Митран

Часть первая. Чужеземец

Глава 1. Где-то там, за болотом

Уже несколько минут я сидел на кочке посреди болота, пялился на темную жижу, подступающую к ногам и слушал кваканье лягушек. Периодически зажмуривался, щипал себя и никак не мог поверить своим глазам. Вокруг меня простирался заболоченный лес. Вековые деревья с почти черными стволами тянули ветки, покрытые зеленой листвой, вверх к солнцу. Под ногами хлюпала грязная вода, проступаюшая сквозь сочного цвета траву.

Мысли в голове метались и никак не хотели выстроиться в логический ряд. Ответ на вопрос 'как я сюда попал?' не находился.

Вчера мы компанией из пяти мужиков отмечали в летнем кафе два события: наступление вечера пятницы и закрытие моего кредита. Три года назад я взял в кредит Hyundai Solaris и вот, наконец-то, расплатился. Да здравствует свобода!

'Это сколько же нужно было выпить, чтобы меня на кикимор потянуло?' — думал я, печально разглядывая ланшафт.

Покричал имена друзей, с которыми вчера гулял, традиционное 'Ау', но ответа не дождался. Вокруг стояла тишина.

'Может и не вчера это было, — прислушался я к своим ощущениям, — похмелья-то нет. Вот, тоже, загадка', — еще немного повздыхав над своей судьбой, я решительно поднялся.

Перепачкавшись в липкой грязи, отломил сухую длинную ветку, чтобы было чем мерять глубину воды, и 'пошагал на выход'. Идти по болоту было нелегко: постоянно проваливался по колено, да еще от комаров приходилось отмахиваться. Одна радость — не было пиявок. По мере продвижения, рельеф местности стал меняться, кроме ольхи появились развесистые ивы и камыши.

Справа от меня что-то булькнуло, и сразу же я услышал звук, похожий на рев быка, затем заревели ещё несколько 'быков'. Надо мной закружили крупные птицы. Одна из них села на кочку и с опаской стала меня разглядывать. Опознав в ней выпь, догадался, что где-то поблизости находятся их гнезда, а я потревожил пернатых.

Вид птиц спровоцировал мысли о еде, ведь я сегодня не завтракал и не обедал. Но поскольку была середина лета, то на яйца рассчитывать не приходилось. Осмотрев свои 'охотничьи владения', я наткнулся взглядом на лягушку, но, увы, я не француз. Можно было, конечно, попробовать сбить палкой выпь, ну а дальше что? Ни ножа, ни зажигалки у меня с собой не было, а разделать и приготовить дичь без этих предметов цивилизации я бы все-равно не смог.

Кстати, о карманах. Я судорожно стал проверять их содержимое. В правом кармане джинсов нашел большую канцелярскую скрепку и три монеты по десять рублей, видимо на проезд приготовил, в левом — два презерватива, нужная вещь на болоте. Во внутреннем кармане ветровки нашел небольшой моток лески. Это мы на работе крепили к потолку в торговом центре рекламные конструкции в виде кубов, вот и осталось. Дальше я достал две купюры по тысяче рублей, два ключа: один, большой, от подъезда и второй, поменьше, от квартиры. Ну и последнее — брелок в виде игровой кости. А вот мобильника не оказалось. Впрочем, это неудивительно, его я, по дурацкой привычке, носил в заднем кармане джинсов. Удивляет, что я вообще не утонул ночью, пока сюда брел, видимо, действительно пьяному море по колено.

Ближе к вечеру понял, что выдохся. Нужен был отдых, да и на ночлег пора было устраиваться. Высматривая подходящее место, наткнулся взглядом на кусты голубики. От радости желудок громко заурчал, требуя заправки. Ягоды оказались сочными и сладкими. С голодухи показалось, что ничего вкуснее никогда не ел. Поужинав, стал обустраиваться на ночь на одном из островков. Устроившись на лежанке, сделанной из веток ивы, укрылся ветровкой и попытался уснуть. На насекомых уже не обращал внимания, смирился. Похожие на рев быка, крики выпи тоже больше не пугали. Но пришли мысли о болотнике, кикиморах, русалках. Вновь стал прокручивать версии о причинах моего появления на болоте. Может, меня леший сюда завел?

И чего это я целый день о нечисти думаю? А, вспомнил, мы вчера баб обсуждали, сравнивали наших и европейских. Серега интересно рассказывал об их различиях на примере русалок. Оказывается, славянские русалки были похожи на обычных женщин, с двумя ногами, а у европейских вместо ног был рыбий хвост. По версии Сереги, ростки феминизма проклюнулись как раз из русалочьего хвоста: ни себе, ни людям, ни рыба, ни мясо. Меня эта тема, как и всех остальных, довольно заинтересовала, об истоках феминизма я ничего не знал, даже не задумывался, наблюдал только его пагубные последствия.

Пару месяцев назад я расстался со своей девушкой, с которой встречался около года. Четыре месяца назад Лена переехала в мою съемную квартиру и мы стали жить вместе. Но уже через несколько дней совместного проживания появились недопонимания. Нет, я не против сам готовить еду, но, блин, соглашаясь на совместное проживание я, по наивности полагал, что приготовлением еды будет заниматься женщина. Но у Лены оказалось своё мнение на этот счет. Утром она обходилась без завтрака и, выпив чашку кофе, убегала на работу. А вечером заказывала еду по интернету.

Я так питаться не мог. Завтракать я привык основательно, а от пиццы с роллами меня затошнило уже через пару дней, так что пришлось вернуться к готовке, как и в прежние холостяцкие времена.

Начитавшись всяких бредней, Лена считала, что современная женщина не должна тратить свое время на приготовление пищи, ведь готовую еду можно легко купить. Современная женщина должна заниматься построением карьеры, а в промежутках — развлечениями. Слушая её рассуждение о роли женщины в современном мире, я с грустью вспоминал свою бабушку, запах домашней выпечки по утрам и любящий взгляд, которым она смотрела на нас с дедом, поедающих приготовленные ею пироги, блины и другие домашние деликатесы.

Так что чувство влюбленности под гнетом быта и не совпавших семейных ценностей быстро потускнело. Лена после моего напутствия ушла искать современного мужчину.

Вот вчера мы с мужиками и обсуждали, где какие разновидности баб водятся и для каких целей они лучше подходят. В том числе обсуждались нами достоинства мифологических дам. Познавательный разговор получился.

Видимо, по пьяни меня, как обычно, на 'подвиги' потянуло, и для разнообразия я решил найти себе мифологическую подругу, с этой целью и побрёл в лес, расположенный через дорогу от кафе. Но как я оказался на болоте? В этом, так называемом, лесу не было болота, это я знал точно. Зимой мы здесь на лыжах ходили, летом пикники устраивали.

Так рассуждая, я незаметно уснул. Сон был беспокойный — всю ночь мне снились голые хвостатые русалки, пытающиеся затащить меня под воду. Я отбивался, обзывал их грёбаными феминистками, требовал русалку с ногами и большой попой. Проснулся я от холода и первым делом проверил носки с ботинками. Вечером догадался их снять, чтобы высохли. Ботинки еще были влажными, впрочем, всё ровно предстояло идти по болоту. Доев голубику и взяв в руку посох, я отправился в путь.

Не скажу, что шастать по болотам мне было привычно, но кое-какие навыки все же имелись. Мой дед был заядлым охотником и, разумеется, обучал своего внука, то есть меня, правильно ходить по лесу, выслеживая добычу. Да и вообще, я себя городским жителем не считал. До семи лет я жил с бабушкой и дедом в селе, расположенном на юге Пермского края. Наш большой деревянный дом стоял прямо на берегу Камы. Как и у всех соседей, у нас в хозяйстве имелась лодка, на которой мы рыбачили и охотились в камышах на уток, переправлялись через реку в лес для охоты на кабанов и лосей. Летом ездили за грибами и ягодами. Старики держали скотину: лошадь бурой масти по имени Звездочка, козу, свиней, кроликов. Дом охраняла овчарка Джек, он же — помощник на охоте для деда и ездовая собака зимой — для меня.

Когда я родился, родители жили в Перми, в двенадцатиметровой комнате семейного общежития. Мать училась на художника в институте культуры и искусства, а отец работал машинистом поезда. Примерно через два месяца после моего рождения у матери пропало молоко, и на семейном совете было решено, что я до ясельного возраста буду жить у родителей отца, а мои будут навещать меня по выходным. Видимо из-за отсутствия мест в детских садах я прожил в селе до семи лет, после чего на семейном совете было решено, что мне всё-таки лучше учиться в городской школе, и родители забрали меня в город, но все каникулы я проводил у деда с бабулей.

Можно сказать, что моим воспитанием в основном занимался дед, суровый уральский казак, и только благодаря ему я стал тем, кем сейчас являюсь. Хотя было бы несправедливо не упомянуть, что к формированию моей личности время от времени подключалась и моя ветреная мамочка. Благодаря её надеждам на моё великое художественное будущее, я обучался, помимо общеобразовательной, ещё и в художественной школе. Но, видимо, природа на мне решила отдохнуть и особым талантом я не блистал, художник из меня получился посредственный. Зато эти навыки мне пригодились во время учебы в медицинской академии, когда нас заставляли перерисовывать анатомию человека. Закончить медакадемию мне, к сожалению, так и не удалось. Учась на третьем курсе, я принял участие в несанкционированном митинге одного из политических движений за сто рублей в час. Митинг плавно перерос в бойню и нас всех загребли в участок. Последствия моей политической жизни были печальны: меня отчислили из академии и отправили в армию охранять границу. Предлагали альтернативу с судимостью, но я выбрал службу Родине.

После возвращения из армии желание стать врачом у меня пропало. Я вообще сильно изменился, как говорят художники, реализм пришел на смену романтизму. Решив получить экономическое образование и, чтобы увеличить шансы поступления на бюджет, подал документы на заочные отделения экономических факультетов сразу в три вуза и прошел по конкурсу в Уральский государственный университет им. Горького (тогда он еще так назывался). Пришлось переезжать в Екатеринбург. Впрочем, меня это устраивало, до моих стариков из Екатеринбурга ехать было примерно столько же, сколько и из Перми. Неудобство состояло только в отсутствии автобусного сообщения. Для того, чтобы иметь возможность навещать стариков я и надел на себя хомут автокредита.

Сейчас я учусь на четвертом курсе, работаю в компании — представителе среднего бизнеса менеджером по продажам. Да-да, этим, всеми нелюбимым, менеджером. Мне и самому не очень нравится, но эта работа позволяет мне оплачивать съёмную квартиру и машину. Работая врачом в нашей стране, я, к сожалению, смог бы заработать только на завтрак туриста.

Через несколько часов пути, когда солнце уже вышло из зенита, болото, наконец-то, закончилось. Еще через час деревья стали редеть, среди них появились березы с осинами и я, наконец-то, вышел к дороге, больше похожей на широкую тропу. Разглядев на ней колею от телег и следы от копыт, решил, что где-то рядом должна быть деревня и, выбрав восточное направление, насвистывая незамысловатый мотивчик, я зашагал прочь от болота. Проходящая через лиственный лес дорога сильно петляла. По пути несколько раз замечал зайцев, перескакивающих с одной стороны дороги на другую.

'Хорошие места для охоты, нужно будет осенью сюда вернуться', — взял я себе на заметку.

* * *

Сперва я услышал плач, а когда вышел из-за поворота, увидел сюрреалистическую картину. Основу композиции составляла телега с запряженной в неё клячей, а на обочине, возле лежащего человека, сидели женщина и трое детей.

'Какие-то не местные', — подумал я, разглядывая их.

Люди были очень худы и взгляд имели затравленный. Вместо нормальной одежды на них весели грязные обноски. Увидев меня, дети рванули в лес, а женщина обречено опустила голову и тихо заскулила. Я не то, чтобы удивился, а вообще ошалел. Из ступора меня вывела вбитая в голову преподавателями медакадемии идея об оказании медицинской помощи всем нуждающимся. Я подошел, склонился над лежащим на земле мужчиной и сразу понял, что он мертв. Да, дела.

— Что случилось? — спросил я у женщины.

Она вздрогнула от моего вопроса, склонилась (в поклоне, что ли?) и чего-то проговорила на непонятном языке.

'Точно, не местные', — сделал я вывод и жестами предложил ей помочь поднять покойника на телегу. Женщина отрицательно покачала головой, после чего встала, подошла к телеге и достала из неё лопату. Затем отошла немного от дороги и начала копать. От её действий я ещё больше опешил. Вы когда-нибудь видели деревянную лопату? Я вот тоже — первый раз. Но не лопата меня больше удивила, а решение женщины похоронить мужа прямо здесь, у дороги. Может, не муж это. Да всё равно, какого она его здесь хоронить-то собралась? Надо труп в деревню везти, там кладбище должно быть. И вообще, надо вскрытие делать, устанавливать причину смерти.

Мои размышления прервал приближающийся перестук копыт. Женщина, бросив лопату, подбежала к лошади и, что-то причитая, стала уводить телегу с дороги. Мимо нас пронеслись два всадника. То, что я успел разглядеть, только прибавило вопросов.

'Реконструкторы что ли?', — пришла дурацкая мысль. Не успел я их окликнуть, как они уже скрылись за поворотом.

Закончив копать, женщина подошла к телу мужа и попыталась оттащить его за ноги к могиле, но, видимо, сил уже не было. Она что-то крикнула и прибежали дети, стали ей помогать перетаскивать труп. Я наблюдал за этим действом и охреневал. Не выдержав, я все-таки подошел к ним, взял мертвое тело под руки и оттащил в могилу. Очень неглубокая могилка получилась. Лопатой закопал труп, думая о том, что первым делом, как доберемся до деревни, нужно найти участкового и сообщить ему обо всём. Этих 'неместных' я решил не оставлять здесь, а проводить в деревню. Всё-таки здесь дети, а дети не виноваты, что мамаша у них чокнутая.

Возраст детей определить было довольно сложно, как я уже говорил, они выглядели изможденными и грязными. Старшая девочка на вид не больше десяти лет, и два мальчика, примерно восьми и пяти лет. Между собой дети общались на незнакомом языке, а на меня смотрели с опаской. Одеты они были то ли в дерюгу, то ли мешковину, штаны имел только старший мальчик, а младший и девочка ходили в длинных рубахах. Цвет волос из-за грязи определить я не смог. Если у девочки волосы были заплетены в две косы, то у мальчиков они свисали всклокоченными паклями. У их матери на голове были намотаны тряпки, напоминающие платок. И дети и мать ходили босиком. В общем, надо спасать детей.

— Ну что, поехали? — сказал я, показывая в сторону, куда ускакали всадники. Женщина обреченно вздохнула, поклонилась, помогла детям забраться в телегу, затем взяла под уздцы лошадь и пошла по дороге. Я шел следом за телегой и обдумывал ситуацию. Странно всё как-то: болото, странствующие нищие, всадники. Ладно, как только доберемся до деревни, сразу пойду к участковому, а если там его нет, то, надеюсь, у кого-нибудь из местных найду телефон. Соцопеку нужно привлечь, пусть детьми займутся.

Через пару километров моё внимание привлекло карканье ворон, немного впереди в небе кружила стая черных птиц. Телега остановилась. Женщина что-то сказала и дети, спрыгнув с телеги, убежали в лес. Женщина выжидающе уставилась на меня. Не дождавшись от меня нужной ей реакции, она достала из телеги нож и протянула его мне. Машинально отметил, что ножик явно не кухонный, довольно длинное лезвие из плохо выделанного железа и обтянутая кожей ручка. И чего эта ненормальная от меня ждет? Ладно, психиатры советуют не злить их пациентов. Взяв нож, я пошел смотреть, что так возбудило ворон.

Еще одна сюрреалистическая картина: на обочине дороги стояли две пустые телеги, около них лежали трупы людей, которые и привлекали падальщиков. Трупы имели резаные и рубленые раны, у некоторых были разбиты головы, вся дорога залита кровью. Я насчитал пять трупов мужчин, два женских трупа и восемь детских. Все трупы были раздеты. Своим внешним видом мертвецы напомнили мне моих спутников и я начал понимать, что это не они тут не местные. Это я не местный. Мне стало страшно.

С невеселыми мыслями я вернулся к 'своей' телеге и своим странным попутчикам, которые, как обычно, встретили меня насторожено. Ощущение, что они постоянно ожидают от меня какой-нибудь гадости. И что мне теперь с ними делать? Ладно, нужно сначала уйти отсюда. Я указал женщине в сторону, откуда мы пришли, и попытался жестами объяснить, что нужно идти туда. Она отрицательно замотала головой, испуганным голосом что-то проговорила, давая понять, что мы идем в нужную сторону.

'Местным, наверно, лучше знать' — подумал я, после чего посадил детей в телегу и пошел вперед. Женщина опять взяла под уздцы лошадь и стала меня нагонять. Место разбоя мы прошли как можно быстрее. Женщина тихо нашептывала, видимо, молилась.

До вечера нам больше никто не встретился. Повезло. По пути я поохотился: в лесу с помощью палок добыл двух фазанов. Для ночлега отошли подальше от дороги к небольшому роднику. Вырыв яму для костра, я сложил туда ветки, а женщина развела огонь с помощью огнива. Я же внимательно наблюдал за тем, как она это делает, стараясь не упустить ни одного движения. Пригодится. Мальчики в это время занимались лошадью, а девочка ощипывала дичь. Пока ждал, когда будет готов ужин, стал искать себе то, что можно использовать в качестве оружия и в подлеске нашел две подходящие палки. Из одной с помощью ножа сделал 'рогатину', вторую же, широкую, решил использовать в качестве дубины.

Ужинали мы уже в темноте. Решив, что пришло время познакомиться, я постучал себя по груди и назвал свое имя. Затем показал на женщину и вопросительно изогнул бровь. Реакция — испуг. Так, ладно, ещё раз.

— Виктор, а ты кто?

Девчонка, сказав что-то матери, стукнула себя рукой по груди и сказала:

— Ида.

Затем, показав на мать, произнесла:

— Иза.

Мальчиков представила как Курта и Крима, после чего указала на меня и попробовала повторить:

— Витор.

Нет, не так, я еще раз ударил себя по груди и сказал:

— Виктор.

Они по очереди повторили моё имя, получалось не очень. Ладно, изучением языка займемся завтра, а сейчас надо спать. Семья улеглась в телеге, я же устроился около костра на приготовленную парнями лежанку. Если честно, засыпать было как-то боязно: ведь если здесь много дичи, то и хищники должны водиться. Но глаза просто слипались, видимо, мозг после всего случившегося требовал отдыха и, понадеявшись на сигнализацию в виде лошади, я уснул.

То ли от того, что хищники летом не голодают, то ли просто повезло, но ночью нас никто не побеспокоил. Съев на завтрак остатки ужина, мы отправились дальше: я в неизвестность, а мои спутники... надеюсь, они знают, куда едут. Самодельные рогатину с дубинкой я положил на край телеги, чтобы, при необходимости, воспользоваться ими. Нож закрепил за ремень на джинсах, замотав лезвие в выделенную мне дерюгу. Неудобно, но мне так спокойней.

По дороге я занимался изучением местного языка: указывал на предметы, а дети их называли, после чего я повторял за ними. Язык был не очень сложным, так что я оптимистично решил, что при погружении в языковую среду, по крайней мере, на бытовом уровне, освою его за пару недель. Детям эта игра нравилась, они смеялись над моим произношением, показалось даже, что мои спутники перестали меня бояться.

Пару раз за день мимо нас проезжали всадники. Заслышав стук копыт, мы убирали телегу с дороги, дети убегали в лес, а я оставался рядом с оружием. Оба раза всадники не останавливались. А если бы они остановились, что бы, интересно, я делал?

Я служил на российско-китайской границе. Несколько раз за службу участвовал в перестрелках с контрабандистами, так что убивать людей мне приходилось, но только на расстоянии и из огнестрельного оружия. Практика же убийства людей холодным оружием, а тем более голыми руками, у меня отсутствовала, всё-таки я был не диверсантом, а пограничником.

К полудню лес с одной стороны сменился редколесьем, а с другой — лугами, чередующимися с рощами, вдали же просматривалась водная гладь. До реки мы добрались только через несколько часов. Устроив стоянку за деревьями, так, чтобы нас не было видно с дороги, я сломал подходящую ветку для удилища и уселся мастерить удочку. В качестве грузила использовал брелок, крючок сделал из кольца от брелока и скрепки, а поплавком у меня стало перо недавно съеденного фазана. Пацаны всё это время сидели рядом и завороженно наблюдали за моими действиями, когда же я стал ловить бабочек для наживки, надо мной смеялось всё семейство. Клоун я им, что ли? Гаркнул, что кто смеётся, тот жрать не будет. Видимо переборщил с интонацией — сбились в кучу и с ужасом стали взирать на меня. Выругавшись, я ушел рыбачить.

Буквально через пару минут поймал первого леща. Поправил крючок, насадил наживку и опять закинул удочку. Хорошо-то как. Нет для мужика ничего лучше, чем посидеть в тишине с удочкой. Ласковое солнце, колышущий траву ветерок, шепот листьев в роще. Блин, да что же это такое? Идиллию нарушила подошедшая женщина. Она что-то бубнила, указывая пальцем то на рыбу, то на котелок в руке. Изобразив жестами, чтоб забирала рыбу и шла готовить уху, я отвернулся и попытался вернуть ощущение покоя.

Так, на чём я остановился? А, хорошо-то как. Природа здесь красивая, правда, больше похожа на среднюю полосу России, чем на Урал. Дичи и рыбы много, так что с голоду не помру, можно жить охотой и рыбалкой. Выучу язык, узнаю об устройстве этого мира, возможно, получится вернуться домой.

Ещё прошлой ночью по звездам я определил, что нахожусь, вероятнее всего, на земле. Возможно, я через какую-то аномалию перешел в параллельный мир? Ведь не раз слышал истории про исчезновение людей. Ушел мужик с ведром мусор выносить, а вернулся только через месяц. Где был? В параллельном мире.

Примерно за час я поймал одиннадцать средних рыбин (три леща, два окуня, остальные — плотва) и на этом успокоился. Улов отдал женщине на обработку. Уха уже была готова, ну, как уха, вареная рыба без специй, крупы и картофеля. Женщина выдала мне одну деревянную ложку, вторая ложка была у них на четверых. Тарелок, видимо, не было, так что ели прямо из котла.

После ужина решив помыться и постирать одежду, отошел подальше, где разделся и залез в реку. Вода был теплая, я с удовольствием сплавал на другой берег, благо местная речка была намного уже Камы. Как только я вылез из воды и взял джинсы для стирки, подошла женщина. Ничего, что я голый?

— Тебе чего надо? — спросил я, прикрывшись джинсами.

Что-то там проговорив, она взялась за джинсы и стала тянуть их на себя. Столкнувшись с моим сопротивлением, она отступилась, достала из стоящих рядом ботинок носки и начала полоскать их в реке. Постирав носки, она опять потянулась к джинсам. Поняв, что это не харассмент, я уступил. Пока женщина стирала мои джинсы, я быстренько надел трусы. Футболку поло решил застирать только в районах подмышек, ветровка же после пребывания на болоте требовала более тщательной стирки.

Прибежали дети. Девочка раздела младшего брата и принялась его мыть в реке. Старший брат справлялся самостоятельно. Визг, брызги.

'Им что, места мало? Обязательно возле меня нужно крутиться? — в раздражении, я вернулся к костру.

Засыпая, почувствовал, что кто-то лёг на мою лежанку и прижался к спене. Вскочив, увидел Изу. Наорал на неё и отправил спать. Совсем баба сдурела. Она себя в зеркале видела? Сегодня она, конечно, отмылась от грязи, но блин, ей ведь за сорок, а мне всего двадцать пять.

Утром, позавтракав вчерашней 'ухой' и упаковав в лопухи зажареную вечером рыбу, отправились в путь.

Дорога проходила вдоль реки, на противоположном обрывистом берегу которой ласточки устроили свои гнезда — норки. Птицы, охотясь на насекомых, долетали и до нашего берега, мельтеша над головами. Но вот однообразие снующих в воздухе ласточек нарушило появление сокола. Маневрируя высоко в небе, хищник кружил над, ничего не подозревающими, жертвами, а в нужный момент, сложив крылья, стремительно ринулся вниз. Мгновение — и в острых когтях сокол уносит добычу.

Наблюдая за соколом, я обдумывал какое метательное оружие для охоты и защиты мне сделать. Нужно что-нибудь простое и эффективное. Праща или болас. Для пращи требуется небольшой кусок кожанки и веревка. Для боласа же — только веревка. В качестве снарядов, там и там используются камни. Вопрос: где взять верёвку? Где-то читал, что её можно сделать из крапивы.

'Так, отставить робинзонаду!', одернул я себя. Реальней попросить какие-нибудь ненужные тряпки у женщины и из них связать верёвку. Хотя в этом мире нет ничего ненужного, разбойники даже убитых нищих раздели. Может, сделать болас из лески и камня?

Спросив у женщины насчет тряпок, я стал обладателем старых, драных штанов из мешковины, по всей вероятности некогда принадлежавших её покойному мужу. Обрадовавшись и такому тряпью, решил позже заняться макраме.

Для остановки на дневную стоянку углубились подальше в рощу. После того как пообедали жареной рыбой, я начал разделывать штаны на нити. Примерно через час мы отправились дальше, а уже на вечерней остановке, после ужина остатками рыбы, я занялся плетением веревки.

Проснувшись раньше всех, сразу же сел с удочкой. Когда встала женщина и из пойманной мною рыбы начала готовить уху, я уселся делать оружие. Получился болас с двумя снарядами-камнями.

По дороге усиленно тренировался владеть боласом, раскручивал его над головой и бросал в воображаемую дичь. Экзамен сдал, добыв кролика. Запутавшегося в боласе длинноухого, добил ударом палки по голове.

С утра нашему взору открылся умиротворяющий среднерусский пейзаж: с одной стороны волнистой линией пролегала река, с другой простирались луга с чередующимися рощами, вдали просматривался густой лес. Уже второй день мы никого в пути не встречали. Какой-то безлюдный край. Ну вот, накаркал. Сзади послышался приближающийся стук копыт. Нас нагнал всадник и, поравнявшись с телегой, остановился. Мужчина лет тридцати, с небольшими аккуратными усами и бородкой, с очень бледным лицом. Причиной бледности, судя по кровавым пятнам на тунике, было ранение. Он что-то сказал, глядя на меня, я не понял и он начал злиться. После чего, замахнувшись на меня рукой, попытался ударить. Отскочив к телеге, я схватил болас и стал его раскручивать. Развитие инцидент не получил из-за того, что местный агрессор свалился с лошади и потерял сознание.

'Добить его, что ли? Во избежание, так сказать. Вещички заодно приватизирую, мне же нужно как-то обустраиваться в этом мире, — промелькнула мысль, — Вот, блин, о чем я думаю?!'

Склонившись над раненным, я проверил пульс, после чего остановил с помощью боласа кровотечение. Надо же, когда я его изготавливал, о таком его использовании даже и не задумывался. Видимо, врач — это диагноз. Клятву Гиппократа я, как недоучившийся, не давал, но, видимо, затраченные на меня преподавателями медицинского вуза время и усилия, не позволяют мне оставить нуждающегося без медицинской помощи.

Уложив раненого на телегу, и привязав к ней его лошадь, отправились искать место для стоянки, по пути же я стал собирать листья подорожника, росшего вдоль дороги. Уже на месте, озадачив женщину разведением костра и кипячением воды в котле, я отправился за тысячелистником, белые соцветия которого виднелись в траве.

Больного раздели до штанов и переложили на приготовленную для него лежанку. Нашедшуюся в его седельных сумках рубашку разорвал на бинты. В кипящую воду добавил измельченную лекарственную траву и получившимся остывшим настоем промыл рану. Зашить бы её, но нечем. Измельченные листья подорожника наложил на рану и перевязал, затем зафиксировал руку, чтобы пациент не тревожил рану. Раненый во время процедуры так и не очнулся.

Пока я занимался врачеванием, женщина разделала кролика и начала его готовить. Наблюдая за ней, подумал, что бульон из кролика для больного ни сколько не хуже куриного.

На рассвете разбудили стоны раненого, у которого начался жар. Раскрыл рану, промыл и опять перевязал. Следующим днем, пришлось заниматься травами: собирал, обрабатывал. Больной метался в беспамятстве.

Пока пациент был без сознания, я с интересом рассмотрел его оружие: кинжал типа басселарда и обоюдоострый железный меч с прямым клинком длиной около семидесяти сантиметров и классической гардой — крестовиной и грибовидным навершием.

Попробовал фланкировать мечом, не очень. Дед, конечно, обучал меня как потомка казаков, владению холодным оружием, но это были ножи и казацкая шашка, а не меч. Рассмотрел и так называемые доспехи этого воина: открытый шлем, напоминающий кожаную шапку с нашитыми на неё металлическими пластинами с бармицей из толстой кожи, а также кожаную удлиненную безрукавку тоже с защитными пластинами. Мальчишки всё это время крутились рядом, с благоговением посматривая на непрезентабельное, на мой взгляд, имущество раненного.

То ли иммунитет у местных сильный, то ли моё лечение оказалось эффективным, но на следующее утро больной пришел в себя, и вроде-бы неплохо себя чувствовал, во всяком случае, жар у него спал.

Женщина кормила его бульоном и что-то рассказывала. Я же, перевязав рану, ушел рыбачить. Мальчишки увязались за мной. Они теперь стали постоянными моими спутниками: всё время крутились рядом, помогали собирать растения, ловили бабочек и кузнечиков для наживки.

Интерлюдия

Тортон возвращался из Чертера, где выполнял поручение лэра Орварта. В город он проник ночью с помощью контрабандистов, но люди лэра Гридича всё-таки его выследили, отбиться удалось чудом. Если бы не приказ лэра Гридича взять человека его врага живьем, то Тортон, скорее всего, пребывал уже в мире мертвых. Кое-как перевязав полученную в схватке рану, Тортон ехал по пыльной дороге, до конечной точки оставалось добираться ещё несколько дней. Между тем слабость накатывала, мир стал мутнеть.

'Кажется, впереди кто-то есть или мне мерещиться, лишь бы не гридичи' — думал он, всматриваясь в даль. Опознав в путниках крестьян, Тортон приблизился.

— Если поможете мне добраться до Модира, я заплачу, — пообещал он.

Крестьяне оказать помощь благородному человеку что-то не спешили. Они даже не поклонились!

— Эй, вы что, оглохли? Я же сказал, что заплачу, — он со злостью замахнулся на мужика, но тот отскочил и стал чем-то размахивать. Картинка расплылась, и Тортон потерял сознание.

Очнулся он уже на рассвете. Ужасно болела рука, в горле пересохло. Рана была аккуратно перевязана. Подошедший мужчина напоил его с помощью ложки каким-то отваром, затем раскрыл и промыл рану, после чего довольно ловко наложил повязку. При этом мужчина постоянно что-то говорил, но Тортон его понять не мог. Да и выглядел он очень странно.

— Ты кто такой? — спросил Тортон.

— Господин, — ответила вместо него подошедшая крестьянка, склонив голову, — Моя семья едет на приграничные земли. По дороге умер мой муж, а кто этот мужчина я не знаю. Он не понимает нашего языка.

Дальше женщина рассказала, что встретили они его через два дня, как проехали город Чертер. Он помог похоронить её мужа и стал заботиться об их семье. Кормит их целых три раза в день, раньше же у них не каждый день находилась пища. Никого не бьёт. Когда же она предложила ему себя, он отказался.

Тортон исподволь рассматривал иноземца. В том, что это был иноземец, он не сомневался. Высокого роста, примерно лет двадцати пяти, руки без характерных мозолей от меча, на лице недельная щетина. Держится с достоинством, взгляд не отводит, в глазах страха нет. Не простолюдин.

Одет в довольно странную одежду темного синего цвета. Очень короткая туника с короткими рукавами. На тунике в районе груди сбоку был нашит небольшой серебряный круг. Причем сама туника не была подпоясана, но пояс у мужчины был, кожаный, изумительной выделки, и носил он его на штанах, которые имели для этого специальные петли. Штаны узкие, сзади к ним была прикреплена маленькая серебряная пластинка в форме овала с выдавленным рисунком птицы с распахнутыми крыльями.

Волосы темно-русые, коротко стриженные, как у воинов, но стрижка довольно странная. Головной убор не носит. На ногах кожаные боты, Тортон никогда таких не видел. Одежда и обувь явно дорогие. На руке надет кожаный браслет, на который мужчина время от времени посматривал.

'Кем он может быть? — думал Тортон, — Чужеземный лекарь? Тогда что он делает в Митране и зачем идет на границу со степью. Судя по одежде, он не из бедных, почему тогда он идет пешком, и вместо сопровождения у него наши крестьяне? Зачем он вообще помогает этим жалким крестьянам? А может, он шпион? Идет он в сторону Модира, а там, после того, как отбили набеги кочевников, младший сын князя свою резиденцию устроил. К крестьянам же прибился в целях маскировки. Нет, что-то не сходится. Шпион без знания местного языка и сильно отличающийся от местных. Какой дурак его отправил? Может, он жрец луноликих? Нет, на луноликого он не похож. Тогда зачем он носит на тунике знак луны? Надо бы его отвезти в Модир к лэру Олварту. Пусть он с ним разбирается'.

* * *

Уже три дня мы ехали вместе с раненым всадником, по имени Тортон. Я охотился на кроликов, мальчишки рыбачили. Новый знакомый постоянно пытается у меня что-то вызнать, но поскольку язык я пока освоил плохо, получается у него плохо. На одной из стоянок, Тортон с интересом рассмотрел болас и удочку, удивленно хмыкая, ощупывал леску. Меня немного напрягало, что он решил к нам присоединиться. Рука у него хорошо заживала, так что он мог бы уже ехать по своим делам, но почему-то предпочитал плестись с нами. За лечение он расплатился двумя серебряными монетами с неровными краями, что на них было изображено, я не разобрал. Меня интересовал вопрос покупательной способности этих монет, но ответа пока не было.

На второй день пути нас нагнал обоз из четырёх фургонов под охраной пяти вооруженных всадников. Охрана обоза подозрительно нас осмотрела. После того, как один из охранников перебросился с Тортоном несколькими фразами, охранники удивленно стали меня рассматривать. Обоз остановился, из одного из фургонов вылез полный представительный мужик с рыжей бородой и опухшей щекой. Как выяснилось, ему нужна была помощь зубного врача, я диагностировал у него периостит (флюс).

Расположившись на стоянку у реки, я осмотрел рот больного. Ну что сказать, зубы уже не все, кариес, отвратительный запах изо рта, воспалена верхняя челюсть, красная, распухшая десна. Насобирав чабреца и ромашки, я стал готовить отвар для больного.

— Нужно прополоскать рот, — сказал я купцу и показал ему как это правильно делать.

Купец смотрел за моими манипуляциями с опасением, но, видимо, поняв, что глотать не надо и, переговорив с Тортоном, решил мне довериться.

— Полоскать нужно несколько раз в день, дней десять, понятно? — дал я рекомендации и отдал остатки травы и отвара, предварительно перелитого в тару купца.

— Ну что, поехали дальше или ты с ними останешься? — спросил я у Тортона, направляясь к телеге.

Тортон с купцом удивленно проводили меня взглядами, затем, видимо поняв, что я собираюсь уходить, вскочили и начали мне вдвоем что-то объяснять. Я понял примерно следующее: купец мне не заплатит, пока не дождется результата лечения; дальше безопаснее продолжать путь с обозом.

Всё это, конечно, правильно, но лично меня эта компания полудиких вооруженных мужиков не устраивала. Не нравилось мне, как они смотрели на девочку и её мать. Уже пару раз замечал, как кто-то из них шлепал женщину по заду. А я один и безоружен. Эти крестьяне, конечно же, мне никто, но мое воспитание не позволит просто наблюдать за изнасилованием женщины, а тем более детей. И черт с этими деньгами. Я попытался объяснить это Тортону, сажая детей на телегу. От моего объяснения Тортон завис.

— Оставайся, крестьян никто не тронет, — сказал он, после недолгих переговоров с купцом.

'Верить, не верить, не остаться, так догонят', — думал я, рассматривая Тортона с купцом, но в их глазах я ничего, кроме удивления, не увидел.

Глава 2. Модир

Уже несколько дней путешествуем в составе обоза. Купец Провт слово сдержал, к крестьянам его охранники не лезли. Оба больных полностью поправились. За мои труды Провт расплатился одной серебряной монетой, а также кормил нас из своего котла. При полном погружении в языковую среду, обучение местному наречию шло успешно.

Ландшафт менялся, река отвернула в сторону, леса сменились редколесьем, а луга — возделанными человеком полями. Дорога еще раз свернула, и нашему взору открылась картинка из исторического фильма. Деревянно-земляной форт: земляной вал высотой в два человеческих роста с частоколом на гребне и рвом по периметру.

— Модир, — просветил меня Тортон.

У ворот форта, расположенных между двумя башнями, было людно, стояла очередь из крестьянских телег и фургонов торговцев, стражники тщательно осматривали их поклажу. Люди были одеты однообразно — в одежду из грубой ткани серых или коричневых оттенков. Головы мужчин покрывали шапки или береты, а женщины носили платки.

Окружающая экзотика полностью захватила моё внимание, так что я не сразу заметил подошедшего ко мне стражника.

— За провоз телеги в город нужно заплатить два медяка, — подсказал мне Тортон, — Чтобы не платить, можешь оставить своих крестьян вон на той площадке, — указал он на образовавшийся у стены лагерь, состоявший преимущественно из крестьян.

'И зачем я вообще иду в этот город? — думал я, — может свалить, пока не поздно? Вдруг у них тут рабство есть, а я прямо в ловушку прусь. Вот пройду через ворота и ловушка захлопнется', — остановился я в нерешительности.

— Слушай, Тортон, мы, пожалуй, не пойдем в город, тут где-нибудь остановимся.

— А если кочевники нападут, как отбиваться будешь? — спросил Тортон, — я же тебе обещал, что устрою тебе встречу с лэром Орвартом. Давай, серебрянный на медяки разменяю.

Ну да, говорил он что-то про лэра Орварта, только зачем мне с ним встречаться? Эх, была-не-была. Я решительно двинулся в сторону ворот. Проезжая через них, с интересом всё осматривал. Ворота, как наружные так и внутренние, оказадись подъемными. Стены и крыша, образовавшегося между воротами туннеля, была усеяна бойницами.

Интересно, сколько осад пережил этот форт? — заинтересовался я.

Город — форт состоял из узких, кривых улочек, вдоль которых беспорядочно были натыканы, преимущественно двухэтажные, здания. По-видимому, градостроительных норм и правил этот мир ещё не знал. У многих домов первый этаж был каменным, а второй деревянным, к одному из таких мы и подъехали. Над входом красовалась вывеска с абсолютно не реалистичным нарисованным кабаном, походу, в этот мир уже проник импрессионизм. Двор с конюшней и сараями находился за основным зданием трактира, и мы сразу же всем составом заехали в него через открытые ворота. Нас встретили мальчишки — оборванцы (видимо, местные дети все так выглядят) и стали помогать распрягать фургоны. Нашей лошадью Курт заняться никому не позволил, все делал сам, с помощью младшего брата. Я дал местному мальчишке медяк за овес для нашей лошади.

Зайдя в общий зал трактира, мы расположились за свободными столами. Купец с охранниками за одним, обозники с крестьянами за другим. Я сначала хотел сесть с женщиной и детьми, но меня остановил Тортон.

— Виктор, я не знаю какие у вас в стране обычаи, но у нас лекари не едят за одним столом с крестьянами, — безапелляционно заявил он, направляя меня к столу купца.

Сословное общество, ёбтль.

Переговорив с трактирщиком, судя по взглядам, бросаемым в мою сторону, насчет меня, Тортон покинул трактир.

— Виктор, я прийду завтра утром, дождись меня, — сказал он напоследок.

Поселили нас в комнатах наверху. Купца с начальником его охраны в одну комнату, меня с крестьянами в другую. Трактирщик неодобрительно смотрел на поднимавшихся наверх крестьян, но, видимо из-за Тортона, спорить не решился. Остальные расположились на ночь в общем зале, но часть охраны ночевала около фургонов. Перед тем как заснуть, обдумывал предстоящую встречу с лэром Орвартом. Как я понял, этот лэр является какой-то местной шишкой, а также начальником или господином Тортона. И что мне ему рассказать о том, кто я такой и откуда взялся? Правду, разумеется, нельзя. Вдруг здесь существует что-то вроде инквизиции. Назваться лекарем тоже, скорее всего, не лучший вариант, я ведь не врач, а недоучка, вдруг кто-нибудь умрет от моего лечения. Хотя, если вспомнить уровень медицины в средние века в нашем мире, то меня можно считать профессором следи местных эскулапов. Нет, боязно, вдруг здесь лицензия необходима, которая у меня по понятным причинам отсутствует, посадят ещё или вообще казнят. Может, у лэра лицензию попросить? А как же золотое правило: не верь, не бойся, не проси. Да, будем следовать этому правилу, проверенному поколениями наших людей. На этой мысли, так ничего и не придумав, я заснул.

Интерлюдия

— А, Тортон, наконец-то. Ты сделал то, что я тебе велел?

— Лэр Орварт, — Тортон поклонился и протянул лэру небольшой свиток, скрепленный печатью, — я передал лэру Сомтру послание от вас, это ответ.

Лэр Орварт, осмотрел печать, затем осторожно взломал её и развернул свиток. Прочитав послание, он впился взглядом в Тортона.

— Какие-то приключения по дороге? — спросил он.

— Гридичи перехватили у Чертера, еле отбился, — ответил Тортон и продолжил, — Мой лэр, я задержался по причине ранения, а также из-за иноземца, которого встретил в пути. Мне показалось, что этот человек будет вам интересен.

— Что за иноземец?

— Из какой он страны я, к сожалению, не смог выяснить, язык которым он владеет, раньше я никогда не слышал. Возможно он лекарь, поскольку по дороге вылечил меня и купца. Одет необычно и дорого, на тунике знак луноликих.

— Луноликий?

— Вряд ли, но знак их носит, возможно, он и не знает, чей это знак. У меня вообще сложилось впечатление, что он не понимает, где находится и что ему делать дальше. Он растерян, но пытается это скрыть, держится независимо.

— Интересно, приведи его ко мне, посмотрим, расспросим.

* * *

Утром Тортон проводил меня к лэру Орварту. Когда мы вошли в дом лэра, который внешне не сильно отличался от большинства домов в городе, Тортон оставил меня в холле под присмотром двух вооруженных охранников.

— Жди, — бросил он напоследок.

Никаких стульев для посетителей здесь предусмотрено не было, так что пришлось стоять. Охрана лэра внимательно следила за всеми моими движениями, чем сильно меня нервировала. Наконец-то появился Тортон:

— Иди за мной, не забудь поклониться лэру, — сказал он.

Мы вошли в большую комнату на первом этаже, скорее всего кабинет. За массивным столом у окна сидел пожилой мужчина, одну стену кабинета полностью занимало развешанное холодное оружие; на второй я увидел карту, географическую карту этого мира. Забыв про лэра, всякие приветствия и поклоны, я сразу же направился к ней, только она сейчас занимала всё моё внимание. Карта напоминала наши средневековые, поскольку несла мало информации, а представляла собой скорее произведение искусства: ее украшали яркие изображения мифических животных и сценки из местного эпоса. Присмотревшись, я смог опознать очертания Европы, Ближнего Востока и северной Африки. Обозначения государств мне ничего не говорили. Значит я всё-таки не в своём мире.

— Где мы сейчас находимся? — спросил я у Тортона.

— Княжество Митран, — Тортон ткнул пальцем в район современной мне Польши.

— А ты откуда пришел? — задал он встречный вопрос.

— На этой карте нет моей страны, она находится, примерно, вот здесь, — ответил я обозначая территорию Урала.

Заинтересовавшись, к нам подошел лэр Орварт.

— Но там ведь ничего нет, — удивился он.

— Вы просто о нашей стране не знаете, как, впрочем, и мы — о вашей.

— Но ты ведь как-то сориентировался по карте, — он подозрительно сощурил глаз.

— У нас есть представления, что здесь должны жить люди, но точных данных не было, — вывернулся я.

Тортон, прочистив горло, сказал:

— Лэр Орварт, позвольте представить вам человека, вылечившего меня, Виктор...

— Виктор Чернов, — подсказал я, кивнув лэру. Поклониться я себя заставить так и не смог, менталитет, видимо, не позволил.

— И кто ты такой, Виктор Чернов, — спросил лэр, буравя меня взглядом.

— Менеджер среднего звена, — бодро ответил я.

— И как это переводится на наш язык?

— Мелкопоместный дворянин.

— То есть, ты — лэр? — уточнил он, ухмыльнувшись.

— Так точно, у меня есть в собственности земля, а также дом в городе.

— И много земли?

— Достаточно, двадцать соток.

— И что, у вас все лэры лечат людей? — с издевкой спросил он.

— Нет, конечно, но среди лэров лекари встречаются. У нас принято давать детям какую-нибудь профессию, на случай кризиса, — увидев непонимание на лицах присутствующих, пояснил, — в этом мире ничего не вечно под луной, сегодня ты богатый владелец земли, а завтра могут прийти трудные времена: неурожай, пожары, кочевники. И не умереть с голоду твоей семье позволит как раз профессия.

— Интересная религия. Вы поклоняетесь луне? — задал странный вопрос лэр Орварт.

— Почему луне? — не понял я.

— Но ты же только что упомянул про луну и у тебя на тунике её знак.

Я посмотрел на свою футболку с аппликацией мяча.

— Это мяч, — пояснил я, — инвентарь для спортивных игр. Я сейчас одет в спортивную одежду, в одежду для игр, — опять на лицах непонимание, — Мы, лэры, любим играть в футбол, баскетбол. Так мы соревнуемся, выявляя самых достойных из нас.

— Поединки? — уточнил лэр.

— Ну, что-то типа того, только без смертельных последствий.

— И как ты к нам попал, — хозяин дома сделал небольшую паузу, но после небольшой заминки произнес, — лэр Чернов.

— Я не знаю, последнее, что я помню, как мы с друзьями сидели в трактире, очнулся я уже в вашем княжестве. Возможно, мне в вино что-то подсыпали, а потом сюда отвезли.

— И зачем тебя везти через полмира? Если ты кому-то и мешал, то намного проще было просто убить тебя, — задал коварный вопрос лэр, на который я не знал, что ответить. — А что ты сейчас собираешься делать, возвращаться? — еще один вопрос без ответа.

— Осмотрюсь, заработаю денег и буду думать дальше, — ответил я.

— А от меня чего ты хочешь? — спросил лэр.

— Ничего, — я даже растерялся от такого вопроса. К этому лэру я вообще не рвался, это Тортон меня сюда затащил. Спрашивать про лицензию я уже передумал, местный лэр и так решил, что я проситель, что было для меня довольно неприятно.

— Я подумаю, как можно тебя использовать, можешь идти.

Кивнув, я вышел из кабинета.

'Использовать он меня собрался', — бурчал я себе под нос, добираясь по пыльным улицам до трактира. В трактире же меня ждал сюрприз: моих крестьян там не оказалось. Расспросы ничего не дали: работники трактира не знали куда те ушли. Сходив к конюшне, увидел, что лошадь и телега на месте. И где их теперь искать? Так, ладно, спокойно, тебе они никто, если исчезнут, так даже будет лучше.

'Вот, урод! — одернул я себя из-за своих подлых мыслей.

Они пришли, когда я уже решил обратиться за помощью к Тортону.

— Вы где были? — спросил я недовольным тоном.

— Простите, господин, — испугано проговорила Иза, кланяясь мне чуть ли не до пола, — мы ходили в храм молиться, простите, что так долго.

— Ладно, Иза, успокойся, нужно было утром предупредить, — мягко проговорил я, удивленный её реакцией, и, когда женщина отошла от испуга, продолжил, — Иза, нам нужно найти какое-нибудь жильё, в трактире жить дорого и неудобно. Ты, вообще, что планируешь делать? Ты ведь говорила, что вам обещали здесь землю дать, как крестьянам.

Если переводить на современный язык, в княжестве в настоящее время реализовывалась программа переселения граждан с густонаселенных территорий на недавно отвоеванные у кочевников земли. Крестьян стимулировали обещанием отдать им землю в бесплатную двадцатилетнюю аренду при условии, что они будут её обрабатывать и обеспечивать остальных переселенцев продовольствием. За лучшей долей семья Изы и отправилась в этот долгий и опасный путь. Обычно местные власти отправляли крестьян на новые земли организованно, несколько крестьянских семей объединяли в караван и даже приставляли к нему охрану. Но из-за плохого самочувствия мужа Изы, они в какой-то момент от каравана отстали, поэтому я и встретил их на дороге совершенно одних.

— Господин, землю нам не дадут, муж умер, а сыновья ещё малы, — проговорила печально Иза, — господин, мы покинем вас, как только вы прикажите.

— И что вы будете делать? — спросил я, с надеждой услышать, что у неё есть план.

— Я не знаю господин, нам некуда идти, — ответила женщина и тоже посмотрела на меня с надеждой.

— Так ладно, идите в комнату, а я — жильё искать.

Я вышел из трактира в плохом настроении, ещё бы оно у меня было хорошим. Оказался черте где, без денег и перспектив, да ещё с хомутом на шее, который сам на себя и надел. Тоже, что ли, пойти куда-нибудь помолиться?

Кстати, пантеон местных Богов был довольно разнообразен и разделялся на Богов и Богинь первостепенного и второстепенного порядка, каждому из которых были 'подотчетны' определенные сферы влияния в мировом устройстве и человеческой жизни.

К первостепенным относились двенадцать Богов и Богинь: Бог неба и грома, Богиня земли, плодородия и всего живого на земле, Богиня воды, озёр и рек, Бог луны, Бог солнца, Бог войны, Бог огня и ремесла, Бог торговли, Богиня любви и красоты, Бог игр и шуток, он же покровитель искусств и воплощение удачи, Бог хаоса и Бог смерти. Для каждого из первостепенных Богов в городах были построены храмы.

Меня, из-за аппликации на футболке, местные ассоциировали с луноликими, жрецами Бога луны. Бог луны (Сир) являлся Богом-мудрецом, воплощением времени и судьбы. Кстати, лекари в этом мире были под покровительством именно этого бога. Сира изображали в виде старца с посохом, его символом считался серебряный круг с выделенным на нём серпом.

В общем, план был таким: найти жильё, раздобыть местную одежду и определиться с тем, чем мне здесь зарабатывать на жизнь.

Бродя по городу, я не мог пройти мимо его главной площади. Часть, ведущей к ней, широкой улицы занимал городской рынок. Сама же площадь была небольшой, овальной формы. Её украшали, возвышающиеся по периметру, высокие, в два и три этажа, здания со шпилями. Вероятно, храмы и административные здания. Поскольку здесь было много стражи, а я сильно выделялся своим внешним видом, то решил ознакомиться с достопримечательностями в другой раз.

Подходящее жильё удалось найти только под вечер, и судя по грязи и неприятному запаху, не в самом престижном районе города. Часть дома принадлежала вдове портного, маленькой полной женщине лет пятидесяти. Она была готова уступить нам две комнаты и место в конюшне за половину серебряной монеты в месяц без питания. Условия меня устроили и в новое жильё мы въехали уже в темноте. Первый пункт моего плана был реализован.

Интерлюдия

— Даже не представляю, чем этот чужеземец может быть мне полезен, — проговорил лэр Орварт, с интересом изучая висящую на стене карту.

— Мне очень жаль, лэр, что я зря потратил ваше время.

— Ничего, Тортон, — усмехаясь, сказал лэр, — хоть развлёк меня.

* * *

Второй пункт плана реализовался уже на следующий день.

— Дора, у тебя от мужа осталась одежда или ткань? Я бы купил её. Как видишь, нам нужна новая одежда, мы несколько поизносились в дороге, — обратился я к нашей домовладелице.

— Я принесу вам посмотреть остатки, может, что-нибудь и выберете, — согласилась помочь Дора и предложила за небольшую плату помочь в подгонке и пошиве одежды.

Из готовой одежды выбрал приличные штаны, тунику и котт (безрукавку). Вся одежда была без карманов, а вместо пуговиц имела завязки, что для меня было не очень удобно. Изе с детьми также подобрали подходящие вещи, а то они выглядели как нищие, что коробило мой цивилизованный взгляд. Вся одежда с доработкой обошлась в десять медяков. В общем, мы все остались довольными друг другом. Дору очень заинтересовала моя идея насчет пуговиц. Обещал, что как только найду то, что можно использовать в качестве пуговиц, то сразу же всё ей покажу и расскажу.

Остался третий пункт плана. Я лежал в своей комнате на кровати и перебирал в уме варианты по получению дохода. Основных было два: лекарское дело и рисование, хотя вряд ли кому-то в приграничном городе понадобятся услуги художника. Чтобы заниматься лечением, необходимы лекарства. А где их взять? Одними травками, боюсь, не обойтись, а я здесь неместный, так что не трудно догадаться, кого в случае смерти пациента сделают козлом отпущения. Да и насчет лицензии я ещё ничего не выяснил. Ну и что делать? Может мне прогрессорством заняться? Вон Дону пуговицы заинтересовали. Организую с ней совместное предприятие 'От кутюр' и будем двигать в массы новую моду: пуговицы, карманы, какие-нибудь эскизы Доне нарисую. Хотя, вряд ли я тут смогу стать законодателем мод, я же не князь. Мои мысли прервали женские крики. Схватив дубинку, я вылетел из комнаты.

— Кочевники, — обреченно проговорила Дора и разревелась. Иза с детьми от страха прижались друг к другу и переводили испуганные взгляды с меня на Дону и обратно.

Наказав, чтоб из дома никто никуда не выходил, я отправился выяснять подробности.

В городе отовсюду разносились крики людей, ржание лошадей, все бегали, чего-то перетаскивали, мужчины с оружием бежали в сторону городских ворот. Я отправился следом. У ворот уже собралась довольно большая толпа вооруженных людей. На возвышении ораторствовал представитель местной власти, размахивая мечом и блестя на солнце доспехами.

— Кто это? — спросил я первого попавшегося горожанина в потертом шлеме на голове. Он удивленно посмотрел на меня, но ответил:

— Княжич Гвидон.

'Может, тут и царевна — лебедь где-нибудь обитает?', — не к месту подумалось мне.

Княжич вещал, что супостата мы, всем миром, то бишь фортом, и под его мудрым руководством, побьем. Для скорейшей победы все мужи города должны взять в руки оружие, подойти к ответственным по секторам стены и получить от них разнарядку. Распределение секторов идет по улицам и районам города.

Выцепив взглядом в толпе соседа по улице, которого недавно заприметил выходящим из соседнего дома, я последовал за ним. Сосед привел меня точно к цели. Ответственным по нашему сектору был воин среднего возраста, массивного телосложения и с буравящим, тяжелым взглядом из-под нависающих широких бровей. Вид имел воинственный и грозный, который давал уверенность подчиненным.

— Моё имя Брит, — гаркнул воевода командным голосом, — Я назначен одним из командиров ополченцев третьей башни. Те, у кого нет своего оружия, вставайте по мою левую руку, у кого оружие есть — по правую.

Я встал в левую кучку, кстати, нас оказалось примерно поровну, я насчитал восемнадцать человека с левой стороны и двадцать с правой. Вместе со мной стояли люди победнее, пятеро подростков и двое человек почтенного возраста.

— Сейчас все идем к третьей башне, там те, у кого нет оружия, его получат. Затем я распределю места на стене, а также очередность смен.

Мы все отправились в наш район к одной из башен, которыми были усилены стены города. Оружейка располагалась в комнате на первом этаже деревянной башни. Нашему выбору были предложены преимущественно ржавые топоры, напоминающие бердыши, копья, немного мечей и ножей, тяжелые щиты круглой и треугольной форм. В общем, весь арсенал оружия, которым я не владел.

Немного приуныв, я стал ковыряться в железках. Ну что могу сказать, в этом мире наступил железный век, с чем его и поздравляю, правда, качество металла пока не радовало. То есть до огнестрельного оружия этому миру ещё ползти и ползти. Хотя, первые пушки, вроде бы, из бронзы делали.

Разумеется, я мог сказать, что я лекарь и избежать непосредственного участия в местном военном конфликте. Кто они мне? Как говориться, это не моя страна и не мой народ. Но захотелось поучаствовать в средневековой войнушке. Вот такой вот выверт сознания. Местным оружием не владею, но подраться хочется.

— А арбалетов у вас, случайно, нет? — без надежды в голосе спросил я у помощника Брита, рыжего детины со шрамом через весь лоб. Скальпировать его, что ли, пытались?

— Здесь — всё что есть, ни про какие арбеты я не слышал, — ответил он, — Если не умеешь орудовать мечом, бери топор, обязательно возьми копьё и щит, вот этот тебе по весу должен подойти, — протянул он мне круглое недоразумение.

Нагрузившись хламом, я вышел из оружейки на улицу, где уже такие же счастливцы, как я пробовали свои силы: дубасили друг друга по щитам, с гиканьем носились с копьями, в общем, весело проводили время. Я предпочел меч топору, поскольку посчитал, что с ним у меня будет больше шансов. Разумеется, меч и шашка это разное оружие, но от боевого топора она ещё дальше. Я выбрал себе самый узкий меч, который смог найти, копьё, а также подобрал парочку ножей, которые можно будет использовать в качестве метательных. Осталось озаботиться защитой, ведь кроме щита, которым я не умел пользоваться, прикрыть тело мне было больше нечем.

'Где найти доспехи?' — задумался я

— Ополченцы! — привлек наше внимание командир Брит, — Вы, вместе с воинами форта будете отражать натиск кочевников. Дежурить на стене будем по очереди. Группы будут сменяться каждые восемь часов. Командиром первой группы ополченцев буду я, вторую группу возглавит воин Волт, — все посмотрели в сторону рыжего детины.

После чего Брит с Волтом распределили нас по группам, я оказался в группе Волта.

— Волт, а где можно достать доспехи? — спросил я у командира. Судя по тому, как быстро возле нас образовалась толпа, этот вопрос интересовал не только меня.

— Нет доспехов, с мертвых потом снимете, — ответил наш главный, и все сразу сникли. О смерти, видимо, до его слов никто из нас не вспоминал.

Первой к дежурству на стене приступила группа Брита. Мы же отправились по домам.

— Дора, у тебя от мужа остались какие-нибудь доспехи? — первым делом спросил я хозяйку, оказавшись дома.

— Нет, он же был портным, — рассеянно проговорила она, но сразу же взяла себя в руки, — Я сейчас что-нибудь посмотрю подходящее, — с этими словами она поднялась на второй этаж. Результатом поисков стали несколько кусков дубленой кожи.

Одушевленный, я приступил к работе. Раскроил куски кожи на нужные мне детали и нарезал их с помощью архаичного вида ножниц. Затем все кожаные части обработал воском. За пару часов, с помощью женщин, у меня получились: двойная кираса с завязками по бокам и наплечниками, 'юбка' из четырех кусков кожи, горжет, наручи длиной по локоть, защитные варежки, шлем с 'ушами', а также пояс и ножны для меча. Всё это скреплялось с помощью кожаных завязок, поскольку делать ремни времени не было.

* * *

Подойдя к башне, когда уже начинало темнеть, я сразу же отметился у Волта. Тот окинул меня оценивающим взглядом.

— Где доспехи нашел? — спросил он

— Сам сделал.

— Ты воин?

— Не такой как ты.

— Что ты хочешь этим сказать? — недовольно пробурчал он.

— Меня учили владеть другим оружием.

У большинства ополченцев доспехов не было. Простые воины и стражники имели преимущественно кожаные доспехи, мало у кого усиленные металлическими пластинами. Так что со стороны меня можно было принять за одного из них.

Брит сдал смену Волту, и мы полезли на стену, точнее на площадку, проходящую вдоль всей стены, прикрытую снаружи бревенчатым бруствером. Поднявшись наверх, я, как восторженный зритель в театре, стал обозревать открывшуюся передо мной картину осады средневекового города. Третья башня была угловой, нам достался участок стены слева от башни, со стороны ворот, с моего места прекрасно просматривалась площадь перед воротами города. Первым мне бросился в глаза разбитый кочевниками лагерь вокруг города. Колличество врагов немного остудило мой пыл. Ощущение, будто вся степь переместилась под стены этого несчастного города.

В настоящее время противник предпринимал попытки засыпать ров, а наши защитники ему в этом мешали, обстреливая его через бойницы в бруствере. Плохо было то, что кочевники решили засыпать ров на нашем участке стены, что предрекало вероятность их прорыва в город прямо через меня. Пока лучники обстреливали кочевников стрелами, ополченцам надлежало сбрасывать на нападавших камни и другие 'приятные неожиданности'.

Как я узнал от Волта, первичные переговоры с противником уже прошли, но, по всей видимости, консенсуса достигнуто не было.

— Ночью пойдут на штурм, — спрогнозировал командир.

— Что-то я не вижу осадных машин. А у кочевников есть камнеметы? Они что, с помощью лестниц на стену будут забираться? — заинтересовался я тактикой кочевников.

— Камнемёты должны быть, видимо, ещё не собрали. А на стены они обычно забираются с помощью шестов. Но это ночью, днем не рискнут.

— А где они берут землю? — спросил я, наблюдая как кочевники, закрывшись сверху большими щитами, подносят ко рву мешки с землей.

— Ход под землёй где-то роют, — ответил Волт.

— А почему они своих людей не прикрывают?

— Это рабы, — ответил Волт и добавил: — Сегодня ночью пойдут на пробный штурм, а завтра всё будет уже серьёзно.

Упоминание о рабах заставило меня поёжиться, не хотелось бы закончить свои дни в качестве одного из них. В княжестве Митран рабства как такового не было, то есть отсутствовали невольничьи рынки и люди в рабских ошейниках, но существовала система закупов, своеобразный гибрид кредитных отношений современной России и Древней Руси. Человек попадал в экономическую и юридическую зависимость за свой долг или долг своей семьи (практиковалось передача детей кредитору за долги). По возвращении долга свобода возвращалась. Кредитор, даже если это сам Князь, не мог безнаказанно убить должника, но имел право направить его на тяжелые работы, а также подвергнуть телесным наказаниям. Долг мог передаваться по наследству или прекращаться в связи со смертью должника (при отсутствии наследников или наличии доброй воли кредитора). Кредитором или должником юридически мог стать любой человек. Разумеется, у князя и лэров могла возникнуть только экономическая зависимость, но никак не юридическая. Договор займа заключался в письменной форме и заверялся двумя уважаемыми людьми или жрецом.

Княжеское общество было сословным: в самом низу находились пленные и осужденные преступники, затем закупы, чуть выше крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы и ростовщики, простые воины, городские стражники, люди искусства. Следующую ступень занимали богатые торговцы (купцы первой гильдии) и банкиры, высококвалифицированные специалисты, такие, как лекари, инженеры, рудознатцы, ювелиры, учителя, воины, относящиеся к командирскому составу, и другие. Ступенью выше находились лэры-землевладельцы и безземельные, затем лэры — близкие кровные родственники князя. Наверху пирамиды находился князь. Жрецы существовали вне системы, своеобразная надстройка над обществом. Юридически они не были в подчинении князя, но на практике им приходилось налаживать с ним отношения, поскольку их храмы и паства находилась на территории княжества.

Сословное общество не было закрытым, то есть, между сословиями не существовало непреодолимых границ: например, крестьянин мог выучиться на лекаря или воин за заслуги мог быть пожалован приставкой лэр и земельным наделом.

Крестьяне юридически не были привязаны к земле, то есть, не являлись крепостными. Но поскольку почти вся земля княжества Митран принадлежала князю, лэрам и храмам, то им приходилось отдавать хозяину земли большую часть урожая. Таким образом, фактически они находились в зависимости от своего арендодателя и часто становились закупами.

В соседних княжествах дела обстояли аналогично. Вообще, княжество Митран, как и соседствующие с ним, являлось частью распавшегося около полувека назад Великого Княжества, а Князья этих княжеств являлись потомками правящей династии Великого Княжества. После распада Великого Княжества часть его юго-восточных территорий заняли кочевники, а соседствующие с ними мелкие княжества, в том числе и Митран, на территории которого я оказался, уже несколько десятилетий страдали от этого неудачного соседства.

Между тем, зашло солнце, противника стало не видно, так что пришлось бросать камни на слух, а также сбрасывать со стены зажженные факелы Лучники же нас покинули ещё час назад. Бросали мы камни по очереди, сейчас была моя очередь отдыхать, я уселся, прислонившись к стене и задремал. Вырвали меня из дрёмы звуки горна.

— Приготовиться к отражению атаки, — прокричал, пробежавший мимо, Волт и буквально через минуту из бойниц стали вылезать кочевники. Орудуя булавами и боевыми топорами, издавая ужасный рык, кочевники буквально сметали защитников города. Мне сразу же прилетело чем-то по спине и швырнуло об стену. Приложившись лбом, я упал на четвереньки.

'Защитничек хренов, воин недоделанный', — матерясь, я стал отползать от дерущихся в сторону лестницы. Не так я себе всё это представлял, воображение рисовало меня в образе бравого рубаки, крошащего врагов направо и налево, а в действительности — что? Ползу в темноте на выход.

Отползая, я наткнулся на катающихся по полу, вцепившихся друг в друга, людей, кочевник одерживал верх, вжимая защитника в пол.

'Это же Волт', — пронеслось у меня в голове. Я успел в последнюю секунду: перерезал кочевнику ножом горло, после чего стащил его с Волта, который хрипя стал подниматься. Мне ничего не оставалось, как тоже встать на ноги и помочь.

'Надеюсь, он не заметил, как я тут ползал', — пронеслось в голове.

— Ты как? — спросил я и поморщился.

Блин, американский боевик какой-то, сейчас он ответит, что всё окей, и мы обнимемся. Но Волт не ответил, а выдал приказ:

— Прикрывай лестницу!

'Блин, надо было ползти мимо' — успел подумать я, прежде чем на меня налетел кочевник. Сшибка. Я кувырком слетел с лестницы и, собственно, всё.

* * *

Очнулся я у себя в комнате на кровати с перебинтованной головой. В окно ярко светило солнце, а рядом с кроватью сидела Ида.

— Мама, господин очнулся, — крикнула она, когда наши взгляды встретились.

В комнату вошли женщины. Иза, после того как приоделась и сняла с головы свои ужасные тряпки, оказалась симпатичной тридцатилетней женщиной с длинными, густыми, светло-русыми волосами.

— Вы очнулись, мы так переживали!

Я стал ощупывать и осматривать себя, вроде бы ничего не сломано. Голова болела, сотрясения мозга мне ещё не хватало. Дора принесла натертую медную дощечку, в которой я смог разглядеть свое лицо. Зеркала в этом мире были еще редкостью.

Выяснилось, что штурм мы отбили. Когда рассвело, а я всё не возвращался, женщины отправились меня искать. Нашли они меня в бессознательном состоянии, лежащего среди таких же неудачников у стены, после чего, сгрузив на телегу, привезли домой.

Как таковой системы здравоохранения в княжестве не было, больницы отсутствовали. За больными и ранеными ухаживали их родственники, а если в семье были деньги, то нанимали лекаря. Во время осады городов, централизованных госпиталей также не создавалось. Забота о раненых ложилась полностью на плечи их семей, и после каждого штурма родственники забирали раненых и тела убитых по домам.

Заварив травок, я принялся промывать себе раны.

Надо бы маску сделать, а то стрела через бойницу прилетит, и прощай зрение. А так хоть какая-то защита, — думал я, ощупывая голову, — Впрочем, о чём это я? Не навоевался, что ли, сэр рыцарь?

Ещё бы шлем усилить, ощупывая шишку на лбу, — продолжил я размышлять над совершенствование экипировки. Оказывается, голова — это моё больное место. Кто бы сомневался.

— А где мальчики? — спросил я, заметив, что чего-то не хватает.

— Они собирают камни для защитников, — ответила Иза.

Как мне позже пояснили, при штурме городов мальчишки, не достигшие возраста шестнадцати лет, должны были оказывать посильную помощь ополченцем, например, собирать камни.

Входная дверь с шумом распахнулась и в дом вошел Волт.

— Ты как, на стене сможешь стоять? — спросил с порога он.

— Да, конечно, — пробормотал я, и подумал о себе, — 'Вот кретин'.

— Ну, тогда жду тебя у башни, — сообщил он и вышел из дома.

Облачаясь в доспехи, обратил внимание, что они вычищены, дыры залатаны, видимо, женщины постарались. Приятно, когда о тебе заботятся. Сделанную для лица маску надевать пока не стал.

Выйдя из дома, сразу же услышал грохот. Уже со стены, приняв дежурство, увидел два камнемета — трёхметровые махины, метающие камни диаметром около сорока сантиметров, а я думал, они должны быть больше. Один из камнеметов был нацелен на стрельбу по нашему участку стены, второй же стрелял навесом: снаряды, перелетая через стены города, обрушивались на территорию Модира. Как я узнал позже, обстрел города вёлся из пяти камнеметов, с нашего участка стены мы могли наблюдать только два из них. Осаждающие, помимо камней, забрасывали в город живых змей и головы казненных модирцев, что не лучшим образом сказывалось на эмоциональном состоянии защитников города.

Со стороны осажденных велась ответная стрельба из камнеметов поменьше, преимущественно зажигательными снарядами. Насколько я понял, наши метили во вражеские камнеметы.

Из двадцати ополченцев в строй вернулась ровно половина, Волт сказал, что пятерых, включая меня, ранило, а шестерых убило. Из раненых пришел только я. Среди профессиональных воинов потерь на нашем участке стены было намного меньше, убитых не было, только двое раненных.

Настроение людей разительно отличалось от вчерашнего. Если накануне все были на подъеме, в предвкушении геройств, то сегодня все как-то приуныли. Мы стояли на стене, прилипнув к бойницам, и следили за полетом снарядов. Когда снаряд летел в нашу сторону, мы, пригнувшись, прятались за щитами. Со стены сегодня никто не стрелял, наши лучники до камнеметов, к сожалению, не доставали. И какого хрена, спрашивается, мы здесь торчим?

Словно услышав мои мысли, к городу стали приближаться кочевники. Одна группа атакующих подводила к воротам таран, громоздкое сооружение пяти метров в длину и двух в ширину. Одновременно с ними вражеские лучники, проезжая на большой скорости вдоль стен, осыпали защитников города градом стрел. Я как-то читал описание 'карусели' монголов, и вот довелось увидеть. Мы уже не поднимались, так и сидели со щитами над головами, да молились. Прибежавший от начальства Волт дал приказ спускаться. Наши места заняли лучники.

В городе творилось что-то невообразимое. Крики, плач, мечущиеся по улицам люди. Пахло гарью, у нескольких домов были проломлены кровли. Спустившись, мы сразу же присосались к бочке с водой. Рядом сидели и лежали раненые с нашего и соседнего участков стены. Вот чего меня опять дернуло? Сидел бы себе спокойненько, отдыхал, так нет — из меня попёр лекарь. Стал переходить от одного раненного к другому, оказывать им первую медицинскую помощь: останавливал кровь, доставал щепки от деревянного частокола, промывал раны, перевязывал. Ко мне присоединились местные женщины, родственники раненых.

— Господин, помогите моему сыну, — попросила подошедшая ко мне пожилая женщина.

Привела она меня к молодому парню не старше восемнадцати лет, ополченцу с соседнего участка стены. У паренька из ключицы торчала стрела и, судя по положению, была сломана правая нога. Видимо, после того, как получил стрелу, он упал со стены.

И как мне её без хирургических инструментов вытаскивать? — задумался я.

Решив сначала заняться нагой, я дал указание матери парня принести палки, а сам начал осторожно распарывать штанину. Диагностировав закрытый перелом, я зафиксировав кость с помощью принесенных палок и порванных штанов парня, после чего приступил к извлечению стрелы.

— Мужики, помогите, — крикнул я своим ополченцам.

Стрела прошла навылет, и пока ополченцы удерживали парня, я с помощью ножа отрезал наконечник стрелы и, взявшись за её оперение, вытащил стрелу из тела. От боли парень очнулся. Остановив кровотечение, я перевязал рану. Антисанитария конечно полная, но без моей помощи, у парня вообще не было бы шансов.

— Да благословят тебя боги, господин, — плача, проговорила женщина.

Отвлекла меня от лекарской деятельности команда Волта:

— Ополченцы, на стену!

После процедуры камнеметания частокол на нашем участке стены напоминал щербатый рот бомжа. Через дыры хорошо просматривались бегущие на нас кочевники с шестами и лестницами. Каждый шест тащили двое кочевников.

— Гимнасты хреновы, — в сердцах сплюнул я.

В это время наши притащили кипящую смолу, которую будут лить через отверстия в полу небольших выступов на стене. Лучники обменивались стрелами.

Добежав до стены, кочевники полезли вверх. Мы метали в них камни, дротики, стрелы, лили на них кипящую смолу, но без толку, они как тараканы лезли и лезли, место убитого тут же занимал другой кочевник.

Обернувшись, я увидел Брита с ополченцами — подошло подкрепление, которое было нам сейчас необходимо. Одновременно с подошедшей помощью, кочевники полезли через бреши в частоколе. Что произошло дальше, помню смутно. Я наносил и отбивал удары, уворачивался, падал, совершал какие-то немыслимые кувырки, катался по полу, резал, бил, опять резал, кричал и рычал, как полоумный. Пришел в себя от звуков горна.

'Опять этот горн, никак к нему привыкнуть не могу', — поморщился я от шума.

— Отбили, уходят, — услышал я крики людей.

Всё, что ли? Не поверив, я выглянул за частокол. Кочевники отходили, горел один камнемет, второй был сломан.

— Ура! — закричал я во всё горло.

Люди вокруг радостно кричали, размахивали оружием, показывали кочевникам неприличные жесты, один умник, сняв штаны, демонстрировал им свой голый зад.

— Мы победили? — спросил я, оказавшегося поблизости Волта.

— Сегодня — да, — ответил он, устало прислонившись к остаткам бруствера.

— Думаешь, это не последний штурм? — уточнил я, напрягшись.

— Вряд ли. Какой им смысл уходить, если стены почти разрушены, — ответил Волт.

Откат после боя настиг меня внизу. Я сидел, прислонившись к стене башни и уставившись в одну точку. Мыслей не было совсем, накатила ужасная усталость и апатия. Не знаю, сколько бы я тут просидел, но меня нашли Иза с Дорой, подхватили под руки и увели домой.

* * *

Проснулся я у себя в комнате, лежащим на кровати. Дежавю. От доспехов меня, видимо, освободили ещё вчера. Встав с кровати, первым делом промыл отваром лечебных трав вчерашнюю рану на голове и свежие по всему телу. Ничего серьезного, но даже небольшие порезы в этом мире могут привести к смерти.

— Обед готов, господин, — сообщила, вошедшая в комнату Иза.

— Слушай, Иза, не называй меня господином, просто Виктор, хорошо? — раздраженно потребовал я.

— Хорошо, господин.

В комнате меня уже все ждали, но за стол никто не садился. Как только я уселся во главе стола, все остальные разместились в странном для меня порядке. Напротив меня села Дора, возле меня по левую руку — Иза, сразу за ней — Ида, справа — Курт и Крим.

Осмотрев скудный стол, вспомнил, что читал про голод в осажденных городах.

— А как у нас с продуктами? — задал я мучивший меня вопрос.

— На половину месяца должно хватить, — ответила Дора.

— А воду где берете?

— В городе есть колодцы, один из них недалеко от дома, — опять ответила Дора.

— Мальчики, нужно будет траву в городе поискать, ну которую мы с вами по дороге собирали. Помните? Подорожник точно здесь должен расти.

— Да, господин, — ответили хором Курт с Кримом.

— Меня нужно называть Виктор, а не господин. Понятно? — сказав, я грозно обведя всех взглядом.

В комнату вошел Волт и я непроизвольно вздрогнул. Сглотнув, я все же поздоровался и спросил про обстановку.

— Пока всё тихо. Кочевники решили сегодня передохнуть, — начал он рассказ, усевшись за стол, — Думаю, штурм будет завтра на рассвете. Вот, обхожу своих. Из отряда нас пятеро осталось и у Брита двенадцать человек. Всего семнадцать ополченцев и тридцать воинов вместе со стражниками на наш участок стены.

— А с других участков людей нельзя взять? — спросил я

— Да везде то же самое, кочевники ведь не только через нас в город ломятся, — ударив ладонью о стол, ответил Волт, — Старики должны помочь. На наших улицах около десяти стариков живет, которые ещё могут держать оружие.

Вспомнив про слушающих наш разговор домашних, сделал знак Волту выйти на улицу.

— Думаешь, отобьёмся? — спросил я уже во дворе.

— Если подмога не придет, то — нет, — честно ответил он.

— И что тогда?

— А тогда живые позавидуют мертвым.

Скрипнув зубами, я спросил с надеждой:

— Слушай, в городе ведь сын князя. Отец не должен оставить сына без помощи?

— Если успеет. От Софии до нас десять дней пути, — ответил Волт.

— Хреново дело, — пробормотал я и обреченно уточнил, — Пора на стену идти?

— Нет, там сейчас только наблюдатели. Все отдыхают перед штурмом. На стене нужно быть ночью перед рассветом, — ответил Вол и добавил, — я не поблагодарил тебя за помощь. Вот благодарю, пока есть возможность.

— Да ладно тебе, думаю, ты мне уже не раз помог на стене.

Мне было ужасно неудобно за свое поведение при первом штурме. Приходилось надеяться, что Волт ничего не заметил, но шансов, что командир может чего-то пропустить, было мало. Впрочем, какая теперь разница?

Когда Волт ушел, меня накрыла тоска. Завтра я могу умереть, а если не умру, то... лучше умереть. В голову полезли кадры из фильмов, тексты из прочитанных книг про ужасы, творимые монголами при завоевании русских княжеств. По сути, здешние кочевники, те же монголы. Кочевой образ жизни накладывает отпечаток на личность человека независимо от того в каком мире он живет.

Мои невеселые размышления прервали вошедшие в дом две женщины, одна из которых была матерью паренька, из тела которого я вчера удалял стрелу кочевника.

— Доброго дня вам, господин, чтоб Боги были милостивы к этому дому, — начали они с приветствия, — господин, прошу вас помочь мужу этой женщины, их дом вчера подожгли кочевники, и её муж сильно обожжен.

Взяв с собой приготовленный утром отвар из лечебных трав и бросив Курту, чтоб тот шел за мной, проследовал за женщинами. Привели нас к одноэтажному деревянному дому со следами недавнего пожара. У мужчины оказались обожжены руки и грудь. Он лежал, тихонько постанывая. Рядом с ним в комнате находились дети. Младшие играли на полу, а старшая дочь как раз поила отца из кружки. Вздохнув, я приступил к обрабатыванию ожогов.

Не успел я выйти из этого дома, как меня уже пригласили в другой, затем в третий, четвертый и так далее. Вправлял вывихи, фиксировал переломы, обрабатывал всевозможные раны, давал рекомендации и так — до вечера. Вернулись мы с Куртом домой уже в темноте, поужинав, обессиленные рухнули спать.

* * *

Ночью меня разбудили голоса за дверью комнаты. Оказалось, что за мной зашел сосед — пришло время идти на стену. Быстро собравшись и перекусив холодной едой, я вышел из дома. У башни было людно и тесно, за вчерашний день здесь понаделали баррикад, прикрывая проходы в город.

Мы подошли к нашим. Наши — это пять человек из группы ополченцев Волта, оставшихся в строю: собственно Волт; зашедший за мной сосед Трум, непропорциональный мужчина неопределенного возраста, кажется, портной; Тин, парень лет двадцати, ученик сапожника; Сэм, тридцатилетний пекарь, худой и длинный; ну и я.

— Командует сегодня Брит, — сразу же сообщил Волт, — наши группы объединили. Вон старики подошли, — показал он в сторону девяти пожилых людей, столпившихся вокруг Брита.

Ничего так дедушки, крепкие и, судя по виду, воинственные, лет около шестидесяти. Если они хоть немного похожи на моего деда, то кочевникам хана.

Проревел горн, и мы полезли за Бритом на стену. Сначала прилетели стаи стрел, затем, минут через пять, полезли кочевники. Началось.

В общем, они прорвались, мы отошли за баррикады. Я, остервенело орудуя железками, имею в виду меч и нож, щит я потерял ещё в самом начале штурма, теснил кочевников к стене. И когда они закончатся, почкуются там эти гады что ли?

Рассвело и солнце озарило сражающихся. Противников явно было больше, агрессивно рыча, аки дикие звери, они набрасывались на наши баррикады, стремясь прорваться в город. Справа от меня сражался Волт, залитый с головы до ног кровью врагов, слева я увидел соседа Трума. Он с перекошенным от злости лицом, неистово рубил топором противника. Волт с Трумом, в отличии от меня, щиты не потеряли. Увидел, как чуть дальше от меня упал Тин, совсем молодой парень, а кочевник добил его булавой. Ощущение чего-то нереального захватывало меня, словно я сидел в три D очках перед монитором компьютера и играл в виртуальную войнушку.

Как бы мне выйти из игры?

Из состояния дурмана меня вывели звуки горна. После чего кочевники начали отступать.

— Князь, князь Владир!— закричали люди.

Защитники города с криками пустились в погоню за уходящим противником. Я же догонять никого не побежал. От усталости ноги подгибались, а руки висели словно плети. Не знаю уж, как я до этого времени держался, видимо только на адреналине. Сейчас у меня было только два желания: пить и спать.

'Пошел-ка я домой' — пришла в голову здравая мысль.

Интерлюдия

В кабинете на первом этаже резиденции княжича Гвидона, расположились четыре человека. Князь Владир восседал в большом кресле и кончиком ножа лениво чистил ногти на руках. Княжич занимал место за большим столом. Лэры Орварт и Гридич стояли перед креслом князя.

— Лэр Гридич, я выражаю вам свою признательность за своевременное сообщение о походе кочевников на наш город. Если бы не вы, то даже и не знаю, был бы этот город всё еще нашим, — начал говорить князь, при этом с недовольством смотря на лэра Орварта.

— Меня не за что благодарить, мой князь, я всего лишь выполнил свой долг, — скромно ответил лэр Гридич, но не смог скрыть самодовольства на лице.

— Лэр Орварт, соблаговолите объяснить, почему я узнаю о планировании нападения кочевников на Модир от лэра Гридича, проживающего в столице, а не от главы города Модира, соседа кочевников? — продолжал князь.

— Виноват, мой князь, — ответил лэр, играя желваками. Ему было нечего ответить князю, лэр Гридич переиграл его.

— Как вы думаете, лэр Орварт, если дела Модира больше интересуют лэра Гридича, то может быть мне его назначить главой Модира? — спросил князь.

От этого вопроса побледнели оба лэра. В планы лэра Гридича совсем не вписывалось сменить столицу на приграничный город. Князь Владир, наблюдая за двумя заклятыми врагами, усмехался про себя и злился. Из-за вражды этих двух идиотов, чуть не погиб его младший сын. Что мешало Гридичу предупредить о готовившемся нападении кочевников руководство Модира? А плевал он на Модир. Его цель — это опала Орварта, а со смертью княжича, она была бы более глубокой. Казнить бы их обоих, но нельзя. А раз нельзя казнить, то нужно использовать.

Глава 3. Расхитители гробниц

Утро встретило меня болью. Болело, кажется, всё тело. Разработав суставы, я неловко слез с кровати и направился в нужник. Кстати, нужно поведать читателю о канализации города. Ведь этим важным элементом инфраструктуры определяется уровень развитие общества. Так вот, в Модире канализация была. Она представляла собой систему разветвленных каналов, сверху прикрытых деревянными плитами, засыпанными гравием, которые использовались в качестве дорог в городе. Сточные воды проходили через гончарные и медные трубы и стекались за территорию города. Водопровода же в Модире не было. Воду жители брали из колодцев.

Женщины уже суетились на кухне, готовя завтрак, парни же куда-то запропастились.

Только подумал о том, что надо бы зайти к соседу узнать последние новости, как Трум меня опередил.

— Ну, здорово, сосед. Рад, что ты жив, — заявил он с порога.

— А я-то как рад, — трудно было не согласиться.

Трум широко улыбался, показывая ровные крепкие зубы, редкость для здешних мест.

— А как остальные? Видел вчера, как Тин упал, — спросил я.

Трум сразу погрустнел.

— Тим убит, а Сэм ранен, — ответил он.

— А Волт?

— Жив, конечно, что этому любимцу Богов сделается, — Трум опять повеселел, — он ведь по степи несколько месяцев плутал и выжил. Все его уже похоронили, а он зимой заявился, раненый правда, но живой.

— И чего он в степи делал? — поинтересовался я.

— Ясно что, курганы грабил, — ответил Трум.

— Могилы, что ли? — удивился я, как-то не ассоциировался у меня Волт с грабителем могил.

— Ну да, — начал рассказывать сосед, — В степи есть захоронения древних, если их найти, можно сразу разбогатеть, если конечно кочевники не убьют. Волту очень деньги нужны, он же закуп. Долг ему ещё от отца достался. Той весной он с группой искателей ушел. Ушло двадцать человек, а вернулся только Волт. Чаще вообще никто не возвращается, так что Волту повезло.

— А чей он закуп? — заинтересовался я.

— Лэра Орварта, — ответил Трум.

— А что за древние? Это предки кочевников? — не унимался я.

— Нет, конечно! — махнул рукой сосед и пояснил, — Кочевники откуда-то с востока пришли, но курганы они не трогают и нам не дают. Табу.

— Кстати, что там с кочевниками? Ушли? — вспомнил я тему последних дней.

— Ушли. Дружину князя увидели и в степь удрали, — с гордостью ответил Трум.

— Вернутся? — данный вопрос меня очень интересовал, на стену лезть желание больше не было, наигрался уже в войнушку.

— Да кто их знает? Это же кочевники, — пожал плечами сосед.

Ответ мне не особо понравился и чтоб сменить тему, я спросил:

— А что Сэм, сильно ранен? Надо бы сходить, проведать.

— Я знал, что не ошибся в тебе, — радостно крикнул сосед, огрев меня своей оглоблей по спине, — Я чего пришел-то! Говорят, ты раненым помогал, вот хотел тебя к Сэму отвезти, а то лекарей в нашем районе нет, да и дорого они берут. А ты, говорят, денег не просишь.

'Альтруиста нашли', — возмущенно подумал я. Правда денег я действительно не брал, как-то не до этого было во время осады.

Видимо, что-то прочитав на моем лице, Трум сразу же добавил:

— Ты не подумай, он заплатит. Правда, много у него нет. В этом районе люди простые живут.

* * *

Вечером того же дня, я в компании Волта и Трума сидел в трактире и пил местное пиво. План на вечер у меня был из простых: напиться и посетить бордель. Первая часть плана осуществлялась пока плохо, напиться слабоалкогольным пивом что-то не получалось, а крепких напитков этот мир ещё не знал. Волт с Трумом моим российским иммунитетом не обладали и уже вовсю горланили песни. Хотя бы со второй частью плана проблем не намечалось. У меня на коленях уже обосновалась трактирная фея и многообещающе мне улыбалась.

Местным героям в эти послеосадные дни городские трактиры предоставляли неплохие скидки на выпивку, так что нами, героями, были забиты под завязку все злачные места города. Клиентов трактира, в котором мы праздновали победу, развлекали два музыканта, исполняя местные хиты, им сейчас и подпевали мои друзья. Я же местные песни не знал, да и вообще не петь сейчас хотел. Поняв, что я уже готов, девица потащила меня наверх.

— Что это? — спросила девица, увидев мои манипуляции с презервативом.

— Это, чтобы не было проблем, — ответил я.

— Это амулет?

— Амулет, амулет, хватит разговоров.

Вот так вот и поползли по городу слухи про волшебные амулеты, увеличивающие мужскую силу.

Спустившись в зал, я застал за нашим столом двух незнакомых мужиков, Трум уже 'устал' и клевал носом.

— О, Виктор, ты где был? — пьяно поприветствовал меня Волт, — знакомься — это мои старые знакомые Пинк и Грум.

— Очень приятно, — машинально ответил я, осматривая двух серьёзных дядей.

Дяди действительно были серьезными, весь их вид излучал опасность. Оба коренастые, с широкими плечами, большими кулаками и колючим взглядом. За пару секунд я был осмотрен и оценен, после чего удостоен кивками.

— Сейчас самое время идти, — продолжали они начавшийся до моего прихода разговор, — кочевники наверняка отходят на дальние пастбища.

Я пил пиво, рассеяно слушал соседей по столу, вспоминал события минувших дней и думал о своем будущем. От грустных мыслей меня отвлекли слова Пинка:

— Говорят, ты лекарь?

— Лекарь, — согласился я.

— Неместный, судя по говору. Издалека?

— Издалека, — с грустью ответил я.

— Раз живешь у третьей башни, значит денег у тебя мало? — продолжал подводить меня к чему-то Пинк.

— У меня на родине неприлично спрашивать о деньгах у малознакомых людей, — я начал закипать от этого допроса.

— Тебе деньги нужны или нет? — настаивал Пинк.

— Деньги всем нужны, — дипломатично ушел я от прямого ответа.

— Это точно! — жизнерадостно заржал Пинк и, уже серьезно, продолжил, — нам нужен лекарь. Кочевники сейчас ушли далеко, самое время идти в степь.

Я, кажется, понял, о чем он говорит, только какого лешего им лекарь сдался. Расхитители гробниц не могут быть болезненными задохликами по определению, о чем я ему и сказал.

— Понимаешь, были случаи, — стал шептать он мне чуть ли не в ухо, — искателей находили мертвыми возле курганов, причем не убитых, а непонятно от чего умерших. Ходят слухи, что это проклятие древних, но я в это не верю, нет никаких проклятий, — доверительно сообщил мне он и продолжил, — думаю, они чем-то заразились там, в могиле и заболели. А если это болезнь, то её можно попробовать вылечить, вот за этим ты нам и нужен.

'Надо же, какой продвинутый дикарь', — подумал я, окинув собеседника новым взглядом.

— Волт, я так понимаю, это ты меня порекомендовал своим старым знакомым?

— Виктор, дружище, там полно золота и оно ждет нас, и вообще как мне тебя ещё отблагодарить за спасение, — ответил он, пьяно улыбаясь.

— Такие вещи нужно не на пьяную голову решать, — сказал я и крикнул трактирщику, чтоб принесли еще пива, заодно, дал понять, что разговор окончен.

Поцеживая пивко, размышлял о сделанном мне предложении. С незнакомыми мужиками идти в степь за золотом было бы довольно опрометчивым решением. Золото на людей действует не самым лучшим образом. За него и брата могут убить, не то, что чужеземца. Ладно, хватит хандрить, невесёлые думы мне уже порядком надоели, и я налёг на выпивку.

Музыканты тем временем продолжали отжигать, один дудел в дудку, второй играл на разновидности балалайки и пел песни. Несколько посетителей вышли в круг и отплясывали. Хмель, наконец-то, меня одолел и я решил присоединиться к танцующим, и понеслась.

Русская пляска в моем исполнении с приседаниями, притопами и прихлопами произвела фурор. Мне начали подражать, я показывал новые элементы, местные повторяли. Начали соревноваться, кто выше подпрыгнет и удачнее изогнет ноги. Люди падали, сбивали соседей по кругу, кому-то прилетело ногой в лицо от неосторожного танцора. А что они хотели, русская плясовая — это танец настоящих мужчин. Так что танцы плавно переросли в общую драку. В общем, вечер удался.

* * *

Город приходил в себя. Повсюду шли строительные работы, восстанавливали частокол, разрушенные ворота, горожане ремонтировали свои дома. У бедняков появилась возможность подработать. Курт с Кримом, оказывается, не играли на улице, а участвовали в восстановительных работах в качестве 'принеси — подай', им на двоих городские власти платили два медяка в день, взрослый мужик получал пять медяков.

Я же занимался лечением соседей за символическую плату, ну, для меня символическую, для них это были деньги. Кто-то давал десять медяков, кто-то оплачивал бартером. Так у меня появились, изготовленные по моим эскизам, приличные сапоги, ковбойская шляпа, плащ, туристическая двухместная палатка, кожаные перчатки, сумка, рюкзак и, моя гордость, кожаный докторский саквояж с отделениями и карманами.

Местный оружейник в настоящее время по моим же эскизам изготавливал легкие доспехи, метательные ножи и шашку. Чего только мне стоило убедить его не делать гарды.

Если я соглашусь участвовать в экспедиции по степи в поисках золота мертвых, то все эти вещи мне пригодятся.

На второй день после снятия осады на площадке возле города состоялась казнь захваченных кочевников. Аншлаг был полный. Мы со всеми домочадцами и соседями тоже находились среди зрителей. Казнь почтил своим присутствием сам князь Митрана Владир, спаситель города и его жителей. Горожане восторженно приветствовали своего правителя, выкрикивая его имя и размахивая головными уборами.

Пленным отрубали головы топором. Жуткое зрелище, особенно когда у палача не получалось с одного удара.

Кстати, кочевники не очень-то походили на наших монголов или казахов. Они были смуглее жителей княжества, но их лица не были плоскими, а глаза — узкими, напоминали они скорее наших итальянцев, чернявые, преимуществено среднего роста и телосложения.

После первого разговора о золоте мертвых, меня пару раз навещал Волт и агитировал присоединиться к экспедиции.

— Виктор, ты не думай, всё будет по-честному, — уверял он меня, — Пинк нормальный мужик, мы с ним выросли на одной улице. Наши отцы были воинами и служили одному лэру.

— А вы с Пинком кому служите? — спросил я.

— Никому. Пинк не пошел на службу к лэру Орварту после одного случая с моим отцом. Он наёмник, у него свой отряд, занимается охраной караванов ну и вообще всем, за что платят. А я закуп, пока не отдам долг меня, как бы, не существует.

— А что случилось с твоим отцом? — не удержался я и сразу же добавил, — Извини, если не хочешь — не рассказывай.

— Да всё нормально, скрывать нечего, об этом все знают, — вздохнув, проговорил Волт и начал рассказ, — Мой отец был тогда десятником, лэр поручил его десятку доставить в столицу какие — то книги, но по дороге на них напала большая банда, из десятка остались в живых только двое, в том числе и мой отец. Лэр Орварт рвал и метал, повесил на моего отца свои убытки. Ты представляешь, он оценил книги в сто золотых, целая сотня золотых! Где простому десятнику было взять такие деньги? В общем, отец так и не отошел от ран, умер, но перед смертью лэр заставил его признать долг в присутствии жреца. Так я в двадцать пять лет стал закупом.

— Бандитов, я так понимаю, не нашли? — предположил я.

— А чего их искать? Гридичи это, — сплюнув, ответил Волт и пояснил, — люди лэра Гридича, врага лэра Орварта.

— А если все всё знают, почему лэр не предъявил свои претензии этому Гридичу? — удивился я.

— А как это доказать, лэр Гридич ведь лично в разбое не участвовал, да и слово простого десятника против слова лэра ничего не значит.

'Весело у них тут, прямо как у нас', — сделал я вывод.

* * *

Уже шестые сутки едем по степи. Август, жара днем и холод ночью, оводы, отбитый зад и это только начало длинного списка последствий моего решения присоединиться к экспедиции за золотом мертвых. Едем одвуконь, цепочкой, мы с Волтом посередине. Мне очень повезло, что этот мир уже знал седла и стремена. Коней мне одолжил Пинк, он у нас за начальника экспедиции. Очень резкий и неприятный тип. Когда шесть дней назад мы встретились за воротами города, он позволил себе посмеяться над моей шляпой, а когда в первый день, устраиваясь на ночлег, я стал ставить себе палатку, он заявил, что настоящие мужчины спят под луной. До сих пор злюсь. Обидчивый я, оказывается, что-то раньше за собой такого не замечал.

Своим я сказал, что еду в Чертер на заработки. Курт просил взять его с собой, аргументируя тем, что он уже взрослый и на что-нибудь да сгодиться. Разумеется, я отказал. Разревелся паршивец, взрослый он, ага. Не могу выносить слез. Оставил им почти все свои деньги — один серебряный и пятнадцать медяков и уехал.

'И где этот могильный холмик, спрашивается?' — бурчал я себе под нос, осматривая окрестности. Степь да степь кругом и никаких курганов.

— Долго ещё ехать? — спросил я в который раз у Волта.

— Уже скоро, сегодня должны добраться, — терпеливо ответил он.

Путь наш лежит к тому кургану, около которого два года назад нашли мертвых искателей. К этому же кургану год назад ходил и Волт с такими же искателями. Они тогда не знали точно его местонахождения и рыскали по степи пару месяцев. Но когда они дошли до кургана, их нашли кочевники. Удрать получилось только у Волта. Пинк позвал его в экспедицию, как человека, знающего местонахождение кургана, ну а тот в свою очередь предложил мою кандидатуру в качестве лекаря.

Вот и идем мы в составе пятнадцати человек и тридцати лошадей. Наемники оказались довольно колоритными и разновозрастными персонажами. Ну, с Грумом, правой рукой Пинка я уже был знаком. С остальными перезнакомился по дороге. Рисковые мужики.

— Вот он, — воскликнул Волт, указывая рукой на север.

Курган представлял собой заросший травой холм высотой более пяти метров. Подъехали мы к нему только через час после того, как увидели. Волт с Пинком сразу же пошли проверять вход. Когда ехали, Волт рассказал, что вход прорыли ещё первые искатели, но год назад, когда Волт с товарищами по ремеслу нашли курган, вход был завален. Они расчищали завалы два дня, а потом появились кочевники.

Вход нашли, но он опять оказался заваленным. Пинк начал распределять лопаты: их у нас четыре больших и четыре маленьких, типа совка.

— Я копать не нанимался, я лекарь, — сразу же сообщил я и ушел собирать травы, захватив болас.

К слову, моё метательное оружие также вызвало насмешки со стороны Пинка. В отряде наемников было пять лучников и ужин нам добывал кто-нибудь из них. Так что я просто жаждал взять реванш. В степи была богатейшая фауна. Пока мы ехали к кургану я заметил антилоп, зубров, диких лошадей, множество разных птиц, ну, всех не перечислишь. Из крупных хищников встречались лисицы, пару раз мелькнувшие среди высокой травы и степные волки, правда, последних я только слышал.

— Лекарь, ты как думаешь, отчего они умерли? — спросил меня вечером у костра Пинк, поедая пойманного мною олененка.

— Кто? — не понял я.

— Первые искатели.

— А эти. От газа, наверно, или от инфекции, — сразу же ответил я, поскольку уже обдумывал этот вопрос. Как-то смотрел документальный фильм про проклятия фараонов. Там выдвигались версии, что археологи и рабочие могли умереть от какой-то инфекции или от скопившегося в гробнице газа.

— Чего? — разумеется, меня никто не понял.

— Думаю, в гробницу нужно заходить не сразу после открытия, а через несколько часов, чтобы помещение проветрилось, к тому же нужно будет надеть маски. Я сделаю, — перешел я сразу к делу, — И учтите, что голыми руками там ничего трогать нельзя, перчатки нужно будет надеть.

— Слушай, Виктор, а ты, вообще, откуда? — спросил меня Пинк.

— Из России, — с грустью произнес я.

— А где это?

— Далеко. Ладно, спокойной ночи, — ответил я и ушел в палатку, и так хреново, ещё напоминают.

В гробницу мы проникли на третий день раскопок. Стояли и смотрели на проход в темноту, боясь шагнуть в неизвестность, но в тоже время всем хотелось удовлетворить своё любопытство и приоткрыть завесу тайны древних мертвецов и их сокровищ.

— Значит, я иду первым, со мной пойдут лекарь, Волт и Рик, — решил наши сомнения Пинк.

Мы надели сделанные мною тряпичные повязки на лицо и, вооружившись факелами, прошли через короткий коридор внутрь гробницы. Я шел вторым, сразу же после Пинка, за мной шел Волт и замыкал шествие один из лучников Рик. Гробница состояла из самого склепа, обнесенного обтесанными камнями и примыкающих к нему ниш с разбросанными на полу костями от скелетов животных. И вот мы перешагнули границу склепа. В центре него стоял закрытый саркофаг из дерева украшенный росписью, по обе стороны от которого на подставках лежали две небольшие деревянные шкатулки. Также в специальных нишах были аккуратно расставлены глиняная посуда, амфоры причудливых форм и домашняя утварь. Поскольку я не увидел в склепе оружия, то пришел к выводу, что гробница принадлежала женщине.

Волт с Риком сняли крышку саркофага и нашим глазам открылась плохо сохранившаяся мумия знатной владелицы последнего пристанища и всего, что в нем находилось. Покойница была облачена в роскошный наряд, платье уже полуистлевшее, расшито золотом, её голову украшала золотая диадема, украшенная крупными бордовыми камнями, шею покойницы обхватывало золотое ожерелье с такими же самоцетами, запястья украшали золотые браслеты. Около головы мумии лежали крупные подвески, напоминающие серьги. В шкатулках мы обнаружили женские украшения, зеркало и большое количество золотых пластинок.

По приказу Пинка Волт с Риком стали избавлять мумию от украшений, я же в это время разглядывал крышку саркофага, посчитав, что лучше буду любоваться произведением искусства, чем наблюдать за их действиями. Я хоть и не имею пиетета перед покойниками, как любой студент — медик, но всё же...

* * *

Мы сидели у кургана и рассматривали находки. Нашей добычей стали примерно четыре килограмма золота. Маленькие золотые пластинки неровной квадратной формы с изображением птиц в количестве более пятисот штук, довольно искусные ювелирные украшения из золота: ожерелья, бусы, серьги, браслеты; а также бронзовое зеркало, ручка которого была обложена золотым листом тонкой работы. Вероятно, наша покойница при жизни любовалась своим изображением глядя именно в него.

— Пинк, а как мы будем это реализовывать? — задал я мучивший меня вопрос.

— В Модире резиденция княжича, ему и предложим, — ответил Пинк.

— И он что нам заплатит? — удивился я и продолжил, видя непонимание на лицах наёмников, — у него же власть, он может просто так всё забрать, а нас прикопать где-нибудь по-тихому.

— А ты не так наивен, как я думал, — усмехнулся Пинк, но все же пояснил, — княжичу выгодней поступить с нами относительно честно, мы ведь не единственные здесь искатели золота мертвых. Если пойдет слух, что княжич отбирает золото, искатели будут обходить Модир стороной.

Остальные наёмники были согласны с Пинком.

'Ну что ж, им виднее', — успокоился я.

Замаскировав вход в курган, мы отправились в обратный путь. Золото несли трое, Пинк, Грум и Волт. Странно, что никто из наёмников, не потребовал поделить добычу на месте, видимо, все верят Пинку. Если это так, то для меня это хороший знак, авось доеду до города живым.

На второй день пути, нас выследили разведчики кочевников, о чем мне сообщил Волт. Сам-то я их не заметил, не степняк. Началась гонка. И вскоре нас стали нагонять, полетели стрелы, кого-то зацепило. Кажется, кто-то из наших упал, Пинк резко остановился и развернул лошадь и сразу же последовала команда:

— Спешиться, лучники к бою, заводных отпустить, всем приготовиться!

Пока мы хоронились за лошадьми в высокой траве, лучники бесперебойно обменивались стрелами, поражая самых невезучих. Между тем, расстояние между нами неумолимо сокращалось, кочевники приближались. И вот я увидел, как они убирали луки и достали топоры с мечами.

— По коням! Мечи обнажить! — услышал я команду Пинка.

Обнажив шашку, я изготовился к бою.

'Спокойно, Витя, ты ведь помнишь уроки деда', — подбадривал я себя, глядя на скачущих в мою сторону противников.

И вот, мы несемся на встречу друг другу. Нас примерно поровну. Сшибка. Шашка вязнет в теле моего противника. Это я пытался применить прием казаков — перерубить врага пополам. Кочевник, рыча, сбивает меня щитом с лошади и сам по инерции падает вслед за мной. Правая рука у него практически болтается на коже, из раны хлещет кровь, но этот киборг умудряется подняться и, рыча, надвигается на меня, держа в левой руке кинжал. Жесть. Я бросаю нож, мимо, бросаю второй — бинго. Лихорадочно осматриваюсь. Оказывается, бой уже закончен. Мы победили. Иду спасать свою шашку и искать лошадь.

После боя мы не досчитались восьми человек. Двое раненных, мелкие порезы и ушибы, я даже не принимаю в расчет. Из этих восьмерых, шестерых убили кочевники, двоих со смертельными ранами добил сам Пинк. Они всё равно бы погибли, предварительно промучившись несколько часов. После этого боя, у меня изменилось мнение о Пинке, появилось уважение к этому 'дикарю'. Во-первых, я не мог не оценить его благородный поступок, когда один из его товарищей упал с лошади, он принял решение принять бой, а не оставить раненного кочевникам, впрочем, оставив одного, другие могли бы спастись, хотя местным наверное лучше знать, смогли бы мы без боя уйти от кочевников или нет. Во-вторых, собственноручно отпустить друзей в мир мертвых не каждый сможет. Да и вообще принять решение взять в поход за золотом лекаря, скорее всего не одобренное большинством наёмников из-за необходимости делиться добычей, показывает его как хорошего командира. А то его заявление в трактире, что проклятий не бывает, говорит о том, что он человек с критическим мышлением, а такими людьми крайне сложно манипулировать.

После кратковременного боя началось долгое устранение его последствий: наёмники хоронили своих убитых, собирали трофеи, я же занимался своими лекарскими обязанностями.

Весь остальной путь проделали настолько быстро, насколько это было возможно с оглядкой на раненых, сковывающих наше передвижение. За несколько часов пути до города я остановился.

— Лекарь, ты чего встал? — крикнул мне Пинк.

— Пинк, давай сделаем привал на полчаса. Нам нужно поговорить, — ответил я.

Тот недобро посмотрел на меня, сплюнул, но отдал приказ спешиться.

— Говори, — потребовал он.

— Пинк, у меня предложение, — начал я осторожно, — давай золото где-нибудь здесь закопаем, а в город войдем по отдельности, ну, например, я первым зайду, а вы на следующий день.

Дело в том, что весь опыт моего мира кричал о том, что власть имущим верить нельзя и наверняка властям уже известно, что группа искателей ушла в степь. Заводная лошадь у меня под завязку была загружена лекарственными травами, которые я собирал в степи, стража же на воротах знает, что я лекарь, поскольку я уже пару раз выходил из города за травами. Так что есть шанс, что меня не свяжут с искателями, при условии, что я зайду в город один.

— Не хочу, чтобы люди знали, что я разбогател, — добавил я для наемников.

— А ты мне нравишься, лекарь, — усмехнулся Пинк, — хорошо, я согласен, пойдешь первым, но место, где будет лежать золото будем знать только мы с Волтом, ты ведь доверяешь Волту?

— То есть ты мне не доверяешь? — бросил я Пинку в ответ.

— Я тебя две недели знаю, а Волта всю жизнь.

— А я Волта знаю три недели, — возмутился я.

— Ну вот видишь, у вас была возможность подружиться, — засмеялся Пинк и жестко добавил, — Сделаем так как я сказал!

* * *

Через городские ворота я проехал уже вечером, остальные встали на ночевку в часе пути от Модира. Договорились, что наемники в город войдут утром. Как я и надеялся, мною никто не заинтересовался.

Дома же меня ждала теплая встреча, что как ни странно меня обрадовало. По сути они ведь мне были чужими людьми.

Утром, решив, что моё мельтешение у ворот наверняка привлечёт чьё-нибудь внимание, а вот мальчишки никому из взрослых не интересны: играют себе и играют, я отправил Курта с Кримом к воротам с приказом высматривать Волта. Где-то, через час парни вернулись.

— Волта арестовали! — с порога крикнул Курт.

— Рассказывай! — потребовал я, заведя парней к себе в комнату.

— Волт въехал в город не один, с ним ещё было пять человек, — начал рассказывать Курт (я обучал в свободное время детей счету), — их сразу же окружили стражники, среди них был Тортон, Ты помнишь Тортона?

— Помню, что было дальше?

— Волт и его спутники отдали стражникам оружие и они уехали, в тюрьму наверно, надо было проследить? — спросил Курт испугавшись, что он что то сделал не так.

— Нет, вы всё правильно сделали, идите играйте, — отпустил я парней.

Ну вот, и чего мне теперь делать? — метался я по комнате, — Думать Витя, думать. Если там был Тортон, то значит их взяли по приказу лэра Орварта, главы города. Думаю, в пыточной их быстро заставят отдать золото, — от этой мысли я заскрежетал зубами, — Моё золото! Я так на него рассчитывал.

Так, успокоиться, — приказал я себе и начал рассуждать, — Примерное местонахождения золота я знаю, если сейчас поеду, есть шанс его найти. Нет не то, могу не найти или не успеть, да ещё эти кочевники, будь они не ладны. Пойти к княжичу Гвидону? — задумался я, — Наемники считают его относительно честным. Вот именно, относительно, да и где гарантия, что княжич не в курсе этого ареста. Нужно привлечь общественность! — решил я.

Выбежав из дома, перепугав домашних, я побежал к в центр города. Как я и предполагал, на главной площади города было многолюдно. Запрыгнув на возвышение в центре площади, прямо напротив резиденции княжича, я закричал:

— Жители города Модира! Родина в опасности!

'Блин, рупора не хватает', — удрученно подумал я.

Тем временем, народ заинтересовался и стал подходить ближе.

— К вам, пережившим осаду города, я взываю! — продолжил я ораторствовать, — Мы все, воины и простые жители, плечом к плечу обороняли Модир от врагов! Ополченцев вел в бой Волт! Вы знаете Волта? — решил я вовлечь в действие толпу.

Кто-то из слушателей закричал, что да, знает.

— Волт, сын Курта. Хороший парень! Наш модирец! — выкрикивали горожане.

— Этого нашего модирца и других ополченцев, которые своих жизней не жалели, ради своих соседей сегодня утром утащили к палачу! — огорошил я толпу заявлением, — Это произвол! Я вас спрашиваю, жители города Модира! Согласны ли вы что завтра вас, ваших детей схватят на улице и без причины утащат в застенки в руки палачей?!

Жители города, конечно же, не были согласны.

— За что нас к палачу? Почему к палачу? Ты чего несёшь? Ты вообще кто такой? — стали выкрикивать горожане.

— Это Лекарь. Он у третьей башни живет. Он моего отца вылечил! Всего десять медяков взял! Меня бесплатно вылечил! И меня! — опознали меня в толпе.

— Правильно, он говорит, — раздался зычный бас, — Моего брата тоже не за что арестовали!

— И моего отца! — поддержал его другой участник митинга.

— Ты бы лучше молчал, твой брат вор!

— Сам ты вор!

— А где хозяин трактира на улице сапожников? Его дом сами знаете кому понадобился!

Толпа заводилась.

'Как бы мне тут революцию не устроить. У меня совсем другие планы, — подумал я, нервно осматриваясь, — Ну, наконец-то, — Я увидел, как через толпу пробирается стража, а за ними княжич, лэр Орварт и Тортон, последний усилено моргал, видимо не мог поверить своим глазам.

Как только люди увидели княжича они расступились, и я оказался прямо напротив него.

— Я прошу княжича Гвидона разобраться с произволом. Прошу его помочь освободить наших соседей, Волта и других ополченцев! — прокричал я и поклонился, махнув шляпой как в исторических фильмах, затем слез с возвышенности и еще раз поклонился.

— Что здесь происходит! — прорычал лэр Орварт, — стража взять его!

Ко мне стали пробираться стражники. И что мне теперь делать?

— Люди знайте, я пострадал за правду! — крикнул я, и картинно раскинув руки, продолжил, — Ведите меня к палачу, я готов к смерти. Я не прятался, когда к городу пришли кочевники. Я сражался на стене вместе с Волтом и ополченцами! Я не боюсь смерти!

— Не трогайте лекаря! — услышал я крики из толпы и на душе потеплело.

— Мы с ним вместе на стене стояли! — узнал я голос Трума.

— Сдай оружие, — потребовал один из подошедших стражников.

Не сопротивляясь, я отстегнул пояс вместе с шашкой и кинжалом и передал их стражнику.

'Кажется это конец, а чего я ожидал, болван', — пронеслась пессимистическая мысль в голове.

— Как твое имя? — обратился ко мне княжич.

— Виктор Чернов, — ответил я и поклонился, опять махнув шляпой. Мне понравилось.

'Перья ещё надо к ней приделать, совсем красиво будет', — пронеслась совершенно неуместная сейчас мысль.

— Ты иноземец? — спросил он.

— Да, волею случая, — подтвердил я, обозначил кивок.

— Пойдемте ко мне в резиденцию, там поговорим. Я так понимаю там, откуда ты прибыл, прежде чем обратиться к властителю с челобитной, принято будоражить толпу, — с усмешкой сказал он, после чего тяжелым взглядом буквально припечатал меня к мостовой.

Серьёзный у них княжич, и не дурак, сразу просёк мою игру. Молодой, моего возраста, высокий, широкоплечий, лицо красивое, хорошие гены. Посчитав последний вопрос риторическим, отвечать на него не стал.

Мы небольшой процессией дошли до резиденции. Я под конвоем, поскольку шел в окружении стражников, а оружие мне не вернули.

В небольшой зал на первом этаже я также прошел в компании стражников. Княжич уселся в кресло, по всей видимости, трон, поскольку находился на небольшом возвышении у стены по центру. Вдоль стен стояли длинные лавки. Охранники подвели меня на место напротив трона, в некотором отдалении от него и двое взяли меня в тиски. Лэр Орварт встал немного ближе к княжичу, а у другой стены устроился худощавый человек лет тридцати, то ли помощник, то ли секретарь у княжича. Всех остальных в зал не пустили.

— Я слушаю тебя, Виктор Чернов, — сказал княжич, даже не исковеркав моё имя.

— Сегодня утром у ворот люди лэра Орварта арестовали моих друзей. Я считаю, что оснований для ареста не было и прошу их отпустить, — начал я.

— Этот чужеземец, много себе позволяет! — сразу же взъелся лэр.

Княжич остановил его взмахом руки и дал мне знак продолжать.

— Дело в том, что мы, мы это отряд искателей вернулись из степи с добычей, — вошел я как в омут с головой и, заметив заинтересованность на лице княжича, продолжил, — Много золота, изящные женские украшения, инкрустированные драгоценными камнями, — разжигал я аппетит Гвидона, от моего внимание не ушло посеревшее лицо лэра. Значит княжич не в курсе, это даёт мне шанс, — мы несли золото в Модир, хотели предложить его вам, княжич, но у ворот искатели были арестованы. Я совершенно случайно избежал их участи. Покорно прошу освободить моих друзей, — закончил я, эффектно поклонившись.

— Почему сразу ко мне не пришел, а устроил этот балаган на площади, — спросил княжич гневным голосом.

И что мне ему ответить, что я подозревал его в сговоре с лэром?

— Кто бы меня пустил к княжичу? — воскликнул я, надеясь, что он удовлетвориться таким ответом.

— Лэр Орварт, где эти искатели? И где золото? — спросил княжич лэра, недобро посмотрев на него при этом.

Тот подобрался и, изобразив оскорбленный вид, слишком эмоционально ответил:

— Я приказал своим людям арестовать своего закупа Волта! Никакого золота при нем не было. Про искателей я ничего не знаю. А этого чужеземца за ложь нужно подвергнуть порке!

— Княжич вы позволите сказать? — обратился я к властителю и дождавшись его позволения, выдал:

— Мои слова легко проверить княжич, для этого нужно всего лишь допросить искателей. А золота у них действительно с собой не было, оно спрятано в надежном месте.

Услышав мой ответ, лэр нервно дернул глазом.

— Лэр Орварт, пусть задержанных доставят сюда, — распорядился княжич.

— Почему ты не сбежал с золотом? — спросил он, с интересом меня рассматривая, пока мы ждали, когда приведут искателей.

'Потому что я не знаю где оно спрятано', — подумал я, а в слух произнес:

— Я не бросаю друзей, — и гордо задрал подбородок. Пусть думает, что я восторженный дурак, не жалко, лишь бы за добычу заплатил.

— Ты лекарь? — продолжил Гвидон допрос.

— Сейчас да. У себя в стране я был лэром. Но здесь меня никто не знает, денег нет, а кушать хочется каждый день, так что приходится лечить людей, за это платят, благо в моей стране принято давать детям дворян какую-нибудь профессию, что бы они смогли с её помощью прожить, если попадут в сложную ситуацию, как я сейчас, — пожаловался я на свою судьбу.

— Интересный обычай, — обдумав мои слова, проговорил княжич.

Наш диалог прервали вошедшие в зал стражники, сопровождающие арестованных. Впереди всех, гордо держа голову, прошествовал лэр Орварт и занял свое место. Выглядели искатели, как ни странно, не плохо, видимо люди лэра ещё не успели приступить к пыткам. Пинк наградил меня злобным взглядом, а Волт — удивленным.

— Вы знаете, почему вас арестовали? — начал допрос княжич.

— Золото, мой княжич, им нужно золото. Мы добыли в степи золото и несли его вам мой княжич, — ответил Пинк.

— Где сейчас золото? — спросил княжич.

— Закопано недалеко от города, мой княжич.

— Я согласен купить у вас всю добычу, — застолбил за собой золото княжич, — Сейчас двое из вас отправятся за ней в сопровождении моей дружины, — распорядился он, и мне показалось, что последнее было больше предназначено для лэра Орварта.

Пинк с Грумом уехали за золотом, а меня с Волтом и наемниками просили обождать в соседней комнате. Я вкратце, рассказал им, что произошло, после их ареста. Вкратце, это значит без красочных подробностей. Мой рассказ ограничился только походом к княжичу с просьбой освободить невиновных. О событиях на площади я упоминать не стал, посчитав, что сами потом узнают.

— А ты не верил нашему княжичу, — укорил меня Волт.

— Зато если бы Виктор не предложил спрятать золото, мы бы уже мертвые все были, золото бы отобрали и чирк, — предположил Рик, сделав выразительный жест, проведя рукой по горлу.

Ну, хоть кто-то меня хвалит. Спасибо Рик, тронут до слёз.

Просидели мы в гостях у княжича до вечера. Покормить нас, разумеется, никто не догадался, спасибо, что хоть оружие вернули. И вот, наконец, дверь в комнату открылась и на пороге возник Пинк, который дал команду 'на выход' и мы, наконец-то, покинули резиденцию. Молча дойдя до трактира, мы расположились за столом.

— Правильно, надо выпить, — одобрил я цель визита.

Когда принесли заказ, между прочим, опять пиво, Пинк взял слово.

— Добыча у княжича, договорился о тысяче золотых. Оплата в течение месяца. На первое время он дал тридцать золотых. Поделим сегодня, — отчеканил Пинк и задержав на мне взгляд продолжил, — Виктор извини, я плохо о тебе подумал, когда увидел у княжича и спасибо, что помог.

Я если честно растерялся, поскольку не ожидал услышать от Пинка благодарность и извинения, да ещё и в одном предложении, поэтому отделался общей фразой:

— Я уверен, ты бы сделал для меня тоже самое, — на что Пинк поперхнулся пивом.

Интерлюдия

Княжич Гвидон сидел за столом у себя в кабинете и увлеченно перебирал сокровища мертвых.

'Этот комплект из диадемы и ожерелья с красными рубинами настоящий шедевр, — думал он, — преподнести его матери? А может жене брата, а то вечно ему кажется, что я против него чего-то замышляю. Тогда мать обидится. Ладно, что тут ещё есть. Может эти изящные браслеты подарить невестке, а комплект с рубинами матери? Удачливые оказались эти искатели, ценную добычу принесли. Думаю прибыль будет минимум трехкратная'.

Размышления княжича прервал голос его помощника.

— Мой княжич, лэр Орварт ждет когда вы его примете, — доложил он, стараясь не смотреть на разложенные на столе богатства.

Княжич убрав драгоценности со стола, велел пригласить лэра.

— Мой княжич, — сразу же зайдя в кабинет начал говорить лэр Орварт, не забыв низко поклониться, — боюсь возникли некоторые недопонимания, хотелось бы разрешить их.

— Присаживайтесь, лэр Орварт, — остановил его княжич, указав на стоящее у стола кресло.

Воодушевленный такой встречей лэр продолжил:

— Этот наглый чужеземец, выставил меня в ваших глазах вором. Мой княжить, у меня и в планах не было утаивать золото, я всего лишь хотел получить свой долг. Этот Волт должен мне сто золотых, я уже более трёх лет, жду от этого мерзавца денег. Заметьте жду терпеливо. А тут узнаю, что этот мерзавец задумал меня обмануть. Информатор утверждал, что Волт хотел сбежать со своей долей добычи в соседнее княжество, так и не отдав мне долг.

— Наёмники Пинка вам тоже должны деньги? — спросил княжич.

— Нет, это мой подчиненный Тортон совершил самоуправство. Я ему приказал арестовать только Волта, а он перестарался. Мой княжич, он уже наказан.

— Это хорошо, что наказан, вы ведь были сегодня на площади, наверняка слышали, как люди кричали о произволе властей? Мне бы не хотелось, что бы меня ассоциировали с произволом! Вам это понятно, лэр Орварт?

— Да мой княжич, — ответил лэр, соскочив с места и склонившись в верноподданническом поклоне.

— И ещё лэр Орварт, если с чужеземцем, что-нибудь в ближайшее время случится, я и поданные нашего князя могут подумать, что к этому причастны вы, — бросил напоследок княжич.

До чужеземца ему не было никакого дела, но сейчас не время провоцировать толпу, недавно только от кочевников отбились и то благодаря не ему, а отцу. Княжичу не была нужна плохая слава.

Глава 4. Думы окаянные.

Завалился я домой под утро пьяным, но был встречен домашними благожелательно, накормлен и уложен спать. Странно. В нашем мире мне бы точно мозг вынесли, прежде чем я успел дойти до кровати.

Проснувшись на следующий день, направился к своему знакомому кузнецу-оружейнику заказывать хирургические инструменты и арбалет. Поскольку этот мир ещё не знал мастеров — арбалетчиков, а мой оружейник был мастером широкого профиля, в том числе он работал с деревом, например, камнемёты на городских стенах были его работой, то я решил, что он мне подойдет.

Рисунки и чертежи я приготовил ещё давно, а вот деньги на такой заказ появились только сейчас. Вчера Пинк выдал каждому по четыре золотых и уже на все монеты у меня были планы.

То, что лэр Орварт не простит мне потерю золота мёртвых я прекрасно понимал и планировал как только получу остальные деньги убраться из города, а возможно и из княжества, мне ведь неизвестно насколько у лэра длинные руки. Да ещё и эта история с защитником всех угнетенных и обездоленных.

Вышеуказанная история с моим участием в главной роли мне была поведана утром, точнее днем за завтраком. Оказывается, моё яркое выступление на центральной площади города не оставило равнодушными жителей моего района. В их глазах, со слов Доры, разумеется, я предстал как защитник простых людей от произвола власти богатых и знатных.

'Да, нехорошо получилось, точно придется делать ноги', — невесело подумал я.

Вот я вчера, спрашивается, чем думал, когда устраивал митинг в средневековом городе? Тут меня за такие дела не в армию отправят, а на кладбище, через четвертование. Планируя привлечь общественность к спасению золота, я не рассчитывал на такой эффект. Не учел, что здесь тебе не там.

— Добрый день, мастер Крос, — поздоровался я с кузнецом, наконец-то дойдя до его подворья и отложив на время невеселые думы.

— А, господин лекарь! — обрадовался мне великан, — да прибудут с вами боги. Опять принесли старику чудные идеи?

— Вы угадали, — ответил я, протягивая мастеру дощечки с чертежами. Бумага в этом мире была безумна дорога, так что люди использовали глиняные или деревянные дощечки.

— Это я так понимаю, усовершенствованный лук, а это что молодой человек, неужели инструменты палача? — спросил он, рассматривая мои художества.

— Ну что вы мастер, это хирургические инструменты с их помощью лекарь может делать операции и спасать людей, — пояснил я.

Так и знал, что с этими инструментами будет не просто. Мой небольшой хирургический набор должен состоять из зажимов, пинцетов, скальпелей, ампутационного ножа, ножниц, игл и иглодержателя. Разумеется, я не собирался делать сложных операций, я этого просто не умею. Я, конечно, присутствовал в операционном зале, поскольку планировал стать хирургом, и даже один раз ассистировал, когда второй врач был пьян, но увольте.

Объяснив кузнецу подробно мои задумки и обговорив сроки и цену, отправился в трактир, где остановились наёмники, для осмотра раненых, а то вчера как то не до этого было.

По дороге обратил внимание, что встречные люди смотрят на меня заинтересовано, некоторые здороваются и неглубоко кланяются. Известность пришла, когда её совсем не ждали.

— О, великий оратор! — подколол меня при входе в комнату трактира Пинк.

— И тебе не хворать, — поздоровался в свою очередь я, — Рик, Стас на осмотр!

Открыв свой докторский саквояж, я достал всё необходимое и приступил к перевязке. Ну что сказать раны заживают хорошо. Отличный иммунитет у людей в этом мире. Но ничего, вот придет цивилизация и иммунитет уйдет.

* * *

Всю последующую неделю пришлось посвятить лекарской деятельности. Пациентов было слишком много, а хотелось бы поменьше.

'Плату что ли поднять? — подумывал я вечерами, падая в кровать от усталости. Но отказать матери, просящей спасти ребенка и не имеющей денег даже на еду я не мог. Всё-таки я дитя другого мира и другого времени.

Курт, кстати, стал моим помощником. Он гордо носил за мной докторский саквояж, важно кланялся прохожим, останавливающимся перекинуться со мной парой слов, с интересом наблюдал за моими манипуляциями с пациентами и даже помогал изготавливать лекарства.

По вечерам я учил детей считать. Сообразительные оказались, Курт с Идой считали уже до тысячи. Иногда рассказывал сказки, адаптированные к местным реалиям. Сам себе удивлялся. Я до этого мира с детьми не контактировал. У женской аудитории в фаворитах числилась сказка 'Золушка'. В общем-то я пересказывал им фильм-сказку 'Три орешка для золушки'. Все три дамы, включая маленькую, внимательно, с придыханием, следили за развитием сюжета, и разревелись на месте, где была свадьба.

Жаль, конечно, расставаться, но мне нужно уходить. И с собой я их взять не могу, ну во-первых это всё-таки не моя семья, а во-вторых, куда я их потащу? Я сам не знаю куда иду, а семье с детьми нужна стабильность. Половину денег, которые я получу за золото, решил оставить Изе с детьми. Нужно будет на имя Изы открыть счет в банке. Я узнавал, женщины в этом мире могли иметь банковские счета и распоряжаться деньгами.

'А почему я собственно должен уходить из Модира? — думал я однажды вечером, после рассказа очередной сказки, — Где гарантия, что в другом месте у меня всё сложится нормально? Я ведь чужеземец, от местных отличаюсь говором, поведением, даже походкой. А здесь я, можно сказать, уже обжился, обзавелся знакомыми, да и горожане ко мне привыкли. А из-за этого долбаного лэра я должен бежать куда-то в неизвестность?!'

'Пришить его по-тихому, да не париться', — мелькнула мысль и... задержалась. А что, система безопасности тут никакая, камер слежения нет, стражи в городе мало, многие богатые и известные люди ходят по городу без сопровождения. Вон даже княжич по городу передвигается с охраной из двух человек.

Раньше приходилось слышать выражения: 'Бес попутал', 'Дьявол на ухо нашептал'. Вот эта самая абстрактность неожиданно приобрела для меня реальность.

'Можно залезть на крышу дома напротив жилища лэра, дождаться когда он выйдет и выстрелить из арбалета, а потом быстро сделать ноги' — услышал я шепот.

'Поймают или вычислят, таких стрел как у меня, больше ни у кого не будет, да и по крышам я бегать не горазд' — усомнился я.

'Правильно, сделать всё надо тихо, чтоб никто ничего не заметил' — похвалил меня голос.

'Каким образом?' — заинтересовался я.

'Яд — универсальное средство от проблем', — последовал ответ.

'Сделать яд любой студент-медик может. Нанесёшь его на шип растения, подойдешь в толпе и введешь куда получиться', — продолжал он меня уговаривать.

'А если поймают?', — засомневался я.

'Ловить и хватать тебя сразу не будут. Он же не сразу упадет и начнет пускать пену. Яд действует не так уж и быстро, хотя бы несколько минут у тебя будет, чтобы успеть уйти подальше', — прошептал голос.

'Чур меня, чур!'

* * *

На следующий день было запланировано идти с Куртом и Кримом за травами, мои запасы уменьшались быстрее, чем хотелось бы, но с самого утра уйти не получилось, прибежал мальчишка от кузнеца и сообщил, что часть моего заказа готова.

— Я знал, что могу рассчитывать на вас, мастер Крос, — воздал я ему должное. У кузнеца получилось изготовить неплохие для этой эпохи хирургические инструменты.

— Озадачили вы меня, по правде говоря, господин Виктор, — вернул мне любезность мастер, — такого клиента как вы у меня никогда не было. Эти чудные вещи вы сами измысливаете?

— Плагиат, — ответил я и сразу же уточнил, — Что-то где-то видел, додумываю.

— Если у вас ещё будут идеи, прошу сразу же обращаться ко мне. Ваш арбалет — это просто чудо! — восторженно сказал он, после чего уже тише добавил, — правда, его очень сложно изготовить.

Заверив, что обязательно его навещу с новыми идеями, я откланялся.

За ворота города мы выезжали, когда солнце вошло в зенит. Ехали всё на той же самой телеге, в которую была запряжена та же самая кляча, вернее это раньше она была клячей, а сейчас отъевшись и повеселев, стала вполне приличной крестьянской лошадью.

Мальчишки как всегда, сперва сделали 'круг почёта' по полю, когда же набегались стали мне помогать.

Мой взгляд выискивал ярко фиолетовые цветки-шляпки аконита, которого в этих местах росло довольно много. Он был мне нужен для решения одной маленькой проблемы.

На следующее утро я рассматривал разложенные на столе в своей комнате все необходимые детали для осуществления своей задумки.

'Так получилось, что этот город стал слишком тесен для нас двоих'.

'Зря он встал на твоем пути' — вторил мне шепот.

'Единственный способ выжить, это нанести удар первым'.

'Ты делаешь, то, что должен'.

Мои кровожадные мысли прервало появление Тортона. Признаюсь, когда я его увидел в нашем доме, то испугался и невольно потянулся за ножами.

'Я где-то прокололся?!' — пронеслось в моей голове.

— Доброго вам дня, — обратился ко всем сразу Тортон.

— И тебе доброго дня, — это уже мы.

Я успел прикинуть, принято ли здесь желать доброго дня перед арестом, как Тортон продолжил:

— Лэр Чернов, я пришел за вашей помощью, лэр Орварт болен, а местные лекари не могут ему помочь, говорят, что осталось надеяться только на милость богов. Я прошу вас осмотреть лэра, вы же издалека, и возможно в ваших краях эта болезнь лечится.

Просьба Тортона ввела меня в ступор. Я лэра Орварта вообще-то убить планировал, а не лечить. Он меня лэром назвал?

— А какие симптомы? — спросил я и сразу же уточнил, поняв, что Тортон не понимает, — то есть на что лэр жалуется, что у него болит?

— Уже второй день сильно болит живот, — ответил Тортон.

'Неужели меня кто-то опередил?' — пронеслось в голове.

— Подожди я возьму вещи, — сказал я Тортону, а сам пошел к себе в комнату собирать саквояж. На всякий случай взял с собой набор хирурга, изготовленный кузнецом. Дора сшила мне удобный пенал с держателями для каждого инструмента.

Выйдя во двор, я увидел двух осёдланных лошадей.

— Что бы быстрее добраться, — пояснил Тортон.

В доме главы города нас встретила женщина среднего возраста с мелкими чертами лица и с покрасневшими от усталости глазами. Одета она была скромно, в простое темно-синее платье и белый чепец на голове, что не вполне соответствовало её статусу.

— Лэра Орварт, позвольте представить вам лэра Чернова, лекаря, лэр Чернов, перед вами жена лэра Орварта, — представил нас друг другу Тортон.

— Да прибудут с вами боги, лэр Чернов Тортон рассказывал нам, что вы искусный лекарь, — мягким голосом произнесла лэра и устало мне улыбнулась, — пойдемте, я провожу вас к своему мужу.

Тут я заметил двух мужчин, стоящих в некотором отдалении от нас. Первый был пожилым, худощавым, среднего роста, с очень прямой спиной и надменным выражением лица. Второй среднего возраста и полноватый, с густыми, сросшимися на переносице бровями, которые невольно приковывали к себе взгляд.

При последних словах лэры, они приблизились к нам и старший принялся возмущено выговаривать:

— Лэра Орварт, вы делаете ошибку, этот человек шарлатан!

— Он якшается с чернью, его не следует допускать до благородного лэра! — вторил ему второй.

Лэра улыбнулась мне виноватой улыбкой и ответила:

— Господа, прошу вас не говорить такие вещи, вы же сами мне сказали, что не можете вылечить моего мужа, а это хоть какой-то шанс.

'Кажется это мои коллеги', — догадался я. Вмешиваться в спор я не собирался, поскольку мне было, в общем-то всё равно умрет лэр или нет. Ещё утром я его хотел умертвить собственноручно.

— Лэр Чернов, прошу вас, идите за мной, — обратилась женщина ко мне, проигнорировав местных эскулапов.

Поднявшись на второй этаж, мы зашли в душную комнату с закрытыми окнами. На большой кровати под балдахином лежал лэр Орварт, а возле него сидела молодая девушка и что-то нашептывая, гладила мужчину по руке.

— Оливия оставь нас, — распорядилась лэра.

Девушка встала, посмотрела на меня с надеждой, но ничего не сказав, вышла из комнаты.

— Я открою окно, мне нужен свет и воздух, а вы пока распорядитесь принести сюда кипяченную воду, мне нужно вымыть руки, — сообщил я подходя к окну.

Распахнув створки, я направился к лежащему на кровати мужчине.

— Добрый день, лэр Орварт, меня пригласили осмотреть вас.

— Добрый день, — отвечая, лэр сильно морщился от боли.

— Расскажите мне, что у вас болит? — начал собирать я анамнез.

— Живот очень болит, — непроизвольный стон сорвавшимся с губ лэра.

Принесли воду. Вымыв руки, я приступил к осмотру.

— Повернитесь на левый бок, пожалуйста, — попросил я, ощупав живот пациента, — так боль сильнее ощущается или одинаково?

— Больнее! — прохрипел лэр.

— Когда появилась боль?

— Вчера

— Сегодня боль усилилась?

— Да.

Всё понятно, воспаление аппендицита.

— У вас воспаление отростка слепой кишки, его нужно удалить хирургическим способом. То есть нужно сделать операцию, проникнуть с помощью разреза в брюшную полость, удалить воспаленный отросток и зашить, — объяснил я лэру Орварту.

— О, всемилостивые боги! — вскрикнула жена лэра, с ужасом взирая на меня.

— Если его не вырезать ваш муж умрет, — сказал я ей, после чего добил, — Вы должны принять решение сегодня, пока светит солнце, завтра боюсь, уже будет поздно.

— Нужно позвать жреца бога солнца? — спросила лэра.

— Зачем? — не понял я.

— Вы сказали — пока светит солнце.

— Я имею в виду, что для операции нужно много света. В темноте я её делать не буду, отрежу ещё что-нибудь не то, — последние слова, судя по реакции окружающих, явно оказались лишними.

— Значит так, — прервал я полёт их фантазии, — я еду домой, для операции мне нужно лекарство, которого у меня с собой нет. А вы если надумаете, пошлете за мной Тортона, — поразмыслив, я добавил, — Да вот ещё что, лэра Орварта не кормить и не поить, можно только пару глотков кипяченой воды дать.

Я шагал по дороге домой и не мог понять, чего я вообще тут вытворяю. То митинги устраиваю, то операцию решаю провести. У меня мозг, что ли при переносе деформировался? Я какого... его лечить собраться? Местные эскулапы что сказали? Это не лечится. Не лечится, значит не лечиться! Я какого... эту операцию придумал? Осмотрел бы пациента, и сообщил бы сочувственным голосом, что мне очень жаль, но ваши местные лекари оказались правы, это не лечится. А если он на моём столе умрет? Меня точно здесь четвертуют. И что, мне теперь делать? Лечить, а потом, когда вылечу травить? Точно, деформирован мозг. Интересно это лечится?

* * *

Лэр Орварт согласился на операцию.

Зайдя в дом пациента, я сразу же распорядился вскипятить как можно больше воды и принести в комнату лэра длинный стол и чистые скатерти.

— Тортон, мне нужны двое мужчин, для того, чтобы удерживать лэра, — сказал я.

— Лэра Орварт, мне нужен будет огонь в комнате лэра, его можно устроить, например, в металлическом тазу, а также три чистые туники, для меня и помощников, — обратился я к хозяйке дома. Озадаченная она ушла выполнять мою просьбу.

Когда всё что мною запрошенное было доставлено, я попросил всех не участвовавших в операции выйти из комнаты, но быть по близости на случай, если мне что-то понадобиться.

— Лэр Орварт вам нужно полностью раздеться, — сказал я, когда в комнате остались Тортон со вторым помощником, ну и соответственно, врач и пациент.

— Лэр Орварт, выпейте это, — протянул я отвар мака. Лэр без вопросов выполнил мою просьбу, что меня удивило, видимо уже устал от боли.

— А теперь ложитесь на стол, вот так, поворачиваетесь на спину, — когда лэр улегся, я продолжил, — я вас сейчас буду привязывать, пожалуйста, не паникуйте.

— Вы вдвоем, переоденьтесь в чистые туники, — дал я команду помощникам. Сам же в это время зафиксировал пациента на столе, надел принесенную лэрой тунику и разложил хирургические инструменты на небольшой столик, поставленный у 'операционного стола'.

Разглядев 'орудия пыток' мои добровольные помощники побледнели.

Затем мы с ними надели тряпочные маски, тщательно вымыли руки в дезинфицирующей настойке лекарственных трав, моего приготовления. Этой же настойкой я протер инструменты и живот лэра. Инструменты также прокалил. Пока я этим занимался, пациент уже уснул.

'Надеюсь я правильно рассчитал дозу' — пришла запоздалая мысль. Когда я собирал маки в степи, не думал, что мак мне пригодится так быстро.

— Так мужики вставайте с той стороны и следите, чтобы он не дернулся, — скомандовал я своим помощникам, до ассистентов они еще не доросли, впрочем, как и я до хирурга.

Сделав разрез, я глянул на помощников. Вроде стоят, не падают. Ладно, продолжим.

Операция длилась более часа. Пациент не просыпался, но видимо боль всё-таки чувствовал, постанывал и его приходилось удерживать. Наложив шов и обработав его, а также наложив повязку, я вздохнул с облегчением. Пациент пока жив, а значит первый этап пройден удачно. Если в течении суток рана не воспалиться, то пациент будет жить. Да, сейчас он для меня уже пациент, а не враг. Вот когда выздоровеет, тогда и посмотрим, кто из нас покинет этот город.

Накрыв лэра Орварта одеялом и положив под его голову подушку, я объяснил помощникам, что трогать его пока нельзя. Они стояли всё еще бледные и машинально мне кивали, затем, видимо опомнились и выдали хором:

— Да, лэр Чернов.

— Я пойду успокою его жену и приду, — вспомнил я о родственниках пациента.

Переодевшись, я вышел из комнаты. Видимо, услышав звук открывающейся двери из соседней комнаты быстро вышли жена лэра и молодая девушка, та, которая сидела у кровати лэра, когда я пришел его осматривать. Обе смотрели на меня с надеждой, но первыми не заговаривали.

'Надо же какие у девушки красивые голубые глаза, я их и не разглядел тогда в полумраке комнаты' — подумалось мне.

— Операция прошла успешно, — сообщил я, с трудом оторвав взгляд от девушки и переведя его на жену лэра, — сейчас он спит, беспокоить его нельзя. Я побуду с лэром в комнате, вам же пока туда входить нельзя.

— А когда мы сможем его увидеть? — спросила лэра.

— Вечером мы переложим его на кровать, тогда и увидите,— ответил я.

Я решил подстраховаться и несколько часов не беспокоить прооперированного.

Зайдя в комнату, я отпустил помощников, предупредив, что они понадобятся через пару часов. Сам же собрал свои вещи и уселся в кресло у окна, уставившись в пространство. Мыслей не было. Моральная усталость последних дней давила на плечи, и мне повезло — я уснул.

Проснувшись от бормотания больного, я, выглянув в коридор, крикнул Тортона.

— Лэр Орварт, всё хорошо, сейчас я вас развяжу, не дергайтесь, — начал я успокаивать пациента.

Зашли помощники и мы вместе с простынью, переложили лэра на кровать. После чего я пригласил женщин.

— Лэр Орварт, вам нельзя двигаться, лежите спокойно, на бок не поворачивайтесь, живот и повязку не трогайте, — начал раздавать я указания, — лэру Орварту нельзя есть целые сутки, — это я уже для женщин, — поить его только кипяченной водой и не более двух глотков за раз. И не переутомляйте его, пациенту нужен здоровый сон. Пусть кто-нибудь постоянно находится рядом с лэром и следит за тем, чтобы он не двигался. Вам всё понятно?

— Да господин лекарь, — ответили мне все кроме лэра, который ещё не отошел от наркоза.

— Ой, что это? — спросила лэра, указав на тазик с аппендиксом.

— Это то, что воспалилось у лэра в животе, ответил я и добавил, — завтра утром я приду, проведаю больного, до свидания.

* * *

За последующие за операцией дни я понял, что не смогу убить лэра. Во-первых, как можно убить своего пациента? А во-вторых, разве я смогу сделать несчастными эти глаза цвета ясного неба.

Все эти дни при моих посещениях больного, Оливия неизменно выходила меня встречать вместе с матерью. Стройная и грациозная она шла ко мне через холл, застенчиво улыбаясь и пряча глаза под тенью пушистых ресниц. Она была восхитительна в своей юности и заставляла моё сердце сбиваться с ритма. Её светлые волосы, цвета спелой пшеницы, изящный носик и манящий изгиб губ завладевали моими мыслями, как только я выходил из дома их обладательницы.

'Завтра я сниму швы у её отца и покину город', — принял я решение.

Поскольку княжич заплатил раньше намеченного срока, я смог закончить запланированные ранее дела. Для Изы был открыт счет в банке с информационным названием 'Банк Великого Княжества', выделены деньги на заключение ученических договоров для мальчиков и на приданное для Иды.

Мои домашние, как не странно, не обрадовались деньгам и переменам.

— Возьми нас с собой, — говорили, хлюпая носами Курт с Кримом, — мы не будем тебе мешать, будем выполнять всё, что ты скажешь.

— Соседи расстроятся, когда узнают, что ты уехал, — это уже Дора, — у нас опять не будет лекаря.

Иза молчала, Ида тихо плакала, уткнувшись в плечо матери.

Мне тоже было не просто, и чтоб не видеть слез, я пошел в трактир, всё равно нужно было попрощаться с Волтом и наёмниками.

Мы всемером сидели за столом, пили пиво и делились своими планами на будущее. Каждый из нас получил по сто золотых, очень большие деньги для этого мира. Триста золотых Пинк планировал передать семьям погибших наемников. Стоимость одной золотой монеты в княжестве составляла тридцать серебряных монет, одной серебряной — шестьдесят медных.

Стас и Кит уезжали из Модира к своим семьям, не легкая судьба наёмников их больше не привлекала.

— А куда вы едете? — поинтересовался я.

— На север княжества, мы из тех мест, — ответил Стас.

— А чего там, на севере? — это опять я.

— Город Пражск, недалеко от границы с княжеством Вольским, — ответил Кит.

— А ты чего Волт делать будешь? — спросил я.

— А чего мне делать? В наёмники подамся. Я ведь как был нищим, так им и остался, ладно хоть от долга освободился, — ответил Волт, горько усмехнувшись.

— Стас, Кит, а вы не против, если я поеду до Пражска с вами? — спросил я, немного погодя.

— Нет, конечно, езжай, втроем веселее, — обрадовались наёмники. Всё-таки, хорошие они парни.

— Ты чего, уезжать собрался? — удивился Волт.

— Волт, у меня нет выбора, — устало проговорил я, — думаешь лэр Орварт это тот человек, который позволит остаться безнаказанным тому, кто лишил его огромного состояния?

— Но ты же его вылечил? — это уже Рик. Молодой ещё, наивный. Вон Волт с Пинком не удивляются.

— К сожалению, это ничего не меняет, — ответил я.

— А ты его вообще, зачем лечил? Это откровение тебя ведь не сейчас посетило, — задал сложный вопрос Пинк.

— Я лекарь, поэтому и лечил, — пробурчал я.

— Значит, ты домой решил вернуться, — спросил Волт после небольшой паузы.

— Куда домой? — не понял я.

— Ну, к себе, в Россию, — ответил Волт и уточнил, — ты ведь знаешь туда дорогу?

Я усмехнулся, затем засмеялся, захохотал и, наконец, истерично заржал, перед лицом мелькнула тень, и меня приложило чем-то тяжелым, отчего голову мотнуло.

'Похоже, мне кто-то дал леща, — мелькнуло в сознании и мысль начала развиваться, — Кто, кто? Вон он напротив сидит, рожа наглая, с самого начала ко мне цепляется.

— Шляпа тебе моя не нравится, — процедил я сквозь зубы.

Пинк удивленно приподнял бровь и получил пивом в лицо. Умойся гад!

Мы, не отрывая друг от друга взгляда, поднялись из-за стола. Пинк резко выкинул кулак, метя мне в лицо. И если бы я не увернулся, то получил бы перелом челюсти и выброс зубов. Вот урод, знает ведь, что стоматологов здесь нет. Увернувшись от его удара, сместившись в сторону, я сразу же пробил ему в печень и чтоб его свалить, пнул под колено. Но тут меня кто-то схватил сзади. 'Наступив' этому идиоту на ногу, я извернулся и врезал ребром ладони сверху-вниз ему по яйцам. Этот кто-то оказался Волтом, схватившись за пострадавшее место, он упал на колени и заскулил, после чего я смог вернуться к своему основному противнику, который как раз оправился от моих ударов и попер на меня буром. Блокировав удар, я нанес ответный ребром ладони в переносицу. Пинк отшатнулся, и я, решив добить его вертушкой, развернулся в прыжке и тут же свалился под весом налетевших на меня наёмников.

'Какую красоту испортили, гады' — думал я, лежа мордой в пол, удерживаемый сверху наёмниками. Попытался освободиться, да куда уж там, удалось только осмотреться. Осчастливленные зрелищем посетители трактира как раз начали расходиться по своим местам. Пинк сидел за нашим столом, рядом с ним стояли Грум с Риком и Грум что-то ему выговаривал.

— Виктор, не балуй, — услышал я голос Стаса, — сейчас спокойно сядем и поговорим. Хорошо?

— Всё нормально, мужики, можете отпускать, — пообещал я.

Парни помогли мне подняться и усадили за стол напротив Пинка, у которого из носа текла кровь. Волт очень осторожно уселся на лавку рядом со мной.

'Блин, как не хорошо-то, друга по яйцам', — поморщился я от осознания трагедии, одновременно подмечая, что у Стаса была рассечена бровь, а Рик держится за бок.

'Их интересно тоже я? — виновато подумал я и обратился к Пинку:

— Запрокинь голову, чтоб кровь перестала течь.

— Иди на хрен, — был мне ответ.

'Меня всего лишь хотели из истерики вывести, а я чего наделал. Нервы надо лечить' — пришел я к выводу и отхлебнул пиво, тьфу ты, опять пиво.

— Мужики извиняйте, нервы ни к черту. Навалилось всё в последнее время. Раньше ведь я обычной жизнью жил, а здесь трупы на дорогах, лэры всякие, кочевники, осада города, гробницы с мумиями, — вывалил я на них свои горести и в конце в сердцах добавил, — И водки у вас нет!

— Что такое водка? — заинтересовался молодой и любознательный Рик.

— Сделаю как-нибудь, угощу, — пообещал я и вопросительно посмотрел на Пинка с Волтом, как на наиболее пострадавших от моей ничем не обоснованной агрессии.

— Да, всё нормально, — сказал Волт, поглаживая 'ширинку', — с кем не бывает.

— Забыто, — после продолжительной паузы изрёк Пинк.

Глава 5. Чертер

Я опять в седле, едем в город Чертер, там наша первая остановка. Едем в составе соединенного обоза двух купцов, один из которых оказался моим старым знакомым — Провтом. Так получилось, что с кем в Модир приехал, с тем и уезжаю.

Этот мистицизм случился из-за практичности Пинка. Дело в том, что поскольку он всё равно собирался везти деньги семьям погибших наёмников, а дорога в Пражск шла через Чертен и Софию, он предложил нам поехать всем вместе. Из восьми погибших семьи были только у трёх. Одна семья жила в Чертере, а две около столицы княжества. Ну и чтоб не ехать порожняком, он решил наняться отрядом в охрану купеческого обоза, который шел до Чертера.

— Заодно и заработаем, — сообщил он нам.

Волт, Рик и Грум также отправились с нами, мотивировав это тем, что четверых наёмников для обоза мало.

— А мне деньги нужны, — добавил Волт.

До моего отъезда оружейник всё-таки успел сделать арбалет, 'козью ногу' и двадцать коротких стрел к нему. Хотелось бы конечно сделать арбалет в полтора раза меньше, но местные технологии, увы этого не позволяют. Наши лучники Рик и Стас данное устройство раскритиковали, меня высмеяли, заявили, что пока я буду его заряжать они успеют выстрелить из лука не менее десяти раз. Хвастуны. А вот Пинк меня опять удивил.

— А ему и не надо торопиться, он тихонечко заляжет где-нибудь с этой штукой и в нужный момент выстрелит, — сказал он, внимательно изучив устройство и принцип работы арбалета, — правда перезаряжаться неудобно.

Деньги, которые получил от княжича, я, разумеется, с собой не повез, как цивилизованный человек положил их в банк, взамен же получил вексель на сорок пять золотых, два золотых разменял в этом же банке на серебряные и медные монеты. Вексель можно будет предъявить в любом отделении Банка Великого Княжества на территории княжеств, где действует этот банк, что было для меня удобно, учитывая мои дальнейшие планы.

Когда Провт обнаружил меня в составе обоза, то очень удивился, всё-таки лекари в этом мире в отряды наёмников не вступали.

— Странствующий лекарь, — объяснил я сей казус.

— Он у нас вообще странный, — внес свой вклад Пинк, сияя симметричными фингалами, но увидев озадаченные лица купцов добавил, — но лекарь хороший.

В этот раз я путешествовал на своем коне гнедой масти, которого прикупил на местном базаре. Вот с его именем, я пока не определился и поэтому обращаюсь к нему просто 'гнедой'. Мы с Волтом двигаемся в арьергарде. Местная речка с гнездовьем береговых ласточек уже давно осталась позади, а сейчас мы проезжали как раз то место, куда я вышел, выбравшись из болота.

— Виктор! Ты меня слышишь? — вывел меня из задумчивости вопрос Волта.

— А, что? Да слышу, слышу я тебя, — неохотно отозвался я

— Ты чего там высматриваешь? — заинтересовался он моей рассеянностью.

— Сколько ещё до Чертера ехать? — вместо ответа спросил я.

— Две ночёвки и с утра мы в городе.

— Слушай, если я сейчас покину обоз, ничего ведь плохого не случиться? До города осталось не далеко, опасные места пройдены, — быстро проговорил я, — Вы ведь не будете против?

— Что? Виктор, ты чего несёшь? — удивился Волт.

— Понимаешь, мне тут нужно кое-что проверить, — начал объяснять я.

— Что именно, ты хочешь здесь проверить, — оглянувшись вокруг, спросил Волт.

— Болото тут одно есть, хочу на него сходить, — ответил я, уже поняв, как глупо всё это звучит.

— Болото? Это Гарпинские топи что ли? Ты хочешь сходить в Гарпинские топи, я тебя правильно понял? — спросил Волт, изучая меня взглядом.

— Не знаю я, как это болото называется, когда я там был, указателей не заметил, — начал я злиться, — просто мне туда очень нужно.

— Я понял. Тебе очень нужно в Гарпинские топи, — Волт как-то невесело рассмеялся, -Тебе, что жить надоело?

— Волт, мне нужно на это болото, — устало повторил я.

Волт уехал вперед советоваться с Пинком и минут через пять, они вернулись.

— Через пару часов пути будет деревня, где мы встанем на ночлег, от туда и уйдешь, топи как раз в тех местах начинаются, — осмотрев меня, хмуро сообщил Пинк, затем развернулся и уехал на своё место.

Действительно часа через три показались засаженные пшеницей поля и вот уже стал виден частокол. Это выходит, что если бы я тогда, когда вышел из леса повернул в другую сторону, то оказался бы у людей уже через несколько часов. То есть я повернул не в ту сторону, или все же в ту?

Деревня представляла собой окруженные деревянным частоколом, высотой около шести метров два десятка деревянных домов, напомнившие мне кубанские хаты-мазанки. На самом въезде в деревню располагался трактир с довольно большим двором для повозок.

Нас встретил гигантоподобный хозяин трактира, вызывающий зависть у посетителей своим размахом плеч. Указав места для обоза, он проводил нас к столам.

— Ты, надеюсь, утра дождешься? — спросил меня смирившийся с моим экстравагантным уходом Волт.

Другие наёмники посматривали на меня кто с недоумением, кто с осуждением. Пинк же предпочел сделать вид, что меня тут нет.

— Да, так будет лучше, — согласился я.

До болота из деревни топать и топать и до ночи я вряд ли бы успел добраться. В моих же планах было как раз провести ночь на болоте. Проезжая мимо, так сказать, места моего выхода в этот мир меня посетила мысль, что этим же путем вполне возможно попробовать вернуться. Я тогда, когда пьяный побрёл в лесу русалок искать, наверно, в этом лесу и уснул, а проснулся уже на болоте. То есть если я усну на болоте, то возможно проснусь в домашнем лесу.

Атмосфера за столом была гнетущая, так что я отправился осматривать окрестности, пока ворота ещё не закрыли. На улице носились дети, играя в свои игры, степенно передвигались местные крестьяне.

Отметил, что деревенские жители одеваются также как городские бедняки. Женщины в темных длинных платьях или и в сарафанах с темными рубахами под ними, а также платках, покрывающих голову. Молодые девушки ходили с непокрытой головой, волосы заплетали в одну или две косы и украшали их лентами, их одежда состояла из светлой рубашки с рукавами, украшенными вышивкой, а также сарафана преимущественно темных оттенков. Мужчины носили подпоясанные туники длиной выше колена и штаны.

Проходящие мимо меня небольшой стайкой девицы, перешептывались и весело смеялись, прикрываясь ладошками. Залюбовавшись, я не сразу смог отвезти от них взгляд, когда же, наконец, отвел, то уткнулся им в стоящую передо мной древнюю старуху с морщинистым, покрытым бородавками лицом серо-желтого цвета. Опираясь на клюку, она недобро смотрела мне прямо в глаза.

'Баба-яга', — подумал я и сказал:

— Здрасьте.

— Через топи можно будет пройти только через год, в ночь Гарпиния, — сообщила она проникновенным голосом, не отрывая от меня колючего взгляда.

— А сейчас? — вырвалось у меня.

— Сейчас пропадешь, — ответила она, и, улыбнувшись беззубым ртом, добавила, — да и через год пропадешь, но в ночь Гарпиния у тебя будет шанс вернуться, один очень маленький шанс.

Проговорив это, она стала от меня удаляться.

-Эй, бабушка, подождите! — крикнул я, догоняя старуху.

Но когда я её всё же догнал, то сразу отпрянул: её вид наводил жуть. Это была уже не та старуха, вернее та же самая, но взгляд был безумный. Смотря сквозь меня, она смеялась клокочущим, сумасшедшим голосом.

Вернувшись за стол, я сообщил, что еду с ними дальше, реакция на моё заявление показала, что все считают меня идиотом.

Интерлюдия

Уже довольно продолжительное время, расположившись за столом в своем рабочем кабинете, жрец бога луны Сира города Модира рассматривал дощечки с рисунками, изъятые у мастера-оружейника Кроса. Изображенными на рисунках инструментами, по словам людей лэра Орварта, была произведена операция их господину.

Слух о том, что лэру Орварту успешно сделал операцию чужеземный лекарь, поселившийся недавно в городе у третей башни, достиг жреца четыре дня назад. И вот вся информация об этом случае была собрана, лэр Орварт, его люди присутствующие при операции, оружейник, местные лекари, соседи и пациенты чужеземца опрошены, а вот сам чужеземный лекарь исчез.

До Храма Сира уже давно доходили слухи о том, что где-то далеко на востоке проживает народ, искусные лекари которого лечат неизлечимые болезни и проводят операции на людях. Полной же информации ни о народе, ни о лекарях, ни о методах их лечения храм не располагал, были только слухи. Кто-то из жрецов вообще утверждал, что это всего лишь выдумки.

И вот в его городе появляется такой лекарь. Возможно ли невозможное?

То, что этот лекарь чужеземец сомнений не вызывало. Первые кто его встретил в княжестве, а это человек лэра Орварта по имени Тортон и семья крестьян подтвердили, что чужеземец до их встречи наш язык не знал. Тортон, кроме того, пояснил, что язык, на котором говорил чужеземец ему не знаком, а это значит, что он не из государств, с которыми у княжества существуют торговые связи, что в свою очередь подтверждало то, что чужеземец издалека.

То, что лекарь из неизвестной нам страны, говорило и его поведение, внешний вид, одежда и вещи в которых он прибыл в княжество, а также одежда и вещи, изготовленные местными мастерами по его рисункам. Да и сами его рисунки были исполнены отменно реалистично.

'Куда и зачем он ушел?' — задавался вопросом жрец. Крестьяне, о которых он заботился, ничего не знали, он оставил им деньги и попрощался.

'Целых пятьдесят золотых оставить крестьянам! — возмущался про себя жрец.

Информация, которую удалось собрать о чужеземце, была противоречива.

Лэрд Орварт охарактеризовал его как неучтивого, наглого задиру, баламутящего горожан. Соседи чужеземца и люди, которых он лечил вспоминали о нем только хорошее. Один из командиров ополченцев Брит рассказал, что чужеземец храбро защищал город от кочевников и помогал раненным не беря за это плату.

Но это всего лишь мнения, а вот факты. Участвовал в обороне города, в составе отряда искателей ходил в степь грабить гробницы, устроил беспорядки на главной площади города, был зачинщиком двух трактирных драк, лечил жителей города за небольшую плату или вообще бесплатно, провел успешную операцию, уехал из города, предположительно с отрядом наёмников человека по имени Пинк.

Впрочем, все это не важно. Сейчас важен его скорейший розыск. Школе лекарей при храме Сира были нужны его знания.

Жрец Сира, отложив рисунки, приступил к написанию письма главному жрецу храма.

* * *

Чертер оказался намного крупнее Модира, город окружала высокая каменная стена с башнями. Попасть внутрь можно было через восточные и западные ворота. Дорога из Модира упиралась в восточные, через которые мы благополучно и прошли.

Распрощавшись с купцами и поселившись в трактире, часть наёмников отправилась искать семью своего погибшего товарища. Мы же с Волтом и Риком решили осмотреть местные достопримечательности. Осмотр, разумеется, начали с главной площади города, где собственно и были сосредоточены главные из них: ратуша, резиденция князя Митрана, в которой он останавливался при посещении города, а также храмы богов. Все здания города были каменными. Местные храмы выглядели намного богаче храмов Модира, имели высокие узкие стрельчатые окна, украшенные цветной стеклянной мозаикой, их крыши заканчивались высоченными шпилями, на конце которых красовались символы богов. Кстати, застеклённые окна имели только здания, расположенные на главной площади, их стекла не были полностью прозрачными, витражи же имели только окна храмов.

На башне местной ратуши были установлены большие механические часы, каждый час под бой курантов створки в оконном отверстии над часами раскрывались и взору восхищенных зрителей открывается движущаяся по кругу процессия из одиннадцати статуэток, изображающих местных божеств.

— Почему одиннадцати, а не двенадцати? — спросил я у парней.

— Поклонение богу Хаоса, в нашем княжестве запрещено, его храмы разрушили ещё после развала Великого Княжества, а его жрецов и адептов преследуют, — шепотом пояснил мне Волт.

От главной площади города в разные стороны отходили узкие и кривые улицы. В первом воображаемом кольце от центра располагались дома богатых и знатных горожан, а также дорогие трактиры, в один из которых мы и зашли пообедать. Очень уж мне захотелось взглянуть на местную роскошь, и поскольку я обещал заплатить за пижонство, парни согласились составить мне компанию.

Одеты мы были как наёмники в добротную удобную одежду, пошитую из крепких тканей, но, разумеется, на представителей местного бомонда мы совершенно не походили. Местные богачи предпочитали одежды ярких расцветок, с всякими блестящими украшательствами. Поэтому у меня были опасения, что мы не пройдем фейс контроль, которые, впрочем, не оправдались.

Элитный трактир был заполнен наполовину, к нам сразу же подскочил служка — парень лет шестнадцати, который немного замешкавшись, всё же поклонился и проводил за столик на четверых. Пройдя в зал, я отметил первое отличие элитного трактира от обычного — наличие вместо лавок стульев. Стол был застелен скатертью бледно-синего цвета, что меня вкупе со стульями изрядно удивило.

— Что господа будут пить? — спросил служка, когда мы определились со съестным.

— А что вы нам можете предложить? — спросил я.

— Пиво? — предположил служка, но увидев, как я скорчил рожу, сразу же продолжил, — вино курбецкое, верготское и франское.

— Неси всё, дегустировать будем, — определился я с выбором.

Из вин мне больше понравилось франское, красное полусладкое с приятным мягким послевкусием. Я получал истинное удовольствие от распития божественного напитка закусывая довольно вкусно приготовленной трактирным поваром едой. Парни, не привыкшие к вину, поскольку здесь оно было дорогим напитком и простые люди довольствовались местным пивом, проводили его дегустацию также с большим удовольствием и скоростью. Под вино мы вели неспешные разговоры, обсуждали дам, лошадей и оружие.

Попивая вино, я разглядел второе отличие элитного трактира от обычного — наличие в нем посетительниц. Оказалось, что дорогие трактиры посещали представительницы местной элиты, жены и дочери богатых и уважаемых жителей княжества. Вместе с нами в зале находилось три дамы, разумеется, в сопровождении мужчин. Дамы были одеты в дорогие наряды и все как одна имели надменный вид. С одной из них я встретился взглядом. Осмотрев меня, она, демонстративно вскинув брови, скривила губы и отвернулась.

'Фифа, какая', — подумал я, но от созерцания прекрасного меня отвлек голос Волта.

— Гридичи, — прохрипел он, уставившись ненавидящим взглядом куда-то мне за спину.

Я оглянулся и увидел зашедшую в трактир группу из шести вооруженных мужчин, на накидках которых с двух сторон были нашиты знаки трилистника.

— Странно, что мы их раньше не встретили, — сказал Рик.

— Глава города Чертера из Гридичей — младший брат главы семьи. Старший лэр Гридич в столице проживает, — пояснил Волт, увидев моё непонимание.

— И что делать будем, уходить? — спросил я, драться как-то не хотелось.

— Да, пошли отсюда, всё равно уже допили, — согласился Волт.

На улице уже стемнело и народ отсутствовал, видимо все сидели по домам. Вообще в этом мире без электричества, люди ложились спать довольно рано, почти сразу же после захода солнца, правда и вставали на рассвете.

Какое-то время мы шли молча, видимо, Волт копил в себе злость и вот разразился:

— Эти уроды, всё княжество под себя подмяли, они грабят и убивают, и никто против них ничего сделать не может, отца убили гады, ненавижу.

Парни слушали молча, только кивали головой в знак согласия.

— Ну, раз мы не можем справиться с ними силой, то можем их высмеять, — немного подумав, сказал я.

— Чего? — не поняли меня.

— Долго рассказывать, легче показать, — ответил я.

На пути попался трактир, простой не элитный.

— Подождите на улице, я скоро, — попросил я парней и скрылся за дверью. В трактире же, я сразу подошел к стойке, за которой стояла женщина, про таких говорят 'в теле'.

— Милая дама, продайте путнику уголь и два факела, — попросил я, подмигнув ей.

Наконец-то переварив услышанное, она томным голосом, облокотившись на стойку, предоставив мне лучший обзор груди и взмахнув ресницами, уточнила:

— И много путнику нужно угля?

— Два маленьких кусочка, — также облокотившись на стойку, я прошептал ей в лицо.

Через час на главной площади города Чертер, появилось первое в этом мире граффити.

Собственно факелы мне не понадобились, взошла луна и осветила стены ратуши, которые я и украсил сценками из интимной жизни гридичей, а чтобы народ узнал своих героев, разные части тел нарисованных человечков пометил знаком трилистника.

* * *

Утром, проснувшись и увидев своё отражение в тазике с водой, я пригорюнился. Уже больше месяца не бритый и не стригшийся, с опухшей рожей после вчерашних излияний, я производил жуткое впечатление даже на самого себя. Не брился я по причине маскировки, все местные мужчины носили бороду, а слишком выделяться я не хотел.

'Надо хоть постричься, — подумал я, — только как это сделать самому, да ещё без нормального зеркала?'.

Моё 'самолюбование' прервал, зашедший в нашу комнату Пинк. На семерых мы сняли две комнаты в трактире, и как не трудно догадаться, мы с Пинком жили в разных.

— Мы ещё долго вас ждать должны? — возмутился он и стал трясти храпящих Волта с Риком, — В городе черте что твориться, а они тут дрыхнут! Не фиг вчера шляться было до полуночи. Подъём, я сказал!

Когда парни всё-таки проснулись и сползли с кроватей, Пинк тихо добавил:

— Валить надо, у нас куча золота с собой, а гридичи со стражей везде рыщут, ищут кого-то, всех шмонают.

От последних слов мы втроем с не надетыми до конца штанами на краткий миг замерли, после чего с удвоенной скоростью принялись натягивать на себя одежду.

В трактирном зале было людно, все посетители бурно переговаривались между собой, обсуждая главную новость дня.

— Это адепты хаоса, я точно тебе говорю! — убеждал собеседника мужик, судя по внешнему виду, из квартала ремесленников.

— Да какие адепты, это сам бог хаоса, ни один человек такое не сможет нарисовать, — утверждал другой.

— Зря его храмы разрушили, богов нужно чтить, — глубокомысленно изрек сидящий за соседним столиком горожанин.

— А что гридичи правда того, ну, друг друга? — спросил четвертый и все заржали.

Дверь трактира в очередной раз открылась и в зал ввалилась, шумно переговаривающихся между собой, большая компания молодых парней.

— Всю площадь отцепили, никого туда не пускают, — разочарованно сообщил один из них.

— Что тоже посмотреть хотели? — кто-то засмеялся и позлорадствовал, — раньше надо было туда идти.

Мы сели за стол, поскольку наш завтрак уже был готов.

— Кто-то ночью ратушу разрисовал, — пояснил нам Кит.

— Ага, срамными картинками, — пояснил Стас и заржал, — гридичи там друг друга шпилят.

— Вы видели? — пришлось изобразить заинтересованность, чтобы не раскруться.

— Ну да, утром ходили, если бы не дрыхли, тоже бы увидели. А сейчас всё, отмыли, наверное, уже, — добавил огорченно Стас.

Рик с Волтом сидели уткнувшись к себе в тарелки и усиленно пережевывали пищу.

'Меня может опознать хозяйка трактира, — подумалось мне, — если, конечно, догадается, зачем я уголь покупал. Вряд ли конечно, мышление у них тут инертное. А вот про золото-то я не подумал, мыслитель хренов, под шумок можно хоть что и хоть у кого забрать, подставил, гад, всех'.

— Вы родственников своего товарища нашли? — спросил я у Пинка.

— Да, деньги отдали, — ответил он.

— Может, остальное золото в банк положим, а в столице по векселю получим обратно? — внес я предложение.

— Да, это мысль, — согласился Пинк, немного преободрившись.

В банке было людно, видимо не одного меня посетила такая мысль, а ещё инертно-мыслящими их считал, сразу всё просекли. Получив вексель, мы отправились к западным воротам города, а подъезжая, увидели большое скопление людей и повозок, образовавших длинную очередь. Всех выходящих из города опрашивали и обыскивали, кроме лэров, разумеется. Интересно, чего они найти хотят? Этот вопрос я и задал Волту.

— Атрибуты адептов хаоса, наверное, — предположил Волт, — слышал же, что народ говорит.

В Волте я не сомневался, а вот Рик, он молодой, свои мысли скрывать совсем не умел, мог выдать не нарочно, дернуться, броситься бежать, например.

— Успокойся, — подбодрил я его, подъехав ближе, — никто ничего не знает, будешь дергаться, выдашь себя и нас заодно.

Волт пристроился к Рику с другого бока. Пинк же украдкой наблюдал за нашей троицей, думаю, его заинтересовало сегодняшнее необычно тихое поведение Рика. Рик был самым молодым из нас. Двадцатилетний веселый и шумный парень, вел себя сегодня не обычно. По идее, он должен быть вынести парням мозг, выспрашивая подробности настенного творчества неизвестного художника, а вместо этого молча позавтракал и сейчас так же молча едет к воротам, да ещё при этом явно нервничает.

'Таможенниками' выступали городские стражники, пара человек из гридичей, а также два жреца в темных длинных одеяниях, напоминающих сутану с капюшоном.

Народ в очереди в основном занимался обсуждением неожиданных постельных пристрастий гридичей. Разумеется, полушепотом, стараясь не попадаться на глаза и слух героям дня. Кто-то не смог сдержаться и громко заржал и вся очередь на него сразу же шикнула.

Подошли мы к 'таможенникам' где-то часа через два. Нам, как не странно повезло, один из стражников узнал Пинка. Наёмничал он уже более десяти лет, охраняя обозы, так что за это время успел примелькаться, благодаря чему наш опрос и обыск наших вещей был проведен формально, заинтересовал проверяющих только мой арбалет.

— Что это? — спросил один из них.

— Сам не знаю, из добычи, вот, надеюсь, в столице продать, — соврал я и глазом не моргнув.

— Вряд ли кто-то такое купит, — спрогнозировал стражник, скептически осмотрев сей агрегат.

* * *

Местность, по которой мы сейчас ехали, была более людной. Если между Модиром и Чертером нам по пути встретилась только одна деревня, то здесь за остаток дня, после того как выехали из Чертера мы минули уже деревни три.

Ночевать пришлось в лесу на природе, поскольку в трактире, в котором мы планировали остановиться, не было свободных мест. Разместившись у костра, мы приступили к вечерней трапезе.

— Рассказывайте! — осмотрев на нас троих по очереди, потребовал Пинк, когда мы насытились.

Рик при этих словах вздрогнул и испугано заметался взглядом по лицам присутствующих. Волт заинтересованно уставился на костер, видимо привлеченный волшебной игрой пламени. Пришлось отдуваться мне:

— Это я, — вздохнув, я продолжил, — Это я разрисовал ратушу.

— Ты? Что ты сделал? Как ты? Зачем? — одновременно начали переспрашивать наёмники, ошарашенно уставившись на меня.

— Ну, в тот момент мне казалось это правильным, — ответил я.

— Это из-за меня всё! — встрял Волт, — Я вчера как гридичей увидел, не смог сдержатся. Вы ведь знаете они убили моего отца? Виктор всего лишь помог мне хоть немного отомстить.

— И что вы теперь в каждом городе будете ратуши разрисовывать, мстя гридичам? — поинтересовался Пинк.

— Ничего я разрисовывать больше не буду, — пробурчал я, нахмурившись.

— А классные картинки получились, — не удержался от смеха Стас.

— Да, народу понравились, — поддержал его Кит, давясь смехом, — Утром на площади толкучка была, все стремились подойти поближе.

— Ага, картинки всем понравились. Всем, кроме гридичей! — откровенно заржал Грум.

Тут и Пинк не удержался, ну и мы присоединились. Лес сотряс мощных хохот.

Интерлюдия

Лэр Гридич, глава города Чертер мерил шагами свой кабинет. Проходя мимо стоящего навытяжку полусотника дружины рода Гридичей, он, резко остановившись, прокричал ему в лицо:

— Прошло уже три дня, три дня! Где результаты? Я что по твоему должен своему брату сообщать? Где эти долбанные адепты Хаоса, которыми ты мне все уши прожужжал? Они в воздухе что ли растворились? Даю тебе неделю, если не найдешь того, кто это сделал, виновным назначу тебя! Надеюсь тебе понятно!

— Да, мой лэр, — сглотнув, ответил Дрот.

Глава 6. Тень инквизиции

В столицу княжества, Софию, мы прибыли через две недели пути. Город располагался на холмах на берегу реки. Его белоснежные крепостные стены, уходящие вверх, производили потрясающее впечатление на гостей города.

'Интересно, эти стены кто-нибудь штурмовал?' — задался я вопросом.

Чтобы попасть в город нужно было отстоять огромную очередь, в которой мы и провели пару часов своей жизни. Устроившись в одном из трактиров города, направились прогуляться. Поскольку до заката оставалось пару часов и на местный рынок мы уже не успевали, мы решили начать осмотр города традиционно — с главной площади, за одно и посетить храмы богов. Наёмников охватил религиозный пыл, а мне было просто интересно.

Выйдя на главную площадь, мы влились в людское море. Толпа застыла в ожидании чего-то. Движимые любопытством мы стали продвигаться вперед. Люди, конечно, возмущались, но с вооруженными мужиками связываться никто не стал.

Прямо на середине площади были установлены три деревянных высоких столба в полтора человеческих роста. Вокруг каждого столба, закрывая его примерно на четверть, лежали вязанки хвороста. Кажется, я начал догадываться, для чего все здесь сегодня собрались. Осмотревшись, обратил внимание, что немного в стороне на возвышении располагается трибуна в три ряда, места на которых были уже заняты. Судя по нарядам, там сидели уважаемые люди города.

Люди вокруг зашумели, и я увидел как из одного из храмов, выдвинулась процессия. Впереди шел жрец в черном длинном одеянии, какой у него был знак, я со своего места не разглядел. За ним следовал адепты храма по двое, конвоирующие трех человек: двух женщин и мужчину, одетых в длинные грязные туники. Затем опять шло около десятка жрецов, и замыкали процессию три жреца, которые несли зажженные факелы.

— Огонь бога, — пояснил мне Волт, — Огонь прямо из храма Бога Смерти. Только этот огонь очищает.

Приговоренных привязали каждого к своему столбу, при этом они даже не сопротивлялись.

'Опоили их что ли?' — предположил я.

Затем минут пять главный жрец чего-то вещал обличительным голосом. Я даже вслушиваться не стал, близстоящие люди нам всё охотно уже пояснили. Несчастных приговорили за отрицание общепризнанных богов, веру в единого бога и распространение своих еретических взглядов.

Я как это услышал, сразу начал судорожно вспоминать, не упоминал ли я христианского бога в этом мире, не крестился ли машинально где-нибудь. В детстве я был крещен, но, как и большинство молодых людей своего мира, не был особо верующим человеком, а здесь жизнь жесткая, то осада, то погоня, так что вполне мог вытворить что-нибудь этакое, неприемлемое в этом мире.

Убеждение присутствующих в легитимности казни закончилось довольно быстро. После чего жрецы с факелами подошли каждый к своей жертве, одновременно положили факелы в хворост и отошли. Затем все служители культа встали в линию, взялись за руки и затянули молитву. К ним присоединились многие из стоящих на площади людей. Огонь медленно разгорался. Я как завороженный наблюдал за ползущими вверх языками пламени. Через непродолжительное время приговоренные задергались и площадь огласилась криками боли и страдания. От этих воплей меня, кажется, зашатало, я заметил, что Волт стал поддерживать меня под локоть. Люди стали молиться громче, словно пытались заглушить крики несчастных. Видимо, чтобы доконать меня, в нос шибануло отвратительным запахом горелого мяса.

— Сколько это будет продолжаться? — услышал я свой голос словно издалека.

— Не меньше часа, — ответил Волт, но посмотрев на меня внимательнее, сказал, — пошли отсюда.

Волту все-таки удалось вывести меня из этой толпы фанатиков. Пошатываясь, я шел к трактиру и от мыслей, которые сейчас гуляли в моей голове, меня кидало то в жар, то в холод. Я только сейчас понял, куда я попал. Это жестокий мир религиозных фанатиков. А я чего тут вытворяю? Удивительно, что я ещё жив.

'Господи, помоги мне дожить до ночи Гарпиния! Если вернусь, обет какой-нибудь дам', — взмолился я своему богу, надеясь, что он меня здесь услышит.

— Виктор, ты в порядке? — прервал мои стенания Волт.

— Да Волт всё в порядке, — ответил я.

— В первый раз, чтоли очистительное сожжение видишь?

— Да, раньше как-то не доводилось, — не весело усмехнулся я.

* * *

С утра мир уже не казался мне таким мрачным, лучи солнца развеяли тьму, а я бодро шагал по направлению к местному рынку. Я-то, наивный, думал, что он находится где-то в центре города, но следуя за наёмниками, оказался на берегу реки.

Рынок, по-здешнему торг, располагался за городской стеной. Вдоль берега тянулись причалы со складами, параллельно им, ближе к крепостной стене раскинулись длинные ряды прилавков. У причала стояло множество ладей разных размеров. По берегу непрерывно ползали телеги — отвозя с причала грузы либо доставляя на ладьи купленный товар. Стоял страшный гомон, со всех сторон кричали зазывалы, нахваливая свой товар, торговались продавцы с покупателями, вдоль торговых рядов сновали коробейники с подвешенными к шеям коробками с мелкими и дешевыми вещицами.

Торговали здесь всем: медом, воском, зерном, мукой, солью, мехами, глиняной посудой, сукном, готовой одеждой, женскими украшениями с полудрагоценными и драгоценными камнями, инструментами, сбруей, оружием, доспехами, привозными пряностями, шелковыми и бархатными тканями, экзотическими вещами неизвестного назначения. В последних торговых рядах продавали лошадей, крупный рогатый скот, овец, птицу, рыбу.

Моё внимание привлекли весы в форме коромысла с подвесными чашами различной грузоподъёмности, которые были установлены на специальных площадках. Возле каждых весов стоял специальный человек взвешивающий товар и берущий за это весовую пошлину.

Наёмники оживленно торговались, что-то покупали для себя по мелочи. Мне же если честно, ничего из предложенного не было нужно. Что прикажите мне делать с бархатом или посудой, а тем более овцой?

Когда я проходил мимо рядов, мой взгляд задержался на подвешенной к перекладине прилавка небольшой клетке с чем-то ярко-зеленым внутри. Заинтересовавшись, я подошел рассмотреть поближе. Из-за прутьев на меня смотрел любопытным взглядом красавец-попугай с ярким оперением, красным клювом и длинным хвостом. В оперении преобладали зеленые оттенки, также встречались оттенки желтого и голубого. Вокруг шеи попугая проходила черная тонкая полоска, как будто кто-то одел на него ошейник.

Я не смог удержаться, и не сказать ему:

— Го-ша! Го-ша!

— Прекрасная птица, родом из далекой южной страны. Такая есть только у меня! Больше вы ни у кого такую не найдете! — засуетился, вдохновленный моим интересом, продавец.

— И сколько ты за неё хочешь? — спросил я ради интереса.

— Пять золотых, и это ещё дёшево! — ответил продавец и с ожиданием уставился на меня.

— Пять золотых? За что? Он у тебя даже говорить не умеет! — возмутился я.

— Господин, птицы не умеют говорить! — постарался убедить меня продавец.

— Конкретно эта говорить должна уметь, — безапелляционно заявил я, — Если скажет 'Гоша', так и быть, куплю за один золотой.

— Как можно, господин? Один золотой за заморскую птицу?

— Ты её сначала говорить научи, потом уже торгуйся, — заявил я и продолжил уже с попугаем, — Го-ша, Го-ша.

Поразмыслив, продавец присоединился и теперь мы уже вдвоем стояли у клетки и выговаривали попугаю:

— Го-ша! Го-ша!

Тот, гад, не отвечал, косился на нас шальным взглядом и отодвигался по жердочке.

— Ты чего делаешь? — услышал я за спиной голос Волта.

— Да вот попугая встретил, говорить учу, — ответил я, а когда развернулся — увидел наёмников. Они смотрели на меня озадаченно, как бы обдумывая, не сошел ли чужеземец с ума.

— Птицы не умеют говорить, — вздохнув, сообщил Волт и окинул меня грустным взглядом.

— А что такое 'Го-ша'? — заинтересовался Рик.

— Это не просто птица, это попугай, если их научить они говорят, — начал я объяснять, понимая, что меня принимают за идиота, — А Гоша — это имя попугая.

После моего спича Рик со Стасом присоединились к обучению, и вот мы уже вчетвером докапываемся до несчастной птицы, вжавшейся в заднюю часть клетки. Попугаю повезло, с нами был Пинк.

— Всё хватит! Пошли отсюда, у нас ещё дела, — гаркнул он.

— Господин, а как же птица? — крикнул нам вдогонку продавец.

— Научишь говорить, куплю, — отбрехался я.

Когда мы немного отошли, Волт решил уточнить.

— Ты что, правда, купишь эту птицу? — спросил он.

— А зачем она тебе? — не поверил Рик.

— Да перья у неё длинные, красивые, шляпу хочу ими украсить, — ответил я первое, что пришло мне в голову.

— Ты её хочешь убить?! — возмутились Рик со Стасом.

Удивившись гринписовским взглядам наемников, я решил их успокоить.

— Зачем? Просто отрежу ему хвост, — ответил я и начал насвистывать мелодию из мультфильма про тридцать восемь попугаев.

— Смотри, себе чего-нибудь не отрежь, — внезапно проговорил Пинг, проникшийся судьбой попугая и сбив меня с ритма.

— Тебе чего, птичку жалко? — не понял я, и, усмехнувшись, добавил, — Убивец птичку пожалел! Ха-ха-ха, я сейчас заплачу от умиления.

Пинк резко остановился, схватил меня за грудки и, подтянув к себе, хотел что-то сказать, но передумав так же резко отпустил, после чего развернулся и направился к показавшейся уже главной площади.

Наёмники посмотрев на меня с осуждением, последовали за ним.

'Ну и валите к своим кровожадным богам. Пошутить уже нельзя, что я дурак, голубые и желтые перья на шляпе таскать?' — подумал я в сердцах и решил осмотреть город в одиночестве, а то вчера со всей этой жутью, я так ничего и не увидел.

Когда же я, наконец, добрался до сосредоточия главных достопримечательностей, то никого из наёмников уже не увидел, видимо те по храмам успели разбрестись. При свете дня, без столбов и трибун, площадь жуткой уже не казалась: от вчерашней казни здесь не осталось и следа. Столичная площадь напоминала главную площадь Чертера, только всё было больше, выше и богаче. Резиденция князя находилась немного дальше, к ней вела широкая дорога от площади. Резиденция представляла собой не одно здание, а целый комплекс, окруженный высокой белой стеной с башнями. Она напомнила мне наш детинец, ну или крепость, кому как больше нравится. Город в городе, в общем.

В храмы заходить совсем не хотелось, а тот, из которого вчера появилась процессия, я вообще обошел по дуге. Мне такая религия не нужна. Я конечно вслух об этом никому не скажу, но от их храмов с жрецами буду держаться как можно дальше. Мне бы до лета продержаться. Как я понял ночь Гарпиния — это аналог нашей ночи на Ивана Купала. Так что мне нужно где-нибудь осесть, желательно не очень далеко от Гарпинских топей, и тихонечко там дождаться июля. Жаль Чертер отпадает. Можно конечно в соседнее княжество перейти и весной вернуться. Ладно, всё решится по ходу пьесы. Сейчас на очереди стоит развоз денег семьям наёмников. Странность какая, дикари ведь вроде, должны по идее были разделить между собой всё золото, да и 'Адью', так нет, ездят по княжеству, теряют своё время, развозят деньги по семьям погибших.

'А ведь действительно, для меня они всего лишь дикари, даже Волт' — пришедшая мысль меня поразила, — и Пинка сегодня обидел, убивцем назвал, то бишь дикарём кровожадным'.

'Вот что ты Витя за человек такой? Ты много цивилизованных из своего мира знаешь, которые большие деньги отдадут, если есть возможность оставить их себе?' — задал я себе вопрос.

'Всё-равно, дикари они, да ещё фанатики религиозные', — тут же возразил мне голос.

* * *

На следующее утро Пинк с Грумом навестили банк и взяли деньги. В городе нас больше ничего не держало. Оставив вещи в комнатах, мы спустились в зал подкрепиться перед дорогой. Пока готовился обед, сходили в конюшню, оседлали лошадей.

— Ну как тебе столица княжества, — спросил меня Кит, отрезая себе кусок от аппетитного окорока.

— Красивая, — благожелательно ответил я, вдыхая аромат мяса.

— Я рад, что ты это признал и не стал украшать столичную ратушу, — не мог не подколоть меня Пинк.

Я уже хотел съязвить в ответ, но машинально бросил взгляд на открывшуюся в этот момент дверь трактира и застыл.

В трактир зашли трое, жрец в длинном темном одеянии со знаком Бога Луны на груди справа, сразу за ним следовали двое адептов или послушников в обычной одежде, но также со знаком бога на груди. Жрец на ходу осмотрел зал и, остановившись взглядом на нашей компании, стал приближаться.

У меня всё внутри похолодело, сердце скакнуло, вспомнился костер, ощутился жар от пламени, и я понял, что ещё немного, и ужас полностью меня захватит.

— Да будут милостивы к вам боги, — подойдя к столу, обратился к нам жрец, при этом осмотрев нас цепким взглядом.

Наемники встали и поклонились, а я еле успел сориентироваться.

— Мы молимся об их благоволении, — ответили они.

— Вы пришли из Модира? — спросил жрец.

— Да, луноликий, — ответил Пинк и поклонился.

— А вы молодой человек, случайно не командир отряда наёмников по имени Пинк? — продолжил допрос жрец.

— Я, луноликий, — ответил Пинк с заинтересованностью в голосе.

— А нет ли среди вас лекаря?

Сердце совершило ещё один кульбит, опередив Пинка, я ответил:

— Нет луноликий, к сожалению, он погиб в дороге.

Я состроил скорбную рожу и поклонился. Стоял и ощущал обращенные на меня взгляды наёмников.

'Только молчите!' — мысленно умолял я их, а сердце уже выпрыгивало из груди.

— Как погиб?! — требовательно спросил жрец, испепелив меня взглядом так, что я ощутил языки пламени на своей коже.

— Сердце не выдержало, умер от переживаний, — сорвалось у меня с языка, но сообразив, что сморозил глупость, тут же дополнил следующей, — мы его похоронили.

Жрец задумался и спросил:

— Где его вещи?

— В комнате, я принесу, — ответил я и, не дождавшись ответа, поклонился и быстрым шагом ушел на верх, по пути отметив ошарашенные лица наёмников.

'Окно! — думал я, поднимаясь по лестнице, — Лошадь запряжена. А если во дворе кто-нибудь дежурит? Тогда пешком, через забор'.

Забежав в комнату, я первым делом раскрыл ставни, после чего судорожно начал собирать вещи.

'Блин арбалет! — зацепился я взглядом за агрегат, — Надо его к спине привязать'.

Пока доставал веревку дверь в комнату открылась. Вздрогнув, я резко рбернулся. Вошли Пинк с Волтом.

— Ты чего творишь?! — с порога начал Пинк.

— Мне нужно уходить, — сообщил им я, привязывая веревку к арбалету.

— Зачем? — удивилсял Волт.

— Я не пойду на костер! — выпалил я наболевшее.

— Какой на хрен костер? Сейчас ты спустишься и принесёшь за лож жрецу извинения! — прорычал Пинк.

Не обращая внимания на его вопли, я продолжал возиться с арбалетом.

— Ты совсем псих? Врать жрецам?! Я тебя сейчас сам к жрецу притащу, — продолжая угрожать Пинк начал приближаться.

Увидев это, я бросил арбалет и выхватил нож.

— Подойдешь, сдохнешь! — то ли прошипел, то ли прохрипел я.

Пинк остановился, недоуменно рассматривая в моей руке нож.

— Виктор, успокойся, это же мы! — вмешался Волт и тоже начал приближаться.

Я мысленно заметался как пойманная в сетку птица, кинул взгляд на вещи, плюнул и выпрыгнул в окно. Кувырок и я оказался на ногах, бегу к конюшне, запрыгиваю на лошадь и прочь со двора.

'Лишь бы успеть!' — бьется в голове мысль.

Так, надо притормозить, удирающий всадник привлечет внимание. Наконец-то подъезжаю к ближайшим воротам. Так, Витя, спокойно. Ну вот я и за воротами, ещё немного отъеду и можно в галоп. В галоп!

* * *

'Этот ненормальный выпрыгнул в окно' — думал Пинк, стоя собственно у этого окна и наблюдая, как Виктор верхом на лошади выезжает с трактирного двора, — Что сказать жрецам? Вот ведь говнюк, так их подставить'!

— Что, нам теперь тоже в окно? — спросил, думающий о том же Волт.

Пинк глянул на него бешеным взглядом, это ведь именно он познакомил их с этим индивидом, но быстро справившись с собой, ответил:

— Если в окно, то из княжества придется бежать. К тому же в зале парни. Но ты если хочешь, можешь за этим отправляться, — всё-таки не смог полностью скрыть своё раздражение Пинк.

— Думаю, на него сожжение еретиков так повлияло, слышал же он про костёр, что-то крикнул, — предположил Волт, осматривая оставленные Виктором вещи, — может просто отдать им вещи, а про Виктора ничего не говорить? Погиб и погиб.

— А если потребуют место захоронения показать? Нет Волт, если им жрецы заинтересовались, то нас наверняка будут подробно допрашивать. Мы с тобой, ну может ещё Грум, возможно и сможем отговориться, но остальные точно нет. Да и зачем нам из-за чужака жрецам врать?

— Он мне жизнь спас, и вообще многим в Модире помог, — проговорил Волт и напомнил, — И ради тебя он тоже, между прочим, жизнью рисковал.

Скривившись от воспоминаний, Пинк вспылил:

— Этот говнюк нас уже второй раз подставляет! — крикнул он.

— Тот раз был из-за меня, — вступился за чужеземца Волт.

— Ты ведь его не просил ратушу разрисовывать, — не согласился Пинк, — к тому же чего ты так взбеленился, это же жрецы бога луны, а не смерти. Он их наверняка как лекарь интересует и на кострах они никого не сжигают.

— Виктору это объясни, — не удержался от сарказма Волт.

Пинк ничего не ответил и вышел из комнаты. Всё с этим чужеземцем было не так. Виктор ему сразу не понравился. От него так и несло чужеродностью: он не так как все говорил, ходил, ел, дрался.

'Одевается как-то странно, — думал Пинк, спускаясь по лестнице, — Это его шляпа, с которой он носится, как со статуэткой любимого бога, даже красивую заморскую птицу хотел извести на украшения для неё. Постоянно совершает необъяснимые поступки, то его в Гарпинские топи тянет, то срамные рисунки на главной площади города рисует, то птиц говорить учит, а этот его последний выход в окно. Зачем? Для чего? И вещи у него странные. Арбалет какой-то придумал, таскается теперь везде с этой бандурой. Меч тоже у него не как у нормальных людей, изогнутый и без гарды. И эта его привычка, выхватывать первым делом нож, а не меч. Как шпана уличная. И если он когда-то помог их из тюрьмы вытащить, то что, они теперь должны из-за него на конфликт с жрецами идти? К тому же он тогда спасал золото, а не их'.

* * *

Ехал я уже второй день. С утра заморосил дождь. Эту ночь пришлось провести в лесу, где ужасно замерз без палатки и плаща. Сентябрь на дворе. Радовало только то, что сбегая, успел прихватить шляпу.

Ощущение, словно у меня начался жар, потряхивает и голова ужасно болит. Видимо, простыл. А чего собственно я хотел, ночуя в сыром лесу. Постоялых домов и деревень пришлось избегать, поскольку опасался погони. Так что ехал я вдоль дороги за деревьями. Моя цель — покинуть Митран. Вчера удалось выяснить, что дорога ведет на запад, правда какое там находится княжество я не знал, географическую карту я видел здесь только один раз, и плохо помню подробности.

'Уже вечереет, пора останавливаться на ночлег. В сыром лесу, я точно сдохну, — невесело подумал я, — Но лучше так, чем на костре'.

* * *

Ксения была раздражена. Отец отослал её в имение вместе с теткой, ведь юной лэре не пристало проживать одной без надзора почтенной дамы. И вот уже неделю она сидит в этой глуши: ни тебе подруг, ни развлечений. Хорошо хоть сегодня этот противный моросящий дождь прекратился и можно отправиться на единственное доступное здесь развлечение — охоту. Тётку, разумеется, пришлось долго уговаривать, а когда она всё-таки согласилась, то навязала ей в сопровождение целый десяток, как будто, что-то в этом лесу может угрожать дочери лэра Гридича.

Всадница в изящной амазонке состоящей из камзола, широких штанов и пышной юбки с разрезом, с соколом на руке в сопровождении свиты из десятка дружины и двух помощников, направлялась на соколиную охоту.

Руку охотницы защищала специальная кожаная перчатка. На голову хищной птицы был надет специальный колпачок, закрывающий ей глаза, а к, опутывающие ноги сокола, ремешках прикреплены маленькие бубенчики.

Всего несколько минут потребовалось охотнице, чтобы доехать до опушки леса. Там девушка притормозила и строго оглядела помощников — двух бегущих за ней юношей.

'Готовы?' — вопрошал её взгляд.

Помощники, поклонились, показав тем самым, что ожидают её приказаний. Охотница ловким движением сняла с головы птицы колпачок и сразу же отстегнула ремешок от опутеток, освободив хищника. Сокол взмылся в высь и начал кружить, высматривая добычу.

— Поднимайте дичь! — в нужный момент приказала лэра, внимательно отслеживающая поведения птицы.

Помощники побежали по опушке, при этом тряся трещотками, крича и свистя. Послышалось квохтанье куропаток, из травы, взмахивая крыльями, вылетело вспугнутое их семейство. Сокол выкружив определился с добычей и молниеносно атаковал её.

Подъехав к своему пернатому другу, охотница спешилась и поблагодарив лошадь лакомством за розыск птицы в высокой траве по звону бубенцов, достала из второго, привязанного к поясу ярко-красного мешочка, кусочек сырого мяса и предложила соколу совершить обмен. Хищник согласился: он отошел от лежащей куропатки, а взамен принял гостинец. После того, как обмен был совершен, к лэре подбежали помощники и забрали дичь.

Легко взлетев в седло, девушка немного наклонилась и протянула руку в перчатке, приглашая сокола.

— Мой Гаруша, хороший мальчик, — похвалила она любимца, когда тот занял свое законное место.

Между тем, охота еще не закончилась, девушка и её пернатый друг явно ещё не наигрались и вся процессия с охотницей во главе направилась к следующей опушке.

Неожиданно, к десятнику подъехал один воин из охранения и принялся ему что-то докладывать. Выслушав подчиненного, десятник отдал приказ и половина охраны, приблизивштсь к девушке, взяла её в кольцо.

— Опасность, моя лэра, — счел нужным пояснить он свои действия.

Девушка заинтересовано посмотрела в сторону куда уехали остальные охранники и, не справившись с любопытством, последовала за ними.

— Лэра, вам туда нельзя! — попытался остановить её десятник.

Но отважная амазонка его не слышала, её влекли приключения и неизвестность. Десятник выматерился и последовал за ней.

Когда они подъехали к охране, те как раз закончили обыскивать лежащего на траве мужчину, рядом с которым стояла расседланная и стреноженная лошадь.

— Кто это? Он мертв? — поинтересовалась лэра.

— За пазухой нашли вот этот документ, моя лэра — ответил ей один из воинов, протягивая свернутый в трубочку пергамент.

Ксения нетерпеливым движением руки, подозвала помощника и передав тому сокола, взяла и раскрыла документ.

— Это лэр Виктор Чернов, а это его банковский вексель, — сообщила она охране, прочитав, после чего спросила, — Он мертв?

— Нет моя лэра, дышит, но видимо не долго ему осталось.

— Доставьте его в поместье! — приказала лэра своим людям и первой направилась домой. Охота подождет, найденный в ее лесу незнакомец поинтересней будет.

Интерлюдия

— Чем вы можете меня порадовать? — спросил главный жрец храма луны вошедшего в кабинет своего подчиненного старшего жреца храма, которому было поручено отыскать чужеземного лекаря.

— Пока увы, ничем. Чужеземца не нашли, — ответил старший жрец и сразу же продолжил, — я обязал наёмников, связав их клятвой, найти и привести лекаря в столицу в храм Сира. Кроме того, я разослал письма во все митранские храмы Сира с приметами чужеземца. Вещи лекаря поместил в хранилище храма.

— Хорошо я понял, можете идти и держите меня в курсе этого дела.

После получения сведений от жреца храма бога луны в Модире, главный жрец храма Сира княжества Митран пребывал в раздумьях, а также в предвкушении перемен. Если вся эта история окажется правдой, то их Школа лекарей при храме прославиться на все территории бывшего Великого княжества и далеко за их пределами, а это престиж, власть и большие деньги.

Глава 7. Поместье Гридичей

Я лежал на кровати под балдахином. Первым делом, как очнулся, увидел это сооружение над собой. Лежал и думал, что это за странная конструкция из четырех шестов с крышей, украшенная тяжелой тканью? Пылесборник и источник скабрезных фантазий. И кто же меня уложил на это ложе порока?

'Тьфу ты, что за мысли, не успел очнуться, а уже... Ты сам-то Витя сейчас встать сможешь?' — упрекнул я себя.

Осмотревшись по сторонам, уткнулся взглядом на задремавшую в кресле женщину. Нет, не одалиска, — пронеслось в голове, — Пожилая, с пухлыми щеками и носом-картошкой.

Куда же меня занесло? Вспомнил, что по дороге стало плохо, видимо, заболел, простыл и не только. Покопавшись в памяти, пришел к выводу, что до кучи у меня ещё нервный срыв случился. Нет, конечно, приятно осознавать себя в роли мачо с крутыми или стальными, кому как больше нравится. Но! Человеческая психика вещь капризная и загадочная. И как недавно выяснилось она у меня нежная и ранимая, её нужно холить и лелеять. А я чего с ней вытворяю? Всё хватит, теперь только спокойствие и уединение. Но для начала мне нужно как-нибудь в нужник попасть.

Когда я попытался встать, от моего кряхтения проснулась женщина.

— Господин, вам нельзя вставать, сейчас я позову лекаря, — всполошилась она.

— Отлить мне надо. — объяснил я ей ситуацию.

— Женщина достала из-под кровати горшок и попыталась мне помочь.

— Не надо, я сам, отойдите и не смотрите, — возмутился я.

— Ох уж эти мужчины, — пробурчала она и вышла из комнаты, видимо, отправилась за лекарем.

Через пару минут в комнату вошел жизнерадостный старичок с седой бородкой и любопытным взглядом. Встретил я его сидя на кровати в натянутой на меня кем-то не слишком длинной тунике.

— Что же вам молодой человек не лежится? — с порога спросил он и по-быстрому вернул меня в исходную позицию.

— Как вы себя чувствуйте? — усевшись на придвинутый к кровати стул, поинтересовался лекарь.

— Чувствую, — ответил я и добавил, — голова болит, слабость.

— Моими настойками вас уже поят, — обрадовал он меня, — Так что, думаю, скоро вы, молодой человек, полностью восстановитесь, разумеется, при условии выполнения всех моих рекомендаций.

— А где я? — задал я мучащий меня вопрос.

— В поместье лэра Гридича.

'Семь непечатных слов!!!!!!!'

'Спокойно Витя! Холить и лелеять! — непроизвольно я закрыл глаза, — Спокойно! Ты лежишь в светлой комнате на кровати с балдахином, а не в тюремной камере на тюфяке с соломой. Так что всё хорошо, оснований для беспокойства нет, ты ведь не адепт хаоса'.

Мои мысли прервала зашедшая в комнату сиделка с подносом в руках и моего обоняния достиг запах еды, отчего в животе заурчало.

— Ну что же, молодой человек, обедайте, а я зайду к вам позже, — попрощался со мной лекарь.

Ощущение было, словно я неделю ничего не ел. Сиделка положила мне за спину подушки и попыталась накормить с ложечки, чего я ей не позволил и забрал ложку.

Предложенный мне жидкий гуляш был довольно вкусным. После обеда, я сыто рыгнув, отвалился на подушки.

Вновь проснулся я только на следующее утро. Почувствовав себя значительно лучше, я смог встать и поискать свои штаны, за этим занятием меня и застала сиделка, вносящая в комнату завтрак.

— Что же вам молодой человек всё не лежится, — укорила она меня.

— А где моя одежда, и вещи тоже где? — задал я мучивший меня вопрос.

Поставив поднос на столик и уложив меня на кровать, подбив тело подушками, она наконец-то мне ответила:

— Одежда в чистке, остальные вещи у лэры.

— Лэра это жена лэра? — каламбур получился.

— Лэра Ксения — это дочь лэра Гридича, — поправила меня сиделка и подсунула мне под нос тарелку с гуляшом.

'Опять гуляш?!' — мысленно возмутился я однообразным меню.

После обеда, я вновь лежал в одиночестве, смотрел на балдахин. Эта махина закрывала мне обзор и с моего места было видно только часть комнаты. Не большая, светлые стены и потолок, из мебели заметил край большого сундука, кресло и стул, стоящие около кровати, а также небольшой круглый столик на одной ножке.

Внезапно дверь в комнату открылась и моему взору предстала процессия. Возглавляла её молодая высокая девушка с идеальной осанкой, за ней шел мужчина неопределенного возраста с цепким взглядом и грубыми чертами лица, замыкающим был лекарь. Я сделал попытку встать, но был остановлен лекарем.

— Лежите молодой человек, вам нельзя вставать! — воскликнул он, после чего подошел и помог мне сесть, подложив за спину подушки.

'Бородатый, не причесанный, — недовольно подумал я про себя, — а девушка, наверное, утонченная натура, раз дочь лэра'.

Симпатичная, даже красивая, высокая только для девушки, у нас фотомоделью могла бы стать, — беззастенчиво разглядывал её я.

Одета лэра была в темно-зеленное длинное верхнее платье с короткими рукавами, из-под которого просматривалось нижнее, светло-зеленое. Волосы длинные, темно-каштановые, были уложены в косы и сзади запрятаны в сетку. Уши украшали небольшие висячие серьги с зеленым камнем. У девушки был правильной формы нос и самую малость выдвинутый вперёд подбородок, что говорило о сильном характере его обладательницы. Меня так же беззастенчиво рассматривали красивые, карие глаза.

Сопровождающий её мужчина явно был воином, напомнил мне командира ополченцев. Смотрел он на меня задумчиво и насторожено, словно уже заранее ожидал неприятностей.

— Добрый день, лэр Виктор Чернов, — сказала девушка и улыбка слегка тронула её губы, — Вы находитесь в поместье лэра Гридича, а я его дочь, можете называть меня лэра Ксения.

— Добрый день, лэра Ксения, — ответил я и задумался, решая, что сказать дальше, — Спасибо, что приютили меня, — вспомнил наконец, что не мешало бы поблагодарить.

— Мы нашли вас в нашем лесу, — продолжала лэра и быстро словно успокаивая проговорила, — Ваш вексель находится у меня на сохранении и будет возвращен вам по первому требованию, — не дождавшись реакции, спросила, — Что с вами произошло и кто вы такой? Раньше я не слышала вашего имени.

— Я из Модира, ехал в столицу заблудился, заболел и вот результат, — коротко ответил я.

— Из Модира? А я думала вы из другого княжества — задумчиво проговорила она, — Так вы подданный нашего князя?

— Да, с недавнего времени, — признался я, лихорадочно соображая, что говорить дальше, всерьез рассматривая вариант с изображением потери сознания и ночным выходов через окно. Но вариант был отброшен, так как одежды и векселя у меня при себе не было. От скорого принятия решения меня спас лекарь.

— Лэра Гридич, больному нужен покой, прошу вас отложить разговор на более позднее время, — сказал он.

— Да конечно, я не подумала, — ответила девушка с сожалением в голосе, но как воспитанная дама, добавила, — Прошу меня извинить.

Воин пробуравил меня взглядом и вышел вслед за лэрой.

После того, как они удалились, и я остался один, начал прорабатывать легенду.

Может что-нибудь душещипательное сочинить, ну там история о неразделенной любви, обет найти дракона или побег от реальности 'куда глаза глядят' лишь бы подальше от места, где любимая предпочла мне другого. Девушкам такое нравится. Девушкам, а не суровым мужикам с подозрением во взгляде, — отмел я первый вариант.

Тогда история о коварном отчиме, захапавшим моё наследство, с множественными попытками убийства пасынка и как следствие моего побега в неизвестность. А имени я его вам не назову, потому что мама не успела нас познакомить. Бред.

Амнезия? А вдруг эта сердобольная захочет мне помочь и отправит куда только можно письма с моими приметами?

Вроде какая-то мысль про обет мелькала. Точно дал обет найти грааль и пока его не найду путешествую по миру под видом простого странника и о себе не распространяюсь, опасаюсь конкурентов и погони из дома, потому что на самом деле я принц.

А может просто путешествую? Младший сын, наследства нет, брожу по миру в поисках приключений и заработка. А жил я далеко на севере в Лапландии, например, а что, звучит красиво. Нет не в Лапландии, экзотично как-то, а в княжестве Вольском, на самых отдаленных его территориях. Хорошо бы перед допросом в кабинет проникнуть, карту посмотреть.

* * *

Утром следующего дня принесли мою одежду, почищенную и заштопанную. Лекарь разрешил мне вставать и даже ненадолго выходить на улицу подышать свежим воздухом.

'Штаны — это главное достижение человечества', — думал я, их натягивая.

Ну вот час расплаты пришел. Мы втроем сидели в кабинете. Лэра Ксения за столом, я напротив в кресле, а воин, то есть десятник Брут стоял немного в стороне от своей хозяйки.

— То есть вы с северной территории княжества Вольского? — задумчиво произнесла лэра, — Нет я там никого не знаю, вообще-то, я из всего княжества Вольского знаю только их посла, которого встречала в нашей столице, ну иногда какие-нибудь дворяне двор нашего князя посещают. Кстати, вы были при дворе? — неожиданно спросила девушка и тут же сама ответила, — ах да вы же... недавно у нас.

'Хотела сказать, что бедный и не очень знатный' — подумал я.

— Лэра Ксения, я вам очень благодарен за участие в соей судьбе. Мне действительно, очень жаль с вами расставаться, но пришло время уходить, и я бы хотел получить свои вещи обратно, — сказал я и выдохнул про себя.

Брут одобрительно покачал головой, и мы вдвоем посмотрели на лэру, ожидая ответа.

— Как уходить? — удивилась девушка, — Вы же ещё не поправились, лекарь ещё не закончил ваше лечение. Вот когда лекарь разрешит, тогда и поедете.

Мы с Брутом пригорюнились. Я рассматривал кабинет, прикидывая, где может лежать мой вексель, чтоб его попытаться выкрасть. Задерживаться в доме Гридичей я не собирался, если её папаша сюда наведаться решит, ему свою 'историю' не скормишь, душу всю вытрясет.

Видимо, чтобы меня развеселить лэра Ксения провела для меня экскурсию. Поместье Гридичей состояло из жилого двухэтажного дома, подсобных помещений, конюшни, вольера для птиц, помещений для слуг и охраны, окруженных защитной стеной, а также земельных угодий. Мне были продемонстрированы конюшня и вольер для птиц, также я был удостоен знакомством с кобылой вороной масти и соколом, внушительной птицей, пестрого окраса.

Вечеров был ужин в обеденном зале. Вкусные блюда, хорошее вино и утомившие меня разговоры. Сервировка стола в этом мире не оличалась особой сложностью, из столовых приборов был только небольшой ножик, вилка с двумя зубцами и ложка, всё из серебра. По этой причине моё поведение за столом выглядело безупречно, что не осталось без внимания лэры Полич, тёти Ксении, родной сестры её матери.

— Надо же, а вы получили хорошее воспитание, лэр Виктор, — удостоила она меня похвалы и вскользь добавила, — А так сразу и не скажешь.

Я покосился на неё, женщина лет пятидесяти, высокая и худая с плотно сжатыми губами и заостренным подбородком смотрела на меня с плохо скрываемой неприязнью. Давала мне понять, что я здесь нежеланный гость и не подобающая компания для её племянницы.

Ели мы из серебряных тарелок, вино пили из серебряных кубков. Нам прислуживали расторопные слуги. В целом было терпимо, и если бы не присутствие чем-то недовольной лэры Полич, а также более умеренный словесный поток лэры Ксении, то было бы вообще отлично.

Мы с лекарем Гримасом понимающе переглядывались, пили вино и в нужных местах поддакивали девушке.

Лэра Ксения весь вечер развлекала нас разговорами, рассказывала про столичную жизнь, двор князя, последние сплетни, про известные при дворе личности. Выражение 'светская львица' как раз про неё. Казалось, что молодая 'львица' оттачивает своё мастерство на случайно подвернувшейся ей жертве.

— Так вот, лэр Провиш известен тем, что никогда не улыбается, — делилась она талантами представителей княжеской элиты.

— Что вообще никогда? — спросил я из вежливости.

— Совсем никогда, — подтвердила она, кивая головой для убедительности.

— А когда смеётся? — уточнил я.

Лэра Ксения на мгновение задумалась и ответила:

— Никогда не видела, чтобы он смеялся. Надо уточнить этот вопрос.

— Лучше не надо, — отсоветовал я ей, — вдруг у него зубы кривые, и вы поставите лэра в неудобное положение.

Девушка непонимающе уставилась на меня, что-то осмыслила и рассмеялась.

— Вы считаете меня дурочкой, лэр Виктор? — спросила она.

— Ну что вы, как можно, — уверил я её в своей лояльности.

— Я сама понимаю, что они идиоты, — сказала она и с грустью добавила, — К сожалению, времена воинов-героев ушли в небытие, а нам, современным девушкам, приходится общаться с напыщенными павлинами.

'Ну, надо же и в этом мире та же проблема. Чего ж они все ждут-то добро молодца с головой соловья-разбойника в заплечной сумке?' — думал я над странностями женской души.

На следующее утро за завтраком лэра Ксения напомнила мне о воздушном змее, о котором я вчера с дуру ляпнул, уточнив, когда я планирую заняться его изготовлением. Я посмотрел с надеждой за окно, но как назло день обещал быть ясным.

— Мне нужно небольшой кусок цветного шелка, две тонкие веточки или рейки, разноцветные ленты, нитка и иголка, и, если есть, клей, — озвучил я свои запросы.

— Я распоряжусь, — с энтузиазмом ответила девушка и выбежала из обеденного зала, вызвав своим поведением недовольство тётки.

И вот мы бежим вдвоём по полю ловя ветер, совместно удерживая за леер парящего в небе ярко-красного воздушного змея с развивающимися цветными лентами. Мы беззаботно смеёмся, подгоняемые потоками воздуха, её непослушные волосы выбились из плена и сейчас развиваются на ветру. Меня переполняет восторг. Леер вырывается из рук и змей устремляется в высь, я в последний момент прыгаю и успеваю схватить веревку. Ксения смеётся и хлопает в ладоши, затем берет меня за руки и начинает кружить. Мы кружимся, улыбаясь друг другу, её глаза светятся от радости, ослепляя меня озорными искорками.

— Лэра Ксения! Вы простудитесь! — слышу я визгливые крики её тётки и возвращаюсь в реальность.

На следующий день дамы уехали в гости к соседям, а лекарь — домой.

* * *

Всё началось ближе к вечеру. Трое оставшихся в имении из охраны воинов, решили отметить отъезд начальства. Праздник проходил в помещении для прислуги, прилегающем к кухне. Я шел на кухню за квасом, ужасно хотелось пить, а на звонок никто не отвечал. У изголовья моей кровати из дырки на стене спускался шнур, когда его дергаешь, приходит слуга. Так вот, я его дергал, дергал, а никто не приходил, ну я и пошел разбираться.

Приблизившись к кухне, услышал гул голосов, женский смех и мужской гогот. Заинтересовавшись, я открыл дверь и обозрел картину: длинный стол, заваленный всякими вкусностями и кувшинами с алкоголем; за столом на лавках размещалась компания в количестве десяти человек, весело проводящих время. Когда я вошел в комнату и стал раздумывать, у кого бы попросить кваса, один из воинов поднялся и произнес:

— Добрый вечер, лэр Чернов, не желаете ли присоединиться?

Дело в том, что моя одежда со временем потрепалась, а от навязываемых мне лэрой Ксенией тряпок лэра Гридича я категорически отказывался. Так что по внешнему виду я от присутствующей компании людей ничем не отличался. Кроме того, из-за менталитета, у меня отсутствовала заносчивость перед слугами. Видимо, благодаря перечисленному простые обитатели поместья относились ко мне без настороженности и запросто смогли пригласить присоединиться к их торжеству. В общем, ломаться я не стал.

Пили пиво и даже вино. Воины рассказывали мне как новому слушателю, ну и разумеется дамам, про свои подвиги. Я чтобы в ответ ничего не говорить про себя исполнил кое-что из репертуара моего деда казачьи песни. Перевезти с ходу песни на новый язык у меня получилось не очень, так что спел я на родном, но никто не обиделся. Потом были танцы, кто-то притащил балалайку, ну я и отжёг. Затем кто-то нежно шептал мне на уши, причем на оба сразу, помню, что у меня всё никак не получалось сориентироваться в пространстве. А потом всё, ничего больше не помню.

Очнулся я утром в своей кровати, под несменным балдахинном, и обнаружил на груди чью-то руку. Перевел взгляд и встретился с глазами с горничной.

— Здесь есть чего-нибудь попить? — задал я более важный вопрос.

Девушка развернулась, потянулась за стоящим на столике кувшином, открыв мне потрясающий вид, и... наконец-то подала мне квас, то зачем, собственно, я вчера и шел на кухню. Горничная, я так понимаю, мне досталась в качестве бонуса.

Радостную утренею картину испортила зашедшая в мою комнату фурия. А как мне её ещё назвать? От её захода чуть не слетела с петель дверь, не обрушилась часть стены и на нас едва не рухнул балдахин.

— Мерзавец! — с порога заявила она, — Да как ты посмел! В моём доме! Я его...! Я с ним...! А он...! — делала она большие паузы, заглатывая воздух, видимо не находя слов.

Горничная пискнула и спряталась за меня, накрывшись одеялом с головой. А мне куда деваться? И зачем так кричать? Голова же болит! Спасла нас лэра Полич, какая милая тётя оказалась, я был к ней не справедлив.

— Лэра Гридич, что вы себе позволяете! — начала она спасательную акцию, — Молодая девушка врывается в покои мужчины!? Это не слыхано! Ваш отец будет очень недоволен, лэра!

Лэра Полич мягко, но настойчиво всё-таки вывела лэру Гридич из моей комнаты и наступила тишина. Думаю, всем понятно, что я покинул поместье в этот же день, буквально через два часа. Прощался со мной Брут, он же отдал мне все мои вещи. Расстались мы сухо.

* * *

И вот я опять в пути. Попутный ветер дует мне в спину, по мостовой разносится цокот копыт моей лошади, только как-то странно они цокают. Только я об этом подумал, как лошадь начала хромать. Пришлось слезть. Решив, что слетела подкова, я повел лошадь под уздцы.

— Долбанные конюхи, — бурчал я себе под нос, понося нерадивых слуг Гридичей, не заметивших изъян.

Где-то, через час показался постоялый двор. Я сразу же прошел в небольшую кузню при нём, оставив кузнецу работу, пошел обедать. Только хотел завернуть за угол, как услышал голоса.

— За всё десять золотых, — гнусавил первый.

— Убивать не надо? — спрашивал второй обладатель баса.

— Нет, говорю же, девушку надо привезти живой, охрану, разумеется, перебить.

— Мало!

— Всё сделайте, как надо, добавлю ещё два золотых.

— Пять!

— Лучше не зли меня! К тому же вам помогут, нами подкуплен слуга в поместье, он откроет ворота, — пообещал басистый.

Голоса стихли, их обладатели отошли, а я выглянул из-за угла и увидел выезжающих со двора около десятка всадников.

'А здесь жизнь бьёт ключом', — подумал я и пошел обедать.

Обедал я опять гуляшом, видимо в этих местах он вне конкуренции. В большом зале в это время мало посетителей, я, да еще четыре человека. Двое из которых, скорее всего, крестьяне, а вот определить принадлежность ещё двух я не смог.

Рассматривая двух неопознанных, пришла в голову мысль, что возможно кто-то из них является хозяином гнусавого голоса. Басистый-то, скорее всего, был среди всадников, что уехали.

'Какая тебе разница? — одернул я себя, но тут в голове щелкнуло, — Ксения! Поместье! Похищение!'

'Стоп, стоп, стоп. Они не упоминали её имени и название поместья. С чего ты решил, что это её хотят похитить? Ты серьёзно считаешь, что в этих местах есть только одно поместье?' — уговаривал я себя не лезть не в свое дело.

'Мне нужно удостовериться!' — пришло решение проблемы.

С этой мыслью я подошел к странной парочке и, с целью услышать их голоса, спросил:

— Добрый день господа, я могу угостить вас выпивкой?

Посетители трактира удивленно посмотрели на меня, но согласились. В ходе разговора выяснилось, что мужики были мелкими торговцами и не один из них не имел гнусавого голоса. Разумеется, мне пришлось купить выпивку, раз обещал. Сам же отправился на конюшню, решив всё-таки вернуться в поместье.

'Удостоверюсь и поеду дальше', — убеждал я себя по дороге.

Пришлось скакать в обратную сторону. Стояла ночь, ярко светила луна. Боясь опоздать, я гнал коня. Подъезжая, увидел всадников у ворот и чтобы они меня не заметили, подъехал к стене. Встав на круп лошади, я подпрыгнул, зацепился за стену и подтянулся. Спрыгнув со стены во двор, я побежал в сторону жилого дома. Уже подбегая, услышал, как створки ворот открываются и во двор въезжают конные. Оказавшись у самого дома, я закричал во всё горло:

— Тревога! К оружию!

Заметив краем глаза летящую на меня тень, я в последний момент успел увернуться. И сразу же услышал над ухом лошадиное ржание и чью-то ругань. Вонзив нож в ногу всадника и отскочив, я побежал к входной двери, где меня перехватила ещё одна тень. Повезло, что в этот раз был не всадник. Увернувшись от удара, я ответным загнал ему нож под ребра. Забежав в дом, невольно притормозил: темень, крики, ругать, звон метала и звуки падающих вещей. Различая своих по светлым пятнам ночных рубах, я начал продвигаться вглубь. На ходу, подрезав очередную тень и думая о том, как бы меня свои не прирезали, я наткнулся сразу на нескольких противников. Меня начали теснить. Отступив в ближайшую комнату, я вынул из ножен шашку и с её помощью стал сдерживать напор. Первый противник поторопился, и мне удалось заставить его за это заплатить, оставив на его груди глубокую рану. Второй был более опытным, он приближался ко мне неспешно, держа дистанцию. Лунный свет заливал комнату и его блики касались меча противника. Взмахнув рукой в приглашающем жесте, мой противник оскалился.

'Он что серьёзно думает, что я ним сейчас начну фехтовать, кружить под звон клинков, меряясь мастерством? — пронеслось в моей голове, — Ага, сейчас! Я здесь ещё не до такой степени облагородился'.

С этими мыслями я резко выбросил левую руку вперед и через мгновение мой противник свалился с торчащим из шеи ножом. Сняв котт и оставшись в одной светлой тунике, я осторожно вышел в коридор, где сразу же наткнулся на десятника.

— Брут, это Виктор, не прирежь меня, ненароком, — крикнул я, отступив.

— Лэр Виктор? — недоверчиво спросил он, пытаясь меня рассмотреть.

— Враги ещё в доме есть? — не дожидаясь, когда он удостовериться поинтересовался я.

— Прочесываем, — ответил он, и не убирая оружие с подозрением в голосе уточнил, — А ты как здесь оказался?

— Через дверь вошел, вот за этими, — я указал рукой в направлении комнаты, где лежали два трупа.

Брут, осторожно фиксируя все мои действия, осмотрелся.

— Пошли, поможешь отыскать оставшихся, — наконец-то решился он и мы вышли в коридор.

Живыми удалось взять двоих. Сидя за столом в комнате, где накануне проходил праздник, я пересказывал Бруту разговор, подслушанный мною на постоялом дворе. Десятник задумчиво слушал и задавал уточняющие вопросы.

— Брут, они говорили, что похитителям откроет ворота слуга, — напомнил я.

— Да взяли мы этого говнюка, младшим конюхом оказался, — ответил Брут.

— А лэра Ксения, она как? Не пострадала? — не мог я не задать этот вопрос.

— С ней всё в порядке, сейчас у неё охрана, — ответил десятник и после паузы нехотя добавил, — Завтра её увидишь.

— Нет Брут, мне нужно уже уходить, — сообщил я ему, поднимаясь из-за стола.

— Ночью?

— Уже рассвет.

— Ну, бывай лэр Виктор, — не стал удерживать меня десятник.

— Прощай Брут.

— Спасибо и прощай, лэр Виктор, — услышал я в спину.

Выйдя из поместья, я подошел к ожидавшему меня у стены гнедому и, потрепав его по холке, прошептав ласковые слова. Конь потянулся, думая, что у хозяина есть для него лакомство.

— Обещаю, что при первой же остановке куплю тебе сахар, — пообещал я ему и запрыгнул в седло.

Восходящее солнце светило мне прямо в лицо, и натянув шляпу на глаза, я устремился в неизвестность.

Интерлюдия

— При допросе похитителей не удалось выяснить, кто является заказчиком похищения, командир их отряда убит, а простые исполнители рассказывают только о человеке в плаще с капюшонов, встреченном ими на постоялом дворе. Лица они его не видели, с ним общался только их командир, — докладывал лэру Гридичу мужчина с узким хищным лицом.

— А этот гость лэр Чернов, как ты считаешь, не причастен к попытке похищения? — спросил лэр, задумчиво теребя разноцветные ленты воздушного змея.

— Со слов десятника Брута и других воинов, гость поднял тревогу и самолично убил четырех похитителей.

— Свирт, ты уже что-то выяснил об этом лэре Чернове? — спросил лэр Гридич.

— Нет мой лэр, прошло ещё слишком мало времени, не успел. — Свирт, первым делом нужно установить, кто стоит за похищением моей дочери, а потом займешься и нашим гостем.