Человек человеку волк

-Бабушка, бабушка! А почему у тебя такие большие зубы?

Ш. Перро

Утром меня разбудил пейджер. А еще говорят, что в моей профессии нет срочных вызовов. Я даже не стал перезванивать в клинику, тихонько, чтобы не разбудить Кристофин, собрался и вышел на улицу.

До больницы я обычно добирался пешком, мы жили всего в двух кварталах, но противно моросящий дождь и свободные финансы вызывали острое желание поймать такси. Было еще слишком рано, только начало светать, и я остановился у дороги, надеясь, что не успею промокнуть насквозь.

Внезапно рядом со мной кто-то остановился. Черт побери, такое раннее утро, не могу поверить!

-Привет, Рене, — сказал Дюссо, старательно делая вид, что просто проходил мимо. — Как дела? Как здоровье ма белль Кристо? Она уже перекидывалась в этом месяце?

-Для тебя она мадам Лерми, — отрезал я, усиленно вглядываясь в мряку, превращающую Париж в безобразное подобие какого-то английского пригорода. Последний вопрос я сознательно пропустил мимо ушей, чтобы не заводиться.

-Извините, месье Лерми, я не хотел обидеть ваше благородное семейство. Мои извинения мадам. — Было даже неясно, то ли он пытается шутить, то ли язвить. В любом случае, мое терпение было на исходе.

Потеряв надежду уехать, я быстрым шагом пошел по улице. Терять все равно было нечего — за десять минут я успел порядком вымокнуть. Неважно. В больнице переоденусь.

-Рене, подожди! — взмолился Дюссо, и я с удовольствием услышал в его голосе нотки капитуляции. Он понял, что выбрал явно неверный стиль поведения. — Мне позарез нужно поговорить с тобой!

-Со мной или с Кристо? — бросил я на ходу, не оборачиваясь.

Он запыхался, стараясь поспеть за мной на своих коротких ножках.

-Остановись, пожалуйста! На секунду.

-Только на секунду. У меня срочный вызов.

Не знаю, зачем я это сделал.

Дюссо отфыркивался как загнанный носорог. Да нет, не напоминал он носорога — в облике этого животного есть нечто угрожающее, агрессивное. В Дюссо ничего такого не было, он даже не был толстым, и все равно производил впечатление тюфяка — поросячьи глазки, рано начавшая лысеть макушка и губы Брижит Бардо. Типичный тюфяк.

Если бы у тюфяков была еще хватка медвежьего капкана.

-Мне нужна сенсация, и я пришел сделать вам выгодное предложение.

ОПЯТЬ?..

Как я ни старался, это заявление мгновенно вывело меня из равновесия.

-Ах ты... — Я схватил Дюссо за шиворот и затащил в ближайший переулок. Он даже не сопротивлялся, не переставая говорить ни на минуту:

-Очень выгодные условия, Рене, подумай! Это вернет былой интерес к Кристофин. Ведь, согласись, он уже не тот! Нельзя упускать такой шанс, не забывайте, кому вы обязаны своей популярностью! Это ведь я сфотографировал последнего оборотня! И только благодаря мне вы заработали на вашем проклятии кучу денег! Разве нет?!

Я бросил его, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не врезать хорошенько. Чтобы заткнулся хоть на минуту.

Мы с Кристофин можем не признаваться в этом друг другу, но время нашей жизни в Тальезе — небольшом городке на побережье, вспоминается каждым из нас то с легкой ностальгией, то с ноющей тоской. Тогда можно было еще позволить себе быть беззаботными, мне — заканчивать учебу в медицинском, Кристо — писать свои картины, которые никто не покупал. Зверь появлялся аккурат раз в месяц, как часы, и на этот случай я оборудовал подвал дома неприступной звукоизолированной клеткой — помесью тюрьмы и номера люкс, где можно было пережить превращение туда и обратно. Так мы и жили, пока судьбе не угораздило сделать нашим соседом Паскаля Дюссо.

Этот человечек был уверен, что его призвание — журналистика, однако, на беду себе и другим, репортером был никаким. Писал еще более посредственно, чем выглядел, коряво излагал мысли, и на плаву его могли удержать только сенсации. А поскольку спокойный город спокойно и живет, Дюссо переживал не лучшие времена.

Тогда нам не было это известно. Возможно, мы испытывали недостаток в друзьях, раз пустили его на порог. Это была неисправимая ошибка. Конечно, он был забавным, всегда знал последние сплетни и мог развлечь даже такое богемное семейство, как Лерми, но... И еще раз но. Я мог заподозрить его в тайной влюбленности в мою жену, или в меня, или попросту в вуайеризме, но подумать не мог, чем это впоследствии обернется.

И вот однажды, когда вервольф (пардон, у нас это существо называют "лу-гару") появился очередной раз, его поджидал Дюссо, да не один, а с фотоаппаратом. Я виноват, расслабился и не проконтролировал все степени защиты, но это не имеет значения. Важно лишь то, что наутро Дюссо явился к нам на порог со свежеотпечатанными снимками. Кристофин, бледная и больная, открыла ему дверь. Конечно, после всего, что увидел, он заметно боялся входить, но есть вещи сильнее страха.

Может, Дюссо и был плохим репортером, но предпринимательская жилка в нем имелась. Он сообразил, что его фото — настоящая сенсация, но без фактического материала все будет выглядеть блекло и неправдоподобно. Тогда Паскаль пересилил страх и явился в наш дом, чтобы предложить сотрудничество. Он сообщил, что фото так и так попадут в прессу, но тогда мы не будем с этого иметь ничего, кроме неприятностей. А так — горизонты ох как широки...

Да, нужно было придушить его еще тогда, но Кристо, добрая душа, всегда благоволит к убогим. Когда-нибудь это ее погубит.

Если исключить убийство Дюссо, что нам оставалось делать? Правильно, расслабиться и получить удовольствие. В конце концов, мы признались, что Кристофин раз в месяц превращается в лу-гару, что длится это примерно с тринадцати лет, и что никто ее не кусал — вероятно, это наследственное. Дюссо взял у моей жены первое интервью... и это было только первое интервью. Дальше колесо закрутилось с фантастической скоростью.

Франция не подвела, сочтя новость более чем пикантной. Кристофин Лерми как последний ликантроп неожиданно стала крупномасштабной звездой, благо она имела подходящую внешность: длинные черные волосы, бледное лицо мадонны-наркоманки и темно-лиловые глаза, вынимающие душу из мужчин (раньше) и доводящие последних до истерики (ныне). Заодно мы горячо поблагодарили ее подростковое желание стать актрисой — успехов Кристо тогда не добилась, но поставила голос, который теперь звучал как мурлыканье кошки из-под бархатной портьеры.

Известнейшие модельеры теперь считали честью шить для нее длинные платья с налетом средневековья, в коих она являлась на телепередачи ведущих каналов и фотографировалась для обложек популярных журналов. Она опровергла и подтвердила множество мифов про оборотней, что вызвало переворот в мировой истории культур и медицине заодно. К примеру, о том, что превращения подчиняются лунному циклу, — ничего подобного, у каждого оборотня свой личный цикл, и он совершенно не зависит от луны. Или о том, что лу-гару по определению больше всего похожи на волков. Кристофин предоставила доказательства, что лично она скорее напоминает помесь пантеры с гориллой, — у нее короткая морда, плотно прилегающие уши и густая черная гладкая шерсть, совершенно не сходная с волчьей.

Ко мне тоже приставали, но гораздо меньше, в основном интересуясь нашей интимной жизнью. В ответ я мрачно шутил, что сделал себе татуировку "волчьего креста", и теперь мне никакой оборотень не страшен. К тому же в силу профессии мне приходилось встречать особей и поэксцентричнее Кристофин.

Короче, это действительно была сенсация, и многим, не считая Дюссо, удалось погреть над ней руки. Картины Кристо раскупались со скоростью мысли, у нее было уже четыре выставки, и то, что ранее квалифицировалось как "вялое и мрачное параноидальное восприятие действительности" стало пышно именоваться "интригующим и поглощающим экскурсом в глубины подсознания...".

Естественно, у всего была и темная сторона. Пока мы разъезжали по всей стране, наши соседи, милейшие и приятнейшие люди, собрали подписи и выжили нас из дома и района. Ликантроп оказался для Тальеза непосильной ношей. Они не хотели терпеть рядом с собой чудовище, которое, к слову, никогда было против своры детей-бандитов на нашем газоне или пожертвований на реставрацию церкви. Ну да Бог им судья. Мы погрустили и кинулись в объятия Парижа, который все прощает и ничему не удивляется. Этот город повидал и не такое. На тот момент я закончил свое образование и получил работу в престижной клинике, хотя и сам уже мог купить клинику. Наконец-то у нас было достаточно денег, чтобы опустошать магазины на Шанз-Элизе и обедать в "Ле Бристоль".

А что же Дюссо? Его взяли в престижное парижское издание и некоторое время по инерции носили на руках. Но все хорошее кончается, и вечно ехать юзом невозможно. В конце концов, рано или поздно его все равно бы раскусили. Теперь он уже не мог позволить себе ни квартиру на пляс Дакор, ни любовницу — топ-модель Соланж Манифик, ни шикарный "порше". И к кому, вы думаете, он бросился за помощью? Неслыханно.

-Я хочу заснять превращение Кристофин... то есть мадам Лерми, — заявил Дюссо. — Это будет нечто!

Внезапно я почувствовал, как мои губы растягиваются в улыбку.

-Да? Ты уверен?

Он приободрился.

-Ну вы же тоже нуждаетесь в том, чтобы вас вспомнили? Это вызовет новый всплеск интереса, даю руку на отсечение!!!

-А голову?

-Что?

-Да так, ничего. — Я улыбался так старательно, что сводило скулы. — Ладно, щелкопер, я посоветуюсь с Кристофин, и ты узнаешь наше решение.

Казалось, что Дюссо лопнет от восторга, я даже побоялся, что он прыгнет мне на шею, выражая свое ликование. Этого только не хватало. Мне как никому было известно, что за это зрелище благодарить не стоит.

* * *

-Рене, это ты? — раздался из ванной бархатный голос Кристофин.

-Я, дорогая.

Она вышла с плавной грацией дикого зверя, волосы распущены по плечам, мраморное лицо подчеркивают высокие брови и широко посаженные глаза. Без дураков, шикарный типаж.

Я кратко изложил суть проблемы.

-Я-то не против, — сказала моя жена, — но он ведь может увидеть больше, чем нужно... И странно, что ты вообще решил это обсудить. Если честно, каковы настоящие твои мотивы?

-Если честно, ма шери, Дюссо мне просто до смерти надоел, и хочется ему немножко отомстить. Он ведь в жизни не видел ничего страшнее патологических родов собаки Пьера Ришара на газоне в муниципальном парке.

Кристо расхохоталась.

-Бедняга Паскаль... На что только не пойдешь ради денег.

Ладно, мы встретились с ним за городом, где понятно для чего была куплена вилла, и я подробно его проинструктировал.

-Ты будешь сидеть здесь, — я указал на дерево, где будто специально для папарацци была удобная развилина. — Постарайся не упасть — это более чем в твоих интересах.

Дюссо заметно побледнел, но кивнул, азартно сжимая в руках камеру. Горбатого могила исправит.

Итак, настала ночь. По чистому совпадению двор освещала огромная глянцевая луна — ау, Полански!! Сросшийся с камерой Дюссо не отрывал глаз от пространства под деревом, ожидая, когда наконец появится ОНО. И ОНО появилось — во всем великолепии. Он даже забыл удивиться, так как процесс трансформации включал в себя один небольшой сюрприз... настоящую сенсацию, но обдумывать это времени не было. Потому что, завершив превращение, здоровенная человекообразная тварь потянулась и не спеша направилась прямиком к дереву.

Не знаю, когда он все понял, еще до начала процесса или уже когда гориллокошка легко и грациозно вскочила на ветку рядом и ударом мощной лапищи сбросила его вниз. Дюссо покатился в траву, но зверь на дереве не задержался и без труда нашел его в декоративных зарослях. И тогда Дюссо заверещал, как кролик, но длилось это недолго, так как еще один удар прервал контакт между мозгом и телом. Кровь брызнула невысоким фонтаном, собираясь в блестящие лужицы, а зверь лакал ее быстрыми кошачьими движениями, одновременно с пьянящей эйфорией переживая превращение назад. Этого Кристофин прессе никогда не рассказывала — если оборотень выпьет человеческой крови, то практически сразу же вернется в свое прежнее подобие. Поэтому обычно — исключая сегодняшнее пиршество — нашей зверушке приходилось сидеть взаперти полных трое суток. Только не сейчас. Сейчас ей уже можно было заползти в дом, принять душ и поспать.

Утром при ярком свете моя жена оглядела поле брани и отчаянно всплеснула руками:

-Это ужас, что творится, Рене! Ты посмотри на двор! А мы даже не можем позвать уборщиков!

Повздыхав, мы с Кристофин надели резиновые перчатки по локоть, взяли по пластиковому пакету для мусора и принялись собирать Дюссо по всему двору. В основном мы все нашли, только голова заставила нас повозиться — пришлось ползать на четвереньках по всем кустам, пока я наконец не нашел ее под самым забором.

-Бедный Йорик... — сказал я, отряхивая с нее мусор. — Что же нам с тобой делать? Ну, поскольку родственников у Дюссо нет, и плакать за ним некому, придется пустить бренные останки на удобрение сада.

Кристофин посмотрела на меня с упреком.

-И это называется "немного отомстить"? Ты ведь специально не сказал ему, что умеешь лазить по деревьям.

-Каюсь, — вздохнул я, — но ведь зверь живет своим умом, он мог вообще не заинтересоваться Дюссо. Я просто пустил все на волю случая. В конце концов, он умер, увидев суперсенсацию — да такой смерти позавидует любой бульварный писака!

Да уж, сенсация была в том, что оборотень в нашей семье — совсем не Кристофин, а я. Почему мы водили всех за нос? Ну прежде всего потому, что у меня откровенно нордический тип — это и бледно-голубые глаза, и светлые, не особо густые волосы, и прямой скучный нос. А внешность истинного арийца, беспощадного к врагам рейха, вряд ли принесла бы такие дивиденды, как готическая красота Кристо.

Это одна из причин, достаточно удаленная от истинной. А правда в том, что я очень люблю свою работу. Я — психотерапевт от Бога, но даже в нашей либеральной стране человеку, у которого то ли раздвоение личности, то ли разновидность эпилепсии, никогда не позволили бы заниматься излечением человеческих душ. Моя жена пожертвовала ради меня своим спокойствием — ведь у такой сомнительной известности всегда масса негативных сторон. И до недавнего времени я считал это наибольшим, что можно сделать для любимого человека.

Это до недавнего. Наш с Кристофин союз идеален — она не могла иметь детей по физическим причинам, я — по моральным. Нецелесообразно распространять такие опасные гены. Но недавно ее домашний тест на беременность показал плюс. Она мне пока не сказала, хотя в этом нет необходимости. Я могу прочитать текст на расстоянии многих метров, уловить запах жарящейся на десятом этаже яичницы и разбираю несколько сотен оттенков человеческого настроения по голосу. Но я тоже пока молчу.

Кристофин грустит, и сомневаюсь, что ее угнетает перспектива родить чудовище. Скорее, дело как раз не в этом. Не знаю... Считать это даром Божьим? Или..?

Ну, как бы то ни было, вскоре нам придется принять самое важное в нашей жизни решение. Впрочем... моя интуиция берется его предугадать прямо сейчас.

* * *

2003