|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Резюме:
Пока Инквизиция готовится закрыть Брешь, Каллен приходит к согласию со своими растущими чувствами, кульминацией которых становится шокирующее осознание. (Вы никогда не поверите, что произойдет дальше!)
A.K.A. — В котором у Каллена есть важные ощущения и еще более важные откровения
Записи:
Я чувствую себя немного неуверенно из-за этой главы (даже после миллиарда правок). Мне всегда казалось, что я хорошо разбираюсь в психике Каллена, пока я по-настоящему не начну писать о нем, и тогда возникают сомнения. Наконец-то я сказал достаточно и публикую это. Надеюсь, всем вам он подходит по характеру! Дополнительные соображения в конце.
(Дополнительные примечания смотрите в конце главы.)
Текст главы
Каллен стряхнул с ботинок остатки снега, прежде чем пройти через церковь в штаб-квартиру. У него было достаточно времени, когда он отправлялся в Церковь, но так много людей нуждались в его внимании, что он едва успел пройти через ворота Хейвена, как кто-то остановил его. Еще пять таких задержек, а также отказ от заявки для Трэнна означали, что он опоздает на встречу на несколько минут. Раздражение охватило его, когда он ускорил шаг.
Приоткрыв дверь, он вошел в комнату и тихо прикрыл ее за собой. Он повернулся к столу, его шаги прорезали тишину комнаты, и он на мгновение замер, когда понял, что никто еще не пришел. Никого, кроме леди Лавеллан. Она стояла в своей обычной позе, спиной к двери, положив обе руки на стол и слегка наклонившись над картой.
Он почти не видел ее всю неделю — не более чем короткие приветствия вскользь. Она проводила свои дни с другими магами, а он с головой ушел в подготовку как к походу на Брешь, так и к прибытию других магов. У них не было бы времени ни на что другое.
Но теперь, когда она подняла на него глаза, обходя стол с другой стороны, и послала ему робкую улыбку, в груди у него разлилось знакомое тепло, и он поймал себя на том, что жалеет, что не выкроил минутку — или две, или три — чтобы поговорить с ней. Уголки его рта приподнялись в ответ на ее молчаливое приветствие, а улыбка стала шире. От этого зрелища у него неизменно учащалось сердцебиение и слегка перехватывало дыхание.
— Доброе утро, Каллен. Прошло уже некоторое время с тех пор, как мы разговаривали. Надеюсь, приготовления идут хорошо?
Каллен кивнул. Она тоже заметила, что они не общаются. Сокрушалась ли она об этом так же, как и он? Его язык заплетался, и он, без сомнения, знал, что когда, наконец, распутает его, то будет с трудом подбирать слова, если не будет осторожен. Сделав глубокий, но беззвучный вдох через нос, он открыл рот.
— Да, спасибо.
Там. Это было не так уж плохо.
Странная боль пронзила его грудь, когда ее взгляд снова упал на карту на столе, и он на мгновение удивился растущей интенсивности своей реакции. Теперь он был совершенно уверен, что никогда прежде никто не захватывал его так сильно, и все попытки подавить ее мысли и чувства с треском провалились. На самом деле, каждый день, казалось, расширял рамки его восхищения и желания быть рядом с ней — ощутить тот покой, который он испытывал только рядом с ней, даже если временами вел себя как неуклюжий идиот, разговаривая с ней.
Когда она потянулась к маркеру — одному из его, неподалеку от Хинтерленда, — он неохотно признался себе, что, возможно,... возможно, все вышло за рамки увлечения. Страх сковал его внутренности, в то время как сердце подпрыгнуло от нервного возбуждения. Признание его собственных растущих чувств мало помогло смягчить тот факт, что она никогда бы не подумала о нем в таком ключе. У нее был клан и вся жизнь, распланированная и ожидавшая ее в другом месте. Даже если бы она этого не сделала, он был бывшим храмовником, и хотя его взгляды на магов были гораздо более приемлемыми, чем когда-либо прежде, он в корне не соглашался с ней в вопросе прав магов. Возможно, такие маги, как леди Лавеллан, могли бы стать свободными, если бы доказали, что им можно доверять, но в целом он по-прежнему твердо верил, что маги нуждаются в надзоре и обучении, по крайней мере, на первых порах...
Замешательство смешалось с другими эмоциями, угрожавшими захлестнуть его, когда он подумал об этом и удивился, как он мог думать о ней с такой нежностью. Логически это не имело смысла. И все же учащенное биение его сердца от ее близости указывало на то, что логика здесь ни при чем.
— И... у меня все идет хорошо с... с войсками? Ты... в порядке? — тихо спросила она, не отрывая глаз от карты.
Ее невинный и в то же время многозначительный вопрос направил его мысли в другое русло. Прилив смущения застал его врасплох, когда он вспомнил свою первоначальную реакцию на новость о союзе магов. Несмотря на их разногласия, его поведение в то утро было достойным сожаления. Вместо того чтобы позволить спокойной логике руководить собой, он позволил старым страхам взять верх над собой, окрашивая свои слова и поступки сломленной частью себя, которую он обычно старался игнорировать. Но мысль о привлечении такого количества магов вызвала еще более жестокие кошмары, и ранее тем же утром Райлен осторожно предложил Каллену перенести его палатку или его самого в более уединенное место, чтобы не посеять панику среди солдат своими криками и безумным бормотанием. Известие о том, что она пообещала им свободу, стало последней каплей.
Однако после того утра он собрал всю свою силу воли, чтобы обуздать природную склонность к необоснованному недоверию к магам и отогнать мрачные мысли и паранойю, которые угрожали погрузить его в десятилетнюю тьму. К сожалению, отсутствие лириума не помогло. Он постоянно боролся с тем, чтобы не потеряться в боли и воспоминаниях, чтобы удержаться в реальности, даже когда голоса в его голове шептали ему о мерзостях и его собственной слабости.
А реальность заключалась в том, что последняя неделя была довольно спокойной. Занятые... но спокойные. Маги проводили большую часть своего времени вдали от Хейвена, и хотя он по-прежнему отправлял солдат следить за их приходом и уходом, он не стал посылать храмовников в их гущу.
— Я полагаю, мы начинаем привыкать к рутине, — осторожно ответил Каллен, его щеки пылали от смущения. — Как только брешь будет закрыта и прибудут остальные маги, нам нужно будет проследить за расписанием тренировок для боевых магов. Я бы хотел как можно скорее начать использовать их в тренировках с нашими солдатами.
Эвана подняла на него глаза, и на ее лице отразилось приятное удивление.
— ой. Это было бы... это прекрасная идея. Возможно, я могла бы предложить несколько советов о том, как лучше всего подойти к ним?
— Я был бы вам очень признателен, миледи.
Она снова улыбнулась, и на мгновение между ними повисло молчание. Когда он провел пальцем по изящному изгибу ее губ, ему пришло в голову, что он слишком пристально смотрит на нее. Он отвел взгляд в сторону, прочистил горло и схватился за что-нибудь, чтобы скрыть свою оплошность. Его плохое поведение снова всплыло в памяти, и он повернулся к ней с серьезным выражением лица.
— Я также хотел бы извиниться за свое... непрофессиональное поведение несколько дней назад.
— В этом нет необходимости...
Он покачал головой.
— Так и есть. Мне не следовало выражать свое несогласие таким образом.
Она нахмурила брови.
— Значит, вы просто сожалеете о том, как вы выразились, а не о тех недобрых и лживых вещах, которые вы подразумевали о магах? — Ее мягкий тон противоречил стальному подтексту ее слов, а в глазах вспыхнуло какое-то неизвестное чувство. Раздражение? Разочарование? Каллен моргнул и задумался над его словами. Там будут мерзости... освобождать магов без всякого надзора... они могли причинить не меньше вреда, чем сами демоны...
Обычно такой откровенный вызов, особенно в отношении магов, приводил его в ярость. Но злости не последовало. С трудом сглотнув, он попытался найти ответ. Но слова не шли с языка. Он уставился невидящим взглядом в стол, мысли переполняли его. До его ушей донесся тихий вздох.
— Каллен... Мне жаль. Мне не следовало этого говорить. Я уже знаю, что мы не согласны.
Он удивленно вскинул голову, встретившись с ее усталым взглядом, в котором читалось замешательство.
— Зачем тебе извиняться? Я тот, кто сказал эти вещи. Если они вызвали обиду... — Вздох сорвался с его губ, когда он попытался объяснить. Он не мог оставить все как есть. — Меня учили некоторым вещам о магах. И я пережил то, что заставило меня... — Он замолчал, не понимая, зачем вообще упомянул об этом. Его взгляд скользнул по столу, и он снова заговорил в другом тоне. — Как мы уже говорили, я пытаюсь взглянуть на вещи с другой точки зрения, но иногда...... иногда я ничего не могу с собой поделать, но...
Он издал тихий стон разочарования из-за собственной неумелости. Еще хуже было то, что отголоски старых страхов и привычек все еще звучали где-то на заднем плане, подрывая каждый шаг к успеху, которого, как ему казалось, он достиг. Он начал подвергать сомнению каждый свой порыв. Был ли он предвзятым? Необоснованным? Даже сейчас старые страхи смешивались с постоянной болью в висках и шептали ему, что нужно быть осторожным, никогда не доверять, всегда ожидать худшего от магов.
Но не она. Только не она. Почему нет?
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появились другие советники, а также Дориан, резко оборвав разговор. Каллен оглянулся на Эвану, но она лишь грустно улыбнулась ему и кивнула, как будто поняла. Ее непринужденная готовность двигаться дальше одновременно успокаивала и тревожила его. Он хотел большего... желаемая глубина... разыскиваемый...
Обсуждение началось немедленно, и Каллен мужественно постарался отвлечься от их предыдущего разговора и вернуться к настоящему. Однако какая-то часть его сознания продолжала следить за каждым ее движением. Он заметил, что она стояла перед ними более спокойной и собранной, чем он когда-либо видел. Он обратил внимание на ее пристальный взгляд, твердую осанку, резкие и решительные движения. Она выглядела именно тем лидером, которым стала для них — не просто номинальным руководителем, а настоящим коллегой, высказывающим свое мнение и, в свою очередь, прислушивающимся к мыслям других.
Его охватил благоговейный трепет, когда он понял, как легко она свела их всех вместе, несмотря на их разногласия. К концу встречи у него не осталось никаких сомнений. Новый голос смешался с другими, тихий и в то же время кричащий в его голове, — Маг сделал все это, и ты все еще сомневаешься?
Его охватил стыд, и он пожелал, чтобы у него был еще один шанс извиниться. Возможно, после того, как они уладят разногласия....
Единственной другой болезненной частью встречи было раздражающее присутствие тевинтерского мага. Каллен стиснул зубы и отвернулся, когда Дориан встал рядом с ней, демонстративно обнимая ее за тонкую талию в середине встречи, как будто...
Это не имело значения. Что бы ни происходило между ними сейчас, начиная с их совместного опыта в будущем и заканчивая их ежедневными занятиями, это его не касалось, даже если у него и возникли сильные и совершенно неуместные чувства к их Вестнице. У него были другие дела, требующие внимания. И он ухаживал за ними с неистовым усердием.
В конце встречи вбежал скаут с сообщением для Лелианы. Все они замолчали, понимая, что сообщение было бы важным, если бы скаут прервал их встречу, чтобы передать его. Лелиана, пробежав глазами крошечный свиток пергамента, посмотрела прямо на него.
— Остальные маги, по-видимому, прибыли раньше запланированного срока. Они прибудут сегодня вечером.
Каллен моргнул, его сердце подпрыгнуло к горлу при мысли о еще большем количестве магов. Они ожидали, что остальная часть группы прибудет в Хейвен на следующий день после того, как они закроют Брешь, и он разрабатывал план, как разместить их всех, но... Как он вообще найдет места для них всех сегодня вечером? И с учетом того, что отряд солдат отправится с Вестницей, чтобы закрыть Брешь, останется ли у него в Хейвене достаточно сил, чтобы приглядывать за магами?
Его снова охватил стыд, и он перевел взгляд на Вестницу, как будто она могла каким-то образом услышать и предугадать его мысли.
— Когда? — хрипло спросил он, когда его взгляд вернулся к Лелиане.
— С наступлением темноты или сразу после нее, — ответила Лелиана.
Кассандра издала негромкое ворчание, прежде чем положить руки на стол.
— Почему нас не предупредили заранее?
— Я планирую разобраться с этим прямо сейчас, — заверила их Лелиана, поворачиваясь к двери.
Каллен просто кивнул и прошел мимо остальных, направляясь к выходу. У него не было времени, чтобы тратить его на неизвестных. Он немедленно начал подготовку — выкрикивал приказы, распределял солдат, советовался с Тренном. К тому времени, когда маги прибыли тем вечером, ему с трудом удалось организовать лагерь и найти для них временные места для ночлега. Фиона, казалось, была готова позволить ему руководить ими, но ее поза ясно давала понять, что он не торопится. Как человек, который провел последние 17 лет, следя за тем, чтобы именно этот сценарий никогда не повторился — маги собирались в массовом порядке, и никто не мог за ними наблюдать, — его нервы были на пределе к тому времени, когда он лег в постель, чтобы отдохнуть несколько часов той ночью.
Хорошо, что они перенесли его палатку. Кошмары не были добрыми.
* * *
На следующее утро Каллен вышел за ворота, где собралась компания. Он планировал пойти с ней — с ними — но из-за раннего прибытия магов ему пришлось остаться. Фиона отказалась иметь дело с кем-либо, кроме него. Горечь пробилась сквозь его внешнюю невозмутимость, когда он оглядел группу в поисках повода вмешаться, но он подавил эти чувства. В его особом присутствии не было необходимости — Райлен с таким же успехом мог руководить солдатами.
Пока они ждали, к нему подошла Вестница. Она кивнула ему и заняла место рядом с ним, скрестив руки на груди, с задумчивым выражением лица, а затем повернулась, чтобы посмотреть, как собираются солдаты и маги. Он сделал то же самое. Какое-то время они стояли молча, ошеломляющее осознание ее присутствия заставляло его нервничать по совершенно другой причине, прежде чем она, наконец, заговорила.
— Итак... это все, я полагаю?
Уголок его рта приподнялся в кривой полуулыбке.
— На данный момент.
— Ободряюще. Спасибо, — сказала она, тихо фыркнув с таким же ироничным весельем.
Ни один из них не сводил глаз с солдат во время разговора, но при этих словах Каллен посмотрел на нее сверху вниз. Она взглянула на него, и он попытался ободряюще улыбнуться.
— По воле Создателя, это будет великая победа для нас. Для тебя. Мы сделали все, что могли, чтобы подготовиться, и я верю, что у вас все получится.
— Ма серанна, — прошептала она.
Она покачалась на каблуках взад-вперед, и на ее бледном лице появилось встревоженное выражение, когда она перевела взгляд на Пролом. Он почти потянулся, чтобы положить руку ей на плечо, но в последний момент остановился, внезапно осознав, что их окружают люди. Краска легкого смущения залила его щеки, когда его рука безвольно опустилась вдоль тела, а затем, в конце концов, нащупала рукоять меча. После минутного молчания она резко заговорила.
— Насчет вчерашнего... никаких обид?
Ее глаза — трезвые и серьезные — встретились с его, и он встретил ее взгляд с таким же серьезным выражением лица.
— Конечно, нет, миледи. — Он чуть было не остановился на этом, но яростный стук в груди заставил его продолжать. — Возможно... после того, как брешь будет закрыта, у нас будет время для более серьезного и... и более приватного обсуждения наших взглядов? Возможно, лучшее понимание друг друга со временем сократит пропасть между нами?
Отличная работа, Резерфорд. Тебе удалось сформулировать полную, связную мысль. Похоже, в наши дни это большая редкость. Широкая улыбка сменила озабоченное выражение ее лица, и она, глубоко вздохнув, кивнула.
— Мне бы этого очень хотелось, Каллен.
— Если мы все здесь, нам пора двигаться!
Внезапный и властный голос Кассандры пронесся над притихшей группой. Каллен взглянул на Райли, которая кивнула.
— Солдаты готовы, — крикнул Каллен в ответ.
— Как и маги, — добавила Вестница.
— Тогда давайте отправимся в путь, — настаивала Кассандра, направляясь вперед, в утренний туман.
Леди Лавеллан сделала шаг вперед, но затем остановилась и оглянулась на него.
— До свидания, Каллен.
— Прощайте, миледи, — ответил Каллен.
Она кивнула и направилась к остальным. Полосы огненно-красного, оранжевого и розового окрасили горизонт в предупреждающие тона, и, когда группа удалялась, он вознес короткую молитву о том, чтобы снегопад продержался достаточно долго, чтобы они могли сделать то, что должны были сделать. Когда группа, наконец, скрылась за мостом, он заставил себя расслабить напряженную челюсть и вернуться к оказанию помощи магам, пока они обустраивались в Хейвене.
Они ожидали, что Вестник прибудет к Бреши к полудню и, если все пойдет хорошо, вернется до наступления темноты. Как по команде, ожидаемая гроза разразилась в середине утра, и к полудню небо стало угрожающе темным, за исключением зеленоватого Просвета, светящегося среди облаков. Каллен принялся наблюдать за небом, продолжая выполнять свои обязанности, моля Создателя, чтобы вся их работа не была напрасной. Вскоре Лелиана и Джозефина появились за воротами, и, казалось, все лица в Хейвене были обращены вверх в предвкушении. Каллен бросил свои текущие дела и встал рядом с двумя женщинами. Ожидание. Наблюдающий. После того, что казалось вечностью, внезапная зеленая вспышка устремилась к Бреши. Раздался громкий треск, и от Бреши пошла рябь энергии.
И вот так просто все закрылось. Остался только слабый зеленоватый шрам на небе.
В воздухе повис общий вздох, как будто все они ждали чего-то еще более ужасного, что могло последовать за Прорывом. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем один солдат издал боевой клич, который быстро перерос в радостную какофонию. Каллен обернулся и увидел, что весь город Хейвен собрался у ворот, крича, смеясь, танцуя и празднуя победу. Солдаты подняли бокалы, чтобы провозгласить тост за свою победу, Джозефина удивила его, заключив в крепкие медвежьи объятия, а Лелиана сердечно пожала ему руку.
Они сделали это. Инквизиция одержала победу.
Он улыбнулся в ответ другим советникам и почувствовал, как огромная тяжесть свалилась с его плеч. И все же... он мысленно обратился к леди Лавеллан и снова начал молиться, чтобы она не пострадала, или, Создатель, по крайней мере, чтобы она выжила. Пожалуйста, Создатель, пусть с ней все будет хорошо.
Празднование продолжалось до конца дня, несмотря на то, что по краям гор разыгралась буря, грозившая новым снегопадом. Каллен присоединился к своим солдатам, чтобы выпить, похвалив их за хорошо выполненную работу и напомнив, что она еще далека от завершения, но они должны и могут немного отпраздновать это событие. Завтра они продолжат путь, отправляясь на Инквизицию.
Празднование все еще продолжалось, когда к нему подбежал солдат и сообщил, что дозор заметил возвращающуюся группу магов. Он побежал трусцой из лагеря к мосту, не заботясь о том, что кто-то может счесть это неуместным. На вершине холма он увидел группу людей, переходивших мост, и попытался разглядеть маленькую фигурку долийской эльфийки, когда та направилась к ним.
Он заметил ее, когда они проходили через мостовую башню — она шла, смеясь, рука об руку с Кассандрой и Соласом. Его сердце подпрыгнуло к горлу при виде нее, целой и невредимой.
Приблизившись, она отделилась от остальных и почти побежала к нему, протягивая руки. Теперь биение его сердца отдавалось вибрацией во всем теле, притягивая его к ней. Не обращая внимания на любопытные взгляды окружающих, он взял ее руки в свои и позволил себе упиваться ее видом. До этого момента он не осознавал, насколько сильно волновался. На ее лице отразилось изнеможение, но глаза сияли, а улыбка была заразительной. Он не смог удержаться от глупой улыбки, глядя на нее.
— Мы сделали это, Каллен! Брешь закрыта. Та часть ужасного будущего, которую я видела, по крайней мере, не сбудется. Все трещины, которые я закрою после этого, будут похожи на детскую игру, да?
— Я бы сказал, что теперь вы определенно стали ближе к профессиональному расколу, да, — подтвердил он.
Она улыбнулась ему, когда остальные проходили мимо. Кассандра улыбнулась и кивнула ему. Взгляд Соласа задержался на их вплетенных руках, а затем он поднял голову и встретился взглядом с Калленом. Необъяснимо, но Дориан просто улыбнулся им.
Он глубоко вздохнул и снова обратил свое внимание на удивительную женщину, стоявшую перед ним. Как он мог когда-либо сомневаться в ее способностях? В ее преданности своему делу? В том, что она достойна быть отмеченной как Вестница Андрасте? Маги также, безусловно, доказали свою состоятельность в этой вылазке. Если бы только побольше из них были похожи на нее.
Он почувствовал, как она потянула его за руку, чтобы он повел ее в сторону Хейвена. Когда они повернулись, чтобы идти бок о бок, ее руки выскользнули из его и сомкнулись у нее за спиной, и он почувствовал легкую боль от потери. Однако она все еще шла рядом с ним, и он быстро приноровился к ее шагу, пока она радостно рассказывала ему обо всем, что произошло за день.
Они вошли в город под одобрительные возгласы и лесть со всех сторон. Каллен дотронулся до ее локтя и поклонился, затем вернулся в толпу, чтобы хлопать вместе с остальными. Она посмотрела на него, озадаченная и смущенная, поэтому он просто одними губами произнес "в церковь". Она серьезно кивнула, выдохнула и отвернулась, явно радуясь, что у нее, по крайней мере, есть цель.
Когда она скрылась из виду, он снова свернул за ворота. Ему нужно было позаботиться о своих солдатах. Он предупредил их, чтобы они не пили слишком много — поскольку виновник Прорыва все еще где-то на свободе, они не могли позволить себе быть беспечными, — и, проходя по рядам, он с радостью отметил, что его лейтенанты в основном предотвращали любое пьянство. Бочки были разделены и запечатаны несколько часов назад, и теперь большинство людей сидели вокруг костров, возбужденно разговаривая или танцуя под музыку, которая наполняла воздух. Лейтенанты позаботились о тех немногих, кто выпил слишком много, и в целом в лагерях воцарилась мирная атмосфера. Однако ветер начал усиливаться, и Каллен знал, что ночь будет холодной и снежной.
Однако позже, тем же вечером, когда он возвращался к воротам после тщательной проверки состояния войск, сквозь шум ветра, музыки и разговоров до его слуха донесся другой звук. Он крикнул солдатам, чтобы те успокоились.
Постепенно в лагере воцарилась тишина, и вместо голосов все они теперь слышали то, что привлекло внимание их командира. В этот момент подбежал часовой.
— Это огромные силы, командир! Большинство все еще на другой стороне горы, но быстро приближаются.
У него скрутило живот. Огромные силы? Наступают на них?
— Под каким знаменем они летят? — рявкнул он.
Стражник покачал головой, в его глазах была паника.
— Нет, сир!
Они были застигнуты врасплох. Он допустил, чтобы их застали врасплох. Где были разведчики Лелианы? Каллен бросился бежать и закричал людям у ворот.
— Поднимайте тревогу! Приближаются войска! К оружию!
Он бегал по лагерю, собирая помощников и выкрикивая приказы собрать все необходимое. Он должен был доставить их к воротам. Когда он бежал вместе с отставшими к городским стенам, в голове у него роились планы на случай непредвиденных обстоятельств, он увидел Вестницу, сбегающего по лестнице ему навстречу. Это заняло гораздо больше времени, чем он хотел, но в конце концов он втолкнул последних мужчин и женщин внутрь и закрыл за собой ворота. Сквозь нарастающий лязг приближающихся к ним солдат он начал пересказывать информацию, полученную от часового, но их прервал громкий стук и испуганный голос у ворот.
— Я не могу войти, пока вы не откроете! — раздался голос.
Герольд бросилась к двери, а Каллен побежал за ней с обнаженным мечом, опасаясь какой-нибудь ловушки. Они открыли ворота и увидели идущего к ним солдата-храмовника, но, прежде чем Каллен успел среагировать, храмовник упал на колени прямо перед ними. За спиной тамплиера стоял жутковатый юноша в большой широкополой шляпе, с его кинжала капала кровь.
— Я Коул. Я пришел предупредить тебя. Помочь. Люди идут, чтобы причинить тебе боль. Ты, наверное, уже знаешь.
Голос Вестницы звучал взволнованно, когда она ответила.
— Что это? Что происходит?!
Голос мальчика стал тише.
— Храмовники пришли, чтобы убить тебя.
Тело Каллена окаменело. Даже его сердце пропустило удар.
— Храмовники? — наконец недоверчиво спросил он, и каждое его слово было окрашено недоверием. — Это реакция Ордена на наши переговоры с магами? Атака вслепую?
Это казалось невозможным. Но семена сомнения, посеянные в Киркволле благодаря его опыту общения с рыцарем-командором и воодушевленные страстной защитой магов Вестницей, теперь пробились наружу из глубин его отрицания. Действительно ли Орден так коррумпирован, как говорят маги? Даже когда он жил среди них, все казалось не таким уж плохим... Или он действительно обманывал себя все это время?
Как такое возможно!?
Мальчик заговорил снова, все так же загадочно, но от его слов свинцовая тяжесть в животе Каллена только усилилась.
— Красные храмовники отправились к Старшему из них. Ты знаешь его? Он знает тебя. Ты забрал его магов.
Еще одно упоминание об этом Старшем. Затем мальчик, Коул, указал на две фигуры, появившиеся на вершине дальнего холма.
— Там.
Когда они вдвоем двинулись вперед, в свет факелов, по телу Каллена пробежал холодок. Его мозг отказывался воспринимать то, что он увидел. Это что? Этого не может быть... Он прищурился и посмотрел еще раз.
— Я знаю этого человека... — Но этот Старший... — наконец произнес Каллен, и правда, открывшаяся перед ним, еще больше охладила его пыл.
Хотя эти двое стояли далеко, он легко мог различить чудовищно изуродованную фигуру, которая присоединилась к Самсону — ведь это был его старый соотечественник-храмовник Самсон, стоявший там и возглавлявший атаку храмовников. Красный лириум шипами торчал из тела Старшего, кожа туго натянулась, грудь обнажилась до костей и мышц под ней. Каллен повидал в своей жизни много по-настоящему ужасных вещей, но то, что произошло на холме, потрясло его так, как он не испытывал уже более десяти лет.
— Он очень зол, что вы забрали его магов.
Он съежился от отчаяния в голосе Эваны, когда она, наконец, обратилась к нему.
— Каллен, дай мне план. Хоть что-нибудь!
Он видел мало надежды, но... он должен был дать ей что-нибудь. Ей нужно было действовать. Если бы они могли каким-то образом найти преимущество... Его взгляд упал на требушеты, которые он откалибровал всего несколько дней назад. Он стряхнул с себя оцепенение, вызванное воспоминаниями об ужасах, и произнес твердым голосом:
— Хейвен — не крепость. Если мы хотим противостоять этому... чудовищу, мы должны контролировать ход битвы. Отправляйтесь туда и поразите эту силу. Используйте требушеты, чтобы обрушить на них снег!
Тогда он отвернулся от нее. Он не мог быть слабым. Если они хотят выжить, он должен вложить в это все, что у него есть.
— Маги! У вас есть разрешение вступить с ними в бой. Это Самсон, а те, кого он ведет, — храмовники. Он не облегчит задачу. Держитесь подальше от храмовников. Используйте барьеры и атакующую магию дальнего боя. Защищайте солдат, когда они вступают в рукопашную схватку. Настало время сражаться за свою свободу. Затем он обратился ко всем своим солдатам. — Инквизиция! С Вестницей! Ради ваших жизней! Ради всех нас!
Отряд за его спиной взревел, и лейтенанты взяли командование в свои руки. Он бросил последний взгляд на леди Лавеллан, которая вместе с Кассандрой, Варриком и Железным Быком мчалась к требушету, а затем сосредоточился на предстоящей битве.
* * *
Все было хорошо, пока не появился дракон. То, как она похоронила половину их армии под той лавиной... Он почти поверил, что они смогут сдержать Старшего. Затем появился дракон, поджег Хейвен своим дыханием и одним махом уничтожил один из требушетов.
Теперь он не видел выхода. Он приказал всем идти в церковь, и по дороге они спасли из горящих обломков Хейвена столько людей, сколько смогли. Помогая раненым устроиться поудобнее, он увидел, как Вестница и ее спутники вбежали в церковь, и его захлестнула мощная волна облегчения. Хвала Создателю. Он побежал к ней, подбирая слова по мере приближения.
— Вестница, наше положение не из лучших, — начал он без приветствия. — Этот дракон вернулся в любое время, когда ты мог бы нас заслужить.
Заговорил светловолосый мальчик, который в настоящее время ухаживал за глубокими, вероятно, смертельными ранами канцлера Родерика.
— Я видел архидемона. Я был в Тени, но это выглядело именно так.
Вот такой он, сгусток радости. Это он был из врат? Каллен покачал головой.
— Мне все равно, как это выглядит! Это отрезало путь для той армии. Они убьют всех в Хейвене!
Каллену самому показалось, что он в отчаянии, и он постарался успокоиться. Он должен был найти способ спасти их!
— Старейшине наплевать на деревню, — монотонно продекламировал Коул. — Ему нужна только Вестница.
— Если это спасет этих людей, — решительно ответила она, — он может забрать меня!
Дыхание Каллена сбилось, а сердце чуть не остановилось от паники, вызванной ее самопожертвованием. Возможно, это их единственная надежда. Возможно, это было бы стратегически правильным решением.
Но все в нем восставало против этой идеи.
И в этот момент правда обрушилась на него, как лавина, которую они обрушили на своего врага. Грохот, который даже сейчас угрожал захлестнуть его чувства... Сила эмоций, которой он никогда — по-настоящему никогда — не испытывал раньше... Спокойствие, безмятежность, которые он испытывал только в ее присутствии...
Он любил ее.
Он любил ее.
Сердцем и душой. Всем, что у него было.
Эту женщину, которая охотно отдала бы свою жизнь, чтобы спасти их всех, защитить их, которая бесчисленное количество раз рисковала своей жизнью ради их общего дела, которая объединила их, несмотря на их разногласия, и исцелила небо... она стала для него всем.
И он не смог спасти ее.
Искра гнева, вспыхнувшая при появлении Самсона и этого Старейшины, переросла в настоящую ярость. Создатель, будь он проклят! Так не должно было случиться! Но мальчик только покачал головой в ответ на ее предложение.
— Это их не спасет. Он хочет убить тебя. Никто другой не имеет значения, но он их раздавит. Убей их в любом случае. Он мне не нравится.
— Тебе не нравится... — Каллен резко замолчал, его ярость утихла так же быстро, как и вспыхнула. Он беспомощно посмотрел на нее, на женщину, которую он теперь знал — знал до глубины души — и любил. Он старался сохранить самообладание, ситуация отрезвила его настолько, что он смог говорить внятно, несмотря на бушевавшие в нем эмоции. — Миледи, нет никакой тактики, которая помогла бы им выжить. Единственное, что их замедлило, — это лавина... Мы могли бы перевернуть оставшийся требушет, чтобы вызвать последний сдвиг.
Она в замешательстве посмотрела на него.
— Мы захвачены врасплох. Чтобы поразить врага... мы похороним Хейвен!
— Мы умираем, но мы можем решить, как это сделать. — Его голос смягчился. — У многих нет такого выбора.
Он пристально посмотрел ей в глаза, желая, чтобы она поняла, как много это для него значило. Даже если в конце концов все было бы напрасно — или если бы они чудесным образом выжили, а она так и не полюбила его в ответ, — он благодарил Создателя за то, что встретил ее. Она с трудом сглотнула, когда посмотрела ему в глаза, и ему показалось, что он увидел...
— Да, это... — странный мальчик снова повернулся к ним. — Канцлер Родерик может помочь. Он хочет сказать это перед смертью.
Каллен с зарождающейся надеждой слушал, как канцлер описывает практически неизвестный путь через горы. Эвана повернулась к нему, в ее глазах тоже горел огонек надежды.
— Что скажешь, Каллен? Сработает ли это? Сможем ли мы спасти их?
Создатель, доверие, которое она оказала ему, потрясло его до глубины души.
— Возможно... Если мы будем отвлекать их и если Родерик укажет нам путь.
Каллен потянулся к ней, делая шаг и сокращая расстояние между ними. Однако, боясь, что прикосновение к ней может повлиять на него, он опустил руку, прежде чем она коснулась ее. Сказанных им слов было достаточно.
— Моя леди, Эвана, что с вашим побегом?
Она отвернулась от него, и все его тело онемело. Она не собиралась возвращаться. Создатель, нет. Пожалуйста, нет. Он сглотнул, его голос был хриплым от эмоций.
— Может быть, ты... удивишься этому? Найдешь способ?
Больше он ничего не мог сказать. Он стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки, и отвернулся, чтобы заставить людей двигаться. Если бы он еще немного постоял, глядя на нее, то встал бы у нее на пути. Но они оба знали, что это должна быть она.
Никто другой не мог отвлечь Старейшину на время, достаточное для того, чтобы вывести всех из Хэйвена. Никто другой, кроме того, кто уже пожертвовал многим ради них всех.
Когда он закончил отдавать приказы и заставлять людей двигаться, он вернулся к ней. Теперь, когда он знал, что делать — что должно было быть сделано, — он позволил тренировкам взять верх над своими эмоциями. С годами он научился этому мастерству. Он будет стойким. Он будет командиром, в котором она нуждается, — ни больше, ни меньше.
Указывая вслед нескольким солдатам, выбегающим из церкви, он объяснил:
— Они зарядят требушет. Не отвлекайте внимание Старшего, пока мы не окажемся над линией деревьев. Я подожгу сигнальную ракету, как только мы окажемся в безопасности.
Она не смотрела на него — не смотрела с тех пор, как приняла решение. Она просто повернулась и направилась к двери. Он ничего не мог с собой поделать. Он постарался придать своим словам как можно больше значения, когда окликнул ее.
— Если мы хотим, чтобы у нас был шанс — если у тебя есть шанс — позволь этой штуке услышать тебя!
Дойдя до двери, она, наконец, повернулась к нему, ее глаза ярко блестели от непролитых слез. Он видел в ее глазах страх, но в глубине он также увидел твердую решимость. Затем она исчезла, а ее верная команда последовала за ней навстречу почти неминуемой смерти.
Он тоже жаждал последовать за ней. Создатель, он пошел бы за ней куда угодно. Даже на верную смерть.
Вместо этого Каллен повернулся к людям, его собственная решимость привела его в оцепенение, и он почувствовал, что на месте груди у него зияет пустота. Она доверила ему защищать людей. Он должен был оправдать ее жертву. Позже, когда не останется никакой надежды, он сдастся.
Долг и самопожертвование. Его жизнь не состояла ни из чего другого.
Когда они поспешили спуститься в нижние переходы Часовни, а затем вышли в темную, холодную ночь, он убедился, что его здоровые солдаты захватили столько припасов, сколько смогли унести, благодаря Создателя за то, что у них все еще был доступ к запасам, хранящимся в подземелье Часовни. Он подбадривал и пытался поторопить группу, но многие получили ранения в битве, и продвигались они медленно. Каждый рев кружащего над головой дракона и лязг мечей и доспехов вдалеке заставляли его сердце учащенно биться, когда он представлял себе худшее.
Он обернулся только один раз, приказав лучнику зажечь сигнальную ракету, и огненный след, оставленный драконом, навсегда запечатлелся в его памяти. Затем он увидел огонь из требушета. Подобно атакующему быку, Лавина мчалась к своей позиции, неотвратимая, неудержимая, и дракон исчез в ночи как раз в тот момент, когда пронесся над требушетом и похоронил весь Хейвен. Треск деревьев и грохот падающих камней и снега наполнили его уши, но он все еще высматривал хоть какой-нибудь признак, любой сигнал, по которому она могла бы скрыться, его надежды отказывались умирать даже под гнетом обрушившейся на него реальности.
Что, если бы она выжила? Что, если бы...?
— Каллен!
В темноте он увидел, как Кассандра, Железный Бык, Варрик и остатки его солдат бегут к ним по тропинке.
— Кассандра! Что случилось? — он окликнул ее сверху вниз.
Она покачала головой, пытаясь отдышаться, и схватилась за бок, словно защищая рану.
— Я... не знаю... она приказала нам... уйти, когда прибыл Старший... со своим драконом.
— Я бы не пошел, но она пригрозила, что сама убьет нас, если мы откажемся. Не то чтобы я ей поверил... Но она босс.
Каллен молча кивнул Железному Быку. Он посмотрел на Варрика, но тот не переставал двигаться и, не обращая на них внимания, продолжал подниматься в гору. Каллену было знакомо это чувство. Надежда, которую он питал всего несколько мгновений назад, рухнула, превратившись почти в ничто.
Она не могла выжить.
И все же он, казалось, не мог отказаться от этой идеи. Сдаться означало бы признать, что это было первое светлое событие в его жизни с тех пор, как... с тех пор, как он не мог вспомнить, когда... что-то было у него отнято. Он не мог позволить себе таких неприятных мыслей, когда так много людей рассчитывали на него. Поэтому он цеплялся за этот слабый лучик надежды, даже когда повернулся спиной к Хейвену.
Изодранные в клочья остатки инквизиции часами брели по холоду, и пока они шли, ветер и снегопад усилились, превратившись в настоящую снежную бурю. Тем не менее, Каллен регулярно оглядывался назад, иногда даже подолгу шел позади медленно двигающейся группы, молясь, чтобы он увидел ее зеленую метку, которая следовала за ними на расстоянии. Если бы она выжила, она могла бы легко догнать их... если только она не была ранена. Он вздрогнул и еще пристальнее вгляделся в темноту.
Каллен смутно заметил застывшую усталость и боль на лицах окружающих его людей и объявил короткий перерыв. Он приказал своим оставшимся в живых солдатам развести костры, чтобы согреть самых слабых и уязвимых из них — маги лучше помогали людям, используя свою ману для исцеления или поддержания комфорта, пока духовные целители не смогут справиться с самыми тяжелыми травмами. Вместе со снегом группу окутала почти оглушительная тишина, сравнимая только с удушающей атмосферой сокрушительного поражения.
Он расхаживал по краю лагеря, не обращая внимания на то, что ветер и снег обжигают его лицо, а в голове у него мелькали образы ее тела, изломанного и погребенного под снегом и обломками. Погружение в темноту разума принесло ему другую мысль: Старший похищает ее со склона горы на своем драконе, чтобы медленно убить в своем логове, мучая и калеча. Его желудок сжался, и он издал злобное рычание. Мучительный страх терзал его с каждой минутой, а Вестницы все не было видно. Она не могла быть... о, Создатель, она не могла быть...
— Нет! — резко прошептал он себе под нос. Он не поддастся отчаянию.
Ярость и завывания снежной бури отвлекли его от размышлений, и он вернулся к своей роли командира. Менее чем через час после того, как они разбили свой небольшой лагерь, солдаты изо всех сил пытались поддерживать огонь в кострах на пронизывающем ветру. Им нужно было найти более защищенное место. Итак, он поднял всех на ноги, и они двинулись дальше, все дальше от того места, где он оставил свое сердце. Острая боль поселилась в его груди, усиливаясь с каждым шагом, который он делал, удаляясь от Хейвена, от нее — словно между ними туго натянулась веревка, и с каждым вздохом она вот-вот лопнет.
Наконец, они нашли маленькую, защищенную от ветра бухту в горах. Он помог солдатам установить палатки, которые им удалось сохранить, и развести костры. Затем, когда больше нечего было делать, он встал в караул на краю лагеря, вглядываясь в темноту. Постепенно снег и ветер стихли, и над лагерем снова воцарилась гнетущая тишина.
— Создатель, пожалуйста, если ты меня слышишь... — прохрипел он в ночь.
Его голос дрогнул, но он не дал волю слезам. Еще нет. Он сделал шаг в снег. Затем еще один, словно все в нем стремилось вырваться наружу. Он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, и, оглянувшись, увидел, что Кассандра смотрит на него сочувственным взглядом.
— Пойдемте, командир. Давайте поищем нашу Вестницу.
После секундного удивления он бросил на нее благодарный взгляд и побежал за факелом. Несколько солдат, казалось, поняли его намерение и присоединились к ним. Они вместе отправились в путь по снегу, возвращаясь по своим следам. Он пытался не дать надежде разгореться. Шансы на то, что он действительно найдет ее, были очень малы... она могла пойти в совершенно противоположном направлении или упасть в какой-нибудь овраг.
Или погибнуть под лавиной.
Они шли, казалось, несколько часов, расставив факелы широким веером на случай, если она где-нибудь потеряет сознание. Создатель, неужели они действительно зашли так далеко? По крайней мере, это занимало его, даже если и было бесполезно. Несмотря на реальность ситуации, маленький огонек надежды продолжал гореть в его сердце. Если бы я только мог добраться до нее, если бы только она была жива...
Они уже почти добрались до своего предыдущего лагеря, когда краем глаза он заметил вдалеке проблеск света. Пламя надежды вспыхнуло, но тут же сменилось недоверием. Это не могла быть она. Но он все равно повернул в ту сторону и чуть не налетел на Кассандру, когда передал ей факел и, вглядываясь в темноту, двинулся туда, где, как ему показалось, он увидел слабый свет.
Оно вспыхнуло снова — зеленым, мерцающим светом — и по его измученному телу пробежал прилив адреналина.
— Вот! Это она!
Он бросился бежать, когда Кассандра вознесла благодарность Создателю, и внезапно почувствовал благодарность за все те утра в Хейвене, которые он провел, бегая по снегу. Кассандра, что неудивительно, не отставала, хотя ближайшие солдаты следовали за ней медленнее.
Каллен резко остановился и наклонился, чтобы подхватить Эвану на руки как раз в тот момент, когда она упала на колени. Он никогда в жизни не видел ничего прекраснее, чем ее глаза с тяжелыми веками, смотревшие на него снизу вверх, и легкая улыбка, тронувшая ее губы, когда она поднесла замерзшую руку в перчатке к его щеке. Слезы застилали ему глаза, когда он шептал ей слова утешения в темноте.
— Все в порядке. У меня есть ты. — Любовь моя.
Но как только он плотно завернул ее в свой плащ, то почувствовал, что ее рука опустилась, а тело обмякло в его объятиях. Он быстро прижал ее к груди и прижался ухом к ее носу. Его обдало слабым теплым дыханием, за которым последовала волна облегчения.
— Скорее! — крикнул он тем, кто был с ним. — Она без сознания. Мы должны доставить ее обратно в лагерь!
Кассандра собрала солдат, и они быстро расчистили Каллену путь по снегу. Его сердце упало, когда он посмотрел на ее обмякшее тело, и он в гневе бросил вызов Создателю, который приказал вернуть ее к нему только для того, чтобы позволить ей умереть у него на руках. Кассандра, не обремененная лишним весом, побежала вперед, чтобы подготовить целителей. Несмотря на недостаток сна и усталость от битвы, он продолжал идти по их следам, не желая останавливаться даже на короткий отдых, чтобы не потерять ее по дороге.
Когда они, наконец, вернулись в лагерь, в толпе людей, уже взбудораженных, без сомнения, дерзким появлением Кассандры, поднялся общий ропот и несколько вздохов. Однако толпа почтительно расступилась, когда он пробрался сквозь толпу к импровизированному лазарету и осторожно положил ее на приготовленную койку. Солас и другие маги, опытные в целительстве, собрались рядом с ней, как только он опустил ее на землю, и принялись быстро и бесшумно снимать с нее мокрые доспехи, накладывать согревающие заклинания и проверять ее тело на наличие повреждений. Двое из них начали обрабатывать ее явно вывихнутое плечо.
Каллен не мог заставить себя уйти. Однако он понимал, что должен дать им возможность поработать, поэтому просто расхаживал взад-вперед по большой палатке и наблюдал за выражением ее лица в поисках каких-либо признаков сознания. Он заметил, что ее спутники, стоящие за пологом палатки, тоже вопросительно смотрят на него, и покачал головой, показывая, что ничего не знает. После нескольких напряженных минут Солас подняла глаза на Каллена.
— Коммандер, мы еще далеко не закончили, но вы должны знать, что вы с Кассандрой, вероятно, спасли ей жизнь. Она очень слаба и у нее много ранений, но я не сомневаюсь в ее выздоровлении. Однако, если бы вы ее не нашли...
Солас не договорил, и Каллен заметил в глазах эльфа тень самобичевания. Однако слова Соласа были как бальзам на рану в его груди. Что бы он ни думал о Соласе лично, он знал, что эльф искусен в целительстве — он не был бы уверен в ее выживании, если бы у него не было веской причины.
Бросив последний взгляд на ее бледное лицо, Каллен кивнул и, наконец, вышел из палатки к целителям. Он рассказал о состоянии Вестницы тем, кто был ближе всего к палатке, прекрасно понимая, что слухи об этом распространятся по лагерю так же быстро, как и официальное сообщение.
Усевшись у костра недалеко от лазарета, чтобы дождаться ее пробуждения, он склонил голову и вознес хвалу и благодарность Создателю. Женщина, которую он любил, всю жизнь улыбалась ему, подбадривала его, успокаивала его дух и в то же время бросала вызов его чувствам. В тот момент, несмотря на их шаткое положение, для него имела значение только правда. Завтра он будет беспокоиться о судьбе инквизиции.
Костер постепенно согрел его, и, хотя на горизонте забрезжил рассвет, предвещая наступление нового дня, его охватила сонливость. Он откинулся на ящик с припасами, закрыл глаза и впервые почти за сутки заснул.
Записи:
О шаткости: Так что мое объяснение откровений Каллена в этой главе на самом деле больше связано с моим конкретным инквизитором, чем с чем-либо еще. Я думаю, что в отношениях типа "враги-любовники" осознание того, что он влюблен в нее, пришло бы к нему не так уж рано. Но с человеком, который так точно отражает его собственную индивидуальность и так хорошо дополняет его (и в которого он начал влюбляться почти сразу, как я и предполагал), он влюбляется гораздо быстрее и сильнее. Это становится слишком сильным, чтобы игнорировать, и после событий в Редклиффе и Хейвене, заставляющих его быть честным с самим собой, он довольно рано осознает свои собственные чувства.
Это не значит, что он готов действовать в соответствии с этими чувствами или что он верит, что она чувствует то же самое (или что он когда-нибудь признает, что достоин ее), но это не выходит у него из головы по мере того, как разворачиваются события, последовавшие за падением Хейвен. Он полон решимости любить ее и защищать на расстоянии.
Кроме того, если вы знакомы с игрой, то наверняка заметили, что я позволил себе некоторые вольности с диалогами. Скорее всего, это будет продолжаться по мере развития сюжета (обратите внимание на "мягкий намек" в описании!). Я считаю, что по понятным причинам игра должна была оставаться довольно общей, но в "реальной жизни" персонажи будут говорить и действовать в соответствии с глубиной их взаимоотношений друг с другом. Большинство игровых диалогов, начиная с этого момента, будут представлены в виде гораздо более масштабных и глубоких бесед.
Как всегда, я надеюсь, вам понравилось, и я был бы рад услышать любые ваши отзывы! Вам понравился Каллен? Если нет, то почему? Мне всегда интересно, что думают другие люди!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
