Призрак

Да уж, на мои похороны они не поскупились. Даже статую поставили! Хотя какая мертвому от нее польза? Сидя на крыше небольшого, двухэтажного здания, я рассматривал свою статую и размышлял о своей жизни. А жизнь моя была... Активной. Зовут меня Маркус Героди, родился в семье бедных фермеров, и так бы и пошел по стопам своего отца, вот только еще в раннем детстве я заметил за собой любовь к дракам, и к холодному оружию. К своим шестнадцати годам я прослыл самым сильным парнем на деревне, так что никто не удивился, что мне предложили вступить в армию. А я и не отказывался: зачем? Меня наоборот эта перспектива очень даже прельщала, да и задирал я других парней именно для того, чтобы обо мне услышали вербовщики. Ну а армия... Армия меня, честно говоря, разочаровала. Да, нас обучали владению оружием, но к моему удивлению я мог без особых проблем победить чуть ли не всех, кого против меня ставили! И это учитывая, что я был самоучкой! Поняв, что в армии мне ничего не светит, я отслужил положенный срок, успел поучаствовать в нескольких мелких кампаниях против наших соседей, а закончив со службой, отправился обучаться у различных мастеров меча. Но и тут меня постигло разочарование: куда бы я не пришел, во всех этих техниках я видел кучу недостатков: одна слишком уповала на красивые, вычурные приемы в ущерб эффективности, другая слишком упирала на сильные удары, третья использовала только жесткие блоки. Обойдя больше трех дюжин мастеров, и так не найдя никого, кто бы меня удовлетворил, я наплевал на эту затею, и решил сам создать свой собственный стиль, чем и занимался всю оставшуюся жизнь. Шло время, я постоянно совершенствовался, ходил в разные школы меча, вызывая на поединки их мастеров, и даже не заметил, как прославился. И вот уже ко мне приходили те, кто хотел одолеть непобедимого "убийцу школ меча". Шли годы, меня стали просить обучить моей технике молодежь, причем многие из них были сыновьями знатных, или просто богатых семей. И вот, у меня появилась своя собственная школа, где я обучал своему собственному стилю всех этих молокососов. Но как это часто бывает в этом несправедливом мире, умер я раньше своего времени. Мне было всего пятьдесят, когда меня подкосила болезнь, от которой меня не смогли вылечить лучшие врачи. И вот я сижу на крыше своей школы, смотрю на воздвигнутую в мою честь статую и думаю, почему я остался в мире живых? Я никогда не был религиозным человеком, но хоть что-то должно произойти после смерти: ад, рай, чистилище, или даже НИЧТО, но не... Существование в виде привидения. Может меня здесь что-то держит? Но ведь я добился всего, чего хотел: слава, уважение, деньги. Моя семья уже давно не бедствует, мои сестры и браться заняли хорошие позиции в этом мире, многие из них уже имеют детей. Они все меня любят: все поголовно присутствовали на похоронах, и слезы их были далеки от фальшивых. Любимая женщина у меня тоже была, причем любовь была взаимной. Разве что детей бог не дал, но честно говоря я никогда особо не переживал по этому поводу. Так что же держит меня в этом мире? Может то, что за всю свою жизнь я так и не нашел себе преемника? Настоящего ученика, способного не только перенять все мои знания и познать все секреты моего стиля, но и превзойти своего учителя. Кого-то, кто смог бы перенять эстафету, и продолжить совершенствовать стиль, признанный сильнейшим, ведь нет предела совершенству. Скорее всего, именно так: я уже многие годы переживал по этому поводу, даже устраивал ежегодные поездки по разным странам, выискивая талантливых детей и предоставляя им бесплатное обучение в своей школе. Но никто так и не смог даже близко подойти к моему уровню. Я тяжело вздохнул, если это вообще возможно в моем нынешнем состоянии. Теперь-то я уже ничего сделать не могу: я мертв, простой призрак. Я пытался в кого-нибудь вселиться, но ничего не вышло: я просто прохожу сквозь человека, и даже когда он спит, ничего не происходит. Неужели из-за своего желания продолжить свой стиль, я буду обречен навечно скитаться по этому миру? Пройдя сквозь крышу школы, я направился в свой бывший кабинет, и увидел ожидаемую картину: моя любимая жена с грустным выражением на лице склонилась над какими-то бумагами. Прости, что оставил тебя одну... Она как будто что-то почувствовала, и с тяжелым вздохом подняла голову, и повернулась к окну. Она сильная, она справится. Может даже найдет кого-нибудь на мое место. Да, мне больно это желать, но я не хочу, чтобы она всю жизнь мучилась из-за меня. Если кто-то сможет заполнить ту пустоту в ее сердце, что я оставил, я буду этому только рад. Тут я краем глаза заметил какое-то движение, и, повернув голову, увидел, как прямо передо мной появилась черная точка, моментально разросшаяся до настоящей черной дыры, которая поспешила утянуть меня внутрь, да так быстро, что я даже не успел ничего сделать! Хотя, что я мог сделать? Все, что я мог, как привидение, это не слишком быстро летать...

Хотя долго в неведении я не провел: меня, как засосало в черную дыру, так из нее и выплюнуло, и произошло это все настолько быстро, что я только ошарашено, вращал головой, еще не до конца осознав случившееся. А посмотреть было на что: я сейчас находился на высоте верхушки дерева, и мог более-менее хорошо рассмотреть небольшую деревеньку, в данный момент объятую пламенем. Пламя это плохо. Обычно горящие дома ни во что хорошее не выливаются. Ну а, всмотревшись в то, что происходит между домами, я лишь убедился в своем плохом предчувствии: на дорогах этой деревеньки разворачивалась настоящая резня. Вот только в качестве нападавших выступали не бандиты, как это обычно бывает, а люди, одетые в качественные доспехи, с не менее качественным оружием, и каждый боец имел одинаковый герб, как на броне, так и на щите, если он у него был. Армия? Не люблю я, когда армия устраивает геноцид мирного населения, даже если это население вражеской страны. Я был на войне, и видел всякое. Да что там скрывать, я сам участвовал в подобном предприятии... Потом еще долго я не мог спокойно спать... Хм? Кое-что меня заинтересовало, и я поспешил подлететь поближе, стараясь не обращать внимания на хрипы умирающих, крики о пощаде и свист рассекающих воздух клинков. Странно: население этой деревеньки выглядело довольно странно. Бронзовый оттенок кожи, это ничего, хотя, судя по деревьям, мы находились довольно далеко на севере, но вот неестественно длинные уши, это уже было интересно: никогда раньше не встречал ничего подобного, а тут целая деревня! Хотя "целой" еще уже назвать нельзя.

— Нет, пожалуйста, не надо! Умоляю вас! — Рядом со мной проползла девочка лет восьми на вид: бедняжка пятилась от наступающего на него человека с нескрываемым ужасом в глазах, но последний остался глух к ее мольбам: резкий выпад, и широкий клинок пробивает грудь ребенка, после чего выражение ее лица расслабляется и она падает на землю. Я только вздохнул: если бы у меня было тело... Но его нет, и все, что я могу, это наблюдать за тем, как безоружных гражданских безжалостно убивают непонятно по какой причине.

Ладно, делать мне тут нечего, а если останусь, то только настроение себе еще больше испорчу. Я уже хотел было подняться повыше, чтобы решить, в какую сторону мне полететь, как вдруг непонятная сила потянула меня куда-то на окраину деревни! Это еще что за фокусы? Я еще никогда, за время своего существования в качестве привидения не испытывал ничего подобного. Это было так неожиданно, что я даже не сопротивлялся. И вот я оказался за самым крайним домиком деревни, докуда еще не добрались солдаты. И тут сейчас находились трое: сосредоточенный мужчина, красивая женщина, и совсем крохотная девочка, которая казалось совсем недавно ходить научилась. Сейчас отец о чем-то переговаривался с плачущим ребенком на незнакомом мне языке, и, судя по его тону, он пытался успокоить, скорее всего, свою дочь. Но занятие женщины меня заинтересовало гораздо больше: она раскинула руки в стороны и распевала неизвестные мне слова, но что самое главное, от ее пальцев ко мне тянулись еле заметные синеватые нити. Это еще что за фокусы такие? Это что же получается, эта женщина меня сюда притянула? Судя по тому, что ее взгляд проходит сквозь меня, видеть она меня не может... Ничего не понимаю!

Я попытался было отлететь в сторону, но ничего не вышло: эти непонятные нити надежно удерживали меня на месте, и это мне не очень-то нравилось. Впрочем, поделать с этим я все равно ничего не мог, так что мне оставалось только смотреть на происходящее. А женщина тем временем продолжала что-то распевать, и по мере ее пения, нитей становилось все больше, вот только я никаких изменений не чувствовал: нити эти опутывали меня с ног до головы, но "двигаться", насколько это может относиться к призраку, мне это не мешало. С другой стороны эти нити крепились к ладоням женщины, которая вдруг замолчала и повернулась к ребенку. На этот раз ее песня была более резкой, рванной, и при звуках ее голоса, эти непонятные нити стали отцепляться от ее ладоней, и опутывать девочку, которая, благодаря стараниям отца уже более-менее успокоилась, и внимательно слушала его слова, вытирая глаза руками. Похоже она тоже не чувствует этих нитей, но что это вообще такое, и что они делают? Удерживают меня, это понятно, но... Зачем? И, похоже, эта дамочка хочет привязать меня к ребенку... Опять же: зачем? наверное знание языка помогло бы мне определить их намерения, вот только чего нет, того нет. Может лет через сто пребывания призраком, я бы и выучил все языки мира просто от безделья, но с моей смерти прошло меньше месяца, так что уж извините! Когда последние нити переместились к ребенку, женщина замолчала и обессилено привалилась к стене дома.

— Дорогая? Ты как? — Хм? Я понимаю, о чем они говорят? Все интереснее и интереснее...

— Все в порядке. — Через силу улыбнулась женщина. — Но нам нельзя медлить.

— Да, конечно. — Кивнул отец и повернулся к ребенку. — Тесса, ты все помнишь, что я сказал? Беги в лес, и направляйся на запад. И ни в коем случае не оглядывайся!

— Но папа, а как же вы?

— С нами все будет в порядке. — Женщина отцепилась от стены и присела рядом с девочкой. — Ни о чем не беспокойся, мы обязательно тебя нагоним через пару часов.

— Мама! — Слова словами, но девочка явно чувствовала, что будущее у нее не настолько светлое... Ребенок со слезами на глазах обнял свою мать, но плакать все же не стал.

— Ну, ну, все будет в порядке. Ничего не бойся, духи за тобой присмотрят, я об этом позаботилась. — Ха? Я то? Она обо мне, что ли? А можно поподробнее? Эй! Не игнорируй меня, шаманка недоделанная! Я начал раздражаться, и пару раз пролетел сквозь женщину, но она меня так и не заметила. Какая прелесть... Это что же получается? Я стал ангелом-хранителем этой малышки? Нет, я не жалуюсь: иметь хоть какой-то смысл в не-жизни всяко лучше, чем бесцельно скитаться по миру, меня беспокоило другое: каким местом я буду выполнять свои обязанности?! Дамочка видимо забыла наделить меня способностями собственно защитить своего ребенка.

— Хорошо, я не буду бояться. — Серьезно кивнула девочка, отцепившись от матери.

— Беги. — Отец подтолкнул ребенка в спину, направляя в сторону близкого леса. — Беги быстрее и не оглядывайся.

— Ум! — Кивнула малышка, и побежала вперед, действительно не оглядываясь. А ее родители провожали свое дитя с грустными улыбками на губах, понимая, что она им не простит такого обмана. Но и сказать правду они тоже не могли: девочка еще слишком мала, чтобы поступить правильно после такого. Когда ребенок отбежал метров на двадцать, меня против моей воли потащило вслед за ней, но перед тем, как я скрылся среди деревьев, я успел увидеть, как родители переглянулись между собой, и отправились в сторону разгорающегося пламени и предсмертных криков. Почему они не отправились вместе со своим ребенком? Не знаю, но такого поступка не одобряю: я никогда не был особым приспешником "чести и долга": если они остались лишь из-за того, что "должны умереть вместе со своей деревней", то они полные идиоты. Впрочем, кто я такой, чтобы их судить? Может у них была гораздо более весомая причина для такого поступка? Выбросив их из головы, я постарался разобраться с собственным положением.

Полетав вокруг, я понял, что удаляться дальше, чем на двадцать метров от девочки не могу, но кроме этого вроде никаких ограничений не было. Попытался было заговорить с ребенком, но она никак на это не реагировала. Попытался "вселиться" в нее, но вместо этого просто проходил сквозь нее. Некоторое время маячил прямо перед ее носом, но она так меня и не заметила. По мере моих экспериментов, я все больше убеждался, что ее мама что-то напутала во время своих шаманских песен, и недодала мне необходимых умений для защиты ребенка. Отсюда следовал закономерный вопрос: что будет со мной, если она умрет? Умру ли я? или же просто окажусь свободен от этих непонятных оков? Вопросы были, ответов не было, а мне ничего не оставалось, как следовать за не очень быстро бегущей девочкой. Хотя к ее чести надо отметить, что по довольно густому лесу она бежала очень даже ловко, как будто это было у нее в крови: всякие коряги, пни, замаскированные мхом ямы, другие мелкие препятствия, это все избегалось с такой ловкостью, что я только присвистнул: может ее бабушка была кошкой? Да и бегать малышка умела: не быстро, но зато правильно дышала, и в результате не замедлялась больше часа. После этого она все же выдохлась и снизила темп до быстрого шага. Но время шло, а ребенка никто не догонял... Девочка еще больше снизила темп, и стала часто оглядываться, с надеждой в глазах. С надеждой, которая медленно гасла с каждым разом, когда сзади не оказывалось ее родителей. Когда солнце коснулось горизонта, девочка ловко забралась на дерево, еще некоторое время напряженно вглядывалась в темнеющий лес, а потом беззвучно расплакалась. М-да... Не знаю, где я оказался, но здесь все так же, как и дома: кровь, грязь, боль, а страдают простые люди, которые хотят просто жить, в то время как "большие шишки" играют в свои политические игры, распивая столетнее вино и наслаждаясь первоклассными куртизанками. Обидно? Конечно, но с этим ничего не поделаешь. Можно бороться с системой, можно устроить революцию и изменить эту систему, но ничего не изменится. Люди останутся людьми, и, изменив все, они не изменят ничего: власть коррумпирует, и пока существует правительство, простые люди будут страдать. В той, или иной степени, но факт остается фактом. Что же делать? Приспособиться. Это единственное, что можно сделать: приспособиться к обстоятельствам, и жить. Жить вопреки всему. Надеюсь, что эта девочка выживет: она не заслужила такой судьбы, но надеюсь, что она из тех людей, которые из-за неприятностей становятся сильнее. Ну а я... Я посторожу ее сон.

Следующие несколько дней, мы с девочкой, даже имя которой я не знаю, провели в лесу. После первой ночи, она кое-как успокоилась и уже следующим утром продолжила путь, хотя выражение ее лица полностью показывало все, что она чувствует. Я же только и успевал, что поражаться ее способностям продвигаться по лесу: опавшие листья под ее ногами не шуршали, ветки не ломались, она даже следов не оставляла! Как будто шел не человек, а... Призрак, м-да... Я, всю жизнь недолюбливающий леса, и избегающий их по мере своих сил, не мог не восхититься тому, чего я не умею, тем более что девочке от силы лет пять, а то и еще меньше. Кроме того она часто останавливалась на месте, что-то разглядывала на земле, после чего меняла направление быстрого шага. Я, конечно, уверен, быть не могу, но видимо она рассматривала следы животных и старалась избегать особо опасных из них. К змеям, с которыми мы не раз успели повстречаться, девочка относилась спокойно, осторожно обходя их по широкой дуге, а в остальном нам встречались разве что олени, которые не выказывали ни малейшего следа страха, спокойно позволяя ребенку пройти буквально в нескольких метрах от них. С едой у нее тоже не было проблем: девочка постоянно собирала какие-то ягоды и грибы, которые потом быстро мыла в попутных ручейках и тут же съедала. Иногда она выбирала какие-то растения, листья которых тут же отправляла себе в рот, а некоторые растения наоборот выдирала с корнем, чтобы потом тщательно промыть в воде, прожевать и выплюнуть. Я понятия не имел, зачем это нужно, но вряд ли она этим занималась ради забавы.

Шли дни, похожие друг на друга как две капли воды, но спустя где-то полторы недели размеренный распорядок дня был прерван появлением дороги. Дорога была проселочная, но наезженная и достаточно широкая, чтобы две повозки без особых трудов разминулись. Девочка сначала осторожно осмотрела дорогу в обе стороны, но по ней никто не шел, и ребенок неуверенно вышел на середину, и задумался. Некоторое время она задумчиво бросала взгляды в обе стороны дороги, и в лес на противоположной стороне, потом нерешительно стала ковырять землю носком своих ботинок: она явно не знала, что делать дальше, и я ее понимал. Вся ее жизнь в одночасье разрушилась, ее послали примерном направлении с обещанием догнать, но так и не догнали. Ну и что теперь делать ребенку без родителей, и наверняка без особых средств к существованию? Наконец она приняла какое-то решение, и пошла по дороге на юго-запад. Впрочем, по дороге ей идти удалось недолго: как и свидетельствовало неплохое состояние этой самой дороги, по ней шло довольно оживленное движение. Обычно каждый час, а то и чаще малышке приходилось прятаться в лесу, пережидая, пока мимо проедет телега, или какой-нибудь всадник. Иногда мы пропускали довольно большие группы всадников, а один раз нам пришлось больше часа прятаться в кустах, пропуская настоящий караван, двигающийся довольно медленно. В итоге девочка решила двигаться не по дороге, а вдоль нее, изредка выходя посмотреть, не пропустила ли она развилку, или еще что интересное.

Таким образом, прошло еще дней пять, пока не случилось более чем неприятное событие. Мы, тогда как раз возвращались после очередной инспекции дороги, как вдалеке увидели приближающихся всадников, охраняющих повозку. С такого расстояния рассмотреть подробности было невозможно, но это и не было нужно: к таким событиям мы уже привыкли, так что девочка просто ускорила шаг, и скрылась в лесу. Проблемы же появились, когда всадники с повозкой добрались до того места, где мы выходили на дорогу: я отчетливо услышал громкий, собачий лай, причем судя по звуку, там было не меньше дюжины собак, и заливались они так, как будто им кто-то раскаленный стержень под хвост всунул. Послышались невразумительные крики людей, а потом... Потом собачий лас стал быстро приближаться. Вот тут уже стало не до расслабленной прогулки по лесу: моя "подопечная" сорвалась с места на такой скорости, которой не ожидаешь и от взрослого человека, вот только на двух ногах от собак далеко не убежишь. Если бы тут рядом был ручеек, то шанс еще был бы, но ничего подобного рядом не было, и в итоге, когда я уже мог разглядеть несущихся за нами собак, малышке пришлось быстро карабкаться на ближайшее дерево. Собаки же тренировано обступили его со всех сторон, продолжая голосить, призывая своих хозяев к своей добыче. И хозяева не заставили себя долго ждать: минут через пять к дереву подошли три человека, облаченные в довольно качественные кожаные доспехи, и с оружием на поясе. Тут ничего необычного: стандартные короткие мечи, разве что один из людей носил два меча, вместо одного.

— Ну чего вы тут учуяли? — Недовольно рявкнул на собак мужик лет пятидесяти на вид, со шрамом на лбу и густой бородой на физиономии.

— Не ворчи, собаки делают свое дело, им за это жратву дают. — Одернул его второй, высокий и худощавый мужчина неопределенного возраста с серыми, сальными волосами. Услышав его голос, собаки слегка успокоились, и перестали так сильно голосить. Ясно, значит это он за животных отвечает. Третий, тот, который с двумя мечами все это время молчал, внимательно рассматривая крону дерева, в которой спряталась моя подопечная. Девочка сейчас даже дышать боялась, но не издавала ни звука.

— Делают, не делают... И что тут? Зря только через этот бурелом продирались. — Сплюнул недовольный бородач под дерево.

— Не может такого быть. — Отрезал ответственный за животных. — Если лают, значит что-то учуяли, смотри внимательнее.

— Чавес, ты что-нибудь видишь? — Обратился бородач к молчавшему до сих пор человеку.

— Не вижу. Но на дереве точно кто-то есть.

— Это как? — Не понял бородач.

— На дереве сидит кто-то, способный спрятаться от меня.

— Эй, ты! Кто бы ты не был! А ну слезай! — Закричал бородач, явно не собираясь сомневаться в словах Чавеса. — Слезай, кому говорят, а не то хуже будет! — Девочка не шелохнулась, только зажмурила глаза. — Что делать будем? — Обратился бородач к своим спутникам.

— Эх... Чавес, подстрахуй меня, я наверх полезу. — Решил собаковод, и, достав короткий кинжал, стал быстро забираться на дерево, в то время как Чавес откуда-то вытащил на свет несколько метательных ножей.

— Ну что там? — Не унимался бородач, пока собаковод перелезал с ветки на ветку. Ну да, дерево было большое, а подопечная моя забралась на его самую верхушку.

— Хм! Нашел! — Радостно крикнул собаковод вниз, в то время как девочка всем телом вздрогнула, но так и не открыла глаза. — Ты, девка, давай слезай вниз, а то ведь ненароком сброшу, костей не оберешься.

— ...

— Ты чего, глухая что ли? Чавес! — В следующий миг рядом с головой девочки воткнулся один из метательных ножей, после чего она уже не смогла игнорировать окружающее: отшатнувшись от ножа, она чуть было не упала с ветки, но все-таки удержалась, и стала медленно спускаться вниз, посматривая на поигрывающего кинжалом собаковода. Когда девочка добралась до нижних веток, он как-то свистнул, и собаки окончательно замолкли и разошлись в стороны.

— Да вы только посмотрите, темная эльфийка! — Рассмотрев мою подопечную, бородач заметно повеселел: улыбаясь, подошел к чуть ли не трясущейся девочке, и грубо схватив ее за подбородок, стал крутить ее голову в разные стороны, после чего, игнорируя слабое сопротивление ребенка, пощупал ее уши, и наконец, отпустил восвояси. — Да за нее нам целое состояние отвалят! Тащите ее к остальным, да поаккуратнее! Нечего такой дорогой товар портить. — Закончил бородач, и, оставив мою подопечную на своих подчиненных, отправился туда, откуда пришел. Я же только присвистнул: м-да, попала ты, девочка. Из всех возможных попутчиков, мы напоролись на работорговцев. И судя по всему ее народ здесь довольно редкий, иначе он бы так не радовался из-за несмышленого ребенка: в моем мире работорговля тоже есть, хоть и далеко не везде, так что я знаю, что самыми ценными рабами являются воины, здоровые, сильные мужики и красивые девушки. Первых в Колизеи, вторых в шахты, а третьих куда получится. Дети обычно не особо ценятся: пользы с них мало, а заботиться надо, иначе помрут с полплевка. Но подопечная моя, "темная эльфийка", это тут, похоже, диковинка, так что я понятия не имею, где и у кого она окажется. О побеге можно даже и не думать: работорговцы живут за счет пойманных рабов, и прекрасно знают, как предотвратить побеги. Я же ей помочь ничем не могу, так что путь ей на рынок, а потом... не знаю. М-да, не повезло, так не повезло.

Мои подозрения поспешили оправдаться, хотя тут были не подозрения, а уверенность... Как бы то ни было, когда мою подопечную вывели на дорогу, там нас ждали три повозки: одна была крытая, а слетав, заглянув внутрь, я понял, что там находится еда, вода, и другие припасы для дальней дороги. А вот две другие повозки... Они везли большие клетки, в которых сидели рабы. В одной решетке — взрослые мужчины и женщины, а во второй — дети. Именно туда и затолкнули мою подопечную, и, закрыв дверь на замок, работорговцы стали готовиться к продолжению своего "путешествия". Меня же сильно заинтересовали рабы. Чем? Тем, что некоторые из них не были людьми! Одно дело, когда у тебя ушки длиннее обычных, и совсем другое дело, когда у тебя за спиной длинный хвост на голове мохнатые уши, да и когти как у кошки. Не говоря уже о каком-то создании, размером с кошку, выглядящую как человеческая девушка, только со стрекозиными крыльями за спиной! Нет, я уже некоторое время подозревал, что попал в другой мир, и все же... У меня дома, конечно, ходили теории о параллельных измерениях, но это были не более чем теории... Интересно, раз существуют параллельные измерения, может, и бог тоже существует? Отбросив эти мысли в сторону, я отправился посмотреть, как там моя подопечная поживает.

А поживала она плачевно: забралась в угол клетки, поджала под себя ноги и спрятала лицо в коленках. Остальные дети в основном были людьми, ну или похожи на людей, впрочем я заметил парочку с длинными ушами, правда оттенок их кожи был бледным, даже белым, в отличии от бронзового, которым щеголяла моя подопечная. Дети в этой клетке не отличались желанием общаться, а некоторые поглядывали в сторону темной эльфийки с неприкрытой враждебностью. Ну, хотя бы драку завязать не пытались, и то хорошо. Поняв, что тут ничего интересного происходить не будет, я слетал к клетке взрослых рабов, но и там ничего интересного не происходило: все были хмурыми и молчаливыми, что впрочем, неудивительно. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться получать информацию у работорговцев.

И вот тут улов уже был гораздо лучше: работорговцы оказались весьма разговорчивы, и общались друг с другом на множество разных тем. Из их разговоров я узнал несколько касающихся меня вещей. Во-первых, мы проезжали рядом с границей Темных Лесов, территории темных эльфов, вот только эльфы эти с другой стороны граничили с некой Республикой Лецироа, которая только что развязала войну с темными эльфами и сейчас методично вырезает славящуюся миролюбием расу. По словам работорговцев, другие страны, и особенно нелюди к этому отнеслись чрезвычайно отрицательно, некоторые даже отправили республике ультиматумы, вот только работорговцы утверждают, что разница в военной силе настолько большая, что к тому времени, как эти протесты, достигнут республики, от темных эльфов уже ничего не останется. Многие спекулировали на тему, почему республика вдруг начала войну с темными эльфами, в то время как эти две страны уже несколько веков мирно сосуществуют, и даже четких границ не имеют, разрешая свободный проход в обе стороны. Варианты были разнообразными, от вполне реалистичных, до полного бреда, так что я стал фильтровать этот поток информации: правду знает только республика, и если я хоть что-то понимаю в большой политике, только республика эту правду и будет знать.

Так же я узнал, что сейчас мы находимся в королевстве Шаронг, в то время как сами работорговцы родом из соседнего королевства Кребаль. Почему они продают рабов в соседней стране? Чтобы узнать это, мне пришлось довольно долго фильтровать разговоры работорговцев, вылавливая крупицы стоящей информации. Оказывается, что Кребаль — часть небольшого альянса, который сейчас, конечно же, воюет с какой-то там Империей. Соответственно рабов там можно поймать довольно много, в то время как цена на них постоянно падает. А недавно стало выгоднее потратиться на перевозку рабов в соседнее королевство и продать их там, тем более что спрос на живую силу в Шаронге был достаточно велик. Именно это и решил сделать Грегор, не самый крупный работорговец Кребаля: набрал наиболее ценных рабов, включая всю "диковинку", что имел, и отправился вместе с небольшим караваном в пробный поход: если сейчас ничего не случиться, то он, скорее всего, отправит и остальных рабов на продажу в Шаронг.

Кроме этого я узнал подробности об окружающей местности, погоде и прочей чепухе, до которой мне нет никакого дела. Итак, что мы имеем? Имеем мы довольно паршивую ситуацию: расу моей подопечной сейчас активно вырезают, и, похоже, что никто это остановить не успеет. А значит, что оставшиеся в живых темные эльфы будут весьма дорогим товаром, и моя подопечная не исключение. И все же я не знаю, где она окажется: если повезет, то в особняке какого-нибудь богача, коллекционирующего диковинных рабов. Знавал я таких "гурманов", правда, в моем мире кроме людей никого не было, но зато были разные культуры, да оттенки кожи. Если же не повезет... Нет, в публичном доме она вряд ли окажется: слишком уж редкий товар для такого использования. Альтернатива... Альтернатива мне не нравиться: если ее купит какой-нибудь Колизей, это будет равнозначно подписанию ее смертного приговора: лет через пять шумиха вокруг геноцида темных эльфов уляжется, девочка подрастет, а потом вдруг один из Колизеев выставляет на бой "последнюю из вымершей расы"... Люди любят подобные зрелища, так что удачливый Колизей деньги будет лопатами грести, с лихвой окупая любую цену за мою подопечную. Эх, надеюсь, что ей повезет, и она станет игрушкой "гурмана": да, судьба не слишком привлекательная, но хотя бы жизни ничего угрожать не будет...

Шли дни, недели, мы неспеша ехали по проселочным дорогам, продвигаясь к столице Шаронга, где моей подопечной предстоит попасть на рынок рабов. За это время девочка своего поведения не изменила, стараясь держаться в углу и ни с кем не общаться. Впрочем, какой-то парень с длинными ушами все-таки сумел вытянуть из нее имя — Ириса. Я вообще заметил, что ириса как-то реагирует только на других нелюдей, в то время как людей, пытавшихся с ней заговорить, она полностью игнорировала.

В столицу мы приехали спустя полтора месяца после смерти родителей Ирисы, где девочку посадили в отдельную клетку и выставили на продажу вместе с другими диковинками, вроде феи — того маленького существа со стрекозиными крыльями. Насколько я понял, Грегор не был идиотом, и понимал, что со временем цена на Ирису возрастет, но видимо он не мог себе позволить тратиться на нее, поэтому просто выставил ее на продажу, затребовав за девочку непомерную цену. Недели две Ириса сидела в своей клетке, стараясь отстраниться от окружающего мира, где на нее пялились все прохожие, а потом для нее все же нашелся покупатель: статный мужчина лет пятидесяти довольно долго осматривал Ирису, даже в рот заглянул, после чего без торга согласился на названую цену. Тут же на Ирису надели рабский ошейник, клеймили предплечье, и прицепили цепочку к ошейнику, второй конец которой покоился в руках ее нового хозяина. Надо отметить, что раскаленную сталь девочка перенесла на удивление хорошо: нет, были и слезы, и стоны, но только во время самого процесса, что учитывая ее возраст, заслуживало уважения. Но хуже всего было то, что покупатель ее был эмиссаром одного из Колизеев Шаронга... Мои худшие опасения сбылись.

На этот раз мы ехали на место нашего нового жительства вместе с еще тремя дюжинами рабов. И чтобы обеспечить такое количество людей, наш караван состоял из восьми повозок, с соответствующим количеством охранников. Ну, еще бы: большая часть рабов были здоровенными мордоворотами, способными голову открутить голыми руками. К счастью новый хозяин Ирисы догадался не отправлять ребенка к этим мужикам, так что девочка путешествовала с относительным комфортом в головной повозке. Правда о побеге речи и не шло, ибо девяносто процентов всего времени цепочка от ошейника Ирисы была надежно прицеплена к полу повозки, а руки были скованы вместе. Дней через пять, мы прибыли в относительно крупный город, в котором располагался один из Колизеев страны, где мы теперь и будем жить неопределенный срок. Колизей был очень даже крупным каменным зданием, впрочем, полностью его осмотреть мне не дали: в то время как всех остальных рабов стали отправлять куда-то в подвалы, Ирису повели по коридорам куда-то наверх. Спустя пару минут девочка оказалась на внеочередном приеме у босса этого заведения, где "хозяин" Ирисы отчитался о незапланированной покупке, получил одобрение от низенького толстячка, который тут всем заправлял, после чего повел девочку вниз.

Как я и ожидал, девочку не стали отправлять на арену: это было бы верхом глупости. Вместо этого ее сделали уборщицей. Вернее приставили помогать рабыне средних лет, которая и была уборщицей. А что вы думаете? Раз Колизей, то только бойцы тут живут? Ага, а бойцы эти очень любят гадить во всех смыслах этого слова: кто уберет кровь на арене? Кто избавится от трупов? Кто вымоет полы? Кто, в конце концов, туалеты вычистит? Вот всем этим и пришлось заниматься моей подопечной под руководством "наставницы". Все это время Ириса оставалась верна себе: почти никогда не разговаривала, смотрела исключительно себе под ноги, послушно ела даже на вид гадкую стряпню, выполняла все приказы, но не более. Чем больше я за ней наблюдал, тем менее живой она мне казалась. Конечно, девочка не сразу стала работать так, как надо: сначала она довольно часто что-то путала, и, конечно же, ее за это наказывали. Правда, дальше нескольких плетей дело не заходило. Через месяц Ириса стала работать без наставницы, а еще через месяц произошло весьма трагичное событие: Ириса тогда драила пол у входа в подземелья рабов, и в это время туда пришел Реон, начальник Колизея, и даже быстрого взгляда было достаточно, чтобы понять, что он не в духе. Ириса тут же отшатнулась в сторону, но этот толстяк наступил на мокрый пол, поскользнулся и упал так, что умудрился вылить на себя ведро со всей грязной водой.

Надо ли говорить, что настроения ему это не прибавило? Девочка немедленно оказалась в пыточной, и на этот раз плетями не обошлось. Реон решил лично заняться наказанием нерадивой рабыни, а мне ничего не оставалось, кроме как висеть под потолком, и смотреть, как эта свинья мучает ребенка, причем мучает вполне профессионально: тут были и иглы под ногти, и плети, и другие "развлечения", не наносящие особого вреда телу. Ириса реагировала так, как должна реагировать девочка в ее положении, но... Что-то было не так. Что-то не позволяло мне... Даже не знаю, как объяснить... "Прочувствовать" ситуацию? Под конец этот садист совсем развеселился и потребовал, чтобы Ириса назвала свою мать шлюхой, и каково же было его разочарование, когда девочка отказалась это делать. Разочарование его было достаточным, чтобы заявить, что раз она не хочет говорить то, что ей приказывают, то она вообще больше ничего говорить не будет. После чего приказал находящемуся здесь палачу аккуратненько так, без наркоза удалить язык Ирисы. Но даже в этот момент, смотря на то, как ребенок пытается вывернуться из надежных зажимов, как она пытается закрыть рот, я не мог избавиться от ощущения, что это все — сон? Нет, не так. Просто... Точно! Ее глаза! Я знаю эти глаза! Я видел их много раз, просто это было так давно, что я почти забыл. Ну да, еще когда я служил в армии, я видел такие глаза. Глаза человека, наплевавшего на все в этом мире: и на сам мир, и на всех его обитателей и на самого себя. Глаза человека, которому уже ничего не важно. Обычно такие глаза были у тех, кто потерял ноги, или еще как-то стал инвалидом, но Ирису можно понять: она потеряла вообще все, что у нее было. Я не психолог, и не могу сказать, является ли такая реакция защитным механизмом организма, или же просто шоком от того, в какой ситуации она находится. Может были еще какие-то причины, не знаю. Но я знаю другое: те, кто не смог избавиться от такого взгляда, все поголовно умерли. И это не удивительно: человек, который не хочет жить, долго не проживет.

После того, как Ириса лишилась языка, ее бросили на ее место в отведенном для рабов отсеке, где она поджала под себя ноги и окончательно отстранилась от происходящего вокруг. Я же подлетел поближе и еще раз всмотрелся в ее глаза. Ну да, сомнений нет: она сдалась. Сдалась, приняла свою судьбу и теперь покорно ждет своего конца. Ее не волнует, будут ли ее пытать, заставят ли убирать дерьмо, или же отправят сражаться на арену. И работорговцы этого не понимают. Не понимают, что перед ними не темная эльфийка, не рабыня, а кукла. Бездушная кукла. Хотя есть ли им до этого дело? Ириса подрастет, они устроят показательное шоу, где ее кто-нибудь красиво убьет, Колизей получит много-много денег, и все останутся довольны: Колизей выгодно вложил деньги, Ириса обрела покой и отправилась к своим родителям... Вот только меня такая ситуация не устраивает! Не устраивает и все! Да, у меня нет никаких обязательств перед этой девочкой, но... Я видел, через что ей пришлось пройти! Ну не заслуживает она такого! Но как мне ей помочь? Как мне ее убедить, что не все потеряно? Что пока ты жива, всегда есть шанс? Что никогда нельзя сдаваться? Как?!

— Если б только она меня слышала... — "Пробормотал" я себе под нос, зная, что особого смысла в этом нет. Вот только как только я это сказал, девочка слабо вздрогнула. Показалось? — Ириса. — На этот раз она не вздрогнула, но немного приподняла голову и осмотрелась. Вот только рядом никого не было. — Ириса, ты меня слышишь? — Спросил я очевидное, не веря своему счастью: за все время после моей смерти никто меня не слышал!

— К-кто это? — Вдруг я услышал в своей голове, и при этом губы Ирисы даже не шевельнулись! Это что же, телепатия? А голос у нее был такой слабый, такой... Далекий... Как будто она находилась на краю беспамятства. Ну, уж нет, раз судьба дает мне шанс, я не позволю тебе, девочка, так просто сдаться! Мы еще повоюем!

— А НУ ОЧНУЛАСЬ НЕМЕДЛЕННО!! — Заорал я во всю мощь своих несуществующих легких, и с удовольствием заметил в глазах девочки слабый огонек жизни. Хм, не все потеряно!