Комната 20

"Одно лишь имеет смысл в жизни — никогда не признаваться, что ты побежден, и научиться после каждого падения вставать на ноги..."

"Папийон" Анри Шарьер.

"Жить вообще вредно — от этого умирают..."

Неизвестный автор.

"Непонятная свобода обручем сдавила грудь..."

"Два корабля" "Агата Кристи".

КОМНАТА N 20.

29 июля 2000 года.

— Андрюша, а у меня для тебя радостная новость, — с порога заявила мама, — Мне по дешевке дали путевку на двоих в санаторий!

Андрей опешил от неожиданности. Ничего себе, радостная новость! А он то вознамерился провести все лето дома...Разумеется, он любил путешествовать — узнавать новые места и новых людей, но вот поездка в какой-то, как правило, Богом забытый санаторишко, расположенный где-то на окраине Новосибирска, его не прельщала совершенно. Одно дело — автостоп, или поездка по родному, безумно прекрасному и любимому городу, когда ты точно знаешь, что дома тебя ждет сытный обед, пишущая машинка, на которой так интересно отстукивать очередной рассказ, и телевизор с боевиком "а-ля" "Крепкий орешек" на ночь глядя. Ты возвращаешься домой усталый, но довольный совершенными подвигами, и к вечеру заваливаешься в мягкую постель до утра, чтобы проснуться свежим и отдохнувшим. Большего блаженства Андрей и желать не мог, а тут — на тебе, путевочка!

— Мам, ну я же тебе говорил, — занял он оборонительную позицию, уперев руки в бока, — Что ехать куда-то я не намерен! Мы же, кажется, договорились, что лето я проведу в городе. Ну сама посуди, на кой мне сдалась эта поездка? Нет, тебе то она, без всякого сомнения, нужна, а вот мне?.. Я только-только познакомился с прелестной девушкой, хотел было пригласить ее завтра на очередное свидание, а ты...

Андрей безбожно врал. С девушкой он действительно познакомился, но вот назвать ее прелестной — значило очень сильно преувеличить ее достоинства. Симпатичная — да, но это, как считал Андрей, далеко не самое главное. Главное в девушке — не ноги от ушей и не роскошный бюст, а то, что у нее на душе. Даша, давняя его знакомая, с которой Андрей переписывался вот уже два года, приехала в город из области, дабы поступить в институт, или, на худой конец, в приличный техникум, но по мнению Андрея ни то, ни другое ей не светило. Это был как раз тот случай, когда человек имел все шансы провалиться в ПТУ на... сдаче документов! Курящая, шальная и глуповатая Даша не нравилась ему совершенно, и встречаться с ней он продолжал лишь потому, что заняться больше было нечем. Ну а сейчас он вспомнил о ней лишь как о последнем способе остаться дома. На деле же Андрей не хотел уезжать вовсе не из-за нее — просто он был жутким киноманом и никогда не пропускал ни одной новинки, как в кинотеатрах, так и по телевизору. Ну а сейчас, как назло, по ТВ-6 крутили его любимый "Вавилон-5", пропускать хоть одну серию которого Андрей ни в коем случае не собирался.

— Нет, — отрезала мама, — Мы едем, и точка! Я, между прочим, с огромным трудом выбила эту путевку на заводе, да и вообще, мне нужно по-человечески отдохнуть и подлечиться! Мог бы хоть раз проявить уважение к больной матери.

Андрей бросил на мать полный недовольства взгляд — мол, все прекрасно помню, и о том, что живем без отца, и о том, что ты у меня на инвалидности, но все же, нечестно это, играть на моих чувствах, но мысленно уже смирился с тем, что ехать все же придется. В самом деле, не отпускать же ее одну в эту глушь с тяжеленными сумками?! А в том, что они будут тяжелыми он не сомневался. В конце концов, женщины, они и в Африке женщины, и будь им хоть под пятьдесят — все равно прихватывают с собой уймищу платьев и прочей чепухи.

Таким образом, все было решено. Поездке суждено было состояться, а Даше гулять в одиночестве, пока не найдет себе нового кавалера. Ну а Андрей долго еще размышлял под грохот "Агаты Кристи" о превратностях судьбы. "Ничего, — утешал он себя, — Буду надеяться на лучшее. Отдохну на природе... То есть, в глухомани.... Да и чего мне в городе торчать?"

Быть может, в его голове и мелькнуло смутное предчувствие беды, но депрессивные мотивы "Майн Кайфа" заглушили его. Разумеется, Андрей не мог и подумать о том, что ему не суждено вернуться из этого заезда...

10 августа 2000 года.

Белая "ВОЛГА", специально выделенная директором завода НПЗ для того, чтобы "завезти" в санаторий Марину Петровну Кравченко и ее сына, медленно тащилась по городу, считая светофоры. От постоянных толчков, когда машина трогалась с места или тормозила, Андрею казалось, что он вот-вот позеленеет, а то и вовсе не доедет до места назначения. Разумеется, по закону Мерфи, водила не догадался поехать через Мочищенское шоссе, и намертво застрял в пробке на Богдашке.

— Андрюша, ты все понял? — в который раз тронула его за плечо мама.

"Это мне для полного счастья! Сейчас, независимо от моего ответа, она по двадцать первому кругу расскажет мне о том, что приехать она сможет только 12-го, что у нее уйма дел, и что она за меня ужасно волнуется. Тут же я узнаю о том, как положено себя вести, то бишь, не гулять, не пить, и по бабам не шастать..."

— Конечно, я все понял! Успокойся ты, наконец! Наверное, ни одна мама на свете так не печется о своем чаде, как ты обо мне. Мне, ведь, уже 17 лет, и я, кажется, в состоянии сам понимать, что хорошо, а что плохо.... Да и вообще, куда мы едем? В Шоушенк? В Бухенвальд? Нет? А куда? В какой-то санаторий с милым названием "Березка"? Ну и какие ужасы могут меня там поджидать?

— И все-таки, я волнуюсь! — проворчала Марина Петровна, и откинувшись на спинку сиденья о чем-то задумалась.

Наконец-то преодолев пробку и свернув на площади Калинина в сторону Заельцовского бора, "Волга" выбралась на трассу и стремительно набрав скорость словно бы готовилась к взлету. Машина неслась вперед, едва касаясь дороги колесами, встречный ветер бил в окно, взъерошивая волосы и сбивая дыхание, вознеся Андрея на вершину блаженства. Он уже и забыл, как несколько минут назад костерил бедолагу водителя за неудачно выбранный маршрут. Больше всего на свете он обожал скорость и автомобили, а особенно — такие, как эта красавица, наверное только что сошедшая с конвейера. "Волга" не сбавила ход даже свернув на куда менее комфортабельную дорогу, все еще асфальтированную, но уже начавшую петлять по лесу, так что, когда за очередным поворотом показалась "Березка", Андрей вовсе не был этому рад, в отличии от своей мамы, которая бала твердо уверена в том, что чем быстрее поедешь, тем быстрее разобьешься, и выйдя из машины вздохнула с облегчением.

Пока мама что-то объясняла водителю на счет того, чтобы он подождал минут двадцать, пока она приткнет сына в санаторий, и довез бы ее обратно в город, Андрей подхватил сумки и зашагал ко входу в здание, озираясь по сторонам. В принципе, это место начинало ему нравиться. Высокие стройные сосны, белые красавицы березы, чистый воздух, что особенно радовало, так как живя в тесном соседстве с ТЭЦ, НЗХК и асфальтовым заводом поневоле привыкаешь видеть то, что вдыхаешь. Да и само здание "Березки" выглядело, в общем-то, вполне дружелюбно и словно бы манило к себе. Он остановился, дожидаясь маму, и взглянул на часы. "9:13". Рановато. Видимо, они первые из заезжающих, а значит, не будет никаких очередей за пропиской, никакой бюрократии. Так оно и вышло...

— Фамилия! — бодро потребовала вахтерша за стойкой.

— Кравченко! — подражая ее интонации сказал Андрей, протягивая путевки.

— Замечательно... — машинально пробормотала она, с задумчивым видом копаясь в каких-то документах.

— А можно поинтересоваться, что же здесь такого замечательного? — решил подурачиться Андрей, не обращая внимания на строгий взгляд, который тут же бросила на него мама, которая лучше других знала, что шуточки ее сына и мертвого из могилы поднимут, и живого туда загонят, — Вот на мой взгляд, ничего замечательного тут нет.

Вахтерша удивленно подняла голову, отрываясь от созерцания санаторных книжек и ожидая продолжения этого монолога "а-ля Чацкий".

— Я, например, жутко недоволен своей фамилией! Кравченко! Не звучит совершенно! Разве с такой фамилией в люди выбьешься? Да никогда в жизни. То ли дело такие замечательные, и уже известные на весь мир фамилии, как три тысячи тридцать... То есть, пардон, Зозо, Череззаборногузадирищенко, или, на худой конец, Рабинович. Но только не Кравченко! А вы говорите, "Замечательно".

Вахтерша застыла в нелепой позе, не зная, что же выдать в ответ, но увидев, что глаза Андрея сверкают озорным огоньком, а губы сами собой растягиваются в улыбке — улыбнулась ему в ответ.

— Молодой человек, вам бы актером быть.

— Нет, он у меня не актер, — улыбаясь сказала мама, — Скорее, будущий писатель. Вот только читать его рассказы на ночь глядя, да и вообще на трезвую голову, не стоит. Там у него трупов больше, чем живых, а крови столько, что на полный желудок читать невозможно.

— Ну хорошо, — вахтерша протянула Андрею заполненные санаторные книжки а Марине Петровне — ключи от комнаты, — Ваша комната двадцатая. Только там, на стенах, свои творения оставлять не нужно, ладно?

Как выяснилось, творений там хватало и без помощи Андрея. Над одной кроватью красовалась надпись: "Мальчики по вызову. Круглосуточно. Тел: 02", над другой — целое стихотворение, сочиненное, вероятно, каким-то извращенцем: "Если б я имел коня — это был бы номер. Если б конь имел меня... Я б наверно помер!"

Пока Андрей с улыбкой рассматривал эти художества, мама, ничуть не смущаясь тем, что он не слышит ни единого ее слова, давала ему последние указания из области того, как выжить в чисто русском санатории, не подхватив ангины, диареи или, боже упаси, сифилиса, при этом вылечившись от того, что привез с собой.

— Ну все, я поехала. Не буду больше заставлять шофера меня ждать, тем более, что на работу я уже опоздала, — и бросив на столик ключи от комнаты, она ушла.

В целом, при первом беглом осмотре, комната казалась вполне пригодной для проживания, и даже немного уютной. Туалет и даже душ, балкон, выходящий на восточную сторону (Андрей тут же размечтался о том, как он будет лицезреть оттуда восход солнца, если ухитрится не проспать это явление), вот только, как всегда, одно но... Двадцатых комнат было две. Как это частенько бывает в санаториях подобной планировки, за входной дверью скрывались две комнатки, разумеется, на двух хозяев, а это означало, что скоро появятся и соседи, с которыми волей-неволей придется делить ключи, удобства, а главное — маленький черно-белый телевизор, каким-то чудом оказавшийся на столе в облюбованной Андреем комнате.

Он улыбнулся, вспоминая свой последний отдых в подобном парном номере... Тогда его соседкой оказалась необъятных размеров бабка паркинсоничка, руки у которой дрожали так, что она не могла даже попасть ключом в замок. Спать эта колода ложилась стабильно в девять вечера, ну а Андрей, естественно, являлся к полуночи, засидевшись с друзьями у костра. Как бы он ни старался прокрасться к своей кровати без единого скрипа и шума, эта милая бабуля (храп которой, кстати, наверняка побивал мировой рекорд громкости в 90 децибел) просыпалась от малейшего шороха и начинала причитать о том, что при социализме молодежь была совсем другой, и не шлялась где-то по ночам, мешая спать порядочным людям. С такой соседкой часы были попросту не нужны, ибо речь свою она всегда начинала словами: "Вот уж столько-то часов и столько-то минут, а этот оболтус только домой явился!"

— Ладно, — буркнул Андрей себе под нос, — Будем надеяться, что в этот раз мне повезет больше, и моей соседкой окажется, скажем, симпатичная девушка. Эх, мечты, мечты...

Тут его внимание привлекла надпись, сделанная красной, видимо гелевой ручкой, прямо над входом.

— Забудь надежду, всяк сюда входящий, — прочел он, и по спине, почему-то, пробежал холодок. — Да о какой надежде тут может идти речь, — душу неожиданно заполнила безграничная тоска и чувство полной потерянности и одиночества в этом огромном мире, которую Андрей так долго учился маскировать под напускной бодростью и бравадой, — Я и так уже забыл о ней, при чем давно.

— И правильно, - прошептал кто-то рядом.

Андрей вздрогнул и испуганно оглядел комнату.

— Эй, кто здесь? Что за шуточки?! — но он уже твердо знал, что никто ему не ответит, так подсказывало ему какое-то шестое чувство. — Видимо, померещилось...

Успокоив таким образом себя он принялся за настройку телевизора. Как выяснилось, этот доисторический драндулет способен был демонстрировать лишь две картины — документальный фильм "Квадрат Малевича" и завораживающий триллер "Негры ночью воруют уголь". Разумеется, ни о каком просмотре "Вавилона" по этой рухляди и речи быть не могло.

— Ладно, дело поправимое, есть варианты. — у Андрея была привычка все на свете приводить к планам и вариантам, по аналогии с героем "Дрожи земли", постоянно повторявшим "Нам нужен план!"— Должна же быть в этом санатории какая никакая комната отдыха, с каким никаким, но телевизором? Если нет — я всегда смогу отсюда удрать, по крайней мере, на вечер. Да, и еще вариант — познакомиться с очаровательной девушкой из номера люкс, и вечера проводить у нее за просмотром телевизора под миловидным предлогом романтического вечера вдвоем. Логично? Логично? Отсюда вывод? Надой пойти осмотреться!

Осмотр "Березки" позволил обнаружить доисторический "Изумруд", выдававший более-менее сносное изображение (так выпьем же за Советских инженеров, строивших на века!), столовую, актовый зал и бильярдную. Последнее открытие Андрея весьма и весьма заинтересовало, так как играть на бильярде он не умел вообще, но очень давно мечтал научиться.

На первом этаже возле вахтерши уже собралась приличных размеров очередь ожидающих прописки, и судя по бросаемым на Андрея завистливым взглядам, всем этим людям отнюдь не улыбалось провести в ней еще с пол часа, что им, вероятно, и предстояло. Видя это он, конечно-же, не смог удержаться от очередной шутки.

— Будьте добры, — обратился Андрей к вахтерше, — Если мне будут звонить — не соединяйте ни с кем. Я, в конце концов, приехал сюда отдохнуть, и даже мобильник отключил, но, мне кажется, мои партнеры разыщут меня и здесь.

На лице вахтерши на миг отразилось изумление, но в следующее мгновение она уже узнала новоявленного писателя.

— Не волнуйтесь, — бросила она, не отрываясь от бумаг, — Я не стану вас тревожить. Вот только минуту назад звонил ваш редактор — сказал, что "ТОП-книга" хочет купить права на ваш последний роман.

— Спасибо, я ему сам перезвоню. — улыбнулся Андрей, выходя на улицу.

Сосновый бор подступал к самому санаторию, окружая его казавшейся монолитной стеной. Однако, то тут, то там виднелись петляющие тропинки, тщательно замаскированные ветвями от постороннего глаза, а от крыльца санатория метров на пятнадцать в лес углублялась асфальтовая дорожка.

Андрей сбежал с крыльца, перепрыгивая через четыре ступени, и помчался по тропинке, набирая скорость. Он любил бегать! Любил слышать в ушах свист ветра, беснующегося от того, что он, царь и бог полей, не может догнать бегущего человека, любил кожей ощущать, как расступается перед тобой воздух, словно перед мчащейся с небес на землю молнией, и то чувство свободы, которое рождается в сознании в тот момент, когда к выбившемуся из сил бегуну приходит второе дыхание. Андрей бежал, лавируя между вековыми соснами и с легкостью перепрыгивая вылезшие из-под земли корни. Тропинка шла под уклон, и потому бежать было еще легче и приятнее.

Пара минут шального бега, и из-за деревьев показалась река.

Андрей остановился лишь у самой кромки воды и полной грудью вдохнул чистый свежий воздух, пропитанный запахом реки. Вот она, свобода! Чистый воздух, широкий песчаный пляж и могучая река... Вот только почему же, как он ни старался внушить себе мысль о том, что он счастлив, это никак не удавалось? Почему ему больше не нужна свобода и чувство полной независимости ото всех и вся?

— Ладно, постоял и хватит! — велел себе Андрей, — Пора назад.

В другое время — пару лет назад, он провел бы на этом пляже чуть ли не весь заезд. Пару лет назад, но не сейчас. Свобода и осознание того, что ты можешь поймать за хвост ветер, не приносит счастья, и в этом Андрей убедился на собственном опыте. Свобода — путь слабых! Когда то он и сам гордился своей независимостью, и прятал бегство от самого себя под видом погони за Ветром. Теперь он изменился... Знать бы еще, в какую сторону... Больше всего ему хотелось сейчас узнать, кто он, зачем и кому нужен.

"Синдром новой жизни" — так Андрей называл это состояние, когда твоя прошлая жизнь (не важно, хороша она была, или плоха), рассыпается в крошево на твоих глазах, а новая набирает обороты, заставляя тебя свыкаться с ней, нравится тебе это, или нет. Впрочем, у него самого ситуация была несколько иная. Прошлая жизнь уже канула в небытие, а новая... Новая еще просто не успела начаться! И это ожидание было во сто крат хуже самого процесса привыкания, который Андрей пережил уже несколько раз.

Назад к санаторию он возвращался уже спокойным, размеренным шагом. Сердце переполняла беспричинная грусть, тоска об уходящем детстве. Пару месяцев назад Андрей сдал свой последний школьный экзамен, с наивысшим количеством баллов поступил в институт, и теперь чувствовал себя одиноким и заброшенным среди суматошной мирской суеты. В памяти то и дело всплывали обрывки воспоминаний выпускного бала — одноклассников, больше всерьез, нежели в шутку уговаривавших классную оставить их всех на второй год, медленный танец со школьной любовью.... Все это было в прошлом. Недалеком, но уже безвозвратно ушедшем. Будущее?.. Будущее было туманным и расплывчатым. А настоящее?... Настоящее было серым и обыденным.

На душе было так паршиво, что хотелось плакать...

Очередь на первом этаже несколько поредела, и ставшая менее заполошной и спешащей вахтерша бросила Андрею вслед какую-то колкость, но он даже не обернулся. Так не хотелось вновь "одевать" маску счастливого благополучия и безграничной веселости! Но пришлось. На втором этаже, возле двадцатой комнаты его уже поджидали новые соседи, судя по лицам — порядком недовольные тем, что единственные ключи от номера отправились куда-то гулять, вместо того, чтобы остаться на вахте.

— Добрый день. Мы, должно быть, теперь соседи? — вежливо спросила миловидная женщина лет тридцати пяти.

— Судя по тому, что мы живем в одном номере — да. — с полуулыбкой ответил Андрей, отпирая дверь.

— Тогда давайте знакомиться, — предложила она входя, — Вера Евгеньевна. А это, — она указала на стоявшего рядом с ней мальчонку лет пяти — шести, — Мой сын Артём.

— Очень приятно, — буркнул Андрей, и тоже представился, надеясь как можно скорее завершить обмен любезностями и добраться до спасительной двери своей комнаты. Однако, миновав ее — зябко поежился. Словно бы кто-то наблюдал за ним... Да еще и эта надпись на стене — "Забудь надежду..." Была ли это простая шутка, или же писавший хотел вложить в эту фразу какой-то смысл?

Плюхнувшись на кровать Андрей достал из сумки сборник Айзека Азимова и углубился в чтение. За стеной о чем-то переговаривались соседи, обустраивая свое жилище, за окном шумели деревья, в бильярдной гулко стучали шары.... Но вскоре к этим знакомым и успокаивающим звукам добавился еще один. За стеной, у которой стояла кровать Андрея, кто-то шуршал и скребся, словно собака за запертой дверью. Впрочем, нет, не за стеной. В стене!!! Он отложил в сторону книгу и сел на кровати, не в силах поверить своим глазам. Со стены, или, быть может, из нее, на него смотрело человеческое лицо, лицо юного паренька. Постепенно вырисовывались его черты: широкая переносица, чуть приоткрытый рот, высокий лоб, впадины, в которых должны были бы находиться глаза...

В первый миг могло показаться, что в этом месте обои скрывают пустоту, и сейчас кто-то вминает обои внутрь, силясь пролезть к нему в комнату... Но нет! Лицо было живым, обладающим мимикой, а не отпечатком чего-то с другой стороны стены.

Втянувшись в комнату, на сколько это, видимо, вообще было возможно, лицо сладко зевнуло, от чего по обоям, словно по водной глади пробежала рябь, и заговорило.

— Привет, — сказало оно, — Как тебя зовут?

Андрей медленно поднялся с кровати, и не сводя глаз с незваного гостя, отступил к противоположной стене.

— Ты хочешь сбежать? — продолжало лицо, — Не стоит, мы не причиним тебе вреда. К тому же, ты все равно вернешься! Уж поверь мне, я сам когда-то был таким, как ты.

Что-то ткнулось в спину Андрея, и обернувшись он отскочил в сторону, с трудом подавив испуганный вопль — из стены, у которой он только что стоял, вытягивалось второе лицо. На этот раз не мужское — лицо маленькой девочки не более десяти лет от роду, на сколько Андрей мог судить по искаженным обоями чертам.

— Не бойся нас! — едва шевеля губами произнесла она, — Мы хотим помочь.

Из угла комнаты, из-под самого потолка на Андрея смотрел еще один гость — солидный мужчина, лет тридцати.

— Убегая от нас ты убегаешь от себя, а ты и сам понимаешь, что это глупо!

Андрей метнулся к двери, и пулей выскочил в коридор, обливаясь холодным потом. Происходящее походило либо на фильм ужасов, либо на белую горячку, коей у него уж точно быть не могло. Галлюцинации? Похоже на то. Наверное, пора уже завязывать со своей литературной деятельностью, а то уже начинает мерещиться черти что!

Набравшись храбрости он приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Лица исчезли, если они вообще имели место быть.

— Что-то случилось? — крикнула из соседней комнаты Вера Евгеньевна.

— Нет, ничего, — ответил Андрей, обратив внимание на то, что голос его немного дрожит, — Пойду малость прогуляюсь.

Он направился в бильярдную, чтобы хоть как-то развеяться. Там уже собралась довольно интересная, и, видимо, только что начавшая формироваться компания — две девчонки, назвать которых красавицами означало бы сильно недооценить их достоинства, и два парня, которых проснувшийся в Андрее Дон Жуан тотчас же классифицировал как потенциальных соперников.

Первый — рослый и симпатичный детина, судя по всему, ровесник Андрея, спортивный, вечно улыбающийся, и без конца отвешивающий комплименты девчонке с длинными распущенными волосами и весьма объемным бюстом — весьма опасный, судя по всему, соперник, тем более, что эта красотка сразу же приглянулась Андрею. "Чисто русская баба" — как он окрестил ее про себя, вспоминая Некрасовские строки: "Сидит, как на стуле двухлетний ребенок у ней на груди"... Второй больше стоял в сторонке, чем играл, не произнося при этом ни слов. Нет, это не соперник, это... Словом, нет слов. Низенький, щупленький, с глубоко посаженными глазами, выглядевшими из-за этого словно два "фонаря", полученные в уличной драке.

Андрею сейчас просто жизненно необходимо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от пережитого в своей комнате страха, забыть о выползающих из стены лицах, и лучший способ сделать это — поухаживать за симпатичной девчонкой. Дать мозгу другую пищу для размышлений, и пусть он решит, что говорящие стены — не более, чем галлюцинация.

— Народ, — начал он, обращаясь ко всем сразу, видя, что очередная партия окончена, — Можно с вами?

— А ты кто такой будешь? — с вызовом бросил "красавец", опершись на кий.

— Почему же, "будешь"? — парировал Андрей, — Я и сейчас есть.

В комнате возникло, своего рода, психостатическое напряжение, которое, похоже, ощутили все. "Фонареглазый" стоял поодаль — такие, как он не лезут на передовую раньше времени, зато если начинается драка, с готовностью примыкают к победителю. "Русская баба" уселась на бильярдный стол и прекрасно осознавая, что это из-за нее парни пытаются испепелить друг друга взглядом, ожидала развязки. Более гуманной, или, быть может, менее искушенной в жизни, оказалась вторая девушка — кудрявая красотка с озорным блеском в глазах.

— Конечно можно! — сказала она, — Веселее будет. Я Ира.

— Андрей.

— Маша. — представилась "русская баба".

— Максим, — с презрением произнес "красавец", не сочтя нужным даже протянуть руку.

— Артем. — коротко буркнул "фонареглазый", явно недовольный исходом происходящего. Победитель не выявился, и непонятно было, к кому примыкать.

— Значит, играем? — переспросил Андрей.

И игра пошла. Максим смотрел на него, словно на врага народа, или, даже, на назойливого комара, которого никак не удается прихлопнуть, постоянно отпуская в его адрес колкости и глупые остроты, на которые Андрей не обращал ни малейшего внимания. Сам он отвечать взаимностью не собирался — такой человек как этот "красавец" просто не заслуживал внимания. Вот только Маша так не считала... Не нужно было иметь особого таланта, коим Андрей владел в избытке, подметить, с каким восхищением поглядывает на Макса, когда тот театральным жестом вскидыет кий для удара и прицеливается, старательно изображая на лице подсчет сложнейшей траектории.

Спустя пол часа Андрей потерял к Маше всякий интерес (девчонка, столь неудачно сделавшая свой выбор его больше не интересовала) и переключил внимание на Иру, а еще через пол часа и вовсе отправился странствовать по санаторию, в поисках чего-то более интересного. Однако, в одном бильярд пошел ему на пользу — происшествие с говорящими живыми стенами напрочь вылетело у него из головы, подобно выветривающемуся по утру ночному кошмару.

После обеда Андрей вышел на крыльцо, подышать свежим воздухом, и там столкнулся с целой компанией девчонок, во главе со все той же, кажется, вездесущей, Машей.

— Мы на пляж. Пойдешь с нами? — бойко спросила она.

— Само собой! — кто же от такого откажется, тем более, что делать здесь все равно больше нечего. Не возвращаться же в четыре стены, которые, к тому же, пытаются с тобой беседовать?

Все таки, народ в "Березке" оказался вовсе не таким плохим, как Андрею показалось сначала. Девчонки оказались веселыми и разговорчивыми, и даже Маша больше не вызывала у него антипатии, быть может, потому, что на пляж отправилась без своего ухажера. Однако, из этой разномастной компании ярче всех выделялась шестнадцатилетняя веснушчатая девчонка по имени, как она представилась, Иоанна, оказавшаяся на поверку обыкновенной Янкой.

Это вышло само собой — так получилось, что пока все плескались в быстрой Оби, они вдвоем просидели до самого полдника в теньке, беседуя ниочем, и в то же время, обо всем на свете. Андрей и представить себе не мог, что когда-нибудь встретит девушку, которой в первый же день знакомства, вот так, словно на духу, выложит буквально всю свою жизнь! Быть может ему просто хотелось выговориться, а быть может, было в ней и в самом деле что-то особенное и неповторимое, чего он никогда не замечал в других.

Едва услышав о том, что Андрей, как он выразился, "пописывает", Янка немедленно потребовала, чтобы он рассказал хоть одну свою историю.

— Я, вообще-то, не поклонница чтения, — сказала она, — Но просто обожаю всякие страшилки, которые рассказывают традиционно у костра поздним вечером! А тут еще, на тебе, одним из моих знакомых оказался писатель! Нет, ты от меня просто так не отвертишься!

— Ну какой из меня писатель? Так, пишу в стол, в надежде, что потомки оценят...

— А ты не надейся, ты действуй! Зачем потомки, когда уже сейчас у тебя есть потенциальный, если не читатель, то, по крайней мере, слушатель? Правильно?

— Правильно. — нехотя согласился польщенный Андрей, — Уговорила... Давай встретимся в холле после ужина, и снова придем сюда. И вот как стемнеет — обязательно расскажу что-нибудь из избранного.

После полдника Андрей завалился на кровать, почитать-таки хоть маленько Азимова, предварительно опасливо оглядев все стены.

"Нет, однозначно, померещилось. Надо лучше следить за своей бурной фантазией. "

Книга, почему-то, не шла, и через пол часа, отложив ее в сторону, Андрей задремал, решив отдохнуть от дневных развлечений. Что ни говори, а день был плодотворный... Его разбудил тихий шепот, больше похожий на шелест колосьев на ветру.

— Вставай, соня, проспишь ужин....

Он медленно открыл глаза и обмер. На уровне его глаз из стены, у которой стояла кровать, на него смотрело лицо уже знакомой ему маленькой девочки.

— Подъем! Не спать, заяц! Косить! Косить! — уже громче сказала она.

Андрей больно ущипнул себя за руку, но ничего не произошло — лицо не исчезло.

— Господи! — простонал он, — Я схожу с ума!

— Нет, — с трогательной заботой в голосе успокоила его девочка, — Я не галлюцинация, можешь мне поверить.

— Тогда что же ты? — спросил Андрей, поднимаясь и готовясь в случае малейшей опасности дать такого деру, чтоб пятки засверкали.

— Ну зачем же так меня обижать? — улыбнулась она сквозь обои, — Я не ЧТО. Я — человек, как и ты.

— Но... Люди не...

— И не пытайся подобрать нужных слов, не сможешь. Так же не смогла и я, когда за мной пришли. Я просто поверила им, и того же прошу от тебя.

— Поверить во что? — уже спокойнее спросил Андрей. Что бы это ни было, вреда ему оно причинять не собиралось. По крайней мере, пока. — В то, что ты существуешь? Теперь верю. Раз я не пьющий, пьяным глюком ты быть не можешь.

Она снова тепло улыбнулась ему, и теплоту эту Андрей почувствовал даже через разделявшую их преграду.

— Нет. В то, что мы хотим, и можем тебе помочь.

— Так... Попробуем спокойно во всем разобраться. Во-первых, кто это "Мы", а во-вторых — в чем мне, по вашему, нужна помощь?

— Помочь избежать неизбежного разочарования в жизни, — ответило прорисовавшееся рядом с девочкой лицо паренька с явно выраженными симптомами даунизма.

— Ты — потерянная душа, а здесь, у нас — своего рода приют для потерянных душ. — продолжило появившееся лицо мужчины.

— Ты потерял смысл жизни, — сказал девочка, — Ты боишься будущего, и на вполне закономерных основаниях.

Андрей вздрогнул, гадая, каким образом она сумела заглянуть в его мысли, вытащив на поверхность все самое сокровенное.

— Разве я не права?

— Права, — выдохнул Андрей, — Ну и при чем же тут вы, кем бы вы ни были?

— тот, кто теряет смысл жизни, вскоре теряет и ее саму. Мы это чувствуем, ощущая перемены того пространства, в котором живем, и находя таких людей, предлагаем им идти с нами, дабы обрести бессмертие, отгородившись от этого глупого и подлого мира.

— И каким образом я могу это сделать?

— Ты должен просто захотеть! — нестройным хором ответили все лица.

— Но, быть может, мне все еще светит найти этот самый смысл жизни?

— Время для размышлений у тебя еще есть, — произнес паренек, вновь растворяясь в обоях, — Мы то всегда будем здесь, а вот ты...

— Ты не сможешь остаться здесь, — сказал девочка, и чуть погодя добавила, — Так хочет Молоко!

— Что еще за Молоко? — крикнул ей Андрей, уже и не надеясь получить ответ, так как ее лицо быстро таяло, вливаясь обратно в стену. Но секунду спустя до него долетели едва различимые слова:

— Мир, в котором живем мы...

Лица исчезли, оставив Андрея наедине со своими мыслями, первой из которых была: "Это же идея для нового рассказа". Но больше он никогда и ничего не писал.

Ужинал Андрей молча, не смотря на отчаянные попытки Веры Евгеньевны разговорить его. На все ее вопросы он отвечал односложно — мысли его были сейчас далеко.

Уже давно он начал задумываться о том, кто он, и зачем живет, но сейчас, после разговора с обитателями иного мира, подобные мысли накатила на Андрея подобно приливной волне. Нужен ли он хоть кому-нибудь? Матери? Да. Но разве могло быть иначе? Материнский инстинкт... Сильнее его, пожалуй, только инстинкт самосохранения! Друзьям? У него не было друзей. Так, приятели и знакомые, число которых не поддавалось счету, но постоянно менялось. Одни врывались в его жизнь, другие уходили из нее, в жизнь третьих он сам влетал, подобно урагану... Но ничего серьезного, никого, с кем он без колебаний пошел бы в разведку...

Что будет дальше? Быть может, совсем скоро судьба скажет ему, как анекдотический дед Пахомыч, сворачивающий гусю шею: "Вот оно, как жизнь-то может повернуть". Может, ведь. Легко может.

На сердце снова навалилась тоска...

Однако, ей суждено было сгинуть в тот момент, когда Андрей вышел из столовой и увидел в холле ожидавшую его Янку. На предстоящую вечернюю прогулку на пляж она прихватила с собой еще четырех девчонок, в том числе и взбалмошную, веселую Ирку, но взгляд Андрея был устремлен только на нее одну. Боже, как она была хороша! Загадочный, манящий к себе взгляд зачаровал его, и захоти Андрей сравнить ее с кем-то, дабы хоть как-то описать охвативший его в этот момент поток чувств, — на ум пришла бы только знаменитая Джаконда Да Винчи.

"Я не разочарую их! — мысленно пообещал себе Андрей, — Особенно ее!"

И он старался не разочаровать ее, старался, как мог. Развлекал девушек всю дорогу до пляжа, рассказывая байки из жизни и обыкновенные анекдоты, старательно тянул время до того момента, как солнце скроется за горизонтом и начнется та самая жутковатая пора сумерек, когда, по статистике, случается большинство преступлений, и когда наступает самое время для жутиков у костра. И лишь когда подступавший к пляжу лес исчез в темноте, Андрей перешел к той части "представления", ради которой, они, собственно, сюда и пришли.

— Только огромная просьба, не перебивайте меня, когда я рассказываю, хорошо? — предупредил он, — Просто я попытаюсь рассказать эту историю так, как будто читаю ее с листа.

— Давай, начинай уже. — прошептала Янка, положив голову на его плечо, — Лично я заждалась.

И в наступившей тишине Андрей начал:

"Катя проснулась, и села на кровати. Что-то разбудило ее... какой-то странный шорох. Как будто таинственное нечто, скрывавшееся в одном из углов ее комнаты, готовилось к нападению, но допустило какую-то оплошность, и сейчас затаилось, выжидая, когда же ее голова вновь коснется подушки. В комнате повисла тишина. Темноту ночи нарушал лишь настойчивый свет уличных фонарей, пробивавшийся в щели между плотными шторами, но вдруг к нему прибавилось яркое зеленоватое свечение. Катя обернулась к окну, и краем глаза успела заметить там какое-то движение — длинная тень метнулась к углу дома, и пропала.

Руки сами потянулись к краю одеяла с тем, чтобы натянуть его на голову. Совсем как в детстве! Если у твоей кровати стоит воображаемый монстр, роняя хлопья гутой слюны на ковер, то все что нужно — это спрятать голову под одеяло. Ты не видишь монстра — следовательно, монстр не видит тебя! Железная детская логика. Ну а если монстр слишком опасен (мало ли, каких чудовищ может породить твое воображение), то громко кричи и зови маму. Мама всесильна, она не боится косматых чудовищ, ведь она взрослая! Вот только теперь взрослой была уже и сама Катя, да и нечто за окном вряд ли исчезло бы, спрячь она голову под одеяло.

За окном снова возникло какое-то движение. Тень вынырнула из-за угла, пронеслась перед окном, и зависла слева от него, покачиваясь из стороны в сторону. Катя смотрела прямо на нее, но бьющий в глаза свет фонарей позволял ей увидеть лишь темный вытянутый силуэт, висящий в воздухе.

Зато существо на улице отчетливо видело Катю...

Пересилив страх Катя выбралась из постели и остановилась перед окном, не в силах подойти ближе и раздвинуть шторы. Нечто тоже не стояло на месте — оно двигалось то вправо, то влево, покачиваясь перед стеклом, словно изучая его. Возможно, так оно и было.

В сердце девушки закрадывался страх. "Не волнуйся! — успокаивала она себя, — Ну чего ты трясешься, словно малое дите? Ну мало ли, кому, то есть, чему, может принадлежать эта тень? С верхнего этажа свесилась бельевая веревка, и болтается теперь по ветру. А зеленые огни — мало ли, что может так светить в центре такого мегаполиса, как Новосибирск. В соседнем магазине проверяют новую неоновую рекламу. Ночью?.. Ну, наверное, техник днем накушался, и ничего не сделал, а теперь отдувается, чтобы с работы не вылететь. Глупо, конечно, но..."

Тень замерла по центру окна, словно бы всматриваясь в просвет между шторами...

"Или еще проще, кто-то что-то отмечал и запустил ракету. Да, наверное, так оно и есть!"

В этот момент раздался громкий, отвратительный скрип, живо напомнивший Кате о Крайвеновском "Кошмаре на улице Вязов", и она с трудом сдержала рвущийся из легких крик. Тварь за окном скребла чем-то острым по стеклу.

Скрип повторился, и Катя в ужасе отступила к стене, закрыв лицо руками. Разум приказывал подойти и раздвинуть шторы, ведь единственный способ победить страх — заглянуть в его глаза, но беспорядочно бьющееся сердце умоляло бежать без оглядки, искать спасения.

Видимо поняв, что таким образом внутрь ему не пробиться, нечто за коном перестало скрести по стеклу и некоторое время висело неподвижно, видимо изыскивая новые пути проникновения. И вот оно качнулось сильнее обычного и врезалось в стекло! Этого Катины нервы уже не выдержали. С визгом выбежав из комнаты она влетела в спальню родителей, не замечая ничего вокруг, и налетев с разбегу на кровать, рухнула прямо на отца.

— Папа!.. — она не могла говорить, захлебываясь в слезах и собственном крике, все еще рвавшемся из груди, — Папочка!.. Там...

— Катерина? — отец поднялся и включил свет. Мать тоже протирала глаза, медленно просыпаясь, — Ты знаешь, который сейчас час?

— Папа! Там кто-то ломится ко мне в окно! — смогла, наконец, выговорить она.

— В окно?! На шестом-то этаже?!

В эту секунду, подтверждая правоту Катиных слов, окно в ее комнате разлетелось на мелкие осколки, впуская внутрь таинственное нечто.

— Какого хрена?!! — воскликнул, было, отец, и как истинный мужчина, знакомый с оборотами русского языка, намеревался продолжить эту фразу, но осекся.

По воздуху в комнату ВПОЛЗЛО полуметровое змееподобное чудовище с маленькой головкой, сплошь усеянной острыми шипами. Рта у него не было, равно как не было и ничего похожего на крылья, так что, оставалось загадкой, как оно удерживалось в воздухе. Впрочем, размышлять об анатомическом строении этого существа ни у Кати ни у ее родителей времени не было.

Тварь повела головой из стороны в сторону, оценивая обстановку, и бросилась на выбранную жертву. Ей оказалась Катина мама, так толком и не проснувшаяся и не успевшая понять, что ее убило. Подобно молнии тварь метнулась вперед, и на полном ходу пробила шипастой головой грудь несчастной женщины в области сердца. Несколько секунд ее хвост бешено крутился, буравя тело насквозь, а затем с другой стороны вместе с фонтаном крови показалась голова змееподобного чудовища, разбрасывавшая по стенам красные капли при каждом движении.

Вновь зависнув в воздухе оно избрала новой целью Катю и метнулась к ней... Одновременно, наперерез твари бросился Катин отец и за секунду до того, как покрытая шипами голова вонзилась в его дочь, подобно раскаленному гвоздю, проходящему сквозь масло, крепко ухватил чудовище в том месте, где голова плавно перетекала к туловище. Длинный хвост хлестнул его по лицу, лишив правого глаза и превратив щеку в кровавое месиво, но вырваться твари не удалось. Одно титаническое усилие мышц, и голова монстра безвольно повисла на сломанных шейных позвонках.

На несколько секунд в комнате воцарилась полная тишина — слишком силен был шок от пережитого, а когда тело матери с глухим стуком рухнуло с кровати на пол, обессиленный отец с омерзением отшвырнул в угол труп чудовища и опустившись на пол рядом с телом жены, закрыл изувеченное лицо руками и едва слышно прошептал:

— Господи, помоги...

А затем...

Окно спальни со звоном разлетелось на куски, впуская внутрь полчища разъяренных змееподобных монстров — видимо, умирая тварь успела каким-то образом позвать на помощь себе подобных. Не издав ни звука, бесшумно и с поразительным проворством и координацией они бросились на врагов, убивших их товарища.

Катя не успела почувствовав прихода смерти — ее тело было мгновенно разорвано на куски, равно как и тело ее отца...

Змееподобные чудовища вдоволь наелись, всасывая кровь через маленькие отверстия, имевшихся на окончаниях их шипов, а затем умчались в ночь — туда, где в темноте рыскали по городу сотни тысяч им подобных, принося с собой лишь смерть и разрушения. То тут, то там вспыхивали зеленые огоньки, возвещавшие о том, что новый монстр пробил окно в наш мир.

То был конец всего живого на Земле..."

Андрей замолчал, давая своим слушательницам время на то, чтобы прочувствовать все то, что испытали герои рассказа, и на пляже воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь трескотней сверчков, да тоскливым воем собаки где-то рядом.

— Здорово. — произнесла, наконец, Зоя.

— Да... — еле слышно согласилась с ней Янка.

Примерно того же мнения были и остальные девушки.

— А где ты берешь идеи? — поинтересовалась Зоя, — Не из жизни же, в конце концов?

— Когда как... Бывает, что как раз из жизни, бывает, что вдохновляет что-то увиденное, или прочитанное. Что до этого вселенского кошмара, то его я просто увидел во сне.

— А если из жизни? — вмешалась в разговор Янка, — ведь ты говорил, что пишешь только ужастики...

— Триллеры. — мягко поправил ее Андрей.

— Черт с ним, пусть триллеры, суть от этого не меняется! Неужели в жизни с тобой было что... Что-то такое?....

— Было... — немного подумав ответил он, — Правда, мистического в жизни довольно мало. Все эти черты — восставшие из ада, и т.д. я домысливаю по ходу сюжета. Но бывало всякое. Не буду рассказывать, как это было, но однажды я почувствовал, что мимо меня прошла Смерть! Разве эта ситуация не достойна того, чтобы ее описать? Да и вообще, хороший триллер вовсе не обязательно должен венчаться горой трупов и утопать в море крови. Главное — захватить читателя, заставить его пережить то, что переживает герой, заставить, порой, перевоплотиться в него! Задумывались ли вы когда-нибудь, что испытывает человек, лишившийся ноги? Он ощущает себя потерянным для этого мира, и он боится! Боится жить дальше, боится всего и всех, в том числе и себя. А каково человеку, потерявшему друга или подругу? Мать, или отца? Пусть, скажем, парня бросила любимая девушка — просто так, из вредности! О чем он думает? О мести! Быть может, хочет убить ее, но в то же время боится... Ее? Правосудия? Себя? Какая разница! Главное — что страх есть, а им легко заразиться, прочувствовать его... — Андрей на секунду задумался, вспоминая сегодняшнее происшествие в комнате, — Или, скажем, я сам. С восьмого по десятый класс я учился в форменном дур доме, который можно было назвать школой лишь с огромной натяжкой. То был ад, по крайней мере, для меня, и все, о чем я мечтал — было вырваться от туда. Я боялся.... Боялся за свое будущее, за настоящее, и даже за свою жизнь. И вот я перешел в другую школу, и там осознал, что жизнь прекрасна. Появились приятели, увлечения, надежды на будущее. Страх ушел... Но школа позади, и я снова боюсь будущего. Оно туманно, а значит, пугающе. И страх этот не сравним с боязнью подкроватного монстра, или шелеста ветра в твоем окне — он не отступит до тех пор, пока будущее вновь не станет светлым и легко предугадываемым. Впрочем, тот, кто никогда не испытал ничего подобного, вряд ли поймет меня...

Вот, что дает базу для триллера — СТРАХ! Ну а дальше все зависит только от мастерства автора.

— А не пора ли нам назад? — бессовестно прервала его излияния Янка, в глазах которой действительно не отразилось и толики понимания того, о чем он только что говорил. Впрочем, сам Андрей этого не заметил, да и не хотел замечать.

— Ладно, пойдемте, — нехотя согласился он, и маленькая компания двинулась к лесу, отделявшему пляж от территории "Березки".

Принц был голоден. Страшно голоден! Для немецкой овчарки его размеров четыре дня почти без пищи были просто пыткой, особенно, если учесть, что все это время он не оставлял попыток найти дорогу домой, после того, как хозяева вывезли его за город и оставили на произвол судьбы. Он с тоской вспоминал домашний ужин, когда хозяин с улыбкой рассказывает о чем-то, происшедшем с ним сегодня, а дети громко возятся в соседней комнате. Сам же он в это время с удовольствием уплетает свою порцию супа, или жаркого. Больше этого не будет. Его БРОСИЛИ! О нем ЗАБЫЛИ! Господи, как же хочется есть! Чего угодно, любых объедков, только бы набить живот!

Вдруг неподалеку пес расслышал чьи-то голоса. Там люди! Люди могут чем-то угостить — ведь такое уже бывало за время его скитаний по лесам. И принц побежал на звук голосов, с трудом заставляя повиноваться сбитые в кровь лапы.

— Т-с-с... — Андрей дернул Янку за руку, и сделал вид, что прислушивается.

— Что? — прошептала она в ответ.

— Там что-то есть, — Андрей указал рукой на ближайший куст, — Что-то большое.

Девушки замерли, вглядываясь в темноту.

— Где?..

— Кто?..

— Он движется, — продолжал шептать Андрей, пряча улыбку, — Правее, еще правее. Замер! Раздвигает кусты... Неужели вы не видите?.. Вот только, не могу понять, кто это...

Янка, часто дыша, испуганно оглядывалась по сторонам.

— Берегись!!! — дико завопил Андрей, и метнулся в сторону. По лесу, наверное, на многие километры, разнесся истошный женский визг — девчонки бросились в рассыпную, сами не свои от страха.

— Стойте! — кричал Андрей им в след, — Я пошутил! — но толку от этого не было, и он помчался следом, уже жалея о своей проделке и опасаясь, что теперь до утра будет собирать эти заблудшие души по лесу.

— Да стойте же вы!

Впереди снова громко завизжали, и Андрей, не успев затормозить, растолкал появившихся перед ним из темноты девушек и оказался лицом к лицу со здоровенной, оскалившей зубы собакой.

— Хороший песик! — автоматически вырвалась у него традиционная фраза, но этот "песик" определенно не казался хорошим.

— Спокойно, девочки, — прошептал он, — Медленно идем назад. Только не вздумайте бежать, и вообще не показывайте ему своего страха.

Принц ощетинился, и двинулся на людей. Он должен был поесть. Поесть любой ценой, иначе он умрет! Перед ним были люди, а в его голове, как и в голове любой собаки, навеки отпечаталось, что людям нельзя причинять вреда. Люди — Боги! Люди — хозяева! Но сейчас он готов был забыть об этом. Пусть с небес опустится карающая десница и обрушится ему на голову — все равно! Как ни крути, а его смерть все равно была уже рядом — не все ли равно, от чего умирать — от голода, или от палки человека? Что мучительнее, голодное беспамятство, или осознание того, что ты нарушил первейшую собачью заповедь?

Пес сделал выбор, и зарычав медленно двинулся к людям, оскалив клыки и гортанно рыча. Он не пытался напугать их — скорее, наоборот, подбадривал себя этими воинственными звуками.

Андрею стоило огромных усилий не броситься наутек. Стоит ему побежать, и собака нападет, а тогда... Схватиться с такой громадиной вдали от цивилизации, ночью, когда помощи ждать не от кого и не откуда, означало бы верную смерть от ее клыков. По этому он лишь медленно отступал, увлекая за собой девчонок.

— Ни в коем случае не бегите, — шептал он, — Не показывайте своего страха. Смотрите ему прямо в глаза...

Принц решился, остановив свой выбор на ближайшем к нему человеке. Он взвился в прыжке, целясь прямо в горло...

...Андрей оцепенел, когда пес бросился на него, но это оцепенение длилось не более сотой доли секунды. Затем пришла злость. Злость на голодного пса, на тех, благодаря кому он оказался в этом лесу, на весь мир, допускающий такое, а, следовательно, виновный во всем происходящем...Он отклонился в сторону, и когда принц, уже в полете, понял, что промахнулся и намеревался вцепиться хотя бы в плечо, нанес ему резкий удар кулаком в челюсть. Пес грохнулся на землю, неуклюже вытянув лапы, и жалобно скуля отполз в сторону, но оставлять своих намерений не собирался. Нельзя было терять ни секунды. Объект охоты оказался слишком быстрым и ловким для изможденного охотника, но выбора у Принца не было. Не важно, убьет его человек, или голод, и зарычав, он снова бросился в атаку...

Кулак Андрея жутко саднило — должно быть, он переломал половину фаланг об эту оскаленную морду, но времени на то, чтобы зализывать раны, не было. Странно, но он по прежнему не чувствовал страха, а в голове было ясно, как никогда. Андрей пригнулся, и когда челюсти Принца лязгнули у него под самым ухом, "поднырнул" по тело собаки и ухватив его за задние лапы титаническим усилием отшвырнул в сторону.

Принц снова больно ударился о ставшую, вдруг, такой твердой землю и заскулил, готовясь к тому, что человек довершит начатое. Он лежал, закрыв глаза, в ожидании конца, но ожидаемого удара, закончившего бы его страдания, не последовало. Пес поднял глаза — человек по прежнему стоял на прежнем месте, спокойный и подобранный, в ожидании новой атаки...

Их взгляды пересеклись, их души на секунду словно бы соприкоснулись... И пес отступил, напуганный черной пустотой взгляда человека. В нем не было ничего! Ни любви, которую Принц привык читать во взгляде хозяина, ни ненависти, которую он часто видел в глазах тех, кто прогоняли его от своих дач в последние четыре дня. Ничего!

Собаки гораздо лучше людей чувствуют эмоции людей, читая их во взгляде, или интонации, но они, к сожалению, никогда не смогут облечь их в слова. Принц, конечно-же, не мог понимать смысла поговорки "Глаза — зеркало души", но всем своим собачьим нутром ощутил ее в тот миг. Если глаза пусты, то что можно сказать о душе? Такой не испугается его грозного рыка, не отступит при виде мощных клыков. Этот человек был куда в большей степени бродячим псом, чем сам Принц, ибо таковым он стал не несколько дней назад, а, скорее, несколько лет. И Принц испугался...

Пес, которому нечего терять, кроме своей жизни, ставшей, вдруг, бессмысленной, против не менее потерянного и одинокого человека...

Их взгляды встретились, и побежденный пес, издав душераздирающий вой, затрусил в темноту леса. Он уходил. Уходил на встречу своей смерти, смерти от голода, наступающей ему на пятки. Но встреча со смертью была для него предпочтительнее поединку с человеком, не боящимся ее. Жизнь — это все, что нам дано от Бога, и если она не наполнена смыслом, то она пуста и не стоит ничего.

Андрей перевел дух и прислонился спиной к дереву. Девчонки обступили его плотным кольцом и засыпали вопросами и словами благодарности. Совершенно забыв о его недавней выходке.

— Ты не ранен?

— Вот это было круто!...

— Как ты его!...

— Если б не ты....

— Интересно, почему он ушел? — спросила Зоя, — Может он затаился и выжидает подходящего момента?

— Не думаю, что бы он осмелился вернуться. — ответил Андрей, — Что-то напугало его, но что — я не знаю.

— И все-таки, ты молодец, — чмокнула его в щеку Янка, — Я бы на твоем месте от испуга в обморок упала.

Андрей завидовал ей. Ему тоже хотелось бы испытать страх за себя, за ее жизнь, но нет, этого не было и в помине. Он солгал, сказав, что не знает, что так напугало пса. Он тоже почувствовал короткий контакт их душ, и увидев в душе собаки отражение своей, ужаснулся. Нет, он не была черной — за всю свою жизнь он, пожалуй, никому и никогда сознательно не причинил зла. Она была пустой! Мертвой, или отмирающей, словно ненужный атавизм. На ум пришли строки из "Агаты Кристи" — "Я мертвец, я мертвец, я пою о загробной любви...", и сердце сковала тоска. Он никому не нужен и ему не нужен никто. Он никогда и никого не ненавидел, но никогда и не любил. У него не было друзей, лишь множество приятелей... Не было любимой — лишь множество тех, кто ему просто нравился. До этого дня...

Андрей взглянул на Янку и тут же отвел глаза.

— Пойдемте быстрее в корпус, а? — поежилась Зоя, — Я все-таки побаиваюсь. Может он где-то рядом?

Андрей молча отступил от дерева и зашагал в сторону санатория. Спустя пару шагов Янка взяла его за руку — так они и вошли в "Березку", ни разу не оглянувших на остальных.

— Привет! — лицо мужчины уже поджидало его на стене комнаты, — Ты решился?

— Да. Решился вам отказать. Я не хочу бежать с поля боя, а это — именно бегство. Кто знает, что у меня впереди? Может, как говорите вы, смерть, а может и жизнь! Я не сдаюсь, я выбираю бой.

— Ты твердо в этом уверен? Не пожалеешь об этом после?

— Может и пожалею, но свой выбор я сделал.

— Второй раз мы не придем за тобой.

— И черт с ним. Знаете, что? Я только начинаю жить, а вы предлагаете мне променять этот мир на другой. Только что я спас жизнь замечательной девушке и, кажется, я люблю ее!

— Ну что ж, удачи тебе, и прощай. — лицо исчезло, всколыхнув обои.

Андрей быстро разделся и лег спать. Где-то рядом играла музыка, видимо, санаторцы закатили дискотеку, но он не замечал ее. Все его мысли были далеко, в разных концах света, но все они были об одном человеке — о ней!

Говорят, что любовь спасет мир. Пусть. Но сначала она должна спасти его. А мир... Мир подождет...

— Он еще вернется, я знаю, — сказал лиловый шар, паря в белом, как молоко, тумане.

— Ну и пусть! — зло ответил черный шар гораздо меньших размеров, — Мы к нему со всей душой, а он...

— Не ворчи, Дима, — присоединился к ним маленький розовый шар, — Он не такой, как мы, Нирвана чужда ему.

— И все-таки, он идиот! — не сдавался черный, — Мы предложили ему покой и отсутствие страданий, а он выбрал свой земной путь.

— А может ему не нужен покой? — возразил лиловый, — Может ему нравится страдать? Не будем спорить, время покажет. Уж времени-то у нас хоть отбавляй.

В этом он был прав. Время вообще не имеет значения, когда перед тобой открывается вечность. Хорошо ли это? Им казалось, что да. Они могли многое узнать — в тысячи раз больше, чем люди в мире Андрея, но... Вечность бесконечна, и человек в ней — пылинка. В вечности легко затеряться, забыть о том, кто ты, и что ты. Смог ли бы живой человек слиться с вечностью, но остаться при этом собой? Вряд ли. Нирвана поглощала души, и лишь единицы способны были превозмочь это падение в безграничную бездну.

11 августа 2000 г.

День прошел как по маслу. Андрей был весел и счастлив, впервые за долгое время чувствуя себя важным и нужным кому-то, а, значит и живым. Жизнь вокруг кипела ключом, а главное — рядом с ним все время была Янка. Любовь — странное чувство... Она окрыляет и позволяет взлететь высоко над собственным миром, но иногда то, что мы видим с высоты своего полета, повергает нас в шок и мы камнем падаем вниз. Кто-то сумеет подняться после такого падения, а кто-то нет, и еще не подозревающий об этом Андрей относился ко вторым. Утро, день, вечер... Часы мелькают как секунды, когда рядом с тобой тот, кого ты любишь. Время проносится мимо со скоростью курьерского поезда, не замедляясь ни на секунду. И вот, на часах уже десять, пора ложиться спать, если, конечно, хочешь проснуться на следующий день в полном здравии и идти на завтрак не в полусонном состоянии. Они распрощались, повторив друг другу напоследок признание в любви и слова о том, что завтра они обязательно встретятся вновь...

Вот только один из них уже точно знал о том, что эти слова — ложь.

12 августа 2000 г.

Янка уехала утром, еще до завтрака — время ее краткосрочной путевки истекло. Она просто собрала вещи и уехала домой, улыбнувшись при мысли о небольшом курортном романе. Любовь? Любви нет. Глупости все это, бабушкины сказки. Парни — всего лишь игрушки в умелых руках, но не более того. Пострадает и забудет — такова жизнь... Ведь больше им никогда уже не встретиться.

Вот только он не забыл, и она даже представить себе не могла на какие страдания обрекает его.

— Добро пожаловать к нам, — поприветствовал Андрея лиловый шар, — Мы рады, что ты сделал правильный выбор!

— Да, — подтвердил черный, — ты об этом не пожалеешь.

Андрей вошел в вечность...

— Папа! — позвала Настя, маленькая девчушка пяти годов от роду, поднимаясь на крыльцо своей дачи, — Папа! Где ты?

— Да тут я! — отец выглянул в дверной проем и обомлел, увидев, что его дочь ласково треплет загривок огромной немецкой овчарки, которая, судя по ее растрепанному виду, давно уже не встречала людей, — Господи! Что это?!

— Папа... Это добрая собачка... И какая красивая. Давай возьмем ее себе?

"Ничего себе, красивая и добрая?! Да это просто лесное чудище!" Но "лесное чудище" медленно подошло к нему, лизнуло руку и с мольбой посмотрело прямо в глаза. "Хотя, кто его знает?... По крайней мере, сторож из него хороший, это уж точно."

Так Принц обрел свою новую семью.

НПЗ — Новосибирский приборостроительный завод. Одно из крупнейших военно-промышленных предприятий города.

Кирилл Кудряшов "Комната N20"

2