|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
...когда я подошел к городским воротам был уже почти полдень. Высокое майское солнце припекало совсем по-летнему, было жарко, и тащить набитую инструментами и фолиантами заплечную суму становилось уже тяжковато. Радовало то, что в городе наверняка найдется таверна, а в таверне — местечко для бродяги, то есть для меня, и я смогу, пусть на время, избавиться от своей ноши.
У ворот, два изнывающих от жары и безделья стража удостоили меня только тоскливого взгляда и даже не потребовали платы за вход. Ну что ж, это радует, и заблаговременно приготовленный сребреник, которым я готов был пожертвовать ради права войти в город, вернулся в мой карман. Я прошел ворота и по вполне прилично мощеной улице направился в центр города. Улица была необычно пустынна, меня это слегка удивило, но я решил что по случаю воскресного дня все жители на службе в соборе. Город, судя по богатым домам на главной улице и ухоженным переулкам — вполне процветающий. Что ж, это радует меня еще больше. В процветающем городе жители должны хорошо заботиться о своем здоровье, а это значит, что в нем всегда найдется уютное местечко для хорошего лекаря. То есть для меня. И мои многолетние скитания, которые мне более чем надоели, наконец-то окончатся. Приятные размышления не помешали мне заметить, тем не менее, что двое стражников, впустивших меня в город, сменились, и теперь идут за мной по пятам. Похоже, что с окончанием их вахты, окончилось и их тоскливое настроение. Стажи весело улыбались и шли, стараясь успеть за моим быстрым шагом, который еще боле ускорился в предвкушении конца долгого пути.
Я вышел на главную городскую площадь. Здесь все, как и везде: слева — ратуша, справа — собор, прямо — таверна, позади — самые дорогие лавки в первых этажах домов самых богатых горожан, посредине торжище. Однако сегодня рынок был пуст, и только в центре площади, возле позорного столба, на плахе сидел некто в грязных серых лохмотьях, а к самому столбу был приколочен какой-то указ. Похоже, этот некто прикован к этому столбу. Пустой рынок несколько странен для воскресенья, но в каждом городе свои традиции, за годы странствий я многое повидал, и поэтому зрелище еще одного наказуемого не вызвало у меня ни любопытства, ни жалости. Я решительно направился прямо к таверне, но не тут-то было. Стражники прытко подскочили ко мне, и уперши мне в спину острия своих алебард, приказали:
— Тебе налево, приятель!
— В чем дело? — я попробовал возмутиться, — Я ни в чем не виноват.
— Мы знаем, что ты не виноват. Но именно поэтому ты нам всем и нужен, — осклабился первый стражник, высокий рыжий щербатый детина, примерно одного роста со мной.
— Был бы ты виноват, мы с тобой не так разговаривали, — поддержал своего напарника второй стражник, коренастый, невысокий и лысый. Похоже он был в этой паре старшим. Ослабив нажим своей алебарды на мою спину, он продолжил:
— Ты мил человек, не серчай, мы на службе, приказ выполняем. Идем-ка лучше с нами к бургомистру, и он все тебе объяснит. — Так что вертай налево, в ратушу.
Я подчинился столь недвусмысленно выраженному приказу. Хотя... Площадь была пустынна, свидетелей нет, алебарды они держат за края древка... Все что требуется — сделать резкий шаг вперед, развернуться, оглоушить этих двух увальней моим посохом и сбежать — я и не от таких уходил. Но тогда на моей мечте отдохнуть от скитаний придется ставить крест — в этом городе я уже остаться не смогу, а до ближайшей границы — три дня пути. Возвращаться туда не хочется, особенно когда вспомнишь, кто меня там ждет... Будем надеяться что все дело в том, что у бургомистра болит зуб, или что ему кто-то наступил на любимую мозоль. Или что его любимый внук объелся зеленой черешни, в изобилии произрастающей в окрестностях города. В общем, что ему просто нужен лекарь.
— Ладно, ведите, — сказал я стражам и повернул к ратуше.
Стражи, обрадованные моей покладистостью, перестали подгонять меня алебардами, подхватили их на плечи и быстро засеменили рядом со мной. Наверняка со стороны мы напоминали компанию собутыльников, которой не терпится добраться до таверны. Эх, если бы мы действительно шли в таверну...
В ратуше старший стражник распахнул дверь в просторный кабинет. В глубине кабинета, за большим столом из мореного дуба, украшенного затейливой резьбой, сидел плотный, коренастый мужчина лет пятидесяти, одетый в синий камзол ,украшенный богатым серебряным шитьем. В момент нашего вторжения хозяин кабинета внимательно изучал один из документов, в изобилии разбросанных по столу.
— Вот он, ваша милость! — радостно отрапортовал главный стражник.
— ....Кто — "он"?? — хозяин кабинета оторвался от своего занятия, поднял голову и удостоил нас ничего не понимающего взгляда. Весь его вид выражал достоинство и процветание, а его круглое розовощекое лицо добродушного любителя пива выражало сожаление человека, который в воскресный день вынужден заниматься делами, а не пить пиво в компании друзей или домочадцев.
— Господин бургомистр! Он первый мужчина, который вошел в ворота нашего города после оглашения приказа вашей милости! — радостно отрапортовал второй стражник.
— А-а-а, — протянул бургомистр, затем выбрался из-за стола, обрадовано улыбаясь и разводя широко руки для объятия, направился ко мне, — Как мы рады вас видеть, дорогой путник!
— Я тоже рад вас видеть, ваша милость, — я поклонился в ответ, — Но я не понимаю, чем вызван столь большой интерес к моей скромной персоне. Я не собирался отвлекать вас в воскресенье...
— Дело в том, что сегодня у нас должен состояться божий суд... — ответил бургомистр.
— Божий суд? Вы чтите старые традиции? Это прекрасно! Но я то тут причем? — я был очень удивлен этой новостью.
— А притом, что ты будешь участником этого суда!
— Я??? Участником?? Надеюсь что не обвиняемым? — за мной, как за всяким лекарем, водилось множество грехов, но я не знал, что где-то врачевание могут наказывать таким образом.
— Нет, конечно же, нет! — бургомистр был само радушие, — Никакого обвинения против вас! Наоборот! Вы будете защищать ее, такова наша древняя традиция ...
— Защищать??? Кого? И от кого? Или от чего? И почему я?
— Вы ее видели, там, на площади.... Она сидит прикованная к плахе. Это Изабелла Сушард, несчастная дочь Якоба Сушарда, старейшины цеха пекарей. Ее обвинитель утверждает, что она ведьма...
— Какая чушь, — возмутился я, — Что за дикость в наш просвещенный век!
Я хотел было прибавить, что будь она действительно ведьма, то она не стала бы дожидаться сомнительного исхода поединка, именуемого божьим судом, а запросто улетучилась бы ночью, но не стал этого делать дабы не оказаться обвиненным заодно с этой несчастной девушкой и замолчал...
— Вот именно дикость! Это прекрасно, что вы так думаете! Поэтому вы и будете защищать ее против этого нелепого обвинения не только с оружием в руках, но и с чистой совестью! — еще больше обрадовался бургомистр. — Да укрепит всевышний ваши силы!
— Но почему я? Я же не воин! — моему недоумению не было предела, и я никак не мог сообразить, как выпутаться из этой дурацкой ситуации.
— Воин, или не воин, для божьего суда это не имеет значения. Раз пришел ты, значит такова воля небес! — ответил бургомистр, — Защитником становится первый же мужчина, вошедший в город после оглашения божьего суда, его возраст, звание и профессия значения не имеют. Такова традиция.
— Если уж я обязан участвовать, то я могу узнать, когда состоится это поединок? Могу ли я получить хоть какое-то оружие? Но все-таки — почему?
— Поединок сегодня, потому что именно сегодня, за час до заката, истекает недельный срок для защиты. Оружие вы выберете себе сами, какое вам угодно в городском арсенале. А на вопрос "почему" так быстро не ответишь...
— Хорошо, я готов выслушать ваше долгое "почему". Но, видите ли, ваша милость, у меня и маковой росинки во рту не было со вчерашнего утра, и если я не пообедаю, то клянусь вашим здоровьем, то у меня не будет сил держать в руках оружие.
— О, на это счет не беспокойтесь. Обед нам подадут через четверть часа сюда, в мой кабинет. А вы тем временем можете пройти в арсенал и вооружиться. Коня вам тоже приведут.
— Хорошо, — я обреченно вздохнул. Скинул с плеч свою ношу и поставил ее в углу кабинета. Мне всячески помогают совершить самоубийство, к которому я вовсе не стремлюсь.
— Можете оставить вашу поклажу здесь... И позвольте, я вас сам проведу в арсенал. А вы бездельники приведите коня господину... Да кстати а как ваше имя?
— Имя? — мне очень не хотелось представляться. Кто знает, может новости о моих "подвигах" по ту сторону не столь уж далекой границы сюда уже дошли и они решат получить награду, обещанную за мою голову, — Мое имя не столь уж важно поскольку это божий суд , а он свершается к вящей славе господней. Поэтому я Никто, и зовут меня Никак.
— Да, вы совершенно правы. Все для славы господней, — подхватил бургомистр, не понявший моей иронии. Или он только сделал вид что не понял?
— Бегом бездельники! Да и нам тоже нельзя терять время. Идемте, и я вам все расскажу.
Бургомистр повел меня по коридорам и переходам ратуши. Уж очень он любезен со мной. Говорят что приговоренному не отказывают в последнем желании?
— Так вот, первый раз горожанку обвинил в колдовстве наш синьор триста восемьдесят лет тому. Естественно бедняжка все отрицала, даже под пытками. Тогда этот синьор согласился на требуемый девушкой божий суд — он был могучим воином и рассчитывал на победу. В городе не нашлось никого, кто бы рискнул с ним сразится. И это понятно — это же было верное самоубийство. Обвинитель уже заранее торжествовал, но епископ был сама справедливость и предоставил девушке неделю на то, чтобы она могла найти себе защитника...
— Ее что, отпустили для поисков? — я удивился.
— Нет конечно. Тогдашний бургомистр издал приказ, одобренный епископом, и объявленный всем, что защитник может явиться в течение недели с утра понедельника до заката в воскресенье. А он явился именно в полдень, в воскресенье. Какой-то никому не известный странствующий рыцарь, но он победил! Как вы сами понимаете, обвинение тут же было снято, и девушку освободили.
— А что было дальше?
— Дальше? — удивился бургомистр, — Не знаю, кажется ничего. Они покинули наш город, и их больше никто не видел. А вот лет через 60 история повторилась вновь. Защитник тоже пришел в полдень, но, к сожалению, не смог победить...
— А в этот раз, что с ними сталось?
— К сожалению их обоих сожгли на рыночной площади... Но впрочем вот мы и пришли. Выбирайте что хотите.
Первое, что попалось мне на глаза в арсенале — ряд новеньких мушкетов, и я тут же схватил один из них.
— Э нет, мушкет не годится. Не допущен правилами. В соответствии с вековыми традициями вы и ваш противник можете пользоваться только холодным оружием.
— Жаль, ну нельзя так нельзя, — я с громадным сожалением поставил мушкет на место.
Все остальное оружие было не столь совершенно. Так, всяческое старье времен моего прадедушки. Впрочем, я подобрал себе более-менее подходящую кирасу, шлем, и щит с гербом города. А вот с собственно с оружием было сложнее. Порывшись в куче самого разнообразного металла, я вытащил из нее восточную саблю и почти не поржавевший меч, показавшихся мне наиболее подходящими. Я долго примерялся, перекладывал их из руки в руку, пытался фехтовать, и с громадным сожалением меч все же отложил. Тяжеловат он для моей руки, тяжеловат. И самое главное — вряд ли я смогу им разрубить доспех противника. А вот сабля отлично сбалансирована, удобна почти как моя старая шпага, которую пришлось продать, чтобы... Жаль, конечно, сейчас бы она мне очень даже пригодилась... Впрочем если эту саблю чуток подточить, то шанс проткнуть доспех у меня есть. Пусть и мизерный, но другого-то нет. А вот что делать с копьем? В случае традиционного таранного удара у меня нет никаких шансов, а быть сожженным, бррр... Стоп, а вот это что? Может и сгодится? Длинное, пятнадцатидюймовое лезвие, насаженное на толстое, двухярдовое древко. Хм, а таким наконечником можно пробить любой доспех. Пожалуй, это мой единственный шанс — метнуть эту рогатину, до удара его копья. Эх, если бы еще конь был подходящий...
— Я вижу, вы уже все выбрали? Тогда идемте, нас ждет обед.
— Да, пожалуй, все. Ваши люди могут это заточить, пока мы будем обедать?
— Да, конечно. Так вот, продолжаю. Уже 123 года у нас все было тихо и спокойно, никаких ведьм или колдунов. И вот эта напасть. А все наш синьор — барон Фридрих фон Нойхаузен. Он влюбился в несчастную Изабель, и даже посватался к ней. Но умная девочка ему отказала, вот он от обиды и заявил епископу, что она его околдовала.
— Вы сказали, что она умная? И отказала? Хотя я ее понимаю — барон наверняка страшен собой, ужасный грубиян и пьяница? Я видал много таких...
— Естественно. А еще у этого Фридриха кроме руин замка и длинного списка благородных предков за душой только последняя ферма, исключительно благодаря которой он еще не помер с голоду. А Изабелла дочь состоятельных родителей, к тому же у нее есть другой жених из очень хорошей семьи.
— А, вот оно что, — мне стало совсем грустно. Спасать чужую невесту, неблагодарное это занятие, да уж выбирать не приходится... А жених то хорош, сам струсил. Хотя от этих мирных горожан ждать подвигов не приходится.
— Ваша милость, последний вопрос, прежде чем мы начнем обед. Каковы правила поединка? Битва до смерти?
— Необязательно. Защитнику достаточно только ранить обвинителя и обвинение против Изабель будет снято. Но честное слово никто не будет предъявлять вам никаких претензий, если вы его убьете. Ну а если вы проиграете, то вас, живого или мертвого сожгут вместе с ней на костре, который должны зажечь не позже полуночи. Но надеюсь, этого не случится. Мой опыт мне подсказывает, что вы прекрасно владеете не только ланцетом, но и шпагой, да и пером, пожалуй, тоже.
— Как я понимаю, вы ознакомились с содержанием моей сумки?
— Естественно, молодой человек, естественно. Надо же знать, кому всевышний вверил столь многие судьбы.
У меня есть большие сомнения на счет всевышнего, но спорить не хотелось. Я молча кивнул и принялся за обед, стараясь ограничивать себя, не взирая на мой волчий аппетит. Впрочем, я надеялся что смогу вознаградить себя за этот вынужденный пост еще до полуночи... А вот в чем интерес бургомистра в этой истории я все же не могу понять.
— Я смотрю вы мало едите и почти не пьете вино. Что ж это похвально, еще успеете. А вот одну новинку я вам рекомендую. Она называется кофе, хорошо прочищает мозги, бодрит, и ее отлично варит моя дочь.
— О, премного благодарен. Мне уже доводилось ее пробовать, так что не откажусь.
Вопреки мои пессимистическим ожиданиям, кофе оказался великолепен, как и девушка его сварившая. Ради такой красавицы я бы добровольно вызвался на божий суд, даже не верится, что она дочь этого увальня...
Пока я подгонял снаряжение, упражнялся с копьем и саблей, приноравливался к коню, время, оставшееся до поединка, истекло. Бургомистр не пожадничал, конь был хорош, но только не для такого поединка...
... Мой противник уже прибыл. Закованный с головы всадника до копыт коня в отличную броню, он красовался на площади, подле входа в собор. Нда, пожалуй щит брать бессмысленно... Когда епископ бросил свой платок, а трубачи возвестили начало поединка, я пришпорил коня...
...когда до моего закованного в великолепную броню, противника оставалось не больше десяти ярдов, я что есть силы метнул в него свою рогатину, и спрыгнул с коня, стараясь уклонится от стремительно несущейся на меня стальной громадины...
... я с трудом оторвал голову от брусчатки, попытался сесть и понять что происходит. До моего сознания доходили только отдельные звуки — цокот подков, скрежет металла о камень и чьи-то предсмертные хрипы. Раз я их слышу, значит это не мои. Мой конь бродил по площади, а шлем валялся поодаль. Публика в окнах и на балконах домов, затаив дыхание, замерла в напряженном ожидании. Напрягая все силы, я встал, огляделся и понял, что мне несказанно повезло — меня спасла брошенная мною рогатина. Когда я встал на ноги, вся площадь огласилась радостным возгласом.
В последний миг мой противник поднял своего коня на дыбы — ума не приложу, как ему это удалось, учитывая вес доспехов. Моя рогатина угодила не в него, а в коня, пробила доспехи, и раненый конь рухнул, придавив собой всадника. Именно конь хрипел и в судорогах бил копытами о брусчатку, придавливая своего всадника все больше и больше. Пошатываясь, я подошел к ним, обнажил саблю и добил несчастное животное. Затем поднял забрало баронского шлема, и недвусмысленно продемонстрировав свой клинок, сказал ему:
— Вы признаете себя побежденным и отказываетесь от ваших обвинений?
После этих моих слов над площадью повисла гробовая тишина.
— Да, — он тихо прохрипел в ответ, хотя я склонен думать, что этот хрип услышал весь город, — Да, я напрасно обвинял эту невинную девушку.... Сударь, я ваш пленник.
— Да ладно вам. С этим мы позже разберемся, а сейчас вам требуется помощь лекаря...
Впрочем, мне моя помощь тоже будет не лишней.
С помощью подоспевших к нам стражников я вытащил моего бывшего противника из-под туши коня, а затем мы отнесли его в ратушу. Другие стражники в это время освободили от оков девушку, которую тут же окружила ее родня.
А вот барон оказался молодым человеком лет не старше 25 лет, явно не пьяница, и судя по его поведению отнюдь не неотесанный грубиян. Странно, что эта Изабелла дала ему от ворот поворот. Мой опыт подсказывает, что такие молодые люди обычно нравятся девушкам. Интересно, и почему бургомистр старался убедить меня в обратном? Ах, да, наверно потому, что барон беден... Или есть еще какие неизвестные мне причины? Ох, не прост этот добрячок бургомистр, не прост. Особенно учитывая стоящие в переулке возле ратуши возы с дровами. Ну ладно, с бургомистром можно и позже разобраться.
Осмотр барона показал, что кроме множественных синяков и шишек, которые пройдут за неделю, его здоровью ничто не угрожает. Можно считать, что эта авантюра закончилась вполне счастливо. Все же в этих тяжелых доспехах есть свое преимущество. Потеря коня наверняка проделала новую дырку в карманах барона, но это можно считать мелкой неприятностью, по сравнению с возможной смертью...
...Слуги бургомистра перенесли барона в одну из комнат на втором этаже таверны, любезно предоставленную нам по его же распоряжению. Они же помогли мне полностью избавить барона от доспехов и я смог осмотреть его более тщательно чем на площади. Как я и предполагал, внешне кроме синяков и шишек могучему здоровью барона ничего не угрожало, но я опасался commotionis, вполне естественных после падения с лошади на брусчатку площади. Напоив барона маковым отваром и уложив его спать , не без помощи все тех же слуг конечно , я спустился вниз в общий зал таверны. И хотя башка у меня тоже трещала и тело болело от ушибов, мой живот властно требовал ужина, и я понимал что не поев, я не усну.
— И как на барон? — вездесущий бургомистр был уже тут как тут. Он сидел за большим и пустым столом в центре зала. — Усаживайтесь и рассказывайте, а ужин нам сейчас подадут.
— Благодарю, — я с радостью принял приглашение бургомистра и сел за стол напротив него. — Здоровью нашего барона ничего не угрожает, ну кроме разве что дюжины синяков и шишек которые пройдут за неделю. Сейчас он спит, и будет спать как минимум до завтрашнего вечера, потому как для профилактики я напоил его снотворным. Впрочем я тоже не прочь хорошо выспаться.
— Прекрасно, — бургомистр был явно рад таком исходу этого столь щекотливого дела, — Я рад что все так счастливо разрешилось. И это все благодаря вам. Не буду вас задерживать, но уверен что несмотря на желание выспаться, от ужина вы все же не откажетесь.
— Не откажусь конечно. Благодарю вас за эту любезность. Но не надо преувеличивать мои скромные заслуги. Все произошло по воле господа, который и направил мои стопы в ваш прекрасный город. И поскольку нам уже подали вино, давайте и выпьем во славу божию! — мне не хотелось вести дискуссии, а выпить во славу господню не отказывается никто, будь он хоть католик, хоть протестант.
— Давайте! — бургомистр поддержал меня. И мы подняли бокалы как старые друзья.
... Завтра, после полудня, думаю вы к тому времени уже проспитесь, я пришлю карету, чтобы перевести барона и ваши, гм, пожитки к нему в замок. Что касается вас, мой друг, то вы можете остаться в городе, хороший лекарь никогда не был лишним. Если вы решите остаться, то вдова Перселя, бывшего в свое время старейшиной цеха мясников, с радостью сдаст вам первый этаж своего опустевшего дома. Она живет тут неподалеку, в переулке, третий дом налево от таверны. К тому же ей всего тридцать с небольшим и она все еще очень мила... — говоря это бургомистр заговорщицки подмигнул,
— Но не буду вас более задерживать и отвлекать от заслуженного отдыха. Спокойной ночи...
Когда я проснулся, барон был уже на ногах и почти полностью одетый нервно расхаживал по комнате.
— Добрый день, — весело улыбаясь, поздоровался он увидев что я проснулся, — Ну и горазд ты спать, монсиньор доктор!
— Рад видеть вас в добром здравии и хорошем расположении духа, господин барон! Вот уж не думал что вы так рано проснетесь...
— Послушай доктор, брось ты эти пустые титулы. Я не так стар, и вряд ли на много богаче тебя, так что зови мне просто Фрицем. А тебя кстати, как звать-то?
— Гм, Йоханом, если по-немецки...
— Ну вот и познакомились... Черт, а ведь мы вполне могли поубивать друг друга!
— К счастью все обошлось, и мы отделались только синяками, которые как известно до свадьбы заживут...
Барон хотел что-то ответить, даже открыл рот, но в этот момент в дверь настойчиво постучали.
— Войдите! — рявкнули мы оба в один голос.
Дверь распахнулась, вошла премиленькая девушка и присев в книксене сказала:
— Карета господина барона подана.
Фриц опешил и не нашелся что ответить, а я выудил из кармана монету, ту самую которая не понадобилась при входе в город, бросил ее девице и властным тоном приказал:
— Вот что, милочка! Передай кучеру, пусть ждет! Господин барон изволит выйти через четверть часа! Ступай! Хотя, нет, подожди! Пусть пришлют кого-то из слуг погрузить вещи господина барона!
— Как скажете, ваша милость, — девица поклонилась еще ниже, а затем пулей выскочила из комнаты.
— Ну ты даешь! Ты прям прирожденный вельможа! — удивленно сказал Фриц когда дверь за девицей закрылась.
— Нет, Фриц! Я не вельможа, просто у меня было много возможностей за ними наблюдать. И кое-что позаимствовать. — я рассмеялся.
— А у тебя отличный замок, — сказал я Фрицу, когда карета, любезно предоставленная бургомистром довезла нас до него, — Во всяком случае со слов бургомистра я ожидал много худшего.
— Да, это все мой дед, он постарался. Не очень модно по нынешним временам, и стены уже не выдержат долгую осаду, особенно если хорошо палить из пушек, но жить можно.
Выгрузив доспехи барона из кареты, я засобирался обратно в город. Увидев это Фриц остановил меня:
— Ты куда?
— Воспользуюсь приглашением бургомистра, поселюсь в городе, говорят вдова Перселя сдает половину дома, и займусь своим ремеслом.
— Ты, вот что... Ты это брось. "Приглашение бургомистра". Я здесь сюзерен, так что слушай мой приказ! — Фриц рассмеялся, видя мое недоумение, — В замке полно места, есть даже дедова алхимическая лаборатория, думаю что тебе как лекарю она пригодится! И пусть все на прием сюда ходят! Не черта тратить деньги на какую-то старуху вдову! Думаю для тебя найдется красавица невеста ! Так что оставайся здесь!
И властным мановением руки Фриц отпустил кучера...
Я отнес свою суму в отведенную мне комнату, которая несмотря на свою некоторую обветшалость, оказалась самой роскошной из всех комнат в которых мне доводилось жить с тех пор как я покинул родительский дом и поступил в Сорбонну. Обещанная лаборатория оказалась соседним помещением в подвале донжона и вход в которую был спрятан за висящим на стене гобеленом. Но еще больше чем лаборатория меня поразила роскошная библиотека, которую я вовсе не ожидал тут увидеть.
— Вот ты где! Едва нашел тебя!Брось, потом будешь разбираться с этим бесполезным хламом, — весело сказал Фриц, — А сейчас, идем поедим что бог послал.
И он повел меня на кухню.
Скромный обед подала древняя старуха к которой Фриц относился не просто любезно, а именно с любовью, как к родной бабушке.
— Генриетта и ее муж, он тоже Фридрих, это все мои слуги. Они живут тут уже лет полста, если не не больше, — пояснил мне Фриц.
— Послушай, я понимаю, что это не очень вежливо, но на что ты живешь? Сколько у тебя земли и сервов?
— Сервов нет ни одного, земли одна маленькая ферма в пять акров...
— Ты что, землю сам пашешь?
— Пахать не пашу, я сдал ее в аренду за половину урожая. А вот на огороде сам копаюсь, под руководством Генриетты, — и Фриц густо покраснел.
— А чтобы купить коня для этого чертового поединка я продал одну книжку из библиотеки.
— Понятно, а сватался ты к этой Изабеле чтобы из нужды выбраться?
— Неее! — Фриц бурно запротестовал, — Я действительно в нее влюбился!.. Ну а то что ее папаша богат, любви не помеха... Когда она мне отказала, я взревновал жутко, и как-то вечером, напившись, вспомнил про традицию... Черт, как глупо и пошло все получилось.
— Ладно, не горюй! Говорят, что если к другому уходит невеста, то это еще не известно чье счастье.
— Не слышал такую пословицу...
— А это не пословица. Так говорил один из моих профессоров... Ну да ладно, оставим чужих невест в покое. Ты упоминал огород. Там найдется место еще для пары грядок? Мне надо пополнить мои запасы. Думаю посадить мак, ромашку, календулу, мяту...
— Место сколько угодно. Сей что хочешь... Хоть мандрагору. Но надеюсь проблем с инквизицией не будет? — пошутил Фриц.
Остаток дня я провозился на огороде, а на следующее день спозаранку принялся изучать библиотеку. В ней оказались почти все книги напечатанные со времен Гутенберга. Во всяком случае все что было по физике, химии и медицине. Разобравшись с печатными книгами я вытащил наугад один из многочисленных томов in-folio на корешке которых не было никаких названий, только цифры. Открыв его, я присвистнул от удивления. Этот безымянный том содержал аккуратно переплетенные договора аренды баронской земли, подписанных, судя по дате, еще дедом Фрица. Договора бессрочные, могут передаваться по наследству, если конечно господину барону не угодно будет их аннулировать. А среди арендаторов баронской земли числились почти все важные семьи города — Персели, Сушарды, Шварцкопфы, Розенштайны, Берги. Каждый договор скрепленный подписями, печатями и заверенный имперским нотариусом, сопровождался табличкой, в которую записывались арендные платежи. Судя по росписям, плату исправно вносили почти тридцать лет и перестали вносить четверть века тому. Интересно что, случилось? Я поставил этот том на место, и взял следующий. В нем оказались такие же договоры, и точно так же платежи все арендаторы перестали платить за аренду в один и тот же год. И две последние расписки о внесении арендной платы под одним из договоров были написаны знакомым почерком...
Я порылся в остальных томах. Нашлось всего почти четыре десятка таких договоров. Я бегло подсчитал принадлежащие Фрицу угодья. Оказалось более тысячи акров пахотной земли, не считая лесов, пастбищ, мельницы, трактира возле моста на дороге Страсбург и таверны... Барон более чем богат... Теперь мне стало понятно, почему бургомистр так старался от него избавиться... Остается выбить эти долги, не обидев при этом себя, и барон до смерти будет мне благодарен. Хотя хоть убейте не могу понять, как он дошел до жизни такой...
Я взял один из этих фолиантов и отправился искать Фрица. Битый час побродив по незнакомым переходам замка, я нашел Фрица в оружейной, с наслаждением кромсающего мечом бревенчатое чудище.
— Салют! Ты знаешь что это такое? — спросил я, показав Фрицу один из договоров в распахнутом наугад фолианте.
Да, знаю. Это все что осталось от моих земель.
— А точнее?
— Это купчая. Мой дед продал наши земли...
— А эти расписки ? — я перевернул страницу.
— А дед был очень добр и продал земли с отсрочкой платежей...
— Да?? А кто это тебе сказал? Твой дед?
— Нет конечно. Это мне рассказала моя покойная матушка, а ей это объяснил наш бывший управляющий после гибели моего отца, ну когда я был еще младенцем...
— Вот оно что... — ситуация прояснялась, но все же не до конца. И я решил прояснить абсолютно все. Поэтому спросил без обиняков.
— А ты что, читать не умеешь?
— Нет конечно. Матушка тоже читать не умела, и старый Фридрих тоже. Так что научить было некому. Спасибо ему за то что фехтовать научил и манерам...
— А куда ваш управляющий делся? Он-то наверняка был грамотный.
— А он ушел от нас еще тогда же. Матушке было нечем ему платить.
— Понятно. Скорее всего он просто сбежав прихватив ваши деньги и обманув твою матушку... Так вот, хочу тебя обрадовать. Это не купчии. Это договора по которым твой дед сдал ваши земли в аренду. Так что тебе принадлежит около тысячи акров пахоты и другие угодья. А еще тебе должны уйму денег за аренду, за двадцать пять лет. Только родители твоей не состоявшейся невесты должны тебе около тысячи талеров...
-Тысяча талеров? Ты шутишь? — Фриц от неожиданности даже выронил меч.
— И не думаю. Земли в округе не проданы, они твои. Так что дело за малым — взыскать долги, и заставить арендаторов платить регулярно, так же как они платили твоему деду и отцу. Хоть я и не могу понять почему он так сделал.
Матушка говорила, что дед много лет служил королевским послом, и потому почти полжизни провел на чужбине. Ему не когда было заниматься хозяйством дома...
Остаток дня я провел в библиотеке составляя баланс не хуже заправского бухгалтера из большой торговой компании и обдумывая как заставить горожан заплатить долги и обезопасить себя от их вполне вероятного желания избавиться от назойливого кредитора. То есть от меня в первую очередь, а затем уж и от барона. Для начала я решил кое-что проверить и на следующее утро направился в город. Побродил по улицам, внимательно читая вывески на лавках и мастерских, потолкался на базаре послушав городские новости и сплетни, затем посидел в таверне, выпил пару кружек пива, и разговорил пару местных выпивох, сообщивших мне все местные сплетни. И хотя я не узнал ничего принципиально нового, но мои главные предположения полностью подтвердились. В этом городке всё было как везде. А вот рассказ одного купца, вернувшегося из Фрайбурга, о тамошних событиях меня очень заинтересовал, хоть он и не имел никакого отношения к интересующим меня проблемам. Первоначально его история показалась мне заурядной пьяной болтовней, обычной для всех таверн. Но рассказывавший о ведьме, сбежавшей от казни две недели тому с рыночной площади на глазах у тысяч собравшихся людей, был трезв и только возбужден от пережитого.
Вернувшись в замок поздно вечером, я тщательно взвесил все за и против и написал одно письмо, потом скрепя сердце достал из-за подкладки своей сумы пару луидоров. Всю ночь сомнения в успехе акции грызли меня и я долго размышлял, а правильно ли я делаю. Утром, отбросил наконец все терзания я решительно направился к барону.
— Фриц, я иду в город, к бургомистру... К стати, его фамилия Берг, или я ошибаюсь?
— Нет, ты не ошибаешься. Но зачем он тебе понадобился?
Я постараюсь взыскать все долги и начну с него. Не думаю, конечно, что эти мужланы безропотно согласятся всё заплатить, так что вот тебе это письмо. Оно адресовано моему бывшему однокласснику. Мы учились вместе в коллегии иезуитов и он мне кое-чем обязан. Вот пару луидоров, надеюсь на дорогу до столицы тебе хватит...
— Что? Зачем? А ты что? — Фриц ничего не понял.
— Я? Ну во-первых я ввязываюсь в эту авантюру отнюдь не бескорыстно. Так что когда дело выгорит, я возьму себе приличный процент. А во-вторых я очень хочу наказать этого пройдоху Берга. Ну и в-третьих, я очень надеюсь что и письмо тебе не понадобится и эти луидоры вернутся в мой карман... А вот если, не дай бог конечно, эти мирные горожане меня угробят, то вот тогда... В общем, мой бывший однокашник очень любит отправлять бунтовщиков на плаху или на костер.
— Гм, понятно... Не очень приятно, конечно... Ну да ладно, раз ты так решил... Хотя может лучше нам вдвоем отправится?
— Чтобы они нас обоих сразу убили?
— Нда... — Фриц надолго замолчал. А потом с трудом произнес,
— Ну тогда делай как задумал, и да хранит тебя господь!
Через полтора часа я вошел в кабинет бургомистра, стражники меня узнали и обрадованно закивав, не препятствовали.
— Добрый господин бургомистр!
Берг сидел за тем же столом, все также заваленном разными бумагами, но увидев меня поднялся и радушно поприветствовал:
— Добрый день господин лекарь! Как ваше здоровье? И как здоровье нашего любимого барона?
— Благодарю вас. Все прекрасно. Господин барон немного ушибся при падении с лошади, но все синяки и шишки пройдут еще до конца этой недели. А вот его настроение немного волнует меня...
— Почему ? — бургомистр удивился.
— Он пребывает в меланхолии... Понимаете, потеря невесты и любимого коня...
— Да-да, понимаю, понимаю....
— Но ничего страшного, думаю это тоже скоро пройдет. Молодости свойственно быстро забывать всякие неприятные мелочи. Но пока он нуждается в наблюдении врача...
— А потом что вы намерены делать? Странствовать дальше?
— Нет, странствовать я пока не намерен. Я намерен принять ваше любезное предложение и поселится здесь.
— Прекрасно! Прекрасно! Это чудесная новость! — обрадовался бургомистр.
— У меня есть еще одна прекрасная новость...
— Ну так говорите же скорее!
— Не будем спешить, не будем спешить. Это долгая новость. Давайте лучше присядем и попросим вашу прелестную дочь сварить нам кофе. У нее это чудесно получается...
— Катрин, милочка, свари-ка нам кофей! — рявкнул бургомистр на всю ратушу.
— Так что вы хотели мне рассказать? — спросил Берг после того как мы удобно устроились в креслах, попивая приготовленный Катрин кофе.
— Чудесный кофе, благодарю вас, мадмуазель... Присаживайтесь, пожалуйста, украсьте нашу компанию...
— Катрин, милочка, спасибо за кофе. Можешь идти к себе, у нас серьезный деловой разговор, — Берг решительно приказал дочери.
— Ну, если ваш отец настаивает... Но все же не уходите далеко, думаю что ваша помощь, мадмуазель, скоро понадобится вашему отцу. Да, пока вы будете ходить, прикажите подать карету, мы совершим небольшую загородную прогулку.
— Какую прогулку? Я вовсе не собираюсь гулять!! — возмутился бургомистр.
— Успокойтесь! Сейчас я вам все объясню.
— Ладно, слушаю...
— Так вот, поскольку дел у меня как у лекаря не так уж и много, то господин барон попросил навести порядок в его библиотеке. И разбираясь с беспорядочно разбросанными книжками, я нашел несколько любопытных фолиантов. В одном из них есть даже глава о вашей семье, господин Берг. Глава эта не дописана, но в ней есть тем не менее две ваши подписи, сделанные двадцать четыре года тому назад, когда Фридрих был еще младенцем. И эта глава требует продолжения, причем срочного, за все эти годы...
Услышав это Берг побледнел, даже уронил чашку, к счастью кофе он уже успел выпить. Удивленно уставился на меня, но ничего не сказал. Поэтому я продолжил.
— В этих фолиантах есть аналогичные главы о всех почтенных семействах вашего города, и все они срочно требуют продолжения.
— И что вы хотите? — наконец выдавил из себя бургомистр.
— Я? Почти ничего. А вот господин барон хочет получить всё принадлежащее ему.
— Но это невозможно! Все урожаи давно съедены.
— Да? Забавно. Но насколько я помню, арендатор обязан выплатить хозяину земли четверть урожая или условленную сумму талеров. Талеры не едят, не так ли?
Берг молчал.
— Господин барон понимает, что вам будет тяжело собрать до воскресенья тысячу талеров которую вы ему должны, и согласился простить вам половину долга, но с условием...
— С каким? — оживился Берг.
— Вы заставите всех остальных горожан полностью расплатиться. Причем расплатиться не позже чем к воскресному закату.
Но сегодня уже четверг! — воскликнул Берг.
— Вот именно! У вас есть три дня. Или вы хотите чтобы половина лучших семей города сгнила в тюрьме? Или предпочитаете быть повешенными?
— Что???
— Не забывайте, что господин барон все еще ваш сюзерен, и в его власти все это сделать...
— Что?? Вы мне угрожаете? Да как вы смеете?!! — Берг резко вскочил, явно намереваясь рявкнуть и позвать стражников.
— Не делайте глупости, господин бургомистр, — миролюбиво сказал я, направив на Берга ствол одного из моих пистолей, и который до того мирно почивал под полой моего камзола, — Прежде чем сюда придет ваша стража, я успею отправить вас в ад. И как вы можете убедиться, пистоль у меня не один, а кроме него имеется еще и шпага, которой я очень не дурно владею... Так что... Но мне очень не хочется плодить вдов и оставить вашу красавицу дочь сиротой. Садитесь в ваше кресло, и мы спокойно подождем пока Катрин скажет что карета подана.
Постояв с минуту с раскрытым ртом и выпученными глазами, Берг снова сел в свое кресло. Он молчал долго и ему не мешал все обдумать. Наконец он спросил:
— Так вы говорите, что барон простит мне половину долга?
— Да, если вы заставите всех остальных полностью расплатиться и регулярно расплачиваться впредь. "Впредь" касается и вас тоже, надеюсь это понятно?
— Да, конечно.
— А вот мне не понятно, как вообще могла случиться эта гнусная история?
— Видите ли, вскоре после гибели отца барона,умер их старый управляющий, который служил еще его деду. А молодой был слишком молод, он кажется влюбился в какую-то гугенотку и решил порвать с семьей. Точно не помню...
— Понятно, он сбежал, прихватив внесенные вами платежи, а предварительно наплел бедной вдове что все их земли были проданы... Вот только почему вы не помогли бедной женщине?
— Он обещал сжечь эти злосчастные долговые книги... — со злостью процедил бургомистр.
— Значит он и вас обманул... — я даже улыбнулся.
В этот момент вошла Катрин и сказала:
— Папа, карета готова. А куда ты едешь? Нам ждать тебя к обеду?
— Мы просто едем прогуляться по окрестностям. И вы тоже поедете с нами. Сегодня чудесная погода, не правда ли? — с этими словами встал с кресла и поклонился, одновременно спрятав правую руку с пистолем за пазуху, а левую протянул девушке.
— Как чудесно, папа! — воскликнула Катрин, и опершись на мою левую руку, попыталась выйти. Но я удержал ее, и еще раз поклонившись, на этот раз бургомистру, сказал. — Только после вас, господин бургомистр!
Берг молча вышел и сел в карету, и мы последовали за ним. Вскоре карета проехал городские ворота, без всяких проблем надо сказать. Умница Берг не стал рисковать жизнями своей и дочери и это вселяло в меня надежду что и дальше все будет без проблем.
— В замок!— приказал я кучеру, когда мы выехали на развилку дорог.
А еще через четверть часа, у ворот замка Нойхаузен я остановил карету и мы с Катрин вышли из нее.
— Вы можете возвращаться к вашим делам, не смею вас больше задерживать. До встречи в воскресенье! — сказал я Бергу.
— А Катрин??? — вскричал удивленный бургомитср.
— А мы с Катрин еще прогуляемся по эти чудесным лугам... , — но видя изумление и испуг отца,я отбросил шутливый тон, — Даю вам слово, что честь и жизнь Катрин в полной безопасности до воскресного заката.
— А после???
— Надеюсь вы будете благоразумны, и Катрин вернется в родительский дом еще до воскресного полудня.
— Хорошо. Я вам верю. До свиданья. — ответил Берг и приказал кучеру — Гони в ратушу !
— Что случилось? Почему отец уехал, а я должна остаться с вами? — испуганно спросила Катрин, когда карета скрылась за поворотом дороги.
— Вы прелестная девушка, Катрин. И я надеюсь что вы столь же умны, сколь и прекрасны. Поэтому я не буду вам врать. Скажу правду, хоть она и очень не приятна для всех.
— Слушаю вас внимательно, — ответила Катрин уже совершенно спокойно, что было очень удивительно — такое самообладание в столь юном возрасте.
— Ваш отец уже много лет арендует у барона его земли, но последние двадцать четыре года он не заплатил ни гроша арендной платы. Таким образом накопился значительный долг, который ваш отец не хочет отдавать. Вот мне и пришлось вас увести... Тем более что ваш отец пытался убить барона моими руками, спровоцировав этот божий суд...В общем вы остаетесь со мной как гарантия благоразумия вашего отца. Надеюсь он любит вас больше денег...
— Значит эта старая история все же вновь всплыла на свет божий, — помолчав ответила Катрин. — Я видела этот договор... давно... еще когда отец учил меня грамоте и счету.
— Вы умете читать? — я восхитился, — Это прекрасно! Так что вам не придется скучать по вечерам, в замке есть большая библиотека.
— А я уже надеялась что мне не придется скучать потому, что вы хороший собеседник! — Катрин мило улыбнулась, смотря при этом мне прямо в глаза. — А вы хотите заставить меня скучать над книжками!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
