Любовница

Любовница.

Обновление

— Вы станете моей любовницей.

Прозвучало буднично, обыденно как-то и скучно. Это не было предложением, вопросом или даже приказом, нет, меня просто поставили в известность. Причем безразличным и ленивым тоном, так, словно ничуть и ни коим образом не ломают мне жизнь. И смотрел лорд Эйн на меня точно так же — безразлично. И с присущей истинным аристократом некоторой ленцой во взгляде холодных снежных глаз. Смотрел только на меня, совершенно игнорируя моего начальника и жениха, пришедших со мной в качестве поддержки, потому как... мы догадывались, что я услышу нечто подобное. Догадывались, и искренне надеялись, что в присутствии сына мэра и собственно самого градоправителя Лисейна, лорд не посмеет.

Надеялись совершено зря.

— Это шутка? — сжав задрожавшие ладони, осведомилась я.

И увидела то, что доводилось видеть не каждому — хищную издевательски-провокационную улыбку ледяного выродка... эм, в смысле бесконечно уважаемого снежного лорда. Значит не шутка.

— Мне очень жаль, — голос дрогнул, — но это совершенно невозможно, так как я уже помолвлена.

В глазах цвета едва выпавшего снега вновь промелькнула откровенная скука, и мне даже соизволили ответить:

— Мне совершенно плевать на вашу личную жизнь.

То есть я совершенно напрасно согласилась выйти замуж за маменького сыночка... в смысле наследника нашего градоправителя, напрасно выдержала авантюру с помолвкой и прилюдным слюнявым поцелуем на глазах у моего настоящего жениха, и вообще все это было зря?!

— Вас, — отвернувшись и глядя в окно начал лорд Эйн, — сейчас выведет моя охрана, после чего вы будете препровождены в мой замок. Можете попрощаться с женихом.

Попрощаться?!

— Но позвольте! — взвизгнул Людвиг.

Нет, он не плохой паренек, просто ленивый прожигатель жизни и бабник, который три года совершенно бесплодно пытался привлечь мое внимание, а теперь, когда я согласилась, дабы избежать вот конкретно подобной ситуации, оказался с перспективой потерять то, чего столь долго добивался.

— Вон, — даже не взглянув на него, приказал снежный лорд.

Людвига сдуло. Моментом. Это как из воздушного шарика выпустить воздух. Следом, ни слова не говоря, поспешил выйти и сам градоправитель, осознавший, что исполнительного и ответственного секретаря ему теперь придется искать, а вредная, наглая и безответственная секретарша, в смысле я, уже в прошлом. То есть теперь просители будут прорываться к нему совершенно беспрепятственно, а значит, закончилась безмятежная градоправительная жизнь.

А ведь меня предупреждали — снежным лордам не отказывают...

Оно мне надо было высокомерно заявлять: "Градоправитель занят, к нему нельзя!"?! Если бы я только знала, чем дело кончится, боже, да я бы этому сама с поклоном двери открыла, и без спросу пропустила бы! Да я бы... Да я...

Дверь открылась. Вошло двое снежных в сверкающих серых костюмах. У них так иерархия демонстрируется — чем серее костюм, тем ниже по положению снежный. У лорда Эрна костюм алебастровый, то есть он явно один из высших чинов в горах. Мразь! Причем высокопоставленная мразь!

Снежные глаза вновь удостоили меня своим вниманием, и лорд произнес:

— Ступайте, Виэль.

Ступайте, это потому как высочайшая мразь великую весть сообщила, не предложив нам сесть, так что свой приговор я выслушала стоя... И эти двое в сером, встали по бокам, видимо чтобы кое-кто даже не подумал сбежать. Но кстати идея чудесная.

— Мне нужно собрать вещи, — дрожа всем телом, зло сообщила я.

— Ступайте с охраной. Вам более нечего делать или же собирать в этом городе.

— Мне нужно собрать как минимум одежду, — начинаю злиться.

— Виэль, — во взгляде вновь что-то хищное, — поверьте, одежда это последнее, что потребуется моей любовнице.

Оба выродка, что стояли, конвоируя меня, мерзко и криво ухмыльнулись.

Это стало последней каплей.

— Вы пожалеете, — мрачно пообещала я.

Насмешливая усмешка в ответ.

Снежный справа крепко ухватил под локоток, снежный слева указал на дверь. Еще бы и в спину подтолкнули, мрази высокомерные. И пальцы у них холодные, вся рука вмиг мурашками покрылась.

— Не трогайте, — я дернулась, вырываясь из захвата, — сама дойду.

Мужик справа отпустил, левый дошел до двери, издевательски-радушно распахнул ее, пропуская меня вперед. Очаровательно улыбнувшись ему, гордо прошла в дверной проем, и... И подхватив юбки, бросилась прочь.

На что я в тот момент надеялась? Ну как минимум на то, что здание администрации градоуправления сейчас снежные переделывали под себя, соответственно тут имелись горы строительного мусора, груды кирпичей из белого известняка, белоснежные доски. И как максимум я рассчитывала на себя — детство в сиротском приюте дает так много преимуществ перед обычными людьми. И потому, за минуту я промчалась по коридору, опрокидывая доски, мешки, мусор, заготовки для балюстрад, бочку с чем-то жидким и тоже белым. У меня по идее были очень хорошие шансы на побег, по идее... И снежные даже отстали! Но стоило выскочить на лестницу, как догонявший снежный взвился вверх, в приземлился внизу, преграждая мне путь.

Замерла, тяжело дыша, потирая саднившую руку, которой досталось при опрокидывании досок под ноги этим преследующим, оглянулась — второй стоял наверху, насмешливо глядя на беглянку, у которой теперь не было и шанса. Ну, по их мнению. Я же тряхнув волосами, обычно темными, но сейчас почти белыми, из-за пыли которая взметнулась после опрокидывания мной мешков со строительной смесью, бросила взгляд на окно, до которого мне был всего шаг, на раму, которую явно придется выбивать своим телом, и попыталась вспомнить а чего там под окном есть?

Черт, покалечусь же...

— Стоять, дура! — разгадав мой замысел, заорал снежный сверху.

Нашел дуру. Я прикрыла лицо рукавом, собираясь прыгать.

Снежный снизу, рванул ко мне, надеясь остановить. Нет, успеть ему не грозило.

Рывок, зажмуриваюсь... Боль от удара! Оглушающий звон стекла, свободное падение и... Сугроб! Мерзкий, подлый, живой сугроб из тех, что не тают даже летом! Огромные мягкие лапы подхватили, снимая с макушки сугроба, затем посиневшую от холода меня, осторожно положили на землю. Земля была теплой...

— Оригинально, — раздалось надо мной.

Нехотя приоткрыла глаза — напротив меня имелись белоснежные великолепно отутюженные брюки. Лорд Эйн. Затем идеальные брюки пошли складками, в смысле кое-кто присел на корточки передо мной. Холодные пальцы, даже через белоснежную перчатку ощущалось, что они ледяные, отвели прядь растрепавшихся волос с моего лица, после чего снежный с холодным недовольством констатировал:

— Губа разбита, на скуле ссадина, рука расцарапана.

— Сердце кровью обливается, — мрачно добавила я.

— От осознания своей глупости? — издевается.

— От перспективы спать с сугробом, — я села, с грустью посмотрела на разорванный подол платья. Моего любимого, к слову.

Затем огляделась, избегая взглядом все так же находящегося рядом снежного. На площади, ранее многолюдной и шумной, практически никого не было. Четыре живых сугроба, несколько снежных в сером, парочка втянувших шею плечи чиновников, торопливо пересекших открытое пространство, чтобы шмыгнуть в щель между домами и скрыться. А ведь когда-то в свободном городе никого не боялись.

— Помочь подняться? — холодно поинтересовался лорд Эйн.

Кивнула, раздумывая о своем.

— Вейга, — позвал снежный, поднимаясь.

Снежный в сером подошел, нагнулся, ухватил меня за запястье, рывком поднял.

То есть сам будущий любовничек даже прикасаться ко мне не желал! Боимся кровью испачкаться?!

— Чистоплюй, — отряхивая испачканную юбку, зло сообщила снежному.

Холодный взгляд ледяных глаз, белых с легким голубым оттенком и красным, как запекшаяся кровь зрачком. Брр! Снежные вообще далеко не красавцы. Высокие, худощавые, с белыми волосами различных холодных оттенков, с белой холодной кожей — они вызывали оторопь, удивление, неприязнь... до войны. А после только страх. Жуткий, безотчетный страх и ужас для тех, кому сильно не повезло встретиться с ними в бою. С той войны наши мужчины возвращались седыми. Стоит ли удивляться, что победа в развязанной нашим правительством войне досталась снежным?! Никто и не удивлялся, никто даже не роптал, на момент полной капитуляции нам хотелось, чтобы все просто закончилось.

Кто же знал, что кошмар только начинается?

Во-первых, снежные не удовлетворились выплатой контрибуции, более того, сам мирный договор их так же не устроил, и победители захватили власть. Королевская династия была лишена регалий и привилегий, аристократия так же. Власть на местах соответственно тоже получили снежные. Экспансия стала полномасштабной, и завоеватели, как лавина, подмяли пол себя все. Недовольные не выживали, противники — не выживали, враги... врагов перебили еще во время войны. А затем выяснился прелюбопытный факт — это снежные для нас страшны как смертный грех, а вот наши женщины в их холодных глазах были весьма и весьма привлекательны. Нет, волны насилий не случилось, подобное осталось в жутких временах прошедшей войны, но снежным... не отказывали. Не смели. И если взгляд холодных глаз с красными зрачками останавливался на девушке или женщине, это было однозначным приговором. Снежным не отказывали. Их боялись, от них скрывались, женщины более не показывались на улице с непокрытой головой, но если уж взгляд завоевателя тебя настиг... Радовало, до сего печального дня, только одно — снежные не трогали замужних. Когда до народа это дошло, в церквях было не протолкнуться от желающих сочетать себя узами брака. В нашей маленькой церкви одновременно брачевали по сто пятьдесят пар, едва стало известно, что и до нас эта напасть дошла. Но городу повезло — явившийся лорд Эйн со столь явным презрением относился к местному населению, что это передалось и его подчиненным. В итоге за полтора месяца их пребывания в Лерге никто вообще снежным не приглянулся. Это обнадежило все местное население, включая меня. И потому, вместо того чтобы заключить брак с уже имеющейся жертвой матримониальных планов, я преспокойно ждала, когда приедет его бабушка, чтобы сыграть свадьбу в соответствии с традициями его семьи. Дождалась...

— Идемте, — снежный в сером, снова ухватив за локоть, только теперь не в пример крепче, потянул к уже ожидающему экипажу.

Белому, да. У них все белое. И ненормальное — у этого экипажа лошадей не было, ехал почти беззвучно, только поскрипывал, как по... да как по снегу! "Сани мертвецов" — прозвали их в народе, и сейчас увидев такой экипаж и осознав, что именно к нему меня и волокут, я уперлась ногами в брусчатку, и взвыла:

— Да вы рехнулись! Я туда не сяду!

Внезапно снежный в сером отпустил мой локоть. Но не успела даже обернуться, чтобы понять в чем дело, как запястье сковали ледяные пальцы, и совершенно без слов лорд Эйн потащил меня к экипажу. Сначала волоком, после подняв и практически на весу. Он подошел к карете за несколько секунд, двери открылись сами, и меня совершенно не заботясь о сохранности предполагаемой постельной игрушки, зашвырнули в теплое светлое нутро "саней". Дверь закрылась, отрезая от звуков, света, людей, города... от всего!

Тихий скрип... Карета тронулась.

Я вскочила, не удержалась упала на колени, что было совершенно безболезненно — теплый пушистый ковер устилал пол, проползла к двери, попыталась открыть, но ручки тут не было, толкнула — тоже бесполезно. Устало села на пол, оперевшись спиной о проклятую дверь, тихо простонала. Нет, ну это надо же было так попасть!

А бабка Закари вчера приехала, вечером. В день моей помолвки с Людвигом! Потрясающе, просто потрясающе! Посмотрела на свои ободранные ладони, мстительно испачкала карету кровью. Красное на белом смотрелось знаменательно. Он еще пожалеет, жизнью клянусь пожалеет! Любовница значит?! Да ты, туша снежная, до лицезрения стратегических любовных мест не доберешься!

Злилась я жутко. Может быть, в моем положении и полагалось стенать, заламывая белые руки, или же дрожать от страха — снежные своим пассиям стирали память после собственно процесса, так что я понятия не имела, что ждет меня с этим. Но вместо страха или опасений я испытывала только злость! И ярость. И бешенство такое охватывало, стоило лишь вспомнить его холодно-безразличное — "Вы станете моей любовницей". Да он хоть представляет, чего стоило безродной сиротке вырваться из бедности и добиться должности секретаря градоуправителя, причем добиться своим трудом и мозгами?! Я ночами не досыпала, я работала сутками, чтобы из клерка в захудалом монастырском архиве выбиться в секретари городской администрации! Впрочем, лгу — одной работоспособности было мало — я пошла на откровенный подлог, подделав документы, и из безродной сироты став племянницей престарелого господина Мастерса, который опровергнуть родство не смог, по причине совершенного расстройства памяти. И потому, когда к нему заявилась пятнадцатилетняя племянница, принял, как и полагалось принимать бедных родственников. И пусть я несколько лет прожила на чердаке под крышей, меня откровенно презирала вся прислуга и естественно никто не стал включать мою персону в завещание, зато в городе я пользовалась заслуженным уважением, в мэрии никто не смел приставать к племяннице уважаемого господина Мастерса, а сын купца Закари Тейс, который безмерно мне нравился, счел честью сделать предложение родственнице именитого горожанина. И все было чудесно! Все было замечательно и шло по плану, пока его снежность лорд Эйн не соизволил заявиться в наш город!

За что?! Небеса, вот скажите мне, за что?!

Карета продолжала мирно поскрипывая, увозить меня в непонятное ледяное будущее... будущее любовницы! Мразь! Я ведь теперь даже вернуться не смогу, после подобного позора. Точнее нет, я вернусь, но даже представить сложно, чего мне будет стоить найти себе новое имя, новую биографию и вообще вновь добиться уважения... И в этот город возвращаться мне уже нет смысла — ни один из наших мужчин не возьмет в жены женщину, побывавшую чьей-то любовницей...

Злые слезы невольно покатились по щекам. Злые, обиженные слезы! Вот за что мне это? И почему вообще я?! Один раз, всего один раз сказала: "Господин Найнван занят. Чай, кофе, горячительные напитки?". И все! На этом было все. Но снежный ублюдок медленно повернул голову, смерил меня взглядом с ног до головы, усмехнулся и выдал — "В мою карету". При этих его словах второй секретарь, пожилая госпожа Тенс, выронила поднос с чаем, уже заготовленным для гостей, чем обратила внимание снежного на себя, и именно ей лорд Эйн приказал: "Доложите обо мне. Немедленно".

Естественно о приходе лорда доложено было мгновенно, причем мной — я метнулась к градоправителю, четко представила посетителя, и надеялась было, что сказанное в приемной просто шутка. Но стоило вернуться к своему столу, как сопровождающий лорда Эйна сухо произнес: "Вам был отдан приказ. Исполняйте".

На это я мгновенно ответила: "Конечно-конечно, как скажете", под испуганным взглядом госпожи Тенс накинула шаль на плечи и поспешила... к служебному выходу, оттуда через два магазина на соседнюю улицу, а там и в дом градоправителя, с порога сообщив открывшему мне дверь Людвигу: "Дорогой, я согласна!". Этот увалень так обрадовался, что сжал в медвежьих объятиях едва не убив, следом передал меня своей гневно на произошедшее взиравшей матушке, просто госпожа Найнван меня откровенно недолюбливала, ибо четко знала — те жуткие платки, что господин Найнван дарит ей на каждый новый год, покупаю именно я... За что мстила, и мстила жестоко, потому что я точно знала, что ту мерзкую туалетную воду, которую господин Найнван дарил мне на каждый праздник, покупала госпожа Найнван... Просто застигла ее с самым коварным выражением лица покидающую парфюмерную лавку, а на утро... моя вонючая коллекция пополнилась еще на один флакон. Да, я ее тоже недолюбливала.

— Виэль Мастерс, — прошипела мадам едва нас оставили наедине.

"Я женюсь на Виэль!!!" — слышался на улице бас ее сыночка.

— Через мой труп, — прошипела будущая свекровь.

— Несите нож, оформим, — с энтузиазмом поддержала я.

Госпожа Найван посерела и передумала вмешиваться. Это я так решила, к слову ошибочно. Потому как стараниями Людвига, мечтавшего о первой брачной, свадьбу в один вечер все же устроили. Но энтузиазм парню достался явно от мамули, потому как та и свадьбой занималась, и священника умудрилась споить и запрятать, стерва! В результате вместо свадьбы у нас была помолвка, всю ночь я объясняла Людвигу что самое интересное происходит только после свадьбы, соответственно я сейчас ничего ему не должна, особенно что касается супружеского долга. Утром, измученная поисками священника, и желающая госпоже Найван всего плохого уже вслух, а не про себя, я открыла дверь и...

— Вы нарушили приказ, — совершенно без эмоций произнес стоящий на пороге снежный в сером.

А как они меня вообще в доме градоправителя нашли?! Моя собственная квартира вообще на другом конце города, как и дом Закари!

— Да-да, — нервно заулыбалась. — Следовать в карету?

Снежный медленно и напряженно кивнул. Напрягался не зря — шаг назад и я захлопнула дверь перед его носом. Поворот, и узрев спустившегося со второго этажа будущего свекра, мило улыбаясь поинтересовалась:

— Вы же не отдадите невестку, папенька?

"Маменька", высунувшись из-под лестницы, елейным голосом напомнила:

— Еще не папенька.

Стерва. Как есть стерва.

— Людвиг, любимый, иди ко мне, — сладко и эротично заорала я.

Туша "нареченного", охваченая любовным пылом мгновенно явилась, прогрохотав по ступеням и едва не снеся батюшку. Примчавшись, Людвиг подхватил на дрожащие ручонки и возопил:

— Наконец-то!

— Да подожди же ты, дорогой, — я не то чтобы кокетливо пальчиком прижала его губы, намекая на то что не до поцелуев, нет, мне закрываться пришлось обеими руками и коленом, от слишком пылкого жениха. — Ддддракона еще не победил, подвиг ннне... Людвиг, нет!

Последняя реплика прозвучала истерическим визгом.

И тут дверь распахнулась, являя взбешенного снежного с красиво расквашенным носом, который, в смысле не нос, а снежный, прошипел:

— Ты...

Не Людвигу прошипел. Осознав, что за причинение вреда снежному меня и прибить могут, по закону именно такое и полагалось покусителю на белокожих, мгновенно перестала отпихивать любвеобильного жениха, обвила его толстую шею руками и томно проворковала:

— Людвиг, а это дракон.

— Где? — не понял снежный, доставая платок.

Серый, как и его одеяние.

Людвиг тоже ничего не понял и начал озираться. И только госпожа Найван взвизгнула истерично:

— Людвичег, она сражения с драконом не стоит, брось каку, сына!

Да не такие уж и плохие платки я ей выбирала, чтобы настолько меня ненавидеть! Ну кроме той парочки, на которых золотыми буквами на ее родном аске было выведено "Покойся с миром", но тут меня можно понять — это после того, как с ее легкой руки мне был вручен пузырек с мужской туалетной водой, вонючей донельзя! Но все же!

Впрочем сказать что-либо не вышло — по двери вдарили так, что она с грохотом повалилась, и так как там стоял Людвиг со мной на руках, то двери сильно не повезло — раскололась об голову моего нареченного. А Людвигу ничего, даже не заметил, поморщился только от пыли и головой тряхнул, сбрасывая щепки. Серьезно — я его зауважала сразу. И не только я — оба снежных в сером тоже с уважением поглядели.

Уважения хватило секунд на тридцать, после чего снежные синхронно сообщили:

— К лорду Эйну. Сейчас.

Я вцепилась в жениха мертвой хваткой, Людвиг осознав, что "драконов" двое, вцепился в папочку. Вот так втроем мы и были представлены пред очи лорда Эйна. И вот итог — трясусь в карете непонятно куда направляясь.

И понервничать бы сейчас, попереживать, обрыдаться в конце-концов, но злость такая душит — до бешенства. И решив, что на месть мне силы еще понадобятся, злющая как виверна завалилась спать.

* * *

Транспорт перестал скрипеть часов через семь, когда мысли о естественных надобностях вытеснили даже желание убивать снежного ублюдка долго и счастливо. То есть теперь план был таков — сбегать в комнату для девочек, поесть, убить Эйна. План мне нравился, очень. Особенно когда транспорт в коем я находилась, заскользил явно по воде — до меня плеск донесся. А когда в глазах плескается уже, слышать как плещется вода... негуманно вообще так с будущими любовницами обращаться! Где мои драгоценности, слуги и долгий чувственный соблазн?! Или это у них такой способ укрощения строптивых... действенно, должна признать, но и глупо — так до лужи довоспитываются и будет у них запах по всему замку недвусмысленный. Ибо издевательства издевательствами, но меру знать нужно!

Меру они как оказалось знали, потому как карета остановилась.

Остановилась!

Затем дверь распахнулась и я услышала ледяное:

— Не рыдать. Не истерить. Ваша покорность и готовность на контакт лучшая тактика в вашем положении. И я бы попросил выйти из кареты самостоятельно, не заставляйте вытаскивать вас насиль...

Договорить снежный не успел — я не вышла, я вылетела. Чуть не поскользнулась на ледяном полу, удержалась только схватившись за рукав снежного в черном (с красными глазами эффект был убийственный, мне в некоторые места захотелось с утроенной силой), и взвыла:

— А покои мои где?!

Снежный, дворецкий он тут или кто не ясно, оторопев от моей прыти, нервно указал куда-то вверх.

— Благодарствую, — ответствовала я, и умчалась вверх, мимоходом заметив что находились мы в зале со множеством луж, на первый взгляд бездонных, и собственно мой транспорт стоял рядом с одной из луж и с него стекало... Стекало... Текло... Где мои покои?!

— Наверх, третий этаж, соро...

Не дослушала.

Подхватив грязные после убеганий от снежных прихвостней юбки, помчалась вверх по лестнице, отсчитывая пролеты — первый, второй, третий... На третьем выскочила в коридор. Отвратительно белый! С кремовым ковром на полу, ледяными скульптурами, снежными картинами — бррр одним словом. И публичный дом, если говорить двумя словами, ибо на дверях тянувшихся по обеим стенам коридора значилось "Айзи, Ника,Эрма,Улинна, Габри, Виэль...". Виэль? О, это я, а значит для меня, то есть мое!

И я рванула к двери, дернула за ручку и... не открылась. А у меня уже от естественных желаний в глазах мутнеет и вообще это что такое?!

— Откройте! — заорала я. — Откройте немедленно, мне срочно надо...— подумала, что сказала, хихикнула и добавила шепотом, — в любовницы надо, срочно.

Оказалось даже шепотом тут говорить не стоит — в ледяном замке с эхом имелись явные проблемы, поэтому моя последняя фраза разнеслась по всему коридору.

И тут что-то со звоном грохнулось и разбилось.

Поворачиваюсь на звук и вижу штук восемь женщин в серо-синей одежде с подносами, одеждой какой-то, бельем постельным. Ну и собственно содержимое подноса с едой, живописно украсивших кремовый ковер и сверкающий белоснежный пол. Надеюсь это не моим обедом они тут интерьеры разукрашивают, искренне надеюсь, иначе они крупно влипли! Потому что я когда голодная, я зверею!

— Откройте! — ору повторно, отчаянно толкая эту проклятую дверь. — Мне в... в... — если скажу про туалет, могут и не пустить ведь, так что: — Мне в любовницы срочно надо!

У этих в штатном одеянии еще что-то повываливалось. Потом какая-то робко так:

— Деточка, дверь на себя открывается.

Упс...

Чинно потянула дверь на себя, еще более чинно вошла и... и начала озираться. Местечко, куды я вломилась имело, к моему величайшему сожалению, дочерта дверей! Я вломилась в ближайшую — шкаф с подобием ночных рубашек, но с первого взгляда стало ясно, что в таком и перед подушкой с простынею будет стыдно. За второй дверью комнатка с круглой кроваткой посередине и кругом зеркала, зеркала, зеркала — на стенах и на потолке. И это был не сортир, нет. Врываюсь в следующую белую дверь — спальня, но тоже странная, с ремешками какими-то, кнутами по стене развешанными. Четвертая дверь — ванная, громадная, с бассейном посредине, но... но никаких, мать его, удобств!

— Да что это за хрень вообще! — сорвался кто-то на истерический вопль.

Я сорвалась, каюсь.

— Какой дддиби... — вспомнила, что снежные к оскорблениям неравнодушны, могут еще и из любовниц исключить до обнаружения мной требуемых удобств и исправилась, — добрый человек вообще тут все проектировал?!

Ответа не последовало, хотя народу столпилось в помещение изрядно, я же алчно озираясь узрела еще одну дверь. Помчалась через все пространство, причем народ на пути расступался, и ворвалась — спальня! Чертова спальня, зато классическая и у нее тоже была дверь. Оно ли?! Понадеявшись на чудо ворвалась в спальню, промчалась через нее, рванула вожделенную дверь и...

Свершилось!

Комнатка была маленькая, уютненькая, и да — тоже белая, зато в ней имелось все, что так требовалось.

Через несколько минут совершено спокойная и адекватная я вернулась в то помещенье, куда ввалилась дверь на себя потянув, оглядела присутствующий народ (явно какие-то из горных помесков, иначе откуда смуглая почти желтая кожа и жуткие совершенно зеленые глаза без зрачков) и грозно вопросила:

— А кормить меня скоро будут?!

Опосля моего вопроса одна бабулька повернулась к другой и шепотом вопросила:

— Снежные новое государство захватили?

— Нет, вроде, — не слишком уверенно ответила ей вторая.

Все вновь уставились на меня.

— Эта не из тех ли племен будет, что по реке Версянке живут и по лету с ума сходют? — снова та самая неугомонная бабуля.

Ответила ей я, и ответила решительно и грозно:

— Нет, бабушка, мы не из тех мест будем, мы Лиорнейские.

— Правда? — искренне удивилась старушка. — А что, и до низинных мест дурман-трава дошла?

Она это серьезно сейчас спросила?! Дурман-трава вещь особая — живет себе круглый год и в ус не дует, в смысле не мешает никому, но вот в срединный летный месяц ка-а-ак зацветет, как начнет пыльцу разбрасывать, так народ в миг дуреет и ходит сопливый, красноносый, красноглазый и... дурной, как есть дурной. Потому как именно в эту пору по дорогам грабители начинают путь верный сообщать, едой делиться и кому-надо помогать там телегу починить, или припасами поделиться, или там с охотой помочь. Грабители то в основном придорожные, им от дурман-травы более всего достается, вот и дуреют ровно на месяц. Ну а потом все как полагается и грабят, и насильничают, и от стражи королевской бегают... Да уж, только вот теперь уже стражи королевской нет... как и королевства...

И я бы пригорюнилась, но если честно:

— Слушайте, спецы-этнологи, я со вчерашнего дня ничерта не ела, покормите ради собственной безопасности!

Они впечатлились, и в течение пяти минут, в которые я обстановку разглядывала, мне принесли два подноса. Один большоооой и вкуснопахнующий, который под моим голодным взором уволокли в ванную... Извращенцы!

— Притирания для вашего тела, — сообщила одна из бабулек.

Точно извращенцы.

А второй маааааахонький! Совсем махонький, с тарелку размером. И вот его поднесли к столику, за который голодная я уселась, и крышку с него сняли. А там без слез не взглянешь! Один стакан воды с лимоном, одно порезанное яблоко, мааааааленькая ложечка творожка и кусочек сыра полупрозрачный. Подняла двумя пальцами, посмотрела — не полу, а прозрачный!

— Вы что, издеваетесь? — упавшим голосом вопросила жертва чужих эротических планов.

Они переглянулись, синхронно сделали шаг назад, и какая-то совсем древняя бабуля, которой видимо умирать было не страшно, дрожащим голоском поведала:

— Лорд Эйн стройненьких любит...

И вот тут до меня дошло!!! Я же к свадьбе худеть взялась! Просто зарплата у секретаря градоправителя не то чтобы высокая, а совсем наоборот, а свадебное платье я полгода назад прикупила со скидкой — у мисс Глим свадебка расстроилась, так как дева жениха в постели с лучшей подругой застала, пришла к нам разрыв помолвки оформлять, так что платье мне досталось практически даром, и роскошное платье, должна признать. А то что мисс Глим тростиночкаи платье по ней шилось это мелочи — решено было его надеть, и я приступила к методичному похудению. Похудела на свою голову.

И вот так мне от всего этого обидно стало, и за пирожки нееденные, и за булочки, которые стороной обходила, и за пирожные, коие полгода ни-ни от чего слезами давилась, и за...Да за все короче!

— Так, — грозно рыча поднялась со стула, — я хочу жрать!

— Так это, — старушка, которая видимо решила, что умирать ей рано, шустро в толпу перепуганной прислуги юркнула, — не велено вам много кушать нести, не...

— А кто тут сказал про кушать?! — перед моим мысленным взором как раз проносилось все в чем я себе полгода как дура отказывала, худея ради платья которое уже не надену. — Про "кушать" речи не было! Я жрать хочу! И тут у вас, милейшие, есть выбор — или меня покормят, или я сама кого-нибудь съем сейчас! К слову — лорд Эйн уже вернулся?

Прислуга дрожа от моего гнева, а в гневе я страшна, отрицательно помотала головами.

— Значит придется выбрать кого-нибудь другого... — задумчиво оглядывая присутствующих, пробормотала я.

Через полсекунды в помещении никого не осталось, а топот и грохот понеслись прочь. И да — возглавляла убегающую толпу та самая древняя старушка — вот что значит опыт, уважаю.

Но если поначалу у меня мелькнула мысль, что это они за едой помчались, то через час пришлось увериться в печальном — просто смылись. А я вся грязная после беготни по ремонтирующемуся помещению и падений, немытая и голодная!

Сходила в ванную, открыла поднос с притираниями, уронила челюсть — там и орехи тертые, и мед, и малина, и какой-то экстракт из чего-то цитрусового... И вот съела бы, но понятия не имею, какими руками все это готовилось, в смысле вдруг они лапы свои не мыли... В общем и целом мне уже дико не нравилось быть любовницей снежного урода... в смысле лорда. Нет, оно мне сразу не нравилось, но я рассчитывала на хоть что-то хорошее, а не измор меня голодом!

С горя пошла искупалась, напритиравшись ягодными муссами, шампунями, мылами, в завершении вылила в воду ту цитрусовую непонятно что, полежала, расслабилась, пока живот бурчать от голода не начал. Поднявшись, посмотрела на свою грязную одежду и решила, что я ее надевать не буду. Вспомнила об имеющемся гардеробе с вещами вызывающими стыдливый румянец не то, что у меня, у зеркала, надела банный халат, благо длинный, пушистый и теплый, и пошла искать себе одежду.

В гардеробной выбирать определенно оказалось нечего. Нет, бюстье и панталончики я себе нашла, все остальное оказалось чрезмерно непотребным, натянула обратно халат и потопала в чулках и отмытых моих же туфельках добывать себе одеяние.

Вышла в белоснежный сверкающий словно инеем коридор. Тут было так чистенько...

Вернулась, пошла забрала из ванной малиновый, клубничный и крыжовниковый муссы, точнее то что от них осталось. От фруктовых ароматов мой желудок взвыл особенно громко, но сначала удовлетворим тягу к прекрасному.

И я удовлетворила! Клубникой изобразила пятно на стене, теперь выглядело так, словно кого-то головой приложили раз двадцать, пока та не треснула. Крыжовником изобразила рвотные массы... по всем углам коридора. Малинку просто пошвыряла об стену, чтобы красные пятна пооставались. Живописненько так вышло, я бы даже назвала этот стиль "Зверское убийство в лаборатории". Короче я и чувство прекрасного были удовлетворены основательно.

И после содеянного с самым довольным видом направилась добывать одеяние.

Открыла ближайшую дверь с надписью "Лаура", заглянула в помещение — обнаружила обронившую книгу сидящую у окна былинку в срамном наряде. Вынуждена была признать, что на такой тростиночке даже срамное одеяние смотрелось вполне прилично... В смысле, что может быть неприличного в костях, правда?! Кости они и есть кости, им можно даже без исподнего. Но в общем и целом стало ясно, что одежду я тут не найду.

— Звиняйте, — сказала тощей блондинке, и дверь закрыла.

Постояла, подумала — тут просто на всех дверях имена были — бордель, мать его. Но чужие личные трудности не моя проблема, мне бы одеться и поесть, причем уже ясно что ни первого ни второго на этом этаже нет. Ну да ничего — пойдем на другой!

И под веселое бурчание голодного желудка я отправилась на поиски пропитания и одеяния. Дошла до конца коридора, спустилась по лестнице со скользковатыми ступенями вниз, и увидела что коридор тут достаточно короткий, и в конце его двери такие резные, основательные — ага, сразу ясно, чьи покои. А что ж я за любовница, если к любовничку на огонек не загляну?! Вот-вот, и я так же подумала, после чего смело отправилась к возлюбленному, чтоб его мурены загрызли.

У дверей лорда Эйна стражи не имелось... ну, сам виноват, чего уж тут. Решительно потянула на себя двери, не менее решительно вошла. И обалдела... У снежного покои были в черно-золотой гамме! Нет, ну кто бы мог подумать! Я думала бело-серебристый у них в почете, а оказывается... Прошлась по черному ковру, разглядывая стены в золотых обоях (гадость совершеннейшая, должна признать), и решила, что

как новая женщина в доме просто обязана порадовать драгоценного привнесением собственного "я" в интерьер. А мое собственное "я" сейчас было голодное и злое... Злое и голодное... И злое! И между прочим я его слуг сразу предупредила — накормите, а то хуже будет. А они не накормили, так что...

Для начала я нашла гардеробную лорда Эйна. Просто выпускать свое творческое начало будучи одетой в длинючий и тяжелый банный халат это как-то не по творчески, соответственно решено было переодеться. У снежного в гардеробе не оказалось срамных вещей, но и женских платьев тоже не было. Ничего, мы люди не гордые — выбрала его белоснежную шелковую рубашку, примерила — мне откровенно шло, но только когда я шла, а так висело мешком до колен. Зато когда я шла, там такая волна создавалась, по телу обтекало и короче мне явно шло. Так что рубашку я экспроприировала, заодно выбрала себе еще штук пять на смену — голубенькую, серебристую, синенькую, черненькую и еще одну белую. Потом окинула оценивающим взглядом здоровенную, шагов в двадцать в длину гардеробную с тремя рядами висящих рубашек, костюмов, белья, курток, плащей и... Ну он первый начал, всучив мне заполненную срамными вещами гардеробную. Серьезно первый начал, а мы, сироты приютские, мы должков не терпим, мы их быстренько возвращаем, так что...

Вспомнила, где видела оружие на стене развешанное. Сходила, оценила набор клинков разной степени величины, толщины, красоты. Выбрала самый тоненький, и такой длинный в мой рост почти, вытащила из крепителя, уронила на лезвие "совершенно нечайно" сорванную с окна занавеску — та опала на пол двумя кусками материи... Остренькое лезвие, ничего не скажешь. Говорить и не требовалось — ухватив оружие двумя руками, потащила в гардеробную, волоча острием по полу... ковер тоже поделился на две не слишком ровные половинки.

А потом в гардеробной я и ух, я и эх, я и разгонись рука, разомнись плечо, и в лесоруба поиграла, и в рыцаря, и в мочилово-рубилово. А потом стою такая вспотевшая, пот со лба утираю, а вокруг словно листья куски ткани падают — тихо, красиво, завораживающе... И вот стою, любуюсь, а живот "буррр" и "уррр"... нет, талант определенно не должен быть голодным, иначе никакой возможности любоваться прекрасным!

Вот только с оружием расставаться мне не захотелось, так что я сбегала, занесла рубашки к себе в комнату, после чего все так же с этим мечем неправильной формы, побежала вниз искать кухню... Надо ли говорить, что клинок был тяжелый, соответственно я его волочила острием вниз, соответственно у лорда Эйна сразу ковров стало в два раза больше! Ну, если из одного ковра делаешь две половинки, это ведь уже два ковра, так? Вот какая я хозяйственная, повезло снежному уро... лорду со мной!

Кухню я обнаружила аж на первом этаже, полную перепуганной прислуги...

Просто мое "размахнись рука, разомнись плечо" начиналось каждый раз, как я видела занавески, или гобелены, или статуи — короче вошла я во вкус, но слуги решили, что это я от кровожадности и склонности к убийствам. Темный они народ, вообще ничего в прекрасном не смыслят.

Хотя нет, оказалось, что смыслят — потому как одна из служанок как раз держала поднос, который дребезжал, потому я и обратила на него внимание, а на том подносе красовалось нечто восхитительное — курочка с хрустящей корочкой! Красивая курочка! Я бы даже сказала, что прекрасная, то есть смыслили зеленомордые в красоте, еще как смыслили! Вот только я не сразу поняла, чего это курочка на подносике делает?

Прищурилась, постояла, глядя на прислугу и задумчиво кромсая лезвичком дверцу — клинок вообще знатный попался, древесину резал как масло. — Ррродовая ритуальная катана... ей же три тысячи лет... — простонал какой-то мужик и грохнулся в обморок.

Это меня несколько отвлекло, я на клинок глянула, но запах курочки не позволил сбиться с нужной мысли и я поняла — она на подносе, потому что ее куда-то несли!

— Тааак, — перехватываю катану поудобнее, — и куда добро сносим?!

Они икнули и еще шаг назад сделали, хотя и так уже сгрудились в углу кухни и так компактненько, что все пятьдесят, не меньше, уместились.

Но я и сама догадалась куда — пока я тут привносила в интерьер свое "я", да увеличивала хозяйство лорда, уже и время ужина наступило, соответственно накрывают сейчас стол для его снежности. А я между прочим вся совсем голодная! А он мне любовник, так? Так. Где тогда мой романтический ужин?!

— А проводите-ка меня в столовую для вечерней трапезы, — попросила угрожающе я.

Они дернулись, но никто не поспешил порадовать бедную несчастную голодную меня.

— Ты с курицей, — указала острием на девицу с подносом, — веди, пока я с голоду совсем не озверела.

Служанка ойкнула и сорвалась в другие двери. Я за ней. Она с визгом, вперед.

— Курицу, курицу не урони только! — орала я, догоняя с мечом наперевес. Уронила.

Я катану, а не она курицу, как только ворвалась следом за девицей в столовую. И ух какая это была столовая!!! Ну, в целом я не увидела какая, потому как взгляд мой застрял на столе! И ух какой это был стол... Впрочем, кого тут интересует стол, я даже его форму не увидела, перебегая голодным взглядом с одного блюда на другое. А еды тут было... И вина...

— Еда! — прорычал мой изголодавшийся за полгода желудок.

В смысле рычала я, но он явно поддержал и мы накинулись на стол, накрытый на две персоны. И чего тут только не было — и курятина, и рыбятина, и говядина, и свинятина, и фрутятина, и кабанятина, и овощатина, и соусятина, и десертятина и винятины к мясу, рыбе и десертятине! А я со вчерашнего дня вообще ничего не ела — на помолвке кусок в горло не лез, с утреца не успела просто, и тут оно!

Через десять минут я была сыта по горло, и сидела в кресле с бокалом вина в одной руке, катаной в другой, и блюдом с цельным тортом на коленях. Торт был великолепен, но уже не лезло, а потому я просто сколупывала с него ягодки с кремом. Вскуснятина!

И вот в момент, когда я, запрокинув голову, облизывала вишенку, держа ее за черенок, дверь открылась...

Лениво облизала всю ягодку, после чего соизволила посмотреть на посетителей и... да чуть катану не выронила! Потому что в дверях обнаружился потрясенный лорд Эйн, галантно держащий под руку снежную леди, и похоже, что леди Эйн, потому как у нее и у него одинаковые браслеты на руках имелись.

В первый момент я жутко смутилась, просто даже мысли не пришло в голову, что урод женат, но затем — я между прочим из-за него теперь черта с два выйду замуж! Он мне вообще жизнь сломал! Он...

— Ддддорогой лорд Эйн, это кто?— прошипела взбешенная снежная леди.

К слову страшная, как и лорд. В смысле тоже бледная, с белыми глазами и красным зрачком, а еще ко всему прочему клыкастая слегка. То есть с женой уроду конечно не повезло, но это не повод заводить гарем и портить мне жизнь. У меня между прочим жизнь одна, а у него любовниц много — следовало правильно расставлять приоритеты, а не воровать некоторых худеющих к свадьбе секретарей градоправителя.

Короче сам нарвался, так что я с гордостью отсалютовала красноглазой бледнятине бокалом с вином и представилась:

— Любовница!

Дама икнула.

— Сороковая или сорок первая по счету примерно, — продолжила я, — в смысле не считала, но там наверху у него еще штук сорок девиц определенного рода занятий в срамном одеянии содержится.

Снежная медленно повернулась к лорду, смерила его полным ярости взглядом, затем стянула с руки сверкающий бриллиантами браслет, вручила его оторопевшему лорду, и прошипела:

— Вам следует поискать себе другую невесту, лорд Эйн. Но поверьте, о случившемся узнают все дома с девицами на выданье! Соответственно вам придется как минимум, — взгляд на меня, — в сорок раз увеличить сумму выплаты за невесту. Всего вам мерзкого!

После чего гордо крутанулась и с не менее гордой посадкой головы и разворотом плеч покинула брошенного, как я понимаю, жениха. И она была не одинока — гордо поднявшись с кресла, я уронила торт на пол... случайно. Смахнула с подлокотника бутыль с вином... тоже случайно, просто меня пошатывало, после чего, все так же удерживая катану, чем продолжала увеличивать хозяйство снежного вдвое, протопала к двери, за которой скрылась леди, смерила стоящего взбешенного снежного гордым взглядом, спину выпрямила максимально и тоже очень гордо и повторила:

— Всего вам мерзкого!

После чего попыталась выйти, намереваясь догнать леди и напроситься с ней, дабы покинуть эту негостеприимную обитель. И вот я уже почти была у дверей, когда на моем плече вдруг сомкнулись холодные железные пальцы...

— Не так быстро! — прорычал кое-кто взбешенный двойным пожеланием мерзости.

И мне вдруг стремно так стало...

И еще более стремно, когда такие же холодные пальцы сомкнулись на запястье той руки, которая удерживала катану, что увеличивала состояние лорда вдвое. Совершенно бескорыстно, между прочим увеличивала, а он...

— Ты себе даже представить не можешь, что сейчас вытворила! — прошипел теряющий последние мозги и выдержку снежный лорд.

Но я был пьян, не менее взбешен и от того совершенно бесстрашен:

— Ну почему же, снежок, отчетливо представляю, — повернула голову, запрокинула, чтобы рожу перекошенную видеть, и ответила, — надеюсь, испортила тебе жизнь так же, как ты мою. И ведь я, снежка ты безмозглая, предупреждала — пожалеешь.

Совершенно не внимая голосу разума, мое запястье сжали так, что вскрикнув я выронила катану и та упала с самым жалобным стоном, сожалея по поводу того, что так и не дорезала снежников ковер. Мне этого тоже было жаль. А еще руку.

— Больно, между прочим, — посетовала я.

Стальные пальцы разжались всего на миг, а затем сжались снова и снежный рывком развернул меня к себе. Миг, его красные глаза в бешенстве взирают на меня с нехилой высоты сугробного роста, и в этих глазах плещется явное желание... Такое явное и очевидное желание, которое от интима или там того, для чего любовниц заводят вообще далеко. В смысле явно мужик собирался меня убить. А мне так обидно стало! Нет, правда обидно — он меня в любовницы сам взял, я не то чтобы не просилась, я активно смывалась от столь сомнительной чести... Видимо изначально в желании этого сугробчика сомневалась, и как оказалось не зря.

— Куда вы меня тащите? — пискнула, едва подхватив катану, снежный меня к стене потащил.

Обернувшись миг, сугробчик смерил меня взбешенным алым взглядом, и долбанул... рукой по стене.

Та оскорбилась и открыла пыльный проход, в который разъяренно шагнул лорд, увлекая меня за собой. Нет, я бы не увлеклась, вообще никогда не увлекалась грязными пыльными проходами, но мне просто не оставили выбора. Пришлось увлеченно проволочься метров сорок, потом куда-то вниз по ступеням промчаться, потом лорд Эйн вновь открыл стену, шагнул куда-то в сухое помещение с серым гранитом (что радовало, хоть не все тут белое), и рывком швырнул меня...

Пролетев метра три-четыре, я рухнула на постель. Мягкую, двуспальную, с хрустящим накрахмаленным бельем. Затем раздался звон. После звук закрываемого замка и... в меня швырнули ключами. Те упали рядом на кровать, поэтому я соизволила сесть, оглядеть странную спаленку в стиле "очень комфортная тюрьма", потому как одна стена, та самая с дверью железной, была в виде толстых железных прутьев, то есть... То есть меня посадили под замок, но при этом почему-то швырнули ключи.

— Слушайте, — удивленно смотрю на лорда, вцепившегося в прутья и с ненавистью взирающего на меня через решетку, — все понимаю, но ключи вы мне зачем кинули?! Вы же меня как бы заперли, так?

Красные глазенки снежного вдруг побелели до состояния "выпавший снег", после чего лорд с трудом сдерживая явно ругательства, прошипел:

— Я тебя запер, исключительно чтобы не прибить!

Оу...

Посмотрела на снежного — тот тяжело дышал, на лбу и шее вздулись вены... в общем, и так не

красавчик, теперь и вовсе страшный стал. Вороватым движением схватила ключи и сунула в самое надежное место — бюстье. Заметила, как сощурились при этом глаза снежного. А еще заметила, что катану он мне оставил, на пол швырнул просто.

— А это мне зачем, чтобы самоубиться? — поинтересовалась, откровенно побаиваясь услышать ответ.

Снежный перестал жутко дышать и венами вздуваться, нахмурился, взглянул на катану и произнес:

— Это зачарованная сталь — единственное, что может разрезать даже решетку этой... пусть будет комнаты, — меня как-то напрягло это "пусть будет комнаты", — оставил в недосягаемости, чтобы не поддаться соблазну и не убить тебя до того, как использую по назначению. Должен же я получить то, ради чего взял!

И все это с видом праведного гнева.

Праведного!

— А нечего было брать чужое! Меня в смысле! — воскликнула, сжимая кулаки от злости.

Хотя появилась мысль — катану сжать и пойти увеличивать численнось снежных лордов.

А этот, скрипнув зубами, прошипел:

— Я взял свое по праву!

— По какому праву? — заорала я.

— По праву победителя, — отчеканил он.

А ничего, что я в этой войне вообще не участвовала?! И кстати:

— А я по праву жертвы категорически против!

Выражение лица снежного сложно было передать словами. Но он отдышался, частично взял себя в руки и прошипел:

— Мне плевать на твое мифическое право жертвы.

— А мне плевать на ваше немифическое право победителя! — гордо ответила я, садясь удобнее на постели.

Лорд сжал прутья сильнее, рванул их на себя с таким видом, что я на миг даже перепугалась, решив, что сейчас выломает. Но моя спасительная тюрьма держалась крепко и стояла незыблемо.

— Молись всем богам, чтобы я успокоился до завтрашнего дня, детка, — прошипел снежный лорд. — А пока посиди в тишине, и подумай о том, что язык стоит использовать для куда более приятных дел, нежели срыв помолвки твоего господина и повелителя. Сладких снов, Виэль.

После чего лорд отпустил решетку, повернулся и гордо удалился...

Я уже тогда знала, что он вернется. Причем сегодня. Причем злой. Очень злой. Оччччень...

Но говоря откровенно — плевать я хотела и на его злость и на право победителя! Это скотство наказывать всю страну за тупость ее правителя, которого, к слову, снежные давно убили. Причем мучительно и жестоко. И всю королевскую семью до седьмого колена вырезали. Так что наша страна им вообще ничем не обязана в целом и в частности, мы от войны пострадали гораздо сильнее... да и до сих пор страдаем.

И с чувством праведной ненависти к завоевателям, я принялась осматривать помещение. Здесь оказалось миленько — присутствовала ванная, туалетная комнатка и даже душевая. Да что говорить — и окно имелось, к слову тоже зарешеченное. Единственное, что мне не понравилось — царапины по стенам, свидетельствующие, что здесь держали кого-то с когтями и неконтролируемой агрессией. Подняв простыни и матрас, убедилась, что кровать сделана из толстой спаянной стали, то есть удароустойчивая явно. Пол под толстым ковром оказался каменным, тоже сильно исцарапанным... Не хотелось бы встретиться с тем, кто тут до меня обретался. Просто у меня-то таких коготков нет, а жить, даже несмотря на случившееся, хочется.

И тут наверху раздался рев!

Затем по ступеням прогрохотало что-то и в решетку вцепился побагровевшими от ярости пальцами снежный лорд. Выглядел он презанятно — глаза огромные, щека дергается, волосы встрепаны.

— Гггалерея предков! — прошипел он заикаясь. — Старрринные изваяния!

Пожав плечами, лениво ответила, парадируя сугробчика:

— Мммоя жжжизнь и рррепутация.

Развернулся, ушел.

Но я и тогда знала, что вернется.

Именно поэтому села подальше от решетки. А то мало ли, у этих сугробчиков руки длинные.

Сижу, жду. Жду... жду...

— Тыыыыыы!!! — рев слетающего по ступеням снежного лорда.

А все-таки хорошо, что он меня запер.

И просто замечательно, что ключ у меня.

Мило улыбнулась вцепившемуся по традиции в решетку лорду.

— Ты! — у нас определенно дергался красный глазик.

Смотрелось очень миленько и душе приятненько... заодно решилась в жизни отсюда не выходить, во имя сохранения этой самой жизни.

— Виэль, золотко, дай ключ, — прошипел с трудом каждое слово, выговаривая лорд Эйн.

— А я предупреждала ваших слуг, что меня кормить надо.

Выругавшись, лорд отцепился от решетки и ушагал. Я же, не удержавшись, к решетке подбежала и спросила осторожненько:

— Это вы уже в гардеробную заглянули?

Эйн застыл. Затем медленно повернулся, и холодея спросил:

— Ты и там побывала?

Широко улыбаясь посоветовала:

— Охрану ставить надо было.

— В собственном доме?! — севшим голосом уточнил снежный.

— Или запираться на худой случай, — продолжала я раздавать советы.

И тут этот размылся в воздух, снежным бураном метнулся к решетке (я едва отпрянуть успела) и заорал:

— Ты!!!

После чего развернулся и ушел. А я вот точно знала, что вернется.

Вернулся минут через пять. Молча вернулся, без ругани, но с десятком метательных ножей на поясе. От греха подальше спряталась в туалете. Хорошее место выбрала — он мне очень понадобился, когда в толстую деревянную дверь начали втыкаться клинки. Качественно так втыкаться, основательно, до остриев с другой стороны древесины вышедших. Так что я решила и спать здесь... от греха подальше.

Потом пару часиков было тихо, но все еще страшно.

Еще часа через три, понимая что глубокая ночь на дворе, я решилась выглянуть из-за своего убежища. Осторожненько приоткрыла дверь, выглянула из-за нее и увидела снежного лорда, сидящего прямо на полу, упираясь локтями в полусогнутые ноги, и находящегося в обществе здоровенной, литра на два, бутыли вина. Бутыль приближалась к пустому состоянию, лорд к невменяемому.

— За что?! — сипло вопросил он, узрев мое появление.

— Эмм, — пригляделась повнимательнее — ножей вроде больше не было.

Осторожненько вышла из-за двери, дошла до кровати, присела на мягкое (а то на некоторых для этого не предназначенных сидениях пять часов кряду провести не слишком удобно было), и устало ответила:

— Уже говорила.

У него кулаки сжались, затем разжались, лорд еще раз отхлебнул из бутылки и убитым голосом сообщил:

— Свадьбы у меня не будет, завтра во дворец к коронации сэльда явиться не в чем — мой парадный костюм ты уничтожила, от галереи предков осталось одно название... Видимо я чем-то сильно прогневал богов.

— Нет, не богов — меня, — вставила я.

— Заткнись, — мрачно скомандовал лорд.

И снова принялся пить.

И я могла бы позлорадствовать, но годы, проведенные в сиротском приюте, научили искать союзников в любых ситуациях, даже после смертельных обид.

— И что, — спросила, устраиваясь на постели с ногами, — очень важная коронация завтра?

Белый молча кивнул.

— Очень важно быть там?

— Не просто быть, — он усмехнулся, — быть в костюме цветов дома сэльда.

— Что за цвет? — тут же поинтересовалась я.

Снежный поднял голову и посмотрел на меня как на душевнобольную.

— А, белый! — догадалась тут же.

Кивнул.

— Чисто белый? — уточнила, потому как с белым у них тут цветовое помешательство.

— Белый с золотым отливом, — подтвердил мое предположение по поводу помешательства снежный лорд.

Попыталась вспомнить, а использовала ли я свое "эх размахнись рука, разомнись плечо" на белом с золотым отливом?.. Вспомнила, что одна из заныканных рубашек была как раз белая, но вроде с золотым блеском. Оно? Ну если оно, то жить можно... наверное.

Заняв позу понаглее, начала проникновенным тоном:

— Допустим, рубашку я вам верну...

Снежок поднял голову снова, вопросительно на меня уставился.

— А костюм, я так думаю, до утра и зашить можно... — это я намекая на его прислугу.

— Некому, — сходу обломал все мои идеи по перекидыванию трудов на чужие плечи лорд.

— Почему это некому? — удивилась я. — А слуги?!

— Заперлись, — последовал ответ.

От которого я едва не упала. Ну точно бы упала, не сиди на постели.

— Где заперлись? — севшим голосом вопросила у этого... на всю голову странного.

— В подвале, — прорычал снежок.

Это они меня так испугались?!

— Зачем?! — воскликнула подскочив. — Я же уже сытая, то есть мирная.

И вот тут эта помесь сугроба с бураном как рявкнет:

— Зато я голоден!

И мне как-то сразу стало радостно, что нас решетка разделяет. И радостно, и спокойно, и выходить передумалось. До утра как минимум. Интересно, остальным так же?..

— Лорд Эйн, — с содроганием глядя на сугроба, — ну так может мне их позвать?

Мужик скорбно и отрицательно покачал головой и мрачно произнес:

— До утра не выйдут. Опытные уже.

И тут я сообразила — утром Эйна не будет! Он свалит на коронацию, если я очень постараюсь. Точнее если я не договорюсь, а потом очень постараюсь. Но учитывая, что есть шанс договориться...

— В общем так,— поднялась с кровати, — я шить умею.

Выражение на лице снежного лорда стало примечательное такое. Но меня такие мелочи как чужие рожи и их выражения никогда не останавливали, а потому я решительно продолжила:

— Давайте так — я зашиваю ваш костюм и возвращаю рубашку, а вы меня за это не будете делать любовницей!

Последняя часть фразы получилась несколько патетичной, но интерес лорда определенно вызвала. В смысле на меня очень заинтересованный взгляд бросили. Но при этом спрашивать ни о чем не стали.

— Что? — я лично желала ответа на вынесенное предложение.

— Нет, — ответил сугроб.

Ууу, упрямый.

— Да бросьте, — возмутилась я, — зачем вам очередная любовница, сами подумайте. А на коронации быть вам требуется.

И взгляд на него направила, почему-то жалостливый.

— Нет, — последовал непримиримый ответ, — я не так часто беру себе новые игрушки, чтобы ими столь неосмотрительно разбрасываться. Ко всему прочему ты мне обошлась неимоверно дорого.

Я тебе обошлась дорого?! Игрушка?! Да ты попал, мужик.

— Ладно, тащите ваш камзол, я вам его так зашью, — сдалась жертва чужой повышенной темпераментности (сорок любовниц это точно повышенный темперамент).

Лорд не поверил. Нахмурился, покрутил бутыль в руке и задумчиво произнес:

— А что я теряю...

— Вот именно, — вставила предприимчивая я.

Я тебе так костюм зашью, что он лопнет в самый неподходящим момент, сволочь.

И улыбнулась. Мило так, до оскала.

Но сработало — лорд встал и вышел. Вернулся вскоре, неся последствия моей махательной деятельности, и вот едва он мне это через решетку просунул, я поняла, что все не так уж и плохо — оказывается, прорезана была одна штанина на брюках, но косо, и на груди тоже порез, тоже косой. Разложив все на полу, обнаружила даже некоторую симметрию.

— Мне нужны нитки, лучше серебряные или...

— Золотые, — отозвался сугроб, — нужны только бело-золотые.

— Без проблем, — кивнула я, — несите.

Никто никуда не дернулся. Более того кое-кто стоял и смотрел на меня внимательно.

— Что? — опять пришлось мне проявлять инициативу.

— Где я их возьму? — враждебно поинтересовался сугроб.

— Швея, портниха, или там швей и портних у вас есть?

— "Швей и портних"?! — переспросил этот несообразительный.

— Это то же самое, что швея и портниха, только мужского рода, — терпеливо пояснила я.

Снежный продолжал смотреть на меня, только теперь несколько округлившимися глазами.

— Ох, да что непонятного-то?

Скривился, пояснил:

— Они заперлись.

И добавил:

— В подвале.

Да это-то я уже поняла, не понятно другое:

— С нитками и иголками?

Задумавшись, снежный отрицательно качнул головой. Я поняла, что к дальнейшим действиям этого подмороженного придется подталкивать:

— Хмм, — начала я, — и где же в таком случае могут быть эти несчастные и покинутые швеями и портными иголки и нитки?..

И тут я поняла, что он не подморожен, он тормоз! Потому что в ответ на мое намекательное предложение, раздалось оторопелое:

— Где?

Он издевается! Присмотрелась — поняла два момента, первый — лорд пьян, второй — он лорд, в смысле о швейных делах не в курсе и вообще.

— Так, — мне это разонравилось, — покинутые и несчастные иголки и нитки должны были остаться в мастерских, мастерские знаете где?

Задумался. Основательно задумался. Затем медленно проговорил:

— В подвале?

Вопросительно проговорил! Не поверив своим ушам я язвительно поинтересовалась:

— Это вы у меня спрашиваете?

Нахмурился. Понял о чем я, еще больше нахмурился и мрачно произнес:

— Не в курсе где.

Раскинув руки в жесте "Это вообще как?!" возмущенно смотрю на этого... полного лорда! На всю, черт его, голову лорда! Кажется, с этого момента моя вера в наличие у аристократии мозгов сильно пошатнулась. С другой стороны, она пошатнулась в тот момент, когда наш на всю голову уже покойный король начал войну с этими... Этими... не особо умными тоже.

И вот что мне делать? Если у этого лорда не будет костюма, он завтра утром не свалит, соответственно и я тоже, так что делать что-то определенно нужно. Но вот выходить из моего надежного убежища и идти искать мастерскую самой не особо хочется... Да и страшно. Предприняла последнюю попытку:

— Слушайте, ну должно же быть место, куда вы на примерку ходите! — он на меня снова уставился вопросительно. — Ну где примеряете костюмы в процессе их пошива!

Ответ потряс:

— Не примеряю. Они сразу в гардеробную переносятся после изготовления.

То есть как сразу?!

— А мерки как снимаются? — продолжила я.

— Не интересовался, — честно ответил снежный. Твоюжжж!

— То есть вам так шьют и приносят? — догадалась вдруг я.

Пожал плечами, мол речь о само собой разумеющемся.

— А если там размер не подходит или еще что не так?..

Ответ меня потряс:

— Одним швеем становится меньше.

Я чуть не грохнулась.

— Что? — вопросила слабеющим голосом.

Тяжело вздохнув, раздраженно пояснил:

— Одной швеей мужского пола. Виэль, я начинаю искренне сомневаться в ваших умственных способностях. Как вы вообще дослужились до должности секретаря градоправителя с вашим-то крайне убогим рассудком?

Это он мне?!

— Через постель!— заявила не задумываясь.

Кстати, именно так думали практически все, кто плохо меня знал.

— Лжете, — ни на миг не поверив, произнес лорд Эйн. — В вопросах постели вы не искушены настолько, что были бы крайне скучной любовницей, соответственно господин Найнван вряд ли стал вас терпеть еще и на работе.

После его заявления я несколько секунд стояла и хлопала ресницами. Меня только что оскорбили. Причем оскорбили значительно сильнее, чем, если бы признали просто подстилкой градоправителя. Точнее если бы признали я бы тоже оскорбилась, но так...

— А идите вы, лорд Эйн, — прошипела разъяренно.

— Куда? — не понял он. И добавил: — Я совершенно не в курсе, где у моих портных мастерская! Сказано было обвинительным тоном, я прямо ощутила, что это именно я в данном факте виновата. Но если честно:

— Слушайте, а вы вообще в своем замке ориентируетесь?— поинтересовалась я.

И получила невероятный ответ:

— Смутно.

После чего снежок добавил:

— Хозяйственной частью должна заведовать жена. Но... — и алые глазенки сузились, — вы меня ее лишили!

Решив, что на убогих обижаться бессмысленно, меланхолично ответила:

— Тогда мы в расчете, вы же с утра лишили меня мужа.

Снежный повел плечом и уверенно произнес:

— Я сделал вам одолжение, он ничтожество.

Чуть не упала! Несколько секунд оторопело смотрела на Эйна, но после решила выложить все карты на стол:

— Я не за Людвига замуж собиралась, хотя и ничтожеством его не назову, он просто... — попыталась подобрать слово и подобрала, — избалован.

— Ничтожество, — безапелляционно припечатал сугроб этот.

— Я собиралась замуж за Закари! — взвизгнула разъяренно.

А этот уро... лорд, пожав плечами, спокойно спросил:

— И?

— Что "и"? — не поняла я.

— И он тоже ничтожество, — спокойно добавил снежный.

Затем добил:

— В ином случае вы не стали бы спешно организовывать свадьбу с сынком градоправителя, пытаясь избежать моего внимания.

То есть этот все знал?!

Оторопевшая я молча смотрела на лорда Эйна, даже не зная что сказать. Снежный все так же безразлично сообщил:

— Мужчина не способный защитить свою женщину — ничтожество.

Интересное заявление, особенно если учесть маленький факт:

— Или сорок своих женщин, — язвительно протянула я.

И вот тут снежный удивил:

— Все сорок под защитой. — Тут его губы слегка растянулись в странной улыбке и мужик добавил: — Точнее — сорок одна.

Появилось желание треснуть его чем-нибудь, но в место этого я заинтересовалась этим моментом, и поинтересовалась:

— Это как под защитой?

Этот который уро... лорд, вдруг совершил короткий замах бутылкой и швырнул ее столь быстро, что я не успела даже вскрикнуть, не то чтобы увернуться, но... Но в полуметре от меня склянка зависла. Точнее вросла в невесть откуда взявшийся лед! Живой лед! Который глянул на меня прозрачно-голубыми глазами, издал подражательное зимнему ветру "Ууу!" и начал исчезать, унося с собой бутылку. Исчез...

— Под защитой, — спокойно резюмировал лорд Эйн. — От меня не защищает, естественно, но при нападении кого-либо иного страж активируется.

И я таки рухнула на пол.

Потому как вдруг, совершенно неожиданно, я подумала — как здорово было бы сбежать отсюда, но такого защитника себе оставить. Это я бы тогда и ух... и эх... и сколько всего добилась бы, если бы у меня такая защита была бы! А кстати:

— Страж мой личный, или общий евнух на весь гарем?

— Личный, — обрадовал Эйн.

Не улыбаться, не улыбаться, не...

— У вас какая-то странная улыбка, — заметил совершенно не кстати снежный. — Больше похожа на торжествующий оскал.

Еще бы!

— А идемте-ка искать мастерскую, — доставая ключи из декольте, предложила я.

Но увидев взгляд снежного выходить передумала.

Красные глаза смотрели пристально, пронизывающе и трезво.

А таким трезвым после столь обильного возлияния может оставаться только знатный пропойца в первой стадии алкоголизма. Да-да — это их отличительная особенность пить и не пьянеть.

— Часто к бутылке прикладываетесь? — деловито поинтересовалась, поигрывая ключами.

— Вы смеетесь надо мной? — мрачно вопросил снежный.

— Да бог с вами, — я старалась не улыбаться, — в конце концов, лорд Эйн, поверьте — гораздо лучше когда смеются над мужчиной, а не под ним.

И сугроб завис, размышляя над фразой.

Я тоже как-то запоздало сообразила, что сказанула, поднялась с пола, но открывать свою клетку опять таки передумала.

— Интересное... замечание, — после долгого молчания выдал сугроб.

Кто бы спорил, я не буду.

-Идемте, — лорд Эйн отошел от решетки, — попробуем отыскать... — взгляд на меня, — искомое.

Окончательно расхотелось выходить, а то как-то неприятно было ощутить себя искомым, особенно если искателем натуральный сугроб выступает. Так что я осталась стоять с самым невозмутимым видом.

— Виэль, — позвал снегордик, в смысле сокращение от снежного лорда.

Сделала вид, что я его не слышу.

— Виэль, можете выходить безбоязненно, я вас и пальцем сейчас не трону, — произнес Эйн.

— Точно?— спросила недоверчиво.

Он у меня как-то вообще доверия не вызывал.

— Абсолютно, — заверил владетель местного гарема.

— Не выйду! — нагло заявила я.— А мастерскую можете на под чердаком поискать.

Снегордик чего-то прошипел, развернулся и ушел, оставив меня в обществе своего порезанного костюма. И странное дело — только он ушел, мне вдруг стало как-то грустно. Заскучала даже по нему. И к двери поближе подошла, и ключи нервно теребить начала, достав их из декольте и...

Э, а чего это со мной?! Постояла, посмотрела в пустой коридор, поняла, что мне чего-то не хватает. Точнее кого-то. Еще точнее — Эйна! Мне вдруг жутко стало не хватать Эйна! И тут этот снежный сбежал по ступеням, весь злой и раздраженный, остановился в метре от решетки и меня соответственно и прошипел:

— На чердаке нет. Под чердаком тоже нет.

А я смотрела на него огромными изумленными глазами, и неожиданно поняла — красивый же он мужик! И эта благородная бледность его лица, и эти невероятные красные глазенки, и редкие, но симпатишные волосы, и эти выпуклые скулы, и... Что происходит?! И почему это Эйн вдруг стал такой красивый?! Или не стал?

А сам снежный лордик перестав возмущенно сопеть, приподнял бровь, вглядываясь в меня. Затем усмехнулся, скорее пораженчески, чем победно, и устало произнес:

— Началось.

— Что началось? — исследуя взглядом его мужественную шею, выдохнула я.

Он не ответил, но улыбка стала какая-то насмешливо-коварная. Это первый миг. А потом мой мозг сам за меня решил, что это самая обольстительно-обворожительная улыбка на свете! И мужик самый красивый во всех мирах! И я его хочу! И я от него точно никуда не уйду — он меня тоже полюбит! И...

И тут я вспомнила любовниц лорда Эйна. И сначала ревность такая накрыла, а вот потом... Я так понимаю девицы все как одна тихо-скромно сидели в своих комнатках и голодали исключительно потому, что "лорду стройненькие нравятся"?! То есть, чтобы ему понравится! То есть...

— Я вот сейчас не поняла, — неловко отшагнула от решетки, — это сейчас что такое началось, а?

Лорд Эйн все с той же ухмылкой раскину руки, предлагая пасть в его объятья, и с некоторой скукой сообщил:

— Мы особо не разбирались, но женщины вашего мира сходят по нам с ума. Час, два, три — кто как, и появляется ничем не обоснованная любовь на грани обожествления. С одной стороны достаточно скучно, с другой — вы идеальные постельные игрушки.

Кто-то грохнулся. Вот как стоял, так и грохнулся на мягкое, но от этого ничуть не менее болезненное место. А этот невероятно красивый мужик с каждой минутой становился все красивее, и притягательнее! И вот уже перед моими глазами в рядок у стены с десяток белокожих красноглазых сыночков которых я хочу вот от этого индивида повышенной сексуальной привлекательности!

Одна проблема — попа болит и гордость ноет. Ух как гордость ноет! Потому что Виэль Мастерс вот уж точно ничьей постельной игрушкой никогда не будет. Секретарем, личным помощником, полноправной женой, но точно не постельной игрушкой! Встала, отряхнула рубашку у снегордика уворованную и хмуро произнесла:

— Всегда знала, что красивым мужикам мозгов недостает — серое вещество в накаченные мышцы уплывает.

Лорд Эйн потрясенно руки опустил и переспросил:

— Что?

— Я говорю меньше слов — больше дела! Нитки с иголками где, красноглазый?!

Нахмурившись, прекрасное снежное изваяние идеального отца моих будущих детей, выдало:

— Не нашел. И потрудись обращаться ко мне более уважительно, Виэль. Можешь называть меня "господин".

Видение десяти сыночков медленно истаяло — не люблю тупых мужиков, а этот явно тупой. Зато сразу ясно, что безопасный — он на меня теперь точно не набросится, потому как если что, я на опережение пойду.

— Ладно, — снова достала ключи из декольте, — идем, ледышка, твою халупу исследовать будем.

Но пока я открывала двери, этот поправив воротник своей рубахи, разъяренно прошипел:

— "Господин", Виэль. Я уже осознал, что у вас трудности с восприятием простых фактов, так что понимания не требую, просто — запомните.

Это у меня трудности? На миг перестала ключ в замке прокручивать, из-под ресниц взглянула на мужика, постаралась скрыть усмешку. Это не у меня, снегордик, это у тебя большие трудности возникли. Если уж ты так много обо мне успел выяснить, должен был бы знать, что Закари поначалу на мне жениться даже не собирался. Это я в него влюбилась. А влюбленная я хуже меня же просто злой и оскорбленной. Так что это у тебя проблемы, мужик. Большие проблемы. Имя им я! В смысле твоя жена будущая.

Открыла дверь, выскользнула, подплыла поближе к будущему супружнику, и ничего что тупой — поумнеет, деваться ему теперь некуда, окинула его с ног до головы влюбленным взглядом, преданно заглянула в красненькие уродливенькие глазенки и ласково так:

— Глупарик ты мой, а по каким уровням замка ты обычно вообще никогда не ходишь?

Снегордик изумленно моргнул, потом почти зарычал, потом...

— Да, с мозгами проблемы, — печально констатировала я.

То есть короче, наверное, и не выйду замуж, так его, просто поиспользую и брошу.

— Виэль! — прошипел разъяренный лорд Эйн.

— Да ладно, чего уж там, — я похлопала ресничками, — мы люди не чужие, даже уже практически близкие, так что можешь звать меня по-простому "госпожа моего сердца".

И пока снегордик зависал, говорю же — тупой, я пошла прочь, запоминая по ходу движения место расположение моего спасительного закуточка.

Разъяренный лорд Эйн догнал меня к тому моменту, когда я на середине лестницы уже была. Взбешенный мужик схватил за плечо, развернул к себе и собирался уже было скандал закатить, но... он такой весь потрясный, тощенький, страшненький, эротично-притягательный, что я решила на него не злиться — обняла, носом о его тощенькую грудь потерлась, щекой прижалась, сердечко гулкое послушав, развернулась да и продолжила свой путь. А этот завис снова.

И так он основательно завис, что когда я до верха лестницы дошла, пожалела его несчастного, обернулась и позвала:

— Снеготупик ты мой, идем уже, чего застыл?

Там что-то прогромыхало и кто-то сильно заругался, а я уже пошла искать мастерскую. И вот по логике — кухня была на первом этаже, любовницы на третьем, покои моей страшненькой радости на втором, на чердаке и под чердаком мастерской нет по словам снеголордика, на первом уровне подвала спасительный мой закуток, слуги получается прячутся на втором подвальном уровне... Вопрос, где могут быть мастерские?

Постояла, подумала... решила спросить.

— Снежик, — обернулась снежка как раз рядом уже был, злой как... сугроб, — снежик, а пристройки у твоего домишки имеются?

— Виэль, ты все еще пьяна?! — прошипел этот вместо ответа.

И вот тогда вся оскорбившаяся я, зло спросила:

— Мастерскую сам искать будешь?

Отрицательно мотнул головой, красные глазенки взбешенно поблескивают. Потом задумался, глядя поверх моей головы, затем слегка нагнулся и оп — подхватил меня на руки. Романтик какой, мрр.

— Холодно будет, — от чего-то предупредил.

— Мрр, — не знаю на счет холодно, мне от его объятий уже тепло и хорошо и на душе приятно.

Но затем тело снегордика вдруг в единый миг стало — снежным бураном! И этот вихрь, удерживая меня ледяными лапами, ринулся по коридору под мой истерический визг — холодно же! А я в одной шелковой рубашечке у этого красноглазого уворованной! А он мчит на такой скорости, что уши закладывает и окружающий пейзаж одним смазанным пятном стал! И так только темно-темно-темно-пятна света-темно-свет-холодно!

— Аааааааа! — мой вопль казалось тоже замерз.

— Виэль! — раздраженно прошипел буран, из снежного хаоса стремительнопермещающихся снежинок на меня смотрели знакомые красные глазенки. — Посмотри вниз и скажи где мастерские!

Кккакой вниз посмотри?!

Но потом посмотрела. Голову повернула, глянула, взвыла — мы висели в воздухе! Прямо в ярком синем искрящемся морозом воздухе! А там внизу был снежный замок! Смешной такой — как половина яйца, в смысле вроде яйцо врыто наполовину в землю более острым концом вверх. Только скорлупа вся из кирпичиков и с окошками красивыми резными. И такие эти окошки сверкающие были красивые, что я даже не сразу заметила еще пару яицестроений только гораздо, раз так в десять, поменьше замка, которые возле него имелись.

— Ддда вввоттт жжже онни, — пробормотала, дрожа от холода.

А этот ледяной тормоз язвительно так:

— Мастерские среди этих строений есть?

— Мне откуда знать?! — взвилась я. — Я тебе, управляющий или экономка?!

Потом, несмотря на то, что казалось даже мозг замерз, поняла одну странность — на поверхности виднелись только эти яйца и девственный нетронутый снег. То есть вообще ни следов, ни тропок, ни дорог — ничего. Один снег.

— Слушай, — на миг даже дрожать перестала, — а вы тут что — все летаете?

Буран снова взглянул на меня красными глазенками и прорычал:

— Холодно. Кроме нас, снежных, никто на поверхности находиться не может, поэтому все переходы подземные.

И вот тут я молча и выразительно посмотрела на этого тупого снежного лорда. Очень выразительно.

— Что? — не осознал моего негодования буран.

— Хххолодно ггговоришь? — прошипела разъяренная я. — А ничего, что я как бы тоже не сугроб, а?!

— А...— начал было Эйн.

И сосулька ринулся вниз.

Через минуту я уже сидела на кухне снеголордовского яйцезамка перед жарко пылающим камином в котором догорала туша кого-то большого и явно вкусного.

— Снежного быка готовили, — с тоской протянул снегордик, сидящий рядом со мной, только я на стуле, а он на корточках.

Мы посидели, посмотрели на догорающее мясо, потом я спросила:

— И что вот так все бросили как было и сбежали прятаться в подвале?

— Опытные, — тяжело вздохнул лорд Эйн.

Искоса посмотрела на него, потом осторожненько вместе со стулом отодвинулась. Этот глянул на меня недобро, протянул руку, за ножку стула ухватился, и придвинул обратно. Сидим. У меня все еще зубы стучат от холода, и мысли недобрые витают. В смысле мужик то не только тупой, он еще и невменяемый, раз все так предусмотрительно сбегают при малейшем намеке на ярость у буранчика.

— И как накатывает? — продолжила я. — По причинам, или просто из прихоти?

На этот раз сначала раздался скрежет, затем злое:

— После каждого заседания совета, ну и когда мать... заявится.

То есть у нас проблемы на работе и в семье тоже не сладко. В общем, мужик так себе, и даже хуже.

И тут этот, с большими проблемами, взял и положил руку мне на колено. Молча, властно и по-хозяйски. Молча, безапелляционно и тоже весьма по-хозяйски, в конце концов, это мое колено, убрала его руку. Последняя шлепнулась на колено снежика, от чего он удивленно воззрился на меня. Сидим. Смотрим на огонь, я лично отогреваюсь. И тут этот взял и положил ладонь мне на бедро. Молча взяла брезгливо за один его длинный холодный палец, подняла длань с себя, бросила ему на колено.

— Весьма странно, что не действует, — глубокомысленно заметил снежный.

— А как должно действовать? — проявила я любопытство.

— Ты должна томно вздыхать, восторженно смотреть на меня, таять от каждого прикосновения и быть на все согласной, — сообщил сугробик.

Представила себе. Повернулась к Эйну, косящему на меня глазом, томно вздохнула — страшненький, зато свой, любимый, восторженно глянула на стекло холодильного шкафа — я в нем такая красивая отражалась, и тут снегордик взял и положил опять свою лапу мне на колено. А лапа, кстати, холодная! А я еще не согрелась.

— Да убери же ты лапу! — взвилась я со стула.

На меня с интересом поглядели красными глазенками. Затем плавно поднялись, скользящим движением приблизились и жарким шепотом поинтересовались:

— Возбуждаю?

— Вымораживаешь! — искренне воскликнула я. — До сих пор морозит, а тут еще ты со своими ледяными лапами!

Интерес в глазенках сменился недоумением. Поднял ладонь, поднес к лицу, поразглядывал и выдал:

— Да нет же, оболочка на месте, значит выморозить не мог.

И вот после этого я честно призналась:

— Мужик, я тебя боюсь.

Этот взял, лицо поправил, кожу на руках, после чего чертовски обольстительно мне улыбнулся. И сердце главное послушно дрогнуло, дыхание у меня участилось, в голове потемнело, и голос предательски дрогнул, когда я выдохнула:

— Ничего у нас с тобой не получится, я монстров с детства не очень люблю, скорее даже наоборот. Так что хорош скалится, уродик ты мой жутенький, пошли искать портницкую местную.

И вот тут лорд Эйн кажется, обиделся, потому как обратился бураном, да, жутким таким, с поблескивающими в нем красными глазенками, и умчался снежным вихрем. Я постояла, постояла... пошла поела, слуги как оказалось смылись так все и побросав, так что в одном из котлов я обнаружила недурственное мясное рагу, из печи вытащила слегка перерумянившийся хлеб. Нарезав хрустящую булку, набрала себе рагу в глиняную миску и села поесть. А что, все равно же жду. К тому же после полугода голодания ради свадебного платья возможность нормально поесть безумно радовала.

И вот я безмятежно ем, а дверь распахивается и влетает буран. Обращается снеголордиком и смотрит на меня голодными глазами.

— Чего? — нагло жуя, поинтересовалась я, и ложку облизала.

Рагу вышло чудное, и то, что перетомилось в казане немного его сделало только лучше.

— Ты чем занимаешься? — вопросил монстр, вокруг которого воздух вдруг начал сыпаться снежинками.

— Ем. А что, невидно? Так глаза протри, — ласково посоветовала снегордику.

Этот протирать не стал, подошел к столу, поглядел на довольную меня и неожиданно жалобно произнес:

— Я тоже голоден.

Глянула на него, пожала плечами и сказала:

— Ну так не мешаю, ешь.

А этот взял, отодвинул стул, по-барски сел, подтянул рукава, и мило так мне:

— Ну так может ты стол для меня накроешь, дорогая?!

Я чуть не подавилась от такой наглости. Но ничего, сдержалась, прожевала, проглотила, и напомнила:

— Дорогой, начнем с того что я тебе задешево досталась, ты в меня вообще ни копейки не вложил. Закончим тем, что я тебе как-никак любовница, — ехидно-наглая улыбочка, — а мы, феи любви, не созданы для кухни. Так что давай либо сам, либо слуг зови, либо женись, вот кстати в обязанности жены входит столь досадный пункт как кормление мужа.

Но этот, вместо того чтобы внять моей пламенной речи, перегнулся ко мне через стол и как прошипит:

— Дорогая, учитывая, что жены и ужина я лишился по твоей милости, будь так любезна сейчас встать и накрыть для меня, твоего господина, стол!

Чуть ломоть хлеба от такого не выронила. Но удержала, откусила кусь, прожевала удивленно взирая на обалдевающего от моей реакции лорда Эйна, и ответила:

— Слушай, снежинка, у тебя какая-то странная логика, должна признать. По твоей логике, если я твой замок разрушу, отстраивать его тоже я должна? Ты что издеваешься? Я и это яйцеподобие на морозе складывать? Мне что, заняться больше не чем!

И у кого-то через стол перегнувшегося банально отвисла челюсть. А мне его такого потрясенного даже жалко стало. Зачерпнула ложкой побольше рагу, сунула в приоткрытый снегов рот и сказала:

— На, поешь болезный. Сил наберись, а потом вставай уже и начинай, наконец, даму обслуживать. Я, между прочим вина хочу, а мне его еще никто не налил. И кстати это по твоей милости не наливают — слуги то от тебя сбежали!

Болезный прожевал и проглотил мною милостиво пожертвованное, сел ровнее, побарабанил бледными пальцами по столу, а после — жалобный взгляд на меня и печальное:

— Не умею.

— Чего не умеешь? — вылавливая из рагу понравившийся кусь мяса поинтересовалась я.

Злющий лорд Эйн прошипел:

— Я не умею сервировать стол, Виэль. Нас этому не учат. Я даже не знаю, где здесь находятся столовые принадлежности, нужные мне приборы, фарфор приемлемый для столь поздней трапезы, салфетки нужного цвета и...

— Эй, эй, эй, снежик! — у меня чуть аппетит не пропал от всего этого. — Какой сервировать стол? Какие салфетки и фарфоры? Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную, ложку подходящую нашел, рагу зачерпнул и сурово принялся за еду. В конце концов, представь, что ты на войне и в походных условиях, соответственно не до сервировки. И вообще будь мужиком — есть проблема, реши проблему и не выпендривайся.

С этими словами я очаровательно улыбнулась сугробику и уже собиралась продолжить есть, как этот... молча встал, протянул руку, отобрал мою глиняную миску, после мою ложку, водрузил это все перед собой, придвинул хлеб, взял не ломоть, а всю оставшуюся нерезанной буханку, сел и... начал есть!

Оторопев от подобной наглости, я просипела:

— Это что вообще такое?

— На войне, так на войне, — жуя мое рагу, ответствовал лорд Эйн. А затем еще и добавил: — Ты сказала " Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную", я так и сделал.

У меня от такого челюсть отвисла. А этот:

— На, поешь, болезная, — и ложку с рагу мне в рот впихнул.

Чуть не подавилась. Закашлялась, снегордик же, торопливо наворачивая, осведомился:

— По спинке постучать?

— Благодарю, не стоит.

Он кивнул, и принялся есть. Нагленький такой, красные глазенки победно поблескивают, челюсти быстро-быстро работают, улыбка нет-нет, да пробивается. И вот как тут стерпеть? Не стерпела.

— Так значит, на войне ты мародерством промышляешь в основном, как я поняла.

Есть перестал. Так и сидит, ложка с рагу на полпути ко рту зависла, мясной сок с нее капает прямо на стол. Глаза такие злые стали.

— Как я догадалась? — хорошо хоть ломоть хлеба у меня не отобрал, так что я кусь защепнула, в рот отправила, прожевала. — Да чего ж тут догадываться, если ты в невоенных условиях у слабой женщины последнее отнял, страшно представить кого в военное грабишь... — и с самым страдальческим видом, — видать у детей малых последние конфеты отнимаешь, злодеюка снежнобурановая.

Снежок моргнул, после швырнул ложку с рагу в миску с рагу, и подавшись ко мне прошипел:

— Виэль, мне безмерно любопытно, как ты себе это представляешь? Хотя нет, не отвечай, с твоим то извращенным воображением...

Я покивала, перегнулась через стол, взяла свою миску, притянула ее обратно ко мне и принялась есть, внимательно слушая лорда Эйна. На мои действия он отреагировал злобным скрежетом зубов, и продолжил:

— Просто логически — что бы я делал со всеми этими теоретически отобранными у младенцев игрушками?!

— А кто тебя знает, — активно наворачивая рагу безразлично ответила я, — с сорока лямурницами нашел что делать, а с игрушками не найдешь?!

— С сорока проблем не было, на сорок первой начались, — зло глядя на меня, произнес лорд Эйн.

— Раньше об этом думать надо было, — наставительно сообщила я, понимая что как-то уже объелась, но не желая заканчивать трапезу чисто из вредности.

В следующее мгновение случилось нечто неожиданное — где-то в самом замке что-то прозвенело, затем звон распространился, от чего внезапно сильно побледнел мой снегоуродик, после чего в кухню влетело... зеркало. Размером оно было с большую тарелку, снежно-серебристый орнамент делал его каким-то сказочным, а вот отражающаяся в нем белая рожица с длинным носом, красными глазенками и в тон к ним извазюканными багровой помадой тонкими скорбно поджатыми губами, скорее относилась к области кошмаров. И вот этот анфас явно женской принадлежности, скользнув по мне презрительным взглядом, поистине уничижительно уставился на застывшего лорда Эйна.

И именно ему было сказано:

— Отличился!

Одно слово, но резануло так, что мне неприятно стало, снежик и вовсе сжался, хотя и прикладывал все усилия, чтобы казаться невозмутимым. Невозмутимо и произнес:

— Мама, я бы попросил...

— Мой сын — слабак, — продолжила маман. — Мало того, что неудачник, так еще и жалостливый слюнтяй!

После такого мне стало как-то не по себе, и дело даже не в том, что лорд Эйн побледнел, явно желая высказаться, но при этом был заметно более бережным, в отношении собеседницы, не желая срываться на оскорбления, чем эта мегера и пользовалась. То есть это когда сильный слабого не обижает, слабый в курсе, наглеет от осознания своей безнаказанности, и внаглую швыряется в сильного оскорблениями. Эта и швырялась. А у моего снегоуродика между прочим тонкая душевная организация, и вообще он мой. А я не люблю когда мое обижают.

Рывком поднялась, на глазах у изумленного снежика взяла это висящее зеркало, развернула к себе и ядовито произнесла:

— Здравствуйте, мамань. Разговор есть.

Жуткое лицо напротив продемонстрировало крайнюю степень изумления. После чего повысив голос, это красноглазое уроденькое возопило:

— Вальд! Кто это?!

О, так его зовут Вальд? Вальд и Виэль — да мы пара!

О чем я и сообщила слегка ошарашенному развитием события снеготормозику:

— Я согласна.

Сверкнув красными глазенками, лорд Эйн холодно поинтересовался:

— На что?

Одним словом — снеготормозик.

Кокетливо поправив локоны, взмахнула ресничками, потупилась и сообщила:

— На период ухаживаний. С тебя конфеты, цветы, подарки, комплименты и признания в любви.

Кто-то в зеркале потрясенно приоткрыл рот. Эйн же ко мне уже слегка попривык, и вообще продемонстрировал присутствие адекватности, вопросив:

— А с тебя?

Томно вздохнув, ответила:

— С меня величественное принятие твоих даров и признаний, и долгие размышления при луне на тему "Зачем мне такой страшненький и тощенький нужен".

Эйн, проявив выдержку, которой обучился за эту долгую ночь, протянул руку, отобрал у меня миску с похлебкой, после чего отобрал и хлеб, вырвав его из моей ладони и принялся есть. Молча.

— Вааальд! — отмерла после моей реплики его мамань.

— Виэль, — представилась я, потому что я вежливая и воспитанная, и не начинаю разборок с незнакомыми людьми.

А снегордик ел. Торопливо и стремительно, делая вид что родительницу знать не знает и ведать не ведает.

Мамань же снеголордовская выдала резкое и злое:

— Не с тобой разговариваю!

— А зря, — улыбнулась я, — со мной лучше разговаривать. Молчаливая я хуже раз в сто, чем говорящая.

И с этими словами я встала. Сходила к печи, открыла заслонку, достала веточку обугленную на конце, чуток намочила ее, вернулась к зеркалу. Села и представив себя великим творцом художественной росписи, высунув кончик языка от усердия, провела линию от окончания носа маман до собственно щеки. Получился потрясающий насыщенный и замечательный черный ус!

— А! — воскликнула маман снежика.

— М, вы уже готовы к диалогу? — поинтересовалась я.

Лорд Эйн застыл с недонесенной до рта ложкой, его маман открыла от изумления рот.

— Еще не готовы? — уточнила я, вновь занося для шедеврального мазка свою импровизированную кисть.

И только потянулась нарисовать очередной ус, как снегомадам заорала истошно:

— Ва-а-альд!

Снеготормозик молча взял и съел все с ложки, ус дорисован не был, я издевательски взирала на маманю. А едва та утихла, нравоучительно спросила:

— Будешь еще моего снежика обижать, а? "Снежик" не вынеся такого потрясения выронил ложку. Его одноусая маман открыла от изумления рот. Но затем закрыла, скрежетнула зубьями и выдала:

— Деточка, его не я — его все приближенные к ледяному престолу "обижают"!

Ох, бедненький мой. Тяжело вздохнув, уверенно произнесла:

— Разберемся.

— С кем? — ядовито поинтересовалась морозная матушка.

— Со всеми кто обижает, со всеми и разберемся, — была категорична я.

Лорд Эйн вновь взял ложку. Положил. Подумал. Хмыкнул. Глянул на меня как-то по новому, после чего задумался и произнес:

— Сам разберусь.

И я даже ответить ничего не успела, как снегомаман взвыла:

— Сам он разберется! Как же! Снова выставишь себя посмешищем! Ты позор моего дома! Ты...

На этом я взялась рисовать ей второй ус и снегуркоматери слова закончились. А как она умолкла, я вежливо произнесла:

— В данный момент лорд Эйн занят и не может уделить вам должного внимания. Вы очень ценны для нас, мы всегда вам рады, поэтому просим впредь уведомлять о вашем появлении заранее, чтобы уважаемый лорд Эйн мог в полном объеме уделить внимание вашей очень значимой для нас персоне.

После чего стерла усы.

Снегомать моргнула, сглотнула и как-то растерянно произнесла:

— Если можно я завтра свяжусь с...

— Конечно-конечно, — все радушно-вежливо произнесла я, — с нетерпением жду звонка, чтобы согласовать время вашей беседы с уважаемым лордом Эйном. Всего доброго.

— И ввам... — растерялась леди.

И отключилась, а зеркальце улеглось на стол бездушной стекляшкой.

А я уставилась на снеголордика. Тощенький, бледненький, красноглазенький жутик такой, и так жалко его стало, прям до слез.

— Что? — хмуро спросил лорд Эйн.

Шмыгнув носом, призналась:

— Жалко тебя, уродика.

Бабахнув кулаком по столу, сугробик подскочил, упираясь узкими ладонями в стол навис надомной, демонстрируя оскорбленную невинность и...

— Ладно, разберемся, — игнорируя его показательную ярость, устало протянула я. — Завтра на приеме полагается быть в белом?

Лорд Эйн от такого опять впал в заморозку, а я поняла что:

— Мда, риторический вопрос был, вы же ограниченные, у вас всегда только белый.

— Оттенки разные! — прошипел оскорбленный за свою нацию снегордик.

— Но белые, — продолжала я гнуть свою линию. И так как кое-кто сверкая красными глазенками подался ближе, торопливо добавила:

— Не дрейфь, кошмарик, завтра с тобой пойду.

Поднялась, потянулась всем телом, прическу поправила... взгляд снежика изменился в тот же миг, сменив гнев на заинтересованность, а следом и готовность использовать любовницу по назначению, вот только...

— Поздно, снегордик, — продолжая поправлять прическу с тяжелым вздохом сказала я.

— В смысле "поздно"?! — не понял он.

— В смысле, — развела руками, — понимаешь, у меня принципы — я не сплю с теми, на кого работаю.

И тут этот наивный, сузив глаза заявил:

— Виэль, ты на меня не работаешь!

Пришлось обрадовать мужика:

— Обломись.

Он не обрадовался, и тогда я добила сугроб:

— Зарплату обсудим завтра... — скептически осмотрела его с ног до головы, — что-то мне подсказывает, что я сильно увеличу даже тот оклад, что уже прикинула... Ну да ладно, у нас еще полно снега непаханого, в смысле работать надо. Веди к слугам.

Лорд Эйн грохнулся на стул, потрясенно глядя на меня, затем вопросил:

— А к слугам тебе зачем?

И вот тогда я вполне законно возмутилась:

— Слушай, снежинка, я к тебе в портнихи не нанималась! Нет, один раз исключительно чтобы поиздеваться я могла бы и пошить, но это до того как ты меня нанял в личные помощники.

— Виэль, — взгляд сугроба делался основательно нехорошим, — я тебя не нанимал!

— Естественно, — согласилась без проблем, — я же еще не решила, какого размера у меня будет зарплата. Но знаешь, герой любовник отмороженный, с каждой минутой собственного торможения ты увеличиваешь ее в разы. Шеф, подъем, мне к слугам надо!

— Ззззачем?! — прошипел этот взбещенный.

— Буду им мозг выносить, — честно призналась работодателю.

Лорд Эйн открыл было рот, собираясь возразить, но тут до него дошел смысл сказанного и собственно ситуация, и проявив ум, смекалку и сообразительность снежик заткнулся. После чего и вовсе поднялся, и потащился показывать мне, где слуги.

* * *

Показал.

Привел в подвал — триста семьдесят ступенек вниз, подвел к огромной роста в три человеческих толстенной дубовой двери, которая вся оказалась железом обделана, да таким каленым и внушительным, радушно открытой ладонью махнул, мол 'приступайте, Виэль Мастерс', после чего отошел к стене, и, сложив руки на груди, привалился к этой самой стене плечом, выразительно глядя на меня. То есть мне недвусмысленно предложили начинать.

Я, все еще в той самой лордовской тоненькой рубашке, то есть мне было холодно, подошла к двери и постучала. Где-то там раздался слаженный выдох и... тишина.

— Откройте! — крикнула я, от чего-то несколько оробев. От размера двери, наверное.

Из-за преграды послышалось нервное перешептывание, закончившееся выкриком одной из старушенций: — Это та, новая любовница!

Тишина, и визг девицы, за которой я с катаной гналась, потому что она вкусную поджаренную курочку тащила:

— Она сумасшедшая!

Меланхоличное мужское:

— Просто еще не приручил ее наш сугроб.

'Сугроб', на которого я тут же оглянулась естественно, возмущенно вскинул бровь, явно не ожидая, что его за глаза прислуга именно так величает. Но промолчал — уважаю.

Стукнув в дверь еще раз, крикнула еще громче:

— Открывайте уже!

Из-за преграды донеслось ехидное:

— Да, счас! — и это был голос одной из старушенций.

— До утра сама броди по замку, а тут дураков нет, — мужик какой-то выкрикнул.

— Не отопремся, и не проси. Ты эту кашу заварила, тебе и расхлебывать! — какая-то явно злая на меня женщина.

Так значит, да? Это вы вообще зря, конечно, с Виэль Мастерс так не поступают, потому как:

— Ну раз вы отпираться не желаете, значит без претензий отнесетесь к тому факту, что я вас запру.

У сугробчика беленькая бровка медленно и удивленно поползла вверх по лбу. За дверью потрясенно застыли.

— Что?!— раздался чей-то визгливый голос.

— Вы же выходить отказываетесь, — разумно, вежливо и с расстановкой пояснила я. — Значит какая вам разница, что я вас сейчас запру здесь. Недельки на три-четыре, как минимум.

Тишина за дверью стала оглушительной.

В следующий миг щелкнул замок, потом послышался скрежет отодвигаемых засовов, затем еще щелчки замков, какой-то лязг, звук поднимаемой решетки... Оглянулась на Эйна, одними губами выдала "Уау!", уродик мой гордо приосанился, мол — да, вот такой я страшный, и тут дверь собственно отворилась.

А за дверью обнаружилась толпа зеленомордых слуг, которые чуток так пошатывались, потому как — да потому что это был погреб с вином, копчеными окороками и сырами всяческими! И эти жмурики тут не просто так прятались, а с явным удовольствием!

— Неожиданно, — прокомментировал явно не ожидавший такого комфорта в "схроне" лорд Эйн.

— Дохлый жмурик! — ахнула разом толпа слуг, не ожидавшая присутствовавшего в адеквате и при полном рассудке хозяина замка.

— Ну почему же дохлый? — удивилась я. — Очень даже живой, хоть и выглядит хуже, чем труп.

"Хуже чем труп", перестав сверлить злющим взглядом провинившихся, уставился на ни в чем неповинную меня.

— Не нужно на меня так смотреть, я тут не причем, и вообще я вам только что на вашу прислугу глазенки ваши жутенькие открыла!

"Жутенькие глазенки" прищурились мрачно. У прислуги напротив расширились от ужаса, а после...

— Портные тут кто? — вернулась я к делу.

Но эти, перепугавшиеся до дрожи, разом отступили, а кто-то какую-то веревку сверху свисающую дернул и... и с огромным грохотом двери захлопнулись, с следом с лязгом рухнула вниз решетка.

Приехали.

Обернулась к Эйну — стоит мужик, ногти свои с невозмутимым видом рассматривает. Не удержалась, ехидно заметила:

— Судя по длине когтей вы маникюрщика или потеряли в недрах вашего необъемного жилища, или съели.

На меня возмущенно глянули.

— А что? — невинно похлопала ресничками. — Мы с вами уже убедились, что по законам военного времени вы вполне способны

— Виэль, на войне никто никого не ест! — отрезал снежик.

— Война войне рознь, — возразила издевательски. — К тому же главное что тенденция в вас заложена, так что...

Сверкнув жутенькими глазюками, Эйн отчеканил:

— Виэль, я никого не ем!

— Да? — я указала рукой на захлопнувшуюся дверь. — А это мне тогда как понимать?!

— А я тут причем? — в тон мне возмутился снеголордик. — Это следствие неправильного ведения вами переговоров.

Из-за двери послышалось слаженное "Ага-ага".

Ну что ж, это не я, это они сами нарвались.

— Ладно, — вскинула подбородок, — признаю свою полную и абсолютную капитуляцию.

Лорд Эйн победно усмехнулся, отошел от стены, подошел ко мне, слегка склонился и завораживающим шепотом, коего от такого ужастика ожидать было бы странно, произнес:

— Поднимаемся в спальню?

Нет, ну до чего ж озабоченный работодатель мне попался! Или на меня попал... Скорее второе.

— Лорд Эйн, еще раз повторяю для вас убо... очень умного — я не сплю с начальством. А что касается вашей прислуги, поступим проще — этих заколотить, пусть тут гибнут медленно, но верно, новую прислугу набрать. Поверьте, с моим опытом и подходом, дело набора нового обслуживающего вашу жутковатость штата, займет минут пять от силы и...

И тут опять лязг, скрежет, двери распахнулись, решетки поднялись, на пороге показались зеленомордые и сообразительные.

— Ну вот, совсем другое дело, — радостно улыбнулась я. — Так, народ, мне бы поесть, а то я когда голодная...

Пятнадцать человек, торопливо миновали нас обходя по стеночке, и ринулись вверх по лестнице явно готовить мне ранний завтрак. Умнички вы мои.

— И портные, — закончила я фразу.

Портные слаженным строем выступили — семь человек.

И вот после этого я посмотрела на снежика. Выразительно посмотрела. С нескрываемым торжеством так, и победно.

— Оригинально, — изучая меня все более заинтересованным взглядом, произнес лорд Эйн.

— Да, я такая, — гордо вскинув подбородок ответила на его невысказанный комплимент.

А он, комплимент, точно был. Просто снежик он слегка тормоз, и еще не понял, что вообще-то сейчас должен стоять на коленях и, протянув руки к моей божественной персоне, боготворить и благодарить без устали. Ну да ничего, Виэль Мастерс всегда отличалась упорством и настойчивостью, так что уверена, до Эйна еще дойдет.

* * *

А не доходило до мужика. Вот как есть не доходило! Я все ему! Все для него! Все ради него! А он?!

— Виэль, — снежик сидел статуей оскорбленного достоинства и скрежетал зубами, — это шестое платье, Виэль!

— Четвертое, — не согласилась я, нежно поглаживая ткань обновки, — а те два это так, недоделки, их еще перешить нужно.

Чем собственно все портные сейчас и занимались, сцепив зубы и бросая на меня полные ненависти взоры. Нет, работали они быстро, но ранее им явно не приходилось шить настолько быстро.

— И вообще, — я прошла, села за стол напротив облаченного лишь в неглиже по причине недавнего снятия мерок снежика, — чем вы недовольны?

— Чем?! — рявкнули на меня. — Виэль, я третий час сижу в одних трусах!

— Ничего, вам идет, — откровенно слукавила я, потому как... да страшный он, жуть просто, белый, костлявый, тощий. Но такой притягательный...

Притягательный, конечно, но злой как зимний мороз.

— Виэль!!! — от его рева содрогнулись стены, мои висящие на плечиках платья, манекены и свалились в обморок трое портных из семи. — Я! Тут! Третий! Час! Торчу! В трусах! В то время как вам шьют уже седьмое к сугробам платье! А я все еще голый!

— И нервный, — не могла не заметить я.

утик остолбенел приоткрыв рот, явно проглотив очередную гневную фразу. И тогда я сказала:

— Слушайте, что вы такой нервный?

На это мне звенящим от бешенства голосом ответили:

— Прием через час!

Да, с терпением у некоторых явные проблемы. А ведь все так славно начиналось — поднялся с нами, молча разделся соблазняюще на меня поглядывая, дал снять с себя мерки, чем удивил всех портных, после чего сел где сказали и даже сидел себе смирненько... жаль хватило мужика всего на три часа. Нет, определенно с ним еще нужно работать и работать, характер вырабатывать в конце концов.

— Лорд Эйн, — я перелистнула еще пару страничек из сегодняшних газет, которые мне приволокли два с половиной часа назад, и поставила начальство в известность о принятом решении, — мы опоздаем.

Начальство вытаращилось на меня злобно-яростным взглядом, нервно сжало кулаки и...

— Даже не спорьте, — пресекла я нервную особу. — И наряд ваш будет не в бело-золотой, а в бело-серебристой гамме. Мы не поддерживаем новое правительство Зандара, мы оппозиция.

Вот после этого кто-то свалился.

Я вскинув бровь посмотрела на лорда Эйна, он, вскинув обе взирал на меня, после мы повернули головы и узрели, что все портные в обмороке. Все. От моих слов! Неженки они тут какие-то.

— А еще я голодная! — сообщила, повысив голос.

Эти валяться перестали, быстренько поднялись, сели шить обратно своими дрожащими ручонками. Странные они, если честно.

-Снежик, — продолжая смотреть на портных, — а чего это у тебя прислуга такая припадочная?

К моему искреннему удивлению сугробик ответил вполне даже спокойно:

— Видишь ли, дорогая, в Зандаре в случае расправы с неугодным лордом, подчистую вырезается вся его семья и убиваются слуги. Говоря проще — они жить хотят, это если ты не поняла.

Каюсь, я несколько зависла на слове "дорогая". Посмотрела на уродика моего красноглазого, похлопала ресничками и...

— Объясни, какого ты вообще нанял столь припадочную прислугу, а?

Подавшись ко мне, сугробик прошипел:

— Я не нанимал, Виэль. Это рабы. Часть куплена, часть пригнана, часть...

— Все-все, — вскинула руки, — можешь дальше не продолжать, с тобой все уже ясно. В смысле с вами.

— Что ясно? — не понял лорд Эйн.

Не став отвечать, вновь уткнулась в газеты и пробурчала себе под нос "Даже слуг нормально нанять не может... Что за мужик пошел? Все на мне, нет вот категорически все самой делать придется."

А затем уже громче:

— Черная рубашка готова?

Это был мой сюрприз. Эйну. Он еще не знал, но он собирался заявиться в траурно-золотой рубашке и бело-серебристом мундире, что будет недвусмысленно заявлять окружающим "Сдохни сэльд Харнис и да здравствую я".

Виэль, — очень не по-доброму протянул снегострадатель мой, — какого цвета рубашка?!

Вот после этого окончательно психанув, я отложила газеты, прямо посмотрела на своего негаданного работодателя и прямо ему все высказала:

— Давайте откровенно, лорд Эйн, — вам терять уже нечего. Ваша репутация, положение в обществе, власть, деньги — все что могли, вы уже потеряли. Осталось достоинство. Ваше снеголордовское достоинство. И у вас есть два пути — приползти как преданный пес и лизать сверкающий сапог Харниса при всех, или, наконец, набраться смелости и плюнуть ублюдку в рожу. Я выбрала второй вариант, так что с сегодняшнего дня мы оппозиция. Точка. Обсуждению не подлежит.

Несколько секунд лорд Эйн молча смотрел на меня. В его красных глазюках не было злости, убийственности или же ярости, он смотрел устало. Устало, несколько обреченно и безнадежно.

-Виэль, — голос прозвучал холодно и отрешенно, — ты ничего не понимаешь. Совершенно ничего. И тот факт, что ты начиталась газет с утра... Ты ничего не знаешь, поверь, и...

— А чего тут понимать? — искренне удивилась я. — Все кристально ясно — жил был снежный уродик по имени Вальд, был воспитанник самого старого сэльда, любил воевать, впитал с потом и кровью бредни правителя про благородство и преданность своей родине, влюбился в дщерь воспитателя...

И тут лорд Эйн как рявкнет:

— Виэль!!!

— Я еще не закончила, — сообщила весьма недовольно этим разгневанным и напрягшимся в трусах. — Продолжаю: Дочурка вымахала, влюбилась в Харниса, накапала папке на мозги и вышла замуж не за гордость старой селедки... тьфу ты сэльда, а за этого отутюженного хлыща. Хлыщ оказался подлецом и трусом, воевать не пошел, скинув все... да на вас, начальник. А после того как некоторые вернулись с победой, вместо почета и уважения, получили интриги, козни и лживые обвинения. И это была не война, где можно пойти и прямо в морду дать, а закулисные игры, с улыбанием вам в рожицу и кривлянием за спиной. Несколько подстав, и вы лишились доверия старого сэльда, были отлучены от дворца и не смогли предотвратить покушения на старого воспитателя. Так Харнис и змеюка пришли к власти.

Сугробик сидел в одних трусах, что несколько выбивало его из образа, и молча смотрел на меня. Прочесть эмоции в его взгляде было нереально, я вообще как-то не люблю читать эмоции по глазам, особенно таким страшненьким. Что я определено поняла, начитавшись газет — лорд Эйн старый вояка, благородный до одури, преданный стране тоже до одури, ну и прямолинейный как все старые вояки. И еще гордый, тоже до одури. И вот он сидит передо мной весь чахленький такой и тормознутый, со своими красными глазюками, несчастный такой, а по идее пророчили ему блестящее будущее — старый сэльд имеющий всего одну дочь, взял себе воспитанника, чтобы сделать из него будущую селедку... тьфу черт — будущего сэльда. Причем насколько я поняла лорд Эйн из древнейшего рода, так что вполне может претендовать на престол, но... Но в конечном итоге у снежиков все как у людей — тайны, интриги, борьба за квадратные метры сэльдововского дворца и тому подобное.

— Виэль, — проговорило это благородное несчастье, — случилось, как случилось. Я буду служить родине так, как смогу, и не стану...

— Бла-бла-бла, — перебила я, подтягивая к себе чашку с чаем.

Красные глазенки сверкнули, и мой непонятый герой начал было привставать, дабы поразить меня мощью гнева и длиной труселей, но:

— Мы в оппозиции, — сказала я. — И точка. К слову я вообще буду в черном платье и ничего, не жалуюсь, вот и вы не нойте.

Он рухнул обратно на свое место, возмущенно на меня уставившись.

Я же, задумчиво помешала чай, отчаянно тарабаня ложкой по чашке, после чего задумалась вот о чем:

— Снеж, а какой у вас родовой оттенок белого?

У лорда Эйна едва не дергался глаз, но он мне все равно ответил:

— Перламутровый.

— Обалдеть! — я от неожиданности даже ложку выронила.

Просто к черному платью я приказала добавить отторочку цветовой гаммы собственно Эйна, и вот... Встала, обошла портных, приблизилась к последнему — узрела, как мое черное платье поганят перламутровой отделкой, скривилась от осознания безвкусицы, страдальчески вздохнула, повернулась к сугробику и простонала:

— Да что ж за цвета у вас такие поганые!

Выражение лица снегордика передать было сложно, но оно возымело свое действо и я устыдилась. Именно что устыдилась. Поэтому не стала настаивать на том, чтобы менять перламутровую отторочку на серебристую, просто приказала добавить еще и серебренную кайму по собственно перламутру. Удостоилась полного ненависти взгляда портного, который смотрел на меня так, словно сто процентов знал, как можно убить человека портницкой иголкой... Потом взгляд его метнулся к ножницам и стало ясно, что одна игла не удовлетворит его кровожадную натуру, посему я быстренько предупредила:

— У меня имеется хранитель.

Портной стиснул зубы и вернулся к шитью. Нет, мне определенно здесь начинает нравиться.

Разворот к лорду Эйну и ласковым голосом:

— Ну-с, приступим к отработке вашей речи.

— Что? — не понял он.

Как маленький, честное слово.

Как маленький, честное слово.

* * *

В общем и целом я была права, описывая ситуацию лорда Эйна — он упал ниже некуда для человека его положения. Пока самого лорда одевали, а мне укладывали волосы по снежниковской моде, я просматривала корреспонденцию нового начальника и приходила к неутешительным выводам — вчерашняя невеста была действительно его последним шансом на устройство семейной жизни. Просто род у давешней снежинки был Йартау, и имел немалый вес в обществе, и если до вчерашнего дня лорду поступали приглашения на чай там, и так, просто посидеть выпить в домах имеющих отношение к этим Йартау, то сегодня валом повалили отказы. Проходящий мимо своего кабинета, в котором мне и творили причесон, снежик рявкнул "Все сжечь!". Разбежалась, уже печку топлю, ага.

— Лорд Эйн, — укоризненно начала я, — что ж вы так, врагов ведь надо знать если не в лицо, то по именам точно.

Вернулся, постоял в дверном проеме, буравя взглядом меня и доводя до нервной дрожи моих парикмахеров.

— А что? — невинно поинтересовалась я. — У вас память настолько безупречная, что вы и так запомните?

Выругался, развернулся ушел.

Выругался, развернулся ушел.

* * *

Спустя час я в красивом черном платье с бело-перламутровой оторочкой стояла возле лужи. Такой основательной лужи в ледовом зале, где таких луж имелось восемь штук. И вокруг них была расплескана вода, и пол вообще-то был ледяной, а я в легких туфельках, тех в которых меня и взяли в любовницы и...

— И где эту сосульку породистую носит! — психанула, наконец, я.

Просто стою одна посреди зала с лужами, вокруг никого, только ветер свистит ледяной, да из-за поворота на лестницу прислуга снежнолордовская выглядывает с надеждой, что... ну что утону где-нибудь здесь. А Эйна нет! И главное сам торопил, мне последний локон в три руки завивали, причем это были дрожащие от ужаса руки, снежику ведь надо было не просто поторопить, а проорать громовым голосом "Виэль, время!!!" Так что приятного мало, болезненного и дергательного много пришлось перенести моим бедным волосам. Зато прическа мне шла. Определенно все эти завитушки от вершины до макушки создавали очаровательный образ, плюс мне всегда шли темные платья, плюс... мне вдруг стало отчетливо недоставать снежика. Странно. Нет, я злюсь, вся в нетерпении и ожидании и носком туфельки нервно постукиваю по льду, но... ненормальное какое-то томление внезапно возникло где-то в груди. Тоска до слез доводительная. Печалька... И мир как-то разом сузился и зрение внезапно стало концентрироваться на всем белом и...

И тут вода в луже расступилась и из нее восстал лорд Эйн. И на душе сразу так хорошо стало, словно вот и все, он рядом, все хорошо и... Это вообще что со мной?

На фоне размышлений о собственных ощущениях, как-то упустила тот момент, что снеголордик из лужи явился весь совсем сухой, а вот вода в этом ледяном озерце заискрилась и заблестела как ртуть, но никак не жидкость.

Стою, обдумываю, лорд Эйн с какой-то коробочкой в локоть длинной, подошел, окинул вопросительным взглядом.

— Что? — враждебно интересуюсь, думая "Какой же он красивый!"

Нет, объективно говоря краше сугробик не стал — все такой же бледненький, тощенький, красноглазый, разве что волосы уложены в элегантный хвост так, чтобы одна прядь, свисая прикрывала чуть левую сторону лица, но по внутренним ощущениям — смотрела бы и смотрела, причем восхищенно и восторженно...

— Странно, — Эйн стоял и хмурился, — ты почему не бросаешься мне на шею?

Оу.

— А нужно? — сильно удивилась я.

— Остальные бросаются, — сообщил он.

То есть все вот это томление в груди при отсутствии сугроба, это все тоже результат их влияния на нас, бедных женщин. Вспомнились тощие как былиночки полюбовницы этого красноглазого бабника, решила, что как вернусь, буду разбираться. Не то чтобы я против любовниц у шефа, но не за эротическую же тиранию снеголордовскими феромонами.

-Виэль, на тебя вообще не действует?— он все еще сильно изумлялся.

Тормоз, как есть тормоз.

— Броситься на шею? — ядовито поинтересовалась я.

— Желательно, — лорд Эйн явно чувствовал себя несколько неуверенно от моей холодности и сдержанности.

— Ладно, — согласилась.

Мне не сложно, если ему приятно будет.

Эйн демонстративно раскрыл объятия. Бросилась к нему, чуть поскользнувшись и потому практически упав, обхватила белую шею руками, сжала, потрясла даже немного, ну чтобы ему приятно было.

— Виэль, — прохрипел этот, — ты душишь.

— Что, правда? — сделала я изумленный вид.

— Представь себе! — прошипел он. — И да — выражение "бросаться на шею" имеет несколько иное значение, нежели душить своего работодателя!

Вот как мы заговорили.

— То есть все-таки работодателя?— с ехидным прищуром переспросила я.

Мои руки молча убрали от снеголордовской шеи, после чего с тяжелым вздохом лорд Эйн произнес:

— Иного пока не остается. Что ж, бывает, возможно ты полукровка и на тебя подействует позже.

То есть это я тормоз? Ну-ну.

— Прекрасно выглядишь, — неожиданно перешел к комплиментам лорд Эйн.

После чего жестом фокусника распахнул черный футляр и я на миг зажмурилась от сверкания драгоценных камней. Это были бриллианты! Редкой красоты и чистоты камни, ограненные столь виртуозно, что сияние практически ослепляло, это... мне?!

— На приемах подобного уровня дамам следует появляться в украшениях, — как-то буднично сообщил снежик, доставая ожерелье.

— Надо так надо, — согласилась я, поворачиваясь к нему спиной и придерживая локоны, чтобы ему удобнее было застегнуть.

В следующее мгновение на меня ожерелье никто не надел. Нет, вместо этого сугробик решил пройтись холодными пальцами по моей шее!

— Щекотно, — недовольно сообщила ему.

Пальцы сменила нежно обнявшая шею ладонь.

— Холодно.

Снова пальцы, потом ладонь.

— Щекотно и холодно! — развернулась к лорду Эйну. — Слушайте, я ожерелье сегодня получу или нет? Или вы специально сейчас время тянете, чтобы на коронование новой селедки не являться?

С тяжелым вздохом снежка развернул меня, водрузил тяжелые камни на шею, и глухо поправил:

— Сэльда.

— Селедки, — не согласилась я. — Следующим сэльдом будете вы, а он селедка.

Холодные пальцы, поправлявшие ожерелье на мне, дрогнули.

Развернулась к нему, кокетливо похлопав ресничками поинтересовалась, намекая на присутствие на мне ожерелья:

— Мне идет?

— Безумно, — отчеканил лорд Эун. А вот уже затем: — Виэль, допустим мне нечего терять и действительно привлекла идея развлечься напоследок — надоело молчать. Но вам-то зачем это все?

— Из принципа, — я была кристально честна. — Люблю ставить гадов на место, пунктик у меня такой.

Вскинув снежную бровь сугробик осведомился:

— Вы мой дом разгромили тоже из принципа?

— Естественно, — нет, ну как можно простых вещей не понимать. — А еще из мести. Ну и я же предупреждала, а ко всему прочему меня не покормили.

Слегка прищурившись, снеголордик задумчиво произнес:

— На коронации в первую очередь отведу вас к столам с едой.

Предусмотрительный, конечно, но не в тему.

— Вы речь выучили? — менторским тоном поинтересовалась я.

— За пять минут?

— У вас было пятнадцать.

Ни говоря более ни слова, снежик махнул рукой в сторону лужи, ухватил меня за локоток и занес ногу над зеркальной гладью.

Издевается?

Естественно, я вцепилась всей подошвой туфелек в лед, отказываясь участвовать в утоплении. И естественно желание лорда Эйна меня таки уволочь, и не желание льда мне помочь сыграли против вашей покорной слуги и...

Мы ринулись в объятия лужи!

* * *

Прошло минут пять, не больше. Но это не имело значения. Значение имели другие факты — к примеру снетормоз мой трепло! Самое натуральное трепло! Сам заверил, что " На коронации в первую очередь отведу вас к столам с едой", и не сделал этого! Более того, поплелся за мной, стоит сейчас, нервно озирается и шипит:

— Виэль, прекратите! Что вы делаете?!

— Ем! — сообщила начальству, отрезая внушительный кусок от торта с внушительной пенкой взбитых сливок и нежной мякотью пропитанных кофеем коржей.

Руки мои дрожали, мысли метались, требовалось пожрать для нервического успокоения.

— Виэль, какого дьявола?!

— Шеф, я всегда ем, когда нервничаю, меня это ушпокаивает, — жуя, ответила ему.

— Виэль, — кто-то готов был рвать и метать, — а вы не могли бы дома есть?

— Не могла бы, — уплетая торт, честно призналась снегоуродику. — Я не гадалка, даром предвидения масштаба моих личных неприятностей не обладаю.

А все дело в том, что мой шеф реально страшный.

И дело не в красных глазюках, белой коже и волосенках. Он просто страшный. Он, наверное, среди всех лордов самый страшный и я, чисто как женщина, начинаю понимать дочку старого селедки, которая выбрала Харниса. Харнис красавчик! О, он такой... такой... Широкоплечий, грива белоснежных волос до плеч, шикарный разрез глаз, пусть они и красноватенькие, зато потрясающего бордового оттенка, потрясающий профиль морды снеговичного лица, фигура, стать... Черт, да он самый шикарный мужик из всех, что мне доводилось видеть!

— Леди Виэль, еще кусочек? — и баритон у него грудной, провоцирующий, заставляющий вздрагивать мое сердце.

— Да, спасибо, — прошипела я, хватая ближайшее пирожное и торопливо запихивая его в рот.

Иногда лучше жевать, чем говорить — мой случай! Определенно мой! Ведь то странное чувство неимовер-Вного желания и видение ряда сыночков от конкретно этого мужика накрывало раз за разом, как волной. Черт, я не знаю, что это такое, как оно работает и почему меня так ломать начало, но вот что было очевидно — они все были в курсе, как женщины моего вида... рода... страны... короче такие как я, реагируют на таких как они. А еще все прихвостни Харниса, застукав наше с шефом появление, решили унизить его простейшим соблазнением его спутницы. Всё в рамках приличия — подошли представиться, даже ручку поцеловали... все шестнадцать придурков! Я держалась. Нет, накрыло сразу — от этих накрыло моментом, это не мой снегоуродик, от этих крышу рвало вмиг! Но я держалась. Сразу просекла фишку, и потому мило улыбалась, кивала, запоминала имена придурков, намереваясь мстить всем и каждому за столь откровенную подлость. Но держалась! И тогда к нам подошел этот Харнис...

О, мои ватные ноги, дрожащие ладони и гудящее от ударов сердце!

И Эйн еще удивляется, что я сбежала есть? Да меня от бросания в объятия к этому красавчику повышенной привлекательной наружности удержать мог только торт! Это же надо было так вляпаться!

-Виэль, — мое начальство мрачнело все откровеннее.

— Обожаю женщин с аппетитом, — промурлыкал Харнис.

Обновление от 8 апреля 2016 г.

Провокационненько так промурчал. Нет, в рамках приличия — ближе чем на шаг селедка не приблизился, но вашу ж мать! Там такие руки, такой разворот плеч, такая шея, такой взгляд, такое обещание неистовости и неутомимости в постели, что хочется отшвырнуть торт, а еще лучше на эту селедку намазать и... Нет, фу, я бы еще вкусненький торт со всяких с гнильцой не слизывала.

И тут я поняла, что меня отпустило.

Переела я потому что, и теперь ощутимо подташнивало. Зато отпустило.

Обеими руками взяла протянутый галантным Харнисом торт на широкой фарфоровой тарелке, мило улыбаясь ему переставила полученное на стол, повернулась к мрачному руководству и произнесла:

— Шеф, вы тут самый классный!

Вот так коротко, зато честно и откровенно про то, что от него так крышу не рвет. Но прозвучало очень даже весомо, потому что державшиеся в отдалении, но практически окружившие нас пособники Харниса услышав, сильно удивились. Эйн удивился тоже, но он уже меня знал. К тому же не такой он и страшный, если откровенно. Ну да высокий и тощий... хотя скорее будет жилистый, а эти качки ледяные. Точнее даже если вот по субъективным ощущениям, лорд Эйн был какой-то холодный и ледяной, а эти скорее бархатный лед. Что я несу?

— Простите? — переспросил слегка удивленный Харнис.

Полностью проигнорировав вопрос, я взяла начальство под локоток и мы пошли, рассекая толпу бархатисто-ледяных индивидов сумасводительной внешности.

— Виэль, что это было?! — вопросил лорд Эйн, наша вызывающе-черная делегация отдалилась от ренегатов.

Наверное, мне как умной женщине полагалось бы смолчать. Умная женщина именно так и поступила бы, и я четко знаю, что умная, но:

— Я не полукровка, — мрачно сообщила начальству.

Начальство споткнулось, бросило на меня потрясенно-ошеломленный взгляд, и остановилось. Более того, я уловила, как после секундного колебания, снежик возжелал покинуть неуважаемое собрание, осознав, как может опозориться, если я тут... А что я тут? Что вообще тут делают женщины, поддавшись на странные чары сосулистых индивидов?! Хм, представила себе сосульки... С трудом удержалась от смеха.

— Виэль, мы уходим, — прошипел лорд Эйн.

— Шеф, — насмешливо взглянула на него, — я только что справилась с пагубной страстью к Харнису, вы правда думаете, что я не справлюсь с вашей паникой? Расслабьтесь, вспомните свою речь и учтите — эта банда рельефных сугробиков только что покушалась на вашего почетного секретаря!

— Моего почетного секретаря? Покушались?

И вот тут я осознала, насколько наивный работодатель мне достался. Укоризненно покачала головой, потянулась к Эйну и проникновенным шепотом спросила:

— А вы что, искренне верите, что они к нам из соображений этики подвалили? Или верите, что весь их мускулистый конвой исключительно дань правилам хорошего тона?

Нахмурившись, лорд Эйн произнес:

— Они лишь выказали уважение к моей спутнице.

Наивный! Или до безумия благородный — не видит очевидной гнильцы в окружающих. И похоже, объяснять бессмысленно, но можно подтолкнуть к нужным выводам.

Я вежливо попросила:

— Оглянитесь, пожалуйста.

Лорд Эйн последовал просьбе и повернулся ко входу, где показались вошедшие снежные — высокий и походу весьма преклонных лет лорд в сияющем голубым перламутром мундире и его спутница — леди с серебряными волосами. Единственные кто явился даже после нас.

— Лорд и леди Тай, — сообщил мне лорд Эйн, — весьма уважаемый дом.

Хм, явно наши еще не ведающие этого союзники — тоже спецом опоздали, да и явившись выказали стоящему у столов с едой Харнису весьма сдержанное внимание. Лорд полусклонил голову, леди и вовсе одарила будущего сэльда лишь взглядом, не слишком приветливым, должна признать. А вот лорду Эйну улыбнулась искренне и приветливо, лорд же лицом посветлел увидев мое начальство, после чего пара направилась в нашу сторону.

— Так вот, — протянула я, словно ни к кому не обращаясь, — к этой леди никто не подошел "выказать уважение".