↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Сергей Шкенёв "Студенческая мантия с кровавым подбоем" (Джонни Оклахома — 2)
Пролог
В жизни ректора Императорского Университета случается не так уж много неприятностей, и в основе своей она состоит из необременительных обязанностей и увлекательного отдыха от оных. Но сегодня почтенный гросс-магистр граф Артур фон Юрбаркас пребывал в предчувствии крупных проблем, и размышлял о способах их избежания. Деканы факультетов, застывшие в почтительных позах, безуспешно ожидали начальственных указаний.
Наконец, после долгого молчания, ректор соизволил разомкнуть губы:
— Господа, я созвал вас на совет. Да, вы не ослышались, именно на совет.
Опытные магистры, съевшие не один десяток собак на околонаучных и внутриуниверситетских интригах, сразу загрустили, хотя не все позволили эмоциям отразиться на лице. Объявление о сборе совета означало желание гросс-магистра если и не уйти от ответственности, то хотя бы сделать её коллективной, разделив возможное наказание пропорционально заслугам перед самим ректором.
— Итак, господа, — продолжил сэр Артур, — можем ли мы отказаться принять на обучение прибывших из Груманта студентов?
— Если только девушку, — с сомнением протянул декан погодного факультета. — Да и то, глядя правде в глаза, это сделать очень и очень трудно.
— Почему же? — поинтересовался ректор. — Что нам помешает?
— Отсутствие в уставе Университета прямого запрета на обучение женщин. А ещё наш отказ может бросить тень на репутацию Его Императорского Величества, не указавшего в приглашении желательный пол будущих студентов.
На мгновение всем показалось, что в кабинете похолодало, и тени в углах приобрели форму Шестиугольной Башни, в которой последние три сотни лет располагался Секретариат Особых Дел при канцелярии Его Императорского Величества. Неприятное место, куда очень легко попасть, но откуда почти невозможно выбраться.
— Император не может ошибаться! — сэр Артур с укоризной посмотрел на декана погодного факультета. — И если он не обозначил в своём приглашении нежелательность женского присутствия в Университете, то мы не имеем права отказать виконтессе Оклендхайм по этой причине.
— Именно так я и собирался сказать с самого начала, сэр Артур!
— Собирались, но не сказали, — отмахнулся ректор. — И вообще мне нужны идеи, а не бесполезные слова. Господа, у кого есть идеи?
Декан факультета бытовой магии, румяный толстяк с розовой лысиной профессионального прожигателя жизни, задумчиво произнёс:
— А не является ли эта виконтесса родственницей известного преступника графа Оклендхайма, уличённого в геноциде гномьего населения на территории королевства Грумант, отягчённого использованием запрещённых методов ведения войны?
Гросс-магистр хлопнул ладонью по столешнице:
— Ваши слова сами по себе тянут на коронное преступление, магистр фон Зальца, и нам лучше сделать вид, будто они никогда не были произнесены вслух. Его Императорское Величество повелело считать выступление гномов в Груманте мятежом против законной власти, а для подавления бунта, как известно, не существует запрещённых методов. Мало того, среди наших будущих студентов есть тот самый риттер фон Тетюш, вместе с упомянутым графом Оклендхаймом уничтоживший... разгромивший... хм... принудивший к миру маскирующиеся под регулярный хирд банды обнаглевших коротышек.
Фон Зальца поморщился, но не стал возражать гросс-магистру. Вместо этого он попросил:
— А нельзя ли огласить весь список прибывающих студентов?
Сэр Артур пожал плечами, и бросил на стол сложенный вдвое лист бумаги:
— Читайте вслух.
Декан кивнул, забрал список, и огласил:
— Первым у нас обозначен виконт Джонни Оклендхайм. Этот тоже родственник старого графа?
— Единственный сын и наследник. Но вы не отвлекайтесь!
— Вторым, то есть второй, идёт его жена, леди Ирэна Оклендхайм.
— Жена? — удивился декан погодного факультета. — Но общежитие нашего Университета не предназначено для проживания семейных пар, а студенты первых двух курсов не имеют права снимать жильё в городе. Это древняя традиция, господа.
— Вот как? — оживился ректор. — Тогда это послужит неплохим поводом для отказа. Впрочем, мы ещё вернёмся к обсуждению данного вопроса. Продолжайте, Иоахим, продолжайте!
Обращение к подчинённому по имени явно свидетельствовало об улучшении настроения гросс-магистра. Вырисовывалось решение проблемы, а выполнение невысказанного пожелания Его Императорского Величества приобрело все шансы на осуществление. Не зря повелитель так морщился, передавая список? Значит, он был недоволен, и долг каждого подданного заключается в том, чтобы причин императорского недовольства становилось всё меньше и меньше.
— На третьем месте записан полковник грумантской пограничной стражи Карл Гржимек. Странно...
— Наш Университет не обучает военных.
— Прошу прощения, тут указано, что упомянутый полковник находится в отставке, и к дальнейшей службе не пригоден по причине тяжёлой болезни.
— Этого ещё не хватало! — возмутился всё тот же декан погодного факультета. — Он не заразный?
— Представления не имею. Что это вообще за заболевания — гомофобия и похвальная тяга к линчеванию?
— Первый раз слышу, — покачал головой главный целитель Университета в ранге майор-магистра. — Но если тяга похвальная, то вряд ли его заболевание является заразным. Скорее всего, это свойственная военным деформация личности, выражающаяся в болезненном стремлении к хвастовству. Вы же знаете наших вояк, господа, и не думаю, что грумантцы хоть чем-то от них отличаются.
— Тогда ладно. Продолжайте, Иоахим.
— Спасибо за разрешение, — раздражённо бросил фон Зальца, но продолжил чтение. — И далее в списке риттер фон Тетюш, отличившийся при подавлении недавних беспорядков. Хладнокровный палач и убийца.
— Что, прямо так и написано? — удивился ректор.
— Простите, сэр Артур, это моё собственное мнение. Когда вкладываешь приличные деньги в такое надёжное предприятие, как гномий хирд, а потом никому не известный риттер... Обидно, сэр Артур!
— Пустое, Иоахим. Забудьте про потери и продолжайте чтение.
Фон Зальца посмотрел на бумагу и тут же поднял удивлённые глаза:
— Норваец?
— Кто норваец? — не понял главный целитель. — Откуда им тут взяться? Да скорее небо упадёт на землю, чем в нас благословенный Небесными Богами приют возвышенной науки ступит нога грязного северного варвара.
— Вынужден вас огорчить, майор-магистр, но скоро сюда ступят целых две ноги.
— Каким образом?
— Последним в этом списке указан норвайский рикс Вован Безумный из рода Синяя Борода.
Главный целитель мельком бросил взгляд в окно, будто бы проверяя целостность так и не упавшего на землю неба, и крикнул:
— Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда!
Ректор опять хлопнул ладонью по столешнице:
— Это воля императора, и мы обязаны её выполнить!
— Но...
— Но император дал понять, что не желает видеть в Университете ни убийц-риттеров, ни грязных варваров, ни больных полковников, и тем более не желает видеть отродье преступного графа вместе с его девкой!
Неожиданно подал голос скромный секретарь ректора, с самого начала молча стоявший за высокой конторкой у двери в кабинет:
— Экселенц, невысказанные пожелания Его Императорского Величества довольно просто выполнить, если дословно следовать существующим указам и отданным официально распоряжениям.
— Каким образом? — сразу заинтересовался главный целитель, всегда подозревавший, что на самом деле Университетом руководит этот невзрачный бумажный паучок, а не его редко появляющееся на рабочем месте начальство. И к мнению статс-секретаря Джованни Моргана стоит прислушаться.
— Всё очень просто, господа. Более чем просто.
— Изволь пояснить, Джованни, — гросс-магистр поощряющее кивнул, разрешая говорить. — Не стесняйся.
Тот поклонился ректору, и улыбнулся:
— Нам же приказано принять студентов из Груманта, не так ли? И что нам мешает поселить их в общежитии согласно традициям, и сделать вид, будто ничего не происходит?
— А что-то должно происходить?
— Дуэли, экселенц. Единственная женщина среди шести с лишним сотен великовозрастных лоботрясов... Да будь это даже бородатая гномка, за её внимание и благосклонность развернётся настоящая война. И кто, как вы думаете, станет первой жертвой той войны?
— Дуэли, между прочим, запрещены эдиктом покойного императора Джорджа Четырнадцатого.
— Но не на территории Университета, экселенц. Я со всем тщанием изучил текст эдикта, и там говорится о запрете поединков на людных улицах, площадях и рынках. Если позволите, то я могу прочитать студентам несколько лекций по законодательству империи, упомянув данный запрет как образец неправильного толкования воли императора его необразованными подданными.
— И ты думаешь, они поймут намёк?
— Умные поймут, а дуракам достаточно взять их в качестве примера для подражания. А в случае с варваром и объяснений не потребуется — северное побережье империи постоянно страдает от набегов норвайских дружин, и само существование рикса является достаточным поводом для его убийства. Тем более, что при правильном толковании закона оно убийством и не будет.
— А остальные двое?
— Неужели дворяне не вступятся за соотечественника?
— За норвайца?
— За виконта Оклендхайма, экселенц!
— Любопытно... — гросс-магистр на мгновение задумался, а потом на его лице появилась улыбка. — И кого, мой любезный Джованни, ты видишь главным исполнителем этого плана?
Деканы заволновались, и фон Зальца выразил общее мнение:
— Такое дело нельзя доверить человеку неблагородного происхождения. Нисколько не сомневаюсь в способностях почтенного статс-секретаря, но в Императорском Университете обучаются исключительно дворяне, так что некоторые вопросы ему никак не решить. Это мы с вами, господа, способны оценить острый ум, образованность и стремление к самосовершенствованию, а у юных дебилов... простите, у юных дворян превыше всего ценится древность рода и количество марок в сундуках. Увы, Джованни не может похвастаться ни тем и ни другим.
— Спасибо за лестный отзыв о моих умственных способностях, сэр Иоахим! — Морган поклонился декану. — Но именно эти способности говорят, что ничем руководить, и, тем более назначать главного, не нужно. Всего лишь требуется исполнять обязанности, точно следуя букве закона. Будь что будет, и свершится чему суждено!
Собравшиеся на совет учёные мужи оценили цитату из рукописного наследия Небесных Богов, и наградили статс-секретаря аплодисментами. Не зря же ораторское искусство ценится в империи гораздо выше привычной магии, и почти наравне с недавно открытыми и малоизученными боевыми магическими способностями.
И тут же о тайном разделе имперской науки вспомнил ректор:
— А если студенты из Груманта выкажут явные способности к обучению? Самым успевающим и талантливым мы обязаны предложить продолжить образование на... Ну, вы поняли, господа?
— Они не успеют проявить свои способности, экселенц, — твёрдо пообещал Джованни. — Гарантирую, что через шесть месяцев в Университете не останется ни одного чужака. Кто желает заключить пари, господа?
Глава 1
Столица империи произвела на Ивана Смирнова двойственное впечатление. С одной стороны, после провинциальной и полудеревенской Лютеции город поражал размерами и обилием колоссальных сооружений, а с другой... Даже воздух Лунгдума имел горький привкус роскошного упадка и великолепного загнивания. Это ощущение усиливали памятники ушедших эпох, часто представляющие собой лишь развалины с пасущимися в зарослях мелкого кустарника козами. Попадались мраморные дворцы с дубовыми брёвнами на месте недостающих колонн, приспособленные под рынки ипподромы и стадионы, и многое другое, незаметное местному жителю, но бросающееся в глаза чужеземцу. Тем более человеку из иного мира и времени, родившемуся в момент развала куда более великой Империи.
Видимо, рикса-демона посетили похожие мысли, так как Вова покачал головой и заметил:
— Ещё одни Лужники с торговлей трусами вразвес по оптовым ценам.
Ивану нечего было ответить, и он просто кивнул. Ну да, любая империя это, прежде всего, император. Всё держится на его личности, и если не подготовлена достойная смена, то государство уходит в никуда вместе с человеком. Рано или поздно, но уходит. Порой агония растягивалась на века, но чаще всего крушение происходило мгновенно. Что значат для истории какие-то сорок-пятьдесят лет?
— Улицы тут широкие, — норвайский рикс оценивал город с точки зрения захватчика. — Такие баррикадами сразу не перегородишь, и если пустить конницу... Лучше, конечно, мотопехоту при поддержке танков.
Риттер фон Тетюш поддержал разговор лёгкой подначкой:
— Да чего мелочиться, надо сразу "Градами" отработать.
— Что бы ты понимал в захвате городов! После "Градов" здесь только развалины и пожарища останутся, а добыча где? Мы, норвайцы, без добычи не можем. Это мелкие грумантские дворянчики могут нищенствовать без ущерба для здоровья, а настоящие варвары без золота болеют и впадают в меланхолию. Неужели ты хочешь, чтобы я впал в меланхолию?
Риттер покачал головой, намекая на присутствие рядом полковника Гржимека, не посвящённого в тайны пришельцев из другого мира. Вова намёка не понял, и громко возмутился:
— И вообще это не грабёж, а святое право на трофеи. Что с бою взято, то свято! Альфа и омега любого вооружённого конфликта.
— Всё равно грабёж.
— Молчал бы уж, бессребреник. Нищий не тот, у кого мало чего есть, а тот, кому мало чего надо. Что, согласитесь, не отменяет разумную экономию.
— И поэтому стражнику на воротах вместо въездной пошлины ты дал в рыло?
— Если бы я безропотно заплатил, меня бы приняли за самозванца. Норвайцы платят только за выпивку и закуску, остальное они берут сами.
Виконт Оклендхайм придержал коня и обернулся с вопросом:
— За комнату в приличной гостинице норвайские традиции позволяют платить?
— Зачем нам в гостиницу? Мы вроде как в Университет приехали поступать, так что жилплощадь пусть предоставляет местная администрация.
Рыжая ведьма поддержала Ивана:
— Вова, неужели ты думаешь, что я заявлюсь в ту богадельню в дорожной одежде?
— А чо, нормально выглядишь, — пожал плечами рикс. — Какого чёрта ещё надо?
— Чего надо? — фыркнула ведьма. — Может быть в Норвае и принято ходить каждый день в костюме для верховой езды, но приличные грумантские женщины должны иметь минимум двенадцать платьев. И желательно, чтобы гардероб обновлялся процентов на восемьдесят каждый месяц.
Вова почесал бритый затылок:
— Дорого. Неприличные женщины обходятся гораздо дешевле.
— Триппер магической медициной не лечится, — хихикнул риттер фон Тетюш. — Исключительно традиционными способами, и очень дорого.
— Вот же... — озадаченно пробормотал Вова и надолго замолчал.
Тем временем Иван решил навести справки самым простым способом — не покидая седла ухватил за шиворот ближайшего прохожего с наиболее смышлёной физиономией, и спросил:
— Где тут найти хорошую гостиницу?
Пойманный горожанин тяжело вздохнул, и запричитал плачущим голосом:
— Разве может бедный человек знать хорошие гостиницы? Вы посмотрите на меня, благородный господин, разве я похож на того, кого пускают в такие места? А вот если бы у меня были две или три серебряные гривенки, то я бы постарался найти для вашей милости ответ на любой вопрос.
— Сколько-сколько?
— Одну гривенку, мой господин.
— А в морду?
— Я так и знал, что больше эскудейро просить не стоит. Я согласен, мой господин! — горожанин протянул руку. — Сегодня благоприятный для совершения добрых дел день, и любая оказанная услуга будет стоить всего один эскудейро.
— Ну и цены у вас в империи, — Оклендхайм-младший отшвырнул попрошайку и потянулся к кошельку. — Но если по твоему совету мы попадём в вонючую трущобу с тараканами и клопами, то я не поленюсь, и заставлю тебя... заставлю... впрочем, ты увидишь и сам ужаснёшься.
— Не извольте беспокоиться, мой господин! — прохиндей отработанным годами тренировок движением поймал монету. — Гостиница моего троюродного дяди располагается недалеко от Университета, и благородные студенты из чувства благодарности регулярно уничтожают насекомых, следят за исправностью водопровода и отхожих мест, заряжают светильники, а недавно даже наложили на окна отпугивающие комаров заклинания.
— С чего вдруг такая благотворительность и любовь к ближнему? — удивился виконт. — Студенты из благородных семей вдруг воспылали бескорыстными чувствами к обыкновенному содержателю гостиницы?
Вова, как человек разбирающийся в жизни высших учебных заведений, пояснил:
— Пьют, собаки. Все деньги пропивают, а на опохмелку зарабатывают заученными на занятиях бытовыми заклинаниями. Неплохо устроились, гады... я в своё время по ночам вагоны с чугунными батареями разгружал.
Оклендхайм-младший кивнул, и махнул рукой:
— Веди нас, Вергилий.
— Я не Вергилий, мой господин, — попрошайка коротко поклонился и представился. — Автоном Колпакиди к вашим услугам.
Удивительно, но трактир "Свинья и апельсин" на самом деле оказался весьма приличным заведением с чистыми комнатами для гостей, большими конюшнями для лошадей, с ванной в каждом номере, и с твёрдой гарантией отсутствия насекомых. Вообще всем часто казалось, что этот мир отличается от покинутой Земли в лучшую сторону именно чистотой. Во всяком случае, любой город Груманта или империи чище какого-нибудь Мухоедовска, Низкозадрищенска и многочисленных Свинбургов и Ишакабадов. Здесь не веют мусорные ветры из полиэтиленовых пакетов и пластиковых стаканчиков, здесь за выплеснутые на улицу помои могут посадить на кол, здесь нет пробок и выхлопных газов... Разумеется, нет многого из полезных вещей, но владельцам толстых кошельков есть на что обратить внимание и без них.
* * *
Толстый кошелёк появился у Карла Гржимека совсем недавно. Раньше небогатый дворянин из захудалого провинциального рода и подумать не мог, что когда-нибудь сможет за один день потратить месячное жалованье сотника пограничной стражи. А тут раз... и за обыкновенную комнату недрогнувшей рукой выложил кругленькую сумму. Хотя нет, рука дрогнула, когда толстобрюхий дядюшка Гарпагон заявил, что питание в оплату не входит. Ну разве не негодяй? В любой грумантской харчевне за такие деньги полгода буду кормить, поить, на руках носить и в задницу целовать. Правда, справедливости ради, напоят кислятиной, накормят тухлятиной, а отнести могут и на кладбище. Бывало и такое, что уж говорить.
Ввалившийся без стука северный варвар самым бесцеремонным образом оборвал ностальгические воспоминания Гржимека:
— Карл, ты жрать с нами пойдёшь, или еду в номер закажешь? Я бы посоветовал поесть в общем зале, а то слуги имеют скверную привычку плевать и сморкаться в тарелки.
От перспективы получить жареное мясо под соусом из чужих соплей Гржимека передёрнуло, и он торопливо поднялся:
— Бегу.
— А вот бегать не нужно, — норваец поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону. — Полковникам бегать вообще не рекомендуется, хоть в мирное, хоть в военное время.
— Это почему же?
— Потом объясню, отмахнулся рикс. — Пойдём, а то без нас всё сожрут.
Из всех новых друзей, ставшими таковыми по приказу Его Величества Джеронимо Первого, Карл ближе всего сошёлся с северным варваром. Тот привлекал бывшего пограничника весёлой бесцеремонностью, любовью к грубым шуткам, разумной наглостью, контролируемой яростью, и прочими качествами, всё меньше и меньше встречающимися в дворянской среде. Природная естественность поведения, к сожалению, постепенно сменяется обезьяньими ужимками, вычурностью, напыщенностью и жеманностью.
А ещё норваец заслужил славу непревзойдённого кулачного бойца — на свадебном пиру по случаю женитьбы виконта Оклендхайма, буйный рикс в одиночку расшвырял охрану имперского посланника и единственным ударом умудрился сломать тому челюсть, выбить четыре зуба, сотрясти мозговую железу, и зашвырнуть бедолагу в камин. Ещё повезло, что по тёплой погоде там не было огня.
Правда, Гржимек оставался в неведении относительно магических талантов своего нового друга, но подозревал, что они значительно превышают его собственные. И вообще Карл до сих пор недоумевал, почему Его Величество выбрал для обучения в империи именно его, хорошего мечника, но никудышного мага.
— Ты как хочешь, а я пошёл, — норвайцу надоело ждать задумавшегося полковника. — Будешь потом голые мослы грызть.
По пути из Лютеции в Лунгдум Гржимек успел убедиться в отменном аппетите северного варвара, способного позавтракать за троих, пообедать за четверых, поужинать за пятерых, и всё равно укладывающегося спать с чувством лёгкого голода. Так что и в самом деле стоит поспешить.
В общем зале их ждал спустившийся первым риттер фон Тетюш, пытавшийся заказать у мэтра Гарпагона неведомые блюда со странными названиями — борщ, окрошка, ботвинья, селянка сборная, расстегаи, кулебяки и кабачковая икра.
Толстяк с виноватым видом оправдывался:
— Простите, ваша милость, но для икры не сезон. Вот ежели бы весна была, так тех бы кабачков возами возили. Нынче же он давно отнерестился, и пока нагуляет... Не сезон, ваша милость.
— А остальное? — смилостивился риттер. — Остальное есть?
— Тоже нету. Борщи об эту пору далеко в степях жируют, ботвинья уже в тёплые края улетела, кулебяку хомяк поел, а окрошек в наших местах отродясь не пробовали. Нешто в Груманте так голодают, ваша милость, что этакую гадость за еду почитают? Я, конечно, могу посладь мальца на пруд, но готовить отказываюсь! Они же противные, зелёные, пупырчатые... и бородавки от них случаются. Посылать мальца?
Удивлённый риттер покачал головой:
— Сообрази чего-нибудь на своё разумение.
Вова плюхнулся на заскрипевшую под ним скамейку и рявкнул:
— Мяса, вина, пива! Много!
— Будет исполнено, ваша милость, — мэтр Гарпагон поклонился норвайцу и вопросительно посмотрел на Карла. — Вам того же самого?
— Разумеется, — кивнул Гржимек. — Только пива и вина втрое меньше.
— Мигом принесу, — расплылся в улыбке трактирщик. — От себя бы рекомендовал капустно-свекольный супчик на бульоне из мозговой косточки, приправленный обжаренным луком, кореньями и толчёным салом с чесноком. Подаётся с открытым рыбным пирогом. Ещё сегодня неплохо получились холодная уха из речной панцирной акулы с колотым льдом, и холодный салат с ветчиной и яйцами, залитый перебродившим настоем хлебных корочек.
— Окрошка? — оживился фон Тетюш.
— Нет, ваша милость, окрошки на болоте квакают, а у нас холодный салат.
— Ладно, пусть будет салат, — согласился риттер. — Тогда тащи всё перечисленное, и к нему две бутылки крепкой сливовицы. Есть такая?
— Как же не быть? Такая крепкая, что аж горит. А ещё имеется алхимическая вытяжка из ячменной бражки. Господа студенты весьма хвалят.
— Терпеть не могу виски, — поморщился норваец. — И хватить болтать, а то я сейчас с голодухи буянить начну. Сливовицы мне тоже захвати.
Незаметно появившийся виконт Оклендхайм поинтересовался:
— Собрались отмечать прибытие в Лунгдум?
— Обязательно нужно отметить, — подтвердил Вова. — Ты с нами?
— Нет, мы сейчас по мастерским и модным лавкам прошвырнёмся, и перекусим где-нибудь в городе.
— Вот она, печальная участь женатого человека, — лицемерно посочувствовал норваец. — Попутного ветра тебе в спину!
* * *
Как и всякий нормальный мужчина, Иван терпеть не мог хождение по магазинам в женском обществе, а слово "шопинг" вообще ненавидел. Хотя в мужской компании мог часами бродить по супермаркету, следуя священному ритуалу выбора выпивки и закуски. Это когда с чувством и толком обсуждаются достоинства и недостатки каждой бутылки, рассчитывается необходимый литраж, делаются попытки предсказать объём антипохмельного запаса... Не сравнить с дамскими покупками!
И если бы только покупки. Подавляющее количество времени уходило на выбор тканей, рассуждение о форме и фасоне пуговиц, подбор фактуры понравившейся расцветки под цвет волос и глаз... И так до бесконечности.
Наконец терпение у Ивана лопнуло:
— Ира, солнце моё, я подожду тебя на противоположной стороне улицы. Ты ведь здесь надолго?
Леди Ирэна, не отрывая взгляда от раскроечного стола, торопливо кивнула:
— Да-да, конечно... я быстро, часа через полтора закончу.
Коротко чертыхнувшись, виконт Оклендхайм бросил полугрош присматривавшему за конём мальчишке, и запрыгнул в седло. Человеку благородного происхождения не пристало ходить пешком, даже если требуется пересечь улицу поперёк, и оставить коня здесь, значит стать объектом для пренебрежительных взглядов со стороны заполнивших улицу всадников. В принципе, наплевать на взгляды, но не хотелось бы устраивать поединки в первый день своего появления в Лунгдуме.
Увы, но благие намеренья так и остались намереньями — какой-то проезжающий мимо дворянин остановился и громко поинтересовался, не жителя ли Груманта он перед собой видит. Вопрос был задан с такой мерзкой улыбкой, что все мысли о миролюбии улетучились сами собой.
— Какое ваше собачье дело, сэр, откуда я приехал?
— Шевалье ле Блан де ла Кошон к вашим услугам, сэр! — проявил учтивость имперский дворянин. — И меня интересует всего одна вещь!
— Какая?
— Почему ваша лошадь похожа на осла, сэр?
— Это конь, а не лошадь, — фыркнул Иван. — И он нисколько не похож на вас. Может быть, со стороны задницы и есть что-то общее, но с морды он и симпатичнее, и выглядит умнее.
— Вы хотите меня оскорбить, сэр?
— Оскорбить? — задумался виконт. — Это вряд ли. Назвать вас лошадиной задницей не оскорбление, а комплимент.
— Вы меня обидели! — шевалье схватился за рукоять меча. — Вызываю вас на поединок, и если вы благородный человек, то непременно согласитесь дать мне удовлетворение.
Оклендхайм-младший усилием воли подавил желание влепить наглецу пулю в лоб. Экономия, чёрт бы её побрал. К принесённому из другого мира пистолету осталось всего три полных магазина, и тратить патроны на каждого забияку попросту жалко. Сколько их таких ещё найдётся?
— И что вы предлагаете, шевалье?
— Предлагаю пойти вон в тот трактир...
— Я как раз собирался там пообедать.
— Обедать будет победитель! — де ла Кошон бросил многозначительный взгляд на тугой кошелёк на поясе виконта. — За счёт побеждённого!
— Харя не треснет, сэр?
Губы шевалье искривились в презрительной улыбке, и на мгновение из-под маски напыщенного болвана выглянуло лицо умного, опасного и готового убивать хищника:
— Вы опять оскорбляете? Тем хуже для вас, сударь. Если сначала я собирался биться до первой крови, то теперь мне нужна ваша жизнь. С конём, кошельком и оружием в придачу.
Ну да, ценность фамильного меча Оклендхаймов легко можно определить по рукояти. Такие не делают лет пятьсот, и подобный клинок невозможно купить — они передаются по наследству или достаются в качестве трофея. Продавать — верное средство прогневить Небесных Богов.
— Вы так уверены в своих силах, шевалье?
— Довольно разговоров, — де ла Кошон махнул рукой в сторону трактира. — С недавних пор во дворе каждого приличного заведения устроена специальная площадка для поединков, и там же после оплаты небольшой пошлины нам будут предоставлены секунданты. При желании вы можете написать завещание и заверить его у нотариуса прямо на месте. Правда, это довольно дорогая процедура, так что не советую тратить на неё мои деньги.
— Ваши?
— Да, мои. И не имеет значения, что пока они пребывают в вашем кошельке.
— А пошлину?
— Пошлину придётся платить.
— Империя зарабатывает на дуэлях? — хмыкнул Иван. — Неплохо.
— Разумеется неплохо, — согласился шевалье. — Вы не будете возражать, если я заплачу за обоих?
— С чего такая щедрость?
— У меня здесь скидка, как у постоянного посетителя, а с вас бы взяли вдвое больше. Обычная экономия, сэр.
* * *
Перед поединком пришлось вытерпеть довольно долгую бюрократическую процедуру — чем древнее государство, тем сильнее в нём крючкотворные традиции. Это молодые королевства с историей до тысячи лет могут себе позволить упрощенное делопроизводство, но империя любую официальную запись превращает в целый ритуал с тайным сакральным смыслом.
— Назовите ваши имена, господа, — распорядитель площадки для поединков занёс перо над новой страничкой в книге регистрации. — Если желаете сохранить их в тайне, то можете придумать благородные псевдонимы.
— Шевалье ле Блан де ла Кошон, подданный Его Императорского Величества.
Иван решил воспользоваться псевдонимом, поэтому заявил:
— Риттер цу Гроссе Норгефокс из Груманта.
Чиновник добросовестно внёс имена в соответствующую графу и продолжил опрос:
— Кому сообщить печальную новость в случае вашей гибели?
— Я не собираюсь умирать, — первым ответил шевалье. — Но на всякий случай можете записать статс-секретаря Императорского Университета Джованни Моргана.
— Да и я тоже надеюсь остаться в живых, — рассмеялся Оклендхайм-младший. — Запишите риттера фон Тетюша и норвайского рикса Вована из рода Синяя Борода, проживающих ныне в гостинице при трактире "Свинья и апельсин".
— Готово, господа! Теперь попрошу предъявить имеющиеся при себе ценности, переходящие к победителю согласно закону о дуэлях. Оружие и конь переходят по умолчанию.
Де ла Кошон бросил на стол потёртый кошелёк и стянул с пальца перстень с красным камнем:
— В кошеле две гривенки серебром, откуда следует вычесть пошлину за обоих, а перстень оцениваю в две марки. Ещё победитель может снять с меня сапоги, исподние панталоны с четырьмя заплатами, и нижнюю рубашку, лопнувшую по шву в трёх местах.
Виконт откровенно заржал в ответ на наивную попытку оскорбить, но распорядитель был человеком ответственным, и внёс всё указанное в опись. Потом вопросительно посмотрел на Ивана.
Тот не собирался уступать противнику в остроумии:
— У меня восемь марок в кошельке, десять гривенок россыпью по карманам, женской привычки украшать себя перстнями не имею, а шевалье де ла Кошону пусть достанутся от селёдки уши, медвежья болезнь, геморрой на всю голову, хрен с бугра, конь в пальто, и ростовой портрет гномьего короля Блюминга Великого в неглиже и с парадной киркой в неприличном месте.
Шевалье хихикнул, представив гномьего короля в неожиданном виде, и заявил:
— А вы мне нравитесь, господин Гроссе Норгефокс.
— А вы мне нет! Блюмингом удовлетворяйся, извращенец! — ответил Виконт Оклендхайм, и на всякий случай уточнил у распорядителя. — Каков порядок проведения поединка?
— Никакого, — последовал ответ. — В поединке насмерть не существует ни правил, ни порядков, ни запрещённых приёмов. Разрешено всё, что приведёт к победе. Так что можете начинать прямо сейчас, господа.
После слов распорядителя шевалье хищно оскалился и потянул меч из ножен, а Джонни, не долго думая, зарядил противнику ногой в промежность. Потянулся, сгрёб со стола тощий кошелёк, перстень с красным камнем, и бросил небрежно:
— Потрудитесь доставить коня и меч этого господина в гостиницу "Свинья и апельсин" в любое удобное для вас время. Подштанники и рубаху он может оставить себе.
— А сапоги, сэр?
— Сапоги я дарю вам, глубокоуважаемый мэтр.
Распорядитель, до глубины души потрясённый скоротечностью и невероятной жестокостью поединка, осторожно осведомился:
— Вы не будете его добивать?
— Зачем?
— Но ведь условием дуэли была обязательная смерть одного из участников. Ведь ваш противник ещё жив.
Джонни с жалостью посмотрел на скорчившегося шевалье де ла Кошона, и притворно вздохнул:
— Да разве теперь у него жизнь будет?
— Согласен, — кивнул распорядитель. — Но мы забыли про пошлину, сэр!
— Никаких проблем, любезный, — Оклендхайм-младший бросил трофейный кошелёк обратно. — Сдачи не надо.
Заулыбавшийся мэтр прижал руки к груди:
— Приходите ещё, сэр! Постоянным посетителям пошлина на поединок обходится вдвое дешевле.
Шевалье нашёл в себе силы приподнять голову, и угрожающе прохрипел:
— Я найду тебя, риттер! Я ещё приду к тебе с местью!
Джонни пренебрежительно фыркнул:
— Идиот, Гроссе Норгефокс всегда приходит сам. Неотвратимо и вовремя, даже если его не звали!
Покидая площадку для поединков, виконт услышал за спиной требовательный голос распорядителя:
— Снимайте мои сапоги, шевалье. Вы при свидетелях внесли их в список передаваемых трофеев, и как человек благородного происхождения, обязаны выполнить моё законное требование. Теперь это мои сапоги, сэр!
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|