Долг Ранмарна

Долг Ранмарна

Дождь... настоящий, из капель... теплый... Как завороженная я смотрю на капельки, которые пригибают травинки к земле... Стекают по зеленым широким листьям, ниспадают на яркие цветы, а уже оттуда по стеблям устремляются к светло-коричневой земле Нари...

— Нужно принимать решение сейчас,— усталый голос Киена отрывает от завораживающего зрелища.

Поспешно отхожу от иллюминатора, непривычно поправляю рукой ненавистный сате.

— Я высказался уже, и повторюсь — уничтожение! Полное и безоговорочное. Враги Талары должны исчезнуть в пыли времени.

Невольно смотрю на инора Киёте, он ловит мой взгляд и подмигивает... Не отвернусь и не покраснею! Я знающая, я не смущаюсь! Принимаю вызов и не отвожу взгляда. Ведущий усмехается и признает поражение легким кивком головы. Инор Киёте десятитысячный в сотне Киена, и единственный кто смеет оспаривать решения командующего Шао. Не удивительно, что не имея возможности выказывать свое неуважение Киену, инор Киёте не упускает возможности продемонстрировать неуважение ко мне.

Ярко-освещенный минато словно темнеет каждый раз, стоит войти инору Киёте. Но Киен ценит его за ум, способность быстро принимать решения и опыт, которого у самого командующего Шао очень мало.

Они сидят на полу вокруг прямоугольного низкого столика — ведущий должен познать свое ничтожество, чтобы принять истинно верное решение. Но есть и другой смысл — решения нужно принимать быстро, а значит никаких удобств.

Десять истинных воинов, десять ведущих, чьи алые мундиры сложены у входа, потому что вошедшие в минато равны во всем. Темноволосые, широкоплечие, красивые, и лишь количество прожитых полных оборотов Талары разделяет ведущих. Инор Киёте, инор Ашедо, инор Харуси оставили за плечами сотню оборотов Талары, и во тьме волос ледяные узоры седины. Инор Фаете, инор Намура, инор Матанге и инор Юридзе едва ли разменяли седьмой десяток полных оборотов Талары, как и мой отец. И только иноры Шенами и Итори лишь немногим старше Киена.

Счетчик кан отмерил положенное время, и я разливаю отвар из аридзе — он помогает прогнать усталость. Но как мешает сате...

— Сними,— спокойно приказывает Киен, заметив мои страдания.

Алая ткань опадает на пол, и я с трудом сдерживаю желание истоптать ее ногами... Знающие имеют право не носить сате, но я больше не знающая... Возможно, именно в этом кроется ненависть к яркой полупрозрачной ткани, которая каждый раз словно душит меня.

Аккуратно ступая разношу отвар в белоснежных чашках без ручек — ведущие хранят забытые традиции. Каждый ведущий принимает с благодарностью, чуть склонив голову, и лишь инор Киёте словно случайно склоняет голову к левому плечу — неодобрение. Киен гневно сузил глаза, испытывая бессильную ярость, но я не готова сдерживать гнев и далее.

— Инор Киёте,— в моем голосе лишь учтивость и бесконечное уважение,— ваше желание продемонстрировать мою ничтожность, невольно вызывает опасения. Возможно, вам стоит услышать читающих души?

Намек был лишен двусмысленности, но в то же время и не был высказан в полной мере. Ведущий покраснел, не скрывая гнева, но он и не имел права его демонстрировать. И все же слова его были полны ярости:

— Даканэ Лирель...

Движение и ведущий замолкает... Более восьмидесяти полных оборотов Талары прошло с тех пор, как он завершил обучение в академии Ранмарн, а вбитые в детстве, вызывающие рефлекторное подчинение жесты, все еще действуют безотказно. Моя вертикальная ладонь заставляет всех ведущих невольно выпрямиться и молчаливо взирать на меня. Я долго терпела, больше не в силах!..

— Маноре Шао! — с ласковой, полной благожелательного расположения улыбкой поправляю ведущего, и добавляю,— Продолжайте.

В глазах ведущего ярость сменяется задумчивостью, и уже улыбаясь, инор Киёте произносит:

— Знающая... знающая ранмарн!

— Уже нет,— старательно скрыв горечь, отвечаю я.

Инор Киёте слегка склоняет голову, в знак принятия моих слов и на этот раз без ироничного наклона к левому плечу. Моя маленькая победа, от которой почему-то горчит на губах...

А там, за плотным иллюминатором идет дождь... Настоящий теплый дождь, который поливает плодородную почву Нари... Здесь не слышно стихии, и можно лишь видеть, как сильный ветер пригибает молодые деревья к земле...

— Роанцы не нари, они будут сражаться до последнего... мы потеряем хорошую планету, — произнес Киен, возвращаясь к разговору.

— Нам нужен или покорный Роан, или мертвый Роан,— инор Ашедо протягивает мне пустую чашку, улыбаясь с благодарностью.

Долг предписывает улыбнуться в ответ, но после его слов... О, великие свидетели, жестокость его слов так ранит. Сдержалась, улыбнулась, подставила поднос, собрала чашки остальных ведущих. Инор Итори снова долго смотрит оценивающим взглядом... Олини привыкла к подобному вниманию, а я... нет!

— А что скажет деканэ... маноре Шао? — голос Киёте не был лишен сарказма.

Ставлю поднос на столик у стены, поворачиваюсь, смотрю на того, кто был моим спутником. Киен ловит мой взгляд, уголки его губ дрогнули, скрывая улыбку, и командующий Шао, используя техники подавления, произнес:

— Я созвал вас не для того, чтобы вы слушали маноре Шао! Я надеялся услышать мнение опытных воинов, а не злопамятных несдержанных юнцов! Мне нужны предложения по тактике, стратегии! Мне нужны новые идеи! Уничтожение Роана — решение прямое как палка! Но у палки два конца, командующие, и второй конец ударит по нам и по величию Талары!

Воцаряется молчание. Темные глаза Киена внимательно осматривают отводящих виноватый взгляд ведущих. Киен теряет контакт... Они должны работать в команде, как единый организм, даже дышать синхронно, но этого не происходит. Второй дегон Киен доказывает свое право быть командующим 'Алого клина', и доказывает неизменно, но сложно бороться с тем, кто прежде был на этой должности. Киёте потерял лицо, и не может обрести новое.

Мой ведущий бросает взгляд на меня... Я должна помочь разбить лед недоверия! Должна! Я знающая, я смогу. Я знающая... пусть только в душе, но знающая!

Откидываю волосы назад, спина прямая, движения уверенные. Я сумею!

— Ведущие,— они поворачиваются ко мне. Страшно, жутко не исполнить задуманное, но Киену нужна моя помощь, а значит... И я начинаю использовать неодобряемые уставом Ранмарн методики, — Ведущие, сила и гордость Талары, вам ли сомневаться в себе? Здесь и сейчас вы пишете историю Талары! Будут ли вами гордиться потомки, изучая ваши битвы как великое достижение военного искусства, или же пару строк отстраненно укажут год и событие... не указав ваши имена!

Вижу одобрение в глазах Киена, и осознание собственного величия в глазах ведущих. Молчание нарушает инор Юридзе, цыкнув и проговаривая вслух, словно говорил сам с собой:

— Не хотелось бы рисковать личным составом...

— Победа ценой жизни врагов — великая победа! — поддержал его Киен.

— Для роанцев нет врагов страшнее, чем Шерес,— в глазах Киёте загорается огонь идеи,— Асенар Орае мой должник, я спас его семью, и сделал это намерено много полных оборотов назад.

— Сетарийская компания!— не скрывая восхищения, произнес Киен,— Ваши заслуги неоценимы, Киёте.

— И все же их не оценили,— поджав губы ответил тот, кто прежде сидел на месте Шао.

— Докажите что заслуживаете большего, Киёте,— осадил его Киен, но следующие слова были произнесены с нескрываемым уважением,— Отправляйтесь на Шерес немедленно. Пусть ваши слова войдут в уши асенара Орае сладким медом, но в душе его обернуться ядом сомнений в подписанном с Роаном договоре. У вас меньше дегона, Киёте. И семь оборотов Талары по прилету, после которых я хочу знать точную дату выступления кораблей Шереса! Убедите асенара Орае, что его армия будет в составе Таларийских войск.

Киен резко повернулся к сидящему слева инору Ашедо:

— Ваше умение вести переговоры можно оценить лишь как 'Великолепно', и только поэтому я доверю вам сложнейшую миссию!

— Я слушаю, ар-командующий,— Ашедо склонил голову, в знак почтения.

— Вы отправитесь на Роан, вступите в переговоры с хасаем Доцега. — Киен заметил, как вздрогнул ведущий, встретил его полный изумления и скрытого страха взгляд, и уверенно продолжил.— Ашедо, убедите его в том, что Талара признает Роан равным. Пусть ваши слова льются приторным сахаром лести, но в то же время ранят иглами страха. Настойчиво делайте намеки на воинственные планы Шереса! Ненавязчиво, но настойчиво внушите, что Талара выступит на стороне справедливости, то есть мы поддержим Роан! Вас будут прикрывать инор иноры Шенами и Итори, а заодно вы будете иметь возможность передать молодым командующим свой неоценимый опыт и знания.

— Мы столкнем обе армии, и насладимся зрелищем! — в глазах инора Шенами восторг.

— А затем добьем выживших и обвиним в этом противную сторону,— Киен сцепил пальцы, победно оглядывая ведущих,— вот только... потребуется перекрыть их каналы связи...

Дождь сменился яркими лучами нарийского солнца и сейчас была видна огромная, двойная радуга на горизонте, а ведущие увлеченно обсуждали детали, предлагали варианты, все вместе, как единый организм горя в пламени воодушевления. А я смотрела, как на моих глазах ведущие писали победоносную историю Талары... и писали кровью народов, которые наши потомки будут называть покоренными...

В такие мгновения, глядя на Киена, я понимала — хранящий Адан прав, Шао станет следующим тааром. Ему едва миновало тридцать пять полных оборотов Талары, но он уже командовал теми, кто был втрое старше и значительно опытнее.

Ведущий ловит мой полный восхищений взгляд, но тут же вновь погружается в обсуждение, контролируя, прерывая те идеи, которые не имеют развития, поддерживая те, которые считает реализуемыми... Кан летят стремительно, но ведущие, захваченные предстоящим противостоянием, не замечают усталости... И уже не нужен горячий аридзе, не требуется поддерживать их словами... Они ведущие, они нашли решение и уверенно исполнят задуманное.

Унеслось возбуждение и радость, сменившись собранностью и решимостью, ведущие покидали минато, церемонно кланяясь ар-командующему... Киен лишь слегка склоняет голову... похоже, единственным человеком, пред которым он склонился в церемонном поклоне полностью, была моя мать... Это воспоминание грело мое сердце, позволяя думать о Киене с благодарностью, а вот то, что завершало все его победы радости мне не приносило...

Древние называли это 'Право воина'. Знающие рассказывали нам об этом поджимая от презрения и отвращения губы, не демонстрируя изображения, но рассказывая столь красочно, что мы и не сомневались — современная Талара лучшее, что может быть. Мы были убеждены, что насилия для ощущения полной победы больше нет, но...

— Эля,— Киен, не дожидаясь пока дверь сольется со стальной стеной, делает шаг ко мне,— Сладенькая моя, Эль...

И я смотрю сквозь прозрачное стекло на цветущую Нарию, стараясь не думать о том, насколько была права мама... Киен ласков и нежен, но не в такие моменты... Не тогда, когда обладание женщиной, позволяет ярче ощутить вкус победы и он не может сдерживаться... Знала ли об этом моя мать, когда не желала отпускать меня вопреки всему? Вероятно нет, иначе бы не отпустила...

Когда все закончилось, радуга уже не сияла над влажными полями и садами Нарии...

— Эля,— Киен, не желая одеваться, садится и заставляет сесть к нему на колени, — что ты думаешь по поводу моего плана?

Я обнимаю его, пряча на сильном плече влажное от слез лицо, стараюсь успокоиться, потом отвечаю:

— Ты все решил верно, и даже лучше. Инор Киёте начинает понимать, что ты лучший и место командующего 'Алым клином' поручено тебе не зря, и все же... он все еще твой враг, Киен, его нужно опасаться.

— Мой цветочек,— ведущий ласково целует, нежно гладит, а я сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть, не закричать...— Эля, ты хотела погулять по планете. У тебя есть время примерно до заката.

Радостно целую своего спутника, и начинаю поспешно одеваться. Киен оделся быстрее — все же он военный. Потом нагнулся, поднял сате и дождавшись, пока я оправлю платье, аккуратно укрыл набросил на плечи.

— Ты все еще не можешь привыкнуть к статусу спутницы ведущего? — в голосе насмешка, а глазах — отчаяние.

— Я восхищаюсь тобой, Киен,— подхожу ближе, заглядываю в черные глаза,— Ты самый лучший на всей Таларе, ты сильный и смелый, ты уверенный и истинный ведущий, за которым право писать историю Талары...

— Ты привыкнешь, Эля,— он снова целует, — когда вернемся с победой, у нас появятся дети и ты найдешь продолжение своей мечты в них.

— Я знаю,— привычно заставляю себя улыбнуться, — погрузку продовольствия завершат сегодня?

— Через пять акан,— ведущий вновь собран и сосредоточен, — идем, провожу тебя в кимарти.

JXZ-нкор командующего Шао был огромным, в несколько раз больше чем прежний J-E нкор, и строился по типу военной крепости. Семь степеней защиты, семь кругов допуска и кимарти ведущего в центре. Сто семнадцать ярусов, собственное производство на нижних, собственный научный центр, лечащие и читающие, обучающие, исследующий и познающие, двадцать ангаров, двадцать четыре тысячи личного состава — маленькое космическое государство. Если бы JXZ-нкор оказался отрезан от Талары, он просуществовал бы немало поколений.

— Выйдешь через двенадцатый кассэ,— приказал Киен, целуя на прощание и удаляясь к оге.

Это несколько удивило. Поспешно вхожу в кимарти, стягиваю ненавистный сате, снимаю испачканное платье, достаю сайкен.

Ткань из листреда змеиной кожей обтягивает тело, волосы привычно собираю в косу, на поясе ядовитый нитред. Оружие я не люблю, но Киен считает, что защищать себя я обязана, хотя какой смысл... одну меня никогда не отпускают.

На выходе из кимарти меня уже ждут:

— Доброго дня даканэ, Лирель.

— Инор Хаес, я просила не называть меня так.

— Простите, маноре Шао. Вас что-то расстроило? — иногда мне казалось наблюдающий действительно сочувствует мне, но затем... он наблюдающий, их не учат сопереживаниям.

— Идемте, инор Хаес,— торопливо шагаю вперед, как всегда испытывая дискомфорт от того, что подошва моих скене плоская, и я чувствую себя такой маленькой среди высоких военных и стальных стен.

— Последний ваш выход на Нари? — странно, в его голосе снова сочувствие...

— Да,— заставляю себя улыбнуться, — последний.

— Вы как маленький цветочек среди каменных стен, который в последний раз согреется солнечными лучами! — внезапно провел аналогию Хаес,— Знаете, ведь нас учат наблюдать, а не делать выводы,— наблюдающий не скрывал своей истинной роли когда мы были одни,— и все же глядя на вас... Мне искренне жаль вас, маноре Лирель... вам следовало бы родиться в иные времена.

У меня не было слов для ответа... А мысли я гнала прочь, и старалась забыть слова Саньки, ведь я не птица без крыльев, я всего лишь человек без мечты, но с цепями долга. Кто я теперь? Кто...

— Можно сегодня пролететь над рекой? — я с надеждой смотрю на инора Хаесе.