Spice and Wolf 4

Хасэкура Исуна

Волчица и пряности

Перевод с английского языка — Ushwood

Бета-редактирование — Lady Astrel

Русифицированные иллюстрации — Danholm

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

том 4

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Заключительная глава

Послесловие автора

Глава 1

На шестой день путешествия сквозь зимнюю стужу он понял, что его силы истощаются.

Конечно, до сих пор ему везло с погодой, ибо не было снега; но менее холодно от этого не становилось.

Покрывала, приобретенные по дешевке, сразу целый мешок, совершенно не казались теперь покрывалами — на ощупь они больше походили на мягкие доски. Под покрывала было засунуто все, что хоть как-то могло согревать.

Разумеется, самой теплой грелкой могло стать другое существо из плоти и крови. А если оно обладало еще и собственным мехом, это было и вовсе замечательно.

Однако если это существо умело говорить, неминуемо возникали некоторые затруднения.

— Почему-то у меня такое ощущение, что именно мне все время достается короткая соломинка.

Небо начало потихоньку светлеть. Последнее дуновение ледяного ночного ветра прошлось по лицам, словно не желая расставаться.

Даже будучи разбужен жестоким холодом, он совершенно не хотел выбираться из-под покрывал. В другой день он бы с удовольствием полежал так еще немного, глядя на светлеющее небо. Сегодня, однако, мохнатая попутчица, спавшая рядом с ним под одними и теми же покрывалами, пребывала в отвратительном настроении.

— Я сказал уже, я был неправ.

— Уже если кто-то и должен был признать свою вину, то только ты. Конечно же, если от этого тебе станет теплее, я буду счастлива. Именно поэтому я не стала вредничать и не потребовала с тебя денег.

Лежащий на спине молодой человек, на которого изливался непрерывный поток жалоб, — звали его Крафт Лоуренс, — отвернул голову влево.

Семь лет уже прошло с тех пор, как Лоуренс, тогда восемнадцатилетний, стал торговцем. Как правило, даже если ему попадался несговорчивый собеседник, Лоуренс не сомневался, что сумеет его уболтать.

Однако он был совершенно не в состоянии достойно ответить своей спутнице, лежащей на спине справа от него и непрерывно одаряющей его недовольными взглядами вперемешку с жалобами.

Спутница обладала парой янтарных глаз и длинными русыми волосами. Звали ее Хоро. Фигура Хоро казалась, пожалуй, излишне худой, но это вовсе не значило, что ее тело не было мягким и нежным, как положено женщинам.

Имя спутницы Лоуренса было уникальным, но этим ее уникальность не ограничивалась.

Мало того, что она могла похвастать парой звериных ушей на макушке, — вдобавок из поясницы ее рос неописуемо прекрасный волчий хвост.

— Однако, ты. Разве ты не знаешь, что есть вещи, которые можно делать, а есть вещи, которые делать нельзя?

Если бы проступок Лоуренса был чем-нибудь легко объяснимым — ну, например, если бы он, разгорячившись во сне, ненароком набросился на безмятежно спящую Хоро, — едва ли она была бы на него так зла. Скорее, она бы принялась язвить и насмехаться над Лоуренсом, пока тот не стал бы полностью бессилен что-либо ей ответить, и в конце концов обратила бы все в шутку.

Но Хоро последние несколько минут безостановочно брюзжала — а все потому, что Лоуренс только что совершил абсолютно непростительный поступок.

Что же такое натворил Лоуренс? Из-за холода он во сне положил ноги на хвост Хоро. И, что самое плохое, — нечаянно повернувшись во сне, он зажал ногами прядь длинной шерсти и потянул.

Хоро, возраст которой насчитывал несколько сотен лет; Хоро, называющая себя Мудрой волчицей; Хоро, которую даже называли богиней (хотя она сама о том не просила), — эта самая Хоро завизжала как девчонка. Несомненно, ей было очень больно.

Лоуренсу, однако же, казалось, что винить во всех грехах человека, который просто спал, не совсем правильно.

Кроме того, это сейчас Хоро безостановочно брюзжала; а когда нога Лоуренса подобно скалке проехалась по ее хвосту, Лоуренс в ту же секунду получил два тяжелых удара по лицу.

Лоуренсу казалось, что после такого наказания он вполне заслужил прощение.

— Конечно, человек может случайно наступить кому-нибудь на ногу, даже когда он в сознании, а уж во сне тем более. Но мой хвост — это моя гордость и единственное неопровержимое доказательство, что я — это я.

С хвостом от проехавшейся по нему ноги ничего не случилось, но несколько прядей шерсти оказались из него вырваны.

Не боль, а именно выпавшая шерсть послужила главной причиной гнева Хоро.

Более того — судя по всему, еще до своего неловкого движения Лоуренс успел изрядно поспать, примостив ноги на хвосте Хоро, так что мех примялся.

Хоро потрясенно рассматривала свой пострадавший хвост; однако, едва заметив, что сконфуженный Лоуренс пытается выбраться из-под покрывал, она тотчас навалилась на него всем телом и продолжила пилить.

Обычно, когда человек злится на другого человека, он либо перестает обращать на него внимание, либо вызывает на дуэль. Однако Хоро изобрела куда более изощренный способ мести.

Спать вместе с Хоро под одним покрывалом было так тепло; время было перед самым рассветом; морозное путешествие так сильно истощило Лоуренса; а теперь ему приходилось выслушивать бесконечное ворчание, не имея ни малейшей возможности ответить, — неудивительно, что больше всего сейчас Лоуренсу хотелось уснуть.

Разумеется, если на его лице появится хотя бы намек на сонливость, Хоро примется ругаться еще злее.

Все это очень сильно напоминало допрос с пытками.

Несомненно, из Хоро получился бы превосходный блюститель законности.

"Кстати, если подумать..."

Пытка все длилась и длилась, пока Хоро наконец не утомилась от собственного гнева и ее лицо не стало сонным.

* * *

Конечно, думал Лоуренс, правя повозкой, гнев Хоро страшен. Однако после этой ссоры он начал понимать, что в ее арсенале много разнообразных пыточных приемов... и узнавать их все ему совершенно не хотелось.

Что до Хоро, то она, устав ругаться, отобрала у Лоуренса все покрывала и вновь безмятежно уснула, свернувшись подобно куколке в коконе. Причем спала она не в той части повозки, что предназначалась для грузов, а на козлах, разлегшись поперек сиденья и примостив голову Лоуренсу на бедро.

Спящее лицо Хоро выглядело милым и симпатичным; однако ее последний поступок четко показал, какой она была пугающе-расчетливой.

Если бы Хоро обнажила свои острые клыки и закатила скандал, Лоуренс еще мог бы хоть как-то пытаться ей противостоять. Если бы она решила гордо отвернуться и не обращать на Лоуренса внимания, он тоже нашел бы чем ответить.

Но бесцеремонно воспользоваться бедром Лоуренса как подушкой — от этого Лоуренс совершенно размяк. Он был не в силах ни сердиться на Хоро, ни игнорировать ее. И если бы Хоро решила потребовать себе что-нибудь вкусненькое, Лоуренс не смог бы ей отказать.

Потому что в действиях Хоро чувствовалось стремление помириться.

Хотя солнце уже висело в небе довольно высоко и утренний воздух был не столь нестерпимо холоден, как прежде, с каждым выдохом Лоуренса изо рта его вырывалось густое облачко пара.

Лоуренс твердил себе, что впредь должен быть осторожнее, чтобы невзначай не придавить хвост Хоро вновь; однако соблазн погреться о теплый хвост в лютую зиму был слишком силен.

Если бы в небесах действительно обитал Единый бог, Лоуренс обязательно спросил бы у него: "Что мне делать?"

С таким вот настроением и прошла утренняя часть их странствия; впрочем, завершилась она быстрее, чем Лоуренс и Хоро ожидали.

Поскольку дорога, по которой они ехали, была совершено пустынна, Лоуренс считал, что ехать предстоит еще далеко. Однако когда они поднялись на небольшой холм, их взору неожиданно предстал городок.

Лоуренс в этих краях никогда прежде не бывал и потому понятия не имел о здешних делах.

Место, где они с Хоро сейчас находились, располагалось немного к востоку от срединной части королевства Проания, где бок о бок сосуществовали язычники и приверженцы Церкви. Лоуренсу ничего не было известно о том, какова стратегическая ценность этих земель; но он точно знал, что торговцу в этих местах делать нечего.

И все же Лоуренс сюда приехал. Сделал он это ради Хоро, которая по-прежнему дьяволенком спала на его бедре.

Вместе с Хоро он путешествовал для того, чтобы отвезти ее на родину.

Однако с тех пор, как Хоро покинула свой родной город, минуло уже несколько сотен лет. Время изрядно затуманило в ее памяти путь к родному городу и даже его местонахождение. Кроме того, за столь долгое время все в мире могло много раз поменяться. Поэтому Хоро жадно ловила все свидетельства, и устные, и письменные, о своей родине.

Даже после того, как она узнала о существовании легенды, согласно которой город Йойтсу был давным-давно разрушен.

Именно поэтому, когда Лоуренс и Хоро посетили языческий город Кумерсон (откуда они и отбыли шесть дней назад), они познакомились с местной обитательницей Дианой, которая страстно увлекалась собиранием древних легенд, и спросили, не известно ли ей что-нибудь про Йойтсу. Диана же сообщила им о некоем монахе, который собирал легенды о различных языческих божествах.

Если верить ее словам, этот монах жил в монастыре где-то вдали от городов, и как добраться до этого монастыря, знал лишь один священник в городке Терео.

Но и путь в Терео тоже был мало кому известен, и потому Лоуренсу с Хоро пришлось сперва направиться в город Энберл, чтобы там уже вызнать дорогу.

И вот наконец путешественники достигли Энберла.

— Хочу сладкого хлеба.

Это были первые слова, вырвавшиеся изо рта Хоро, когда она проснулась и медленно подняла голову перед самыми городскими воротами.

— И не просто сладкого хлеба, а пшеничного хочу.

Как всегда, она требовала чего-то дорогого.

Впрочем, Лоуренс не имел права отказать.

Не зная, в каких продуктах нуждаются здешние края, Лоуренс, прежде чем сюда направиться, купил в Кумерсоне немного пшеничной муки — купил у торговца пшеницей Марка, который ему очень сильно помог. Однако во время путешествия в пищу шел черный и горчащий ржаной хлеб. Это тоже послужило одной из причин постоянного нытья и брюзжания Хоро в эти шесть дней.

При мысли о превосходном, мягком пшеничном хлебе, покупки которого требовала Хоро, Лоуренса охватило уныние.

— Нам сперва придется продать свои товары, только потом сможем что-то купить.

— Отлично, с этой оговоркой — я согласна.

Вообще говоря, именно Хоро некогда упросила Лоуренса взять ее с собой в странствие; сейчас, однако, Лоуренс ощущал себя кем-то вроде ее слуги.

Хоро явно угадала мысли Лоуренса. Виляя хвостом под своим длинным балахоном, она лукаво произнесла:

— Мой прекрасный хвост был придавлен твоей грубой ногой. Если мои ножки не придавят тебя в ответ, как же мне будет обидно.

Лоуренс ожидал, что Хоро будет ворчать на него еще некоторое время, но, судя по всему, ее гнев уже более-менее улегся.

Издав тихий вздох облегчения, Лоуренс направил повозку в сторону лавки торговца мукой.

Энберл, хоть и лежал вдали от крупных городов, был, похоже, местным торговым центром; поэтому здесь было довольно шумно.

Судя по всему, то, что Лоуренсу и Хоро на пути сюда встретилось так мало людей, было простой случайностью.

В центральной части Энберла повсюду, куда ни кинь взгляд, можно было увидеть зерно, овощи, животных — все, что доставлялось из близлежащих деревень. Продавцы и покупатели запрудили улицы настолько, что и капле воды не удалось бы просочиться.

На главную площадь города выходил фасад большой церкви. Двери церкви были распахнуты; через эти двери лился сплошной поток людей. Желающие помолиться или принять участие в церковной службе постоянно входили в церковь или выходили из нее.

Словом, Энберл ничем не отличался от множества мелких городков в самых разных краях.

Поинтересовавшись у входа в город, Лоуренс выяснил, что самой большой в Энберле лавкой, торгующей мукой, была Гильдия Риендо.

Всего лишь обычная лавка, она именовалась "гильдией", судя по всему, для возвышения над соседями. Лоуренс не удержался от мысли, что такое вполне в стиле неотесанных селян.

Однако, найдя Гильдию Риендо в северной части площади близ чистой и ровной главной улицы, Лоуренс обнаружил широкий фасад и впечатляющих размеров погрузочную площадку. Пожалуй, желание владельца поддерживать высокую репутацию можно было понять.

В Кумерсоне Лоуренс приобрел пшеницы приблизительно на три сотни серебряных монет Тренни. Примерно половина этой пшеницы была аккуратно смолота в муку, а вторая лишь обмолочена.

Поскольку в холодном климате пшеница росла плохо, в северных краях она стоила дорого, и чем дальше на север, тем дороже.

Однако если бродячему торговцу не повезет и он в пути попадет под многодневный дождь, его пшеница быстро сгниет. И, что еще важнее, пшеница была слишком дорога, чтобы хлеб из нее ели каждый день, поэтому на нее было трудно находить покупателей.

То, что Лоуренс отправился из Кумерсона с повозкой, полной пшеницы, было вызвано исключительно его убеждением торговца, что "ни к чему разъезжать в пустой повозке".

Другой причиной послужило то, что Лоуренс, получив в Кумерсоне хорошую прибыль, решил не очень цепляться за деньги.

Кроме того, Лоуренс думал, что в городке такого размера, как Энберл, наверняка найдутся богатые аристократы или церковники, так что торговец мукой, скорее всего, выразит желание приобрести его пшеницу.

Таков был его план.

— Эй, неужто это пшеница?

Поскольку очередной посетитель подъехал к лавке на повозке, груженной пшеницей, Риендо, владелец лавки, вышел поприветствовать его лично. Был Риендо толстяком — такая внешность больше подошла бы владельцу мясной лавки — и на повозку смотрел с выражением какого-то замешательства на лице.

— Да, половина в виде муки, а вторая зерном. За качество ручаюсь.

— Вижу. Если из этой муки хорошенько замесить тесто и пропечь, выйдет очень вкусный хлебушек. Только, видишь ли, в этом году рожь хорошо уродилась, так что мы не можем тратить силы на пшеницу, она же не так необходима.

В самом деле, на погрузочной площадке можно было разглядеть горы мешков с рожью, а к стене было прибито множество досок с нацарапанными мелом адресами доставки.

— Однако пшеница нам всегда дает хорошую прибыль в итоге. Если только это возможно, мы бы с радостью купили ее у тебя. Просто сейчас у нас недостаточно денег...

То, насколько успешно будет продаваться пшеница, зависело от настроения богатых покупателей; а продажа ржи была обеспечена еще в момент ее покупки. Естественно, рожь была намного важнее — именно так наверняка и думал торговец.

Кроме того, люди всегда очень ценили и берегли отношения с окружающими, а здесь, в провинции — особенно. Даже если торговец думал о том, чтобы помешать конкурентам использовать представившуюся редкую возможность заработать, все равно он не мог сбрасывать со счетов окрестных крестьян, которые привозили ему рожь каждый год.

— Кстати, ты ведь бродячий торговец, верно? Ты сюда приехал, чтобы наладить торговые связи? — поинтересовался Риендо.

— Нет, я путешествую, а это просто попутное дело.

— Понятно. А могу я узнать, куда ты направляешься?

— Я собираюсь посетить Реноз. Но до того я должен заехать в одно местечко неподалеку.

Риендо часто замигал.

Конечно, Реноз находился еще севернее, чем Энберл, а Риендо был всего лишь владельцем лавки — но поскольку лавка его была достаточно большой, чтобы именоваться "гильдией", он не мог не знать про Реноз.

— Собираешься ехать так далеко, э... странно...

Судя по всему, предположил Лоуренс, владелец лавки думал примерно так: "Обычно торговцев, которые приезжают в наши края, интересует Энберл".

— Сейчас я намерен направиться в Терео.

При этих словах Лоуренса на лице Риендо отобразилось неподдельное изумление.

— Что тебе могло понадобиться в таком городишке, как Терео? Зачем тебе туда?

— У меня есть кое-какие дела, которые требуют моего визита в церковь Терео. Да, и кстати, помимо торговых дел, я еще хотел у тебя спросить, не знаешь ли ты, как нам добраться в Терео.

Глядя на лицо Риендо, можно было подумать, что его только что попросили припомнить стоимость самого первого товара, который он когда-то купил или продал. Некоторое время он смотрел куда-то в пространство, после чего, наконец, ответил.

— В Терео ведет прямая дорога, так что ты не заблудишься, не беспокойся. На повозке туда ехать полдня, хотя дорога не в лучшем состоянии.

Возможно, этот вопрос впрямь застал Риендо врасплох. Видимо, Терео на самом деле был мелкой нищей деревушкой.

— Эммм... — простонал себе под нос Риендо и вновь кинул взгляд на повозку Лоуренса. — А на обратном пути ты будешь здесь проезжать?

— Мне очень жаль, но обратно я поеду другой дорогой.

Несомненно, владелец лавки обдумывал возможность купить пшеницу у Лоуренса в долг, а расплатиться, когда Лоуренс будет возвращаться.

Лоуренс, однако, не собирался вносить здешние места в свои постоянные торговые маршруты.

— Понятно... в таком случае я искренне и глубоко извиняюсь, но сегодня я не буду иметь удовольствия вести с тобой дела...

Лицо Риендо сморщилось, словно он действительно был искренне огорчен; но, скорее всего, слова его были лишь полуправдой.

Покупать дорогую пшеницу у странника, с которым он только что познакомился, было весьма рискованно.

Всегда оставался шанс, что мука была смолота из смеси разных сортов пшеницы; нельзя было исключить и того, что мука, несмотря на свой хороший вид, окажется очень низкого качества, причем обнаружиться это может уже после того, как из нее будет выпечен хлеб.

Если бы покупку можно было совершить в долг, с оплатой впоследствии, то, даже окажись мука плохой, от нее все равно можно было бы избавиться — обжулив какого-нибудь провинциального аристократа или каким-то иным способом.

Однако Лоуренс не испытывал острой нужды продать пшеницу немедленно.

Поскольку обстоятельства не позволяли совершить сделку, Лоуренс и Риендо обменялись рукопожатием и распрощались.

— Пожалуй, скорейший способ избавиться от пшеницы, — заметил напоследок Лоуренс, — не продать ее, а сперва выпечь хлеб, а потом уже продать.

Хорошая мука или плохая, можно определить с легкостью — достаточно откусить разок от хлебного каравая. Можно сколько угодно распространяться о том, как хороша мука, но пробовать куда надежнее, чем слушать, и спорить с этим невозможно.

— Ха-ха-ха, мы, торговцы, все одинаково мыслим. Из-за этого мы часто ссоримся с хлебопекарнями, — ответил Риендо.

— Что, пекари и здесь несговорчивые?

— Конечно. Если лавки близ пекарен сами начинают печь хлеб, они все выскакивают со своими каменными скалками и начинают буйствовать.

Торговлей занимались торговцы, хлеб пекли пекари. Такое разделение труда существовало везде, в какой город ни приди, и служило предметом постоянных шуток для очень многих.

Однако если бы какой-нибудь торговец действительно взял в свои руки весь процесс, от покупки пшеницы до выпечки хлеба, он получил бы с этого дела немалый доход.

Ведь на всем пути пшеницы от сбора до печи в ее судьбе участвует множество людей.

— Что ж, да поможет нам Бог встретиться вновь, — подытожил Лоуренс.

— Конечно. И когда это время настанет, мы будем надеяться, что ты почтишь нас своим участием.

Улыбнувшись и кивнув, Лоуренс вместе с Хоро покинул гильдию.

Лоуренс был слегка разочарован тем, что ему не удалось продать здесь пшеницу; но куда больше его беспокоило то, что Хоро за все это время не проронила ни слова.

— Ты сейчас ни разу нас не перебила, ничего не сказала, — небрежно обронил Лоуренс. Хоро что-то рассеянно пробурчала, потом повернула голову к Лоуренсу.

— Ты. Тот лавочник сказал, что до Терео всего полдня пути, так?

— Э? А, да.

— Если мы отправимся прямо сейчас, мы сможем ехать до вечера, так?

Голос Хоро был полон упрямства. Лоуренс, откинувшись немного назад, кивнул и ответил:

— Но, может, лучше сперва передохнуть немного? Ты ведь устала, правда?

— Отдохнуть мы сможем и после того, как доберемся в Терео. Если мы сможем добраться туда сегодня, я бы хотела отправиться поскорее.

Такую упрямую Хоро Лоуренс еще не слышал. Наконец-то он понял ее намерения.

Конечно, Хоро никогда не говорила об этом и вообще не давала понять, но, похоже, единственным ее стремлением было как можно скорее повстречаться с тем монахом, собиравшим сказания о языческих божествах.

Хоро всегда действовала импульсивно, но в отношении некоторых вещей проявляла завидное достоинство. Несомненно, она очень стеснялась подгонять Лоуренса, как маленький ребенок.

Однако близость цели разожгла в ее сердце огонь нетерпения, который прежде она глубоко скрывала.

По правде говоря, Хоро, скорее всего, уже была сильно измотана. И несмотря на это, она все же выказывала желание ехать вперед — так у нее внутри все горело.

Подумав так, Лоуренс предложил:

— Хорошо. А как тебе такое предложение: найдем что-нибудь горячее поесть, а затем отправимся? Идет?

Хоро, услышав эти слова, с изумлением переспросила:

— Неужели это надо было спрашивать?

Излишне говорить, что Лоуренс в ответ лишь натянуто улыбнулся.

* * *

Бесконечные равнины наконец-то сошли на нет, и пейзаж начал радовать глаз.

Огромные холмы уступами громоздились один на другой, напоминая брошенный на пол кусок теста. По впадинам между холмами бежала речка; повсюду виднелись густые зеленые рощи.

Повозка Лоуренса и Хоро, чуть постукивая, ехала по дороге вдоль речки.

Лоуренс смотрел на крепко спящую Хоро и думал, что, пожалуй, зря он не настоял на отдыхе там, в Энберле.

Путешествуя в такую морозную зимнюю погоду, человек не может нормально спать: он все время просыпается от холода, затем засыпает вновь, и так всю ночь до самого утра. Конечно, Хоро была волчицей, чья сила намного превосходила людскую, она могла с легкостью передвигаться даже по бездорожью; но, похоже, пока она находилась в девичьем теле, она могла сделать и выдержать не больше, чем обычная девушка.

Судя по всему, это путешествие было для Хоро суровым испытанием.

И по тому, как Хоро спала, прильнув к Лоуренсу, было видно, что она действительно сильно измотана.

Лоуренс подумал, не попросить ли ему разрешения задержаться на несколько дней в монастыре, когда они туда доберутся. Это означало, однако, что им придется вести простую монашескую жизнь; Хоро это вряд ли придется по душе.

Размышляя на эту тему, Лоуренс вдруг обратил внимание, что река постепенно становится шире.

По правую руку от Лоуренса лежал холм; река огибала этот холм, и что там дальше, Лоуренс не видел. Однако она, несомненно, разливалась все шире и текла все медленнее.

Чуть позже ушей Лоуренса коснулся звук; он был еле слышен, но относительно его происхождения ошибиться было невозможно.

Лоуренс тотчас понял, что лежит впереди.

Хоро с ее острым слухом, хоть и спала, тоже услышала доносящийся спереди звук. Медленно потерев лицо руками, она выглянула из-под капюшона.

Похоже, до города Терео было совсем недалеко.

Прямо впереди река разлилась в маленький прудик, на берегу которого стояла водяная мельница.

— Раз здесь водяная мельница, значит, мы почти доехали, — произнес Лоуренс.

В землях, небогатых водой, люди запирали ее плотинами, а затем использовали разницу в уровнях воды до и после плотины, чтобы крутить водяные колеса.

Здесь, судя по всему, воды было совсем немного, потому и колесо крутилось медленно. Впрочем, сезон сбора урожая был давно позади, так что вряд ли следовало ожидать увидеть перед мельницей много народу. Вот сразу после сбора урожая здесь наверняка стояли длинные очереди желающих смолоть в муку свое зерно.

Ну а сейчас буро-зеленого цвета постройка выглядела совершенно заброшенной.

Когда повозка Лоуренса приблизилась настолько, что можно было разглядеть узоры на деревянных стенах, из мельницы внезапно выскочил человек.

Лоуренс поспешно натянул поводья. Недовольно заржав, лошадь замотала головой и остановилась.

Выскочивший из мельницы человек был совсем молод. Несмотря на холодную погоду, его рукава были высоко закатаны, а руки по локоть белы от муки.

— Уохх, прости, прости! Эээ, ты путешественник, да? — проговорил юноша, подбежав к повозке и встав прямо перед ней, прежде чем Лоуренс успел вслед за лошадью высказать свое недовольство.

— ...Да, я путешественник. А ты? — в свою очередь спросил Лоуренс.

Хотя стоящий перед ним человек был еще юношей, он совершенно не походил на Амати, с которым Лоуренс сражался на рынке неделю назад. Несмотря на худощавое телосложение, юноша был явно привычен к физическому труду, и с Лоуренсом он был одного роста. Его волосы и глаза были типичного для северян черного цвета. Вообще его крепкую фигуру легче было представить с топором, нежели с луком. Однако из-за припорошившей волосы муки цвет их казался несколько странным.

Смотреть на человека, который выбегает из мельницы, весь в муке, и спрашивать, кто он, — это все равно что стоять перед торговой палаткой, где разложен хлеб, и интересоваться, что здесь продают.

— Ха-ха, как видишь, я мукомол. Да, так откуда ты? Не из Энберла, нет?

Юноша улыбнулся такой беззаботной улыбкой, что лицо его показалось Лоуренсу совсем детским.

Определив на глаз, что юноша на шесть или семь лет младше его самого, Лоуренс настороженно подумал: "Только не говорите, что сейчас опять начнется какая-нибудь неприятная история с участием Хоро".

— Именно оттуда. Я тоже хотел бы у тебя спросить, долго отсюда ехать до города Терео?

— До города... Терео?

Юноша озадаченно посмотрел на Лоуренса, потом ухмыльнулся.

— Ну, если Терео — город, то Энберл — столица королевства. Не знаю, какие у вас там дела, но только Терео — просто жалкая деревушка. Это ведь и по мельнице видно, верно?

Слова юноши застали Лоуренса врасплох; однако он тут же вспомнил, что Диана, сообщившая ему о Терео, как и Хоро, прожила на свете много сотен лет, чем не мог похвастаться ни один обычный человек.

Даже если сейчас Терео вправду был деревней, когда-то, в далеком прошлом, это вполне мог быть крупнейший город в здешних краях. Такое вовсе не было чем-то необычным.

Кивнув, Лоуренс вновь спросил:

— Так все-таки, сколько нам ехать?

— Он прямо впереди, совсем недалеко. Но поскольку вокруг Терео нет никаких стен, вполне можно сказать, что вы уже в Терео.

— Понятно. Благодарю тебя.

Лоуренс чувствовал, что если он сейчас не завершит этот разговор, юноша не угомонится. Именно поэтому, ответив так кратко, он собрался было уже поехать дальше. Но тут юноша его остановил.

— Пожалуйста... пожалуйста, погоди. Не торопись уезжать так быстро, путник. Что скажешь?

Пока юноша, расставив руки, стоял посреди не очень-то широкой дороги, объехать его не было никакой возможности. Конечно, захоти Лоуренс проложить себе путь силой, это не составило бы труда; но в таком случае юноша мог бы пострадать, а это произвело бы неблагоприятное впечатление на жителей Терео.

Вздохнув, Лоуренс сказал:

— Ну, в чем дело?

— Ммм... эээ... в чем дело... ах, да... да, какая красавица рядом с тобой сидит!

Хоро, которая все это время сидела, низко опустив укрытую капюшоном голову и не поднимая глаз, промолчала, но ее хвост под покрывалами вильнул.

Лоуренса охватывало чувство превосходства всякий раз, когда он думал, что Хоро — его спутница. Но гораздо сильнее было чувство беспокойства по поводу связанных с этим возможных неприятностей. Это раздражало Лоуренса.

— Она странствующая монахиня. Ну что, насмотрелся? Торговцу никто не может помешать идти вперед, кроме сборщика податей.

— Мо... монахиня?

На лице юноши отразилось неподдельное изумление. Такого он, похоже, не ожидал.

Судя по тому, что в центре Энберла располагалась довольно крупная церковь, вряд ли "деревушка Терео", как о ней отозвался юноша, была чисто языческим поселением. Даже в северной Проании там, где были города с большими церквами, любая близлежащая деревня, если она желала сохранить полностью языческий уклад, должна была полагаться на военную силу.

Более того, в самом Терео должна была быть церковь. Отчего же юноша так удивился?

Лицо Лоуренса приобрело задумчивое выражение, и востроглазый юноша тотчас это заметил. Судя по всему, его больше волновал Лоуренс, нежели Хоро.

— Хорошо, путник. Я не буду тебя задерживать. Но надеюсь, ты прислушаешься к моему совету. Не стоит приводить в Терео монахиню.

— О...

На взгляд Лоуренса, юноша не походил на человека, способного нести откровенную чепуху.

На всякий случай Лоуренс под покрывалом толкнул ногой ногу Хоро, чтобы убедиться, что та услышала, и получил в ответ легкий кивок.

— Но в чем причина? Мы собираемся нанести визит в церковь Терео, чтобы выполнить кое-какое дело. Раз здесь есть церковь, почему сюда не должна приходить монахиня? Или...

— Нет-нет, церковь здесь есть. Причина... как бы это сказать-то... в общем, церковь сейчас участвует в одном споре. И так вышло, что противник — злые люди из церкви Энберла.

Лицо юноши внезапно стало строгим; глаза смотрели остро, словно у молодого солдата.

Внезапное проявление враждебности застало Лоуренса врасплох, но он тут же вспомнил, что, в конце концов, этот юноша — простой мукомол.

— Вот такие у нас тут дела. Как бы это сказать... в общем, если сейчас туда придет монахиня, все немножко осложнится. Потому-то я и сказал, что вам двоим лучше не ехать.

Отбросив враждебность, юноша внезапно вновь превратился в приятного и дружелюбного человека. И тем не менее было в его совете что-то странное.

Как бы там ни было, похоже, юноша сказал то, что сказал, вовсе не из враждебности, так что Лоуренс не стал его больше выспрашивать.

— Вот как? Хорошо, я буду осторожен. Я надеюсь, нас не вышвырнут оттуда в ту же минуту, как мы там появимся? — сказал он.

— Думаю... до таких крайностей не дойдет...

— Что ж, благодарю, я запомню твой совет. Если по ее одежде будет невозможно определить, что она монахиня, затруднений не будет, верно?

Юноша явно ощутил облегчение, его лицо просветлело. Он кивнул и произнес:

— Если вы так сделаете, мне не о чем будет волноваться.

Сам юноша того не сознавал, но его предупреждение Лоуренсу обратилось в мольбу. Его слова явно шли от чистого сердца.

— Но что именно вам двоим нужно в церкви? — поинтересовался он.

— Мы пришли просить, чтобы нам указали путь.

— Чтобы вам указали путь?

Юноша удивлено поскреб щеку.

— Хмм, так вы, значит, не по делам сюда приехали? Ты ведь бродячий торговец, да?

— Ты ведь мукомол, да?

Юноша рассмеялся, словно ребенок, которого шутя щелкнули по носу. Затем он огорченно опустил плечи.

— Да, а я думал, что ты приехал по торговым делам; тогда, возможно, я мог бы чем-то помочь.

— Если мне понадобится помощь, я тебе скажу. А сейчас мы можем ехать?

Похоже, юноша хотел сказать еще что-то, но не мог подобрать подходящих слов; так что он просто кивнул и отошел с дороги.

Затем он кинул на Лоуренса умоляющий взгляд.

Лоуренс, однако, был уверен, что юноша не просит у него плату за сведения. Отпустив поводья, он протянул юноше правую руку и произнес, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более небрежно:

— Меня зовут Крафт Лоуренс. А тебя?

По лицу юноши тотчас расплылась широкая улыбка. Подбежав к козлам, он ответил:

— Эван! Гийом Эван!

— Эван. Понял. Я запомню твое имя.

— Да! Обязательно запомни!

Эти слова Эван выкрикнул так громко, что лошадь, пугающаяся громких звуков, встала на дыбы. Затем он с силой пожал Лоуренсу руку.

— И пожалуйста, обязательно загляни сюда, когда поедешь обратно! — крикнул он, отходя от повозки к своей мельнице.

Юноша, весь белый от муки, стоял перед дверью потемневшей от времени мельницы. Он смотрел вслед отъезжающей повозке, и вид у него был очень одинокий.

Тогда, как Лоуренс и ожидал, Хоро обернулась и помахала Эвану своей ручкой. Увидев это, Эван сперва удивленно пожал плечами, а затем, громко рассмеявшись, принялся неуклюже размахивать обеими руками в ответ.

Сейчас он походил не на подростка, радующегося тому, что ему помахала на прощанье прекрасная дева, а скорее на юношу, который радуется, найдя хорошего друга.

Дорога постепенно загибалась вправо, так что мельница вскоре пропала из виду. Хоро снова развернулась лицом вперед и села прямо. Затем она с досадой произнесла:

— Пфф, этот парень смотрел на тебя больше, чем на меня.

Глядя на раздраженную Хоро, Лоуренс коротко улыбнулся и, вздохнув, ответил:

— Он мукомол, и жизнь его, скорее всего, очень тяжела.

Хоро недоверчиво посмотрела на Лоуренса и склонила голову чуть набок.

В самом деле, должна же быть какая-то причина того, что Эван совершенно не одарял вниманием не привыкшую к такому обращению Хоро, но в то же время страстно желал пожать руку бродячему торговцу Лоуренсу. Однако если кто-то поинтересуется, радостная ли это причина, он, скорее всего, получит ответ "нет".

— Это как с пастухами. Обе эти работы необходимы, но на людей, которые их выполняют, селяне и горожане часто смотрят свысока, — принялся объяснять Лоуренс.

Разумеется, это не всегда было так — в разных краях по-разному. Но, в любом случае, как ни посмотри — непохоже было, что мельница пользовалась любовью и уважением жителей Терео.

— Вот скажем... в мешочке, что у тебя на шее, ведь пшеница, так?

Хоро всегда носила на шнурке мешочек с зернами пшеницы, в которой она жила; правда, сейчас мешочек был скрыт от глаз под несколькими слоями одежды.

— Если все зерна из этого мешочка взять и поместить между каменными жерновами, как ты думаешь, сколько получится муки?

Услышав этот вопрос, Хоро опустила голову и довольно долго в задумчивости смотрела на свою грудь.

Похоже, даже Хоро, имевшая власть над количеством и качеством уродившейся в полях пшеницы, не могла определить, сколько муки из этой пшеницы получится.

— Представь себе, что зерен вот столько, — Лоуренс выпустил поводья и пальцем правой руки изобразил на ладони левой маленькую горку.

— Если эти зерна обмолотить, а потом смолоть, муки получится всего лишь вот столько, — на сей раз Лоуренс не стал рисовать горку, а изобразил маленькое колечко большим и указательным пальцами.

Да, когда пшеница попадает под жернова, муки в результате получается очень мало.

И что в таком случае должен думать крестьянин, который проводил в полях день за днем, трудился в поте лица, ухаживая за пшеницей, все время молился богу (или богине) урожая, сжал, наконец, пшеницу, отнес ее на мельницу — и увидел, как мало получилось муки?

На этот вопрос Лоуренса Хоро ответила лишь тихим "Мм".

— Есть такая поговорка: "у мукомола шесть пальцев". Шестой палец растет из ладони, и им мукомол крадет чужую муку. Кроме того, водяные мельницы обычно принадлежат аристократам. Налог должен браться с каждого помола, а аристократ ведь не будет стоять у мельницы все время, это невозможно. И кому, как ты думаешь, он поручает собирать налоги?

— Логически рассуждая — мукомолу, — ответила Хоро.

Лоуренс кивнул и продолжил.

— Платить налоги никому не по душе. Но собирать их необходимо. И на кого, по-твоему, обратится все недовольство крестьян?

Хоро, хоть и не была человеком, понимала устройство мира людей глубже, чем сами люди. Конечно же, ответ был ей ясен.

— Вот, значит, как. Тот мальчишка так вилял хвостом, глядя на тебя, а не на меня, потому что...

— Да. Так оно и есть, — вздохнул Лоуренс и кивнул.

Как раз в это время впереди показались первые дома Терео.

— Больше всего ему хочется покинуть деревню и никогда сюда не возвращаться.

Работа мукомола очень важна, и кто-то должен эту работу выполнять.

Но к человеку, взявшемуся за эту работу, люди часто проявляют подозрение, недовольство, неблагодарность.

К тому же зерно требовалось молоть очень тщательно, чтобы сделанное из него тесто хорошо поднималось при выпечке хлеба.

Но чем тщательнее молоть зерно, тем меньше получится муки.

Стараясь всего лишь хорошо делать свою работу, получаешь в ответ лишь людское негодование.

Кое-где Лоуренсу довелось услышать почти точно такую же историю. Что до Хоро, она вновь повернулась вперед, и на ее лице можно было прочесть: "Лучше б я не спрашивала".

— Но без этой работы никак нельзя, и некоторые люди все-таки благодарны.

С этими словами Лоуренс погладил Хоро по голове, и Хоро под его ладонью еле заметно кивнула. Затем Лоуренс вновь взял поводья.

* * *

Эван назвал Терео "жалкой деревушкой", но это, пожалуй, было преувеличением.

Город и деревня различались главным образом наличием или отсутствием городских стен. Существовало множество "городов", стены которых представляли собой лишь грубый деревянный частокол. По сравнению с этими "городами", Терео был весьма крупной деревней.

Конечно, дома в Терео, как и в любой деревне, не теснились, а раскинулись вольготно. Но некоторые из этих домов были из камня. А в самой середине деревни — это место вполне можно было бы назвать главной площадью — здания были многочисленны и стояли плотно, как в городе. Улицы здесь, хоть и не мощенные камнем, расстилались ровно, без ухабов и выбоин. Церковь, которую искали Лоуренс и Хоро, было трудно не заметить: большое здание с колокольней. Видно ее было издалека.

Лоуренс подумал, что если Терео обнести стеной, слово "город" окажется вполне уместным.

Помня предостережение Эвана, Хоро сняла балахон и натянула накидку Лоуренса, укрывшись ей с головой. Вокруг шеи она завязала шнурок, чтобы получилось что-то наподобие плаща с капюшоном. Такое одеяние Хоро выбрала потому, что в обычном костюме городской девушки она выглядела слишком бойкой, здесь это вызвало бы подозрение.

Хоро, даже и не прибегая к каким-то уловкам с одеждой, выглядела подозрительно.

Когда Хоро закончила переодеваться, Лоуренс направил повозку туда, где по обе стороны дороги стояли первые дома.

Отсутствие городских стен означало, что нет и городских ворот, а значит, с въезжающих не взимают пошлин.

Никто не пытался помешать повозке въехать в деревню. Лоуренс на ходу приветственно кивнул человеку, который отвлекся от связывания снопа соломы, чтобы беззастенчиво рассмотреть повозку.

Деревня была словно вся припорошена слоем пыли. Здесь, на окраине, улицы, кроме главных, были все в рытвинах и колдобинах. Дома, что каменные, что деревянные, были просторные и одноэтажные. При большинстве домов раскинулись дворики — для города редкость.

То здесь, то там вдоль дороги стояли скирды соломы — ничего удивительного, ибо сезон сбора урожая уже прошел; вперемешку со скирдами можно было разглядеть поленницы дров, заготовленных на зиму.

Людей на улицах было немного — возможно, меньше даже, чем гуляющих повсюду кур и свиней.

Но больше всего это место напоминало другие деревушки тем, что все встречные, завидев Лоуренса с Хоро, долго потом провожали их взглядами. В этом дух Терео был больше деревенским, нежели городским.

Лоуренс остро ощутил, что он здесь чужой, — это чувство давненько его не посещало.

Лоуренс сам вырос в нищей, жалкой деревушке и потому прекрасно знал, что число доступных здешним жителям развлечений очень мало. Не приходилось сомневаться, что появление здесь любого путешественника становится главной темой надолго.

Все это Лоуренс думал, продолжая вести повозку вперед. Вскоре они выехали на площадь, посреди которой лежал гигантский камень. Это явно была главная площадь деревни; сюда выходили фасады множества домов.

Судя по железным табличкам, свисающим с крыш и карнизов, здесь были трактиры, хлебные лавки, постоялые дворы, ткацкие и прядильные мастерские. Попадались глазу и более широкие, чем прочие, фасады — за ними, скорее всего, молотили зерно или просеивали муку.

Здесь же были и другие строения — церковь в том числе, — служившие обиталищем самым важным и влиятельным людям в Терео.

Несомненно, именно эта площадь была деловым центром Терео. Повсюду виднелись кучки беседующих людей и играющие дети. Естественно, двое новоприбывших привлекли множество любопытных взглядов.

— Ну и камень у них тут. Интересно, для чего он? — спросила Хоро, не обращая ни малейшего внимания на взгляды окружающих.

— Ну, возможно, он используется в каком-нибудь праздничном обряде, или вокруг него танцуют, или здесь происходит общий сбор жителей, что-нибудь вроде этого, — ответил Лоуренс.

Камень в высоту был Лоуренсу до пояса, с ровной и гладкой поверхностью. Судя по приставленной к нему лестнице, он предназначался не только для того, чтобы обозначать центр площади.

Разумеется, единственный способ точно узнать, для чего здесь этот камень, — спросить у местного жителя. Хоро неуверенно кивнула и откинулась назад.

Лоуренс направил повозку вокруг камня и затем в сторону церкви.

Хотя местные жители продолжали кидать на них любопытные взгляды, Терео явно не был какой-то мелкой заброшенной горной деревенькой.

Когда повозка остановилась перед церковью, люди, судя по всему, решили, что путешественники приехали помолиться о безопасном путешествии, и любопытных взглядов сразу стало намного меньше.

— Так и кажется, что сейчас услышим хоровое "нуууу...", — заметил Лоуренс, сходя с повозки. Хоро улыбнулась, как улыбаются дети, когда секретничают между собой.

Каменное здание церкви дышало достоинством. На площадь смотрела большая деревянная дверь, окованная железом.

Похоже, у этого здания была длинная история; время раскрошило углы каменной стены. Судя по виду металлического молоточка на двери, пользовались им редко.

Кроме того, в отличие от обычных храмов, двери которых были постоянно распахнуты, если только там не осуществлялось какое-то церковное таинство, дверь этой церкви была заперта.

Проще говоря, по всем деталям было видно, что церковь не пользовалась любовью и уважением селян.

Как бы там ни было, Лоуренс счел, что продолжать думать на эту тему смысла нет; взявшись за молоточек, он дважды легонько стукнул по двери.

Тук! Тук! — эхом разнеслось по площади. Звук сразу показался очень громким и звонким.

Лоуренс и Хоро ждали; изнутри, однако, не доносилось ни движения. Лоуренс начал было думать, уж не вышли ли куда-то все обитатели церкви, когда дверь громко скрипнула и между ней и стеной образовалась щель.

— Кто там? — донесся женский голос из-за приоткрывшейся двери. Звучал голос не очень-то дружелюбно.

— Приношу искренние извинения за то, что взял на себя смелость нанести визит, не предупредив заранее. Я Лоуренс, бродячий торговец, — произнес Лоуренс, держа на лице улыбку, которой он всегда пользовался, нанося неожиданные визиты клиентам. Женщина по ту сторону двери подозрительно прищурилась и удивленно переспросила:

— Ты торговец?

— Да, я приехал из Кумерсона.

Церковь, настолько настороженно относящуюся к своим посетителям, можно было увидеть нечасто.

— ...А она?

Взгляд женщины перекочевал с Лоуренса на стоящую рядом Хоро.

— Это моя спутница; у нее есть свои причины путешествовать вместе со мной.

Услышав это простое объяснение, женщина снова посмотрела на Лоуренса, затем на Хоро, потом вздохнула и, наконец, медленно отворила дверь.

К удивлению Лоуренса и Хоро, их взорам предстала совсем молодая женщина в рясе священника.

— Какое важное дело привело тебя сюда? — спросила она.

Лоуренс был уверен, что ему удалось скрыть изумление; однако голос молодой женщины в рясе звучал крайне недовольно, и сердитое выражение лица совершенно не собиралось смягчаться. Каштановые волосы ее были стянуты в пучок, глаза цвета меда вызывающе горели.

Даже если оставить в стороне отношение женщины к посетителям — Лоуренс впервые в жизни слышал вопрос "какое важное дело привело тебя сюда?" в церкви.

— Да, я хотел бы встретиться с одним священником из этой церкви.

При обычных обстоятельствах женщина стать священнослужителем никак не могла — Церковь была чисто мужской организацией. Лоуренс держал это в уме, когда объяснял цель своего визита. Однако слова его привели лишь к тому, что женщина нахмурилась еще больше.

Более того, она многозначительно посмотрела на свое одеяние, прежде чем вновь перевести взгляд на Лоуренса и сказать:

— Формально я пока еще не посвящена в сан, но именно я заведую этой церковью. Эльза Шутингхейм.

Не только женщина-священник, но еще и такая молодая глава церкви.

Лоуренс удивился бы меньше, узнай он, что девушкой оказался сильный и способный предводитель крупной торговой гильдии.

Впрочем, женщина, назвавшаяся Эльзой, похоже, давно привыкла к такой реакции окружающих. Она вновь холодно выплюнула тот же вопрос:

— Итак, какое важное дело привело тебя сюда?

— Аа... эээ... мы хотели бы попросить указать нам путь.

— Указать путь?

— Да, мы хотим узнать, как добраться до одного монастыря. Монастырь называется Диендоран, а имя его настоятеля Луис Лана Шутингхилтон.

Уже называя фамилию настоятеля монастыря Диендоран, Лоуренс подумал, что она немного похожа на Эльзину. На лице же Эльзы тотчас отразилось неподдельное изумление.

Однако прежде чем Лоуренс успел хотя бы раскрыть рот, чтобы поинтересоваться "в чем дело?", Эльза стерла удивление с лица и заявила:

— Этот монастырь мне неизвестен.

Несмотря на вежливые слова, Эльза теперь была явно настроена враждебно. Она даже попыталась захлопнуть дверь, не дожидаясь ответа Лоуренса.

Однако как может торговец допустить, чтобы перед его носом так легко захлопнули дверь?

Лоуренс проворно вставил ногу в щель между дверью и стеной и, обворожительно улыбаясь, произнес:

— Я слышал, в этой церкви есть священник по имени Фрэнсис.

Эльза возмущенно уставилась на ногу Лоуренса. Затем, переведя взор на его лицо, она сказала:

— Отец покинул нас этим летом.

— Э?

Пораженный Лоуренс попытался было что-то произнести, но голос Эльзы перекрыл его.

— Тебе еще что-то надо? Я не знаю, где этот монастырь, и у меня очень много дел.

Лоуренс понял, что если он будет настаивать, Эльза может позвать на помощь, и тогда будут проблемы. Поэтому он убрал ногу, и в то же мгновение Эльза, сердито выдохнув, захлопнула дверь.

— ...

— Похоже, ты не произвел хорошего впечатления, — заметила Хоро.

— Может, это потому что я не внес пожертвования.

Лоуренс пожал плечами и спросил, повернувшись к Хоро:

— Смерть Отца Фрэнсиса — это правда?

— Непохоже было на ложь. А вот...

— ...То, что она не знает, где монастырь — ложь, верно?

Удивление Эльзы было настолько явственным, что то, что она солгала, можно было определить с закрытыми глазами.

Однако неужели Эльза и впрямь была главой этой церкви? Если это была шутка, то, несомненно, шутка очень опасная.

Скорее всего, Эльза была дочерью Отца Фрэнсиса. Даже если и не кровной дочерью — вполне возможно, что приемной.

— И что мы будем делать теперь?

Хоро ответила мгновенно.

— Пробиться туда силой мы явно не можем. Пойдем поищем постоялый двор.

Омываемые удивленными взглядами селян, Лоуренс и Хоро вновь залезли в повозку.

* * *

— Мм... совсем как прежде...

Первое, что сделала Хоро, едва вошла в комнату на постоялом дворе, — бухнулась на кровать и, потягиваясь всем телом, произнесла эти слова.

— Конечно, эта кровать будет получше, чем наша повозка, но здесь могут быть насекомые, так что ты осторожнее.

Здешняя кровать представляла собой не деревянную раму, покрытую толстой тканью или ватой, а матрас из плотно связанного тюка соломы, так что в ней, вероятно, действительно обитало множество насекомых; правда, сейчас они должны были впасть в спячку в ожидании летнего тепла и сезона размножения.

Лоуренс, впрочем, понимал, что даже если он посоветует Хоро быть осторожней, совет пропадет втуне — ее хвост с густым мехом был идеальным прибежищем для насекомых.

— Насчет чего осторожнее? За мной и так все время летает одно кошмарное насекомое.

Хоро лукаво улыбнулась, подперев щеку руками. Да уж, по ее виду легко можно было сказать, что насекомые к ней так и слетаются. Лоуренс вздохнул.

— Эта деревня очень маленькая, так что не поднимай тут переполоха.

— Это будет зависеть от твоего поведения.

Лоуренс угрюмо смотрел на Хоро. Та, раскинувшись на кровати и отвернувшись, лениво раскачивала хвостом. Затем, широко зевнув, она сказала:

— Что-то спать хочется. Можно я немного посплю?

— А если я скажу нет, что ты будешь делать? — со смешком поинтересовался Лоуренс.

Хоро повернулась к нему и, кокетливо прищурившись, ответила:

— Тогда я прикорну у тебя под боком.

Лоуренс представил себе эту картину. Хотя он чувствовал себя совершенно беспомощным, он не мог не признать, что ему было бы приятно.

Избегая взгляда Хоро, в котором читалось "я видела тебя насквозь с самого начала", Лоуренс решил не продолжать словесный поединок. Фальшиво кашлянув, он произнес:

— Но ты ведь действительно устала, верно? Если ты как следует отдохнешь, прежде чем развалишься, то и мне, как твоему спутнику, отдыхаться будет легче.

— Мм, ну тогда я не буду сдерживаться.

Хоро прекратила свое наступление и просто закрыла глаза.

Хвост, мотавшийся вправо-влево, последний раз взбил воздух и наконец остановился. Лоуренсу подумалось, что вот прямо сейчас раздастся храп.

— Сперва сними платок и рубаху, потом аккуратно сложи мою накидку, которую ты бросила, и накройся одеялом, потом можешь спать. Ты слышишь?

Лоуренс не удержался от мысли, что Хоро очень уж напоминает капризных аристократок, часто встречающихся в комических пьесах.

В ответ на требование Лоуренса Хоро и головы не повернула.

— Если, когда я вернусь, вся одежда не будет аккуратно сложена, не видать тебе вкусного обеда.

Эту фразу Лоуренс произнес таким тоном, каким родитель выговаривает непослушному ребенку; и Хоро, кинув взгляд на Лоуренса, ответила, как непослушный ребенок:

— Ты такой добрый, я знаю, ты так не сделаешь.

— Говорю тебе, когда-нибудь мое терпение лопнет, и я тебя отшлепаю.

— Если сможешь. Да ладно тебе, лучше скажи, ты куда идешь?

Глядя на Хоро, чьи глаза уже осоловели от сонливости, хоть губы и шевелились, Лоуренс подошел к ней, словно не зная, что делать дальше. Затем, укрыв Хоро одеялом, он сказал:

— Если б мы просто проехали эту деревушку, это не имело бы значения, но, похоже, мы тут на несколько дней задержимся. Так что я пойду нанесу визит вежливости здешнему старейшине. И потом, может, он знает, где монастырь.

— ...Может быть.

— Только и всего. Так что веди себя хорошо и спи.

Хоро натянула одеяло до подбородка и кивнула.

— Но никакого подарка не будет, — добавил Лоуренс.

— ...Ну и ладно.

Хоро чуть приоткрыла глаза и, словно уже отправляясь в страну сновидений, полусонным голосом добавила:

— Лишь бы ты вернулся невредимым...

Хотя Лоуренс ни мгновения не сомневался, что это очередная ловушка Хоро, от этих неожиданных слов он растерялся.

Уши Хоро дернулись, выдавая ее восторг.

Подарка не будет, но, по крайней мере, она насладилась глупым выражением лица Лоуренса.

— Я сплю, спокойной ночи, — с этими словами Хоро медленно спрятала голову под одеяло.

Лоуренс безнадежным тоном ответил:

— Спокойной ночи.

* * *

Взяв с повозки немного пшеницы и ссыпав ее в подходящие по объему мешочки, Лоуренс узнал у владельца постоялого двора, где дом старейшины, и вышел.

Похоже, появление посетителя в столь холодный зимний день пробудило небывалый интерес у местной детворы. Едва завидев, как Лоуренс открывает входную дверь, собравшиеся перед постоялым двором дети кинулись врассыпную.

По словам владельца постоялого двора, весной и осенью, во время праздника сева и праздника урожая, посетителей в деревню приезжало множество. Однако этот конкретный постоялый двор располагался в стороне от главных улиц, и гостей здесь всегда было негусто. Ну а сейчас, помимо Лоуренса и Хоро, здесь вообще постояльцев не было.

Жилище старейшины деревни Терео находилось недалеко от главной площади — это было самое большое здание в ближайшей округе. Фундамент и первый этаж здания были каменные, второй и третий этажи — деревянные; в целом выглядело оно весьма величественно.

Входная дверь жилища старейшины, как и у церкви, была окована железом. На окантовке можно было разглядеть сложный орнамент.

На двери висел молоточек в форме не то змеи, не то ящерицы; откровенно говоря, едва ли у его создателя был хороший вкус.

Впрочем, скорее всего, молоточек был сделан в форме божества, которому поклонялись местные жители. Вообще, количество божеств, имеющих вид змей и лягушек, в языческом мире было на удивление велико.

Раздумывая об этом, Лоуренс постучал в дверь молоточком и громко спросил:

— Прошу прощения, кто-нибудь дома?

Вскоре дверь отворилась. Перед Лоуренсом стояла женщина средних лет в запачканном мукой фартуке и со снежно-белыми от муки же руками.

— Иду, иду! Кто там?

— Прошу простить мое вторжение. Я Крафт Лоуренс, бродячий торговец...

— Ох ты ж! Эй, Старый!! Здесь этот, о котором все говорят.

Лоуренс был несколько ошарашен, когда его перебили на полуслове; однако женщина, не обратив на это ни малейшего внимания, воззвала еще раз: "Старый!" — и удалилась в дом.

Оставленный женщиной в одиночестве, Лоуренс, хоть и знал, что никто на него не смотрит, все же прокашлялся, пытаясь восстановить самообладание.

Прождав в одиночестве несколько минут, он увидел наконец, что женщина возвращается в сопровождении старичка с посохом.

— Смотри! Это же он, да? — сказала она.

— Госпожа Кемп, это очень невежливо по отношению к гостю.

Хотя Лоуренс расслышал весь разговор до последнего звука, ему, конечно же, хватило ума не сердиться. Вообще говоря, в торговых делах никто не бывал так полезен, как жизнерадостная болтушка-селянка.

С этой мыслью Лоуренс широко улыбнулся стоящим перед ним людям.

— Прости, прости, это было невежливо. Я Сему, старейшина Терео, — представился старик.

— Рад познакомиться. Я Крафт Лоуренс, бродячий торговец.

— Так, госпожа Кемп, почему бы тебе не вернуться в кухню и не продолжить работать вместе со всеми... ох, прошу меня извинить. Визит путешественника в такое холодное время года — такая большая редкость, что все жены, которым смертельно скучно, сейчас только об этом и говорят.

— Надеюсь все же, что они не говорят обо мне дурно.

Издав смешок, Сему предложил:

— Пойдем где-нибудь внутри присядем.

С этими словами он направился в глубь дома.

Прямо вперед от входной двери шел коридор. Из большой комнаты в конце коридора доносился смех.

От рассеянной в воздухе муки у Лоуренса защипало в носу. Скорее всего, женщины там, в комнате, смеялись и болтали, замешивая тесто из муки нового урожая и готовясь печь хлеб.

Такую картину в деревнях можно было наблюдать часто.

— Если ты пойдешь в ту дальнюю комнату, весь станешь белый от муки. Пожалуйста, сюда проходи.

С этими словами Сему подошел к одной из дверей и, открыв ее, пригласил Лоуренса войти в комнату первым, после чего зашел сам.

Войдя в комнату, Лоуренс застыл как громом пораженный.

У противоположной стены стоял шкафчик, вокруг которого свернулась кольцами огромная змея.

— Ха-ха-ха, не бойся, она не живая.

Услышав это, Лоуренс пригляделся повнимательнее. Тогда он заметил, что чешуйки, от которых, казалось, исходило черное сияние, были высохшими, а само тело покрыто множеством морщин. Скорее всего, это была высушенная на солнце змеиная кожа, которую чем-то набили и сшили.

Деревня и вправду поклоняется божеству-змее, подумал Лоуренс, вспомнив молоточек на входной двери.

Повинуясь приглашающему жесту Сему, он уселся на стул. Про себя он в этот момент подумал, что обязательно расскажет о здешнем божестве Хоро, когда вернется на постоялый двор.

— Итак, какое дело привело тебя к нам сюда? — спросил Сему.

— А, ну в первую очередь, раз мы проезжаем через вашу деревню, я пришел засвидетельствовать вам свое почтение. Примите от меня немного пшеницы, которую я везу.

Лоуренс протянул заранее приготовленные мешочки с пшеницей. Увидев их, Сему изумленно замигал.

— Такого я не ожидал. В последнее время бродячие торговцы начинают говорить о делах, едва раскроют рот.

Еще совсем недавно эти слова в точности относились бы и к Лоуренсу; именно поэтому ему было неприятно их слышать.

— Хорошо, а твоя вторая цель?..

— Да. По правде сказать, мы ищем один монастырь, и я хотел бы спросить, не знаете ли вы, где он находится.

— Монастырь?

— Да. Мы только что спрашивали в церкви, но, к сожалению, там ничего не знают.

Изобразив на лице смущение, Лоуренс не забыл острым глазом торговца окинуть лицо Сему.

Он уловил момент, когда взгляд Сему дернулся.

— Вот как... к сожалению, я тоже не слыхал ни о каких монастырях здесь поблизости. Где ты узнал эти сведения?

Лоуренс чувствовал, что Сему знает, где находится этот монастырь. Однако если он сейчас солжет, отвечая на вопрос, где он узнал про монастырь, это, возможно, вызовет затруднения позже. Поэтому он решил ответить честно.

— В Кумерсоне. Там есть одна жительница, она мне и сказала.

Усы под носом Сему еле заметно дернулись.

Он явно что-то скрывал.

И не только это, понял Лоуренс.

И Сему и Эльза — они оба не только знали, где монастырь; скорее всего, они оба знали и что в нем скрыто.

В монастыре, который разыскивал Лоуренс, жил монах, собирающий легенды о языческих божествах, — монах, о существовании которого Лоуренсу рассказала Диана.

Если предположить, что и Сему, и Эльза об этом знали, то, скорее всего, они изображали неведение, не желая связываться с этим делом.

Как бы там ни было, Отец Фрэнсис, у которого Лоуренс собирался по совету Дианы спросить о местонахождении монастыря, уже был призван к Единому богу.

В том, что оставшиеся на этом свете поспешили воспользоваться возможностью отгородиться от столь опасной темы, не было ничего удивительного.

— Эта жительница Кумерсона сказала мне, что для того чтобы узнать, где этот монастырь, мне надо всего лишь спросить Отца Фрэнсиса, живущего здесь.

— Понятно... но этим летом Отец Фрэнсис...

— Я уже слышал.

— Столько лет Отец Фрэнсис отдавал все свои силы на благо Терео. Наша деревня лишилась очень дорогого человека.

Непохоже, чтобы печаль Сему была наигранной; но думать, что он выказывал уважение к Церкви, пожалуй, тоже не следовало.

Лоуренс чувствовал, что что-то тут не стыкуется.

— Теперь, значит, вместо него госпожа Эльза?

— Да. Она еще очень молода. Я уверен, ты был удивлен?

— Да, очень. Ах да...

Лоуренс попытался было продолжить, но тут во входную дверь отчаянно замолотили, а потом снаружи послышался крик: "Старый!!"

То, о чем Лоуренс желал спросить, жгло ему глотку и рвалось наружу, но он решил, что сейчас не время проявлять поспешность.

Кроме того, визит вежливости был уже нанесен, так что Лоуренс решил, что пора удалиться.

— Похоже, к вам пришли. Я тоже беспокоюсь о своей спутнице, так что я, пожалуй, пойду.

— О? Ну, тогда тебе лучше всего поторопиться. Мне искренне жаль, что я не смог тебя принять как подобает.

Похоже, человек, так отчаянно колотивший в дверь, был кем-то из местных жителей, а открывать дверь шла госпожа Кемп — женщина, которая открыла Лоуренсу.

— Надеюсь, новости хорошие... — услышал Лоуренс бормотание Сему, когда уже выходил из комнаты. В это мгновение его оттолкнул в сторону и ворвался в комнату человек в дорожном одеянии. Несмотря на холодную погоду, человек был весь красный и мокрый от пота.

— Старый, вот что я принес, — проговорил вошедший.

Сему лишь взглядом извинился перед Лоуренсом; тот в ответ улыбнулся и пошел к выходу.

Для бродячего торговца, пожалуй, этого было достаточно, чтобы произвести на Сему хорошее впечатление, подумал Лоуренс.

Теперь, пожалуй, делать что бы то ни было в этой деревне им с Хоро будет полегче.

Кстати, если подумать: что такое мог принести этот человек, ворвавшийся в дом старейшины?

Едва Лоуренс вышел из дома, как прямо перед собой он увидел коня, буквально пышущего жаром. Конь был оставлен просто так, даже не привязан; с почтительного расстояния за ним наблюдала стайка детишек.

Судя по конской сбруе, конь проскакал долгий путь. Да и человек, ворвавшийся в дом, был облачен в дорожное одеяние.

Лоуренс подивился, что же такое могло произойти, что деревенскому жителю пришлось отправиться так далеко; но тут он вспомнил, что вообще-то они с Хоро приехали сюда вовсе не по торговым делам.

Самой насущной задачей сейчас было найти способ выведать местонахождение монастыря либо у Сему, либо у Эльзы.

Что же делать?

Об этом Лоуренс размышлял всю обратную дорогу до постоялого двора.

* * *

Увидев, что Хоро крепко спит, Лоуренс решил тоже вздремнуть немного, но неожиданно для себя сам провалился в глубокий сон.

К тому времени, как он пробудился, в комнате уже начало темнеть.

— Я слышала, кто-то говорил, что вкусного обеда не будет, если вся одежда не будет как следует сложена, а одеяло не разостлано.

Сев на кровати, Лоуренс обнаружил, что, пока он спал, его накрыли одеялом.

— Ты такая добрая, я знаю, ты так не сделаешь, — зевнув, ответил Лоуренс Хоро ее же собственными словами. Разглаживающая мех на хвосте Хоро хихикнула.

— Кажется, я долго спал... ты не голодна? — спросил Лоуренс.

— Даже если бы меня терзал невыносимый голод, я ни за что бы не стала тебя будить. Ты можешь себе представить такую заботливость?

— Ну, это ведь предоставило тебе прекрасную возможность стянуть немного денег из моего кошеля?

Хоро не рассердилась — напротив, ухмыльнулась своей клыкастой усмешкой. Несомненно, такой реакции от нее и следовало ожидать.

Выбравшись из кровати, Лоуренс открыл один из деревянных ставней и выглянул наружу, потягивая шею до хруста в позвонках.

— Похоже, здесь, в деревне, тоже ложатся рано. До ночи еще далеко, а на главной площади никого уже не видать.

— И торговых палаток тоже нет. Тут есть где поесть? — встревоженно поинтересовалась Хоро у сидящего на подоконнике Лоуренса.

— Спустимся вниз, там наверняка найдется что-нибудь. Непохоже, чтобы здесь круглый год не было постояльцев.

— Мм, тогда давай побыстрее.

— Но я же только проснулся... ну ладно, ладно.

Пожав плечами в ответ на настойчивый взгляд Хоро, Лоуренс соскочил с подоконника, но тут его внимание привлекло что-то снаружи.

— Это?..

Лоуренс увидел, как через пустую площадь, тускло освещенную закатным солнцем, промчалась какая-то фигурка.

Присмотревшись повнимательнее, он обнаружил, что фигурка принадлежала не кому иному, как мукомолу Эвану.

— О!

— Хех.

Лоуренс едва не закричал, когда ноги Хоро внезапно появились прямо у него перед глазами.

— Не прыгай ты так неожиданно, слушай! Ты меня до смерти напугала!

— Какой же ты трусишка. Да ладно, скажи лучше, в чем дело с этим парнишкой?

Она появилась так внезапно, не издав ни звука, не зашуршав одеждой, — от такого кто угодно бы вздрогнул. У Лоуренса, однако, не было сил бороться с каждой шалостью Хоро.

— Да ни в чем. Мне просто интересно, куда это он направляется, — ответил он.

— По-моему, он идет к церкви.

Мукомол должен быть более ревностным верующим, чем люди других профессий.

В церковном городе Рубинхейгене пастушка Нора, хоть ей и очень тяжело было работать на церковников, хоть церковники и плохо с ней обращались, а прочие жители постоянно кидали подозрительные взгляды — все равно безропотно посещала все церковные службы.

Возможно, Эван тоже часто посещает богослужения.

— Как подозрительно.

— Ну мы-то с тобой еще более подозрительны.

Пока Лоуренс и Хоро препирались таким образом, Эван подошел к двери церкви и тихонько постучал. Стук был необычный — возможно, условный знак, что это именно он.

Эван стучал в дверь с таким видом, словно безумно боялся, что его кто-то увидит. Такое поведение могло бы показаться подозрительным; впрочем, если вспомнить его работу, все это выглядело не таким уж странным.

Кроме того, влияние Церкви в Терео, похоже, не было очень уж большим.

Лоуренс уже было расслабился, решив, что, в общем, ничего особо подозрительного тут нет, и приготовился слезть с подоконника, но тут Хоро внезапно потянула его за рукав.

— Что?

Вместо ответа Хоро показала пальцем.

Догадавшись, что указывает она на церковь, Лоуренс тотчас перевел взгляд туда.

То, что он там увидел, застало его врасплох.

— Хех, вот, значит, что здесь происходит, — голос Хоро звучал на редкость жизнерадостно, хвост колыхался туда-сюда, словно она подметала пол.

Лоуренс невольно застыл, поглощенный открывшейся перед ним картиной; впрочем, он быстро пришел в себя и захлопнул окно.

Хоро тут же бросила на него недовольный взгляд.

— Только бог может подсматривать за жизнью людей.

— ...Мм.

Хоро была не в состоянии произнести ни слова, лишь время от времени разочарованно поглядывала в сторону окна.

Когда Эван постучал в дверь церкви, открыла ему, естественно, Эльза.

Как только она открыла дверь, Эван заключил ее в крепкое объятие; он обнимал ее так, словно держал в руках невероятную драгоценность.

Глядя на то, как Эльза прильнула к его груди, едва ли кто-то мог бы поверить, что это просто особо теплое приветствие.

— Тебя это не занимает? — спросила Хоро

— Если б они втайне обсуждали сделки, занимало бы.

— А может быть, они этим и занимаются. Благодаря моим ушам я могу их подслушать, что скажешь? — с этими словами Хоро ухмыльнулась, так что один из клыков показался из-под губы, и прищурилась.

— Я и не думал, что тебе интересна такая пустая болтовня, — неверящим тоном произнес Лоуренс и вздохнул. Хоро, стоявшая между Лоуренсом и окном, скользнула к кровати и села; ее прищуренные глаза светились гневом.

— А что плохого в таком интересе?

— Ну, во всяком случае, гордиться этим не стоит.

Если человек три дня и три ночи не отрывает уха от стены, чтобы подслушать тайное обсуждение торговых планов, его можно похвалить как образцового торговца; но подслушивать чьи-то интимные разговоры — это совершенно по-обывательски.

— Пфф, мне интересно, но вовсе не из простого любопытства.

Хоро медленно скрестила руки на груди, чуть наклонила голову и закрыла глаза. Она словно пыталась что-то вспомнить.

"Какая же еще может быть причина, если не любопытство?" — думал Лоуренс. В конце концов он обнаружил, что с нетерпением ждет, какое объяснение состряпает Хоро.

Некоторое время Хоро сидела недвижимо; затем она наконец раскрыла рот.

— Мм. Если нужно обязательно назвать причину, то это... учиться.

— Учиться?

Услышав этот неожиданно обычный ответ, Лоуренс был немного разочарован.

Кроме того, при способностях Хоро, уж конечно, ей не требовалось учиться чему бы то ни было в этих делах.

Если, конечно, она не планировала обжулить какого-нибудь короля или еще что-то в том же духе.

А если она и впрямь обжулит короля, он, Лоуренс, потом сможет потребовать у него освобождения от налогов и прочих привилегий, мелькнуло в голове у Лоуренса. С этой бредовой мыслью он потянулся к кувшину с водой, чтобы отпить. И тут Хоро продолжила:

— Мм, действительно учиться. Я изучаю, как мы с тобой выглядим со стороны.

Пальцы Лоуренса со стуком воткнулись в жестяную стенку кувшина. Он суетливо попытался подхватить зашатавшийся кувшин, но не успел.

— Ведь чтобы лучше понять что-то, всегда надо уметь посмотреть со стороны, согласен? Ты меня слышишь?

Лоуренс знал, что Хоро сейчас хихикает про себя. Более того, хоть он и стоял к Хоро спиной, он отлично представлял себе, какое сейчас выражение у нее на лице.

К счастью, воды в кувшине было мало, так что бедствия не произошло, если не считать бедственного положения, в котором от поддразниваний Хоро находился сам Лоуренс.

— Вот, значит, как ты со мной обращаешься, если посмотреть со стороны... — протянула Хоро таким тоном, словно боролась с бурей чувств, бушевавшей у нее в душе. Лоуренс решил заткнуть уши и никак не реагировать. Он принялся вытирать с пола разлитую воду.

Впрочем, пожалуй, правильнее было бы сказать, что он сам не знал, на что он так злится.

Возможно, он злился на себя, за то что случайно позволил Хоро увидеть, как он тронут.

— Хех. Ну, в любом случае, мы ничем не хуже, чем те двое.

Если отвечу сейчас, думал Лоуренс, кто знает, в какую ловушку я опять угожу.

Вытерев пол насухо и поставив кувшин на место, Лоуренс одним глотком прикончил то небольшое количество воды, которое в нем все еще оставалось.

Хотелось бы ему сейчас выпить не воды, а чего-нибудь крепкого.

— Ты, — вдруг коротко позвала Хоро.

Лоуренс решил, что если он и дальше будет не замечать Хоро, она, пожалуй, немного расстроится. А если они опять затеют ссору, Хоро, как всегда, выйдет из нее победителем.

Вздохнув, Лоуренс прекратил сопротивляться и обернулся к Хоро.

— Я проголодалась, — с улыбкой произнесла Хоро.

Несомненно, она превосходила Лоуренса абсолютно во всем.

К оглавлению

Глава 2

— Ух ты! Ну ты даешь!

Под аплодисменты и восторженные крики окружающих Хоро, на которой теперь красовалось одеяние городской девушки, поставила деревянную пивную кружку на стол.

От уголков ее рта росла борода белой пены, делая Хоро чем-то похожей на святого отшельника. Поставив кружку на стол, Хоро не выпустила ее из руки, всем видом показывая: "Еще".

Веселящиеся посетители трактира один за другим вылили содержимое своих кружек в кружку Хоро, вновь наполнив ее до краев.

В один прекрасный день в трактир заявились двое загадочных посетителей. Кто они такие, осталось загадкой; однако они не только щедро угостили пивом всех находившихся в трактире, но и сами пили обильно. Немудрено, что селяне приняли их с радостью.

К тому же один из этих посетителей оказался привлекательной юной женщиной. Как же еще могли реагировать завсегдатаи трактира? Естественно, общее настроение было веселей некуда.

— Вот смотри — если ты уступишь этой твоей спутнице, как ты сможешь называться мужчиной? Не сдавайся, пей еще!

При виде того, как Хоро бесшабашно опустошает кружку за кружкой, естественно, посетители начали подзуживать и Лоуренса. Но Лоуренсу, в отличие от Хоро, предстояло собирать здесь сведения.

Он не мог позволить себе упиться до беспамятства лишь потому, что его на это подначивали.

Чтобы не испортить общее настроение, Лоуренс пил, но немного, и при этом закусывал щедро расставленной на столе едой. Одновременно он завел непринужденную беседу с другими посетителями.

— Мм, какое замечательное пиво. Здесь его что, с каким-то секретом готовят? Как-то по-особому варят? — поинтересовался он.

— Ха-ха-ха, ну а как же. Кстати, слышал о жене трактирщика, Ииме Ланьер — ее здесь повсюду знают? Ее рука сильнее, чем у трех мужчин, а уминает она по пять тарелок...

— Не болтай чепухи перед путешественником. Прости, что заставила ждать. Вот, жареная баранина с чесноком.

Легонько стукнув говорившего по затылку краем подноса, в разговор вмешалась жена владельца трактира Иима. Затем она принялась проворно выставлять блюда на стол.

От нее исходило ощущение силы. Ее вьющиеся волосы были стянуты в пучок, рукава закатаны. При взгляде на нее охотно верилось, что она сильна, как трое мужчин.

Однако слова того мужчины совершенно не были связаны с вопросом Лоуренса.

— Ауу, больно же, а я как раз хотел тебя похвалить.

— Ты хочешь сказать, что до того ты только гадости про меня говорил? Ну тогда ты получил свое наказание, — ответила Иима.

Все, кто сидел за одним столом с Лоуренсом, дружно расхохотались. Разговор подхватил еще один завсегдатай:

— Говорю тебе, эта самая жена трактирщика, она когда-то путешествовала одна и волокла на себе пивоваренный чан.

— Ха-ха, этого не может быть, — рассмеялся Лоуренс.

— Ха-ха-ха, так все говорят, когда впервые слышат эту историю. Но это ведь чистая правда, так?

Иима, к этому времени перешедшая к соседнему столику и обслуживающая выпивших посетителей там, повернула голову и коротко ответила:

— Да, это правда.

Потом, закончив выполнять заказы того стола, она вернулась к столу Лоуренса и начала рассказывать.

— Я тогда была куда моложе и красивее, чем теперь. Родилась я к западу отсюда, жила в одном приморском городке. Ну, у всех приморских городков одна судьба — их поглощает море. Однажды на море появился большой корабль, и наш город быстро исчез под волнами.

Лоуренсу не потребовалось много времени, чтобы понять, что речь идет о пиратах.

— Тогда я навьючила на себя все, что у меня было, и вместе с толпой других попыталась укрыться на окраине. Прежде чем я поняла, что происходит, я оказалась с чаном на спине и мешками ячменя в руках. Даже сейчас не могу понять, о чем я тогда думала.

Голос жены трактирщика звучал взволнованно, взгляд был устремлен куда-то в пространство. Смотрела она ностальгически, на лице была мягкая улыбка; однако не приходилось сомневаться, что для нее то были тяжелые времена.

Один из людей за столом Лоуренса пробормотал: "Вот, тоже выпей", — и протянул ей свою кружку.

— О? Спасибо. Вот, тогда я, девчонка, и совсем одна, если бы и добралась до другого города, все равно бы не смогла найти там хорошей работы. И потом, всюду говорили, что пираты напали даже на города в трех горах оттуда. Так что я со своим чаном, который так и был у меня на спине, и с ячменем нашла какую-то речку и на ее воде стала варить пиво.

— Ага, а потом так получилось, что это пиво выпили граф и его люди, которые специально приехали от границы посмотреть, как тут дела с обороной от пиратов, и им повезло проезжать неподалеку, — вмешался один из сидящих за столом и хлопнул в ладоши от удовольствия. Жена трактирщика воспользовалась этой передышкой, чтобы одним глотком прикончить остатки пива в кружке и отдышаться.

— О да, я никогда в жизни не была в таком смущении, как тогда. Граф и его люди увидели посреди леса юную деву с взъерошенными волосами и черным от грязи лицом. Конечно, им стало интересно, что она тут делает, и вдруг оказалось, что она варит пиво. Позже я спрашивала графа — он сказал, что в тот момент был убежден, что я лесная нимфа. Если подумать, в таких вещах граф разбирался.

На сей раз аплодисменты и восторженные выкрики раздались из-за других столов. Обернувшись в поисках источника шума, Лоуренс убедился, что Хоро только что обыграла в состязании "кто кого перепьет" очередного посетителя трактира.

— Потом граф сказал, что мое пиво замечательно на вкус. Он даже сказал, что, поскольку на город, куда он ехал, напали пираты, то хорошего пива вообще найти невозможно. И поэтому он попросил меня поехать с ними и варить пиво для них.

— И вот заветное желание юной девы сбылось, и целеустремленная Иима Ланьер последовала за графом, — раздался выклик.

— Но ее ожидания не сбылись, ибо граф был давно женат на прекрасной королеве!

— В точности... не так! Как будто этот уродливый граф мог стать подходящей парой для богоподобной меня! Хотя мантия из черного соболя была соблазнительна, да.

— Значит, ты стала его личным пивоваром?

Как только эти слова сорвались у Лоуренса с губ, он тотчас осознал, что такое было невозможно.

Если бы она стала личным пивоваром графа, уж конечно, она бы не опустилась до того, чтобы выйти за трактирщика из Терео.

— Ха-ха-ха, такого просто не могло случиться. Конечно, тогда я, ничего не зная о том, как устроен этот мир, мечтала, что так и будет. Все, что я получила в обмен на то, что ездила с графом и его людьми, — это возможность наслаждаться роскошными трапезами в огромном графском особняке да графское разрешение продавать мое пиво. Но такой награды для меня было более чем достаточно.

Тут-то и начинается история. Невероятная история о женщине, которая путешествовала на своих двоих, продавая пиво. Можешь назвать ее "история о странствиях девы-пивовара", — и Иима с грохотом опустила кулак на стол, отчего все окружающие разом выпрямились и закивали.

— В общем, я просто шла себе и шла по дороге; всякий раз, наварив пива, я его продавала, и всякий раз, распродав пиво, я его принималась варить, и так снова и снова. Разумеется, трудностей на пути было много, но, в целом, все шло довольно гладко. Однако я совершила всего одну ошибку...

— Точно! Когда Иима пришла в Терео, в ее жизни случилась трагедия! — донеслось в этот самый момент. Фраза прозвучала очень своевременно. Похоже, эту историю здесь рассказывали всякий раз, когда в трактир заходил незнакомец.

— Я всегда запрещала себе пить пиво, которое сама сварила. Я всегда хотела продать как можно больше, потому сама толком и не знала, каково мое пиво на вкус. Но, придя сюда, я впервые попробовала пиво, которое сварила, и сразу влюбилась в его вкус. А потом, когда я напилась до потери сознания, я познакомилась с моим теперешним мужем.

Представив себе трактирщика, который сейчас наверняка стоял на кухне и натянуто улыбался, Лоуренс не удержался от смеха. Что до остальных посетителей, их лица разом приобрели скорбное выражение.

— Так вот я стала женой деревенского трактирщика. Но у нас тут хорошо, так что не стесняйся, оставайся еще на несколько дней и наслаждайся.

С этими словами Иима, мило улыбнувшись, отошла от стола Лоуренса. Лоуренс проводил ее взглядом, тоже искренне улыбаясь.

— Мм, вправду замечательный трактир. Такое хорошее заведение нелегко найти, даже в Эндиме, — заметил он.

В Проании, если человек хотел восславить какой-то город или деревню, он всегда говорил эти слова.

Королевский город Эндима был крупнейшим в северной части королевства Проании. Даже церковный город Рубинхейген в сравнении с ним несколько бледнел.

— Вот именно, вот именно! Друг, хоть ты и бродячий торговец, но у тебя хороший глаз.

Любому понравится, когда приезжий хвалит его родной город.

Все сидящие в трактире, улыбаясь, подняли кружки.

Сейчас самое подходящее время, подумал Лоуренс.

— И не только это, напитки здесь тоже прекрасны на вкус. Деревню Терео, должно быть, благословили боги, — непринужденно ввернул Лоуренс нужную ему тему.

Фраза повисла в воздухе, словно капля воды в масле.

— Ох, простите меня, я оговорился.

Лоуренсу частенько доводилось слышать от других бродячих торговцев истории о том, как они по неосторожности роняли какие-то совершенно недопустимые фразы, трапезничая вместе с язычниками; по их словам, в таких случаях от страха их заливало холодным потом. Да и сам Лоуренс несколько раз оказывался в подобных ситуациях. И вот сейчас реакция окружающих его людей была в точности такой, как тогда.

— Да ладно, ладно. Ты не виноват, друг. В конце концов, здесь же есть большая церковь, — произнес один из людей, пытаясь разрядить обстановку. Остальные посетители трактира закивали.

— В любом случае, даже в такой дыре, как у нас тут, есть свои сложности и проблемы... да, покойный господин Фрэнсис принес Терео много добра, но...

— О да. Но все равно, ослушаться Повелителя Тойерре никак невозможно.

— Повелителя Тойерре? — переспросил Лоуренс.

— О да. Повелитель Тойерре — божество и хранитель нашей деревни. Он дарует деревне богатые урожаи, детям дарует здоровье и оберегает их от демонов. От него же и название "Терео" пошло.

Вот, значит, что здесь, подумал Лоуренс. Это имя "Тойерре", скорее всего, относилось к той змее в комнате у Сему.

Кивнув, Лоуренс бросил взгляд на Хоро и, к своему удивлению, встретился с ней глазами. А ведь только что она вовсю веселилась и огромными глотками опорожняла пивные кружки.

Божество, находившееся подле него, несомненно, также нельзя было не воспринимать всерьез.

— Значит, он бог урожая, э? Да, я ведь бродячий торговец, я слышал множество легенд. Этот Повелитель Тойерре — он тоже божество в обличье волка? — поинтересовался Лоуренс.

— Волка? Что за ерунду ты говоришь! Как этот пособник дьявола может быть богом?

Суровое обличение, подумал Лоуренс. Пожалуй, этим можно будет позже воспользоваться, чтобы поддразнить Хоро.

— Так значит, Повелитель Тойерре?..

— Повелитель Тойерре — это змея, божество в обличии змеи.

Если торговец оказывается беспечен, его легко может застать врасплох что-нибудь затаившееся в грузе или обнажившее ядовитые клыки. Волчица или змея — это одинаково неприятно. А здесь, в северных краях, божеств в обличье змеи было на удивление много.

Ничего удивительного, что змеи для Церкви были как заноза в боку. Кроме того, в Священном писании говорилось, что змея явилась тем самым существом, которое вызвало грехопадение человека.

— Легенды о богах-змеях я тоже слышал, — кивнул Лоуренс. — Вот, скажем, легенда о змее, которая проползла от гор до моря, и там, где она ползла, образовалась широкая река.

— Эй, эй, такие штуки с Повелителем Тойерре просто нельзя сравнивать. Ты пойми, у нас говорят, что близ головы Повелителя Тойерре погода не такая, как близ хвоста, а еще говорят, что Повелитель Тойерре глотает луну на завтрак, а солнце на обед. Разница просто огромная!

— Точно! Вот именно! — подхватили все вокруг.

— И потом, Повелитель Тойерре совсем не такой, как те придуманные легенды. Ведь здесь есть даже пещера, которую Повелитель Тойерре вырыл для своего сна!

— Пещера?

— О да. Конечно, пещеры можно везде найти, но эта — единственная, к которой не смеют приблизиться даже волки и летучие мыши. Говорят, что когда-то в эту пещеру вошел один бесстрашный путешественник, да так из нее и не вышел. Легенда гласит, что любого вошедшего в эту пещеру ждет неминуемое возмездие. Даже Отец Фрэнсис совершенно серьезно говорил нам, чтобы мы туда не входили. Желаешь сам на нее взглянуть? Отсюда идти недалеко!

Лоуренс тотчас покачал головой с притворным выражением ужаса на лице. Про себя он при этом подумал: "Неудивительно, что в церковь здесь никто не ходит".

Пожалуй, само мирное существование здесь церкви уже было чудом.

Однако, поразмыслив немного об этом, Лоуренс решил, что понял, почему церковь существует.

Скорее всего — потому что совсем рядом с Терео есть Энберл.

— Послушай, друг, а ты, прежде чем сюда приехать, был в Энберле, а?

Лоуренс как раз думал, как бы ему перевести разговор в сторону Энберла, когда один из селян первым произнес это слово.

— Там ведь большая церковь, в Энберле, э? Там сейчас заправляет епископ по имени Ван. Там все епископы, что были, — такие злые люди.

— Говорят, раньше Энберл был мелкой деревней, куда меньше, чем у нас тут, — вмешался еще один из местных. — Он всегда жил под благословением Повелителя Тойерре, только позволил себя окрутить миссионерам Церкви, которые однажды пришли туда сеять свое учение. И, не задумываясь, он отдался Церкви. Потом там построили храм, потом приехал настоятель этого храма, потом замостили дороги... так вот в итоге он и стал большим городом. А потом, набрав силу, Энберл от нашей деревни потребовал такое...

— Это, в общем, естественно, они хотели, чтобы и мы перешли в их веру. Тогда усилиями наших предков — это были наши деды — все немного успокоилось, с одним условием — чтобы мы построили здесь церковь. Ну, конечно, деревня наша по силе никак не может тягаться с городом. Они, конечно, сказали, что не будут вмешиваться в дела, связанные с Повелителем Тойерре, но обложили нашу деревню огромными налогами... ох как наши деды их за это костерили.

Даже и сейчас такие вещи встречались нередко — и прямые требования перейти в другую веру, и торговые сделки с участием миссионеров.

— И как раз тогда, где-то пятьдесят... нет, сорок лет назад к нам пришел Отец Фрэнсис.

Лоуренс начал постепенно понимать, как обстоят дела в Терео.

— Вот оно как. Но сейчас-то во главе церкви молодая госпожа Эльза, верно? — спросил он.

— О да, так и есть...

Залив брюхо спиртным, селяне говорили что думают, не сдерживая себя.

Именно поэтому Лоуренс решил получить все нужные ему ответы разом.

— Когда мы зашли в церковь, чтобы помолиться о безопасном путешествии, мы были поражены, что такая молодая женщина, как госпожа Эльза, носит одеяние священника. Наверно, есть какая-то причина, что она сейчас здесь в качестве священника, да?

— Ты тоже так считаешь, хех? Уж больше десяти лет прошло, когда Отец Фрэнсис подобрал эту девочку, Эльзу. Она, конечно, хорошая девочка, но брать на себя ношу священника — это немного слишком, как считаете? — вопросил еще один из посетителей и огляделся, ища поддержки. Все остальные разом закивали.

— Но если эта ноша слишком тяжела для госпожи Эльзы, разве нельзя попросить нового священника в Энберле?

— Это...

Человек, замявшись, посмотрел на своего соседа; тот перевел взгляд на сидевшего с другой стороны от него.

Таким странным путем взгляд обежал вокруг стола, и лишь тогда первый собеседник Лоуренса продолжил.

— Ты торговец из далекой страны, да?

— Да, так оно и есть.

— Коли так, хочу спросить: может, ты знаком с каким-нибудь влиятельным церковником?

Почему его об этом спрашивают, Лоуренс не понимал, но по сгустившейся атмосфере чувствовал, что если окажется, что он и впрямь знает какую-либо влиятельную фигуру Церкви, то этот человек расскажет ему о происходящем.

— С какой-нибудь большой шишкой, которая может остановить этих мерзавцев из Энберла...

— Прекрати сейчас же!

Внезапно появившаяся у стола Иима отвесила говорившему подзатыльник.

— Что за вещи ты говоришь нашему гостю? Ты хочешь, чтобы тебя Старый отругал?

Лоуренс едва не рассмеялся при виде того, как мужчина удрученно повесил голову — ну точь-в-точь ребенок, получивший нагоняй от матери. Но, почувствовав взгляд Иимы уже на себе, он поспешно спрятал улыбку.

— Извини нас, со стороны, должно быть, похоже, что мы специально прячем от тебя правду. Но раз ты путешественник, ты должен... нет, не так: именно потому что ты путешественник, ты должен понимать, что у каждой деревни свои проблемы.

Как и стоило ожидать от человека, который долгое время странствовал с пивоваренным чаном на спине, Иима говорила убедительно. Да, в общем, Лоуренс и сам был согласен с ее словами.

— Когда к нам сюда приходят гости, мы, естественно, желаем, чтобы они попробовали нашу еду, наши лучшие напитки; мы хотим, чтобы они хорошо провели время и чтобы потом, когда они уйдут отсюда, они везде рассказывали, что у нас хорошая деревня. По крайней мере, я так считаю, — продолжила Иима.

— О да, я согласен с тобой.

Иима тепло улыбнулась и, хлопнув того же мужчину по спине, заявила:

— Так, вы все, пейте скорее, чтобы здесь опять стало тепло. Это ваша последняя работа на сегодня!

Тут она внезапно кинула взгляд в другую сторону. Затем снова взглянула на Лоуренса и улыбнулась, но уже немного натянуто.

— Хотя мне очень хочется, чтобы вы остались у нас подольше и веселились вместе с нами, но, похоже, твоя спутница уже пьяна.

— Возможно, она немного увлеклась, она давно уже спиртного не пила.

В кружке Лоуренса оставалось не так уж много пива, так что он выпил все одним глотком и, поднявшись на ноги, сказал:

— Я отведу мою спутницу на постоялый двор, пока она не сделала какую-нибудь глупость. В конце концов, она еще не замужем.

— Ха-ха-ха! Мой жизненный опыт подсказывает, что незамужней девушке вообще нельзя давать пить! — весело заявила Иима. Окружающие засмеялись, но лица у них при этом были смущенными. Судя по всему, в прошлом случалось немало интересного...

— Я это непременно запомню, — ответил Лоуренс и кинул на стол несколько серебряных монет. Именно эти десять монет Тренни он потратил, угощая всех посетителей трактира, чтобы быстро влиться в здешнюю среду.

Друзей, которые сорят деньгами направо и налево, не очень-то любят, но щедрому гостю рады везде, куда бы он ни пришел.

Лоуренс приподнял Хоро — та склонилась над столом, судя по всему, потеряв сознание от выпитого. Провожаемый дружескими насмешками и словами благодарности за доставленное удовольствие, он вышел из трактира.

По крайней мере то, что трактир и постоялый двор выходили на одну и ту же площадь, можно было считать хоть каким-то везением среди всех неудач.

Хоро, хоть и обладала хрупким телосложением, все же была прожорливой волчицей, способной съесть и выпить в один присест немыслимое количество еды и питья; а значит, и тело ее изрядно потяжелело, так что Лоуренсу пришлось напрячься, чтобы ее поднять.

Разумеется, сила требовалась, только если Хоро и впрямь напилась до потери сознания.

— Ты действительно перестаралась с едой и выпивкой.

Лоуренс закинул руку Хоро себе на плечи, чтобы поддержать; теперь Хоро висела практически у него под мышкой. Как только она услышала эти слова, ее ноги вяло шевельнулись, и тело сразу же как будто стало легче.

— Буэ... то, что у меня не было времени даже говорить, и я должна была просто есть и пить без остановки, — разве это все было не ради выполнения моего задания?

— Конечно, я это знаю, но... ты все время заказывала все самое дорогое, так ведь?

Хоро обладала весьма острым зрением; но там, где дело касалось денег, зрение Лоуренса было ничуть не хуже.

Естественно, он успевал замечать, какое именно спиртное и какие блюда заказывала Хоро.

— Какой же ты все-таки скряга... но давай сейчас не будем об этом. Сейчас я больше всего хочу лечь... моя голова просто раскалывается.

Лоуренс вздохнул, подумав про себя, что заплетающиеся шаги Хоро, видимо, все же не были игрой. Однако, поскольку и сам он был слегка пьян, ему тоже хотелось присесть где-нибудь и отдохнуть.

На главной площади Терео не было ни одного человека, и лишь в нескольких домах горел тусклый свет.

Конечно, солнце село уже довольно давно, но, тем не менее, разницу между деревней и городом можно было увидеть очень легко.

Добравшись до постоялого двора и открыв входную дверь, Лоуренс обнаружил лишь крохотную свечу, едва светившую в темноте. Владельца постоялого двора видно не было.

Разумеется, владелец был не у себя — в это самое время он, мертвецки пьяный, сидел за тем же столом, за каким недавно сидела Хоро.

Услышав вернувшихся постояльцев, из задней комнаты вышла жена владельца. Заметив, в каком состоянии Хоро, она не сдержала неловкой улыбки.

Попросив хозяйку принести воды, Лоуренс взобрался по немилосердно скрипящей лестнице на второй этаж, где был их с Хоро номер.

Всего номеров здесь было, похоже, четыре, но Лоуренс и Хоро сейчас были единственными постояльцами.

Сейчас постоялый двор выглядел безлюдным; но Лоуренс слышал, что во время празднования сева и сбора урожая сюда приходило немало людей из соседних поселений, чтобы вместе развлекаться и отдыхать.

Единственным украшением, которым мог похвастать этот маленький и скромный постоялый двор, был гобелен, что висел на стене в коридоре. Считалось, что на гобелене был вышит герб рыцаря, который в давние времена останавливался здесь на постой.

На гобелен падал лунный свет, вливавшийся через раскрытое окно. Если Лоуренс правильно помнил, изображена на нем была эмблема знаменитого отряда наемников — Святых Смертоносцев, — действующего в северной части Проании.

Лоуренс сомневался в том, что владелец заведения, стену которого украшал гобелен, знал об этом.

Однако лишь взгляда на гобелен было достаточно, чтобы понять, каковы отношения между Терео и Церковью.

— Эй, мы уже почти добрались. Не засыпай!

Когда они взошли по лестнице, шаги Хоро начали становиться тяжелее. Дойдя до двери номера, она, похоже, изнемогла окончательно.

Скорее всего, Хоро вновь ждало жестокое похмелье. Втаскивая ее в номер, Лоуренс испытывал скорее сочувствие, чем раздражение. Из последних сил он доволок Хоро до кровати и уложил.

Хотя ставни окна в комнате были закрыты, несколько лучиков лунного света все же пробивались внутрь. Открыв окно, Лоуренс выдохнул жар, скопившийся в легких, и взамен наполнил их воздухом зимней ночи, таким холодным, что, казалось, он вот-вот замерзнет.

В дверь постучали. Обернувшись, Лоуренс увидел хозяйку — та принесла воду и какие-то незнакомые Лоуренсу фрукты.

Расспросив хозяйку, Лоуренс узнал, что эти фрукты очень хорошо помогают при похмелье. Правда, к сожалению, та, кто нуждалась в этом средстве больше всего, уже отбыла в страну сновидений. Но в любом случае, оставить без внимания добрые намерения хозяйки было бы очень невежливо, так что Лоуренс принял фрукты с благодарностью.

Плоды были идеально круглыми и очень твердыми; в ладонь их помещалось два зараз. Едва Лоуренс надкусил один из них, во рту его распространился невероятно кислый вкус, вслед за чем в висках запульсировала боль.

Похоже, этот фрукт и вправду был очень сильным средством. Не исключено, что им даже можно будет с выгодой торговать. Лоуренс пообещал самому себе, что в один из ближайших дней изыщет время разузнать о нем поподробнее.

"Пора поразмыслить", — сказал себе Лоуренс. Перед его глазами тотчас встал шумный зал трактира.

Хоро влилась в тамошнюю среду невероятно быстро.

Разумеется, Лоуренс заранее рассказал Хоро, что он собирается делать и что должна делать она.

Обычно, когда в трактире появляется пара незнакомцев, они либо попадают под град вопросов от местных жителей, либо остаются вне сложившегося круга общения.

Чтобы избежать обоих этих исходов, в первую очередь необходимо было лить деньги рекой.

Поскольку торговых сделок внутри деревни совершалось мало, селянам почти неоткуда было получать деньги. Однако, если только деревня не находилась в полной изоляции от мира, выжить совсем без денег было невозможно.

Причина, по которой селяне радостно приветствовали путников, была именно такова: возможность получить деньги. Иначе едва ли они бы с радостью встретили незнакомцев, о которых не знали абсолютно ничего.

Во-вторых, следовало много пить и есть.

Человек, зашедший в тот или иной трактир впервые, никак не может знать, хороши или дурны подаваемые там напитки и еда. Если он не проявит должной осторожности, его могут и отравить. При этом он, возможно, и не умрет, но его оберут до нитки и бросят где-нибудь в горах по соседству.

Иными словами, поглощение еды и алкоголя в больших количествах должно было показать селянам, что пришелец им полностью доверяет.

Конечно, это все нужно учитывать, когда впервые знакомишься с жителями деревни; ну а когда они поймут, что им доверяют, они уже не смогут относиться к пришельцу холодно. Большинство людей — вовсе не звери с ледяным сердцем; это одно из множества интересных открытий, которые делает путешественник.

Все это Лоуренс постигал постепенно, когда расширял свои торговые связи и прокладывал новые пути. Однако несмотря на все его знания, Хоро сумела вписаться в круг посетителей трактира куда быстрее и искуснее, чем он; и благодаря ей Лоуренсу удалось получить ответы на некоторые трудные вопросы гораздо легче, чем он ожидал.

Правда, жена трактирщика Иима вмешалась, когда Лоуренс пытался получить ответ на последний важный вопрос, но он чувствовал, что и так узнал много важных вещей. Если бы он сюда приехал по делам, он даже был бы готов выплатить Хоро деньги в качестве награды.

И все-таки, вспоминая, с какой легкостью и небрежностью Хоро добилась желаемого результата, Лоуренс, всегда ковавший свой успех в одиночку, чувствовал себя немного неловко.

Конечно, скорее всего, Хоро это удалось благодаря богатейшему жизненному опыту. Но все же...

Лоуренс закрыл ставни и, улегшись на кровать, погрузился в размышления.

Если Хоро научится ремеслу торговца, одолеть ее не сможет никто. Если рядом с Лоуренсом появится бродячий торговец, способный с такой легкостью вписываться в любую среду, на торговых путях, проложенных Лоуренсом, ему станет тесно, и он будет создавать новые. Хоро, несомненно, была способна стать невероятно сильным торговцем.

Мечтой Лоуренса было обзавестись своей собственной лавкой. Естественно, если он хотел, чтобы его лавка процветала, рассчитывать на силы и способности двух человек было лучше, чем на силы и способности одного; три человека, в свою очередь, были сильнее, чем всего лишь два. Если бы Хоро согласилась управлять лавкой вместе с ним, ничто не было бы для него более обнадеживающим. Для Лоуренса это было совершенно очевидно.

До родного города Хоро, Йойтсу, было уже не очень далеко, и его местонахождение уже не было совершенно неизвестным, как прежде.

Даже если здесь, в Терео, они не узнают, где находится монастырь, и не найдут никаких других зацепок, все равно, вероятно, они доберутся до Йойтсу не позднее лета.

Задумывается ли Хоро, что она будет делать потом?

Договор между Лоуренсом и Хоро был заключен лишь на словах, но все же это был договор; и согласно ему, Лоуренс должен был доставить Хоро на родину.

Вперив взор в потолок, Лоуренс вздохнул.

Разумеется, он знал и понимал, что путешествия всегда сопряжены с расставаниями.

И все же... не только таланты Хоро, но и все их бесконечные пикировки, когда они вдохновенно перебранивались между собой, и просто общение — все это привело к тому, что теперь Лоуренсу словно что-то стянуло грудь, едва он подумал о том, что скоро его путешествию вместе с Хоро придет конец.

Тут Лоуренс закрыл глаза и приулыбнулся в ночной темноте комнаты.

Если торговец начинает думать о вещах, не связанных с торговлей, ничего хорошего из этого не получается.

Это был еще один урок, который Лоуренс усвоил за семь лет занятия своим ремеслом.

Сколько денег оставалось в его кошеле — вот что должно было его заботить.

Как удержать в разумных рамках вечно стремящуюся набить живот Хоро — вот о чем он должен был думать.

Снова и снова перемалывая внутри себя все эти мысли и чувства, Лоуренс наконец почувствовал сонливость.

Ничего хорошего в этом не было.

По правде сказать — совсем ничего хорошего.

* * *

Одеяла казались старыми тряпками, которые кто-то сварил в котле и теперь разложил сушиться. От ледяного утреннего воздуха они не спасали совершенно.

Пробудившись от собственного чихания, Лоуренс понял, что новый день наступил.

Сейчас, казалось, кусочек тепла, хранящийся под одеялом, был ценнее тысячи золотых монет; но соответствующей прибыли это тепло принести не могло.

И потом, тепло было бесенком, посланным дьяволом, чтобы поглотить время Лоуренса; с этой мыслью Лоуренс решительно сел. Кинув взгляд на соседнюю кровать, он убедился, что Хоро уже давно встала.

Хоро стояла к нему спиной, опустив голову, словно была чем-то занята.

— Хо...

Лоуренс остановился на полуслове, увидев ее хвост. Шерсть на хвосте вздыбилась; никогда прежде Лоуренс не видел хвост Хоро таким большим.

— Что... что случилось? — с огромным трудом выдавил из себя Лоуренс. При этих словах уши Хоро коротко дернулись, и она наконец повернула к нему голову.

В синеватом утреннем воздухе дыхание Хоро выходило изо рта белыми облачками.

В глазах ее стояли слезы; в руке Лоуренс увидел маленький круглый плод, от которого она, судя по всему, только что откусила.

— Ты его съела, э?

Услышав эти слова и увидев, как Лоуренс едва сдерживается, чтобы не засмеяться, Хоро высунула язык и, кивнув, выговорила:

— Что... что это такое?..

— Их вчера принесла жена трактирщика, когда мы с тобой пришли. Она сказала, это хорошо помогает при похмелье.

Хоро зажмурилась — вероятно, из-за того, что часть мякоти все еще оставалась у нее во рту, — затем сглотнула, шмыгнула носом и, вытерев рукой глаза, заявила:

— Думаю, эта штука бы меня протрезвила, даже если бы я пила сто лет без перерыва.

— Ну, судя по твоему виду, этот фрукт вправду действует.

Наморщив брови, Хоро запустила надкушенным плодом в Лоуренса и нежно погладила свой все еще распушенный хвост.

— Можно подумать, что у меня все время похмелье, — сказала она.

— Вот и хорошо. Кстати, сейчас пока что холодно.

Лоуренс обнаружил, что плод, который в него запустила Хоро, был фактически уже половинкой плода. Съесть половину такой кислой штуки за один укус, к тому же не подготовившись к этому заранее, — Хоро, несомненно, испытала невероятное потрясение. Конечно, то, что она сумела не завопить, впечатляло; но, впрочем, скорее всего, она просто была не в состоянии издать ни звука.

— Холод — это ладно, — ответила Хоро. — Больше меня беспокоит, что ни один человек в этой деревне до сих пор не выбрался из постели.

— Ну, многие наверняка уже выбрались... хотя лавки здесь, похоже, открываются поздно.

Встав с кровати, Лоуренс подошел к окну и открыл ставни, настолько хлипкие на вид, что, казалось, они и дуновения ветерка не способны выдержать. Выглянув наружу, Лоуренс убедился, что на утопающей в тумане площади нет ни души.

Лоуренсу, привыкшему видеть, как на городских площадях местные и пришлые торговцы толпятся и толкаются за пространство для ведения дел, здешняя площадь казалась особенно пустой и унылой.

— Я предпочла бы более оживленную атмосферу, — заметила Хоро.

— Я тоже.

Закрыв окно и повернувшись, Лоуренс заметил, как Хоро медленно заползает обратно под одеяло с явным намерением поспать еще.

— Я слышал, Единый бог создал наши тела так, чтобы нам приходилось спать всего один раз в день.

— Да, только я волчица... уаааа, — Хоро зевнула. — Никто еще не встал, так что и нам нечего делать, кроме как спать, верно? Если мы сейчас не будем спать, мы только сильнее замерзнем, да еще и проголодаемся.

— Да, в конце концов, в этот сезон в деревнях не так оживленно. Хотя все равно странно.

— О?

— Нет, ничего. То, о чем я думаю, тебя вряд ли заинтересует... я думаю, какой же доход у здешних жителей.

Хоро сперва заинтересованно подняла голову, но, услышав последние слова Лоуренса, вновь спряталась под одеяло.

Наблюдая за Хоро, Лоуренс слегка улыбнулся. Поскольку делать все равно было нечего, Лоуренс решил потратить время на раздумья.

Конечно, в это время года у земледельцев не было нужды гнуть спины в полях; однако селяне, достаточно богатые, чтобы позволить себе побездельничать после окончания сезона урожая, встречались очень редко.

Кроме того, если верить тому, что Лоуренс узнал в трактире, Энберл обременил Терео очень большими налогами.

И тем не менее непохоже было, что селяне занимались какой-то дополнительной работой.

Как верно заметила Хоро, в деревне сейчас царила абсолютная тишина.

Что касается дополнительных работ, которые могли выполнять деревенские жители, то обычно они включали в себя ткачество, изготовление корзин и сумок из соломы. Поскольку эти работы не приносили большого дохода, если только количество изготавливаемого товара не было очень большим, то, как правило, после восхода солнца трудиться начинала вся деревня. А уж если деревне приходилось платить дополнительные налоги, она должна была трудиться еще усерднее.

Более того — как пиво, так и еда, которую подавали в трактире, были лучше, чем можно было ожидать.

Казалось, деревня Терео преуспевала; и это было действительно очень и очень странно.

Хоро обладала весьма острым нюхом, позволяющим ей определять качество пищи; но там, где дело касалось запаха денег, обоняние Лоуренса было ничуть не хуже.

"Если я всего чуть-чуть подразберусь, как здесь ходят деньги, я смогу здесь получить небольшой доходец", — подумал Лоуренс.

Самое важное — в Терео, похоже, не было других торговцев. Одно это уже было для Лоуренса большой удачей.

Хоть Лоуренс сейчас не был в торговой поездке, все равно в конечном счете он переключился на мысли о делах. Осознав это, Лоуренс не сдержал натянутой улыбки.

В это время откуда-то снаружи донесся звук, похожий на скрип двери.

В округе царила полная тишина; из-за этого скрип показался очень громким и отчетливым. Глянув в щель между ставнями, Лоуренс опять заметил Эвана.

На этот раз, правда, Эван не пытался войти в церковь, а, напротив, выходил из нее.

В руке он держал какой-то предмет, обернутый тканью; возможно, сверток с едой.

Как и в прошлый раз, Эван тревожно огляделся, после чего легкой припрыжкой побежал от церкви.

Отбежав немного, он обернулся и помахал Эльзе рукой. Лоуренс глянул в сторону Эльзы — та, улыбаясь, тоже махала в ответ. Ее лицо было совершенно непохожим на то, с каким она встретила Лоуренса и Хоро.

Лоуренса кольнуло чувство зависти.

Он провожал глазами Эвана, пока тот не скрылся из виду. Тут вдруг кое-что у него в голове прояснилось.

Вот, значит, почему Эвана так сердило то, что церковь, настоятельницей которой была Эльза, конфликтует с церковью Энберла.

Однако Лоуренс, будучи торговцем, рассматривал открывшуюся перед ним сцену не только как услаждение своих глаз. Все, что он видел, он мог рассматривать лишь в связи с волнующими его вопросами о доходах местных жителей.

— Я знаю, куда сегодня пойду.

— Мм?

Хоро высунулась из-под одеяла и удивленно посмотрела на Лоуренса.

— Кстати, если подумать: мы разыскиваем твой родной город, так почему мне приходится все делать?

Хоро не стала отвечать немедленно. Ее уши слегка задрожали, она негромко чихнула и лишь потом, потерев нос, произнесла:

— Потому что я тебе очень дорога, разве не так?

Услышав такой бесстыдный ответ вместо ожидаемого покаянного вздоха, Лоуренс сам смог лишь вздохнуть.

— Ты не могла бы не говорить такие вещи так вот просто?

— Ты и вправду торговец с головы до ног.

— Если хочешь получить большую прибыль, надо делать большие закупки. Если покупать по чуть-чуть, хорошей прибыли не достичь.

— Мм. Только смелости у тебя так мало, что ты на это скажешь?

Лоуренс не нашел что ответить, чтобы успешно отбить атаку.

Он прикрыл глаза. Хоро захихикала, после чего вдруг серьезным тоном сказала:

— Если я буду с тобой, это затруднит твое передвижение, не так ли? Деревня маленькая, и за нами будут наблюдать, куда бы мы ни пошли.

Лоуренс был не в состоянии произнести ни слова.

— Если бы я была вольна делать что хочу, я бы, конечно, действовала. Однако если бы я решила действовать сама, я бы в первую очередь пошла в церковь и собственными зубами перегрызла шею этой дерзкой кукле. Тебе лучше бы поторопиться и вытянуть из куклы, где этот монастырь. Пусть мое спокойствие не вводит тебя в заблуждение. Больше всего на свете я сейчас хочу пойти в тот монастырь и получить ответы, и чем скорее, тем лучше.

— Понятно, понятно, — ответил Лоуренс, пытаясь усмирить чувства Хоро, которые внезапно вспыхнули, как пучок сухой соломы.

Хоро было свойственно иногда выпаливать все, что она думает, ничего не скрывая; а порой из-под ее слабой оболочки вырывалось пламя несдерживаемых эмоций.

Хоро была очень трудным спутником, но то, что она сейчас сказала, попало точно в яблочко; именно потому, что она была очень дорога Лоуренсу, он и делал все, что делал.

— Я вернусь не позднее полудня.

— Не забудь принести подарок, — приглушенно раздалось из-под одеяла.

Лоуренс неловко улыбнулся.

* * *

Спустившись на первый этаж и поздоровавшись с мертвенно-бледным хозяином, который сидел за стойкой и тихо стонал, Лоуренс зашел в конюшню, вытащил из груза несколько мешочков пшеницы и покинул постоялый двор.

Хоть селянам и не нужно было работать в полях, все же после восхода солнца они, естественно, вставали. То тут, то там Лоуренс замечал жителей, трудящихся в огороде или ухаживающих за курами и свиньями.

Еще вчера местные жители лишь кидали на Лоуренса недоуменные взгляды, но дружеская попойка минувшим вечером принесла свои плоды: теперь многие селяне, мимо которых проходил Лоуренс, здоровались с ним с улыбкой.

Другие жители, мучимые похмельем, могли лишь цедить слова приветствия.

В целом, можно было считать, что бродячий торговец Лоуренс был принят селянами. От этой мысли Лоуренс ощутил облегчение.

С другой стороны, то, что его теперь многие узнавали, несколько мешало свободно передвигаться.

Хоро опять оказалась права. Лоуренс был ею восхищен; впрочем, в то же время к его чувству примешивалась капелька зависти.

С этими мыслями Лоуренс шел туда, куда решил направиться еще на постоялом дворе, — на водяную мельницу Эвана. Он хотел узнать побольше об Эльзе.

Поскольку Лоуренс был не Хоро, он, естественно, не собирался выведывать подробности о взаимоотношениях Эвана с Эльзой.

Чтобы приручить бычащуюся Эльзу, с которой было бесполезно спорить, проще всего было для начала поговорить с Эваном — тот, похоже, был очень хорошо знаком с положением дел.

Идя обратно дорогой, которой он ехал в Терео накануне, Лоуренс поприветствовал замеченного им мужчину, дергающего сорняки в поле.

Хотя лица этого мужчины Лоуренс не помнил, но ему казалось, что вчера в трактире он тоже был. Едва увидев Лоуренса, мужчина улыбнулся и поздоровался в ответ.

Когда Лоуренс подошел ближе, мужчина поинтересовался: "Куда направляешься?" Такой вопрос был вполне естественен.

— Хочу немного пшеницы смолоть в муку, — ответил Лоуренс.

— А, значит, идешь к мукомолу. Будь осторожнее, чтобы у тебя пшеницу не украли.

Скорее всего, это была шутка, которая пускалась в ход всякий раз, когда жители собирались молоть муку. Вместо ответа нацепив на лицо улыбку, Лоуренс продолжил свой путь к мельнице.

Человеку, занимающемуся торговлей, было очень непросто завоевать доверие другого человека, если, конечно, тот в свою очередь не был торговцем. Однако в мире были и более тяжелые ремесла, чем торговля.

Лоуренсу захотелось расспросить Единого бога, который учил людей, что ремесло не может быть хорошим и плохим, каким ремеслом занимается он сам; но тут он вспомнил, что жители Терео не питали особо добрых чувств к слугам этого конкретного бога.

Похоже, в этом мире было много вещей, которых лучше бы не было. И это доставляло множество проблем.

Лоуренс оставил позади пустые поля, урожай с которых был давно убран, и, пройдя дорогой между речкой и небольшим холмом, вскоре увидел перед собой водяную мельницу.

Когда Лоуренс подошел к мельнице, Эван, похоже, услышал шаги; он внезапно выглянул из двери и произнес:

— А, досточтимый господин Лоуренс.

Как и в прошлый раз, он смотрел с энтузиазмом. Однако оттого, что Эван назвал Лоуренса "досточтимым господином", хотя был с ним знаком всего день, у него чуть екнуло сердце.

Подняв вверх руку с мешочками пшеницы, Лоуренс спросил:

— Жернова сейчас свободны?

— Э?.. Свободны, да, но... ты разве уже уезжаешь?

Передавая мешочки Эвану, Лоуренс покачал головой.

Вообще-то, если путешественник решает перемолоть свое зерно в муку, для окружающих вполне естественно предположить, что он готовится вновь отправиться в странствие.

— Нет, я собираюсь побыть в Терео еще несколько дней, — ответил Лоуренс.

— А, это... это другое дело, подожди немного. Я смелю твое зерно так, что хлеб из него хорошо поднимется и выйдет мягкий.

Возможно, Эван пытался задобрить Лоуренса в надежде изыскать какую-то возможность покинуть деревню. Вздохнув с облегчением, он скрылся в глубине мельницы.

Следом за ним в мельницу зашел и Лоуренс. Внутреннее убранство его сильно удивило.

Вопреки внешнему облику мельницы, внутри нее было очень чисто и опрятно. Посередине располагались три пары каменных жерновов внушительного размера.

— Выглядит впечатляюще.

— Впечатляюще, правда? Эта мельница снаружи кажется старой развалюхой, но все зерно в Терео мелется здесь, — гордо произнес Эван, соединяя друг с другом два деревянных рычага — один, приводящий в движение жернов, и другой, приводимый в движение водяным колесом. Таким образом, он соединил два этих круга, чтобы они вращались в противоположных направлениях.

Затем он высунул в обращенное к реке окно тонкую, длинную бамбуковую палку и с ее помощью отцепил веревку, удерживающую водяное колесо на месте.

Раздался скрип дерева, и под действием падающей воды верхний жернов начал со стуком поворачиваться.

Убедившись, что все работает как положено, Эван взял принесенную Лоуренсом пшеницу и высыпал ее в отверстие в верхнем жернове.

После этого оставалось лишь ждать, пока мука высыплется в поддон под нижним жерновом.

— Ты торговец, для тебя это нормально, а я давно уже не видел пшеницы. Я взвешу позже, но думаю, сбор составит около трех лютеров.

— О, это дешево.

— Э? Дешево? Я-то опасался, что ты решишь, что это дорого.

В тех краях, где налоги были велики, даже втрое более высокий сбор не был бы чем-то необычным.

С другой стороны, человеку, незнакомому с ценами на рынке, это, возможно, и впрямь показалось бы дорогим.

— Я что хочу сказать, деревенские всегда не хотят платить. Но если я не соберу столько денег, сколько надо, ругать старейшина будет меня, — произнес Эван.

— Ха-ха-ха. Такое везде происходит, куда бы ты ни пошел.

— А ты тоже раньше был мукомолом? — удивленно поинтересовался Эван. Покачав головой, Лоуренс ответил:

— Нет, но сборщиком податей мне побыть довелось. Я помню, тогда это был сбор за разделку мяса в мясной лавке. Ну, например, столько-то надо было заплатить за то, чтобы разделать свиную тушу, и так далее.

— О... есть, значит, и такие работы, хех...

— При очистке мяса и костей не только загрязняется вода, но и создается много мусора. Чтобы всем этим мусором заниматься, нужно собирать налоги, но платить их никому не нравится.

Право собирать налоги продавалось городскими чиновниками на торгах — оно предоставлялось тому, кто предлагал больше денег. Сумма, предложенная победителем торгов, шла прямиком в городскую казну, а сам победитель мог после этого собирать налоги так, как пожелает. Чем больше ему удастся собрать, тем выше будет его доход; ну а неспособность успешно собирать налоги приведет к большим потерям.

В самом начале своей карьеры торговца-одиночки Лоуренс дважды работал сборщиком налогов; пытаться в третий раз он не осмеливался.

Потому что усилия, которые надо было прилагать в этом ремесле, совершенно не соответствовали вознаграждению.

— Более того, под конец мне даже приходилось рыдать и умолять людей платить. Несомненно, это было жалкое зрелище.

— Ха-ха-ха-ха, это чувство мне хорошо знакомо.

Когда пытаешься войти к кому-то в доверие, нет ничего лучше, чем рассуждать о трудностях и невзгодах, хорошо знакомых слушателю.

От души смеясь вместе с Эваном, Лоуренс мысленно сказал самому себе: "пора приступать".

— Кстати, ты недавно сказал, что здесь мелется все зерно Терео, верно?

— О да, так и есть. В этом году урожай был очень хорош, так что я нисколько не виноват, что не успел смолоть все вовремя, но местные до сих пор меня винят.

Лоуренс с легкостью вообразил огромную гору зерна и Эвана, без сна и отдыха вращающего жернова, чтобы с этой горой справиться.

Эван, однако, мягко улыбнулся, всем видом показывая, что это для него приятное воспоминание, и продолжил:

— Значит, досточтимый господин Лоуренс, все же ты приехал сюда по делам, связанным с пшеницей, э? Вчера ведь ты другое говорил.

— Хмм? Мм, в зависимости от того, как все повернется, может, и пшеницей буду заниматься, да.

— Если так, я бы советовал тебе от этого отказаться, — бросил Эван.

— Торговцу непросто отказаться от своей идеи.

— Ха-ха-ха, чего еще от торговца ожидать. Ну, в любом случае, если ты зайдешь к старейшине, то сразу все поймешь. Потому что у нас договор, что все зерно деревни продается Энберлу.

Не переставая говорить, Эван стал проверять жернова. Маленькой щеточкой, сделанной, судя по всему, из свиной щетины, он начал аккуратно сметать муку с жернова в поддон.

— Это из-за того, что Энберл владеет землей Терео? — спросил Лоуренс.

Если дела обстояли именно так, спокойная жизнь селян была воистину чем-то совершенно необычным.

Как Лоуренс и ожидал, Эван поднял голову и ответил с гордостью:

— Мы и Энберл на равных. Они покупают у нашей деревни зерно, а мы у них покупаем другие вещи. И более того, когда мы покупаем у них спиртное или одежду, мы не платим пошлин. Как тебе это? Здорово, да?

— Если все так и есть... это действительно здорово.

Проезжая через Энберл, Лоуренс убедился, что это был город немаленький.

Возможно, описывать Терео как нищую и жалкую деревушку было преувеличением, но Энберл не производил впечатления противника, которому деревня вроде Терео могла успешно противостоять.

А уж не платить пошлин при покупке городских товаров — это было и вовсе ненормально.

— Но в трактире вчера вечером я слышал, что Энберл обложил вашу деревню очень тяжелыми налогами, — заметил Лоуренс.

— Хе-хе-хе, так и было, но уже очень давно. Хочешь узнать почему?

Эван совершенно по-ребячески выпятил грудь и скрестил перед ней руки.

— Пожалуйста, расскажи, — попросил Лоуренс и умоляюще поднял руки. Эван почесал голову.

— Извини, но, по правде сказать, причины я и сам не знаю, — и застенчиво улыбнулся. Увидев натянутую улыбку Лоуренса, он поспешно добавил:

— Но... однако... я знаю имя того, кто все это изменил.

В это мгновение Лоуренса наконец-то охватило радостное ощущение, какое бывает, когда чувствуешь, что находишься на шаг впереди всех.

— Отец Фрэнсис, верно?

Эван выглядел точь-в-точь как собака, которую внезапно стукнули костью по голове.

— Ты... ты... ты... откуда ты узнал?

— Ниоткуда. Просто интуиция торговца.

Если бы Хоро была рядом, она бы, несомненно, насмешливо улыбнулась. Лоуренсу, однако, нравилось время от времени устраивать такие представления. С того дня, как он познакомился с Хоро, он раз за разом оказывался побежденным в словесных дуэлях. Благодаря этому пареньку Лоуренсу представилась редкая возможность вспомнить, что прежде в подобных ситуациях он обычно выходил победителем.

— Это... это невероятно. Ты на самом деле выдающийся человек, господин Лоуренс.

— Такие восхваления не дадут тебе дополнительного заработка. Но разве пшеница все еще не перемололась?

— Мм, а! Ах да, минуточку.

Глядя, как Эван суетливо собирает муку, Лоуренс еле заметно улыбнулся и вздохнул про себя.

Возможно, оставаться в Терео надолго будет опасно.

Лоуренсу доводилось уже бывать в городах и деревнях, отношения которых с соседями были примерно такими, как у Терео с Энберлом.

— Эмм... да, правильно, сбор действительно три лютера. Но раз никто не видит, то, если ты никому не расскажешь...

— Нет, я заплачу. На мельнице надо работать честно, верно?

Эван, держа в руке весы со свежеприготовленной мукой, улыбнулся, всем видом говоря "тут ты меня поймал", и принял у Лоуренса три почерневших серебряных монеты.

— Не забудь ее как следует просеять, прежде чем печь из нее хлеб.

— Разумеется. Да, кстати... — обратился Лоуренс к Эвану, начавшему приводить жернова в порядок. — ...Утренняя служба в здешней церкви всегда начинается так рано?

Лоуренс ожидал, что Эван будет удивлен, но тот просто обернулся к Лоуренсу с недоуменным выражением лица. Затем он, похоже, понял истинный смысл слов Лоуренса; он рассмеялся и, покачав головой, ответил:

— Да нет, как же она может начинаться в такую рань? Здесь, в мельнице, летом нормально, но зимой по ночам слишком холодно, потому-то я и хожу ночевать в церковь.

Лоуренс, естественно, предвидел такой ответ, поэтому смог без труда придать своему лицу удовлетворенное выражение, словно говоря: "а, вот почему".

— Однако вы с госпожой Эльзой, похоже, очень хорошо знакомы.

— Э? А, да, наверно. Хе-хе-хе...

Гордость, счастье, капелька смущения. Если эти чувства смешать вместе, добавить немного воды и хорошенько замесить, получится, должно быть, выражение лица Эвана в этот момент.

Если эту смесь как следует пропечь на огне ревности, она, несомненно, поднимется до грандиозных размеров.

— Когда мы вчера зашли в церковь, чтобы просить указать нам путь, госпожа Эльза встретила нас очень нелюбезно. Она даже не выслушала толком, что мы собирались ей сказать. Но сегодня утром, когда мы ее увидели, она была добра и мила, как Святая Дева-Мать. Да, такая перемена нас просто поразила! — сказал Лоуренс.

— Ах-ха-ха-ха. Эльза хотя и робкая, но очень раздражительная, и стесняется незнакомцев. Поэтому когда она кого-то встречает впервые, она всякий раз показывает зубы — все равно что дикая крыса. Так себя вести и при этом упрямо повторять, что она желает унаследовать место Отца Фрэнсиса — очень безрассудно с ее стороны.

Эван разъединил жернов и водяное колесо и ловко закинул на колесо веревку, пользуясь лишь деревянной палкой.

Сейчас, когда Эван, не отрываясь от работы, говорил эти слова, он казался очень взрослым.

— Но в таком хорошем настроении, как сегодня, я ее давно уже не видел. Ты в очень неудачное время к ней заглянул, ее настроение улучшилось минувшей ночью. Вот... странно только, почему Эльза мне не рассказала, что вы двое к ней приходили? Мне эта девушка рассказывает даже, сколько раз за день она чихнула.

Лоуренс понимал, что, с точки зрения Эвана, это была обычная беседа; но его самого, как слушателя, эта беседа уже изрядно утомила.

Однако чтобы подобраться к Эльзе, лучше всего было бы полностью завоевать доверие Эвана, решил Лоуренс.

— Наверно, потому что я, в конце концов, тоже мужчина.

Какое-то мгновение Эван стоял столбом, после чего внезапно весело рассмеялся.

Отсмеявшись, он произнес:

— Значит, она боялась, что я все неправильно пойму, э? Что за глупышка.

Следя за Эваном, Лоуренс признал, что, хоть Эван и был намного моложе, чем он сам, у него было чему поучиться.

А учиться в этой области, должно быть, куда труднее, чем в торговле.

— И все-таки, что могло случиться такого, чтобы у столь рассерженного человека вдруг так резко и внезапно улучшилось настроение?

Легкая тень легла на лицо Эвана.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что настроение моей спутницы тоже изменчиво, как погода в горах, — пожал плечами Лоуренс.

Эван, судя по всему, вспомнил, какой была Хоро при их встрече, и решил, что она действительно такая, как Лоуренс говорит.

Сочувственно улыбнувшись, Эван взглянул на Лоуренса и сказал:

— Тебе тоже непросто живется.

— Я серьезно.

— Однако даже если я объясню причину, тебе это вряд ли поможет. Просто исчезла одна очень старая проблема.

— Что за проблема?

— Ну...

Эван уже было собрался ответить, но тут же поспешно закрыл рот.

— Мне было велено не рассказывать никому, кто не из деревни. Если ты все равно хочешь узнать, сходи, пожалуйста, к старейшине и спроси у него...

— Нет-нет, если об этом нельзя рассказывать, то и ладно.

Лоуренс просто и недвусмысленно дал понять, что больше расспрашивать не будет. Он и так собрал достаточно интересных сведений.

Однако, Эван, похоже, чувствовал, что обидел Лоуренса, и смотрел встревоженно. Думая, что бы сказать, Эван наконец нашел подходящую тему.

— А, но вот что я могу тебе сказать: если ты прямо сейчас пойдешь в церковь, я уверен, Эльза тебя выслушает. Она не такая уж недружелюбная.

Судя по тому, что даже старейшина деревни предпочел сделать вид, что не знает о местонахождении монастыря, едва ли стоило ожидать, что все будет так просто. И тем не менее Лоуренс чувствовал, что пойти и расспросить Эльзу еще разок и впрямь может оказаться хорошей идеей.

Что бы у них тут ни происходило, план у Лоуренса созрел.

Если его предположения более-менее верны, этот план сработает.

— Понял. Ну, тогда я пойду и спрошу ее еще раз.

— Думаю, так будет лучше всего.

Понимая, что больше ничего стоящего он здесь не узнает, Лоуренс пробормотал: "ну, я пошел тогда", — и развернулся.

Увидев это, Эван поспешно окликнул:

— Эй... эй, господин Лоуренс!

— Хмм?

— Эмм... скажи, быть бродячим торговцем очень трудно?

Беспокойные глаза Эвана выдали его сокровенное желание.

Судя по всему, он собирался в один прекрасный день оставить ремесло мукомола и отправиться странствовать по свету.

Естественно, Лоуренс не мог высмеять это его намерение.

— В мире нет такого ремесла, которое не было бы трудным. Однако... да, сейчас я счастлив.

Только вот ощущения счастья до и после знакомства с Хоро были совершенно разными, заметил Лоуренс про себя.

— Вот как... да, конечно. Я понял, благодарю тебя.

Хотя от мукомола требовалась честность, честность не обязательно означала прямолинейность.

"Если Эван станет торговцем, окружающим он, скорее всего, будет нравиться, но вот с зарабатыванием денег ему придется трудновато", — подумалось Лоуренсу.

Но вслух говорить об этом он, естественно, не стал. Легко подняв кожаную суму, Лоуренс поблагодарил Эвана за то, что тот помог смолоть пшеницу, и вышел из мельницы.

Неспешно возвращаясь обратно вдоль речки, Лоуренс пробормотал себе под нос: "а вообще-то, если подумать..." — и погрузился в размышления.

Эван упомянул, что Эльза рассказывает ему даже, сколько раз за день она чихнула. Это Лоуренса особенно впечатлило.

Если бы это была Хоро, она, возможно, рассказала бы, сколько раз за день она вздохнула, чтобы поведать миру свою тысячу огорчений и неудовольствий. Почему же эти две женщины были такими разными?

Однако будь Хоро такой же твердой и упорной, как Эльза, это явно не пошло бы Лоуренсу во благо. Поскольку самой Хоро поблизости не было, Лоуренс позволил себе такую смелость в рассуждениях. При этой мысли он не удержался от смеха.

* * *

Вернувшись на главную площадь, Лоуренс обнаружил ряд торговых палаток. Их, конечно, было маловато, чтобы это все можно было назвать "утренним рынком", но людей вокруг этих палаток собралось довольно много.

Похоже было, однако, что селяне приходили сюда в основном не для того, чтобы что-то покупать, а чтобы оживленно общаться друг с другом, отмечая таким образом начало нового дня. Во всяком случае, обычной базарной картины — продавцов, пытающихся сбыть свои товары как можно дороже, покупателей, пытающихся купить товары как можно дешевле, — не было видно; ничто не нарушало благостной атмосферы.

По словам Эвана, Энберл покупал все зерно Терео по постоянным ценам, а Терео беспошлинно покупал энберлские товары.

Поверить в такое было очень трудно; но если дела обстояли действительно так, это объясняло, почему жители Терео ведут такую беззаботную жизнь.

Деревни часто оказывались под властью близлежащих городов, и их жителям приходилось работать не покладая рук, только чтобы прокормиться. Причиной этому служило то, что деревни не могли сами обеспечить себя пищей, тканью, спиртным, сельской живностью и прочими необходимыми для жизни вещами. Соответственно, деревня была вынуждена продавать в город зерно и другие дары полей, после чего приобретать необходимые товары той же стоимости.

Однако чтобы покупать товары, привезенные в город из разных земель, требовались деньги. Поэтому селяне были вынуждены продавать зерно городским торговцам, а уже потом использовать эти деньги для приобретения товаров.

Самой важной частью этой схемы было то, что селянам деньги были необходимы; а вот привозимое ими зерно абсолютно необходимым для города не являлось.

Кто в таких условиях имел преимущество, было видно невооруженным глазом. Город мог свободно назначать низкие цены на зерно и в то же время под различными предлогами, вроде необходимости взимать пошлины и сборы, продавать собственные товары втридорога.

Чем хуже было в деревне положение с деньгами, тем большую выгоду из этого извлекал город.

В конце концов у деревни не оставалось иного выхода, кроме как занять у города деньги в долг; вернуть этот долг селяне были не в состоянии и постепенно превращались в рабов, вынужденных без конца отдавать свое зерно городу.

Бродячему торговцу, такому как Лоуренс, попавшая в рабство деревня тоже давала отличную возможность для торговли: живые деньги в таких случаях оказывались оружием невероятной силы, торговец мог скупать все, что предлагала деревня, по низким ценам.

Однако если деревня получала возможность зарабатывать деньги где-то еще, она вновь могла противостоять влиянию города. Городу это, естественно, не нравилось, и тогда между городом и деревней начинались разнообразные конфликты и споры о правах и интересах. Терео, однако, все эти сложности как будто не затрагивали.

Лоуренс не понимал, каким образом Терео удалось полностью избежать подобной ситуации, но в целом он представлял, какие сложности и проблемы стоят перед Терео сейчас.

Лоуренс зашел в палатку, торговавшую всякой всячиной с севера и юга. Палатка была открыта, но продавец не выказывал особого торгового рвения. Лоуренс купил у него сушеных фиг, после чего вернулся на постоялый двор.

Вернувшись в комнату, Лоуренс обнаружил, что Хоро по-прежнему безмятежно спит, отрешившись от тревог этого мира, и рассмеялся про себя.

Лоуренс довольно долго возился с одеждой и покрывалами, прежде чем Хоро наконец пробудилась и высунула голову из-под одеяла. Первым и единственным словом, которое она произнесла, было "есть".

Поскольку Лоуренс не мог заранее сказать, как долго они с Хоро будут добираться в Терео, он в дороге расходовал провизию очень скупо. Сейчас он решил, что пришло время покончить с остатками тех дорожных припасов.

— Значит, сыра вон сколько еще оставалось. А ты все время говорил, что его слишком мало, я потому и не решалась есть больше, — упрекнула Хоро.

— А кто сказал, что ты сейчас можешь его весь съесть? Половина здесь моя.

С этими словами Лоуренс взял кусок сыра, который только что отрезал. Хоро посмотрела на него, как на врага.

— Разве ты не получил хорошую прибыль в последнем городе?

— Разве я тебе не объяснил, что мы уже потратили все деньги?

Точнее говоря, Лоуренс в Кумерсоне оплатил на месте все товары, которые не были оплачены ранее, а также вернул висевший на нем долг в одном из городков недалеко от Кумерсона.

Лоуренс сделал это из опасения, что поиск Йойтсу на севере может занять слишком много времени, и он пропустит время очередного платежа. Ну и, кроме того, он просто-напросто считал слишком опасным путешествовать, имея при себе много денег.

Рассчитавшись с долгами, оставшиеся деньги Лоуренс отдал на хранение в иностранную гильдию. Этими деньгами иностранная гильдия могла пользоваться для собственного обогащения. Разумеется, Лоуренс не забыл взять за это определенную мзду, но говорить об этом Хоро он не стал.

— Такие вещи я отлично понимаю и с первого раза. Я не об этом. Что я имею в виду, так это то, что ты, заработав денег, мне не дал ни монетки.

Лицо Лоуренса сразу поугрюмело.

Там, в Кумерсоне, именно из-за непонятливости Лоуренса разыгралась вся та история; Хоро же не получила ни малейшей награды.

Однако если сейчас он выкажет слабость, эта упрямая волчица, что вцепилась в него зубами, не ослабит хватку.

— Как ты можешь говорить так бессовестно, после того как столько съела и выпила?

— Раз так, почему бы не сравнить аккуратно, сколько денег заработал ты и сколько потратила я?

Хоро ударила в больное место. Лоуренс сконфуженно отвернулся.

— Ты получил очень большую прибыль с камней, которые я купила у той девки-птицы, не забыл? И еще...

— Ладно, ладно!

Хоро обладала ушами, способными отличать ложь от правды; это было хуже, чем сборщик налогов.

Если продолжать бессмысленную борьбу, это только сильнее разбередит раны.

Лоуренс предпочел сдаться и передал Хоро весь сыр.

— Хе-хе-хе-хе, спасибо.

— Пожалуйста.

Слышать, как тебя благодарят, но при этом оставаться несчастным — такое, наверно, редко бывает.

— Кстати, ты узнал что-нибудь? — поинтересовалась Хоро.

— Более-менее.

— Более-менее? Ты узнал только половину дороги?

"Ну, можно и так сказать", — подумал Лоуренс и улыбнулся. Затем он начал говорить заранее заготовленные слова.

— Поскольку мы уже ходили в церковь вчера, если бы я пошел туда сегодня, скорее всего, я бы наткнулся на закрытую дверь. Поэтому я решил побеседовать с мукомолом Эваном.

— Решил заняться человеком, с которым у этой куклы "не такие уж простые" отношения, э? Мм, если учесть твои способности, это весьма неплохое решение.

— А потом...

Лоуренс прокашлялся и перешел сразу к сути.

— Может, ты откажешься от идеи пойти в тот монастырь?

Тело Хоро внезапно задеревенело.

— ...Почему?

— Это не нормальная деревня, как ни взгляни. Здесь чувствуется какая-то опасность.

Лицо Хоро осталось бесстрастным. Откусив от ломтя ржаного хлеба с сыром, она спросила:

— Это значит, что ты не хочешь рисковать ради поиска моего города?

Таких слов Лоуренс от Хоро не ожидал. Невольно понурив голову, он ответил:

— Если ты это так поняла... нет, ты ведь это нарочно говоришь, верно?

— Пфф.

Хоро, громко чавкая, жевала хлеб; затем разом проглотила все, что у нее было во рту.

Лоуренс понятия не имел, сколько слов она проглотила вместе с хлебом, но лицо у нее явно стало недовольное.

Что на первый взгляд, что по зрелом размышлении — Лоуренс ясно понимал, что больше всего Хоро хочет направиться прямиком в монастырь и найти там что-нибудь полезное, и чем скорее, тем лучше. Однако эмоции внутри нее, похоже, кипели еще жарче, чем он предполагал.

И тем не менее по тому немногому, что он успел здесь узнать, Лоуренс, повидавший в своей жизни торговца немало самых разных городов и деревень, чувствовал, что продолжать поиски местонахождения монастыря в Терео будет опасно.

Дело в том, что —

— Я предполагаю, что монастырь, который мы ищем, спрятан прямо внутри этой церкви.

Выражение лица Хоро не изменилось; однако шерсть на кончиках ушей, прежде курчавая, разом встала дыбом.

— Я сейчас расскажу тебе все свидетельства этого, одно за другим, так что слушай внимательно.

Зажав пальцами стоящие дыбом волосы на ушах, Хоро кивнула.

— Первое. Эльза из церкви явно знает, где монастырь, но притворяется несведущей. Даже если не задумываться о том, насколько серьезна здешняя ситуация, само то, что она скрывает правду, означает, что все дела, имеющие отношение к монастырю, не для посторонних. Вдобавок, когда я вчера пошел за этими же сведениями к старейшине, он, похоже, тоже знал про монастырь. И, разумеется, тоже сделал вид, что не знает.

Хоро закрыла глаза и снова кивнула.

— Второе: из всех домов деревни церковь по размеру уступает только дому старейшины. Выглядит она очень впечатляюще, но, если вспомнить, что я вчера услышал в трактире, становится ясно, что селяне эту церковь не очень-то уважают. Они здесь почитают не Единого бога, которому поклоняется Церковь, а божество-змею, хранящее эту землю уже много веков.

— Но разве не говорили они, что Отец Фрэнсис, у которого мы хотели узнать путь в монастырь, делал для деревни очень многое? — возразила Хоро.

— Совершенно верно. Старейшина говорил то же самое. Это означает, что Отец Фрэнсис оказал деревне какое-то благодеяние. И это благодеяние, похоже, никак не связано со словом божьим и спасением заблудших душ. Значит, то, что он сделал, позволило здешним жителям получить какую-то выгоду. Что именно он сделал, я только что вызнал у Эвана.

Хоро, сосредоточенно тыкавшая пальчиком в кусок хлеба, склонила голову чуть набок.

— Не вдаваясь в детали — он сделал нечто, позволившее Терео заключить с соседним городом Энберлом договор, не соответствующий реальному положению Терео. Именно по этой причине жители Терео могут позволить себе такую беззаботную жизнь после сбора урожая. У деревни нет проблем с деньгами. И человек, который позволил людям вести такую жизнь, заключив с Энберлом этот совершенно невероятный договор, — именно Отец Фрэнсис.

— Мм.

— Спор между деревней и церковью Энберла, о котором говорил Эван, скорее всего, связан именно с этим. Как правило, вообще-то, споры внутри Церкви сводятся к тому, кто имеет больше прав стать следующим настоятелем того или иного храма или епископом, или у кого больше прав на ту или иную землю, или чья вера более правильна в отдельных деталях. Сперва я думал, что здешний спор с церковью Энберла связан с тем, что Эльза, такая молодая и к тому же женщина, хочет стать настоятельницей церкви Терео. Позже, однако, я понял, что хотя на поверхности это, несомненно, является причиной, имеется и другая, истинная причина.

Стремление Эльзы во что бы то ни стало унаследовать место Отца Фрэнсиса, плюс человек в дорожном одеянии, которого Лоуренс встретил, когда заходил к старейшине. Плюс слова Эвана, что стоявшая перед Эльзой проблема разрешилась накануне.

Если эти три факта свести воедино, в одной схеме, что Лоуренс умел делать, ситуацию можно было охватить во всей полноте.

— Как нетрудно догадаться, Энберл, естественно, желает разрушить те отношения, которые сейчас существуют между ним и Терео. Я не знаю, когда и каким образом Отец Фрэнсис сумел заключить с Энберлом такой договор, но не сомневаюсь, что Энберл хочет похоронить этот договор вслед за Отцом Фрэнсисом. Простейший путь был бы — применить силу; но, к несчастью, здесь тоже есть церковь. Я уверен, что Энберл изначально не мог применить силу из-за того, что у церкви Терео где-то есть покровители. Что в такой ситуации должен попытаться сделать Энберл? Ответ прост: избавиться от церкви в Терео.

Что мог принести человек, прибывший вчера к старейшине? Скорее всего, бумагу, в которой было сказано, что какая-то церковь в каком-то отдаленном городе признает Эльзу наследницей Отца Фрэнсиса или что ее признает какой-нибудь аристократ, покровительствующий здешней церкви.

Как бы там ни было, эта бумага дала Эльзе почву под ногами.

— Далее. Похоже, местные жители не намерены отказываться от поклонения языческим богам. Если бы Энберл смог объявить Терео языческой деревней, это был бы превосходный повод для нападения.

— И если бы они просто знали, где монастырь, им бы не было нужды это скрывать, — продолжила за Лоуренса Хоро. — Но если монастырь находится прямо здесь, скрыть истину необходимо.

Лоуренс кивнул и снова спросил:

— Может, мы отступимся? Судя по тому, что здесь происходит, существование монастыря даст Энберлу прекрасный повод напасть на Терео, так что все здесь будут молчать. Кроме того, если монастырь и церковь — действительно одно и то же, настоятелем монастыря наверняка был Отец Фрэнсис. Возможно, легенды о языческих божествах уже похоронены вместе с ним. Не нужно ввязываться в спор, из которого нельзя извлечь пользы.

В придачу ко всему, Лоуренс и Хоро не имели ни малейшей возможности доказать, что они не подосланы Энберлом.

Большинство богословов простое заявление "я не демон" также не сочтут убедительным доказательством того, что говорящий — действительно не демон.

— Более того, наши интересы связаны с языческими богами. Если из-за нас тут будут неприятности и нас арестуют как еретиков, наше положение станет совсем непростым.

Хоро глубоко вздохнула и почесала голову у основания ушей, словно безуспешно пыталась добраться до места, где у нее чесалось.

Похоже, она уже поняла, что сложившуюся ситуацию следовало принимать всерьез, но по-прежнему не желала сдаваться так просто.

Видя такое состояние Хоро, Лоуренс кашлянул и снова обратился к ней:

— Я понимаю, ты очень хочешь узнать как можно больше о своем родном городе. Но сейчас, считаю, опасности лучше избежать. Если речь идет о том, где находится Йойтсу, то мы уже достаточно узнали в Кумерсоне. И потом, ты же не потеряла память. Когда ты окажешься поблизости, ты обязательно вспомнишь. Волноваться не о чем, и...

— Ты.

Хоро внезапно перебила Лоуренса. Затем, однако, она закрыла рот, словно забыв, что хотела сказать.

— Хоро?..

Хоро чуть надула губы.

— Чтобы я снова не понял тебя неверно, скажи мне: собственно, что ты ожидаешь найти в этих легендах о языческих богах?

Хоро отвела взгляд.

Чтобы его расспросы не были похожи на допрос, Лоуренс изо всех сил старался говорить мирно и спокойно.

— Ты хочешь узнать побольше о демоне-медведе, ээ... разрушившем твой город, согласно легенде?

Хоро по-прежнему смотрела в сторону и не шевелилась.

— Или ты хочешь разузнать о... о своих тогдашних спутниках?

Лоуренсу приходили в голову лишь две возможности.

Скорее всего, по одной из этих двух причин Хоро и была такой настойчивой.

А может, по обеим причинам сразу.

— А если и так, что ты будешь делать?

Хоро взглянула на Лоуренса пристально и холодно; казалось, ее взгляд был способен заморозить сердце.

Это не был взгляд гордой волчицы, преследующей добычу. Это был взгляд раненого зверя, для которого любой приближающийся — враг.

— Все зависит от ситуации. Я не стремлюсь во что бы то ни стало избегать риска.

Главный вопрос был: окупят ли возможные приобретения опасность?

Если Хоро будет настаивать на том, чтобы продолжить собирать сведения об ужасном медведе, разрушившем ее родной город, или чтобы узнать судьбу ее прежних спутников, Лоуренс, конечно, не откажется ей помочь.

Ибо, хоть Хоро и выглядела совсем юной, она отнюдь не была ребенком и в большей или меньшей степени умела обуздать свои чувства и принять решение с холодной головой. Если, взвесив все здраво, она попросит Лоуренса о помощи, он не колеблясь пойдет на риск.

Хоро, однако, внезапно расслабила плечи и скрещенные ноги, и на лице ее появилась легкая улыбка.

— В таком случае я не против того, чтобы отступиться, — вот что она произнесла в итоге.

— Отступать — это нормально. Не нужно быть такой серьезной.

Разумеется, Лоуренс ни на мгновение не подумал, что истинные намерения Хоро совпадают с тем, что она только что сказала.

— Если говорить абсолютно честно, я, конечно, больше всего хочу дать этой кукле пощечину и заставить ее рассказать все. Тем более что ты уже сказал, что хочешь мне помочь. На самом деле, есть еще одна причина: я просто хочу узнать побольше легенд, связанных с Йойтсу. Если бы ты знал, что твой родной город упомянут в легендах, ты ведь тоже захотел бы их найти, да?

Лоуренс кивнул, соглашаясь со словами Хоро. Та удовлетворенно кивнула в ответ.

— Однако если ты будешь рисковать собой ради меня, мне будет немного неловко. Мы ведь более или менее знаем, где находится Йойтсу, так?

— О да.

— В таком случае я не против отступить.

Хоть Хоро и произнесла эти слова, Лоуренса что-то грызло.

Разумеется, он сам же предложил отказаться от поисков монастыря, но, какое бы решение ни приняла Хоро, он бы согласился без возражений.

Сейчас, услышав, с какой легкостью Хоро приняла его предложение, Лоуренс подумал, уж не лукавит ли она.

Терзаемый этим подозрением, Лоуренс не знал, что сказать. Хоро же внезапно уселась на кровати и, опустив ноги на пол, спросила:

— Как ты думаешь, почему я никогда не заговаривала с тобой о моем городе?

Вопрос Хоро удивил Лоуренса.

Хотя Хоро слегка улыбалась, непохоже было, что она пытается его поддразнить.

— Я действительно время от времени вспоминаю разные вещи о моем городе, так что мне есть чем гордиться, и я, конечно, хочу ими поделиться. Но я этого не делаю, потому что ты всегда беспокоишься о моих чувствах, вот как сейчас. Разумеется, я понимаю, что винить тебя за то, что ты слишком много беспокоишься, — значит, винить судьбу, это ребячество. Но все же я от этого немного страдаю.

Произнося эти слова, Хоро рассеянно пропускала между пальцами волосы у себя на хвосте. Затем она продолжила с досадой в голосе:

— Эх, если бы ты был хоть немного более понятливым, мне бы не приходилось говорить такие вещи, от которых я смущаюсь.

— Это... ну прости...

— Хех. Конечно, то, что ты такой добрый, — одно из очень немногих твоих хороших качеств... но я из-за этого слегка побаиваюсь.

Хоро встала с кровати и крутанулась на месте, оказавшись в итоге спиной к Лоуренсу.

Хвост, покрытый блестящим, пушистым зимним мехом, мягко всколыхнул воздух. Обняв руками плечи, Хоро вновь развернулась к Лоуренсу лицом и сказала:

— Потому что, хоть я и выгляжу такой одинокой, ты все же не набросишься на меня и не проглотишь целиком. Да, как самец ты меня пугаешь.

Хоро смотрела на Лоуренса исподлобья, с вызовом в глазах. Лоуренс пожал плечами и ответил:

— Дело в том, что некоторые вещи выглядят как сладкие фрукты, но если их не пробовать с осторожностью, у тебя во рту окажется что-то, что будет очень трудно проглотить.

Услышав эти слова, Хоро отпустила плечи и взглянула на Лоуренса прямо.

— Да уж, может оказаться, что вкус этого фрукта невыносимо кислый. Однако...

Хоро медленно подошла к Лоуренсу и с улыбкой на лице продолжила.

— ...Неужели ты думаешь, что я несладкая?

Как можно считать человека, способного говорить такие вещи, сладким, подумал Лоуренс.

Недолго думая, он кивнул.

— О? Как храбро.

Наблюдая за по-прежнему улыбающейся Хоро, Лоуренс добавил:

— Некоторые вещи вкусны, только когда горькие. Пиво, например.

— ...

Хоро удивленно распахнула глаза, затем снова их прикрыла, словно признавая удачный выстрел. Вильнув хвостом, она заметила:

— Хм, все-таки вредно позволять юнцам пить спиртное.

— О да, в конце концов, когда юнец страдает от похмелья, это так неприятно.

Хоро демонстративно надула губы и своим правым кулачком стукнула Лоуренса в грудь.

Затем, не меняя позы, она потупилась.

Лоуренс не сомневался, что со стороны они с Хоро выглядят как актеры на сцене.

Мягко обхватив руку Хоро, он медленно спросил:

— Ты... вправду хочешь отступиться?

Такое сообразительное существо, как Хоро, конечно же, сразу понимает, где разумное суждение, а где нет.

Однако пытаться разумом понять богов бесполезно, а чувства трудно держать в узде.

Хоро молчала довольно долго.

— Так спрашивать... это для тебя слишком хитро, — в конце концов ответила она. Разжав кулак, все еще прижатый к груди Лоуренса, она легонько ухватила его за одежду.

— Если только возможно узнать что-то про Йойтсу, про моих спутников или про этого мерзкого медведя-демона, я, конечно, хотела бы узнать как можно больше. Того, что сказала девка-птица в Кумерсоне, совершенно недостаточно. Это как если жаждущему дозволить сделать лишь маленький глоточек воды, — слабым голосом пробормотала она.

Лоуренс уже понял истинные намерения Хоро. Изо всех сил стараясь удержать установившуюся атмосферу понимания, он мягко спросил:

— Что ты хочешь делать?

Хоро кивнула и ответила:

— Можно я... немного побезобразничаю с тобой?

Хоро всем видом давала понять, что ее тело мягкое и нежное, и что в этом легко убедиться, обняв ее покрепче.

Лоуренс глубоко вздохнул и ответил коротко:

— Конечно.

Хоро сидела недвижимо, опустив голову. Лишь хвост ее вильнул, прошелестев по полу.

Лоуренс не знал, сколько было в этом облике Хоро игры, а сколько искренности, но одного вида Хоро сейчас ему хватило, чтобы поверить, что за опасности он уже вознагражден сполна. Он чувствовал, что словно пьянеет.

Внезапно Хоро подняла голову и победоносно улыбнулась.

— По правде говоря, я кое-что придумала.

— О? Что именно придумала?

— Мм, вот что...

Услышав план Хоро, простой и прямой, Лоуренс негромко вздохнул и спросил:

— Ты серьезно?

— Если бы мы действовали окольными путями, скорее всего, ничего бы не добились. И потом, разве я не спросила только что, можно мы с тобой немножко побезобразничаем? Я с самого начала спрашивала, пойдешь ли ты на риск вместе со мной.

— Но...

Хоро ухмыльнулась, так что кончики клыков показались из-под губы, и продолжила:

— И ты ответил "конечно" с очень героическим видом. Я счастлива.

Любой договор составляется пространно и детально, чтобы избежать всякой возможности различных толкований.

Устные договоры всегда таят в себе опасность; эта опасность связана не только с возможными спорами участников о том, была ли в действительности произнесена та или иная фраза, но и с тем, что порой трудно понять, не истолкованы ли условия договора обоими участниками по-разному.

Кроме того, напротив Лоуренса сидела волчица, возраст которой исчислялся веками и которая называла себя "Хоро Мудрой".

"Черт, я расслабился и потерял бдительность", — подумал Лоуренс. А он-то верил все это время, что держит нити разговора в своих руках.

В этот самый момент Хоро весело и чуть злорадно произнесла:

— Я просто обязана время от времени напоминать тебе, кто тут главный.

Лоуренс изображал героя, чтобы соответствовать ожиданиям Хоро, — ведь он чувствовал, что Хоро на него полагается.

Теперь он невольно ощутил себя бесполезным — просто потому, что имел глупость так думать.

— Как бы то ни было, если все пойдет не по плану, я предоставлю тебе разрешить ситуацию. Однако... — рука Хоро плавно скользнула к руке Лоуренса, — сейчас все, чего я хочу, — это взять тебя за руку.

Лоуренс повесил голову.

Даже захоти он оттолкнуть руку Хоро — все равно бы не смог.

— Давай тогда быстро поедим и пойдем.

Хотя ответил Лоуренс очень коротко, он все же постарался, чтобы его ответ звучал абсолютно недвусмысленно.

К оглавлению

Глава 3

Вообще говоря, если Отец Фрэнсис и настоятель монастыря, который разыскивали Лоуренс и Хоро, Луис Лана Шутингхилтон были одним и тем же человеком, то книги и документы с легендами о языческих божествах, скорее всего, по-прежнему хранились в церкви Терео.

Конечно, если положение Эльзы и всей деревни Терео было таким, как предположил Лоуренс, возможно, Эльза молчала о местонахождении монастыря просто потому что не желала рисковать.

Однако чем важнее для людей какие-то сведения, тем больше они стремятся доверить их бумаге. Если эти записи были плодами чьей-либо кропотливой работы, вряд ли их могли так легко решиться сжечь.

Вероятнее всего, книги со сказаниями о языческих божествах по-прежнему находились внутри церкви.

Проблема заключалась в том, как эти книги оттуда извлечь.

— Прошу прощения, есть тут кто-нибудь?

Как и накануне, Лоуренс с Хоро подошли к главному входу церкви.

Но, разумеется, в отличие от прошлого раза, они уже не действовали наудачу.

— ...Какое важное дело привело тебя сюда?

Поскольку со времени прошлого визита минул лишь день, Лоуренс не был уверен, что Эльза вообще захочет открыть дверь. Однако, судя по всему, его опасения были беспочвенны, по крайней мере сейчас.

Накануне от Эльзы исходило ощущение беспокойства и тревоги, настолько сильное, что, казалось, оно способно заморозить окружающих. Сегодня же она выглядела живым воплощением недовольства — ее словно обволакивало густое черное облако.

"Надо же, насколько сильно она меня не любит", — подумал Лоуренс. Теперь Эльза ему даже немного нравилась.

Непринужденно улыбнувшись, Лоуренс ответил:

— Я вчера был слишком поспешен, когда осмелился тебя потревожить. Судя по словам господина Эвана, ты сейчас в довольно затруднительном положении.

При упоминании имени Эвана Эльза слегка вздрогнула. Через щель в приоткрытой двери она сперва тщательно рассмотрела Лоуренса и Хоро, затем стоящую позади них повозку, готовую к дороге, и наконец вновь перевела взгляд на Лоуренса.

Лоуренс заметил, что сердитое лицо Эльзы чуть смягчилось.

— Значит, вы опять пришли, чтобы спросить меня про монастырь? — изрекла она.

— Нет, нет. Я уже спросил про монастырь у старейшины деревни, и он сказал, что тоже не знает. Возможно, в Кумерсоне меня обманули. В конце концов, человек, который мне об этом рассказал, сам по себе был немного странный.

— Понятно.

Эльза явно решила, что ей успешно удалось скрыть истину; но обмануть зоркий глаз торговца ей было не под силу.

— И раз так, то мы решили двинуться в следующий город, хоть и немного раньше, чем рассчитывали. Поэтому мы просим у тебя разрешения помолиться в церкви о безопасном путешествии, — продолжил Лоуренс.

— Ну, если так...

Хотя на лице Эльзы явственно читалось подозрение, все же она неспешно открыла дверь и, произнеся "входите", пригласила Лоуренса и Хоро внутрь.

После того как Хоро следом за Лоуренсом вошла в церковь, дверь с глухим стуком захлопнулась. И Лоуренс, и Хоро были облачены в дорожное платье, а Лоуренс даже перекинул через плечо котомку.

Сразу за главным входом влево и вправо простирался коридор; в обоих его концах можно было разглядеть двери. Планировка церквей была везде одинакова, так что, судя по всему, за дверью прямо впереди располагался зал для богослужений, слева — либо зал церковных таинств, либо комната переписчика, а справа — спальня.

Слегка подтянув рясу, Эльза обошла Лоуренса с Хоро и открыла дверь зала богослужений.

— Пожалуйста, сюда.

Зал был грандиозен.

В противоположном конце зала стоял алтарь, а рядом с ним — статуя Святой Девы-Матери. Свет вливался через окно, расположенное на уровне второго этажа.

Высокий потолок вкупе с полным отсутствием в зале стульев порождали ощущение простора.

Каменные плиты, которыми был вымощен пол, плотно прилегали одна к другой. Даже самый жадный из торговцев не смог бы выковырять ни одной плиты, чтобы унести для продажи.

Та часть каменного пола, что располагалась между дверью зала и алтарем, была чуть другого цвета, нежели остальной пол; камень здесь был истерт ногами людей.

Лоуренс шел следом за Эльзой. Подойдя к алтарю, он заметил в полу прямо перед ним небольшие вмятины.

— Отец Фрэнсис...

— Что?

— Он, похоже, был очень верующим человеком.

Эльзу слова Лоуренса застали врасплох, но потом она проследила за его взглядом.

Эльза стояла совсем рядом с тем местом, где священник, вне всякого сомнения, преклонял колени для молитвы.

— Ах... да, действительно. Хотя... пока ты это не сказал, я не обращала внимания.

Впервые в присутствии Лоуренса Эльза улыбнулась. Радости в этой улыбке было мало, но это уже была настоящая мягкая улыбка, свойственная женщинам Церкви.

Возможно, из-за того, что при первой встрече накануне Лоуренс видел суровую Эльзу, эта ее улыбка показалась ему особенно милой.

При мысли, что совсем скоро ему придется стереть эту улыбку с лица Эльзы, Лоуренс невольно приуныл. Примерно такое же чувство человек испытывает, когда с таким трудом разведенный им огонь внезапно задувает порывом ветра.

— Ну, начнем молитву. Ты готов?

— А, еще не все.

С этими словами Лоуренс поставил на пол котомку, снял плащ и, подойдя к Эльзе, сказал:

— Будет ли мне дозволено сначала исповедоваться?

Видимо, Эльзу просьба Лоуренса удивила; потому она ответила не сразу.

— Да... в таком случае пройдем в исповедальню.

— Нет, давай останемся тут. Ничего страшного, я хочу исповедоваться перед Богом.

Хотя Лоуренс, когда подходил к Эльзе, старался выглядеть внушительно, она не оробела. Кивнув, она произнесла лишь "понимаю", затем кивнула вновь с достоинством, приличествующим ее сану.

Вне всякого сомнения, настойчивое стремление Эльзы унаследовать пост Отца Фрэнсиса было вызвано не одной лишь заботой о деревне.

Увидев, что Хоро безмолвно отступила назад, Эльза сложила ладони и начала нежным голосом петь псалом.

Когда она вновь подняла голову, перед Лоуренсом стоял преданный слуга Единого бога.

— Поведай свои грехи Господу. Господь всегда милостив к честным.

Лоуренс сделал медленный, глубокий вдох. Конечно, ему частенько доводилось как молиться богам, так и высмеивать их; но когда дело дошло до исповеди в центре церковного зала, он ощутил какую-то скованность.

Выдохнув так же медленно, как вдохнул, Лоуренс опустился на колени и произнес:

— Я солгал.

— В чем состояла ложь?

— Ради достижения выгоды я солгал ближнему.

— Ты уже поведал свой грех Господу. Теперь хватит ли у тебя духа сказать правду?

Подняв голову, Лоуренс ответил:

— Да.

— Хотя Господь всеведущ, он все-таки желает услышать о твоем грехе из твоих собственных уст. Не нужно бояться. К тем, кто идет в объятия истинной веры, Господь всегда милостив.

Лоуренс закрыл глаза и сказал:

— Я изрек ложь сегодня.

— В чем состояла ложь?

— Я неверно сообщил человеку о своих намерениях, чтобы ввести его в заблуждение.

Эльза продолжила после короткой паузы.

— Для чего ты это сделал?

— Тот человек обладает сведениями, которые я намерен вызнать любой ценой. Для того чтобы заставить этого человека сказать мне то, что мне надо, я должен был сблизиться с ним; а для этого я ему солгал.

— ...И кто же... этот человек?

Лоуренс посмотрел Эльзе в лицо и ответил:

— Это ты, госпожа Эльза.

Эльза явно была в ужасе.

— Я поведал о своем грехе лжи Господу, и я сказал правду.

Лоуренс встал (при этом Эльза сразу оказалась на голову ниже его) и обратился прямо к Эльзе.

— Я разыскиваю монастырь Диендоран, и я хочу спросить у тебя, где он.

Хотя Эльза, закусив губу, смотрела на Лоуренса глазами, полными ненависти, сейчас, в отличие от минувшего дня, от нее не веяло уже неукротимой силой, дававшей ясно понять: "требуй от меня чего хочешь, все равно не добьешься".

Потому-то Лоуренс и выбрал для исповеди именно это место.

Он расставил ловушку в присутствии Единого бога, и верная Эльза просто не могла не попасть в нее.

— Нет, я опять сказал неправду. Я пришел не для того, чтобы спросить, где находится монастырь.

Недоумение расплылось по лицу Эльзы, словно капля масла по поверхности воды.

— Я пришел для того, чтобы спросить: здесь ли монастырь Диендоран?

— !..

Эльза отступила на несколько шагов. Споткнувшись о неровность в полу, образовавшуюся из-за многолетних молитв Отца Фрэнсиса, она пошатнулась.

Сейчас она стояла прямо перед Богом.

Здесь лгать было воспрещено.

— Госпожа Эльза, это здание и есть монастырь Диендоран, а Отец Фрэнсис был его настоятелем Луисом Ланой Шутингхилтоном, я прав? — настойчиво спросил Лоуренс.

Эльза, видимо, цеплялась за детскую надежду, что если она не покачает головой, это не будет считаться ложью. Она отвернулась от Лоуренса; казалось, она вот-вот разрыдается.

Реакция Эльзы была все равно что признанием.

— Госпожа Эльза, мы желаем знать, что написано в легендах о языческих божествах, которые собирал Отец Фрэнсис. Это наше желание никак не связано с торговлей и, уж конечно, не имеет ни малейшего отношения к Энберлу.

Эльза резко вдохнула и прижала руки ко рту, словно пытаясь не дать воздуху выйти обратно.

— Ты ведь из-за этого тревожилась, что люди могут узнать, что монастырь Диендоран здесь, — из-за того, что здесь по-прежнему хранятся сказания, собранные Отцом Фрэнсисом, да?

По вискам Эльзы стекали бисеринки пота.

Да, Эльза фактически призналась, что предположения Лоуренса верны.

Лоуренс естественным жестом сжал руку в кулак, тем самым подав условный знак Хоро.

— Госпожа Эльза, ты тревожишься, что Энберл узнает о деяниях Отца Фрэнсиса, верно? Мы хотим всего-навсего узнать, что в этих легендах. Мы хотим это узнать, чего бы нам это ни стоило. Даже если нам придется перегибать палку, как это получилось сейчас, — мы просто должны это узнать.

Эльза раскрыла рот, словно пытаясь откашляться, и выдавила:

— Вы... кто вы такие?

Лоуренс не ответил ничего; он просто стоял и неотрывно смотрел на Эльзу.

Эльза, намеревавшаяся взвалить груз ответственности за всю церковь на свои хрупкие плечи, встретила взгляд Лоуренса своим беспокойным взглядом.

И тут —

— Кто мы? Боюсь, нам будет трудно дать ответ, который тебя устроит, — произнесла стоящая сбоку Хоро. Эльза, похоже, впервые заметила, что Хоро тоже тут стоит, и невольно обратила взор на нее.

— У нас... нет, у меня есть причина для столь неразумного требования.

— Что... за причина?

Эльза сейчас походила на маленькую девочку, которая того гляди расплачется. Хоро медленно опустила голову и ответила:

— Эта причина.

Доказать, что они не были подосланы Энберлом, было не проще, чем доказать, что некий человек не является демоном.

Однако человек, способный предъявить ангельские перья, по крайней мере может убедить других, что он не демон. Аналогичным путем Лоуренс и Хоро могли убедить Эльзу, что они не наемники Энберла.

Иными словами — открыв взору уши и хвост Хоро.

— А... ах...

— Они настоящие. Хочешь потрогать?

Лоуренсу показалось, что Эльза чуть кивнула; но мгновением позже он обнаружил, что ее голова просто безжизненно повисла, а руки с силой сцеплены на груди.

— Хх...

Стоя в такой позе, Эльза издала стон, больше похожий на всхрап, и лишилась чувств.

* * *

Уложив Эльзу на скромного вида кровать, Лоуренс вздохнул.

С самого начала он считал, что расспрашивать Эльзу в чуть угрожающей манере может быть полезно, но, похоже, они с Хоро немного перестарались.

Как бы там ни было, Эльза всего лишь упала в обморок; скорее всего, скоро она придет в себя.

Быстро оглядев комнату, Лоуренс обнаружил, что обставлена она бедно до нищеты.

Конечно, церкви были известны тем, что проповедовали воздержание в жизни; но, рассматривая нищую комнатку, в которой, кроме стен, не было вообще почти ничего, Лоуренс невольно подумал, а живет ли здесь Эльза на самом деле.

Если войти в церковь через главный вход и сразу повернуть направо, можно было попасть в общую комнату, где имелся очаг. За этой комнатой начинался идущий вдоль зала богослужений коридор, и там же пряталась лестница на второй этаж.

На втором этаже и была спальня, так что Лоуренс поднял Эльзу по лестнице. Если говорить об этой комнате, то все, что в ней было, кроме кровати, — это письменный стол со стулом; на столе лежали раскрытое Священное писание, книга с примечаниями и несколько писем. На роль украшения мог претендовать лишь круглый соломенный венок.

Всего на втором этаже было две комнаты; вторая использовалась как чулан.

Лоуренс, конечно, не собирался обыскивать церковь, но и одного взгляда внутрь чулана ему хватило, чтобы убедиться, что здесь никаких записей Отца Фрэнсиса нет.

Хранились в чулане принадлежности для разнообразных церковных ритуалов и праздников: ткани с вышитыми на них загадочными узорами, подсвечники, мечи с щитами и прочее. Все это лежало под слоем пыли и, похоже, давно не использовалось.

Закрыв дверь чулана, Лоуренс услышал на лестнице шаги; тотчас он убедился, что шаги принадлежали поднявшейся на второй этаж Хоро.

Скорее всего, Хоро воспользовалась случаем пройти по коридору, расположенному вокруг зала богослужений, и осмотреть всю церковь.

Лицо у Хоро было недовольное. Видимо, ее недовольство было вызвано тем, что ей не попались на глаза записи Отца Фрэнсиса, и, уж конечно, не тем, что она довела Эльзу до обморока.

— Видимо, проще всего будет все-таки спросить. Если они спрятаны, сами мы их не найдем.

— А по запаху ты их найти не сможешь? — не подумавши ляпнул Лоуренс. Увидев появившуюся на лице Хоро улыбку, он тотчас поспешно сказал: — Прости.

— Кстати, кукла еще не очнулась? — поинтересовалась Хоро. — Она куда трусливее, чем я могла вообразить.

— Не думаю, что это из-за трусости... возможно, ее ситуация сейчас еще труднее, чем я предполагал.

Конечно, Лоуренс знал, что читать чужие письма не следует; но все же он не удержался от соблазна пробежать глазами письма, что лежали на столе. Закончив читать, он получил наконец ясное представление о том, что сделала Эльза в своем старании предотвратить вмешательство Энберла.

Обращаясь к другим церквам, Эльза заявила, что Терео, как и Энберл, придерживается истинной веры; кроме того, она запросила покровительство некоего властителя, чтобы тот защитил Терео от вторжения Энберла.

Однако, судя по ответу этого правителя, он дал свое согласие, дабы вознаградить доброту покойного Отца Фрэнсиса, а не потому, что Эльза завоевала его доверие.

В целом догадки Лоуренса о том, что предпринимала Эльза, оказались верны.

Судя по датам на письмах, лежащих на столе Эльзы, та бумага, что была доставлена в дом старейшины, когда там находился Лоуренс, и была как раз письмом от аристократа, в котором тот обещал покровительство.

Просто представив себе все те дни, когда Эльза вытягивала шею, нетерпеливо всматриваясь в горизонт в ожидании этой бумаги, даже посторонний легко мог бы понять беспокойство и тревогу, владевшие ей тогда.

И все же Лоуренс чувствовал, что тяжелее всего для Эльзы было кое-что другое.

Об этом говорила груда священных принадлежностей, покрывавшихся пылью в соседней комнате.

Даже несмотря на то, что Эльза сражалась с Энберлом при поддержке старейшины, испытывали ли к ней за это благодарность селяне — большой вопрос.

Общаясь с селянами в трактире, Лоуренс выяснил, что о проблеме, с которой столкнулась деревня, они знают. Однако, судя по всему, они были не в восторге от идеи отдать решение этой проблемы на откуп Эльзе.

Все потому, что церковь для селян не являлась источником истины.

— Мм...

Лоуренс сидел, погрузившись в раздумья, когда от кровати донесся тихий стон.

Похоже, Эльза пришла в чувство.

Движением руки Лоуренс остановил Хоро, готовую уже броситься вперед, словно волчица, услышавшая кролика, и мягко прокашлялся.

— У тебя все в порядке? — спросил он Эльзу.

Та не стала поспешно вскакивать с кровати, а просто медленно раскрыла глаза. Выражение ее лица было непонятным; похоже, она не знала, удивляться ей сейчас, бояться или сердиться.

Едва заметно кивнув, Эльза произнесла:

— Вам разве не положено меня связать?

Хоть Эльза и выглядела уставшей, но говорила она довольно смело.

— Я, естественно, учел возможность того, что ты будешь кричать, поэтому в котомке у меня была наготове веревка, — ответил Лоуренс.

— А если я закричу прямо сейчас?

Эльза перевела взгляд с Лоуренса на Хоро, на лице которой было написано, что она желает вызнать, где спрятаны легенды о языческих божествах, и немедленно.

— Это не принесет пользы никому из нас.

Эльза снова обратила взор на Лоуренса, после чего прикрыла глаза, опустив свои длинные ресницы.

Хоть Эльза и выглядела сильной, в конце концов она была всего лишь молодой женщиной.

— То, что я видела...

Заметив, что Эльза пытается сесть, Лоуренс собрался было предложить ей опереться на его руку, но она сказала: "Я могу сама", — и жестом остановила Лоуренса.

Эльза смотрела прямо на Хоро; в глазах ее не было ни вызова, ни страха; она словно наблюдала, как первые капли дождя проступают наконец-то из темных туч. Затем она продолжила.

— То, что я видела, — это ведь был не сон, да?

— Мы, конечно же, хотели бы, чтобы для тебя это осталось сном.

— Говорят, демоны создают сны, чтобы обманывать людей.

Голос Хоро был беззаботен, как всегда; а вот понять, серьезно ли говорит Эльза, Лоуренс не мог.

Лоуренс взглянул на Хоро и понял, что она недовольна. Похоже, она-то говорила по крайней мере наполовину серьезно, подумал он.

Сгустившаяся атмосфера противостояния, по-видимому, была связана не с тем, что одна из двух женщин была служительницей Церкви, а другая — богиней урожая; просто они не способны были ужиться по темпераменту.

— Как только мы добьемся нашей цели, мы исчезнем отсюда, как сон, и не сделаем более ничего. Позволь спросить тебя еще раз: согласна ли ты показать нам записи Отца Фрэнсиса? — глядя на вперившихся друг в друга Эльзу и Хоро, произнес Лоуренс в попытке как-то смягчить атмосферу.

— Даже сейчас... я все еще не убеждена, что вас не подослал сюда Энберл. Однако если вы действительно не наемники Энберла, чего именно вы добиваетесь?

Лоуренс не мог решить, стоит ли ему самому отвечать на этот вопрос, и потому повернулся к Хоро. Та, в свою очередь, медленно кивнула.

— Я хочу вернуться на родину, — коротко сказала она.

— На родину?

— Однако свой родной город я покинула много веков назад. Я забыла обратную дорогу, и я не знаю, живы ли, здоровы ли мои прежние спутники. Более того, я не знаю, существует ли вообще сейчас мой город.

Хоро продолжила свою речь более спокойным тоном.

— И тут мне стало известно, что кто-то что-то знает о моем городе. Что, по-твоему, я должна думать?

Даже селянин, никогда в жизни не покидавший деревни, в которой родился и вырос, не отказался бы узнать, что о его родной деревне думают в других городах и деревнях.

А если бы он покинул родной дом, он бы жаждал узнать о нем еще сильнее.

Эльза молчала довольно долго, однако Хоро ее не торопила.

Судя по тому, как Эльза сидела, понурив голову, она была погружена в раздумье.

Эльза, хоть и совсем еще юная, была совершенно не похожа на типичную девушку, которая целыми днями собирает цветочки, поет песенки и вообще живет беззаботной жизнью.

Когда Лоуренс выразил желание исповедоваться, Эльза повела себя так, как положено настоящему, опытному служителю Церкви.

Конечно, она лишилась сознания, едва обнаружив нечеловеческую сущность Хоро; но тем не менее Лоуренс был уверен, что она способна верно оценить ситуацию и вынести здравое суждение.

Внезапно Эльза прижала ладони к груди и принялась петь какой-то псалом. Закончив, она подняла голову.

— Я слуга Господа.

Прежде чем Лоуренс и Хоро успели что-либо произнести в ответ, она продолжила:

— Однако в то же время я наследница воли Отца Фрэнсиса.

Эльза встала с постели и, разгладив рясу и слегка откашлявшись, заявила:

— Я не думаю, что ты одержима демоном, потому что Отец Фрэнсис всегда говорил: "Людей, одержимых демонами, на свете не бывает".

Слова Эльзы застали Лоуренса врасплох; что до Хоро, на ее лице легко читалось: "говори что хочешь, только дай мне эти записи".

Хоро, похоже, поняла, что Эльза готова уступить. На лице ее оставалось показное спокойствие, но хвост при этом метался туда-сюда.

— Пойдемте со мной. Я отведу вас туда, где хранятся рукописи.

Какое-то мгновение Лоуренс подозревал, что Эльза сказала это, пытаясь изыскать возможность для бегства. Однако при виде Хоро, безмолвно идущей за Эльзой по пятам, он понял, что на этот счет беспокоиться не стоит.

Вернувшись в общую комнату на первом этаже, Эльза легонько дотронулась до кирпичной стены рядом с очагом.

Затем, ухватив один из кирпичей кончиками пальцев, она медленно потянула его на себя.

Когда Эльза вытянула кирпич из стены, словно выдвижной ящик из стола, и перевернула, в руку ей упал длинный, изящный, блестящий ключ.

Сейчас со спины она совершенно не напоминала слабую девушку.

Зажегши свечу и установив ее в подсвечник, Эльза повернулась к Лоуренсу с Хоро.

— Идемте, — мягко проговорила она и двинулась коридором в глубь церкви.

* * *

В глубину церковь шла дальше, чем можно было предположить.

Зал для богослужений был чист, видимо, стараниями молящихся, но вот коридоры — совсем другое дело.

Канделябры, закрепленные в стенах коридора, все заросли паутиной; на полу повсюду валялись открошившиеся от стен камешки. С каждым шагом из-под ног доносился хруст.

— Здесь, — произнесла Эльза, внезапно остановившись, и обернулась. То место, куда она указывала, располагалось, похоже, прямо позади зала богослужений.

Здесь на небольшом пьедестале стояла статуя Святой Девы-Матери в рост ребенка. Лицо Святой Девы-Матери было обращено в сторону входа в церковь, ладони молитвенно сложены.

В любой церкви место позади зала богослужений было наиболее священным. Обычно именно здесь хранились святыни, например, святые мощи — иными словами, те предметы, что представляли для церкви особую важность.

С этой точки зрения место позади зала богослужений можно было назвать просто — хранилище важных вещей. Хранить здесь деяния язычников — рукописи с легендами о языческих божествах — для такого требовалась немалая дерзость.

— Да смилостивится над нами Господь.

Даже Эльза не смогла удержаться от того, чтобы прошептать эти слова. Затем она вставила медный ключ в крохотное отверстие у ног статуи.

В тусклом свете свечи заметить это отверстие было практически невозможно. Эльза не без труда повернула ключ, после чего из-под скульптуры донесся рокот какого-то механизма.

— Последние слова Отца Фрэнсиса были, что так можно снять статую с пьедестала... потому что при мне он никогда этого не делал.

— Понятно, — кивнул Лоуренс. Увидев, как он подходит к статуе, Эльза сделала несколько шагов назад; лицо у нее было встревоженное.

Взявшись за статую Святой Девы-Матери, Лоуренс с усилием попытался ее сдвинуть. К его удивлению, статуя подалась довольно легко.

Похоже, она была пустотелая.

— Эх... хох.

Осторожно, стараясь не дать статуе опрокинуться, Лоуренс прислонил ее к стене и обернулся.

Эльза нерешительно смотрела на лишившееся статуи подножие, но под пронзительным взглядом Хоро все же медленно подошла.

Затем она повернула в обратном направлении ключ, по-прежнему торчавший там, где только что были ноги статуи, извлекла его из отверстия и вставила в другое, расположенное чуть поодаль. Потом она повернула ключ на два полных оборота по часовой стрелке.

— Теперь ты... наверно, сможешь поднять этот кусок пола вместе с подножием статуи, — проговорила Эльза, сидя на карачках и не вынимая ключ из отверстия. При этих словах Хоро перевела взгляд на Лоуренса.

Если сейчас он попытается возмутиться, Хоро, скорее всего, рассердится; так что Лоуренс вздохнул и приготовился трудиться, чтобы ее умаслить. В это мгновение он ухватил на лице Хоро смущенное выражение.

Как-то раз Хоро уже демонстрировала ему удрученное выражение лица лишь для того, чтобы тотчас просветлеть и подразнить Лоуренса словами "Такая я тебе тоже нравлюсь, правда?" Поэтому сейчас Лоуренс не был уверен, что Хоро не пытается вторично выкинуть тот же трюк. Однако, даже зная, каким бесполезным он сейчас выглядит, при виде этого выражения Лоуренс ощутил прилив бодрости и решительности.

— Мне кажется... единственное, за что тут можно взяться, — это пьедестал, — заметила Эльза. — Так и нужно сделать.

Поскольку Лоуренс не знал, как открыть дверь в полу, он, осмотрев все вокруг, встал понадежнее и ухватил пьедестал обеими руками. Судя по швам между образующими пол каменными плитами, вполне возможно было поднять участок пола под пьедесталом и соседний со стороны входа в церковь.

— Аах... эх-хох.

Упершись как следует ногами, Лоуренс изо всех сил потянул пьедестал на себя. Послышался неприятный скрип — словно песок растирали в ступке, — и кусок пола вместе с пьедесталом чуть приподнялся.

Не опуская свой груз, Лоуренс вцепился в пьедестал еще крепче и изо всех сил подвинул его вбок.

Под скрежет камня по камню и ржавого металла по ржавому металлу взорам всех троих открылся вход в черный подвал.

Едва ли подвал этот был глубоким: прямо перед собранной из каменных глыб лестницей можно было разглядеть нечто напоминающее книжный шкаф.

— Мы войдем?

— ...Я пойду первой.

Похоже, Эльзу ни на мгновение не посетила идея впустить Лоуренса и Хоро в подвал, а потом закрыть за ними пол.

Кроме того, раз уж дело зашло так далеко, едва ли Эльзе имело смысл и дальше продолжить противиться.

— Хорошо. Пожалуйста, осторожней, там может быть застоявшийся воздух, — кивнул Лоуренс.

Кивнув в ответ, Эльза со свечой в руке принялась осторожно, по одной ступеньке за раз, спускаться.

Когда Эльза уже целиком была ниже уровня пола, она, сделав еще два или три шага вниз, поставила подсвечник в стенную нишу и медленно продолжила спускаться дальше.

У Лоуренса прежде мелькало подозрение, что Эльза попытается сжечь все, что хранилось в этом подвале, но, похоже, сейчас об этом можно было не волноваться.

— Ты еще более подозрителен, чем я, — чуть улыбнувшись, произнесла стоящая рядом Хоро; казалось, она прочла мысли Лоуренса.

Некоторое время спустя Эльза вернулась.

В руках у нее было запечатанное письмо и несколько документов, написанных, судя по всему, на пергаменте и скрученных в один рулон.

По лестнице она взбиралась ползком. Когда она была уже близко, Лоуренс протянул руку и помог ей выбраться.

— ...Благодарю. Прошу прощения, что заставила ждать.

— Ничего. А это?..

— Письма, — коротко ответила Эльза.

— Там в подвале есть книги; их вы, скорее всего, и ищете, — добавила она чуть погодя.

— Можно мы их оттуда достанем, чтобы читать?

— Пожалуйста, читайте только в церкви.

Весьма разумный ответ.

— Тогда чего ждать?

С этими словами Хоро быстро скользнула в подвал и пропала из виду, не успел Лоуренс и глазом моргнуть.

Лоуренс следом за Хоро не пошел; однако вовсе не для того, чтобы присматривать за Эльзой. Ей, рассеянно глядящей в дырку в полу, в которой исчезла Хоро, он сказал:

— Может быть, сейчас это говорить уже поздновато, но спасибо, что ты согласилась с нашим неразумным требованием. В то же время я хотел бы выразить тебе мои извинения.

— Да, требование действительно было крайне неразумное.

Под взглядом Эльзы Лоуренс был не в силах продолжать.

— Однако... однако Отец Фрэнсис, наверно, был бы рад, — заметила Эльза.

— Э?

— Потому что его любимой фразой было: "Легенды, что я собрал, — это не выдуманные байки".

Рука Эльзы крепче стиснула письма.

Возможно, письма эти были реликвиями покойного Отца Фрэнсиса.

— Правда, для меня это тоже первый раз, я раньше не спускалась в этот подвал. Я и не думала, что там так много всего. Если вы хотите прочесть все эти книги, думаю, вам стоит снова заехать на постоялый двор.

Услышав от Эльзы это предложение, Лоуренс вспомнил, что он и Хоро оделись в дорожное платье специально, чтобы ее обмануть.

Разумеется, за комнату на постоялом дворе Лоуренс тоже уже рассчитался.

— Однако ты в это время можешь кого-нибудь позвать, — эти слова Лоуренс произнес лишь наполовину в шутку. Эльза хмыкнула с очень недовольным видом.

— Я глава этой церкви. Я твердо верю, что живу во имя истинной веры, и потому заманивать других в ловушки — не по мне.

Эльза погладила свои стянутые в пучок волосы, словно пыталась поскрести в затылке, и вперила в Лоуренса взгляд еще более строгий, чем при их первой встрече.

— Даже сейчас, когда мы были в зале, я не солгала.

Действительно, тогда она смолчала, а значит, из ее уст не вырвались слова лжи.

Однако, сколь ни казалась Эльза упрямой и решительной, после этого довольно-таки ребяческого заявления Лоуренс не удержался от мысли, что в этом отношении она немного походила на кое-кого другого.

Поэтому Лоуренс предпочел покорно кивнуть и открыто признать свою вину.

— Обманщиком в конечном итоге был я. Однако если бы я этого не сделал, ты бы не поверила моим словам.

— Впредь я буду помнить, что нельзя ни на секунду терять бдительность, когда имеешь дело с торговцем.

Едва Эльза произнесла эту фразу и завершила ее вздохом, по каменным ступеням наверх выбралась Хоро. Под тяжестью толстенной книги, которую она несла в руках, ее перекосило набок.

— Ты... эй, ты...

При виде Хоро, которая была явно не в состоянии справиться с весом книги и, казалось, вот-вот рухнет под ее тяжестью обратно во мрак подвала, Лоуренс поспешно забрал у нее том, а затем ухватил Хоро за руки.

Огромный том был сделан из кожи, а переплет его по углам был укреплен металлическими скобами.

— Ффуф. Эту книгу с собой не очень-то потаскаешь. Можно я ее буду читать прямо здесь? — спросила Хоро.

— Хорошо. Только, пожалуйста, не забывайте гасить свечи, когда закончите. Наша церковь не очень богата.

— Это уж точно, — заметила Хоро, кинув взгляд на Лоуренса.

Поскольку церковь не пользовалась уважением селян, богослужения здесь не проводились, а значит, и доходов от церковной десятины, скорее всего, не было.

Легко было понять, что заявление Эльзы не содержало ни иронии, ни какого-либо обвинения — она просто высказала то, что действительно думала.

Лоуренс развязал шнурок, стягивающий его кошель, и извлек несколько монет, чтобы воздать Эльзе за причиненные ей неудобства и заодно поблагодарить за "исповедь".

— Я слышала, что торговец, который желает попасть на небеса, должен облегчить свой кошель, — сказала Эльза.

— ...

На ладони Лоуренса лежали три белых серебряных монеты.

Вероятно, этих трех монет хватило бы, чтобы купить целую комнату свечей.

— Да благословит тебя Господь.

Приняв монеты, Эльза тотчас развернулась и пошла прочь.

То, что Эльза без колебаний приняла монеты, означало, что она не считает их "грязными деньгами", мелькнуло в голове у Лоуренса.

— Итак, что тут у нас? Ты можешь это прочесть?

— Да. Думаю, в этом отношении я могу считать, что мне повезло. Хорошо, что я всегда понимала, как важно делать благие дела, — ответила Хоро.

Отпустить такую шутку в церкви — это было воистину нечто.

— Есть ли бог в этом мире, который дает кому-то удачу лишь потому, что тот знает, как важно делать благие дела?

— Ты хочешь узнать, что это за бог? Тогда приготовь подношение и поклоняйся мне.

Лоуренсу показалось, что если он сейчас обернется и взглянет на прислоненную к стене статую Святой Девы-Матери, то увидит на ее лице вымученную улыбку.

* * *

Вернувшись на постоялый двор и получив свою порцию насмешек за то, что он вернулся сразу после того, как съехал, Лоуренс разложил свои вещи и принялся думать, что делать дальше.

Им удалось заставить Эльзу раскрыть тайну и найти книги, оставленные Отцом Фрэнсисом. Пока что дела шли лучше некуда.

Хоть Хоро и продемонстрировала свои уши и хвост, до тех пор, пока Терео остается под пристальным вниманием Энберла, Эльза не могла никому раскрыть то, что Хоро не человек.

Существовала, конечно, возможность того, что Эльза раскроет жителям Терео правду и заявит, что Хоро — слуга дьявола, посланный навести на деревню беду.

Однако если спросить самого себя, приобретет ли она что-нибудь от этого, ответ окажется очевидным.

Кроме того, хоть Эльза и лишилась чувств, едва увидев Хоро, впоследствии, уже очнувшись, она ни разу не проявила признаков страха или ненависти.

Откровенно говоря, Эльза, вероятно, саму себя ненавидела сильнее.

В таком случае следующей проблемой, с которой могли столкнуться Лоуренс и Хоро, могли стать люди, близкие к Эльзе — другими словами, старейшина Сему и Эван. Если им станет известен истинный облик Хоро, события могут начать развиваться самым непредсказуемым образом.

Кроме того, книг в подвале церкви было, по-видимому, множество. На то, чтобы просмотреть их все, времени уйдет немало.

Конечно, если только ситуация позволит, идеальным решением было бы дать Хоро читать сколько ей угодно. Самому Лоуренсу в это время придется озаботиться их с Хоро безопасностью.

Хоть Хоро и критиковала его за чрезмерную подозрительность, сам Лоуренс чувствовал, что он еще недостаточно насторожен.

Однако если он и Хоро предпримут какие-то активные действия, это, несомненно, привлечет нежелательное внимание.

Правильнее всего, пожалуй, будет заранее придумать какое-то объяснение, на всякий случай.

Дойдя до этой мысли, Лоуренс вернулся обратно в церковь.

Судя по виду Эльзы, вряд ли она втайне сообщила обо всем селянам и теперь ждала Лоуренса во всеоружии. Сидя в общей комнате, обставленной столь же просто, как и спальня, она читала письмо. Письменный стол, за которым она сидела, рядом с ее хрупким телом казался слишком большим.

Поскольку на его стук во входную дверь никто не откликнулся, Лоуренс вошел в церковь без приглашения. Впрочем, и его появление в общей комнате не встретило сколь-нибудь серьезного отклика.

Эльза лишь кинула на него беглый взгляд, но не произнесла ни слова.

Лоуренс мог быть сколь угодно невежливым, но так вот бессовестно пройти через общую комнату в коридор, не сказав ни слова, — это было бы уже слишком. Поэтому он полушутливо обратился к Эльзе:

— Тебе разве не нужно наблюдать? Книги ведь и украсть могут, знаешь ли.

— Если бы вы хотели украсть книги, вам незачем было бы оставлять меня несвязанной.

Хлоп! Меткое замечание Эльзы ударило Лоуренса, словно пощечина.

Оказывается, Хоро — не единственная женщина в мире, с которой трудно совладать.

— И потом, если бы вас подослал Энберл, вас бы тут уже не было — вы бы сели на быструю лошадь и были бы уже далеко на пути в Энберл.

— Это не обязательно, госпожа Эльза. Ты ведь могла бы просто сжечь все, что в подвале. Если бы за время нашего путешествия в Энберл и обратно книги обратились в пепел, все свидетельства бы пропали.

Их беседа походила сейчас на шутливую перепалку с взаимными подначками и подковырками.

Вздохнув, Эльза подняла глаза на Лоуренса и сказала:

— Если вы двое не собираетесь причинить зло деревне, я совершенно не намереваюсь рассказывать всем о том, что вы делаете. Конечно, твоя спутница — действительно существо, которое не имеет права появляться в церкви, но...

Эльза замолчала на середине фразы и закрыла глаза, словно не желала видеть вопрос, на который у нее не было ответа.

— Мы в самом деле желаем лишь узнать вещи касательно северных земель, и больше ничего. Думаю, то, что ты чувствуешь подозрения, вполне естественно.

— Нет, — неожиданно для Лоуренса ответила Эльза решительным тоном.

Однако, дав этот твердый ответ, она замолчала, словно не нашла пока слов для продолжения своей мысли.

Некоторое время Эльза сидела молча. Потом Лоуренсу показалось, что она собирается что-то сказать; но, видимо, она раздумала.

Затем, глубоко вздохнув, Эльза словно выпустила слова, застрявшие у нее в горле.

— Нет... нет, если ты спросишь, имею ли я какие-то подозрения, я отвечу — да. И если только это возможно, я бы с кем-нибудь об этом поговорила. Но... вопросы, которые меня тревожат, очень сложны...

— Например, вправду ли богиня моя спутница?

Лицо Эльзы застыло, словно она случайно проглотила иголку.

— Это один из них... — и она опустила глаза.

Сейчас, глядя на нее, лишь по строгой осанке можно было понять, насколько тверд ее дух.

Похоже, продолжать эту тему Эльзе было очень трудно. Поэтому Лоуренс поинтересовался:

— А другие вопросы?

Однако Эльза не ответила.

Лоуренс был торговцем; он зарабатывал себе на жизнь тем, что умел обращаться с людьми.

Когда собеседник отступал, Лоуренс всегда мог мгновенно определить, стоит ли продолжать преследование или лучше остановиться и подождать, когда тот нанесет удар.

Нынешняя ситуация, вне всяких сомнений, относилась к первому случаю.

— Хотя я не умею слушать исповеди, зато в большей или меньшей степени умею давать советы. Однако...

Эльза взглянула на Лоуренса; ее глаза смотрели словно из глубокой пещеры.

— ...искренний ответ от меня ты сможешь получить лишь на вопрос, не относящийся к торговле, — с улыбкой закончил фразу Лоуренс и увидел тень улыбки на лице Эльзы.

— Нет, на самом деле, те вопросы, что лежат у меня на сердце, возможно, лучше всего задавать именно торговцу, такому как ты. Желаешь ли ты выслушать меня?

Когда просишь кого-то об услуге, держаться с достоинством, не выглядеть слишком скромным и в то же время не казаться слишком надменным очень трудно.

Эльзе, однако, это удалось.

Она держалась так, как и ожидалось от служителя Церкви.

— Я не могу обещать, что дам ответ, который тебя удовлетворит, — сказал Лоуренс.

Эльза коротко кивнула, после чего выговорила медленно, слово за словом, как будто выверяя значение каждого слова:

— Что если... что если легенды, собранные в подвале, действительно не выдумки...

— Не выдумки?

— Значит ли это, что выдуман Единый бог, в которого мы верим?

— Мм...

Вопрос был невероятно трудный и в то же время очень простой на вид.

Бог, которому поклонялась Церковь, был всезнающ, вездесущ и единолик.

Существование его и одновременно множества языческих богов было просто невозможно.

— Мой отец... нет, Отец Фрэнсис собрал множество легенд о языческих божествах севера. Я слышала, другие не раз подозревали его в ереси. Но притом он оставался безупречным служителем Церкви, который возносил молитвы ежедневно, не забыл ни разу. Но если твоя спутница — и впрямь языческая богиня, это значит, наш Господь ненастоящий. И тем не менее — даже если это так, Отец Фрэнсис до самой своей смерти ни разу не усомнился в Господе.

Если все и вправду обстояло именно так, легко было понять, почему Эльзу глодало беспокойство.

Похоже, Отец Фрэнсис, которого Эльза любила и почитала, не очень-то много объяснял своей приемной дочери.

Возможно, он считал, что эти вопросы не должны волновать Эльзу, а может, хотел, чтобы она додумалась до ответов сама.

Однако на душу Эльзы, которой даже поговорить об этом вопросе было не с кем, он, несомненно, лег тяжким грузом.

Сколь бы тяжелым ни был груз — если он лежит на спине ровно, его можно удерживать. Но если даже малейшая часть этого тяжелого груза лишится опоры, свалится он весь целиком.

Едва Эльза раскрыла рот, слова полились из нее рекой, словно подгоняя сами себя.

— Может, во мне недостаточно веры? Я не знаю. Мне не хватает храбрости осудить вас обоих со святой водой и Священным писанием в руках. Я не знаю, хорошо это или дурно. Нет, я даже не знаю, как это все объяснить...

— Моя спутница...

Не дожидаясь, когда Эльза своими словами сама себя загонит в тупик, Лоуренс перебил.

— ...Конечно, ее истинное обличье — гигантская волчица; но тем не менее она не любит, когда с ней обращаются как с богиней и поклоняются ей.

Эльза была подобна заблудившемуся страннику, жаждущему помощи. Она сидела молча и жадно впитывала слова Лоуренса.

— Я, как видишь, всего лишь недостойный бродячий торговец, я слово божье не знаю. Поэтому не мне судить, что хорошо, а что дурно.

Лоуренс чувствовал, что Хоро наверняка подслушивает их разговор, но все же продолжил.

— ...Однако мне кажется, что Отец Фрэнсис был прав.

— Почему... почему?

Лоуренс кивнул в попытке выиграть немного времени, чтобы привести в порядок мысли в голове.

Конечно, догадка Лоуренса могла быть абсолютно неверна. Пожалуй, можно было даже сказать, что шансы на то, что она неверна, выше половины.

И тем не менее почему-то Лоуренс был уверен, что понимает, как думал Отец Фрэнсис.

Он собрался было уже высказать свои мысли вслух, но тут до его ушей донеся стук во входную дверь церкви.

— ...Это старейшина Сему. Скорее всего, он пришел расспросить о вас.

Эльза умела определять личность посетителя просто по манере стука в дверь. Видимо, этот навык она выработала из необходимости мгновенно узнавать, не является ли очередной визитер посланцем Энберла.

Эльза вытерла рукой слезы, собравшиеся в уголках глаз. Затем она поднялась со стула и в первую очередь кинула взгляд в сторону удаленной от входа части церкви.

— Если вы мне не доверяете, то можете покинуть церковь через комнату с печкой, туда можно попасть из коридора. Если же вы хотите мне довериться...

— Я тебе доверяю. Однако я не знаю, могу ли я доверять Сему.

Эльза не покачала головой, но и не кивнула, а лишь сказала:

— В таком случае оставайтесь как можно дальше от входа. Я скажу, что расспрашиваю вас о том, как дела у других церквей, в других городах и странах. Это даже и не ложь...

— Хорошо, я понял. И если ты решишь упомянуть мой опыт путешественника, это тоже нормально. Я действительно намереваюсь поделиться им с тобой, — улыбнувшись, ответил Лоуренс. Готовясь удалиться в глубь церкви, как посоветовала Эльза, он увидел произошедшую с ней перемену: девушка перед его глазами вновь стала прежней твердой и несгибаемой Эльзой.

Лоуренс в очередной раз задал самому себе вопрос: "Способна ли Эльза предать нас в конечном итоге?" По размышлении он в очередной раз получил ответ: нет.

Единому богу он не мог доверять, но служители его заслуживали доверия.

Об этом Лоуренс размышлял, идя по тускло освещенному коридору. Внезапно он заметил слабый отблеск свечи на дальнем углу стены.

Хоро просто не могла не подслушать его разговор с Эльзой. Раздумывая, какое сейчас у Хоро будет выражение лица, Лоуренс чуть замедлил шаг, чтобы мысленно подготовиться, прежде чем свернуть за угол.

Едва свернув, Лоуренс увидел Хоро; та сидела, скрестив ноги, и читала разложенный на коленях том. Подняв голову, она недовольно взглянула на Лоуренса и спросила:

— Неужели ты считаешь меня такой злой?

— ...Ты вечно придираешься, да? — пожав плечами, ответил Лоуренс. Хоро хмыкнула и заявила:

— Твои настороженные шаги выдали тебя сразу же, дурень.

Лоуренса эти слова не удивили; напротив, он не мог не восхититься Хоро в очередной раз.

— В конце концов, торговец может читать мысли других людей, но не их шаги...

— Как глупо, — оборвала его шутку Хоро. — Кстати, ты здорово разыграл искренность.

Лоуренс предвидел и в то же время не предвидел, что Хоро так прямо перейдет к главной теме.

Отвечать сразу он не стал; вместо этого он уселся на пол по левую руку от Хоро (удостоверившись заранее, что ее хвост в безопасности) и подобрал тяжелую на вид книгу, лежащую рядом.

— Всегда, в любых ситуациях, если торговец обсуждает тему, о которой завел речь тот, с кем он хочет заключить сделку, — он должен говорить искренне. Но сейчас это неважно. Тебе слышно, о чем говорят Эльза и старейшина?

Сейчас он с Хоро говорит тоже о надежности и доверии, подумал Лоуренс.

Хоро, однако, явно была недовольна тем, что Лоуренс сменил тему, и вновь уткнулась в свою книгу.

И кто же это, интересно, сказал тогда в церковном городе Рубинхейгене: "Если хочешь что-то высказать — возьми и выскажи!"?

Лоуренсу очень хотелось укорить этими словами Хоро, но он представил себе, какой тарарам она устроит, если он это сделает, и сдержался.

Хоро, хоть она и обладала трудным характером, все же нельзя было назвать "взбалмошной и неуправляемой девчонкой". Прежде чем их разговор зашел в тупик, она решила все же уступить.

— Кукла, в общем, говорит то, что и обещала. Этот тип, Сему или как его, видимо, просто пришел узнать, как тут дела... он уже собирается уходить.

— Если бы старейшина понял, все было бы намного проще...

— А ты не можешь его убедить?

Какое-то мгновение Лоуренс думал, что Хоро его высмеивает; однако востроглазая Хоро тут же это заметила и неотрывно уставилась на него.

— Ты от меня ожидаешь слишком многого.

— Но разве это не твое желание — чтобы я на тебя полагалась?

Лицо Хоро в этот момент было таким серьезным, что Лоуренс не смог удержаться от натянутой улыбки.

— С другой стороны, большой проблемой у нас является время. Мы не можем тут засиживаться слишком надолго, может выпасть снег.

— А это такая большая проблема?

Поскольку Хоро явно спрашивала серьезно, Лоуренс дал серьезный ответ:

— Когда все засыплет снегом, где будет лучше оставаться — в маленькой деревушке или в большом городе?

— А, вот почему. Ну, с другой стороны, здесь просто горы книг. Не знаю, успею ли я прочесть их все.

— Нам ведь нужно всего лишь найти легенды, где есть ты, правильно? Если нужно просто их все пролистать, то мы управимся быстро, если возьмемся за дело вместе.

— Мм, — кивнула Хоро и улыбнулась; похоже, ее настроение наконец-то изменилось к лучшему.

— Что?..

И все же, едва Лоуренс спросил, улыбка с лица Хоро пропала.

— Сейчас неподходящее время, чтобы об этом спрашивать, нет? — и Хоро вздохнула; на Лоуренса она смотрела неверящим взглядом. — Даже и не знаю, то ли ты тупица, то ли... ладно, забудь.

Глядя на то, как Хоро махнула рукой, словно отмахивалась от него, Лоуренс был в полной растерянности. Он рылся в памяти, пытаясь вспомнить все свои слова, а также слова и поведение Хоро.

Неужели...

Неужели Хоро испытала счастье, услышав от него "возьмемся за дело вместе"?

— Если ты собираешься сказать это сейчас, то только сильнее разозлишь меня.

Услышав прозрачный намек Хоро, Лоуренс в последний момент остановил слова, готовые сорваться с губ.

Хоро перевернула несколько страниц и мягко вздохнула.

Затем она медленно привалилась к Лоуренсу.

— Разве я не говорила тебе, что устала от одиночества? — укоризненно сказала она.

Лоуренса что-то кольнуло в сердце.

— Я был неправ.

— Хмм.

Хмыкнув, Хоро принялась постукивать кулачком по своему затекшему левому плечу.

При виде этого Лоуренс не удержался от смеха.

Хоро повернулась к Лоуренсу, всем видом говоря: "Ну помоги же". Лоуренс послушно поднял руку и тоже принялся постукивать Хоро по плечу.

Хоро удовлетворенно вздохнула, до Лоуренса донеслись мягкие хлопки хвоста по полу.

Всего полгода назад Лоуренс и представить не мог, что будет помогать девушке массировать плечи и что это будет таким приятным, мирным времяпровождением.

Как он устал все время быть один.

Эти чувства шли от самого сердца.

Едва Лоуренс об этом подумал...

По коридору разнесся резкий звук шагов по каменным плитам. Лоуренс попытался было поспешно убрать руку от плеча Хоро, однако Хоро ухватила его руку с неожиданной силой.

— Старейшина уже ушел. Эмм, а теперь...

К тому моменту, как Эльза показалась из-за угла, Лоуренсу удалось-таки, применив силу, убрать руку, а заодно нацепить на лицо свое обычное деловое выражение. Хоро, однако, осталась в той же позе: она сидела, приклонившись к Лоуренсу.

Мало того, ее тело чуть подрагивало — видимо, из-за того, что она с трудом сдерживала смех. Со стороны можно было подумать, что Хоро спит, пользуясь плечом Лоуренса как подушкой.

При виде этого зрелища Эльза захлопнула рот. Затем она кивнула с очень понимающим выражением лица.

— Ну, я позже подойду.

Хотя лицо ее оставалось холодным и бесстрастным, все же она проявила заботливость — последнюю фразу специально произнесла негромко.

Когда хруст шагов Эльзы по каменным отломкам, рассыпавшимся по полу коридора, удалился, Хоро уселась прямо и беззвучно расхохоталась.

— Говорю тебе...

Укоризненные слова Лоуренса Хоро пропустила мимо ушей, как дуновение ветра.

Насмеявшись вдоволь, Хоро легкими движениями руки вытерла уголки глаз и сделала несколько глубоких вдохов. Затем лицо ее стало злорадным до крайности.

— Неужели ты так сильно стесняешься того, что другие могут увидеть, как ты обнимаешь меня за плечо?

Лоуренс знал: что бы он сейчас ни ответил, он неминуемо попадет в ловушку, расставленную Хоро.

Он проиграл еще в тот момент, когда опрометчиво протянул кулак к плечу Хоро.

— Однако...

Похоже, Хоро решила не преследовать Лоуренса; злорадная улыбка исчезла, уступив место взволнованному выражению, и Хоро вновь приклонилась к плечу Лоуренса.

— ...я в самом деле хотела, чтобы нас увидели.

Лоуренс усилием воли подавил стремление отодвинуться и позволил Хоро положить голову ему на плечо.

Как мужчина, он не мог не быть в восторге от услышанных только что слов.

Однако слова эти произнесла не кто иная, как Хоро, называющая себя Мудрой Волчицей.

Вздохнув, Лоуренс раскрыл рот и ответил:

— Потому что ты не можешь допустить, чтобы твою игрушку забрал кто-то другой, верно?

По лицу Хоро внезапно расплылась удовлетворенная усмешка.

— Если ты думаешь именно так, поиграй со мной, ладно?

Лоуренс мог лишь вздохнуть в ответ.

* * *

Когда свеча в подсвечнике оплыла, а стопа книг достигла такой высоты, что к ней уже можно было прислониться, в церковь пришел кто-то еще.

Хоро внезапно подняла голову и настороженно подняла уши.

— Кто пришел?

— Хе-хе-хех.

Вместо серьезного ответа Хоро весело рассмеялась. "Эван, скорее всего", — подумал Лоуренс.

Ну а почему Хоро смеялась — понятно было и без долгих раздумий.

— Надо же, уже так поздно, значит... уже стемнело, а мы и не заметили.

Лоуренс выпрямил спину и, подняв руки, с наслаждением, до хруста в позвонках потянулся.

Хотя он начал читать только ради Хоро, в книгах неожиданно оказалось множество интересного, так что Лоуренс, сам того не заметив, принялся читать всерьез.

— И я проголодалась, — заявила Хоро.

— Да, давай сделаем пока перерыв.

Расслабив затекшее тело, Лоуренс протянул руку и поднял с пола подсвечник.

— Пока что не показывай Эвану свой облик. Чем меньше людей знает твой секрет, тем лучше, — посоветовал он.

— Да. Впрочем, кто знает, не проболтается ли кукла.

— Думаю... этой проблемы у нас не будет.

Лоуренс не считал Эльзу девушкой, способной легко выдавать чужие секреты. Хоть, по словам Эвана, она рассказывала ему, сколько раз за день она чихала, но тот же Эван говорил, что об их первом визите в церковь она ему не сказала.

И все же Хоро не могла не вставить едкое словцо:

— Да неужели?

После короткой паузы она продолжила:

— Разве эту куклу не тревожат всякие странные вопросы? Мало ли к какому выводу она придет, и кто знает, что она тогда предпримет.

— А, это, про Единого бога... хех. Да, то, что ты говоришь, тоже возможно.

Лоуренс, углубившись в чтение, так и не выкроил времени, чтобы сказать Эльзе свой ответ.

Сейчас, однако, обдумав все вновь, он решил, что это, пожалуй, к лучшему.

— А кстати, что ты тогда собирался ей ответить? — поинтересовалась Хоро.

— Ответ, который мне тогда пришел в голову, — это могла быть абсолютно неверная догадка.

— Ну я с самого начала не ожидала, что ты ответишь правильно.

Замечание Хоро вышло весьма ядовитым, зато после него Лоуренсу стало проще говорить.

— Я предполагаю, что Отец Фрэнсис собирал сказания о языческих богах именно для того, чтобы подтвердить существование Единого бога.

— О?

— Если человек ни разу не пропустил ежедневной молитвы, но при этом так и не лицезрел бога собственными глазами — как бы искренне он ни верил, все равно он рано или поздно начнет сомневаться в существовании Единого бога.

Хоро, вспомнив, похоже, что это она сейчас в положении подозреваемого, кивнула. Судя по всему, она была недовольна.

— Однако, наблюдая тогда окружающий мир, он обнаружил, что, помимо Единого бога Церкви, люди поклоняются еще множеству богов. "А существует ли бог тех земель?" "А что насчет бога, которому поклоняются там?" Вполне естественно, что Отец Фрэнсис увидел связь, не правда ли? И тогда он мог подумать: если только возможно подтвердить, что те, другие боги вправду существуют, это, конечно же, будет означать, что и бог, в которого он верит, тоже существует.

Но, разумеется, такая идея противоречила учению Церкви.

Вскоре после знакомства с Лоуренсом Хоро легко общалась с прихожанами в церкви, куда она и Лоуренс зашли в поисках убежища от дождя. Такая легкость, видимо, была из-за того, что Хоро в какой-то степени знала о делах Церкви. Естественно, она тотчас нашла противоречие.

— Но разве Единый бог — не исключительное существо? Разве церковники не говорят, что никаких иных богов не существует, что Единый бог Церкви создал мир, а люди просто берут у него землю взаймы на время своей жизни? — спросила она.

— О да. Именно поэтому я и думаю, что эта церковь — на самом деле монастырь.

Лицо Хоро становилось все более и более недовольным — видимо, потому, что она не могла связать воедино слова Лоуренса.

— Знаешь, чем монастырь отличается от церкви?

Хоро была не настолько глупа, чтобы изображать знание там, где его не было. Она покачала головой.

— Монастырь — это место, где люди молятся Единому богу; а церковь — место, где восхваляется его учение. Смысл их существования совершенно разный. Монастыри всегда строят в удаленных уголках, потому что они никогда не стремятся вести паству в нужном направлении. А монахи проводят в монастыре всю свою жизнь просто потому, что им не нужно видеть внешний мир, — принялся объяснять Лоуренс.

— Мм.

— В таком случае, если монаха внезапно охватят сомнения по поводу существования бога, что, как ты думаешь, он будет делать в первую очередь?

Хоро устремила взор в пространство.

Несомненно, мысль ее проворной рыбкой заскользила в этот момент по морю знания и мудрости.

— Наверно, в первую очередь он попытается убедиться, что предмет его поклонения существует на самом деле. Понятно. Мне все сильнее и сильнее кажется, что наше положение будет зависеть от того, в каком направлении будет думать кукла.

— К счастью, я не поделился этой мыслью с Эльзой сегодня днем. Потому что Эльза — не монахиня, она церковник.

Хоро кивнула и кинула взгляд на стопу книг.

Пока что они и половины книг из подвала не прочли.

Конечно, просматривать все до единой книги от корки до корки было необязательно, но до сих пор им не удалось найти сказаний, которые нужны были Хоро.

Если бы только в книгах было оглавление, в котором боги были бы выписаны вместе с теми странами, в которых были найдены легенды о них, все, конечно же, было бы намного проще. Но, увы, в реальности, чтобы выяснить, есть ли в книге нужная легенда, требовалось просмотреть все ее страницы, и никак иначе.

— Во всяком случае, книги надо просмотреть как можно быстрее. В конце концов, мы не должны забывать о ситуации с Энберлом, — заметил Лоуренс.

— Да. Однако...

Хоро устремила взор в сторону коридора, ведущего к общей комнате — именно в этой комнате сейчас сидели Эван и Эльза.

— ...давай сперва поедим.

В следующую секунду по коридору разнеслись шаги Эвана, который шел пригласить Лоуренса и Хоро на обед.

* * *

— Благодарю тебя, Господи, за хлеб наш насущный.

После предобеденной молитвы все четверо с наслаждением принялись за роскошную трапезу. Эльза дала понять, что пищей они обязаны чрезмерно обильному пожертвованию.

Правда, понятие "роскошный обед в церкви" включало в себя хлеб в достаточном для наполнения желудка количестве, несколько закусок и немного вина.

На столе, помимо ржаного хлеба, была еще рыба, которую поймал в речке Эван, и несколько вареных яиц. По опыту Лоуренса, для небогатой церкви, которая к тому же жестко следовала правилам, такой обед действительно мог считаться роскошным.

Несомненно, обнаружив отсутствие мяса, Хоро принялась безостановочно жаловаться и ворчать — но про себя. К счастью, на столе были другие блюда, способные ублажить ее желудок.

— Посмотри на себя, весь стол завалил крошками. И хлеб надо отламывать, когда ешь.

Эльза непрерывно бормотала что-то укоризненное, Эван пожимал плечами всякий раз, принимая очередной упрек. Минутой раньше Эльза не удержалась от стремления помочь, глядя, как Эван неуклюже очищает яйцо от скорлупы.

Хоро смотрела на Эльзу, помогающую Эвану, с сожалением на лице. Глядя, в свою очередь, на уже прикончившую к тому времени свое яйцо Хоро, Лоуренс пробормотал про себя: "Пронесло".

— Ладно, ладно, понял я. Это неважно. Господин Лоуренс, и что было дальше?

Эван так говорил не потому, что Эльза ему мешала, а, видимо, потому что не желал, чтобы Лоуренс увидел его в смешном положении.

Уголки губ Хоро поползли вверх; правда, она это тотчас искусно спрятала, набив рот едой.

Из всех сидящих за столом лишь Эльза серьезно вздыхала, глядя на неуклюжесть Эвана.

— На чем я остановился? — спросил Лоуренс.

— Корабль вышел из гавани и прошел мимо опасного мыса, где под волнами пряталось множество камней, — напомнил Эван.

— А, вот на чем я остановился. Вот, как только мы вышли из гавани, на пути к морю нас каждую минуту подстерегали опасности. Все торговцы на корабле молились по своим каютам.

Лоуренс рассказывал историю того времени, когда он перевозил свои товары кораблем. Эван, практически ничего не знающий про море, слушал разинув рот.

— Потом мы узнали, что корабль успешно миновал тот мыс, и поднялись на палубу. И тогда мы увидели, что повсюду, со всех сторон были корабли.

— И вы были в море?

— Вполне естественно, что вокруг корабли, если ты в море, верно?

Глядя на смеющегося Лоуренса, Эльза устало вздохнула.

Поскольку Эван был единственным из четверых, кто никогда не видел моря, ситуация была немного неловкая.

Лоуренс, однако, понял, что имел в виду Эван, и добавил, обращаясь к нему:

— Это действительно было потрясающее зрелище. Огромное, немыслимое количество кораблей, плывущих по морю. И на каждом корабле горы пойманной рыбы.

— Рыбы... а она в море не кончится тогда?

Даже Хоро метнула в Лоуренса подозрительный взгляд, словно желая сказать: "Даже если ты и не врешь, не слишком ли это преувеличено?"

— Любой, кто был в море те дни, говорил: "Посреди моря текут черные реки", — заверил Лоуренс.

Говаривали тогда, что стоит человеку ткнуть в море заостренной палкой, как на нее нанижутся три рыбины сразу. Уже из этого можно было понять, каким захватывающим зрелищем были те огромные косяки сельди посреди моря.

К сожалению, человеку, не видевшему этого зрелища собственными глазами, невозможно было описать, как оно было прекрасно; да и убедить его в том, что это не вымысел, — тоже.

— Мм... трудно вообразить. Но, похоже, в мире вокруг нас и впрямь есть много интересного, — сказал Эван.

— Однако удивительнее всего на этом корабле была еда.

— О?

Сильнее всех новой темой заинтересовалась Хоро.

— Ведь на корабле собрались торговцы из самых разных земель. Например, есть такая страна Эпудо, там есть соленое озеро. И хлеб, который ел торговец из этой страны, был страшно соленый.

Все взгляды разом опустились на хлеб, лежащий у них на столе.

— Если бы он был сладкий, нормальный человек мог бы его есть, но он был такой соленый, словно кто-то специально посыпал его солью. Совершенно мне не по вкусу, правда.

— Соль, хех... посыпать хлеб солью — да они богаты, — взволнованно произнес Эван.

Деревня Терео располагалась вдали от моря. Если только где-то поблизости не было залежей каменной соли, то, вне всяких сомнений, соль была здесь большой роскошью.

— Все из-за того, что в Эпудо соленое озеро. Просто представь себе, что посередине деревни течет река с соленой водой, и все поля вокруг покрыты солью, и ты поймешь. Я слышал, именно потому, что там так много соли, людям там и нравится такой хлеб.

— Но все же, соленый хлеб... чуднО это, да? — Эван обратился к Эльзе с гримасой отвращения на лице. Эльза кивнула в ответ.

— Там и другие вещи были, например, хлеб, жаренный на сковороде.

Хлеб был настолько ценен, насколько он был пышен. Так считали все, кто привык к хлебу, приготовленному в печи.

— Ха-ха... ну этого не может быть.

Услышав эти давно ожидаемые слова, Лоуренс как рассказчик пришел в восторг.

— Если ты делаешь хлеб из овса, разве он не получится у тебя плоским и ровным? — спросил Лоуренс.

— Мм, верно...

— И пресный хлеб ты тоже никогда не ел?

Пресным хлебом называли хлеб, не получивший благословения феи хлеба; его выпекали сразу после замешивания теста.

Скорее всего, Эвану и Эльзе доводилось есть пресный хлеб; но едва ли он показался им вкусным.

— Конечно, овсяный хлеб трудно назвать вкусным даже из вежливости, но тот, жаренный на сковородке, был просто великолепен. Они даже клали на него вареную чечевицу.

— О...

Эван согласно кивнул, но, судя по выражению лица, смотрел при этом куда-то в другой, воображаемый мир.

Что до сидящей рядом с ним Эльзы, она отломила кусок ржаного хлеба и теперь мысленно сравнивала его с воображаемым плоским хлебом.

Глядя на них обоих, Лоуренс смеялся про себя.

— Ну, в общем, мир велик, и есть в нем всякое.

Лоуренс решил подытожить беседу, едва заметил, что сидящая рядом с ним Хоро закончила есть и нетерпеливо ерзает на месте.

— Благодарю тебя за усилия по приготовлению столь замечательного обеда, — обратился он к Эльзе.

— Не за что. Поскольку ты внес крупное пожертвование, вполне естественно, что я приготовила еду.

Эльза ответила в своей обычной холодной манере; Лоуренс невольно подумал, как было бы хорошо, если бы она всего лишь прибавила к словам дружескую улыбку.

Однако, судя по тому, как вела себя Эльза, она вправду приготовила обед не по принуждению. При этой мысли Лоуренс испытал облегчение.

— Тогда давай договоримся, что дальше... — начал он.

— Если вы желаете продолжить читать и ночью, можете читать. Поскольку ты заявил, что вы собираетесь ехать дальше на север, у вас будут большие трудности, если пойдет снег, не так ли?

Лоуренс ощутил благодарность к Эльзе за то, что с ней было так просто объясняться.

— Господин Лоуренс, пожалуйста, расскажи мне еще о мире как-нибудь, хорошо?

— Я разве не сказала только что, что у них мало времени? И потом, сегодня ты должен упражняться в чистописании, — сказала Эльза.

Эван втянул голову в плечи и умоляюще посмотрел на Лоуренса. Лицо его выражало муку.

Любой, кто посмотрел бы на него сейчас, смог бы с легкостью понять взаимоотношения его и Эльзы.

— Посмотрим, будет ли еще возможность, ладно? — ответил Лоуренс. — Во всяком случае, еще некоторое время мы воспользуемся твоим гостеприимством, — добавил он уже Эльзе.

— Конечно, сколько угодно.

Лоуренс и Хоро встали со своих стульев и, вновь поблагодарив Эльзу за обед, покинули общую комнату.

Лоуренс увидел, как Эльза скользнула по Хоро взглядом; Хоро предпочла этого не заметить.

Лоуренс, однако, не стал делать вид, что не замечает взгляд, брошенный Эльзой уже на него.

— Ах да.

Уже покидая комнату, Лоуренс импульсивно развернулся обратно, лицом к Эльзе, и сказал:

— Насчет того вопроса, который возник днем...

— Думаю, я сама еще подумаю над ним. Как говорил Отец Фрэнсис, "пользуйся своим собственным разумом, думай, потом уж спрашивай".

Сейчас на лице Эльзы уже не было того раненого выражения, как днем, когда она загнала себя в угол собственными словами; теперь у нее было решительное лицо человека, твердо намеренного взвалить на свои плечи церковь.

— Понимаю. Пожалуйста, не стесняйся обратиться ко мне снова, если не сможешь прийти к заключению сама. Возможно, мое мнение даст тебе пищу для размышлений, — произнес Лоуренс.

— Я буду рассчитывать на тебя, когда для этого придет время.

Эван, не понимающий, о чем они говорят, недоуменно переводил взгляд с Лоуренса на Эльзу и обратно; однако, едва Эльза его позвала, он закинул свое недоумение на задворки памяти.

Хоть Эван и жаловался непрестанно, пока помогал убирать со стола, видно было, что такого рода общение с Эльзой ему в радость.

Всякий раз, когда Эльза делала очередное замечание или давала очередное поручение, он пожимал плечами и жаловался на придирки; но в то же время он никогда не отказывался помочь и с удовольствием отвечал Эльзе; временами до Лоуренса доносился его мягкий смех.

Именно от такого общения Лоуренс сознательно отворачивал взор в те времена, когда занимался торговлей в одиночку.

Нет, видимо, правильнее было бы сказать, что глубоко в душе он даже презирал такое общение.

Окутанный зыбким сиянием свечи, Лоуренс кинул взгляд на спину Хоро, шедшей по коридору впереди него с подсвечником в руке.

Вскоре Хоро свернула за угол и пропала из виду.

Лоуренс принялся размышлять о минувшем. В те времена он всегда считал, что со свечами следует обращаться бережно — даже идя по темной улице и собирая лежащие под ногами золотые монеты.

Он, конечно, доходил иногда до того, что желал, чтобы его лошадь научилась говорить и стала его собеседником; но, в общем, он никогда не отводил глаз от лежащих на дороге монет. Вспоминая себя тогдашнего, Лоуренс сейчас с трудом верил, что был таким.

Лоуренс шел медленно, полагаясь лишь на тусклый свет из глубины коридора.

Свернув за угол, он обнаружил, что Хоро уже уселась листать очередную книгу.

Сев рядом с ней, Лоуренс раскрыл книгу, которую не успел просмотреть до конца ранее.

В этот момент Хоро внезапно спросила:

— Что случилось?

— Хмм?

— В твоем кошеле обнаружилась большущая дырка? Видел бы ты свое лицо.

В ответ на эти слова, которые Хоро произнесла смеясь, Лоуренс невольно дотронулся до собственной щеки. Если только он не вел деловых переговоров, он никогда не имел представления о том, как выглядит его лицо.

— У меня что, такое выражение?

— Мм.

— На самом деле? Не может быть... понял.

Хоро смеялась так, что у нее даже плечи затряслись. Положив на пол книгу, она поинтересовалась:

— Неужели вино так сильно подействовало?

Лоуренс ощутил, что мысли его слегка разбредаются, и подумал, что Хоро, возможно, права.

Нет, по правде сказать, Лоуренс отлично понимал, почему его разум застопорился на столь тривиальных вещах.

Он просто не знал, как его подавленное настроение отражается на лице.

Поэтому он, не думая, открыл рот и произнес:

— Эти двое — вправду отличная пара.

Он действительно сказал это, ни о чем не думая.

Но выражение лица Хоро после этой фразы он, видимо, запомнит очень и очень надолго.

Прямо на него смотрели два огромных, как бобы, глаза.

— Что... что такое?

На этот раз настал черед Лоуренса испытать потрясение, и у него невольно вырвались эти слова.

Хоро просто сидела и смотрела; изо рта ее вырвался стон, тихий, почти беззвучный. Вскоре, однако, она пришла в чувство и тотчас отвернулась с таким озадаченным видом, какого Лоуренс у нее не помнил.

— Я что, ляпнул что-то настолько необычное?

Хоро не ответила; ее пальцы беспрестанно бегали по уголку книги, заставляя страницы шелестеть.

Глядя на лицо Хоро со стороны, Лоуренс не мог понять: то ли она сердится, то ли все еще не может поверить своим ушам. При взгляде на ее лицо, пожалуй, любой тоже оказался бы озадачен.

— Эмм... ахх... ты.

Прошло немало времени, прежде чем Хоро бросила взгляд на Лоуренса, словно выкинув наконец что-то из головы.

При виде лица Хоро, Лоуренс не осмелился еще раз спросить "в чем дело?", поскольку опасался, что если спросит, Хоро может просто лишиться чувств.

Более того, Лоуренс был не в силах понять значение слов, которые Хоро выдавила из себя далее.

— Я... эмм... по крайней мере сейчас я немножко знаю, в чем я хороша и в чем плоха.

— А... о.

— Однако... э... может, странно, что это именно я говорю, но... прожив столько лет, я с легкостью могу отшутиться почти в любой ситуации. Ну, бывают времена, конечно, когда это не удается. Ты наверняка это хорошо знаешь, да?

Хоро словно мучительно пыталась сделать какой-то трудный выбор. Лоуренс чуть отодвинулся и кивнул.

Положив том на пол, Хоро скрестила ноги и обхватила руками тонкие лодыжки. Голову она втянула в плечи; ей как будто было больно смотреть на Лоуренса. Во всем ее облике читалось беспокойство.

При виде Хоро, готовой, казалось, вот-вот расплакаться, беспокойство ощутил уже Лоуренс. Но тут Хоро наконец-то раскрыла рот.

— Эмм... ты.

Лоуренс кивнул.

— Хотела бы я, чтобы ты не говорил те слова с такой завистью.

Лицо Лоуренса застыло. Он внезапно почувствовал себя так, как если бы, идя по запруженной людьми улице, чихнул и тут же обнаружил, что все вокруг разом исчезли.

— Для меня ведь тоже... нет, я понимаю твои чувства. И именно потому, что понимаю... я еще меньше хочу об этом говорить... я знаю, со стороны мы с тобой тоже по-дурацки выглядим.

То, что пряталось за словами "по-дурацки выглядим", звоном отозвалось в голове Лоуренса.

Точно такие же чувства он испытал бы, обнаружив, что ошибся при пересчете одних денег в другие, уже после того, как заключил крупную сделку.

Все это следовало обдумать, но он не мог набраться смелости.

Хоро натужно откашлялась и принялась рассеянно скрести пол ногтями.

— Я тоже не знаю, почему так... смущаюсь. Нет, логически рассуждая, я должна быть зла... да, "вправду отличная пара"... ты сказал что-то такое с такой завистью... а тогда мы с тобой, что мы с тобой...

— Нет.

Лоуренс, решительно оборвав речь Хоро, увидел, что она смотрит прямо на него — совсем как ребенок, закативший истерику из-за глупости и неразумности взрослых.

— Нет, я понимаю... наверно.

Последнее слово он выдавил хрипло, отчего раздражение Хоро еще усилилось.

— Нет, я понимаю, понимаю, я всегда понимал. Просто... просто я никогда не хотел высказать это вслух.

На лице Хоро было написано не столько подозрение, сколько угроза "даже и не думай предать меня". Неотрывно глядя на Лоуренса, она медленно подняла колено.

Лоуренс чувствовал, что если он сейчас ответит слишком непринужденным тоном, Хоро на него набросится.

Когда собираешься сказать что-то, чего говорить вовсе не хочешь, такое поведение Хоро, как сейчас, является очень неплохим стимулом.

— Мне действительно завидно. Однако я завидую не тому, что те двое — такая отличная пара.

Хоро плотно обхватила руками поднятое колено.

— Если б только мне удалось убедить тебя отказаться от поисков того места...

Эти слова Хоро явно ошеломили.

— В будущем те двое наверняка останутся жить в этой церкви. Эльза со своей крепкой натурой и умом переборет любые опасности. Что до Эвана — он мне нравится, но я уверен, что торговца из него не выйдет. Но что будет с нами?

Лоуренсу почудился какой-то очень слабый звук — возможно, короткий вдох Хоро.

— Я получил прибыль в Кумерсоне, ты узнала нечто полезное для поисков твоего города. И здесь ты еще больше можешь узнать, и я тебе помогаю в этом. Конечно...

Почувствовав, что Хоро хочет перебить, Лоуренс стал говорить чуть громче, а затем сделал небольшую паузу.

— Конечно, я тебе помогаю по собственной воле, но...

И наконец-то перед ними всплыла та тема, от которой они так долго и так старательно уходили.

Если бы и сейчас Лоуренс сказал, что это невозможно описать словами, — он бы солгал.

Если бы Лоуренс так сказал — это, возможно, отодвинуло бы Хоро от него сильнее, чем если бы он оттолкнул ее руку или не поверил в нее.

Как ловко ни уклоняйся от уплаты долгов, рано или поздно платить все равно придется.

— Но потом, когда ты вернешься в свой город — что ты будешь делать дальше?

Тень Хоро на стене выросла в размере, возможно, из-за того, что распушился ее хвост под плащом.

Однако фигурка Хоро, сидящая перед Лоуренсом, обняв ногу, казалась теперь совсем маленькой.

— Не знаю.

И голос ее был едва слышен.

Лоуренс задал вопрос, которого не хотел касаться.

Ибо в то мгновение, когда возникает вопрос, возникает и желание узнать ответ.

— Не думаю, что ты скажешь, что тебе достаточно лишь одним глазом глянуть на родной город?

Чувства, которые пробуждает возвращение домой после стольких лет вдали от родины, едва ли можно выразить обычным "сколько лет, сколько зим".

Ответ на вопрос, что Хоро собирается делать по возвращении на родину, был, в общем-то, очевиден.

Лоуренса охватило чувство безнадежного сожаления.

Не коснись он этого вопроса, возможно, он и Хоро начали бы все больше и больше удаляться друг от друга.

И тем не менее Лоуренс чувствовал, что не должен был говорить.

Если бы Хоро будничным тоном ответила: "Когда я вернусь на родину, мы разойдемся, и каждый пойдет своей дорогой", — возможно, Лоуренсу стало бы чуть-чуть легче.

Сейчас, видя Хоро в столь затруднительном положении, Лоуренс чувствовал лишь беспомощность.

— Нет, лучше забудь, это я виноват. В некоторых случаях делать какие-то предположения просто бессмысленно.

Вопрос, который поднял Лоуренс, подходил к этой фразе просто идеально.

Да и чувства самого Лоуренса были противоречивы.

Конечно, после расставания с Хоро его некоторое время будет терзать боль утраты; однако он не сомневался, что, когда придет время, сумеет разорвать все нити навсегда.

Это совсем как неудача в торговле, какие уже бывали у Лоуренса. Несколько дней он чувствовал, что настал конец света, а затем вновь сосредотачивался на зарабатывании денег, словно потеря ничему его не научила.

Однако что делать с тем горем, которое он ощутил от самого факта, что он способен так хладнокровно рассуждать об этом?

Лоуренс не знал ответа.

Вдруг Хоро коротко проговорила:

— Я волчица Хоро Мудрая.

Рассеянно глядя на колеблющееся пламя свечи, она тихо продолжила:

— Я Хоро, мудрая волчица из Йойтсу.

Хоро говорила, опершись подбородком на поднятое колено. Затем она медленно встала.

Хвост ее бессильно свисал, словно простое украшение.

Она вновь посмотрела на стоящую на полу свечу, потом перевела взгляд на Лоуренса.

— Я Хоро, мудрая волчица из Йойтсу.

Она шептала эти слова, будто читала заклинание. Затем одним стремительным шагом она придвинулась к Лоуренсу и уселась на пол рядом с ним.

Прежде чем Лоуренс успел что-либо вымолвить, голова Хоро уже покоилась у него на бедре.

— Ты не против?

Вне всяких сомнений, обычная манера Хоро держаться — надменная, гордая — была вполне подобающей богине.

Сейчас она держалась так же надменно, как всегда, но назвать ее поведение божественным язык не поворачивался.

— Нет, я не против.

В напряженной, угрожающей атмосфере, которая сейчас их обволакивала, совершенно неуместным было бы и рыдать, и браниться, и смеяться.

Пламя свечи стояло неподвижно.

Глядя на улегшуюся на его бедро Хоро, Лоуренс положил руку ей на плечо.

— Я посплю немного. Почитай пока за меня, хорошо?

Лоуренс не видел лица Хоро — его загораживали волосы.

Однако он точно знал, что в его указательный палец, лежащий на плече Хоро, впились зубы.

— Слушаюсь, госпожа.

То, что сейчас испытывал Лоуренс, сидя над Хоро и чувствуя боль в пальце, было чем-то сродни испытанию храбрости, когда люди соревновались, кто сумеет ближе поднести острие ножа к глазу кошки.

Из укушенного пальца стекала струйка крови.

Всерьез опасаясь, что если он сейчас не начнет читать, Хоро выйдет из себя, Лоуренс протянул руку и взял тяжелый том, лежавший рядом.

Далее тишину нарушал лишь шелест страниц.

Насильно сменив тему разговора, Хоро тем самым спасла не только себя, но и Лоуренса.

Хоро и впрямь мудрая волчица, подумал Лоуренс без тени сомнения.

* * *

Будь они в монастыре, уже настала бы пора молить Единого бога благословить их на новый день.

Для церковной же заутрени, разумеется, было еще слишком рано.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц да дыханием спящей Хоро.

Лоуренс не мог не восхититься тем, что Хоро вообще могла спать после всего произошедшего. Однако, увидев, что она уснула, он и сам ощутил облегчение.

Хоро решительно, даже насильно отбросила тему разговора, потребовав от Лоуренса более ни о чем не спрашивать и ничего не говорить.

Тем не менее, хоть Хоро и не ответила на его вопрос, Лоуренсу этого было достаточно.

Этого было достаточно, чтобы Лоуренс понял, что не только он не желает смотреть в лицо той проблеме.

Если бы Хоро сменила тему, уже имея в сердце ответ на вопрос, Лоуренс мог бы рассердиться. Однако, похоже, оба они не нашли пока что ответа; и потому Лоуренс готов был восхититься Хоро за то, что она так решительно оборвала разговор.

По крайней мере это означало, что ей не нужно вынуждать себя немедленно дать ответ, которого у нее нет.

Их странствие еще не завершилось, им еще предстояло добраться до Йойтсу.

Даже денежные долги мало кто выплачивал полностью до оговоренных сроков.

Размышляя обо всем этом, Лоуренс положил на пол книгу, которую закончил просматривать, и взял следующую.

Похоже, Отец Фрэнсис был человеком очень умным и способным. Сведения о различных богах в пределах одной книги были систематизированы; таким образом, читатель мог получить какое-никакое представление о книге, просто прочтя заголовки всех ее разделов. Если бы сказания, о которых он слышал, были записаны все подряд, без разбора... одна эта мысль заставила Лоуренса содрогнуться.

Однако, пролистав несколько книг, Лоуренс кое-что заметил.

В книгах были записаны часто встречающиеся легенды о божествах в облике змей, рыб, лягушек, а также о множестве богов озер, камней и деревьев. Попадались также в легендах боги грома, дождя, солнца, луны и звезд.

Однако божества в облике птиц и зверей в этих легендах встречались очень редко.

Когда они с Хоро были в языческом городе Кумерсоне, Диана сказала, что медведь-демон, разрушивший Йойтсу, упоминается в нескольких легендах. Кроме того, близ церковного города Рубинхейгена сам Лоуренс ощутил присутствие громадного волка, чем-то похожего на Хоро.

Да и сама Диана была птицей размером больше человека.

В таком случае, если рассуждать логически, в книгах должно было быть множество сказаний о зверях. А Лоуренсу пока что на глаза не попалось ни одного.

Возможно ли, что во всех книгах, извлеченных из подвала, чисто случайно не оказалось ни единой такой легенды?

И в это самое мгновение взгляд Лоуренса упал на лист пергамента, вложенный в очередную раскрытую им книгу. На листе было написано:

Я не желаю рассматривать легенды о божестве-медведе, записанные в этой книге, сколь-нибудь предубежденно.

Все книги, просмотренные Лоуренсом прежде, содержали лишь переписанные сказания, которые находил Отец Фрэнсис, и содержание их было менее интересным, чем даже содержание торговых договоров. Потому, наткнувшись на надпись, через которую с ним, казалось, говорил сам Отец Фрэнсис, он какое-то мгновение был потрясен.

Что до богов, упомянутых в других книгах, хотя время и описания везде разные, я все-таки считаю, что некоторые сказания относятся к одним и тем же богам. И все же этот медведь — возможно, единственный бог, легенды о котором я свел вместе и упорядочил.

Лоуренс заколебался — не разбудить ли Хоро.

Однако он был не в силах отвести взгляда. Строки на пергаменте были выведены аккуратным почерком, и в то же время рисунок письма выдавал возбуждение писавшего.

Известно ли об этом Папе? Если моя догадка верна, наш Господь победил без борьбы. Если это есть доказательство всемогущества Господа, как я могу спокойно смотреть в глаза этой реальности?

Лоуренсу казалось, что он слышит скрип пера Отца Фрэнсиса у самого своего уха.

И наконец Отец Фрэнсис заключил:

Я не хочу рассматривать эти легенды предубежденно, ибо это лишь затуманило бы мне разум. И все же я не могу не спросить себя: не являются ли собранные в этой книге легенды о Медведе Лунобивце важным явлением, не замеченным даже язычниками Севера? Нет, полагаю, само то, что я пишу это примечание, уже означает, что я рассматриваю эту книгу пристрастно. Собирая воедино эту книгу, я особенно остро ощутил существование этих божеств. Если только это возможно, я хотел бы судить не узко, как поклоняющийся нашему Господу, но подобно человеку, приветствующему богов так же, как он приветствует свежий ветер на широком лугу. Именно поэтому я специально поместил эту книгу в самую середину всех прочих книг.

А затем, едва Лоуренс перевернул лист пергамента, книга начала свое повествование, совсем как те книги, что он уже просмотрел.

Следует ли сразу дать эту книгу Хоро? Или лучше сделать вид, что он ее еще не просмотрел?

Неуверенность охватила Лоуренса, хоть все и зашло уже так далеко. И все же он чувствовал, что не сказать про эту книгу Хоро — все равно что предать.

Разбудить Хоро.

Едва Лоуренс принял решение и захлопнул книгу, его ушей коснулся непривычный звук.

Па, па, пада-пада. Звук был отчетливый и ритмичный.

"Дождь пошел, что ли?"

Едва подумав так, Лоуренс тотчас осознал, что эти капли были, пожалуй, слишком крупными... если только это действительно были капли. Наконец он сообразил, что звук издавали конские копыта.

Ходило поверье, что звук конских копыт в ночи приманивает орды демонов.

Если путешествуешь ночью на лошади, ни в коем случае нельзя было позволять ей идти галопом или рысью.

В этом не сомневались ни язычники, ни приверженцы Церкви.

Однако истинный смысл этого поверья — о чем знали и язычники, и приверженцы Церкви — заключался в том, что конский галоп посреди ночи никогда не предвещал добрых вестей.

— Эй, проснись.

Положив книгу на пол и продолжая вслушиваться, Лоуренс потрепал Хоро по плечу.

Судя по звуку копыт, лошадь была всего одна. Добравшись до главной площади деревни, она остановилась.

— Мм... что... такое?

— Две новости.

— И, похоже, обе плохие.

— Во-первых, я нашел книгу, где записаны легенды о Медведе Лунобивце.

Хоро мгновенно распахнула глаза и уставилась на том, лежащий рядом с Лоуренсом.

Однако Хоро была не из числа тех, кто может думать лишь об одном предмете зараз.

Резко дернув ушами, она обернулась в сторону стены за своей спиной.

— Что-то произошло? — спросила она.

— Очень похоже, что что-то произошло. Нет ничего более неприятного для слуха, чем звук конского галопа посреди ночи.

Протянув руку, Лоуренс подобрал с пола книгу и протянул ее Хоро.

И все же, даже держа книгу в руках, Хоро не пыталась ее раскрыть.

— Не знаю, что ты захочешь сделать, когда прочитаешь ее. Однако если у тебя появятся какие-то мысли, надеюсь, ты мне их откровенно расскажешь.

Хоро, не поворачиваясь к Лоуренсу, неотрывно глядя на книгу в своих руках, ответила:

— Мм, ведь тебе ничто бы не помешало спрятать эту книгу. Поняла, я обещаю.

Лоуренс кивнул, поднялся и, кинув в пространство "пойду гляну, что происходит", двинулся прочь.

Вся церковь была погружена во мрак и покой. Однако, будучи сам окутан тьмой, Лоуренс кое-как мог различать окружающее.

А когда он добрался до общей комнаты, лучики лунного света, пробивающиеся сквозь щели в ставнях, позволили ему осмотреться нормально.

Услышав тихий скрип, Лоуренс понял, что это Эльза спускается по лестнице.

— Я услышала конские копыта, — произнесла Эльза.

— У тебя есть мысли, что бы это могло быть?

У Лоуренса было предчувствие, что мысли у Эльзы были, и именно поэтому она так быстро встала с постели и спустилась.

— Есть... хотя лучше бы не было, — ответила Эльза.

В такой маленькой деревушке, как Терео, полуночный стук копыт явно не мог означать, что какой-нибудь стражник торопится сообщить о нападении разбойников.

Несомненно, происходящее было как-то связано с Энберлом.

Но кризис ведь уже разрешился, не так ли?

Эльза торопливо подошла к окошку и привычным движением осмотрела площадь сквозь щель между деревянными ставнями.

Лошадь стояла, похоже, близ дома старейшины.

— Судя по взаимоотношениям Энберла и Терео, хоть мое понимание зиждется в основном на догадках... если верить бумагам на твоем столе, Энберл сейчас не может предпринять что-либо против Терео, правильно? — спросил Лоуренс.

— Острота зрения торговца, несомненно, достойна восхищения. Но... да, я тоже так думаю. И все-таки...

— Если ты собираешься сказать, что если я вас предам, это будет совсем другое дело, то мне придется немедленно тебя связать.

Эльза настороженно взглянула на Лоуренса; впрочем, тут же отвела взгляд.

— Что бы ни случилось — я ведь путешественник. Если произойдет что-то серьезное, я окажусь в очень опасном положении. Я знаю много историй о торговцах, которые неосторожно ввязывались в чужие споры и в итоге оставались с пустой сумой, — заметил Лоуренс.

— Пока я жива, я не допущу столь возмутительного конца. Но в любом случае, пожалуйста, как можно скорее закрой подвал. Если все это как-то связано с Энберлом, старейшина обязательно сюда придет.

— А причина, по которой мы остались в церкви на ночь?

Острота реакции Эльзы, совсем иная, чем у Хоро, дала Лоуренсу ощущение близости.

— ...Отнесите ваши одеяла в зал богослужений.

— Согласен. Моя спутница монахиня, верно?

Лоуренс подтверждал своими словами, что будет держаться этой оправдательной версии; Эльза, однако, ничего не ответила.

Если бы она ответила, это означало бы, что она изрекла ложь.

Что за упрямый служитель Церкви.

— Старейшина Сему вышел из дома, — произнесла Эльза.

— Понял.

Не раздумывая более, Лоуренс развернулся и пошел обратно к Хоро.

В такие времена острый слух Хоро был поистине бесценным даром.

К приходу Лоуренса Хоро уже успела убрать в подвал большинство книг и вновь надеть плащ.

— Почему бы тебе не взять с собой эту книгу? Я бы предложил спрятать ее за алтарем пока что.

Хоро кивнула. Одну за другой она передала Лоуренсу оставшиеся книги; тот, наполовину спустившись по каменной лестнице, принимал их и убирал вниз.

— Это последняя, — сказала Хоро.

— Значит, так. Иди по коридору прочь от общей комнаты. Когда свернешь за угол, увидишь вход, ведущий прямо к задней стороне алтаря. Бери книгу и иди, меня не жди.

Хоро унеслась в глубь коридора, не дослушав указаний Лоуренса.

Выбравшись из подвала, Лоуренс вернул на место пьедестал и водрузил сверху статую Святой Девы-Матери.

Довольно долго он не мог найти замочную скважину и даже начал уже тревожиться, но наконец-то нашел. Медным ключом, который ему дала Эльза, он запер вход в подвал, после чего, прихватив одеяла, отправился следом за Хоро.

Куда ни пойди, церкви повсюду устроены похоже.

Как Лоуренс и предполагал, едва он свернул за угол, как увидел перед собой распахнутую дверь.

Прикрывая рукой пламя свечи, Лоуренс потрусил узким коридором, ведущим, скорее всего, прямо к алтарю. Совсем скоро перед ним распахнулось пространство зала.

Лучи лунного света врывались через щели в ставнях на уровне второго этажа. Лоуренс понял, что теперь он может различать предметы даже и без свечи.

Из-за двери напротив алтаря доносились тихие голоса.

Хоро взглядом дала понять Лоуренсу, чтобы тот поторопился.

Если их будут обыскивать, и при обыске в их вещах обнаружится ключ, они окажутся в затруднительном положении. Поэтому Лоуренс спрятал ключ за алтарем вместе с книгой, после чего вместе с Хоро двинулся прочь от алтаря, ступая по каменным плитам пола.

Расположиться они решили в том единственном месте, где в полу была вмятинка — именно здесь, судя по всему, Отец Фрэнсис возносил свои ежедневные молитвы Единому богу.

Лоуренс задул свечу и закутал себя и Хоро в одеяло.

Давненько ему не приходилось действовать так тайно, подобно вору у входной двери.

Как-то раз ему и нескольким его торговым партнерам довелось проникнуть в здание одной крупной гильдии в некоем портовом городе, чтобы заглянуть в ее расходные книги.

В те времена он не научился еще самостоятельно узнавать, на какие именно товары вскоре будет спрос. Сейчас, вспоминая то свое приключение, он содрогнулся при мысли, как же он тогда был безрассуден. Впрочем, тут же подумал он, по сравнению с его нынешними действиями то был сущий пустяк.

И риск, на который он шел сейчас, не мог вознаградить его деньгами.

— Но, как старейшина этой деревни...

Дверь зала распахнулась, и голос Сему стал слышен отчетливо.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс обернулся с видом только что проснувшегося человека.

— ...Я приношу искренние извинения, что вынужден нарушить ваш священный покой в нашей церкви, — заявил Сему.

За старейшиной шли Эльза и селянин с дубинкой в руках.

— Что-то... случилось? — вопросил Лоуренс.

— Если ты не понаслышке знаком с долгими путешествиями, то, я уверен, сможешь понять. Нынешнее время может доставить вам обоим некоторые неудобства, поэтому, прошу, смиритесь с нашим обществом на какое-то время.

Селянин с дубинкой сделал шаг вперед, и, заметив это, Лоуренс поднялся на ноги.

— Я торговец, я принадлежу к Гильдии Ровена. Кроме того, многие в кумерсонском отделении Гильдии Ровена знают, что я направился в вашу деревню.

Селянин с удивленным видом обернулся к Сему.

Если мелкая деревушка вроде Терео ввяжется в спор с торговой гильдией, выпутаться легко ей не удастся.

В тех вопросах, которые касаются денег, организация, состоящая из торговцев, не без оснований могла считать себя целым государством.

— Разумеется, если вы, старейшина Сему, можете принять необходимые меры как представитель деревни Терео, я, как путешественник, с радостью подчинюсь вашему слову, — продолжил Лоуренс.

— ...Понимаю. Однако я лично явился к тебе и твоей спутнице вовсе не из злобы, — начал объяснять Сему.

— Случилось что-то важное?

В это время послышался топот ног — похоже, к ним спешил проснувшийся Эван.

Метнув короткий взгляд в сторону, откуда доносился топот, Сему медленно произнес:

— Кто-то в Энберле поел зерна, привезенного из нашей деревни, и умер.

К оглавлению

Глава 4

Всякий раз, когда речь шла о том, что кто-то умер, поев зерна, первое, что приходило на ум, было ядовитое растение под названием Ридлев огонь.

Когда человек ел зерно этого растения, его руки и ноги начинали гнить изнутри, кости словно таяли, и он умирал в страшных мучениях. Проглотив даже ничтожнейшее количество яда, человек мутился рассудком и начинал воображать, что он более не существует в этом мире. У беременных женщин это приводило еще и к выкидышу.

Ходило поверье, что ядовитое, черное зерно добавлялось демонами в обычные колосья. Если его не отделить от нормального зерна при сборе урожая или смолоть в муку по неведению, никто более не сможет сказать, где именно в муке яд.

В таком случае яд обнаруживался лишь тогда, когда кто-то, поев хлеба из этой муки, выказывал знакомые признаки.

Для деревни землепашцев ядовитое зерно было страшным бедствием, не менее пугающим, чем засуха или наводнение.

Самым страшным было даже не то, что человек, поевший этого зерна, умирал или превращался в живого мертвеца.

Страшнее всего было то, что если в годовом урожае зерна находили Ридлев огонь, есть становилось нельзя все зерно.

— Ты уверен, что в нашей деревне никто не отравился? — спросил старейшина Сему.

— Точно уверен, никого таких нету, Старый. Даже у старухи Джейн, что с постели не встает, всего лишь насморк.

— Из нового зерна хлеб пекли только во время жатвы, так? Ну, по крайней мере теперь мы знаем, что зерно, смолотое раньше, не ядовито.

Похоже, огромный камень с плоской вершиной, что стоял посреди площади, служил также местом сбора селян при обсуждении важных дел.

Окруженные кострами и заспанными, потирающими глаза селянами, свои мнения высказывали самые уважаемые жители деревни и те, чьи дома выходили на главную площадь.

— По словам Хаджи, вчера вечером какой-то сапожник поел хлеба из муки, купленной в Гильдии Риендо, и вскоре умер. По слухам, его руки и ноги посинели и, прежде чем умереть, он долго корчился от боли. Городской совет Энберла немедленно вызнал, что то зерно пришло из нашей деревни. Хаджи поскакал сюда, едва это узнал, и потому он не знает, что было дальше, но, по-моему, это очевидно. Граф Бартон наверняка пошлет к нам посланника и одновременно прикажет готовить зерно к отправке обратно в деревню. А когда рассветет, уж конечно, прискачет и посланец из Энберла.

— Зерно... зерно к отправке обратно в деревню... — прошептал владелец постоялого двора. Тотчас воцарилось молчание.

Наконец тишину прогнал новый голос; это была Иима, одна из немногих женщин на площади. Стояла она вне круга людей, собравшихся на камне.

— Нам придется вернуть вырученные деньги, верно, Сему?

— ...Именно так.

При этих словах селяне разом побледнели и схватились за головы.

"Деньги" — это было нечто, что, раз использованное, пропадало.

И как на здешних жителей ни посмотри — не походили они на людей, настолько обожающих серебряные монеты, что завели привычку их откладывать.

Однако среди собравшихся на камне были и те, кто не хватался за голову с выражением смертной муки на лице.

Это были старейшина Сему, жена трактирщика Иима, Эльза, возглавляющая церковь, тот человек, что привез письмо, когда Лоуренс был у Сему, и Лоуренс с Хоро.

Разумеется, дело было вовсе не в том, что у этих людей имелись какие-то сбережения или они были храбрее других; просто они были из тех, кто способен встречать удары судьбы с холодной головой.

Достаточно было взглянуть на ситуацию со стороны, как причина всего происходящего становилась очевидной.

Вся эта история с отравленным зерном была спектаклем, поставленным и сыгранным Энберлом.

— Старый, что же нам делать? Все деньги давно ушли на покупку свиней и кур и на починку наших кос и мотыг.

— Да и не только на это вы тратили деньги. В конце концов, урожай в этом году был обильный, так что наша лавка закупила еду и напитки получше, чем обычно. Если наши деньги и на это ушли, это значит, что вы все очень много истратили.

Всем, кто когда-то пивал больше, чем нужно, приходилось теперь хвататься за голову в муках и сожалениях.

После слов Иимы головы поникли еще сильней. Повернувшись к Сему, она добавила:

— Но это ведь не единственная проблема, да, Старый?

Как и полагалось человеку, долго путешествовавшему в одиночку с пивоваренным чаном на плечах и продававшему свое пиво, держалась и говорила Иима очень внушительно.

Поселись она в крупном городе — даже если бы она стала главой торговой гильдии, это никого бы не удивило.

— Именно так. Как только обнаружилось, что в нашем зерне есть примесь отравы, несъедобным стало все зерно. В этом году урожай выдался богатый, но в прошлом году нет, — ответил Сему.

Когда сезон сева был позади, селянам оставалось лишь ждать, пока нива заколосится и можно будет собирать урожай. И если собрать удавалось втрое больше, чем было перед началом сева, урожай считался неплохим. А если собрать удавалось вчетверо больше — то обильным.

Часть собранного зерна запасалась для посева на будущий год, часть откладывалась про запас на случай неурожая. Впрочем, это была очень небольшая часть.

Вполне могло случиться худшее — селяне могли уже съесть все оставшееся с прошлого года зерно, именно потому что урожай нынешнего года выдался обильным.

В любом случае дела с продовольствием в Терео обстояли очень плохо.

И, в довершение всего, у селян не было денег на покупку нового зерна.

— Что же нам делать? Бедность мы переживем, но не голод.

— Да. Однако я...

Сему хотел было что-то сказать, но тут его перебил человек, сидевший рядом с владельцем постоялого двора. Неожиданно вскочив, он выкрикнул, указывая рукой на Лоуренса:

— Наверняка это они двое подмешали отравленное зерно! Я его уже спрашивал! Этот торговец на самом деле привез в деревню зерно! Он наверняка замыслил подмешать отравленное в наше зерно, а затем подождать, пока не окажется, что все наше зерно несъедобно, и продать нам свое втридорога!

Лоуренс давно уже понял, что у людей неизбежно возникнут подобные подозрения.

Разумеется, он понимал также, что Сему вывел его и Хоро на главную площадь вовсе не по злобе.

Сему прекрасно знал, что если здесь, перед толпой Лоуренса и Хоро не окажется, их начнут повсюду разыскивать, и уже с оружием.

— То... то... точно, он и есть! Я слышал, он и к Эвану ходил один, чтобы зерно смолоть! Нет же, он наверняка вместе с Эваном затевал нашу деревню погубить!

— Верно, это Эван! Где этот лживый мукомол?! Давайте-ка их обоих свяжем, и пусть расскажут, в какие мешки нашего зерна они подсыпали отраву!

Селяне повскакали со своих мест все разом, готовые наброситься на Лоуренса прямо сейчас.

В это мгновение Эльза внезапно шагнула вперед.

— Пожалуйста, подождите.

— Нечего сейчас бабам вмешиваться! Убирайся!

— Что ты сказал?

Иима, казавшаяся больше Эльзы втрое, стремительно подошла к Эльзе и встала рядом. Гонор толпы тотчас поутих, все невольно отшатнулись.

Старейшина Сему прокашлялся, словно готовясь рассудить спорящих, и наконец-то обстановка чуть успокоилась.

— Эван сейчас в церкви.

Помолчав немного, он продолжил.

— Подозревать кого-то или нет — это мы решим потом. Самое важное для нас сейчас — что делать с зерном, которое нам обязательно вернут, и как вернуть деньги, которые мы за него выручили.

— Мы... мы не можем создать заново те деньги, что уже потратили. Мы только можем просить их подождать следующего года...

— Если бы все можно было решить так просто.

После слов старейшины на всех лицах разом отразилось потрясение.

— Старый... что это значит?

— Энберл наверняка воспользуется этой возможностью, чтобы вернуть те отношения, что были между ним и нашей деревней прежде... — пояснил Сему.

— Не может быть...

Лица самых старых из собравшихся на камне людей разом поугрюмели.

— Что ты говоришь, Старый? Разве тем, из Энберла, не запрещено что-либо делать против нашей деревни? Разве Отец Фрэнсис не заключил с ними договор?

Лоуренс не знал, то ли Сему нарочно держал в тайне от селян реальные взаимоотношения между Терео и Энберлом, то ли эти люди просто не желали понимать.

Впрочем, ответ пришел сразу же.

— Если подумать, мы вообще не должны были дозволять Эльзе унаследовать место Отца Фрэнсиса. Только естественно ведь, что теперь у Энберла к нам ни капли почтения нет.

— Вот именно. Сидит в своей церкви целыми днями, землю пахать не выходит, только хлеба ест столько же, сколько и мы. А ведь это по благословению Повелителя Тойерре у нас такой богатый урожай был в этом году. А раз так, с какой стати этой девчонке из церкви...

— Довольно!

Из тлеющей тревоги взметнулось пламя всеобщего гнева.

Пламя это исходило из самых уязвимых, легко воспламеняющихся мест и постепенно расходилось повсюду.

Нетрудно было понять, как много своих сил и своей души вложила Эльза в защиту наследия Отца Фрэнсиса.

Несомненно, Сему, который и вел все дела с Эльзой, не мог не видеть, насколько ей было тяжело.

И тем не менее по замечаниям, что отпускали селяне, ясно было, как деревня относилась к Эльзе.

Лоуренс довольно давно уже обратил внимание, что Эльза стоит с непроницаемым лицом, и лишь кулаки ее плотно сжаты.

— Ну а что же нам теперь делать, Старый?

— В любом случае каждый житель деревни должен проверить, сколько у него или у нее осталось денег из тех, что были розданы после праздника урожая, и сколько пищи отложено на зиму. Пока посланник Энберла не явился, мы не знаем, что именно они от нас потребуют. Посланник приедет самое раннее с рассветом. До тех пор — разойдитесь пока что. Вы все, каждый из вас, проверьте по домам то, что я только что сказал, — произнес Сему.

Недовольно вздыхая, люди все же начали неохотно подниматься со своих мест, когда Сему принялся повторять свои указания по второму разу.

Спускаясь с камня, на котором собирались, все кидали на Лоуренса и Эльзу взгляды, полные ненависти.

Отношение людей лишний раз говорило об их неразумности; тем радостнее было Лоуренсу, что Сему на его стороне.

Если и Сему станет врагом, у Лоуренса не останется иного выхода, кроме как сыграть свою последнюю карту: Хоро.

— Эльза.

Селяне по-прежнему один за другим сходили с камня; Сему же, опираясь на посох, подошел к Эльзе.

— Я знаю, тебе сейчас тяжело, но, пожалуйста, потерпи пока.

Получив в ответ безмолвный кивок, Сему перевел взгляд на Ииму и продолжил:

— Иима, пожалуйста, вернись в церковь вместе с Эльзой. А то вдруг кто-нибудь вконец рассудок потеряет и попробует туда вломиться.

— Предоставь это мне.

Все устройство власти в Терео открывалось Лоуренсу, как на ладони.

И где же в этих отношениях найдется место для Лоуренса и Хоро?

— Господин Лоуренс.

Повернувшись, наконец, к Лоуренсу и Хоро, Сему произнес:

— Как и прочие селяне, я тоже не снимаю с тебя подозрений, слишком уж явное совпадение. Надеюсь, однако, что ты не считаешь меня дурнем, поспешным в выводах и решениях.

— Если бы я оказался на вашем месте, старейшина Сему, думаю, я сказал бы то же самое, — ответил Лоуренс.

Старческие морщины на лбу Сему от этих слов не разгладились, хоть он и ощутил некоторое облегчение. Коротко кивнув, он ответил:

— Ради защиты вас обоих от опасности и в то же время чтобы наши подозрения не усиливались, я должен попросить вас поселиться на время в моем доме.

Хорошо, что Сему не решил просто связать его и Хоро, обрубив тем самым возможности договориться, подумал Лоуренс. Кроме того, он был убежден, что если он сейчас проявит безрассудство и попробует оказать сопротивление — вполне может и кровь пролиться.

Поэтому Лоуренс послушно кивнул и зашагал к дому старейшины следом за Сему и другими селянами.

* * *

— Расскажу-ка я вам, братцы, одну историю. В одной деревне была специальная комната для узников...

Это было во время попойки в трактире, когда все уже были немного пьяны и перешли на истории о том, как люди из нищеты выбивались в богачи.

Некий торговец, едва услышав, что в деревне можно заработать много денег, охотно следовал за селянами к дому старейшины. А попадал он в специальную комнату и никогда больше оттуда не выходил.

Жители деревни держали рот на замке, и потому никто не знал о печальной судьбе торговца.

Все его вещи продавали, а самого его приносили в жертву богам урожая.

Вокруг особенно богатых деревень всегда ходили подобные слухи.

Но по крайней мере в Терео такое, похоже, произойти не могло.

Лоуренса и Хоро поместили в самую обыкновенную комнату, даже с окнами. Комната эта располагалась по соседству с той, где Лоуренс беседовал с Сему, когда пришел сюда в первый раз.

Дверь не запиралась, так что при желании Лоуренс и Хоро вполне могли проложить себе путь наружу силой. Однако в сложившейся ситуации, пожалуй, им было безопасней находиться здесь, чем в церкви.

Если они собирались составить план действий, здесь было не худшее для этого место.

— Ну, что думаешь? — спросил Лоуренс.

Посреди комнаты стоял низкий столик, по обе стороны от него — скамьи на двух человек каждая. На одной из скамей и сидели бок о бок Лоуренс и Хоро. Селяне вполне могли подслушивать под дверью, так что Лоуренс понизил голос.

— Если б я знала, что так будет, я бы послушалась тебя, бросила бы искать книгу и уехала отсюда.

Заявление Хоро было неожиданно пессимистичным.

На лице ее, однако, не отражалось ни уныния, ни сожаления, ни вины.

Уставившись в одну точку, Хоро, похоже, размышляла изо всех сил.

— Трудно сказать, было бы это правильно, то, что ты сейчас сказала. Представь себе: мы приехали узнать о местонахождении монастыря и уехали в тот же самый день, то есть позавчера. А потом до деревни дошли известия, что в Энберле обнаружили отравленное зерно, это сегодня. Селяне бы обязательно решили, что ядовитое зерно подбросили специально, и кого, как ты думаешь, заподозрили бы в первую очередь? Нас, больше некого, — сказал Лоуренс.

— Да, и, в конце концов, кроме нас, нет больше странствующей пары из глупого торговца и прекрасной юной девы. Нас бы очень быстро нашли и схватили.

Ядовитый язычок Хоро заставил Лоуренса неловко улыбнуться; однако то, что Хоро не стала рыдать и причитать "ах, это я виновата, что все так получилось", было в точности как Лоуренс от нее и ожидал.

— С того момента, как мы въехали в деревню, мы были обречены попасть под подозрение в отравительстве — ведь демоны, приносящие в деревню несчастья, всегда приходят извне, — заметил он.

— И кроме того, мы никакими словами не сможем доказать свою невиновность, верно?

Лоуренс кивнул.

Демоны ли подсыпали ядовитое зерно, или же оно было добавлено кем-то злонамеренным — люди обязательно захотят узнать причину.

Не то чтобы во всем зле всегда были виноваты демоны, но всякий раз, когда случалось что-то плохое, люди говорили, что это происки демонов.

— Слишком уж все совпало. Как об этом ни думай — все равно получается, что эта история затеяна Энберлом, чтобы обрести власть над Терео. Далее, в здешних местах любой знает, что Энберл и Терео сейчас спорят по поводу налогов и прочих дел. И если в такое время в зерне Терео находят отраву, любой заподозрит, что это устроил Энберл. А у Терео есть свои покровители, и молчать они, конечно, не станут. Если так, Энберлу нужен будет козел отпущения, а мы, сами того не зная, явились в самое подходящее время и тем самым дали Энберлу возможность действовать.

Если догадка Лоуренса была верна, он мог предположить, что будет дальше.

— Когда Энберл будет вести переговоры с Терео, они согласятся на отсрочку платежа, но с условием, что селяне найдут отравителя, — продолжил он.

Таким образом, Энберл убедит своих соседей в том, что это не был его план изначально, и при этом вернет себе власть над Терео. Что до Лоуренса и Хоро — они будут жертвенными агнцами; алчность города приведет их на плаху, и они испарятся, как роса днем.

— Ввязываться в спор с моей гильдией Энберл, скорее всего, тоже не захочет, поэтому суда над нами, чтобы выяснить, виновны мы или нет, не будет. Думаю, Энберл объявит о нашей виновности так быстро, как только сможет, и тут же отправит нас на плаху, а потом скажет жителям Терео, что зачтет часть долга, если они никому не расскажут, кто мы такие. И тогда все завершится идеально.

Хоро вздохнула и задумчиво прикусила ноготь на большом пальце.

— И ты хочешь позволить им все это с тобой проделать? — поинтересовалась она.

— Неужели ты думаешь, что хочу?

Лоуренс пожал плечами и рассмеялся; но, спроси у него сейчас, как выбраться из этой ситуации, он не смог бы найти ответа.

— Если мы сбежим, это будет выглядеть так, что мы бежим, потому что виновны, — произнесла Хоро. — Если твои портреты развесят по всем городам, ты не сможешь заниматься торговлей.

— И тогда моей карьере торговца настанет конец.

Что же делать?..

Хоро, похоже, внезапно что-то пришло в голову, и она прервала размышления Лоуренса.

— Мм. Да, а ты не можешь попросить помощи у этой гильдии, к которой ты принадлежишь?

— Попросить... помощи, э? Если б только это было возможно... ах, да...

Тук-тук-тук. Лоуренс постучал кулаком себя по голове, и Хоро подозрительно уставилась на него.

— Есть же ты, — сказал он.

— И что это значит?

— Это значит кое-что хорошее. Если я поскачу на твоей спине, смогу ли я добраться до другого города быстрее, чем на лошади?

— Конечно.

— Расстояние не очень уж большое, а быстрее лошади во всем мире может двигаться только корабль. Даже если те люди из Энберла попытаются раскинуть частую сеть и поймать нас в нее, эта сеть сможет двигаться лишь со скоростью конника, и что?

Хоро издала мягкое "пфф". Трудно было разобрать, был ли это вздох или ее ответ Лоуренсу.

— Я все время думал, что, пока я путешествую с тобой, не смогу связаться с иностранным отделением моей гильдии до того, как нас догонят. Но если нам удастся добраться до Гильдии, она, конечно, даст нам защиту. Член Гильдии использует ядовитое зерно, чтобы вести торговые дела, — если такое откроется, жизнь станет очень сложной, так что Гильдия, несомненно, сделает все, чтобы этого избежать, — продолжил Лоуренс.

— Что до тех, кто все это затеял, скорее всего, они откажутся от идеи нас использовать, как только мы сбежим, — подхватила Хоро.

— Но...

Лоуренс ощутил было облегчение, когда понял, что все может еще повернуться к лучшему, но в следующую секунду ему в голову немедленно пришло логическое продолжение.

— Ты ведь знаешь, кого тогда все обвинят? — спросил он.

Можно было и не спрашивать. Обвинят того, кого вся деревня считала лжецом; того, на кого всегда подозрительно косились; наконец, того, чья работа предоставляла великолепную возможность подсыпать яд в зерно: мукомола Эвана.

Хоро, похоже, поняла Лоуренса мгновенно.

На этот раз, однако, она взглянула на Лоуренса с явным раздражением и ответила таким тоном, словно давно уже устала спорить и вот сдалась.

— Ну так позволь бедолаге тоже влезть мне на спину. Он ведь все равно хотел уйти отсюда, верно? Я не возражу. И если эта кукла тоже в опасности, бери и ее. В конце концов, ты же такой добряк. Как же из-за этого трудно...

Если из деревни исчезнут и Лоуренс, и Эван, Энберлу некого будет схватить как виновника произошедшего.

Кроме того, если исчезнут оба, Энберл сможет объяснить своим соседям, что виновником был Эван и что поэтому он и сбежал. Таким образом, у Энберла не будет нужды стараться привлечь Лоуренса и тем самым рисковать заполучить неприятности с торговой гильдией.

— Однако у нас будет одна проблема: тебе придется вернуть себе изначальный облик.

Услышав эти слова, Хоро расхохоталась.

— Я не настолько упряма. Правда... когда я вижу, какой страх внушаю людям, это грызет мое нежное сердце.

В глазах Хоро таилась тень укоризны — видимо, она до сих пор не могла забыть, что тогда, в подземных тоннелях Паттио, Лоуренс беспомощно отшатнулся, впервые увидев ее истинный облик.

Однако Хоро тотчас лукаво улыбнулась, чуть прижав нижнюю губу своими клыками, и продолжила:

— Или, может быть, ты просто хочешь оставаться единственным, кто знает мой секрет?

Не зная, что ответить, Лоуренс закашлялся.

Хоро обрадовано рассмеялась, после чего сказала:

— Если ты считаешь, что этот план подходит, я возражать не буду.

Хоть и немного уязвленный реакцией Хоро, придумать более удачный план Лоуренс не мог.

— Это, разумеется, выход на худший случай, хотя шансы, что он нам потребуется, очень велики. Жалко, конечно, что придется бросить повозку и товары. Думаю, нам придется отнестись к этому, как если бы они упали в пропасть, — проговорил Лоуренс.

— Значит, теперь я буду твоей новой повозкой?

Поистине блестящая шутка.

— Что же это за повозка, у которой лошадь правит поводьями?

Услышав этот ответ, Хоро широко и открыто улыбнулась, и практически тотчас раздался стук в дверь.

* * *

Дверь открылась. В проеме стоял Сему.

Тянуть на себе кризис, в котором оказалась деревня, было, вероятно, чересчур тяжело для его старого тела.

Возможно, виноваты были тени от свечей, установленных в стенах коридора, но Сему внезапно показался совсем изнуренным.

— Могу ли я переговорить с вами обоими?

Лоуренс подумал, не подслушал ли Сему его разговор с Хоро, но решил, что вряд ли. Хоро бы сейчас не утратила бдительности настолько, чтобы такое стало возможным.

— Конечно, мы тоже как раз собирались поговорить с вами, — ответил он.

— В таком случае прошу извинить меня за вторжение.

Опираясь на посох, Сему медленно вошел в комнату. За его спиной обнаружился селянин; он остался стоять в дверном проеме.

Едва ли такого рода задания на долю этого селянина выпадали часто; скорее всего, именно поэтому он сейчас явно нервничал.

— Закрой дверь.

При этих словах Сему глаза селянина изумленно расширились. Однако после того, как Сему повторил свое указание, он, хоть и неохотно, все же подчинился.

Поведение селянина ясно показывало, что он нисколько не сомневается: Лоуренс и его спутница и были виновниками всего.

— Хорошо.

Сему поставил на стол подсвечник и сразу перешел к делу.

— Кстати, вы двое кто такие?

Поразительное умение мгновенно перейти к самому важному.

Улыбнувшись той особой улыбкой, которую он всегда припасал для деловых переговоров, Лоуренс ответил:

— Мы не какие-то известные личности, имена которых следует знать и помнить. Что до того, кто я — об этом я вам уже говорил.

— Несомненно, господин Лоуренс, ты уже назвал себя. Конечно, я еще не убедился окончательно, но думаю, что ты и вправду настоящий торговец.

Взгляд Сему перешел с Лоуренса на сидящую рядом Хоро.

Капюшон плаща Хоро был надвинут на лоб. Она сидела молча, потупив глаза.

Со стороны могло даже показаться, что она спит.

— Вы спрашивали, где находится монастырь Диендоран. Могу ли я спросить, для чего вы ищете этот монастырь?

Это была уступка со стороны Сему.

В прошлый раз, когда Лоуренс был здесь и спрашивал о местонахождении монастыря, Сему сделал вид, что вообще не знает о его существовании.

Видимо, Сему сейчас больше всего хотел убедиться, были ли Лоуренс и Хоро подосланы Энберлом.

А выяснив это, как он поступит?

— Одна жительница Кумерсона рассказала мне о главе монастыря Диендоран. Точнее говоря, она рассказала не мне лично, а моей спутнице, — ответил Лоуренс.

Больше всего Сему боялся, что Лоуренс и Хоро окажутся наемниками Энберла.

Но сейчас у него просто не было сил на то, чтобы заставить их раскрыться, задавая хитроумные вопросы.

Сему глубоко вдохнул — могло показаться даже, что он задыхается, — и, метнув в Лоуренса умоляющий взгляд, произнес:

— Вы двое действительно не подосланы сюда Энберлом? А если подосланы — сколько денег? Сколько они вам заплатили, чтобы вы пришли сюда?

— Мы действительно были в Энберле, но мы просто проехали через него во время нашего странствия, — ответил Лоуренс. — Мы разыскиваем монастырь Диендоран исключительно для своих личных целей.

— Не смей... не смей лгать! — хрипло выкрикнул Сему и подался вперед. В свете свечи его лицо выглядело каким-то диким, почти демоническим.

— Мы не имеем совершенно никакого отношения к спору между Энберлом и Терео, — заявил Лоуренс. — То, что я вообще знаю о ваших отношениях с Энберлом, — это все мои умозаключения, которые я сделал, послушав, что говорят люди в трактире, поговорив с Эваном, с Эльзой, ну и мой собственный опыт тоже помог.

Сему опасался, что Лоуренс и Хоро были шпионами, которых Энберл послал, чтобы они вызнали о Терео что-то важное.

История с ядовитым зерном не имела никакого отношения к преследованию язычества — это был исключительно вопрос денег.

При благополучном исходе переговоров деревня Терео еще могла вернуться к жизни.

Однако если вмешается Церковь, все станет намного сложнее.

— Вы д-д-действительно не имеете к ним никакого отношения?

Сему, скорее всего, и сам отлично знал, что на этот вопрос он все равно не получит ответа, который бы его полностью удовлетворил. И все же он не мог удержаться от стремления вновь задать этот вопрос. И Лоуренс мог лишь вновь ответить так же, как в прошлый раз:

— Никакого.

Сему повесил голову; на лице его отражалась мука, словно он только что проглотил накаленный докрасна железный шар. Даже сидя на стуле, он с трудом поддерживал свое тело с помощью посоха. Выглядел он просто жалко.

Наконец, медленно подняв голову, он произнес:

— Если это на самом деле так...

Наверняка ушей Сему уже достигли известия о денежных запасах жителей деревни.

Самых грубых прикидок Лоуренсу было достаточно, чтобы понять: как только все зерно, проданное Энберлу, вернется в деревню, положение ее станет безнадежным.

Ведь это означало бы, что доход, который деревня получает раз в полгода или даже раз в год, мгновенно испарится.

— Если это на самом деле так, можно ли нам одолжить твою мудрость... и твои деньги?

Хоро вздрогнула.

Возможно, упоминание денег из уст Сему напомнило ей о событиях в Рубинхейгене.

Тогда Лоуренс, попав в ловушку, стоял перед почти неизбежным разорением, и ему пришлось идти по всему городу в попытках занять денег.

Он чувствовал себя так, словно свалился в пруд и отчаянно пытается вдохнуть свежий воздух, но с каждым вдохом глотает лишь воду.

Однако Лоуренс был торговцем.

— Я одолжу вам свою мудрость. Однако...

— Я не прошу предоставить ее задаром.

Взгляд Лоуренса встретился с пронзительным взглядом Сему.

По мнению Лоуренса, Терео едва ли могла предложить ему сколь-нибудь значительное возмещение. Так что возможностей оставалось немного.

— За это я обеспечу вам безопасность, — продолжил Сему.

Хоть Терео была и маленькой деревней, но все же это была община, а Сему был ее главой.

Конечно, в нищей деревне деньги являются сильным оружием в руках торговца. Но когда селяне берутся за косы и мотыги, никто не оказывается таким слабым и беззащитным, как торговец.

— Это угроза?

— Знаешь, почему я не связал вас обоих сразу же, не дав возможности договориться, господин Лоуренс? Потому что ты пришел отдать мне дань уважения и принес пшеницу.

Да, говорить Сему умел.

На языке Лоуренса вертелась ответная реплика, но он понимал, что если будет действовать упрямо, это не приведет к улучшению его положения.

Кроме того, Лоуренс и Хоро уже решили, что делать. Чтобы их план был осуществим, Лоуренс решил согласиться с советами Сему.

— Похоже, у меня нет выбора, кроме как принять ваше предложение, — произнес он.

— ...

— Однако...

Лоуренс выпрямил спину и посмотрел Сему прямо в глаза.

— ...Если мне удастся спасти положение, я потребую определенную сумму в качестве вознаграждения.

То, что Лоуренс не стал молить о пощаде и просить оставить ему часть денег, а вместо этого твердо потребовал вознаграждения, в первое мгновение ошеломило Сему. Впрочем, он быстро пришел в себя и кивнул.

Видимо, Сему считал, что для Лоуренса такая уверенность в себе вполне нормальна.

А быть может, он просто хотел верить, что Лоуренс действительно способен спасти положение.

На самом же деле Лоуренс солгал. Он сказал эти слова просто чтобы завоевать расположение Сему.

Лоуренс хотел покинуть Терео мирно, если только это вообще возможно. Поэтому, разумеется, самым разумным было дождаться прибытия посланца Энберла и затем до конца следить за развитием событий, а потом уже покинуть деревню.

Если Энберл желал всего лишь обрести власть над Терео и не намеревался совершать каких-либо безрассудных поступков, он вряд ли будет расследовать, выросла ли ядовитая трава среди ржи сама по себе или же кто-то нарочно подбросил ядовитое зерно в нормальное.

Весьма вероятно, Энберл не уделит внимания вопросу с отравой.

— В таком случае, пожалуйста, сообщите мне все подробности.

Вдруг ему все же удастся сотворить чудо и придумать план, который позволит спасти положение.

* * *

Чем дольше говорил Сему, тем более нелепым выглядело его объяснение.

Договор с Энберлом, заключенный Отцом Фрэнсисом, был совершенно невероятен, Лоуренс про такие даже и не слышал. Одно то, что Терео дозволялось решать, сколько зерна и по какой цене продавать, уже было невообразимо.

Однако если вспомнить о книгах, схороненных Отцом Фрэнсисом в подземелье церкви, можно было понять: он имел могущественных покровителей.

Достаточно было рассмотреть книги в кожаных переплетах с металлическими скобками по углам. Каждая переплетенная таким образом книга стоила немалых денег.

Тот граф из приграничья, о котором Лоуренс узнал из писем на столе Эльзы, и другие влиятельные фигуры, в том числе один епископ — все они, похоже, вели какие-то тайные дела с Отцом Фрэнсисом.

Несмотря на то, что Отец Фрэнсис то и дело попадал под подозрение в ереси, он все же сумел мирно прожить свою жизнь. Нетрудно было догадаться, что и этим он был обязан своим связям. Как прочна сеть, свитая из множества веревок, так и людям дают силу их связи.

Еще Сему сказал, что не знает, как именно Отцу Фрэнсису удалось заключить этот договор. Скорее всего, он не лгал.

Сему предположил, что Отцу Фрэнсису могли стать известны какие-то тайные сведения о графе Бартоне, правителе Энберла; и, возможно, здесь он был недалек от истины.

Несомненно, Отец Фрэнсис был фигурой выдающейся.

Если Лоуренсу удастся разрешить проблему Терео, это должно будет благоприятно отразиться на его торговле, так что подумать следовало очень серьезно.

Вообще-то расточительный до крайности образ жизни селян, простодушно полагавшихся на договор Отца Фрэнсиса, следовало воспринимать исключительно как нечто печальное.

Даже если они соберут все золото и серебро, какое у них имеется, — наверняка не смогут выплатить весь долг.

Было совершенно очевидно, что, как только Энберл вернет зерно, деревню Терео ждет немедленное разорение.

Впрочем, если Лоуренс продолжит думать в таком духе, он никогда не продвинется вперед. Поэтому Лоуренс заговорил об одной возможности, которая пришла ему в голову.

— Думаю, что касается той части, которую Терео не сможет выплатить, то Энберл попросит у вас в счет этого долга ваш урожай следующего года.

— ...И что это значит?

— Это значит, что он заранее назначит цену за все зерно, которое ваша деревня соберет в следующем году.

То, что Сему не понял идею "покупки вперед", лишний раз показывало, как долго деревня жила без забот и без хлопот.

— Если... если такое возможно, мы на время снимем нашу проблему, — проговорил Сему.

— Однако, естественно, у них в этой сделке будет преимущество. Поскольку они платят за что-то, чего еще нет, им это будет невыгодно, если только они не потребуют скидок. Что касается нас, то, когда мы договоримся продать зерно по назначенной цене, каким бы хорошим ни выдался следующий урожай, больше денег мы уже не выручим.

— Это... это чересчур неразумно.

— И даже если урожай следующего года окажется таким же обильным, как нынешний, ваши доходы уменьшатся, и вам придется покрыть разницу за счет урожая через год, и доходы через год будут еще меньше. Более того, наши противники могут воспользоваться нашей слабостью и потребовать расторгнуть сделку, если случится неурожай. Вы понимаете, что будет потом, да?

Именно поэтому в деревнях тратили все свое время на дополнительные работы зимой, когда не было нужды выходить в поля.

Даже если доходы от таких работ были невелики, люди усердно трудились, чтобы их деревня не лишилась своих земель.

— Я всегда думал, что если только деревне не придется платить налоги, все будет хорошо... именно поэтому я так старался сохранить наследство Отца Фрэнсиса... — пролепетал Сему.

— В этом, в общем-то, нет ничего дурного, — ответил Лоуренс. — Однако жители деревни и понятия не имеют, какую громадную услугу им оказал Отец Фрэнсис.

— Да, конечно же... сейчас об этом уже нет смысла говорить, но, когда Отец Фрэнсис впервые появился у нас в деревне — это было так неожиданно, — он сперва попросил разрешения остаться в церкви, а за это пообещал постараться улучшить наши отношения с Энберлом. Хотя у нас уже была церковь, мы все же не могли отказаться от нашей веры в древнего стража этой земли, Повелителя Тойерре. Отец Фрэнсис сказал, что ему это безразлично, и никогда не пытался нас обращать, просто жил в церкви до самой своей смерти.

Должно быть, селяне считали Отца Фрэнсиса кем-то вроде ангела-хранителя, которого им послал Повелитель Тойерре.

— Я и не думал, что все так обернется...

— Старейшина Сему, но вы ведь наверняка учитывали возможность того, что что-то подобное может произойти?

— Я это предчувствовал, более или менее... но я совсем не ожидал, что это будет капасское вино...

— Капасское вино?

— О да, ядовитое зерно, как это вот, мы его называем капасским вином. Капасское вино выглядит совсем как рожь, мы все знаем о нем. Не думаю, что кто-либо из наших жителей мог быть настолько неосторожен, что добавил это вино к нашему зерну, да еще в таком количестве, что оно стало смертельным.

Лоуренс кивнул, соглашаясь:

— Поэтому, естественно, все заподозрят, что отрава была добавлена злоумышленно.

— Все подозревают, что виноват чужак, все ведь верят, что все неприятности от чужаков.

— А следующий, кого будут подозревать, — мукомол Эван.

Сему кивнул. Затем он кивнул второй раз и сказал:

— Я только что немного поговорил с Эльзой, она, похоже, не сомневается, что отравители были из Энберла. Мне так стыдно... Единственное, о чем я способен думать, — это что все будет хорошо, если только где-то покупают наше зерно. И больше ни о чем.

— Нам надо только дождаться приезда посланника Энберла, и мы сразу поймем, это разыгранное ими представление или нет. И если вы не возражаете, я хотел бы до того перекинуться несколькими словами с Эльзой.

Одной из причин, почему Лоуренс согласился помочь Сему советом, как раз было то, что это дало ему возможность произнести теперь эту фразу.

— Понимаю...

Поднявшись с места, Сему подошел к двери и, открыв ее, что-то коротко сказал охранявшему ее селянину. Затем, обернувшись к Лоуренсу, он произнес:

— Пожалуйста, следуйте за этим человеком. Он проводит вас к церкви.

Сему ступил вбок, давая Лоуренсу и Хоро пройти. Казалось, все силы его сейчас были сосредоточены в опирающихся на посох руках.

— На эти старые кости... давит слишком много. Сообщи мне потом, к чему приведет ваша беседа. Как же стыдно...

Селянин поспешно пододвинул стул, на котором только что сидел сам, и Сему с гримасой боли уселся.

Конечно, то, что Сему не собирался идти вместе с ними, значило, что Лоуренсу будет проще сделать следующий ход. Но в то же время Сему был тем человеком, который мог защитить его и Хоро от гнева жителей деревни.

Лоуренс, естественно, желал, чтобы все разрешилось мирно.

Если Сему сейчас сломается, Лоуренсу будет неловко. Поэтому он от всей души пожелал Сему держаться и лишь затем покинул комнату.

Костер на главной площади по-прежнему пылал. Вокруг него по двое, по трое стояли селяне и о чем-то перешептывались, только Лоуренс не мог разобрать, о чем именно.

Едва Лоуренс и Хоро вышли из дома Сему, все взоры обратились на них.

— Неприятное чувство, — пробормотала Хоро.

Если человек, за которым они сейчас идут, решит ослушаться приказа старейшины, Лоуренса и Хоро, вне всяких сомнений, мгновенно схватят, изобьют, а потом где-нибудь повесят.

В воздухе над площадью витало страшное напряжение.

Несколько шагов, отделяющие Лоуренса и Хоро от церкви, казались гигантским расстоянием.

Когда трое подошли наконец-то к церкви, шедший впереди селянин постучал в дверь и выкрикнул неожиданно громко:

— Госпожа Иима, нас Старый просил прийти сюда.

Видимо, он специально говорил так громко, чтобы все собравшиеся на площади поняли: он сопровождает Лоуренса и Хоро исключительно по приказу старейшины.

Чего он больше всего боялся, так это того, что гнев жителей может обрушиться уже на него.

Вскоре входная дверь церкви отворилась, и Иима впустила Лоуренса с Хоро. Сопровождавший их селянин явно ощутил облегчение, его напряженные плечи и спина расслабились.

Закрывшаяся дверь отрезала устремленные от костра ненавидящие взгляды.

Дверь была довольно толстая и крепкая, однако Лоуренс сомневался, что она продержится долго, если селяне обрушат на нее что-то потяжелее взглядов.

— Ты сказал, что Старый просил вас обоих прийти. В чем дело?

Иима, конечно, впустила Лоуренса и Хоро в церковь; но дальше идти она не давала, загораживая проход.

— Мне нужно переговорить с госпожой Эльзой, — ответил Лоуренс.

— С Эльзой? — переспросила Иима, подозрительно прищурившись.

— Сему обещал обеспечить нашу безопасность, если я соглашусь одолжить ему свою мудрость и деньги. Однако чтобы использовать эти мудрость и деньги наилучшим образом, мне нужны точные сведения, и я убежден, что госпожа Эльза разбирается в положении дел лучше, чем старейшина.

Иима, не понаслышке знакомая с тем, что такое путешествовать в одиночку, скорее всего, испытывала некоторое сочувствие к Лоуренсу, попавшему в затруднительное положение не по своей вине.

Возможно, эта надежда Лоуренса каким-то образом дошла до сердца Иимы; как бы там ни было, она мотнула головой в сторону против общей комнаты и, произнеся "Эльза там, идите за мной", двинулась с места.

Хоро не отрывала глаз от зала богослужений.

Если бы с ней не было Лоуренса — не приходилось сомневаться, что она бы давно уже вломилась в церковь и скрылась за горизонтом с книгой в зубах.

Слева от зала богослужений были комната переписчика и комната для церковных таинств.

Из-за поворота коридора выбивалось сияние свечи. Едва Лоуренс, Хоро и Иима свернули, перед ними выросла фигура Эвана.

При взгляде на Эвана, стоящего перед дверью с топором в руке, не требовалось длительных раздумий, чтобы понять, что он тут делает.

В первое мгновение после того, как Эван увидел Лоуренса и Хоро, на лице его отразилось изумление; затем оно сменилось каким-то непонятным выражением.

Сейчас подозреваемых в отравлении зерна в деревне было двое. Эван, естественно, знал, что сам он невиновен; значит, он мог подозревать лишь одного. Но в то же время Эван был одним из немногих, кто знал весь путь, который проделывает зерно Терео. Видимо, он не думал, что у Лоуренса имелась хоть какая-то возможность подсыпать ядовитое зерно.

— Эльза здесь, да? — поинтересовалась Иима.

— А, да, но...

— Старый дал согласие. Эльза! Эльза!

Напором Иимы Эвана буквально снесло в сторону.

Лезвие топора, который держал Эван, было ржавым, топорище проедено и проточено муравьями или другими насекомыми.

Лоуренс понимал чувства Эвана, который решительно охранял дверь, несмотря на плачевное состояние своего оружия.

Ведь не так давно в подземелье Паттио он и сам стоял, защищая Хоро, хоть едва на ногах держался.

— Что случилось? — спросила Эльза.

— К тебе гости, — ответила Иима.

— Э? А...

— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — сказал Лоуренс.

Сейчас Эльза выглядела даже более хладнокровной, чем в предыдущие визиты Лоуренса в церковь.

— Тогда, пожалуйста, проходи...

— Эльза.

На этот раз рот раскрыла Иима.

Эльза уже собралась было вернуться в комнату, но обернулась к Ииме.

— Это нормально?

Скорее всего, Иима имела в виду Лоуренса и Хоро.

Если придется драться с Иимой, трудно сказать, кто окажется победителем, подумал Лоуренс. Иима, не отводящая от него упрямого взгляда, казалась очень крепкой.

Эван у нее за спиной переглотнул. Он неотрывно смотрел на происходящее.

— Хотя на них нельзя рассчитывать, но им можно доверять, — ответила Эльза, — ибо они по крайней мере знают, как молиться Господу.

В голове у Лоуренса мелькнуло: "такая язвительная речь — как раз то, что обожает Хоро", — и тут же он увидел слабую улыбку на лице Эльзы.

На скрытом под капюшоном лице Хоро было ясно написано: "у меня нет времени, чтобы уделять внимание этим мелким людишкам". Кроме того, она явно была недовольна тем, что ей очень хотелось тоже ответить что-нибудь ядовитое, а нельзя было.

— Хорошо. Эван, защищай Эльзу.

Звучно хлопнув Эвана по плечу, Иима развернулась и двинулась коридором прочь.

То, что Иима не стала просить, чтобы разговор состоялся при ней, лишний раз показало ее мудрость. Ведь в ее присутствии и Эльза, и Эван наверняка чувствовали бы себя в большей безопасности.

— Прошу простить нас за вторжение.

С этими словами Лоуренс вошел в комнату; Хоро вошла следом.

Эван со своим топором собрался было войти тоже, но Эльза его остановила.

— Жди снаружи.

— Но... но почему?

— Пожалуйста.

Нежелание Эвана уступать было Лоуренсу вполне понятно. Правда, после того, как Эльза повторила свою просьбу, Эван неохотно кивнул, но лицо его осталось упрямым.

Лоуренс медленно отвязал от пояса свой кошель и, протянув его Эвану, сказал:

— Это кошель с деньгами. Любой торговец будет волком выть, если его потеряет. Оставляю его на твое попечение. Надеюсь, это убедит тебя, что мне можно доверять.

Несмотря на то, что денег в кошеле было совсем немного, Эван смотрел на него так, как будто ему всучили что-то раскаленное. Затем он перевел взгляд на Лоуренса; он словно готов был разрыдаться.

— Я оставляю его тебе, — повторил Лоуренс.

Эван кивнул и ступил назад.

Закрыв за ним дверь, Эльза развернулась в комнату.

— Ваше представление получилось просто великолепным. Если вы двое все же в союзе с Энберлом, нам останется только сдаться.

Произнеся эти слова, Эльза вздохнула.

— Ты подозреваешь, что мы в союзе с Энберлом?

— Если вы с Энберлом, к нам в деревню явятся высшие чины Церкви, а вовсе не караван повозок с зерном.

Эльза отошла от двери и, усевшись на стул, жестом пригласила Лоуренса и Хоро последовать ее примеру.

Прижав ладони к вискам, словно мучимая головной болью, она продолжила:

— Кроме того, подозревать, что вы отравили зерно, еще труднее, чем поверить, что вы пришли вынюхивать следы язычества.

— Это почему?

— Хууу... вас подозревает даже старейшина Сему, но то, что произошло... как ни посмотри, виновен должен быть Энберл. Просто... просто я никак не ожидала, что они пойдут на такое...

— Если я правильно помню, Отец Фрэнсис скончался летом, так? Подготовить ядовитое зерно менее чем за полгода очень трудно, ведь везде и всегда, как только где-то увидят Ридлев огонь... то есть капасское вино, его тут же уничтожат, — заметил Лоуренс.

Загодя подготовив ядовитое зерно, Энберл, однако, до поры не предпринимал никаких действий — скорее всего, потому что этой зимой все не находилось путешественников вроде Лоуренса и Хоро, на которых можно было бы благополучно свалить вину.

Скорее всего, впрочем, Энберл действовал с такой опаской из-за того, что боялся Отца Фрэнсиса.

Ну а как только вместо Отца Фрэнсиса противником Энберла стала Эльза, в Энберле, видимо, решили, что теперь план осуществим.

— С деньгами в деревне сейчас просто ужасно, безнадежно. Мне очень хочется попросить о помощи наших покровителей, однако они продолжают нас поддерживать только из-за прежних связей с отцом. Убеждать их продолжать нас поддерживать своим влиянием уже трудно... если я начну требовать от них чего-то большего, я могу и этого покровительства лишиться.

— ...Видимо, так, — кивнул Лоуренс. Затем, прокашлявшись, он продолжил:

— Госпожа Эльза, как ты считаешь, что с нами случится дальше?

Истинный церковник на этот вопрос лишь улыбнулся бы и ответил: "Если ты веришь в Господне милосердие, тебе не о чем волноваться, ибо Господу ведома вся правда".

Именно поэтому, не в силах подавить улыбку, Эльза мягко произнесла:

— Ты меня спрашиваешь?

— Лучше всех способны предугадать, что будет делать Энберл, ты и госпожа Иима.

— Ну есть еще два человека, разве нет?

Эльзе, похоже, не хотелось говорить это самой.

Чего именно потребует посланец Энберла, кого именно придется доставить в Энберл в обмен на возвращенное зерно — скорее всего, на эти вопросы и Лоуренс, и Эльза знали один и тот же ответ.

Лоуренс кивнул и покосился на стоящую рядом Хоро.

Лицо под капюшоном казалось сонным.

Хоро, прекрасно зная, что ее час вот-вот настанет, ясно давала понять, что сперва хочет отдохнуть.

Вновь переведя взгляд на Эльзу, Лоуренс непринужденно, словно здороваясь, произнес:

— Мы собираемся бежать.

Эльзу эти слова не удивили; напротив, она казалась недовольной, словно перед ней стоял глупый ребенок, не способный запомнить даже самых простых вещей.

— Подходящее для бегства время давно прошло, — сказала она.

— Ты имеешь в виду, что люди Энберла уже следят за дорогами?

— И это тоже верно... я думаю. Потому что если это все действительно затеял Энберл, вы оба будете нужны.

Да, мнение Эльзы и вправду совпадало с тем, что думал Лоуренс. А если так, то, скорее всего, и заботила ее сейчас та же самая проблема, что и Лоуренса.

— Конечно, сейчас подозрения жителей направлены на тебя и Эвана, и убедить их в том, что вы невиновны, будет очень трудно. Но если ты попытаешься сбежать — ты все равно что признаешь свою вину.

Будь Эльза чуть постарше и мужского пола — скорее всего, ее давно бы уже признали истинным наследником Отца Фрэнсиса.

— И кроме того, — добавила Эльза, — даже если вы попытаетесь сбежать верхом на лошади, вам не прорваться через кольцо жителей.

— Если бы моя спутница была обычной девушкой, какой выглядит, так бы оно и было.

Эльза удивленно взглянула на Хоро.

Лоуренс заметил, что уши Хоро под капюшоном дернулись. Видимо, взгляд Эльзы ее раздражает, подумал он.

— Мое заключение таково: побег возможен. По правде сказать, мы можем бежать в любой момент, — заявил Лоуренс.

— Но тогда почему... вы не бежите?

Кивнув, Лоуренс ответил:

— Во-первых, нам необходимо просмотреть оставшиеся в церкви книги. И вторая причина: когда мы сбежим, на кого следующего обрушится гнев толпы?

Эльза была настолько сосредоточена, что даже не сглотнула. Вероятно, она уже подумала об этом и мысленно себя подготовила.

— Я, конечно, не знаю, как именно вы двое собираетесь бежать; но уверены ли вы, что сможете это сделать, если с вами будет Эван?

— Не только Эвана, мы и тебя сможем с собой взять, — ответил Лоуренс.

Впервые за все это время на лице Эльзы появилась улыбка; она словно говорила: "вот же глупцы".

— Я не буду ни разубеждать вас, ни препятствовать. Как житель деревни, я не должна позволить людям, находящимся под подозрением, бежать. Но, как служитель Церкви, я желаю, чтобы вы, кого подозревают незаслуженно и могут казнить безвинно, смогли покинуть деревню.

Эльза, по-видимому, считала, что Лоуренс, находясь в тупике, несет ерунду; именно этим, скорее всего, объяснялось ее столь легкомысленное отношение.

— Ну, что касается первого вашего пожелания, то у меня нет причин вам отказывать. Я действительно собираюсь позволить вам закончить с чтением этих книг, но...

— Сейчас нам хотелось бы дочитать хотя бы одну из тех книг, — перебил Лоуренс.

Хоро, немного поерзав, добавила:

— Она спрятана сразу за алтарем. Я прошу только позволить мне прочесть одну эту книгу... в том положении, в котором мы сейчас находимся, я не прошу большего.

Эльза закрыла глаза и сидела некоторое время, собираясь с мыслями. Наконец она приняла решение. Должно быть, она решила быть милосердной к тем, кто обречен на гибель в ближайшем будущем.

Поднявшись со стула, она подошла к двери и открыла ее.

— Ах... ааай!

— Если будешь подслушивать, небеса тебя покарают, — сообщила Эльза.

— Но я не подслу-... я не хотел подслушивать...

— Ох уж... ладно, теперь не важно, подслушивал ты или нет. За алтарем должна быть книга, принеси ее сюда.

Разговор в комнате был негромкий, так что Лоуренс не мог сказать, много ли услышал Эван.

Так или иначе, услышав просьбу Эльзы, Эван поколебался немного, но все же развернулся и потрусил по коридору.

Глядя ему вслед, Эльза что-то пробормотала себе под нос, но слуха Лоуренса не хватило, чтобы разобрать, что именно.

Возможно, она сказала что-то вроде "если бы только возможно было сбежать...", но, прежде чем Лоуренс успел спросить об этом Хоро, Эльза уже повернулась к ним вновь.

— Я не буду ни препятствовать вам бежать, ни отговаривать вас. Однако...

Сейчас Эльза вновь была истинным служителем Церкви.

— ...Прежде чем это случится, можем ли мы воспользоваться твоей мудростью? Потому что никто в этой деревне не понимает, как нужно обращаться с деньгами.

Лоуренс, естественно, кивнул в ответ.

— Однако не обещаю, что тебе понравятся мои советы, — добавил он затем.

Удивленно моргнув несколько раз, Эльза улыбнулась неким подобием той улыбки, какую она дарила Эвану.

— Похоже, торговцы просто обожают говорить такие вещи.

— Потому что мы все очень разумные и осторожные люди.

Едва Лоуренс закончил фразу, как Хоро наступила ему на ногу.

— Я принес книгу.

Эван вернулся раньше, чем Лоуренс ожидал; видимо, книга нашлась быстро. Хоро тотчас вскочила со стула.

— Но она... разве не из тех книг о языческих богах, что оставил Отец Фрэнсис? Почему она и господин Лоуренс хотят ее прочитать? — спросил Эван.

Не удостоив его ответом, Хоро подошла и едва ли не вырвала книгу у него из рук.

Содержание этой книги было таково, что сам Отец Фрэнсис написал, что не желает рассматривать его сколь-нибудь предвзято.

Уж конечно, Хоро просто не могла спокойно ответить на вопрос Эвана.

Поэтому вместо нее ответил Лоуренс.

— Когда человек становится старым, древние легенды приобретают для него особое значение.

— А?

Сжимая книгу в руках, Хоро прошмыгнула мимо пытающегося что-то проговорить Эвана и унеслась по коридору.

Лоуренс догадался, что она не желала читать книгу в присутствии других. Поэтому он попросил зажечь свечу и, установив ее в подсвечник, поспешил следом.

Добравшись до коридора, идущего позади зала богослужений, он увидел, что Хоро сидит на корточках, сжимая книгу в руках, словно ребенок, которого только что отругали.

— Как бы хорошо ты ни видела, в темноте читать ты все же не можешь, верно?

Хоро вся дрожала; пальцы с силой впились в книгу.

Сперва Лоуренсу показалось, что Хоро плачет; но когда она медленно подняла голову, он увидел, что лицо у нее решительное.

— Ты.

В свете свечи глаза Хоро блестели золотом.

— Если я от злости разорву эту книгу, ты сможешь им заплатить за нее?

Судя по голосу Хоро, она не шутила.

Однако такая манера подходила Хоро куда больше, чем слезы на лице.

Лоуренс пожал плечами, после чего кивнул.

— Я смогу заплатить, но только не вырывай оттуда листы, чтобы вытирать ими слезы.

Даже сам Лоуренс почувствовал, что сказал отличную фразу.

Хоро в ответ ухмыльнулась, обнажив один из своих клыков, и, подняв взгляд, ответила:

— Да, ты явно готов заплатить за мои слезы высокую цену, так что обидно будет упустить возможность поплакать перед твоими глазами.

— В мире множество поддельных драгоценных камней, поэтому мне надо быть осторожным, чтобы не купить один из таких.

Это уже было совсем как их обычные перепалочки.

Лоуренс и Хоро рассмеялись, как будто говоря без слов: "какие же все это глупости".

— Ты. Можешь меня оставить одну ненадолго, чтобы я могла почитать?

— Понял. Но ты должна сказать мне, что думаешь, когда дочитаешь.

Если такое было возможно, Лоуренс предпочел бы остаться рядом с Хоро.

Но он понимал, что если скажет это сейчас, Хоро разозлится.

Тревожиться — значит не доверять.

Хоро все же была гордой и мудрой волчицей. Если Лоуренс будет обращаться с ней как с девочкой-плаксой — кто знает, какое жестокое возмездие его ждет.

Лоуренс сказал себе, что время тревожиться настанет, когда он увидит, что Хоро действительно нуждается в поддержке.

Поэтому ни слова больше он не произнес и даже не кинул на Хоро взгляда, уходя коридором прочь. Хоро же, в свою очередь, сделала глубокий вдох и словно немедленно забыла о существовании Лоуренса.

В следующий миг, судя по звуку, книга была решительно раскрыта.

Идя в полутьме коридора, Лоуренс постучал себя по голове, пытаясь таким образом как-то изменить ход своих мыслей.

Эльза, разумеется, не оставила надежд вновь привести деревню к процветанию. Если бы знания Лоуренса могли хоть как-то помочь, конечно, он бы не поскупился и поделился ими.

В уголке памяти Лоуренса оставалась зарубка: не забыть подготовить слова, чтобы убедить Эвана бежать из деревни вместе с ними, когда придет время.

— Хмм? Господин Лоуренс, разве тебе не надо быть рядом с ней?

Первым, что услышал Лоуренс, когда вернулся в комнату, был удивленный вопрос Эвана.

Эльза, мгновенно поняв, что атмосфера в комнате изменилась, естественным жестом убрала руку от Эвана и вытерла уголки глаз. Лоуренс невольно пожалел, что Хоро не столь деликатна.

— Если мне не стоит здесь находиться, я пойду куда-нибудь еще, — ответил он.

Услышав предостерегающее подкашливание Эльзы, Эван застыл.

Лоуренс подивился про себя, не выглядит ли он сам со стороны так же, как Эван сейчас. Впрочем, он тут же одернул себя, решив, что сейчас не время размышлять о таких мирных и банальных вещах.

Конечно же, Эльза тоже наверняка хотела, если только возможно, всегда быть рядом с Эваном и ни о чем не тревожиться.

И все же она вновь предстала прежней бесстрастной Эльзой.

— Итак, чем могут помочь мои знания и опыт? — спросил Лоуренс.

— Я совсем недавно спросила старейшину Сему; он сказал, что если нам вернут все зерно, деревня будет должна семьдесят монет Лима.

Лима была золотой монетой. Одна Лима стоила примерно двадцать серебряных монет Тренни, так что семьдесят монет Лима означали около тысячи четырехсот Тренни.

Именно столько, скорее всего, селяне истратили на починку своих орудий труда, закупку пищи на зиму, а также просто на еду, питье и разные товары. Если исходить из того, что в Терео было не больше сотни домов, каждый дом истратил четырнадцать серебряных монет. Деревня Терео не владела какими-то особо значительными посевными землями, потому такая сумма выглядела непомерно большой.

— Даже если вы заберете все мои вещи, выручите вы за них очень немного, — произнес Лоуренс. — Если покупателем будет Энберл, то даже пшеница из моей повозки пойдет, несомненно, по самой низкой цене, какая только возможна. Вам повезет, если выручите две сотни монет.

— Деньги — не единственное, чего не хватает. Селяне, разумеется, не могут питаться остатками зерна этого года, что хранятся в нашем амбаре, а значит, еще деньги будут нужны на покупку пищи...

— А мы можем попробовать скормить немного зерна собакам и посмотреть, ядовито оно или нет?

Это предложил Эван. Да, в худшем случае у селян не останется выхода, кроме как идти этим путем.

Вопрос, однако, был в том, сможет ли деревня прожить на хлебе, который может оказаться ядовитым, целый год, до следующего урожая.

Едва ли.

— Капасское вино глазом не различишь. И даже если ты возьмешь из мешка горсть нормального зерна, это не значит, что глубже зерно тоже нормальное.

Даже если Хоро была способна отличить нормальное зерно от ядовитого, не было никакой возможности убедить в этом селян.

И даже если взять наудачу часть муки и выпечь хлеб — никто не мог быть уверен, есть ли яд в каждом следующем куске этого хлеба.

— Не надо большого ума, чтобы понять, что это все затеяно Энберлом. Но даже зная, что это их рук дело, мы не можем это доказать. И как такое возможно? Первому солгавшему доверяют больше всех. Как это странно.

Прижав ладонь ко лбу, Эльза без пауз произнесла эту длинную фразу.

В торговле такое встречалось часто.

Лоуренс был свидетелем ужасающих ссор, победителем из которых выходили те, кто их и затевал.

Ходила такая поговорка: боги сказали людям, чтО есть истина, но не сказали, как доказывать истину.

Несомненно, Эльзу сейчас со страшной силой охватили чувства беспомощности и уныния.

— Но если мы будем просто сидеть и вздыхать, это ничего не изменит, — заметил Лоуренс.

Эльза кивнула, по-прежнему прижимая ладонь ко лбу.

Затем, подняв голову, она сказала:

— Ты прав. Если я буду сидеть и хныкать, отец... Отец Фрэнсис... будет меня ругать.

— Эльза!

Спина Эльзы словно разом обессилела, и она едва не свалилась на пол, но, к счастью, Эван успел вовремя ее подхватить.

Эльза казалась полностью опустошенной; глаза, хоть и приоткрытые, смотрели в никуда. Она по-прежнему не отнимала руки ото лба; похоже, у нее была анемия.

— Схожу за госпожой Иимой, — предложил Лоуренс.

Эван ответил кивком и, отпихнув стул в сторону, опустил Эльзу на пол.

Да, ведь когда Лоуренс и Хоро надавили на Эльзу, она тоже лишилась чувств.

Глава церкви, богослужения которой никто не посещал.

Такая глава мало чем отличалась от бога, которому никто не поклоняется.

Без подаяний прихожан, без жертвенных подношений, в обществе одного лишь юного мукомола.

Лоуренс представил себе, как эти двое делят свой скудный кусок хлеба, и у него заныло в груди.

Как только Лоуренс добрался до главного входа в зал богослужений, Иима, успевшая принести стул и устроившаяся прямо в дверях, поднялась ему навстречу.

— Госпожа Эльза упала в обморок, — пояснил Лоуренс в ответ на ее вопрошающий взгляд.

— Опять? Снова анемия, да? Это дитя слишком многое на себя взваливает.

Отпихнув Лоуренса в сторону, Иима кинулась бежать по коридору. Вскоре она вернулась, неся Эльзу на руках, и направилась к общей комнате.

За ней шел Эван с подсвечником; его лицо было мрачным.

— Господин Лоуренс.

— Хмм?

— Что... что с нами будет?

Эван пустым взглядом смотрел в сторону общей комнаты. Сейчас он был совершенно не похож на того человека, которого Лоуренс видел несколько минут назад.

Видимо, обморок Эльзы его встревожил и напугал, подумал Лоуренс.

Впрочем, нет.

Эльза, конечно, со стороны казалась очень упрямой, но, как только Лоуренс вышел, она наверняка сразу же попросила Эвана о помощи.

И Эван, которого просили о помощи, разумеется, не мог показать Эльзе свою слабость.

Однако это не означало, что Эван не был встревожен.

— Эльза все время повторяет, что это не так, но ведь все в деревне подозревают тебя и меня, да, господин Лоуренс?

Эван упорно не смотрел на Лоуренса.

Лоуренс, тоже не зная, на чем остановить взгляд, ответил коротко:

— Да.

Эван резко вдохнул.

— Я так и думал...

На лице Эвана отразилось даже некоторое облегчение.

Лоуренс вдруг понял, что на самом деле это выражение смирения. И тут же Эван, подняв голову, произнес:

— Но... то, что ты сказал только что, — это правда?

— Что я сказал?

— Я не хотел... ну, подслушивать... ээ... ты говорил, что можно сбежать...

— А, ты об этом. Да, так и есть, это возможно.

Метнув быстрый взгляд в сторону общей комнаты, Эван подошел вплотную к Лоуренсу и спросил:

— И с Эльзой тоже?

— Да.

Судя по лицу Эвана, он привык, что его самого все время в чем-то подозревают, а вот подозревать других не привык.

Однако его желание верить никак не могло укорениться под слоем сомнений, можно ли полагаться на слова Лоуренса.

— Если я и моя спутница сбежим, жители, вне всяких сомнений, осудят тебя и Эльзу. Поэтому, хоть меня никто и не просит, я хочу взять вас обоих с собой, — заявил Лоуренс.

— Как это никто не просит? Я совсем не хочу умирать в этой деревне, и я не хочу позволить умереть Эльзе. Если вы можете нам помочь, конечно, я хочу бежать с вами. И Эльза наверняка...

Эван опустил голову и вытер рукой глаза.

— ...Наверняка она тоже хочет уйти из этой паршивой деревни. Здешние всегда твердят, что Отец Фрэнсис их благодетель, только ни капли благодарности от них никогда не дождешься. Ни разу они не пришли на его проповеди, и, хотя этому старому богу деревни они приносили щедрые пожертвования, для церкви им и куска хлеба было жалко. Если бы не старейшина Сему и госпожа Иима, мы бы давно умерли с голоду.

Слова Эвана падали, как камни, и непохоже было, чтобы они родились у него в голове прямо сейчас.

Эван говорил жадно, словно не мог успокоиться, пока не выложит все, что накопилось у него в голове; и тем не менее его слова не поспевали за мыслями.

Тут его перебила Иима, которая как раз вышла из общей комнаты.

— Там, снаружи, жизнь тоже нелегка, знаешь ли.

Уперев руки в бока, она устало продолжила:

— Но все равно это намного лучше, чем оставаться здесь, в деревне. Уж не знаю, сколько раз я это уже говорила, но это дитя просто-напросто...

— Насколько я помню, тебе самой довелось немало странствовать, да, госпожа Иима? — спросил Лоуренс.

— Это верно. Ты это в трактире слышал, да? Вот, так что я не думаю, что человек должен стремиться всю жизнь прожить в одном городе или деревне. Кстати об Отце Фрэнсисе — ты не поверишь, как быстро изменилось отношение деревни к нему, когда болезнь уложила его в постель. Но Эльза и впрямь очень упряма. Тебе и не требуется ее убеждать — эта девочка давно бы уже с удовольствием покинула деревню.

Последние слова были адресованы Эвану; он отвернулся, не зная, то ли смущаться, то ли сердиться.

— Для деревни... то, что происходит, — катастрофа, — продолжила Иима. — Даже мне страшно, когда я думаю, что будет дальше. Но, с другой стороны, это может быть прекрасной возможностью, чтобы эта непонятная церковь наконец-то раз навсегда утрясла все вопросы с деревней.

"Утрясти все вопросы" — это она деликатно сказала; в реальности это выражение подразумевало изгнание из деревни. Лоуренс надеялся, что Хоро не слышит этого разговора.

Однако если Эльза и Эван предпочли встретить свой конец в этой деревне вместе, это явно было не самое мудрое решение.

— Так что... эээ...

— Лоуренс. Крафт Лоуренс.

— Да, господин Лоуренс. Так вот, если ты и впрямь можешь сбежать и прихватить с собой тех двоих — я думаю, тебе нужно это сделать. Нет — я надеюсь, что вы все сбежите. В конце концов, это ведь моя деревня. Если в моей родной деревне кого-то казнят по ложному обвинению, кто знает, как на нее потом будут смотреть. И ничего печальней этого быть не может.

В зерне, проданном деревней, нашли яд, все это зерно будет ей в ближайшее время возвращено; много ли найдется людей, которые в такой ситуации будут тревожиться о ее репутации?

— В таком случае нам нужно убедить Эльзу, — произнес Эван. Иима кивнула.

Некоторые люди, такие как Лоуренс, покинули родной город после того, как "утрясли все вопросы" с ним; других погнала необходимость; а иные, как Иима, лишились дома, когда родной город был разрушен.

Хоро покинула родину, желая "попутешествовать немного", и в результате не возвращалась на протяжении нескольких сотен лет, и за эти сотни лет город перестал существовать.

Что-то происходит так, как хочется, а что-то — совсем не так. Почему столь многое в этом мире идет не так, как хочется?

В голове Лоуренса мелькали мысли, обычно ему совершенно чуждые — возможно, это церковь вокруг него так влияла.

— Скорей всего, тут все будет тихо, пока не прибудет посланник Энберла. Так что если вы решите бежать, заканчивайте свои приготовления и бегите, пока он не приехал.

Сему говорил, что если Энберл уже отправил посланника, тот, скорее всего, прибудет с рассветом.

Немного времени еще оставалось.

Эван кивнул и бегом устремился к общей комнате.

Лоуренс тоже собрался было идти — проведать Хоро, — но тут Иима обратилась к нему:

— Конечно, я сама предложила тебе бежать, но все-таки: как ты собираешься это делать?

Вопрос Иима задала абсолютно естественный.

Ответ, однако, естественным не был.

Лоуренс не стал раздумывать.

— Если некто, забредя в горы, в один прекрасный день наткнулся на юную деву, которая варила вкуснейшее пиво, так ли уж удивительно, что другой человек в другой день мог встретить другое, не менее необычайное создание?

Эти слова Ииму ошеломили; однако она быстро пришла в себя и спросила с улыбкой, но в то же время недоверчиво:

— Ты хочешь сказать, что повстречал фею?

Это игра, сказал себе Лоуренс и, пожав плечами, неопределенно кивнул.

— Ха-ха... ха! Ха! Ха! Такое что, на самом деле бывает?

— Думаю, любой, кто слышал рассказ графа, что тебя нашел, испытывал такие же чувства, — ответил Лоуренс.

Посмеявшись немного над словами Лоуренса, Иима медленно погладила щеку и задумчиво произнесла:

— Мне, конечно, довелось немало попутешествовать, и я действительно часто слышала о таких вещах, но я никогда не думала, что они могут быть на самом деле. Ты говоришь о... о своей спутнице, да?

Лоуренс выиграл.

— Здесь церковь, я не могу лгать.

— Действительно. Ну что ж, я, в конце концов, жена трактирщика, мне и один трезвый день в году редко выпадает. Все, чего я хочу, — чтобы у нас тут была хорошая деревня. Прошу прощения, что задержала.

На этот раз Лоуренс решительно помотал головой.

Иима тепло улыбнулась и сказала:

— Я слышала, нужно подать фее удачи пиво, сваренное из нектара, и заманить ее в бутыль. Да меня и саму в эту деревню завлекло пиво.

— Когда я попаду в беду, обязательно воспользуюсь силой пива.

— Это правильно.

Улыбнувшись, Лоуренс свернул в коридор и пошел прочь, в темноту.

Пройдя немного, Лоуренс направился к заднему входу в зал богослужений, где, как он знал, сидела Хоро. Однако, едва он повернул второй раз, как лицо его с маху ударилось о стену.

Вскоре выяснилось, что препятствие перед ним было вовсе не стеной, а огромной книгой.

— Дурень. Как будто меня можно обвести вокруг пальца с помощью пива.

Потирая нос, Лоуренс взял книгу в руки. Не обращая внимания на брань Хоро, он исподтишка кинул взгляд на ее лицо.

Непохоже было, чтобы она плакала.

Лоуренс ощутил облегчение.

— Ну что, закончил там обсуждать? — поинтересовалась Хоро.

— В основном да.

— Мм. Я добилась чего хотела. Все, что осталось, — это позаботиться о твоей безопасности.

"Неужели Хоро так быстро прочла столь толстый том?" — подумал Лоуренс.

Заметив, что взгляд Лоуренса обращен на книгу, Хоро прислонилась к стене и со слабой улыбкой сказала:

— Что касается моих мыслей на этот счет, то... наверно, половина на половину.

— Половина на половину?

— Половина меня желала бы, чтобы я никогда эту книгу не открывала, а вторая половина чувствует, что мне повезло, что я это сделала.

Дав такой неопределенный ответ, Хоро выпятила подбородок, словно желая сказать: "сам полистай, и все поймешь", — и уселась на пол рядом со свечой. Хвост с шелестом высвободился из-под плаща.

Записи, относящиеся к Йойтсу, были, скорее всего, там, где между страниц был вставлен кусок пергамента.

Лоуренс, однако, решил начать с первой страницы.

В книге были собраны легенды, расположенные таким образом, чтобы сплестись в единую историю, повествующую о месте рождения медведя-демона, о том, где он побывал и что в тех местах делал.

Судя по описанию в книге, медведь-демон, получивший устрашающее имя "Медведь Лунобивец", был огромен, вполне под стать имени. Говорилось, что высочайшие горы годились ему лишь в стулья — вот какой он был большой.

Говорилось также, что медведь-демон, хоть его тело и было белым, как снег, обладал на редкость злобной натурой, и именно поэтому его звали гонцом Смерти. Любого, кто осмеливался ему противостоять, он убивал без жалости. Более того, медведь-демон имел обыкновение ходить из страны в страну и везде бросать вызов существам, которых там почитали как богов. Убив местных богов, он сжирал всю пищу, что там была, после чего отправлялся в следующую страну. Так звучали все легенды, записанные в книге.

Кроме страниц, между которыми был вложен лист пергамента, всюду, куда ни глянь, было примерно одно и то же.

Самой длинной была записанная в конце книги легенда под названием "Великая битва с морским змеем Туперована". В ней повествовалось о сражении медведя-демона с огромным морским змеем, на спине которого уместился большой остров и бессчетное множество маленьких островков. Там была даже песня об этом сражении. Среди прочего, кстати, в песне упоминалось, что земля Ладон, известная и сейчас, была как раз на спине змея и сорвалась в море во время сражения. Битва медведя-демона и морского змея была, несомненно, эпическая; на протяжении множества страниц рассказывалось о жестокости этой схватки.

Другие легенды, хоть и не столь впечатляющие, тоже повествовали о больших и жестоких битвах. В общем, книга рассказывала, каким же злобным был медведь-демон и сколько богов его усилиями были стерты с лица земли.

Нетрудно было понять, почему Отец Фрэнсис подчеркнул, что не желает рассматривать содержание этой книги пристрастно.

Если медведь-демон существовал, это значило, что задолго до того, как Церковь простерла свою влиятельную длань с севера до юга, северные языческие божества уже получили сильную трепку.

Наконец Лоуренс прочел часть про Йойтсу — ту, что была особенно важной для Хоро. Чувства его после этого были не вполне понятны даже ему самому.

Хотя Йойтсу и упоминался в книге, но, похоже, тамошние боги все сбежали, поджав хвосты. В книге упоминалось лишь то, что когти медведя разнесли Йойтсу во мгновение ока — так быстро, как спелый плод падает с дерева. Если пролистывать страницы поспешно, легенду про Йойтсу можно было и пропустить.

Боги той страны — это, видимо, как раз и были спутники Хоро. Если они сбежали, поджав хвосты, это значило, что с ними, скорее всего, ничего не случилось. Но в то же время это ясно показывало всю их никчемность.

Теперь Лоуренс понимал, что имела в виду Хоро, когда сказала, что хотела бы не читать эту книгу, но в то же время рада, что прочла ее.

Более того, история про Йойтсу была самой короткой и неинтересной из всех. Несомненно, Хоро была разочарована.

И все же — то, что Йойтсу был разрушен не в жестокой битве, само по себе можно было считать удачей среди неудач.

Из книги можно было сделать вывод, что боги Йойтсу, хоть и лишились своей земли, выжили и, возможно, вместе ушли куда-то еще.

Однако — как Хоро не могла искренне радоваться этому, так и Лоуренс не знал, что ей сказать. Ведь друзья Хоро выжили лишь благодаря собственной трусости.

Закрыв книгу, Лоуренс кинул осторожный взгляд на сидящую к нему спиной Хоро.

Существа, которых почитали как богов, были вынуждены смириться с тем, что мир теперь не вращается вокруг них. Даже юг, где Церковь была сильна уже тогда, не был исключением.

А ведь существовало еще множество богов, которые и в те древние времена не были центром мира.

Истина была такова, что мир богов не так уж сильно отличался от мира людей. При этой мысли спина Хоро показалась Лоуренсу еще более маленькой и хрупкой, чем обычно.

Ведь, вспомнил Лоуренс, Хоро даже испытала на себе людское пренебрежение.

Кажется, он понимал, почему ей было так одиноко.

Возможно, Хоро вовсе не отличалось от человека, с ее внешностью ребенка и чисто по-человечески одинокая. И стоило Лоуренсу так подумать —

— Это мне только кажется, или кто-то все время пялится мне в спину и раздражает?

Развернувшись, Хоро вперила горящий взор в Лоуренса. Выглядела она сейчас так внушительно, что Лоуренс невольно восхитился.

Король есть король — даже король самой маленькой страны.

— Да просто ты... нет, не так, дело не в тебе. Я неправ, не сердись так.

Обычная, нормальная Хоро сразу бы отвернулась, но сейчас она сидела и продолжала буравить Лоуренса взглядом, так что он предпочел быстро выкинуть белый флаг.

Такая ее реакция, видимо, означала, что Лоуренс угадал ее чувства.

— Хмф. Раз я знаю, что мои старые спутники целы и невредимы, то и хорошо. Большего я и не требую.

Наверняка на языке у Хоро вертелось продолжение "...а ты больше не спрашивай", но, конечно же, гордая и мудрая волчица не могла позволить себе произнести что-то настолько никчемное.

Лоуренс, однако, не мог не позлорадствовать про себя над детским поведением Хоро.

Откашлявшись, чтобы скрыть зарождающуюся улыбку, он сказал:

— Это, конечно, хорошая новость, только никаких сведений о том, где сам Йойтсу, похоже, там нет.

Лоуренс вновь быстро пролистал страницы.

Конечно, сведения о Йойтсу здесь были очень скудные; но вообще-то все легенды здесь были, похоже, очень древние, и события там обычно происходили "в некоторой стране" или "в некотором городе".

Некоторые из этих сказаний Лоуренс слышал прежде, легенду о морском змее — даже несколько раз, и земля Ладон, где все происходило, была ему знакома; но вызнать местонахождение Йойтсу книга нисколько не помогла.

Что за совпадение, однако, было, что из всех легенд о медведе-демоне, когтистая лапа которого оставила след во многих землях, Лоуренс слышал именно эту, самую неприметную из всех, легенду о Йойтсу?

Конечно, на такой вопрос, сколько ни думай, ответа не найти; но все-таки Лоуренс думал.

— Да, многое в этом мире происходит не так, как людям хотелось бы, — и Лоуренс захлопнул книгу.

Хоро куснула кончик хвоста и, вздохнув, согласилась:

— Да уж.

Потом, подумав, продолжила:

— Ну так что собираются делать эти селяне, которые не могут заполучить чего хотят? Если ты решил бежать, давай поторопимся — все же бежать лучше ночью.

— Эльза предсказывает нам ту же судьбу, что и я. А раз так, лучший план — бегство, верно?

— Глупцу умные мысли в голову не идут, — и Хоро, зевнув, поднялась на ноги и добавила: — Однако на этот раз ты очень многого лишишься.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь. Едва ли нам удастся забрать с собой пшеницу.

— А ты спокойный на этот раз.

— Ты так думаешь? — спросил Лоуренс, потирая подбородок. Не впервые ему приходилось оказываться в подобной ситуации. Любой торговец время от времени нес тяжелые убытки, это было неизбежно.

То, что Лоуренс не паниковал, отчасти было благодаря неожиданно большой прибыли, полученной в Кумерсоне. Но тем не менее такое ледяное спокойствие удивляло его самого.

Кроме того, в уединенных местах, таких как эта деревня, человеческая жизнь ценилась недорого. И то, что жизни Лоуренса сейчас ничто не угрожало, само по себе очень радовало.

— Однако даже в нынешних условиях самый дорогой товар мы, думаю, можем взять с собой и спасти, — заметил Лоуренс.

— Например, тот перец, который ты продал еще тогда?

Разумеется, такая идея возникла бы у многих торговцев. Перец и прочие пряности были очень дороги, поскольку очень редки. Однако если чего-то не было, естественно, это что-то нельзя было увезти.

Когда Лоуренс об этом подумал, его внезапно осенило.

— Однако есть кое-что, что еще легче, чем пряности, и что можно взять с собой.

— О?

— Это — доверие.

На лице Хоро отобразилось редкое для нее выражение восхищения; впрочем, оно тотчас сменилось ехидной улыбкой.

— Я дождусь, когда твое доверие ко мне вырастет, а затем продам.

— Ты знаешь, что от твоего ехидства у меня уже мания преследования развилась?

Издав смешок, Хоро мягко обвила правую руку Лоуренса.

— Что ж, придется попробовать это как-то возместить.

— Ты знаешь, что именно от такого твоего поведения у меня мания преследования?

Хоро, нисколько не смутившись, чуть прищурилась и прошептала:

— Будь осторожнее, ложь уменьшает доверие.

У Лоуренса нашлось лишь одно слово, которым он мог описать Хоро: "коварная".

— Однако ты ни разу меня не упрекнул, и я счастлива, — произнесла Хоро.

— Э?

— Если бы я не попросила тебя прийти сюда, ты бы избежал убытков.

Вот это ход со стороны Хоро, подумал Лоуренс.

Но, скорее всего, сейчас она выражала свои истинные чувства.

— Ну, в таком случае, чтобы возместить убытки, тебе следует впредь посдержаннее быть с едой и напитками.

Хоро издала полный досады стон.

— Да, в последнее время ты становишься все более и более неуправляемым.

— Тогда почему бы тебе не ослабить немного поводья...

Произнося эти слова, Лоуренс подхватил лист пергамента, готовый уже выпасть из книги, и всунул его обратно между страницами. В этот момент его глаза встретились с глазами Хоро.

И тотчас их ушей коснулся некий звук. Уж конечно, это не было благословение Святой Девы-Матери, чья статуя, опустив голову, словно прислушивалась к их глупой перепалке.

Звук был достаточно громким, чтобы его услышал даже Лоуренс. Кто-то колотил в дверь церкви.

— И почему у меня плохое предчувствие?

— Наверно, потому что в таких случаях предчувствия обычно сбываются.

Хоро внезапно отпустила руку Лоуренса, и они оба ринулись по коридору.

Лоуренс по-прежнему слышал стук в дверь; затем к этому стуку добавился голос Иимы, сердито кричавшей на кого-то, кто был снаружи.

Лоуренс тут же понял, о чем спорили: селяне требовали его выдачи.

— Ай, незачем вам сюда идти, — обратилась к нему Иима. — Уходите, уходите в глубь.

— Но...

— Они заявляют, что если мы отдадим тебя Энберлу как преступника, Энберл согласится нас простить. Они с самого начала не собирались решать проблему своими собственными силами. Они все думают, что зерно растет из земли само, и поэтому, пока они считают, что оно их прокормит, они и будут его выращивать и собирать, не думая о будущем.

Иима говорила под неумолчное "бум бум бум бум" со стороны двери.

Все же они находились в церкви, построенной в земле, где царило язычество, и, естественно, на двери с внутренней стороны была задвижка в виде тяжелого деревянного бруса.

Конечно, входную дверь сломать удастся едва ли; но в общей комнате было окно, и его деревянные ставни выглядели не такими уж прочными. Если селяне начнут действовать всерьез, они без труда выломают ставни и ворвутся в церковь.

Гонка со временем.

Тут подошли Эван с Эльзой.

— Я выйду и уговорю их, — заявила Эльза.

— Не говори глупостей, — ответила Иима.

— Но...

С силой стукнув в дверь изнутри, Иима повернулась к Эльзе и предостерегающим тоном произнесла:

— Если ты выйдешь сейчас, этим только подольешь масла в огонь. Вы оба, конечно, думаете, что замечательно таитесь, да только здесь все знают, что вы с Эваном близки. В худшем случае они даже могут отдать тебя Энберлу как еретичку, чтобы заслужить их расположение.

Добавить к словам Иимы было нечего.

Лоуренс с легкостью представил себе картину, обрисованную Иимой. Если Сему, их последняя надежда, окажется перед выбором: деревня или Эльза — вероятнее всего, он выберет деревню.

Ибо никто в целом мире не способен отбросить свою жизнь, свою репутацию и свою родину.

— Слушай внимательно. Ничего хорошего не получится, если ты останешься в деревне. Только взгляни на эту странную парочку путешественников, и ты поймешь, насколько мир огромен. А люди здесь такие тупые и упрямые. Уж если ты должна переносить тяготы везде, где бы ни была, по крайней мере начни новую жизнь рядом с теми, кому можно доверять.

Конечно, поступить так — значило потерять многое; но ведь многое и приобреталось.

Ииме пришлось повторить свои слова еще раз; Эльза обернулась к Эвану, и они оба повесили головы.

Это движение просто показывало, что этим двоим, чтобы понять друг друга, не требовалось слов, понял Лоуренс. И в ту же секунду Хоро небрежным движением ухватила его за рукав.

Хотя Хоро ни разу об этом не говорила, она тоже лишилась многого, покинув деревню, в которой жила сотни лет.

— Подумай: куда бы ты ни шла, если на твоем пути развилка — тебе нужно принять решение, куда идти, немедленно, правильно? — сказала Иима.

— Совершенно верно, — кивнул Лоуренс.

Эльза зажмурилась и, не таясь, схватилась за руку Эвана.

Затем она открыла глаза и заявила:

— Я хочу бежать отсюда.

Иима обернулась к Лоуренсу, Лоуренс — к Хоро.

Хоро к этому времени уже убрала руку от руки Лоуренса так же непринужденно, как прежде держалась, и, уперев обе руки в бока, произнесла:

— Предоставьте это мне. Однако у меня есть одно условие.

Нисколько не смущаясь, она откинула капюшон плаща. Не удостаивая вниманием изумленных Ииму и Эвана, она продолжила:

— Все, что вы увидите с этого мгновения и дальше, вы все должны считать предрассветным сном.

Должно быть, когда требуется принять серьезное решение, женщины колеблются куда меньше, чем мужчины.

Эльза кивнула первой; Эван следом.

— Что ж, я ведь фея, которая варит пиво в лесу. А пьяный никогда ничего не помнит.

В ответ на слова Иимы Хоро улыбнулась и произнесла:

— Тогда ни о чем не тревожьтесь и положитесь на меня.

Чуть помолчав, она продолжила:

— Даже если у этих снаружи есть копья, я уверена, что смогу их перепрыгнуть. Но вам всем это будет немножко неудобно, верно?

— Есть ли у этой церкви черный ход? — подхватил ее мысль Лоуренс.

Эльза собралась было уже покачать головой, но застыла на середине движения.

— Может быть, и есть.

После короткой паузы она пояснила:

— Отец Фрэнсис только один раз сказал мне о том, что здесь есть подвал. И тогда он еще говорил, что из этого подвала ведет подземный ход.

Если повсюду, куда ни пойди, церкви были устроены одинаково, то, конечно, и люди в церквах предпринимали одни и те же действия.

Любой, кто имеет хоть какое-то отношение к Церкви, знает, что у любой церкви множество врагов, а значит, она обязательно должна иметь потайные лазы.

— Что ж, давайте там и пройдем, — сказал Лоуренс.

Кивнув в ответ, Эльза перевела взгляд на Ииму.

— Думаю, я тут смогу за всем присматривать еще некоторое время. В общем-то, сейчас эти люди снаружи просто паникуют и думают, что делать дальше.

И в самом деле: с тех пор, как Иима стукнула в дверь, с площади доносился лишь гул голосов и ничего больше.

— Тогда я пойду открою подвал. Вы тоже подходите.

— Рассчитываем на тебя.

Голос Эльзы был тверд, но на лице отражалась неуверенность.

Если человеку внезапно заявить, что он должен прямо сейчас покинуть родной город, — он мирно примет это известие только лишь если давно об этом мечтал; обычный же человек, конечно, будет встревожен.

— Ничего, ничего. Тебе хоть повезло, что у тебя есть немножко времени, чтобы приготовить вещи перед уходом.

Рассказывали, что Ииме пришлось бежать из своего города, так как его сожгли пираты.

— Мм. Это не то, что твой город уже завтра исчезнет. Хорошо уже, что он останется существовать, — добавила Хоро.

— О? Значит, госпожа фея тоже лишилась родины? — спросила Иима.

— Не равняй меня с этими слабосильными.

Люди не страдают меньше, когда узнают о таких же страданиях других.

Но, по крайней мере, чужая боль иногда придает храбрости.

Эльза тотчас взяла себя в руки и решительно кивнула.

— Иду собираться прямо сейчас.

— А деньги у вас есть? — спросила Иима.

— Эван.

Услышав обращение Лоуренса, Эван вдруг вспомнил, что Лоуренс оставил на его попечение кожаный кошель. Достав кошель, Эван протянул его Лоуренсу.

— Если мы будем тратить бережно, даже четверым этого будет достаточно, — сказал Лоуренс.

— Вот как? Ну, хорошо. Быстрее тогда, быстрее.

Подгоняемые словами Иимы, все четверо быстро разошлись.

Наверно, именно таких женщин, как Иима, в народе называют "герой в юбке", думал Лоуренс на бегу. Добравшись до статуи Святой Девы-Матери, Хоро, словно прочитавшая мысли Лоуренса, раскрыла рот:

— Облик этой женщины несет в себе такую силу и достоинство, что ей даже я уступаю.

Лоуренс раскрыл рот, чтобы ответить, но тут же передумал.

От глаз Хоро, однако, это не укрылось.

— Не беспокойся. Это единственный человеческий облик, который я могу принимать.

Эти слова Хоро произнесла с довольным смешком и в то же время немного смущенно. Заметив это, Лоуренс сделал серьезную мину и произнес:

— Очень жаль, мне нравятся более полные женщины.

Чуть склонив голову набок и тепло улыбнувшись, Хоро внезапно ткнула Лоуренса кулачком в лицо и сказала:

— Давай открывай подвал.

Опасаясь, что Хоро может разозлиться еще больше, Лоуренс предпочел не очень задумываться, что именно он только что сказал не так.

К оглавлению

Глава 5

Лоуренс беспокоился, успеет ли Эльза собрать свои пожитки за столь короткое время, ведь она никогда прежде не путешествовала. Однако, скорее всего, усилиями Эвана, давно мечтавшего распрощаться с деревней, он и Эльза управились быстрее, чем Лоуренс ожидал.

В узле, который они собрали, было лишь самое необходимое, за исключением разве что старого и потрепанного Священного писания.

— Ты нашел подземный ход?

— Да. Но он заделан стеной, — ответил Лоуренс.

В передней части подвала лишь один участок стены не был заставлен полками.

Естественно, если знать, что из подвала ведет подземный ход, напрашивалась мысль в первую очередь поискать его за этим участком стены. Постучав по стене, Лоуренс обнаружил, что позади нее пустота. Тогда он несколько раз с силой ударил по стене ногой — и глина, которой были замазаны щели между каменными глыбами, начала подаваться. Еще несколько ударов — и в стене зазияла дыра.

Позади стенки обнаружился тоннель, идеально круглый, как трубка. От него исходило какое-то загадочное ощущение; казалось, волосы встают дыбом при одном взгляде.

Можно было, пожалуй, сказать, что подземный ход больше напоминает пещеру, чем тоннель.

— Ну что, идем? — произнес Лоуренс.

Стоящие рядом со статуей Святой Девы-Матери Эван и Эльза согласно кивнули.

Иимы не было; она, видимо, стерегла вход в церковь и следила, чтобы селяне не выкинули чего-нибудь безумного.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс взял в руку подсвечник и двинулся вперед. Хоро тотчас догнала его и пошла рядом; Эльза и Эван шагали чуть сзади.

В подвале осталось множество так и не прочитанных книг. В каких-то из них, возможно, были записаны легенды о спутниках Хоро.

Да и ценность, с точки зрения торговца, красиво переплетенные книги имели немалую.

Лоуренс, конечно, с удовольствием бы прихватил какую-нибудь из этих книг, чтобы при нужде выручить за нее денег; но он был не настолько храбр, чтобы таскаться повсюду, держа в руках книгу с языческими легендами.

Ведь если что-то пойдет не так, девушка-перекидыш с волчьими ушами и хвостом способна будет воспользоваться своим красноречием, в котором ни один торговец ей не ровня; книга же может лишь молчать.

Поэтому, выкинув мысли о книгах из головы, Лоуренс шагнул в лаз.

В ту же секунду, когда он вошел в тоннель, по всему его телу прошел какой-то странный озноб. Высота тоннеля была такова, что Лоуренсу приходилось чуть наклоняться, чтобы не удариться головой; ширина позволяла коснуться обеих стен разведенными в стороны руками. К счастью, воздух здесь был прозрачный и не затхлый.

Войдя в проход и осветив его свечой, Лоуренс обнаружил, что тоннель действительно имел форму совершенного круга; стены были выложены крупными кусками скалы, обтесанными тщательно и ровно.

Вообще все поверхности в пещере были безупречно гладкими и ровными, словно над ними потрудился резец каменотеса.

При этом пещера не шла прямо вперед — она петляла и извивалась.

Если строители тоннеля не озаботились провести его по прямой, зачем было так старательно обтесывать камни? Это противоречие ставило Лоуренса в тупик.

Кроме того, Лоуренс ощущал какой-то тяжелый, почти животный запах, исходящий от стен тоннеля. Ощущение было совершенно не таким, как тот давящий ужас, что он испытал в подземелье города Паттио.

В правой руке Лоуренса был подсвечник, за левую держалась Хоро. По тому, как Хоро сжимала его руку, Лоуренс чувствовал, что она тоже нервничает.

Все четверо шли тоннелем безмолвно, не произнося ни единого слова.

Поскольку было заранее решено, что Иима при первой же возможности закроет вход в подвал, Лоуренса тревожила мысль: что если проход окончится тупиком? Откроет ли Иима подвал, чтобы они смогли выбраться?

К счастью, коридор, хоть и гнулся и извивался непрерывно, ни разу не разветвился. Лишь поэтому, вероятно, Лоуренс не позволил тревоге завладеть собой и просто шел и шел вперед.

Если бы на их пути встретилась развилка, вероятно, он бы поддался давлению и не удержался от того, чтобы нарушить молчание.

Итак, в молчании четверка уходила все дальше и дальше. Неизвестно, сколько времени прошло, но в конце концов в воздухе, пронизанном животным запахом, стали чувствоваться свежие струйки.

— Мы недалеко от выхода.

Услышав краткую реплику Хоро, Эван облегченно вздохнул.

Лоуренс непроизвольно ускорил шаг, впрочем, не забывая при этом прикрывать слабое пламя свечи, чтобы ее не задуло.

Подгоняемый невыносимой атмосферой страха, Лоуренс шел все быстрее. И вдруг — спустя лишь три глубоких вдоха — он увидел свет луны.

Из-за того, что заросли деревьев загораживали устье пещеры, Лоуренсу показалось, что она выходит где-то в узкой щели между скалами. Лишь подойдя вплотную к выходу, он понял, что ошибся. Выход был широк, словно разверстая пасть, жадно всасывающая лунный свет.

Кроме того, Лоуренс ожидал, что выход должен быть в каком-то потайном, скрытом месте, о котором никто не знает; но, выйдя наружу, он увидел прямо перед собой небольшое возвышение, напоминающее алтарь.

Подойдя ближе, чтобы лучше рассмотреть, он обнаружил гладкий камень, установленный посреди квадратной скальной плиты. На камне лежали сушеные фрукты и немного зерна.

Увидев подношения, Лоуренс пробормотал себе под нос: "Не может быть?!."

Хоро, конечно, тоже мгновенно все заметила и устремила взор на Лоуренса.

В следующее мгновение послышался вскрик Эльзы:

— Это... это же!..

— Ха! Ха! До чего смешно, — среагировал последним Эван.

Пещера шла из церкви наружу; пройдя сквозь холм, рядом с которым стояла деревня, она открылась на противоположном склоне этого холма.

Если они сейчас просто спустятся с холма, то окажутся в редколесье. В просветах между деревьями мелькали лунные блики, отражающиеся от извивов реки.

Когда все четверо выбрались из пещеры и убедились, что никого из селян поблизости нет, Лоуренс повернулся и вновь взглянул на устье пещеры.

— Господин Лоуренс, не попробуешь угадать, что это за пещера?

В ответ на вопрос Эвана Лоуренс нарочно покачал головой.

— Мм... не знаю.

— Это нора, в которой Повелитель Тойерре спал давным-давно, когда только пришел сюда с севера, — объяснил Эван.

Лоуренс, хоть и догадался об этом, еще когда увидел подношения и каменный алтарь, все же не смог скрыть изумления, услышав подтверждение своей догадки собственными ушами.

— Каждый год в сезон сева и в сезон жатвы жители сюда приходят молиться и праздновать. Мы в этом редко участвовали, но... с чего бы из церкви быть ходу именно сюда...

— Причины я не знаю, но идея умна. Селяне в эту пещеру ни за что не войдут.

Однако Лоуренс не мог не заметить слабое место в рассуждениях.

Если эту пещеру прорыл Отец Фрэнсис, кто-нибудь обязательно заметил бы, что он копает. И кроме того, местные жители поклонялись Тойерре задолго до появления церкви.

Размышляя, Лоуренс кинул взгляд на Хоро и обнаружил, что она неотрывно смотрит на пещеру.

Ему достаточно было увидеть это, чтобы понять.

Странные извивы и повороты, гладко обтесанные камни в стенах пещеры, идеальная ее форма, а также то, что внутри не было ни единой летучей мыши.

Вдобавок — тяжелый животный запах, наполнявший пещеру.

Заметив, куда смотрит Лоуренс, Хоро улыбнулась и отвернулась от пещеры. Подняв глаза на висящую в небе луну, она заявила:

— Эй! Оставаться здесь — это все равно что всем сообщать, что мы здесь. Почему бы не спуститься с холма и не пойти затем вдоль речки?

Остальные разом кивнули.

Эван и Эльза мелкими шажками, почти бегом, направились вниз по покрытому увядшей травой склону. Лоуренс задул свечу, затем снова огляделся и, наконец, повернулся к Хоро.

— Эта пещера — нерукотворная, верно?

Задать этот вопрос в присутствии Эльзы и Эвана он не осмелился.

— Это была гигантская змея. Но сколько лет назад эта пещера образовалась, я не знаю.

Лоуренс не мог сказать с уверенностью, была ли гигантская змея, о которой сказала Хоро, тем самым Тойерре.

Возможно, то, что из подвала церкви вел проход в эту огромную пещеру, было простым совпадением. Более того, если рассуждать логически, подвал должен был располагаться где-то посреди пещеры, и, скорее всего, пещера продолжалась и в противоположную сторону.

Неужели где-то там, в этом длинном тоннеле и впрямь лежала, свернувшись кольцами, огромная змея?

Ответа Лоуренс не знал, но видел лицо Хоро, радостное и в то же время чуть печальное, словно она погрузилась в воспоминания.

— Она всего лишь сделала себе нору, — произнесла Хоро, — а здешние жители начали ей поклоняться. Наверняка здесь и выспаться как следует было трудно.

— Такое не очень приятно слышать торговцу, который, чтобы подготовить своего преемника, выбрал для своей торговой поездки путь, которым шли святые, — ответил Лоуренс.

Пожав плечами, Хоро с улыбкой сказала:

— Вам, людям, только себя надо винить за то, что вы такие странные существа: всегда ищете, кому бы поклоняться, как будто занятия лучше на свете нет.

Тут улыбка Хоро стала ехидной.

— Ты тоже желаешь мне поклоняться?

Хоро ненавидела, когда ей поклонялись как богине, так что, скорее всего, она шутила.

Но даже зная, что Хоро говорит не всерьез, Лоуренс не мог найти достойного ответа.

Ибо когда Хоро гневалась, он зачастую невольно приносил ей жертвы, дабы умилостивить.

Лоуренс вздохнул и отвел взгляд. Увидев это, Хоро издала горловой смешок.

Затем она внезапно ухватила Лоуренса за руку и со словами "ну идем же" потащила вниз по склону.

Глядя сбоку на лицо Хоро, Лоуренс обнаружил, что написано на ее лице вовсе не удовлетворение от того, что удалось его поддразнить, а, скорее, облегчение.

Должно быть, когда она увидела, как поклоняются пещере Тойерре, ее посетили воспоминания о тех временах, когда она сама жила в деревне.

Видимо, Лоуренса она дразнила, чтобы скрыть свое смущение от внезапно нахлынувшей сентиментальности.

Хоро продолжала бежать, омываемая лунным светом.

Лоуренс ничего не мог сделать, чтобы принести мир в ее сердце.

Все, что он мог, — это быть рядом с ней, когда она печалится, и делать вид, что ничего не замечает, когда она пытается скрыть смущение.

Лоуренс невольно подумал, что он вообще ни на что не годен; и тем не менее Хоро все-таки не пыталась выпустить его руку.

Пожалуй, лучше всего держаться от Хоро именно на таком расстоянии, подумал Лоуренс.

Лучше всего держаться именно на таком расстоянии, с легким налетом одиночества, твердил он себе.

Крутя в голове эти мысли, Лоуренс добежал к подножию холма, где его встретили добравшиеся до реки первыми Эльза и Эван.

— Ну, и как же мы сбежим?

Этот вопрос Эвана Лоуренс безмолвно переадресовал Хоро.

— Сперва мы заглянем в Энберл, — ответила она.

— Э?

— Один раз мы Энберл уже проезжали. Поскольку мы бежим тайно, нам надо хоть примерно узнать, куда идти, — объяснила Хоро.

Эван кивнул, безмолвно говоря: "а, вот почему".

И все же Хоро была явно недовольна; она пнула несколько камешков и, вздохнув, отвернулась к реке.

— Кое-что я должна прояснить заранее.

Затем, вновь повернувшись к держащимся за руки Эльзе и Эвану, она заявила:

— Если вы двое покажете свой страх, я вас закусаю до смерти.

Лоуренсу не без труда удалось удержаться от того, чтобы спросить: "Это такая угроза?" Он решил, что Хоро и сама прекрасно знает, что ее слова звучат как угроза.

Хоро выглядела совсем как ребенок, который прекрасно знает, что требует чего-то неразумного, но все же не может не потребовать.

Увидев, как Эльза с Эваном, ошеломленные ее грозным видом, напряженно кивнули, Хоро, как и ожидал Лоуренс, отвернулась и со смущенным видом произнесла:

— Вы двое, на меня не смотрите. Ты!

— Да, — отозвался Лоуренс.

Откинув капюшон, Хоро скинула плащ, затем вещь за вещью передала Лоуренсу все, что было на ней надето.

Даже смотреть на нее было холодно. Видимо, услышав звук снимаемой одежды, Эван не удержался и оглянулся.

Впрочем, поступок Эвана не повлек за собой кары со стороны Хоро, ибо ему уже сурово выговаривала Эльза.

Лоуренс невольно посочувствовал Эвану.

— Просто удивительно, почему в человеческом обличье так холодно.

— Даже мне становится холодно, а ведь я всего лишь на тебя смотрю, — отозвался Лоуренс.

— Пфф.

Хоро разулась и протянула Лоуренсу башмаки. Последним она сняла с шеи мешочек с пшеницей.

Купаясь в лунном свете, посреди засыпанного палой листвой леса —

Ярким зеркалом перед Лоуренсом лежала речка.

А перед речкой стояла хрупкая дева-перекидыш, обладательница очень теплого на вид хвоста и пары всеслышащих ушей.

Если бы ему кто-то сказал, что эта картина — всего лишь предрассветный сон, он бы, пожалуй, поверил.

Изо рта Хоро вырвалась струйка белого тумана. В этот момент Хоро внезапно обратила взор на Лоуренса.

— Желаешь услышать, как я тобой восхищаюсь? — пожав плечами, спросил Лоуренс.

Хоро чуть улыбнулась, словно признавая поражение.

Лоуренс развернулся спиной к Хоро.

Под яркими лунными лучами дева превратилась в волчицу.

Мир не принадлежал одной лишь Церкви.

Это утверждение было даже ближе к истине, чем два берега этой маленькой спокойной речушки друг к другу.

— Все же лучше моего меха ничего нет.

Лоуренс обернулся на звук этого низкого, хриплого голоса. Его глаза встретили пару глаз ярких, как луна, но с красноватым отблеском.

— Когда в следующий раз устанешь от холода, просто скажи, — отозвался он.

Хоро приподняла верхнюю губу, обнажив длинный ряд острых зубов.

Зрелище было устрашающим; но Лоуренс уже достаточно хорошо понимал Хоро, чтобы с уверенностью сказать: это просто ее улыбка.

Дальше следовало выяснить, испугаются ли Эльза и Эван. Впрочем, для этого даже не нужно было ждать, пока они обернутся: уже взглянув на их спины, Хоро вздохнула.

— Пфф, я с самого начала не очень-то надеялась. Забирайтесь быстрее. Если нас обнаружат, будут неприятности.

Хоть Хоро и говорила так, однако птичка, замеченная охотничьим псом, лишается силы в крыльях и не может взлететь, даже завидев приближающегося человека.

Лоуренсу пришлось обойти Эльзу с Эваном, встать прямо перед ними и показать движением подбородка — лишь тогда они наконец обернулись.

Сам Лоуренс, впервые увидев истинное обличье Хоро, был напуган настолько, что его едва удержали ноги.

Увидев, что Эльза и Эван не лишились чувств тут же, на месте, Лоуренс мысленно зааплодировал.

— Это все предрассветный сон, помните? — складывая одежду Хоро, произнес Лоуренс, обращаясь к ним обоим, но глядя на Эльзу.

Эльза с Эваном не вскрикнули, не обратились в бегство — они просто медленно повернулись и посмотрели на Хоро.

— Значит, Отец Фрэнсис говорил правду, — тихонько прошептал Эван.

Хоро приобнажила зубы в улыбке.

— Ну хорошо, забираемся теперь, — поторопил Лоуренс.

Снова устало вздохнув, Хоро легла на землю.

Трое остальных взобрались ей на спину: Лоуренс первым, за ним Эльза и, наконец, Эван — и уцепились за ее жесткую шерсть.

— Если кто-то из вас свалится у меня со спины, дальше я его понесу в пасти. Будьте готовы.

Похоже, эту фразу Хоро произносила всякий раз, когда позволяла людям взбираться ей на спину.

Эльза с Эваном вцепились в шерсть сильнее прежнего. Лоуренс услышал вырвавшийся из глотки Хоро смешок.

— Ну, вперед.

Пустившись вскачь, Хоро стала, наконец, истинной волчицей.

* * *

Скакать на спине Хоро было почти так же холодно, как упасть в ледяную воду.

Ноги ее были невероятно быстры. Обогнув деревню по широкой дуге, она стремительно миновала холм и двинулась в сторону Энберла. В мгновение ока она очутилась близ той самой дороги, по которой совсем недавно вместе с Лоуренсом ехала в Терео на повозке.

Откровенно говоря, чувства, которые испытывали сидящие на спине Хоро Эльза и Эван, были далеко за гранью понятия "страх".

Обоих била жестокая дрожь, но они, наверно, и сами не смогли бы сказать, то была дрожь от холода или от ужаса.

Путь, которым мчалась Хоро, едва ли можно было назвать путем; так что сидевших на ней то вжимало в ее спину, то подбрасывало, так что они едва не летели. Расслабиться нельзя было ни на мгновение, иначе падение было неминуемо.

Лоуренс цеплялся за шерсть на спине Хоро изо всех сил и мог лишь молиться в душе, чтобы сидящие позади Эльза с Эваном не сорвались.

Неизвестно, как долго они неслись — может, достаточно долго, чтобы в глазах у всех начало туманиться, а может, быстро, как короткий сон, — но в конце концов Хоро замедлила свой бег, а затем с глухим шумом плюхнулась на землю.

Нас обнаружили? Задать этот вопрос Хоро никто не решался.

Из всех четверых наименее уставшей была, несомненно, Хоро, хоть она и несла на спине остальных троих.

Лоуренс весь задеревенел, он был не в состоянии даже выпустить из рук шерсть Хоро, за которую держался; но шелест ее хвоста по траве он все-таки слышал.

Хоро не просила никого слезть.

Видимо, она понимала, что все трое не могут шевельнуться.

Должно быть, она остановилась, потому что поняла: еще немного — и кто-то из них не выдержит.

— ...Далеко мы сейчас?

Даже Лоуренсу понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя настолько, что он смог задать этот вопрос.

— Полпути.

— Может, передохнем немного, или?..

Едва услышав вопрос Лоуренса, Эльза и Эван, без сил распростершиеся на спине Хоро, одновременно дернулись.

Естественно, Хоро тоже это почувствовала.

— Наше бегство будет бессмысленным, если вы все умрете, поэтому давайте отдохнем до утра. В конце концов, мы уже достаточно далеко, на лошади сюда скакать придется долго. Пока что здесь безопасно.

Известие о том, что Лоуренс и прочие бежали из Терео, не могло распространяться быстрее, чем способна была бежать лошадь.

Пока известие их не нагнало, можно было отдыхать, ни о чем не тревожась.

Едва Лоуренс услышал последние слова Хоро, по его телу прокатилась волна усталости.

— Не вздумайте спать у меня на спине. Слезьте сперва, потом спите.

В голосе Хоро сквозило недовольство. Лоуренс и Эван с трудом сползли на землю; Эльза же была вовсе без сил, и ее пришлось спускать на руках.

Конечно, Лоуренс с удовольствием развел бы костер, чтобы согреться, но то место, докуда Хоро их довезла, располагалось на небольшом лесистом холме у самой дороги между Терео и Энберлом. Если они будут сидеть тихо, их обнаружат едва ли; но стоит им разжечь костер, как шансы на то, что их заметят, резко увеличатся.

Впрочем, проблема тепла быстро разрешилась.

В конце концов, совсем рядом лежала гигантская меховая грелка.

— И почему у меня внезапно появилось ощущение, что я чья-то мать?

Голос достиг ушей привалившегося к животу Хоро Лоуренса прямо откуда-то изнутри нее.

Эльза с Эваном тоже прижались к Хоро и накрылись одеялами, прихваченными из церкви; Хоро же обернула всех троих хвостом.

Лоуренс тотчас отправился в страну сновидений, даже не успев подумать, появилась ли на его лице улыбка в ответ на реплику Хоро. Все-таки сидеть, закутавшись в мех Хоро, было невероятно тепло.

* * *

Торговцы обладают талантом уметь засыпать где угодно и когда угодно. Сейчас, однако, заснуть крепко Лоуренсу не удалось.

Хоро слегка дернулась, и Лоуренс тотчас пробудился.

Небо уже просветлело, и все вокруг заволокло утренним туманом. Похоже, сейчас было как раз то время, когда в городах открывались рынки.

Лоуренс осторожно встал, стараясь не разбудить Эльзу и Эвана, которые спали, прижавшись друг к другу, совсем рядом с ним. Он медленно расслабил все тело, казавшееся совсем легким.

Затем он с наслаждением потянулся и, шумно выдохнув, резко опустил руки.

В голове его уже варились планы на будущее.

В какой бы город они ни направились, просто оставить там Эльзу с Эваном, предоставить их собственной судьбе было нельзя. Единственное, что сейчас можно было сделать, — это вернуться в Кумерсон, объяснить происходящее в иностранным отделении гильдии, к которой принадлежал Лоуренс, и заручиться ее поддержкой, а потом уже, пользуясь связями Гильдии, вступить в переговоры с Энберлом и Терео.

Затем следовало забрать деньги, оставленные на хранение, и отправиться в Реноз.

Вот и вся суть плана.

Дойдя в своих размышлениях до этого места, Лоуренс наконец-то осознал, что Хоро смотрит на него.

Хоро, хоть и выглядела громадной даже лежа на земле, более не вызывала у Лоуренса ужаса; однако при виде такого зрелища он по-прежнему с трудом верил глазам.

Глаза Хоро смотрели на Лоуренса в упор; она выглядела сейчас как кукла, искусно вылепленная каким-то богом-шутником. В следующее мгновение Хоро отвернулась.

— Что такое? — спросил Лоуренс, подходя к ней; палая листва зашуршала у него под ногами. Хоро вновь устремила на него меланхоличный взгляд, затем вытянула шею вперед.

Естественно, Лоуренса и на миг не посетила мысль, что Хоро, словно избалованный ребенок, просит его почесать себя под челюстью. Видимо, там, куда головой указывала Хоро, что-то происходило.

По ту сторону холма лежала дорога, соединяющая Энберл и Терео.

Лоуренс догадался мгновенно.

— Сходить посмотреть будет не очень рискованно, как ты думаешь?

Вместо ответа Хоро зевнула во всю ширину своей пасти, после чего положила голову на передние лапы и пару раз дернула ушами.

Лоуренс решил, что таким образом Хоро выражает согласие; но, даже зная об отсутствии опасности, он опустился на землю и направился в сторону холма на карачках, медленно и тихо.

Естественно, Лоуренс знал, что за люди могут идти по дороге в такой час.

Добравшись до вершины холма, Лоуренс пригнул голову еще ниже и осторожно посмотрел на дорогу.

В первое мгновение никаких признаков людей на дороге он не обнаружил. Тогда он направил взгляд чуть дальше в сторону Энберла и в ту же секунду услышал доносящийся оттуда неясный шум.

Вскоре в утреннем тумане проявились размытые силуэты маленькой процессии.

Видимо, это и были те, кто вез зерно обратно в Терео.

Это означало, что указания Энберла уже достигли Терео. И после того, как это произошло, селяне, скорее всего, уже вломились в церковь в поисках Лоуренса и других.

Грозит ли опасность Ииме, поддержавшей Лоуренса и его спутников и даже помогшей им бежать?

Вообще-то Лоуренс чувствовал, вспоминая внушительный вид Иимы, что ее жизни едва ли что-то угрожает; но все же некоторое беспокойство его грызло.

Но путь в Терео для Лоуренса и остальных был уже закрыт.

Едва он об этом подумал, позади раздался шорох шагов. Лоуренс обернулся.

Сзади него стоял Эван.

— Как она?

В ответ на вопрос Лоуренса Эван кивнул, после чего, пригнувшись, пододвинулся ближе и устремил взор на дорогу.

— Это... из Энберла?

— Скорее всего.

— Вот как...

У Эвана сейчас было очень интересное выражение лица: как будто он был готов сию секунду броситься вперед, если бы только в руке его было оружие, — но в то же время чувствовал облегчение от того, что оставался на месте.

Лоуренс перевел взгляд с Эвана на Хоро позади.

Та по-прежнему спала, распростершись на земле; Эльза все так же полулежала, приклонившись к ее телу.

Эльза, похоже, не спала, но была в прострации.

— Госпоже Эльзе... нехорошо? — спросил Лоуренс.

Она ведь совсем недавно лишилась чувств, а потом еще скакала большую часть ночи.

Когда Лоуренс обдумывал, что делать дальше, ничто не тревожило его больше, чем состояние Эльзы.

— Не знаю... выглядит она, по-моему, нормально, но все время в каких-то размышлениях.

— В размышлениях?

Эван кивнул.

Судя по ответу Эвана, Эльза не сказала ему, о чем именно она размышляла. Она совершенно неожиданно для себя оказалась втянута в историю, когда ей пришлось срочно покинуть свою деревню; в таком положении кто угодно растеряется и погрузится в размышления.

Эван обернулся в сторону Эльзы. Лоуренс смотрел на него сбоку; теперь на лице Эвана было выражение верного пса, желающего лишь одного — ринуться к Эльзе, быть рядом с ней.

Тем не менее, даже Эван понимал, что сейчас лучше всего дать Эльзе немного побыть одной.

Словно подавляя свой порыв, Эван вновь перевел взгляд на уже значительно приблизившуюся процессию Энберла.

— Похоже, там много народу, — заметил он.

— Должно быть, они хотят вернуть сразу все купленное ими зерно. Эти длинные штуки у людей вокруг повозок... кажется, это копья.

Копья были явно приготовлены на случай неповиновении жителей деревни. Впрочем, вооруженная охрана сама по себе придавала процессии очень зловещий вид.

— Господин Лоуренс.

— Хмм?

— Можем ли мы попросить твою... эээ... богиню, которая нас несла?

Несмотря на то, что Эван понизил голос, Хоро, несомненно, расслышала все четко и ясно.

Тем не менее она сделала вид, что ничего не слышит.

— О чем ты хочешь ее попросить? — задал встречный вопрос Лоуренс.

— Убить их всех.

Попав в беду, люди всегда хотели положиться на богов.

И просили они у богов порой совершенно нелепые вещи.

— Если бы она согласилась с твоей просьбой, твое желание, конечно же, исполнилось бы мгновенно. Однако если такое случится, Энберл просто-напросто пошлет на Терео целую армию. Мы не сможем расправляться с их армиями все время, — ответил Лоуренс.

Словно предчувствуя с самого начала, что ответ будет именно таким, Эван кивнул.

— Конечно.

Везущая зерно процессия подошла уже совсем близко к тому месту, где укрывались Лоуренс с Эваном.

Пригнувшись еще сильнее, они продолжали следить за повозками и людьми.

— Но что с нами будет дальше? — спросил Эван.

— Сперва я хочу направиться в город Кумерсон. Когда нам удастся дотуда добраться, по крайней мере наши жизни будут вне опасности. Ну а о том, что дальше, у нас будет время подумать после того, как мы туда доберемся.

— Понятно...

— А пока ты можешь обдумать, чего именно тебе хочется. Сейчас нами распоряжается сама Судьба. Я постараюсь помочь тебе, чем только смогу.

Улыбнувшись и прикрыв глаза, Эван пробормотал: "Спасибо".

Процессия, несущая Терео неизбежное разорение, шумно текла мимо них, словно нарочно разрушая утренний покой.

Состояла процессия из полутора десятков влекомых лошадьми повозок, окруженных как минимум двадцатью копейщиками.

Но больше всего внимание Лоуренса привлек самый хвост процессии.

На лошади, запряженной в последнюю повозку, красовался наголовник, а с боков свисали полоски ткани, защищающие от грязи. Это значило, что в повозке ехал высокопоставленный служитель Церкви. Вокруг повозки располагались четыре стража со щитами, а позади шли еще несколько церковников в дорожном платье.

— Вот, значит, какие дела, — пробормотал Лоуренс себе под нос.

В зерно, собранное Терео, был подмешан Ридлев огонь, из-за чего в Энберле умер человек.

Но если изначально Ридлева огня в зерне Терео не было, естественно, в Терео не могло быть и жертв отравления.

Похоже, Энберл намеревался этим воспользоваться.

Энберл собирался заявить, что Терео находится под покровительством демонов, и именно поэтому там никто не умер; после этого они смогут объявить жителей Терео еретиками.

— Идем к нашим, — произнес Лоуренс. Эван, похоже, что-то почувствовал, так как кивнул молча.

Спустившись с Холма, Лоуренс вернулся к Хоро. Вопрошающего взгляда Эльзы он предпочел не заметить.

Ибо он знал: о чем бы ни спросила Эльза, все, что он мог ответить, — это что положение Терео уже безнадежно.

— Давайте пройдем еще немного, а потом позавтракаем.

Эльза опустила взор, словно поняла что-то.

Затем она молча отлепилась от Хоро и встала. Следом вскочила на ноги и Хоро.

Эван с Лоуренсом подобрали вещи, и четверка двинулась вперед; Хоро шла первой.

Палая листва зашелестела под ногами.

Первым застыл на месте Эван, затем Лоуренс.

Сделав еще несколько шагов, Хоро уселась на землю. Назад она не глядела.

— Эльза? — произнес Эван.

Эльза стояла недвижимо, по-прежнему кутаясь в одеяло.

На Эвана она не бросила ни взгляда, на Лоуренса тем более — просто стояла и смотрела себе под ноги.

Переглянувшись с Лоуренсом, Эван чуть заметно кивнул и развернулся, чтобы подойти к Эльзе.

В это мгновение Эльза раскрыла рот.

— Хоро...

Позвала она вовсе не Эвана.

— Ты... вправду богиня?

Взмахнув хвостом, Хоро поднялась на ноги и развернулась.

— Я Хоро, Мудрая волчица из Йойтсу. Однако очень долгое время меня называли богиней, — ответила она, вновь усевшись и обратив взор на Эльзу.

Ответ Хоро оказался для Лоуренса неожиданным.

Мало того — Хоро смотрела на Эльзу очень серьезно и в то же время с какой-то тенью нежности.

— Я живу в пшенице, и я могу обретать форму волчицы. Люди почитают меня как богиню, дающую богатый урожай, и я вправду могу делать то, чего они от меня ожидают.

Хоро, похоже, что-то поняла, глядя на Эльзу.

Эльза ухватила край одеяла, перекинутого через плечо, и притянула к груди. Хоро же прочла, как в раскрытой книге, все, что творилось в ее сердце, под руками и одеялом.

Иначе она ни за что не стала бы говорить о себе как о богине.

— Богатый урожай? Это значит, ты и Тойерре?..

— Разве ответ на этот вопрос уже не лежит в твоем сердце?

Хоро чуть приобнажила зубы — видимо, это была смущенная улыбка.

В ответ на слова Хоро Эльза слегка пожала плечами, затем кивнула:

— Тойерре — это Тойерре, а ты — это ты.

Хоро вздохнула — впрочем, этот вздох больше походил на смешок, — и листья у нее под ногами затанцевали в воздухе.

Янтарные глаза Хоро светились нежностью, какой Лоуренс у нее никогда прежде не видел.

Если бы боги вправду существовали в этом мире, они были бы совсем как эта, нынешняя Хоро; они вызывали бы не страх, но благоговение.

Эльза подняла голову.

Затем, глядя Хоро в глаза, она произнесла:

— ...Если так, то...

— Вопрос, который ты хочешь задать... — перебила Хоро. Ее хвост шелестнул по листьям.

Эльза проглотила остаток фразы, однако взгляда от Хоро не отвела.

Хоро медленно продолжила:

— ...следует обращать не ко мне.

Лицо Эльзы исказилось, по правой щеке скатилось несколько слезинок.

Такое состояние Эльзы послужило Эвану сигналом; он бросился вперед и обнял ее за плечи.

Однако, упрямо кивнув, словно показывая "я в порядке", Эльза несколько раз шмыгнула носом, сделала глубокий вдох и вновь заговорила.

— Я наследница Отца Фрэнсиса. Теперь я могу сказать это громко и гордо.

— Вот как?

Услышав согласную реплику Хоро, Эльза мягко улыбнулась.

Это была беззаботная улыбка человека, отбросившего все, что его тяготило.

Похоже, Эльза поняла наконец, зачем Отец Фрэнсис собирал легенды о языческих божествах.

Нет — поняла она, должно быть, давно. Еще тогда, когда Отец Фрэнсис рассказал ей о существовании подвала.

Просто она до сих пор упрямо отказывалась увидеть истину.

Иима была абсолютно права.

Мир огромен, а в сердцах селян для него нет места.

Эльза осознала, наконец, всю огромность мира.

— Я возвращаюсь в деревню.

— Что?..

Эван еле выдавил из себя этот звук. Затем, когда он собрался было сказать что-то еще, Эльза сняла одеяло, в которое куталась, и сунула его Эвану в руки.

— Приношу извинения, господин Лоуренс.

Лоуренс был не вполне уверен, за что именно она просила прощения, но чувствовал, что извинение в их нынешнем положении было уместно.

Лоуренс безмолвно кивнул.

Однако Эван, естественно, не желал безропотно мириться с таким решением.

— Что ты будешь делать, вернешься в деревню? Даже если и вернешься, деревня уже...

— И все равно я должна вернуться.

— Почему!

Эван подходил все ближе, но Эльза не съежилась, не попыталась его оттолкнуть. Когда Эван уже почти навис над ней, она ответила:

— Я глава церкви этой деревни. Я не могу оставить жителей.

У Эвана был такой вид, словно он пропустил тяжелый удар — даже более тяжелый, чем удар кулаком в лицо. Он чуть дернулся вбок и отступил на шаг назад.

— Эван, стань, пожалуйста, хорошим торговцем, ладно?

Лишь после этих слов Эльза с силой оттолкнула Эвана и кинулась прочь.

С такой скоростью, с какой может бежать женщина, даже если она будет время от времени останавливаться и отдыхать, до Терео она доберется не раньше вечера.

Даже не желая думать об этом, Лоуренс все же отлично представлял себе, с чем Эльза столкнется дома.

— Г... господин Лоуренс...

Эван смотрел на Лоуренса совершенно потерянно; он словно готов был в любую секунду разрыдаться.

Последние слова, произнесенные Эльзой, тронули Лоуренса до глубины души.

— Госпожа Эльза сказала, что надеется, что из тебя выйдет хороший торговец.

— Ты!..

Теперь лицо Эвана дышало яростью; он едва не набросился на Лоуренса.

Лоуренс, однако, ответил спокойным тоном:

— Торговец должен уметь оценивать свои приобретения и потери с холодной головой. Ты к этому способен?

Эван выглядел как ребенок, впервые увидевший морок. Он застыл на месте с ошеломленным видом.

— Ведь Эльза, она, конечно, кажется сильной, и идти к своей цели она умеет так, как никто другой не умеет, но это все вовсе не значит, что ей никогда не страшно, что она всегда во всем уверена.

Пожав плечами, Лоуренс повторил:

— Торговец должен уметь оценивать свои приобретения и потери с холодной головой. Ты ведь хочешь стать торговцем, верно?

Эван изо всех сил стиснул зубы, зажмурился и сжал кулаки.

Затем он внезапно сбросил вещи, перекинутые через плечо, развернулся и умчался прочь.

Людей охватывает тоска по родине, потому что там живут те, кого они любят.

От мелькания спины Эвана у Лоуренса зарябило в глазах. Подобрав вещи, он стряхнул с них налипшие листья.

Почувствовав, что к нему кто-то подходит сзади, он развернулся со словами: "Ну а теперь..."

Лоуренс сам был не вполне уверен, успел ли он выговорить последнее слово: "...идем".

Ибо в то же мгновение его, словно сухое дерево, швырнуло на землю огромной лапой Хоро.

— Я была неправа?

Одна из передних лап Хоро придавливала грудь Лоуренса, два толстых, острых когтя другой лапы со скрежетом впились в землю совсем рядом с его головой.

— Я была неправа?

Горящие красным огнем глаза Хоро смотрели в упор; она склонила голову, так что ее острые зубы едва не касались лица Лоуренса.

Лоуренс ощутил, как его спина медленно вдавливается в мягкую землю.

Если Хоро нажмет лишь чуть сильнее, она с легкостью расплющит Лоуренсу грудную клетку.

Тем не менее ему все же удалось с огромным трудом выжать несколько слов:

— Кто... кто может судить, права ты или нет?

Хоро покачала своей огромной головой.

— Я не могу судить, совсем не могу. Но я... я...

— За собственную родину человек должен драться изо всех сил, даже если чувствует, что это безнадежно...

Ухватившись обеими руками за лапу Хоро, Лоуренс закончил фразу:

— ...По крайней мере они не будут ни о чем жалеть.

Лоуренс увидел, как все тело Хоро словно увеличилось в размерах.

Сейчас он будет раздавлен.

И в то мгновение, когда его разум был готов уже утонуть в море страха, нависшая над ним Хоро исчезла.

Если бы сейчас кто-то сказал ему, что все это лишь видение, у него не возникло бы и тени сомнения.

Хрупкая фигурка Хоро сидела прямо на Лоуренсе, тонкая рука держала его за горло.

— Мои лапы способны с легкостью сокрушать камни. Будь там сотни, тысячи людей, они против меня ничто.

— Это я только что ощутил собственными костями, — просипел Лоуренс.

— Никто в Йойтсу не мог сравниться со мной, будь то человек, волк, олень или кабан, — продолжила Хоро, глядя на Лоуренса сверху вниз и по-прежнему не отпуская его глотку.

— А медведь?

Естественно, Лоуренс не имел в виду обычного медведя.

— Смогла бы я победить Медведя Лунобивца?

Хоро не плакала — видимо, потому что сейчас ее одолевал больше гнев, чем печаль.

Именно поэтому Лоуренс не стал искать слов утешения.

— Не думаю.

Едва услышав эти слова, Хоро подняла правую руку, сжимавшую прежде горло Лоуренса.

— Но все-таки я должна была драться до конца. И тогда легенда о Йойтсу в книгах Отца Фрэнсиса была бы страницы на три длиннее.

Рука Хоро бессильно ударила Лоуренса в грудь.

— Ты не знаешь, правильно это или нет. Но в любом случае это всего лишь предположение. Или я ошибаюсь?

— ...Не ошибаешься, — и кулачок Хоро вновь стукнул Лоуренса в грудь.

— Если бы, едва покинув Йойтсу, ты сразу же услышала, что Медведь Лунобивец идет туда, я уверен, ты, конечно же, поспешила бы назад. Однако все пошло совсем по другому пути. Мы не знаем, как скоро после твоего ухода все случилось, но мы знаем, что Йойтсу был разрушен, когда ты была бессильна что-либо сделать, — произнес Лоуренс.

Хоро разглядела то, что творилось в сердце Эльзы.

Должна ли она оставить свою деревню? Или же она должна отчаянно сражаться, даже если селяне относятся к ней как к чужой, даже если спасти деревню невозможно? — вот в чем заключалась дилемма Эльзы.

У Хоро же не было шанса даже встать перед такой дилеммой, ибо, когда она узнала истину, все давно было кончено.

Что в таком случае должна была думать Хоро, глядя, как Эльза в растерянности пытается понять, что же ей делать?

Конечно, она должна была желать, чтобы Эльза сделала выбор, о котором не стала бы потом сожалеть.

Но это привело к тому, что Хоро со всей болезненной ясностью увидела путь, который сама она не имела возможности выбрать.

Когда Эльза сказала "я не могу оставить жителей", в ушах Хоро это, несомненно, прозвучало укором, пробившимся сквозь время.

И поэтому Лоуренс в том же месте и в то же время укорил ее сам:

— То, что ты не плачешь, означает, что ты в глубине души понимаешь, какими глупостями ты сейчас себя изводишь.

— Это!.. — выкрикнула Хоро, обнажив клыки; ее янтарные глаза пылали гневом.

Лоуренс, однако, не пытался спихнуть Хоро с себя, выражение лица его не изменилось. Все, что он сделал, — это рукой стер с лица грязь и листья, которые налипли, когда Хоро его толкнула.

— Это... я и сама прекрасно знаю.

Услышав эти слова, Лоуренс облегченно вздохнул и, опершись о землю локтями, приподнял голову.

Хоро, по-прежнему сидящая на Лоуренсе, конечно, заметила это; однако она явно избегала его взгляда, словно отруганный ребенок.

С Лоуренса она так и не слезла; вместо этого неуклюже подвинулась и, сведя ноги вместе, устроилась на его правом колене. Лишь затем она протянула руку, чтобы помочь Лоуренсу подняться.

Приняв руку Хоро, Лоуренс рывком уселся, выдернув из земли успевшее наполовину погрузиться в нее туловище. Затем он снова вздохнул, на этот раз устало.

— Если Эльза и Эван вернутся обратно, как ты им объяснишь? — спросил он.

Обнаженная Хоро отвернулась от Лоуренса.

— Как объясню что?

— Убийство.

Хоро выглядела на редкость смущенной, но все же, наморщив нос, ответила:

— Если бы я была человеческой женщиной, даже если бы я тебя убила, ты бы не жаловался.

— Если бы я был убит, естественно, я и рта не смог бы раскрыть, чтобы пожаловаться. Итак...

Хоро, похоже, было очень холодно, отчего Лоуренсу захотелось ее обнять покрепче. Подняв глаза на Лоуренса, она ждала, что он скажет дальше.

— Что ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Лоуренс.

— Это я хотела у тебя спросить.

Мгновенный ответ Хоро застал Лоуренса врасплох, и он чуть откинулся назад.

Даже в такое время Хоро оставалась Хоро.

Что бы ни происходило, поводья оставались в ее руках.

В отместку за то, что Хоро натянула поводья, Лоуренс крепко обнял ее и прошептал ей на ухо: "ну погоди же".

Чуть шевельнувшись в объятьях Лоуренса, Хоро спросила:

— Мы можем придумать что-нибудь, чтобы их спасти?

Естественно, Хоро имела в виду Эльзу с Эваном, а заодно и всю деревню Терео.

— Йойтсу мы уже ничем не поможем. А у этой деревни еще есть какая-то надежда, — продолжила она.

— Я всего лишь простой бродячий торговец.

Раздался звук, словно хвост прошелестел по листве.

— Зато я — не простая волчица.

Этими словами Хоро хотела сказать, что готова сделать все, что в ее силах.

Но даже при этом — возможно ли найти выход?

В конце концов, не могла же Хоро просто закусать до смерти всякого, кого сочтет помехой.

— Вся проблема в отравленном зерне, так? Если оно подмешано к обычному, я могу это почувствовать, — заявила она.

— Я уже думал про такую возможность. Но вряд ли нам это что-то даст, — ответил Лоуренс.

— Ну да, других-то не убедишь, хех...

— Если только не произойдет чудо.

Выговорив эти слова, Лоуренс тут же произнес их вновь.

— ...Если не произойдет чудо?

— Что такое?

Зрачки Лоуренса двигались влево-вправо с умопомрачительной скоростью; он изо всех сил пытался связать разрозненные мысли, мелькающие в голове.

Лоуренс уже обдумывал, нельзя ли воспользоваться способностью Хоро отличить отравленное зерно от нормального. Но его мысли тогда уперлись в тупик — он не мог придумать, как убедить других, ядовитое перед ними зерно или нет.

Однако он смутно припоминал, что когда-то слышал что-то подобное.

Но что же?

В голове Лоуренса одно за другим проскакивали воспоминания.

В конце концов перед ним встал образ церкви и Эльзы в ней.

— Вот именно, чудо, — наконец произнес он.

— Э?

— Как ты думаешь, каким образом Церковь успешно привлекает новых верующих?

Хоро, явно недовольная тем, что на нее смотрят свысока, ответила неохотно:

— Показывает чудеса?

— Точно. Однако внутри большинства чудес есть свои секреты, как внутри каждого плода есть семя.

На этот раз стремительно дернулись уши Хоро.

— Если это должно быть что-то, что можно увидеть, это должно быть... ты! где моя пшеница?

Лоуренс указал на сверток с вещами, который уронил, когда Хоро сбила его с ног.

— Протяни руку и подай мне мешочек.

Хоро явно не намеревалась слезать с колена Лоуренса.

Решив, что жаловаться бессмысленно, Лоуренс покорно изогнулся и, вытянув руку и пододвинув сверток поближе, извлек маленький мешочек с пшеницей, в которой обитала Хоро.

— Держи.

— Мм. Распахни глаза пошире и смотри внимательно.

Хоро извлекла из мешочка одно зернышко и положила на ладонь. Затем она сделала медленный, глубокий вдох.

И тут, в следующее мгновение —

— Вот!

Зерно перед самым лицом Лоуренса задрожало и треснуло пополам; и тут же из зерна вырвались зеленый побег и белый корешок; стебель устремился к небу с невероятной скоростью, рядом с ним потянулись листья.

Вскоре из зерна торчал настоящий стебель пшеницы с колосом; колос быстро темнел, а зеленый стебель так же быстро превращался в бурую соломину.

Все это произошло за невероятно короткое время.

Казалось, только глазом Лоуренс успел моргнуть — а из руки Хоро торчал самый настоящий пшеничный стебель.

— Вот почти все, что я могу сделать, и я не могу вырастить слишком много сразу. Кроме того... — взяв колос, Хоро пощекотала его кончиком нос Лоуренса, — у этого колоса тоже внутри семена.

— Даже если бы я захотел рассмеяться, сейчас это мне было бы неудобно.

Услышав это, Хоро сунула пшеницу Лоуренсу в руку и с недовольным лицом сказала:

— Что, этого недостаточно? Если это что-то, что может видеть глаз, то вместе с моим изначальным волчьим обликом это должно решить все.

— Да нет, этого достаточно.

Взяв у Хоро стебель, Лоуренс продолжил:

— Остается только узнать, согласится ли Эльза на такой план. И еще...

— Есть что-то еще?

Лоуренс кивнул, затем пробормотал "однако..." и покачал головой.

— Когда придет время, мне придется применить свое искусство торговца. Впрочем, не думаю, что это будет проблемой.

Даже после того, как удастся выяснить, какое зерно из возвращенного Энберлом ядовитое, а какое нет; даже после того, как удастся убедить в этом селян, — даже тогда Терео еще не будет в безопасности.

Если верить оценке Сему, деревне не хватало примерно семидесяти монет Лима.

Каким-то образом Терео должна будет найти эти деньги, иначе она станет легкой добычей Энберла.

Ведь если Энберл с самого начала отравил зерно, чтобы утвердить свою власть над Терео, то, даже признав чудо настоящим и согласившись, какое зерно нормальное, а какое нет, они все равно ни за что не согласятся купить обратно зерно, которое только что вернули.

Это значило, что необходимо найти какой-то способ обменять возвращенное зерно на деньги.

Однако если дело дойдет до этого вопроса, настанет пора потрудиться торговцу.

А Лоуренс — так уж получилось — был именно торговцем.

— Хорошо, тогда возвращаемся, — произнес Лоуренс.

— Мм, а то я уже замерзла до полусмерти.

Ухмыльнувшись, Хоро встала; с шелестом метнулся в воздухе хвост, загородив Лоуренсу обзор; и в мгновение ока Хоро вновь приняла облик волчицы.

— Ты, кажется, разочарован? — произнесла Хоро со своей острозубой улыбкой.

Лоуренс пожал плечами.

— Ну, ты-то явно счастлива.

Эльзу с Эваном они нагнали почти мгновенно.

Вскоре после полудня четверка вернулась в Терео.

* * *

Как ни странно, Эльза приняла предложение Лоуренса и Хоро сразу же.

Скорее всего, в глубине души она сознавала, что одна лишь решительность без конкретного плана — ничто.

Но будь это Эльза из позавчерашнего дня — конечно же, так рассуждать она бы не могла.

— Однако, даже если я сделаю все это, я все равно буду верить в Господа. Господь, что в моем сердце, главенствует над всеми прочими богами, именно он создал наш мир.

Совсем немного времени прошло с того момента, когда Эльза впервые увидела Хоро в ее истинном обличье; и все же она была способна произнести эти слова перед гигантской волчицей, да еще с такой решительностью.

Стоя перед созданием, способным не только перекусить ее надвое, едва шевельнув челюстями, но и просто разорвать на части легким движением лапы, Эльза не выказывала ни намека на страх.

Обнажив длинный ряд острых зубов, Хоро молча смотрела на Эльзу. Шли секунды.

Эван переглотнул; он явно нервничал.

Хоро, однако, прекрасно знала, насколько огромен мир. Знала она и то, что мир вовсе не вращается вокруг нее.

В конце концов Хоро убрала зубы и, фыркнув, отвернула голову.

— ...Теперь мы должны решить, как и каким способом мы устроим селянам наше представление.

— У тебя уже есть идеи?

Хоро взяла на себя наблюдение за окрестностями; Лоуренс же и остальные принялись обсуждать план действий, устроившись на вершине холма близ Терео, недалеко от водяной мельницы Эвана.

— Самый большой доход можно получить, если покупать по низшей возможной цене. Это справедливо для любого товара, — проговорил Лоуренс.

— Ты имеешь в виду — когда деревню загонят в угол?

Лоуренс кивнул, и Эван продолжил:

— Судя по тому, что мы видели утром, сюда приехал и епископ Ван.

— Еще и епископ Ван...

Появление епископа Вана означало, что Энберл собирался не только загнать Терео в денежную кабалу, но и надавить со стороны Церкви.

До сегодняшнего утра появление епископа Вана лишь сделало бы и без того тяжелое положение Терео еще более безнадежным; теперь же, однако, его присутствием можно было попытаться воспользоваться, чтобы полностью обратить ситуацию.

Нет, пожалуй, правильнее было бы сказать так: все развивалось еще лучше, чем можно было бы ожидать, именно потому, что здесь присутствовал глава церкви Энберла.

Ведь когда дело дойдет до лицезрения чуда, никто не годится на роль свидетеля лучше, чем сам епископ Ван.

— Наверняка посланцы Энберла, когда готовились, не очень много думали об аргументах Терео и вообще не собирались предоставлять возможности для обсуждения, — заметил Лоуренс. — Они даже взяли с собой стражей-копьеносцев; то есть о нормальных переговорах они и не помышляли. И старейшина Сему вряд ли захочет, чтобы жители Терео взялись за оружие.

— Да и, кроме того, здешним на такое смелости не хватит.

Критическое замечание Эвана едва ли было так уж далеко от истины.

А раз так, идеальный момент для появления в деревне Лоуренса и остальных был очевиден.

— Значит, нам надо будет дождаться, когда старейшина Сему сдастся, и тогда выйти, да?

— Чудо будем показывать так, как я сказал минуту назад, — напомнил Лоуренс.

Кивнув, Эльза обратила взор к Эвану.

— Эван, с тобой все будет в порядке?

Эльза имела в виду ту задачу, которая была возложена на Эвана.

Именно его часть плана была самая опасная, именно она должна будет определить выбор между жизнью и смертью.

А для успешного выполнения этой задачи ему придется всецело довериться Хоро.

Подняв глаза на Хоро, Эван произнес:

— В чем проблема? Если я отравлюсь, ты просто убьешь меня раньше, чем кто-то поймет, что я умер от яда.

Кончики пальцев Эвана чуть дрожали.

Хоро, конечно, знала, что Эван говорил эти слова, просто чтобы порисоваться перед Эльзой; но такое поведение ей явно было по душе.

— Я проглочу тебя аккуратно, одним глотком, ты и почувствовать ничего не успеешь, — с довольным видом заверила она.

— Так, ну а после свершения чуда мы оставляем тебя, господин Лоуренс, вести все денежные переговоры, да?

— Лучше всего было бы, конечно, если бы Энберл сразу забрал обратно все зерно. Ну, как бы там ни было, предоставьте все мне, — ответил Лоуренс.

Кивнув, Эльза сложила руки перед грудью и произнесла:

— Да благословит нас Господь.

В следующее мгновение Хоро мягким голосом сказала:

— Они пришли.

Все четверо переглянулись.

К оглавлению

Глава 6

В Терео одна за другой въехали шестнадцать влекомых лошадьми повозок. В повозках лежало по три-четыре больших мешка.

При повозках шли двадцать три копейщика. Несколько стражей носили щиты, а также шлемы и металлические наручи; из-за этого вся компания напоминала отряд пехоты, сопровождающий рыцарей.

Церковников, что пришли пешком, было четверо. Сколько еще сидело в крытой повозке, было непонятно, но, по словам Эльзы, там, скорее всего, ехали епископ Ван и его ближайшие приближенные, священники рангом ниже.

Кроме того, в составе процессии был очень толстый мужчина — похоже, торговец. Едва увидев его, Лоуренс тихонько охнул.

Говорили, что самым богатым торговцем мукой в Энберле был Риендо. Если речь шла о нем, никто бы не удивился, узнав, что он скупил все выращенное в Терео зерно. И если все было именно так, обвинение "человек, который умер, поев хлеба, купил муку в этой лавке" выглядело очень убедительным.

Если главной фигурой плана действительно был Риендо, то он, должно быть, специально не стал покупать пшеницу у Лоуренса, когда тот навестил его лавку в Энберле.

Возможно, именно тогда Риендо решил, что пришло время для осуществления его плана.

Пословица гласила, что один неверный шаг мог ввергнуть человека в бездну отчаяния. И никто не мог знать, где лежит, прячась до поры, людская злоба.

Лоуренс медленно вздохнул.

Лежа на вершине холма, он наблюдал, как процессия из Энберла входит в Терео. Хоро воспользовалась моментом, чтобы перекинуться обратно в человеческое обличье и быстро одеться.

Затем вся четверка, обогнув холм, направилась к пещере Тойерре.

Возможно было, конечно, что Иима закрыла и заперла вход в подвал; равно возможно было, однако, что вход она закрыла, но не заперла.

Лоуренс и остальные сделали ставку на вторую возможность.

— Это, видимо, и есть то, что вы, люди, называете божественным покровительством, — ухмыльнулась Хоро.

А потом их ставка выиграла.

— Внутри какое-нибудь движение слышишь?

— Нет, здесь никого нет.

Поскольку Эльза и Эван сбежали, церковь стала селянам безразлична; неудивительно поэтому, что она была пуста.

Лоуренс головой и плечами нажал на постамент, и сверху донесся грохот упавшей статуи. Лоуренса пробрало холодом с головы до ног, однако более никаких звуков сверху не доносилось. Поэтому Лоуренс пихнул постамент еще раз, а потом Эван, вылезший через образовавшуюся щель, поднял и сдвинул его полностью.

— Теперь... хмм, приготовьте серп и чашу.

Лоуренс, конечно, имел в виду орудия, которые понадобятся в представлении.

Выбравшись из подвала, Эльза кивнула и потрусила прочь, Эван побежал за ней.

Лоуренс с мягкой улыбкой обратился к Хоро, все еще остающейся в подвале:

— Если все пройдет хорошо, ты сможешь читать сколько твоей душе угодно.

Услышав это, Хоро с покорным видом взобралась по каменным ступеням.

— Итак, что происходит снаружи? — спросила она, едва вылезши из подвала.

— К счастью, деревянные ставни не сломаны. Так что мы сможем все ясно видеть.

Иима, похоже, отперла входную дверь уже после того, как Лоуренс и остальные сбежали.

Брус, что запирал дверь, сейчас стоял, прислоненный к стене; похоже, он был не поврежден.

Выглянув в щель между ставнями, Лоуренс выяснил, что повозки, нагруженные зерном, уже въехали на главную площадь. На огромном камне в центре площади стояли старейшина Сему и еще несколько человек от деревни, а напротив них — мужчина средних лет, облаченный в богатое церковное одеяние (видимо, епископ Ван) и торговец мукой Риендо.

— Господин Лоуренс.

К окну тихо и медленно подошли Эльза и Эван.

В одной руке Эльза держала чашу, про которую, как ни всматривайся, ни за что нельзя было сказать, что она из чистого серебра; в другой руке у нее был ржавый серп.

Да, чем более старыми и потертыми выглядят орудия, с помощью которых будет показано чудо, тем лучше.

— Ну что ж, теперь нам остается только дождаться подходящего момента, — сказал Лоуренс.

Эльза и Эван нервно сглотнули и кивнули хором.

Лоуренс краем глаза увидел, как старейшина Сему отчаянно жестикулирует, пытаясь что-то объяснить епископу Вану; но его слуха не хватало, чтобы разобрать, о чем именно говорят.

Время от времени старейшина Сему указывал рукой на церковь, и всякий раз, когда он это делал, все жители, собравшиеся на площади, и все стоящие на камне разом поворачивали головы к церкви, заставляя Лоуренса нервничать.

Однако никто в сторону церкви не шел — все явно были уверены, что внутри никого нет.

Епископ Ван отвечал спокойно, даже время от времени обращаясь за советом к пожилому священнику, с исполненным достоинства видом стоящему рядом.

Возможно, для епископа Вана мнение старейшины Сему и жителей деревни было не более весомо, чем жужжание крыльев мухи.

Епископ извлек несколько листов пергамента — и старейшина Сему тут же потерял дар речи.

— Ты слышишь, о чем они говорят?

Задав Хоро этот вопрос, Лоуренс мгновенно получил ответ:

— Те, кто приехал, требуют денег.

В это самое мгновение раздался рев толпы, и Лоуренс увидел, как кто-то из селян мчится вперед, но один из копейщиков его тут же задержал.

При виде этого еще несколько жителей деревни кинулись на помощь; впрочем, их ждала та же судьба.

Хоть стражи-копейщики и не были облачены в форму, изображая из себя солдат, какая-никакая выучка у них явно была. После нескольких попыток сопротивления они сдвинулись в беспорядочную внешне формацию и выставили перед собой лес копий.

Теперь, хоть селян и было намного больше, они едва ли могли что-то поделать.

— Мм. Человек, которого зовут Сему, прекратил сопротивляться. Он покоряется, — сообщила Хоро.

В то самое мгновение, когда он окончательно сдастся, на него обрушатся со всей мощью.

Несомненно, епископ Ван не успокоится, пока не загонит Терео туда, откуда возврата уже не будет.

— А это кто?

Еще один селянин поднялся на камень и присоединился к переговорам. Обменявшись несколькими словами с Риендо, он вдруг страшно разволновался, так что старейшине Сему пришлось подойти и успокоить его.

Ответ Эвана не заставил себя ждать.

— Владелец хлебной лавки. Он надо мной часто насмехался.

Как и епископ Ван несколькими минутами ранее, Риендо тоже извлек откуда-то изнутри своего одеяния лист пергамента и с надменным видом поднял его вверх, после чего вся площадь погрузилась в унылое молчание.

Довольное лицо Риендо, похоже, свидетельствовало не столько о том, что он привык к молчанию толпы в своем присутствии, сколько о его радости по поводу того, что селяне наконец-то затихли.

— Возможно, Отец Фрэнсис был слишком уж выдающимся человеком, — рассеянно произнес Лоуренс.

Эльза едва заметно кивнула.

И тут у Сему подогнулись колени, и он наконец опустился на камень. Увидев это, стоящие на камне селяне, до того просто стоявшие и глядевшие на епископа Вана, разом протянули руки, стараясь поддержать его.

Лоуренсу показалось, что он слышит шорох сжимающихся кулаков.

Обернувшись, он понял, что кулаки сжала Эльза.

Хотя лицо ее было бесстрастным, можно было без всяких слов понять, какая буря бушует в ее сердце.

Для ее поддержки селяне рук не протягивали.

— Переговоры заканчиваются. Те из Энберла уже заявили об окончательном решении, — внезапно проговорила Хоро, и Лоуренс и остальные тотчас поняли, что она имела в виду.

Все головы на площади разом отвернулись от церкви — в сторону дома Сему.

Одного взгляда на спины селян было достаточно, чтобы Лоуренс почувствовал, что творится у них в душе.

Прошло лишь несколько минут, и на гигантский камень поднялись двое стражей.

В руках у них была статуя Тойерре, которую Лоуренс видел в доме Сему.

— Если вы просто спалите эту вещь и примете истинную веру, все проблемы можно будет решить с легкостью. Если вы этого не сделаете, деревня будет осуждена за ересь.

Услышав эти слова Хоро, Лоуренс догадался, что она повторила заявление епископа Вана.

Сему и остальные в это мгновение повернули головы в сторону церкви, словно услышали, что говорила Хоро.

— Полагаться на других всякий раз, когда приходит беда, — такова людская природа, — и Хоро, скрестив руки на груди, вздохнула. — Однако случается, что и мне приходится полагаться на людей. Ну что, наша очередь действовать?

На лице Эвана было написано: "себялюбия жителей деревни я никогда не прощу".

Однако, утихомирив свой гнев, он обратил взор на Эльзу.

Та легко встала и заявила:

— Будучи слугой Господа и приверженцем истинной веры, я не могу бросить селян.

Лоуренс кивнул:

— Тогда идемте.

Эти слова послужили сигналом: четверка направилась к входной двери церкви и отворила ее.

* * *

На площади мгновенно воцарилась полнейшая тишина, словно вся пыль, клубившаяся в воздухе, разом осела на землю.

По крайней мере именно так показалось Лоуренсу.

Видимо, никогда в жизни он не забудет умоляющих взглядов, которые Сему и остальные бросили в сторону церкви, стоя перед облаченным в змеиную кожу предметом, служившим олицетворением Тойерре.

— Эльза!

Иима выкрикнула ее имя первой.

Видимо, из-за того, что Иима прежде защищала Эльзу и остальных, сейчас ей не было дозволено подняться на камень, и она следила за развитием событий вместе с другими столпившимися на площади селянами. Едва увидев Эльзу, она тотчас ринулась к ней, не обращая ни малейшего внимания на взгляды, кидаемые на нее со всех сторон.

— Эльза, зачем же ты вернулась?!

— Прости меня, госпожа Иима.

Иима перевела взгляд на Лоуренса; она явно была в полной растерянности.

— Посмотрите-ка, кто пришел. Неужели это госпожа Эльза, наследница Отца Фрэнсиса?

Прежде чем Лоуренс успел ответить Ииме, с камня разнесся голос епископа Вана.

— Давно не виделись, епископ Ван, — сказала Эльза.

— Я слышал, ты ускользнула из деревни. Что же случилось? Неужели ты не выдержала чувства вины и вернулась, чтобы покаяться?

— Господь всегда милостив.

После этих решительных слов на лице епископа Вана на мгновение мелькнуло трусливое выражение; но, тут же поняв, что за словами Эльзы ничего нет, он вновь улыбнулся спокойной улыбкой и зашептал что-то стоящему рядом с ним священнику.

Шепот длился довольно долго; затем священник, слегка откашлявшись, поднял лист пергамента и принялся читать на всю площадь:

— Мы, служители церкви Святого Рио в Энберле, утверждаем, что деревня Терео поклоняется языческим богам. Мы утверждаем, что деревня Терео преднамеренно добавила капасское вино к своему зерну, дабы причинить вред приверженцам истинной веры. В то время как приверженцы истинной веры в нашем городе страдают от болезни, ни один человек из числа живущих в деревне Терео не подвергся той же болезни, несмотря на то, что одни и другие едят одно и то же зерно. Это прямо свидетельствует о том, что деревня Терео находится под покровительством сил зла.

— В соответствии с договором, подписанным Отцом Фрэнсисом, мы, во-первых, возвращаем все зерно в Терео, — подхватил епископ Ван. — Во-вторых, мы восстановим в деревне праведную, святую церковь. Что до неправедной и лживой слуги Господа, скрывающей ядовитую змеиную натуру под личиной овечки, она должна предстать перед судом Господа.

После этих слов стражи-щитоносцы обнажили мечи и направили их на Лоуренса и его спутников.

Эльза, однако, не попятилась.

— Этого не требуется, — тихо проговорила она, после чего ее голос внезапно окреп. — Я действительно всегда заблуждалась в своей вере. Однако всемогущий Господь указал мне верный путь. Ибо Он дозволил мне встретить божественного посланника!

На лице епископа Вана вновь мелькнуло трусливое выражение. Нахмурив брови, он покосился на священника. Тот негромко произнес две или три фразы.

Подняв правую руку к небу, епископ Ван заявил:

— Говорить так спокойно о встрече с божественным посланником — свидетельство ереси! Если ты хочешь доказать, что это не так, я требую предъявить доказательство немедленно!

Вот епископ Ван и клюнул на наживку.

Эльза глазами подала сигнал сперва Эвану, затем Хоро.

Кивнув, юный мукомол и воплощение волчицы вышли вперед.

— Если вас гложут сомнения, мы дадим вам доказательства, — произнесла Эльза.

При виде Эвана и Хоро, решительно направляющихся к повозкам с зерном, стражи наставили на них копья; но епископ Ван лишь усмехнулся и кинул: "пропустите их".

В руке Эван сжимал несколько пшеничных зерен, которые ему дала Хоро.

Несколько секунд Эльза стояла и просто смотрела им вслед, затем направилась к гигантскому камню вопреки совету Иимы бежать в противоположном направлении.

— Поклоняться богу-змее Тойерре действительно неправильно.

При этих словах Эльзы селяне, стоящие на камне, посмотрели на нее с таким видом, словно их только что заставили проглотить по булыжнику.

— Однако это не есть грех по природе своей.

Поднявшись по лесенке на камень и пройдя мимо епископа Вана, Эльза преклонила колени перед Тойерре.

Несколько дней назад, в церкви, Эльза не пожелала изречь ложь, даже когда попала в ловушку, расставленную Лоуренсом и Хоро, которые хотели добраться до книг Отца Фрэнсиса.

Вне всяких сомнений, Эльза осталась той же самой — истинный служитель Церкви с головы до пят.

Если так, то почему же она не объявила публично Тойерре языческим идолом, а наоборот, даже встала перед ним на колени?

— Я верю, что сам Тойерре есть чудо, явленное Господом.

Сему распахнул глаза; судя по лицам селян, в душе у них творился переполох.

Эльза не отрекалась от Тойерре, но и не признавала его.

Епископ Ван, однако, лишь издал короткий смешок и произнес саркастически:

— Все, что говорит человек, всегда лежит лишь на волосок от лжи. Можешь ли ты доказать, что сказанное тобой не внушено тебе дьяволом?

— Божественный посланник обещал пролить свет, который укажет заблудшим овцам истинный путь.

Хоро и Эван обернулись в сторону Эльзы, взглядами давая понять, что все подготовлено.

Даже зная, что все пройдет гладко, Лоуренс не мог не волноваться.

Несомненно, Эльза, на которую были обращены глаза всех селян и епископа Вана в придачу, испытывала громадное давление.

Однако отвечала она решительно и твердо.

Впитав все, чему ее учил Отец Фрэнсис, она, его наследница, решила довериться нечеловеческим способностям Хоро; и вера в Хоро была ее верой в справедливость Единого бога, создавшего мир.

— Пфф, да кто ты такая, чтобы показывать нам силу Господа...

Слова епископа Вана внезапно утонули в полных страха и изумления криках, донесшихся со стороны повозок.

— Зерно... смотрите, зерно!

— Ух ты!..

Из мешков с зерном, лежащих на повозках, пробились стебли; они росли прямо на глазах, устремляясь все выше и выше.

Лица Сему и прочих селян, взирающих на разворачивающееся перед ними зрелище, были абсолютно бессмысленными, словно у плохо сделанных кукол. Епископ Ван наблюдал за чудом ошеломленно.

Колосья поднимались все выше. Люди повсюду стали падать ниц; они восклицали, почти плакали:

— Господь явил нам свое присутствие! Чудо Господне!

Возгласы распространялись по толпе подобно лесному пожару. В конце концов склонились даже церковники.

Стоять остался лишь епископ Ван; он с потрясенным видом молча взирал на открывшуюся ему картину.

Зеленые побеги пожелтели, превратились в спелые колосья; это вызвало новую волну криков.

Среди шестнадцати повозок лишь в одной ничего не выросло из мешков; пробившиеся из них побеги тотчас засохли и рассыпались в труху.

Никому не нужно было объяснять, что это значило.

Глаза всех присутствующих были обращены на повозки с зерном, и лишь Лоуренс смотрел в другую сторону.

Рядом с епископом Ваном стоял мертвенно-бледный Риендо.

Естественно, те, кто отравил зерно, не могли просто так, со смехом отмахнуться от чуда.

— Господь указал нам правильный путь.

При этих словах Эльзы все взоры вновь устремились на нее.

— Что... что за глупости... такая...

— Епископ Ван, — холодно и решительно продолжила Эльза. — Пожалуйста, убедитесь сами, что это не деяние дьявола.

— Но как... как мне убедиться?

— С помощью этого.

Эльза протянула епископу Вану почерневшую серебряную чашу.

— Прошу вас благословить эту чашу. Когда вы это сделаете, Эван, мукомол деревни Терео, покажет всем правоту учения Господа.

Епископ Ван принял чашу из рук Эльзы, после чего сбивчиво спросил:

— Но что... что именно ты собираешься делать с этим?

— Даже беднейшие имеют право очиститься перед Господом. Очистите, пожалуйста, эту чашу, епископ Ван.

Раздавленный веющей от Эльзы мощью, не способный найти достойного ответа, епископ Ван устремил тревожный взгляд на стоящего рядом с ним священника. Тот приказал церковникам рангом ниже, стоящим вокруг камня, принести воды.

Те выполнили приказ немедленно и вручили воду епископу Вану.

Вода, налитая служителем Церкви, становится освященной.

Чаша, наполненная святой водой, мягко сияла в руках епископа Вана.

— Теперь передайте эту чашу вместе с водой мукомолу.

Эльза не стала брать чашу в свои руки, чтобы епископу Вану не к чему было придраться.

Праведность (а может, неправедность) служителей Церкви через чашу и воду в ней должна была перейти к Эвану.

— Пожалуйста, смотрите внимательно.

Эльза кивнула Эвану; тот решительно кивнул в ответ.

Затем, достав небольшой серп, Эван вспрыгнул на первую из повозок и принялся один за другим вспарывать мешки; из каждого он извлекал горсточку муки и пересыпал в чашу.

Никому не требовалось объяснять, что он собирается делать дальше.

Все взоры были обращены на юного мукомола; казалось, можно было расслышать, как люди судорожно сглатывают.

Взяв немного муки из пятнадцати повозок, Эван поднял чашу с мукой и святой водой высоко над головой.

Церковники, словно полностью покоренные зрелищем, начали что-то шептать, — возможно, молитвы, — не отрывая глаз от чаши.

Эван медленно опустил чашу и заглянул внутрь.

Он видел истинное обличье Хоро и понимал, что она не была обычным созданием. Более того, он собственными глазами видел, как за считанные секунды вырос колос, которому на это нужен едва ли не год.

Внезапно он оторвал взор от чаши.

Смотрел он теперь на Эльзу.

В следующее мгновение он одним глотком осушил чашу.

— Вот результат чуда, явленного нам Господом, — объявил он, протягивая пустую чашу церковникам; в уголках рта его виднелась прилипшая мука. Церковники с помощью воды из кожаного меха вновь очистили чашу.

Когда это было сделано, Эван вспрыгнул на единственную повозку, из которой не брал муки прежде, и взял в чашу по щепотке муки из каждого мешка.

Эльза коротко обратилась к трясущемуся епископу Вану:

— Если это было не настоящее чудо, вы, конечно же, сможете показать нам всем настоящее?

Если человек лживо заявил, что зерно отравлено, убедиться в этом можно было единственным способом: съесть это зерно.

Это, однако, была теория; в конце концов, чудо лежит вне пределов логики.

Сравниться с чудом может лишь другое чудо.

Если кто-то желал доказать, что свершившееся только что чудо было происками дьявола, — сделать это он мог лишь продемонстрировав чудо Единого бога.

— Епископ Ван.

Приняв чашу из рук Эвана, Эльза обернулась к епископу.

Риендо не удержался на ногах и плюхнулся на собственное седалище.

Тело епископа Вана задеревенело; он был не в силах двинуться.

Он не смел взять в руки эту чашу.

— Я... я признаю. Я признаю. Это чудо... истинное чудо, — выдавил он наконец.

— Что тогда насчет церкви нашей деревни? — продолжила беспощадно давить Эльза.

Епископ Ван не мог подобрать слова. И чуда, которое могло сравниться с чудом, показанным Эльзой, у него тоже не было.

— Ээ... она законна... церковь полностью законна.

— В таком случае соблаговолите нанести сказанное вами на бумагу.

Впервые на лице Эльзы появилась дружеская улыбка; обращена была эта улыбка к Сему и другим селянам, почтительно поднимающим статую Тойерре.

Разумеется, епископ Ван, наблюдая все это, не мог ни жаловаться, ни требовать от селян отказаться от поклонения Тойерре. Селянам было чему радоваться.

Эльза блестяще разрешила трудную ситуацию.

И все же, хоть она и смогла бесстрашно противостоять епископу Вану и другим; хоть она и сумела великолепно достичь своих целей — все же под тонким покровом внешности несгибаемого героя, несомненно, все это время пылал огонь тревог и опасений.

Сделав глубокий вдох и вытерев уголки глаз, Эльза сложила руки перед грудью и опустила голову, словно вверяя себя чьим-то рукам.

Молилась ли она Единому богу или Отцу Фрэнсису? К кому бы ни была обращена ее молитва, несомненно, он мог ею восхищаться.

Лоуренс неотрывно смотрел на Эльзу, когда к нему подбежала Хоро.

— Ну, как все выглядело? Я сильна, верно? — гордо заявила она.

Поведение Хоро было полной противоположностью тому, как держалась Эльза, не выказавшая ни тени гордости, хоть и сокрушила только что епископа Вана.

Впрочем, различие в их поведении, вероятно, прекрасно объяснялось различием между Лоуренсом и Эваном.

Эван подбежал к Эльзе и обнял ее.

Взгляд Лоуренса, впрочем, как и всех остальных на площади, обратился к этой паре. Стоящая рядом с ним Хоро дважды фыркнула себе под нос.

— Ты, кажется, страшно завидуешь? — с вызывающей улыбкой спросила она.

Лоуренс мог лишь пожать плечами с устрашенным видом.

— О да, я завидую.

Слова Лоуренса были полностью противоположны тому, как он держался. Хоро моргнула; похоже, ответ Лоуренса застал ее врасплох.

— ...Потому что на сей раз я был лишь наблюдателем. Все представление показали Эльза с Эваном, а ты подстроила саму ловушку.

Лоуренсу удалось успешно сменить тему разговора.

Хоро разочарованно вздохнула и сказала:

— Ну, денежная сделка-то еще не заключена. Это будет твоя работа, верно?

— Да. Но...

Лоуренс, наблюдая ситуацию со стороны с холодной головой, размышлял.

Ситуация действительно перевернулась с ног на голову.

Мышь, приложив громадные усилия, сумела укусить кота, и теперь можно было бы потребовать с кота еще и кусок мяса.

Поскольку картина перед глазами изменилась, естественно, и в голову шли новые мысли.

Лоуренс, сам чувствуя, что стал довольно жесток, обдумывал план, который, пожалуй, не решился бы осуществить ни в одном другом городе.

— Мм, пожалуй, стоит попробовать, — пробормотал он, неосознанно поглаживая бородку; тут он заметил, что Хоро на него смотрит.

Словно подглядывая, Хоро склонила голову набок и смотрела искоса; во взгляде ее читалось изумление.

Такое редкое зрелище удивило и Лоуренса; раскрыв рот, он поинтересовался:

— Что такое?

— Мм... а ты уверен, что ты сам не волк?

Услышав эти слова, выглядящие такими неуместными, Лоуренс смог лишь с глупым видом произнести: "Э?" Увидев это, Хоро с облегчением улыбнулась, обнажив свои острые клыки, и заявила:

— Хех, все-таки такое выражение лица тебе подходит больше.

— ...

Предполагая, что если он скажет что-нибудь еще, то обязательно попадется в какую-нибудь из ловушек Хоро, Лоуренс решил на этом разговор и прекратить. Хоро же, судя по всему, желала всего лишь подразнить Лоуренса немного, так что тоже не стала развивать тему.

Как бы там ни было, наслаждение подобными перепалочками следовало отложить на будущее.

Ведь у Лоуренса остались еще незаконченные дела, в том числе расплата над врагами.

Явно намереваясь отправиться в дом Сему, чтобы подписать какие-то бумаги, епископ Ван и остальные спустились с камня. Увидев это, Лоуренс трусцой подбежал к ним.

— Эти люди пойдут сейчас к Сему, чтобы обсудить вопросы, связанные с Единым богом. Ну а ты, господин Риендо, останешься здесь, чтобы обсудить вопросы, связанные с деньгами.

У Риендо в этот момент было лицо преступника, который пытался сбежать, но был пойман.

На лице епископа Вана, не имевшего ни малейшего представления, кто такой Лоуренс, отразилось недоумение. Однако после того как Эльза что-то прошептала на ухо Сему, а тот, в свою очередь, сказал несколько слов епископу Вану, епископ удивленно буркнул.

Селяне, тоже сверлившие Лоуренса подозрительными взглядами, услышав объяснение Сему, тоже были удивлены, но совсем иначе, нежели епископ Ван; в конце концов они с неохотой закивали.

Хоро тихонько шепнула Лоуренсу на ухо: "Кажется, он собирается полностью доверить тебе принимать решения".

Итак, Лоуренс из подозреваемого в злодейском отравлении зерна превратился в человека, ведущего переговоры от имени всей деревни.

Риендо, похоже, прекрасно сознавал, что разозлил Лоуренса всерьез; он остался стоять на камне с таким видом, словно вот-вот разрыдается.

Камень был по-прежнему окружен плотным кольцом жителей деревни. Те, кто пришли из Энберла, тоже стояли рядом и оживленно обсуждали чудо.

В столь накаленной атмосфере Лоуренсу, несомненно, легко будет провести переговоры удачно.

— Итак, господин Риендо, — начал он.

— Э, да! — хрипло ответил Риендо. Лоуренс не мог понять, был он сейчас искренен или только притворялся жалким.

Однако, когда Хоро, проницательно взглянув на Риендо, кашлянула, Лоуренс понял, что он лицедействует.

Почувствовав взгляд Хоро, Риендо немедленно захлопнул рот. Теперь на его лице было лишь понимание, что никакое лицедейство ему не поможет.

— Госпожа Эльза и старейшина наделили меня властью вести все переговоры, касающиеся денег. Я спрашиваю, все ли жители деревни, находящиеся здесь, признают это решение, — громко заявил Лоуренс.

— ...Старый сам дал согласие. Мы можем только принять, да, — с неохотой ответил кто-то из селян. Владелец хлебной лавки, явно раздраженный, поскреб в голове и добавил:

— В конце концов, мы всегда оставляли все денежные вопросы Старому.

Кивнув, Лоуренс сказал:

— Вот и хорошо. Тогда я начну с наивысшего возможного требования — пожалуйста, отмени решение вернуть зерно в деревню.

— Что за шутки!.. Кхе-кхе... я... да как это вообще возможно? — возопил Риендо.

— А почему нет?

— Да потому что цены на зерно... нет, но в любом случае... от этого зерна человек умер! И наша лавка из-за этого пострадала, она потеряла доверие покупателей!

Судя по тому, что происходит, несчастная жертва отравления тоже вполне может оказаться выдуманной, подумал Лоуренс.

Лоуренс покосился на Хоро; та, в свою очередь, кинула на него взгляд, в котором можно было прочесть: "что с ним теперь делать?" Это еще больше укрепило его подозрение, что вся история с гибелью от яда была ложью от начала и до конца.

Однако раскрыть ложь перед всеми не было идеальным решением; более того, это было бы большой ошибкой.

— И потом, и потом, в договоре с Отцом Фрэнсисом ведь вправду написано, что если обнаружится капасское вино, все зерно должно быть возвращено.

Риендо нашел вполне естественный аргумент. Разумеется, здесь селяне ничего не могли ему противопоставить.

Даже если они подозревали Риендо в том, что он сам подсыпал ядовитое зерно, доказать это они не могли.

— Что ж, понимаю. А если мы согласимся принять зерно обратно, то цена будет?..

Увидев, что Лоуренс сговорчив, Риендо сделал глубокий вдох, словно, брошенный в озеро, выплыл наконец-то на поверхность.

— Две... двести Ли-...

— Кончай нести чушь!

Эти слова выпалил владелец хлебной лавки; одновременно он ухватил Риендо за грудки.

— Это разве не те же деньги, что ты нам тогда заплатил?

И верно: Риендо ведь, конечно, уже успел продать часть зерна, так что и цена должна была снизиться.

Более того: если зерно вернут именно по этой цене, то, по оценке Сему, деревня окажется должна около семидесяти Лим.

Однако, видя, как Риендо осмелился запросить наивысшую сумму даже в том незавидном положении, в каком он очутился, Лоуренс не мог не восхититься наглостью торговца.

— Тогда... н-ну, т-т-тогда... сто... девяносто.

При этих словах хлеботорговец сжал руки на груди Риендо еще сильнее, но Лоуренс его остановил.

Однако вовсе не для того, чтобы выручить Риендо.

— Господин Риендо... если сейчас произойдет еще одно чудо, ты ведь окажешься в очень затруднительном положении, не так ли?

Селяне, конечно, не поняли, что Лоуренс имеет в виду; но благодаря Хоро, раскусившей ложь, Лоуренс попал в самую больную для Риендо точку.

Больше всего Риендо, конечно, боялся, что наружу выплывет правда обо всей истории с отравлением.

Сейчас лицо Риендо напоминало морду утопшей свиньи.

— Сто... сто... шестьдесят...

Если перевести в монеты Тренни, Риендо скинул восемьсот монет.

Только тут владелец хлебной лавки ослабил наконец хватку.

Эта цена, похоже была наименьшей, на которую Риендо еще мог согласиться, подумал Лоуренс глядя на непрерывно кашляющего мукоторговца.

Если он продолжит давить, это приведет лишь к большей враждебности со стороны Риендо.

Ведь договор между Терео и Энберлом и так был совершенно ненормальным.

— В таком случае давай остановимся на этой цене за возвращенное зерно. Все, кто нас окружают, будут свидетелями, — заявил Лоуренс.

Селяне, стоящие вокруг камня, разом закивали. Риендо поднял голову.

Теперь настало время самой важной части.

Хотя Лоуренс добился от Риендо большой скидки, цена все еще не была сброшена до приемлемой для деревни.

Кроме того, чтобы не допустить чего-то подобного в будущем, необходимо было подписать какой-то более нормальный договор.

— Ах да, господин Риендо, — произнес Лоуренс.

— Э, да?

— Что касается возвращенного зерна, мне не удастся убедить тебя купить его снова, я ведь прав?

Риендо решительно покачал головой. Если он будет по два раза покупать одно и то же зерно, Гильдия Риендо вскорости разорится.

— Понимаю. Однако старейшина Сему сообщил мне, что у Терео сейчас недостаточно денег, чтобы расплатиться за возвращенное зерно. Даже если цена снизится до ста шестидесяти Лим, этого будет недостаточно.

Отовсюду послышались потрясенные возгласы селян.

Возможно, старейшина умышленно скрыл правду, чтобы избежать паники.

— Поэтому я хочу сделать предложение, — поспешно продолжил Лоуренс, чтобы не дать селянам наброситься на Риендо.

— Что... что именно... ты хочешь, чтобы я сделал...

— Это совсем просто. Я предлагаю тебе попросить у епископа Вана разрешения, чтобы Терео могла свободно продавать зерно с его благословения.

Риендо погрузился в глубокие размышления; видимо, он отчаянно пытался понять, что же крылось за словами Лоуренса.

Однако распознать истинные намерения Лоуренса было не в его силах.

— Я... если ты собираешься продать зерно другой лавке... я бы посоветовал отказаться от этой идеи, — сказал Риендо.

— Почему это?

Услышав этот выкрик со стороны хлеботорговца, Риендо на мгновение втянул шею от страха, но тут же взглянул на него, всем видом давая понять, что "тут уж ничего не поделаешь", и ответил:

— П-потому что, куда бы ты ни пошел, урожай везде был очень богатый, и ржи повсюду слишком много. Ни один город сейчас не сможет принять столько зерна, сколько дает целая деревня. Чтобы не лишиться доверия продавцов, мы и так скупили все, что смогли...

Можно было добавить еще вот что: хотя вся история с отравленным зерном была сочинена с начала и до конца, зерно оставалось, так сказать, сомнительным. Любой торговец будет всячески стараться не связываться с таким зерном.

— Ну, даже если и так, это не имеет значения. Ну как, окажешь такую любезность? — вновь спросил Лоуренс.

Риендо умоляюще посмотрел на Лоуренса, после чего медленно кивнул.

Судя по лицу Риендо, он в душе молил Единого бога о милости и в то же время надеялся, что очередное чудо не произойдет. Восхитительное зрелище, думал Лоуренс.

— Я... если это вся помощь, которую ты просишь... я... думаю, это не составит труда... — ответил наконец Риендо.

— Хорошо, тогда осталось еще только одно.

— Э?

— Что касается того дела, которое я собираюсь устроить... жители Энберла могут попытаться найти в нем какие-то огрехи, и вообще могут искать неприятностей. Я хотел бы, чтобы ты был на нашей стороне, когда это время настанет.

— Ах! — вырвалось у Риендо. — Уж не собираетесь ли вы сами хлеб выпекать и продавать?

— Ты почти угадал, но все же не угадал. Это ведь мы никак не можем делать, верно? Хлебные лавки такого не допустят, верно?

Несмотря на толстые жировые складки на подбородке, Риендо удалось кивнуть.

Лоуренс, однако, планировал организовать дело, очень похожее на ремесло хлебопеков.

— И еще. Деньги за возвращенное зерно будут выплачены, когда это дело наладится.

— Но что... что это за дело?

— Ну конечно, я не буду требовать ничего неразумного. Я даже добавлю взамен еще одно условие, выгодное для тебя.

Оглядев всех собравшихся вокруг камня селян, Лоуренс вновь перевел взгляд на Риендо.

— Предлагаю отменить договор, по которому Энберл обязан без всяких условий покупать зерно Терео, другими словами, договор, заключенный Отцом Фрэнсисом. Что ты на это скажешь?

Эти слова Лоуренса вызвали бурю протестов со стороны селян.

— Эй! Даже если Старый доверил тебе заключать сделки, ты не можешь так вот просто брать и принимать такие решения один!

— Но пока этот договор действует, Терео будет постоянно вызывать ненависть со стороны Энберла, ведь верно? — осведомился Лоуренс у Риендо.

Ответить на этот вопрос было бы трудновато, но тем не менее владелец крупнейшей в Энберле лавки, торгующей мукой, покорно закивал.

— В конце концов, это всегда был ненормальный договор. Обычно деревня доверяет вести переговоры кому-то, кто хорошо знаком с торговыми делами. Это ведь и есть суть торговли.

Риендо снова принялся было кивать, но, почувствовав на себе разъяренные взгляды селян, втянул шею обратно.

— Итак, господин Риендо, каково твое мнение? Согласен ли ты на мое предложение? — вновь спросил Лоуренс.

— Эй! Но!..

Селяне хлынули к камню, но Лоуренс не шел на попятный.

Ибо он был уверен, что сможет извлечь здесь огромную прибыль.

— Если господин Риендо и епископ Ван нас поддержат, я открою всем вам кое-что, что сможет принести Терео большой доход, — с улыбкой на устах обратился Лоуренс к селянам. Те, сраженные его уверенными манерами, застыли молча.

— Но что... что именно за дело?..

Выдержав таинственную паузу, Лоуренс наконец ответил.

— Думаю, я раскрою вам секрет. Но это дело потребует помощи хлебной лавки.

Владелец хлебной лавки кивнул; вид у него был весьма удивленный.

— Можно тебя попросить подготовить мне немного яиц и масла? А если найдется немного меда, будет еще лучше.

Все вокруг стояли в полном изумлении.

И лишь Хоро произнесла:

— Кажется, сейчас будут готовить что-то вкусное.

К оглавлению

Заключительная глава

Закончив упаковывать вещи и вернувшись в общую комнату церкви, Лоуренс услышал громкий хруст.

Этот было что-то наподобие хруста гальки под ногой. Скорее всего, издавала его Хоро.

Лоуренс уже не помнил, сколько раз говорил ей, что не нужно есть и читать одновременно, но она не слушала.

Эльза, когда видела, как Эван ест и повсюду оставляет за собой крошки, тоже всякий раз ругала его за неопрятность и, вздыхая, качала головой.

Если в такие минуты Лоуренс и Эльза встречались взглядами, на их лицах одновременно появлялись вымученные улыбки.

Шел уже третий день с тех пор, как завершился спор между Терео и Энберлом.

Сделка, которую задумал и заключил Лоуренс, закончилась грандиозным успехом.

Терео в итоге осталась должна тридцать семь Лим, то есть свыше семисот монет Тренни.

Однако, согласно сделке с Риендо, Терео сможет не только выплатить всю сумму, но и, напротив, получить деньги с Риендо.

Воспользовавшись помощью местного хлеботорговца, из муки Терео Лоуренс сделал печенье.

Печенье было похоже на пресный хлеб — оно тоже готовилось замешиванием муки с водой без добавления "души хлеба" — дрожжей; однако добавление всего лишь масла и яиц делало его невероятно вкусным.

На юге печенье готовили часто, но, непонятно почему, здесь, на севере Лоуренс его не видел.

Во время первого обеда в церкви Лоуренс обнаружил, что Эван и Эльза были совершенно незнакомы с разнообразием видов хлеба; поэтому он был уверен, что в этих землях людям ничего не известно о печенье — и угадал.

Кроме того, как ни взгляни, печенье было совсем не похоже на хлеб. Существовало жесткое правило, что "кроме хлеботорговцев, никто не может печь из муки и продавать хлеб без особого на то разрешения"; однако к другим продуктам, не хлебу, это правило было неприменимо.

Конечно, хлебные лавки будут протестовать, но, покуда Риендо и епископ Ван имеют долю от прибыли, эти протесты бессмысленны.

Поскольку печенье в Энберле было редкостью и притом лакомством, продавалось оно очень хорошо. На самом деле — настолько хорошо, что имеющийся избыток ржи мог в ближайшее время превратиться в нехватку, и тогда придется покупать еще.

Конечно, такого рода дело очень скоро найдет множество подражателей, так что большой и легкий доход можно будет получать лишь в первое время.

Именно поэтому Лоуренс не стал требовать долю в доходах — это было бы безрассудно. Вместо этого он попросил жителей Терео выкупить его пшеницу по цене, которая включала в себя "цену извинения".

Если Терео собирается сделать выпечку печенья своим основным ремеслом и извлекать из него прибыль в течение долгого времени, работать, несомненно, придется усердно и много.

Но замечательный вкус этому печенью был обеспечен.

Одного того, что все эти три дня Хоро непрерывно грызла печенье и ничего кроме него, было достаточно, чтобы понять, насколько оно было вкусным.

Любой, кто пробовал его впервые, буквально не мог оторваться от этого ощущения во рту.

— Ну, нам пора идти.

Получив от Лоуренса щелчок по затылку, Хоро, читавшая одну из книг Отца Фрэнсиса и попутно усеивавшая пол крошками, расстроенно закрыла книгу.

Эльза стояла у входа в церковь, рядом с повозкой; она истово молилась за удачное путешествие. Старейшина Сему решил тоже помолиться Тойерре за процветание всего, что предпримут Лоуренс и Хоро.

Однако отношение старейшины к церкви и к Эльзе сильно поменялось. Да и среди селян нашлись теперь те, кто стал с благодарностью в сердце посещать церковные службы.

Несомненно, Терео и дальше продолжит поклоняться сразу двум богам.

Хоро поднялась со стула и, взяв печенье со стола, где они громоздились огромной кучей, сунула его в зубы.

— Вообще-то у нас и в повозке целая гора печенья, — заметил Лоуренс. — Если все опять получится как в тот раз, когда мы накупили столько яблок, что едва смогли их все съесть, — тебе придется питаться одними лишь печеньями на завтрак, обед и ужин.

С хрустом откусив кусок печенья, Хоро недовольным тоном ответила:

— Вот скажи: кто отличил хорошее зерно от ядовитого и сотворил чудо, а? Если бы меня тут не было, тебя давно бы уже бросили голым в котел.

При этих словах лицо Лоуренса несколько поугрюмело; однако, если говорить о том, с какой безумной скоростью Хоро пожирала печенье, — даже селяне, признательные Хоро за помощь в спасении деревни, при взгляде на нее ошеломленно застывали.

Пожалуй, если он немного отчитает Хоро, то не навлечет на себя божественного гнева, подумал Лоуренс.

— Мм. Однако на этот раз мы угодили в довольно неприятную ситуацию.

Хотя Хоро сменила тему довольно жестко, Лоуренс с ней согласился.

— Ну, по крайней мере в итоге мы сумели извлечь прибыль.

— В итоге... это тебя всегда волнует больше всего, — рассмеялась Хоро и принялась шумно жевать.

— Ну а что касается меня, — чуть позже продолжила она, — я, конечно, ожидала большего, но все же я нашла то, что искала, так что, полагаю, можно сказать, что наши усилия увенчались успехом.

Взглянув на лежащую на столе книгу с легендами о Медведе Лунобивце, которую она прочла уже трижды, Хоро глубоко вздохнула и устало поинтересовалась:

— Еще раз, как называется этот город, куда мы теперь отправляемся?

— Реноз. Там должны быть легенды про тебя.

— Мм. Нам будет тяжело, если, пока мы тут таскаемся, пойдет снег. Значит, выбора нет, надо трогаться.

Конечно, Лоуренс прекрасно понимал, что самым большим стремлением Хоро было как можно скорее добраться до северных земель; но в то же время он понимал и ее желание подольше побездельничать в этой гостеприимной деревушке.

Поэтому намерение Хоро отправиться дальше всего через три дня его несколько удивило.

— Ну, тогда идем? — сказала Хоро.

— Да.

Едва заметив выходящих из церкви Лоуренса и Хоро, селяне, собравшиеся на площади, чтобы их проводить, заговорили все разом.

Тоскливые фразы вроде "простите нас за то, что подозревали вас" остались в прошлом. Теперь все изрекали лишь приятные напутствия, "счастливой дороги!" и тому подобные.

— Да благословит вас обоих Господь, — с искренней улыбкой произнесла и Эльза.

Ее улыбающееся лицо сделало бы счастливым любого мужчину. Хоро наступила Лоуренсу на ногу.

— Господин Лоуренс, — держа Эльзу за руку, произнес Эван. — Благодарю тебя за все, чему ты меня научил. Я останусь в деревне и буду стараться изо всех сил.

Прежде Эван говорил, что хочет оставить деревню и стать торговцем; это было из-за того, что селяне его не любили.

Теперь, после всей этой истории, отношение к Эвану тоже изменилось, и он решил остаться в деревне и в будущем вести все переговоры с Энберлом.

Эльза и Эван стояли, крепко сцепив руки, и любому было ясно, что Эван принял верное решение.

— Покидая деревню, странник не должен оставлять память о долгих прощаниях, но лишь радостные воспоминания. Прощайте.

Лоуренс взялся за поводья, и лошадь медленным шагом пошла вперед.

Окутанная мягким солнечным светом, предвещающим морозную зиму, повозка, погромыхивая по дороге, покинула деревушку Терео.

Эльза, Эван, Сему и остальные безостановочно махали руками, стоя возле церкви. Не только Хоро, даже Лоуренс обернулся дважды.

Впрочем, фигуры людей вскоре пропали из виду.

Лоуренс и Хоро продолжили свое странствие вдвоем.

Целью их был теперь Реноз.

После Реноза, видимо, им придется отправиться дальше на северо-восток.

К концу весны или, самое позднее, к началу лета они должны будут приехать туда, где находится Йойтсу.

Пока Лоуренс высчитывал возможные сроки, Хоро извлекла из мешка печенье и принялась его уплетать.

Под хруст печенья на зубах Хоро и пришел конец торжественному настроению, сопутствующему отъезду из деревни и началу нового путешествия.

— Мм?

Хоро, рот которой был набит печеньем, кинула на Лоуренса вопросительный взгляд; и Лоуренс почувствовал, что, в общем-то, в этом нет ничего плохого.

Однако вскоре улыбка, появившаяся на лице Лоуренса при виде невинного лица Хоро, исчезла. "К концу весны, э..." — пробормотал он про себя.

Внезапно Лоуренс обнаружил, что к его лицу приближается какой-то предмет. Сфокусировав на предмете глаза, он убедился, что это печенье.

— И не смотри с таким жадным видом, — нахмурившись, произнесла Хоро.

— Я их уже переел.

Несмотря на эти слова Лоуренса, Хоро не убрала печенье.

— У тебя сейчас был очень жадный вид, — повторила она и сунула печенье прямо в зубы Лоуренсу.

У Лоуренса не осталось выбора, кроме как взять печенье в рот и откусить.

В печенье, подаренное Хоро, было добавлено особенно много меда, оттого вкус его был необычайно хорош.

"Неплохо иногда съесть что-нибудь такое сладкое", — с этой мыслью Лоуренс откусил еще.

Однако, когда печенье было съедено, Хоро продолжала смотреть на Лоуренса с недовольным видом.

— Что... в чем дело?

— Ничего.

Все еще явно недовольная, Хоро устремила взор вперед и откусила от своего печенья.

Она, несомненно, хотела что-то сказать, но Лоуренс не мог понять, что именно.

Вдруг Лоуренс понял.

Однако Хоро очень хитра, лишний раз убедился он.

Хоро хотела, чтобы он сказал это первым, она специально устроила ему эту ловушку.

Но если Лоуренс добровольно не сунется в эту ловушку, он, несомненно, навлечет на себя гнев Хоро.

Выхода не было.

Обдумав все это, Лоуренс принял наконец решение и, сунув в рот остатки печенья, произнес:

— Слушай.

— Хмм?

Хоро обернулась к нему, изображая полное неведение.

Хвост под плащом нетерпеливо метался взад-вперед.

Именно поэтому Лоуренс подыграл ей, сказав самое глупое, что только мог.

— Есть тут одно дельце, которое может принести немалый доход.

— О?

— Но только нам придется сделать крюк.

На лице Хоро отразилось глубокое возмущение; она вздохнула.

Однако подробностями интересоваться она не стала, а со слабой улыбкой произнесла:

— Ну, ничего не поделаешь. Я тогда поеду с тобой.

Вне всяких сомнений, Хоро тоже не желала, чтобы их путешествие подошло к концу.

В этом Лоуренс был твердо убежден; он был уверен, что Хоро так среагировала на его слова именно потому, что хотела отсрочить завершение путешествия.

Только она ни за что не призналась бы в этом прямо.

Никак не назовешь милым такое поведение.

— Ну, и что это за дело, которое может принести доход? — радостно улыбнувшись, поинтересовалась Хоро.

Дожевывая печенье, Лоуренс возблагодарил мысленно бога, он сам не знал какого именно, за то, что тот даровал ему это горько-сладкое ощущение.

К оглавлению

Послесловие автора

Всем привет! Давно не виделись. Я Исуна Хасэкура, и перед вами четвертый том.

Более того — ровно год уже прошел с тех пор, как начала выходить "Волчица и пряности". Да, время летит.

Как будто вчера еще я отправлялся на банкет 12-го конкурса Денгеки, облачившись в костюм и отчаянно нервничая, — и вот уже я на днях посетил банкет 13-го конкурса.

Во всяком случае, время пролетело настолько быстро, что я не успел вычистить костюм, и в итоге мне пришлось отправиться туда в повседневной одежде. Так и получилось, что посреди моря пиджаков и галстуков оказался одинокий я в моих затрапезных джинсах. Ростбиф был отменный.

Кстати о банкетах: через две недели будет новогодний банкет издательства Денгеки; я просто сгораю от нетерпения, что же вкусного они там подадут. Больше всего хочется взять с собой несколько пластиковых контейнеров, чтобы прихватить домой что-нибудь из еды; но с моего дебюта прошел всего лишь год, и я думаю, что от подобных штук мне следует воздерживаться, пока я не стану признанным писателем.

Такая красивая картина в моем воображении: я с бородой, с трубкой во рту и с клюкой ковыляю в зал, направляюсь прямо к столу с суси и забираю их с собой. Что-то во мне говорит, что мое представление о заслуженном авторе немного странное, но я решил не забивать себе голову по этому поводу. Ах да: надо не забыть прихватить вместе с суси маринованного имбиря. Иначе какой из меня джентльмен.

Так, воды я налил достаточно, пора переходить к благодарностям.

Моя искренняя признательность Дзю Аякуре-сэнсэю, чьи иллюстрации вновь оказались точно такими, как я их представлял. Всякий раз, когда я глядел на черновые арты, там оказывался персонаж настолько такой же, как у меня в воображении, что я просто не мог удержаться от смеха.

Также я искренне благодарен моему редактору, глубокоуважаемому Коэцу-сама, за скрупулезное вылизывание моей неуклюжей рукописи. Если бы мне пришлось делать эту работу самому, я, наверное, сдался бы на полпути. Огромное вам спасибо.

И огромное спасибо всем вам, кто держит сейчас в руках эту книгу. Надеюсь, что и следующий том вам понравится.

Там и увидимся.

Исуна Хасэкура

К оглавлению

Версия текста от 03.07.12. Последнюю версию можно найти на http://ushwood.narod.ru/saw/saw.html

В английском тексте — Moon-Hunting Bear, дословно "Медведь, охотящийся на луну".