|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Суд праведный
Когда ударил барабан перед судебной управой, Шу Мо осматривал тюрьму — приземистое здание, с шестью затхлыми камерами и устрашающую допросную. Удивительно, но тюрьма как и здание суда, не подверглись во время мятежа разгрому. Как объяснил писарь Фэн, тенью следоваваший за судьей, в Хубэе главным местом заключения являлись тюремные подвалы гарнизона. Вот их-то солдаты Нина громили от души.
— А зачем разрушать тюрьму, если в ней никого нет? — качал головой старый чиновник. — Вот архив злодеям удалось поджечь. Пока я метался по судебной управе, им удалось уничтожить большую часть документов. Ваш нерасторопный слуга ринулся туда, когда почуял едкий запах гари. Только слишком поздно до этого бестолкового старика дошло в чем тут дело. Но что я мог поделать против той неистовой шайки. Они, сделав свое дело, просто ушли, даже не обернувшись на мои возмущенные вопли, — каялся писарь Фэн. — Накажите этого нерадивого слугу, как он того заслуживает.
Но тут ударил барабан перед управой, оборвав уничижительное раскаяние чиновника. Вновь назначенный судья Хубэя неторопливо прошел на крыльцо, строго поинтересовавшись, кто и почему взывает к справедливости суда Поднебесной?
Пока судья вопрошал все это строгим голосом, писарь Фэн, почтительно обогнув его, отобрал барабанные палочки у высокого жилистого мужчины, судя по одеждам, рамесленника.
— Этот ничтожный — оружейник Чан Мин, — поклонившись, назвался мужчина. — Моя мастерская и дом находится на улице, что ведет к гарнизонным воротам. А мой двор соседствует с двором сборщика пошлин Би Цином. И я подаю жалобу на неправедный поступок этого соседа.
— Я принимаю твою жалобу. Зайди и обстоятельно расскажи в чем обвиняешь соседа, — велел Шу Мо и, оглянувшись на стекающуюся в ворота управы, заполнявшую двор, толпу, вошел в зал суда, чьи настежь раскрытые трехстворчатый двери, позволяли зрителям видеть все что происходит в ней. Как и самому дознавателю видеть всех собравшихся перед крыльцом.
Среди зевак в первых рядах, невозможно было не заметить накрашенное лицо Ду Ду. Окружающие держался подальше от нее, вовсе не от особого почтения, а скорей от удушливого аромата ее эссенции, которая, как казалось Шу Мо, доносилась и до его ноздрей тоже.
К тому же она смущала всех зеленоватым оттенком бровей и мушкой со вставленной в нее капелькой драгоценного камня, что сиял на ее пухлой щеке. То, что в Лояне смотрелось само собой, в здешней глуши вызвывало недоумение и насмешливое неприятие.
А позади пробившихся вперед зевак, он увидел изысканную прическу барышни Гу, потому что девушки домов увеселений не имели право носить по-девичьи распущенные волосы.
Особняком толпились степняки в меховых шапках, кожанных безрукавках на стеганных кафтанах, с интересом наблюдавших за судебным разбирательством.
Писарь Дун Фэн призвал толпу к порядку, напомнив о правилах поведения в судебной управе.
Шу Мо занял свое место за судейским столом. Писарь сел за невысокий столик с боку, готовый записывать все тонкости предстоящей тяжбы.
Толпа шумела и даже поднялась на крыльцо, обступив двери, потому судья стукнул бруском по столу.
— Прошу соблюдать тишину! — потребовал он и когда народ затих, объявил: — Утреннее заседание судебной управы Хубэя объявляю открытым.
Далее, по протоколу ведения суда, шла перекличка чиновников управы, но здесь она не требовалась, потому что из всех служащих присутствовал один лишь Дун Фэн.
— Оружейник Чан Мин, в чем ты обвиняешь своего соседа — сборщика пошлин Би Цина?
Чан Мин опустился на колени и поведал, что когда он, после мятежа, вернулся с семьей в свой дом, добрый кусок его двора был огорожен его соседом, который за счет этого расширил свой двор.
— Все это навет... наглый поклеп! — взвизгнули из толпы и когда люди расступились, на крыльцо, торопясь и пыхтя взобрался немолодой мужчина в синих одеждах сборщика пошлин и черной форменной шапочке.
— Назовитесь, — напомнил судья.
— Я, упомянутый этим лжецом, Би Цин, сборщик пошлин, — выдохнул мужчина, стукнувшись коленями об пол. — Господин судья, я такой же государственный чиновник как и вы, и когда приступал к своим обязанностям, и перевозил сюда свою семью, мне было обещан двор в десять му за счет соседнего двора, так как семья у меня большая. Но я не торопился с этим, так как у оружейника Мина тоже большая семья. Я проявил к нему терпение и снисходительность и вот как он мне отплатил.
— Господин судья, я первый раз слышу о том, что за счет моего двора должен был расшириться двор моего соседа! — воскликнул возмущенный истец.
— Оружейник Чан Мин, если вы были не согласны с подобным разделом, почему сразу не воспрепятствовали ему? — заметил судья.
— В дни мятежа мне пришлось скрываться от рыскающих повсюду киданей. Я не появлялся дома, чтобы не подвергать семью опасности, а после дрался с варварами и мятежниками. Когда же пришло время вернуться домой, увидел, что у меня уже нет двора и мастерская стоит впритык к соседскому забору.
— Чего тебе жаловаться, бездельник, — сварливо бросил ему сборщик пошлин. — Я сделал за тебя всю работу — за свои кровные денежки поставил забор.
— Обвиняемый Би Цин, — оборвал его судья, — был ли ваш двор раззорен во время мятежа?
— Господин, — захныкал сборщик пошлин, стукнувшись лбом об пол. — Я небогатый человек, служу честно, нам с семьей едва хватает на еду, что у меня красть? Но проклятые варвары пограбили мой дом, вынесли самое ценное и все запасы на зиму. Я понес невосполнимые убытки и не знаю как мы с семьей проживем зимние холода. Но у некоторых бессовестных, жестокосердных людей, — повернулся он к оружейнику Мину, — хватает бесстыдства попрекать меня моим собственным наделом.
Под эти причитания, судья жестом подозвал к себе писаря.
— Сходите в архив и принесите документы о дворовых наделах.
Писарь поклонился и резво посеменил к боковой двери. Сборщик пошлин, продолжая причитать, проводил его цепким взглядом.
— Оружейник Мин, каково было состояние вашего двора после мятежа?
— Мой двор был раззорен, мастерская разбита. Какой-то подлец донес на меня киданям и они пришли за мной и моей семьей. Но мои братья вовремя вывели мою семью из города.
— Где же они скрывались все это время?
— У жужаней, — признался Чан Мин.
— Вот видите... — подскочил сборщик налогов, указывая пальцем на соседа. — Он изменник, раз якшался с варварами!
— Молчать! — стукнул бруском по столу Шу Мо. — Есть ли здесь свидетели готовые подтвердить сие? — призвал судья.
Толпа задвигалась, пропуская вперед одного из варваров, что стояли у крыльца, внимательно следя за процессом.
— Назовись, — потребовал судья.
Варвар не опустился на колени, лишь поклонился судье.
— Я Кэбынин, подданый вана Тэлэ, из племени жужаней, подтверждаю, что мы тайно вывели семью этого человека, — показал на оружейника жужань, — и еще несколько семей за пределы города.
Задавать вопрос, каким образом эти семьи были выведены за пределы заставы, дознаватель не стал. Он прекрасно знал ответ на этот вопрос, а знать его остальным было ни к чему. Судья не без основания опасался, что простодушный варвар даст честный ответ на этот вопрос, предав огласке нахождение тайного хода.
Тем временем к Шу Мо приблизился писарь Фэн, прошептав на ухо, что искомый документ не нашелся, что даже короба с документами на дворовые наделы нет. "Похоже, — признался расстроено писарь, — они были среди уничтоженых бумаг".
Шу Мо шевельнулся в кресле. Становится все интереснее.
— Ввиду того, что управа не имеет служащих для быстрого расследования этого дела, об окончательном решении по нему будет объявлено особо, — стукнув бруском, объявил он.
Но закрыть заседание суда не удалось. Еще не поднялись с колен истец и обвиняемый, как между ними, перед столом судьи, упала на колени растрепанная женщина с опухшими от слез глазами.
Расходившийся было люд, зашумел, возвращаясь обратно к крыльцу управы.
Бедная женщина с плачем заявила, что пропала ее дочь. Вот уже как семь дней ее нет. И что в последний раз видели, как она разговаривала с молодым Цзяном.
— Прошу вас допросите сына торговца Цзяна, пусть скажет где моя дочь! — молила ослабевшая от горя женщина.
Случившийся здесь торговец Цзян, выйдя из толпы, самодовольно заявил, что никто не смеет обвинять его сына без доказательств.
— И где свидетели? — повернулся он к сидевшей на полу несчастной матери, которую придерживал Чан Мин, так и не поднявшийся с колен. — Ты обвиняешь моего сына, не имея ни одного свидетеля! У этой женщины от горя помутился ум, — повернувшись к судье, пояснил он.
— Дело требует тшщательного разбирательства, — бесстрастно объявил судья, объявив на том первое заседание суда закрытым.
Люди расходились, оживленно обсуждая увиденное и услышанное, с сомнением поглядывая на удалявшегося во внутренние помещения управы нового судью.
Писарь Дун Фэн принес чай и легких закусок в кабинет за залом судебных заседаний.
— Время обеденного риса уже прошло, а вы так и не поели. Куда смотрит ваш слуга? — сокрушался он.
— Он при деле, — отстраненно ответил дознаватель, откладывая очередной свиток, кивком поблагодарив предупредительного чиновника за беспокойство.
— Так может такой ничтожный старик как я, сможет услужить вам, пока ваш нерадивый слуга в отлучке? Или найду вам расторопного служку? — с деликатной улыбкой предложил писарь, склонив голову набок.
— Не хлопочите понапрасну, — бросил дознаватель. — Только, сдается мне, что если бы управа имела полный штат служащих, вас бы это не побеспокоило. Где все эти люди, писарь Фэн? После мятежа управа обезлюдела. У нас что, совсем не осталось служащих?
— Господин, как я уже докладывал, управа не имела под своим началом собственных стражников. Смею напомнить, что их обязанности взяли на себя солдаты гарнизона. А сыщик Юэ, был едиственным лишанем управы.
— Что ж, писарь Фэн, тогда наберите людей из тех горожан, кто готов служить судебной управе.
— Вы поручаете это ничтожному писарю? — всполошился Дун Фэн, близоруко уставившись на судью блеклыми глазами. — Смею напомнить, что я простой писарь э-э... обремененный скромным происхождением.
— Сейчас вы наделены особыми полномочиями.
— Тогда... — начал нерешительно писарь Фэн, — может ли этот ничтожный, кое что посоветовать вам.
— Говорите.
— Поскольку у нас некому искать доказательства и опрашивать свидетелей о дворовых наделах, а тем более разыскивать пропавшую девушку, может покуда отступитесь от этих дел? Не будете же вы самолично заниматься этим?
— Разумеется. Тогда приступайте к найму служащих прямо сейчас. Вам ведь известно, сколько кладут жалованья стражникам управы?
— Но раз никто до сих пор...
— Писарь Фэн, — оборвал его судья.
— Да, господин.
— Просто сделайте это... потрясите как следует дерево, вдруг яблоки да упадут.
После обеда во дворе управы уже стояла группа крепких мужчин, откликнувшихся на предложение о найме.
Судья допивал чай в полном одиночестве, когда в его темном кабинете, с круглым оконцем, выходящим на чахлую сливу, так и не прижившуюся в степной земле, появился неожиданный гость.
Сборщик пошлин Би Цин, кланяясь, положил на стол перед судьей сверток, прояся проявить беспристрастность в его деле с дворовой землей.
— Непременно, — сухо заверил его судья, поставив чашку с недопитым чаем на стол. — Но если желаете беспристрастности, забирите этот сверток обратно.
— Да, конечно, конечно, — закланялся сборщик пошлин, пятясь к дверям.
— Сверток, любезный! — неприязнено напомнил судья.
Тот рысцой подбежал к столу и, озираясь на дверь, поспешно запихал подношение в широкий как мешок рукав.
— Надеюсь на вас... откланиваюсь, — бормотал он, закрывая за собой дверь.
Шу Мо побарабанил пальцами по столу. Чай пить расхотелось. Потому, когда в кабинет мышкой проскользнул писарь Дун Фэн, судья, поправив судебную шапочку, произнес:
— Писарь Фэн.
— Да, господин?
— Почему по зданию суда разгуливают посторонние?
Вечером, отложив дела, Шу Мо переоделся в своем кабинете, скинув судейский халат и шапочку, и покинул управу, во дворе которой, несмотря на поздний час, все еще хлопотал старательный писарь.
Последний из нанимавшихся, здоровый детина, отошел от стола Дун Фэна, выставленного во дворе, искоса глянув в сторону крыльца управы.
Видимо не ожидая столкнуться с судьей, вышедшего на крыльцо, детина не успел принять правильное выражение лица, потому взгяд искоса поразил дознавателя не столько настороженностью, сколько злобой.
Шу Мо с невозмутимым видом прошел мимо, пребывая в крайнем недоумении: когда он успел обидеть этого парня, которого прежде в глаза не видел?
Это привело его к мрачной мысли, что верхушка заговора действует по обстоятельствам.
В гостинице под дверью своей комнаты, его ждала записка, гласящая: "Убирайся из Хубэя, если не хочешь судьбы судьи У". Дознаватель перевернул листок, осмотрел с другой стороны и сунул запазуху.
Хубэй проверял характер нового судьи.
Оставаться здесь не было смысла и спустившись с галереи, Шу Мо покинул гостиницу, направившись к дому коронера.
То, что следили за домом коронера, а после за ним самим, побудило его пробраться туда поздним часом в надежде, что соглядатаи уже бдят не так рьяно.
Дом выглядел необитаемым. Не было заметно, не то что чьего-то присутствия, а что в него вообще хоть кто-то заходил.
Пробравшись в него под покровом ранних сумерек, Шу Мо задумчиво смотрел на весь тот бардак, оставшийся с того памятного дня, когда он угодил здесь в засаду, из которой его потом увела Жу Лань.
Он сразу нашел ее комнатку.
Скудно обставленная: кроме лежака, дощатого стола и грубого табурета в ней больше ничего не имелось, она даже отдаленно не походила на девичьи покои.
Ни нарядов, ни тайно припрятанного украшения, ни даже зеркальца. Лишь на перекладине вешалки висела сменная запашная кофта и залатанные штаны. Не было ничего, что могло бы выдать в помощнике коронера девушку.
Неужели, она таилась даже от самого учителя, не желая, чтобы он знал кто она на самом деле?
"Не мог же этот старик приставать к ней?" — ударила ему в голову кровь.
Но скорей всего, коронер не взялся бы обучать девушку своему неприглядному мастерству.
Судья Хубэя пролистал замусоленную сшивную книжицу из колкой рисовой бумаги "О порядке осмотра тел убиенных", которую на шел на столе, но тут же закрыл ее, обдумывая пришедшую на ум неприятную догадку. Не могла ли помощница коронера быть приставлена к нему для слежки?
Однако, желание отыскать убийцу учителя, было у нее явно личным. Слишком близко к сердцу приняла она его смерть.
Но после последнего разговора в императорском дворце, он обязан был рассмотреть и эту версию тоже.
Когда дознаватель доложил императору о расследовании убийства судьи Хубэя и, передал последний отчет осмотра его тела гарнизонным лекарем, император выслушав своего подданного, не сказал ничего определенного. Но по окончании аудиенции, через слугу призавал дознавателя Теневого кабинета к себе.
Шу Мо едва скрыл удивление, когда в кабинете его величества, куда его проводил личный евнух императора, застал министра денежных дел.
— Не удивляйтесь, — улыбнулся старый министр, когда вошедший отдал ему почтительный поклон. — Его величеству известно все то, что я вам сейчас скажу. Император согласился, что бы я раскрыл вам всю подоплеку произошедшего в Хубэе. Как вы уже поняли, гибель судьи лишь малая толика, что нам известно о заговоре.
Дознаватель сдержано кивнул.
— Даже после подавления мятежа мы не справляемся с этим делом, потому что нам, до сих пор, мало что известно. Мятеж в Хубэе лишь способ отвлечь нас от главного.
В пятый год правления императора Гуандуань,
от сверных степей к границе Поднебесной шел караван с богатой данью. Дань состояла из золота, яшмы, необработанного нефрита, а главное везла карты тех мест, где находились местораждения серебра. То был дар тех племен, что желали торгового и политического союза с нами. Но благополучно пройдя степи с недружественными племенами степняков, караван неожиданно исчез. Полностью. Вместе с вьючными животными повозками, ценным грузом и людьми. Отправленный в те племена посланник, подтвердил весточкой с приложенным к нему списком даров, что дань действительно была отправлена. Этот чиновник с проводником племени прошел весь путь каравана, но нигде так и не обнаружил следов сражений. След каравана обрывались где-то в окрестностях Хубэя. Тот посланник с соизволения его величества, остался на заставе, чтобы и дальше вести расследование этого непоняного дела. Все эти годы он слал нам донесения о своих поисках иператорских даров и судя по этим донесениям, все время натыкался на чье-то противодействие.
— Императорскую дань искал не он один.
— Да, — кивнул вельможный старик. — Но вот уже три месяца мы не получали от него ни весточки. Тогда назначили в Хубэй человека для связи с ним.
— Погибший судья У? — догадался дознаватель, холодея от того на какой уровень поднялось дело заурядной смерти судьи приграничной заставы.
— Мы предположили самое худшее, что он был раскрыт и убит. Тогда расследовать его смерть как бытовой случай требующий официального продверждения, послали вас. Мы были уверены, что вы обязательно разгладите за смертью судьи У нечто большее. Но как только вы прибыли в Хубэй, как там вспыхнул мятеж. Злодеев разбили, кого-то выдали их подельники. Но организатор всего этого так и не обнаружил себя. И я боюсь, что это лишь начало тех событий, что могут произойти на заставе.
— Вы предполагаете, что исчезновние императорской дани и мятеж взаимосвязаны?
— Уверен, что это звенья одной цепи. Вам надлежит раскрыть кто в Хубэе занимается изменой и куда делась императорская дань.
— Да, господин.
— Но все время будьте начеку, доверять не следует никому. Боюсь наш агент погиб, все же проверьте это. Он вошел в Хубэй простолюдином это все, что о нем известно. Полномочия вам будут предоставлены. Поскольку новый судья в Хубэй еще не назначен, эту должность займете вы. Возьмите, — протянул он дознавателю бирку.
Эта была бирка, дающая право подчинить себе любое воинское подразделение Поднебесной.
Вспоминая сейчас этот разговор, дознаватель не мог не думать: случайно ли появился за полтора месяца до убийства коронера судебной управы его маленький помощник.
Но если говорить о странностях, то следовало бы подумать и о другой.
Почему-то на заставе подвергся разрушению, единственный здесь, дом увеселений.
Не управа, не тюрьма, не ростовщическая лавка... Похоже, их не упели разграбить, хотя нашли время поджечь мучной лабаз и растащить винный склад.
По словам людей выходило, что солдаты Нина, гонялись за девушками, убивая на месте, как злейших врагов.
Откуда такая ненависть к беззащитным барышням, которые прежде старательно услаждали досуг этих грубых вояк, ведь наверняка, некоторые хорошо знали друг дружку.
Выживших девушек, вышвыривали на улицу из окон, сам дом подожгли.
Но двор знал кого посылать на опасные и невозможные задания. Шу Мо был из той породы людей, кого страх побуждал на решительные действия, а не парализовал. Дознаватель по опыту знал, что если нет тупика, то и прорыва не будет.
Ведь еще накануне от дома коронера за ним, беспардонно, неумело, почти в наглую следили. Как дознавателю, прожженному псу срединного царства, не заметить столь топорной слежки. Не мог он вчера не обратить внимания на некоего безликого ремесленника, что увязался за ним поодаль, прячась за углами домов и оград.
Вот и теперь через продранную бумагу окна, заметил шмыгнувшую у дома коронера тень.
Продолжение следует...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
