Звезда по имени Варя

Кристине Асмус посвящается.

Все персонажи и события рассказа — вымышлены. Совпадения с реальностью — лишь плод разыгравшейся фантазии автора.

Кирилл Кудряшов

Звезда по имени Варя

скачано с www.кирилл-кудряшов.рф

Доброе утро, Варя! Удачного тебе дня, теплых объятий и любящих взглядов. Улыбайся, солнце восходит именно для того, чтобы увидеть твою улыбку.

Спасибо, Сережа! Приятно начинать день с таких добрых пожеланий. Тебе тоже хорошего дня!

Уже полгода прошло. Приезжай к нам еще раз! Обещаю на этот раз не пытаться никого убить!

:)

* * *

Телефон зазвонил в тот миг, когда я в третий раз пытался донести до аудитории формулу распространения электромагнитной волны в дискретной среде. Это было как в том анекдоте про особо тупой класс: "Первый раз объясняю — не понимают! Второй раз — все равно не понимают! Третий раз! Уже сам понял, а до них все не доходит!"

Распространение света в дискретной среде — вещь, конечно, не простая, но пока я на третий раз выводил на доске формулу, я уже мысленно внес в нее некоторые усовершенствования. И уже успел, также мысленно, написать статью в журнал "Physical Review Letters" о дополнении к методу Джованни Контадино... Студенты же упорно не желали понимать даже метода Контандино, не говоря уж о его усовершенствованиях от меня, Сергея Селютина.

И вот в тот момент, когда до конца пары оставалось еще 20 минут, а до конца моего терпения — 1,81 минуты — зазвонил мой сотовый. Кто не слышал, как он у меня звонит — многое потерял. Если я, не дай Бог, забываю его поставить в режим вибрации или вообще выключить перед лекцией и кто-то решит мне позвонить — все, лекция сорвана! Гогот студентов не унять!

"Обнаружен запуск ядерной ракеты!" — на всю поточную аудиторию заорал мой карман джинсов, заставив меня вздрогнуть, а десяток спящих студентов — проснуться. По молодости лет я был тем еще геймером, и весьма неслабая часть моей жизни прошла во вселенной "StarCraft'a". Из нее-то я и сдернул этот звонок...

— Ложись! — завопил какой-то шутник в аудитории. — Ща рванет!

— Завернись в простыню и медленно ползи в сторону ближайшего кладбища! — прокомментировал я его выходку.

— Але, я весь внимание! — это я уже недовольно проворчал телефонной трубке. Номер незнакомый, в телефонную книгу не занесен... Кому я понадобился в понедельник в 9-30 утра?

— Привет! — сказал в трубке женский голос. Озорной, веселый, но чуточку неуверенный... И какой-то знакомый... Как будто я неоднократно раньше его слышал... — Сережа? Это ты?

Мало в этом мире женщин, для которых я — Сережа. Для большинства, как ни крути, я — Сергей Валерьевич.

— Да, это я. А с кем я имею честь вести столь содержательную беседу?

Девушка на том конце провода хмыкнула. То ли обиженно, мол, "Чего это он меня так встретил?", то ли оценивающе, "А он интереснее, чем казался мне сначала", то ли... Да куда ж меня мысли-то уносят, а? Ну хмыкнула и хмыкнула. Я что, впервые с женщиной разговариваю? Я что, не знаю что их "хм..." может трактоваться сотней способов и разгадать нужный — куда сложнее, чем просчитать преломление и потери в мощности луча аргонового лазера на выходе из куба с дискретной средой.

— Ты сейчас удивишься, конечно, но... Это Варя Колояр.

— Ха, ха, ха! — раскатисто произнес я в трубку. — Шутка удалась, я купился, поверил и уже бегу наливать шампанское и зажигать свечи. А теперь, девушка, очень вас прошу, скажите мне, кто вы и чего вам надо?

Упоминание слова "девушка" в разговоре подействовало на моих студентов подобно заклятью "остолбеней", брошенному не кем-нибудь, а самим Воландемортом. Студенты... Вроде не малые дети уже, вроде третий курс, уже у многих парочки образовались, а особо торопливые — вообще в академический отпуск по беременности собираются, но личная жизнь преподавателей всегда вызывает интерес и нервное хихиканье. Все понимаю, сам таким был... Почему-то кажется, что стоящий у доски профессор (ну, в моем случае — кандидат наук), держащий в памяти постоянную Планка с точностью до шестого знака после запятой (нет, ну а как иначе-то? Куда без нее?) — существо, относящееся к какому-то другому виду, нежели они. И безумно хочется узнать, как же эти существа размножаются! А тут, на тебе, одному из таких существ вдруг звонит какая-то девушка! И наверняка тоже представительница его расы!

Как бы то ни было, любопытство студентов пошло мне на пользу. Гомон утих. Аудитория жадно вслушивалась в мои слова...

— Сергей, это не шутка, — сказал приятный голос в телефоне, — это действительно я, Варя Колояр. Я в Медянске. Мой самолет сел три минуты назад, и я хотела бы попросить тебя меня встретить. Сможешь?

И вот тут я понял, почему ее голос показался мне таким знакомым. Да, это и в самом деле был голос Варвары Колояр, десятки, сотни, тысячи раз слышанный мной с экрана телевизора. Той самой стремительно взошедшей звезды, в одночасье прославившейся благодаря ситкому "Аспирантки".

Это был голос Вари Колояр, в этом году вошедшей в десятку самых красивых женщин России по мнению журнала "Русский репортер". И я, надо сказать, был категорически не согласен с экспертами этого журнала. Варя должна была занять не восьмое место, а возглавить этот список. Женская красота — понятие субъективное, конечно... Но поскольку каждый мужчина считает себя в этом вопросе САМЫМ главным специалистом, я был уверен, мое мнение — САМОЕ верное и САМОЕ обоснованное.

— Сережа? — спросила трубка. И тут я понял, что вот уже секунды три моя собеседница ждет от меня ответа, а я стою у доски с чуть приоткрытым ртом.

— Чудес не бывает! — сказал я.

— То есть?

— То и есть. Чудес не бывает. Кто бы вы ни были — шутка удалась. И голос у вас, кстати, действительно похож на Варин. Поздравляю. Имитатор в исполнении Скляра сейчас нервно курит в сторонке.

— Сережа, я тебе еще раз говорю, я — Варвара Колояр. И я прилетела в Медянск. Ты, кажется, говорил, что если это вдруг случится — ты в моем полном распоряжении, всегда рад помочь, провести пару экскурсий и напоить отличным чаем. Погоди, погоди... Сейчас вспомню дословно: "Если вы вдруг окажетесь в Медянске на гастролях, я вельми буду рад увидеться с вами и постараюсь показать наш город с лучшей стороны!" Кажется так. Мне это слово "вельми" очень запомнилось, мало кто его употребляет. Так что же, это было просто для красного словца, и мне, получив багаж, лучше сразу идти к кассам и покупать билет обратно?

У меня дернулось веко. Шутки — это, конечно, хорошо, но а) среди моих друзей не водилось талантливых мистеров Рипли, способных ТАК подражать чьему-то голосу, и б) также среди них не водилось и хакеров, способных взломать мой аккаунт в "Вконтакте", чтобы прочесть там это сообщение, отправленное Варе с полгода назад.

А я не говорил о нем никому. Вообще никому.

Таким образом, из правила "Чудес не бывает" существует как минимум одно исключение, а именно: Варя Колояр, талантливая актриса, интересный человек и самая красивая девушка планеты (по рейтингу Сергея Селютина) — действительно прилетела за каким-то чертом в Медянск и действительно просит меня ее встретить.

— Я буду через 20 минут! — сказал я в трубку.

— До встречи! — ответила мне она.

И вот тогда я поверил. Поверил в то, что это никакая не шутка, что это действительно она. Варя Колояр собственной персоной. "До встречи!" — сказала она, и я словно наяву представил ее перед собой. Ее светлое лицо, вьющиеся волосы до плеч, ее яркую улыбку... Я мысленно увидел, как она улыбается, произнося это "До встречи!"

Вот сейчас она сидит в самолете, не спеша подкатывающему к терминалу внутренних рейсов, опускает телефон в сумочку и улыбается... Улыбается потому, что в незнакомом городе, в который она прилетела (Зачем??? У ее театра нет здесь гастролей, я бы знал), ее встретят!

Господи, да сотни мужчин в этом городе были бы рады ее встретить! Да какое там, они готовы будут на руках спустить ее по трапу самолета, и так, на руках и доставить туда, куда ей нужно. На любую встречу, в любой театр, куда угодно!

Но она позвонила мне...

А я на работе. Я вообще-то веду пару. У меня вообще-то больше сотни студентов в поточной аудитории!

— Дамы и господа студенты! — воскликнул я, картинным жестом простирая руки к аудитории. — Моя невероятно развитая интуиция подсказывает мне, что все вы хотите уйти с моих занятий пораньше, дабы успеть сходить в столовую, покурить на крыльце, поболтать о смысле жизни и доделать отчет к очередной лабораторной работе, который вы забыли доделать дома. Все так?

— Так! — раздался нестройный хор голосов.

— Тогда бегите! Бегите по своим делам, но тихо, не привлекая внимания общественности к тому факту, что вашему преподавателю потребовалось срочно сделать одно важное дело.

Дважды моих студентов нужно было просить только на подготовке к экзамену. Хотя нет, в этом случае дважды — это было чрезвычайно, катастрофически, критично мало! А вот сбежать с занятий — это да! Это мы можем.

— Сергей Валерьевич, скажите, здесь замешана женщина? — спросил подошедший ко мне паренек, возглавлявший делегацию из самых отпетых раздолбаев университета. Как они все вообще ухитрились поступить в ГУВТ — для меня загадка. Держались они в нем, понятное дело, на участии в КВН... Да, что поделать, наш университет должен представлять себя не только на ниве науки... Медянский филиал НГУВТа — это, конечно, не сам НГУВТ, но все же заведение авторитетное и серьезное.

Глаза — улыбаются, а лица — серьезны.

— Ребята, я поведаю вам страшную тайну, — сказал я, наклонившись к ним. — Во всем в этом мире замешаны женщины! Во всем! Именно эти создания правят миром и нами в том числе. Любое действие мужчины так или иначе связано с той или иной женщиной. Вот вы, например, почему оказались сейчас здесь и сейчас?

— В смысле, в институте?

— Нет, в смысле передо мной.

— Ну... — растерялся мой собеседник. Правильно растерялся. Ведь не можешь же ты сказать преподавателю: "Да так, Сергей Валерьевич, поржать захотели, поприкалываться над вами!" Преподаватель может и не понять. И не простить. И завалить!

— Вообще-то я преподаю общую волновую теорию, но персонально для вас — краткий экскурс в психологию. Ко мне вы подошли потому, что позади вас стоит стайка девушек, верно? И стайка эта хочет посмотреть, как будет развиваться ваш диалог со мной. И вы подсознательно хотите подколоть своего преподавателя, выставить его смешным и нелогичным, таким образом подняв свою оценку в глазах девушек. Вроде как поучаствовали в словесных дебатах и победили. Тем самым увеличили свои шансы на сексуальный контакт с ними!

Парни смутились. Ну, трое из четверых, если быть точнее. Четвертый слишком ушлый, чтобы покраснеть при упоминании секса.

— Допустим, что так, но вы не ответили на мой вопрос.

— Ответил, — возразил я, — я же сказал, во всем замешана женщина. И в моем спешном отъезде из института — тоже.

— Она красивая? — не сдавался упрямец.

— Самая красивая на свете! — твердо заявил я, выпроваживая его из аудитории и поворачивая ключ в замке. — Увидимся на следующих занятиях! Там я объясню вам связь между женщинами и формулой замедления времени Эйнштейна.

Вряд ли она есть, связь эта... но я придумаю, выведу и докажу. Заставить студентов слушать и понимать можно только так.

На кафедру я влетел, подобно всаднику Апокалипсиса, пыша жаром! Расстояние между лабораторным и главным корпусом ГУВТа, которое я обычно прохожу неспешным шагом за перемену, я покрыл менее чем за минуту. Я влетел на кафедру, метнулся к расписанию, цепким глазом выудил оттуда аудиторию, в которой сейчас вел занятия завкафедры и рванул туда. Слава Богу, что обратно в лабораторный корпус нестись не пришлось, Бондаренко вел сейчас лекцию буквально в соседней аудитории.

— Виктор Сергеевич! — выдохнул я, просунув голову в дверь. — Можно вас на пару слов?

— Конечно, — он вышел в коридор и оглядел меня с ног до головы, видимо тут же ощутив мое замешательство и распирающее меня нетерпение. — Что случилось, Сережа?

— Виктор Сергеич... У меня еще три пары впереди, а мене срочно уйти нужно. Сможете моих студентов кому-нибудь передать, чтоб пары не пропадали, а?

— Кто у тебя?

— Наши бакалавры, третий курс, — начал перечислять я, — потом практика у аспирантов на ускорителе, а потом — первокуры с конструкторской кафедры.

— Ну, ускоритель я сам возьму. Бакалавров распустим, а с первокурами что-нибудь придумаем. А что случилось-то?

— Виктор Сергеич, мне уйти надо. Может на час, а может на весь день. Я не знаю. Как повезет.

— Женщина? — усмехнулся завкафедры.

— Женщина! — кивнул я.

— Знаешь, раньше ты романы в нерабочее время крутил. Даже на рабочем месте и то в нерабочее время! О том, что вы с Наташей пожениться собрались, мы узнали только когда ты приглашения на свадьбу принес. О том, что разводитесь — тоже в самый последний момент, когда ты водку мне на стол поставил.

— Ну Виктор Сергеич! Отпускаете?

— Отпускаю и благословляю. Только лучше б ты, дурак, Наташку вернул, чем... Ну, ты понял!

— Да не вернется она ко мне!

— Жаль, вы хорошо смотрелись вместе. Беги уже, беги к своей женщине!

— Не моя она, Виктор Сергеич!

Это я крикнул уже на бегу, на скорости в 43 км/час проходя поворот и прыгая через восемь ступенек по лестнице.

Я вылетел на парковку и запрыгнул в свою "Нексию", одновременно выхватывая ключи из сумки и смартфон из кармана. Я обещал Варе быть в аэропорту через двадцать минут, десять уже прошли.

Я рванул с места, подрезав кого-то и заставив испуганно отпрыгнуть на тротуар двух нахальных студентов, решивших прогуляться по проезжей части. В принципе тут езды-то как раз десять минут, если без пробок, конечно! А когда мы в последний раз ездили без пробок? Правильно, в 1998-м. У меня тогда не то, что машины не было, я и из велосипеда уже вырасти успел.

Хорошо еще, что сейчас весна... Ну, уже считай что лето, середина мая. Зимой мне эту дорогу за 10 минут точно бы не осилить. Гололед, аварии... Каждый день — праздник, "День жестянщика".

Как я ни несся, игнорируя все запрещающие знаки и камеры наблюдения (в двух местах я самым наглым образом проигнорировал камеры, поэтому в обозримом будущем ждать мне на почту двух конвертиков с фотографией и рекомендацией в скором времени оплатить штраф в 300 рублей) — к назначенному времени я опоздал. Сверившись с часами на смартфоне я понял, что те три светофора, на которых все еще не рассосались утренние пробки, были роковыми. Три светофора в общей сложности добавили мне пять лишних минут....

Замечательно! Самая прекрасная девушка на свете почтила меня своим вниманием, а я опоздал на пять минут... Ай, молодец...

Я взял в руки смартфон, ткнул пальцем в "недавние звонки", выбрал последний номер и поднес трубку к уху. Вместо гудков я почему-то услышал удары своего сердца... Черт возьми, да почему я так волнуюсь-то, а? Что я, пацан пятнадцатилетний, впервые на концерт любимой певицы пришедший? Ну Варя, ну Колояр, ну звезда... Она же такой же человек, как и я. Обычный человек, обычная девушка... Ну талантливая, ну красивая, словно ангел, так красота — вообще понятие относительное.

Или я боюсь другого? Что все это окажется всего лишь чьей-то жестокой шуткой и сейчас из дверей аэропорта выбежит Леха Токарев, запрыгнет в мою машину и сунет мне под нос бутылку "RИmy Martin", купленную в duty free и скажет: "Серега, круто я тебя развел, а? Поехали ко мне, выпьем! Ты ж всерьез не думал, что Колояр к тебе в гости прилетит?"

Не думал. Даже когда писал ей то сообщение в "Вконтакте", не думал... И сейчас не думаю. Сейчас я боюсь, что это все окажется сном. Галлюцинацией...

— Привет, Сережа! — сказала трубка, и я чуть не выронил ее из дрогнувшей руки.

Ее голос. Все тот же. Если это шутка кого-то из друзей, то затянулась она будь здоров...

— Да, это я. Я приехал...

Я хотел назвать ее по имени, но растерялся. Она ко мне на "ты", Сережей зовет... Но ей можно! А я... Я даже на "ты" ее назвать не могу, сам не знаю, почему. А сказать: "Привет, Варя!" — вообще выше моих сил. А как же мне тогда быть? "Варвара?" "Здравствуйте, Варвара! Я тут, на парковке..." Или по отчеству? Черт возьми, да я ж не помню ее отчества... Игоревна? Николаевна? Нет, Николаевна она, кажись, в сериале... Анастасия Николаевна. А в жизни, значит, Игоревна... Не уверен! Не помню!

Так, не паниковать, собраться... Чтоб главный ловелас ГУВТа не знал, как заговорить с девушкой? Не было еще такого! И не будет!

— Где ты стоишь?

— Я на парковке у терминала внутренних рейсов. Серая "Дэу Нэксия", номер 380.

— А я только-только багаж получила! Выхожу!

— Жду тебя... Варя...

Смог! Смог! Заставил себя произнести это имя. Не так уж это и сложно!

Я вышел из машины и начал сканировать взглядом оба выхода из здания аэропорта. Где же она, эта светло-русая кудрявая головка? Узнаю ли я ее вообще? Я помню ее экранный образ из "Аспиранток", а в жизни она вполне может оказаться совсем другой. Хотя голос и интонации — один в один как у ее экранной героини.

Я так напряженно всматривался в выходящих из аэровокзала людей, что услышав позади себя короткое "Привет!" — вздрогнул всем телом.

— Ой, прости! Я напугала тебя?

Я обернулся.

Все. Я до последнего сомневался в том, что увижу именно ее, до последнего оставлял некую вероятность того, что я просто стал объектом чьей-то очень хорошо продуманной и реализованной шутки. Но теперь розыгрыш был исключен. Передо мной стояла Варя. Самая настоящая Варя Колояр... Вблизи я не смог бы перепутать ее ни с кем, а вот вдали — черта с два бы узнал, поэтому и пропустил момент, когда она вышла из аэропорта.

Ее вьющиеся волосы, обычно спадающие до плеч, были прикрыты бейсболкой, оставляя на всеобщее обозрение лишь тщательно собранный хвостик. Голубые глаза, в которые влюблялся, наверное, каждый второй зритель "Аспиранток" — спрятаны за стеклами непомерно больших черных очков. С умом так спрятаны... очки — жуткие, безвкусные, огромные. Такие носят глуповатые школьницы, ведущиеся на моду! Любой человек, случайно мазнувший по Варе взглядом, первым делом зацепится за эти очки. Подумает: "Вот безвкусица!", хмыкнет и пойдет себе дальше, не обратив внимания, что за этими черными стеклами скрывается очаровательное лицо, известное практически всей России.

На стройных и в меру длинных ногах (в меру — потому, что ростом Варя была мне до плеч, то есть не выше метра шестьдесят) — простые джинсы. На плечах — легкая ветровка. Никаких модных изысков, никакого глянца.

— Привет! — улыбнулся я. — Я тебя не заметил! А заметил бы — не признал бы издалека.

— Хорошо я замаскировалась?

— Для невнимательного глаза — отлично! Но если приглядеться...

— Что меня выдает?

— Улыбка! — без колебаний ответил я. — С экрана ты улыбаешься точно так же.

— А если так?

Варя опустила уголки губ вниз, сразу став какой-то грустной и расстроенной.

— Во! Так тебя точно никто не узнает!

— Значит, обратно полечу с таким вот лицом... А то в Москве, пока вылета ждала, пришлось пять автографов дать.

Улыбка заиграла на ее лице снова, и мне, ежившемуся в рубашке на прохладном майском ветру, стало даже как-то теплее.

— Не, Варя, не стоит! С таким лицом тебя примут за экстрасенса, знающего, что этот рейс разобьется вдребезги! Панику создашь, так что лучше улыбайся!

Мы помолчали несколько секунд, глядя друг на друга. О чем думала Варя — не знаю. Может быть, оценивала меня, пыталась заглянуть мне в душу... Понять, тому ли человеку она позвонила и не опасно ли вообще садиться со мной в машину? А я же просто любовался ей.

Но молчание это было неловким... Я чувствовал, что не только я ощущаю себя слегка не в своей тарелке. Варя тоже не знала, как повести разговор дальше. А поскольку мужчина из нас двоих — я, то и выход из ситуации предстояло искать, разумеется, мне.

— Прошу, садись! — сказал я, обегая автомобиль и открывая переднюю дверцу.

— Благодарю!

Я захлопнул ее дверцу, подхватил ее маленький и легкий чемодан, в два движения засунул его в багажник и, молниеносно обежав машину обратно, прыгнул на водительское место.

— Прошу простить, что не встретил тебя как подобает. Если б ты предупредила меня пораньше — я бы лимузин арендовал, или хотя бы "Мерседес" представительского класса.

По лицу Вари пробежала легкая тень, и я понял, что сболтнул лишнего. Интересно, в чем дело? Что я сказал не так? Может, она просто устала от чрезмерного внимания к своей персоне, и от меня ждала как раз простоты и моей простенькой и неказистой корейской машины?

— Нет, твоя машина меня вполне устраивает! — чуть более холодно, чем обычно, сказала она.

— Ну и славно! — улыбнулся я, — а то я уж волноваться начал. Ну? Говори, куда тебя отвезти?

— Ну, для начала я хотела бы перекусить! Отвезешь меня в какое-нибудь кафе?

— С удовольствием! Какую кухню предпочитаешь?

— Ем все! Так что... Удиви меня!

Удивить? Чем в провинциальном городке можно удивить москвичку? Впрочем, знаю я одно такое место... Не знаю, как гостей из столицы, а всех местных оно регулярно удивляет и кухней, и обстановкой.

— Ну, тогда пристегнись!

Варя сняла очки и бейсболку и распустила волосы, грациозно и женственно тряхнув головой, становясь самой собой. Той Варей, которую я привык видеть на экране, и мне показалось, что в салоне автомобиля стало светлее. Не удержавшись, я отвлекся от дороги, чтобы взглянуть на нее, в ее глаза... Красивые! Бездонные! Сияющие озорством, счастьем и молодостью.

Я попытался вспомнить, сколько же ей лет? То ли 24, то ли 25... В общем, примерно на 5 лет младше меня. А как лучатся ее глаза... У меня уже давно так не лучатся. Не припомню, чтобы я так сиял хоть раз после развода, а ведь полгода уже прошло. Да и до него... Наверное, уже только поэтому Варя кажется такой молодой, а я — умудренным опытом институтским преподавателем.

Да что я... жизнь у нас такая, что многие мои студенты уже в 22 года теряют этот озорной огонек, этот свет глаз.

А Варя... Варя не потеряла. Можно, конечно, все списать на материальное положение — популярная актриса явно зарабатывает больше моих студентов, да и в разы больше меня, но... Богатые тоже плачут. Иной "небожитель", сын миллионера, в 30 лет выглядит так, как будто целыми днями кирпичи таскал на свой последний этаж сталинской высотки. Нет, не в деньгах дело, в чем-то еще... В какой-то энергии, прячущейся в человеческой душе. Вот как пойму, что это за энергия, так, наверное, и диссертацию допишу. А то не идет у меня исследование, с энергиями связанное...

Мы молчали. Я вел машину несколько нервно, все время косясь на Варю. Глупая какая-то ситуация... Никогда у меня не было проблемы найти тему для беседы с женщиной, но и никогда у меня в машине не сидела настоящая звезда. Кстати, да, чем-то напоминала Варя звезду из "Звездной пыли" в блистательном исполнении Клэр Дэйнс. Вот этим самым внутренним светом, быть может?

У меня был десяток вопросов и ни одного ответа.

Включить музыку, или не надо? Вот мы едем, молчим, быть может, ее это молчание тяготит также как и меня, и она сейчас сидит и думает: "Хоть бы музыку включил, что ли?"

А может наоборот, если я ее включу — Варя подумает: "Что за мужлан? С ним в машине еду я, собственной персоной, а он, вместо того чтобы со мной поговорить, включил свой проигрыватель!" И что мне тогда делать?

Эх, как бы я сейчас хотел, чтобы меня, как Мэла Гибсона, шандарахнуло молнией, наделив способностью читать мысли женщин! Пофигу на мужские мысли, у нас их и так читать просто! Это либо: "Муха. Муха на потолке. Как же она держится?" либо "Ты меня достал, сейчас я буду бить тебе морду!" И оба этих состояния у нас на лице написаны.

Полжизни бы отдал за то, чтобы узнать, о чем сейчас думает Варя...

О чем бы ее спросить? Как начать беседу? Ну чего я паникую, ведь возле аэропорта у меня это довольно неплохо получалось. О! Логичный вопрос: "Как долетела?" Вроде как не бессмыслица типа "Жарко сейчас в Сибири, да?" Вроде как и не глупость сморозил, и участие проявил, поинтересовался ее состоянием, самочувствием. Точно, вот сейчас наберусь смелости и спрошу... Вот вдохну сейчас поглубже, и...

— Ты надолго в Медянск?

Господи, да что ж я несу-то, а? Я ведь совсем другое хотел спросить?

— На два дня. В среду утром обратно.

А зачем? Как бы так сформулировать-то это...

— Как долетела?

Господи, дай мне мозгов, пожалуйста!

— Хорошо, спасибо. Правда бортпроводница меня узнала... Хорошо еще, в бизнес-классе летела, в почти пустом. Обошлась без излишнего внимания.

— А от стюардессы откупилась автографом?

— Нет. Я сделала так, — Варя поднесла палец к губам и негромко произнесла: — Тссссс. Стюардесса все поняла, подмигнула мне и до конца полета больше никак не подавала виду, что когда-то и где-то видела меня раньше.

Я рассмеялся, напряжение немного спало, но только немного, отнюдь не до конца.

— То есть ты путешествуешь инкогнито?

— В точку! — улыбнулась Варя, направив на меня указательный палец на манер пистолета.

— И кто знает, что ты сейчас в Медянске?

— Та стюардесса и... и ты!

От удивления я чуть не завязал руль узлом.

— Так! Давай сразу определимся: если ты убила Президента или тебя разыскивает Интерпол за контрабанду рекордной партии кокаина из Колумбии — я тебе не помощник! Я перед законом чист!

Говорил я это все в шутку, конечно, но честно признаться, был готов ко всему.

— Я просто сбежала! — заявила Варя. — Сбежала и все. Отправила всем смски со словами: "Вернусь в среду к обеду, не теряйте, со мной все хорошо", вынула симку, купила новую по дороге, чтоб тебе позвонить, и села в самолет! Кстати, ничего, что я так, без приглашения? Я ж тебя, наверное, от работы оторвала? Я просто не планировала. Я правда просто взяла и сбежала. О том, что полечу в Медянск, я узнала за четыре часа до вылета, честно. А потом еще не знала, буду ли тебе звонить, когда прилечу... Ничего, что я так?

Она еще спрашивает! Нет, я, конечно, никогда не причислял себя к Вариным фанатам, не коллекционировал ее плакаты, не пересматривал по десять раз фильмы с ее участием. Во-первых, возраст уже не тот, а во-вторых, даже в 15 лет я ничьим фанатом не был. Не болел я этим. Я вообще не знаю, почему я тогда написал ей в "Вконтакте" и почему сегодня так рванулся в аэропорт, встречать ее... Просто нравилась она мне, и все тут. Вот просто по-человечески нравилась!

И с каждой минутой нравилась все больше и большее. Ее улыбка, ее мелодичный смех, ее волосы, ее глаза... Она такая искренняя, такая настоящая, такая живая и так контрастирует со всем миром, для описания которого я чаще всего использую прилагательное "серый". Она — звезда! Не в смысле, звезда экрана, а в смысле — звезда, потому что с неба. Как в "Звездной пыли". А звезды, как известно, светятся, когда им хорошо. И я готов был сделать все ради того, чтобы сидящая со мной в машине звезда не просто светилась, а сияла.

Я открыл рот, чтобы сказать ей все это и...

— Ничего страшного, работа не волк, в лес не уйдет!

Господи... нет, не о мозгах тебя прошу, уже поздно! Дай мне револьвер, я застрелюсь!

— Ну и здорово! — ободряюще улыбнулась мне Варя, и, взглянув на нее, я почувствовал, что она все понимает. Что она каким-то образом знает все, что я хочу ей сказать и какое смятение чувств испытываю сейчас.

— А куда мы едем?

— Уже никуда, уже почти приехали! Сейчас ты все увидишь сама! — сказал я, сворачивая во двор и паркуя машину. — Знакомься, кофейня "Индокитай"!

Варя потянулась к лежащим на приборной панели очкам, но я жестом остановил ее.

— Не надо. В 10 утра там кроме официантов никого нет, это раз. Официантам все равно, кто ты — это два. И... я хотел бы видеть твои... глаза, а не эти черные стекляшки!

Я все же сказал это. В последний момент запнулся и не смог произнести слово "прекрасные", но все остальное я правда сказал. Варя смутилась, и я подумал, не сболтнул ли я чего лишнего.

— Спасибо! — сказала она, наконец. И снова улыбнулась мне. Чуть растерянно, но ободряюще.

Я вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу со стороны пассажира. Варя, как и подобает настоящей леди, терпеливо ждала, пока я проделаю все эти манипуляции и подам ей руку, помогая выйти. Как же я люблю таких женщин... Сильных, уверенных в себе, независимых, умело строящих свою жизнь, но дающих нам, мужчинам, возможность чувствовать себя их опорой.

"Индокитай" — кофейня непростая. Находится она практически в центре Медянска, но в стороне от главных улиц и в таких дебрях, что случайные люди ее просто никогда не найдут. "Индокитай" нигде не рекламируется, не проводит пиар-акций, не раздает листовок и не дает скидок на бизнес-ланчи. Кофейня просто крошечная по меркам нашего мегаполиса, в двух залах (курящем и некурящем) могут поместиться в общей сложности человек тридцать, поэтому в пятницу вечером здесь не протолкнуться и не заказать столиков позже 11 часов утра. А все потому, что каждый побывавший здесь хоть однажды обязательно придет сюда вновь. Да еще и приведет друзей. Ну, или нежданно упавшую с небес московскую звездочку.

Оригинально здесь все. Чудеса начинаются уже с входных дверей. Большие, деревянные двухстворчатые двери с большими такими круглыми ручками, которые просто просят: "Потяни меня!" И это при том, что двери открываются от себя. Повесить соответствующую табличку руководство кофейни не торопится, ибо эта шутка с дверями позволяет официантам легко и непринужденно опознавать пришедших к ним впервые.

Здесь дефицит вешалок для одежды, куртки и шубы здесь чаще всего бросают на стулья рядом с собой. Здесь в меню не всегда написан состав экзотического блюда. Здесь розетки — на потолке, а официанты запросто могут подсесть за стол к кому-нибудь из посетителей и рассказать какую-нибудь смешную историю или прочесть стихи.

Одним словом, это "Индокитай". Место, которое сражает сразу и наповал. И после одного визита ты станешь либо его постоянным посетителем, либо не придешь сюда никогда вовсе. Я знаю десятки первых и единицы вторых. В конце концов, есть люди, не любящие сюрпризов и неожиданностей, оригинальности и чудаковатости. Но я был уверен в том, что Варе здесь понравится. Девушка, сбежавшая ото всех своих дел и забот в далекий Медянск, чтобы покататься по нему с совершенно незнакомым ей человеком, просто не могла быть иной.

И я был прав. Варины глаза загорелись сразу же. Едва войдя в кофейню, она заозиралась, подмечая детали. Картины с пейзажами Индии и Китая на стенах, диковинные узоры и ковры, разномастные люстры и расписной потолок... Деревянные скамьи с подушками вместо стульев и кресел. Она тут же влилась в ритм какой-то шаманской музыки, неспешно текшей по воздуху "Индокитая".

Как я и ожидал, кофейня пустовала. Официанты лениво тусовались за стойкой. Скосили глаз на вошедших, увидели и узнали меня, кивнули и вернулись к прерванному занятию.

— Пойдем! — повел я Варю к своему любимому столику в уголке некурящего зала. Этот светлый уголок у окна, в котором втроем было бы уже тесновато, а вдвоем — в самый раз, всегда был моим любимым местом для свиданий и просто для того, чтобы посидеть одному и почитать. Ох и удивлялись другие посетители, видя как я откладываю в строну дочитанный "След зомби" Дивова и достаю из сумки "Калибровочные теории" Горского.

Мгновение спустя перед нами появилась официантка. Одна из особенностей "Индокитая" — черта с два ты тут определишь, официант перед тобой, или очередной посетитель. Никакого дресс-кода, никаких опознавательных знаков, ничего. Зато зачастую — афрокосички, странного вида серьги, футболки и татуированные до плеч руки.

Девушка поздоровалась с нами, сунула обоим по экземпляру меню и растворилась в воздухе, оставив после себя легкий аромат иланг-иланга. Уж фиг его знает, духи у нее такие, или она просто на себя ароматического масла капнула. В этой кофейне возможно все.

Варя медленно листала меню.

— Удивил, — сказала она, наконец. — Интересное место. Что бы ты посоветовал заказать?

— Смотря насколько ты голодная.

— Примерно вот настолько! — Варя развела ладони на расстояние около метра.

— Тогда я бы взял: салат с гранатом и запретным рисом, вот эти чудесные пирожки с мясом и сыром и... ты сладкое любишь?

— А есть девушки, которые не любят?

— И то верно... У этого заведения два эксклюзивных десерта: мороженое во фритюре и горячая водка с малиной.

— Пусть будет мороженое. Я алкоголь как-то не очень...

Мы сделали заказ. Я обошелся одним лишь мороженным. Собственно, как правило, я сюда только за этим чудо-десертом и прихожу. Сколько не пытался повторить его дома — не удавалось ни разу. Вроде мороженое, вроде во фритюре... Вроде даже вкусно! Но все равно не то! Максимальной оценки, которой удостаивалось мое мороженое было "Вкусно", в "Индокитае" же оно тянуло на твердое "Великолепно"!

Варя, тем временем, сняла ветровку, оставшись в легкой серой футболке, от чего за нашим столиком стало еще светлее и теплее.

— Ну что? Какова наша культурная программа? — спросила она, когда официантка удалилась.

— Понятия не имею! — абсолютно честно ответил я. А подумав, добавил: — Я, признаться, до сих пор не могу отойти от шока, что ты — это на самом деле ты.

— Я, если честно, тоже, — сказала она, — в смысле, сама не верю в то, что я — это я. И что я реально здесь.

— Тогда давай начнем с вопроса о том, что ты здесь делаешь и почему ты позвонила именно мне?

— С последним — легко. Больше у меня в Медянске никого нет.

— А я, значит, есть? — удивился я. — Мы же с тобой не знакомы ни коим боком. Я для тебя — всего лишь фотография в социальной сети. Просто очередной поклонник, нашедший твой аккаунт и написавший тебе кучу комплиментов. Уверен, у тебя таких прорва.

— Нет, ты не просто поклонник. Даже не так, ты вообще не мой поклонник в привычном понимании этого слова. Угадала?

Угадала... Мне сложно передать свои чувства к Варе, но они не были похожи на те чувства, что испытывает фанат к своему кумиру. Она мне просто нравилась. Не так, как мужчине нравится девушка, которую он раздевает глазами, глядя на нее, скажем, в автобусе.

Я просто люблю смотреть, как хорошие люди добиваются своего, как строят свою жизнь и карьеру, как у них все получается. А у хороших людей как правило все получается! Поэтому мне приятно было видеть Варю в рейтингах самых красивых женщин, в телепередачах, фильмах и сериалах, куда ее после яркого успеха "Аспиранток", продюсеры звали просто хором. Исходя из того, что я знал о ней из пары прочитанных интервью, Варя всегда мечтала быть актрисой и шла к своей цели, как бы тяжело ей не было.

И дошла!

Да, серьезных ролей она пока не играла. Просто роль аспирантки Насти прилипла к ней, как образ Джека из "Титаника" к ДиКаприо, как роль Бонда к Шону Коннери! Продюсеры видели ее только в этом образе и, как следствие, Варя упорно играла простоватых девушек с разбитым сердцем, мечтающих сделать мир лучше.

Сколько лет ушло у ДиКаприо на то, чтобы разделаться с образом, принесшим ему известность? Зато кто он теперь? Мощный драматический актер, снимавшийся у Скорцезе и Скотта. А Шон Коннери? Кто посмеет сказать, что он — актер одной роли? Уверен, та же судьба ждала и Варю. Ее путь к вершинам актерского мастерства и славы наверняка не будет простым, но... Я не сомневался ни секунды, она пройдет его с высоко поднятой головой.

Чувства, что я к ней испытывал, были сродни отцовским. На моих глазах она начала свою карьеру и мне хотелось увидеть, до каких высот она доберется, и порадоваться за нее! А уж порадоваться вместе с ней — это вообще мечта. Недостижимая, как я думал раньше.

На моих глазах завершилась сага "Звездных войн". На моих глазах Фродо Бэггинс дошел до Ородруина, а Гарри Поттер из мальца-очкарика вымахал в здоровенного лося и разделался со своим заклятым врагом. На моих глазах Натали Портман выросла из очаровательной нимфетки в эффектную женщину и получила свой залуженный "Оскар" за "Черного лебедя".

И на моих глазах взошла звезда по имени Варя.

Да, я люблю смотреть на небо. Люблю наблюдать за движением звезд!

— Угадала, — сказал я после недолгого раздумья.

— Еще бы! Мы общаемся вот уже минут сорок, а ты все еще не взял у меня автограф и не попросил кого-нибудь сфотать нас с тобой вместе, чтобы выложить это на аватарку в "Вконтакте".

— Варя, мне вообще-то 30 лет. Я вообще-то преподаватель в крупном университете. Какие к лешему аватарки в "Вконтакте"?

— Это потому, что ты — преподаватель, у тебя такой живой аккаунт в "Вконтакте"? Живой и насыщенный статусами, событиями, фотографиями? И по той же причине, когда ты мне написал, на аватарке была фотография, где ты с картонной коробкой на голове, завернут в шторку для душа на манер плаща, а в руках держишь фен с таким видом, будто это бластер?

— Именно поэтому. Ну, еще потому, что коньяк был вкусный, а друзья — веселыми.

— Вот и я о том же. Знаешь, сколько сообщений я получаю каждый день в социальных сетях? По десятку в день точно. Большинство говорят, какая я классная. Меньшинство — как я бездарна. Большинство из тех, кто живет не в Москве, зовет в свой город. Хотят увидеть меня в каком-нибудь спектакле, просят провести автограф-сессию, выслать фотографию с автографом. Я бы и с радостью, но когда мне тогда сниматься? Когда жить, в конце концов?

Я кивнул. Я понимал. Богатые тоже плачут. Знаменитые — и подавно. Интересно, каково это жить, когда ты не можешь нормально сходить в магазин за пивом? Вот пришел ты в пятницу с работы, пардон, со съемок, и захотелось тебе пива. Что делаю я? Я встаю и иду в пивную. Ну, перед этим я звоню Лехе и говорю, чтоб ехал ко мне. А после этого — встаю и иду в пивную через три дома. Потому что там вкусное пиво и улыбчивые продавщицы. А что, интересно, в таких случаях делает Варя? Наверное, ничего. Потому что не может же девушка, входящая в десятку первых красавиц России, купить себе разливного ирландского эля в пивнушке? Обязательно по дороге попадется кто-то с фотоаппаратом. Обязательно щелкнет им. И понеслось... Желтая пресса — она такая желтая...

Утрирую, конечно... Варя пиво не пьет, но на этом примере мне проще передать суть.

— И хоть бы кто сказал: "Варя, приезжай к нам в Красноярск, мы с тобой погуляем по..." где там гуляют обычно, а?

— На Столбах! — машинально подсказал я.

— Точно, на Столбах. Хоть бы кто позвал меня к себе не ради корыстных целей, а... Ну, ты понял.

— Так я и пригласил.

— Так я и прилетела!

Действительно. Все логично и просто.

— Ладно, со мной все понятно. Девушка ты бесстрашная, прилетела одна к незнакомому мужику в далекую Сибирь...

— У тебя глаза добрые! — вставила Варя. — Ты не обидишь. И в обиду не дашь.

— Да ты знаешь, сколько таких, как ты, на моем счету? — бешено завращал своими добрыми глазами я, подавшись вперед.

— Спорить готова, что я первая!

Мы непринужденно рассмеялись. Подчеркиваю слово "непринужденно". Меня "отпустило", я почувствовал, что могу говорить с Варей, по-настоящему говорить. Болтать, рассказывать институтские байки, делиться секретами и обсуждать ее роли в кино.

— Со мной все понятно. А чего тебе вообще в Москве-то не сиделось? Нет, ты не подумай, я безумно рад тебя видеть, но...

— Устала я. Вымоталась. Жизнь в Москве — она вообще суматошная... Ты бывал у нас?

— Бывал! — кивнул я. — Помню, как меня поразил московский метрополитен в мой первый визит.

— У вас же тоже метро есть?

— Есть. Вроде бы все также, только составы короче и станции меньше, но... У нас, конечно, город-миллионник и все такое, многим жизнь тоже кажется сумасшедшей, но когда я в Москве впервые поучаствовал в шоу пингвинов у эскалатора и когда из тоннеля вылетел поезд, резко тормознул передо мной, открыл двери на 3 секунды, закрыл и исчез в тоннеле раньше, чем я успел моргнуть — я, признаться, ошалел изрядно!

— Ну, тогда ты меня понимаешь! — немного грустно улыбнулась Варя. — У меня вся жизнь такая. Все расписано. Все стремительно. Двери распахиваются на две секунды, и ты должен успеть. И успеваешь. Всегда. Только устаешь...

— Кипр? Канары? Тайланд? — спросил я. — Почему не туда на отдых?

— Была такая мысль, если честно, — пожала плечами Варя, — но захотелось чего-то совсем уж необычного. Чего-то, чего я никогда не делала. И до чего ни один нормальный человек не додумается.

Я кивнул. Я понимал. Прошлой зимой, когда мы с Наташкой еще даже не поженились, но уже подали заявление в ЗАГС, я предложил ей на новогодние каникулы поехать не в теплые страны, а в Якутию. В Мирный. На море мы с ней уже бывали, а вот огромную кимберлитовую трубку, видимую даже с самолета на эшелоне — не видели. Да и вообще... Тайланд, толпы народу на пляже, полный самолет расслабившегося и едущего отдыхать быдла, половина из которого напьется, а треть начнет бузить... Или Якутия. Тишина, покой, вяленая рыбка, красоты природы и мороз! Разве не интересно в жизни испытать на себе не только тропическую жару, но и якутские -50? Оказалось, интересно не всем...

Наташке бы еще тогда понять, что не ужиться ей с таким человеком. Понять и отозвать заявление. Легче было бы обоим... Но не поняла, не догадалась.

Так, подведем итог...

— Значит ты в Медянске на два дня и не привязана к конкретным планам, к театрам, гастролям, встречам с продюсерами, сосланными в Сибирь?

— Именно так! И все мои надежды — только на тебя. На то, что ты найдешь, чем заинтересовать скромную москвичку в вашем чудесном городе.

Нам тем временем принесли первые блюда. Точнее Варе — первое, а мне — десерт, мороженое.

— Найду! — пообещал я, доставая из сумки сотовый. — Только сначала и мне надо разослать всем смски с сообщением "Со мной все в порядке".

Варя виновато улыбнулась.

Ей вообще каким-то образом удавалась все свои эмоции передавать улыбкой. Я еще по ее фильмам успел заметить, что Варе в принципе не нужны слова. Радость, смущение, грусть, веселье, согласие, отрицание — все эти чувства были написаны у нее на лице.

— Я правда не доставляю хлопот?

— Ты доставляешь радость!

Звонить я намеревался, естественно, завкафедры.

— Виктор Сергеич, скажите, я когда-нибудь вас о чем-нибудь просил?

— Да. Сегодня. Забыл?

Шутник наш Бондаренко, шутник...

— А кроме того?

— Налить регулярно просишь.

— В общем, я практически никогда и ни о чем у вас не просил, верно?

— Ну верно! Что, отпуск нужен?

— Отгул. На завтра. Ну и может на среду на полдня.

— Вычту из зарплаты! И сегодняшний день тоже! В общем, административный за свой счет, прикрыть я тебя не смогу.

— Договорились! Приду — напишу заявление задним числом. Спасибо!

— Она хоть красивая?

Я посмотрел на Варю, изящно и женственно орудовавшей вилкой в тарелке с салатом. Вкусом блюда она была явно довольна, что опять же отчетливо читалось на ее лице. Почувствовав мой взгляд, она подняла на меня глаза. Свои ясные голубые глаза, один взгляд которых стоил того, чтобы ради этого взгляда биться на дуэли и завоевывать целые государства!

— Восьмая позиция в рейтинге самых красивых женщин России!

Варя смущенно отвела взгляд.

— Только восьмая? Мельчаешь, Сережа, мельчаешь! Вот я в твои годы... Впрочем, удачи!

Я попрощался, положил трубку и снова посмотрел на Варю.

— Ну, теперь на ближайшие двое суток я в полном твоем распоряжении. Обсудим программу экскурсий? На ГЭС поедем?

— Поедем везде, где, ты считаешь, мне понравится. С кофейней ты угадал, значит, и в выборе экскурсий я могу на тебя полностью полагаться. Только в горы меня не тащи, хорошо? Я на каблуках!

— А в какой ты гостинице остановишься?

— Ты знаешь, я так внезапно приняла решение лететь, что о гостинице как-то не подумала. Ты какую посоветуешь?

— Я бы тебе посоветовал вообще у меня остановиться, — брякнул я.

Варя подняла на меня взгляд и посмотрела так внимательно, что мне стало даже как-то неуютно. Словно ее голубые глаза смотрели мне прямо в душу.

И она перестала улыбаться. Не то, чтобы она нахмурилась или рассердилась, просто улыбка ненадолго пропала.

— Я подумаю, — сказала она, наконец. — Вряд ли у вас сейчас проблема найти номер, верно? Тем более что я особо не притязательна, главное, чтобы была кровать. Поэтому я подумаю... В случае чего, гостиницу и вечером можно найти.

— Как скажешь! — согласился я. — Как тебе будет удобно.

Варя снова улыбнулась, снова стала прежней. Той Варей с экрана... Той, но все же немного другой.

Настоящей? Не знаю... Мне никогда не доводилось общаться с актрисами. Но вот этот взгляд, пронзивший меня насквозь, принадлежал именно Варе, а не ее многочисленным персонажам на экране. В кино и сериалах Варя обычно выглядела милой, доброй и до неприличия наивной. В жизни же она была немного другой... Во всяком случае, наивной я бы ее точно не назвал. Наивные не становятся звездами, не забираются так высоко, выражаясь метафорами Пелевина — на вершину Фудзи. Их съедают еще в самом низу, у ее отрогов...

Такие чудеса бывают только в кино. В фильмах с Варей Колояр.

* * *

Если честно, в Медянске не на что смотреть. У нас одна достопримечательность, ГЭС. Пятидесятиметровая плотина, из ворот которой эффектно вырывается вода. Не всегда, конечно, только в половодье, но в мае ГЭС являет собой довольно-таки эффектное зрелище. По зрелому размышлению я решил оставить экскурсию в те края на потом, на завтрашний день, ибо хватит с Вари перелета, который утомителен даже в бизнес-классе.

Поэтому в понедельник мы с ней просто гуляли по центру. Не сказать, чтобы у нас как-то особо красиво... Что Москва, что Медянск, что его соседи Новосибирск и Омск — суть одна. Несколько парков, скверов, десяток фонтанов... До Красноярска, прозванного городом фонтанов, нам далековато, но все же — красоты у нас есть. Да и парки довольно большие, тихие и уютные.

Мы гуляли.

Напряжение улетучилось. Было смыто уютной обстановкой "Индокитая" и Вариным очарованием. Ее смехом, ее голосом, ее ясной улыбкой. Мы говорили без умолку, обо всем на свете, но в то же время не касаясь серьезных тем. Я не знал, да и не хотел знать, от чего именно она сбежала в Москве. То есть причины-то мне были ясны, а вот повод... Что-то же ведь стало последней каплей, толкнувшей Варю на сайт "Трансаэро", покупать билет в Медянск. Может, ссора с любимым (если верить таблоидам, то Варя встречалась с одним известным шоуменом), может, разногласия с продюсером? Может, просто тяжелая роль? Я никогда не мечтал стать актером и, наверное, слава Богу. Не для меня это — вживаться в роль, становиться кем-то другим... Думая о Варе и ее будущем, о ее грядущих ролях, которые наверняка будут, я вспоминал Натали Портман в "Черном лебеде" и мне становилось жутко. Каково им, актерам? Даже представить не могу.

И, думая об этом, я старался по максимум дать Варе то, за чем она прилетела. Отдых. Не физический — за день прогулок мы оба умотались весьма прилично, а именно душевный. Мы болтали без умолку, выбирая смешные и интересные темы и обходя грустные или тяжелые. Варя от души смеялась над моими институтскими историями, которых за шесть лет преподавания и исследовательской работы в ГУВТе у меня накопилось изрядно. Она же рассказывала о Москве, делилась историями из своей практики, многочисленными перлами со съемочной площадки "Аспиранток"...

Давно мне не было так хорошо... Наверное, с тех пор, как мы точно так же гуляли по городу с Наташей...

Вроде бы так же, но по-другому. За Наташей я ухаживал, старался увлечь ее собой, произвести впечатление. С Варей же мы просто гуляли, как давние друзья, не видевшиеся десяток лет. И мне было хорошо!

Варе, кажется, тоже.

Я даже и не заметил, в какой момент она взяла меня под руку. Это было так естественно, так закономерно, что я сначала даже не обратил на это внимания. Держась за руку — ходят влюбленные. Под руку — просто люди, которым хорошо вместе.

А когда я вдруг понял, что моей руки касается изящная Варина ручка, я даже перестал дышать, боясь спугнуть это маленькое чудо. Жест доверия, жест признательности и тепла.

Варя особо не маскировалась. Свои огромные очки она оставила в машине, ограничившись лишь тем, что снова собрала волосы в пучок и одела бейсболку. Некоторые встречавшиеся нам люди провожали нас удивленным взглядом, всматриваясь в лицо моей спутницы, но проходили мимо, качая головой. "Нет, это не она. Откуда бы ей взяться в Медянске? Нет, просто похожа!"

Часа в три-четыре (счастливые часов не наблюдают, а я в этот день был самым счастливым человеком на планете) мы сидели на траве на набережной. Людная в выходные, сегодня набережная практически пустовала...

— У тебя двухкомнатная? — спросила вдруг Варя.

— Нет, однешка, — машинально ответил я.

Минуту назад мы говорили Бредбери и его "Что-то страшное грядет", потом замолчали, глядя на небо, и тут: хоп и такая резкая смена темы.

— А куда ты гостей спать укладываешь?

— У меня надувной диван есть. Большой, удобный.

— Ты храпишь?

— А я откуда знаю? — удивился я. — Я ночью сплю, себя не слышу. Диктофон на ночь не оставлял ни разу... Хотя... надо было, наверное, хоть бы знал, что тебе ответить.

— Тогда я остановлюсь у тебя! Если приглашение еще в силе, конечно.

И снова я не сразу понял, что произошло. Секунд десять я просто смотрел на Варю, пытаясь осознать сказанное ей.

А Варя улыбалась. Хитро так улыбалась, понимая, что только что удивила меня, буквально повергла в ступор.

— Конечно, в силе!

Да я бы спал на полу, уступив ей свой диван! Все, ради того, чтобы утром сварить ей кофе и смотреть, как она уплетает приготовленную мной яичницу! Все, ради того, чтобы продлить сегодняшний прекрасный день!

Кажется, утром я говорил, что чудес не бывает? Я ошибался.

— Тогда, может, поехали уже? Мне почему-то захотелось почувствовать под попой удобный диван, а не траву. Тем более, что завтра мы едем на ГЭС... Надо отдохнуть немного.

— Погоди...

В мгновение ока у меня созрел план. Чудес не бывает, говорите? Есть у нас в Медянске одно чудо, исследованием которого вот уже три года занимается наш филиал ГУВТа.... Чудо своенравное и засекреченное... И по-хорошему — не надо бы мне было брать в руки телефон и набирать Сашкин номер, но под впечатлением от сегодняшнего чудесного дня, под впечатлением от Вари я забыл о запретах и подписках. Я вообще забыл об осторожности.

— Есть у меня на примете кое-что, что можно тебе показать. Только одно условие, Варя. О том, что ты завтра увидишь, ты не должна говорить никому. И никогда. Вообще!

Наверное, забыл я все же не обо всех подписках, так как лицо мое стало серьезным как никогда. И Варя почувствовала это.

— А что это будет?

— Поверь, нечто невероятное. И величественное.

Мысль о том, что Сашка может мне отказать, почему-то вообще не пришла мне в голову. Друзья же! Коллеги! Ну, точнее, ученый и его объект исследований. Но ведь друзья же!

И я ж не для себя, я ж для Вари!

— Обещаешь, что это останется только между нами?

— Обещаю! — сказано это было серьезно и торжественно.

И тогда я набрал номер.

— Саня, привет! Скажи, я тебя когда-нибудь о чем-нибудь просил?

Кажется, я повторяюсь...

— Здоров! Ты это к чему сейчас?

— Просьба у меня к тебе. Большая. Очень большая.

— Ну, говори уж.

— Покажешь завтра Ярость?

— Не понял. Мы же на следующий вторник договаривались о новом исследовании? Могу и завтра в принципе... На полигон или в сам ГУВТ?

— Саня, ты не понял... Не на полигон. Я прошу тебя завтра со мной поехать за город и показать, что ты умеешь, одной девушке.

— Так... Серега, давай ты мне завтра перезвонишь, а? Когда проспишься.

— Я трезв. И говорю на полном серьезе.

— А кто мне говорил, чтобы я где попало не светил Ярость и вообще виду не показывал, что могу... ну, ты понял. Черт, меня ваш Первый Отдел так запугал, что я даже по телефону это произнести боюсь! А тут ты просишь меня продемонстрировать Ярость какой-то девушке? Устроить из этого шоу?

— Сань, вот только не говори мне, что ты ради Ани этого ни разу не делал!

— Делал пару раз. Но ты же знаешь, она ее не любит.

— Сань! Я тебя когда-нибудь о чем-нибудь вообще просил?

Сашка молчал. Думал.

— Саня?

— Ты отдаешь себе отчет в том, что тебя посадят, а меня — не рискнут? Кроме меня с Серебряной Яростью никто не справится.

— Отдаю.

— И что в Первом Отделе я буду говорить, что ты меня заставил, что грозил саботировать исследования, если я откажусь? Уволить меня грозил с вердиктом "Шарлатан!"

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Тебе только за себя бояться надо, а у меня жена... — Он помолчал, а потом добавил: — Прости. Я не то имел в виду... Я все еще думаю, что у вас с Наташкой все наладится.

— Понимаю, — упрямо повторил я, проглотив появившийся в горле комок.

— Погоди-ка... Ты сказал, это ради девушки?

— Да.

— Опа-опа-опа! — оживился Сашка.

— Нет, не "опа"! — косясь на прыснувшую в кулак Варю ответил я. — Но... Ты даже не представляешь, какая это девушка!

— Ну, если здесь замешана женщина... Во сколько ты за мной завтра заедешь?

— В одиннадцать!

— Ну, тогда до завтра! Устрою твоей девушке шоу по высшему разряду! Если у нее от удивления челюсть отвалится — это уже не мое дело. Тебе с ней жить!

— До завтра. И спасибо тебе!

Мое разухабисто-счастливое настроение было слегка подпорчено последними Сашкиными словами. Напоминанием о том, что я одинок. Что ему есть за кого бояться, а значит и ради кого жить, а мне — нет.

Наш с Наташкой брак трудно было назвать счастливым. Пылким, страстным, ярким — это да. Но счастливым — нет. Счастливые люди не разводятся через полгода после женитьбы. Счастливые люди не разводятся вообще... А тем более так, как мы — не по обоюдному согласию, а по ее воле. "Сережа, я не могу с тобой жить!" — и все. Снова ЗАГС, подпись уже совсем в других документах и никаких больше "И только смерть разлучит нас!" До смерти мы вместе не дожили, уж простите за каламбур.

Из дебрей невеселых дум меня вывела Варя.

— Ты скажешь мне, что меня такого ждет завтра? Что за ярость мне должны показать?

— Не ярость, а Ярость, — поправил я ее, — но больше ты от меня ни слова не добьешься, терпи до завтра!

— И даже ничем тебя не удастся подкупить?

Я встал и подал Варе руку, помогая подняться и ей. Когда ее маленькая ладошка легла в мою руку, и когда я потянул Варю на себя, хрупкую, стройную, практически невесомую, мое сердце на секунду перестало биться. Безумно захотелось привлечь ее к себе и обнять, положить подбородок ей на плечо, вдыхая запах ее волос и в наступившей тишине услышать биение ее сердца...

Но нельзя. Нельзя влюбляться в эту девушку, нельзя допускать даже мысли об этом.

Она — гость в моей жизни. Я — случайное событие в ее. У нее есть любимый мужчина. У меня... Не важно, кто есть у меня.

И ведь как назло, поднявшись, Варя не отпустила мою руку, а, кокетливо улыбаясь, спросила, глядя прямо в глаза:

— И ничем-ничем нельзя тебя подкупить и заставить выдать тайну?

— Ничем! — как мог твердо ответил я, все еще не слыша своего сердца. В голове послушно заиграл "Сплин": "И мое сердце остановилось, мое сердце замерло..."

— И даже поцелуем? — сказано это было в шутку, просто играя, даже не заигрывая.

Сердце гулко ударилось о ребра.

Нельзя! Нельзя! Нельзя!

Не смей!

— Терпи до завтра!

Варя отпустила мою руку и сделала вид, что обиделась.

Мы шли к машине молча, но не в угрюмом молчании. Просто молча. Просто иногда слова не нужны.

Я открыл перед ней дверцу, подождал, пока она сядет, закрыл и обошел свою верную кореянку, усаживаясь на водительское место. Повернул ключ зажигания, и в этот миг Варя наклонилась ко мне, легонько коснувшись губами моей щеки.

— Спасибо тебе за день! — негромко сказала она. — Я не думала, что он будет таким...

— Ты вообще не думала, каким он будет, — напомнил я.

* * *

— Я вот смотрю на тебя и думаю: почему же от тебя жена ушла? — спросила Варя, сидя в кресле посреди кухни.

Одета она была в... пижаму! В розовую такую пижаму с медвежонком на груди. Едва перешагнув порог моей квартиры, Варя потребовала полотенце и исчезла в ванной, приводить себя в порядок и отходить от долгого и тяжелого дня. Пошумев полчаса душем, она выбралась оттуда довольная, излучающая тепло и уже в пижаме, за секунды превратившись из стильной леди в милую, домашнюю, уютную девушку. Впрочем, милой она быть перестала тут же, как только услышала, что у меня в доме нет фена! А зачем он мне, холостяку? Была в доме женщина — был фен. Ушла женщина — фен ушел вместе с ней, позвав за собой десятки шампуней и кремов из ванной комнаты.

Взлохмаченная Варя потребовала от меня хотя бы расческу, после чего попыталась занять на кухне мою любимую табуретку, но тут же заявила, что сидеть на стуле без спинки она не способна, потому как облокачиваться приходится на стенку, а стенка холодная, а она только из душа, и если я не хочу простудить восходящую звезду российского кинематографа, я должен что-то предпринять, причем срочно! И я предпринял кресло, притащив его из комнаты! Кресло Варя одобрила, но уселась в него буквально посреди кухни, смешно поджав под себя ноги. Мотивировала она это тем, что тут поток воздуха лучше, а значит, ее волосы высохнут быстрее.

Я подозревал, что она просто мстила мне за отсутствие фена, поэтому и выбрала максимально неудобное для меня место. Перемещаясь между столом и плитой в процесс готовки, я вынужден был постоянно обходить кресло с Варей. Но я не жаловался. Зато я видел ее практически каждую секунду, время от времени задевая ногами Варины коленки. Большей частью — нечаянно, а иногда и специально.

— Ничего, что я спросила? — тут же спохватилась она, убавив сияние своей обаятельной улыбки до минимума.

— Ничего, — вздохнул я, — все спрашивают. А уж тебе-то точно можно...

— Я с тобой мало знакома, конечно... Но я провела с тобой целый день. Хороший, замечательный, интересный день. Ты только не зазнайся, но... Ты интересный и общительный, с тобой рядом спокойно и не скучно. Ты, я так понимаю, довольно неплохо зарабатываешь и занимаешься чем-то важным. Наконец, ты готовишь!

— Ты еще не пробовала то, что я готовлю! — возразил я.

На шеф-повара я, конечно, не тяну, но готовить умею не только яичницу и пельмени. В данный момент в мои планы входило приготовить нам на ужин жареную говядину с ананасами и фруктовый десерт с мороженым. По моему стратегическому плану это должно было быть вкусно, но... Откровенно говоря, я немного опасался ударить лицом в грязь перед моей звездной гостьей.

— Уверена, это будет вкусно! — Варя отложила в сторону расческу и сменила позу, подтянув колени к подбородку и обняв их руками. — Но я не о том. Почему вы расстались?

— Со мной невозможно жить, — процитировал я главный Наташин аргумент.

— Все-таки храпишь?

— И луначу. Брожу ночью по квартире и натыкаюсь на стены и мебель.

— Значит, сегодня спишь связанный. С подушкой на лице. Ну а если серьезно?

— Я невозможный, — развел руками я, — засиживаюсь допоздна на работе, набираю слишком много студентов на диплом, они потом осаждают нашу квартиру, часто сидят у меня, я помогаю им в работе. На жену у меня никогда не остается времени... А еще я генерирую бредовые идеи. Ухожу гулять по вечерам, если тепло...

— Гулять? Или в загул?

— Гулять! У нас же окраина города... В той стороне — промзона, заброшенный еще с советских времен завод железобетонных конструкций, в той — лес. Я, бывает, плеер в уши и гулять... Просто хочется мне. Раз в Новосибирск уехал. Просто взял вечером и уехал. К коллегам. Мы часто друг к другу по работе ездили, по проекту "Серебряная Ярость". А тут у меня одна идея появилась, я почувствовал, что мне ее обсудить надо, вот срочно, вот прям сейчас... И не по телефону, а лично... Я и поехал. А Наташка еще с работы не вернулась. Пришла домой, а я даже записку ей не оставил. Забыл, так меня идея увлекла. Она мне звонит, а я на трассе, уже сто километров от города...

— Ясно. Диагноз — типичный рассеянный профессор. А гулять почему один уходишь? Тоже о "Ярости" своей подумать?

— Бывает что да. А бывает, чтоб ни о чем не думать. Я и Наташку с собой звал, так она не идет. Дела, дела... По дому все хлопотала. Ну и как-то вот так вот однажды она и не утерпела. Сказала, что уходит.

— Кто из вас кому предложение сделал? — задумчиво спросила Варя.

— Как кто? Я, конечно!

— Нет, я в том смысле, что... Кто больше хотел свадьбы? Просто очень часто люди не спешат отношения узаконивать, хотят просто пожить вместе, притереться... Она хотела за тебя замуж?

— Хотела! — сказал я и осекся.

А хотела ли? Познакомились мы на работе. Почувствовали влечение... Аккуратно миновали конфетно-цветочный период, стараясь, чтобы на работе никто не заподозрил нас в связи. Собственно, мне строили глазки многие девушки в ГУВТе, от лаборанток до профессорского состава (хотя... какие уж там девушки?) и ко многим проявлял в ответ интерес я, но с Наташкой все было как-то иначе, как-то более ярко и тепло. Постепенно встречи стали чаще, и чаще стали дни, когда мы ехали на работу вместе, от меня. И примерно через год я сделал ей предложение...

Она сказала "Да", но... Мне это показалось тогда, или она задумалась на несколько секунд, прежде чем мне ответить?

— Не знаю, Варя, — честно признался я. — У нас в жизни было много хорошего, но было много и размолвок. И в целом я Наташку понимаю, невозможный я. Нельзя со мной жить!

Варя поцокала языком, но никак не прокомментировала мои слова. Она сказала другое:

— А знаешь, что самое сложное в том, чтобы быть известной? Самое сложное и неприятное?

— Невозможность в ресторане ущипнуть официанта за задницу, не боясь, что уже завтра это будет во всех новостях?

— Нет, это на втором месте. Самое неприятное, что ты можешь любить, встречаться, дружить, гулять и использовать еще десяток терминов для одного и того же чувства. А я — нет. Те, у кого больше 20 000 подписчиков в социальных сетях, не любят и не встречаются. Они "состоят в отношениях". Про нас так на всех серьезных медийных сайтах пишут в разделе биография. "С такого-то по такой-то год состояла в отношениях с тем-то. Сейчас — состоит в отношениях с тем-то!"

— Мерзко, — сказал я, кладя руку на маленькое Варино плечико.

— Самое меткое определение! — улыбнулась она, благодарно накрывая мою руку своей.

Чудесный вечер — закономерное продолжение чудесного дня. Ужин удался на славу, Варя нахваливала мою стряпню, потирала набитый живот, тяжело вздыхала и косилась на холодильник, в который я спрятал десерт, спасая его от этой прелестной сладкоежки. Она вертела в руках мой смартфон, включая и выключая диктофон, записывая на него отрывки нашей болтовни и экспериментируя, хорошо ли пишется звук, если положить телефон в карман джинсов или в сумку, а на мой вопрос "Ну и чем тебя так заинтересовал телефон?" — лишь хитро улыбалась и качала головой, всего один раз соизволив ответить:

— Я тоже хочу сделать тебе сюрприз!

Мы говорили, говорили и говорили. Звонкий Варин голос эхом порхал где-то под потолком моей кухни, подобно залетевшей в форточку колибри, а я больше смотрел, чем слушал. Любовался ее улыбкой, глазами, мимикой, жестами, точеной фигурой и, конечно же, исходящим от нее светом. И представлял в "Звездной пыли" не Клэр Дэйнс, а Варю... Сияющую, ослепительно прекрасную.

— Варя, а какую бы роль ты хотела сыграть? — спросил я ее тогда. — Из уже сыгранных, уже известных. Ну, например, Розу в "Титанике"? Или синекожую нави с планеты Пандора, с хвостом и USB-косичкой?

— Не, это все слишком просто, — отмахнулась Варя. — Я бы хотела что-нибудь драматическое... Роль с целой гаммой эмоций и чувств, сложный характер... О! Кларису Старлинг! Хочу сыграть Кларису Старлинг!

Я посмотрел на Варю. Закрыл глаза, представляя перед собой собирательный образ Кларисы из Джоди Фостер и Джулианны Мур. Снова посмотрел на Варю, попытавшись мысленно одеть на нее кобуру и форму ФБР. Как итог — надпись FBI очень плохо сочеталась с желтым мишкой на розовой пижаме, в бронежилете миниатюрная воображаемая Варя просто утонула, а кобура ей, в отличие от Джулианны Мур, совершенно не шла.

Я рассмеялся.

— Что? — спросила она. — Думаешь, я не смогла бы?

— А давай попробуем! Я буду Ганнибалом Лектором, а ты — Кларисой.

Я встал из-за стола и подхватил обалдевшую от неожиданности Варю на руки. В ее глазах на секунду промелькнул испуг. Готов поспорить, она вспомнила, что она один на один с малознакомым ей мужчиной, в его квартире, поздно вечером, да и из одежды на ней — одна лишь пижама, что не может оставить ни одного мужчину равнодушным. Но потом наши взгляды встретились, и напряженная Варя обмякла у меня на руках, вполне комфортно устроившись на них.

— Сцена в загоне со свиньями?

— Точно. Моя любимая сцена.

В это мгновение Варя не просто обмякла, она полностью расслабилась, не оставив напряженным ни единого мускула. Ее левая рука только что мирно лежавшая на моем плече, вдруг стала тяжелой и безвольной и сползла Варе на грудь, правая рука безвольно повисла, голова откинулась назад, а веки, несколько раз вздрогнув, закрылись. И хоть я и знал, что это игра, мне стало жутко.

Медленно, осторожно, стараясь ни разу не качнуть раненую Кларису, я двинулся в комнату и, дойдя до дивана, остановился. И что? И вся моя роль? Паршивенький из меня доктор Лектор, будем откровенны.

Я осторожно опустил Варю на диван, убрал непослушную прядь волос, вздумавшую упасть на лоб. Провел рукой по волосам, вспоминая уже другую сцену, последние несколько секунд перед тем, как Ганнибал отрежет себе руку.

Не сметь. Не сметь смотреть на нее так. Это только в сказках простым людям полагается влюбляться в Звезды. Только в сказках Звезда может остаться с ними на Земле. А я не в сказке...

— Все, Варя, подъем...

Молчание.

— Варя?

Тишина.

— Все, сдаюсь, ты могла бы сыграть Кларису Старлинг!

— Ураааааа! — закричала Варя прямо в мое неосторожное подставленное ухо. — Даже лучше Джоди Фостер?

— Однозначно лучше! На "Оскар" тянешь, стопроцентно! Только ты же сейчас вроде роль Джулианны Мур отыгрывала?

— Да какая роль? Я просто устала сидеть в кресле и хотела попасть на более удобный образец мебели. А самой идти было лень, ты ж меня накормил до состояния "Щас спою!"

И таким был весь вечер... Впервые за долгие месяцы в моей холостяцкой берлоге было светло и ясно. Мне было светло даже тогда, когда мы с Варей доедали мой десерт при свете свечей. Я не видел языков пламени и причудливых теней на стенах. Я видел только Варины глаза...

Укладываясь спать, Варя выбрала пол и надувной матрац, не смотря на все мои попытки уложить ее на диване, мотивируя это тем, что в такой постели она еще не спала, а в Медянск она прилетела именно за тем, чтобы сделать как можно больше того, чего не делала раньше. Уже выключив свет и заворачиваясь в одеяло, я вспомнил, что будильник у меня заведен на шесть утра, и полез в телефон менять настройки. И тут мне подумалось...

— Варя?

— А? — сонно ответила моя звезда.

— А дай мне свой сотовый?

— Так он ж у тебя определился, когда я тебе звонила.

— Нет, свой настоящий сотовый. С которым ты обычно живешь.

— А...

Варя умолкла. Задумалась. Вот ведь странные создания, женщины. Как в незнакомый город прилететь, так это нормально, а как свой сотовый дать, так это проблема... Что же смутило Варю? А вдруг я влюблюсь и названивать буду? О встрече просить? Или нет! Вот чего она боится, что я ее номер фанатам раздам и вот они-то ее задолбалют так, что симку менять придется.... Вот дилемма-то... И ведь напрямую не спросишь меня: "А зачем тебе мой номер?" И так понятно...

— Записывай! — сказала Варя и продиктовала мне 10 цифр. — Только знаешь что... Не заноси меня как Варю Колояр, хорошо? Мало ли? Увидит кто... Или ты телефон потеряешь... Или украдут его у тебя не дай Бог. Мало ли, в общем. Хорошо?

Мне даже стыдно немного стало, что я так плохо о Варе подумал. А она, оказывается, мне доверяла. Не доверяла она только обстоятельствам.

— Хорошо. Занесу тебя просто как Звезду. И тебе приятно, и мне понятно.

— Да брось ты, какая уж я звезда. Так, один успешный сериал да несколько слегка успешных фильмов.

— Ты — моя звезда, — твердо сказал я, — не потому, что знаменитая, а потому, что с неба!

* * *

Сашка был недоволен. Во-первых, мы его разбудили. Ненормированный график работы в ГУВТе его здорово разбаловал, и спать до 11-ти часов для него и его жены, Ани, было в порядке вещей. Пока он собирался и обдумывал, что же взять с собой (хотя по логике вещей кроме Серебряной Ярости ему ничего и не требовалось), мы с Варей успели еще разок съездить в "Индокитай" и вторично позавтракать. Во-вторых, Сашка в принципе был недоволен моей просьбой. Видно было, что руки у него чесались, и каждый лишний взмах Яростью был для него в радость, но бросалось также в глаза, что беседы с Первым Отделом не прошли для него даром. Сашка понимал, что совершает поступок, за который его по головке не погладят... И, может быть, даже отберут любимую игрушку, сочтя, что он с Яростью в руках представляет серьезную опасность для общества.

Ну а в-третьих, Сашка всегда был чем-то недоволен. Поэтому первые два фактора можно было сразу сбрасывать со счетов.

Я же был бодр, весел и счастлив. Утром я варил для Вари кофе и подавал его ей в постель, смеясь над ее утренней прической класса "Колтун на колтуне" и заспанными глазами. Несколько месяцев назад, найдя Варю во "ВКонтакте" и отправляя ей то сообщение с кучей комплиментов и приглашением в гости, я даже и мечтать не мог о том, что однажды буду вот так вот варить утром кофе для самой красивой девушки планеты... Я вообще не думал даже, что она ответит на мое сообщение, так что сбылись не просто мои самые сокровенные мечты, сбылось даже то, о чем я и мечтать не смел.

И это было чудесно.

А когда все идет чудесно, ничего плохого не может произойти в принципе. А значит, не надо нам бояться ни Первого Отдела, ни ФСБ, никого! Даже самой Серебряной Ярости, которая, несмотря на два года знакомства (а может, и как раз благодаря им) вызывала у меня неприязнь и легкий страх.

Мы ехали за город. Варя сидела рядом со мной, на переднем сиденье, Сашка — позади, положив на колени свой черный футляр с Яростью. Он то хмурился, вспоминая обо всем, что его беспокоило (начиная от "не выспался" и заканчивая "посадят, точно посадят!"), то улыбался. Потому что не улыбаться рядом с Варей было просто невозможно. Поначалу неимоверно удивленная тем, что Сашка ее не узнал, она отчаянно подбрасывала ему намеки, время от времени цитируя фразы из "Аспиранток", многие из которых уже стали крылатыми и разлетелись по стране. Без толку! Телевизор Сашка смотрел только по большим праздникам, под новый год, например... Кино не интересовался, газеты читал только спортивные. Спортсмен, что с него взять?

После того, как Варя процитировала знаменитое: "Гравитация, бессердечная ты сволочь!" и не увидела в глазах собеседника ни малейшего узнавания, она засыпала Сашку вопросами о его любимых фильмах.

— Варя, отстань ты от него! Саня не знает даже, в каких фильмах Лара Крофт снималась! Ему это просто не интересно, не то, что нам с тобой.

— Да не может быть! — рассмеялась Варя. — В самом деле, ни одного фильма с Ларой Крофт не видел?

— Может видел, может нет... — лениво отмахнулся Сашка. — Ну не поклонник я кино как искусства. Спорить готов, ты тоже не знаешь, кто в прошлом году выиграл чемпионат России по панкратиону? И сколько побед нокаутом на счету Набухико Такады!

Ничуть не пристыженная Варя всю дорогу ворчала сквозь смех: "Не, ну как Лару Крофт-то не знать, а?", но Сашку вопросами больше не донимала и, кажется, даже обрадовалась тому, что осталась не узнанной. А то утром в "Индокитае" ее все же спросили, не приходило ли ей в голову пойти на шоу двойников, настолько она похожа на Варю Колояр. Версия что перед ним действительно Варя собственной персоной официанту в голову все же не пришла.

Мы проехали мимо ГЭС и свернули налево, подальше от Медянского водохранилища, даже в майские да еще и рабочие дни служившего магнитом для рыбаков, дачников и просто бесцельно отдыхающих. Нам были нужны уединение, тишина и покой. И никого как минимум на несколько сотен метров вокруг.

Съезжая с разбитой дороги на грунтовку я мельком взглянул на Варю. Удивительная она все же девушка... Или у меня и правда глаза такие добрые, или она абсолютно безошибочно разбирается в людях. Одна в незнакомом городе, едет с двумя мужиками в дикие гребеня, причем делает это вполне сознательно и не испытывает, похоже, ни малейшего беспокойства. Это я знаю, что а) Сашка хороший человек и б) как сказала мне Варя в самом начале знакомства: я не обижу и в обиду не дам. Я за нее драться буду, под пули полезу! Убью и, если надо — умру, защищая ее. Не потому, что она — моя Звезда, а потому, что так любой мужчина должен относиться к любой доверившейся ему девушке.

Но я это знаю потому, что это я. А Варя-то, откуда знает, что ей не о чем беспокоиться, кроме того, что еще метров 500 мы проедем, а дальше — пойдем пешком по лесу, а она — на каблуках. Впрочем, я с удовольствием ее понесу. И не 500 метров, а хоть всю жизнь!

— Может, вы мне все же объясните, куда мы едем? — не сдавалась Варя, в который раз пытаясь выведать у нас, что за сюрприз мы ей готовим.

— А мы и сами не знаем, — подал голос Сашка, — ищем место побезлюднее и потише.

— А зачем?

— Потому что того, что ты увидишь, не должен видеть никто! Вообще никто. Потому что это — государственная тайна, ни больше, ни меньше.

— И эта государственная тайна у тебя в чемодане?

— Ну... В общем-то да! — довольно ухмыльнулся тот, покрепче прижав к себе футляр, окрещенный Варей чемоданом.

Вообще мне казалось, что по форме этого самого футляра можно было догадаться о том, что в нем — какое-то оружие. Или снайперская винтовка, или меч. Или мне, привыкшему видеть, как Сашка достает этот самый меч из этого самого футляра, просто так казалось?

— Давайте-ка дальше пешком! — скомандовал я, съезжая с дороги. — Вроде бы далеко от цивилизации уехали, а у меня все ж таки не джип. Угрохаю я свою красавицу, а мне на ней еще поездить хотелось бы.

— Пешком так пешком! — легко согласилась Варя, выходя из машины.

На сей раз открыть перед ней дверцу я не успел, это сделал Сашка. Он тоже сидел с правой стороны и ему было ближе... Вроде бы логичное действие, простое и логичное, но я почему-то ощутил укол ревности. И зависти. Как в детстве, когда я увидел как в "Марс атакует" один из героев целует Натали Портман, которую я боготворил. Да, любил я ее куда больше, чем экранную Варю, если на то пошло. Я и всю сагу "Звездных войн" из-за нее пересмотрел... В общем, тогда мне как-то неприятно в сердце кольнуло, что какой-то паренек на экране целует девушку, которую я на тот момент считал самой прекрасной на свете. А я... А что я? Я в Медянске, на диване, мне 14 лет и я еще даже бриться не начал.

Похожее чувство я испытал и сейчас. Какой-то парень (и не важно, что не какой-то, а мой друг) помогает выйти из машины девушке, которую я считаю... Стоп, что ж у меня в голове-то такое творится, что я вечно в актрис влюбляюсь? Ладно в 14 лет, а сейчас-то я, тридцатилетний детинушка, о чем думаю? Какой к лешему укол ревности?

Не сметь! Отставить! Гнать прочь эти глупые мысли!

Когда Варя улетит в Москву, первым делом пересмотрю "Марс атакует" и "Войну клонов". И "Черного лебедя"! Может снова в Натали Портман влюблюсь? Так оно попроще будет, она недосягаема, где-то там, за океаном... А Варя... Варя — вот она, стоит только протянуть руку!

И я протянул!

— Прошу за мной! — сказал я, когда Варины пальцы соприкоснулись с моими. — С километр нам надо будет пешком отмахать! По лесу!

Варя чуть склонила на бок голову, принимая мое ухаживание, взяла меня под руку и мы зашагали в лес. За моей спиной фыркнул Сашка, выражая таким образом свое презрение к другу, который, вообще-то мог бы и помочь, хоть сумку его взять, что ли... Футляр с Яростью он мне, понятное дело, не отдаст...

Медянск построен в весьма интересной местности. Сам город стоит на равнине, в окружении степей, березовых рощиц и озер. Сотней километров севернее города начинается тайга, а сотней километров южнее пейзаж резко повышается, становясь гористым и очень живописным. Спокойная и величественная Медянка, на берегах которой раскинулся город, выше по течению становится строптивой и бурной, загнанной скальными породами в узкое и глубокое русло.

Именно в этом месте тогда еще советские люди решили бросить вызов природе и утихомирить своенравную реку, поставив у отрогов гор плотину, исправно снабжавшую полуторамиллионный город энергией, сотворив и гигантское озеро, Медянское водохранилище... Огромное и спокойное водное блюдце, глубокое и синее как Варины глаза.

На запад и восток от водохранилища простирались горы... Не сказать, чтобы прямо рай для альпинистов. Самые высокие хребты, насколько я помню из школьного курса краеведения — тысячи полторы, кажется. Но какие живописные здесь места... Сосновый лес, горы, нехоженые тропы... Даже если б не Сашка с его феноменальными способностями — Варю стоило бы привезти сюда, в эти горы. Стоило бы просто посидеть с ней под сенью этих лесов, у костра! Подышать чистым воздухом, напоенным ароматом хвои, выпить горячего имбирного чая, привезенного с собой в термосе...

Кстати, а почему я не додумался сделать имбирного чая? Ах да, потому что утром, сварив кофе, вернулся обратно в комнату с чашкой, рассчитывая ароматом этого напитка разбудить Варю, и минут десять просто просидел рядом с ней, любуясь ее чертами лица... Потому что видя это спящее чудо (1 место в рейтинге самых милых девушек России, заметьте, уже не только красивых, но и милых, все также по версии Сергея Селютина) я забыл обо всем.

Шли мы минут двадцать, вдыхая полной грудью чудесный лесной воздух. Не тайга, конечно, да и город рядом, но все же лес, относительная чистота. А все мы, как ни крути — жители городские, привыкшие вдыхать дым вместо воздуха. Поэтому шли мы практически не разговаривая, просто наслаждаясь природой, ароматами и пением птиц, лишь изредка обмениваясь короткими репликами.

Показавшаяся впереди поляна была признана Сашкой вполне подходящей. Он остановился и обвел взглядом окрестности.

— Может, здесь? — спросил он.

— Тебе решать, — ответил я, — посмотри только, чтобы людей поблизости не было.

— Посидите, я сейчас осмотрюсь...

Он бросил на землю свою сумку и спешно растворился в лесу, не расставаясь со своим футляром, в котором до поры до времени покоилась Ярость. Ушел он достаточно далеко, полностью скрывшись от нашего взора за деревьями. Правильно... Незачем Варе раньше времени видеть его действия. Удивлять, так удивлять...

— Куда он? — спросила Варя. — Я что-то все меньше и меньше понимаю происходящее. Завели меня куда-то, секретничаете...

— Погоди еще немного, скоро все увидишь сама. А Сане нужно подготовиться...

Варя огляделась по сторонам, ища, куда бы сесть. Не найдя ничего подходящего, она опустилась прямо на траву, а потом и вовсе улеглась на земле.

— Эх, мужчины, мужчины... — ни к кому не обращаясь произнесла она. — Что вы только не выдумаете, чтобы девушке понравиться!

— Не замерзнешь? Земля-то холодная еще.

— Нет, тепло. Солнышко светит... Только ветер прохладный...

Секунду спустя холодный ветерок, коснувшийся моей щеки, ощутил и я. Это не было порывом ветра, это было именно прикосновение, как будто кто-то невидимый прошел мимо, слегка задев меня рукой. Этим невидимкой и был ветер...

Я поежился. Сашка начал работать. Я, десятки раз видевший Серебряную Ярость в действии, на полигоне и в лаборатории, до сих пор не мог к ней привыкнуть. К ней и к порождаемым ей... эффектам, скажем так. И простой ветер от ветра, вызванного к жизни этим жутким мечом я отличал на раз-два. Прикосновение этого ветра было неприятным... Как будто коснулся меня не воздух, а бесплотная рука умертвия. Призрак одной из жертв этого страшного меча.

И как только Сашку не коробит, когда он берет его в руки?

Сашка вернулся минут через 10, довольный и розовощекий. Размялся, видимо, сканируя окружающее пространство.

— Никого! Вообще никого! Ближайший поселок — в километре с гаком, на дороге разве что случайные автомобили, а мы в лесу, не увидят ничего!

— Приступим?

— Приступим!

У Сашки горели глаза. Что бы он там ни говорил об ответственности и боязни Первого Отдела — ему хотелось взять в руки Ярость и устроить шоу. Ему нравилось совершать невозможное. А уж совершать невозможное на глазах у прекрасной девушки — и тем более.

— Ну? — Варя снова села, поедая нас глазами. Заинтриговали мы ее, заинтриговали...

— Погоди! Последние приготовления остались! — остановил ее Сашка. — Костер нужен! Причем хороший костер. Серега, пошли, дров наломаем!

Он поставил футляр на землю и махнул мне рукой.

— Не стой столбом, хватит любоваться Варей! Пошли!

Кажется, у меня покраснели уши. За моей спиной Варя залилась своим чудесным искристым смехом.

— Саня, твою мать! — зашипел я ему на ухо, поравнявшись с ним. — Хватит меня подкалывать!

— Да я ж любя, не волнуйся! Я вижу, как ты на нее смотришь! Да и она видит.

— И как же я на нее смотрю? — спросил я, хотя и сам знал ответ. Не отрываясь. Стараясь заполнить все кластеры своего сознания образами Вари, выхваченными из этих двух дней. И сознание, надо сказать, было забито уже практически под завязку. Думать ни о чем и ни о ком другом я уже не мог.

— Чувак, ты влюблен по уши! — расплылся в улыбке Сашка. — У тебя это на лице написано! Я тебя таким счастливым последний раз на свадьбе видел! Ты где ее взял вообще, а? И почему раньше не рассказывал? Кто она вообще?

— Она? Она Звезда! — пробормотал я. — Она упала ко мне с неба. Вот только нельзя мне в нее влюбляться. Ну никак нельзя!

— Поздно, батенька! — с интонацией анекдотного доктора протянул Сашка. — Ты уже влюблен. Как прыщавый подросток.

— Твою ж мать...

— А почему нельзя-то?

— Я тебе потом расскажу. Когда она обратно к себе улетит.

— Улетит? Куда улетит?

— Это я тебе тоже потом расскажу. Ты не отвлекайся давай, собирай дрова. История эта, в общем, не менее фантастична, чем твоя Серебряная Ярость. Чудеса бывают, короче.

— А не ты ли мне говорил, что магия существует только в книжках Роулинг и Пулмана? И что у Серебряной Ярости есть свои определенные физические принципы функционирования, и ваша команда их обязательно разгадает, изучит и скопирует!

— Говорил. И буду говорить! И мы создадим копию твоего меча! И не одну!

— Ага, ага! А заодно придумаете, как оградить любого взявшего его в руки от помешательства и немотивированной агрессии?

— Придумаем! Ты же остался нормальным? Значит, и другие смогут. Нужно только понять, по какому принципу выбирать людей...

— Напомни-ка, пожалуйста, который год вы уже над этим трудитесь? — саркастически поинтересовался Сашка, поднимая с земли очередную сосновую ветку.

— Третий! — не без гордости ответил я. — Всего лишь третий! Лично я — два года.

— Ну-ну...

— Что "Ну-ну"? Мы с твоей помощью экспериментально доказали существование сети Хартмана! Это прорыв, между прочим, и еще какой прорыв!

— И что это вам дало?

— Пока — ничего. Но кто знает... Мы уже знаем, что используя свои... свою...

— Магию? — услужливо подсказал Сашка.

— Экстраординарные способности! — выкрутился я. — Ты непроизвольно стараешься встать в геопатогенных зонах. Из них Ярость черпает энергию.

— И что это вам дало? — повторил он свой вопрос.

— Да иди ты лесом! — взорвался я, втайне довольный тем, что тема беседы ушла прочь от обсуждения моих чувств к Варе. — Докторскую я на тебе почти сделал, вот что мне это дало. Даже с учетом того, что мы еще очень далеки от понимания того, какой силой ты владеешь, материала мы набрали целую кучу. Полезного материала! Открытий, не побоюсь этого слова.

— Ну, хоть какая-то от меня польза. Пошли обратно, хватит уже... Я больше зараз не унесу. Еще разок потом сходим и хватит. Мне костер нужен побольше, чтоб пламя метра три было! Чтоб как пионерский!

Мы двинулись обратно, таща перед собой охапки веток. Сашка молчал. Я думал.

Думал не о нем и не о своей докторской. Думал, естественно, о Варе. О своих чувствах к ней. Нельзя мне в нее влюбляться. У нее своя жизнь, у меня — своя. У нее — свой родной и близкий человек там, в Москве. Гораздо более родной и близкий! Из ее круга, из ее жизни... А у меня... У меня — никого, даже Наташка от меня ушла, не выдержав семейной жизни с таким, как я. С таким "невозможным", как она сказала.

Давить, давить это чувство! Не давать ему вырваться из груди вместе с сердцем, стучащимся о ребра при каждой мысли о Варе. Давить!

Ну, влюбился я, ну и что? Вот подойду сейчас к Варе и скажу: "Варя, я покорен твоей красотой и обаянием, очарован твоими глазами и богатым внутренним миром!" И что? Она мне скажет: "Сережа, ты замечательный, только невозможный. Да и я люблю другого!" Ну и что это мне даст? Поставлю ее в неловкое положение, выставлю себя идиотом.

Нет уж, пусть Варя возвращается обратно в полной уверенности, что хоть где-то в мире есть человек, который воспринимает ее просто как хорошего друга, а не представляет украдкой, как касается губами ее плеча, шеи, маленькой впадинки чуть выше ключицы... Тьфу ты, пропасть! Нельзя! Даже думать об этом нельзя!

Нет, я смогу! Смогу задавить это чувство в зародыше. Буду любоваться ею, но украдкой. А потом она улетит домой и буря в моей душе уляжется. И Варя снова станет для меня просто Варей, прекрасной принцессой с телеэкрана....

— Серега... — негромко сказал Сашка, когда мы почти вышли к облюбованной нами полянке. — Нам конец...

Сказано это было настолько тихо и страшно, что я сразу понял, он не шутит. Такой голос бывает у человека, который в лесу остановился в трех шагах от огромного медведя.

Из Сашкиных рук с сухим шорохом посыпались ветки. Из моих тоже, потому что я увидел то, что видел он.

Варя стояла там же, где мы ее и оставили. Вот только в ее руках была Серебряная Ярость. Она держала рукоять вакидзаси двумя руками, покачивая лезвием из стороны в сторону. Примерялась к мечу, пыталась понять, как бы поудобнее его взять — одной рукой или двумя. За те несколько секунд, что мы стояли, разинув рты, парализованные ужасом, Варя пришла к выводу, что все же одной рукой, и, перехватив меч поудобнее, взмахнула им, рассекая воздух. Взмахнула неуклюже, медленно, непрофессионально. Но я знал, как быстро Ярость сливается с человеком, как быстро этот меч передает ему науку, которую сам осваивал на протяжении столетий. Умение убивать.

Это был конец... Я не думал о том, что это конец моей работы, моей диссертации, а возможно даже и моей свободы. Сяду я надолго... Не думал о том, что, возможно, умру в ближайшие несколько минут... Я думал лишь о том, что это я привел сюда Варю, практически своими руками вложив в ее ладошки этот страшный меч.

— Ты футляр не закрыл, да? — едва слышно спросил я Сашку.

— Закрыл. Только колесико кодового замка не повернул. Дурак... А она любопытная... Всю дорогу же расспрашивала, куда мы идем и зачем. Не удержалась... Серега, нам конец, ты это понимаешь?

Я понимал. Молчал.

Сашка пришел в себя первым. Все-таки спортсмен, боец, КМС и все такое. Ситуации, в которых нужно что-то быстро решать и кому-то противостоять — его конек.

— Действуем быстро, может еще удастся уцелеть. Есть план. Слушаешь меня?

Стоявшая к нам боком Варя увлеченно вертела мечом, то так, то этак, видимо представляя себя бесстрашным самураем.

— Слушаю. Что делать?

— Сейчас ты бежишь к ней. Бежишь! Отвлекаешь криком, чем угодно. Но близко не подходи... Она, похоже, еще не полностью под влиянием Ярости. Может даже ее спасти сможем... Хотя нам все равно конец, ФСБ по подвалам затаскает. Ох, Серега, втянул ты меня, дурак влюбленный...

— Отвлекаю ее. Что дальше?

— Стараешься держаться левее. Концентрируешь ее внимание на себе. Шансов у тебя мало, честно скажу. Я в это время обхожу поляну кругом, захожу справа от нее. Мне моя сумка нужна, в ней травматик. Заряженный. Если успею до него добраться — может повезет. Поэтому отвлекай ее как хочешь. Чем позже она меня заметит, тем больше у нас с тобой шансов хотя бы живыми вернуться. Понял?

— Понял!

— Пошел!

Сашка метнулся вправо, едва касаясь ногами земли, побежал вдоль края поляны, заходя Варе за спину. Я, постояв еще секунду и собравшись с силами, бросился к ней, по широкой дуге уходя налево!

— ВАРЯ!!!! — заорал я что было мочи.

Каково это, быть разрубленным мечом? Что я успею почувствовать? Успею ли сказать Варе, как она стала дорога мне за эти два дня и как мне жаль, что все так закончилось? Закончилось из-за меня...

Она обернулась, опустила меч. Улыбнулась.

Вроде бы та же улыбка, что и раньше. Вроде бы та же Варя, что говорила со мной несколько минут назад.

— ВАРЯ!!!!!

Я бежал и кричал, выплескивая в этом крике весь свой ужас. Разделявшее нас расстояние сокращалось стремительно. Варина улыбка растаяла, на лице появилось недоумение, смешанное со страхом.

Я не присутствовал ни при одном из случаев, когда сторонние люди брали в руки Ярость, только читал отчеты. Научные отчеты, сухие и выверенные, без эмоций и чувств. Но почему-то был уверен, что там все происходило не так. Варя была прежней, я это чувствовал...

Остановился я всего в нескольких шагах от нее. На расстоянии одного стремительного выпада. Я читал отчеты, я знаю, как быстро Ярость передавала людям свою науку об убийстве. Я слышал рассказы о том, как быстры и опасны они становились. Если Варя захочет меня убить — я умру через секунду.

За Вариной спиной показался Сашка. Пригнувшись он бежал через поляну к сумке. Вот сейчас он достанет травматик и выстрелит в затылок самой прекрасной девушки на свете.

— Сережа, что-то случилось? — испуганно спросила она.

Она не видела Сашки. Она смотрела на меня своими прекрасными голубыми глазами, чистыми как горное озеро. И в этих глазах был страх.

— Брось меч! — сказал я.

За Вариной спиной Сашка доставал из сумки пистолет.

— Прости, я просто хотела посмотреть, что...

Сашка вскинул травматик. Тупое рыло "Осы" смотрело Варе в затылок.

Я бросился к Варе, одновременно отталкивая ее и выхватывая Серебряную Ярость из ее разжавшейся руки. Мгновение и рукоять меча легла мне в ладонь.

Время замедлило свой бег...

Варя отшатнулась в сторону, отброшенная моим толчком. Сашка уже нажал на курок и в последний момент отдернул руку, от чего пуля, которая должна была попасть мне в лицо, просвистела у меня над головой.

— Брось! — крикнул Сашка.

Я опустил взгляд на свою руку, в которой так удобно расположилась Серебряная Ярость. Бросить ее? Зачем? Рукоять приятно грела руку, словно питая ее теплом и силой. И вообще, он стоит, направив на меня пистолет, а я что же, останусь безоружным? Зачем он хочет меня разоружить? Да все очень просто, он меня боится и в то же время хочет назад свою игрушку, свой колдовской меч!

А с какой это стати Ярость вообще должна принадлежать ему? Сашка, если верить ему, вообще случайно заполучил этот меч. С тем же успехом он мог достаться и мне! И я сейчас писал бы диссертацию, основываясь на собственных манипуляциях с потоками энергий, а не на Сашкиных! И сейчас я бы показал Варе настоящее шоу! Сам бы показал, как Я повелеваю стихиями, а не он!

Я! Сам!

И я могу все это сделать. Меч-то сейчас в моей руке! И я в отличие от тех двоих, что брали в руки Серебряную Ярость в стенах института, не сошел с ума, не стал кидаться на людей... Я остался прежним, со мной все в порядке! Надо мной не властна магия этого древнего вакидзаси!

— Брось меч или я стреляю!

Сашкины руки дрожали. Он волновался...

— Брось пистолет! — властно скомандовал я. — Со мной все в порядке, видишь?

— Я вижу, что ты не можешь выпустить Ярость из рук.

— Могу, просто не хочу. Опусти пистолет!

— Черта с два!

Я понял, что он сейчас выстрелит за долю секунды до того, как Сашкин палец потянул курок. И я знал, что нужно делать! Меч подсказал мне.

Тело стало гибким и послушным. Линия ствола отслеживалась легко и непринужденно. Резиновая пуля маленькой кометой пронеслась справа от меня — Сашка целил в грудь, а не в голову. Удар пули из травматика о ребра не смертелен, но весьма болезненен. Если хочешь убить человека — стреляй в голову, но в нее и попасть сложнее. А Сашка не был снайпером. Он был КМСом по боксу и имел черный пояс по каратэ, но стрелять его никто толком не учил.

Но, тем не менее, он представлял опасность.

Мои руки пришли в движение сами собой, делая далекий выпад мечом, метя противнику в живот. Не достал, все же не боец я, Ярость только начала меня учить сражаться, как подобает настоящему воину — стремительно и грациозно. Сашка перетек назад плавным движением и тут же снова выстрелил, на сей раз почти не целясь. И ведь попал бы, не будь я быстрее. Я почувствовал, как тянутся сухожилия, как мышцы действуют на пределе своих возможностей, но я все же успел, пуля прошла возле моего виска, не причинив мне вреда.

В четырехзарядной "Осе" оставался всего один патрон и еще через мгновение последняя пуля, последняя Сашкина надежда меня обезвредить, понесется ко мне со скоростью звука. И я не собирался просто так стоять и ловить ее грудью, я собирался бить первым!

Стоило только принять решение, как тело приступило к его выполнению. Само. Ярость подсказывала мне нужные движения, наполняла меня энергией и решимостью. Полшага вправо, полшага влево — я заметался, сбивая Сашке прицел и в то же время сближаясь с ним. Рыло "Осы" дергалось следом за мной, но Сашка, трезво оценивая свои шансы и понимая, что выстрел у него остался только один, не торопился стрелять, рассчитывал бить наверняка.

Моя рука, сжимающая Ярость, была опущена вниз, острие меча касалось травы, словно бы меч бежал по ней рядом со мной, как верный бойцовый пес, готовый броситься в атаку по первому же сигналу хозяина.

— Стой! Остановись! — закричал Сашка, и в его голосе слышалась паника. Он уже понимал, что не ему с его жалким подобием пистолета тягаться со мной, обладателем Серебряной Ярости!

Я отдал приказ своему псу. Ярость взлетела вверх, к ребрам противника, чтобы раскроить его пополам одним движением. Она могла это, я знал, я чувствовал! Не так-то легко перерубить человеческую кость, а тем более множество костей разом, но Ярость не была простым мечом. Ярость была оружием богов.

Я не услышал выстрела, зато почувствовал могучий удар в грудь и меня отшвырнуло на шаг назад, заваливая на спину. Устоял я каким-то чудом и чудом же не выпустил меча из рук. Лишь на секунду у меня помутилось в глазах, мир потемнел и закружился вокруг меня, но этой секунды Сашке хватило. Я вновь вернулся к реальности и едва-едва успел подставить блок от прямого удара в лицо, сумев чуть-чуть отклонить его в сторону. Руки действовали сами и действовали настолько успешно, что только многолетний боксерский опыт помог моему противнику уйти от стремительного удара.

Он отскочил назад и, судя по всему, разрывался между желанием броситься наутек и попытать счастья еще раз. От последнего его удерживало наверняка только нежелание оставить Варю рядом со мной. Ведь именно ради этого он вообще полез на меня, из-за нее! Если он убьет меня — она достанется ему. Если он убежит сейчас — она увидит его трусость и будет моей.

И в этот момент мне на плечо легла рука. Я рефлекторно рванулся из захвата, но уже в движении понял, что захвата нет, что мне просто положили руку на плечо. Без агрессии. Даже наоборот, с участием.

Варя смотрела на меня. Испуг стер с ее лица улыбку, прогнал из ее прекрасных глаз озорной огонек. И я понял это сразу, она боялась не за меня. Она боялась меня.

— Сережа, — сказала она, — отдай мне меч. Пожалуйста...

Ее руки коснулись моих, мертвой хваткой вцепившихся в рукоять Ярости, ее глаза заглянули мне в душу. И я вдруг оглянулся назад, на прошедшую минуту, растянувшуюся для меня на добрый десяток. Оглянулся и посмотрел на все происшедшее совсем по-другому, увидев себя Вариными глазами.

Серебряная Ярость упала из моих ослабевших рук в Варины ладошки.

— Прости... — прошептал я одним губами, и в этот же миг мне в лицо со страшной силой врезался Сашкин ботинок. Вместе с ногой, разумеется...

* * *

Поставленный удар профессионального каратиста — это серьезно. В кино герои после такого встают и снова бросаются в бой. В жизни, даже если ты сам — профессиональный боец, получив удар ногой в лицо, ты уходишь в нокаут на период от нескольких секунд до нескольких часов. Последствия — от тяжелой обиды до тяжелого сотрясения мозга.

Я выключился, судя по всему, на несколько минут, потому что за этот период времени Сашка успел связать мне руки за спиной рукавами моей же ветровки. Это было первым фактом, который я обнаружил, придя в себя. Вторым стало то, что моя голова лежала на Вариных коленях, а прохладная Варина рука легонько поглаживала меня по волосам. Первый факт меня не устраивал категорически. Второй устраивал настолько, что я не стал спешить открывать глаза и всячески демонстрировать, что я жив и в состоянии встать. К тому же мне было просто стыдно... Умом-то я понимал, что меня винить не в чем, что во всем виновата Ярость, но все равно было как-то стыдно за то, что я так легко поддался ее влиянию.

А еще что парадоксально, убить-то я пытался Сашку, а вот стыдно почему-то было перед Варей...

Кстати, а в состоянии ли я встать? Голова гудит, правая сторона груди адски болит — удар резиновой пули о ребра — вещь неприятная и очень болезненная. Синяк будет в полменя ...

— Да почему ты решила-то, что он уже нормальный? — с нотками оправдания в голосе вопрошал тем временем Сашка. — После контакта с Яростью нормальными не остаются! Поверь, я видел!

— Я в его глаза посмотрела. Он все понял! Он снова стал собой.

— Вот очнется — проверим! Я тоже на это очень надеюсь, конечно, но...

— Если очнется! Ты ему так врезал...

— А что мне оставалось делать?

— Подождать! Я же тебе говорю, он все понял!

— "Все понял, все понял..." А если бы он в следующий момент тебе голову отрубил? Я видел его глаза, когда он на меня шел... Это был уже не Серега. Серега так ненавидеть не умел.

Увлекшись спором, Варя убрала руку с моего лба и возвращать ее обратно не собиралась. Подумав, я решил, что пора мне уже заявить о себе и открыл глаза.

Первым, что я увидел, было, разумеется, Варино лицо. Обеспокоенное и испуганное. И боялась она за меня... Это было лестно и приятно, но видеть грусть в ее глазах... Мне сразу захотелось дать в морду тому, из-за кого она грустит. И тот факт, что этим кем-то был я, ничуть не умалял моего желания.

— Милостивые господа, можно узнать, какого черта вы меня связали? — поинтересовался я.

— Лучше перебдеть, чем недоспать! — опередил хотевшую что-то сказать Варю Сашка. — Ты помнишь, что тут было?

— Помню! — хмуро ответил я.

— Вообще-то его симптомы не похожи на те, что я видел у последнего бедолаги, взявшего в руки Ярость, — игнорируя меня, обратился Сашка к Варе, — может, ты и права.

— Я не знаю, о чем вы тут без меня спорили, но будьте так любезны меня поднять и развязать, а? У меня после твоего удара, кажется, шатаются оба передних зуба и мне безумно хочется потрогать их руками, проверить, выпадут они или нет.

— А рыло мне начистить тебе не хочется?

— Пока нет. Но я тебе обещаю, что если зубов я все-таки лишусь, такое желание у меня появится!

Сашка нервно хохотнул и принялся поднимать меня на ноги. Учитывая, что руки у меня были связаны за спиной, выглядело это как установка столба в вертикальное положение.

— Точно бузить не будешь? — с опаской спросил Сашка, перед тем, как меня развязать.

— Точно! — кивнул я. — Толку-то? Ты ж меня в момент обратно в нокаут отправишь, бычара.

— Извини! — вполне искренне повинился он. — Ты же понимаешь, что у меня выбора не было. Вроде бы ты и правда собрался отдать Варе меч, но вдруг бы ты в следующую секунду передумал?

— Да понимаю я. Спасибо, что хоть Варю также не отоварил.

— А она — умная девушка! Как только ты падать начал, она меч отбросила и стала тебя ловить.

Сашка протянул мне мою ветровку, и я с наслаждением потянулся, разминая руки.

— Сережа, ты как себя чувствуешь? — спросила Варя.

— Как боксер, проигравший бой нокаутом! — ответил я.

Зубы не шатались, голова не кружилась. Однако нижняя губа распухла, а во рту чувствовался вкус крови. Ох, посмеются мои студенты завтра, когда Сергей Валерьевич придет на лекцию с разбитой мордой!

А еще меня трясло. Ощутимо так потряхивало от пережитого стресса. Я все отчетливее вспоминал свои чувства в те моменты, когда в моих руках была Серебряная Ярость и стыд в моей душе постепенно замещался страхом.

Если бы Сашка не ушел от того моего удара?

Если бы я убил друга?

Если бы в ответ на Варину просьбу отдать ей меч я бы не очнулся от наваждения, а рубанул бы Яростью и ее?

Если бы... Если бы... Господи, как же страшно!

— Ты присядь! — заботливо потянул меня за руку Сашка. — Мало ли, вдруг сотрясение...

Я послушно опустился на траву, рядом со мной сели и мои друзья.

— Я так полагаю, — сказала Варя, — раз все живы и никто больше не собирается никого бить, включая и меня, сейчас самое время мне объяснить, что это вообще такое было???

Ее голос сорвался на последних словах. Вообще она молодец, хорошо держалась все это время. Шок догнал ее только потом, когда все страшное было уже позади. Я придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Варя шмыгнула носом и прижалась к моему плечу...

Черт возьми, ради этого стоило и пулю поймать, и по морде получить, да и не один раз.

Приятно было почувствовать себя ее защитником, но... Мне бы самому сейчас валерьянка не помешала.

— Ты уже, наверное, поняла, что Серебряная Ярость — необычный меч? — спросил я.

— Погоди, погоди, — перебил меня Сашка, — Варя, расскажи нам, пожалуйста, что ты чувствовала, держа его в руках.

— Да ничего я не чувствовала! Меч как меч... Вы оба просто такой таинственности напустили вокруг этого футляра... Вы ушли, я подошла к нему, открыла...

— Дурак я...— повинился Сашка. — Забыл сбить код на замке, точно забыл...

— Или что-то заставило тебя забыть? — мрачно предположил я.

— Может и так. Прости, Варя. Продолжай...

— А больше нечего продолжать. Я открыла футляр, а там меч. Красивый... Я взяла его, достала из ножен. А тут вы прибежали и началось...

— А что ты чувствовала, когда взяла его в руки?

— Да ничего! — почти выкрикнула Варя. — Меч и меч.

— Не было чувства, что он прямо под твою руку сделан?

— Нет...

— А чувства, что ты знаешь, как им сражаться? Уверенности в движениях?

— Да не было ничего такого...

Мы переглянулись. Серебряная Ярость, над загадкой которой вот уже почти три года бился ГУВТ, продолжала преподносить сюрпризы. Один неожиданнее другого...

Или это Варя была сюрпризом.

Я поежился, снова вспомнив это чувство... Чувство силы и власти, которое давал лежащий в моей руке меч. Я, никогда всерьез не занимавшийся спортом и никогда в жизни не учившийся фехтованию, каким-то образом знал, как бить и как уходить от ударов. И я успешно уклонялся от пуль, чувствуя линию направленного на меня ствола так, будто она была нарисована в воздухе. И еще я чувствовал ярость и злобу. Меч легко нашел в моей душе чувства, на которых мог сыграть и направил их во зло. Заставил напасть на друга...

А что я сделал бы в следующий момент, если бы мне, не дай бог, удалось убить Сашку?

Что я мог бы сделать с Варей?

Или не смог бы сделать ничего? Ведь один ее взгляд, одно касание, и я отдал ей этот страшный меч...

— Ты понимаешь, что это значит? — спросил меня Сашка.

— Нет, — ответил я, — но я понимаю одно: о том, что произошло сегодня здесь, мы не расскажем никому. Вообще.

— Для начала, расскажите, что здесь произошло, мне! — потребовала Варя, отстраняясь от меня.

— Рассказывай! — кивнул мне Сашка. — А я за дровами.

— На кой?

— Мы сюда зачем приехали? Ты просил показать твоей девушке шоу. Мы с тобой его, конечно, уже показали... Но это не то шоу, которое мы планировали. И я не хочу, чтобы наша гостья уехала домой с жуткими воспоминаниями о каком-то магическом мече, по воле которого мы с тобой чуть не поубивали друг друга.

— Не надо мне никакого шоу! — воскликнула Варя.

— Не бойся! — успокоил я ее, коснувшись плеча. — Когда Серебряная Ярость в Сашкиных руках, бояться нечего. И поверь, это в самом деле будет эффектно и красиво.

Варя замотала головой, но Сашку это уже не волновало. Он уже ушел собирать дрова. Упрямый, гад. Решил устроить шоу, значит устроит. Впрочем, наверное, так и надо. Может это его способ снять стресс, забыть о пережитом? Он не раз говорил, что с Яростью в руках забывает обо всем... Она дарит ему силу и уверенность в себе, без побочных эффектов вроде ненависти ко всему живому!

— В общем, Серебряная Ярость — это как раз то, над чем я работаю. Ну, не только я один. У нас целый отдел, сформированный как раз для изучения феномена этого меча. Все строго секретно и все опыты проходят под патронажем ФСБ.

— И в это ты меня втянул?

Я не мог смотреть Варе в глаза. Она права. Я, в своем стремлении поразить девушку, в которую был влюблен, втянул ее в очень опасную историю. Мало того, что из-за меня она чуть не погибла, взяв в руки Ярость — до сих пор только одному человеку удалось сохранить разум, коснувшись этого меча, и это был Сашка. Теперь количество таких людей резко увеличилось, нас стало трое... Причем если мой разум помутился очень крепко, то Варя вообще не почувствовала ничего. "Меч и меч!" — как сказала она.

Но мало этого! Если кто-то в ГУВТе об этом узнает... Об этом — это о том, что есть в мире девушка, полностью защищенная от воздействия Серебряной Ярости... Все, конец ее актерской карьере. Конец всему! ГУВТ и ФСБ вцепятся в нее мертвой хваткой. Ее булавкой прикрепят к проекту "Серебряная Ярость" и там она и останется навсегда. Для изучения и анализа! Это нам с Сашкой в таком статусе хорошо, а каково будет ей?

И хотя появление в проекте Вари как новой переменной в загадке меча, могло дать новый толчок в нашей работе, я не допускал даже мысли о том, чтобы привлечь ее к проекту. Нет в этом мире ничего, за что я готов был бы заплатить Вариным счастьем.

— Ни во что, Варя! Все будет хорошо. Мы никому и ничего не скажем. Никто и никогда не узнает, что ты вообще прикасалась к этому мечу.

— ГУВТ же не исследовательский институт? Или я не права? Как он расшифровывается-то вообще?

— Новосибирский государственный Университет Военной Техники. Ну, и его медянский филиал. Да, это просто учебное заведение. В ГУВТе, конечно, писались научные работы, велись исследования, но он — ВУЗ, а не НИИ. И уж тем более наш филиал — не ровня головному отделению НГУВТа. Мы были просто филиалом, не более того. Пока один сотрудник института не привел к нам Сашку с его мечом. И не показал, что он может.

— А что он может?

— Это ты сама сейчас увидишь, как только он веток натаскает и костер разожжет. В общем, медянский филиал ГУВТа почуял чудо и вцепился в него руками и ногами. То, что сам Сашка называл магией, наш институт назвал манипуляциями с энергетическими полями и принялся изучать. Всего я тебе рассказывать не буду, уж прости. Некоторых вещей тебе знать не надо... Хватит и того, что ты уже видела. Но чтобы ты примерно представляла, что такое Серебряная Ярость в нужных руках... В общем, примерно год назад Медянск тряхнуло. Четырехбалльное землетрясение. Может тебе даже в новостях это попадалось?

— Краем уха слышала, но внимания не уделила. Помню, что жертв и разрушений не было, так что внимательно эту новость не читала.

— А разрушения были. На юго-западе города, относительно недалеко от моего дома, кстати, так что если захочешь — можешь съездить, был гранитный карьер. В один прекрасный день оттуда выгнали всех и вся, и вместо них понаехало несколько десятков ГУВТовцев с оборудованием. Включая и меня, естественно. Эпицентр землетрясения был именно в этом карьере. А карьера больше нет. Он схлопнулся, как огромная мышеловка. И знаешь, кто это сделал?

Варя вопросительно посмотрела на Сашку, выходившего из леса с охапкой веток.

— Ага, он самый! — с законной гордостью подтвердил я. — Сам чудом жив остался. Опять же, не буду тебе рассказывать, что именно произошло, но сделали это они. Саня и его меч.

— Как?

— Увидишь. Но я тебе не об этом рассказать хотел...

— А откуда у него вообще этот меч? — перебила меня Варя.

Я пожал плечами.

— Со слов Сашки — к нему в Китае, когда он там отдыхал, подошел какой-то старик. На ломаном английском объяснил, что выбрал его, чтобы он стал хранителем Серебряной Ярости. Вручил меч и исчез. Все! Ни подтверждения, ни опровержения это версии мы найти не смогли. Но оснований ему не верить у нас нет...

— История и правда отдает какой-то магией...

— Древние люди, видя молнию, думали, что это копье бога. А мы знаем, что это всего лишь электрический разряд, образующийся из-за разности потенциалов между облаками. Серебряная Ярость — это просто какое-то явление. Удивительное и неизученное — это да. Но мы разберемся в нем.

— Ага! Три года разбираетесь! — ввернул шпильку Сашка и снова ушел за дровами.

— Да, три года! — возразил я. — Может еще три года потребуется. А может и больше. Но мы разберемся!

— А почему вы так испугались, когда я взяла его в руки? — спросила Варя и тут же поправилась: — Ну, то есть я поняла это, конечно, когда ты на Сашку кинулся, но... В этом-то ваш хваленый институт разобрался?

Сказано это было не просто с иронией, а даже с какой-то издевкой. После пережитого Варя с неприязнью относилась не только к мечу, но и ко всему, что с ним было связано. И я боялся, что эта неприязнь перекинется и на меня, как ни крути — весьма тесно связанного с Серебряной Яростью.

— Пытался разобраться, — ответил я, — как итог — два трупа.

Я намеренно говорил жестко. То ли это была легкая месть за недооценку моего института, а значит и меня, то ли лишний раз хотел подчеркнуть опасность Ярости. Не знаю. Но сказал я это именно жестко и именно делая акцент на слове "труп", стерев с Вариного лица улыбку.

— Кто именно? И как?

— Если бы Саурон ковал не кольцо, а меч — он бы выковал Серебряную Ярость, — сказал я. — Я и раньше знал это, но сегодня ощутил на себе в полной мере. Первым погибшим был один из участников проекта. Такой же ученый-исследователь, как я. Не из нашего института, гость из одного из Новосибирских НИИ. Это было в самом начале исследований... Сашка и раньше никому не давал свой меч, но до того случая это было, кажется, просто проявлением эгоизма. Вроде как "Мой меч и все тут!" А тут он просто оставил Ярость без присмотра, ну и этот деятель его взял. Просто подержать, просто посмотреть... Взмахнуть разок, другой...

— И... с ним случилось то же, что и с тобой сегодня?

— Хуже. Гораздо хуже. Я не знаю, о чем он думал, что внушила ему Ярость. Дело было на полигоне, и он просто попытался с полигона сбежать вместе с украденным мечом. Хорошо, что охрана среагировала правильно... У них в принципе не было задачи никого не выпускать с полигона, он мог просто спокойно выйти и исчезнуть в неизвестном направлении. Его просто спросили, кто он и почему уходит до окончания работ. Показал бы пропуск и вышел, вот и все... Но он напал на охранника... И серьезно ранил его, кстати...

— Его убили?

— Застрелили. Он не реагировал на слова и выстрелы в воздух, он остановился только когда умер. С тех пор Сашка носит меч только в футляре с кодовым замком и старается ни на секунду не терять его из виду.

— А второй погибший?

— Это уже эксперимент... Я не знаю, кем он был. Наверное психологом или, может быть, психиатром... Было решено доверить Ярость в руки кому-то еще. Проверить, действительно ли она вызывает такие изменения в психике, или тот первый бедолага был психом уже изначально.

— Это же... жестоко!

— Знаю. И я был против этого эксперимента. Но проект курирует ФСБ, а значит, нас никто не спрашивал. Я не видел даже записей. Не стал смотреть. Мне хватило письменного отчета. Тот мужчина был добровольцем, это я знаю точно. Его никто не заставлял. Ему объяснили возможный риск... Хотя я думаю, что всего риска он просто не представлял. Серебряная Ярость для нас — как молния для неандертальцев. Мы ее видим, пытаемся использовать, греясь у порожденного ей огня, но не понимаем механизма ее возникновения. И невозможно представить всю ее мощь, пока не возьмешь ее в руки.

— Но я ничего не почувствовала.

— Не напоминай! — отмахнулся я. — Возвращаясь к аналогии с молнией, мы теперь имеем еще тот факт, что молния поджаривает каждого, в кого попадает, кроме одной девушки с голубыми глазами. И что нам теперь, долбить молниями всех русых и голубоглазых, пытаясь понять закономерность? Загадка на загадке, в общем...

Вернувшийся с еще одной охапкой дров Сашка стоял рядом с нами, вслушиваясь в разговор.

— Его звали Егор, — сказал он. — Я тоже говорил с ним перед тем, как вручить ему Ярость. Нормальный мужик. Единственное, что в нем было не так — одинок он был. Ни жены, ни детей. Коммерчески — состоялся. А вот как человек — нет. Наверное, его поэтому и выбрали, в случае чего — искать никто не будет. Но это был нормальный мужик, без психических отклонений. Нормальный, обычный мужик, понимаешь?

— Он тоже стал агрессивным, и его пришлось убить?

— У ФСБшников все продумано было. Эксперимент проводился в запертой комнате. Я дал Егору меч и вышел, закрыв за собой дверь. По условиям эксперимента он должен был рассказывать обо всех своих ощущениях... В комнате велась запись с четырех видеокамер... Знаешь, что он сказал? Он взял в руки меч, взвесил его, приноровился, рубанул воздух... и сказал: "Не чувствую ничего необычного, просто приятно держать его в руках!" А потом встал в угол комнаты, выставив меч перед собой, и так и простоял час. Целый час, пока охрана не обездвижила его транквилизаторами, поняв, что эксперимент провалился с треском.

— Но... Вы сказали, что он умер?

— Он сошел с ума. Полностью, — сказал я. — Тогда-то мне и пришла в голову аналогия с Кольцом. Он стал похож на Горлума, если ты понимаешь, о чем я.

— Мог думать только о мече?

— Примерно так. Это стало не просто навязчивой идеей, это стало единственной мыслью в его голове. Неделю его продержали под наблюдением, привязанным к кровати. Даже кормить его приходилось искусственно. А потом он покончил с собой...

— Как?

— Перестал дышать.

Варя смотрела на меня глазами, полными страха. Наверное, точно также выглядел я, увидев ее с Яростью в руках и представив ее на больничной койке, накрепко привязанную к ней прочными ремнями, разучившуюся улыбаться, с черной ненавистью, заполнившей эти прекрасные голубые глаза.

— А разве можно так...

— Можно! — ответил за меня Сашка. — Мы тоже не думали. Не предполагали... Оказалось, что можно!

Я снова придвинулся и обнял Варю за плечи.

— Вы в следующий раз предупреждайте, что ли... — негромко сказала она. — Предупреждайте, что у вас с собой такое...

Я улыбнулся и крепче прижал ее к себе, и Варя, то ли просто среагировав на мое прикосновение, то ли почувствовав мою улыбку, обернулась ко мне.

— Ну и чему ты улыбаешься?

— Радуюсь!

— Что чуть не угробил подающую надежды актрису театра и кино?

— Нет. Просто ты сказала "В следующий раз!" Значит, приедешь к нам еще!

Варя толкнула меня плечом, но улыбнулась в ответ. И сразу на поляне стало светлее, с меня сразу схлынуло напряжение, и даже грудная клетка стала болеть меньше!

А еще я перестал себя обманывать. Я был не просто покорен и очарован, я влюбился. Именно влюбился.

— Ну что? — спросил Сашка, доставая из кармана джинсов зажигалку. — Если все страшное позади, все успокоились и расслабились, в дело вступаем мы?

— Вступайте! — махнул рукой я. — Варя, приготовься увидеть самое невероятное зрелище в своей жизни.

— А оно последним для меня не станет? А то я надеялась еще пожить.

— Не беспокойся! — усмехнулся Сашка, поднося зажигалку к набросанной абы как куче дров, под которую он заботливо напихал сухих еловых веток.

Пламя весело затрещало, чувствуя перед собой вкусную пищу.

— Эх, еще бы воды... Озеро какое-нибудь или реку... Помнишь, как в первый раз?

— Помню! — ответил я. — Хорошо помню, в каком состоянии тебя в больницу отвозили. Но да, было эффектно.

— А что было в первый раз? — с опаской спросила Варя.

— Сашка осушил небольшое озеро близ Барабинска. До самого дна. Саня, ты только ноги свои не показывай. Не показывай, я сказал...

Поздно. Этот гад уже засучил штанину, гордо демонстрируя Варе изрезанную шрамами ногу.

— Саня! Отставить пугать девушку! У тебя вон уже костер разгорелся!

— И в самом-то деле...

Сашка наклонился, доставая из футляра Серебряную Ярость.

Плавным движением, без единого звука, вынул меч из ножен.

Поднял его над головой, крепко держа двумя руками, и сделал два шага назад, от взметнувшегося вверх пламени костра. Словно бы меч указывал огню направление, куда расти, позвал его, повелев присоединиться к своему танцу.

Впрочем, почему "словно бы"? Так оно и было. И вот уже три года специально созданный при ГУВТе исследовательский отдел бился над вопросом: "Как Ярость повелевает стихиями?"

Порыв ветра всколыхнул Варины волосы, заставив ее испуганно придержать их руками. Сашка улыбался. Он дурачился, делая плавные взмахи мечом, еще не танцуя, еще просто разминаясь.

Потоки воздуха закручивались в смерч, стягиваясь вокруг костра. Пламя трепетало от предвкушения, готовилось слиться с родственной ему стихией в любовном объятии... Огонь тянулся к воздушным струям, жаждал слиться с ними, но послушно ждал разрешения от управлявшей им силы, от Серебряной Ярости.

Меч в Сашкиных руках словно ожил, слился с его руками и замелькал чаще, двигаясь в грациозном танце. Залюбоваться можно было уже только этими движениями — точными, выверенными, будто бы рисующими холодной сталью меча узоры в воздухе. Но Ярость была лишь кукловодом, показывающим представление. Само представление давали трепещущие от предвкушения огонь и воздух.

Ветер свистел в моих ушах и трепал полы куртки, становясь все сильнее и сильнее. Ветер был подобен реке, стремительно текущей в своем русле и стекающейся в озеро с огромным водоворотом в центре. Но что поразительно, я не чувствовал давления ветра. Стекаясь в центр поляны, к огненному хороводу, воздух огибал нас с Варей, задевая нас лишь мимолетом, но давая понять, что сила его такова, что нас в любую секунду могло бы подхватить и унести, будто пушинки!

Огонь слился с ветром, костер обратился в огненный смерч, широкую воронку высотой метра в три, пышущую жаром и сверкающую алым огнем. И в этот водоворот вошел Сашка! Вошел спокойно, просто шагнув вперед, чтобы тут же быть подхваченным бушующей стихией. Варя испуганно ойкнула и закрыла глаза ладошками, но я, видевший во время исследований Ярости и не такое, шагнул к ней и мягким движением отвел ее руки, да так и не убрал рук, стоя позади нее и держа Варины ладони в своих.

Смерч не закрутил Сашку, не испепелил на месте своим адским жаром. Да, он подхватил его, но не чтобы разжевать и перемолоть, а чтобы вознести на самый верх пылающего столба! И там, наверху, Сашка стоял на воздухе, продолжая танцевать с Яростью, словно дирижируя мечом, направляя будущую стихию под собой.

Стало трудно дышать... бушующий огонь жадно втягивал в себя кислород, поддерживавший его жизнь.

Варя смотрела на огонь заворожено и зачарованно. Так, что я опять почувствовал укол ревности! Она прилетела ко мне! Я привез ее сюда! А любуется она сейчас Сашкиными трюками с повелеванием стихиями! Так и хотелось добавить "дешевыми трюками", но... Еще бы ей не любоваться, ведь того, что вытворял сейчас Сашка, не мог, наверное, никто в целом мире. Потому, что Серебряная Ярость — она одна, к счастью ли, или к сожалению. И пока что даже понять принцип ее существования, не говоря уж о том, чтобы создать копию этого меча, мы не могли.

Сашка остановил свой танец и протянул к Варе раскрытую ладонь. Жест не подразумевал нескольких толкований — он приглашал Варю к себе, в огненный смерч. Она обернулась ко мне, спрашивая не то совета, не то разрешения. Я кивнул, мол, соглашайся, это безопасно, и сделал шаг назад. И в ту же секунду Варя взлетела ввысь! Воздух, ставший вокруг нее плотным и густым, подхватил девушку и вознес ее на вершину огненной воронки.

Да Варя, правильно ты сделала, полетев сюда, а не в Тайланд. Правильный выбор сделала, решив попробовать что-то, чего не пробовала никогда раньше! Многие катались на слонах, страусах и верблюдах в теплых странах. Многие прыгали с парашютом и летали в аэродинамических трубах, чувствуя упругость воздуха.. Но кто может похвастаться тем, что стоял на вершине огненного смерча? Кого обнимал сам ветер? Кто касался бушующего огня, но не чувствовал его жара?

Детский восторг от свершения чего-то невероятного я видел в Вариных глазах и гордился тем, что это я подарил ей это чувство. Пусть не я повелевал огнем и ветром, но это я устроил эту встречу...

И когда минуту спустя смерч стал гаснуть, теряя силу, незримые, но могучие струи ветра мягко опустили Варю прямо на мои протянутые руки, она улыбалась. Восторженно и беззаботно, забыв пережитый страх, полностью доверяя той силе, что могла выворачивать с корнем деревья, но сейчас лишь ласково трепала Варины волосы. И полностью доверяя мне, случайному человеку в ее жизни...

— Спасибо! — сказала Варя, обвивая руками мою шею. — Таких подарков мне еще не делали!

Жестом попросив меня поставить ее на землю, Варя подошла к Сашке, смущенно стоявшему в сторонке, вкладывая меч в ножны.

— И тебе спасибо! — Сашке достался дружеский поцелуй самой прекрасной девушки на свете.

— Да не за что! — пожал плечами тот, но по его лицу я видел, что доволен он как слон, только что съевший двадцать кило бананов. — Подумаешь, делов-то! Я всего лишь нарушил все предписания Первого Отдела и ФСБ и чуть не погиб от руки своего друга. Делов-то!

* * *

Мы лежали на разложенном диване. Мы — это я и Варя. Лежали рядом, глядя в потолок, сытые и довольные. Идиллию нарушала разве что моя подбитая губа, которая довольно зверски болела...

Мы просто лежали. Больше ничего не было и быть не могло. Я бы не допустил, даже если бы Варя вдруг воспылала ко мне страстью. Потому что нельзя! Потому что хватит и того, что я за эти неполные два дня полюбил ее. И потому что когда Варя, например, поднимала руки, чтобы взять с полки чашку или что-то еще, и пижама приподнималась, на секунды демонстрируя мне полоску загорелой кожи, по моему телу словно пробегал ток. Варя была, без сомнения, самой красивой девушкой, которую мне доводилось видеть. И даже моя Наташка, о которой я не мог не думать, стояла в моем личном рейтинге всего лишь на втором месте.

Всего лишь на втором...

И мало того, что мои мысли метались между Варей и Наташкой, мало того, что в моей груди что-то кипело и жгло огнем — еще и Варя вела себя странно и всякий разговор сводила именно к моим воспоминаниям о бывшей жене.

После приключений в лесу мы съездили на ГЭС, вернулись в город, забросили Сашку обратно домой и отправились обедать в "Индокитай". Там-то и начались чудеса... Хитро улыбающаяся Варя отобрала у меня мой мобильник, отдала взамен свой, записала на бумажке мой домашний адрес и сказала, что отлучится на пару часов. Сама. Без меня. У нее есть дела в этом городе! Важные дела! И это не обсуждается. И это сюрприз! Должна же она мне сделать сюрприз, верно? Пусть и не такой увлекательный, как тот, что устроил ей я.

И исчезла, ничего не объяснив. А я так и остался сидеть в "Индокитае", обалдело вертя в руках Варин телефон и пытаясь найти происшедшему хоть какое-то логическое объяснение.

Ну ушла и ушла. Ну дела и дела. Но в чем смысл этого обмена телефонами? У нас, кстати, оказался одинаковый вкус, у нас обоих были "Айфоны". Правда у Вари — IPhone 5, белый и в изящном чехле со стразами, изящном, как и его хозяйка. Ну а у меня — IPhone 4, черный, потертый и поцарапанный.

В таком состоянии я и уехал домой, ждать возвращения своей звезды.

Вари не было действительно часа два. За это время я успел приготовить так понравившийся ей фруктовый десерт с мороженным и успеть начать волноваться за свою гостью. Одну, в незнакомом городе... В голову приходили варианты один страшнее другого! Лидировал по частоте появления в моей голове — таксист-кавказец, узнавший в своей пассажирке очаровательную знаменитость и спрятавший ее в подвале своего дома, чтобы продать в сексуальное рабство в Арабские Эмираты.

Слава богу, домофон зазвонил раньше, чем я всерьез начал обдумывать вариант звонка в милицию. "Здравствуйте, я хотел бы заявить о пропаже девушки. Варвара Колояр. Да, та самая. Нет, я ей не родственник. Я вообще не знаю, кто я ей..."

Варя вернулась как всегда веселая и довольная. И также, как вчера, тут же исчезла в ванной, приводить себя в порядок после долгого дня с беготней по улицам. Телефон она мне вернула только после того, как вышла из ванной комнаты, снова в своей милой и домашней пижаме.

— Сережа, ты — человек слова? — спросила она меня. Спросила серьезно, солидно, важно... И только глаза ее искрились смехом.

— Мужик сказал — мужик сделал! — ответил я.

— Сейчас я отдам тебе твой телефон. Но только при условии, что ты пообещаешь мне кое-что.

— Ты же не заставишь меня давать тебе обещание, еще не зная, что именно я должен пообещать? Меня так однажды уже подписали пойти в аптеку и попробовать купить там два стандарта харумамбуру.

— Нет, такого мне бы и в голову не пришло... Смотри! На твоем телефоне есть аудиозапись с диктофона. Она там одна у тебя в папке. Я хочу, чтобы ты пообещал мне ее прослушать только после того, как произойдет то, чего ты совершенно не ожидал!

— Я совершенно не ожидал, что ты прилетишь в Медянск. Это считается?

— Нет. Но степень неожиданности должна быть примерно такой же.

— То есть я могу ее прослушать, если, например, завтра ко мне на балкон приземлится космолет с мохнатым инопланетянином на борту?

— Примерно так. Ну что? Обещаешь?

Варе я бы пообещал даже купить в аптеке харумамбуру. И ведь купил бы, обязательно бы купил!

— Обещаю!

Варя протянула мне телефон и уселась в полюбившееся ей кресло, разумеется, посреди кухни, оставив меня гадать, где же она была и что же такого записала на мой телефон?

И вот, поужинав, мы легли на диван рядышком, словно близкие друзья, и сейчас говорили. Вроде бы ни о чем, но почему-то, как-то невзначай, разговор сворачивал в сторону моей бывшей жены. Хотя, какое уж там "невзначай"...

— Варя, я тебя недавно на церемонии вручения какой-то награды на "Нашем радио" видел, вместе с Михаилом Ефремовым! Ты с ним общалась? Можешь рассказать, какой он в жизни?

— Точно, Ефремов... Слушай, а твоя Наташа "День выборов" любит?

— Не понял... А при чем тут Наташа?

— Ну, у него там роль такая интересная... Просто мне любопытно стало.

И я невольно начинал вспоминать Наташин смех, ее улыбку, ее любимые цитаты из этого фильма. Да, конечно же, она любила его! "День выборов" — вообще эталон русского юмора. Тонкого, глубокого, оригинального... Это вам не американские комедии в стиле "Очень страшного кино" или "Горячих голов"! В "Дне выборов" каждая шутка — произведение искусства. Конечно же, я не мог жениться на девушке без чувства юмора, а "День выборов" — это лакмусовая бумажка для проверки его наличия.

Или:

— Все-таки сегодня потрясающий день был! Спасибо тебе за него еще раз! Сережа, а ты Наташе Серебряную Ярость показывал?

— Не-а...

— А почему? Это же так... Так красиво и захватывающе! Ты же любил ее?

И я задумался. А почему я в самом деле не попросил Сашку сделать для моей жены то же самое, что попросил сегодня для Вари? Я вообще не рассказывал ей о Ярости и о своей работе. Проект-то засекречен... Но... Почему я не делал этого? Беспокоился за нее? Ведь меньше знаешь — крепче спишь. Вон, Сашкина Аня и рада была бы не знать, что вытворяет ее муж с разогретой плазмой, в которую он превращает воздух. А уж после того, как он схлопнул гранитный карьер и сам чуть в нем не погиб — она вообще боится отпускать его из дома. Но я-то вроде бы жизнью не рискую? Я просто ученый... А на засекреченность проекта я, как выяснилось сегодня, могу легко и забить.

Так почему же я никогда не показывал Наташе даже записей с полигонов? Может быть и правда потому, что не так уж сильно любил? А ведь любил... Очень любил! И сейчас, кажется, еще люблю, ведь не так давно Лехе, другу детства моего, рассказывал под бутылку коньяка, как мне плохо без нее и что даже о других женщинах вот уже полгода как думать не могу.

Точнее, не мог. Пока ко мне с небес не спустилась очаровательная звезда по имени Варя.

И словно вторя моим мыслям, Варя снова заговорила о Наташе.

— А ты ее до сих пор любишь?

— Кого? — закосил под дурачка я, за что тут же получил локтем по ребрам.

— Не прикидывайся, а? — попросила Варя. — Я же серьезно спрашиваю. И это важно, между прочим. Так любишь?

Я задумался. Два дня назад я бы, не колеблясь, ответил утвердительно. А сейчас я колебался. Потому что думал: а можно ли любить двух прекрасных женщин одновоременно? Особенно в том случае, если одна — недосягаема, потому что слишком далека от твоей жизни, а вторая — потому что из твоей жизни ушла, причем по собственной воле.

Но, собственно говоря...

— Да!

— Что да? — Варя чуть приподнялась на локте, чтобы видеть мои глаза. — Вслух это произнеси!

И почему это ей так важно? Почему она говорит со мной о любви к другой женщине, хотя сама уже этой ночью сядет в самолет и улетит обратно в Москву, чтобы, скорее всего, никогда уже не вернуться?

— Да, я все еще люблю ее!

Варя улеглась обратно, подложив руки под голову.

Ну вот. Сказал. А что сказал? А зачем сказал? Почему она вообще спрашивала меня?

Может быть, я тоже ей понравился, и она ищет повод, чтобы остаться со мной? "Понравился". Что за слово-то такое... Понравиться щенок на улице может, цветок в вазе. А в мужчину обычно влюбляются...

Что за чушь в моей голове? Чтобы Варя влюбилась в меня? Где я, и где Варя... Где я, и где любовь... нет, я могу ей только понравиться! Надеюсь только, что действительно не как щенок на улице, а хотя бы... Хотя бы как? Какое уж там "Слышать мысли женщин", мне бы в сумбуре в собственной голове разобраться.

Нет, все, хватит думать ерунду.

Надо сейчас подвернуться к ней и спросить: "Варя! Хочешь остаться со мной навсегда? Ради тебя я готов на все! И все, что было раньше — не имеет значения! Я люблю тебя!"

Но ведь это неправда... Все, что было раньше, значения не имеет, но люблю я не только ее. Я парадоксальным образом люблю двух женщин одновременно и сам в себе ничего не понимаю. Что за ересь?

Да и не может Варя в меня влюбиться. Не может! Это я балбес с мозгами, поврежденными Яростью, в своих чувствах разобраться не могу. А она — девушка умная. У нее там в Москве есть этот... Шоумен этот, забыл фамилию! Забыл и вспоминать не хочу! И вообще ни о чем думать не хочу! Хочу просто лежать вот так вот рядом с Варей на диване. Лежать и думать, что в любой момент я могу вот просто так повернуться к ней и поцеловать в губы!

И убеждать себя в том, что не делаю я этого не потому, что до смерти боюсь, а потому, что я — такой весь из себя джентльмен, храню верность другой женщине даже сейчас, когда она от меня ушла, и не смею создавать Варе никаких проблем, особенно на личном фронте.

Мы — друзья. Просто друзья!

Я выждал еще немного, покосился на безмятежно улыбающуюся Варю и таки не выдержал:

— А почему ты спрашиваешь-то?

— Просто чувство у меня такое, что все у вас будет хорошо!

— Это с чего вдруг?

— А у хороших людей всегда все хорошо! А вы с Наташей — хорошие люди.

Большего я за вечер так и не добился...

Цифры на часах моего телефона меланхолично сменяли друг друга, отсчитывая время до Вариного отъезда. Вылет — в 6-35 утра. Значит в 4-30 надо бы встать, а в 5 уже выехать. Электронную регистрацию Варя уже прошла — спасибо современным технологиям, хоть одной проблемой меньше. Спасибо им же за существование социальных сетей, в одной из которых я нашел Варю... А ведь каких-то 15 лет назад все это казалось фантастикой.

И вообще, каких-то два дня назад мне казалось фантастикой, что я могу вот так вот сидеть и болтать с Варей Колояр...

Цифры на часах сменяли друг друга, но делали это где-то там, под чернотой экрана. Мы их не видели, потому что счастливые часов не наблюдают. Мы сидели, лежали, пили чай, стояли на балконе, любуясь закатным Солнцем и говорили. Просто болтали как давние друзья... И не важно, что Варя любовалась Солнцем, а я — любовался самой Варей, русые волосы которой в отблесках алой зари горели ярким огнем, словно бы Варя принесла пламя с собой, оттуда, с полянки в лесу, на которой Серебряная Ярость явила ей свой грациозный танец.

Мы просто стояли и смотрели, как ближайшая к Земле звезда уходит за горизонт... И я старался не думать о том, что через несколько часов точно так же за горизонт улетит и моя звезда... Девушка с редким и красивым именем Варя!

Спать мы легли около полуночи.

Точнее — попытались лечь, даже выключили свет. Разговор не прерывался уже даже тогда, когда мы оба коснулись головами подушек. Варя допытывалась у меня успехами нашей работы по Серебряной Ярости, и хоть и зевала каждые пять минут, но уверяла, что это просто рефлекс и она на самом деле очень внимательно меня слушает.

— А зачем вам такой меч?

— В каком смысле, "зачем"?

— Ну, ты говорил, что когда вы поймете все принципы функционирования Ярости... тьфу ты, твоим языком уже заговорила! В общем, когда вы разберетесь в ней окончательно, вы сможете ее скопировать. А зачем вам вторая Ярость? Вы и с первой-то справиться не можете! Я как вспомню твои глаза, когда ты ее в руки взял — страшно становится.

— Варя, это же оружие! Даже если опустить управление стихиями, если просто оставить эффект превращения обычного человека типа меня в мастера-мечника, это уже дорогого стоит! Представляешь взвод ВДВшников, десантирующихся в тыл врага с такими вот мечами? ВДВшников-новичков! Просто бери любого физически крепкого призывника, давай ему в руки меч и бросай в бой! Все, он уже воин! А если этот десантник еще и хотя бы со стихией ветра освоится... Создание такого оружия изменит ход истории едва ли не сильнее, чем создание ядерного!

— А как же быть с превращением человека в сумасшедшую машину убийства, которая в каждом видит врага?

— Не знаю. Наша главная цель как раз и состоит в том, чтобы скопировать Ярость, но без этого весьма неприятного эффекта. Но пока что мы имеем то, что имеем. На любого, кто возьмет Ярость в руки, она действует... ужасно действует, в общем. За очень редким исключением. Кроме Сашки, который получает все плюсы Ярости и ни одного ее минуса. И тебя, которая вообще не получает от меча ничего!

— И тебя, — уточнила Варя, — первого человека, сумевшего остаться собой и не сойти с ума, взяв этот меч в руки.

— Точно... Понять бы еще, почему... Что в нас троих такого, чего нет в других... Еще бы испытаний провести, но...

— Как тебе такое в голову-то приходит? Мне и так страшно, как только я думаю о Ярости. А вы еще хотите наделать копий этого меча... Кстати, а вы не думали о том, что ваших десантников могут взять и поубивать злобные враги, а мечи — захватить? Что тогда?

— Да не знаю я! Я вообще всего лишь ученый. Мне этот меч интересен с научной точки зрения. Сашка считает его просто магическим артефактом и откровенно дурачится над всеми нашими попытками подойти к нему с точки зрения физики или математики. Просто... Ну не бывает же чудес! Ну, кроме тебя, конечно!

— Да, я то еще чудо! — хихикнула Варя.

— Вот! А Ярость — не чудо. Она — какой-то загадочный феномен. А загадки нужны зачем? Правильно, чтобы их разгадывать! Ну а на счет боевого применения — это уже пусть военные думают. В принципе если бы удалось скопировать Ярость уже прямо сейчас, применение ей бы тут же нашли. В конечном итоге сам меч можно просто забрасывать в тыл противнику. Учитывая вероятность, с которой она превращает нормальных людей в смертельно опасных буйнопомешанных... Забросить такой меч в США и просто подождать...

— Даже не произноси таких вещей! — воскликнула Варя. — Даже в голове такое держать не смей!

Мы помолчали несколько минут. Я даже подумал, что Варя все же уснула, но она неожиданно заговорила вновь.

— Нельзя этот меч копировать! — с уверенностью Галилея, твердо знающего, что Земля вертится, сказала Варя. — Его вообще нельзя было показывать никому, я уверена. В Сашиных руках он безопасен. В чьих-то еще — принесет много бед.

— В твоих бы не принес! — напомнил я.

— У меня его легко отнять. А вот у Саши его отнять не получится вообще.

— Надеюсь, надеюсь... — пробормотал я.

— И знаешь, о чем я сейчас подумала... Что это не меч влияет на человека. Это человек влияет на меч.

— То есть? — насторожился я.

— Не могу объяснить. Просто мне кажется, что не в Ярости дело, а в людях. Не меч пробуждает в них чувства. Они пробуждают в нем что-то... А он уже реагирует... Не могу объяснить, но я так чувствую.

— Погоди, погоди... — я даже привстал на постели. — То есть это не Ярость направила мои мысли... Это я направил Ярость... Ну-ка, ну-ка...

Мысли понеслись галопом. Я поднялся с дивана и взял со стола ноутбук. Проверить кое-какие новые идеи я должен был тут же! По утру они могут забыться, а могут и вообще показаться бредом... Да и не усну я с ТАКИМ в голове, не усну!

— Ты куда? — спросила меня Варя.

— На кухне посижу. Нужно кое-что обсчитать...

— Ну ты даешь... — проворчала она. — Как есть рассеянный профессор!

— Ты спи, спи! Тебе завтра вставать рано!

— А тебе — нет?

— Я сейчас полчасика поработаю и все... А ты — спи!

— Ладно, спокойной ночи!

Я сел за кухонный стол и раскрыл ноутбук. Проект "Серебряная ярость", конечно, секретный, но это не значит, что я не перетащил значительную часть материалов к себе домой. Собственно, даже наоборот, значительную часть расчетов я делал дома и таскал их потом на работу. На моем ноутбуке лежала и математическая модель энергетической подкачки владельца Ярости из узлов сети Хартмана. Пока что только теоретическая модель, произвести практические замеры пока не представлялось возможным уже только из-за того, что мы первыми вообще доказали существование вышеупомянутой сети иначе, не только методом практической биолокации, не принимаемым научным сообществом всерьез.

Хотя с другой стороны, а чем наш метод отличается от Хартмановского?

Биолокация. Она же — лозоходство. Поиск с помощью лозы или простейшей металлической рамки, например, банально согнутой под 90 градусов спицы, геопатогенных зон или узлов сети Хартмана. Есть версия, что, заселившись в новый дом нужно первым делом просканировать ее с помощью рамки, отыскать эти самые узлы и обходить их стороной. В геопатогенных зонах не рекомендуется ставить кровать или кресло, в них не рекомендуется спать или даже просто долго находиться. Подробную статистику по развитию онкологии у больных, спавших в узлах сети, Эрнст Хартман подвел еще в 1950-м году, и споры по поводу ее достоверности ведутся до сих пор...

Теоретически к биолокации способны порядка 90% людей на земном шаре. Берешь в руки рамку и не спеша передвигаешься по квартире в поисках узлов сети. Сеть Хартмана представляет собой ячейки размером примерно 2*2,5 метра, так что в любой квартире пара-тройка узлов обязательно найдется. Я, заселившись в этот дом, ходил здесь с рамкой. И нашел. И на всякий случай расставил мебель так, чтобы через эти узлы проходить, но долго в них не задерживаться...

А спустя год во время исследований Серебряной Ярости мы обнаружили, что, приступая к призыву стихий, Сашка интуитивно старается занять определенные точки в пространстве. Спросили его, почему? — ответа не получили. Просто он чувствует, где ему нужно встать, и все тут! Избегали полигон со всеми известными измерительными приборами — ничего. Заставили Сашку встать не там, где он хочет, а на метр левее — он едва сумел заставить отклониться в сторону струю напалма из огнемета, не говоря уж о том, чтобы полностью перехватить управление ее движением. Значит, в этих точках что-то есть! Значит, оттуда Ярость черпает свою силу...

Избегали полигон уже с Сашкой. Попросили его, закрыв глаза, выбрать несколько точек, где ему комфортно работать с Яростью. Из точек сложились приблизительно одинаковые прямоугольники, которые и заставили меня вспомнить о рамке... По полигону с рамкой потом ходили все члены исследовательской группы! И у всех она начинала вращаться именно в этих точках! В узлах сети Хартмана!

Можно ли это считать объективным доказательством ее существования? Для всемирного научного сообщества — вряд ли. В научный журнал статью об этом не напишешь. А вот для ГУВТа это уже было шагом вперед. А то когда Сашка впервые появился на полигоне института и несколькими взмахами меча, похожими на шаманские танцы, создал посреди полигона пятиметровый смерч, все мы, признаться, подбирали с земли челюсти. Научного объяснения этому не было. Да и до сих пор нет, несмотря на кое-какие наметки.

На моем ноутбуке лежала написанная мною программа, моделирующая передачу энергии от ячеек сети Хартмана к Серебряной Ярости. Скажу прямо, вся моя математическая модель была притянута за уши и выглядела как неуклюжая попытка пятиклассника написать функцию y=f(x), глядя на витиеватый график этой самой зависимости. Главной моей проблемой было то, что я не знал, КАКОЙ ИМЕННО энергией подкачивает геопатогенная зона Серебряную Ярость. Не тепловой, не химической и уж подавно не кинетической или потенциальной. Все мои формулы изобиловали переменными и в них практически полностью отсутствовали так необходимые мне константы. И вот сейчас я собирался добавить еще одну переменную: человека. Условно говоря, оператора.

Когда в руке лозоходца вдруг начинает вертеться металлическая рамка — нет никаких полей, заставляющих ее вертеться. Геопатогенная зона не воздействует на рамку, она воздействует на человека, и уже человек каким-то образом воздействует на рамку. Каким — не знает никто. Все списывается на экстрасенсорику, загадочные энергии духа и прочее, прочее, прочее. Алхимия и лженаука, одним словом! Но пока что эта алхимия была единственной гипотезой, которая объясняла существование магического Сашкиного меча, а лучше иметь плохую гипотезу, чем не иметь гипотезы вовсе!

Обидным было только то, что я, кандидат технических наук, три года работающий в проекте "Серебряная Ярость", не додумался до столь очевидной вещи, которую тут же заметила очаровательная девушка с гуманитарным, я бы даже сказал, творческим образованием.

Не геопатогенная зона крутит рамку. Рамку крутит человек!

Не Ярость порождает огненные вихри и водяные столы на равнине, это делает человек.

Не Ярость превращает человека в чудовище. Чудовище уже живет внутри него!

Дайте уличному гопнику в руки пистолет, и он тут же пойдет грабить ювелирный магазин. Дайте пистолет в руки мне, и я задумаюсь: а есть ли мне, в кого стрелять?

Ярость — это лоза или рамка. Дело не в ней, дело в человеке, который держит ее в руках...

И я углубился в расчеты. Углубился настолько хорошо, что из размышлений меня вывел только сигнал ноутбука, тонко намекающий мне на ничтожный остаток заряда в аккумуляторе. О сне я забыл начисто. Я начисто забыл вообще обо всем, в том числе и о Варе, спавшей в соседней комнате. О том, что я вообще все еще в реальном мире, я вспомнил только тогда, когда понял, что мне сейчас нужно крадучись пробраться в зал и аккуратно вытащить из связки проводов провод от ноутбука...

По-хорошему — мне пора было все же попытаться заснуть, но я понимал: не удастся. Приняв допущение, что изменение в энергетическом потоке вызывает не меч, а человек, им владеющий, я вывел несколько интересных закономерностей, которые неплохо было бы замоделировать и проверить. Причем сделать это нужно было прямо сейчас, быстро, срочно, оперативно! Ну а поскольку проверить сейчас ни малейшей возможности не было — оставалось только моделировать и строить графики, чтобы уже потом проверить их правдивость экспериментально.

И я снова ушел в расчеты. Ушел до четырех часов утра, когда я понял, что то ли от бессонной ночи, то ли от нехватки данных зашел в тупик и больше ничего "родить" уже не смогу. Ложиться спать было уже поздно, ибо в 4-30 придет пора просыпаться Варе, а мне — везти и ее в аэропорт и прощаться. Прощаться, скорее всего, навсегда. Теперь, после ее визита, я верил в то, что чудеса бывают, но был уверен в том, что бывают они крайне редко. Возможно, всего раз в жизни...

Вздохнув, я ушел варить кофе! Пусть последнее Варино утро в Медянске начнется с его аромата и моего "Доброе утро!"

И спустя полчаса, сидя за столом, я сказал ей:

— Варя, а можно я буду каждое утро присылать тебе смску? Просто что-нибудь теплое, даже банальное. Хочу, чтобы каждое твое утро начиналось так же, как и сегодняшнее...

— Можно! — ответила она и улыбнулась мне. Улыбнулась так, умела улыбаться лишь она одна.

* * *

Вечером я напился. Не то, чтобы в дрова, но достаточно крепко.

Кто-то подумал бы, что я пью с горя, что моя звезда улетела обратно, но, во-первых, она не моя, а во-вторых — я пил на радостях. Ведь не зря говорят, если кто-то вошел в вашу жизнь и ушел — не печальтесь, что он ушел, лучше радуйтесь, что он был! И я улыбался, просматривая Варины фотографии в Интернате и, смакуя, пил маленькими глотками "Courvoisier", вспоминая два прошедших чудесных дня.

На душе было легко и хорошо.

И тут вдруг запиликал домофон! Оторвавшись от компьютера, я пошел открывать.

— Кто стучится в дверь моя? — спросил я.

— Это я, — ответил женский голос. Знакомый женский голос. Наташин голос!

— Милости просим! — сказал я, нажимая на кнопку.

Она что-то забыла, съезжая от меня, и теперь решила это забрать? Вроде нет, Наташка — девушка логичная во всем, уходя она даже зубную щетку забрала. Так зачем же она вдруг приехала? Я пожал плечами, открыл дверь, а сам ушел на кухню заваривать чай. С чем бы она ни приехала, от чая она все равно не откажется.

— Сережа? — раздалось вскоре из коридора.

— Где? — крикнул я в ответ из кухни.

— Вот и мне интересно, где ты?

Я вышел в коридор с заварочным чайником в руках.

— Проходи! Чаю будешь? Только к чаю у меня только коньяк.

— Не страшно! Я печенья принесла... И апельсинов.

Я перестал понимать этот мир окончательно. Разобраться в Серебряной Ярости было проще, чем в женщинах. Полгода — ни слуху, ни духу, только вежливое "Привет" при встрече в стенах института, а теперь — вот она я, да еще и с апельсинами!

— Проходи тогда уж.

Я помог ей снять куртку и повесил в шкаф. В памяти тут же ворохнулись воспоминания о том, сколько раз я точно так же помогал ей раздеться. И снимал с нее не только куртку... Ростом Наташа была чуть ниже меня, а на каблуках так и вовсе смотрела мне в глаза прямо, а не под углом. Я не раз говорил ей: "Иди в модели!" Уверен, ее бы взяли в модельное агентство даже сейчас, в 28. Стройная, изящная, красивая... Вот только зачем-то волосы подстригла — полгода назад ее каскад черных волос заканчивался где-то у лопаток, теперь же она носила каре, а-ля Ума Турман в "Криминальном чтиве". Причем этот черный цвет был ее родным, в чем долго сомневался даже я, когда мы начинали встречаться.

Проходя на кухню, Наташка окинула оценивающим взглядом мое холостяцкое жилище. Особенно надолго ее взгляд остановился на экране ноутбука, отходя от которого я оставил на нем фотографию Вари. На фото она, полная азарта и радости, позировала фотографу с позолоченной статуэткой в руках. Не "Оскар", конечно, украинская премия "Телезвезда", но все равно почетно. И номинация очень хорошая, верная номинация: "Любимая актриса"!

— А у тебя все также уютно... — сказала она, наконец.

— А ты ожидала увидеть типичную холостяцкую хату, заваленную пивными бутылками и грязными носками? — не удержавшись, ввернул шпильку я.

— Ну, пивных бутылок я не вижу, зато наблюдаю ополовиненную коньячную. И обоняю характерный запах.

В ее словах был упрек. Наташка не любила спиртного... Могла на праздник выпить бокал шампанского или "Мартини", но к более крепким напиткам, равно как и к пиву, была равнодушна. А я — нет, за что частенько получал от нее нагоняй. Вряд ли меня можно назвать алкоголиком, пью я редко и не много, но вкус коньяка люблю, равно как люблю и иногда вечерком посидеть с друзьями под пиво.

Но что мне сейчас ее упреки? Ушла и ушла. Я теперь холостяк, хозяин своей жизни. Мне не о ком заботиться, не для кого меняться. Могу поддерживать в квартире порядок, могу превратить ее в анекдотическую холостяцкую хату. Могу спиться и бросить работу, и никто не посмеет меня в этом упрекнуть.

А могу остаться тем, кем был и раньше: частично — рассеянным профессором, а частично — утонченным эстетом, любителем дорогих коньяков и мороженого во фритюре. И таким я и остался, в надежде, что ко мне вернется та, с которой мне было хорошо...

— А я на радостях пью! — усмехнулся я, чуть пошатнувшись. Намеренно пошатнувшись, играя пьяного. — Может и тебе налить?

— Наливай! — ответила Наташа, от чего я даже немного протрезвел.

— Точно?

— Точнее некуда. Наливай! А я пока апельсины почищу, а то я в отличие от тебя без закуски не могу.

Я ушел за коньяком и еще одним бокалом, проходя мимо компьютера на всякий случай свернув окошко "Хрома" с фотографиями Вари. Я даже не пытался гадать, что происходит. Захочет — сама расскажет. Не захочет — попьет чая и уйдет.

Я налил чаю. Налил коньяку. Наташка почистила апельсины, выложила на тарелку печенье и села за стол напротив меня.

— А зачем у тебя кресло посреди кухни стоит? Неудобно же...

— Кому как. Некоторые считают, что только так оно и должно стоять. Ты попробуй!

Она пересела в кресло. Закинула на ногу на ногу, поерзала, откинула голову на спинку.

— А что, вполне удобно. Помнишь, как в "Аспирантках", Катя объясняла, почему ее любимое место в их с Настей квартире — это ее любимое место?

— Конечно.

— Похоже, вот оно, мое любимое место в этой квартире. Спиной к окну, чтоб солнце не слепило, лицом к тебе, чтоб говорить было удобно. Справа печка. Когда на ней что-то готовится — мне будет тепло. Слева — стол, с него вкусно пахнет свежим чаем...

— Да, все так.

— Молодец...

— Кто? — не понял я.

— Ну, тот, кто придумал это кресло сюда поставить.

— А...

Мы помолчали. Я сделал глоток чаю и понял, что хочу еще коньяка. Без бутылки тут не разберешься.

— Наташа, ты меня прости, конечно, за такой вопрос, но...

— Чего я приехала, да?

— Да! Ты не подумай, я очень рад тебя видеть...

Что-то я и правда повторяться начал. Практически эти же слова я два дня назад говорил другой девушке.

— Тебя три дня в институте не было. Я забеспокоилась, не случилось ли чего.

— Так я ж всех предупредил. Просто маленький отпуск.

— Всех — это кого? Я вот не в курсе была. Волноваться за тебя начала.

Вот тебе и раз. Полгода не волновалась, а теперь заволновалась? Что ж за чудеса-то такие в этом мире происходят?

— Я ж с Бондаренко в понедельник созванивался!

— Я у него про тебя первым делом спросила. Он сказал, что ты у него отгул попросил охрипшим голосом и что больше от тебя вестей не было.

Ну, Бондаренко! Ну, сводник!

— Ну, как видишь, я жив и даже не болен. Все со мной хорошо... Мне просто действительно отпуск небольшой понадобился... — я замялся и все же добавил: — Но я правда очень рад, что ты зашла!

— Эх, Сережа, Сережа... — вздохнула Наташа. — И почему только все девушки ГУВТа тебя взглядами провожают? Почему тебя Бондаренко в главные ловеласы института произвел? Ты же женщин побаиваешься! Вот смотришь сейчас на меня и боишься. Не знаешь, что мне сказать.

— Так может, потому меня женщины и любят? Что я таким застенчивым кажусь? — заявил я. — А на деле — таковым не являюсь.

— Давай что ль, за твое здоровье? — резко сменила тему Наташа.

— Ну, за него, родимое! — согласился я, поднимая бокал.

Выпили. Наташка поморщилась, но потом даже довольно цокнула языком. Еще бы, коньяк-то хороший, если не сказать божественный.

— Ну что, я пойду тогда? — спросила она. — Ты занят, наверное?

— Ничуть! Так просто... Сидел, отмечал...

— А что отмечал?

— Да так... Хорошее знакомство. Новые люди в жизни — это же всегда здорово, верно?

— Старый друг лучше новых двух.

Я внимательно посмотрел на Наташку. Почему она это сказала? Мне послышался намек, или нет?

— Друзья или предают, или умирают! — процитировал я Лукьяненко.

— Но иногда они возвращаются! — бросила в меня цитатой из Кинга она.

Мы оба улыбнулись. Люблю, когда две фразы вот так вот хорошо друг к другу подходят. Удачно дополняют друг друга. Как правило, это означает, что и люди, произнесшие эти слова, здорово друг другу подходят. И это приятно...

— Знаешь, Сережа... Я, ведь, не просто так тебя проведать зашла. То есть и проведать тоже, конечно... Просто... Глупо это, наверное, но...

— Глупо, — согласился я.

— Но ты всегда любил делать глупости.

— И часто они приводили к весьма интересным последствиям.

— Вот я и подумала, что может быть...

— Да, действительно, может быть...

Такой разговор не был бы возможен, не будь я пьян. В трезвой памяти я бы не смог вот так вот жонглировать словами и полунамеками демонстрировать намерения. Да и понимать намеки вот так вот на лету тоже вряд ли смог бы. Я же ученый, технарь! Мне нужно говорить прямо... Или напоить меня перед такой беседой.

— Я уже и не знаю... — начала Наташа.

— А я так даже догадываюсь...

— Может быть, не стоило торопиться?

— Мы и сейчас не будем.

— Правильно... Поэтому я пойду, наверное...

Может быть, мне в этот момент полагалось ее остановить? И мне очень этого хотелось, но какое-то шестое чувство подсказывало: "Действительно, не торопись!" Пусть события развиваются плавно, постепенно.

— Увидимся завтра в институте? — спросила она.

— Увидимся!

— Налей мне еще, пожалуйста!

Я налил.

— За нас? — предложила она. Намеки кончились...

— А давай! — согласился я.

Свои 50 грамм Наташка жахнула без закуски и раздумий. Только выдохнула, когда коньяк провалился в пищевод и прижала руку к груди.

— А ведь вкусно! — сказала она, чуть погодя. — Мне, наверное, повзрослеть немножко нужно было, чтобы научиться ценить некоторые вещи.

— Например, кимберлитовые трубки? — спросил я.

— И их тоже! Я вообще, оказывается, многого не понимала в этой жизни.

— Я и сейчас очень многого не понимаю!

Она встала. Молча дошла до прихожей и стала обуваться, затем выпрямилась, встав ко мне спиной, предлагая мне подать ей куртку. Но вместо этого я положил ей руки на плечи, ощутив, как она вздрогнула от этого прикосновения.

— Кажется, я тоже повзрослел, — сказал я.

— То есть?

— Не могу объяснить. Но на многие вещи стал смотреть по-другому.

— Это из-за нее?

Я убрал руки с ее плеч, и Наташа повернулась ко мне.

— Из-за кого? — не понял я.

— Из-за Вари?

А я-то думал, что я понял суть происходящего. Оказывается, нет. Откуда она знает о Варе? Почему упомянула ее?

— Нет. Из-за тебя! — ответил я. И по тому, как дрогнули уголки Наташиных губ, понял, что инстинктивно выбрал правильный ответ.

— Увидимся в институте! — повторила она и, так и не дождавшись от стоящего столбом меня никаких действий, сама взяла ветровку и накинула ее на плечи.

— Пока... — ошалело ответил я, когда она уже была за дверью.

Я закрыл за ней дверь.

Интересное выражение: "Я закрыл за ней дверь". Раньше я употреблял его в другом контексте: "Она ушла окончательно, и я закрыл за ней дверь!" Вот только раньше я не понимал, что на самом деле дверь я не закрывал. Она все эти полгода оставалась открытой, потому что где-то в подсознании я отказывался верить в то, что Наташка покинула мою жизнь окончательно и бесповоротно.

И вот сейчас я закрыл за ней дверь, твердо зная, что вскоре открою ее снова.

Совсем по-другому закрыл дверь, проще говоря.

Я прошел на кухню и налил себе еще коньяка. Выпил, не закусывая. Спустя пять минут голова чуть-чуть посветлела а сердце забилось ровнее.

— И что это сейчас такое было? — вопросил я в никуда и сам же себе ответил: — Чудо! Чудеса и правда бывают!

Как там сказала Варя: "Ты можешь прослушать ее только после того как произойдет то, чего ты совершенно не ожидаешь"? То есть чудо. Не это ли чудо она имела в виду? Не связано ли оно с моей очаровательной звездой? И с тем, где эта звезда вчера прогуляла два часа, так и не сознавшись мне, где она была и зачем там пропадала?

Я сходил за телефоном. Ткнул в иконку диктофона, долго смотрел на единственную аудиозапись в папке.

То ли это неожиданное чудо, о котором говорила Варя, или нет? Неожиданно в моей голове пронеслась еще одна мысль, и я вышел из диктофона и направился в телефонную книгу. Мне нужен был абонент "Бондаренко"!

— Да, Сережа? — тут же раздался в трубке голос завкафедры.

— Здравствуйте, Виктор Сергеич!

— Завтра на работу-то выйдешь?

— Выйду!

— Пьешь?

— Выпиваю!

— Молодец! — похвалил меня собеседник. — Повод есть?

— Пока не понял. Я к вам с вопросом, собственно.

— Спрашивай.

— К вам Наташка вчера-сегодня подходила? Про меня спрашивала?

— Да, говорили мы с ней. Сегодня. Она спрашивала, куда ты пропал.

— И что вы ей ответили?

— Как что? Правду. Ну, не всю, конечно... Про твою девушку с восьмого места в списке королев красоты не упоминал ... Сказал, что ты отпуск взял, что кто-то там к тебе в гости приехал.

— А что я болен, не говорили?

— Ты, похоже, реально болен! — удивился Бондаренко. — Тьфу-тьфу-тьфу! С чего мне такое говорить-то? Беду только накликать!

— И в самом деле...

— А почему ты спрашиваешь-то?

— Да так, при встрече расскажу.

— А я уже все понял! — рассмеялся тот. — К тебе Наташка вернулась, да?

— Ну, еще не вернулась...

— Но возвращается?

— Примерно так!

— Ха! Что я говорил? А ты мне не верил! Я ж тебе говорил, милые бранятся — только тешатся! Созданы вы друг для друга! Просто не понимали этого!

— Ладно, Виктор Сергеич, ладно! Вы правы были... наверное...

— Отставить наверное! И завтра жду тебя на работе! С подробным отчетом о проведенных выходных. Вечером останешься на заседание кафедры, хорошо?

— А у нас заседание? А тема?

— Как? Ты не знаешь темы? К моему воспитаннику жена возвращается! Чем не тема для заседания? Мы ради такого дела проставляемся! Вся кафедра за тебя порадуется!

На душе стало тепло. То ли я расчувствовался от такого беспокойства обо мне, то ли делал свое дело коньяк. Пообещав Бондаренко завтра задержаться после занятий и, попрощавшись, я повесил трубку.

Значит, Виктор Сергеевич сводником вечерами не подрабатывает. Значит, не рассказывал он Наташке о том, как я тут помираю, сраженный могучим вирусом, значит, она сама придумала повод ко мне придти. Полгода не волновалась за мое здоровье, как физическое, так и психологическое, а тут вдруг заволновалась...

Спрашивается, почему? Что вчера произошло такого, что напомнило моей Наташке обо мне? Впрочем, я почти не сомневался в том, что, а точнее — кто это был. И не колеблясь больше, я снова ткнул в иконку диктофона и нажал на PLAY!

В телефоне раздалось шуршание, гул каких-то механизмов, в которых я опознал звук работающего лифта. А затем заговорила Варя! Негромко, но четко, видимо поднеся телефон к самым губам...

— Есть у меня одна идея, Сережа... Я тоже хочу сделать тебе сюрприз и, исходя из того, что ты мне рассказал о вас с Наташей, я думаю, что сюрприз мой удастся! Просто слушай!

Звук открывающихся дверей лифта. Я даже узнал этот звук... сколько раз я слышал его и изнутри, и снаружи. Приезжая к Наташке или уезжая от нее. Или вместе с ней... Потом, когда мы съехались, она сдала эту квартиру, ну а теперь въехала в нее обратно.

— Здравствуйте! Вы — Наташа?

Видимо Варя позвонила ей в домофон, и удивленная Наташка вышла на лестничную клетку ее встречать. Звук голоса приглушен, телефон лежит в кармане Вариных джинс, но слова можно разобрать прекрасно.

— Ага, я...

В Наташкином голосе слышится запредельное удивление. Еще бы. "Аспиранток" мы смотрели вместе и очень любили. А теперь перед ней стоит Варя Колояр, точь-в-точь как на экране.

— Можно к вам зайти, поговорить?

— Можно... Конечно можно... Проходите!

Я улыбнулся, представив Наташино выражение лица. Наверное, я точно так же выглядел в аэропорту, встречая Варю. Озадаченный, потерянный, удивленный.

Звуки шагов. Закрывающаяся дверь.

— Можно на ты? — спрашивает Варя.

— Конечно... да... Можно!

— Я с тобой на счет Сережи поговорить хотела.

— На счет Сережи? Какого?

— Селютина. Другого же у нас в общих знакомых не числится?

— А этот — числится? — Наташка начинает отходить от первоначального шока и пытается контратаковать.

— Ну да! Вы с ним были вместе долгое время... Давно, как он рассказывал.

— А... Ну да... Мы были женаты.

— Вот! Просто... Можно я сяду?

— Да, да, конечно... Хочешь чаю?

— Не откажусь, спасибо... Так вот... Просто... Даже не знаю, как тебе сказать... Он мне очень нравится!

Я чуть не выронил телефон. Судя по звукам в нем, Наташка чуть не выронила из рук чашку. Или чайник.

— Нравится? — переспросил тем временем Наташин голос.

— Ну да... Очень нравится! Он такой... Не знаю, как тебе это сказать... В общем, хорошо мне с ним.

— И давно вы знакомы?

— Месяца три. Мы переписывались в основном, пару раз созванивались... И вот я прилетела к нему.

— Ну, хорошо. А я-то тут при чем?

— Понимаешь... — Варя подпустила в голос столько трагизма, что я заслушался. — Он воспринимает меня как друга, и только. Возможно это из-за того... как это сказать-то... Ну, из-за того, кто я.

— В смысле, где он, а где ты, да? — с явной неприязнью спросила Наташка.

— Нет, не так! Просто у меня своя жизнь, у него — своя. Мне кажется, что он даже не думает о том, что ради него я бы бросила актерскую карьеру. Что она мне... Век актрисы скоротечен. Главное в жизни — это семья...

Ну Варя! Ну актриса, черт возьми! "Нику" ей за эту роль! Нет, "Оскар", сразу "Оскар"! Заслужила, как есть заслужила!

В телефоне повисло молчание. Я живо представил себе эту сцену: грустная Варя, сидящая на Наташиной кухне, глядя в пол, а рядом с ней стоит Наташка, с явным недовольством разглядывая свою гостью и не понимая главного: чего она к ней вообще приперлась? И ведь и в голову ей не придет очевидное, перед ней же актриса, прекрасная актриса, которая сейчас играет очень интересную роль. Играет, плавно подводя Наташку к мысли, которая наверняка давно уже живет у нее в подсознании, но пока еще не оформилась в призыв к действию.

— Пусть главное в жизни — это семья. Согласна. Дальше то что? Причем тут я?

— Расскажи мне о Сереже, пожалуйста. Я хочу узнать о нем как можно больше. Что он любит, чем увлекается, что ненавидит... Я хочу понять, какой он на самом деле. И... Может , это поможет мне стать ему ближе?

— Не думаю, что в этом тебе нужна помощь. Ты молодая, красивая...

Можно подумать, сама она старая и сморщенная, подумал я про себя. Вряд ли кто-то при первом знакомстве даст ей ее 28. Максимум 25, а то и меньше!

— Ты тоже! — тут же ответила Варя. — Но, тем не менее, вы расстались! Кстати, ничего, если я спрошу? Почему?

— Он невозможный! — тут же ответила Наташка, видимо рефлекторно. — Нет, это я так, в общих чертах. Он хороший. Добрый, любящий... Но невозможный! Не готов он к семейной жизни.

— А какая она, семейная жизнь?

На несколько секунд телефон умолк. В Наташкиной кухне воцарилось молчание... Первоначальный шок от появления на пороге яркой звезды прошел, инстинкт женщины-собственницы тоже исчерпал себя. Действительно, к чему воспринимать в штыки девушку, влюбленную в твоего бывшего? Ведь он еще бывший... начинался разговор, ради которого Варя и затеяла всю эту авантюру.

— Семейная жизнь... — проговорила, наконец, Наташка, пробуя это словосочетание на вкус. — Не знаю... Вот только сейчас задумалась, что не знаю, какая она. Но не такая, как была с Сережей. Для него ничего не было важным. Однажды он не купил мне цветы на восьмое марта... Он просто не подумал, что это нужно. А знаешь, что он сделал на годовщину нашего знакомства? Он уехал в командировку. Просто собрался и уехал, даже мне ничего не сказав. У него, видите ли, новые идеи появились касаемо его научной работы.

Ах, вот почему она тогда так на меня взъелась... Значит, это была годовщина знакомства!

— Я не такой жизни хотела, когда выходила замуж!

— Но ведь были же и хорошие моменты?

— Были. И много было...Я же не зря за него замуж вышла...

— Так все же не зря?

Переигрываешь, Варя, переигрываешь! Ну не туда ты разговор уводишь! Ты должна ее обо мне расспрашивать, о том, какой я хороший! Не так открыто подводить ее к мысли, что я — хороший!

Но нет, Наташка не заметила промаха.

— Нет, не зря, наверное... Он не идеал, конечно, но...

— Но с ним интересно?

— Да, пожалуй.

— Спокойно?

— Да.

— Тепло?

— Да...

— Наташа, можно я еще спрошу... А ничего, что я вот так вот к тебе пришла? Что я им увлеклась как мужчиной? Вдруг ты еще...

И снова в телефоне воцарилось молчание.

— Нет, что ты, все в порядке! — ответила, наконец, Наташа. Но ответила так, что я сразу понял: нет, не все в порядке. Видимо поняла это и Варя, еще более тонко чувствовавшая женскую натуру.

— Прости, кто-то звонит... Сейчас... — Варин голос, шорох, щелчок в телефоне. Тишина.

Не знаю, о чем у них там дальше пошел разговор... А может и не пошел вовсе, может Варя ушла практически сразу же после этих слов? Но в любом случае, она сочла, что дальше мне слушать их женскую беседу не стоит. Может и правильно...

Я уже понял главное. Наташка — девушка гордая. Ушла — значит ушла. Может она за эти полгода о чем-то и думала и что-то и осознала, но признаться в этом мне не смогла бы. Нужно было что-то, а точнее — кто-то, кто подтолкнул бы ее мысли в нужном направлении. А что может зацепить девушку сильнее, чем яркая и успешная красавица рядом с ее бывшим?

Нет, Варя сыграла не на ревности. Она просто напомнила Наташе, что я — не такой уж плохой парень. И пока она думает, а насколько я неплохой, меня могут увести. Меня уже уводят...

Актриса... Потрясающая актриса и потрясающая девушка.

Два дня! Всего два дня! А как они изменили мою жизнь! Дали толчок в развитии исследований, изменили меня, заставили по-новому взглянуть на мир и на себя самого. И вернули в мою жизнь любимую девушку.

Осталось только понять, как жить дальше, любя сразу двух — земную и небесную?

Чудеса случаются... Но чтобы они случились, нужно сделать к ним первый шаг. Не напиши я тогда Варе, ничего бы этого не было. А ведь зачем я это сделал? Да просто так! Просто хотел выразить свои чувства! Рассказать, с каким удовольствием смотрю ее фильмы и как радуюсь каждому ее появлению на экране.

Если бы Наташа сегодня не пришла ко мне, не началось бы то, что началось. Я еще не знаю, как это назвать, поэтому пусть будет просто: "то, что началось".

Первый шаг к чуду...

Так... Как там у меня с английским? Пока я в настроении чудить и ждать чудес, не пора ли мне сделать еще кое-что?

Я сел за компьютер, кликнул в окошко Open Office и вывел на белом листе то, с чего должно было начинаться мое письмо...

"Dear Natalie! My name is Sergey and I'm you fan from Siberia!

I want to tell you: you are the most beautiful woman in the world... You are the best actress in modern cinema!"

Ну, для начала так... Плохо у меня все же с английским... На этом мысль обрывается. Ладно, пока поищу ее аккаунт в "Фейсбуке"...

Может, права Наташка, и я действительно невозможный?

* * *

Доброе утро, Варя! С тех пор, как ты побывала у меня в гостях, у меня не прекращаются чудеса! Вчера вечером мне ответила Натали Портман!

Ты от Наташи уже огреб?

Огреб...

Ты невозможный! :)

Март 2013 г.