Вставка

Ургайя

Аргат

575 год

Весна

8 декада

Общевойсковое училище

Младший лейтенант Ринрра сама себя старательно уверяла, что ей нет никакого дела до Королевской Долины и вообще... и совсем... Спасибо Огню, ей там работать не пришлось, и потому она к её постыдным опасным тайнам ничем и никак. Ей и Амрокса вполне хватило, когда она декаду за декадой пыталась найти работу, а её никуда не брали. И запись о работе в Амроксе — поистине злая, волчья отметина. Но — спасибо Огню — у неё есть семья. Старшие, уже замужние сёстры-бастарды, не бросили её, собрали свой совет, на котором и нашли путь через брата-бастарда мужа средней сестры на его друга — преподавателя математики в Общевойсковом Училище. И... и она прошла собеседование с отцом-командиром, согласившись на все условия. А куда ей было деваться? Других вариантов с записью в карте о работе в Амроксе у неё не было. И она нисколько, ни на соточку не жалеет о своём согласии! Хотя, конечно, легко и просто не было. Достаточно вспомнить её первое лето...

...День был тёплым, но пасмурным. Маленький армейский фургон со смешным названием кунг колыхался на неровной полузаросшей дороге. И внутри у неё так же дёргалось и металось от страха. Ведь одно дело — малыши, да, проблемные, часто с непредсказуемой реакцией, со страхами и прочими... особенностями и комплексами, но дети. А теперь... что аборигены инфантильны, она ещё в университете читала, и в Амроксе ей об этом говорили, что дети, долго жившие среди аборигенов, отстают в развитии, и, кстати, так оно и было. Правда, теперь она знает, чем и как формировалось это отставание, но оно было, и она работала над его коррекцией и компенсацией. Справлялась тогда, значит, справится и сейчас — уговаривала она саму себя.

Кунг снова тряхнуло и так, что у неё лязгнули зубы. Нет, всё-таки хорошо, что ей обещали комнату, правда, в казарме, но отдельную, а то такие поездки оставят её и без зубов, и — она фыркнула — без мозгов. А обещание... Обещают всегда больше, чем дают в реальности. Но у неё нет выбора, как будет, так и будет.

Наконец дорога упёрлась в решетчатые ворота с эмблемой Военного Ведомства. Короткий гудок и ворота медленно и как-то неуверенно раскрылись. Ринрра приготовилась к проверке документов, но её не последовало. Кунг слегка тряхнуло на рельсовом пороге, и дорога продолжилась, но уже в гораздо лучшем состоянии.

Её встретил капитан — командир вспомогательного отделения и сразу проводил в уже подготовленный класс для занятий. Маленький, но полностью оборудованный. Даже таблицы для обучения счёту уже висели на стене. Всё как там... ну, где она работала раньше. Только нет игрушек и мебель рассчитана на взрослых. И жить ей предстояло не в казарме, чего она боялась, а в отдельной комнате-боксе со своим санузлом. И столовая... общая?! В Амроксе было чёткое разделение, не просто отдельные столы, а разные комнаты и разное время. Не просто службы, а даже по внутренней иерархии не допускалось никакого общения, вне рабочего времени и сугубо рабочих вопросов. Правда, это не слишком помешало утечке информации и появлению той статьи, после которой Амрокс вообще разогнали...

И ученики... да, она испугалась, почти испугалась, когда в её класс, ставший сразу ещё меньше, ввалилась строевым громким шагом толпа парней. Лохматые, а многие и бородатые. Прямо... прямо настоящие аборигены, как на иллюстрациях в учебнике истории. Но с ними зашёл сержант, рявкнул пару команд, и они расселись и молча уставились на неё. Она вдохнула-выдохнула и начала. Свой первый урок. Оказавшийся и для них первым и ещё более непонятным...

И всё оказалось совсем не страшным. Лохматые парни были по сути такими же непосредственными, как обычные дети. Даже попытки обмануть и увильнуть такие же наивные до трогательности. Например, запомнить дословно нужный текст с голоса, а потом притвориться, что читаешь. Потому что читать трудно, а бездумно барабанить по памяти — легко. И наказывать бесполезно: обман станет изощрённым. Надо заинтересовать. А чем? Да простым и понятным текстом. Потому что Устав даже ей сложно понять и запомнить не механически, а с пониманием. Нет, по Уставу их пусть капралы гоняют, а она... Она поехала в свой выходной в увольнительную в Аргат к старшей сестре. И, рассказав о своей проблеме, попросила на декаду — ну, до следующей увольнительной — их семейную реликвию.

И на первом же уроке она подняла одного из таких хитрецов, дала ему заранее раскрытую книжку Устава и велела читать. Тот бодро забарабанил выученный ранее и, судя по старательно копируемым интонациям с голоса одного из капралов, текст, абсолютно не соответствующий раскрытой странице. Последовало разоблачение и общее хмурое ожидание наказания. Тихое, но слышимое ворчание, что ну на хрена им эта морока, Устав-то они знают, а большего им не нужно. Она снова повторила свою речь о важности грамотности, которой она ещё в Амроксе начинала свои уроки и здесь произнесла на первом занятии. Её выслушали с покорным молчанием. И тогда она взяла книгу и решительно раскрыла перед хитрецом.

— Читай!

— В, — обречённо начал он, придерживая пальцем ускользающую строчку, — о... вод... ичка... водичка... ум... ой м... оё лич... и... ко...

— Чо?! — заволновались остальные. — Это чего?!

И вдруг, повскакав с мест, окружили её и ошарашенного получившимся результатом чтеца. И уже в несколько голосов, практически хором прочитали: Водичка, водичка, умой моё личико. Чтобы щёчки краснели, чтобы глазки блестели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок. И ошеломлённо уставились на неё.

— Это чо?! — наконец выдохнул кто-то.

— Сели по местам, — строго сказала она. — И я вам расскажу.

Они быстро и молча повиновались.

— Это было очень давно, — начала она тоном сказительницы.

И стала рассказывать. О семье, в которой родились одна за другой пять дочерей и наконец долгожданный мальчик. Но мать умерла, даже не успев увидеть своего сына. А у отца от переживаний разорвалось сердце. И тогда заботу о всех шестерых — полудюжине — взяла на себя их Нянька, простая поселковая — она вовремя удержалась от слова рабыня — женщина. И показала фотографию, располагающуюся в книге сразу после титульного листа.

— Вот. Это их Нянька.

Она указала на сидящую в центре на стуле женщину в платке, повязанном поверх уложенной вокруг головы косы, с кружком клейма над переносицей и ошейником с блестящей заклёпкой вокруг шеи. На коленях у неё сидел совсем маленький мальчик, с боков на стульчиках сидели две почти одинаковые девочки, и ещё три постарше стояли в ряд за её спиной.

— А потом он вырос, окончил гимназию, университет, — этих слов её слушатели явно не знают, но сейчас не до этого, — и решил, что всё сказанное ему Нянькой должны узнать и остальные, те, у кого нянек не было. И он написал эту книгу. Вот...

Она открыла вторую фотографию. Опять сидящая на стуле женщина с клеймом на лбу и в ошейнике, но головной платок не скрывает светлых от седины волос, и лежащий на плечах платок позволяет разглядеть многорядное ожерелье. А за её спиной стоит, положив руки на её плечи, мужчина, чистокровный ургор, немолодой, в строгом костюме, смотрит открыто и как-то требовательно, ладони лежат на плечах сидящей перед ним... хоть и с клеймом, и в ошейнике, но совсем не рабыни, а...

— Он так и назвал книгу. Нянюшка. Ему было трудно опубликовать её. Он, — вдруг сообразила, что её слушатели понятия не имеют о книгопечатании, и на мгновение запнулась, но быстро перестроилась. — ему мешали, но он сделал это. И первые пять книг подарил своим сёстрам. В память о Няне, и они теперь передаются у нас в семье, дочерям по старшинству. Это, — она улыбнулась старинной и не слишком весёлой, но принятой в их семье шутке, — наше родовое неотчуждаемое.

— Эта книга моей старшей сестры, — пояснила она. — Она мне дала её на декаду. Показать вам. А теперь все по очереди подходят к моему столу, — давать семейную реликвию им в руки она всё-таки не рискнула. — И читают.

Её немного удивила та серьёзность, с которой они читали детские, рассчитанные чуть ли не на грудничков стихи. Тогда она и подумала, что если это для них так важно, то она на окончание учёбы сделает им подарок. Купит Нянюшку в самом дешёвом варианте из серии моя первая книга.

...Она так и сделала. И не просто книжки, а ту милую детскую поделку: картонную шкатулку-сундучок, куда вложены маленькие книжечки Нянюшки, каждое стихотворение отдельной книжечкой. И целый урок, прихватив с разрешения капрала-строевика часть долей от строевых занятий, взрослые практически мужчины по-детски старательно вырезали и клеили коробочки, разрезали листы с текстами и картинками и сшивали книжечки. И их восторженные дружные вопли, когда они услышали, что это теперь их, личное нетабельное и может храниться в их тумбочках...

Ей потом сделали небольшое и в лёгкой форме замечание, что о таких эскападах надо предупреждать, но так как в целом на пользу дела, то взыскания не будет...

...Кунг снова слегка тряхнуло, и Ринрра поняла, что подъезжают. Ну вот и начало нового цикла. Уже тройная нагрузка: с новичками программу первого класса, с первоклассниками программу второго, а с её первыми — уже третьего. Да, это самое разумное: готовить дядек на год вперёд. И ещё дети, первый и второй класс. Повторение, закрепление пройденного и немного наперёд.

Экономическое Ведомство

Все подразделения, отделения и отделы работали с усиленной нагрузкой. Во-первых, война, а это сплошной и непрерывный форс-мажор, во-вторых Трудовой Фронт, который и сам по себе тоже та ещё головная боль, а в-третьих... Вот именно. Война войной, но надо думать о будущем, которое уже достаточно ясно.

Предстояло решение множество мелких досадных проблем. Слишком плотно встроено раб... — не надо всуе, все и так понимают, назовём это... м-мм, прошлым — в производственные и прочие системы, чтобы решилось указами и декларациями. Скажем, такая проблема как соотношение фишек с гемами. Саму систему фишек было решено сохранить для внутренних расчётов, как доказавшую свою эффективность.

Были, конечно, и другие проблемы. И по организации работ, и по организации бытового, скажем так, обеспечения теперь свободных работников. Опять же приспосабливая сложившуюся систему содержания к новым условиям. Поскольку война позволяла и даже требовала казарменного положения для практически всего персонала, то переделки оказались минимальными.

Младший лейтенант Экономического Ведомства Таррон старательно не вспоминал, что когда-то был капитаном спецвойск, и часто с искренним жаром благодарил Огонь и брата-бастарда за то, что удалось выскочить в другое ведомство. Пусть с потерей звания и многого другого, но теперь... за всё прошлое он ответит только, встав у Огненной Черты, а в теперешнем он чист. И что работа у него, скажем так, бумажная — это тоже хорошо и даже отлично, потому что, чем меньше личных контактов, тем спокойнее. Когда говорят, то проговариваются, а ему этого нельзя. Вылетит привычное, усвоенное ещё в училище словцо, и опознают. А там... всякое может быть. Ведь всё-таки кое-какие слухи доходили. И по этим обмолвкам спецвойска целенаправленно множили на ноль. И в Кокарде по всем родам войск прошлись, даже о лохмачах целый выпуск, а про спецвойска ни слова, будто их уже не было. А теперь точно известно. Нет. И не будет. И достаточно ясные, понятно, откуда пущенные, что упоминания не желательны. Исчезновение с несуществованием. Целого рода войск. И каждого, кто успел дожить до этого мига. Нет, вовремя смыться — великая удача.

Таррон подписал очередную сводку и отложил её в папку отчётов. Вот так! Всё у него тип-топ и лучше некуда. И самого опасного — встречи с бывшими сослуживцами — можно не опасаться: никого из них живыми с фронта или куда ещё их законопатили, не выпустят, уже ясно. А кто, как и он сам, успели до войны сбежать в другие ведомства, так им такие встречи точно так же не нужны. И о Королевской Долине можно благополучно забыть. А то ведь тревожило, что Реганг, хоть и разжалован, и, скажем так, изъят, но отправлен в родовой замок, а уже оттуда... там свои ресурсы и возможности, внутренние. И там вполне могли посчитать его причиной разжалования, бывало и такое. Но теперь... теперь это его никак и ни с какого бока не касается.

И остальные перемены — изменения статуса лохмачей в армии и Трудовом Фронте — тоже. Он не там и не там. Его это не касается. Пока не касается. А когда коснётся, тогда и будем думать. Не беги впереди каравана — споткнёшься, и по тебе пройдут, не останавливаясь и даже не заметив.

Ведомство Политического Управления

Дом на Холме оказался затронутым переменами на поверхностный взгляд меньше других ведомств. Все отделения, отделы, секторы и группы сохранили свой функционал, зачастую изменились и то незначительно только формулировки. А для некоторых если что и изменилось, то не в лучшую сторону. Работы прибавилось, а пайки и зарплаты не увеличились, и мордой об стол повозили. Для вразумления и стимулирования.

Обычно праздники для пресс-камеры означались сбоем в распорядке, так как выпадали свободные сутки, но, правда, с необходимостью дополнительного обслуживания дежурных надзирателей, и кое-что кое-кому перепадало сверх пайкового. А в этот раз их вдруг всей камерой вывели в рабочий зал и выстроили в правильную шеренгу. М-да, такого ещё не было. Сначала им зачитали поздравительную речь Главы. Потом приказ по двум ведомствам: Военному и Экономическому — об изменении статуса несамостоятельному контингенту, занятому в армии и в Трудовом Фронте.

Они выслушали и приготовились услышать, что и им хоть что-то, да отломится. По их — всё же они за ним числятся — Ведомству.

Услышали.

Читавший речь Главы и ведомственные приказы, невзрачный, как и положено рядовому исполнителю, в серой форме, но без знаков различия, закрыл свою папку с листами и ушёл, а перед их строем остался их непосредственный начальник. Оглядел их холодными глазами и...

— Для вас ничего не меняется. Потому что вас нет. И не будет. Вы приговорены к смертной казни и приговор приведён в исполнение. Вы погибли в автокатастрофе, и тело обгорело до неузнаваемости. Вы исчезли, и срок поиска исчерпан. Вас просто не существовало.

Каждое Вы и Вас сопровождалось чётким взглядом именно на того, кого это касалось.

Потом их вернули в камеру и выдали доппаёк. Как и всегда в праздник. Но на индивидуальное обслуживание никого так и не вызвали. Наверное — Старший и Резаный одновременно поглядели друг на друга и усмехнулись — побоялись, что вызванные попробуют и вызвавших сделать несуществующими. А что? Вполне можно. Мастерство энергином не пропьёшь.

Оружейный завод Арронга Рола.

Порядки новые, а жизнь старая. Седому невольно вспомнился старый, даже старинный анекдот об очередных и казавшихся тогда таких значимых реформах: — Собака, а собака, ну и как тебе жить по-новому? — Ух, здоров! Цепь удлинили. Миску ставят подальше и пустую. Зато лаять можно сколько хочешь!. Ну, насчёт цепи и миски примерно так же, а насчёт лая... Воздержание полезно для здоровья!

Свободного времени и раньше не было, только тот промежуток от ужина до отбоя, а теперь его плотно заполняли занятия. Учились и учили. Читать, писать, считать, ну, и всему прочему, что по работе или по интересу. Теперь не тайком, а открыто и почти в обязаловку. И работа в три смены, и без выходных. Раньше хоть каждый десятый день неделей был и накануне полдня с выдачей фишек и порок, как всюду и везде, а теперь графики стали скользящими, а недели редкими и неполными. Правда, выдачи увеличились и стали за учёбу приплачивать. Так что... И не во вред к тому же. А в ларьке появились новые и даже не всегда понятно, к чему их приспособить, вещи.

Седой ещё раз перечитал вручённую ему тощую брошюрку. Программа общедоступной школы. Первая ступень. Автор: Объединённый Комитет по Образованию. Н-да, чем дальше, тем... интереснее. И обещали экзамен с выдачей сдавшим справок о функциональной грамотности. Правда, с датой не уточнили. Видимо, на после войны. Так, это ладно. Программу приказано скорректировать с учётом специфики... Надо же, как формулируют. Значит, рукоделие, пение и... да, Огненный закон убираем. Остаётся чтение, письмо, арифметика, элементарные знания об окружающем мире и такие же элементарные об обществе. Заказать соответствующие учебники, тетради и прочее. Но сначала разметить хотя бы примерно, кто чего уже знает. Разбить заново на учебные группы и определить... хм, учителей. И самому заниматься уже вот этим — элементарными знаниями.

Ну, не самое сложное и совсем не противное. Надеемся на лучшее и готовимся к худшему — старинная, проверенная веками мудрость. С лучшим всё ясно: дальнейшее расширение и углубление уже начавшихся процессов. Вариантов достаточно много, но они просчитываются. А вот худшее — это когда решат дать задний ход и начнут крутить и закручивать в обратную сторону. Тут тоже варианты ясны, и один хуже другого.

Но тут от него ничего не зависит. А значит, опять же опыт древних: делай, что должен, и пусть будет как будет.

Седой на мгновение зажмурился и на свежий глаз, перечитал свои записи. Да, будем считать этот вариант оптимальным. А о будущем беспокоиться не надо. Оно неизбежно. Когда станет настоящим, тогда и будем думать.

* * *

17.08.2024