|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ЧАСТЬ 1
— Марк, соберись, похоже, по нашу душу!
Он с трудом поднял отекшие веки и тут же болезненно сощурился: полуденное солнце било прямо в воспаленные глаза и мир вокруг плавился и растекался.
К помосту, где были выставлены на продажу военнопленные, сквозь жиденькую группу зевак пробирались двое — высокая женщина в черном и худощавый юноша, почти мальчик. Сощуренные глаза женщины оценивающе окинули светловолосого жилистого Алекса, задержались на мускулистом Даке, скользнули равнодушно по повисшему на плечах друзей Марку...
— Да Марк же! — прошипел Дак. — Держись, надо выбираться отсюда!
Скучавший торговец оживился, заговорил громко, стремясь привлечь внимание покупателей:
— Ну что, вдовушка, по мужикам соскучилась, поглазеть пришла?
Не обращая на него внимания, женщина внимательно рассматривала остальных пленных. Вид у тех был еще жальче.
— Прикупи себе солдатика! — продолжал балагурить торговец. — Он и днем поработает, и по ночам замерзнуть не даст!
Еще не договорив, он понял, что перебрал: юноша, темнея лицом, шагнул из-за спины женщины, худая рука сжалась на рукояти короткого меча. Торговец, попятившись, обвел взглядом хмурые лица — война прошла здесь слишком недавно, чтобы шуточки вроде этих имели успех и понимание.
— Ты, пес... — прошипел юноша. Загорелая рука женщины легла на его стиснутую руку.
— Сколько стоит рыжий? — спросила женщина спокойно. Торговец опешил. Он и не думал, чтоб эти крестьяне оказались покупателями.
— А?
В ровном низком голосе женщины прорезалась металлическая насмешка:
— Ты или оглох или всегда думаешь той штукой, что у тебя между ног болтается? Сколько стоит рыжий и белобрысый рядом с ним?
— Марк! — умоляюще зашипел Алекс, Дак перехватил раненого покрепче. Марк откинул голову — в цветном тумане перед ним плыло лицо юноши с широкими напряженными глазами — тот смотрел прямо на него.
Торговец тяжело взобрался на помост, по-хозяйски похлопывая пленных по плечам и груди.
— Глянь-ка, какие молодцы! Они же солдаты — выносливы, что твои волы! Выпрямитесь, парни! Не подведите меня! Покажитесь своей хозяйке. Она женщина добрая, и если будете хорошо работать, будет вас хорошо кормить...
Крестьянка тяжело вздохнула и спросила — очень отчетливо и громко, словно говорила с глухим или придурковатым:
— Сколько стоят?
— Сколько? — глаза торговца жадно забегали по ее лицу — он боялся и продешевить и спугнуть ее непомерной ценой. За весь базарный день у него купили всего одного пленного.
— Ну? — нетерпеливо спросила женщина. Торговец выпалил цену. Брови женщины взлетели, она повернулась так круто, так что метнулись края ее черной шали.
— Да ты смеешься надо мной!
Торговец мгновенно слетел с помоста, едва не вцепившись в рукав крестьянки, но вовремя вспомнил о ее вспыльчивом спутнике.
— Эй, хозяйка, мы договоримся!
После долгого ожесточенного торга, в котором активно участвовали оживившиеся зеваки, они разошлись, уверенные оба, что отстояли свою цену.
— Ну, вы двое! — сказал торговец, распутывая веревки. — Вот ваша хозяйка!
— Идите к телеге, — скомандовала женщина. Друзья мешкали, переступая с ноги на ногу. Юноша, до того молча стоявший рядом, коснулся ее локтя, тихо сказал что-то. Та оглянулась, гневно рассмеялась:
— Да ты рехнулся! Он годится только на корм собакам!
— Ма-арк! — с отчаяньем простонал Алекс. — Очнись!
Он вновь проморгался и неожиданно четко увидел лицо женщины, ее взгляд... взгляд опытной придирчивой хозяйки, подбирающей рабочий скот и обнаружившей в нем скрытый подвох. Юноша продолжал шептать что-то — настойчиво, убеждающе. Женщина качала головой. Парень сказал громче: 'Гвенда, я...', — и хватанув воздуха, неожиданно закашлялся, согнувшись пополам. Женщина, поджав губы, с мгновение смотрела на него, потом резко обернулась к торговцу:
— Эту падаль ты тоже продаешь? Или в нагрузку даешь?
— Да что ты, хозяйка! — оскорбился торговец. — Это его сейчас солнышком припекло, а так-то он какой жилистый... Монета — и он твой.
Женщина фыркнула:
— Монета? Да ты мне еще приплатить должен, что я тебя от расходов на могильщика избавляю! Он же больной, что, я не вижу? Поди, еще и заразный!
Дак покрепче перехватил командира, чтобы стоял прямее, Алекс молился, как никогда в жизни — всем богам, каких он только мог припомнить. Только бы крестьянка не потеряла терпение! Но торговец рядился недолго — не сегодня-завтра этот доходяга и впрямь окочурится, а с мертвого и вовсе выгоды никакой. Сделав кислую мину, он согласился на ее цену.
— Ладно уж, бери, хозяйка, сердце у меня больно доброе, всё себе в убыток...
Пленные осторожно уложили командира на мешки в нагруженной телеге. Сели сзади, парень сковал их пропущенной через ось цепью. Взяв вожжи, их новая хозяйка оглянулась. Губы ее скривились:
— Ох, и дурачок ты, Ник! Он даже до дому не дотянет!
Путь к новому дому и впрямь оказался долог. Проплывали мимо поля и перелески, солнце палило нещадно. Женщина смотрела перед собой, изредка понукая медлительных волов, но Ник то и дело бросал на больного беспокойные взгляды. Он даже прикрыл его от жары пустым мешком. Пару раз парень молча передавал им фляжку с водой; Алекс осторожно смачивал сухие губы командира — вода стекала по подбородку, словно Марк уже умер.
Первыми дом почуяли животные. Две громадные овчарки, бежавшие рядом с телегой, неожиданно залаяли, волы подняли головы, втягивая воздух. Чуть позже и люди услышали звуки и запахи близкого жилья. Телега остановилась у высокой изгороди. Навстречу с лаем выбежали еще собаки, и пленные с опаской подбирали ноги.
— Удачная поездка? — коренастый мужчина поддерживал тяжелые ворота, пока они проезжали внутрь.
— Как для кого, — женщина слезла с телеги, выпрямила усталую спину. — Мука, материя, два работника и один труп.
— Труп?!
— Он ведь еще не умер, хозяйка! — возразил с горячностью обычно осмотрительный Алекс.
— Ну так сдохнет к утру, — равнодушно отозвалась женщина. — Магда, мешки в сарай. Маккин, похоже, вол захромал на левую. Нет, не эта, задняя...
После обычных хлопот Гвендолин вошла к себе в дом. Потянулась снять с головы платок, но рука замерла на полпути.
— Это еще что? — спросила она резко. — Кто вам разрешил положить его на кровать?
Рабы молча переминались с ноги на ногу. Ее юный деверь поспешил выйти вперед.
— Это я приказал, Гвен! Я могу поспать и на полу...
— Еще не хватало! Чтобы ты опять свалился? Какая разница, где сдохнет этот кусок мяса — на полу или на кровати?
— Гвендолин... ну пусть он хоть умрет по-человечески.
Она открыла рот, но, сдержавшись, пожала плечами:
— Что ж, это твоя причуда! Жаль одеял только, — и резко повернулась к глазевшим на нее пленным. Все ее движения были такими порывистыми, стремительными, словно все, что она делала, было делом неотложной важности.
— А теперь слушайте меня! Спать будете в сарае. На ночь вас будут приковывать. Вы, конечно, можете попытаться сбежать, но овчарки у нас хорошие, они еще ни разу не сбились со следа. Кроме того, ваш приятель тогда останется у меня, и я могу сделать с ним все, что захочу. Мне некогда усмирять непокорных рабов. Работа тяжелая, но не тяжелее нашей. Разносолов не обещаю, но голодать не будете. А теперь Ник покажет вам ручей, и вы хорошенько вымоетесь. Тряпки бросите в костер у ворот. Нам не нужна зараза.
— Гвен, — позвал Ник, кивая на кровать.
— Не бойся, не удушу я его, как бы мне этого не хотелось! — проворчала она. Выражение ее лица нисколько не изменилось, когда Гвендолин склонилась над полумертвым пленным. Передвинула поближе свечи, морщась от запаха больного грязного тела. Просунула руку под ветхую тряпку, бывшую когда-то рубахой, нащупала неровно бьющееся сердце. К ее удивлению, его удары оказались сильными. С сомнением вгляделась в изможденное заросшее лицо раба. Выживет? Придется повозиться...
Позвала, слегка повысив голос:
— Кэри!
Та явно ожидала за порогом, потому что появилась мгновенно, да еще и принесла с собой все необходимое.
— Давай помогай, — Гвен приподняла больного за плечи.
Вернувшиеся с Ником рабы застали женщин за лечением. Впервые разглядев, во что превратилось тело их командира, Дак тяжело сглотнул. В глазах Алекса был ужас.
— За что его пороли? — не поднимая головы, хозяйка немилосердно, но тщательно промывала раны.
— Он... гордый, — пробормотал Дак, морщась, словно ему самому было больно.
Гвен глянула коротко.
— Гордый дурак! Ник, распорядись дать хлеба и молока. И проследи, чтоб их приковали и спустили на ночь собак.
...Оставшись одни, друзья переглянулись.
— Ну и ну, — пробормотал Дак. — Неужто эта баба всем здесь заправляет?
— Если она вылечит Марка... — сказал Алекс. Они поняли друг друга — им придется ждать выздоровления командира.
Или его смерти.
* * *
Гвен выпрямилась, разгибая уставшую поясницу. Они сделали, что могли, и хотя растревоженные раны заставили больного метаться на постели в лихорадке, теперь они были чистыми и смазанными целебными мазями. Теперь дело остается только за ним самим.
Зевая, она отослала Кэри. Поглядела на своего деверя. Сидя на кровати, Ник не сводил глаз с пылающего лица раба.
— Иди на мою постель, — устало сказала Гвен.
— Я лягу тут.
— Перестань. Сам ведь только поправился. Сегодня я прекрасно высплюсь на полу... тем более, спать уже осталось недолго.
— Я не хотел причинять тебе лишних хлопот.
— Знаю. Уж больно ты жалостлив, Ник.
Ник бросил еще один взгляд на лицо раба.
— Жалостлив?..
Слишком уставшая, чтобы обратить внимание на его интонацию, Гвен вымыла руки, сполоснула лицо и некоторое время вглядывалась в окно: темнота, сгустившаяся перед рассветом, сторожа на воротах, чуткие псы...
Ник уже спал. Обхватив себя за плечи, Гвендолин долго смотрела на него. Вопреки всему тому, что видела она сама, и о чем говорила Кэри, ей страстно хотелось верить, что Ник выздоровеет. Сердце протестовало, но разум знал — и потому она разрешила ему купить эту игрушку...
— Вот только попробуй у меня сдохнуть! — гневно сказала она метавшемуся в бреду человеку.
* * *
Они нетерпеливо уставились на вошедшего Ника. Тот разомкнул цепи, быстро улыбнулся.
— Жив, хотя и плох. Пошли работать.
— Можно нам на него посмотреть? — спросил Алекс. Ник подумал и качнул головой.
— Ни к чему. Он без сознания. И Гвен это не понравится. Хорошо хоть она согласилась оставить его в доме.
— Она что, главная у вас? — с сомнением спросил Дак.
В грустных серых глазах Ника блеснул огонек.
— Она главная, — сухо сказал он. — И лучше вам ее не сердить, у нее и без того много хлопот.
По крайней мере, этот парень готов перегрызть глотку за свою хозяйку... Пленные вышли вслед за Ником в росное утро. Поселок уже проснулся. Несколько больших семейных домов, кое-где подправленных и обновленных. Женщины и дети останавливались и провожали их долгими взглядами. Старухи возились с готовкой. Взрослых мужчин было мало — да и то калеки, выброшенные войной за ненадобностью. Псы, лежащие у изгороди, следили за чужаками настороженными желтыми глазами.
— Гляди! — Дак пихнул друга, подбородком указав на мечи, прислоненные к стойке у ворот, но Алекс, рассеянно проводя рукой по светлым растрепанным волосам, глазел на несущих воду девушек. Девицы посверкивали в их сторону быстрыми любопытными взглядами и негромко пересмеивались.
Им показали, как жать пшеницу и вязать снопы. Дак, привычный к деревенской работе, втянулся сразу, Алексу пришлось попотеть, прежде чем он сумел приноровиться. Поражала сосредоточенность, с которой работают крестьяне: казалось, им отпущено очень мало времени и завтра уже не наступит. Изредка разгибаясь, они видели неподалеку хозяйку Гвендолин. В просторной подпоясанной рубахе, с волосами, спрятанными под черным платком, она задавала темп всей работе.
На обед им дали хлеб и козьего сыра, но для пленных и это было райской пищей. Тем более, что и остальные ели то же самое.
— Ну что, дружище? — ухмылялся Дак вечером, наблюдая, как Алекс со стоном потирает спину. — Это тебе не мечом махать, а?
Хотя усталость порой валила их с ног, свежий воздух, простая сытная пища, здоровый сон делали свое дело — к их дочерна загорелым телам постепенно возвращались сила и выносливость. Жители деревни, поначалу обходившие рабов стороной, мало-помалу обвыкали, уже здоровались и останавливались поговорить. Ребятишки теперь не порскали воробьями от малейшего их движения и азартно играли вырезанными Даком деревянными безделушками. А Алекс все чаще встречал улыбчивый взгляд одной черноглазой и черноволосой красотки. Вечерами к сараю, где их держали, собирались мужчины — бывшим солдатам, пусть и воевавшим по разные стороны, было о чем поговорить и что вспомнить... Хотя рабов по-прежнему приковывали на ночь, а псы, в отличие от своих хозяев, настороженности не теряли, пленные все чаще ощущали себя просто членами общины...
* * *
...Он открывал глаза, но мир вокруг оказывался таким болезненным и утомительным, а в темноте были забытье и покой... Но кто-то раз за разом грубо и жестко выдергивал его из темного омута, причиняя неимоверную боль и не давая погрузиться в глубину окончательно.
...Женщина сидела у очага. Она была ему знакома — откуда? Он не знал и не видел ее раньше. Точно почувствовав его взгляд, женщина вскинула голову, уставилась на него узкими — черными? — глазами. Гибко поднялась, подошла, всматриваясь. Тяжело втягивая воздух через полуоткрытый сухой рот, он смотрел на нее снизу. Худое скуластое лицо, жесткий рот, острый нос — и некрасивые, неженские, неприятные глаза. Глаза, которые слишком много видели — и оттого невзлюбили этот мир.
— Очухался? — спросила удивленно.
Марк попытался отозваться, но лишь закашлялся, вздрагивая от боли.
— Живой, — сделала вывод женщина. Приподняла его голову, путаясь пальцами в отросших волосах. Учась заново, он сделал несколько глотков воды. Кадык тяжело ходил по худой шее.
— Смотри на меня!
Повинуясь ее резкому приказу, он вновь поднял веки. Женщина уставилась на него с требовательной ожесточенностью.
— Слушай меня! Ты не умрешь. Ты не смеешь умереть, иначе — клянусь! — я пойду за тобой в страну мертвых и верну назад твою трусливую душу! Боги знают почему, но ты нужен Нику — а, значит, и мне тоже! А теперь — спи!
Шершавая ладонь скользнула по его лицу. Неприятные глаза, подумал он. Не черные, как ему показалось вначале — болотно-зеленые. Глаза ведьмы. Гневная ведьма...
Ведьма сказала ему, что он не умрет.
* * *
Гвендолин помешивала похлебку и слушала, как ее деверь кормит больного.
— Ешь, вот так... нет, не торопись, я сам тебе подам...
Она подула на ложку, попробовала. Покосилась. Опираясь на подушку и подставленное плечо Ника, раб медленно пережевывал и без того жидкую похлебку. Сползшее одеяло открывало его худое тело. Были бы кости... Ее беспокоило, что мальчик так привязался к пленному. Конечно, у Ника всегда было доброе сердце, но... Она встретилась взглядом с запавшими глазами мужчины и обожгла язык. С тех пор как раб пришел в себя, он и двух слов не сказал, но зато непрерывно следил за ними своими темными, круглыми — птичьими — глазами. Он раздражал ее. Скорей бы поправился, и можно было выгнать его в поле. Если только ему позволит работать его в двух местах переломанная нога...
Доев, Гвен подошла к кровати, откинула одеяло. Заметила его незаконченное движение. Действительно, выздоравливает — начал стесняться своей наготы... Надо дать ему одежду. Хотя бы Бака — та ему уже второй год без надобности. Проклятый Бак! Даже умереть он умудрился не вовремя!
Она начала осматривать его ногу. От раздражения, которое всегда накатывало на нее при мысли о муже, нажала на колено сильнее, чем следовало — тело раба содрогнулось от боли, он со свистом втянул воздух. Но встретил ее взгляд ничего не выражавшими глазами: понял, что она причинила ему боль намеренно. Злясь и на него и на себя, Гвендолин выпрямилась со словами:
— Прогадал ты, Ник! Он навсегда останется калекой. Зачем нам нужен еще один лишний рот?
Мужчина перевел взгляд на Ника. Тот только сказал тихо:
— Ешь.
* * *
Гвен невольно замедлила шаг: из ее дома несся звук давно забытого времени — громкий мужской смех. Она переступила порог, уже заранее хмурясь. Больной сидел на кровати в компании своих друзей. Его бледное худое лицо неожиданно помолодело, запавшие глаза светились. Гвендолин рассвирепела:
— Кто вам разрешил войти в мой дом?! Убирайтесь!
— Молодой хозяин позволил! — бойко доложил Дак. Гвен круто обернулась к деверю, на ее скулах запылал гневный румянец.
— Ник?!
Тот заговорил — поспешно и виновато:
— Гвен, ведь ничего страшного, если они повидаются...
— Скоро он переселится в сарай, вот пусть там и милуются, сколько влезет!
— Гвен...
Она глубоко вздохнула. Сказала слегка севшим голосом:
— Ник. Я не хочу, чтобы солдаты вновь входили в мой дом. Пусть бывшие солдаты... Ты ведь тоже не хочешь этого?
Ник опустил глаза и коротко махнул рукой:
— Идите.
Дак сжал плечо командира.
— Ладно, Марк. Выздоравливай давай. Прости за беспокойство, хозяйка...
Марк проводил взглядом друзей и посмотрел на нее.
— Должен ли я уйти тоже?
— Что? — невольно переспросила Гвендолин. Так как раб почти постоянно молчал, она забыла, что и он тоже может разговаривать.
Его лицо было прежним — осунувшимся и больным. И крайне упрямым.
— Мне уйти? — повторил он. — Я ведь тоже солдат...
— Солдат! — презрительно фыркнула женщина. — Ты сейчас не угонишься и за беременной козой! Вояка!
— Ты не ответила, — напомнил Марк спокойно.
— Ты останешься в доме, пока не выздоровеешь! — поспешно вмешался Ник, взглядом ища согласия невестки. Та двинула низкой бровью, но смолчала.
* * *
— Гвен, почему ты так к ним относишься?
Был поздний вечер. Осторожно, стараясь не скрипнуть, Марк повернулся на кровати, наблюдая за сидевшей у огня парой.
— Даже Мара, всех на войне потерявшая, — продолжал парень, — поит их молоком, а ты... Гвен, все уже кончилось.
— Кончилось? — женщина вздохнула. — Кончилось... Ничего еще не кончилось, Ник, милый мой... Слышал, что говорят?
— Все равно, — Ник подбросил полено. — Ты не должна ненавидеть их за то, что с нами случилось. Они ведь в этом не виноваты.
— Я обращаюсь с ними, как они того заслуживают. Они должны хорошо работать и быть послушными — это все, что от них требуется. Но мне не нравится, что ты так привязался к ним... к нему. К этому Марку.
— Я?
— Ты купил его, хотя он никуда не годился.
— Он бы просто умер, если б остался там.
— Там были и похуже, но ты взял этого. Ты ходишь за ним, как нянька за младенцем. Он как будто околдовал тебя. Ты же знаешь — едва он встанет на ноги, они втроем попытаются сбежать. Так зачем ты все это делаешь?
Ник ответил не сразу.
— Он... нужен нам. Это все, что я могу тебе пока сказать.
Женщина вздохнула с досадой:
— Некогда мне разгадывать твои загадки! Давай спать...
— Гвендолин! — в дом стремительно влетел подросток, и Марк, забыв, что он спит, поднял голову. — Леди Гвендолин, солдаты!
Оба разом оказались на ногах.
— Сколько?
— Человек десять.
— Скот?
— На дальнем пастбище.
— Хлеб?
— В укрытии.
— Уведите лошадей. Позови стариков. Ник...
Ник застегивал ремень с перевязью.
— Я иду с тобой.
Гвен уступила с явной неохотой. Задев горячим взглядом приподнявшегося на локте раба, выскочила из дома.
'Скот — на дальнем пастбище. Хлеб — в укрытии'. Эти люди всегда готовы к нежданным гостям.
Прошло немало времени, прежде чем он услышал приближавшиеся к дому голоса. Один из них был голосом хозяйки, другой — незнакомого мужчины.
— С какой стати, господин офицер, вас интересуют мои рабы? — в голосе Гвендолин кипел еле сдерживаемый гнев. — Я законно купила их на глазах у всей ярмарки по недавнему королевскому указу...
— Мы не обязаны тебе ничего объяснять, женщина! — высокомерно заявил мужчина. — Просто предъяви их нам — и все!
— Они в сарае... если, конечно, господин не погнушается дурным запахом... — о, эта ядовитая издевка в низком голосе, она и святого из себя выведет! А собеседник Гвендолин явно не был святым. Марк уже сидел на постели, пережидая головокружение. Проклятая слабость... Он не знал, что происходит, но эти люди явно несли с собой смерть.
Они возвращались снова: теперь военный выходил из себя, а Гвен была сама мед и патока.
— Еще раз спрашиваю — где третий?
— Третий? Кто третий, господин?
— Торговец сказал, ты купила троих солдат. Где третий?
— Ах, этот... — медленно сказала Гвендолин. Марк начал вставать, цепляясь за резную спинку кровати. Пот лился с него градом — от слабости и страха. — Ну, так бы и сказали — третий! А то — рабы, рабы, надо было сразу сказать, что не первый, не второй, а третий...
Марк стиснул зубы: проклятая баба... Ну, не тяни же, сука!
— И таких важных господ прислали за этой тощей дохлятиной? — пела Гвендолин. — Вы же так вымокли и замерзли...
— Женщина! Где он?!
— Экая жалость, что вы ехали так далеко и так напрасно, — убивалась Гвендолин. — А в награду — кости, только кости, если их еще собаки не растащили...
— Что?
— Да он сдох в ту же ночь, как мы приехали! Вашего торговца надо на осине вздернуть за продажу порченого товара!
— Он умер? Это правда?
— Нет! — внезапно разозлилась Гвен. — Пока мы здесь с вами болтаем, он согревает мою постель! Хотите взглянуть?
Марк замер, представив себе ее широкий приглашающий жест.
— Женщина, мы не собирались отбирать его у тебя, — вмешался третий, до того молчавший. — Мы заплатим за него большие деньги!
— Возьмете кости за ту же цену?
— Где, ты сказала, его похоронили?
— Никто его и не хоронил вовсе. Сбросили в овраг. Скади, своди господ до оврага! Коль не боитесь ноги переломать, хоть до утра любуйтесь!
— Ну что, лорд?
— Вроде не врет. Все же пусть солдаты обыщут овраг.
— Переночуем здесь?
— Нет. Сейчас же обратно. Я спешу. И если с ним покончено...
— Экая жалость! Прощайте, благородные господа! Простите, что обеспокоили вас на ночь глядя! — услышал Марк голос Гвендолин и резкий ответ:
— Придержи язык, крестьянка, пока его тебе не укоротили!
Кто-то из солдат вернулся, невнятный доклад, команда сбора...
Ник вошел в дом — оживленный, раскрасневшийся — и увидел мокрого от пота Марка, стоявшего у кровати на трясущихся от слабости ногах.
— Зачем ты поднялся?
— Они ушли? Почему она им не сказала? — переводя дыхание, он глядел на Ника. Тот весело улыбнулся:
— Не из-за тебя. И даже не из-за меня. Просто Гвен не любит солдат. И еще не любит, когда суют нос в ее дела.
— Наговорились? — раздался резкий голос Гвендолин. Ник помог рабу улечься, ободряюще улыбнулся и отошел. Гвендолин стояла у кровати, разглядывая Марка внимательно, как никогда раньше.
— И что ты скажешь?
Марк нагло заложил руки за голову.
— А что ты хочешь услышать, хозяйка?
Женщина навалилась на спинку кровати тугой грудью.
— Кто эти люди и почему они тебя ищут?
— Я знаю не больше твоего, хозяйка, — сказал он. — Ведь они тебе не ответили?
— Я уже жалею, что не отдала им тебя!
Гвендолин мигом оказалась рядом, вцепившись в его плечи сильными жесткими пальцами, склонилась к самому его лицу. Марк ощутил горьковатый запах полыни и дыма, пропитавший ее волосы. Зашипела ему в лицо:
— Плевать мне, кто ты, и что они с тобой сделают! Что из-за тебя будет с моими людьми?
Он, не мигая, смотрел в ее горящие глаза — ведьма, ведьма...
Сказал медленно:
— Я не причиню вам вреда.
Это был не ответ, но иного ей не дождаться. Лучше бы она и впрямь отдала его солдатам! Но они вели себя невыносимо нагло — эти мужики, уверенные в своем превосходстве лишь потому, что носят штаны, а не юбку... Гвен увидела его сощурившиеся от боли глаза, которую причинили ее впившиеся в раненое плечо пальцы, разжала руки и метнулась к выходу.
— ...Она что, всегда такая?
Перевязывавший его Ник вскинул неожиданно холодный взгляд.
— Ты не должен говорить о ней ничего плохого, — сказал негромко. — Или я убью тебя.
И вновь принявшись за повязку, добавил:
— Да и любой из нас тоже.
Марк помолчал и заговорил осторожней:
— Я не хотел обидеть ни тебя, ни твою невестку. Просто удивляюсь, что у вас всем заправляет женщина.
— Мы были растеряны, — просто сказал Ник. — И она взяла все в свои руки. Мы обязаны ей жизнью. Я обязан ей жизнью.
— Сколько тебе лет, Ник?
— Пятнадцать, — он взглянул на Марка своими девичьими глазами. — Я был слишком молод, чтобы идти на войну. А сейчас... я только обуза для нее... для них всех.
Марк заметил оговорку. Он глядел на Ника с жалостью. Мальчик был влюблен. Влюблен в женщину вдвое старше себя, некрасивую, строптивую, вдову своего брата... Или в юности мы не выбираем?
— Думаю, она очень рада, что ты рядом, — сказал успокаивающе. — Она женщина и нуждается в мужской поддержке. Ты ей нужен.
Ник застенчиво улыбнулся.
— Ты думаешь? Она не заслуживает такой судьбы...
Никто ее не заслуживает, подумал Марк. Даже я.
— Она красивая, правда?
Марк едва не хмыкнул. Резкое скуластое лицо, плотно сжатые бледные губы, шелушащиеся от ветра и солнца щеки, угрюмые глаза цвета болотной тины... Но мальчик жаждал одобрения и, медленно улыбнувшись, Марк согласился:
— Да. Очень.
Глаза Ника вспыхнули, и он удивился мимолетно, что его мнение было для мальчика таким важным...
— Все! — сказала стремительно вошедшая Гвендолин. — Они наконец убрались!
И нахмурилась, вновь увидев их рядом.
— Ложись спать, Ник. Ты должен много спать, чтобы быстрее поправляться.
— А я?
Гвендолин круто обернулась. Окатила лежащего на кровати мужчину ледяным взглядом.
— Что — ты?
— Я тоже должен много спать?
— Твое здоровье меня мало волнует!
— Трудно поверить... — в его обычно невыразительном голосе прорезалась усмешка, мгновенно взбесившая Гвен.
— Слушай меня, ты... раб! Я возилась с тобой, потому что ты нужен Нику — и только. И, кроме того, мы заплатили за тебя деньги.
— Все забываю спросить, сколько?
— Два копья. И то много — за такую-то дохлятину! А теперь — закрой рот!
Марк завозился на подушке, усмехнулся горько: две копья за Ре'Альби! Действительно, она сильно потратилась!
Гвендолин повернулась к деверю:
— Гляди, как разговорился! Похоже, пора переселять его в сарай к дружкам.
— Он еще очень слаб! А ночи такие холодные...
— Ничего, не околеет!
— Марк будет жить в доме, пока не поправится полностью! — он впервые услышал у мальчика такой решительный тон. Похоже, и для Гвендолин этот тон был в новинку. Она покусала губы.
— Послушай-ка, Ник. А обо мне ты подумал?
— О тебе?
— Он молодой мужчина и живет в моем доме. Что скажут люди?
— Но ведь я тоже живу здесь! — возразил Ник.
— Но ты же...
Марк ждал, что она назовет Ника мальчиком. Но Гвен взглянула на напряженное лицо деверя — кем-кем, а ребенком он давно не был...
— ...ты мой родственник.
— Но ведь не кровный же! — с вызовом сказал Ник. — И вообще, если ты выгонишь его из дома, я тоже уйду!
Удар был мастерский, молодец парень! Теперь ей нечем крыть. Гвендолин действительно замолчала. Не глядя на мужчин, ушла за свою занавеску. Ник проводил ее глазами и широко и лукаво улыбнулся Марку.
* * *
Он открыл глаза, как от толчка. Дождь не прекращался. Неподалеку на лежанке тихо дышал Ник. Женщина стояла у очага, суша мокрые волосы. Она была настолько уверена, что мужчины спят, что вышла из-за занавески в одной рубахе. Марк смотрел, как, откидывая голову, она расчесывает волосы, медленно двигая деревянным гребнем. Это движение завораживало — как завораживает танец пламени в очаге. Лицо Гвендолин было задумчивым и усталым. Он скользнул взглядом по гладкой шее, по сбившемуся на плечо широкому вырезу рубашки... И задержал дыхание.
На фоне пламени тонкая белая ткань стала почти прозрачной. Снова и снова он ласкал взглядом теплые линии ее тела, пока не ощутил жар желания. Нет, подумал ошеломленно, нет, не сейчас... Все эти бесконечные месяцы — ранение, плен — тело не напоминало о себе, слишком много боли, усталости, голода. Теперь он пошел на поправку и вполне нормально, что он захотел женщину. Но... не ее. Не эту ведьму с болотными глазами! И все же, не отрываясь, Марк смотрел, как раз за разом приподымается ее грудь, когда она проводит гребнем по потрескивающим волосам. Он вздохнул сквозь зубы, но этот долгий вздох скорее напоминал стон...
Гвен замерла, обернулась, и он поспешно прикрыл веки. Прошелестели быстрые легкие шаги, замерли у его кровати. На влажный лоб легла прохладная ладонь.
— Опять... — пробормотала Гвендолин. Он знал, что лицо его пылает — хотя и вовсе не из-за вернувшейся лихорадки. Он замер, боясь шевельнуться, боясь выдать себя срывающимся дыханием, дрожанием ресниц...
— Чертов ублюдок, — сказала женщина устало. — Сдох бы ты поскорее, что ли...
И, повернувшись, ушла к себе.
— Плохо спал сегодня? — спросил Ник, протягивая ему хлеб.
— Почему? — хмуро отозвался он.
— Ты вертелся и стонал во сне.
Марк покосился на сосредоточенно евшую Гвендолин. Он опасался, что приступ похоти вновь повторится — как вчера, когда он подсматривал за ней, словно мальчишка. Но этого не произошло. Даже воспоминание об ее теплом теле, сейчас надежно скрытом под плотной одеждой, вызвало лишь легкое волнение. Это все ночь и его лихорадка...
Марк увидел морщинку между ее бровей и вспомнил, что не ответил на вопрос.
— Нога болела.
— Хватит болеть, — сказала женщина с неудовольствием. — Нам нужны работники, а не лишние проглоты.
Он и не сомневался, что Гвендолин выместит на нем всю досаду за вчерашнюю победу Ника.
— Как скажешь, хозяйка, — отозвался покорно, но, видимо, почудилось ей нечто в этой покорности, потому что, раздраженно глянув на него, Гвен со стуком поставила чашку.
— Пошли, Ник!
Вернувшийся через некоторое время Ник увидел, что Марк стоит у кровати, цепляясь за нее и пережидая приступ головокружения.
— Ты что?
— Я должен поскорее встать...
Легким толчком Ник отправил его обратно на кровать.
— Не спеши!
С облегчением, в котором он не желал признаться даже самому себе, Марк откинулся на подушки.
— Всему свое время, — говорил Ник, укрывая его. — Не обращай внимания на Гвен. Она волнуется за урожай. Она добрая и не думает и половины того, что говорит...
Добрая! Марк, вспомнив вчерашнее: 'Чтоб ты сдох, ублюдок!', невольно начал улыбаться. Да уж, в милосердии ей не откажешь...
* * *
— Вставай!
Опираясь о нагретую стену дома, раб поднимался тяжело, медленно, но женщина молча ждала. Когда он, наконец, выпрямился, Гвен слегка удивилась: из-за широких плеч и груди в постели он казался очень высоким. Сейчас их глаза находились почти на одном уровне.
Гвен требовательно рассматривала раба. Широкоскулое, с провалами щек лицо, слегка уже порозовевшее под лучами солнца; выпуклые надбровья, из-под которых внимательно смотрят темно-карие глаза... Он сбрил щетину и забрал длинные волосы в хвост. Держался раб на ногах с явным усилием, но Гвен все же приказала:
— Ну-ка, пройдись! Хочу посмотреть, как ты ходишь!
Оттолкнувшись от стены, Марк сделал несколько шагов, сильно припадая на искалеченную ногу, и обернулся. Поднял брови, вопросительно глядя на свою хозяйку — слегка скособоченный, с повисшими жилистыми руками, перехваченными на запястьях кожаными браслетами. В холщовых штанах и тунике он походил сейчас на крестьянина — если бы не это каменное лицо и подобранная, словно готовая к прыжку фигура...
Он опасен, пронеслось у нее в голове, хотя слаб и искалечен и ее раб. Он опасен, и Ник просто юный глупец, раз не видит этого...
Он увидел ее сузившиеся напряженные глаза и то, что женщина, словно защищаясь, скрестила на груди руки. Удивился. Он считал, что выглядит так же, как и чувствует себя — то есть очень жалко — и не в состоянии сейчас напугать и котенка. Ее взгляд был одновременно тревожным и ненавидящим. Она ненавидит всех солдат — или только его?
Гвендолин сказала ровно:
— Что ж, по крайней мере, ты не сможешь больше воевать.
— Я поправлюсь, — ответил он негромко.
Она слегка улыбнулась и улыбка ее не была доброй.
— Нет, раб. Ты калека на всю жизнь. Может, это кое-чему тебя научит. Например, ты сможешь понять, что такое беспомощность. Отчаянье. Вряд ли ты станешь хорошим работником, но ты вернешь то, что мы на тебя потратили. И то, что у нас отобрали.
— Не я, — возразил он. — Не я это сделал.
— Ну так такие, как ты, — равнодушно сказала Гвен. — Должен же кто-то за это ответить. Может, ты не знал: всегда отвечает слабый. Сейчас слаб ты.
И, круто повернувшись, пошла прочь. Марк смотрел ей вслед. Гнев клокотал в его горле.
— Сука... — сказал он хрипло. — Подлая сука...
Он не заметил, что за уходящей Гвендолин наблюдает еще одна пара глаз. Ник медленно отступил в густую тень между домами, переводя взгляд с одной фигуры на другую. Он хотел надеяться, но, наверное, он слишком молод, глуп, плохо знает человеческую природу, и его планам не суждено сбыться. Но он не мог уйти, оставив Гвен совсем одну, а времени остается так мало...
* * *
— Куда ты собралась?
Седлавшая коня женщина смерила его неприязненным взглядом. На удивление Марка, промолчала, лишь поджала губы и отвернулась. Свистнула собакам. Те подлетели, радостно крутя хвостами — чувствовали прогулку. Гвен наклонилась, похлопывая их по головам и спинам и говоря что-то низким ласковым голосом: да уж, их она встречала куда приветливей...
Перехватив уздечку, мельком взглянула на него. Раб стоял, положив руку на загривок здоровенного волкодава. Это было мальчишеством чистой воды — Марк не мог удержаться, чтоб не поддразнить ее. Добился досадливой гримасы.
— Приручаешь моих собак? — спросила презрительно. — Бежать готовишься?
Марк подошел ближе — хорошо уже и то, что она с ним заговорила.
— Куда ты собралась — совсем одна?
С коротким гневным возгласом она легко поднялась в седло. Юбка для верховой езды разошлась в разрезе, высоко открыв ноги, обтянутые плотно связанными чулками. Марк смотрел на эти ноги, пока Гвендолин нервным движением не одернула юбку. Он едва сдержал улыбку: все-таки иногда она видит в нем мужчину...
— Кто-нибудь с тобой едет?
— Я должна перед тобой отчитываться? — она толкнула лошадь пятками, направляя ее прямо на любопытного раба. Он изловчился ухватить лошадь под уздцы.
— Ник... — произнес он, и Гвендолин сдержала занесенную плетку. — Ник послал меня. Он знал, что ты отправишься одна, а это опасно. В такое время...
— Что еще сказал тебе Ник? — обманчиво мягким голосом спросила Гвендолин. Ее бесило, что раб прав. Если б деверь опять не слег, она бы поехала с ним — паломничество, так он это называет, но для него это так же серьезно, как и для нее. Даже деревенские мальчишки сейчас постоянно заняты, а...
— Седлай лошадь.
— Я?
— Ну ты же у нас воин, — с усмешкой сказала она. — Ты сумеешь защитить слабую женщину. Главное — в седле удержись!
Он удержался. По правде говоря, он выглядел в седле так, словно в нем и родился, и это окончательно испортило ей настроение.
Они ехали по заросшим дорогам, по извилистым тропам между заброшенных полей. Изредка Гвен останавливалась, спешивалась, срывая злаки, разминала их в ладонях, нюхала. Дичали сады, зарастали чертополохом огороды. Все требовало рук, усердных рабочих рук — и мира.
Гвендолин даже не оглядывалась на него, и Марк молчал, понимая, что его пытаются поставить на место. Ему же просто нравилось ехать по теплому сонному лесу, пустынным полям, глазеть по сторонам, и даже — дьявол его побери! — на едущую впереди женщину. Он слишком уж засиделся в этой затерянной деревушке.
...Замок высился на холме над рекой, и Марк привычно оценил выгодность его расположения. Но даже кажущаяся неприступность не спасла этот замок. Марк напряг глаза — все деревянные постройки сожжены, камни стен и башен разрушены и, похоже, адским камнем...
Он взглянул на остановившую лошадь Гвендолин и удержался от вопросов. Она смотрела так... странно. Марк слегка откинулся в седле и перевел взгляд с женщины на замок. И обратно. Напряженный профиль женщины, застывший взгляд, словно Гвен к чему-то прислушивалась. Или вспоминала.
...Это был дом. Ее дом. Дом, который у нее отняли, но в который она обязательно вернется!..
Леди Гвендолин... О, будь он проклят — владетельница! Никто не говорил ему, крестьяне отделывались уклончивыми ответами, а то и вовсе молчали на его вопросы, но кто-то обмолвился — в минуту паники — 'леди Гвендолин'. Тогда он был слишком занят собственным страхом и не вспоминал об этом, но сейчас... Значит, этот замок ее?
И она — леди.
Лошадь переступила нетерпеливо. Гвен вздрогнула, словно просыпаясь, и дернула уздечку, разворачиваясь. Он молча последовал за ней, понимая, что весь этот длинный путь был проделан не для того, чтобы осмотреть поля — ради этого короткого свидания.
Свидания с прошлым.
— Итак, вы из того разрушенного замка над рекой?
— Откуда ты узнал?
— Узнал, хоть и не сразу, — Марк похлопал ладонью по резной спинке кровати, на которую переложили Ника, когда парню стало хуже. — Вот это не похоже на крестьянские лежанки. Как и многое другое. Но я думал, что вы просто подчистили оставшийся без хозяев богатый дом.
Запавшие глаза Ника блеснули.
— Так и есть, подчистили собственный замок! В доме лорда Фарлонга теперь нет хозяина. Мой брат умер, а я... Я не смог удержать замок под своей рукой.
— Удивился бы я, если б ты смог! — буркнул Марк. — Представляю, как это было...
— Ты бы... посмеялся над нашей обороной. Нас просто смели с полудня до полуночи.
Марк поднял брови.
— Полсуток? И у вас не было солдат? Признаться, ты все-таки удивил меня. И здесь... это все выжившие?
— Гвен... она распустила людей, сказав, пусть каждый заботится о себе. Остались самые верные... или самые слабые.
— Что произошло после взятия?
— А ты... не знаешь, что происходит после взятия?
— Смотря кто вас брал, — хладнокровно заметил Марк.
— Нам было не до официального представления. На флагах у них были синие орлы.
— Сброд, — коротко охарактеризовал Марк. — Вам не повезло.
— Замок был объявлен собственностью вашего короля.
Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Торжеством, грабежом и... прочими удовольствиями.
— Вас вышвырнули из замка или вы ушли сами?
— Ушли? Мы просто бежали. Гвендолин освободила часть тех, кто был заперт в погребах, а когда эти... орлы перепились, и мы увели их лошадей и оружие...
Там, где звучало имя Гвендолин, Марк уже почему-то ничему не удивлялся.
— И?
— И нас не нашли, — просто закончил мальчик.
— А почему вы не возвращаетесь туда сейчас?
— Гвендолин говорит, нам некуда возвращаться. Там просто невозможно жить... разве что в главной башне... да и разрушенный замок — отличная приманка для тех, кто хочет поживиться.
Ну да. А небольшая деревушка безо всякой обороны, надо полагать, грабителей запросто отпугнет.
— И еще она говорит... — Ник вздохнул.
— Ну, что еще говорит ваша мудрая владетельница? — спросил он, поправляя парню подушки. Ник повернул голову и серьезно посмотрел на него.
— Что они... то есть вы еще вернетесь.
Руки Марка остановились. Действительно, мудрая.
* * *
— Ключи! — потребовал он. — Дай мне ключи!
Гвендолин колебалась, и Марк продолжил торопливо:
— Их слишком много! Трое вооруженных обученных солдат значит больше, чем все твои люди вместе. Гвен... дай ключи. Пожалуйста.
Она медленно отцепила связку от пояса — Марк почти вырвал ключи из ее рук и кинул ближайшему мальчишке:
— Живей! Освободи Дака и Алекса и веди сюда! Гвен! У тебя есть лучники?
— Есть, — резко отозвалась она.
— Поставь одного у ворот и на башню. Остальных — на крыши.
— Там они и стоят! — презрительно заявила она. — Можно подумать, ты один такой смышле...
— Ругаться будем потом! — перебил он. — Сейчас тебе придется переговорить с этими гостями.
— Я не ругаюсь со своими рабами! — высокомерно заметила она и отправилась к воротам. Пряча усмешку, он поспешил за ней следом. — Не наступай мне на пятки... Да отойди ты от меня!
Марк сдавил ее локоть жесткими пальцами.
— Я буду рядом. У меня все же побольше опыта в таких делах.
Она посмотрела косо, но смирилась: действительно, ей будет спокойнее, если и у нее будут солдаты...
Ворота трещали под ударами.
— Открывайте, а то мы разнесем их!
Гвен накинула на голову черный платок. Коротко обернулась — он перехватил ее взгляд, кивнул ободряюще. Не ответив, она отвернулась, сказала ясно:
— Откройте!
Подростки отодвинули засов на дверце в воротах. Гвендолин шагнула вперед, Марк — следом, слегка пригнувшись, осматривал скопившихся перед воротами солдат.
— Что вам нужно?
— Отойди с дороги, женщина! — огрызнулся кто-то из всадников. — Мы хотим войти!
Марк ощутил движение за своей спиной — появились его друзья, встали рядом.
— Ого! — сказал кто-то с усмешкой. — Целая гвардия! Дезертиры?
— Пленные.
— Пленные с оружием в руках?
— Что ж поделаешь, врагам приходится защищать нас от своих, — тяжело сказала Гвендолин. Казалось, ее горькие слова пристыдили солдат. Молчавший до того всадник слегка тронул коня, наклонился, сказал устало:
— Ладно, хозяйка. Мы не хотели вас запугивать. У нас раненые, им нужен кров и пища.
Гвен не дрогнула.
— Если только ты дашь слово, что твои люди не будут мародерствовать!
— А если нет? — с насмешкой спросил тот, что ближе. Гвен даже не повернула головы.
— Тогда нам все равно, когда умирать.
Пауза.
— Даю слово командира, — устало сказал всадник. Гвен, помедлив, отступила. Ворота открылись.
Марк вполголоса раздал приказы мужчинам и подросткам — ночь предстояла та еще. Заскочил в дом, чтобы взять теплый плащ. Ник сидел на кровати, лихорадочными глазами уставившись на дверь.
— Рехнулся! — стремительно прошагав до кровати, Марк начал укладывать его, как совсем недавно — сам Ник. Парень слабо сопротивлялся. — Ведь только-только пошел на поправку!
— Они не тронули ее?
— Даже пальцем, — сквозь зубы сказал Марк. — Ложись.
— Я не могу... не могу защитить ее... — Ник вытянул худые трясущиеся руки. — Никто не должен обижать ее... а я не могу... ни тогда... ни сейчас...
Он разрыдался, мешая проклятья с кашлем, от которого содрогалось все его тело. Марк с силой придавил его к кровати.
— Перестань! — сказал резко. — Хватит! Ничего с ней не случится! Я буду рядом! Слышишь? Теперь у нее есть я!
И сам удивился тому, что сказал. Но слова оказались верными — парень начал стихать, только кадык тяжело ходил по худой шее.
— Правда? — спросил Ник, ловя его руку. — Ты позаботишься о ней?
— Да, — сказал Марк со смущенным раздражением. — Да — пока ты не встанешь на ноги. А теперь — спи. Солдаты уйдут завтра утром.
Гвен все пыталась его отослать прочь, но Марк упрямо следовал за ней по пятам, пока она раздавала распоряжения, размещала солдат по домам, выдавала продукты. Марк отметил, что девушки в деревню так и не вернулись. Гвендолин, может, и доверяла слову командира, но не его солдатам.
Всё успокоилось далеко за полночь. Когда хозяйка вошла в дом, Марк остался у порога. Тьма легла на поселок. У ворот дотлевал костер.
— Марк.
Он повернул голову на тихий оклик.
— Марк. Часовые дремлют, — сказал подошедший Дак. — Берем их лошадей, оружие... К утру будем далеко.
Он с мгновение подумал. Момент, действительно, был очень благоприятный. Он начал подниматься — и сел.
— Нет, — сказал спокойно.
— Нет?! — взвился изумленный возглас Дака. Алекс шикнул на него. — Как — нет?
— Когда утром солдаты обнаружат, что лошади украдены и нет нас, что они сделают с поселком, как думаешь?
Алекс задержал дыхание, и Марк понял, что их уже двое.
— Вырежут всех, не разбираясь, кто прав, кто виноват, — закончил Марк.
— Да тебе-то что до них? — горячий шепот обжигал его лицо. — Да пусть хоть всех...
— Дак, Дак, он прав! Нельзя обрекать на смерть детей и женщин!
— О, дьявол, но ведь такой случай может больше не подвернуться! Командир!
Марк закрыл глаза, откидываясь головой на косяк двери.
— Я сказал...
Дак разразился ругательствами — уже в полный голос — и ушел в ночь.
— Дак, Дак, подожди, — его друг устремился за ним, а Марк сказал себе: я сошел с ума.
Гвендолин бесшумно отошла от двери. Подслушанный разговор смутил и озадачил ее. Она была уже готова крикнуть солдат, но отказ Марка ее изумил — неужели его могла удержать такая малость, как жизнь горстки крестьян, державших их в плену?
Казалось, она едва прилегла, как в окно уже проник серый рассвет. Зевая, она плеснула в лицо холодной водой. Скручивая волосы в узел, открыла дверь и, споткнувшись за что-то, вскрикнула. Держась одной рукой за косяк, другой — за быстро бьющееся сердце, Гвен смотрела, как укутанный в плащ человек, лежавший поперек порога, зашевелился и сел. Взглянув на нее снизу, начал поспешно вставать, цепляясь за косяк. Все это время женщина молча смотрела на него. Он явно провел здесь всю ночь — плащ и волосы отсырели от росы, ноги затекли...
— Что ты здесь делаешь? — спросила она отрывисто. Марк поглядел по сторонам, и изумленная Гвендолин увидела, что его скуластое лицо покрывается темным румянцем.
— Ты что... охранял нас? Здесь? Всю ночь?
Он избегал ее взгляда. Кашлянув, сказал хрипло:
— Ты слишком доверчива. Не все в отряде могут подчиняться своему командиру.
Не найдя слов, Гвендолин, наконец, шагнула за порог. Марк поспешно посторонился. Не было нужды оглядываться, чтобы убедиться, что он пошел следом.
Солдаты устало поднимались, собирая мешки — поселок жертвовал испеченный ночью хлеб, скудные куски вяленого мяса, головки сыра. Командир встал навстречу паре. Сощуренные глаза всматривались в лицо Гвендолин.
— Спасибо, хозяйка. Хочу переговорить с тобой.
Марк отступил за пределы слышимости, посматривая по сторонам. Еще полчаса — и солдаты, наконец, двинутся в путь. Командир и Гвен сидели рядом, тихо разговаривая. Женщина перевязывала кисть его правой руки. На взгляд Марка, сидели они слишком уж близко: когда Гвен наклонялась, мужчина почти касался губами ее волос, вдыхал их запах — горький и свежий... Марк не замечал, что не сводит с них глаз, пока подошедший Дак не хлопнул его по плечу:
— Не съест он ее, не бойся!
Марк посмотрел на него:
— Вы не ушли?
— Бросить тебя одного на съедение этой ведьме? Думаешь, она бы поверила в твое глупое благородство? Ого, гляди!
Обернувшийся Марк увидел, что офицер целует руку Гвендолин. Она слегка улыбнулась, качнула головой, но рука оставалась в его загорелых пальцах.
— Глянь-ка, как они успели подружиться за ночь!
Марк промолчал.
Короткий сигнал 'в поход' — солдаты, пешие и ведущие в поводу коней, потянулись за ворота поселка. Крестьяне провожали их с облегчением. Офицер сказал что-то Гвендолин, улыбаясь больной улыбкой. Нашел взглядом стоявших неподалеку рабов и неожиданно им поклонился. Изумленные мужчины запоздало ответили тем же.
Гвендолин, сжав пальцами локти, молча смотрела уходящим вслед. Подошедший Марк увидел на ее лице усталость и горечь, и не удержался от вопроса:
— Ты знала его раньше?
Она повернулась и взглянула на него. На его меч.
— Верни оружие. Рабы не носят мечей.
Он словно пощечину получил. Хотя чего же он ожидал — изъявления благодарности? Его скулы окаменели.
— Войска бегут. Не все дезертиры окажутся такими мирными...
— Это уж наша забота! — заявила женщина. И обернулась к Даку и Алексу. — Вы тоже! Или мне позвать на помощь?
Помедлив, Марк расстегнул пояс. Пока придет ее помощь, они могли бы вырезать полпоселка... Небрежно взяв его меч, Гвендолин с ожиданием взглянула на остальных.
— Вы?
Глянув на молчащего Марка с безмолвным укором — говорил я тебе! — Дак неохотно отдал свой длинный меч. Третий бухнулся у ее ног.
— Вы двое — на поле, ты — в коровник!
Марк резко повернулся и, тяжело припадая на ногу, побрел к коровнику. Еще миг — и он бы задушил ее...
* * *
Мальчик угасал на глазах. Чем ближе подступала осень, чем больше становилось дождливых и сумрачных дней, тем сильнее Ника одолевал кашель. Ник сам, как и все окружающие, понимал, что конец его близок. Лишь один человек не желал признавать этого — Гвендолин. Она поила деверя бесконечными отварами, натирала мазями, грела, делал припарки... Ник принимал ее заботы с героическим терпением.
— Послушай, хозяйка, — сказал однажды Марк, — оставила бы ты парня в покое. Хватит его мучить. Ведь все же бесполезно...
Гвен сверкнула яростным взглядом. Марк и глазом моргнуть не успел, как она хлестко ударила его по губам.
— Придержи язык, раб!
Он медленно облизнул кровь, провожая взглядом ее стремительную фигуру. Повернулся — и столкнулся взглядом с не спящим Ником. Тот напряженно улыбнулся. Сказал негромко:
— Пусть. Если ей так легче...
Марк сел на постели. Прислушался. Спустил ноги с лежанки, собираясь встать. Горячая влажная рука схватила его запястье.
— Не ходи, — еле слышно сказал Ник. И тогда Марк понял, что его разбудило.
Гвен плакала. Зажимая рот рукой или подушкой — но навзрыд, отчаянно...
Марк мельком взглянул на Ника и отвернулся. Мальчику было страшно. Умирать вот так — не в горячке боя, медленно, зная, что умираешь... Этого Марк не пожелал бы и врагу.
* * *
— Выйди, — сказал Ник, отдышавшись после приступа. — Гвен... выйди.
Похожая на черную птицу женщина с недоумением шевельнулась.
— Вый... ди, — повторил Ник. — Я... прошу...
Гвен встала, с безмолвным гневом взглянув на стоящего рядом с кроватью Марка. Дойдя до двери, оглянулась. Ник слабо улыбнулся ей, как бы подбадривая, и, запахнув платок, Гвендолин вышла в темноту.
Марк помог пареньку напиться. Опустившись на подушки, тот смотрел на раба запавшими глазами.
— Я умру... сегодня... — то ли сказал, то ли спросил. Марк молчал.
— Я умру, — повторил Ник снова. — Гвен останется одна. Теперь совсем одна. Ты должен позаботиться о ней.
— Я? — Марк вскинул глаза. — Но...
Ник поднял руку — прозрачную, худую, как у цыпленка.
— Я знаю... ты не можешь остаться... но пока ты здесь — заботься о ней. Я буду спокоен.
— Почему я? — пробормотал Марк. — Я ведь ее раб... она ненавидит меня...
— Пообещай. Я знаю — ты можешь... ты все можешь... ты сумеешь защитить ее... Скоро придет твое время...
Марк все молчал — пауза длилась. Ник хватил воздух хрипящим ртом.
— Не... хочешь? Но ты... ты мне должен... я знаю — кто ты. Всегда знал. С первого... дня... как увидел... я не выдал тебя. Ты мне должен. Должен! И ты мне не откажешь... Да?!
Марк сцепил зубы.
Кивнул.
— Да. Я позабочусь о ней. Обещаю.
Ник расслабился, откидываясь на подушки.
— Не пускай ее... пока я не... не хочу.
Ник умер через час. Марк привычным движением закрыл ему глаза. Подошел к двери. Гвендолин, сидевшая на крыльце, вскинула голову. Вгляделась в его лицо и вскочила.
— Что?!
— Он умер.
— И ты... ты не позвал меня?
— Он не хотел.
Женщина словно не слышала его.
— Ты украл его у меня! — сказала, не повышая голоса. — Даже последнее слово... вздох...
Он смолчал, сознавая, что она права. Гвен медленно прошла мимо, задев его плечом. Остановилась у кровати, обхватив себя за плечи. Простояла долго, прежде чем вспомнила, что Марк еще здесь. Обернулась. Глаза ее были сухи.
— Ненавижу, — сказала еле слышно. — Ненавижу... ненавижу...
Марк неслышно выскользнул за порог. Негромко переговаривающиеся крестьяне замолчали и уставились на него. Марк молча кивнул и ушел в темноту.
* * *
Позаботься о ней! Легко сказать и трудно сделать. Едва ли хоть самую малость она нуждалась в его заботе. Гвендолин управляла своим маленьким владением с привычной ловкостью и сноровкой. Урожай был собран, готовились теплые зимние загоны для скота, ремонтировались протекавшие крыши. Все чаще ловил он вопросительные взгляды товарищей, но по какому-то молчаливому уговору они не задавали вопроса вслух, и потому он с полным правом делал вид, что их не понимает. Марк работал до седьмого пота, проклиная себя и свое слово. Слово, данное умирающему мальчишке, против клятвы, данной своему королю... Странная битва. Надо было успеть так много — и уйти до того, как выпадет снег. Если, конечно, армия Драгара не придет сюда раньше. Пока же воцарилось странное междумирие, когда кругом не было ни одного солдата из того или иного стана.
Наконец он счел, что сделано достаточно. Нет, можно было остаться еще — помочь запасти дров, поскольку зима по всем приметам предстояла холодная, а еще не поправлен сруб у общинного дома, и еще...
Но надо было остановиться, иначе бы он застрял здесь надолго. Как бы не навсегда.
— Уходим послезавтра, — сказал он однажды вечером после очередной ссоры с Гвендолин. А ведь Марк только попытался дать разумный совет, который владетельница (он был уверен в этом) приняла бы с благодарностью от любого другого... Марк решил, что сыт уже своей 'заботой' по самое горло. Друзья удивились, но благоразумно удержались от вопросов.
— Запасаемся продуктами на три дня. Берем лошадей, — он заметил сомнение на лице Алекса и нахмурился. — Без лошади я ходок никакой. Если будут продолжаться военные действия, у них лошадей все равно конфискуют.
Друзья считали, что действуют скрытно, но то ли их кто-то подслушал, то ли они чем-то насторожили своих хозяев, — когда под утро они повели лошадей к воротам, на площадь вывалило чуть ли не все население деревни.
Марк знал, что любой из крестьян им не опасен, но все сразу, да еще им не хотелось никого убивать... Напряженно поглядывая по сторонам, друзья медленно отступали.
— Бросьте мечи, — сказала Гвендолин ясным голосом. Она стояла перед ними, не выказывая никакого страха, привычно кутаясь в свой черный платок.
— Дайте нам уйти, — повторил Марк, косясь на друзей и очень надеясь, что лучники не начнут стрелять без команды. Дак зорко следил за окружившими их крестьянами, Алекс держал лошадей. — Все равно через несколько дней здесь будут наши.
— Но пока вы всё еще наши рабы. Бросайте мечи. Иначе...
Она подняла руку, и Марк поднял глаза вслед за ней. Да, лучники были наготове. Их окружали угрюмые, настороженные люди. Сейчас они действительно были для крестьян рабами — взбунтовавшимися и опасными. Если у кого-то просто не выдержат нервы...
— Ну хорошо, — сказал он неожиданно, и друзья оглянулись с недоумением. Опустил меч, стараясь двигаться очень медленно и осторожно, шагнул вперед, протягивая Гвендолин оружие обеими руками, словно ключ от побежденного города — победителю.
— Твоя взяла, хозяйка!
И она попалась в ловушку — глупая, храбрая дурочка! — шагнула навстречу, протягивая руку. Никто и глазом моргнуть не успел, как Марк схватил Гвендолин, прижал к себе, подставив к ее горлу лезвие меча.
— А теперь, — сказал спокойно, — дайте нам уйти.
Сельчане глухо зароптали, кто-то приопустил оружие, кто-то шагнул вперед... Едва придя в себя, Гвендолин начала бешено сопротивляться, но руки, в отличие от ног, у него были здоровыми и сильными — и Марк едва не придушил ее.
— Быстрей! — скомандовал нетерпеливо. — А то вместе с нами вы потеряете и свою леди!
— Не-ет... — прохрипела Гвен, но ее люди остановились, нерешительно переглядываясь. Наконец, один из мужчин, одноногий Фармер, махнул рукой.
— Откройте им ворота!
Марк не сдвинулся с места.
— Уберите лучников!
— Мне бо... льно... — выдохнула женщина. Он и не подумал ослабить хватку.
— Будет еще больнее, если будешь вырываться.
Лучники спустились с крыш, сложили луки к ногам Марка.
— Лошади? — спросил Марк, не оборачиваясь.
— Готово, — напряженно сказал Алекс. Они знали, по крайней мере, три способа справиться с ними. И очень надеялись, что он них не знают крестьяне. Марк начал отступать, принуждая женщину идти за собой. Гвен попыталась обвиснуть, но едва не задохнулась, и ей пришлось отступать вместе с рабом, служа ему живым щитом. Но от этого задача его нисколько не облегчалась — женщина все время пыталась ударить его локтем, лягнуть, вырваться...
— В седло! — скомандовал он. Гвен протестующе мотнула головой, и клинок порезал ей кожу шеи. Вскрикнув, она на мгновение обмякла, и, воспользовавшись этим, мужчины быстро подняли ее на лошадь. Марк, оказавшийся в седле мигом позже, получил чувствительный удар по ребрам; качнувшись, обхватил женщину обеими руками и ударил лошадь пятками:
— Вперед!
Они отъехали совсем недалеко, как Марк резко поднял ее подбородок — порез был неглубокий, но кровь стекала обильно. Марк прижал ее руку с платком к шее.
— Держи крепче!
Женщина дышала тяжело, косилась по сторонам диковатым взглядом. Дак с Алексом придержали лошадей. Дак скалил зубы, Алекс был озабочен.
— Отпустим ее сейчас?
— Нет, — сказал он, и почувствовал, что Гвендолин напряглась еще больше. — Попозже. Я бы на их месте организовал погоню.
Дак ухмыльнулся:
— Что, роли поменялись, а, хозяйка?
Гвендолин не удостоила его и взглядом. Алекс помедлил. Марк знал, что он хотел спросить: 'Мы ведь не причиним ей вреда?'. Но парень промолчал и вновь пришпорил лошадь. Гвендолин неожиданно резко мотнула головой — Марк еле успел увернуться — она чуть не разбила ему затылком нос. Сдерживая и смех и злость, он предупредил сурово:
— Выкинешь еще что-нибудь подобное — пожалеешь. У тебя и так кровь ручьем льется. Прижми сильнее, я сказал!
И сам ухватил ее покрепче. Не было никаких причин удерживать Гвендолин — Марк слабо верил в возможность засады или погони.
Кроме одной — он не хотел отпускать ее. Хотел ехать и чувствовать ее тело — напряженную прямую спину, мягкий живот, крепкие бедра, чуть передвинь руки — и тугую грудь... Впервые она была в его власти, и это пьянило его, как и долгожданная свобода.
Встреча со своими произошла неожиданно быстро — они не успели проехать и часа.
Им приказали спешиться. Пока Дак рассказывал их историю, командир передового отряда с недоверием рассматривал четверых путников. А Марк вглядывался в него. Прервав Дака на полуслове, неожиданно шагнул вперед, взявшись рукой за узду и поднимая голову.
— Ленни...
Тот замер, не веря своим глазам.
— Марк?!
И скорее скатился, чем спустился с седла. Схватил Марка за плечи, стиснул в объятьях.
— Марк, дружище! Живой! Парни, смотрите, это же маршал Ре'Альби! Марк, мы ведь думали...
— Одно время и я так думал! — засмеялся он, пожимая протянутые руки, кивая, здороваясь. Через хоровод голов глянул мельком на Гвендолин. На ее лице было почти шоковое выражение — точно ее предали.
...Никем незамеченная, она отступала медленно от возбужденно переговаривающихся мужчин, пока не достигла края опушки. Повернулась — и растворилась среди пылающих осенним огнем деревьев, словно камень, брошенный в глубокую воду...
Марк до самого последнего мгновения следил за ней из-под бровей. Ленни перехватил его взгляд, оглянулся.
— О, а где она? Эта женщина? Сбежала?
— Пусть идет, — равнодушно отозвался Марк. — Она была нашим проводником.
Дак хмыкнул, но промолчал — он вовсе не горел желанием распространяться о своем рабстве. Алекс улыбался во весь рот. Он собирался вернуться за Карой, а та бы не простила ему, если б с ее леди что-то случилось...
— Едем? — сказал Марк.
* * *
— Ре'Альби, — сказал Драгар.
— Ваше величество...
— Марк Ре'Альби — один из самых моих первых и преданных соратников. Долгое время мы считали его погибшим, но к нашей радости...
Драгар устало махнул рукой и сказал, отбросив церемонии:
— Марк, чего ты желаешь в благодарность за свою службу?
— Я, как видишь, больше не могу быть твоим солдатом, — Марк, криво улыбнувшись, показал на свою ногу. — Просто дай мне то, с чем я смогу справиться.
Король взглянул влево, Марк уловил в его взгляде затаенную теплоту. Только тогда он позволил себе взглянуть на признанную нынешнюю фаворитку Драгара — леди Ану. Узкое ее лицо было бледным и замкнутым, глаза опущены. Некрасива. Что он в ней нашел?
— Что же мы с ним будем делать, леди?
Та подняла глаза и нехотя взглянула на Марка. Кратко — но словно в самую глубь его души.
— Дай ему земли лорда Форлонга.
У Марка пресеклось дыхание. Драгар, взглянувший на ошеломленного маршала, рассмеялся с оттенком гордости:
— И как это тебе, Ре'Альби? Что там с землями Форлонга?
Советники торопливо шелестели листами.
— Два года, как Владение осиротело, ваше величество! Совершеннолетних наследников мужского пола нет...
— Тогда — за верную службу и воинскую доблесть мы жалуем маршала Ре'Альби Владением Форлонга! Ты доволен, Марк?
У того сдавило горло. Он поклонился, боясь взглянуть в сторону леди Аны. И услышал ее негромкий голос:
— Только не торопись, и ты получишь то, чего жаждешь...
Марк не понял, что она хотела сказать, но переспрашивать не решился. Одно он знал наверняка — у короля еще будет немало хлопот с этой серьезной бледненькой девушкой...
А у него сейчас появилась своя большая проблема — он получил во Владение земли Форлонга, бывшего когда-то мужем одной крайне неприятной женщины под именем Гвендолин...
ЧАСТЬ 2
— Кара?
Девушка вздрогнула, оглянулась, торопливо освобождаясь из объятий мужчины. Смущенно улыбаясь, взяла его за руку и подвела к Гвен.
Тот сказал — довольно нерешительно:
— Здравствуйте, леди Гвендолин.
Гвен вгляделась в его молодое, нервно улыбавшееся лицо.
— Алекс? — сказала недоверчиво. — Это ты? Откуда ты взялся?
— Он уже давно вернулся! — выпалила Кара. — Он служит новому лорду.
— Вот как... ты будешь здесь жить?
— Да. — Алекс замялся, переглянулся с девушкой. — Кара говорит, нам надо соблюсти обычай... да и я так думаю. Я хочу взять ее в жены, леди Гвендолин.
Кара смущенно выглядывала из-за его плеча. Гвендолин помолчала. Вздохнула.
— Если я не разрешу, ты ведь все равно пойдешь к нему, да? — слабая улыбка появилась на ее губах. — Потому и впрямь лучше соблюсти обычай. Я отдаю девушку Кару тебе в жены, солдат. Береги ее и помни — она под моим покровительством.
И сама усмехнулась собственным словам — покровительство нищей бездомной леди! Однако молодые люди восприняли ее слова со всей подобающей серьезностью. Гвендолин на мгновение притянула девушку к себе, поцеловала в лоб.
— Будь счастлива, девочка! Может, хоть тебе повезет...
На лице Алекса сияла широкая улыбка.
— Свадьбу сыграем через месяц! Как раз к тому времени мы восстановим замок.
Лицо Гвендолин помрачнело.
— Там очень много работы?
— Ничего, с чем не могли бы справиться деньги и умелые руки... Леди Гвендолин, моему лорду нужны рабочие. Их будут кормить и хорошо заплатят.
Первым ее побуждением было отказаться. Но ведь земля, на которой они жили, да и сами они принадлежат теперь новому Владетелю.
— Пожалуй, несколько человек я могу отпустить...
— Все остальное обсудите с лордом, — быстренько сказал Алекс. — И нашу свадьбу — тоже.
Рабочий поднял руку, указывая, где находится лорд, и Гвен из-под руки посмотрела вверх. На крыше копошились фигурки, казавшиеся отсюда просто крохотными.
— Позови его, — приказала она. — Скажи, пришла леди Гвендолин.
Оглядевшись, села на необструганное бревно и приготовилась к долгому ожиданию. Смотрела на замок. Она думала, будет больно, но сейчас дом представлялся ей чужим. Просто удивительно, сколько успели сделать за такой короткий срок. Новый лорд привел с собой своих людей — те с недоумением поглядывали на женщину в черном, спокойно сидевшую посреди кипящей вокруг работы. Опустив глаза, Гвендолин потерла пальцем потускневшее обручальное кольцо — единственную сохранившуюся драгоценность. Она не вспоминала Форлонга, словно того никогда и не было. Гораздо чаще думала о Нике — рана была еще слишком свежа...
— Леди Гвендолин? — негромко произнесли за ее спиной. Вздрогнув, она резко обернулась. Мужчина стоял почти вплотную и, чтобы увидеть его лицо, ей пришлось изогнуться.
— Ты?!. Как ты здесь оказался?
Марк отвел со лба влажные, выгоревшие на солнце волосы. Темные его глаза смотрели настороженно. Она поднялась, чтобы он не нависал над ней.
— Я работал на крыше. Сказали, ты пришла, и я спустился.
Причем спустился в спешке. Взгляд Гвен скользнул по его мокрым волосам, влажной коже (сбоку на шее осталась полоска сажи), пояс намок от воды: умывался перед встречей с ней? Марк опустил глаза и начал натягивать рубаху, которую держал в руках. Ей показалось, он в замешательстве не меньшем, чем она сама.
Гвен заметила откровенно глазевших на них мужчин и отвернулась. Ее неприятно поразила собственная реакция на его появление. Чего она так испугалась? Почему бы ему не быть здесь? Ведь Алекс же вернулся...
— Слышал, Алекс собирается жениться, — словно подслушал ее мысли Марк. — Девице повезло, он прекрасный парень.
— Еще неизвестно, кому больше повезло! — вскинулась Гвен. И увидела его усмешку — бывший раб явно дразнил ее.
— И что за дело привело сюда леди Гвендолин?
— Я хотела переговорить с новым лордом.
— Так говори, — спокойно отозвался он.
С мгновение Гвен не понимала. Потом кровь просто отхлынула от ее лица. Она даже, кажется, покачнулась — потому что он невольно протянул руку, чтобы поддержать ее.
— Вот как, — произнесла негромко. — Значит, вот кто новый хозяин замка?
— Да, леди.
Губы Гвенды скривились в горькой усмешке.
— Роли поменялись, не так ли?
— Так, леди.
Она молчала, глядя в сторону. Как же он ненавидел и восхищался гордой посадкой ее головы — все новые и новые удары судьбы не могли согнуть ее. Женщина просто не имеет права быть такой сильной. Если бы она вскрикнула или всплакнула, или разразилась ругательствами...
Но нет — Гвен взглянула на него с подчеркнутым высокомерием в зеленых глазах. Он и забыл, какие они яркие в гневе...
— И каков же приказ нового лорда?
Марк подхватил ее под локоть.
— Ты должна взглянуть на замок.
— Зачем?
Она попыталась вырваться, но Владетель стремительно увлек ее по направлению к замку. Гвен пришлось подчиниться: если понадобится, он просто потащит ее волоком. Да ей и самой хотелось увидеть, что они сделали...
Лучше бы она все-таки не приходила. Это Гвен поняла сразу, едва шагнула под сумрачные своды, втянула ноздрями знакомый... родной запах — он сохранился, несмотря на перебивающие его запахи старой гари, распиленной древесины, раствора для кладки, осоки, из которой женщины мастерили щетки для мытья... Запах ее дома.
И сил и денег было потрачено немало. Ре Альби провел Гвендолин по всему ее... его замку. И все время, пока длился осмотр, она ощущала щекой его внимательный взгляд — сама-то она смотреть на него избегала. Что он хотел увидеть? Боль? Горечь? Удивление? Да, все это она чувствовала, но очень надеялась, что новый лорд ничего не заметит.
— Ну как? — спросила Марк настороженно, когда через долгое время они вернулись к воротам. За все время обхода женщина не издала ни слова, ни звука, только послушно смотрела, куда ей показывали, и шла туда, куда ее вели.
Этот осмотр словно опустошил ее. Гвендолин на мгновение прикрыла глаза. Раньше она не скрывала бы от него ни ярости, ни отвращения. Ни даже отчаянья.
Но раньше она не зависела от него.
— Очень красиво, м-м... лорд, — произнесла она любезно. — Вы проделали большую работу. Теперь я могу идти?
Ей явно нужна передышка. Вот только что она затеет, когда ее получит? Когда придет в себя? Соберет своих верных людей и попробует сбежать? Убьет его? Марк внутренне усмехнулся. Ну хорошо. Пусть будет передышка. Но очень-очень маленькая.
— Да. Можешь. Но завтра после заката я жду тебя.
Она стремительно обернулась, гибкая и опасная, как змея.
— Зачем?
Он неопределенно повел рукой.
— Поговорим, вспомним прошлое. Нам есть что вспомнить, ведь так?
Ее глаза сузились. Похоже, она решила, что пришел ее час расплаты. Ну что ж, пусть помучается, подумал Марк, глядя, как женщина стремительно спускается по склону.
А он пока спрячет подальше все острые и тяжелые предметы...
Ре Альби ждал ее в левом — отремонтированном крыле. В той самой комнате, которую она так любила, и которая предназначалась для приятных дружеских встреч. Подобных этой, ядовито подумала Гвен. Она окинула быстрым взглядом комнату. Разумеется, она бы все сделала не так, но и сейчас придраться было особо не к чему.
Ре Альби поднялся ей навстречу. Чисто выбритое лицо, причесанные волосы, одежда из хорошей дорогой ткани... Ничего общего с тем упрямым полутрупом, которого она выкупила год назад. Он по-прежнему заметно хромал, но научился справляться со своим увечьем и выглядел сейчас... хорошо. Слишком хорошо — по сравнению с ней. Она, со своим вдовьим узлом, в черном шерстяном платье, внезапно почувствовала себя старой мрачной вороной.
— Нравится комната? — спросил Ре Альби, наливая ей вина. Она, не раздумывая, кивнула и удивилась, что ее похвала оказалась для него столь важной: хозяин даже просветлел лицом.
— Я рад. Ешь.
Она отодвинула тарелку.
— Ты хотел...
— Ешь. Я тоже голоден.
Еда была простой, но вкусной и сытной. Вино — слишком крепким, но выдержанным и ароматным.
Марк поглядывал на свою гостью. От вина и близкого камина ее лицо порозовело и стало... Он отвел взгляд. Не отвлекайся. Сейчас тебе понадобится вся выдержка и осторожность.
Как при обращении с ядовитой змеей.
— Ты довольна тем, что мне удалось сделать с замком?
Гвендолин пожала плечами.
— Не мне судить ваши действия, лорд...
— Кому, как не тебе! — нетерпеливо перебил он. — Я слышал, это был самый красивый замок на многие ли в округе. Пытаюсь его сделать таковым снова, но мне не хватает опыта — и памяти. Я не видел его прежде. А ты — видела и знаешь его лучше, чем кто-либо другой.
Женщина медленно моргнула.
— Ты прав, — тихо сказала она.
— Мне нужна твоя помощь.
Гвендолин молчала. Она уже знала, что он скажет.
— Останься. И помоги мне довести дело до конца.
Она надеялась, что Ре Альби не заметит, какую боль ей причинил. Надеялась, что не заметит, какую доставил радость. Восстановить Замок Форлонгов! Таким, каким она его помнила и любила! Пусть даже для этого... для бывшего ее раба... выскочки... нового Владетеля.
— Разумеется, — меж тем продолжал Ре Альби, — ты получишь деньги за помощь. Ты можешь пока жить в моем доме и вместе со мной распоряжаться ходом работ...
— Да, — сказала Гвен, не дослушав. — Да, я согласна. Когда приступать?
Женщина поднялась, и он удивленно воззрился на нее снизу. Почти рассмеялся, но тут же прервал себя.
— Ну не сейчас же, прямо среди ночи! Начнешь с утра.
— Тогда завтра. Благодарю за ужин, лорд.
— Тебя проводят.
— Нет необходимости. Я верхом и с собаками...
— Тебя проводят, — резче повторил он и, сверкнув взглядом, Гвендолин смирилась.
Все оказалось куда легче, чем он ожидал...
Тогда почему он так взмок, словно только провел важные переговоры о мире?
* * *
В последующие месяцы Гвендолин превратилась для него в невидимку. О, разумеется, она следила за работами, Марк часто слышал ее резкий голос, раздающий команды, похвалы и ругательства, она всегда 'только что здесь была', она обсуждала с ним достоинства тканей для обивки и густоту строительного раствора, цвет и узор оконной мозаики в замковой часовенке... Только ему ни разу не удалось поужинать с нею. Поговорить. Поругаться, наконец. Она спряталась от него в своих хлопотах куда надежнее, чем в глухой лесной деревушке...
Ничего. Он умеет ждать. Как там говорила эта странная девушка короля: не торопись...
Он подождет.
— Лорд доволен?
Они стояли наверху башни, глядя вниз. Осень уверенно вступала в свои права, вовсю хозяйничая в лесах, окружающих замок.
— Доволен, — сказал Марк. И еще энергично кивнул, будто слов было недостаточно. — Да. Очень доволен.
Гвендолин перевела дыхание — если бы он так внимательно не наблюдал за ней, то бы и не заметил этого.
— Тогда моя работа выполнена, — сказала женщина ровно. — Я получаю свою плату и ухожу.
Марк поднял голову, подставляя лицо теплому солнцу. Сказал небрежно:
— Нет необходимости уходить. Это ведь и твой дом тоже.
Гвен взглянула на него, как на сумасшедшего.
— Мой?!
— Я не гоню из замка тебя и твоих людей.
Она гневно усмехнулась.
— Новый Владетель раздает милостыню?
— Никакой милостыни, — живо отозвался он. — Простая сделка. Ты ведь любишь этот замок?
Гвен сбросила маску, которую носила все эти месяцы — маску деловитости и бесконечного самообладания. Глаза ее блеснули — ярко и яростно.
— Люблю?! Да я просто помешана на нем! Я заболела, едва увидела его впервые. С самого начала я знала, что предназначена Форлонгу в жены — да я бы пошла за самого дьявола, лишь бы остаться здесь! — Она усмехнулась. — Бедный Бак! Нельзя сказать, чтобы я вертела им, как хотела, но все-таки он иногда меня слушал. А что ему оставалось делать? Я была и экономкой и прислугой и леди — чтобы он мог беззаботно охотиться, распутничать и спускать наши деньги. Детей у нас не было — конечно, он во всем винил меня. Говорил, что я холодна, как рыба, и бесплодна... Хотя я знала, он переболел дурной болезнью и потому...
Она усмехнулась горько:
— Что мне оставалось делать? Отдаться молодому здоровому конюху, чтобы понести? До этого я еще не дошла... Тогда. Когда Бак свернул шею, упав с лошади на охоте, все отошло Нику. Ник добрый... но рано или поздно он бы женился. Разве потерпела бы молодая хозяйка мое присутствие в доме?
Марк перебил ее:
— Ты прекрасно знаешь: пока ты здесь, Ник бы не женился! Ведь ты этого и добивалась, правда?
— Чего?
— Чтобы он влюбился в тебя по уши!
Впервые он видел Гвендолин растерянной — и это зрелище доставило ему огромное удовольствие.
— Ник? Но мы... я... он хорошо ко мне относился...
— Он любил тебя, — с нажимом повторил Марк. — Легко, наверное, было дурить мальчишке голову? Не было даже надобности доводить дело до постели. Хотя, наверное, ты бы и перед этим не остановилась...
Он думал, Гвен взовьется, да что там — ударит его. Но та лишь качнула головой.
— Все не так. Он просто чувствовал себя виноватым...
— В чем?
— В том, чего не мог изменить... Да, я хочу остаться здесь, в моем... в твоем замке. Но что я должна для этого сделать? Быть твоей служанкой? Согревать твою постель?
В ее взгляде не было ни вызова, ни горечи — спокойный взгляд человека, знающего, что за все в этой жизни приходится платить — и немалую цену.
Марк помолчал, подбирая слова.
— Я хочу стать своим.
— Что?
— Я чужак. Солдат. Простолюдин. Я хочу стать здесь своим. Ты сможешь мне помочь.
Она смотрела на него с недоверчивым интересом: Ре Альби казался слегка смущенным, и его смущение не было наигранным. Это его желание было таким неожиданным и таким понятным...
— Хочешь пригласить соседних Владетелей в гости?
— Собираюсь. Хотя не думаю, что кто-то приедет.
Гвендолин нахмурилась, размышляя.
— Приедут как миленькие! Хотя бы из любопытства. Надо подумать, кому послать приглашения. И еще. Если хочешь стать своим окончательно, тебе надо жениться.
— Жениться? Мне?
Ре Альби выглядел таким удивленным, что она даже улыбнулась.
— Должен же ты когда-то жениться? Почему не сейчас? У соседей есть девушки на выданье...
— И что, кто-нибудь из окрестных Владетелей согласится отдать за меня свою дочь?
— Да с радостью! Ты владеешь обширными и богатыми землями. Все наслышаны, что ты пользуешься покровительством короля. Только последний глупец посмеет тебя игнорировать.
— И девушка безропотно пойдет за меня замуж? — с интересом спросил Марк.
— Ну ты же... — она взглянула на него. Марк стоял, прислонившись спиной к зубцу стены. Наблюдал за ней. Этого молодого сильного мужчину сейчас никто бы не назвал рабом... да он и никогда не был им. До конца. И даже пристальный взгляд темных глаз уже не раздражал ее как раньше — до безумия.
— Что я же?
— ...ну ты не урод, — признала она с таким вздохом явного сожаления, что Марк даже заулыбался.
— Так значит, я достоин молодой знатной леди?
Она сердито сверкнула глазами.
— Достоин! Да это ты сам еще будешь выбирать, кто тебя достоин!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
