Расстрел рабочих в Златоусте 13/26 марта 1903 года. Воспоминания очевидца

ВОСПОМИНАНИЯ ОЧЕВИДЦА О 13-м МАРТЕ ст.ст. 1903 года

В конце 1902 года администрацией Златоустовского завода при заключении договора с рабочими в расчётныя книжки для выдачи жалования был вставлен параграф о круговой ответственности за кладовыя и за сломанныя во время работы инструменты. Некоторые рабочие по своей несознательности согласны были принять эти книжки. Но так как все кладовыя находились в безконтрольном ведении администрации, которая, не стесняясь, занималась хищениями заводского имущества, передовая часть сознательных рабочих не согласилась принять расчётныя книжки в таком виде, с добавлением неприемлемого для них пункта, и отказалась заключать новыя условия договора с заводской администрацией на 1903 год. За это Горным Начальником ЗЕЛЕНЦОВЫМ было дано распоряжение не выдавать жалования рабочим до тех пор, пока они не согласятся на предлагаемые условия.

Не получая два месяца жалования, рабочие заявили Управителю, что если им не будут платить жалования, они не станут работать. Рабочие Б. Прокатного цеха, одни из наиболее организованных, выясняя этот вопрос, 7-го Марта об"явили, что новыя условия они не примут, и если администрация будет настаивать, 10-го Марта они не выйдут на работы.

Но администрация, как видно, решила ни на какия уступки не идти и к удовлетворению рабочих никаких мер не принимала. Жалование продолжали задерживать.

11-го Марта Б. Прокатной цех остановил работы, и по окончании первой смены в 2 часа дня у Проходной собрались все рабочие Главного завода и стали требовать для об"яснений заводскую администрацию. Явившаяся администрация продолжала настаивать на приёме новых условий. Тогда рабочие попросили пригласить местную полицейскую власть. Жандармский ротмистр, Прокурор и исправник немедленно явились. Рабочие, обращаясь к жандармскому ротмистру и исправнику, прежде всего разсказали о причине создавшегося конфликта и стали просить, чтобы выплатили за отработанные два месяца (январь и февраль) жалование, так как им всем приходилось последнее время страшно голодать. Жандармский ротмистр Исправник, не желая дальше выслушивать жалобы рабочих, заявил:

— Разговаривать и выяснять получившиеся у Вас недоразумения со всеми Вами я не могу, а поэтому выберите от себя делегатов, с которыми я переговорю и улажу конфликт.

Рабочие, ничего не подозревая, охотно согласились на это предложение и выбрали 3-х товарищей: Филимошкина Ивана, Симонова [13] Фёдора и Дьячкова Николая, и спокойно разошлись по домам, надеясь, что делегаты сумеют отстоять и защитить их интересы.

12-го Марта утром, идя на работу, рабочие у Проходной Главного завода встретили в слезах жён и детей избранных ими делегатов, которые разсказывали, что вчера ночью у них были произведены обыски и арестованы их мужья. Весть об аресте делегатов в несколько минут облетела все цеха (только не все цеха огневых работ), и работы прекратились, за исключением огнеупорных цехов. Рабочие, полные чувства солидарности, все, как один, стали требовать, чтобы администрация сказала им, за что арестованы избранные ими вчера товарищи. Заводская администрация ответила, что никаких распоряжений об аресте делегатов не давала и никого не арестовывала.

После этого организованная тысячная толпа рабочих (тут были женщины и подростки) двинулась из завода к квартире Жандармского Ротмистра и стала требовать немедленного освобождения арестованных ночью делегатов. Шум, гам стоял кругом. Слышались крики, плач жён и детей. Ротмистр, видя перед собой возмущённую толпу, заявил, что он ни в чём не виноват, делегатов арестовал Исправник.

Толпа лавой двинулась к Полицейскому Управлению. Но весть о взволнованной разбушевавшейся рабочей массе облетела уже весь Златоуст, и полиция была вся на страже. Толпа, подходя к Полицейскому Правлению, встретила отряд вооружённых солдат под командой офицера, которым кричал толпе: "РАСХОДИСЬ, СТРЕЛЯТЬ БУДУ!" — и трубачём был уже дан боевой сигнал, но рабочие, не обращая никакого внимания, шли на пролом с требованием к Исправнику освободить их делегатов. Буря негодования кипела в их душах против творящегося произвола.

В помещение полиции войти они не могли (*вписано от руки), так как у дверей стоял вооружённый караул и строго охранял своё начальство. Толпа разсвирепела еще больше, душа каждого была преисполнена злобою и ненавистью, раздавались крики: "ДАВАЙ СЮДА ИСПРАВНИКА, АРЕСТОВАВШЕГО НАШИХ ТОВАРИЩЕЙ, МЫ С НИМ ПОГОВОРИМ И РАСПРАВИМСЯ САМИ".

На требование толпы вышел Исправник, окружённый вооружённой свитой. Рабочие прежде всего обратились к нему с просьбой освободить их делегатов, в противном случае угрожали пойти разбить тюрьму и выпустить их самим. Исправник, желая успокоить толпу, сказал, что делегаты Ваши арестованы по приказанию Уфимского Губернатора, и без его разрешения освободить их я не могу. Ждите его, сегодня он должен приехать в Златоуст. Повернулся и ушёл.

Толпа не успокоилась, а ещё больше заволновалась после этого заявления. Шум, гвалт стоял невообразимый, понять то, что говорил каждый, было невозможно.

Через несколько минут из дверей Полиции [13об] были выброшены в толпу пачки печатных листков, в которых рабочих призывали к порядку и советовали им немедленно вернуться к станкам и взяться за работу, всем же неподчинившимся угрожали всякого рода репрессиями.

Возмущённые этим ещё больше рабочие двинулись к дверям, напирая на вооружённую охрану. Штыки, направленные на них, их не страшили: они хватались за них и тут же гнули и ломали винтовки. Несколько раз раздавался сигнальный рожок, но выстрелов ни одного не было слышно. Солдаты прекрасно понимали, что стрелять нельзя, так как они стояли в тесных рядах, перемешанные с рабочими, женщинами и детьми, и если бы раздался хоть один выстрел, то рабочие смяли бы всю вооружённую команду.

Напирая, толпа всё ближе подходила к дверям. Ещё один момент, и часть рабочих, растолкав стражу, ворвалась вошла в Полицию, но Исправника и другого начальства там уже не было: они успели куда-то сбежать задним ходом. В Полиции остались только офицер и Полицейский Надзиратель, которые умоляли их не трогать, так как они ни в чём не виноваты и ничего плохого им не желают делать. С улицы слышались крики: "БЕЙ ИХ, ОНИ НАС ХОТЕЛИ СТРЕЛЯТЬ!". Но рабочие пришли не с чувством мести, а с твёрдым требованием об освобождении своих арестованных товарищей и, не найдя здесь никого из начальства, они к оставшимся применять насилия не стали. Вышли и скомандовали предложили толпе идти к тюрьме, чтобы собственными силами освободить там своих делегатов, раз их просьбу не желает никто исполнять.

Толпа быстро двинулась и пошла по направлению к тюрьме, но в это время кто-то из приехавших полицейских властей крикнул: "ГУБЕРНАТОР ЕДЕТ!" Рабочие хлынули на Арсенальную плошадь. Но тут уже в толпе были не одни рабочие, а масса посторонней публики, собравшейся из-за любопытства.

Прошло несколько часов, а Губернатора всё ещё не было. У рабочих снова появилось сомнение, уж не обманывают ли их опять и верно ли, что едет Губернатор. Начались волнения в толпе, но тут через непродолжительное время появились рысаки, и в шикарных санках ехали Губернатор БОГДАНОВИЧ, Губернский Прокурор, Губернский Жандармский Полковник, Местная Полицейская власть и вся администрация завода. Рабочие, чувствуя почтение к Губернатору как высоко поставленному лицу, который приехал разобрать и уладить их конфликт, с низкими поклонами шли к нему навстречу, останавливая лошадей.

Губернатор спросил: "ЧТО ВАМ НУЖНО? ЗАЧЕМ ВЫ СОБРАЛИСЬ ЗДЕСЬ?". Рабочие подали ему прошение, [14] стали спокойно рассказывать, как их обижают, как они страшно голодают, не получая последние два месяца жалование, и как арестовали вчера выбранных ими для переговоров с Администрацией делегатов, и стали просить его, чтобы он прежде всего освободил ни в чем не повинных арестованных товарищей и дал распоряжение выдать им жалование.

Губернатор гордо, свысока оглядел толпу и вяло уставшим голосом с разстановкой заявил: "РАЗГОВАРИВАТЬ СЕЙЧАС ОБ ЭТОМ Я НЕ БУДУ. СО ВСЕМИ ВАМИ Я ГОВОРИТЬ НЕ МОГУ. ВЫБЕРИТЕ ИЗ СВОЕЙ СРЕДЫ УПОЛНОМОЧЕННЫХ И ПОШЛИТЕ ИХ КО МНЕ ДЛЯ. ОБ"ЯСНЕНИЙ. САМИ ЖЕ РАСХОДИТЕСЬ, А ЗАВТРА К 9-ти ЧАСАМ УТРА ПРИХОДИТЕ СЮДА И УЗНАЕТЕ РЕЗУЛЬТАТ".

Кучер ударил по лошадям, и Губернатор, к которому, многие рабочие подходили, как к отцу, расчитывая на его милость и внимание к ним, быстро укатил, задевая комками липкого снега оставшихся позади его просителей. У парадного под"езда дома Горного Начальника он остановился со всей своей пышной свитой. Широко распахнули перед ним швейцары двери, и он, гордо ступая, важно покачиваясь, вошёл в дом, где для него приготовили торжественную полную церемониала встречу.

Толпа любопытных зевак разошлась по домам. Остались только рабочие. Чувство почтения сменилось чувством гнева и злобы за такое пренебрежительное отношение к ним. Они собрались в тесный кружок, горячо обсуждая вопрос, как-же быть, выбирать ли снова делегатов, чтобы их опять отправили в тюрьму... О, нет... Раз обманули, не верить больше палачам.

— Ребята, выбирать больше делегатов не станем, — раздался чей-то сдержанный голос в толпе.

— Нет, не станем, не станем, — повторило гулкое эхо толпы.

— А завтра, — продолжал тот-же голос, — к девяти часам утра все, как один, явитесь сюда, и мы добьёмся того, что нам нужно. Филимошкин, Симонов и Дьячков ни в чём не виноваты и должны быть свободными снова в наших рядах. Но... предупреждаю, сегодня ночью будьте на страже: полиция как-бы опять не стала производить обыски, как и вчера. Вон, видите, как шныряют по углам шпики, высматривая добычу. А сейчас по домам.

И рабочие разошлись, но только не все с полной уверенностью в том, что завтра они добьются своего. Одни надеялись, что Губернатор, как отец, сделает всё для них: они получат жалование, освободят их делегатов и отменят тот злополучный пункт, из-за которого получилась такая катастрофа. Другие-же, не желая [14об] разочаровывать своих товарищей, молчали, но чувствовали, что всегда рука руку моет, и вряд ли будет Губернатор на их стороне.

Ночь прошла для одних незаметно, а для других в томительном ожидании завтрашняго дня.

Всю ночь продолжался кутёж в доме Горного Начальника. Играла музыка, слышалось пение, хлопала пробки, лилось шампанское, собравшееся начальство, как видно, заливало тревогу вином. Хотя разсвирепевшая толпа теперь им не страшна была под крылом Губернатора, но безпорядки протекшего дня отравляли немного их настроение. Теперь им бояться нечего: из Уфы ехали две роты солдат, местная вооружённая сила вся на их стороне, и если понадобится жестокая расправа, они не задумаются и не остановятся ни перед чем...

Наступил 13-е Марта. Забрезжило утро. Весело заиграло лучами восходящее солнышко, поднимаясь из-за Косотура, а ночной кутёж вершителей судеб наступающего дня ещё не закончился (военщина и высшая знать всегда любила покутить до разсвета).

С ранняго утра стала собираться толпа на площади. Около ДЕВЯТИ часов вся площадь была полна народом. Первое, что бросилось в глаза рабочим, это расклееныя всюду на стенах и на столбах об"явления:

Дело No23 за 1903 год.

Стр. 4 копия.

ОТ УФИМСКОГО ГУБЕРНАТОРА

Об"явление.

Рабочим Златоустовского завода.

Предлагаю рабочим немедленно приступить к работам по цеху каждого.

Сборища, как внутри завода, так и вне, на улицах и на площадях воспрещаются.

Уклонение рабочих от работы повлечёт лишь закрытие завода и таким образом рабочие сами себя лишат заработка.

Сборища будут разсеиваны военною силой, а все участники их привлекаемы к законной ответственности.

ГУБЕРНАТОР.

Марта 13-го дня (ст.ст.) 1903 г.

г. Златоуст.

Толпа, получив такой подарок от Губернатора, заволновалась, но, несмотря на своё возмущение, рабочие стали спокойно просить Губернатора выйти и переговорить с ними. Губернатор отказывался и медлил с выходом.

Около одиннадцати часов, после двух-часового ожидания, толпа увидела, как пришли три роты вооружённых [15] солдат Мокшанского полка. Одна рота прошла в дом Гордого Начальника, а две расположились между колокольней и Базой. Рабочих это страшно заинтересовало, и некоторые из них, подходя к солдатам, спрашивали: "ВЫ ЗАЧЕМ ПРИШЛИ?" Но солдаты, не отвечая ни слова, отгоняли от себя их. Им было приказано Полковником ПОБЫВАНЦЕВЫМ ни с кем из толпы не разговаривать.

В 12-м часу на балкон вышел Губернатор со всей своей свитой, не успевши ещё отрезвиться после ночного кутежа. Толпа замерла в ожидании. Взоры всех были обращены на балкон. БОГДАНОВИЧ хриплым голосом, медленно и протяжно начал:

— ВАШИ ДЕЛЕГАТЫ — ПОДСТРЕКАТЕЛИ И ЗАЧИНЩИКИ БУНТА — ЯВЛЯЮТСЯ ИЗМЕННИКАМИ ГОСУДАРСТВА И ПОЛИТИЧЕСКИМИ ПРЕСТУПНИКАМИ. ОСВОБОДИТЬ Я ИХ СЕЙЧАС НЕ МОГУ, ЭТО ДЕЛО НАДО БУДЕТ РАЗСЛЕДОВАТЬ. ВЫ ЖЕ РАСХОДИТЕСЬ ПО ДОМАМ И С ЗАВТРАШНЯГО ДНЯ ПРИСТУПАЙТЕ К РАБОТЕ. ЕСЛИ ЖЕ КТО НЕ ПОДЧИНИТСЯ ЭТОМУ, БУДЕТ АРЕСТОВАН КАК ПРЕСТУПНИК И УВОЛЕН С ЗАВОДА.

Возмущённая толпа зашумела.

— НЕ КРИЧИТЕ, НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ, ЭТИМ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЕТЕ, Я ВАМ ГОВОРЮ — ИДИТЕ ДОМОЙ И СПОКОЙНО ОЖИДАЙТЕ НОВЫХ РАСПОРЯЖЕНИЙ ОТНОСИТЕЛЬНО АРЕСТОВАННЫХ, ДЕЛО КОТОРЫХ ПЕРЕДАНО СУДЕБНЫМ ВЛАСТЯМ.

После него выступал и говорил ещё Губернский Прокурор, Жандармский Полковник и другие, все они угрожали рабочим за неподчинение, но их и никто не слушал. На площади поднялся страшный шум, крик. Толпа настойчиво требовала, чтобы арестованные были немедленно освобождены.

Так продолжалось около часу, и, несмотря ни на какия увещания властей, толпа не расходилась. Тогда Прокурор Окружного Суда, Жандармский Полковник об"явили толпе, что они решили поехать в тюрьму, допросить арестованных и, может быть, освободить их. Но при выходе их из под"езда рабочие, окружив их, не давали им сесть в сани, предлагая итти вместе с ними пешком. Из толпы всё время доносились крики: "РЕБЯТА, НЕ ПУСКАЕТЕ ИХ ОДНИХ, А ТО ОНИ СЯДУТ И УЕДУТ, НЕ ИСПОЛНИВ СВОЕГО ОБЕЩАНИЯ, ИМ ВЕДЬ НЕ ПРИВЫКАТЬ НАС ОБМАНЫВАТЬ".

Обозлённый Губернатор несколько раз громко приказывал толпе разойтись, предупреждая, что в случае не повиновения придётся действовать оружием. Но эти требования оставались безуспешными. Тогда разгорячённые от злости власти начали хватать рабочих за шиворот и отбрасывать в сторону, стараясь пройти через толпу к лошадям. Но близ стоящие рабочие занимали места отброшенных в сторону товарищей и, заграждая дорогу, мешали им добраться до саней.

Губернатор, возмущённый таким упорством толпы, грубо толкнув одного [15об] рабочего, схватил за грудь Счастливцева, но [...] Губернатора по рукам, желая освободить Счастливцева, чем повредил ноготь Губернатора (*вписано от руки). И Губернатор, сломав нечаянно ноготь, затряс с негодованием рукой и ушёл в дом, за ним вернулись все сопровождающие его. У парадной двери остался только один офицер ВЕЛИКОПОЛЬСКИЙ, который, прикрепив на острие шашки носовой платок, махнул им два раза. Солдаты, увидя знак, изготовились к бою. Раздался сигнальный боевой рожок.

Губернатор со всей свитой снова появился на балконе. Рабочие, не поняв, в чём дело, притихли и насторожились, надеясь услышать ещё что-нибудь. Но вот в воздухе мелькнул красный платок, и раздался залп...

Толпа дрогнула, но тут послышались из толпы успокаивающие голоса: "СТОЙТЕ, НЕ РАСХОДИТЕСЬ... ЭТО ОНИ СТРЕЛЯЮТ ИЗ ХОЛОСТЫХ". Раздался ещё залп, второй, третий... и повались со стоном окровавленные люди.

Тут только рабочие поняли о жестокой расправе с ними. Начался хаос, трескотня ружей, свист пролетавших пуль, стоны умирающих и раненых, крики и плач женщин и детей. Всё это слилось в какой-то нестройный тысячеголосый шум, наводящий ужас на каждого не потерявшего ещё сознание человека. Толпа закачалась из стороны в сторону и начала медленно таять. Все спасались, кто как мог, бежали куда попало.

Наконец, всё стихло. На площади остались только убитые и раненые, да медленно двигались фигуры. Отыскивающие между трупов своих родственников. Быстро появились лошади с коробами, куда складывались подбираемые на площади тела и увозились в больницы. Через несколько часов площадь опустела, только алая кровь, оставшаяся на снегу, горела каким-то зловещим красным цветом, но скоро всё это было убрано с глаз палачей. Приехали пожарные и смыли кровь, засыпали всё песком, и как-будто ничего уже здесь не было.

Но одним разстрелом палачи все-таки не ограничились, через несколько дней начали производиться аресты. Тяжело пострадавших, подобранных на лошади и свезённых в больницы было более двухсот человек, а сколько было раненых, успевших скрыться, чтобы не быть замеченными Полицией и не попасть под суд, неизвестно. Убитыми из рабочих оказались следующее товарищи: Белугин Иван, Белугин Степан, Чащихин, Зотов, Уткин Пётр, Захаров, Уткин И., Петров, Макаров и другие. Ранеными — Бурундасов, Гордеев, Васильев и проч.

Убитых на месте [минимум] 30-40, померших от ран в ближайшие два дня и позже — 79, а раненых — 300. (*вписано от руки на полях)

15, 16, 17 Марта ст.ст. были похороны убитых и умерших от ран рабочих. С ранняго утра 15 Марта заводская площадь была сплошь занята рабочими. Не было ни одного честного гражданина дома. Каждый считал своим долгом пойти и проводить своих погибших друзей и соратников. В первый день было около 72-х гробов, на другой — 30. Мрачная жуткая картина... Сосредоточенный мрачный вид рабочих, их настроение приводило в трепет полицию, [16] и она не вмешивалась в похоронную процессию.

Об оставшихся в живых собирались сведения и посылались в Жандармское Управление. Нередко бывали случаи, когда полицейские врывались в больницу и переписывали лежащих там раненых.

8-го Октября в г. Уфе Казанской Судебной Палатой был назначен суд над Златоустовскими рабочими. По обвинительному акту числилось 34 человек, в том числе 5 женщин. Обвинялись они в вооружённом возстании, сопровождаемом насилием и безпорядками, а из 56 свидетелей обвинения только было 10 человек простых обывателей гор. Златоуста, а остальные 46 человек были облечены в военные, полицейские и жандармские мундиры. Показания их кратко и убедительно говорили: "Был в толпе, махал руками, кричал бей, держи, хватай, бери". Из таких показаний состоял весь обвинительный акт.

Но суд по каким-то причинам 8-го Октября не состоялся и был перенесён на Январь 1904 года. Из 34-х человек после суда были освобождены все, за исключением 3-х товарищей — Шумилова и других (имена которых не помню).

Вскоре после этого за убийство рабочих БОГДАНОВИЧ заплатил своей жизнью. Он был убит одним из террористов в Уфе в Ушаковском парке против своего дома. Товарищ, убивший его, скрылся, оставив после себя записку Полицмейстеру следующего содержания:

"МАЛОУВАЖАЕМЫЙ ПОЛИЦМЕЙСТЕР.

Губернатора я застрелил, и та же участь и Вас ожидает, в скором времени и отдадите Богу душу, меня не старайтесь разыскивать, не найдёте".

Несмотря на усиленныя поиски полиции, он действительно нигде не был найден.

Рабочий Гордеев Еф. [16об]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.158.Л.13-16об.

* * *

Во втором варианте автор не был указан, но, по всей видимости, это тот же Гордеев.

РАСТРЕЛ РАБОЧИХ В ЗЛАТОУСТЕ 13/26 МАРТА 1903 ГОДА.

(воспоминания очевидца)

Из-за чего вышел конфликт.

В конце 1902 года администрация Златоустовского заводе при заключении договора с рабочими вставила в расчетные книжки параграф о круговой ответственности за кладовые и за поломанные во время работы инструменты. Некоторые из рабочих по несознательности согласны были принять эти книжки. Но так как все кладовые находились в бесконтрольном ведении администрации, которая не стеснялась, занималась хищениями заводского имущества, передовая часть рабочих не согласилась принять расчётные книжки в таком виде. За это горным начальником Зеленцовым было дано распоряжение не выдавать жалования рабочим до тех пор, пока они не согласятся на предлагаемые условия.

Не получая два месяца жалования, рабочие заявили управителю, что если им не будут платить жалования, они не станут работать. Но администрация, как видно, решила ни на какие уступки не идти, и к удовлетворению требований рабочих никаких мер не принимала. Жалование продолжали задерживать.

Забастовка.

11-го марта Б.Прокатной цех остановил работы.

По окончании первой смены в 2 часа дня у проходной собрались все рабочие Главного завода и стали требовать для об"яснения заводскую администрацию. [2]

Явилась администрация, с ней были все местные полицейские власти, жандармский ротмистр, прокурор и исправник.

Рабочие, обращаясь к жандармскому ротмистру, прежде всего рассказали о причине создавшегося конфликта и стали просить, чтобы выплатили за отработанные два месяца (январь и февраль) жалование, так как им всем приходилось последнее время страшно голодать. Жандармский ротмистр, не желая дальше выслушивать жалобы рабочих, заявил:

— Разговаривать и выяснять получившиеся у вас недоразумения со всеми вами я не могу, а поэтому выберите от себя делегатов, с которыми я переговорю и улажу конфликт.

Рабочие, ничего не подозревая, охотно согласились на это предложение и, выбрав 3-х товарищей: Филимошкина Ивана, Семёнова Фёдора и Дьячкова Николая, спокойно разошлись по домам, надеясь, что делегаты с"умеют отстоять и защитить их интересы.

Делегатов арестовали.

12-го марта утром, идя на работу, рабочие у проходной Главного завода встретили в слезах жён и детей избранных ими делегатов, которые рассказывали, что вчера ночью у них были произведены обыски и арестованы их мужья.

Весть об аресте делегатов в несколько минут облетела все цеха, и работы прекратились.

Рабочие, полные чувств солидарности, все как один стали требовать, чтобы администрация сказала им, за что арестованы избранные ими вчера товарищи. [2об]

Заводская администрация ответила, что она никаких распоряжений об аресте делегатов не давала и никого не арестовывала.

После этого организованная тысячная толпа рабочих (тут были и подростки) двинулась из завода к квартире жандармского ротмистра Долгова и стала требовать немедленного освобождения арестованных ночью делегатов.

Шум, гам стоял кругом.

Слышались крики, плач жён и детей.

Ротмистр, видя перед собою возмущенную толпу, заявил, что он ни в чём не виноват, делегатов арестовал исправник.

Исправник сбежал.

Толпа лавой двинулась к полицейскому управлению.

Но весть о взволнованной рабочей массе облетела уже весь Златоуст, и полиция была вся на страже.

Толпа, подходя к полицейскому правлению, встретила ряд вооружённых солдат под командой офицера, который кричал толпе:

— Расходись, стрелять буду.

Трубач дал боевой сигнал. Но рабочие, не обращая никакого внимания, шли на пролом с требованием к исправнику освободить их делегатов.

В помещение полиции войти они не могли, так как у дверей стоял вооружённый караул и строго охранял своё начальство.

Толпа рассвирепела ещё больше, раздавались крики:

— Давай сюда исправника, арестовавшего наших товарищей, мы с ним поговорим и расправимся сами.

На требование толпы вышел исправник, окружённый вооружённой свитой. [3]

Рабочие обратились к нему с просьбой освободить их делегатов, в противном случае угрожали пойти разбить тюрьму и выпустить их самим.

Исправник, желая успокоить толпу, сказал:

— Делегаты ваши арестованы по приказанию Уфимского губернатора, и без его разрешения освободить их я не могу. Ждите его, сегодня он должен приехать в Златоуст.

Повернулся и ушёл.

Возмущённые этим ещё больше рабочие двинулись к дверям, напирая на вооружённую стражу. Несколько раз раздавался сигнальный рожок, но выстрелов ни одного не было слышно.

Напирая, толпа всё ближе подходила к дверям. Ещё один момент, и рабочие, растолкав стражу, ворвались в полицию.

Но исправника и другого начальства там уже не было, они успели куда-то сбежать задним ходом.

Выйдя, рабочие предложили толпе пойти к тюрьме, чтобы собственными силами освободить там своих делегатов, раз их просьбу не желает никто исполнять.

Едет губернатор.

Толпа быстро двинулась и пошла по направлению к тюрьме.

В это время кто-то из приехавших полицейских властей крикнул:

— Губернатор едет.

Рабочие хлынули на Арсенальную площадь.

Через непродолжительное время показались рысаки. В шикарных санках ехали: губернатор Богданович, [3об] губернский прокурор, губернский жандармский полковник, местная полицейская власть и вся администрация завода.

Рабочие тогда ещё чувствовали почтение к губернатору как высокопоставленному лицу.

С низкими поклонами они шли к нему навстречу, останавливая лошадей.

Губернатор спросил:

— Что вам нужно? Зачем вы собрались здесь?

Рабочие, подав ему прошение, стали рассказывать, как их обижают, как они страшно голодают, не получая последние два месяца жалования, и как арестовали вчера выбранных ими для переговоров с администрацией делегатов. Рабочие просят, чтобы он, прежде всего, освободил ни в чём неповинных арестованных товарищей и дал распоряжение выдать им жалование.

Губернатор свысока оглядел толпу и вяло уставшим голосом с расстановкой заявил:

— Разговаривать сейчас об этом я не буду. Со всеми вами я говорить не могу, выберите из своей среды уполномоченных и пошлите их ко мне для об"яснений.

Рабочие ждут, а начальство кутит.

У парадного подъезда дома горного начальника губернатор остановился со всей своей пышной свитой.

Широко распахнули перед ним швейцары двери, и он, гордо ступая, важно покачиваясь, вошёл в дом, где для него при готовили торжественную встречу.

Толпа любопытных зевак разошлась по домам. Остались только рабочие.

Чувство почтения сменилось чувством гнева и злобы за такое пренебрежительное отношение к ним. [4]

Они собрались в тесный кружок, горячо обсуждая вопрос, как же быть — выбирать ли снова делегатов, чтобы их опять отправили в тюрьму.

— О, нет... Раз обманули, не верить больше палачам.

— Ребята, выбирать больше делегатов не станем, — раздался чей-то сдержанный голос в толпе.

— Нет, не станем, не станем, — повторило гулкое эхо толпы.

— А завтра, — продолжал тот-же голос, — к девяти часам утра, как один, явитесь сюда, и мы добьёмся того, что вам нужно. Филимошкин, Симонов и Дьячков ни в чём не виноваты и должны быть свободными снова в наших рядах. Но... предупреждаю, сегодня ночью будьте на страже; полиция, как-бы опять не стала производить обыски, как и вчера. Вон видите, как шныряют по углам шпики, высматривая добычу. А сейчас по домам.

Рабочие разошлись, но только не все с полной уверенностью в том, что завтра они добьются своего.

Одни надеялись, что губернатор "как отец" сделает всё для них: они получат жалование, освободят их делегатов и отменят тот злополучный пункт, из-за которого получилась такая катастрофа.

Другие же, не желая разочаровывать своих товарищей, молчали, но чувствовали, что всегда рука руку моет, и вряд-ли губернатор будет на их стороне.

Всю ночь продолжался кутёж в доме горного начальника. Играла музыка, слышалось пение, хлопали пробки, лилось шампанское, собравшееся начальство, как видно, заливало тревогу вином. [4об]

Теперь им бояться было нечего: из Уфы ехали две роты солдат, местная вооружённая сила вся на их стороне, и если понадобится жестокая расправа — они не задумаются и не остановятся ни перед чем...

Утро 13-го марта.

Наступило 13-е марта.

Забрезжило утро.

Ночной кутёж вершителей судеб наступающего дня ещё не закончился.

С ранняго утра стала собираться толпа на площади. Около девяти часов вся площадь была полна народом.

Первое, что бросалось в глаза рабочим, это расклеенные всюду на стенах и на столбах об"явления:

От Уфимского Губернатора

Об"явление

Рабочим Златоустовского завода.

Предлагаю рабочим немедленно приступить к работам по цеху каждого.

Сборища как внутри завода, так и вне, на улицах и площадях воспрещаются.

Уклонение рабочих от работы повлечёт лишь закрытие завода, и таким образом рабочие сами себя лишат заработка.

Сборища будут рассеиваны военной силой, а все участники их привлекаемы к законной ответственности.

Марта, 13-г одня 1903 г. Губернатор.

г. Златоуст.

Губернатор угрожает.

Рабочие, получив такой подарок от губернатора, заволновались. [5]

Несмотря на своё возмущение, они стали спокойно просить губернатора выйти и переговорить с ними.

Губернатор отказывался и медлил с выходом.

Около одиннадцати часов, после двух часового ожидания, толпа увидела, как пришли три роты вооружённых солдат Мокшанского полка.

В 12-м часу на балкон вышел губернатор со всей своей свитой, не успев ещё отрезвиться после ночного кутежа.

Толпа замерла в ожидании.

Богданович хриплым голосом, медленно и протяжно начал:

— Ваши делегаты — подстрекатели и зачинщики бунта, являются изменниками государства и политическими преступниками. Освободить я их сейчас не могу, это дело надо будет расследовать. Вы же расходитесь по домам и с завтрашнего дня приступайте к работе, если же кто не подчинится этому — будет арестован как преступник и уволен с завода.

Возмущённая толпа зашумела.

— Не кричите, не волнуйтесь, этим ничего не сделаете. Я Вам говорю: идите домой и спокойно ожидайте новых распоряжений относительно арестованных, дело которых передано судебным властям.

Толпа настойчиво требовала, чтобы арестованные были немедленно освобождены.

"Им не привыкать обманывать".

Несмотря ни на какие увещания властей, толпа не расходилась. [5об]

Прокурор Окружного суда и жандармский полковник об"явили толпе, что они решили поехать в тюрьму допросить арестованных и может быть освободить их.

Но при выходе их из подъезда рабочие, окружив их, не девали им сесть в сани, предлагая итти вместе с ними пешком.

Из толпы всё время доносились крики:

— Ребята, не пускайте их одних, а то они сядут и уедут, не исполнив своего обещания; им ведь не привыкать нас обманывать.

Обозлённый губернатор несколько раз громко приказывал толпе разойтись, предупреждая, что в случае неповиновения придётся действовать оружием.

Но эти требования оставались безуспешными.

Тогда разгорячённые от злости власти начали хватать рабочих за шиворот и отбрасывать в сторону, стараясь пройти через толпу к лошадям, но близ стоящие рабочие занимали места отброшенных в сторону и, заграждая дорогу, мешали им добраться до саней.

Губернатор грубо толкнул одного рабочего и сломал нечаянно ноготь, затряс с негодованием рукой и ушёл в дом.

За ним вернулись все сопровождающие его.

Расстрел.

У парадной двери остался только один офицер Великопольский, который, прикрепив на острие шашки носовой платок, махнул им два раза.

Солдаты, увидя знак, приготовились к бою.

Раздался сигнальный боевой рожок.

Губернатор со всей свитой появился на балконе.

Рабочие, не поняв в чём дело, притихли и насторожились, [6] надеясь услышать ещё что-нибудь.

Вдруг в воздухе мелькнул красный платок, и раздался залп...

Толпа дрогнула, но тут послышались из толпы успокаивающие голоса.

— Стойте, не расходитесь... это они стреляют холостыми.

Раздался ещё залп, второй, третий... и повалились со стоном окровавленные люди.

Тут только рабочие поняли.

Начался хаос.

Трескотня ружей, свист пролетавших пуль, стоны умирающих и раненых, крики и плач женщин и детей. Всё это слилось в какой-то нестройный тысячеголосый шум, наводящий ужас на каждого не потерявшего ещё сознание человека.

Толпа закачалась из стороны в сторону и начала медленно таять.

Все спасались, кто как мог, бежали куда попало.

Наконец всё стихло.

На площади остались только убитые и раненые, да медленно двигались фигуры, отыскивающие между трупов своих родственников.

Быстро появились лошади с коробами, куда складывались подбираемые на площади тела и увозили в больницы.

Через несколько часов площадь опустела, только алая кровь, оставшаяся на снегу, горела каким-то зловещим красным цветом.

Приехали пожарные, смыли кровь и засыпали песком. [6об]

Палачи мстят.

Но одним расстрелом палачи не ограничились. Всю ночь и весь следующий день производились аресты.

Тяжело пострадавших, подобранных и свезённых в больницы было более двухсот человек, а сколько было раненых, успевших скрыться, чтобы не быть замеченными полицией и не попасть под суд — неизвестно.

Убитыми из рабочих оказались следующие товарищи: Белугин Иван, Белугин Степан, Чащихин, Зотов, Уткин Пётр, Захаров, Уткин Иван, Петров, Макаров и другие.

Ранеными — Бурундасов, Гордеев, Васильев и проч.

Похороны убитых.

17-го и 18-го марта ст.ст. состоялись похороны убитых рабочих.

С раннего утра заводская площадь была сплошь занята рабочими. Не было ни одного честного гражданина дома.

Каждый считал своим долгом пойти и проводить своих погибших друзей и соратников.

В первый день было 40 гробов, на другой 10.

Мрачная жуткая картина... Сосредоточенный мрачный вид рабочих, их настроение приводило в трепет полицию, и она не вмешивалась в похоронную процессию.

Суд над рабочими.

Об оставшихся в живых собирались сведения и посылались в жандармское правление.

Нередко бывали случаи, когда полицейские врывались, несмотря на запрещение врача, в больницу и переписывали лежащих там раненых. [7]

8-го октября в г. Уфе Казанской Судебной Палатой был назначен суд над Златоустовскими рабочими.

По обвинительному акту числилось 34 человека, в том числе 5 женщин.

Обвинялись они в вооружённом восстании, сопровождаемом насилием и беспорядком.

Из 56 свидетелей обвинения только 10 человек было обывателей гор. Златоуста, а остальные 46 человек были облачены в военные, полицейские и жандармские мундиры.

Показания их кратко говорили одно:

— Был в толпе, махал руками, кричал: "Бей, держи, хватай, бери".

Из таких показаний состоял весь обвинительный акт.

Но суд по каким-то причинам 8-го октября не состоялся и был перенесён на январь 1904 года.

Из 34-х человек после суда были освобождены все, за исключением 3-х товарищей — Шумилова и других (имена которых не помню).

Убийство губернатора.

Вскоре после этого за убийство рабочих Богданович заплатил своей жизнью.

Он был убит одним из террористов в Уфе, в Ушаковском парке против своего дома.

Товарищ, убивший его, скрылся, оставив после себя записку полицмейстеру следующего содержания: [7об]

"Малоуважаемый полицмейстер!

Губернатора я застрелил, и та-же участь и Вас ожидает, в скором времени и отдадите Богу душу, меня не старайтесь разыскивать, не найдёте".

Несмотря на усиленные поиски полиции, он действительно нигде не был найден. [8]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.239.Л.2-8.