|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ЗЕРКАЛО не исполненного еиналеж.
Приближалось Рождество. Однажды утром в середине декабря Хогвартс проснулся и обнаружил, что его засыпало снегом толщиной в несколько футов. Озеро замерзло, и близнецы Уизли были наказаны за то, что заколдовали несколько снежков, и они летели за Квиреллом, отскакивая от его Тюрбана. За теми немногими совами, которым удалось пробиться сквозь грозовое небо, чтобы доставить почту, Хагриду пришлось ухаживать, прежде чем они смогли снова улететь.
Никто не мог дождаться начала каникул. В то время как в гриффиндорской гостиной и Большом зале горели камины, коридоры, продуваемые сквозняками, стали ледяными, а окна в классах дребезжали от пронизывающего ветра. Хуже всего были занятия профессора Снейпа внизу, в подземельях, где от их дыхания поднимался пар, и они старались держаться как можно ближе к своим горячим котлам.
— Мне действительно очень жаль, — сказал Драко Малфой на одном из занятий по зельеварению, — всех тех людей, которым приходится оставаться в Хогвартсе на Рождество, потому что дома их не ждут.
Говоря это, он смотрел на Гарри. Крэбб и Гойл усмехнулись. Гарри, который отмерял измельченный хребет крылатки, не обратил на них внимания. После матча по квиддичу Малфой был еще более неприятен, чем обычно. Испытывая отвращение к тому, что слизеринцы проиграли, он попытался рассмешить всех, представив, как древесная лягушка с широким ртом заменит Гарри на посту следующего Ловца. Потом он понял, что никому это не показалось смешным, потому что все были поражены тем, как Гарри удалось удержаться на своей дрыгающейся метле. Итак, Малфой, ревнивый и злой, снова принялся насмехаться над Гарри из-за того, что у него не было настоящей семьи.
Это правда, что Гарри не собирался возвращаться на Бирючиновую улицу на Рождество. Профессор Макгонагалл приходила на прошлой неделе, чтобы составить список студентов, которые останутся на каникулы, и Гарри сразу же записался. Он совсем не жалел себя; это, вероятно, было бы лучшим Рождеством в его жизни. Рон и его братья тоже остались, потому что мистер и миссис Уизли собирались в Румынию навестить Чарли.
Когда они вышли из подземелий после урока зелий, то обнаружили, что коридор впереди загораживает большая ель. Из-под нее торчали две огромные лапы, и громкое сопение подсказало им, что за ней стоит Хагрид.
— Привет, Хагрид, нужна помощь? — Спросил Рон, просовывая голову сквозь ветви.
— Нет, со мной все в порядке, спасибо, Рон.
— Ты не мог бы отойти в сторону? — раздался позади них холодный голос Малфоя, растягивающий слова. — Ты пытаешься подзаработать, Уизли? Надеюсь, ты сам станешь егерем, когда покинешь Хогвартс, — хижина Хагрида, должно быть, кажется дворцом по сравнению с тем, к чему привыкла твоя семья.
Рон бросился на Малфоя как раз в тот момент, когда Снейп поднимался по лестнице.
— УИЗЛИ!
Рон отпустил мантию Малфоя.
— Его спровоцировали, профессор Снейп, — сказал Хагрид, высунув из-за дерева свое огромное волосатое лицо. — Малфой оскорблял свою семью.
— Как бы то ни было, драки противоречат правилам Хогвартса, Хагрид, — вкрадчиво произнес Снейп. — Пять баллов с Гриффиндора, Уизли, и радуйся, что не больше. Идите все отсюда. —
Малфой, Крэбб и Гойл грубо протолкались мимо дерева, разбрасывая повсюду иголки и ухмыляясь.
— Я доберусь до него, — сказал Рон, скрежеща зубами в спину Малфоя, — когда-нибудь я доберусь до него...
— Я ненавижу их обоих, — сказал Гарри, — Малфоя и Снейпа.
— Давай, не унывай, скоро Рождество, — сказал Хагрид. — Знаешь что, пойдем со мной, посмотрим Большой зал, там здорово.
Итак, они втроем последовали за Хагридом и его елкой в Большой зал, где профессор Макгонагалл и профессор Флитвик были заняты рождественскими украшениями.
— Хагрид, поставь, пожалуйста, последнюю елку в дальний угол.
Зал выглядел потрясающе. По всем стенам были развешаны гирлянды из остролиста и омелы, а по всей комнате стояло не менее двенадцати высоких рождественских елок, некоторые из них сверкали крошечными сосульками, другие — сотнями свечей.
— Сколько дней у вас осталось до праздников? — Спросил Хагрид.
— Только один, — сказала Гермиона. — И это напомнило мне... Гарри, Рон, у нас есть полчаса до обеда, мы должны быть в библиотеке.
— О да, ты права, — сказал Рон, отводя взгляд от профессора Флитвика, из палочки которого вылетали золотистые пузырьки и развевались над ветвями новой елки.
— Библиотека? — спросил Хагрид, выходя вслед за ними из зала. — Как раз перед праздниками? Немного увлеклись, не так ли?
— О, мы не работаем, — весело сказал ему Гарри. — С тех пор, как ты упомянул Николя Фламеля, мы пытаемся выяснить, кто он такой.
— Ты что? — Хагрид выглядел шокированным. — Послушай, я же сказал тебе — брось это. Тебе нет никакого дела до того, что охраняет эта собака.
— Мы просто хотим знать, кто такой Николас Фламель, вот и все, — сказала Гермиона.
— Может быть, ты расскажешь нам и избавишь от лишних хлопот? — Добавил Гарри. — Мы, должно быть, уже просмотрели сотни книг и нигде не можем его найти — просто дайте нам подсказку — я точно знаю, что где-то читал его имя.
— Я ничего не говорю, — решительно заявил Хагрид.
— Тогда остается только выяснить это самим, — сказал Рон, и они, оставив Хагрида с недовольным видом, поспешили в библиотеку.
Они действительно искали имя Фламеля в книгах с тех пор, как Хагрид проговорился об этом, потому что как еще они могли узнать, что Снейп пытался украсть? Проблема была в том, что было очень трудно понять, с чего начать, не зная, что мог сделать Фламель, чтобы попасть в книгу. Его не было ни в "Великих волшебниках двадцатого века", ни в "Выдающихся магических именах нашего времени"; он также отсутствовал в "Важных современных магических открытиях" и "Исследовании последних достижений в волшебстве". И еще, конечно, был огромный размер библиотеки — десятки тысяч книг; тысячи полок, сотни узких рядов.
Гермиона достала список предметов и названий, которые она решила просмотреть, в то время как Рон прошелся вдоль ряда книг и начал наугад снимать их с полок. Гарри подошел к запретной секции. Он уже некоторое время задавался вопросом, нет ли где-нибудь там Фламеля. К сожалению, для того, чтобы заглянуть в любую из книг с ограниченным доступом, требовалась специально подписанная записка от одного из учителей, и он знал, что никогда ее не получит. Это были книги, содержащие мощную темную магию, которую никогда не преподавали в Хогвартсе, и которые читали только старшеклассники, изучающие продвинутую защиту от темных искусств.
— Что ты ищешь, мальчик?
— Ничего, — сказал Гарри.
Библиотекарша мадам Пинс замахнулась на него метелкой из перьев.
— Тогда тебе лучше убраться отсюда. Иди-ка вон!
Жалея, что он не придумал какую-нибудь историю побыстрее, Гарри покинул библиотеку. Он, Рон и Гермиона уже договорились, что им лучше не спрашивать мадам Пинс, где они могут найти Фламеля. Они были уверены, что она сможет им рассказать, но не могли рисковать тем, что Снейп услышит, что они задумали.
Гарри подождал в коридоре, чтобы посмотреть, не нашли ли что-нибудь остальные двое, но особой надежды у него не было. В конце концов, они искали две недели, но, поскольку у них были небольшие перерывы между уроками, неудивительно, что они ничего не нашли. Чего им действительно не хватало, так это долгих поисков без того, чтобы мадам Пинс не дышала им в затылок.
Пять минут спустя Рон и Гермиона присоединились к нему, качая головами. Они отправились обедать.
— Вы ведь продолжите поиски, пока меня не будет, не так ли? — спросила Гермиона. — И пришлите мне сову, если что-нибудь найдете.
— И ты могла бы спросить своих родителей, знают ли они, кто такой Фламель, — предложил Рон. — Было бы безопасно спросить их.
— Очень безопасно, потому что они оба дантисты, — сказала Гермиона.
Как только начались каникулы, Рон и Гарри слишком хорошо провели время, чтобы думать о Фламеле. Спальня была в их полном распоряжении, а в общей комнате было гораздо пустее, чем обычно, так что они смогли занять удобные кресла у камина. Они просидели целый час, поедая все, что можно было наколоть на вилку для поджаривания — хлеб, английские кексы, зефир — и придумывая способы добиться исключения Малфоя, о которых было весело говорить, даже если они не сработают.
Рон также начал учить Гарри играть в волшебные шахматы. Это было в точности как в маггловских шахматах, за исключением того, что фигуры были живыми, что делало игру похожей на управление войсками в бою. Набор Рона был очень старым и потрепанным. Как и все остальное, чем он владел, она когда-то принадлежала кому-то еще из его семьи — в данном случае его дедушке. Однако старые шахматные фигурки вовсе не были недостатком. Рон знал их так хорошо, что у него никогда не возникало проблем с тем, чтобы заставить их делать то, что он хотел.
Гарри играл шахматными фигурами, которые одолжил ему Симус Финниган, и они ему совсем не доверяли. Он еще не был очень хорошим игроком, и они постоянно выкрикивали ему разные советы, что сбивало с толку.
— Не отправляйте меня туда, разве вы не видите его рыцаря? Отправляйте его, мы можем позволить себе потерять его.
В канун Рождества Гарри лег спать, предвкушая, что на следующий день его ждет еда и веселье, но совсем не ожидая подарков. Однако, проснувшись ранним утром, первое, что он увидел, была небольшая стопка свертков в ногах его кровати.
— Счастливого Рождества, — сонно произнес Рон, когда Гарри выбрался из постели и натянул халат.
— И тебе тоже, — сказал Гарри. — Ты только посмотри на это! У меня есть подарки!
— А чего ты ожидал, репку? — сказал Рон, поворачиваясь к своей собственной куче, которая была намного больше, чем у Гарри.
Гарри взял верхнюю посылку. Она была завернута в плотную коричневую бумагу и на ней было нацарапано: "Гарри, от Хагрида". Внутри была грубо вырезанная деревянная флейта. Хагрид, очевидно, вырезал её сам. Гарри подул на неё — звук был немного похож на совиный.
Во втором, очень маленьком свертке была записка.
Мы получили ваше сообщение и прилагаем рождественский подарок. От дяди Вернона и тети Петунии. К записке была приклеена монета в пятьдесят пенсов.
— Это по-дружески, — сказал Гарри.
Рон был очарован пятьюдесятью пенсами.
— Странно! — сказал он. — Какая форма! Это деньги?
— Можешь оставить их себе, — сказал Гарри, смеясь над тем, как обрадовался Рон. — Хагрид, мои тетя и дядя — так кто же их прислал?
— Кажется, я знаю, от кого это, — сказал Рон, слегка порозовев и указывая на очень большой сверток. — От моей мамы. Я сказал ей, что ты не ждешь подарков и... О, нет, — простонал он, — она связала тебе свитер от Уизли.
Гарри вскрыл посылку и обнаружил толстый свитер ручной вязки изумрудно-зеленого цвета и большую коробку домашней помадки.
— Каждый год она вяжет нам по свитеру, — сказал Рон, разворачивая свой, — и мой всегда бордовый.
— Это очень мило с ее стороны, — сказал Гарри, попробовав сливочную помадку, которая оказалась очень вкусной.
В его следующем подарке также были конфеты — большая коробка шоколадных лягушек от Гермионы.
Осталась только одна упаковка. Гарри взял ее в руки и пощупал. Она была очень легкой. Он развернул его.
Что-то текучее и серебристо-серое соскользнуло на пол, где и осталось лежать блестящими складками. Рон ахнул.
— Я слышал о них, — сказал он приглушенным голосом, роняя коробку с бобами всех сортов, которые он получил от Гермионы. — Если это то, что я думаю, то они действительно редкие и действительно ценные.
— что это?
Гарри поднял с пола блестящую серебристую ткань. На ощупь она была странной, как будто в нее была вплетена вода.
— Это мантия-невидимка, — сказал Рон с благоговейным выражением на лице. — Я уверен, что так и есть — примерь.
Гарри набросил мантию на плечи, и Рон вскрикнул.
— Так и есть! Посмотри вниз!
Гарри посмотрел на свои ноги, но они исчезли. Он бросился к зеркалу. Конечно же, на него смотрело его отражение, только голова висела в воздухе, а тело было совершенно невидимым. Он натянул плащ на голову, и его отражение полностью исчезло.
— Там записка! — внезапно воскликнул Рон. — Из нее выпала записка!
Гарри сорвал мантию и схватил письмо. Узким закругленным почерком, которого он никогда раньше не видел, были написаны следующие слова:
"Твой отец оставил это мне перед смертью. Пришло время вернуть его тебе.
Пользуйся им с умом.
Счастливого Рождества тебе."
Подписи не было. Гарри уставился на записку. Рон восхищался мантией.
— Я бы все отдал за такую, — сказал он. В чем дело?
— Ничего, — ответил Гарри. Он чувствовал себя очень странно. Кто прислал Мантию? Действительно ли она когда-то принадлежала его отцу?
Прежде чем он успел сказать или подумать что-нибудь еще, дверь спальни распахнулась, и в комнату вбежали Фред и Джордж Уизли. Гарри быстро спрятал плащ с глаз долой. Ему пока не хотелось делиться им ни с кем другим.
— Счастливого Рождества!
— Эй, смотри — у Гарри тоже есть свитер от Уизли!
На Фреде и Джордже были синие свитера, на одном из которых была большая желтая буква "Ф", а на другом — "Д".
— Но у Гарри свитер лучше, чем у нас, — сказал Фред, показывая свитер Гарри. — Очевидно, что она прилагает больше усилий, если вы не член семьи.
— Почему ты не надел свое, Рон? — Потребовал ответа Джордж. — Давай, надевай, оно красивое и теплое.
— Ненавижу бордовое, — без особого энтузиазма простонал Рон, натягивая его через голову.
— На твоем имени нет буквы, — заметил Джордж. — Я полагаю, она думает, что ты не забываешь свое имя. Но мы не дураки — мы знаем, что нас зовут Дрэд и Фордж.
— Что это за шум?
Перси Уизли просунул голову в дверь с неодобрительным видом. Очевидно, он уже наполовину развернул свои подарки, поскольку тоже нес через руку скомканный свитер, за который ухватился Фред.
— "П" для старосты! Надевай, Перси, давай, мы все в своих свитерах, даже у Гарри есть.
-Я — не-хочу, — хрипло сказал Перси, когда близнецы натянули ему свитер через голову, отчего его очки съехали набок.
— И ты сегодня тоже не сидишь со старостами, — сказал Джордж. — Рождество — это время для семьи.
Они выпроводили Перси из комнаты, прижав его руки к бокам свитером.
* * *
У Гарри никогда в жизни не было такого роскошного рождественского ужина. Сотня жирных запеченных индеек; горы жареного и вареного картофеля; тарелки с жареными сосисками; супницы с зеленым горошком в масле, серебряные тарелки с густой, сочной подливкой и клюквенным соусом — и стопки крекеров "волшебник" через каждые несколько футов вдоль стола. Эти фантастические сувениры для вечеринок были совсем не похожи на те жалкие маггловские, которые обычно покупали Дурсли, с их маленькими пластиковыми игрушками и тонкими бумажными шляпками внутри. Гарри и Фред запустили волшебную хлопушку, и она не просто хлопнула, она взорвалась с грохотом, похожим на пушечный, и окутала их всех облаком голубого дыма, а изнутри взорвалась шляпа контр-адмирала и несколько живых белых мышей. За Главным столом Дамблдор сменил свою остроконечную шляпу волшебника на шляпку в цветочек и весело смеялся над шуткой, которую только что прочитал ему профессор Флитвик.
За индейкой последовали горячие рождественские пудинги. Перси чуть не сломал зубы о серебряный сикль, воткнутый в его ломтик. Гарри наблюдал, как лицо Хагрида становится все краснее и краснее, когда он потребовал еще вина и, наконец, поцеловал профессора Макгонагалл в щеку, которая, к изумлению Гарри, хихикнула и покраснела, а ее цилиндр съехал набок.
Когда Гарри наконец встал из-за стола, он был нагружен кучей всякой всячины из крекеров, в том числе упаковкой невзрывающихся светящихся шариков, набором "Отрасти себе бородавки" и его собственными новыми волшебными шахматами. Белые мыши исчезли, и у Гарри возникло неприятное предчувствие, что они станут рождественским ужином миссис Норрис.
Гарри и Уизли провели счастливый день, яростно играя в снежки на лужайке. Затем, замерзшие, мокрые и задыхающиеся, они вернулись к камину в гриффиндорской гостиной, где Гарри разыграл свой новый набор шахмат, эффектно проиграв Рону. Он подозревал, что не проиграл бы так сильно, если бы Перси так сильно не старался ему помочь.
После ужина, состоявшего из сэндвичей с индейкой, пышек, трайфлов и рождественского торта, все почувствовали себя слишком сытыми и сонными, чтобы что-то делать перед сном, кроме как сидеть и смотреть, как Перси гоняется за Фредом и Джорджем по всей Гриффиндорской башне, потому что они украли его значок старосты.
Это был лучший рождественский день в жизни Гарри. И все же что-то не давало ему покоя весь день. Только забравшись в постель, он смог спокойно подумать об этом: о мантии-невидимке и о том, кто ее прислал.
Рон, наевшийся индейки и торта, и которому ничто таинственное не мешало, заснул почти сразу же, как только задернул занавески на своей кровати с балдахином. Гарри перегнулся через край своей кровати и вытащил из-под нее плащ.
Это принадлежало его отцу. Он позволил материалу струиться по рукам, гладкому, как шелк, и легкому, как воздух. В записке говорилось, что им нужно пользоваться с умом.
Он должен был попробовать это прямо сейчас. Он выскользнул из постели и завернулся в плащ. Посмотрев на свои ноги, он увидел только лунный свет и тени. Это было очень забавное ощущение.
Используй его с пользой.
Внезапно Гарри почувствовал, что окончательно проснулся. В этой мантии весь Хогвартс был открыт для него. Его охватило волнение, когда он стоял в темноте и тишине. В этой мантии он мог пойти куда угодно, и Филч никогда не узнает.
Рон заворчал во сне. Должен ли Гарри разбудить его? Что-то удержало его — плащ отца — он почувствовал, что на этот раз — в первый раз — он хочет воспользоваться им в одиночку.
Он выскользнул из спальни, спустился по лестнице, пересек гостиную и пролез через отверстие под портретом.
— Кто там? — пронзительно закричала Толстая дама. Гарри ничего не ответил. Он быстро зашагал по коридору.
Куда ему пойти? Он остановился, его сердце бешено колотилось, и он задумался. И тут его осенило. Запретная секция в библиотеке. Он сможет читать столько, сколько захочет, столько, сколько потребуется, чтобы узнать, кто такой Фламель. Он двинулся в путь, на ходу плотнее запахиваясь в мантию-невидимку.
В библиотеке было темно, как смоль, и очень жутковато. Гарри зажег лампу, чтобы видеть, как продвигаться вдоль книжных рядов. Лампа выглядела так, словно парила в воздухе, и хотя Гарри чувствовал, что поддерживает ее рукой, от этого зрелища у него по спине побежали мурашки.
Запретная секция находилась в задней части библиотеки. Осторожно переступив через веревку, отделявшую эти книги от остальной библиотеки, он поднял лампу повыше, чтобы прочитать названия.
Они мало что ему сказали. На них облупившимися, выцветшими золотыми буквами были написаны слова на языках, которых Гарри не понимал. У некоторых вообще не было названия. На одной книге было темное пятно, ужасно похожее на кровь. Волосы на затылке Гарри встали дыбом. Может, ему показалось, а может, и нет, но ему показалось, что из книг доносится слабый шепот, как будто они знали, что там есть кто-то, кого быть не должно.
Ему нужно было с чего-то начинать. Осторожно поставив лампу на пол, он осмотрел нижнюю полку в поисках интересной книги. Его внимание привлек большой том в черно-серебристой оправе. Он с трудом вытащил ее, потому что она была очень тяжелой, и, поставив на колено, позволил ей раскрыться.
Пронзительный, леденящий кровь вопль разорвал тишину — это кричала книга! Гарри захлопнул ее, но вопль продолжался и продолжался, на одной высокой, непрерывной, разрывающей уши ноте. Он отшатнулся и опрокинул свою лампу, которая тут же погасла. Запаниковав, он услышал шаги, приближающиеся по коридору снаружи — запихнув визжащую книгу обратно на полку, он побежал. Он прошел мимо Филча в дверях; бледные, безумные глаза Филча смотрели прямо сквозь него, и Гарри, проскользнув под протянутой рукой Филча, помчался по коридору, а в ушах у него все еще звенели крики из книги.
Он внезапно остановился перед высокими доспехами. Он был так занят, выходя из библиотеки, что не обращал внимания, куда идет. Возможно, из-за темноты он вообще не понимал, где находится. Он знал, что рядом с кухней есть доспехи, но сам он, должно быть, находится на пять этажей выше.
— Вы просили меня обратиться прямо к вам, профессор, если кто-то будет бродить по ночам, и если кто-то окажется в библиотечной секции, доступ в которую запрещен.
Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Где бы он ни был, Филч, должно быть, знал короткий путь, потому что его мягкий, сальный голос звучал все ближе, и, к его ужасу, Снейп ответил:
— Запретная секция? Что ж, они не могут уйти далеко, мы их догоним.
Гарри застыл на месте, когда Филч и Снейп появились из-за угла впереди. Они, конечно, не могли его видеть, но коридор был узкий, и если бы они подошли поближе, то наткнулись бы прямо на него — плащ не мешал ему оставаться плотным.
Он попятился так тихо, как только мог. Слева от него была приоткрыта дверь. Это была его единственная надежда. Он протиснулся в нее, затаив дыхание, стараясь не двигать ее, и, к его облегчению, ему удалось проникнуть в комнату так, что они ничего не заметили. Они прошли мимо, и Гарри прислонился к стене, глубоко дыша и прислушиваясь к их удаляющимся шагам. Они были близко, очень близко. Прошло несколько секунд, прежде чем он заметил что-то в комнате, в которой прятался.
Это было похоже на неиспользуемый класс. У стен громоздились темные силуэты столов и стульев, стояла перевернутая корзина для мусора, но к стене лицом к нему было прислонено что-то, чему, казалось, здесь не место, что-то, что выглядело так, словно кто-то просто поставил его сюда, чтобы оно не мешало.
Это было великолепное зеркало, высотой до потолка, в богато украшенной золотой раме, стоящее на двух когтистых лапах. На верхней части была вырезана надпись: "Эрисед стра эру ойт убе кафру ойт на воси".
Теперь, когда Филча и Снейпа не было слышно, его паника улеглась, и Гарри подошел ближе к зеркалу, желая посмотреть на себя, но снова не увидел никакого отражения. Он встал перед зеркалом.
Ему пришлось зажать рот руками, чтобы не закричать. Он резко обернулся. Его сердце колотилось гораздо сильнее, чем в тот момент, когда книга закричала, потому что он увидел в зеркале не только себя, но и целую толпу людей, стоявших прямо за ним.
Но комната была пуста. Тяжело дыша, он медленно повернулся обратно к зеркалу.
В нем отражался он сам, бледный и испуганный, а за его спиной отражались еще по меньшей мере десять человек. Гарри оглянулся через плечо, но там по-прежнему никого не было. Или они все тоже были невидимыми? Был ли он на самом деле в комнате, полной невидимых людей, и фокус этого зеркала заключался в том, что оно отражало их, невидимых или нет?
Он снова посмотрел в зеркало. Женщина, стоявшая прямо за его отражением, улыбалась ему и махала рукой. Он протянул руку и почувствовал движение воздуха позади себя. Если бы она действительно была здесь, он бы прикоснулся к ней, их отражения были так близко друг к другу, но он чувствовал только воздух — она и остальные существовали только в зеркале.
Она была очень красивой женщиной. У нее были темно-рыжие волосы и глаза — точь-в-точь как у меня, подумал Гарри, придвигаясь поближе к стеклу. Ярко-зеленая — точно такой же формы, но потом он заметил, что она плачет; улыбалась, но в то же время плакала навзрыд. Высокий, худой, черноволосый мужчина, стоявший рядом с ней, обнял ее за плечи. Он был в очках, а его волосы были очень растрепаны. Они торчали сзади, как и у Гарри.
Гарри стоял теперь так близко к зеркалу, что его нос почти касался носа его отражения.
— Мама? — прошептал он. — Папа?
Они просто смотрели на него, улыбаясь. И постепенно Гарри вгляделся в лица других людей в зеркале и увидел другие пары зеленых глаз, похожие на его, другие носы, похожие на его, даже маленького старичка, который выглядел так, словно у него были такие же узловатые коленки, как у Гарри — Гарри впервые в своей жизни смотрел на свою семью. живую.
Поттеры улыбались и махали Гарри, а он жадно смотрел на них в ответ, прижав ладони к стеклу, как будто надеялся провалиться сквозь него и дотянуться до них. У него внутри было что-то вроде сильной боли, наполовину радости, наполовину ужасной печали.
Он не знал, как долго он там простоял. Отражения не исчезали, и он смотрел и смотрел, пока отдаленный шум не привел его в чувство. Он не мог здесь оставаться, ему нужно было найти дорогу обратно в постель. Он оторвал взгляд от лица матери, прошептал:
— Я вернусь — и поспешил из комнаты.
* * *
— Ты мог бы меня разбудить, — сердито сказал Рон.
— Ты можешь прийти сегодня вечером, я возвращаюсь, хочу показать тебе зеркало.
— Я бы хотел увидеть твоих маму и папу, — нетерпеливо сказал Рон.
— И я хочу увидеть всю твою семью, всех Уизли, ты сможешь показать мне других своих братьев и всех остальных.
— Ты можешь увидеть их в любое время, — сказал Рон. — Просто приходи ко мне домой этим летом. В любом случае, может, там показывают только мертвых людей. Жаль, что я не нашел Фламеля. Съешь бекона или еще чего-нибудь, почему ты ничего не ешь?
Гарри не мог есть. Он повидался со своими родителями и собирался увидеться с ними снова сегодня вечером. Он почти забыл о Фламеле. Это уже не казалось таким важным. Кому какое дело до того, что охраняет трехголовый пес? Какое это имело значение, если Снейп украл это на самом деле?
— Ты в порядке? — спросил Рон. — Ты странно выглядишь.
* * *
Больше всего Гарри боялся, что он не сможет снова найти зеркальную комнату. Поскольку Рон тоже был закутан в плащ, следующей ночью им пришлось идти гораздо медленнее. Они пытались повторить маршрут Гарри из библиотеки, блуждая по темным коридорам почти час.
— Я замерзаю, — сказал Рон. — Давай забудем об этом и вернемся.
— нет! — прошипел Гарри. — Я знаю, что это где-то здесь.
Они прошли мимо призрака высокой ведьмы, скользнувшего в противоположном направлении, но больше никого не увидели. Как раз в тот момент, когда Рон начал жаловаться, что у него от холода онемели ноги, Гарри заметил доспехи.
— Это здесь, совсем рядом, да!
Они толкнули дверь. Гарри сбросил плащ с плеч и подбежал к зеркалу.
Там были они. Его мать и отец просияли, увидев его.
— Видишь? — Прошептал Гарри.
— Я ничего не вижу.
— Смотри! Посмотри на них всех. ...их много...
— Я вижу только тебя.
— Посмотри на себя как следует, давай, встань на мое место.
Гарри отступил в сторону, но, поскольку Рон стоял перед зеркалом, он больше не мог видеть свою семью, только Рона в пижаме с узорами.
Рон, тем не менее, завороженно смотрел на свое отражение.
— Посмотри на меня! — сказал он.
— Ты видишь всю свою семью, стоящую вокруг тебя?
— Нет, я один, но я другой, я выгляжу старше, и я главный в семье!
— что?
— Я... я ношу значок, как когда-то Билл... и я держу Кубок факультета и Кубок по квиддичу... Я тоже капитан по квиддичу!
Рон оторвал взгляд от этого великолепного зрелища и взволнованно посмотрел на Гарри.
— Как ты думаешь, это зеркало показывает будущее?
— Как это может быть? Вся моя семья мертва — дай мне взглянуть еще раз
— Ты был предоставлен самому себе всю прошлую ночь, дай мне еще немного времени.
— У тебя в руках всего лишь Кубок по квиддичу, что в этом интересного? Я хочу увидеть своих родителей.
— Не дави на меня...
Внезапный шум в коридоре положил конец их разговору. Они и не заметили, как громко разговаривали.
— Быстрее!
Рон накинул на них плащ, когда в дверях показалась миссис Норрис с горящими глазами. Рон и Гарри замерли на месте, думая об одном и том же — действует ли Плащ на кошек? Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она повернулась и ушла.
— Это небезопасно — она могла пойти за Филчем, держу пари, она нас услышала. Пошли.
И Рон вытащил Гарри из комнаты.
* * *
На следующее утро снег все еще не растаял.
— Хочешь сыграть в шахматы, Гарри? — сказал Рон.
— нет.
— Почему бы нам не спуститься и не навестить Хагрида?
— Нет... иди ты.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри, о зеркале. Не возвращайся туда сегодня вечером.
— почему нет?
— Не знаю, просто у меня дурное предчувствие, и вообще, ты и так уже слишком часто оказывался на волосок от смерти. Филч, Снейп и миссис Норрис бродят поблизости. Ну и что, если они тебя не увидят? Что, если они наткнутся на тебя? Что, если ты что-нибудь уронишь?
— Ты говоришь как Гермиона.
— Я серьезно, Гарри, не уходи.
Но у Гарри в голове была только одна мысль — вернуться к зеркалу, и Рон не собирался его останавливать.
На третью ночь он нашел дорогу быстрее, чем раньше. Он шел так быстро, что понимал, что производит больше шума, чем следовало бы, но никого не встретил.
И вот его мать и отец снова улыбаются ему, а один из дедушек радостно кивает. Гарри опустился на пол перед зеркалом. Ничто не мешало ему остаться здесь на всю ночь со своей семьей. Совсем ничего.
Кроме...
— Итак, ты снова вернулся, Гарри?
Гарри почувствовал, что у него все внутри заледенело. Он оглянулся. На одном из столов у стены сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор. Гарри, должно быть, прошел мимо него, так отчаянно пытаясь добраться до зеркала, что не заметил его.
— Я... я не заметил вас, сэр.
— Странно, что невидимость может сделать тебя таким близоруким, — сказал Дамблдор, и Гарри с облегчением увидел, что он улыбается.
— Итак, — сказал Дамблдор, соскальзывая со стола и усаживаясь на пол рядом с Гарри, — вы, как и сотни людей до вас, открыли для себя прелести Зеркала Иеналеж.
— Я не знал, что оно так называется, сэр.
— Но, я полагаю, ты уже понял, что это значит?
— Это... ну... это показывает мне мою семью...
— И на нем изображен сам ваш друг Рон в качестве старосты.
— Как вы узнали?..
— Мне не нужна мантия, чтобы стать невидимым, — мягко сказал Дамблдор. — Как ты думаешь, что показывает нам всем Зеркало Еиналеж?
Гарри покачал головой.
— Позволь мне объяснить. Самый счастливый человек на земле мог бы пользоваться Зеркалом Еиналеж как обычным зеркалом, то есть он бы смотрелся в него и видел себя таким, какой он есть. Это поможет?
Подумал Гарри. Затем он медленно произнес:
— Это показывает нам, чего мы хотим. ...чего бы мы ни хотели. . .
— И да, и нет, — тихо сказал Дамблдор. — Это показывает нам не что иное, как самое глубокое, отчаянное желание наших сердец. Ты, никогда не знавший свою семью, видишь, как они стоят вокруг тебя. Рональд Уизли, который всегда был в тени своих братьев, видит себя одиноким, лучшим из них всех. Однако это зеркало не даст нам ни знаний, ни правды. Люди замирали перед ним, очарованные увиденным, или сходили с ума, не зная, реально ли то, что он показывает, и возможно ли это вообще.
— Завтра Зеркало переедет в новый дом, Гарри, и я прошу тебя не искать его снова. Если ты когда-нибудь наткнешься на него, будь готов. Не стоит зацикливаться на мечтах и забывать о том, что значит жить, помни об этом. А теперь, почему бы вам не надеть обратно эту замечательную мантию и не отправиться спать?
Гарри встал.
— Сэр— профессор Дамблдор? Могу я вас кое о чем спросить?
— Очевидно, ты только что это сделал, — улыбнулся Дамблдор. — Однако ты можешь спросить меня еще кое о чем.
— Что вы видите, когда смотритесь в зеркало?
— Я? Я вижу себя с парой толстых шерстяных носков в руках.
Гарри вытаращил глаза.
— Носков всегда не хватает, — сказал Дамблдор. — Пришло и прошло еще одно Рождество, а я не получил ни одной пары. Люди будут настаивать на том, чтобы подарить мне книги.
Только когда Гарри вернулся в постель, ему пришло в голову, что Дамблдор, возможно, был не совсем правдив. Но, с другой стороны, подумал он, стряхивая Паршивца с подушки, это был довольно личный вопрос.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
