где ты так танцевать научился?

— Да так... Там посмотришь, там что-то покажут... Мне почему-то танцы очень легко даются. — Риан надел носки и потянулся за правой туфлёй. — Если быть до конца честным, то "Пляску ветра" я сегодня танцевал в первый раз. Только видел, как танцуют другие. Тебе правда понравилось?

— Безумно.

— Хорошо. Будь добр, принеси мне попить...

Потом Риан всё же утащил его танцевать, и Гиллиан быстро забыл про смущение. Они танцевали на пару, забыв обо всём и радуясь тому, что здесь и сейчас они вместе. Вот стемнело, огней прибавилось... Всё вокруг кружилось, мелькало — огни, лица, Риан, музыка сменялась совершенно внезапно... Вот в центр вышли все желающие, образовав нечто вроде хоровода, рука Риана на его талии. Хитрая улыбка, сверкающие глаза... И чувство парения, переполняющее его всего. Время попросту исчезло, растворившись в вечном "сейчас"...

После очередного зажигательного танца Риан оттащил своего альфу в сторонку и, прижимаясь к его груди, сказал:

— Гиллиан... я... я хочу тебя кое о чём попросить... Ты выполнишь мою просьбу?

— Всё, что захочешь. — Гиллиан зарылся носом в его растрёпанные волосы, вдыхая божественный аромат своего омеги. Разгорячённый танцами и дивным ароматом возлюбленного, он уже был согласен на что угодно, лишь бы всё это не заканчивалось.

— Пожалуйста... подари мне эту ночь.

Гиллиан замер.

— Ты... имеешь в виду?..

Горящие лихорадочным огнём глаза Риана буквально прожигали насквозь...

— Да. Я хочу провести эту ночь с тобой. Я готов. Куда мы пойдём?

В ГОСТИНИЦЕ

Комната была небольшой, но уютной, освещённой несколькими небольшими лампами по углам. Приглушённый золотистый свет ласкал глаз. На подоконнике благоухали фиалки, лёгкий тёплый ветерок колыхал полупрозрачные занавеси. За окном сияла чисто умытая луна и мерцали звёзды. Риан замер на пороге, с обмиранием разглядывая широкую кровать с белоснежными подушками и покрывалом, голубые обои с узором в виде лёгких облаков... Значит, именно здесь он расстанется с девственностью. Да, отличное место. У Гиллиана определённо есть вкус.

На плечо мягко опустилась ладонь его альфы, и Риан едва не застонал, вдохнув его солнечный аромат, от которого путались мысли...

— Боишься? Или тебе не нравится? — От низкого звучного голоса Гиллиана внутри всё поплыло и начало таять. — Я подумал, что роскошная гостиница будет не к месту... что тебе больше подойдёт что-то попроще...

— Да... ты угадал. Это отличное место. Мне... нравится.

— Наверно, сперва стоит принять душ... мы же только что с танцев... Давай я первый, а потом подожду тебя? Тебе же надо время, чтобы настроиться... подготовиться...

— Спасибо... — Риан взглянул на своего альфу и слабо улыбнулся, чувствуя, как опять тонет в его голубых глазах. — Ты... лучше всех...

— Нет, я не лучше. Я просто люблю тебя. — Гиллиан ласково поцеловал его. — Я быстро... Ты только не уходи, хорошо? Я не трону тебя, пока ты сам не захочешь. У нас вся ночь впереди.

Риан прижался к нему снова, чувствуя, как возбуждён его альфа, но по-прежнему сдерживается. От этого хотелось плакать...

— Я... не уйду. Я решил.

— Вот и славно.

Гиллиан скрылся за дверью ванной, а Риан отошёл к окну, за которым звенела ночь. Внутри нарастала дрожь, но это уже была дрожь нетерпения, а не страха. Риан уже почти не боялся, зная, что его альфа не причинит ему вреда. А что касается возможной боли... Омега уже чувствовал, как меж ягодиц всё сильнее зудит и становится влажно. Во время сексуального возбуждения у омег выделяется смазка, пусть и не такая обильная и пахучая, как во время течки. По мере нарастания возбуждения мышечное кольцо ануса начинает расслабляться, что значительно облегчает проникновение. Боль обычно является последствием непроизвольного сжатия в момент напряжения и страха, спровоцированных неуверенностью или эмоциональным стрессом от присутствия нежеланного партнёра, запах которого неприятен... и не только запах. Анальные мышцы омег достаточно эластичны и быстро приспосабливаются к нужному размеру, нужно только довериться партнёру и расслабиться. Беда в том, что не у всех потенциальных партнёров доходят мозги до этой простой истины. Особенно у альф, которым инстинкты способны застить мозги до такой степени, что они не думают о неудобствах омеги, а просто делают то, что хотят. Но ведь Гиллиан не такой...

— Риан, ванная свободна.

Омега обернулся, рассеянно покручивая в пальцах чуть потрёпанную розу, и снова залюбовался своим альфой. В одном полотенце, с мокрыми волосами, он был... прекрасен. По комнате снова поплыл его солнечный аромат.

— Да... конечно.

Риан не мог отвести взгляда от своего избранника. Он был прекрасен, как альфа, изображённый на стене древнего храма... Не так волосат, как те, кого он видел прежде, не столь широк в кости и массивен. Ни капли лишнего жира. Нет непомерно раздутой мускулатуры — просто красивый объёмный рельеф. Чистая светлая кожа, тронутая летним загаром, манила своим ароматом... До жути хотелось подойти, прикоснуться, прильнуть, вдыхая этот запах полной грудью... но сперва надо вымыться самому, чтобы не разбить этого очарования запахом своего нечистого, пропахшего потом после танцев тела.

— Я не тороплю. Я буду ждать столько, сколько надо. Иди.

Риан прошмыгнул в ванную, торопливо закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, чувствуя, как внутри всё обмирает, а трусы начинают мокнуть. Иво, он что, уже потёк? Какого пса?!! Живо штаны и трусы долой, а то придётся стирать и ждать, пока высохнут!!!

Кое-как отдышавшись, Риан закрылся в душевой кабине и почувствовал, что она вся пропахла Гиллианом. От этой взвеси в воздухе Риан буквально горел... Боги, да что с ним такое??? Неужели можно так безумно хотеть кого-то?!! Так, надо успокоиться, а то сам сорвётся и всё испортит!!! Риан пустил воду похолоднее, сбросил рубашку и забрался под лейку. Немного остыв и взяв себя в руки, омега потянулся за мылом и губкой... от которых тоже пахло Гиллианом. Прибавив горячей воды, Риан неторопливо мылся, представляя себе, как всё будет. В памяти всплыл злосчастный роман "Вишнёвый цвет". Понятно, что омега описывал собственные фантазии, но разве так бывает? Чтобы альфа, за пару лет сменивший не один десяток омег, был неспешным и бережным, когда гормоны бурлят в крови, а первобытные инстинкты вышибают из головы последние проблески здравого смысла? Нет, он всё для себя решил, но ведь у него всё будет в первый раз, а Гиллиан уже весьма опытен... Что должен делать он сам, чтобы не показаться слабым и безвольным? Чтобы постараться выразить собственные чувства, доверие и любовь? Просто лежать бревном в постели и чувствовать, как внутри тебя шурует член альфы, не очень-то хотелось... Эта ночь должна стать не просто первой, а потому должна быть особенной.

Вытирался и причёсывался Риан особенно тщательно. Долго разглядывал себя в зеркале. Вычистил зубы и ногти. Стрибьют напророчил, что он будет кусачим псом в постели... Дурак. Его и искусать было бы не грешно... просто так. Закончив приводить себя в порядок, Риан выдохнул и, не давая себе лишний раз подумать, вышел в комнату, едва чуя под собой ноги. Про полотенце он даже не подумал — лишняя преграда. Пусть и чисто символическая.

Гиллиан уже лежал в постели и просто читал свою книгу. Ждал его. Вдруг он начал читать вслух:

Взошла луна. Доспехи сняты.

Томленьем витязи объяты.

Их так влечёт друг к другу страсть,

Что проще в этот грех упасть,

Чем меч поднять и сделать дело!..

Валгалл встаёт, идёт несмело

Туда, где у шатра Дедал

Скрипит зубами о металл.

Нет сил уже с собой бороться.

Пусть завтра пред отцом придётся

Сознаться, что предал он клан,

Но этой ночью будет дан

Обет иной. Валгалл невинен,

Боится боли, жилы стынут

И сердце рвётся из груди.

Ночь дикой страсти впереди...

Пусть будет так, как суждено,

Ведь он решил уже давно —

Дедал достоин мужем стать!

Ему лишь он позволит взять

Себя в супруги. Пусть потом

Не сможет он махать мечом,

Нося под сердцем плод любви

И Савари и Догари...

Всё ближе единенья миг.

От нетерпения горит

Всё тело, в голове туман.

Желанья страстного дурман

Валгалла гонит на огонь,

Где у шатра стреножен конь,

Где вражьих воинов бродят тени...

Где на земле, как на постели,

В объятьях милого Дедала

И целой жизни будет мало.

Конец войне любой ценой

Положен будет под луной!

Риан оцепенел, заворожённый ритмом стихов и голосом чтеца. Откуда он знает?.. А Гиллиан, словно не видя его состояния, продолжил:

Вот впереди шатёр Дедала.

Сил, чтоб держаться, очень мало...

Герой на тихий зов встаёт

И видит, кто к нему идёт.

"Ты... здесь?.. Зачем? Кругом враги..."

"Дедал... любимый... помоги..."

"Но ведь..." "Забудь... Хочу, чтоб ты

Моей невинности цветы

Сорвал..." "О, боги... Это сон?.."

Своим ушам не верит он.

Валгалл, шатаясь, слёзы льёт,

Он просит, молит и зовёт,

Оставив страхи за спиной,

Дедала тянет за собой

Под полог, где свои одежды

Сорвать с себя позволил нежно.

Лобзанья страсти, крепость рук,

Сплетенье тел и сладость мук,

Единство душ сквозь боль и мрак...

Скреплён безумьем тайный брак,

И метку на плече Валгалла

Дедал оставил, чтобы знали

Об этом в клане Догари...

И это длилось до зари.

Вбирая семя всё до капли,

Безмерно витязь наш был счастлив,

Дрожа в объятиях супруга.

За разом раз любя друг друга,

Не думал ни один из воинов

О том, как после будет больно

Сойтись на поле брани вновь,

Когда твоя вскипает кровь,

В глазах от страсти меркнет свет...

Всего другого просто нет!..

Сном беспробудным спит Дедал.

Заря встаёт, и наш Валгалл,

Лишь первый луч скользнул в палатку,

Супруга спящего украдкой

Покинул, зная, что отец

Теперь не сможет под венец

Его вести на благо клана.

Обоих примет речка Дана,

Коль не признает он ребёнка —

Дитя любви. И пусть как волки

Потом грызутся меж собой!

Дедала собственной рукой

Убьёт он, а потом себя

И нерождённое дитя.

— Что... что это было? — Риан узнал эти строчки и с трудом верил собственным ушам. Как это возможно? Как эти стихи попали в официальное издание?

— Моя любимая баллада из этого сборника. Я, когда получил эту книгу в подарок на Новый Год, не сразу начал её читать, а, когда открыл, долго просто листал, пока одну картинку не увидел и не начал читать... Я её уже наизусть знаю, но перечитывать снова и снова всё не надоедает.

— А... про что она? Про два враждующих клана?

— Да. Вообще-то это современное переложение одного старого предания... Жаль, автор не указан. В общем, жили когда-то два враждующих клана, которые ещё и соседями были. Они постоянно воевали друг с другом на берегах разделяющей их реки. И однажды Владыка повелел, чтобы дети глав кланов сразились друг с другом и всё это прекратилось раз и навсегда. Но наследники были слишком малы, и было объявлено перемирие. Вот только клан Догари утаил, что от их лица на бой выйдет омега. Как я понял, его старшие братья уже были мертвы, и его начали учить боевому искусству. Валгалл настолько овладел наукой боя, что поверил в себя и решил вопреки воле отца выбрать себе мужа сам. Но так сложилось, что он встретился со своим противником задолго до боя. Они сразились, не зная, кто есть кто. Получилась ничья. И они полюбили друг друга. Но едва Валгалл увидел на сбруе коня соседский родовой герб, то понял, кто перед ним, и впал в отчаяние. Он не знал, как ему поступить, и пошёл за советом к Отшельнику. Отшельник дал ему пузырёк с ядом, чтобы отдалить бой и выиграть время для принятия решения. Валгалл решил погибнуть в бою от руки своего избранника, чтобы отец не смог выдать его за другого.

— Но бой всё же состоялся?

— Почти. К тому моменту, как они встретились на поле, у Валгалла вот-вот должна была начаться течка.

— Да ладно... Значит, бой отложили? — Притворяться, что не знаешь этих стихов, было очень непросто. Риан прекрасно знал балладу, написанную его дедом-омегой... Ещё один знак свыше?

— Нет. Валгалл вышел на бой, но к нему приставили оруженосца, который должен был убить Дедала, если он начнёт руки распускать. Началась дневная вспышка, Дедал сумел сдержаться и уйти. На следующий день всё повторилось, а ночью Валгалл пришёл к нему сам. На рассвете он признался отцу, но тот отказался признать этот брак. И Валгалл сделал то, что задумал, хотя Дедал предлагал бежать.

— Надо было тикать сразу, — проворчал Риан. — Я бы так и сделал.

— Да я бы тоже... — Гиллиан задумчиво потеребил уголки страниц. — Но ведь это старая легенда, да и нравы в те времена были другие.

— И всё равно — я бы сбежал.

— Ты всегда убегаешь? А как же понятие о долге? Для тебя оно — пустой звук?

Риан вздрогнул. Ненароком оброненная фраза резала хуже ножа!..

— Нет, не пустой звук. Для меня это слово очень много значит. Но если какой-то кретин не видит дальше собственного носа и при этом что-то требует от других, то его и кинуть не грех. Если эти кланы так хотели вцепиться друг другу в глотки, то пусть бы грызлись, а детей не впутывали.

— Этим всё и кончилось... — Гиллиан вздохнул и только тогда взглянул на своего омегу, который покраснел и невольно прикрылся, чтобы альфа не увидел слегка окрепший член. Улыбнулся и похлопал по покрывалу. — Не бойся, иди сюда. Пока просто полежим рядом, а там — как получится... У нас вся ночь впереди. Я тебя не тороплю.

Риан невольно поёжился. Адам, как он сдерживается? Ведь хочет же... и очень сильно хочет... Запах в комнате уже пропитал почти всё... или ему это только кажется?

Риан неспешно приблизился и так же медленно забрался на постель, не смея взглянуть на своего альфу.

— Не бойся. — Гиллиан протянул руку и легко провёл кончиками пальцев по его обнажённому плечу. По телу тут же поползли мурашки. Ноздри альфы подёргивались, вдыхая запах омеги... — Я тебя никогда не обижу, ты же знаешь. Силас всегда говорил, что страхи — это от незнания.

— Я... я знаю... но мне всё равно как-то... не по себе...

— Просто ложись рядом. Так ты быстрее привыкнешь к моему присутствию. Если ты вдруг испугаешься, то тебе будет слишком больно. А я не хочу, чтобы тебе было больно.

Риан молча кивнул и торопливо забрался под покрывало, прижавшись к горячему телу своего альфы. Предки, как же он возбуждён... и всё же сдерживается...

— Гиллиан...

— Что, милый?

— Прочти мне эту балладу целиком. Ты так красиво умеешь читать...

— Тогда лучше будет устроиться поудобнее. — Гиллиан сел, подложил под спину подушку и откинулся на неё. — Придвинься ближе, а я тебе потом картинку покажу, из-за которой я начал читать.

— Покажи сейчас!

— Э, нет, так будет неинтересно. Послушай лучше всё по порядку, а потом уже посмотришь.

Риан с тихим ворчанием пристроился рядом.

— И не вздумай начать приставать раньше времени.

— Не буду, не бойся, — тихо рассмеялся альфа. — Я, конечно, альфа, но я не дикий зверь, ведомый исключительно инстинктами. Я же всё-таки человек...

— Ладно, читай, человек. Я тебя очень внимательно слушаю.

Гиллиан, довольно улыбаясь, дождался, когда омега перестанет ёрзать, перелистнул несколько страниц и начал читать с самого начала:

В седые мира времена

Была баллада сложена

О воине доблестном Дедале

И юном витязе Валгалле.

Подобно древним менестрелям,

Споём грядущим поколеньям,

Как две враждующих семьи

Своих детей не сберегли.

Дедал из клана Савари,

Валгалл из клана Догари —

Рождённым, чтобы вместе быть,

Пришлось друг друга погубить...

Слушая низкий звучный голос своего альфы, Риан полностью расслабился и погрузился в вихрь образов... И Гиллиан оказался прав — когда Риан вовремя увидел картинку, то замер, разглядывая стоящих по колено в воде героев, держащихся за руки, и две рати, на противоположных берегах злосчастной реки. Неизвестный художник создал прекрасную иллюстрацию... Хотя почему неизвестный? Приглядевшись, Риан узнал характерную особенность письма Лориена Райли, который не брезговал гравюрами. В типографии только наложили скупой набор цветов... а в омеге-воине Риан узнал собственного родителя, который как-то позировал Лориену по его просьбе ещё в университете, после получения диплома. Значит, это он добился... или кто-то ещё из друзей семьи... Решив пойти путём революции, Рейган оборвал все старые связи и очень страдал от невозможности видеться с некогда очень близкими и дорогими людьми, но подставлять их под удар он не посмел.

...В жестокий век придя в наш мир,

Они любили, но не пир

Весёлой свадьбы свёл их вместе,

А бой кровавый жуткой мести —

Гордыня кланов их сгубила.

И не смогла любви их сила

Преодолеть сию преграду.

Им миг единый стал отрадой —

Одна лишь ночь любви безумной.

Родить дитя Валгалл мог юный

На радость мужу и отцам,

Остановив кровавый бал,

Но не свершилось. Речка Дана

Взяла детей обоих кланов.

И до сих пор стоят курганы

На берегах проклятой Даны,

Храня легенду о Дедале

И юном преданном Валгалле.

Когда прозвучали последние слова, Риан с отчаянно бьющимся сердцем обернулся и решительно потянулся за поцелуем. Сил бороться с собой уже просто не осталось. Простыня под задницей начала намокать от смазки... Если будет больно, то уж лучше просто немножко потерпеть.

Книга была отброшена в сторону. Сильные руки альфы обвили хрупкое тело, прижимая к себе. Риан дрожал всё сильнее...

— Тише, любимый мой... не суетись... Всё хорошо... всё будет хорошо...

— Я хочу тебя...

— Да, я тоже, но сейчас лучше не торопиться. — Гиллиан мягко опрокинул своего омегу на спину. — Мои друзья-омеги мне рассказывали, как у них было в первый раз... Тебе надо успокоиться и расслабиться. Потом, если ты захочешь повторить, будет легче.

Гиллиан начал неторопливо целовать его, легко поглаживая лицо, шею, плечи... Вот ладони скользнули по бешено вздымающейся груди, задевая напрягшиеся сосочки...

— Успокойся, всё хорошо.

— Как... ты сдерживаешься?

— Я люблю тебя. Просто доверься мне... Нет-нет, не надо ничего делать. — Гиллиан остановил порывающегося отвечать Риана. — Не сейчас. Сначала я, а потом уже всё остальное. Ты боишься, ты взволнован... Доверься мне и моему опыту.

— Чтобы ты потом вспоминал бесчувственное бревно? — От нахлынувшей обиды у омеги выступили на глазах слёзы.

— У нас вся ночь впереди, — напомнил Гиллиан. — Ты должен сначала узнать, как это — чувствовать в себе альфу. Потом, когда ты осмыслишь свой первый опыт и осознаешь, что всё не так страшно, то тогда делай всё, что хочешь. Пусть кретины думают, что с багажом течек за плечами омеги становятся настоящими шлюшками, которые просто ломаются и цену себе набивают, но я-то знаю, что это не так. Одно дело, когда гормоны и подхлёстываемые ими инстинкты вынуждают что-то делать, и совсем другое — в обычные дни, когда сознание и разум чисты от этого безумия. И я прочитал достаточно омежьих романов, чтобы понять, что скрывается за фантазиями очередного автора. Я не жду, что ты в один миг превратишься в страстного любовника — это невозможно, когда совершенно нет опыта. И тебе не надо сейчас из кожи вон лезть, чтобы что-то мне доказать и показать. Не нужно. Ты уже много мне сказал, когда попросил у меня эту ночь. Когда пришёл сюда со мной. Когда лёг рядом со мной. И сейчас этого более чем достаточно.

По щекам омеги всё же покатились слёзы.

— Почему?.. Почему ты не такой, как все?

— Потому что я люблю тебя. Просто люблю.

Риан порывисто обхватил его шею руками и уткнулся в плечо.

— Я... я тоже... люблю тебя... люблю...

Гиллиан гладил его по волосам, утешал и подбадривал. Он не спешил, и от этого его хотелось ещё больше. И Риан поплыл, обволакиваемый дивным солнечным ароматом.

Он тихонько постанывал, когда Гиллиан скользил губами по его груди и животу. Он чуть-чуть выгибался, когда умелые руки безошибочно находили места, прикосновения к которым доставляли особенное удовольствие. Он покорно согнул ноги в коленях и раздвинул их пошире, позволяя прикоснуться к себе в самом укромном месте. Гиллиан не давил, не заставлял, давая в любой момент отстраниться и собраться с духом. Его альфа был уже возбуждён сверх всякой меры — его запах застилал все прочие вокруг, а плоть, на которой ясно был различим набухающий узел, стояла колом, то и дело задевая бедро омеги... и всё равно сдерживался. Он тяжело и прерывисто дышал и всё равно сдерживался. Риан уже весь извёлся, и Гиллиан понял это.

— Ты готов?

— Да-да, сделай это поскорее...

Вот пальцы прикоснулись к заметно расслабившемуся, немилосердно зудящему отверстию, но не начали проникать внутрь, а просто погладили, вырвав из груди возбуждённого омеги очередной нетерпеливый стон.

— Тише-тише... сейчас...

Риан прильнул к своему альфе, чувствуя, как тот мягко и ненавязчиво скользит по краешку, как размягчившиеся стеночки сами пропускают внутрь первый палец, уже испачканный в смазке... и плотно его обхватили.

— Тише, солнце моё... Всё хорошо...

Палец начал неторопливо двигаться взад-вперёд, попутно разминая и расслабляя. Риан прикрыл глаза, пропуская в себя второй палец. Густой запах Гиллиана расслаблял и отвлекал от непривычных ощущений... Альфа растягивал его неспешно и бережно. Когда над ухом жарко прошелестел вопрос, Риан уже был согласен на всё.

— Как ты хочешь — на спине или на животе?

— Как... ты хочешь...

— Тогда переворачивайся.

Риан резво перевернулся на живот, а Гиллиан подложил подушки, приподнимая его задницу повыше.

— Всё будет хорошо, обещаю.

— Я... знаю.

И вот к пульсирующему анусу прикоснулась горячая головка. Риан затаил дыхание и зажмурился, старательно вспоминая заботливые бережные пальцы. Римус и другие рассказывали, что альфы обычно входят резко... но Гиллиан и теперь не торопился. Он входил плавно, разминая проход так же, как делал это пальцами. Чувствительная кожица натягивалась, мышцы податливо расходились под этим напором... и было почти не больно... разве что совсем немного... Гиллиан то и дело останавливался, давая привыкнуть, но нетерпение омеги уже было слишком велико, и он подался навстречу, тихо ахнув.

— Зачем?..

— Я... уже не могу ждать... прости...

Гиллиан обнял его, стараясь не раздавить своим весом, и ласково поцеловал в шею рядом с ухом, замерев.

— Тебе очень больно?

— Ничего... терпимо. Ты очень хорошо меня расслабил. — Риан прогнулся и потёрся щекой о его скулу.

— Подожди чуть-чуть. Тебе надо привыкнуть и приспособиться...

— Да, я знаю...

Когда боль стихла, Риан кивнул, и альфа начал осторожно двигаться, не забывая ласкать своего омегу. Ощущения были непривычными, одуряющими, приводили в замешательство, заставляя непроизвольно сжиматься... и Гиллиан стонал, замирая. Он дрожал от едва сдерживаемой похоти, глухо рычал, но всё же терпел, не желая причинять боль. Вот Риан снова расслабился, и толчки возобновились. Член альфы то и дело задевал какую-то точку внутри, и от этого просто сносило крышу. Риан неосознанно начал подаваться навстречу, желая больше и больше. Он вскрикивал и стонал, вцепившись в простыню, чувствуя, как одна рука альфы придерживает его, вторая скользит вдоль спины... Голову кружило всё больше, в глазах темнело... Терпеть это было уже невозможно, как и нарастающее во всём теле напряжение, отдалённо знакомое по течкам, но это было гораздо сильнее...

Риан закричал, буквально взрываясь и сжимая в себе Гиллиана, который с глухим рыком начал вбиваться в него всё сильнее и быстрее. Узел на члене альфы набух так, что казался непомерно огромным... Надрывно вскрикнув в последний раз, Риан почувствовал, как эта шишка проникла в него полностью, мышечное колечко плотно обхватило разбухший узел, и внутрь начала выплёскиваться тёплая сперма. Её было удивительно много... И омега на миг потерял сознание.

Тихая усталость заполняла целиком, и даже натруженное с непривычки отверстие не причиняло особых беспокойств. Риан лежал на спине, чувствуя, как пальцы Гиллиана мягко поглаживают его лицо. Запах альфы пригас, и омега полной грудью вдыхал посвежевший ночной воздух.

— Как ты? — прошелестел над ухом родной голос.

— Не знаю... ещё не понял... А... ты... как?

— За меня не переживай. — Тихий смех. — Мы своё всегда получим. Ничего не болит?

— Нет. Всё хорошо... вот только...

— Что?

— Я... так ничего и не сделал...

— Успеешь. — Гиллиан неторопливо поцеловал своего омегу, и Риан повернул голову, перехватывая его губы. — Вся ночь впереди. Отдыхай. Потом, если захочешь, мы повторим...

— Ты так голоден? — невольно улыбнулся Риан, запуская свои пальцы в его волосы и теребя затылок.

— А сколько я сдерживался? Забыл?

— Нет, не забыл. Собираешься отыграться за дни вынужденного воздержания?

— Ну... я бы не назвал это воздержанием. Расслаблялся, когда принимал душ... когда просыпался утром... — Гиллиан привлёк его к себе.

— Ты думал обо мне?

— Только о тебе.

— Я тоже... часто думал о тебе. Иной раз даже спать не мог. Ни разу со мной не случалось ничего подобного.

— Со мной тоже. Как ты думаешь... твой отец сильно рассердится, когда узнает о нас?

— Не знаю. — Риан вспомнил, что скоро придётся уйти навсегда, сглотнул. — В принципе, он готов принять мой выбор, но он всё-таки беспокоится за меня...

— А твой папа?

Риан глубоко вдохнул, не зная, как ответить. Сказать, что отец и папа — это один и тот же омега? Да кто в это поверит?!

Гиллиан растолковал паузу по-своему.

— Он... умер?

— Нет... папа жив... просто... я не хочу говорить об этом.

— А мой папа умер, когда я родился. Сейчас я называю папой Силаса... Я рассказывал ему о тебе, показывал фотографию... По-моему, он всё-таки ревнует больше, чем надо.

— Не осуждай его, ведь он желает тебе только добра.

— Я знаю.

Риан снова задумался о Силасе и увиденных документах. Отец рассказывал об одной из теорий по поводу импринтинга... Кто-то предположил, что эта одержимость вызывается вирусом или бактерией, носителями которых являются некоторые омеги, а альфы, подверженные этой "болезни", отчего-то очень уязвимы перед ними, и заражение влияет на мозг, вызывая, собственно, эту одержимость и препятствуя нормальным сексуальным отношениям с другими омегами. Что-то вроде наркотической зависимости. Вроде бы логично... но только если отбросить один нюанс — омеги точно так же бывают одержимы конкретным альфой. Притяжение может быть взаимным, вот только исследовать аналогичную реакцию омег и не думают. Слишком уж эта теория притянута за уши. Ведь отчего-то поражённые импринтингом альфы перестают реагировать на других омег даже в течку, а это не может быть случайностью — Природа не терпит беспорядка. Теория отца куда логичнее и объясняет все нестыковки... кроме конкретной, о которой он сейчас думает. Если Силас является родителем Гиллиана, то тогда его постоянное присутствие в доме становится легко объяснимым. Если Влада поразил импринтинг, то почему он не женился на Силасе официально, как Аарон на Маке? Что помешало ему сказать сыну, что на самом деле его растит родной папа? Неужели только неписанный обычай, предписывающий блюсти "чистоту" крови? А как быть с документами на покойного мужа Влада и могилой на привилегированном кладбище? Вопросов слишком много, а спросить некого. Только самого Влада, а он точно отвечать не станет. Если имел и имеет место импринтинг, то, скорее всего, и Гиллиана проверяли на наличие возможного заражения... особенно после истории с Сириусом. Влад опасается повторения? Нет, надо будет всё же разобраться с этой тёмной историей, а пока...

Риан развернулся и привстал, глядя на своего альфу и любуясь им. Хотелось как-то отблагодарить его за всё, выразиться, доставить ему подлинное удовольствие... Омега склонился и начал торопливо целовать его.

— Что?.. Куда ты так спешишь?..

— Я хочу ещё.

— Да подожди же ты... куда так торопиться?..

— Я хочу и точка. — Риан решительно отбросил покрывало в сторону и обхватил ладонью начавший снова крепнуть член альфы. Гораздо крупнее, чем у омеги, как и яйца. И узел под кожей у самого основания отчётливо прощупывается. И эта штука была в нём? Такая большая? Да как она влезла-то?.. но как же было хорошо, когда боль ушла... Да, непривычно было... но хочется ещё!

Гиллиан сперва растерялся, когда Риан, поколебавшись, обнажил головку и коснулся её языком. Смазка прекрасно очистила то, что шуровало в омежьем заду, да и в душе Риан не только пот смывал, благо в подобных гостиницах было предусмотрено всё.

— Нет... не надо... я же опять...

— Вот и отлично. Я не хочу тратить эту ночь зря. Хочу получить всё и сразу.

— Всё и сразу? — Альфа с глухим ворчанием схватил омегу в охапку и повалил на спину. Его дивный солнечный аромат снова начал густеть. — Ну, тогда не жалуйся!

Риан в ответ только рассмеялся и потянулся к нему.

— Если хотел напугать, то зря стараешься! Я не из пугливых...

Они долго страстно целовались, сидя на постели, то и дело опрокидывая друг друга на спину, шутливо борясь и изучая. Омега всё больше входил во вкус, пробуя всё, что в голову взбредёт... и похоже, что Гиллиану это нравилось не меньше, чем ему самому. Когда Риан, расхулиганившись, сжал задницу своего альфы, тот протестующе рыкнул.

— Не вздумай! Всё равно у вас полного стояка не бывает.

— У Двуликих бывает.

— Ты про "ненормалов"? Что-то ты не похож на него!

— Да, я не из их числа... и всё-таки...

— Я сказал — нет!..

Даже спустив себя с цепи, Гиллиан не перестал быть бережным и заботливым. Пережив и осознав свой первый опыт, Риан окончательно расстался со своими страхами и отдался сжигающему его желанию. Во второй раз он принял в себя альфу без опасений, активно подаваясь навстречу, прижимаясь всем телом, вцепившись в его плечи и царапая спину, когда очередная волна удовольствия накрывала с головой. Омега совершенно не сдерживался, снова и снова удивляя своего любовника необузданностью и эмоциональностью. Второй взрыв был куда сильнее первого, но Риан уже не потерял сознания, отчётливо ощутив, как они сцепились на краткий миг. Небольшая передышка — и снова всё смёл ураган страсти и дикого желания. На этот раз Риан был сверху... В свою первую и последнюю ночь со своим Истинным он не жалел сил, стремясь запомнить каждый её миг. Чтобы как-то пережить вечную разлуку.

Уходить не хотелось. Риан оттягивал, как мог, всё больше замечая, как светает за окном. Он вновь разрывался пополам между чувствами и долгом. Он не замечал того, как всё ещё тупо пульсирует растраханная членом альфы задница, не единожды повязанная узлом, как простыня, пропитанная смазкой, потом и спермой вперемешку с жалкими каплями мёртвого омежьего семени, медленно подсыхает... Он лежал на боку, глядя на своего крепко спящего альфу, и едва сдерживался, чтобы не заплакать. Уходить не хотелось. Хотелось остаться. Навсегда. И если бы не отец и долг перед боевыми товарищами, Риан бы остался.

Придя утром в парк, он уже настраивался на ночь. Он решился, почему и повёл Гиллиана на Большие Танцы, чтобы добрать решимости. Чтобы в танце показать себя. Видеть, как Гиллиан восхищённо смотрит на него, было настоящим блаженством... Когда альфа, закруженный в танце и очарованный тамошней атмосферой, расслабился, Риан попросил у него ночь. И увидел недоверчивую радость в голубых глазах своего Истинного.

Пережив первый заход, а потом и второй, на третьем Риан окончательно понял, что особо ничего уметь и не надо. Те приёмы, про которые он узнал от уличных шлюх, были рассчитаны исключительно на клиентов, которым нужно только быстрое удовольствие. Которым плевать на самих омег. А когда рядом с тобой такой, как Гиллиан, не нужны никакие приёмы. Просто доверься тому, кто опытнее, позволь ему вести, пока не освоишься, а потом уже вмешивайся и делай так, как хочешь. И он сделал, как хотел, когда в третий раз повалил Гиллиана на спину, оседлал его, а потом сам неторопливо опустился на его член и начал покачиваться, привставая и опускаясь. Ему безумно нравилось видеть, как Гиллиан потрясённо смотрит на него, как в его глазах всё сильнее разгорается огонь страсти. Альфы всегда занимали верхнюю позицию, лишний раз подчёркивая своё превосходство... а тут альфа снизу... и не возражает, а только старается помочь, придерживая и двигаясь навстречу. Ночь определённо удалась... вот только повторить уже не получится. Хотя и хотелось. И не раз и не два.

Риан тихо всхлипнул. Ну почему всё сложилось именно так? Почему Светлейший соединил его с сыном заклятого врага? Влад Барри числился в чёрном списке подполья одним из первых пунктов... и его сыну хотелось отдать всего себя без остатка. А как же восстание? Отец? Дядя Римус и дядя Конрад? Его друзья и соратники? А миллионы других людей — ныне живущих и тех, кому ещё предстоит родиться? Ведь они тоже заслуживают найти своё счастье, подобное тому, что пережил Риан за последние дни! Забыть про всё это ради собственного эгоизма?

Взгляд омеги упал на небрежно отброшенную в сторону книгу, которую они, барахтаясь, едва не спихнули на пол. Рука сама потянулась к ней... и на смятое покрывало выпала фотография. На глаза снова начали наворачиваться слёзы. Риан раскрыл книгу сперва на выходных данных, потом на балладе о Дедале и Валгалле, начал читать... взглянул на своего альфу... и решительно встал. Убрал фотографию обратно в книгу, положил книгу на постель, направился в ванную, где торопливо вымылся, оделся, обулся... Просто уйти он не смог. Покрутив головой, Риан увидел под прикроватным столиком на полочке пачку гостиничных карточек для кратких записок и ручку. Торопливо начертал одно-единственное слово и положил записку на подушку, а рядом — начавшую подвядать розу. Поколебавшись, тихонько поцеловал спящего Гиллиана и отпрянул, услышав, как тот во сне пробормотал:

— Риан... любимый...

Омега зажал себе рот, чтобы не закричать. Он выскочил в коридор и стремглав помчался к лестнице, едва не скатился с неё, пробежал мимо очень удивлённого ночного портье, досиживающего смену, и вылетел на улицу. Утро пробирало свежестью и прохладой, от которых после тёплых объятий Гиллиана стало ужасно холодно. Обхватив себя за плечи, Риан забежал за угол и только тогда дал волю слезам.

ГИЛЛИАН

Он проснулся рано утром, когда нахальный солнечный лучик ударил прямо в глаза. Гиллиан потянулся... и вдруг почуял, что лежит в постели совсем один.

— Риан, милый, ты уже встал?

Но в гостиничном номере было тихо. Не шумела вода в ванной... Гиллиан оторвал голову от подушки, прислушался и принюхался уже вполне осознанно, огляделся по сторонам, продирая глаза, и увидел на соседней подушке розу и фирменную карточку, на которой было что-то написано. Гиллиан протянул руку, садясь, взглянул на написанное... и внутри всё оборвалось. На карточке стояло всего одно слово, написанное твёрдым уверенным почерком:

"ПРОЩАЙ"

Прощай? Что значит "прощай"??? Это что, шутка???

Альфа вскочил с постели и заметался по номеру, но Риана не было. Исчезли его одежда и обувь. Остался только запах в постели и ванной.

Гиллиан отказывался верить, что всё кончилось и его омега просто сбежал от него. Этого быть не может! Ведь им было так хорошо вместе! Ведь, засыпая, он твёрдо решил — как только они проснутся утром, он предложит Риану выйти за него замуж... И пёс с ними — с отцом, торгово-финансовым университетом и богатым наследством! Он добьётся встречи с отцом Риана, умолит выдать за него сына, устроится на работу, чтобы достойно содержать семью, может, даже поступит куда-нибудь учиться, чтобы получить достаточно востребованную профессию, подкопит денег, а потом, когда им с Рианом исполнится по восемнадцать, они тут же подадут заявление... И будут жить вместе долго и счастливо, растить детей, вместе преодолевать все житейские трудности, станут опорой друг другу... и Силас будет жить с ними, помогать воспитывать детей, став им ласковым и заботливым дедушкой... И что в итоге? "Прощай"... Почему???

Гиллиан торопливо натянул брюки и рванул к стойке портье, который уже собирался передавать пост сменщику.

— Вы что-то хотели? — испуганно втянул голову в плечи омега, увидев полуголого растрёпанного босого альфу.

— Я из пятнадцатого номера. Куда делся омега, который был со мной?

— О-омега?..

— Да, омега. — Гиллиан едва сдерживался, чтобы не надавить на эту испуганную бестолочь. — Семнадцать лет, тёмные волосы, очень светлые глаза, клетчатая красная рубаха...

— Ах, этот! А-а он ушёл...

— Когда?

— Рано утром... только-только светать стало... Он ещё так торопился, что чуть не споткнулся на лестнице... А надо было задержать?.. Что с вами? Вам плохо?

Гиллиан тяжело навалился на столешницу, понимая, что сейчас рухнет — ноги попросту не держали. Риан убежал... бросил его... оставил одного... Ушёл навсегда.

Под нос кто-то сунул ему стакан с водой. Гиллиан поднял глаза и увидел портье и его сменщика, которые сочувственно склонились над ним.

— Мы... можем вам чем-нибудь помочь? — осторожно спросил второй омега, который почему-то хмурился. Гиллиан вдохнул его мятный аромат, понял, что у парня скоро будет течка... и вяло удивился тому, что на него это вообще не действует. Хотя раньше всегда пробирало.

— Нет. Вы ничем не можете мне помочь. Мой омега бросил меня. А ведь я хотел сделать ему предложение этим утром... Почему он ушёл? Разве я чем-то обидел его? Я же доказал, что люблю...

— Не знаю, — тихо покачал головой ночной портье. — Мне показалось, что ваш омега плакал...

Гиллиан отпихнул стакан с водой, который продолжал настойчиво совать ему мятный омега, кое-как встал и побрёл обратно в номер, где рухнул на кровать, жадно и с болью в груди вбирая остатки запаха Риана. Этот удивительный запах... Гиллиан не мог сказать, чем Риан пах, но в памяти отчего-то всплывал осенний день, когда он, маленький, и Силас гуляли в городском парке. Тогда был сильный ветер, который гонял по дорожкам жёлтые и красные листья... и пахло очень необычно, но Гиллиану этот запах отчего-то понравился. Запах осени и ветра. Этим самым осенним ветром и пах Риан.

— Риан... ветер ты мой буйный... почему ты ушёл?

Внутри всё больше расползалась пустота, словно бурная ночь и бегство Риана выжигали всё, что было. Это было похоже на смерть, забравшую Сириуса. Тогда Гиллиану было так же плохо и больно, но он уже не был тем мальчишкой, который горько плакал над умершим другом. Слёз не было, но была боль, которая росла и росла, пожирая всё — желание жить, чувства, эмоции... Он снова остался один...

Стоп! Ведь Риан показывал ему, где остановился до приезда отца! Может, он там?

Гиллиан подорвался снова, торопливо привёл себя в порядок, чтобы не привлекать лишнего внимания на улице, забрал книгу, сдал ключ и помчался по смутно памятному адресу. На входе в ночлежку его никто не остановил... Комнату Гиллиан тоже нашёл без труда, но в ней уже никого не было. Ни Риана, ни его вещей. Только остатки запаха. Мрачный дежурный с самой дешёвой папиросой в зубах, от которого ощутимо тянуло перегаром, сообщил, что постоялец явился рано утром, забрал своё барахло и сдал ключ. Нет, он ничего никому не оставлял. Нет, ничего про этого парня не знает. Въехал омега луну с лишним назад, приходил только переночевать, да и то по ночам тоже куда-то сваливал... Нет, никто к нему не приходил. А что, какие-то проблемы?

Гиллиан понял, что Риан не просто что-то недоговаривал. Он что-то скрывал. Причём настолько непростое, что решил порвать с ним прежде, чем дойдёт до чего-то по-настоящему серьёзного. Он же достаточно практичный, наученный тяжёлой жизнью паренёк... Фраза, оброненная во время их первого купания, всплыла в памяти сама собой. "До этого ещё дожить надо." Неужели Риан связан с опасным бизнесом и постоянно рискует жизнью? Ведь тогда, в трущобах, Гиллиан уловил его запах... Становилось понятно и его желание не ложиться под первого встречного — на дне с омегами не церемонятся. И знакомство со странным альфой стало для него полной неожиданностью. Оттого-то Риан и выдерживал дистанцию в первый день... и во второй... до его рассказа о Сириусе. А в третью встречу, когда они наконец поцеловались, Риан отпустил себя. Но что могло случиться, что он так неожиданно убежал?

Домой Гиллиан брёл, едва разбирая дорогу. Если Риан испугался того, что он, узнав про его тёмное прошлое, бросит, то зря боится. Да даже если Риан окажется вором и убийцей — это ничего не изменит! Приближаясь к дому, Гиллиан вдруг вспомнил про вчерашнее мероприятие и горько рассмеялся. Забыл! Про всё забыл, кретин влюблённый! Ох, и будет ему за это...

Дом встретил его тишиной. Все как будто попрятались, боясь высунуться лишний раз. Гиллиан прислушался и уловил звуки тихого плача, доносящиеся из гостиной. Войдя, молодой альфа замер, увидев на диванчике скрючившегося Силаса со следами побоев на лице, а в кресле сидел встрёпанный отец и с мрачным видом пил виски прямо из бутылки. Пепельница была переполнена окурками. Увидев вернувшегося сына, альфа, пошатываясь, поднялся.

— Ты где шлялся? — прорычал он.

— Не твоё дело, — огрызнулся Гиллиан, кинувшись к Силасу. Омега, увидев своего воспитанника, кое-как изобразил улыбку, но даже улыбаться ему было больно. На его руках красовались новые синяки, одежда местами была порвана... — Папа... он опять тебя избил?

— Нет... нет, малыш... — пролепетал омега, обнимая его трясущимися руками. — Это я на улице... хулиганы...

— Папа, я же вижу...

Тяжёлая рука отца вцепилась в капюшон и рывком отшвырнула парня к двери.

— Что? — яростно рыкнул отец. — Как ты его назвал???

— Ну да, я называю его папой! А что такого?..

Альфа резко развернулся и навис над Силасом.

— Ты всё-таки рассказал ему??? — Силас сжался ещё сильнее, прикрываясь руками. — Я тебе что сказал, паскуда??? На каких условиях я позволил тебе остаться в доме??? Забыл???

— Нет... нет... Гиллиан ничего не знает... Он просто так... Я же растил его...

— Чего я не знаю? — Гиллиан, почуяв неладное, вскочил. — Что всё это значит?

— А то, что ты сломал всё, что я выстраивал последние семнадцать лет!!! Ты подвёл меня, не явившись в Галерею!!! Ты хоть понимаешь, что натворил, выродок??? Где ты шлялся???

— Провёл ночь со своим омегой.

Отец замер, и почти опустошённая бутылка выпала из ослабевшей руки. На дорогой ковёр выплеснулись остатки.

— С... кем? — свистящим шёпотом переспросил отец.

— Со своим омегой. Я встретил его недавно и все эти дни встречался с ним. И я выбрал его себе в мужья.

— И... как его зовут?

— Риан.

От этого простого имени альфу будто передёрнуло. Породистое лицо перекосила странная гримасса — страх пополам с отвращением — стоило ему принюхаться.

— Риан?..

— Да. Так что можешь забыть про смотрины, отец. Я не женюсь по твоей воле. Как только я разыщу Риана, мы поженимся сразу, как только нам исполнится по восемнадцать...

Альфа отшатнулся.

— Ему... семнадцать?

— Да. Мы ровесники. А теперь объясни мне, какого пса ты избил Силаса? За что ты с ним так? И что означают слова про "рассказал"?

— Что означают? А ты не понял ещё? Тебя выносила и родила эта подстилка для альф, а не омега, который записан твоим родителем в документах. Грязнокровка... Ты себе не представляешь даже, чего мне и моему отцу стоило замять эту историю! А всё потому, что мне перед свадьбой вздумалось погулять напоследок!!!

Гиллиан оторопел. Силас — его родной папа??? Не Рэнди Барри-Зильберман, а Силас? Как это возможно? А как же чистота крови, которую так ревностно блюдёт высший свет?

— Папа... Папа? Ты... мой родной папа?

— Да, малыш. — Силас кое-как поднялся с диванчика и прильнул к нему. — Я — твой родитель. Прости, что молчал... но только так я мог остаться с тобой. У меня ведь больше никого не осталось.

Гиллиан всматривался в своего воспитателя как будто в первый раз... и только теперь начал замечать мелочи, которым прежде не придавал значения. Разрез глаз, форма ушей, тёмное пятнышко на радужке левого глаза... масса мелочей, которые не бросались в глаза, но указывали на их близкое родство. Почему же он до сих пор не замечал этого? Столько лет...

— Папа... папочка...

Всю его жизнь Силас был рядом. С самого рождения. Первое отчётливое воспоминание тоже было связано с ним... Гиллиану три года, он забрался на кухню, пододвинул стул и едва не опрокинул на себя кипящую кастрюлю, из которой пахло чем-то вкусным. Силас тогда успел подхватить его и убрать, иначе крутое варево ошпарило бы мальчишку. Силас постоянно был рядом, укладывал спать, читал сказки и пел песни, ухаживал за ним, когда Гиллиан болел, гулял с ним в парке, привозил в школу и забирал домой... Папа.

— Прости меня, мальчик мой...

— Но... как? А как же Рэнди Зильберман? — Гиллиан обернулся к отцу, который злобно скрипел зубами, глядя на них.

— Рэнди? — Отец цинично усмехнулся. — Эта шлюха? Я всегда знал его, как шлюху. Стоило ему начать созревать, как у этого пустомели сорвало все тормоза. Он хотел только одного — трахаться. Его таскали по врачам, запирали, пичкали лекарствами, но ничего не помогало. Пять раз его таскали на аборты, десятки раз он сбегал из дома в поисках нового члена... Его отец уже не знал, что с ним делать. Никто не хотел его замуж брать. А тут мой отец затеял слияние нашего бизнеса с концерном Зильберманов. Мне было плевать, на ком жениться, а такая опытная шлюха была весьма кстати. Отцы сговорились быстро, подписали соглашение, был назначен день свадьбы... Рэнди привезли в наш дом и привязали, чтоб не нагулял очередного ублюдка — течка вот-вот должна была начаться. Свадьба должна была состояться, как только он отлежится. Я с удовольствием драл его все пять дней с презервативом — мало ли какой дряни он нахватался на улице... После свадьбы его должны были проверить на заразу, потом я должен был заделать ему ребёнка... — Отец выругался. — И понёс же меня Деймос на гулянку в клуб!!! Под утро я поймал такси, за рулём которого сидела эта подстилка... и меня понесло. Он так соблазнительно пах, что я оттрахал его прямо на заднем сидении! Драл до тех пор, пока не выдохся, после чего вылез и пошёл домой пешком.

Гиллиан крепче обнял Силаса... нет, папу!.. слушая рассказ подвыпившего альфы и начиная закипать.

— Потом была свадьба, во время которой Рэнди едва не сбежал. После церемонии я отволок его в спальню и вдруг понял, что у меня на него уже не встаёт!!! Он скулит, зад оттопыривает, пальцами в него лезет, а я стою, как дурак, и ничего понять не могу! Отец, когда узнал, едва инфаркт не схватил. Тряс меня, как грушу, ругался, потом потащил к врачу, но я оказался полностью здоров. Отец потребовал вспомнить всё, что было перед свадьбой... И я вспомнил омегу-таксиста. С трудом, но его нашли, приволокли сюда... Я его ещё с порога учуял, а когда увидел... Меня впятером едва удержали, иначе я разложил бы его при всех на полу!!!

— Импринтинг... — потрясённо пробормотал Гиллиан.

— Да!!! Да, пёс бы его подрал!!! И что делать??? Договор с Зильберманом был слишком выгоден, чтобы так подставляться. И мы решились на подлог, благо течка у того выродка была почти на неделю позже, чем у Рэнди. Силас рожает нам ребёнка, мы оформляем его на Рэнди, и всё потом отошло бы ему как наследнику обеих семей по праву крови. Самого Рэнди постоянно держали на транквилизаторах. Мы заплатили бешеные деньги семейному врачу, чтобы он должным образом оформил все бумаги... И всё шло по плану, но тут припёрся родитель этого ублюдка. — Альфа ткнул трясущимся пальцем в Силаса, прижавшегося к сыну ещё плотнее. — Требовал вернуть ему ребёнка, а когда его с пузом увидел, то будто с цепи сорвался! Грозился пойти в суд, в газету... Мы не могли допустить, чтобы наш план полетел в тар-тарары. Пришлось его убрать.

— Убрать? — прорычал Гиллиан. — Вы убили его?!!

— Да. Я лично его пристрелил — вопил так, что уши опухли... Потом нашли тех, кто знал, куда этот мокряк направился, и убрали и их тоже, чтобы обрубить все хвосты.

Гиллиан холодел всё сильнее. Осознавая, что он и его папа стали разменными монетами в играх высшего круга, молодой альфа едва не сорвался, чтобы наброситься на отца. Сколько ещё людей погибло, чтобы скрыть всё это?

— А потом сам Рэнди нам едва всё не подгадил — сдох за два дня до твоего рождения! Сердце не выдержало доз препаратов... Слабаком оказался. Труп три дня пролежал в леднике, потом спец навёл марафет, и было объявлено, что он умер после родов. Само собой, и спеца пришлось грохнуть. И врача, оформлявшего бумаги, тоже. Сам старик Зильберман так ничего и не узнал — помер спустя десять лет, а перед этим официально всё отписал нашей семье.

— Ну вы и сволочи... Как вы могли так обойтись с больным человеком??? А папа и дедушка??? Их-то за что???

— Ты дурак? — удивился отец. — Ты так и не понял, для чего всё это было сделано? Наша семья поднялась из самой вонючей грязи, мы поколениями роднились с самыми влиятельными семьями, чтобы выстроить новую династию и утвердиться в новом качестве! Мои предки столько сил вбухали в это, чтобы подняться на самый верх, а тут такое!!! Если всё это всплывёт, то конец всему!!!

— Старика Зильбермана случайно не вы убили?

— Скажем так — мы ему помогли. Он уже здоровьем хезнул, в маразм впадать начал, отошёл от дел... Вроде всё было тихо, но в последние два года этот маразматик начал что-то подозревать. Пришлось потрудиться, чтобы никто даже не заподозрил, что он сдох раньше времени.

Гиллиан с отвращением смотрел на отца, в полной мере поняв, какой тот негодяй. И этот человек — его отец? Боги, как хорошо, что у него есть такой добрый и заботливый папа, который не позволил ему стать таким же...

— Казалось, всё в полном порядке, но осталась проблема. Даже твоё рождение не ликвидировало проблему импринтинга. Силаса пришлось оставить в доме, ведь без регулярного секса я буквально на стену лез и не мог нормально работать. А чего мне стоило скрывать это от других... Если всё это всплывёт, то возникнет слишком много вопросов. Мы, конечно, всё подчистили, но сам факт импринтинга способен навести особо умных на правильные выводы. Все эти годы я пытался понять, не передалось ли это тебе, и пока ты не выдавал тревожных симптомов. Когда ты начал дружить с Сириусом, то я было заподозрил, что и с тобой творится та же хрень, но обошлось. Детская увлечённость, ерунда... Потом ты начал трахаться с омегами сам, и я окончательно успокоился. А потом ты как с цепи сорвался! Сначала устроил скандал на официальном приёме, а потом не явился на церемонию Представления в Галерее!!! Мне стоило немалых сил убедить родителей оскорблённых тобой, что ты просто перенервничал перед вступительными экзаменами... Юношеская дурь, вправим мозги... Вчера ты должен был не просто предстать перед высоким собранием как мой наследник, но и принести официальные извинения, после которых было бы объявлено о твоей помолвке с Сони... но ты не явился!!! И всё из-за какого-то уличного выродка!!!

— Извинения??? — прорычал Гиллиан, которого буквально распирало. — За что??? За то, что я наконец-то высказал им всё, что думал??? Мне не за что извиняться!!! И ни о какой помолвке и речи быть не может! Я уже выбрал, хочешь ты этого или нет!

— И кого же ты выбрал?

Гиллиан достал из книги фотографию с Рианом и продемонстрировал отцу.

— Его. Вот мой Риан.

Альфа приблизился вплотную... взглянул на фотографию... и отпрянул, едва не рухнув на пол. Гиллиан снова удивился, увидев в отце... страх. Почти звериный ужас.

— Ты... этой ночью... был... с... ним?.. И остался жив???

— Да. Я всю ночь провёл с ним. И это было умопомрачительно. Я женюсь только на нём.

Гиллиан без страха смотрел на отца... и понял, что к Риану его тянуло не только из-за его необычности. Он не отреагировал на омегу-сменщика из гостиницы, поскольку и его поразил импринтинг. За все те дни, что Риан держал его на расстоянии, Гиллиану и в голову не приходило снять напряжение с каким-нибудь другим омегой — он просто не обращал на них внимания. Смотрел только на Риана. Вот только кроме чисто животного инстинктивного влечения в его душе поселилась и любовь. Настоящая чистая искренняя любовь, которая — и он был абсолютно в этом уверен — оказалась взаимной.

— Ты... ты... — На отца было страшно смотреть. Альфу всего трясло. — Ты хоть знаешь... кто он?

— Мне это безразлично. Я люблю его и буду любить, кем бы он не оказался.

Отец фыркнул... а потом ухмылка начала сползать с его лица. Альфа перевёл взгляд на Силаса... затем снова на сына... потом снова на Силаса...

— Ты... тоже?

— Похоже на то. И я не жалею. Мне больше никто не нужен.

Альфа завёл руку за спину... и в его трясущейся ладони появился пистолет.

— Тогда придётся довести дело до конца. — Голос главы семьи тоже дрожал от чего-то. — Раз так сложилось, то выхода нет. Твоё место займёт Грэм. Уж он-то чистокровный... и не подведёт...

И тут будто очнулся Силас. Омега, догадавшись, к чему всё идёт, вырвался из объятий сына и метнулся к Владу, повиснув на его руке.

— Нет! Не убивай его! Умоляю! Это же наш сын! Наш мальчик!..

"Наш..."

"Ты... когда-то тоже любил?"

"Да... думал, что да... но это оказалось только сном, который плохо закончился."

Гиллиан смотрел на своего родителя и понял, что тот тогда имел в виду. Силас никогда плохо не говорил о Владе, хоть по его милости потерял всё — дом, отца, свободу... Порой даже оправдывал. Привязанный к этому особняку собственным ребёнком, он смирился и смог что-то разглядеть в своём хозяине. Полюбить его, пусть и ненадолго. Он терпел унижения, побои, исполнял все приказы... даже скрывал от сына, что его растит родной отец... И эти слова, вырвавшиеся в мольбе, приоткрыли истину. Любить такого жестокого человека, каким был Влад, слишком тяжело, и всю свою любовь Силас перенёс на сына.

— Отойди! — раздражённо рыкнул на него Влад и оттолкнул. На его лице проступила было жестокая борьба, но она была короткой.

— Нет, Влад, умоляю! — Силас вновь повис на нём, обливаясь слезами и опускаясь на колени. — Я всё сделаю, что ты прикажешь, только не убивай нашего сына! Я поговорю с ним... мы что-нибудь придумаем, чтобы всё исправить...

— Исправить? Тут исправить можно только одним способом — убрать бракованного, чтобы не мешался. Иначе его возьмёт в оборот подполье и разрушит всё, что поколениями создавала наша семья. Ошибки надо вовремя исправлять, и эту исправить ещё можно.

Подполье? Так Риан связан с подпольем? И отец что-то знает?..

В памяти всплыл подслушанный разговор... суетящиеся в кабинете эксперты, пропавшая картина... Риан... семнадцать лет... отчаянный выдумщик... подполье...

РИАН САНТАНА!!!

И Гиллиан всё понял. И почему отец так бурно отреагировал на фотографию. И почему Риан ушёл, оставив его одного. Вот почему он так уклончиво говорил о будущем — смертельно опасные задания подполья, назначенная год назад награда за его голову... Риан, поняв, что у них становится слишком серьёзно, ушёл, скорее всего, чтобы уберечь своего альфу от опасности быть арестованным. Чтобы тот не сгинул в исправительном лагере. Получил шанс прожить относительно нормальную жизнь. И минувшей ночью он попрощался.

Гиллиан смотрел на фотографию, с которой улыбался его омега, и не знал, что теперь делать. Раскрывшаяся правда о родителях и грязи, в которой он появился на свет, изломанные и погубленные жизни, сбежавший Риан... Всё это крутилось и вертелось в голове, разрывая мозг в клочья. Папа, отец, Риан, Сириус, импринтинг...

Из полузабытия его вывел пистолетный выстрел и тихий вскрик. Гиллиан вздрогнул и увидел, как на ковёр медленно оседает Силас, а Влад, растерянно глядя на него, опускает пистолет.

— Нет... ПАПА!!!

Гиллиан едва успел подхватить тяжело раненого родителя. Влад опомнился и вновь вскинул пистолет, целясь уже в сына.

— Ты не оставил мне выхода, Гиллиан, — чуть слышно прошептал он. — Прессе будет сказано, что тебя убил этот дьявол. Твоё место займёт Грэм, женится на Сони, и план будет доведён до конца.

Гиллиан опустил глаза на умирающего, который из последних сил цеплялся за него и всё порывался что-то сказать.

— Папа... что такое?

— Сын... сы...нок... он н...не... так пл...лох... Он же... твой... отец...

Силас с трудом улыбнулся, коснулся лица сына и обмяк.

Гостиную сотряс яростный громовой рык. Гиллиан вскинулся и уставился на попятившегося отца, скаля зубы. Их взгляды скрестились, и молодой альфа увидел настоящий животный ужас в глазах отца. Влад полностью осознал, насколько силён его единственный сын... вот только эта сила не будет поставлена на службу интересам семьи. Влад поднял трясущуюся руку с пистолетом, выстрелил и промахнулся — пуля разнесла вдребезги фарфоровую статуэтку, изображающую изящного танцора-омегу в грациозном пируэте. Вторая угодила в окантовку дверного проёма из красного дерева... Влад стрелял до тех пор, пока обойма не опустела, но не попал ни разу. Гиллиан продолжал рычать над телом убитого родителя. Сухой щелчок за щелчком... Поняв, что пистолет без перезарядки не выстрелит, Гиллиан бережно опустил родителя на пол и двинулся на отца, сжимая кулаки. Он едва сдерживал рвущееся наружу желание крушить и ломать всё, что подвернётся под руку. Ненависть к отцу требовала выхода. Влад, поняв, что патроны кончились, попятился. Гиллиан в два шага настиг его, сгрёб за грудки и подтянул к себе, не переставая рычать. Влад не выдержал и заскулил, как побитый пёс.

Гиллиан смотрел на отца. Долго смотрел, чуя, как тот боится его. Как тот громила в трущобах. Глядя на отца, Гиллиан всё больше осознавал, что, как бы не ненавидел его сейчас, убить не сможет, хотя и хотелось. Да, его отец мерзавец, но он всё-таки его отец. Его кровь. И он, совершив столько мерзости, всё же заботился о нём — им обоим было что вспомнить. То, как отец, несмотря на множество дел, всегда приходил на школьные соревнования, на которых его сын занимал призовые места. Как делал меткие подарки на Новый Год и день рождения. Как они два раза летали личным самолётом семьи на море и отдыхали там вместе... Влад был не таким плохим отцом, как можно было бы подумать. Особенно в сравнении с другими отцами элиты. Да, он часто бывал суров, не гнушался наказывать, но эти наказания были вполне оправданными. И он сделал самое главное доброе дело — позволил папе быть рядом с ним, хотя мог приказать избавиться и от него, а сына отдать на воспитание чужим. И папа за что-то любил его, пусть и недолго. Эти добрые дела не могли перевесить всего того зла, что было совершено раньше, но они всё же доказывали, что даже самые законченные сволочи нуждаются в том, чтобы в их жизни было хоть что-то чистое и светлое.

— Живи, — рыкнул Гиллиан. — Живи со всем этим, как хочешь. Делай, что хочешь, но отныне у тебя нет сына.

Молодой альфа отшвырнул отца, вернулся к телу родителя-омеги, поднял на руки и переложил на диванчик. Посидел рядом, сжимая тонкую остывающую руку, прикоснулся к ней губами, на миг прижался щекой к животу, в котором когда-то начинал свой жизненный путь, поднялся, прихватил книгу с фотографией и решительно направился в свою комнату. Он достал свою школьную сумку и начал собираться. Шкаф с одеждой он даже не ворошил, забрав оттуда только подаренные когда-то на Новый Год свитер, из которого давно вырос, и шарф, оставшийся у него после смерти Сириуса. Выгреб из письменного стола свои тетради с черновиками и набросками стихов, остатки наличности, чековую книжку... которую через секунду отшвырнул в сторону. Сложив всё в сумку, помчался в комнату папы, чтобы забрать фотоальбом и главную тетрадь. Убедившись, что ничего не забыл, запихнул в карман паспорт и бегом сбежал вниз. Проходя мимо гостиной, он бросил внутрь последний взгляд и увидел отца, в задумчивости стоящего над телом Силаса. Влад был похож на безумца — он словно не понимал, что произошло... Вот нагнулся, протянул руку и потряс Силаса за плечо.

— Эй, чего разлёгся? А ну, вставай! Вставай!..

Он тряс и тряс, что-то говорил... злился... Гиллиан постоял, наблюдая за этой сценой, после чего отвернулся и пошёл к двери.

РИАН

Полли испуганно ахнул, увидев на пороге Риана. Бледного, зарёванного, волочащего за собой неизменный рюкзачок.

— Предки... Риан, что случилось? Заходи скорее...

Юный омега, спотыкаясь, вошёл, Полли закрыл дверь и понял, что всё гораздо серьёзнее — от Риана пахло... альфой. Удивительно хорошо пахнущим альфой.

— Полли... я... я...

— Что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Да не выживет тот, кто посмеет на меня руку поднять! — огрызнулся Риан, сползая по стенке на пол и снова заливаясь слезами. — Ты же меня знаешь!

— Так что случилось? — Полли ласково приобнял друга.

Риан, глотая слёзы, полез в свой рюкзачок и достал фотографию.

— В-во-от...

Полли взглянул на цветной снимок... и оцепенел.

— Боги милостивые... малыш... Да как же так?..

— Полли, как жить теперь? Я не знаю... мне плохо...

— Что случилось? Ты можешь толком сказать?

— Я... я нашёл... Он мой... мой Истинный... и я... я люблю его...

Полли долго потрясённо переводил взгляд с фотографии на рыдающего сородича и решительно встал.

— Так, пошли на кухню, пока ты Гая не разбудил, и тогда долго поговорить не получится. Я сделаю тебе чаю, и ты всё мне расскажешь, хорошо? Разувайся и иди умойся.

Уже на кухне Риан немного успокоился и рассказал. Без утайки. Рассказал о приказе командования, о первых наблюдениях, о своих сомнениях... Рассказал всё. Полли слушал и не знал, что сказать в ответ. История потрясла овдовевшего омегу, который тоже долго оплакивал пусть не столь глубоко и безумно любимого, но всё же дорогого и близкого погибшего мужа.

— И что ты скажешь руководству? — спросил он, сочувственно поглаживая плечо парня.

— Пусть делают со мной всё, что хотят... — Риан всхлипнул и утёрся. — Но если кто-то хоть пальцем тронет моего Гиллиана, то пусть пеняет на себя — убью. И мне плевать на последствия!

— Не надо так... Ты хоть поспал?

— Нет.

— Тогда иди и ложись. Отдохни немного, а когда проснёшься, то на свежую голову всё решится. Тебе пришлось принять нелёгкое решение... Ничего, всё образуется. Ты голоден?

— Нет.

— Тогда поешь попозже.

Допив чай, Риан поплёлся в единственную комнату маленькой квартирки, где на второй постели крепко спал маленький альфа Гай. Риан с болью взглянул на мальчика, который был поразительно похож на своего старшего отца, отдавшего жизнь, чтобы жил сам Риан. Дитя импринтинга... Омега запомнил тот день на всю жизнь не только из-за Френсиса, спасшего Аарона... Он счёл своим долгом позаботиться о сыне Глеба и старался уделять малышу как можно больше времени. Маленький Гай тоже любил "старшего брата". Глядя на мальчика, Риан вспомнил свою фантазию о маленьком омежке, который мог бы появиться на свет... и отвернулся.

Риан повалился на кровать Полли, повернулся к стенке и только теперь почувствовал, как устал. Его глаза закрылись сами собой, и вскоре он крепко спал.

Полли заглянул в комнату, подумал, забрал фотографию, которую ему показывал Риан, и начал собираться в редакцию. Тут всё-таки проснулся Гай и увидел, что папа куда-то хочет уходить.

— Оми, а ты куда?

Полли предостерегающе шикнул на сына.

— Тихо, не так громко — Риан спит. Я ненадолго, сыночек, и скоро вернусь. Ты только братика не буди — он очень устал... — Гай кивнул. — Если он вдруг проснётся до моего прихода — скажи, чтобы обязательно поел чего-нибудь. — Мальчик снова кивнул. Полли поцеловал сына. — Молодец. Я скоро.

В РЕДАКЦИИ "СТРЕЛЫ"

— Полли? — Рейган удивлённо оторвался от проекта очередной вёрстки, учуяв знакомый запах. — У тебя же сегодня выходной.

— Есть разговор... и это особенно важно. — Полли нерешительно поправил воротник рубашки. — Это касается... Риана.

— Он сейчас у тебя? — встревожился Рейган.

— Да, спит. Пришёл практически никакой...

— Что случилось?

— Беда случилась. И он не знает, что теперь делать.

Рейган бросил проект на стол и схватил Полли за плечи.

— Он цел?

— Да... только...

— Что???

Полли опасливо бросил взгляд на других сотрудников, и Рейган, сообразив, что вопрос весьма деликатный, увёл его в сторонку. Только тогда Полли собрался с духом и выпалил:

— От него пахнет альфой. Они провели вместе всю ночь.

— Что?.. Кто такой? — вскипел вождь и идеолог.

Вместо ответа Полли достал из своей сумки, висящей на руке, фотографию и молча протянул. Хватило одного взгляда. Рейган побледнел.

— Не может быть...

— Риану плохо. Он растерян. Да, он смог уйти, но ему плохо. Он мучается от невозможности быть с ним. Он... любит этого парня. Назвал его своим... Истинным.

Рука, держащая фотографию, бессильно повисла. Рейган поджал губы и решительно мотнул головой, приглашая Полли идти за собой. Уже в своём кабинете Двуликий предложил другу сесть и велел рассказывать подробно. Когда Полли закончил, с глухим стоном закрыл лицо ладонями.

— Ох, чуяло моё сердце, что с парнем не так всё просто...

— Риан говорит, что даже если бы не было импринтинга, то и тогда бы он не смог убить этого парня. Его не за что убивать — он чист. Да, его отец мерзавец, но сын явно не унаследовал его изъянов. Да и с его родителями тоже что-то неладно. Это Риан собирается рассказывать только вам и доктору Линнею. У него какие-то бумаги с собой есть... Что делать будем? Ведь мальчик страдает...

Рейган сорвал с себя очки, помассировал лицо и выпрямился, чудовищным усилием воли беря себя в руки.

— Значит, так... Пусть Риан пока остаётся у тебя. Успокоится, насколько это возможно, а вечером я к вам зайду и поговорю с ним сам. Никуда его не отпускай, займи делом — пусть отвлечётся. Раз такое дело, то Гиллиана придётся оставить в покое. Если наши комиссары всё же решат довести дело до конца, то Риан не простит... а он нам нужен.

— Хорошо.

— Нужно как можно быстрее собрать совещание комиссариата, на котором я и объясню всё. Когда оно состоится, я тебе скажу. Передашь Риану — он должен присутствовать. — Полли кивнул. — Ладно, иди домой и присмотри за мальчиком... У вас всё хорошо?

— Да, всё спокойно. Гай успешно закончил первый класс, школа вроде бы приличная... хоть и смешанная... Пока всё хорошо.

— Если возникнут трудности — сразу сообщай. Мы должны быть в курсе.

Полли кивнул и покинул кабинет, прихватив с собой фотографию.

Рейган долго сидел, сверля взглядом стену, после чего потянулся к телефону на столе и набрал номер.

— Хит? Это Рейган. Мне срочно нужна вся информация, какая у вас есть, на Влада и Рэнди Барри... Да, тех самых. Чем скорее, тем лучше. Буду ждать.

Рейган знал сына. И если Риан говорит, что с этой семьёй что-то неладно, то, скорее всего, так оно и есть.

РИАН

— ...Так он будет лучше летать, — объяснил Риан Гаю, показывая, как улучшить воздушного змея. — Понятно?

— Ага. Риан, а ты к нам надолго?

— Пока не знаю. Работа у меня такая — в любое время могут вызвать...

Риан учуял запах отца и поднял голову. Рейган стоял в дверном проёме и смотрел на сына.

— Привет...

— Привет.

Рейган улыбнулся вскочившему Гаю.

— Привет, малыш! Ну, как тебе каникулы?

— Хорошо! — Гай подбежал к нему, чтобы обнять. — Дядя Рейган, а Риан скоро опять будет работать?

— Да, но не сразу. — Рейган ласково погладил мальчишку по голове. — Последняя работа была очень трудной, он устал и должен отдохнуть, и будет лучше, если он будет отдыхать у вас. Ты ведь не возражаешь? — Гай радостно закивал. — Вот и хорошо. А сейчас иди к оми на кухню и помоги с ужином. Я сегодня поужинаю у вас.

Маленький альфа с довольным видом помчался на кухню, а Рейган сел на пол рядом с сыном, который отвёл взгляд.

— Тебе Полли сказал?

— Да. А ещё он показал мне фотографию.

Риан поник, и волосы свесились на его лицо.

— Прости, отец... Я... подвёл тебя...

— Нет, ты не виноват. Значит... импринтинг?

— Да, я уверен в этом. Стадия одержимости...

— Забудь про стадии. — Рейган обнял сына, который уткнулся в отцовское плечо и обхватил его рукой. — Ведь ты отдался ему по собственной воле? — Риан кивнул. — И как... прошёл... твой первый раз?

— Гиллиан... он... он сказал, что я не должен ничего делать... что сначала мне надо испытать, что это такое — принять и почувствовать в себе альфу... осознать и осмыслить, а потом уже... Он был так осторожен и ласков... и его запах помог мне расслабиться. Сначала он растягивал меня пальцами... было совсем не больно, только непривычно... а потом точно так же он вошёл в меня. Он не спешил и сдерживался до последнего. Я не выдержал и сам насадился. Было немного больно... а потом... Это было что-то невероятное! Как во время течки, только не страшно и без мучений. Потом, когда я понял, что всё случилось... я понял, что мне это понравилось настолько, что я хочу это повторить. И мы повторили ещё два раза. Я делал всё, что хотел... и нам было очень хорошо. И я окончательно понял... что никого другого я к себе никогда не подпущу.

Рейган печально хмыкнул.

— Он ещё лучше, чем я подумал, когда увидел фотографию... Откуда такие познания в омежьей психологии?

— Он читал омежьи романы... и дружил с персоналом в своей школе. Гиллиан очень добрый и умный. Он хотел меня с самой первой минуты, но не позволял себе лишнего до тех пор, пока я сам не разрешил. Он очень сильный... но никогда не использовал свою силу на мне. Он не давил, не запугивал... он... он... — И Риан снова заплакал. — Оми, я люблю его!

Рейган только головой покачал. Риан редко называл его этим древним именем с тех самых пор, как ему исполнилось десять лет. Он рос сильным и независимым мальчишкой, обращение "отец" казалось ему признаком взрослости, и раз он снова сказал "оми"...

— Ты признался ему в своих чувствах?

— Да... когда мы были в гостинице. Когда Гиллиан заснул, я понял, что надо уходить, но не смог этого сделать сразу.

— Так остался бы до тех пор, пока он не проснётся...

— Если бы я остался до его пробуждения, то не смог бы уйти. Оми, мы не сможем быть вместе! Кто он, а кто я? Он — сын олигарха, пусть и неиспорченный, а я — разыскиваемый государственный преступник, вор и убийца! Гиллиану не место в исправительном лагере... он просто погибнет там...

Рейган тяжело вздохнул.

— Малыш... тебе не кажется, что ты поспешил?

— Поспешил? Ты о чём? — Риан недоумённо взглянул на отца.

— Я понимаю тебя, милый. Ты встретил свою судьбу. Ты давно ждал этой встречи, но не был готов к тому, кем окажется твой Истинный. Ты испугался, растерялся. Ты полюбил его и боишься, что близость с тобой может погубить его. Но тебе не кажется, что ты не имеешь права решать за него?

— Я... не понимаю...

— Ты рискуешь повторить мою ошибку, сынок. Помнишь, как я рассердился, когда узнал, что ты уже помогаешь нашим бойцам? Я тогда испугался, представив себе, что бы могло случиться, если бы вы все попались в руки полиции или контрразведки. Я очень хотел запретить тебе вообще встревать в наши дела, чтобы уберечь. Но Гейл сказал мне, что если я посажу тебя на поводок, то ты из принципа и чувства протеста сбежишь мне назло и точно попадёшься. Он посоветовал мне всё же допустить тебя до операций, чтобы ты набирался опыта рядом с более опытными. Да, согласиться с этим было тяжело, но Гейл был прав. Ты был ещё мал, но уже решил, что не можешь оставаться в стороне. Ты сделал свой выбор, а сейчас ты один из наших лучших бойцов. Твоё имя знает вся страна. Мне и сейчас трудно отпускать тебя на опасные задания, я по-прежнему отчитываю тебя за риск, лишний раз накручивая себя самого, но таковы наши родительские инстинкты... И всё же я оставил тебе возможность решать за себя самому. Почему ты не хочешь дать Гиллиану такое же право выбирать свой путь? Он уже достаточно большой мальчик, тебе так не кажется?

— Но он же жизни не знает! Что он может знать, отучившись в закрытой школе и живя в роскошном особняке? Да он небось простого молотка в руках никогда не держал! И как ты себе представляешь его среди наших бойцов? Во всей этой грязи, в которой мы ковыряемся? Да его никто не примет, будь он хоть десять раз согласен с нами! Хватит одного факта, что он рос в холе и достатке с самого рождения, и фамилии его отца! Его просто сожрут наши альфы! А если ещё и я скажу всем, что он моя пара...

— Риан, — перебил сына Рейган, — не спеши с выводами. Может, он и неумёха, который никогда не работал руками, как простой человек, это не значит, что он не может научиться. И как ты можешь считать, что поступаешь правильно, не признавшись ему в том, кто ты и чем занимаешься? Почему ты решил, что твоё прошлое и настоящее должны оттолкнуть Гиллиана от тебя? Ведь вы любите друг друга, и дело, как я теперь понимаю, не только в импринтинге. Ваша взаимная тяга, спровоцированная феромонами и генетикой, лишь заставила вас внимательнее приглядеться друг к другу, верно? Ты же сначала был твёрдо намерен выполнить приказ, ты целую луну ходил за Гиллианом прежде, чем заговорить с ним, а потом, поняв, что он не такой, как другие мажоры, испугался и растерялся, не зная, что теперь делать. Тебя потрясло то, что он не пытается взять тебя силой при очевидном желании, ты понял, что тебе с ним интересно и приятно... Я прав? — Риан передёрнул плечами. — И твоё влечение к нему усилилось, из-за чего ты и решился провести с ним ночь. Ты доверился ему и не пожалел об этом. Ты влюбился, малыш, и в этом нет ничего страшного. Это же хорошо, что вы были счастливы друг с другом... Так почему ты не стал действовать дальше? Почему не заговорил с ним о возможности изменить его жизнь? Узнать хоть как-то, что он думает о подполье и нашей работе? Вдруг бы он сам захотел уйти к нам? — Риан всхлипнул. — Потому что ты оказался не готов к вашей встрече, пусть и ждал её, мечтал о ней. И вместо того, чтобы поговорить с некоторой долей умолчания, ты просто сбежал. Испугался, как когда-то испугался я, когда узнал, что ты разыскал убийцу Стива и покарал его собственными руками. Да, я понимаю, почему ты так поступил, но это было поспешное решение. Ты не дал своему альфе шанса решить самому. И ты мог бы просто остаться с ним. Я бы понял, если бы ты решил уйти...

— А как же ты, оми? А наше дело? А наше будущее, за которое мы сражаемся? А миллионы ныне живущих и те, кто должен родиться? Что будет с ними? Я не могу всё бросить. И впутывать Гиллиана не хочу. Влад не оставит нас в покое, если узнает, что Гиллиан с нами...

— Вот что, малыш. Послушай меня. — Рейган опустил руки на плечи возбуждённого сына. — Так или иначе, но дело сделано. Назад ничего не откатить. Раз уж ты сбежал, то стоит потратить время до вашей следующей встречи с умом. Я уверен, что рано или поздно вы встретитесь, даже если ты будешь намеренно избегать этой встречи. Древние легенды говорят, что если Истинные по какой-то причине будут разлучены, то неосознанно они будут стремиться встретиться вновь, чтобы снова стать единым целым и выполнить своё предназначение... Знаю, это только легенды, но иногда стоит им поверить. И раз тебе сейчас так плохо, значит, тебя уже тянет к нему. Тебя останавливает страх потерять любимого человека. Я уверен, что когда бы вы не встретились — через год, два года или несколько лет — вам придётся поговорить начистоту. Подумай, что и как ты ему скажешь. Да и само время покажет, насколько сильны ваши чувства друг к другу. Если к моменту новой встречи ничего не изменится, то можешь смело приводить Гиллиана в штаб. Если он так силён, как ты рассказывал Полли, то наши примут его вопреки всему — он сумеет доказать, что достоин быть с нами. В конце концов, каждый отвечает лишь сам за себя. Влад, конечно, сволочь, но Гиллиан перед нами чист. И это его шанс найти своё место среди нас... если ты дашь ему этот шанс.

— Кстати... — Риан вскочил и метнулся за своим рюкзачком, на ходу вытирая глаза. — Пока не забыл... Я тут кое-что добыл... — Омега расстегнул сумку и достал немного помятые бумаги. — Ты можешь показать это доку? Я не смог стащить всё — Влад бы заметил... Пришлось переписывать... По-моему, Влад тоже был поражён импринтингом, поскольку его, Гиллиана и Силаса, воспитателя Гиллиана, постоянно прогоняли по каким-то тестам. Я помню, как ты рассказывал про официальные теории по поводу импринтинга...

— Ты влез в дом Барри?! — ахнул Рейган, принимая от сына бумаги и разглядывая записи.

— Да. Гиллиан тогда сбежал с официального приёма и ушёл в трущобы... Я смешался с уборщиками... В общем, я абсолютно уверен, что Рэнди Зильберман, на котором женился Влад, — не родитель Гиллиана. Его родитель — Силас, который до сих пор живёт в доме. И если имел место подлог, а документы — поддельные, то после этой истории точно осталось несколько трупов. Что бы тогда не случилось, но мы обязаны разобраться с этой историей. Барри — очень влиятельная семья, которая завязана со многими сильными мира сего, и если у них в шкафу припрятана кучка скелетов, то мы просто обязаны вытащить их на свет божий! Какую бы грязь не скрывал Влад, но если он потеряет влияние и связи, то это позволит нам продвинуться вперёд. Семья Барри активно финансирует научные изыскания, способствующие пропаганде официальной идеологии, и стоит попытаться выбить почву у них из-под ног, показав, кто именно даёт на это дело деньги. Ты же говорил, что деньги, отобранные у рабочих в Грозно, ушли налево... Надо выяснить, что скрывает Влад, чтобы подобное не повторилось. И убивать Гиллиана будет уже не нужно!

Рейган улыбнулся, слушая горячие речи сына.

— Вот теперь я тебя узнаю, сынок. Как только разберёмся с комиссариатом по поводу твоего отказа выполнять приказ, займёмся Владом вплотную. Я теперь тоже начинаю думать, что наши комиссары взялись за дело не с того конца. Влада, конечно, так просто не достать, но ты дело говоришь. Обсудим твои идеи на ближайшем заседании... и мне кажется, что ты засиделся в рядовых. Если получится разобраться с твоей задумкой, то я намерен выдвинуть твою кандидатуру на пост комиссара.

— Комиссара?.. — Риан замер.

— Может, кто-то и думает, что ты слишком молод для этой должности, но я так не считаю. Чем дольше я за тобой наблюдаю, тем больше мне кажется, что именно ты меня и заменишь, если со мной что-то случится. И не потому, что ты мой единственный сын, а потому, что ты достоин. Ты предан нашему делу, ты умён и вполне справишься, когда придёт время. А пока пора переходить на новый уровень. Твои таланты требуют большего масштаба... Заодно отвлечёшься. Работа — одно из самых эффективных лекарств от дурных мыслей.

�