|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 14: Глава четырнадцатая
Резюме:
После обсуждения "Годриковой лощины"... Гарри и Гермиона читают книгу Риты, и Гермиона меняет свое мнение об их отношениях.
Записи:
Джоан Роулинг и любые другие соответствующие аффилированные лица, очевидно, владеют правами на Гарри Поттера и вселенную Гарри Поттера. Мне не принадлежит ничего, кроме вставленных оригинальных персонажей /концепций сюжета. Я не зарабатываю на этом денег. Это просто фанатская работа.
Я хотел бы выразить огромную благодарность замечательным людям, которые согласились помочь мне просмотреть предыдущие главы, чтобы выявить все досадные ошибки, которые я больше не вижу. Спасибо вам: Amelia_Davies_Writes, GalaxyNightangale и всем остальным, кто указал на мои грамматические ошибки через discord.
И огромное спасибо Греке за то, что согласилась прочитать и протестировать новые главы, Джинни за то, что помогала мне воплощать идеи в жизнь, пока я работал над этим чудовищем, и Инви, которая уже несколько раз не давала мне удалить эту историю. Я очень ценю вашу помощь.
Текст главы
Гермиона открыла глаза, когда тихие звуки, издаваемые Гарри, стали громче. Должно быть, она в какой-то момент задремала, сидя рядом с ним. Книга, которую она держала в руках, упала с ее колен на пол, когда она потянулась, чтобы схватить Гарри за руку. Он дергался в постели, снова и снова бормоча "нет".
— Гарри, — мягко сказала она, взяв его за руку и убирая волосы с его влажного лица.
— Нет, нет, я уронил это, — пробормотал он, начиная шевелиться более настойчиво. — Я уронил его!
— Гарри, все в порядке, мы в безопасности, — прошептала Гермиона, крепко держа его за руку. — Гарри, все в порядке, с тобой все в порядке.
Глаза Гарри распахнулись, и он в замешательстве оглядел палатку, уклоняясь от ее прикосновения, пока не встретился с ней взглядом, и она не увидела, как напряжение спало с его лица.
— Гермиона, — прошептал он хриплым голосом.
— Привет, — тихо сказала она, и нежная улыбка тронула ее губы, когда она посмотрела на него. Она осторожно протянула руку, чтобы убрать волосы с его лица, а затем опустилась на колени рядом с кроватью, приблизив их глаза к одному уровню. — Мы в безопасности, Гарри.
— Мы сбежали? — Пока он говорил, его глаза не отрывались от ее лица, и она почувствовала, как он сжал ее руку в ответ.
— Да, — твердо ответила она, выдерживая его взгляд. — Мне удалось трансгрессировать. Гарри, ты хорошо себя чувствуешь?
Гарри нахмурился из-за ее вопроса, но не из-за Гермионы, а из-за слов, на которые он не знал, как ответить.
— Я не знаю, — медленно произнес он, поднимая глаза к потолку, прежде чем перевести дыхание и заставить себя снова посмотреть на нее. — И как я, по-твоему, должен на это ответить?
Его голос слегка срывался, когда он говорил, горло, без сомнения, болело от вчерашних криков. Она видела, как пот выступил на его теле, когда он сидел там, а лицо стало измученным.
— Я был почти бесполезен, Гермиона, — тихо сказал Гарри, в его глазах читались разочарование и боль. — Он был у меня в голове, он почти полностью контролировал ситуацию — я ничего не мог сделать.
Гермиона наблюдала, как Гарри тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Она знала, что он был расстроен не только из-за того, что случилось с Батильдой, но и из-за того, что случилось с Волдемортом. Что он был уязвим и открыт для такого нападения.
— Я бы не смог выбраться оттуда без тебя, — тихо сказал Гарри, поворачиваясь, чтобы еще раз взглянуть на нее. — Я многое видел, Гермиона. Когда он был у меня в голове, я увидел, как умерли мои родители. Я видел ту ночь, все происходящее так ясно, как будто это происходило у меня на глазах, и я был там. Я был Волдемортом.
Гермиона крепко сжала его руку, когда Гарри успокоился. Ее глаза изучали его лицо, пока она пыталась придумать, что сказать. Блин, подумала она в отчаянии. Как я должна его утешить? Он только что видел, как у него на глазах умирала его семья — нам нужно поговорить о том, чтобы найти способ снова практиковаться в окклюменции, — но, очевидно, сейчас не время. Она решила повременить с разговором об окклюменции, так как не хотела, чтобы это выглядело как выговор, и вместо этого решила придвинуться к нему поближе и опереться локтем о край его кровати, чтобы подпереть голову.
— Гарри, мне так жаль, — искренне произнесла она, продолжая внимательно наблюдать за выражением его лица. Ее сердце болезненно сжалось, когда она увидела его усталость и печаль. Почему, — думала она, — Гарри всегда приходится так сильно страдать?
— Все в порядке, — сказал Гарри, откашлявшись, и на мгновение прикрыл глаза, словно отгоняя воспоминания. — Это звучит странно, возможно, немного тревожно, но я рад, что смог их увидеть. Я рад, что смог увидеть ту ночь. Я думаю, лучше знать наверняка.
Он сделал короткую паузу, когда Гермиона понимающе кивнула, а затем его глаза заблестели, и он заговорил более настойчиво.
— Ты знаешь, Гермиона, кому нужна была эта фотография — тому вору. Он был в восторге от того, что нашел ее. Он искал его, но я не знаю почему — я не мог сказать наверняка по тому, что видел. Он был очень зол из-за того, что мы сбежали, а Батильда была не Батильдой, — теперь он слегка нахмурил лоб, вспоминая события в коттедже. — Это была Нагини, каким-то образом она оказалась внутри ее тела — я... я не знаю, мертва ли Батильда или они каким-то образом создали ее копию, но Нагини вырвалась из шеи Батильды, как только я отвел от нее взгляд. Тело Батильды просто рухнуло на землю — как будто на ней был костюм Батильды. Я-я никогда не видел ничего подобного.
— Она была мертва, — поморщилась Гермиона, когда заговорила. Она планировала подождать с сообщением Гарри, но, похоже, сейчас было самое подходящее время. — Я осматривала главный этаж после того, как наложила заклинание защиты. Я зашла на кухню, и там все было испорчено. Батильда, должно быть, умерла довольно давно, раз все так протухло. У двери в кладовую запах был еще сильнее, поэтому я открыла ее.
Гермиона запнулась на своих словах и крепко сжала руку Гарри, прежде чем продолжить. Картина того, что она увидела в той кладовой, навсегда останется в ее снах, и она знала это. Это запечатлелось в ее памяти и заставляло ее содрогаться при воспоминании об этом.
— Внутренности Батильды... ну, ее... ее внутренности были сложены в кладовой, Гарри. Было похоже, что кто-то освежевал ее, а тушку просто оставили там, но она уже протухла. Повсюду были мухи — некоторое время назад на дверь было наложено заклинание, чтобы держать их в страхе, но оно было сделано плохо, и я думаю, что оно начало ослабевать, и именно поэтому в доме стоял такой неприятный запах.
Она быстро выдавила из себя оставшиеся слова, когда в ее сознании всплыли образы гниющей плоти Батильды. Мухи, мухи были повсюду — и личинки тоже, они выползали из ее красной и черной сгнившей плоти. Хуже всего было то, что ее лицо все еще было видно — или то, что от него осталось. Пустые глазницы и остатки рта и носа. Желудок Гермионы скрутило, и она сжала челюсти, стараясь не блевать. За последние несколько лет — и особенно за последние несколько месяцев — она познакомилась со смертью, но не так, как сейчас. Никогда такого не было. Это был другой уровень садистских, беспокоящих и бессердечных методов, продемонстрированных Волдемортом и его последователями.
— Гермиона, прости меня, — хрипло сказал Гарри, заставляя себя сесть в постели, опираясь на подушки, и, подняв ее с колен, прижал к своей груди.
Она присела на край его койки и положила голову ему на грудь, пока он обнимал ее. Его свитер намок у нее на лице от пота, но ей было все равно — она все равно чувствовала себя грязной из-за образов, возникших в ее голове, и знала, что позже будет яростно оттирать себя в душе, чтобы попытаться избавиться от отвратительного запаха и волнующей сцены. Она сделала несколько глубоких вдохов и попыталась выбросить из головы образы гниющего тела Батильды без кожи. Она не плакала, ее глаза даже отдаленно не были влажными, но они расширились от недоверия и легкого шока, когда она вспомнила, что обнаружила у Гарри.
Теперь она крепко зажмурилась и вцепилась рукой в свитер Гарри. Черт, подумала она, продолжая опустошать свой разум и приводить в порядок мысли. Вот что хотят сделать Волдеморт и его последователи. Содрать кожу со старой женщины и оставить ее труп в ее собственной кладовой. Гермиона почти не сомневалась, что старуха, вероятно, была жива, когда это произошло, и от этого у нее снова скрутило живот. Как нам бороться с людьми, готовыми на это — готовыми совершать такие ужасные и отвратительные поступки? Она еще глубже уткнулась лицом в свитер Гарри, почувствовав, как ее охватывает отрешенность. Это было еще одно дело, с которым ей нужно было разобраться позже, в свободное время. Но сейчас ей нужно было оставаться сосредоточенной и быть рядом с Гарри.
— Как долго я был без сознания? — Мягко спросил Гарри, когда ее дыхание выровнялось, в надежде перевести разговор на что-нибудь менее ужасное. Что казалось сложной задачей, учитывая ситуацию, в которой они оказались всего несколько мгновений назад.
Несколько часов, — тихо произнесла Гермиона, прежде чем оторваться от его груди, сесть поудобнее и посмотреть на него. Она протянула ему очки с тумбочки, но ее рука осталась на его груди, крепко сжимая пальцами его свитер, как будто она боялась, что он ускользнет из ее рук. — Сейчас раннее утро.
Гарри кивнул, надевая очки, и его глаза скользнули по ее лицу в поисках следов беспокойства и потрясения, которые были у нее минуту назад, когда она рассказывала о том, как нашла Батильду. Но теперь Гермиона выглядела более сдержанной — она, очевидно, подавила эти чувства и отодвинула их в сторону.
— Крестраж прилип к тебе, мне пришлось применить разделяющее заклинание, чтобы снять его с тебя, — тихо сказала Гермиона, наконец отпустив его свитер и указав на то место на его груди, где раньше был крестраж. — Я использовала немного душицы, так что, надеюсь, шрамов не останется, но после того, как они заживут, там все равно может остаться отметина. Темная магия отличается от шрамов оборотней, так что это может не сработать. Я починила твои очки — они треснули во время нападения. Я подумала, что было бы неплохо иметь несколько запасных частей, поэтому я сделала несколько дубликатов и зачаровала их, чтобы они были защищены, они в сумочке на случай, если они нам понадобятся.
— Спасибо, Гермиона, — мягко сказал Гарри, потянувшись, чтобы схватить руку, которая зависла у него над грудью, а затем крепко сжал ее у себя на коленях. Он даже не потрудился посмотреть туда, куда указывала Гермиона. Он знал, что она сделала бы все, что в ее силах, чтобы залечить ожог, и что бы ни осталось, все будет так, как должно было быть. Что касается очков, то он не удивился — это был не первый случай, когда они разбивались в бою, и он был уверен, что не последний. Но изготовление запасных частей было хорошей идеей, во время обучения они отрабатывали необычные заклинания, и Гермиона уже освоила простое заклинание Близнецов. Конечно, она подумала о том, чтобы создать запасные части на всякий случай.
— Нагини сломала тебе руку — я вылечила ее — и, к счастью, ее укус не задел твою кожу. Я думаю, нам, вероятно, следует поискать способ улучшить физическую целостность заклинания "щит", чтобы лучше защищать от физических атак, — сказала Гермиона, отводя взгляд от Гарри и нервно теребя подол своего свитера свободной рукой.
"что это?"
— Что случилось? — спросил Гарри, выпрямляясь. Он знал о ее выходках и понимал, что она что-то скрывает от него, постепенно раскрывая все больше и больше подробностей прошлой ночи. — Что случилось, Гермиона?
— Твоя палочка, Гарри, — произнесла она так тихо, что он почти не расслышал ее.
Лицо Гарри стало непроницаемым, и Гермиона заметила, как напряглись его челюсти, когда она снова взглянула на него. Когда следующие слова сорвались с его губ, на ее лице отразилась боль.
— Что с моей волшебной палочкой?
— Она была сломана во время нападения, Гарри, мне так жаль, я пытался починить её, у меня есть все детали, но я не смогла этого сделать. Я думаю, это могла быть я — когда я применила то взрывное заклинание, и оно разрушило дом — я, должно быть, попала в него. Гарри, мне так жаль! Она в отчаянии посмотрела на него и вздрогнула, когда он нахмурился и закрыл глаза.
Она услышала, как он резко втянул воздух, переваривая информацию, и почувствовала, как ее сердце сжалось от чувства вины. Она даже представить себе не могла, что потеряет свою волшебную палочку и каково это — узнать, что ты потерял связь с магией, свою способность творить заклинания. Ее грудь сдавило от беспокойства, она знала, что, скорее всего, это ее вина, что Гарри остался без палочки, и это убивало ее. Она нервно стиснула зубы и сжимала его руку, пока он снова не открыл глаза — они были ясными и спокойными.
— Все в порядке, — твердо сказал он, глядя ей прямо в глаза. На его лице не было ни тени гнева или осуждения.
— Гарри, я... — но Гарри прервал ее прежде, чем она успела закончить предложение.
— Ты не знаешь наверняка, сломала ли ты её, Гермиона, — спокойно сказал он, сжимая ее руку в ответ. — Нагини могла ударить её, я мог упасть на неё — я не мог видеть, что происходит. В любом случае, это не имеет значения. Это был несчастный случай, и мы разберемся с этим. Спасибо вам за то, что попыталась все исправить и сохранила фрагменты.
Гермиона торжественно кивнула, стиснув зубы. Она будет чувствовать себя виноватой независимо от того, обвинит ее Гарри или нет.
— Нам просто придется поделиться твоей палочкой, пока мы что-нибудь не придумаем.
— Мне жаль, Гарри, — тихо сказала она, и ее глаза затуманились.
— Я знаю, — сказал Гарри, поднимаясь с подушек и наклоняясь к ней. — Я тоже, но все в порядке, Гермиона, -пообещал он. — Все в порядке, мы что-нибудь придумаем.
Губы Гермионы дрогнули от его слов, и легкий румянец залил ее лицо, когда он наклонился и нежно поцеловал ее в висок.
— Я собираюсь принять душ, — сказал он с легким смешком. — Я совершенно отвратителен.
Гермиона встала и помогла Гарри подняться с кровати, а затем проследила, как он направился в ванную с чистой одеждой в руке. Ее сердце болезненно забилось в груди, когда она смотрела ему вслед. Этот вечер был еще одним, который был просто невыносим — но правда заключалась в том, что всего этого было слишком много, и это начинало заставлять ее сомневаться, сможет ли она это вынести. Как только она услышала, что включился душ, она снова села на его койку, уронила голову на руки и позволила беззвучным слезам катиться из ее глаз, пока она слушала, как льется вода.
Она даже не была уверена, из-за чего плакала — из-за Батильды ли, из-за осознания того, что Волдеморт и его последователи способны на гораздо худшие поступки, чем она думала, что они снова чуть не погибли, что Гарри так быстро простил ее за то, что она, возможно, сломала его палочку, или что она беспокоилась, что он действительно может обидеться на нее за это и не сказать ей. Ее сердце все еще болело при мысли о том, что она может потерять его, и она знала, что это всего лишь усугубленный стресс от всего происходящего и затяжные последствия недосыпания.
"Это за все, что случилось", — подумала она, и слезы беззвучно потекли из ее глаз.
Через пять минут она взяла себя в руки и вытерла слезы рукавом. Затем она заставила себя подняться с кровати, чтобы пойти приготовить завтрак. На сердце у нее стало легче, как будто она позволила себе избавиться от эмоций и суматохи, которые, казалось, постоянно переполняли ее, и сосредоточилась на текущей задаче. Ей все еще нужно было показать Гарри книгу, которую она прихватила из дома Батильды до того, как Нагини проявила себя, и им все еще нужно было обсудить свои занятия по окклюменции.
Гарри вышел из ванной через несколько мгновений после того, как она все приготовила и накрыла на стол. Они сели и съели кашу, ягоды и чай. Гарри нежно прижался коленями к ее коленям под столом, и она улыбнулась ему, пока он рассказывал о том, как придумал, как изменить их дуэли и упражнения теперь, когда у них была только одна палочка, пока он был в душе. Затем, к ее удивлению, он сказал, что им нужно больше медитировать и добавить в свой распорядок дня больше занятий окклюменцией, чтобы попытаться предотвратить повторение случившегося. Он улыбнулся ей, положив себе на тарелку еще ягод, и легонько коснулся ее колена своим, прежде чем сделать глоток чая. От этого прикосновения ее сердце учащенно забилось, и она почувствовала, что улыбается более искренне.
Да, спокойно подумала она, наблюдая, как он целеустремленно ест и продолжает рассказывать о своих новых планах. За это стоит бороться, и у нас все будет хорошо.
После завтрака Гермиона достала из сумочки книгу "Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора" и показала ее Гарри. Она объяснила, что взяла ее из гостиной в доме Батильды после того, как Гарри поднялся наверх. В книге была записка от Риты Скитер, написанная ее знакомым кислотно-зеленым почерком, от которого у обоих на лицах появились недовольные гримасы. Рита была такой стервой. Книгу явно никогда раньше не открывали, о чем свидетельствовал жесткий корешок.
Они покинули свои места за кухонным столом и сели на трансформированный диванчик, чтобы вместе полистать книгу. Они оба были застигнуты врасплох, когда поняли, что человеком из видения Гарри и на фотографии из дома Батильды был Геллерт Гриндельвальд. Они углубились в чтение книги и узнали, что Дамблдор покинул Хогвартс в сиянии славы. Что он вернулся в Годрикову лощину, чтобы заботиться о своих сестре и брате после смерти матери, что сестра Дамблдора, по-видимому, была слабой и больной, но, возможно, сквибом, которого держали взаперти, и что Гриндельвальд был внучатым племянником Батильды.
В книге содержалось довольно шокирующее письмо, якобы написанное Дамблдором Гриндельвальду, которое поставило их обоих в неловкое положение. Затем Рита рассказала, как после двух месяцев дружбы Дамблдор и Гриндельвальд расстались, пока не встретились снова для своей легендарной дуэли. Рита отметила, что их размолвка, возможно, произошла из-за смерти сестры Дамблдора, и они также узнали, что Аберфорт, брат Дамблдора, подрался с ним на похоронах.
Когда они, наконец, закончили читать книгу, было уже далеко за полдень, и лицо Гарри было хмурым. У Гермионы нервно сжалось в груди — Гарри слишком многого от нее требовал. Он очень уважал Дамблдора, и теперь эта книга опровергала все его представления об этом человеке. Ее было трудно читать, трудно переваривать, и она рисовала Дамблдора в таком свете, что даже у Гермионы на лбу появилась такая же складка, как и у Гарри.
— Гарри, — осторожно произнесла она, наблюдая за выражением его лица. — Я знаю, что книга не из приятных, но ты должен помнить, что это работа Риты Скитер.
— Да, — сказал Гарри отрывистым тоном. — За исключением того, что мы оба читали то письмо Дамблдора Гриндельвальду. Вряд ли это почерк Риты.
— Я знаю, — тихо произнесла Гермиона, стараясь тщательно подбирать слова. Она могла сказать, что доверие Гарри к Дамблдору пошатнулось после того, что они прочитали, и она бы солгала, если бы сказала, что ее собственное — нет. — Я знаю, Батильда думала, что это все пустые разговоры, но "Ради общего блага" стало лозунгом Гриндельвальда — это было его оправданием. Это было высечено на вершине Нурменгарда.
— Что такое Нурменгард? — Спросил Гарри, не отрывая взгляда от книги, лежащей перед ними.
— Это была тюрьма, которую Гриндельвальд создал для содержания своих врагов — для заключения тех, кто противостоял ему, — ответила она, наблюдая за выражением его лица, пока говорила. — Дамблдор сам заточил туда Гриндельвальда, как только победил его. Я знаю, что это выглядит плохо, Гарри, но, похоже, они знали друг друга совсем недолго. Ужасно, что идеи Дамблдора, возможно, помогли Гриндевальду прийти к власти, но...
— Но что? — Напряженно спросил ее Гарри. Он не кричал и не злился, вместо этого он просто выглядел пустым и потерянным, и почему-то это было еще хуже. Она знала, что это было адресовано не ей, но в груди у нее все равно что-то сжалось.
— Но они были молоды, Гарри, — мягко начала она, прежде чем он снова прервал ее.
— Мы тоже, — его голос был пугающе легким, когда он говорил, и она знала, что это ранит его глубже, чем он когда-либо скажет. — Мы молоды, Гермиона, нам столько же лет, сколько было ему, и мы боремся с темными искусствами.
— Я знаю, — Гермиона перевела дыхание, чтобы успокоить свой голос, когда Гарри посмотрел на нее. В его глазах была печаль, от которой у нее защемило сердце. — Его мать только что умерла, он был один...
— Он был не один, у него были сестра и брат, — снова вмешался Гарри. — Мы тоже теряли людей, Гермиона.
— Гарри, я не пытаюсь защищать действия Дамблдора, — натянуто произнесла Гермиона, не в силах сдержать повышение голоса, схватила книгу, плотно закрыла ее и бросила на скамеечку для ног рядом с ними. — Меня там не было — я не могу сказать, что творилось у него в голове в то время, когда он подружился с Гриндельвальдом. Я не знаю, хотел ли он помочь или просто помог непреднамеренно — я просто хочу сказать, что в этой истории есть нечто большее, чем то, что было написано Ритой Скитер в этой дурацкой книге. Ты не хуже меня знаешь, как она искажает слова и факты и использует только ту информацию, которая рисует желаемую картину. Может быть... может быть, Дамблдор облажался, может быть, он допустил ошибку... может быть, ему потребовалось потерять сестру, чтобы понять, каким он был ослом. Я не знаю Гарри, потому что меня там не было. Я просто не думаю, что мы должны делать поспешные выводы из книги, написанной этой сучкой.
Гарри сидел тихо, глядя на нее слегка расширенными глазами, а она продолжала разглагольствовать, и ее голос становился все громче.
— Я знаю, как сильно ты уважал его, Гарри, — я даже представить себе не могу, как тяжело тебе, должно быть, читать это. Тебе предстоит узнать, что он, возможно, был не тем, за кого ты его принимал. Но Гарри, он заботился о тебе, он любил тебя, он провел каждый год, который мы его знали, сражаясь против Сам-знаешь-кого и веря, что магглы и маглорожденные достойны этого. Люди совершают ошибки, Гарри, люди меняются. Может быть, в молодости он был кем-то другим, но мы знаем, кем он был в конце концов, за что он боролся, во что он верил — и разве это не главное?
Гарри вздохнул и на мгновение уронил голову на руки, прежде чем поднять ее и провести пальцами по своим растрепанным черным волосам.
— Да, — простонал он с болезненным разочарованием. — Но если у меня когда-нибудь будет возможность поговорить с его портретом, я обязательно спрошу его, и лучше бы он дал мне несколько ответов. С каждым днем мне все больше кажется, что я его не знал. Что он на самом деле не подготовил меня — что он что-то скрывал от меня и намеренно скрывал детали, которые было бы полезно знать.
— Да, — мягко фыркнула Гермиона в знак согласия. — Да, ты прав. Он, конечно, умел быть скрытным, хотя гораздо полезнее было бы просто рассказать нам, что, блядь, происходит.
Гарри снова вздохнул и заставил себя подняться с дивана, чтобы направиться на кухню.
— Хочешь перекусить? — спросил он через плечо, потянувшись к расшитой бисером сумочке Гермионы, лежавшей на столе. — Мое тело словно омертвело, и я думаю, нам стоит разделить последнее сливочное пиво.
Гермиона улыбнулась Гарри и встала, чтобы присоединиться к нему на кухне. Они перекусили и разделили последнюю оставшуюся бутылку сливочного пива на двоих. Поев, Гермиона быстро приняла душ и тщательно вымылась, чтобы избавиться от остатков запаха дома Батильды. Она чувствовала себя совершенно отвратительно из-за того, что так долго просидела в одежде, оставшейся со вчерашнего вечера, и была рада, что остаток ночи они провели, свернувшись калачиком на диване и читая. День был изнурительным, и она видела, что Гарри был так же измотан, как и она, чтением книги, которую напечатала Рита. Они пропустили ужин и решили слегка перекусить, прежде чем отправиться спать. Почувствовав себя в безопасности с сигнализацией, которую установила Гермиона, они решили, что сегодня ночью дежурство не потребуется — им обоим нужен был отдых после событий у Батильды, и они это знали.
Когда Гермиона вошла в комнату после того, как умылась в ванной, она увидела Гарри, сидящего на краю своей койки и обхватившего голову руками. Он поднял голову, когда она приблизилась, и наблюдал, как она складывает свою грязную одежду в маленькую корзину для белья и начинает приглушать свет в палатке. Не говоря ни слова, он поднялся со своей койки и подошел к ней. Гермиона как раз откидывала одеяла на своей кровати, когда он приблизился к ней, и повернулась, чтобы спросить, чего он хочет, но он обнял ее прежде, чем она успела открыть рот.
Он поцеловал ее медленно, осторожно и притянул к себе. В его поцелуе не было ни страсти, ни отчаяния, и она поняла, что он имел в виду. Она наклонилась к нему и позволила его языку проникнуть в ее рот, крепко сжимая его свитер. Гарри нуждался в ней. Она стала его единственной опорой в этой войне. Он потерял так много — поддержку Ордена, Рона, свою палочку, веру в Дамблдора. Она провела рукой по его груди и коснулась основания шеи, прежде чем он слегка отстранился. Он прижался лбом к ее лбу, все еще не открывая глаз, и его слова прозвучали шепотом.
— Останешься со мной на ночь?
Его слова отразились на ее лице, и она не смогла сдержать дрожь, когда ее сердце затрепетало от этих слов. Она знала, что Гарри сейчас больно, и это согревало ее сердце, хотя она не могла объяснить, почему он хотел, чтобы она была рядом с ним. Она кивнула, уткнувшись ему в лоб, и позволила его рукам отвести ее к своей койке. Они оба забрались внутрь, Гарри — поближе к стенке палатки, а Гермиона — к краю койки, как обычно, когда они спали на одной койке. Гарри обнял ее и крепко прижал к своей груди, уткнувшись носом в ее шею, когда она закрыла глаза и прижалась к нему. У нее мелькнула мысль, что сейчас Рождество и она лежит, прижавшись к Гарри, в его постели. Она мягко улыбнулась, уткнувшись лицом в его подушку.
— Счастливого Рождества, Гарри, — тихо сказала она, нежно касаясь его ноги своей.
— Счастливого Рождества, Гермиона, — выдохнул Гарри ей в шею, крепко сжимая ее в объятиях.
* * *
На следующее утро они быстро позавтракали и оделись потеплее, прежде чем отправиться на тренировку на свежем воздухе. Гермиона была благодарна судьбе за то, что они сразу же приступили к тренировкам, прежде чем ее мысли надолго задержались на тепле сна в сильных объятиях Гарри, его дыхании на ее шее и том, как от его прикосновений трепетало ее сердце. Изменения, внесенные Гарри в их программу тренировок, включали в себя использование палочки по очереди — человек, у которого она была, стрелял из ножных и парализующих средств в человека без палочки, в то время как человек без палочки уворачивался, пригибался и убегал, чтобы избежать удара. Они менялись каждые 10 минут, и Гермиона была вынуждена согласиться, что выполнение этого упражнения того стоило, и она была рада, что они не решили отказаться от тренировок теперь, когда Гарри остался без палочки. Это упражнение помогло им гораздо лучше уклоняться от заклинаний; она начала осознавать, как часто позволяла себе быть потенциально уязвимой, потому что знала, что может защитить или отразить приближающееся заклинание. Без палочки она гораздо лучше ориентировалась в своих движениях, позиционировании и окружении, поскольку знала, что ей нужно по-настоящему уклоняться от заклинаний, а не просто блокировать их.
Они тренировались таким образом почти 2 часа, прежде чем оба присели у палатки, чтобы передохнуть и выпить немного воды, прежде чем приступить к следующей части своей модифицированной тренировки. Это включало в себя то, что каждый из них по очереди использовал палочку Гермионы, чтобы обрушить более опасные заклинания на несколько ничего не подозревающих мертвых стволов деревьев. Затем они поработали над улучшением своих невербальных навыков и даже попытались произнести заклинание сектумсемпра без слов. Гарри смог получить всего одну маленькую царапину на одном сундуке, в то время как Гермиона получила две. Затем Гермиона убрала палочку, и они больше часа занимались беспалочковой магией. Гермиона смогла поднять лист с земли с помощью бессловесного и беспалочкового вингардиума левиозы, в то время как Гарри смог вызвать крошечное голубое пламя.
Гермиона не питала иллюзий, что в первый же день они каким-то волшебным образом смогут произносить защитные заклинания без слов или без помощи палочки, и про себя посмеялась над собственным каламбуром. Но она была приятно удивлена, что ей удалось заставить лист повисеть в воздухе несколько секунд, прежде чем он снова упал на землю, и что Гарри удалось зажечь маленькое голубое пламя, хотя оно и погасло всего через несколько мгновений. Это упражнение потребовало бы времени, терпения и дисциплины, но они оба согласились, что оно того стоило и что они продолжат практиковаться, даже если каким-то образом найдут Гарри новую палочку.
После экспериментов с беспалочковой и бессловесной магией они быстро пообедали, затем завершили занятия медитацией и окклюменцией, прежде чем перейти к физическим упражнениям. Гермионе было немного трудно оторвать взгляд от Гарри, когда он делал одно отжимание за другим или когда они пробегали несколько больших кругов вокруг палатки. За последние несколько месяцев, пока они занимались физическими упражнениями, Гарри действительно начал поправляться. Его фигура больше не была долговязой или костлявой, какой была в течение многих лет — его широкие плечи налились новой мускулатурой, руки и ноги стали сильными, и он выглядел здоровым.
У него не перекатывались мышцы, и он не превратился в какую-то невероятную версию самого себя — но он был подтянутым, сильным и держался с большей уверенностью, чем в детстве. Это было главным отличием, Гарри стало комфортно в своем собственном теле. Некогда долговязый, с длинными костями и неуклюжими движениями, теперь он двигался с решимостью и целеустремленностью, которых ему не хватало раньше. Гарри изменился — в нем не было и намека на неуверенность, и он превратился в мужчину, который уверенно владел своим телом прямо у нее на глазах.
И Гермиона находила это более отвлекающим, чем ей хотелось бы признать.
Когда они лежали на полу палатки, выполняя приседания в паре, она поймала себя на том, что думает не только о физических изменениях в Гарри — ноги Гарри лежали поверх ее ног, и они чередовали движения навстречу друг другу. Это была зрелость, которая теперь проявлялась в том, как он говорил и как думал. Она всегда знала, что Гарри не глуп, он был умен и обладал интуицией, но в молодости он всегда был немного вспыльчивым.
Теперь, после всего, что произошло, он осознал свою зрелость и начал использовать свои навыки критического мышления. Он упражнял их и развивал, как будто это был инструмент, используя его в своих интересах. Она практически слышала, как крутятся шестеренки в его голове, когда смотрела, как он читает и говорит. И главное отличие между сегодняшним днем и тем, что было четыре месяца назад, заключалось в том, что теперь Гарри делал паузу и думал, прежде чем заговорить.
Когда Гермиона принимала душ после ужина, смывая пот и грязь, оставшиеся после их упражнений, она все еще не могла отделаться от мыслей о Гарри. Она знала, что он ей небезразличен, и знала, что, как бы она ни определяла или не определяла, что бы ни происходило между ними, это ничего не меняло.
Потеря его все равно убила бы ее... И она не могла отделаться от вывода, который сделала прошлой ночью, когда Гарри неподвижно лежал на своей койке. Быть вместе, принимать свои чувства, свой страх потерять Гарри — хотя это и пугало, — стоило того, чтобы за это бороться. Гарри был прав, это не сделало бы ее слабее. Во всяком случае, это сделало бы ее сильнее. Когда она провела руками по своим темным влажным кудрям, она поняла, что, позволив себе быть с Гарри, она реально побудит ее работать усерднее и стать сильнее — все было именно так, как сказал ей Гарри. Он заставил ее захотеть стать лучше, стать чем-то большим — точно так же, как она заставила его захотеть расти.
Она вышла из душа и посмотрелась в зеркало в полный рост.
Прошло много времени с тех пор, как она заставляла себя смотреть на свои шрамы и перечислять список вещей, за которые она была благодарна своему отражению. Прошло много времени с тех пор, как ей приходилось заставлять себя улыбаться, глядя на свою изуродованную кожу. Также прошло много времени с тех пор, как она по-настоящему смотрела на свое отражение. Она, как и Гарри, уже не была тем человеком, каким была четыре месяца назад. Она нежно провела пальцами по шрамам, покрывавшим ее грудь, осматривая свое тело — шрамы были не единственным, что изменилось. Как и Гарри, она не претерпела каких-то чудесных изменений в своем теле. Она не стала какой-то чувственной женщиной с прекрасными формами. Вместо этого она стала выше, прямее и с большим достоинством, чем когда-либо в своей жизни. В ее позе стало гораздо больше уверенности.
Талия у нее действительно была немного округлой, ничего экстремального, но женские бедра налицо. Ее грудь стала немного больше, хотя при скромной чашечке В она по-прежнему не привлекала особого внимания. Она знала, что всегда будет меньше ростом, судя по внешности ее собственной матери, но, честно говоря, их диета, образ жизни и интенсивные физические упражнения все равно не способствовали тому, чтобы у них были огромные сиськи.
Гермиона фыркнула, оглядев свои ноги и руки. Именно здесь произошли самые значительные физические изменения. Гермиона всегда была миниатюрной и худощавой — она никогда не отличалась активным поведением и предпочитала сидеть за книгами, а не бегать по улице со сверстниками. Она тоже никогда не занималась спортом. Однако теперь, когда она усердно тренировалась с Гарри и завершила их дуэль, у нее стали отчетливо видны мышцы. Она выглядела подтянутой, сильной и умелой. Она поймала себя на том, что улыбается, натягивая свободную темно-серую рубашку с длинными рукавами и выцветшие джинсы. Воротник рубашки был расстегнут так, что был отчетливо виден шрам на ее груди, но она даже не моргнула, когда ее мысли вернулись к Гарри.
Она хотела рассказать ему.
Она хотела, чтобы он знал, что она чувствует — что она хочет его, что она не боится, хотя и находится в абсолютном ужасе. Что она хочет быть с ним. Что он прав, что за них стоит бороться. Она крепко сжала пальцами подол своего свитера. Разглаживая ткань между большим и указательным пальцами, как она всегда делала, когда нервничала. Она посмотрела на свои темно-фиолетовые пушистые носки, прежде чем запрокинуть голову к потолку. Она хотела дать Гарри то, чего он хотел, не потому, что чувствовала давление, и это не были бы какие-то нереалистичные обещания, которые невозможно сдержать. Но вместо этого, отношения, которые были признаны и в которых она открыто призналась, потому что она хотела этого, и она хотела большего с ним как физически, так и эмоционально.
Вздохнув, она открыла дверь ванной и прошла на кухню, все еще крепко сжимая в руке ткань рубашки. Гарри стояла у кухонного стола, только что закончив убирать на кухне, так как она приготовила ужин на сегодняшний вечер. Он улыбнулся ей, когда она приблизилась, и она почувствовала, что слегка краснеет, а ее сердце учащенно забилось...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
