Нирвана (Дорога к звёздному престолу - 2) общий файл

ДОРОГА К ЗВЁЗДНОМУ ПРЕСТОЛУ

Книга вторая

СРАЖЕНЬЯ — БУДНИ

Или: НИРВАНА

Пролог

3594 г. начало осени, окраины системы Вихелоуса

Громадная махина внешнекосмического истребителя "Гузер" провисла при выходе из пике, до самой поверхности. Два одиноко стоящих между холмов дерева оказались снесены пламенным вихрем реактивных дюз и кромками боевого крыла, но удар, вкупе с перегрузкой, получился слишком жестким даже для этого уникального боевого корабля. А уж тем более для переживших не одно сражение воинов. Один из них, с перекошенным от усилий ртом, прохрипел:

— Николя, мать твою! Что творишь?!

— Не дрейфь, Малыш, прорвёмся! — рыкнул ему в ответ пилот истребителя. В следующий момент перегрузка только усилилась, при попытке вильнуть в обход возникшей на пути скалы, и третий член экипажа, чернокожий штурман, зажимая пальцами руки кровоточащий нос, прогундосил:

— Этот мутант хочет нас в лепёшки превратить!

— Следи за словами, мой не белый друг! — зло рассмеялся Николя, на максимальном форсаже уводя тяжеленный для таких манёвров корабль вверх. — По чьим данным мы здесь находимся? Вся твоя собранная со спутников информация гроша ломанного не стоит. Как по мне, то...

— Вот, вот они! — торжествующе заорал негр, чуть не всем корпусом вонзаясь в виртуальный боефикатор перед собой, на котором во всех подробностях освещались внешние прерогативы и детали полёта. — Вали их, Малыш! Вали!

— Не надо так кричать, Алоис, не надо..., — скорей шипел, чем выкрикивал сквозь зубы оператор бортового вооружения. Вращаясь на своём кресле внутри ещё более масштабного боефикатора он практически единовременно, всеми дёсятью пальцами рук, да вдобавок и двумя ногами, отправлял по ненавистному врагу десятки снарядов, тысячи разрывных пуль, несколько торпед, две ракеты среднего класса и парочку кассет с бомбами.

Итоги нахрапистой атаки оказались на удивление эффективными: из трёх уже совершивших посадку и двух только снижающихся кораблей пиратов, целым остался только один. Остальные четыре покрылись сполохами разрывов, бликами расколов и чёрными дырами прямых попаданий торпед и ракет. Суммарный взрыв удачного залпа изрядно наподдал кренящемуся "Гузеру" под зад, поэтому пилоту пришлось опять с максимальной перегрузкой выравнивать крен и по гораздо большей, чем положено, дуге заходить в пике новой атаки. При этом Николя радостно орал довольному штурману:

— Ай, да Алоис! Ай, да молодец! Всё-таки правильно высчитал гнездо этих недоносков!

— Ну вот, а ты меня попрекаешь цветом кожи и хочешь убить перегрузками...

— Не ври, не попрекал! А по поводу недоверия, прости друг, отныне буду всегда кричать; "О, мавр, ты прав!"

Истребитель опять снижался в сторону задымленного узкого ущелья, и оператор вооружения несколько заволновался из-за плохой видимости. Его боефикатор словно подёрнулся изнутри белесым туманом:

— Николя! Делай свечку! Я лучше сверху ещё две последние кассеты с бомбами сброшу и вся недолга...

Но одушевлённый своими сбывшимися выводами штурман, вдруг обозрел ещё нечто ценное на своих виртуальных экранах. Он даже сдерживаться не стал от восторга и боевого азарта:

— А ведь это из база! Точно, ребята, что б я провалился! Вон видны открытые створки большого ангара. По низу, Николя, понизу иди! А ты Малыш не зевай и всеми торпедами бей!

Начавшийся было подниматься нос "Гузера" вновь резко клюнул вниз и с ревом несущего смерть торнадо вонзился в клубящийся дым.

— Зря мы так рискуем..., — бормотал недовольный Малыш, продолжая, тем не менее, заливать смертоносными снарядами, как оставшийся целым корабль пиратов, так и мечущиеся во все стороны, дезорганизованные толпы противника. Основной удар тоже успел нанести: направил в створ виднеющегося ангара все четыре оставшиеся торпеды да две большие ракеты. Напоследок ещё и обе кассеты с бомбами вывалил.

За мелькнувшей тенью внешнекосмического истребителя, на поверхности образовался ещё больший ад, но не успел экипаж довести радостный крик победы до максимального пика, как тут же крик радости перешёл в стон отчаяния. Все трое прекрасно увидели на своих боефикаторах, как из клуба дыма и пламени, охватившего ущелье, следом за "Гузером" вынырнули две огненные полоски искрящего огня.

— "Берсерки два"! — выдохнуло в унисон три рта.

Пираты имели баснословно дорогое оружие "последней надежды" и успели его каким-то образом использовать. А от такой его модификации, на таком расстоянии и на такой мизерной высоте практически не существовало спасения. Конечно, как пилот, так и оператор бортового вооружения сделали всё, что возможно. И даже достигли невероятного, если можно так сказать, успеха. Сразу два облака противоракетной магнитной стружки и три десятка мини-ракет перехватчиков, совершили чудо: один из берсерков взорвался за две сотни метров до намеченной для него цели. Зато второй отработал на все сто. Почти непобедимый, наводящий страх на врагов только одним своим видом истребитель, вздулся багровым облаком взрыва, разлетаясь в стороны крупными и мелкими обломками.

Хотя всего лишь за секунду до этого вверх взлетела реактивная спасательная капсула. Погибающий "Гузер" предоставил своему экипажу последний шанс для спасения.

Глава первая

3594 г. начало осени, окраины системы Вихелоуса

Прошли сутки.

Командир базы шестого пограничного сектора системы Вихелоуса, невысокий, широкоплечий крепыш, уже минут двадцать метался перед троицей стоящих навытяжку офицеров и ругался. Витиевато ругался, а порой и вовсе ...нехорошо. Но оборванные, прокопченные гарью и убелённые свежими бинтами воины терпеливо сносили все несуразности в свой адрес, стараясь не краснеть и выглядеть невозмутимыми предметами внутреннего интерьера. Сказывался большой опыт таких выволочек.

Тем более что подобная линия поведения с разъярённым полковником срабатывала всегда, везде и лучше всего: он уже заметно выдохся и теперь стал сбиваться на частые повторы:

— Вам только на фанере летать! Такой истребитель просра...! А знаете, что мне стоит новый выбить?! Дырку от бублика вы знаете! И не узнаете никогда! Потому что вам... Вам только на фанере...!

В какой-то момент командир осознал всю бесполезность безадресной ругани и перешёл на индивидуальный метод. Первым подскочил к самому длинному, ростом в двести три сантиметра оператору бортового вооружения, который стоял по центру "строя". Хотя как раз чтобы заглянуть тому в глаза, крепышу-полковнику пришлось бы встать на табуретку:

— Ты! Вот скажи мне, когда уже твоя деланная рассудительность станет совпадать с жизненной необходимостью? А? Чего молчишь, господин Агнер Ллойд!? — хорошо было известно, насколько стрелок ненавидел своё официальное имя, по которым он проходил по бумагам и ведомостям. Хоть оно и было ненастоящим, но всё равно ненавидел. — Или тебе напомнить твоё же любимое выражение: "Удар судьбы в лоб, означает, что не возымели действия её пинки взад". Как раз о тебе! Не находишь? Из-за твоей мягкотелости вы все могли сейчас где-то там валяться в виде обгорелых кусков мяса! Или висеть безголовыми чучелами в пыточных подвалах! Ты об этом подумал?! Чего молчишь? Или тоже молчал, когда следовало остановить своих товарищей и надоумить их не путь истинный?

Наверняка полковник уже прослушал каждое слово записи с борта истребителя перед его катастрофой и знал, что Малыш как раз и пытался предупредить от слишком резкого снижения к земле. Что, в конечном итоге, и лишило реальных шансов отбиться в момент опасности от ракет "Берсеркер-2".

Но ведь не станешь сваливать вину на товарищей, подставляя их и выгораживая себя. Истинные аристократы, представителями которых и слыл высоченный Малыш, так не поступают. Поэтому оператор, со знаками различия капитана только повинно склонил голову, и даже в какой-то момент показалось, что он стал ниже ростом, чем полковник.

Делающий разнос начальник раздосадовано фыркнул и, шагнув влево, вызверился на командира экипажа:

— Тебе уже сколько лет?! Двадцать?

— Никак нет! — выдохнул Николя. — Двадцать восемь недавно исполнилось.

— Не может быть! — злобно ёрничал полковник, в притворном изумлении приседая и хлопая себя ладонями по коленкам. — Двадцать восемь? Почти моего возраста?! И всё ещё капитан? — хотя на самом деле командиру базы уже было за сорок. — А по твоим действиям — больше двадцати не дашь. Словно зелёный молокосос прёшься на любое восклицание типа: "Ой, вон там баба голая мелькнула! Где?! Дайте и мне глянуть!" Тьфу! Да ты не гордость наших космических сил, а ..., а... Э-эх!

Он замялся, но так и не подобрав подходящего слова, махнул рукой со всего плеча. Затем резко шагнул два раза вправо и уже чуть не лбом уткнулся в подбородок штурмана:

— А ты, вычислительный центр, дающий сбои? Питание к мозгу отключилось? Да плюс запасные батарейки в ушах разрядилась? А может твой хвалёный процессор кто-то подменил грецким орехом? Алоис, я тебя не узнаю! Куда подевалась твоя хвалёная мудрость? Куда исчезла твоя рассудительность и тонкий расчёт ситуации? Что случилось с твоими невероятными способностями аналитика? И почему ты не хочешь оправдаться? Ну, чего молчишь, словно язык проглотил? Отвечай: кто виноват? И никого не бойся. Малыш или Николя?

Негр посерел от переживания ещё больше, но ответил твёрдо:

— Скрывать не стану. Как и идти на поводу у боевых товарищей. Пусть они меня даже побьют за это. Поэтому скажу сразу, с максимальной откровенностью: вся вина на мне. Готов понесли заслуженное наказание.

После чего из полковника словно выпустили воздух. Плечи его поникли, уголки губ опустились, он развернулся и пошагал к своему письменному столу. Бормоча при этом себе под нос с раздражением:

— Я из-за них седым стал! Того и гляди костоправы какую-то аномалию в сердце отыщут и в утиль спишут! А эти ...хм, зяблики, и в ус не дуют!

Но пока он обходил огромный стол и усаживался на стул, все три офицера расслабленно выдохнули. Буря окончилась, всё самое страшное позади. Командира базы все знали прекрасно: будет кричать, ругаться, даже обидеть может сотней, другой нецензурных слов, но дальше этого никогда не пойдёт. Своих подчинённых перед проверяющими с Оилтона, разгильдяями не выставит, под суд не отдаст и разжаловать не позволит. Сам накажет, своей властью, но чужим под расправу не уступит. Да и вообще, по большому счёту ничего страшного не произошло. Ну, немного увлеклись боем; ну, не уберегли ценную космическую технику; ну, потом ещё сутки прятались в каких-то пещерах и отстреливались табельным оружием от взбешенных пиратов. Но ведь живы. Здоровы. Почти...

Кажется, хмурящийся полковник, вновь уставившись на троицу друзей, не только про раны вспомнил да про потерянную наивысшую по мощи ударную силу своей базы на окраине империи. Рука его весьма многозначительно, с чувством ударила по лежащей на столе папке, и голос вновь стал набирать обороты:

— Думаете, что наказания не последует? А зря! На этот раз вам потеря истребителя с рук не сойдёт! Хотя..., — он сделал паузу, словно размышляя, и только потом продолжил. — Хотя попытаюсь вам немного подсластить горькую пилюлю нашего с вами расставания.

Теперь уже все три офицера удивлённо переглянулись между собой, а потом вновь недоверчивыми взглядам уставились на полковника. Что за потерянный "Гузер" их выпрут с боевой базы — они и предполагать не могли. Но с другой стороны, командир никогда не слыл пустопорожним болтуном, устраивающим розыгрыши со своими подчинёнными. Сказал, что придётся расстаться, значит...

— Так вот..., моё прошение в столицу, — он нарочито медленными движениями открыл папку, поднял первый лист и стал зачитывать беглой скороговоркой, словно перечислял всем давно известные азбучные истины. — За уничтожение кораблей противника в количестве..., так, тут всё понятно. ...За уничтоженную базу пиратов, состоящую из шестнадцати уровней..., хм, здесь тоже ясно. ...За проявленные мужество отвагу и ...ну и так далее, Ага, вот: представить капитана Николя Чарески, капитана Агнера Ллойда и старшего лейтенанта Алоиса Полсата к наградам "Орден Витязя первой степени". То есть: отныне вы можете себя с уверенностью считать полными кавалерами второй по престижности, после "Изумрудного Листка" боевых наград.

Лица офицеров расплылись в непроизвольных улыбках, хотя награды ещё следовало утвердить в столице, потом доставить, потом торжественно наградить. Но сомневаться уже не приходилось, раз полковник представил к награде своего подчинённого, то он до императора дойдёт, но своего добьётся.

Другое дело, что несколько моментов офицерам прояснить хотелось немедленно:

— Целых шестнадцать уровней? — с восторгом переспросил Алоис, показывая в широкой улыбке свои белоснежные зубы. — Так это мы ту самую базу разыскали и сковырнули...?

— Ага, ту самую..., — буркнул ещё больше нахмурившийся командир. — Там теперь весь пограничный флот окраин слетается и роют, роют, роют.... Я бы вас ребята сразу к Изумрудному листку представил, да уж больно многие адмиралы хотят за найденную вами базу эти высшие награды на свои мундиры получить...

В его голосе слышалось столько отчаяния и тоски, что улыбки на лицах офицеров увяли, а Малыш стал прояснять следующий момент:

— Да ржавчина с ними, с наградами. Вы лучше признайтесь: чего это мы расставаться должны?

— Да вот..., — из папки выскользнул второй листок, улёгся отдельно, а потом его резко припечатал к столу тяжёлый кулак командира: — Не успели вас ещё вытащить из пещер и доставить сюда, как штабные крысы бросились выслуживаться перед очень вышестоящим начальством. И уж так вас расхвалили, где совсем не надо, так расхвалили.... Что как раз перед вашим прибытием и докладом я вот это распоряжение и получил. Хотите послушать?

Он весьма выразительно уставился на подчинённых и они сразу поняли, что весь этот ор с гневом как раз и был результатом вот этого неожиданного распоряжения. Поэтому командир экипажа позволил себе пошутить:

— Конечно, хотим. Но не в случае, если там приказ высчитать стоимость "Гузера" из наших жалований.

— Если бы! — возмутился полковник. — Вам в любом случае будет положена премия в расчёте семь процентов от промышленных трофеев отысканных на базе пиратов. Если судить только по предварительным результатам, то вам и на три внешнекосмических истребителя хватит. Да и мы бы для вас сбросились... А тут дела совсем иные..., — его лицо ещё больше осунулось, как у отца, навсегда расстающегося со своими сыновьями. — Решили вас отправить на академическую переподготовку, а потом вообще забрать в Дивизион...

Он тяжело вздохнул, продолжая, тем не менее, пристально наблюдать за лицами трёх офицеров. И заметив, что те расплылись в самодовольных улыбках, опять сильно осерчал. Вскочил на ноги и затряс в гневе кулаками:

— Чего радуетесь, неблагодарные?! На базе для вас чуть ли не кофе в постель подают, любые капризы исполняют, на любое нарушение дисциплины глаза закрывают, а они и рады поскорее отсюда сбежать! Очень похоже на коров, которые спешат вдаль лишь по той причине, что там трава зеленее. Думаете в Дивизионе вашу доблесть и боевые умения оценят как положено? Ха! Ждите...! А мне что прикажете делать?! С кем воевать придётся?! Кого в бой с пиратами посылать?! Самому за боефикатор садиться?! А?!

Вот тут наконец и проявилось полное разгильдяйство представленных к награде офицеров, их ярое легкомыслие и явное панибратское отношение к старшим по званию. Невзирая на кипящего эмоциями командира базы, они обменялись тычками кулаков по плечам, шлепками ладоней и совсем несолидным гусиным гоготанием. А потом ещё и Николя, своим задушевным баритоном обратился к командиру:

— Да ладно вам, полковник! Мы вас и в самом деле как отца родного любим, но грустить-то зачем? Пиратов в секторе почитай и не осталось, после нашей бомбёжки их базы, так что теперь можете спокойно себе служить, растить молодую смену, да к нам в отпуск приезжать в любое удобное время.

Но тот всё ещё продолжал расстраиваться по поводу такой нежданной, и самое главное неприятной для него передислокации лучших офицеров:

— Как же! Приедешь к вам в отпуск! Первые годы бойцы Дивизиона и столицы не видят, вечно их во все дырки по всей империи суют.

После чего, мотая с досадой головой, отправился к огромному сейфу и стал его открывать, прикладывая попеременно, в определённой последовательности подушечки своих пальцев.

— Да сколько там тех годков? — веселился Малыш. — Не заметим, как и пролетят!

— И почему это нас обязательно на периферию загнать должны? — удивлялся Алоис. — Всё-таки не желторотые лейтенанты, да и награды у нас не за протирание штанов в штабных креслах.

Полковник, не торопясь отвечать, с деловым, сосредоточенным видом достал из сейфа бутылку коньяка, четыре бокала и тарелку с засахаренными кусочками лимона. Расставил бокалы идеальным рядком и налил в каждый удивительно одинаковые порции янтарного напитка. Затем кивком головы пригласил к столу тройку офицеров, дождался, пока каждый выберет себе бокал, взял оставшийся и несколько дрогнувшим голосом, проговорил:

— Ладно, ребятки, хочу первым выпить за ваш вчерашний подвиг, ваше вчерашнее спасение и за ваш сегодняшний переход на иные горизонты. Пусть и на новом месте службы у вас всё складывается удачно, звания не задерживаются, а награды не теряются.

Все дружно выпили, а офицеры сразу взяли по несколько долек лимона и принялись интенсивно закусывать. Тогда как командир базы откусил только маленький кусочек и, продолжая держать остаток в руке, стал отвечать на последний вопрос Алоиса:

— У меня ведь тоже в высшем командовании свои друзья есть. Так что сразу после получения депеши я и связался по краберу с кем надо. Мне доверяют, да и наверное особой тайны скорей всего в этом нет. В итоге, ваше ближайшее будущее на несколько месяцев, мне обрисовали весьма подробно. Слышали о такой планете Нирвана?

Николя с Алоисом пожали плечами и перевели взгляды на Малыша. Аристократ, имеющий за плечами два высших образования, и тут не подвёл:

— Планета двух пустынь, двух контрастов. Лёд и песок, две полярные сущности по температуре, но единые по духу. Только две ниточки растительности между двумя пустынями. Аборигены — чернокожие гуманоиды. Всего два с половиной миллиона. Строй — феодально-общинный. Ещё данные нужны?

— Да нет, спасибо. Полезные ископаемые нам неинтересны, как и количество песчинок в пустыне..., — заметив, что от лимона осталось только несколько сахарных крошек, полковник опять метнулся к сейфу и выложил на стол вазу с шикарными конфетами: — Ешьте! Шоколадные, с разной начинкой. ...Ага! Возвращаясь к Нирване... Именно туда, сразу после прибытия на Оилтон, вы и отправитесь. Не сами. А с целой группой иных офицеров, которые будут проходить интеллектуальную стажировку.

— Почему именно там? — выразил всеобщее удивление Николя. — В такой глуши?

— По положению в пространстве, Нирвана в самом центре нашей империи. Но именно из-за почти полной непригодности там и находится некий геодезический институт, где изучают напряжение атмосферы между полярными величинами. Как-то так звучит..., да и неважно. Но под прикрытием этого института и находится кафедра интеллектуальной стажировки всех без исключения воинов Дивизиона. Порой иная элита других родов войск там тоже проходит теоретическую переподготовку. Ну и конечно же, экстремальные условия только помогают закалять боевой дух и совершенствовать физическое тело. Уж такое дело как ночёвки в ледниках и среди раскалённых барханов, там в порядке вещей. Для этого там специально самые злобные инструкторы Дивизиона сменят друг друга как в виде поощрения. Вот потому мне вас и жалко, кончились ваши поблажки и злостные нарушения дисциплины...

Командир присмотрелся внимательно к порозовевшим физиономиям, и налил ещё по одной порции коньяка. Подхватывая свой бокал и рассматривая янтарную жидкость на свет, Малыш, словно ненароком поинтересовался:

— Когда это мы так злостно дисциплину нарушали?

— Ой! Как только язык поворачивается? А? — опять вскипел полковник, размахивая руками так, что чуть коньяк свой не расплескал. — Какой бы это я бал командир, если бы обо всех ваших выходках не знал? Что вы неделю назад устроили?

Воистину с аристократическим удивлением капитан осмотрелся по сторонам, словно увидел вокруг следы разрухи, устроенной именно семь дней назад, и ответил с изысканной куртуазностью:

— Имелся замечательный повод торжественно отметить славный юбилей нашего товарища.

— Ха! Так кто вам мешал отмечать? Выпили, спели пару песен и в спать! Но зачем было всю ночь напролёт куролесить в командирской столовой с официантками?

— Э-э-э...? — все три товарища с подозрением стали переглядываться между собой, пытаясь догадаться: кто же проговорился. Истина оказалась несколько банальна:

— Чего напряглись? Уже и по пьяни не помните, что сами говорили? Ну, ещё бы! Тем более что как раз те самые официантки сами все в городке и разболтали. Уж сильно им похвастаться захотелось такими жеребцами. Тьфу!

И полковник залпом выпил свой коньяк. Тогда как Малыш цыкнул сквозь зубы, и с печалью выдохнул:

— Увы! Чужой роток, не заткнёт и молоток...

Оба друга ему с искренним сочувствие поддакнули, не забывая в то же время интенсивно опорожнять вазу с конфетами. Именно этот момент опустошения стратегических закромов сейфа, и напомнил командиру базы про не совсем ещё пригодное состояние офицеров и их наверняка нешуточный голод. Поэтому спешно заглотал свой недоеденный кусочек лимона и перешёл на официальный тон:

— Значит, заканчиваем демагогию. Мыться, приводить себя в надлежащий вид и через два часа в штабе на подробной разборке полётов. На ужин будет добавочная порция. Можете идти!

Некую заминку своих друзей, пояснил Алоис:

— Когда же мы отпразднуем новое назначение:

— Отлёт на Оилтон с попутным транспортом только завтра к обеду. Так сегодня вечером у вас будет..., хм, парочка часов. Можете пригласить к себе нескольких свободных от дежурств офицеров.

— А если..., — но попытавший что-то уточнить Николя, был с ехидством прерван:

— Не мечтайте! Лично проверю командирский салон и закрою своим ключом.

— Но может...

— Не может! Уже три дня ни одна официантка не может оставаться на базе в ночное время.

— Так хотя бы...

— А вот со старшим коком посоветуйтесь. Он ваш лучший кореш, так что пару, тройку каких горячих блюд и приготовит. Не то ещё упьётесь на голодный желудок и мне всю базу разнесёте вдребезги!..

Все три офицера дружно отдали честь, вывалились толпой из кабинета в коридор и пиная друг друга от радости кулаками подались в сторону своих кают, но на первом же перекрёстке остановились и принялись решать как действовать дальше:

— Прежде чем помыться, лучше сразу запустить программу остального вечера. Поэтому, Малыш, давай дуй, заказывай спиртное...! — начал было распоряжаться Николя, но аристократ его перебил возмущённым восклицанием:

— С ума сошёл?! Хочешь торжественный вечер превратить в банальную пьянку?

— Так ведь о-а-э-..., — попытался выразиться командир экипажа, тыкая пальцем в сторону кабинета полковника.

— Ну и что? Только на одних официантках свет клином сошёлся? Ты ещё не видел, какие помощницы у нашего кореша кока на камбузе появились!

— А они это...?

— Да какая тебе разница? Главное не результат, а участие. Ну и, чтобы кок согласился их взять в компанию. Уже только одно присутствие прекрасных дам заметно украсит нашу холостяцкую пирушку.

— Ну, если ты так уверен...

— Не сомневаюсь! Поэтому ты, Алоис, мчишься за выпивкой и берёшь с тройным запасом. При этом учитываешь, что к нам в гости могут нагрянуть не только приглашённые нами ребята. Чтобы я потом на тебя не кричал: "Пошли дурака за бутылкой, так он, дурак, одну и принесёт!" Ты, Николя, обеспечиваешь соответствующее прикрытие нашего мероприятия в виде достойных, проверенных дневальных и начальника внутреннего караула. Ну а мне предстоит взять на грудь самый ответственный фронт работ: закуску и соответствующее дополнение на сладкое. Хоп!

Три ладони сошлись в едином ударе и все три героя разбежались в разные стороны.

А у себя в кабинете, командир базы отключил виртуальный экран подслушивания и подсмотра и не сдержался от недовольного рыка:

— Вот пакостники-разгильдяи! Надо было их ещё часик "на ковре" подержать, тогда бы точно не успели организоваться! — он с досадой ударил кулаком по столу, рассмотрел под ним депешу с распоряжением и сменил гнев на милость. Ещё и улыбнулся при этом: — Хотя..., пусть расслабятся, в самом деле. Когда ещё в следующий раз свидятся с боевыми друзьями.

Глава вторая

3594 г. Середина осени, Пиклия

— Шесть лет! Почти целых шесть лет мы потеряли по вине этого молокососа Сте Фаддина и тупых коротконогих пропойц сквоков! — Моус Пелдорно, диктатор планеты Пиклия и одноимённого звёздного королевства в гневе ходил вдоль окон своего кабинета и то патетически вздымал руки к потолку, то сжимая пальцы в кулаки, тряс ими, словно угрожая невидимому противнику. — И за эти шесть лет, вся ваша хвалёная служба так и не смогла отыскать моего меньшего братца и снести ему голову! Позор! Надо мной наверняка смеются во всей Галактике. Мало того, теперь твои аналитики вновь предлагают вступить в союз со сквоками! Это уже вообще уму непостижимо! Они настолько подвели все наши надежду и разрушили все планы пять с половиной лет назад, что с этими недоумками постеснялся бы разговаривать любой нормальный человек. У-у-у! Как я зол!

Граф Де Ло Кле, он же директор Управления безопасности Пиклии и её шеф внешней разведки, на эту гневную тираду экспансивного монарха смотрел с изрядной долей иронии, раздражения и скепсиса. На него такие вот крики и метания на фоне яркого света здешней зеленоватой звезды совершенно не действовал. Своего соратника, которому он когда-то сам и помог заграбастать трон, он совершенно не боялся, и наедине вел себя с ним, чуть ли не по-хамски:

— Моус, да сядь ты уже, и не мельтеши! Тем более что это твоя личная вина в том, что у нас к данному моменту нет более подходящих и более хитрых союзников, чем сквоки. Которые, между прочим, весьма преданны и последовательны в своих действиях. А с другими... Не ты ли каждый раз начинаешь впадать в бешенство при первой же торговле на переговорах?

— И правильно делаю! — опять затряс кулаками диктатор. — Они не имеют права выкручивать нам руки! Хватит с меня пристального надзора со стороны больших дядек! Знал бы, чем закончится тогдашняя их милость, и под страхом немедленной смерти не полез в кабалу!

Де Ло Кле тяжело вздохнул и без всякого уважения проворчал:

— А куда б..., мы делись? Надо смотреть правде в глаза: без помощи и кредитов Доставки, мы бы сейчас к важному, в эпохальном смысле, событию плыли бы на каноэ и размахивали бамбуковыми палками. И в лучшем случае только бы насмешили Оилтонскую империю нашим видом.

— Тем более новым шантажистам я уступать, не намерен!

— Зря. Там уступка, там поблажка, да парочка обещаний ничего не значащих. Глядь: а уже твоя вожделенная оилтонская вотчина в кругу своих врагов. Почитай — наших друзей. Только частичная изоляция Оилтона от остальной Галактики — для нас оказалось бы решительным фактором в боевом преимуществе.

Король уже несколько успокоился, перестал орать и с нахмуренным видом уселся боком прямо на край письменного стола:

— Всё равно их больше. А если подтянут войска с окраин...

— Ха! Да сколько можно тебе твердить: в современной войне главное захватить одним ударом столицу противника и ликвидировать нынешних узурпаторов власти. Тем более в нашем варианте: по всем правам и предпосылкам ты самый законный наследник императорского трона. Только и следует, что в самые критические моменты придержать вражеские войска на дальних подступах. Вот именно для этого сквоки и пригодятся лучше всего.

— Ага! И заломят за это...

— Да ничего они не заломят! — теперь уже граф повысил голос. — Только и хотят несколько звёздных систем да выход в Большой внутренний рукав Галактики. Что по сравнению с этим — целая огромная империя?! Ох! Порой я поражаюсь твоей ...щепетильности!

Моус Пелдорно скривился от неприятных воспоминаний:

— Как вспомню тот их облом с поимкой принца и полный провал с захватом Оилтона, так все внутренности переворачиваются. К тому же и на след Сте Фаддина твои люди никак напасть не могут.

— Ну сколько можно?! Дался тебе младший единоутробный братец! Раз Сте Фаддин так спрятался и сидит, словно сверчок под молотом, значит, вообще шевельнуться боится. Вон, ни шума в средствах массовой информации не поднимает, ни манифестов с жалобами не рассылает. Понимает, что жизнь на волоске его висит. Ну а со сквоками в прошлый раз просто такие обстоятельства и случайности произошли. Ты ведь сам видел и читал их полные отчёты и результаты служебных расследований. Операцию они разработали и начали — комар носа не подточит, гениально! Ну а потом...

— А потом всё пропили! Тьфу!

Граф задумчиво мотнул головой:

— Не скажи. Всё они сделали, продумали весьма творчески и дальновидно. Просто есть такое понятие, как человеческий фактор. По данным их разведки в стане противника попался ну просто уникальный отряд каких-то боевых не то андроидов, не то мутантов, который и разрушил все их планы как на Хаитане, так и на орбите Оилтона

— Вот! — король опять стал закипать гневом и злостью. — А если на нашем пути, во время Заброса эти мутанты появятся? Чем тогда оправдаешься?

— Именно поэтому, мы до сих пор нашу интервенцию в основном и сдерживаем, — признался Де Ло Кле. Затем встал, потянулся, разминаясь, и рассудительно добавил: — Ну и учёные всё-таки должны дать большие гарантии Заброса, чем тридцать процентов. Иначе нам войск не хватит..., — простых солдат он тоже не жалел для великих дел, потому что тут же забыл о возможных потерях, хохотнул и вернулся к прежней теме: — Но твой родственник, император Павел Ремминг, допускает большую ошибку. Он сам в то грустное для нас время, после бури протестов со стороны своих подданных опрометчиво пообещал, что тайна событий на Хаитане будет раскрыта через пять лет. Года прошли, народ требует, и он, глупенький, на днях должен объявить прилюдно имена героев, а также все остальные детали того смутного периода. Так что очень скоро мы узнаем всё: кто и за что получил награды, кто повысился в званиях, и какие институты получили самые крупные премии за тех самых мутантов. Вся наша сеть работает по тревожному оповещению, и как только информация начнёт поступать, наши аналитики быстро во всём разберутся.

Диктатор Пиклии тоже не усидел на месте. Опять забегал по кабинету, потирая от возбуждения руки и приговаривая:

— Кто? Кто они? Вот бы взять их за глотку! Добраться им под шкуру! Да так эту шкуру и ...сдёрнуть одним рывком!

Хоть бывший уголовник уселся на трон звёздного королевства, но так и остался в своей черной душе оголтелым садистом.

Глава третья

3594 г. Середина осени, Оилтон — Нирвана

При переходе в лунманский прыжок транспорт так сильно тряхнуло, что даже у крепких и привычных к подобному перепаду молодых, здоровых космодесантников сбило дыхание, появились кровавые круги перед глазами и со стонами вырвались непроизвольные проклятия. Тяжелей всего, из расположившихся рядом товарищей, пришлось массивному Гарольду, он хрипел так, словно ему саданули кувалдой под дых. По этой причине слова ругательств наиболее разборчиво раздались лишь со стороны загорелого капитана с нашивками пограничника. Видимо и такие перегрузки для него оказались вполне допустимыми:

— Что за корыто такое?! Без притановых щитов в космос выбрались?! — стонал он. — Чтоб эту лоханку ржавчина сожрала! Вместо с пилотами! Да так даже уголовников не перевозят! Гады, олухи...!

Следующие слова лётного капитана вообще были крайне далеки от нормативной лексики. Но сотрясений больше не последовало, вой генераторов выровнялся, и хрипы перешли в более привычное, пусть и судорожное дыхание. После чего поток ругательств только многократно усилился из-за того, что говорить уже могли все. Из этого потока стало понятно, что экипаж этой лоханки (все безмозглые неумёхи!) наверняка удобно расположился в противоперегрузочных креслах, а вот отправляющихся на стажировку после иных, разных учебных заведений офицеров, пусть даже заслуженных героев, везут, словно бессловесную скотину.

Но весь гомон голосов перебил резкий, хоть и немного охрипший голос майора Тантоитана Парадорского:

— Хватит ныть! Тоже мне, герои! — когда повисла относительная тишина, более спокойным голосом добавил: — Представьте, девчонкам как досталось.

На что уже отдышавшийся Гарри снисходительно хмыкнул:

— Конечно! Ты только об одном человеке на этом транспорте переживаешь. Для мягкости ей под ноги и шкуры друзей рука бросить не дрогнет. Ха-ха! Но ведь сам знаешь, что у наших красавиц самые современные лежаки, в отличие от наших, допотопных.

— Разговорчики! Господин капитан! ...

— Нет, за наших дам можешь не переживать, — уже нормально отдышавшись, солидно вступил в разговор Армата. Словно это не он минуту назад пытался тоже перекричать всех не эпистолярным жаргоном. — Уверен, они даже свои разговоры во время этой тряски не прекратили.

Танти, как самый старший по званию из находящихся в кубрике, только шикнул в ответ, призывая к тишине, а затем два раза ударил по переборке возле себя рукояткой кинжала. В повисшей тишине вскоре глухо послышалось две идентичных удара с той стороны. Ни для кого не было секретом, что ещё перед взлётом командир группы так все устроил, чтобы капитан Клеопатра Ланьо находилась как можно ближе к нему. Везде успел. Поэтому женская часть курса расположилась в ином кубрике всего лишь за одной толстенной переборкой. Женщинам в самом деле достались новейшие противоперегрузочные люльки, а посему переживать за них сильно не стоило. Но всё-таки...

Сейчас Танти, получив условный сигнал от своей возлюбленной, что всё в порядке, расслабился, довольно миролюбиво оглядел всех присутствующих в кубрике офицеров, первый отстегнулся от системы обжима и вскочил на ноги:

— Лучше бы конечно и в гости наведаться, но ладно, подождём...

По несколько суровому внутреннему расписанию данного боевого транспорта, первые полчаса после выхода в лунманский прыжок запрещалось покидать свои каюты и кубрики, как личному составу, так и переправляемому десанту. Десанта не было, а вот те несколько групп офицеров, которые только и встретились впервые на трапе транспорта при загрузке, даже в лицо друг друга не знали. Знакомиться друг с другом тоже было некогда. Успели разложиться, закрепить вещи да личное оружие, улечься в люльки, и сразу старт. Хотя двух человек молодой майор узнал. Одного — с некоторым трудом, тот промелькнул в памяти бравым лейтенантом, преподающим курсантам-космодесантникам в первые несколько недель учёбы по методикам начального пилотажа. Имя не вспоминалось, потому что этого крепыша-лейтенанта куда-то быстро из училища перевели. И это именно он ругался больше всех в тот момент, когда у остальных сбило дыхание во время перехода в лунманский прыжок. Ребят он кажется не узнал, да оно и понятно: тогдашние курсанты смотрелись на одно лицо, да и за прошедшие шесть с лишком лет они кардинально изменились.

Второй вообще был почти другом некоторое время. Их знакомство и сильное сближение произошло уже совсем сравнительно недавно, в самом начале обучения в Восьмом Секретном Корпуса. Причём первая встреча с общением получилась совершенно случайно, практически стихийно. Тогда Парадорского, спешащего в свободное время в тренажёрный зал, вдруг окликнул высунувшийся в коридор учебного корпуса долговязый третьекурсник. Казалось, тот чем-то был сильно расстроен и искал кого угодно:

— Эй! Ты свободен?

— Сравнительно, — ответил расплывчато Танти. Старшекурсники порой слишком любили разыгрывать молодых коллег или подурачиться над ними.

— А в карты играть умеешь?

— Ну..., в теории — весьма неплохо. — В своё время, ещё в интернате, друг по комнате Роман Бровер отлично подковал по теории основных карточных игр. — А что?

— Здорово! — без лишних церемоний, высоченный парень затащил первокурсника в небольшую комнату-методичку и только там стал объяснять: — Мне на вечер нужен "скрытый" напарник. Будет отличная игра. Тебе только и надо, что уметь определёнными жестами показать, какие у тебя карты. Дальше я всё сделаю сам, при условии, что ты не будешь допускать грубейших ошибок. Выигрыш — пополам. Идёт?

В тот момент Парадорский жутко мучился отсутствием у него нормального количества денег: слишком уж хотелось на свои личные средства и порадовать Клеопатру каким-либо подарком, и угостить во время увольнений чем-то вкусненьким, да и цветы она просто обожала. Но сейчас, всматриваясь в довольно-таки изысканное, можно сказать аристократичное лицо старшекурсника, он сильно засомневался: "Аферист! Картёжный шулер! С ним я могу последних галактов лишиться...!"

— Да ты понимаешь, — сходу отыскал он верную причину для отказа. — Я сейчас на полной мели...

Отказ не прошёл. Шулер, с замашками аристократа, только обрадовался:

— Меньше сомнений, дружище! Вот тебе сотня, потом вычтем из общего нашего выигрыша. Тебе только и надо делать вид, что мы совершенно незнакомы.

— Без меня никак не получится? — с душевными терзаниями рассматривал в своей руке сотню Тантоитан.

— Нет! Кстати, ты не подумай обо мне как о шулере... О! По глазам вижу — подумал! Ну не ври, не ври...! Просто дело слишком уж нужное: кровь из носа, но надо наказать двух моих зажравшихся однокурсников. Совсем гады совесть потеряли!

И он назвал два широко известных в корпусе имени. Те ещё прохиндеи! Это сразу лишило новичка игорного бизнеса последних сомнений. В тот вечер он много чему научился. Ну и с Малышом познакомился. Кстати, и на дальнейшие карточные посиделки он выбирался в казармы старшекурсников совершенно скрыто от всех своих друзей. Напарник настаивал, да и самому не хотелось раскрывать источники своих неожиданных доходов. Даже от Клеопатры утаил это весьма полезное, интересное знакомство в отместку за ёё нежелание раскрыть свои, уже давно обещанные стать достоянием гласности тайны.

Но час назад Малыш, ещё при загрузке в транспорт, заметив начавшую расплываться в улыбке физиономию майора, сразу подал оговоренный между напарниками знак: "Мы незнакомы!"

Зная его вполне весёлый, добрый характер, Парадорский сразу откликнулся на интригу, ожидая, чем всё это может закончиться.

Этих двоих может и кто-то из ребят опознал, но поговорить на эту тему пока не получалось, пришлось пометаться, проверяя как устраивается Клеопатра, да и смысла не было малейшего. Что в среде военных означает мелькнувшие когда-то на горизонте лица? Да ничего! Ну и мало ли какие у того в данный момент имеются задания? Секретность всегда занимала одно из самых первых место в межличностных отношениях при посторонних. Раз сам не здоровается, то и к нему не следует лезть с объятиями, или дотошными расспросами.

Сейчас, пока полчаса придётся торчать в кубрике, вроде как можно и перезнакомиться со всеми вполне официально, но какого-то особого стремления к этому со стороны других замечено не было. Да и кубрик казался слишком огромным и просторным. Рассчитанный на восемьдесят человек, он при наличии в нём всего двадцати казался необжитым и неуютным. Разместившиеся в нём группки, смотрелись скорей островками, чем единым целым могучего флота Оилтонской империи.

Поэтому майор Парадорский сразу не стал форсировать события, времени на пути к Нирване ещё целые сутки, успеется. Не стоит кичиться своим старшинством в звании. Тем более что ему и собственных старых друзей для бойких дискуссий, да оживлённых разговоров хватит. Здесь вообще собралась знатная компания, продержавшаяся дружно с самого первого года обучения в космодесантном училище. Гарольд, Армата, Граци, Бергман, Феликс, Лидия, ну и, конечно же, Клеопатра. То есть восемь человек прошли не только горнило обучения, боевых крещений сроком три года в училище, но и успешно освоили науку выживания и командования в Восьмом Секретном Корпусе (ВСК), где зразу готовили элитных воинов непосредственно для Дивизиона. Там тоже три года отдано совершенствованию воинских умений, плюс четыре месяца боевая практика уже в роли командиров на прекрасно изученном Хаитане, да в нескольких командировках. И вот теперь предстоит пройти последний барьер: кафедру интеллектуальной стажировки. Даже не барьер, как таковой, а скорее финишный этап на главной дистанции. На кафедре идёт окончательная "шлифовка и огранка" всех без исключения воинов Дивизиона. Восемь месяцев познавания наивысших тайн империи, наивысших секретов в управлении войсками, восемь месяцев максимальных физических и умственных нагрузок. Казалось бы, удивить или запугать восьмерых офицеров, воинов-космодесантников уже нечем, так что к последнему этапу они относились с изрядной долей здорового скепсиса, жизненного оптимизма и молодого максимализма. "Если за шесть лет ни разу не оступились, то и тут прорвёмся!"

Кроме шестерых друзей, в мужском, десантном кубрике находилось ещё три группы офицеров. Те держались пока обособленно, на контакт с иными группами идти не спешили, но внимание к себе всё равно приковывали. Во-первых, все с боевыми наградами, о которых свидетельствовали специальные нашивки, носящиеся на бытовой форме. Во-вторых, все старшие возрастом. Как минимум на два года, а то и весь десяток лет, чем любой из окружения Парадорского. Ну и, в-третьих, слишком уж презрительным отношением к самым молодым коллегам. А уж тем более на Парадорского вообще посматривали с улыбкой, в которой сразу читалось презрительное определение: "Тоже мне майор, нашёлся! Штабной выскочка или маршальский сынок!" Наверняка и они сразу рассмотрели наградные нашивки, по которым неправдоподобно молодой майор имел несколько различных боевых медалей, полный бант орденов Витязя, и самое кощунственное — знак наивысшего ордена империи, Изумрудный Листок. Несколько смущало немалое количество наград, а также высокие звания остальных пяти друзей майора, но опытные ветераны на своём веку и не такие группы "золотой молодёжи" встречали. Их не слишком удивишь явным, либо скрытым протекционизмом в среде карьеристов-военных.

Но вот определённый прищур в глазах сразу говорил: "Ничего, мальчик, если мы за тебя возьмёмся, то тебе мало не покажется!"

Самая малочисленная группа из двух человек, являла собой представителей из рода войск мобильной бронетехники. Или как их чаще называли обры (обр — оператор боевых роботов). Оба капитана, весьма похожие между собой физическим строением, фигурой, ростом, жестами и голосом, но ярко отличающиеся окрасом волос: блондин и брюнет.

Самая многочисленная группа состояла их девяти нахмуренных и молчаливых дальников. Дальниками называли определённую элиту космических сил, дальних разведчиков. Среди этой девятки очень выделялся непомерно грузный, раза в два шире самого Гарольда, капитан. Со своими раскосыми, узкими глазами он смотрелся экзотично и колоритно. Словно борец сумо. Но все остальное смотрелось отталкивающе, а больше всего бросались в глаза презрительная улыбка, которой он буквально провоцировал молодых коллег и его хищный, неприятный оскал. Кажется "Ломоть сала", как его сразу окрестил шёпотом Гарольд, отличался помимо непомерного веса настолько де неумной тягой к скандалам. Оставалось только удивляться, как такую тушу могли призвать на службу в Дивизион? Может он просто отправляется на кафедру вместо живого пособия для отработки насмешек? Или собирается исполнять роль ходячего мешка для занятий боксом?

Именно такие мысли крутились в голове у Парадорского, когда он обвёл взглядом весь кубрик и непроизвольно задержался на чернокожем коллеге. Старший лейтенант был третьим в ещё одной группе офицеров, пилотов, и единственным негром на транспорте. Довольно щуплый, ничем больше кроме цвета кожи не примечательный, и уж на вид никак не воинственный. Но всё-таки три ордена Витязя наверняка носились вполне заслужено. Особенно в компании пары его напарников, имеющих такие же комплекты боевых отличий. Но если те и физически могли считаться истинными витязями, то чернокожий товарищ смотрелся среди них, как случайное недоразумение. Словно чёрный, сильно переболевший в ранним детстве аист среди своих белокрылых собратьев.

"А мы как смотримся? — вовремя задал себе правильный вопрос молодой майор. — Наверняка косятся на нас с уверенностью, что мы никак не меньше чем бастарды императора Павла Ремминга. Как бы до открытых ссор не дошло..."

Поэтому он сразу повернулся к своим друзьям и задал извечный, чаще всего нейтральный, но всегда актуальный для служивого человека вопрос:

— Интересно, а когда здесь обедать позовут?

Тема благодатная, неистощимая и всегда легко переходящая в любую иную плоскость бытия. Вот и сейчас, разговоры о происходящем на транспорте и в большом мире, рванулись не просто гейзерами, а настоящими вулканами.

И больше всего волновало ребят так и не услышанное обращение императора Павла Ремингтона к народу. Оно уже практически транслировалось по всей империи, наверняка и окончилось уже, но убывающим по тревоге на практику офицерам возможности просмотреть, или хотя бы прослушать, как всем остальным подданным Оилтонской империи, не предоставили. Хотя как раз для третьей части здесь собравшихся одногодок было весьма интересно узнать: насколько раскроются тайны о событиях чуть более чем пятилетней давности. Но интенсивнее всего спорили между собой, перекрикивая всех остальных Граци и Армата. Ещё и Феликс добавлял остроты в их споре короткими междометиями и восклицаниями типа: "Мечтатель! Вот заливает!? А ведь он прав! Ух, ты! Сам такой! Ну и ты и загнул!" и некоторые другие, менее приличные. Всё-таки женщины их сейчас не слышали.

— Никогда, запомни, никогда император не назовёт истинных имён участников событий на Хаитане, — пытался со всей своей рассудительностью доказывать Армата. — Это будет противоречить всем канонам сохранения военной, государственной и внешнеполитической тайны.

— А смысл?! — экспансивно восклицал порывистый, но полный жизненного оптимизма и юмора Граци. — Ты сам посуди, сколько уже людей про эти секреты знает! Да почитай, всё высшее адмиралтейство в курсе! Масса аналитиков! Сотни учёных и воинов городка! Не говоря уже о самих военных младшего звена.

— Ну не скажи. Ведь до сих пор про имена никакому журналу или телеканалу выведать не удалось. А ведь они для такого дела огромные суммы не жалеют.

— Ха! Это только лишний раз доказывает, что жёсткий контроль за средствами существует, верен и вполне эффективен.

— Как же! Плевать наши журналисты хотели на контроль, — Армата многозначительно поднял указательный палец. — А уж иностранные издания, так и подавно.

— Рассмешил! — Граци и в самом деле заливисто хохотал, умудряясь при этом внятно разговаривать. — Да кому в иных королевствах или империях нужны истинные имена участников хаитанских событий?! Что они с этого поимеют? Нонсенс!

— Вот и нет! — стал распаляться и Армата, хотя при этом и поглядывал на Парадорского, словно прося о моральной помощи в споре. — Любая разведка заплатит троекратно больше любого телеканала, лишь бы выведать кто, где и как! Потом вражеские аналитики поработают над этим, вычислят места обучения элитных сил Оилтона и могу всегда ударить по ним в самый неподходящий для нас момент.

— Да что ты понимаешь! Перестраховщик!

— А ты?! Недальновидный авантюрист!

Тантоитан решил немного погасить разгорающиеся страсти:

— Ребята, чего даром глотки рвать. Вот доберёмся на Нирвану, просмотрим выступление императора, и всё станет ясно. Может никакой угрозы над нашим любимым десантным училищем и не нависнет.

После чего грубый смех послышался с иной части кубрика. Причём потешалось сразу все восемь дальников, которые до этого негромко переговаривались, а сейчас хохотали над какой-то скабрезной шуткой того самого "Ломтя сала". Толстяк продолжал кривляться, но теперь уже свои ничем не закамуфлированные оскорбления выговаривал вполне громким, отчётливым голосом:

— Ну вот, коллеги, а вы опасались, что наша золотая элита взрастает в каком-то важном, невероятно засекреченном детском садике. Хо-хо! Оказывается — это всего лишь какое-то плюгавенькое училище для малолеток.

Всё расслышавшие друзья Тантоитана, да и он сам, гневно нахмурились, всё ещё пытаясь подумать, что они неправильно поняли и говорят не про них.

А презрительно гоготание продолжалось под иное разглагольствование:

— Так и представляю себе картину маслом: все, ну прямо все враги нашей империи собрались, разведали и решили жестокого отомстить этой славной альма-матер истинных воинов и поборников высокого духа. Направили туда огромный бомбовоз, открыли люки и..., — толстяк сделал артистическую паузу, во время которой все его друзья задержали выдох. — И закидали ребятишек тоннами сладких леденцов. Ну и чего вы ржёте? Чего? Ведь после этого все курсанты только и будут что баловаться с леденцами и даже про ношение формы забудут. Вот тогда и настанет истинная трагедия: училище закроют по служебному несоответствию.

Хохот грянул воистину дружный. Вдобавок ещё и обры, вкупе с негром-пилотом заулыбались от всего сердца. Соратники чернокожего воина не выдавали своих эмоций, но всё замечающий Танти успел заметить поощрительный кивок своего карточного напарника. Этот знак расценивался как "Бей тузом!"

Но вот отреагировать первым, старший по званию не сумел. За него это сделал лучший друг:

— Эй, ты, грязный кусок сала! — рявкнул Гарольд своим командирским голосом. — Давно тебе космодесантники рыло не чистили?! Так я сейчас пару твоих гнилых зубов вышибу, чтобы дышалось легче!

Он уже двинулся вперёд, хотя на его пути жёстко встал Парадорский. Тогда как толстенный дальник тоже вскочил на ноги и стал дурачиться с плаксивыми нотками:

— Неужели деткам в училище шоколадок не давали? Ай-я-яй! То-то я смотрю они такие злые и невоспитанные. Придётся наказать, надавать по попке...

— Капитан! Ведите себя достойно и не позорьте своё воинское звание! — заорал на него Парадорский. Он и так еле сдерживал своего приятеля. — Это вы затеваете инцидент своими пошлыми оскорблениями.

— Ой! Ну что вы, майор! — продолжал паясничать "Ломоть сала" под смех своих соратников, — Разве детей оскорбляют? Их воспитывают!

— Как старший по званию, я вам приказываю...

— Да иди ты!.. — оскалился толстяк, — ...Со своим званием к ...своему папеньке!

Тут уже стало понятно, что никакие увещевания от банальной драки не остановят. Весь вопрос только и заключался теперь в том, все в этой драке сойдутся, или не все? И как она пройдёт? Понятно что за оружие никто хвататься не будет, в случае нечаянного убийства трибунал и каторга обеспечены. А вот кулаками помахать, вроде как все не против. Обры стали приподниматься со своих мест, слишком уж презрительно поглядывая на шестерых космодесантников. Чернокожий старший лейтенант тоже был не против показать свою удаль в драке с численным превосходством. Зато двое его коллег сидели так, словно вокруг ничего не происходит корме скучной рыбалки, а поплавок вообще не дёргается.

Тем временем Гарольд всё-таки обошёл своего лучшего друга и шагнул на центр кубрика:

— Ну что, жирдяй, собираешься за спины своих недалёких умом сослуживцев прятаться, или выйдешь сам как мужчина, показать на что способен?

Дальники недовольно запыхтели, сжимая кулаки и делая шаг вперёд.

— Трусишка! — хохотнул капитан Стенеси, и не думая отступать.

Но заводила и зачинщик скандала лишь презрительно фыркнул, и расставленными в сторону руками, остановил коллег:

— Сейчас он у меня получит!

Видимо очень надеялся на свою массу и, как оказалось впоследствии, весьма неплохие бойцовские качества. Даже удивительно было смотреть, насколько казалось бы неповоротливая туша стремительно скользнула вперёд, а неимоверно длинные руки стали наносить хлёсткие и сильные удары.

Да только всё равно в любом случае, у дальника против младшего по возрасту десантника шансов не было. Слишком уж Гарольд в последние годы пристальное внимание уделял собственной физической подготовке и всем возможным, а порой невозможным видами единоборств. Настолько он всегда стремился доказать всем, а в особенности Тантоитану Парадорскому, что не слабей своего друга детства. Из всего потока, да и во всем Восьмом Секретном Корпусе (ВСК), равных по силе соперников для Стенеси не существовало. Кроме Танти, естественно.

А то, что Гарри не с первых трёх ударов обрушил дальника на пол, так это говорило лишь о коварстве, да желании как можно болезненней и обидней наказать обнаглевшего хулителя родного училища. Ну и по поводу оскорблённых сирот дополнительное наказание полагалось. Такое вообще не прощалось.

Поэтому первый удар по несущемуся навстречу противнику, был нанесён не убойный, а сильный, но точный. Да настолько расчётливый, что кожа на скуле под левым глазом сразу оказалась у дальника рассечённой. Кровь заструилась, как и следовало ожидать. Второй удар последовал в плечо, и третий уже с тыла по печени. Пока "Ломоть сала" пронёсся в сторону по инерции, да разворачивался, Гарольд, не получивший ни царапины, взялся за словесное воспитание:

— Кстати, о наших родителях ты зря выразился плохо. Они трагически погибли, когда нам с Тантоитаном было всего ничего. Так что только за поругание светлой памяти, ничего тебе не сделавших людей, ты достоин сурового наказания.

Развернувшийся толстяк какое-то мгновение слушал, пытаясь вникнуть в смысл слов. Но потом нащупал рукой кровавую рану на лице, засверкал взбешенными глазами и снова пошёл в атаку. На второй раз ему досталось ещё больше: лопнула правая бровь и оказалось изрядно разорвано левое ухо. Пока он с рычанием это осознавал и вновь разворачивался за более подвижным и постоянно меняющим место противником, наущения повторялись:

— Если ты настоящий офицер, а не купил свои капитанские погоны на рынке, то наверняка своё училище или академию никогда оплёвывать не станешь. Так какое ты имел право с презрением высказаться о нашей вотчине? Или ты вообще засланный провокатор, и собираешься сеять раздор в нашей империи между военными?

Слова о провокаторе вполне вовремя остановили остальных дальников, которые могли сорваться в общую драку в любое мгновение. Хотя и пятеро десантников были готовы к горячей потасовке.

А вот обры уселись обратно. То ли им сразу стало понятно, на чтей стороне сила, то ли они и в самом деле признали слова капитана Стенеси воистину верными.

Негра силком усадили на кровать оба его товарища-пилота, что-то ему строгое буркнули, но зато сами встали так, что сразу стало понятно: они целиком на стороне космодесантников. Скорей всего по суммарности всех этих причин драка и продолжалась один на один.

Теперь уже "Ломоть сала" старался не разгоняться, просто размахивая своими длинными ручищами, шёл вперёд как танк. Даже залившая лицо кровь ему не мешала. Но ведь Гарольд и не таким "танкам" башни сворачивал. Водя на нет всё поступательное движение противника он непрекращающимися ударами кулаков и ног заставил того остановиться, а потом и перейти в глухую оборону. Ещё и приговаривал при этом:

— Зависть мучает? Подайся в отшельники. Любишь подраться? Вали на ринг. Не сдержан на язык? Или он у тебя во рту не умещается? Так я и дантистом поработать смогу!

После этих слов носок ботинка достал локоть толстенного капитана и тот от боли стал проседать, Раскрылся при этом настолько, что стальной кулак Гарольда резким ударом выбил ему сразу пару передних зубов. Тут "Ломоть сала" и рухнул на спину.

Жестоко. Но справедливо.

Да и другим наука. Какое-то время дальники ещё находились на том шатком гребне, с которого готовились броситься в потасовку, но их остановил насмешливый голос Малыша:

— Господа офицеры! Запись событий в кубрике ведётся на протокол постоянно! Каждое слово наверняка зафиксировано. Виноват в драке ваш толстяк. Скорей всего на Нирване его уже на кафедру не примут. Хотите тоже вместо Дивизиона оказаться в роли постовых на отработанных планетах? Да и не справитесь вы с этими ребятками. Так что не позорьте честь мундиров, а быстро и дельно окажите помощь своему недалёкому умом товарищу.

Пара мгновений гнетущего молчания и нахмуренных переглядываний, после чего стали доставаться пакеты первой помощи.

И как раз в этот момент дверь кубрика резко распахнулась и внутрь ворвалась с радостным криком капитан Ланьо:

— Ребята! Ура! Смотрите, что у меня есть! Кристалл с записью выступления Павла Ремминга. У экипажа вытребовала! Доставайте виртуальный проектор! — она приближалась только к Танти, смотрела только на него, хотя и обращалась вроде как ко всем. Но всё-таки сообразила осмотреться и только потом застыла на месте, уставившись на окровавленного, начавшего стонать толстяка. — Ой...! А что это с ним?

Несколько флегматично потирая покрасневшие костяшки пальцев, Гарольд дал краткое пояснение:

— Да пока ничего страшного... Небольшие мужские развлечения..., — и показывая, что тема закрыта, повернулся к Бергману: — Санёк, доставай проектор! Сейчас и выяснится кто прав: Граци или Армата.

Глава четвёртая

3594 г. Середина осени, Оилтон — Нирвана

Пока доставали имеющийся в багаже у Александра Бергмана проектор, дальники подняли своего избитого товарища и даже успели оказать тому вполне квалифицированную медицинскую помощь. А Тантоитан в нескольких словах постарался рассказать своей любимой всю подноготную состоявшегося здесь противостояния. Когда следом за Клеопатрой в кубрик пришла Лидия Шелди и ещё восемь офицеров женского пола, то лежащего на кровати пострадавшего уже и видно не было за спинами его коллег, а от пятен крови на затёртой палубе не осталось и следа.

Поэтому общие темы и общий тон разговоров сразу стали задавать именно женщины. Он всё-таки оказались умней, между собой не только не передрались, но и познакомиться успели, а теперь явно заинтригованные спешили увидеть то самое выступление императора, которое техники транспорта успели записать из эфира перед самым лунманским прыжком.

Не смотря на то, что все остальные женщины имели звания старших лейтенантов, самой молоденькой среди них, капитану Ланьо, они нисколько не завидовали. Внешне, по крайней мере. И теперь оживлённо щебетали:

— Нам и так было жутко интересно...

— А тут ещё и Лидия нас шокировала, заявив, что лично знакома с некоторыми героями Хаитана.

— Верится, конечно, с трудом...

— Но если это так, то и мы отныне сможем похвастаться знакомством со знакомыми тех самых таинственных воинов.

— Ой! Сколько я в своё время сплетен на эту тему наслушалась!

— А мне так с пеной у рта один балабол доказывал, что сам видел этих андроидов.

— Неправда! Утверждают, что там воевали мутанты с перестроенным организмом.

Мнения и предположения, наивные и весьма близкие к правде, сыпались как из рога изобилия. Зато мужчины сразу подтянулись, заулыбались, а юморист и весельчак Граци вообще привлёк к себе общее внимание разудалым смехом и пикантными предложениями:

— Красавицы вы наши! А у меня к вам сразу предложение! А может и вопрос! Вот если бы вы вдруг увидели в нашем кубрике хоть одного героя хаитанских событий, подарили бы ему каждая по одному поцелую? — заметив, как на это реагируют Клеопатра и Лидия, — он сразу предупредил: — Понятно, что вопрос не относится к капитану Ланьо и старшему лейтенанту Шелди. Одна почти замужем, вторая и так знакома с теми героями. А вот вы? Все восемь?

Рассаживающиеся на свободных кроватях женщины ответили покровительственным смехом и твёрдыми обещаниями, которые сводились воедино восклицаниями самой мощной на вид представительницы "слабого" пола:

— Не волнуйся, мальчик! Для таких парней нам и по три поцелуя не жалко. — Затем она томно закрыла глаза, потянулась и со стоном призналась: — А я бы так вообще не отказалась парочку тех мутантов изнасиловать.

— О-о-о! — в тон ей отозвался Граци. — От таких ласк любой мутант загнётся!

— Ничего, мы ему массаж такой сделаем, — отозвалась ещё одна бойкая на язык представительница женского офицерского сословия, — Что он вновь станет стройным, как кипарис!

Под общий хохот участвующих в беседе и перепалке, к ним подключился и капитан Стенеси, окончательно уверившийся, что инцидент с дальниками исчерпан:

— Ловлю на слове! — и указал рукой по очереди на обеих: — Как только отыщется первый герой, по моей наводке с тебя для него два изнасилования, а с тебя два восстанавливающих массажа.

Не совсем понимающий, чего это все так беззаботно веселятся, Армата вновь решил напомнить о своих рассуждениях:

— Не забывайте, имена так могут и остаться государственной тайной. Вернее истинные имена. Просто вместо этого могут озвучить какие угодно. То есть, вымышленные.

— Но ведь император пять лет назад пообещал! — возмущался Граци от лица всех остальных. — И если он не сдержит слово, то народ...

Он запнулся, подбирая нужное для мягкой формулировки слово, синоним всенародному бунту, но на него тут же стала морально давить Клеопатра:

— И не стыдно? Тоже мне офицер! Против решений императора осмелишься возражать? Или он с тобой вначале посоветоваться должен?

— Да я не в том смысле, — стал оправдываться старый друг. — Сам всё понимаю, но ведь народу очень интересно...

— А ты что, народ? Ты просто служишь! Вот что прикажут, то и делай!

Тантоитану пришлось придержать свою любимую за руку:

— Да ладно тебе, не заводись. Сейчас всё узнаем. Бергман, что ты там так долго копаешься?

— Клеммы батареи пришлось зачистить и выровнять. Сейчас, сейчас... О! Есть контакт! Девочки, прекращайте галдёж!

Тотчас в центре кубрика зависло голографическое изображение императора, хорошо видимое со всех сторон. Тридцать офицеров, не исключая пострадавшего всего десять минут назад в драке толстяка, затаили дыхание и стали внимательно слушать.

Нельзя сказать, что выступление первого человека Оилтонской империи только и сводилось к пересказу или разъяснению единственного, пусть и весьма знаменательного события. Подобное мероприятие было ежегодным и приурочивалось к символическому первому дню зимы. Хотя на многих планетах подданные порой за всю жизнь и снега не видели, но такая традиция сложилась на Оилтоне издавна, а потом уже перекочевала во все иные периферийные звёздные системы. В конце календарной осени проводили нечто подобное губернаторы планет, потом систем, ну и венчало всю эту вереницу добровольных самоотчётов перед народом, выступление императора. Порой его могла замещать помогающая править императрица, или наследный принц. Но в любом случае первый календарный день зимы всегда ознаменовался подобным мероприятием.

Павел Ремминг поэтому говорил долго, до ожидаемых фраз истекло добрых минут сорок. О внутренних успехах, о существенных достижениях своего государства, о внешней и внутренней политике. О возможных трудностях, которые по конкретно названным причинам могли как-то повлиять на всеобщий уровень жизни многомиллиардного населения.

И только потом, правитель империи перешёл к интригующему так сильно многих подданных, вопросу:

— Чуть больше пяти лет назад в нашей истории произошло одно весьма значительное, можно сказать, принципиально важное событие. Коварный враг попытался нанести по нашей империи двойной, изощрённый и крайне подлый удар. Воспользовавшись нашим миролюбием, хорошо известный вам всем супостат захватил на планете Хаитан два наших научных городка. При этом без всякого предупреждения о войне, атакуя и убивая наших военнослужащих. Тысячи гражданских и военных лиц были захвачены в заложники и оказались на волосок от гибели. При этом враг преследовал и ещё одну цель: для манкирования на политической арене, дополнительного шантажа и для затяжки времени, он попытался взять в заложники и наследного принца империи, Януша Ремминга. Его высочество как раз находился на уникальной планете с рабочим визитом. Казалось бы, неприятель продумал всё и был весьма близок к своему успеху. Да только не учёл истинной доблести, отваги и воинского умения наших молодых воинов космодесантников...

При этих словах императора, глаза соседей по кубрику с совсем иным выражений прошлись по группе притихших молодых коллег. А Малыш выразил свои некоторое мысли коротким восклицанием:

— О-о! — словно что-то припомнил.

— ...Одиннадцать молодых воинов, — продолжал Павел Ремминг, — стажирующихся после первого курса, оказались в самой гуще событий, охраняя нашего наследника, при содействии его нескольких телохранителей. Благодаря их умелым, решительным действиям в совершенно нереальной и тяжелейшей обстановке, цейтноте времени, засилья хищных монстров и обилия преследующих убийц, молодые защитники нашего отечества вышли победителями. Причём не только оберегли вверенного им под охрану принца, но благодаря творческому подходу к своим действиям заставили врага раскрыться раньше времени, потерять инициативу, а в конечном итоге вычислить направлении наиболее опасного удара непосредственно по нашей столице. А напоследок, молодые космодесантники неожиданным штурмом сумели отбить один из научных городков, освободить наших заложников, а взамен пленить сотни растерянных и деморализованных врагов. Впоследствии наличие этих пленных, причём с самыми высокими воинскими званиями, помогло нам провести бескровный обмен на наших подданных, находившихся в другом городке. А в итоге и освободить планету Хаитан от подлых агрессоров. И ещё раз хочу напомнить, что своевременное раскрытие основных тайн противника помогло нам вовремя ликвидировать угрозу, нависшую над столицей с дальней орбиты Оилтона.

Император сделал паузу, как бы давая возможность слушателям оценить все подвиги, совершённые молодыми воинами. Воспользовавшись этим, крепыш из троицы пилотов ткнул приятеля-негра кулаком в плечо и воскликнул:

— Ну, теперь в оилтонское училище обеспечен тройной наплыв желающих обучаться парней и девушек.

— Ха! — успел воскликнуть Малыш, — Десятикратный!

И опять всё внимание офицеров сосредоточилось на голографической трансляции проектора:

— Ещё пять лет назад, я пообещал, что наш народ обязательно узнает все подробности хаитанских событий, а я, в первую очередь назову конкретные имена героев. И сегодня выполняю это обещание. Отважные космодесантники давно получили внеочередные звания, почётные награды и денежные поощрения, а сейчас настала пора услышать всему народу имена своих доблестных защитников. Все мы, можем гордиться этими бесстрашными девушками и парнями, которые уже стали примером для подрастающего поколения. Итак...

Речь императора достигла кульминации. Пожалуй, никто из присутствующих не мог с уверенностью сказать, что они услышат дальше. По здравым рассуждениям Арматы, получалось, что и в самом деле истинные имена лучше не называть. Подрастающее поколения и так будет в восторге. Впрочем, как и все остальные подданные Оилтонской империи.

Но где-то в глубине души у каждого участника памятных событий шевелилось некое подспудное ожидание: "А вдруг назовут? Почему бы и нет? Наша империя себе и не такое может позволить... Да и мне..." Далее шли ещё более разнообразные варианты собственного отношения к этому: от справедливой гордости за себя и друзей, до некоего панического восторга. Всё-таки это одно, когда о твоих подвигах знает строго ограниченное количество людей, и совсем иное дело, когда о тебе узнаю все. Все без исключения. Вся преогромнейшая Галактика. Потому что во всех звёздных королевствах, империях и республиках уже давно тлел неугасимый интерес по поводу таинственных "мутантов".

Оставалось только дослушать Павла Ремминга:

— Итак... Вот они, герои хаитанских событий: Роман Бровер, Магдалена Шерех, Александр Бергман...

Когда из уст самого императора Оилтонской империи прозвучало имя первого из присутствующих, Саша, сидящий ближе всех к проектору не смог себя сдержать и вскочил на ноги. Вытянулся по стойке смирно.

Затем назвали Лидию Шелди, и она последовала примеру своего товарища.

Назвали всех, в том числе и Клеопатру Ланьо. Из десантников остался сидеть, только странно напряжённый майор.

— ...Ну и самую наивысшую награду нашей империи, — продолжал Павел Ремминг, — Изумрудный Листок, получил командир отделения бравых космодесантников, Тантоитан Парадорский. Если все герои меня сейчас слышат, хочу ещё раз их поздравить и поблагодарить не только от себя и всей своей семьи, но и от имени всего нашего народа. Спасибо вам! — и закончил свою речь знаменитым лозунгом бойцов Дивизиона: — Послужим Оилтонской Империи!

На что стоящие в кубрике офицеры отозвались дружным хором:

— Сердцем, умом и умением!

Глава пятая

3594 г. Середина осени, Оилтон — Нирвана

Запись окончилась, голографическое изображение императора растаяло в воздухе, и на какое-то время в кубрике повисло особо торжественное молчание. Героям не хотелось между собой выяснять, кто оказался прав, а кто неверно предугадал прошедшее событие, просто у всех перед мысленным взором мелькали разноцветные джунгли подземного мира Хаитана.

К реалиям данного времени всех вернули восклицания капитана Николя Чарески. При этом он двинулся к геройским космодесантникам, и стал каждому пожимать руку:

— Горжусь! Честное слово горжусь, что в своё время преподавал не только в самом вашем училище, но ещё и успел месяц с хвостиком давать лично вам начальные знания по тактике высшего пилотажа. Поздравляю! От всей души рад!

Ещё и представлялся при этом, не слишком надеясь на цепкую память героев. Следом за ним двинулся и капитан Агнер Ллойд, которого все иначе как Малыш и не называли:

— И я рад! Мне ведь тоже посчастливилось с вами учиться. Правда на два курса старше и только в Восьмом Секретном Корпусе, но всё равно лестно. Тем более что по своим некоторым наблюдениям, я сразу заподозрил именно в вашей группе тех сам героев хаитанских событий.

На что Клеопатра сразу прищурилась:

— И каким образом заподозрил?

— По рассказам некоторых своих знакомых, которые не называя никого конкретно, всё-таки дали определённые характеристики вашего командира, описания девушек, восторгались вашей дружбе, взаимовыручке и поражались вашей молодости. По моим здравым размышлениям, молодыми могли быть только выпускники первого курса вашего училища. Внеочередные звания имели только вы. Про награды я вообще не говорю, в вашем возрасте, да ещё и настолько высокие, их даже дети маршалов не имеют. Ну и половина секретной службы нашего Корпуса, тщательно и незаметно за вами присматривали. А уже только это подталкивает к определённым выводам.

— У-у, ты какой наблюдательный! — похвалил коллегу капитан Гарольд Стенеси, придерживая его руку в рукопожатии. — Мы сами только на втором курсе засекли плотный надзор за нашими душами. В увольнения стало ходить неинтересно.

Тогда Гари и в самом деле сильно перенервничал, потому что каждое его любовное похождение, непонятно каким образом становилось известно старшему преподавателю и тот с маниакальной настойчивостью примерного семьянина, пытался воспитывать морально ослабленного молодого офицера.

Тем временем Малыш и до руки Тантоитана добрался, и после незаметного перемигивания и слишком громкого поздравления официальным тоном, перешёл к реализации своей задумки:

— Вообще-то умение каждого командира мыслить тактически, подразумевает и наличие определённых умственных способностей. А где подобные способности проверяются лучше всего?

— В бою! — фыркнул Парадорский, еле сдерживаясь от неожиданно разобравшего его смеха.

— Сейчас не бой, — продолжал гнуть свою линию его тайный собрат по картёжным играм. — Значит, проверить твою сообразительность, майор, можно только одним способом. Поэтому предлагаю некий тест на проверку твоей логики и сообразительности. — Оглянувшись на кубрик и заметив, что все остальные офицеры не последовали примеру, и не спешат поздравить геройскую молодёжь, он ещё больше раззадорился, решив и за это наказать зазнаек: — Господа офицеры! И в самом деле, давайте дадим нашим извилинам в мозгу определённую зарядку и сыграем в карты? Надеюсь, — он опять резко развернулся в Парадорскому, — Ты не испугаешься тех, кто хоть в чём-то тебя превосходит?

— Почему сразу превосходит? — сделал майор вид, что "заводится". — Я и не таких старых пеньков как ты разделывал словно школьников.

— Даже так?! — мастерски разыграл притворное возмущение аристократ. — И опять обратился к коллегам: — Господа! Найдутся ещё двое среди вас, желающие показать молодёжи, как играют настоящие стратеги, тактики и опытные профессионалы?

После короткого совещания и науськивания от приятелей, азартные "игровые" откликнулись. Хотя первым шагнул вперёд блондин обр. Видимо был слишком уверен в своих умениях. Поэтому дальники хоть и пытались вначале делегировать на игру сразу двоих представителей от своей группы, вынуждены были отправить одного, но самого маститого.

Зато жутко обеспокоилась, резко нахмурившаяся Клеопатра. Она подхватила своего мужчину за локоть и довольно громко зашептала:

— У тебя что, много денег завелось?

— А я и не собираюсь проигрывать, — ответил тот.

— Так ведь ты вообще играть не умеешь! — изумилась она во всеуслышание, тем самым непроизвольно, ещё больше помогая желаемому имиджу. — Или без моего ведома научился?

— Конечно, научился. Если у тебя есть собственные секреты, то почему их у меня быть не может?

В последнее время, эти так званые нераскрытые семейные секреты стали основным камнем преткновения в личностных отношениях между влюблёнными и поводом для постоянной грызни, склок и серьёзных скандалов. У них даже определённый термин по этому вопросу появился: "крикдал". От слова "крик" и второй части слова "скандал". И этим крикдалом они занимались в последние годы довольно частенько.

В данный момент они бы с удовольствием опять наболевшую тему обсудили, особенно Парадорский был не против, но обстоятельства не позволили. Данное обещание сыграть и притворный азарт, звали в бой. Так что карточное сражение, для уединившихся чуть в сторонке от всех остальных четверых офицеров, вскоре разгорелось не на шутку. А благодаря уникальной сыгранности между двумя скрытыми партнёрами, превратилось в настоящую баталию.

Клеопатра вначале хотела придумать любой повод для прекращения игры, но тут отошли от первого эмоционального шока женщины. И с таким азартом и жаром набросились на героев с требованием подробностей, что стало не до картёжников. Да ещё и Граци с Гарольдом устроили эпохальную торговлю по поводу обещанных поцелуев, и массажей с желанными "изнасилованиями". Не то чтобы представительницы слабого пола сильно отнекивались от своих вырвавшихся до выступления императора желаний, но пикировка и на эту тему получилась знатная. В общем, в новой большой компании, к которой присоединился с удовольствием Николя Чарески и с некоторым смущением Алоис Полсат, кричали, шумели, спорили и смеялись довольно бурно.

Следовательно и о четверых азартных коллегах почти забыли. Раз хотят заняться опустошением карманов друг друга и доказать кто умней в предвидении действий противника, то на здоровье. Да и мешать им по офицерским понятиям было делом постыдным, неприемлемым.

А любители азарта и рады были.

Больше всего в игре лихорадило молодого майора. То ему неожиданно крупно везло, то при отличной карте он делал банальный, неверный ход и крупно проигрывал. Поэтому состояние его кошелька оставалось всё время примерно одинаковым. На этом фоне медленное, но уверенное обогащение Малыша не слишком бросалось в глаза. Ну а дальнику и обру, хоть они и проигрывали, казалось, что они в любой момент смогут отыграться. Следует только дождаться удачной карты, и вовремя разгадать задумки соперников. Все настолько увлеклись, что когда объявили обед, картёжники попросили своих приятелей и друзей принести их порции в кубрик.

Обиженная Клеопатра это сделать для Танти и не подумала. Хоть таким образом она хотела оторвать его от игры. Зато Гарольд не погнушался для друга доставить целых две порции. Для их размещения освободили тумбочки из зажимов и поставили рядом, после чего игроки ели прямо по ходу действа. Ну а когда насытились, то настроение у тех, кто выигрывает, поднялось ещё выше. Тут уже во всей красе своего воспитания и философского склада ума показал себя Малыш. Причём он успевал не только отлично играть, весьма интенсивно увеличивая свой выигрыш, но и вести отвлекающие философские беседы со своими партнёрами, увлекательно разглагольствовать на различные темы, а порой даже кидать в сторону основной группы интенсивно спорящих офицеров короткие вопросы, или острые замечания.

В некоторых случаях Тантоитан Малышу грамотно подыгрывал, играя свою оговорённую роль несколько зашторенного правилами, жадноватого, но очень мечтающего выиграть индивидуума. Делал вид что сердится, обижается на невинные подтрунивания, а посему и делает неверные ходы. А при малейшем выигрыше пытался разыграть вселенскую радость:

— Ну вот! Я знал, что Фортуна на моей стороне! Вот это запись! Приятно видеть такие суммы!

— Экий ты злорадный, — кривился Малыш, хотя сам проиграл на донной раздаче чисто символическую сумму. Основной урон понесли дальник и обр. — Да ты за наш счёт хочешь себе внешнекосмический флайер купить?

— О! Отличная идея! Мне как раз скоро жениться, так что будет моей супруге свадебный подарок. — Танти оглянулся на увлечённую разговорами Клеопатру, и вновь вернулся к игре. — Ведь у семейного человека расходов многократно больше, чем у холостяка...

— Ага! Значит так?! — делал вид, что сердится Малыш. — Решил на наших скромных жалованиях создать для себя персональный рай? Но учти: нельзя стать миллиардером, обкрадывая честных людей. Только если — нечестных. А мы ведь с вами, ребята, — апеллировал он к проигрывающим коллегам, — Как раз самые, что ни на есть честные и скромные.

Те согласно кивали. Набирались решимости. Рисковали в очередной раз. И ...благополучно проигрывали. Причём вместе с Парадорским. И крупно проигрывали! Но и в этом случае Малыш старался внушить им оптимизм и веру в будущее, занося свой личный выигрыш как бы в заслугу не только себе, но и парочке маститых игроков:

— Как мы его!? Ха-ха! Будет знать, как с ветеранами за один стол садиться. Это не из автомата стрелять, или кулаками размахивать, здесь мозгами думать надо. Эй, Николя! — он обратился к своему старому приятелю. — Будь добр, подай там бутылку водки из моего багажа. Хочу угостить моих новых приятелей в честь моего выигрыша.

Финал оказался вполне закономерен. Что обр, что дальник проигрались не просто в пух и прах, но и денежные вливания со стороны своих приятелей спустили по полной программе. Причём молодой майор выиграл из этой общей суммы всего лишь пятую часть, но следуя выбранной для себя роли радовался как ребёнок и первым делом умчался в своей невесте делиться радостными новостями. Тогда как Малыш, разливая остатки водки по стаканам проигравшим, вздыхал и сетовал на жизненную несправедливость:

— Везёт же некоторым! Видимо и в самом деле счастливчик! — как будто это не он только что выверенными жестами аристократа разложил по карманам четыре пятых выигранной суммы. — Ладно, ребята, не повезло сейчас, повезёт завтра! И будем держаться этого жизненного кредо! Рад был познакомиться. За вас, за наше поступление в Дивизион! Придётся ведь вместе служить...

То есть он получался как бы ни причём, ещё и в сегодняшний день возвращал "невезучих", напоминая о совместной службе. А Тантоитан, мол, если и выиграл, то только благодаря массированным случайным совпадениям, которые сводятся на определённом жаргоне всего в два слова: "Масть пошла...". На него вроде как и обижаться нельзя, но и посмеяться не получится: хоть не всё, но ведь выиграл! А чуть позже Малыш и сам поспешил в гущу весёлой компании, отвергая пожелания ещё двух дальников сыграть в другую карточную игру и там показать своё мастерство:

— Да нет, я в кинга-пятнадцать вообще не силён. Да и хочется десантуре несколько конкретных вопросов задать. Всё-таки они единственные из нас, кто в близком, непосредственном бою сражался лицом к лицу с горбатыми пьяницами.

И спрашивал. Очень настойчиво, интересно спрашивал. А чтобы лучше отвечали, не пожалел очередные две бутылки водки из своих стратегических запасов. На такую большую компанию такой мизер алкоголя опьянения не принёс, зато веселье и настроение поднял однозначно. И к моменту гипотетического отбоя все так расшумелись и расслабились, что перешли к песням. Обры к тому времени, отбросив обиды и спесь тоже присоединились, а вот дальники так и не откликнулись на неоднократные приглашения. Мало того, когда на короткое мгновение зависла пауза после окончания песни, один из друзей побитого толстяка недовольно воскликнул:

— Сколько можно шуметь!? Отбой уже прозвучал!

На что самая бойкая старшая лейтенант предложила своим новым приятелям:

— А пошли ещё часик у нас в кубрике посидим? Там даже уютнее.

Так что посиделки и песнопения с жаркими спорами продлились до условного утра. И только за несколько часов до прибытия на планету Нирвана, довольная, сплочённая компания решила закругляться с пением, спорами, анекдотами и расходиться для короткого сна. Вот тогда обр-блондин, который проигрался в карты, приостановил Малыша в коридоре на общей палубе:

— Можешь не оправдываться и не подумай, что я жалею о своих потерянных в игре галактах. Наоборот, благодарен тебе за науку. Но только полчаса назад до меня дошло: ты контролировал всю игру. Не знаю, как тебе это удавалось, но наверняка и майору ты дал выиграть столько, сколько посчитал нужным.

— О, дружище! Это уже паранойя! — душевно рассмеялся Малыш. — Так можно и мать родную заподозрить во всех тяжких грехах, когда ищешь оправдания для самого себя. Просто я не поддавался эмоциям, использовал все представившиеся мне шансы по максимуму, а вы слишком хотели обыграть именно одного человека. Вот вам и обломилось.

— Ладно, ладно! Не оправдывайся, — несколько грустно заулыбался блондин. — Я ведь сразу предупредил, что не в обиде. Но теперь уже точно больше ни разу в жизни с тобой за один карточный стол не сяду. А то и вообще в себе азарт искоренить попытаюсь. В любом случае он для воина — помеха.

— Да, тут ты прав, — понурил голову обладатель основных выигрышей. — Пагубная страсть, сам давно мечтаю избавиться...

— Эх! Натурально у тебя получается! — уже от всей души рассмеялся обр, похлопывая коллегу по плечу. — Мыслитель! Тебе на роду написано стать великим философом.

— Ха! Если всё время мыслить, то на что же тогда существовать?

— Вот, вот! Два моих месячных жалование ты уже сегодня заработал себе на существование.

Но делая такой вывод, офицер, оператор боевых роботов не выглядел подавленным или расстроенным. Видимо и в самом деле вынес из своего нового знакомства полезные, далеко идущие соображения.

Глава шестая

3594 г. середина осени, Нирвана

Посадка на планету прошла буднично, в штатном, повседневном режиме. Причём на этот раз обошлось без экстраординарных встрясок и перегрузок, как случилось при старте. Полоса климата здесь считалась более зимней, чем летней и на данный момент температура воздуха составляла минус шесть градусов по Цельсию. Без снега, но морозец после перегретого транспорта пробирал сразу. Благо что тёплые куртки, на которых и знаки отличия было трудно разобрать, имелись у всех.

На поверхности космопорта, сделанной из загальского асфальта, группу из тридцати офицеров встречал внушительный майор, с застывшим на лице снисходительным выражением закоренелого служаки и опытного ветерана всезнайки.

Дождавшись пока прибывшие выстроятся в единую шеренгу, выставив свой багаж перед собой, он начал с общего приветствия, а потом продолжил:

— Меня зовут Минри Хайтек. Заместитель командира Дивизиона по комплектации. На данной Кафедре я буду вашим командиром, непосредственным куратором. Все вопросы интеллектуальной стажировки, ваших проверок и окончательных экзаменов, находятся в моём ведении. Все ваши личные дела прибыли вместе с вами, так что знакомиться будем на ходу, во время вашего расселения в жилом корпусе и на первой лекции общего введения. — Минри Хайтек стал прохаживаться перед строем, строго рассматривая выстроившихся офицеров каждого в отдельности. Причём не скрывал своего удивления, что на правом фланге, несколько не соответствуя общевойсковым понятиям, стоят самые молодые и нахальные. — Мне тридцать два года, имею полный бант боевых орденов Витязя и некоторые другие награды. Солидный опыт в преподавательской деятельности, последний год старший инструктор по боевым единоборствам при высшей всеимперской военной академии. Понимаю, что каждый из вас прибыл сюда после солидной заявки стать самым лучшим из лучших. Наверняка у большинства из вас и награды имеются не меньшие чем у меня. Но буду со всей строгостью блюсти правила соблюдения внутри коллективной иерархии. А посему..., — он дошёл до правого фланга, остановился против молодого офицера и вознамерился с первого часа заняться соответствующим воспитанием. Но только сейчас рассмотрел майорские знаки различия и это его сбило с мысли. — ...А посему..., хм! Следовательно..., вы все..., да и остальные тоже..., обязаны строго, можно сказать скрупулезно, подчиняться каждому пункту внутреннего устава.

Так и не придумав, к чему придраться, зам командира Дивизиона двинулся к левому флангу, присматриваясь к офицерам ещё внимательнее. Но по его лицу читалось явно, что своего коллегу с одинаковым званием он квалифицировал однозначно и верно: "Штабной выскочка!" И раньше чем не просмотрит его личное дело, больше с ним общаться не желает. Во время движения он стал довольно монотонно перечислять правила поведения на планете Нирвана в целом и в жилом городке Кафедры интеллектуальной стажировки в частности. Дошёл до конца строя и удивлённо задвигал бровями при виде того самого "Ломтя сала". Причём на этот раз он не смог удержаться от прямого вопроса:

— А кто это у нас тут такой..., хм, красивый? — на опухшее лицо дальника вообще было трудно смотреть без содрогания. — Да вы капитан, никак к нам из госпиталя сбежали?

— Никак нет, господин майор, — довольно бодро, хоть и с жуткой шепелявостью отрапортовал толстяк. — Просто небольшая бытовая травма. Неудачное падение по трапу.

Кажется распространяться на тему состоявшегося в кубрике поединка офицер не собирался. Да оно и лучше было, ведь узнай куратор о причине ссоры, мог бы сразу на том же транспорте отправить обратно на прежнее место службы. Уж по поводу слишком строгого отсева среди кандидатов в Дивизион ходили целые легенды. Но вот Минри Хайтека такой ответ не удовлетворил, опыт у него и в самом деле имелся немалый:

— Падение по трапу? Да прямо вот так зубами, ухом, скулой и тому подобным?

— Так точно! Но поверьте, отвлекать меня пустячные ссадины от службы не будут.

— Да верить-то хочется. Но что с тобой тогда на полосе препятствий случится? Тут у нас почти такая же, как и в самом Дивизионе. А там — одна из самых сложных в Галактике. Порой и погибают воины, при её прохождении. Так что мне страшно становится: если ты на камбуз так спешил и себе личико изуродовал, то что с тобой на лёгкой боевой разминке произойдёт?

— Готов хоть сейчас доказать делом, — продолжал упорствовать толстяк, — Что мои раны досадная случайность и недоразумение.

— М-да? Ладно, докажешь, я тебе в первую очередь возможность предоставлю. — Куратор двинулся к центру строя, оглядывая всех строгим взглядом, — Да и обязательно выясню причины этого "недоразумения". И наверняка узнаю, кто конкретно из боевых товарищей помог нашему безразмерному коллеге так неудачно скатиться по трапу.

Судя по нескольким вырвавшимся смешкам, к толстяку отныне грозило приклеиться совсем иное прозвище: "Безразмерный". Хотя оно в любом случае могло оказаться предпочтительнее, чем "Кусок сала".

Дойдя до места по центру строя, Хайтек заметил что два боевых десантных флайера уже загрузили в свои трюмы доставленный груз, и решил что пора завершать предварительное знакомство:

— Какие будут вопросы? — заметив поднятую женскую ладонь, кивнул: — Да?

— Старший лейтенант Лидия Шелди, — представилась девушка. — С меня вопрос чисто географический: Кафедра находится в зоне льда или раскалённой пустыни?

— Если вы мечтаете позагорать, госпожа старший лейтенант, то спешу вас обрадовать: смуглая кожа вам обеспечена. А если предпочитаете прохладу, то тут вам тоже повезло: мы будем отрабатывать выживаемость в условиях вечного льда. Для этого не придётся даже на полюс лететь. Ледовые лабиринты в двухкилометровой толще уже начинаются через сотню километров от данного космодрома. Ещё вопросы будут? Тогда..., на первый, второй рассчитайсь! — дал он неожиданную команду. — Первые номера два шага назад! Вторые берут свои вещи и бегом марш во флайер номер два. Веселей, веселей! Теперь первые номера бегом марш во второй флайер. — и уже сам, двигаясь к загружаемым аппаратам, проворчал себе под нос с явным недовольством: — А то выстроились совсем не по уставу! Видимо эти выскочки из штабов совсем совесть потеряли... И кто это интересно так безразмерному дальнику рожу отрехтовал? Неужели свои приятели тёмную устроили? Потому как иные стажёры даже количественно не подходят под дело мордобоя. Ладно, разберусь...

Кафедра интеллектуальной стажировки будущих служащих Дивизиона, которая прикрывалась под вывеской научно-исследовательского института, возводилась лет двадцать назад по самым современным и дорогостоящим технологиям. Даже сейчас подобная внутренняя начинка зданий считались большой редкостью. А внешне, выступающее их скалы здание было стилизовано под участок древнего города с куском крепостной стены. Несколько непривычно, мягко говоря, а тем, кто видел постройку первый раз, не удавалось сдержаться от восторженных восклицаний. Ведь только что флайеры на приличной скорости снизились к зубчатым скалам покрытым вечными снегами и ледниками, пронеслись по совершенно тёмному ущелью, резкий поворот и... Вместо ожидаемой долины, широкое ответвление в сторону и подсвеченный со всех сторон светом прожекторов участок древнего города из ярко-жёлтого камня. Даже полоска дневного света над головой, слегка затенённая бронированным пластиком, могла показаться совершенно неуместной. В любом случае создавалось впечатление освещённой солнечным светом сказки.

Как тут не восхититься!

Местный пилот, ведущий флайер с первыми номерами, но громкие восклицания самодовольно рассмеялся и воскликнул:

— Добро пожаловать в рай и ад Седого ущелья!

На что Малыш сразу же стал экспансивно восторгаться:

— Чудесно! Если перед нами ад, то мне здесь очень нравится.

— Спешу разочаровать, — посерьёзнел пилот. — Сказочно смотрится Кафедра только снаружи, ну и внутри, благодаря своим уникальным новинкам. А вот ад, несколько в ином месте, во второй части ущелья. Мы чуть раньше свернули...

— Местные монстры? — без всякого страха заулыбалась Клеопатра. — Или жуткие растения, растущие на раскалённой магме?

— Гораздо хуже! Там — полоса препятствий. И я рад, что мне не приходится сдавать на ней зачёты. Не гожусь для вашего Дивизиона.

Тантоитан оглядел своих снисходительно улыбающихся друзей, среди которых выделялись широко раскрытые глаза Малыша. И хмыкнул:

— Ты тоже рад будешь показать свою удаль?

Но вместо положительного ответа получил жалостное стенание:

— Обманули...!

На эту провокацию откликнулся уже хорошо знакомый обр-блондин:

— Интересно, в чём это такого картёжника обмануть можно?

— Во всём! Ты только подумай, — они уже подхватили свои вещи и спускались по трапу. — Нам обещали сколько-то месяцев интеллектуальной стажировки. Ещё раз вдумайся: интеллектуальной! А что взамен? Всё та же тупая физическая муштра на пределе человеческой выносливости. Разве ум от этого прибавится?

Все поняли полюсность мышления, улыбнулись, и только Тантоитан, пряча смешинки в глазах, продолжил тоном занудного инструктора:

— Ум от этого не прибавляется, но вот остаётся целее — однозначно. Так что здешняя полоса — это не только место для развлечения, но и стартовая полоса для твоих будущих подвигов.

— Ха! Опытный воин должен придерживаться иной поговорки: в жизни всегда есть место подвигу, надо только держаться от этого места подальше.

— Может тебе и служить не нравится? — стала возмущаться Клеопатра.

— Да вот сам никак не пойму... Чего это я среди вас делаю?

Присоединившийся к ним Николя прекрасно слышал все последние слова, поэтому не постеснялся дать некоторые разъяснения:

— Да вы его не слушайте. Это он так рисоваться любит. На самом деле секрет у него один существует, из-за которого он в армии ещё и на пенсии останется постреливать.

— Что за секрет? — подыграл одному из лучших пилотов Парадорский.

— Очень жуткий секрет: наш Малыш больше ничего в жизни делать не умеет. Его даже в поливальщики цветов не возьмут, потому что он не знает с какой стороны за шланг взяться.

Так как Малыш смеялся громче всех, а чернокожий Алоис лишь натянуто улыбался, складывалось впечатление, что он сам и придумал про себя подобный прикол.

Подтянулись остальные к главному входу, где уже возвышался на верхней ступеньке Хайтек. Кажется веселье среди личного составу куратору не нравилось:

— Какие смешливые попались, — ворчал он, подзывая к себе сержанта из караульной службы. А потом обращаясь к тридцати прибывшим офицерам: — День прибытия — без занятий. Считается ознакомительным. Ужин через час. Постарайтесь провести этот вечер с пользой, познакомиться с внутренним устройством здания. Пройдитесь по аудиториям и лабораториям, саунам, бассейнам, тренажёрным залам. Для поселения вам выделена жилая галерея под номером четыре. Боец интендантского взвода вам сейчас всё покажет, и внесёт вас в списки проживающих. В комнате — по два человека. Расселяетесь сами. Справитесь? Не подерётесь?

— Никак нет! — откликнулось сразу несколько стажёров. — Чай не юные салаги.

— Как сказать, как сказать... Вперёд! — но сам Хайтек не отправился в иное место, как показалось вначале, а протопал следом за новичками в восьмую галерею и встав на перекрёстке коридоров стал пристально наблюдать за расселением. Кажется он не слишком-то и поверил, что обойдётся без трений и разногласий. Но всё вроде проходило чинно и на удивление мирно. Явные ветераны дали право первого выбора молодым и только потом стали заселять оставшиеся комнаты.

"Майор-штабист" выбрал комнату самую первую от перекрёстка, продиктовал сержанту интендантского взвода две фамилии и вместе с такой же молодой на вид красоткой стал заволакивать вещи и багаж внутрь. Вот тут внешняя невозмутимость и терпение куратора дали солидную трещину. Не скрывая своего недовольного ворчания, он приблизился к только что захлопнувшейся двери и без всякого стука открыл. Хотел высказаться с язвительностью и сарказмом, но уже скинувшая верхнюю куртку капитан, вызверилась на него:

— Чего надо?! В детстве стучать в дверь не научили?! Или руки больные? Так мы разрешаем и ногами к нам стучаться!

Он такой дерзости и нахрапистости Хайтек сбился с мысли, а лицо его стало наливаться краснотой:

— Как...!? Кто такие?! Это вам не там! И почему нарушаете, э-э..., так сказать...?

Тантоитан постарался сбить напряжение несколько показным рвением и исполнительностью:

— Майор Парадорский и капитан Ланьо! Прибыли на стажировку как выпускники, закончившие с особым отличием Восьмой Секретный Корпус.

Тогда как его любимая и не подумала в чём-то оправдываться:

— По уставу, при подобных поселениях позволено офицерам расселяться смешанными парами. Тем более что мы уже более пяти лет считаемся мужем и женой.

Но куратор застыл в каком-то ступоре, усиленно пытаясь вспомнить:

— Где-то я ваши фамилии слышал... И совсем недавно! Хм..., что за напасть?.. Ваши родители военные?

Парадорский тоже сбросил тёплую куртку и теперь на его обмундировании стали заметны орденские планки. Затем продолжил отвечать совершенно спокойным тоном:

— Я круглый сирота. Моя невеста — имеет только отца и брата, которые и близко нельзя назвать военными. Может, наши фамилии просто созвучны с другими?

— Может быть, может быть..., — Хайтек тоже видел выступление императора, но не взирая на свою отличную память всё ещё не мог связать стоящих перед собой офицеров с теми самыми героями хаитанских событий. Но вот его взгляд зафиксировался на знаке ордена Изумрудного Листка и брови стали сходиться к переносице: — Майор, за что вам дали сразу два внеочередных офицерских звания?

Понимая, что зам командира Дивизиона и так вот-вот вспомнит оглашённые императором фамилии и сопоставит с наградами и юностью, Танти не стал скрывать:

— Первое внеочередное звание мне дали за участие в событиях на Хаитане.

— А-а...! — не удержался от восклицания куратор. Затем посмотрел на капитана Ланьо и опять повторил: — А-а...! — после чего смешно развёл руками, попытался добродушно улыбнуться, хотя получилась какая-то ужимка и признался: — То-то я смотрю вы какие-то не такие...

— Да нет, господин майор, — словно нерадивому ученику стала выговаривать Клеопатра. — Мы самые что ни на есть такие. Вполне адекватные, вполне дисциплинированные офицеры. Только и стараемся жить по уставу.

Кажется, Хайтек мог много чего наговорить по поводу неуставных отношений, но развивать эту тему не стал. Видно у него ещё в голове не уложилось до конца: кто перед ним и как теперь с этой парочкой общаться. Вдобавок ещё в голову пришло озарение, что и вся остальная молодёжь может оказаться выходцами из того самого героического десятка космодесантников. Следовало немедленно просмотреть и изучить сопроводительные документы всей группы. А уже потом вырабатывать определённую линию поведения.

Опять развёл руками и дал милостивое разрешение:

— Ладно, располагайтесь как вам удобно...

И вышел. Даже дверь вполне деликатно, но плотно за собой прикрыл. Чем тут же воспользовался Тантоитан, хватая свою любимую в объятия и заваливая на кровать. При этом он пытался поймать губами поцелуй и одновременно приговаривать:

— У-у! Как он меня достал! Тут нам в кои веки своя комната досталась, а он с нравоучениями решил влезть.

— Скажи мне спасибо, что я его на место сразу поставила.

— Спасибо, спасибо, спасибо...

Наконец их уста соединились и некоторое время влюблённые с упоением предавались затяжным поцелуям. Но и тут их надолго в покое не оставили. Дверь содрогнулась от нескольких ударов кулака и голоса Гарольда:

— Эй, сладкая парочка! Вы идёте с нами на поиски столовой? Или любовью сыты?

— Стенеси! Ты несносный и невоспитанный! — крикнула в сторону двери капитан. — Стучать надо нежно и деликатно...

— Так мы остаёмся? — обрадовано зашептал Танти.

— Ещё чего! — сердито зашептала она в ответ. — Потом будешь кричать, что ты голоден как шуршон и доставать меня поисками пищи. С тебя станется и меня загрызть! Поэтому..., — она повысила голос и опять крикнула в сторону двери: — Гарри! Подождите десять секунд, мы уже выходим! — но заметив что возлюбленный не хочет её отпускать, добавила с угрозой: — Или мне перебираться с вещами к Лидии?

— Шантажистка! — но после этого восклицания, молодой майор вскочил, в два прыжка оказался возле двери и ворчливым голосом продолжил: — Долго тебя ещё ждать?!

— Ах ты...! — его любимая попыталась испепелить взглядом, одновременно оправляясь перед небольшим зеркалом и пряча под берет растрепавшиеся волосы. — Будешь вечером свои провинности замаливать...

— Каким способом?

— Узнаешь! Месть моя будет страшна! За мной!

Она первой выскочила в коридор, присматриваясь к остальным и с удовлетворением замечая, что троица пилотов как-то вполне органично, на постоянной основе влилась в их компанию. По всей видимости и Тантоитану это понравилось. Пока они шли к столовой, он рассмотрел, как Гарольд с Малышом о чём-то заговорщески перешёптываются, Николя ведёт заумный диспут о современной технике с Арматой, и даже Алоис Полсат пытается что-то обсудить со старшим лейтенантом Лидией Шелди.

Остальные восемь женщин всё ещё оставались в своих комнатах. То ли в порядок себя приводили, то ли вообще могли ужин проигнорировать. Дальников тоже видно не было, хотя как раз они больше всего и беспокоили Клеопатру:

— Мне кажется, девять приятелей могли зло затаить на нас за побитого толстяка, рассуждала она. — Вдобавок ты с Малышом их кошельки изрядно опустошили. Может стоит с ними первыми пойти на контакт?

— С какой стати? — удивлялся Парадорский. — Никто их силой играть не заставлял, грубить тоже. Первые дерзить стали.

— Не знаю, меня при этом не было. Но ты как самый старший по званию, мог бы всё устроить без мордобоя.

— Ох, Клео, ты иногда становишься хуже воспитательницы детского садика, — не стал скрывать своей досады Танти. — Порой только хорошая встряска с зуботычиной приводит мужчину в чувство.

— Не боишься, что и я возьму этот приём на вооружение?

— А справишься? — он посмотрел на свою любимую таким глубоким взглядом, что та смутилась. При всей своей наглости и самонадеянности она понимала, что во время тренировок парень в нужный момент просто отходил назад, блокируя удары. Получалось весьма грозно со стороны, но совершенно безболезненно для отступающего. Скорей это самой Ланьо следовало беречь стопы ног и костяшки пальцев. Хоть сейчас она и продолжила топорщить пёрышки:

— Справлюсь! Тем более что у меня есть свои методы.

— Мы сейчас говорим о боевых единоборствах, а не про коварные ласки твоей второй хитрой ипостаси.

Столовая отыскалась вполне приличная, если не сказать шикарная. Приготовление блюд оказалось на высоком уровне. Количество и выбор вообще не регламентировались. Словно в хорошем отеле каждый подходил на раздачу и брал себе что и сколько хотел. Ну а во время еды офицеры стали присматриваться и к тем, кто тоже пришёл на ужин.

Стажёры знали заранее, что на Кафедре заканчивает стажировку ещё одна группа С ними придётся заниматься совместно целую неделю. Но кто конкретно будет среди них, понятное дело что не ведали. Поэтому и присматривались, вдруг кто из знакомых покажется?

Из военных — никого. А вот среди гражданских специалистов и преподавателей, Клеопатра сразу выделила одного пожилого мужчину. А если рассматривать с позиции двадцатилетнего возраста, то почти старика. Мужчина ходил и двигался с идеально прямой спиной, воинственно задирая вверх короткую шкиперскую бородку и сразу привлекая к себе внимание большими, пытливыми глазами. Благородная седина на висках и бороде показывала, что ему не больше шестидесяти.

— Боюсь ошибиться, но кажется это сам профессор Сартре! — девушка старалась говорить тихо, привлекая внимание только своего любимого. — Точно! Вон у него левое ухо повреждено.

— Хм! А кто он такой?

— О! Это, пожалуй, самый великий гений нашей империи по изучению внутренней физиологии человека. А также ведущий программы по созданию искусственного интеллекта. Если кто и знает что-то больше всего о нашем мозге, то таких людей в нашей Галактике можно пересчитатьь на пальцах одной руки. Надо с ним обязательно познакомиться.

Танти с нескрываемым удивлением взирал на свою любимую:

— С чего эот ты взяла, что он нам нужен в кругу друзей?

— Вот сам увидишь и поймёшь, лишь только один часик с ним пообщаешься.

— И откуда ты вообще про него узнала?

— Мне брат про него по краберу рассказывал. Описал внешность и даже примету не забыл: от самое левое ухо. Не знаю как с ним брат познакомился, но очень настаивал на знакомстве. Намекал, что Сартре сейчас находится на пути к каким-то величайшим открытиям и ему нужны крепкие добровольцы для первых испытаний.

— Ты о чём, Клео? — теперь Парадорский посматривал на свою девушку с подозрением. — О каких добровольцах может идти речь? Мало того: ты никак, была уверена, что мы этого профессора здесь встретим?

— Конечно! И не делай такие круглые глаза, мне страшно становится. Ещё ослепнешь! И говори потише, я не хочу, чтобы мой брат пострадал за разглашение государственной тайны.

— Ой как всё запущено...!

— Не паясничай, тебе не идёт. Знакомство в любом случае состоится, даже и без твоего участия. Я и в самом деле мечтаю немножко усилить внутреннюю моторику моих мышц, укрепить кости и по возможности усовершенствовать некоторые иные части своего тела.

— Шутишь? Или мечтаешь стать андроидом?

— И ты меня тогда разлюбишь?

— Естественно! Только мне жены не хватало могущей меня удавить в объятиях.

— Не удавлю! Я буду сдерживаться, — честно пообещала капитан Ланьо. Чем только ещё больше рассердила ничего не понимающего майора:

— Заканчиваем беспредметный разговор. И я тебе запрещаю к этому профессору даже приближаться. Может, он и в самом деле в каких-то тайнах замечен, а мне потом вытягивай тебя из лап контрразведки!

Кажется Клеопатра такого жёсткого отпора не ожидала. Потому что с нахмуренным видом умолкла, и только после употребления десерта, обиженно прошипела:

— Странный ты стал! Я ведь тебя больше ни о чём особенном не просила. Только и всего, что подойти к этому Сартре и познакомиться. Передать привет от моего брата и поговорить о погоде. Как все порядочные люди.

На этот раз Парадорский сделал вид, что заинтересовался неимоверно:

— Как?! Неужели ты решилась хоть в одном приоткрыть великую тайну своей семьи?! Неужели мне повезёт услышать имя твоего родного брата? Да только ради этого я готов немедленно срываться с места и бежать знакомиться с этим стариканом! Хочешь?

Подозревая какую-то пакость со стороны любимого, девушка осторожно кивнула и тут же услышала условие:

— Пока не скажешь полное имя своего отца, никакого знакомства с таинственными профессорами!

— Так нечестно! Опять крикдал затеваешь? Мы ведь с тобой уже обо всём договорились.

— Ага! Причём не раз! И каждый раз ты нарушаешь данное слово. После первого курса, ты сослалась на запрет. После окончания училища ты мотивировала невозможность знакомства с твоими родственниками их чрезмерной занятостью. А когда мы после поступления в ВСК собрались жениться, ты слёзно меня умоляла поверить, что разрешение на брак мы получим только после поступления на службу в Дивизион. И вот мы уже в Дивизионе...

— Неправда! — перебила она, — Вот когда мы вернёмся на Оилтон после Кафедры...

— У-у-у-у..., — Танти завыл настолько громко, что даже сидящие за соседними столиками друзья оглянулись на парочку с ухмылками и сочувствующими взглядами. После чего пришлось перейти на сердитый шёпот: — У тебя совесть есть?! Сколько можно меня обманывать и кормить невыполнимыми условиями?

— Но я ведь не обманываю, что тебя люблю. Ты об этом знаешь и осталось выполнить всего одно условие: стать воинами Дивизиона. И потом мы сразу...

— Придумаете новую отговорку? Знаю, проходили! Так что кроме имени брата ты мне ещё и говоришь имя своего отца. Иначе никакого знакомства.

— С чего ты взял, что ты услышишь имя брата?

— Как?! Ты ведь собралась передавать этому профессору от брата привет?

— И передам, но, не называя имени. Только определённый пароль. Так будет гораздо надёжней. Всё-таки тайна...

— Ага! Значит тайна? Ну вот пусть она таковой и остаётся. Поела? Сыта? Значит, возвращаемся в нашу комнату.

Но Клеопатра вставать из-за стола не спешила. Складывалось впечатление, что ей хотелось если уж не с определённым человеком познакомиться, то хоть здание обойти и рассмотреть, как следует:

— Как же местные достопримечательности?

— Ещё надоесть успеют! — последовал вполне рассудительный ответ. — А вот свободного вечера у нас может долго не быть.

— Злой ты стал... Съеду я от тебя...

— Клео, кончай дурачиться, а то и в самом деле обижусь. Или всё-таки решилась сказать имена?

— Танти, дорогой, ну не хочу я тебе врать. Поверь, мне самой жутко тошно, что приходится так себя вести, а если я ещё своих близких назову чужими именами, это будет откровенным предательством в их сторону. Я так не могу...

Парадорский сочувственно вздохнул. Потом покивал головой, словно соглашаясь с внутренними рассуждениями, и коварно ухмыльнулся:

— Тогда тебе ничего больше не остаётся, как дисциплинированно вставать и идти за мной следом в нашу комнату. Причём обещаю: больно не будет. Тебе даже понравится. Не отставай! — встал первым и пошел, не оглядываясь к выходу из столовой.

— Вымогатель..., — понеслось ему вслед. Но встала молодая капитан безропотно и двинулась следом. Правда при этом почти никто не заметил, как она состроила гримасу в сторону внимательно на неё взглянувшего профессора. Вроде как пожаловалась. И в ответ получила успокоительный кивок. Мол, всё утрясётся.

По крайней мере, такое сложилось мнение у замерших во время своей беседы Гарольда и Малыша. Причём пилот первым толкнул десантника в бок:

— Мне показалось, или они и в самом деле обменялись условными знаками?

— Показалось, — буркнул Гарольд прищуриваясь. — Показалось и тут же навсегда забылось.

— Ну ладно, я уже и не помню о чём речь шла, — улыбнулся Малыш. — Ну а ты тоже склерозом страдаешь?

— Я — нет. И принял во внимание. По ходу постараюсь разобраться в этих непонятках.

— Может тебе помочь?

— В каком смысле? — Гарри стал хмуриться, после такой настойчивости нового товарища.

— Да просто постараюсь узнать про этого старикана: кто он такой, чего здесь делает. А то и познакомиться словно невзначай. Вдруг он всего лишь старый учитель Клеопатры?

Капитан Стенеси немного задумался, а потом согласно кивнул:

— Попробуй. В любом случае хуже не станет.

Заместитель командира Дивизиона по комплектации, майор Хайнек чувствовал себя крайне озабоченным. После внимательного изучения личных дел вновь прибывших он чуть за голову не схватился: сразу восемь всемирно известных героя в одной группе! И как раз в тот момент, когда именно Хайтек прибыл на Нирвану в должности куратора группы. Создавалось впечатление, что это кто-то из недругов в штабе или императорского окружения подложил Хайнеку натуральную свинью. Попробуй поработай с такой знаменитой молодёжью, да ещё имеющей такие же воинские звания. И то ещё майор Парадорский казался вполне адекватным и толерантным. А вот что делать с такой как капитан Ланьо? Да и остальные наверняка не сахар.

Но больше всего обеспокоенности принесла сопроводительная записка, оформленная в виде директивной депеши непосредственно куратору группы от самого маркиза Винселио Грока. Можно сказать, третьего человека после правящего императора в иерархии влияния во всей Оилтонской империи. Ведь не секрет, что семидесяти шестилетнего маркиза сам Павел Ремминг считает, чуть ли не членом семьи и при семейных советах слово Винселио Грока имеет часто решающее значение.

И вот в депеше маркиз выдал некое двоякое распоряжение. С одной стороны он настаивал на том, чтобы молодым героям ни в чём не делали поблажек, но с другой стороны несколько противоречиво приказывал бдеть за стажёрами как за детьми родными. Особенно опекать и ограждать от неприятностей — девушек. Так как они, дескать, будущие матери, слабый пол, светлое будущее родного государства и вообще красавицы в любом смысле этого слова. И если с них хоть волосок упадёт с головы, то и голова самого куратора может закатиться куда-нибудь очень далеко на периферию. А о своей карьере в Дивизионе он тогда сразу может забыть как о детском сне.

Такие вот пироги с мармеладом! И думай, как тут выкрутиться: вроде и гонять героев надо как последних салаг, но и соломку стелить во всех местах, где те споткнуться могут. Абсурдней ситуации в жизни Минри Хайнека ещё не встречалось.

Мало того, к этому всему ещё и примешивалось странное чувство, совершенно личного свойства. Ещё только заметив Клеопатру Ланьо после выгрузки из транспорта, Хайнек сразу прикипел к ней взглядом, да так и не смог потом оторваться. В этом случае наслоилось сразу несколько личностных эмоций, в которых достаточно опытный воин пытался разобраться. Ну, во-первых, молодая капитан сразу и окончательно являлась средоточием, конгломератом всех внешних признаков идеальной женщины. Именно о такой, Минри всегда мечтал, именно такую всегда разыскивал, именно такой был готов при первой же встрече предложить руку и сердце. Причём желание иметь именно такую спутницу жизни, только усилилось многократно после жёсткой отповеди при личном общении во время расселения стажёров.

Во-вторых: Хайнек отчётливо понимал, верил в свою интуицию, что когда-то видел уже Клеопатру. Видел, любил и уже когда-то обожествлял. Так сказать любовное дэжавю. Если бы верил в повторное возрождение душ, то сейчас бы с уверенностью заявлял что любил, обожал и лелеял Клеопатру в своей прежней жизни.

Ну и в-третьих: впервые в своей жизни, ветеран тридцати двух лет от роду, испытал такое неприятное чувство как ревность. Причём ревность жуткую, почти непереносимую, весьма слабо контролируемую. И это было страшней всего. Вся его уверенность улетучилась, всё его самообладание испарилось, когда он понял: Клеопатра не просто находится в состоянии некоего флирта с молодым героем-майором, а и в самом деле ведёт себя с тем как законная и жутко любимая супруга. Причём ещё и однозначно любящая своего мужчину. То есть шансов на какое-то сближение с ней в будущем у офицера-ветерана не было. Вернее, почти не было. Ведь чего только в жизни не случается... В том числе и трагического... Порой даже прославленные герои гибнут...

Хотя перипетии воинской карьеры, что Парадорского с Ланьо, что их друзей поражали в любом случае. Судя по секретности сопроводительных документов, знать обо всех биографических деталях, было дозволено только одному человеку на планете Нирвана, а именно Минри Хайнеку. И по ним выходило, что первый подвиг Тантоитан совершил ещё в интернате. За него его не наградили, а только сделали амнистию за иной обман: подлог документов и неслыханное изменение своей даты рождения. То есть в данный момент хвату-майору было не двадцать два официальных года, как большинству его друзей, а только двадцать один. А подобное в голове ветерана, только в тридцати двум годам получившего аналогичное звание, такой карьерный рост выглядел абсурдным. Судя по историческим ссылкам подобной взлёта не было даже у наследных принцев Оилтонской империи. Но вчитываясь в строки свершений этого парня становилось ясно: все внеочередные звания, все награды заслужены достойно и получены справедливо.

Так что было бы наивно надеяться, что такое удалец где-нибудь споткнётся и сам сломает себе голову. А послать такого парня в место стопроцентной гибели, Хайнеку не позволила бы его воинская совесть. Пусть бы он даже погибал от неразделённой любви к Клеопатре, пойти на служебное преступление он бы не смог при всей потере самоконтроля. В этом он был уверен. Да ещё вдобавок эта депеша от Винселио Грока. В ней непосредственная ответственность именно куратора группы, пояснялась четко и без обтекаемых трактовок.

И как тут быть? Идеал любимой женщины впервые появился в пределах досягаемости, но от этого стал ещё более химиричен и недосягаем.

Теперь следовало только выполнять свой долг и просто ждать.

Уже отправляясь в обход перед самым отбоем, майор Хайтек вспомнил и ещё об одном нюансе отношений между близкими людьми. Ведь по статистике не менее шестидесяти процентов супружеских пар расходятся. Причём треть разводов этой группы приходится на период шестого года совместной жизни, а ещё четверть на девятый год.

"Если уж на то пошло, то я готов и три года подождать! — появилась первая оптимистическая мысль в голове Минри. — Это — раз! Ну и два, как непосредственный начальник я всегда могу подсказать, подтолкнуть девушку в нужном направлении. Раскрыть ей в нужный момент глаза не плохое поведение... Ведь даже у героев бывает частенько не совсем геройское поведение.. Хм! И ведь они так молоды!"

Вот с этими мыслями заместитель командира Дивизиона и наткнулся в зале для общего отдыха на странную парочку: благообразный профессор Сартре весьма оживлённо дискутировал с одним из вновь прибывших стажёров. Причём этот офицер тоже числился среди героев, пусть и с иной стороны, и требовал к себе несколько странного обращения: "Малыш" даже от старших командиров.

"Ха! Одни выскочки и оригиналы! Но, кажется, этого Малыша следует первого проверить на болтливость. Наверняка он уже что-то выведал о своих новых товарищах. Вон как умеет общий язык с людьми находить. Даже с этим таинственным профессором успел отыскать общие темы для разговоров..."

Глава седьмая

3594 г. середина осени, Нирвана

Профессор Сартре тоже оказался для командования Кафедры Интеллектуальной Стажировки, да и для самого куратора, словно кость в горле. Казалось бы совершенно никому не известный человек, сугубо гражданский и весьма далёкий от воинской службы, на планете Нирвана совершенно не нужен. Нет, конечно же, на Кафедре преподавали и люди с чисто гражданскими специальностями, ведь любой воин Дивизиона приравнивался к выпускникам сразу двух высших учебных заведений. Но те люди хоть находились среди военных давно, притёрлись, освоились и некоторые даже имели за плечами при определённой выслуге лет, довольно высокие воинские звания. А вот кто такой профессор Сартре — никто не знал. Хотя общее мнение о нём было противоречивым, неоднозначным: "Какой-то уникальный гений по секретным разработкам в области физиологии. Сам император дал для реализации его проектов, изысканий и экспериментов зелёный свет!"

А чтобы у декана и куратора не возникло каких либо недоразумений по поводу полномочий уникального учёного, всё от того же вездесущего Винселио Грока пришла ещё одна депеша. И там черным по белому маркиз указал, что "...следует оказывать любую помощь и максимальное содействие профессору Сартре во всех его деяниях и начинаниях".

То есть он сразу как бы становился по должности выше и ректора Кафедры и военного куратора, а те переходили в его временное подчинение. Нонсенс, казус и парадокс в одном флаконе!

К счастью прибывший три дня назад профессор только и удосужился изначально, что представиться декану, куратору да нескольким коллегам. А всё остальное время проводил в выделенной для него лаборатории. Ни с кем не общался, ни с кем не разговаривал и только настоятельно попросил его не беспокоить. То есть хлопот он вроде не создавал, но ведь какого дьявола спрашивается, он тогда на Нирвану припёрся? Ещё и без всяких объяснений?

И вот теперь он сидит в удобном, огромном, но, тем не менее, очень уютном зале отдыха и запросто, можно сказать панибратски беседует с Малышом! К чему бы это?

И о чём они могут вот так по-родственному беседовать?

"Может и в самом деле родственники? — мелькнула догадка в мыслях Хайнека. — Или давно знакомы?" — и подойдя ближе, не нашёл ничего лучшего как спросить:

— Никак, вы старые друзья?

— Нет, — с честными глазами повернулся к нему Малыш. — Только что познакомились.

— А не поздно ли для посиделок, господин капитан? — перешёл куратор на командный тон. — Завтра для вас, предстоит весьма тяжёлый день.

— Мне не привыкать, господин майор, — последовал не совсем уважительный ответ. Но только Хайнек попытался надавить своими полномочиями, как раздражённым, скрипучим голосом отозвался Сартре:

— Мы здесь по делу. И если понадобится, я освобожу завтра капитана от любых занятий или прочей муштры.

Ещё и жест при этом сделал этакий нетерпеливый ладошкой. Мол, не мешай и сваливай отсюда. То есть научный гений нисколько не забыл, кто здесь главный, деликатничать не собирался, и был готов сразу указать куратору на его место. Поэтому майору ничего больше не оставалось, как подавить свой гнев и, не роняя своё достоинство, оставить за собой хотя бы последнее слово:

— Тогда вся ответственность за усвоение учебной программы ложится на вас, господин профессор. График довольно жёсткий и внеплановых выходных не предусматривает. — Развернулся и двинулся дальше по залу. Стараясь не реагировать на донёсшееся ему в спину бормотание:

— Хорошо, хорошо, мы тут и сами разберёмся..., — и уже почти заглушенные расстоянием слова Сартре, обращённые к Малышу при возобновившемся разговоре: — Но откуда у тебя уверенность, что Танти может победить такого воина как Гарольд? Всё-таки там даже весовые категории не...

Дураком куратор не был. Поэтому сразу сложил два и два: легко догадаться, что уникальный учёный находится на Нирване только в связи с присутствием здесь молодых героев. Наверняка собирается провести какое-то особое исследование, написать по их результатам эпохальную статью, а то и совершить громкое научное открытие. Естественно, что и за должно оформленное открытие и премия не задержится. Если уж не обще галактическая, то всеимперская — вполне реально. Подобных учёных Хайнек на своём веку повидать успел: как правило, те стремились отыскать какого-нибудь мутанта с патологическими изменениями в организме, исследовать эти изменения, а потом и воспроизвести искусственным путём на других добровольцах. Так что последующее действия профессора Сартре предсказать было нетрудно, раз он так заинтересовался юным носителем ордена Изумрудный Листок. А то и всем составом отважных космодесантников, так отличившихся на Хаитане. Недаром они прибыли сюда почти полным составом.

Делая обход по жилой части Кафедры, куратор от Дивизиона непроизвольно и несколько злорадно улыбнулся. Уж он знал, что могут вытворять зацикленные на своих идеях учёные с подопытным материалом. И отныне ни Тантоитану Парадорскому, ни его друзьям не завидовал. В любом случае для них начнутся невероятно тяжкие дни. И при этом никто из командования не имеет права давать им поблажек в прохождении непосредственной стажировки. А если кто из молодых офицеров не справится, или не уложится в заданные нормы и параметры программ, то будет безжалостно вычеркнут из окончательного списка входящих в состав Дивизиона. Вычеркнут, и отправлен для прохождения дальнейшей службы к чёрту на кулички, невзирая на все прежние заслуги, награды и звания. А при этом можно постараться устроить так, чтобы та же, к примеру, Клеопатра Ланьо отбор прошла, экзамен сдала и отправилась на почётное место службы в Дивизион. Пусть даже вместе со своей подругой Лидией Шелди. А там видно будет. В жизни по-всякому бывает: сегодня женщина считает себя несомненной невестой одного мужчины, а уже через неделю всё своё внимание и ласку отдаёт другому. Образцов подобного непостоянства — хоть отбавляй.

От таких оптимистических мыслей, майор Хайнек вновь вернулся в нормальное настроение и завершил обход по коридорам и общим кают-компаниям с вполне мирным, можно сказать отеческим выражением на лице. Никого не ругал за праздное шатание или поздние посиделки, ни перед кем не выделывался своим старшинством по должности или званию. Потому что вполне справедливо полагал, что на всех нерасторопных или недисциплинированных офицерах с лихвой отыграется завтра с самого утра. Вернее даже не он лично, а боевые инструктора-преподаватели.

Только и старался запомнить в лицо тех, кто ещё не спал, громко разговаривал или бродил по коридорам.

Разве что одного встречного стажёра не удержался, остановил и попытался разговорить:

— Кажется, старший лейтенант Алоис Полсат?

— Так точно, господин майор.

— Вольно, вольно, мы сейчас не на занятиях. Просто хотел поинтересоваться мнением, как вообще здание, нравится?

— О! Замечательно! Я даже не ожидал, что здесь окажется настолько стильно, современно и уникально по внутреннему оформлению.

— Ну а что показалось наиболее интересным?

— Информаторий. Там такие базы данных и возможности для их обработки! — не скрывал своих эмоций чернокожий пилот. — Я в восторге!

— Да, мне тоже информаторий понравился, — закивал головой Хайнек, — Прямо истинное удовольствие для аналитика или составителя прогнозируемых явлений. Тебе тоже нравится аналитическая работа?

— Конечно. Люблю собирать разрозненные сведения и творить из них цельную картинку.

— Какое совпадение! — не совсем искренне улыбался куратор. — Мне тут как раз кое-какой информации не хватает. Так что подскажи, будь добр, какая существовала причина для драки на достававшем вас сюда транспорте?

Вид у Алоиса сразу стал отмороженным:

— Не пойму о чём речь...

— Я о том инциденте, который произошёл с безразмерным толстяком-дальником.

— А что, разве он не с трапа упал? — уже совсем иным тоном, спросил старший лейтенант. Из чего стало понятно, что правды от него не дождаться.

— Зря простаком притворяешься, — нахмурился Хайнек со всей доступной ему строгостью. — Как военный куратор имею право заглянуть в "протокол". Завтра утром мне передадут с транспорта полную запись событий в кубрике, и я всё равно отыщу виноватых.

И опять чернокожий пилот показал, что он вполне смело может выступать на подмостках любого театра. Потому что искренне испугался, приложил руку к сердцу и чистосердечно пробормотал:

— Честное слово, я безразмерного коллегу не бил!

— В этом я не сомневался, — презрительным взглядом майор прошёлся по сравнительно тщедушной фигурке негра. — Зато уверен, что неприятностей отныне у тебя будет — только успевай отскакивать. Думаю с твоей субтильностью, будет трудно завершить стажировку на Кафедре и остаться в группе кандидатов. Обязательно попадёшь в обычные тридцать процентов отсева.

Алоис на это довольно потешно скривился, показывая полное недоумение:

— А что я ещё успел натворить плохого?

— В данный момент ты пытаешься уйти от прямых ответов на вопросы твоего непосредственного начальства. В Дивизионе такие не нужны. Ну..., разве что ты одумаешься...

— Да я уже одумался, — с готовностью затараторил старший лейтенант. — Поэтому готов к сотрудничеству и ...всему остальному. И как только вы мне покажете запись всего инцидента, я сразу же постараюсь назвать по именам всех тех, кого опознаю среди коллег.

И глаза такие честные, честные. Что и не понять: издевается, или в самом деле дурак? А может и в самом деле не в курсе драки? Или что там произошло на самом деле?

Как бы там ни было, но давить на стажёра дальше смысла не было. Поэтому куратор зловещим тоном пожелал строптивому негру спокойной ночи, развернулся и отправился в свою комнату. Поэтому не мог заметить ехидную улыбку, брошенную ему вслед. Уж такой дока в поиске информации как Алоис Полсат прекрасно знал, в каких случаях с транспорта могли выдать ведущиеся там круглосуточно записи. Война, крушение или личное, письменное разрешение командующего этим сектором Оилтонской империи. В таких случаях даже требования губернаторов планет, а то и всей системы оставалось безответным, чего уж там говорить о каком-то майоре? Пусть даже он заместитель командира всемирно известного Дивизиона!

Но вот сама попытка давления на него, Алоису очень не понравилась. Поэтому вернувшись в комнату, которую делил с Николя, он без стеснения вырвал своего товарища из полудрёмы:

— Не нравится мне этот куратор. Только что пытался меня завербовать как внештатного стукача. А? Каков жук!

Николя проявил интерес, только после продолжительного зевка:

— Чего хотел конкретно?

— Узнать, зачем я поколотил Безразмерного.

— Ха-ха! Так сказал бы правду: решил забрать у него обеденную порцию, так как самому не хватило. А тот начал возражать... Ну и...

Задумавшийся негр не обратил внимания на подначку товарища:

— А если сами дальники расколются? Как бы кое-кому на орехи не досталось.

— Не переживай. Дальникам нет никакого смысла признаваться в вине своего товарища. Иначе того и в самом деле попрут с Кафедры, если дело дойдёт до служебного следствия. Да и толстяк свою промашку наверняка осознал и будет теперь тише воды и ниже травы.

— Вдруг не осознал? Вдруг исподтишка отомстить захочет?

— А мы для чего? — хмыкнул Николя, после повторного зевка. — Прикроем ребят, присмотрим за кем надо... И вообще, чего тебе неймётся? Дай спокойно выспаться! Наверняка этот куратор ни свет ни заря завтра на ноги вскочит, да за нас примется со всеми остальными инструкторами. Я тут со старожилами переговорил, так тех с первого дня на полосу препятствий погнали.

— Ну это мне не страшно, — Алоис уже быстро разделся и со смешком юркнул под одеяло. — Хотя этот Хайнек меня чуть ли не в глаза задохликом обозвал.

— Хочу посмотреть на его рожу, — веселился Николя. — Он просто диву дастся, когда увидит твой спринтерский рывок.

— Ну, для меня и на длинных дистанциях равных не будет, — хвастливо заявил негр, протягивая руку к выключателю над изголовьем своей кровати. — Спокойной ночи, старина!

— И тебе пусть много каши с большими кусками мяса приснится!

Глава восьмая

3594 г. Середина осени, Нирвана

Первое утро на Нирване и в самом деле началось со всеобщего подъёма и оглашения по внутренней связи, что обе группы стажёров должны бегом построиться на наружной площадке перед зданием Кафедры для разминочной пробежки. Или, иначе говоря, обязательной утренней зарядки. Причём в коридорах уже стояли строгие наблюдатели и с секундомерами в руках пытались высчитать и засечь наиболее неповоротливых. Уже все на площадке построились, уже и направо поворот сделали, готовясь начать бег, как по анфиладе ступенек главного входа спустился жутко разозлённый майор Хайнек и отдал команду:

— Новичкам: кру-у-гом! В левое крыло, первого подвального уровня, в распоряжение профессора Сартре, бего-о-ом, марш! Остальным: действовать по распорядку!

И не оглядываясь, поспешил в здание. Старожилы несколько завистливо посмотрели вслед своим новым коллегам-сменщикам, а потом помчались под командой инструктора наматывать два дежурных круга утренней разминки вокруг складских ангаров. Как они сами признались вчера новичкам при знакомстве, что в эти совместные шесть дней тренировок уже прошедшие стажировку коллеги всеми силами стараются показать вначале собственное физическое превосходство именно на утренних разминках, а уже потом на полосе препятствий. Вот и им очень хотелось. А тут в самый первый день такой пассаж. Новички по вине какого-то профессора куда-то сбежали и теперь отлынивают от негласного соревнования.

Хотя сбежали тридцать офицеров недалеко. Сразу же в широком подвальном коридоре их заставили всех улечься на госпитальные кровати, закатать рукава и брюки на лодыжках, а мужчинам вдобавок ещё и предплечья оголить. После чего профессор, которому помогал пяток местных лаборантов, стал обходить всех без исключения офицеров, закрепляя на запястьях у них узкие браслеты, на лодыжках браслеты втрое шире, а на шее и предплечьях некое подобие прозрачных, моментально прилипающих к телу кусочков пластика. При этом руководил всей программы довольно громко давал пояснения и инструктировал как и чем пользоваться. Вернее не пользоваться, а стараться с себя ничего не потерять из научного, баснословно стоящего оборудования.

— Отныне все ваши физические и даже умственные усилия будут фиксироваться и накапливаться в одной очень умной аналитической машине. Ваша задача: не обращать на приборы лишнего внимания, вести себя как обычно, и практически ни в чём себе не отказывать. Ваша личная жизнь и свободное время вместе со сном фиксироваться не будут. Только рабочий режим тренировок и занятий. Естественно, пресекать в себе любые попытки повреждения приборов, ковыряния их ножом, или прочей преднамеренной порче. Купаться и даже нырять на большую глубину — можете смело. Температурный режим тоже довольно широк, ну разве что вредны запредельные температуры, точно такие же, как и для организма. То есть: в кипяток не прыгать и в лёд не вмораживаться.

Проходя мимо Клеопатры, профессор ничем не показал, что они хоть как-то знакомы. На Тантоитана тоже вроде никакого внимания не обратил. Зато возле Безразмерного в удивлении замер:

— А с вами что, голубчик, приключилось?

— Да ничего страшного...

— Может вас в "омолодитель" на денёк уложить? Тут имеется.

— Что вы, что вы! Не стоит беспокоится, — шепелявил толстяк. — И так заживёт.

— А зубки?

— Ещё вчера договорился с дантистом Кафедры. Обещал за неделю новые приживить, — убеждал пострадавший.

— Ну ладно, как знаете. Мне тоже интересно будет сравнить ваши результаты с остальными... Итак, дамы и господа! — Сартре остановился в конце коридора и обратился ко всем: — По приказу вашего командования вы на неопределённое время переходите в моё почти полное распоряжение. Вернее переходят ваши тела, по наблюдениями за которыми и будут составлены соответствующие рекомендации для усиления физических нагрузок для стажёров данной кафедры и иных подобных воинских учреждений. Если что-то будет на теле мешать, или вызывать раздражение — немедленно обращаться ко мне. Можно даже среди ночи. Так..., ещё минут пять постарайтесь лежать обездвижено... Желательно громко не говорить, а уж тем более не кричать...

Ближе всего к нему оказался Гарольд, который чуть ли не шёпотом не преминул поинтересоваться:

— Если мы крикнем, присоски испугаются и сбегут?

-Зря смеётесь, молодой человек, — профессор склонился над воином с каким-то прибором, проверяя, как ведут себя странные пластиковые нашлёпки. — И называйте их для удобства пеленгами. Пеленги ведь и в самом деле почти живые. Даже имеют некоторые зачатки искусственного интеллекта. И им необходимо время для приживления...

После таких объяснений возмутился всё слышавший Граци:

— Не хватало, чтобы они приросли к нам навечно! Потом завладели нашим телом, мозгом...

— Было бы чем владеть! — строго оборвал его профессор. Посматривая на часы, обошёл ещё нескольких офицеров, довольно крякнул и разрешил: — Теперь можете смело бежать на завтрак. Но! Как только имя кого-либо прозвучит по внутреннему коммуникатору, немедленно мчаться сюда.

— Если идут занятия? — стал уточнять Гарольд.

— В любом случае! Все ваши преподаватели и инструкторы предупреждены. Всего хорошего!

По пути в свои комнаты, во время умывания и во время завтрака, только и было что разговоров про странные эксперименты никому неизвестного гения. Ощупывали браслеты, рассматривали друг у друга почти приросшие к коже пеленги. Прислушивались к своим ощущениям и шутили на эту тему:

— Кажется мне браслеты силёнки прибавили, как минимум втрое, — уверенно и с серьёзной рожей заявлял Армата, — Пойду сегодня вечером и поколочу Гарольда.

В тон ему отзывался Граци:

— Давно пора наказать..., твоё зазнайство. Если у тебя силы утроились, то у Гарри наверняка удесятерились. Чихнёт нечаянно в твою сторону и...

— ...Прощай огурчик! — хором подхватили остальные друзья, словами шуточной песни оплакивая долю лучшего в отделении специалиста по самому сложному и современному вооружению.

На что Армата без всякой обиды дал пояснения:

— Так ведь колотить Гарольда я буду издалека, из тяжёлого миномёта.

Под смех друзей, капитан Стенеси снисходительно скривился:

— Миномёты любишь? Вот только погоди до первых учений, где мне Танти доверит распределения оружия. Устрою так, что будешь даже спать с этим прекрасным оружием. А уж бегать — никто тебя не остановит.

Тогда как чуть в стороне Парадорский проводил интенсивный допрос своей любимой:

— Почему Сартре делает вид, что тебя не знает?

— Так я ведь тебе говорила, что он обо мне ни слухом ни духом. Надо вначале ему привет от брата передать, потом и пароль сказать...

— Ой! Брось эти шпионские игры! Я знаю, что ты с ним знакома лично и жду от тебя немедленных объяснений.

— Почему знакома? С чего ты взял? — пыталась вывернуться заметно растерявшаяся Клеопатра, и не нашла ничего лучшего как самой перейти в наступление: — И чего это ты на меня набросился? Вдруг профессор и в самом деле меня когда-то в детстве видел возле брата. Может и сейчас узнал, всё-таки моя фотография у родственников имеется.

— Ты мне зубы не заговаривай. Лучше сразу признавайся: чего это ты с ним вчера перемигивалась и знаками обменивалась?

Девушка умильно нахмурилась, интенсивно пытаясь припомнить когда, где и кто мог что-то заметить в её переглядываниях с Сартре некий компромат. Получалось только в конце ужина, а кто — уже и неважно. Но отговорка на этот случай отыскалась сразу:

— Да я ведь так сильно хотела с ним просто переговорить, узнать о брате, вот и смотрела слишком пристально. Когда уходили, хотела хоть издалека поздороваться и на себя внимания обратить. Вот профессор вроде как и кивнул мне в ответ спонтанно... Да и вообще, чего это ты меня так выпытываешь? Если хочешь всё выяснить, идём к этому учёному немедленно и всё выясним на месте. А то ведёшь себя как..., как..., как Рома Бровер!

Их старый и верный друг уже давно обретался где-то в далёких вражеских тылах вместе со своей супругой. Его всё-таки забрали чуть больше четырёх лет назад в разведку, переквалифицировали в специальной школе на шпиона и закинули в неизвестно какую систему неизвестно какой державы. Что Романа, что Магдалены порой в компании сильно не хватало, но те сами выбрали свою судьбу, став бойцами "невидимого фронта". А секретность их миссии не позволяла даже приблизительно догадываться, в какой части галактики парочка находится. Разве только один раз, одно из самых высокопоставленных лиц Оилтонской империи заявило: от усилий и умений супружеской пары Броверов зависит очень многое. И они вместе.

Спрашивать что-то больше никто не осмелился, но зато в своей среде друзья частенько употребляли сравнительные характеристики, подходящие синонимы связанные с именем Романа или его фамилий. Особенно если речь заходила о шпиономании или излишней подозрительности. Так и говорили: "Оглядывается как Рома". Или: "Тебе только с Бровером работать!"

Но ещё воспоминания о старом друге всегда вызывали у Тантоитана ностальгический вздох, чем Клеопатра бессовестно пользовалась. Вот и сейчас он скривился, но дальше копать под профессора не стал:

— Просто не люблю, когда ты уже в который раз шокируешь меня своими тайнами.

— Ну, так ведь..., — кокетливо пожала плечиками девушка, — Женщина всегда должна оставаться загадкой для мужчины.

— Ха! Тебе напомнить последствия подобных загадок? — ощерился Танти весьма угрожающе. — Например: что сделал Отелло с Дездемоной. А было бы в их отношения всё открыто и без недомолвок — жила бы дама, горя не зная.

— Фи! Нашёл с чем сравнивать. Жестокий, страшно ревнивый мавр, который собственных мозгов не имел, а жил по чужим наущениям. Ты ведь у меня не такой.

— В смысле мозгов, или жестокости не такой?

— Во всём. — Клеопатра, уже закончившая свой завтрак стала подниматься из-за стола. — Даже не ревнуешь никогда.

— Ого! — поспешил за ней и Танти, на ходу склоняясь к розовому ушку. — А что, есть повод? И моей принцессе хочется стать Дездемоной?

— Это ещё кто кого задушит! — пригрозила девушка, оборачиваясь по сторонам и осудительно добавляя. — И чего ты так кричишь? Мы ведь договорились называть друг друга принцессой и рыцарем только наедине. Это ведь только наше, сугубо личное обращение.

— Да? — они покинули столовую одними из первых и спешили в свою комнату, чтобы взять нужные для первого занятия тетрадки-регистраторы. — И что тут такого личного? Все ребята и так знают, что ты моя принцесса, а я твой рыцарь. Или всё-таки хочешь сменить...

— Нет! Да и тебе имя Отелло совсем не идёт. Ха! Алоису, кстати, тоже, — неожиданно вспомнила она о их чернокожем, новом приятеле. — Слишком неброско он смотрится. Не правда ли?

— Точно. Вот кому с Бровером работать в паре...

Вскоре уже все тридцать офицеров сидели на первом, так сказать ознакомительном занятии. Чуть сбоку, за их спинами разместился и куратор, майор Хайнек. Занятие вёл один из преподавателей, работающий здесь с первого дня основания Кафедры. Он довольно подробно и красочно стал описывать как саму Нирвану, найденную шестьсот лет назад, так и все чудеса, творящиеся у неё внутри и на поверхности. Причём многие нынешние тайны оказались не для широкой огласки и даже в самой Оилтонской империи о ней простые обыватели ничего интересного не знали. А ведь, как показалось в одно время, эта планета по своей уникальности могла удивить, увлечь, заманить любого исследователя. Не Хаитан, конечно, но и далеко не рядовая планета. И это притом, что почти вся поверхность занята двумя противоположными по температурам пустынями: ледовой и песчаной.

Полезных ископаемых на Нирване не было. Совсем. Залежи руд отсутствовали. Ни угля, ни нефти. Даже отложений соли было не сыскать. Да что там соли, нормального песка, годного для производства чистого стекла, и то не было. И это — невзирая на громадную пустыню, опоясавшую по экватору всю планету. Естественно, что долгое время здесь некому было не то что прогрессорством заниматься, а вообще поинтересоваться жизнью отсталых, чернокожих аборигенов. Те жили в деревнях, внутри узких полосок джунглей и прочих лесов, вели собирательский образ жизни и даже палку в руку как оружие никогда не брали. Потому врагов, как таковых, в природе у них не было. По крайней мере вокруг, а самим искать хищников или их выращивать негры никогда и не стремились. О том, как сами чернокожие обитатели появились в этом тихом раю, частенько из-за ураганов превращающегося в ад, догадаться было невозможно. Исследователи, археологи и спелеологи только руками разводили и пожимали плечами: загадка природы, не иначе. И Нирвану оставили в покое. Даже уникальные катакомбы и многочисленные лабиринты в толще льда, проложенные там агрессивными и хищными орашами, не удостоились скрупулёзного изучения. Ну, живут себе эти ораши, напоминающие кротов во льдах, ну объедают обильно растущий в лабиринтах мох, а толку? Мясо — несъедобное, шкура — невероятно вонючая даже после обработок ультрасовременными химическими средствами. Приручать ораш или подвергать должной селекции — тоже бессмысленно.

Решили: от планеты пользы — никакой. Ни моральной, ни стратегической, ни экономической. О флоре и фауне вообще речь не идёт.

Всё резко изменилось лет пятьсот назад. Кто-то из учёных-энтузиастов, прожив здесь лет тридцать, совершенно неожиданно выяснил, что аборигены умело скрывают свой истинный возраст. По общему годовому исчислению, сравниваемого с имеющимся на планете Земля, негры преспокойно себе доживали до возраста в сто пятьдесят лет! И это при скудном питании, частых ураганах, резких сменах температуры и полудиком, без всякого намёка на медицину существовании.

Да плююсь ко всему тот самый учёный выдвинул свою теорию, которую почти неопровержимо доказал в своих работах: в долгожительстве виновато местное магнитное поле.

Ох, что после этого на Нирване началось! Истинное паломничество всех престарелых, немощных, желающих жить долго, тихо и счастливо. А их сопровождали потоки санитаров, аферистов, строителей и мануальных терапевтов. В течении добрых пяти десятков лет на планете интенсивно бурились скважины, устраивались подлёдные, подземные и зависшие в атмосфере жилища. Строились дороги, коммуникации и необходимые для производства продуктов комплексы. Возвели внушительные города так называемой развлекательной индустрии: казино, кинотеатры, спортивные площадки любого колеру и вкуса. Безжалостно уполовинили, а то и вообще чуть не извели популяцию единственных крупных животных планеты, обитающих во льдах — ледовых кротов. По этой причине ораши сбежали на большие глубины и какое-то время показалось, что они вообще полностью истреблены. Ну а те животные, которые обитали в зонах граничащих с пустыней своим спасением были обязаны чернокожим аборигенам.

Хорошо хоть самих аборигенов не сильно притесняли и тем удалось сохранить как свою численность, так и свои скромные деревни.

Ну а потом наступило жёсткое похмелье. Никто из паломников долгожителем не стал, здоровье своё не поправил и уж тем более не омолодился. Да вдобавок ко всему в бумагах умершего учёного, который затеял всю эту бучу, обнаружилась куча неувязок и притянутых за уши подтасовок. То есть ещё и теоретически было доказано: Нирвана ничего не даёт в плане долгожительства. Да, негры жили до ста пятидесяти. Но очень немногие, можно сказать единицы. Да и то следовало родиться здесь, питаться только местными разновидностями бананов и пить только талую воду ледников. И кто такое выдержит? Смешно такие вопросы задавать...

Забросили планету в сто раз быстрей, чем освоили. Не прошло и десяти лет, как в городах не осталось обитателей, комплексы перестали работать и даже летающие посёлки были безжалостно опушены на поверхность. А некоторые так сами рухнули там, где им понравилось. Итог: красивая планета превратилась в свалку, оставшуюся после сбежавшей цивилизации.

Лишь кое-где теплились разрознённые очажки технического бытия, да доживали свой век особенно настырные пенсионеры. Причём некоторым из них просто и возвращаться было некуда. Шли века, последние редкие поселенцы сменялись иными, не менее жалкими личностями, кое-где продолжали существовать "хутора", которые то умирали, то вновь оживали, но в любом случае, по последним переписям и просмотре автоматическими зондами насчитывалось не более одного миллиона поселенцев. Планета огромная, а жить на ней никто не хотел, и вся бесконтрольно брошенная частная собственность, хоть и имела своих законных владельцев, находилась в коллективном пользовании любого желающего.

Что самое интересное — сами аборигены из этой невероятной по объёму технической свалки для своих нужд не взяли ни едино винтика, ни единого куска стальной арматуры или так любимого всеми дикарями пластика. Так и продолжали жить по своим устоявшимся обычаям, словно пришельцев никогда не существовало. Завидная философия, вызывающая и уважение. Потому, наверное, и жили долго, что отказывались от благ цивилизаций.

В итоге, единственной, самой большой на данное время тайной, на Нирване оставалось наличие Кафедры Интеллектуальной Подготовки будущей воинской элиты Оилтонской империи — бойцов Дивизиона. Да и то под официальным прикрытием какого-то гражданского института с зубодробительным названием. Несколько скучное место, но что офицерам надо для должного усвоения итоговых знаний? Верно: свежий воздух и полярные по значению крайности для доводки физического совершенства. Вот так они и делали по очереди: то два, три дня под ураганным ледяным ветром пересекали пустыню, то распарившись от усилий как в парилке, неделями плутали в толще ледяных лабиринтов. Красота! И не мешает никто. И знания в голове хорошо закрепляются. А многочисленные, брошенные города и комплексы разъедаемые коррозией и попадающиеся в пути, только разнообразят, придают колорит местным реалиям. Будь воля преподавателей Кафедры, так они бы давно уже переименовали планету, и вместо Нирваны назвали бы Полигоном.

Но это уже к делу не относилось.

А вот модерновая постройка Кафедры показалась каким-то теоретикам весьма разумным, дальновидным мероприятием и лучшие воины со всей империи проходили теперь стажировку именно в этом, колоритном месте.

Когда преподаватель закончил лекцию и разрешил задавать вопросы, то тех и не оказалось. Всё осмотрели на голографических изображениях, сведения осели в голове, а прощупать весь этот лёд и местный песок в любом случае придётся собственными телами во время ночёвок и длительных переходов. Да и вчерашние рассказы уже заканчивающих стажировку коллег, заранее настраивали на скуку, зубрёж и физическую муштру. А к этому лучшим воинам было не привыкать.

Можно сказать, многие и отвыкнуть не успели.

Обед, после него два часа отдыха и заместитель командира Дивизиона по комплектации выгнал новичков на местную полосу препятствий. Каждого подзывали к старту отдельно, назывался ориентир по времени, давался короткий инструктаж и вперёд, показывай на что способен. Причём на первые "смотрины" в качестве зрителей собрались чуть ли не все преподаватели, оканчивающие стажировку коллеги и все боевые инструкторы. Лучше сразу посмотреть и выяснить, кто на что способен.

Худшими показатели из двух десятков мужской части оказались у обров и дальников. Наверняка эти офицеры на своих предыдущих местах службы физическую подготовку игнорировали круглосуточно. Правда господин Безразмерный, хоть и с опухшим изрядно до сих пор лицом, показал среди этих одиннадцати лучшее время. Чему многие, особенно видевшие его поражение в стычке с Гарольдом Стенеси от всей души удивлялись. Получалось что это не он такой уж слабак в единоборствах, а его соперник слишком для него оказался не по зубам.

Девятое место занял, весьма и весьма этого устыдившийся Малыш. После подведения итогов он из расслабленного балагура и преспокойногофилософа превратился в жёлчного и раздражительного мизантропа и за весь вечер так и не появился в общем зале для отдыха.

На восьмом, седьмом и шестом, оказались соответственно Феликс, Бергман и Граци из космодесантников. Пятое место, неожиданно для всех получил пилот Алоис Полсат. Как оказалось, он бегает чуть не быстрей всех. Да и проворством, ловкостью отличался необычной.

Четвёртое место занял ещё один из пилотов, Николя Чарески. Ну, тут уже подобный успех был вполне ожидаемым. Всё-таки родился Николя в одном из самых тяжких по выживаемости мест империи, на планете Чара. Правда жил он там всего лишь до пятилетнего возраста и тройная сила тяжести не успела превратить его в напоминающего кубик, неповоротливого коротышку, какими выглядели остальные обитатели Чары. Но зато потрясающе мощный внутренний костяк, врождённые мускулы и связки делали этого парня невероятным силачом. По его выносливости и силе, некоторые сравнивали с андроидом, хотя внешне пилот Чарески выглядел вполне обычно.

Несколько необычной оказалась и личная жизнь Николя, о которой во время ужина поведал новым приятелям Алоис. Причём поведал вполне преднамеренно:

— Не вздумайте расспрашивать Николя о жене или вообще о супружеской жизни. Звереет! Очень он любил свою ненаглядную, она тоже боевой офицер была, контрразведчик, но уже два года как от неё никаких известий. Поговаривают, что погибла во время какого-то жутко сложного и опасного внедрения.

После чего на нового приятеля все смотрели совсем иными, понимающими взглядами, а Клеопатра так вообще чуть не всплакнула:

— Вот она, семейная жизнь военных..., — и непроизвольно придвинулась к Тантоитану.

Третье время показал Армата. Второе Гарольд. Ну а первое, да ещё с отличным отрывом от остальных продемонстрировал майор Парадорский. Причём его время на сегодняшний день оказалось непреодолимым даже для "старичков" Кафедры, майора Хайнека и некоторых боевых инструкторов. Что у последних в сознании никак не укладывалось: ведь парень впервые вышел на данную полосу препятсвий и никак не мог тренироваться на ней раньше.

В связи с этим куратор очень и очень сильно расстроился, стал зол и раздражителен. А причину этого пояснил только перед самым ужином один из инструкторов:

— Как, вы разве не знаете? В иерархии Дивизиона есть один непреложный закон: если командир по времени не входит в тройку призёров, он обязан сложить свои полномочия. А новый командир назначается только из тройки лидеров.

— Здорово! — обрадовался Гарольд. — Получается, что если не я, то уж Танти точно может шагнуть сразу на должность Командира Дивизиона?

— Ха! Очнись парень! — заржал ветеран. — Такого как Серджио Капочи ещё лет тридцать никто с его должности не сковырнёт. А вот некоторых его заместителей потеснить сможете вполне.

— Это мы запросто! — рассмеялся и капитан Стенеси, хлопая ручищей своего друга по плечу: — Ну что, готов замахнуться на командира?

Но Танти только поёжился, слишком уж хорошо он помнил, как, при каких обстоятельствах и за что получил своё единственное взыскание по службе:

— Как же, столкнешь такого...

Причём он боялся Серджио не в физическом плане. Тут можно было совершенствоваться и совершенствоваться, а потом тягаться силами с кем угодно. Но вот в моральном плане полковник Капочи казался на три головы выше любого кандидата. А уж юного майора и более чем на три.

Глядя на своего друга, Гарольд сразу понял какие тому пришли на ум воспоминания, и многозначительно подмигнул:

— Да забудь ты уже об этом взыскании! Сколько лет прошло, сколько зим пролетело. Как говорится: заиграно и не считается.

— Кто его знает, каким оно боком мне вылезет в будущем, — вздохнул Танти, косясь на приближающуюся Клеопатру.

Та кстати тоже не знала о взыскании в послужном списке своего жениха. И это было одной из причин для крикдала. Девушка о чём-то догадывалась, порой пыталась подступиться и выведать у любимого его секрет, но тот отнекивался всеми силами, помыслами и умениями. Ну ещё бы! Попробуй признайся любимой, что ты на год младше неё! Стыд-то какой! Так что про страницу жизни под трагическим названием "Взыскание" знали только два человека во вселенной, верные друзья Гарольд Стенеси и Роман Бровер. Да и то по причине своего непосредственного участия в этом неправомерном действии. Ну и тот, кто непосредственно нажил подобное наказание на Парадорского.

— Чего ребята загрустили? — подошедшая Клеопатра, как всегда сумела уловить переживания и едва заметную печаль друзей. — Недовольны результатами?

— В некотором роде, — признался капитан Стенеси. — Потому что опасаемся конкуренции с твоей стороны. Ты ведь показала наилучшее время среди женщин...

И бегло пересказал про обязательные условия для командира элитного воинского формирования. Девушка сразу загорелась от азарта:

— А что! Я ведь и в самом деле могу побороться. Это будет просто феноменально: все шкафы и мордовороты, возглавляемые Танти и Гарри, бегают по плацу и повинуются каждому движению моего пальчика.

Под смех товарища, Парадорский увлёк свою невесту чуть в сторону и возмущённо зашептал:

— О, моя принцесса! Тебе мало того, что я повинуюсь движению твоих пальчиков в постели, так ты ещё и в остальной жизни хочешь мною помыкать?

— Хочу! И буду! Сам понимаешь, если желаешь оставаться моим рыцарем, должен служить мне верно не только по ночам, но и днём.

— Сбегу на дальнюю границу!..

— Тогда я отправлюсь с тобой, а мы так и останемся без официального брака.

— О! Придумал! — неожиданно осенился идеей Парадорский, переходя на заговорщеский шёпот: — Давай устроим тайное венчание? Никто и знать не будет. А потом ещё раз устроим официальную свадьбу, по прибытию в Дивизион. Правда, шикарно получится?

— Ты мне подобное уже сотый раз предлагаешь, — скривилась Клеопатра. — Может чего нового, для разнообразия придумаешь?

— И всё-таки?

— Хм! Сотый раз тебе повторяю: только официально и только на Оилтоне! Должна же я хоть какую-то честь сохранить. Ты меня и так уже настолько развратил...

— Я?!

— Угу... И сегодня вечером опять развращать будешь, — шептала Клеопатра, начиная забываться где она находится.

— Капитан Ланьо! Пора идти на ужин! — прикрикнул на шепчущуюся парочку Гарольд. — И хватит обманными методами выманивать у майора положенную ему по нормам довольствия шоколадку.

Они двинулись к находящейся неподалёку столовой, но по пути Клеопатра и к гиганту пристала:

— Кстати о шоколадках. Ты и так слишком большой, а так как девушки у тебя постоянной нет, то сладкое тебе отдавать некому. Поэтому майор Парадорский приказывает тебе отдавать свою шоколадку мне.

— Ух, ты! Как просто и сытно получается, — радовался Гарри. Отныне я буду пользоваться примером нашего командира и отбирать у всех младших по званию их шоколадки.

— Так ты уже иди до края неуставных отношений, — посмеивался Тантоитан. — Делай как я: зажимаешь в любом углу любую понравившуюся воительницу, командуешь ей "Стоять! Молчать! Целоваться!" и пользуйся от души своими командирскими привилегиями.

Старый друг и тут не упустил возможности поддеть Танти:

— У меня и без приказов неплохо, весьма разнообразно получается. — А вот у тебя почему-то жертва неуставных отношений одна и та же. Напрашивается закономерный вопрос: а кто кем командует?

Но друг не смутился, скорей обрадовался:

— Только настойчивые учения приносят победу в окончательных битвах.

Глава девятая

3594 г. декабрь, Нирвана.

Недели полетели за неделями, а там и первые два месяца пролетели совершенно незаметно. Стажёры втянулись в занятия, изматывающие марш-броски по пустыням и ледовым лабиринтам. Про учёного гения, навесившего на них браслеты и вживившего в тела пеленги с зачаточным интеллектом, тоже почти не вспоминали. Хотя ежедневно вызывал профессор одного, а то и до десятка выбранных по одному ему известному принципу офицеров в свою лабораторию, обвешивал приборами и датчиками и проводил только ему понятные замеры. Не долго, минут по сорок, пятьдесят, но и этого времени измученным муштрой стажёрам хватало порой чтобы расслабленно вздремнуть прямо в кругу интенсивно работающих самописцев.

Поэтому никто и никогда с уверенностью не мог сказать, кого вызывали в лабораторию меньше остальных, а кого больше. Да и занятия частенько проводились преподавателями со смешанными группами в которых было от трёх, до шести стажёров. При таком методе почти индивидуальной подготовки, знания давались гораздо большими объемами и ускоренными темпами.

Но в любом случае Тантоитан Парадорский подметил, что он в роли подопытного кролика оказывается чаще всех. Вначале это его изрядно напрягало, но потом, когда он всё-таки ближе познакомился с профессором и стал с ним общаться на любые темы, отчужденность и недоверие сменились на интерес и даже некоторую дружбу. Пожалуй Тантоитан был единственным, кто не спал, опутанный датчиками и проводами, а вёл при замерах интенсивную беседу со светилом науки физиология.

Да и как было не заинтересоваться, когда знания Сартре оказались воистину уникальны, огромные и шокирующее. Вдобавок он умел прекрасно изложить любую научную тему простыми, доходчивыми словами из лексикона доступного воину с двумя высшими образованиями. И совместные беседы их сильно сблизили. Причём Клеопатре не при шлось для этого говорить какой-пароль и ссылаться на родного брата. Хотя наедине с научным гением она и вела наверняка свои, совершенно далёкие от науки расспросы. Так предполагалось, по крайней мере, Тантоитаном. Он, правда, тоже как-то поинтересовался братом своей невесты, ссылаясь на самый первый день пребывания на Нирване.

Но Сартре углубляться в тему и раскрывать чужие секреты не стал:

— Да, я знаю этого молодого человека. Невероятно талантлив и гениален. Но именно поэтому его имя засекречено больше чем моё собственное. И ты, как человек военный должен понимать суть соблюдения государственной тайны.

— Да понимаю я, — кривился Танти. — Но что это за родственник такой, что на свадьбу собственной сестры прийти не сможет.

— Почему же? — двигал своими седыми бровями профессор, уже знакомый с отношениями и чаяниями молодой пары, — Раз пообещал, то обязательно поприсутствует.

— А их отец? Что вы о нём скажете?

— Ничего, — последовал ответ с полным равнодушием. — Но раз обещал дать разрешение на свадьбу дочери, значит, тоже прилетит на Оилтон.

Из чего удалось сделать вывод, что будущий тесть живёт не на столичной планете империи, а где-то в иной системе. Но уж наверняка человек тоже известный и солидный. Дальше выспрашивать оказалось бесполезно. Пришлось опять переключаться на темы научных исследований.

Ну и понемногу перед Тантоитаном стала раскрываться вся суть ведущихся сравнений, тестов и исследований. А так же именно его роль и место в этих исследованиях. Сартре и в самом деле искал если не мутанта, то самого, самого, самого. Потому что, для его первичного этапа слабые индивидуумы вообще не подходили. А по некоторым намёткам и предположениям, могли при испытаниях элементарно погибнуть.

Понятно, что на решающей стадии эксперимента научному гению для опытов требовались только добровольцы. И таких кандидатов, которым он мог предложить нечто существенное, на Кафедре насчитывалось пока всего пять человек: Гарольд, Николя, господин Безразмерный, как ни странно сам куратор от Дивизиона и несомненный лидер, единственный кто уверенно подходил по всем параметрам мозга и физиологических данных, майор Парадорский.

Узнав о себе, Танти не удивился. За Николя и Гарри гордился. Даже имя Безразмерного его не удивило. Всё-таки здоровенный мужик, мышцы которого, привыкшие носить и передвигать такую тушу, просто обязаны быои иметь предрасположенность к инициации. Но вот против Хайнека восставало всё внутреннее естество:

— Что-то не вызывает у меня доверия этот солдафон и служака. Особенно в плане уникальной защиты сознания.

— Ну, по этому плану мы вообще готовы начать работу не раньше чем через год, — успокаивал его Сартре. — А вот первый уровень, ему вполне по плечу. Вроде бы...

Первым уровнем разновозрастные приятели называли инициирование процесса физической саморегуляции. Чаще применяя для краткого обозначения этого эксперимента сокращённую аббревиатуру ИПФС. Идея проекта была далеко не нова и уже муссировалась в научном мире тысячелетия. Да и суть была довольно проста: как заставить человека в чисто автоматическом режиме следить за своими мышцами, тренировать и содержать их в полном порядке вне зависимости от приказов поступающих из мозга. Ведь может тренированный человек просыпаться минута в минуту каждое утро без будильника. Ведь ходит он по земле, безотчётно передвигая ногами именно в нужном направлении. А уж про такие случаи, когда человек без сознания держится на плаву, и вспоминать не стоило. Примеров масса, а вот сделать из этого систему не получается. А ведь как было бы здорово: каждый мускул содержит себя в тонусе сам. Чем бы человек не занимался, чтобы ни делал, как бы ни забывал о необходимости заботиться о собственном теле, каждые пять минут по всем его клеткам проносится волна необходимых сжатий, растяжений, заставляющая мышцы и мускулы секунд десять напрягаться в нужных режимах. И всё: тело всегда в норме и не расслаблено, мышцы подтянуты, настроение отличное. А больше всего преимуществ получает военный или спортсмен: практически всегда тело прогрето и готово к немедленным, максимальным для себя перегрузкам. Только и надо каким-то образом закрепить на подсознательном уровне умение запускать по всему телу ту самую пресловутую волну. То есть инициировать в человека это уникальное, заложенное в него ещё дикой природой, как считал учёный, умение.

ИПФС — инициация процесса физической саморегуляции. Тот самый первый этап из двух, который должен был выдержать испытуемый. Но чем оказался чреват этот этап и сложен, так это прямым, можно сказать грубым вмешательством в деятельность мозга. После такого пояснения любой здравомыслящий кандидат, как правило, резко отказывался от предложения стать подопытным кроликом. Непредвиденный, ещё ни разу не доказанный результат пугал любого здравомыслящего человека.

Мало того, он пугал не просто человека свободного, вольного в выборе собственной судьбы, но и тех, у кого имелись чуть ли не пожизненные сроки тюремного заключения. С такими Сартре тоже пытался работать, и даже отыскал парочку подходящих кандидатов, но оба, как только уяснили суть предстоящего эксперимента с презрительными усмешками отказались. Хотя им обещали досрочную амнистию.

— Да и не совсем они подходили, по большому счёту, — жаловался профессор, в задумчивости расхаживая среди работающих самописцев. — Для этого опыта нужен человек дисциплинирующий своё тело с самого детства. То есть тот, кот и так уже стоит практически на пороге грядущей инициации. Ему только и надо, что помочь со стороны, подтолкнуть в нужном направлении и подсказать, как зафиксировать полученный результат.

Тантоитан несколько раз цокнул в раздумье языком:

— Понятно... Но всё равно страшно. А вы остальной четвёрке кандидатов уже обрисовали суть ИПФС?

— Нет, конечно! Никто из них ещё окончательно не готов для этого. Разве что уже на Оилтоне появится возможность в стационарных условиях слегка подогнать их физические параметры к нужной норме. Некоторые нейростимуляторы у меня там уже откалиброваны. А уже потом... Ну, и для контроля всего процесса не помешал бы уже готовый человек, прошедший инициацию. Было бы на что равняться...

— А что самое страшное при неудаче?

Профессор тяжело вздохнул, но ответил честно:

— Частичный, а то и полный паралич конечностей.

Уж на что себя Парадорский считал смелым и безбашенным, но и то крякнул от вырвавшегося наружу страху. Да что там страха, стоило только на мгновение представить себя обездвиженным, как сразу подступал к сознанию настоящий, прямо-таки животный ужас.

— М-да! Тут и в самом деле быстрей согласишься на пожизненный..., хм, чем на... Погибнуть вроде как всегда можем, на то и воины. А вот чем такие опыты над собой ставить, поневоле сбежать хочется.

— Вот и я говорю, — грустно закивал головой Сартре. — Никто не соглашается...

Видя, как учёный закручинился, Танти попытался его хоть как-то утешить:

— Может вначале следует на животных попробовать?

— Разум! Нужен в первую очередь сознательный и последовательный разум. Кстати, большинство животных и так имеет этот принцип ИПФС. Не у всех и не всегда, но физическая саморегуляция хорошо просматривается, например у собак. Я как раз от них и начинал отталкиваться при первых своих разработках. Да и люди порой испытывают сильные волны по всем мышцам во время засыпания.

— Именно засыпания?

— Вот именно!

И уже в который раз, но уже с иного угла зрения, профессор начинал давать пояснения о своём открытии.

В конце концов, дошло до того, что уже и сам Парадорский мог закатить обширную лекцию по теме ИПФС, нигде не сбиваясь и не путаясь. А когда проблема изучена, разложена по полочкам и получила полное освещение малейших деталей или недоговорённостей, она органически начинает восприниматься на подсознательном уровне. Причём восприниматься как вполне безопасная и необычайно полезная. Ведь по большому счёту, тратя ежедневно по пять, а то и больше часов на физическое усовершенствование, Парадорскому жутко хотелось сэкономить хотя бы половину этого времени для общеобразовательных дисциплин. Слишком уж он опасался стать совершенным в теле, но с ограниченными умственными способностями.

Поэтому на очередном осмотре-беседе, он признался профессору:

— Вообще-то я почти созрел для согласия.

— И что надо для того, чтобы ликвидировать твоё "почти"? — оживился учёный.

Тантоитан выдержал паузу, перед тем как ответить:

— Ответить мне на несколько вопросов, а потом..., а потом предоставить мне хотя одно, пусть даже мизерное доказательство всех ваших теорий.

— А на слово не поверишь?

— Какой смысл? Тем более что я уверен: наверняка вы уже на ком-то, но свои эксперименты провели.

Громко хмыкая, и ворча себе что-то под нос, Сартре несколько раз прошёлся по лаборатории. Видимо очень сомневался в чём-то. Но потом-таки решился:

— Есть некоторые детали, о которых во всей вселенной кроме меня знают только три человека. Причём они, так сказать, являются и самыми заинтересованными в успехе.

Тантоитан сразу примерно сообразил, кто эти трое, а уж то, что в этот короткий список входит сам император, не подлежало сомнению. Поэтому лишь кивнул:

— Догадываюсь...

— Но дело в том, что все эти трое вполне конкретно мне намекнули, что я могу и тебе в некотором роде довериться и уже на месте решить до какого предела стоит тебе раскрывать все секреты.

— О-о! Даже так? — поразился майор. — Польщён.

— Поэтому выкладывай свои вопросы. Не стесняйся.

— Вроде стеснительностью не страдаю... Поэтому сразу первый вопрос: почему вы ни один из этапов не испытали на себе?

Профессор почти без раздумий отринул этот вопрос:

— Отвечу потом. Дальше!

— Хм..., — Парадорский в сомнении пожал плечами. — А дальше вроде, как и спрашивать нечего. Последующие вопросы вытекают из первого. Осталось только увидеть доказательство.

И опять учёный прошёлся несколько раз по лаборатории, прежде чем остановиться перед неким подобием операционного стола, на котором возлежал подопытный воин. И начал с предупреждения:

— Не стоит тебе объяснять, насколько сохранение этой тайны важно для Оилтонской империи...

— Где надо расписаться кровью?

— Шутишь? Это хорошо! Твоё чувство юмора меня радует. Но то, что ты сейчас услышишь должно остаться известно только тебе. Учти: только тебе! Ни твои ближайшие друзья, ни твоя любимая жена, а возможно и твои будущие дети не должны об этом услышать и полслова. Причём, в любом случае! Даже если ты, по каким-либо, не зависящим от нас причинам, и не станешь участником эксперимента. Понял?

— Понял. И согласен со всеми требованиями.

Некоторое время Сартре смотрел прямо в глаза молодого майора, выискивая там какое-то сомнение или страх. Потом всё-таки поинтересовался:

— Ведь Клеопатра имеет возможности невероятного на тебя влияния. Выдержишь прессинг с её стороны?

— Несомненно! Тем более что в её преданности нашему общему делу я уверен как в самом себе.

— Хорошо. Тогда будем считать, что ты дал клятву, — как-то чисто механически профессор стал расстегивать пуговицы на своём халате. — Подписывать нигде ничего не надо. В том числе кровью.

А затем демонстративно распахнул халат и воскликнул:

— Смотри!

Парадорский уставился на довольно модную рубашку из дорогой ткани, затем недоумённо опустил взгляд на брюки, осмотрел туфли:

— А на что, собственно смотреть?

— Хм! А перед тобой продукт, отвечающий и на твой вопрос и на твоё требование.

— А-а-а-а...! — с озарением протянул Танти, непроизвольно пытаясь своей рукой потрогать плечо Сартре. Но в какой-то момент спохватился: — Ой! Извините! А потрогать можно?

— Да сколько угодно! Тем более что я и так предвидел твою реакцию.

Ощупывания плеч, а потом и груди учёного сопровождались стоическим выражением лица последнего. А вот молодой майор хмурился всё больше и больше. Потом не выдержал:

— Странно. Такое впечатление, что вы и утреннюю гимнастику не делаете. Наверняка и на перекладине отожмётесь всего лишь...

Он задумался, прикидывая количество возможных для такого дряблого тела подтягиваний, но молчание оборвал сам профессор:

— Да хорошо, если раз подтянусь.

— Так..., э-э-э, в чём подвох-то? — совсем растерялся Парадорский.

— А я тебе разве утверждал, что я прошёл ИПФС? Да с моей мышечной тканью я бы загнулся от боли и откинул копыта уже через неделю после начала инициации. Ты ведь прекрасно знаешь все обязательные условия. Разве моё тело выдержит такие нагрузки?

— Да нет, конечно... Но что тогда?

— Думай! И не позорь наших аналитиков, которые утверждают что ты наиболее сообразительный среди всех воинов нашего космического флота.

Майор скромно потупился, немного подумал, и опять резко поднял голову:

— Неужели?! Неужели вы сразу провели на себе второй этап? Так называемую Блокировку?

— А что делать, если ИПФС мне противопоказана? — развеселился Сартре. — Вот и пришлось сразу заскакивать на вторую ступеньку.

Молодой воин поверил учёному сразу. Но в то же время он уже и про второй этап имел вполне полное суждение. Поэтому рассматривая голову с седыми волосоми осторожно спросил:

— Ну и как..., самочувствие?

— Да чего там! Как видишь — выжил. И это самое главное. Но теперь для меня никакие психотропные средства не страшны. Хоть домутил мне вводи в кровь, хоть что угодно. Убить — да, могут. Но вот выведать хоть один секрет — фигушки! Ещё и в заблуждение и в ложную сторону направлю так, что те, кто пытать будут, сами мозгами двинутся.

— Э-э-э...? Пытать? Так ведь и физически могут...

— Тем более наплевать! — уже вовсю хихикал учёный. — Целенаправленно отключаю все рецепторы боли и ухохатываюсь в своём маленьком, но неприкосновенном мирке. А в таком случае и умирать не страшно.

— Ну да, ну да..., — бормотал Парадорский, которому так и хотелось заглянуть во внутрь талантливого черепа и разобраться в прошедших там изменениям. Кажется, его мысли легко читались по глазам:

— Конечно, увидеть, что там у меня в мозгах и всё проверить ты не сможешь, а вот испытание проведём обязательно. В следующий твой визит я приготовлю домутил и антидот и ты проведёшь экспресс-допрос на любую интересующую тебя тему. Прямо завтра всё и устроим. А сейчас тебе уже пора, мы и так заговорились.

И профессор Сартре стал интенсивно снимать датчики с тела своего первого подопытного кролика-добровольца.

Глава десятая

3595 г январь, Нирвана.

Вся размеренная, хоть и переполненная муштрой и занятиями жизнь на Кафедре резко изменилась сразу после встречи Нового года. И начались эти кардинальные изменения с прибытия командира Дивизиона, старшего куратора Имперской безопасности, полковника Серджио Капочи. Свалился он как снег на голову, ранним утром, и целых полдня появлялся в самых неожиданных местах Кафедры. То на полосе препятствий понаблюдает за офицерами, то в учебные классы зайдёт и немного послушает, сидя в сторонке. Ни с кем особо не разговаривал, зато ходящий следом словно тень Хайнек, на правах заместителя и куратора, свой рот почти не закрывал, постоянно что-то нашёптывая.

Во время обеда они тоже уселись за один столик почти в самом углу помещения, продолжая интенсивную беседу. И только Малыш осмелился расположиться со своим подносом всего через два столика от высшего начальства. Как он не прислушивался к разговору, как ни старался разобрать приглушенные слова, ничего конкретного вроде не услышал, кроме всего одной фразы Хайнека:

— ...Его показатели вообще упали за последний месяц вдвое, и он стал самым худшим в группе! — куратор этим явно возмущался, потому и повысил непроизвольно голос. — Поэтому я буду ходатайствовать...

Дальше расслышать ничего больше не удалось, но ведь для такого как Малыш и подобного мизера хватило для понимания о ком и о чём идёт речь. Наверняка заместитель командира распинался об отчислении наиболее худшего стажёра с Кафедры. А самым худшим за последние три недели стал ни кто иной, как майор Парадорский. Нонсенс для его друзей, для его новых приятелей и для его любимой девушки. То есть и в самом деле показатели упали почти вдвое как на полосе препятствий, так и во всех остальных физических дисциплинах. Создавалось впечатление, что молодой герой основательно заболел: он стал нервным, жутко раздражительным, порой по его лицу прокатывались какие-то спазмы, словно он испытывает неуместную боль. Иногда он просто срывался с турника во время простейших акробатических упражнений, несколько раз очень болезненно рухнул на полосе препятствий, получая травмы. Хорошо, хоть незначительные. Потерял аппетит, заметно похудел. Благо ещё, что теоретические занятия у него проходили на прежнем уровне, и знания он впитывал в себя словно губка воду.

Когда друзья интересовались самочувствием Тантоитана, тот старался свести всё к шуткам или просто ссылался на банальную простуду. Реже — оправдывался тем, что потянул связки, или порвал какую-то мышцу. Что, в принципе, считалось вполне естественным: стажёров во время тренировок и спарринг поединков никто не жалел и поблажек не давал. То есть, пока паниковать смысла не было, вроде как отчислять с Кафедры большого повода не было. Но вся соль заключалась в том, что Минри Хайнек, с первого дня по каким-то причинам воспылал к Парадорскому, мягко говоря, нелюбовью. И эта нелюбовь, переходящая в непримиримое противостояние, становилась заметна всем окружающим с каждым днём всё больше и больше. Вроде как всё делалось по уставу, и куратор ни в коем случае не превышал своих полномочий, но опытные офицеры сразу просматривали излишнюю строгость и предумышленное проталкивание молодого героя в наиболее опасные места, как на полосе препятствий, так и в тренажёрных залах. Парадорский естественно не отступал, как всегда старался оставаться первым и лучшим, но в результате только всё чаще и чаще получал микротравмы и растяжения.

Сам Тантоитан к возникшему противостоянию относился на удивление спокойно и на провокации не поддавался, зато на майора Хайнека ополчились все друзья Парадорского. А больше всего подобным положением дел оказалась взвинчена Клеопатра Ланьо. Бравая капитан несколько раз была всего лишь в одном шаге от того, чтобы сорваться, жутко нахамить куратору, а то и просто его избить. Неизвестно, справилась бы она с ним или нет, всё-таки воин недаром считался одним из лучших в Дивизионе, но уж морду всяко бы расцарапала до неузнаваемости.

Как ни странно, но куратор шипения и колкие слова со стороны подчинённой игнорировал полностью, и в дальнейшем постарался ещё больше воспользоваться своим служебным положением. После этого разведённые по разным аудиториям и тренажёрным залам возлюбленные вообще перестали встречаться в дневное время, а ночами с завидной очередностью отправлялись в наружный дозор или на патрулирование дальнего периметра. В итоге в последние две недели жених со своей невестой умудрился только один раз переспать в их комнате.

Тяготы службы. Жаловаться или роптать — нет смысла.

Но вот сейчас Малыш услышал и догадался о самом страшном для своего друга — об отчислении. А это — дело более чем серьёзное. Если Парадорский каким-то образом не попадёт в Дивизион, оказавшись на дальнем пограничье, это будет не только его беда. Скорей всего и его грядущая свадьба с Клеопатрой расстроится. Следовало что-то немедленно предпринимать. И этим "что-то" могла оказаться элементарная, но единовременная подача сразу нескольких рапортов на имя Серджио Капочи. В любом случае командир Дивизиона будет вынужден принять во внимание мнение по этому вопросу и остальных офицеров данной стажирующейся группы.

Вот с такими задумками и помчался Малыш сразу после обеда как к самому Парадорскому, так и к остальным друзьям. Вначале зашёл в комнату майора, и пока Клеопатра где-то задерживалась, быстро рассказал о подслушанных словах и своих выводах. И был весьма ошарашен, когда Тантоитан в резкой, ультимативной форме потребовал:

— Никаких рапортов! Спасибо тебе за предупреждение, хотя я и так догадывался: куратор постарается меня вытурить с Кафедры. Но в любом случае мои временные снижения физических показателей ни в коей мере не дают права на отчисление. Я специально узнавал во всех правилах и уставных требованиях к прохождению стажировки.

— Да узнавать, это — одно, а вот происки Хайнека — совсем другое, — не успокаивался Малыш. — В его власти так факты подтасовать...

— Ладно, дружище, — перебил его Танти, выглядывая в приоткрытую дверь в коридор и заметив приближающуюся капитана Ланьо. — Ни за что не переживай, о рапортах пока никому ни слова, ну и при Клеопатре держи язык за зубами. — И уже выпроваживая товарища в коридор, совсем иным тоном добавил: — Да нет, играть в карты меня совсем не тянет. Может как-нибудь в следующий раз.

А оставшись с любимой наедине, закрыл дверь на внутреннюю защёлку, подхватил свою невесту на руки и в несколько шагов донёс до кровати. Заваливая прямо поверх одеял, уже шептал со всей страстью и настойчивостью:

— О! Моя прекрасная принцесса! Как я по тебе соскучился! Прямо не верится, что нас не развели сегодня перипетии тяжкой службы...

Ответив вполне жарким и пылким поцелуем, Клеопатра, тем не менее, смогла чуток вырваться из любовного захвата и проговорить:

— Я по тебе тоже соскучилась, но именно поэтому и хочу немедленно переговорить. Ну, пожалуйста! ...Перестань меня насиловать!

— У-у-у, раньше тебе это нравилось...

— Мы с тобой уже неделю толком поговорить не можем, а у тебя только одно на уме... Танти! Я сейчас рассержусь!

— И что будет?

— Вообще с тобой разговаривать перестану...

— Так я этого и добиваюсь! Во время секса только и надо, что целоваться, ну и...

— Без "ну и"! Ты не понимаешь, что происходит? Этот Хайнек только и делает с самого утра, что ходит за полковником Капочи и очерняет все твои заслуги. Вдруг у него на уме тебя погнать с Кафедры?

— Дорогая, ты явно преувеличиваешь. Тем более что выгонять меня не за что: дисциплину я не нарушаю, теоретические знания усваиваю на отлично...

— Ты мне лапшу на уши не вешай. Твоя физподготовка на уровне самой слабой стажёрки...

— Ну так..., чего не случается... Травмы там, падение пика формы... Как у любого спортсмена...

— Мы с тобой не спортсмены! И если Хайнек пожелает, то имеет все права для твоего перевода.

— Да не переживай ты так. Вначале посмотрим...

— Чего смотреть! — уже не на шутку разозлилась Клеопатра. — Надо нам всем немедленно писать рапорты на имя командира Дивизиона и требовать о немедленной замене куратора.

— Экие вы все шустрые! — не удержался Парадорский от восклицания. — А забыли, что не отвечающие истине рапорты могут отразиться и на вашем послужном списке?

— Почему это не "отвечающие"? И кто это "вы все"? — сразу зацепилась за его слова ушлая капитан Ланьо. Причём додумывать ей долго не пришлось: — Малыш тоже хотел рапорт подать? Ведь я ни за что не поверю, что в такой напряжённый час, во время приезда Серджио Капочи, этот длинный игровой шланг вздумал тебя пригласить на карточные посиделки.

— Как тебе не стыдно так говорить за глаза о нашем приятеле? — стал возмущаться он. — Он ведь за нас горой...

— Знаю что горой, поэтому всё ему прощаю. А шлангом я его и в глаза называю, потому что этот доморощенный философ-аристократ на тебя негативно влияет.

— А вот тут ты совсем не права. Потому что Малыш...

Какие положительные стороны и черты капитана Агнера Ллойда, должны были раскрыться в следующих фразах, Клеопатре узнать было не суждено. Громкоговоритель их комнаты щёлкнул, после чего раздался голос дежурного по Кафедре:

— Майору Парадорскому — пройти в лабораторию профессора Сартре.

— Ну вот! — с досадой воскликнула девушка. — Даже поговорить не успели!

— Я тебе сразу предлагал заняться чем-то более приятным, чем пустопорожний разговор, — расцеловав свою суженую в обе щёчки, Тантоитан уже вскочил с кровати. — Чуток оправился и только возле самой двери добавил: — И вообще, капитан Ланьо, ваша недисциплинированность уже стала притчей во языцех, вы совсем перестали подчиняться старшему по званию. Будете сегодня жестоко наказаны!

— Хм! Недолго тебе зверствовать осталось, — не осталась в долгу невеста. — Скоро и мне звание майора присвоят...

— За какие такие заслуги? — жених замер от удивления в дверях.

— За красивые глазки! — с вызовом ответила Клеопатра. — Или я не заслуживаю?

Судя по тому, как скривился Тантоитан и без стука закрыл за собой дверь, пока не заслуживала. Но девушка только высокомерно улыбнулась и пробормотала:

— Ничего! Вот как только нас зачислят в Дивизион, тогда и поймёшь, почему мне дадут звание майор. Хи-хи! А может сразу и полковника? — но тотчас обеспокоенно нахмурилась: — Но что делать с происками этого Хайнека? И ведь не удастся пока наедине с Серджио переговорить... Значит надо...

Она тоже сорвалась с кровати и побежала разыскивать Малыша. Всё-таки мысль о рапортах показалась ей достаточно правильной.

Тогда как явившийся в лабораторию Тантоитан привычно взобрался на высокое ложе и был сноровисто облеплен не менее привычными датчиками и прочими регистрирующими приборами. Вот только на повседневные вопросы майора, Сартре отвечал с явной неохотой, а потом и вообще ошарашил:

— Сейчас тут с тобой хочет один человек переговорить. В неофициальной, так сказать обстановке. Лежи спокойно, чтобы датчики не свалились.

После чего из прохода с другой стороны лаборатории появился старший куратор безопасности империи, командир Дивизиона полковник Капочи. Благодарно кивнув профессору, он осмотрел обнажённого по пояс Парадорского и начал с вопроса:

— Ну и как самочувствие, майор?

Видя, как Тантоитан хмурится в некоторых сомнениях, Сартре вполне будничным голосом пояснил:

— Серджио — один из тех трёх, кто знает о сути наших экспериментов.

— А-а-а, — с некоторым облегчением вздохнул герой. — Ну подобное и следовало предполагать...

— А на мой вопрос отвечать будешь? — построжел Капочи.

— Так точно, господин полковник! — послышался бравый ответ. — Самочувствие — хуже не бывает! Словно час назад дюжина крестьян по всему телу оглоблями прошлась.

— Всё время?

— Почти. Иногда вроде как отпустит и терпимо. Но несколько раз в час так выкручивать и ломать всё тело начинает, что сам удивляюсь, как сдерживаюсь на людях. Что только не выдумываю, чтобы оправдать перекошенное лицо и жуткое порой выделение пота. И с одной стороны даже рад, что этот служака Хайнек меня с Клеопатрой всё время разводит то по классам, то по ночным вахтам. Иначе она бы уже давно скандал подняла и меня в госпиталь упекла. Как минимум...

После таких признаний, полковник покрутил озадаченно головой, осудительно покосился на профессора и посочувствовал:

— М-да! Первым всегда трудно..., хоть и весьма интересно. — Затем хмыкнул и тоже признался: — Я ведь вторым на очереди стою, у меня наилучшие показатели среди всех остальных кандидатов.

Удивляться по поводу такого отбора молодому майору явно не следовало, всё-таки перед ним сейчас находился лучший воин современности, как его называли в просвещённых кругах. Но вот старое знакомство и несколько тайн между ними, о которых знало только несколько человек, позволяли Тантоитану если уж не подначивать высшее командование, то с наивным видом выдавить из себя некоторое сомнение:

— Увы, господин полковник, инициация процесса физической саморегуляции наверняка ещё требует практической доработки. У вас вряд ли получится, ещё сердце остановится...

— Ты хоть за разговором следи, — осадил его командир Дивизиона. — Если уж ты наладку выдерживаешь, то мне и того легче все окажется.

— Вообще-то Танти прав, — вмешался в разговор профессор, явно сдерживаясь от желания и Серджио уложить на второй стол и заняться над ним экспериментированием. — Возраст для ИПФС — довольно важный фактор. Чем моложе организм, тем он лучше переносит любые структурные перестройки. Молодость добавочно повышает болевой порог, даёт больше шансов для правильной работы сердца и организует дополнительные блоки самовосстановления умственной деятельности. После каждой волны саморегуляции, сознание у более молодого объекта восстановится в любом случае быстрей.

Уже не раз слышавший подобные рассуждения Парадорский, скорбно поддакнул:

— Да, да..., невероятно важный фактор. И ведь вы, профессор, утверждали, что ИПФС проводить на человеке, после исполнения ему двадцати пяти лет, не следует.

— И сейчас утверждаю: если организм ослаблен и как следует нетренирован, то сердце не выдержит. Да и разум..., — он покрутил в воздухе ладошкой, — Скорей всего станет претерпевать негативные изменения.

— Ну это мне грозит, — напрягшийся до того полковник теперь свободно вздохнул и расслабленно шевельнул своими плечищами. — Более тренированного тела, чем у меня, вы вряд ли во всей Галактике сыщите. Чтобы там о себе некоторые не возомнили.

При этом он с явным сарказмом во взгляде прошёлся по облепленному датчиками телу молодого майора. Как раз это совпало с очередной волной физической саморегуляции: все мышцы задергались, словно в эпилепсии, тело заметно завибрировало, задрожало, кожа покрылась мелкими бисеринками пота.

В унисон с этим все записывающие приборы заработали с десятикратным ускорением, самописцы словно взбесились, фиксируя максимально допустимые вспышки активности. На экранах замелькали фейерверки цифр, каких-то таблиц и сложных графиков и отблески этих фейерверков сразу поселились в глазах учёного, который бросился к своему основному рабочему месту, пытаясь сразу по горячим следам выискать какие-то только ему понятные закономерности или ожидаемые результаты.

Тогда как командир Дивизиона, вспышку физической активности майора, со мешком приписал несколько иному человеческому свойству:

— Ну и чего ты так от моего взгляда дёргаешься и краснеешь? Не бойся, за неуважение к старшим бить не буду.

— Чего это я боюсь? — нахмурился герой. — И где это я кого не уважил?

— Ха! А то я тебя не раскусил: так и мечтаешь, чтобы я ИПФС не прошёл? А то и сразу отказался? А потом пробежишь полосу препятствий быстрей, чем я, и займёшь мою должность?

— Интересно, — терзающая боль несколько отступила, и Танти даже умудрился состроить наивную рожицу: — С каких это пор старшего куратора имперской безопасности выбирают по физической выносливости?

— И не мечтай! Зато на место командира Дивизиона ты явно с нехорошим гастрономическим интересом посматриваешь.

— Ну, так...! Плох тот майор, который не мечтает стать маршалом.

— Тоже зря надеешься, — продолжал посмеиваться Серджио, извлекая какой-то стул между столов и усаживаясь рядом с объектом экспериментов. — Разница в возрасте у нас небольшая, так что на пенсию уйдём вместе.

— Ничего себе небольшая! — от всей души возмутился молодой герой. — Вам ведь уже тридцать девять!

Причём сказал это таким тоном, словно речь шла как минимум о восьмидесятилетнем старце. Капочи даже обиделся не на шутку:

— В истории Дивизиона я самый молодой командир, занявший это место.

— Впечатляет, — сразу согласился майор с полковником. — Даже невероятно впечатляет. Но ведь это не значит, что следующий командир не добьётся этой должности в ещё более молодом возрасте. Это раз. А два, при всём желании вам крепкого здоровья и долгих лет жизни, вряд ли вы в своём преклонном возрасте уже через пару лет сможете тягаться с более молодыми, ловкими и сильными воинами. Мне профессор Сартре показывал диаграмму, на которой ухудшения моторики с возрастом стремятся вниз с геометрической прогрессией.

— Поговори у меня, поговори, — тон у Серджио стал угрожающим, хотя в глазах продолжали плясать смешинки. — Я тебе и через сорок лет фору дам.

— Через сорок? У-у-у..., разве столько живут? — причём парень подумал явно о своём шестидесятилетии, а не о восьмидесятилетии командира.

— Живут, живут, — утешил его полковник, хотя и добавил с нажимом: — Если язык умеют за зубами держать, как следует.

— Мм? — не открывая рта, Танти перешёл на язык жестов, которому как раз стали обучать на Кафедре. При этом он спросил, где его подловили в излишней болтливости. Капочи вначале присмотрелся к профессору Сартре, почти скрывшегося в облаке виртуальной аппаратуры, и только после этого стал переходить к делу:

— Никому не проболтался о причине наложенного на тебя пять лет назад взыскания?

— Как можно! Я ведь себе не враг!

— А то майор Хайнек очень и очень интересовался подноготной этого наказания. Подозревает в чём-то особо тяжком и страшном...

— Странный, он, однако... И чего на меня взъелся? Солдафон!..

Серджио ухмыльнулся:

— Чувствует, что ты не на своём месте. А капитану Ланьо ты не проговорился?

— Ей — тем более! — воскликнул Парадорский. И тут же признался: — Хотя я даже себе представить не могу, что будет, когда она узнает: муж моложе её на год.

— Кошмар! Ужасно! — с несвойственным для него сочувствием поддакивал полковник. — Как вы эту трагедию переживёте, не представляю...!

Тогда как молодому герою было совсем не до шуток, а у него перед глазами промелькнуло то самое событие более чем пятилетней давности, которое до сих пор не давало ему покоя.

Глава одиннадцатая

Воспоминания о 3589 году, Оилтон

Дело происходило сразу после торжественного вручения наград, присвоения внеочередных званий все героям событий на Хаитане. Молодые космодесантники стояли своим кружком в преддверии праздничного банкета в главном зале родного училища и с восторгами припоминали моменты только что закончившейся церемонии. Всё-таки личное пожатие руки самим императором, пусть даже и в довольно узком кругу, без единого журналиста, событие весьма и весьма экстраординарное. Ну и гвоздь всего события, вручение Парадорскому ордена Изумрудный Листок — будоражила кровь не только ему. Поэтому несколько неприятным диссонансом оказались для всех слова одного из воинов Дивизиона, который приблизился к группе курсантов и официальным тоном обратился к молодому герою:

— Тантоитана Парадорского, немедленно вызывает полковник Капочи в седьмую аудиторию.

Что-то в его тоне сразу не понравилось ребятам. Особенно Клеопатра всполошилась. Она увязалась за своим парнем до самого места вызова и всё спрашивала:

— Что ему от тебя надо?

Вопрос, понятно, риторический, на который Танти пообещал ответить только после выяснения причины вызова. Кажется, его любимая собралась и в саму аудиторию проскользнуть с невероятной наглостью, но стоящий у входа дежурный её и не вздумал пускать, а потом и дверь плотно закрыл. Так что подслушать девушка ничего не смогла даже при всём желании. Хотя и волноваться ей вроде как повода не было. Просто было до жути интересно.

Тогда как молодой герой-космодесантник внутри аудитории номер семь пережил один из самых неприятных моментов в своей жизни. Командир Дивизиона ожидал его там в полном одиночестве, выслушал доклад о прибытии и вместо поздравлений с наградой, сразу перешёл к обвинениям:

— Почему ты до сих пор не признался в содеянных преступлениях? Или не учитываешь, что чистосердечное признание смягчает вину и уменьшает сроки заключения?

Первый раз в своей жизни Тантоитан настолько испугался что покраснел, ему спёрло дыхание, и он почувствовал головокружение. Панические мысли разбежались во все стороны, потом несколько раз вернулись обратно в мозг, сталкиваясь словно волны цунами и лишая так нужной в данный момент сообразительности, концентрации и здравого рассудка. Только и мелькала на периферии сознания глупая фраза из какой-то книги: "После наивысшего триумфа, его накрыла трагическая длань неудачи. И он бесславно погиб в глубокой пучине чёрного отчаяния..."

Содеянных преступлений на своей совести Парадорский имел три. Так ему казалось. Причём третье проходило по категории не уголовно наказуемых: более года назад, он при соучастии Гарольда Стенеси обманом заставил их друга Романа Бровера поступить вместе с ними в космодесантное училище. Но вряд ли главного куратора имперской безопасности могли заинтересовать шалости мальчишек.

А вот остальные два преступления — являлись явно более весомыми. А в том, что они раскроются, немалую роль могло сыграть и недавно состоявшиеся события: подвиги, награды, звания. Служи Парадорский тихо, так сказать, не высовываясь, никто бы под него копать и проверять не стал. А тут — весь набор: и лучший, и сильнейший, и удачливый, и сообразительный, и ... И всё остальное тоже. Понятно, что такой парень ухарь, парень-хват просто обязан был быть проверен службами безопасности. Наверняка его биографию отныне знали ещё до зачаточного периода. И наверняка обратили внимание на несоответствие дат рождения в разных документах. А это было очень страшно. Очень страшно и печально.

На фоне этого преступления, третье попросту меркло: убийство нескольких террористов, пытавшихся под покровом ночи и с помощью современной блокирующей сигнализацию техники пробраться на территорию одной из школ интернатов Китланда в ночь с девятого на десятое мая три тысячи пятьсот восемьдесят восьмого года. То есть, чуть более года назад. Тогда молодой выпускник школы превысил все свои полномочия и собственноручно успокоил весьма странных вооружённых уркаганов. Непосредственно после самого события, главного участника схватки вроде как не отыскали, но сейчас, после всех совершённых подвигов могли и более подробно сравнить все данные, сличить размеры обуви, малейшие детали и отыскать так удачно ушедшего от собственной славы парня.

Но именно страх и растерянность помогла Парадорскому в начальные моменты нелёгкого разговора с полковником Капочи не наговорить глупостей. Пока он стоял столбом после первых вопросов, и пытался вернуть себе хоть какое-то самообладание, время шло. А это раздражало больше уже самого командира Дивизиона. Он повысил голос:

— Чего молчишь как мраморная статуя? Или язык проглотил?

Зато эти вопросы вернули парню хоть какую-то сообразительность:

— Если статуя из мрамора, то..., откуда язык возьмётся...?

— Вот ты какой? — Серджио автоматически потёр когда-то пострадавшую скулу. — Оправдываться не желаешь? Старшим дерзишь? Или вообще решил под дурачка закосить?

— Никак нет, господин полковник! — стал приходить в себя Танти.

— Нет?! Не желаешь оправдаться?

— То сеть..., да!

— Да? Дерзить нравится? И дурачком притворяться?

— Нет, господин полковник. Наоборот оправдаться хочу. Только вот понять не могу, о каких именно преступлениях вы говорите?

— Обо всех! — твёрдо заявил полковник, уже начавший наливаться нешуточным гневом. — Или я тебе их ещё и перечислить должен? Не должен? Ну так не молчи! Всё сам рассказывай!

— Как пожелаете..., — понурился головой Парадорский. — Только вряд ли вам будет интересно слушать про драки и потасовки, шутки и розыгрыши несовершеннолетнего парня.

— Вот это ты завернул! — уважительно приподнял брови Капочи. — Да тебе не космодесантником быть, а адвокатом. Смотри как ловко, одним махом все свои грехи списал на несознательность по малолетству! Ишь ты! Наказания избежать хочешь?

— Никак нет, господин полковник! Готов понести любое. Но в любом случае прошу принять во внимание смягчающие обстоятельства.

— Смягчающие что? И как? Или ты думал что возвращённая начальнику по кадрам вашей школы-интерната коллекция мини-автомобилей уничтожит седые пряди на его волосах? Или что вскрытые тобой недостатки в системе безопасности школы помогли в дальнейшем улучшить всю эту систему и модернизировать?

— Так точно! — неожиданно даже для себя улыбнулся Парадорский.

— Странная у тебя радость..., — нахмурился Капочи.

Ну не мог он знать, что в тот момент молодого космодесантника больше всего порадовала конкретная оговорка в словах полковника: "...вскрытые тобой недостатки". Не "вами", а "тобой"! Что явно указывало на непричастность друзей к подлогу и подмене документов. Их ни в чём не подозревали. То есть в любом случае ни Гарольд Стенеси, ни Роман Бровер в уголовном деле, будь таково открыто, фигурировать не будут. А только от этого осознания — гора с плеч. Самому уже можно выкручиваться как угодно. Ещё и наглеть в любых мыслимых и немыслимых пропорциях или конфигурациях:

— Ну как же не радоваться, если дело и выведенного яйца не стоит, — стал выкручиваться Танти. — Моя только и вина, что воспользовался чьей-то ошибкой в регистрационных записях. Это если меня допрашивать начнут с пристрастием, я так и отвечу. Ну а служить империи у нас в любом возрасте не запрещено. Прецедентов слишком много.

— Хм! Много...! Но есть ещё и законы! Нельзя служить в оилтонском космодесантном училище, если тебе не исполнилось шестнадцати лет. А ты?

— Правильно. Нельзя, господин полковник. Но мне ведь сейчас больше шестнадцати. В любом случае!

— Зато когда поступал...

— Но сейчас-то всё в порядке.

— Ай да жук! — крутанул головой Серджио. — Намекаешь, что ты мог сразу и на второй курс поступить? Вернее, если уже быть точным и в десяти днях расхождения: сразу на третий?

— Так точно.

После чего командир Дивизиона, кривясь и хмыкая обошёл пару раз наглого космодесантника. Затем походил вдоль огромного преподавательского стола, несколько раз хмыкнул и задал следующий вопрос:

— Ну а почему не признался в убийствах нарушителей ночного покоя?

— Боялся..., — последовал односложный ответ.

— Чего боялся? Что те вооружённые дядьки вдруг окажутся всего лишь старыми выпускниками школы и просто хотели повидаться со своими престарелыми учителями?

— Ну..., где-то так... Я вообще шёл, никого себе не трогал...

Командир Дивизиона ошарашено мотнул головой:

— Слушай..., а что с тобой будет, когда ты вырастешь и врать научишься?

К тому моменту Парадорский уже окончательно пришёл в себя и подспудно понимал: если бы провинившегося героя хотели выгнать, наказать, а то и начать расследование — уже бы давно это сделали. Значит, самое страшное позади. И он, после скорбного вздоха предположил:

— Не знаю..., — и тут же вопросительно добавил: — Наверное, стану новым командиром Дивизиона...?

— Вот уж, правильно говорят. Наглость — второе счастье! — возмутился Капочи. После чего опять несколько раз прошёлся вдоль стола, затем замер возле него рядом, а свою левую руку положил на каких-то два пакета. — Но тут я тебя обломаю и крылышки укорочу. Как ты знаешь, на мою должность ставят воинов только с безукоризненной репутацией и идеальным послужным списком...

Космодесантник только еле заметно пожал плечами.

— ...Значит, в твоё личное дело заносится тяжкое порицание под секретным кодом. Не каждый твой командир сможет узнать причину наказания, но оно будет над тобой довлеть, сам знаешь сколько времени.

Вот тут уже настроение Парадорского упало ниже плинтуса. Действительно, тяжкие порицания считались одними из самых неприятных взысканий, и порой сильно мешали служебной карьере и в получении очередных или внеочередных званий. Причём аннулировать и убрать из личного дела подобное взыскание мог только лично император. Да и то, в виде особого поощрения за очередной подвиг. Подобная запись в личном деле считалась очень весомым наказанием, хуже оставалось только изгнание из воинской среды.

Так что переживания молодого героя, у которого ещё вся жизнь и карьера впереди только вырисовывалась, были и понятны и оправданы. Поэтому он уже не совсем адекватно и внимательно воспринимал следующие слова Серджио:

— Хотя за террористов тебе положена особая награда, состоящая из двух частей. — Он взял оба пакета и протянул их воину. — И раз уж мне пришлось разбираться с этим делом, то я тебе эту награду и вручаю. Здесь отличительный знак с гербом одного старинного рода, в спасении представителя которого ты оказался случайно замешан. Можешь расположить этот знак у себя на письменном столе или над кроватью. А во втором пакете денежное вознаграждение. Причём за какие такие подвиги ты получил знак и деньги, следует молчать. Государственная тайна. Как молчать и о причине наложения тяжкого взыскания. Пусть пока всё остаётся на прежних местах. Всё понятно?

— Так точно..., — не совсем уверенно ответил парень. Собирался ещё что-то спросить, но был грубо оборван:

— Свободен! А то на банкет опоздаешь. Иди!

— Есть! Господин полковник!

После этого больше ничего не оставалось, как отдать честь, покинуть помещение и оказаться под лавиной рухнувших на него вопросов со стороны Клеопатры. Причём превалировал основной вопрос:

— Что случилось?

В результате чего у Танти и вырвалось весьма печальное признание:

— Да вот, тяжкое порицание в личное дело влепили...

— За что?! — причём девушка воскликнула это таким тоном, словно собиралась сию минуту вернуться к командиру Дивизиона и как минимум разжаловать того в рядовые.

— Да ерунда, в принципе и ничего страшного! — Парадорский уже страшно жалел что словно безвольный салага пожаловался своей любимой и раскрыл такой важный секрет. Ей и знать-то ничего не следовало, а теперь она с него не слезет, пока он не признается в совершённом проступке. — Когда-то давненько имелся за мной один грешок, я уже и забыл про него, да вот, служба безопасности и его раскопала. И, чтобы неповадно было, задним числом, вдогонку, так сказать, взыскание меня и догнало.

— Ладно, потом расскажешь за что, — сделала тактическое отступление девушка, но от него у Тантоитана стало ещё тревожней на душе. Уж он-то знал прекрасно, насколько его любимая может быть въедливой и строгой. — Лучше расскажи, что в этих пакетах?

— Хм..., да я и сам толком не понял. Вроде как награда...

— За что? — но теперь этот вопрос звучал совсем иным тоном.

Предчувствуя ещё большие сложности в отношениях, молодой герой упавшим голосом признался:

— Да когда-то случайно оказался в одном месте и почти нечаянно помог предотвратить готовящееся преступление. Больше ничего добавить не могу, государственная тайна...

Как это ни оказалось парадоксальным, но Клеопатру такое объяснение устроило полностью. Наоборот, она как-то слишком уж оживилась, заволокла своего любимого в укромное место и потребовала немедленного просмотра награды.

Вначале рассмотрели знак. Величиной со среднюю книгу он являлся многофункциональным банком памяти, совмещённым с виртуальным проектором и ещё несколькими модными, новейшими разработками, весьма популярными среди молодёжи. На одной стороне виднелся глубоко врезанный в поверхность древний герб, а на второй стороне располагались какие-то зашифрованные записи, нанесённые тиснением. Причём герб хоть и выглядел древним и старинным, никаких конкретных ассоциаций не навевал.

— Понятия не имею, кому он может принадлежать? — удивлялся Танти. — Надо будет порыться в архивах подобной информации...

Тогда как его любимая прямо-таки загорелась от созерцания надписей на другой стороне:

— Ух ты, как интересно! Как ты думаешь, что здесь зашифровано?

— Даже думать не хочется. Может древний девиз какой? Или просто название города и десяток имён основателей рода.

— Нет! Так совсем неромантично. Наверное здесь лично для тебя какое-то специально послание. Точно! Скорей всего благодарность за спасение или ещё что-нибудь эдакое. Надо будет нам обязательно расшифровать эти записи. Договорились?

— Ну..., если у нас хватит сил ...поймать полковника Капочи и поколотить его...

— А он тут при чём?

— Наверняка знает, от кого эта награда. А мы уже после знакомства с отправителями выведает у них код.

— Нет, так не интересно и не романтично, — стала сердиться курсант Ланьо, — разве тебя не манит собственными усилиями разгадать загадку? — в тот момент из общего зала послышалась торжественная музыка, предваряющая гимн как самого училища, так и всей Оилтонской империи, потому девушка заторопилась: — Давай, показывай, что там во втором пакете?

А там оказалось сразу две пачки наличных денег в галакто. Причём на очень внушительную сумму. Не настолько уж умопомрачительную, но весьма ощутимую как для курсанта, получающую весьма скромное денежное довольствие. Скорее даже для пары курсантов. Столько они бы смогли скопить за все три года обучения в училище, не тратя ни единого галакто.

— Ой, как здорово! — захлёбывалась от восторга Клеопатра, забирая пакеты в свои ручки и сразу определяя для них место в предстоящей жизни: — Знак с гербом будет висеть у тебя над кроватью, а деньги мы положим на наш общий счёт и будем его помаленьку тратить во время увольнений и отпусков. Должно хватить нам на милые шалости и скромные вечеринки.

— А-а-а..., может лучше..., — у парня мелькнула мысль отложить эти деньги на чёрный день, но любимая поняла его сомнения по-своему:

— Понимаю, что ты хотел бы купить мне какой-нибудь особенный подарок в виде удивительного колье или подвесок, но мне кажется это ни к чему. Лучше уж мы будем чувствовать себя вольготно во время увольнений и отпусков. Давай, торопись, уже вот-вот гимн начнут проигрывать...!

Вот таким образом Тантоитан Парадорский в три тысячи пятьсот восемьдесят девятом году стал героем, получил орден Изумрудный листок, своё первое офицерское звание, остался со странным знаком с нерасшифрованными записями, взысканием в личном деле, и суммой, которой по хозяйски распорядилась в течении пары последующих лет его любимая девушка.

Глава двенадцатая

3595 г январь, Нирвана.

Естественно, мало кому понравится, когда ему напоминают о чём-то весьма и весьма неприятном. Майор Парадорский явно не принадлежал к этому меньшинству и теперь посматривал на полковника Капочи из-под нахмуренных бровей, чуть ли не с угрозой. Но лучшего воина современности такими взглядами можно было только до смеха довести. Казалось, ему было совершенно наплевать на умышленно разбережённую рану.

Но тема из прошлого и начавшийся дальше разговор оказались неожиданно между собой связаны.

— Здесь вот какое дело намечается, — начал Серджио, глянув ещё раз на увлечённо работающего профессора. — Появилась для тебя возможность отработать и скостить наложенное тебя взыскание. Готов?

— Всегда! — последовал мгновенный ответ. — Кому надо морду набить?

— Ха! Для таких ответственных дел, как кулаками махать и без тебя желающих предостаточно. А вот с воспитательным процессом справишься?

— Детский сад не потяну.

— А из мышки тигра сделаешь?

Теперь уже Парадорский оглянулся и мотнул головой на профессора:

— С такими фокусами надо к господину Сартре обращаться.

— Ладно, не буду проводить параллели с подопытными животными, а то ведь ещё и ты обидишься, — посочувствовал командир Дивизиона, при виде колыхнувшихся датчиков, присосок и прочего лабораторного инструментария на теле майора. — Скажу конкретно: надо заняться присмотром за одним весьма важным для империи недорослем. Ну и заодно воспитать в нём умение, а самое главное желание бороться за собственную жизнь.

Он сделал паузу, после которой Тантоитану ничего не оставалось, как нахмуриться в очередной раз и поинтересоваться:

— Как это будет выглядеть?

А выглядело всё очень сложно и просто одновременно.

В одном из звёздных баронств, входящих в Оилтонскую империю, стали происходить весьма странные убийства. Кто-то, до сих пор неизвестный, но весьма решительно настроенный, попытался уничтожить всю семью правящего барона вкупе с ним. Причём попытки оказались более чем эффективны: к данному моменту из истинных владельцев системы в живых оставались только сам барон Зел Аристронг, тридцати двух лет от роду, да его старший сын Артур, восемнадцати лет. Причём даже максимально активные действия, всесторонняя помощь со стороны имперских сил безопасности не помогли отыскать виновников такого пагубного противостояния в баронстве. Зел Аристронг всеми силами и средствами боролся с наёмными убийцами, но вот сына постарался запрятать настолько далеко, насколько хватило его фантазии.

Года шли, поток убийц не иссякал, но теперь он направлен был только на одно, поиск прямого наследника, Артура Аристронга. Приходилось спасать парня и прикрывать всеми имеющимися силами. Причём и в этом деле самые доверенные воины Оилтона участвовали с полной отдачей, занимаясь непосредственной охраной. А вот сам наследник, не смотря на круглосуточный присмотр за ним, оказался брошен на произвол судьбы в моральном плане. Ни малейшего положительного влияния, ни правильного, вдумчивого воспитания. И к данному времени Артур превратился в истерического, с испорченным характером индивидуума, от которого следовало ожидать какого угодно каверзного поступка. Своим несносным поведением он уже пару раз поставил на грань проблему с его охраной и только каким-то чудом наёмные убийцы до сих пор не обнаружили место сокрытия наследника.

И вот теперь следовало хоть как-то попытаться наверстать упущенное в воспитании своего объекта охраны. И это лежало опять-таки на плечах имперской службы безопасности. Аналитики просчитали наилучший вариант воздействия: не намного старший парень, авторитетный, прославленный, который своим личным примером и жёсткой манерой обращения, в полной строгости попытается исправить несносный характер Артура. Для роли такого воспитателя, а попутно и ближайшего командира охраны на ближайшее время лучше кандидатуры чем Тантоитан Парадорский не отыскали в пределах всей Галактики.

По крайней мере, таким утверждением завершил свой обзор полковник Капочи.

А потом разрешил задавать вопросы. Естественно с условием неразглашения государственной тайны. Хотя уже само знание места нахождения отпрыска одного из настолько важных для империи баронов, являлось невероятным секретом.

Как раз о месте Тантоитан спрашивать не спешил, всё равно ведь узнает. Его заинтересовало другое:

— Барону — тридцать два. Баронету — восемнадцать. Разница в возрасте странная.

— Ничего странного. Зел Аристронг был сосватан ещё в тринадцать лет своим отцом по политическим, а вернее экономическим мотивам. Захотелось присоединить под герб рода ещё две планеты. А уже в четырнадцать лет у парня родился первенец.

— Хо-хо! Интересно живут бароны! — подивился Танти вначале, но когда услышал перечисление Серджио, кого и сколько уничтожили наёмные убийцы в звёздном баронстве, посочувствовал: — Вот уж напасть, все эти титулы и владения!

— Не зарекайся! — со странной строгостью осадил майора командир Дивизиона.

— Но тем не менее, чем же то баронство Аристронгов настолько богато, что за него такие страсти разгорелись?

— Вот это уже значительная тайна. Но с другой стороны ты всё равно о ней узнаешь, так что могу рассказать сразу. На тех самых двух планетах отыскались промышленные залежи нейтрино-селта. Так что сам понимаешь...

Ещё бы молодой воин не понимал! Нейтрино-селт, химическое соединение, используемое как обязательная добавка к топливу в работе современных реакторов последнего поколения, считалось невероятно редким, можно сказать почти не встречающимся в природных условиях. Тем более в пределах Оилтонской империи. А так как империя проводила жёсткую политику полной независимости от всей остальной Галактики в экономике, то без сомнения баронство Аристронгов сразу попадало в категорию наивысшего достояния. Уж слишком за огромные средства, а чаще всего идя на уступки в сложных вопросах с руководством Доставки, приходилось покупать нейтрино-селт на стороне. Случись что с наследником рода и последствия такого события могут оказаться для Оилтонской империи весьма неприятными.

С пониманием кивнув, майор продолжил задавать вопросы:

— Но почему именно я?

Серджио Капочи хмыкнул:

— Да потому что именно на тебя ещё несколько завязок ведут. Ведь как раз именно Зел Аристронг в три тысячи пятьсот девяностом году откопал в собственных архивах один весьма перспективный след на древнюю сокровищницу императорского рода. Поиск сокровищницы назвали кодовым словом "Невод", доверили тебе вместе с твоей невестой, а когда сокровища пропали вторично, название сменилось на "Потеря Невода". И ты думаешь, что род Реммингов забыл о твоём активном участии в этом деле? Нисколько! Как только всплыло имя Аристронгов, его императорское величество вспомнил о прославленном герое, и милостиво дал тебе очередную возможность для реабилитации. Почувствовал все подспудные течения этого дела?

Парадорский покраснел от переживаний, а самописцы вновь забегали как сумасшедшие. Если преступления им совершались как-то осознанно и лишь из-за перипетий Судьбы, то самый страшный профессиональный облом он получил четыре с половиной года назад в той самой памятной операции "Потеря Невода". Ведь по его личной вине и недосмотру вторично утеряли бесценные фамильные драгоценности династии Реммингов. Причём до сих пор Тантоитан не мог понять, почему ни его, ни Клеопатру за неудачу не только не посадили, но ещё и очередные награды с внеочередными званиями навешали.

Но в любом случае он всегда вспоминал свою оплошность и провал с жутким стыдом и переживаниями. Вот и сейчас он постарался не останавливаться на неприятной теме, а дальше засыпать командира Дивизиона очередными вопросами.

— И долго придётся этого паренька воспитывать?

— Пока точно неизвестно. Сам понимаешь, что даже замену тебе и твоему отделению отыскать будет трудно. Может две недели. Может два месяца, а то и до конца всей вашей практики. Вернее на все шесть месяцев, положенных очередной смене. Но в любом случае, ты ничего не теряешь, а только выигрываешь. Лишняя муштра со стороны Хайнека прекращается, стажировка всё равно засчитывается, да ко всему ещё и от записи в личном деле есть шанс избавиться.

— Сколько мне можно взять с собой ребят?

— Набирай десять человек. Или не хватит?

— Если это на Нирване, то..., — Парадорский замер на полуслове, ожидая ответа своего уже наверняка непосредственного начальства. Если задание будет выполнено успешно, зачисление в Дивизион можно считать состоявшимся.

Тогда как полковник Капочи напрягся:

— Как догадался?

— Вы сказали, что от муштры Хайнека избавлюсь, а вот про интеллектуальную учёбу и сдачу зачётов — ни слова. Из чего я сделал вывод, что с Кафедрой мы будем не только на связи, но и в более тесном контакте. Следовательно...

— Да ты молоде-е-ец! — похвально протянул полковник. — Недаром тебя все преподаватели хвалят и нахвалиться не могут... А вот мне следует тщательнее за словами следить... Э-эх! Ну ладно, раз угадал, то скрывать не стану. Действительно парня прячем на Нирване, причём не так далеко отсюда. Вы там уже рядом во время одного марш-броска побывали, Забытой Знойной Зимовкой называется.

— А-а! — оживился Парадорский настолько, что самописцы опять дёрнулись с большими амплитудами. — Там и в самом деле что-то знойно-неприятное творится. Инструктор так и сказал на подходе, не "Три Зет", говорит, а "Три Ад" надо эту зимовку называть. И мы с ним сразу согласились. Лёд, ветер и нереальный жар из пустыни. Нам только на подходе мозги чуть не выдуло и не прожарило.

— Зато посторонние туда не суются, — порадовал Капочи. — Ну и в самом дальнем отнорке ущелья вполне себе сносное жилище. Не Кафедра, естественно, но тоже со всеми житейскими удобствами. На месте вам сдаточная группа всё объяснит. Причём там всё устроено по новейшим техническим разработкам. А не так далеко, в глубине ледовых лабиринтов и межпланетный челнок спрятан. Маленький, но удобный, и уж всяко дюжину человек вытянет на своём боту. Так, на всякий случай.

— И когда мы туда выдвигаемся?

— Уже сегодня вечером.

— А как же это? — Танти прошёлся взглядом по окружающим приборам, и опять оглянулся на профессора.

— Всё под контролем. Сартре в курсе, со всем согласен, твоей инициации это не повредит. Готов ждать тебя раз в неделю, будете летать сюда по очереди вместо увольнительной на пару часов. Конечно, если всё спокойно будет... Заодно и теоретические зачёты будете сдавать помаленьку..., — присмотревшись к майору, заметил что тот продолжившейся учёбой скорей только обрадован: — Так учиться нравится?

— Для того и на ИПФС согласился. Учиться в любом случае полезней, чем только мускулы накачивать. Но мне легче становится от одного сознания, что Хайнек над нами довлеть не будет.

— Вот это — неизвестно. Будет окончательно решено чуть позже. Как своему заму я доверяю Минри полностью, а то, что между вами что-то не сложилось, делу мешать не должно. Здесь в любом случае куратор должен быть в курсе всего происходящего на Зимовке и в экстремальных ситуациях поддержать, как положено.

— Но в мою епархию начальника охраны он влезать не будет?

— Скорей всего нет. Вы теперь как бы на равных станете в должностях. Каждый командует аналогичной, примерно, боевой единицей. Взаимодействовать должны с одинаковых позиций. Да и по званиям вы равны.

— Вот потому и радуюсь. Ведь он не так меня, как капитана Ланьо до психологического срыва доводит, — разоткровенничался майор. — А оно мне надо?

— Хм! Ты тоже не расслабляйся, и со своей невестой будь построже. Эдак и до абсурда дойти может: я тебе прикажу раз сорок отжаться, а она на меня словно кошка прыгнет и мстить начнёт.

— Ну, до таких крайностей Клеопатра никогда не опустится..., — но судя по тому, как при этом ответе Парадорский отвёл непроизвольно взгляд в сторону, некие поползновения на авторитет высшего командира со стороны его невесты имели место.

Мало того, лично для себя командир Дивизиона прекрасно помнил, как некая экзальтированная и страшно заносчивая девушка, бывая в императорском дворце, чего только не выдумывала и как только не наезжала на лучшего воина современности, пытаясь охранить облюбованного ею героя от чрезмерного внимания, слежки и крайне не субъективных оценок. При этих высказываниях она даже в присутствии самого императора была готова выцарапать глаза кому угодно, в том числе и самому Серджио Капочи. Нисколько при этом не робея, и забывая об огромной разнице в званиях и занимаемых должностях.

Но в данный момент уличать своего подчинённого в семейственности и укрывательстве он не стал. Скоро и сам майор всё поймёт и тогда пусть его совесть заест! Недолго осталось, всего лишь до момента вступления его самого, и его невесты в Дивизион. А потом ему мало не покажется!

Теша себя такими не совсем хорошими, вернее злорадными мыслями, Капочи, не скрывая улучшившегося настроения, поведал Парадорскому ещё некоторые детали, тонкости и скрытые мотивы взваленного задания. По ним получалось, что героям и отдых желают предоставить, и возможность родине послужить, и лишние благодарности заработать. Но наиболее полезным для самого Тантоитана являлось устранение его на некоторое время с полосы препятствий. С его кардинальной, противоречивой перестройкой мускульного костяка, с усугублением процесса физической саморегуляции, могли и более тяжкие кризы наступить. А при таких кризах, по утверждению Сартре, могла не только тяжкая травма приключиться, но и чего похуже. "Чего похуже" — на Оилтоне явно не желали. Вот потому так всё остальное удачно и сложилось.

Ну а напоследок командир Дивизиона преподнёс самую неприятную новость, связанную с новым заданием:

— Как ты уже понял, в десяток набираешь по своему усмотрению. Но не забудь: для лучшего воспитания недоросля, в отделении должно быть две женщины.

— Так ведь есть Клеопатра и Лидия...

— Капитан Ланьо остаётся на Кафедре. — Серджио сказал это таким тоном, что становилось ясно: ни спорить, ни обсуждать данную тему командование не намерено. Только вот расстаться с возлюбленной для Танти показалось невероятно трудно и он всё равно не удержался от вопросов:

— Ну почему?!

— Так надо!

— Может что случилось?

— Да нет, всё нормально. Скорей даже — наоборот, — но видя, с каким расстройством и чуть ли не стенанием воспринимает Парадорский предстоящую разлуку с невестой, полковник Капочи вроде как сжалился и перешёл на шёпот: — Только это страшная тайна и никому об этом ни полслова! Иначе...!

— Да вы что?! Я ведь не давал повода во мне сомневаться!

— Ладно, ладно... Так вот, дело в том, что маркиз Грок вздумал на основе Дивизиона сформировать парочку отделений, которые только и будут заниматься личной охраной самого императора и его семьи. А для этого дела сам знаешь, особо люди подбираются. Ну и..., хм! — он особо выделил следующее слово: — ...Твоя девушка, стоит в этом списке на первом месте. Всё-таки и принц с ней чуть ли не дружен. И доверия к ней по максимуму. Почитай любые тайны императорского рода доверить можно. Так что может её через месяц, два уже и отправят на Оилтон для скрупулёзного ознакомления с императорским дворцом. А когда и тебя в Дивизион зачислим, отгуляем вашу свадебку...

— А-а-а..., ну да..., — Танти напряжённо прикидывал, что его хоть и разлучат с любимой на некоторое время, но с другой стороны ей это пойдёт только на пользу. Да и он будет за её целостность более спокоен. Как ни спокойна Нирвана, а на Оилтоне безопасней. Хотя имелась и другая сторона медали: — Господин полковник, только я вот не совсем уверен в психологической устойчивости капитана Ланьо. Мне кажется, она будет несколько опечалена таким назначением...

Вот тут уже командира Дивизиона прорвало, и он не стал сдерживаться в выражениях:

— Да что за безобразие! Мне ещё каждого воина спрашивать его мнение перед атакой и переживать за его психическое состояние?! Куда посылают, туда и надо двигаться, восклицая при этом только одно-единственное слово "Есть!" Совсем дисциплину забыли?! Или устав твоя Ланьо решила под себя переделать?! Как так можно распускать личный состав, Парадорский?! Кошмар! Позор!

Покрасневший Тантоитан только и выдавил из себя:

— Извините, господин полковник. Я был неправ. Расслабился слишком, подумал что мы говорим в неофициальной обстановке...

Он намекал на свой внешний вид и отсутствия части обмундирования на теле, но кажется, Серджио не считал это достойным оправданием:

— Да будь мы хоть в бане вместе, ты не должен забывать о дисциплине и субординации!

— Понял! Исправлюсь!

— А если и твоя Ланьо что-то вякать начнёт или рапорты писать, уже завтра отправится на дальнее пограничье чинить боевые ретрансляторы.

— Да нет, что вы! Капитан Ланьо себе подобного никогда не позволяет. Могу вас заверить!

— М-да? — скривился в сарказме Капочи. — Не позволяет? Я тебе ещё эти твои утверждения припомню! И если она хоть единственный раз позволить себе показать неуважение к моим приказам, то я тогда лично посажу тебя на самую неприятную и унизительную гауптвахту. Договорились?

— Так э-э-э..., — никак не мог Танти понять странных недомолвок в словах полковника. — Ну, если так стоит вопрос...

— Боишься отвечать за недисциплинированность своей невесты?

— Никак нет! Не боюсь!

— Отлично! Пусть только она при мне чем-то окажется недовольна. Я сразу нашу договорённость припомню и накажу именно тебя.

На том разговор майора с полковником пор Клеопатру и закончился.

Опять-таки, сам Танти и не догадывался, сколько вокруг него сплелось самых разнообразных, далеко ведущих нитей, замыслов, планов и надежд. Только и постарался за последние пять минут своего участия в роли подопытного кролика, более тщательно разложить собственные мысли по полочкам и приготовиться к нелёгкому разговору с любимой девушкой. Поэтому, как только профессор освободил тело парня от лабораторного инструментария, он получил под роспись на руки от полковника последние распоряжения, коды доступов, пароли и письменное, несколько завуалированное распоряжение, и умчался собирать, поднимать "на крыло" свой новый десяток. Решил взять с собой старых друзей, трёх новых: Николя, Малыша и Алоиса, ну и добавить одну, самую опытную стажёрку из женщин. Она по возрасту приравнивалась к Николя, и её советы могли очень пригодиться в воспитании.

Словно по заказу, а может это так Капочи заблаговременно всё продумал и устроил, но почти все десять нужных человек набились в одну из комнат отдыха и весьма интенсивно спорили о каждой строчке пишущихся рапортов. Причём душой и вдохновителем ведущейся акции была Клеопатра, а её главным консультантом по уставу и процессуальному законодательству — Малыш. Новый товарищ в этом вопросе оказался разносторонне подкован лучше остальных. Ну а те устные комментарии, который он вставлял после каждой очередной написанной строчки, вызывали хоть и сдержанные, но всё-таки взрывы хохота.

Вот по этому хохоту, Парадорский свой боевой десяток офицеров и отыскал. Замер под дверью, прислушиваясь к голосам, и всё-таки расслышал:

— "...о чём и заявляю со всей ответственностью!" Точка. Вот потому и говорится: Прежде чем снимать с себя ответственность, найди на кого её переложить.

Общий смех оборвала резко раскрывшаяся дверь. По глазам всех десятерых можно было сообразить, что собрались здесь явные заговорщики, хотя в общей сцене не виделось чего-либо предосудительного: над центральным столом висело изображение трехмерного кроссворда, который якобы с энтузиазмом заполняли отдыхающие офицеры. Непосредственно рапортов нигде не наблюдалось. Да только молодого майора было не провести:

— Что, кляузы начальству строчите? Делать нечего или давно неприятностей не огребали? И ведь предупреждал...

Ему навстречу уже бесстрашно двигалась капитан Ланьо, хмуря при этом свои прекрасные брови строже, чем любой из маршалов:

— Докладывай!

— Ты о чём? Не знаешь, что с нами в лаборатории делают? — решил не сдаваться Парадорский без боя. Раз друзья признаваться не хотят в самоуправстве, то и он время протянет. — Вон, два новых пеленга к шее прилепил..., садист...!

— Да не об этом! Что от тебя Капочи хотел? И не делай такие удивлённые глаза, тут ребята проследили чётко и заметили, как полковник через чёрный ход подался тоже в лабораторию. Так что колись: что там против тебя Хайнек задумал?

— М-да! Нехорошо! — Танти обошёл свою невесту, уселся в свободное кресло и обвёл всех взглядом: — Что за обструкция приказов командования? Чем это вы все недовольны? Ну ладно молодёжь..., — хотя он игривым взглядом скользнул лишь по фигурке так и стоящей посредине Клеопатры. — Но вы то что? Старшие по возрасту, более опытные офицеры? Малыш? Николя? Где ваша рассудительность и здравый подход к любому вопросу? Как дети, честное слово. Их ещё и не обижал никто, а они уже плакать начинают.

Все в ответ только скривились, но ничего против сказать не надумали. Зато любимая девушка сразу уловила общий настрой своего парня. А потому решила действовать несколько по-иному:

— Репетировать и отрабатывать наши действия мы может по миллионам различных вводных. Нам их преподаватели так миллионами на выбор и дают. Да и развлечься немного хотелось, имеем полное право в свободное личное время. А вот ты чего такой довольный?

— Неужели так заметно?

— Ага. Словно тебя над нами командовать поставили вместо Хайнека.

Теперь Танти прищурился и смотрел на девушку с подозрением:

— Тебя в провидицы никогда работать не приглашали?

— Еле отбиваюсь от предложений. Так что советую, говорить правду и только правду. Иначе..., мы на тебя рапорты накатаем. Вот!

— Ну да, — поддакнул ей Гарольд. — Опыт есть, ума не надо, хватит для подсказок в этом деле и Малыша.

Тот сразу же согласился:

— Меня, братец, на всё хватит. Так что ты отныне только мускулы свои подкачивай.

Они в последнее время очень любили пикироваться подобным образом, веселя себя и окружающих. Но сейчас Николя, как самый старший среди присутствующих, постарался оборвать ненужные пустословия:

— Всем всего хватает, а вот ты, Танти не прав: спрашивают товарищи — отвечай по-хорошему. Нас ведь не только праздное любопытство терзает, а и опасения за твою долю. Вон и в самом деле как задохлик в тренажёрном зале выглядишь, даже Лидия тебя одной левой уделает.

Старшая лейтенант Шелди после такой похвалы от товарища, расправила плечики и благодарно кивнула. Тогда как Клеопатра уже уселась на подлокотнике кресла, возле своего парня, и на правах собственницы закинула ему руку на плечи:

— Хорошая идея: сейчас ты постоишь против меня в спарринге. А то я всё тебя жалею, да жалею... Ну, чего молчишь?

— Да просто времени у нас ещё вполне достаточно, — как можно равнодушнее ответил Парадорский. — И вещи сложить успеем, и последние дела на Кафедре завершить.

— У нас? — сразу зацепился за местоимение прекративший улыбаться Армата. — То есть нас всех отчисляют за компанию? Или это только вас двоих отправляют в свадебное путешествие?

Тантоитан хотел ещё спекулировать новостями, но почувствовал, как ноготки любимой предпринимают попытки оторвать щипками куски шеи и сразу же сдался. Тем более что вроде как приказа таиться о новом задании перед Клеопатрой не было. Довольно быстро и сжато пересказал друзьям что, где и как им предстоит делать в ближайшие месяцы. Напоследок добавляя:

— Правда, может и так случиться, что с охраны этого баронского отпрыска нас снимут уже через две недели, но пока можем ориентироваться минимум на два месяца. Мне приказано набрать десяток по своему усмотрению. Ну разве что...

Договорить о предстоящей разлуке с Клеопатрой он не успел. Поднялся всеобщий шум. Нежданному разнообразию оказались рады все без исключения. А общее мнение сконцентрировалось в одно слово высказыванием Гарольда Стенеси:

— Шикарно! Получается некое подобие увеселительных каникул в самый разгар напряжённой сессии.

Рассудительный Николя попытался охладить преждевременную радость:

— Всё-таки охранять такой объект — дело хлопотное.

— Ерунда! — авторитетно заявил Малыш, дадим парню пистолет..., с холостыми патронами, Гарольд ему рогатку сделает, вот и решение всей проблемы.

Упоминание о рогатке, в изготовлении которых Гарри и в самом деле считался спецом, всех рассмешило и они вот такой компактной, весёлой группой поспешили в лабораторию. Следовало каждому "отметиться" на приборах профессора Сартре. А предстоящее задание им и в самом деле показалось сродни каникулам. Ведь кто или что может угрожать на этой никчемной, забытой всем человечеством планетке? Правильно: только холод, жара и скука. А скуки в такой дружной и весёлой компании не может быть по определению.

Никто и заметить не успел, что майор Парадорский шепнул несколько слов Лидии Шелди на ушко.

После чего он и капитан Ланьо, уже в самом начале пути оторвались от коллектива, отправившись в свою комнату решив укладывать вещи сразу. Ну и поговорить девушке очень хотелось без посторонних ушей. Она словно чувствовала, что разговор с командиром Дивизиона не ограничился обсуждением нового задания:

— Он на тебя наезжал?

— Не без того, — не стал скрывать Парадорский. — Упоминал о висящем на мне взыскании... Ну и опять открытым текстом заявил, что про мой провал в операции "Потеря Невода" император не забыл...

— Значит неспроста! Видать этот баронет — и в самом деле слишком важная птичка для империи, — сделала выводы Клеопатра. — И сколько тебе раз говорить: не переживай ты так о потере тех древних драгоценностей. Твоей вины там нет. Да, да! Не спорь со мной! — и тут же перешла на деловой тон: — Ну а что там на тебя Хайнек нашептал?

— Ничего.

— Так я и поверила! Да он с меня взгляда не сводит, где бы ни была.

— Ну, этого я не видел. Ты в последнее время вообще с моим движением не пересекаешься, — напомнил Танти. — Но можно подумать, что куратору больше делать нечего, как за тобой лично следить.

— А он и не следит, — ответила она несколько иным тоном. — У меня такое впечатление, что он просто ...подсматривает.

— Скажешь тоже!

— И скажу! Я ведь женщина и в любом случае чувствую на себе слишком пристальное внимание мужчины.

— Постой, постой, — Тантоитан даже уселся на кровать, стараясь уловить на лице любимой каждый проблеск эмоций. — Ты хочешь сказать, что Хайнек за тобой приударить пытается?

— Да нет, в этом направлении он умело сдерживается. Но вот во всем остальном я его насквозь вижу: неровно дышит — однозначно.

— Ха! Так ведь он же старый! — казалось парня не так удивляет сам факт неожиданной симпатии, как древний возраст тайного воздыхателя по его невесте. На что Клеопатра ответила не по годам рассудительно:

— Ну, это ...мы думаем, что он старый, а он-то себя более чем молодым считает. Ну и сам рассуди: все наши сложности, наряды и дежурства в разное время — сразу становятся понятны и объяснимы. При этом и мы все время не вместе, и за мной подсматривать гораздо легче.

— Хм! — теперь уже Танти стал хмуриться: — И тебе это подсматривание нравится?

— Нисколечко!

— Всё равно, я ему так морду расквашу, что Безразмерный со своими шрамами красавчиком покажется...!

— Ещё чего! Хочешь неприятностей на нашу голову?

— Ничего. Я так набью, что он и сам не поймёт по какой причине, и по уставу никто не придерётся, — рассуждал Парадорский с прищуренными глазами. Но тут же припомнил, что на эту тему говорил Серджио Капочи и понял что подаёт плохой пример своей невесте: — Да и вообще, забудем про этого куратора и не будем больше на него обращать внимания. Служить нам это не мешает, любви нашей — тем более не помеха, а со временем Хайнек и сам поймёт: ему ничего не светит да и успокоится. Договорились?

Девушка задумалась, признавая очевидность и правоту подобных рассуждений, отвлеклась, и уже в следующий момент оказалась схвачена и расцелована. Говорить она начала только спустя некоторое время:

— Тебе не среди военных тасоваться, а среди придворных ловеласов ошиваться.

— Ха! Разве и такие орлы в свите императорской есть?

— Предостаточно. И ты смело можешь там стать лидером и душой всей компании придворных.

Им повезло. Час им никто не мешал, поэтому этот час Парадорский использовал со всей своей богатой фантазией. И только после этого, когда его любимая решила поторопить со сбором вещей, с расслабленной ленцой пробормотал:

— Да чего там мне собираться? Да и ты поможешь...

— Ага! А ты мои вещи собирать будешь?

— Значит так, дорогая, — сменил тон парень, но при этом девушку прижал к себе ещё крепче: — Ты знаешь, как я не люблю повторяться, но вынужден у тебя спросить: ты меня хоть чуть-чуть-чуть любишь?

— Что за сомнения?

— Ладно, буду твой вопрос считать подтверждением. Значит, ты не захочешь моего наказания в виде гауптвахты?

— Конечно! А что ты опять натворил?

— Дело в том, что меня предупредили на самом высоком уровне: если ещё раз моя невеста будет обсуждать приказы или выказывать ими недовольство, то накажут именно меня. Как раз той знаменитой, самой неприятной и холодной гауптвахтой. Так что я тебя умоляю, если ты не хочешь лишнего мучения для меня, веди себя хорошо.

Теперь уже Клеопатра решительно вырвалась из объятий, легла на любимого и постаралась заглянуть в его глаза:

— Признавайся!

— А что тут признаваться... Я, было, заикнулся о своём недовольстве, ох, как мне досталось!.. Ну а суть: тебя пока оставляют на Кафедре. Причём это распоряжение исходит от некоего человека, занимающего гораздо более высокий пост, чем полковник Капочи. Улавливаешь?

Вместо ответа, Клеопатра надолго задумалась, и в итоге взрыва недовольных эмоций так и не последовало. Видимо предупреждения подействовали как надо и логика воинской дисциплины всё-таки сработала. По крайней мере Тантоитан именно так подумал, после того как услышал взвешенные, рассудительные вопросы своей обожаемой принцессы:

— Ты ведь будешь раз в неделю, а то и два прилетать на Кафедру в увольнение? Тогда я никому из женщин не разрешаю подселиться в нашу комнату?

Глава тринадцатая

3595 г, январь, Нирвана, ЗЗЗ

Для доставки, связи и транспортировки, группе выделили из ангаров Кафедры сразу три малых флайера лёгкой разведки. Хоть они и назывались малыми, но при желании в каждом из них мог поместиться командир со всем своим отделением. То есть для нужд миссии вполне хватало. Ко всему ещё и на месте, которое называлось простым словом "база", имелось два летательных средства, о которых Капочи упомянул отдельно. Это помимо иной вспомогательной техники, на которой и по пустыне можно было промчаться, и в ледовых лабиринтах передвигаться с ветерком.

Загрузились без показной спешки, распределились самостоятельно, да и вылетели, ни с кем из новых приятелей не прощаясь. Подобное на Кафедре происходило ежедневно и не могло привлечь излишнего внимания. К нужному квадрату тоже летели по весьма замысловатой траектории, призванной хоть немного сбить со следа потенциальных наблюдателей. Всё-таки звено из трёх флайеров могли и засечь из открытого космоса. Вначале мелькнули на север, потом сдали на восток, потом свернули в юго-западном направлении, везде делая короткие посадки, и только после этого, рассредоточившись широким фронтом, последний отрезок промчались над льдами строго на запад.

По пути постарались изучить тщательно карты, приложения и описания к ним. Когда-то город, именуемый просто Зимовка, располагался глубоко во льдах. Причём заложили его там по весьма банальной причине во времена бума: иной территории, расположенной к горячему экватору сравнительно близко как хотелось, у аборигенов выкупить не удалось. А забираться в ещё более суровые широты, основатели промышленной зоны не возжелали. Предприятий настроили быстро и много, но вот после этого и обрушилось на Зимовку главная напасть. Оказалось, что временами на планете довольно кардинально меняются все воздушные потоки и пассаты. Это уже сейчас известно, что периодичность эта чётко прогнозируемая и охватывает срок примерно в шестьдесят лет. А тогда неожиданно горячие ветра, ринувшиеся в промышленную зону, за пару лет превратили её в Знойную Зимовку. Как следствие, когда бум о надуманной молодости на планете стал проходить, это место бросили одним из первых, добавляя к названию слово Забытая. Хотя и не все желали так длинно называть данную свалку галактической экспансии, частенько говорили просто Три Зет. Ещё и как одно слово произносили. За последующие века здесь что могли, раскурочили; что понравилось, вывезли; а что желали забыть — вычеркнули из памяти. Всё остальное догнивало и ржавело самостоятельно. А местный климат только этому способствовал: ночью холод до сорока градусов, а днём от знойного ветра с пустыни ртутный столбик поднимался до тридцати пяти градусов жары по Цельсию.

На Забытой Знойной Зимовке, смену уже ждали. Что выразилось в том, что автоматические пушки внешнего контура, установленные скрытно на крышах наиболее высотных зданий в центре промышленных развалин не плевались смертью, а оставались в статичном положении. Сам вход в замаскированное во льду жилище прикрывался остатками весьма внушительного сталеплавильного комбината. То есть вначале следовало влететь в створ огромного ангара, затем сквозь раздвижные ворота на его тылах переместиться в складской ангар, и лишь затем раскрывались лепестковые диафрагмы трёх основных входов непосредственно в базу. А та уже располагалась с завидной несокрушимостью в километровой толще ледника. Именно там, в прозрачном, холодном льду удавалось легко поддерживать, стабильную, приемлемую для комфортного проживания температуру.

Даже внутри приёмных ангаров со стапелями для флайеров царила оптимальная температура чуть выше ноля градусов. Потолочные своды укреплялись специальными дренажными щитами на опорах, а вот боковые стены, состоящие из сплошного льда выглядели здесь весьма мило и уютно. Кто-то при строительстве догадался подсветить лёд изнутри различными не тепловыми сияниями и частично рукотворные пещеры напоминали собой некий фантасмагорический мир из сказки.

— Весёленько тут у вас, — не удержался майор Парадорский от высказывания, когда обменивался с встречающим командиром базы рукопожатием. — Прям курорт для престарелых толстосумов.

— Ага, заманишь сюда таких, как же! — встречающий воин имел аналогичное звание, но вот смотрелся на все сорок. Явный ветеран. Причём шрамы и слишком уж суровая внешность могла отпугнуть от общения с ним кого угодно. — Но вас как сюда занесло?

По всему выглядело, что слишком молодой вид выгружающейся смены оказался для него полной неожиданностью. Наград он не видел, на имя нового сменщика особого внимания не обратил, только и сверил тщательно полученную на руки депешу о сдаче поста, да должные для этого пароли.

— Так и занесло, — не испугался пошутить с нахмуренным коллегой Тантоитан, — Сами вызвались на повторное дежурство.

— Почему повторное? — не врубался ветеран.

— Так ведь омоложение на Нирване работает! Не знал разве? Мы вот тут пять лет назад около года проторчали, а потом молодеть начали. Гляди, как я в свои сорок пять выгляжу!

Из ступора встречающего командира вывел голос проходящего мимо Малыша:

— Это он так шутит. Большинству этой молодёжи всего по двадцать два.

— М-да! — шумно выдохнул ветеран, но на шутку вроде не обиделся. Из чего стало понятно, что за каменной, суровой внешностью прячется вполне себе добрый и отзывчивый человек. Даже заулыбался: — Считай, у тебя получилось меня поразить: я уже хотел рапорт писать с просьбой оставить меня ещё на один срок... Ладно, пошли, проведу тебя по базе и начну сдавать всё по описи. Мне эти ледовые глыбы уже в печёнки въелись за полгода, и с завтрашнего утра и часа лишнего здесь торчать не хочу. Остальные бойцы тоже не в шоколаде...

На полный обход хватило всего полтора часа. Знакомиться с оборудованием или с новыми системами предупреждения и вооружения не приходилось: всё по современным стандартам, все хорошо изучено ещё до прибытия на Кафедру. Обслуживающий персонал, они же и охрана базы — всё те же десять человек плюс командир. Общая рубка управления, полностью автоматический камбуз, продублированные источники питания, резервные склады с провизией, вооружением и боевой техникой.

Ничего сложного.

Зато самое неприятное и нестандартное ветеран оставил напоследок осмотра. Остановился в одном из весьма шикарно отделанных коридоров, ведущих во вторую жилую зону базы, и стал давать предварительные пояснения:

— Перед нами тоннель к объекту. Ничего плохого о нём говорить пока не хочу, сам со временем разберёшься и поймёшь. Настаиваю и советую только одно: не дай этому балбесу сесть тебе на голову! Сразу веди себя с ним жёстко, бескомпромиссно и самым строгим образом. Иначе потом уже не справишься. Да что там говорить: я уже с ним не справляюсь.

Такое признание грозно смотрящегося воина заставило Танти не на шутку обеспокоиться:

— Настолько всё плохо?

— Тебе должны были всё рассказать и проинструктировать заранее.

— Да вводную мне дали обстоятельную. Но мне казалось, что общий язык всегда найти можно с любым парнем.

— Вот именно что с парнем! А этого и мужиком назвать язык не поворачивается. Эх! Не хотел, да ладно... Истерик, меланхолик, капризный паникёр, тряпка, ленивец, наглый, врун и так далее и тому подобное. И это ещё самые мягкие эпитеты, которые я к нему употребляю.

— Странно... Это он за последние полгода так испортился?

— Если бы! — от гнева и нехороших воспоминаний ветерана стало трясти. — Предыдущая смена от него чуть инфаркт не получила всем скопом. Объект умудрился под их опекой раз тонуть, два раза заблудиться в ледовых лабиринтах и один раз в промышленной зоне. Один раз оказался под обломками рухнувшей по его вине башни и три раза устроил пожары. Это — не считая иной, огромной кучи мелочей.

— Ух, ты! Да этот парень тот ещё искатель приключений...

— ...На свою и чужую задницы! Именно поэтому его отец и разрешил отпрыска держать практически взаперти. На нашем дежурстве все его прогулки проходят только под надзором четверых сопровождающих. Да плюс прикрытие с воздуха, если это снаружи. И всё равно, от одного вида этого раздолбая меня трясти начинает. Жаль, что его нельзя мобилизовать на службу! Он бы у меня за полгода шёлковым стал!

Теперь уже и Парадорский нахмурился, предчувствуя нелёгкие деньки для себя и своих друзей. Скорей всего мечта о бесшабашных каникулах совмещённых с простой практикой, может накрыться медным тазом.

— Какие нам советы дадите?

Ветеран развёл руками и пожал плечами одновременно:

— Понятия не имею! Сам рад, что дождался конца смены без происшествий и записи взысканий в личное дело. Мне и так уже год очередное звание подполковника задерживают, муд..., — он оборвал себя на полуслове, сообразив, что раскрывает душу скорей всего перед каким-то выскочкой-штабистом. — Короче, идём, я вас познакомлю, а с утра он под твоим полным протекторатом.

И оба майора двинулись по проходу.

В конце оказался вполне вместительный зал отдыха с имитацией солидного куска леса, с небольшим бассейном и с довольно интенсивным, почти похожим на настоящее, солнечным освещением. Даже живые цветы наличествовали в нескольких клумбах. Указав на них рукой, ветеран дал пояснения:

— Робот ухаживает.

После чего с раздражением пнул ногой стоящий возле дорожки фонарь и грузно уселся на парковую скамейку. От пинка фонарь не просто закачался, а ещё и светить начал с перерывами. Словно сигнал кому-то подавал.

И опять Танти не скрывал своего удивления:

— Зачем это?

— Вот таким образом мы и общаемся. Баронет просто с ума сходит, когда кто-то к его комнатам приближается без предупреждения. Сразу бросается к краберу и начинает жаловаться отцу. Дальнейшую волну в верхах ты себе наверняка представляешь. Потому и договорились вот через такой вызов сообщать о встрече.

— Это уже и не смешно. А если вдруг общая тревога? И придётся куда-то отходить? Бежать? Прятаться?

Командир сдающей смены с сочувствием покивал:

— Вот и я говорю: всё в твоих руках, — затем хмыкнул и стал философствовать: — Может командование и право, что таких молодых прислало на охрану. С возрастом люди коснеют в своих взглядах, становятся менее мобильными и более консервативными. А ты с ним чуть ли не одногодки. Вдруг он хоть к тебе прислушается...

Вот тут и появился в рукотворной пещере баронет Артур Аристронг. Угловатый, нескладный парень с совершенно неспортивной фигурой, на которой больше всего бросалась в глаза сутулость и неприятно выступающий вперёд животик. С его ростом в сто восемьдесят девять сантиметров парень смотрелся как пародия на мужчину. Ну или как пример нездорового образа жизни. Походка шаркающая, стариковская. Волосы на голове спутанные, не совсем свежие. Кожа серая и дряблая. Хотя с последним было понятно: загорать в солярии не каждому приятно. Ну и взгляд: жёлчный, затравленный и озлобленный одновременно.

Поведение вообще сразу вызывало оторопь. Не дойдя метров пяти, баронет спесиво воскликнул:

— Чего надо? Вы меня оторвали от чтения!

Ветеран в ответ тоже свой зад от скамейки даже не оторвал, лишний раз показывая всю напряжённость отношений:

— Пришёл к тебе с радостной новостью: завтра утром убываю к очередному месту службы...

— А мне то что с этого?

— Зато мне приятно. А вот вместо меня тобой будет опекаться вот этот майор. Так что отныне выполняешь все его распоряжения по охране и безопасности.

— Можно было мне эту новость и по краберу сообщить, — резюмировал Артур, нагло развернулся и стал удаляться к своим апартаментам, вход в которые скрывался за густой растительностью.

— Эй! — не выдержал Танти такого игнорирования своей персоны. — Может, вначале хоть поздороваемся да руки друг дружке пожмём!?

— А толку? Друзьями мы всё равно не станем! — донеслось от парня, и тот скрылся из вида. Несколько мгновений Парадорский стоял на месте, раздираемый самыми противоречивыми чувствами. Затем наткнулся на внимательный взгляд ветерана и растерянно пробормотал:

— Может ему в тыкву натолкать?

— Хм! Один капитан из прошлой смены попробовал уши разгильдяю надрать, так его на следующий день разжаловали до лейтенанта, а командиру тяжкое порицание влепили.

— Однако...

— Вот и я к тому же веду. Не повезло тебе, парень. Хотя..., — ещё номинальный командир базы прикинул возраст, звание своего сменщика и всё-таки решился на откровенность. Но вначале задал наиболее интересующий его вопрос:

— Может тебя сюда в наказание послали?

— Ещё чего?!

— Ну да, и в самом деле сюда самых лучших выбирают. Только вот не пойму, почему на тебя выбор пал? Врождённый психотерапевт или из ну очень больших героев?

— Скорей последнее..., — видя недоумение на лице собеседника, Парадорский с некоторой неохотой подсказал: — Мы на Хаитане отличились.

— Ах, вот оно что..., ну точно! Парадорский! — ветеран не стал корчить из себя всё прошедшего перца, а обрадовался вполне искренне. Вскочил с лавки, пожал сменщику руку, похлопал его по плечам и по спине и вообще сразу изменил отношение, словно с сыном родным встретился. Ещё и признаться не погнушался: — И не мечтал лично с тобой вот так встретиться, не мечтал! Но сразу скажу: горжусь, что такая молодёжь у нас есть! Очень горжусь! Молодец! А эти все молодые, с тобой там были?

— Кроме троих и одной женщины, капитана. Но те тоже ребята геройские.

— Ха! Не сомневаюсь. И теперь понимаю, почему прислали именно тебя, — он оглянулся на кусты и стал увлекать Танти к основным помещениям базы. — Поэтому могу и хочу дать тебе только один совет: если хочешь с баронетом справиться, постарайся с ним подружиться.

— Естественно, что постараюсь. Я вроде как контактный...

— Да нет, не так. Простой контакт тут не пройдёт. Кое-кто тоже пробовал так наладить отношения. Но половинные отношения Артура не устроят. Ему нужен друг весь, без остатка, до конца жизни. Так мне кажется... Ты можешь стать для него не просто другом, но и ярким примером, ориентиром, образцом всего самого чистого и возвышенного. Он ведь рыцарскими романами зачитывается, а значит что-то доброе, тяга к справедливости в нём обязательно имеется.

— А получится? — сомневался Парадорский. — Мне вроде так и советовали. Но... Вот если бы он мечтал стать военным..., или хотя бы исследователем космоса...

— Ерунда! Пусть он хоть архивариусом до конца жизни останется, или бухгалтером. Но зато у него будет до гроба превалировать одно воспоминание: у меня есть вот такой друг! Самый лучший и самый сильный! Ну, и всё остальное в придачу. А имея такой идеал, пусть даже и в приближении недостижимый, парень в любом случае станет и лучше, и спокойнее и уравновешеннее. Да и окружающих воинов лучше понимать станет. А то видишь, что сейчас с ним творится.

Новый командир базы хмурился, совершенно не зная как ему к стоящей проблеме подойти и с чего начать:

— Ладно, буду стараться...

— Иного пути у тебя нет. Хотя..., может современные герои и без моих советов справятся?

При этом ветеран лихо подморгнул своему сменщику и хлопнул свой лапищей по спине.

— Да нет, что вы. Наоборот только спасибо большое за советы.

Тут им навстречу попался один из воинов базы и закричал издалека:

— Командир! А ты знаешь, кто к нам на смену прибыл?

— Конечно, знаю!

— Ах..., ну да... Так всё равно: может ты из стратегических запасов для двойного праздника выделишь чего-нибудь веселящего?

— Обязательно выделю..., горшочек с тропсом! Устроит?

Едко пахнущая жидкость, которую варили местные аборигены, считалась некоей местной достопримечательностью. Если вдыхать запахи готового тропса, то начиналось головокружение, а потом возникали бредовые, фантастические видения перед глазами. И аборигены раз в неделю таким способом окуривались в своих вигвамах до одурения и рвоты. Но самое смешное, что на любого пришельца с иных планет действие тропса начинало уменьшаться уже со второго раза, а к пятому в обязательном порядке никто не получал даже малейшего галлюциногенного воздействия. То есть некий наркотик наоборот и без всяких признаков привыкания. Потому и не пошло местное дурманящее средство на всегалактический рынок со всякой дурью, как его не пытались доработать или усовершенствовать, а в лексиконе поселенцев являлось некой насмешкой и элементом розыгрыша над новенькими.

Понятно, что отбой на базе в тот день состоялся довольно поздно. Старожилы делились от всей души с молодыми героями знаниями о базе и всей Три Зет. А новенькие не поленились пересказать некоторые приключения, случившиеся с ними на Хаитане. Мало того, сменяющийся майор и в самом деле выставил на круг несколько ёмкостей со спиртным, в котором градусы зашкаливали так, что водой разбавлять приходилось.

Пьяных понятно не было, хоть и удвоенный состав, но в любом случае пост ответственный, да и спать все отправились после первого же распоряжения ветерана. Причём расходились по своим комнатам уже хорошими приятелями.

Разве только один Гарольд, как штатный заместитель командира, оказался чем-то встревожен. Уже расставаясь в коридоре жилого отсека, он поделился своими сомнениями:

— Как-то всё слишком радужно и спокойно...

— Ха! Ты ещё не знаком с этим баронетом! — "успокоил" его Танти. — Чувствую, мы ещё с ним намучаемся.

— Да он меня меньше всего волнует, — скривился старый друг. — А вот сама база...

— И чем тебе база не нравится? Мы здесь сами, комнаты у нас шикарная, в наряд я тебя часто гонять не буду, только и надо что подтягивать теорию самостоятельно. И в самом деле каникулы могут получиться.

— Хорошо бы..., только база мне всё равно не понравилась. Понимаешь, полного доверия она у меня не вызывает. Кажется, что вот сильно она замаскирована и сильно укреплена, а вот задумаешься...

— О-о-о! Ты становишься параноиком! Да если задумываться, то и Кафедра любому крупному агрессору на один зуб. Да что там кафедра! Сам императорский дворец на Оилтоне нельзя назвать стопроцентно безопасным. Но мы на то и головы на плечах имеем, чтобы всё предвидеть и продумать. Так что спи, утро вечера мудренее.

Капитан Стенеси немного успокоился. Но отправляясь спать в свою комнату, ворчал как старикан:

— Хорошо если продумаем...

Глава четырнадцатая

3595 г, январь, Пиклия

С самого утра вокруг короля Моуса прямо-таки роились тучи льстивых придворных, настырных просителей и возносящих хвалу подданных. Хватало в большом тронном зале и гостей из иных звёздных королевств и империй, которые со всем тщанием, умением и наглостью пытались добиться для своих полномочных представителей личной аудиенции. То есть утренний праздничный приём, посвящённый дню рождения монарха, можно было смело записывать в актив.

О чём громогласно и заявил довольный донельзя граф Де Ло Кле, как только остался с королём наедине:

— Ну вот, вот тебе и первые признаки могущества Пиклии! — восклицал он, прохаживаясь вдоль дивана, на котором чуть ли не полулежал уставший Моус. — Как только мы показали свою военную мощь в конфликте с Кизарским баронством, с нами сразу захотели все дружить и налаживать дружеские отношения.

Всего пару дней назад закончилась молниеносная военная экспансия пиклийцев, в которой они наголову разгромили звёздный флот одного строптивого баронства, возжелавшего выйти из-под опеки короны. Причём вся война была проведена с изумительной точностью, правильными тактическими расчётами и выгодными стратегическими итогами. Как бы ни оказались различны армии по силе и численности, в любом случае победа оказалась итогом правильных атакующих действий. Адмиралы королевства показали себя во всей красе, а попутно продемонстрировали всей галактике свою утроившуюся мощь, выучку и агрессивность.

Правда сам король до сих пор не желал понять извлечённых из этой войны плюсов:

— Кизарское баронство и так бы в любом случае сдалось через неделю после нашей блокады. Даром только боезапас истратили...

Де Ло Кле разочарованно застонал:

— Бесполезно...! Сколько тебе не талдычу — до тебя не доходит. Кураж, уверенность войск, притирка штабных соединений, показательный урок любому врагу, моральное превосходство! Да положительные стороны и последствия можно перечислять годами! А ты — про старые, списанные торпеды вспомнил.

— Ладно, ладно, — проворчал Моус, с неохотой признавая свою неправоту. — И сам понимаю, что наш авторитет сразу вырос многократно. Да только уж как хочется..., кстати! — он явно оживился, — Ты мне обещал очень большой подарок на день рождения! Где он?

Граф с интригующим выражением на лице замер посреди комнаты:

— Если честно, то подарков у меня для тебя сразу три. И самый обворожительный среди них, самый обольстительный...

— Да мне плевать на тот десяток красоток-девственниц, которые будут танцевать ночью возле моей кровати! — сорвался монарх на фальцет от долгого ожидания. — Ты мне про Заброс расскажи! Про Заброс!

Директору Управления безопасности Пиклии и её шефу внешней разведки, захотелось немного протянуть время, подтрунивая над приятелем. Он уже и фразу надлежащую приготовил, типа: "О чём ты говоришь? Первый раз слышу о каком-то..." Но уж слишком глаза блестели у бывшего уголовника, слишком он сжался, словно для прыжка и наверняка весь умор не оценит. Лучше и в самом деле порадовать:

— Проект Заброс наконец-то вышел на иной уровень, более высокий. И отныне наши яйцеголовые дают гарантии на спешное перемещение не тридцати процентов десанта, как раньше, а уже сорок пять! Мало того, они в течении ещё парочки месяцев обещают довести этот потолок до так нам желанных шестидесяти процентов.

Словно у него и не было усталости, король Моус вскочил на ноги и затряс в исступлении кулаками:

— Спасибо! Спасибо! Вот это настоящий подарок! Значит мы всего в одном шаге от победы! В одном шаге...! Эх! И опять эти пару месяцев! Я мозгами повернусь от этого ожидания. Ну почему не сегодня? Почему не уже? Может, стоит академиков попугать? Наказать или поощрить? Ладно, ладно, не смотри на меня так, это у меня просто к слову вырвалось... Ну а когда пройдут первые испытания? Теперь-то у нас есть на ком испытывать?

— Ха! Теперь-то есть. И опять-таки, благодаря разгромной победе над Кизарским баронством. Каторжан у нас теперь с избытком и подопытным материалом наши адмиралы обеспечены на десяток проб.

— А что скажем общественности?

— Элементарно: осуждённые бунтовщики отправлены на рудосодержащие планеты с минусовым уровнем выживаемости. Главное будет сохранить в тайне сам факт наших испытаний...

— Вдруг начнут поиск родственники каторжан?

— Пока подадут иски, пока пойдут запросы..., ты уже станешь императором Оилтонской империи.

— Да-а..., хорошо бы..., — Моус мечтательно прикрыл глаза, представляя себе, то ли императорскую корону, то ли пышную коронацию в Старом Квартале, столице всей Оилтонской империи. Но опять что-то вспомнил и вновь скривился: — По поводу тех самых героев хаитанских событий что-то прояснилось?

— Очень много, если не почти всё. Мы уже вышли на их след. Думаю что не сегодня, завтра мы сможем выбирать, какой из вариантов нашего вмешательства принесёт Пиклии больше пользы.

На этот раз король не стал сразу требовать выстрелов в спину и подложенных бомб, а довольно спокойно спросил:

— Почему тебя больше устраивает второй вариант?

Де Ло Кле не стал напоминать, что он уже раз аргументировал своё мнение. В любом случае он бы сделал по-своему, но уже хорошо, что Моус пытается вникнуть в суть и разобраться в деталях. Поэтому шеф разведки опять пустился в разъяснения:

— Просто убив героев, или устроив им несчастный случай, мы добиваемся обратного эффекта. Они становятся идолами, божествами, образцом для подражания всем и вся. Что в итоге только усилит власть и влияние ныне правящей императорской династии. Оно нам надо? Нисколько! А вот второй вариант нам выгоден втройне. Очернив, дискредитировав, кого и как следует, мы превращаем их из объектов подражания в объект презрения. Ещё лучше если их бывшие фанаты банально передерутся между собой. Вера разрушена, идолы слетают с пьедесталов и разрываются вчерашними почитателями. Любовь к армии исчезает, толерантность к императору падает. Несколько политических кризисов, наветов на семью Павла Ремминга, косвенная помощь всей нашей агентуры в их тылах, парочка неудач на театрах военных действий и от могучей вчера империи остаётся куча пытающихся перегрызть друг другу горло шакалов. И тут приходишь ты, наводишь железной рукой порядок и живёшь долго, счастливо и в покое.

Король думал долго. Потом с сомнением помотал головой и признался:

— Нет, вариант с Забросом меня больше устраивает. И быстрей, и грандиозней, и кровавей, и воистину по геройски... А эти все закулисные передвижения, кляузы, наговоры, дискредитация...

Он сделал паузу, после чего неожиданно согласился:

— Да ладно! Раз ты так считаешь, пусть будет по-твоему. Пусть сразу, в любом случае переходят на разработку второго варианта операции "Распластанные герои". Чего их жалеть, в самом деле, и поступать с ними по-рыцарски? Небось бедных горбунов они не жалели, а ведь те хоть и пьяницы, а какие-никакие но нам союзники.

Де Ло Кле не смог удержаться от неприкрытого ёрничества:

— Ваше величество! Вы просто уникальный, дальновидный и самый мудрый правитель из тех, с кем я знаком лично.

Как ни странно, но Моус понял и сарказм, и насмешку в свой адрес, но не стал обижаться на единственного друга, без которого не протянул бы и дня на троне Пиклии. Наоборот усмехнулся сам:

— Чтобы я без тебя делал? А? Вот потому я тебя никуда от себя и не отпускаю. Не то не ровён час познакомишься с иным правителем, который окажется по всем признакам более мудрым и переметнёшься на его сторону. А мне тогда что прикажешь делать? Поэтому правильно говориться: не ищи чёрта в аду, если он у тебя за плечами сидит.

Граф от души рассмеялся:

— Это ты о ком? Неужели обо мне?

— О тебе родной, о тебе!

— Неужели я хоть раз похвалы дождался?

— И ещё не раз дождёшься! — прерываясь хохотом бормотал король Пиклии. — Особенно если мне обещанный десяток рабынь понравится. Ха! Может, и тебе парочку выделю...!

— Тогда поспешим.

И оба злых гения преступного мира поспешили в ту часть дворца, куда ещё ни разу не ступала нога постороннего человека.

День рождения удался.

Глава пятнадцатая

3595 г, конец января, Нирвана, Забытая Знойная Зимовка

С самого первого утра Тантоитан внял совету своего предшественника, и после проводов новых приятелей, а также тщательной проверки исправности всех оповестительных и охранных устройств периметров, поспешил наводить дружеские мосты с Артуром Аристронгом. Причём ещё одну, хоть и весьма спорную подсказку дала во время завтрака Лидия Шелди, когда они вместе с Гарольдом и Арматой находились в кают-компании:

— Ты его меньше поучай и меньше уговаривай. А лучше всего просто потаскай за собой в течении нескольких дней. Пусть просто присутствует рядом, всё видит, всё слышит, и во всё вникает. По возможности пусть тоже двигается и начинает минимальные тренировки, насколько сможет, конечно.

— И что это даст? — фыркнул Тантоитан. — Он парализует весь мой распорядок дня!

— Можно подумать, что не его безопасность является твоей главной обязанностью и не вокруг него строится твой распорядок.

И старшего лейтенанта Шелди довольно твёрдо поддержали старые друзья. Вначале, несколько грубовато высказался капитан Стенеси:

— Всё правильно! Поводи этого баронета, словно бычка на верёвке. Ещё идеальнее было бы его к тебе тросом прикрепить.

— С верёвкой — это явный перебор, — стал рассуждать Армата Виньек. — А вот размеренное, рабочее состояние, в котором ты находишься и выполняешь даже простые бытовые задачи, более чем позитивно скажется на воспитании недоросля. Личный пример в тренировках, даче распоряжений личному составу базы, знания при осмотре и проворачивании боевых средств — лучший крючок для наживки. Ну и плюс, что я бы посоветовал, начни просто пересказывать о тех растениях и хищниках, которые ты изучил на Хаитане.

— Верно, — подхватила идею Лидия. — И по ходу рассказа давай советы, как бороться с хищными растениями и что делать при столкновении с тем или иным хищником. Пусть у него хоть мозги заработают в нужном направлении. Согласен? Или у тебя совсем иные замыслы имелись?

— Да вроде как согласен... Но сам я планировал парня увлечь заданием по усовершенствованию базы в плане безопасности. Пусть бы он подумал, что здесь можно улучшить, что поменять, а что продублировать. Ну и потом бы сделал сравнительные таблицы. Мне кажется, это баронету будет интересно.

— Тоже верно, — похвалил Гарольд. — Но ведь одно другому не мешает? Постарайся обе идеи скомпоновать. Тем более что без практических занятий ты несколько дней, а то и всю неделю легко перебьёшься. Ну и нам только успевай жестами нужные сигналы подавать: мы тебе в любом случае и с удовольствием подыграем.

На том и порешили. А потом новый командир базы отправился во вторую часть жилой зоны. В сектор, так сказать, для дорогих гостей, персон ВИП и высшего командования. Постоял немного в сомнениях возле фонаря, перебирая варианты первого контакта наедине, и все-таки отверг бесцеремонное вторжение в частные апартаменты. Вначале следовало показать дружбу, неофициальность, и открытость отношений в самом коллективе друзей. Информацию в разбалованный разум следовало подавать постепенно. Например: как и кто заходит в гости, насколько позволяют дружеские отношения ввалиться к товарищу без стука и в каких случаях следует проявить повышенную деликатность. Здесь и в самом деле ничего лучше личных примеров придумать нельзя. Да и вообще, если бы парень стал передвигаться по всей базе и реально на равных общаться со своими опекунами и охранниками, было бы самым лучшим вариантом развития отношений.

Но пока пришлось на манер своего предшественника пнуть декоративный столб с фонарём ногой. Система вызова вроде как сработала, но никакой реакции вначале не последовало. Минуты через три командир базы пнул столб во второй раз, всеми силами стараясь задавить в зародыше проснувшуюся раздражённость, злость и презрение. Всё-таки баронета и в самом деле разбаловали до неприличия.

После второго вызова тоже никто в рукотворной пещере с участком леса не появился. Но только свирепеющий Парадорский сделал решительный шаг по направлению к жилым помещениям, как на дорожке показался баронет Аристронг. Причём сразу закралось подозрение, что до этого он просто прятался за ближайшим поворотом, и каким-то образом подсматривал за молодым майором.

Пришлось отнестись к этому с пониманием, напуская на себя радушие:

— Привет Артур! Как утреннее настроение?

— Хуже некуда... Привет..., э-э...? — на лице объекта читалась скука и равнодушие.

— Меня зовут Тантоитан. Можно Танти. Вчера ты так быстро сбежал, что нас не успели представить.

— Не сбежал я, по нужде припекло...

— А почему сейчас так долго тебя ждать пришлось? — продолжал улыбаться новый командир базы.

— По нужде припекло..., — с той же хамской невозмутимостью отвечал парень.

— Так не пойдёт. А вдруг твои убийцы начнут штурм базы? В такой момент ты должен быть в курсе происходящего и уже через минуту находиться среди нас.

— Я ничего не должен. Это вы должны в случае опасности снять меня за минуту с горшка.

Улыбка на лице Парадорского увяла и стала напоминать гримасу. Настроение стало падать, желание подружиться с таким типом — пропадать. Так и захотелось сказать с угрозой: "Снимем! Не сомневайся! Ещё и в твоём горшке — твою же голову спрячем!" Но рассудительность восторжествовала. Да и к месту вспомнились инструкции командира Дивизиона. Если уж такой человек как Серджио Капочи призывал всеми силами воздерживаться от каких-либо конфликтов с баронетом Аристронгом, значит для империи было архиважным именно такое положение дел. С поставками нейтрино-селта шутки плохи. Тут уже сам император рассвирепеет и разбираться не станет: кто и почему не справился с капризным отпрыском. Так врежет, что у любого героя голова в трусы провалится. Не говоря уже о всей цепочке непосредственного командования, которое тоже пострадает. И так в послужном списке висит неприятное взыскание, а на совести несмываемое пятно позора "Потери Невода".

Так что пришлось возвращать себе спокойствие, и с напускным равнодушием переходить на другую тему:

— А сколько тебя вообще здесь прячут?

После некоторой паузы, парень нехотя ответил:

— Почти три года...

— Ба! Да ты здесь старожил! — причём восклицания понеслись настолько искренне и радостно, что смутной объект повёлся, и даже испуганно отступил, когда майор шагнул к нему и стал по-братски хлопать по плечам: — Ха-ха! Какого спрашивается, мы тебя тут охранять собрались?! Это ты должен нам всю базу показывать да по Три Зет водить с экскурсиями. Вот и решение всех проблем! Здорово! — он уже тянул слабо упирающегося баронета к выходу из пещеры. — Давай двигаемся со мной и уже вместе осмотрим всё вокруг и подумаем над тем, как бы так сделать, чтобы к нам в гости и мышка не пробралась без спроса. Между прочим, когда мы воевали на Хаитане, его высочество очень дельный прибор разработал на уничтожение мелких летающих кровососов. Оно только сейчас на вооружение поступать начало, но у нас уже есть один экземпляр в багаже. По старой дружбе досталось. Разбираешься в технике?

Артур так и не мог понять, куда его так усиленно и настырно уводят из жилого сектора, хотя упоминания о принце его более чем заинтриговали. Поэтому всё-таки отвечал, хоть и с заминками:

— Да нет, техника мне неинтересна...

— Во как! Тогда ты наверняка с твоим отменным ростом мог бы стать военным?

— Об этом и речи быть не может...

— Ах, да! Кому-то же надо баронством править... Тогда наверняка мечтаешь стать дипломатом? — старался не упускать инициативы Тантоитан.

— Да пропади эта дипломатия пропадом!

— Верно! И мне эти ужимки тошноту вызывают! Но тогда что интересует такого начитанного и неглупого парня? Давай, давай, колись, не стесняйся! Небось, физика или исследование планет?

— Тоже не угадал...

Пока они так оживлённо переговаривались, прошли по нескольким внутренним коридорам, заскочили к дежурной рубке и через окно командир поинтересовался у дежурящего Малыша:

— Что там на дальнем периметре с пушкой номер три?

— Продолжает барахлить управление и наводка, надо бы глянуть.

— Открывай ангар, мы сейчас туда смотаемся. — И вновь подхватывая баронета под руку и уже в движении продолжая сыпать вопросами: — Опять я не угадал? А ведь в любом случае увлечение кроме книг есть? Ну кто бы сомневался! О! Музыка? Живопись? Может, сам книги писать мечтаешь? Ха! Тогда остаётся только чуть мускулы подкачать и в артисты! А?

— Куда уж мне...

— Это ты зря! Взгляд у тебя волевой, сразу видно: если захочешь — всего добьёшься. А девушки от таких артистов вообще фанатеют. О! Старший лейтенант Шелди! Подбирай нас на малом флайере! И шустрей, шустрей! Не то в наряд отправлю!

Строгость в сторону как бы случайно копошащейся во флайере Лидии, была явно наигранной, но та действовала быстро и сноровисто. Пока командир продолжал опутывать вопросами баронета, она с высоким профессионализмом подала аппарат к пандусу и воскликнула:

— Борт подан! Прошу на загрузку, красавчики!

Причём она была одета не то чтобы не по уставу, но в её летнем скафандре так всё казалось подогнанным по фигурке, что взгляд сам цеплялся непроизвольно. Да и причёска подчёркивала красоту лучше, чем некоторые баснословные драгоценности. Понятно что желаемый эффект был достигнут: Артур заметно растерялся и смутился. Одно дело дерзить и хамить какому-то солдафону, и совсем иное — вести себя несоответственно при виде прекрасной барышни. Тем более, когда эта барышня только что и тебя назвала красавчиком. Поэтому на следующий вопрос Танти он ответил скорей всего автоматически:

— Мне больше всего химия нравится...

— Хо-хо! Да это вообще прекрасно! Ты слышала, Лида? Артур тоже как мы химию любит!

Не оборачиваясь, потому что они уже вылетали из ангара на открытое пространство, старшая лейтенант похвально протянула:

— О-о-о-о! — а потом и сама спросила: — А ты ему рассказал уже, как мы вместе с принцем новые составы в хаитанских джунглях варили?

— Когда? Мы только десять минут как познакомились.

Но теперь уже на майора баронет смотрел другими глазами. Наверняка не раз смотрел выступление императора, имел хорошую память и отличался сообразительностью. А посему наконец-то сопоставил фамилии и вспомнил:

— Постойте, постойте!.. Тантоитан... Парадорский! И Шелди?.. Лидия Шелди?! — он тыкал пальцами в каждого, явно не веря своим глазам и ощущениям, хотя в то же самое время с каким-то неосознанным страхом посматривал на открывшееся пространства за прозрачным колпаком флайера. — Вы ведь те самые воины, которые спасли принца?

— И не только принца! — как-то слишком уж многозначительно поправила парня Лидия, — Майор умудрился практически всю императорскую династию спасти.

— Это она так часто шутит, — рассмеялся Танти, но в то же время настораживаясь от вида своего подопечного: — Что-то не так? Ты заметил какую-то опасность?

Прежде чем отвечать, Артур неуверенно пожал плечами:

— Я конечно понимаю, вы знаменитые герои и для вас любая опасность что дуновение ветра... Но по инструкции на открытом пространстве меня должно сопровождать не менее четырёх охранников...

— Да нет проблем! В чём сомнения? — восклицал Парадорский с показной бесшабашностью. — Госпожа старшая лейтенант — раз. А меня можно смело в любом бою за двоих считать.

— Всё равно трое..., — не сдавался парень.

А говорить ему о том что все остальные офицеры сейчас занимают скрытые позиции и охраняют чуть ли не всю Три Зет в целом, никто не торопился.

— Как трое?! — бравировал майор. — А ты!? Вон второй пулемёт на турели, если что стреляй из него по врагам так, чтобы только клочья кровавые летели! Ха-ха! Вот нас и четверо. Верно?

И всё равно такая арифметика почему-то объект охраны не устраивала. С явными сомнениями и некоторым стыдом баронет решился признаться:

— Да нет, я за этот пулемёт и взяться-то как не знаю...

Пока командир сидел с ошарашенным лицом, к парням, рискованно оставив управление флайером, повернулась не менее поражённая Лидия:

— Как это не знаешь?! А с иного оружия? Ой...! — не дождавшись ответа, она вернулась к управлению и уже тогда спросила: — Как же ты всех этих киллеров отстреливаешь?

Парень молча пожал плечами, лучше всяких слов показывая что такие подвиги не для него. Зато неожиданно разозлился майор:

— Красавица! Ну-ка сверни вон к тому отрогу с краю Три Зета!

Флайер тут же изменил резко траекторию, а в рубку управления периметрами базы полетело из уст Лидии объяснение-запрос. Тогда как сам Тантоитан, вздёрнув баронета на ноги, пристегнул его пояс к крепежным ремням стрелка, нахлобучил на голову шлём и стал давать первый урок:

— Хватайся за рукоятки! Да не бойся, не отломаются. Вот это рычаг энергетической подачи. Включаем! Что видишь?

— Кружочек... на фоне отрога...

— Отлично! Сосредоточь на нём взгляд! Теперь что рассмотрел?

— Огромные сосульки, свисающие с обрыва...

— Теперь шевели пулемётом..., появился зеленый крестик? Вот его и наводи в центр кружочка. Спокойней, нам спешить некуда... Ноги шире плеч, прими нормальный упор!

Вначале у Артура явно ничего не получалось. Уже и флайер подлетел вплотную к отрогу и завис на одном месте, уже и тело стрелка все покрылось потом, а ничего не получалось. Пришлось Танти незаметно придержать рукой мотающуюся вместе с телом подвеску.

— Совпало! — пропыхтел баронет и большими указательными пальцами вдавил на кнопки.

— Э-э, нет! Надо вначале с предохранителя снять, вот этот рычаг. Вот, хорошо... Ну а теперь: кроши их, гадов!

Стоило видеть, насколько вразброс и нелепо стрелял молодой стрелок, впервые в своих руках ощутивший такое мощное оружие. Благо, что не попасть было невозможно. Дрожь от пулемёта передалась через руки телу, глаза остекленели, губы побелели и послышалось прерывистое рычание. Минуты за две беспрерывной стрельбы, огромное скопление сосулек превратилось в ледяную крошку и лавиной рухнуло к подножью отрога. Зрелище получилось воистину грандиозное.

А потом пришлось лёгким похлопыванием по скрюченным пальцам, отрывать ладони Артура от рукояток пулемёта. Ещё и приговаривать при этом:

— Ну вот, а ты говорил, что не умеешь. А тут всё так легко и просто: бери да стреляй. Клеопатра, давай к пушкам! — и вновь парню: — Между прочим, в тир базы ты часто ходишь?

— Меня туда давно не пускают...

— А что случилось? Патроны кончились?

— Да нет, куда-то не туда попал, однажды... Стенд перестал работать...

— Ерунда, наверняка уже починили. У нас в отделении каждую неделю зачётные соревнования. Считай себя уже в списке участников. А с пулемётом разобрался? Ну-ка ещё раз повтори, как включать и как наводить на цель...

Результатом остались довольны оба.

Как раз и к неисправной пушке прилетели. Причём и там было все заранее подстроено и оговорено. Платформа с автоматической скорострельной зениткой возвышалась на плоской крыше одной из высоток. Но вот совершать посадку непосредственно на крышу было весьма рискованно. За прочность здания никто поручиться не мог. Поэтому ремонтникам и монтажникам приходилось действовать на страховочных тросах, которые крепились к зависшему вверху летательному аппарату.

Понятно, что первым вниз спрыгнул Тантоитан. Несколько минут исследовал всё устройство, а потом пришёл к итоговому выводу:

— Образовался небольшой крен, это и мешает пушкам при развороте. Пусть Малыш развернёт орудие строго на восток, попытаюсь вставить под опорные крепления добавочную пластину.

Пилот флайера послала команду на базу и вскоре пушка развернулась как следует. Но и после смещения центра тяжести у одного майора ничего не получалось:

— Артур, прыгай вниз и мне тут поможешь, — а когда баронет оказался рядом, скомандовал: — Берись за этот выступ и приподнимай. Только не слишком резко.

И сам с пластинами в руках переместился на другой край. Вот только сколько баронет не пыхтел не пыжился, ничего у него не получалось. Он даже посинел от усилий и нервозности:

— Да оно тут намертво приварено! Не поднимается!

Каково же было его удивление, когда недоумевающий Парадорский подошёл и приподнял нужную часть устройства одной рукой. Легко приподнял, совершенно естественно. Ещё и пробормотал:

— Кажется, ты сварку оторвал перед этим. Пробуй ещё раз.

Да и опустил на место. Но опять взявшийся за дело баронет оказался и в этот раз бессилен. Так они повторили несколько раз, ничего не понимая, пока сверху не послышался голос старшего лейтенанта Шелди:

— Артур, иди посиди на управлении флайера, а я приподниму.

— Де нет, мы что, сами не управимся! — возмутился Танти, и уже шёпотом приказал пристыженному напарнику: — Иди за мной, покажу, куда пластины подложить!

Вот только после такого обмена, им удалось завершить небольшой ремонт зенитной установки. Но уже после возвращения на базу, Тантоитан уединился с парнем чуть в сторонке и довольно строгим голосом начал отчитывать:

— Тебе не стыдно, что молодые девушки сильней тебя? Да с твоим ростом и плечами ты должен со мной сражаться на равных, а ты сотню килограмм приподнять не можешь?! Значит так: с этого часа будешь ходить за мной и учиться делать всё, что умею я. Управление малым флайером, стрельба из пулемётов и даже пушки. Стрельбы из личного оружия и ежедневные физические тренировки! Обучение приёмам единоборства! Владение холодным оружием. Установка и обслуживание защитного контура. Ну и не забывай об изначальной нашей цели: увеличить защищённость нашей базы от любого вторжения извне. Я на тебя как на старожила очень надеюсь!

— Так ведь я ничего не умею..., — поразился Артур.

— Что, неужели и думать не умеешь? Вот! Это радует, потому что уже завтра Лидия начнёт с тобой заниматься химией. Она у нас самый продвинутый в этой области специалист. Вначале оборудуете лабораторию, а уж потом...

Баронет скривился, припомнив что-то неприятное для себя:

— Мне отец строжайше запретил заниматься какими бы ни было химическими экспериментами.

— Мм? — Танти делал вид, что он не знает подноготной одного события трёхлетней давности, когда непоседливый наследник Аристронгов устроил грандиозный пожар, не соразмерив своих тогдашних знаний. — Но ты я думаю, отцу не проболтаешься? Это ведь так интересно!

— Да я и сам знаю, что интересно, а болтать себе в ущерб, какой смысл? — кажется парень обрадовался открывающимся возможностям, — Но если отец узнает, тебе не влетит от командования?

— Во-первых: будем надеяться, что никто из посторонних не узнает. А, во-вторых: я ведь всё-таки командир этой базы или кто?

— Командир...

— Ну вот, значит, разговор исчерпан. А теперь побежали, проверим, как там идёт наладка и перепрограммирование кухонных комбайнов. У нас в отделении весьма разнообразные предпочтения в меню. Может и ты себе что-либо экзотическое выберешь. Например: тебе нравятся бонбули в собственном соку?

— А что это?

Вот так переговариваясь, они и поспешили в камбузный отсек. А потом и весь день мотались, присев только на общем обеде и ужине. По внутреннему распорядку получалось, что на постоянном боевом дежурстве бдело два человека: один в рубке управления, другой в ангаре с боевой техникой. Зато все остальные обитатели базы могли во время еды собираться вместе. Совместный приём пищи оказалось наилучшим средством для оттаивания последнего ледка, которым прикрывал свою душу Артур Аристронг. Если любые встречи ещё могли быть подстроены или спланированы, то непринуждённая, тёплая обстановка за столами очень и очень напоминала чисто семейные отношения. Шутки, частый смех, искренний интерес к делам друг друга сразу вовлекли истосковавшегося по домашним отношениям баронета. Причём хоть как он не старался вначале выглядеть равнодушным и независимым, но всё равно у него, то улыбка непроизвольно на лице появится, то глаза от восторга загорятся нешуточно. Во время таких сходок в кают-компании и недовольство порой прорывалось среди воинов, и некое подобие ругани или грызни, но ведь и грызня велась точно так же, как между любящими друг друга братьями и сёстрами.

А на следующий день Танти показал с Гарольдом некий боевой танец, что окончательно сразило физически недоразвитого парня. Поэтому когда пришла пора запоминать разминочные упражнения для начальных тренировок, он уже старался с максимальным усердием. Другой вопрос, что он после обеда час лежал пластом после первой тренировки, не в силах подняться. Скорей бы так и не поднялся, но за него взялись, приодевшись в скромные, но довольно тоненькие рабочие халаты обе женщины из обоймы бравых героев. Что опытная капитан, что Лидия, не особо церемонясь, заставили баронета встать с кровати, принять душ и после интенсивного массажа спины, от которого было гораздо больше смущения, чем восстановления, поволокли свой объект охраны в химическую лабораторию. Там его взяли в оборот с помощью новых, шокирующих самоучку знаний. Всё те же красавицы вечером, заставили парня сделать небольшую разминку для совсем иных групп мышц. То есть к физически (в спортивном плане) неполноценному мужчине стали применять не только личный опыт всего отделения, но и полученные во время длительных обучений знания. В результате чего к отбою Аристронг еле доходил до своей кровати и уже в падении проваливался в сон.

А со следующего утра перевоспитание продолжилось ударными темпами. Пошли дни за днями, переполненные ещё большими физическими, моральными и психологическими нагрузками.

Нельзя сказать, чтобы подобное воспитание давалось легко и не испытывало встречного протеста. Доходило порой и до бунта, и до истерик. Слишком уж запущенным оказался объект охраны, слишком уж выпавшим во всех смыслах из нормальной жизни. Пару раз дошло до того, что Артур таки нажаловался отцу по личному краберу, и вот тогда в самом деле повисла угроза для командира базы для взыскания сверху. Пошли строгие звонки от самого Серджио Капочи. Нагрянул с неким подобием инспекционной проверки куратор Кафедры, майор Хайнек и стал делать это в дальнейшем раз в неделю. Даже сподобился до устного выговора по краберу сам маркиз Винселио Грок.

Итог, к концу тридцати стандартных дней получился несколько противоречивый. Баронет всего лишь за один месяц сделал невероятный скачок в физическом развитии. Стал нормально отжиматься, подтягиваться до пяти раз, не задыхаться до обморока во время пробежек и вполне сносно освоил десяток самых необходимых приёмов самообороны. А вот в обретении моральной устойчивости, повышении боевого духа, частенько получались неожиданные провалы. Всё-таки перегрузки на сознание и на организм получались запредельные. Поневоле случались сбои, нервные срывы и необъяснимые психозы. Даже дружеская, семейная обстановка на территории базы слабо помогала. А тут ещё и отец баронета в течении трёх дней следующего месяца только и отрывал наследника продолжительными разговорами по краберу. Как раз к финалу этих дней и позвонил Винселио Грок, которому сердобольный папаша наверняка нажаловался по поводу издевательств солдафонов над его единственным сыном, который только и остался живым из всей большой семьи.

Причём что маркиз, что командир Дивизиона, что угрюмый Минри Хайнек не желали прислушиваться к разъяснениям майора Парадорского. Словно потеряли здравый смысл и сообразительность. Только и твердили, что надо с парнем помягче, деликатнее, дипломатичнее, а то... Что может случиться, следовало догадываться по последней фразе старого советника при Павле Ремминге:

— ...А не то император может очень рассердиться. Он и так уже на взводе, или иначе говоря: в точке кипения по данному вопросу.

После этого Тантоитан Парадорский весь вечер ходил хмурной и неразговорчивый, ночью почти не спал, а ранним утром решился на одну, довольно рискованную затею. Причём ни с кем из друзей по этому поводу даже посоветоваться предварительно не захотел. Женщинам, которыя в последнее время выглядели как-то слишком уж виноватыми (видимо принимали неудачи слишком близко к сердцу), тоже ничего не сказал.

Только при встрече в коридоре, сразу после подъёма, равнодушным тоном бросил:

— Пойду поднимать нашего химика на зарядку.

Потому что именно подъём баронета, измученного накануне почти до смерти, считался наиболее неблагодарным делом. Артур мог и накричать, и нахамить, разве что при девушках сдерживался из последних сил, но Лидия в новой подругой старались утренние часы отдать кому угодно на воспитание, лишь бы самим не подставляться.

Так что Парадорский прошёл в жилую часть иного сектора сам. Хорошо ещё, что хоть с этим вопросом выяснили давно и пинание фонаря для получения права на встречу, отошло в историю. Прошёл непосредственно в спальню, ткнул кулаком в плечо баронета и тыкал до тех пор, пока не раздалось раздражённое мычание:

— Чего надо? Мне отец пообещал сегодня выходной... Разве тебя не предупредили?

— Нет. Выходных у людей, приговорённых к смерти, не бывает! — прорычал майор в ответ. А потом рывком вообще сдернул парня с кровати, роняя при этом на пол. — Причём наёмные убийцы используют всякие выходные и праздники для свершения своего чёрного дела, как правило. Жертва, знаешь ли, очень расслабляется...

— Ой, да ладно меня пугать, мне ведь только и надо, что один день отдохнуть... Ну, может два... Мне кажется я серьезно болен...

— Ты здоров как бык, но можешь пока и на холодном полу поваляться. А я бы очень хотел с твоим отцом поговорить.

Наследник баронства сразу несколько ожил и уселся прямо на коврике:

— По какому вопросу?

— По поводу твоей болезни! — Парадорский схватил с полочки крабер и всунул его в руки Артура: — Набирай! Номер и код я подсматривать не буду!

— Хм! Ну, если ты не боишься..., — с кривой ухмылкой парень набрал номер, дождался ответа и стал разговаривать, не включая экран или громкоговоритель: — Па! У меня всё в порядке..., только что проснулся..., вот как раз по этому поводу с тобой и хочет поговорить командир базы. А я откуда знаю?.. Он мне не докладывает...

После чего молча, но с заинтересованным блеском в глазах протянул устройство связи Парадорскому. Тот отошёл к большому столу, уселся за него, поставил крабер на подставку, включил изображение со своей стороны, громкоговоритель и начал с приветствия:

— Здравствуйте! Меня зовут Тантоитан. Хочу сразу спросить: вы можете включить изображение со своей стороны?

— А зачем? — угрюмо отозвался барон.

— Да мне просто не верится, что вы смотритесь так же тщедушно и жалко в физическом плане, как ваш сын.

— Ха! Да я таких молодцев как ты, майор, ломаю об коленку пачками! — зарокотал с явной озлобленностью Аристронг. — Или ты слишком большим себя героем возомнил?

— И всё-таки? Слова — это просто звук, а вот очень хочется на вас взглянуть.

Некоторое время висела напряжённая пауза, потом изображение появилось одновременно с насмешливым фырканьем:

— И что ты рассмотришь на таком маленьком экране? Мои мускулы, которые я тренирую вот уже двенадцать лет? Или мои пальцы, которыми я разрываю глотки врагам словно те сделаны из картона?

— Да нет, мне и глаз достаточно. И сразу первый вопрос: что вас держит в этой жизни?

На этот раз пауза затянулась надолго. И видимо собеседник заподозрил нечто уж совсем нехорошее. Потому что начал вкрадчивым голосом, с хорошо слышимой угрозой:

— Если ты задумал меня шантажировать...!

— Ай, бросьте! При всех сложностях моего общения с Артуром мы уже можно сказать друзья. А моя репутация не даёт право кому бы то ни было подозревать в каких-либо коварных замыслах. Ну а раз не хотите отвечать, Зел, то я сам отвечу за вас: в этом мире сын, наверняка — самое дорогое, что у вас есть. Тут мы и дискутировать не станем. Поэтому сразу второй вопрос: почему вы Артура не бережёте?

Даже на маленьком экране, прекрасно было видно, как потемнело лицо барона:

— Что за провокационные вопросы?!

Парадорский выглядел в своём спокойствии как скала:

— Так тоже не понимаете..., — словно рассуждал он. — Ладно, тогда несколько заглянем в будущее и сопоставим это будущее с тем парнем, которого я встретил здесь месяц назад. Итак: что может человек без друзей, любимого дела, умения стрелять, возможности хоть раз подтянуться на перекладине, без ориентиров на карьеру и патологически разбалованный вседозволенностью и неограниченными средствами к существованию? Причём следует учитывать, что средства эти тратить слишком уж открыто нельзя — это привлёчёт наемных убийц сразу. В кого превратился бы Артур уже через пять лет? В запуганного неврастеника неспособного ударом кулака свалить первого встречного обидчика? Запросто! В истерического идиота, который при звуке первого выстрела спрячет голову в песок, как страус? Скорей всего! Неспособного справиться с наследством и защитить подданных баронства от нападок со стороны? Обязательно! И заметьте: никакие наёмные охранники, никакие наёмные управляющие не спасут вашего наследника от необдуманных ошибок, если он немедленно не начнёт учиться, решительно действовать и бороться за собственную жизнь. Персональная опека развращает в любом случае и всегда делает из мужчины тряпку. Тогда как в данном случае, при нашей помощи он уже сделал стремительный рывок вперёд: может подтянуться пять раз. Отжаться двадцать. Пробегает три километра. Отлично стреляет из тяжёлого пулемёта и управляется с пушкой. Научился управлять малым боевым флайером и приступил к освоению мини истребителя. Освоил почти два десятка основных приёмов при самообороне. Знает, какой стороной ножа ткнуть врагу под рёбра. Стал похож на мужчину и научился понимать шутки...

Кажется Парадорский мог положительные сдвиги перечислять часами, но его оборвал прерывистый голос собеседника:

— Нож?! Истребитель?! Приёмы...? Но ведь он может погибнуть?

— А не лучше ли так! — орал уже Танти, привстав со стула. — Погибнуть, чувствуя горячую кровь своего врага и ощущая в своих руках их вырванные глотки?! Не лучше ли вонзиться в их гущу на истребителе, паля из всего оружия и мстя страшно только одной своей смертью?! Лучше! В сто раз лучше даже просто перед своей гибелью убить хоть одного недоноска и знать, что ты прожил не зря! Лучше так, чем прикрывшись руками и обмочившись от страха ждать великодушного выстрела в голову! Хотите поспорить по этому поводу?

Теперь тишина повисла грозовая. И барон начал говорить скорей шёпотом:

— Вы забываетесь, майор...!

— Что, неприятно такое слышать настоящему мужчине, который никогда не сгибался после жестоких ударов судьбы? — краем глаза Танти заметил мелькнувшую в проёме двери обеспокоенную Лидию, а за ней возвышающегося Гарольда и рукой сделал им жест, чтобы они не мешали и уходили. — А придётся слушать! А придётся немедленно подумать над дальнейшей судьбой своего сына и выбрать для него будущее. Вернее даже не выбрать, а просто не мешать нам исправлять допущенные вами, господин Зел Аристронг, ошибки. Поэтому! Предлагаю...

Разговор по краберу после этого продлился ещё полтора часа.

Глава шестнадцатая

3595 г, март, Нирвана, Забытая Знойная Зимовка

К середине марта распорядок дня на базе вошёл в установленное и чётко обозначенное по времени русло. Заметно подтянувшийся и расправивший плечи баронет, хоть и ходил с чёрными кругами под глазами от усталости, но теперь почти не ворчал, вставал по утрам сравнительно легко и по сути всё больше и больше становился одним из воинов личного состава. Практически у Артура не осталось ни единой минуты свободного времени. Его постоянно кто-то чему-то обучал, и это старание приносило свои плоды.

Отработали и несколько новых схем в связи с подобными изменения в характере объекта охраны. Он теперь не просто пассивно ждал своей участи на учениях, но и сам действовал вполне активно при подсказках каждого их находящихся рядом воинов. То есть в некотором роде из обузы и повода для лишних неприятностей, он сам постепенно превращался для потенциальных убийц в источник смертельной опасности. На тренировках баронет тренировался учебным оружием, а вот на случай боевой тревоги, да при дальних вылазках за стены базы, уже пользовался боевым.

Сложившимся положением вещей, все были весьма довольны. Можно сказать даже гордились собой. Но всё-таки не обходилось и без недовольных. Таковыми оказались майор Хайнек, который теперь регулярно раз в неделю наведывался в Забытую Знойную Зимовку, и находящийся далеко от Нирваны Винселио Грок. Ворчания маркиза, Тантоитану Парадорскому довелось выслушать несколько раз при звонке на личный крабер командира базы, да несколько раз они были переданы во время кратковременных увольнений геройского майора на Кафедру. Суть их заключалась в непонимании старого Грока: как мол, можно вообще беспокоить и привлекать объект охраны для его же спасения? Только вышколенная охрана! Только воины могут и должны действовать не надеясь на силу или умения своего подопечного. Вот и получались не конкретные замечания по теме, а странные брюзжания на тему как современная молодежь обленилась и совсем перестала слушать поучения заслуженных ветеранов.

Эти ворчания были весьма неприятны, но с другой стороны ничего кроме морального давления не несли. Как недовольство и со стороны куратора. С тем Парадорский на подобные темы и не рассуждал. Как только Хайнек пытался показать своё старшинство, его более молодой оппонент просто восклицал:

— А ведь у нас всё отлично! — и снисходительным голосом добавлял: — Если вам что-то не нравится, коллега, советую написать рапорт нашему командованию.

А дальше, особенно если находился на Кафедре, нагло разворачивался и бегом отправлялся на поиски своей невесты. Ещё и восклицал при этом:

— Если я её отыщу в чьих-то объятиях, не только ей не поздоровится, но и старшему командиру здешнего гнезда разврата достанется!

Хайнеку ничего не оставалось, как с зеленеющим лицом угрюмо смотреть вслед.

Но зато вредить, помешать встречам молодой парочки он никогда не осмеливался, и заранее предупредивший любимую о своём прибытии парень всегда заставал Клеопатру в комнате практически готовой и к ласкам, и к разговору, и к обсуждению последних новостей. Никто её не срывал с места по неожиданной тревоге и не заставлял в полной экипировке мчаться на старт марш-броска. Видимо и тут, как понял Тантоитан, от полковника Капочи поступили определённые указания.

Более четырёх часов краткого свидания, Парадорский себе позволить не мог. Всё-таки охрана баронета — считалась заданием невероятно важным в рамках империи. Хотя своих подчинённых отпускал на Кафедру на шесть часов, не считая дороги, причём порой сразу по двое. Конечно, в парные увольнения ни в коем случае не попадали: Гарольд, как заместитель командира; Малыш, Николя, Армата — как наиболее полезные на базе специалисты. Чуть позже в этот список попал и Алоис, который во всей широте раскрыл свои таланты аналитика. Ведь это именно по его подсказкам в обороне базы и системах дальнего обнаружения, было проведено наибольшее количество усовершенствований. И именно Алоис значительно модернизировал охранные контуры, которые делали невозможным скрытное перемещение посторонних лиц к космическому челноку. Как он при этом приговаривал, настаивая на своих выводах:

— Дальше положишь — ближе возьмёшь! Челнок — это шанс последней надежды для всех обитателей базы. Так что не советую к нему относиться со смешками.

Спорить с чернокожим товарищем мог себе позволить только Армата:

— При современных видах вооружения, сбить наш челнок во время взлёта с планеты — пустячное дело. Да и потом, его маневрирования и набор скорости в открытом космосе — ниже любой критике. Пока на этом устройстве получится уйти в Лунманский прыжок, все пассажиры если не умрут от старости, то уж точно поседеют от переживаний.

— Не каркай! — осаживал его Парадорский и обращался к Алоису: — Ты прав, о гордый мавр! Но так как инициатива наказуема, тебе лично и придётся модернизировать охранные контуры. Бери с собой Граци, Феликса, все необходимые устройства и отправляйтесь в ледник. Пусть вам хрустящий иней украсит путь, а холодная стужа отгонит прожорливых ораши.

Кстати, ледовые кроты в данном районе и в самом деле вели себя довольно активно. Без стычки с ними ни одной вылазки не проходило. Но при наличии оружия, да отличной боевой выучки доблестных офицеров, повредить им местные хищники никак не могли. Так что с одиночным, а то и парой-тройкой ораши мог справиться и одиночный разведчик, особенно знающий, хорошо изучивший повадки этих обитателей вечной мерзлоты.

Так и жили, не тужили.

Пока двадцать восьмого марта не начались основные события. Хотя для Тантоитана событиям предшествовало некое печальное проишествие накануне: его любимая улетела на Оилтон. Только и успела сообщить коротко по краберу:

— Уже собралась, сейчас выбегаю. Через час будем в Лунманском прыжке. Так что не беспокойся. Жду тебя уже в Дивизионе. Люблю крепко, крепко! И буду скучать сильно, сильно!

Вроде и в самом деле ничего страшного или неожиданного. Всё по плану, всё оговорено заранее. Да и до встречи не так много времени: чуть более трёх месяцев. Можно и перетерпеть. Вроде бы... Но как всегда — расставание неожиданно. А ведь как раз на двадцать седьмое Танти запланировал собственное увольнение и мечтал насладиться общением со своей любимой. Не получилось...

Естественно, самому лететь на кафедру расхотелось, и он с самого утра отправил вместо себя в увольнение Николя. Тот долетел без проблем, даже успел доложить о прибытии. А вот потом и начались очередные передои со связью. Краберам местная непогода и колебания магнитного поля нисколько не мешали для связи, а вот эфирное сообщение при бурях практически отсутствовало. Другой вопрос, что в послеобеденное время и бури как таковой, в данном секторе не наблюдалось. По соседству, были отмечены пылевые ураганы из пустыни. Метеорологический спутник эти данные передать успел, прогноз — тоже, а вот дальше следовало думать уже самим.

Причём обитатели базы, в полном составе собравшиеся в рубке управления и контроля, почти единодушно отыскали причину плохой связи с Кафедрой:

— Главный ретранслятор виноват! — констатировал с досадой Малыш. — Уже неделю вам талдычу, что надо поменять там весь усилительный контур обводки.

— Так давайте сразу сейчас и поменяем! — предложил Граци.

— Бури ведь над зимовкой нет, — поддержал его Феликс. — За два часа справимся.

Даже Алоис не нашёл чем возразить, кроме как:

— Ошибка: минимум на смену усилительного контура обводки данной модификации у нас уйдёт два часа и десять минут. Так что...

— Миллимитрист, ты наш загорелый, — басовито хохотал Гарольд. — Забыл ещё семнадцать секунд добавить? Стареешь!..

Парадорский уже собирался выделить бригаду для ремонта, как наткнулся на искривленную в сомнении физиономию Арматы. Ну и сразу уцепился в него вопросом:

— А ты чего молчишь?

— Не молчу. Просто обдумывал свои мысли. Между причём, мысли не совсем хорошие. Я вот тут припомнил, что при периферийных колебаниях магнитной бури планеты, внутрь спокойного сектора можно продуцировать помехи против эфирной связи по системе Кардонганова. Что если нас элементарно глушат?

По данной системе на базе имелось ещё два авторитетных знатока. Их и решили послушать, глядя то на одного, то на другого.

— Для продуцирования лучей Кардонганова, следует иметь мощности сразу пяти плазменно-кремниевых реакторов, — блеснул эрудицией Малыш. — А это, почитай корабль по величине не менее эсминца, а то и крейсера.

— Такую махину даже метеорологический спутник бы засек, — добавил Алоис. — А ведь есть ещё и орбитальные зонды Кафедры.

— Они могут и проморгать, — не сдавался Армата. — Особенно если подвижный, маневренный корабль приблизится к нашему сектору в очаге пылевой бури над самой поверхностью планеты.

Командир вынужден был признать пусть даже гипотетическую опасность. Но с другой стороны, если уж кто-то пытается таким образом подкрасться к базе, то встретить агрессора единым кулаком в любом случае будет сподручнее. Поэтому он и решил:

— Не будем распыляться и полетим к ретранслятору на всех трёх малых боевых флайерах. Со мной — Артур, Бергман и Граци. С Гарольдом — Лидия и Феликс. Ну и с Арматой — Инга, Алоис. Малыш, ты тут и сам справишься.

— Легко!

— Значит, грузим резервные части к ретранслятору. По коням, ребята и девчата!

Все пришли в движение, стараясь не создать пробку на выходе из рубки. Баронет, для которого уже навечно закрепилось место возле майора в любых учениях или испытаниях, только и успел спросить:

— А мне какое оружие брать?

— Конечно боевое, — обрадовал его Танти. — Ремонт наружного оборудования никак нельзя назвать учебным.

Ему самому хотелось немного встряхнуться, занять себя тяжёлыми физическими нагрузками или с головой окунуться в дела. Поэтому он даже в душе порадовался неисправностям:

"И развеемся, и тактическую слётанность лишний раз отработаем..."

Да и денёк снаружи выдался вполне себе солнечный и симпатичный. Хотя лёгкая, туманная дымка всё-таки присутствовала в атмосфере. Всё-таки два центра бури с полярной температурой, располагались в сравнительной близости от Три Зета. Но если близко расположенная снежная вьюга над вечной мерзлотой не вызывала больших опасений, то бушующий над пустыней песчаный ураган никак не располагал.

Вылетели, прошлись несколько раз над Зимовкой, отрабатывая разные построения, виды атак или обороны, и только потом подались на самую южную оконечность заброшенного промышленного городка, где и располагался капризный ретранслятор. Часа полтора три висящих на приземистым зданием флайера, страховали тросами работающих в поте лица людей. Причём за всеми тремя аппаратами присматривал только Парадорский. Даже Артур Аристронг помогал остальным воинам в меру своих окрепших сил переносить оборудование и крепить элементы усилительного контура обводки к каркасы ретранслятора. Работа двигалась хоть и с трудом, но споро и даже с шутками и весельем.

Поэтому крики Малыша вначале воспринялись большинством как гром с ясного неба:

— Тревога! Высшая степень! Тревога! Из снежной бури над ледяным плато вынырнул большой неопознанный корабль и с большим ускорением идёт к базе! До столкновения с северным рубежом автоматической обороны одна минута.

Этой минуты как раз хватило всем ремонтникам для запрыгивания внутрь флайеров, и пристёгивания на боевых местах стрелком и пилотов. Баронету досталось место по заранее оговоренному расписанию возле так любимого им крупнокалиберного пулемёта. Но разворачивались и выходили на боевые позиции летательные устройства уже под вой снарядов, ракет и грохот многочисленных разрывов. Неопознанный корабль вел огонь всеми бортами, пытаясь одновременно обезопасить и собственный корпус как щитами, так и противоракетными залпами специальных орудий и сбросом магнитных ловушек. Причём сразу стало понятно, что такой массированной, невероятной обороны в этом месте агрессор явно не ожидал. Видимо даже для длительной разведки с помощью миниатюрных самодвижущихся видеокамер-шпионов ему, то ли времени не хватило, то ли технического оборудования.

Малыш продолжал выкрикивать данные о поражении противника, его огневой мощи и оставшихся потенциальных возможностях, но почти сразу условно квалифицировал нападающих как пиратов:

— Пираты получили шесть пробоин в трюмную часть и три по правому флангу! Кажется у них неполадки с горизонтальным управлением. Пролетели над базой, выдвинулись над Зимовкой. Ребята! Держитесь под прикрытием высоток! Не высовывайтесь, по вам ведётся почти весь огонь. Сейчас на пиратах сосредоточится вся мощь южного рубежа! Лупите тоже, чем можете!

И все три флайера лупили! Ещё за минуту боя они выпустили все имеющиеся на бортах ракеты, ударили тяжёлыми воздушными торпедами, по просевшему к земле противнику, а уж снарядов и разрывных патронов и подавно не жалели. Корабль не оказался каким-то большим боевым монстром, иначе его броня и энергетические щиты могли бы справиться с наружными рубежами обороны базы. Скорей этот межпланетный странник походил на конгломерат знатно навороченного торговца с вычурной личной яхтой какого-то богатея, коих полно путешествовало по всей Галактике. Неизвестно было количество экипажа или имеющегося на борту десанта, но вряд ли на таком корабле планировалось в обычных условиях разместить более шестидесяти человек. Другой вопрос если всё-таки это чисто десантное судно, и десант этот уже сброшен над ледовыми лабиринтами. Правда до сих пор ни один сигнальный контур внутри вечной мерзлоты так и не был потревожен.

— Есть! Есть ещё восемь тяжёлых попаданий! — со злорадством ревел Малыш. — Пират горит! И скорей всего либо рухнет, либо пойдёт на вынужденную!

Вот тут и сыграли свою роль некоторые определённые обстоятельства, присущие данному месту. Две высотки, которыми прикрывались при атаке флайеры, рухнули, складываясь в себя, почти одновременно. Всё-таки ржавчина за пять веков, да несколько шальных снарядов сделали своё чёрное дело. Но в результате сразу два аппарата высветились перед врагами как на ладони. Под прицелами пушек оказались не успевающие спрятаться Тантоитан и Гарольд. Тотчас по их флайерам долбануло градом снарядов и крупнокалиберных пуль. К огромному счастью ракет у противника больше не оказалось. Но и этого оказалось достаточно, чтобы повредить оба аппарата, и те, теряя маневренность и скорость, стали падать среди хаоса покорёженных построек. Чего стоило пилотам сравнительно удачно посадить уже не летающие дымящие устройства, они и сами сообразить не могли. Как только ударились об грунт, сразу раскрыли все выходы и бросились наружу. Благо что не только никто ожогов не получил или ран, но и оружие личное все поголовно прихватили.

Хорошо еще, что Малыш продолжал информировать друзей по общей связи и координировать их передвижения уже в наземном бою:

— Всё! Гадам тоже гайка! Падает! Ха! Прямо на руины цирка опускается... В самый центр! В яблочко! Горит, зараза! Но и пингвины какие-то выскочили наружу... Занимают оборону на южной стене, видно прекрасно знают расположение всех вас. Ого! Человек двадцать их ещё осталось! Тяжёлые пулемёты волокут..., вроде даже миномёты... Вот, уроды! И я их пушками контура никак достать не могу!

— Ничего, не переживай, — слышался прерывистый голос командира: — Мы и сами их сковырнём! Граци и Артур! Давайте вон в тот подвал и бейте из окошка любого, кто к вам сунется. Бергман, Займи вон тот третий этаж и прикрывай нас всех троих огнём сверху. На пиратов вообще не смотри. Гарри! Как у тебя?

— Помаленьку закрепились вокруг строенной башни, готовы дать залп по цирку, видим цели.

— Отлично! Армата, как твой аппарат?

— Неважно, командир. Горизонт и вертикаль держит, а вот на виражах сопла клинит, не проворачиваются.

— Тогда иди малым ходом с северной стороны цирка. Только и делаешь, что всплываешь над верхней кромкой и сносишь всех, кого видишь.

Малыш решился на кардинальное вмешательство:

— Танти! Я ведь могу оседлать большой флайер и через две минуты раздолблю пиратов до последнего!

— Отставить! Беречь базу и смотреть за дальними контурами! Особенно за ледовыми лабиринтами. Мы тут сами...

— Понял!

— Только держи нас в курсе... Гарри! Начал!

Тотчас три пулемёта от строенной башни ударили по засевшим на высокой стене пиратам. Те сразу ответили дружным огнём. Тогда как незамеченный Парадорский проскочил через открытый участок улицы, нырнул в подвал какого-то здания и уже через две минуты оказался непосредственно под покосившейся железобетонной громадой древнего цирка. Так никем и не замеченный, он стал пробираться внутрь, желая обойти пиратов с тыла и ударить одновременно с флайером Арматы.

В тот момент когда он стал выбираться из черноты руин, понеслись новые сообщения от Малыша:

— Хо-хо! Ребята! Да у нас тут невесть откуда помощники взялись! Один из пиратов отступил в тылы, закрепился в отличном месте и теперь разделывает своих подельников, словно бог черепаху! Ого! Только кишки летят!

— А как же он сам? — вырвалось у Гарольда.

— Да у этого стрелка позиция просто уникальная. Словно ему её наш Алоис выбирал. Лучше не придумаешь. Танти, ты где?

— Да вот, возле кормовых стабилизаторов этой громады коптящей. Не рванёт?

— Понятия не имею, но вот в твою сторону сразу трое пиратов подалось, хотят обойти сбоку нашего нового союзника.

— Вижу..., — отозвался командир, и вскоре с весьма удобного места, выскочив неожиданно сбоку от пиратов, уложил всех троих единой, слитной очередью. — Готовы типчики, отбегались.

После этого сразу с двух пулемётных стволов и одной пушки последовал залп из приподнявшегося над кромкой амфитеатра флайера Арматы.

— О, как хорошо пропахали! Молодцы! — координировал их огонь Малыш. — Теперь ещё добавьте малость правей... Вот, вот, туда, под тот козырёк из бетона... Есть! Яблочко! Кажется, всех положили... Танти! Не нарвись на нашего союзника!

Парадорский уже сноровисто обошёл центральные развалины и горы мусора, скользнул в пространство под трибунами и вскоре уже с удивлением рассматривал страшно нервную, озлобленную молодую женщину, которая в исступлении пыталась отыскать в пустых ящиках хоть парочку патронов для своего пулемёта. Никакого другого оружия у неё не было. Сообразив это, Тантоитан бесшумно вышел под дневной свет, деликатно кашлянул и буднично спросил:

— Девушка, вы не подскажете, где здесь можно достать патроны?

Перехватив пулемёт за ствол, женщина крутнулась на месте, одновременно отпрыгивая в сторону. При этом она несколько странно покачнулась и на лице ясно удалось рассмотреть все признаки сильного опьянения. Пришлось её похвалить:

— Я бы там метко стрелять пьяным не смог. Честное слово! У меня бы руки тряслись.

Незнакомка внимательно вначале присмотрелась к форме воина, рассмотрела знаки различия, сопоставила их с явно молодым, хоть и весьма закопченным лицом, и только тогда задала первый вопрос:

— Майор, это вас эти ублюдки пытались атаковать?

— А вот это я у вас хотел спросить. Мы тут вообще ни с кем не воевали, Жили тихо, спокойно...

— Значит, что-то охраняли..., — констатировала пьяная пулемётчица и только после этого расслабленно, плюхнулась задницей в ближайшую удобную выемку из крошева мелких камней. — А где мы вообще находимся?

Тантоитан, продолжая прислушиваться через наушник к переговорам и советам товарищей, подвигал бровями, показывая всё своё недоумение от такого вопроса:

— Да вы сударыня, никак на этот корабле зайцем путешествовали? А при посадке просто из трюма выпали?

— Ну, не то, чтобы зайцем, но уж бесправно, вне закона и без моего согласия — это точно.

— Но хоть что собой эти пираты представляют, понимаете?

— Очень смутно. Они меня содержали практически в плену, мне удалось их обмануть о своей значимости, прикинулась наследницей знаменитого герцога, и они собирались стребовать за меня большой выкуп.

— Поэтому и подпаивали?

— Поэтому и ни в чём не отказывали, — разозлилась женщина. — И к своему горю и тупости не знали, на что я способна!

Пытаясь по горячим следам хоть что-то выведать от неожиданной союзницы, Парадорский затеял допрос прямо на месте. Но практически ничего больше и не узнал кроме имени: Зарина. И про свою прошлую жизнь Зарина явно не спешила рассказывать первому встречному. Пусть даже у него и майорское звание. Только и добавила многозначительно:

— Мне главное, что я в своей родной Оилтонской империи. Если вы дадите мне возможность поговорить с моими родственниками, всё очень скоро выяснится. Могу даже обещать, что вы не пожалеете о моём спасении.

— Ну, вы и сами прекрасно справились со своими похитителями, — напомнил командир, прислушиваясь к докладам Малыша.

Тот уже по краберу связался и с Кафедрой, и с кем следует в большом мире. При этом он и события успел описать и внешние данные Зарины через видеокамеру Танти переправить. Для подобного розыска, соответствующие службы, в устных перечислениях особых примет не нуждались.

А вот ответные распоряжения от командования последовали самые что ни на есть конкретные: всем немедленно укрыться на территории базы и ждать дальнейших распоряжений. Пленницу содержать под домашним арестом до выяснения её биографии и сопутствующих обстоятельств.

Поэтому вскоре перегруженный флайер Арматы на малом ходу влетел в ангары, которые снаружи тут же задраились по боевому расписанию. Первым делом Лидия с Ингой тщательно обыскали незнакомку по имени Зарина и закрыли ту в специально предназначенном для таких целей помещении. Кажется пленница этому только обрадовалась, потому что коснувшись головой подушки сразу заснула с улыбкой счастливого пьяницы.

После чего весь личный состав, вкупе с командиром и Артуром Аристронгом опять собрались в рубке для подведения итогов и выработки планов на ближайшее будущее. При этом попутно продолжили краберные переговоры как с Кафедрой, так и с Оилтоном.

Глава семнадцатая

3595 г, 28 марта, Нирвана, Забытая Знойная Зимовка

Спорить и обсудить было что. Судя по некоторым фразам нежданной союзницы, пиратов на корабле было около сорока пяти человек. Точнее она не знала. Все явно с военной выправкой, но в сугубо гражданских скафандрах. Такие защитные костюмы в своём большинстве носили геологи с дальних окраин. Кстати в этих скафандрах пираты и воевали в амфитеатре полуразрушенного цирка. Что собой представляли внутренности корабля, оставалось только догадываться: упавший агрессор горел, и тушить его пока никто не собирался. Не до того. А гореть он должен, по утверждениям Николя и Алоиса — дней пять. В плен тоже никого живым взять не удалось. Раненых на поле боя не осталось.

Из чего можно было сделать единственно верный вывод: нападающие могли атаковать данное место сразу по нескольким причинам, но вот в оценке рубежей обороны базы они оказались совершенно не осведомлены. За что и поплатились своими жизнями. Но вместе с собственной гибелью и унесли за собой в могилу основную цель своей агрессии. Кому принадлежал корабль, гадать не было смысла вообще. Только после прибытия большой следственной группы такие данные всплывут на поверхность. И то не факт.

Большие расхождения появились при обсуждении причин неожиданной агрессии. Хоть какой важной не считалась миссия охраны Артура Аристронга, трудно было поверить, что для уничтожения незначительной, миниатюрной базы сюда отправили такой огромный корабль, да ещё с таким многочисленным экипажем. И секрет местонахождения всё-таки играл огромную роль. Вряд ли кланы убийц могли вычислить точные координаты объекта для своих покушений.

С другой стороны, всё-таки три года база здесь находится. За это время вездесущие разведки могли что-то и пронюхать, да и продать информацию в нужные руки. Ведь не секрет насколько тщательно следят иные государства за всеми перемещениями любого воина Дивизиона и стараются всегда знать о местонахождении основного состава. Причём не обязательно явные враги этим занимаются, информацию могут перехватить и мнимые, и истинные союзники. А уже у них возможна банальная утечка сведений.

Так что на вариант: цель — баронет, аналитик Алоис выделил всего сорок процентов из всех возможных. Десять — получалась личная месть героям, участникам хаитанских событий. Ещё двадцать — чисто пиратская акция с попыткой захватить базу как некий таинственный объект геологов, или добытчиков алмазов. Двадцать процентов ушло на банальную случайность при выборе направления атаки. Что, между прочим, частенько случалось в этом просвещённом веке. Пытались, например, уничтожить завод промышленных конкурентов, а выжгли ничего не подозревающих кролиководов.

Ну и десять процентов пошло на графу: разное, непредвиденное.

По всему этому Тантоитан попытался подвести итоги:

— Что нам лучше делать? Спрятаться по приказу начальства, или проявить инициативу?

— Только, за инициативу! — горячо поддержал командира, его друг детства, капитан Стенеси. — Не нравится мне здесь. При некотором стечении обстоятельств база может превратиться в ловушку. И вы это всё прекрасно понимаете. Поэтому предлагаю немедленно отступить в лабиринты и выдвинуться как можно ближе к межпланетному челноку. Большой боевой флайер нас может и не спасти.

Действительно, даже припоминая недавний бой, получалось: не окажись все три боевых флайера снаружи, корабль пиратов мог бы и справиться с периметрами автоматической обороны, а потом и заблокировать выход из базы наружу через ангары. И ведь до сих пор неизвестно: а вдруг агрессор всё-таки сбросил диверсионную группу непосредственно в слой вечной мерзлоты? Охранная сигнализация в ближних лабиринтах пока не сработала, но это не значит, что враг не занял выжидательную позицию после гибели своих подельников. Мог затаиться на дальних подступах и ждать подкрепления.

— Да какое там подкрепление! — экспансивно возмущался Граци. — Вскоре здесь будут силы космической армады Оилтона. Они весь сектор космоса легко перекроют, а потом и любые ледовые катакомбы прочешёт словно густой гребёнкой. Кто сюда ещё рыпаться вздумает? Только полные идиоты!

Алоис высказывался более осторожно:

— Неизвестно ведь вообще, для чего совершено нападение. Может это просто провокация? Отвлекающий маневр? Рассчитанный как раз на оттягивание некоторых сил нашей космической армады как раз в этот сектор.

— Реально, — поддержал его и Малыш. — Локальные конфликты так и начинаются: вначале отвлекаются основные войска и только затем наносится главный удар. И обратите внимание на действия нашего командование: до сих пор не прозвучало утверждение, что к нам направляется помощь. Мало того, значительные силы Кафедры тоже перешли в глухую оборону, а к нам даже парочку малых флайеров не отправили. Ведь знают, что у нас некоторый дефицит летающих устройств появился.

Артур Аристронг, чувствующий себя истинным героем, впервые принявший участие в настоящем бою, тоже не удержался от высказываний:

— Пираты могли планировать сразу два последовательных удара? Вначале по Три Зет, а потом по Кафедре.

Рассуждение явно не соответствовало реальностям, но смеяться над парнем никто и не подумал. Наоборот сам командир попытался просто обсудить нецелесообразность такого поступка:

— А что, и такое может быть. Это мы знаем, что Кафедра располагает как минимум втрое более мощными рубежами обороны. А ведь пираты этого не знали. Они и про наши периметры со смертельным опозданием узнали. Так что версию Артура тоже со счетов скидывать не стоит. Вначале Зимовка, потом — Седое ущелье. И врагу не столь важно, что на обоих объектах находится, главное их уничтожить и оттянуть в этот сектор максимум имперских космических сил. Правда, в любом случае тогда лучше им было начинать с атаки на большой объект: Кафедру.

— Вокруг Седого ущелья, — заметил Армата, — Воздушное движение несоразмерно интенсивней нашего. А напали именно на нас. И не забывайте, как теперь выясняется, глушили именно нашу зону. Трудно поверить, что враг сомневался в наличии у нас краберов, но вот эфирную связь он нам отсёк. И своего почти добился: мы ведь могли продолжить сидеть в базе и дожидаться окончания магнитных бурь. А мы испортили им все задумки, попёрлись ремонтировать ретранслятор. Так что у меня сомнений нет: хотели именно нам шкурки попортить. И я поддерживаю Гарольда, торчать в этой ловушке не стоит.

В любом случае перемещение всего личного состава и объекта охраны следовало согласовать с командованием. Об ином варианте и речи не шло.

Так что Парадорский стал опять связываться по краберу со штабом чрезвычайных обстоятельств и попытался переговорить с теми, кого знал лично. Командир дивизиона оказался вне досягаемости, и дежурящий в штабе адмирал даже хохотнул при упоминании его имени:

— Майор! Тебе обязательно полковник Капочи нужен? Может тебя ещё и с императором соединить на прямой линии? Ну так выполняй приказы и не отсвечивай! Как только мы тут с обстановкой разберёмся, сразу скоординируем ваши дальнейшие действия.

— Но господин адмирал, наша безопасность непосредственно в базе совершенно не гарантирована, — не побоялся возражать Тантоитан. — Прошу разрешения действовать самостоятельно, исходя из положения дел на местности.

— Так ты и так действуешь, майор! — злился адмирал. — Только и выполняй главный приказ: оставаться на месте и держать оборону.

Только после этого разговора защитника Три Зет догадались об основном: ни сам адмирал, ни штабе чрезвычайных положений не догадывались об истинной сути секретного объекта. Просто там знали, что он секретный и не более. И что охраняют и берегут живого человека — даже не догадывались.

Парадорскому только и удалось задать адмиралу один вопрос:

— Знают ли о событиях на Забытой Знойной Зимовке полковник Капочи, маркиз Винселио Грок или непосредственно император? Если нет, прошу им срочно доложить!

За что получил гневную отповедь разъярённым командным голосом:

— Получите взыскание за пререкания, майор! А пока скрупулёзно выполняйте данные вам приказы!

Положение и прояснялось и осложнялось одновременно. Мало того и Артур, пытающийся постоянно связаться с бароном Аристронгом, до сих пор не получил отклика на свой вызов. Что дополнительно навевало нехорошие мысли, подталкивая к выводам об одновременной атаке как на Нирвану, так и на столичную планету баронства Аристронгов. Всё-таки с вотчиной добычи нейтрино-селта могло происходить и нечто ужасное. Тогда становилось понятным и нежелание флота оттягиваться от места более масштабного, готового вот-вот вспыхнуть конфликта.

Ничего не оставалось, как более подробно и конструктивно посоветоваться с куратором. Ведь майор Хайнек мог иметь и непосредственную связь с полковником Капочи, да и данные оперативной обстановки мог получить несколько по иным каналам. Как это было ни прискорбно, да только и куратор не имел контакта в данный момент с командиром Дивизиона. Иных подробностей он тоже не ведал, но зато совершенно неожиданно признал справедливыми доводы Парадорского, по поводу отхода в ледовые лабиринты и приближению к межпланетному челноку. Его опыт как воина и стратега тоже подсказывал подобный выход из положения. Мало того, после зарисовки ситуации в штабе чрезвычайного положения, Хайнек с досадой воскликнул:

— Да что они оттуда могут увидеть?! Ты командир, и должен решать на месте всё сам. И не переживай: если будут какие-то разборки с командованием, я тебя поддержу по всем пунктам. Действуй на своё усмотрение.

Ничего больше не оставалось, как сказать спасибо и приступить к выполнению поставленной перед собой задачи:

— Приступить к немедленной эвакуации с базы по плану "Б"!

При плане "А" следовало покидать базу немедленно, бегом и с тем оружием, что находится у тебя в руках. План "Б" подразумевал более щадящий ход эвакуации. Можно было и оружия набрать, и продуктов и соответствующую технику для этого задействовать. Благо, что размеры ледовых тоннелей позволяли передвигаться по ним не только во весь рост, но и на самоходных тележках, сложим в прицепы все, что может потребоваться для выживания в глубоком ледовом подполье. Можно было прихватить за собой и десяток геологических роботов-проходчиков, которые своими бурами в считанные часы могли пробить новые ответвления лабиринту в любом выбранном направлении. Это уже не говоря про иных роботов, которых просто можно было посылать впереди себя не только с разведкой, но и с наладкой освещения или предварительным благоустройством для готовящегося лагеря.

Планы всех окружающих тоннелей на многие десятки километров имелись самые подробные. Так что никаких больших трудностей в намечающемся походе не предвиделось. Тем более что Парадорский решил пока не слишком далеко отходить от базы. Всё-таки приказы из штаба могли кардинально измениться, могла подойти помощь, да и общая ситуация могла упроститься до смешного. Вдруг это и в самом деле были какие-то залётные пираты, которые и не соображали на кого от собственной дури попёрли?

Опекаться во время похода таинственной незнакомкой поручили Гарольду. Всё-таки доверять ей до конца никаких резонов не было. Да и от спецслужб пока никаких данных не поступило. Если она пиратов довольно коварно в спины расстреляла, то мало у неё какие иные мотивы появятся в ледовых лабиринтах? А с капитаном Стенеси особо не побалуешь, одним ударом голову свернёт мужику любому, не то, что довольно хрупкой на вид женщине.

Мало того, для полной гарантии ещё и Лидии поручили держать Гарольда постоянно в пределах своей видимости. Лучше уже выглядеть параноиками, чем потом с запозданием рвать волосы на голове и посыпать себя пеплом покаяния.

Поэтому Зарина было поднята с постели довольно грубо и бесцеремонно. Гарри заставил её быстро одеться в скафандр средней защиты, загрузил довольно приличным по тяжести рюкзаком с продуктами и приказал не отходить от него больше чем на три метра. На вопросы ещё сонной женщины, он ответил довольно лаконично:

— Эвакуация. Передислоцируемся в места с более бодрящим климатом.

— А по какой причине?

— Приказ.

— Когда вы мне дадите крабер для связи с моими родственниками?

— Когда выясним твою личность.

— Да я её и не скрываю...

— Поговорим на ходу! Быстрей!

Пришлось не то пленнице, не от союзнице с недовольной физиономией торопиться за своим опекуном. Хотя при этом ворчания от неё так и неслись:

— Ну вот, от одних пиратов избавилась, так другим в лапы попалась... И кто их знает, кто они такие?.. Может тоже киднепингом занимаются... Даром что военные... И личики, личики то..., не приведи доля с таким шкафом в тёмной подворотне встретиться!..

Капитан Стенеси на подобные подначки или оскорбления никогда не реагировал по той причине, что всегда пользовался неизменным успехом у прекрасной половины человечества. Да что там пользовался, он всегда был разбалован в этом плане. Так что своё личико считал вполне приличным, мужественным, привлекательным, а в остальном использовал при знакомствах свой интеллект и сообразительность, которые не всегда можно было рассмотреть с первого взгляда среди бугрящихся мышц на шкафоподобной фигуре.

Вот и вначале он нелестные ворчания в свой адрес воспринял с беспримерным спокойствием, а то и с полным равнодушием. Зато когда уже двинулись в путь про ледовым тоннелям, он явно разогрелся, настроение его улучшилось, и, словно за отсутствием иного объекта для разговоров, отыскал себе объект для разговоров в лице своей подопечной. А уж с его умением удивить, поразить и рассмешить,отреагировать на его разговоры было невозможно. И Зарина стала вестись. Вначале пару раз не сдержалась от смеха, потом пару раз у неё вырвались простые вопросы:

— Откуда ты это знаешь?!

Ну а в дальнейшем, когда гари ещё и стал вставлять в свои рассказы вкрапления о приключениях на Хаитане, глаза в довольно милой и красивой женщины загорелись нешуточным огнём. Несколькими вопросами уточнив непосредственное участие своего провожатого в легендарных хаитанских событиях она чуть не запрыгала от восторга. И вскоре уже смотрела на Гарольда как близкого, давно знакомого и уважаемого товарища. А тот на этом и не думал останавливаться, возжелав даже в такой нервной, боевой обстановке закрутить свой очередной любовный романчик. Для этого и силы свои утроил в нужном направлении. Причём так утроил, что даже пристально наблюдающая за ним Лидия порой еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

Только и случился один весьма печальный момент при начавшемся обмене информацией. Потому что капитан задал вполне логичный, имеющий основания в свете дальнейших ухаживаний вопрос:

— Ты замужем?

Зарина сразу резко осунулась и погрустнела, но нашла в себе силы ответить:

— Была... Мой муж погиб...

Но так как самый главный барьер уже как бы, не существовал, то больше к этой теме ушлый Стенеси и не возвращался. Увёл разговор в сторону, опять чем-то жутко удивил, потом вставил несколько анекдотов, и вот уже Зарина опять позабыла о своей личной трагедии и с явной благодарностью воспринимает сыплющиеся на неё комплименты.

От подсмотренных сцен кое-кому в отделении даже завидно стало. Приблизившийся на одном из привалов к командиру Малыш, сердито пожаловался:

— Почему меня опекунов не назначил? Я ведь тоже вполне нормальный парень и мне тоже такие девушки нравятся. Кумовство с протекционизмом разводишь?

Тантоитан посмотрел на него и с ехидством и раскаянием одновременно:

— Виноват, каюсь. Следующая пленница, тем более такая родовитая и симпатичная — твоя без всяких недомолвок.

— Э-э-э, когда это ещё будет, — фыркал представитель аристократии. — И где мы в этой морозилке хоть любую женщину отыщем?

— Экий ты дружок переборчивый стал! Тебе обязательно голубых кровей подавай? Вон присмотрись в Лидочке, чем не красавица?

— Не-е-е..., старшая лейтенант Шелди мне друг и боевая подруга... С ней нельзя...

— А чем тебе старшая лейтенант Инга Байцел не нравится? — теперь уже Танти возмущался. — Тем более она давно оказывает твоей персоне явные знаки внимания и посматривает вполне благосклонно.

— Шутишь? — даже испугался Малыш. — Не помнишь как она утверждала, что выйдет замуж только за того, кто готов иметь именно шестеро детей.

— Ну и что тебя пугает? Ты ведь против детей ничего не имеешь?

— А от не имею, но вдруг Инга уже этих деток, всех шестерых, уже имеет?

Даваясь от хохота, Парадоский еле из себя выдавил:

— Когда бы она успела?

На что товарищ стал поучать после скорбного вздоха:

— Недаром военные считаются в этом плане наиболее шустрыми, сообразительными и проворными. Например поехала в отпуск, родила, да и оставила своим родителям на воспитание. И бабушка с дедушкой довольны, и счёт к будущему мужу растёт понемножку.

— Ох, ну ты и выдумщик...! Надо бут мне поделиться с старшим лейтенантом Байцел твоими фантазиями. Пусть тоже порадуется, как и я...

— Вот это — уже зря. Не по-товарищески с твоей стороны, — обиделся не на шутку Малыш. — Могут ведь у нас быть свои, чисто мужские секреты? Тем более ты ведь знаешь, насколько Инга отлично стреляет из пистолета. Ей будет достаточно всего одного "нечаянного выстрела" или один раз "дрогнувшей руки", чтобы ты остался без верного друга и проверенного партнёра за карточным столом.

— Да, да, действительно, — закивал головой Парадорский, стараясь оставаться с серьёзным выражением на лице. — Это и в самом деле трагедия. Если друга я себе всегда нового найду за каждым углом, то с кем я буду в карты всяких лосей обыгрывать? А? Зарплата ведь пока мизерная, а у меня свадьба на носу...

— Вот, вот, подумай, прежде чем делиться моими секретными выводами.

В остальном переход на новое место расположения проходил без всяких осложнений или неприятных случайностей. На коротких привалах, раскладывали аппаратуру, подсоединялись к дублированной сети для внутренних переговоров и скачивали поступающую непосредственно из самой базы информацию. На более продолжительных остановках ещё и управление внешними периметрами испытывали. То есть находясь даже в глубинах толстенного льда, офицеры имели возможности и на Зимовкой наблюдать, и по зубам новым нежданным агрессорам надавать.

Общее настроение улучшилось, напряжение последних часов спало и к концу дня командир уже стал подумывать о предстоящем ночлеге. Идущим впереди разведчикам поступила команда подыскивать подходящие для длительного привала пещерки. От высшего командования тоже никаких пока вызовов или распоряжений не следовало, так что о своеволии элитной группы офицеров пока в штабе чрезвычайных ситуаций не догадывались.

Тем более кошмарными, показались события, произошедшие непосредственно в полночь.

А к самому ночлегу приготовились быстро. Благоустроенный палатки с подогревом могли вполне по удобствам конкурировать с жилищными модулями самой базы. Разогретые концентраты по вкусу и калорийности тоже ничем не уступали приготовленным в кухонном секторе блюдам. Да и сам поздний ужин проходил в привычном, можно сказать семейном русле. Разве что все продолжали строго хранить основные секреты. В частности никто их офицеров не рассекречивал основного задания по охране тушки Артура Аристронга, который был в таком же боевом скафандре и точно так же выполнял все команды командира. Ну а само новая союзница так и не желала раскрывать особенности своего настощего пороисхождения. Причём оправдавалась она тем, что открыто возмущалась:

— Не в обиду, ребята и девчата, но вы для меня как-то слишком таинственно выглядите. Если вы наши и вполне себе честные вояки, то я перед вами всё равно откроюсь. Наверняка и с большой замли обо мне скоро придёт сообщение. Но всё равно пока я воздержусь о своих девичьих тайнах. Мало ли что у вас на уме...

— Ай-я-яй! — укорял свою подопечную Гарольд. — Я ведь о нас тебе всё рассказал, и ты сама утверждала, что не доверять подобным героям — это стыд и срам. А теперь вот всё равно таишься.

— Всё равно, — не сдавалась Зарина. — Пусть мне будет стыдно и вы потом меня предадите огульному остракизму, но..., я пока всё-таки помолчу.

Кажется, больше всего с подозрением на пленницу посматривала Инга Байцел. Потому и напомнила к концу ужина, словно между делом:

— Командир, а ведь у нас домутила предостаточно имеется. Может, всё-таки обезопасимся по полной?

После этого все скрестили свои взгляды не на Парадорском, а на Зарине. Но та ответила с полнейшим равнодушием:

— Воля ваша. Но в таком случае моя совесть будет чиста. Секреты будут выдраны у меня из сознания насильственно. Это конечно, плохо, потому что они касаются людей весьма достойных. Но увы... Правда могу торжественно и сразу вас всех заверить: ни к вам, ни к данному месту событий эти секреты не относятся никоим образом.

Тут и Гарольд встал, чуть ли не грудью на защиту своей подопечной:

— Не забывайте, что именно Зарина помогла нам добиться окончательной победы над пиратами. Сами видели, скольких она своим пулемётом мастерски выкосила.

— Ну ладно, — пожал плечами Тантоитан после некоторого раздумья. — Если ты так уверен в своём плотном надзоре, то на тебе и вся ответственность будет лежать. А то подумай, час допроса в лёгкой форме и мы выдаем девушке оружие. — Сделал паузу, и развёл многозначительно руками: — Или..., не выдаём..., а наоборот...

Понятно, что майор Парадорский если бы вздумал допросить нежданную союзницу под домутилом, то давно бы уже сделал это. Не играясь так сказать, в неуместную в данном случае демократию. Но почему бы и не выяснить хотя бы внешнюю реакцию незнакомки? По тому, с каким она ожидала ответа от Гарольда, было заметно её огромная заинтересованность именно в рыцарских качествах гиганта. И тот не подвёл:

— Готов поручиться за свою подопечную, как за родную сестричку. Мне кажется у Зарины против нас ничего плохого на уме нет.

— Ну и ладно... Тогда всем отбой!

Вот так и закончился запоздалый, несколько затянувшийся ужин. Все разбрелись по своим палаткам, а дежурный засел у приборов связи с базой. До места хранения межпланетного корабля оставалось ещё примерно день пути, но и дальнейшие несколько дней команда намеревалсь провести именно в этом месте.

Глава восемнадцатая

3596 г, 29 января, Нирвана, ледовые лабиринты

Тревога поднялась во время дежурства старшего лейтенанта Саши Бергмана. Орать ему во всю глотку не приходилось, достаточно было заговорить через внутренние коммуникаторы, которые имелись у каждого товарища:

— Из Лунманского прыжка в системе показалось два не идентифицированных корабля. Несколько истребителей заняты уничтожением наших спутников орбитального наблюдения. Десантная баржа снижается в нашем секторе. Корабль противника отправил по нашей базе тяжёлые ракеты! Последние кадры с данных метеорологического спутника: сразу три ракеты сейчас нанесут удар по базе! Всё, обрыв связи...

А в следующий момент все вокруг содрогнулось от дальних, но невероятно мощных разрывов. Во многих местах лёд окружающих ледников покрылся змеистыми трещинами, противно заскрипел крушащимися блоками, огромные куски сводов и висящие кое-где в пещерах ледяные сосульки сорвались вниз, норовя погрести под своей массой любого неосторожного человека.

Но недаром группа офицеров уже давно и не раз отработала свои действия при подобных перипетиях. И не даром отряд захватил с собой столько технического оборудования. Как только пошёл сигнал про угрозу бомбардировки ракетами из атмосферы, все выскочили из под палаток и без дополнительных приказов или ненужной суеты попрятались под заранее приготовленные для такого случая прицепы и самодвижущиеся повозки. Прочная сталь конечно тоже не гарантировала стопроцентную выживаемость при тотальном, всеобъемлющем завале, но о таких последствиях думать времени нее было. Да и, как оказалось впоследствии, основная волна сотрясений и подвижек льда сюда не дошла. Если некотороая техника и оказалась повреждена, то зато все люди остались без единого ранения или травмы.

В дальнейшем Парадорского больше всего беспокоило только сообщение о готовящемся десанте. Похоже было, что неизвестный противник ещё и живую силу вознамерился отправить на место бомбёжки и добить всех выживших. А это уже выходило за все рамки обычного боя. Над всеми висела угроза полного уничтожения.

Танти даже переговоры с командованием и с Ханеком сбросил на плечи Малыша и Арматы, а сам засел за изучение поступающих в систем сигнального обнаружения данных. И вскоре чуть за голову не схватился: противник высадил сразу пять групп численностью около сотни воинов каждая, на дальних периметрах изученного пространства в вечной мерзлоте. И все ээти пять групп начинали разворачиваться в цепи и вести прочёсывание к центру, то есть к уничтоженной после удара ракет базе.

Майор Хайнек оказался в шоке от происходящих событий, но в первую очередь был сосредоточен на обороне Кафедры. Пока на неё враг никакого внимания не обращал. Словно той и не существовало. Но это не значило, что следующая бомбардировка не состоится уже конкретно по Седому ущелью. Сам Хайнек немедленно требовал от штаба помощи в виже парочки космических подразделений. Кажется ему что-то начинали обещать в этом плане. А вот беды самой базы, похоже что в штабе чрезвычайных ситуаций так до сиз пор никого и не трогали. По крайней мере, несущиеся призывы дать связь с полковником Капочи или маркизом Винселио Грогом, продолжали игнорировать.

Зато Артуру удалось наконец-то связаться со своим отцом. Его долгое молчание объяснилось довольно банальной причиной: барон находился более суток в Лунманском прыжке, а переговоры из подпространства вестись не могли. Старший из Аристронгов находился в дальнем путешествии на дальнюю границу Оилтонской империи в деловым, производственным визитом. Он покупал там целую обогатительную фабрику, весьма необходимую при добыче нейтрино-селта на своих планетах. Непосредственно барона никто не атаковал, он находился в полном здравии, и ни сном ни духом не подозревал о творящихся события на планете Нирвана.

Зато как услышал, то его чуть инфаркт не схватил. Пришлось ему два раза пересказать все детали происходящего и убедить что всё пока под контролем. Только после этого оно отключился, пообещав, что сию минуту подымет на ноги и самого императора и всех, кого полагается.

— Ждать помощь — хорошо, но самому действовать придётся в любом случае! — воскликнул Танти, после принятия определённого решения. — Поэтому слушай мой приказ: бросаем всю тяжёлую технику и наиболее громоздкие прицепы, минируем остающиеся припасы и отходим, тщательно заметая следы, на юго-запад. Постараемся выскользнуть между сжимающимися тисками вражеского десанта, проскочив на оперативный простор песчаной пустыни. На сборы и подготовку, пять минут! Минёры, Армата и Феликс, отходят последними! Малыш и Граци — в разведку! Держать связь! Тронулись!

Уже на ходу, его догнала Лидия и стала вносить дельное предложение:

— Танти, ты не забыл, сколько у нас в багаже секретных разработок принца Януша осталось?

— Хм? Чем они могут нам помочь?

— Давай используем те самые эмульсии, которые своим запахом приводят хищников в неконтролируемое бешенство. А так, чего мы только даром некоторых ораши отстреливаем, пусть общему делу помогут.

— Молодец! С меня тебе вагон шоколадок! — похвалил Парадорский боевую подругу. — Действуй!

Суть применения, заключалась в следующем. Ещё на Хаитане наследником императорского рода Реммингов было в полевых условиях отыскано несколько образчиков сильнодействующих мазей и эмульсий. Все они предназначались для успокоения хищников, навивания им инертности и страха и отлично помогли в своё время в хаитанских джунглях. Но ведь на то и полевые условия, чтобы не всегда всё получалось так, как было задумано. И вот одна эмульсия получилась с точностью до наоборот. Как только хищники получали по своему обонянию волну определённых запахов, так словно с ума сходили: теряли последнюю осторожность и пытались атаковать любого встреченного на пути, даже лишившись некоторых конечностей. Уж на что дикие и злобные твари имелись на Хаитане, но и те после применения данной эмульсии поразили в своё время воинов до глубины души.

В мире Нирваны, наибольшие ледовые хищники, очень похожие на кротов с короткими, квадратными мордами, не слишком страдали огромной агрессивностью и в основном только и защищали поодиночке свои охотничьи территории. Но вот запах убитых сородичей их привлекал всегда. Как правило на него из глубин подтягивались остальные ораши и нагло поглощали тела неудачливых охотников.

Но вскоре на теле каждого подстреленного ораши, Лидия стала оставлять толстый слой, очень долго выветривающейся эмульсии. Следовательно, идущие по следу враги могли нарваться не только на заминированные участки, но и на атаку взбешенных стай хищных кротов. Причём те и так не боялись ни света, ни шума выстрелов, а если ещё эмульсия на них подействует должным образом, то ведущим зачистку противникам придётся несладко.

Так что Лидия получила похвалу вполне заслуженно.

Двигались в юго-западном направлении с максимально возможной скоростью. При этом очень помогали карты и знание местности. Низкие посадкой, почти беззвучные мотоциклы на гибком гусеничном ходу могли на себе не только двоих человек вести, но и некоторый груз с боеприпасами. Но парой ехали только Гарольд с Зариной. Даже Артур Аристронг за два месяца научился лихо управляться с этим незаменимым транспортов полярных исследователей и обслуживал свой агрегат вполне справно. По предварительным расчётам ещё затемно намеревались вырваться из толщи льда, проскочить довольно узкую в том месте полоску саваны и углубиться в песчаную пустыню. Вряд ли их кто станет искать на открытых пространствах, ну а уж на месте офицеры сообразят как лучше спрятаться на днёвку. Вдруг уже и подкрепление к Нирване подойдёт со стороны космического флота империи?

К сожалению получалось не всё так гладко в действительности, как виделось в планах. Где-то на середине пути разведчики уткнулись в такое неимоверное скопление ораши, что идея прорываться напрямик сразу была отброшена всеми без исключения. Пришлось сделать изрядный крюк и на данном участке пострелять с максимальным усердием. Да что там говорить, если даже Гарольд на свой страх и риск вручил Зарине наиболее убойное оружие. Зато потом хвастался, что управлялось ему транспортом легко и спокойно.

Лидия Шелди при этом манёвре тоже не бездействовала, опустошив запас полезных эмульсий почти наполовину. Если уж удастся это невероятное скопление местных хищников расшевелить словно муравейник, то по следам отходящей группы однозначно никто из преследователей не двинется. К сожалению о результативности своих действий пока оставалось лишь предполагать, сделать привал и считать подробную информацию из существующей сети было банально некогда. А потом, когда уже вырвались на полоску саванны, Алоис только и сумел что сбросить все имеющиеся данные единым пакетом в память своего бортового анализатора. Выдёргивая штекер из последнего замаскированного разъёма, он выслушал по внутренней связи от командира много нелицеприятных слов, среди которых "Ты что там заснул, шланг гофрированный?! Или хочешь меня седым перед свадьбой сделать?!" казались самыми безобидными. Зато, уже устремившись за далеко оторвавшимися вперёд товарищами, главный аналитик отряда и собственного ворчания не сдержал:

— Ага! А что ты потом будешь делать без информации? Небось, ещё худшими словами станешь обзываться на старого и больного негра?

Зря он тогда так высказался. После этого Алоиса при случае кто только не норовил пожалеть да пожелать прибавку к близкой пенсии.

Ну а тогда полоску почти безжизненной саванны пересекли быстро. Природа здесь довольно хитро распорядилась рельефами, так что после саванны и полоски джунглей не существовало, не было ни одной речки или порядочного озерка. Вот и получался сразу контрастный переход от ледовой пустыни к песчаной.

Зато именно в песчаной местности, где казалось бы и парочке человек спрятаться негде, после выбора места и соорудили скрытный, тщательно замаскированный лагерь. Соорудили в выемке между барханами нечто вроде перекрытий из прочных стальных трубок виде плоской, гигантской юрты, натянули поверх плотную, экранирующую материю и набросали снегоуборочными пушками слой песка толщиной до полуметра. С помощью той же пушки забросали все следы своей деятельности в округе и первые утренние лучи местного светила озарили только всё ту же, безжизненную пустыню. Ни единой детали, ни единого следа не указывало на присутствие здесь большой группы воинов.

А вот они наблюдать за окружающей местностью могли. На верхушках соседних барханов остались полумеханические, радиоуправляемые видеокамеры, издалека очень напоминающие крупных ящериц. А при ближайшем и более внимательном рассмотрении эти ящерицы довольно ловко и быстро закапывались в песок.

Подобная предусмотрительность принесла пользу почти сразу. Не успел личный состав ещё спокойно вздохнуть и разлечься на ХНматрасах с поднадувом, а Малыш с Артуром с помощью краберов восстановить связь с командованием и бароном Аристронгом, как сидящие возле виртуальных клавиатур Танти и Алоис в один голос воскликнули:

— Флайеры!

— Не наши!

Ещё бы! В любом случае транспорты империи всегда сразу бросались в глаза и знакомой расцветкой и хорошо видимыми номерами и буквенной аббревиатурой. А эти явно были вражескими. Только вот чьими конкретно? По всем знаниям офицеров, принадлежность в республике злостных пьяниц-горбунов отвергалась сразу. Те и строили свои таратайки по собственному образу и подобию: угловатые и без радующей глаз лёгкости. Скорей увиденные образцы принадлежали к последним, довольно современным модификациям. Ведущийся постоянно диалог со штабом, позволил быстрей определить принадлежность кораблей после подробного их описания. И какой-то умник на Оилтоне уверенно воскликнул:

— Пиклийские! Это одна из последних моделей "Грапиус — ЦГ16". Королю Моусу Доставка продала патент ещё два года назад.

На какое-то время повисла тяжёлая пауза в эфире, а потом дежурный адмирал не то спросил, не утвердил:

— Так это война...

Глава девятнадцатая

3595 г, 28 марта, Нирвана, пустыня

Пока пиклийские флайеры прочёсывали с воздуха местность вдоль южной оконечности вечной мерзлоты, а двенадцать людей сидели затаившись под слоем песка в пустыне, в Галактике начал разрастаться огромный скандал. Космические армады пришли в движение, политики набросились друг на друга с встречными нападками, Дирижеры Доставки поспешили собраться на своё экстренное совещание.

Причём само звёздное королевство Пиклия полностью отрицало своё участие в событиях на Нирване, официально заявляя, что схожесть летательных устройств не даёт повода к напрасным обвинениям. Они на всю Галактику раскричались, что это всё провокация Оилтона и подлые инсинуации, используемые для разжигания войны. Причём сами тоже выдвинули все свои космические войска в сторону границ с Оилтонской империей, якобы опасаясь подлой агрессии в свою сторону.

Не лучшим образом среагировали и в штабе чрезвычайных происшествий Оилтонской империи. Вместо того чтобы качественно и быстро прикрыть собственную пусть и никчемную в стратегическом плане планету, провести там быстрое расследование по горячим следам, воинствующие адмиралы в спешке выдвинули весь флот навстречу пиклийскому. В результате даже те несколько эсминцев, который были отправлены к Нирване по личному распоряжению самого императора, передислоцировались в этой неразберихе со своими основными соединениями. Хорошо ещё, что лично барон Аристронг имел право и возможность непосредственного выхода на высших сановников империи. Именно после его вмешательства полковник Капочи таки настоял на неукоснительном приказе следования к Нирване одного тяжёлого крейсера с несколькими вспомогательными кораблями. Но пока те, то останавливались, то передислоцировались, то вновь устремлялись к прежней цели, время шло, а враг не бездействовал.

Может и в самом деле флайеры не принадлежали королевству Пиклия, но вот блокаду всей планеты они провели с непонятным размахом. Причём против Кафедры они не выпустили даже единственной ракеты, что потом приводило в стопор всех имперских аналитиков. Летательные устройства перекрыли весь участок вокруг разгромленной базы, неизвестные спасатели принялись тушить сбитый за день до того корабль, а многочисленные десантники бросились плотно прочёсывать все ледовые лабиринты. Кто конкретно это был, сигнальные сети оповещения выдать не могли, да и скафандры использовались по максимуму, но в последнем пакете полученной Алоисом информации, целенаправленность десанта и его количество поражало. Если бы хоть один такой отряд наткнулся на отделение Парадорского, никто бы уже из геройских офицеров не вышел на поверхность живым или свободным. Наверняка при отрыве из смыкающихся клещей помогли и дурно пахнущие эмульсии, взбесившие ледовых хищников. По некоторым наблюдениям получалось, что десант просил прикрытия в особо тяжких случаях, и в уничтожении несчастных ледовых кротов принимали флайеры противника. Видимо ораши в некоторых местах выдавливали людей из глубин ледников на поверхность.

Ну а самому отряду ничего больше не оставалось, как слушать последние новости, переругиваться с командованием (правда это было привилегией только майора Парадорского), подкрепляться разогретой пищей, да отсыпаться впрок. По большому счёту, несмотря на открытое противление приказам вчерашнего дежурного по штабу, действия группы по умолчания были признаны верными. По крайней мере, даже связавшийся в обед с Тантоитаном полковник Капочи не ругался, не критиковал сделанные выводы, выслушал доклад очень спокойно и вместо прощания сказал несколько расплывчатые фразы:

— Везёт же вам! Даже из такого положения повезло выкрутиться. Но кому-то в любом случае очень не поздоровится...

На том разговор и закончился. Кому не поздоровится конкретно, оставалось только догадываться. Зато Серджио весьма верно оценивал правильно выбранную позицию, настаивал, чтобы они там и оставались. В любом случае, посланный к Нирване крейсер обещался быть к вечеру и навести порядок на местах. Вряд ли неизвестный до сих пор противник к тому времени останется на орбите, но в любом случае до прибытия своих подразделений из песка лучше не выкапываться.

Примерно так же высказывался и майор Хайнек: от добра добора не ищут. Спрятались мол, и молодцы! Сидите теперь как мышки.

Но зато совсем по-иному реагировал на происходящее барон Аристронг. Он настоял на разговоре с Парадорским в режиме полной секретности, и для этого пришлось переходить на полностью автономное оборудование скафандра. Зато никто посторонний переговоров командира и обеспокоенного отца не слышал.

Начал барон с откровений:

— Ты знаешь, Танти, мне происходящее сегодня в империи жутко не нравится. Такое впечатление, что даже сам император Павел не понимает, что конкретно происходит в его государстве. Как ни хвастались адмиралы флота, они не оказались готовы к немедленному отражению атак агрессора. Особенно агрессора неизвестного и непонятного...

— Да вот я тоже весь в сомнениях, — признался и молодой майор. — Прямо как в той пословице: и врага не надо, когда товарищ дурак.

— Вот, вот! Ты себе не представляешь, сколько мне пришлось приложить усилий, чтобы прорваться непосредственно к маркизу Грогу, полковнику Капочи и императору. Такое впечатление, что вокруг них собрались сплошные вредители или саботажники. Как мне кажется, именно в результате этого саботажа или разгильдяйства, ваша глубоко законспирированная база оказалась уничтожена. Скорей всего именно утечка сведений и привела к этому коварному нападению.

— Всё-таки причина видится одна?

— Уверен! Мой сын стоит кому-то костью в горле!

— И всё-таки, затевать ради этого целую войну? Не слишком ли вы...

— Мы договорились на "ты"" — оборвал его барон, обусловивший манеру общения ещё при последнем разговоре в спокойной обстановке. — Тогда жареным и не пахло, но сейчас тем более мы должны доверять друг другу.

— Да оно и понятно. Только я не понимаю, куда ты клонишь?

— Да туда и клоню, что где-то в штабе идёт явная утечка. Слишком уж нагло действуют эти пиклийцы, или кто там под них маскируется. И владение планетой с нейтрино-селтом — отличный повод для любой войны. Не находишь?

— Увы, согласен...

— А поэтому хочу тебя попросить: внимательно осмотрись на месте и действуй только так, как посчитаешь нужным. Я бы сейчас вообще оказался бы жутко довольным, если бы вы добрались до челнока и уже в Лунманском прыжке двигались в нашу баронскую вотчину. Мне кажется, за последние месяцы я там навёл железный порядок и вывел предателей подчистую. Можно и там обеспечить должную сохранность моего сына. У тебя есть такие полномочия?

Парадорский надолго задумался:

— Вообще-то есть. Мне ведь поставлена задача любыми средствами обеспечить безопасность, неприкосновенность Артура. И если в сложившейся обстановке мне покажется правомерным перелёт хоть на другой край галактики я так и обязан поступить.

— Вот и думай собственной головой, а не слушай этих тупых адмиралов! — всё больше свирепел барон. — Правильной инициативы у тебя предостаточно, вот её смело и пользуйся.

— В данный момент о какой-либо инициативе и мечтать вредно. Только отлёживаться под песком...

— Это я понимаю! Но если к вечеру помощь не подойдёт, или что-то опять завращается не в том направлении, помни о чём я тебя попросил: шевели собственными мозгами. В любом случае на месте всегда видней, чем из великолепно оснащённого, но зато кошмарно далёкого штаба с вашими недоумками-адмиралами.

— Вообще-то не все там такие тупые..., — попытался защитить честь мундира майор, за что и был нещадно высмеян:

— Если среди пяти баранов один полностью без мозга, то и всё стадо имеет двадцать шансов из ста на то, чтобы свалиться в пропасть. Тебе станет легче, если тебя судьба зачислит именно в эти расходные двадцать процентов?

— Святые электроны! Только не это!

— Я тоже так решил, что ты на убой добровольно не попрёшься. И это..., кое-что ещё... Хочу лично от себя добавить: при стеснённых денежных обстоятельствах обращайся ко мне. Дам беспроцентный кредит. Если тебя поругают за невыполнение приказов, разжалуют, а то вообще из войска выпрут, тоже не переживай! Я тебе любую воинскую должность на своих планетах обещаю. Причём с окладом десятикратно большим, чем у вас там в Дивизионе.

— Хо-хо! А ты знаешь, сколько офицеры этого элитного подразделения получают? — развеселился Танти.

— Мне плевать! Раз пообещал, значит выполню. И друзей твоих обидеть не дам.

— Вот за друзей — отдельное спасибо. Ни я в них, ни они во мне не сомневаются. Хотя в любом случае все шишки на мою голову свалятся. Но в случае чего, я ведь не сам к тебе на службу попрошусь, а с женой. Примешь?

— Ещё и замок в подарок построю. Только ты...

— Да только тем и занимаюсь, что Артура до своего уровня подтянуть пытаюсь. — Не знаю как врагов, в бою замечать некогда было, но вот местных хищников он уже валит на ходу и походя. По сравнению с размазнёй двухмесячной давности, хоть на мужчину стал похож.

— Ладно, прилетайте ко мне, и я сам посмотрю на все изменения. Что-то ещё от меня нужно?

— Да вроде ничего. А что?

— Тогда я немедленно вылетаю на свою планету. Смогу быть на связи не раньше, чем завтрашним утром. Если срочные будут новости, сбрасывайте их моему начальнику охраны замка. Он меня ими сразу и встретит.

— Добро! Удачного пути!

Разговор вроде и закончился, а вот неприятный осадок у молодого командира на душе остался. Такое неприкрытое недоверие барона к силовым структурам империи расстраивало страшно. Причём как раз по той причине, что Зел во многих своих выводах оказывался прав. Подобные действия высшего командования флотом и в самом деле граничили если не с предательством или саботажем, то уж с полным разгильдяйством и некомпетентностью. Казалось бы, возможные действия просты, очевидны и предельно ясны. Так нет! Вон до чего дошло: над планетой хозяйничают неопознанные враги, а подмоги до сих пор не видно. Позор!

Хотя, не следовало сбрасывать со счетов и некие высшие, никому непонятные политические мотивы. Может все действия носят характер ответной провокации? Может, именно таким способом пытаются выявить воистину слабые звенья среди адмиралов флота?

Абсурд, конечно полный! Они там политесы разводят, а не сообрази Парадорский скомандовать немедленный отход с базы, так бы и положил ребят под обломками базы почём зря, вкупе с собственной головушкой.

"Печально... И выговор не скостили бы, и свадьба не состоялась бы..., — вспомнив о давно задуманной свадьбе молодой герой вздохнул и сам себя укорил: — Не о том думаю! Сейчас задача спастись. А свадьба..., хм! Свадьба состоится в любом случае и при любой погоде!"

Ещё раз, проверив, как отдыхает личный состав и как ведётся читка данных сверху, командир и сам завалился отсыпаться. До вечера оставалось всего пять часов.

Глава двадцатая

3595 г, 28 марта, Нирвана, пустыня

Проснулся Парадорский от того, что кто совсем рядом перешёптывался на тему логики слабой половины человечества. Судя по спокойствию и вполне нормальной вентиляции, вокруг всё было в полном порядке, а поэтому захотелось ещё малость просто полежать и понять о чём пытается наущать Малыш никого иного, как Гарольда Стенеси. Бравый капитан, силач и гигант, получив некоторый отпор в своих притязаниях не сердце Зарины, вознамерился поделиться с кем-то своими переживаниями. Естественно, что на роль сердечного приятеля в этом вопросе лучше всех подошёл именно представил неизвестного аристократического рода.

— Ты понимаешь, логика Зарины для меня непредсказуема, — жаловался шёпотом Гарольд. — Только вроде начинаю в разговоре загружать нужные именно мне словосочетания, как она ускользает в сторону и приходится опять начинать по новой.

Малыш рассуждал так, словно наизусть пересказывал какой-нибудь мудрёный трактат на эту тему:

— Женская логика очень проста: она ориентируется на сиюминутную эмоцию. Но в любом случае придерживается подсознательно выбранного направления. А потому их логика более непосредственна и более веско сбивает мужчин с линии заранее расчётного поведения. Понятно, что во всех правилах существуют исключения, уникумы и самородные таланты, поэтому мужчины, понявшие женскую логику, умеют манипулировать сознанием почти каждой женщины. Главное конкретно определиться с точкой приложения своих умственных усилий, выбрать слабое место и как можно быстрей определить выбранное женщиной направление. А потом грамотно увести, отклонить разговор в другую, нужную для себя сторону. То есть просчитать быстро, чего гипотетический противник, под коим подразумевается женщина, желает, хочет выманить либо добиться, увлечь его на свою территорию и уже там действовать по своим правилам. Лучшим таким способом увлечь, сбить женщину с толку — это вручить ей какой-нибудь подарок, сделать заранее заготовленное, правильно подобранное предложение, а ещё лучше поразить либо важной новостью, либо интересным открытием, знанием или рассуждением.

— Да я вроде так и действую? Подарков у меня под рукой нет, правдаю Но вот остальное... То удивляю, то поражаю, то предлагаю...

— А комплименты?

— Уже пошёл по третьему кругу и стал заговариваться. Но её кажется, ничто не трогает. Почему?

Эксперт по женской психологии сочувственно вздохнул:

— Значит в её сердце до сих пор другой.

— Но ведь муж её погиб...!

— А кто сказал, что после гибели одной из сторон любовь проходит? Не ошибусь, если стану утверждать: Зарина слишком сильная женщина и в последнее время душила все свои печали и переживания, тоску и личное горе в самом зародыше. А тут вдруг оказалась на свободе, среди своих. Вот и расслабилась. Её сознание окунулось в воспоминания, и даже ты не в силах её оттуда вытащить.

— Так что делать? — нервничал Гарольд. Видимо он всерьёз запал на странную пленницу пиратов.

— Выход только один: следует вызвать Зарину на откровения и выпытать все подробности о жизни и гибели её супруга. Как бы это ни было при этом тяжело и ей и тебе. Только после того как она откровенно, от души выговорится, а ещё лучше выплачется у тебя на плече, ты можешь рассчитывать на очередные изменения в ваших отношениях. Не раньше! Так что хорошенько подумай: а оно тебе надо? Как бы потом не пожалел...

— Не пожалею! — Гарольд стал грузно приподниматься на матрасе: — Ладно, спасибо дружище за консультации. Пойду к ней, буду скоро будить на ужин.

— Ну удачи тебе, — прошептал ему вслед Малыш, а потом обратился к рядом лежащему Тантоитану: — Давно не спишь?

— Как догадался?

— По дыханию понял, что не спишь и получаешь дармовую консультацию по теме: таинственная женская логика, как понять её простым людям.

— Дорого берёшь за консультацию?

— За нагло подслушанную — вдвойне. А конкретно: с тебя две карточные игры в роли скрытого партнёра. Спорить бесполезно, Цена стандартная.

— Хм! Так я и сам подобные консультации пишу порой для разминки каллиграфии. Нечестно!

— А вот не надо было подслушивать на халяву. Тем более что ты сам недавно плакался, что денег на свадьбу не хватает. А где их ещё добыть можно, если не за карточным столом, очищая кошельки слишком богатеньких аристократов?

— Можно взять кредит, например...

— У кого?

Тантоитан вспомнил о предложении барона Аристронга открыть для него любой кредит, но признаваться в этом не стал:

— Во-первых: надо ещё выбраться их этой переделки. А во-вторых: мне крупная сумма и не нужна, не собираюсь делать слишком шикарную свадьбу. Потом горбаться год, а то и два при возвращении долга. Мы уже с Кле договорились, что со своей стороны я приглашаю только наше отделение, а она со своей — только двоих родственников, отца и брата и ближайших друзей их семьи. Причём расходы по этим друзьям её папочка покрывает из собственного кармана.

— Как интересно! — Малыш даже на локте привстал, — А если друзей слишком много окажется?

— Это уже проблемы моего будущего тестя. Но так как он явно из бедных и скаредных, то слишком много мест он в ресторане заказывать не станет, а я уж своих друзей угощу на славу.

— А с чего ты решил, что твой тесть слишком скаредный или бедный?

— Да сколько Клеопатра к нему в гости не наведывалась на каникулах или в отпуске, он ей ни одного подарка не сделал. И это — единственной дочери! Только брат ей ещё перед училищем крабер подарил.

— А может твоя невеста вообще в ссоре с отцом?

Подобное любопытство Малыша нисколько не стесняло. Тантоитану и самому всегда хотелось разобраться в этом вопросе и он был готов с любым поговорить на этому тему:

— Скорей всего так и было..., вначале! Когда Клеопатра пошла в космодесантное училище, отец наверняка с ней жутко разругался. Сам ведь понимаешь, какие в некоторых семьях бытуют мнения о воинской службе для девушек. Тем более для таких красавиц. Она и с братом на эту тему несколько раз сильно ругалась по краберу. Скорей всего именно по этой причине мой будущий тесть наложил массу запретов на наши отношения. Несчастная Кле не смогла выполнить данные мне обещания и рассказать о своей семье. Потом ей пришлось подчиниться страшному давлению со стороны родственников и перенести нашу свадьбу на момент нашего вступления в Дивизион. Но уже к этому, жестко оговоренному событию её папаша торжественно поклялся, что выйдет из подполья, со мной познакомится и таки погуляет на свадьбе собственной дочери.

— И ты веришь в эти обещания?

— Мне больше ничего не остаётся, как верить родственникам, — признался Танти и продолжил совершенно спокойно, — Но если и в дальнейшем они станут обижать мою любимую, или ставить нам палки в колёса супружеского кортежа, я уже ни перед чем не остановлюсь. Мы всё равно сыграем этим летом в Старом Квартале свадьбу, чтобы не случилось! Путь даже весь мир перевернётся вверх ногами!

— Похвально, завидую..., — Малыш со вздохом посмотрел туда, где в полумраке Гарольд придерживал поднимающуюся Зарину. — Хоть на твоей свадьбе душу отведу. А мне вот никак не везёт. Нравятся только те девушки или женщины, которые уже заняты. Вон и Гарольд успел первым подсуетиться...

— Думаешь у него получиться? — Танти уселся на ХНматрасе и присмотрелся к оживлённо беседующему с девушкой товарищу. Как ни странно, но Малыш отвечать не спешил, и только после значительной паузы прокряхтел

— Понятия не имею! Что-то в этой Зарине странное, слишком таинственное... Такая даже Гарольду так просто в руки не дастся.

— О! Ты ещё не знаешь, какой это бабник и ловелас! — с искренней гордостью похвалил своего друга Танти. Но, кажется, сделал это слишком громко, потому что с другой стороны раздался недовольный спросонья голос Алоиса:

— Ну, разве здесь выспишься в такой нервной обстановке? Нет, злые вы люди, совсем не уважаете покой...

— ...Старого и больного негра! — продолжил за него Малыш, подхватываясь первым на ноги. — Пошли кушать, мавр, а то тебе опять ничего не достанется. Гарольд твою порцию съест и не поморщится.

Вскоре уже все, кроме недавно улегшейся спасть после смены Инги, восседали вокруг расстеленного в центре подобия стола, посматривали на экраны с информацией и делились собственными впечатлениями. Конечно, основным событием, которого ожидали, был прилёт на орбиту Нирваны родного крейсера Оилтонской армады. Только и спорили, за сколько времени тот справится с агрессорами, разгонит их и выйдет на связь вначале с Кафедрой, а потом и с отрядом Парадорского. По некоторым мнения помощь подойдёт вот-вот, а по другим, уже явно запаздывала не несколько часов. Но в любом случае все верили, что вскоре агрессор получит по зубам и обстановка нормализуется.

Действительность оказалась непредсказуема. Нет, крейсер и в самом деле появился в системе, как и несколько лёгких кораблей сопровождения вокруг него. Да вот только ему сразу же пришлось вновь делать разгон и совершать лунманский прыжок обратно в подпространство. Потому что бессмысленно погибать экипаж соединения не собирался. На орбите Нирваны находилось сразу три вражеских корабля! Классом не ниже чем крейсеры. Да плюс около двадцати иных кораблей вспомогательного состава. И все они сразу устремились в сторону появившихся из подпространства оилтонцев.

Помощь, оказавшаяся неожиданно сама в роли жертвы, не стала ценой своих жизней вступать в бессмысленный бой. Только и успели, что засыпать окружающее космическое пространство сигнальными и наблюдательными модулями, коротко связаться с Кафедрой, дать информацию в собственный штаб и пожелать сидящим в блокаде соотечественникам верить в победу и скорое возмездие всем врагам. Но последнее и так понималось как данность: в любом случае здесь скоро будет как минимум десяток крейсеров.

Опять-таки, если бы речь шла не о захолустной планетке с несколькими сотнями подданных империи на её поверхности, то командир крейсера мог принять другое решение. Например если бы на планете находился сам император. Или весь кабинет министров. Или миллионы беззащитных, спасающихся от бомбардировок горожан. Тогда доблестные воины без раздумий бросились бы в бой, погибая при этом, но покрывая свой подвиг неувядаемой славой. А так... Всё вполне логично и верно. Даже знай командир крейсера о ценности прячущегося в песках баронета Аристронга, вряд ли бы он принял решение вступать в гибельный бой.

Так что опытный провидец Зел Аристронг оказался прав: ситуация не получила разрешения, а только резко обострилась. Ничем не могли помочь отделению Парадорского и ждущие штурма сила Кафедры. Там только и надеялись, что если нависнет угроза все разрушающей бомбардировки, личный состав, преподаватели и стажёры опустятся на большие глубины в специальный бункер. А оттуда их при всём желании никаким оружием раньше чем за трое суток не выковыряешь.

В песчаной пустыне бункеров не было.

А жить хотелось всем одинаково.

Другой вопрос, что выживание теперь зависело только от последующих решений командира группы. И Парадорский долго не раздумывал:

— Срываемся отсюда! На сборы пять минут. Под прикрытием темноты двигаемся по пустыне строго на запад, а когда достигаем долготы с челноком, сворачиваем к нему. К утру мы просто обязаны упрятаться в толще льда и начать продвижение к межпланетному кораблю. Вопросы?

— Вдруг возле челнока нас будет ждать засада? — резонно волновался Алоис.

— Что тогда стоят твои дублирующие периметры просмотра и сигнализации?! Мы на них столько сил и времени потратили и теперь они окажутся бесполезными?

— Да нет, их практически нельзя обнаружить.

— Тогда вперёд! В крайнем случае, мы всегда сумеем затеряться в вечной мерзлоте и уходить от погони так необходимые для нас сутки.

В путь двинулись ещё более облегчёнными. Импровизированное убежище под песком разбирать не стали, зато опять тщательно убрали вокруг все следы своего пребывания. Ну а внутри оставили на всякий случай сюрприз, виде тотального минирования и сигналки про ликвидацию. То есть если и через -надцать суток кто-то сюда без спроса сунется, соответствующие приборы данный сигнал уловят в любом случае. А потом все двенадцать человек, на максимальной скорости устремились на запад. До нужной отметки добрались без происшествий, а потом повернули на север, стараясь как можно скорей оказаться под прикрытием толщи льда. В данном месте лабиринты начинались не сразу со стороны реденького леса, а пришлось взбираться на гребень ледника и уже по нему двигаться несколько километров до первых тоннелей и проходов. Но именно на гребне, когда внимательно осматривались вокруг с помощью бинокуляра, заметили на юго-востоке довольно интенсивное свечение прожекторами. Присмотрелись, обменялись мнениями и единодушно решили: скорей всего противник, несмотря на ночное время, приступил к планомерному прочёсыванию песочных барханов.

А если это так, то вывод следовало сделать только один: предательство!

Это было ясно даже без самоликвидации заминированного в песках убежища. Кто-то конкретно указывал врагу обо всех перемещения группы Парадорского. К счастью, не сразу эти сведения до врага доходили, иначе уже несколько часов назад, зарывшихся в песок воинов могли выковырять на поверхность. И хорошо, если ещё живыми.

Весть о предательстве повергла офицеров и Артура в уныние, хотя споры и предположения велись во время всего остального пути. Больше всего пытались угадать: кто конкретный предатель и где засела эта сволочь.

Кандидатура майора Хайнека всплыла чуть ли не самой первой. Только он один знал на Кафедре про базу возле Три Зет, про ценный объект охраны в виде баронета и про спрятанный во льдах межпланетный челнок. Причём подозрения в адрес куратора усиливались из-за его не совсем оправданного должностного рвения, плохого отношения к молодым героям и некоторая претенциозность непосредственно к Парадорскому. Хоть он и был сотни раз проверенным офицером, а иного на должность заместителя командира Дивизиона и не поставят, но уж слишком много он знал. И только одно из этих знаний можно было вскоре проверить: если вокруг челнока расположилась засада, значит, Хайнеку придётся ой как оправдываться и защищать своё честное имя.

— Но с другой стороны, — справедливо заметил Малыш, — Утечка могла произойти с другой стороны. Не забывайте, сколько воинов за три года побывало на базе.

— Исключено! — сразу отыскал слабину в рассуждениях товарища Алоис. — Наши предшественники никак не могли знать, что мы в данный момент прячемся якобы в песках.

При этом он несколько странно покосился на зарину. Вот только тщательно обысканная союзница ну никак не могла сообщать врагу или своим гипотетическим сообщникам о месте своего местонахождения.

— Действительно, — согласился и Танти с такими доводами. — Обо всех наших передвижениях знал Хайнек, Капочи, император с маркизом Гроком и в штабе. — Он тоже многозначительно глянул на Зарину: — Всех присутствующих исключаем по умолчанию.

Разговор вёлся через внутренние коммуникаторы скафандров, так что Гарольд и за подопечной своей присматривать успевал и в прениях участвовать:

— Как по мне — то предатель или ротозей сидит в штабе! Только там! И для нашей полной безопасности следует при следующем сеансе связи дать в штаб несколько ложные сведения. Так сказать запутать след. А заодно и проверить, откуда для нас исходит угроза.

— Как ты себе это представляешь? — спросил Танти, присматривая, как его товарищи осторожно начинают спуск по только что выбранному, ведущему в ледовые лабиринты тоннелю. — Пока ещё точных подтверждений предательства нет...

Словно в издевку над его словами сработало сигнальное устройство, сообщившее о самоликвидации убежища среди барханов. А потом и на пределе слышимости долетело эхо взрыва. Гарри хохотнул:

— Вот тебе и подтверждения! Так что не спорь, путай след: бери крабер и вопи в него про измену. А когда спросят где мы, отвечай, что успешно пересекли пустыню и теперь пытаемся спрятаться в полоске джунглей на юге. В любом случае, если впоследствии враг рванёт на по ложному следу, по этому факту будет легче отыскать предателя. А мы, в свою очередь, сбросим погоню с нашего хвоста.

— Логично! — согласился Парадорский, опускаясь вниз предпоследним и оглядываясь на Армату, который на всякий случай устанавливал очередную мину. — На Кафедру можем пока не звонить, а вот штаб порадуем.

Для этого дела пришлось остановиться, делая заодно короткий привал и отправляя вперёд с разведкой Лидию и Бергмана. Разговор со штабом так и начался с прямых, не совсем уставных обвинений:

— Кто дежурный? Господин адмирал! Как это ни прискорбно, но где-то в вашем окружении предатель! Нам по счастливой случайности удалось вырваться из клещей захвата, который противник предпринял в попытке отыскать наше убежище среди барханов. В данный момент наша точка дневки обнаружена и благодаря минированию — самоликвидирована. Причём особо хочу отметить ещё раз: враг искал нас вполне целенаправленно и со знанием обстоятельств.

На этот раз дежурный по штабу попался наиболее деловой:

— Хорошо, мы тут разберёмся. Где вы сейчас и куда следуете?

— Пересекли пустыню в южном направлении и в данный момент отыскиваем место для отсидки в джунглях.

И в боевой обстановке адмирал разбирался весьма неплохо:

— Не лучше ли, используя оставшееся время ночи сделать марш-бросок и закрепиться в ледовых лабиринтах южного полушария?

— Боюсь, что не успеем, — без зазрения совести врал майор Парадорский. — Наша техника не совсем приспособлена для движения по заболоченной местности. А скоро начнёт светать...

— Хорошо, действуйте по обстановке. Наше ударное соединение уже отправлено к Нирване и появится на орбите в начале следующей ночи.

— Что ж так долго!? — не удержался от справедливого негодования молодой командир. — Мы тут как зайцы мечемся...

— Ничего, затаитесь на день, а дальше уже без проблем.

— Это если предатели не сорвут все наши планы.

— Майор Парадорский! — повысил голос адмирал. — Здесь и без вас разберутся! Выполняйте свои обязанности и бдите за личным составом вверенным вам.

— Понял! Конец связи! — и услышав начало следующего строгого вопроса, быстро добавил: — У нас тут чрезвычайная ситуация: наткнулись на ночную лёжку бронтозавров.

И выключил крабер. Ближе всех стоящие Малыш и Армата похвально кивнули, улыбнулись:

— Правильно! Нечего лишние политесы разводить.

— Пусть они теперь друг на дружку с подозрением косятся. А то ещё потребовал бы кто-то изображение включить...

— Обломятся! — фыркнул Танти. — Имею полное право не включать, и за свои действия мне предстоит отвечать только перед Капочи или самим Павлом Ремингтоном.

Вскоре вернулись посланные вперёд разведчики, и отряд двинулся дальше. По всем намёткам продвижение на десяток километров должно было пройти без осложнений, всё-таки тут их противник ну никак ждать в засаде не мог. Разве что имел у себя в штате провидцев. А вот уже на подходе к замаскированному в вечной мерзлоте челноку, придётся внимание удесятерить.

Сама система обнаружения вокруг челнока была дублированной, и предназначалась только для фиксации движущихся целей. Вдобавок их ещё и контурно идентифицировать имелась возможность, дабы не путать хищных кротов с людьми, или с какими-то геологическими роботами. Но вот именно эти дублированные системы и были усовершенствованы, после десятка внесённых рацпредложений, большинство которых последовали от Малыша и Алоиса. Почти целую неделю усиленной работы, по ледовым тоннелям сновало несколько человек, устанавливая скрытые камеры, прочие приборы; используя для дальнейшей передачи сведений и вливания их в единую замкнутую сеть, дорогостоящие краберные маяки. В данный момент на все эти усовершенствования, ну и конечно на установленные в предыдущие годы системы и была вся основная надежда чернокожего аналитика. Как он утверждал, достаточно будет только добраться до первых замаскированных разъёмов и скачать первый пакет информации. И всё станет ясно. В том числе и предателем кое-что определится.

Двигаться стали медленно, осторожно, посылая во все стороны автоматические или радиоуправляемые разведчики. Причём следовало учитывать, что и враг может сделать то же самое.

Первые следы неприятеля обнаружились всего за километр до так ожидаемого разъёма. Несколько подстреленных ораши беспорядочно громоздились на сложном перекрёстке, ещё большее количество хищных кротов оказалось в тоннеле ведущем вниз. Там образовалась жёсткая пробка из чёрных тел, которые туда провалились либо после отстрела, либо уже люди опосля постарались заткнуть дырку с источником неприятности. А то, что неприятности здесь были, не стоило и сомневаться. Кое-где лежали окровавленные огрызки комбинезонов, изжёванная амуниция и все это было густо посыпано слоем отстрелянных гильз.

— Неплохо тут наши родные зверюшки кого-то прижали, — констатировал Армата, внимательно разглядывая кусок скафандра. — Одного как минимум растерзали.

— Несколько странно, что взбешенное стадо и сюда добралось, — сомневался Малыш. — Да и времени прошло вагон...

Лидия водила раструбом сложного газоанализатора над квадратной мордой одного из ораши:

— Всё правильно. Эссенция своим запахом провоцирует бешенство сроком более чем в сутки. И судя по слюне и кровавым белкам, эти экземпляры при атаке были невменяемы.

— Это всё сейчас неважно, рассуждал Парадорский, — Меня больше беспокоит местонахождение здесь кого-то из десантников. Чего им так далеко находиться от нашей базы?

— Пока не выловим языка, не узнаем! — подвёл итог рассуждениям Гарольд. В этот момент у майора сработал вызов на крабере. — Оп-па! Кто это так мечтает с тобой поговорить? Может, мы сымитируем вокруг шум джунглей?

Танти пожал плечами и дал окружающим знак помалкивать. К его удивлению с ним связались из имперской контрразведки. После обмена условными паролями, которые передал в своё время полковник Капочи как раз для таких случаев, невидимый собеседник, не называя ни звания своего, ни имени, сообщил основное:

— По поводу вашего нового члена отряда: по всем нашим ориентировкам — это наш человек. Только единственная просьба: пусть проговорит в ваш крабер, майор, несколько определённых вами, произвольных предложений. У нас есть речевой анализатор и мы хотели устранить последние сомнения.

Стараясь скрыть заинтересованность, Парадорский подозвал Зарину к себе и заставил говорить то, что ему взбрело в голову.

— Всё в порядке! Можете доверять Зарине полностью и временно считать членом своего отряда! — обрадовал контрразведчик. И потом уже просительным голосом добавил: — И от имени командования огромная просьба, по возможности беречь нашего сотрудника. Она ещё не получила свои заслуженные награды. Но внеочередное звание капитана — ей уже присвоено. У меня всё! Удачи вам, ребята!

— Ну вот, — Гарольд радовался и светился энтузиазмом больше всех. — Всё и выяснилось! Поздравляю тебя с капитанскими погонами!

И бесцеремонно расцеловал несколько смущённую Зарину в её упругие щёчки. А судя по плотным объятиям, он явно вознамерился продолжить подобные поздравления. Пришлось командиру отряда несколько осаживать несдержанного товарища:

— Капитан Стенеси! Выдай коллеге комплект оружия. А то, чего она даром офицерский паёк ест...

На этой оптимистической ноте, под тщательным просмотром пространств перед собой, двинулись дальше. На последнем километре даже единого ораши не попалось, так что ни единого выстрела не огласило хладные зевы вечной мерзлоты. А когда добрались до разъёма, прямо на том месте организовали малый привал и принялись рассматривать полученную информацию.

И сразу обнаружили довольно большой, многочисленный лагерь противника. Значительно правее от желаемого маршрута, километра через четыре по прямой линии, и в общей сложности всего в трёх километрах от вожделенного межпланетного челнока. Враг, по его определению, организовал свой лагерь у себя в глубоких тылах, и старался держать под своим контролем весь сужающийся сектор, примыкающий острым углом к уничтоженной базе. Хорошо было заметно, что в лагерь и обратно по самому широкому тоннелю беспрестанно двигаются то подкрепления, то посыльные. Кажется вся операция "зачистка" подходила к концу. Правда передвижные дозоры колесили на мотоциклах-ледорезах и вокруг самого пункта дислокации.

Про внушительный корабль, припрятанный и залитый льдом у себя в тылу, неизвестный противник даже не догадывался. Так что если сделать небольшой, для перестраховки крюк влево, то без шума и выстрелов можно было легко добраться до цели своего прорыва. А там работы для геологического робота всего на час и проход к межпланетной технике готов! Сам расконсервацию и последующий вылет челнока уже следовало проводить после экстренных запусков сдвоенной пары плазмо-кремниевых реакторов. То есть просто так ворваться в рубку, схватиться за штурвал и дать с места максимальный форсаж тоже не получится, часа два на предполётную подготовку точно уйдёт. С учётом этого, следовало продираться дальше с удвоенной осторожностью. То есть создавать запас времени.

Глава двадцать первая

3595 г, 30 марта, Нирвана, ледовые лабиринты

Определили маршрут, отметили на карте примерные траектории движения механизированных разъездов противника, и оседлали своих стальных помощников. И уже почти дошли до цели, когда по вине матушки природы и батюшки местного рельефа произошли первые неприятности. Старожилы хорошо знали, что при передвижении по ледовым лабиринтам самыми опасными и неприятными считались гнилые проталины. Эти порожние места во льду после его таяния образовывались чуть ли не вертикально, но постепенно и весьма коварно. Вроде и двигаешься по вполне прочному настилу и вдруг раз! Хруст, скрежет и внезапное скольжение куда-то вниз. Хорошо, если проталина короткая, да сверху по голове потом солидным куском льда не припечатает, но порой гнилые проталины вели на глубину десятков метров, а их хрупкие участки располагались по длине всего внушительного участка, по которому по стечению обстоятельств курсировал более тёплый воздух. Опытные исследователи в подобные проходы, где стены плавились, а на полу собирались лужицы, вообще никогда не входили. А вот новички частенько попадались, проваливались, получали травмы, а то и гибли.

Не повезло в этом отношении и одному из дальних вражеских разъездов. Сразу четверо из пяти, провалились гнилую проталину и по пятидесятиметровому желобу рухнули вниз. И уже в конце узкого мешка, от тяжести техники и обвешанных оружием тел, боковые стенки не выдержали, разлетелись словно от взрыва, и груда неприятелей вывалилась непосредственно возле отряда Парадорского.

Тот лишь успел выкрикнуть команду:

— Только парализаторами!

Одного и убивать не пришлось, свернул шею. Второй тоже неслабо приложился головой и пребывал без сознания, а вот оставшаяся пара оказалась живчиками, сразу потянулись к оружию. Оилтонцы успели применить своё оружие раньше.

И каков же был их шок, когда медленно приблизившись к неподвижным телам рассмотрели сквозь забрала скафандров довольно специфический оттенок кожи у врагов. Первым выдохнула побледневшая Зарина:

— Пиклийцы!

Зеленоватая кожа, или как любили говорить сами подданные королевства Пиклия "кожа с изумрудным оттенком", являлась их визитной карточкой во всей Галактике. После длительного пребывания, два, три года, зеленоватость почти исчезала из пигментации, так что лежащие жертвы неудачного провала в проталину были совсем, совсем свеженькие.

— Только что оттуда! — прошипел Армата с ненавистью. У него в столкновениях на границе от рук моусовцев два года назад погибло несколько родственников. Тогда как насупившийся Малыш, констатировал:

— Значит всё-таки война...

Хотя в любом случае не следовало вот так сразу приписывать все вершащиеся здесь злодеяния режиму узурпатора Моуса. Ни на одном из тел не было воинских знаков различия, а следовательно они могли оказаться и наёмниками, и обычными пиратами, коих в большом космосе — Легион.

Парадорскому рассуждать было некогда. Доставая крабер и набирая код связи, он раздавал приказы:

— Инга, Феликс — направо и верх, Эти могли быть не одни. Алоис и Лидия — налево! Граци, Зарина — займитесь раненым! Остальные бдят здесь и следят за дырой.

Как назло некоторое время связи не было, поэтому при начавшемся разговоре голос майора звенел от напряжения:

— Докладываю! Только что силами моего подразделения был сбил лёгкий разведывательный модуль противника. Один погиб при падении, двоих пришлось до смерти прижечь парализаторами. Один — без сознания. Если придёт в себя, допросим. Ни знаков различия, ни военной формы на них нет. Скафандры повышенной устойчивости, но рабочие. Основное: все четыре врага — уроженцы королевства Пиклия. Кожа свежего, ярко-изумрудного оттенка.

Видимо в штабе повисла тишина от полученного известия. Одно дело просто бряцать оружием, а совсем иное пойти на такую крупномасштабную провокацию. Да чот там провокация! Если ещё добавится хоть одно слово подтверждения — это однозначно война.

Выдержав паузу, Тантоитан, продолжил:

— Во вверенном мне подразделении без потерь. Раненых — нет. Последствия и следы сбитого модуля спешно устраняем. Замаскироваться успеем.

— Наверняка они дали сигнал в свой штаб о катастрофе? — пошли первые вопросы.

— Всё может быть. Но мы надеемся, что они не успели это сделать.

Дальше требования, уточнения и распоряжения свалились на голову Парадорского как лавина. Он с тоской присел в каком-то закутке и принялся перечислять требуемые от него данные, местами с воодушевлением привирая по поводу места своего пребывания.

Тогда как товарищи рассредоточились и перешли в боевой режим. Потому что сверху, из зева проталины, послышались вопросительные восклицания. Похоже, в боевом дозоре ещё кто-то был. А может это уже и помощь так быстро подоспела.

Как оказалось, помощь если и вышла по сигналу, то будет здесь ещё не скоро. А вниз, с помощью закрепленного троса спускался пятый пиклиец, желающий немедленно помочь попавшим в беду товарищам. В принципе его решение казалось верным: чем быстрей он спустится и окажет первую помощь, тем больше шансов будет у провалившихся воинов для спасения. Ведь это не специальная засада или подстроенная ловушка. Просто, досадная случайность.

Обменявшись условными знаками, оилтонцы решили взять врага живьём. А потому выставили мощность своих парализаторов только на оглушение и затаились вдоль стенок тоннеля. Увы, спускающийся спелеолог оказался не так уж прост и наивен. Как только он рассмотрел направленное на него оружие и получил первый заряд в голову, его ладонь разжалась и отпустила кнопку дистанционного управления. Где-то наверх резко взвыли сервомоторы, и безвольное тело с изрядной скоростью стало вытягивать наверх. Гарольду больше ничего не оставалось как влепить вдогонку максимальный по мощности заряд из своего парализатора. Хоть и не допросишь такого, зато и вреда от него не будет, в случае прихода в сознание.

А уже когда стали наводить косметический порядок в тоннеле, сверху послышались восклицания Алоиса:

— Ей! Ребята! Вы там?

Имея подробную карту он с Лидией без всяких проблем отыскали верхушку гнилой проталины и наткнулись на траспорт и прикрепленное к нему тело.

— Да мы то здесь! — отозвался Гарри, — А чот у вас там?

— Только один покойник. Вроде больше никого и не было. Крабера не видно, так что есть шанс, что группа будет считаться некоторое время заблудившейся.

— Отлично! Сталкивайте тело и мотто сюда, мы тут их ещё вдобавок в наклонный тоннель катнём. Чем глубже, тем меньше вонять будут.

— Поберегись! — раздалось сверху. А потом, когда шум от падения стих, и дополнение: — Мы возвращаемся.

Круто ведущий вниз тоннель, который наверняка и сам когда-то образовался после коварной проталины, отыскался на следующем перекрёстке. Так что в любом случаем поисковым партиям моусовцев и попотеть придётся и время потратить. А потом ещё и быстро разобраться в причинах гибели изувеченных при падении тел.

Бессознательно пленника вытряхнули из скафандра и нижнего белья, просканировали насквозь, и только тогда запаковали в виде багажа на закорки одного из ледорезов. Затем опять сверились с картой, считали последнюю информацию с сигнальных контуров, и двинулись дальше. По полученным данным получалось чот в сторону погибшего разъезда со стороны основного лагеря пока никто не направлялся. Что не могло не радовать.

Да только на следующем этапе сильно задержали представители местной фауны. Уже и геологический робот начал проходку во льду, пробивая фурх к бполностью изолированному укрытию челнока, уже и пол дистанции оказалось пройдено, когда из глубин нахлынула внушительная стая ледовых кротов. Как потом объяснила Лидия, дело было ни в коем случае ни в эликсирах бешенства. Видимо стаю разозлила мелкая вибрация, создаваемая проходческими роботами. Вот они и ринулись сгонять чужаков со своей территории.

На этот раз пришлось отстреливаться долго, в том числе и с применением огнестрельного оружия. Кроты пёрли так, словно у них перед мордами сметаной сладкой намазали. И шум создался лишний, и кровищи получилось — реки. Ну хуже всего, что побоище хищников происходило в непосредственной близости от пробиваемого в большую пещеру шурфа. Просто так заплавить блоками отверстие и замаскировать его из дающей иней пушки теперь уже точно не получится. Пришлось закладывать все оставшиеся в наличии мины, а потом ещё и роботов программировать на отчаянное сражение с любым неопознанным объектом. Геройским финалом для роботов должно стать их самоуничотжение в гуще врага. Жаль только чот таких многопрофильных устроств оказалось при отряде всего четыре штуки.

Но всё это делалось и минировалось в тот момент, когда Малыш, Алоис и Гарольд уже в экстренном режиме запускали реакторы, проворачивали механические средства и вооружение. По словам Малыша и Алоиса, вроде как успевали. Пока враг начнёт поиски, пока наткнётся на трупы своих подельников, пока подтянет подкрепления и отыщет кучи окровавленных ораши, челнок уже будет готов к взлёту. Другой вопрос, если вдруг прямо над пещерой зависнет крейсер или несколько кораблей противника. Тогда они просто единым залпом сразу отправят к праотцам всех оилтонцев, пытающихся вырваться из оцепления.

Чтобы подобного не случилось, Малыш предложил сделать запуск малого истребителя с виртуальным управлением. Не слишком то и большой, но невероятно маневренный, он мог выползти по наклонному желобу, специально для этого предусмотренного, далеко в сторону от пещеры, и уже оттуда, пронесшись под границей льда вдоль саванны, ударить по противнику в самом неожиданном месте. Виртуально управление велось с помощью спаренных краберных маяков и считалось редким умением высшего пилотажа. Ну а сам истребитель являлся весьма секретным достижением технического гения учёных Оилтона.

— Конечно, лучшего пилота среди нас нет, — сожалел Малыш о так несвоевременном увольнении на Кафедру Николя, — Но по большому счёту я и сам справлюсь с управлением и атакой. Главное отвлечь силы противника от этого места. Заодно с его экранов считаем полную обстановку над этим полушарием.

— А может ещё и силы Кафедры пусть задействуют? — предложил Алоис.

— Да нет. Подобного истребителя там нет. Если их пока никто не атакует, то пусть и дальше сидят не высовываясь. А вот мы врагов, будь они хоть самими отродьями ржавчины, пощиплем!

Кажется идея с запусеком истребителя оказалась более чем своеременная. Не успел малыш осмотреться на внешних тактических экрана после взлёта, как сразу обеспокоился:

— Малые корабли пока засечь трудно, а вот все три крейсера сразу высветились. Один почти рядом, а вот два над противоположным краем пустыни. Как раз в районе нашего предполагаемого места нахождения в джунглях.

— Значит предатель всё-таки в штабе! — резюмировал Танти, но тут же про это и забыл: — Сможешь незаметно подобраться к той паре крейсеров:

— Легко! Главное при полёте над пустыней мне какой бархан сулчайно не зацепить, да на боевые флайеры не натолкнуться. Размеры и скорость мне помогут.

— Удачи!

Все остальные уже находились в каютах и готовились к экстренному взлёту с перегрузками. Ведь на боковых смешениях по горизонтали никакие притановые щиты на обшивке челнока не помогут. Может сплющить до потери сознания.

В рубке управления имелось только три ультрасовременных антиперегрузочных креслах. Так что даже Гарольду места не осталось. Чернокожий аналитик продолжал вводить корабль в боевой режим, Малыш через дистанционное управление слился в боефикаторе с несущимся над пустыней истребителем, ну а командир подразделения пытался все успеть, предугадать и предвидеть.

Тем не менее, картина разворачивающегося боя и его увлекла на добрый десяток минут.

Миниатюрный истребитель ворвался в рой вспомогательных кораблей противника как коршун в стаю неповоротливых ворон. Причём уничтожить лёгким оружием более громоздкие и хорошо защищённые устройства внешнего космоса было бессмысленно. Но зато сколько паники получилось из-за непрекращающегося обстрела из зенитных пушек и крупнокалиберных пулемётов. Всё смешалось, началась довольно беспорядочная ответная стрельба, в результате чего несущиеся куда попало торпеды и ракеты нанесли некоторый урон соседу по строю.

Потом кто-то более опытный, дал жёсткую команду прекратить всякий ответный огонь, поднять энергетические щиты и практически прожарить вёрткого наглеца мезонными пушками. Видно и мысли не появилось, чот таким маневренным орудием смерти кто-то управляет дистанционно. Естественно, мехонные пушки, от лучей который вскипает кровь за любой бронё, для Малаша показались более чем несущественными, а вот подарок судьбы в виде прекращения огня, он использовал с уникальным талантом и завидным хладнокровием. Сделав вид что вошел в катастрофическое пике, он пронёсся над самом верхушками тропических деревьев, а потом свечой взмыл прямо под днище одного из крейсеров. Ещё на подлёте расстрелял в это брюхо весь свой оставшийся боезапас, а потом и сам истребитель направил в только лишь слегка треснувший корпус.

Взрыв получился ужасный. Да только вот экраны сразу поблекли и оценить результат своего подвига Малышу пока возможности не имел. Но как выяснилось позже, крейсер всё-таки получил повреждение. Хоть и не слишком значительное, кардинально влияющее на его боеспособность, но весьма неприятное в плане управления полётов и стабилизацией в атмосфере. Так что пришлось неудачнику резко уходить на орбиту. А уж на его место спешно подтянулся третий крейсер, до того момента висящий в опасной близости с местом дислокации челнока оилтонцев.

Что и требовалось доказать!

Да только радоваться, долго не пришлось. Вначале Граци грустным голосом сообщил: что пленник помер, так и не приходя в сознание. После чего Танти сообразил дать краткое сообщение по краберу майору Хайнеку, в котором настойчиво рекомендовалось срочно эвакуировать всех обитателей Кафедры в хорошо укреплённое подземное убежище. Кажется, куратор прислушался к совету коллеги и стал принимать зависящие от него меры.

И одновременно с этим, в недалеко расположенном лагере десанта, спохватились по поводу не откликающихся на сигналы дозорных. Начались интенсивные поиски. Вначале малыми группами, потом вперёд двинулось около двух сотен человек. Понятно, что и тела своих погибших подельников вскоре отыскали, и причины насильственной смерти установили. Но в любом случае провозились десантники непозволительно долго. Пока искали пятое тело, пока наткнулись на побоище ледовых кротов и стали там рваться на минах, пока послали призыв крейсерам о помощи, челнок оказался готов к полёту. Громадные плиты наружного прикрытия раскрылись, стряхивая с себя тонны льда и обваливая этим близлежащие лабиринты с копошащимися там десантниками, а сам межпланетный корабль на полном форсаже взмыл, ярким метеором устремился в ночное небо. Причём сразу пошёл по касательной, уходя от возможного обстрела дальнобойными ракетами. Конечно и с орбиты, и со стороны пустыни ракеты стартовали и понеслись к так неожиданно, коварно ускользающей цели, но два плазмо-кремниевых реактора на такой малый объём массы справились, как с ускорением, так и с полным набором скорости — преотлично. И не успели ещё ракеты приблизиться на дистанцию гравитационного поражения, как челнок скрылся в подпространстве после Лунманского прыжка.

Конец пятого отделения!

Да только занавес не последовал. После этого неведомый противник, всю мощь своего оружия направил на Кафедру. И если от секретной базы возле Забытой Знойной Зимовки ещё хоть какие-то обломки остались, то от места интеллектуальной стажировки офицеров Дивизиона осталось только оплавленное немыслимым жаром взрывов шлаковое покрытие. Да что там от технических сооружений! Непосредственно само Седое ущелье превратилось в усеянную крупным щебнем пустыню. А потом все три крейсера, собрав десант и вспомогательные корабли умотались от Нирваны в неизвестном направлении.

Вот такое непонятное изъявление злости, ненависти и агрессивности.

Хорошо, что расположенный на большой глубине бункер выдержал. И хорошо, что туда успели опуститься все обитатели, личный состав и стажёры Кафедры до последнего человека. Правда, спасатели выковыривали эвакуированных из этого бункера на свет божий целую неделю, но как говаривал потом несколько поседевший майор Хайнек:

— Я и две недели на сухом пайке бы просидел. Лишь бы без единой царапины после такого "трамтарарама" остаться.

Никто не пострадал, что дало новый повод для нового бума по строительству подобных бункеров.

Ну а ушедший от весьма и весьма непонятного преследования челнок, с экипажем из двенадцати человек, тихо, не привлекая к себе постороннего внимания, долетел до главной планеты баронов Аристронгов, и совершил посадку на запасном космодроме. А вскоре уже и сам барон имел непосредственную возможность убедиться: насколько его единственный сын возмужал, распрямился, повзрослел, стал независимым, вполне бравым на вид солдатом.

Глава двадцать вторая

3595 г, 1 апреля, вотчина барона Аристронга

За встречей отца с сыном, со стороны наблюдать было очень интересно, но держать гостей прямо на поле своего космодрома Зел Аристронг не стал. Широким жестом махнул в сторону возвышающегося в центре столицы замка и пригласил:

— Милости просим! Думаю, полный день отдыха с надлежащим питанием никому не повредит. И после боевых подвигов героев всегда должна ждать достойная награда.

Но пока грузились в роскошный флайер, Зел с завидным проворством поймал руку Тантоитана, удержал её при себе, оттащил на пару шагов в сторону и, глядя проникновенно в глаза, проговорил:

— О событиях на Нирване сейчас трубят по всей Галактике. Но ни конкретных имён, ни конкретных причин случившегося не поминают. Война вроде как откладывается, моусовцы свою вину во всём отрицают. Зато в стане командования нашими космическими армадами стали интенсивно искать козлов отпущения. Поэтому может такое случится, что ваш подвиг начнут замалчивать...

— Да какой там подвиг, — попытался скромничать майор. — Просто спасались и бежали без оглядки.

— Всё бы так бегали! Так вот, от меня лично обещания — остаются в силе. Можешь располагать любыми кредитами и любой помощью с моей стороны.

— Спасибо огромное! Но...?

— Да чего ты мнёшься? Вот скажи честно, что бы тебе очень хотелось?

— Даже не знаю, — признался Парадорский, косясь на выглянувшего из салона флайера Малыша. И неожиданно вспомнил вечный спор: — О! Тут меня постоянно один аристократ поддевает в том, что я не умею различать особо выдержанные, старинные коньяки. Вот как бы мне научиться и всё это опробовать?

Стоило видеть, в какой многообещающей улыбке расплылось лицо барона:

— Хо-хо! Это ты, парень, замечательно попал! Лучше места для таких апробаций ты не найдёшь во всей Вселенной. Как ты думаешь, чем мой отец, дед и прадед зарабатывали для пропитания своих деток?

— Вязали лапти? — буркнул первое, что пришло на ум гость. Но хозяин планеты нисколько не обиделся. Наоборот расхохотался:

— И это было! Но! Большую прибыль нашему роду приносили виноградники. А конкретнее: самые изысканные виды коньяка. Даже вот тот замок был выстроен за прибыли с продаж. Так что ты теперь словно мёд на пасеке. Будешь дегустировать, сколько влезет, лишь бы печень выдержала.

— Ну, коньяк не виски, цирроз печени от него не грозит. Почти...

— Это ты верно заметил. Значит — не только из пистолета стрелять умеешь.

К замку долетели за пять минут, но потом ещё столько же потратили времени, делая несколько кругов над всем городом, а барон с гордостью рассказывал о проплывающих внизу достопримечательностях. Причём объектов для притяжения туристов было столько, что иные столицы крупных королевств могли позавидовать. И величественные замки, и стройные ассамблеи и несколько крытых и открытых амфитеатров. Парки, изумительной красоты фонтаны, пруды среди деревьев и бассейны почти возле каждой виллы. Было на что опустить взгляд и чем полюбоваться. Но из увиденного сразу можно было сделать вывод: подданные баронства никак не бедствуют и живут даже более чем роскошно. Причём признаки стабильности и процветания здесь явно появились не в последнее десятилетие. Началось всё гораздо раньше, ещё до того, как в казну барона хлынула прибыль от добычи нейтрино-селта. То есть, местные владыки, которые владели космическими пространствами, соизмеримыми с некоторыми звёздными королевствами, ни в коей мере не издевались над своим народом, берегли его, не притесняли налогами, давали возможность жить в самых благоприятных, современных условиях тридцать шестого века.

Летоисчисление на планете тоже велось в едином галактическом стандарте, по системе Доставки. Только и разнилось количество дней в месяце, да в сутках было на полтора стандартных часа меньше. Так что восприятие времени, которое почти не отличалось от того что на Нирване, значительно перестраивать не придётся. А уж как мечталось хоть на пару деньков расслабиться в спокойной, домашней обстановке!

При ближайшем рассмотрении центральный дворец тоже поразил и размерами и внешней архитектурой. А многочисленные группы туристов, на центральной площади, только подтвердили предварительные выводы: местные правители и на туризме не гнушались подзаработать. Внутренний интерьер дворца вообще только и заставлял, что подтягивать отвисающую челюсть. По словам самого Зела, который так и провожал весь отряд по своей собственности, некоторые предметы искусства, собранные здесь просто уникальны и фактически бесценны. Но вот рассматривать их и слушать из историю будет возможность позже:

— Сейчас вы расселяетесь и сразу на праздничный обед. Или у тебя есть какие-то срочные дела?

Это он спрашивал у Парадорского, голова которого так и вращалась во все стороны, подмечая всё интересное и прекрасное.

— Да. Есть несколько безотлагательных дел. Основное из которых — это сообщить командованию, что с нами всё в порядке и дать наши точные координаты пребывания.

— Может, ещё денёк поиграешь в молчанку? — предложил барон. — Ведь имеешь полное право. А они за это время и предателей из своей среды повыведут.

— Да нет, так нельзя. И наверняка они паршивых овец из своего стада уже давно вычислили. Может уже какие-то выводы есть по поводу виновников такого преступления. Нам ведь всем интересно. К тому же и невеста моя будет переживать из-за нашего долгого молчания.

— Ладно, тогда у вас на всё два часа. Приводите себя в порядок, обживайтесь в комнатах. Всё это крыло в вашем распоряжении, почитай будете жить в гостевых комнатах вокруг личных апартаментов Артура.

— Кстати, а его комнату проверили?

— Обижаешь, Танти! Я во дворце навёл железный порядок.

— И всё-таки? Я ведь не о порядке говорю, а о безопасности. Когда тут узнали о прибытии твоего сына?

— Этой ночью, сразу после моего возвращения. Надо ведь было и пыль погонять, и все остальные вещи освежить. Хотя изначально придётся Артуру весь гардероб менять..., — и уже обращаясь к сыну, открывая дверь в его апартаменты, спросил: — Помнишь свою комнату?

Сразу было понятно, что за пять последних лет скитаний из головы баронета выветрились почти все воспоминания. Поэтому он, замерши возле порога, стал внимательно осматриваться. В глазах время от времени мелькали огоньки узнавания.

Тогда как Парадорский совершенно не обратил внимания на заверения барона в полной безопасности. Отступив чуть в сторону, он жестом отправил в помещение всех своих бравых товарищей:

— Ну-ка, ребята и девчата, просмотрите тут всё как следует. Приборами нашими тоже поработайте жёстко.

— Ха! Да у моей охраны приборы обнаружения самые лучшие и современные! — хвастался Зел. — Таких уникальных наверняка и в Дивизионе нет.

— Посмотрим, посмотрим..., — приговаривал майор, присматриваясь как Алоис, Малыш и Армата пользуются вынутыми из чехлов приборами и проверяют каждый квадратный сантиметр обширных апартаментов.

Все остальные офицеры проводили визуальный осмотр, который скорей напоминал тщательный обыск. Поднимали и прощупывали всё, вплоть до прикроватных ковриков. Простукивали стены и присматривались к каждой щели между мраморными плитами пола. Переминали в руках подушки с одеялами и выковыривали землю из цветочных горшков.

Все эти действия нисколько местного правителя не раздражали, скорей вызывали смех и некоторое умиление. Он посматривал на офицеров и не стеснялся с ехидством комментировать их действия:

— Ну что, много вы отыскали подслушивающих устройств вашими хвалёными приборами? Ха-ха! — и в самом деле троица с техническим оборудованием первыми закончили свои обследования, начав складывать инструменты в чехлы. — Сомневаюсь, что вы, девушка, отыщите в кровати хоть одного клопа. Их вообще во дворце никогда не было! — это он смеялся на Лидией, которая разложив своих несколько пробирок с лакмусами и в самом деле словно проверяла постель на наличие кровососущих паразитов. — И ваше усердие мне непонятно: штора ведь может обвалиться, а тяжёлая гардина запросто проломит голову.

Феликс и Граци, в самом деле чуть ли не сорвали тяжеленные шторы, осматривая их вместе с массивными элементами крепления.

Тогда как командир офицерского подразделения отвечал весьма односложно на ехидные замечания, а сам внимательно рассматривал изумительные по красоте статуэтки, стоящие на полированных поверхностях мебели.

— Нравятся? — приблизился к нему Зел. — Здесь почитай две полных коллекции одного древнего мастера.

— Внутрь ничего нельзя насыпать?

— Ну это уже слишком! Сам разве не видишь, что отверстия заделаны, а общий обжиг сделан сразу всей статуэтки?

— Извиняюсь, я в этом вопросе не разбираюсь...

— Вот потому и слушай более опытных. Долго ещё твои возиться будут? Я бы хотел этот час побыть с Артуром наедине.

— Да конечно, кто вам запрещает? — Парадорский обратил внимание, что старшая лейтенант Шелди подзывает его к себе. — Вот только сейчас разберёмся с вашими клопами, и по комнатам разбежимся. Что тут у тебя?

Лидия говорила вроде как для командира, но пристально при этом глядела на барона:

— Старо как мир. Подобную пыльцу для умерщвления неугодных применяли ещё шесть тысяч лет назад в древнем Египте. — Она встряхнула одну из бутылочек с ярко-красной жидкостью. — Человек спит в такой постели одну ночь, а уже к следующему вечеру умирает в страшных мучениях.

Зел Аристронг побледнел настолько, что пошатнулся от неожиданного головокружения. Только и смог из себя выдавить:

— Неужели...!?

— Нет, при современной медицине скорей всего мы бы Артура успели спасти, но вот трети кожи он бы точно лишился. Пришлось бы делать пересадки имплантатов.

Теперь местный правитель стал на глазах багроветь, и Парадорский испугался что у того произойдёт удар. Поэтому он самым будничным голосом воскликнул:

— Да ничего страшного или опасного. Чего ты так нервничаешь? Обычные будни телохранителей. Тебя, небось, вон тоже пару раз в неделю со свету сжить пытаются. Но для того мы и здесь, чтобы не допустить подобных неприятностей. Успокойся!

Наконец барону удалось свободно вздохнуть, но теперь во всём его облике проступила холодная ярость:

— Неприятностей!? И ты называешь это простым словом "неприятности"?! Да я сейчас...! Они все у меня...!

Действительно в следующие пять минут весь дворец был поставлен на уши. Проведённое по горячим следам расследование, сразу отыскало и виновника покушения. А вернее его непосредственного исполнителя. А ещё точнее, просто труп этого непосредственного исполнителя.