Глава 1. Не думай о белой обезьяне

Глава 1. Не думай о белой обезьяне

Месяц спустя после событий 'Ангела с пламенными крыльями'

Марина была в ударе. У меня уже давно не осталось сил, а она продолжала скакать и прыгать, высасывая из меня последние соки. И после очередного завершения я понял, что всё, сегодня больше не смогу. И завтра. И послезавтра. И всю следующую неделю. А все эти сексапильные ангелочки в душевых — жалкая пародия на настоящую гром-сеньориту, даже сравнивать их не стоит.

Ведь как можно сравнивать изысканное мясное блюдо с гарниром, пряностями и специями, и жалкие макароны из стандартной синтетической венерианской муки? Наесться (натрахаться) можно, но стоит ли перебивать аппетит в преддверие встречи с настоящей волшебницей?

— Всё, с меня хватит! Это был последний! — застонал я. Девушка упала на траву рядом, тяжело дыша. Я притянул её к себе, зарылся лицом в её роскошные волосы. — И больше не пытайся меня поднять, убегу.

— Я догоню, — улыбаясь, выдавила эта стервочка, однако было видно, и она достигла физического предела.

Я вновь застонал, но с облегчением. Слава богу, на сегодня всё!

— У меня с тех пор больше никого не было, — произнесла Марина, словно оправдываясь. — Как ты сбежал после брачной ночи, так и... До самых прошлых выходных.

Я потрепал её волосы.

— Я чту договор. Ты можешь встречаться с кем хочешь. Только пока мы расписаны, чтобы тихо, не на виду у всех.

— Не смешно, Хуан. — Она чувствительно ткнула меня локтем. — Даже если не считать, что тихо не получится... Я не могу так. Я не такая.

— Но ведь ты всё понимаешь, — давил я. — Как и то, что однажды мои визиты закончатся.

Она пожала плечами.

— Буду терпеть. Пока мы не разведемся, вытерплю всё, что потребуется.

Помолчали. О чем думала она — не знаю, но я думал о том, что не хочу с нею разводиться. Назло всему миру. Это моя белая обезьяна! О ком мне думать, не будь её?

— Хуан, даже то, что мы переехали и меня в этом районе никто не знает... — продолжила Марина мысль. — ...Если это моя ноша и мой крест, я приму их, как есть. Во мне ты можешь быть уверен на все сто — я не подставлю.

— Не слишком ли высокая плата за защиту? — грустно усмехнулся я. — Мне ведь кроме защиты больше нечего предложить.

Она философски пожала плечами.

— У девочки из Северного Боливареса понятие 'защита' находится несколько выше в ценностной иерархии, Хуан. А еще...

Что 'еще' она не произнесла — не решилась. Рано пока для таких признаний. И я был за этот её недосказ благодарен.

Из груди вновь вырвался грустный вздох. Да уж, идеальная жена. А досталась... Мне. Кому жена и даром не нужна. Никакая.

— Тебе придется сложно, — покачал я головой.

— Я готова, — произнесла она, и в её голосе послышалась железная решимость.

— Они не будут тебе женами, Хуан. — Марина перевернулась ко мне, обдав лицо дыханием. — Ни одна из них. Любовницами — да. Хорошими любовницами... — Скривилась. — Возможно. Но без меня тебе всё равно не обойтись.

— Равно как никуда от тебя не деться, — усмехнулся я, поднял её подбородок и сладостно впился в губы.

— Шамо шобой! — подтвердила она.

Сзади нас, метрах в полуста, вновь зашелестела трава. Девчонки. Возможно, кого-то отгоняют, чтоб не шлялись рядом. Меня их присутствие не напрягало, хотя Марина поначалу комплексовала. Но ничего, привыкла — чего ей стесняться, если она по статусу рядом не с кем попало, а с собственным мужем? А вечером устрою небольшой банкет, где посидим все вместе, в тесной компании — пусть все они подружатся, познакомятся ближе.

А с прикрытием гулять даже лучше — ни служители парка, ни другие посетители не подойдут к этому спрятанному дикому озерцу, где когда-то, в прошлой жизни, мы познакомились с Бэль. А если и подойдут, записывать нас на видео из чувства самосохранения побоятся. А большего мне и не надо.

Нет, я не боялся её высочества. Наоборот, планировал выставить наши кувыркания напоказ, используя Марину в качестве орудия давления. Но интуиция подсказывала, что лучше обойтись без выкладки информации в сеть. Мы дошли до той стадии отношений, когда или она сломает меня, или я её — обратной дороги уже нет, и любые осложняющие факторы в этих эпических разборках сильно осложнят достижение результата.

Мои руки вновь принялись изучать тело этой черноволосой белой обезьянки, впрочем, больше по привычке — продолжения банкета не хотелось. Балласт... И как я мог называть её балластом? Да, на неё надо тратить силы, её и её семью охранять, защищать от нечисти... Но всё окупится. С течением времени Санчес из гадкого утенка превратится в прекрасного лебедя. Окупится её преданностью, получаемым с нею удовольствием, её положительным воздействием на моё психическое состояние... И, само собой, безумными от ярости и ревности глазами её высочества, принципиально отказывающейся бросить Себастьяна и устраивающей с ним культурные мероприятия напоказ назло мне.

Марина козырь, а не балласт. Весь вопрос в том, как сумею им распорядиться. Ах ты ж моя белая обезьянка!..

* * *

— Хуа-ан! Хуа-а-а-ан!

Я открыл глаза, мобилизуя организм. Вокруг что-то было не так, а молниеносно реагировать на 'не так' меня учат, вбивая рефлексы через пот, кровь и удары электрического тока. Обнаружил это 'не так' не сам, расслабился, позор на мои седины!

Подскочил, сел на кровати. И только после этого перевел дух — всё в порядке. 'Не так' заключалось в отсутствии Беатрис у меня под боком — не почувствовал, как встала. Но нивелировалось оно присутствием оной Беатрис рядом, уже одетой, в коротком розовом халатике с распущенными мокрыми волосами. Девочка пыталась меня разбудить, но, видно, боялась прикасаться — мало ли как с испуга прореагирую? Я сам её об этом предупредил. А потому лишь звала шепотом.

...А может это и к лучшему, что у меня есть где и с кем расслабиться? Постоянная жизнь на взводе доконает кого угодно, не мне чета. Да и место, где можно забыться, доверившись людям, в которых железобетонно уверен, есть не у каждого, плевать, что этих людей знаю очень недолго.

'Пойдем'! — махнула Тигренок и красноречиво приложила палец к губам, кивая на сопящую с другой стороны от меня Марину. Я обернулся и посмотрел на её сестру. Да, сладко спит, сном ребенка. Не один я сегодня расслабился, она тоже позволила себе отойти от суеты и тревог повседневности. Жизнь у неё и так была не сахар, а после всего случившегося хоть под землю проваливайся — и всё на её хрупкие плечи.

Осторожно поднявшись, взял на стуле браслет, и, привычно взглянув на хронометр, принялся цеплять на руку. Шесть тридцать — успею и принять душ, и позавтракать — золото, а не девчонка! Хорошо разбудила, с запасом! Рядом лежали заботливо сложенные вещи, которые перед сном, точно помню, мы прилично раскидали по всей комнате. Когда она всё успевает?

Следующим вопросом встала дилемма, одеваться, или так сойдет? Решив, что слишком рано для того, чтобы родители проснулись в полседьмого в выходной день, а больше стесняться мне некого, побрел до душа как есть. Ну, привык я разгуливать голиком, люблю, когда кожа дышит. Ощущение же стеснения от обнаженки вообще не помню, что такое. Но когда Беатрис открыла дверь, выпуская нас в коридор их огромной новой квартиры, на меня вновь нахлынуло чувство тревоги.

Нет-нет, ничего эдакого, наоборот, я лишь убедился, какая Тигрёнок молодец. Запах из кухни шел умопомрачительный — там жарилось что-то мясное, натуральное, с обилием специй. Но именно эта забота вдруг стала напрягать.

Впрочем, об этом подумаю позже, после душа. Душ для меня стал ритуалом, необходимой церемонией. Даже не представляю, как можно взбодриться на весь день без оного.

Через полчаса мы с Санчес-младшей, сытно позавтракав, сидели на кухне и пили горячий терпкий кофе. Пока я плескался, она дожарила котлеты, или как там это блюдо в латиноамериканской кухне называется — ароматное мясо, перекрученное в измельчителе со всевозможными добавками.

— Хорошо готовишь, — похвалил я девушку.

— Старалась. — Она расплылась в довольной улыбке. — Меня Марина учила готовить. В своё время мама её, пока у неё еще было время, а она меня. Я на самом деле так себе готовлю, вот она — настоящая мастерица!

— Кажется, я слышу рекламу? — усмехнулся я.

Чертовка озорно сверкнула глазами:

— Почему бы и нет? Почему бы не порекламировать сестру, если она готовит и правда как волшебница?

Я картинно вздохнул, показывая, что всё, трёп заканчиваем, переходим к серьезному разговору. И начал оный, сразу взяв жесткую тональность:

— Ладно, давай, говори. Зачем ты это устроила?

— Зачем устроила что? — сделала Тигренок удивленные глаза, но блеском в них себя выдала.

— Это всё, — обвел рукой я вокруг. — Вчерашнее. И сегодняшнее, — кивок на кухонную панель.

— А тебе не понравилось? — её глаза вновь наполнились озорным блеском. — И вчера, и сегодня?

Беатрис было плевать на мою грозность, она её не замечала. Я чуть не закашлялся от осознания, но продолжал давить:

— Понравилось, но... Беатрис, я не люблю, когда от меня что-то скрывают. Или пытаются что-то получить без моего ведома. Или устраивают за спиной интриги. Давай, говори уже, в чем дело, разведчик хренов. Только ни слова о том, что жаждешь продолжения... Или начинания наших отношений. Прошлое в прошлом, ты мне дорога, но между нами ничего не может быть. Ты это понимаешь и понимала всегда. Тогда что?

Девушка кивнула, опустив голову в раздумьях. Действительно, у нас с нею ничего не было с момента девичника её сестры. Не было даже разговоров или намеков, что что-то возможно. И тут несколько дней назад она вызывает меня на сеанс связи и приглашает навестить их в гости в новом доме. На новоселье, так сказать.

Новоселье... Фрейя сдержала слово и переселила семью Санчес в более спокойный район. Шаману, конечно, я доверял, он не тронул бы их и пальцем. Сделал бы всё от него зависящее, чтобы ни одна пылинка не села на кого-то из членов их семьи на его территории. Ну, не было иного выбора у человека, ничего личного. Но наши сеньорины решили, что хватит играть в конспирологию; семейство Санчес отныне слишком значимые особы, чтобы позволить им гнить в Северном Боливаресе под надзором какого-то местного капитана, пусть и шамана вуду. И утвердили переезд их сюда, в обеспеченный, хоть и не элитный район в охраняемый дом с личной парковкой. Плюс, их по-прежнему охраняли бойцы ДБ, но временно и по необходимости — шум вокруг произошедшего месяц назад еще не улегся.

В общем, её высочество купила небольшую по местным меркам квартиру всего с тремя, но зато огромными комнатами, огромной кухней и шикарным джакузи, оплатив коммунальные расходы на пять лет вперед (ибо коммуналка такой квартиры вещь для семьи Санчес в данный момент неподъемная).

Целый месяц они переезжали и обустраивались, распотрошив-таки сумму, которую я оставил в качестве морального ущерба от банды Северного Боливареса. Чек на пять миллионов пока не трогали и, судя по оговоркам, трогать не будут — отложили на учебу Беатрис, если та сама не поступит. А может, слишком много пропустила для экзамена на грант. И теперь, дескать, на всё это безобразие мне неплохо бы посмотреть, как главному спонсору и гаранту.

Приняли меня по-королевски. Весь позавчерашний и вчерашний день девчонки готовились, крутясь, как пчелки. Вечером приехали и я, и мама — её таки приняли в число родни, несмотря на потерю ребенка; они с родителями девчонок общаются часто и тесно. Посидели хорошо. После чего мама уехала... А я уезжать и не планировал. Потому, как по тону Беатрис в переговорной понял, моё отбытие в график мероприятия девчонками не ставилось изначально.

Я не стал настаивать. Зачем? Когда-то у меня уже возникали проблемы с осознанием вассальной зависимости со стороны пятнадцатого взвода, я еще прозвал себя тогда 'полузащитник'. Мне было совестно пользоваться девчонками в обмен на некую неуловимую аморфную 'защищенность'. Но пришел к выводу, что всё правильно. Нет ничего плохого в таких отношениях. Они, порядочные вассалы, обязаны продемонстрировать мне, сюзерену, что лояльны и преданы, что наш договор чтят и будут соблюдать. А если не дам им сделать этого... Вот тогда всё, жди проблем.

Так надо. Так положено — мир устроен так, а не иначе. И ни одна её высочество не стоит того, чтобы нарушить традиции вассальной зависимости. Да что далеко ходить, достаточно посмотреть на корпус с его заморочками, в которые боится лезть сама королева! А девочки... Если честно, я хотел их сам, несмотря на то, что близости с противоположным полом хватало с избытком. Особенно хотел Марину. И объяснить это желание логически не мог.

...Ну да, вру я, вру. Недоговариваю, пусть и совсем немного. Хотел я не 'особенно' Марину, а именно её. Тигренок так и осталась для меня маленькой девочкой, с которой весело, эдакой дальней сестренкой. Её же черноволосая сестрица...

После звонка Беатрис я всю оставшуюся ночь думал о Санчес-старшей, ворочаясь, не в состоянии заставить себя уснуть. И половину следующего дня. И следующий вечер. На ночь же, чтобы не мучиться, устроил себе грандиозные постельные приключения, о которых не буду расписывать, но которые меня изрядно вымотали, убрав из головы все мысли. Однако это не помогло — утром, за завтраком, мне снова вспомнилась ванная в форме сердечка, наши задушевные разговоры о цели и смысле жизни, и черные бездонные колодцы глаз моей Пантеры. Слава богу, что до 'новоселья' оставалось чуть больше суток, кое-как это время продержался.

Санчес... Думаю, я сильно забежал вперед, вначале стоило рассказать об их жизни после вендетты, особенно о жизни Беатрис. Да, я не был у них в гостях, не виделся с ними этот месяц, но часто общался. А еще у меня появился альтернативный, но надёжный источник информации, быстро превратившийся в огромную широкую информационную реку. А именно, отчеты Анариэль. Его высочеству, видно, наскучили все доступные к этому времени игрушки и развлечения, и он всерьез взялся 'апгрейдить'... Теперь уже свою подопечную, что я ему, признаюсь честно, сосватал совершенно случайно, в порыве необъяснимого импульса мыследеятельности. Не давая девчонке скучать и закуклиться, принц объехал с нею всех своих учителей, среди которых профессора и академики, собаку съевшие на преподавании (иначе не стали бы учителями принцев), подтягивая её по всем наукам к государственному экзамену. На Беатрис обрушился такой поток информации, что только успевай вникать — времени на самобичевания, грусть и уныние не осталось совершенно. И весь этот поток обрушился не просто так, а в строгом алгоритме, оптимальном для запоминания. Такое не могло не сказаться, и уже через две недели зашедшая в гости Анна похвасталась:

— Профессор Морриссон поставил твою девочку Эдуардо в пример. Да-да, в лицо заявил, на кого ему нужно в учебе ровняться! Что-то грядёт, Хуан, — задумчиво покачала она головой.

— Что? — не понял я. Что такого может 'грясти', когда дело касается Эдуардо?

— Если глядя на неё он возьмется за ум... — ошалело кивала она...

Да нет, не возьмется. Просто Беатрис для него новая классная игрушка с непривычными игровыми ограничениями, и пока ему не надоела. Между ними ничего нет, за этим Анна усердно следит, но принц подъезжать к ней и не пытается, что только подтверждает мою версию. Меня, конечно, боится, но нравилась бы — не побоялся. Впрочем, и слава богу.

Так или иначе, коллективными усилиями, включая принца, Беатрис мы раструсили, из депрессии вывели окончательно. И что мне нравится больше всего, никаких следов насилия в её психике не обнаруживается. Ну, знаете, после такого в душе женщины всегда остаются страхи, фобии, боязни чего-либо. Боязни людей, или физической близости. Тигренок ничем подобным не страдает. Как объяснила специалист по трудным девочкам:

— Ты на её глазах расправился со всеми подонками, делавшими ей зло, Хуан. И их дружками. Ты вообще в тот день кучу народа положил, и всё из-за неё. Она чувствует защиту, безопасность, чувствует, что ей некого и нечего бояться. Зачем ей хандрить, если у неё есть решение любой проблемы?

— Но палка о двух концах, — задумчиво потянул тогда я.

— А ты думал, в жизни всё легко? — улыбнулась она. — Нет уж, мы в ответственности за тех, кого приручаем. Теперь она твоя, до конца дней. Твоих, или её. Поздравляю!

Катарина, конечно, та еще прелесть, но ситуацию характеризует правильно, как специалист и эксперт. Я же... Просто рад, что моя подзащитная не превратилась в психологическую калеку, с которой работать и работать, а стала всего лишь грустной задумчивой сеньоритой с огромным грузом в глазах, не соответствующем её юному возрасту.

— Так, давай коротко озвучу претензии, — нахмурился я. Тигренок мой грозный тон не воспринимала, и это выбивало из колеи. — А ты коротко ответишь. Только не делай вид, что я что-то придумал или выдумал, что мне показалось. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она в ответ.

— Ты позвала меня, изначально планируя оставить ночевать. Причем Марина об этом узнала только вчера, и, мне кажется, была против своего участия в наших играх.

Это правда. Санчес-старшая удивилась, что я не собираюсь на базу, но не протестовала. 'Делайте что хотите, ваше право' — читалось в её глазах. Однако когда я потащил и её в ванную, 'опробовать новое джакузи', принялась упираться и сопротивляться. Да так, что только вмешательство Беатрис позволило сломить сопротивление.

На ночь она так же собралась уйти в другую комнату, и вновь пришлось держать её силой. 'Вы, голубки, делайте что хотите, вас столько связывает...' — твердила она. И вновь спасло лишь вмешательство сестры.

— Ты сегодня встала пораньше, приготовила завтрак и разбудила меня, — начал перечислять я, — точно рассчитав, когда надо вставать, чтоб помыться, поесть и успеть к разводу на базу. Теперь собираешься положить что-то с собой, — кивнул я на пластикобумажный пакет, в котором угадывался ворох завернутых внутрь котлет, нажаренных с солидным запасом.

— Ну, я подумала, пусть и твои девчонки домашнее поедят. Это плохо? — на лице девушки промелькнула тень растерянности.

— У тебя мама отца на работу всегда собирает? — усмехнулся я.

Кивок:

— Угу.

— И всегда дает еду с собой?

— Часто. Отцу же на работе есть захочется.

— Опять же, Марина, — продолжил я. — Ты знаешь, видишь, что она мне нравится, вот и 'подогнала' мне её, для удовольствия и приятного времяпровождения. К тому же тебе, возможно, пока рано... Хмм... Активно устраивать личную жизнь, — обтекаемо сформулировал я. — А тут она, мягкая и удобная. Подстрахует.

— И что? — не понимала девушка. — Ну, даже если так, что тут криминального?

— Ты ведешь себя, как жена! — сверкнул я глазами. — Хорошая порядочная супруга! Продвинутая, учитывая 'подгон' Марины. Примеряешь на себя эту роль на постоянной основе, минуя стадию конфет и цветов, романтических ужинов, встреч и свиданий. Ты решила проскочить стадию девушки, сразу прыгнув в дамки, и мне это ОЧЕНЬ не нравится, — я вновь показательно засиял глазами. — Я бы понял, если бы такое сделала твоя сестра, но ты... Не много ли на себя берешь, Тигренок? Повторяю вопрос: зачем тебе это надо? И не говори, что мне показалось.

— Нет, не показалось, — покачала она головой и замолчала. Затем подняла голову и искрометно улыбнулась:

— Если скажу, не убьёшь меня?

Бестия!

— Постараюсь, — примирительно кивнул я.

— Ты мне не нужен. — Она нахмурилась, подбирая слова. — В смысле, я не хочу ни встречаться с тобой, ни тем более... — Покраснела.

— Ни тем более, жить, — подсказал я.

Кивок.

— Вчера мне понравилось, — торопливо продолжила она. — И ты не прав, 'личную жизнь' устраивать уже можно. Врачи сказали, не стоит тянуть, а они в этом разбираются. Ну, в физическом плане, в психологическом я и представить боюсь, когда буду готова к отношениям с кем-то...

Вновь пауза, её мордашка совершенно серьезно нахмурилась. И, как завершающий артподготовку элемент, реплика 'главным калибром':

— Но сделала я всё это ради Марины.

— Марины? — Я закашлялся, чуть не подавившись. Хорошо, что в этот момент сидел! — Поясни?

— Я же говорила, ты меня убьешь, — констатировала она и картинно вздохнула, совершенно не проникнувшись моей грозностью. — А если не ты — то она убьёт. Она такая.

— Беатрис, ближе к делу! — рыкнул я.

— Она тебя любит! — выпалила девушка. — В смысле, ты ей нравишься. Очень сильно нравишься.

Она вскинула руку в знаке 'тишина' до того, как я успел как-то отреагировать. А отреагировать я хотел бурно. И почти матерно. Но по вбитой инструкторами привычке замолчал, давая ей закончить:

— На самом деле ты ей давно нравишься. С самой весны, как вы познакомились. Блин, она не пошла бы на эту авантюру с замужеством, если бы была к тебе равнодушна! Просто раньше она убеждала себя, что ненавидит тебя, и пряталась за свою ненависть. А теперь... — Беатрис опустила голову.

— А теперь ненавидеть не получается, — озвучил я.

Кивок.

— Да, теперь она не может ненавидеть, и чувства из неё так и прут. Она пытается их отрицать, пытается дистанцироваться... Но не получится убежать от себя. А от тебя — тем более.

Помолчали.

— Хуан, я хочу дать ей шанс, — продолжила Беатрис, посмотрев на меня с нескрываемой надеждой. — Вчера она увидела, как я... Скажем так, как я за тебя борюсь. — Щеки Тигренка налились пунцовой краской. — Мне это не нужно, говорю же. Я просто хотела показать ей, что это возможно, бороться за тебя. Возможно обихаживать...

— Быть женой, — перевёл я на испанский.

Вновь кивок.

— Да, быть женой. Которой она уже и так является. Которая готовит, вовремя будит и собирает. Которая делает всё, чтобы тебе было комфортно делать свою работу, чтобы ты знал — здесь тебя ждут и тебе рады. Что есть место, которое ты можешь называть словом 'дом'.— Глубокий вздох, и с новой энергией:

— Хуан, вам ведь даже придумывать ничего не надо! Все взаимоотношения прописаны задолго до вас! Просто не делайте вид, что вы чужие, а вы, и правда, не чужие.

— Не чужие... — Я сбился с мысли, которую собирался озвучить. Покачал головой, но усилием воли очистил сознание:

— Мы не чужие. Мы случайные, Беатрис. Случайно встретились. Случайно произошла та история. Я не мог поступить иначе, чем поступил, но согласись, что вероятность, что на тебя напали бы Феррейра желая украсть ребенка не просто низка, а смехотворна. Это случайность, что такая мысль пришла в голову самомУ всемогущему дону Октавио.

А твоя беременность? — распалялся я, ведь всё это было действительно так. — Это не просто случайность, это вообще что-то из ряда мифического!

Так что нет, мы не чужие. Мы больше, чем чужие. Просто вынуждены вести себя так, как диктует Мироздание, и всё.

— Она тебе не безразлична! — сверкнула глазами Беатрис. Жестко сверкнула, принципиально. Зная, что говорит. — Ты не женился бы на ней только из одной благодарности! Она рассказывала, как вывела тебя из депрессии, что ты пытался помочь ей не просто так, а в качестве ответа... Но ЖЕНИТЬСЯ не стал бы даже ради этого.

Ну, согласись, Хуан! Признай, что я права! Или наоборот, скажи, что не права, если хватит совести врать в глаза!

Ведьма. Сущая малолетняя ведьма. Вот уж достойная смена у Пантеры растет!

Нет, врать в глаза я не смог. Потому просто промолчал.

— Она небезразлична тебе, — констатировала Тигренок. — И ты нравишься ей. Так в чем проблема, Хуан? Почему не дать ей шанс?

— Ты понимаешь, о чем просишь? — устало откинулся я на спинку дивана. — Её растопчут. Сожрут. Сольют в канализацию. Ты представляешь, для работы с кем меня готовят, и кто такая рядом с этими монстрами Марина Санчес, студентка военно-медицинской из сословия работяг?

Но и этот аргумент не возымел успеха.

— Хуан, это ты кое-что не понимаешь. Никто... НИКТО никогда не посмеет обидеть её, — подалась Тигренок вперед в ответ. — Ты показал всему городу, всей планете, что будет с тем, кто сделает ей или мне зло. Даже Фрейя при её статусе поостережется нас трогать, остальные не посмеют тем более.

...Хотя, Фрейя первая не станет, она умная, — сделала Беатрис отступление, победно усмехнувшись. — Фрейя первая приедет дружить, делать из Марины союзницу для совместного над тобой контроля. А остальные ей не чета, тебе на один зуб.

Я молчал, не зная, что сказать. Над тем, что она говорила, я думал много, не один месяц. Но думать и решиться, сделать практический шаг...

— Пойми, они не станут твоими жёнами, никто из них, — продолжила давить юная Санчес. — Ни Фрейя, ни её сестра не выйдут за человека, у которого мать — проститутка. Даже если они решатся, что вряд ли, этого не позволит королева. Остальные же аристократки не будут рассматривать такую возможность и в качестве наркотического бреда.

А жена тебе нужна. Не в полном смысле, а как человек, имеющий такой статус. Кем ты будешь для общества без жены? Так, проходимцем, мачо.

Если же ты глава семейства... Только тогда тебя воспримут всерьез и только тогда с тобой будут разговаривать серьёзные люди.

Ты и сам знаешь, как работает наше общество, Хуан, не мне тебе рассказывать. И должен благодарить всевышнего, что он облегчил тебе задачу и послал в качестве супруги девушку, которая любит тебя, всё понимает и не подставит, ударив в спину. Которая будет верна и тебе, и твоему делу, чем бы ты ни занимался, не требуя ничего сверхъестественного взамен.

— Долго думала? — усмехнулся я, понимая, что надо взять паузу. Решать такие вопросы сходу нельзя, а её точку зрения я понял.

— Да. — Девушка кивнула. — Но мне было не до того — ребенок был для меня важнее. Я бы сделала это позже, когда бы он родился... — Помолчала, перебарывая волну, идущую от раны в душе, которая зарастёт еще не скоро. — Собиралась свести вас ближе позже, после родов. Она пряталась за ненависть, а после родов у вас было бы слишком много общего, чтобы враждовать...

Замолчала, опустила голову. По щекам её потекли слёзы. Я встал, обошел стол и прижал её к себе.

— Ах ты ж моя миротворица!..

Тигренок заплакала. Нет, это были не рыдания, не истерика, всего лишь легкие слёзы, что уже говорило о победе. Ведь совсем без них нельзя. Что ж, пусть плачет — так легче.

— Дай ей шанс, Хуан! — шмурыгая носом, произнесла девушка. — Ради меня!

— Я подумаю, — совершенно серьёзно ответил я.

* * *

'Подумаю'. Хорошо сказал, аж тошно!

Думал я об этом не то, что постоянно. Нет, импульсно, периодами. Но зато импульсы эти приходились на свободное время, когда я не был занят чем-то иным, более важным, отвлекающим внимание.

На следующий день в обед к нашему столику, где мы отходили с девчонками от занятий на полигоне, подошла Камилла.

— Привет! Есть новости? — подобрался я. Я всегда подбираюсь при её виде, интуитивно ожидая каких-то приключений.

— Да нет, просто выходная. Не знаю, чем заняться. — Камилла поставила поднос, села. Внимательно оглядела тарелки, решая, с чего начать. — А что, как я, так сразу неприятности?

— А что, нет? — совершенно искренне ответил я.

Она рассмеялась.

— Нет, Чико, я тебя прекрасно понимаю. Но не сейчас. Сейчас просто хочу выключиться на пару дней, чем-нибудь заняться — у Даниелы есть, кому геройствовать. И сеньору Серхио не до тебя, поверь.

Я верил. После финального этапа вендетты ему и королеве еще долго будет не до меня. Альфа до сих пор гудит, как потревоженный муравейник. И пока страсти не улягутся, лучше не 'отсвечивать'. Достаточно того, что мне разрешили заниматься музыкой, пусть инкогнито и под конвоем. Да выпускают в город с её высочеством, тоже под охраной и тоже инкогнито.

— У вас что нового? — оглядела Афина девчонок, ощущая их подавленное настроение.

— Жопа у нас, вот что! — лаконично обрисовала ситуацию Кассандра, зло вспыхнув.

— Сделали нас сегодня, как котят, — перевела на испанский более сдержанная Роза. — И нас, и 'гномиков', и 'пятнашек'. Всех вместе.

— Специально устроили коллективную взбучку, чтоб не возгордились, — продолжила её сестра.

Камилла присвистнула.

— Чем озадачили?

— Брали огневую точку. — Это Паула, всё время после неудачи на полигоне молчащая, и сейчас лицезреющая столешницу, словно поражение — её личная вина.

— Взяли?

Коллективное отрицательное покачивание головы.

— Потери?

Ответила Кассандра, как старшая:

— Двое 'выживших'.

— И всё? — Глаза Камиллы вылезли на лоб.

Все, кто сидел за столом, включая меня, отвернулись в разные стороны, отводя глаза от стыда. Да, не просто разгром. Суперразгром. Особенно учитывая, что подразделений было три.

— Ну, вы хоть поняли, что сеньорины этим хотели показать? — снова рассмеялась древняя богиня, принимаясь за суп. Кажется, мы сделали ей день. Я решил взять бразды разговора в свои руки, тяжело вздохнул и выдавил:

— Мы не киборги. И не суперлюди. И вообще, при штурмах надо всецело полагаться на роботов, а не личный состав. Не лезть никуда дуром.

— Там в городе мы победили напором, нахрапом, — перебила меня Паула, проработавшая этот вопрос куда глубже. — Кого-то подловили, кого-то взяли 'на пушку'. Оба дома наркобаронов сдались на милость, толком не посопротивлявшись. Потому, как бандиты — никакие бойцы, у них слабая мотивация.

Если же мы, как хотели некоторые, попытались бы штурмовать дом Феррейра... — Она отрицательно покачала головой. — Песнь прощания в 'памятной' звучала бы не один раз. Думаю, не меньше десятка. Несмотря на нашу выучку и техническую оснащенность.

— Эта сеньорита сделала больше всех, чтобы мы не брали штурмом дом Феррейра, — презрительно кивнул я на огненного демона — ну, не могу я такое забыть! Не так быстро! Даже понимая, что так правильно. После чего обратился к ней напрямую:

— Кисонька, не я ли решил не штурмовать этот дом в лоб задолго до начала основной фазы?

Паула махнула рукой, отказываясь от спора. Мол, чего теперь вспоминать — не важно это.

Действительно, не важно. Так всегда, если бы я положил людей — был бы злодеем и никудышним командиром. Хоть где положил, где угодно. Если всё обошлось, сработали ювелирно и в моих группах никто не пострадал... А, ничего, не важно. Всё нормально.

Я и не ждал похвалы, когда всё задумывал. Мне, действительно, достаточно лишь осознания, что всё получилось. Но всё равно что-то свербит.

— А в городе вы брали лишь численностью, огневой мощью, — продолжила меж тем древняя богиня, словно подбивая баланс. — Если бы вас было меньше, меньше плотность огня, ваши противники смогли бы прийти в себя и организовать сопротивление. А так вы сминали их до того, как они что-либо понимали. Что, не так?

И вновь ни слова похвалы. Хотя изначально всё шло к тому, что у меня под рукой было бы лишь три-четыре взвода, включая девочек Сандры, да два автономных подразделения хранителей в относительном подчинении. Что совершенно недостаточно для плотности огня, необходимой для штурма целых кварталов. С такой армией не навоюешь. Но похвалы вновь не последовало.

— Ладно, мы всё поняли, — подвел я черту под разговором. — И сеньорины зря старались, мы свои ошибки знали и без них.

— То знали, а теперь прочувствовали! — усмехнулась Афина, воздев палец к потолку.

А кто спорит? Молодцы, сеньорины! Разумеется!

— Ладно, хватит о грустном, — закрыла тему и древняя богиня, доев суп и придвинув второе. — Кто она?

— В смысле, 'она'? — сделал я непонимающее лицо, ибо обращалась Камилла, при всей аморфности вопроса, персонально ко мне.

— Та сеньорита. Из-за которой ты сам не свой.

И глядя на опешивших девочек, пояснила:

— Вы все сидите и грустите о поражении. Что вас сделали с разгромом. А он думает о бабах — вот, посмотрите на свои лица и его. Правда, отличаются?

— О сеньоритах! Какая ты грубая! — тяжело вздохнул я.

— Сам признался, за язык не тянула! — стрельнула Афина глазами. — Ну и? Кто же?

Мои девчонки видели, что со мной эти дни, но о причинах догадывались. А потому не задавали вопросов. Теперь же, после слов Камиллы, их взгляды были обращены ко мне с не меньшим интересом.

Я понял, что отвертеться не получится. Но и вскрывать душу, словно ножом консервную банку, тоже не хотелось. Потому ответил обтекаемо:

— Белая обезьяна.

Камила замерла, не донеся до рта вилку. Хмыкнула, положила оную назад.

— Не поняла?

— Я говорю, она — белая обезьяна. Я думаю о белой обезьяне. Вот уже который день.

С непониманием на меня смотрели все. За исключением одного персонажа, тщательно изучавшего в своё время культуру и историю древнего Востока, по привычке считая их своими.

— Есть такая старинная легенда, — начал пояснять я. — Однажды халиф позвал к себе Ходжу Насреддина...

— Кого? — не поняли девчонки. Первой спросила Камилла, но всего лишь на чуть-чуть опередив остальных.

— Ходжа Насреддин, — пояснила Гюльзар. — Фольклорный герой мусульманской Азии. Очень умный и скользкий тип, прикидывающийся простаком. Сказочный персонаж, собирательный образ.

— А, — понятно... — потянула Кассандра. Мусульман она не любила. Паула тоже кивнула — краем уха что-то слышала.

— Так вот, однажды халиф позвал к себе Насреддина, — продолжил я, — и говорит: 'Насреддин, поделись своей безграничной мудростью? Открой секрет, как можешь ты столько знать и всегда справляться с любой трудностью?'

Ответил Ходжа: 'О, великий халиф! Источник моей мудрости поистине не имеет границы! И постичь его не так сложно, хотя и не так легко, как покажется некоторым'

Девчонки затаили дыхание — сказки тут любили все, а они — особенно. Я продолжил, нагнетая 'сказочную' обстановку:

'Что же для этого нужно, о, мудрейший?'

'Для этого, о величайший из халифов, сын Неба, наместник аллаха на Земле, — ответил Насреддин, — нужно не многое. Нужно просто не думать о белой обезьяне'.

Повисла пауза. Халиф смутился.

'О какой именно белой обезьяне, о мудрейший?'

'О любой. О самой простой белой обезьяне, обитающей в твоих необъятных лесах', — скромно пояснил Ходжа.

'Любой?' — уточнил правитель.

'Совершенно!' — подтвердил мудрец

Халиф долго думал, затем сказал:

'Но я и так о ней не думаю'.

'Вот и не думай впредь, о великий! — воскликнул Ходжа. — И тогда тебе откроются поистине неисчерпаемые источники мудрости. Никогда, ни при каких условиях о ней не думай, и станешь величайшим правителем всех времен и народов!'

— Связь мыслеобразов, — нарушила наведенную мною 'сказочную' атмосферу наша ближневосточная стервочка. — простой психологический приём. Как думаете, что произошло после этого?

— Каждый раз, пытаясь приобщиться к 'мудрости', халиф думал о белой обезьяне. Да уж! — Камилла крякнула от удовольствия и вспомнила об остывающем обеде, о котором на время моей короткой истории забыли все. — И кто же она, эта... Хм... Некрасиво так о сеньорите, но сам сказал... Белая обезьяна? Это точно не Фрейя, с Фрейей ты так себя не ведешь.

— Какая разница? — Я наигранно-беззаботно пожал плечами. — Мораль в том, что я не должен о ней думать, понимаешь?

— Но раз за разом думаешь. — А это уже Паула, сощурив глаза в две оценивающие щелочки.

— Ладно, вы как хотите, а я закончила. — Камилла убрала вилку с ножом, поднялась и забрала поднос. — Хуан, увидимся! Привет обезьянам!

Я помахал ей ручкой во след и обернулся в одну сторону, затем в другую, на внимательно смотрящих на меня девчонок, словно я витрина какая:

— Ну, что? Что?!!

* * *

— Всё думаешь о белой обезьяне? — усмехнулась Гюльзар, входя в ванную и скидывая халат. — Не помешаю?

Я подтянул ноги. Когда она мне мешала?

Она залезла и блаженно откинулась на спинку напротив.

— Думаю, — буркнул я.

— А своих обезьян тебе не хватает? Не белых? — Глаза её так и лучились иронией.

Я пожал плечами. Что ей сказать в ответ? Что они 'не такие'? А какие?

— Как самочувствие? — сменила эта стервочка тему, кивнув на мои художества на лице. Я потрогал один из синяков, пожал плечами.

— Норма была в ударе. Видишь, как раз отмокаю. Кажется, живого места не оставила.

— Тоже за что-то наказывает? И перед ней провинился?

Я пожал плечами.

— Да нет, скорее просто учит. Она такая.

Помолчали.

— И всё же, Хуан, зачем она тебе? Я про белую обезьяну, о которой ты думаешь. Я не они, мне-то можешь рассказать?

— А если я сам не знаю? — развел я руками.

Восточная красавица картинно вздохнула.

— Тогда всё хуже, чем мы все думаем.

Помолчала.

— А Фрейя?

— В загуле. — Моё лицо исказила гримаса ненависти и разочарования. — Конкретно в данный момент с инспекцией на обратной стороне планеты, но в общем ушла к Себастьяну. Назло мне, чтоб был сговорчивее. Но это к делу не относится, Марина и эта шалава в разных измерениях.

— Да трахнул бы ты её уже, ту, которая в другом измерении, и дело с концом! А то сидишь, мнешься... — Гюльзар поднялась и пересела на мою сторону, утонув в объятиях. — Давай!

Я принялся массировать ей плечи, шею, голову. Затем спустился ниже, дошел до груди. Наигранно усмехнулся:

— Так понимаю, еще не решилась?

— Угу, — мурлыкнула Восточная красавица.

— И если решишься, я первый узнаю, да?

— Риторический вопрос. Конечно!

Угу, конечно. Тогда наши обнимашки станут слишком опасными, и быстро закончатся.

— Гонишь? Хочешь от меня быстрее отвязаться? — снова мурлыкнула она, с издевкой в голосе.

— А от тебя отвяжешься?

Она закрыла глаза и отрывисто задышала, готовясь нырнуть в водоворот блаженства. Я продолжил:

— Знаешь, я иногда думаю, что ты специально тянешь. Ради кувырканий здесь со мной. Нет?

Гюльзар неопределенно пожала плечами.

— Может мне просто нравиться быть единственной в мире девственницей, по два-три раза в неделю получающей оргазмы?

— Лицемерка! Лицемерка и эгоистка! — деланно-осуждающе вздохнул я.

— ...Хуан, ты должен ей позвонить, — произнесла Маркиза после того, как отдышалась, когда я закончил. Убрала мои руки, поднялась, вылезла наружу. Взяла полотенце, принялась остервенело растираться.

— Почему? — безразлично потянул я. Вид её тела меня давно не возбуждал, да и вообще всё, что мы делали, воспринимал как некую наскучившую игру, рутину. Мне нравилось доставлять ей удовольствие, но... В чем-то она права, я бы с удовольствием сбагрил её Хуану Карлосу, не реши она иначе.

— Потому, что вижу. Так надо, — лаконично ответила она. Помолчала, видно, подбирая слова.

— Ты сегодня не просто не в ударе. Сегодня ты был... Как робот, механизм. И когда обнимал меня... Я чувствовала, мысленно в твоих объятиях была она, а не я. Мы, женщины, такое чувствуем.

Пауза. И сновой силой:

— Плевать на принцесс, плевать на сеньорин офицеров, плевать, что там будет дальше! Просто позвони ей! Это Мироздание, и у него свои на нас планы, не важно, что мы мним о себе сами.

— Фрейя мне небезразлична, — покачал я головой. — И Паула. От них мне рвёт крышу не меньше, а то и больше. А тут она. Не находишь это... Неправильным?

— Мироздание не может быть неправильным, — покачала Маркиза головой, наставительно, как ребенку, говорящему банальности. — Мы можем не понимать его задумок, эти задумки могут расходиться с нашими ценностями и моральными ориентирами... Но это НАШИ ориентиры, Хуан. Нами придуманные и зачастую надуманные. На которые высшим силам плевать с марсианского Олимпа.

— Позвони ей, Хуан, — заключила она. — Мироздание всегда бьёт по рукам тем, кто ему противиться. Ударит и тебя, если решишь, что ты умнее. Ты должен принять неизбежное и идти навстречу Судьбе, а не от неё. Ты всё равно пройдёшь свой Круг Жизни, но лучше сделай это сам и добровольно, чем насильно, через страдания и лишения.

Ох уж эта Восточная философия!

— Я подумаю. Честно-честно, подумаю! Обещаю!

И когда она почти вышла, бросил ей вслед:

— Чика, а в современном Иране как относятся к многоженству?

Она вернулась, выглянула назад. Уыбнулась.

— Других жен у тебя не будет. Только шлюхи, а шлюх везде полно, в любой культуре.

После чего всё-таки затворила дверь.

Да уж, та ещё стерва! Но вещи называет своими именами, а это здорово.

* * *

— Можно?

Мишель еще не ушла, но собиралась. Уже переоделась в гражданское и красилась. Кивнула:

— Заходи.

Я прошел, сел на 'своё', гостевое место.

— Чай не предлагаю, опоздал.

— Не претендую, — развел я руками.

— С чем пожаловал?

— Отпусти меня завтра?

Она смерила меня удивленным взглядом.

— Смотря куда.

— Гулять. В город.

— Хуан, мы уже всё обсудили. Лея простила наше смоуправство только потому, что оно вписалось в экстренно разработанную к тому моменту генеральную линию. Но за красивой улыбкой она прекрасно помнит, что мы действовали сами, без её ведома, не то, что одобрения. И больше не простит.

Пауза.

— С кем гулять собираешься? Фрейя в Омеге.

— Знаю. С белой обезьяной.

— ???

— С Санчес, — перевел я, насладившись её изумленными глазами.

— Старшей? Младшей? Или обеими? С тебя станется!

— Старшей. — Из груди вырвался красноречивый вздох, который она прекрасно поняла.

— Доиграешься!

— Мне нужен убойный аргумент для торговли с её высочеством. Ты же знаешь, она демонстративно гуляет с Себастьяном. И с ним же ночует.

— Да нет, всё ожидаемо. — Теперь красноречивый вздох вырвался у Мишель. — Я лишь гадала, когда ты созреешь.

— Так напрашивалось?

— А что, нет?

Что ж, логика железная. Паула роль угрозы сыграла плохо, Фрейю надо брать чем-то более... Опасным. Реальной, а не мнимой соперницей. Ангелочки для этой цели не подойдут — любые ангелочки.

— Так, полдевятого, — глянула Мишель на браслет. — Значит так, подобрать тебе группу завтра из резерва я не успеваю... Да в общем и не хочу. А одного отпускать — Лея меня убьёт. Если найдёшь себе группу на завтра... Из числа выходников, естественно, можешь идти. Нет... — Развела руками. — ...Извини.

— Ты же знаешь, найду, — усмехнулся я.

— Вот и отлично. — Она поднялась и направилась к выходу, пропуская меня вперед через раскрывшиеся перед ней створки. — Значит, до завтра. После развода и поговорим.

— Adios! — помахал я ей, когда створки закрылись.

Постояв немного, дабы привести мысли в порядок, вызвал Белоснежку:

— Марта, у вас, завтра, вроде был выходной?

Та мгновенно почувствовала, что не так.

— Хочешь поменяться?

— Да. Ваш взвод на наш. Вы как?

— Сейчас, обсужу с девочками, у кого какие планы, перезвоню.

— Хорошо.

Ответ пришел, когда я добрался до переговорной и сидел в кабинке:

'Хуан, всё хорошо, можем'.

'Подходи к диспетчерской, напишем заявления' — отправил я ей ответ. После чего выбрал Кассандру:

'Патрисия, дело на миллион. Подходи к диспетчерской'.

И только после этого мой палец начал набор заветных цифр и букв номера сеньоры Санчес де Шимановской. Пора прекращать думать о белых обезьянах! Причем самым простым, сформулированным нашей мудрой Восточной красавицей способом.

* * *

'Пик-пик! Пик-пик!'

Кажется, я придремал. Поднялся, хлопая глазами.

— Что случилось? — Рядом испуганно вскочила и Марина.

Я огляделся. Центральный парк, 'дикая' его часть. Головное озерцо системы водоснабжения...

— ...Сообщение.

Нацепил валяющийся неподалёку навигатор, активировал перед глазами вихрь визора. Ткнул пальцем сквозь конверт с изображением рухнувшей двести лет назад, но отчего-то до сих пор считающейся символом Италии старинной башни.

'Рота подъём! Срочно к машине! Это приказ'.

С приказами не шутят. А она мой командир, какие панибратские ни были у нас отношения.

— Вставай, одевайся, — кивнул я Марине, которая облегченно вздохнула лишь после этого.

— Королева вызывает? На ковёр?

Умная девочка. Но иногда слишком умная. Что, впрочем, не вина, скорее достоинство.

— Пока нет. Но что-то случилось.

— Из-за меня?

Марина вскочила и принялась быстро-быстро одеваться, как заправский ангелочек. Я поднялся и начал искать свои вещи, но куда спокойнее и равнодушнее.

— Скорее всего. Но раз к делу подключили всего лишь Кассандру, ничего страшного. Побесятся и отвалят.

— Думаешь? — В голосе Пантеры я услышал укор самой себе, дескать, подставляет меня. 'Дорвалась до сладкого, зараза эдакая' и 'сбылась мечта идиотки'. Но так же и надежду, что всё действительно не так страшно, и эта наша встреча не последняя.

Я притянул её к себе и поцеловал в носик.

— Я никому тебя не отдам, поняла? Кто бы что ни хотел и ни думал. Так хочет Мироздание, и даже королева не может тягаться с Высшими Силами.

Девушка улыбнулась. Поверила. И слава богу.

До самого выхода из парка шли одни — девчонки, видя, что мы оделись, ушли вперед. Зато все встретились возле нашего взводного 'мустанга'. Кассандра стояла с озабоченным донельзя лицом, витая в иных пространствах, остальные же встали полукругом вокруг с мордашками различной степени ошарашенности. Одна Паула выделялась — привалилась задом к корпусу машины, и, сложив руки на груди, взирала на всё со стоическим равнодушием.

— Что случилось? — подвел я Марину к нашей веселой компании.

— Выходной отменяется, Хуан, — подняла напряженный взгляд итальянка. — Тебя срочно мобилизуют.

— Кто? Офицеры?

— А кто-то может еще? — ядовито выдавила она, но я чувствовал, не я был истинным объектом раздражения.

— Что нужно сделать?

— Приодеться. Потом ехать в 'Ла-Куронь' и забрать оттуда её высочество.

— Она уже вернулась? Еще вчера была в Омеге.

Впрочем, чего это я? На гиперкатере тут лететь час. Да, болтанёт в сфере ураганов неслабо, дважды, на входе и выходе, но Фрейя девочка тренированная, привычная.

— А что, иначе забрать её не получится?

Отрицательное покачивание головы.

— Она там не одна. Она с неким сеньором Хосе Мария Рубио Мореной.

Клан Рубио небольшой и не самый сильный, но сеньор Морена, дед этого молодого человека, практически правая рука сеньора Ортега. Которому давать слишком большую власть ввиду грядущей войны её величество не хочет, а значит, и от дочери их протеже надо держать подальше.

Я про себя выругался. Вот же ж... Гулящая женщина! В прямом смысле этого слова! Хоть бы головой подумала, с кем куда идёт! Неглупая же!

— У меня идея получше. Я звоню Себастьяну, и тот сам забирает Фрейю из 'Короны'. И сам даёт ей взбучку — не напрасно же она с ним последнее время на людях милуется? А мы с вами, все вместе, дружно пойдем посидим в заведении попроще. Думаю, нам есть, что обсудить.

Девчонки продолжали стоять, словно статуи, не издавая ни звука.

— Ну что? Что на сей раз? — не понял я.

— Хуан, Себастьян не поможет. Это не Фрейя.

Я дал себе несколько долгих-долгих секунд на осознание последней фразы. Просто потому, что не хотел признавать эти слова. Хотел считать их шуткой, розыгрышем. Но от правды никуда не убежишь, и тем более, как сказала Гюльзар, не убежишь от своей судьбы.

— Почему сейчас? — только и вырвалось у меня. Зря спросил. Ответ стоял рядом со мной. Слишком громко я старался не думать о белой обезьяне. Настолько громко, что кто-то сделал нужные выводы. И уже совершенно неважно, кто именно.

— Сколько у нас времени?

— Пара часов, — раздался голос сзади. Я обернулся. Светлячок, собственной персоной. — Держи.

Васильева протянула мне пачку хороших мексиканских сигарет. Крепких — знаю такие. Свежие, нераспечатанные.

— Специально прикупила, для тебя, — словно прочла она мысли. — И мне дай одну.

— И мне, — протянула руку огненный демон.

— Тебе-то зачем?

— Роза, Мия, отвезите Марину домой, — быстро бросила Кассандра, после чего Сестренки оперативно оттащили Пантеру прочь от нас.

— Хуан, увидимся! — лишь бросила напоследок та. Я помахал рукой в ответ — было не до неё.

Паула прикурила, сделала затяг, закашлялась.

— Давно не баловалась, — призналась она сквозь проступившие слёзы. — Последний раз был аж на Земле, лет в четырнадцать-пятнадцать.

Светлячок тоже закашлялась, но отреагировала куда спокойнее. Видно, 'баловалась' не так, чтобы очень давно. Уже в корпусе.

— Ты не ответила, тебе-то это зачем? — усмехнулся я, глядя на нелепые попытки огненного демона пристраститься к вредной привычке. Повернул голову — можно говорить откровенно, Марину уже сажали в машину, но не нашу, чужую. Ту, на которой приехала Светлячок и две девицы её группы, отправившиеся по её знаку вместе с Сестренками.

— А кто роль громоотвода играть будет? — усмехнулась Паула, салютуя отъезжающей машине сигаретой. — Тут одна ревновала, чуть всю базу на камешки не раскатала. А теперь их две будет. Они совершенно точно будут знать, что у тебя есть кто-то еще, и в роли этой 'кто-то еще' угадай, кому придется вертеться? Или ты собираешься оперативно выбрать одну из них?

Я отрицательно покачал головой.

— Если оперативно выберу, меня оперативно уберут с глаз долой. Как затупившийся скальпель — кому он нужен, если им можно выполнять всего одну определенную операцию?

— Скорее, как одноразовый шприц, — усмехнулась Кассандра и тоже потянулась к пачке. — Дайте и мне? Я тоже буду во всём этом участвовать.

— Думаю, мир не без добрых людей, — заметил я. — И девочкам обязательно сообщат друг о друге.

— Будем решать, — махнула головой Васильева. — Нас тоже недооценивать не стоит. Посидим, покумекаем... Что-нибудь, да придумаем.

Покровительственная, но не злая усмешка:

— Ну что, Шимановский? Всё возвращается на круги своя? И вновь Центральный парк...

Я докурил первый и безжалостно отправил 'бычок' в полет на голый бетонопластик тротуара, плевав на урны и правила хорошего поведения.

— Поехали уже, что ли? Перед смертью не накуришься.

Вот уж точно, против Мироздания не попрёшь. А будешь артачиться — оно тебя потащит силой, и на своих, а не твоих мягких условиях.

А может мне сменить религию? Говорят, Церковь Апокалипсиса не самое глупое, что придумано человечеством!..

...И совершенно точно нужно перестать думать о белых обезьянах. Любого цвета.