17. Тейваз

17. Тейваз

Тейваз — звезда,

веру крепит в она в людях,

не собьются с пути,

туманы в ночи

ей не помеха.

(Древнеанглийская руническая поэма)

После прохлады Британских островов Мексика показалась накаленной солнцем докрасна, и это в порту, где задувал приятный ветер с моря!

Я, заблаговременно переодевшись в легкий костюм, стоял у борта, глядя, как сходят на берег пассажиры третьего класса. Сам я никуда не торопился, поскольку ожидал посыльного: меня настоятельно просили заглянуть в консульство, а причин сообщить не потрудились. Впрочем, трудно сделать это телеграммой...

Я прищурил здоровый глаз: точно, по трапу шествовала чета Хоггартов, сияющих даже на солнце. Вокруг них образовалось пустое пространство, но этого вроде бы никто не замечал, просто делал шаг в сторону, если мимо проплывали призраки.

Скажу я вам, иметь в знакомых парочку призраков — то еще испытание, хотя во многих ситуациях они мне изрядно помогли.

Ну а началось все это безобразие в тот момент, когда пароход отдал швартовы и начал отваливать от причала. Явившиеся проводить меня призраки о чем-то пошептались и вдруг ринулись на борт — прямо через текучую соленую воду (хотя какая она текучая, в порту-то?), по еще не выбранной якорной цепи из холодного железа!

-Вы что, спятили? — спросил я Хоггарта одними губами.

-Не, — ответил он, пытаясь отдышаться. Видимо, этот забег дался ему нелегко. — Лиззи...

-Я никогда не была на таком пароходе, — жалобно сказала миссис Грейвс. — И чужедальних стран тоже не видела. Пожалуйста, не гоните нас, мистер Кин!

-А он и не сможет, — хохотнул Хоггарт. — Амулет-то дома оставил! И кактусов тут нету! И вернуться мы без него не сумеем, так и останемся на корабле, станем судовыми призраками, хо-хо...

Я пожал плечами. Охота им — пускай плывут, лишь бы не досаждали никому.

-Я всегда мечтала о свадебном путешествии, — тяжело вздохнула миссис Грейвс. — Именно на корабле. Пусть даже это был бы речной пароходик, а не океанский, но... такая романтика! Такая красота!

Тут я представил себе призрака, страдающего морской болезнью, и невольно фыркнул.

-И чего? — поинтересовался Хоггарт, разглядывая публику.

-Ничего, — отрезала миссис Грейвс. — Как обвенчались, пришла домой, повязала фартук и пошла стряпать на всю семью.

-Ну вот, наверстывай, — хмыкнул он и вдруг нахмурился. — Лиззи, ты мне что, предложение делаешь?

-А вы ничего не перепутали, мистер Хоггарт? — сощурилась она.

Я помотал головой и перешел к другому борту, оставив их самозабвенно ссориться. Никогда не понимал прелести таких отношений!

То, что я действительно ничего не понимал, я понял, когда среди ночи эти двое ввалились в мою каюту. Миссис Грейвс даже не смутилась при виде меня в пижаме. Так я и думал, что она притворяется...

-Кин, мы это, — сказал Хоггарт, — решили пожениться!

-Рад за вас, — душераздирающе зевнул я. — Счастья, всех благ, плодитесь и размно... Как — пожениться?!

-Ну как люди женятся?

-Вы же призраки!

-Ну и что, порядок-то должен быть, — парировал Хоггарт. — Помоги, а? Мы-то тебе никогда не отказывали!

-Хоггарт, где я вам возьму священника? Такого, чтобы согласился обвенчать призраков? Да еще на корабле?! Нет, тут есть судовой священник, но, боюсь, если я ему предложу нечто подобное, он меня не поймет...

-А мы и не можем венчаться, — сказала миссис Грейвс. — Во-первых, я вдова, во-вторых, католичка, а он — протестант.

Я взялся за голову.

-Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я объявил вас мужем и женой и благословил?

-Не-е, — протянул Хоггарт. — Я слыхал, что капитан может поженить пассажиров. Ну вроде как он на корабле второй после Бога, вот и... запишет в судовой журнал, дел-то на пять минут!

-Вас даже в списках нет.

-А то он всех пассажиров третьего класса помнит!

-Он вас не видит, — не сдавался я. — И как вы намерены подписи ставить?

-Кин, ну придумай что-нибудь! — взмолился призрак. — Уж перо-то удержим, дело за малым — капитана уболтать!

-Ну и каким же образом?

-Скажи, что я твой лакей, — живо нашелся он, — встретил тут старую любовь, тоже служанку, вот решили исправить ошибки молодости... А?

-Невидимости это не отменяет, — отрезал я.

-А мы стеснительные и сами к капитану идти побоялись!

-Хоггарт, это называется "без меня меня женили", — не выдержал я. — Вы же должны присутствовать на церемонии, пусть там всего пару записей нужно сделать...

-А ты вот что сделай... — Хоггарт подлетел поближе и зашептал мне на ухо. — Только ты это... пошустрей! Хочется ж как следует в свадебном путешествии развлечься!

-Ну ладно, — ответил я, — попробую. Но с одним условием: до возвращения домой вы ко мне приставать не будете!

-Если у тебя получится, — уточнил он, я мысленно застонал, и мы ударили по рукам.

Задача, что и говорить, была нетривиальной. Разумеется, я обедал за капитанским столом, но повода заговорить, тем более, о подобном, как-то не представлялось. Хоггарт маячил поодаль, делая поощряющие жесты, миссис Грейвс строила жалобные гримаски, словом, они всячески портили мне аппетит.

По счастью, мне не пришлось долго искать повод побеседовать с капитаном (причем сделать это так, чтобы он не приказал скрутить опасного сумасшедшего и запереть в лазарете или каюте до порта прибытия). Он сам пригласил меня к себе, не лично, конечно, через стюарда, а когда я к назначенному часу постучал в капитанскую каюту, передал мне телеграмму.

-Просили соблюдать строгую конфиденциальность, — сказал он. — В телеграмме, адресованной мне, сказано, что могут быть затронуты интересы нескольких государств. Вы понимаете, о чем я?

Я не понимал, но он так на меня смотрел, будто заподозрил, что у меня в наручных часах пистолет, в ботинке — выдвигающееся лезвие, в галстуке — капсула с ядом, а сам я — агент на службе Его Величества.

Телеграмму, оказывается, отбил Фрэнк. И ничего настолько уж секретного в ней не было: друг мой сообщал, что не застал меня в Британии, поэтому подробное письмо отправляет с оказией, и к тому моменту, как пароход доползет до Мексики, оно уже будет ждать меня в консульстве. Упоминалось только, что дело касается Хуаниты в связи с известным мне делом, и я немного насторожился. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что капитан тоже немного напрягся.

-Дурные вести? — спросил он. — Я слыхал, в Мексике местные совершенно распоясались!

-Да, это верно, — кивнул я. — А вы слышали что-нибудь о последних происшествиях? Я, видите ли, был оторван от благ цивилизации и не успел наверстать упущенного перед этим путешествием...

-Кое-что слыхал, — кивнул он и погладил усы. — Составите мне компанию, мистер Кин?

-Разумеется, — ответил я.

Одним словом, мы славно усидели бутылочку виски... и еще одну... Потом запасы у капитана кончились, и я вынул фляжку (не в бутылке же было везти мое зелье!). После пары глотков глаза капитана сошлись на переносице, а я пощелкал пальцами. Ну вдруг моя догадка верна?

-Сэр, у меня к вам личная просьба, — произнес я, вернув его к реальности хотя бы отчасти.

-Да-да? — протянул он, а я, пока капитан не отключился снова, вкратце изложил нижайшую просьбу своего слуги (то есть Хоггарта).

-Н-никаких проблем, — выговорил он, попытался встать, но не смог. — Кин, дружище... судовой журнал в сейфе... И зовите сюда ваших влюбленных чаек, ха-ха!

Чайки явились. Судя по тому, что взгляд капитана сфокусировался, он их видел.

-А что они какие-то... зыбкие? — спросил он.

-Мы немного перебрали, — честно ответил я. — Третья бутылка была лишней.

-А! Настоящему морскому волку это что... — Капитан перелистал журнал и нацелился пером на страницу. — Кин... напишите вы, что ли... А то что-то пальцы сводит, старость не радость... Я скажу, как надо...

Я старательно вывел под его невнятную диктовку запись о том, что такого-то числа такого-то года на борту парохода "Океаник" в брак вступили Джек Хоггарт и Элизабет Грейвс, заверено капитаном Баренсом (подпись он кое-как поставить сумел). Лиззи, аж посерев от усилия, сумела удержать перо и нарисовать непонятную закорючку на месте подписи. Хоггарт набычился и тяжело вздохнул. Я так понял, он способен накарябать только крестик, и расписался за него сам. В смысле, тоже нарисовал закорючку.

-П-паздравляю, — сказал капитан. — Живите счастливо! Надо отметить...

Я замахал руками, выгоняя счастливых призраков, заботливо налил капитану еще, убрал журнал в сейф, а ключ на место, и потихоньку ушел в свою каюту. Надеюсь, наутро Баренс ничего не вспомнит. А если и вспомнит... пустые бутылки наведут его на раздумья. Ну а журнал... тут я ухмыльнулся и сунул свое вечное перо в карман: невидимыми чернилами я развлекался еще в детстве.

*

Тепло распрощавшись с капитаном, я отправился в гостиницу, поминутно утирая пот со лба. Надо же, совершенно отвык от этого климата! Не такое уж пекло, но рубашку, кажется, уже можно выжимать, а вон тем местным — хоть бы что! Старею...

Тут я подумал и сообразил, что на мне нательная рубашка, сорочка, жилет и пиджак. Немудрено свариться в этой амуниции! Прежде-то я гулял тут, как и местные, в одной рубахе на голое тело. Но увы, прошлого не вернуть, придется терпеть...

Немного охладившись и приведя себя в порядок, я отправился в консульство.

— Мистер Кин? — по-английски чопорный слуга поклонился. — Простите, сэр, но мне велено проверить ваши документы.

— Разумеется, — я пожал плечами и вынул паспорт.

Слуга внимательнейшим образом изучил указанные там приметы, покосился на меня и заметил осторожно:

— Позвольте, сэр, здесь написано, что у мистера Кина голубые глаза. А у вас, сэр, разные!

— Ах, да, — спохватился я (не получил ведь новые документы!) и сунул руку в карман, отчего дворецкий заметно напрягся.

Я извлек футляр и под ошарашенным взглядом слуги поменял глаз.

— Полагаю, так лучше? — осведомился я.

— Д-да, — с запинкой выдавил он и отчего-то попятился. — Простите, сэр!

Он стремглав выбежал из комнаты, а я пожал плечами и уселся в кресло.

Какие-то они тут нервные, право слово!..

Дворецкий вернулся довольно быстро.

— Консул Деррик примет вас! — сообщил он, старательно глядя мимо меня.

— Благодарю, — кивнул я и встал...

Консул оказался человеком, как пишут в романах, благородной наружности. Чеканные черты лица выдавали патрицианские корни мистера Деррика, и красоту его не портили даже засеребрившиеся виски.

— Мистер Кин, рад знакомству! — при моем появлении консул встал и первым протянул руку. — Премного о вас наслышан!

— Вот как? — удивился я, пожимая его изящные пальцы. — Надеюсь, вам не довелось услышать ничего порочащего мое имя?

— Разумеется! — усмехнулся консул. — Присаживайтесь, мистер Кин. Выпьете что-нибудь?

С непривычки (и, надо думать, из-за вчерашних излишеств) меня мучила жажда.

— Спасибо, что-нибудь безалкогольное... И со льдом!

Мистер Деррик отдал распоряжения слуге и, дождавшись, пока мне подадут лимонад, начал издали:

— Мистер Кин, у меня к вам очень деликатное дело. Понимаете, интересы короны...

— Прошу вас, — запротестовал я, поняв, что меня ожидает долгая речь о службе Его Величеству и колониальной политике Британии, — мистер Деррик, не обижайтесь, но я бы предпочел сразу перейти к делу.

— Как желаете, — консул обхватил пальцами гладко выбритый подбородок и признался: — Видите ли, мистер Кин, мы пребываем в затруднении. Вы — частное лицо и, несомненно, можете отказаться от возложенной на вас миссии...

Прозвучало это крайне подозрительно.

— Но и проигнорировать такую возможность мы не вправе, — продолжил консул глубоким приятным баритоном. — Раз вы едете в Кампочиту по своим делам, надеюсь, вы не откажетесь там осмотреться? Из тех краев доходят крайне неприятные слухи и...

— Простите, мистер Деррик, — перебил я, подавшись вперед, — с чего вы решили, что я еду именно в Кампочиту? Если не ошибаюсь, это небольшой городок...

— Где вы побывали лет шестнадцать назад, — в свою очередь не дал мне договорить консул, разом сбрасывая маску пустопорожнего франта, обожающего звук своего голоса. — Мистер Кин, право, не нужно изображать непонимание. Я действительно много о вас слышал. У вас репутация человека, способного разобраться даже в весьма запутанной истории.

— Спасибо, — ответил я с иронией. — Не знал, что так широко известен в узких кругах!

— Думаю, — вздохнул консул, явно не собираясь тратить время на пикировку, и вынул из ящика стола пухлый конверт, — лучше начать с этого.

Письмо было адресовано мне, однако конверт оказался вскрыт.

— Ваш друг переслал корреспонденцию дипломатической почтой, — сказал консул в ответ на мой вопросительный взгляд. — И секретная служба сочла нужным его перлюстрировать.

"Черт возьми! — подумал я. — Что же тут происходит?!"

Я принялся читать.

У Фрэнка с Хуанитой все было в полном порядке, девушка нашла общий язык с лайкой, свадебное путешествие проходит замечательно... Наконец я добрался до сути (писательские таланты Фрэнка не всегда благо!). Узнав, куда именно я отправился, Фрэнк просил меня разузнать о судьбе приемного отца Хуаниты: все-таки она росла в его доме с рождения и, пускай не слишком его любила, не желала бы ему дурной участи. А еще он намекал, что я, как юрист (пусть и не практикующий), а вдобавок человек, знающий страну, мог бы разузнать, что давали в приданое за Хуанитой. (Интересовался он, подозреваю, не личной корысти ради, а только волею приказавшей Хуаниты. У такой ни один песо не пропадет, так что, думаю, расходные книги Фрэнка скоро окажутся в идеальном порядке, а траты на путешествия несколько сократятся. Раза в два.)

Кроме самого письма, в конверте обнаружилась заверенная копия свидетельства о браке, а также доверенность на ведение всех дел Хуаниты.

И это настораживало. Разумеется, я с самого начала намеревался потихоньку разузнать о ее отчиме, вот только какое отношение имеет Корона к моим личным делам?

— Так что именно от меня требуется? — спросил я, внимательно ознакомившись со всеми бумагами.

— Ничего сложного, — развел руками консул. — Осмотреться. В Кампочите неспокойно, и есть нехорошие подозрения. Британии не нужны здесь волнения. Вы меня понимаете?

Он посмотрел на меня испытующе, и я медленно кивнул, начав что-то соображать. Помнится, я читал в газетах о нескольких крестьянских бунтах, подавленных ценой большой крови.

— Серебряные рудники? — предположил я почти наобум.

По тому, каким колючим сделался взгляд консула, я понял, что угадал.

— Да, — признал он нехотя. — И некоторые находятся на землях вашей... знакомой.

Заминка перед последним словом ясно указывала, что мое родство с Хуанитой секретом для него не является.

— Понятно, — я склонил голову к плечу. — Значит, я должен осмотреться?

— Да, — он кивнул. — И принять меры, если потребуется.

Такая откровенность, видимо, претила истинному дипломату, поэтому беседу он быстро завершил, сославшись на некие срочные дела...

До гостиницы я добрался, уже окончательно взмокнув.

— Фух! — я остановился в холле, обмахиваясь толстым конвертом, как дама веером, и вдруг заметил взгляд пожилого портье.

Почему бы его не порасспросить?

-Очень жарко! — пожаловался я, остановившись у стойки.

-Синьор — англичанин? — сочувственно спросил он. — Впервые в нашей прекрасной стране?

Надо думать, к этому выводу он пришел, увидев мой совершенно неподходящий для здешнего климата наряд.

Я сделал неопределенный жест, который можно было трактовать и так, и эдак, и спросил напрямик:

— Вы не подскажете, как лучше добраться отсюда до Кампочиты?

— синьору нужно в Кампочиту? — удивился он. — О, вам придется нанять повозку или взять мулов — железную дорогу туда уже лет пять не могут начать строить!

— Хм, — сказал я, поскольку перспектива не прельщала. — Вы сможете мне помочь?

Портье обрадовано закивал. Надо думать, повозка принадлежала кому-то его родственников или друзей. Или даже ему самому.

-Будьте осторожны, синьор, — предупредил меня он, понизив голос. — Лучше бы вам не ездить в одиночку, по вам сразу видно, что вы не бедны!

-А что, грабители объявились? — удивился я.

-Не совсем... — он перегнулся через стойку и громко зашептал: — Ходят слухи, что возле перевала орудует сам Стрелок!

-Стрелок? — не понял я.

-Да, да, синьор, так его прозвали за то, что он очень метко стреляет, может сбить муху с кончика моего уса, — тут он подкрутил напомаженные усы, — но еще никого не убил, только ранил случайно — лошадь встала на дыбы... Так вот, синьор, еще он оставляет там, где что-то натворил, свой знак — стрелу!

-Он из лука стреляет, что ли? — снова не понял я.

-Да нет же, синьор! Я имею в виду рисунок, стрелочка такая... У меня зять из того городка, куда вы едете, он говорит, стрела эта повсюду, ее и ребятишки на земле рисуют, на заборах...

-Погодите, — мне стало любопытно, — а что примечательного успел содеять этот Стрелок? И, главное, зачем? Ведь зачем-то он оставляет эти стрелочки, не в качестве же дорожных указателей!

-Ну что вы, синьор! — портье облокотился на стойку, явно настраиваясь на пространный разговор. — Вы, быть может, слыхали, что недавно приключились волнения среди пеонов?

-Видел заметку в газете, но в подробности не вдавался, — честно признался я.

-Это потому, что проклятые гринго... я не имел в виду вас, синьор, пусть вы тоже белый, но не американец, это сразу видно! Так вот, проклятые гринго заставили правительство принять закон, а по нему все, что на земле или под землей у иностранного владельца — его собственность!

У меня в голове кое-что сложилось. Жених Хуаниты — иностранец, камушки он прикарманивал и баловался контрабандой... На земле и под землей, надо же!

-Так вот, — воодушевленно продолжал словоохотливый портье, наваливаясь на стойку так, что она затрещала под внушительным грузом. — Гринго живо выкупили землю! Там теперь рудники, а куда деваться пеонам? Кому повезло, у того еще есть где вырастить немного маиса, а прочим? Вот и пришлось идти работать в рудники, чтобы не умереть с голоду, а это хуже каторги, синьор! Троюродный внук подруги моей второй тети Марии нанялся туда подзаработать и едва унес ноги!

-То есть работники возмутились? — попытался я прервать поток красноречия.

-Да, синьор, кажется, даже убили кого-то, охранника или приказчика... Были волнения, их усмирили, а в рудниках лучше не стало... Бежать оттуда нет смысла, там хоть кормят, пусть и скудно, а иначе не проживешь. Работы мало, — вздохнул он и бдительно осмотрелся. В холле больше никого не было, и портье прошипел: — Это все правительство виновато! И гринго! Не пускали бы их, мы бы жили спокойно...

-Хорошо, но причем тут Стрелок? — снова вклинился я. — Ему-то что нужно?

-Прогнать гринго и вернуть людям землю! — уверенно сказал портье и снова зашептал: — Говорят, кто-то из его родных погиб в шахте. А еще говорят, что гринго обидели его возлюбленную, и теперь он мстит!

-И как мстит? — полюбопытствовал я. Меня заинтересовала история этого местного Робин Гуда. Дальнейший рассказ только подтвердил мои догадки:

-Он грабит владельцев рудников и их прислугу. Как-то он разорил обоз, который вез провиант на шахты подле Кампочиты, сжег повозки, а провиант раздал бедным...

-Погодите, но выходит, что рабочие остались голодными? — не понял я.

Портье задумался.

-Нехорошо вышло, — согласился он. — Ну так пеоны тоже голодают, второй год неурожайным выдался. А потом он еще сжег мануфактуру, у нее тоже хозяином гринго... об этом даже в газетах писали!

-Ага, а работники этой мануфактуры оказались на улице или в шахтах, — кивнул я. — Понятно, синьор. Благодарю за предупреждение, вот вам за труды... Всего доброго!

-Удачи, синьор, и да хранит вас Святой Януарий! — крикнул он мне вслед.

"М-да, — подумал я. — Пусть лучше меня хранит что-нибудь другое. Вроде кактуса."

Пока портье организовывал транспорт, я решил немного отдохнуть в номере. А заодно и заняться кое-чем еще...

Обстановка, прямо скажем, складывалась непростая, так что без совета было никак не обойтись.

Вынутая из мешочка "тейваз" ситуацию не прояснила: война, справедливость, мужество, борьба...

А главное, глядя на руну, так похожую на описанную портье "стрелочку", я сообразил, что вряд ли удастся уклониться от встречи с этим загадочным Стрелком. Что ж, поглядим, кто из нас стреляет лучше, подумал я, вынув из саквояжа револьвер. Никогда не знаешь, когда пригодится оружие... Вдруг и правда попадутся бандиты?

"Если я доживу до того момента!" — мрачно думал я позже, трясясь в повозке, которая немилосердно подпрыгивала на булыжной мостовой, скрипя несмазанными колесами.

Кажется, я слишком привык к своему роскошному автомобилю, комфорту и покою.

Старею, наверное...

И тут меня посетило прекрасное видение... Из цветочной лавки, расположившейся по правую руку, вышла прелестная девушка лет шестнадцати, вряд ли больше, невероятно похожая на Инес, какой та была во времена нашей первой встречи. Те же большие темные загадочные глаза, роскошные черные волосы, такое же простенькое платье, лишь подчеркивающее юную красоту. Правильно, чего ради заворачивать экзотический цветок в яркую упаковку, если он хорош сам по себе?

-Останови, любезный, — попросил я возницу, и тот натянул поводья. Послушный немолодой мул встал, а я выпрыгнул из повозки... Ну как выпрыгнул, скорее уж, степенно выбрался. Точно, старею. Пора обзаводиться тростью и моноклем!

-Чего желает синьор? — ослепительно улыбнулась мне навстречу юная красавица.

-Первый раз вижу такое великолепие, синьорита, — сказал я не без намека и обозначил поклон.

-Так выбирайте, синьор! — она обвела жестом свои владения. — Конечно, в ваших холодных краях такого не сыщешь... Желаете порадовать даму сердца? Вот розы на любой вкус! Или возьмите георгины, это символ нашей страны, вы знаете?

-Да, читал, — улыбнулся я. — А другого символа страны у вас не найдется? Я имею в виду, кактусов?

-Синьор! — она потеряла дар речи. — Да кто же в своем уме станет платить деньги за эти сорняки? Вон за городом их пруд пруди, бери любой!

Я мог бы сказать, какие деньги иногда платят любители за особо редкие экземпляры, но не стал — все равно ведь не поверит.

-Вам нужен букет на свадьбу? На похороны? На крестины? — продолжала бойкая цветочница. — Скажите, синьор, я выберу вам самые лучшие цветы!

-Хм, — сказал я и подумал, что могу и подзадержаться. Не настолько я стар, и...

-Кончита! — раздался громовой голос, и в лавку из внутренней ее части вступила монументальная матрона. — Сколько раз я говорила тебе не болтать попусту, а заниматься делом? Вместо того чтоб строить глазки гринго, подмела бы лучше, перед людьми стыдно! — Она перевела взгляд на меня и спросила уже совсем иным тоном: — Так чего желает синьор?

-Думаю, мне нужен цветок в петлицу, — сглотнул я. Эта почтенная синьора запросто могла бы меня задавить или придушить, если бы обняла.

Одним словом, я обзавелся цветком георгина, снова забрался в повозку и велел Педро трогать потихоньку. Совсем потихоньку, тише обычного, потому что я уже отбил себе всё, что только можно. Лучше бы верхом поехал или пешком пошел! Но верхом я не ездил уже давно, так что вряд ли чувствовал бы себя комфортнее, а ходить пешком белым господам тут не пристало, не поймут.

Приметив по другую сторону улицы лавочку со всякой всячиной, я не выдержал, снова попросил остановиться и за пару песо купил шляпу с широченными полями (местные называют их сомбреро, если не ошибаюсь), дамский веер и набитую конским волосом подушечку. Да, я выглядел крайне своеобразно, но теперь мог ехать более-менее комфортно.

За городом стало получше. Конечно, на грунтовой дороге попадались колдобины, но это все же не непрерывная тряска на булыжнике! Педро что-то напевал себе под нос, я обмахивался веером и изнывал от жары. Через пару часов мы остановились на привал: во-первых, настало время сиесты, и заставить местного хоть что-то делать, когда у него сиеста, невозможно даже за большие деньги. Ну а во-вторых, жара стояла невыносимая, так что мы укрылись в тени чахлых акаций, перекусили, мой возница улегся поспать, накрыв физиономию шляпой, а я разделся до рубашки и тоже прилег. Правда, спать не хотелось, и я поглядывал по сторонам — вдруг попадется какой-нибудь интересный кактус? Но увы, пока видны были лишь опунции, а у меня их и так предостаточно. Что ж, может, позже...

Когда сделалось немного прохладнее, мы снова двинулись в путь, разморенные жарой. Педро клевал носом на облучке, смирный мул небыстро двигался вперед, и я надеялся, что до темноты мы успеем добраться до ночлега — ночь тут наступает мгновенно.

Разумеется, никуда мы не успели, ночевать пришлось на подвернувшейся ферме. Я ничего не имел против, хотя любопытные детишки так и норовили потрогать настоящего гринго (а если выйдет, то и стянуть что-нибудь на память, хотя я и так отдал им всю мелочь). Ужин, правда, был скуден, а на мой деликатный вопрос хозяин только махнул рукой:

-Второй год неурожай. Засуха, синьор! Мы молим Деву Марию о дожде, да только его нет и нет... А река совсем обмелела. Ее и так-то курица вброд перейдет, а тут, считай, пересохла, одни лужи на дне. Колодцы уже не спасают...

Я задумался.

-Говорят, — сказал Педро, — это снова из-за гринго, не в обиду вам, синьор, я имел в виду янки, вроде бы вы их так называете?

(Я понял — это точно родственник портье, они выражались совершенно одинаково.)

-Ничего-ничего, продолжайте, — попросил я, давясь огненно-острой начинкой блинчика из кукурузной муки. Я решил, что нужно собрать побольше слухов и сплетен для консула Деррика.

-Так вот, они хотят построить там, на выходе из долины, какую-то станцию, чтобы вертела колеса, которыми воду из шахт откачивают. И еще свет давала.

-Электростанцию? — подсказал я.

-Вот-вот, ее самую! Только они для того сперва выход из долины перекрыли... А там деревня была, кум мой оттуда успел уехать, как почуял неладное, слава святому Себастьяну! Затопило там все, говорят, если забраться повыше, видно, как под водой крыши торчат. Была долина — стало озеро, — пригорюнился Педро.

-Ах вот почему река пересохла! — хлопнул себя по лбу наш гостеприимный хозяин. — Она же с гор течет, как раз оттуда! Мерзавцы!

-Ничего-ничего, как построят эту свою станцию, будет у тебя в доме фонарь без свечи, сам собой станет гореть, — просветил его Педро, подумал и добавил: — Только стоить он будет, наверно, как вся твоя земля.

-Свечами обойдемся, — буркнул хозяин. — Давайте-ка спать, синьоры. Вам лучше затемно выехать, по холодку. Мимо дороги-то не промахнетесь!

Я вышел прогуляться перед сном, прошелся вдоль ограды, но кактусов не было и тут. Какая жалость!

Впрочем, кактусы никуда не убегут, а вот поручение консула... В целом, пока складывалась достаточно ясная картина: серебряные рудники, необходимость их осушать, новые машины, для использования которых потребовалась постройка гидроэлектростанции, а как следствие — высохшие речушки, берущие начало где-то там, в горах, засуха и голод. Вот вам и причина недовольства крестьян. Главное, чтобы не додумались взорвать плотину, а то их и смыть может...

Но причем тут Стрелок? Или он не имеет отношения к этому делу? Либо же это месть за затопленную долину, высохший на корню урожай и изобиженных девушек? Помнится, есть тут какая-то легенда о таком мстителе, правда, нечеловеческой природы, этаком воплощенном народном гневе!

Решив подумать об этом завтра, я отправился на боковую и прекрасно выспался, хотя Педро и разбудил меня до рассвета.

По утренней прохладе ехать было куда как приятнее, и я совсем расслабился, когда мул вдруг встал, как вкопанный, а на дороге перед нами загарцевал на белом коне неизвестный в маске, широкополой шляпе (копии моей) и с пистолетом в руке.

-Святая Мадонна, Стрелок! — охнул Педро, вцепившись в поводья. — Прячьтесь, синьор!

-С какой это стати? — не понял я и вынул револьвер, изготовившись к стрельбе.

-Доброго утра, синьоры! — крикнул незнакомец в маске. — Прошу прощения за то, что прерываю ваше путешествие, но я немного поиздержался... Одним словом — кошелек или жизнь!

Вместо ответа я выпалил в воздух. Белая лошадь взвилась на дыбы, а Стрелок в попытках успокоить ее и удержаться в седле потерял шляпу.

-Ах вот вы как, синьор! — воскликнул он. — Ну что ж, считаю до трех, а потом начну стрелять...

-У вас курок не взведен, — любезно заметил я, и юноша (а заметно было, что он намного моложе меня) на секунду растерялся. Пожелай я, вполне мог бы его пристрелить, но я не настолько кровожаден. — Знаете, Педро, по-моему, это никакой не Стрелок. Мне говорили, он мастерски управляется с револьвером, и что я вижу? Или местные бандиты не чета техасским?

Это явно задело грабителя за живое.

-А ты, гринго, только в белый свет умеешь палить? — выкрикнул он.

-Не только, — ответил я. — Ну хорошо... видите во-он на той опунции цветок? Собьете его с этого самого места первым же выстрелом, я поверю, что вы действительно Стрелок.

-На что держим пари? — деловито осведомился молодой человек.

-Какое пари? — не понял я. — Я просто хочу удостовериться, что меня грабит прославленный бандит, а не какой-то молокосос, нацепивший дедушкину шляпу и не умеющий толком сидеть в седле!

-Ну что ж, синьор, я докажу! — гневно фыркнул он и развернул лошадь.

-Стрелок обычно атакует на полном ходу, — подсказал Педро.

-Ну не надо так уж жестоко, видели, какая у него нервная кобыла? — негромко ответил я. — Убьется еще, чего доброго.

-И то верно, грех на душу брать... — кивнул возница. Наш мул только ушами прядал, но с места не двигался, а вот белая кобыла приплясывала на месте. — Я еще подумал, вроде все говорят, у Стрелка вороной жеребец, послушный, а тут видите...

Юноша тщательно прицелился... грянул выстрел. Опунция, как я и ожидал, стояла цела и невредима, с цветком на макушке, будто у модницы на шляпке.

-Поздравляю, вы проиграли, — сказал я. — Трогаемся, Педро. И так много времени потеряли.

-Стрелок! — пренебрежительно бросил возница и взял поводья. — Промазал на милю! Я вон кнутом могу с уха мула муху снять, а этот выпалил в белый свет!

-Вот-вот, Стрелка так же нахваливали... Ну, едем!

-Нет уж, постойте! — юнец подскакал к самой повозке. В прорезях маски яростно сверкали черные глаза. — А вы, синьор, не удивите ли своей меткостью ничтожного бандита?

-Приятно слышать, что вы осознаете свой статус, — ответил я и встал. — Надеюсь, вы сделаете скидку на мои почтенные годы и не потребуете сесть верхом? Прекрасно. Тогда я буду стрелять навскидку, по вашему сигналу. Идет?

-А что на кону? — повторил он.

-Если я выиграю, вы снимете маску, — на ходу придумал я. — Если проиграю, так и быть, отсыплю вам десяток песо на бедность, а то у вашей кобылы уже мослы наружу торчат!

Он вспыхнул, но промолчал. Вблизи и впрямь было видно, что лошадиные бока напоминают стиральную доску, да и вообще кобыла выглядела неухоженной.

-По рукам, синьор! — сказал он. — Приготовились? На счет три... И-и-и... Три!

Этот фокус был мне давно известен, сам сколько раз им пользовался.

Я картинно сдул дымок с дула револьвера и посмотрел на проигравшего. Старость старостью, а меткость и твердую руку не пропьешь! Хотя нет, второе как раз пропить вполне реально...

-Ваша взяла, синьор, — печально сказал горе-бандит и снял маску.

Физиономия у него оказалась довольно симпатичная, характерная для местных уроженцев. На вид парнишке было лет двадцать, но здесь рано взрослеют, так что ему могло оказаться и пятнадцать.

-Ты откуда такой взялся? — жалостливо спросил Педро, развернувшись на облучке. Мул невозмутимо шагал по дороге.

-Из долины, — хмуро ответил тот. Он спешился и вел кобылу в поводу. — Жили — не тужили, а тут... стройка. Был дом — не стало дома, все затопило. Мать кухаркой пошла к какой-то городской синьоре, сестры, слава Иисусу, обе замужем в других деревнях, а мне куда деваться? Либо в рудокопы, либо в солдаты, либо на эту стройку. А тут Стрелок объявился... Дай, думаю, подзаработаю, может, смогу в Техас удрать!

-Много заработал? — спросил я.

-Не особо, — фыркнул юноша. — Револьвер — это еще отцовский, с войны. Ну да его кому покажешь, те и пугаются. Не все ж такие смелые, как вы! Вот лошадь раздобыл и деньжат немного... На богатых-то не нападешь, с ними охрана, — добавил он. — А с бедноты и взять нечего. Кобыла-то старая. На убой вели.

-А скачет резво, — заметил Педро.

-Это она с перепугу. Так-то еле плетется, вроде вашего мула.

-Мой мул твоего одра догонит и перегонит! — рассердился возница.

-Так, угомонитесь, — попросил я. — Парень, как тебя зовут?

-Диего, — ответил тот. Что ж, я мог бы не спрашивать, тут куда ни ткни пальцем, попадешь в Диего, Хуана или Педро. Хотя поступать так не рекомендую, палец могут и отрезать...

-Есть хочешь?

-Еще бы, — облизнулся он.

-Тогда привяжи лошадь к повозке и залезай сюда. Перекуси и расскажи мне все, что знаешь о долине, стройке и... да вообще, все сплетни, какие вспомнишь, — решил я. Спина Педро выразила некоторое возмущение, но он промолчал. — Про Стрелка тоже рассказывай.

-Про него проще всего, — прочавкал Диего. — Появляется всадник на вороном коне. Бац-бац, охрану по кустам разогнал, денежки прихватил, знак свой нарисовал и исчез.

-А как знак выглядит, знаешь? — спросил я.

-А то. Его в Кампочите два дня с ратуши отскрести пытались, — фыркнул он. — Чем бы намалевать...

Я подсунул ему блокнот и карандаш. Диего, высунув от усердия язык, прочертил несколько линий, и я подавил желание протереть здоровый глаз (стеклянный тоже, запылился): передо мною красовалась руна "тейваз". Ну, я ведь уже думал об этом...

-А что нужно Стрелку? — спросил я. — Слышал, он деньги и вещи раздает бедным, это так?

-Не знаю, синьор, мне от него ничего не перепадало, — ухмыльнулся Диего. — А слухи разные ходят. То ли девушку его, то ли сестру гринго изобидели. То ли, как у меня, из дома выгнали, а дома того уж нет. То ли землю обманом выкупили, ну, там, где железка пойдет...

-Погоди, какая железка? — насторожился я.

-Эта, где паровоз, — пояснил он. — Чтоб с рудников побольше да побыстрее вывозить, а то обоз пока дотащится... Там у кого за бесценок купили, пообещали, как достроят, сразу рай земной настанет. Кто сдуру подписал бумажку, теперь вот мается неприкаянный. А кого просто выгнали, особенно одиноких да стариков, кто за себя постоять не может...

-Значит, Стрелок — воплощение справедливости?

-Я, синьор, неграмотный, что такое это ваше воплощение, не знаю, — Диего взял еще лепешку, — но только проку от него мало. Ну роздал деньги бедноте, и что? Все равно их назавтра за долги заберут и обратно повезут. Ладно еще еда... А уж мануфактуру жечь — вообще ума не иметь надо!

-Это у которой Джонс и Джонсон владельцами были? — ожил Педро, активно шевеливший ушами.

-Она самая. Полыхнуло на полнеба, я в горах был, и то видел! Думал, город горит...

-Так тряпки же, занялось да понеслось, — изрек возничий. — Хозяева разорились, рабочие все на улице. Теперь им только в рудники.

-Вот-вот... А куда женщине с детишками в рудники-то? На мануфактуре она хоть как могла работать, а тут еще и не возьмут!

Они заговорили о своем, а я задумался. Как-то очень уж много совпадений, и все дороги ведут в Кампочиту... Что ж, приедем — разберемся! А вдобавок...

Интересно, права ли Хуанита, предположив, что дед оставил ей земли в наследство? Что же, разберусь. Доверенность дает мне такое право.

Кампочита мало изменилась с тех пор, как я бывал здесь в последний раз. Небольшой сонный городок, где любая мало-мальски значительная новость становилась предметом обсуждений на многие недели. Яркие домики, зелень садов, вездесущая пыль...

— Куда едем, синьор? — неуверенно спросил Педро, натянув поводья. — В гостиницу?

— Давай, — согласился я, переборов желание немедленно отправиться в мэрию. Мне остро требовалось принять ванну и переодеться.

-А назад-то когда поедете? — опасливо спросил Педро.

-Не имею представления, — покачал я головой. — Так что отдохни да возвращайся домой, любезный. А я, когда понадобится, найму кого-нибудь здесь.

-Я вам скажу, кого, — деловито сказал он и посыпал именами родственников и знакомых, поясняя, где кто живет и сколько возьмет. Я слушал, кивал, но не запомнил и половины!

-А ты, Диего, что намерен делать? — спросил я, перебив поток красноречия.

Тот пожал плечами.

-Если в полицию не сдадите, продам лошадь, куплю поесть на дорогу да пойду к дальней родне. Может, там какая-нибудь работа найдется...

-Послушай-ка, — осенило вдруг меня, — погоди пока уходить. Мне придется ехать в горы, на рудники, а в одиночку как-то не хочется...

-А с меня-то что проку? — удивился Диего. — Сами видели, как я стреляю, а кляча моя только на бойню годится!

-Ничего, чтобы испугать кого-то вроде тебя, твой ветеран годится, большой, внушительный и бабахает громко, — улыбнулся я. — Даже если поверх голов выстрелить, уже недурно выйдет, да и лошади могут напугаться. Ну а против большого отряда такой же нужен, а где его тут наймешь?

-Это верно, — встрял Педро. — Мужчины все или на рудниках, или разбежались. Остались только малолетки да такие вот молокососы...

-Ну, синьор, если вы заплатите, тогда я согласен, — поскреб он в затылке. — Хоть не с пустыми руками к родне явлюсь.

-Заплачу, конечно. Лошадь и впрямь продай и купи себе одежду поприличнее, — велел я. — Потом приходи в гостиницу и жди меня. Ну или разузнай пока, где тут купить лошадь и мула.

-Сделаю! — повеселел Диего. — Спасибо, синьор, все узнаю!

На том мы и распрощались:

Ох, как же мне недоставало верного Ларримера — дворецкого, камердинера и няньки в одном лице. И если его первая ипостась мне сейчас без надобности, то вторая пришлась бы как раз кстати. Во всяком случае, Ларример не допустил бы, чтобы я надел помятый костюм.

Я усмехнулся — изнежился за последние годы, ничего не скажешь, а ведь раньше и на голой земле спал! — и наконец спрыгнул с повозки, чтобы размять изрядно затекшие ноги...

Впрочем, местное гостеприимство я недооценил.

Портье тихо дремал за стойкой, однако номер нашелся быстро.

Горничная привела в порядок одежду, поданный обед оказался сносен, а вино даже неплохим. Жаль только, что отдать ему должное я толком не мог, напиваться перед важной встречей не годилось.

Облачившись в свежий костюм и повязав галстук, я остался вполне доволен своей внешностью. Представителен, ничего не скажешь!

При виде меня местный портье даже привстал.

— синьор собирается на прием к синьору мэру? — почтительно осведомился он, оглядев меня с ног до головы.

Я спрятал улыбку. Действительно, даже европейцы не щеголяли здесь в костюмах-тройках без уважительной причины.

— Что-то вроде этого, — согласился я обтекаемо. — Вы не подскажете, как разыскать начальника полиции? И еще мне нужен поверенный. Ну, здесь же кто-то занимается оформлением наследства?

— А, синьор хочет написать завещание! — понял он и закивал. — Да-да, синьор!

И посмотрел на меня с жалостью, видимо, решив, что я собираюсь в ближайшее время отдать Богу душу.

Я неопределенно пожал плечами, не став его разочаровывать.

— Вот что, синьор! — решился портье. — Я сейчас кликну мальчика, он вам все покажет!

Отказываться я не стал. Диего умчался сразу по приезду в городок, хоть и обещал вернуться, а Педро не местный.

-Синьор, синьор! — стайка местной ребятни окружила меня, как только я вышел из гостиницы. — Дайте монетку, синьор!

— А ну, кыш! — сурово шикнул на них мой сопровождающий, вихрастый мальчишка лет десяти, Хосе его звали.

Мальчишки загоготали, перебрасываясь фразами на местном диалекте испанского.

— Что-то он бледный! — говорил один, ковыряясь в носу.

— Ага, надо оставить на солнышке. — Предложил второй, сплюнув через дырку на месте зуба. — Быстро подрумянится!

-Какие добрые дети, — похвалил я на том же диалекте. Надо же, еще помню кое-что! Мальчишки переглянулись и порскнули во все стороны, как вспугнутые воробьи, а еще крикнул им вслед: — Да хранит вас святой Христофор!

Ей-ей, не знаю, за помощь в чем отвечает этот самый Христофор, но почему-то именно он пришел мне на ум.

Мой проводник хихикнул:

-Эк вы их ловко! И святого самого что ни на есть своего помянули!

-О чем это ты? — не понял я.

-Ну как же, синьор! Все знают, что святой Христофор покровительствует путешественникам и торговцам, а вы разве не путешественник?

-Хм, действительно, — улыбнулся я. Должно быть, какие-то обрывки религиозных знаний, вбитые в мою голову в воскресной школе, все-таки там задержались. Впрочем, иногда поражаешься, какие невероятные вещи умудряются помнить люди, которые благополучно забыли даже таблицу умножения...

-Вот она, ратуша, — указал мальчик.

-Погоди, а зачем мне ратуша? — не понял я.

-А разве вы идете не к мэру? — удивился он. — Дядя так сказал...

-Дядя твой, наверно, неправильно меня понял. Мне нужен поверенный, это раз, и начальник полиции — это два. В любом порядке.

-А, так бы сразу и говорили, — кивнул мальчишка и потопал дальше. — участок — во-он он, только синьора Гонсалеса там наверняка нет.

-Как это? До сиесты, — я взглянул на солнце, — еще далековато.

-Ну а что ему делать в участке? Там один только пьяница Лопес дрыхнет, да полицейские в карты играют, там стены толстые, прохладно, — со знанием дела ответил он. — Так что синьор Гонсалес или у себя в гасиенде, или уехал в горы искать Стрелка, вот!

-Что за таинственный Стрелок? — спросил я, зная, что такие вот мальчишки очень пронырливы и наверняка знают массу интересного. Пусть даже это только слухи. — Столько про него слышал, но, похоже, это сказки...

-Ничего не сказки, синьор! — обиделся мальчишка. — Его много кто видел, даже полицейские, но их было много, они обоз охраняли, и Стрелок не рискнул напасть, у них же у всех ружья, а у него один револьвер. Они за ним целый день гонялись, но он всё равно их обманул и скрылся, вот. Говорят, — понизил он голос, — где-то в горах есть пещеры, ну, старые рудничные выработки, вот он там и прячется. А полицейские туда забраться никак не могут, потому что только Стрелок знает тайное слово, чтобы кактусовый лес пропустил его в пещеру...

-Какой-какой лес? — среагировал я на это словосочетание.

-Кактусовый. Там, говорят, заросли выше дома, опунции толщиной в три обхвата! Прорубиться можно, да только кто ж добровольно в колючки полезет? — охотно продолжал Хосе. — А если насильно пеонов сгонят, так это ж шуму сколько, Стрелок услышит и другим ходом уйдет с конем вместе!

"Прекрасно, — подумал я. — Кактусовый лес, пещеры, потайные ходы... Настоящий приключенческий роман!"

-А еще, — вошел во вкус мальчишка, — поговаривают, что Стрелок вовсе никакой не пеон. И правда, откуда у него такой скакун, которого ни один конь догнать не может? И револьвер? И стрелять он точно умеет!

-Это ты на что намекаешь? — с интересом спросил я.

-Как на что? Вдруг это кто-то из молодых господ? — непосредственно ответил Хосе. — Им тоже не очень-то нравится, что тут всё гринго захватили! Вот, например, синьор Гарсиа. Не который Хосе, как я, а который Матео... Отец ему оставил в наследство хорошую землю, дом... только оказалось, что он подписал какую-то бумагу гринго, а толком не разобрался. А это было все равно что завещание, так синьор Матео ничего и не получил. Пришлось ему жениться на вдове с детьми, чтобы вовсе бездомным не остаться...

Я задумался. Хм, а это вариант!

-Вряд ли женатый человек станет носиться по горам в маске и грабить обозы, — сказал я. — Жена сразу заметит, что он куда-то пропадает.

-И то верно, — кивнул Хосе. — Или вот еще синьор Фернандес. У него только матушка и сестра, так их тоже хотели выселить за долги. Но он дошел до самого старого губернатора, и тот позволил платить в рассрочку. Правда, большую часть земли все равно отняли, но хоть дом оставили... А еще синьор Фернандес был влюблен в одну синьориту, но ее хотели отдать замуж за янки, который на губернаторских приисках был каким-то важным чином. Только она пропала, вот, да и его не видать. Поговаривали, это янки силком ее увез куда-то за океан.

Я проморгался. Хотя... Кампочита — городок маленький, все друг у друга на слуху, а сплетни разносятся со скоростью лесного пожара, так что ничего удивительного в таком совпадении нет!

-А ее фамилия была случайно не Лопес дель Пьедро?

-Да-а... — протянул Хосе. — Ее папаша тоже служил на прииске. Только его оттуда выгнали. Он из дома носу не кажет, служанка его, Кончита, говорила, пьет сильно... Вам уже рассказали, да?

-Да, — подтвердил я. — Здесь намного проще, чем в большом городе: все друг друга знают, ничего не скроешь!

-А вы не из-за этого янки приехали? — живо спросил мальчишка.

-В некотором роде, — уклончиво ответил я. — А у этой девушки есть братья или сестры?

-Ага, есть, пятеро, — кивнул он. — Сестер забрала бабушка, синьора Крус, а брат учится в пансионе в городе. А что?

-Просто интересуюсь, — вздохнул я и попытался сообразить, по какой линии эта бабушка.

Наверно, по отцовской, вряд ли бы отчим Хуаниты отдал родных детей матери Инес. Нет, положительно, система мексиканских фамилий может свести с ума: ребенок наследует фамилию деда по отцу и деда по матери, а жены не берут фамилию мужа. И поди вычисли, кто кому кем приходится, особенно учитывая то, что большого разнообразия имен тут не наблюдается...

Впрочем, самокритично подумал я, мало ли в Британии Джонов Смитов?

-Вот тут контора поверенного, — показал мне Хосе. — А в участок не ходите, нечего там приличному синьору делать. Лучше съездите в гасиенду к синьору Гонсалесу, тут недалеко, а вечером он уж так точно дома будет!

-Спасибо, — искренне сказал я и дал ему пару песо за помощь.

Хосе умчался, сверкая босыми пятками в пыли, а я отправился к поверенному.

Синьор Дельгадо своей фамилии нисколько не соответствовал, он оказался довольно упитанным рослым мужчиной. Очевидно, сидячий размеренный образ жизни вкупе с местными яствами добавил ему лишних фунтов, так что упитанный — это еще комплимент! Наверно, тяжело ему приходится в такую жару, невольно подумал я, излагая суть вопроса.

Дельгадо похмыкал, угукнул, внимательно изучил мои документы, доверенность, задал пару вопросов и вроде бы остался полностью удовлетворенным. К слову, он отличался редкой немногословностью, казалось, говорить для него — непосильный труд, и реплики его были крайне коротки, хотя и информативны, спасибо и на том.

В результате наш диалог выглядел примерно так:

-Синьор Дельгадо, скажите, верно ли, что губернатор Диас упомянул синьориту Лопес дель Пьедро в своем завещании.

Тот медлительно кивнул.

-А могу я на правах ее законного представителя узнать, что именно причитается ей согласно этому завещанию?

Дельгадо покряхтел, подумал, порылся в бумагах и выудил длинный список на испанском. Еще подумав, он аккуратно сложил лист таким образом, чтобы на виду осталось всего несколько строк, и положил его передо мной. Очевидно, прочие пункты не предназначались для моего взора.

Испанский я помнил неплохо (хотя разговорный знал куда лучше литературного и, тем более, юридическо-бюрократической его разновидности), поэтому прочитал список и мысленно присвистнул.

Хуанита была не просто богатой невестой. Она была фантастически богатой невестой! Помимо круглой суммы в банке, акций самых разных компаний (в основном английских и американских) и доли в семейном предприятии (имелись в виду те самые рудники) щедрый дедушка оставил ей еще гасиенду с романтичным названием "Роза Альба" неподалеку от Кампочиты, а также изрядный земельный надел.

Я перевел взгляд на большую засиженную мухами карту Кампочиты и окрестностей на стене. (Не знаю, зачем она там висела, то ли солидности ради, то ли просто дырку прикрывала, но пригодилась.) Ага, это примерно вот здесь... И если я еще не разучился ориентироваться на местности, то как раз во владениях Хуаниты находятся новые серебряные рудники, те самые, ради осушения которых затопили долину...

"Вот это поворот!" — подумал я. Дельгадо меня не торопил, молчал и пошевеливал усами, сильно напоминая большого сытого таракана вроде мадагаскарских. Ну разве что не трещал надкрыльями и не норовил свалиться мне на голову с потолка, такого я мог бы и не пережить.

А что... В принципе, многое проясняется. Хуанита несовершеннолетняя, распоряжаться всем этим должен был опекун, скорее всего, ее отчим. Я уточнил этот момент, дождался величественного кивка Дельгадо и продолжил размышлять. Итак, поскольку отчим уже был замешан в сомнительном бизнесе жениха Хуаниты, незабвенного контрабандиста и жулика Смиттесона, то не мог ли последний наследить и тут? Зная характер Хуаниты, он вполне мог подозревать, что та по достижению совершеннолетия, получив все эти богатства, даст ему от ворот поворот. И отчима, скорее всего, тоже видеть не пожелает. Следовательно, надо ковать железо, пока горячо, чем этот ушлый тип и занялся. Отчим наверняка был в деле: как управляющий губернатора, он мог выдать любое или почти любое разрешение, пренебречь правилами и так далее, лишь бы успеть выкачать из здешних недр побольше и продать подороже. Должно быть, он полагал, что девушка все равно не сумеет разобраться в липовой отчетности и понять, сколько серебра было добыто на самом деле и сколько ушло "налево". Со счета-то много не снимешь, это бросится в глаза служащим банка, пойдут слухи, то же и с акциями... тем более, их продавать было невыгодно — они давали не слишком большой, но стабильный доход, и жить на эти деньги в здешних краях можно было припеваючи. Но жадность губит людей и лишает их дальновидности. Теперь выходило, что желание двоих проходимцев поживиться обернулось народным недовольством, а тут и до восстания недалеко!

Что ж, надо было проверить мою версию, и я, распрощавшись с поверенным (по-моему, он спал с открытыми глазами), отправился искать синьора Варгаса, отчима Хуаниты...

У поверенного я пробыл достаточно долго, уже наступила сиеста (а я, к слову, не обедал!), улицы будто вымерли, ну и жара стояла невероятная. Подумав, я счел за лучшее вернуться в гостиницу, освежиться и перекусить. Если Варгас уже давно сидит дома, как сказал Хосе, вряд ли он сбежит у меня из-под носа.

Рассудив так, я отправился обратно. Под навесом на крыльце гостиницы меня поджидал Диего, успевший сменить драные штаны на вполне приличные и обзавестись новой шляпой. По мне так лучше бы ботинки купил!

-Я продал лошадь, синьор, — деловито сказал он. — Почти задаром, но и то хорошо. Ее водовоз взял, у него мул сдох, а эта еще потаскает телегу, пока он на нового накопит. А самых лучших мулов продает старый Хименес, это во-он на той окраине, я вам покажу. Вот с верховыми лошадьми похуже, дорогие они, но если вам стати не очень важны, то у того же папаши Хименеса я видел пару меринов, не красавцы, но выносливые, говорит, а вам же не на скорость состязаться? И вам по росту, а то если вы на мула сядете, так ноги до земли достанут!

Выдав все это единым духом, он умолк и внимательно уставился на меня.

-Отлично, — сказал я. — Я пока еще не решил, когда и куда именно поеду, но, скорее всего, нынче вечером наведаюсь к синьору Гонсалесу. Надеюсь, ты не в розыске?

-Нет, синьор, — обиделся Диего. — Я ни разу не попадался!

Я только вздохнул и попросил его раздобыть что-нибудь перекусить, даже если для этого потребуется ограбить кухню. Итогом этого разбойничьего налета стало блюдо с кукурузными лепешками (холодными), энчиладас и кесадильи (еще не остывшими), а также всяческой зеленью. Запивать все это огненное многообразие предлагалось текилой, но я воздержался, потому что мне нужна была ясная голова. Чаю не нашлось, зато был горячий шоколад, а это ничуть не хуже... если бы только Диего по доброте душевной не сыпанул в него красного жгучего перца.

-Простите, синьор, я забыл, что гринго не привыкли к острому, — покаянно сказал он, глядя, как я, задыхаясь и утирая слезы, допиваю третий стакан воды.

-Скорее, с отвычки, — просипел я. — Когда-то я пил это с большим удовольствием...

Отдышавшись, я в очередной раз привел себя в порядок (и подумал, что если вдруг соберусь к Гонсалесу, придется сделать это снова) и вышел на улицу.

Городок понемногу просыпался, и хотя было по-прежнему жарко, но уже не настолько нестерпимо, как вскоре после полудня.

Я неторопливо шел по узким улочкам (Диего я отправил вперед, разузнать, где живет Варгас), глядел по сторонам и прислушивался к разговорам.

-А где же взять сочную зелень, подумайте сами, синьора, — устало говорила торговка. — Что привезли, тем и торгую, не сама же я это выращиваю!

-Но поглядите, томаты ведь все сморщенные! Картофель мелкий и вялый! Кукуруза жесткая и сухая! — возмущалась пожилая дама. — Сколько вы все это храните? Год?

-Синьора, только позавчера привезли! Говорю ведь, нет дождей, река обмелела, еще бы тут выросли томаты с мужской кулак и картошка с детскую голову! Сосед, сосед! Скажи, когда кум привез мне это добро? — воззвала торговка.

-Так позавчера, я разгружать помогал, — охотно отозвался седоусый мужчина с соседнего крыльца. — Вы, синьора, правильно возмущаетесь, что овощи уже не те, только в этом не Мария виновата и не крестьяне, а...

-Молчи ты! — шикнула на него торговка и принялась выбирать пожилой даме что получше. Та тоже примолкла, хоть и хмурилась недовольно.

"Похоже, ситуация здесь хуже, чем кажется", — невольно подумал я и пошел дальше. Все-таки Кампочита изменилась, заключил я. Мне городок запомнился ярким и веселым, а теперь на улицах почти не было молодежи, и даже вездесущие опунции казались какими-то тусклыми и серыми. Должно быть, даже кактусам приходилось нелегко в такую засуху...

Синьор Варгас ни в какую не желал принимать незваного гостя, а суровая служанка (видимо, та самая Кончита, худая смуглая женщина лет сорока или больше) едва не огрела меня метлой, оберегая покой хозяина. Я знал такой типаж: скорее всего, вдова или старая дева, нашедшая себя в ревностном служении господину. Помнится, у известного австрийского новеллиста (как бишь его? Кажется, Цвейг) был рассказ о подобной служанке, готовой ради хозяина даже отравить его супругу.

Но я отвлекся.

Итак, сдержав натиск этой фурии, я велел передать синьору Варгасу мою визитку (на обороте которой черкнул, что явился от имени и по поручению его старшей дочери) и сказать, что не уйду, пока не увижусь с ним. А если ему будет угодно послать за полицией, только порадуюсь, поскольку очень хочу повидаться с синьором Гонсалесом, но не застал его в участке.

После этого пассажа Кончита немного присмирела, проводила меня в гостиную и скрылась в недрах дома. Ну а через некоторое время ко мне вышел сам Варгас.

Это был высокий худой мужчина, насквозь прокаленный здешним солнцем. (Фамилия поверенного подошла бы ему куда больше!). Правда, было заметно, что он ведет нездоровый образ жизни: об этом говорила и желтоватая бледность, заметная даже сквозь загар, и мешки под глазами, и трехдневная щетина, и несвежая рубашка, и скверный запах изо рта. Судя по всему, Варгас совершенно перестал следить за собой, и я, кажется, мог угадать причину...

-Синьор Варгас? — сдержанно поклонился я. — Виктор Кин, эсквайр, к вашим услугам.

-Я в ваших услугах не нуждаюсь, — мрачно ответил он и рявкнул: — Кончита! Принеси еще бутылку!

-Синьор, соблаговолите воздержаться хотя бы недолго, — попросил я. — У меня для вас важные известия.

-Ну? — он перевел на меня налитые кровью темные глаза. — Что вам нужно? И при чем тут моя дочь?

-Сейчас объясню, — уклончиво ответил я. — Для начала я хотел бы передать вам, что ваша дочь Иоанна жива и находится в добром здравии. Вам, должно быть, уже телеграфировали из пансиона?

-Да... эта мерзавка сбежала! — очнулся Варгас. — А ведь сама рвалась туда, лишь бы подальше от женишка!

-А разве это не вы сосватали ему Иоанну? — спросил я.

-Я, — вздохнул Варгас и все-таки приложился к бутылке, услужливо подсунутой Кончитой. — Но это дело, синьор, касается только моей семьи. Говорите, что вам нужно да убирайтесь восвояси!

-На вашем месте я бы немного сбавил тон, синьор Варгас, — вкрадчиво произнес я, решив, что с этим пьяницей нечего церемониться. Вежливого обращения такая братия не понимает, принимая его за проявление собеседником слабости, а потому наглеет, доводилось видать подобное. — Вы что, не прочли мою визитку? Вам не ясно, кто я такой?!

По правде сказать, на визитке значилось сокращенное название лондонского клуба, почетным членом которого я являлся, а также Королевского географического общества. Я, впрочем, совершенно справедливо рассчитывал, что Варгас в лучшем случае опознает слово "Королевский", а расшифровать аббревиатуру не сумеет. Тем более, визитка на английском.

Я не ошибся.

-Вы... из этих? — опасливо спросил он и указал подбородком куда-то за океан. — И насчет Хуаниты... Что она натворила? Украла что-то и сбежала?

-Почему же сразу украла? — удивился я.

-Да я приметил, что очень уж она интересуется камушками, — протянул Варгас и хлебнул из бутылки. — Так и выспрашивала, и вынюхивала, только стоит завести разговор о делах, она тут как тут — то выпить принесет, то закусить, а сама знай прислушивается... Я это не сразу заметил, а тогда уж перестал ее впускать.

Я отметил, что у Хуаниты, несмотря на юный возраст, достаточно смекалки и отличное чутье на обман.

-Синьор Варгас, — продолжил я холодным уверенным тоном, копируя известного лондонского адвоката, о котором ходили слухи, будто он парой фраз может заставить присяжных уверовать в полную невиновность подсудимого, будь он хоть самим Джеком-Потрошителем. — Вы должны понимать, что нам известно всё. И покамест я беседую с вами как с человеком, павшим жертвой известного мошенника, однако всё может измениться в мгновение ока, если вы откажетесь отвечать на мои вопросы. Вы меня понимаете?

-Понимаю... кажется... — протянул он и отодвинулся со стулом вместе.

-Это дело касается не только вашей дочери, затронуты интересы Короны. Вы, надеюсь, понимаете, что это означает? — добавил я, почти не солгав.

В конце концов, это Варгас со Смиттесоном устроили тут такой беспорядок, от которого и до восстания недалеко!

-Д-да, — выдавил Варгас и даже отставил бутылку подальше. — Вы... вы спрашивайте, синьор, хотя меня и так уже обо всем повыспросили...

-Ничего, я хочу выслушать вашу версию событий своими ушами, а не полагаться на протоколы местных властей, которые, подозреваю, принимали не последнее участие в этой истории! — выдал я, сам себе удивившись. Впрочем, не зря ведь диплом пылится на полке! — Итак, синьор Варгас, мы остановились на том, что вы сосватали вашу старшую дочь...

-Смиттесону, — буркнул Варгас. — У нас так принято, синьор: чтобы деловые связи были крепче, неплохо скрепить их браком детей. Детей у Смиттесона не было, поэтому мы решили, что он сам женится на Хуаните, когда она немного подрастет и научится вести себя как светская дама!

-Так-так, — протянул я, — и с этой целью вы отправили ее в Британию?

-Именно. Я надеялся, что она присмиреет, а когда выйдет замуж, ее поведение станет головной болью Смиттесона, а не моей! Но кто же знал, что он окажется мошенником? Старый Диас к нему благоволил, ну так Смиттесон мог запудрить мозги кому угодно... Надеюсь, его когда-нибудь повесят! — выдал Варгас единым духом.

-Ну, на повешенье он пока не заработал своими трудами на ниве преступной деятельности, но сидеть ему придется долго, — заверил я. — Вы же, вижу на свободе... К вам проявили снисхождение как к обманутому, введенному в заблуждение или?..

-Или, — мрачно ответил он. — Не будь у меня, чем откупиться, меня ославили бы на всю Мексику. Ну я-то ладно, человек пропащий, но у меня ведь сын, каково ему будет? А еще и дочери, кто их потом замуж возьмет? Да и приданое нужно... И так-то на улицу не покажешься, все ведь знают, как было дело, в наших краях ничего не скроешь!

-И чем же вы откупились от слуг закона? — холодно спросил я. — Уж не деньгами ли Иоанны, которыми распоряжались как опекун?

-А хоть бы и ими, — прищурился Варгас. — Старик и так отписал ей столько, что на три семьи хватило бы. А нрав у этой паршивки точно, как у ее матери, с младшими она бы делиться не стала, зажила бы, как королева, а нас побоку... А то продала бы всё и уехала в Мехико или вовсе в Америку!

-Потому вы и старались поскорее пристроить ее замуж? Сперва ее наследством распоряжаетесь вы, а как только она выходит замуж — ваш подельник, так?

-Ну да. Я думал о семье, — сказал он. — А Хуанита все равно ни черта не понимает в делах. Спустила бы сотни тысяч на тряпки и эти вот камушки да осталась ни с чем... Так куда она подевалась, синьор? Надеюсь, меня не хотят обвинить в том, что я убил Хуаниту и скинул в заброшенную шахту?

-Нет, что вы. Она жива и здорова, я могу засвидетельствовать это лично, — заверил я. — Однако дело не столько в Иоанне и ее наследстве... кстати, вы в курсе, почему губернатор Диас так ее облагодетельствовал?

-Конечно, — ответил Варгас. — Все знают, что Хуанита — его внучка. Признать он ее не признал, но всегда отличал. Да и сразу видно было, что она не местной породы. Откуда бы у нее взяться голубым глазам, если мы все темные? Вот у Диаса вроде были европейцы в родне, может, оттуда...

Я невольно хмыкнул.

-Вернемся к делу, — сказал я. — Если я неверно воспроизвел цепочку событий, поправьте меня. Итак, вы, вступив в сговор со Смиттесоном, начали активную разработку месторождения на землях, принадлежащих Иоанне, с тем, чтобы успеть заработать как можно больше до ее совершеннолетия, так? Похоже, вы не были уверены в том, что, став богатой невестой, она не откажется выходить замуж за вашего партнера, верно?

-Конечно. Хуанита вполне могла послать его к дьяволу и надеть ему на голову ночную вазу, — невольно ухмыльнулся Варгас. — И он тоже это понимал, вот мы и... поспешили.

-А поспешили вы так, что ради осушения штолен и строительства электростанции оставили без воды всю округу, — кивнул я. — Тут голод, вы не знали?

-Знаю, конечно, — нехотя ответил он. — Но это были такие легкие деньги... Смиттесон торопил, мол, снимем сливки, а потом постепенно снова спустим воду из водохранилища, ничего фатального за год-другой не случится... Наш инженер предупреждал меня о том, чем может кончиться дело, но я его не послушал.

-Что за инженер? — сразу заинтересовался я.

-Старый Уго Атль, — сказал Варгас. — Я его помню чуть ли не с тех пор, как сам мальчишкой был. Губернатор Диас тогда был молод, только приехал сюда, хотел всё усовершенствовать, вот и приметил Атля. Тот наполовину индеец, знает какие-то секреты, так его отправили учиться в Мехико. Потом он вернулся, стал работать на рудниках... словом, горного мастера лучше него на тысячи миль в округе не сыщешь!

-И вы его не послушали...

-Нет, — вздохнул он. — И новый губернатор не послушал тоже. Когда он разобрался в этом деле, то... Словом, я вынужден был подписать доверенность. Теперь губернатор Санчес распоряжается от моего имени на том участке, а я... Я, как видите, пью, от работы-то отстранили, кому я там теперь нужен?

-Вижу, — сказал я и отобрал у Варгаса бутылку, пока он не рухнул под стол. — Не знаю, обрадует ли вас такая новость, но доверенность вашу губернатор может порвать и выбросить.

-А? — сощурился Варгас. Кажется, меня у него было два.

-Иоанна вышла замуж, — с удовольствием сообщил я. — Теперь супруг распоряжается ее капиталами. А поскольку человек он крайне деловой и имеет связи в самых неожиданных кругах, думаю, стоит уладить дело полюбовно.

Тут я не приврал только насчет связей: у Диггори, как и у меня, полным-полно знакомств. Говорят, между любыми двумя людьми на планете не более пяти или шести звеньев, ну так мы полностью оправдываем эту гипотезу. Да и через меня, скажем, местный пеон связан с бедуином из Сахары...

-Я к Санчесу не пойду, — сказал Варгас с явным облегчением. — Ну его к дьяволу! Раз вы поверенный Хуаниты, вам и флаг в руки, а я теперь вовсе с боку припека!

-Я не поверенный, — напомнил я и кивнул на визитку. — Я преследую другие интересы, а Иоанна оказалась вовлечена в эту историю волей случая.

-Какая разница... — он выдохнул, обдав меня запахом перегара, хлебнул еще и добавил: — Как камень с души! Не хочу больше иметь дела с этими приисками, деньги еще остались, свои-то я не тратил... Заберу детей, Кончиту да уедем подальше...

-К вашей матушке?

-Боже упаси, только не к ней, — передернулся Варгас. — Говорю, подальше. Может, в Мехико, может, в Техас... А что до денег Хуаниты, которые я потратил, чтобы откупиться... я верну. У меня имеется то, что я получил за серебро...

-Вернете деньги ее же деньгами? Оригинально! — улыбнулся я.

-Да, совсем заврался, — тоскливо сказал он и поскреб заросший подбородок. — Ладно. Этот дом так и так продавать, остальное отдам постепенно. Как думаете, согласится она?

-Вполне вероятно, она простит вам разницу, — кивнул я. — Вот, возьмите ее новый адрес. Сюда, полагаю, она еще не скоро вернется, хотя... кто знает!

-Да уж, с таким норовом... — буркнул Варгас. — И кто это только ее захомутал?

-Кто кого захомутал! Не думайте, тот человек женился не ради корысти. Иоанна сама не знала наверняка о наследстве, только предполагала — сами знаете, слухом земля полнится. А что до свадьбы... Она — вылитая мать, взяла, что захотела, только и всего.

-Э... — по-моему, Варгас немного протрезвел. — Вы что, были знакомы с Инес?

-Да. Я не первый раз в этих краях, — улыбнулся я. — И я знаю наверняка, что Хуанита вам не родная дочь.

-Ну... я подозревал, — пробормотал он. — Норов не мой. Я старался сделать из нее приличную девушку, но куда там... Ей слово — она в ответ десять, накажешь — в отместку напакостит или сплетню пустит, а ругалась так, что хоть уши затыкай! Вот младшие — те послушные, а эта вся в Инес, какой та в юности была. И глаза чужие. Я-то на родню Диаса грешил, а значит, правду говорили, что Инес гуляла с каким-то заезжим гринго, не знаю уж, что это был за тип такой...

Я снова подавил усмешку.

С одной стороны, особой симпатии Варгас не вызывал, мошенник и есть мошенник... С другой — зачатки совести у него все-таки сохранились, и я вполне мог поверить, что он пошел на поводу у Смиттесона, погнавшись за легкой выгодой.

-А как можно попасть к губернатору? Не на прием, побеседовать бы лично... — намекнул я. — Хотя нет, сперва мне нужно познакомиться с начальником полиции... Нет-нет, не переживайте, это по другому делу!

-Познакомьтесь, — сказал Варгас, впадая в меланхолию. — Гонсалес вас и представит, если вы придетесь ему по нраву. Он любит гостей, езжайте к ужину, не промахнетесь...

-Благодарю, — кивнул я, поднимаясь. — А где мне найти инженера?

-Атля? Он остался на рудниках. Кто его отпустит, он ценный работник! Если поедете туда, спросите работников, вам любой подскажет.

-Так и поступлю, — сказал я. — Благодарю, синьор Варгас, что уделили мне время.

-Вам спасибо за новости... — вздохнул он. — Увидите Хуаниту... передайте, что я очень виноват перед ней. Серебро кружит голову не хуже золота, знаете ли! А когда большая семья...

-Я же сказал, скорее всего, она вас простит, — ответил я. — Может себе позволить, знаете ли... Я бы на ее месте простил.

-Немудрено, вы ей в отцы годитесь, ума-то уж побольше бу...

Варгас осекся и уставился мне в глаза. Да-да, в мои голубые (одинаковые!) глаза.

Больше я ничего не сказал, улыбнулся, надел шляпу и вышел.

Что ж! С этим я, кажется, частично разобрался. Теперь нужно добраться до Гонсалеса и разузнать у него, что известно о Стрелке и народных волнениях, поговорить с инженером Атлем (а вдруг еще можно как-то исправить положение с засухой?), ну а потом и с губернатором. Его я решил оставить напоследок, потому что вовсе не факт, что он захочет со мной общаться на весьма щекотливые темы. Я же не должностное лицо! Ну хоть объясню консулу, в чем тут дело, а дальше пусть сам разбирается с этим Санчесом...

* * *

Гасиенда начальника местной полиции оказалась очень хороша: она утопала в зелени, создавая странный контраст с выжженной местностью во всей округе. Должно быть, синьор Гонсалес был счастливым обладателем глубокой скважины или просто колодца, воды из которого хватало не только на личные нужды хозяина и его домочадцев, но и на полив этих роскошных растений!

-У людей есть нечего, а они тут цветочками любуются, — высказал Диего мою неофомившуюся мысль. — Лучше бы маис посадили, на половину деревни хватило бы...

Он ехал за мною рядом на смирном гнедом муле, а я смотрел на него сверху вниз с седла рослого серого мерина, как Дон Кихот на Санчо Пансу. Что и говорить, уместное сравнение!

-Ты болтай поменьше, а слушай побольше, — велел я. Впереди уже видно было парадное крыльцо гасиенды "Перла Негра", где сияли огни, а с открытой террасы слышался смех и голоса.

Уже смеркалось, но до ужина еще было далеко, на что я и рассчитывал: явиться прямо к трапезе было бы невежливо. И так пришлось задержаться, пока мы выбирали лошадь для меня и мула для Диего: старик Хименес был не дурак поторговаться, а когда я попросил его уняться и вынул кошелек, чтобы уплатить за животных сразу, оскорбился и торговался еще с полчаса, сбивая им же самим назначенную цену...

Вышколенный слуга выслушал меня, принял визитку и испарился, чтобы вернуться через пару минут и с поклоном препроводить на террасу. Диего отправился вслед за грумом, уведшим моего мерина.

Буквально через минуту я предстал перед Орландо Гонсалесом, невысоким, но явно очень сильным, гибким мужчиной с грацией прирожденного фехтовальщика. Пусть он и растерял юношескую легкость и гибкость, я бы не рискнул становиться у него на пути! Его сын Рикардо, молодой человек лет двадцати, вряд ли более, выглядел копией отца — такой же невысокий, худощавый и быстрый, с превосходной осанкой и быстрыми уверенными движениями; уверен, Гонсалес тренировал его лично. Ну а невестка синьора Гонсалеса, красавица Алехандра, была под стать мужу — такая же невысокая, стройная и изящная, будто статуэтка из слоновой кости ("И тонкая, как стилет из толедской стали", — добавил я мысленно.) Она вела себя скромно, не поднимала глаз, но я то и дело замечал любопытный взгляд, брошенный на меня из-под тонкой кружевной мантильи.

Еще в гостях оказался доктор Алонсо, немолодой печальный мужчина лет пятидесяти на вид (хотя ему могло быть и больше, и меньше), сухонький, почти лысый и печальный, а вдобавок — я поверить не мог в свою удачу! — инженер Атль. Этот, несмотря на явно солидный возраст, выглядел хоть куда! На полголовы ниже меня ростом, только значительно шире, без единого седого волоса в блестящей черной шевелюре, с непроницаемым медным лицом, он странным образом подавлял своим присутствием, хотя вел себя крайне тихо.

Я должным образом засвидетельствовал свое почтение, сослался на некое задание от... ну, господа, не будем вслух, не стоит портить такой дивный вечер... Гонсалес был понятлив, как и подобает человеку на его должности, поэтому расспрашивать не стал, а пригласил за стол и принялся выспрашивать меня о впечатлениях от Кампочиты.

-Прелестное место, — говорил начальник полиции, подливая в мой бокал, а черные глаза его выглядели как ружейные дула.

Я очень не люблю, когда оружие направляют мне в голову, поэтому старался смотреть в сторону, хотя бы на Рикардо с Алехандрой. До чего же красивая пара!

-Да, оно мало изменилось за последние годы, — отвечал я. — Только, помню, зелени тут было побольше.

-Засуха, синьор, тому уж второй год, — пожал плечами Гонсалес, и я заметил, как его сын переглянулся с женой. — Подите гляньте на что похожи поля! Река обмелела и...

-Она не сама собой обмелела, — прогудел Атль негромко, но так, что разговор мигом увял. — А я ведь предупреждал.

-Но когда воду из реки направили в долину, вся округа зацвела, все горные склоны были покрыты цветами! — воскликнула Алехандра. — Припомните, до чего было красиво! И бабочки откуда-то взялись, и пчелы...

-И москиты, — мрачно добавил доктор и почесался. — Я надеюсь, вы не забываете про москитные сетки?

-Нет, конечно, но и то они не всегда спасают, — вздохнул Гонсалес.

-А я предупреждал, — снова подал голос Атль. — Спервоначалу, конечно, всё расцвело! Мне еще бабка рассказывала: даже в самой сухой пустыне после дождя распускаются цветы, которые могут спать под землей годами. Так и тут. Да только в природе вода приходит и уходит, как той самой природой установлено, и за цветущей весной приходит жаркое лето...

-А что же произошло здесь? — как бы невзначай спросил я.

-Вода не ушла, — обронил инженер и умолк.

-На месте долины теперь гигантское болото, — ответил вместо него доктор и залихватски хлопнул текилы. — Стока нет, вода прибывает. Добавьте сюда жару, достаточную для того, чтобы большая часть влаги испарялась, но заодно представьте, какие болезнетворные миазмы распространяются из долины! За двадцать лет службы здесь я встречался всего с десятком случаев малярии, а теперь она косит людей чуть ли не целыми деревнями!

-Помилуйте, но откуда в этих краях малярия?! — поразился я, благо сталкивался с этой мерзостью в Азии.

-Иногда случается, — пожал плечами синьор Алонсо, — но нынешняя чем-то отличается от прежней. Хинин не помогает толком, а других средств от этой болезни я не знаю.

-А, видимо, на болоте расплодились комары и москиты? — сообразил я, и доктор кивнул, а потом добавил:

-Можете съездить посмотреть. Хотя не рекомендую. Во-первых, вонища там стоит до небес... прошу прощения, синьора, но это так. Если ветер с той стороны, запах чувствуется даже в Кампочите, и хорошо еще, что народ из окрестностей долины заблаговременно оттуда убрался, иначе не представляю, какой еще эпидемии можно было бы ожидать! Не удивлюсь, если среди рудокопов вспыхнет холера или еще что похуже...

-Постойте, — притворился я непонимающим, — но отчего нельзя осушить это болото?

-Это не просто болото, это водохранилище гидроэлектростанции, — хмуро сказал синьор Гонсалес.

-Простите, синьоры, что-то я ничего не понимаю, — покачал я головой. — Я слыхал уже, что реку перекрыли плотиной ради строительства электростанции, но если я верно помню принцип работы таких сооружений, сток ведь все равно должен быть! Иначе откуда возьмется напор воды, необходимый для работы турбин?

-Сразу видно, синьор, что вы разбираетесь в подобных материях, — неожиданно подал голос Рикардо. = Разумеется, если бы строительство начали по уму, посоветовавшись перед тем со знающими людьми, такими, как синьор Атль, тогда всё было бы иначе. Однако, как говорил отец, решение было спонтанным, и при проектировании не учли особенности этой реки.

-Вы, вижу, тоже разбираетесь в этом? — приятно удивился я.

-Рикардо намерен учиться на горного инженера, — пояснил синьор Гонсалес. — Лавры синьора Атля не дают ему покоя. Я не возражаю, это достойная профессия и нужная в наших краях.

-Благодарю, отец, — кивнул юноша. — Меня, впрочем, больше занимают не горные выработки, а сопутствующие проекты, вроде этой электростанции. Повторюсь, при начале строительства не было учтено то, что Инстабль бурно разливается в сезон дождей, но затем совершенно обмеливает. Этого мало, чтобы крутить турбины! Тогда, как говорил синьор Атль, решили соорудить водохранилище побольше, но снова сделали что-то не так...

-Они хотели устроить резервуар с запасом воды, потом уж построить саму станцию, и только после этого сделать сток, — пояснил инженер.— А я предупреждал, что добром это не кончится... Ну кто так строит?

-То есть к вашему мнению не прислушались? — уточнил я.

-Конечно, нет, кто я таков, чтобы указывать губернатору? — хмыкнул Атль, набивая трубку.

-Полно вам, Уго, — негромко произнес Гонсалес, — старый губернатор Диас очень уважал ваше мнение.

-Ну! Вы вспомнили, Орландо! Где синьор Диас, царствие ему небесное, а где Санчес!

-В губернаторском кресле, — буркнул тот.

-Синьор Диас был добрым человеком, — негромко произнесла Алехандра и с чувством перекрестилась. — Он не забывал о простых людях, хотя и его не миновала страсть к стяжательству, как многих облеченных властью...

-Да уж, Санчеса эта страсть точно не миновала, — буркнул Атль, выпуская клубы ароматного дыма. — Твержу-твержу, что нельзя держать рабочих впроголодь, они этак скоро кайла не удержат и тачки возить не смогут, так нет! Говорит, если эти разбегутся, пёс с ними, желающих пруд пруди... Уже и детей берут — отвалы разгребать, прибираться... При синьоре Диасе такого не было.

-Должно быть, рудники приносят большую прибыль? — спросил я.

-Они могли бы приносить больше, если разработку организовать как следует, а не выбирать самые богатые слои, а остальную руду сбрасывать в отвалы! — с жаром произнес Рикардо. — Обогащать ее не так уж сложно, но нет, проще взять только самое ценное, а прочее бросить, как есть!

-Рикардо, не забывай, что у стен есть уши, — негромко напомнил ему отец.

-Прошу прощения, синьоры, — хмуро ответил тот, — но мне жаль и людей, которые могли бы зарабатывать больше и жить не впроголодь, и брошенных буквально под ноги денег...

-Станешь старше, выучишься, может, и тебя назначат губернатором, — хмыкнул Атль. — Тогда и сделаешь всё по уму.

-Тогда будет уже поздно, — вздохнул Рикардо. — Если люди не перемрут от голода и не разбегутся, их скосит малярия. Вы слыхали, отец? У нашей кухарки заболела младшая дочь.

-Да-да, — очнулся синьор Алонсо. — Я был у нее. У девушки сильный жар, озноб, боли в суставах, тошнота — вроде бы и впрямь малярия. Но я никогда не видел, чтобы при ней появлялась сыпь по всему телу, появлялись гематомы и рвало кровью...

-О боже! — воскликнула Алехандра и прижала к губам салфетку.

-Простите, синьора, — повинился доктор. — Однако это не первый такой случай. Самое удивительное, что через два-три дня людям становится легче, а потом снова начинается жар и... проявляются прочие симптомы. А хинин, повторюсь, никак не помогает!

Страшная догадка поразила меня.

-Синьор Алонсо, — сказал я, — знаете, мне доводилось путешествовать по самым разным странам, я видел многое и, пусть я не специалист, но описанную вами картину мне доводилось наблюдать не единожды. Я боюсь, это не малярия...

-А что же? — нахмурился синьор Гонсалес. — Надеюсь, не чума?!

-Нет, нет... Более всего это напоминает тропическую лихорадку. Симптомы похожи на малярийные, но вот то, что доктор сказал о гематомах и сыпи...

-Она заразна? — отрывисто спросил он.

-Насколько я знаю, переносят ее, как и малярию, насекомые. Те самые комары и москиты. Насчет того, может ли болезнь передаваться от человека к человеку, мне ничего не известно, — развел я руками, — я не медик.

-А лекарство...

-Не существует, — вздохнул я, припомнив путешествия по Азии и Африке. — Помню только, что больного непременно надо изолировать и закрыть москитной сеткой, чтобы насекомые его не покусали и не разнесли заразу дальше. Ну и еще нужно много питья, чтобы избежать обезвоживания, может, что-то жаропонижающее... Люди или выздоравливают сами, или умирают. И если уже появились кровоподтеки, обращаться с больным надо как можно осторожнее.

-Бедная Кларита... — прошептала Алехандра и снова перекрестилась. — Да поможет ей Дева Мария... С вашего позволения, синьоры, я пойду скажу кухарке, как ухаживать за дочерью... Синьор Гонсалес, вы позволите Эухении отлучиться на несколько дней? Я сама стану готовить, вы знаете, я умею...

-Да, конечно, поступай, как считаешь нужным, — кивнул тот. — Если, как говорит синьор Кин, заразу переносят москиты, пусть Эухения лучше побудет подальше от всех нас. А вы, уважаемый синьор Алонсо, объясните своим пациентам, что к чему.

-Синьоры, — встрял я, — я не врач, я только высказал догадку!

-И что? — не понял Гонсалес. — Правы вы или нет, а осторожность всяко не повредит... А теперь, коль мы остались в сугубо мужском обществе, быть может, сменим тему?

-С удовольствием, — поддержал я. — Не расскажете ли, что это за таинственный Стрелок, которым меня пугают все, кому не лень?

-Мне самому хотелось бы знать, — вздохнул он. — Очевидно, это какой-то экзальтированный юнец, помешанный на справедливости. Могу сказать одно — конь у него хорош, не хуже моих, а значит, это никак не может быть бедняк.

-Он мог украсть лошадь, — сказал Рикардо.

-Украсть — да, но не научиться ездить верхом не как пастух! — фыркнул его отец. — Впрочем, надеюсь, скоро мы избавимся от этой докуки...

-О чем вы? — с интересом спросил я.

-Ну... — Гонсалес явно подумал о том, кто я таков (признаюсь, мне было неловко обманывать этих приятных людей, но не признаваться же было, что статус тайного агента я попросту присвоил!). — Скоро на рудники отправится обоз с продовольствием, а обратно повезут серебро. Думаю, Стрелок не удержится...

-Я слышал, он не атакует обозы с серьезной охраной, — сказал я.

-В этот раз охрана будет лишь для видимости, — сказал Гонсалес. — Но в повозках укроются мои люди, и я не я буду, если не изловлю этого неуловимого мстителя!

-Думаю, у вас все получится, отец, — кивнул Рикардо со всей серьезностью, но мне показалось, будто он чем-то удручен.

-Как интересно! — сказал я и, будто меня кто-то потянул за язык, спросил: — Синьор Гонсалес, а нельзя ли мне присоединиться к этому обозу? Я мечтаю своими глазами увидеть знаменитого Стрелка!

-Никаких проблем, синьор Кин, — ответил тот. — Надеюсь, оружие у вас найдется? Впрочем, не палите без нужды, я хочу взять Стрелка живым!

-Разумеется, синьор, — кивнул я. — Ну а теперь позвольте откланяться, час уже поздний. Не сочтите за труд, сообщите, когда соберется обоз. Я остановился в гостинице.

-Конечно, — ответил Гонсалес, — я пришлю за вами кого-нибудь.

-И мне пора, — пробасил Атль и поднялся. — Завтра на службу. Синьор Кин, не возражаете, если я составлю вам компанию? Я тоже возвращаюсь в город.

-Почту за честь, — сказал я без тени иронии, и мы, распрощавшись, вдвоем спустились с террасы в сад.

Расторопный Диего подвел мне коня, а конюх вывел инженеру смирную гнедую кобылу.

-Красивые были места, — нарушил молчание Атль, когда мы отъехали от гасиенды на милю или около того.

Я посмотрел по сторонам: да, по сравнению с садом "Перла Негра" местность выглядела вовсе уж уныло: выжженная земля, чахлая сухая трава, разве что опунции стойко зеленели среди пустыни.

-Неужто нельзя исправить положение? — спросил я. — Если снова пустить воду, то...

-Это не поможет, — покачал тот головой. — Глядите, как потрескалась земля. Если спустить воду из водохранилища, она уйдет вглубь, а потом...

-Засоление? — припомнил я.

-Именно, — Атль посмотрел на меня с интересом. — Воду спустить можно, но понемногу, постепенно, и хорошо бы, сперва прошел дождь. Только никто не будет этим заниматься. Если и удастся уговорить губернатора, он, скорее, прикажет взорвать плотину, чем велит понемногу ее разбирать. Рабочие нужны в рудниках, а не там... А ведь можно было бы понемногу спустить воду по заброшенным штольням, только нужно пробить пару тоннелей да выкопать направляющие каналы, по которому пойдет вода на равнине. Но, повторюсь, рабочих рук никто не даст...

-Понятно, — сказал я. — Ну, я постараюсь как-то повлиять на разрешение этой ситуации. Не лично, нет, на это моих полномочий явно недостаточно, но я сообщу, куда следует. Будем надеяться, наверху прислушаются к гласу рассудка!

-Я бы на вашем месте не стал мешкать, синьор, — серьезно произнес Атль. — Пока люди еще кое-как выживают, но скоро терпение их иссякнет. Если вскроется, что эпидемия началась из-за водохранилища, они могут и сами попытаться разрушить плотину. Вы ведь знаете здешний народ: они могут долго терпеть, но если уж взорвутся, их не остановишь!

-Почему вы решили, что я знаю местных? — спросил я.

-Вижу, что вы тут не впервые, — усмехнулся он. — Больно уж уверенно себя ведете, прочие гринго не такие. И по-здешнему вы бойко говорите, я слышал. А еще, — он затянулся неизменной трубкой, — внешность у вас приметная. Я помню...

-Что помните? — насторожился я.

-Вы не беспокойтесь, синьор, — невозмутимо произнес Атль, — у меня язык за зубами. Да и кому интересно, что лет этак пятнадцать назад появлялся в Кампочите молодой гринго, вроде как путешественник? С ним было еще двое, и их предупреждали, что далеко в горы забираться нельзя. Они, впрочем, все равно туда отправились.

-Хм... И что же было дальше?

-Дальше? Вернулся только один и заявил, что прочие погибли. Ну так... предупреждали ведь, повторяю! Он уехал, а через какое-то время появился и другой... — Атль выпустил клуб дыма. — Они были похожи, да-с... Но этого второго теперь уже никак нельзя было спутать с первым. Смекаете, о чем я?

-Нет, никак не возьму в толк, — сухо ответил я.

-Ну, синьор! — засмеялся инженер. — Кто, может, и прохлопал, да только любому, кто приглядится, ясно, что вы видите незримое.

Он выразительно похлопал себя по левому глазу. Я нахмурился — специально ведь проверил перед визитом — глаза были одинаковыми, я не хотел пугать людей. Впрочем, помнится, мой дядюшка тоже раскрыл мой секрет благодаря своей наблюдательности. Он, однако, заметил только, что один глаз у меня не настоящий, а вот насчет его свойств и знать не знал...

-О вас говорили, что вы знаете какие-то секреты, — припомнил я. — Они... хм... тоже позволяет видеть незримое?

-Отчасти, — ухмыльнулся Атль. — Я умею слушать горы, это у нас семейное... А видеть и обычный человек может научиться. Уверен, о вас уже пошли слухи. Белый человек в городке вроде нашего сразу привлекает внимание, а вы и ведете себя не как обычный гринго, и выглядите своеобразно... Вот увидите, завтра-послезавтра, особенно если наш уважаемый доктор не присвоит вашу догадку касаемо тропической лихорадки, вас ославят шаманом и пойдут просить помощи...

-Этого еще не хватало! — пробормотал я. — Гм... Синьор Атль, а что это так сверкает во-он там?

-Где? — он пригляделся против закатного солнца. Справа от дороги в самом деле что-то полыхало багрянцем и золотом, и неожиданно было увидеть это посреди пустыни и вездесущих опунций. — Это бывшая гасиенда Смиттесона, слыхали о таком? Говорят, его поймали гринго и посадили в тюрьму. Тут его не любили, поэтому саму усадьбу — она вон там, чуть дальше, — разграбили, а в стеклянных домах, где он держал свои колючки, повыбили все стекла. Вот осколки и блестят.

-А кактусы?! — спросил я с замиранием сердца.

Смиттесон был мошенником, но он тоже коллекционировал кактусы! Представить только, что творилось бы у меня на душе, если бы мою оранжерею уничтожили столь варварским образом!

-Кому они нужны? — удивился инженер, совсем как та хорошенькая цветочница. — Там, наверно, и остались.

-Хм... Надеюсь, наведаться туда не возбраняется?

-Нет, конечно. Только не на ночь глядя, там стекла полным-полно, а уже темнеет. Этак и изрезаться недолго. Ребятишки как-то там играли, так один руку пропорол до кости, когда на осколки упал, доктор еле-еле ему руку спас!

-Да, пожалуй, лучше съезжу туда поутру, — кивнул я.

И правда, чем еще заняться? Сперва я думал напроситься на прием к губернатору, но отринул эту идею. Что я ему могу сказать? Намекнуть, что знаю о дельце Варгаса и Смиттесона, перешедшем в руки Санчеса? А доказательства? Смиттесон далеко, Варгас будет отпираться — ему здесь еще жить и растить детей, так что против властей он не пойдет, не тот характер. Другое дело, если бы ему вовсе нечего было терять, но и то сомневаюсь, чтобы он открыто сознался в содеянном! Одно дело слухи, другое — прилюдное признание, после такого уже не отмоешься...

Словом, у губернатора мне делать было нечего. Объясню ситуацию консулу, пускай сам разбирается с Санчесом, задействует рычаги власти и все в этом роде, ему лучше знать, как это делается. Причину народных волнений я установил, этого, по-моему, вполне достаточно!

Ну а пока я дожидаюсь обоза (хочется все же взглянуть на этого таинственного Стрелка хотя бы издали!), можно наведаться на развалины гасиенды Смиттесона. Вдруг какой-нибудь из его питомцев выжил?

-Доброй ночи, синьор, — прервал мои рассуждения Атль, коснулся полей шляпы и повернул направо.

-Доброй ночи, — отозвался я и отправился в гостиницу.

* * *

Наутро выяснилось, что инженер оказался прав: Диего, принесший мне выстиранные и отутюженные рубашки, а также горячую воду для бритья, сообщил, что слуги шушукаются, мол, приезжий гринго (то есть я) не просто гринго, а великий белый шаман. На мой вопрос, с чего они это взяли, Диего ответил, что еще с раннего утра доктор Алонсо самолично объехал пациентов в городе и разослал мальчишек по окрестностям, чтобы предупредить людей — нынешняя напасть вовсе не малярия, а зараза похуже, и бороться с ней надо иначе, а еще нужны меры предосторожности. Ну и, как честный человек, сказал кому-то (а тот другому, третьему, дальше уж слуги разнесли по всему городу), что надоумил его приезжий гринго, синьор Гонсалес с семейством и инженер Атль тому свидетели! А сам Атль тоже не молчал, потому что, не успел я позавтракать, как Диего принес свежую сплетню: вокруг поговаривают, что все несчастья от водохранилища, и надо его изничтожить. Только не сходу, потому что так до беды недалеко, надо понемногу спускать воду, а потом уж разбирать плотину. Да разве же губернатор даст разрешение?!

В общем, Кампочита бурлила, но, я бы сказал, это бурление можно было сравнить не с перегретым паровым котлом, который вот-вот не выдержит давления пара и взорвется, а с кастрюлей, в которой кипит вкусное варево. Пока это еще только кипяток да ингредиенты, но когда они сварятся, получится хороший суп. В смысле, подходящее решение. Во всяком случае, хотелось на это надеяться!

Покончив с завтраком, я решил, что хватит мучиться по такой жаре в костюме, и послал Диего за одеждой. Через четверть часа он вернулся вместе с портным. За портным двое подмастерьев волокли груды разноцветных рубашек, расшитых жилеток, роскошных штанов для верховой езды... Хорошо еще, сапоги у меня были свои. Но и то я не удержался и купил новые, когда следом за портным заявился сапожник.

Выглядел я в местном наряде крайне колоритно, особенно когда залихватски повязал на шею алый платок и надел сомбреро. Поглядев на себя в зеркало, я решил "Гулять так гулять!" и вставил карий глаз вместо голубого. Если меня тут сочли шаманом, пусть убедятся воочию, что были правы!

Кажется, своим появлением я произвел фурор. Какая-то пожилая служанка выронила корзину с покупками (спасибо, не с яйцами), точильщик чуть не чиркнул по точильному кругу пальцем вместо ножа, словом, много кто провожал меня взглядом. В особенности мне льстило внимание юных синьорит и молодых синьор. Хотя и служаночки попадались очень даже хорошенькие...

Тут я подумал, что мне не хватает усов, чтобы молодцевато их подкручивать, косясь на южных красавиц карим глазом, ухмыльнулся и поехал дальше. Диего, которому от моих щедрот тоже перепал новый костюм, следовал за мной. Ему тоже доставались заинтересованные девичьи взгляды, и то сказать: слуга при таком важном синьоре — это не какой-то голодранец!

Уже на выезде из городка я повстречался с синьором Гонсалесом в сопровождении небольшого отряда. Был он в форме, должно быть, направлялся в участок или в ратушу. Мы вежливо раскланялись, и он, проморгавшись при виде моих глаз, спросил:

-Решили прогуляться, синьор?

-Да, пока еще не слишком жарко, — ответил я. — Не помню, упоминал ли я, но у меня точно такое же хобби, как у недоброй памяти Смиттесона — я, видите ли, коллекционирую кактусы.

Гонсалес посмотрел на меня с явным недоверием.

-Вон, полная пустыня этих колючек, — кивнул он.

-Это опунции и цереусы, ничего интересного, — посетовал я. — Но, будем надеяться, мне удастся отыскать какую-нибудь редкость!

-Удачи, — не без иронии пожелал Гонсалес. — Оружие при вас, я надеюсь? Будьте осторожнее: Стрелка вчера видели в окрестностях Кампочиты. Видно, примеривается, где ловчее напасть на обоз.

-А уже известно, когда он отправится?

-Конечно. Завтра рано поутру. Сами понимаете, — он усмехнулся, — слухом земля полнится!

-Ясно, — вздохнул я. Да уж, слухи тут разлетались мгновенно. — В таком случае, до завтра, синьор!

-Увидимся, — ответил Гонсалес и поехал прочь. Вооруженные полицейские направились за ним.

-Эх, вот так конь у него! — вздохнул Диего, проводив его взглядом. — Конюхи сказали, синьор Гонсалес выписал его чуть ли не из Андалузии! Правда, хорош, синьор?

-Да, редкой красоты животное, — согласился я.

Под седлом у Гонсалеса был вороной жеребец, похоже, в самом деле андалузской породы: очень уж характерный у него был силуэт. Я не слишком хорошо разбираюсь в лошадях, но у лорда Блумберри имелся гнедой андалузец, а общаясь с этим в высшей степени достойным господином, трудно не запомнить хоть что-то из его историй о лошадях! Словом, вороной Гонсалеса, судя по компактности корпуса, широкой груди, чуть приподнятому крупу, коротковатой на первый взгляд шее, роскошной гриве и хвосту, особой грации движений, свойственной испанским лошадям, был если не чистокровным, так уж полукровным точно.

-Ваш тоже неплох, — утешил Диего. — Но, конечно, породу сразу видать... У синьора Гонсалеса на конюшне лошади как на подбор, редкой красоты!

-Ну, мне не в параде участвовать, — хмыкнул я и потрепал серого мерина по шее. — Едем! Не то возвращаться будем по самой жаре...

До бывшей гасиенды Смиттесона мы добрались довольно быстро: этот ушлый тип устроился совсем рядом с Кампочитой.

Оставив Диего с животными, я отправился бродить по когда-то роскошному, а теперь совсем выгоревшему саду. Должно быть, тут цвели розы, георгины и бархатцы, радовали взгляд яркими красками пуансеттия и космея, особенно красивые на фоне самшитовой живой изгороди... Увы, выжили лишь опунции! Декоративный прудик высох, и только емкости на дне говорили о том, что когда-то в нем обитали водные растения. Может быть, кувшинки, может, что-то еще...

Печальное это было зрелище! Ну а при виде того, что осталось от теплиц, сердце мое буквально облилось кровью...

Еще недавно прекрасные сооружения — Смиттесон отстроил оранжереи с размахом, который мне и не снился! — превратились в обломки рам и каркасов, перемешанных с грудами битого стекла, которые нестерпимо сверкали на солнце. Я прошелся по тропинке, что шла посредине самой большой оранжереи — стекло хрустело под ногами, — но не нашел ничего, только расшвырянные битые горшки и мумифицировавшиеся растения. Даже стойкие суккуленты не выдержали долгой засухи, вдобавок зимой тут довольно холодно, а не все из них переносят перепады температур... Одним словом, это было гигантское кладбище, и мне оставалось только снять шляпу и вознести молитву священному солнечному кактусу и прочим богам-кактусам, чтобы позаботились о погибших и поместили их в небесный сад, где всем достанет и света, и тени, и тепла, и влаги, каждому по потребностям...

Поняв, что замечтался, а солнце пригревает мне макушку, я нахлобучил сомбреро и поплелся обратно, отшвыривая с дорожки мыском сапога крупные осколки стекла. Вдруг один из них блеснул на солнце особенно ярко, чуть не ослепив меня. Я присмотрелся — мне почудилось что-то красное в куче черепков.

Я не поленился подойти поближе и...

-Вот ты какой, цветочек аленький! — выговорил я с искренним восторгом и принялся разбрасывать мусор.

Чудо, но под завалами черепков маленький кактус — это была Parodia nivosa, вся в нежных белых колючках, правда что "снежная"! — не только выжил, но даже и расцвел, должно быть, из последних сил. Спасло его, по всей видимости, то, что горшочек упал набок, но не разбился совсем, а сверху его засыпало черепками, которые худо-бедно прикрывали несчастное растение от палящего солнца.

-Ну, будем считать, что я проехался не зря, — сказал я вслух, осторожно поднимая добычу. Красный цветок согласно покивал в ответ.

Я на всякий случай еще прошелся вокруг, вороша осколки и прочий мусор, но ничего больше не нашел. Пародия снежная оказалась единственной выжившей...

В гостиницу я возвращался с триумфом и кактусом, прижатым к груди. (От горшка пришлось избавиться: под ним оказался муравейник, в грунте кусачих злющих муравьев тоже было предостаточно. Чудо, что они не уничтожили несчастную малютку Николь — так я решил назвать новообретенный кактус.)

Теперь меня провожали еще более долгими взглядами и, по-моему, шушукались у меня за спиной: мол, и кактус этого гринго не колет, и видит он невидимое, и умеет разговаривать с растениями и животными. Чувствую, еще немного, и окажется, что я — это бог-кактус во плоти. Впрочем, я ничего не имел против.

По пути я купил у горшечника подходящую тару, послал Диего набрать земли с клумбы во внутреннем дворике гостиницы (пока придется обойтись ею, но это лучше, чем ничего) и обустроил Николь со всем возможным комфортом. Конечно, это была далеко не оранжерея, но мне показалось, что кактус заметно воспрянул духом. Теперь нужно доставить Николь домой в целости и сохранности — не уверен, что морской воздух и сквозняки полезны для такого нежного, пусть и стойкого создания. Бедняжка и так-то истощена до предела, а еще этакая встряска... Ну, будем надеяться, обойдется!

Не знаю, что уж там наплел Диего хозяину гостиницы, но тот смотрел на меня с некоторой опаской (но и уважением тоже), тайком крестился, а вечером самолично принес мне ужин и как бы между делом, поглядывая на Николь, осведомился, правду ли говорят, будто синьор, то есть я — шаман. "В некотором роде", — расплывчато ответил я и погладил кактус. Видя, что он в самом деле меня не колет, хозяин уважительно вздохнул. Потом перевел взгляд на горшок, на котором я нарисовал руну тейваз, чтобы придать Николь сил в борьбе за жизнь (вообще-то полагалось в таких случаях применять беркану, но я счел, что для такой смелой крошки нужно что-нибудь поэнергичнее), и непроизвольно перекрестился. Затем посмотрел мне в глаза, один из которых с утра был карим, а теперь сделался зеленым, снова перекрестился и улетучился, бормоча что-то о Деве Марии, заступнице...

"Интересный эффект! — подумал я. — Главное, чтобы меня считали добрым шаманом, а не вредителем каким-нибудь, а то так вот устроят аутодафе! Привяжут к цереусу побольше да запалят..."

Поскольку свести подобного рода знакомство с кактусом выдающихся размеров мне уже довелось, доводить до повторения мне не хотелось, поэтому я постановил вести себя поскромнее. Как же! Будто мне это позволили!

Этим же вечером Диего постучался ко мне (я как раз изучал карту округи) и пристыженным шепотом сообщил, что обо мне говорит весь город, и тут вот одна несчастная вдова хочет получить от белого шамана благословение. Я схватился за голову, но деваться мне было некуда...

Вдова, против ожидания, оказалась не сморщенной старухой (мексиканки очень хороши в юности, но с годами или превращаются в пышных матрон, или высыхают), а миловидной женщиной не старше тридцати. Беда у нее была обычная для здешних мест: буквально две недели назад муж ее погиб в шахте под обвалом. Женаты они были уже несколько лет, но прижили только дочку, и та все время болела. Так вот, бедная Карменсита заклинала меня святым Христофором (я уже понял, что ко мне намертво приклеился образ странствующего целителя и защитника несправедливо обиженных, но не возражал), чтобы я даровал ей сына. А что такого, муж был дома аккурат перед несчастьем, так что... "Чудеса ведь случаются!" — горячо произнесла она и покосилась на кактус.

Я тяжело вздохнул, налил Карменсите глоток кактусовки и запер дверь. Чего от меня ожидают, было ясно как день, поэтому... пришлось соответствовать почетному званию шамана... А там уж — мальчик, девочка, это как получится!

По счастью, прелестная вдовица убралась еще до рассвета, чтобы никто ее не увидел (хотя наверняка все знали, куда и зачем она подалась). Впрочем, мне все равно пора было вставать, чтобы вовремя присоединиться к обозу.

Я нагнал его уже за пределами Кампочиты. Обоз двигался небыстро: мулы с трудом тянули нагруженные провиантом и бревнами для крепи повозки.

-Я уж решил, что вы передумали, — встретил меня Гонсалес. Он был без формы, в такой же одежде, как у прочих охранников, верхом на невзрачном гнедом коньке.

-Ну что вы, просто отвык вставать в такую рань, — ответил я. — А что это вы изменили вашему вороному красавцу, синьор?

-Слишком приметен, его вся округа знает, — усмехнулся он. — Если Стрелок заметит его в обозе, сразу смекнет, что всадник — это я собственной персоной, и тогда вся охота насмарку. Ну да ничего, этот малыш, хоть и невзрачен, но даст фору и породистому коню! А уж вынослив — другим и не снилось...

-Местная порода? — решил я поддержать разговор, рассудив, что могу пересказывать какие-нибудь байки лорда Блумберри.

-Какая порода, о чем вы, — вздохнул Гонсалес. — Помесь невесть кого неведомо с кем. Для местной лошадки великоват, хотя следы породы вроде прослеживаются, но в нем явно больше от мустанга. А вы разбираетесь в лошадях?

-Немного, — сказал я и мысленно добавил "и вынужденно". — Один мой знакомый — заядлый лошадник, от него я узнал много интересного. Сам-то я живу в городе, коня держать нет смысла. У меня другое увлечение, синьор.

-Да-да, я уже наслышан о вашем интересе к кактусам, — хмыкнул он. — Каюсь, сперва я решил, что это выдумка, но мне уже в красках описали, как вчера вы триумфально въехали в Кампочиту с кактусом в руках.

-Джентльмен имеет право на скромное хобби, — улыбнулся я в ответ, — даже если он служит... вы понимаете, где. Этот экземпляр я взял в оранжерее Смиттесона — он единственный выжил из всей коллекции, как это ни печально.

-Понятно. Но, боюсь, в наших краях вы и впрямь не найдете ничего интересного, — сказал Гонсалес. — Опунции, опунции, кругом опунции...

-Кто-то упомянул при мне про кактусовый лес, в котором якобы скрывается Стрелок, — припомнил я.

-А! Это там, — он махнул рукой в сторону гор. — На одном плато просто заросли этих опунций, агавы и каких-то колючек. Пройти там можно, но зачем? Агавы на текилу и поближе к городу предостаточно...

-То есть Стрелок может там прятаться?

-Думаете, мы не проверяли? Заросли густые, и если бы он протиснулся туда вместе с конем, это было бы заметно — там сломанная ветка, тут конский волос на колючке... А в волшебное слово, открывающее путь, я не верю, — сказал Гонсалес. — Мои люди прочесали эти заросли. Да, там есть заброшенные штольня, куда человек может зайти, не пригибаясь, но лошадь в них не поместится. Вдобавок конь всегда может выдать хозяина звуком: даже если он приучен вести себя тихо, не фыркать и не ржать, ему достаточно звякнуть удилами или, скажем, зацепить копытом камень.

-Ясно... — протянул я и замолчал.

До рудников было трое суток пути, прибыть мы должны были послезавтра на закате или, если не станем торопиться, утром четвертого дня. Торопиться явно не входило в планы Гонсалеса, поэтому сегодня лагерь разбили, едва только начало смеркаться, развели костры и принялись стряпать ужин. Воду для мулов и лошадей везли с собой в бочках — тут ее попросту не было, кругом расстилалась ровная, как стол, выжженная солнцем прерия. Ехали мы вдоль русла бывшей реки: от Инстабля остался едва заметный ручеек да несколько луж. Еще неделя жары — высохнут и они, а прохладнее тут станет только к осени...

Ночь прошла спокойно, хотя наутро караульные доложили, что вроде бы заметили всадника в отдалении. Он, впрочем, не приближался и не делал попыток атаковать, а следов не нашли. Очень может быть, нашим сторожам это привиделось либо же они присочинили, тут такое в порядке вещей.

Я поглядывал по сторонам, но, поскольку не отдалялся от обоза, ничего интересного увидеть не мог. Только и оставалось, что разговаривать с Гонсалесом, с которым мы уже отбросили "синьоров", начали называть друг друга по имени и распили по стаканчику текилы за ужином.

-Как любопытно, — говорил он, раскуривая сигару, — вы любите кактусы, я — лошадей. Ваш английский знакомый тоже любит лошадей, и оба мы связаны с вами в том или ином роде... Кстати, кактусы тоже связаны с лошадьми, вы знали?

-Нет, как это? — удивился я.

-О! Есть такая легенда, — Гонсалес с удовольствием затянулся и выдохнул ароматный дым. — Не местная, но я слыхал ее от человека из Аргентины, с которым имел дело по поводу серебряных рудников...

-Хм?

-У меня доля в этом предприятии, и немалая, — правильно истолковал это междометие мой собеседник. — В старых рудниках, я имею в виду, с новыми я связываться не стал, как чувствовал, да и Рикардо отсоветовал. Правильно сделал, что послушал сына и Атля, не то сам оказался бы виноват в этом безобразии...

-А исправить его вы никак не можете? — спросил я.

-Кто же мне позволит? Мне что-то не хочется стравливать своих полицейских с губернаторской охраной — у него и людей, и оружия побольше, чем во всем моем управлении! И это не считая охраны рудников... А если вы предложите прихватить крестьян, то это, уж простите, курам на смех. Они не знают, как за револьвер-то взяться, да и где я найду столько оружия? Купить могу, но об этом живо пронюхают губернаторские соглядатаи... А я намерен еще пожить, — серьезно сказал Гонсалес. — Мой сын женился совсем недавно, и я хочу увидеть внуков.

-Почему вы так спокойно мне об этом рассказываете? Не боитесь, что я выдам вас губернатору?

-Не боюсь, — фыркнул он, — у меня чутье на людей. Вдобавок вы даже не сделали попытки встретиться с Санчесом, хотя уже за ужином узнали много интересного, не так ли? Этого ему было бы вполне достаточно... Но у вас явно другое задание, какое, спрашивать не буду, вы все равно не ответите. Но если вы сумеете сделать хоть что-то, чтобы вернуть реку в прежнее русло — и я говорю не столько об Инестабле, сколько о жизни в этих краях, — я сниму перед вами шляпу.

-Я постараюсь, Орландо, — кивнул я. — Хотя бы поставить в известность заинтересованных лиц я могу. Но не будем о грустном! Вы, кажется, начали рассказывать о связи лошадей с кактусами?

-Ах да, — вспомнил он. — Тот мой деловой партнер рассказал мне одну легенду. Вы, быть может, слыхали, что в Аргентине разводят лошадей породы фалабелла?

-Не слыхал, — качнул я головой. — А чем они знамениты?

-Размерами, — ухмыльнулся Гонсалес. — Самый большой жеребец ростом не больше полутора футов в холке, а весит едва ли двадцать фунтов...

-А причем тут кактусы? — заинтересовался я, представив лошадку размером с собаку. Главное, не говорить о них лорду Блумберри, а то с него станется ввести новую моду в наших краях!

-Легенда гласит, что когда-то давным-давно табун диких лошадей угодил под обвал в горах и остался заперт в глубоком каньоне, из которого не было выхода, — зловещим тоном произнес Гонсалес. — Единственной их пищей были кактусы, но такой еды не хватало, и лошади всё мельчали и мельчали. Спустя много лет в этот каньон каким-то образом забрел фермер, обнаружил это диво и увел к себе, оттуда и пошла эта порода. Даже на нормальной пище лошадки не росли, так и рождались крохотными. Такая вот шутка природы.

-Как интересно! — воскликнул я, порадовавшись тому, что мои любимые кактусы помогли сохранить жизнь ни в чем не повинным животным. — Поразительная легенда, и я...

-Эт-то что еще такое? — перебил он меня, нахмурившись, и, пришпорив коня, подъехал к горстке крестьян с мотыгами. — Эй! Чем это вы заняты? Перепутали пустыню со своими полями?

-Нет, синьор, — отозвался один из них, сняв шляпу. — Мы копаем канавы.

-Зачем?!

-Синьор Атль сказал, что если пойдет вода, то Инстабль выйдет из берегов и зальет все вокруг. А потом эта земля умрет от подземной соли. Надо будет отвести воду в стороны, тогда она спокойно напитает землю, а соль ничего не отравит, — пояснил этот пожилой пеон. — А потом мы засыплем канавы и снова сможем выращивать овощи, как прежде.

-А почему вы так уверены, что вода появится? — нахмурился Гонсалес.

-Так сказал синьору Атлю белый шаман, а тому поведал об этом дух священного солнечного кактуса, — выдал пеон, а я поглубже надвинул шляпу, чтобы они не разглядели моей физиономии. — Простите, синьор, нужно копать. На полях дела нет — всё сгорело, но мы еще надеемся на лучшее! До вечера нам надо встретиться с теми, кто копает от плато...

-Ну что ж, копайте, дело ваше, — несколько растерянно ответил тот и повернул коня. — Слыхали, Виктор?

-Да, — кивнул я, — но я ведь ничего подобного не говорил!

-Значит, сказал сам Атль и свалил на вас, — хмыкнул Гонсалес. — Это очень в его духе! Ну что ж, посмотрим, что из этого выйдет.

Я обернулся, посмотрел на голых до пояса пеонов, по лицам и телам которых ручьями лился пот, упорно долбивших мотыгами иссохшую землю, чтобы вырыть ирригационную канаву, и мысленно пожелал им удачи. Что, интересно, затеял инженер? Неужто впрямь хочет тайком пробить тоннель в старые штольни и спустить воду из водохранилища? Как знать!

День прошел спокойно, но сегодня всадника видели и мы с Гонсалесом. Правда, этот неизвестный маячил в отдалении, появлялся то справа, то слева, и разглядеть его не было никакой возможности: мы видели лишь черный силуэт, и Орландо ругательски ругался — мол, нужно было взять с собой бинокль! А с такого расстояния неизвестного не подстрелишь, да еще и неизвестно, Стрелок это или какой-нибудь случайный охотник.

-Если он собирается напасть, то наверняка сделает это завтра, незадолго до заката, как за ним водится, — сказал мне Орландо, когда вечером мы расположились у костра. — Плато с кактусами совсем недалеко, и если у Стрелка там убежище, то...

-Все же хотите поймать его на живца?

-Конечно... — Гонсалес закурил. В отсветах костра его лицо казалось бронзовым и неподвижным, как у древних индейских истуканов. — Я могу понять и принять его мотивы. Неважно, движет им месть за обиженную девушку или обида на несправедливость... могу, в самом деле. Но, Иисус, до чего же бездарно он действует!

-Вы еще скажите, что научите его уму-разуму, — поддел я.

-Может, и научу, — пробормотал он и умолк.

Утро выдалось ветреным. "Не к добру, — сказал мне шепотом Диего, — и вчера солнце в тучу садилось". Серый мой мерин прядал ушами и фыркал — ему не нравились клубы пыли, поднятые ветром. Впрочем, за повозками тоже тянулся пыльный след, и я предпочел ехать чуть поодаль, да еще и платок на нос натянул, чтобы не вдыхать пыль и песок. Эти платки вовсе не для красоты, как думают многие, у них чисто утилитарная цель — защищать лицо владельца. Ну или не давать опознать его, чем частенько пользуются грабители. (Забавно, в Европе чаще пользуются полумасками, закрывающими верхнюю часть лица, а здесь в ходу платки, оставляющие на виду только глаза.)

-Синьоры, надо ехать скорее! — крикнул нам старший возничий. — Никак, гроза собирается, а впереди каньон! Надо бы пройти его поскорее!

-Какая гроза, побойся бога! — поморщился Гонсалес. — Разве что снова сухая...

Я взглянул на небо — в самом деле, сгущались тучи, и я даже расслышал далекий сдержанный рокот. В обозе кто-то негромко начал молиться богу огня и грозы Уракану, чтобы не прошел мимо и одарил землю дождем. Это, я знал, палка о двух концах: мимо он, быть может, и не пройдет, но если ветер усилится...

-Повозки в круг! — приказал Гонсалес, явно подумав о том же. — Лошадей и мулов в центр! Укрыться всем!..

Началась организованная суета, а я отъехал немного в сторону, чтобы не мешать.

-Глядите, синьор! — воскликнул Диего, следовавший за мной по пятам. — Вон там! Смотрите же!

Я пригляделся — солнце очень удачно зашло за тучу — и разглядел силуэт всадника. Тот, будто почувствовав мой взгляд, вздыбил коня и помчался к обозу.

-Орландо! — крикнул я, почуяв азарт. — Он здесь!

-Вижу! — отозвался Гонсалес, укрывшись за повозкой. — Не стреляйте, он нужен мне живым!

-Понял! — отозвался я и сделал вид, что не вижу никакого всадника, а жестом приказал Диего убраться подальше.

Выстрел, прозвучавший с противоположной стороны, заставил меня вздрогнуть.

-Стрелок! — закричал кто-то из обозников. — Вон он, синьоры, глядите!

Я развернулся: в самом деле, на фоне сумрачного неба на плато, поросшем опунциями, гарцевал еще один всадник на точно таком же вороном коне.

-Выходит, их двое... — пробормотал я, удерживая своего серого на месте. — Вот откуда сказки о том, что у Стрелка волшебный конь, мгновенно переносящий седока с одного места на другое... Но тут ты выдал себя, приятель! Диего, будь здесь!

-Понял, синьор, — ответил тот.

-Орландо! — я махнул рукой. — Я за тем, а вы...

-За другим! — азартно откликнулся Гонсалес, тоже понявший, в чем причина неуловимости Стрелка. Ясно: пока один отвлекал внимание, подельник успевал подобраться вплотную к обозу... — Н-но!..

Его гнедой взял с места в карьер. Да, конек был невзрачен с виду, но сейчас он, летящий во весь опор по прерии, напоминал охотничью собаку, выкладывающуюся изо всех сил, чтобы нагнать дичь.

Я тоже пришпорил серого: он разгонялся медленно, это я уже понял, но был на редкость неутомим, как большинство местных, не привозных лошадей. Стрелок (или его копия) мелькал впереди, вороной конь мчался что есть духу, и мне почудилось что-то удивительно знакомое в его аллюре. Я не лошадник, но я достаточно наблюдателен, чтобы подметить подобное!

-Стой! — крикнул я, перекрывая посвист ветра, и выпалил в воздух. — Стой, именем закона!

Не знаю, откуда я это взял, но прозвучало грозно.

Будто в ответ на мои слова гром грянул над самой головой, и мой непривычный к такому конь шарахнулся, правда, сразу же выправился. Стрелку не повезло больше — его вороной заартачился, явно испугавшись, но потом снова помчался вперед. Однако разрыв между нами значительно сократился, и я уже различал спину Стрелка и его развевающийся плащ.

-Стой, кому говорят! — повторил я, правда, стрелять не стал, поскольку мрак так сгустился, что я запросто мог попасть во всадника, а не в белый свет...

Вместо меня выстрелили сами небеса: оглушительный раскат грома заставил моего серого осадить на полном скаку, вороной же Стрелка, истошно заржав, встал на дыбы. Мне прекрасно было видно, как тот пытается усмирить перепуганного коня: молния подпалила высохший цереус, и факел пустыни осветил всё чуть на милю вокруг.

Я пришпорил мерина, тот заартачился было, но я оказался упрямее, и он двинулся вперед, пусть и неохотно. А вот Стрелку повезло меньше: еще один раскат грома, и вроде бы успокоившийся вороной снова вздыбился, скинув всадника, и умчался прочь — я хорошо это видел, кактус пылал, будто путеводная звезда!

Тут уж я не упустил своего, снова пришпорил серого и в мгновение ока оказался возле Стрелка, который, кажется, запутался в собственном плаще.

-Вот ты и попался! — воскликнул я в духе дешевых романов, соскочил с коня и схватил беглеца за плечо, разворачивая к себе.

Стрелок слабо вскрикнул и попытался закрыться руками, но тщетно: шляпа свалилась с его головы, по плечам рассыпались густые кудри, а глаза, сверкавшие сквозь прорези маски, я видел совсем недавно!

-Синьора Коронадо?! — выговорил я, сдернув с ее лица эту тряпку. — Вы?! Но как...

Вместо ответа невестка Гонсалеса поступила, как большинство женщин в сложной ситуации — разрыдалась, пряча лицо в ладонях. Я вздохнул и стал пережидать, прислушиваясь — кажется, в отдалении раздавались выстрелы. Я искренне надеялся, что Гонсалес сдержит свое слово и постарается взять Стрелка живым, иначе...

-Второй Стрелок — это ваш муж, верно? — спросил я, когда всхлипы Алехандры сделались пореже. Она кивнула. — Бог мой, но как вы додумались до подобного?!

-Это всё Рикардо... — судорожно вздохнула она, утерев слезы платком, который я машинально ей подал, а дальше слова полились рекой. — Он сильный и храбрый, но он очень молод и никак не мог убедить отца и прочих, что нужно действовать, что мы должны защитить людей! Никакое серебро не стоит стольких жизней! Но его не слушали, и тогда я вспомнила легенду о мстителе, мне рассказывала ее кормилица...

-И Рикардо сделался Стрелком?

-Да. Сперва в одиночку. Ну а потом мы решили — лучше, если все поверят в потустороннюю природу Стрелка... Рикардо появлялся с одной стороны, я с другой... — Алехандра снова всхлипнула. — Я хорошо езжу верхом, а со стороны могу показаться юношей, и нам удавалось морочить людей...

-Но эти ваши грабежи и поджоги...

-Я не хотела, клянусь! — она прижала руки к груди. — Но как иначе было привлечь внимание властей? Грабежи — это чушь, мы же никого не убили, а это заставило людей заговорить о беде! Губернатор богател, а простые люди только голодали и болели! Разве это справедливо? Мы должны были что-то сделать, чтобы их защитить!

-Ясно... — Я помолчал. — А кони? Одинаковые вороные кони?

-У синьора Гонсалеса их несколько, — Алехандра шмыгнула носом. — Мы с Рикардо просто говорили, что едем на конную прогулку, вот и все! Обычно я ездила на Кальме, но она захромала. Мы уж думали, что ничего не выйдет, что Рикардо придется ехать одному, но синьор Родригес оставил своего Ниньо на конюшне, и я подумала, что совладаю с ним, он хорошо вышколен, только молнии испугался...

-То есть вы знали, что ваш свекор будет в обозе?

-Конечно. Мы оба знали, ведь он обсуждал дела при Рикардо, да и меня не стеснялся — что может понимать в подобном девушка моих лет!

Алехандра сверкнула глазами, и я тяжело вздохнул.

-Едем обратно, — сказал я и поднял ее на ноги. — Мой серый свезет двоих, а Ниньо, думаю, вернется сам, когда поутихнет буря...

-Ах! — воскликнула она.

-Что такое?

-Глядите, синьор! — Алехандра показывала мне ладонь. — Глядите, это же... это же дождь, вы что, не видите?! Дождь пошел! Значит, вы и вправду шаман и наколдовали его?! Ах, синьор!..

С этими словами она кинулась мне на шею, а я тяжело вздохнул. И зачем мне такая слава?

Будто в ответ на мои мысли высоко в темных тучах грянул гром, а ближние горы отозвались тяжелым гулом.

-Едем скорее, — сказал я, заподозрив неладное, и закинул девушку в седло серого.

К лагерю мы добрались уже под проливным дождем, не спасали ни шляпы, ни плащи.

-С добычей, Виктор?! — прокричал сквозь шум дождя Гонсалес. Он держал за шиворот мокрого насквозь и порядком исцарапанного сына. Должно быть, тот пытался укрыться в кактусовом лесу, а может, просто столкнулся с опунцией.

-Да, получите, — ответил я и ссадил Алехандру наземь. Она сразу кинулась к мужу. — Ниньо удрал, ну да вернется, я думаю...

-Куда он денется... — проворчал он и встряхнул Рикардо. — У, щенок! Я с тобой еще побеседую, дай только до дому добраться!

-Синьор, лучше бы нам подняться повыше, — встрял кто-то из обоза. — Слышите?

Далекий гул нарастал, его было слышно даже за шумом дождя.

-Это же у плотины! — очнулся вдруг Рикардо. — Дождь идет из-за гор, река переполнится, и если прорвет плотину... Отец, бросайте повозки, уводите людей на плато! Я покажу, где проход через заросли!

-Э, нет, — остановил я, поняв замысел инженера Атля. — Туда нельзя. Там ведь старые штольни, верно? Вот оттуда вода и хлынет, и нечего там делать! Давайте просто поднимемся на тот холм, там вода нас не достанет...

"Точно, шаман", — услышал я шепотки, когда возницы погнали мулов на возвышенность. Повозки, ясно дело, не бросили, все-таки вода и провизия лишними не бывают.

-Два идиота, говорил же, выбирай жену по уму, а не по сердцу, — отчитывал сына Гонсалес.

-Отец, я и выбрал по уму, — оправдывался тот, а Алехандра истово кивала, — ну а сердцу не прикажешь. Прости, но я не мог поступить иначе... Я должен был что-то сделать, я на все был готов, лишь бы спасти людей, а вы притворялись, будто ничего не замечаете, и... Ах, как вам объяснить?!

-Ну почему у меня только один сын? — вопросил Гонсалес у темных туч. — Было бы хоть двое, этого я мог бы убить... Нет, мучайся теперь с таким наследничком!

-Орландо, они ведь в самом деле болели душой за людей, которым нечего есть, — напомнил я. — Полно вам злиться...

-Я не злюсь, — шепотом ответил он, — это для публики. А так... я думал, сын у меня вовсе размазня, а он — ишь ты! — народным мстителем сделался! С женушкой на пару...

-Муж и жена — одна сатана, так у нас говорят, — ввернул я.

И про себя добавил: "А мужество пола не имеет!"

-Вот-вот, очень им подходит! А еще...

Договорить он не успел: откуда-то спереди раздался странный звук, будто треснул глиняный горшок в печи у великана, а потом послышался сдержанный гул.

-Водохранилище... — проговорил Гонсалес и сглотнул. — Должно быть, с гор пошла вода, и плотина все-таки не выдержала...

-Может, часть сойдет через штольни, — сказал я. — Я слышал отдаленный грохот, может, это взрывали перемычки? Атль говорил об этом.

-Не знаю, но лучше нам никуда отсюда не трогаться, пока не станет ясно, в чем дело. — Он посмотрел на сына и мрачно произнес: — Поди переодень жену, пока не простыла! Живо, в фургон оба!

Я подождал, пока они не отойдут, посмотрел на Гонсалеса (под полями сомбреро удобно курить даже под проливным дождем) и спросил:

-Вы же догадывались, кто таков Стрелок, верно?

-Конечно, — ответил он. — Это было легко проверить, я ведь частенько говорю за столом о делах, а Рикардо все слышит и запоминает... Я не ожидал лишь участия Алехандры! Ну да что ж, два сапога — пара... Я горжусь сыном, Виктор. Пусть он еще наивен, пусть думает о глупых идеалах и порой делает ошибки, но в его груди бьется горячее сердце настоящего мужчины!

-Он сделал, что хотел, — улыбнулся я. — Все заметили проблему, не так ли? Даже те, кто об этом и думать не хотел. Вот только как быть с нанесенным ущербом? Сгоревшая мануфактура, разграбленные обозы... Но обозы еще ладно, в конце концов, провиант достался людям, а вот пожар...

-Я компенсирую убытки, — сказал Гонсалес, нахмурившись, и пожевал сигару. — Вернее, сын с женой компенсируют. У нее есть приданое, он тоже не безрукий, да и один из дядьев завещал ему капиталец. Хотел стать инженером — пускай помогает строить новую мануфактуру. Сразу все вернуть не выйдет, слишком уж будет бросаться в глаза, но участие в восстановлении уничтоженного мы примем, и самое деятельное, обещаю! Что до провианта... Ну, пусть это будет гуманитарной помощью голодающим.

-Понятно, — кивнул я. — А как быть со Стрелком? Вообще-то его нужно судить.

-Вы всерьез полагаете, что я отдам единственного сына под суд? — вскинул бровь Гонсалес. — Это не Европа, Виктор. Такие дела решаются... хм... в узком кругу.

-И что, полагаете, никто из очевидцев не проговорится? — усмехнулся я.

-Конечно, нет, — фыркнул он. — За своих людей я ручаюсь. Возницы тоже промолчат, я им хорошо заплачу. А если кто-то что-то и сболтнет, то... Сын решил пошутить надо мной, и едва не поплатился жизнью — я метко стреляю. Только и всего. Ну а настоящий Стрелок растворился в дожде, он все-таки не человек, как вы помните...

-Интересные у вас понятия о правосудии, — пробормотал я.

-Да. Могу еще выпороть Рикардо на конюшне, хотя он для этого уже слишком взрослый.

Тяжелый удар, от которого содрогнулась земля, заставил нас вздрогнуть.

-Плотина... — пробормотал Гонсалес, чуть не проглотив сигару. — Не выдержала...

Я же смотрел вдаль, туда, где с кактусового плато изливались водопады мутной грязной воды — уже завтра она уйдет в землю, а грязь с тиной станут питательной почвой для новых поколений кактусов. Большая же часть утечет по канавам, прорытым пеонами... Остатки уйдут через развалины плотины — разрозненные, одинокие струи, которые снова сольются в Инстабль, каким он был прежде. Лишь бы обошлось без человеческих жертв!

О том, что погиб только один человек — новый управляющий, — мы узнали только на третьи сутки непрекращающегося дождя, когда рискнули все же поехать на разведку. Обоз оставили на холме: припасов было полно, воды тоже, двигаться с места не имело смысла.

Инженер Атль сидел на громадном валуне, курил и с огромным удовольствием глядел, как вода обтекает разбросанные камни.

-Все живы, — проинформировал он. — Я услышал неладное и отвел людей подальше. Только Мигель, ну, управляющий, заартачился. Не силой же я его потащу? — Атль затянулся неизменной трубкой и добавил. — Инстабль принял его жертву.

-Уго, сознайтесь, взрывы в заброшенных штольнях — ваших рук дело? — спросил Гонсалес, оглядываясь по сторонам.

Долина представляла собой удручающее зрелище: залитая жидкой грязью и глиной, из которой лишь кое-где виднелись останки домов, черно-бурая, размокшая, блестящая от влаги, а уж какой тут стоял запах... Воды Инстабля постепенно пробивали себе новое русло в этой клоаке и уносили на равнину грязь и тину, и даже камни, что помельче. Дождь прекращаться не собирался, то приостанавливаясь, то припуская с новой силой, и с гор то и дело накатывались новые водяные валы. По моим прикидкам, еще два-три дня, и долина очистится если не полностью, так наполовину уж точно. Ну а дальше зарастет зеленью, в здешних краях это недолго, если есть вода...

-Конечно, чьих же еще? — невозмутимо ответил тот. — Я давно заложил там заряды, еще когда плотину только начали строить. Главное было следить, чтобы порох не отсырел, ну да это несложно. Потом оставалось только увести людей да подпалить шнур.

-И где вы взяли столько динамита и пороха? — допытывался Гонсалес.

-Списал, — фыркнул Атль. — Бедняга Мигель, царствие ему небесное, мало что смыслил в горнопроходческой работе. Я завысил расход взрывчатки в отчетах, вот и все. Сказал, что порода очень плотная. То же и с порохом. Вдобавок, его неправильно хранили, вот он и отсырел, такая незадача! А если умеючи, синьор, то много-то и не нужно. Говорю же, я умею слышать горы и знаю, где слабое место...

-Уго, я вас не арестую только потому, что вы спасли всю округу, — серьезно сказал Гонсалес.

-А что я такого сделал, за что нужно меня арестовывать? — удивленно спросил инженер. — Я просто спустил воду, чтобы выдержала плотина: у нее ведь не было предусмотрено аварийного сброса, хотя я предупреждал! Увы, построили ее совсем скверно, запаса прочности все едино не хватило.

-Ладно, будем считать, что вода сама пошла в штольни, а перемычки не выдержали ее напора, — вздохнул Гонсалес, снял шляпу, слил воду с полей и снова надел ее. — С рудниками что?

-С рудниками порядок, — ответил Атль. — Новые слегка подтопило, потому как меня не слушали...

-А вы предупреждали, — закончил тот. — Надеюсь, их можно осушить?

-Конечно. Только, синьор, в этот раз хорошо бы сделать так, чтобы работники слушались старого Атля, а не приезжего управляющего. Эти горы, — инженер указал на них трубкой, — не такие, как в других местах. Я тут вырос, как и мои предки, я их знаю, а чужакам многое невдомек...

-Я думаю, этот вопрос мы решим, — кивнул Гонсалес. — Вы останетесь тут или поедете с нами? Кстати, а где все рабочие?

-Я отправил их по домам, — ответил инженер. — Что им тут делать? Купаться в грязи? Так они не свиньи. Пускай лучше приведут свои поля в порядок, до осени еще можно успеть вырастить кое-что!

-Вас послушать, Уго, так это вас нужно ставить губернатором, — фыркнул тот.

-Нет, не стоит, — сказал Атль невозмутимо. — Слишком хлопотная должность. Приёмы, званые обеды... Я человек простой, я привык работать руками и головой. А губернатор пускай себе на балах сияет, лишь бы не лез не в свое дело.

-Разумный подход, — вставил я.

-Вполне. Губернатор Диас его и придерживался, — сказал инженер. — Потому и делалось при нем все по уму, а не так, как левой пятке его превосходительства захотелось.

-Осталось донести эту мысль до Санчеса, — протянул Гонсалес. — Так вы остаетесь, Уго?

-Да. Надо еще присмотреть кое за чем, — отозвался тот. — Сам доберусь, уж за меня не переживайте.

Мы отправились обратно, а я все оглядывался на Атля — он так и сидел, скрестив ноги, на большом валуне над бурным потоком под проливным дождем, курил и глядел вдаль. Потом стало возможно различить только его яркое пончо, ну а затем и это красное пятнышко пропало из виду.

-Спасибо, до герильи не дошло, — проворчал Гонсалес. — А так, даст бог, все наладится... Вернемся в Кампочиту, закажу мессу и поставлю сотню свечей святому Христофору. И прикажу выстроить часовню в его честь.

Я предпочел промолчать, не то с него сталось бы пообещать назвать внука Виктором! Или Христофором. Жалко ведь ребенка!

* * *

Месяц спустя я поднимался по трапу парохода — "Атлантик", брат-близнец "Океаника", отправлялся в рейс. Носильщики таскали по сходням бочонки с отменной кактусовкой и текилой, а матросы поглядывали на меня с невольным уважением. Но раз уж я оказался в этих краях, грех не пополнить запасы, тем более, я мог продегустировать напитки лично: слухи, повторюсь, тут распространялись мгновенно, и всякий рад был угостить белого шамана самым лучшим! Однажды я так надегустировался, что взялся предсказывать будущее всем присутствующим и напророчил им столько хорошего, что меня пытались качать. Спасибо, верный Диего отбил меня у благодарной публики и силой увел спать, а по пути сообщил, что Карменсита, ну, та вдова, вторую неделю ничего не ест и страдает тошнотой, но это точно не лихорадка, жара у нее нет, как сказал доктор Алонсо. От такой новости я даже протрезвел и наутро принялся собираться в дорогу.

По правде говоря, я не отказался бы задержаться подольше, но выдерживать местное гостеприимство было не так-то легко, я ведь уже не мальчик! И так уже... хм... благословил во имя святого Христофора не одну безутешную вдову (и сдается мне, минимум половина из них вдовами вовсе не были).

Днем же нужно было заниматься делами: разбираться с наследством Хуаниты, приводить в порядок бумаги... Гонсалес порекомендовал управляющего, на которого можно было положиться, и я с радостью ухватился за его предложение: он-то знал местных куда лучше и мог наверняка сказать, кто нечист на руку. Ну а Диего я определил сторожем на гасиенду. Я оставил ему мула и серого коня, а при такой должности он из босяка сделался завидным женихом, за что неустанно меня благодарил.

Тепло распрощавшись со всеми знакомыми, смутно знакомыми и вовсе не знакомыми обитателями Кампочиты, я нанес прощальный визит Гонсалесу, у которого застал все то же общество: Рикардо с Алехандрой, доктора Алонсо с супругой и инженера Атля с неизменной трубкой.

-Уезжаете? — спросил Гонсалес после ужина.

-Да, мне пора. Служба, сами понимаете, — вздохнул я. Посмотреть бы, как расцветет прерия! Уже теперь она покрылась зеленью, но цветы только-только проглядывали.

-Конечно.

-Случаев заболевания стало меньше, как только сошла вода и долина подсохла, — вставил доктор. — Правда, несколько пациентов скончались, тех, что болели тяжелее прочих, в основном старики и дети. Другие идут на поправку. Ну да, правду сказать, и комарья стало куда меньше!

-Только губернатор в ярости, — подхватил Гонсалес, — экие убытки — несколько затопленных штолен, разрушенная плотина, просто беда... Да еще Варгас куда-то запропастился, а он ведь немало знает о делишках Санчеса!

Тут он хитро покосился на меня, но я сделал вид, будто не понимаю, о чем он. Варгас в самом деле удрал в Мехико, как и собирался, это передала через Диего его служанка, неласковая Кончита. Должно быть, подальше от губернатора, хотя при желании тот сумеет разыскать Варгаса и там.

Что ж, будем считать, что губернатору тейваз выпала перевернутой — неудачи и предательства бывших соратников его преследовали. Впрочем, это было вполне справедливо — после всего, что он натворил с этой цветущей землей.

Я оставил свой адрес — вдруг кому-то захочется написать мне? — и распрощался. Инженер Атль, как и в прошлый раз, напросился со мной — нам было по пути.

-Приятно было познакомиться с вами, синьор, — сказал он, дымя неизменной трубкой, когда мы отъехали от гасиенды "Перла Негра". — Позвольте вручить вам подарок на прощанье?

-Буду признателен, — кивнул я, думая, что он вручит мне какой-нибудь сувенир или, может, индейский талисман.

Однако Атль, порывшись в седельной сумке, выудил оттуда жестянку из-под табака и вручил ее мне торжественным жестом.

Я с некоторой опаской принял дар и заглянул внутрь (с этого в высшей степени необычного человека сталось бы подарить мне змею!). Увидев, что таится в жестянке, я от неожиданности так стиснул бока серого коленями, что тот возмущенно заржал.

-Бог мой! — воскликнул я, переведя взгляд на Атля. — Откуда... откуда у вас это чудо?!

-Да так... — усмехнулся он, выбивая трубку. — Подобрал случайно. Как и вы свой аленький цветочек. Мне-то он без надобности, а вам, я вижу, пришелся по душе...

-Еще бы! — ответил я, любуясь кактусом своей мечты — еще совсем небольшим Alteya cannabis.

В горшочке грубой работы (как бы не самолепном) сидело маленькое, но соразмерное растение — целых девять стволиков расходились веером от основания, расширяющиеся в центре и заостренные у верхушки, в недлинных, изящных колючках. Это было само совершенство!

-Синьор Атль, это бесценный подарок, — искренне сказал я, налюбовавшись кактусом и бережно закрыв жестянку.

-Для вас — да, а для меня это просто колючка, — был ответ. — Такая же, как вон те опунции.

-Но вы все же подобрали ее!

-Я не привык бросать в беде живую тварь, будь то подстреленный койот или умирающее растение, — сказал он пресерьезно и посмотрел на меня в упор.

Тогда я решился и спросил наконец:

-Синьор, скажите... ведь вы не обычный человек, я прав?

-О чем это вы? — удивился он.

-О дожде. Если мне не изменяет память, ваша фамилия на местном индейском диалекте означает "вода", не так ли?

Признаться, я подстраховался и расспросил стариков в Кампочите, поскольку не был уверен, что верно запомнил это слово.

-Именно так, — усмехнулся он, и морщинки вокруг его глаз собрались в сложный узор.

-То есть дождь все-таки вызвали вы, — утвердительно сказал я. — И это вы — настоящий шаман!

-Пусть так, — спокойно согласился Атль, — что это меняет?

-В сущности, ничего, — пожал я плечами, — но я не могу понять, зачем вам понадобилось сваливать все эти чудеса на меня?!

-Ах, синьор Кин, — задумчиво произнес инженер, — посудите сами, кто поверит старому чудаку Атлю? Другое дело — великий белый шаман, победитель Многоглазого!

-Гхм... — поперхнулся я. — Это-то вы откуда взяли?

-Вижу, синьор, — улыбнулся он. — Думаете, старому Атлю полвека или около того? Нет, старому Атлю намного больше. И Многоглазого я хорошо знал. Ему, правда, хватало ума не соваться на эти земли и не трогать мой народ и тех, кто просил у меня защиты. Он заслужил свою смерть, и за это вам отдельное спасибо, синьор.

-И это вы тоже увидели? — спросил я, чувствуя, как по спине продирает мороз.

-Конечно, — был ответ. — Это просто, нужно просто знать, как смотреть и что искать. На вас отпечаток его смерти, у вас его сила и всевидящее око... Сила, синьор, но не умение. Шаманом просто так стать нельзя.

-Кажется, понимаю, — пробормотал я. — Я забрал его силу, его глаза, только учиться мне было не у кого...

-Хорошо, что вы это понимаете, синьор. Я удивлен, что вы сумели приспособить этот дар к своим способностям, — сделал мне Атль комплимент. — Убить шамана — пусть даже он получил по заслугам, — это не шутки. Многие шли этим путем, и им даже удавалось уничтожить физическую оболочку, если вы понимаете, о чем я... — Атль затянулся, выдохнул дым и продолжил: — Все они погибали, не в силах совладать с доставшейся силой, либо же начинали пользоваться ею направо и налево, не зная, что можно творить, а что запрещено богами, и так доводили себя до гибели. Ну что ж, — добавил он, помолчав, — Многоглазый сделал много зла, вы убили его, и справедливость восторжествовала. Так бывает всегда. Сила действия равна силе противодействия, учили меня в колледже, и это правда, даже когда речь идет не о машинах, а о других силах...

-Я сам не помню, как выбрался оттуда. Видимо, мне просто очень хотелось жить, — вздохнул я.

-Быть может, — кивнул инженер, глядя на меня в упор непроницаемыми черными глазами.

-И я ничего такого не делал, — оправдывающимся тоном добавил я. — Так... гадаю иногда, ну и, в самом деле, иногда вижу странные вещи. А вы... не могли бы научить меня, что делать с этим? Ну, с даром или проклятием, как ни назови?

-Нет, синьор, — ответил Атль и усмехнулся. — У меня свои умения, у Многоглазого были свои. Я знаю, какие именно и как они работали, но учить кого-то не возьмусь. Это не моё.

-Ну, спасибо хоть на этом, — пробормотал я и поспешил сменить тему: — Синьор, но почему вы не могли вызвать дождь сами? Точно так же рухнула бы плотина, воду вы спустили бы по штольням...

-Ну да. И через пару месяцев все началось бы заново, — ответил он. — Я ждал нужного часа, знамения, если угодно, и дождался. Теперь для местных это не просто внезапная гроза в межсезонье, а дар небес, ваш дар, синьор.

-Но... как же вы?

-А я так, пособил маленько, в меру своих скромных сил и умений, — ухмыльнулся Атль. — Езжайте уж, синьор, время позднее. И не забывайте: дар Многоглазого в неумелых руках может быть очень опасен...

-Это я давно знаю, — невольно сглотнул я.

-А может быть и полезен, если вы не обратите его во зло, как сделал этот неудачник, — добавил инженер, посмеиваясь. — Времени у вас впереди много, еще разберетесь, как обращаться со своим наследством. Удачи, синьор! И да хранит вас святой Христофор!

-Спасибо... — пробормотал я и поехал прочь. Вот так дела!

Ну а дальше был визит к консулу, которому я подробно рассказал о том, что за история приключилась с новыми серебряными рудниками, плотиной, проектом гидроэлектростанции и почему. Консул Деррик выслушал меня со всем вниманием, посуровел и пообещал, что примет все возможные меры для укрощения деловых порывов губернатора Санчеса, благо связи в нужных кругах имеются, вдобавок, Варгас, который мог многое рассказать в обмен на безопасность семьи, оказался под рукой. Я же намекнул, что в случае неудачи народный мститель может и вернуться... Консул понял меня совершенно верно, поблагодарил, пообещал обращаться к Гонсалесу, буде понадобится, пожелал счастливого пути, и я откланялся.

И вот, стоя на корме "Атлантика", я смотрел на голубеющие вдали горы и ностальгически думал о...

-Погодите! Стойте! Нас забыли! — услышал я вдруг и очнулся.

К отходящему пароходу изо всех сил спешила призрачная пара Хоггартов: она в новом платье и мантилье, а он почему-то в сомбреро.

На их счастье, какой-то баркас поспешил причалить, едва корма "Атлантика" отдалилась от берега, и по этому баркасу и пронеслись запыхавшиеся призраки.

-Что, думал от нас избавиться? — выдохнул Хоггарт, порылся в карманах, но ничего не нашел. Лиззи открыла сумочку, вынула фляжку и демонстративно глотнула, не предложив супругу.

Я решил ничему не удивляться и светски спросил:

-Откуда у вас сомбреро?

-А! Обыграл одного кабальеро в кости, — хмыкнул Хоггарт. — Ну, на кладбище. Ух, азартный попался! И всё на Лиззи заглядывался, вот, обновки подарил... Дай глотнуть!

-Тебе хватит, — отчеканила она и поправила мантилью. — Сэр, не правда ли, я так выгляжу намного привлекательнее?

-Да, вам очень идет, — подтвердил я, сдерживая неприличный смех. — Только отправляйтесь-ка в каюту, нечего тут маячить... И так вам даже слишком повезло, могли бы остаться тут навечно!

-А что, места красивые, люди добрые, — пожал плечами Хоггарт. — Хотя дома, конечно, оно привычнее...

-Хорошенького понемножку, — заключила Лиззи и сделала реверанс. — Спасибо, сэр, что позволили отправиться с вами. Я мечтала именно о таком свадебном путешествии!

-Рад был помочь, — улыбнулся я и снова уставился на удаляющийся берег.

Гм... Что там такое говорил Атль о том, что времени у меня еще предостаточно? Как бы лет через двадцать ко мне не заявился сын Карменситы или еще чей-нибудь (запоминал я их, что ли?), с них станется, они настырные. Взять хоть Хуаниту!

А с другой стороны, подумал я, разве это плохо? Так или иначе, но удалось избежать большой беды, а всякие мелочи не в счет!

С этой мыслью я поймал стюарда и велел передать бочонок текилы в дар капитану. Возвращение на родину надо отметить как следует!

И да поможет нам святой Христофор!

Тейваз — руна воина и справедливости. Символ смелости, твёрдости, мужества и чести. Она заставляет осознать свой долг перед другими, — особенно там, где общественный порядок каким-то образом нарушен. Эта руна связана с активными действиями, борьбой, войной — но оборонительной, защитой, а не нападением. Тейваз — руна защитников: Родины, семьи, идеи. Так же тейваз — одна из рун победы. В перевернутом положении тейваз олицетворяет собой охлаждение, неудачу в делах и неверность в любви и дружбе.