|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Автор: arekay
Оригинал: https://www.fanfiction.net/s/8788731/1/
Профиль: https://www.fanfiction.net/u/2712218/arekay
Рейтинг: PG-13 — R
Простые выводы (Harry's odd conclusions)
Гермиона Грейнджер была готова взорваться от возмущения. Неделя шла за неделей, а Гарри продолжал игнорировать её и Рона. Наконец ей надоело. Что с ним такое, удивлялась она. Не злится же он до сих пор на то, что они летом не могли писать ему ничего конкретного. Она извинилась, он принял... Или сделал вид? Проблема была в том, что с тех пор он ужасно отдалился и от неё, и даже от Рона. А после начала школы он перестал зависать с ними, и кроме как во время общих уроков она даже не знала, где он. В классах она не могла с ним поговорить из-за его отказа садиться с ней или Роном. Наверняка он пользовался мантией-невидимкой, мгновенно исчезая после каждого урока.
Она не видела его в гостиной, и даже в спальне он почти не появлялся. В редкие моменты присутствия Гарри игнорировал Рона или отшивал все попытки друга завести разговор.
Наконец она догадалась, что только на одном занятии она может безнаказанно зацепить его. Удивительно, как она раньше не догадалась? Бинсу всё равно, что происходит в почти полностью дремлющем классе.
В нетерпении она дожидалась урока истории магии, который по счастью оказался прямо перед обеденным перерывом. За пять минут до окончания она прихватила книги и немедленно отправилась на заднюю парту, где сидел Гарри.
— Нам надо поговорить, — почти прорычала она, вцепившись в его руку.
Гарри посмотрел на неё с удивлением и подозрением. Похоже, он прикидывал возможности сбежать, но потом смирился.
— Хорошо. Сейчас? Или соизволишь дождаться перерыва?
Гермиона слегка зарумянилась, когда поняла, что все, кто не спал, уставились на неё. Она быстро села и покрепче вцепилась в руку друга. Вдруг сбежит?
Медленно, мучительно медленно текли последние минуты. Наконец урок закончился, и учащиеся устремились наружу. С Гарри стоило поговорить сначала один на один, без давления, и она отмахнулась от попытавшегося присесть к ним Рона. Тот кивнул и ушёл. Они остались одни, если не принимать во внимание призрак, который в свою очередь совершенно не обращал на них внимания.
— И? — спросил Гарри, аккуратно высвободив руку. — О чём ты хотела поговорить?
Она зарычала. Вот это наглость! Как будто он не понимает. Да как он... Она заставила себя успокоиться.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я хочу поговорить. Сколько ты ещё будешь злиться на меня и Рона? Наших извинений тебе мало? Что ещё...
— Но я не злюсь на вас, — прервал её Гарри.
— Что!? — крикнула Гермиона. — Тогда почему? Почему ты нас избегаешь?
— Не уверен, что ты поймёшь, — вздохнул и нахмурился он. — Мне приходится.
— Почему?
— Дамблдор. Я думаю...
— Что!? Причём здесь Дамблдор?
— Он попросил вас ничего мне не писать в письмах летом, так? Ты думала, почему он так сделал?
— Он сказал, что это небезопасно. Сов можно перехватить. Ты знаешь...
— Прекрасно знаю. Я ещё не забыл, как это делал Добби. Но ведь вы послали мне поздравления и подарки на день рождения. Их же тоже можно перехватить, проклясть или отравить. Тебе в голову такое не приходило после четырёх лет в волшебном мире и собственного опыта с письмами ненависти зимой, после статьи Скитер? Понятно, на мою жизнь плевать, главное — не сообщить мне ничего существенного. Очевидно, слишком тупое умозаключение для великих умов. Ладно, проехали. Вопрос в другом. За домом следили и охраняли. Те самые, кто постоянно толклись в штаб-квартире, где ты жила в это время. Хочешь сказать, что для любого из них передать письмо было смертельно опасно? Каждый божий день болтаться около дома и не выкроить момента сунуть письмо в ящик?
Рот Гермионы раскрылся в изумлении. Почему никто не предложил такого простого решения?
— Может быть он боялся, что они прочитают? — ей самой было стыдно за жалкую попытку оправдания.
— Угу, — фыркнул Гарри. — Дамблдор доверял им охранять меня, но не доверял передать письмо. Что такого секретного ты могла написать, чего они уже не знали?
— Я-я... — зависла Гермиона.
— Забудь. Предположим на секунду, что он действительно беспокоился об этом. Есть некая, известная только тебе, суперсекретная информация, которую ни под каким видом нельзя доверить обычному члену Ордена. Просто предположим истинность моих слов. А теперь скажи мне, ты что-то об этой штуке знаешь? — Гарри достал и придвинул к ней старый потрёпанный кусок пергамента.
— Это твоя карта, — смена темы сбила её с толку. — При чём тут она?
— Скажи, Гермиона, что делает эта карта?
Она едва сдержала возмущение от снисходительного тона вопроса.
— Показывает карту Хогвартса и людей в нём, конечно, — сухо выдала она.
— Правда? — фальшиво изумился Гарри. — Но здесь совершенно пусто. — Он развернул пергамент и продемонстрировал обе стороны.
— Сам прекрасно знаешь, что сначала надо сказать пароль, — процедила она.
— Чрезвычайно интересно, — протянул Гарри. — Ты намекаешь, что есть чары, которые заставляют пергамент выглядеть пустым до произнесения пароля? Ух ты! Тебе не кажется, что это очень полезные чары?
Гермиона побледнела, уловив намёк.
— Но... Но я ещё не выучила их, и школьные каникулы — колдовать нельзя было.
— Да. конечно. Какая жалость, что не было никого из взрослых, чтобы попросить помочь. Только подумать, были бы доступны те, кто эту карту сделал, ты была бы счастлива написать все письма, которые хотела. Но нет, похоже не жили в одном с тобой доме пара создателей этой карты. Как досадно и прискорбно, — Гарри с укором покачал головой и жалостливо пошмыгал носом.
— Но пусть так оно было, — продолжил он. — Тем не менее, я уверен, что авроры знают подобные чары. Возможность передавать сообщения в тайне от противника весьма полезна. Но конечно же авроров вокруг не было. А может Кингсли, Хмури и Тонкс просто слишком некомпетентны и неумелы, чтобы использовать подобные чары? Да, наверняка так.
— Прекрасно, мы облажались. Никто из нас не додумался. И когда же ты посчитаешь наказание достаточным? Мы уже почти месяц в школе, Гарри. Сколько ещё времени ты будешь злиться на меня и Рона? — взмолилась Гермиона.
— Но я не злюсь на вас. Я вроде уже говорил? Пока мне просто нужно держать дистанцию, — смягчил тон Гарри.
— Но почему?
— Дело в том... Я злился, ты помнишь. Но очень быстро успокоился. Как ты сказала, Дамблдор попросил ничего мне не сообщать, и, понятное дело, отказать ты не могла. Я на Дамблдора злился больше. Он... Он действительно умудрился достать меня по-крупному. Со всем этим "Ничего не говорить" и отказами встречаться после суда. На некоторое время я уверился, что ему нельзя доверять. Но потом вспомнил...
— Что?
— Ты доверяла ему. Доверяла настолько, что рискнула дружбой и подчинилась его приказам несмотря на то, что знала, насколько это расстроит меня. Ты умнейшая личность из известных мне, и если ты ему доверяешь... То, по-видимому, мне надо ещё раз всё обдумать. Так я и сделал после суда, и пришёл к некоторым выводам...
Гермиона молчала, ей в голову не приходило никаких идей, какие причины могли заставить Гарри отдалиться от лучших друзей. Гарри судя по всему подмывало озвучить свои мысли.
— Если все доверяют Дамблдору, то...
— Конечно, все доверяют ему. Он — Альбус Дамблдор. Если не доверять ему...
— Да, конечно, в этом вся суть, и, очевидно, мне тоже надо доверять ему. Но я уже объяснил, что нет совершенно никаких причин приказывать тебе ничего мне не говорить. Тогда каковы его возможные резоны, если есть множество путей безопасно поддерживать переписку со мной? Что за причина? Думаешь, он мне не доверяет?
— ЧТО!? Конечно, нет! Ни в малейшей степени! Откуда у тебя такие мысли?
— Точно так. Но если он доверяет мне, то почему препятствует людям рассказывать мне, что происходит. Ты знала, что я рассержусь. Ты им говорила, что это меня расстроит. Так что вряд ли он не знал, как я буду реагировать.
— Да, но... Но должна же быть причина.
— Знаешь, что интересно в Дамблдоре? Это не одна черта, как я понял. Во-первых, он никогда ничего не говорит заранее. О, он готов объяснять, но только уже свершившийся факт. Никогда он не говорил просто — Гарри, ты должен сделать вот это. По крайней мере мне. Нет, он обычно роняет пару-тройку намёков то тут, то там, но не более, чем необходимо, чтобы подтолкнуть тебя в нужном ему направлении. Поэтому надо спрашивать себя, что он делает и чего действительно хочет. Давай посмотрим, что случится, когда я обнаружу утаивание моими друзьями необходимых сведений?
— Ты рассердишься и расстроишься, но...
— Но ведь у него нет никаких причин сердить меня? Или ты думаешь он наслаждается моим разочарованием? Даже не смешно, мы говорим об Альбусе Дамблдоре, а не о Томе Риддле. Присмотрись повнимательнее и вспомни, что он любит продумывать всё на десять или двадцать шагов вперёд. Я также понял, что в его просьбе вообще отсутствует видимый смысл. Какая разница, когда ты расскажешь что-то секретное — в письме летом или лично, через месяц-другой, если я всё равно ничего не смогу сделать по этому поводу? Я на самом деле рассердился на друзей, и это единственный реальный результат. Он вбил клин между нами, между мной и двумя самыми близкими моими друзьями. Что если он хотел, чтобы я отказался от дружбы? А теперь спроси себя, по какой причине ему пришлось пойти на такое?
— Нет, ничего разумного в голову не приходит.
— Хммммм. Нет, не совсем. Могут быть несколько причин. Первая и очевидная, что он не доверяет вам двоим. Да, Рон показал себя не слишком надёжным товарищем, судя по его действиям в прошлом году. Но ты, помилуй боже, сама мысль, что ты не заслуживаешь доверия, смехотворна.
Гермиона покраснела от его слов. Заслуженная похвала друга согрела душу.
— Поэтому мы отбросим эту причину. Потом мне в голову пришло, что он подталкивает меня к большей самостоятельности. К независимости. Давай взглянем правде в глаза, Гермиона. Я слишком зависел от тебя. Слишком глубоко и слишком во многом. Возможно, он попытался поправить ситуацию, отдалив нас. В этом есть логика. Кстати, она же объясняет почему он тоже избегает меня. Все остальные возможные причины даже не стоят упоминания.
— А что насчёт Рона?
— Не уверен, — пожал плечами Гарри. — Может быть он посчитал, что я слишком сильно сачкую вместе с ним. Вот не стало болтовни о квиддиче и шахмат, и гораздо легче стало учиться. В-общем, это главная причина, почему я избегаю вас двоих.
— Совершенная нелепость! — взорвалась Гермиона. — Ты избегаешь нас только... Просто вообразив, что Дамблдор не хочет нашей дружбы. Просто бред какой-то. Но даже пусть желание Дамблдора — правда, пусть я ни в малейшей степени в это не верю, почему ты должен жить по его указке?
— А почему ты его послушалась и даже не стала пытаться найти способ что-то существенное написать мне? Он всего-то хренов директор школы, а не бог. Ты с лёгкостью могла послать его куда подальше со всеми его заморочками — нет у него никаких прав диктовать тебе, что делать и чего не делать во время каникул. Почему я обязан простить тебя за послушание ему и не позволять себе самому прислушиваться к его намёкам? Я взял пример с тебя. Ты-то не сомневалась, что приведя мне в качестве причины своего отказа от дружеского поведения просьбу Дамблдора, ты получишь моё полное понимание. Получила. Всё, что ты видишь — твоё отражение в зеркале.
— Н-н-но... Но... Можно же найти способ, — взмолилась Гермиона. — Ты не можешь полностью отрезать меня и Рона, просто потому...
— Гермиона, — мягко сказал Гарри, взяв её руки в свои, — постарайся понять. Волдеморт всё пытается и пытается убить меня. Ты точно знаешь, сколько раз. Я... Я — просто Гарри, ничем не выдающийся ученик Ховартса. Я не супергений, кто может придумать тысячу и один способ без проблем повоевать с ним. И не сверхмогучая инкарнация Мерлина, чтобы победить одним движением палочки и экспелармусом. Рано или поздно моё везение закончится. Мой шанс... Мой единственный шанс выжить связан только с Дамблдором. Единственным известным нам человеком, который реально победил тёмного лорда. И единственным, кого боится Волдеморт. Только он может мне помочь.
— Значит, ты готов распрощаться с нашей дружбой. Вот так запросто? — глаза Гермионы заблестели от сдерживаемых слёз.
— Ох, Гермиона, — сказал Гарри с грустью в голосе. — Ты же знаешь, как жутко я по тебе скучаю. Невероятно странно находиться в Ховартсе и не болтаться с вами рядом. Но я должен. Хочется верить, что наша дружба достаточно крепка, чтобы пережить временную непогоду. А если я не прав... И она не переживёт, тогда... Тогда может быть и не было настоящей дружбы. В любом случае, вряд ли это будет иметь значение в будущем.
— Ты ошибаешься. Наверняка. Я собираюсь найти Дамблдора и поговорить с ним. Он скажет тебе, что ты не прав, — в голосе Гермионы звучала полнейшая убеждённость.
— Гермиона, — вздохнул и покачал головой Гарри на наивность подруги. — Очевидно, он не признается ни в чём, выдаст тебе несколько банальностей, погладит по головке и отправит восвояси, как только ты успокоишься. Он даже скажет мне, что я неправ, если ты его достанешь. Что совершенно не будет означать, что я неправ.
Гарри отпустил её руки и встал.
— Если не возражаешь, пойдём обедать. Времени у нас только чтобы успеть чего-то перехватить на лету.
По дороге в большой зал Гарри то и дело посматривал на неё.
— Можешь... Сделай мне одолжение — объясни Рону. Сам я всё испорчу, ты же знаешь его. Он обозлится, начнёт орать, я рассержусь в ответ и... Вдруг от тебя он воспримет всё спокойнее.
— Хорошо, — очень тихо сказала Гермиона. Смотрелась она усталой и удручённой.
— Спасибо... Да ладно тебе кукситься. Взбодрись. Твои оценки точно станут лучше, пусть я и не уверен, что такое возможно. Не надо тратить время на помощь мне, а у нас, как ты помнишь, СОВы в конце года. Тебе лучше сосредоточится на учёбе, чем вляпываться во все те заморочки, куда меня непременно рано или поздно затянет.
— Да, конечно, мне не о чем больше беспокоится? Только оценки? — взорвалась Гермиона. — Знаешь что, Поттер. Можешь просто. Просто отвали и оставь меня в покое. Я тебе не нужна рядом. Ладно... Я тоже не желаю тебя видеть рядом с собой! — Проорала она и рванулась вперёд.
— Хм-м-м, а неплохо получилось, — пробормотал Гарри, наблюдая, как лучший друг убегает прочь от него.
Снейп зарвался (Snape goes too far)
Гарри ощутил облегчение. Они только собирались начать очередной урок окклюменции, когда Снейпа вызвал Малфой, сообщивший о находке пропавшего Монтегю, который застрял в унитазе туалета на четвёртом этаже.
К счастью, происшествие отменило урок, и Гарри собрался уходить, когда увидел на косяке танцующее пятно света. Он остановился. Пятно напоминало о чём-то... вдруг его осенило: это похоже на вчерашний сон, на световые зайчики во второй комнате департамента тайн.
Гарри обернулся. Свет исходил из думосброса на письменном столе. Серебристо-белое содержимое плескалось и клубилось. Мысли Снейпа... то, чего он не хотел показывать Гарри, если бы тот случайно прорвался в его сознание...
Гарри не отрываясь смотрел на думосброс, и его всё больше одолевало любопытство... Что там? Что Снейп так тщательно скрывает?
По стене плясали серебристые пятна света... Гарри, напряжённо размышляя, сделал два шага по направлению к столу. Что там может быть?
Гарри глянул через плечо. Сердце билось с невероятной быстротой. Интересно, сколько займёт освобождение Монтегю из унитаза? И что потом будет делать Снейп, вернётся к себе или поведёт Монтегю в больничное крыло? Конечно, поведёт... Монтегю — капитан квиддичной команды Слизерина, Снейп обязательно захочет убедиться, что с ним всё в порядке...
Гарри прошёл оставшиеся несколько футов, встал над думосбросом, заглянул в его таинственные глубины и, прислушиваясь, застыл в нерешительности. Затем вытащил волшебную палочку. В кабинете и прилегающем к нему коридоре стояла абсолютная тишина. Гарри легонько ткнул кончиком палочки содержимое думосброса.
Серебристая субстанция быстро закружилась. Гарри наклонился: вещество постепенно становилось прозрачным. Вскоре он, словно в круглое окно на потолке, увидел какое-то помещение. Кажется, это большой зал...
Поверхность мыслей Снейпа туманилась от дыхания Гарри... у него, наверное, разжижение мозгов... только сумасшедший мог поддасться искушению... Гарри весь дрожал... Снейп вот-вот вернётся... но его охватила бесшабашная решимость.
Сделав глубокий вдох, он решительно окунул лицо в мысли Снейпа. Пол кабинета дрогнул, Гарри споткнулся и головой вперёд провалился в думосброс...
Бешено вращаясь, он полетел сквозь холодную черноту, а затем...
...
— А я знаю, что тебя позабавит, — тихо сказал Джеймс. — Смотри, кто здесь...
— Роскошно, — мягко прошептал он. — Сопливус.
...
Снейп, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус, подняв палочки, надвигались на него; Джеймс через плечо посматривал на девочек у озера. Червехвост так и впивался в них глазами. Он встал и обошёл вокруг Люпина, чтобы лучше видеть происходящее.
...
— Надо вымыть твой грязный рот, — холодно сказал Джеймс. — Скоржифай!
...
— Прошу, — проговорил он, пока Снейп с трудом поднимался на ноги. — Скажи спасибо, Сопливус, что здесь оказалась Эванс...
— Я не нуждаюсь в заступничестве такой мерзкой грязнокровочки!
Лили моргнула.
— Отлично, — холодно проговорила она. — Учту на будущее. Да, и знаешь, на твоём месте я бы иногда стирала трусы, Сопливус.
...
— Ну, — протянул Джеймс, будто задумавшись, — нас не устраивает, скорее, самый факт его существования, если ты понимаешь, что я имею в виду...
...
Снейп направил палочку на Джеймса; вспыхнул свет, что-то полоснуло Джеймса по щеке; на мантию брызнула кровь. Джеймс резко крутанулся, вновь полыхнул свет, и через мгновение Снейп повис в воздухе верх тормашками. Мантия свесилась вниз, обнажив костлявые, бледные ноги и сероватые трусы.
...
— Ах, вот как, — разозлился Джеймс, — вот как...
Вновь полыхнул свет, и Снейп опять повис в воздухе вверх ногами.
— Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Соплюшки трусы?
...
Но Гарри не суждено было узнать, снял Джеймс трусы со Снейпа или нет. Кто-то как клешнёй вцепился в его руку выше локтя. Скривившись от боли, Гарри обернулся и, к полнейшему ужасу, увидел Снейпа — в полный рост, взрослого, побелевшего от ярости.
— Развлекаешься?
Гарри поволокло вверх. Летний день померк, он поплыл сквозь ледяную черноту. Снейп цепко держал его за руку. Затем Гарри, будто сделав кувырок в воздухе, ударился ногами о пол. Он снова оказался у стола, перед думосбросом в тускло освещённом, сегодняшнем кабинете зельеделия.
— Ну, — сказал Снейп, так впиваясь пальцами в руку Гарри, что у того онемела кисть. — Ну... тебе понравилось, Поттер?
— Н-нет, — сказал Гарри, пытаясь освободиться.
Ему было страшно: губы Снейпа тряслись, лицо помертвело, зубы обнажились.
— Остроумный человек, твой папаша, правда? — Снейп стал изо всех сил трясти Гарри, чьи очки сползли на кончик носа.
Гарри пробила яростная дрожь. Никогда в жизни он не был так разгневан.
— Да как вы смеете... — прокричал он.
Снейп отшвырнул от себя Гарри, и тот рухнул на пол. Его всё ещё трясло... В голове не было ничего, кроме люто пылающей ненависти к Снейпу.
— Ты никому не расскажешь о том, что видел! — успел прореветь Снейп, как сам отлетел и ударился о стену с отвратительным хрустом. Палочка выпала из руки, когда он без сознания свалился на пол.
Гарри тяжело дышал от накатывающей паники и смотрел на распростёртое тело ненавистного профессора зельеварения. И вдруг резко крутанулся вокруг себя, разглядывая стены. По счастью, портретов в кабинете не было.
— А вот поделом тебе, гаду такому, — выплюнул он и свалился на ближайший стул. Вытащив палочку, он закрыл и запечатал несколькими запирающими чарами дверь.
Пришлось задуматься, как он собирается выпутываться из этой ситуации. Гарри сразу отбросил возможность отлевитировать Снейпа в больничное крыло. После его выходки — ни за что. Часть его хотела просто оставить сального ублюдка валяться на полу, но другая желала открытого конфликта, чтобы наконец показать ему, что к Гарри Джеймсу Поттеру надо относиться всерьёз.
Победила последняя, и Гарри отлевитировал Снейпа в кресло. Несколько следующих минут он закреплял профессора так, чтобы тот не смог двигаться: подлокотники трансфигурировал в кандалы, обездвижил тело и дополнительно привязал с помощью Инканцеро к креслу. Критически осмотрел работу и добавил Силенцио. Потом наложил заглушающие и ослабляющие звуки чары на сам кабинет. Снейп не сможет позвать на помощь.
Налив воды в трансфигурированный стакан, Гарри выплеснул её в лицо Снейпу. Энервейт сработал бы не хуже, но сама возможность что-то швырнуть ему в лицо грела душу.
Когда Снейп очнулся, его глаза ещё некоторое время не различали ничего. Но когда он осознал своё затруднительное положение, лицо тут же налилось кровью. У него по-настоящему пошла пена изо рта, когда он пытался наорать на Гарри. К сожалению для него никакие самые громкие, как Гарри мог судить по вздувшимся на шее венам, крики не покинули его рта.
Гарри постукал палочкой по носу пленника, побудив того прервать разглагольствования.
— На случай, если незаметно — на вас чары молчания. Можно не вопить.
Снейп продолжил в бешенстве выдавать тирады в абсолютной тишине. Гарри придвинул стул и стал ждать окончания. Наконец рот Снейпа перестал двигаться.
— Знаете, вам повезло, что я всего-то толкнул вас в стену. Последний раз в таком гневе я запулил в небо тётю Мардж. Точнее, она раздулась, как воздушный шар, и улетела. Какое совпадение, она тоже оскорбляла моих родителей.
Гарри пожал плечами на удивлённый взгляд Снейпа.
— Не совсем то, что вы ожидали? Давайте догадаюсь, вместо злости на вас вы ожидали от меня разочарования от издевательств отца над вами. Вы не один месяц по три раза в неделю шарили в моей голове и за пять лет неоднократно наблюдали, как я реагирую на подобное поведение. Вы точно знали, что я думаю об издевательствах. Ожидали, что я убегу в слезах? Какая жалость, мой высокомерный папа-говнюк издевался над невинной овечкой. Так?
Гарри вынул носовой платок и обернул его вокруг правой кисти, зажав края в кулаке. Взяв палочку другой рукой, он сосредоточился на желании сделать ткань твёрдой. Ему всегда было сложнее колдовать другой рукой, но сейчас платок стал напоминать камень уже через пяток секунд. Он встал и со всей силы врезал Снейпу, чья голова откинулась назад, а из разбитой губы разлетелись капли крови.
— Это тебе за попытку очернить память моего отца, болван.
Губы Снейпа снова пришли в движение. Если бы Гарри умел читать по губам, то без сомнения нашёл бы некоторые оскорбления весьма занимательными. Вместо этого он просто ударил пленника в лицо, а потом ещё раз, в итоге сломав ему несколько зубов.
— Боже милостивый, вы даже не представляете, как мне приятно, после всех лет оскорблений и унижений от вас. Все эти несправедливые снятия очков и отработки, а тут — восхитительное освобождение, — Гарри сел обратно на стул и спокойно стал рассматривать человека перед собой.
— Вас скорее всего удивляет моя неожиданная для вас реакция. Видите ли, в отличие от вас я стараюсь не недооценивать людей и точно знаю, что вы за тип. Вы, Северус Снейп — искусный шпион. Я не знаю на чьей вы стороне, но Волдеморт и Дамбдор, оба, убеждены, что на их.
— А значит вы — человек, способный скрывать свою истинную сущность от минимум одного, если не двух, очень умных волшебников. Способный на такое человек — гений в способности как не показывать свою истинную сущность, так и скрывать то, что нельзя показать никому. Если такой человек решит что-то спрятать, он НИКОГДА, чёрт возьми, не покажет, где он это прячет.
— Я знал, что думосброс — ловушка, с самого первого дня, когда вы выложили воспоминания в него прямо у меня перед глазами. Если бы там было нечто, что должно остаться в секрете от меня при любых условиях, вы ни за что бы не позволили мне просто увидеть думосброс, — издевательски усмехнулся Гарри.
— А теперь про думосброс. Впервые я им воспользовался в прошлом году у Дамблдора. А потом почитал про них. Изумительнейшее устройство. Позволяет просматривать события в памяти, как будто сам там присутствуешь.
Гарри подошёл к думобросу, заглянул в сверкающие глубины и палочкой помешал сгусток воспоминания. Подхватил, крутанул, и белесая субстанция обернулась вокруг палочки. Подняв её, он невольно уставился на мерцающие нити света. Затем взглядом нашёл пустой пузырёк для зелий с крышкой, куда аккуратно поместил воспоминание.
— В том-то и дело, что если вы желаете временно сохранить воспоминание, для этого достаточно любого пузырька. Думосброс тут лишний, — помахал Гарри пузырьком перед лицом Снейпа.
— Думосброс — инструмент для ПРОСМОТРА воспоминаний. Поместить секретные воспоминания в думосброс то же самое, как если бы маггл поместил сверхсекретную видеокассету в проигрыватель. В долбаный включенный плеер, на котором нужно всего лишь нажать кнопку "Играть". Или как Кощею Бессмертному поместить в пещеру неразбиваемый сундук с собственной смертью вместе с мечом-кладенцом, который единственный может этот сундук разрушить. Не самый умный поступок, так? Глупо ждать подобного от настоящего мастера шпионажа?
— Тем не менее, меня удивил ваш выбор. По правде говоря, я всегда считал, что вы на стороне Волдеморта, поэтому ожидал воспоминания, призванного повернуть меня против Дамблдора. Как у любого живого человека, у него наверняка есть свои ужасные для меня скелеты в шкафу... Поэтому я решил взглянуть на приготовленную мне приманку. Если бы воспоминание показывало Дамблдора в ином свете, я наконец бы узнал точно, на чьей вы стороне.
— С другой стороны, даже если вы на стороне Дамблдора, то пребывание в рядах Волдеморта привело ко многим скелетам в вашем собственном шкафу. То, что вы делали со своими приятелями-упиванцами. Нападения на магглов и волшебников, издевательства, пытки, изнасилования, убийства и прочие злодейства. То, что вы не желали бы показать ни мне, ни кому-либо из учащихся. В думосбросе могло быть и такое. Вместо этого всего лишь воспоминание, призванное показать моего отца в наихудшем свете. Очень, очень наивно и мелочно, — презрительно усмехнулся Гарри.
— Вы всерьёз считали, что я поверю, что магический эквивалент результата игры моего кузена "поймай Гарри" нужно прятать лучше любой другой информации? Правда? Насколько тупым вы меня считаете, чтобы я этого не заметил?
— Дело в том, Снейп, что я, конечно, мало что знаю про поведение отца или матери в подобных ситуациях. Понятно, что Сириус и Ремус вряд ли расскажут настоящую историю моего отца, а постараются сгладить все углы и вспомнят только лучшие его черты. По той же самой причине я вижу, как вы его ненавидите, и поэтому вишенкой на торте ваших воспоминаний будет самая худшая его проделка. Что-то, предназначенное заставить меня думать о нём самое плохое. Ещё один способ отомстить ненавистному вам человеку, так? И это даже если не помнить, что как минимум один из ваших начальников непременно пожелает самолично просматривать некоторые ваши воспоминания. Или Волдеморт слишком озабочен соблюдением тайны личности своих рабов? Вряд ли. Значит вы просто обязаны уметь редактировать память на лету в нужную вам сторону, иначе вам просто не выжить. Может быть всё это воспоминание — просто выдумка? Или выдумка — самые гадкие моменты оттуда? Уж слишком подозрительно ваше желание непременно находиться рядом с теми, кто регулярно издевался над вами.
— Но пусть всё там — чистая правда. Предположу, что это далеко не вся история. Я же знаю вас слишком хорошо, забыли?
— Вы — человек, заранее решивший унижать меня с самого первого урока. Почему? Из-за ненависти к моему отцу. Уже десять лет как мёртвому. Вы решили мстить его сыну... За что? За детскую вражду? Я знаю точно, какой вы полный дерьма подонок, и из этого знания я понимаю, что вы почти наверняка спровоцировали его. Чёрт, даже в самом худшем воспоминании о нём он использует чары левитации и Скоржифай с первого курса. Унизительно? Да. Но ничего, что потребовало бы визита в больничное крыло. Но я заметил, что вы ответили режущим проклятием. Тем самым, попавшим в лицо отцу. Скажите, а куда вы на самом деле метились? В горло? Наверняка. Так что шансы на то, что всё случившееся с вами вы честно заслужили, очень велики. Даже слишком. Что ты делал, Снейп? Послал в спину проклятие? Или подлил мерзкого зелья ему в сок? А может назвал мою мать грязнокровкой при нём? Знаешь что? Мне плевать...
Гарри за волосы грубо вздёрнул голову Снейпа вверх и яростно уставился ему в глаза.
— Это не имеет никакого значения! Слышишь, Снейп! — проорал Гарри. — Даже если отец обливал вас дерьмом смеха ради, это неважно. Знаешь, почему? Потому что есть один факт про моего отца, который я знаю абсолютно точно. Он бросился на Волдеморта, чтобы собой купить несколько мгновений для жены и ребёнка. Точно зная, что он не соперник Волдеморту. Он мог попытаться убежать, но не стал. а добровольно пошёл на смерть ради призрачного шанса на их спасение. Таким был мой отец, и ничто, что ты смог бы показать, не сможет заставить меня думать о нём иначе. Я уверен, что ты никогда не смог бы рискнуть своей жизнью ради другого. Тем более, принять неминуемую смерть, заслонив собой.
Гарри отпустил голову Снейпа и вытер отвратительно сальную руку о его одежду. Он поискал взглядом палочку Снейпа, но потом просто призвал её из-под мебели. Попробовав с ней несколько простых заклинаний, он убедился, что она вполне его слушается. Хорошо, а то не нужно было, чтобы следы следующих заклинаний остались в его палочке.
— Если тебе интересно, то ты ничего из этого не запомнишь, — кровожадно ухмыльнулся Гарри. Северус Снейп впервые, глядя на Гарри, ощутил леденящий ужас.
— Если тебе слегка повезёт, то будешь жить рядом с Локхартом и наслаждаться, помогая ему отвечать на фанатские письма.
Он промедлил перед началом намеченного колдовства. Соблазн продолжить монолог был непреодолим. Неудивительно, что все злодеи в фильмах и книгах отстаивали это право. Было что-то влекущее в объяснении кому-то, насколько глубокая задница его ожидает.
— Ты думаешь, что я не останусь безнаказанным. Забыв, что Дамблдор убежал два дня назад. Его нет, чтобы спасти тебя, Снейп. Кхе-кхе, если подумать, то скорее всего поэтому ты "забыл" меня здесь вместе со стоящим на столе думосбросом. Дамблдор мог бы тебе что-то сказать, но его нет. Смешно, да, самому попасться в заботливо вырытую для другого яму? Ну кто побеспокоиться расследовать, что с тобой на самом деле случилось? Амбридж? Даже не смешно.
— Даже если Дамблдор вернётся, не так уж трудно будет всё объяснить. — Гарри скривил лицо и продолжил слезливо и взволнованно. — Простите, профессор Дамблдор. Я не знаю, что случилось. Мы тренировались в окклюменции, как обычно, и я так пытался вытолкнуть профессора Снейпа из моей головы, что собрал всё своё желание и вроде как... Толкнул. Я только пытался отбить его легилиментскую пробу, и меня до жути удивило, что он отлетел и ударился головой. Я не знаю, почему он ничего не помнит. Может быть тот удар головой, или... Ну, я пытался сосредоточится на желании убрать его из моей головы и так не хотел, чтобы он знал мои мысли, и... Может мой случайный выброс магии стёр ему память... Вы думаете такое возможно? Я никому не говорил... Вас не было и... Нельзя было позволить Амбридж узнать, она бы меня исключила из школы. Мне очень, очень жаль!
Гарри отбросил слезливый вид и продолжил глумиться над Снейпом.
— Держу пари, ты сейчас жалеешь, что не учил меня окклюменции на самом деле. Какая жалость, что мне пришлось выяснять самому. И вот, что можно было сделать? Несчастные случаи весьма часты в таких ситуациях. Бедненький старенький Снейпушко, ты должен был догадаться, — хихикнул Гарри.
— На самом деле, я собираюсь, так сказать, вырвать страницу из твоей книги — вытащить это событие из своей памяти и спрятать его в безопасности от пронырливых легилиментов. Не в думосбросе, нет, нет, нет... Это было бы очень глупо, — Гарри помахал пальцем перед лицом Снейпа.
— Да, пока я не забыл, — Гарри ещё раз обмотал трансфигурированный платок вокруг кулака и вогнал его со всей силы в живот профессору. — Это за обзывание моей матери грязнокровкой, козёл сальноволосый. Так, глянем — ты перевернулся в воздухе и ударился лицом о стену. Оставляем. Ступефай. Обливиэйт, обливиэйт, обливиэйт. Ох, и просто для уверенности, — Гарри промедлил, собирая всю злость, желание и, как он надеялся, магию, чтобы заклинание получилось как можно мощнее. — Обливиэйт!
Несколькими махами уже своей палочки он убрал верёвки, отменил трансфигурацию кресла и все свои чары в кабинете. Сломал палочку Снейпа и бросил остатки в камин. Перетащил Снейпа так, чтобы создавалось впечатление, что он споткнулся лицом в пол, а палочка отлетела в огонь. Пожав плечами, возможно, не стоит быть таким логически последовательным, вряд ли кому будет до этого дело. Хотя, какая разница? Пока никто не сможет связать его с происшествием, совершенно неважно, что там другие будут думать.
Гарри покинул комнату, даже не обернувшись на сломанную и слюнявую куклу, ещё час назад бывшую ужасом Хогвартса.
* * *
Долорес Амбридж смотрела на Джона Долиша в совершенном изумлении.
— Этого не может быть, — воскликнула она. — Кто сам себе делает такое?
— Боюсь, что доказательства неопровержимы, мадам Амбридж. Пусть палочка профессора Снейпа почти уничтожена, возможно его собственной рукой, мы смогли убедиться, что последнее заклинание было чарами памяти. Очевидно, что личные демоны доконали его, и он попытался отобливиэйтить себя. Полностью соответствует тому, что мы про него знаем. Все говорят, что он был очень неприятной личностью, одиночкой без близких друзей.
— Но... Но что насчёт слов мальчишки Малфоя, ранее видевшего его с Поттером?
— Он утверждает, что Поттер посещал исправляющий урок зельеварения, который при нём отменил профессор. Это вовсе не означает, что Поттер имеет отношение к происшествию со Снейпом, мадам. Какие бы инсинуации мистер Малфой ни возводил. Кроме того, я взглянул на личное дело мальчишки до разговора с ним. Его оценки в ЗОТИ среди самых низких среди одногодок. Он бы никогда не смог сравниться с профессором Снейпом, по слухам, большим талантом в тёмных искусствах. Боюсь, что все травмы профессор нанёс себе сам, — заключил Долиш.
— А Снейп? Куда он теперь? — ради проформы спросила Амбридж. Действительно, ей лично беспокоиться не о чем.
— Отправится в палату Януса Непомнящего, полагаю, — безразлично пожав плечами, ответил Давлиш.
Признательность и долг (After the Final Battle)
Я хочу убить Рона Уизли. По-настоящему. Часто ловлю себя на фантазиях об убийстве. Не быстром и милосердном, наподобие смертельного проклятия. Нет. Я хочу убивать медленно. Он должен мучаться. Мне хочется задушить его, медленно передавливать ему горло и наблюдать, как гаснут глаза с каждым провалом попытки вдохнуть воздух.
Не смотрите на меня так. Честно скажите, заслуживает ли он жить после всех своих испражнений? Не забудьте, что наказание за дезертирство во время войны — смерть, без вопросов, я так думаю. Так было, и лишь совсем недавно армия стала либеральнее. Но пока в магическом мире наказания более средневековые.
Да, да, я знаю, мы не в армии. И да, он вернулся. Но этого мало. Мы были на войне, и рыжее ничтожество бросило не только меня, но оставило в смертельной опасности девушку, про которую заявлял, что любит. Разве не требует такое поведение наказания?
— Как у тебя язык поворачивается, говорить такое? — спросите вы. — Разве он не твой лучший друг после встречи в Хогвартс-Экспрессе?
Нет, мы не были друзьями.
Да, встретились в Хогвартс-Экспрессе. Но друзья — извините. Думаю, он считал именно так, но со своей стороны не вижу большой дружбы.
От меня почти не требовалось усилий выглядеть дружелюбным. Он был полезен. Три его старших брата всё ещё учились в Ховартсе. Один — староста, а пара близнецов — сущие проныры, но с которыми можно найти общий язык. Оттолкни я тогда Рона, и заполучил бы во враги ещё троих, которым по силам сделать моё школьное существование убогим. Оно мне надо, ещё и в школе на пустом месте организовать против себя банду как у Дадли? Вместо этого я сразу заполучил трёх дополнительных союзников по цене одного. Пусть Перси не окупился, но близнецы с лихвой отработали и за него тоже.
Рон оказался хорошим буфером, и одновременно был и остался ревнивым идиотом. Ему никогда не нравилось моё общение с другими, и его раздражающее поведение оттолкнуло заметное их число за годы нашей "дружбы". По моему мнению получалось хорошо — большинство людей мне не нравятся, не нравится болтаться с ними рядом, особенно когда я могу побыть один. Попробуйте просидеть десять лет детства в чулане Дурслей-тюремщиков, а я посмотрю, как легко и просто вы будете общаться и насколько окажетесь приспособлены к жизни вне чулана.
Однако, если я сидел один в гостиной Гриффиндора, то меня захлёстывали волны желающих поболтать ни о чём, чтобы наладить контакт с мальчиком-который-выжил. Болтовня, хм, хм и ещё хм. Не выношу. А когда я сидел с Роном Уизли — никакого беспокойства, любой человек с крупицей разума избегал его. Начни партию в шахматы, и даже с ним не надо разговаривать.
Это на самом деле смешно. Рон действительно считает себя великим шахматистом. Ха! Играет он очень просто и предсказуемо. Я мог выиграть у него в любой момент, но, естественно, не выигрывал. Слишком хорошо я его знаю. Начни я хоть изредка выигрывать у него, и всё, конец спокойным временам, Рон тут же бросил бы играть со мной. А так, мне почти не нужно было следить за игрой, всего-то не сливать партию в самом начале. В обмен на свободу думать о своём.
Нельзя сказать, что он оставался внакладе. Кроме отблесков и доли моей славы и внимания, я спас не только его жизнь, но жизни его отца и сестры.
В качестве благодарности он предал меня. Не в первый раз. Дезертировал. А до этого доказал свою полную бесполезность в охоте на крестражи. Ничего не делал, ничего не предлагал, только ныл и высказывал претензии. Постоянно. А потом сбежал поплакаться мамочке под подол.
Всё ещё считаете его достойным жить? Нет? Хорошо. Рад, что вы согласны.
Вижу потрясение и полное неверие на ваших лицах. Это не может быть Гарри Поттер. Не может быть тот мальчик, кто отправился в лес в готовности умереть. Готовый пожертвовать всем ради друзей.
Вы правы, я не такой.
Я уходил в лес не в ожидании смерти. Во-первых, это бессмысленно. Я бы умер, потом Волдеморт пришёл бы в Ховартс и всё равно, вопреки любым своим обещаниям, убил бы всех, кого захотел. Идиотски бессмысленно дать возможность заклятому врагу, чуждому всех и всяческих правил, просто так убить себя. Да и зачем мне жертвовать собой ради безмозглых и покорных любому дураку овец волшебного мира, которые мою прогулку в лес уже на следующий день превознесли как самопожертвование ради них. Что они вообще сделали для меня, чтобы я ощутил хотя бы дуновение подобного желания? Ничего. А вот ради неприязни и даже ненависти к себе — слишком много.
О, кое-что из слухов верно. Снейп отдал мне кучу воспоминаний. Мне повезло, что я нашёл его умирающим. Но не повезло, чтобы добить его самому, в жизни обычно "жри, что дают". Я просто хотел убедиться, что он точно умрёт, и добил бы его сам, если бы оставался хоть малейший шанс ему выжить. Мне не повезло. Жаль.
Он передал мне кучу воспоминаний. И да, в них предлагалось мне позволить Волдеморту убить себя. Да вы что? Вы поверите Снейпу хоть в чём-то? Особенно в таком важном вопросе? Ни хрена подобного. В конце концов, воспоминания можно подделать. Даже если он не способен правдоподобно придумать их, то у него были все возможности сочинить их с нуля. Тот разговор с Дамблдором — кабинет директора был в его полном распоряжении весь год. Можно взять кого-то похожего и подделать весь разговор. Оборотке нужна часть тела от живого донора, но наложите Империо на Аберфорта, поправьте слегка внешность, отрепетируйте и — вуаля — непринуждённый разговор с покойным Альбусом Дамблдором. Никакой достоверной отметки подлинности времени воспоминаний в думосбросе просто нет. Ни за что на свете не собираюсь верить словам или воспоминаниям Снейпа.
Зачем я пошёл в лес? Это просто. Пошёл убить Волдеморта. Послал нахрен дебильное утверждение, что надо сначала уничтожить крестражи. В самом деле, как изменится результат, если сначала кокнуть мальчика Томми, а уже потом Нагини. По-моему, никак. Старина Том Риддл оказался достаточно любезен, чтобы остановить бой и сообщить мне, где он точно находится. Я не собирался упускать такой шанс. Мы всё-таки были в полушаге от поражения и захвата Хогвартса его бандитами.
Поэтому я тайком пошёл в лес. Благодаря мантии-невидимке мне удалось подобраться к нему очень близко. Я оказался в идеальной позиции и выдал своё самое лучшее взрывное проклятие, которое могло распылить человеческое тело в кровавый туман. Промазать было невозможно, я бил в спину и наверняка.
И промахнулся.
Совершенно не понимаю, как ему удалось, но у грёбаного мудака невозможная скорость. Как будто он почуял заклинание ещё в палочке. Его уклон и разворот виделись размытым пятном, настолько быстро он крутанулся и выпустил в меня смертельное проклятие.
И не промахнулся.
Я умер. Попробуйте остановиться и почувствовать тяжесть утверждения. Я умер... А потом — да — у меня случился разговор с Дамблдором, в месте, которое то ли было, то ли не было загробным миром или его преддверием. Меня можно было повалить дуновением от взмаха пера, когда выяснилось, что воспоминание Снейпа оказалось правдой. Можно было надавить или надрать задницу Дамблдору, но какой в этом смысл после смерти.
Оставшаяся часть истории почти такая же, как вы слышали. Я вернулся в мир живых и победил Волдеморта на глазах у всех. По какой-то причине объявили, что я убил его экспелармусом. Что за дурость. Даже я не настолько туп, чтобы пытаться применять его в дуэли насмерть. У меня было простое желание — мёртвый Волдеморт, поэтому я воспользовался проклятьем разрыва сердца. Следов не осталось, к тому же у большинства народу квалификация не та, чтобы вот так запросто опознать заклинание, особенно невербальное. Пускай себе. Но экспелармус — это просто тупо.
Вернёмся, однако, к Рону. По-прежнему хочется, чтобы он умер, и я рад, что вы согласились.
К сожалению, я не могу убить его. С каким наслаждением я посмотрел бы на его мучительную смерть. Правда-правда. Почему, ну почему никто не шлёпнул его в бою? Какой-то скорбный на голову бог позволяет жить таким, как Рон, и умирать Фреду, Тонкс и Люпину. В одном мизинце любого из них было больше таланта, чем во всём его теле. Была б моя воля, не задумываясь променял бы его даже на Колина Криви.
Тем не менее я действительно не могу его убить. Почему? Воображаю, как вам интересно. Почему я не могу его убить? Совершенно не из-за дружеских позывов или брезгливости. В конце концов первого человека я убил в одиннадцать. Пусть Дамблдор исполнил арию и танец с саблями, что Квиррелл был уже почти мёртв, но именно мои руки сожгли его дотла. Они крепко удерживали его, когда я уже понимал, что сжигаю его. И он был не один. Ну, что вы. Мы же были в бою. Вы всерьёз считаете, что я кидался только оглушалками во врагов? Ни фига! Я стрелял, чтобы убить. И убивал. Даже бросил считать, скольких я убил. Убить Рона мне легко, невероятно легко. Никаких внутренних препятствий.
Пусть кого-то шокирует, но я не могу его убить из-за Молли Уизли.
Молли Уизли. Невероятно раздражающая женщина. Пронзительно громкая и властная, настаивающая на том, что все вокруг неё — пятилетние дети. Сующая нос во всё и требующая полного подчинения. Я редко могу её вытерпеть дольше самого минимума.
А ещё она — единственная, кто проявлял что-то материнское ко мне.
Для меня она вязала свитера, позволяла оставаться в своём переполненном доме, готовила мои любимые блюда, чинила мою одежду, беспокоилась о моём здоровье и делала покупки для меня. Единственный взрослый человек, пытавшийся заботиться обо мне.
Я видел её боггарта, её самый глубокий страх. Неудивительно, что это были мёртвые члены её семьи. Но что удивило, одним из мёртвых был я. Глубочайшим её страхом оказалось, что семья понесёт урон, и она вместе с сыновьями и дочерью считала семьёй и меня тоже. Для того, кого единственные живые родственники всегда называли нежелательным, такое отношение, как бы попроще, произвело впечатление.
Если есть среди живущих взрослых волшебников кто-то, на кого среагирует моё оледеневшее сердце, это будет Молли Уизли.
Я всё ещё мог бы сделать это, в смысле убить Рона Уизли. К сожалению, недавно я наблюдал, как на неё подействовала смерть члена семьи. Кончина Фреда совершенно опустошила её. В любом случае я не смогу и не буду заставлять её ещё раз пройти сквозь такое горе.
Но что-то сделать с Роном просто необходимо.
Почему, спросите вы.
Из-за Гермионы Грейнджер.
Моего настоящего друга. Я не умел заводить друзей, и у меня их не было. Маленьким я думал, что друзья — это такие сказочные персонажи, наподобие Санта-Клауса или Пасхального Кролика. Давным-давно решив, что друзья мне не нужны, я не хотел их иметь. И всё же, как-то — необъяснимо и раздражающе — Гермиона стала другом.
Не знаю, как это случилось. Просто из-за того, что я спас её от тролля? До сих пор не знаю, что меня тогда подвигло. Не собирался я изображать из себя героя, но по какой-то необъяснимой причине изобразил. После этого я не смог избавиться от неё, а ведь пытался. О, как я старался. Не меньше месяца пытался. Естественно, я не мог прямо послать её, сотворить гадость или устроить неприятности. Кто угодно, но только не я, не мальчик-который-выжил. Однако, я устроил так, что мы никогда не занимались удовлетворяющими её делами и никогда не обсуждали интересующие её вещи. Я был уверен, что такого отношения окажется достаточно, чтобы избавиться от неё.
Не помогло. Она приспособилась, отбросив всё интересное ей ради дружбы. Разве что зудела насчёт учёбы.
У нас, естественно, были размолвки. Самая заметная случилась, когда она в тайне от меня обратилась к МакГоннагал по поводу Молнии. Ещё была суета насчёт учебника зельеварения. До сих пор не понимаю её возмущения насчёт этой книги. Я же не зажимал её себе, а был готов делиться. И на самом деле предлагал ей несколько раз самой почитать.
В целом, она оставалась необыкновенно преданным другом. Она могла уйти, несколько раз. В прошлом году родители хотели заставить её покинуть Британию. А она? Она отобливиэйтила их и услала в Австралию без единого воспоминания, что у них вообще есть дочь. А сама осталась. Осталась ради меня. Я ценю это. Даже больше, чем способен выразить словами.
Тем не менее, я не могу понять, то есть у меня просто в голове не помещается, насколько это невероятно, но похоже, что её тянет к Рону. Понимаете? К Ро-ну. Где тут смысл? Она и Рон, Рон и Гермиона. Уловили что-то? Я — нет. Совершенно не могу понять, как и чем он вообще может её привлечь? Ну, на самом деле, а?
Даже если забыть про его дерьмовое к ней отношение вообще. Забыть, как он постоянно мимоходом оскорблял её убеждения, что хорошо и что плохо. Забыть, как он после авансов ей запрыгнул на Лаванду. Даже забыв всё упомянутое, всё равно невозможно объяснить. У них нет точек соприкосновения. Ничего! Ни малейшей крошечки. Им не на что опираться.
Хотя, для протокола, у них есть пара общих вещей — они оба учатся в Хогвартсе на одном факультете и они оба знакомы со мной. Вот и всё на самом деле.
Перед началом обвинений, что я её ревную и хочу забрать себе, позвольте освободить вас от иллюзий в данном отношении.
Вопреки инсинуациям Риты Скитер и вашей вере в них, в наших отношениях никогда не было ничего даже слегка романтического. Речь не идёт о её непривлекательности. Всё с точностью до наоборот. Внешность у неё с годами стала более чем просто симпатичной. Невзирая на это, меня к ней совершенно не влечёт на предмет свиданий под луной.
Если описать мои чувства к ней одним словом, то это ответственность. Почему-то я всегда ощущал себя слегка в ответе за неё. Побочный эффект после спасения её жизни? Не знаю, но к Джинни Уизли я не чувствую ничего подобного. С другой стороны у Гермионы многое как у меня, нет семьи в магическом мире и очень мало друзей. Она так же одинока, как и я. Кому-то надо позаботиться о ней.
Придётся мне. А что, есть другая кандидатура?
Если оставить всё как есть, не сомневаюсь, что Рон в конце концов убедит её выйти за него замуж. Оставшуюся жизнь он проведёт в негодовании на её занятия и в умалении любых её успехов. Ведь вне всяких сомнений достижения Гермионы превзойдут любые мечты Рона. К вящему недовольству последнего. В конечном итоге он добьётся, чтобы она постоянно ощущала себя несчастной.
А если природа её влечения к Рону совершенно не романтическая? Она — сильный человек, и долг перед другом для неё — не пустой звук. Если не убрать её от Рона, позволить ему постоянно маячить рядом с ней, просто самим присутствием напоминать ей о неустроенности в личной жизни, и у него, и у неё тоже. Постепенно она сама окончательно уверит себя, что помочь такому слабому и незрелому, но всё-таки близкому и несчастному другу — её долг и одна из целей в жизни, пусть трудная, но обязательная к достижению. Упрётся и убедит себя, что любит его, даже вопреки разуму, настоящим чувствам и интересам в жизни. И ничьих слов слушать не будет. Она верит в его признание вины за дезертирство и в раскаяние, фальшивые от первого до последнего слова и вздоха, что он на пути исправления своих недостатков, и лишь от её присутствия в его жизни в качестве спутницы зависит, станет ли он в будущем достойным человеком.
Конечно, сначала она обязательно убедится, что у меня всё в порядке, что я в надёжных руках Джинни или какой-то не менее достойной девушки.
Скорее всего, она не поняла моего истинного отношения к рыжему и решила, что если я его "простил" и заставил её выслушать его извинение, то она обязана его не просто простить, а сделать нечто большее. Превзойти меня в, так сказать, благородстве.
Не верится, что ревность Рона к нашим с ней взаимоотношениям, совершенно невообразимым для него, угаснет. Значит, он попытается разлучить нас. Фактически этим он и занимался после своего "триумфального" возвращения.
Я не могу позволить и не позволю случится такому, особенно после всего, что она для меня сделала.
Поэтому я здесь. Поздняя ночь, и все оставшиеся в замке либо всё ещё празднуют победу над Волдемортом, либо свалились спать от истощения. Некому увидеть, чем я занят. Чем, спросите вы. В кабинете зельеварения, к счастью оставшемся целым, я варю некое чрезвычайно незаконное и дико запретное зелье. Про него я читал в библиотеке Блэков, и полчаса назад Кикимер доставил мне книгу с рецептом. Пара часов, и зелье будет готово. По большому счёту, особенно после года занятий с книгой Снейпа, в приготовлении и использовании нет ничего сложного. За исключением гадкого побочного действия для выпившего. Наподобие того, что у легилименции. Но я надеюсь, что бог не выдаст, а свинья не съест.
Что оно делает? Выпейте его, и целый час после приёма вы будете чрезвычайно убедительны. Убедительность на уровне контроля сознания. Любой слушатель воспримет ваши слова как откровение божье в пылающих каменных скрижалях трёхметровой высоты. Оно даже лучше проклятия подвластия. Люди под Империо действуют по другому, без личной инициативы. Любому хорошо знакомому будет заметно, ведь действуя под принудительным приказом, противоречащем его убеждениям, человек похож на неисправный механизм. Я отвлёкся. Если вдруг откроется, что Рон под Империо, возникнут вопросы. Зелье много, много лучше.
Первым делом с утра завтра выпью зелье. Потом поболтаю со милашкой Роном. Скажу, что кто-то должен поехать с Гермионой помочь вернуть родителей. Что ему нельзя, ведь надо оставаться со своей семьёй и помочь маме преодолеть тяжёлые времена. Что нельзя бросить всех сразу после смерти Фреда. Ещё я наведу его на мысль, что он слишком торопит события с Гермионой. И уверен ли он, что жар эмоций от смертельных опасностей боя не заставил его ощущать что-то, чего он не будет ощущать успокоившись?
Неужели он на самом деле желает в спутницы жизни ту, кто всегда будет считать его умственно неполноценным по сравнению с ней? Ту, которая даже из вежливости никогда не поинтересуется квиддичем и Пушками Педдл? Может ему стоит просто подумать этим летом? Подумать о ком-то, кому он нравится таким, какой он сейчас, и кто не будет постоянно толкать его к самосовершенствованию.
Зачем довольствоваться Гермионой, когда можно выбрать любую понравившуюся? Да любая девушка в магической Британии ухватится за шанс познакомиться поближе с героем борьбы с Волдемортом. И вообще, ему надо отдохнуть и перебеситься вдали от осуждающих взглядов Гермионы Грейнджер.
Затем найду Гермиону и скажу, что нам надо отправиться за её родителями прямо сейчас, а потом, может быть, устроить себе небольшой отпуск в Австралии перед возвращением в Хогвартс на последний год обучения и сдачу ТРИТОНов. Даже без зелья я должен её уверить в необходимости провести некоторое время на отдыхе в Австралии. В конце концов, бедный сирота никогда не отдыхал по-настоящему на каникулах и даже у тёплого моря не был. Да у ней язык не повернётся упрекнуть меня за желание провести несколько месяцев, расслабляясь на пляже. И бросить меня в одиночестве на произвол судьбы она тоже не сможет.
До конца лета я подыщу ей парня получше, кого-нибудь достойного её. Да и Рон за время разлуки наверняка успеет сотворить что-то феерично глупое, что почти окончательно отвернёт Гермиону от него. В самом худшем случае, если не найдётся никого подходящего, я сам стану ухаживать за ней. Чтобы ни случилось, я обязан убедиться, что она счастлива и что есть кому заботиться о ней. Ни за что не позволю ей в итоге оказаться с кем-то вроде Рона Уизли.
Это самое малое, что я могу сделать для неё.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
