Гарвесте Аддамс и философский камень

Гарвесте Аддамс и философский камень

Автор: kyaru-chan

Переводчик: Gilliane, бета: Nadya5, janaslawna

Кроссовер "Гарри Поттер" / "Семейка Аддамс" || джен || PG-13

Размер: мини

Harveste Addams and the Sorceror's Stone, 2010 (рус. пер. 2011)

Персонажи: Гарри Поттер, Драко Малфой, Блейз Забини, Гермиона Грейнджер

* * *

Сначала на платформе 9 и 3/4 возникло густое облако дыма, испускавшее странный запах лаванды с примесью нестиранных носков.

Потом возникли голоса:

— Проклятье! Давненько я этим не занималась.

— Клево! Давай еще раз!

— На обратном пути, дорогой. Ты даже сможешь сам держать ботинок.

Дым постепенно рассеивался. Аддерворт Булстроуд заморгал, не веря своим глазам.

Не может быть.

В центре разношерстной компании невозмутимо стояла женщина, держа на руках ребенка с нарисованными усами. Черты ее лица скрывала вуаль и еще больше притенял черный кружевной зонт. Пестрое ее окружение состояло из великана, сбежавшего прямиком из морга; усохшей старухи, чей облик словно насмехался над всеми "обычными" ведьмами; мужчины, попыхивавшего невероятного размера сигарой; рыжеватого блондина крепкого телосложения, сжимавшего в руке нечто, подозрительно напоминавшее гранату; молодой девушки с густой челкой, закрывавшей верхнюю половину лица (нижнюю закрывал раскрытый веер) и, наконец, маленькой девочки с обезглавленной куклой в руках.

И рука, просто рука, которая, казалось, никогда не являлась частью чьего-либо тела. Эта рука стояла сама по себе, лениво постукивая пальцами по земле, и выглядела настолько скучающей, насколько вообще рука может выглядеть.

Рядом стоял багаж, словно кто-то из Семьи собирался в Хогвартс.

О, нет.

— Кто это, отец?

— Тише, Миллисент! — прошипел мужчина, чей разум застыл в холодном ужасе.

Этого не может быть. Только не они.

* * *

Сирена Забини утирала слезы, глядя, как ее сын заталкивает в поезд свой багаж.

— Не плачь, мама. Это ведь всего до зимних каникул.

— Извини, милый. Просто... — Она сквозь слезы улыбнулась ему. — Кто же будет теперь помогать мне прятать тела?

— Теоретически, я еще не должен иметь представления о таких вещах.

— Да, конечно. Но я буду по тебе очень скучать, мой дорогой. Не волнуйся, я обязательно заведу себе нового мужа к тому времени, как ты вернешься.

— Счастливого медового месяца, — язвительно усмехнулся Блейз. Какой-то странный запах заставил его наморщить нос и с любопытством обернуться. — Что это за запах?

Его мать вопросительно посмотрела на него:

— О чем ты... О, боги!

— Мама?

— Это же Аддамсы! — выдохнула она, ее желтые глаза раскрылись в восторженном потрясении. — Они не появлялись на Британских островах более ста восьмидесяти лет, но я узнаю их где угодно. О, Блейз, дорогой, все эти истории!

— О чем ты вообще говоришь? Какие Аддамсы?

— О, мой дорогой. Скоро сам все узнаешь. Ты такой счастливчик!

* * *

— Люциус Малфой, старина!

Люциус Малфой считал себя человеком, которого сложно застать врасплох. Но когда вдруг неизвестный мужчина схватил его за руку и сжал ее словно стальными клещами, он решил, что в этот раз может позволить себе удивиться.

— Что?..

— Гомес Аддамс! Мы познакомились пару лет назад, думаю, это было в июне, в Орегоне — тогда еще был взрыв.

— Ах, да. — Как он мог забыть? Это была жуткая бойня.

Гарвесте устало потер переносицу и вздохнул. Все это: поездка, счастливые детские крики, да еще и проклятое яркое солнце — начинало доставать.

— Бабушка, ты превзошла себя. От твоего Трансатлантического зелья у меня, кажется, закружилась голова.

Трам. Там. Та-дам.

— Ну вот, все время я промазываю, каждый раз. Я уже почти готов повеситься.

— Честное слово, вы двое, я же сказал: голова кружится, а это не значит — не двигается. — Он посмотрел на сестру. Вылитая маленькая Мортиша, руки скрещены на груди, непокорный взгляд не отрывается от земли. — Уэнсдей, все еще злишься на меня?

— Ты уезжаешь, — прошипела она сквозь зубы. — А я остаюсь совсем одна, кого мне теперь убивать?

— У тебя есть Пуберт.

— Он недостаточно быстро бегает.

— Моя ужасная валькирия, — сказал он с улыбкой и поднял ее на руки, чтобы поцеловать в нос. В свои девять лет она оставалась достаточно миниатюрной, чтобы помещаться в самые незначительные щели и прятаться там, как паук, поджидая ничего не подозревающую жертву. — Я буду дома на зимнее солнцестояние и помогу с подготовкой твоего первого массового жертвоприношения, хорошо?

Люциус в это время был занят разговором:

— Итак, ваши дети идут в Хогвартс в этом году?

— Только один из них. Гарвесте, подойди, поздоровайся с мистером Малфоем.

Гарри оглянулся и подошел, продолжая всю дорогу нашептывать разные кровожадные идеи на ушко сестре. Ее темные глаза раскрывались все шире и шире от предвкушения. Он поцеловал ее напоследок, перед тем как повернуться и наградить своей самой чарующей аддамсовской улыбкой величавого блондина:

— Мистер Малфой.

Тот наклонил голову в приветствии, затем подозвал вперед сына.

— Это мой сын, Драко. Естественно, Слизерин. Все в нашей семье были в Слизерине.

— Действительно? — заметил Гомес со сверкающими от воодушевления глазами. — Оттуда ведь вышли все эти Пожиратели смерти, не так ли? Я читал об этом. Они были безжалостными машинами для убийства, пытали людей направо и налево, оставляя после себя лишь переломанные кости и разлагающуюся плоть среди насквозь пропитанной кровью травы... абсолютное безумие.

Гарри спрятал свою улыбку за собранными в косы волосами Уэнсдей:

— Ах, отец, не искушай меня.

* * *

Мимо него с пугающей скоростью проносились поля и деревья, и с каждой милей он все больше мрачнел, как это хмурое небо над головой, будто тяжкий груз ложился на сердце. Мать строго предупредила, что далеко не все люди так легко относятся к жестокости и насилию, как их Семья, и ему придется особенно осторожно обращаться со своим оружием, чтобы не нанести никому серьезных ран. Но это же просто нечестно! Как ему теперь прикажете развлекаться?

Хотя... Мортиша остерегала от использования оружия, но ничего не сказала про яды. Предположительно, магическое образование в Соединенном Королевстве находится на достаточно высоком уровне, чтобы справиться хотя бы с этим. И взрывы. Она не упоминала взрывы. Уголок его рта приподнялся в намеке на улыбку, мягкая ткань юбки натянулась, когда он устроился поудобнее, положив ногу на ногу.

Рефлекторно облизнув губы, он тут же почувствовал едкое жжение на языке. Кровь акромантула и яд древесной лягушки. Должно быть, он получил это "угощение", когда целовал на прощание Марию Антуанетту, куклу Уэнсдей. Маленькая шалунья.

Он ехал вместе с четырьмя юными попутчиками. Сначала купе было занято другими учениками, по виду — старшекурсниками, но те загадочным образом испарились, стоило ему улыбнуться им. Напротив сидел Драко Малфой, листая учебник по зельям. Рядом с ним двое — Винсент Крэбб и Грегори Гойл — уплетали свой ланч. Глядя на них, Гарвесте ощутил легкий приступ тоски по дому. Они ели точно как дядя Фестер, отвратительно чавкая и без всякого представления о манерах поведения за столом.

Что касается последнего попутчика...

— Значит, ты — Аддамс.

Блейз Забини задумчиво разглядывал девушку, сидящую рядом. Сложенный шелковый веер неспешно похлопывал по кроваво-красным губам, загадочно влекущие глаза были погружены в тень. Она была немного смуглее, чем остальные члены ее семьи, хотя ее нельзя было назвать загорелой. Блейз вспомнил, насколько бледной была та женщина на вокзале, напоминавшая вампира, не просто бледной, но белой, как мел. Кто угодно рядом с ней покажется смуглым.

— Это так.

Изгиб ее губ — нечитаемый, непостижимый, почти потусторонний. Дрожь пробежала по его спине, и он смущенно откашлялся. Так не пойдет. Совершенно неподобающее поведение для наследника рода Забини.

— Моя мама была... рада видеть вашу семью, но я никогда не слышал об Аддамсах. Не похоже, чтобы вы были местными. Ты чистокровная?

— Мы живем в Америке, — снова эта улыбка, — и практикуем Темную магию, если ты об этом спрашиваешь. Старую магию.

— Старую? — подключился к разговору Драко, его любопытный взгляд скользил, словно ртуть. — Это ведь с Мерлина началось разделение магии на Светлую и Темную? Ну, с него и леди Ле Фей, правда?

— Правда. Но я говорю об исконной магии, о том, какой она была до них. О Магии крови. — Улыбка не покидала ее лицо ни на минуту, становясь только более жуткой. — Той магии, что истребила динозавров, что разжигала "Черную смерть".

Она продолжала говорить, и Блейз не верил своим ушам, в то время как Драко, казалось, был полностью поглощен рассказом. Это же... это та самая магия, которую практиковала его мать, как и некоторые другие старинные семейства, но они не говорили об этом. Магия крови была темнее самой тьмы, окрашенная виной и стыдом, и грозила жуткими последствиями для колдуна. Сирена Забини занималась ей по необходимости, это было единственным способом выжить, будучи "черной вдовой". Но говорить о ней так небрежно, невозмутимо, будто о чем-то само собой разумеющемся, а не пугающем весь магический мир, и с таким явным удовольствием, почти физическим наслаждением...

Да, Гарвесте Аддамс определенно придавала понятию "бросать в дрожь" совершенно новый смысл.

* * *

Гарвесте Аддамс была загадкой — к такому выводу пришел Драко, разглядывая темную головку в нескольких шагах впереди от него.

На вокзале отец отозвал его в сторону, как только эксцентричная семейка отошла на безопасное состояние. Он еще успел заметить их багаж, послушно спешащий вслед за хозяевами, как свора странных "сумчатых" собак, увиденных в бреду сумасшедшим, но не стал заострять на этом внимание — кто знает, может, это просто неизвестное пока ему вполне "нормальное" заклинание.

— Драко, — начал отец низким голосом, с каким-то испуганным выражением на лице. — Драко, ты должен подружиться с этой девчонкой Аддамс несмотря ни на что, независимо от факультета, куда ее рассортируют, ты меня понял?

— Даже если она попадет на Гриффиндор? — Ненавистное слово отдало горечью на языке.

Отец рассмеялся, хотя короткий смешок этот скорее походил на лай:

— Скорее ад замерзнет, чем эта девочка окажется на Гриффиндоре. Дамблдора можно обвинять во многом, но он будет абсолютным безумцем, если допустит такое. Ты обязан стать ее другом, обещай мне это, Драко. Не отставай от нее ни на шаг.

— Но зачем, отец?

— Просто поверь мне.

Поверь мне. Никогда отец не говорил ему таких слов. Даже его мать, казалось, чего-то боялась, а он всегда знал ее как исключительно бесстрашного человека, отказавшегося принимать метку тогда, когда Темный Лорд был в расцвете своего могущества.

А потом был памятный разговор в поезде про магию крови. Зеленые глаза горели огнем, когда девушка с воодушевлением рассказывала о любимом предмете, словно это была светская сплетня, а не обсуждение запрещенной и исключительно темной ветви магических искусств.

* * *

— Аддамс, Гарвесте!

Волна удивленного и встревоженного шепота, постепенно разрастаясь, расходилась от нее во все стороны, когда Гарвесте, плавно скользя, шла по Большому залу в сторону учительского стола. Он отметил эту ее черту раньше — она двигалась легко, словно дымка, не касаясь ногами земли. Возможно, все дело в платье.

Обеспокоенный шепот послышался также за учительским столом, и что удивительно — со стороны одного темноволосого и крючконосого профессора, который, к тому же, приходился ему крестным отцом. Драко пытался понять, из-за чего он так волнуется.

— Аддамс, в этой школе? Дамблдор, вы сошли с ума?

Не настолько уж она плоха.

"А может, настолько", — подумал Драко, когда так всех заинтересовавшая девушка достигла подиума с Сортировочной шляпой. Стоило ей всего лишь протянуть руку и слегка погладить тулью пальцем, как шляпа начала КРИЧАТЬ.

Крик был абсолютно нечеловеческим, ни одно живое существо не способно так кричать, может, только баньши, и то если ей перед этим вырвать с мясом крылья. Крик, высокий, мучительный и до краев наполненный выворачивавшей душу болью, достиг стропил замка и все длился, и длился, и длился, пока Гарвесте не убрала со шляпы своей руки. Она улыбалась.

— С-слизерин, — выдохнула шляпа, пятясь в страхе от новенькой. — Слизерин.

* * *

Женщины рода Паркинсон были королевами факультета Слизерин еще со времен основания Хогвартса. Ее предок, Вирелла Паркинсон, стала первой и величайшей. Панси рассказывали, что она была страшнее Гриндевальда и кровожаднее теперешнего Темного лорда. Долгие годы с самого детства, с рассказов матери перед сном, Панси ждала своего шанса. И она ни в коем случае не могла уронить честь своего рода, позволив этой американской выскочке занять ее место.

Панси пристально изучала новенькую, расположившуюся с комфортом на диване в слизеринской гостиной. Ее окружала своеобразная "зона отчуждения", и диван целиком был предоставлен в ее полное распоряжение, хотя все стулья в гостиной были заняты. Остальные как будто не решались к ней приближаться, словно были чем-то напуганы.

"Кучка идиотов", — подумала Панси. И все из-за того, что Сортировочной шляпе понадобилось несколько минут, чтобы оправиться от пережитого потрясения и продолжить сортировку учеников. Ну, так вот: ее этим не запугаешь.

— Я хочу с ней поговорить.

— Я бы не стала этого делать, Панси, — предостерегающе прошептала Миллисент, подруга детства. — Мой папа предупреждал меня...

— Не глупи. Чего бояться? В ней нет ничего особенного.

Не обращая внимания на всеобщий потрясенный вздох, она решительно подошла к девушке и присела рядом. Потом, не опуская свой пристальный взгляд, протянула руку:

— Меня зовут Панси Паркинсон.

Из-под густой челки на нее глянула пара пронзительных зеленых глаз, затем губы изогнулись в приветливой улыбке:

— Гарвесте Аддамс, приятно познакомиться.

Ее прикосновение было замораживающим, будто кожа никогда не знала солнца и при этом еще казалась на ощупь слегка чешуйчатой. Панси еле сдержалась, чтобы с криком не отшатнуться.

Бенджамин Ургхарт, откашлявшись, прервал затянувшееся молчание:

— Всем спать. Завтра с утра начинаются занятия.

— В самом деле, — снова ее улыбка, и Панси чувствует, как сердце бьется о грудную клетку, готовое выпрыгнуть. — Спокойной ночи, мисс Паркинсон.

Она плавно, по-змеиному соскользнула с дивана и направилась в сторону мужских спален. Панси боролась с желанием вытереть свою руку о юбку. Миллисент похлопала ее по плечу, на лице Булстроуд ясно читалось: "Я же тебе говорила".

— Куда вы направляетесь, мисс Аддамс? Женские спальни в другую сторону.

Ее смех, словно перезвон церковных колоколов в полуночи, прозвучал похоронным маршем и одновременно вестником неотвратимой катастрофы. Все вздрогнули.

* * *

Первым уроком были зелья с гриффиндорцами.