Медвежья сила

Медвежья сила

1.

При подъезде к Ростову погода изменилась: свинцовые тучи спрятали голубое небо, первые капли дождя, плюхнув по лобовому стеклу, сползали дорожками слез. Крылья молний прорезали темноту, гром зарокотал над крышей маленького автомобильчика, показатели приборной доски, зловеще подмигнув, погасли. "Что за чертовщина!" — выругалась Вероника, сворачивая на обочину. Дождь расходился. Ветки деревьев, словно набожные старухи, гнулись к земле, вымаливая живительную влагу.

— Придется подождать, — сказала Вероника, поворачиваясь к дочери.

Олеся провела ладошкой по запотевшему стеклу и тихо, словно для себя, сказала:

— Не надо нам туда ехать.

— Малыш, но ведь нет другого выхода. Я сто раз объясняла.

Олеся резко повернулась к матери, властный огонёк полыхнул в глазах, темные волосы упали на лицо, растопыренными пальцами правой руки она провела по голому колену, на котором, словно от когтей, проступили красные следы. Вероника вздрогнула: ей показалось, что в облике дочери промелькнуло что-то звериное.

— Я всё понимаю, — через минуту голос девочки уже звучал спокойно, черты лица разгладились. — Нам пришлось сдать квартиру в Москве, чтобы рассчитаться с долгами. И тут очень вовремя подвернулось предложение тетушки пожить у нее, — темно-карих глазах девочки зажглись и тут же погасли желтые огоньки. — Но все же не стоило нам ехать в Ярославль.

— Но почему? Чем этот город отличается от любого другого? — Вероника с трудом сдерживалась, в данный момент ее больше беспокоили неполадки с машиной, чем капризы дочери. — Ты ведь никогда не была в Ярославле.

— У меня предчувствие нехорошее. Как в тот раз, помнишь?

Самолёт, на который Вероника опоздала, когда Олеся устроила истерику, столкнулся с другим самолётом. Как она плакала в аэропорту от счастья, что осталась жива. Тогда и дала себе слово, что будет прислушиваться к предсказаниям дочери. И вот опять поступила вопреки её воле.

В тетушкиной квартире Вероника тщетно пыталась расшевелить Олесю, но та, свернувшись клубочком на стареньком диване, включила телевизор и отказалась от ужина.

Женщина встала перед мутноватым зеркалом тетушкиного трюмо. Покрутилась, любуясь стройной фигурой в обтягивающих черных джинсах. Сняла заколку, густые каштановые волосы упали волнами, обрамляя бледное лицо с грустными темными глазами.

"Иногда красота вместо удовлетворения причиняет боль, — подумала Вероника. — Почему рядом со мной нет мужчины, который любил бы меня?" Вопрос повиснул в воздухе, кольнув глубоко сидящей в сердце занозой одиночества. Слишком долго бизнес-леди в строгом костюме с холодным взглядом и компьютером вместо мозга упивалась своей ролью: пусть личная жизнь не задалась, зато карьеру сделала, дочку смогла поднять в одиночку. Даже квартиру в Москве купила. А ведь начинать пришлось с "нуля", да еще с ребенком на руках. Но ничего, справилась, даже открыла собственный магазин женской одежды, осуществила свою детскую мечту. Пришлось, конечно, кредит взять, но три года назад это казалось правильным: костюмы ее быстро расходились. А потом кризис грянул: женщины стали реже покупать одежду. Какое-то время она, не привыкшая сдаваться, пробовала выплыть. Ей бы тогда закрыть фирму, а она еще прикупила зимнюю коллекцию — вечерние платья для Нового года. Да только, похоже, что этот Новый год, как и предыдущий, все дома встречали. Разукрашенные стразами и перьями наряды пришлось продавать ниже закупочных цен на рынке. И чтобы расплатиться с кредитом еще и собственную квартиру сдать иностранцам.

Вероника забралась на продавленную софу с ногами и уткнулась в пахнущую нафталином подушку, вспоминая прошлое.

Замуж вышла в восемнадцать лет и по любви. Каким счастьем тогда казались их отношения. Подруги завидовали — повезло. А потом как-то быстро, погрязнув в быту и борьбе с нищетой, исчезло их волшебное чувство. А она беременна. Муж чуть ли не силком на аборт тащил, но она уперлась: можешь уходить, я оставлю ребенка. Он не заставил себя долго упрашивать:

— Вот и справляйся сама, если ты такая дура. Мне спиногрыз не нужен.

Она хорошо помнила, как приехала к подруге и рыдала, уткнувшись ей в колени. Алла, как мама в детстве, гладила по волосам:

— Ты правильно поступаешь, Ника. Внутри тебя растет маленькая девочка, и если ты сломаешься, она никогда не увидит весны, не почувствует запаха цветущих яблонь.

— Причем тут яблони, Алка? — подняла мокрое от слез лицо Вероника. — Я не вытяну этого ребенка одна. Мне надо платить за комнату, учиться, работать. А меня тошнит весь день, и я с трудом заставляю себя подняться с постели. Мы вдвоем с Димой еле-еле концы с концами сводили. У тебя же своя квартира, ты не представляешь, как отдавать больше половины зарплаты за съем жилья. И куда я приведу малышку — никто из них не сомневался, что родится девочка — в комнату в коммуналке? И буду мыть ее в ржавой ванной?

— А ты переезжай ко мне.

— Да что ты такое говоришь?! — помотала головой Вероника. — Я же буду тебе мешать. Тебе надо строить свою жизнь, заканчивать институт, выходить замуж.

— Замуж пока никто не берет, а институт мы вместе закончим. И, вообще, ты мне мешать не будешь. Так что давай съездим за вещами и начнем устраиваться.

— Но я не могу стеснять тебя...

— Можешь. Я уже решила.

Тогда Вероника поверила в женскую дружбу. Что бы она делала без Аллы?!

Вероника взяла телефон и набрала номер подруги.

— Алла, привет! Да, доехали! Тоска здесь такая, хоть плачь.

— Я же говорила — пожили бы у меня.

— Нет уж, хватит. Я достаточно долго пользовалась твоим гостеприимством.

— Как там Олеся?

— Уткнулась в телевизор. По дороге опять говорила, что не надо сюда ехать.

— Вот и у меня нехорошее предчувствие, — вырвалось у Аллы.

— Да ну вас с вашей тонкой организацией. Что с нами может случиться?! Поживем здесь, подышим чистым воздухом. Олесе будет полезно, а то за последнее время у нее два приступа астмы было. А ты приезжай к нам на выходные — погуляем по Ярославлю.

2.

Владимир редко вспоминал о матери, но сегодня ночью она приснилась ему: сетовала, что не ходит к ней на могилку.

"Странный обычай ухаживать за куском земли, где гниют кости близких людей, — рассуждал он сам с собой. — Мертвым это не нужно, нужно живым, а он был против захоронения. Но кто его спрашивал? И как не выполнить последнюю волю?"

Молодой человек передернул плечами: в языческие времена трупы сжигали, чтобы души вкупе с дымом отправились на небо. Там же все и сходились: мать встречала дитя, отец сына, брат сестру и жили на небесах вечно. Уход из жизни считали спасением, неслучайно похоронные обряды сопровождались тризнами.

Владимир почувствовал злость — что, вообще, осталось от Руси? От её веры в языческих Богов? Веками молились на Перуна — бога грозы, войны и оружия, на супругу его, Макошь, богиню плодородия, воды и женских работ, на Велеса — покровителя скота, домашних животных и богатства. А потом вдруг порушили прежних богов и стали поклоняться Христу. А что стоит народ, который отрекся от веры своих предков?

Владимиру вздохнул, поражаясь силе детских воспоминаний, нахлынувших на него. Ему тогда было лет шесть, когда мать — до этого работавшая в оркестре — вдруг поверила в Бога, стала исправно посещать церковь и устроилась петь в церковном хоре. Это "вдруг" Володю раздражало, он пытался найти логическое объяснение. Что мать находила в церкви? Покой и поддержку? Лишний повод упрекнуть отца, любителя женщин и выпивки?

Володя был еще слишком мал, чтобы сопротивляться матери, таскавшей его за собой! Ему становилось трудно дышать, когда он входил в церковь, а всё, на что падал его взгляд: потрескивающие свечи, темные иконы, люди, стоящие на коленях, пугало его. Он убегал и ждал мать на улице. Она выходила со строгим лицом и, не замечая его, вновь поворачивалась к храму, чтобы перекреститься. Только потом подходила к нему с выговором:

— Ну что с тобой, поделаешь?! Почему ты не стал молиться? Вырастешь таким же безбожником, как твой отец. Прости его, Господи, и вразуми! — она снова крестилась.

Отца Володя не любил, но был признателен ему, что тот брал его в лес. А для него, мальчугана, ничего не было лучше леса. Только там, а не в городе, в душной маленькой квартирке, он чувствовал себя счастливым. Шумевшие деревья и мягкий ковер травы, пусть ненадолго, но вносили умиротворение в его душу. Часами Володя мог бродить по лесу с отцом, заядлым грибником, не жалуясь на усталость и не собирая грибов; у него и без того было много занятий: на мху попрыгать, понаблюдать за полетом стрекозы с прозрачными крылышками, послушать пение птиц.

Владимир потряс головой, отгоняя воспоминания. Надо одеться, позавтракать. Он выпустил поверх просторных брюк льняную рубаху на пуговицах и подошел к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. Борода выглядела неопрятно, он расчесал ее и бережно подправил острыми ножницами. Вновь с удовлетворением взглянул на себя, подумав, как опрометчиво поступают мужчины, уродующие свое лицо, прикасаясь к нему лезвиями. "Глупо все это, — рассуждал Владимир. — Забыли люди, что борода и волосы являются символами жизненной силы, изобилия и счастья. И не было на Руси хуже наказания, чем лишение бороды".

Владимир зло ухмыльнулся: чужая вера, а как укоренилась! И мать его, несмотря на все, что он ей рассказывал о древних богах, только отмахивалась, по-прежнему называя его безбожником. И была права по-своему: даже организм его христианского бога не принимал.

Когда ему минуло пятнадцать, мать — он сам не помнил, как такое могло произойти — уговорила его покреститься. И началась с того дня у Володи бессонница: всю ночь он таращился в потолок, а когда надоедало, брал книгу и читал, пока не начинали слезиться глаза. Тогда выключал свет, засыпал на пару часов, а там уже и мать в школу будила. Так продолжалось несколько месяцев. Конечно, нельзя сказать, что он совсем не спал, но этих жалких часов отдыха было недостаточно. Начинались его ночные бдения всегда одинаково: закрывал глаза, мысли начинали путаться, он погружался в дрему и вдруг ощущал что-то вроде удара. Он пугался, вздрагивал и больше не засыпал.

То, что ему был послан знак свыше, молодой человек осознал, когда цепочка разорвалась, и он потерял крест. Выслушав упреки матери, он почувствовал странное освобождение, и в первую же ночь спал как убитый.

За воспоминаниями Владимир не заметил, как проглотил свои бутерброды с сыром и выпил кофе. Взгляд случайно упал на календарь: тридцатое апреля. Мужчина хлопнул себя по лбу. Сегодня Родоница, день поминания предков. "Летите, милые деды...". Он усмехнулся. Знала бы мать, в какой день она ему явилась во сне.

На скромном маленьком холмике выцветшая табличка, на которой с трудом можно разобрать фамилию. Кроме него, единственного сына, сюда никто не приходит. Владимир долго смотрел, как сквозь старые листья пробиваются первые стрелки молодой травы. Весна! И он, посланный на землю самим Велесом, должен выполнить свою миссию.

Он выкинул старые листья в овраг, постоял, облокотившись на березу, глядя на могилку.

— Так ты, мать, ничего и не поняла, — вздохнул он. — Не смог я тебя переубедить. Ну что ж, воля твоя и твой Христос тебе судья.

Молодой человек вынул из сумки пару купленных по дороге блинов и положил их на могилку. Выходя из ворот кладбища, привычно обернулся назад и прошептал: "Именем Велеса заклинаю: Навье оставайся в Нави, а живое живи в Яви! Да будет так!"

3.

Олеся чувствовала, как силы по капельке покидают ее, делая тело лёгким и невесомым. Боль, поселившаяся в затылке, вдруг исчезла. Новое ощущение, когда она видела себя сверху, показалось ей забавным.

Кто-нибудь пробовал разглядывать свою комнату с потолка? Вот её маленький полированный столик, на котором лежит раскрытая книжка "Белоснежка и семь гномов". Олеся хотела бы оказаться на ее месте и жить в лесу с гномами. Ну и с мамой, конечно. Только вряд ли мама бы согласилась: лес она совершенно не любит. Надо ей рассказать, как интересно сидеть на потолке и как здорово, когда у тебя ничего не болит.

Так что тут у нас в комнате? Кукла Ариша до сих пор спит в маленькой кроватке, шкафчик с ее нарядами, коляска. Слонёнок Тима слегка завалился на бок, как будто устал, а вот...

Олесю отвлёк шум в коридоре: лёгкие мамины шаги, хлопнула дверь, раздался знакомый голос. "Ах, так это дядя Валера приехал, — подумала Олеся. — И, наверно, привез мне какой-нибудь подарок".

Дверь открылась, на цыпочках в комнату прокралась мама. Осторожно присев на краешек кровати, положила Олесе руку на лоб.

"Почему я не чувствую прикосновения?" — удивилась девочка.

— Мама я здесь! На потолке.

Вероника убрала руку со лба и вздохнула.

— Что же с тобой, милая? Лоб опять горяченный.

Олеся смотрела на себя, как в зеркало. Да, лицо у неё бледное-пребледное, растрепавшиеся темные косички лежат на белой подушке мертвыми змейками. А нос кажется острым.

Но у неё ничего не болит, совсем ничего, пока она на потолке. Но мама её не слышит, придётся снова забираться в тело, чтобы поговорить с ней.

Девочка застонала: ох, как же здесь больно. Она с трудом приподняла тяжеленные веки:

— Пить!

Вероника прислонила к губам чашку с водой, ей удалось сделать несколько глотков.

— Мам, я была на потолке.

— Доченька, да что ты такое говоришь?! Температура опять поднялась. Подожди, сейчас лекарство тебе дам.

"Ну вот, мама не поверила", — подумала Олеся.

Дядя Валера просунул голову в приоткрытую дверь.

— Ника, я зайду на минутку. У меня для Олеси подарок.

— Да какой подарок?! Не знаю, как ей температуру сбить?! Таблетки не действуют.

— У меня есть для нее одна вещь. Я на минутку.

Тяжёлые мужские шаги, Олеся с трудом открыла глаза, пытаясь улыбнуться.

— Привет больным! Смотри, что я тебе принёс, — Валера достал из пакета коричневого медвежонка и посадил на постель. — Теперь ты обязательно поправишься: мишка принёс здоровье. На улице весна, косолапый только проснулся, вышел из берлоги, в которой сладко проспал всю зиму...

Дядя Валера ещё что-то рассказывал, она выпила лекарство. Почувствовала, словно проваливается куда-то...

— Валер, это что такое ты Олеське на шею нацепил? — накинулась Вероника на брата, когда они вышли на кухню.

— Это мой талисман — медвежий клык, — смущённо пояснил мужчина.

— Только этого не хватало! — возмутилась Вероника. — Больному ребенку всякую заразу в постель тащишь.

— Послушай меня, Ника. Несколько лет назад, лет пять или шесть, подожди, посчитаю. Сейчас у нас две тысячи второй год. А тогда был девяносто восьмой. Ага, значит, пять лет назад...

— В том году Олеська родилась, — заметила Вероника. — Ты ближе к делу можешь?

— Да успокойся ты, сестрёнка, — Валера обнял её за плечи. — Говорю тебе — поправится наша Олеся. Так вот, слушай. У меня знакомый есть, Лешка, мы в армии подружились. Он с Ростова. Даже не с Ростова, а из посёлка какого-то. У них там развлечения — охота да рыбалка. Ну и водка ещё, — Валера улыбнулся и погладил недавно отросшую бородку. — Как-то приехал я к нему на охоту. Да неудачно тогда вышло, кабаниха, защищая деток своих, мне ногу клыком пропорола. Рана неопасная, да видать зараза попала. Температура у меня тогда поднялась, как у Олеси. Местный врач заговорил об ампутации. А Лёха привёл местного знахаря, который лечил меня травами да заговорами. Я плохо помню, как это происходило — без сознания был. Только потом заметил, что лекарь крест мой серебряный с шеи снял, а вместо него надел медвежий клык на шнурке. Я когда поправился, ходил к моему спасителю. Оказалось, он до сих пор поклоняется языческому богу Велесу, поэтому и крест мой снял. Сказал, что клык заговорённый, и чтобы я не снимал его, он здоровье приносит. Ну, вот я его Олесе и передал. Пусть ей поможет.

— И ты в это веришь? — поморщилась Вероника.

— Видела бы ты меня тогда, так бы не говорила, — оборвал её Валера. Он вдруг вспомнил последнюю фразу старика: через тебя этот амулет попадет к тому, к кому нужно.

— И ты теперь вместо креста медвежий зуб стал носить? — ехидно спросила Вероника.

— Ну, — Валера опять смутился и начал пощипывать бородку, — крест-то ведь не помог... Знахарь мне много рассказывал про нашу старую веру. Я даже как-то проникся. Он верит, что в две тысячи десятом году прежние боги вернутся.

— Неужели? — скептически сузила глаза Вероника, с подозрением относившаяся к любой религии. — А почему именно в этом году?

— Исполняется тысячелетие, с тех пор, как было уничтожено последнее капище. Это там, где богам молились и жертвы приносили, — пояснил он.

— Дурак ты, Валерка, — отмахнулась Вероника. — Хотя я готова поверить в твой талисман, если Олеся поправится. И зачем я только Аллу послушалась, потащила ее в церковь, — нахмурилась Вероника.

— О чем ты?

— Я про крещение, — Вероника опустилась на табурет и прислонилась спиной к стене. Солнечный луч осветил маленькую кухню, и Валера заметил, как осунулось и побледнело за время болезни Олеси лицо сестры.

— Боюсь об этом думать, но.... — взгляд Вероники заметался по комнате, прежде чем она взглянула в глаза брата. — Мне бы, конечно, и в голову не пришло — ты знаешь мое отношение к религии, — но Алла настояла. Как вошли в церковь — Олеська такая странная сделалась — побледнела, глаза огромные, полные слез и только головой во все стороны вертит и что-то шепчет.

— И что дальше?

— Батюшка ее окунул в купель с головой, а у нее волосы, сам знаешь, какие густые. Ну, я и подумала, что она заболела из-за того, что простыла, — молодая женщина посмотрела на брата слегка виновато. — Ветер тогда был сильный, а мы шапку дома оставили. Священник еще сказал, что у нее имя нехристианское. Пришлось другое выбирать.

— И какое взяли? — поинтересовался Валера.

— Ольга, — отмахнулась Вероника. — Какая разница? Кто ее так называть будет? Алла попробовала, но Олеська сразу сказала, что ей не нравится.

Оба замолчали. Валера уткнулся в скатерть на кухонном столе, словно разгадка была в желтых подсолнухах на красном фоне. Потом вдруг решился, поднял голову.

— Вот все думаю, если вы ее недавно крестили, то почему креста на ней нет?

— Как это нет?! Никто не снимал с самого крещения.

— Да нет ни креста, ни цепочки! Я же ей медвежий клык надевал, я бы заметил.

— Может, потерялся? — Вероника зябко передернула плечами, почувствовав, как по спине пробежал холодок.

4.

Олесе снился сон. Лесная поляна, под деревьями ещё лежал снег, а на солнышке уже появились первые желтые цветы. Вдруг она увидела медведя. Он шёл, переваливаясь на толстых лапах, прямо на неё. Какой смешной. Она совсем не испугалась. Ей показалось, что он хочет что-то сказать. Он приближался — она замерла. Да что же это, медведь не видит её?

Внезапно Олеся почувствовала изменение: словно она и медведь слились в одно существо. Запахи стали острее, руки превратились в лапы, и она с наслаждением впилась когтями в траву, чувствуя, что лес вместе с деревьями, птицами и всяким зверьём находится в её подчинении.

Олеся открыла глаза и удивилась тому, что чувствует себя значительно лучше. Осторожно приподняла голову с подушки и потрясла ей. Голова больше не болела. Она села на постели и ... увидела медвежонка. Чёрные глазки-бусинки смотрели с хитрецой, словно медвежонок знал, что произошло в лесу.

— Мишка, так мы теперь вместе?

Ей показалось, или его игрушечная голова чуть наклонилась вперёд, как если бы он кивнул ей в ответ?

Девочка прижала игрушку к груди.

— Я знаю, ты мой друг, ты вылечил меня.

В комнату заглянула Вероника.

— Проснулась? Как ты, солнышко?

— Хорошо.

Вероника с удивлением смотрела на дочь: всего несколько часов назад, она, выпив лекарство, провалилась в сон. Температура была под сорок, а сейчас чудеса: лоб прохладный, на щёчках румянец.

— Мам, я есть хочу!

— Сейчас что-нибудь приготовлю. Яичницу будешь?

— Угу! — Олеся кивнула и крепче прижала к себе медвежонка.

— Ну что, мишка, это будет наш с тобой секрет, — прошептала девочка, оставшись одна. — Мама ведь ни за что не поверит, если я ей расскажу. Она не поверила, что я была на потолке.

Вероника вошла на кухню, где, развалившись на маленьком угловом диванчике, Валера читал газету.

— Олеське лучше, — обратилась она к брату. — Уже готова поверить, что твой клык волшебный, — Вероника достала из холодильника два яйца, зажгла газовую горелку. — Потом повернулась к брату: Валер, а креста и, правда, на ней нет, — сказала она.

Глаза брата и сестры встретились. Валера молчал, не решаясь сказать, что об этом думает.

— Найдется, — наконец, выдавил он, не веря в свои слова. — Наверно, где-нибудь под подушкой.

Но крестик таинственно исчез. Вероника обнаружила под кроваткой только разорванную цепочку. Она дважды перетряхнула постель, спросила у Олеси, но девочка ничего не знала.

5.

Володя проснулся, но сон, такой яркий и живой, не хотел отпускать его. Он закрыл глаза, желая снова вернуться туда. Туда, где он был на виду, где его слушались и где он был приближенным к богу. Все это: деревянная статуя божества, подле которой жарко горел огонь, люди из его племени, одетые в медвежьи шкуры, жертвоприношения, которые совершались, он уже видел в предыдущих снах. Он руководил всеми обрядами, и люди из его племени почтительно относились к нему. Все, кроме Олиславы. Володя улыбнулся.

Удивительно, что даже имя ее осталось в памяти. Красивое имя. Да и девушка была хороша, хороша настолько, что он даже сейчас чувствовал возбуждение. И дело было даже не в ее красоте, а в непокорности, и от этого она становилась еще желаннее. Он хорошо помнил ее лицо с горящими глазами и презрительной усмешкой полных губ. Усмешка, которую он мечтал стереть поцелуями. "Я никогда не стану твоей, Велимир, лучше прикажи убить меня".

Велимир? Значит, тогда его звали Велимиром. Имя, похожее на его настоящее. Наверно, все эти сны имеют какое-то значение.

Ему стало жарко, он отбросил легкое одеяло, раскрыл настежь окно. Уселся на подоконник, вглядываясь в темное небо. В образовавшемся просвете, появилось и тут же пропало созвездие большой медведицы.

Взволнованный и замерзший он забрался под одеяло, желая, чтобы ему снова приснилась Олислава.

6.

Зайдя в тетушкину спальню поцеловать Олесю на ночь, Вероника улыбнулась: на пожелтевших от старости обоях в цветочек красовались цветные фотографии медведей.

Один игрушечный медвежонок лежал на подушке, второго Олеся держала в руках. Остальные пять, рядком, сидели на журнальном столике, сверкая глазками-бусинками.

— И здесь медвежий угол? — спросила Вероника, присаживаясь на край кровати.

— Они меня охраняют, — Олеся свернулась калачиком и зевнула. — Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, — Вероника прикрыла за собой дверь.

Поначалу увлечение Олеси забавляло Веронику, но когда, после болезни, ее комната превратилась в медвежий угол, это показалось странным. К тому же с девочкой, кроме медвежат проблем хватало. Она ни с кем не дружила, плохо училась, отказывалась ходить в школу, хотя много читала и не производила впечатления ребёнка с отклонениями. Все попытки убедить её учиться потерпели неудачу. "Мне неинтересно", — заявляла Олеся.

И тогда Вероника пожаловалась Алле.

— Не знаю, что делать с дочерью. Эти медвежата начали меня раздражать. А еще учительница вчера опять в школу вызывала. Говорит, что Олеся на уроках витает в облаках и даже не пытается учиться. Может, с ней что-то не в порядке и ее врачу надо показать?

— Успокойся. Ей просто не нравится в школе. А на счет медвежат могу тебя успокоить. Ты слышала что-нибудь о тотемных животных?

— Нет, а кто это?

— Тотемных животных называют животными силы. Когда ребёнок выбирает себе игрушку, он подсознательно выбирает ту, которая несёт качества, необходимые ему в этот момент. Например, если это собака — символ веры и дружбы, то малышу не хватает любви, общения.

— И ты в это веришь? — скептически спросила Вероника.

— Причём здесь веришь или нет? — возмутилась Алла. — Ты любую теорию воспринимаешь в штыки. Тебе досталась такая дочь, чтобы ты поняла: кроме материального, есть ещё духовный мир, где правят совершенно другие законы. — Прости, не хотела тебя обидеть, — спохватилась Алла. — Рассказать тебе, что символизирует медведь? — Вероника кивнула, и Алла с энтузиазмом продолжила: — Энергия медведя поддерживала мистиков, шаманов и предсказателей. Когда наступает зима, медведь удаляется в свою берлогу, чтобы в тишине и покое проанализировать годовой опыт. Каждое животное наделено неким духом. Это может быть дух самого животного, либо духовная сущность. Тотемное животное само выбирает человека. Игрушка, подаренная Олесе, помогла ей поправиться, потому что она узнала свой тотем. — Алла потёрла лоб, что-то вспоминая, и вдруг вскрикнула: — Да, тотем использовался при лечении больного. Шаманы призывали дух животного, чтобы ускорить выздоровление человека.

— И ты считаешь, что в мою дочь вошёл тотем медведя? — с подозрением спросила Вероника, вспоминая их "медвежью" квартиру и подаренный братом клык, который Олеся до сих пор носила на шее.

Алла покачала головой.

— Как я могу что-либо утверждать?! Если ей нравится окружать себя медвежатами, не мешай.

Вероника подошла к окну, вглядываясь в темную улицу и думая о подруге. До погружения в христианство, Алла чем только не увлекалась: и йогой, и буддизмом, и гаданиями. А теперь настала пора соблюдения постов, скромной одежды и молитв. Веронике все это, конечно, не нравилось, но она старалась не вмешиваться, она слишком уважала Аллу и надеялась, что та сама разберется.

7.

В тот день Владимир впервые охотился без отца — ему исполнилось восемнадцать, — и он считал себя взрослым. Он тащил убитого зайца и был очень доволен.

До станции было уже недалеко, когда юноша услышал голоса. Остановился: встречаться с людьми не хотелось. Спрятался за деревом, но бородатый мужчина, в короткой дубленке, собирающий сухие ветки, заметил его. Незнакомец добродушно поздоровался, завел разговор об охоте и как-то незаметно уговорил Владимира присоединиться к ним.

Люди, которых он встретил, принадлежали к славянскому язычеству. Называли они себя "Дети Велеса". Мужчины были в длинных расшитых рубахах, женщины в сарафанах. На поляне перед резным странноватым божеством ярко горел огонь.

Владимир с жадностью набросился на обильные закуски — с раннего утра во рту ничего не было. Кроме салатов, колбасы, мяса и буженины его поразило обилие блинов. Поборов стеснительность, он решился спросить у симпатичной девчушки, оказавшейся с ним рядом:

— Почему столько блинов? Сейчас же вроде... пост.

Девушка повернулась к нему, её глаза весело сверкнули:

— Ты одну веру с другой не путай. Сегодня древний славянский праздник — масленица, которая отмечается по солнечному календарю, в отличие от христианской, справляемой по лунному. Это же наш календарь родноверов.

— Родноверов? — повторил Владимир, не решаясь дальше расспрашивать.

— Ты что же совсем своей истории не знаешь? — Эх ты. А ещё охотник.

Владимир еще больше смутился, а девушка охотно продолжила:

— У нас четыре основных праздника: зимнее и летнее, весеннее и осеннее равноденствия. Сегодня и есть весеннее равноденствие — славянская солнечная масленица. Вот и еда обрядовая: блины с маслом. Символизирует солнце.

— Ну надо же, — только и смог выдавить Владимир, принимая от нее тарелку румяных блинов. — А это кто там? — спросил он девушку, указывая на деревянную фигуру, возле которой молодой мужчина в чёрной рубахе, с красной окантовкой по низу, побрасывал дрова в костёр.

— Так это же Велес — бог охотников, а значит и твой, — сказала девушка, бросив взгляд на подстреленного Владимиром зайца. — И было бы хорошо, если бы ты зайца живым поймал и принес в жертву Велесу.

Мужчина в черной рубахе взял петуха и ловким движением зарезал, после чего повернулся к людям и начал читать молитву, которую все повторяли вслух.

— Мы молим Велеса, Отца нашего, чтобы Он пустил небо коней Сурьи, чтобы Сурья взошла над нами вращать вечные золотые колеса.

Владимира вдруг переполнило чувство единения с молящимися. Словно куски мозаики сложились обрывки его снов, и пронзила мозг мысль: Велес, вот кто его бог. Он должен служить Велесу.

После молитвы и жертвоприношения за столом продолжилось гуляние, впервые в компании Владимир не чувствовал себя чужаком.

Он познакомился с девчушкой с зелеными глазами, Ириной и неожиданно рассказал ей про бессонницу.

— Со многими из наших такое бывало, — подтвердила девушка. — Вон, Никита, тоже рассказывал, что крест давил на него, подобно гире свинцовой, а как снял, так сразу почувствовал себя лучше. Люди даже не подозревают, что носят на груди символ отречения от своего пути. Ты слышал об этом?

Под пристальным взглядом Ирины Владимир почувствовал, что краснеет. Он разозлился на себя: ну словно первоклассник перед строгой учительницей.

— Ты это, не умничай, ладно? Что я не знаю, своим умом дойду.

— Не обижайся, — Ирина участливо заглянула ему в лицо. — Сегодня у тебя появился шанс стать самим собой. Знать, сам Велес тебя привел, не случайна наша встреча в лесу. Если ты крещеный, тебе надо пройти специальный обряд. Снять крест недостаточно. Погоди-ка, я тебе Будимира позову. Он лучше меня тебе все объяснит. Ирина подошла к бородатому мужчине в черной рубахе, видимо, он у них был за главного, и что-то зашептала ему на ухо. Будимир внимательно посмотрел на него и встал с места.

— Идем-ка, парень, потолкуем.

Некоторое время они шли молча среди деревьев, проваливаясь в рыхлый снег. Когда голоса затихли вдали, присели на поваленное толстое дерево.

— То, что я тебе собираюсь рассказать, ты нигде не услышишь, — многообещающе начал Будимир. — А уж потом сам думай — оставаться тебе с нами или идти другим путем, но помни — я тебя не уговариваю. Решаешь ты. Понял?

Владимир молча кивнул, чувствуя, как нарастает в груди волнение, словно он на пороге тайны, а дальше — свет, освобождение, счастье.

8.

Будимир уселся поудобнее, огладил бороду, откашлялся.

— Две тысячи лет назад евреи и помыслить не могли ни о какой избранности, — начал он низким чарующим голосом, — наоборот, каждый народ хотел в рабство его обратить, да землю обетованную отобрать. И тут появился ведун, — он скользнул по лицу Владимира, — вижу, что не знаешь этого слова. Поясню сразу. Ведун — человек, одаренный сверхъестественной мудростью, их же иногда волхвами называют. — Владимир встрепенулся. Опять возник огонь перед глазами и суровый лик деревянного Велеса. — Имя у того волхва было Иешуа. Наставления его людей на путь истинный оказалось невыгодным для израильских правителей, и они распяли его на кресте. Да не дергайся ты, — опять словно прочел его мысли Будимир. — Я знаю, что это все знакомо. — Крест был создан для казни, и люди, умирая на нем в муках, заряжали его своей смертью. В христианстве говорят, носите крест как напоминание, что Христос умер за вас. Это ложь! — повысил голос Будимир. — Столб, устремленный в небо — путь ведуна, перекладина посередине — путь сатаны. Пересечение — их встреча. Сатана — реальный человек, обладающий способностью к перерождению и сохраняющей память о том, кем он был в прошлой жизни. Его цель — бесконечная власть над людьми, вожделеющими господства над себе подобными. Понимаешь о чем я?

— Вы хотите сказать, что люди, не желающие власти, сатане не интересны?

— А ты много таких знаешь? Одни мечтают разбогатеть, другие прославиться. Ты вот о чем думаешь, когда засыпаешь?

Володя смутился, опустил голову вниз, припомнив свой сон и то сладкое упоение своей властью, когда люди тебя слушаются и верят. Будимир поднял глаза к высокому голубому небу, обрамляемому кружевом черных веток, и глубоко вдохнул бодрящий воздух.

— Сатана победил Иешуа, тот был распят на кресте, чтобы другие даже не пытались. Символ его поражения каждый христианин носит на груди, соглашаясь с тем, что отказывается от борьбы, чтобы найти свое предназначение. Вместо этого, он крестится: проводит рукой ото лба к животу — путь к смерти — и еще его и перечеркивает. Что это, как ни жест раба, кладущего единственный бесценный дар у ног хозяина. "Да будет на все воля твоя".

На Володю опять нахлынули воспоминания: маленькая душная церковь, в которую они вошли с матерью. На коленях перед иконой старушка с покорным лицом, губы шепчут молитву. Что она сделала? Почему она, такая старенькая, стоит на коленях? Мерцающие в пламени свечей красивые лица святых пугают его. Они накажут его? Но за что?

— Что ты пялишься вокруг? — дергает его за руку мать. — Попроси прощения у Господа за свои грехи. Прочитай "Отче наш", как я учила тебя.

Володе стало страшно, он выбежал из церкви, спрятался в кустах. Прижался к березе, обнял ее, ища защиты. Шершавая кора ласкала ладони, солнечный луч высушил слезы. На руку опустилась божья коровка. И страх прошел.

— Жест — сложенные у груди ладони, знак покорности. Так что крещение — это отказ от самого себя. Почему так настаивают на крещении в младенческом возрасте? Да-да. Чем раньше, тем легче. Меньше борьбы, больше покорности.

— И... что же делать?

— Это зависит от тебя. Хочешь молиться чужому богу — молись. — Володя нетерпеливо кивнул головой.

— Я никогда ему не молился.

— Крещеные атеисты еще хуже. Христиане хотя бы веруют. А ты и вовсе смысла в жизни не видишь. Такие люди часто руки на себя накладывают. Мир кажется им жестоким, а для каких-либо изменений они слишком слабы. Для них и существует обряд раскрещивания.

— И где проводится это... раскрещивание?

— Да уж не в церкви, — усмехнулся Будимир. — Есть специальные места, где влияние природы, дающей нам силу, ощущается особенно сильно. Ибо кто мы без Земли? Только Земля дарит силу каждой травинке, каждому деревцу и каждому живому существу, но чтобы пользоваться этой силой нужно установить утерянную связь между человеком и природой. Я пытаюсь помочь тем, кто хочет это сделать, выступаю в роли жреца, но мое участие минимально — ответственность за свою жизнь каждый принимает сам. Если раскрещивание удалось, бывший раб становится свободным. Те, кто избран, начинают ведать.

— Я готов! — Владимир порывисто повернулся к нему.

Будимир похлопал его по плечу.

— Я помогу, но сначала ты должен побольше узнать о своих корнях. И поверь, я вовсе не против иудеев. Я против того, что мы предали нашу религию. И посмотри кем теперь стал русский народ? Да разве к нам относятся с тем уважением, с которым относились к нашим предкам? Отсюда и беды наши. — Будимир обвел рукой окружающие их деревья. — Вот они — воплощения земные богов. Лучше им молись, чем рисованным иконам. Я и о березе тебе могу рассказать и еще о том, кому памятник поставлен и чье имя носит наш город.

— Вы имеете в виду Ярослава Мудрого?

Будимир грустно улыбнулся.

— Был бы он мудрым, послушался бы своей Березини и оставил бы Северную Русь в покое, а не продолжил бы деяния своего отца-развратника, возжелавшего на старости лет брака с византийской принцессой.

Владимир подошел к березе, коснулся шершавой коры, прижался к ней лбом. Будимир молча наблюдал издали и только, когда молодой человек уселся на бревно, продолжил рассказ. И такая была магия в его голосе, что Володя закрыл глаза и словно в кино увидел события давно минувших лет, превратившихся уже в легенду.

9.

Князь Ярослав вместе со своей дружиной охотился на вепря. День не задался с самого начала — на зверя так и не вышли. Углубились в леса дремучие, еще час прошел, деревья поредели и остановились охотники перед непроходимым болотом.

— Не наш сегодня день, — молвил приближенный к князю молодой боярин Могутка. — Знать, без добычи домой возвращаться.

— Худая примета, — улыбнулся Ярослав. — Болото объедем, а там может и удача к нам лицом повернется — выйдем на зверя.

— В лесу бы не заночевать, — осторожно заметил другой дружинник, не решаясь перечить.

Когда объехали топь, предстала перед ними поляна, а на ней три строения: изба рубленная, банька и колодец с журавлем. Из избы вышел мужик в простой рубахе. Увидев дружинников, перепугался. Однажды князь Владимир уже собирался увезти его красивую дочь в Киев, чтобы сделать своей наложницей, но девушке удалось спрятаться в лесу. Князь поискал-поискал, да и отбыл без нее.

Поведал Прохор обо всем Ярославу. Не впервые князю стало стыдно за неудержимую охоту своего отца до девок.

— Давно забыл князь Владимир о твоей дочери, а мы не причиним вам вреда., — пообещал Ярослав. — Не пустишь ли нас переночевать, в лесу-то совсем темно становится?

— Милости просим, — улыбнулся Прохор. — Сейчас за дочерью и женой сбегаю, они по грибы пошли, а если коней увидят, ни за что сами не вернутся.

Ярослав стоял на крыльце, когда из лесу вышли жена Прохора и молоденькая девушка, обе с кузовками белых грибов. Прозвали дочь Прохора Березиней, в честь березы, которую особенно почитали в народе.

Весь вечер любовался князь роскошными русыми волосами девушки, заглядывал в ее дивные, распахнутые как у ребенка, голубые глаза, не мог насмотреться на раскрасневшиеся от домашних хлопот пухлые щечки. Долго не спалось ему в ту ночь: все представлялось, как целует он ее в уста сладкие, как шепчет она ему ласковые слова.

Посмеялся над собой Ярослав: кто мог знать, что настигнет его любовь в дремучем лесу и станет для него дороже всех дочь беглого язычника. Но не сразу удалось князю найти путь к сердцу девушки. Долго-долго не верила она ему, помня о его отце.

Отец, опасаясь, что Ярослав уведет девушку, время от времени говаривал дочери:

— Держись подальше от молодого князя. Отец его всех наших богов вместе с Перуном и Велесом под топор отправил, и сын его предан Иисусу.

Березиня, влюбленная в лес, соглашалась с отцом: вера их самая правильная. Никак нельзя доверять человеку, предавшему веру предков.

Но вот однажды, гуляя в лесу, обняла березу одной другой и поняла, что хочется ей видеть Ярослава, слушать, как называет он ее своей ладушкой. Испугалась девушка и крепче обняла стройную березку:

— Ах, березонька милая моя, что же мне делать? Неужели влюблена я в князя?

Ведал Ярослав, что отец его Владимир, задумавший женить своих сыновей на заморских принцессах, не допустит брака с Березиней, а, значит, не сможет он объявить ее княгиней. И все же не мог оставить надежды, что упросит Владимира дать отцовское благословение. А для начала порешил он убедить Березиню принять христианство.

Разозлились тогда боги на Ярослава: отняли Березиню и маленького сына. До конца дней своих так и не мог забыть князь своей первой любви и умер с именем Березини на устах.

За время рассказа ни разу не перебил Владимир своего нового знакомого, но когда тот закончил, кинул на него беспокойный взгляд:

— Выходит, Ярослав ошибку совершил?

— И наказан был тотчас же, — Будимир снова огладил тонкими пальцами русую бороду. — Жизнь всегда подсказки дает, горе тем, кто их не замечает. Послана была ему Березиня, чтобы остановить чужую веру на Руси.

— Выходит Березиня умерла?

— А ты считаешь, что есть смерть? — ухмыльнулся Будимир.

Молодой человек задумался, потом покачал головой:

— Никто этого не знает.

— Враги князя сообщили Березине, что Ярослав убит и хотели отравить ее, представив дело рук своих, как самоубийство, но внук волхва, случайно оказавшийся поблизости, раскрыл ей правду и забрал ее в лес вместе с сыном, где они жили долго и счастливо. Такая вот история, — закончил Будимир, поднимаясь с дерева. — Ну что же, пора нам возвращаться, скоро стемнеет. А ты крепко подумай обо всем, что я рассказал.

10.

Вероника еще читала, лежа в постели, когда услышала в коридоре тихие шаги. В ее комнате появилась Олеся. Ее глаза были полузакрыты, в руках она держала медвежонка.

— Олеся, ты что?

Не обращая никакого внимания на ее слова, девочка прошлась по комнате и пробормотала несколько бессвязных фраз, из которых можно было понять, что та говорит о какой-то медведице. Вероника быстро поднялась и, обняв дочь за плечи, отвела ее в постель.

Легла снова, попыталась читать, но не смогла: раньше дочка никогда не ходила во сне. "Надо увозить её из этого города", — решила молодая женщина, ворочаясь с боку на бок.

О своём ночном приключении Олеся ничего не помнила, а когда Вероника предложила ей уехать, лишь грустно покачала головой.

— Слишком поздно, мам. Она уже вошла со мной в контакт.

От странных слов и ноток обреченности в голосе дочери Вероника вздрогнула и подсела поближе, впиваясь взглядом в ее лицо.

— Кто она, милая?

Олеся прижалась к мамину плечу и ничего не ответила.

Днём Вероника с трудом вытащила дочь на прогулку. Квартира тётушки находилась в центре города: пройдя по тихой улице, они быстро оказались на набережной Волги.

Вероника застыла у парапета, залюбовавшись проплывающим мимо белым теплоходом, откуда доносилась весёлая музыка. Мимо них, разговаривая и смеясь, шли принаряженные жители.

— Смотри, Олесь, как здесь здорово! — улыбнулась Вероника. — Какие белые пароходы. Когда всё наладится, мы с тобой тоже поплывём куда-нибудь. А вон там старинная церквушка. — Переполнявшая женщину неожиданная радость заставляла теребить дочку.

— Да, здесь красиво, — сказала Олеся, глядя себе под ноги.

Радость сразу погасла, в груди матери зашевелилось нехорошее предчувствие, заслонившее всю праздничность солнечного дня. Теперь её уже раздражала эта толпа, в которой они двигались, а город стал чужим и враждебным. Рука об руку они дошли до угла набережной, в том месте, где две реки сливались в одну и, спустившись по ступенькам, сели у воды.

Лёгкий ветерок трепал волосы, от реки веяло свежестью. Солнечные лучи ласкали кожу, и Вероника закрыла глаза, наслаждаясь их прикосновениями. Вдруг она услышала тихий вскрик Олеси. Глаза девочки расширились от ужаса, рукой она показывала в сторону. Мать еле успевала разбирать её быстрые слова.

— Всё произошло здесь. Зачем он хочет убить медведицу? Они имели право верить. Нет! Не трогай! Нет! — крикнула, сжав кулачки, Олеся. Проследив за направлением её взгляда, Вероника ничего не увидела.

— Он замахнулся, — как в бреду продолжала девочка, словно рассказывала какой-то фильм, который видела лишь она. — Я слышу её рычание. Она умирает.

Олеся потёрла глаза и сказала обычным голосом.

— Так вот как это случилось.

— Что случилось? — тихо спросила Вероника, еле живая от пережитого шока.

Девочка живо вскочила и протянула матери руку:

— Пойдём. Здесь нехорошее место.

Вероника не стала расспрашивать. Наверно, Олесю надо отвести к врачу. Может, это какая-то болезнь, она видит то, чего не существует?

— Ты не волнуйся, со мной всё в порядке. — сказала вдруг Олеся. — Просто я не такая, как другие. Я умею возвращаться.

— Куда возвращаться?

— В прошлое. Давай посидим, — девочка показала на пустую скамейку на набережной, откуда открывался замечательный вид на Волгу. — Что ты знаешь о Ярославле?

— Только то, что он называется Ярославлем, и с тобой здесь происходят странные вещи.

— Вспоминай, мам. У нас сейчас какой год?

— Две тысячи десятый. А что? Ах да, скоро праздник — тысячелетие со дня основания города.

— Вот именно, тысячелетие! Медведица вернётся отомстить.

— Какая еще медведица?

— Я расскажу, что увидела, — Олеся прикрыла глаза. — К высокому берегу подплывают деревянные лодки под парусами. Их много, больше десяти. В них вооруженные люди. Один из них, высокий, широкоплечий юноша — его называют князем — всеми командует. На берегу поселение. Жители спускают на князя священную медведицу, которой они поклонялись. Князь убивает зверя.

Некоторое время Вероника молчала, потом вдруг встрепенулась:

— Давай завтра уедем. Тётя Алла приютит нас, а потом я что-нибудь придумаю. Ты не зря не хотела сюда ехать. Прости, что я тебя не слушала.

Олеся резко повернулась к матери, в глазах зажегся звериный огонек, словно она собиралась укусить.

— Слишком поздно! Теперь мы должны остаться.

Вероника вздрогнула. Это был не первый раз, когда она чувствовала, что не имеет влияния на собственную дочь. Олеся никогда была ребёнком, которого можно схватить в охапку и увезти силой. Ее можно было поробовать убедить или попросить, но никак не иначе.

Дома, пока Олеся смотрела телевизор, Вероника включила ноутбук, скачала книгу о Ярославле и начала быстро просматривать. Одна глава заинтересовала ее больше, чем другие, потому что это было именно то, что увидела Олеся в том месте, которое до сих пор называется медвежьим углом.

11.

Молодой воин в медвежьей шкуре, запыхавшись, подбежал к Велимиру.

— Беда, вождь! Ладьи Ярослава на реке.

— Созывай племя к Велесу! — скомандовал волхв и направился к капищу. Под глухие удары бубна собирались к святому месту жители, оповещенные об опасности.

Волхв стоял у деревянного идола, глядя на собравшихся: многие воины уже успели надеть доспехи.

— Князь Ярослав хочет овладеть нашими землями, — начал Велимир. — Его ладьи уже плывут по реке.

Со всех сторон послышались выкрики:

— Мы будем биться!

— Не хотим Ярослава!

— Пусть убирается к себе!

Обветренное загорелое лицо волхва стало суровым. Настроение его племени было хорошо известно волхву, он знал, что его гордые и смелые люди не покорятся Ярославу. Он повернулся к капищу:

— Молитесь Велесу! Да не оставит он нас в беде.

Люди послушно пали ниц, губы зашевелились в знакомой молитве. Велимир молился вместе с ними. Пусть Ярослав оставит их в покое и уплывёт в свой Ростов. Но захочет ли Бог помочь им? Ведь не далее как этой ночью, один из старых волхвов заснул и не уберёг священного огня и вот, пожалуйста, беда не замедлила прийти.

— Бог требует жертвы! — вскричал Велимир, выхватывая острым взглядом красивое лицо Олиславы из толпы, понимая что настал подходящий момент для мести.

До сих пор не смог он вырвать из своего сердца любовь к этой девушке. С первого взгляда он почувствовал желание обладать ее телом. Желание, которого уже не могла возбудить ни одна женщина из его племени. И вдруг ему привели Олиславу: дерзкая, с горящими глазами, руки за спиной связаны, из разорванного выреза рубахи торчит молодая грудь. По спине струятся прямые чёрные волосы, голова гордо откинута назад — по виду и не скажешь, что пленница. В темных огромных глазах ни крупинки страха — только ненависть. Он сделал знак воинам, чтобы девушку привели в избу. Заперев дверь, он сразу повалил ее на лавку. Пришёл в себя от жуткой боли: изловчившись, пленница вонзилась зубами в шею. В ярости Велимир наносил всё новые и новые удары, пока её прекрасное лицо не превратилось в кровавое месиво. И всё равно в глазах Олиславы не было покорности, а с разбитых губ не сорвалось ни стона. Он выбросил её из дома на улицу, надеясь что она умрет. Но добрые люди подобрали ее, выходили.

Как только зажили побои, она стала казаться ему ещё желаннее, а раздоры юношей, возникающие вокруг красавицы, только распаляли Велимира еще сильнее.

Однажды, услышав весёлый смех Олиславы, прогуливающейся с парнем, волхв вдруг осознал, что не сможет жить, если она полюбит другого.

— Я выбираю Олиславу! — возвестил Велимир, наблюдая, как открытое лицо девушки исказилось от страха. — Из-за твоей красоты ссорятся лучшие юноши нашего племени. И, чтобы в медвежьем угле воцарился мир, ты достанешься священному зверю.

Девушка заметалась, пытаясь бежать, но по знаку Велимира волхвы быстро схватили ее. Последний раз он скользнул взглядом по прекрасному молодому телу Олиславы, сводившему его с ума.

— Тебе выпала великая честь! — увещевали волхвы вырывающуюся девушку. — Ты станешь духом Велеса.

Она упиралась и кричала, пока её волокли к пещере, где за толстыми железными прутьями, увешанными фигурками богов, жила священная медведица. Привлечённое шумом животное обхватило передними лапами решётку и зарычало.

— Пощадите! — взмолилась Олислава. — Я не хочу умирать!

Велимир махнул рукой, и девушку бросили в пещеру.

Она прижалась спиной к решетке. В темноте ярко светились два жёлтых глаза. Еле живая от страха, девушка заставила себя смотреть прямо на огоньки.

— Ты не тронешь меня! — хотела крикнуть Олислава, но губы так дрожали, что слова превратились в шёпот.

Медведица зарычала и двинулась к ней.

Олиславу ослепил яркий свет, животное исчезло. Сначала она подумала, что в пещере появился кто-то из волхвов, так похож был на них этот маленький старичок с длинной седой бородой.

— Почему ты не захотела стать духом моим? — услышала девушка тихий дребезжащий голос.

В голове Олиславы заметались мысли: неужели это сам бог Велес? А куда делась медведица? Впрочем, понимание пришло быстро, она упала на колени, как она это привыкла делать на капище.

— Молю тебя, Велес, не дай погибнуть!

Велес улыбнулся:

— Да разве есть смерть, дочь моя? Разве не ведомо тебе, что достойные души пребывают со мной в лесах небесных? И ты могла отвести беду от людей твоего племени, но страх вошёл в сердце твоё.

— О, могущественный Велес, я так боялась смерти.

— Придется преподать тебе урок, дочь моя.

Велес исчез, в пещере вновь стало темно. Страшный рёв медведицы заставил Олиславу содрогнуться. Острые клыки вонзились в беззащитное тело.

Она вновь увидела слабый свет и почувствовала, как ее обволокло что-то мягкое.

— Посмотри вниз, — услышала она знакомый голос и, повинуясь ему, увидела медведицу, терзающую её плоть.

— Но как же это? Я здесь, а тело там? И я не чувствую боли.

— Закончилась твоя земная жизнь, — объяснил Велес.

— Если бы я знала, что умереть так легко.

Велес улыбнулся.

— Постарайся не забыть своих слов, когда я вновь отправлю тебя на землю.

— Но разве мне нельзя остаться и служить тебе? Мне так нравится мое новое состояние.

— Нет, дитя моё. Прежде чем я смогу оставить тебя навечно среди небесных лесов, тебе предстоит снова вернуться, чтобы исправить свои ошибки.

— Священная медведица приняла жертву! — возвестил Велимир, незаметно вытирая слезу. Крик Олиславы всегда будет звучать в его ушах, раздирая его сердце от боли и страдания. Как он мог подумать, что ему станет легче?

Вооруженные воины Ярослава появились перед ним.

— Ярослав хочет говорить с тобой.

— Зачем ты здесь, князь? — спросил Велимир, делая несколько шагов навстречу.

— Ты не привёз мне дань! — ответил Ярослав.

— Это наша земля, мы не будем платить! Уходи!

Волхв повернулся спиной и отошёл в сторону, сделав знак, чтобы отодвинули решетку. Ярослав услышал грозное рычание: выскочившая из пещеры медведица, завидев жертву, поднялась на задние лапы. Велимир надеялся, что священное животное разорвёт Ярослава, и его дружина в страхе разбежится. Но князь не растерялся и вонзил копьё в живот медведицы, которая, глухо зарычав от боли, ткнулась носом в землю, но тут же, обуреваемая яростью, вновь поднялась на задние лапы. Ярослав подхватил брошенную ему секиру и нанёс новый удар.

Священная владычица лесов лежала у ног Ярослава, потрясённые её смертью жители медвежьего угла пали ниц. По морщинистому лицу Велимира катились слёзы, когда он опускался на колени.

— Не убивай моих людей, князь. Моё племя в твоей власти.

12.

Велес привел мир в движение: день сменяет ночь, за зимой следуют весна, лето и осень, за выдохом — вдох, а после печали приходит радость. И это не однообразное повторение циклов, а обучение основам жизни. Круговорот происходит по великому закону Прави, вслед за движением Солнца по небу — Посолонь. Направляющая сила — великая любовь. Именно так, преодолевая трудности, горюя и страдая, мы освобождаем в сердце место для последующего краткого упоения счастьем.

Символом движения от Тьмы к Свету, от Нави через Явь к Прави, является знак солнцеворота. Очень важно куда направлены изогнутые лучи: верхний луч смотрит влево, движение будет идти "по часовой стрелке" — Посолонь, к Прави. Если верхний луч повернут вправо, то движение жизни пойдет вспять — "против часовой стрелки" — Осолонь — от мира богов Прави к черной Нави, силам Тьмы, обители Чернобога. Человек, следующий от Добра к Злу, будет все более озлобляться и чернеть душой.

Владимир отложил "Книгу Велеса". Задумался. С тех пор, как его народ отрекся от своих богов, он оказался во власти Чернобога. Велес, властвующий над душами, есть, прежде всего, бог любви. Предав его, люди наступили на сердце свое, повернулись против солнца.

Значит, предназначение его, Владимира, состоит в том, что должен остановить Осолонь и повести людей дорогой любви, в светлую Правь. Но прежде чем начинать, он должен вернуться к обычаю предков: принести богу богатую жертву, чтобы заручиться его поддержкой.

Сразу после этого попалась Володе статья в газете, о том что губернатор Ярославля убил на охоте медведицу, а кто-то из его свиты прикончил двух ее медвежат. Владимир так разволновался, даже руки задрожали. Ему показалось, что сам Велес подал ему знак: убивший священное животное должен быть наказан.

Сначала он собирался принести в жертву самого ставленника города, но выполнить это ему оказалось не под силу, и тогда Владимир вспомнил: " да падут грехи отцов на детей". Двенадцатилетний мальчик, хвастливо названный губернатором Ярославом, был более чист, чтобы обагрить своей кровью жертвенный камень.

Ради исполнения своего плана Владимир жил: изучал распорядок дня губернаторской четы, время, когда водитель отвозит мальчика в школу и когда забирает обратно. Немало часов ушло на то, чтобы выяснить, насколько сильна охрана в элитной спецшколе, где учился Ярослав. Наконец, Владимиру, хвала Велесу, удалось найти слабое место. Недалеко от здания был небольшой парк, в котором учительница физкультуры проводила соревнования по бегу. Как и ожидалось, изнеженный и неспортивный Ярослав бегал плохо. Владимир притаился за деревом. Дальнейшее было просто. Запыхавшийся подросток, не в силах бежать, быстро шёл, раздувая красные щёки и проклиная своих более резвых товарищей. Владимир выскочил перед ним и, задав какой-то вопрос, одновременно всадил иглу в руку — делать уколы он научился, ухаживая за умирающей от рака матерью. Осевший мальчуган казался очень тяжёлым, пока он тащил его, пугливо озираясь, к своей старенькой "шестёрке". Но всё обошлось, их никто не заметил, и Владимир спокойно привёз будущую жертву в свой одинокий, стоящий на краю леса, деревенский домик, чтобы потом спрятать в заранее примеченном строительном вагончике на стрелке, в месте, которое раньше называлось медвежьим углом.

13.

Резкое увеличение звука телевизора в соседней комнате заставило Веронику отвлечься от компьютера. Она отвлеклась, чтобы попросить Олесю убавить громкость, но замерла на пороге, поражённая услышанным сообщением. Сын губернатора Ярославля таинственно исчез после третьего урока. Звали его ... Ярославом. Сообщили о вознаграждении и продиктовали телефоны для связи, которые Олеся занесла в свой мобильный телефон. Выпуск новостей сменился сериалом, а девочка, обхватив коленки, стала раскачиваться на диване, приговаривая:

— Ну вот и пришел час медведицы. Не надо было нам в это ввязываться.

— Детка, — Вероника обняла дочку. — Какая медведица и причём здесь мы?

— Ты слышала имя похищенного мальчика?

— Ярослав. И что?! Это ... совпадение.

— Совпадений не бывает! Приближается тысячелетие города. Ты просто не хочешь мне верить.

— Я верю. То, что ты сегодня видела у реки, произошло на самом деле. Тысячу лет назад. Я только что об этом прочла.

На Олесю слова матери впечатления не произвели, весь вечер она была погружена в себя и больше не отвечала на вопросы.

Вероника проснулась от того, что Олеся трясла её за плечо.

— Мам, проснись. Проснись.

— Что случилось? — женщина машинально посмотрела сначала на взволнованную дочку и уже потом на часы. Тетушкин круглый будильник показывал семь утра.

— Я знаю, где мальчик. Тот, о котором вчера говорили по телевизору. Мы можем его спасти.

Вероника сразу всё вспомнила, порывисто сжала тёплые пальчики дочери.

— Милая, давай сегодня уедем в Москву.

— Мы должны спасти Ярослава. Сегодня его принесут в жертву. Позвони, — она протянула мобильный. — Он там, на стрелке, где мы вчера были. В медвежьем углу. В строительном вагончике.

Вероника затравлено переводила взгляд с телефона на Олесю: "Доченька, ну что же с тобой? Какой бес в тебя вселился? "

— Я не сумасшедшая, мам. Просто поверь.

— Не надо никому звонить. Если хочешь, мы можем съездить туда сами. — "И ты собственными глазами убедишься, что никакого Ярослава там нет", — подумала про себя Вероника. — А потом быстро соберемся и...

— Хорошо. Поехали, — быстро согласилась дочка. — Так даже лучше.

Над Волгой клубился туман. Серые тучи грозили пролиться дождём. Олеся бежала впереди. Она видела, видела всё это во сне и, проснувшись, поняла, что не сможет оставить мальчика в беде. Она не могла позволить, чтобы его принесли в жертву медведице. Почему? Она не могла ответить на этот вопрос. Его лицо, которое показали в новостях, было ей ужасно знакомо. Но где же они могли встретиться?

А вот и этот голубой заляпанный краской вагончик.

— Он там, — шёпотом произнесла Олеся и остановилась в нескольких шагах. Вероника, бежавшая за ней следом, почувствовала, как пульсирует кровь в висках. Что ждет ее там?

— Подожди меня здесь, — бросила она Олесе и осторожно потянула дверь на себя.

В вагончике слабый свет от керосиновой лампы. Тишина. Вероника осторожно заглянула, придерживая дверь. В нос ударил запах испражнений. Она сделала несколько шагов. В углу клетка, медвежьи глаза смотрят прямо на неё. Она медленно осела на пол.

— Мам, да что с тобой? Это же маска.

Спокойный голос Олеси привёл Веронику в чувство. На голове мальчика настоящая маска из чучела медвежьей головы. Глаза ребёнка закрыты, из груди вырывается хриплое дыхание. Он сидит в маленькой клетке, привалившись спиной к прутьям.

— Надо его освободить! — Олеся подёргала замок на двери клетки. — Где-то должен быть ключ.

Вероника быстро окинула взглядом помещение: на столике остатки еды, грязная пластиковая посуда. Тот, кто похитил мальчика, может вернуться с минуты на минуту. Дверь распахнулась: на пороге возник молодой мужчина с бородой в мешковатой одежде, в руке заострённая палка.

Вероника вскрикнула, похититель выхватил из кармана пистолет.

— Не двигаться! — прохрипел он.

Вместо того чтобы остаться, женщина медленно направилась к нему, глядя в глаза и внушая: "Ты не выстрелишь! Не выстрелишь!" В опасных ситуациях она никогда не теряла контроль. Позже, когда вспоминала случившееся, ей казалось, что участок мозга, владевший эмоциями, у нее просто выключался, и она действовала, подобно роботу.

— Я сказал: "не двигаться", — вновь повторил он, но в его голосе послышалась неуверенность.

— Брось пистолет! — громко сказала Вероника, но он растерянно смотрел вглубь комнаты. Лицо девочки, освещенное светом керосиновой лампы, показалось ему очень знакомым. Он его видел, оно снилось ему по ночам. Он знает ее.

— Олислава!— выдохнул он, вдруг все вспомнив. — Почему ты здесь?

— Я Олеся, — возразила она, но он ее не слышал, торопясь сказать. — Ты не должна помогать ему. Знаешь же, что медведица отомстит. Пришло её время. Мальчик должен быть принесён в жертву.

Вероника не поняла их странного диалога, но заметила, что похититель расслабился и, воспользовавшись моментом, выбила у него пистолет ногой. Мужчина схватил женщину за руки и повалил на пол.

В движениях Олеси появилась что-то звериное: спина свернулась колесом, руки опустились вниз и почти доставали до пола. На личике никакого подобия страха, одним прыжком она подскочила к ним и вцепилась мужчине в волосы. Он завопил от боли, разжал руки... В себя уже пришёл, когда сидел на полу, лицом к лицу с этой девочкой, глаза которой вспыхивали, как искры, а пальцы на руках были растопырены, словно когти.

— Тебе лучше убраться отсюда, — быстро сказала Олеся. — Мы никому не скажем, что видели тебя. Ты не виноват в том, что выполнял приказ медведицы.

— Откуда у тебя такая сила?— спросил мужчина, проводя рукой по расцарапанной коже головы и с удивлением замечая кровь на пальцах.

— Уходи! — повторила Олеся.

— Медведица должна получить свою жертву.

— Cумасшедший! — выкрикнула Вероника. — Я читала эту легенду. Мальчик виноват лишь в том, что его назвали этим дурацким именем!

— Вы не понимаете! Действует один закон. Закон вечности. И от ответственности за зло никто не освобождал.

— Какое зло? Мальчику двенадцать лет.

Он горько усмехнулся.

— Всё условно. Нет такого возраста — двенадцать лет. Вы же не знаете, кто он.

— Дайте мне ключ от клетки, — потребовала Вероника.

Мужчина послушно достал его из кармана и положил на пол. Его глаза наполнились болью.

— Вы пожалеете, что вмешались. Ваша дочь, она тоже послана Велесом, как и я. Мы встречались раньше.

О чём он говорит? Какой Велес? Усилием воли Вероника отогнала страшные мысли. Нет времени разбираться.

— Уходите! — она с трудом узнала свой хриплый голос. — Я скажу, что мы случайно набрели на вагончик.

— От вечности не спрячешься. — Владимир медленно поднялся на ноги, но на пороге обернулся к Олесе. — Медведица отомстит!

14.

— Мам, зачем мы к ним едем? — снова спросила Олеся.

— Ты опять за своё? — возмутилась Вероника. — Александр Константинович с женой хотят лично поблагодарить нас за спасение сына. — Лучше посмотри в окошко: нам нужен номер двенадцать.

— Наверно, вон тот огромный домина, который возвышается над остальными, словно гора, — фыркнула Олеся. — И незачем было ехать к человеку, который считает себя лучше других. Если уж тебе так любопытно взглянуть, как он живет, могла бы и одна поехать.

— Прекрати! Я уже объясняла, что губернатору отказывать не принято.

Вероника припарковала машину перед четырёхметровыми воротами.

— Какое уродливое строение. У хозяина, видно, вкуса совсем нет, — сыпала комментариями Олеся, выглядывая из окна. — Мам, а зачем петух на крыше? И, вообще, этот красный кирпичный забор напоминает ограду кладбища.

— Да помолчи ты! — Вероника, достав помаду, подкрасила губы и поправила выбившиеся из причёски прядки волос. — Последний раз прошу тебя: веди себя прилично.

Олеся скорчила гримаску, выбираясь из машины. На самом деле, подъезжая к дому, она чувствовала какое-то волнение, вот и старалась его скрыть.

Приятная женщина средних лет, которую Веронике так и хотелось назвать домоправительницей, провела их в дом.

— А вот и вы! — радушно воскликнул Новгородцев, поднимаясь с дивана.

Светлые льняные брюки подчёркивали его небольшой животик, рубашка-поло открывала загорелую шею. Твёрдый взгляд карих глаз с короткими ресницами, квадратный подбородок, в тёмных, ещё густых, волосах заметна седина. Лет пятьдесят, — решила Вероника, продолжая дружелюбно кивать, пропуская мимо ушей любезности хозяина дома. Краем глаза она наблюдала и за Олесей: предоставленная самой себе девочка застыла посреди комнаты, сцепив на груди руки, словно защищаясь. Окружающая обстановка, разговор и сам Новгородцев её совершенно не интересовали. Бросив на нее взгляд, Новгородцев слегка дотронулся до ее плеча.

— Когда Ярослав поправится, я вас обязательно познакомлю.

— Как он? — отрывисто спросила Олеся, по-прежнему глядя в сторону.

— Пока не приходит в сознание, но мы побоялись отдать его в больницу, взяли сиделку.

— Так Ярослав здесь? — оживилась Олеся, внезапно осознав причину своего волнения. Она никак не могла понять, откуда между ней и этим мальчиком возникла эта связь.

— Да, в своей комнате, — Новгородцев отвёл взгляд от девочки, которая сегодня показалась ему ещё более странной, чем когда он увидел её на стрелке.

В соседней комнате послышался торопливый стук каблучков и перед ними появилась Ада Львовна: маленькая полная женщина в цветастом платье с рукавами до локтя. Она радушно поприветствовала Веронику и обняла Олесю.

— Спасибо, милое дитя. Ты спасла моего мальчика.

— Ада, перестань, — поморщился Новгородцев. — Не веди себя глупо. Лучше скажи, можем ли мы, наконец, перейти в столовую?

— Да, конечно, всё готово, — руки Ады Львовны опустились, она извиняюще взглянула на хозяина дома. Веронике показалось, что все её действия продиктованы желанием угодить мужу.

Весь ужин Вероника сидела как на иголках, поглядывая на Олесю, дочка лишь ковыряла вилкой в тарелке и смотрела в окно. Ада Львовна попыталась расспросить её о школе, друзьях, музыке, но односложные ответы девочки, в конце концов, и её заставили отступиться. Тем временем Новгородцев рассказывал, сколько он сделал для города, не забыв упомянуть, что отвечает за праздник, посвященный тысячелетию Ярославля.

После упоминания о празднике Олеся встрепенулась:

— Над вашим городом нависло проклятие. Чтобы снять его, вы должны убрать медведицу с герба.

Александр Константинович поперхнулся омаром и закашлялся. Когда приступ прошёл, он посмотрел на Олесю и покачал головой, словно она была маленьким ребенком.

— Она у вас часто так странно себя ведёт? — обратился он к Веронике.

Но Вероника не успела ответить.

— Ярослав убил священное животное, — горячо заговорила Олеся. — Мало этого, так его ещё поместили на герб, чтобы лишить силы. Приближается тысячелетие: судный день. Медведица будет мстить, если вы не освободите ее. Неужели вам мало того, что случилось с вашим сыном?

Александр Константинович бросил столовые приборы на тарелку и, продолжая игнорировать Олесю, воззрился на Веронику:

— Как можно изменить герб города, существующий с семнадцатого века, накануне тысячелетия? До праздника осталось несколько недель.

— Майский день города — праздник чиновников. Ярослав убил медведицу второго августа, в день Ильи Пророка. Так что у вас еще есть время.

Олеся собиралась ещё что-то сказать, но Вероника кинула на неё предостерегающий взгляд, и девочка поднялась из-за стола:

— Спасибо за ужин. Могу я посмотреть где-нибудь телевизор?

— Конечно, — с облегчением сказала Ада Львовна. — Идём, я провожу тебя в гостиную.

— Простите её, — сказала Вероника, оставшись с губернатором наедине.— Должна признаться, с ней бывает трудно. Но именно благодаря ей мы смогли отыскать Ярослава. Признаюсь, я тоже сначала не поверила ее странному сну, поэтому не стала звонить в милицию, а предложила съездить.

— Но вы сказали, что гуляли? Я ещё удивился: было слишком рано.

— Мне не хотелось об этом говорить. Олеся разбудила меня и сказала, что знает, где находится Ярослав и надо спешить, потому что его принесут в жертву. — Глаза Новгородцева округлились, и Вероника поняла, что слишком разоткровенничалась.

— Принесут в жертву?! — возмутился губернатор. — Надо немедленно разобраться с языческими сектами. Не представляете, сколько их развелось в городе. Хорошо, что вы сказали. Думаю, похитителя надо искать среди них. — А что Олеся болтала... Извините, говорила на счёт герба? — спросил он.

Женщина вздохнула. Рассказать ему, что медведица — тотемное животное её дочери? Наверно, он решит, что они обе чокнутые.

— Не знаю, — пожала плечами Вероника и растянула губы в улыбке. — Наверно, переволновалась. Надеюсь, с вашим городом не произойдёт ничего плохого, и вы славно отметите тысячелетие.

— Ах да, совсем забыл, — засуетился Новгородцев. — Я же обещал вознаграждение за сына. Сейчас принесу.

— Вознаграждение?! — удивилась женщина и тут же вспомнила объявление по телевизору. Она об этом совершенно забыла. — Нам ничего не нужно, это ... получилось случайно.

— Ничего случайного не бывает. Поверьте, мы с женой очень вам благодарны. Сон или не сон оказался причиной, но Ярослав дома и я, надеюсь, на пути к выздоровлению.

Новгородцев быстро вернулся с конвертом, и Вероника, не желая спорить, бросила деньги в сумку. В конце концов, они действительно их заслужили.

В гостиную вошла Ада Львовна.

— Заходила проведать Ярослава, Олеся попросилась со мной. Она ... захотела с ним поговорить.

— Ты оставила её там? — удивился Новгородцев.

— Да, а что такого? — испуганно спросила Ада Львовна. — Там сиделка.

— Пусть побудет с ним, — мягко сказала Вероника. — Она умеет немного лечить. Например, легко снимает головную боль.

Ада Львовна умоляюще посмотрела на мужа, и он недовольно кивнул.

Олеся смотрела на сиделку, строгую женщину в очках с прилизанными волосами, собранными в маленький пучок. Вот если бы ее не было, она могла бы поговорить с Ярославом. Даже не с ним, а с тем существом, которое сидело на потолке. Она вдруг вспомнила свою болезнь. Ей тоже тогда было так больно, что она предпочитала наблюдать за всем сверху.

— Ярослав, тебе пора возвращаться, — тихонько начала она.

Сиделка с удивлением посмотрела на Олесю, но девочке было не до нее, ей показалось, что ее услышали, и она повысила голос.

— Ярослав, я вижу тебя. Тебе нужно вернуться. Будет больно, но ты должен это сделать. Твоя жизнь ещё не закончена и тебе...

— Что ты такое несешь? Сейчас же уходи! — возмутилась сиделка, вскакивая с места.

— Не мешайте мне! — выкрикнула Олеся, её глаза угрожающе сверкнули. — Ярослав, ответь мне. — Она подошла к кровати и сжала его пальцы. — Ты чувствуешь, что я тебя держу за руку?

Сиделка выскочила из комнаты за родителями.

Ярослав не отвечал, но Олеся совершенно явно чувствовала, что ему что-то мешает. Как же заставить его вернуться? Она судорожно вспоминала: сама она поправилась после встречи с медведицей. Медведица передала ей свои силы, и она научилась их использовать. Но последние дни девочка ощущала странную слабость, вероятно, медведица рассердилась и лишила её своего покровительства.

— Ярослав! Ты слышишь меня? Тебе надо вернуться.

И тут она поняла, что происходит: существо на потолке, было в плену у медведицы.

— Отпусти его, медведица. Ведь ты всегда мне помогала.

Новгородцев ворвался в спальню Ярослава первым: Ада Львовна и Вероника вбежали следом. Олеся стояла на коленях, глядя куда-то вверх, ее губы шевелились. На их появление она никак не отреагировала.

Александр Константинович бросился к Олесе и сгреб ее в охапку. Ада Львовна обеспокоенно склонилась над сыном.

— Оставьте меня! — выкрикнула Олеся, вырываясь из сильных рук Новгородцева.

— Отпустите мою дочь! — крикнула Вероника.

Губернатор вытащил Олесю в коридор и только там поставил на пол.

— Что вы наделали? — чуть не плакала Олеся. — Я же могла помочь. — Новгородцев устало покачал головой.

— С меня достаточно экспериментов. Поверь мне, я тебе очень благодарен. Но...

— Да как вы не понимаете? Ярослава там нет. Только тело. А его душа в плену у медведицы, — Олеся остановилась, почувствовав предостерегающий взгляд матери.

— Да ну вас! — махнула рукой Олеся. — Мам, идём. Пусть делают, что хотят. Говорила же тебе, не надо ехать в этот проклятый город.

Всю обратную дорогу до дома они слушали музыку. Вероника несколько раз пыталась заговорить с ней, но Олеся отмалчивалась. А вечером у нее опять повторился приступ астмы, да такой сильный, что Вероника даже вызвала скорую помощь, но когда врач приехал, он закончился.

15.

Алла приехала в Ярославль на выходные. Погода стола прекрасная, с Волги дул легкий освежающий ветерок и светило солнце. Втроем они вышли на набережную и медленно направились в сторону Медвежьего угла. Вероника настороженно посматривала на дочку, но Олеся казалась спокойной. Она держала Аллу под руку и с интересом смотрела по сторонам. "Словно и не с ней это все было", — думала Вероника, чувствуя неприятный холодок в груди. Шаг, еще один шаг. "А вдруг опять начнется? Вот ведь черт, — одернула она себя, — в этом городе я становлюсь неврастеничкой".

— Ника, смотри, какие пароходы! — услышала она голос подруги. — А давайте все вместе поедем в путешествие.

"Повторяется, — подумала Вероника, — только в тот раз я говорила о путешествии". Она быстро посмотрела на Олесю, но та наблюдала за мальчишками на роликах.

— Ника, ты меня слышишь? — Алла взяла подругу за руку.

— Да-да, я слышу. Конечно, поедем. Только куда ты мужа денешь? Вряд ли ему придется по вкусу наша компания.

— У него много командировок, — Алла приставила руку ко лбу, чтобы солнце не мешало рассматривать белый теплоход. — Какие они счастливые эти люди. У них впереди столько новых впечатлений. Эх, когда же я последний раз отдыхала! Все работаю и работаю.

Звон колоколов отвлек Аллу. Она повернулась в сторону церкви и быстро перекрестилась.

Они дошли до стрелки и повернули вдоль Которосли.

Звон колоколов снова раздался совсем близко, и вскоре они подошли к отреставрированной церквушке.

— Я зайду ненадолго, ладно? Очень хочется посетить хотя бы одну церковь в Ярославле, — Алла словно извинялась.

— Конечно, иди. Мы здесь побудем, да? — Вероника взяла Олесю под руку.

— Пойдемте все вместе! — предложила Алла, но девочка затрясла головой и с каким-то надрывом произнесла:

— Я не могу! Не могу!

Отрешенное лицо, распущенные волосы развеваются от ветра. Спрашивать бесполезно, все равно не ответит. Алла сразу пожалела о своем предложении. Как крестную мат, ее очень поражало это странное нежелание девочки заходить в храм божий, и сколько она не пыталась, не смогла пробиться через стену, которую упрямо воздвигала девочка во время разговора о религии.

— Сходи одна, — шепнула Вероника. — Только ненадолго.

Алла быстро поднялась по ступеням, открыла тяжелую дверь и вошла внутрь, вдыхая знакомый сладковатый запах. В любой церкви ей всегда становилось хорошо и спокойно.

Она перекрестилась, купила в церковной лавке свечи и подошла к иконе божьей матери. "Надо помолиться за Ольгу", — подумала она, вспоминая крестницу. В церкви и про себя она всегда называла ее христианским именем. Девочка выглядела похудевшей и измученной. Алла, не видевшая ее три недели, была поражена. Если бы не знала, подумала, что та перенесла тяжелую болезнь. Неужели на нее так повлияла эта странная история с губернаторским мальчиком, о которой ей поведала Вероника?

Губы привычно произносили знакомые слова молитвы, но мысли, несмотря на стремление собраться, витали далеко. Она непроизвольно повернула голову: на скамье у стены сидел молодой мужчина и смотрел на нее. Рядом с ним лежала большая дорожная сумка. "Что он делает в церкви с такой большой сумкой?" — подумала Алла и снова повернулась к иконе, пытаясь сосредоточиться. Лицо божьей матери казалось безмятежным. Алла углубилась в молитву, она молилась за Ольгу. Подсознательно чувствовала беду.

Внезапно Олеся отвернулась от реки и быстрыми шагами пошла к храму.

— Куда ты? — удивилась Вероника, но Олеся только досадливо махнула рукой.

"Только бы не было приступа, — подумала девочка, входя в церковь и морщась от сладковатого приторного запаха. Она остановилась у входа. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Какая-то сила внутри заставляла ее торопиться, другая, наоборот, толкала к выходу.

"Уходи! Не вмешивайся!"

" Останься! Если не ты, она погибнет!"

" Уходи! Ты не должна!"

"Спаси ее! Ей грозит опасность!"

— Где Алла? — спросила шепотом Олеся. Вероника показала рукой. Крестная стояла на коленях у иконы Всех святых. Олеся быстро подошла к ней и коснулась ее плеча. Алла, подняв голову, улыбнулась. Бог услышал ее молитвы — Ольга смогла войти в церковь!

— Надо уходить, здесь опасно, — зашептала девочка дрожащими губами.

Алла поспешно поднялась, недоуменно озираясь вокруг: какая опасность может грозить в церкви? Ее взгляд упал на скамью, где сидел парень с большой сумкой. Его не было, но по каким-то причинам сумка осталась на том же месте. "Может, он отошел помолиться?" — подумала Алла.

Владимир поспешно вышел из церкви и слонялся вокруг, поглядывая на часы. Внезапно он заметил, как две женские фигуры, одна за другой, быстро направились к храму. Это выглядело слишком поспешно для людей, которые пришли в церковь. В голове сразу возникла мысль об Олесе, только она могла опять вмешаться. Он бросил взгляд на часы, если это она, он успеет забрать сумку. Пробираясь среди толпы, он нашел ее рядом с женщиной в платке, на которую обратил внимание раньше. Прежде чем его заметили, он отвернулся и, схватив сумку, выскочил из церкви. Времени еще было достаточно, чтобы обезвредить самодельную бомбу.

— Скорее, надо идти! — повторила Олеся, беспокойно глядя по сторонам. Она тяжело дышала, чувствуя, как ей не хватает воздуха.

— Алла, идем, у нее сейчас приступ начнется! — громко сказала Вероника.

Две пожилые женщины обернулись, укоризненно глядя на них.

— Как вы себя ведете? Здесь же храм! — сказала та, на голове которой был черный шелковый платок.

— Извините! — машинально ответила Алла, направляясь за Вероникой, которая обхватив девочку за плечи, вела ее к выходу.

Владимир чувствовал себя опустошенным: его попытка снова оказалась неудачной. Мысленно он уже представлял эту церковь разрушенной, и все же испытал облегчение из-за того, что не пришлось убивать людей, пришедших помолиться чужому богу. Если бы он мог объяснить им, как они не правы. Он видел, как молилась знакомая Олеси и был уверен: она из тех, кто верит по-настоящему. Внезапно он понял, как и в случае с Ярославом, Олеся почувствовала беду и не смогла не вмешаться.

На свежем ветерке на щеки Олеси вернулся румянец, а начинавшийся приступ прошел.

— Со мной все в порядке, — сказала она, переводя глаза с мамы на крестную. — Мне просто показалось, что может случиться беда. Только не надо расспрашивать ладно? — она попыталась улыбнуться. Сегодня произошло что-то странное, она совершенно явно чувствовала беду, а потом напряжение неожиданно спало. Словно опасность прошла стороной.

16.

В квартире Олеся сняла со стен все изображения медведей. С тех пор, как она спасла Ярослава, а особенно после происшествия в церкви, девочка больше не ощущала единения с медведицей. Раньше она в буквальном смысле ощущала присутствие зверя в себе и могла даже призвать на помощь его силу. Но теперь зверь ушел, и она чувствовала, что он стал опасен.

Она сложила игрушечных медвежат в коробку. В ответ на мамино молчаливое "почему" очень серьёзно на неё посмотрела.

— Она стала врагом. Будь осторожна!

Вероника села перед ней на корточки, прижала к себе.

— Не бойся. Я смогу защитить тебя! — девочка протестующе замотала головой и освободилась.

— Знаешь, какое наказание самое страшное?

— Какое?

— Когда у тебя отнимают, кого ты больше всего любишь. Обещай мне, что в следующий раз ты мне поверишь?

— Я всегда верю тебе, но ты мне мало что рассказываешь. Что тебя так напугало, когда Алла вошла в церкви? — решилась спросить Вероника.

— Я стояла и смотрела на реку, а потом вдруг повернулась и увидела медведицу. Она поднялась по ступенькам, и церковь развалилась на куски.

По рукам Вероники поползли мурашки, ей стало страшно. Она вспомнила, как Алла рассказывала про мужчину, который вернулся за сумкой. Тогда она не обратила внимания, но сейчас ей пришла в голову мысль, что это мог быть похититель Ярослава, который до сих пор разгуливал на свободе.

— Медведица пыталась не пустить меня, но она оказалось слабее того другого, что толкало меня вперед, — продолжила Олеся.

— Алла говорила, что она молилась за тебя, когда ты вошла.

— Она не должна за меня молиться.

— Почему? Она же твоя крестная.

— Я не знаю, — мотнула головой девочка, не обращая внимания на упавшие на лицо волосы. — И ты не молись.

— Да я и не умею, — Вероника с трудом сдерживалась, чтобы не прижать ее к себе, в сердце была какая-то щемящая тоска от того, что она ничем не может помочь.

— Что мы сделаем с этим богатством? — Вероника кивнула на ящик, чтобы сменить тему. В глубине души она была рада, что Олеся решила расстаться со своим тотемами.

— Отнесу на улицу. — Помни, мам: я же не смогу жить без тебя. — Какое-то время они сидели молча на диване, потом Олеся взяла коробку с медвежатами.

— Положу игрушки во дворе и схожу в магазин за мороженым, ладно?

— Я пойду с тобой.

— Не надо, магазин за углом.

— Хорошо, — Вероника почувствовала, что дочка хочет побыть одна, поэтому не стала настаивать. Взяла сумку и достала кошелек. — Олесь, мелких денег нет, только тысяча рублей. Не забудь взять сдачу. И не задерживайся, если ты хочешь поехать со мной.

В кассе была очередь. Олеся развернула тысячерублёвую бумажку и впервые увидела, что на ней изображён памятник Ярославу Мудрому с макетом города в одной руке и с опущенным мечом в другой.

На площади Богоявления раздался взрыв: каменное изваяние князя Ярослава, основателя города, упало с постамента, развалившись на куски. Макет города, прозванный в народе "тортиком" не пострадал.

Молодой мужчина с бородой, стоя на противоположной стороне, наблюдал за толпой, испытывая удовлетворение. Сейчас ему казалось, что это было хорошим решением — начать разрушение города с главного предателя веры предков.

— Что с тобой? — пожилая женщина из очереди дотронулась до плеча Олеси. Девочка вздрогнула и начала озираться: странно, она в магазине, а ей послышался взрыв.

— Ты зачем денежку разорвала, а? — услышала она тот же голос дамы. — Как ты теперь расплатишься?

Олеся опустила взгляд вниз и заметила, что тысячерублёвая бумажка порвана на месте изображения памятника Ярославу. Она медленно положила мороженое на место и вышла из магазина.

17.

На выезде из города Вероника с Олесей застряли в пробке.

-Похоже, там что-то случилось, — нервничала она, выглядывая из окна. — Мы, вообще, не двигаемся. А на работе срочно ждут документы. — Да что там произошло, авария что ли?

— "Мужика с тортиком" подорвали, — тихо ответила Олеся.

— Что? — Вероника быстро посмотрела на дочь. — Какого ещё мужика?

— Ярослава Мудрого.

— Хорошая шутка! — хмыкнула Вероника. — А причем здесь тортик?

— Это у архитектора спросить надо, почему он такое соорудил. Местные жители так памятник Ярославу Мудрому называют. Может быть, из-за того, что здесь кондитерская фабрика рядом.

— Ну все-то ты у меня знаешь, — улыбнулась Вероника.

— Это написано в путеводителе, который ты так и не прочитала, — заметила дочь.

Вероника выглянула в окно и, убедившись, что двигаться некуда, припарковала машину на тротуаре.

— Пойдём прогуляемся. Заодно и выясним, можно ли как-то объехать.

Нервы у водителей сдавали, они выскакивали на тротуар, спрашивая друг у друга происходит.

В центре площади Богоявления собралась толпа. Веронике с Олесей удалось пробиться к памятнику, вернее к тому, что от него осталось. Глядя на серую груду острых камней, Вероника почувствовала, что снова покрывается мурашками. Спросить, откуда дочь узнала о взрыве, она не решалась.

Они стали пробираться назад к машине, но в этот момент толпа расступилась, и прямо перед ними возник Новгородцев, сопровождаемым охраной.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул он. — Просто поразительно, что вы каждый раз попадаете на место преступления.

Вероника испугалась, ей показалось, что он сейчас отдаст приказ их задержать, и она быстро затараторила:

— Мы здесь совершенно случайно. Попали в пробку. Вышли посмотреть.

Люди прислушивались к их разговору, и Новгородцев наклонился к Веронике:

— Мне кажется очень странным, что с тех пор, как вы появились в нашем городе, здесь начались одни неприятности, — у него в кармане зазвонил телефон, и он отвлекся.

Воспользовавшись моментом, Вероника подтолкнула Олесю в сторону. Толпа сомкнулась за ними плотной стеной, отгораживая их от губернатора.

Весь день Александр Константинович не мог отделаться от мысли, что эта странная девочка каким-то образом причастна к происшествию с памятником. А вдруг они члены какой-нибудь секты, у которой есть план навредить городу накануне тысячелетия? Или ему лично? Вдруг они подосланы кем-то из его недоброжелателей? Он не верил в объяснения Вероники о вещих снах дочери.

Возможно, похищение Ярослава тоже было спланировано из-за денег. Те, кто это задумал, были уверены в том, что губернатор города готов отдать все, что угодно, чтобы вернуть сына. Но тогда зачем весь этот антураж с медвежьей маской? Нет, тут что-то другое. Какая-нибудь языческая секта, которых много развелось в последнее время, могла выбрать Ярослава, чтобы отомстить? С этим согласуются слова Олеси, что над их городом нависло проклятие. Хотя ее могли научить этим словам. Некоторые секты так хорошо зомбируют своих адептов, что полностью меняют их мировоззрение. В любом случае надо проверить этих двоих, чье появление в городе совпало с этими событиями. Пока это его единственная зацепка. Он вытащил из кармана телефон, отдал соответствующие приказания и стал собираться домой.

— Как сын? — спросил Александр Константинович у появившейся в холле жены.

— Так и не приходит в сознание, — глаза Ады Львовны были красными и опухшими. Новгородцев сделал над собой усилие и слегка обнял ее. — Боже мой, за что нам такое несчастье?! — всхлипнула женщина, размякая от неожиданной ласки мужа. — Может, все-таки его лучше положить в больницу?

Новгородцев отстранился, лицо снова стало замкнутым и сосредоточенным.

— Возьми себя в руки, Ада! Ярослав поправится. Повторяю тебе, дома он в безопасности. Хорошо, что все так закончилось.

— Да, спасибо Олесе. Чудесная девочка. И мама ее мне понравилась.

— Знаешь, я не разделяю твоих восхищений. С тех пор как они появились, в нашем городе творится что-то странное.

— Расскажи, что случилось с памятником? — вскинула карие глаза Ада Львовна, мысленно укорив себя, что не поинтересовалась делами мужа. Он звонил еще днем, рассказывал про взрыв. Это передавали в новостях.

— Восстановлению не подлежит! — буркнул Александр Константинович. — И надо же случиться этому несчастью накануне празднования дня города. Знаешь, сколько у меня теперь будет неприятностей? Памятник — символ гостеприимства нашего города. Каждый, въезжая в Ярославль, мог видеть его. А теперь там пустое место!

— Кому только понадобилось такое сотворить?! — всплеснула руками Ада Львовна. — Уже известно, как это случилось?

— Взрывчатку заложили, — неохотно ответил Новгородцев. — И вот знаешь, что меня поразило: опять на месте преступления оказались эти двое.

— Вероника и Олеся?

— Да. Тебе это не кажется подозрительным? — он испытывающе взглянул на Аду Львовну, но она, занятая своими мыслями, этого не заметила.

— Ада! Я задал тебе вопрос?

— Плохо это, — женщина тревожно взглянула на Новгородцева. — Сначала кто-то похитил нашего сына, потом разрушил памятник. И то и другое как-то связано с именем Ярослава. Все выглядит так, словно... — она прижала руки к груди, но не решилась высказаться.

— Это выглядит так, словно эти двое выполняли чей-то приказ, — закончил за нее Новгородцев. — И признаюсь тебе, меня это насторожило, и я решил проверить их личности.

— Бог мой, Саша! — воскликнула Ада Львовна. — Да что ты такое говоришь?! Эти девочки вернули нам сына, а ты обвиняешь их.

— Обвиняю! — воскликнул Новгородцев. — Очень странно, что "эти девочки", как ты выразилась, все время оказываются на месте преступления. Тебе не приходит в голову, что они могут быть посланы моими врагами?

— Да нет же. Олеся все время пыталась помочь. Помнишь, она хотела с кем-то договориться? Словно видела то, что не видим мы. Как знать, если бы ей не помешали, может Славик уже бы и пришел в сознание?

— Девчонка несла полную чушь! И уж совсем странно слышать от тебя, что ты веришь в эту чепуху! Тебе, вообще, не нужно было пускать ее в комнату сына.

Ада Львовна опустила голову. Она вдруг вспомнила слова Олеси о медведице. Что там она говорила? "Ярослава здесь нет. Только его тело". Именно это она и чувствовала, когда сидела у постели сына. "Его душа в плену у медведицы". Как бы она хотела встретиться с этой девочкой наедине и расспросить ее, что она имела в виду. Как жаль, что она не знает ни адреса, ни телефона. Она бросила быстрый взгляд на суровое лицо мужа и поняла, что не найдет поддержки, если будет его расспрашивать. Но материнское чутье ей подсказывало, что она только эта девочка может как-то помочь. Как плохо, что у мужа сложилось негативное мнение о ней.

— Так ты так и не ответила: почему ты думаешь, они оказались на месте взрыва?

— Откуда я могу это знать?! Уверена, они ни в чем не виноваты, — неожиданно твердо произнесла Ада Львовна. — Да и как две хрупкие девушки могли взорвать памятник?

— Я же тебе говорю: у них может быть сообщник. Есть предположение, что они из языческой секты, — уже менее уверенно добавил Александр.

— Достаточно только посмотреть Олесе в глаза, чтобы понять, что она не сможет никому причинить вреда.

— Ты слишком доверчива! Но что мне теперь делать с памятником? — обхватил голову руками Новгородцев, усаживаясь на диван в гостиной. — Меня могут отстранить от должности.

— Для меня сейчас важнее, что будет с Ярославом, — резко сказала Ада Львовна. — И, вообще, ты зря так переживаешь. Я не знаю никого из жителей, кому бы нравился этот "мужик с тортиком". Не думаю, что это будет большой потерей для города, — она повернулась и вышла из комнаты. Новгородцев проводил жену удивленным взглядом: она никогда не позволяла себе разговаривать с ним подобным тоном.

18.

В тот день Веронике предстояла деловая поездка в Ростов. По свободной дороге она гнала машину с запредельной скоростью, чувствуя себя в этот день на удивление счастливой. На диске звучала любимая песня, ветер из открытого окна развевал волосы. Услышать звонок она не могла: музыка играла слишком громко. Случайно опустив взгляд вниз, где лежал телефон, она увидела на экране лицо Олеси. Выключив звук, она схватила трубку.

— Олеся....

— Мам, ты должна остановиться! Сейчас может произойти авария. Тормози!

Вероника быстро огляделась по сторонам.

— Почему? Дорога совсем свободная.

Крик дочери отозвался в ушах. Вероника стала тормозить, ещё не осознавая, что просто выполняет приказ.

— Ты остановилась?

— Да. Зачем было так кричать?

— Просто почувствовала, что с тобой может случиться беда. Обещай мне, что не поедешь туда.

— Хорошо, — выдохнула Вероника, наблюдая за промчавшейся мимо пожарной машиной.

Женщина развернулась, не обращая внимания на двойную полосу на дороге, и поехала обратно, стараясь не думать, что на фирме ждали отчеты. Через полчаса её охватила досада. Даже если она должна была попасть в аварию, время опасности уже миновало. Вероника снова развернулась и поехала в сторону Ростова.

В момент столкновения она меняла диск в магнитофоне и не смотрела на дорогу. Вероника почувствовала удар, машину кинуло в сторону, но ей удалось затормозить. Некоторое время не могла понять, что случилось. Смеркалось. На обочине неподвижно лежало что-то тёмное. "Неужели я кого-то сбила?" — мелькнуло в голове у женщины.

Она поспешно вышла из автомобиля и сделала несколько шагов. Медведица поднялась на задние лапы и оглушительно взревела, впиваясь острыми когтями в кожу головы женщины.

Вечером в новостях передавали об аварии при подъезде к Ростову: три сгоревшие машины, пять человек погибли. Олеся застонала, она позвонила за три минуты до происшествия, и мама, повернув обратно, благополучно избежала этой аварии. Равнодушный голос диктора объявил о другом странном происшествии, случившемся на той же дороге через полчаса. Молодая женщина вышла из машины и была бы растерзана медведицей, которую она сбила на дороге, если бы в проезжающем мимо автомобиле не оказался милиционер с пистолетом, который добил раненого зверя и вызвал скорую помощь. Состояние потерпевшей до сих пор остается тяжелым, и врачи не могут дать утешительных прогнозов.

Олеся выключила телевизор и свернулась калачиком на диване, по щекам потекли горячие слезы. "Зачем же ты вернулась, мама? Зачем?"

Наплакавшись, она не заметила, как заснула.

19.

Белое воздушное облако уносило Олесю выше и выше к свету. Близкое горячее солнце заряжало энергией. Она чувствовала себя сильной и свободной. На маленьких нежно-зеленых облачках, похожих на ромашки, гуляли овцы и коровы. Красивые юноши — пастухи играли на рожках дивную мелодию.

Встретивший ее старичок был похож на большого доброго гнома из сказки. Его длинная густая борода сливалась с белым облаком, на котором он сидел, словно на троне. Он поманил кого-то рукой и вот уже златоволосый похожий на бога юноша склонился перед ней.

Она почувствовала исходящую от него любовь и поняла, что он и есть тот самый, о ком она мечтала.

"Навсегда".

"Навсегда".

Злорадный смех раздался над их головами, он был так громок и силен, что казалось само небо смеется над ними. Свет исчез, вокруг стало темно, белые облака превратились в серые лохматые тучи. Лицо доброго старичка стало суровым и равнодушным. Словно ледяные капли падали сверху его слова и с каждой фразой невидимая сила удаляла их друг друга, наполняя сердце щемящей тоской.

— Я свел вас вместе, чтобы отправить на землю. Только вы можете вернуть мне могущество! Сделаете все правильно, заберу вас обратно и будете вместе. Ну а если нет — вечная печаль скует сердце каждого и не обрести ни одному из вас покоя на земле. Насколько сильно вы любите друг друга, чтобы пожертвовать жизнями других людей во имя вашей любви?"

Олеся проснулась от собственного крика. Последнее, что она увидела, была медвежья морда с разинутой пастью, с клыков капала слюна. Она дрожала от холода в промокшей от пота ночной рубашке. Девочка включила торшер и, закутавшись в стеганое одеяло до подбородка, вспоминала сон. Она не сможет пойти против людей, как бы она к ним не относилась, и не сможет жить без любимого. Медведица явилась во сне, чтобы напомнить ей, что она должна сделать выбор. Бог уже начал отнимать близких людей, но она должна перехитрить.

В коридоре послышались шаги, увидев свет под дверью, Алла в длинном махровом халате, надетом на ночную рубашку, заглянула в комнату.

-Ты почему не спишь?

— Мне приснился плохой сон.

— Надо рассказать до полудня, тогда не сбудется, — Алла села на краешек постели и погладила Олесю по голове.

— Я должна была выбрать между любимым человеком и жизнями других людей.

— Это всего лишь сон, и он не сбудется, — улыбнулась крестница. — А теперь ложись и постарайся поспать.

Олеся легла на подушку, натянула одеяло до подбородка. Темные глаза казались черными в свете ночника.

— А чтобы сделала ты на моем месте?

— Я бы молилась. Только бог знает правильное решение и может направить тебя.

— Какой бог? Мне кажется у каждого свой бог, — приподняла голову Олеся.

— Бог один, но давай завтра поговорим об этом, — мягко сказала Алла, поправляя подушку. — А сейчас попытайся уснуть.

— Только не уходи.

— Нет. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь.

— А ты уверена, что бог прав? — спросила Олеся.

— Конечно, — кивнула Алла и наклонилась, чтобы поцеловать крестницу. В распахнувшемся вырезе халата блеснул крест. Олеся непроизвольно отодвинулась.

20.

В одном из ящиков тетушкиного буфета Олеся нашла то, что искала: охотничий нож с деревянной ручкой. Девочка провела пальцем по лезвию, на коже мгновенно выступила кровь.

Всего час на автобусе, и она в Ростове. Там, где когда-то было Велесово капище, расположился Авраамиев монастырь. На ее шее вновь висел подаренный дядей амулет — медвежий клык. Она была уверена, что это и есть ключ, который откроет ей спрятанное под христианскими символами капище. Она будет молиться Велесу, чтобы мама поправилась, а Ярослав вышел из комы.

Внезапно она поняла, что не могла ни от кого слышать, что он в коме. Но раз мысль пришла, значит, так и есть. Она уже начала доверять информации, возникавшей непонятно откуда. Потом, если продолжала об этом думать, она иногда могла перенестись в другое пространство. Реальный мир в эти мгновения исчезал. Каждый раз после таких возвращений она чувствовала слабость, "путешествие" отнимало много сил.

Вот и сейчас она почувствовала, что может "увидеть" Ярослава. Она появилась возле белой двери в палату и никем незамеченная прошла мимо охраны. Опустилась на край постели, коснулась спутанных золотистых кудрей, обрамлявших бледное лицо Ярослава. Пожилая медсестра с убранными под зеленоватую шапочку волосами деловито поставила капельницу. Некоторое время он смотрела на мальчика, опутанного трубками и медицинскими приборами, потом что-то пробормотала и вышла из палаты.

"Бесполезно бороться за тело, когда душа в плену, — думала Олеся. — А медведица крепко держит ее, пока не будут выполнены условия". Она приблизилась к Ярославу и, дотронувшись до его губ, смутилась. Как могла она думать о поцелуях в такой момент? И тут же оправдала себя: если она сделает задуманное, они больше не встретятся? Да и какой же это поцелуй, если нет прикосновения. Ничего скоро все будет хорошо, я вымолю для тебя прощение.

На этот раз слабости при возвращении в реальный мир, Олеся не заметила. Ну что ж, пора приступать. Она коснулась пальцами медвежьего клыка, умоляя его открыть путь. Она медленно обошла территорию монастыря, прислушиваясь к внутреннему голосу. В небольшой рощице поняла, что находится рядом. Сделала ещё несколько шагов и увидела деревянное изваяние Велеса, потемневшее от копоти. Огляделась — вокруг никого.

Олеся достала из сумки нож и опустилась перед Велесом на колени. "Молю тебя, Велес, пощади маму мою и Ярослава. Возьми меня вместо них. Прими мою жертву". Она крепче вцепилась в ручку ножа, собираясь с силами.

Мягкая трава заглушила шаги.

— Нет! — выкрикнул Владимир, перехватывая занесённую руку девочки. Когда он ушёл из вагончика, смирившись с тем, что не принес губернаторского сынка в жертву, он знал, что им суждена еще встреча. Не напрасно Велес опять пересек их пути. Он поспешно схватил выпавший нож и спрятал в рюкзак. Олеся все еще стояла на коленях, не сводя с него огромных глаз, казавшихся черными в спускающихся сумерках.

— Почему ты помешал мне? — наконец, смогла выговорить она.

Владимир задумался. Как объяснить ей, что за ним должок? Он вернул ей эту жизнь в обмен на ту, которую отнял. И еще потому что, несмотря на прошедшее тысячелетие, до сих пор любит ее. И теперь он готов отдать свою жизнь, чтобы жила она.

— Твоя смерть ничего не изменит, — начал он, но она его перебила.

— Ты был прав, когда предупреждал, что медведица отомстит. Она забрала мамину душу. А я хотела попросить его... — она бросила взгляд на деревянное изваяние и закрыла лицо руками, не в силах говорить дальше.

Володя сел рядом на траву, желая обнять худенькие вздрагивающие плечики. Внезапно он все понял: женщина, растерзанная медведем на дороге, о которой он слышал в новостях, и есть Олесина мама.

— Та авария на дороге с медведицей? — спросил он.

— Да.

— И ты решила принести себя в жертву, чтобы спасти ее?

Олеся молчала.

— Думала договориться с богом — возьми меня вместо нее? Боги капризны: принимают одни жертвы и отвергают другие.

— Но что еще я могла сделать?!

— Не надо было вмешиваться!

— Я не могла не попытаться...

— Но почему ты все время пытаешься все исправить? Какое тебе было дело до этого губернаторского сынка? — Владимир вдруг ощутил нечто похожее на ревность. Все повторяется. Тогда она тоже его не любила. А в этой жизни привязана к какому-то мальчишке, которого даже не знает.

Олеся медленно встала с колен. Какое дело? Откуда ей знать? Как будто она не задавала себе этого вопроса. Ведь знала, что пойдет против высших сил, но не могла иначе. Внутри нее словно два существа борются друг с другом и нет ее самой. Не выбрать ей и не решить без них. То одно сильнее, то другое. И вдруг всплыл в памяти сон: пастушок с золотистыми кудрями. И тут же бледное лицо Ярослава на подушке в больнице. "Я свел вас вместе, чтобы отправить на землю. Насколько сильно вы любите друг друга, чтобы пожертвовать жизнями других людей во имя вашей любви".

Она словно окаменела, глаза не отрывались от деревянного изваяния Велеса. Как жесток бог со своими слугами. И что теперь ей делать? Что им делать? Что делать ей со своей любовью к незнакомому, но такому родному мальчику. Любовью, ради которой она решилась... Она чуть не застонала. Ах, мама, мамочка. Как же спасти тебя? Ведь меня наказывает медведица. Меня!

На бывшем капище становилось темно. Владимир, так и не дождавшись ответа, начал собирать ветки для костра, иногда поглядывая на Олесю, которая так и стояла, скрестив руки на груди.

В оранжевых отблесках огня бледное лицо Олеси, окаймлённое длинными распущенными волосами, казалось спокойным. Она повернулась к нему.

— Кто ты? Расскажи.

— Тёмная ночь. Велесово капище в медвежьем углу, — отрывисто начал он. — Люди спят, лишь один старый волхв "караулит" огонь, подбрасывая в него дрова. Жители медвежьего угла свято верят, что пока горит пламя — племени ничего не угрожает: оно под защитой Велеса. Но волхв был стар и болен, его сморил сон, от костра остались одни угли. Обычай жесток: провинившегося приносили в жертву.

Олеся закрыла глаза. Своими словами он расчищал ей дорогу в прошлое. То прошлое, куда она не могла попасть самостоятельно.

На тёмном небе, усыпанном звёздами, ярким пятном светится луна. Отталкивая волхвов, которые собирались подвести его к костру, старец сам шагнул в пламя.

Олеся порывисто схватила Владимира за руку:

— Ты не должен этого делать снова! Это уже было! Было!

— Иные души либо остаются с Велесом на Луне и очищаются, либо вновь воплощаются на Земле в людей, — он разжал её пальцы и изменившимся голосом сказал:

— А теперь уходи и оставь меня одного.

— Медведицу послал Велес?

— Бог лесов и животных может принимать любое обличие. Ты что же, правда, не знаешь, кто ты?

— Нет. У меня не получается вернуться в то прошлое, — покачала головой девочка.

— Значит, время еще не пришло. А сейчас уходи! Здесь, — он махнул рукой в сторону, — поднимешься по тропинке наверх. Там автобусная остановка.

Она схватила его за руки, словно пыталась удержать.

— Я не могу оставить тебя здесь одного.

— Велес требует свою жертву, — Владимир мягко освободился и приблизил свое лицо близко к ней. — Ты же хочешь, чтобы твоя мама осталась жива? Я сделаю это вместо тебя. За мной должок. — Он выпрямился. — А теперь уходи!

От неожиданно навалившейся на нее слабости Олеся почувствовала себя маленькой и больной. У нее не осталось сил сопротивляться. По решительному лицу Владимира она видела: он сделает, что задумал. Пройдя несколько шагов по тропинке, обернулась. Владимир стоял на коленях перед Велесом, ярко горел огонь.

Убедившись, что он остался один, Владимир достал из рюкзака нож, который он отнял у Олеси. Поцеловал деревянную ручку, которой касались ее пальцы. "Могущественный Велес! Прими мою жертву...". Он полоснул лезвием сначала по левому запястью, потом по правому. Кровь, заливая траву, вновь через тысячелетие питала священную землю, вымаливая прощение у свергнутых богов.

21.

По лунному лучу поднимался Владимир к вратам Нави. Быстро пронеслась перед глазами вся его жизнь и пришло понимание, как мало сделано для возвращения лунному богу прежнего могущества. Не выполнил он своего предназначения. Даже Ярослава не смог принести в жертву. А люди русские как молились чужому богу, так и будут молиться: он оказался слишком слаб, чтобы доказать им, что они не правы.

И вот он в конце пути: голый как червь с обнаженной и сморщенной душой.

— Прости меня, Велес, — его душа на коленях перед высоким стариком в белой длинной одежде. Могучие плечи укрыты медвежьей шкурой, ноги обуты в лапти. Грозен взгляд бога, разъяренного непослушанием своего слуги.

— Как посмел ты преждевременно лишить себя жизни?

Еще больше сжалась душа от прямого вопроса: не простит, не пощадит. Но попросить о ней, попросить, пока еще есть силы. Ведь он теперь уже не тот Велимир, который погубил Олиславу. Он беззащитен, он узнал любовь и может лишь отдавать.

— Я не мог позволить, чтобы она принесла себя в жертву.

— Что???

Грозно сомкнулись за спиной Велеса деревья с вывернутыми корнями. Владимир поежился. Словно, он может мерзнуть без тела. Но это был другой холод, проникающий сквозь душу, убивающий маленькую искру, которая остается после земной смерти.

И он все равно будет просить. Пусть возвращает его Велес на землю хоть червяком. Этой жизнью он закрыл себе путь наверх: не отразиться ему от луны и не приблизиться к обители Всевышнего.

— Прими мою жертву, — еще ниже подгибаются колени. — Молю тебя, возьми мою душу вместо Вероники.

— Сейчас ты поймешь на какие муки себя обрекаешь, — усмехнулся Велес. — Взгляни на них. Согласен ли ты быть на их месте?

Перед ним два кокона. А в них две души, смятые, как бумажные листы, лишенные силы, движения, лишь тоненькая струйка мысли пробивается сквозь чехол, пытаясь доказать, что в ней еще теплится жизнь.

Владимир подполз к кокону Вероники, понимая, что там, на земле, у тела матери, сидит Олеся и верит. Не так страшна смерть тела, как смерть души.

— Возьми мою душу и верни Олесе мать! — настаивает Владимир.

— Хоть и не выполнил ты поручения, а все же понял основной закон, забытый людьми. — От Нави к Прави движущей силой коловращения является любовь. Любовь, которой на земле стало так мало. — Велес задумался. — Ладно, будь по-твоему, я принимаю твою жертву.

Велес взмахнул рукой, и один кокон упал вниз.

— А что будет с ним? — он указала на другой кокон.

— Если я получу назад свою силу, верну его родителям. Его отец уже получил подсказку. Кома — наказание, придуманное богами. Но разве люди нас слышат? Вместо того, чтобы думать о душе, они заботятся о теле больного. Но довольно отступлений. Пора заняться тобой. Если бы ты исполнил свою миссию, я бы отправил тебя к всевышнему, но тебе придется вернуться, чтобы исправить свои ошибки. И вернуться уже не в теле человека... Это право ты использовал. — Велес захохотал, перевернутые деревья за его спиной затрепетали. — Плата за любовь будет очень высокой.

22.

Олеся очнулась от тяжелого липкого сна, нежелавшего отпускать ее. На краю постели сидела Алла и тормошила ее.

— Проснись, проснись. Случилось чудо. Маму твою перевели из реанимации в обычную палату. И мы можем сегодня ее навестить.

— Правда? — радостная улыбка девочки разлилась по ее сонному лицу, она протянула руки и обняла склонившуюся над ней крестную.

— Вставай скорее, завтрак уже на столе. Позавтракаешь, поедем в больницу. Медсестра сказала, что ночью твоей маме стало лучше. А я только вчера в церковь ходила, молилась перед иконой святого Пантелеймона... Вот он и помог.

Вчерашнее происшествие навалилось на Олесю. "Ты же хочешь, чтобы твоя мама поправилась. Я сделаю это вместо тебя". Значит, Велес принял его жертву.

— На обратном пути заедем к церковь. Надо поблагодарить святого Пантелеймона.

Олеся, опасаясь, что взорвется и все выскажет Алле, побежала в ванную. Наивная Алла. Богам вовсе недостаточно молитв. Одна жизнь в обмен на другую. Мама поправилась из-за того, что Владимир принес себя в жертву. Сегодня ей было страшно от одной мысли о том, что вчера она собиралась лишить себя жизни. Олеся включила холодную воду, умылась и пришла на кухню. Алла вытаскивала из микроволновки ее любимые горячие бутерброды — сыр, завернутый в тонкий лаваш, намазанный маслом. На тарелках яичница с ветчиной.

— Алла, давай после больницы заедем в одно место? — попросила Олеся.

— И куда именно? — насторожилась Алла.

— Мне нужно поговорить с женой губернатора.

Алла поставила чашку с кофе на стол и удивленно посмотрела на Олесю.

— Что ты еще задумала?!

— Ты все равно не поверишь.

— Разве я когда-то не верила тебе? Я думала, что у нас откровенные отношения, но последнее время ты стала скрытной. Вчера даже не рассказала, где ты была. Пойми, я не слепая, вижу, что с тобой что-то происходит.

Олеся опустила голову: ей было жаль Аллу, она любила ее, но последнее время между ней и другими людьми образовалась пропасть, которая становилась все шире и шире. Она не такая как все, у нее свой путь, который уже предопределен.

— Я не отвезу тебя, пока ты мне все не расскажешь, — настаивала крестная.

Олеся положила вилку на тарелку и оставила ее в сторону. Есть не хотелось, лишь не желая расстраивать Аллу, она заставила себя проглотить немного яичницы и съесть бутерброд.

— Не спрашивай меня ни о чем, ладно? — голос Олеси звучал так, словно она сейчас расплачется.

— Но я лишь хочу помочь.

— Мне никто не поможет, — отрезала девочка и вскочила из-за стола. Веером взметнулись волосы, закрывая наполовину лицо. "Странная привычка, — подумала Алла. — Она делает так, словно хочет отгородиться от всего мира и каким-то образом ей это удается".

Опасаясь, что Олеся пойдет к жене Новгородцева сама, Алла не решилась ей отказать, хотя в душе была против этой затеи. Окруженный высоким забором огромный дом произвел на Аллу гнетущее впечатление.

— И как ты собираешься туда попасть?

— Просто позвонить, — Олеся чуть помедлила, потом открыла дверь автомобиля. — Будет лучше, если ты останешься.

— Так я тебя одну и отпустила?! — возмутилась крестная. — Мало ли что там может произойти?! Я пойду с тобой!

Ада Львовна с тоской бродила по саду, глядя на пробивающиеся сквозь землю нежные ростки цветов и яркую зеленую травку. День был веселый, солнечный с высоким голубым небом. Ада любила весну, но сегодня ей казалось, что даже крокусы насмехаются над ней, демонстрируя свою силу и здоровье, в то время как ее единственный сыночек, ее кровинушка, вот уже уже сколько дней — она боялась даже считать — находится в коме.

Шуршание шин по дороге привлекло ее внимание, но кирпичный забор наглухо скрывал улицу, и она не могла ничего видеть, лишь почувствовала, что эта машина приехала к ней. Женщина прошла по широкой выложенной плиткой дорожке к входу и, отодвинув массивную щеколду, чуть не вскрикнула от удивления, когда увидела Олесю и приятную молодую женщину с добрыми глазами. Она держала Олесю под руку, но девочка, увидев Аду Львовну, высвободилась и шагнула вперед.

— Олеся! — только и могла воскликнуть Ада Львовна, чувствуя, что готова прижать ее к груди.

— Мне нужно вам кое-что сказать! — быстро без приветствий, словно она куда-то спешила или боялась, что им помешают, начала Олеся.

— Конечно, проходи, — жена губернатора бросила взгляд на Аллу и поправилась: — проходите.

— Нет-нет, — замотала головой девочка, — лучше выйдите на улицу.

Не решаясь спорить, Ада Львовна, махнув подходящему охраннику, что все в порядке, вышла за калитку, захлопнув ее перед его носом.

Олеся кинула быстрый взгляд на Аллу:

— Подожди меня в машине, пожалуйста.

Маленькая жена губернатора не выглядела опасной, но то, что Олеся не хотела говорить при ней, расстроило Аллу, но она была слишком измучена непонятными вещами, происходившими в этом странном городе, что у нее не оказалось сил спорить. Она пожала плечами и, опустив голову, пошла к машине.

— Что ты хотела сказать мне? — вцепилась Ада Львовна в Олесю, которая вовсе не спешила начать разговор.

— Я знаю, ему плохо, он не приходит в сознание, — вдруг быстро заговорила Олеся, не называя Ярослава по имени. — Его душа в плену, он не вернется в жизнь, пока вы не убедите вашего мужа снять медведицу с герба.

Ада Львовна встрепенулась.

— Ты уже говорила об этом. Но герб — это символ города и нужны веские доказательства, чтобы...

— Это единственный путь к спасению Ярослава. Вы должны мне верить, — тихо сказала она и, подняв грустные глаза на Аду Львовну спросила: ваш муж любит своего сына?

Вопрос застал Аду врасплох. Любит?! Да, наверно, любит. Хотя с тех пор, как он стал губернатором, она в этом сомневается. Власть изменила Александра не в лучшую сторону. Да и чувства их за давностью времени уже превратились в рутинные отношения. Она знала о его приключениях с молоденькими девочками и закрывала на это глаза. Вся ее радость и весь смысл жизни был в Славочке.

— Ты точно уверена, что это поможет? — Ада Львовна коснулась Олеси и вздрогнула от того, какой холодной была ее рука. Пока девочка, вновь ушедшая в себя, медлила с ответом, Ада Львовна заметила, что та выглядит уставшей и повзрослевшей.

— Да, уверена, — коротко бросила Олеся и, не прощаясь, направилась к машине.

Ада Львовна молча смотрела ей вслед и оставалась на дороге до тех пор, пока машина не скрылась из виду.

23.

Навь поглотила Владимира, выпила его жизненную силу. Не позволил Велес предстать перед Сварогом, совершить переход к сверхсознанию. Дуща Владимира вновь спускалась на землю, еще помня обо всем, что произошло. Недолго подержал его Велес в своих чертогах, не дал порадоваться небесным просторам и насладиться свободой нескованной оболочкой души.

Последнюю неделю с медведицей Машей, живущей на территории Спасопреображенского монастыря, творилось что-то странное: она вновь впала в спячку. Туристы, приезжающие посмотреть на живой символ Ярославля и наслышанные о ее всевозможных трюках, были разочарованы. Бурая медведица спала, повернувшись к зрителям мохнатой спиной, посасывая лапу, несмотря на весеннее солнце и проснувшуюся природу. Специально вызванный из Москвы ветеринар, вошедший в клетку с опаской — помнился случай со Светланой Маховой, которой медведица откусила ступню, — не нашел никаких заболеваний, кроме слегка замедленного сердцебиения. Еще одна странность заключалась в том, что живой символ Ярославля спал не в укрытии, а под открытым небом, словно застигнутый непонятной болезнью.

Путь заканчивался, Врата Нави закрывались, приближаясь к оболочке, в которой ему следовало провести следующую жизнь, Владимир испытал потрясение. Светящийся луч, по которому он двигался, указывал в голову медведицы. "Велес! Молю тебя. Ты не можешь оказаться настолько жестоким".

Велес расхохотался:

"Я говорил, что плата за любовь будет высокой".

24.

Ада Львовна верила, что земной мир имеет обратную сторону: ту, где не властны деньги и где правят совершенно другие законы. С этим был не согласен ее муж, он был слишком зациклен на своей власти, материальных благах, которые последние несколько лет сыпались на него благодаря должности губернатора. Предчувствуя, что наступит день, когда им придется заплатить за все, Ада гнала плохие мысли прочь, наслаждаясь настоящим. Когда Ярослава похитили, робкий до сих пор звоночек внутри нее пропел: "Началось".

Ада шла в дом, когда ее взгляд остановился на кустике одуванчиков, горевших маленькими солнышками на зеленом газоне. Сорняк, который не успел вырвать садовник, привлек ее внимание. Она остановилась. Одуванчики пробуждали смутные воспоминания, гнездившиеся, несмотря на запреты, в дальних уголках памяти. Женщина сорвала желтый цветок на длинном, сочившимся молоком, стебле и задумалась.

Они вместе заканчивали московский университет: Ада Львовна — факультет журналистики, Лев Ермолаев — исторический. Он и выглядел настоящим историком: маленький, сутулый, на узком лице, очки в толстой оправе, закрывающие застенчивые голубые глаза. Ее подруги смеялись над ним, называя "никаким", а она иногда ходила с ним то в кафе, то в кино. Просто для того, чтобы почувствовать себя. ... Нет, не так, чтобы дать ему немножко счастья. Или все же почувствовать себя королевой, снисходительно протягивающей свою руку для поцелуя? В тот день, в лесу, когда он осмелился признаться ей в любви, на его голове был венок из одуванчиков, который она сплела, пока они гуляли в парке.

Они оба вернулись в Ярославль: Ада вышла замуж за Александра Новгородцева, в то время подающего надежды бизнесмена, а Лев Ермолаев ушел работать в архив.

Иногда они встречались: Ярославль не такой уж большой город, чтобы затеряться людям, живущим в центре. Левушка так и не женился: всю свою жизнь посвятил тому, чтобы отыскивать какие-то ценные исторические документы. Еще у него была тайная мечта, о которой он поведал Аде: он писал книгу о Ярославле, которая должна была перевернуть, если не весь мир, то, по-крайней мере, родной город. Конечно, как женщина, обладающая трезвым и практическим умом, она понимала, что никакую книгу он не напишет, а если и напишет, не добьется, чтобы издали, но идею эту всячески поддерживала и иногда почитывала главки из будущего бестселлера своего поклонника.

И вот однажды Левушка пришел к ней на свидание — скорее это было чаепитием двух бывших друзей — крайне взволнованным: в архиве он откопал затерянную рукопись с доказательством, что город Ярославль вовсе не Ярослав Мудрый открыл. К тому времени его работа над романом длилась около десяти лет. Он писал его, как человек очень аккуратный и педантичный, строго по плану, а это открытие всю книгу перечеркивало. Но Левушке, как человеку влюбленному в историю и в родной город, вдруг до боли обидно стало, что "мужик с тортиком", к которому он питал смутное недоверие, вовсе не тот, кто должен стоять на главной площади. У него даже в голове даже появилась идея: обнародовать этот документ накануне празднования тысячелетия города, чтобы все люди знали.

Ада Львовна тогда с трудом успокоила своего старого друга, приведя веские доказательства, что если он введет сей манускрипт в действие своего произведения, то успех, подобно Дэну Брауну с "Кодом да Винчи", ему обеспечен. А уж она поможет с изданием: другой ее хороший знакомый работал в газете и знался со многими редакторами. Вдохновленный Левушка принялся за работу. У Ады Львовны отлегло от сердца: шумиха накануне празднования дня города только бы навлекла неприятности на мужа. С чаепития того памятного прошло три месяца, Левушка строчил страницу за страницей и, увлеченный своим делом, звонил крайне редко.

Когда кто-то расправился с памятником Ярослава Мудрого, Ада первым делом подумала о Левушке, но потом выбросила эту мысль из головы. Не таким он был человеком, чтобы взрывчатку закладывать, он за руль-то боялся сесть, книжный червь, да и только.

Ада Львовна взволнованно сжала стебель одуванчика в руке. Как она раньше не догадалась, что все последние события: похищение Ярослава, спасение его Олесей, взрыв памятника, обнаружение старинного манускрипта — звенья одной цепи, связавший прошлое и настоящее. Она вернулась в дом и некоторое время бродила без дела, переходя из комнаты в комнату, пока не оказалась там, куда боялась заходить, в спальне Ярослава. На глаза навернулись слезы, губы сложились в привычную молитву: "Спаси его, Господи. Верни моего сыночка". Женщина прислонилась к стене, пытаясь не расплакаться. Она не простит себе, если не попробует сделать то, что сказала Олеся. Она должна верить этой девочке. И пусть даже со стороны это может казаться странным чудачеством.

Почувствовав себя лучше, она впервые за то время, как Ярослава увезли в больницу, открыла шторы в его комнате и огляделась. Ее внимание привлек черный ноутбук — подарок Ярославу на предыдущий день рождения. Он, как и все подростки, зависал в интернете, общаясь с виртуальными друзьями, бесконечно скачивая музыку и новые фильмы. Ада Львовна погладила гладкую крышку, мысленно представляя, как Ярослав садится в удобное кожаное кресло, надевает наушники и уходит в свой мир. То, за что она его раньше ругала, сейчас казалось счастьем. О, она готова сделать все что угодно, чтобы вернуть сына.

Ноутбук, быстро загружаясь и дружески подмигивая значками на рабочем столе, пропел мелодию. Ада вошла в Яндекс и последующие два часа провела, изучая историю Ярославля. Она нетерпеливо щелкала мышкой, приблизив глаза к самому экрану, копируя нужную информацию в созданную папку. Конечно, надо было бы сходить за очками, но она не могла оторваться. То, что говорила Олеся, нужно документально обосновать, чтобы представить мужу в качестве ультиматума. Или Александр "снимает медведицу с герба", или она, его жена, обнародует такие факты, что вместо празднования тысячелетия разразится большой скандал.

Известную легенду о ярославской медведице, которую победил князь Ярослав Мудрый, изложил церковник Самуил Миславский, но до сих пор неизвестно какой источник он использовал и не явилась ли эта история плодом его фантазии и желанием увязать историю возникновения Ярославля с торжеством христианства. Ада Львовна несколько раз перечитывала древние, воспевающие новую веру, слова: "Благоверный Князь водрузи на земле сей древян крест и ту положи основу святому храму пророка Божия Илии. А храм сей посвяти во имя сего святаго угодника, яко хищнаго и лютаго зверя победи в день его. Град сей Благоверный Князь Ярослав назва во свое имя Ярославлем, насели его христианами".

Пока читала, вспомнила, что Ермолаев, как раз и говорил о том, что название Ярославль произошло от слияния двух слов. Первая часть "ярый", что означает весенний яровой, откуда произошло имя славянского языческого бога Ярило, и вторая часть "слав" — слава. Так что привязка древнего названия к имени князя ростовского, который и на самом деле боролся с язычниками, устраивала и власть, и церковь, и народ, которому до сих пор приятно сознавать, что основатель их родного города носил прозвище "мудрый".

Ада Львовна вздрогнула от зазвонившего телефона. Последнее время каждый звонок повергал ее в панику, в голове сразу появлялась мысль: "вдруг что-то случилось". Но это был всего лишь Левочка, с которым именно сейчас, после всего прочитанного, Ада Львовна и хотела поговорить. Выслушав сочувствия по поводу болезни Ярослава, она поинтересовалась:

— Как продвигается твоя книга?

— Написал еще несколько глав, — похвастался Ермолаев. — Теперь, когда я нашел древнее доказательство того, что город наш не Ярославом основан, все встало на свои места. Конечно, всю книгу пришлось переделывать. Мало этого, из неофициальных источников, мне стало известно, что древние капища существуют до сих пор, но увидеть их дано лишь посвященным. Нужен ключ и определенные заклинания.

— Подожди о капищах! — перебила Ада, заметив, что от его слов ее руки покрылись мурашками. — Ты мне скажи, неужели ты нашел подтверждение тому, что наш город не вовсе не Ярославль, а...

— Новгород! — победоносно закончил фразу Ермолаев. — Ада милая, но это же очевидно. Древние источники утверждали, что Новгород и Москву соединяла "великая дорога", по которой князья наши "по многу раз" ездили в Новгород. Но ведь дороги из Москвы в Новгород не было! Там до сих пор болотистые и непроходимые места и, если бы не насыпная железная дорога и автострада, нам бы и сегодня не попасть туда. Еще я нашел упоминание в летописи, что из Москвы в Новгород Великий, а оттуда в Кострому — князь Василий заезжал, а Александр Невский "был проездом" из Новгорода во Владимир. Ты на карту посмотри, и тебе все ясно станет. Новгород и назывался Великим из-за своего удобного расположения. А название Нижний Новгород тогда объясняется очень просто: новый город, расположенный ниже по Волге.

— А еще есть доказательства? — спросила Ада, чувствуя все возрастающее волнение и только успевая делать пометки на листке бумаги.

— Еще?! Да их полно! — усмехнулся Левочка. — Пока мы с тобой только по географии прошлись. Например, раскопки, проведенные в Новгороде, вовсе не подтвердили того, что он являлся крупным торговым центром, а история между тем утверждает, что туда приезжали немецкие, польские, греческие и даже персидские купцы. Ада, я тебе больше скажу, я уже давно переписываюсь с одним новгородским историком, так он все это подтверждает и даже признался, что когда не нашлось доказательств величия Новгорода, раскопки перестали финансироваться, и дело это всячески замяли. И еще подумай, если Новгород — это Новый город, то где-то должен быть старый город. — Левочка сделал паузу и выкрикнул в трубку: — И он есть! Это языческий город Ростов, получивший свое название по имени основавшего его племени росов-русов. И капище древнее до сих пор находится там.

— Да, действительно, Ростов — древний город, — машинально подтвердила Ада Львовна, бросившая карандаш. — Лев, — начала она взволнованно спустя некоторое время, — то, о чем ты мне рассказываешь, очень интересно, но все это было известно заранее. — А расскажи подробнее, какой документ тебе удалось обнаружить в архиве?

— Перед тем, как казнили печатника Ивана Висковатого, он успел спрятать рукопись, в которой изложил настоящую историю для потомков. Будущая династия Романовых, преследуя политические мотивы, отняла название "Великий Новгород" у Ярославля и перенесла его в Псков, откуда они были родом. А цель была очевидна: скрыть происхождение старой ордынской династии и подвести под свою династию прочный исторический фундамент. Московские войска Захарьиных разгромили Новгород-Ярославль и казнили Старицкого, который мог претендовать на престол. Так что мы живем в ложном городе, — грустно закончил Левушка, — и я бы, конечно, с превеликим удовольствием обнародовал этот документ накануне празднования этой мнимой годовщины. И только из уважения к тебе...

— Поверь мне, — тепло прервала его Ада Львовна. — Я тебе очень благодарна за понимание. Как знать, может, мне еще и понадобится опубликовать эту рукопись скорее, чем ты думаешь. Но пока, уж не обижайся, ничего не могу рассказать. Ты пиши свою книгу, да храни этот ценный манускрипт. Кстати, ты надежно его спрятал?

— Надежнее быть не может, — усмехнулся Лев. — Положил на видном месте. — Да, я тут в командировку собираюсь. Еще не знаю насколько. Если тебе вдруг за это время понадобится рукопись...

— Да, скажи, как бы я могла ее найти.

— Я запечатаю ее в конверт и предупрежу Катерину Ивановну, чтобы тебе передала, если ты придешь.

— Спасибо, Левушка.

Они попрощались. Ада Львовна сходила за очками, а потом вновь вернулась к компьютеру. Если то, что она задумала, получится, их городу будет нужен новый герб, и сейчас ей нужно придумать, каким он должен быть.

25.

Когда Новгородцев вернулся домой, Ада Львовна уже поджидала его, полностью готовая к борьбе. Отпечатанные листы были под рукой, чтобы, если она запутается в исторических фактах и названиях, могла быстро найти нужное место.

— Кушать будешь? — спросила она мужа после его традиционного поцелуя-клевка в щечку, которым он обычно отделывался при встрече.

— Нет, я сыт, — буркнул Александр, не глядя на нее.

"С любовницей в ресторане ужинал", — подумала Ада Львовна, но тут же приказала себе успокоиться: не время затевать ссоры и выяснять отношения.

— Тогда, может, чаю выпьем? Мне надо кое-что с тобой обсудить, — с прохладцей в голосе, но уверенно предложила она.

Он вскинулся:

— Чаю не хочу. Что-то с Ярославом?

— Пока никаких перемен.

— Тогда о чем же разговор?

— Сядь, Саша, я не задержу тебя надолго.

Александр Константинович прошел к бару и налил себе немного виски. После этого развалился на диване и взглянул на жену, хмуря брови.

— Обещай выслушать до конца и не перебивать, — потребовала Ада, наливая себе воды из графина.

Не перебивать Новгородцеву не удавалось, но на все его возражения Ада Львовна находила новые и новые аргументы.

— Я не желаю следовать указаниям какой-то сумасшедшей девчонки! — закричал он, стукнув пустым стаканом об журнальный столик. — То, что Ярослав основал город, уже давно стало историей и не имеет никакого значения, что он этого не делал.

— Но история умышленно поставлена с ног на голову, и если ты не согласишься со мной, я позвоню своему бывшему однокласснику, которой работает в хорошо знакомой тебе газете "Золотое кольцо", и он это опубликует.

— Ты совсем из ума выжила?! У меня из-за памятника-то полно проблем, а тут будет грандиозный скандал.

— Ложный памятник, — спокойно заметила Ада Львовна. — По иронии судьбы фамилия твоя и то больше подходит для основания города. — Я клянусь тебе, что опубликую этот материал, если ты не согласишься изменить герб.

— Ада! — Новгородцев побагровел. — Твои любовники мне осточертели. Один для тебя находит какую-то древнюю статью, подлинность которой еще нужно доказать, другой готов об этом написать. Пользуясь ими, ты хочешь подставить меня. Меня! Своего мужа! — он стукнул себя кулаком в грудь.

Ада Львовна почувствовала, что сейчас расплачется: не было у нее никогда любовников, были друзья. Даже не друзья — из-за ее положения приходилось держать их на расстоянии — знакомые. Ему ли обвинять ее, когда она фактически заперта за каменным забором, и единственная отдушина — это сын. Она сделала над собой усилие и сдержалась. Ее голос звучал устало и грустно.

— Все, что я хочу, чтобы Ярослав поправился. Почему ты не хочешь верить Олесе? Она необычная девочка, видит то, что не дано другим. И она приезжала сюда, чтобы еще раз повторить, что медведицу...

— Она приезжала сюда?! — перебил жену Александр. — Что ей было нужно?

— Только повторила, что если мы хотим, чтобы медведица отпустила душу Ярослава надо изменить герб.

— Чушь! — застонал Новгородцев, сжимая виски руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Тайные капища существуют до сих пор, — тихо сказала Ада Львовна, подсаживаясь поближе к мужу. — Ты можешь не верить, но, несмотря на обилие христианских церквей, наш город остается языческим. Саша, пожалуйста, помоги нам. Ведь ты можешь, хотя бы попробовать.

Новгородцев смягчился, положил руку на плечо жены. Ласково посмотрел ей в глаза.

— Ты не знаешь, о чем просишь?! Хорошо, предположим, я смогу всех убедить. Что должно быть изображено на новом гербе? Это же наша легенда, как Ярослав победил медведицу...

— Изображение медведицы на гербе появилось через сто лет. На ярославской печати была рыба, головой влево. Тебе всего лишь надо доказать, что мы возвращаемся к истории. К тому же рыба — христианский символ.

— А медведь?

— Символ язычества, олицетворяющий грех чревоугодия.

Новгородцев вскочил:

— Получается, что у нас на гербе языческий символ, город назван в честь языческого бога как его там... Яр

— Ярило.

— И еще у нас существуют тайные капища, на которых ярославцы до сих пор молятся Велесу, веря, что в новом тысячелетии он вновь обретет прежнюю силу. Один из них и похитил нашего сына, чтобы принести его в жертву. Значит, если предположить, что мы снимем медведицу с герба, то Велес обретет свою силу. И все это связано с Ярославом. Нет, Ада, это сказки какие-то.

— Были бы сказки, если бы это нас не касалось. Тебе нужно выбирать: если ты откажешься, я не оставлю от нашего лживого города камня на камне. Добьюсь не только публикации в газете, но и выхода книги — Лев Ермолаев написал роман об истории Ярославля. И пусть все узнают, что легенда с медведицей была придумана, чтобы скрыть языческое название города.

Новгородцев молча смотрел на жену, думая о том, как она изменилась: и дело было даже не в седине, появившейся за последний месяц на висках, и не в скорбно опущенных уголках губ, дело было в том, что она перестала относиться к нему с уважением. Раньше она бы никогда не осмелилась поставить ему ультиматум. Но почему, почему так произошло? Единственный ответ, который пришел ему в голову, что он, несмотря на свое положение и власть, не смог защитить свою семью. Он, относящийся к религии с легкой насмешкой, сейчас начинал верить, что в мире существуют некие высшие силы, пытающиеся наказать его через сына. Он пытался игнорировать их, но им удалось его напугать. А если в том, что так аргументировано — в тот момент он вспомнил Аду-студентку — доказывала жена, скрывалась правда? Сможет ли он простить себе, если не попытается? К тому же, какая по большому счету разница, какой герб будет носить Ярославль: рыбы или медведицы?

Он снова налил себе выпить. Устав от спора, Ада Львовна прислонилась к спинке дивана, не сводя с мужа встревоженных глаз. Александр Константинович поставил стакан на столик. Его вдруг пронзила мысль, что последнее время его жена чувствовала себя одинокой. У него всегда находились более интересные занятия, чем проводить время дома. И сейчас он чувствовал угрызения совести. Может быть то, что случилось, и есть расплата за его прегрешения? Он тихо сказал:

— Я подумаю, что возможно сделать.

Ада Львовна склонила голову на плечо мужа, чувствуя себя, несмотря на победу, опустошенной и несчастной. Ее взгляд упал на распечатанные листки, в которые она так и не заглянула. Она отстранилась, собрала их в аккуратную стопку и протянула мужу.

— Здесь все, что я смогла найти об истории Ярославля. — Новгородцев нахмурился, не решаясь взять листки. — Ада еще тише добавила: — Конечно, ты сам можешь покопаться в интернете, — она сделала паузу и смиренно добавила: — но, может быть, не стоит тратить время?

Это был правильный ход, не наносящий вреда самолюбию губернатора. Он усмехнулся:

— Ада-Ада, как мне это напоминает время, когда мы вместе учились, и ты делала за меня все доклады и курсовые.

— Но ты же был тогда очень занят, — ответила она, вспоминая, как сладко спал ее будущий муж, в то время как она, поглощая кофе чашку за чашкой, писала два диплома.

26.

Вероника поправлялась быстро. Олеся и Алла, которой пришлось взять отпуск, почти целые дни проводили в больнице, стараясь развлекать больную. Они читали ей книги вслух, смотрели любимые Вероникой детективы на ноутбуке. Никто не заговаривал о происшедшем. Лишь однажды, когда соседка по палате включила телевизор, они узнали из новостей, что правительство Ярославля приняло решение о возвращении древнего символа Ярославского княжества — рыбы.

Вероника ахнула и посмотрела на дочку:

— Не может быть?! Это же то, о чем ты говорила Новгородцеву.

— Видимо он все-таки поверил, — взволнованно сказала Олеся и, откинув непослушные волосы с лица и, встала со стула. В голове прыгали, обгоняя друг друга мысли: "Теперь медведица отпустит душу Ярослава. И тогда Велес, получивший назад свою силу, сможет вернуться..." Додумать она не успела.

Ведущая новостей с серьезным выражением лица сообщила, что медведица Маша, несколько дней назад проснувшаяся от странной весенней спячки, ведет себя очень агрессивно: яростно рычит на посетителей — куда делились ее трюки с бутылочкой? — и пытается лапами разогнуть прутья решетки. Похоже, что в медведицу вселился злой дух, она не узнает своего смотрителя Германа Малышева, который спокойно заходил к ней в клетку.

Олеся замерла перед телевизором. Злой дух? Этого не может быть?! Хотя...

— Ну, надо же, — возбужденно подала голос Марья Сергеевна, лежавшая на соседней кровати, — видать что-то не так с нашим символом. Не иначе, как город наш ожидают крупные неприятности. Уж сколько астрологов об этом предупреждали.

— Где находится эта медведица? — быстро повернулась к ней Олеся.

— Как где? Да не уж-то ты не знаешь?! В самом месте благостном — ярославском кремле. А уж как ухаживают за ней! Живет в прекрасных условиях. Тридцать-сорок килограммов фруктов ежедневно. Пенсионерам бы так, наших грошей только на хлеб хватает.

Дальнейшее Олеся не слушала, она подошла к матери и чмокнула ее в щеку.

— Мам, мне надо идти.

— Но ты же хотела Аллу дождаться? И, вообще, что ты задумала? — насторожилась Вероника, усаживаясь на постели.

— Да нет, ничего. Просто я подумала, что интересно взглянуть на эту Машу. Сегодня воскресенье, кремль открыт.

— Так вот с Аллой вместе и сходите, она тебя подвезет, — уговаривала Вероника. — Я буду волноваться, если ты пойдешь одна.

— Мам, ну что ты?! — на лице Олеси появилось упрямое выражение. — Медведица в клетке. Что здесь опасного? Пусть Алла лучше с тобой посидит, — девочка быстро схватила рюкзачок и направилась к двери.

— Но как ты туда доберешься? — крикнула уже в спину дочери Вероника, но дверь в палату захлопнулась.

— И зачем вы только телевизор включили?! — набросилась на соседку Вероника.

— А что тут такого?! — обиделась женщина, поправляя повязку на голове. — Я, конечно, понимаю, что вы пострадали от этого зверя. Но Маша же, хоть и буйная, в клетке. Что может произойти с вашей дочерью?

Вероника дотянулась до мобильного телефона и набрала номер Аллы.

— Алла, ты где?

— К тебе еду. Олеся уже там?

— Она пошла в кремль смотреть на медведицу. Я тебя прошу: поезжай туда и проследи за ней. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но я волнуюсь за нее.

— Конечно-конечно, — согласилась Алла. — Уже еду. Ты только не волнуйся и попробуй поспать.

Вероника положила телефон на тумбочку и закрыла глаза. Какой уж тут сон?! Он просто уверена, что Олеся что-то задумала.

Олеся быстро шла в указанном направлении. Навстречу ей попалась молодая женщина, державшую за руку девочку лет пяти с испуганным лицом. До нее донеслись слова:

— Мам, а почему мишка такой злой?

Оглушительный рев медведицы и отхлынувшие от неожиданности посетители, позволили Олесе подойти к самой клетке. Увидев ее, медведица приблизилась и, встав на задние лапы, передними попыталась раздвинуть прутья решетки. Сделав несколько попыток, она опустилась на четвереньки и жалобно застонала. Олеся протянула руку и почувствовала, как в нее ткнулся мокрый нос медведицы.

Стоящий неподалеку Герман Малышев тут же подошел к Олесе.

— Ты единственный человек, которого Маша признала за последнее время. Может, она выздоравливает?

Девочка посмотрела в глаза смотрителя.

— Откройте вольер, я попробую войти к ней.

— Это опасно, ты можешь пострадать. Маша бывает агрессивной.

— Со мной все будет в порядке. Вы же видите, что ей плохо. Я попытаюсь помочь.

Минуту Малышев раздумывал, озираясь по сторонам. Момент был подходящий, у клетки они были вдвоем. Он плохо осознавал, как вытащил из кармана рабочей куртки ключ от вольера и отпер замок. Сначала он намеревался войти вместе с девочкой, но Маша издала короткий рык и, опустившись на задние лапы, направилась в его сторону. Он отпрянул, чем быстро воспользовалась Олеся. Войдя в клетку, она заперла ее на щеколду изнутри и прислонилась к прутьям решетки.

Огромная зверюга, мягко ступая, подошла совсем близко. В ее поведении не было никакой агрессии. Лишь покорность и ... радость. Олеся почувствовала звериный запах, он отчаянно напоминал о чем-то плохом. Она напряглась от волнения и страха, чувствуя, что сейчас что-то может произойти.

И вдруг прошлое накрыло ее. Она больше не была Олесей, она была жертвой, которую бросили к священному зверю. Она кашлянула. Прошлое и настоящее перемешались. Отчаянно хватая ртом воздух, она сначала присела, а потом и упала на пол, в последний момент, вспоминая, что забыла ингалятор дома.

Медведица, словно огромная кошка, подогнув передние лапы, улеглась рядом с девочкой, загородив ее своим телом. Малышев понимая, что с Олесей что-то происходит, прыгал возле вольера и звал Машу.

Неожиданно медведица перевернула тело Олеси лапой, из ее пасти вырвалось рычание, похожее на плач.

Автомобильная пробка на подъезде к кремлю простиралась на многие километры. Алла нервничала. В конце концов, бросив машину на обочине, она почти бегом побежала к входу.

Собравшаяся толпа у клетки с медведицей и мигаюший маячок скорой помощи предвещали беду. Она побежала бегом, чувствуя, как бьется от нехорошего предчувствия сердце.

Как сквозь сон, она выслушала странную историю о том, что Олеся оказалась в клетке, и у нее начался приступ астмы, от которого она задохнулась". Бледный трясущийся Герман Малышев твердил одну и ту же фразу: "Медведица не тронула ее".

27.

Врата Нави раскрылись. Серебристый лунный луч поднес ее прямо к Велесу, сидящему на облаке.

— Давно наблюдаю за тобой, дочь моя. Слишком часто ты пыталась вмешаться в ход событий, вместо того, чтобы идти своей дорогой. Что можешь сказать в оправдание свое?

Олеся задумалась, недолгие годы промелькнули, словно кадры кинофильма. В тех местах, о которых упоминал Велес, — пауза.

— Но я не могла позволить, чтобы они погибли. Я .... — Олеся запнулась, потом дерзко посмотрела в глаза бога — я любила их и хотела, чтобы они жили.

— Пытался тебя остановить. Вспомни, в те моменты ты начинала задыхаться. — Велес поглаживал длинную белую бороду.

— Неужели астма...

— Болезнь посылается людям, чтобы остановить их, — назидательно, словно разговаривая с маленьким ребенком, заметил Велес. — Не знаю, как поступить с тобой, дочь моя. Жила ты, хоть и под покровительством Перуна в Яви, а все же шла стезей духа, прислушиваясь к подсознанию. И грехи твои тяжкие продиктованы любовью к ближним. А любовь — главная сила, приводящая мир в движение. Любовь, которой стало так мало на земле. Ведаешь ли ты, что в моей власти перекинуть мост, чтобы ты приблизилась к Сварогу?

— Земной мир не для меня, но я еще не готова покинуть его.

— Не тебе это решать, дочь моя, — усмехнулся Велес.

— Но как же мама?

— Без тебя она снова выйдет замуж, и у нее будет двое ребятишек, — Велес улыбнулся, — Таких же, как она. Ей было нелегко с тобой, знаешь? Она не понимала тебя.

— Знаю, — вздохнула Олеся. — Но если ей будет лучше, то я... я готова уйти. Нет, подожди, — вскрикнула она. — А как же Ярослав?

— Ему предстоит долгий путь на земле. Или ты хочешь, чтобы я оставил его здесь, для тебя? Его душа сейчас так близко, ты даже сможешь дотянуться до нее. Ты и твой пастушок будете вечно гулять в моих небесных лугах. Но его мать покончит с собой, тем самым закрыв себе путь к Всевышнему, а отец, лишенный поста и привилегий, сопьется. Помнишь сон? Готова ли ты расплатиться жизнями других людей, чтобы остаться с любимым?

Снова встретиться с Ярославом. Какое счастье. Но... разве она сможет переступить через мать, которая любит его? Глаза Ады Львовны, наполненные слезами, встали перед ней, заслонив лицо любимого.

— Верни его к родным. Если тем, кого я люблю, будет лучше, я готова идти дальше.

— Ну что ж, дочь моя. Ты прошла последнее испытание. Чиста твоя душа и ясен твой путь. Лишь избранные могут пройти по этому мосту.

Сверкающий луч поднял ее к солнцу. Ее охватил яркий свет новой жизни.

28.

— Ника, возьми себя в руки. Я понимаю, твое горе безмерно, но нельзя же целыми днями сидеть, уставившись в одну точку.

— Может, подскажешь для чего мне жить? Последние двенадцать лет были прожиты с оглядкой на Олесю. Теперь, когда ее нет, нет и меня.

Алла с болью посмотрела на Веронику, на ее короткий ежик каштановых волос, на лишенное красок осунувшееся лицо с запавшей на лбу вертикальной морщинкой.

— Бог забирает самых лучших людей. Там, где сейчас Олеся, ей хорошо.

— Бог? Зачем ему Олеся? Если он позволил ей умереть, значит, нет никакого бога. Я виновата в том, что она умерла. Я привезла ее в этот город.

— Бог есть, и он посылает людей на землю отрабатывать грехи. Олеся на небесах, поверь мне. И ты ни в чем не виновата.

Вероника покачала головой.

— Бога нет, и я никогда не прощу себе, что не послушала ее. Иди домой, я хочу остаться одна.

— В холодильнике суп и котлеты. Пожалуйста, поешь.

— Хорошо.

Алла все еще сидела на диване, не решаясь уйти. Эта горестная фигурка у окна разрывала ей сердце.

— Ника, сделать тебе чай?

— Иди домой. Я хочу остаться одна.

Алла поплелась в коридор, надела ветровку. Немного потопталась в прихожей, но Вероника так и не вышла ее проводить. Она захлопнула дверь, спустилась пешком по лестнице и, выходя из подъезда, увидела двоих мужчин с дорожными сумками.

— Валера?! — удивилась Алла. Она познакомилась с братом Вероники уже после несчастного случая с крестницей. Они вместе перевозили тело Олеси для похорон в Москве. Позже Валера взял кредит и заплатил все долги сестры, чтобы она могла вернуться домой. — Откуда ты здесь?

— Приехал на несколько дней.

— А Ника ничего не сказала.

— Как она?

— Плохо. Ничего не ест, целыми днями сидит у окна.

— Значит, мы правильно сделали, что приехали. Кстати, — спохватился Валера, — я вас не познакомил. Мой друг — Алексей из Ростова. Алексей, это Алла, можно сказать, член нашей семьи. Если бы не она, не знаю, что было бы с сестрой.

Алла подняла глаза на незнакомого мужчину высокого роста с удивительно добрым лицом и большими серыми глазами.

— Очень приятно, — Алла протянула руку и почувствовала ответное крепкое рукопожатие.

— На самом деле это моя идея приехать в Москву, — вдруг сказал Алексей. — Я знаю, что значит потерять близкого человека. Вот и напросился с Валерой. Может быть, мне удастся помочь.

— Ей очень нужна помощь, — подтвердила Алла. — У нее нет желания жить.

— Я прошел через это.

— Тогда вы найдете нужные слова, — тихо сказала она, вспоминая, как Вероника кричала, что она, Алла, не может понять ее, потому что не пережила ничего подобного.

Они простились, домой Алла возвращалась уже уверенная в том, что с ее подругой все будет в порядке. Она и этот мужчина, чей облик так и дышал добротой и спокойствием, удивительно подходили друг другу.

А в Ярославле Ада Львовна, усевшись на краешке дивана, наблюдала за тем, как ее сын, вернувшись из больницы, первым делом бросился к ноутбуку и включил его. Ее переполняло ощущение счастья, она была готова целый вечер сидеть, глядя, как сын, нетерпеливо щелкая мышкой, просматривает скопившуюся почту.

В комнату с недовольным лицом заглянул Новгородцев и протянул жене мобильный.

— Тебе звонит твой Левочка. Помни о своем обещании.

Она нетерпеливо схватила трубку, досадуя на звонившего. Зачем он позвонил в такой счастливый день, когда ей хотелось побыть в кругу семьи.

— Слушаю! — произнесла она официальным тоном.

— Ада, прости, что беспокою. Я только что вернулся из командировки и обнаружил, что рукопись исчезла. Ты брала ее?

— Нет, — тихо сказала Ада.

— Если она не найдется, моя работа над книгой окажется просто фантастической выдумкой. И дело даже не в этом, мы не сможем доказать, что Ярославль на самом деле это Новгород.

— Подожди минутку.

Ада Львовна встала с дивана, потрепала сына по волосам. Несмотря на то, что Ярослав недовольно отстранился, ее снова пронзило ощущение счастья. Она вышла из комнаты, раздумывая, что сказать. Она была вынуждена отдать рукопись мужу в обмен на обещание изменить герб. Затраты, на которые пошло правительство по изменению герба, не шли ни в какое сравнение, если бы пришлось изменять название двух городов. Не говоря уже о скандале, который мог разразиться.

— Почему ты молчишь? — не выдержал Лев. — Ты единственная кто, вообще, знал о рукописи.

Она собралась с силами. Настало время выполнить второе обещание.

— Твое обвинение совершенно необоснованно, — ее голос стал ледяным. — Я не была в архиве.

Она выключила телефон и снова вернулась в комнату к сыну. Ощущение счастья померкло: Левушка напомнил ей, что она совершила двойное предательство: потеряла единственного друга и собственными руками вырвала страницу из истории родного города. Рукопись Ивана Висковатого, из-за которой он рисковал жизнью, чтобы потомки узнали правду, никогда не будет прочитана. Новгородцев сжег ее в камине. Но ведь сыночек стоил такой жертвы. Не в силах сдерживаться она подошла к Ярославу, провела рукой по отросшим за время болезни светлым волосам.

— Я так рада, что ты дома.

Ярослав оторвал взгляд от компьютера:

— Мам, отстань, а?

28