Левый глаз дракона

— Я не девочка!

Раненый склонил набок голову и пристально уставился ей в лицо. Она впервые обратила внимание, что глаза у него на редкость странные. Светло-светло-голубые, покрытые, будто изморозью, тонкой белой сеточкой. Такого цвета бывает весенний лед — подтаявший и ненадежный, того и гляди грозящий проломиться под весом неосторожного путника. Полно, а бывают ли у людей настолько странные глаза? Керри поежилась. По спине пробежали мурашки. Странные глаза. И страшные. Они завораживали, как бездонные колодцы. Она не хотела в них смотреть. Не хотела — но не могла заставить себя отвернуться.

— Эй, ты меня слышал? — Почему-то Керри пришлось сделать над собой усилие, чтобы ее голос звучал как обычно. Чего она боится? Он ранен и даже ходить самостоятельно не в состоянии! Так откуда же это чувство опасности?

— Ну и? — На секунду ей послышались в его голосе насмешливые нотки.

— Ты что, тупой? Я говорю: почему ты назвал меня девочкой? — Керри разозлилась.

Раненый криво улыбнулся, не разжимая губ. На израненном лице эта улыбка выглядела жутковато.

— Я тебя облапал, когда пытался не упасть. Для мальчика у тебя там не хватает кой-чего.

— Как ты смеешь! — Керри густо покраснела. Она занесла руку для удара, но заставила себя остановиться. Он же почти мертв! Еще не хватало убить его.

— Ну, ты же сама спросила, — он закашлялся и сплюнул кровью.

— Я не девочка! Перестань ко мне так обращаться!

— Хорошо-хорошо, — он снова закашлялся. — Ты маленький бешеный хомячок. Ну? в конце концов — разденься и докажи мне, что я старый маразматик, — на сей раз насмешливые нотки прозвучали куда более явно.

Керри покраснела еще сильнее, хотя минуту назад казалось, что сильнее уже некуда.

— Я не обязан раздеваться перед каждым придурком!

— Не кричи на меня. Пожалуйста. А то как-то негуманно — сначала спасать, а потом мучить. Не хочешь быть хомячком — будешь мышонком.

— У тебя бред. Наверное, это из-за удара по голове.

— Наверное. Говорят, в детстве меня уронила на пол кормилица, и с тех пор я такой странный.

— Нахал! — Она стиснула кулачки, с трудом сдерживаясь, чтобы не поколотить его.

— Да, у меня много достоинств, — его странно-светлые глаза, казалось, пронзали ее насквозь. — Скажи, до ближайшей деревни далеко?

— Зачем тебе? — насторожилась Керри.

Он коснулся раны на щеке кончиками пальцев и поморщился:

— Хочу попасть к людям, чтобы меня выходили и все такое. Я так полагаю, ты ж у нас не великий врачеватель?

Керри задумчиво прошлась пару раз взад-вперед, пиная опавшие листья. Конечно, удобнее всего было оставить раненого в лесу и поспешить за помощью. Вот только кто гарантирует, что он не отправится на тот свет за время ее поисков? На его теле живого места нет. Чудо еще, что его кишки внутри, а не снаружи — учитывая количество сквозных дыр.

— Если я доведу тебя до ближайшей деревни, ты мне окажешь ответную услугу?

— Угу. Я клятвенно обещаю никому не говорить, что ты девочка. Честное слово. Могу даже пообещать рассказывать вместо этого, что ты — цыпленок табака. Свежепожареный и недощипаный.

Керри зашипела:

— Ты прекратишь это или нет? Хорошо, пусть я девчонка, но это еще не повод надо мной издеваться!

— Правда, что ли? Ну и чего же ты хочешь?

— На твоей одежде был герб мага Л'эрта Ра'ота. Я хочу знать, в качестве кого ты на него работаешь, кто и почему тебя ранил и где твой хозяин.

Он хмыкнул и снова поморщился. По щеке скатилось несколько капель крови.

— Надо же. То есть если бы не эта эмблемка, ты бросила бы меня тут гнить в гордом одиночестве? Как трогательно. Какая ты добрая, оказывается.

— Я не собираюсь обсуждать мой характер! — она скрипнула зубами. — Отвечай на вопрос! Я хочу знать, где можно найти Ра'ота!

— Я бы присвистнул, но у меня некоторые проблемы с лицом. То есть я вот так, за здорово живешь, должен предать своего господина первой встречной? Да-а. Сильно.

— Если ты мне не скажешь этого, ты умрешь. И возможно, я помогу тебе в этом, — Керри окончательно разозлилась, рука ее дернулась к кинжалу на поясе. Разумеется, она не стала бы его убивать, но припугнуть вполне можно. Какой мерзкий тип!

— Угу. Понятно, — в светлых глазах не отразилось даже тени испуга. — Ты великий мастер дипломатии. Не надо вытаскивать свой ножик, а то я умру от нервного потрясения его размерами. Мой... м-м-м... хозяин сейчас временно оставил эти места, чтобы разобраться с некоторыми из особенно настырных... м-м-м... друзей. Я знаю точное место, куда он отправился. Но я скажу его тебе только тогда, когда ты выведешь меня к людям.

— Ты боишься, что я тебя обману и оставлю здесь?

— Ага, — безмятежно согласился он. — Ну что, договорились?

Керри помедлила. Ей чувствовалось во всем происходящем что-то неправильное, какая-то маленькая лживая нотка, но что именно, она не могла понять.

— Хорошо, договорились. Идем?

— Сейчас. Тебе придется помочь мне, — он медленно поднялся, цепляясь одновременно за колючие еловые ветки и за одежду Керри. — Еще одно маленькое условие. У меня то ли жар, то ли озноб... В общем, у меня на солнце очень сильно кружится голова. Нам придется идти по ночам, пока это не пройдет. Хорошо?

Она удивленно покачала головой:

— Ночью так ночью. А с головой у тебя и вправду непорядок.

Керри сделала из подходящего деревца что-то вроде посоха своему спутнику, но помогло это мало — посох то и дело выпадал у него из рук, и ей приходилось постоянно подхватывать раненого, чтобы тот не упал. С учетом того, что он был как минимум на две головы ее выше и, несмотря на страшнейшую худобу, весил раза в два больше, передвигались они крайне медленно. На привал они остановились часа за два до рассвета — Керри не могла его тащить дальше. Растревоженная сильными нагрузками раненая рука ныла, она боялась, что могут порваться швы.

— Сколько нам еще идти? — Его голос был ничуть не теплее глаз.

— Недолго. — Она лгала. По ее прикидкам, нормальным темпом она бы вернулась за неделю. Но с таким грузом! — Дней пять, наверное. Точнее сказать сложно, я недавно в этих местах, да еще и шли мы ночью. — Она скривила губы. Керри не думала, что они будут двигаться так медленно. Надо бы что-то придумать, но в голову ничего ценного не приходило.

Она залезла в дорожный мешок, вытащила свои скудные запасы — несколько сухарей, сушеные ломтики мяса, флягу с водой. Половину еды протянула раненому:

— Ешь. А то ты похож на оживший скелет.

Раненый как-то странно закашлялся. Если бы не совершенно неподходящая ситуация, она бы подумала, что он пытается скрыть смешок.

— Спасибо, мышонок. Но я не могу. Меня... очень сильно порезали. В некоторых местах почти насквозь. Я не уверен, что... м-м-м... система пищеварения в порядке. Во всяком случае, за ту часть, что пытается вывалиться наружу, я серьезно беспокоюсь. Возможно, мне станет хуже.

— Тогда выпей воды. Иначе точно загнешься. Сколько ты уже не ел? И не называй меня "мышонок"!

— Ты же мне не сказала, как тебя зовут. — Он взял флягу и сделал несколько аккуратных глотков. Худые пальцы заметно дрожали. Керри задумчиво уставилась на его руки. Странно как-то... Может, это просто по контрасту с запекшейся черными пятнами кровью... но его кожа выглядела неестественно белой — словно свежевыпавший снег.

— Что? — рассеянно переспросила она.

Раненый усмехнулся.

— В каких облаках ты витаешь? Мы обсуждали твое имя.

— А, ну да. — Девушка потерла внезапно заколовшие виски. Слабая, но назойливая боль... Это уже случалось раньше. Спонтанная активация артефакта Химеры. Но о чем магическая игрушка пытается ее предостеречь? — Я — Керри. А ты кто?

— А я старый маразматик. Очень приятно.

Она нахмурилась:

— Я имела в виду имя.

— Зачем тебе? Вдруг я числюсь в составе твоих самых страшных врагов.

— Сомнительно. Молод ты для этого.

— Молод? — он опять как-то странно закашлялся.

— Угу. Ты человек, и я сомневаюсь, что тебе больше тридцати лет, — она демонстративно осмотрела его. Волосы у раненого были сплошной слипшейся массой, но уши было видно — вполне человеческие, не заостренные кверху.

— А может, я великий и ужасный маг? Они, вроде, умеют продлевать себе жизнь. Ну там, пьют кровь невинных младенцев на завтрак.

Керри поморщилась:

— Твой хозяин именно так продлевает свое существование? Какая мерзость. А ты не маг. В тебе ни на полстолько нет магической силы. Я видела магов, я знаю. Вокруг них постоянно витает некая аура.

— Ух ты. Надо же. А я вот ни разу не почувствовал, что вокруг моего хозяина витает — как ты сказала? А-у-р-а?

Она сжала кулачки:

— Ты ничего в этом не понимаешь! К чему тебе растолковывать?

— А ты прямо-таки очень много понимаешь? Наверное, результат хорошего образования, не иначе? Что же ты с таким прекрасным образованием не устроилась в этой жизни получше? — Он зевнул, небрежно окидывая взглядом ее потрепанную одежду.

Керри зло скрипнула зубами.

— Да как ты смеешь!

Он лениво пожал плечами и отвернулся, всем своим видом демонстрируя нежелание выслушивать ее сентенции.

Керри очень захотелось ударить его — просто чтобы посмотреть, как слетит эта маска самовлюбленного нахала. Он же должен скулить от боли — так нет, ведет себя так, словно они на загородной прогулке. Может, он на самом деле ранен не настолько серьезно? Неужели ей показалось? Но даже если кровь на его теле и принадлежала его врагам — все эти жуткие раны по-прежнему никуда не делись. Она метнула косой взгляд на своего спутника, но почти тут же отвернулась. Девушка не хотела всматриваться в его раны — потому что кое-где в сочащихся кровью разрезах ей то и дело мерещились кости. Конечно, на самом деле такого быть не могло, но...

Девушка потерла виски. Артефакт Химеры никак не желал угомониться, мешая ей думать. Раненый все-таки опасен? Но ведь она может в любой момент убежать прочь — а он способен передвигаться едва ли быстрее черепахи. Но почему тогда ей так неспокойно?

Глава 5

Глупая девчонка... Он следил за ней, полуприкрыв веки. Она беспечно свернулась калачиком и, кажется, заснула. И это притом, что она его боится...

Раненый горько усмехнулся про себя. Надо же, какая незадача. Воистину, любит судьба пошутить. Только-только он понадеялся, что ему попался живой человек — и вот те на. Девчонка, совсем еще юная, да к тому же и худющая. Почти ребенок. Мда-а. Детей он еще вроде не убивал. Во всяком случае, ему так казалось. Ну, хоть бы чуток постарше! Ну какой с нее прок то? Только потом угрызениями совести мучаться. Больше мороки, чем пользы.

Девчонка что-то пробормотала в полусне и заворочалась, устраиваясь поудобнее. Воротник драной куртки съехал, открывая изгиб тонкой шеи. Под полупрозрачной кожей призывно билась голубая жилка.

Он резко стиснул кулаки, не замечая, как срывает запекшуюся корку с ран на ладонях.

Глупо... Он не дотянет до деревни. С каждым днем они продвигались все медленней и медленней. Его силы уходили, как вода в песок. Девчонке фактически приходилось тащить его на себе. Он был удивлен — несмотря на хрупкое сложение, она продержалась довольно долго. Но последние пару дней ее силы явно начали сдавать. Скорее всего, этой ночью она уже не сможет играть роль костыля.

Девчонка явно первый раз попала в здешний лес — и ему приходилось направлять ее, указывая кратчайший путь. Но даже знание самой короткой дороги ничего не даст.

Он сам виноват. Не стоило соглашаться на эту проклятую встречу в здешней глуши. Но ловушка была подготовлена практически безупречно. Тот, кто стоял за нападавшими, слишком хорошо его знал.

Девчонка снова заворочалась, придвигаясь поближе... Наверное, она инстинктивно пыталась согреться. Ей явно было зябко в своей не по размеру просторной — и слишком уж дырявой — одежке. Вот только согреть ее теплом своего тела он не мог. Его кожа была куда холоднее ее — даже когда она дрожала от озноба.

На рукаве ее куртки проступили алые пятна. Впрочем, даже не видя их, он давно знал, что она ранена. От ее руки пахло свежей кровью — настойчиво и дразняще...

Раненый вздохнул. Сколько он не ел? Месяц или около того? Это не имело бы особого значения, если бы не эта проклятая драка...

Проклятье... Почему он упорствует? Он нарушил столько собственных запретов, стремясь достичь цели... Какая разница — смертью больше или меньше? Даже если это смерть ребенка? Ведь если не она — все равно ему нужна будет чья-то жизнь... Даже если ему повезет — и он продержится достаточно долго... Возможно, в деревне он и не обойдется только одним убийством...

А может, и пусть? Ну, умрет счастливой, в конце концов...

Осеннее солнце косыми лучами пробилось сквозь ветки, мазнув по ее коротко остриженным волосам солнечным зайчиком. Интересно, под всем этим слоем пыли, в которой она столь тщательно вымазалась — на что похоже ее лицо?

Он не хотел убивать девчонку. Его забавляли спонтанные перепады ее характера — от ершистой задиристости до наивной веселости. Она была похожа на маленький сгусток энергии, пульсирующий жизнью. Он не хотел видеть, как гаснут ее глаза — странные глаза, чем-то напоминавшие дикого зверька. Но он был уже на пределе...

Девчонка почесала нос и оглушительно чихнула, просыпаясь. Рано. До заката оставалось еще несколько долгих часов.

Она опять попыталась предложить ему своей еды. Неужели она до сих пор ничего не поняла?

— Может, я попробую зашить твои раны? Так ты долго не протянешь, — она старалась говорить нейтрально, отводя глаза в сторону. Раненый усмехнулся уголком рта. Наивный ребенок. Она думает, что он умирает?

— Не волнуйся. Я продержусь. Я на редкость выносливая тварь, — он не стал говорить вслух о том, что она является для него маленьким ходячим резервом.

— М-м-м. Допустим. Но, может быть, ты бы написал, где мне искать твоего хозяина, и спрятал бы эту записку себе в карман — ну, на всякий случай. Вдруг ты переоценил свои силы.

Он хмыкнул.

— Слушай, а расскажи мне все-таки, зачем тебе этот мерзкий черный маг, который пьет детскую кровь на завтрак? У тебя к нему какие-то старые счеты?

Она отвернулась:

— Не у меня.

— О как! Ну, раз не у тебя, то, видимо, у бла-а-а-ародного господина Арриера?

Ее и без того большие глаза стали огромными.

— С чего ты...?

Раненый скривил рот в очередном подобии улыбки, привычно не разжимая губ. У девчонки на плечах сохранились следы нашивок — ткань куртки под ними выгорела значительно меньше. Споротые нашивки имели форму ромба. Раненый не интересовался текущей войнушкой, но все же некоторое представление об опознавательных знаках сторон — и их форме — имел. Девчонка дралась на стороне повстанцев.

— Интуиция, видимо. А что, разве я не прав, и ты служишь не бла-а-а-ародному Белому Рыцарю?

Она нахмурилась, шартрезовые глаза потемнели.

— Не называй его так! Он действительно благородный человек.

— Эльф.

— Пусть эльф. Но это не умаляет его моральных качеств!