|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Дознаватель перешел ручей, чья чистая вода омыла раскисшую обувь от вонючей болотной грязи, унеся ее дальше по течению. А за ручьем показались первые хибарки бедной деревушки... и больше он ничего уже не помнил.
А очнувшись, обнаружил себя в хижине. Он лежал на циновке на кане, воздух был непривычно сух и пахло старым деревом. Было тепло, одежда не липла влажно к телу и не была пропитана проклятой влагой, хотя от него самого и от его жестких спутанных волос несло болотным духом.
Жу Лань! Приподнялся он на циновке, ищуще оглядывая убогое жилище. Девушка лежала в его ногах у стены. Выдохнув, он взглянув на ее истонченный бледный профиль, сухие потрескавшиеся губы, верный признак гнилой лихорадки, поднес палец к ее носу, ощутив слабое дыхание и жар исходящий от ее кожи.
Случилось то, чего он боялся. Она жестоко простудилась и может не перенести, свалившей ее, болезни.
Он попытался было сесть, но головокружение вновь опрокинуло его на травяной валик подушки. А потом его самого трясло от жестокого озноба, но под той дерюгой, что был укрыт, невозможно было согреться.
Тогда он подобрался к девушке, лег рядом и обнял, прижавшись к ней. Только теперь уже без той безрассудной и горячечной страсти, которую оба пережили на болотном острове, а чтобы лишь согреться ее жаром, который оттягивало и забирало его мерзнувшее тело. Под утро она успокоилась, и он забылся недолгим сном.
По-видимому он и сам бредил, потому что в каком-то горячечном видении, наблюдал, какую-то старуху судорожно копающейся в узелке, в который они с Жу Лань набирали подношения для болотной ведьмы.
Но разве он не выбросил эту мерзость обратно в болото?
Старуха сидела к нему спиной и, склонившись над узелком, перебирала его содержимое будто какие-то драгоценности, что-то невнятно бормоча. Потом, запрокинув голову с редкими седыми космами, бросила копошащуюся извивающуюся пригоршню болотной живности в рот и жадно зачавкала.
Когда дознаватель очнулся в другой раз, хижина, похожая на сарай, оказалось по необжитому пустой, из обстановки присутствовала лишь разбросанная на земле солома.
Но все это мало интересовало выздоравливающего, главное они вышли целыми и невредимыми из проклятых болот и что, спящая рядом Жу Лань, тоже идет на поправку.
Укрыв ее дерюгой, которую она сбила в ноги, дознаватель пошатываясь, поднялся, что бы отыскать хозаев приютивших их. Надо было попросить, что бы принесли воды, что бы напоить Жу Лань. Но навалившаяся слабость и головокрушение заставила опуститься рядом с девушкой.
Проснувшись на следующее утро, он посмотрел на Жу Лань. Она спала глубоким спокойным сном выздоравливающего человека, а сам он смог подняться, найти растрескавшейся деревянный ковшик, валявшийся в пыльном углу и выбрести из сараюшки, вокруг которой разросся бурьян. Утро выдалось солнечным и теплым, он чувствовал себя на удивление легко, к тому же отдохнувшим, хоть и был голоден.
С интересом огляделся вокруг.
Заросшая бурьяном заброшенная хижина под чьей прохудившейся крышей он с Жу Лань нашел приют, отстояла в стороне от небольшой деревни, чьи камышовые крыше он сейчас разглядывал.
Ручей нашел сразу. Отмыл в нем ковшик, напился сам, принес воды для Жу Лань, а после отправился к человеческому жилью с намерением разузнать где он очутился, как далеко до ближайшей почтовой станции и попросить помощи для своей спутницы.
Но деревенский люд, завидев чужака, разбегалсь по своим дворам захлапывая ворота и двери домов. Не укрылось от наметанного взгляда Шу Мо, что жители имели вид нездоровый, тщедушный и лица их были землисты.
Детвора играла вяло без присущего ребятне задора, и поглядывали на проходящего мимо чужака с испугом, исподтишка. Тогда как взрослые смотрели нервно с опаской.
А вот хозяин придорожного заведения оказался не из пугливых. Ведь как ни бедна казалась деревня, она все же имела неказистый трактир у дороги, что больша походила на тропу.
— А что ты хотел, пришлый? — пренебрежительно ответил на вопрос грязного варвара, худой жилистый старик с костистым лицом, ощупывая незнакомца внимательным взглядом. — Мы в Болотной деревне уверены, что вышедший к нам со стороны топей, не человек, а морок насланный болотной ведьмой.
— Все намного проще, старик. Нам повезло пройти эти топи благодаря вешкам, оставленными жужанями, — спокойно ответил дознаватель.
Его властный голос и прямой взгляд, переменили отношение к нему хозяина захудалого трактира.
— Так ты ханец? И в самом деле перешел Ведьмину топь? — удивился трактирщик, глянув недоверчево. — Хотя, если подумать, раз тебе показали вешки, значит ты друг Тэлэ. А его друзья всегда найдут приют у наших очагов. Но раз ты пришел с той стороны болот, то скажи, что случилось с заставой? Мы видели поднимающийся оттуда дым. Не из Хубэя ли ты бежал?
— Оттуда, — мрачно признался дознаватель. — Теперь мне необходимо срочно добраться до ближайшей почтовой станции, что бы передать весть о мятеже в Хубэе. Ты дашь мне лошадь? Я заплачу тебе, не обижу.
— Почему мне не дать тебе лошадь, если ты можешь заплатить? Я все достану для тебя, если дашь мне денег, — пожал костлявыми плечами под домотканной кофтой трактирщик. — Вот уже тридцать зим меня знают здесь как честного дельца.
— Тебе тридцать зим? — по-деловому сухо, осведомился дознаватель.
— Все здесь выглядят намного старше чем есть на самом деле. В нашей деревне долго не живут. Болото высасывает наши силы и забирает здоровье.
— Почему не покинете это гнилое место?
— Потому что это наше место, — коротко пояснил трактирщик.
Дознаватель невольно обернулся в сторону развалюхи в которой оставил Жу Лань.
— Скажи, кому принадлежит та хижина к которой мы вышли? — спросил он.
— Мы? — встрепенулся трактирщик.
Но чужак молча смотрел на него, давая понять, что тому лучше бы ответить.
— Так... никому... — отвел в замешательстве взгляд хозяин трактира.
— Тебе лучше сказать правду, — с недвусмысленной улыбкой от которой мурашки пробежали по спине трактирщика, проговорил дознаватель.
— Говорят, что жила там прежде болотная ведьма, — понизил голос трактирщие. — Потому мы не трогаем те развалины, обходя их стороной и только издали замечаем там раз от раза какие-то огни. Тэлэ ничего про них не говорит, рассказал только, что болотная гать выходит к ручью и к этому дому.
— И больше со стороны болот никто к вам не выходил?
— Только Тэлэ со своими лазутчиками укрываллся в той хижине, когда переходил топи. Но что б кто-то еще... — рано состарившийся трактирщик покачал головой, — такого не было.
— Там осталась больная женщина. Если повезу с собой, она не переживе быстрой скачки, потому прошу позаботиться о ней.
— Это женщина принадлежит вам, господин?
— Не смотри, что на мне одежда варваров, я не преступник, скрывающийся от правосудия, а столичный чиновник, а она такой же чиновник как и я, — мрачно ответил дознаватель, чувствуя, как саднит горло. — Когда очнется, вели ей дождаться меня. Я вернусь за ней с деньгами для тебя. А будешь обращаться с ней хорошо, награжу сверху.
— Пусть господин не беспокоится, Чу Цзя сам не обидит ее и никому не даст обидеть, — поклонился травтирщик.
Он не обманул и подвел к дознавателю за веревочную узду чахлую кобылку.
Дав напоследок соответствующие указания вместе с монетами, все, что нашлось при нем, он оставил Жу Лань на попечение трактирщика, еще раз напомнив.
— Случись с ней что, разыщу и сурово спрошу с тебя. Но если позаботишься о ней, тебя более чем щедро вознаградят.
— Не волнуйтесь так, господин. Разве я похож на душегуба. Пусть я нищий, но я не злой человек, — принялся уверять тот.
Не веря ни одному слову тощего трактиршика, дознаватель взгормоздился на лошадь и потрусил по дороге-тропе, преживая как бы лошаденка под ним не свалилась раньше, чем он достигнет конца деревеньки. Но кляча, несмотря ни на что, все же дотрусила до почтовой станции.
На ней лишь увидев его бирку столичного чиновника с особыми полномочиями, служащие станции тут же снабдили его всем необходимым: приличествующей одеждой, сухим пайком и крепким скакуном.
Все равно у дознавателя ныло сердце от беспокойства за Жу Лань, когда он мчался в столицу. Беспокоился когда докладывал о своем расследовании в Тайной канцелярии. Думал об оставленной в Болотной деревне девушке, когда планировал с командующим отряда Тигров капитаном Ху захват Заставы.
Хубэй взяли за день, отбив у киданей с небольшими потерями, потому, что степняки, ничего не смыслящие в искусстве защиты городов, быстро сдались. Упорствовали лишь мятежники изменника Нина. Но отважные горожане, не желая жить под варварами, открыв ворота Заставы, дали подразделению императорских войск войти в город. Освобождали от мятежников улицу за улицей жестко и методично.
Дознаватель вошел в город в первых рядах атакующих. Горожане, побывавшие под недолгим игом киданей, тут же присоединились к ним.
Шу Мо не скрывал радости, когда узнал в человеке возглавлявшим отряд, что с потерями сумел открыть городские ворота, своего помощника Тань Ханя. Правда, радость его проявилась в сдержанной улыбке.
Дав солдатам капитана Ху и дальше разбираться с отступающими киданями, Дознаватель и его верный помощник зашли в первый же уцелевший кабак и стали держать совет, пока заискивающий хозяин заведения на дрожащих ногах метался из кухни в зал и обратно, что бы услужить ханьским воинам, мысленно благодаря Небо и предков, что дали пережить бесчинство варваров.
Но поговорить у друзей не получилось. Один за другим прибывали гонцы от умчавшегося в погоню за отступающими огрызающимися киданями, отряда Тигров с докладами, что оставшуюся шайку киданей и Нина настигли и полностью разгромили. Дознаватель не вмешивался в командование капитана Ху, лишь настаивал, что бы оставили в живых несколько пленных, которых можно было допросить, что солдаты императорского отряда Тигров и сделали: перебив варваров, аккуратно доставили в Хубэй трех именитых киданей, которыми дознаватель сразу занялся, покуда пленики не пришли в себя. Тут уж подключился и Тань Хань.
Когда пленники отбыли вместе с отчетом об их деяниях вместе с Тиграми Ху в столицу, Дознаватель с Тэн Хэном смогли, наконец, спокойно поговорить о том, что выпало им за это время.
Верный слуга рассказал молодому хозяину, что с ним было, когда его схватили в гостинице в ту ненастную ночь в Хубэе.
Сначала его допрашивали люди капитана Нина. Разозленные молчанием пленника, побили от души, а после оставили в покое, кажется, совсем позабыв о нем. А через какое-то время в узилище вдруг появились кидани. Один из варваров, коротко допросив его, велел своему человеку готовить пыточные инструменты. Только за обреченного узника вдруг вступился тюремщик, о чем-то заискивая и унижаясь убеждая свирепого степняка. Тот оценивающе посмотрел на пленника и, вняв вкрадчивым словам угодливого тюремщика, отложил пытку.
Едва варвар убрался, тюремщик торопливо сказал Тань Хэну, что убедил варвара придержать пленника, так как он представляет большой чин в Тайной канцелярии с которой можно хорошо сторговаться за его, Тань Хана, голову. А после тюремный служка, открыв решетку, выпустил его, снабдив старым плащом. Что с ним стало дальше Тан Хань не ведал, но очень хотел бы вознаградить этого храбреца и позаботиться о его семье.
Дознаватель кивнул поддерживая его намерения и выложил на стол кошелек.
В тот день, рассказывал дальше Тан Хань, выйдя из таверны, он на тихой улице прирезал пьяного киданя, пытавшегося обесчестить девушку. Спасенная им девушка укрыла Тан Ханя в своем доме. Отец девушки — торговец шелка, шепотом поведал, что бесчинства, грабежи и жестокость киданей породили глухое недовольство горожан, готовое вылиться в открытое сопротивление. Тан Хань полностью поддержал эти намерения, но не мог не задать закономерный вопрос: может ли сопротивление хубэйцев рассчитывать на помощь военных казарм. "Не ожидайте от этих предателей подобного!" — зло ответил торговец и остальные заговорщики, украдкой собравшиеся под его крышей, поддержали торговца в этой уверенности.
Ведь именно Нин со своими солдатами сдали Заставу киданям. Причина? Кто ж занет, что у этого подлеца на уме? Но Тан Хань все же потихоньку расспрашивал и разузнавал.
А потом заговорщики узнали, что великая Тан не оставила подданных своих окраинных земель поддержкой и, что войска ханьцев подходят к Заставе. Тогда-то и пришло время действовать.
— Хоть я подробно отчитался Тайной канцелярии о нашем расследовании в Хубэе, — проговорил дознаватель. — Но сдается, что здесь не все так просто и наше расследование не закончено с подавлением мятежа.
— Даже горожанам-заговорщикам стало понятно, что не мог этот дуболом Нин один провернуть такой заговор, — подтвердил Тан Хань
— Вот, вот... Но мы знаем лишь то, что смогли увидеть за короткое время, что были в Хубэе. А именно, что судья У, как и коронер, были убиты потому что узнали о заговоре главы гарнизона и готовы были раскрыть предательство капитана Нина. Чтобы подтвердит правильность этого, предстоит вывезти основного свидетеля с болот, где я его оставил, — заявил дознаватель и поколебавшись добавил: — Но на самом деле помощник коронера — это переодетая девушка. Когда нам пришлось проходить болото, она сильно простыла и была в жару. Я побоялся. что она не переживет дороги. Ее зовут Жу Лань. Нам нужно вывезти ее из той деревни и уберечь как основного свидетеля.
— Почему она переоделась пареньком и стала учеником коронера?
— Это нам тоже предстоит узнать. Потому завтра с утра отправляемся в Болотную деревню.
Еще с вечера дознаватель нанял на Заставе проводника, что хорошо знал здешние места и зарабатывал тем, что водил торговые караваны по степи к кочевьям варварских племен и обратно. Проводник знал дорогу и в обход Ведьминой топи, но была она длинной и занимала чуть ли не два дня. Договариваясь с проводником-ханьцем по облику чисто варвар-степняк, дознаватель с Тан Ханем настаивал, чтобы тот повел их именно через болото, сказав, что не поскупиться на щедрое вознаграждение, но тот уперся, заявив, что какой-то негодяй, не иначе из киданей, а больше то некому, сбил и утопил все вешки обозначающую тропу и теперь по той гибельной топи никому не пройти.
Это остудило пыл упрямого чиновника, который больше спорить не стал, но потребовал выехать немедленно. Так что Тан Хань с Дознавателем покинули Заставу в вечером, а проведя в пути всю ночь, добрались по назначению к полудню следующего дня.
Въехав в деревню они проехали прямо к трактиру. Не успели спешиться как их выбежал встретиь уже знакомый владелец придорожного заведения.
— Вот и вы, господин, — закланялся он пропуская статных чиновника и его слугу в двери мимо себя. — Рад видеть вас в добром здравии и ведь вы не обманули меня, вернулись как и обещали.
— Я свое слово сдержал, — проговорил дознаватель, окидывая ищущим нетерпеливым взглядом пустующий обеденный зал. — Сдержал ли свое ты?
— Я вам все обстоятельно расскажу.
В трактир зашли деревенские старшины, но в разговор не вмешивались, встав в стороне.
— Она уехала, через день, как вы оставили ее.
Дознавателя словно заморозило.
— Пожалуйста успокойтесь, — шепнул ему Тан Хань, стоявший за его плечом.
— Что я мог поделать? — развел трактирщик руками, качая головой. — Я передал ей слова, что вы велели, но она и слышать ничего не хотела. Упрямо твердила, что ей надо вернуться в Хубэй.
— Она хотела возвращаться через болота, мы едва остановили ее, — обиженно заявил вдруг старейшина деревни. — Она уверяла, что ей очень надо туда.
Сохраняя маску невозмутимости, дознаватель пошатнулся, но Тан Хань незаметно поддержал его своим плечом.
— Мы едва уговорили ее не идти через топи, а дождаться торгового обоза. А когда он прибыл, снарядили в дорогу и проводили, — горячо поддержал старейшину трактирщик.
— Что за торговцы? — спросил Тан Хэн.
— Торговцами солью и вином, что следовали в Хубэй.
— Так она в Хубэе? — проговорил Шу Мо.
— Так и есть, — подтвердил трактирщик.
— Она ничего не передавала для меня? — невозмутимо спросил Дознаватель.
— Нет, ничего.
У Шу Мо упало сердце. Значит ее обида столь глубока, что она не захотела написать ему ни строчки.
Дознаватель молча, направился к двери.
— А вы возьмите ваше серебро, господин, — сказал ему в догонку трактирщик.
— Оставь себе, — не оборачиваясь бросил Дознаватель.
Они остервенело гнали до уже знакомой почтовой станции. И если Тан Хэн надеялся, что сумасшедшая скачка немного успокоила господина, то ошибся.
Ворвавшись в небольшой обеденный зал почтовой станции, Дознаватель с размаху саданул кулаком по столу, опрокинув деревянный стакан с палочками для еды.
Тан Хэн даже не вздрогнул, лишь отстраненно посмотрел на господина, который прежде никогда не позволял себе так откровенно выходить из себя.
— Да как она посмела, ослушаться моего приказа?! Предпочла защиту своего дружка жужаня, отвергнув мою?! — бушевал Шу Мо.
— Господин, почему вы решили, что она у жужаней? — удивился Тан Хэн. — Деревенские утверждали, что она рвалась в Хубэй.
— К своему дружку жужаню она рвалась, — зашипел дознаватель, — иначе в ее пустую голову не пришла бы дурная мысль, идти к нему через болото.
— Выпейте воды, — подал ему чашу с водой, которую догадался налить из стоящего на столе кувшина Тан Хэн. — Я отправлюсь к жужаням и отыщу девчонку для вас.
Одним махом осушив стакан воды, дознаватель кивнул, переводя дыхание.
— Я еду в Лоян, там ждут подробного доклада о подавлении мятежа. После выпрошу назначение в Хубэй, что будет не трудно. Ты же начнешь поиски Жу Лань. Сейчас мы знаем лишь то, что она жива — это главное. Даже если Тэлэ не суждено было выжить, помощник коронера все равно появиться у жужаней из-за него.
— Видел я этого здоровяка жужаня, — кивнул Тан Хэн. — Знатно он наводил страх на киданей, когда отбивали Заставу... э-э... отправляюсь прямо сейчас, — перехватив меч, вышел он из обеденного зала почтовой станции под замораживающим взглядом дознавателя.
На пятый день восьмого месяца дознаватель въехал в Лоян вместе с отрядом Тигров капитана Ху и обозом пленников, который догнал по пути в столицу.
Не откладывая дела в долгий ящик, прямиком отправился в управу Тайной канцелярии, располагавшейся у дворцовых ворот. Господин Цун выслушав его доклад, тот час отправился во дворец к императору, прихватив дознавателя с собой.
Император принял их сразу, но аудиенция длилась довольно долго.
После его доклада о подавления мятежа Нина, дознаватель был поощрен и назначен расследовать это дело до полной его определенности. Дознаватель высказал свои подозрения, что мятеж Нина одна из нитей заговора, зачинщик которого до сих пор остается в тени.
Оставались вопросы так и не получившие ответа.
Он возвращался на заставу вновь назначенным судьей управы Хубэя.
А дома Шу Мо ждал торжественный прием по случаю его повышения по службе и особом отличии императорским величеством. Дознаватель лишь головой качал: если бы его шпионы доставляли информацию так же быстро, как разносились по Лояну дворуцовые новости.
Семья встречала вурнувшегося молодого господина как героя. Для всех близких и знакомых семейств был устроен грандиозный пир, в разгар которого и подоспел императорский указ о новом повышении, зачитаном дворцовым евнухом.
Семья гордо приняла сей указ, на глазах присутствующих родовитых семей, что пришли со своими дочерьми. Шу Мо и раньше, будучи простым офицером Теневой палаты, слыл завидным женихом и потому родители придирчиво выбирали ему невесту. Только в отличие от других родителей они в этом вопросе зависели от согласия своего отпрыска, которому все не досуг было подумать о собственном браке.
Теперь Дознаватель с вежливой улыбкой выслушивал поздравления представленных ему дочерей знатных семей. Все барышни блистали талантами и красотой, услаждая глаза и слух пением и грациозными танцами на которые дознаватель смотрел несколько отрешенно, то и дело заставляя себя проявлять интерес.
— Сын, прошу не будь таким чопорным, своим видом ты пугаешь девушек. Улыбайся, а не смотри так строго, — тихо попросила его матушка.
Он намеривался терпеливо снести пиршество до самого конца, что бы не расстраивать родителей, но смотря на девушек, слушая их пение и игру на цитре, ему стало тоскливо. Подозвав слугу, велел передать отцу, чтобы уделил старшему сыну, немного своего времени.
Вошедший через несколько минут в его кабинет отец выглядел встревоженным.
Он уже был готов к тому, что старший сын объявит об очередной долгой и опасной поездке, по императораторскому поручению.
Господин Шу набрался мужества, чтобы достойно принять то, что объявит ему сейчас его сын — гордость и опора семьи. Но разговор пошел о главном, о том, что больше всего занимало сейчас ум господина Шу и его супруги.
— Прошу вас, не устраивайте мне больше смотрин, — тихо попросил его сын.
— Ты старший в семье и до сих пор не женат, когда твои младшие братья имеют уже не только жен, но и наложниц. И хотя ты живешь своим умом, мы с твоей матушкой все равно будем беспокоиться о тебе, — не удержался от привычного упрека господин Шу. — Тебе уже давно пора задуматься о собственной семье.
— Отец, — почтительно поклонился дознаватель. — Мне ведомо как вы с матушкой печетесь о моей хорошей судьбе, но не устраивайте мой брак. Сейчас я могу думать лишь о том, как семья Шу должна прославить своих предков.
— Что? — нахмурился господин Шу. — Ты опять уезжаешь? Когда?
— Поутру.
— И надолго? — участливо подался к сыну господина Шу.
— Как закончу дела в Хубэе, куда назначен судьей, объявлю свое решение о браке, — ответил сразу на два насущных вопроса сын.
Но тут в кабинет ввалились братья, соскучившиеся по своему старшему. За ними сунулись кузены, желающие, чтобы он своим авторитетом поспособствовал им в их нуждах. Шу Мо всегда интересовали дела семьи.
Когда вся эта галдящая наперебой орава любящих братьев была выдворена из кабинета, стараниями старшего Шу, в кабинет царственно вплыла матушка.
— Вот вы где! Господин и ты, Шу Мо, было так невоспитано и грубо оставлять гостей...
— Дорогая, — остановил ее упреки господин Шу. — Наш сын, кажется, решил жениться...
Дознаватель лишь головой покачал, отец услышал то, что хотел. Царственная надменность тут же оставило матушку.
— О, Небо! Неужели мы дождались, что старший сам желает брака?! — всплеснула она руками. — Предки услышали мои молитвы...
— Я не говорил этого, — попытался отвертеться их старший сын, припертый родительскими восторгами к стенке. — Я просто...
— Дорогой?! — повернулась к супругу матушка, требуя объяснений.
— Он мне лишь объявил, что должен уехать, — зашептал г-н Шу жене, взяв ее за руку. — А уж после возвращения, готов жениться.
— Предки, да лишь бы женился...
Продолжение следует...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
