|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 15: Глава пятнадцатая
Резюме:
Разговор об их отношениях... и о том, что за этим последует.
Записи:
Джоан Роулинг и любые другие соответствующие аффилированные лица, очевидно, владеют правами на Гарри Поттера и вселенную Гарри Поттера. У меня нет ничего, кроме вставленных оригинальных персонажей / концепций сюжета. Я не зарабатываю на этом денег. Это просто фанатская работа.
Я хотел бы выразить огромную благодарность замечательным людям, которые согласились помочь мне просмотреть предыдущие главы, чтобы выявить все досадные ошибки, которые я больше не вижу. Спасибо вам: Amelia_Davies_Writes, GalaxyNightangale и всем остальным, кто указал на мои грамматические ошибки через discord.
И огромное спасибо Греке за то, что согласилась прочитать и протестировать новые главы, Джинни за то, что помогала мне воплощать идеи в жизнь, пока я работал над этим чудовищем, и Инви, которая уже несколько раз не давала мне удалить эту историю. Я очень ценю вашу помощь.
Текст главы
Предупреждения:
Эта глава содержит: откровенную непристойность (которую можно пропустить, не пропуская основной сюжет).
С чего бы мне начать? Гермиона задумалась, сокращая расстояние между ними, заметив, что Гарри остался на кухне и облокотился на столешницу.
Его взгляд метнулся от ее покрасневшего лица к руке, которая все еще сжимала подол рубашки, а затем снова к ее лицу. Она не могла не улыбнуться про себя тому факту, что Гарри даже не взглянул на ее видимые шрамы. Одна его бровь была слегка приподнята, и она начала ругать себя за то, что проявила себя внешне.
"Я была бы отличным игроком в покер", — подумала она, остановившись в нескольких шагах от кухни и прислонившись к единственному столбу в центре палатки напротив Гарри. Он явно знал, что у нее что-то на уме, но молчал и ждал, когда она заговорит первой.
— Хей, — сказала она несколько застенчиво, посмотрев на него, и инстинктивно скрестила руки на груди, чтобы чувствовать себя более комфортно. В тот вечер они поужинали немного позже, и в палатке уже было темно из-за темноты снаружи.
— Хей, — тихо сказал он с легкой улыбкой на губах, когда посмотрел на нее, и это заставило ее желудок нервно сжаться.
"Блин", — подумала она, глядя на него. Ее мысли метались, и ей хотелось знать, о чем он думает. То, как он смотрел на нее — его легкая улыбка, то, как загорались и плясали в слабом свете его глаза, когда он смотрел на нее, и его расслабленная поза, когда он удобно облокотился на кухонную стойку, заставили ее внутренности сжаться в предвкушении.
— Гарри, — тихо произнесла она, чувствуя, как румянец на ее щеках становится ярче.
— Гермиона, — медленно произнес он, изучая ее лицо с тихим удивлением.
— Я тут подумала, — удалось выдавить ей, прежде чем она поняла, что теряет уверенность в себе, чтобы говорить дальше.
— Разве ты не всегда так поступаешь? — слегка поддразнил он, еще больше облокотившись на стойку, и широко улыбнулся, когда она сердито посмотрела на него.
— Да, что ж, я полагаю, это правда. — Она закатила глаза, понимая, что Гарри просто дразнит ее и пытается поднять настроение. Он явно заметил, что она нервничает, не решаясь сказать то, что хотела. Опять же, из-за ее до смешного непроницаемого выражения лица. — Я— эм, я думаю, ты был прав.
— Правда? — Спросил Гарри с долей искреннего удивления. Его бровь приподнялась, потом он слегка нахмурился и с любопытством посмотрел на нее. — О чем именно?
Гермиона сглотнула. Ее руки начали дрожать, и она опустила одну из них, которая была скрещена на груди, на живот, чтобы снова ухватиться за подол своей мягкой рубашки. Стук сердца отдавался в ушах, а Гарри продолжал смотреть на нее в ожидании и замешательстве. Он понятия не имел о той войне, которая в данный момент велась внутри нее, о том, как неровно билось ее сердце и как бешено трепетал живот, когда она пыталась набраться смелости и сказать ему, в чем именно он был прав.
— О нас, — слова слетели с ее губ так тихо, что она не была уверена, услышал ли их Гарри, пока не заметила, как напряглись его плечи. Она смотрела на него и ждала, ждала, что он заговорит, но он молчал. Он просто медленно оттолкнулся от кухонной стойки и начал сокращать расстояние между ними.
Гермиона еще сильнее прижалась спиной к столбу палатки, когда Гарри приблизился, и обхватила себя руками еще крепче. Она не была уверена, почему так нервничала, когда он придвигался к ней ближе, ведь он и раньше был рядом с ней, гораздо ближе. Но почему-то казалось, что это было впервые. Вероятно, потому, что это был первый раз, когда между ними все было по-настоящему — по крайней мере, с ее точки зрения. Это был первый раз, когда она открыто призналась себе, что он ей небезразличен, что она хочет его, что она будет с ним, и что она планирует открыто признать это в будущем.
— Что ты имеешь в виду, Гермиона? — Тихо спросил Гарри. Он остановился прямо перед ней и теперь стоял всего в тридцати сантиметрах, хотя и держал руки по швам и воздерживался от прикосновения к ней. Гермиона все еще нервно обхватывала себя руками, в то время как Гарри спокойно стоял, ожидая ответа. Его голова была склонена набок, в глазах читалось любопытство и эмоции, а сердце у нее чуть ли не бешено колотилось в груди.
— Я... э-э... — Гермиона запнулась и прочистила горло, затем опустила взгляд на его грудь, прежде чем заставить себя снова встретиться с ним взглядом.
Смелее, Гермиона, подумала она, заставляя себя выпрямить спину, опершись о столб, и успокоить руки. Это было то, чего она хотела — она знала, что добилась своего, теперь ей просто нужно было набраться смелости, чтобы довести дело до конца и сказать ему. Это был момент, который она никогда не забудет, момент, когда она решила сделать отношения между ними настоящими и поняла, что пути назад нет.
— Что это делает нас сильнее, — наконец сказала она. — Если мы будем вместе, это... это сделает нас сильнее. Ты был прав, Гарри, я... я боялась признаться в своих чувствах. Я боялась сделать это реальностью, потому что я ужасно боюсь потерять тебя. Я-я не знаю, что бы я делала без тебя, Гарри, я — я хочу быть с тобой. Я не хочу прятаться от этого, я не хочу притворяться, что ничего не происходит.
Она решительно уставилась на него, она опустила руки с их удобного положения на груди, и теперь они лежали по бокам, крепко сжимая края рукавов. Гарри пристально смотрел на нее, его глаза блестели, когда он смотрел на нее.
— Гермиона, — тихо сказал он. — Ты не обязана этого делать. Я сказал, что меня устраивает то, что у нас есть, и я не хочу, чтобы ты...
— Я не просто так это говорю, Гарри, — перебила она его с твердой решимостью в глазах. Она почувствовала, как страх и предвкушение, охватившие ее тело, исчезают. — После Годриковой лощины... это... это, блин, уже третий раз, когда мы чуть не погибли с конца лета, и я поняла, что буду опустошена, и мне будет больно, независимо от того, признаю я внешне свои чувства к тебе или нет. Гарри, ты мне небезразличен, я хочу быть с тобой, я хочу посмотреть, к чему это приведет. Я боюсь потерять тебя, я боюсь все испортить, разрушить то, что у нас есть, или отвлечься от нашей миссии — все то, о чем я говорил тебе раньше, по-прежнему актуально, и я все еще в ужасе от этого. Но ты был прав. Война это или нет, но за это, за нас, стоит бороться, и это только сделает меня сильнее. Вместе мы будем сильнее, ты — ты был прав, Гарри. Я хочу этого.
Гарри на мгновение заколебался, его глаза наполнились эмоциями, прежде чем он шагнул вперед и притянул ее к себе для жаркого поцелуя. Его руки крепко обхватили ее бедра, и он прижал ее спиной к столбу палатки, прижимаясь к ней всем телом. Она обвила руками его спину, крепко вцепившись в тонкую рубашку, и притянула его ближе. Его губы быстро прижались к ее губам, словно пытаясь найти в них какие-то сомнения, словно не веря в то, что она сказала, прежде чем он быстро отстранился, хватая ртом воздух. Губы Гермионы задрожали, когда она прервала контакт, и она в замешательстве посмотрела на него.
— Ты уверена? — он выдохнул ей в губы, пристально глядя на нее сверху вниз.
— Да, ты глупый волшебник, — выдохнула она, прежде чем крепко прижаться губами к его губам и снова притянуть его тело к себе.
Ее сердце так громко стучало в груди, что она была уверена, Гарри это слышал. Его руки были повсюду — на ее боках, груди, спине, затем запутались в ее волосах, и они целовались так, словно от этого зависела их жизнь.
Она застонала ему в рот, когда он пососал ее нижнюю губу, и он застонал, когда она прижалась к нему бедрами. Теперь ее спина была прижата к столбу палатки, и Гарри приподнял ее голову, чтобы поцеловать глубже. Его рука на ее шее заставила ее задрожать. Казалось, что они разошлись по швам, и все их сдерживаемые разочарования и желания разом выплеснулись наружу. Нерешительность Гарри исчезла, и он позволил себе свободно прикоснуться к Гермионе, и Гермиона обнаружила, что ее руки скользят под подолом его рубашки.
Он раздвинул ее ноги своим бедром, сильно надавив на ее лоно, и она застонала от этого давления.
Блин, она застонала про себя, переводя дыхание, и Гарри начал покрывать поцелуями ее шею. Она провела пальцами по его бокам и груди, его кожа была горячей, а тело твердым. Воздух в палатке стал густым, а температура поднялась до такой степени, что она испугалась, что может вспотеть. Она хотела его, хотела его всего целиком. Это было не только из-за пылкости момента, и это не было мгновенным осознанием. Она уже давно знала, что жаждет его прикосновений, она хотела чувствовать его рядом с собой, она хотела, чтобы он был у нее первым.
Эта мысль приходила ей в голову в течение последних нескольких недель, но она отвергла ее как отвлекающую и глупую, решив, что в разгар войны на такие вещи нет времени. Но теперь, когда она подумала об этом, ее первоначальное мнение показалось ей глупым и ребяческим. Они были в глуши, и смерть угрожала им на каждом шагу. Существовала вполне реальная вероятность того, что она вообще не переживет этого и что у нее никогда не будет возможности заняться сексом или любыми другими аспектами интимных отношений.
Поэтому казалось совершенно нелепым надеяться на будущее, которое может никогда не наступить, на возможность, которая может никогда не представиться. Внезапно слова Гарри и свадьба Билла и Флер обрели для Гермионы совершенно новый смысл. Была разница между тем, чтобы быть безответственной перед лицом войны, и тем, чтобы жить перед лицом войны и не позволять войне управлять своей жизнью. Разрешение себе отношений, дружбы, близости, радости и физического контакта не сделало ее слабой. Это придавало ей мотивации, давало ей повод продолжать жить, даже когда все казалось самым мрачным.
Гермиона потянула Гарри за рубашку, приподнимая ее у него на груди, а он продолжал покусывать ее шею. Казалось, поняв ее намерение, Гарри схватил подол своей рубашки и быстро стянул ее через голову, прежде чем снова положить одну руку ей на талию, а другую — на щеку, где он погладил ее по щеке мягкой подушечкой большого пальца. Они оба раскраснелись от поцелуя и жара, царившего между ними, и Гермиона занервничала, глядя на грудь Гарри.
Она и раньше видела его без рубашки... но не таким, не в таком виде. Он не щеголял нелепыми кубиками жира, но был стройным и подтянутым, и она могла видеть рельефные мышцы на его груди и животе. Она почувствовала, как жар между ее ног усиливается, и медленно подняла глаза к его лицу. Его нога все еще была зажата между ее ног, но он, казалось, ждал, что она возьмет инициативу в свои руки — чтобы она определила, как они собираются действовать дальше.
Она осторожно наклонилась вперед и снова поцеловала его, медленно, посасывая его язык, когда он проник в ее рот, и прижимая свои бедра к его. Она почувствовала его возбужденный член у своего бедра, когда он застонал ей в рот. Она положила ладони на его обнаженную грудь, стараясь не обращать внимания на легкую дрожь, охватившую их, когда она почувствовала жар его кожи. Он снова обнял ее, крепко прижимая к столбу палатки, и они поцеловались более страстно. Она почувствовала, как его руки приподняли подол ее тонкой рубашки с длинными рукавами и коснулись ее кожи. Она задрожала от его прикосновения, но не от страха, что он прикоснется к ее шрамам, нет — она задрожала в предвкушении того, что принесут его прикосновения.
Он медленно приподнял подол ее рубашки, и она подняла руки, чтобы он мог осторожно стянуть ткань с нее через голову. Несмотря на все ее усилия не беспокоиться о поврежденной груди, она замерла в полумраке палатки. Сияние мягко мерцало вокруг них в ночной тишине, когда она стояла перед Гарри без рубашки, обеими руками вцепившись ему в грудь. Она опустила голову после того, как рубашка скользнула по ней, и теперь ее взгляд был прикован к его животу. Она учащенно дышала от их жаркого поцелуя, и ее сердце бешено колотилось, пока она ждала ответа Гарри.
"Дыши, дыши, просто дыши — все в порядке, не беспокойся о том, как ты выглядишь", — мысленно повторяла она мантру, пытаясь очистить свои мысли.
— Гермиона, — нежно прошептал он, прижимаясь лбом к ее лбу. Его рука, которая крепко лежала на ее бедре, медленно начала скользить вверх по ее боку, когда она вздрогнула. — Ты прекрасна.
Гермиона вздрогнула, когда его рука нежно погладила ее кожу, и он снова наклонил голову, чтобы поймать ее губы. Он поцеловал ее нежно, ободряюще, зная, что это было трудно для нее. Что, вероятно, ей потребовалась вся ее храбрость, чтобы позволить ему снять с нее рубашку и предстать перед ним обнаженной. Постепенно она начала отвечать с еще большим жаром, и их поцелуи ускорились, когда он снова вошел в нее. Ее руки прошлись по его груди и схватились за пояс джинсов. Она осторожно потянула его, прежде чем прервать поцелуй и заговорить.
— Гарри, — выдохнула она ему в ухо. — Отнеси меня в свою постель.
Гарри ответил на это яростным поцелуем и крепко сжал ее бедра. Они вместе подошли к его койке, находившейся всего в нескольких шагах от него, их шаги были нетвердыми и немного неуклюжими, но их поцелуй не прерывался, пока колени Гермионы не наткнулись на раму его койки, и она не опустилась обратно на нее. Не колеблясь, она откинулась на подушки. Гарри быстро последовал за ней, забрался на нее сверху и снова прильнул к ее губам. Теперь он лежал у нее между ног, его руки снова запутались в ее волосах, его твердый член прижался к ее лону, когда она приподняла бедра навстречу ему. Он застонал и отодвинулся в ответ, его руки скользнули по ее телу, а губы прижались к ее губам.
Это было все, что ей было нужно, все, чего она хотела, и все же этого было недостаточно.
Тело Гермионы буквально вибрировало от его прикосновений, между ног вспыхнул жар, когда он прижался к ней, и все, о чем она могла думать, это о том, как ей хотелось быть к нему ближе. Как ей нужно было почувствовать его. Ее тело изголодалось по контакту, и она обнаружила, что ее сомнения и бесконечная внутренняя болтовня отступают, когда она вжимается в тепло между ними и позволяет своему телу реагировать так, как оно хочет, без того, чтобы ее разум переоценивал все, как это обычно бывает. Самым странным образом, это было самое освобождающее чувство, которое она испытывала на сегодняшний день, — позволить своему разуму освободиться от постоянного беспокойства и просто быть с Гарри в этот момент. Быть без рубашки, не обращая внимания на свои шрамы, прижаться к его телу и отпустить контроль, который война до сих пор оказывала на ее действия и жизнь.
— Я хочу тебя, — выдохнула она ему в рот, когда он сильнее прижался бедрами к ее бедрам, и с ее губ сорвался стон. Она больше не могла выносить растущее давление между бедер и хотела вернуть контроль над своей жизнью, своими переживаниями и своим ростом. Она хотела позволить своему телу и разуму насладиться этим.
— Я тоже хочу тебя, Гермиона, — выдохнул он, целуя ее снова.
— Нет, Гарри, — выдохнула она, прерывая поцелуй и протягивая руку, чтобы потянуть его за ремень. — Я хочу тебя.
Она поняла, что он неправильно понял ее слова. Он подумал, что она имела в виду, что хочет его так, как они говорили раньше, — что, конечно, было правдой, но не тем, что она имела в виду в данный момент. Однако рывок за ремень привлек его внимание, и он отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Он приподнялся на локте, одной рукой обнимая ее за шею, в то время как другая его рука замерла у нее на боку. Его глаза расширились, хотя они все еще были затуманены вожделением после их страстного поцелуя и невыносимо приятного растирания, но ее прямое заявление отрезвило его. Он тяжело дышал и пристально смотрел на нее.
— Гермиона, — тихо произнес он, его голос был тем знакомым глубоким баритоном, от которого у нее поджались пальцы на ногах в предвкушении. — Нам пока не обязательно это делать. Тебе не нужно спешить — я не хочу давить на тебя, у нас есть время.
— Но мы не знаем, есть ли у нас на самом деле время, не так ли, Гарри? — тихо сказала она, глядя на него снизу вверх. Ее рука по-прежнему оставалась на его поясе, а другую она просунула между ними и нежно коснулась его щеки. — Я не тороплюсь. Я хочу этого — я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты был у меня первым.
Ее слова были произнесены так тихо, что, будь в лесу Дин ветреная ночь, он бы ее не услышал. Она почувствовала, как ее сердце сжалось в предвкушении, когда она посмотрела на лицо Гарри. Его желание было очевидным, и она видела, как он борется внутри. Она знала, что он беспокоится о том, что она, возможно, торопит события между ними.
— Гарри, мы не знаем, что может случиться. Я хочу быть оптимисткой, верить, что все будет хорошо и что в будущем у нас будет время побыть вместе, — сказала она, нервно прикусив губу и сделав паузу, прежде чем произнести свои следующие слова. — Но, Гарри, я знаю, что чувствую к тебе, и я знаю, чего хочу. Ты знаешь, я никогда не тороплю события, поэтому, пожалуйста, не переживай, что все так и есть. Я — я хочу сделать это с тобой. Я устала позволять этой войне отнимать у меня — отнимать у нас, и я не позволю ей отнять у нас и это тоже. Я хочу знать, на что это похоже, я хочу испытать это, пока мы знаем, что у нас есть время.
Она перевела дыхание, когда Гарри прижался лбом к ее лбу и издал тихий стон сквозь зубы.
— Гарри, — произнесла она почти шепотом. — Я хочу заняться с тобой сексом
Ее грудь сжалась, когда он резко открыл глаза от ее слов. Она сказала это. Она заставила себя произнести это вслух и теперь ничего не могла с собой поделать, но чувствовала себя абсолютно униженной. "Мерлин, помоги мне", — подумала она, крепко зажмурив глаза, не в силах вынести воцарившегося между ними молчания или пристального и расчетливого взгляда, которым Гарри смотрел на нее.
Затем она почувствовала прикосновение его губ к своим, нежное и неуверенное. Он целовал ее медленно, и она почувствовала, как его рука напряглась на ее бедре.
— Ты уверена, Гермиона? — спросил он у ее губ.
— Да, — прошептала она, еще крепче прижимаясь губами к его губам.
Гарри застонал от ее слов, когда она нервно прижалась бедрами к его бедрам еще раз. Ее живот затрепетал, когда он крепко сжал ее, и он в ответ прижался бедрами к ней. Он положил руку ей на шею, обводя ее контуры, и повернул голову, чтобы поцеловать ее более глубоко. Она почувствовала, что сдержанность Гарри начала спадать по мере того, как их поцелуй ускорялся. Гермиона опустила обе руки к его ремню и расстегнула пряжку, прежде чем нервно расстегнуть верхнюю пуговицу его джинсов. Она чувствовала исходящий от него жар сквозь ткань, и ее рука нервно дрожала, когда она расстегивала молнию на его джинсах.
Она была сплошным комком нервов. Не сомнений — просто нервов. Она понятия не имела, чего ожидать, не представляла, что она делает, не представляла, как прикасаться к мужчине таким образом. Гарри приподнялся над ней, оторвался от ее губ, сел и снял джинсы, оставшись в одних боксерах. Затем медленно, с жаром в глазах, он опустил руки к ее джинсам и расстегнул пуговицу.
Совершенно неподвижно и зачарованно она наблюдала, как он медленно стягивает джинсы с ее ног, пока она не осталась в одних трусиках. Ей пришлось вцепиться в простыни на его кровати, чтобы инстинктивно не прикрыть себя руками от его взгляда. Но она оставалась сильной и заставила себя смириться с тем, что она почти обнажена перед Гарри.
Если я не могу быть достаточно взрослой, чтобы он увидел меня обнаженной, нам не стоит заниматься сексом, твердо подумала она, заставляя себя сесть и завести руки за спину.
Ее руки неуклюже расстегивали лифчик и медленно снимали бретельки с плеч. Гарри наблюдал за ее движениями, его глаза, как у ястреба, следили за ее руками, когда она стянула лифчик и обнажила грудь, чтобы он мог видеть. Она услышала, как у него перехватило дыхание, когда он посмотрел на нее, и почувствовала, как от этого взгляда ее щеки вспыхнули еще сильнее. Затем она снова легла на спину, откинувшись на подушку, и Гарри крепко поцеловал ее. Он нервно провел рукой по ее груди, нежно поглаживая ее соски и бормоча, что она "совершенна" и "прекрасна", прижавшись к ее шее. Она чувствовала, как его твердая плоть прижимается прямо к ее лону, разделяемая только тонкой тканью ее трусиков и его боксеров. Это было самое интимное, что она когда-либо испытывала, и она восхитительно вздрогнула, почувствовав, как он прижался к ней. Она простонала его имя, когда он пошевелил бедрами, а затем подразнил пальцами ее соски.
— Гарри, — выдохнула она, уткнувшись ему в шею, крепко обняла его и нежно укусила за плечо. Она не была уверена, откуда взялось желание укусить его, но она сделала это, даже не успев хорошенько подумать. Ответный стон Гарри заставил ее желудок сжаться, прежде чем она продолжила. — Гарри, пожалуйста.
Он скользнул рукой вниз по ее боку и подцепил большим пальцем резинку трусиков, прежде чем оторвать губы от ее шеи и спустить их вниз, к икрам. Она сбросила их с себя и подождала, пока он, опершись на локоть, снимет свои боксеры. Потом они лежали, Гарри приподнялся на локте, пожирая глазами ее тело, перебегая с лица на грудь, на недавно открывшееся пространство между ног. У нее невольно перехватило дыхание, когда она оглядела его тело — от похотливых, жаждущих глаз до мускулистой груди и большого возбужденного члена между ног.
Она почувствовала жар в своей пизде и поймала себя на том, что задается вопросом, как она там поместится.
Почувствовав ее опасения, Гарри снова опустился на нее и крепко поцеловал. Она растаяла в его объятиях и застонала, когда он провел двумя пальцами по ее и без того скользким складочкам. Он нежно погладил ее клитор, поддавшись ритму, который использовал в прошлый раз, когда доводил ее до оргазма, и от его прикосновения внутри нее все напряглось. Когда он медленно ввел в нее палец, она ахнула в его губы, ее тело было непривычно к такому вторжению. У нее никогда раньше ничего не было внутри — даже когда она пыталась прикоснуться к себе, она всегда только танцевала на поверхности и поглаживала свой клитор, и это ощущение было таким, что она с трудом могла описать.
Гарри двигал пальцем внутри нее, как будто что-то искал, нежно поглаживая вокруг. Через мгновение после того, как он начал подталкивать ее, она начала задаваться вопросом, что же это такое он делает и будет ли секс вообще таким приятным — помимо приятного ощущения чего-то внутри нее, она не могла избавиться от ощущения, что его палец, казалось, бесцельно блуждает без особого результата. Но она отбросила свои мысли и попыталась расслабиться, не желая поддаваться своей нервозности или тревожным мыслям о том, что секс может ей не понравиться.
Он отстранился от нее, чтобы посмотреть ей в лицо, продолжая прикасаться к ней. Она распахнула глаза и увидела, что он сосредоточенно смотрит на нее сверху вниз, и ее лицо вспыхнуло.
"Его палец внутри меня, и он просто смотрит на меня", — эта мысль пришла ей в голову прежде, чем она смогла подавить ее, и смущение разлилось по ее венам. Ее разум начал переусердствовать, он был зациклен на нелепом уровне близости между ними и, казалось, никак не мог смириться с тем фактом, что Гарри наблюдает за ней.
С какой целью за мной наблюдают? Она задумалась, чувствуя, как растет ее смущение. Она начала сомневаться в этом, начала думать, что, возможно, это была ужасная идея, и весь этот опыт будет ужасным. Она уже собиралась закрыть глаза или закрыть лицо руками, когда Гарри провел пальцем по ее животу и погладил какой-то нервный узел внутри нее, о существовании которого она даже не подозревала, и у нее перехватило дыхание. Он снова погладил ее, и она закатила глаза, а с ее губ сорвался тихий стон. Ее бедра рефлекторно дернулись навстречу его пальцу, а глаза затрепетали, когда Гарри широко улыбнулся над ней.
— Вот оно, — тихо произнес он глубоким и хрипловатым голосом. У нее не было ни секунды, чтобы спросить, что он имел в виду. Он снова погладил ее там, в то время как его большой палец нежно надавил на ее клитор, и ее глаза снова закатились и закрылись.
Она почувствовала, как ее ноги раздвинулись шире, и застонала, когда Гарри продолжил двигать по ней пальцами, подводя ее все ближе и ближе к краю, по мере того как они сжимались все сильнее, а ее дыхание учащалось. Она чувствовала, как его твердая длина плотно прижимается к ее бедру, и чувствовала, как он вдавливает ее в себя, когда его пальцы скользят у нее между ног.
— Гарри, — выдохнула она, приподнимая бедра навстречу его пальцам, которые уже проникли в нее. — Гарри, пожалуйста.
Ее голос заикался, когда она говорила. Ее сердце бешено колотилось, она была влажной, желающей, отчаянно нуждающейся в его прикосновениях, и ей было абсолютно наплевать, как она сейчас выглядит. Ее не волновало, как звучит ее голос, и были ли они подобающими или нет. Она просто знала, что хочет большего. Ей нужно было больше.
— Я долго не продержусь, — сказал Гарри и начал осторожно раздвигать пальцы, которыми все еще двигал внутри нее. — Я могу заставить тебя кончить первой. Может быть больно, когда мы будем это делать, и я не... я долго не продержусь.
— Нет, — выдохнула она, когда он снова провел большим пальцем по ее клитору. — Гарри, пожалуйста, я хочу тебя, я хочу, чтобы ты был внутри меня, я хочу чувствовать тебя, пожалуйста, Гарри.
Гарри кивнул ей в шею, и она почувствовала, как его рука соскользнула с ее груди, когда он потянулся к своему члену. Она густо покраснела, когда поняла, что он погладил себя ее собственной влагой, чтобы добавить немного смазки. Она чувствовала, как растет жар в ее теле, наблюдая, как он двигается на всю длину, прежде чем переместиться прямо между ее ног и замереть над ней. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них нервное возбуждение — ей показалось, что они похожи на ее собственные, и они нервно улыбнулись друг другу, прежде чем Гарри заговорил.
— Ты готова? — спросил он ее тихим глубоким голосом.
— Да, — выдохнула она, раздвигая ноги немного шире для него.
— Если будет слишком больно, скажи мне остановиться, Гермиона, обещаешь?
— Я обещаю.
Она не отводила взгляда от его глаз, чувствуя, как кончик его члена прижимается к ее гладким складочкам.
Ее желудок сжался от волнения, сердце снова бешено забилось, и она обнаружила, что ей приходится напоминать себе о необходимости дышать. Он смотрел на нее так, словно она была самым прекрасным существом на свете, когда он медленно — о, как медленно — вошел в нее. У нее перехватило дыхание, глаза расширились, когда она почувствовала, что растягивается, чтобы подстроиться под него, и обнаружила, что крепко сжимает его плечо, впиваясь ногтями в его кожу.
По сути, это было не больно, не совсем.
"Нет", — подумала она. Это было бы неподходящим словом. "Туго", "щиплет" и почти некомфортно, но не больно.
Она резко выдохнула, когда он вошел в нее полностью, она почувствовала себя такой наполненной и растянутой. Его глаза закрылись, когда он достиг дна, а голова запрокинулась к потолку, когда он издал самый глубокий, животный звук удовольствия, который она когда-либо слышала. Он замер на мгновение, его тело было напряжено, пока он оставался неподвижным внутри нее, прежде чем его глаза распахнулись, и он посмотрел на нее сквозь пелену вожделения.
— Блядь, Гермиона, — простонал он, прижимаясь лбом к ее лбу. — Блядь, с тобой так хорошо. Боже, я понятия не имел, что с тобой все в порядке?
Его голос звучал немного напряженно, и по тому, как он мертвой хваткой вцепился в простыни у нее под головой и как крепко прижимал ее к себе, Гермиона поняла, что он изо всех сил старается держать себя в руках.
— Да, — кивнула она в подтверждение, лежа совершенно неподвижно и глядя на него снизу вверх. Она хотела почувствовать, как он двигается, хотела посмотреть, что из этого выйдет, но слишком нервничала, чтобы что-то делать самостоятельно. — Да, ты можешь двигаться, Гарри. Все в порядке, продолжай.
Крепко сжав челюсти, чтобы контролировать себя, он медленно вышел из нее, а затем снова вошел. Он застонал, когда пошевелился, и Гермиона слегка поморщилась от напряжения.
Все еще не больно, подумала она, хотя это, конечно, было не самое приятное ощущение, которое она когда-либо испытывала.
После еще двух медленных толчков он переместил свой вес на бок, чтобы просунуть руку между ними и погладить ее клитор. Она застонала, когда он изменил угол наклона и его медленные толчки начали воздействовать на тот нервный узел, который он обнаружил ранее. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти ритм, и, хотя движения все еще были неровными, она обнаружила, что стонет, прижимаясь к нему, когда он пробормотал похвалу ей в шею.
Но ощущение его присутствия все еще было неприятным, поэтому она заставила себя сосредоточиться на нежных и восхитительных движениях его пальцев по ее клитору, а не на щемящем, напряженном ощущении его движений внутри нее. Чем дольше это продолжалось, тем больше она убеждалась, что это не так уж и плохо. На самом деле, это было даже немного приятно — если бы щемящее напряжение внутри нее в конце концов прошло, она смогла бы вот так расслабиться и начала понимать, почему люди считают секс таким очень фантастическим занятием.
Потому что полное ощущение того, что он внутри нее, не было похоже ни на что другое.
После еще нескольких медленных толчков у Гарри перехватило дыхание, и он ускорил темп, прежде чем кончить. Его руки крепко сжали простыни у ее головы, растрепанные волосы упали ему на лицо, когда он выдохнул ее имя, сопровождая стоны целым набором ругательств. Когда он кончил, его голова запрокинулась к потолку палатки, и выражение его лица было почти страдальческим.
Все его тело напряглось в последних быстрых толчках, и его рука, лежавшая на ее клиторе, опустилась, чтобы крепко обхватить ее бедро. Гермиона с благоговением наблюдала за ним, гадая, так ли она выглядела, когда кончала, потому что единственное слово, которое пришло ей на ум, когда она подняла на него взгляд, было "прекрасно". Жар в центре ее тела продолжал разгораться, когда она почувствовала, как он заполняет ее, когда кончает в нее. Когда он, наконец, успокоился, то опустил голову и прижался лбом к ее лбу, тяжело дыша, все еще с плотно закрытыми глазами. Она смотрела, как он спускается со своего возвышения, крепко сжимая плечи, когда его дыхание начало замедляться, а напряженное выражение лица сменилось тем, что можно было определить только как чистое блаженство.
— Прости, — пробормотал Гарри, его дыхание было неровным и прерывистым. — Я... я не смог удержаться, чтобы не кончить. Я— я сделал тебе больно?
— Нет, — выдохнула она, прежде чем он поцеловал ее медленно и страстно.
Он опустился на бок и снова опустил руку к ее центру. Он медленно обвел рукой ее клитор, лениво и удовлетворенно целуя ее.
— Гарри, — сказала она между их поцелуями. — Ты не должен, все в порядке.
— Я знаю, — пробормотал он, улыбаясь ей в шею и нежно прикусывая кожу. — Но я хочу.
Гермиона задрожала под ним, когда он начал массировать ее клитор так, что, как он знал, она должна была кончить. Он все еще был твердым внутри нее, и она обнаружила, что его упругость только усиливает ощущения от его прикосновений. Она извивалась под его пальцами и позволяла стонам удовольствия срываться с ее губ.
Она крепко прижалась к нему, когда он ускорил движение своей руки и довел ее до оргазма. Даже не осознавая этого, она обнаружила, что насаживается на медленно размягчающийся член Гарри, когда кончает, и ее тело обмякает от изнеможения, когда она спускается с кайфа. Гарри лежал рядом с ней, и в какой-то момент его член выскользнул из ее влагалища. Она повернулась на бок лицом к нему, пытаясь отдышаться, и подняла руку, чтобы убрать влажные волосы с глаз Гарри. Она знала, что ее собственные кудри на данный момент представляли собой сущую катастрофу, и они будут безнадежно испорчены, пока их снова не вымоют.
Несколько минут они лежали молча, но она обнаружила, что тишина не вызывает дискомфорта. Гарри водил рукой вверх и вниз по ее плечу, пока они смотрели друг на друга. Она никогда бы не подумала, что может так долго смотреть в глаза другому человеку, не испытывая при этом неловкости, но это было не так.
Это казалось нереальным, интимным и... совершенным, подсказывал ее мозг. Она могла видеть все в его глазах. Его надежды, его желания, его мечты. По тому, как он смотрел на нее, она могла сказать, что он чувствовал то же, что и она. Он сделал бы для нее все, что угодно, потому что она была ему небезразлична, он нуждался в ней, он... — ее мозг замер, а сердце затрепетало.
Он любил ее.
Она могла это видеть. Слезы почти полились из его глаз. Она с трудом сглотнула, слишком нервничая, чтобы долго думать о последнем, но, глядя на него, чувствовала, как ее сердце разрывается по швам. Может быть, это было из-за ее возбуждения после оргазма, или из-за того, что она лежала рядом с Гарри обнаженной, но она не могла остановить поток слов, которые всплывали у нее в голове.
Я люблю его.
Она знала, что любит. Она любила его много лет, но тогда все было по-другому. Она любила его, потому что он был ее лучшим другом, человеком, на которого она могла положиться больше всего, и они были командой.
Хотя, это не изменилось, не так ли? она задумалась, проводя большим пальцем по контурам его лица. Он по-прежнему мой лучший друг, он по-прежнему единственный человек, на которого я могу положиться, и мы по-прежнему команда.
Она все еще любила его таким, каким он был... но теперь эти слова проникли ей в самое сердце и, казалось, приобрели совершенно новый смысл. Она чувствовала это до глубины души и инстинктивно понимала, что это никогда не изменится. Это не могло измениться. Они через многое прошли вместе, он был единственным человеком, который знал ее, и в некотором смысле это было неизбежно. Она была удивлена, когда ее рот открылся и, казалось, начал двигаться сам по себе.
— Гарри, я... — она замолчала, потому что голос застрял у нее в горле. — Ты знаешь, что я...
Гарри лежал, не сводя глаз с ее лица, и ждал, когда она закончит. Гермиона решительно сжала простыни в руках, и ее сердце сжалось в груди, когда она посмотрела ему в лицо. Она решила не тратить время, которое, как они знали, у них было, на ожидание секса — и это не должно быть исключением. Она хотела убедиться, что сможет сказать ему об этом, поэтому в последний раз в ту ночь заставила себя быть храброй.
— Я люблю тебя, Гарри, — прошептала она и почувствовала, как от волнения ее сердце заколотилось в груди.
Рука Гарри перестала поглаживать ее плечо, и на секунду Гермионе показалось, что ей может быть плохо из-за его отсутствия реакции, но затем он крепко прижал ее к своей груди.
— Я люблю тебя, Гермиона, — нежно прошептал он ей на ухо, крепко прижимая к себе.
Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце от его слов, и уткнулась головой ему в грудь, а на ее лице появилась улыбка. Она почувствовала, как ее глаза защипало от слез, а грудь сдавило.
Она понимала, что это, вероятно, было незрелым и детским признанием в любви по сравнению с тем, что разделяли Молли и Артур или Тонкс и Ремус, но ей было все равно. Они через многое прошли, они боролись и поддерживали друг друга долгие годы, и она знала, что он ей небезразличен. Возможно, ее любовь была молодой и незрелой, и, возможно, она не шла ни в какое сравнение с любовью других, но это не делало ее менее реальной, и ей нужно было, чтобы Гарри знал, что он любим.
Что она любит его.
Что она будет продолжать любить его. Она крепко обняла его, лежа в его объятиях, прижавшись лицом к его груди и прислушиваясь к его дыханию. Несколько минут они лежали в объятиях друг друга, довольные, спокойные и расслабленные, и Гарри крепко прижимал ее к себе, пока внезапно не оттолкнул ее от себя и не встретился с ней взглядом, полным беспокойства. Она в замешательстве уставилась на него, удивляясь, почему он выглядит таким напряженным и почему ему, кажется, немного не по себе.
— Гермиона, я... я же не... — его слова были взволнованными и запинающимися, а по щекам разлился густой румянец. — Мы не пользовались никакими противозачаточными средствами.
— О, — Гермиона издала легкий смешок, когда румянец залил ее лицо, и ее смущение исчезло. — Гарри, все в порядке — я должна была сказать что-нибудь раньше, я даже не подумала упомянуть об этом — я уже принимаю одну таблетку. Я принимала одну летом.
— О, слава богу, — Гарри вздохнул с облегчением и сделал глубокий вдох. Затем его брови нахмурились в замешательстве. — Подожди, не то чтобы я жаловался, но зачем ты приняла противозачаточное зелье?
Гермиона густо покраснела от его слов и опустила взгляд на его грудь, прежде чем ответить.
— Миссис. Уизли, — сказала она, смущенно пожимая плечами. — Этим летом, перед свадьбой, она заставила нас с Джинни попробовать по одной штуке — она приготовила по порции для всех девочек — она даже пыталась уговорить Флер попробовать по одной штуке в надежде, что это поможет им с Биллом не заводить ребенка "слишком рано после свадьбы". Но когда Флер узнала, что это продлится год, она отказалась.
— Это продлится целый год? — Несколько недоверчиво спросил Гарри.
— Да, — рассмеялась Гермиона, поняв, что Гарри ничего об этом не знает. — Это тот самый курс, который мадам Помфри рекомендует всем девочкам в школе, начиная с шестого класса. Конечно, учителя не одобряют секс в школе, но они не глупы и знают, что такое случается. Итак, чтобы попытаться предотвратить подростковую беременность, мадам Помфри ежегодно в начале семестра раздает противозачаточные зелья, которых хватает на весь год. Я принимала его на шестом курсе, потому что это также помогает в... других вещах — так что, когда миссис Уизли настоял на том, чтобы мы взяли один из них летом, и я подумал, что это хорошая идея, поскольку я не был уверен, что нас ждет и вернемся ли мы в Хогвартс. В противном случае я бы взял один из тех, что снова раздала мадам Помфри.
Гарри понимающе кивнул, не спрашивая, что Гермиона имела в виду под другими вещами. Она была благодарна за это, поскольку это избавило ее от разговора о том, как противозачаточное зелье помогает регулировать менструацию и гормональный фон во время цикла. Не то чтобы ей было неудобно говорить с Гарри об этих вещах, просто прямо сейчас она хотела насладиться близостью к нему.
— Что ж, хорошо, что ты на высоте, — пробормотал Гарри, притягивая ее к себе и крепко прижимая к себе. — Я даже не думал об этом до тех пор, пока все не закончилось.
Гермиона рассмеялась, уткнувшись ему в грудь, и они еще немного полежали так. Через некоторое время они оба начали замерзать, и Гарри медленно высвободился из ее объятий, чтобы натянуть джинсы, прежде чем отправиться в ванную. Гермиона накинула рубашку и трусики и, как только Гарри закончил, пошла в ванную. Она с удивлением обнаружила, что ее ноги двигаются с трудом, и Гарри дважды спросил ее, уверена ли она, что с ней все в порядке, когда она проходила мимо него по пути в ванную.
Она нежно поцеловала его и заверила, что с ней все в порядке — и так оно и было. Да, она была напряжена, чувствовала себя растянутой и, возможно, немного побаливала, но ей не было больно, и она определенно не сожалела о своем решении. Она воображала, что чем больше занимаешься сексом, тем приятнее это ощущается, и не могла сдержать румянец и улыбку, которые расплывались по ее лицу при мысли о том, что она снова будет с Гарри.
Он решил дежурить первым в ту ночь, а Гермиона решила поспать на его койке, после того как быстро сменила ему простыни. Она улыбнулась, когда Гарри накрыл ее дополнительным одеялом и поцеловал медленно и глубоко, нежно погладив по щеке, прежде чем отстраниться.
— Разбуди меня, если что-нибудь случится, ладно? — Окликнула его Гермиона, когда он выходил из палатки.
— Ты же знаешь, я приду, — отозвался он с легкой улыбкой.
Гермиона повернулась на бок, чтобы посмотреть на вход в палатку, прежде чем заснуть, и, казалось, не могла перестать улыбаться. Она не могла перестать думать о том, что только что произошло — о том, что они с Гарри были вместе, что она полностью восстановила уверенность в своем теле после жестокого нападения и что она больше не позволит войне управлять ее жизнью.
Гермиона Грейнджер больше не девственница, подумала она, закрыв глаза и удовлетворенно вздохнув. Для нее это никогда не было проблемой, и она не стремилась это потерять или что-то изменить. На самом деле у нее даже мысли такой не было, но она была счастлива, что это произошло, потому что она была счастлива от того, как это произошло и с кем это было.
Это было с Гарри — ее лучшим другом и человеком, о котором она заботилась больше всего на свете. Она любила его, она всегда будет любить его, и быть с ним было самым близким и особенным чувством, которое она когда-либо испытывала. Она не хотела бы испытать это ни с кем другим. Нет, секс сам по себе не был идеальным, и она чувствовала тупую боль между ног. Но момент был идеальным, и она чувствовала себя более живой, чем когда-либо за последние месяцы.
И она больше не собирается поддаваться своим страхам и позволять войне управлять собой, подумала она, и легкая улыбка тронула ее губы. Она уткнулась лицом в подушку Гарри, чувствуя, как по телу разливается умиротворение. От него пахло им, и последней мыслью, которая пришла ей в голову перед тем, как заснуть, было то, каким прекрасным было это Рождество.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
