Меч Господа нашего

Автор предупреждает читателей о том, что все персонажи, события и действия в этой, предыдущих и последующих книгах серии являются вымыслом автора и не имеют никакого отношения к действительности. В том случае, если имена персонажей и названия организаций по чистой случайности совпадут с именами реальных людей и организаций — все это так же не имеет никакого отношения к реальной действительности, это вымысел автора и ничего более.

Приятного чтения.

Меч Господа нашего

(Третья мировая война)

Земля растлилась перед ликом Божьим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел перед лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, я истреблю их с земли...

Бытие 6:11-13

Часть 1

Копье Нептуна

Вашингтон, округ Колумбия

Пентагон

14 марта 2011 года

Заседание Совета национальной безопасности США

Убийство Бен Ладена имело бы гораздо большее значение в 2004, 2005 или 2006 годах.

Сейчас слишком поздно. Бен Ладен — теперь на каждой улице

Неизвестный американский разведчик

Май 2011 года

Заседание СНБ было экстренным и закрытым, его созвали буквально через несколько часов после того, как информацию, полученную АНБ, окончательно подтвердил проникший в пакистанские разведывательные службы американский агент. Информация была, в общем-то, ожидаемой, первый раз подозрительный объект в Абботабаде, Пакистан попал в поле зрения аналитиков АНБ три года назад, первоначально его определили как разведывательный центр ИСИ. Затем — активность, проявляемая около этого центра, заставила приглядеться к нему поближе. Но решение откладывали, требовали независимого подтверждения — хотя по характеру активности уже можно было сделать определенные выводы. Просто за выводами — всегда должны следовать действия, а здесь — действия необходимо было предпринимать в чужой, как все уже понимали, враждебной стране, имеющий до ста ядерных зарядов. И лишь несколько часов назад, агент американской разведки, которого удалось за шесть лет внедрить в руководство ИСИ, выйдя на связь, подтвердил — да, все именно так, как и предполагалось. Террорист номер один находится (точнее, содержится) — там.

Всесуточный спасательный вертолет НН-60 Pave Hawk из Форт Драма совершил посадку у левого крыла Пентагона, там была зеленая площадка, позволявшая посадить вертолет. Техник — сержант ВВС, на голове которого красовался шлем с интегрированным прибором ночного видения — откатил в сторону люк десантного отсека, высунулся и осмотрелся. Сержант был в Афганистане совсем недавно, и эту привычку — сначала осматриваться, не выходя из вертолета — он принес оттуда. Все было нормально — ни талибов, ни ракетчиков РПГ в засаде, только здание Пентагона, подсвечиваемое прожекторами, лужайка и бегущие по ней военные в форме. Опасности не было.

— Можно.

Первыми высадились двое сотрудников Секретной службы, потом на газон спрыгнул Президент Соединенных штатов Америки, за ним высадились еще четверо сотрудников Секретной службы: шесть человек из личной охраны, ближнего круга — это все, кого взял в поездку Президент. Военные были еще метрах в тридцати от вертолета, агенты придерживали плащи, которые трепал ветер от лопастей — пилот вертолета тоже был в Афганистане и не останавливал турбину без крайней необходимости. Президент сделал шаг в сторону от вертолета, потом обернулся, протянул технику — сержанту руку для рукопожатия, как бы поощряя в его лице весь экипаж.

— Спасибо, что подвезли, парни.

— Не за что, сэр. Всегда рады, сэр.

Военные подбежали к президенту, кто-то начал докладывать, но президент махнул рукой и не обращая внимания на доклад — направился к здания Пентагона, опережая и встречающих и охрану.

Президент Соединенных штатов Америки — был уже совсем не тем молодым чернокожим парнем, первым чернокожим президентом в истории страны и одним из самых молодых президентов, который въехал в Белый Дом на волне ликования от ухода непопулярного, облажавшегося по всем статьям преемника. Положа руку на сердце, он совершенно не был готов к той ноше, которую возложил на него народ Соединенных штатов — у него не было ни сложившейся команды, ни опыта руководства какой-либо территорией, ни опыта руководства коммерческим предприятием. Предыдущий демократический президент имел успешный опыт руководства штатом Арканзас, который он возглавлял несколько сроков и вывел в лидеры по темпам развития экономики — а предыдущий республиканский президент руководил штатом Техас. Но он принял эту ношу, не говоря ни слова, и за три года президентства сделал немало. Ему, наконец-то удалось научиться рулить этой страной, причем многие решения он принимал единолично, потому что нормальной команды у него не было до сих пор. Теперь он был готов руководить страной — вот только доверятся ли ему еще раз люди? Или поведутся на популистские заявления безответственных крайне правых?

Став президентом Соединенных штатов Америки он ужаснулся тому, что успел натворить его предшественник. В стране бушевал жесточайший экономический кризис, в любой момент мог обанкротиться один из ведущих банков страны, что моментально привело бы к параличу всего денежного обращения страны и банкротству банков уже по цепочке, безработица была просто ужасающей. Его предшественник умудрился втравить страну в две жестокие, кровопролитные, не имеющие перспективы войны — причем в одну из них он вляпался исключительно по собственной прихоти. Став президентом, он получил доступ к совершенно секретным документам, тем самым, к которым он не мог получить доступ, будучи сенатором. Его подозрения подтвердились — его предшественник принял решение на вторжение в Ирак самостоятельно, поддерживаемый лишь узким кругом особо доверенных лиц, причем ЦРУ выступало категорически против проведения операции, против был и Объединенный комитет начальников штабов. В документах усматривалось явное злоупотребление предыдущим Президентом своими полномочиями, его надо было судить — но он знал, что это невозможно. Никто не допустит такого суда, тем более сейчас, когда они вляпались там по уши...

Своего человека на должность министра обороны у него не было, он решил оставить республиканского министра, опытного разведчика Роберта Гейтса, который был назначен на этот пост взамен совершенно оскандалившегося Рамсфельда. Директором ЦРУ стал юрист, университетский профессор и опытный бюрократ Леон Панетта, фактически делами там заправлял еще один русист — разведчик, бывший резидент в Москве, а ныне Директор национальной разведки Стивен Кейпс. Перед этой командой он поставил задачу как максимум за два года завершить войну и в Ираке и в Афганистане. Через некоторое время — его просто поставили перед фактом, заявив, что сделать это невозможно. Тогда-то он впервые ощутил ту объединенную силу военных, разведчиков, специалистов по безопасности, которых вскормила на крови предыдущая администрация, и которые просто не хотели прекращать ведущиеся страной войны. Им надо было воевать — чтобы продолжать существовать.

Тем не менее — ему удалось поставить какую-то позицию и частично обойти военно-промышленное лобби. Он продавил вывод почти всего контингента американских войск из Ирака, оставление там всего пяти баз (в первоначальном варианте предлагалось шестнадцать) и, как кость собакам — бросил бюджетные ассигнования на обеспечение безопасности в Ираке частными военными компаниями. Освободившиеся части перебрасывались в Афганистан, туда же направили опытного и хитрого генерала Дэвида Петреуса, едва ли не лучшего старшего офицера вооруженных сил США с заданием завершить войну до 2011 года. То есть — примерно за год до выборов, чтобы можно было отчитаться перед избирателями — задачи выполнены, американские парни возвращаются домой. Но тут — Петреус, поддержанный военными и разведчиками опять поставил президента перед фактом — войну в Афганистане можно завершить в лучшем случае в четырнадцатом году, а то и позже. Должно смениться поколение, а то и два — прежде чем в Афганистане наступит мир, нынешнее население Афганистана в мире жить не может и не хочет. Именно тогда, у президента вырвался буквально крик души, на который мало кто обратил внимание: "Черт возьми, вы же мне не оставили никакого выбора!"

Тогда президент поставил другую задачу. К выборам, нужно одержать хотя бы какую-то победу, если не получается с реальными победами — можно одержать победу символическую, такую, которая покажет американцам и жителям других стран, что Америка еще что-то может. Выбор целей для символической атаки был очень узок и главным из них был "принц террора", "амир Аль-Каиды". Усама бин Мухаммад бин Авад бин Ладин. Организатор подпольной сети "Аль Каида" как части гораздо более крупной и зловещей организации, именуемой "Глобальный джихад салафи", ставящей целью завоевание всей земли и уничтожение всего цивилизованного мира. Организатор терактов одиннадцатого сентября в США, одиннадцатого марта в Испании и дьявол знает каких еще. Бывший "актив" американской разведки, прикормленный ею во время войны против русского вторжения в Афганистан, обученный методам конспирации и применивший свои знания при построении организации, ведущей террор против своих бывших хозяев. Его уничтожение могло бы дать хоть какую-то надежду на прекращение затянувшейся до предела войны, на жизнь без просвечивания в аэропортах и с запретом брать на борт питьевую воду в бутылках. А надежда — это то, чего очень не хватало американским гражданам в последнее время.

Через два месяца — ему положили на стол объемистое разведывательное досье. Прочитав его, он пришел в ужас...

Сопровождаемый военными, Президент спустился на лифте в ситуационный центр, в котором недавно установили виртуальный экран, позволяющий моделировать ситуации в трехмерном, а не двухмерном как раньше изображении. Тут же, в углу ситуационного центра была дверь, ведущая в убежище, называемое "Сикаракса" — оно было построено в самом начале строительства для хранения запчастей к оборудованию и прочего нужного инвентаря, потом переоборудовано в запасную комнату для совещаний. Оборудование там было самое простое — диапроектор, несколько экранов — но для совещания, которое не должно было привлекать к себе внимания, Сикаракса годилась как нельзя лучше...

Когда президент вошел — все были на своих местах. Кейпс, Панетта, Гейтс, Петреус, Крейг, Хилари Клинтон. Действующий советник президента США по вопросам национальной безопасности Томас Е Донилон, сменивший на своем посту четырехзвездного генерала Джонса не служил ни дня в армии, ни дня не работал в разведке — поэтому на совещание его не позвали по причине полной бесполезности. Зато был контр-адмирал Стивен Бьюсак, самый высокопоставленный на сегодняшний день выходец из "Морских котиков", спецназа ВМФ*, возглавляющий объединенный центр специальных операций, созданный генералом Стенли МакКристаллом. Его позвали потому, что он имел опыт охоты на высокопоставленных деятелей бывшего иракского режима и считался одним из самых опытных охотников на террористов в США.

— Президент Соединенных штатов Америки! — крикнул дежурящий на дверях офицер, пропуская президента. Обязанности церемониймейстера здесь выполнять было некому.

Президент прошел на свое место, жестом приказал собравшимся садиться.

— Здесь найдется чашка хорошего кофе? — спросил он — сейчас я должен спать и видеть десятый сон...

— Извините, сэр... — контр-адмирал Бьюсак оказался к президенту ближе всего, потому, что свободных мест было несколько, и президент сел не во главе стола — конечно, не как в морской пехоте, но все равно ничего...

Хозяин этого здания и этой встречи, министр обороны Гейтс одарил контр-адмирала пристальным, изучающим взглядом. В Белом доме повар был от ВМФ и чертов ублюдок не упустил лишний раз подколоть армию. В Афганистане армейские части и переброшенные туда части спецназа SEAL конфликтовали друг с другом.

Президент обжегся, но выхлебал горячий кофе до конца, чтобы прийти в себя.

— Сойдет. Кто доложит?

Со своего места поднялся Стивен Кейпс, директор Национальной разведки.

— Господин президент, мы получили независимое подтверждение местонахождения Осамы Бен Ладена. Впервые за все время GWOT у нас есть информация, подтвержденная двумя независимыми источниками...

— И где он? — нетерпеливо перебил президент

Панетта, занявший место около диапроектора включил его — и все увидели на стене изображение спутникового снимка.

— Это Абботабад, северо-западный Пакистан. Столица провинции на самой границе штата Джамму и Кашмир, территории, населенной в основном мусульманами, исповедующими агрессивные формы суннизма. В этом городе находятся пятый и шестой гуркхский полки, тринадцатый полк погранвойск, полк горной артиллерии, высшее военно-командное училище Пакистана, а так же, вот этот объект.

Панетта сменил слайд, теперь на нем было изображение какого-то странной формы строения, оно было построено на треугольной формы участке и совершенно не походило на жилой дом.

— Объект расположен в военном районе города, так называемом канте, в восьмистах метрах от него — ворота высшего военного училища Пакистана. С другой стороны — военная академия, военный госпиталь и армейское стрельбище, эта территория насыщена военными объектами. Район считается богатым, здесь строят только индивидуальное жилье для состоятельных людей, военных и сотрудников спецслужб. Район патрулируется военными патрулями, в военном училище постоянно наготове дежурный взвод.

Сам объект мы поставили на периодический контроль примерно три года назад, а начиная со вчерашнего дня, ведем постоянный мониторинг объекта и прилегающей к нему местности, двадцать четыре часа в сутки. У нас есть там источник, майор пакистанской армии. Его семья — уже тайно переправлена в США.

Сам объект имеет четыре этажа, огорожен глухим забором высотой от десяти до двадцати футов в разных его частях, только один вход. У него нет парковочной площадки, нет гаража, вполне возможно, что есть подземный уровень. Двойная система ворот — входя в ворота, вы попадаете не во двор, а в длинный и узкий коридор, простреливаемый насквозь, в конце его еще одни ворота, ведущие во внутренний дворик. Две спутниковые антенны, на крыше — нечто, сильно похожее на огневую точку. Внутренний двор используется для сжигания мусора, мы ни разу не видели там детей. По меньшей мере, пять раз мы замечали на территории объекта мужчин, в гражданском, но вооружены автоматическим оружием. За время постоянного наблюдения мы отследили только один контакт с внешним миром — туда подвезли продовольствие, судя по количеству — на пятнадцать — двадцать человек.

Первоначально мы считали этот объект одним из объектов, принадлежащих пакистанской разведывательной службе, посылать запрос относительно этого объекта мы не стали, чтобы не выдать свой интерес к нему. Затем мы решили, что это тюрьма для содержания тайно задержанных лиц, подозреваемых в причастности к террористическим организациям, таких объектов у пакистанской армии достаточно. Но несколько часов назад мы получили сообщение от агента, внедренного нами в ИСИ. Он сообщил, что центр в городе Абботабад используется как убежище для Осамы Бен Ладена и его сына, и более того — там он находится под охраной пакистанских правительственных агентов. Бен Ладен остается в этом центре, по крайней мере, три последних месяца и находится под контролем пакистанской разведки. Нам удалось сделать несколько снимков со спутника. Прямых доказательств нет, но нам удалось заснять тень от человека, опасающегося по каким-то причинам выходить на свет, этот человек высокий и худой, суди по длине тени его рост более шести футов. На сегодняшний день это все, господин президент.

Президент достал несвежий платок из кармана, вытер им вспотевший лоб. Вечером он поужинал рыбой, и теперь чувствовал себя не лучшим образом.

— Я бы хотел прояснить, мистер Кейпс, Бен Ладен там укрывается, или пакистанцы арестовали его и держат его там, не сообщая нам?

Кейпс пожал плечами

— Трактовать сообщение агента можно по-разному, он не имеет доступа к документам высшей степени секретности, да и это он узнал довольно случайно. Вряд ли пакистанцы просто так отпустят его, если он вдруг захочет уйти, это не в их интересах. Но я с большой долей вероятности могу утверждать, что Бен Ладен прибыл в это убежище по доброй воле, его не захватили силой. Во-первых, потому что пакистанцы не смогли бы провести операцию по его захвату так, чтобы об этом не узнали мы, хотя бы по косвенным признакам. Во-вторых — по данным нашего агента Бен Ладен содержится там вместе с сыном и частью семьи. Вряд ли семья оказалась бы с ним там, если бы он прибыл туда не по своей воле...

— Пакистанские власти знают об этом объекте?

Кейпс ответить не успел — за него ответил Роберт Гейтс, самый пожилой среди всех участников совещания, и самый опытный.

— Господин президент, при первой попытке выявить это, даже очень осторожной — я могу поставить сто долларов на то, что через неделю птичка покинет гнездо. Это уже было — не раз, не два, не три, сообщение пакистанцам почти гарантированно приводит к провалу. В две тысячи восьмом году, в Ангур Ате** все произошло именно так. И снова мы сможем его отследить только через несколько лет — в лучшем случае. Один запрос, один телефонный звонок, даже ваш личный звонок Зардари

* * *

— и все будет кончено.

Президент кивнул, соглашаясь

— Предложения?

— Есть только два варианта, господин президент — снова заговорил Гейтс. Первый — ракета Томагавк с подводной лодки или ударного самолета — ракетоносца над Афганистаном. Несколько ракет — для верности. Как модификация этого плана — несколько управляемых бомб с B2 Spirit. Второй вариант — высадка группы спецназа с вертолетов, быстрая и чистая операция. Все остальное — уже вариации.

Президент задумался. Первый вариант его явно не устраивал — простая гибель Осамы не прибавила бы ему шансов на выборах. Да и вообще — гибель. Только взятие его живым, доставка в штаты и суд. Если его взять живым... допустим, сейчас — то суд начнется как раз в самый разгар президентской гонки. Суд над врагом номер один США — лучшей рекламы для действующего президента не придумать.

— Я хочу взять этого сукина сына живым — медленно и отчетливо сказал Президент — я хочу увидеть его на скамье подсудимых военного трибунала в Гуантанамо. Я хочу, чтобы этот сукин сын остаток своих дней гнил в одиночной камере. Даже смерть будет слишком легким для него наказанием, он должен гнить в одиночной камере и знать, что никогда не выйдет оттуда. Кто-то из вас, джентльмены — может сделать, чтобы это было так?

Взгляды собравшихся перекрестились на худощавом, выше среднего роста военном в повседневной флотской форме со знаками различия контр-адмирала военно-морского флота США.

— Я могу это сделать, господин президент — сказал контр-адмирал Стивен Бьюсак — я могу притащить этого сукина сына вам. И сделаю это...

Президент кивнул

— Сделайте это. Отныне вы, господа — члены временной оперативной группы, в задачу которой входит захват Бен Ладена живым и доставка его в Соединенные штаты Америки для судебного процесса. Руководить группой будет... директор Панетта, относительно распределения обязанностей в группе прошу решить самостоятельно. Вся информация по этому делу, даже сам факт наличия такой группы — должны являться государственной тайной. Никаких документов, никаких требований о финансировании, ничего. Вы, контр-адмирал — составите и подадите на мое имя список ресурсов, которые вам будут необходимы, без указания назначения этих ресурсов. Вы, директор, составите и подадите мне список действий, которые я должен буде предпринять для того, чтобы вы смогли успешно провести операцию. Переговоры, звонок кому-то — все это будет сделано. Прошу принять всех во внимание — эта операция является в моих глазах операцией наивысшего приоритета, поэтому если вам что-то потребуется сейчас, либо в процессе подготовки — я ожидаю, что вы придете и попросите это у меня в любое время дня и ночи. Если кто-то будет оказывать противодействие любого рода — я ожидаю, что вы сообщите мне об этом, немедленно. Я буду ждать личного доклада о ходе подготовки каждые пять суток. Всем все ясно, джентльмены?

Кто-то негромко сказал "да, сэр", кто-то просто кивнул. Президент встал со своего места.

— А сейчас, джентльмены, мой организм напоминает мне, что я должен хоть немного поспать до того, как наступит рассвет.

— Сэр... — позвал обернувшегося к двери президента контр-адмирал Бьюсак

— Да, контр-адмирал?

— Сэр, у каждой операции должно быть какое-то название. Может быть... его присвоите вы? Парни будут рады узнать это.

Президент задумался.

— Это неважно. Назовите как-нибудь сами.

Операция получила название "Копье Нептуна" — просто потому, что в ней участвовали военные моряки и командовать ей — назначили Стивена Бьюсака, контр-адмирала, бывшего боевого пловца, поднявшегося так высоко по командной вертикали, как ни один другой боевой пловец в истории ВМФ США. Но время было другое... и историю писали не авианосные группировки и линкоры с сопровождением — а маленькие группы людей, которым нечего было терять.

* Для справки — в начальный период вьетнамской войны самым высоким званием в SEAL было звание капитан-лейтенант

** Малоизвестный вертолетный рейд в зону племен, поступила информация, что в этом городишке скрывается Бен Ладен. Рейд закончился неудачей, птица покинула гнездо.

*** Али Асиф Зардари — президент Пакистана

Пешавар, Пакистан

Консульство США

20 марта 2011 года

DEVGRU, лейтенант Томас Аллен

Американское консульство в Пешаваре находится на Хоспитал роад, когда это — это было ближе к окраине города, теперь — самый центр. Пешавар за время войн в Афганистане сильно вырос, теперь это — крупнейший город субрегиона и страшный нарыв, полный ядовитого гноя. Раньше численность населения города едва превышала два миллиона человек теперь — никто уже не считал, но по грубым прикидкам американских разведчиков — не менее десяти, это если считать пригороды, лагеря беженцев и тех, кто приезжает торговать на рынках. Население Пакистана за время войны, начавшейся году в восемьдесят втором — выросло неимоверно, с восьмидесяти миллионов человек — где-то до ста семидесяти, если не до ста девяноста, потому что в сельской местности — детей никто не считал. Но сто семьдесят или сто девяносто — любой сотрудник американского дипломатического персонала осознавал, что они сидят на пороховой бочке.

Во времена, когда пакистанцы и американцы сражались на одной стороне против советского проникновения в регион — американское консульство в Пешаваре представляло собой двухэтажное здание британской архитектуры, типичного для здешних мест цвета серой глины. После 1991 года, когда во время Бури в Пустыне на американские дипломатические представительства были совершены столь серьезные нападения, что пришлось экстренно эвакуировать посольство — вокруг консульства усилили забор. После событий 9/11 — забор усилили, теперь это были бетонные плиты высотой выше человеческого роста. Пятого апреля десятого года — возле консульства взорвалась заминированная машина, после чего местные сторонники Талибана открыли по зданию массированный огонь из автоматов и установок РПГ, погибли восемь сотрудников консульства, а само здание было серьезно повреждено. К настоящему времени — оно было отстроено заново, но теперь оно представляло из себя что-то типа посольства в Сайгоне, только двухэтажное и за высоченным забором с колючей проволокой поверху. Выше двух этажей было нельзя — нового обстрела или нападения можно было ждать в любой момент.

Чуть дальше от консульства, на Молл-Роуд у тротуара — стоял белый четырехдверный пикап Мицубиши Л-200, возможно — по документам числящийся сгоревшим или угнанный у одной из местных гуманитарных организаций. В машине сидели два человека, молодой и постарше, оба бородатые и одетые как одеваются местные и даже с чалмами на голове. Один из них, тот, который постарше — курил, другой — что-то ел, облизывая жирные пальцы. На заднем сидении — прикрытые пуштунским верблюжьим одеялом лежали два новеньких болгарских АК со складными прикладами, их ЦРУ закупало оптом и распределяло нужным людям.

Один из бородатых доел лача — местную лепешку с мясом, купленную у уличного торговца, вытер руки об одежду, как делали это местные. Со всех сторон — гул сигналов, движение было просто ужасающим, не подчиняющимся никаким правилам, несмотря на то, что это была одна из основных магистралей города.

— Черт бы все побрал... — приглушенно, одними губами сказал молодой

— Что?

— Никак не могу привыкнуть. Эти ублюдки в двух шагах от меня! И я ничего не делаю.

— Расслабься. Это курорт.

— Только для них.

— Вот именно.

Их пикап стоял напротив трехэтажного здания архитектуры еще времен британского владычества. Раньше тут было какое-то правительственное учреждение, сейчас — правительственные учреждения переехали совсем в другое место, потому, что это здание не было защищено, и его могли подорвать или обстрелять в любой момент. В данный момент — здание принадлежало отставному генералу пакистанской армии, который купил его по дешевке, переоборудовал и сдавал под офисы. На третьем этаже — находилось отделение "Закят-фонда", крупного исламского фонда с отделениями в странах западного мира и штаб-квартирой в пока нейтральном Египте. По данным ЦРУ — фонд использовался для переправки денег, собранных в мечетях стран западного мира лицам, связанным с Аль-Каидой. Это была крупная нелегальная точка хавалы, исламской внебанковской финансовой сети, которая здесь, в Пакистане называлась "хидж", а владелец этой точки, хаваладар — соответственно, хиджи. Не путать с хаджи, человеком, который совершил предписанное Кораном путешествие (хадж) в Мекку — хотя по нынешним безбожным и скверным временам еще вопрос, кого больше уважать будут — хаджи или хиджи.

Молодой, сидевший за рулем, перегнулся, открыл бардачок и достал бутылку колы, чтобы запить съеденное. Вместо привычного знака Coca-Cola на бутылке была арабская вязь и надписи на урду. Это была "Кибла-Кола"*, местная разновидность "халяльной" кока-колы, произведенной в полном соответствии с исламскими канонами предприятием, которое не имело ничего общего с американской Кока-Колой. Местные становились все умнее, небольшая в исторических масштабах стычка переросла в цивилизационное противостояние и теперь проповедники в мечетях говорили, что все американское — харам и нудно покупать только то, что сделано руками правоверных на предприятиях, принадлежащих правоверным. Надо сказать, это был едва ли не самый разумный поступок экстремистов с тех пор, как все началось.

— И не стремно тебе пить эту бурду?

— В посольстве в два раза дороже.

— Зато своя. Понимать надо.

— Да пошли они...

Молодой допил Колу и выкинул банку на дорогу. Ее моментально кто-то подобрал: нищета здесь просто ужасала.

Этим людям нечего есть, но они продолжают нас убивать...

Зазвонил телефон, сотовый, лежащий на подлокотнике. Пожилой — взял трубку, сказал "Салам", несколько раз по ходу разговора сказал "Хо, хо" и попрощался — "Хода хафез". Все они — оперативники, временно приписанные к посольству США в Пакистане — знали дари и пушту и разговаривали только на нем, потому что говорить на английском языке в толчее пешаварских улиц — значило рисковать собой...

— Смену можно не ждать...

— Какого черта?!

— Спокойнее, парень. Аллах сделал так, как он пожелал. Относись ко всему со смирением...

— Внимание! Он выходит! Проснись!

Молодой, которого незаметно для него самого разморило — проснулся от жесткого толчка в бок...

— А!

— Приди в себя. Наш клиент выходит!

Клиентом на сегодня у них был молодой человек по имени Абдулла Халид. Тридцать пять лет — наиболее опасный возраст, не молодой и не старый, достаточно опыта, дерзости и здоровья. Родился в местечке Мир Али в Северном Вазиристане, по благотворительной программе поступил в школу, затем — отправился на заработки. Работал сначала в Бахрейне, потом в Дубае. Там — по-видимому, связался с Аль-Каидой. В Дубае — взял стипендию из благотворительного исламского фонда, отучился в местном университете на инженера. В шестом году — вернулся в Пакистан, осел в Карачи. Семьи нет, детей нет — по данным ЦРУ является гомосексуальным педофилом. Официально работает в автомастерской, где имеет какую-то долю от прибыли. В свободное от работы время — оказывает содействие местным террористическим организациям в подготовке террористических актов, мастерит самодельные взрывные устройства. Связан с Хафизом Гулем Бахадуром, тоже инженером, возглавляющим Муками Техрик Талибан, одно из ответвлений пакистанского Талибана, находящегося под прямым контролем пакистанской разведки. Но это на поверхности... а если копнуть еще глубже, то... ЦРУ подозревало, что Халих вступил в Муками Техрик Талибан по заданию Аль-Каиды с целью контроля за МТТ. Муками Техрик Талибан была известна тем, что отказывалась воевать против пакистанских властей, отличалась довольно умеренными взглядами — и потому Аль-Каида засылала в нее своих агентов, беспокоясь о своих вложениях.

Абдулла Халид — мелкий, с крысиными усиками, одетый на западный манер — вышел из здания, махнул рукой — такси! Молодой завел мотор, пожилой достал из бардачка мобильный телефон Thyraya, гибрид мобильного и спутникового телефона, начал набирать номер...

— Грифон два семь на связи. Грифон два семь на связи, прошу Футболиста, немедленно.

— Грифон два семь, прошу идентификацию.

— Точка восхождения — назвал пожилой кодовое слово.

— Грифон два семь принято, ожидайте.

Обшарпанное желто-черное такси остановилось у тротуара, и Халид ловко скользнул на заднее сидение.

— Грифон два семь, я Футболист, слушаю вас — раздался голос старшего дежурного офицера в Лэнгли, отвечавшего за этот участок.

Пикап — тронулся вслед за такси

— Футболист, я Грифон два семь, нахожусь в Пешаваре. Ведем подозреваемого в одиночку, не хотелось бы рисковать. Нужна помощь. У нас есть что-нибудь?

— Грифон два семь, минутку... да, у нас есть картинка из этого района. Вопрос — вам нужна помощь?

— Футболист, отрицательно. Цель — вперед нас, в такси. Я отмечу ее лазером, как поняли?

— Грифон два — семь, вас понял, жду пометки...

Пожилой взял большую, толстую ручку в корпусе из дорогого дерева, нацепил черные очки со специальными стеклами, которые выглядели как обычные и валялись на бардачке между сидениями. Опустил стекло, выставил ручку, нажал на колпачок — он искренне надеялся, что всего этого никто не заметит.

— Футболист, цель пометил. Видите цель?

— Грифон два семь минуточку... да, цель взята.

— Футболист, в такси следует подозреваемый, код канареечный**. Враждебности не проявляет.

— Грифон два семь принято. Цель ведем.

— Футболист, окей, мы отстанем немного. Возможно, клиент будет нервничать. Можно наладить передачу данных?

— Грифон два семь, продиктуйте свой сотовый.

— Футболист, записывайте.

Через несколько секунд — на экране сотового телефона с большим экраном и функцией навигатора — появилась карта Пешавара с нанесенной на ней красной, пульсирующей точкой. Точка двигалась, данные о ней поставлял спутник. Современные технологии позволяли творить чудеса.

— Сворачивай налево. Пусть оторвется...

— У этого парня был мешок — сказал молодой, поворачивая на соседнюю, относительно свободную улицу — когда он входил в здание, мешка не было.

— Мешок? Большой?

— Да. Приличный.

* Действительно существует. Кибла — отметка на стене, показывающая направление на Мекку. Есть еще "Зам-Зам Кола"

** Канареечный (canary) — в ЦРУ желтого кода нет, есть канареечный. В данном случае — означает, что объект относится к категории опасных, но враждебные намерения не установлены.

Хаятабад, пригород Пешавара, Пакистан

Сорок минут спустя

Такси, поплутав по запруженным городским улицам в надежде сбросить хвост — направилось строго на запад, в направлении Хаятабада. Это был пригород Пешавара — но пригород приличный, с виллами, там жили состоятельные люди. Совсем не то, что деревня Шейхан, другой пригород Пешавара, рассадник экстремизма, где один парень, их коллега, сильно облажался*.

— Он сворачивает. Свернул. Остановился...

— Мне что делать?

— Давай вперед. Медленно.

Пожилой — обернулся, достал с заднего сидения Калашников, снял с предохранителя и поставил себе между ног, прижав коленями.

— Он стоит. Стоит... Стой!

Пожилой снова достал из бардачка Thyraya, прощелкал номер...

— Грифон два семь на связи. Прошу Футболиста, немедленно.

— Грифон два семь, прошу идентификацию.

— Точка восхождения

— Грифон два семь принято, ожидайте.

В темноте, приглушенная высокими заборами, но вполне отчетливо — треснул выстрел.

— Ах, черт!

— Сэр!

Пожилой отбросил телефон на бардачок, толкнул дверь, выпрыгивая из машины с автоматом.

— Сэр!

Телефон недовольно замигал красным глазком вызова. Молодой схватил телефон.

— ... вы? Грифон два семь, отвечайте немедленно, черт вас дери!

— Сэр, это Грифон два семь, у нас чрезвычайная ситуация! Мы слышали выстрел!

— Грифон два семь, где старший агент? Где старший агент?!

— Сэр, мистер Мишо пошел посмотреть, что происходит!

— Не называй ничьих имен по связи, идиот! Что вы там слышали?!

Раздались еще несколько выстрелов из дробовика, один за другим, потом — длинная очередь из Калашникова — и снова дробовик. Вот черт...

Молодой — бросил надрывающуюся трубку, выскочил из машины. Сунулся на заднее сидение, обзавелся автоматом. Не закрыв машину, побежал в ту сторону, куда ушел старший агент группы, агент Мишо.

Темнело, впереди слышались крики. Сжимая автомат, он забежал в переулок, навстречу ему кто-то шарахнулся. Он вскинул автомат, едва успел сдержать палец на спуске — гражданский! Напуган перестрелкой...

На улице — снова забухало ружье, видно ничего не было — ограды высотой с два человеческих роста. У угла — он остановился, прижался к стене.

Три — два — один!

В нескольких метрах от него стоял человек и перезаряжал дробовик, похожий на автомат Калашникова. Страшная вещь, в последнее время широко распространившаяся — дробовик двенадцатого калибра по схеме АК**.

Молодой — не дожидаясь, пока ублюдок с дробовиком перезарядит его и снова начнет палить — выстрелил дважды в спину, пошел дальше. Движение на улице остановилось, немногочисленные водители с криками бросались из машин, оставленных прямо посреди дороги, искали убежища.

Мишо лежал чуть дальше, автомат валялся рядом. Вместо головы — жуткое месиво, расплывается лужа крови.

Мертв...

Молодой подобрал автомат, забросил его за спину, побежал дальше.

Ага! А вот и такси! Они собирались выехать — и не посмотрели, что из-за стрельбы остановилось движение. Вот и врезались в брошенную прямо посреди дороги машину. И знатно врезались, так, что дальше ехать уже не могли. Двери нараспашку с обеих сторон машины, мигает поворотник.

— Хана хан хай**?! — заорал молодой одно из тех немногих выражений на языке урду, которое он знал

Испуганный водитель, прячущийся за своей машиной — указал вперед.

Быстро! Молодой побежал со всех ног, на кратких одиннадцати недельных курсах оперативников их учили, что если где-то пробежал человек, тем более человек с оружием — след остается. Повернутые в ту сторону головы, дорожный инцидент, обсуждающие и показывающие в ту сторону рукой люди. Надо только уметь читать эти признаки и не слишком отставать.

Где-то уже выли полицейские машины, но он бежал вперед, с двумя автоматами, одним в руке и одним за спиной. Улиц поворачивала, он проскочил поворот, не задумываясь, что его могут поджидать — и едва не напоролся на пулю. Бандит поджидал его, спрятавшись за стволом дерева, выстрелил дважды из пистолета — но остановить американца, прошедшего специальную подготовку не сумел. Кувыркнувшись, он выстрелил несколько раз из автомата с положения лежа — и бандит вывалился из-за дерева, растянулся на тротуаре. Молодой вскочил — заборы вилл здесь шли сплошной стеной, и Халиду некуда было свернуть. Он трусил впереди, сгибаясь под тяжестью мешка.

Автомат в руках бабахнул одиночным — и объект, которого они должны были выслеживать, покатился по асфальту как раненый заяц.

Молодой бросился вперед, за спиной уже отчетливо выли сирены — но ему надо было успеть первым. Подбежал к убитому им Халиду, схватил увесистый, зашитый мешок. Достал нож, полоснул по боку — пальца наткнулись на обтянутые пластиком кирпичи купюр.

Деньги!

Полицейский пикап, завывая сиреной, вылетел из-за поворота, затормозил. С него прыгали затянутые в черную форму полицейские в масках и с автоматами в руках — антитеррористическая бригада!

— Амрикай! Амрикай! — закричал молодой — Амрикай! Я американец!

Он знал, что когда попался в руки полиции — кричать нужно именно это, иначе убьют.

Неизвестно откуда — прилетел камень, хлестко ударил его по спине, стукнул о пластину бронежилета. Хорошо, что не по голове — американцев здесь не любили.

Полицейские приехали быстро — но еще быстрее собрались местные, даже в относительно благополучном Хаятабаде, в Шейхане ему пришлось бы уже отбиваться от разъяренной толпы. У пакистанцев, равно как и у других отстающих в развитии народов очень развит стайный инстинкт, как у собак: на лай сородича бросаются все, не раздумывая. Здесь, в Хаятабаде жили в основном те, кто каким либо образом выиграл от американского присутствия в Афганистане: те, кто осваивал подряды на поставки гуманитарной помощи, те, кто имел транспортные фирмы и поднялся на перевозках грузов для сил стабилизации в Афганистане, те, кто торговал оружием, потому что спрос на него тоже зависел от ведения боевых действий в Афганистане. Все эти люди сделали благосостояние на американских деньгах, все эти люди смогли выбраться из нищеты и переселиться в благополучный район благодаря американцам. Но когда в их район пришли американцы и когда кто-то пустил слух, что американцы убили человека — все они с налитыми кровью глазами, с камнями, палками, а кто и с оружием — бросились на улицу и даже антитеррористическому взводу полиции Пешавара с трудом удавалось сдерживать натиск толпы.

Один из полицейских, подбежав, пнул его в спину, а другой — ударил по голове. Его повалили на землю, руки с треском стянула тонкая пластиковая лента с замком, которая сейчас вместо наручников. Он закричал, чтобы забрали мешок — и его снова ударили. Потом — полицейские подняли его на ноги, прикрывая с обоих сторон от возможной пули потащили и втолкнули на заднее сидение пикапа. По машине — уже барабанили камни, хорошо что стекла были обклеены специальной пленкой. Один из полицейских ввалился на переднее сидение пикапа, на место пассажира, другие, как он догадался — вскочили в кузов. Застрочил автомат — стреляли то ли в воздух, то ли по толпе. Машина тронулась назад, с треском что-то сминая задним бампером...

* Намек на действия Раймонда Дэвиса, который как раз в деревне Шейхан прямо на улице убил двух молодых людей, а подъехавшая машина сбила насмерть еще одного. Это стало причиной сильного народного гнева и осложнения отношений США и Пакистана

** Существует, его производит Afridi Arms. Конкурент Сайге

* * *

Куда? — в смысле, куда пошли? (урду)

Пешавар, Пакистан

Полицейское управление

Как же их все-таки здесь ненавидят...

Его привезли в полицейское управление Пешавара рядом с офицерским и колониальным клубом, который построили для себя еще британцы, которые господствовали здесь. Его вытащили из машины и погнали к дверям пинками, в дверях один из полицейских плюнул в него. Он не видел, кто бьет его, не различал лиц — все они были сплошной озлобленной, озверелой массой, поглотившей его. Дальше — можно было ждать только худшего.

Его обыскали и отобрали все, что было у него в карманах. Зачем-то отобрали обувь и даже носки. На пинках — его прогнали по коридору, загнали в какой-то кабинет, привязали к стулу. В кабинете — были голые бетонные стены, зарешеченное окошко под самым потолком и люминесцентные лампы, вделанные в ниши в потолке, забранные решетками. Стул — металлический, грубо сваренный, неудобный, приварен к полу. Перед ним — небольшой столик и несколько стульев у стены, более цивильных.

Его ожидание длилось недолго, открылась дверь и кто-то вошел. Не меньше двоих... даже трое, один из них ударил молодого по голове, так что в глазах потемнело. Еще один — с шумом высыпал на стол то, сто отняли у него при обыске, что-то сказал на урду и вышел. Третий — наверное тот самый, что и ударил его — остался стоять у него за спиной, его присутствие ощущалось физически, всем телом. От пакистанца несло немытым телом, дешевыми сигаретами и дерьмом.

Молодой — осторожно, опасаясь нового удара, поднял голову, чтобы посмотреть, кто перед ним.

Его следователем — оказался сухощавый, за сорок лет, невысокий человек в военной форме с погонами подполковника и знаками различия бригады "Трайпл-1" три единицы. Придворная, сто одиннадцатая бригада, базирующаяся в Исламабаде — именно она стала орудием переворота, когда Мухаммед Зия уль-Хак сверг демократически избранного Зульфикара Али Бхутто, а потом убил его. Этот переворот, принятый всеми странами Запада как должное — при том, что генерал уль-Хак был диктатором, виновным в акте геноцида палестинцев в Иордании, известном как Черный Сентябрь — знаменовал собой начало пути государства Пакистан в пропасть. До этого — Пакистан еще держался определенных рамок, в стране была сильная коммунистическая партия, отражающая интересы миллионов бедняков, а сам премьер Бхутто задумывался о теории исламского коммунизма за что и был свергнут, судим неправедным судом и повешен военными. С тех пор — ни одного дня в Пакистане не правил режим, отражающий интересы населения. Военных диктаторов сменяли представители пакистанской плутократии, а тех — снова военные диктаторы, про коммунизм в стране больше не было и речи, коммунисты погибли в застенках, а на их место — стали радикальные исламисты, призывающий к всемирному джихаду до победы. Трайпл эй, сто одиннадцатая бригада базировалась в Исламабаде не для того, чтобы охранять столицу страны от врагов — она базировалась в Исламабаде для того, чтобы охранять правящую элиту от собственного народа и слишком часто представители сто одиннадцатой бригады — были судьями и палачами. Вот и этот ...

Полковник с омерзением поворошил кучку лежащих на столе вещей — его вещей. Его взгляд наткнулся на водительские права, он посмотрел их с интересом, отложил в сторону. Прикинул в руке на вес связку ключей — догадался, что ее можно использовать как кастет. Потом — соизволил обратить внимание на него.

— Тумхара нуам куа кай?*

— Майен урду нахен булта. Муджай аап ки мадад ки зарурат хай. Муджай аап ки мадад ки консул амрикай**

— Ки аап ангрези болтай хаен?

* * *

— Джи хан.

* * *

— Для американца ты хорошо знаешь наш язык, американец — сказал полковник и снова взялся за связку ключей, как бы взвешивая их на ладони — это заставляет меня сделать вывод, что ты шпион. А у нас не любят шпионов, американец.

— Прошу пригласить американского консула — сказал молодой. По нижней губе текла горячая, медленная соленая струйка.

— Зачем тебе американский консул, американец? Ты говоришь на нашем языке, ты знаешь достаточно, чтобы ориентироваться в городе. Назови свое имя.

— Мое имя Томас Аллен, я сотрудник американского консульства. Прошу пригласить полномочного представителя США, я имею на это право.

Полковник на мгновение поднял глаза — и сильный удар обрушился на затылок американца. В глазах потемнело.

— У тебя здесь нет никаких прав, американец. Ты убийца и американский шпион, захваченный полицией на месте преступления — голос полковника доносился откуда-то сверху — у тебя нет никаких прав, американец.

— Прошу... — Аллен сплюнул кровь — консула.

— Дайте ему воды — видимо, полковник не раз и не два участвовал в допросах и пытках, и сейчас понял, что пленнику реально плохо.

Грубые, мозолистые руки, размерами схожие с лапами обезьяны — поднесли пластиковый стакан, он ткнулся в него губами и застонал — часть зубов была выбита, часть — саднила так, что пить было невозможно. Ему сунули в стакан трубочку — и он с удовольствием выпил весь стакан прохладной, поразительно вкусной воды. Его чуть не вырвало, прямо на стол — но он удержался, хотя бы потому что понимал: если его вырвет, его снова изобьют. В голове немного прояснялось, он снова сплюнул кровавую пену с осколками зубов себе на грудь и с вызовом посмотрел на полковника.

— Я не понимаю вас, американец... — полковник оставил в покое ключи и теперь разглядывал водительские права — вы ведете себя так, как будто это ваша земля. Ты что же, думаешь, что мы просто так отпустим тебя, хотя ты совершил убийство?

Стоящий сзади тяжело дышал и лейтенант Аллен представлял, насколько он огромен и силен. Все это были их приемы — они научили пакистанцев тому, что теперь оборачивалось против них же самих.

— Я американский дипломат. Я ничего не буду говорить без представителя консульства США.

— Ты не американский дипломат. Ты убийца. Ты убиваешь людей. Ты убийца и американский шпион.

— Я американский дипломат. Я прошу встречи с американским консулом.

Его снова ударили по голове, и мир погрузился во мрак.

Он пришел в себя, когда прошел миллион лет — а может быть, и одна минута. Его отвязали от стула, и какой-то врач суетился рядом с ним, а чуть в стороне — он различил толстого и пузатого человека в генеральской форме, орущего на другого человека. Он попытался сфокусировать зрение — было очень расплывчато, и увидел, что человеком, на которого орет этот генерал, был полковник из сто одиннадцатой бригады, который его допрашивал.

Кто-то прижал его руку к столу, протер кожу приятно холодящей ватой, потом ему сделали какой-то укол. Боль не ушла, она превратилась в едва чувствуемую, тупую, ноющую и мозжащую — но боль никуда не ушла. Человек в черном берете — здоровенный, под потолок, видимо порученец этого самого генерала — поддерживал его, закинув руку на плечо, чтобы он не упал.

Закончив орать и дав в конце разговора полковнику хлесткую пощечину — генерал подошел к нему. Губастый, с бронзовой кожей, он выглядел как нечто среднее между европеоидной расой и негроидной, с уклоном все-таки к европеоидам. Он посмотрел на Аллена и что-то отрывисто сказал на урду, а потом пошел. И его потащили за ним, потащили по коридору, он едва шел, ноги были, как чужие, не слушались. Потом он снова — провалился в небытие.

Второй раз — он пришел в себя в кондиционированной прохладе бронированного микроавтобуса Шевроле, прокладывающего свой путь от Пешавара — к Исламабаду, где было американское посольство. Негромко играла какая-то успокаивающая музыка, кондиционер поддерживал в роскошном пассажирском салоне машины идеальную температуру и влажность воздуха, он был пристегнут широким ремнем безопасности к огромному кожаному креслу, спинка которого была чуть откинута назад, а рядом — сидели люди и разговаривали.

Это были американцы.

— Черт бы вас побрал вместе с вашими играми...

Лейтенант с трудом узнал женщину, сидящую напротив него в кожаном кресле бронированного микроавтобуса Шевроле, используемого посольством для срочных выездов. Но узнал. Это была доктор Мэри Ричардс, генеральный консул США в Пешаваре, бывший военный советник при Посольстве США в Кабуле, бывший офицер по вопросам Афганистана при Совете национальной безопасности, бывший генеральный координатор по делам границ при посольстве США в Пакистане. Довольно приятная женщина лет сорока, в гневе страшная — но сейчас она была не в гневе. Просто рассержена и выбита из привычного расписания дня американского консула.

— Вам, как никому другому известно, мэм, что подобную работу нельзя делать в белых перчатках...

— Известно... Мне известно то, что вы слишком часто стали лажать, Уильямс, и консульский пункт в Пешаваре на слуху в Туманном дне

* * *

*. И не в самом лучшем контексте. А это бьет и по мне тоже, и не думайте, что я буду это терпеть...

— Но мэм, мы добиваемся успехов и вам это известно.

— Добиваетесь, я это знаю. Но я подчиняюсь Госдепартаменту, а там ничего не знают про ваши успехи. Но зато там хорошо знают про ваши провалы, потому что каждый раз как вы налажаете — подбирать за вами дерьмо приходится нам. Вы хоть представляете, каких трудов нам стоит поддерживать лояльность пакистанского генералитета.

— Этот ублюдок сегодня заработал изрядно и при этом палец о палец не ударил.

— Ай, перестаньте! Бригадир Хабаяни избавил нас от еще одного скандала, подобного скандалу с Дэвисом, если бы ублюдки из ИСИ успели добраться до Аллена первыми — они бы вцепились нам в задницу как клещи, и это бы обошлось нам намного дороже. Пришлось бы увеличивать размер помощи, а это — десятки, если не сотни миллионов. Негодяи просто полюбили нас шантажировать, они знают все наши больные места и бьют по ним каждый раз, когда представляется возможным. Вам, засранцам просто повезло, что бригадир Хабаяни играл в гольф в офицерском клубе, и я быстро его нашла — иначе бы от ваших карьер остались одни воспоминания.

— Премного благодарен, доктор Ричардс.

— Это только слова. Не забудьте их, когда мы приедем. Вернувшись в Вашингтон — я не хочу обнаружить, что начальник моей станции исподтишка окатывал меня дерьмом каждый раз, как только я отворачивалась.

— Да что вы, мэм...

— Не божитесь. Знаю я вас...

Лейтенант Аллен застонал.

— Он приходит в себя — сказала женщина.

Тут — все то, что скопилось у него в желудке — двинулось наружу, и он уже ничего не смог с этим поделать — но Дэвид Уильямс, его шеф и глава станции в Пешаваре ловко поставил большой пакет, такой, в каком продавали спиртное там, где его нельзя было пить открыто.

— Спокойно, парень. Ты среди своих. На, попей.

Лейтенант хлебнул газированной воды — и снова отрубился...

Исламабад, Пакистан

Посольство США

Город Исламабад был построен в Пакистане уже после того, как страна обрела независимость от британского господства, период наиболее активного строительства пришелся на шестидесятые и семидесятые, в восьмидесятые и девяностые намного сильнее строился Карачи, а в нулевые — Пешавар. Это был город, построенный на пустом месте западными архитекторами по западным проектам специально для размещения тех, кто чувствовал себя в этой стране чужим. Остатки британской элиты вкупе с местными элитами, там же воспитанными в британском духе, они не чувствовали себя свободными ни в Карачи ни в Равалпинди, старой столице, ни в Пешаваре. Это была чужая для них страна, они были единственными европейцами в ней. И они построили для себя целый город, где не было интимной темноты восточных улиц и раздражающих по утрами криков с базара. Много зелени, широкие, просторные улицы, заново отстроенные мечети, правительственные, да и все остальные кварталы, уже при проектировании выстроенные так, чтобы в них удобно было держать оборону. Долгие годы бизнес и верхушка армии оставались единственными властителями Исламабада — но шло время, и теперь раздражающий европейца напев азанчи можно было услышать и здесь, в геометрически правильных кварталах выросли рынки. На этих рынках торговали всем: хлебом насущным, пакетами с героином "999", автоматами Калашникова, разряженными авиационными бомбами для фугасов, рабами, телами и душами человеческими. И все больше и больше "европейцев на Востоке" можно было увидеть по вечерам в местных мадафах и дуканах, и все больше и больше уважаемых людей тайно платили "закят" исламским экстремистам, пытаясь настоящим откупиться от кошмарного будущего. Игры с огнем восьмидесятых не прошли даром: стоявший на границах враг был повержен, но те, кого они успели взрастить для борьбы с ним — стали самыми худшими из врагов.

Главное здание посольства США в Исламабаде находилось на улице с непривычным для европейского слуха названием "Хаябан и Сухрварди". Это было довольно большое здание современной архитектуры, к которому было пристроено поле для игры в футбол — в критической ситуации оно должно было служить посадочной площадкой для вертолетов морской пехоты США. Здание было обнесено высоким, в два человеческого роста забором и охранялось усиленным нарядом пакистанской армии из той самой сто одиннадцатой бригады, а так же морскими пехотинцами, которые вместо типичных для этих миссий помповых ружей носили карабины М4, тяжелые бронежилеты и шлемы. После того, как в девяносто первом году разъяренная толпа разграбила и сожгла посольский комплекс — такие меры предосторожности не казались лишними. Движение в этом районе было ограничено, здесь находились посольства самых крупных и уважаемых стран, в том числе бывшее советское, а ныне российское и китайское. Дальше за посольствам — был комплекс правительственных зданий, в том числе резиденция президента, полностью закрытая территория. По размерам — китайское было самым маленьким из всех — но китайцам больше было и не нужно. Китайцам для проникновения в страну не нужно было посольство, а главным представителем Китая в стране был не посол, а главный военный советник, сидевший в Равалпинди, в здании генерального штаба. Там, аппарат военного советника Китая — занимал целый этаж.

Предупрежденные морские пехотинцы США выгнали на улицу Хаммер, вооруженный пулеметом — на случай, если охраняющие посольство солдаты попытаются задержать микроавтобус. Но ничего такого не произошло — солдаты тупо посмотрели на еще одну американскую машину и отвернулись, Шевроле загнали на закрытую территорию, в гараж. Там их встречали несколько человек, в том числе и резидент ЦРУ в Пакистане Рифт Виденс.

Лейтенант Аллен пришел в себя, когда они уже въезжали в посольство, чувствовал он себя не лучше, но и не хуже, а это уже было достижение. Морские пехотинцы осторожно помогли ему выйти из машины, положили на армейские носилки и понесли. Краем глаза, лейтенант увидел, как другие морские пехотинцы вытаскивают из багажника черный пластиковый мешок — и понял, что они ехали с трупом. Трупом его напарника.

В медпункте посольства привычный ко многому, в том числе к огнестрельным ранениям и минно-взрывным травмам врач попросил его раздеться до пояса, начал внимательно осматривать лейтенанта. Изменил пульс, давление, опросил о состоянии, попросил повращать глазами. Под глазами лейтенанта наливались черным два синяка — верный признак сотрясения мозга.

— Сотрясение мозга — сказал враг стоящему рядом Уильямсу — довольно сильное. Парня лупили со всех сил. Остальные травмы на первый взгляд не представляют опасности, но я не могу нормально диагностировать состояние без рентгеновского аппарата. Так что моя рекомендация — больница и как можно скорее. Я напишу записку врачу.

— Исключено — отрезал Уильямс — он должен покинуть страну в течение следующих двенадцати часов. Ни про какую пакистанскую больницу не может быть и речи. Он перенесет перелет?

— Крайне нежелательно. Может быть ухудшение.

— Хотя бы до авианосца. Там целый госпиталь, черт бы все побрал, и не таких ставят на ноги.

— Если только до авианосца. В пределах пары часов.

— Хорошо — Уильямс вышел из комнаты, чтобы отдать распоряжения.

— Кто это вас так? — спросил врач лейтенанта, сидящего на кушетке

— Познакомился с местными полицейскими — буркнул лейтенант — кажется, у меня крыша едет от обезболивающего. Ничего серьезного нет, док?

— Нужно сделать рентген, ваше состояние мне не особо нравится. В полиции работают профессионалы, могут быть затронуты внутренние органы. Так что — на авианосце не вздумайте сбегать из лазарета, это может быть очень серьезно.

— Спасибо, док.

Вернулся Уильямс

— С вашего позволения, сэр, я забираю вашего пациента. Миллер, пошли.

Лейтенант Аллен отметил, что даже у себя в посольстве — пешаварский резидент придерживается правил конспирации и в присутствии врача назвал не его настоящую фамилию имя, а первую, пришедшую на ум.

Они прошли по этажам посольства, все носились как встрепанные, места не хватало и сидели чуть ли не на головах друг у друга. Как это часто и бывало в проблемных странах — большинство персонала посольства составляли не американцы. Это представители мелких стран типа Хорватии или Грузии, которые хотели заработать американское гражданство и ради этого готовы были подставлять себя под пули: все больше таких было и в армии. Ничего хорошего в этом — лейтенант не видел...

Крыло, где находилась резидентура ЦРУ, охраняли отдельно, морские пехотинцы, как и на улице вооруженные автоматами. Стальная дверь перекрывала коридор: при штурме она должна была дать несколько минут, чтобы уничтожить документы. У Аллена с собой не было никаких документов, для того, чтобы урегулировать ситуацию — пришлось вызывать местного начальника станции, одного из немногих, кто имел право проводить по своему пропуску гостей. Боялись шахидов, попытки проникновения уже были, правда, про это по телевизору не говорили.

Они зашли в комнату, сильно похожую на допросную, только не в пакистанском полицейском участке, а в американском. Перебросившись несколькими словами с Уильямсом, начальник станции Виденс оставил их одних.

Его непосредственный шеф — разлил по стаканам местную минералку, прошелся по комнате будто бы в раздумье.

— Сам то понял, как попал? — резко спросил он

— Да, сэр.

— За гибель старшего агента по головке не погладят ни меня, ни тебя. Ты лицо прикомандированное, с тебя спроса меньше, основной спрос с меня. Но и тебе не поздоровиться — о карьере можешь забыть. Поэтому — давай с самого начала, четко и подробно. Надеюсь, эти пакистанцы не вышибли из тебя остатки мозгов.

Аллен начал рассказывать. Рассказывать то особо было и нечего: приняли объект, потом торчали и ждали его, потом вышел объект, поймал такси. Они вышли на связь с Лэнгли, с оперативным центром, они подключили спутник к операции по слежению, и визуального контакта с объектом не было, они вели его по указаниям со спутника. Потом — он привел их в Хаятабад, они услышали выстрелы и старший агент Даббер...

— Стоп, парень. Теперь по интересующим меня моментам. На связь с Лэнгли выходили ты или Даббер?

— Даббер, сэр.

— А зачем? Не такой уж и сложный объект.

— Не знаю, сэр. Может быть, мистер Даббер подумал, что ведя объект одной машиной легко засветиться? В конце концов, спутниковое время было нам его дали, разве не для этого создан центр слежения?

— Легче, парень. Я пока тебя ни в чем не обвиняю. Значит, спутник задействовал Даббер, так?

— Да, сэр.

— И потом он приказал тебе отрываться.

— Да, сэр, и мы свернули, как только спутник установил контакт.

— И дальше вы вели объект вне прямой видимости.

— Так точно, сэр.

— Получатся, могло быть так, что объект мог выпрыгнуть из машины и уйти от преследования, верно ведь?

— Да, сэр, но зачем ему это делать, если он видит, что слежки нет. А вот если бы он увидел что за ним идет пикап с двумя мужчинами — он вполне мог бы запаниковать и выпрыгнуть даже на ходу. И тогда все наблюдение полетело бы к чертям, он от нас вполне смог бы оторваться на улице, а нас бы просто могли растерзать. И кроме того, он нигде не останавливался?

— А на светофорах? А пробки?

Аллен почувствовал, что резидент прав

— Да, сэр, верно.

— То есть ты допускаешь, что за то время, пока машина была вне зоны визуального контакта, в нее могли что-то передать, или наоборот, что-то забрать, верно?

Аллена начало это беспокоить, он не понимал, куда клонит Уильямс, но инстинктивно чувствовало, что это не к добру.

— Полагаю, что да, сэр.

— Когда вы въехали в Хаятабад, кто был за рулем? Даббер или вы?

— Я, сэр.

— А Даббер вам подсказывал, куда ехать?

— Нет, сэр, я сам видел куда ехать. У нас же был навигатор, там спутник передавал данные по машине.

— Хорошо. Вы по навигатору видели, куда ехать. Что было потом?

— Потом машина с объектом остановилась, и я тоже остановился. Потом Даббер приказал ехать вперед — и в это время мы услышали выстрелы.

— Выстрелы? Какие выстрелы?

— Приглушенные такие, сэр.

— Сколько их было?

— Сначала один, сэр. Мистер Даббер как раз запрашивал дополнительные данные, он не хотел идти без картинки сверху... я имею в виду со спутника, сэр

— Я хорошо знаю, что это такое. Что было дальше?

— Дальше мистер Даббер бросил спутник... ну телефон, сэр. Схватил автомат и побежал. Там еще начали стрелять, в том числе из дробовика.

— А куда побежал мистер Даббер, лейтенант? — вкрадчиво спросил Уильямс — разве у вас была санкция на какие-то активные действия, а?

— Нет, сэр. Но разве согласно внутреннему протоколу старший агент не имеет права принимать решения самостоятельно в критической ситуации?

— Критическая ситуация, лейтенант, это когда ты едешь по дороге — и вдруг в следующий момент понимаешь, что ты лежишь в одном месте, а твои ноги совсем в другом. Или если какой-нибудь ублюдок, зачем-то намотавший полотенце на голову — хлещет по тебе очередями из АК-47. Вас не обстреливали, вас вообще не обнаружили, а выстрел... это могло быть что угодно, не обязательно даже выстрел. Кстати — кто принес в машину автоматы?

— Я, сэр.

— Зачем? Разве это было санкционировано.

— Сэр, помните эль-Фаллуджу

* * *

**? Я тогда был прикомандирован к посольству в Багдаде, прибыл туда одним из первых...

— Так-так-так. Стоп! Вот с этого все дерьмо и начинается. Когда простые исполнители — начинают думать, что раз они таки крутые вояки, старшим подчиняться и необязательно вовсе. С этого начинается все дерьмо. Итак, я не санкционировал выдачу штурмового оружия, это была простейшая операция, но вы принесли в машину два автомата Калашникова. Старший агент Даббер услышал стрельбу, а может и не стрельбу вовсе, решил, что там снимается ковбойский фильм, а ему надо скакать на помощь. Что было дальше?

Лейтенанту не понравились последние слова — хотя бы потому, что Даббер погиб и погиб он на боевом посту. Но он понимал, что они влипли и правду искать — совсем не время.

— Потом сэр я услышал еще выстрелы, в том числе из автомата Калашникова и понял, что мы влипли. Я как раз докладывал в Лэнгли и...

— В Лэнгли?

Лейтенант понял, что это была еще одна ошибка — докладывать надо было на местную станцию. Выход на центральный офис без санкции начальника местной станции — серьезное прегрешение.

— Сэр, получилось так, что мистер Даббер обсуждал возможность получения картинки со спутника, когда все началось. Я был вынужден взять трубку и доложить, что происходит, вызов сделал не я.

Уильямс махнул рукой, все это время он ходил из угла в угол

— Легче, парень, все равно уже вляпались. Что было потом?

— Я схватил автомат, побежал на звук выстрелов. Пробежал через проезд, выбежал на соседнюю улицу. Увидел парня с автоматическим ружьем, а рядом лежал мистер Даббер... на асфальте лежал. Я выстрелил в этого ублюдка с ружьем, и...

— Стоп. Вы в него выстрелили — а как вы определили, что он представляет опасность?

— Сэр, были звуки стрельбы, в том числе и из ружья. Он смотрел в ту сторону, где лежал агент Дарби и перезаряжал ружье. Это законное применение.

Уильямс вздохнул

— Этот парень окажется охранником одной из вилл, который выбежал посмотреть, что происходит, стрелял в бандитов или просто заряжал ружье. А вы его застрелили.

— Сэр, но это не так.

— Да какая сейчас разница. Так — не так... Что было дальше?

— Сэр, потом я увидел, что агент Даббер лежит на земле, в крови. Он был мертв, ему уже нельзя было помочь, я проверил. Я взял его автомат и побежал дальше. Местные показали мне, куда скрылся танго, я побежал туда. Увидел бегущего человека с мешком, крикнул "стой!" — он не остановился, тогда я в него из автомата выстрелил. Он упал.

— Мешок, парень?

— Да, сэр, мешок. Этот ублюдок педерастический, Халид — он мешок тащил. Когда я его подстрелил — я его вспорол, сунул руку — там деньги были.

— Деньги? Ты уверен? — резидент с усмешкой смотрел на него

— Да, сэр. Уверен.

— Какие деньги? Какие купюры? Доллары? Рупии? Афгани?

— Я не знаю, сэр. Было темно, и я не успел...

— Ты вообще видел деньги? Ты видел деньги своими глазами?

— Нет, сэр.

— Может быть, ты почувствовал рукой купюры?

— Да нет же, сэр. Они были в пластиковой упаковке!

— А как же ты понял, что там именно деньги, а, лейтенант?

— А чему же там еще быть, сэр? — опешил Аллен — они что, по вашему, тащили книги в библиотеку, упакованные от сырости. Этот ублюдок Халед — курьер, подозревается в связях с Аль-Каидой, а этот фонд, из которого он вышел с мешком — точка, где распределяют деньги. Собирают деньги — в Европе, на Востоке и распределяют. По моим прикидкам там было достаточно, чтобы крупная группировка, типа головорезов Хаккани — функционировала месяц, если не больше. И мы остановили это.

Резидент покачал головой.

— Ты помнишь, Дэвиса, парень? Он накрылся не так уж давно, и нам стоило больших трудов и денег — вытащить его из задницы.

— Да, сэр.

— И что ты думаешь насчет всего этого?

— Полное дерьмо, сэр.

— Поясни.

Аллен притормозил на мгновение — он не мог понять, чего от него добивается резидент. Но в конце концов — это было американское посольство и это был его непосредственный начальник. И как про свинью, сдающую своих — про него никто не говорил. Поэтому — лейтенант Аллен решил быть откровенным.

— Эти ребята, сэр, пакистанцы, я имею в виду — они нечестны с нами. Они ведут двойную игру. Мы помогаем им — но им не нужна наша помощь, они принимают ее, потому что таковы правила игры. Мы даем им деньги — и они берут их с удовольствием, часть прикарманивают, часть дают тем, кто нас убивает. Они делают все, чтобы мы никогда не ушли отсюда и продолжали воевать, и давать им деньги. Они думают, что схватили нас за яйца, сэр.

— А как же Дэвис?

— Сэр, Раймонд облажался, но это не совсем его вина. Это вина всей системы. Работу, которую он делал, должны были сделать местные полицейские и кто там еще... те ублюдки, которым нельзя доверять ни на йоту. В любой работе бывают провалы и за них надо отвечать — но отвечать должен тот, кто виноват на самом деле. Эти ублюдки из ИСИ выдали неправильные цели, а когда пришла пора отвечать — громче всех завопили "Ату его!". Здесь нет своих, сэр. Здесь есть люди, которые против нас, и есть те, кто против тех, кто против нас — но они не за нас, они такие же ублюдки, просто на одной стороне баррикад с нами. Они хотят, чтобы мы убивали их врагов, но когда начинает вонять слишком сильно — первыми же начинают нас обвинять. Они лицемерные и лживые ублюдки, вот что, сэр. Они подставили Дэвиса, а потом потребовали его крови.

Резидент с раздраженным видом кивнул

— Только в Вашингтоне это не повторяй, хорошо?

— Сэр, но вы же хотели знать, как все было на самом деле. Верно?

— Верно, верно.

Резидент поковырялся под столом, достал неизвестно откуда небольшую флэш-карту, положил на стол.

— На этой карте — твои показания, парень. Теперь поговорим без карты. Что вы сделали? Вы нарушили приказ, запрещавший вам какие либо активные действия, если в наличии нет прямой и явной угрозы вашей жизни и безопасности, так?

— Но мы слышали выстрелы и подумали, что он в нас...

— Перестань, парень. Вы слышали выстрел и решили, что маршал Диллон

* * *

* * *

* зовет на помощь, только и всего. Но тут не Дикий Запад. Далее — вы, а конкретно ты, парень — неизвестно откуда взял и принес в машину два автомата Калашникова.

Аллен не ответил

— Далее, неправильно, с грубым нарушением инструкций повел себя старший агент и это тебя частично оправдывает. Он, а не ты должен был достоверно знать инструкции, относящиеся к подобным случаям и соблюдать их. Вместо этого — он прервал связь с центром, не отдал тебе никакого приказа, забыл, что он старший в машине — а просто схватил автомат и бросился вперед, как ковбой. Но проблема, лейтенант в том, что Даббер мертв, а вот ты — жив и возникнет вопрос — на кого списывать все эти безобразия. И ты должен мне помочь, чтобы эти безобразия были списаны на Даббера, который в критической ситуации повел себя с грубым нарушением инструкции.

— Помочь, сэр?

— Да, помочь. Слушай дальше. Я могу еще понять и оправдать по бумагам выстрел в ублюдка, вооруженного ружьем особенно, если предположить, что ты сначала увидел убитого Даббера, а потом — и ублюдка, перезаряжающего ружье. Но вот выстрел в спину курьеру, вооруженному лишь мешком с непонятно чем — чертовски плохо выглядит, парень.

— По вашему, я должен был дать ему уйти?

Резидент пробарабанил пальцами по столу неизвестную мелодию

— Черт... — как-то странно начал он — иногда я думаю, что надо было дать русским проутюжить здесь все танками. Ты прав, лейтенант, здесь полно, до чертовой матери, до тошноты полно ублюдков, которые жрут наши доллары и держат нас за яйца. Проблема в том, что эти ублюдки — единственное, что стоит между двумя сотнями миллионов радикальных мусульман и сотней атомных бомб. Ты не прав в одном, они не думают, что они схватили нас за яйца. Это так и есть. Они держат одной рукой атомные бомбы, а другой рукой нас за яйца. И мы вынуждены плясать под их дудку, пусть это нам до омерзения неприятно.

Резидент глянул в глаза лейтенанту

— В мешке денег не нашли.

— То есть, сэр? — не понял лейтенант Аллен

— То есть. Денег там не было. Совсем. Сплошное фуфло.

— Но этого не может быть. Сэр, деньги забрали полицейские, которые арестовали меня. Я могу это доказать, я видел!

— Ничего ты не докажешь. Хотя бы потому, что деньги взяли не они.

— Но кто кроме них?

Резидент усмехнулся

— Полиция здесь это так, помойку разгребать. Единственное, что здесь имеет значение — это армия. Они туповаты, вороваты, нагловаты — но они единственные, кого здесь можно называть хоть немного нашими. Они европейцы, единственные европейцы в этой стране, они живут в отдельных района, нанимает своим детям британских нянь, и отдают повзрослевших в британские военные училища. Деньги — взял тот генерал, парень, который вытащил тебя из дерьма, который надавал оплеух тому ублюдку полковнику. Если бы он этого не сделал — полковник забил бы тебя насмерть на допросе, потому что ты последний, кто знал, что произошло, и знал про деньги. Но я нашел генерала на поле для гольфа и рассказал ему про мешок с деньгами. И обменял этот мешок с деньгами на тебя. Если бы не я и не мешок с деньгами — ты бы сейчас был или в камере, или бы тебя выбросили где-нибудь на окраине Пешавара с переломанными костями и проломленной башкой. Самое интересное, лейтенант — что твое освобождение обошлось намного дешевле, чем освобождение Дэвиса и заплатил за него не дядя Сэм — а дядя Усама. Теперь скажи — я правильно поступил?

Лейтенант вздохнул. Как же все мерзко...

— Да, сэр.

— Ты уверен?

— Да, сэр, так точно.

— Итак, когда ты сунул руку в мешок, что ты там увидел?

— Я ничего не видел, сэр. Там было что-то, обернутое в полиэтилен, но я не знаю, что это. Может быть, там была взрывчатка, некоторые ее разновидности боятся сырости. Или Коран.

Резидент улыбнулся

— Ты на правильном пути, парень. Крепись. Еще немного — и мы отправим тебя в Штаты. Именно так, все и происходило.

— Да, сэр.

Резидент ушел — а через некоторое время, открылась дверь и вошла дамочка, тридцать с чем-то, ничего кстати себе. С ней был стенографист — негр.

— Добрый день, лейтенант, как вы себя чувствуете?

— Бывало и лучше...

Дамочка вежливо улыбнулась как заведенная кукла — она наверное улыбнулась бы, если бы он послал ее подальше или предложил перепихнуться прямо на столе. Мигрантка, отрабатывает грин-кард, к гадалке не ходи. Наверное, и в горизонтальном положении тоже.

— Меня зовут Лайла. Не Лейла, а Лайла. Я помощник мистера Каррузерса, юрисконсульта посольства. Мистера Каррузерса сейчас нет, а нужно, чтобы кто-то произвел первичный опрос относительно произошедшего. Это всего лишь формальность, мистер Аллен, несколько вопросов и не более того.

Лейтенант устало закрыл глаза

— Тогда почему бы вам не приступить...

На родину — его отправило не сразу, искали наиболее безопасный маршрут. В деле смешивались интересы армии и ИСИ, причем ИСИ за последнее время окрепла настолько, что представляла собой самостоятельную силу, причем ее интересы не всегда совпадали с интересами армии. Полет на авианосец, базирующийся в Индийском океане, рассмотрели и отменили. Наконец — за ним погнали целый С17, который должен был привезти местным какие-то подарки для армии и служб борьбы с терроризмом — а на обратном пути забрать его. Нельзя было и тупо посадить его на гражданский рейс, пусть даже с дипломатическим паспортом — журналисты пронюхали о произошедшем, информацию, вероятно, сдала полиция, раздосадованная тем, что ей не досталось. Один человек на огромный стратегический транспортник — в этом был весь Пентагон, но на сей раз это было оправданно. Они должны были приземлиться в Кыргызстане, потом — через всю Россию лететь на Рамштайн. Там был хороший госпиталь.

В аэропорт — его ехали провожать как ... если и не Президента — то как минимум — Госсекретаря. Пять машин, совершенно одинаковые белые Субурбаны, рев сирен мигалки, впереди — полицейская машина, расчищающая путь. Его начала какой-то дрянью, чтобы он нормально перенес полет и всю поездку он помнил как-то мутно, его обрядили в военную (не морскую форму), напялили бронежилет, дали автомат без патронов — и он держал его как мудак. Выли сирены, они неслись по улицам на шестидесяти милях в час и единственно, о чем он думал — как хорошо, что он покидает эту дерьмовую страну.

В аэропорту — их пропустили прямо на летное поле, к стратегическому транспортнику, черной тенью, распластавшемуся возле ангаров. Как обычно — была какая-то накладка, один из погрузчиков сломался, аэропортовские работяги работали спустя рукава и самолет должны были разгружать еще минут пятнадцать. Составив машины полукругом, чтобы прикрыться ими — они ждали у самолета, авиаторы из экипажа поделились кофе, добрая душа преподнесла чашку и ему. От кофе, настоящего американского кофе — ему стало намного лучше, лучше чем от лекарств.

Потом — грузчики закончили с разгрузкой — и по самолету пошли люди из дипломатической службы безопасности — с собакой и химическим анализатором. Это было обязательно — грузчики были пакистанцами и любой из них мог во время погрузки внести в самолет бомбу...

— Когда же это дерьмо кончится... — в сердцах сказал седой подполковник, командир экипажа этого самолета

— Надеюсь, не раньше, чем я заплачу за дом по ипотеке — ответил кто-то из экипажа и все рассмеялись, но устало и невесело.

— Так, время отправляться — резидент и тут был тут как тут — позаботьтесь о нашем парне, ладно, ребята? Ему крепко досталось.

— Не сомневайтесь, сэр. Довезем по первому классу — ответил кто-то из экипажа

Резидент подошел к Аллену, положил руку ему на плечо.

— Ты все правильно сделал, парень. Забудь все это дерьмо и живи дальше.

Но глаза американца говорили совсем другое. Они были жесткими и напряженными.

И вот тут-то лейтенант понял одну простую вещь. Из того мешка — хапнул не только пакистанский генерал, освободивший его. Из того мешка хапнули все. Доля досталась и Уильямсу, начальнику станции. И мадам генеральному консулу США в Пешаваре. И возможно — часть этих денег ушла в Вашингтон и Исламабад, разойдясь там по нужным рукам. Этот мешок, за который Халед, исламский экстремист и Даббер, оперативный сотрудник ЦРУ поплатились жизнями — разошелся по рукам безо всяких проблем. А он в этом раскладе был лишним, и пакистанскому генералу и сотрудникам американского консульства в Пешаваре — надо было быстро и тихо вытащить его из полиции и отправить домой, наказав не болтать лишнего и намеком пригрозив уголовным разбирательством произошедшего уже в США. Потому что если начнется скандал как с Дэвисом — может всплыть и пропавший мешок. Интересы пакистанского генерала и американского консула совпали — и он был отправлен домой, а мешок — остался при них.

А если он хоть слово скажет про мешок и про то, что в нем было — его просто убьют. Что здесь, что там, на Родине. Потому что мешок этот — не первый и не последний и нарушать круговорот денег в природе — ему никто не даст.

И лейтенант Аллен, садясь в самолет, пришел к одному лишь выводу. Что единственный выход здесь — все это прекратить. Разом прекратить, на любых условиях, просто прекратить и уйти отсюда навсегда. Потому что иначе — это никогда не кончится. И американские солдаты родом из Жабьего логова

* * *

* * *

— будут оплачивать своей кровью расходящееся по рукам содержимое таких вот мешков.

Тут произошло еще кое-что, чего не должно было произойти. По правилам — если оперативник облажался в какой-то стране, не обязательно даже по своей вине — данные об этом вносятся в его файл, и больше его в эту страну не пошлют, за исключением случая, когда нужен именно засвеченный человек. Это и понятно — никому не хочется глупо терять агента из-за того, что контрразведка знает его как облупленного.

Но тут произошла накладка. Местный резидент — был заинтересован как можно меньше привлекать внимания и к этому делу и к самому Аллену. Поэтому — он сфальсифицировал отчет для Лэнгли, который по понятным причинам — подтвердила и консул в Пешаваре. Отчет ушел в Лэнгли и в Норфолк, в кадры флота и там лейтенант Аллен был чист как стеклышко.

И в то же время, в Норфолке по спешному и абсолютно секретному проекту — подбирали людей. Никто не знал, что должно произойти — знали только кодовое обозначение операции— "Копье Нептуна". Для нее нужны были люди с опытом службы в Афганистане, желательно хоть немного знающие языки региона, их не хватало, все были на заданиях. Поэтому — поступившее из ЦРУ дело освободившегося Аллена, имеющего опыт службы в регионе и прошедшего краткие языковые курсы в ЦРУ — было для кадровиков как подарок с неба. Его тут же включили в операцию Копье Нептуна, причем как офицера — на офицерскую должность заместителя командира группы.

* Как твое имя? (урду)

** Я не говорю на урду. Мне нужна помощь. Мне нужен американский консул (урду)

* * *

Вы говорите на английском (урду)

* * *

Да (урду)

* * *

* Госдепартамент США

* * *

** Инцидент в Эль-Фаллудже — проезжавший конвой обстреляли в городе, одна из машин лишилась хода. Четверых американцев — контрактников вытащила из машины и буквально растерзала разъяренная толпа.

* * *

* * *

Жабье логово — устоявшееся выражение, означает — нищее, захолустное местечко.

* * *

* * *

* Известный герой многосерийного ковбойского сериала

Афганистан, провинция Хост

20 марта 2011 года

Борт вертолета HH-60H морской авиации

Обе турбины спасательного вертолета работали на пределе своих возможностей, хватая холодный, разреженный до предела горный воздух. Вертолет покачивало в воздушных потоках, они шли над горным склоном, в зеленой мути ночных очков были видны проплывающие в паре сотен футов от борта вертолета черные, корявые пирамиды сосен. Высокогорная провинция Хост, одно из самых дурных мест на земле, какие только можно себе представить. Самая граница с Пакистаном, с той стороны — только в этом секторе и толкло у самой границы по данным G2 двадцать семь лагерей Талибана и других бандформирований. Некоторые из которых — остались еще с тех времен, когда тут воевали с русскими. Узкие, опасные дороги, почти никакой возможности маневра, покрытые лесом склоны, на которых всегда найдется место гранатометчику, желающему стать шахидом или войти в историю. Агрессивно настроенное, почти поголовно враждебное население, в основном пуштуны. Война шла уже тридцать второй год, о ее прошлом напоминали ржавые остовы советской бронетехники вдоль дорог, о ее настоящем — уродливые наросты передовых огневых баз, некоторые из которых обстреливали днем и ночью, а снабжение их происходило исключительно по воздуху, о ее будущем не мог сказать никто. Лейтенант Джон Дулитл видел парня, русского по национальности, у которого тут воевал его отец — и он не был уверен в том, что здесь не придется воевать его сыну. Но он был членом элитного отряда ВМФ США, он получил приказ прийти сюда, он пришел сюда и делал все, что мог для того, чтобы если и не закончить войну — то сделать так, чтобы с той стороны было как можно меньше ублюдков, способных ему продолжать. Рано или поздно — кто-то здесь не выдержит...

Лейтенант сидел на своем рюкзаке рядом с ганнером, который настороженно всматривался в горный склон, готовый в любую секунду окатить его градом путь калибра 0,50 дюйма — и вспоминал. Во время своей предыдущей ходки он заработал достаточно для того, чтобы они с Тришей окончательно выплатили кредит за дом. Черт возьми, они здесь это и делали, зарабатывали, чтобы выплатить кредит за дом. В эту ходку — возможно, он заработает достаточно, чтобы купить себе что-нибудь свое, потому что дом при разводе остался у Триши. Военная служба, тем более такая, как у него — не слишком способствует крепости семейных уз, не всякая женщина выдержит. Вот и Триша — не выдержала. И он ее ни в чем не винил.

Лейтенанта хлопнули по плечу, он обернулся. Выпускающий сержант показал на пальцах — один майк, одна минута. Лейтенант кивнул.

Одна минута...

Это была обычная работа, которую они делали для того, чтобы парням, отправляющимся в пешие патрули, не приходилось отбиваться от засад и подрываться на фугасах. Эту работу не мог сделать никто кроме них, потому что за всеми передовыми базами и прочими пунктами дислокации американской армии следили днем и ночью. Стоило только выйти из расположения — об этом всем становилось известно, сейчас здесь была сотовая связь, афганцы общались условным языком, перехват мало что давал. Они же, вылетающие на дело из Баграма и возвращающиеся туда же — могли провернуть это дело быстро и тихо и вернуться на базу еще до рассвета.

Одному из офицеров расквартированного неподалеку батальона морской пехоты удалось узнать от осведомителя координаты точки, где находится крупный склад оружия. Афганцы тоже учились, сейчас уже невозможно было найти полную оружия пещеру, какие находили еще в пятом, весь переправляемый через границу груз распределяли по небольшим закладкам, в каждой приходили только по мере необходимости, ночью. Но тут — информатор рассказал о целом хурджине со взрывчаткой, которую доставили сюда на осле. Осел может нести пятьдесят — шестьдесят килограммов груза — значит, взрывчатки хватит на два — три нехилых фугаса. Им удалось наладить какое-то прикрытие границы, по переправляющимся караванам наносили удары беспилотники, тяжелые штурмовики Спектр, штурмовики А10, поэтому со взрывчаткой у Талибана было туго. Но тут... пятьдесят — шестьдесят килограммов, этого достаточно, чтобы в клочья разнести пару патрулей.

Почему информатор предал? А черт его знает. Американцы, воюющие здесь уже десять лет, до сих пор плохо понимали, что заставляет афганцев совершать те или иные поступки. Возможно, это кровная месть, начавшаяся с тех пор, как прапрадед одного из мстящих украл у прапрадеда другого лошадь, осла, или прапрабабушку. Возможно, это произошло не так и давно — до тех пор, как они пришли сюда, здесь все с увлечением резали друг друга. Может быть, он хочет получить делянку с опиумным маком того, кого предает или еще что. Как бы то ни были — специалисты по разведке проверили информацию и признали ее достоверной. Реализацию — выпало проводить им, специалистам из седьмой группы боевых пловцов. У остальных, особенно у сухопутчиков — еще оставалось что-то в голове, чтобы не соваться в район, расположенный рядом с самой границей с самоубийственной миссией.

Ганнер, сидящий на правом пулемете — здесь уже давно заменили Миниганы на старые добрые М3 — выслушав сообщение по внутренней сети связи вертолета — обернулся, хлопнул лейтенанта по плечу, показал на пальцах — одна минута.

— Одна минута! Готовность!

Их было всего четверо — стандартный разведывательный патруль. Для боя — недостаточно — но они и не собирались воевать, их основным оружием был лазерный целеуказатель армейского стандарта, которым они наведут на цель КАБ* с истребителя — бомбардировщика, взлетевшего с Баграма или Кандагара. Их малочисленность — их преимущество, морские пехотинцы выбросили бы целую роту, которая с потерями пробивалась бы к складу — а на месте оказалось бы, что все это фуфло, информатор солгал. Так, кстати частенько бывает, из их разведывательных выходов пустышками были три из четырех. А они — тихо пришли и тихо ушли — и эти ублюдки из банд Хаккани или кого там еще — если они будут тут, то эти сукины дети даже не успеют узнать, что их убило.

Вертолет начал тормозить, задирая нос. Выпускающий — сдвинул в сторону люк десантного отсека, выглянул в темноту. Холодный ветер ворвался в салон, ничего не было видно — только идиот станет в таком месте включать освещение в десантном отсеке. Пилоты — использовали очки ночного видения, так они планировали летать над Советским союзом, когда он еще существовал.

— Чисто!

Лейтенант стравил вниз трос лебедки — о том, что пользоваться стандартной техникой высадки нельзя они поняли, когда две группы провалились от того, что муджики нашли тросы, сброшенные после десантирования и пошли по следу.

— Удачи... — пожелал выпускающий, который будет прикрывать их с пулеметом М249 и в очках ночного видения — скорее не их даже, а зависший вертолет...

Лейтенант Дулитл молча схватился за трос и шагнул в темноту...

Когда он оказался на земле — то первым делом привел в боевую готовность свое оружие: он прекрасно помнил, как их высадили в Кандагаре и пулеметчики хлопали ушами до тех пор, пока Чинук не получил гранату из РПГ. Рядом — тяжело плюхнулся Орфи, их пулеметчик, при высадке его задача — как только оказался на земле сечь склон, чтобы дать вертолету обойти. Еще двое — Бен Стимпсон, их разведчик и Карл Ли, снайпер — залегли в стороне от них, прикрывая фланги.

Как только последний — отцепился от троса — вертолет немедленно, дав форсаж двигателям, пошел в долину со снижением. Пилотам хотелось оказаться отсюда подальше как можно быстрее, оставаться над склоном в режиме висения и почти на пределе для двигателей — им ни разу не улыбалось...

Они пролежали без движения минут двадцать, смотря и слушая за окружающей местностью — муджики стали умнее и теперь они ждут, пока вертолет улетит, чтобы не попасть под огонь бортовых пулеметов. Но все было тихо, так тихо — как бывает только в горах ночью, где почти никто не живет. Даже змеи не попадаются на такой высоте.

Потом они молча встали, без единого слова построились в походную колонну. И выступили на восток, забирая все ниже и ниже. Тот, кто придумал высаживать группы не ниже цели, как они делали раньше — а выше, на пределе возможностей вертолетов — был чертовски умным человеком...

Утром, в тот самый момент, когда солнце еще не встало над горами, но оно уже было где-то рядом, и темнота окружавшая их стала сереть — они услышали голоса. Трудно было усомниться с тем, что они на правильном пути. Эти кхакающие звуки могли принадлежать лишь говору пуштунов, их смертельных врагов.

Лейтенант подал знак — всем вниз. Сам — залег у корня какого-то дерева, держа наготове автомат с глушителем.

Говорили на пушту и совсем рядом. Лейтенант кое-что знал из пушту и разобрал слово "дизаль" — так со времен русских здесь называли любую горючку. Один из голосов был раздраженным, другой — оправдывающимся. Не понимая многих слов, лейтенант пришел к выводу, что речь и в самом деле идет о горючке. Один, вероятно тот, кто отвечал за ее сохранность — оправдывался и говорил, что все на месте, другой — уличал его во лжи. Обычная ситуация — но тут на кону намного большее, чем просто выговор или увольнение — за кражу здесь наказывают отрубанием руки. Хост — был одним из самых диких мест в Афганистане, он находился на границе, разделявшей земли пуштунов и не пуштунов — но власть здесь была чисто талибская. Не так давно — семилетнего ребенка открыто казнили на площади при стечении народа, причем полиция смотрела в другую сторону.

Светало. Становились видны и спорщики — один постарше, другой помоложе. Лейтенант посмотрел дальше — и с ужасом увидел третьего. Это был пулеметчик — ПКМ, русский пулемет Калашникова, чертова машинка доставляющая им кучу неприятностей — ее нельзя было спутать ни с каким другим оружием. Он стоял, прислоненный к валуну, а рядом — стоял и с наслаждением пыхал самодельной "козьей ногой" и явно не с табаком — здоровенный, под два метра моджахед. Первый косяк с утреца, твою мать.

Лейтенант понял, что еще немного — и они были бы мертвы. Они шли прямо на этого бородача с пулеметом, и если бы его и убили — то те, кто спорит сейчас из-за пущенной налево солярки, услышали бы это и успели бы хоть раз — но выстрелить. А здесь — это смерть, хорошо, если удастся занять господствующую высоту и вызвать эвакуационный вертолет...

Оставалось только ждать.

Примерно к двенадцати ноль-ноль лейтенант с ужасом понял, куда они попали. Это были не просто моджахеды, вышедшие покурить и перетереть свои проблемы. Это был сильно укрепленный, не значащийся ни на каких картах район — и они попали в его периметр, каким то чудом не нарвавшись на мины. А может — тут и не было мин, местные просто не ждали, что сюда пожалуют американцы. Он видел, как с восходом солнца — эти ублюдки скрылись в замаскированном большим валуном лазе, который нельзя было разглядеть на спутниковом снимке. Сейчас — на склоне не было ничего и никого, потому что те, кто все это строил, были не дураками, они ждали ночи, чтобы вылезти из нор как кроты. Но он знал, что нор этих много и у каких-то есть наблюдатели и одного неверного шага хватит, чтобы огрести неприятностей. Причем капитальных.

Оставалось только лежать и ждать...

Стемнело поздно, у лейтенанта были радужные круги перед глазами от обезвоживания, он не смел даже протянуть руку, чтобы захватить губами трубку, идущую от кэмелбека, мешка с водой на спине и попить. Или погидратировать, как говорят морские пехотинцы... да это и неважно. Важно то, что как только резко стемнело — он смог, наконец, глотнуть до одури вкусной воды. И снова стать самим собой, выйти из полулетаргического сна, в котором он лежал большую часть дня под палящим солнцем...

Немного придя в себя, он как змея пополз вперед, ощупывая землю перед собой. Эта земля была враждебна — и можно было напороться на что угодно...

В каком-нибудь идиотском фильме показывают, как четверо спецназовцев героически идут на штурм обнаруженной цитадели и захватывают там главного врага, раненым, но живым. В реальности — спецназовцы сначала уносят из такого места свои задницы, а потом думают, что делать дальше.

Они проползли примерно километр, прежде чем решили, что все нормально и можно переговорить решить, что делать дальше. Ни один из них таки не осмелился встать — опытный человек видит темный силуэт врага даже ночью...

— Фффууу...

— Черт, сэр, на картах этого не было — сказал Орфи

— На картах много чего нет — огрызнулся лейтенант — на то мы и существуем. Боже, чем здесь занимается разведка, интересно было бы узнать... Вызываю Башню три, вызываю Башню три, здесь Акула.

Одним из преимуществ американского спецназа перед любым другим была связь. Рации были совершенно изумительными — каждый боец мог со своей личной рации связаться хоть с Пентагоном, если знал процедуру.

— Акула, это Башня — три. Идентификация, пожалуйста.

— Птицы в небе.

— Акула, это Башня три, что имеете сообщить? Вы не вышли на связь, пропустили два сеанса. Мы уже думали послать спасательную команду.

— Башня три, не рекомендую, повторяю — не рекомендую. Тремя милями севернее точки высадки мы напоролись на укрепленный район, очень серьезный укрепленный район. Здесь кишмя кишат муджики, повторяю — очень много муджиков, прием.

— Акула, минутку... на карте в этом районе ничего нет. Прошу повторить координаты.

— Башня три, на моей карте этого тоже нет, но черт меня побери, если я не лежал целый день на солнце посреди укрепленного района и боялся испортить воздух, потому что вокруг была укрепленная позиция духов. Мы и сейчас наблюдаем их активность.

— Акула, сообщение принято. Запрос — ваши предложения по ситуации, прием?

— Башня, мы видим два варианта. Первый — поднять пару больших парней, груженных противопещерными бомбами и основательно здесь все проутюжить. Второй вариант — высадить здесь группу морской пехоты и попытаться захватить объект. Лучше всего делать это ночью, внезапным ударом. Мы будем болтаться где-то здесь в течение суток и проведем доразведку. А как только появятся вертолеты — обеспечим точное целеуказание лазерами.

— Акула сообщение принято.

— Башня, вопрос — что нам делать? У нас есть задание.

— Акула, пока отбой всем заданиям. Оставайтесь в этом районе, ваша задача — замаскироваться по возможности провести доразведку цели. Не нарывайтесь, этот район очень опасен для вертолетов и с эвакуацией могут быть проблемы.

— Башня, так точно. Конец связи...

— Ну, что? — спросил Стимпсон

— Задание отменяется. Нам приказано болтаться поблизости и ждать, пока там наверху — что-то решат.

— Черт, я все больше чувствую себя Дэнни Диецом** — сказал Стимпсон

— А я Латреллом.

— А ну, заткнулись все! Умничать будете в другом месте! Стимпсон, проверь, что там у нас с целеуказанием...

Стимпсон полез в рюкзак, где ждал своего часа лазерный целеуказатель армейского стандарта.

— Исправен, сэр. Все на пять баллов.

— О'кей. Рассредоточились, залегли.

Башня три — их оперативный штаб — вышел на связь только через два часа, когда лейтенант начал мрачно размышлять над тем, как им провести еще один день здесь, имея несколько десятков моджахедов — это как минимум — у самой задницы. Голос у оператора был несколько растерянный.

— Акула, здесь Башня три, как слышите?

— Башня три, это Акула, слышимость отличная. Скоро рассвет, окей?

— Окей, Акула... у нас здесь небольшая проблема. Мы не можем оказать вам поддержку с воздуха, у нас проблемы с метеоусловиями. Морские пехотинцы могут накрыть лагерь артиллерией, окей?

Лейтенант прикинул — не сходилось.

— Башня три, это Акула. Не рекомендую, повторяю — не рекомендую. Этот объект выглядит слишком серьезным, чтобы артиллерия смогла что-то с ним сделать. Повторяю — здесь подземные укрепления, капитальные, самые настоящие пещеры, черт бы их побрал. Целый подземный город, очень серьезно выглядит. Черт, Башня три, в чем там у вас дело?

Оператор помедлил пару секунд

— Э... Акула... штаб прислал отказ на твой запрос авиаподдержки. У нас новые ограничения на применение авиации, штаб опасаются, что там могут быть гражданские.

Если бы Дулитл мог — он бы заорал во весь голос. Но он — мог передать свой гнев и раздражение лишь тоном.

— Черт, Башня, какие здесь гражданские? Это чертовы пещеры, а хаджей здесь столько, что и сосчитать невозможно. Это настоящее осиное гнездо, черт побери, какого хрена вы медлите! Мне нужна авиация и срочно, мать вашу!

— Акула... это прямой запрет штаба, повторяю — прямой запрет штаба. Все, что я могу для вас сделать — это передать координаты на ближайшую огневую базу морской пехоты, они окажут вам помощь. Или — сматывайтесь оттуда и вызывайте эвакуационный вертолет, это все, Акула.

Лейтенант не размышлял ни секунды... в конце концов, он не для того целый день подыхал от жажды, чтобы просто так уйти отсюда.

— Окей... Башня три... давай мне морскую пехоту. И пусть она подавится

* * *

...

Морские пехотинцы вышли на связь почти сразу — как будто и ночью дежурили у орудий. Голос артиллерийского контролера был веселым, молодым...

— Эй, Акула... здесь Дробовик-Зулу-три, морская пехота США. Из Кабула свистнули, что вам требуется срочная помощь, верно?

— Верно, парень. Надеюсь, тебя научили стрелять, как следует?

— Не волнуйтесь, Акула... у меня здесь целых шесть Драконов и все они готовы изрыгнуть огонь. Вопрос — опишите цель.

— Дробовик Зулу три, цель групповая, пехота противника и скальные укрепления, на вид выглядят очень серьезно. Пехоты до пять ноль единиц, повторяю — до пять ноль единиц. Я бы рекомендовал стрелять сначала с воздушным разрывом, потом — контактными, чтобы попытаться завалить эти норы. И с рассветом — я бы бросил сюда группу, чтобы зачистить здесь все.

— Окей, Акула, как только полковник проснется, я передам ему все это. Вопрос — вы можете откорректировать огонь?

Веселость морского пехотинца можно было понять — это не им придется рисковать своими задницами, но результат запишут на них. Хотя, конечно, не в результате дело.

— Да, Дробовик Зулу три, может. Включаю рацию в режим маяка, цели — примерно в миле на северо-восток, повторяю — цели в миле на северо-восток от маяка, как понял?

— Акула, вас понял, на северо-восток от маяка, примерно клик от нрас.

— Дробовик Зулу три, верно.

— Акула, даю пристрелочный...

— Ложись! — дал команду лейтенант, хотя все и так залегли...

Приближение снаряда они скорее почувствовали, чем услышали — лишь в самый последний момент раздался нарастающий, очень высокий, уходящий в ультразвук свист. Куст разрыва встал примерно в полукилометре от них, между ними и целью. В ночной бинокль было идно, как активизировались хаджи...

— Акула, прошу корректировку.

— Дробовик Зулу три, поправка ноль точка пять клика на северо-восток, повторяю, ноль точка пять клика на северо-восток. Запрашиваю десять залпов, в максимальном темпе на поражение...

— Акула, запрос принят...

Первый залп лег, как следует — стопроцентное накрытие. Ночной склон накрыло вспышками разрывов, рвануло что-то на самом склоне. И второй тоже. Третий они услышали в последний момент и удивились — звук летящих снарядов было намного более высоким. Удивляться пришлось недолго — в третьем залпе один из пяти снарядов накрыл их лежку...

Морские пехотинцы обнаружили их с воздуха, совершенно случайно. Никто так и не понял — каким образом, у одного из орудий огневой батареи сбилась настройка, и никто на это не обратил внимание. Восемь снарядов сделали свое дело — Ли уже был мертв, а Стимпсон умер в вертолете по дороге в госпиталь. Дулитл и Орфи были ранены, причем Орфи был ранен так, что вставал вопрос о возможности дальнейшего прохождения службы. Как это обычно и бывает — рот заткнули наградами — Дулитлу дали Серебряную звезду, Орфи — Бронзовую. Только никто так и не поинтересовался — а что было в душе у этих лежащих на госпитальных койках парней. Армия — всегда вспоминала о душах только тогда, когда им приходила пора направляться на встречу с Господом. Ли и Стимпсона захоронили с почестями на военных кладбищах — и винтовочные залпы были эпитафией, концом всего, что они сделали для страны.

* корректируемая авиабомба

** Операция Красные Крылья 29 июня 2005 года — четыре спецназовца SEAL были заброшены в тыл противника для разведки, наблюдения и целеуказания. В результате допущенной ошибки они были раскрыты и все, кроме Латрелла погибли. Погибли в сбитом вертолете и те, кто был послан им на выручку. Операция вскрыла серьезные проблемы в тактике и планировании действий американского спецназа.

* * *

Хотите сказать, что такого не может быть? Еще как может! Ограничения, которые накладывает штаб, буквально навязли всем на зубах, командование в Кабуле пытается делать какие-то шаги навстречу "мирному населению" — просто не понимая, что мирных в Афганистане нет. Точнее — те кто там находится это как раз хорошо понимают, но тем кто находится в политкорректном Вашингтоне — этого не объяснишь.

Ирак, западнее Багдада

Кэмп Виктори, военная база рядом с BIAP

Жилая зона Dodge City North

26 марта 2011 года

Лейтенант Томас Аллен летел в Ирак не военным транспортом, как обычно — через базу Рамштайн или через Акротири, Кипр. Несмотря на то, что спрос на такие полеты был — попасть в Багдад напрямую из Нью-Йорка было невозможно, прямых рейсов не было. Но с пересадками были, в основном через Дубай. Он выбрал рейс новой авиакомпании "Иттихад Эйрлайнс", в последний момент, чтобы не отследили — купил билет и целый день наслаждался восточным комфортом на борту новенького Боинг — 777 и в спецтерминале аэропорта Дубай. На Востоке — не все было плохо и оставалось только удивляться, почему одни создают такие авиакомпании как "Иттихад Эйрлайнс", и строят такие города, как Дубай — а другие подкладывают бомбы и убивают.

Когда они почти прилетели — лейтенант, уже пристегнувшись, выглянул в иллюминатор, увидел коричневую, блестящую ленту Тигра, понял — Багдад. Город, о котором он хотел бы навсегда забыть, город, где он терял друзей, город, где бессмысленно пролито много, очень много американской крови — и у лейтенанта было такое ощущение, что прольется — еще больше.

Паспортный контроль он не проходил — в город ему не было нужно. Вместо этого — он забросил на плечо большую, черную спортивную сумку со всем необходимым и с независимым видом зашагал в строну укреплений Кэмп Виктори, главной базы американских войск в Ираке.

На КП его пропустили сразу же — нравы здесь были простые, любой, кто идет со стороны летного поля, не с города — воспринимался с доверием. Спросив, где здесь находятся специальные силы флота, он получил ответ — что, кажется, тюленей видели в Додж Сити Норт, одной из жилых баз комплекса. На территории Кэмп Виктори была штаб-квартира многонациональных сил (бывший президентский дворец аль-Фау) — но это было не чисто военное поселение, здесь жили и контрактники, работавшие на многочисленные частные военные фирмы, и даже чисто гражданские контрактники, помогавшие Ираку стоить что-то, что было бы похоже на нормальную страну.

Он уже настроился на долгие поиски — у военных своеобразное чувство юмора, и если спросить армейского, где находится штаб-квартира флота, он пошлет тебя в противоположную сторону чисто чтобы посмеяться. Но судьба улыбнулась ему — едва войдя на территорию Додж Сити — он столкнулся с лейтенантом-коммандером Снейком, который куда-то спешил с кейсом в руке.

— Аллен?! Ты какого хрена тут?

— Прибыл на замену, сэр, можно так сказать.

— Ты же работал на этих ублюдков в костюмчиках.

— Это в прошлом. Хватит с меня этого дерьма.

Лейтенант-коммандер рассмеялся и дружески толкнул лейтенанта в плечо. ЦРУшников здесь не просто не любили — их тихо ненавидели.

— Правильно мыслишь. И правильно идешь. Идешь дальше по улице и смотришь на номера — тридцать второй вагончик и те, что дальше — наши. Усек?

— Так точно.

— Приеду — поговорим.

— Так точно.

База Додж Сити Норт была в стороне от путей, какими обычно ходит командование, желающее проинспектировать состояние дел на местах — и потому насчет удобства тут особо не парились. Разровненная грейдером и чисто прикатанная катком земля, небольшие, светло-голубого цвета, обгоревшие под иракским солнцем вагончики — модули, огромные, в четыре фута высоты бетонные модули разграждения, которые прикрывают здесь эти вагончики со всех сторон. Он подошел поближе — из одного из вагончиков доносился красивый перезвон гитары. Все стекла в модулях — были наглухо запечатаны...

Он толкнул дверь и остановился на пороге. Все были здесь. Ордус, Нобл, Леппин, Бейн, Ли. Кевин Этерли, их красавчик — мачо, бывший пляжный спасатель из Калифорнии музицировал на гитаре, остальные — сидели, кто где, пили кто что — кто пиво из Египта, кто — обычную воду, кто холодный чай. Они все были здесь — вот только Джо Снубла не было. И никогда не будет...

— Черт возьми... Том Леппин отставил в сторону банку с пивом — да никак блудный сын вернулся...

А ведь сегодня — третья годовщина...

И пол закружился под ногами лейтенанта, а память неумолимо понесла его туда, где он никак не хотел бы побывать еще хоть один раз...

Ретроспектива

Ирак, Басра

Южнее международного аэропорта...

26 марта 2008 года

Британская боевая машина Уорриор прикрывала перекресток дорог, и только поэтому он еще не был взят. Тридцатимиллиметровая пушка садила в сторону города и прилегавших к перекрестку заболоченных низин короткими, отрывистыми очередями, звук был похож на отбойный молоток — тук-тук-тук, тук-тук-тук. В ответ — хлопали одиночные, перемежаясь глухим грохотом Калашниковых. Пули, уже на излете, бессильно бились в броню, поднимали фонтанчики грязи. За откосом дороги, на гравии — лежали затянутые в бронежилеты как черепашки — ниндзя, грязные, усталые британские солдаты. Кто-то грелся в десантном отсеке Уорриора — он был рядом с двигателем, и там было жарко как в печке ...

Два светло-серых, небронированных пикапа Форд, в кузове каждого из которых стояла турель с ПК — приближались со стороны аэропорта. Проехать было невозможно — БМП стояла боком, перегораживая обе полосы для движения. Не доезжая бронемашины и лежащих в грязи британских солдат — они остановились, начали сигналить и тут же, одно из стекол головного пикапа покрылось причудливым узором трещин. Пуля Калашникова ударила в стекло — но пробить его не смогла...

— Мать твою... — первый лейтенант первого батальон Стаффордширского полка Кен Тривейн не веря своим глазам, глядел, как из Фордов высаживаются люди, непонятно в какой форме, вооруженные — да эти парни совсем рехнулись, мать их! Куда они прутся?

— Вниз! Вниз здесь снайпер! — капрал — сверхсрочник Бен Уиттакер, лежавший ближе всего к этим психам замахал рукой, показывая, что лучше залечь и не вставать — вниз, идиоты!

Американцы не спеша спустились вниз, под насыпь. Пахло болотом, тухлыми яйцами, под ногами хлюпала вода. Басра — это то самое место в Ираке, где воды даже больше чем нужно. Когда то давно это место называли "арабская Венеция" — когда это было...

— Кто здесь старший?

— Я, первый лейтенант Тривейн — лейтенант поднялся на ноги, по привычке пригнув голову — вы что, совсем психи? Проезд закрыт!

— Это заметно. Что там дальше?

— Дальше?! Дальше полная задница творится! Хаджи как сбесились сегодня! Мы вышли на подмогу из аэропорта, Горди сожгли вон там — лейтенант показал пальцем в сторону города. Там чертова уйма гранатометов, мобильные группы. Кажется, половина полиции переметнулась на их сторону, они гоняют по городу на полицейских траках. Там полная задница, мы ждем авиационного удара и только после этого намерены выдвинуться.

— Мы намерены пройти дальше! Вы можете показать, где противник? — один из американцев достал карту

— Парень, да он там везде, не ошибешься! Часть полицейских переметнулась на сторону этих ублюдков, причем непонятно какая — то ли большая, то ли меньшая! На вашем месте я бы оставался здесь и дождался брони.

— Мы не можем ждать, парень! У нас приказ! Передай дальше, чтобы не стреляли в нас!

— Тогда удачи!

— То ли большая, то ли меньшая... — с чувством продекламировал Этерли, когда они двинулись дальше — как мило...

— Ты ожидал другого? — скептически заметил Ален, самый мрачный тип из всей это моряцкой гоп-компании.

— Нет. Но каждый день я очаровываюсь этой страной все больше и больше...

— Звезда два, хватит болтать... — послышался по рации голос из командира, лейтенанта Снейка.

— Сэр, да мы и не начинали... — деланно обиделся Этерли, крутя баранку.

— Всем внимание, пулеметчикам занять свои места! Мы в красной зоне...

К пулемету можно было пролезь прямо из просторного салона Форда через форточку в заднем стекле. В Шеви Аваланш, которой часто пользовались контрактники, сделать это было еще легче — но армия ее не закупала...

— Итак, было Святое рождество... — начал декламировать Этерли — и все в этом чертовом доме спали...

Словно отзываясь на слова — со стороны города ударил пулемет, трассирующие пули летели в их направлении. Оба Форда увеличили скорость, чтобы проскочить опасный участок дороги...

— Кроме нескольких козлов, которые купили на базаре пулемет, и которым не терпелось узнать, как именно он работает!

— Черт, Красавчик, заткнись, а! — не выдержал и Нобл — без тебя тошно!

— Да я нем как рыба... — деланно обиделся только пришедший в отряд бывший пляжный спасатель...

— Так... Картинка пошла... — донесся в наушниках голос командира — кажется, у нас есть работа, ребята. Однозначно, у нас есть работа...

Идея этой операции пришла в голову оперативному штабу, работающему в Багдаде и отвечающему за всю территорию страны, включая и те сектора, которые были под контролем британских, польских и прочих войск. Юг страны приносил наибольшее беспокойство — там было полно шиитов, там была длинная, со сложным рельефом, почти никак не прикрытая граница. Восемь лет в этих местах шла война, копались военные сооружения, металлолома в виде подбитой те6хники осталось столько, что хорошему металлургическому заводу на год хватит. И если вначале основное сопротивление оказывали в крупных городах и оказывали его сунниты — тех, кого лишили главенствующего положения при режиме Хуссейна, бывшие военные и спецслужбисты — то теперь все большее и большее беспокойство вызывала шиитская община. Почувствовав запах крови, сильно активизировался Иран... если в четвертом году он принял свержение Хусейна с внешним равнодушием и даже со скрытой радостью — то сейчас кумские аятоллы почувствовали запах крови. Цена на нефть ползла вверх, что давала авторитарному режиму фанатиков возможность серьезно перевооружить свою армию и заткнуть недовольным внутри страны рот деньгами. Ирак и Иран — две страны, где большинство составляли шииты, на выборах в Ираке победили шииты, но американцы не дали им возможности насладиться плодами победы, поставив президентом Ирака вообще курда и христианина, и создав коалиционное правительство. Но выборы дали кумским аятоллам сигнал: большинство голосов в этой стране у шиитов и если раскачать ситуацию, а так же дать иракской шиитской общине нового, агрессивного и подконтрольного Тегерану лидера... То на выходе может быть конфедеративное или даже федеративное государство, которое автоматически становится самой мощной сверхдержавой региона. Нефть, газ, выход в Каспий и Персидский залив, дружественная Сирия и через нее — выход к Средиземному морю. Для этого — надо было лишь вести тонкую игру, и заставляя американцев уходить, и не сильно зля их и подготавливая почву для появления "лидера-объединителя".

Так возник Муктада Ас-Садр — молодой и агрессивный политик-шиит, призывающий к установлению агрессивно-религиозной, чисто шиитской власти. К тому же самому призывал и его отец — в ответ Саддам приказал гвардейцам вбить ему в голову гвоздь, и приказ был выполнен. Увы, американцы сделать то же самое не смогли...

В ответ американцы придумали провернуть пропагандистскую операцию — но начало ее должно было быть исключительно боевым. Было известно, что на территорию Ирака просачиваются боевики из Корпуса стражей Исламской революции Ирана, в том числе и высокопоставленные — в КСИР была система званий как в армии. Эти боевики встречались с местными ополченцами и лидерами исламских милиционеров, передавали им деньги, оружие, инструкции по организации вооруженного сопротивления. Аналитики — предложили командованию выследить и захватить, обязательно живыми — одного или даже боевиков КСИР, желательно высокого ранга. Потом, после того как их доставят в Кабул и идентифицируют — планировалось предъявить пленных мировой общественности. Дальше — полный набор: дипломатическая нота Тегерану от имени иракского и американского правительства о грубом вмешательстве в дела суверенной страны, демарш в ООН с требованием назначить санкции против Тегерана, точнее не назначить, а ужесточить, выступления и пропагандистская кампания в иракской прессе. Почему-то аналитики решили, что от вида пленных КСИРовцев народ Ирака, в том числе и шииты — проникнутся гневным возмущением и ненавистью к соседней стране и аятоллам из Кума.* Сама операция для любого человека, сколь либо понимающего восточную улицу была до дикости наивной — но командованию многонациональных сил она понравилась и была сформирована специальные оперативные группы из "котиков", Дельты, рейнджеров. Каждой из них была придана техника и самолет С130. Это было что-то вроде пожарной команды — как только в штаб поступала развединформация о том, что где-то могут быть гости из соседней страны — группа немедленно вылетала на реализацию...

В Басру выпало лететь им...

Они ехали по объездной дороге, не слишком опасное место, с обеих сторон поля, город — по левую руку, а там сейчас — основной беспредел творится. В городе стреляли и по ним стреляли... они шли по высокой насыпной дороге и были приличной целью — но стреляли неточно и они даже не отвечали. В одном месте — они разминулись с американским усиленным бронетехникой взводом, у них был даже танк. Американские пехотинцы лежали на насыпи не поднимаясь, скорострельные пушки с Бредли и пулемет с танка обстреливали город, главный калибр пока молчал. Командир — оказалось, что это вообще национальные гвардейцы — сказал, что дальше, в апельсиновых рощах кишмя кишат хаджи и пожелал удачи. Спецназовцы узнали самое главное — дальше постов нет, красная зона, одни хаджи непуганые.

Проехав еще немного — они съехали на обочину. Под неприцельным обстрелом со стороны города — очень неприятно, когда пули цвикают, свистят над головой, хоть и понимаешь, что не твоя, свою не слышишь, но все равно неприятно — они нацепили на себя куртки иракской полиции, напялили на себя чалмы. Этерли достал и гордо водрузил над кузовом своего пикапа черный флаг с шахадой — Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк Его. Для первого пикапа такого флага не было — но лейтенант Снейк достал и наклеил под лобовое стекло широкую, самоклеящуюся ленту, на которой было написано "Аллаху Акбар!", а ниже — укрепил портрет Муктады Ас-Садра, молодого шиитского лидера в черном тюрбане и с поднятым вверх пальцем, что означало "Единый Аллах".

— Так... быстрее, быстрее. Леппин, что ты там возишься, черт тебя дери.

— Извините, сэр.

— Не извиняйся! Садись в машину, двинулись, двинулись, пока нас тут не отоварили, как следует!

Машины снова выскочили на дорогу, теперь это был типичный бандитский караван, по некоторым признакам — перекрасившиеся полицейские, решившие принять участие в кровавом шабаше. Теперь им следовало опасаться уже своих... британцы держали в этом районе вооруженные пулеметами вертолеты и один из вертолетчиков мог счесть караван подходящей добычей. Могли впереди быть и британские посты — а британцы тоже долго раздумывать не будут, разозленные потерями они нажмут на спуск...

Они проехали еще какое-то время по этой насыпной, ведущей по сырой, болотистой местности дороге, потом — резко свернули влево. Здесь была зеленка — район Умм Аш-Шия и несколько других: дома здесь перемежались с апельсиновыми рощами и пальмами, отлично растущими здесь, в дельте Евфрата. Зеленка где-то была ухоженной, прореженной от сорняков — а где-то сплошным зеленым полем, где можно было кануть без следа...

— Стоп.

Машины остановились.

— Аллен, вперед. Прикроешь нас. Десять минут — и выдвигаемся...

Аллен на тот момент был вторым номером снайперской пары — первым номером был Бэтчли, но он сейчас лежал в госпитале с тяжелой контузией, и группа осталась без нормального снайпера. Остальную часть группы — подготовленные штурмовые пары — разбивать было нельзя, и лишних людей тоже не было. Поэтому Аллен сам предложил идти в одиночку и лейтенант согласился — хоть и не без сомнений.

Аллен, тогда еще капрал — вскинул руку в жесте, примерно соответствующем No pasaran — и канул в зеленые джунгли...

Это были самые настоящие джунгли — пусть и не такие, как в Панаме, где они обучались выживанию в южном учебном центре войск специального назначения. Если классические джунгли вздымаются над землей на двадцать — тридцать метров, то здесь — апельсиновые деревья росли метра на три, на четыре, а густой подлесок из сорняков и лиан, через который надо было просто продираться — произрастал человеку по грудь. Исполинами на этом фоне выглядели пальмы, высотой и восемь, и десять, и больше метров, около них всегда была вонь от гнилых плодов, которые никто не собирал. Эти места, когда то бывшие раем на земле — сейчас были заброшены человеком и без заботливой хозяйской руки возвращались в состояние первобытной дикости.

Аллен, как второй номер снайперской пары был вооружен автоматом М4 с глушителем и термооптическим прицелом Raptor, второму номеру большего и не надо. Но основным оружием его был пистолет Kimber с десятипатронным магазином, он держал его в правой руке, а в левой он держал палку, которой прокладывал себе дорогу и прощупывал местность перед собой на предмет змей. Змей здесь было до черта — но они не были агрессивными, стоило им почувствовать человека, они уползали с недовольным шипением. Их здесь уже давно — никто не тревожил...

Наконец, он нашел себе подходящее укрытие, наблюдательный пункт и снайперскую позицию одновременно. Это была пальма — большая, старая, но все еще с зеленой кроной. Она была такая толстая, что только два человека, взявшись за руки, могли обхватить ее ствол. Это дерево было именно таким, каким оно выглядело на спутниковых снимках и, за неимением другого, как нельзя лучше подходило для его целей.

Он укрепил на своих ботинках альпинистские когти, после чего — перехватил ствол толстой и прочной веревкой, обвязав ее вокруг себя и создав тем самым опору своему телу. Цепляясь за шершавый ствол руками, и помогая себе ногами, он стал быстро и аккуратно подниматься по стволу, передвигая веревку и стараясь не показываться тем, кто смотрел бы на это дерево с востока. Потому что его цель была именно там.

Позицию он занял на самой вершине. Ноги он как следует, обустроил на стволе, вонзив когти в жесткую древесину: весь вес его тела теперь приходился на ноги, через некоторое время они затекут, и будут болеть, но это ненадолго. Чтобы хоть немного ослабить нагрузку на ноги — он откинулся назад, налегая на веревку: если с той стороны веревку кто-то перебьет пулей, случайной или нет — он полетит вниз и запросто может сломать позвоночник. Но это оправданный риск, как только начнется стрельба — он будет намного осторожнее. Из-за спины — он достал свою винтовку, затем — сделал на веревке сбоку петлю-закрутку и ловко вставил туда цевье — вот тебе и стрелковая позиция, не самая лучшая — но максимально стабильная для данных обстоятельств, стабилизирует винтовку при стрельбе и не дает нагрузку на руки — как если бы он держал винтовку на весу. Приложился к винтовке, попробовал, как быстро можно переносить огонь — приемлемо. Цель была в зоне видимости, простреливалась вместе с ближайшими окрестностями. Примерно четверть мили — лучшая дистанция стрельбы для его оружия.

— Звезда, Звезда, я Сова. Позицию занял, готов работать.

— Сова, пять минут.

— Принято.

В головном пикапе — терминал передавал картинку с беспилотника.

Здание — одноэтажное, не слишком богатое, но огороженное забором — дувалом. Видимо, кто-то здесь раньше фермерствовал, и это его жилище. Около него — два автомобиля. Первый — бело-синий китайский пикап, полицейский, которому тут делать явно нечего. Второй — микроавтобус, корейский, которые здесь обращаются в больших количествах, их закупали оптом для государственных нужд. Еще одна машина — старый, белый ЛандКруизер — стоит на дороге, перекрывая подход со стороны реки. На реке были американцы — и в последнее время боевики научились бояться тех, кто приходит с реки на вооруженных или бесшумных катерах, убивает и исчезает как тени. Четвертая машина — стояла всего в ста метрах от них, но им не была видна из-за поворота дороги. Были видны и люди — двое у самого здания, у Тойоты, у машины, которая перегораживала им дорогу. Все люди были вооружены...

Снейк посмотрел на часы...

— Чикаго, проверка связи. Группа Звезда на исходной...

— Звезда, это Чикаго — отозвался штаб в посольстве США в Багдаде — слышу вас четко и громко, связь установлена. Наличие цели подтверждено. Птица над целью, огонь по готовности...

— Чикаго, это Звезда. Четыре майк.

— Звезда, четыре майк, принято. Начал обратный отсчет...

— Поехали — распорядился Снейк — передайте Сове — готовность, две майк, огонь без команды. Пусть пока прикроет нас.

Дорогу перекрывал пикап, на сей раз не полицейский — а обычный китайский пикап, которые тут закупали тысячами и списывали через год, если они не подорвутся раньше. Один в кузове, двое у машины, два автомата наизготовку, на неожиданно появившиеся машины. Но они увидели флаги и портрет Муктады — и хотя не опустили автоматы, явно расслабились.

Один из боевиков подошел к машине

— Ас салам алейкум...

Он заподозрил неладное — было видно, как расширились его зрачки, как он вздрогнул. За его спиной — от головы стоявшего за машиной боевика отлетел кусок и он начал падать влево — значит, стреляли справа, с позиции Совы. Лейтенант — а разбираться с боевиков выпало именно ему — сунул террористу в лицо маленький и очень удобный НК с коротким глушителем и дважды нажал на спуск. Третий боевик — он на свою беду стоял в кузове пикапа, то есть высоко над дорогой — выстрелить не успел. Все то же самое пуля в голову и террорист валится влево, на крышу кабины пикапа...

— Окей!

— Окей! — доложили из второй машины.

— Сова, окей — доложил снайпер.

— Работай по целям. Начали движение!

— Звезда, это Чикаго! Один майк, обратный отсчет!

Снайпер, вооруженный винтовкой с термооптическим прицелом — на полях Долгой войны, где приходилось действовать против малоорганизованных ублюдков с АК и РПГ — все равно, что Бог. Или нечто близкое к этому понятию. Термооптический прицел делает бессмысленными любые попытки укрыться в зеленке или замаскироваться каким-либо другим способом: предательское тепло, которое испускает любое человеческое тело, выдаст врага с головой. В термооптическом прицеле мир виден в черно-серых оттенках, ярким — может быть только пламя и человеческие тела. В этом прицеле ты не видишь противника, ты не видишь, как он выглядит, не можешь посмотреть ему в лицо, как в обычной оптике. Человек в этом прицеле — не более чем ярко светящаяся фигурка. Ты подводишь перекрестье прицела к этой фигурке, нажимаешь на спуск, винтовка едва заметно отдает тебе в плечо и фигурка начинает медленно, очень медленно тускнеть. Потому что человеческое тело остывает медленно, темп более на жаре...

Точку прикрывали двое снайперов — он видел из винтовки, более темные на сером фоне дня. Он подвел перекрестье прицела к первому из них, нажал на спуск, винтовка треснула короткой очередью. Снайпер дернулся и выронил винтовку. Второй — так толком и не поняв, что происходит — последовал за ним.

В следующее мгновение — упавшая с неба комета ударила в скопление машин перед домом — и половину прицела залило ослепительно белым, это было похоже на то, как на металлургическом заводе начинает разливаться сталь. Ослепительно-белые брызги брызнули во все стороны, они были столь яркими, что было больно смотреть...

Два пикапа оказались рядом с точкой, когда удар был уже нанесен — и почти бампер в бампер столкнулись с поспешавшей с другой стороны Тойотой. Пулеметчик котиков — на пулемете стоял Джо Снубл — оказался быстрее. Длинная очередь из ПК — и Тойота отвернула в сторону, ткнулась в заросли с разбитым лобовым стеклом и залитым кровью салоном. Опасность была устранена...

Несколько котиков выскочили из машин, привычно разбиваясь на пары. У каждого из них — под цевьем автомата был установлен уродливый, странной формы пистолет — Taser. Он стрелял проводами, по которым потом подавалось электричество — такое использовалось в американских тюрьмах для подавления бунтов заключенных и американскими полицейскими для задержания преступников. Еще двое — были вооружены стандартными армейскими дробовиками, в патронах которых была не картечь — а мешочки с мелкой стальной крошкой — если не стрелять в голову, они не убивали, а сбивали с ног и наносили ранения, но убить не могли. Именно такая задача и стояла — взять живыми...

Пулеметчики открыли прикрывающий огонь по зарослям — и чтобы обезопасить фланг и для того, чтобы подавить тех, кто находится за дувалами грохотом пулеметного огня. Котики в одно мгновение оказались у дверей, двери были раскрыты настежь, один из котиков забросил в горящий двор светошумовую.

— Бойся...

Нужного человека они все же нашли... он был в гражданском, но он был старше всех, и с виду выглядел именно так, как и должен был выглядеть старший офицер: с короткой, аккуратно подстриженной, с проседью бородкой и продубленной всеми ветрами кожей. Этерли, которому было не привыкать спасать людей — подхватил оглушенную электроразрядом добычу и потащил ее к пикапам, пока остальные короткими очередями добивали остальных. Тут были и иракские полицейские, но на американцев это не произвело никакого впечатления. Если полицейские тайно встречаются с представителями бандформирований и спецслужб другого государства — то это никакие не полицейские, а обычные бандиты в форме.

Тут Этерли сделал грубую ошибку. Ему было лень заталкивать добычу в кабину пикапа, поэтому он свалил ее под ноги Снублу, как раз меняющему ленту...

— Эй, на кой черт здесь мне это дерьмо! — возмутился тот

— Присмотри за ним. Я свяжу ему руки... можешь дать ему с ноги по морде, если будет бузить...

— Черт бы тебя побрал...

Этерли связал оглушенному руки пластиковыми наручниками — и тут из ворот выскочили остальные...

— Уходим!

— Чикаго, Чикаго, я Звезда. Миссия успешна. Цель взята, повторяю — цель взята.

— Звезда, вас понял. Дорога свободна, птица над вами...

Они остановились — надо было подобрать Сову их снайпера, который отлично поработал сегодня. Большая часть работы была сделана именно им: убрал двоих на передовом посте, обоих снайперов на прикрытии, потом еще поработал по двору, блокируя выскочивших после удара беспилотника во двор гостей в самом дворе. Если бы они перебрались через дувал и дали деру по зеленке — ищи их потом...

Сова выскочил на дрогу как Лось, в нескольких метрах от машин. Винтовка в одной руке и пистолет в другой.

— Все окей?! — спросил он, протискиваясь в пикап

— Взяли! — поделился новостью Нобл

— Все, ходу, ходу, ходу!

Никто так и не понял, что произошло. Выстрелов не было слышно, непонятно было и то, откуда стрелял этот снайпер — третий, замаскировавшийся так, что его никто не нашел и выждавший момент. Они поняли, что что-то не так, только когда Луис, второй пулеметчик — открыл огонь по зеленке. Аллен с переднего сидения — обернулся и увидел, что Снубла у пулемета нет, а все заднее стекло — в брызгах крови.

Снубл погиб. Вторая пуля сразила пленного, который чуть поднялся над бортом пикапа: тот, кто это сделал, был снайпером чрезвычайно высокого класса: так мог стрелять один из десяти тысяч. Потом — их обстреляли американцы, контролирующие дорогу, и им пришлось съехать в кювет, чтобы не погибнуть всем вместе: вторая машина перевернулась в кювете и двое поломались. Но это уже не имело никакого значения: миссия, которая уже была успешно завершена — полностью провалилась, когда никто этого и близко не ждал...

* Кум — город в Иране, именно там прожил последние годы аятолла Хомейни. Именно там находятся все учреждения религиозной ветви власти Ирана, в то время как светские — в столице страны Тегеране

Жилая зона Dodge City North

26 марта 2011 года

Лейтенант очнулся от того, что кто-то лил воду на его лицо. Закашлялся.

— Черт, Китаец, кто тебя научил так спасать людей? — голос Этерли

— Это не спасательная операция. Это старинная китайская пытка водой. Правда, там льют поменьше, по капле...

— И какого черта? Пойди, поработай над кем-нибудь из иракцев.

— С ними скучно. Они быстро раскалываются.

Лейтенант сел на кровати.

— Какого черта? Что со мной?

— Это мы должны спросить, что с тобой — спросил Этерли — то что, нас увидел и в обморок упал от радости?

— Кажется... нет.

— Он упал в обморок от радости, что снова в Ираке...

— Эй — сказал как всегда серьезный Джо Ордус — может, тебе к врачу сходить? Тебя что — где-то взрывом шибануло?

— Ага. Пыльным мешком по голове.

— Нет, серьезно.

— Все, хорош... Да перестань ты на меня лить эту проклятую воду. Дайте лучше пива.

Лейтенанту протянули банку холодного египетского пива Sakara и он надолго присосался к ней. Пиво было вкусным — настолько, насколько может быть вкусным египетское пиво.

— А вы какого хрена здесь забыли?

Боевые пловцы его группы, так называемой "Red team" переглянулись.

— Да так. Паримся под солнышком то тут, то там ходим. Трудяги — бродяги, голь перекатная. А ты тут какими судьбами?

— Меня в Норфолке приписали к какой-то "группе Альфа". Вы не знаете — что это за хрень такая и какого хрена она здесь делает?

— Группе Альфа? — переспросил Ордус

— Точно. Какая-то временная группа советников, вроде как для обучения боевых пловцов. Обязательно знание языка. Хотя какого хрена нам понадобилось учить местных боевых пловцов — я так и не понял...

— Это ты удачно зашел... — протянул обычно молчаливый Леппин

Группе был придан Шевроле Субурбан и на нем был кондиционер — роскошь, которая полагается далеко не каждому и не всегда. Наскоро собравшись, они вышли из вагончика, дошли до автомобильной стоянки, завели машину и покатили куда-то в сторону военного сектора аэропорта.

— Эй, парни, а мы куда? — спросил Аллен

— Сейчас увидишь. Хотим тебе кое-что показать...

В военном секторе аэропорта — такой сутолоки, как в прошлые годы не было, в основном боевые задачи раскидали по провинциальным группам, которые базируются каждая на свой аэродром, а завозить в Ирак было почти что нечего — дай Бог вывезти хоть что-то, чтобы окупить многомиллионные расходы... да какие к черту миллионные — а миллиардные не хотите? Лейтенант отлично помнил, как он вместе с товарищами стоял в оцеплении, когда разгружали эти самолеты — а потом сопровождал их груз. Это были деньги — новенькие стодолларовые банкноты, обмотанные пластиковым упаковочным материалом и сложенные в мешки, и их было столько, что их привозили в Ирак самолетами, а потом кидали в закрытые машины, как мешки с картошкой или зерном. Банковской системы в Ираке не было — а подмазать надо было многих...очень многих, в том числе и самих себя. Он прекрасно помнил точки разгрузки... всем заведовал Пол Бремер, ушлый тип, который всего год пробыл начальником временной гражданской администрации, но умудрился пустить налево шесть миллиардов долларов — как потом выяснили на слушаниях в Конгрессе. И обвинений — так никому и не предъявили.

Они прошли через одну зону безопасности, затем другую. Вторая охранялась сотрудниками военной полиции, и они отказывались пускать Аллена, потому что у него в карточке не было какой-то отметки, а сама карточка была временной. Потом Ордус психанул, позвонил куда-то, возможно тому же лейтенанту-коммандеру — пустили. Не преминув напомнить, что временный пропуск необходимо сдать как можно быстрее и обзавестись постоянным.

Перед ними были ангары — самые обычные стандартные ангары под С130. Удивительно только, что их обнесли такой стеной безопасности, двойной. Да еще и с военной полицией.

— Ну и что здесь? Тайная тюрьма? — спросил лейтенант

— Еще круче. Рик, покажи ему.

Рик приложил свой палец к сканеру, замок щелкнул, система приглашающе пиликнула. Лейтенант обратил внимание на глазок камеры, установленной наверху и направленной на вход в ангар. Здесь что — снимают круглые сутки.

— Заходи, не бойся.

Лейтенант шагнул внутрь...

Сначала — он не разобрался в том, что перед ним. Стандартное высадочное средство боевых пловцов — это вертолет H-70, переоборудованный в соответствии с современными требованиями, морской вариант знаменитого "Черного ястреба" от Сикорского. Сначала ему показалось, что это и есть Н-70, только вооруженный. Но потом — его глаза притерпелись к темноте, и он понял, что с вертолетом что-то не так.

Его очертания — не были похожи ни на один современный вертолет. На носу, где обычно громоздится камера системы FLIR, штанга для дозаправки, и возможно — лазерная система прицеливания — ничего такого не было, вертолет имел очень чистый и обтекаемый силуэт. Как у акулы — только силуэт был граненым, как у самолетов — невидимок. Доминирующей фигурой дизайна был треугольник — признак специальной проработки конструкции для обеспечения малозаметности на радаре. Никакого вооружения не было — не торчали стволы Миниганов, не было крыльев с подвесками для ракет — ничего такого. Несмотря на то, что по силуэту это был Сикорский — каждая грань его тела была переработана. Лопасти были шире, чем обычно, хвостовой ротор — совершенно необычной формы. Он знал о разработках вертолетов Стелс и думал, что на хвосте применят систему NOTAR* — но тут был хвостовой ротор, правда, очень необычно выглядящий. Возможно — фирма Сикорского не получила от MD разрешения использовать эту технологию и вынуждена была экспериментировать с обычным хвостовым ротором.

Вертолет был черным. Чернота бывает разной — например дорогие машины покрываются краской цвета черный металлик, которая отражает блики, заставляя их играть на поверхности кузова. Здесь вертолет был черным — радикально черным, было такое ощущение, что краска частично впитывает бьющие через открытую калитку лучи света, не давая им идти дальше.

— Это что еще за хрень такая?

— Не знаю, лейтенант... — сказал старшина Джон Нобл — но мы на этой штуке летаем каждый день. Точнее — каждую ночь. Через весь Ирак и обратно, с дозаправками и без. Высаживаемся где-то в Курдистане и отрабатываем штурм здания, каждый раз нового. Вот и все — что мы знаем, лейт. И кажется — никто не знает о том, что мы летаем на этой штуке, в том числе и диспетчеры аэропорта. Ее здесь нет. И нас — здесь нет...

* Система, отводящая выхлопные газы вертолета в хвост и в сторону и за счет этого — парирующая крутящий момент. Это намного более надежная система, чем хвостовой ротор, Ми-40, преемника Ми-24 планировали оснастить именно этой системой. Есть и вариант MD-530 с системой NOTAR

Лейтенант-коммандер Снейк стоял перед ними в полной боевой: черная, боевая униформа, разгрузка, автомат Mk18 на груди, на сложной системе ремней. Каска, на которой укреплен монокуляр ночного видения и небольшая видеокамера — она позволяла разбирать действия каждого солдата при штурме и потом указывать на ошибки. Все они были одеты точно так же, в их группе почему-то не было снайперов и Нобл — вместо снайперской винтовки держал такой же автомат. Чуть в стороне — механики вытаскивали на водиле* из ангара вертолеты и расставляли их по площадке.

— Джентльмены, внимание. Сегодня занятие с проникновением в помещение и полной зачисткой — при этом нам будет противостоять реальный противник. Десантируемся посадочным способом. Ножи и приемы рукопашного боя использовать запрещаю. Имейте в виду — нам противостоят морские пехотинцы и они знают, что мы нагрянем. Всем ясно?

— Да, сэр!

— Мы сделаем их! Ни один морпех никогда не сможет похвастаться тем, что завалил котика, по крайней мере, в моей жизни!

— Да, сэр!

Оружие каждого из них подверглось небольшой переделке — специальный затвор и магазин с подавателем синего цвета, а так же защитная униформа и бронестекло на шлеме, чтобы не искалечило. Это были патроны, разработанные по программе PEOSOLDIER, автоматическая винтовка могла работать на них, в том числе и автоматически огнем — но вместо пули в них был шарик специальной синей краски, очень больно, до синяков бьющий на малой дистанции. Это позволяло тренироваться не с пейнтбольными автоматами и не с лазерными имитаторами, а с реальным оружием, с таким, с каким они пойдут в бой. Патроны были чертовски дорогими, в несколько раз дороже стандартного М885, поэтому их выдавали не всем и не всегда — большинство тренировок происходили при помощи старых добрых лазерных имитаторов, выстрел из которых ничего не стоит. Если каждому из них выдали по полному боекомплекту — восемь снаряженных магазинов — таких патронов, то это значило, что намечается что-то серьезное.

— Итак, джентльмены, я уяснил, что ваши намерения вполне серьезны. По коням!

Вместе со всеми — лейтенант бросился к вертолетам, его остановил голос коммандера** Снейка.

— Аллен! Ко мне! Сегодня ты в группе управления, прикрываешь меня и не отходи никуда, понял!

Аллен подбежал к лейтенанту, тот направлялся к новенькому НН92, намного более крупному, чем "Черный ястреб" — но все же поменьше размерами, чем "Зеленые гиганты".

* * *

В этом вертолете — были всего он, Снейк и несколько техников за стойками с аппаратурой. По-видимому — вертолет использовался как разведывательный и воздушный штаб при координировании специальных операций.

— Пристегивайся. И смотри сюда — коммандер показал пальцем на экран, установленный перед ними — все будет здесь. Сегодня летишь пассажиром и внимательно смотришь за всем, что происходит. Сегодня морпехи явно настроены надрать нам задницу, и я не хочу, чтобы хоть кто-то налажал...

— Понял, сэр — лейтенант не обиделся, потому что и сам бы не вынес, если бы их извечные враги и соперники морские пехотинцы США, которые мнят себя спецназом в полном составе — переиграли морских котиков

— Задача следующая. Мы должны пролететь пару сотен миль на предельно малой, причем нас будут искать. Здесь, на борту тоже есть радарная установки, и мы постоянно будем замерять радиозаметность птичек, которые полетят перед нами. Нам надо понять — действительно ли они так хороши, как об этом говорят умники их спроектировавшие. И пытающиеся нам их продать за шестьдесят миллионов долларов за штуку, мать их. Затем мы высадимся и разыграем штурм дома, который будут защищать морские пехотинцы. Если все пройдет окей — мы вернемся обратно, посмотрим кадры, на которых запечатлен наш героизм — и завалимся спать. Это все дерьмо мы проделываем каждую вторую ночь здесь, в разных вариациях. Ты должен смотреть на это на все как на голую бабу, чтобы запомнить порядок действий: в основном он не меняется, отрабатываем одно и то же в разных вариациях. Следующий раз ты пойдешь вместе со всеми — и попробуй только налажать...

— Коленвал

* * *

, сэр? — помедлив, спросил Аллен

— Не знаю... — ответил Снейк — может быть, он, может какой-то другой ублюдок. Но держи ушки на макушке, потому что мы имеем шанс войти в историю.

Или вляпаться в нее — мрачно подумал Аллен.

Тем временем — два черных вертолета уже обогнули светящийся ночью заревом огней Багдад, нырнули к земле и уверенно пошли в направлении северо-северо-восток, держа скорость примерно сто пятьдесят миль в час на высоте тридцать футов от поверхности...

Подполковник Марк Моуден, один из наиболее опытных вертолетчиков США, пилот сто шестидесятой эскадрильи особого назначения пилотировал вертолет сам, не доверяясь автопилоту, который на этом вертолете был. Все, что у него было — это очки ночного видения, радарная система, подающая в наушники сигнал при опасном сближении с землей и двадцатидвухлетний опыт полетов, в основном в экстремальных условиях и с нарушением правил безопасности. Внешне небрежно придерживая рукой в сшитой по заказу перчатке из тонкой кожи ручку управления, он раз за разом убеждался, что этот вертолет закупать не стоит.

Он был нестабилен. В военной авиации понятие "стабилен-нестабилен" используется часто, слово "нестабилен" — все одно, что приговор. До этого — он летал на Pave Low IV, вертолете, борт которого был создан еще под руководством "дяди Игоря" — гениального русского авиаконструктора Игоря Сикорского. В воздухе он был как средневековая каравелла — абсолютно устойчив даже на предельно низкой высоте. Он на спор пилотировал этот вертолет, опустив ручку управления на какое-то время — и вертолет прощал это. Потом — они пересели на HH-60H, спасательный "Черный ястреб", намного меньший по размерам: он был не столь стабилен в воздухе, но он был меньше по размерам, и в него труднее было попасть. А вот это... чудо природы, которое, небось, стоит как два Pave Low IV — оно нестабильно в воздухе, даже исправный, он постоянно рыскает и пилот, пилотирующий его должен постоянно быть настороже. Что-то с аэродинамикой... пытаясь создать вертолет — невидимку с аэродинамикой намудрили и где-то есть срывы воздушных потоков. Еще хуже было при зависании — хороший вертолет, по мнению подполковника, должен был висеть даже с опущенной ручкой управления — а этот начинал шататься. Нет... конечно, принимать решение будет не он — но он сделает все от него зависящее, чтобы эта летающая шлюха не попала на вооружение...

— Поисковый радар на два часа... — сказал Тим Нахан, майор и бывший офицер радиоэлектронной борьбы с авианосца USS Theodore Roosevelt — он шарит по горизонту, но нас не видит. На твоем месте, я бы отклонился на десять градусов влево сейчас и обошел бы его, не поднимаясь выше, чем сейчас. Майор помолчал и добавил — сэр, может, включить автопилот?

— Десять градусов влево исполнил — сказал подполковник, не желая вдаваться в дискуссию — следи за радаром.

— Да, сэр. Излучение стабильно, поисковый режим.

По условиям учений — если радар включался в режим прицеливания — это означало проигрыш вертолетной команды.

— Излучение стабильно.

— Где Лезвие два? — спросил майор

— Следует за нами, сэр. Контакт стабильный.

Для снижения заметности прорывающейся группы — только первый вертолет включал радар. Второй следовал, ориентируясь на тусклый фонарь на хвосте, который ведущий мог выключить при атаке на них. Каждый такой полет — был специальной операцией и шансы погибнуть — были не меньше, чем в горах во время разведвыхода.

— Пять майк — бросил штурман

— Пять майк, готовность — продублировал подполковник

В десантном отсеке — все собрались, дослали патроны в патронник. Приготовились и выпускающие...

— Два майк!

Посадочная площадка по условиям учений никак не обозначалась. Наземной группы не было, никто не заводил на площадку — что лишь увеличивало риск.

— Штурман, что с Лима Зулу?

— Подходящая площадка прямо по курсу.

— Лезвие — два, подходим к цели...

У самой цели — вертолеты включили посадочные огни, но на них были специальные фильтры, отсекающие видимую часть света и оставляющие только невидимую. В приборах ночного видения посадочная площадка была ярко освещена и оставалось только надеяться, что у пакистанцев не будет приборов ночного видения.

— Действие! — выкрикнул кто-то в бортовую радиосеть, скорее всего бортстрелок на правом пулемете.

— Лезвие два, прикрой!

Морские пехотинцы не сплоховали — вынесенный пулеметный пост ударил аккурат по садящемуся вертолету. Но и подполковник Моуден был тоже не лыком шит — он посадил машину так быстро, что лазерные лучи достали вертолет, когда они уже были на земле. Подгоняемая криками командиров, красная команда разворачивалась в боевой порядок на земле. Пулемет морских пехотинцев был уже подавлен с воздуха — второй вертолет с "золотой" штурмовой командой оставался в воздухе и должен был приземлиться только после того, как красные зачистят и займут периметр, а так же подорвут главные ворота...

Подполковник Моуден с раздражением смотрел на дополнительный блок, выводящий показания от датчиков, регистрирующих попадания — получалось, что вертолет серьезно поврежден пулеметным огнем. Но больше всего — его беспокоило то, что при посадке ему едва удалось удержать машину от резкого, плохо контролируемого рывка вниз у самой земли. Вертолет как бы проваливался, лопасти теряли воздух — и с этим надо было что-то делать.

— Что думаешь?

Лейтенант Аллен напряженно смотрел на экран

— Неплохо... Но нужен беспилотник, чтобы проконтролировать местность перед тем, как сажать там птички

— Исключено. Это запрещено командованием

— Нужен беспилотник, сэр... — настойчиво повторил Аллен — или прямой контакт со спутником. Если в районе будет засада — то мы должны знать об этом. Нам нужны данные даже не часовой давности... мы не раз наталкивались на хаджей там, где час назад их и духу не было. И желательно, чтобы было не два вертолета, а три.

— При катастрофе одного они смогут улететь на втором, хотя бы и с перегрузом.

— Я не об этом, сэр. Лучше, если один вертолет останется в воздухе, и будет постоянно поддерживать их огнем. И это будет страховочный вариант, на случай, если оба вертолета, которые совершат посадку — будут повреждены огнем. Нужно иметь двойную страховку. Сэр, если это столь важная операция — они пойдут на это...

— Возможно, ты и прав...

* Водило — это такая треугольная штука, она подцепляется одним концом к передней стойке шасси, а другим к тягачу и позволяет вытаскивать вертолет куда надо

** Точно так же, как у нас подполковника в разговоре называют полковником, так и у них лейтенанта-коммандера ставят на ступень выше реального звания.

* * *

НН-65 "Веселый зеленый гигант" — вертолеты Сикорского, которые занимались спасением сбитых пилотов во Вьетнаме. Потом на их же базе построили Pave Low — серию вертолетов для спецназа с оборудованием, какое не на всех самолетах встретишь.

* * *

Кодовое обозначение Осамы Бен Ладена в документах США

База ВВС США Андерсен

29 марта 2011 года

Очередное заседание Совета национальной безопасности состоялось здесь, на базе ВВС США Андерсен, недалеко от Вашингтона. Оно было секретным, официально его не было вообще. Здесь базировалась восемьдесят девятая, правительственная авиаэскадрилия и собрать здесь основных советников президента, а равно и самого президента — было довольно просто.

Президент прилетел сюда на правительственном вертолете, лишних людей с ним не было. В последнее время — он начал разочаровываться в своей наспех собранной команде и все больше и больше брать на себя. Если в первый год своего президентства он был наивным и беспомощным как слепой щенок: сказывалось отсутствие очень важного, губернаторского опыта — то теперь он более-менее освоился и готов был вести страну через бури и шторма к заветному берегу. Молодость и острый ум были хорошим подспорьем в этом: в отличие от предыдущего президента он не был фанатично-тупым консерватором и реагировал на события ровно насколько, насколько это было жизненно необходимо. Увы... ситуация в мире последовательно ухудшалась и реагировать все же приходилось.

Быстрой походкой, опережая своих охранников, президент прошел от вертолета к ангару, перед которым стояло несколько Хаммеров и выкрашенных в зеленый цвет внедорожников. Участники совещания уже прибыли на место, ждали только его...

Часовой в черном берете — спецподразделение — открыл перед президентом дверь.

— Президент Соединенных штатов Америки! — выкрикнул он, потому что больше этого сделать было некому.

Присутствовавшие офицеры поднялись со своих мест...

Этот ангар был свободен, поэтому под командование операцией избрали именно его. Его обустроили примерно так, как в первые дни долгой войны авиаторы обустраивались на бывших советских военных базах в Афганистане. Большой, быстросборный каркас в центре ангара, прочная полиэтиленовая пленка — это и стены и крыша, защита от пыли, влаги, грязи, перепадов температуры. Внутри — аппаратура на быстроразборных стойках, простейшая мебель, экран для отображения оперативной обстановки, мониторы, станция связи. Где-нибудь в углу — дизель — генератор, питающий все это и прожекторные стойки, дающие освещение электричеством. Армия могла обеспечить сносные условия существования и работы в любой заднице — и то, что это место находилось в нескольких милях от столицы страны, ничего не меняло...

— Джентльмены... — президент прошел на свое место — сегодня я отлично сыграл в гольф и поэтому можете просить у меня денег. В разумных пределах, конечно...

Одним из достоинств действующего президента было то, что он мог пошутить. Причем убедительно пошутить, так чтобы снять раздражение и напряжение у собравшихся. В этом он ничуть не уступал бывшему президенту России Путину — хотя хитрости и предусмотрительности бывшего разведчика ему явно недоставало.

— Господин президент, моя машина давно нуждается в замене... — пошутил в ответ один из офицеров

То, что все рассмеялись — показывало, что шутку приняли.

— Если мы сделаем то, что должны, думаю, в казне останутся деньги на хорошую машину — уже всерьез сказал президент — как продвигается работа? Уже есть что-то новое?

Первым — докладывал один из оперативников ЦРУ. Невысокий, внешне непримечательный белый мужчина со сморщенным лицом, видимо, аналитик. Оперативники в настоящее время — все были загорелыми, хотя ни один из них не пользовался солярием...

— Господин президент, джентльмены... В настоящее время мы прощупываем объект со всех сторон, но не прибегаем к непосредственному проникновению или слежению, потому что сочли это слишком опасным. Мы используем беспилотный аппарат RQ-170, он построен по технологии "невидимка" и не обнаруживается пакистанскими ВВС — но большей частью мы обходимся спутниками, потому что даже использование беспилотника может быть опасным. Мы подняли спутниковые снимки и выяснили, что объект построен в две тысячи втором году, причем построен очень быстро, по-видимому, за несколько недель. Мы считаем, что он был построен в летний период. Мы установили, что это здание обитаемо: дважды нам удалось наблюдать, как сжигают мусор на внутреннем дворе и один раз — как во дворе играют дети.

— Дети? — переспросил президент — сколько их?

— Двое, господин президент. Возрастом до десяти лет.

Возможно именно это замечание — определило дальнейшую позицию президента. Он не хотел войти в историю как убийца детей.

— Нас насторожило то, что детей не выпустили на улицу, хотя может быть, это обусловлено тем, что рядом находится армейское стрельбище и детям на улице может грозить опасность. Судя по количеству сжигаемого мусора — в доме живет не меньше десяти взрослых людей. Мы не установили никаких излучений, исходящих от дома, там всего лишь одна спутниковая тарелка, причем небольшая. Вероятно — в доме нет интернета, что так же подозрительно, при том, что подобный дом может стоить никак не меньше полумиллиона долларов США.

Только один раз мы заметили, как из дома входили и выходили люди. Еду им привозят — фургончиком службы доставки, как они заказывают и расплачиваются за нее — непонятно, возможно, что им привозят одно и тоже, а расплачиваются они наличными при доставке. К дому подведено электричество, нам удалось проверить их счета — объем электричества, который они потребляют, просто смешон, обычное калифорнийское бунгало расходует больше. Все счета оплачиваются со счета в Мизан-банке, больше ничего узнать не удалось: по-видимому, расчетный счет пополняется наличными, а дальше банк списывает деньги в соответствии с приходящими счетами. Мы не увидели, что в этом доме есть гараж и автомобиль — в то время, как состоятельный человек должен иметь хотя бы один автомобиль. Пока это все, господин президент, мы постараемся осторожно подобраться, чтобы узнать больше — но это пока все...

— Нора... — задумчиво сказал президент — ни автомобиля, ни Интернета, ни возможности выйти на воздух. Он, должно быть, несчастен там.

— У нас пока нет надежного подтверждения того, что он там, господин президент — возразил директор Национальной разведки Кейпс

— Он там... — сказал президент — этот стервец там. Другой вопрос, так ли он нам нужен? Пусть и дальше подыхает в тюрьме, которую он сам для себя устроил.

Кто-то переглянулся, кто-то не посмел. Слова президента поставили всех в тупик

— Что у нас дальше? Какие у нас планы по разведывательной части?

— Мы пошлем людей в военную академию — сказал Гейтс — но под прикрытием и только один раз, максимум два. Иначе это будет подозрительным, с той стороны сидят далеко не дураки и они относятся к нам враждебно, даже в тот момент, когда пожимают нам руку. Есть еще один план: под прикрытием организации "Врачи без границ" устроим вакцинацию детей во всем регионе. Враг попробует получить образцы ДНК детей, которых мы видели. Есть основания думать, что это либо дети самого Коленвала либо его сына — то есть его внука. В любом случае — у нас есть ДНК его сыновей, которые подтверждены и мы установим истину.

— Неплохо... — оценил президент — что по военной составляющей?

Со своего места поднялся контр-адмирал Бьюсак

— Согласно вашему указанию, господин президент, за основу принят план с проникновением группы спецназа и штурмом особняка. Вариант с бомбардировкой рассматривается как резервный, на случай, если поднятые по тревоге части пакистанской армии блокируют группу на любой стадии операции, либо если вертолеты со штурмовой группой будут перехвачены и сбиты. Мы рассмотрели несколько вариантов возможного проникновения, включая тайное, по земле с последующей эвакуацией вертолетами либо самолетом МС-130. План с наземным проникновением хорош тем, что в нем мы не зависим от погодных условий и можно разбить группу на множество мелких групп по два — три человека — но в этом случае операция растянется во времени, а наши люди будут подвергнуты значительному риску раскрытия, ареста или даже гибели. Проблема будет и с доставкой необходимого оружия. Кроме того — они не смогут прибыть к цели все вместе, одновременно, первым прибывшим придется укрываться где-то недалеко от цели, поджидая остальных, а это увеличивает риск раскрытия группы пакистанской контрразведкой. Риск будет и при отходе — в случае, если по любым причинам мы не сможем послать эвакуационные вертолеты — им придется иметь дело с разъяренными пакистанцами. Так что — оценив все плюсы и минуты, мы пришли к выводу, что у нас нет иного пути кроме как быстрое проникновение с использованием вертолетов. Теперь — минутку внимания, господин президент.

На экране появилась карта Пакистана.

— Объект расположен на окраине города Абботабад, в одной из самых восточных точек Пакистана, девяносто три мили от Пешавара и примерно сто двадцать — от афганской границы. Это приемлемое расстояние для вертолетов, даже средних. Однако, мы должны учитывать и принимать риск того, что эти вертолеты могут быть обнаружены и сбиты: в последнее время Пакистан активно закупает у Китая современные радарные установки и зенитно-ракетные комплексы. Наиболее приемлемым было бы начинать операцию не с территории Афганистана — а с территории Индии, господин Президент, в таком случае, вертолеты могли бы появиться над объектом примерно через четыре минуты после того, как они пересекут границу.

— Не самая хорошая идея — сказал офицер в форме ВВС, который был теперь приписан к временной оперативной группе — дело в том, что Пакистан и Индия находятся в состоянии вялотекущего конфликта и как раз из-за штата Джамму и Кашмир, который находится рядом с Абботабадом. Соответственно, все силы ПВО, расположенные в этом районе — нацелены друг против друга, и если мы будем действовать с территории Афганистана — у нас появляется хороший шанс зайти к ним за спину. У них не такие хорошие радары как у нас и у русских — и есть вероятность, что низколетящие вертолеты, да еще и вертолеты — невидимки, они засечь не смогут. Но этот план можно использовать, как план бегства в случае чрезвычайной ситуации — они могут уйти в Индию, если увидят, что дорога назад перекрыта. Только нужно предупредить индийскую сторону, чтобы те не стреляли...

— Исключается — отрезал Гейтс — мы не знаем, какие действительные интересы преследует индийское правительство в том регионе. Они за нас только на словах, на самом же деле им в какой-то мере даже выгодно существование Бен Ладена. Бен Ладен — это угроза государственности Пакистана, а враг моего врага — мой друг. Пока есть Бен Ладен, пока есть люди, которые готовы убивать под знаменем джихада — Пакистану будет не до Индии. А если Пакистан как государство рухнет — Индия сможет претендовать на включение его территорий в свой состав, потому что до сорок седьмого года это было единое государство. Если мы сообщим Индии о наших намерениях — процентов пятьдесят, что они найдут способ сплавить эту информацию дальше.

— Сорок седьмой год какого века? — спросил Бьюсак. Как и у большинства американских военных — с образованностью у него было туго и с Робертом Гейтсом, имевшего степень магистра в области русской истории, ему в этом вопросе было не тягаться.

— Прошлого. Двадцатого, хотя он не такой уж и прошлый

— Да, ничего не кончилось... — подтвердил и контр-адмирал

— Как насчет Джелалабада? — спросил министр обороны — вертолеты смогут добраться туда и обратно без дозаправки? Мы не сможем дозаправить их в воздухе над Пакистаном.

— Нет, сэр. Топлива в обрез. Находиться над объектом они не могут, им придется совершить посадку у объекта. Затем их придется дозаправить на обратном пути, для чего нам нужно будет организовать точку дозаправки, наземную. Если что-то пойдет не так, группе ничего не останется, как прорываться к границе, даже уничтожив вертолеты.

— Это секретные вертолеты... — мрачно сказал один из участников совещания, по виду гражданский

— Джентльмены, я чего-то не знаю? — спросил президент

— Да, сэр... — сказал тот же самый гражданский — эта история тянется с давних времен, как тут правильно сказали — с прошлого века. В восьмидесятые мы разрабатывали проект МН-Х, проект перспективного вертолета-невидимки для специальных операций. Собственно говоря, его разрабатывали не только мы, был еще МакДонеллДуглас, но их машина была намного меньше размером. Мы знали о том, что русские в девяностые полностью сменят как вертолетный парк, так и системы ПВО. Благодаря некоторым данным, полученным от... ЦРУ, мы провели моделирование и выяснили, что новые системы ПВО, которые планирует принять на вооружение Советский союз делают невозможным прорыв к цели даже на высоте в десять футов над землей в режиме следования местности: наш MH-53 Pave Low был бы непременно сбит вместе со всеми его средствами радиоэлектронной борьбы и подавления и сорока беднягами на борту, которым не повезло. Надо было что-то делать и с русским вертолетом-охотником, который разрабатывали русские, на нем предполагалось разместить самолетный радар и ракеты воздух-воздух специально для борьбы с нашими вертолетами. Мы несколько лет ломали голову как нам сделать вертолет если и не невидимым абсолютно, то необнаруживаемым современными советскими системами ПВО хотя бы полкового уровня. Мы взяли несколько стандартных армейских ястребов и на несколько лет засели в продувочной трубе, отрабатывая комплект радионевидимости. Но когда мы построили три машины, годные для того, чтобы предъявить их на испытания — программу свернули, нам сказали "спасибо и до свидания". Мы просто отогнали эти вертолеты в дальний ангар и забыли о них на двадцать лет.

Президент кивнул, разрешая продолжать. Специалист — явно из фирмы Сикорского, но с военным опытом, наверняка отставной рейнджер или парашютист-спасатель, он знал, о чем говорит, и не без удовольствия вспоминал те времена. Для главы государства же это были словно хроники из другого мира. В те годы, когда этот человек сидел в аэродинамической трубе с макетом нового вертолета или отрабатывал проникновение в закрытую зону советского ПВО на полигоне на Аляске — президент только начинал свою карьеру. Он что-то помнил насчет того, как показывали каких-то людей на ночной, то ли улице, то ли площади, как показывали танки... но он не испытывал радости от крушения СССР, он просто не обратил на это внимания. Все его мысли были направлены на то, как оплатить кредит за новенький Меркьюри и как к сорока годам стать не просто загнанной рабочей лошадью — а партнером в какой-нибудь солидной юридической или лоббистской фирме. Выросший в мире американского тотального превосходства — он просто не представлял себе, как может быть так, что на свете существовала еще одна сверхдержава. И как эта держава была столь сильна и опасна, что лучшие умы Америки несколько лет работали над тем, как если и не превзойти эту державу, то хотя бы оставаться с ней на равных. Ему просто в голову не приходило, что может быть и так.

— Так вот, сэр, когда к нам обратились в начале этого года с вопросом, нельзя ли каким-либо образом уменьшить радиолокационную заметность вертолета — мы сразу вспомнили про те прототипы. Они, конечно, были несколько... устаревшими, но они были сделаны на базе стандартного армейского вертолета, который состоит на вооружении и сейчас, и мы просто сменили двигатели и поставили полный модернизационный комплект. Получилось то, что мы продали за шестьдесят миллионов долларов штука и все были довольны.

— Беру свои слова насчет денег назад — сказал президент. Современный спасательный НН60 стоил пятнадцать миллионов долларов США.

— Эти пташки стоят своей цены, сэр — осклабился вертолетостроитель — не забывайте, что это эксклюзив, можно сказать, ручная работа. При серийном производстве, цена упадет вдвое, а если производить просто модернизационный комплект, то он и вовсе обойдется не дороже десятки...

— Джим, сейчас не время... — министр обороны Гейтс почувствовал опасность для кармана своего ведомства

— Почему же, самое время — сказал президент — итак, у нас есть вертолеты, которые возможно, смогут преодолеть пакистанскую радарную систему, не будучи обнаруженными, так?

— Скорее всего, так, сэр. Мы проводили испытания только в ангаре. Но наши птички уже летали в Неваде и сейчас летают в Ираке, выполняют тренировочные полеты. Мы отправили следом за ними еще один вертолет и пару специалистов, во время полетов он летит следом и регистрирует параметры заметности вертолета в любом аспекте: визуальном, радиолокационном, тепловом. Мы проводим одновременно как военные тренировки, так и доработки наших птичек, сэр.

— Надеюсь, что доработки будут за ваш счет. Мне не улыбается платить за один товар дважды. Стив, что там с тренировками? Кто пойдет на дело?

— Спецотряд, сэр. Мы комплектуем его лучшими из лучших, люди прибывают до сих пор — потому что сейчас самые лучшие люди всегда заняты, пара человек даже вернулась с гражданки, чтобы принять участие в шоу.

Президент нахмурился

— Надеюсь, эти парни помнят, как держать язык за зубами? Нам только не хватало, чтобы об операции рассказали по Си-Эн-Эн.

— О, не переживайте, сэр. Эти парни, как уже и было сказано — в Ираке, в лагере рядом с Багдадом. Мы выделили им закрытый сектор, пару ангаров, привезли туда команду военных полицейских, каждый из которых свирепей самой свирепой акулы. Все полеты производятся только по ночам, в обстановке секретности — они учатся действовать в полной темноте, раз за разом штурмуя все новые и новые здания, причем каждый раз они прилетают к цели на вертолете и убираются на нем же. Мы не торопимся, собираем лучших из лучших и проделываем все раз за разом.

— Они знают?

— Пока нет, сэр. Только в общих чертах.

— Хорошо... — подвел итог президент — потому что мы и сами ни черта не знаем. Я одобряю намерения ЦРУ по доразведке объекта перед ударом. И я обязываю министерство обороны, и лично вас, секретарь* Гейтс, продумать и предпринять все возможные меры к тому, чтобы при проведении операции наши люди не пострадали и смогли уйти оттуда, даже если мы вытянем пустышку. Это не рейд в один конец и я не хочу тратить жизнь даже одного нашего военнослужащего для того, чтобы достать подонка, который и так замуровал себя в гробу. Если у нас не получится — мы попробуем еще раз, а потом еще. Но если это будет что-то вроде... — президент замялся, подирая сравнения — что-то вроде спасения рядовой Линч**, Конгресс и пресса сожрут нас живьем. Пакистан встанет на дыбы и второго шанса не будет ни у вас, ни у меня. Помните об этом, джентльмены. На этом — все.

* Дословно должность так и переводится "секретарь по обороне"

** Рядовая Джессика Линч попала в плен во время второй иракской компании. На ее освобождение был брошен чуть лип не целый батальон спецназначения.

Пакистан, Абботабад

Апрель 2011 года

Город Абботабад, расположенный на востоке страны недалеко от столицы — был хорошо известен как местный горный курорт и что-то вроде места, где богачи держат вторые дома, куда ездят на выходные. Это было красивое, горное место, покрытое самым настоящим лесом, не чахлой растительностью — а именно лесом. Здесь хорошо дышалось и было много военных, Аль-Каиды же не было совсем, здесь она была непопулярна. Единственная проблема — это место находится на самой границе с Индией, хуже того — со спорным штатом Джамму и Кашмир, и если начнутся боевые действия — то будут проблемы. Впрочем — проблемы будут в любом случае, потому что и Китай и Индия теперь являлись ядерными государствами и четвертая война между этими некогда двумя частями единой страны — будет такой, что проблемы будут везде. По всему земному шару.

Было раннее утро, середина весны — возможно, самое лучшее время года в Пакистане, потому что уже тепло, но изнуряющей жары нет, и воздух свежий и чистый. По дороге, ведущей от Исламабада в Абботабад — катила новенькая белая машина. Это был микроавтобус СсангЙонг южнокорейского производства, очень популярный в странах третьего мира за счет дешевизны и хороших корней — лицензионный Мерседес-Бенц 100. Вообще то он был медицинским — но мигалка пока была снята, а красные полосы заклеены специальной белой, под цвет кузова пленкой, чтобы не привлекать внимания...

За рулем был Стив, в салоне были Джеремайя и Ник Уильямс, начальник станции в Пешаваре, который несмотря на недавний скандал со стрельбой на улице не оставил свой пост — решили, что раз он сам убрал за собой и проблем не было — значит, ничего и не было, плюнуть и забыть. Ник прилетел спецрейсом вместе с машиной — оставалось только надеяться, что те кто шпионил в аэропорту не присобачили жучок, а Джеремайя прибыл отдельным рейсом. У Джеремайи было самое что ни на есть ниггерское имя, и по документам был из Кении — хотя на деле родился в Тенесси. Аналитики из аналитического отдела предположили, что если на контакт пойдет негр — это вызовет меньше беспокойства, ведь все неприятности здесь традиционно связывались с белыми, а к неграм просто не знали, как относиться. Джеремайя и в самом деле заканчивал армейские фельдшерские курсы, правда, из армии его вышибли — за то, что продавал наркотики сослуживцам. Среди сослуживцев был сын бригадного генерала — поэтому дали уйти по-хорошему, без срока и без записи в личном деле. Сейчас он числился в одной подозрительной структуре — но на самом деле работал в ЦРУ, использовался в тайных лагерях, так называемых "черных дырах" для пыток и ликвидации отработанного материала. На это мало кто соглашался, держали латиноамериканцев — внештатников, и Джеремайа был единственным американцем — разъездным палачом. Сейчас ему предстояло сыграть роль врача — он знал суахили, его мать была настоящей кенийкой, а отец — бывшим хиппи, поехавшим в Африку по какой-то благотворительной программе. Врача для детей — последнюю смертельную инъекцию он сделал пять дней назад, а вообще за все то, что он уже совершил — в аду еще не придумали наказания. Он слушал рэп и от него воняло, поэтому Уильямс старался держаться от этой образины подальше...

Вот только эта образина — держаться подальше от нормальных людей не желала...

Смачно выплюнув в приоткрытую форточку жвачку, он тотчас достал новую Дирол... о зубах заботится...

— Хотите, сэр? — весьма невежливо он толкнул начальника станции локтем в бок

— Нет. Спасибо — холодно ответил Уильямс.

— И напрасно. Очень помогает против кариеса, тут вода такая, обязательно угробишь зубы. Или кишки. Нет, правда, сэр... Или вы не хотите, потому что вам предлагает ниггер.

— Джеремайя, мне нет дела до вашего цвета кожи — максимально вежливо ответил Уильямс

— Нет, есть, сэр. Я вижу — есть. Я большой специалист по людям, сэр, я вижу их насквозь, вот так вот. Черт, у нас президентом избрали ниггера, но все белые как были расистами так ими и остались. Разве не так?

— Дже, заткнись! — проговорил Стив, не отрывая взгляд от дороги.

Уильмс не был демократом, но внезапно ему захотелось ткнуть в это белозубое и черномазое, широкое как суповая тарелка лицо кулаком, да так, чтобы этот сукин сын ни слова больше не произнес про президента Соединенных штатов.

— Это правда, правда, правда... — сказал Джеремайя, да, сэр, это истинная правда.

— А ну, заткнись!

Уильямс внезапно понял — в каких отношениях Стив и эта черномазая обезьяна. Джеремайю просто нельзя было оставлять без контроля ни на минуту, и Стив был кем-то вроде укротителя... разъездного укротителя.

Ник Уильямс достал пробник с одеколоном, поднес к носу и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы не вырвало — в стране, где взрывы происходят с регулярностью стука метронома, очень быстро учишься, как бороться с тошнотой. Его даже передернуло от осознания того, что этот ублюдок наверняка является государственным служащим — с чином и пенсионными накоплениями. Так его мать...

— Подъезжаем — сказал Уильямс, глянув в окно — помедленнее. Я скажу, где повернуть.

— Здесь есть полицейские, сэр? — спросил Стив

— Есть. Если что — то я все улажу

Джеремайя сидел на сидении, закрыв глаза— наблюдать за белыми и корчить из себя тупого и недалекого ублюдка ему надоело. Когда-нибудь — он доберется и до этих высокомерных скотов...

До всех — доберется...

Они проехали улицами центра Абботабада — здесь было как и везде, плоские крыши, разномастные, часто уродливые дома, выцветшие плакаты и афиши. Потом начали вертеться по городу, проверяя, нет ли слежки. Похоже, что не было. В процессе этого они чуть не своротили телегу с товаром, и за это кто-то кинул в них яйцом, которое разлилось по стеклу уродливой, мутной кляксой. Могли и гранатой...

Временный форпост организации Врачи без границ находился в небольшом, двухэтажном здании. Около него стояло два внедорожника — и как минимум два раза больше было на выезде. Когда-то давно это был дукан — но сейчас его приспособили под другие цели. На улице стояли несколько закутанных в чадру женщин, они держали на руках грудных детей, которых здесь носили на руках и в своеобразных перевязях. Незадолго до этого — специально распространили слух, что может быть эпидемия птичьего гриппа и надо прививаться, детям обязательно. Прививаться пришли далеко не все, женщине охранял полицейский с автоматом, потому что некоторые мужчины в этом городе считали: прививки не от Аллаха, а птичий грипп — от Аллаха, и если кому суждено умереть, то не дело идти против воли Аллаха. Поэтому — женщин охранял полицейский с автоматом наперевес, который зевал так, что вот-вот нижняя челюсть вывихнется.

Они оставили машину на виду и в ней оставили Джеремайю — чтобы не светить раньше времени. Договоренность была, относительно того, что Врачи без границ — имеется в виду легальная их часть — дадут одного своего специалиста, который здесь уже примелькался, а вторым пойдет Джеремайя, что-то вроде медбрата. Стив будет за рулем микроавтобуса, а Ник Уильямс посидит здесь, потому что начальника пешаварской станции ЦРУ могут знать в лицо. Потом — они вернутся с пробами или без — но новенькая машина останется в собственности Врачей без границ, это будет что-то вроде благодарности за помощь тире благотворительной акции ЦРУ. Вопреки общему мнению — Врачи без границ не были собственностью ЦРУ, они просто оказывали помощь и предоставляли крышу, потому что это было условием их финансирования и без этого было нельзя. Они поднялись на второй этаж по узкой, грязной лестнице — и то, как взглянул на них глава офиса, яснее ясного говорило, как он к ним относится. Во Врачах без границ было и немало идеалистов, которые хотят просто помогать людям.

— Ник Уильямс — глава станции улыбнулся, наводя мосты — мы привезли вам новенькую машину, распишитесь в получении.

— Одну минутку... — глава офиса открыл дверь и куда-то исчез.

— Как вам хватает терпения с этим ублюдком... — вполголоса спросил Уильямс молчаливого водителя Стива

Тот просто пожал плечами

Вернулся глава офиса врачей без границ, вместе с еще одним врачом. Женщиной...

— Это Летиция, одна из наших волонтеров. Она приехала сюда, чтобы спасать людей. Ваши люди на месте?

— Да, сэр.

— Тогда давайте, поскорее покончим с этим...

Стив увел настоящего врача вниз, туда, где в машине слушал рэп палач двадцать первого века по имени Джеремайа.

— Кофе, сэр? Имейте в виду, у меня нет времени возиться с вами. Людей не хватает, и я сам тоже работаю по мере возможностей.

— Спасибо. Кофе — это все что мне требуется.

Кофе был, конечно, дешевый, регуляр — но сваренный хорошо. Он вызвал изжогу — но это было привычно, и начальник станции успешно справился с ней парой таблеток антацида. Он слышал, что язва желудка занимает одно из первых мест по причинам смертности сотрудников ЦРУ.

Какое-то время он сидел тут, на обшарпанном стуле, потом не выдержал — накинул на плечи подходящий медицинский халат, которые висели на вешалке, стараясь не шуметь, спустился вниз, на первый этаж. Прием пациентов проходил там, на втором этаже волонтеры жили и тут же был их офис.

Волонтерами были женщины... только женщина имеет право прикасаться к женщине, те двое мужчин, которые здесь были, в том числе и начальник офиса — выполняли всю остальную работу, которую можно было выполнять, не прикасаясь к чужим женщинам. Уильямс посмотрел на это, потом стал по мере сил помогать. Впервые — его посетило чувство, что он делает что-то нужное — не для этой страны и ее народа, для себя.

Он работал, не смотря на часы, потом начали возвращаться разъездные бригады. Потом — они собрались наверху, снова пили кофе, обменивались шуточками — как и все люди, которые вместе сделали какое-то важное дело днем и теперь вечером могут отдохнуть.

Глава офиса оказался рядом

— Видите, как мы работаем?

— Да... вижу — ответил начальник пешаварской резидентуры

— Мы имеем дело с детьми. Клянусь Богом, это такие же дети, как и в любой другой стране, в какой я бывал. Они так же плачут, когда им больно или страшно, так же любят своих родителей и тоскуют, пока их нет.

— Не так давно — негромко сказал начальник станции — мне довелось побывать на месте очередного подрыва. Двое, с автоматами и поясами шахида, переодевшись полицейскими — приблизились к полицейской академии. Один из них подорвался на чек-пойнте, когда его попытались досмотреть. Второй — прорвался внутрь, расстрелял весь магазин своего автомата по людям, и тоже подорвался. Второму — было пятнадцать лет. Мы потом это установили. Если вы знаете какой-то метод, как это прекратить, я готов их выслушать.

— Может, просто дать им быть самими собой — спросил врач

— Самими собой? Тот пятнадцатилетний ублюдок с поясом шахида и автоматом — он ведь был самим собой. Ни один человек не пойдет подрываться, не будучи сам собой, это мы — вечно играем какие-то роли. Вы, я...

— Я не играю.

— Играете, доктор, играете... Вы берете наши деньги, и играете за них свою роль. Пусть эти деньги идут на самые благие дела, но вы знаете, откуда эти деньги и берете их. Просто мне досталась роль плохого парня, а вам хорошего, вот и вся разница между нами. И не смейте думать, что вы чем-то лучше меня, док...

Возможный скандал — предотвратило появление Стива. Начальник станции вопросительно посмотрел на него — тот покачал головой. Не удалось...

Подпрыгивая на мелких, но неприятных ухабах дороги, которая срезала путь к военному госпиталю — покрытый пылью белый микроавтобус скорой помощи подкатил к высокому с пущенной поверх колючей проволокой зданию, которое располагалось как бы на отшибе от всех остальных. ЦРУ знало, что это здание местные называют "Вазиристан-хавели", при этом слово Вазиристан предположительно обозначает место, откуда родом владелец этого здания, хавели — в переводе это "убежище". Никто и никогда не видел владельца этого здания, что само по себе наводило на размышления.

Само здание снаружи не выглядело богатым. Это особенность всего строительства в Пакистане — даже большие здания не выглядят богатыми, часто они выглядят как нищие трущобные халупы, непомерно расстроившиеся во все стороны. Забор — какого-то неопределенного цвета... детской неожиданности, и поверху отчетливо видны стальные, неопрятные арматурины, на которых держится колючая проволока. Само здание — бетон, шифер на крыше, никакого нормального архитектурного проекта — оно выглядит так, как будто его несколько раз перестраивали и надстраивали, причем каждый раз разные люди. Этажность была высокой — целых три этажа, если не считать Ground floor, который традиционно считается за нулевой этаж. Наверху — узкие, занавешенные окна, больше походящие на бойницы и какая-то конструкция наверху. Возможно — пулеметная точка.

Микроавтобус остановился рядом с главным входом, из него выбрались двое, мужчина и женщина. Аналитики ЦРУ промахнулись, подбирая эту пару — она была запоминающейся. Джеремайя был выше женщины — врача больше, чем на две головы и тяжелее чуть ли не в два раза. Они сразу привлекали внимание, к тому же — можно было догадаться, что таких здоровяков-негров в Кении, где часто недоедают — очень мало.

Негр выступил вперед, стукнул по двери, потому что никакого звонка не было. Потом — еще раз...

Через несколько минут к ним вышли. Среднего роста, настороженный, бородатый мужчина-пуштун с блестящими, черными как голыши в реке глазами. Оружия у него не было, по крайней мере, на вид.

— Здравствуйте...— доктор выступила вперед — я доктор Зденка Петрович, из международной организации врачи без границ. Вы понимаете язык, на котором я говорю, или нам стоит перейти на другой.

Разговор шел на английском.

— Понимаю... — буркнул пуштун. Он явно не собирался уделять много внимания женщине, да еще и неверной. Хорошо хоть с повязкой на лице — почти что чадра.

— Правительство вашей страны ожидает эпидемию птичьего гриппа и заключило договор с нами. Мы должны привить всех, кого только можно. Детей мы прививаем бесплатно, взрослых — за очень небольшую плату, которая покрывает только расходы на саму вакцину. Здесь есть дети?

— Нет. — отрезал пуштун

— Вы уверены? Может быть, вы считаете, что прививки не от Аллаха — но Аллах запрещает самоубийство, а эта болезнь, от которой мы пытаемся вас спасти смертельна.

— Здесь нет никаких детей! — отрезал пуштун

— Может быть, вы...

— Нет...

Пуштун — охранник грубо оборвал разговор, повернулся к ним задом и зашел в дом. Щелкнул замок на воротах...

— Он боится... — сказал Джеремайя

— Дже! Давай в машину! — крикнул со своего места водитель.

Джеремайя полез в машину, следом за белой сучкой...

Афганистан

База ВВС США Баграм

Апрель 2011 года

Все произошло неожиданно — для всех.

В конце марта — их перебазировали на Баграм, в спецсектор базы, окруженный колючей проволокой. Там, за высоким забором — была построена точная копия какого-то здания, внешне довольно примитивного и уродливого. Это здание должно было располагаться не в Афганистане — в Афганистане не встретишь частного жилого здания с четырьмя этажами. Каждый день ночью — они отрабатывали самые разные варианты проникновения — с земли или с вертолетов, два раза даже парашютированием с самолета МС-130, а днем — если оставались силы, отрабатывали штурм. Внутри было темно, то, что имитировало окна, было заклеено черной бумагой. Обстановка внутри здания — каждый раз менялась, как в доме убийств*. Судя по этому — здание, которое им предстояло штурмовать, отсняли, но никто не бывал в нем и не знал, как оно выглядит внутри...

Авария произошла прямо на летном поле Баграма, буквально на первых секундах полета. Майор Клузевский, первый пилот вертолета — только успел поднять машину в воздух, как приборная панель вспыхнула красным — обе турбины, не отработавшие и половину ресурса — катастрофически теряли мощность. Майор передвинул селекторы тяги на чрезвычайную мощность, чтобы компенсировать потери и выиграть хотя бы несколько секунд на посадку — но турбины не слушались управления. Через секунду — вертолет рухнул с высоты футов сорок на бетонку...

Последствия были не катастрофическими. Никто не погиб, в основном переломы ног и у одного из штурмовиков подозрение на перелом позвоночника — его срочно, первым же самолетом отправили в Рамштайн. Будь это какая-то рядовая операция — особо страшного не было, просто заменили бы и персонал и вертолет и продолжали бы.

Но это была не рядовая операция. Из трех бортов, пригодных к работе остались только два — то есть запас стелс-вертолетов сократился до возможного минимума. Ситуация была столько серьезна, что контр-адмирал Бьюсак сел в первый же С17, отправляющийся в Афганистан, прихватив с собой нескольких специалистов, как фирмы Сикорского, так и оперативного штаба...

Афганистан встречал привычной пылью, запахом горелой самолетной резины и выхлопа турбин, подернутыми дымкой горами на горизонте. Многие из тех, кто служил здесь — больше всего помнили эти горы. Далекие, и в то же время донельзя близкие, они закрывали полнеба, словно говоря суетившимся у их подножья муравьям: вы уйдете, как ушли другие — а здесь все останется по-прежнему...

Стоявший у ангара военный полицейский проверил документы у всех, включая контр-адмирала, только потом нажал на кнопку, приоткрывая ангар. Контр-адмирал, технические специалисты и люди из местного штаба — зашли внутрь, где на пленке (чтобы не потерять ни частицы из обшивки вертолета), окруженный автоматической сторожевой системой с лазерными лучами контроля периметра — лежал потерпевший катастрофу вертолет.

Контр-адмирал какое-то время молча смотрел на обломки: пожара не было, но фюзеляж пострадал сильно.

— Как это произошло...

— На взлете, сэр, буквально за несколько секунд. Пилот успел доложить, что турбины теряют мощность — и вертолет упал прямо на стоянку, на то же самое место, откуда он взлетел. К разбору пока не приступали — просто перенесли все сюда.

— Сколько человек это все видели?

— Немного, сэр. Дело было ночью.

— Отправьте их отсюда. На Аляску... куда-нибудь подальше.

— Слушаюсь, сэр.

На самом деле это было не наказанием — это было поощрением. На Аляске была весна... скоро будет лето, можно будет идти охотиться, потом пойдет путина и рыбу можно будет ловить прямо руками в ручьях. Куда лучше, чем здесь, в этой грязи, пыли, ненависти...

— Ваше мнение... — контр-адмирал повернулся к специалистам Сикорского

— Трудно сказать, сэр... Надо забрать машину к нам и хорошенько заняться ей, раз здесь нельзя. Заодно, установим причины аварии. Что-то с турбиной, возможно — из-за местной пыли, она вызывает повышенный износ двигателей.

Адмирал сжал кулаки. Произошедшее влияло на степень готовности в целом, на моральное состояние личного состава. Солдаты должны быть уверены в технике, на которой они идут в бой. Если вертолет грохнулся, не успев взлететь — каждый будет думать: а что если он так же грохнется у цели, и что тогда делать?

— Сколько времени потребуется на восстановление?

— Пара месяцев, сэр. Не все так просто, придется много чего восстанавливать. Эти машины — почти что ручная работа и мы тогда не оцифровывали чертежи. Да, сэр, пара месяцев...

— Забирайте. Постарайтесь ввести его в строй как можно быстрее, у нас не останется резерва. Что с личным составом?

— На нем было восемь человек десанта, сэр. Двое не пострадали.

— Остальные?

— Переломы, сэр. У одного — подозрение на перелом позвоночника, остальные отделались легче. Экипаж выведен из строя, по крайней мере, на пару месяцев.

— Просто великолепно! — подвел итог контр-адмирал

Продолжили в здании, в котором разместился филиал оперативного штаба, раньше тут сидели русские, которые бомбили Афганистан. Главный штаб находился на базе Андерсен, пока что он не переезжал: он должен был сделать это в самый последний момент и переехать в Джелалабад.

Сюда притащили аппаратуру и контр-адмирал с сопровождавшими его лицами — два с лишним часа смотрел одно и то же — записанные с камер разных штурмовых групп записи штурмов. Они были скомпонованы специально для показа высоким гостям, сейчас, с современными цифровыми камерами и компьютерами — такой фильм можно смонтировать за пару часов.

— Неплохо... — оценил, наконец адмирал — очень неплохо. Как отрабатываете высадку?

— С двух точек, сэр. Наверху есть удобная площадка, одну из групп можно высадить прямо на крышу, она спрыгнет вот сюда — здесь что-то вроде патио, широкий балкон. Она будет основной. Вторую группу — высаживаем перед зданием, она будет прорываться вот здесь, подорвав либо дверь, либо, в крайнем случае — стену. Это на случай сильного сопротивления, если первая группа будет блокирована на верхнем этаже огнем.

— Запасной вариант?

— При сильном обстреле обе группы высаживаются вот здесь, на поле. Затем развивают наступление.

— Поддержка с воздуха?

— Только крайний вариант, сэр. Топлива не хватит, вертолеты придется сажать в любом случае, на поддержку у нас будет не больше десяти минут — и есть риск потерять вертолет под огнем. В состав Золотых включен снайпер, у него будет М110CQB с термооптическим прицелом, с которой он сможет точно воздействовать на цели. При необходимости — он же сможет принять участие в штурме, эта винтовка достаточно маневренна.

— Что внутри здания?

— Стандартно, сэр, вспышки и прорыв вперед. Оружие — штатное.

— Как насчет пулеметов? Если десять минут есть, за это время с воздуха можно сделать многое.

— Сэр, мы просчитывали это. На вертолеты штурмовой группы можно установить любое оружие, там сохранились стандартные точки крепления, просто люки для пулеметчиков в транспортном положении закрываются. Вопрос в том, что мы должны максимально облегчить вертолеты, чтобы дать им возможность как можно больше находиться в воздухе. Каждый сэкономленный фунт топлива может оказаться решающим, мы до сих пор не знаем точно, каким путем вертолеты смогут пройти к цели. А Мк44 с боеприпасами весит много.

— Поставьте стандартные пехотные пулеметы — предложил контр-адмирал — на Мк43 есть стандартные крепления, они могут крепиться в турели. Два вертолета — значит, четыре тяжелых пулемета с боекомплектом. Они могут быть использованы как с воздуха, так и по земле. Кто-то должен будет прикрывать периметр, совершившие посадку вертолеты. Если все накроется ко всем чертям, то четыре тяжелых пулемета будут бесценным подспорьем, чтобы выбраться оттуда...

— А это идея...

— И отличная идея... — подтвердил кто-то из штабных подхалимов

— Какой уровень сопротивления закладывается?

— Средний, сэр. В доме не более двадцати человек, из них как минимум двое — дети. Возможно, что и женщины. Остается — примерно двенадцать, максимум пятнадцать человек. Возможно четыре — пять ручных противотанковых гранатометов, но скорее всего этого нет. Еще менее вероятно наличие ручных ракет типа Стрела. Мы не заметили особо серьезной организации защиты, сэр, они не ждут нападения и не готовы к нему.

— Там с двух сторон военные училища, какая вам к чертям еще нужна защита... — сказал контр-адмирал — если пакистанцы сумеют вывести в поле вооруженных людей, нас там просто порвут на части. Продолжаем тренировки с двумя вертолетами, десанту придется потесниться. Я пока остаюсь здесь, лично прослежу за подготовкой. И ... подберите кого-нибудь в группу на замену выбывшим.

— Сэр, это не так просто сделать... — осторожно ответил один из штабных — наши требования...

— Черт с ними, с нашими требованиями. Вы лучше знаете, кто подойдет? Неужели на крупнейшей базе США в Афганистане невозможно найти пять — шесть свободных парней?

— Полагаю, что возможно, сэр...

— Вот и займитесь этим, вместо того, чтобы стул просиживать!

— Сэр... — сказал один из штабных — в связи с потерей третьего вертолета...

— Говорите, говорите...

— Возможно, стоит разместить в Джелалабаде парочку спасательных вертолетов с группой парашютистов — спасателей на борту? Если все пойдет плохо — у них будет шанс прорваться и оказать помощь.

— Возможно... Об этом потом. Где здесь у вас кормят?

Прибытие контр-адмирала Бьюсака вылилось в то, что их заставили выдраить чуть ли не языком свои каюты — и все это в личное время, мать их. Потом стали прибывать новички — в восполнение потерь. Точнее: прибывать, это громко сказано. Люди здесь всегда были, просто брали за шкирку тех, кто ничем особым не был занят и записывали в отряд.

И тут у Аллена появилась проблема. Проблему звали Джон Дулитл.

Они были равны по званию, и даже по обстоятельствам попадания в отряд в чем-то были схожи. Только Аллен потерял своего напарника, будучи сам прикомандированным к ЦРУ — а Дулитл потерял всю свою группу, причем это были котики. Сам он при этом был ранен — но не тяжело, и уже встал в строй. Обстоятельства потери группы как всегда трактовались по-разному: кто-то говорил, что сам Дулитл дал неправильные координаты и вызвал огонь в опасной близости, чтобы получить медаль — а накрыло его группу прямым попаданием. Кто-то говорил, что веселые морские пехотинцы на удаленной огневой базе ничего не поняли, перепутали, где находятся дружественные войска, а где враги — и влупили со всей дури. Нормального расследования не проводилось, дело замяли, потому что между морскими пехотинцами и котиками всегда были напряженные отношения. Дулитл пришел в отряд уже накрученным — и как-то так получилось, что цапаться они стали друг с другом.

Первый раз — это получилось через два дня после того, как Дулитл был приписан к отряду. Немного отоспавшись, они пошли в дом убийств и стали оттачивать навыки ближнего боя, прорыва в помещение и его зачистки. В пары вставали произвольно, потому что постоянные пары здесь не годятся — при штурме никогда не знаешь, кто окажется с тобой рядом.

Сейчас их было трое. Дверь вскрывал Гаммер, они двое — Аллен и Дулитл — должны были прорваться внутрь и зачистить помещение. Сложности задачи добавляло и то, что они пользовались длинноствольным оружием, в тесноте оно было куда неудобнее короткоствольного. Оба они не служили друг с другом и повадок друг друга не знали.

Поставленный судьей Нобл крикнул: "время" — и щелкнул секундомером. Отсчет начался.

Прикрывая друг друга и идущего впереди "вышибателя дверей" — они пробежали по коридору, на повороте — Аллен, чуть вырвался вперед. Он первым и поразил свалившуюся с потолка мишень — та исчезла с громким звоном, подтверждающим поражение цели.

У нужной двери они заняли позиции — Аллен прикрывал конец коридора, Дулитл — то место, откуда они пришли. Гаммер с баллистическими очками на глазах — можно было и глаза лишиться от летящих во все стороны щепок — поднял ружье.

Бабахнуло — и оба они бросились внутрь. При этом — столкнулись друг с другом в проходе и Дулитл — он должен был идти вторым, потому что у Аллена была лучшая возможность обстрела — от столкновения упал, но свои цели поразить успел. Вот только — одна пуля ушла совсем неконтролируемо и ударила в стену.

— Чисто! — крикнул Аллен — и Дулитл в этот момент пнул его под колено.

Аллен этого просто не ожидал — да и возможности, чтобы увернуться не было. Колено взорвалось болью, но он сумел перебороть себя и ударил в ответ — ногой в грудь поднимающемуся. Вышло не лучшим образом — на всех на них были легкие бронежилеты — но все равно, прилетело достаточно. Больше — ни тот ни другой сделать не успели — вбежавший Гаммер, а за ним и Нобл толкнули Аллена в сторону, и встали между ними.

— Это какого хрена!?

— Этот сукин сын меня толкнул!

Надо сказать, что в отрядах SEAL такого не было. Он меня толкнул — это детский сад по любым понятиям. Тренировки шли очень интенсивно и с нарушением многих норм безопасности, вполне могло быть так, что свалившееся бревно сломало кому-то ногу, отдавило пальцы или даже кто-то попал под выстрел — и хорошо если не насмерть. Конечно, офицеры отвечали за безопасность, и по каждому такому случаю было служебное расследование и оргвыводы. Кого-то увольняли, особенно если случай с гибелью, можно было и под суд попасть — но вот солдаты по этому поводу между собой не разбирались. И как можно — боевое задание может прийти в любой момент, и что если в группе будет раздрай? Такое может привести и к гибели всей группы.

— Какого черта происходит? — лейтенант-коммандер Снейк зло пнул искалеченную дробовым выстрелом дверь.

Тюлени подавленно молчали

— Я спрашиваю, какого хрена здесь происходит?

— Упражнение отработано, сэр — сказал Нобл

— Ты что, совсем идиот? Аллен, за мной!

Они вышли в коридор. Спустились на "земляной" этаж — дело происходило на четвертом.

— Аллен, какого хрена? Можешь мне ответить?

— Никакого, сэр. Напарник упал, один выстрел был неконтролируемым.

— Перестань. Какого черта ты хромаешь?

— Старая травма, сэр.

Коммандер протянул руку

— Дай!

Лейтенант дал ему свое оружие, потом и каску. Коммандер вытащил карты памяти и оттуда и оттуда.

— Я твой командир. Ты можешь ответить как человек, какого черта там произошло?

— Не могу, сэр. Я сам ничего не понял.

— Какие у тебя отношения с Дулитлом?

— Никаких, сэр.

— Ты с ним раньше служил?

— Нет, сэр.

— Тогда какого хрена вы с ним цапаетесь?

— Я не могу сказать, сэр.

Коммандер глубоко выдохнул и вдохнул, чтобы унять бешенство.

— Вот что, лейтенант. Я знаю вашу позицию, и знаю, как вы относитесь к чужакам. И к парням с другого берега. Мы сколоченная группа, не раз бывавшая под обстрелом. А они — нет. Я все это понимаю. И я не в восторге от того, что нас срочно решили усилить черти кем. Но я не позволю, чтобы в отряде были разборки. Этот парень потерял всю свою группу, сам был контужен — но врачи разрешили ему вернуться в строй. Возможно, этот тип не слишком-то приятен в общении, но вы должны понимать — общее дело, которое мы делаем сейчас — важнее каких-то мелочных разборок. Можешь воспринимать это так: мы должны сделать дело, а потом мы избавимся от ублюдков раз и навсегда. Но дело мы сделать должны, ты понимаешь, что стоит на карте?

— Да, сэр.

Коммандер внимательно смотрел на лейтенанта

— Пока не понимаешь. Но поймешь. Скоро поймешь, не я придумал эти дурацкие требования по безопасности. И я рассчитываю, что ты не только усвоишь все, что я тебе сказал — но и донесешь мои слова до остальных.

— Да, сэр.

— Вот и отлично. Больше ты с Дулитлом в пару не встаешь. И вы будете в разных группах. Постарайтесь больше не затевать ничего.

— Скажите это ему, сэр.

Взгляд коммандера посуровел

— Я говорю это тебе.

— Я все понял, сэр.

— Сдай оружие и иди к врачу. Я не могу допустить, чтобы у меня еще один солдат выбыл из строя. Пусть посмотрит твою ногу. Если надо — возьмешь короткий тайм-аут.

— Да, сэр...

— Все. Иди.

Врач — своего не было, зато тут было полно врачей ВВС — осмотрев колено, рекомендовал сделать перерыв на несколько дней и наложил давящую повязку. Так же — дал какое-то средство, каким пользуются игроки в американский футбол, и велел это втирать в колено, как только будет чувствоваться боль. Лейтенант понял, что выбыл из строя на несколько дней, и ничего хорошего в этом не было. Он попросил разрешения сходить на пару дней с логистической колонной в Кабул, и лейтенант-коммандер подписал ему три дня увольнительной. Требования безопасности запрещали такое — но Снейк хорошо понимал, что болтающийся по базе лейтенант может что-то натворить, опять столкнуться с Дулитлом. Да и вообще — Аллену надо было дать немного развеяться перед тем, как снова приступать к занятиям, долгие тренировки и неизвестность вымотали всех до предела. Так что — с первой же логистической колонной, лейтенант Томас Аллен отбыл в Кабул.

Кабул одна тысяча четыреста тридцать второго года хиджры представлял собой город, мало похожие на какой-либо иной на этой планете...

Когда американцы пришли в Кабул — он был мало похож на город. Русские в восьмидесятые отстроили его по своим проектам, четырех и пятиэтажками, в основном панельными, совсем не держащими тепло — но это было хоть какое-то жилье, ведь до прихода русских многие жители Кабула ютились в грязных землянках, вырытых на склонах гор, был даже уникальный, единственный в мире подземный рынок. Потом — русские ушли и в городе начались бои. При коммунистической власти Наджибуллы — боев не было, коммунисты сдали город без боя — все началось потом. Таджики Раббани и Масуд моментально схватились с пуштуном Хекматьяром. Точнее — это пуштун Хекматьяр, основатель и "владелец" самой крупной из семи партий — Исламской партии Афганистана, включавшей в себя до трети моджахедов — не хотел делиться власть с грязными таджиками и с другими полевыми командирами. Он хотел власть себе и кресло премьер-министра его не устроило. Тяжелые бои, которые велись даже в городских кварталах — закончились поражением Хекматьяра, он отступил в населенный пуштунами Кандагар, от поста главы правительства не отказался — но делами страны не занимался, вместо этого он начал промышленно выращивать опиумный мак. О походе на Кабул он заикался, но как-то вяло — места для выращивания мака хватало.

В девяносто шестом — город, и тоже без боя взяли уже талибы. Это снова были пуштуны — но совсем не такие, как обросший жирком Хекматьяр. Молодые, голодные и злые пуштуны из сельской местности, говорящие на пушту взяли миллионный город, который населяли люди, говорящие в основном на дари, и среди них было много не пуштунов. Город этот — на протяжении многих десятилетий испытывал влияние вестернизации: в двадцатые Эманулла-хан приказал проложить к своему дворцу первую (и последнюю) афганскую железную дорогу, в шестидесятые тут было не протолкнуться от хиппи, шалевших от горного воздуха и растущей в горах на открытом доступе афганской, лучшей в мире конопли, в восьмидесятые здесь были русские. Еще в начале девяностых — Раббани и Масуд не слишком то усердствовали в вопросах веры и можно было увидеть женщину на улице если и не в мини-юбке, то без чадры. Но сейчас — наступили совсем другие времена.

Первым делом, талибы (и не только они) ворвались в представительство ООН и зверски убили скрывавшегося там президента Афганистана Наджибуллу. Ни Раббани, ни Масуд на такое не решились — они все же видели Афганистан какой-то частью мирового сообщества и не могли позволить себе с ходу жечь мосты. Талибы сделали это не колеблясь — тем самым, они показали, что не намерены считаться со всем остальным миром и намерены навязывать свои порядки везде, где они будут. Они прошлись по домам и разбили все телевизоры и радиоприемники. Они приказали всем мужчинам отращивать бороду, а женщинам надеть глухую паранджу — за ослушание зверски убивали на площадях. Они уничтожили все портреты, какие были — Аллах запрещает изображать человеческое лицо. Начали работать исламские трибуналы — где судьи, окончившие едва ли и один класс школы, выносили поистине изуверские по жестокости приговоры. Город, где еще десять лет назад встречали первого афганского космонавта** — стремительно погружался в пучину средневекового варварства, откровенной дикости, фанатичности. Автомат Калашникова, вонючая борода, грязный халат и самодельные чувяки, черная чалма, фанатичный взгляд и безграмотная, постоянно прерывающаяся упоминанием Аллаха речь — таким был портрет хозяина афганской столицы все эти годы. Город, где когда-то работала Академия наук — стремительно превращался в одну гигантскую трущобу: не работали никакие системы жизнеобеспечения, свет получали от дизель-генераторов, на последних этажах домов ставили печки-буржуйки, оконные проемы затыкали шкурами скота и картоном. Талибы продемонстрировали готовность убивать и делали это снова и снова. Женщин, многие из которых учились в настоящих школах — низвели до положения скота. Рождаемость подскочила до предела — и в чудовищном гнойнике под названием Афганистан — вызревал тот гной, который в новом тысячелетии должен был выплеснуться на север, занимая все новые и новые территории. В старом Талибане были десятки тысяч — в новом обещали быть миллионы, неграмотных, фанатичных подростков, несущих веру на штыке своего автомата.

Не получилось.

Американцы взяли Кабул в самом конце первого года — и снова без боя. Кабул почти никогда не брали с боем, он падал победителю в руки сам, как бы подводя итог происходивших ранее событий. Американцы просто пришли — и оказались хозяевами полуразрушенного, изгаженного города, где ничего не работало, где в банке Афганистана в сейфе обнаружили в углу стопки старых банкнот, которых не хватало, чтобы дом здесь купить. Река Кабул текла через город, в ней мылись, тут же набирали воду для питья, тут же — выплескивали помои и испражнялись. Беженцы со всей страны ринулись в Кабул, они бежали от нищеты и безысходности и ждали гуманитарной помощи. За короткий срок — население города увеличилось с миллиона до двух с половиной миллионов человек, беженцы жили в землянках, в каких хороший хозяин и скотину держать не стоит, свирепствовали болезни. Но самое главное, чего не было — это общества. Афганское общество было разрушено до основании... подобных примеров до этого было немного, один из них это Сомали. У афганцев — за тридцать предыдущих лет сменилось восемь правительств

* * *

, взаимно отрицавших друг друга и уничтожавших сторонников своих предшественников физически. Страна пережила сначала гражданскую войну, став полем боя сверхдержав, а потом и нашествие варваров. В стране не было единого народа: на севере были таджики, узбеки, хазарейцы, на остальной территории страны — пуштуны, поделенные на племена. Невозможно было говорить ни о каком уважении собственности — здесь привыкли подбирать брошенное и отбирать чужое. Надо было начинать с чистого листа — но начинать с чистого листа никто не хотел, а американцы, в отличие от русских, не обладали громадным историческим опытом воссоздания жизни на пепелище — и ничего афганскому народу предложить не могли. Они пришли сюда, чтобы уничтожить Аль-Каиду и поймать Бен Ладена — а проект строительства мирной жизни в Афганистане не воспринимали всерьез. Так начиналась долгая война...

Через десять лет пребывания американцев в Кабуле — город изменился и сильно: лейтенант здесь был три раза, первый раз — еще в четвертом — и каждый раз, приезжая сюда, он видел другой город. Они входили в город с северного направления, логистической колонной, в которой было больше сорока машин. До этого — они большую часть времени шли все равно что по пустыне — пыль, угрюмые горы на горизонте и абсолютно безжизненная земля у дороги, одиночные домишки — интересно, чем живут их обитатели. Дорога была огорожена от остальной части Афганистана высокими бетонными отбойниками, образуя коридор, по которому они шли. На пути им встречались блок-посты, над которыми развевались самые разные флаги: чешский, румынский, польский, литовский, хорватский. Посты были усилены обваренными решетками бронетранспортерами, MRAPами, против снайперов были выставлены экраны. Солдаты приветствовали их не по форме одетые, кто-то и голый по пояс, но в бронежилете, увешанные оружием, в том числе трофейным — здесь на блоки тащили все, что может стрелять, потому что при нападении ничего не будет лишним. Все это — безжизненная дорога и блок-посты, больше похожие на укрепленные пункты из Безумного Макса

* * *

— давило на нервы и вызывало депрессию. Было видно, что здесь их не ждут, и они держатся за эту землю из последних сил.

В город колонна не пошла, остановилась на логистическом терминале на окраине — огромная территория, огороженная блоками HESCO и пулеметными вышками, на которой вперемешку стояли как военные машины, так и машины гражданских подрядчиков. Грузы были в контейнерах, работа шла довольно быстро. Осмотревшись по сторонам — лейтенант направился к зданию, где по его разумению сидело какое-то командование. Нужно было отметиться, расспросить о том, какой транспорт отсюда ходит, и что вообще творится в городе.

Он долго сидел в каком-то светлом и чистеньком коридорчике — шел какой-то брифинг. Потом — брифинг закончился, в коридоре появился капитан в форме "цифровая пустыня" и с надписью Абрамович на именной бирке. Коротко кивнул, предлагая зайти в кабинет...

— Сэр, лейтенант Аллен — представился лейтенант, подавая документы

— С флота... — сказал военный полицейский, бегло их просматривая

— Так точно, с Баграма. Мы там временно размещены.

— Купить что-то хочешь? Здесь есть небольшой маркет. Не Уолл-Март, конечно...

— Нет, сэр. Просто пройтись по городу

Капитан военной полиции испытующе посмотрел на лейтенанта

— Не лучшее место для пешего туризма, парень.

— Я знаю, сэр...

— Бывал здесь?

— Три тура, сэр. Не считая этот...

— Понятно.

Капитан смекнул, что четыре тура в зону боевых действий мог набрать лишь представитель спецназа.

— Транспорта, конечно нет.

— Нет, сэр. Я прибыл с колонной.

— И оружия нет.

— Никак нет, сэр. Оружия нет.

Потом — этот капитан и этот вопрос, заданный, в общем-то, для проформы — избавят лейтенанта от больших неприятностей.

— И ты собираешься гулять по городу, один, пешком, без оружия и машины. Да ты, парень, псих, вот что я скажу тебе.

— Сэр, я умею справляться с кризисными ситуациями.

— О, не сомневаюсь, сынок. Проблема в том, что все, что тут происходит — это одна большая кризисная ситуация.

— Сэр, я знаю язык и собираюсь переодеться. Местная одежда — у меня в мешке.

— Знаешь? Салам аалейкум. Хуб асти, четур асти?

— Хуб хастам, сахиб афсар

* * *

*

Капитан, приняв какое-то решение — достал какой-то бланк, наскоро его заполнил, черкнул роспись и дату.

— Знаешь... Держи. Гараж по правую руку от нас, спросишь Тома Адамса. Он даст тебе пикап, афганские ублюдки пару дней без него перебьются. Разобьешь — прослежу, чтобы вычли из жалования. Все.

— Спасибо, сэр.

— Не благодари.

Пикап и в самом деле был совсем новым, да еще и частично бронированным. Форд Рейджер светло-песчаного цвета, но не американский — а малоизвестный в цивилизованных странах малазийской сборки. Комплектация Heavy Duty, простейшая коробка передач — стик, кабина "кинг кэб" с двумя рядами сидений. В дверцах броня, моторный отсек тоже укреплен, стекла оклеены специальной пленкой — пулю не держат, но камни — вполне. Единственно, что плохо — что эти машины население воспринимает как полицейские и относится к ним соответственно. А так — лучше и придумать нельзя, сел и поезжай.

Вместе с другими машинами, держась ритма движения — он ехал и смотрел по сторонам.

Изменения были. Бывший городок советских военных советников — им пришлось там жить, поставив палатки в разоренных квартирах без окон и дверей — был восстановлен и заселен и выглядел совсем даже неплохо. Тут же рядом — строился новый жилой комплекс, десятиэтажный, архитектура чем-то напоминала дома, которые строят в странах Магриба и Ближнего Востока для бедняков — но для Кабула это было элитное жилье. Среди машин много такси, самых разных — от держащейся на честном слове старой советской Волги — до новеньких корейских микролитражек. Много и людей на тротуарах, которые отделены от проезжей части высоким отбойником.

Полицейские — в таких же, как у него пикапах — стоят почти на каждом перекрестке, к центру их становится больше. Посты безопасности прикрыты колючей проволокой и мешками HESCO, около них торчат боевые машины — в основном старые Хаммеры начального периода войны, которые проще было подарить афганцам, что и было сделано. На пулеметах — никто не дежурит...

Чем ближе к центру столицы — тем роскошнее становится. Дуканы сменяются лавками с вывесками известных брендов, иногда самодельными — но есть и настоящие магазины с витринами, как в цивилизованном мире. Выделяются здания банковских офисов — Кабул-банк, Паштани-банк, еще больше черно-желтых вывесок "Вестерн Юнион" — денежные переводы из-за границы для многих существенное подспорье, да и американцы иногда посылают деньги на родину именно так, особенно если они заработаны не совсем честным способом. Особенно выделяется Кабул-Банк — серый бетон и василькового цвета остекление здания. Такой офис — хорош даже для какого-нибудь американского города типа Чикаго. Видно, что определенная прослойка населения тут не бедствует, и деньги крутятся изрядные. Нищим не нужны банки.

Он остановил машину на свободном месте, перелез на заднее сидение и там переоделся, оставив только нижнее белье и ботинки. Из оружия у него была только ручка, в которой прятался стилет — причем она была керамической, не обнаруживаемой металлоискателем. Разложил деньги — по разным карманам, чтобы все разом не украли. Прислушался к себе — колено пульсирует, но терпимо. Открыл дверь, шагнул на тротуар...

Обычный город. Обычный город. Если постоянно повторять это — то можно даже и поверить.

Он отрастил короткую бородку — теперь боевые пловцы воевали в основном на суше и требования по герметичности прилегания маски их не касались. В характерной для местных одежде он выделялся в толпе лишь ростом, да и то ненамного. Никто не проявлял к нему враждебности — и он ни к кому враждебности не проявлял. Присматриваясь и прислушиваясь, он шел к Майванду, главной торговой улице города.

Обычный город...

По улице тек поток машин — в центре машины были либо дорогими, либо армейскими — но дорогие уступали армейским, потому что у армейских были пулеметы. На одном из перекрестков стоял необычный черный Шевроле с афганским флажком на кабине и пулеметом Калашникова в кузове, афганские полицейские выделялись матово-черными, неглубокими шлемами и черной боевой униформой. Видимо, какой-то спецназ, что они тут делали — непонятно.

Лейтенант вышел на Майванд, и сразу понял — не по нему. Сейчас на Майванде обычному флотскому лейтенанту, даже с дополнительными выплатами за риск — делать нечего. Витрины буквально ломились от дорогих товаров — Гуччи, Роллекс и прочее. Он сразу свернул — от греха подальше.

Он решил купить себе что-то из одежды. Например — чалму, самую настоящую. Чтобы потом — от этой вылазки в Кабул что-то осталось. С этой мыслью, он толкнул дверь одного из дуканов, приличного на вид — и колокольчик над дверью негромко и мелодично звякнул, приветствуя покупателя.

Из-за ширмы показалась девушка, совсем молоденькая и привлекательная — как успел заметить лейтенант. Увидев посетителя мужчину — она ахнула и метнулась за ширму, после чего снова появилась, но уже в наспех накинутой чадре. Если ее увидят разговаривающим с мужчиной без чадры — потом могут быть проблемы.

— Салам аллейкум — вежливо поздоровался лейтенант

— Ва алейкум ас салам — ответила девушка — что угодно господину?

— Что-нибудь из... одежды.

— Американской одежды?

Лейтенант нахмурился

— Так заметно?

— Да, конечно...

— Нет. Из вашей. Я хочу сувенир. На память, понимаете?

— Да, память...

Через несколько минут — перед лейтенантом лежал целый набор.

— Редко встретишь женщину, которая занимается торговлей... — заметил лейтенант, перебирая ткань

— Я подменяю дедушку. Он заболел и пошел в больницу...

— Вот это... Где это производят? — лейтенант отложил в сторону ткань для чалмы, на которой были белым отпечатаны слова шахады.

— В Пакистане, где же еще...

— Сколько...

— Шестьсот афгани, господин

* * *

**...

— Сто... — начал торговлю лейтенант

Звякнул колокольчик над дверью. Лейтенант резко развернулся, помня, что у него нет оружия, и только ловкость может помочь ему в случае чего остаться в живых.

Это был полицейский. Самый настоящий афганский полицейский — толстый, усатый, в бронежилете, довольно молодой. В этой стране модно было быть толстым — потому что это показывало: в отличие от многих ты питаешься досыта.

Не обращая внимания на зашедшего в дукан американского солдата — он прошел вглубь лавки. Достал откуда-то коробку и начал выгребать деньги...

Лейтенант посмотрел в лицо девушке. Потом — сделал два шага вперед...

Полицейский среагировать не успел — рука попала в захват. Противник был сзади.

— Развлекаешься, бача? — спросил лейтенант

— Какого черта... — возмутился полицейский. Это он произнес на чистейшем английском — видимо, набрался на курсах, там язык общения инструкторов английский

— Ты зашел не в тот дом, бача. Вали отсюда...

— Да кто ты такой?!

Рука полицейского разжалась, деньги упал на пол. Лейтенант отпустил руку полицейского — и рывком за плечо развернул его к себе...

— Разберемся, бача?

Полицейский не выдержал первым. Что-то бурча на дари, по стенке начал пробираться к выходу...

— Не ходи сюда больше, бача. Не надо...

Жалобно звякнул колокольчик. Деньги остались лежать на полу.

Лейтенант посмотрел на девушку. Он не должен был делать того, что он сделал — но впервые за долгое время он чувствовал, что сделал что-то однозначно правильное...

— Не надо было этого делать... — сказала девушка

— Он часто сюда ходит? — спросил лейтенант

— Это Амаль. И это его район. Каждые три дня он приходит и забирает дневную выручку. Это его доля...

— Доля за что? За то, чтобы вы существовали?

— Мы так живем, американец. У него власть.

— У него нет никакой власти — сказал лейтенант — мы пришли сюда не для этого, черт возьми.

Звякнуло стекло, что-то тяжелое увесисто шмякнулось на пол. На улице взревел мотор машины...

— Ложись! — лейтенант прыгнул и погреб девушку под собой, ожидая оглушительного взрыва.

Но взрыва не было. Лейтенант понял это только через минуту — взрыва не было. Он лежал на грязном полу дукана, ощущая под собой горячее женской тело, прикрытое лишь тонкой тканью.

Он встал, подошел к гранате. Посмотрел на нее, потом поднял. Учебная...

— Ублюдок. Сукин сын...

— Он вернется...

Аллен выскочил на улицу — он хотел запомнить номера машины, на которой ездил этот ублюдок полицейский, чтобы потом сообщить о нем. Он уже понимал, что сделал все неправильно, вмешался в то, что не понимал и к чему не имел никакого отношения — и сделал в итоге только хуже, подставил людей, которым лучше было бы расстаться с третью наторгованного, чем с жизнью. Он хотел исправить хоть что-то, сообщить об этом оперативному дежурному... тогда информация пойдет дальше, этому жирному ублюдку закатят показательную порку и он поопасается связываться с девушкой из этого дукана и его дедом — дукандором. Американцев все-таки боялись, они были главными подонками в этом аду — и проще было утереться и забыть. Он увидел корму полицейского, бело-синего пикапа, сворачивающего с улицы, и побежал за ним... машины здесь двигались медленно, и он вполне мог догнать полицейскую машину и запомнить знак, чтобы потом сообщить. Расталкивая торговцев, он рванулся вперед — и в этот момент, как раз в том месте, за углом, куда завернул полицейский пикап — раскатисто треснула автоматная очередь...

Мать твою...

Он выскочил из-за угла, когда все уже кончилось. Треск мотора скоростного мотоцикла — таял вдали, ему на смену приходил нарастающий вой сирен. Полицейский пикап стол, ткнувшись носом в припаркованную у обочины машину, кто-то лежал на тротуаре, около него суетились люди. Даже отсюда было видно, что стекла в полицейском пикапе — разбиты пулями.

Правосудие по-афгански свершилось.

Лейтенант развернулся — и пошел по улице в обратную сторону, смотря себе под ноги и стараясь не привлекать к себе внимания. Еще не хватало — вляпаться в это, он и так уже вляпался по самое некуда...

На чекпойнте, который прикрывал въезд на территорию логистического комплекса — его проверили и пропустили быстро. По памяти — он поехал налево, пропуская мимо себя ряды массивных, запыленных контейнеров.

У гаража — он сдал машину, нигде расписываться не пришлось — машину ему давали неофициально. Дальше — он направился в штаб, чтобы отметиться и договориться о месте в конвое на Баграм...

На входе в штаб — его и арестовали. Грубо, жестко — как врага. Он вошел — и кто-то ткнул ему в спину электроразрядником и нажал на кнопку. Будь он обычным солдатом — он наверняка вырубился бы. Но он не был обычным солдатом — разорвав контакт, он развернулся и двинул ублюдку локтем в лицо, хорошо так двинул. Но тут — в него выстрелили электропатроном

* * *

* * *

— и этого он уже не вынес...

Черный колпак с него сорвали в допросной — допрашивали тут только афганцев. Это был небольшой стандартный контейнер армии США со стеклом — превращенный в мобильный центр дознания. Такие — были по всему Афганистану и не только. Их мобильность — позволяла их быстро доставлять на место самолетами или автомобилями, и при необходимости быстро убирать — не оставляя следов. ЦРУ держало такие контейнеры в аэропортах стран Восточной Европы и даже бывшего СССР — нищие, озлобленные, имеющие мало представления о правах человека и готовые на все, чтобы угодить США — эти страны с радостью предоставляли свою территорию для противозаконных пыток и убийств. Вот только эти контейнеры — не были предназначены для того, чтобы в них содержались американцы.

Однако — он тут содержался, и от этого было никуда не деться...

Допрашивающих было двое, он понял это по голосам и по силуэтам. Яркий свет прожектора бил в глаза, можно было увидеть лишь темные силуэты и какие-то искры... как нимб, исходящий от этих фигур. Только это были не святые — не было здесь святых...

— Ваше имя?

— Да пошел ты! — огрызнулся лейтенант

— Вы обязаны отвечать!

— Да пошел ты!

— Ваше имя Томас Аллен! Лейтенант Томас Аллен!

— Да пошел ты!

— К какой части вы относитесь!?

— Да пошел ты!

— Что вы делали в Кабуле?

— Да пошел ты!

— Для чего вы ездили в Кабул, лейтенант Томас Аллен!?

— Да пошел ты!

— Вы совершили что-то противозаконное, лейтенант Томас Аллен!?

— Да пошел ты!!! — заорал лейтенант.

— Что же, по крайней мере, мы уверены, что этот — будет молчать.

Лейтенант-коммандер Снейк, который смотрел на экран видеокамеры, транслировавшей происходящее в центре допросов — кивнул головой

— Он один из лучших. С нами еще с Ирака. Один из тех сукиных сынов, которые становятся только злее от того, что их бьют. Он будет молчать, сэр.

— Его пока что не били.

— И не рекомендую. Очень — не рекомендую.

— Мы подозреваем, что ваш человек совершил тяжкое преступление.

— Это дерьмо собачье!

Хлопнула дверь. В быстровозводимое помещение — вошел контр-адмирал Бьюсак, за ним еще трое, один из них в форме армейского полковника со значком, означающим его принадлежность к командованию специальных операций.

— Что здесь происходит, джентльмены?

— Наш человек арестован военной полицией, сэр — доложил лейтенант-коммандер Снейк

— Что?! Какого черта, мы группа особого назначения.

Стоявший тут же человек с зеленой нашивкой с двумя пистолетами

* * *

* * *

— решил, что самое время вмешаться.

— Полегче, контр-адмирал. Я майор Бриксби, шестая группа военной полиции, в настоящее время приписан к четыреста тридцать пятой объединенной группе. Мы проводим дознание и у нас есть на то полномочия. Если у вас есть претензии к нашей работе — можете адресовать их к нашему командиру, вице-адмиралу Роберту С. Гарварду.

При всех возможных недостатках — контр-адмирал Бьюсак дрался за своих как лев, никого не оставлял в любых обстоятельствах. И ссылка на флотского офицера выше званием — его ничуть не впечатлила.

— Мне насрать на ваше дознание и на ваши полномочия. Мы часть прямого подчинения, операция, которую мы проводим — особой государственной важности и совершенно секретна. Если вы немедленно не освободите моего человека — я позвоню министру обороны и доложу о сложившейся ситуации. Или — я могу позвонить Президенту, полномочия у меня есть. Но не факт — что после этого полномочия останутся у вас...

В себя — Аллен пришел на борту транспортного вертолета, несущего его в Баграм. В вертолете был Снейк, контр-адмирал Бьюсак, несколько офицеров штаба и приписанная к ним группа охраны ВВС, отвечающая за безопасность. Он не знал о том, что его — освободили по звонку министра обороны США, предписавшего немедленно прекратить дознание.

Снейк был мрачен как туча. Аллен — предпочел ни о чем не спрашивать — ему только было непонятно одно: как вся эта история в Кабуле так быстро стала известна и повлекла столь серьезные последствия. В том дукане что — какая-то явка была?

После посадки — лейтенант-коммандер провел его в тесное здание штаба. Налил кофе — ему и себе. Кофе был на удивление хорошим.

— Теперь рассказывай — сказал он — как ты сумел вляпаться в дерьмо. Ты что — совсем рехнулся?

Лейтенант рассказал все, что произошло в Кабуле. Без утайки. Коммандер Снейк посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Что за херню ты порешь, Аллен? Какой к чертям дукан?

— Сэр, но это так.

— Твою мать...

Аллен почувствовал, что дело неладно. Совсем неладно.

— Сэр, что-то произошло?

Коммандер отхлебнул кофе, и лишь потом сказал — как плюнул.

— Дулитл убит. В Кабуле. Из американского оружия...

Лейтенант Джон Дулитл был убит двумя пулями сорок пятого калибра буквально у самого американского посольства в Кабуле, в дипломатическом квартале, охраняемом как последний рубеж обороны. Стреляли в спину, дважды, с близкого расстояния, никто ничего не видел и не слышал. Тело обнаружили почти сразу же, но убийцы или убийц — уже и след простыл. Судя по направления выстрелов — стреляли из проезжающей машины, и попали очень точно. Тот, кто это сделал — знал, что делает.

И теперь — операция была под угрозой срыва...

На следующий день — приехала специальная группа из дознавателей ВМФ, какие-то необычные дознаватели с большими полномочиями. Лейтенант Аллен, как человек, конфликтовавший с Дулитлом — пошел на полиграф первым и сидел там три часа, ответив на триста двадцать восемь хитро сформулированных вопросов — их учили лгать на полиграфе, но сопоставление реакций при одних и тех же вопросах, заданных в разной формулировке — должно было выявить ложь или хотя бы помочь определить степень искренности отвечающего.

Ничего не определилось. Как нельзя кстати, поспела информация из посольства США в Исламабаде — пару месяцев назад лейтенант Аллен, выполняя специальное задание ЦРУ попал в антитеррористическую полицию Пешавара и был там избит до потери сознания и сотрясения мозга. Травмы Аллена подтвердил посольский врач, в том числе травму головы. В сочетании со специальными навыками допрашиваемого — это говорило о том, что картина исследования на полиграфе могла быть искажена до неузнаваемости и не могла свидетельствовать ни в пользу лейтенанта Аллена — ни для его изобличения.

Ничего. Ноль.

Допросили всех остальных — хотя понимали, что это бессмысленно. По журналу — выходило, что отсутствовали только Дулитл и Аллен, все остальные были в Баграме и могли подтвердить алиби друг друга, их видели и посторонние люди. У Аллена был мотив — хотя и слабый, но больше против него ничего не было.

Так ничего и не выяснив, группа дознавателей улетела в Кабул. Им приказали обо всем забыть и продолжить тренировки, информацию засекретили. По официальной версии — лейтенант Джон Дулитл погиб во время тренировочного спуска, сорвавшись с троса и сломав шею, об этом было записано в официальных документах. Естественно — настроения в группе это не улучшило.

* Тренажер для имитации ближнего боя повышенной реалистичности. Большое помещение, разделенное быстроустанавливающимися перегородками на комнаты и коридоры, позволяющее сымитировать любое здание.

** Трудно поверить, но это так

* * *

Королевское, Дауда, Тараки, Амина, Кармаля и Наджибуллы, Раббани, талибов, Карзая.

* * *

Постапокалиптический триллер, довольно старый

* * *

* Все хорошо, господин офицер. Ответ на приветствие и расспросы о здоровье и делах

* * *

** Курс примерно два афгани за рубль.

* * *

* * *

Патрон — разрядник, поражающий электричеством, способен выстреливаться из ружей двенадцатого калибра. Совместное детище Taser и Mossberg.

* * *

* * *

Военная полиция

Вашингтон, округ Колумбия

29 апреля 2011 года

Белый Дом

Последнее... крайнее перед атакой совещание состоялось в ноль восемь тридцать по времени Восточного побережья, в дипломатическом кабинете Белого Дома. Участвовал весь силовой блок: Бреннан, Дониллон, Панетта, по спецсвязи из Джелалабада — участвовал Бьюсак. ЦРУ представляя директор Национальной разведки Кейпс. Не было министра обороны Гейтса, государственного секретаря Хилари Клинтон. Первый сказался больным. Вторая была занята. Это были два опытнейших политических бойца, с отменным чутьем и их отсутствие могло бы и насторожить президента.

Не насторожило...

Президент был в не слишком хорошем настроении, хоть и не показывал этого. Не далее как вчера — у него было совещание с представителями ФРС и членами экономического блока правительства. Прямо перед самой президентской кампанией — они сказали, что кризис победить не удается и есть как минимум тридцать пять — сорок процентов вероятности повторного кризиса в течение ближайших двух лет, и такова же вероятность — длительной, в пять — семь лет стагнации. И это только в том случае, если европейцы удержат евро, если нет — вероятность цепной реакции обвала по всему миру существенно возрастает. Это были как нельзя лучшие новости перед выборами — тем более, что каждый пятый американец находился за чертой бедности, а каждый восьмой — не имел работы. Президент понимал всю тяжесть сложившейся в экономике ситуации и даже думал о том, чтобы отложить специальную операцию на несколько месяцев, чтобы она пришлась аккурат в разгар предвыборной гонки — так, она намечалась на июль-август. Но последние события — заставили наоборот, форсировать подготовку к операции.

Все дело было в человеке по имени Абу Ахмед аль-Кувейти. Аль-Кувейти — было не именем, а кличкой, что означало — кувейтянин, человек из Кувейта. Такие клички были необходимы и становились частью фамилии, потому что Абу Ахмед — очень распространенные в арабском мире имя и фамилия.

Все началось еще в две тысячи втором году — тогда в руки ЦРУ попало немало людей, занимавших высокие посты в Талибане и Аль-Каиде. Среди имен, которые удалось тогда получить — было и имя Абу Ахмед аль-Кувейти — никто не знал, подлинное оно или вымышленное. Этот человек считался курьером и никакого значения ему не придавали. Эту информацию подтвердили в две тысячи третьем году захваченный Халид Шейх Мохаммед, оперативный командир Аль-Каиды, а в четвертом году — Хасан Гул.

В две тысячи пятом году был взят живым новый командир Аль-Каиды, Абу Фарадж аль-Либи, который на допросе сообщил, что курьером Бен Ладена был человек по имени Маулави Абд аль-Халик Ян, про человека с именем аль-Кувейти он не знает. К тому времени — у сотрудников ЦРУ уже было подозрение относительно аль-Кувейти — и Халид и аль-Либи всячески старались убедить следователей в том, что аль-Либи имел самое минимальное отношение к организации. В то же время — с первого года человека с подлинным или вымышленным именем аль-Кувейти никто не видел.

Однако, эта информация так могла бы и остаться без использования: в конце концов, никаких данных по аль-Кувейти не было — если бы не один аналитик ЦРУ по имени Джон. Невысокий, неаккуратный, с внешностью бухгалтера — он обладал редкостным терпением и усидчивостью. Кропотливо перебирая протоколы допросов, запоминая имена — он скармливал это компьютерной программе, которая должна была помогать антитеррористическим силам в их работе. Эта программа, поглощая огромные объемы информации, приходящие с системы перехвата Эшелон и от ее операторов, вводящих в нее совершенно секретную информацию — должна была выстраивать что-то вроде математических моделей происходящего. Математический аппарат этой программы был настолько сложен, а количество входящих данных столь велико — что под ее работу потребовалось закупить суперкомпьютер. Но дело стоило того. Именно эта программа в середине девятого года идентифицировала аль-Кувейти и благодаря нелегально полученным базам данных перевозчиков — указала на город Абботабад в северо-западном Пакистане, известный в стране курорт и военный центр на самой границе. А потом — и на здание, построенное недавно и с очень подозрительно оплачиваемой электроэнергией.

Да здравствуют новые технологии.

Налет на Абботабад наметили на середину или даже конец лета этого года — но тут произошло событие, заставившее резко поменять планы. Wikileaks, скандально известный интернет-проект опубликовал совершенно секретные досье, в том числе подлинные протоколы допросов из Гитмо — Гуантанамо! Имя аль-Кувейти там звучало и не раз — и оперативники ЦРУ, устанавливающие размер ущерба от утечки — были вынуждены предположить, что рано или поздно на утечку обратят внимание пакистанские спецслужбы. Как только это произойдет — аль-Кувейти будет признан ненадежным, а бен Ладен, если он там — уйдет еще глубже в тину.

Штурмовая группа была готова. Вот только: уверенности в том, пустышка это или нет — не было до сих пор.

Все молча заняли свои места.

— Джентльмены, я слушаю вас — заявил президент

Докладывать начал Бреннан

— Господин президент, в соответствии с планом действий в чрезвычайных обстоятельствах личный состав отряда "Нептун" переброшен на базу в Джелалабаде. У нас там два спецвертолета, три вертолета поддержки, на всякий случай там базируются Апачи и поисково-спасательная группа. Есть подготовленный резерв специальных сил. И у нас есть новые данные, господин президент. Новые изображения.

— Покажите.

Толстый конверт из манильской бумаги лег на стол, из него высыпались сделанные на дорогой фотобумаге фотографии.

— Это засек беспилотный летательный аппарат, который мы послали на последнюю разведку.

У хорошо знакомого президенту треугольного особняка — стоял белый внедорожник, еще один — заехал внутрь, в то место, которое они определили как закрытая стоянка внутри огороженной территории. До этого — они не видели таких машин рядом с домом.

— Господин президент, эти машины нам удалось отследить на снимке, сделанном трое суток назад. Вот здесь, у здания военной академии. Но до этого — их здесь не было, хотя мы просмотрели снимки за все то время, пока наблюдали за этим местом. И вот еще что... на следующих снимках — внутренний двор здания военной академии, той ночью, когда мы обнаружили там машины. В том числе — снятый в терморежиме.

Президент увидел белые точки, парами стоящие по углам, у входа в здание — и еще были во дворе.

— Это люди? Белые точки?

— Да, сэр, это люди. Военная охрана, прибывшая сюда на как минимум двух крупных военных грузовиках и вот этих двух белых внедорожниках. Эти люди заняли периметр военной академии, посты у машин. И все это — ночью, когда в военной академии нет никого постороннего. А сейчас — мы видим эти машины около интересующего нас здания...

— Они что-то знают... — понял президент

— Да, сэр, они что-то знают. Уже несколько дней посольство в Исламабаде, станция в Пешаваре, пункт в Читрале — взяты под усиленное наблюдение. Человек, сотрудничающий с нами, сообщил по чрезвычайному каналу — что за ним постоянно следят.

Президент понял, что решение надо принимать прямо сейчас. Немедленно.

— Донилон... Том, я хочу, чтобы ты вышел на контакт с Дели. Но только после того, как вертолеты будут в воздухе. Намекни им на то, что услугу, которую они нам окажут — мы не забудем, даже если она и потребуется.

— Хорошо, сэр.

— Далее. Я хочу иметь резерв на случай чрезвычайных обстоятельств. Все идет к тому, что мы заставляем наших людей сунуть голову в пасть льва. Я хочу, чтобы у наших людей был твердый шанс выбраться оттуда — даже если там их будет ждать целый полк или дивизия. Это обязательное условие, без этого операцию не начинать.

— Хорошо, сэр — ответил на сей раз Бреннан

— И начните эвакуацию оттуда наших людей. Тех, которых следят за домом. Подготовьтесь к экстренной эвакуации американского посольства

— Хорошо, сэр — ответил директор Национальной разведки, принимая эту миссию на себя.

— И дайте связь с Джелалабадом.

На монитор — дали картинку из Джелалабада. Контр-адмирал Бьюсак был в полевой форме и с оружием.

— Господин президент! — поприветствовал он Обаму

— Как у вас там дела? — поинтересовался президент

— Ветер немного сильнее, чем мы рассчитывали, господин президент! Все остальное в норме! Обе команды готовы — и основная и запасная. Люди рвутся в бой, сэр.

Президент подумал, чем все это закончится — если пакистанцы всем знают, и там — засада. Но недолго.

— Я даю добро. Все в твоих руках, друг...

Пакистан, воздушное пространство

30 апреля 2011 года

Операция Копье Нептуна

Операция "Копье Нептуна" началась тридцатого апреля две тысячи одиннадцатого года по дате европейского континента — в США даты сдвинуты. Первоначально, она должна была начаться на день раньше — но погода внесла свои коррективы. Операцию передвинули на сутки — и на следующий день погоду сочли подходящей.

Оперативная группа была разделена на несколько частей, каждый имел свой позывной и свою задачу. Всего — в обеспечении операции участвовали более четырехсот человек, в том числе семьдесят девять — в отрядах особого назначения, а двадцать четыре — в ударном отряде. До многих — например, до пилотов спасательных вертолетов — информацию довели в самый последний момент и не в полном объеме. Про Бен Ладена никто не говорил, задача — обеспечить высадку спецгруппы в Пакистане и ее возврат на базе.

Группа управления в этой операции имела позывной Лима. Она состояла из наземной компоненты и воздушной. Наземная компонента представляла собой штаб в Джелалабаде на бывшей советской военной базе, там находился командующий операцией, контр-адмирал Бьюсак, сотрудники ЦРУ США, обеспечивающие разведку и связь и поддерживающие контакт с беспилотным малозаметным летательным аппаратов RQ-170 Hummingbird. Во время активных действий — он должен был находиться над целью, передавая изображение на командный пункт и в Вашингтон.

Воздушная компонента состояла из двух самолетов EA-6 Prowler, которые обеспечивали подавление сигналов вражеской ПВО и в критической ситуации могли служить платформой разведки и запасным ретранслятором.

Штурмовая группа — состояла из двух вертолетов HH-60 Silent Hawk с экипажами, двадцати четырех спецназовцев из DEVGRU, специальной морской группы развертывания, и проводника с собакой. Вертолеты имели позывные "Лезвие-один" и "Лезвие-два" и только они должны были сблизиться с целью — в случае, если все пойдет как надо.

Резервная группа состояла из двух подгрупп численностью по двадцать семь человек каждая — итого пятьдесят четыре человека. Позывные — Фонарь один и Фонарь два. По спешно откорректированному плану два вертолета MH-47 с усиленной группой спецназа на борту должны были приземлиться на пакистанской территории, примерно в двадцати километрах от границы, в Зоне племен. Если все пойдет как надо — они тихо уберутся оттуда, как все закончится. Если нет — они должны будут проследовать к Абботабаду и помочь блокированным там спецназовцам вырваться с боем из окружения...

На случай, если все пойдет совсем плохо и в бой вмешаются подразделения пакистанской армии — существовала группа прикрытия — группа Копье. Восемь истребителей — бомбардировщиков F15 Strike Eagle, четыре истребителя F16, которые находились на базе Баграм в полной боевой готовности. Задействование этой группы предусматривалось лишь в самом крайнем случае — если в районе будет засада, со средствами ПВО и бронетехникой. В этом случае — группа Копье обязана была обеспечить прорыв, подавив сопротивление пакистанцев любой ценой. На задействование группы Копье требовалась отдельная санкция Президента — потому что ее задействование было чревато ядерным ударом по Джелалабаду, Кандагару и Кабулу в ответ на действия США. И, возможно — атакой авианосца Карл Винсон, находящегося сейчас в Индийском океане.

Риски были столь велики, что в последний момент — из Вашингтона пришел приказ отменить действия группы Копье. Энтузиазма участника операции это не добавило — получалось, что если что-то пойдет не так, что они останутся на территории противника без поддержки.

Группа Лезвие взлетела с аэродрома Джелалабада в одиннадцать часов пятнадцать минут, вертолеты направились строго на восток, прячась в складках местности, чтобы свести к минимуму риск обнаружения радаром. Группа "Фонарь" должна была взлететь через сорок пять минут, в двенадцать ноль-ноль. Группа Лима — уже находилась в воздухе.

Группа Лезвие

Над Абботабадом

Два малозаметных вертолета взлетели с аэродрома Джелалабад первыми. Когда должна была взлетать вторая волна — они уже должны были быть у цели. Так было задумано для того, чтобы массированный взлет вертолетов не насторожил пакистанские (читай, китайские) разведывательные пункты у границы.

Лейтенант Тимоти Аллен находился во втором вертолете — золотая команда, они должны были штурмовать и зачистить комплекс. Их было тринадцать — несчастливое число, если не считать за боевую единицу собаку. С ними была собака: огромная немецкая овчарка в наморднике и с ней проводник — собака была обучена искать тайники в домах и задерживать людей. В Афганистане это хорошо работало — смертник, даже если на нем пояс шахида, вряд ли будет подрываться вместе с нечистым животным. Собаку предполагалось задействовать, если пояс шахида будет на ком то из тех, кого они найдут в доме...

Лейтенант сидел у окна, оно было полупрозрачным — но все же кое-что было видно. Они прошли хайберский проход — зарево огней, огненная змея дороги Пешавар-Кабул, движение на ней не прекращается ни днем, ни ночью — а потом ушли севернее. Сейчас — они шли горами, прячась за склонами, ныряя из одного ущелья в другое. Здесь было пусто и мёртво — только шестым чувством можно было понять, что вертолет двигается. Так — это как в ангаре подводной лодки до его затопления...

— Чертова псина! — выругался Снейк, который сидел так, что псина частично лежала на нем, дыша на него — от нее воняет.

— Сэр, он приносит удачу.

— Он приносит блох. Чертова тварь...

Сидевший рядом Ордус, в который уже раз проверявший свое оружие — засунул свой Р226 в кобуру на груди, взял пса и неуклюже попытался перетащить его к себе на колени — сын фермера, он любил животных. Пес глухо, недовольно зарычал — если бы не глухой намордник — он бы уже бросился.

— Осторожнее, сэр — сказал проводник

— Нам всем... надо быть осторожнее.

Никто не хотел думать о том, что за окном. Никто не хотел думать о том, что предстоит. Вертолет шатало в неровных воздушных потоках ущелья...

— Лезвие два главный, что там у нас — запросил Снейк через систему внутренеей связи.

— Тридцать пять майк. Немного опаздываем. Сейчас будет Папа-таун*, обходим с севера.

Зарево огней, далеко на горизонте — как пожар. Два вертолета неслись в ночи — и никто нее знал, что их ждет в пункте назначения.

На Абботабад они вышли точно. Помимо станции спутниковой навигации на каждом вертолете — во время эвакуации агенты ЦРУ оставили радиомаяк, работающий в постоянном режиме на частоте, которая мало кем использовалась. Сейчас пилоты шли точно на него, зная, что цель — меньше, чем в полумиле от маяка.

— Палм-Бич! — крикнул пилот, отмечая последнюю точку перед целью. Каждая такая точка называлась условными обозначениями, в качестве которых использовались названия американских городов.

— Четыре майк, готовность! — проорал выпускающий сержант в отсеке Лезвия один, головного вертолета основной боевой группы

— Лима, Лима я Лезвие — один, продвигаюсь вперед для выполнения десантирования

— Лезвие один, вас понял.

Два вертолета HH-60 с комплектом Silent Hawk для снижения радиозаметности — ушли вперед. Вертолеты "Фонарь один" и "Фонарь два", несущие резервную группу спецназа и большую резиновую емкость с топливом в смертельно опасной операции Копье Нептуна — остались в пограничной зоне одни. Они совершили посадку всего в трех километрах от границы на пакистанской стороне.

Командир экипажа вертолета с позывным "Лезвие два" переключил на себя связь с центром управления операцией.

— Лима, Лима, я Фонарь два, пять майк до точки, у нас все окей, прошу информацию по обстановке.

— Фонарь два, пока все чисто, повторяю — все чисто, бандитов в ваших секторах нет.

— Лима, вас понял, присматривайте за нами.

— Фонарь два, мы сам внимание. Удачи вам там.

— Я Лезвие два, цель идентифицирована, повторяю — цель идентифицирована. Наблюдаю активность, захожу на цель. Атака, атака, атака!

— Лезвие два, левый борт горячий!

— Лезвие два, правый борт горячий**!

Люки по левому и правому борту малозаметного вертолета "Лезвие два", которые в положении "прорыва" были плотно задраены — сейчас были открыты и в каждый из них — смотрел ствол пулемета М240Е6 готовый огрызнуться огнем.

* Пешавар

** Условное обозначение того, что бортстрелки в готовности и могут вести огонь.

Борт вертолета НН-60 160 SOAR USAF "Лезвие два"

Pave Hawk — гибрид транспортного и ударного вертолета, с максимальным вооружением по возможностям поддержки десанта он не уступал AH-64A Apache самых первых серий, но в отличие от Апачей даже с самой тяжелой загрузкой он мог нести десять десантников. Сейчас, после переоборудования машины в малозаметный вариант, вооружение было снято, заменено лишь на два бортовых пулемета, в каждом вертолете было по двенадцать спецназовцев DEVGRU, после нанесения удара по зданию первый из них должен был высадить на крышу и во двор здания две специальные группы, соответственно "красная команда" и "черная команда". Они должны были провести штурм здания, одновременно с двух направлений, с крыши и со двора. Во втором вертолете были снайперы, переводчик, кинолог с собакой и еще одна штурмовая группа, "золотая команда" в задачу которой входило зачистить второстепенные объекты, такие как гостевой дом. После того, как первый вертолет высадит десантные группы и прикрытие снайперов будет не нужно — второй вертолет должен будет совершить посадку на поле рядом с домом либо, в ситуации противодействия — высадить группу на тросах.

Перед тем, как идти на эту операцию, связанную с глубоким проникновением на территорию чужого и возможно враждебного государства — они долго тренировались в "проникающих" полетах над территорией Ирака и Афганистана и быстрой высадке десанта под огнем. Они знали, что объект защищают до двадцати боевиков и были готовы к противодействию, отрабатывали это на учениях — с имитационными боеприпасами, естественно. Но жизнь — как обычно поломала все планы быстро и сразу.

The shit come back quick.

Капитан ВВС США Тимоти Сталкер пилотировал головной НН-60 "Лезвие один" почти на инстинкте, он работал на этом вертолете восемь лет, из них четыре года возил спецназ и мог пилотировать вертолет в ночное время с закрытыми глазами. На голове его был специальный шлем с забралом, на которое отражалась информация от FLIR, радара для полетов в сплошной темноте, и одновременно информация от терморадара, интегрированного в систему прицеливания.

— Лезвие два, я Лезвие один, захожу на цель с востока.

— Лезвие один, я Лезвие два — тебя понял. Остаюсь на исходной.

Объект, который он много раз видел на компьютерном мониторе — существовала трехмерная проекция этого объекта и прилегающей местности — приближался, он обратил особое внимание на четвертый этаж здания — там было что-то вроде укрепленной огневой позиции, чтобы простреливать ведущую к дому дорогу. Но там никого не было — ни единого белого пятна.

— Тридцать секунд! — прокричал он в микрофон для десантной группы

— Тридцать секунд, готовность!

Кто-то из ударной группы "черных", которых он вез — отодвинул в сторону дверь десантного отсека. Капитан маневрировал, призывая в помощь весь свой летный опыт — чтобы высадить группу именно там, где нужно.

В этот момент — по крыше метнулась тень — они появились как из-под земли! Потом — здание озарила вспышка.

— Вспышка! Она летит к тебе! — позабыв всю процедуру связи, закричал пилот Лезвия — два, подполковник Моуден.

Он дернул ручкой, слишком резко... и почувствовал, как вертолет проваливается назад. Коварный характер неотработанного вертолета дал о себе знать самым худшим образом. Управление потеряно, лопасти больше не держат вертолет в воздухе — и он падает. Сбоку, почти впритирку с кабиной — пронеслось что-то, оставляя дымный след.

— Держитесь! Лезвие один совершает жесткую посадку в районе с координатами...

Вертолет тяжело хрястнулся обо что-то хвостом, это частично уменьшило силу удара. Потом был еще один удар — такой, что содрогнулся вертолет. Капитан сильно ударился головой — так сильно, что расколол забрало шлема. Последнее, что он видел перед тем, как потерять сознание — красные трассы, летящие в небо.

* Landing Zone, посадочная площадка

Вашингтон, округ Колумбия

День операции

Один из штабов операции "Копье Нептуна" был организован в самом делом доме, в небольшом помещении со столом и большим монитором: оно использовалось как запасной центр секретной связи. В зале заседаний Совета национальной безопасности собрались все действующие лица: Гейтс, Донилон, Клинтон, Кейпс. Директор ЦРУ Леон Панетта наблюдал за операцией из здания в Лэнгли из оперативного штаба. В помещении спецсвязи находился только заместитель командующего USSOCOM бригадир Маршалл Уэбб. В ожидании новостей никто не мог сидеть на месте — кто-то нервно ходил по кабинету, кто-то ел сандвич или пил кофе, чашка за чашкой.

Примерно в четырнадцать ноль — ноль по вашингтонскому времени — в то время, как в Пакистане была ночь, в Вашингтоне самый разгар рабочего дня — собравшиеся услышали звук вертолетных лопастей. Президент возвращался в Белый дом — до этого, он предпочел уехать, чтобы не нервничать.

Президент почти бегом вбежал в восточное крыло, поднялся в зал заседаний СНБ. Со словами "Я должен это видеть" — пошел к центру связи. Остальные последовали за ним.

В помещении центра связи мест было как минимум вдвое меньше, чем количество людей, которые набились в него. Посадили Президента, миссис Клинтон как даму, министра Гейтса как человека, которому стоять уже тяжеловато. Остальные встали за их стульями, у входа, не желая ничего пропустить из разворачивающейся перед ними на экране монитора драмы.

Видно было плохо. Различные оттенки черного и серого, потом — огни города, любой город даже ночью имеет источники света.

— Что происходит? — спросил президент

— Они у цели — почему-то шепотом сказал Уэбб — они прорвались, сэр.

Затем — они увидели вспышку в центре экрана — аппарат фокусировался на цели. Опытный, не раз такое видевший бригадир Уэбб выругался сквозь зубы.

— Что-то не так?

— Похоже, они нарвались на сопротивление — ответил Гейтс...

Бригадир взял трубку спутникового телефона, начал набирать номер. Огонь не прекращался, всем показалось, что они видят один из вертолетов. Только Уэбб и скорее всего Гейтс смогли понять, что дело худо. Вспышки выстрелов были подобны искрам электросварки — и их было много. Очень много...

— Что там делается? У нас проблемы, да?

Уэбб выслушал доклад, сказал только одно слово "действуйте". Положил трубку.

— Да, сэр, у нас проблемы. Они обстреляны, один из вертолетов уже на земле. Второй совершил посадку.

— Что значит "на земле"? Что это, черт возьми, значит?! Он сбит?

— Совершил экстренную посадку, сэр, причем во внутреннем дворе. Вероятнее всего, сбит. Второму удалось сесть, периметр не прорван. Они дали сигнал тревоги...

И в этот момент — прервалась трансляция...

Борт вертолета НН-60 160 SOAR USAF "Лезвие два"

Снайперскую группу, прикрывающую место высадки — составляли два снайпера и координатор. Все они находились по правому борту вертолета, люк был открыт. Первый снайпер поместил свое оружие в порт для пулемета, второй — вынужден был устроиться у двери. Они еще не вышли на позицию — а кто-то уже увидел вертолеты и открыл по ним огонь из гранатомета. Они видели вспышку и серую полосу дыма — выстрел из РПГ-7...

— Контакт! РПГ — на час!

— Вспышка! Она летит к тебе — крикнул по связи командир их вертолета, пытаясь предупредить коллегу об опасности.

Один из снайперов был вооружен винтовкой М110, другой — карабином М4 с ночным прицелом и глушителем.

— На крыше!

Гранатометчик упал, не успев укрыться...

— Лезвие один падает, он падает!

Только этого еще не хватало...

— Третий этаж, балкон — контакт!

Света не было, но наблюдатель заметил движение на третьем этаже. Снайпер с карабином — дал короткую очередь...

— Цель... нейтрализована...

— Подтверждаю, цели нет! — доложил второй снайпер.

Ракета прошла мимо, это видели — но вертолет Лезвие один со штурмовой группой исчез за высоким забором, было видно, как полетели обломки. Пламени, сопровождающего взрыв баков — не было видно. Хоть что-то хорошее...

— Лима, это Лезвие два, Лезвие два, мы над целью! Лезвие один упал в районе цели, мы его не видим, повторяю — нет визуального контакта.

— Лезвие один, это Лима, выйдите на связь!

— Лима, это Лезвие один, нахожусь на земле, повторяю — нахожусь на земле. Лезвие один не наблюдаю, повторяю — Лезвие один не наблюдаю.

— Лезвие два, десанту готовиться к сбросу, десанту — на сброс! Все накрылось к чертовой матери!

— В зоне сброса чисто! Сто пятьдесят футов! Сто тридцать!

Офицер DEVGRU, командующий резервной золотой командой и являющийся старшим по званию офицером на месте цели — сунулся в пилотскую кабину, лицо его уже было раскрашено маскирующим кремом, на глаза — опущен ночной монокуляр.

— Что там у нас?

— Сопротивление выше расчетного, Лезвие один сбит. Уничтожили стрелка и ракетчика с РПГ, но там могут быть еще.

— Черт...

— Фонарь два, это Лима, штаб запрашивает возможность активизации плана Б, повторяю — штаб запрашивает возможность активизации плана Б.

— Лима, твою мать, там сбитый вертолет и десять наших парней!

— Лезвие, вопрос — ты сможешь их забрать?

Мать их...

— Лима, я иду на снижение, высажу десант на запасной площадке! Продолжаем операцию, повторяю — продолжаем операцию!

— Сэр!

— Готовь своих людей, я высажу их перед зданием!

— Постарайтесь как можно ближе, сэр!

— Черт бы вас побрал. Постараюсь...

Подполковник снизился насколько, насколько мог и завис, не выпуская шасси и не касаясь земли. Вертолет мотало, он удерживал его ручкой управления, чувствуя, как с каждым покинувшим его спецназовцем вертолет становится легче.

— Десант на земле!

— Сэр, снайперы просят подняться повыше, чтобы прикрыть действия наземных групп огнем

— Лезвие два, это Лима, вопрос — что там у вас происходит, черт побери! Вы высадили золотых?

Твою мать...

— Лима, десант на земле, повторяю — десант на земле! Лезвие один сбит в районе цели, повторяю — Лезвие один сбит в районе цели. Сопротивление выше расчетного, нас обстреляли из РПГ.

— Лезвие два, вопрос — вы можете держаться в воздухе? Доложите ваши повреждения!

— Лима, повреждений нет, мы можем держаться в воздухе, но думаю, что мне придется совершить посадку! Это надолго!

— Лезвие два, я направляю к вам вертолет с резервной группой. Действуйте по обстановке.

— Лима, вас понял...

— Сэр, снайпер доложил, что подавил еще одну огневую точку. Бортстрелок вести огонь не может, опасная близость!

Черт... На вертолете был пулемет — но единственными, кто мог вести огонь — оказались снайперы. Какого хрена тогда вообще пулеметы поставили...

За несколько дней до этого

Апрель 2011 года

Где-то в Пакистане

Белого цвета Лэндровер остановился на обочине дороги, ведущей в Читраль — очень опасное место, высокогорный город на самой границе с Афганистаном. Следом за ним — на обочине дороги остановилась Тойота производства восьмидесятых годов, но все еще бодрая и старый, носатый грузовик Мерседес.

Сидевший на переднем сидении человек посмотрел на часы. Рано...

— Господин бригадир, а он придет? Он может нас предать.

Бригадир не обернулся. Будь это кто-то другой — он получил бы пощечину и заткнулся — но это был Тарик. Тарик, сын майора Амаля и одной девушки, которую он любил очень — очень давно и даже не хотел вспоминать ее имени. Их пути разошлись, он ушел в Пакистан, она вышла замуж, ее супруг, майор Амаль стал полковником, потом генералом, но уже генералом армии Талибана и погиб под бомбами в районе Вардака при отступлении. Она умерла еще раньше — в Кабуле, от лихорадки, от которой в Афганистане не был застрахован никто. Бригадир нашел Тарика совершенно случайно, уже в Пакистане, выправил ему гражданство, устроил его в армию. И оставил его при себе — он поклялся памятью погибших — что выведет Тарика в люди. Только так он и мог отплатить своей погибшей стране и своей гибельной любви...

— Он не предаст — тяжело ответил бригадир

— Но почему, о муаллим?

— Он мстит.

Про него и про Тарика думали всякое. В Пакистане — мужеложство существовало всегда, многие из имамов мечетей сожительствовали с маленькими мальчиками — а около бригадира никто и никогда не видел женщины. Но пусть думают, что хотят в меру своей испорченности и мерзости, главное — он знает. И этого достаточно...

Когда минутная стрелка на часах бригадира коснулась двойной отметины, единственной на циферблате — впереди, поднимая тучу пыли, затормозил новенький джип Тойота. Бригадир вгляделся — номер те, о которых и договаривались.

— Всем оставаться на местах. Не выходить из машин.

Холодный ветер с гор ударил с лицо. Стараясь не дышать гарью и поднятой колесами пылью, бригадир пошел к новенькой Тойоте. С переднего сидения — выскочил нукер — молодой, вооруженный. Уважительно поклонившись, открыл перед бригадиром дверь.

— Салам алейкум — поздоровался бригадир, садясь на роскошное, королевской роскоши заднее сидение "двухсотой" Тойоты.

— Ваалейкум ас салам, Тарик-эфенди — ответил пожилой, благообразного вида мужчина перебирающий янтарные четки своими старческими, но все еще сильными пальцами — воистину, Аллах улыбнулся при твоем рождении.

— Перестаньте, полковник — брезгливо сказал Тарик — вы не верили в Аллаха тогда, стоит ли оскорблять Его лицемерием сейчас. Никто из нас не верил, и я удивлюсь, если вы прочитали хоть один ракат за последние несколько дней...

— Спасутся те, которые уверуют, капитан — ответил бывший полковник армии Демократической республики Афганистан Саид Джан — стоит ли отрезать путь к спасению.

— А он давно для меня отрезан. Иди вперед, не оглядываясь назад, не то обратишься в камень, знакомо?

— Да, он для тебя давно отрезан, капитан... — сказал полковник — тогда удовлетвори мое старческое любопытство. На кого ты все-таки тогда работал? На нас? Или на проклятого предателя пуштунского народа, на собаку Наджиба? Кто ты, капитан? Может ты и сейчас — работаешь на две стороны?

— Я работал на родину. Но вам это не понять. Где они?

Полковник вздохнул. Отложил четки в сторону. Достал из бардачка свернутую карту.

— Они здесь.

Бригадир придержал карту. Красным, командирским карандашом была поставлена отметка у населенного пункта Коталь.

— Где именно?

— В мечети, где же еще. Ты знаешь обычаи.

Бригадир их знал. Правоверному путнику, которому негде жить — на ночь всегда открыта дверь мечети, и никто не посмеет запереть ее.

— Только в мечети?

— Не только. Есть пещера. На востоке.

— Где именно?

— Увидишь сам. Или забыл, чему тебя учили шурави?

— Нет. Не забыл. Сколько там человек?

— Шестеро. Гражданские.

— Охрана?

— Человек десять. Не больше. Самых преданных — остались после его смерти.

— Значит, это все-таки правда. Где он захоронен?

Полковник покачал головой

— Этого не знаю даже я. Знаешь поговорку: если секрет знают много — это не секрет. Если секрет знают двое — это фокус. Если секрет знает один человек — это магия.

— Разумно.

— Он стал знаменем. Ты знаешь, как это происходит здесь. Мертвый — ценнее живого. Он не совершит харама. Не сойдет с пути...

— Почему именно там? — спросил бригадир

— Что ты хочешь узнать?

— Они не пошли бы в первое попавшееся место. У стен есть уши, у гор — глаза. Почему именно там?

— Там живет шейх Хамди. Он не только многим обязан — они породнены через детей.

— Через которых?

— Ты не знаешь. Один из его детей появился в Афганистане. Он никогда не признавал его — но всегда помогал. Этот ребенок от шиитки*.

— Он тоже там?

— Да. Он тоже там. Все они — там, капитан. Все — там.

— Как узнать дом шейха?

— Самый большой. И первый — от мечети. И поторопись, капитан — я слышал, там неподалеку летали американские вертолеты.

Нет... ничего не предпримут. Бэнкс, который пять лет тут сидел — его вышибли из страны — а Виденс только приехал... в дела не вошел. Время в любом случае есть — если даже они достоверно знают. Но немного.

Бригадир пакистанской армии Алим Шариф козырнул, не по уставу, приложил два пальца к непокрытой голове.

— Счастливо оставаться, полковник.

— И тебе счастья... капитан.

Хлопнула дверь. Газанув, Тойота отъехала, окатив бригадира мелкими камешками и пылью, поднятыми колесами.

Немного придя в себя от встречи с прошлым — бригадир помахал рукой — общий сбор. Захлопали дверцы машин, откинулся задний борт грузовика — и на обочину стали спрыгивать вооруженные до зубов солдаты элитного, горнострелкового полка. Тарик, вышедший из Лэндровера — нес автомат для бригадира и своего приемного отца.

Бригадир передал карту подбежавшему к нему майору, тот глянул на нее, сверился со своей.

— Выступаем. Трое в головной дозор! Смотреть по сторонам — пошли!

Бригадир принял автомат, привычно отвел затвор, чтобы убедиться, что патрон в патроннике. Забросил его за спину.

— Муаллим, я хочу пойти с вами — сказал Тарик — разве я не солдат?

— Гони машины назад — сказал бригадир тоном, не терпящим возражения — это приказ. Сиди на рации, не слезая. Этим — ты поможешь мне.

Бригадир знал, что осталось немного. Даже не знал, скорее — чувствовал. Рано или поздно...везение не может длиться вечно, не одни — так другие. Но он должен успеть сделать то, что сделать должен. И оставить что-то за собой...

Не оборачиваясь, бригадир пошел по тропе, догоняя ушедшую группу спецназа.

Ложились спать здесь рано. С закатом...

Как только солнце зашло за горы и стало темно — горы пришли в движение. Медленно, метр за метром — черные тени пробирались все ближе к деревне. Сжимали кольцо.

— Зульфикар** — один, наблюдаю первого — доложил снайпер, лежащий рядом с бригадиром — готов поразить цель.

— Зульфикар — два, наблюдаю цель. Цель движется, готов работать.

За то время, пока отряд спецназа провел у деревни — они вскрыли всю систему охраны и наблюдения, которая здесь была. К деревне было не так-то просто подобраться — она находилась на самом гребне, у верха, что было нетипично для местных поселений. Первый наблюдатель сидел на минарете круглые сутки, наблюдая за возможным появлением вертолетов. Второй — был чуть в стороне, он ошивался у домика, который вероятно строился как гостевой. Пролет небольшого беспилотника, закупленного у США для борьбы с терроризмом — показал, что крыла у этого домика не простая — она построена так, что ее можно быстро сбросить. Значит, там или ДШК или что похлеще. У наблюдателя на минарете гранатомет и он может очень даже неплохо бить по подлетающим вертолетам. А вот нападения с земли они не ждут.

— Группа один на позиции! — доложил один из офицеров. Первая группа должна была блокировать со всех сторон дом шейха.

— Группа два на позиции — доложил майор. Вместе с небольшой, отборной, хорошо подготовленной группой — он взялся зачистить пещеру. Все группы сменили оружие — теперь они были вооружены пистолетами — пулеметами НК МР5К с глушителями и лазерными прицелами, как нельзя лучше подходящими для штурма и зачистки помещений.

— Снайперам — огонь! — принял решение бригадир

Рядом щелкнула винтовка и сразу — еще раз.

— Зульфикар один, цель поражена.

— Зульфикар два... цель двигается... цель лежит.

— Штурмовым группам вперед!

В бинокль это выглядело совершенно обычно. Черные тени, подбиравшиеся со всех сторон к большому жилому дому, вдруг разом пришли в движение, у ворот — как китайская хлопушка хлопнул взрыв, и группы проникли внутрь. Потом — еще одна вспышка, уже внутри периметра, они могли видеть только отсвет за дувалом.

— Из мечети выходят вооруженные люди — доложил снайпер Зульфикар-один — передвигаются бегом.

— Снайперам один и два, цели на улицах — уничтожить.

Захлопала винтовка, посылая пулю за пулей...

— Группа один — вспышка, вспышка! Именем Аллаха — вспышка!

Бригадир облегченно выдохнул. Он сделал это! И не именем Аллаха — но именем тех, кто погиб тогда. Хотя в этом — он не признался бы и себе самому...

— Вызывайте вертолеты. Немедленно...

* Для тех кто не понял, правоверный, тем более лидер правоверных, тем более лидер такого ортодоксального течения в суннизме как ваххабизм не может иметь ребенка от шиитки, это все равно что иметь ребенка от дьяволицы

** Зульфикар — меч, которым пользовался Пророк Мохаммед, он имел собственное имя

Ночь на следующий день

Высшая военная академия, Абботабад

Бригадир пакистанской армии Алим Шариф, сильно поседевший и осунувшийся за последнее время — сидел на раздрызганном стуле в подвале академии, пил чай и слушал приглушенные крики, раздающиеся из импровизированной камеры, в которую превратили одно их помещений с надежным замком в подвале. Когда-то — здесь хранили учебники, содержащие секретные сведения...

— Он ничего не скажет... — майор Реза почтительно наполнил чашку бригадира чаем, как только она, опустевшая, коснулась стола, потом налил и себе

— Скажет... — бригадир посмотрел на часы — рано или поздно скажет. Пойди и передай, чтобы прекратили...

— Слушаюсь.

Двадцатитрехлетнего сына Осамы Бен Ладена, Халида — трясли уже двадцать четыре часа: избивали, но так, чтобы только причинять боль и не давали спать. Сейчас, по прикидкам бывшего капитана ХАД, а ныне бригадира спецслужб Пакистане Алима Шарифа — самое время было показать задержанному пряник.

Бригадир допил чай — не спеша, со вкусом. Потом — направился к камере...

Надо сказать, что Халид еще легко отделался. В Пакистане про права человека забывали легко и просто, все существование этого государство было основано на принуждении и насилии. Халид висел, подвешенный за наручники на крюк к потолку, и все тело его было в синяках от резиновых шлангов. Но, выполняя приказ бригадира — били умеренно, даже нос не разбили...

Впрочем, они только начали...

Бригадир толкнул дверь камеры — и она открылась со скрипом несмазанных, несущих тяжелую ношу петель. Снял с крюка висящего на нем человека, с усилием перетащил его к стулу. Несмотря на не слишком высокий рост и непрезентабельную внешность — бригадир был сильным. Очень сильным...

— Мне нужна твоя помощь, Халид — сказал он, сев напротив

Халид вместо ответа сплюнул на стол кровь

— Мне нужен ответ на один вопрос, Халид. Только один. Пора это все закончить. Скажи мне — и я уйду.

— Нет...

— Ты напрасно упорствуешь. Рано или поздно — мы все равно найдем это место. Мы сделали ошибку, но мы ее исправим...

Халид поднял голову — и внезапно плюнул в лицо бригадиру слюной, смешанной с кровью. В глазах его — плескалась ненависть.

— Аллах покарает тебя на небесах, а его воины — на земле.

— Лает тот, кто не может укусить. Ваше дело проиграно, Халид. Настали другие времена. Совсем — другие.

— Ты можешь убить меня, как убил моего отца! Но если ты даже будешь резать меня на куски, я ничего не скажу.

— Зачем же убивать тебя? Я лучше убью твою семью. Отцы поели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина... Ах, да, это из Библии...

Халид попытался вскочить со стула — но это ему не удалось.

В допросную — заглянул майор Реза, показал рукой — телефон.

— Никуда не уходи, Халид. И подумай над тем, что я тебе сказал. Даже просто умереть хорошей смертью — милость Аллаха...

Самой большой глупостью было думать — что Талибан и Аль-Каида это одно и то же. Американцы по наивности своей так думали — может быть, именно поэтому и захлебывались кровью в афганских горах, воюя без шанса на победу.

Что такое Аль-Каида? Это проект ЦРУ США и Мухабаррат аль-Амма, саудовской разведки, вышедший из под контроля американцев. Что такое Талибан? Это проект пакистанской разведки и отставных пакистанских генералов, впоследствии поддержанный кое-кем из американских нефтяных магнатов. Американцы хотели получить нефтепровод — из Средней Азии и от Каспия в порт Карачи. Пакистанские генералы хотели получить лояльную и подконтрольную страны на западной границе, полигон для распространения влияния на север, зону для нелегального выращивания наркотиков. Аль-Каиду и Талибан нельзя отождествлять, более того — первоначально Бен Ладена вообще в Афганистане не должно было быть. Он переехал туда после того, как порвал отношения с ЦРУ и в Судане — оставаться стало небезопасно. За то, чтобы его приютили в Афганистане, он взял деньги — но разве лендлорд отвечает за убийство, произошедшее в доме, который он сдает.

К одиннадцатому году Аль-Каида аль-Сульбах стала почти что лишним звеном в раскладе. Пакистан получал крышу у Китая — и за счет этого пакистанская элита стала намного агрессивнее вести себя. Если до договоренности с Китаем — она была вынуждена играть под американскую дудку, позволить разместить в стране базы беспилотников, дополнительные силы ЦРУ, позволить агентам ЦРУ работать почти открыто, выдавать американцам людей, арестованных за террористическую деятельность — то после договоренности с Китаем это США вынуждены были долго просчитывать последствия каждого своего шага. Саудовская Аравия, почувствовав слабость и безвыходное положение США — переметнулись моментально и за год — наладили столь тесные отношения с Пакистаном — что была достигнута договоренность о том, что в случае войны с Ираном или любой третьей ближневосточной страной — Пакистан направляет свои войска на помощь и передает Саудовской Аравии ядерное оружие со средствами доставки — не бесплатно, конечно.*

С этим и были связаны резкие перемены в Пакистане. Беназир Бхутто, ставленник прозападных сил, сама бывший премьер и дочь убитого премьера Бхутто — была убита во время митинга террористом — смертником. Этого не произошло бы, если бы не четко выраженная смена позиции пакистанского генералитета: навязываемый им "контролер" сверху был безжалостно уничтожен. По этой же причине вынужден был уйти в отставку генерал Первез Мушарраф. Его отставка была инспирирована внутренними, а не внешними причинами. Генерал Мушарраф, который с самого начала был настроен на сотрудничество с Западом ушел, потому что понимал: он лишний, он потерял поддержку в стане военных. И если он не уйдет по хорошему — то станет вторым пакистанским генералом, следом за Зия уль-Хаком, совершившим переворот и погибших на своем посту от рук убийц.

При этих условиях — человек по имени Осама Бен Ладен стал не только не нужен — он стал почти что опасен. Потому что он слишком много знал — его откровения относительно того, что происходило тут в девяностые, относительно военной помощи моджахедам и как она была использована, относительно договоренностей, касающихся трансафганского нефте и газопровода из Средней Азии, кто из американцев и в каком количестве финансировал Талибан для "замирения" Афганистана — все это могло стать политической бомбой. Именно поэтому — Бен Ладена надо было убрать.

Бен Ладена убил в двух тысяч восьмом году человек по имени Алим Шариф, бригадир пакистанской армии и разведчик, обучавшийся еще в спецотделе ХАД. Сделал он это потому, что такое решение было принято на тайном совещании бывших и действующих пакистанских генералов: как один из шагов к расчистке пути для прямых договоренностей с Саудовской Аравией и Китаем. В убийстве участвовала саудовская разведка Мухабаррат аль-Амма, которой тоже было невыгодно, чтобы Бен Ладен был взят живым и заговорил. Лекарство от почек, смешанное с ядом — почти тот же почерк, что и при ликвидации в России бандглаваря Хаттаба — дошло по назначению: информация о смерти Бен Ладена была подтверждена сразу из трех независимых источников. О смерти никому не сообщили, никому из непосвященных не было известно, где захоронен отец современного террора. Живым — он был невыгоден никому из игроков, мертвым он был выгоден всем. Восток — совершенно особенное место, мертвые участвуют в сражениях наряду с живыми. Взорванные, повешенные, расстрелянные — их суровые лики глядят на молодых муджахеддинов со стен и экранов телевизора, их не знающий снисхождения взгляд выискивает слабых и колеблющихся в умме**. Мертвый, но оставшийся в памяти людей как живой — Осама Бен Ладен должен был стать ликом террора, мучеником, зовущим к освобождению всех Святых мест, к установлению исламского халифата на всем земном шаре, к возмездию. Мертвый — он не раскается, не предаст, не наговорит лишнего, не будет схвачен американцами и привезен на позорный суд. Так думал бригадир Алим Шариф, тоже в каком то смысле отец — отец Талибана. Но его начальство — думало иначе...

После короткого телефонного разговора — бригадир Алим Шариф взял машину и немедленно выехал в Равалпинди где должна была состояться встреча. Ночью — на дороге машин почти нет, и он гнал как сумасшедший. С собой он взял только Тарика...

Встреча состоялась на поле для гольфа. Построенное еще британскими офицерами для приятного времяпрепровождения на чужой земле — сейчас оно было одним из самых популярных мест для развлечений высшей пакистанской элиты. Была ночь, по периметру поля включили прожектора. Бойцы личной охраны и расквартированного поблизости пехотного полка — заняли позиции по периметру, готовые стрелять. Все было серьезно — с бронетранспортерами у въезда...

Бригадир Шариф не стал брать клюшку. Он почтительно подождал, пока генералы — многие из них в отставке, но они были влиятельнее, чем действующие — закончат играть.

Наконец, двое подошли к нему. Это произошло быстро — ночью играли только четыре лунки, по-быстрому...

Один из подошедших когда-то был начальником Генерального штаба Пакистана. Второй — министром внутренних дел. Отцы Талибана...

— Салам...

— Ва алейкум ас салам, эфенди — поклонился бригадир, хотя перед ним были просто гражданские люди.

— Ты добился своего? — спросил бывший министр

— Эти люди у меня — коротко ответил бригадир, и добавил — живые.

— Это хорошо. На этом твоя работа выполнена. Утром прибудут люди, ты передашь им всех, кто у тебя есть.

Это в корне противоречило тому, что говорилось раньше.

— Слушаюсь, эфенди... — бригадир не осмелился сказать ни слова против

Министр и начальник Генерального штаба переглянулись.

— То, что будет происходить дальше — не твоя забота. Ты должен будешь заняться кое-чем иным. И в другом месте. Это очень важная и ответственная работа. За нее ты получишь чин генерал-майора и станешь — таким же, как и мы.

— Ты делом доказал свою преданность, рафик, и мы считаем нужным вознаградить тебя — сказал министр внутренних дел — что же касается награды, то в награду ты получишь дом. Дом в Исламабаде, рядом с нами.

Рафик... Он думал, уже никто не помнит. Ан нет — помнят...

— Аллах, да вознаградит вашу доброту.

— Иди. Утром... точнее следующей ночью — передашь своих пленников нашим людям. И немедленно, со своими людьми ты покинешь Абботабад.

Объект в Абботабаде, известный как "убежище" — никогда и не был домом для Бен Ладена. Это был центр дознания пакистанских спецслужб, использующийся так же в качестве укрытия. Об этом — говорило практически все. Согласно показаниям свидетелей — в здании была очень скромная обстановка, люди спали на кроватях с тонкими пенополиуретановыми матрацами, нормальных одеял то же не было. Внутренняя планировка здания была больше похожа на отель, нежели чем на жилое здание — отдельные, отгороженные друг от друга апартаменты с дверьми, выходящими в коридор. Некоторые коридоры никуда не вели, некоторые двери и ставни — были ложными, когда ты их открывал — то упирался в кирпичную стену. В нескольких местах — в самом доме были поставлены решетки, как в тюрьме, не бронированные двери — а именно решетки. В доме не было почти никаких личных вещей, зато было полно оргтехники. Комната, которую потом назвали классом для детей Бен Ладена — была больше похожа на помещение для брифингов. Никакой дом — так не строится и так не выглядит.

Именно туда — перевезли на следующую ночь пленников, чтобы работать с ними. Но помимо этого — у пакистанских военных были и другие планы. Иначе — пакистанский офицер никогда не подтвердил бы американцам большое значение убежища в Абботабаде и не предоставил бы им свой дом для оборудования там пункта слежения. Да и... как думаете, сколько мог бы тайно просуществовать укомплектованный американцами пункт слежения в таком месте, как Абботабад? А?

* Такая договоренность существует. Мало кто знает, что в Саудовской Аравии пакистанцы, приехавшие туда на работы, составляют до четверти населения страны, в армии Саудовской Аравии полно пакистанских офицеров. Официально — этот военный союз направлен против Ирана, но неофициально — против кого угодно. Во многом — благодаря поступлениям от Саудовской Аравии, ОАЭ — нищий как церковная крыса Пакистан сводит свой бюджет.

** мусульманская община

Борт вертолета МН-47 160 SOAR USAF, позывной "Фонарь один"

Ровно двенадцать ноль — ноль по местному. Начало нового дня...

Два вертолета МН-47 — грузные, но оснащенные по последнему слову техники "летающие коровы" оторвались от взлетки Джелалабада и пошли на восток. Самый надежный путь в Пакистан — это "Хайбер Пасс", хайберский проход. Но он плотно прикрыт радарами, теперь это китайские радары и они зорко отслеживают любое движение в этом районе — не просто так все чаще и чаще американские беспилотники терпят крушение в этом районе, особенно беспилотники новых моделей. Они пошли намного севернее, чтобы, перевалив через горные кручи — достигнуть промежуточной точки посадки, которую подобрал для них штаб с помощью трехмерной карты местности и беспилотника, кружившегося несколько суток над этим районом. От промежуточной точки до цели — было примерно семьдесят миль, от границы — три, это было что-то похожее на русло сухой реки, вади ...

— Восемьдесят процентов... озабоченно сказал второй пилот вертолета, смотря на показатели работы турбины — мы на пределе.

— Температура? — бросил майор, обратив все свое внимание на экран, показывающий картинку в ночном режиме и на показатель высоты над уровнем поверхности.

— Девятьсот шестьдесят*, медленно поднимается

— Контролируй. Что с топливом?

— Немного экономим. Примерно восемь галлонов плюсом.

Несмотря на огромные дополнительные баки, делающие и так широкий вертолет похожим на хомяка, раздувшего щеки, несмотря на то, что МН-47 обладает большой дальностью беспосадочного полета — топливо никогда не бывает лишним. И любой опытный летчик его экономит.

— Время?

— Пять майк.

— Готовность. Правый, левый борт, хвост — готовность на пулеметах.

— Левый борт горячий

— Правый борт горячий

— Хвост горячий.

Для этой миссии — вертолеты были тяжело вооружены: три пулемета М3 калибра 12,7 на каждом. Посадочная зона находилась в опасном районе, вертолетам предстояло садиться без поддержки, без возможности быстро сменить посадочную зону и ночью. Такие обстоятельства — требовали возможности самостоятельно зачистить посадочную зону.

Вертолеты перевалили через хребты и теперь шли на пределе — в разреженном воздухе, на полной мощности турбин.

— Два-майк.

— Доложить готовность к посадке.

Зазвучали доклады. Члены экипажа докладывали о состоянии систем, бортстрелки — о наблюдаемых ими целях или их отсутствии. Майор Соколовский начал выполнять мероприятия посадочного режима, по докладам — посадочная площадка была чистой...

— Сэр, внешняя связь, секретная передача! — резко сказал штурман

Соколовский подключил канал...

— Лима, десант на земле, повторяю — десант на земле! Лезвие один сбит в районе цели, повторяю — Лезвие один сбит в районе цели. Сопротивление выше расчетного, нас обстреляли из РПГ.

— Лезвие два, вопрос — вы можете держаться в воздухе? Доложите ваши повреждения!

— Лима, повреждений нет, мы можем держаться в воздухе, но думаю, что мне придется совершить посадку! Это надолго!

Мать их, они вляпались...

— Фонарь два, это Фонарь один главный, как принимаешь?! — запросил Соколовский

— Фонарь один, это Фонарь два, принимаю чисто... — ответил командир экипажа второго вертолета, майор Хардкастл иду на посадку

— Лима, Лима, прием

— Фонарь один, это Лима, приказываю действовать по чрезвычайному плану. Фонарь два остается в резерве.

— Лима, это Фонарь два. Фонарь один совершил посадку, мы держимся в воздухе. Вопрос — что нам делать

— Э... Фонарь два, садитесь на точке Майами. Фонарь один, направляйтесь в основную точку, Фонарь два прикрывает резервную, как понял?

— Лима, вас понял...

Вертолет с позывным "Фонарь два" — совершил посадку на точке, обозначенной как точка Майами — промежуточной посадки и дозаправки. Справа, примерно в миле — была деревня, но в темноте ее не было видно — не горел ни один огонек. Электричества здесь — никогда не было...

Вертолет с позывным "Фонарь один"— не снижаясь, ушел к цели.

* Имеется в виду температура выхлопных газов турбины. Если она слишком высока — турбина может выйти из строя и вертолет потерпит аварию.

Gold team

Здание было в нескольких десятках ярдов от них — странное, стоящее на отшибе, окруженное высоким забором неправильной формы. Вертолет, который должен был высадить штурмовые группы на крышу и во внутренний дворик, вместо этого упал в самом периметре объекта и еще неизвестно — были ли живы те, кто находился на его борту. Была слышна стрельба и сам факт стрельбы внутри забора — говорил о том, что хоть кто-то из штурмовых команд — остался в живых...

Высадившись, они побежали к зданию точнее — к его укрепленным воротам. Лейтенант коммандер Снейк, который был в первом вертолете — настоял на том, чтобы, несмотря на жесткие ограничения по весу снаряжения средства взрывания были у каждой группы. Сейчас это решение, утвержденное со скандалом — позволило им продолжать операцию, а не топтаться перед дверьми как идиотам...

Бейн, их сапер — приложил к дверям большой квадрат взрывного устройства, которое при подрыве передавало энергию взрыва на большую площадь и буквально вышибало ворота — а Нобл тут же приложил еще два заряда, длинных и тонких, похожих на французские багеты. Весьма неудачное кстати сравнение для зарядов пластиковой взрывчатки...

Грохнуло, просверкнуло, повалил дым и пар — центральный заряд вышибал дверь специальным гелем на основе обычной воды: испытания показали, что такое взрывное устройство равномерно распределяет энергию взрыва на большую площадь и безопасно (в плане возможного образования осколков) для штурмовой группы, которая стоит у двери...

Аллен, оказавшийся на острие атаки — первым ворвался во дворик, тут же ушел в сторону, падая на колено и прикрывая прорыв остальных. Вертолет, который упал в этом дворике, горел — но все остальное было намного лучше, чем они предполагали. Видимо, большая часть "красных" выбралась с потерпевшего катастрофу борта до того, как он вспыхнул — живыми и не покалеченными. Стена, которая отгораживала этот дворик от остального здания, преграждала путь "красным", дверь была подорвана за ней — шла стрельба.

Снейк сообразил первым

— Золотые, за мной!

Золотые изменили направление движения, дело в том, что был еще один проход — слева, у самой стены, он вел в длинный, насквозь простреливаемый коридор, по которому могла проехать машина. Соваться туда было рискованно — но сейчас это был единственный выход.

Один из золотых приблизился к двери. Оглушительно грохнул М26 — модуль для вскрывания дверей, заряжающийся патронами двенадцатого калибра, сверкнуло дульное пламя.

— Есть!

Тяжелый удар по двери

— Еще раз!

Новый выстрел, за ним еще один

— Есть!

Дверь под ударом проваливается внутрь — и золотые оказываются в коридоре, шириной футов десять и длиной под сотню — удивительно, но в них не стреляют. Здесь допустили ошибку те, кто отвечал за безопасность комплекса: этот коридор был перекрыт тяжелыми и высокими воротами с двух сторон, получался своего рода тамбур, как в тюрьме. Но при этом — ни на тех, ни на других воротах не было бойниц и обороняющееся во внутреннем дворике не могли ни просматривать, ни простреливать этот коридор. Но это они поняли только сейчас, самый опасный путь внезапно оказался самым безопасным. Со спутника этого не было видно...

Стена. Одну из стен этого коридора образовывала стена основного здания, особняка. Это было просчетом в системе безопасности, небольшим — но все же просчетом.

— Чисто!

Подрывники прикрепили к стене здания второй, резервный подрывной комплект, способный пробить дыру в двери или стене. Теперь у них остался только один комплект для пробивания стен из четырех — если красная команда его не потеряла...

— Запал подожжен! Всем назад!

Грохнуло, в пыли — спецназовцы бросились к образовавшейся в стене дыре.

— Вспышка!

В проеме грохнуло, они рванулись внутрь. Первым вломился Нобл — но среагировать не успел, возможно, потому что был снайпером, и потому не слишком был хорош в ближнем бою. Это было что-то вроде холла, достаточно большого — но ход из него вел не вперед, а вправо. Развернуться он не успел — откуда-то из глубины дома прострочил автомат. Семь шестьдесят два против легкого бронежилета, да с близкого расстояния — смертельно почти всегда...

Поскольку план операции летел ко всем чертям — план прикрытия так же поменялся. Теперь — на прикрытие можно было выделить всего пятерых, считая переводчика и все, что они могли — это перекрыть с обеих сторон дорогу, ведущую от абботабадского укрытия. Остальные — бросились на штурм гостевого дома в поместье.

Переводчик с урду занял позицию на севере, с той стороны дороги, которая вела в город. Две пары бойцов — залегли в поле, по обе стороны от дороги — один пулемет прикрывал подход от училища, другой — со стороны города.

Несмотря на темное время суток — начала собираться толпа. Переводчик — на урду приказывал им уходить, потому что здесь идет полицейская операция. Пока ему верили...

Про внутреннюю планировку здания толком не знал никто и ничего — никаких строительных чертежей, обязательных в цивилизованных страхах — здесь не было и в помине. Оставалось надеяться — что полученная ими в ходе многомесячных усилий тренировка по ближнему бою — поможет им остаться в живых и выполнить задание. Никто из них не знал, сумеют ли они выбраться отсюда живыми — но пробивались наверх.

Оказалось, что наверх ведет лестница, высокая и широкая. На каждом этаже лестница выходит в помещение, широкое, что-то вроде холла. Тут же — группируются входы в комнаты. Планировка была простая — одна из самых простых, какие только возможны — очевидно, что архитектор не планировал ближний бой в этом здании. Основное сопротивление в главном здании было подавлено на первом этаже — убив двоих и потеряв одного, они выскочили на лестницу. Стали подниматься наверх, прикрывая друг друга и постоянно сменяясь на острие атаки.

Между вторым и третьим этажом их обстреляли — какой-то бородач высунулся из-за двери и пустил очередь из Калашникова, почти не целясь. На острие был Этерли — он прикрыл всех и сам получил три пули, две из которых сумел задержать бронежилет. Следующим шел Леппин, он убил или тяжело ранил бородатого ответной очередью и остался с раненым Этерли.

Теперь первым шел командир, лейтенант-коммандер Снейк, вторым, за ним — лейтенант Аллен. Оба они были вооружены автоматическими винтовками и готовы к любым неожиданностям. На третьем этаже — они увидели, что все двери там закрыты.

К ближайшей от лестницы двери они поднялись почти бегом. Это было опасно — но другого выхода не было.

— Три — два — один!

Дверь на вид была прочной. Лейтенант — коммандер выстрелил в замок двери и пинком открыл ее — а Аллен забросил внутрь светошумовую. Оба отпрянули — чтобы стены защитили их от воздействия. Громыхнуло...

Первым шел Аллен, он увидел пятерых, похоже, что гражданских, трое из них были женщинами. Ни один из мужчин не был Коленвалом, по возрасту слишком молоды. Двое на пятерых — слишком много, да еще три женщины. Приказа брать только живым не было — но и убивать гражданских было как-то не с руки.

Аллен, выпустив автомат, схватил сразу двоих — ошеломленные взрывом и вспышкой, они не сопротивлялись. Он знал, что нужно делать в таких случаях — прежде всего, блокировать руки, чтобы невозможно было активировать пояс шахида. Он бросился на женщин с размаху и повалил их на пол, и прикрывая собой и блокируя им руки. В этот момент загремели выстрелы...

Разбираться было не с руки. В комнату ввалился Бейн, затем Ли — они зачистили последний этаж. Бейн крикнул: "Сэр, есть, чисто!" — в то время, как лейтенант-коммандер вязал руки женщине, которая попала под огонь и осталась в живых. Она была ранена и стонала.

Ли подошел к лежащему Аллену.

— Помогу.

Вместе — они связали еще двух оставшихся в живых женщин. Аллен недоуменно посмотрел на Снейка, тот ничего не ответил, но и не отвел глаз.

Потом — Аллен несколько раз вспоминал этот эпизод, раз за разом. К тому времени, как началась стрельба — он лежал на полу и ничего не видел. Но и до стрельбы и потом — он не видел в комнате ни единого ствола кроме тех, которые были у них. Двое гражданских и женщина, которая пыталась их защитить — лейтенант видел ее глаза, она была дезориентирована и ничего не видела — он точно знал это, потому что помогал вывести женщин из комнаты, они были ослеплены и оглушены. Он знал приказ — не правила применения оружия в этой операции — а приказ. И контр-адмирал Бьюсак и сам коммандер Снейк подтвердили его — Коленвал нужен живым, пусть раненым — но живым. Он должен был предстать в Америке перед судом...

А Коленвала — получается, просто пристрелили.

В комнату вошел еще один котик и один оставался у двери. Места уже не было...

— Черт, выведите их отсюда! Давайте, давайте! — заорал Снейк

— Сделали?

— Он наверху! Готов!

Аллен взял одну из женщин, пошел на выход, держа ее под руку, как раненую. Той было лет сорок — пятьдесят и она сопротивлялась...

— Ла тхааф* — сказал лейтенант, когда вывел женщину из помещения и повел ее по лестнице.

Женщина не ответила, и лейтенант понял, что она оглохла от взрыва.

Кто-то прошел наверх, они посторонились. Лейтенант вывел их во двор — и сразу же за ним вынесли черный мешок для трупов...

* Не бойтесь (арабск, один из иракских диалектов)

Штаб операции, позывной "Лима"

Джелалабад

— Во имя Бога и страны — Джеронимо, Джеронимо, Джеронимо! — прозвучало, наконец, в эфире

Люди, находившиеся в штабе — были слишком профессионалами, чтобы как то отреагировать на это. Они просто продолжали работать, как работали. Лишь контр-адмирал Бьюсак — понял, что происходит.

— Лима — штурмовой группе подтвердите Джеронимо! — произнес в микрофон он

— Джеронимо — Е KIA, подтверждаю — донес эфир.

Есть! Дело сделано!

E-KIA — было условным кодом того, что все сделано как надо.

— Лима, это группа Золотые, вопрос — что делать с гражданскими?

— Сэр, тревога по красному коду! — сказал один из операторов

— Группа Золотые, ожидайте... — контр-адмирал переключил канал — что там?

— Сэр, Бродяга на связи, код красный!

— Переключайте на меня!

— Есть, сэр!

Оператор — перевел канал связи на контр-адмирала.

— Бродяга, это Лима главный, что у вас?

— Сэр, у нас тревога по красному коду! Фиксируем взлет истребителей на базах Кохат, Камра, Чахдер! Интенсивность радиообмена резко возросла, они поднимают истребители!

Адмирал понял, что у них осталось пять минут не больше — до провала.

— Действовать по плану "Точка кипения", немедленно! Передавайте группе Лезвие и Фонарю один, пусть сматываются оттуда, бегом! Фонарь два — приказ покинуть территорию Пакистана, немедленно! Запросите истребители, нам нужно прикрытие!

— Сэр, Вашингтон на спутниковой!

Контр-адмирал отмахнулся

— Точка кипения — удостоверьтесь в том, что все получили этот код! Запросите каждую единицу!

Борт вертолета МН-47 160 SOAR USAF, позывной "Фонарь два"

— Во имя Бога и страны — Джеронимо, Джеронимо, Джеронимо!

— Есть, сэр! — второй пилот "ноль четвертого", первый лейтенант Стив Теобальд победно поднял руку — сделали...

В отличие от своего молодого второго пилота — майор Соколовский чувствовал, что что-то не так. Десять лет они искали Коленвала. Десять чертовых лет. Найти его теперь, вот просто так убить, после всех потерь...

Или — все-таки так должно быть?

— Готовимся к взлету... — решил Соколовский — нечего нам тут делать. Бортстрелкам внимание, мы взлетаем

— Принято...

— Предполетная проверка систем...

— Группа Лезвие, Лезвие один, Лезвие два, Фонарь один, Фонарь два — точка кипения, точка кипения, точка кипения. Это Лима — один, сигнал "точка кипения"! Сматывайтесь оттуда! Бегом, бегом, бегом! Получение подтвердить! Точка кипения, точка кипения, точка кипения.

— Группа Лезвие, мы взлетаем. Лезвие два нейтрализован, повторяю — Лезвие два нейтрализован! Точку кипения принял!

— Я Фонарь два, точку кипения принял! Бортстрелкам готовность! Мы взлетаем, взлетаем!

Поднять в воздух вертолет не так-то просто, нужно, чтобы турбины надлежащим образом раскрутились. Времени было немного... если оно вообще было.

— Турбина один на взлетном! Вторая девяносто процентов!

Подниматься так, в разреженном горном воздухе, с турбинами, которые поставлены месяц назад — не самое лучшее решение. Но майор принял решение взлетать, как только будет такая возможность. Хрен с ним, что ему потом припаяют... надо убираться отсюда и как можно скорее...

— Вторая на взлетном!

На чрезвычайной мощности — вертолет слега приподнялся, покачнулся так, что левые стойки шасси достали до земли. Потом, грузно и неуверенно начал разворачиваться над горами...

— Фонарь два, уходим! Бортстрелкам внимание, огонь по враждебным объектам без команды, мы в красной зоне...

Слева, со стороны командирского места — хлестнула ярко-алая трасса, со снижением ушла к горным склонам, лопнула вспышками разрывов.

Кто-то вломился в кабину

— С тыла боевой вертолет противника!

Абботабад

Вазиристан-хавели

Гостевой домик зачистили быстро, там убили Фараджа аль-Либи, курьера Аль-Каиды. Женщин свели во двор и запросили, что с ними делать, двое котиков пошли собрать аппаратуру и все носители информации, какие только могут найтись в этом доме. Во двор, в черных мешках для трупов сначала вытащили погибших при штурме, потом — Бен Ладена. Прилетевший на МН-47 с позывным Фонарь один военный врач что-то делал с телом...

Женщин кратко, насколько это возможно, допросили. Ни одна из них не подтвердила, что убитым является Бен Ладен, ни одна из них не знала, кто живет на последнем, четвертом этаже — кроме того, что это старик. Одна из женщин — проговорилась и назвала убитого "шейхом"*.

Все закрутилось внезапно. За оградой — от стоящих там прямо в поле вертолетов взлетела красная ракета — сигнал чрезвычайной ситуации. Потом — на связь вызвали Снейка, он понял, что происходит с первых слов.

— Точка кипения! Бегом, бегом, бегом! Взяли мешки и бегом к вертолетам! Пошли, уносим задницы! Точка кипения!

Точка кипения — заранее отработанный план экстренной эвакуации.

— Ли! Заминировать Лезвие два!

— Сэр, аппаратура!

— Черт с ней, все равно сгорит! Аллен!

— Сэр!

— Дергай наверх! Скажи этим придуркам, что через пять минут мы поднимаемся в воздух с ними или без них! Пошел!

— Сэр, что с ними делать? — Нубл указал на гражданских, которых он держал под прицелом.

— Оставим их здесь, черт с ними! У нас нет места в вертолетах!

Аллен прыгая через две — три ступеньки бросился наверх. Между первым и вторым этажом — лестница была залита кровью, он чуть не упал...

Основная аппаратура была на втором и третьем этажах. Потом — он вспомнил и это: на четвертом этаже, где как они считали, была комната Бен Ладена — они не нашли ни оружия ни аппаратуры, а дверь закрывалась только снаружи ключом.

— Быстро! Валим отсюда! Точка кипения!

— Еще немного! — сказал один из разведчиков

— Нет! Немедленно вниз!

— Помогите!

На первом этаже кто-то все-таки споткнулся на залитой кровью лестнице. Остановился, начал все собирать.

— Брось! Хрен со всем с этим! Валим!

Во дворе — мечущийся свет фонарей, горящие ХИСы, брошенные на землю. За высоким забором — раскручивают лопасти вертолеты.

Подскочил Ли, перехватил часть груза, который один из разведчиков нес в обеих руках.

Через дыру в заборе — то ли протисн6улись, то ли проломились. Более легкий Сикорский уже поднимался, поднятый лопастями ветер сшибал с ног, у кого-то из рук вырвало какие-то бумаги, невидимыми во тьме птицами полетевшие по полю. Почти наугад, в поднятой лопастями пыли, они подбежали к Боингу, тот уже готов был подняться в воздух.

Кто-то принял их, втащил в вертолет. У хвостового пулемета уже утвердился ганнер в полной боевой готовности. Компьютерные блоки, диски, бумаги — бросали прямо на пол.

— Тридцать семь! Все на борту, сэр!

— Уходим!

Турбина взвыла еще громче и настойчивее — и вертолет дрогнув, начал подниматься в воздух. Они уходили вправо, ложась на курс, ведущий дальше на восток. В распахнутой рампе — мелькнули огни Абботабада...

— Что произошло?

— По сети передали общий сигнал "Точка кипения".

— Кажется, вляпались...

— Заткнись! Пристегнуться всем! Ли, Ален, Нубл — наблюдать!

* "Казалось, они понятия не имели, кто таков жилец верхнего этажа, кроме того, что он "старик". Ни одна из женщин не подтвердила, что это был Бен Ладен; правда, одна из них все время называла его шейхом" Это подлинные слова одного из участников операции.

Борт вертолета МН-47 160 SOAR USAF, позывной "Фонарь два"

Вторая очередь — хлестнула уже по самому вертолету. Пакистанский пилот понял, что у него — несколько секунд, не больше — и старался вовсю. Они были уже у самой границы. Только чудом — не взорвалась емкость с топливом

Вертолет затрясло. Один из снарядов пробил перегородку между десантным отсеком и пилотской кабиной, ударил, как назло, по огнетушителю — и кабину заволокло мутно-белым, едким дымом огнегасящей смеси. Майор надел маску, надеясь, что остальные члены экипажа сделали то-то самое. И что в десантном отсеке — еще кто-то есть в живых.

— Лима, это Фонарь два, нас атакуют, у нас на хвосте вертолет противника, у нас на хвосте вертолет противника.

— Вторая турбина теряет мощность! Гидросистема повреждена!

Майор старался удержать вертолет с десантниками, которые должны были стать спасателями для ударной группы, и которых вот-вот самих надо было спасать, на курсе. Двигатели теряли мощность, но они упорно ползли вперед.

— Два майк! Пограничная зона!

Сами-то они... когда ее соблюдали...

— Он подбит! Подбит! Мать твою, подбит! — внезапно закричал tailgunner, хвостовой пулеметчик — он подбит!

— Бортстрелкам доложить о наличии целей!

В следующий момент — вертолет тряхнуло так, что майор едва не выпустил управление...

— Бортстрелкам...

— Сэр, он убит! Убит!

— Встаньте кто-нибудь за пулемет!

— Мы теряем стабильность! Давление в гидросистеме критически низкое!

Тяжело поврежденный МН-47 отбили у самой границы, после чего — он совершил жесткую посадку буквально у самой границы, на более — менее подходящей площадке. Первый из двух преследовавших его пакистанских вертолетов сбил tailgunner, сержант Стив Рикофф. Второй — сбил ракетой один из истребителей ВВС США

Но было уже поздно. Один из членов экипажа, пулеметчик кормовой огневой точки был смертельно ранен и скончался, когда шасси поврежденного вертолета коснулись афганской земли

Северная Индия

Ударная группа

Успели. Границу прошли на бреющем, прячась за горами. Тихо и быстро. Пакистанцы не успели — в самый последний момент, когда они уже прошли границу — сработала система предупреждения об излучении. Вражеский радар мазнул по уходящим на полной вертолетам — но цели не опознал и захвата не было. Это тебе не Миг-31 — пакистано-китайский JF-17 ловить малозаметные цели ночью на фоне земли — обучен был плохо.

Индусы тоже все проспали. На базе Панч — они уже совершили посадку, прямо на ВПП и прождали еще пятнадцать минут, прежде чем увидели едущий в их сторону внедорожник и следом за ним — бронетранспортер. Лейтенант-коммандер Снейк уже начал сомневаться — туда ли они попали и не послать ли гонца будить индусов...

Небольшой, похожий на М151, но с квадрантными фарами внедорожник остановился на солидном удалении от вертолетов, бронетранспортер держался еще дальше, целясь в них скорострельной пушкой. Усатый, небритый офицер, больше похожий на толстого хомяка — подсвечивая себе фонариком, осторожно пошел навстречу совершившим посадку вертолетам...

— Сэр? — спросил ганнер у пулемета. Чтобы подбить БТР — скорострельного пулемета калибра 12,7 должно было хватить.

— Не стрелять. Только в ответ.

Лейтенант-коммандер Снейк, оставив в вертолете свой автомат и приняв от кого-то из своих старый, но надежный М11,* который можно было положить в карман — вышел навстречу индийской "делегации" из одного человека.

Начал индиец — он сказал фразу, которую лейтенант-коммандер не понял

— Я говорю по-английски — сказал Снейк

— Майор Гулам — представился офицер нарушителю границы — вы заблудились?

Английский индийца был просто великолепным — двести лет господства Англии сказывались до сих пор. Очевидно было, что его подняли с постели, ему это не нравится, он хочет как можно быстрее разобраться с неприятностями — и идти доглядывать свои сны.

— Я офицер военно-морского флота США — огорошил его Снейк — мы находимся здесь по договоренности между двумя странами. Возьмите этот конверт вскройте его и выполняйте то, что там предписано. Мы останемся здесь, пока не получим дальнейших инструкций от своего командования. Не пытайтесь предпринимать враждебные действия против нас, и мы никого не тронем. Возьмите этот конверт и действуйте немедленно!

Майор с опаской взял конверт. Достал очки — он еще и полуслепой. В конверте — был подарок от Госдепартамента, выданный на случай чрезвычайных обстоятельств

Не дожидаясь, пока майор индийской армии прочтет написанное — лейтенант-коммандер Снейк забрался в вертолет. Его начало потряхивать — отходняк.

Пилоты — передавали сигнал "холодная вода". Он означал то, что ударной группе удалось уйти.

* Sig P228

Вашингтон, округ Колумбия

Ночь на 02 мая 2011 года

Зал заседаний Совета национальной безопасности.

Президент Соединенных штатов Америки Барак Хусейн Обама сидел не на своем, положенном ему как президенту США месте во главе стола. Он сидел слева, на первом же месте, там, где обычно садился директор ЦРУ. Президент сидел молча, смотря куда-то перед собой — он думал, что делать. Решение принимать надо было сейчас — завтра это будет скандал, равных какому за время его президентства не было. С мечтой о втором сроке — придется попрощаться.

Доработать бы первый. В Конгрессе сидят республиканцы, они запросто могут поставить вопрос об импичменте. Натянуто, но... он не Клинтон, популярности у него нет.

— Господин президент — осторожно сказал профессор Панетта, директор ЦРУ. Он приехал по срочному вызову из ситуационного центра в Лэнгли — там он был все время проведения операции. У него был параллельный армейскому канал информации — и он знал что произошло, вероятно, даже лучше армейских.

— Да... начинайте. Начинай те...

Панетта откашлялся

— Повторный экстренный тест на ДНК, проведенный в лаборатории ЦРУ показал, что проба, взятая у человека, убитого в Абботабаде не тождественна контрольным. В качестве контрольных мы взяли пробы вещества трех кровных родственников Бен Ладена, в том числе двоих его родных сыновей. Результат близкий к стопроцентному — тот, кого мы убили в Абботабаде не являлся биологическим отцом детей Осамы Бен Ладена.

— Кто же это тогда мог быть? — спросил президент.

— Вероятнее всего, это была ловушка сэр. Ловушка, продуманная чрезвычайно тщательно, и продуманная людьми с большими возможностями. Мы считаем, что в разное время существовало, по меньшей мере, четыре двойника Осамы Бен Ладена, все они контролировались либо саудовской, либо пакистанской разведкой. Наши эксперты провели посмертный анализ снимков и сравнили их с оперативными материалами, которые у нас были в наличии. Мы считаем, что это двойник, созданный и контролируемый Мукхабаррат аль-Амма, саудовской разведкой. Из всех четырех он — лучший, мы считаем, что он имеет какую-то степень родства с настоящим Коленвалом, хотя и дальнего. Последний раз этот двойник засветился в две тысячи четвертом году, больше его не видели — ни вживую, ни на записях.

один погибший и шестеро раненых в основной группе, в основном тяжело — один уже скончался на борту авианосца. Один погибший в одной из резервных групп. Ложь, произнесенная на весь мир. Ради чего все это было...

— Чья это ловушка? Кто играет с нами в игры?

— Вероятнее всего, саудиты, сэр. Саудиты и возможно, Китай. Им нужна дальнейшая дестабилизация обстановки, им нужен взрыв негодования в Пакистане, им нужны инструменты давления на нас. Все это — они получили. С лихвой.

— Но где же настоящий Бен Ладен? — спросил президент — как получилось, что мы все время тянули чертову пустышку?!

— Сэр, есть две возможности — не давая заговорить Панетте, заговорил Гейтс, возможно один из лучших американских разведчиков за все время существовании американской разведки — первая возможность: Коленвал находится в руках пакистанских спецслужб. Именно поэтому мы не могли его найти столько времени — он находится в каком-то месте заключения под охраной пакистанцев. Или даже китайцев. Они держат его как козырь, которым можно козырнуть в удачный момент. Но эта не самая худшая возможность.

— Куда уж хуже... — негромко сказал советник по вопросам национальной безопасности.

— Есть куда хуже. Еще хуже — если пакистанские спецслужбы давно нашли и убили Коленвала. Специалисты в Форт Миде уже частично вскрыли жесткие диски, которые мы забрали в Абботабаде. Информации достаточно для того, чтобы, по крайней мере, понимать, куда мы вломились. Похоже, что объект в Абботабаде — это тайный и активно действующий центр дознания и укрытия, который содержала пакистанская военная разведка. Мы считаем, что семья Коленвала, которая находилась там в момент штурма — не жила там — а содержалась какое-то очень недолгое время. Содержалась как в месте заключения и с ней работали следователи. А охраняли объект — отставные пакистанские коммандос, используемые разведкой для выполнения всяческих грязных и нелегальных поручений, примерно так, как работаем мы. Пакистанцы быстро учатся.

И еще, сэр. Только что пришло подтверждение из Форт Мида, расшифровавшего окончательно спутниковые снимки той ночи и наложившие их на данные перехвата. В ту ночь по частям пакистанской армии, дислоцированным в районе столицы, была объявлена боевая готовность. Причем эта боевая готовность была объявлена до, а не после начала, операции, мы это установили по данным перехватов переговоров командиров воинских частей, запрашивающих инструкции у вышестоящих офицеров. Нам так и не удалось отследить передачу, означающую объявление боевой готовности: считаем, что ее просто не было, боевая готовность объявлялась заранее, вероятно, конвертами, которые надлежало вскрыть по условному сигналу.

— И что это значит? Они все знали?

— Не только, сэр. Это может значить и то, что они готовились к обузданию уличных массовых беспорядков, которые могли произойти после ликвидации Коленвала. А могли — при каком то варианте развития событий, например, если бы мы решили активировать группы прикрытия и прорываться с боем — под шумок совершить государственный переворот.

После доклада министра обороны — в зале повисло тягостное молчание.

— Что с телом? — спросил президент.

— Доставлено на базу Эндрюс. Секретным рейсом — ответил Гейтс — мы запустили информацию о том, что оно сброшено в воду.

Информация эта — сама по себе была очень показательна. В воде — хоронят военных моряков, погибших при исполнении воинского долга. На самом деле — с борта авианосца Карл Винсон спустили в воду с отданием воинских почестей тела спецназовца и бортстрелка одного из вертолетов, погибших в ходе "без потерь" проведенной операции. Так делали всякий раз, когда нужно было похоронить погибших в бою без официального объявления. Обернутые белым погребальным саваном тела — приняла морская вода.

— Уничтожьте тело — сказал президент

И снова — молчание. Никто не смотрел друг другу в глаза.

— Да, сэр... — наконец ответил Гейтс

— Теперь, джентльмены, я хочу, чтобы вы все послушали, что я скажу. Мы вынуждены лгать. Я вынужден лгать. В самом начале операции — я сказал, что готов принять на себя риск ее провала. Видит Бог, я готов сделать это и сейчас даже ценой кресла, которое стоит рядом со мной.

Когда-то давно, я мечтал об этом кресле как о венце моей карьеры. Теперь, я мечтаю выйти из этой комнаты и никогда больше его не видеть. Но жизнь продолжается, джентльмены. Сказав людям правду — после всего, что мы уже сказали и сделали — мы не только испытаем на своей шкуре заслуженную ярость народа Соединенных штатов Америки. Мы сделаем нашу страну посмешищем для всех, мишенью для террористов. Будут новые и новые атаки... и все новые и новые американцы будут платить жизнью за правду, которую мы во всеуслышанье скажем. Только поэтому — я принимаю решение о том, что информация о произошедшем будет уничтожена и никогда не всплывет наружу. Мы убили Осаму Бен Ладена, террориста номер один. Мы убили и похоронили в море преследовавший нас кошмар. Кто с этим не согласен, кто не готов меня поддержать в этом — может встать и выйти из кабинета прямо сейчас.

Молчание. Все понимали, что речь идет — не только о зале заседаний — но и о Кабинете в целом. О власти. О команде...

После пары минут молчания — неловко поднялся секретарь Гейтс. Одернул перекосившиеся полы пиджака.

— Извините, сэр... — сказал он — было приятно работать с вами. Сэр.

Донилон поспешно подвинулся, давая место пройти.

— Еще?

Молчание. Едва слышно шипит кондиционер.

— Хорошо. Тогда я скажу вот что еще. Десять лет назад — наша страна была владычицей мира. Сейчас — мы раненый, истекающий кровью лев, и гиены уже собрались вокруг. Я не знаю, как так получилось... я не хочу обвинять в этом ни своих предшественников, ни тех, кто сейчас сидит в этом кабинете. Получилось так, как получилось и я уверен, что каждый из нас — всегда поступал так, как считал правильным и нужным для страны. Гиены уже рядом, джентльмены — но мы лев, им и останемся. Здесь и сейчас, я клянусь вот в чем, джентльмены. Я не знаю, кто это придумал. Но клянусь Богом, клянусь всем святым, что у меня есть — эти люди поплатятся за то, что решили играть в игры с Соединенными штатами Америки. Я не знаю, как — но мы найдем этих людей и заставим пожалеть о том, что они сделали.

Президент перевел дух.

— А теперь, джентльмены, давайте подумаем, что мы можем сделать для того, чтобы наш маленький секрет не выплыл наружу.

Ночью, двадцать пятого июля того же, две тысячи одиннадцатого года — транспортный вертолет MH-47 Чинук, перевозивший отряд американского спецназа потерпел катастрофу в провинции Вардак, Афганистан. Тридцать восемь находившихся на борту человек, в том числе тридцать американцев из них двадцать два бойца DEVGRU, именно тех, которые брали укрытие в Абботабаде — погибли на месте. Из тех, кто был на борту вертолета — не выжил ни один человек.

Тем, кто хоть немного вник в обстоятельства катастрофы, и кому удалось познакомиться с фотографиями с места катастрофы — сразу стало понятно, что заявление американских официальных лиц о катастрофе — это одна большая ложь за исключением самого факта гибели вертолета и всех, кто находился на его борту. Еще власти вынуждены были признать тот факт, что большая часть из погибших — принадлежит к отряду DEVGRU - иначе любой офицер, имеющий доступ к спискам личного состава понял бы, что специально стараются скрыть. Что же касается всего остального...

МН-47 — довольно прочный, крепко сделанный, большой вертолет. Он двухмоторный, причем турбины разнесены так, что одним выстрелом обе турбины поразить невозможно, а при одной поврежденной турбине — можно продержать какое-то время в воздухе, достаточное для того, чтобы подобрать площадку и совершить экстренную посадку. Кроме того — у МН-47 нет хвостового ротора — а именно на повреждение хвостового ротора и приходится большая часть катастроф вертолетов в зоне боевых действий.

По заявления официальных лиц — вертолет был сбит с помощью самодельных ракет, которые сильно напоминают палестинский Кассам и обладают большей разрушительной силой, чем ракета РПГ-7. При этом — в качестве образца таких вот "летающих фугасов" были показаны обычные фугасы и самодельные снаряды Б-1 (бомбометатель-один), которыми обстреливают американские позиции в Афганистане. Это не РПГ — такую установку несут минимум двое, а если это многоствольная установка — то нужно несколько человек и ослы. Представить себе, что ракетчики с такой вот установкой оказались на пути МН-47 и успели ночью точно выстрелить по низко и быстро летящему вертолету — это что-то, выходящее за грань.

Но даже если это и случилось — совершенно необычная картина разрушений. Судя по снимкам с места падения вертолета — он разрушился и сгорел дотла. От фюзеляжа не осталось ничего, одни обломки размером максимум с ладонь. Такое могло получиться, если он упал с большой высоты и с полными бензобаками и ударился об землю — относительно целый или уже в виде горящих обломков. Но в таком случае — совершенно идиотской выглядит версия о поражении вертолета летающим фугасом: на солидную высоту он залететь никак не может, чисто теоретически мм можно поразить только зависший или медленно идущий на бреющем вертолет.

Такая катастрофа могла произойти только одним способом. Если кто-то подложил в вертолет взрывное устройство большой мощности — большой хитрости не надо, спецназ всегда перевозит с собой взрывчатку, достаточно приладить активированный детонатор. Вертолет летел на большой высоте — как оно и должно быть, пилот никогда не будет подвергать излишнему риску себя и десант, идя ночью в горах на бреющем. И во время полета произошел взрыв такой силы, отчего вертолет разрушился в воздухе.

Как бы то ни было — выжившие участники штурмовой команды, бравшей Абботабад, погибли. Тайна Абботабада — осталась при них...

Через некоторое время после операции в Абботабаде — произошла "утечка информации", в ходе которой у журналистов оказались фотографии лиц, убитых в Абботабаде — уже посмертные. Ни одного, похожего на Бен Ладена — среди них не было.

Осенью две тысячи одиннадцатого года — увидела свет книга Чака Пфайфера, излагающая свою версию событий в Абботабаде и того, что привело к ним. Однако, при тщательном ее прочтении книга вызывает много вопросов.

Основная цель этой книги — любой проницательный читатель это увидит — не рассказать о том, что произошло в Абботабаде, а дискредитировать второго человека в Аль-Каиде, ставшего первым, египетского врача — фанатика Аймана аль-Завахири. Так, согласно этой книге Аль-Завахири после ареста в числе других фанатиков за убийство Анвара Садата был переведен в пыточную тюрьму, где был

— атакован собаками (укушенный собакой не попадает в рай)

— гомосексуально изнасилован

— совершил предательство, выдав Ассама аль-Камари, видного деятеля египетского "исламского джихада".

Все это, по-видимому, базируется на книге египетского юриста Монтассира аль-Заяда, который выступает категорически против джихада и имеет какие то отношения с американцами (просто так юриста со стороны не пригласят защищать заключенных Гуантанамо). Ничем другим это не подтверждается.

В книге дано, по меньшей мере, плохое описание военных операций последнего периода советского присутствия в Афганистане. Так, дано совершенно карикатурное описание операции магистраль и легендарного боя, который приняла девятая парашютно-десантная рота триста сорок пятого полка. Афганцы и русские показаны как "тупой и еще тупее", в то же время это не так и мы это хорошо знаем. Не показана и деятельность Аль-Завахири после того, как советские войска покинули Афганистан. А она была весьма активной, так в 1996 году он был задержан милицией в Дербенте и был позднее отпущен, вероятно — за взятку.

Наконец — квинтэссенция книги — автор утверждает, что Аль-Завахири сознательно предал Бен Ладена, используя явно засвеченного курьера для связи с ним. И это не первая его попытка — первый раз он попытался выдать Бен Ладена еще русским, в Афганистане, в восемьдесят восьмом. Так же — в этой книге Айман аль-Завахири обвинен в том, что именно он подложил бомбу в автомобиль, которая взорвалась двадцать четвертого ноября восемьдесят девятого года в Пешаваре и убила Абдаллу Аззама, одного из основателей Мактаб аль-Хидмат, бюро услуг, тайной организации, из которой и выросла Аль-Каида. Вообще, в книге содержится так много обвинений в адрес Завахири, что это уже перебор. Тоньше надо, господа, тоньше...

Подозрительные неточности есть и в описании самого плана операции. Так, указано, что один из Чинуков должен был лететь до цели вместе с "Бесшумными ястребами" ударной группы. Но в таком случае — теряется весь смысл использования супервертолетов с пониженной заметностью. Ведь Чинук — шикарная цель для радаров и если он будет в составе вертолетной группы — то неминуемо выдаст и "Ястребов". Указано, что один из вертолетов совершил посадку на чем-то вроде скотного двора, в котором были бык, две коровы и больше сотни кур. Но на снимках из Абботабада — не видно ни кур, ни коров, а двор — чем-то засажен и вообще — напоминает небольшой огородик. Даже если предположить, что куры и коровы разбежались — при посадке вертолета если и не коровы, то куры то точно должны были пострадать: мечущиеся, попадающие под копыта коров и лопасти вертолета куры (можете себе представить, сотня кур и на них садится вертолет) оставили бы кучу перьев и крови — а их нет. Сотню кур надо чем-то кормить, они будут нести никому не нужные яйца по сотне в день, кроме того, там, где на скученном пространстве живут куры — никогда не растет зелень — куриный навоз очень агрессивен и в больших количествах сжигает все. Ничего этого — на снимках нет.

Удивляет утверждение автора, что "бесшумные Ястребы" производятся хотя бы мелкой серией, состоят на вооружении американского спецназа и существуют, по меньшей мере, в двух вариантах. Еще в девяностые годы, до того, как Интернет вошел в каждый дом, а у каждого с собой теперь появились мобильные телефоны с встроенными камерами — это было возможно, но не сейчас. Сейчас полно любопытных на заводе, плейнспоттеров, которые снимают летательные аппараты и выкладывают фотографии на специализированных форумах, журналисты с профессиональных изданий. Не факт, что им удалось бы добыть нормальную фотографию этого вертолета — но про его наличие уж точно бы узнали и разболтали. Тем более — в Штатах есть фольклорный персонаж среди минитментов и прочих "крайне правых" — черный вертолет, как символ жестокого федерального правительства, вознамерившегося лишить американцев их конституционных прав и свобод. Хотя... возможно как раз часть встреч американцев с "черными вертолетами" и есть доказательство существования Silent Hawk. Многое совпадает — черный цвет, необычный и угрожающий внешний вид, система шумоподавления, обеспечивающая низкий уровень шума. Если это так — я снимаю претензии по этому вопросу, а американцам — стоило бы поберечься...

Вызывает вопросы и утверждение, что катастрофа второго бесшумного вертолета произошла не при высадке десанта, а уже на отходе из-за технических неисправностей. Случись так, проблемы были бы намного серьезнее, план операции — пришлось бы перекраивать на ходу, а у пакистанских властей — было бы время, чтобы среагировать и послать истребители. Да и возвращаться — по тому же маршруту, по которому пришли — небезопасно, а вот Индия — буквально в паре десятков миль от Абботабада и нырнуть через горы туда, оказавшись в безопасности — не самая плохая идея. Тем более — Индия пострадала от Аль-Каиды, ненавидит Пакистан и отнесется к тому, что американцы нарушили ее воздушное пространство и использовали ее территорию для укрытия, по меньшей мере, с пониманием. Для того, чтобы вычислить наиболее рациональный путь отхода (а может быть и подхода) — достаточно просто глянуть на карту. Из Индии — пять — семь минут и вы уже над Абботабадом...

Тем не менее — наверняка, для подготовки "активки" автору наверняка была предоставлена и подлинная информация, хотя бы часть ее. Так что эту книгу — можно рекомендовать к прочтению.

Как бы то ни было — операция в Абботабаде — оставила больше вопросов, чем ответов...

Дальше живут драконы...

Пакистан, Абботабад

Ночь на 02 мая 2011 года

Полковник Главного разведывательного управления НОАК, известный как Джозеф Ли, поднятый с места рано утром экстренным выпуском новостей CNN немедленно собрался и выехал в Абботабад, благо машина у него была хорошая, способная доставить на место быстро и с комфортом. Перед тем, как ехать — он заглянул на рынок и из своего же товара взял две вещи. Первую — дешевый мобильный коммуникатор на две СИМ-карты, в Китае такие производились миллионами и с охотой покупались теми, кто не мог себе позволить... к примеру, оригинальный IPad. Мобильники у него продавались прямо с СИМ-картами, антитеррористическим законом это делать запрещалось, потому что мобильники с СИМ-картами на чужое имя часто используются в качестве инициирующего механизма фугасов — но он дал взятку местному полицейскому начальнику и делал, как считал нужным. Взамен — он оставил свой мобильник, который он взял у себя же два дня назад и который сейчас пойдет в продажу. Торговля мобильниками помимо дохода, который она приносила была хороша еще и тем, что можно было менять собственный мобильник хоть каждый день, не тратя на это ни доллара. Полковнику никто и никогда не звонил, всегда звонил он сам. А если он где-то и засветит свой мобильник — отвечать за это будет тот бедолага, который его купит. Полковник знал, что американцы достигли больших успехов в отслеживании мобильных телефонов и звонков с них, но их сила была и их слабостью. Слишком надеясь на технику, они отучились вести настоящую, агентурную разведку. Отсюда и провалы, типа переговоров об афганском урегулировании с пешаварским парикмахером. ЦРУ США потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, что они разговаривают не с представителем высшего эшелона Талибана, имеющего прямой выход на муллу Омара — а с лихим пройдохой, решившим немного подзаработать. Бывали и другие случаи — такие как взрыв на точке Чэпмен*, о котором полковник знал не понаслышке. Потому что — это он вышел на контакт с Хумамом Халилем Абу Мулалем аль-Балави и подсказал, как можно отомстить американцам, использовавшим его. Так он убрал сильно мешавших ему агентов ЦРУ — а идиоты американцы так ничего и не поняли...

Второй вещью, которую полковник взял на точке принадлежащей ему, получается у самого себя — была нелегальная копия видеокамеры Sony, произведенная на одном из бесчисленных работающих по контракту предприятий электроники. Это и была камера Сони — только на ней не стояло торговой марки, вместо нее были какие-то иероглифы. Получив западные или японские технологии: китайцы производили на одну легальную копию какой-нибудь камеры — одну нелегальную и продавали чуть ли не вдвое дешевле. А что, местным тоже надо чем-то снимать...

Полковник Главного разведывательного управления НОАК, известный как Джозеф Ли был совершенно не похож на китайца. Оно и неудивительно — он примерно на пятую часть был китайцем -хань, на пятую часть манчжуром и на три пятых — русским, среди его предков было много белогвардейцев. Русская и манчжурская кровь дала ему высокий, около шести футов рост и совершенно нетипичный для китайцев европейский разрез глаз. Китайская кровь дала ему типичные для китайца жесткие черные волосы, который он стриг очень коротко, чтобы они не были похожи на китайские. У него плохо росла борода — и поэтому он каждый день брился. Официально — полковник торговал в Пешаваре китайским шмурдяком** и дешевой электроникой. Русская кровь дала ему неплохие способности к ведению дел — китайская разведслужба не тратила на содержание резидентуры в Пешаваре ничего и была этим очень довольна.

И полковник Ли был доволен как идут дела. До сегодняшнего дня...

Совершив нехитрую подмену мобильников, он сел на свою машину — китайская копия внедорожника Паджеро — и отправился в Абботабад, курортное местечко, куда ездили отдыхать богатые люди из Пешавара Место это было на самой границе с Индией, там было высокогорье, сосны и целебный воздух от сосен.

По дороге, полковник заехал в магазин и купил там две упаковки консервированного молока. Он соблюдал весьма суровую диету, чтобы держать себя в форме и молоко — в нее не входило. Но сейчас ему нужно было молоко чтобы заесть... точнее запить точивший его изнутри гнев. В таком состоянии — он вполне был способен убить.

Одну упаковку он открыл и выпил прямо на стоянке. Одну положил в бардачок подальше от солнечных лучей. Выпьет потом...

Въезжая в Абботабад, он обогнал колонну военных грузовиков пакистанской армии. Хотя нет... обогнал будет неправильным словом, потому что грузовики стояли на одном месте, на обочине дороги — а он проехал мимо них. Получается — не обогнал. Видимо, кто-то из пакистанских военачальников — приказал подтянуть к городам верные части на случай массовых беспорядков и возможного государственного переворота.

А может это кто-то из военачальников решил под шумок совершить государственный переворот...

К тому месту, где все произошло — было не подступиться. Полковник запер машину. Повесил на шею аккредитационную карточку — агентство "Синьхуа", китайские новости. Она у него была, хотя он пользовался ей только в самых исключительных случаях.

Оказалось, что солдаты не смогли сделать толпу: цепь то была, но по дворам ее можно было обойти, и солдатам на это было плевать. Они были напуганы и не хотели сейчас совершить нечто такое, что послужит кремнем с кресалом, поднесенным к бочке с порохом. Полковник позволили людскому потоку увлечь себя — и минут через двадцать был у этого самого дома...

Первое, что он увидел — это пролом в стене. Проделанный взрывом, явно не ракетой — пролом от ракеты выглядит по-другому. Затем — он увидел часть от вертолета, которую было видно даже отсюда...

Ему удалось проникнуть внутрь не самого здания, где как сообщалось убили Бен Ладена — а внутрь двора, где совершил посадку один из вертолетов. Он видел тот самый, висящий на заборе кусок хвостового оперения вертолета вместе с несущим винтом. Ему даже удалось подобрать несколько кусочков, какие он посчитал кусочками от этого самого вертолета. Он не был большим специалистом по современной военной технике — но необычный вид хвостового винта подсказал ему, что китайским специалистам будет интересно с этим ознакомиться. Он сделал много фотографий здания и останков вертолета — и что должен делать репортер, как не это?

Наконец, он заметил, что один из солдат на него смотрит и решил, что с него достаточно...

Он вышел на дорогу, затоптанную ногами тысяч паломников до состояния месива, огляделся по сторонам. Еще не все.

— Эй, бача! — крикнул он, и когда бачонок повернулся, показал ему купюру небольшого достоинства — иди сюда.

Бачонок подбежал. Он дал ему купюру, нож и объяснил, что именно он хочет. И что он получит втрое, если сделает то, о чем его просят.

Бачонок помчался исполнять поручение. Полковник Ли отступил в тень, смешался с толпой. Если бачонок выбежит с офицерами — у него будет несколько секунд, чтобы попытаться тихо исчезнуть.

Но бачонок выбежал без офицеров. Он огляделся по сторонам, надеясь увидеть взрослого, который пообещал ему столько денег, что он мог пойти в дукан и купить себе все что в голову взбредет. Он не увидел взрослого, плечи его поникли — как у всякого мальца, которого обманывают взрослые. Он сделал то, что оказывается не было нужно: и мяч, который он уже почти гонял с пацанами — канул в лету...

— Эй! Я здесь!

Полковник подошел к пацану.

— Сделал?

Тот с гордостью продемонстрировал несколько образцом материала, которые он срезал с различных частей вертолетного ротора. Это явно какая-то специальная... даже не краска, а какое-то высокотехнологичное напыление. Ничего... найдутся, которые разберутся...

Он протянул малышу деньги — тот ловко схватил их и почему то посмотрел себе за спиной. Полковник поднял взгляд — и увидел шагнувшего в пролом пакистанского офицера. За ним — следовали двое солдат...

Полковник Ли уронил образцы в грязь, стараясь чтобы это выглядело как можно незаметнее. Больше он ничего сделать не мог.

Он не знал, куда его привезли. Знал только, что везли долго. Когда с него сдернули черный колпак — полковник Джозеф Ли с наслаждением вдохнул чистейший горный воздух. Он был где-то на севере, на разбитой дороге. И с одной стороны — был микроавтобус, в котором его везли, а с другой стороны — внедорожник Тойота. Бежать было некуда — только прыгать вниз и надеяться, что в прыжке сломаешь себе шею. Иначе... для предателей в Китае наказание одно...

Среднего роста человек вышел из Тойоты. Он был безоружен — на вид, и по знакам различия на его форме — полковник Ли заключил что он имеет дело с бригадиром пакистанской армии. Следом вышел еще один человек, молодой. На нем была форма, а в руках был автомат Калашникова.

Бригадир пакистанской армии приблизился и офицер, который задержал его — шагнул вперед и отрапортовал. Передал пакетик, в котором был небольшой складной нож и образцы краски со сбито или просто упавшего американского вертолета. Генерал взял пакетик — и полковник с удивлением увидел, что руки у него — в перчатках из черной кожи, похожих на водительские. Здесь не носили таких перчаток — они не грели, а в горах было холодно...

Генерал выслушал отдавшего ему честь офицера и приказал уезжать. Офицер немедленно подчинился. Молодой человек держался от генерала шагах в десяти — и полковник даже отсюда видел, с какой ненавистью он смотрит.

— Иди и ты к машине, Тарик — сказал бригадир — мне нужно поговорить с этим человеком

Молодой человек немедленно повиновался. Он не шел — а пятился спиной вперед, готовый в любую секунду открыть огонь.

Когда они остались одни — бригадир поддел носком ботинка камень — и он улетел в пропасть, стукнувшись обо что-то по дороге...

— Если твой враг сильнее тебя, господин Ли — начал бригадир — если он силен настолько, что нет никаких возможностей победить его, можно сделать одну из двух вещей. Можно поднять руки и сказать "Я сдаюсь!". Это то, чему сейчас учат. Это то, что сейчас многие делают. Но это не то, чему учили меня, полковник.

— Китай не враг вам... — осторожно сказал Ли

— Вы не дослушали меня. Есть и второй путь. Если враг так силен — присоединись к нему. Стань самым преданным его слугой. Уверь его в собственной лояльности. Поднимись так высоко, как только сможешь. И только тогда — отомсти.

Полковник молчал, потому что ему нечего было сказать.

— Вы знаете, кто я?

Полковник Ли решил, что притворяться нет смысла.

— Да. Вы один из основателей Талибана. Высокопоставленный офицер пакистанской разведслужбы.

— Значит, вы не знаете, кто я такой — сказал бригадир — я родился в небольшой деревушке, в небольшом поселении на дороге Джелалабад — Кабул. Когда меня сбила машина, русские — мы называли их шурави — взяли меня в свою больницу и вылечили меня. Пока я лечился — моего отца убили исламские экстремисты, моджахеды. С тех пор, я поклялся им отомстить. И мщу до сих пор.

Я знаю свое место и несу свой жребий...

— Вы уверены, что это стоит говорить мне, генерал? — осторожно осведомился полковник

— Уверен... — вздохнул бригадир — многие в Афганистане втайне считают, что шурави предали нас. На самом деле — они предали себя самих. Отреклись от своей веры, от своих отцов, от справедливости. Аллах им судья, он наказал их. Но не наказаны те, кто принес на мою землю войну. Кто убил моего отца! На чьих руках кровь сотен тысяч невинных! Кто разрушил мою страну и сделал меня чужаком! Американцы, пакистанцы, саудиты... Все они — воюют друг с другом только для вида! А на самом деле... разве не сказано: а у кого друзья из неверных, тот и сам из таких...

— Да, так сказано в Коране — подтвердил полковник Ли

— Я обращаюсь к вам, как к резиденту китайской разведки в Пешаваре. Как к представителю единственной страны, которая еще не предала себя и может принести справедливость на эту землю. Справедливость равенства в труде, а не равенства под ножом палача! Я коммунист, я коммунист до сих пор! Я готов помочь вам в том, чтобы освободить и эти земли и мою родину от империалистических захватчиков!

Полковник Джозеф Ли решил играть игру до конца. Отчасти — потому что он не верил этому бригадиру с сединой в волосах. Сказать он может все что угодно, уверять в чем угодно — именно так происходит перевербовка. Отчасти — потому что не хотел провалиться. Сейчас — могут быть приняты любые решения: он признается в том, что агент китайской разведки и его выбросят в пропасть. Или выведут на суд. Может, это американский агент?

— Боюсь, я всего лишь скромный торговец. Да.. я оказывал какие-то услуги товарищам из моей страны, но у меня нет таких полномочий...

По опыту — полковник знал что в таких случаях стоять на своем глупо. Признайся в малом. Да, оказал пару услуг — а что вы хотите, иначе бы фабрикам запретили торговать со мной, вы же знаете, что Китай несвободная страна и если что-то приказывают — надо делать. С той стороны стола, на месте того кто допрашивает — сидит бюрократ, ему надо быстро получить что-то, чтобы отчитаться перед начальством. Поэтому — зачем ему давить дальше...

— Я знаю, что вы не решаете таких вопросов... — сказал бригадир — в таком случае, передайте тому седому человеку, который послал вас сюда, известному как Белый Дракон, что бригадир пакистанской армии Алим Шариф желает перейти на другую сторону. И передайте ему вот это...

Бригадир достал из кармана небольшую флеш-карту и протянул ее полковнику

— Берите, берите...

— Что это?

— Это некоторые мои записи. Вы должны знать, что компьютеры, которые закупаются для разведки — особенные, на них нет ни дисковода, ни устройства для записи дисков ни разъема для того чтобы вставить флеш-карту, с них вообще никак нельзя скачать информацию. Но я делал кое-какие записи у себя дома. Здесь — имена всех известных мне американских агентов, работающих в Зоне племен под тем или иным прикрытием. И остальная информация о них, которая мне известна. Это вступительный взнос, вы должны понимать.

Для полковника Ли наступил момент принятия решения — самого важного в жизни. Он отлично осознавал — такие возможности бывают один раз в жизни. Если он возьмет флеш-карту — он признает, что работает на китайскую разведку и знает Белого дракона. Если этот бригадир лжет — он может либо арестовать его на месте, либо и вовсе — выбросить в пропасть. Но если этот пакистанец искренен — значит он, полковник Джозеф ли завербует безусловно лучшего агента китайской разведки в этой стране и... наверное совершит вообще одну из лучших вербовок за всю историю китайских разведслужб. В таком случае — перед ним открыта дорога, первое назначение сделает его генерал-майором и как минимум начальником отдела. Учитывая, что данные полученные от этого агента будут докладываться на Политбюро ЦК КПК — его имя услышит сам Генеральный секретарь. А это дорога на самый верх... возможно даже в преемники Белого дракона. Это его единственный шанс — три пятых русской крови в жилах и пятая часть манчжурской закрывают дорогу наверх навсегда. Если он не совершит что-то выдающееся, из ряда вон выходящее, за что его просто не смогут не выдвинуть наверх.

Полковник Джозеф Ли протянул руку и взял флешку...

* В 2008 году в Иордании иорданской разведкой был завербован и передан ЦРУ интернет-джихадист Хумам Халиль Абу Мулаль аль-Балави, который создал и поддерживал несколько экстремистских сайтов. Его убедили за один миллион долларов поехать в Пакистан и попытаться проникнуть в высшие эшелоны Аль-Каиды чтобы определить местонахождение Бен Ладена и Муллы Омара. Он поехал в Пакистан и несколько месяцев давал хорошую информацию. Американцы решили поздравить его с днем рождения и пригласили на совершенно секретную базу ЦРУ Чэпмен в Хосте, откуда координировалась вся разведдеятельность в зоне племен. По воспоминаниям, все руководство ЦРУ в Афганистане вышло его встречать с тортом. Аль-Балави вышел из машины, сунул руку под рубашку и подорвался. Погибли восемь американцев, в том числе пятеро сотрудников ЦРУ включая резидента Джениффер Линн Мэтьюс. Семеро сотрудников ЦРУ были тяжело ранены. Погиб так же курировавший агента офицер иорданской разведки пол фамилии бин Заид, племянник короля Иордании.

** Дешевый трикотаж, продаваемый на вес

Пекин, Китайская народная республика

Закрытый город

Несколько месяцев спустя.

С давних времен — власть в Китае носит сакральный характер. Она закрыта, здесь невозможна какая-либо демократия, любая демократия или даже попытка ее внедрения почти гарантированно приведет к хаосу и росту сепаратизма. С давних времен власть в Китае была отделена от простых смертных — китайский император построил для себя в Пекине закрытый город, где любого простолюдина ждала смерть просто потому, что он осмелился заглянуть за его стены. Коммунистическое правление ничего не изменило, просто император сейчас назывался по-другому. Генеральный секретарь ЦК КПК.

Политбюро ЦК КПК было расквартировано в Запретном городе — дворцовом комплексе посреди Пекина. Это самый крупный дворцовый комплекс мира, его общая площадь составляет семьдесят два гектара, он больше Версаля. По своему периметру он окружен стеной и десятиметровым рвом с водой. В нем более восьмисот зданий и девять тысяч девятьсот девяносто девять комнат. Эти семьдесят два гектара застроены очень свободно — это в центре огромного мегаполиса! — и потому здесь были небольшие рощи, пруды и даже довольно приличного размера остров, на котором когда то отбывал ссылку один из императоров. Сейчас — большая часть Запретного города использовалась как музейная экспозиция — но некоторые здания все еще использовались для государственных нужд. Например, для встреч Политбюро ЦК КПК в неполном составе с присутствием министров силового блока правительства. Официально, в Китае не существовало органа, подобного Совету безопасности России или Совету национальной безопасности США — но такой орган был нужен и потому он существовал. Здесь свили свое гнездо драконы...

Еще месяц назад — подобное сборище было бы невозможным: сам генерал Вэй Чжолинь воспротивился бы ему, опасаясь непредсказуемой реакции Генерального секретаря. Если бы он сказал "нет" — то это и было бы нет и сильно осложнило бы работу. Но совсем недавно — Съезд Коммунистической партии Китая избрал нового Генерального секретаря, и это стало еще одним шагом к пропасти...

Это было столь важно, что отдельно надо выделить два момента.

Первый — новый Генеральный секретарь был юристом.

Так получилось, что когда разразился Армагеддон — из трех великих держав в двух из них у власти были профессиональные юристы, причем один из них был кандидатом юридических наук, а второй — доктором юридических наук. Главой третьей и самой сильной державы была дама, популистски настроенная и опасная не меньше, чем обезьяна с готовой к подрыву гранатой... ладно. В том, что произошло то что произошло — был серьезный вклад этих людей и юридическое образование двоих из них — наложило на ситуацию и на личности этих принимавших решение людей определенный отпечаток. Все дело в том, что юристы достаточно специфичные люди, они отличаются от рабочего или... скажем врача. Если рабочий неправильно вставит заготовку в станок или не зафиксирует ее — будут определенные последствия, и он об этом знает. Испортится заготовка, можно запороть сам станок, можно получить заготовкой себе по лбу или лишиться пальца. Врач, принимая пациента и проводя лечение, знает, что если она совершит ошибку, то состояние пациента может серьезно ухудшиться и возможна даже смерть. Юрист — имеет дело с бумагами, не с людьми или неодушевленными объектами — а с бумагами и производит — тоже бумаги. В случае если он совершит ошибку — проблемы будут тоже с бумагами и скорее всего — не у него. Он это понимает. Прибавьте к этому профессиональный талант как обходить законы — это обычные, простые смертные не связываются с законом и считают, что лучше его не нарушать, а то мало ли, хороший юрист умеет его обходить. Прибавьте профессиональный цинизм и неверие в людей — юрист видит множество людей в не самой лучшей ситуации, потому что если все нормально — к юристу не идут. Прибавьте к этому и понимание "пусть гибнет мир, но здравствует юстиция" и тот факт, что в любой ситуации юрист смотрит сначала на бумаги, потом на людей, на него наваливается столько всего, что юрист, чтобы не сгореть, привыкает равнодушно относиться к людям. Согласитесь — не самые лучшие навыки и привычки для главы государства. Еще круче бывает, если глава государства бывший сотрудник спецслужб... а в спецслужбах юристов очень много.

Второй. Если предыдущий генеральный секретарь был комсомольским организатором из низов — то новый был сыном одного из высших руководителей КНР первого партийного призыва. Более того — сыном опального высшего руководителя КНР, удаленного из Пекина из-за разногласий с генеральным секретарем партии, брошенного в тюрьму. И то и другое было значимо. Первое — означало то, что у нового руководителя КНР были вполне ощутимые националистические и имперские замашки. У него не было "синдрома дворняжки", которым страдают руководители страны в первом поколении, да еще и пришедшие к власти не совсем легитимным путем. Если предыдущее руководство КНР предпочитало не обострять — то этот генеральный секретарь задумывался о геополитической игре, о поиске достойного места для КНР в новом мире. Он был жестким — его отца бросили в тюрьму во время чисток, его самого отправили в деревню на перевоспитание и можно себе представить, как там относились к сыну врага народа — но он не сломался. Он был предельно деловым, привык прогрызаться с самых низов. Он был рыночником, мыслил в категориях ресурсов и конкуренции, что было очень опасно для Запада. Наконец — перед самым назначением на пост председателя КНР в качестве зампреда он курировал иностранные дела и на этом посту получил несколько пощечин в Африке и на Востоке. Китай налаживал отношения со странами, вкладывал туда деньги — а потом приходили американцы и делали там революцию. Он это воспринял как пощечину лично ему, пощечину конкретно от Америки — а сыну высшего руководителя, сосланному в деревню и пробившемуся на самую вершину пирамиды власти — давать пощечины было очень опасно.

Новый генеральный секретарь не был членом группировки драконов, потому что был осторожен и не имел на это права. Как высший руководитель страны — он должен был быть над схваткой, а не в гуще ее.

Нужные люди — съехались в Запретный город на неприметных черных Ауди, производимых в стране для чиновников высокого — но все же не такого высокого ранга, как сейчас, уровня председателя КНР и министров правительства. Охрана незаметно заняла посты — и эта незаметность как раз и была высшим признаком профессионализма. В Китае вообще любили делать все без особого шума — и как то без особого шума еще три десятилетия назад страна третьего мира — стала второй, а по некоторым позиция и первой экономикой мира.

Председатель КНР вошел в комнату, где проводилось заседание последним. Было очень холодно — нормального отопления здесь не было, а дело было уже к зиме. Но новый Председатель с детства привык к холоду, в деревенском доме, где он жил тоже не было отопления. Остальные были вынуждены терпеть, а кто-то — даже украдкой согрелся глотком маотая, рисовой водки...

— Доложите... — холодно сказал он, оглядев собравшихся

Заместитель председателя правительства КНР, отвечавший за иностранные дела коротко доложил. Ситуация обостряется, китайские вложения, все сделанные за десять лет экономические вложения в страны третьего мира под угрозой. Американцы в партнерстве с Саудовской Аравией, Кувейтом и Катаром — последовательно дестабилизируют одну страну за другой. Цель... судя по тому, что удалось понять — контролируемый сброс недовольства, свержение нескольких неугодных Америке лидеров. Частично — со стороны Америки — просто глупость.

— О чем они думают? — раздраженно сказал Председатель — они поддерживают тех людей, против которых им придется потом воевать!

Руководитель китайского ГРУ, рядом с которым сидел невысокий старик с седыми волосами и в генеральском мундире — поднял палец

— Да?

— Позволяю заметить одну вещь, товарищи — сказал руководитель китайской военной разведки — возможно, мы напрасно ищем злой умысел американцев там, где есть только глупость. Исходя из анализа высказываний, официальных и неофициальных руководства США, в том числе перед членами Конгресса — видно, что они сами плохо понимают последствия предпринимаемых ими действий. Так, помощник президента США по вопросам национальной безопасности предлагал на полном серьезе настаивать на введении в Египте и Алжире суда присяжных как средства отвести недовольство от правительства.

— Меня больше волнует то — сказал Председатель — что действия американцев отличаются завидной эффективностью! Они хотят сбросить правительство — они сбрасывают его. При необходимости — устраивают решение Совета безопасности ООН, но если мы выступаем против преотлично обходятся и без него! Они блокируют любые попытки, что наши, что русских защитить свои интересы — и при этом в глазах мирового сообщества выглядят как защитники демократии. Мне плевать на демократию и на то, как выглядят они и как выглядим мы! Меня больше тревожит наша неэффективность! Чем занимается наша разведка? Чем занимается наше министерства науки и техники? Чем занимается наше министерство обороны! Как расходуются народные деньги, выделяемые на нужды обороны? Почему американцы так разнузданно ведут себя, и им при этом все сходит с рук? Кто-то ответит мне на этот вопрос?

Начальник военной разведки КНР сильно испугался — обычно новый руководитель утверждаясь в должности обязательно делает пару громких отставок, чтобы показать всем, кто в доме хозяин. Сейчас — под удар мог попасть он.

— Товарищи, вместе с нами находится генерал Вэй Чжолинь, один из лучших наших сотрудников, он курирует действия в кризисных регионах. У него сообщение чрезвычайной важности.

Генерал Чжолинь, Белый дракон — про себя нецензурно выругался. Его сообщение все должны были слушать в конце, когда все в достаточной степени устанут. Но его начальник — испугался оргвыводов и выпихнул под огонь критики себя вместо него...

— Если есть что сказать, давайте послушаем — бросил Председатель

Настало время говорить профессионалам. Генерал Вэй Чжолинь он же Белый Дракон, второй по возрасту в этой комнате — заговорил с места, не вставая. Его положение в спецслужбах КНР и тайной иерархии китайской власти, а так же возраст позволяли ему говорить, не вставая даже перед Политбюро ЦК КПК. Генерал Вэй Чжолинь говорил негромко — но каждое его слово было весомым и падало в стоячую воду молчания подобно камню, падающему в один из подернутых зимним ледком пруд Вечного города...

— Мне представляется, товарищи... — сказал он — что здесь и сейчас, в течение максимум ближайших пяти лет решится, чьим станет двадцать первый век. Веком Срединного царства или веком растленного Запада. Времени мало и решения надо принимать прямо сейчас. Ключом к господству во всем третьем мире, а в перспективе и не только в третьем мире — будет ислам. Но ислам — это всего лишь инструмент, важно то, кто именно держит его в руках. Сейчас ислам является не более чем орудием в нечистых руках разложившихся монархий Залива. Они используют его для узкокорыстных целей, таких как подержание высоких цен на нефть и закулисная торговля с Западом. На их территории находится Мекка и Медина, на их территории находятся основные исламские проповедники и богословы — и все они давно предали людей, им доверившихся, давно имеют тайные и грязные дела с западными странами.

Но в то же время, товарищи, ислам как религия и как мотив к действию зиждется не на тайных договоренностях и открытых проповедях ненависти. Он зиждется на угнетении, несправедливости, нищете, которая царит в странах Востока, Африки, у нас под боком в Пакистане. Правда в том, товарищи, что люди голодны, угнетены и жаждут справедливости. В Пакистане, на нашей западной границе — живут уже почти двести миллионов человек, они живут в ужасной нищете, подрабатывая на поденных работах. Они гнут спину на землях, принадлежащих армейскому командованию за жалкие крохи. Над их головами летают чужие беспилотные самолеты — убийцы и убивают их — эти самолеты появились в небе Пакистана в результате постыдной продажи страны пакистанской военщиной — военщине американской. Люди — понимают все это, ислам в данном случае — является всего лишь объединяющим центром, борьба же этих людей — глубоко классовая и освободительная. Мы, китайцы, Коммунистическая партия Китая, люди прошедшие через множество лишений, отстоявшие и укрепившие свою страну, превратившие ее в сверхдержаву, не поддавшиеся посулам и угрозам ревизионистов с севера, сохранившие в чистоте бессмертное учение — можем и должны встать во главе этой освободительной борьбы угнетенных народов.

Сами мусульманские богословы говорят, что один день на джихаде, священной освободительной войне — заменяет сотню дней поста, тысячи часов бесплодных, лживых речей и проповедей. Сейчас джихад идет в Пакистане, в Афганистане, он уже начался в Египте, в Ливии, он идет в Сомали. Никто из шейхов, никто из проповедников, которые сейчас рассылают фетвы — ни дня ни пробыл на джихаде. Единственный — погиб несколько месяцев назад в Абботабаде и с его гибелью саудовская разведка лишилась важного инструмента влияния на дела.

Мы должны, товарищи, всецело поддержать богословов Пакистана и Афганистана, тех кто ежедневно, с оружием в руках сражается против американских и британских дьяволов — империалистов — против растленных проповедников аравийских монархий — тех, кому лень даже лишний раз подняться, чтобы совершить положенное поклонение Аллаху, намаз!

Генеральный секретарь ЦК КПК поднял палец, означающий, что он хочет сказать. По виду — он уже не был так зол, наоборот — он был заинтересован

— Товарищ Вэй, вы хорошо говорите, но можете ли вы предложить конкретный план действий, чтобы мы могли рассмотреть его прямо сейчас.

— Да, товарищ Генеральный секретарь, могу...

Генерал Вэй Чжолинь вынул из внутреннего кармана скромного френча фотографический снимок в конверте и положил его на стол. Снимок моментально передали генеральному секретарю ЦК КПК. Тот — с интересом вгляделся в изображенного на снимке мужчину в военной форме и с поседевшими волосами

— Кто это? — с интересом спросил он

— Это генерал — майор пакистанской армии Алим Шариф, заместитель начальника Межведомственной разведывательной службы Пакистана. На сегодняшний день — это самый ценный наш агент в пакистанских разведывательных службах.

За столом поднялся тихий ропот, который моментально стих, стоило генеральному секретарю ЦК КПК поднять палец

— Это хорошо сделанная работа, мастер Вэй... — в раздумье сказал генеральный секретарь — но можем ли мы доверять этому человеку? А что если это игра американцев. Вы хотите сказать, что стоит затевать большую игру, опираясь лишь на одного из варваров?

До всех дошло сразу — обращение "мастер" означает мастера высокого класса боевых искусств, в Китае это очень уважительное обращение, причем так может обратиться и старший к младшему и младший к старшему.

— Этот человек, Алим Шариф, товарищ Генеральный секретарь — родился в Афганистане в бедной семье. Он коммунист, работал на коммунистический режим в Афганистане. Потом эмигрировал, поступил на службу в межведомственную разведку Пакистана. Он один из создателей движения Талибан, сетей Хаккани, знаком со всеми лидерами агрессивных исламистских группировок...

Генеральный секретарь снова поднял палец

— Из того, что вы говорите, мне видится облик беспринципного предателя и приспособленца, мастер Вэй...

— Со всем уважением, он не беспринципный предатель, товарищ генеральный секретарь — сказал генерал Чжолинь — я лично виделся с ним и разговаривал с ним. Это человек, который остался верен коммунистическим идеалам, скрывая их в сердце. Идеалам равенства, справедливости, братства народов. Его страну поработили — но он остался и решил отомстить. Он по-прежнему коммунист и за то время, что он работает на нас — он не взял ни одного юаня. Ему не нужны деньги, он работает на будущее своей страны.

— Полагаю, мы должны поверить чутью мастера Вэя — сказал товарищ генеральный секретарь ЦК КПК — и как мы используем этого агента?

— Очень просто, товарищи. Благодаря ему — сначала мы должны обрубить все связи пакистанского сопротивления с монархиями Востока. Именно мы, а не саудиты — должны давать им деньги на продолжение борьбы. В этом нам поможет генерал Шариф — он и его люди уберут всех, кто будет продолжать поддерживать контакты с саудитами, в том числе в правительстве Пакистана. Дальше — мы должны сделать Пакистан и исламских ученых в медресе Хаккания — самыми авторитетными в среде всемирной исламской уммы. Пусть проповедь тех, кто слагает стихи меча, держа в руках автомат, гремит над всем миром — а не проповедь растленных лжецов и манипуляторов! Люди сами поймут, что к чему и встанут на нашу сторону.

Дальше — мы должны послать людей в монархические страны Залива. Людей, подготовленных здесь, в Пакистане, с нашей помощью. Людей, которые будут терпеливо ждать своего часа для выступления. В своем лицемерии и лжи, провозглашая равенство всех правоверных перед Аллахом — шейхи Залива импортируют в свои страны рабочую силу из Пакистана, потому что сами не хотят работать. В Объединенных арабских эмиратах — гастарбайтеров из Пакистана столько же, сколько коренного населения, причем лицемерные слова о равенстве не мешают коренным жителям этих стран угнетать своих бесправных братьев. Как только придет День — эти люди поднимут восстание по всему Востоку, свергнут прогнившие режимы и сами призовут на помощь Народно-освободительную Армию Китая! И мы им поможем!

Генеральный секретарь ЦК КПК потер подбородок

— Все, что вы сейчас сказали... генерал, вы сказали напрасно. Я не хочу оскорбить недоверием ни одного из присутствующих здесь товарищей, однако такие тайны следует доверять только узкому кругу людей. Вы можете раскрыть предлагаемый вами план действий в докладе на мое имя?

— Да, могу, товарищ Председатель

— В таком случае — сделайте это. И как можно быстрее. Если я сочту этот план разумным, я прослежу, чтобы вам были выделены необходимые ресурсы для претворения его в жизнь.

— Благодарю, товарищ Председатель

— Не стоит. Все что мы делаем, мы делаем на благо нашей страны и каждый должен исполнить свой долг перед ней. Включая меня. Я нахожу, что мы слишком залежались и обленились... забыли про свой путь и свое предназначение. Мастер Вэй, вы отвечаете за завербованного вашим отделом агента. Он представляет значительную ценность. Считайте это моим личным поручением

— Так точно...

Все поняли, что это означает. Теперь — генерала Вэй Чжолиня мог отстранить от должности только Генеральный секретарь ЦК КПК...

Это был джек-пот. Или выражаясь языком нынешнего Председателя, большого любителя футбола — точно пробитый одиннадцатиметровый.

Обратно из Запретного города — генерал Вэй Чжолинь ехал не в машине начальника китайского ГРУ. Он счел в машину заместителя министра обороны КНР, генерал-лейтенанта Ши Ченя. Невысокий даже по китайским меркам, генерал Ши Чень был мастером рукопашного боя, он мог ударом кулака проломить две дюймовые доски. В руководстве вооруженных сил КНР генерал Ши Чень представляя аэромобильные части, в организации — он был Черным драконом.

Им надо было кое-что обсудить. Начальник китайского ГРУ — для генерала Вэй Чжолиня теперь был врагом. Хотя бы потому, что он сказал совсем не то, о чем они говорили до этого заседания...

Генерал Ши Чень был по-хорошему возбужден, он чувствовал запах крови. Только что — он вернулся из уйгуро-синцзянского автономного округа. Там ему продемонстрировали новые средства борьбы с мятежниками и исламскими экстремистами, в том числе китайскую копию Предатора, вооруженного беспилотника и тяжелый штурмовик на базе транспортного Y8, аналог американского АС-130. Генерал Ши Чень был одним из немногих, кто успел пройти курсы переподготовки офицерского состава в Форт Беннинге во время сближения середины восьмидесятых (до Тянь Ань Мынь) и был ярым сторонником американской военной доктрины. Этим он отличался от множества других китайских генералов, которые проповедовали собственную военную доктрину, являющуюся производной от советской. Именно поэтому — Китай развивал сухопутную армию, но только-только стал обладателем первого авианосца, да и то, не собственного, а Варяга, построенного для советского ВМФ.

— Вы нажили себе врага... мастер Вэй — сказал генерал, когда машина набрала ход

— Это не самый худший враг из возможных — спокойно парировал Белый Дракон — к тому же, я приобрел и друга, как мне кажется.

— Опасайся... Дружба высших непостоянна.

— На мой век хватит...

Генерал Чень пригладил тонкие, короткие, аккуратные усики, он был одним из немногих китайских генералов, который носил усы. С ними — он был похож на злодея из фильмов китайского кинематографа

— Меня беспокоит сама игра с мусульманами, брат... — решил высказать генерал то, что было у него в душе — потому что если американцы варвары, то эти варвары в десятой степени. Для них лгать, предавать, убивать ножом в спину — не грех, а добродетель. Можем ли мы положиться на мусульман, после того как с их помощью одержим победу?

Мастер Вэй недобро усмехнулся

— Вы совершенно правы, брат... После того, как китайская армия войдет на территории варварства и беззакония — ни про какой ислам не может быть и речи, это пережиток варварства и он должен быть искоренен.

— Но как же люди, которых мы поддержим? Эти... варвары. Они могут приобрести большую силу и стать опасными уже для нас. Американцы поддержали их против Советского союза — а теперь и сами льют кровь уже больше десятилетия.

— Они расчистят нам дорогу, брат. Большинство из них — погибнет в схватках с американскими империалистами за освобождение своих стран. Наша цель — месторождения Залива и не более того. Новое жизненное пространство для китайской нации. Что же касается исламистов... боюсь, нам придется применить к ним самые радикальные методы перевоспитания. Думаю, корейские товарищи не откажутся нам помочь в этом.

На китайском сленге, языке китайских коммунистов — "радикальные методы перевоспитания" означали поголовное уничтожение. Угнетение американских империалистов, наивные попытки Советского союза построить коммунизм — все это ничто по сравнению с "культурной гегемонией" китайцев, которая ожидала арабов. Представление о том, что несло народа Востока китайское "освобождение от американской оккупации" — могла дать лишь Зимбабве, где победивший в восьмидесятом белых колониалистов с помощью китайцев машон Роберт Мугабе в восемьдесят втором начал операцию "Летний дождь" — геноцид матабелов, с которым бок о бок сражался с белыми еще три года назад. С помощью китайских и северокорейских инструкторов было истреблено более половины матабелов, людей вырезали целыми семьями, целыми деревнями, с сатанинской жестокостью уничтожали скот, дома, отравляли колодцы. Все это — делалось в собственной стране...

— Да... думаю без этого не обойтись — вздохнул "черный дракон" — ты совершенно прав, брат, без этого не обойтись.

Несмотря на коммунистическую риторику — китайцы были подлинными националистами, они говорили о национально-освободительной борьбе только потому, что это соответствовало их интересам. Что же касается "радикального перевоспитания" — в этом китайские товарищи, с их первым местом по казням и вырезанию органов у казненных — были готовы превзойти в жестокости матерых эсэсовских палачей

— Есть дело, о котором я тебя хочу попросить, брат...

— Говори — сказал Черный дракон

— Нужно начать усиливать группировку, направленную против России. Сделать ее максимально мобильной, усилить новой техникой, боевыми самолетами и вертолетами. Провести учения по форсированным маршам на длительные расстояния. Нужно создать мобильную группировку вторжения...

— Но зачем? — изумился Черный дракон — ты же только что говорил...

— И не отказываюсь от своих слов, брат... — лукаво подмигнул ему Белый дракон — но мы должны отвлечь внимание американских варваров. Американцы глупы. Как только мы дадим им понять, что собираемся напасть на Россию — они поддержат нас во всем. И на наши действия в Пакистане не будут обращать никакого внимания. Пусть он сукин сын — но он наш сукин сын — так сказал один из их правителей. А потом... эта группировка совершит форсированный марш на запад... и когда американцы поймут, в чем дело, будет уже поздно...

Черный дракон засмеялся

— Прости, что я усомнился в твоем уме, брат. Воистину, твоя хитрость достойна великого Сунь Цзы. Но как же быть с Россией?

Белый дракон пожал плечами

— Зачем воевать за то, что можно просто купить? Да и русские земли — ничто по сравнению с тем, что ждет нас в великом марше на запад...

Результат войны во Вьетнаме — падение Юга и объединение Вьетнама — был вовсе не предопределен историей. Те, кто поднялся против властей в Южном Вьетнаме — далеко не всегда были коммунистами. Часто это были патриоты, которым не нравилось то что на их земле находятся американцы. Или люди, уставшие от режима Нго Динь Дьема с его коррупцией и прочими эксцессами. Даже среди коммунистов Южного Вьетнама — далеко не все выступали за объединение страны, равно как и северные коммунистические элиты не хотели делиться властью с элитами южными.

Наступление Тет, вьетнамского Нового года, безумное одновременное выступление всех южновьетнамских партизан в открытом бою против американцев — в военном отношении закончилось победой американцев, но в политическом — победой вьетнамцев. Причем вьетнамцев северных, а не южных, южные вьетнамцы наступление Тети, предпринятое по приказу с Севера проиграли по всем статьям. В открытой войне — были практически истреблены местные кадры, с шестьдесят девятого года против американцев воевали в основном уже не партизаны, а регулярные части северовьетнамской армии. Местные кадры — были обескровлены настолько, что просто не могли ничего предпринимать и просто повиновались приказам с Севера. Таким образом, Северному Вьетнаму в самоубийственном наступлении Тет удалось главное: руками американцев они уничтожили в Южном Вьетнаме всех, кто был с ними не согласен сейчас или мог стать несогласным в будущем. Все таки: больше десятка лет под власть американцев в загнивающем капитализме не проходит бесследно ни для кого, даже для самых твердолобых.

В октябре две тысячи двенадцатого, прямо перед самыми президентскими выборами в США. Бандформирования Талибана и Аль-Каиды предприняли широкомасштабное выступление по всему Афганистану, закончившееся победой американских войск. Американской разведкой были разгромлены разведсети, некоторые из которых закладывались по десять лет. Провал наступления был связан еще и с тем, что некоторые командиры моджахедов — без команды начали отступление и вывели свои войска из-под американского карающего меча.

Это проваленное наступление было полным аналогом наступления Тет. Закончившееся военной победой американцев и временным снижением активности боевиков — оно, тем не менее, привело к тому, что на президентских выборах в США победили республиканцы из числа самых радикальных. Американскому народу стали ясны две вещи. Первая — все уверения демократической администрации о том, что ведутся переговоры, что в 2014 году американские войска уйдут из Афганистана — чушь собачья: в Пакистане назрел огромный гнойник, и он был направлен против Америки и против американцев, против всего западного мира. Второе - наступает время мечей, время большой крови, и во главе Соединенных штатов Америки должны быть по-настоящему решительные люди.

Но было и еще одно последствие, которое оказалось незамеченным для американской разведки. В безумном броске вперед, на американские пулеметы — погибли именно те, кто должен был погибнуть. Афганские националисты — патриоты, которые воевали за Афганистан без американской армии, а не за Аллаха. Отряды боевиков, связанных с саудитами, получающие деньги из монархий Персидского залива. Те, кто вышел из-под удара были связаны не просто с бригадиром пакистанской армии Алимом Шарифом, старшим уже генерал-майором. Они были связаны с китайской военной разведкой, хотя сами об этом не знали. Поле было расчищено чужими руками — и Китай мудро ждал своей очереди сделать ход, концентрируя новейшие моторизованные части на северной границе и проводя учения с тысячекилометровыми маршами. Никто не задумывался — а где будут проводить эти марш китайцы в действительности? По русской тайге?

Вашингтон, округ Колумбия

Государственный департамент США

18 июля 2015 года

Возможность того, что мы можем потерпеть поражение в бою,

не должна мешать нам сражаться за дело, которое мы считаем справедливым

Авраам Линкольн

Здание государственного департамента США — носит наименование "туманное дно". Вероятно, оно появилось потому, что это здание — было построено на месте осушенного болота. Места здесь топкие до сих пор, один неосторожный шаг — и тебе уже никто и ничто не поможет...

Отставному генералу армии США в числе прочего полагается автомобиль марки Кадиллак или Линкольн — хороший, представительский автомобиль, короче. Генералу МакКристаллу он тоже полагался — но он не пользовался положенным ему автомобилем. Автомобиль ему предоставляла корпорация ЛокхидМартин — одна из крупнейших в мире фирм, производящих вооружения, всех видов, это был скромный и неприметный Шевроле Тахо, бронированный фирмой Сентигон. Бронирование было по самому высшему классу — В7 — потому что Исламская шура приговорила генерала МакКристалла к смерти. Генерал знал, что эта угроза вполне реальна, он знал — какое количество фанатиков ждет своего часа в Иране, Ираке, Аравии и других вредных для здоровья человека местах. Многие из них — говорят по-английски, умеют хорошо врать Иммиграционной службе, чрезвычайно терпеливы, и готовы умереть ради того, чтобы выполнить отданный их вождями приказ. Поэтому, генерал принимал некие меры предосторожности: он никогда не говорил, где и когда он будет за исключением самых близких людей, не назначал задолго встречи, не ездил по одним и тем же маршрутам и носил с собой штатную Беретту-92 с запасным магазином. Ему предлагали водителя и телохранителя за счет фирмы — но он это предложение отверг. Чему быть — того не миновать, если те меры безопасности, которые он предпринимал, не сработают, значит — так тому и быть. Генерал — не боялся смерти, слишком часто он ее видел, и в самых разных обличиях. Он боялся позорной смерти, включая смерть в какой-нибудь кровати со слюнями до пола и введенном в член катетере. Он боялся попасть в руки врагов живым — знал, что с ним сделают, и знал, что не выдержит — никто не выдерживал. Вот и все — чего боялся этот один из самых сильных военных специалистов из числа ныне живущих.

Генерал выехал рано утром, чтобы попасть в Вашингтон вовремя. Они сидели на кольцевой — небольшой лоббистско-представительский офис держал там каждый оборонный подрядчик Пентагона, и генералов на кольцевой — было столько, сколько нет, наверное, и на кольце Е Пентагона. Каждый раз, когда он ехал на работу — он проезжал мимо поворота на Пентагон. И ни разу — у него не возникло желания повернуть руль.

Однако сейчас — руль он повернул, но это было обусловлено не старыми воспоминаниями и желанием повидать сослуживцев, а всего лишь банальной потребностью заправиться. Бронированный Тахо был прожорлив и у генерала кончился бензин.

Взглянув на яркий стенд с ценами — генерал нахмурился. Семь долларов и тридцать пять центов за галлон нормаля. На прошлой неделе было семь пятнадцать, опять добавили. Таких цен не было в Америке никогда, даже во времена эмбарго.

Но делать было нечего.

Генерал заправил полный бак. Пошел платить.

За стойкой небольшого маркета был смуглый человек лет пятидесяти с черными, смоляными волосами. Генерал уже видел таких, правда, в другом месте.

— Хуб асти? — внезапно даже для себя спросил он у служащего заправки, когда тот отсчитывал ему сдачу.

— Кха, эфенди, ташаккор — растерянно ответил тот — пашто поежи?*

— На, на... — сказал генерал и перешел на английский — давно приехал в Америку?

Афганец испугался еще больше. Он уже понял, что перед ним не представитель таможенной службы. Никто из них не знал пушту.

— Уже тридцать лет, эфенди. Я был ранен в бою с шурави и меня отправили на лечение сюда. А потом я остался здесь, в Америке. У меня есть карточка, эфенди...

— Да мне все равно — генерал почему-то пожалел, что начал этот разговор — тебе нравится в Америке?

— Да, эфенди, это великая страна. Великая страна — повторил афганец.

— И почему же в такой великой стране растут цены на бензин — задумчиво сказал генерал.

— Не знаю, эфенди. Они повысились только сегодня утром. Может быть, потому что шурави победили американцев?

— Что?! — не понял генерал

— Купите газету, мистер. Здесь все написано, очень хорошо написано.

Генерал достал немного мелочи, сыпанул на прилавок, взял газету. Уже поворачиваясь, чтобы уходить, он поймал краем глаза взгляд старого афганца — страх в нем сменился ненавистью и злорадством.

Вот так вот. Это те, с кем мы живем бок о бок. Тридцать лет назад мы делали все, чтобы помочь им. Сейчас — они делают все, чтобы убить нас.

Генерал вышел из маркета, немного отъехал в сторону, чтобы не мешать заправляться другим. Мельком пробежался по газетным статьям...

Зазвонил телефон. Генерал посмотрел — Марк Гиббс, его вроде как начальник.

— Слушаю.

— Мистер МакКристалл.

— Он самый.

— Я хочу вернуться к вопросу о индийском контракте.

— А что с ним?

— Госдепартамент заблокировал поставку.

Генерал не поверил своим ушам

— Что?

— Они сейчас составляют меморандум. Суть меморандума — мы предлагаем на тендер изделия, содержащие не подлежащие передаче технологии.

Генерал знал, что все это ерунда. Он лично договаривался о прохождении контракта с нужными людьми. У него был опыт — большая часть работы генерала в мирное время — и даже в военное — заключается в выбивании того, что нужно из штаба или из финансистов.

— Я лично договаривался. Этого не может быть.

В трубке немного помолчали.

— Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, сэр... — наконец вежливо сказал Гиббс — птичка пропела мне на ушко, что запрет решили оформлять в последний момент.

— Что? Какого хрена?

— Хороший вопрос, генерал. На вашем месте я бы попытался найти на него ответ и побыстрее. Сами понимаете — если этот меморандум увидит свет божий, справиться с ним будет куда сложнее. А русские — не будут сидеть, сложа руки.

— Я понял.

— Полагаю, вас не стоит ждать в офисе, сэр?

Волка ноги кормят.

— Да... Не стоит.

Генерал съехал с площадки, на которой стоял, проехал немного дальше по дороге и встал на стоянку перед мотелем. Мысли разбегались в сторону.

Они что — боятся, что индусы передадут технологии русским? Технологии там действительно были секретные — но без них предложить индусам было нечего. "Экспортные" версии их не интересовали — прошли те времена.

Или просто — кто-то решил, что его пенсионный фонд нуждается в пополнении после недавнего биржевого краха?

Сукины дети...

Генерал достал телефон, по памяти набрал номер. Дождался, пока ответят.

— Марк? В чем дело, сукин ты сын? — спросил он

Следующие пятнадцать минут — он выслушивал распинания ответственного чиновника Пентагона, занимающегося помимо прочего и контролем экспорта, что решение было принято не им и он сделал все, что было в его силах. Если участь тот акт, что он получил тридцать тысяч долларов в акциях, которые после оглашения информации о контракте могли взлететь до семидесяти — объяснение было не самым убедительным.

Но генерал получил самое главное. Информацию о противнике. В данном случае — о том, откуда, из какого кабинета поступил звонок. Если Марк не врал...

Подумав — генерал ничего не делал не подумав, иначе можно было влипнуть в неприятную историю — он решил, что Марк не врет. Если бы врал — придумал бы историю поправдоподобнее этой. Оставалось понять, при чем здесь Госдепартамент. Индия была дружественной страной и прямо Госдепартамент — эти поставки не задевали.

Получив информацию о противнике, генерал решил идти в атаку. В работе — он придерживался примерно тех же правил, какие использовал при планировании операций. Одна из них — это неожиданность. В таких обстоятельствах — он никогда не звонил заранее и не предупреждал о визите. Если человек знает о визите — он подготовится и психологически и документацию подберет. Если же визит будет неожиданностью — можно добиться намного большего.

Пожалел только том, что не надел мундир. Конечно, не самый лучший способ его использования — но и так неплохо.

На то, чтобы добраться до Госдепартамента — ему потребовалось около получаса. Половина от этого времени — для того, чтобы припарковать машину. Центр Вашингтона застраивался в те времена, когда основным средством передвижения была лошадь — а Шевроле Тахо будет все же погабаритнее, чем лошадь. Окончательно добило центр Вашингтона — строгий запрет на парковку возле федеральных зданий. После событий тринадцатого года — опасались машин — бомб.

Генерал запер машину. Взял портфель, который всегда носил его адъютант, а теперь он носил его сам. Высокий, худощавый — в генерале было что-то ястребиное и во внешности и в повадках. Он был хищником, все это знали, и он сам это знал, и было большой глупостью со стороны администрации — отправить его в отставку из-за нескольких, произнесенных на диктофон слов. Благопристойность — вот как это называлось. Чем глубже они увязали в дерьме — тем больше заботились о том, чем от них пахнет...

В холле Госдепартамента — он был небольшим — дежурили двое полицейских с автоматическими карабинами М4. Генерал нарочито громко спросил, нужно ли сдавать пистолет — и полицейские насторожились, заняли места по схеме немедленного реагирования. Все это было бы смешно — если бы не было так страшно.

Места, куда можно было сдать пистолет — здесь, конечно же, не было — и договорились, что пистолет пока побудет в комнате службы безопасности. Избавившись от пистолета, генерал поднялся на третий этаж, где обитала некая миссис (или мисс? Лесбиянок и феминисток полная коробочка) Кэрол Чайлдерс, которая, по информации генерала и наложила запрет на использование кое-каких технологий в истребителях-бомбардировщиках индийского тендера. Строго говоря, самому генералу тоже не нравилась их передача: Индия пыталась создать собственную авиапромышленность, и эти технологии были бы ей весьма кстати. Но сейчас — он работал на другой стороне и привык отрабатывать деньги, которые ему платили.

В приемной — оказалась чернокожая девица лет сорока: девица, потому что она ей пыталась выглядеть, что было ей не к лицу, и уж точно не к лицу — правительственному учреждению. Она ничуть не удивилась визиту генерала, и даже не попросив выждать некоторое время — пригласила его в кабинет. А вот в кабинете — генерала ожидал сюрприз.

— Чертов сукин сын... Так это ты... — растерянно сказал он

Никакой Кэрол Чайлдерс в кабинете не было. В кабинете, за столом руководителя — сидел генеральный секретарь НАТО, генерал армии Дэвид Петреус...

Генералу Петреусу недолго удалось просидеть в кресле директора ЦРУ: сожрали. Впрочем, он держался еще прилично: Портера Госса, бывшего резидента в Германии и Франции сожрали за несколько месяцев, только за то, что он решил проверить, кто чем в ЦРУ занимается и какие результаты получает. Задуманное как передовой отряд в войне с мировым коммунизмом, в ЦРУ изначально закладывались совершенно другие принципы деятельности, отличные от деятельности других секретных учреждений. Требования секретности нарушали функционирование информационных цепочек, а проверка деятельности того или иного оперативника была столь сложна и была связана с преодолением такого количества административных барьеров — что проще было это не делать. ЦРУ создавалось как прибежище фанатичных антикоммунистов, которые душой болеют за дело, и которых не надо проверять на каждом шагу — бороться с коммунистическим проникновением они должны были по велению сердца. Но коммунизм издох как загнанная лошадь на крутой обочине истории, основной враг Америки прекратил существовать — а вот ЦРУ свое существование продолжило. Потому что любую организацию — создать просто, а вот избавиться от нее практически невозможно. Если ты задашься вопросом для чего нужно то или иное ведомство — только задай его и теперь тобой моментально возникнет доклад на тысяче страницах, обосновывающий нужность и полезность этого ведомства, причем все они будут написаны под копирку. Если ты спросишь, каковы успехи этого ведомства, тебе обстоятельно ответят, но ответ будет сводиться к следующему: без нас было бы на порядок хуже. Вот и получается. Полицейских и агентов ФБР все больше — а преступность только растет, каждый девятый житель страны исполняет то или иное наказание или находится под наблюдением. Если ты пойдешь к врачу — он назначит тебе кучу анализов и исследований, которые ни хрена не покажут, но которые будут очень дорого стоит. Служба по борьбе с наркотиками работает в поте лица — но наркотиков в стране все больше, в приграничье уже появились настоящие бандформирования, вооруженные до зубов. Если ты купил машину — через год она у тебя обязательно сломается, причем сам, по журналу "Популярная механика" ты ее не починишь, как раньше — на современных машинах даже моторный отсек прикрыт специальным колпаком, который только механики на сервисе снять могут. Так и в ЦРУ — служба существует, а толка от нее нет, за исключением разве что нескольких опереточных русских шпионов, которых недавно поймали. Недаром — основную роль в борьбе с терроризмом сейчас играют не ведомства — а временные сводные оперативные группы, в которых собираются самые толковые люди из армии и спецслужб. Кто хочет и может работать — идет туда. Кто не хочет — имитирует бурную деятельность в Лэнгли.

Вот и генерала Петреуса — съели без соли старожилы Лэнгли и не поморщились. Он то, наивный, хотел реформировать ЦРУ, приспособив структуру к новым реальностям, к активной, даже силовой разведке в зонах боевых действий или зонах повышенной опасности: наподобие русского ГРУ, которое по указаниям из Вашингтона так хотели разрушить. Но скажите, что лучше: сидеть в московской или берлинской резидентуре и встречаться с осведомителями на дипломатических приемах или в кафе на центральных улицах — или в Кандагаре. Чалма, автомат Калашникова, машина с заведенным двигателем на соседней улице и четкое осознание того, что если ты ошибся с агентом — тебя не вышлют, не объявят персоной нон-грата, не будут судить — а отрежут голову перед камерой. Как — нормальный выбор? Так что с самого начала деятельности генерала Петреуса как директора ЦРУ — он подвергался ожесточенным нападкам, а его решение привлечь в ЦРУ наиболее толковых офицеров разведки из армии — и вовсе встретило бешеный отпор: в травлю чужака включились все, делая это с рвением, достойным лучшего применения: например, поиска муллы Омара или Аймана аль-Завахири. Генерал держался долго и упорно — но после двенадцатого года, после прихода новой администрации, "администрации воинствующих дилетантов", как ее называли — его выкинули из ЦРУ и даже не дали нормальной должности. Только недавно, несколько месяцев назад, он стал генеральным секретарем НАТО, гибнущего, раздираемого противоречиями военного блока — после того, как предыдущий секретарь был вынужден покинуть свой пост, взяв на себя вину за массовые убийства, пытки и прочие военные преступления на Украине. В Вашингтоне он предпочитал не появляться — и генерал МакКристалл сильно удивился, увидев его здесь в чужом кабинете.

— В какой-то степени я — заявил Петреус, протягивая своему бывшему подчиненному чашку с кофе — тебе не кажется, что мы все-таки зря экспортируем туда эти истребители.

— Нет, не кажется.

— Почему же?

— Потому что индусы все равно получат эти истребители. Только это будут русские истребители. А подрядчики в нескольких штатах — потеряют заказы, и мы потеряем до восьмидесяти тысяч рабочих мест.

— Может быть. Если так рассуждать... распространение оружия повышенной эффективности по планете дает приличную занятость. Сначала у изготовителей оружия. Потом — у нас, когда мы с этим разбираемся.

МакКристаллу это не понравилось.

— На что ты намекаешь? — прямо спросил он, усаживаясь на стул для посетителей спинкой вперед, как в молодости

— На то, что пришло время кое с кем разобраться. Догадываешься, почему я здесь, а? Раньше ты был сообразительным.

— Русские? — мгновенно понял генерал

Петреус внезапно расхохотался. Так, что чуть не перевернул чашку с кофе, которая была перед ним.

— Что с тобой? — спросил МакКристал. Они знали друг друга так давно, что обращались друг к другу на "ты" и не обращали внимания на звания. Свое звание — генерал армии, первое такое звание со времен второй мировой — Петреус получил в качестве утешительного приза перед тем, как его попросили из ЦРУ. В знак особых заслуг, иначе это выглядело бы совсем уж некрасиво.

— Черт, это было круто — сказал Петреус — ты что, решил схватиться с русскими?

— Я слышал, кое-что произошло. Читал утренние газеты.

— Ты про это... Нет... Не то.

— Флотские налажали?

— Они... Бьюсак, помнишь такого?

— Помню. Где есть флот, там не жди порядка.

— Вот — вот.

Генерал МакКристалл был уже в отставке, когда на весь мир объявили о ликвидации Бен Ладена. Он сразу понял, что дело нечисто: их всегда ориентировали на захват сукина сына живьем для того, чтобы выкачать из него информацию и чтобы устроить легальный суд над ним. В крайнем случае — необходимо было доставить в расположение американских войск его труп, чтобы можно было что-то предъявить журналистам. Дикая история с погребением в воде с борта авианосца, с какими-то подозрительными фотографиями — дали понять, что дело тут нечисто. Были два варианта: либо котики уже во время операции вышли из-под контроля и расправились с террористом номер один, либо все это — не более чем постановочное шоу. Ему никогда не нравилось то, что котики суются во все дыры: их обучали для диверсий на воде и в прибрежной полосе, но в Афганистане — воды и близко не было, самый большой водный резервуар, который он там видел — водохранилище недалеко от Джей-бада. Рейнджеры и армейский спецназ справились бы с задачей куда лучше. Не понравилась ему и последовавшая за этим гибель крупной группы котиков при катастрофе вертолета — самая крупная одновременная потеря со времен войны. Было похоже на то, что кто-то заметает следы.

— Так все-таки?

— Нет. Не русские. А ты бы хотел разобраться с русскими?

— Признаюсь, да. Осточертело воевать в местах, где на каждом шагу пыль, туберкулез и вши. Хочется цивилизованной войны.

— В России этого точно не будет — сказал Петреус — с ними шутки плохи. Мы можем накрыть их ракетами, но это все. Ты слышал, что делается на Украине?

— Мельком.

— Меня не покидает мысль, что там готовятся крупные диверсионные отряды. Очень крупные. Примерно-то же самое, что мы имели во Вьетнаме. У нас все раздерганы по горячим точкам — а вот у них силы сконцентрированы в один кулак. Если они ударят — я бы не хотел оказаться на их пути.

— Черт, пусть с этим поляки разбираются. Ты забыл, как они нас прокатили?

— Да нет... не забыл. Только все НАТО сейчас — как карточный домик, дунь, плюнь и... Большая часть его членов находятся там только чтобы на халяву получать помощь.

— Так все-таки?

— Думай, думай...

— Ирак? Иран? Саудовская Аравия?

— Горячо.

— Сауды?

— Нет.

— Тогда Иран — заключил генерал МакКристалл — чертовы сукины дети.

— Да уж.

— Мы сделали большую глупость, не добив их тогда.

В отличие от отставника МакКристалла — Петреус хорошо знал подоплеку того, что морские пехотинцы остановились, уже явно добившись перелома. Теперь эта годовая отсрочка должна была дорого обойтись — ценой не денег, а человеческих жизней.

— Возможно. Как насчет того, чтобы сделать это сейчас.

— А как насчет того, что я кусаюсь**?

— Ай, перестань. Все это в прошлом.

— Ты уверен?

Петреус наклонился вперед.

— Послушай. Этот раз — будет совсем другой, все будет по-другому. Нам придется справляться самим, оголяя многие жизненно важные участки. Наши силы на пределе, а Тегеран — совсем не напоминает Триполи одиннадцатого года. НАТО нам ничем не поможет, после четырнадцатого года такой организации больше не существует, в Брюсселе я имею дело с трупом. Немцы, французы, итальянцы — нам не поможет никто. Поляки могли бы помочь, но они заняты. Я не исключаю, что удар русских последует в самое ближайшее время, но эта проблема, с которой придется разбираться самим полякам. Прошлый раз — они поимели нас, но черт меня побери, если это им удастся еще раз. Но у нас будут кое-какие союзники...

— Постой. В каком качестве будешь там ты?

— Мне придется командовать силами вторжения. План уже подготовлен, мы готовили его не в ОКНШ, чтобы не был утечек.

Генерал прикинул — если генеральный секретарь НАТО вместо того, чтобы сидеть в Брюсселе и делать заявления, принимает на себя командование крупной военной операцией, возможно крупнейшей со времен второй мировой — значит, они и впрямь на пределе.

— Ты говорил про союзников.

— Они будут. Что ты скажешь про Азербайджан и Туркестан

* * *

.

— Что? Ты шутишь?!

— Нет, я серьезно. Вот такие у нас сейчас союзники.

Да... издержалась что-то первая в мире сверхдержава

— Если у нас такие союзники — план ни черта не годится.

— Не совсем. Некую помощь окажет Турция, с нею достигнуто соглашение о вмешательстве в случае, если дела пойдут совсем плохо. Им не нужна угроза в Ираке, который они уже считают частью Османской империи. Но главные союзники именно такие: Азербайджан и Туркестан.

МакКристалл вздохнул

— И какую роль ты отводишь мне?

— Не торопись...

Последующий час с лишним они проговаривали план. План был непростым, очень рискованным. Если раньше они входили в какую то страну с целью навести там демократию — то сейчас речь шла уже о том, чтобы разорвать Иран на части и не допустить его дальнейшего существования как государства. И Таджикистан и Туркменистан и Азербайджан в этой операции искали территориальные призы. Туркменистан должен был получить некую часть нефтяных месторождений иранского участка Каспия. Азербайджан — северную часть Ирана, известного как Иранский Азербайджан, там можно было надеяться на существенный успех, потому что там находился основной куст высокотехнологичных производств, в том числе и ядерных. И в то же время — там существовало огромное количество азербайджанского населения, которое иранцы жестоко унижали и притесняли: можно было надеяться, что по мере продвижения азербайджанской армии на этой территории будут вспыхивать народные восстания и азербайджанская армия завершит операцию триумфально. Можно было ожидать, что она оттянет на себя значительную часть военного потенциала Ирана, сконцентрированного в столичном регионе.

Что же касается Таджикистана — не все было так просто. Таджикистан — сама по себе сложная и неоднозначная республика. На ней здорово сказалось советское господство — но еще сильнее сказалось его прекращение и скатывание в феодализм при новой власти. Раньше — Таджикистан находился в зоне влияния Персии как и Туркменистан — это были территории, отвоеванные Российской Империей. О родстве — говорило хотя бы то, что таджики говорили на диалекте фарси — точики-фарси. Как рабочий вариант — предусматривался проход таджикских вооруженных сил через Туркменистан к границам Ирана и вступление их в войну вместе с туркменами. Или хотя бы — создание угрозы: американцы не испытывали иллюзий относительно боеспособности и таджикской и туркменской армии, хотя туркменская была неплохо вооружена, получая оружие из России в обмен на газ. Сами же американцы — должны были наступать с юга и с востока, с территории Афганистана и с десантных кораблей в Заливе и Оманском заливе. Требовалось добиться скоординированной атаки со всех направлений, чтобы добить Иран.

Дальше — планировался его территориальный передел. Часть территории должна была отойти Азербайджану, еще некоторая часть — Турции, которая де-факто и так ее контролировала, эту территорию. Из части страны — планировалось сделать "Великий Таджикистан", включив в него (сначала на конфедеративных правах, или даже на правах межгосударственного союза) территории Туркменистана, Таджикистана, части Афганистана (или Афганистана полностью) и Ирана. Американцы оговаривали для себя острова в Персидском заливе как собственность, нефтяные и газовые месторождения в Заливе, стратегически важную провинцию (остан) Хормозган с портом Бендер-Аббас — это позволяло им контролировать Ормузский пролив и Белуджистан. Это на будущее — там были запасы газа, но еще большие запасы газа были на той территории Белуджистана, которая принадлежала Пакистану. Таким образом, создавался задел на будущее и постоянная сепаратистская угроза для Пакистана. В Белуджистане не очень-то любили пакистанские власти — и если на той стороне будут лагеря под прикрытием американцев...

Вот тогда то — Пакистан будет занят усмирением своих сепаратистов, а не поддержкой афганских. Мать его.

План был неплохим. Для первого, второго... для седьмого восьмого годов нового тысячелетия. В первом — у них была свободна армия и достаточный запас денег, чтобы воевать даже с таким опасным противником как Иран. В седьмом — они почти завершили дела в Ираке и у них освобождались силы, в Афганистане еще не наступил кризис, равно как не наступил и кризис в экономике. Сейчас, когда их силы были раздерганы по нескольким местам, их атаковали со всех сторон, а экономика погружалась все глубже — план был практически невыполним без применения ядерного оружия. Но Петреус не стал об этом говорить, а МакКристалл — спрашивать.

План применения ядерного оружия и в самом деле был. В случае осложнений — планировалось вначале устроить высотный ядерный взрыв над Тегераном, в целях устрашения и для выведения из строя системы командования за счет ЭМИ

* * *

. Затем, в случае продолжения сопротивления планировалось нанести ядерный удар по Куму, религиозному центру страны, гнезду наиболее агрессивных фанатиков — исламистов. В крайнем случае — был план еще восьми ядерных ударов.

— И все-таки, в чем моя роль— — в очередной раз задал вопрос генерал МакКристалл.

— А вот в чем. Мне нужен офицер, который будет наступать с северного направления. Точнее — присутствовать там, и в случае резкого обострения ситуации примет командование. У нас есть возможности в Казахстане, там есть морская пехота и боевые самолеты. У нас есть возможности в Кыргызстане — там целая перевалочная база. У нас есть возможности... наконец, у нас, черт возьми есть Баграм и там — солидные силы авиации. Мы тайно концентрируем силы там... наше преимущество в том, что мы постоянно перебрасываем там силы, военное имущество, все к этому привыкли и концентрацию сил для удара не заметят. С севера — мне нужна сильная авиационная составляющая и спецназ. Нужно оттянуть как можно больше сил с юга, имитировать, а если получится — то и в самом деле создать угрозу каспийскому побережью, Тегерану и Куму. Нужно будет помочь азербайджанцам и туркестанцам, расчистить им дорогу. В крайнем случае — принять командование объединенной группировкой войск на севере.

— И сколько времени мне дается на то, чтобы вникнуть в обстановку?

— Десять дней. Даже меньше.

МакКристалл отрицательно покачал головой

— У меня есть большое желание отказаться от всего этого дерьма. Черт, я теперь гражданский человек.

— Ты в резерве. Не забывай об этом.

— И у меня есть работа. Она мне нравится и я за нее держусь.

— У тебя есть возможность выполнить ее прямо сейчас. Потом возьми в отпуск, думаю человеку, который протолкнул документы по индийскому тендеру — в отпуске не откажут.

Генерал невесело усмехнулся

— Черт... уйти в отпуск, чтобы командовать силами вторжения — а после отпуска опять вернуться на работу. Тебе не кажется, что все это безумие?

— А то, что мы видим по телевизору каждый день — не безумие?

Да уж...

— Один вопрос. В качестве кого я направляюсь в регион? Ты понимаешь, что мое появление наведет на определенные мысли.

— Здесь все продумано. Инспекционная поездка по базам в Туркестане и Казахстане в составе группы Госдепартамента. Встречи с высокопоставленными людьми, посещение воинских частей. Потом — ты должен будешь проследовать в Афганистан, чтобы там решить вопросы по государственным закупкам. Если в последний момент дадут отбой — ты просто прокатишься за счет федерального правительства.

— Еще один вопрос. Кто может дать отбой? Кто держит руку на кнопке?

Генерал Петреус многозначительно поднял глаза вверх — но там ничего не было кроме не совсем чистого потолка. Даже — совсем не чистого...

* Вопрос — как поживаешь, ответ — хорошо, господин, спасибо. Говорите на пушту? Разговор на пушту.

** Намек на обстоятельства отставки МакКристалла. По дороге в США он давал интервью журналистам, и передразнил фамилию вице-президента Байдена — Bite me, укуси меня. Этого оказалось досточно для отставки

* * *

Ошибка. Таджикистан, но для человека не совсем владеющего русским ошибка простительна

* * *

* Электромагнитный импульс. Один из поражающих факторов ядерного взрыва

Таджикистан, бывший СССР

База ВВС США Айни

19 июля 2015 года

Такие полеты, как этот — тайные, которые не проходят по документации — выполняются с территории одной из баз ВВС США, на небольших, иногда частных, иногда правительственных самолетах. В последнее время — все больше частных, потому что с полета на правительственном самолете никому в карман не капают деньги. Одни расходы.

Генерал в отставке МакКристалл по пути заскочил к себе домой, взял походную сумку и оставил пистолет. Будь он на службе — он непременно взял бы его с собой, но он был в отставке и носить оружие не имел права. Супруге он ничего объяснять не стал — она привычно промолчала. Поскольку машину лучше всего было оставить дома — чтобы не платить за стоянку в аэропорту — чтобы ехать в аэропорт, он вызвал такси. Назвал адрес — база ВВС США Эндрюс...

Сколько же раз он так уезжал...

Но в этот раз он чувствовал, что все — по-другому.

Зазвонил телефон — они выбрались на шоссе. Он привычно ткнул две кнопки — сначала включил коммерческую шифровальную систему, потом — ответил на звонок.

Гиббс...

— Слушаю.

На сей раз — Гиббс не стеснялся в выражениях

— Мак, я ... у меня просто нет слов. Я вас поздравляю! Все просто замечательно! Весь пакет документов подписан, экспортная лицензия получена — черт, они сами принесли нам ее и извинились за задержку.

Очевидно, будучи директором ЦРУ Петреус накопил кое на кого кое-какой компромат

— ... буду ставить вопрос на Совете директоров о выплате вам бонусов за эту сделку!

Отставного генерала это уже мало волновало.

— Да, Марк, да... Ты не против, если я немного передохну после этой сделки. Скажем, месяцок. Или два...

— Да хоть три, Мак!

— Ловлю тебя на слове — перебил словоохотливого менеджера генерал и повесил трубку

И поймал настороженный взгляд водителя в зеркальце заднего вида.

Черт...

Генерал мгновенно насторожился, сунул руку в карман. Он знал, что был приговорен к смерти движением Талибан, Кветтской шурой моджахеддинов и еще черт знает кем. Он был публичной фигурой, ему невозможно было скрываться. Да и глупо — такого долговязого легко опознать.

Глупо будет умереть здесь, на улице Вашингтона...

Таксист решился заговорить с ним, только когда они остановились у проходной базы — дальше гражданскую машину уже не пропускали, для генерала, даже отставного и не из ВВС — тут должны были вызвать машину с водителем.

— Сэр... вы генерал МакКристалл...

— Да... — ответил генерал, потому что представляться кем-то другим было глупо.

— Сэр... я хочу поблагодарить вас... за то, что вы сделали... для Америки, для нас всех...

Если бы этот парень, явно восточного происхождения выхватил пистолет — генерал удивился бы меньше.

— Вы афганец? — спросил генерал

— Пакистанец. Моему отцу удалось отправить меня сюда до того, как власть взяли военные.

— Многие из ваших соплеменников думают иначе...

— Потому что ярость лишила их разума... не надо, сэр. Не нужно платить. Сэр, я буду горд тем, что вез самого генерал МакКристалла

Чудеса...

Генерал бросил на сидение двадцатку.

— Сохрани как сувенир.

Подхватил сумку и пошел к КП, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Ибо идти, пятясь задом было глупо и унизительное, а в Афганистане он понял одно. Афганец может быть тебе лучшим другом — но только до тех пор, пока ты не повернулся к нему спиной. Единственно, чего он жалел — так это то, что не знал этого, когда принимал командование группировкой. Возможно, тогда он смог бы сделать что-то по-другому...

Их ожидал Боинг С17, огромная четырехдвигательная, трансконтинентальная махина, которая часто использовалась для военных перевозок в Афганистан благодаря большой дальности полета. Экипаж — проверил их навыки по использованию средств спасения, прочитал краткий курс по безопасности. Генерал слушал все это вместе со всеми — в полете все равны и генерал и простой рядовой и если что-то случится с самолетом — погибнут все...

Вместе с генералом летели люди сразу из нескольких спецподразделений, дислоцированных неподалеку, прежде всего это подразделения SEAL восточного побережья, базирующиеся рядом с Норфолком и подразделение Дельта. Летели не налегке — на каждого приходилось больше сотни килограммов снаряжения, которое занесли в самолет на руках, разместили и принайтовили. Конечно же — генерала узнали, просто не могли не узнать, он был легендой в мире специальных операций — но он ясно дал понять, что устал и предпочитает посидеть в сторонке — и его просьбу уважили. Отошли, разбились на кучки, смакуя последние минуты на земле США.

Генерал сам командовал рейнджерами, затем целым специальным оперативным соединением. Он разбирался в людях и сейчас увидел, что перед ним зеленые юнцы, иначе и не скажешь. Были и зубры... но остальным мало кому и двадцать пять было.

По самому дну уже скребем...

Наконец — подвезли экипаж, они заняли места в самолете — и самолет взлетел...

Полет был долгим. В Германии, в Рамштайне сели на дозаправку. Из самолета выходить не разрешили...

Генерал проснулся перед самой посадкой. Он сохранил старые привычки воина — в том числе привычку ложиться спать всякий раз, когда выдается такая возможность. Это помогает легче переносить перелеты...

Они провел в воздухе уже более десяти часов...

Наскоро глотнув из фляги и съев энергетический батончик Пауэрбар, на котором велись все последние войны Америки — генерал быстро привел себя в порядок. Когда он заканчивал бриться — шасси самолета коснулись бетонки...

Выходя, он увидел и своих встречающих. Белый Шевроле Субурбан и пристроившаяся за ним же белая Тойота Ланд Круизер. На Субурбане — на переднем крыле был укреплен стоящий по стойке смирно как маленький оловянный солдатик американский флажок "звезды и полосы", у Тойоты были местные, не дипломатические номера. Понять, бронированная она или нет — генерал пока не понял...

Вышли встречающие. Но сначала охрана. Охрана была явно из Дипломатической секретной службы — карабины М4 и черные, совершенно неуместные здесь, в полуденную жару и духоту черные костюмы. Из встречающих — он не знал никого...

— Сэр. Позвольте приветствовать... — полноватый мужчина в очках шагнул вперед, энергично затряс руку генерала — Марк Фоули. Исполняющий обязанности чрезвычайного и полномочного посла в республике Таджикистан.

Жарко было — как в Афганистане. Генерал невольно посмотрел на горы — Афганистан был за ними.

— Давно здесь?

— Четыре месяца...

Этого только не хватало...

К генералу подошел следующий встречающий

— Лайонел Халл...

ЦРУ...

— Ваша машина? — спросил генерал, показывая на Тойоту

— Да, сэр. Не такая приметная...

— Тогда я поеду с вами. Извините, господин исполняющий обязанности...

И.О. принужденно улыбнулся

— Добро пожаловать в Таджикистан...

Прибывшие спецназовцы грузились в машины, русского производства, называются КамАЗ...

Это была база Айни. Ее построили советские строители, для советской армии она считалась второсортной, в отличие от той же Мары, где находилась что-то вроде русского Топ Ган, школа повышения летного мастерства истребительной авиации. Потом — таджики решили передать ее индийцам, и индийцы построили здесь современную инфраструктуру. Когда они это сделали — таджики сказали спасибо и базу передали русским. Потом, когда русские ввалились в Узбекистан как пьяные медведи — таджики испугались, попросили русских уйти, а чтобы просьба звучала более убедительно — заключили договор аренды базы ВВС США. Сейчас базу эту — охраняли гражданские, а не военные контрактники, она использовалась только в ограниченном количестве случаев. Долбанная польская война — генерал МакКристалл никогда не понимал, какого черта они тогда впряглись за поляков — перекрыла американцам северный маршрут, русские больше не пропускали ни поезда с грузами НАТО ни самолеты. Приходилось летать совершенно идиотским путем, через Азербайджан и южные страны Европы. Но эта база — сейчас приобретала долговременное стратегическое значение, в войне против Ирана ее значение трудно было переоценить: приличная база у самой границы. На ней показательно не вели военных приготовлений: грузы доставлялись в Казахстан, потом наземным транспортом — сюда, в Таджикистан и складировались. В Казахстане у США были три базы ВВС, сейчас на них происходила плановая ротация личного состава. Отслуживший свой тур личный состав по бюрократическим причинам был задержан на базах... в последний момент их перебросят сюда и торжественно объявят, что настало время кое с кем разобраться...

Тойота перла по трассе под сотню, машин было немного, трасса разбита — но не так как в Афганистане. Мимо — мелькали кишлаки, придорожные заведения, зелень, играющие бачата, выставленный на продажу товар, в основном фрукты. Халл с заговорщическим видом достал что-то, напоминающее мяч для регби и разрезал это. Брызнул сок.

— Что это?

— Дыня, сэр. Местный фрукт, очень сладкий. Очень вкусно, попробуйте. Здесь так принято встречать гостей.

Генерал принял солидный кусок дыни, осторожно попробовал. Было и в самом деле очень вкусно... какой-то сладковатый, но не приторный, необычный вкус. Откусил еще, сок тек по губам...

— Да, вкусно... Это растет здесь?

— Да, сэр.

— Этим парням надо экспортировать это. У мистера Сэма* такое пойдет на ура.

— Возможно, сэр. Здесь вообще много чего интересного...

— Как Афганистан...

Генерал споткнулся. Он хотел сказать — как Афганистан без войны. Но он не представлял себе — что такое Афганистан без войны. Для него слово "Афганистан" означало "война".

— Да, сэр, наверное, вы правы. Примерно девяносто лет назад русские коммунисты пришли сюда и выгнали всех бандитов за Пяндж. То есть в Афганистан. Можно многое говорить о русских — но здесь спокойно до сих пор.

— Черт, мы тоже пришли в Афганистан и выгнали хаджей в Пакистан — проворчал генерал, сражаясь со своим куском дыни — однако, они все не унимаются...

— Русские тоже долго сражались на границе, я слышал. Годов до пятидесятых...

— Вы давно здесь?

— Три года, сэр. Я попросил оставить меня на этой станции, потому что намереваюсь писать диссертацию по местной культуре. Здесь очень богатая и необычная культура, сэр...

Город Душанбе если и не потряс МакКристалла — то точно его удивил. Он не ожидал такого.

Сильно похож на Кабул, разница только в том, что здесь не таких высоких гор, как в Кабуле — но в то же время и не Кабул. Шумный город, с торговлей на улицах, с железнодорожным вокзалом и аэропортом, с достаточно приличными дорогами, с массой зелени, которую в Кабуле вырубили, чтобы иметь возможность хорошо просматривать обочины дорог. Довольно много машин — в отличие от провинции, там машин почти нет, а какие есть — в основном либо дорогие внедорожники, либо — рассыпающиеся от старости советские грузовики. Еще мотоциклы — здесь, как и в Афганистане было удивительно много мотоциклов, в том числе с колясками. Широченные проспекты с типичными для русских городов, похожими на цапель светильниками. Если в Кабуле не так много обычных, многоквартирных домов**, люди живут на виллах или в бараках, а старые советские новостройки буквально кишат народом — то здесь жилья было достаточно. Здания по четыре, по пять этажей, в основном советского типа, на первых этажах обычно магазин прямо в здании — тоже особенность советской застройки, офисы и магазины на первом этаже жилого дома. Есть и новостройки, по семь, по девять этажей, даже выше. Есть небоскребы, идет строительство, видны краны...

И, тем не менее — много людей на улицах. Генерал научился отличать опасность по мало кому известным признакам. Много молодых мужчин на улице — явный сигнал опасности. Это значит, что в стране для них нет работы. Такая вот среда — как агар-агар для болезнетворных бактерий, исламская зараза распространяется здесь как чума.

— Насколько здесь опасно? — спросил генерал, потому что машина катилась

— Как сказать, сэр... — неопределенно пожал плечами Халл — пока здесь спокойно. Но это только "пока". Самые большие проблемы с исламским экстремизмом были в Узбекистане, но их взяли на себя русские. Мы даже сотрудничаем с ними по рабочим вопросам, потому что иначе нельзя. Обмениваемся информацией. Но после четырнадцатого года стало намного хуже...

— После войны с Россией?

— Мы предпочитаем так не говорить, сэр, слишком опасно. Наше влияние здесь не безоговорочно, английский язык здесь знает один из ста, а русский — каждый пятый и об этом нельзя забывать. Здесь очень высокая рождаемость, сэр, четверо — пятеро детей в семье не редкость, а норма. Раньше демографическую проблему удалось снимать, просто молодые мужчины отправлялись в Россию на заработки нелегально. Но после четырнадцатого года у русских стал проявляться агрессивный национализм фашистского толка. Не так давно в России нескольких мигрантов русские фашисты облили бензином и сожгли

* * *

. Теперь — в Россию осмеливаются ехать немногие. Кого-то принимает Казахстан, в некоторых регионах России не так силен разгул национализма, в последнее время начали набирать группы для работы на китайских фабриках. И даже вроде как китайцы собираются строить здесь несколько фабрик для отшива простейшего трикотажа. Но все равно людей намного больше, чем работы для них.

— Твою мать, у русских те же проблемы, как и у нас с мексиканцами. Не знал. А как насчет сельского хозяйства? Эти же дыни...

— Сэр, здесь очень примитивная система ведения сельского хозяйства. Каждый чиновник имеет здесь либо лично сам, либо через доверенных лиц землю, в основном землей владеют родственники. Это бывшие советские колхозы, только русских отсюда прогнали. Власть здесь означает деньги, а деньги власть: здесь есть очень богатые люди, но все они либо чиновники, либо подставные люди от чиновников. Эти чиновники владеют землей, но они знают, что если впадут в немилость — то землю у них отберут безо всякого суда. Поэтому, они предпочитают ничего не вкладывать в нее, а получать по максимуму отдачу и выводить деньги за границу.

— Черт... это мне напоминает наших топ-менеджеров из Fortune-500 — попытался пошутить генерал

— Да, только вот здесь все намного круче. Здесь нет нормальных медицинских и пенсионных страховок, стариков содержат их дети, вот почему здесь такая сумасшедшая рождаемость. После того, как выгнали русских врачей — нормальной медицинской помощи почти не стало, если в Душанбе еще есть нормальные больницы, то в провинции практически все больницы закрыты, местная власть решила, что медицинская помощь людям не нужна. Более того — на этих плантациях люди работают как рабы, им часто вообще ничего не платят. Местные чиновники — плантаторы контролируют суды, жаловаться бесполезно. Вот поэтому — здесь и укореняется "исламская справедливость" и подпольные шариатские суды.

— И много здесь этой справедливости?

— С каждым месяцем все больше и больше, сэр — озабоченно сказал Халл — мы делаем все, что можем. Местный глава государства прекрасно понимает ситуацию, он сотрудничает с нами, выделяет деньги на развитие армии и спецслужб. Русские тоже сотрудничают с нами — потому что понимают, что это общая проблема. Мы делаем все, что можем: обучаем людей, поставляем современную технику. Но становится все хуже и хуже.

Генерал Стэнли МакКристалл вдруг понял, что он видит. Это и был Афганистан — только до войны. От них сейчас зависит — будет ли здесь очередная кровавая, полная дерьма клоака или эта страна все же удержится на краю пропасти. Генерал сильно мучался от того, что он не смог переломить ситуацию в Афганистане, что он, как командующий допускал ошибки и в результате их погибали люди, хорошие американские парни, с каждым из которых он пошел бы в разведку. И генерал дал себе слово, что сделает здесь все, что от него зависит...

Посольство США в Душанбе не так давно переехало в новое здание, теперь это было се6ро-жеолтое двухэтажное здание, и сзади — пристроенный куб, в котором размещались технические службы. Посольство стояло у самой дороги, генерал прикинул на глаз и понял, что с экстренной эвакуацией будут проблемы. Единственно что — после "афганского Тета" здание посольства, которое специально строили в архитектуре, призванной подчеркнуть открытость США и американской политики — отгородили оградой из бетонных плит высотой не меньше десяти футов.

Остаток дня — генерал был вынужден провести в обществе посла и нескольких приглашенных Халлом чиновников из специальных служб Таджикистана. Местные спецслужбисты смотрели на легендарного американского генерала с плохо скрываемым восхищением — но это его раздражало...

Как же в местных развиты рабские корни! Потребности в свободе нет абсолютно! Если уходят белые — им непременно надо найти себе нового хозяина. Аллаха, к примеру... они ведь сами себя называют "рабы Аллаха". Лучше бы порядок у себя навели... козлы...

Кыргызстан, Ош

Секретная точка "МакАдамс"

20 июля 2015 года

Утром — едва проснувшись, генерал взял вертолет, двух морских пехотинцев США в качестве охраны и вылетел в направлении Кыргызстана.

Дорога М41 или трасса Душанбе — Хорог — Ош — Бишкек вызывала у генерала стойкое ощущение дежавю. Это был тот же самый Афганистан — почти один в один, сложно отличить одно от другое. Трасса была предельно сложной, большая ее часть проходила по горным районам. Если на относительно равнинной местности она представляла собой двухполосную плохо асфальтированную дорогу, то в горах — это так называемый "Памирский тракт" — это была пробитая в каменных отрогах, смертельно опасная, без какого-либо ограждения трасса. Ни придорожной инфраструктуры, ни заправок ничего. Если какая-то машина на сложном участке сломается — то для того, чтобы быстро освободить проход остальным придется сталкивать ее в пропасть. Несколько опытных гранатометных расчетов могут остановить движение на целый день. Танки здесь не проходят с гарантией и под вопросом — прохождение Страйкеров. Страйкеры, наверное, пройдут, но для этого придется делать трассу односторонней и на особо опасных участках поддерживать скорость не более пяти миль в час.

Таким образом, нормальное сухопутное снабжение наступающей группировки под вопросом. Возможно организовать самолетовылеты, тут немало баз ВВС США. Но сухопутные силы — организовать нормальное наступление с территории Таджикистана не смогут, придется ограничиться действиями спецгрупп и возможно — пара батальонов морской пехоты с техникой. И все.

Тому из аналитиков, который предложил использовать эту дорогу — надо было дать медаль "за тупость"...

Они летели в вертолете Ми-171, выкрашенном в светло-серый цвет ВВС США, но без опознавательных знаков. Вертолет был совсем новым, двенадцатого года выпуска, с плоской откидной хвостовой аппарелью и массивным запасным баком в салоне. Те времена, когда специальной эскадрилье, расквартированной на побережье Мексиканского залива, приходилось покупать старые русские Ми-8 через третьи руки давно прошли: еще до обострения отношений с Россией американцы совершенно официально купили в России тридцать два новеньких вертолета. Все они использовались теперь OPFOR, силами, призванными изображать противника, американским спецназом или ЦРУ США. Этим вертолетом — полуофициально распоряжался Халл, он был приписан к резидентуре. В вертолете был пулемет, но он был упакован, и не было турели для него — просто стойка, перекрывающая люк, на которую его можно опереть при стрельбе. От этого генерал нервничал — территория внизу напоминала Афганистан, а над Афганистаном лететь без постоянного дежурства на пулемете — значит, накликать на себя беду.

Пройдя трассу на небольшой высоте, они вышли к Ошу. Там, на секретной американской базе — им предстояло совершить посадку для дозаправки, совещания с личным составом базы. Затем генерал планировал пролететь дальше, в Алма-Аты...

Американская база в Оше — она была замаскирована под тренировочный центр новой кыргызской армии — появилась здесь в две тысячи двенадцатом году с далеко идущими целями. Администрация того времени прорабатывала стратегию выхода из Афганистана, намечавшуюся на четырнадцатый год. Одним из элементов этой стратегии было создание санитарного кордона вокруг Афганистана: все понимали, что легализовавшиеся "умеренные талибы" всего лишь говорят то, что от них хотят услышать — а на самом деле нацелены на постепенное взятие всего Афганистана под контроль и превращение его в рассадник исламского экстремизма на весь регион. Самыми лакомыми кусками для новой Орды были бывшие советские республики Средней Азии, вот для их защиты и создавался кордон из американских военных баз. Американцы понимали, что местные правительства вовсе даже не хотят поддерживать радикальных исламистов и поддержат американское присутствие в регионе как фактор стабилизации и помощь в удержании власти. Взамен — они могли предоставить американцам права на разработку месторождений полезных ископаемых, которых тут было немало. Прорабатывался так же вопрос обеспечения американских инвестиций в регион под охраной американских же войск. Нужна была дешевая рабочая сила... Китай явно тормозил, дешевой рабочей силы там явно не было, из импортера инфляции он превратился в ее экспортера из-за роста накладных расходов. Здесь же — с одной стороны было полно дешевой рабочей силы, с другой — возможность размещения американских военных баз для защиты американских инвестиций, в третьих — солидные капвложения, оставшиеся с советских времен давали возможность хотя бы не начинать с нуля. Энергетика... ГЭС, линии ЛЭП, какие-никакие дороги, добычная инфраструктура по газу, да просто — корпуса заброшенных и разворованных заводов. Идея была беспроигрышной, но... Сначала — новая американская администрация решила, что регион нестабилен и вкладывать сюда деньги бессмысленно и опасно. Потом — нападение России на Узбекистан и нападение на Россию в Украине и Крыму окончательно похоронили идею. Идею похоронили, но базы остались. Вполне даже действующие...

Перед тем, как совершить посадку на летном поле, которое раньше использовалось как летное поле для советской стратегической авиации — генерал попросил сделать круг. Советские вложили сюда явно немало, и выглядело все лучше, чем в Баграме. Достаточной длины ВПП... можно разместить до двадцати истребителей — бомбардировщиков и двадцать или даже больше вертолетов. Нужно только доставить оборудование, навигационное и для обслуживания. В Баграме — начинали с худшего, там раздолбали все, что можно было раздолбать. А тут... кажется, даже гражданская авиация есть.

Сама база была окружена колючей проволокой в два ряда и забором... для Афганистана защитные меры явно недостаточные, но это не Афганистан. Несколько Хаммером с пулеметами, стационарные огневые точки и укрытия. Система фортов, которая стала применяться совсем недавно: несколько списанных морских контейнеров, стоящих в форме "каре" в два или три ряда и мешки с песком и землей HESCO, закрывающие проемы. Наверху — пулемет и скорее всего — места для снайперов. Сами здания, где размещалась американская база — были защищены мешками HESCO в один ряд.

Когда они приземлились на свободной площадке — к вертолету подкатили один за другим два Хаммера, один из них с пулеметом. Генерал выбрался из вертолета — и увидел парня, который был одним из его офицеров, когда он командовал семьдесят пятым полком рейнджеров. Отличный офицер взводно-ротного звена, сейчас у него были полковничьи нашивки, но нашивку рейнджеров он сохранил на своей униформе.

— Сэр! — вытянулся он

— Все собрались?

— Так точно.

— Ничего страшного, если они подождут... Пошли, прогуляемся.

— Сэр... вы это серьезно? — ошеломленно спросил полковник Стив Бенчли, шагая по взлетке, с которая была испачкана черными следами от резины

— Совершенно.

— Господи... они совсем охренели?

Полковник Бенчли конечно же не знал о намечающейся операции. Генерал должен был довести информацию до него, равно как и до остальных офицеров, которые приехали на базу из транзитного центра Манас.

— В какой-то степени. Я прилетел сюда, чтобы оценить обстановку. И при необходимости принять командование. Мне нужен SUMINT

* * *

, капитан ... — генерал назвал офицера его старым званием.

— Информация, сэр? Так вот — мы сидим здесь на настоящей пороховой бочке. Если мы начнем предпринимать активные действия в регионе — она взорвется, вот и все.

— Ты пока не сказал ничего конкретного.

— Извините, сэр. Так вот эта хрень — полковник обвел рукой пространство вокруг себя — Ферганская долина. Одно из немногих мест здесь, где можно вести нормальное сельское хозяйство. Вот только населения тут — до тысячи человек на квадрантный километр доходит. И наркомафия, боссы наркомафии создали здесь транзитный коридор. Нормального государства здесь не существует, местная власть не подчиняется той, которая есть в Бишкеке. Здесь считают, что местные киргизы — это ненастоящие киргизы — и точно так же считают те, кто живет вон за тем хребтом, в Бишкеке, столице страны. Исламских экстремистов здесь полно, в узбекской части долины сконцентрированы те, кого вышибли из Ташкента русские, с киргизской стороны — полный беспредел. Мы ведем здесь активные боевые действия, если вы не заметили, сэр, у меня здесь не просто учебный центр, а база спецназначения. Несколько групп сейчас в горах. Группы проводят разведку в горах и наводят на цели самолеты с баз в Казахстане. Если этого не делать — через полгода здесь будет резня. По нашим данным — здесь сконцентрировано до тридцати тысяч боевиков, как националистов, так и исламистов, так и обычных уголовников, прикрывающихся какими-то лозунгами. В бандах инструкторский состав с русского Кавказа, с Афганистана и с Ирана тоже есть. И есть тяжелое вооружение, которое попало в банды частью еще с тех времен, когда в Таджикистане была гражданская война, частью — когда взбунтовалась узбекская армия. Сейчас эти ублюдки долбают по русским в Узбекистане — просто потому, что их больше, и они чаще проявляют жестокость. Но если мы начнем наступление отсюда, на исламскую страну...

— То получим второй Афганистан у себя в тылу... — невесело подытожил генерал

— Совершенно верно, сэр. Ситуация крайне взрывоопасная, а исламских экстремистов здесь — не меньше, чем в зоне племен Пакистана. Плюс — через Каспий могут переправиться опытные боевики с Кавказа, которые уже двадцать лет воюют против русских. И тогда будет вообще ж..а.

Генерал МакКристалл помолчал, осмысливая информацию.

— У них есть ПЗРК? — наконец, спросил он

— Да, сэр. Немного — но есть...

Генерал провел короткое оперативное совещание на базе со старшими офицерами американской армии — и его настроение еще более ухудшилось.

Несмотря на то, что в СМИ его представляли этаким армейским дуболомом, не умеющим держать язык за зубами и совершенно не разбиравшимся в политике — генерал был совсем не таким. То, что ему надо было знать — он знал прекрасно, досконально, до последней мелочи. Умел самостоятельно оценивать разведывательную информацию и делать выводы. Умел оценивать людей, причем очень быстро. Что же касается политики — он просто не считал нужным разбираться в этом дерьме.

То, что он увидел — ему не понравилось. Люди были морально вымотаны, подавлены, а некоторые, по-видимому, и сломлены. Здесь служили в основном офицеры, прошедшие Афганистан и отправленные сюда... в награду, что ли — не так опасно, но денежное довольствие в тройном размере идет, почти как в зоне боевых действий. Четырнадцать лет бессмысленной, бесполезной, крайне жестокой войны подействовали на американских офицеров очень отрицательно. Они приходили в Афганистан с тем, чтобы принести на эту землю мир и демократию, они верили в то, что афганцы с благодарностью примут избавление от тирании исламских радикалов, от стрельбы на улицах, казней на площадях и бессмысленной, средневековой дикости. Вместо этого — они получили раскручивающийся кровавый маховик Долгой войны, с выстрелами из-за угла, с взрывами на дорогах, с подрывами шахидов, с постоянной, висящей в воздухе как радиоактивная пыль опасностью. На смену изумлению пришло негодование и ярость, начались эксцессы, типа снайперов, мочащихся на трупы афганцев или морских пехотинцев, позирующих под надписью "СС". Но невозможно гореть вечно — и они выгорели, перегорели, не осталось никаких нормальных мотивов к продолжению войны. Месть свершилась, впереди была только кровь, грязь и мерзость и все, что они хотели — это просто вернуться домой и попытаться все забыть, если это возможно. Вместо этого — прославленный генерал звал их к новой войне — и они в душе осознавали его как врага. Они не хотели новой войны, они вообще не хотели воевать...

Раздраженный и расстроенный генерал переговорил с полковником Бенчли и решил немного здесь задержаться. Он решил осмотреть трассу на Бишкек, дорогу Ош-Бишкек, проходящую по очень скверным местам. Ему надо было оценить с земли проходимость ее для техники и уязвимость для диверсионных действий.

Взяв два Хамви они выехали на место...

Увиденное — снова подтвердило самые худшие опасения генерала.

Это был второй Саланг. Хуже нет. Горная, скверная, плохо оборудованная, разбитая и давно не ремонтировавшаяся дорога и как венец — тоннель под перевалом Тооашуу. Тоннель длиной в две мили, узкий, высокий, смертельно опасный, не оборудованный нормальной вытяжной вентиляцией, плохо освещенный. Две легковые машины могли в нем разъехаться — но с трудом. Значит, громоздкая боевая техника может здесь пройти только в один ряд, в одном направлении. Нормальных накопительных площадок нет ни с одной, ни с другой стороны, значит, при проходе будут большие проблемы. На въезде стоял пост армии Кыргызстана — невысокие монголоиды, старый советский БТР. Но генерал отлично понимал, что против опытных и фанатичных террористов — такое прикрытие продержится максимум несколько минут. Для того, чтобы обезопасить этот тоннель — придется высаживать как минимум роту морской пехоты, и то гарантий нет никаких. Если фанатики загонят в тоннель грузовик со взрывчаткой — они окажутся отрезанными от казахских баз снабжения. Абрамсы здесь — вообще не факт, что пройдут.

— Почему его до сих пор не взорвали? — спросил генерал, осматриваясь по сторонам

— Не все так просто, сэр. Во-первых — местные жители, живущие рядом, не совсем мусульмане... скорее это бандиты. Они прекрасно понимают, что живут на своей земле и тоннель им никто не восстановит, если они его взорвут. Здесь нет единства, здесь скорее соперничество различных банд, среди них есть те, которые выступают под зеленым флагом. Настоящие мусульмане там дальше, здесь скорее сильно бандитское влияние. Во — вторых — Кулов пообещал сварить в кипящем масле того, кто тронет этот тоннель. Здесь это серьезно.

— Кулов? — недоуменно спросил МакКристал...

— Да, сэр, есть здесь такой человек, очень влиятельный. Что-то вроде главного мафиози. Давайте, поедем... тут неподалеку есть небольшое заведение. Там вкусное мясо и за пару долларов можно наесться до отвала. За столом поговорим...

Заведение, на вид генерала представляло собой разновидность небольшого сарая. Гремела очень громкая музыка, как из колонок китайского бумбокса, так и из припаркованных машин. Из-за сарая — тянуло дымком, тут же — узкоглазый здоровяк в халате со следами крови с молодецким уханьем колол дрова. Столы были прямо на воздухе, у дороги, за ними сидели несколько человек. Все мужчины. Увидев остановившиеся американские машины — они недобро уставились на американцев.

Генерал незаметно снял пистолет с предохранителя. Он заметил, что все американцы, выходя из машин, взяли с собой оружие...

Видимо, с местными шутки были плохи.

— Насколько здесь опасно? — спросил по-английски генерал

— Не так как в Афганистане — ответил полковник — просто нужно постоянно показывать силу, здесь это уважают. У вас есть оружие?

— Да.

— Значит, нормально. Занимайте стол, я пойду, распоряжусь насчет стола.

— А если нас обстреляют с дороги?

Полковник криво усмехнулся

— Посмотрите, кто сидит за столами, сэр. Это же чеченская криминальная группировка. Если откроют огонь — тут гражданская война начнется...

Морские пехотинцы деликатно устроились подальше от своих офицеров — чтобы не мешать откровенному разговору. Но в то же время — один из них постоянно наблюдал за столом генерала, а другой — за дорогой. Парни явно знали, что к чему.

Еду принесли быстро — здесь не было меню, все заказывали только одно: мясо, зелень, лепешки. Мясо клиентам доставалось прямо с углей, очень свежее...

— Вот так, сэр...

Полковник показал, как это надо есть. Он заказал очень тонкую лепешку. Надо было оторвать кусочек от лепешки, взять им кусок мяса с соком, положить туда зелень и так есть. Было вкусно, мясо действительно было только что с огня, жестковатым — признак свежести. Немного не хватало соли.

— Что это?

— Баранина, сэр. Здесь практически нет крупного рогатого скота, только козы и бараны. Местные питаются этим. И лошади...

— Довольно вкусно. А напиток. Алкоголь?

— Нет, сэр. Кумыс. Из молока лошадей.

— Лошадей? — ужаснулся генерал

— Да, сэр, лошадей. Говорят, его пить очень полезно, он продлевает жизнь и лечит некоторые болезни. Например, болезни легких. Он немного сброжен, там два — три процента алкоголя как легкое пиво.

Генерал МакКристалл решил, что под сытную еду с мясом может себе позволить немного алкоголя. Отпил... вкус необычный, но напиток бодрящий...

— Необычный вкус. Местные понимают английский?

— Не думаю, сэр. Они и русский то с трудом понимают. Школы остались только в городах, да и там преподают кое-как. А в сельской местности — если только медресе...

— Значит, будем говорить на английском. Мне нужно знать действительную расстановку сил. Я так понимаю, что исламисты не являются безусловно доминирующей силой в республике?

— Да, сэр... — ответил полковник, жуя мясо — Кыргызстан практически единственная страна в этом регионе, где исламисты не являются доминирующей силой. Здесь много мусульман — но многие из них срать хотели и на требования шариата и тем более на джихад. Здесь гораздо больше бандитов. Я сильнее опасаюсь бандформирований из Узбекистана, из Таджикистана и с севера Казахстана. На севере Казахстана у самой границы лагеря беженцев из Узбекистана. Они полностью контролируются исламскими экстремистами и противостоят русским. Но могут ударить и по нам.

— Кто такой Кулов? Я правильно произношу фамилию?

Полковник вздохнул.

— Это такая глыба... Генерал полиции Феликс Кулов, профессиональный полицейский, он служил в полиции еще, когда эта страна была частью Советского союза. Исходя из того, что я о нем слышал — был честным и жестким копом. Был министром внутренних дел, это значит — начальник всей полиции страны. Потом, когда эта страна получила независимость — он стал вторым по счету вице-президентом этой страны, очень влиятельным человеком. Президент Акаев испугался его растущего влияния настолько, что предал его и выгнал в отставку, а пост вице-президента был упразднен. Он несколько раз прорывался во власть, был очень авторитетным деятелем. Его настолько боялись, что посадили в тюрьму по обвинению в финансовых злоупотреблениях, хотя скорее всего дело было сфабриковано. Когда произошла революция и президентом стал Бакиев — он предложил Кулову должность председателя правительства, это фактически должность вице-президента, но с намного более широкими полномочиями, чем у нас в стране, сэр. На этой должности он вступил в конфликт с опасными уголовными авторитетами, контролирующими значительную часть экономики страны, требовал расследования связей уголовных авторитетов и властей. Затем — Бакиев, опасаясь его сам как конкурента и по настоятельным требованиям финансирующих политические компании гангстеров, начал пытаться нейтрализовать его и убрал с поста председателя правительства. В десятом году свергли самого Бакиева, Кулов рассматривался одним из наиболее вероятных кандидатов на пост главы правительства — но он не устраивал никого кроме России. Наконец, в тринадцатом году произошла третья революция, после чего государство фактически разрушилось. Кулов получил поддержку России и на сегодняшний день — ему принадлежат значительные активы. В том числе — охранная компания Ар-Намыс и политическая партия с тем же названием. В переводе — Ар-Намыс означает Достоинство. Ар-Намыс — крупнейшая организованная вооруженная сила в стране, что-то вроде Ватан Риск Менеджмент в Афганистане. Они отвечают за охрану золотых рудников, проводят караваны и еще много чем занимаются.

Генерал даже перестал есть мясо. То, что он услышал — ему понравилось. Честный коп...

— Он мусульманин?

— Да, сэр, суннит. Но скорее он неверующий. Это человек, который сформировался как личность еще в Советском союзе, а тогда за религию можно было попасть в тюрьму.

— Где этот человек. С ним можно связаться?

Полковник усмехнулся

— Связаться то можно. Только без толку

— Не понял.

— Феликс Кулов, сэр — это проводник интересов русских в регионе. Один из самых надежных. Он по-русски говорит лучше, чем по-киргизски и один раз отказался баллотироваться на пост президента страны, потому что не захотел сдавать обязательный экзамен по киргизскому языку. Сейчас он связан с русскими фашистами, казаками и оккупационными войсками в Узбекистане. Там он покупает оружие, бронетехнику, оттуда же получает помощь для борьбы. В его отрядах воюют русские, местные боятся их как огня. Его люди, если их прижмут — могут вызвать русскую авиацию. С ним невозможно договориться, сэр, по крайней мере, не в этой жизни. Нам нечего ему предложить, здесь до сих пор — поле игры для русских.

— Сукины дети...

Полковник думал, что генерал прошелся по русским, в очередной раз вставляющим хорошим американским парням палки в колеса — но генерал думал совсем о другом. Его тошнило от вашингтонских политиканов и от того, что они успели натворить. Просто немыслимо — как они умудрились поссориться со всем миром. Когда он был совсем молодым — его учили сражаться против советских солдат. Потому что они коммунисты и несут коммунизм. Потом им сказали, что СССР больше нет, и мы выиграли холодную войну. Но если мы выиграли холодную войну — так какого же хрена мы снова связались с русскими? У них ведь больше нет коммунизма, так? Коммунизм был угрозой человечеству, но теперь коммунизма больше нет — так в чем провинились русские? Какого хрена мы ударили по ним в четырнадцатом? Как сейчас было бы просто, если бы можно было действовать совместно с русскими...

Какого хрена нам понадобилось впрягаться за поляков, мы что забыли, кто они такие

* * *

*?

— Тогда еще кто есть? Кто противостоит Кулову?

— Самые разные люди, сэр. В основном уголовники. Главный среди них, главный враг Кулова — Адил Баткенов, криминальный авторитет и вор в законе. Чеченец.

— Что значит — вор в законе? — не понял генерал.

Для американского генерала это и в самом деле было дико — как и многое из того, что здесь происходит. Он чувствовал, что здесь какой-то другой мир, который сложно понять нормальному, цивилизованному человек. Есть вор, то есть человек, который совершает кражи. И есть закон — по которому данный вор должен быть наказан. Как это может соединяться в одном человеке — генерал решительно не понимал.

— Добро пожаловать на территорию СССР, сэр. Вор в законе — это что-то вроде знака, понимаете, сэр. У нас в тюрьмах есть понятие Оу-Джи, Ориджинал Гангстер, но тут все круче. Здесь если ты вор в законе — то это значит, что ты противопоставляешь себя государству и обществу во всем. Ты не должен вступать в законный брак, не должен работать вообще никогда, не должен служить в армии, должен жить только на средства, полученные преступным путем, должен причинять вред государству каждый раз, как только это будет возможным. Для того, чтобы ты стал вором в законе — ты должен несколько раз сидеть в тюрьме и тебя должны признать за равного такие же воры в законе. Адил Баткенов — как раз такой вот криминальный авторитет. Он сидел в тюрьме за тройное убийство. Хотя сидел... это еще большой вопрос, сэр. Здесь еще когда было государство — в местах лишения свободы была настоящая вольница, у заключенных было оружие, в том числе автоматы, в шестом году во время посещения тюрьмы застрелили члена местного Конгресса. У него еще такое странное название, у этого Конгресса трудно произнести. Теперь же — тюрем нет вообще, а здания тюрем и колоний превращены в укрепленные гарнизоны, которые контролируют вооруженные уголовники. Оттуда они выезжают с целью совершения преступлений и туда же возвращаются.

Генерал был просто в шоке. Он многое повидал, в том числе в Афганистане... но то что творилось здесь просто не укладывалось в голове нормального человека. Судя по тому, что он понял про "вор в законе" — каждый из этих людей заслуживал смертной казни. Каким образом они взяли под контроль целое государство? Каким образом места для заключения стали укрепленными гарнизонами для боевиков? Как получилось так, что государство оказалось слабее уголовных бандформирований и погибло в столкновении с ними. Почему человека, который призывал бороться с бандитами — глава государства принудил уйти в отставку?

Генерал понимал одно: американской армии сюда соваться очень опасно.

— А исламисты? Вы ничего не говорите про них.

— Тут все не так просто, сэр. Здесь нет вообще исламистских организаций, у которых местные корни. Еще несколько лет назад радикальных исламистов здесь было по пальцам пересчитать. Но с тех пор, как русские вошли в Узбекистан, а мы начали активные действия в Казахстане, в Таджикистане и в Туркменистане — боевики начали отходить сюда, на территорию беззакония. Объединяющего центра у них, по сути, нет. Наиболее опасным является ИДУ, исламское движение Узбекистана. Русские своими активными действиями вытесняют этих боевиков в Кыргызстан, здесь они ведут боевые действия с людьми и Кулова и Баткенова. В одиннадцатом году в Оше случились этнически мотивированные вооруженные столкновения узбеков и киргизов. Узбеков тогда заставили покинуть Кыргызстан, но сейчас они возвращаются с оружием и начинают мстить. Поддержкой в народе они не пользуются — но у них достаточно оружия и боевиков. Еще здесь действует движение исламского освобождения Таджикистана, они в основном пришли с территории Афганистана, а теперь выдавлены сюда. Есть местное отделение Талибана, но оно незначительно по численности, всего несколько десятков человек. И самое опасное по степени проникновения — это киргизское отделение Хизб ут-Тахрир, партии исламского освобождения. Это несколько тысяч человек и до сотни террористов, объединенных в законспирированные боевые группы, так называемые джамааты. Они пока не рискуют ввязываться в открытые столкновения ни с кем. Понимают, что в условиях отсутствия закона любая криминальная группировка может расправиться с ними в два счета. Но они ведут очень активную работу на будущее. Строятся мечети... ни одна группировка, что этническая, что криминальная не трогает мечети. При мечетях открываются медресе — в условиях отсутствия школ это единственная возможность для детей получить хоть какое-то образование. Можете представить себе, кто и что там преподает, сэр. Кроме того — в мечетях, построенных неизвестно на какие деньги — активно выступают проповедники, послушать их приходит все больше и больше народа. Народ здесь — уже устал от беспредела, от того что его грабят все кому не лень, что по дорогам разъезжают вооруженные боевики и делают что хотят, что тот кто идет в город — не уверен, что вернется оттуда живым. Государства, которые возникли после развала Советского союза строили на платформе национализма, часто агрессивного — но теперь люди сыты этим по горло. Национализм не принес им ничего кроме бедствий, нищеты и смерти. А проповедники говорят — что все едины перед Аллахом, и стоит только принять ислам — как войн между соседями больше не будет. Тем, кто будет воровать, отрубят руку, а тех, кто убивает людей — тех расстреляют. Можете представить себе, как простые люди, уставшие от разгула бандитизма, реагируют на все это. Боюсь, что здесь, сэр — мы видим самое начало исламизации страны. И если здесь будут американские войска — это только подтолкнет процесс.

Настроение было хреновей некуда. Генерал МакКристалл после того, как его отправили в отставку с поста командующего силами стабилизации в Афганистане — потратил немало времени, чтобы хотя бы понять, что происходит. Он читал книги... даже на русском. И сейчас — он видел ровно то же самое, что происходило в начале девяностых в Афганистане. Коммунистическая власть ушла — и страна рухнула, ее разорвали на части конкурирующие банды и кланы. Единственным источником их существования были простые люди — и они грабили и издевались над ними так, что приход талибов, олицетворявших собой хоть какой-то, хоть самый безумный порядок — люди восприняли с облегчением. А когда в страну пришли американские войска — талибы сумели стать народными героями, которые борются против интервенции. Конечно, так думали не все. Но так думало достаточно людей, достаточно для того, чтобы война не прекращалась уже четырнадцать лет. И здесь — будет ровно то же самое, если они придут.

А если не придут — тоже будет то же самое. Только чуть позже...

Что же делать, что?!!!

Неужели коммунизм — для этих гор и людей живущих в них был спасением? Был единственной властью, при которой они не воевали, при которой не было такого беспредела. Как такое вообще может быть?! Как коммунизм может быть спасением?!

— А русские?

— А что — русские, сэр? У них здесь база ВВС, сэр они так ее и держат, как мы держим свою. Плюс в Узбекистане — серьезные силы, не менее дивизии, развернутой по штатам военного времени. И спецназ.

— Они могут вмешаться?

— Не знаю, сэр...

На обратном пути их попытались убить.

Они ехали по дороге, по относительно ровной местности. Справа — было селение, рядом с ним — какие-то юрты. От него — отходила дорога, вливающаяся в главную дорогу Ош-Бишкек и тут же — было небольшое строение, как потом понял генерал — автобусная остановка, здесь люди должны были ждать автобус. Строение было белое, круглое, бетонное, капитальное. И морской пехотинец, ведущий машину под пятьдесят миль в час — вдруг увидел, как из-за автобусной остановки — вышагнул невысокий, одетый в камуфляж человек и на плече у него была большая труба...

— РПГ на двенадцать! — успел крикнуть он в микрофон, ударить по тормозам и рвануть руль. Но человек хладнокровно довернул гранатомет, подождал, пока за пару секунд головной Хаммер не приблизится к автобусной остановке ярдов на пятьдесят, когда промахнуться невозможно — и выстрелил. Бронированная машина моментально полыхнула пламенем, это не было похоже на поражение обычным гранатометом РПГ. Заряд ударил аккурат по остеклению и взорвался внутри с такой силой, что огнем плеснуло из всех окон, из дверей, три двери из четырех просто вышибло ударной волной...

Сидевший за рулем второго Хаммера морской пехотинец отреагировал мгновенно. Он тоже повернул руль, но ровно настолько, чтобы пролететь мимо головной машины. И вместо тормоза — что есть дури даванул на газ. Они едва не столкнулись — но их пронесло мимо моментально вспыхнувшей головной машины — путь был открыт...

Стоявший впереди, метрах в пятидесяти от автобусной остановки грузовик — китайский красный самосвал с высокими стенками кузова — тронулся с места, разворачиваясь и перекрывая дорогу.

— Цель на двенадцать! — скомандовал тот же самый морской пехотинец за рулем.

Стоявший за пулеметом морской пехотинец ударил по грузовику из М2 Браунинг — и автомобиль остановился, перекрыв дорогу только наполовину и не завершив маневр. Боевики в кузове оказались в невыгодном положении — эффективно стрелять мог только один из них.

Генерал сидел на правом переднем сидении и прекрасно видел, как в них из кузова, встав в полный рост, целится ублюдок с ракетной установкой. Он увидел вспышку, гранатометный выстрел пошел прямо на них, гранатометчик целился по центру машины, по центру лобового стекла. Хаммер начал тормозить — и в это время ракета из РПГ ударила в бронированное лобовое стекло Хаммера подобно стальному копью.

Генерал видел всякое и успел только подумать, что это — не самая худшая смерть для солдата, смерть в бою от руки пусть даже и бородатого ублюдка, который собственное имя написать не может. Значит, ему предписана такая...

А вторая его мысль была ... черт возьми, а почему я до сих пор жив?

Полковник толкнул дверь Хаммера и кистевым броском бросил стальное яблочко гранаты. Долгие годы занятий бейсболом, любимой американской игрой дали результат — граната ювелирно влетела в стальной кузов китайского самосвала. Грохнуло, потянуло дымом, и о стрелках в кузове больше не нужно было беспокоиться...

— Из машины! Пошли, пошли, пошли!

Сидевший за рулем сержант полез из машины — и генерал МакКристалл решил вылезти с той же стороны, что и он, чтобы машина прикрывала его со стороны. Как потом оказалось — это решение спасло ему жизнь.

Он выбрался наружу, едва не упав, когда водитель их Хаммера уже прикрывал их у крыла машины с ручным пулеметом, а полковник, подбежав к самосвалу, выстрелил несколько раз в кабину и крикнул "чисто".

— Сэр! Гарниса подстрелили! — крикнул в ответ водитель

— Не высовывайся! — крикнул в ответ полковник

Генерал занял позицию за Хаммером, вытащил пистолет и снял с предохранителя. Это все, что он в данный момент мог сделать.

По Хаммеру — как кувалдой ударили, брызнули искры.

— Твою мать! Сэр, это полтинник!

Со стороны кишлака — их обстреливал снайпер с винтовкой пятидесятого калибра.

Полковник побежал назад...

— Сэр, как вы?

— В порядке...

Бенчли отстегнул автомат от ремня, вручил генералу.

— Прикройте, сэр. И не высовывайтесь.

Какая-то машина пронеслась мимо них на скорости, генерал вскинул автомат, но не стал стрелять. Это были просто гражданские, которые попали в перестрелку и хотели свалить как можно скорее.

— Гатуик, помоги!

Генерал развернулся на крик — и увидел.

Движение. У остановки. Ублюдок и явно не с пустыми руками. Этот морпех, их водитель, его пропустил — он отслеживал цели в деревне и упустил ублюдка у автобусной. Почему то они решили, что бойцы с первой машины разобрались с ними. А они не смогли — просто сгорели.

Генерал упал на асфальт для максимально устойчивой позиции для стрельбы, приложился к винтовке. На винтовке был Leupold HAMR, лучший боевой прицел из ныне существующих — и оставалось только надеяться, что его бывший подчиненный пристрелял как положено винтовку.

М4 треснул одновременно с выстрелом из Калашникова и человек у остановки откинулся назад, упав спиной на асфальт...

Только сейчас — генерал понял, что Хамви с головным дозором горит как свеча. До этого — видел но не понимал...

Лично — последнего ублюдка он убил в две тысячи пятом в Ираке. Не на допросе, просто так получилось. Его стиль командования — быть на передовой, появляясь в самых неожиданных и опасных местах — предполагал постоянный риск столкнуться лицом к лицу с террористами. Тогда они инспектировали одно очень опасное место, была ночь, банда пошла на прорыв — и он спрыгнул в окоп и отстреливался, как простой солдат. Сейчас — он убил человека впервые за десять лет, но не ощутил раскаяния. Только злой азарт...

Значит, он еще был жив. Жив и молод...

— Сэр, надо уходить...

Он поднялся. Вместе со всеми перебежал за более массивный самосвал, предоставлявший лучшее укрытие от пуль. За ним можно было стоять в полный рост.

Их пулеметчика — все таки вытащили из-за пулемета, со своего места, на котором он погиб. На него было страшно смотреть — бронебойная пуля то ли попала в стык бронеплит, то ли пробила их и почти оторвала руку — она висела на одном мясе. Рана вероятно не привела к немедленной смерти, но когда его вытащили — он уже умер от болевого шока...

Полковник Бенчли — достал сотовый телефон и начал нервно тыкать по клавишам.

— Как быстро прибудет помощь? — спросил генерал у их водителя

— По разному, сэр. Если на дороге не будет засады, то не более часа.

— А полиция?

— Ее давно здесь нет, сэр...

— Дикий Запад, да?

Генерал нагнулся и начал расстегивать разгрузочный жилет на убитом морском пехотинце. У него был короткий автомат SCAR PDW, каким только в прошлом году начали снабжать специальные силы и полная разгрузка с обоймами к нему

— За пулеметом должен был быть ты, парень? — спросил генерал, стаскивая разгрузку

— Точно сэр — невесело усмехнулся морской пехотинец — просто Гарнис устал и попросил поменяться...

— Если ты жив, значит, ты жив для чего-то — генерал привел автомат в боевое положение — посмотри, есть что в кабине? Я прикрою.

Морской пехотинец сунулся в кабину — и соскочил обратно с измазанными кровью руками и коротким автоматом, каким пользуются русские. К нему были два магазина, смотанные изолентой.

— Вот это, сэр... И там еще гранаты...

— Забирай все. Что с подмогой...

Можно покинуть армию — но армия никогда не покинет тебя...

— Сигнал принят — ответил Бенчли — они поднимают вертолет.

— Отлично. Самое то, чтобы прищучить ублюдков, когда они будут уходить в горы.

— Сэр, это не лучшая идея — покачал головой полковник — вмешиваться в местные разборки.

— Это уже не местные разборки. Ублюдки убили американских солдат и я не намерен это просто так оставлять. План такой — мы перебегаем дорогу и продвигаемся вперед о канаве. Нужно перекрыть выезд на трассу. Я так понял, дорога ведет либо на трассу, либо в горы, верно?

— Верно, сэр.

— В таком случае, они никуда не денутся. Мы перекроем им путь на дорогу, а вертолет сделает работу в горах.

— Сэр, снайпер с полтинником это не шутки.

— Часто такое здесь бывает?

— Может, в местных разборках такое оружие и использовали, но против нас такое впервые.

— Значит, если мы как следует не пнем ублюдков по заднице, они решат что с американской армией позволительно и такое обращение. Главное — не высовывайтесь, канава прикроет нас. Идем поодиночке. Ты первый, дальше я и ты замыкающий. Готов?

— Да, сэр.

— Три два один — пошел!

Почти сразу — генерал пожалел о своем решении. Но было уже поздно.

Дорога здесь была и в самом деле — как на насыпи, в некоторых местах можно было безопасно передвигаться пригнувшись, в некоторых — ползком. Лучше всего было на четвереньках... и ничего смешного, жить захочешь — так задницей вперед поползешь! Но сколько же тут было грязи! Похоже, здесь никогда не чистили, а у кого возникала потребность облегчиться — тот останавливал машину. Выходил и облегчался. Слава Богу, почти не было битых бутылок, на осколках которых можно рассечь руку до кости и получить заражение крови. Но всего остального — было в избытке.

Они прошли почти до конечной точки пути — когда услышали слитный рев мощных дизелей. Не одного, не меньше пяти.

— Ложись! — среагировал полковник

Они бросились в грязь и замерли.

— Что это?

— Колонна, сэр. Транспортная колонна.

Оставалось только надеяться, что колонна пройдет не останавливаясь. Колонны тут гоняли до сих пор, потому что по этой дороге пролегал наиболее удобный путь снабжения Таджикистана китайским барахлом. Можно было идти через Казахстан — но в таком случае ты вынужден был идти и через дестабилизованный Узбекистан. А хрен редьки не слаще...

— Останавливаются...

Громыхнул пулемет — и тут же заговорил другой. Второй был нормального калибра, а первый — крупнокалиберный и по звуку — покруче Браунинга будет...

— Уходим, сэр. Не подниматься, просто отползаем...

Они сумели проползти ярдов пятьдесят — когда хлесткий выстрел вздыбил фонтан земли и кто-то крикнул по-русски

— Стоять!

Они глянули вперед, все вместе, разом, не сговариваясь. Впереди — как минимум двести метров голяк, простреливаемое пространство. Не добежать...

Трое американских солдат медленно поднялись и подняли руки. Ни один из них — раньше не имел опыта, как сдаваться. Но иного выхода не было...

— Пиндосы... ты смотри ...

Пинок едва не согнул генерала пополам — но он выстоял. На одной ненависти выстоял. Не издав ни звука, он стоял и смотрел в глаза бородатого, воняющего русского, который ударил его.

— Э, э...

К удивлению генерала МакКристалла — к ним подошел, по-видимому, один из старших в конвое. Усатый офицер с черной повязкой на голове вместо шлема — такие иногда повязывают американские спецназовцы флота, повязанная на голову черная косынка — один из их отличительных признаков. В руке офицер держал русский автомат со складным прикладом и барабанным магазином без ремня, а в глазах его — плескался черный, стылый космос.

И к еще большему удивлению генерала — русский офицер ни слова не говоря, коротко и резко сунул бородатому под ребра, да так, что тот вскрикнул от боли. Удар был неплох — генерал даже не заметил замаха.

— За что, тащ майор?!

— Уважай старших — коротко сказал офицер — пшел в машину!

Бородатый смотался... дисциплина здесь была.

Тянуть время. Сейчас подойдет вертолет... тянуть время. Учитывая критичность ситуации — на вертолете будет снайпер и отряд спасателей. Просто надо дожить до вертолета...

— Американцы? — спросил офицер

— Полковник Стивен Бенчли — представился полковник по-русски, с акцентом — ВВС США. На нас напали...

— Это я вижу. Здесь чо забыли?

— Мы имеем право передвигаться по этой дороге, как и вы.

Колонна с грузом давно ушла, ее нельзя было останавливать. Вероятно, эти уже не пойдут догонять... останутся в Оше, там одна из их баз. На таджикской границе — колонну примут уже таджики. На дороге остался лишь длинный, широкий, бронированный русский УАЗ с пулеметом и бронетранспортер. Бронетранспортер ушел в село, там щелкали выстрелы, и грохал крупнокалиберный. Маневренная группа разбиралась с засевшими в селе боевиками — а может, и с мирными жителями заодно. Русские — воевали намного жестче, правил ведения боя у них не было и на Кавказе по докладам правозащитников — были случаи, когда за убийство солдат вырезались целые села

* * *

**.

— Ни хрена вы не имеете. Это моя земля. А не ваша.

— Эта земля принадлежит киргизам.

Офицер презрительно усмехнулся

— Ни хрена им не принадлежит, все до конца просрали. Мой прадед здесь порядок наводил в составе ЧОНа. И я наведу...

— Сэр, у нас нет повода для того, чтобы стрелять друг в друга — примирительно сказал Бенчли — в нас стреляют одни и те же люди.

— Да? Тогда какого хрена вы Крым кровью залили? И Черноморский флот затопили? Вас туда кто звал, с..и?

Генерал внезапно понял, что перед ними опасный психопат. Его нестроение могло измениться в считанные секунды — и они будут мертвы.

Кто-то попросил бы прощения за действия своей страны. Это сейчас пропагандировали — лучше отойти в сторону, лучше попросить прощения, но не провоцировать и остаться в живых. Но не генерал спецвойск, который командовал американским ограниченным контингентом в самые тяжелые годы Долгой войны.

— Если хочешь, можешь попробовать утопить Шестой флот.

Русский уставился на него

— Крутой что ли?

Как и все рейнджеры — генерал готовился воевать против СССР и изучал русский язык. Но давно. И, положа руку на сердце не слишком усердно. Поэтому — слово "крутой" он не понял, оно было употреблено в каком-то неправильном контексте. Но глаза русского — говорили куда лучше слов.

— Если слабо разобраться с Шестым флотом — продолжил генерал — разберись со мной. Один на один.

— Сэр, это...

— Заткнись, Стив.

— Глухарь! — крикнул русский.

От машины — подбежал вооруженный здоровяк, и русский передал ему автомат. Потом — начал снимать разгрузку, бронежилет, кобуру с пояса, ножны с ножом — и все передавал этому здоровяку. Генерал тоже скинул разгрузку — орудие у него отобрали, но разгрузку нет. Русскому на вид было меньше, чем ему, лет сорок — сорок пять. Но генерал был выше русского, по меньшей мере, на фут, вероятно тяжелее и у него были длинные руки. Он поддерживал себя в форме и, несмотря на возраст, все еще оставался опасным противником.

— Минут пять — непонятно сказал Бенчли, но генерал отчетливо поняло, что он хотел сказать.

Минут пять до вертолета. Два или три боксерских раунда против этого русского. Главное — связать его боем и дождаться...

Вот только генерал не собирался чего-то дожидаться. Или проигрывать.

Бронежилет у русского оказался надет на очень странную одежду — что-то типа майки с длинными рукавами, но ткань не сплошная, а сетчатая. Русский не стал сбрасывать ее — оставшись в майке, он легко пошел по кругу вправо и генерал вынужден был идти влево. Русский не пританцовывал, как это делают боксеры, он шел мягко и плавно.

Сават? Что-то из японского? Русское секретное боевое искусство?

Первый бросок русского оказался неудачным. Он предпринял его, когда оказался в выгодной позиции — за солнцем. Генерал уклонился от атаки и попытался контратаковать. Попал — но удар смазал. Русский неожиданно легко избежал контратаки, разорвав дистанцию, восстановил равновесие и двинулся дальше...

Ногами не работает. Но и не боксер. Что же это тогда такое?

Когда солнце было на его стороне — генерал предпринял атаку, они обменялись ударами. Русскому не удалось нанести акцентированный удар... но и того, что ему удалось — хватило, чтобы помутилось в голове...

Это был полный идиотизм. Старший офицер армии США не должен выяснять отношения на кулаках с командиром незаконного вооруженного формирования, это нонсенс, за такое — может быть серьезное взыскание, досрочное прекращение тура... все что угодно, вплоть до психушки. Американец не должен так поступать, за ним — вся мощь его страны, а не только кулаки. Но генерал знал, что здесь происходит, отчетливо это понимал — и шел на кулачный бой сознательно. Здесь — уважают силу, но силу не государства, а силу конкретных людей. Его, полковника... других американцев. Если ты можешь лично набить морду и лично пристрелить — тебя поневоле будут уважать, кем бы ты ни был. Если в ответ на брошенный камень ты трусливо прячешься в окопе — значит, следом прилетит граната. Генерал это понял еще по Афганистану, жаль что поздно. Но сейчас, он готов был действовать по новому, и его ничего не сдерживало... даже присяга...

За спиной грохотал ротор вертолета, генерал знал, что там есть снайпер — но русскому на это, казалось, было наплевать. Один из русских — спрятавшись за машину, целился в вертолет из гранатомета. Не попадет, конечно, вертолетчики тоже не дураки... а если попадет...

Генерал сплюнул скопившуюся на языке кровь.

— Ты дерешься как... баба.

Русский ничего не ответил. Генерал видел, как на его ноздре — набухает тяжелая, бордовая капля крови...

Послышался рокот и МакКристалл понял — возвращается бронетранспортер.

С этим надо было заканчивать.

— Предлагаю мир...

Русский — в ответ вытянул руку и показал универсальный жест. С вытянутым средним пальцем, мать твою...

— Тогда перемирие...

— Не поздно? — внезапно сказал русский и генерал понял, что он сказал

— Нет. Ты работаешь на Кулова?

В глазах русского — а они смотрели друг другу глаза в глаза, не отрываясь — что-то промелькнуло. Человеческое.

— И что?

— Мне надо с ним поговорить. Сегодня...

Колбасить начало не сразу. Но начало. Просто голова кругом...

Вертолет приземлился чуть дальше, высадил группу прикрытия и улетел. Хороший аргумент для переговоров с русскими на равных — в группе должен был быть как минимум один снайпер морской пехоты. А то и ВВС. Отличие в том, что снайперы ВВС перевооружились на Барретты — они позволяют эффективнее контролировать огромные пространства летных полей и с одного — двух выстрелов останавливать транспортное средство прорывающихся на летное поле террористов. Снайпер с Барреттом — хорошее средство против русского БТР с его пулеметом в башенке. Если конечно начать первыми.

А если нет...

Наземная группа — по все видимости продвигалась к ним по земле, по дороге.

Труп, который привезли русские из кишлака — был почти напополам разорван огромной пулей пулемета с русского БТР. Он был невысоким, на брезенте он был похож на убитого подростка. Узкие прорези глаз, загорелая кожа, черные волосы.

— Местный?

Бенчли покачал головой

— Не уверен, сэр. Здесь может быть кто угодно, тут земля беспредела. Посмотрите-ка налево.

Генерал посмотрел, точнее — скосил глаза. Один из русских — тащил в охапку здоровенную винтовку. Похожую на Барретт или Бушмастер-50 — но это было не то и не другое.

— Китай? — догадался генерал

— Он самый. Такие здесь уже изымали.

Генерал посмотрел на лежащий на брезенте труп с отвращением и... опасением. Только Китая тут не хватало...

— Эй, пиндосы! — от БТР к ним подошел старший у русских — кто хочет говорить с Куловым?

— Следи за языком! — резко ответил Бенчли

— Я хочу говорить с Куловым — ответил генерал

— Тогда поехали, доставим. В лучшем виде.

— У нас есть машина.

— Тогда двигайтесь за нами. Остановитесь на полдороге — ждать не будем...

Бенчли посмотрел на МакКристалла

— Все нормально — сказал генерал — надо устанавливать связи с местным населением.

— Мы уже и так выбиваемся из графика.

— Это приказ. Отберите морских пехотинцев из спасательной группы и доукомплектуйте экипаж. Выведите на позицию беспилотник, пусть отслеживает нас.

— Есть, сэр...

— Пять минут, полковник

Генерал оглянулся, чтобы увидеть человека, с которым он тоже хотел бы переговорить. Поспешил к нему... тот был на посту и снимать его с поста, подзывать к себе — не стоило.

— Как вас зовут, сержант? — спросил генерал у морского пехотинца, сейчас спокойно отслеживающего дорогу со своим ручным пулеметом. Именно этот морпех — лучше всех показал себя при отражении нападения. Табличка с фамилией должна быть у каждого солдата американской армии и морской пехоты на груди — но сейчас многие ее срезали, потому что боевики могли мстить конкретным людям и назначать награды за их голову. Таблички с именем не было и у этого стафф-сержанта морской пехоты со знаками Пурпурного сердца и Бронзовой звезды.

— Джим Гэтуик, сэр, стафф-сержант. Я из Калифорнии.

Генерал кивнул

— Отличная работа, сержант. Образцовая, можно сказать.

— Спасибо, сэр.

— Давно воюете?

— Четвертый год, сэр...

Генерал помолчал

— Ты знал, что граната не взорвется, да?

— Предполагал, сэр. Потому и пер на машину. У каждого выстрела к гранатомету существует дальность, на которой взводится взрыватель, это сделано для исключения несчастных случаев при обращении с гранатометом. Про русский гранатомет я знаю не так много — но я участвовал в бое в одном кишлаке. По нам через улицу выстрелили три раза, и ни одна граната не взорвалась — муджики не знали о безопасном расстоянии и не сообразили отойти подальше. Так и тут. Если бы я просто проехал мимо, они бы запустили гранату нам в зад. Я подумал, что сократить дистанцию наш единственный шанс.

— Ты спас мою старую шкуру, парень. Черт возьми, многие мечтают о ней в качестве трофея.

— Извините, сэр. Со всем уважением — в этом дерьме каждый спасает сначала свою шкуру. А потом уже думает о других...

Дом бывшего старшего офицера советской милиции, а теперь лидера крупнейшего незаконного вооруженного формирования страны, генерала Феликса Кулова оказался на самой окраине Оша. Вероятно, это был не единственный его дом, даже наверняка не единственный — но сейчас он был здесь...

Генералу не раз приходилось ездить на встречи с представителями племен и племенных объединений в Афганистане — и он уже знал и процедуру, и то что он здесь увидит. Богатая вилла, обнесенная забором выше человеческого роста, но не бетонным, как можно было того ожидать, а из сетки — рабицы на бетонных столбах. Причем — забор был не одинарный, а двойной, в промежутке — кольцами блестела режущая колючая проволока и вероятно — там же были мины. Сделано грамотно... глухие заборы, которые распространены в Афганистане хорошо останавливают пули — но и ты не можешь ни просматривать, ни простреливать улицу. За забором — практически безопасно, если не перебросят гранату, конечно. А вот здесь — цитаделью обороны служит сам дом и к нему просто так не подойти. Штурмовая группа, преодолевая этот забор — а его быстро не преодолеть — все время будет под огнем. Если только тяжелым бронетранспортером снести часть забора и пробить коридор... но минное поле здесь может быть не противопехотное, а смешанное.

Вилла, видимо, раньше принадлежала каким-то богатым людям... почему то чем беднее страна, тем больше таких вот вилл, заселенных коррупционерами и варлордами. Видимо здесь раньше пытались высадить регулярный английский газон и кустарники — но сейчас эти никто не интересовался и газон пожелтел от палящего солнца и невнимания, кустарники и вовсе в основном были выкорчеваны, видимо — использовали как топливо для гриля. На бывшем регулярном английском газоне стояли машины.

Машин было много, для нищей республики, где бензин можно купить не всегда и не везде — просто невероятно много. Привычные белые Тойота Ланд Круизер — это видимо, машины самого варлорда, наверняка бронированные. Привычных для Афганистана пикапов с ДШК в кузове нет — зато есть два странного вида, широких русских джипа с тремя дверцами и крупнокалиберными пулеметами на крыше, прикрытыми самодельными щитками. Тяжелый, новенький бронированный Хаммер в пустынной окраске и тоже с пулеметом, непонятно откуда взявшийся. Наконец, русский четырехосный БТР с мощным пулеметом в покатой башенке и еще одна машина, похожая на MRAP морской пехоты — трехосная, тяжелая, явно с кузовом из брони.

Гремела музыка, где-то у здания горел костер, вкусно пахло дымком и жарящимся мясом. По обе стороны забора были боевики, но были и несколько солдат регулярной армии, скорее всего русской. Боевика от солдата можно было отличить тем, что солдаты носили каски, похожие на мотоциклетные, только цвета хаки. Автоматы у всех в руках — Калашниковы всех видов. На головах боевиков — черные косынки, как у спецназа морфлота, но без шахады, просто черная ткань. В отличие от мест скопления боевиков никто не стреляет в воздух — и это наводит на мысль о том, что все здесь серьезно...

— Сэр? — вопросительно сказал Гэтуик.

— Остаетесь у машины, охраняете ее. Кто лучше всего знает местный язык?

— Вероятно, никто его не знает, сэр — сказал один из морских пехотинцев — я ходил на языковые курсы, но только и знаю, что несколько слов

— Здесь говорят по-русски — сказал Бенчли — вот увидите. Тут тоже не все знают киргизский — но все знают русский.

— Окей, тогда ты и пойдешь со мной...

Внутри — их остановили и потребовали сдать оружие. Американцы отказались. Охранник куда-то позвонил, потом — пропустил их с оружием, только наскоро ощупал. Судя по направлению обыска — прежде всего торс — здесь боялись шахидов...

Солнце катилось к закату...

В основном, люди группировались за домом, оттуда тянуло дымом, там же гремела музыка, оттуда же пахло жареным мясом. Но их встретили перед домом, перед парадным входом. Провели внутрь...

Удивительное началось внутри. Первое — их попросили снять уличную обувь и надеть тапочки. Второе — среди тех, кто был в здании — было полно самых разных людей, но не было бородатых. Совсем не было. Для американских военных, последние четырнадцать лет не вылезающих из войны на Востоке — видеть не бородатых боевиков было удивительно.

Они прошли через комнату, где сидели вооруженные люди. Там их снова попросили сдать оружие и американцы, после минутного колебания все-таки его сдали. Внутри — лежали ковры, но люди, которые здесь находились по коврам в ботинках и они решили сделать так же. Сняв ботинки — сбежать почти невозможно.

— Сюда. Сюда — человек показал рукой

Комната. Небольшая... по меркам столь богатого дома, хотя места хватает. Стол — большой, обшарпанный, без скатерти. На нем — русская водка (только одна бутылка, не распитая даже на половину), двухлитровые баллоны с Кока-Колой, местный хлеб — лепешки как и в Афганистане. Было видно, что стол был накрыт для нескольких человек, но пока за ним был только один...

И явно, что Кулов

Генерал Феликс Кулов был в военной униформе, похожей на старую германскую, без знаков различия, чистенькой, отглаженной, хорошо сидящей. Никакого головного убора нет, на боку — деревянная кобура с каким-то пистолетом, большим — видимо русским. Чехол для спутникового телефона — генерал узнал, одна из последних моделей для связи по сети Иридиум, размером с сотовый, но с большой, толстой антенной. Никаких наград. Генерал был похож на постаревшего ковбоя или шерифа из сельского района — такого, который знает всех, и у которого в районе нет даже мелких краж...

— Нужен переводчик — негромко сказал МакКристалл — с английского

— Сэр, я смогу перевести. Он знает русский, и я довольно прилично знаю русский.

— Тогда переводи. Я представитель Соединенных штатов Америки, генерал армии США в отставке. Нам нужно поговорить.

Бенчли перевел все, что требовалось.

Кулов какое-то время сидел молча — в этот момент, он был похож на китайского божка. Потом — он указал на два стула у стола.

— Сэр, он предлагает нам сесть за стол. Это знак гостеприимства.

— Давай, сядем...

Они сели за стол. Генерал Кулов взял лепешку, разделил ее на три части.

— Это тоже знак гостеприимства. Пока все идет хорошо.

Они съели лепешки — сухие, пресные, малосоленые, попахивающие дымком. Они были жесткие, но вкусные, как бывает вкусным хлеб, замешанный руками и выпеченный в дровяной или земляной печи, а не на промышленном производстве с разными улучшителями вкуса.

— Что надо сказать? — тихо спросил МакКристалл — начни с ним разговор...

Он в принципе знал, как устанавливать контакты с лидерами племен — этим дерьмом он занимался, когда командовал силами в Афганистане. Но там — шла большая предварительная работа ей занимались специалисты, знающие языки, обычаи, специалисты которые знали, что нужно предложить для заключения соглашения — деньги, оружие, пост в правительстве, безнаказанность. А здесь — переговоры шли всухую — и он понял, что не знает, как и с чего начать.

— Сэр, мой командир прибыл в Кыргызстан со специальной миссией и желает поговорить с вами для наведения контактов и достижения договоренностей относительно взаимодействия, ради обеспечения мира в вашем регионе. Мы не хотим ни в кого стрелять.

— Мы тоже не хотим ни в кого стрелять. Вы мои гости и я принимаю вас в моем доме — сказал Кулов — но гость должен не забывать о том, что гость — он только гость, не забывать о правилах и традициях поведения в гостях.

— Сэр, у нас общие враги. Нас только что обстреляли на дороге и едва не убили.

— Это мои враги — сказал генерал Кулов — с каких пор они стали вашими? У вас есть собственная страна, вы живете далеко отсюда.

— Эти люди обстреляли нашу машину и пытались нас убить — сказал генерал МакКристалл — эти же люди обстреливают американские конвои и убивают людей на земле Афганистана. В нас стреляют одни и те же люди.

Кулов согласно кивнул головой

— Все так. Вот только что вы забыли на земле Афганистана?

— Сэр, разве вы не слышали про террористические акты одиннадцатого сентября? Мы пришли на землю Афганистана для того, чтобы там воцарился мир

— Но принесли туда войну — сказал Кулов — хотите ли вы принести войну на эту землю?

— Нет, сэр. Нам не нужна война на земле Кыргызстана — примирительно сказал полковник Бенчли

— Тогда что вы делали на этой дороге?

Генерал и полковник переглянулись. Болела голова.

— Переводи... Сэр, нам нужна охрана для военных конвоев, идущих по дорогам. Мы прекрасно понимаем, что присутствие американских войск вызовет неоднозначную реакцию в вашей стране. Мы знаем так же и то, что в вашей стране есть значительное количество бандформирований исламистского толка, они нападают на вас и препятствуют стабилизации обстановки. Проще говоря, у нас один общий враг. Мы знаем, сэр, что ваши люди занимаются вооруженной проводкой конвоев по территории Кыргызстана. Мы хотим нанять вас в качестве вооруженной охраны для наших конвоев, это принесет вам значительные денежные поступления. Кроме того, если вы проявите себя надежными и ответственными людьми, мы можем решить вопрос о проведении курсов обучения современным методам ведения войны для ваших людей, о предоставлении оружия и о международном признании вас как законного правительства этой страны. Я полагаю, это честное предложение, сэр.

Генерал ждал, что Кулов согласится. В конце концов, это было действительно честное предложение. Но Кулов покачал головой

— Следует ли считать честным предложением предложение продать свою страну, землю, на которой ты родился за деньги?

— Сэр, никто не говорит про оккупацию или продажу Кыргызстана! Никто не говорит ни про какие миротворческие операции! Соединенные штаты Америки не собираются оккупировать вашу страну! Мы просто хотим наладить доставку грузов!

За спиной раздался шум. Они обернулись — и увидели, что в комнату входят русские. Военные — в форме, со знаками различия русской армии...

— Все начинается с малого — сказал генерал Кулов — сначала вы приходите и говорите, что хотите добра. Потом начинается гражданская война. А потом вы уходите, оставляя людей воевать. Здесь, на этой земле — нет ничего вашего. Наша беда — это наша беда. Наша война — это наша война. Нам не нужна ничья помощь, нам не нужны ничьи деньги. Даже сейчас, когда наша страна разорвана на части — мы любим гостей и умеем принимать гостей. Но только до тех пор, пока они не забывают о том, что они гости. А теперь — прошу меня простить...

Русские смотрели на американцев — кто с ненавистью, кто с любопытством. Но ни один их не тронул...

— Что думаешь? — спросил генерал своего бывшего подчиненного, когда они возвращались на базу, конвоируемые стрекотавшим в небе вертолетом.

— Трудно сказать, сэр. Он не сказал да, но не сказал и нет. А деньги нужны всем. Полагаю, договориться с ним можно будет. Хотя и не сразу. Но предупреждаю сразу — если кто-то планирует здесь миротворческую операцию — об этом можно забыть.

— Черт возьми, и ты туда же! — взорвался генерал — я устал повторять, что нам нахрен не нужна вся эта срань. Ты что, думаешь — вот мне нравится сидеть в каком-нибудь окопе в какой-то пустынной заднице, или на отдаленной базе, которую обстреливают круглые сутки. Нет, вот ты думаешь что мне и в самом деле нравится все это дерьмо, а?

— Нет, сэр — сказал полковник Бенчли — просто мне кажется, сэр, что когда мы вернемся домой, нам всего этого очень будет не хватать...

Генерал закрыл глаза. Приглушенный гул двигателя Хаммера, бормотание рации. Закрыв глаза, можно представить и другое — коричневые горные склоны, извилисто текущая, медленная и грязная речка, зеленка и желто-бурые квадраты домов кишлака, ствол крупнокалиберного пулемета, нацеленный в пустоту. Последняя бутылка Гаторейда, наклеенная у входа в блиндаж красотка из Плейбоя, вонь давно переполненного биотуалета и медленно, чертовски медленно тянущееся время. Время без офиса, без бессмысленных значков биржевых котировок на электронном табло, без дурного кофе и трафика на въезде в город. Да, им, наверное, всего этого будет не хватать.

— Ты прав, Стив... — сказал генерал — нам и в самом деле этого будет не хватать.

* Уолл-Март

** Они все же есть, строительство идет, в том числе и приличных многоквартирников. Но таких немного

* * *

Начальник станции ЦРУ забывает, а может сознательно не упоминает предысторию этого инцидента. Несколько гастарбайтеров затащили на стройку двух девушек пятнадцати и семнадцати лет и надругались над ними. Группа парней, среди которых были и парни этих девушек - закрыли гастеров в строительном вагончике и подожгли. Вопрос тут был не в национализме. А в том, что эти парни не верили в то, что государство может эффективно наказать этих подонков. И взяли правосудие в свои руки. В России нет проблемы национализма, есть проблема неэффективности государства и есть полное отсутствие страха перед законом у мигрантов — диаспора выкупит, решит вопрос.

* * *

Разведсводка

* * *

* Намек, который не американец не поймет. В США довольно много эмигрантов из Польши, они прибывали несколькими волнами. Так вот — поляки в американском фольклоре занимают примерно те же позиции, что в русском — чукчи

* * *

** конечно, правозащитники и не то напишут. Но беда в том, что им верят!

Королевство Саудовская Аравия

Джидда

11 мая 2013 года

Вонючие бороды к солнцу — орда!

Полощет над солнцем тряпьё знамён.

Орда за поклоном кладёт поклон

И из-под век ползёт чернота.

Молитва. Идея молитвы проста:

В Аллаха не верит — виновен он!

Женщинам, детям — позор и полон.

Противишься — муки, клинок, темнота.

...Лицо паутина злой паранджи

Навеки скрыла от глаз людских.

Померкло сиянье волос золотых.

Ей жить без любви и сгинуть во лжи...

...— Где брат мой младший, сжалься, скажи?!

Он вырван был из объятий моих

И плач его в прочих рыданиях стих...

Здесь речи — плевки, здесь глаза — ножи...

Александр Мартынов

Королевство Саудовская Аравия — еще одна жесточайшая, грубейшая ошибка Соединенных штатов Америки в предвоенном маневрировании. Все, что могло быть сделано неправильно — было сделано неправильно. Поистине — перед войной у политиков не осталось ни грамма порядочности, чести, совести, ответственности перед Родиной — зато были анонимные фонды, которые поразительно верно угадывали рыночную конъюнктуру. Представить президента Линкольна, Рузвельта, Кеннеди и даже Рейгана, принимающих решения с тем, чтобы по тихой заработать на биржевых спекуляциях было невозможно. Но увы — настали другие времена.

Операция Мирная Инициатива, блестяще проведенная десантными частями США — открыла определенным людям неудобную правду: из года в год, с середины семидесятых годов, государственная компания Саудовской Аравии АРАМКО, занимающаяся добычей нефти регулярно лгала, завышая объемы запасов — и в настоящее время у Саудовской Аравии осталась на деле примерно половина запасов от того, что было задекларировано. Это все еще была большая цифра, запасы нефти все еще были велики — об обнародование этой правды могло привести к взлету котировок в район двести пятьдесят — двести семьдесят долларов за баррель, нефтяному шоку и тяжелейшей рецессии в странах западного мира. Поэтому — администрация президента США приняла решение скрыть эту информацию, а доверенные люди — начали играть на рост нефтяных котировок, скупая фьючерсы и понимая, что шило в мешке не утаишь. Рано или поздно информация всплывет — и тогда один доллар вложенный в нефть сейчас превратится как минимум в десять, учитывая, что игры на фьючерсном рынке велись с серьезным кредитным плечом.

В это же время — было принято единственное правильное решение в этой игре. Опасаясь консолидации всех антизападных сил в Саудовской Аравии и масштабного социального взрыва — правительство США в течение нескольких дней вывело большую часть войск, участвовавших в операции "Мирная инициатива" на промежуточные базы в Кувейте, в Омане или приказало им укрыться на территории гигантских военных баз, построенных американскими военными инженерами и не показывать оттуда носа за исключением, если оперативная обстановка в стране резко ухудшится. Американцы и приободрившиеся с их появлением саудовские силы безопасности подавили массовые беспорядки и локальные вооруженные выступления, на троне воцарился новый, умеренный монарх. Но этот монарх был слабым. Пришедший к власти с американской помощью, он не обладал в глазах простых людей той сакральной святостью, которой обладали все предыдущие монархи дома Саудов, и даже его дядя. Спокойно — в Королевстве не будет уже никогда.

Тогда же — была совершена еще одна ошибка, причем с ведома и одобрения США. Нефтяные монархии Залива — постоянно нуждались в притоке бесправной и почти бесплатной рабочей силы. Ее брали там, где были войны и кровь, она почти ничего не стоила и некому было заступиться за этих людей. Сомали, Палестина, с одиннадцатого года — Египет, Ливия, но самое главное — Пакистан. Пакистан в таком глобальном перетоке рабочей силы играл своеобразную роль. Это было единственное государство — экспортер рабочей силы, где была сильная (по восточным меркам) и самодостаточная армия. В итоге — армии и силы безопасности многих монархий пополнялись пакистанскими офицерами, прошедшими обучение в США. Они набирались здесь командного опыта, зарабатывали капитал (а платили тут много) и возвращались в свою страну уже генералами. Примечателен жизненный путь Мухаммеда Зия уль-Хака — американская военная академия, дальше служба в Иорданской армии где он в семьдесят первом — бросил свою вторую механизированную дивизию на уничтожение лагерей палестинских беженцев. Далее возвращение в собственную страну, пост начальника Генштаба, государственный переворот, убийство законно избранного президента и собственное президентство, закончившееся странной и подозрительной авиакатастрофой, произошедшей как раз накануне вывода советских войск из соседнего Афганистана. Если монархам стран Залива нужны были твердые и подготовленные военные, если им нужно было на что-то опереться против собственного народа — они, не задумываясь, приглашали пакистанцев. Это было удобно во всех отношениях — пакистанские офицеры были мусульманами, но при этом они учились в лучших британских и американских военных академиях. И как показывал пример Уль-Хака — выполняли любые приказы.

Тревожный звонок, прозвеневший в одиннадцатом — гастарбайтеры в Саудовской Аравии впервые открыто восстали и потребовали соблюдения своих гражданских прав — заставили усиливать и службу безопасности Мухабаррат и армию, несмотря на первоклассное вооружение ничем не проявившую себя. Так, с согласия США — в Саудовскую Аравию прибыли тысячи пакистанских офицеров армии и безопасности. Американцы думали, что это ослабит давление на международные силы в Афганистане и сократит поддержку боевых групп, расположенных в зоне племен. Но они ошибались — это привело к "перекрестному опылению". В страну, и так единственную в мире, где официальной религией является ваххабизм — попали сотни, если не тысячи тайных сторонников Талибана, обладающих богатым опытом террористических и подрывных операций, пятой колонной внутри страны в виде миллионов гастарбайтеров и лютой, тщательно скрываемой ненавистью к США. И эти люди — получили назначения в армию и силы безопасности — тот монолит, который и должен был держать государство! И эти люди — получили доступ к сверхсовременному оружию, которое Саудовская Аравия закупала в США на десятки миллиардов долларов! Воистину, если бы американцы задумали сознательно навредить себе чем-то — и то было бы лучше, чем то, что произошло с их ведома в Саудовской Аравии. Сам дьявол — не смог бы придумать ничего лучше против Америки. С тех пор — дни дома Саудов были сочтены и наличие в стране американских военных советников и экспедиционных сил — не значило ничего.

Здесь — снова дала о себе знать принципиальная и основная ошибка послевоенных США во внешней политики. Внешнеполитическая доктрина, выражающаяся в отказе от идеалов и принципов и торжестве единственного принципа "пусть он сукин сын, но он наш сукин сын". В семьдесят девятом — американцы поддержали жестоких и мракобесных антикоммунистических афганцев — лишь затем чтобы получить одиннадцатое сентября. В две тысячи первом — они поддержали открытую диктатуру в Пакистане, закрыли глаза на факты сотрудничества Межведомственной службы разведки с Талибаном и другими боевыми группами — получили долгую войну. Принципиальной ошибкой было само сотрудничество с Пакистаном, страной, где процветал агрессивный ислам всех родов и видов. Выбирая лучшее из худшего — в конечном итоге получили катастрофу...

Карина Аль-Максуд, молодая двадцатитрехлетняя женщина, саудовка по происхождению из богатой семьи — была из того нового поколения женщин двадцать первого века, которым чужды и преграды и запреты. Кроме того — во всей Джидде, вероятно, не было женщины прелестнее ее. Ее мать была американкой, медсестрой, которая прилетела сюда работать и за пять лет скопила сумму достаточную, чтобы жить на своей родине в достатке. Ее воспитали в семье отца, известного бизнесмена и шейха. От матери она восприняла правильные черты лица и фигуру, от отца — обжигающие черные глаза. У нее были потрясающие от природы волосы: мать была блондинкой, отец брюнетом, а у нее были платиновые волосы с черными корнями от природы. Она была почти точной копией Шарон Стоун в молодости.

Закончив Лондонский университет по факультету экономики, она вернулась на родину, чтобы помогать отцу в это нелегкое и неспокойное время. В Джидде, экономической столице Саудовской Аравии, стоящей на берегу Красного моря было неспокойно. То и дело разоблачали каких-то террористов, боевиков, неподалеку был Йемен, а там — экстремистов хватало и до них — было несколько десятков миль по морю. Джидда была современным городом, до начала обострения обстановки на Востоке — чадру здесь носили далеко не все. Теперь же — ради спокойствия отец поставил перед ней выбор: либо хоть в чадре, либо ходить с телохранителями. Женщину в чадре, кем бы она не была, не осмелился бы тронуть никто, даже самые отмороженные из религиозных фанатиков — за такое убили бы свои. Карина подумала и выбрала чадру. В конце концов, это было даже сексуально... чем больше скрываешь, тем больше вызываешь вожделения у знакомых мужчин. Она это знала еще по Лондону.

Итак, Карина Аль-Максуд с подругой — стояла на втором этаже торгового центра Red Sea Moll, одного из крупнейших в регионе и выбирала наряды в доме одежды Эли Сааб, ливанского кутюрье, покорившего Голливуд и одновременно с эти одевавшего принцессу Ранию, одну из красивейших женщин Востока. У него были две линейки — для Запада и для Востока, традиционные наряды, которые могла одеть верующая женщина. Как раз то что нужно — ведь если дизайнер — мастер, то даже чадра может быть сексуальной.

Надев одну из новинок — она закрутилась на подиуме, вполне профессионально.

— Ну, как? — спросила она

— Не знаю... — сказала Джана, ее лучшая подруга — это так...

Чадра была сделана из специальной ткани. Запрет открывать тело выполнялся лишь формально — ткань была такой, что шагов с пяти было ничего не видно, но с пары шагов было видно очень и очень многое...

Она подошла ближе. Джана ахнула

— О, Аллах... это так провокационно

Карина подмигнула. С Джаной они росли вместе с самого детства, правда у нее было что-то не то с обменом веществ и поэтому у нее было не меньше тридцати килограммов лишнего веса. Карина обожала сплавлять на попечение Джаны поклонников, которые ее не слишком то интересовали.

— Значит, покупаем — решила Карина. В Лондоне она научилась принимать решения быстро и жестко, как мужчины

— Твой Майкл сойдем с ума.

Карина подмигнула

— Хочешь, покажу кое-что.

— Хочу.

Карина дала подруге свой телефон, поставив на него нужный ролик, и отправилась оплачивать купленную чадру. В магазине работали только женщины, поэтому смысла закрывать лицо не было. Когда она вернулась, то застала свою подругу красной от смущения.

— Но это же... такой разврат...

Карина обняла свою подругу

— Нет ничего плохого, чтобы потанцевать перед своим любимым мужчиной. Это двадцать первый век, подружка. Пошли, пообедаем...

К сожалению — молодости свойственна доверчивость и нежелание задуматься над тем, над чем задуматься определенно стоило бы. Карина никогда и не думала, что подруга ненавидит ее. Но это было так. Карина была успешной девушкой с западным дипломом, она могла соблазнить любого мужчину, что правоверного, что неверного. А Джанне — ничего не оставалось кроме плотной чадры и брака с нелюбимым мужчиной, которого выберет ей его семья. Именно поэтому — она скопировала запись с телефона подруги на свой телефон. И послала эту запись в Комитет по насаждению благодетели и предупреждению пороков, известный как Мутава, религиозная полиция. Именно там, кстати, начинал свою кровавую карьеру молодой, длинный, худой, верующий человек с глазами библейского пророка, имя которого стало потом известно на весь мир. Осама бен Ладен...

Вечером, у Карины аль-Максуд были дела. Поэтому — из офиса она поехала не домой, ее новенький бронированный внедорожник Тойота направился на Восток, к выезду из города.

Несмотря на то, что внешне она соблюдала догматы Ислама — Карина аль-Максуд давно уже жила жизнью западной светской женщины. Учась в Лондоне, она научилась ценить красоту своего тела, необычную и яркую, такую, какая бывает только у метисок. Научилась она ценить и внимание мужчин. Ей было жаль своих подруг — забитых, запуганных, ничего не знающих. Обычно — еще в раннем возрасте их выдавали замуж, иногда за родственников, иногда в гаремы. Не было и речи о том, чтобы пройтись по городу без паранджи — какое там, в Королевстве долгое время шла дискуссия, разрешать женщинам водить машину или нет, потому что опасались, что это может привести к падению нравов и проституции (?!). Каждая женщина была предназначена Аллахом для того, чтобы родить несколько детей, расплыться как корова и тратить бездумно деньги своего мужа. Вращаясь в высшем обществе Королевства, она знала, как ведут себя такие женщины, потому что не раз секретничала с такими. Они покупали за бешеные деньги платья, которые ни разу не надевали, они покупали другую чушь, которая им была не нужна — мстя таким образом мужам за свою несчастливую и никчемную жизнь. В последнее время — модным стало тайно финансировать мужниными деньгами радикальную оппозицию — дошло до того, что женщины сознательно подгрызали фундамент Королевства только чтобы хоть как-то отомстить. Они в жизни не узнали ничего интересного, не сделали ничего полезного... О, Аллах, неужели именно этого ты хотел?

Она знала и саудовских мужчин. Нормально выйти замуж она не могла — потому что была метиской и имела высшее образование. Но при этом — половина мужчин Джидды, да и не только Джидды мечтала затащить ее в свою постель, сделать любовницей. В фильмах — показывали совсем других шейхов... сухих как палка, с аккуратной бородкой, горящими глазами и благородными манерами... с любым из таких она и сама была бы не прочь. Но действительность была куда мерзее — юноши из благородных семейств знали, что их ждет высокооплачиваемая синекура в АРАМКО или одной из других таких полугосударственных компаний, и им ничего для этого не надо добиваться самим — нужно только пресмыкаться перед домом Саудов. В результате — не научившись ничему, не добившись ничего самостоятельно, они занимали начальственные посты, нанимали тех, кто будет делать для них работу, получали то, что не заработали, покупали себе Мерседесы и ездили на них, боясь даже шаг сделать пешком. Они расплывались как женщины, заплывали жиром, они покупали себе женщину в жены или даже несколько, им дарили дом, где они существовали как хомячки в золоченой клетке, они тайно попивали харам по вечерам и не могли усердствовать в намазе, потому что их живот не давал им это сделать. Они тайно посещали заведения с маленькими девочками, а то и мальчиками, Карина знала, что некоторые из них летали в Африку и охотились там на людей. В последнее время появилась новая мода — чартер в Ливию, там их со всеми предосторожностями доставляли на поле боя, там они делали несколько выстрелов по посту ООН или частным охранникам — и под крики "Аллах Акбар" отбывали восвояси. Потом — они гордились друг перед другом, что лично участвовали в Джихаде и рассуждали, что Аллах скостит им их харам и прочие грехи. На нее — они посматривали вожделенно и злобно, они желали ее, но знали, что ее нельзя купить и не знали, как завоевать ее — потому что никогда не завоевывали женщин. Были, конечно, и счастливые исключения из правил... но такие попадались редко и были штучными экземплярами. Мужчины, которые поднялись над мерзким болотом и стали настоящими воинами.

Карина аль-Максуд свернула с одной из главных трасс города, покрутилась немного по второстепенным улицам, внимательно смотря в зеркала заднего вида — не следит ли кто за ней. Никто не следил. Потом — она остановила свой внедорожник около одного из складов — и через пару секунд в него скользнул Майкл, как обычно появившийся как из воздуха.

— Покрутись еще немного по улицам — сказал он — сделай пару кругов.

— Это вместо "привет"?

— Привет. Покрутись еще немного по улицам, сделай пару кругов.

— Мерзавец... — она повернула руль.

Майкл был совсем не таким, какими были большинство мужчин здесь. Прежде всего — он был мужчиной, в то время как большинство здесь — мужчинами не были. Ему было тридцать лет и он был шпионом. Точнее разведчиком... а до этого он служил в каком-то специальном подразделении и прошел Афганистан. У него были шрамы на теле, убийственно — зеленые глаза цвета русских драгоценных камней и пистолет, который он всегда носил при себе.

Заниматься шпионажем — Карина аль-Максуд согласилась сразу. И не только потому, что это было круто. Да, это был шаг за грань, за шпионаж здесь могли забить камнями или утопить и даже не посмотреть, кто она. Но она — ненавидела эту страну, ненавидела ту страну, в которой родилась— и в то же время искренне хотела сделать ее лучше, вырвать из пут мракобесия и мужского шовинизма. Поэтому — когда этот парень подсел к ней в одном из торговых центров — она не стала его прогонять. И потом — не стала.

Майкл ей нравился всем. Он следил за собой и всегда носил пистолет как Джеймс Бонд. Майкл знал все и обо всем, и с ним очень интересно было поговорить. Майкл признался ей, что он баронет из обедневшего британского рода — и это было круто, с ним она ощущала себя баронессой. Наконец, Майкл работал на самой грани, на переднем крае борьбы с террором — и это тоже было круто. Он хотел получать информацию о схемах финансирования терроризма, о направлениях денежных потоков и проходящих через эти каналы суммах, о настроениях в высшем обществе Джидды. Она — занимая немалый пост в корпорации отца, слушая мужские разговоры, имея высшее экономическое образование и доступ к легальной и нелегальной финансовой системе Королевства — могла дать ему эту информацию. Их работа — должна была быть закамуфлирована под любовную связь — но по факту, она и была любовной связью почти уже год...

— Все нормально. Поехали.

Майкл всегда отдавал приказы — а она подчинялась, но это было совсем не то, что в обычной саудовской семье. Саудовские мужчины обряжали своих женщин в плотную чадру и запрещали им водить машину не потому, что боялись проституции — они сами с большим удовольствием пользовались услугами проституток обоего пола. Просто — они никогда не знали конкуренции, конкуренции самцов за самку — и боялись этой конкуренции, боялись того, что уплаченные за женщину деньги пропадут впустую. Муллы в мечетях произносили гневные хутбы* относительно разврата — но как это обычно и бывает за плотным покрывалом ханжества саудовские мужчины скрывали свою никчемность, злобу и убогость.

А вот Майкл — никогда не боялся конкуренции, как и все англичане.

На выезде из города стоял блок-пост, смешанный: армия и Мухабаррат. Но машину Карины здесь знали у нее были специальные номера, какие покупали на аукционах за большин деньги. Такой номер не мог купить простой человек — и машины с такими номерами никогда не досматривали.

— Черт... это было круто — сказал Майкл, когда они пронеслись мимо вереницы машин, посигналив

Карина польщено улыбнулась и прибавила скорость.

— Значит... грузовой корабль. Кто его зафрахтовал?

— Джидда Ойл Чартерс...

Майкл уже знал местную ситуацию — и мгновенно прикинул, кому принадлежит эта компания и чем она может заниматься. Нефтяники.

— Сколько грузоподъемность этого судна?

— До тысячи единиц TEU. Порт назначения Ас-Салюм.

Вот так — так... Египет, самая граница с Ливией.

— Ты можешь узнать характер груза?

Карина помотала головой

— Нет, это секрет. Но я могу сказать тебе, когда он пойдет через терминал.

Майкл прикинул — бессонная ночь гарантирована. Он в принципе знал, что может найтись в контейнеровозе грузоподъемностью в тысячу стандартных контейнеров, идущем в рыбацкий порт на самую границу с Ливией — но надо удостовериться. Потом — уже в Средиземном море судно захватят специалисты SBS, специальной лодочной службы — его бывшие сослуживцы. Или... возможно, его стоит остановить в самом Красном море, привести в Порт-Судан и осмотреть. Но в любом случае — он должен осмотреть контейнеры или хотя бы поставить на них радиомаяк с помощью пневматического ружья. Это если к контейнеру будет не подойти...

От мыслей о работе он соскочил на мысли о Карине. Когда ему дали задание — он долго ругался и чувствовал себя проституткой. Так было до того момента, когда ему показали фотографию молодой женщины. Какого черта она делает в этой затраханной стране...

Внезапно он прислушался... и вдруг вскочил. Резко, без рук.

— Собирайся. Быстрее... — бросил он

— Что? Что случилось?

— Я сказал, одевайся.

Он натянул штаны. С металлическим щелчком снял с предохранителя пистолет.

— Что происходит?

— Вертолет. Я слышу вертолет.

— Может...

— Он за нами.

Майкл сорвал с себя часы, протянул Карине

— Вот компас. Иди строго на север, потом поверни на запад, дойдешь до города.

— Машина...

— Какая машина?! Я постараюсь их увести от тебя. Они наведутся на машину.

— Но...

— Беги!

Карина схватила часы, одежду в охапку и бросилась бежать. Теперь и она — слышала низкочастотный гул винтов, скрываемый барханами. Ни Карина ни Майкл не знали — что для их выслеживания Комитет по насаждению нравственности и предупреждению порока затребовал армейский беспилотник, от которого никак не уйти.

В Саудовской Аравии — Комитет по насаждению нравственности и предупреждению порока (Религиозная полиция) играет в жизни людей, даже богатых людей очень большую роль. Ее боятся. Удивительно, но это так — ее боятся. Религиозная полиция может, например, приказать отцу утопить собственноручно свою загулявшую дочь и он обязан это сделать. Обычно это делается в бассейне... так что если будете покупать недвижимость из вторых рук в Саудовской Аравии, не забудьте поинтересоваться, кто здесь жил и что здесь происходило. У кого нет бассейна — тот топит в ванной. Впрочем, какой смелости можно ожидать от людей, которые сами себя называют рабами. Пусть и Аллаха — а какая разница? Раб — он и есть раб.

В данной ситуации — материалов было почти достаточно для вынесения смертного приговора. Записанное видео, плюс мулла Абдалла, глава Комитета по насаждению добродетели и пресечению порока города Джидды был уверен, что если эту потаскуху освидетельствовать, то окажется, что она не девственница. И неважно, где как и с кем она утратила невинность, с правоверным, с неверным — она была не замужем и этим все было сказано. Конечно, в шариатском суде может случиться всякое, тем более что на записи не видно, перед кем танцует эта развратница... но он, глава религиозной полиции по должности знает про судей местного шариатского суда такое... Например, двое были мужеложцами, а по законам шариата за это смерть. В общем — если он продиктует им приговор — пусть кто попробует не поддержать его.

Смертная казнь была бы в самый раз именно сейчас, чтобы все утвердились в мощи Аллаха и его карающей руки. Но было и одно но. Отец этой блудницы был очень богат, и у этой блудницы было двое братьев, в том числе один — мулла уже успел выяснить это — служил в армии. Мулла не хотел погибнуть в перестрелке, которые случаются все чаще и чаще — а вот поправить свое финансовое благосостояние очень даже хотел. И это дело — будет как нельзя кстати...

В дверь постучали.

— Кто там? — раздраженно сказал мулла, оторвавшись от своих мыслей

В дверь заглянул Рахим, один из самых смышленых полицейских, всегда знающих, что нужно начальству и как именно это добыть. Мулла поручал ему самые щекотливые дела.

— Привез — негромко сказал он и кивнул в ответ на незаданный вопрос, подтверждая, что привез того, кого нужно.

— Подними его вход. Только не через центральный вход.

— Слушаюсь.

Мулла оправил свое одеяние. Проверил, работает ли компьютер. Расположился в кресле с неприступным видом строго и справедливого судьи. Миллион, не меньше — долларов, конечно. В стране неспокойно... может бежать придется, а когда еще попадется такое дело.

Рахим — снова заглянул, потом — отступил в сторону, пропуская в кабинет коренастого, усатого мужчину. Бороду он не носил. Костюм, который был на нем — был сшит лучшими британскими портными по специальному заказу — в составе ткани были тончайшие золотые нити.

— Эфенди Абдалла, такое горе... — начал мужчина — просто поверить не могу...

Мулла указал на стул. Прямой, с жесткой спинкой — стул грешников

— Присядьте.

Несчастный отец присел, в глазах его было беспокойство, и горе.

— Вот. Посмотрите, что мы узнали про вашу дочь. А того хуже — она связалась с неверным! С кяффиром! С американцем, попирающим сапогами оккупанта святую землю, по которой ступала нога самого пророка Мухаммеда салаху алейхи уассалям!

На экране ультраплоского ноутбука — в ночной темноте пустыни метались, играли в причудливую игру языки костра. В их свете — на фоне дюны соблазнительно извивалась женская фигурка. Видно было не все... причудливая игра света и тени не все оставляла открытым. Даже несмотря на то, что это была любительская съемка, не самой лучшей аппаратурой — в Интернете она стала бы хитом за считанные часы.

— О, Аллах...

— И хуже того, ваша дочь и ее любовник — кяффир оказали такое сопротивление при задержании, что один из моих людей убит а двое при смерти!

Отец закрыл лицо руками.

— О, Аллах... разве ничего нельзя сделать!?

На такие переговоры обычно отправляли посредников... с обеих сторон. Придя сам, отец показал, как он любит свою дочь — но и несколько лет жизни у него это определенно отняло.

Мулла вздохнул. Время смягчить тон.

— Делать надо было раньше. О чем вы думали, эфенди Абаль, отправляя свою дочь учиться в Лондон, эту цитадель разврата. Разве у нас в стране нет хороших университетов? Вот и результат. С которым придется разбираться шариатскому суду.

— Милосердия! Именем Аллаха, милосердия!

Мулла пощипал короткую бородку

— Уважаемый, Абаль-эфенди. Если бы это была не дочь уважаемого человека, столь много сделавшего для города и для страны... поверьте, я бы не колебался. Но тут...

Мулла доверительно понизил голос

— Полагаю, что пяти миллионов долларов будет вполне достаточно... для компенсации семьям погибших...

Мулла Абдалла честно не хотел делать это. Он честно хотел просто получить деньги, передать часть из них тем, кто будет выносить приговор... наверняка, десяти ударов плетью будет достаточно для искоренения порока, а часть, небольшую — отдать палачу, чтобы не бил слишком сильно. Но к сожалению, Мулла был слабым, слабым и грешным человеком. И зов плоти — в очередной раз взял над ним верх.

Карину Аль-Максуд переодели в скромную, черную паранджу и привезли в здание, где заседал шариатский суд. Дел было много, одни и те же судьи рассматривали все вопросы, от ссоры по поводу земельного участка и до убийства. Поэтому — качество судопроизводства оставляло желать лучшего, а сами судьи сильно уставали. Мулла завел блудницу в пустую комнату, чтобы ее никто не видел — и стал ждать, пока на свое место не заступит тот судья, с которым он поделился бакшишем. Он созвонился с нужным судьей по сотовому и выяснил, что тот немного опоздает.

Наверное, если бы мулла не видел ту запись, которую скопировала с сотового телефона этой развратницы и переслала в мутаву честная и скромная саудовская женщина — этого бы не было. Но он это видел. В комнате они были одни, было жарко и душно, от этого и от волнения он сильно вспотел. Он представлял себе пленительные изгибы женского тела... каждый изгиб... О Аллах, какое чудо ты сотворил рабам своим на погибель...

Карина пихнула его — он и не заметил, как прижался к ней, а скамья была узкой.

— Ты не раскаиваешься в том, что делала это с проклятым кяффиром — спросил мулла

Блудница не ответила. От нее — до сих пор исходил тонкий аромат дорогого парфюма

Содрогаясь в душе, мулла несмело положил руку туда, где под паранджой угадывалась нога

— Наказание может быть разным... очень разным... — многозначительно сказал он и показал ключ от двери

Эта паранджа была с открытым лицом — и Карина посмотрела ему прямо в глаза, посмотрела так, как никакая женщина не должна смотреть в лицо мужчине — с наглым вызовом и осознанием собственной греховной сущности Мулла был совсем близко... от него воняло потом, нестиранной, несвежей одеждой, вонючей бородой, мерзостью и убожеством. Его глаза — сочились неприкрытой похотью.

— Раскаиваюсь ли я в том, что легла с кяффиром — сказала она — да лучше с последним кяффиром, чем с такой жирной свиньей как ты. Он, по крайней мере, следит за собой и от него не воняет как от помойной шавки...

Мулла вскочил как ошпаренный. Открыл рот, чтобы что-то сказать — но так ничего и не сказал и как ошпаренный влетел за дверь.

Через час шариатский суд, посовещавшись и рассмотрев все доказательства вынес приговор: пятьсот ударов кнутом.

Мулла Абдалла, глава Комитета по насаждению добродетели и предупреждению порока Джидды, известного по своему краткому названию Муттава (религиозная полиция) — перед экзекуцией надел чистую белую одежду. Один из его подручных проверил плеть, которой он будет приводить приговор в исполнение. Для того, чтобы наказать строптивую мерзавку как следует — он приказал оставить хлыст на всю ночь в слабом растворе соли. Теперь он причинит посмевшей его оскорбить женщине настоящие мучения. Пятьсот плетей! Такое не вынесет даже самый крепкий из воинов — но они знают это. Как только женщина потеряет сознание от боли — они отвезут ее в больницу и подождут, пока ее раны не зарубцуются. Как только они зарубцуются — они снова начнут ее наказывать плетью, пока она не потеряет сознание. Наказание в пятьсот ударов растянется на год а то и больше и все это время она будет чувствовать боль, только боль и ничего кроме боли. Когда все будет кончено — она будет так изуродована, что родителями придется установить награду в несколько миллионов долларов, чтобы выдать ее замуж, а страх — она будет чувствовать до конца жизни.

Мулла взял почтительно протянутую короткую плеть, взмахнул ей и почувствовал знакомое возбуждение. Низенький и толстый, он не вызывал у девушек ничего кроме насмешек и ни одна из них — не подарила бы ему свою благосклонность без денег. Потому то он и пошел в религиозную полицию, карать разврат и порок. И своей ревностью в выполнении священного долга — заслужил право быть экзекутором всей Джидды...

— Все готово, эфенди... — поклонившись, сказал один из подручных — женщину привезли, люди собрались.

— А журналисты? — жадно осведомился мулла — много там журналистов?

— Столько, что он дрались за место, чтобы снять получше.

Мулла сладострастно улыбнулся

— Тогда пошли...

Место для экзекуций в Джидде представляло собой площадь, на которой всегда не хватало места — люди любили кровавые зрелища. На ней исполняли два вида приговоров — порка и обезглавливание. Обезглавливание было высшей мерой наказания в Саудовской Аравии, приговор приводился в исполнение мечом. Мулла решал, кому и как умереть — палач был опытным и мог снести голову с одного удара — а мог растянуть наслаждение минут на двадцать. Несколько неточных ударов, каждый из которых калечит приговоренного, но не убивает. Иногда мулла брал от родственников казнимого деньги за то, чтобы все свершилось быстро и без мучений. Иногда — если казнили человека, который по какой-то причине вызывал у муллы неприязнь — мулла просил палача задержаться, не торопиться и сладострастно смотрел, как на нагретые солнцем камни брызгает густая, почти черная кровь.

Но сегодня — экзекуция была особенной. Жертву хорошо знали в городе — одна из первых красавиц, светская львица. Тем нагляднее будет урок.

Мулла вышел из автомобиля — скромного белого седана — и протолкался через толпу, когда палачи уже собрали необходимое приспособление. Это было что-то вроде треугольной пирамиды, раньше она была из дерева, но недавно во время одной из экзекуций оно развалилось и пришлось изготовить новое, уже из строительной арматуры. Новое было не в пример удобнее — оно не сколачивалось каждый раз гвоздями, а собиралось на винтах и шарнирах, а там, где должны были быть привязаны руки и ноги наказываемого — были удобные скобы, раньше приходилось вбивать гвоздь, чтобы зацепить веревку. Женщину еще не привели.

Мулла несколько секунд помолчал, словно собираясь с мыслями. Десятки объективов были направлены на него.

— Мы собрались здесь — сказал он — чтобы привести в исполнение приговор шариатского суда в отношении Карины Аль-Максуд, дочери нашего народа, забывшей его обычаи и погрузившейся в пучину разврата и порока. В то время, как лучшие из сынов нашего народа идут на джихад и принимают шахаду, чтобы встретиться в раю с теми, кто принял шахаду до них — эта проститутка танцевала голой перед неверным и отдавалась ему до брака! Перед британцем, сыном собаки, одним из тех, кто угнетает, и порабощаем мусульман! И когда мы застали ее за сим неблаговидным деянием — она не раскаялась и не смирилась — а британец едва не убил одного из правоверных, присланных мною чтобы остановить этот мерзкий харам!

Мулла благоразумно умолчал о том, что шариатский суд побоялся связываться с британским военнослужащим из отряда особого назначения и принял гнусное решение отыграться на женщине. Мулла умолчал о том, что британец не едва не убил одного — а убил одного и оставил инвалидами двоих религиозных полицейских. Мулла так же умолчал — в чем, по его мнению, должно было проявиться раскаяние Карины аль-Максуд...

— Вот эта блудница, заблудшая дочь нашего народа!

С этими словами подручные муллы вытащили из стоящего у эшафота фургона молодую женщину, одетую во что-то, напоминающее грязное рубище, с покрытой головой. Двое подручных палача протащили брыкающуюся молодую женщину к эшафоту а третий — принялся привязывать ее за руки и за ноги к станку.

— Приговором шариатского суда этой блуднице предписано пятьсот ударов плетью с тем, чтобы она очистилась и вернулась в мусульманскую веру. Приговор будет приведен в исполнение немедленно...

С этими словами — один из подручных муллы передал ему плеть, а второй — резким движением разорвал одеяние на спине привязанной так, что она стала видна вся, от шеи и до длинных, загорелых ног. Кто-то ахнул, последовал шквал вспышек, работали камеры. Здесь было много журналистов из западных стран. Уже через пару часов — эти кадры увидят жители многих стран запада — как наглядное и безусловное подтверждения мракобесия и безумия, которым охвачена эта страна.

Мулла размахнулся и ударил, оставив на золотистой коже женщины алый рубец. Потом еще раз и еще. Каждый раз после удара он тяжело отдыхивался — но прорубить кожу, чтобы причинить настоящую боль он не мог — сил не хватало. Осознав это, он передал плеть одному из своих подручных, который был намного сильнее, чем он, толстый и коротенький служитель истинной веры. Подручный с потягом ударил женщину — и она взвизгнула как собака, которой сломали лапу. Подручный ударил еще раз — и женщина закричала. Мулла улыбнулся — и принялся расхаживать у эшафота, громко читая суры из Корана. Но даже они не могли заглушить крики несчастной.

Женщина оказалась крепкой — только после пятидесяти двух ударов, исполосовавших ее всю, потеряла сознание. Мулла сделал знак, чтобы ее отвязали и погрузили в карету скорой, уже ждущей своего часа, а сам повернулся к фотокамерам, чтобы произнести назидательную и полную смысла речь и тут...

И тут мулла наткнулся на взгляд из первых рядов толпы, взгляд, который вызвал у него оторопь. Потому что так мог смотреть лишь белый человек, хозяин. Суровый и непреклонный взгляд, почти немигающие, черные глаза — взгляд охотничьего сокола. Этот взгляд принадлежал мужчине в белом гражданском костюме западного покроя — но пиджак был выполнен скорее в виде френча, чем обычного пиджака. Мужчина был сух в кости, чуть выше среднего роста, темен лицом. Его коротко подстриженные черные волосы и аккуратные офицерские усы серебрились сединой, на голове ее было больше, в то время как усы были почти черными лишь с одинокими серебряными нитями. Мужчина не отрываясь смотрел на него, как бы бросая вызов — и мулла в душе почувствовал липкий, неприятный страх, какой он чувствовал перед белыми кяффирами из военных. Именно потому — он так страстно говорил об американских оккупантах на проповедях.

Назидательная речь муллы получилась неуверенной и скомканной.

Вернувшись с экзекуции домой — мулла почувствовал себя не в своей тарелке, этот хищный как у сокола взгляд преследовал его и не давал покоя. В его стране — так не смотрели даже шейхи. Такой взгляд — был у свободных людей, которые с детства росли, не ведая страха ни перед людьми, ни перед Аллахом. Взгляд кяффиров, он встречался у иностранных офицеров, дипломатов и бизнесменов. Взгляд людей, судьба которых — в руках их самих, а не в руках Аллаха. Но этот человек не был ни белым, ни американским офицером — при этом у него был именно такой взгляд.

Примерно в это же самое время — четыре одинаковых черных Шевроле Субурбан подъехали к воротам виллы, в которой жил мулла Абдалла. Все машины были совершенно одинаковыми, на них даже не было номеров. Только небольшой зеленый флажок с шахадой на двери каждого. Знающие люди — боялись этих машин как чумы, туристы — просто глазели на них, когда они появлялись на улицах. Передняя машина коротко просигналила, в двери открылась калитка, выглянул полицейский с автоматом.

— Открывай, сын шакала!

Полицейский пошел к свою сторожку, чтобы позвонить — но не успел дойти, как поверх его руки на трубке телефонного аппарата легла еще одна рука...

— Не надо звонить...

Полицейский испуганно посмотрел в глаза офицера Мухабарата

— Да, да... Я не буду... только не бейте, эфенди! Только не бейте!

Чтобы забыться — мулла Абдалла решил немного выпить. Он знал, что это харам, но ничего не мог поделать. Необходимость постоянно иметь дело с вероотступниками, с подонками, отрицающими религию Ислам, ниспровергающими и богохульствующими на самого Всевышнего — спокойствию не способствует. Спиртное в Саудовском Королевстве не продавалось, но достать можно было. В стране были нефтяники, можно было купить у них, можно было втридорога купить у бармена хорошего отеля или достать из дьюти-фри аэропорта через надежные руки. Мулла Абдалла решал проблему проще — в его руки попадало спиртное, изъятое у правоверных, следовательно — не надо было покупать его втридорога. Поскольку среди изъятого попадалось чаще всего виски — мулла обычно пил виски. Но сегодня — в его распоряжении была бутылочка Grey Goose, дорогой водки. От нее не бывает такого тяжелого похмелья, как от виски — и поэтому мулла сегодня решил пить водку.

Из секретного отделения дивана, обделанного телячьей кожей, он достал бутылку и бокал. Бокал был только один, мулле не нужен был второй, он не пил с женщинами, потому что женщин у него не было и он не пил с друзьями, потому что друзей у него тоже не было. Была только работа где он карал харам и отступников, и было некое заведение с маленькими девочками, которое он навещал время от времени.

Итак, мулла Абдалла налил полный бокал харама, зажмурился и сделал первый глоток. Отличная, прошедшая несколько степеней очистки водка провалилась в желудок, обжигая все на своем пути. Он хлебнул еще раз и еще. Выступили слезы. Как хорошо... Его начало покачивать, напряжение отпускало и не было больше ни презрительного взгляда этой сучки ни жестокого, ищущего взгляда человека с глазами ловчего сокола, ни свиста кнута, ни крови, ни осознания собственной убогости, которое мулла Абдалла старался запрятать в самые темные уголки своего подсознания. Как она там сказала... От тебя воняет помойной шавкой? А от нее теперь воняет кровью, дезинфицирующим средством, которое причиняет не меньшую боль, чем само наказание. Мулла представил, как эта светловолосая сучка извивается от боли на кровати в тюремном госпитале, и сладострастно зажмурился. Конечно же, никто не даст ей обезболивающее, это запрещено. Надо, чтобы она исследовала всю вселенную телесной боли, все самые темные и страшные ее уголки... только так можно привести женщину в покорность и заставить ее знать свое место. И... надо выпить еще...

Конечно же, мулла не запер дверь в зал. Поэтому, шаги он услышал, когда незнакомец уже был в нескольких метрах от него, посреди большой комнаты.

Мулла услышал шаги, обернулся и... вздрогнул. Человек с глазами ловчего сокола приближался к нему

— На здоровье — сказал он по-арабски с каким-то неприятным акцентом, жестким. Арабский язык был певуч, мелодичен — а этот человек выговаривал знакомые слова как какой-то гастарбайтер.

— Что? — спросил мулла. Он прекрасно понимал — что этот человек застал его в самый неподходящий момент. Хотя... кто его обвинит в том, что он пил харам... слово уважаемого в городе муллы, начальника Комитета по насаждению нравственности и предупреждению порока против слова какого-то...

Кого?!

— На здоровье — повторил человек — так принято говорить в дар-аль-харб, когда видишь человека, который пьет спиртное

— Кто вы такой? Как вы вошли в мой дом?!

— Дверь была открыта. Я генерал Шахбаз Джалим, меня назначили сюда для прохождения службы. Первый визит я решил нанести вам, эфенди...

Мулла немного успокоился. Генерал. Значит, у него есть определенные возможности... но все равно ссориться с местным начальником Мутавы ему не к месту. Да он и сам поди — не прочь угоститься харамом, когда никто не видит.

— Добро пожаловать в Джидду. Вы новый начальник гарнизона?

— Нечто в этом роде?

Какие все-таки странные у него глаза. Действительно, как у сокола...

В зал — вошел офицер в новенькой черной форме Королевской гвардии. Коротко кивнул. Это значило, что все готово, телохранители муллы либо тихо нейтрализованы, либо даже убиты.

Мулла недоуменно уставился на генерала — в его понимании никто не мог входить и мешать их беседе

— Это майор Наваб Парваз, мой помощник

Майор приблизился, склонил голову — и служитель веры встал — ровно для того, чтобы получить сильнейший удар кулаком в живот и свалиться на пол, судорожно глотая воздух. Спазм сотряс его — и харам, который он выпил под крышей (Аллах не видит), устремился наружу вместе со слизью, муллу мучительно вырвало на ковер, и он остался лежать в блевотине. Бокал упал на стол, потом на пол и раскололся со звоном.

— Все готово, господин генерал — доложил майор — периметр установлен. Охрана нейтрализована...

— Благодарю. Останьтесь пока здесь — генерал встал с дивана, начал прохаживаться по ковру, как бы и не обращая внимания на едва живого муллу — так вот, как я уже говорил, мое имя Шахбаз Джалим, я генерал-полковник пакистанских вооруженных сил, начальник пакистанской военной разведки в отставке. Не далее как вчера, секретным указом Его Величества мне был присвоено звание гвардии генерал-полковника Королевских вооруженных сил и пожалована должность главы местного Мухабаррата. На этой должности — я намерен исправить ошибки предшественников и призвать к порядку распоясавшихся подданных Его Величества. И начать я решил с вас. Сегодня я лично убедился в том, что ваши действия как главы Комитета по распространению благодетели и предупреждению порока контрпродуктивны, если не сказать, преступны и играют скорее на руку нашим врагам. Поэтому, с сегодняшнего дня все приговоры шариатского суда — подлежат утверждению мною или майором Парвазом, с которым вы уже знакомы. Если вы посмеете привести в исполнение хотя бы один приговор, который не будет утвержден одним из нас — вас подвергнут такому же наказанию, какое было предписано в подобном приговоре. Я так же предписываю вам немедленно освободить ту девушку, в телесным наказании которой вы сегодня с таким рвением участвовали, и вернуть ее семье. То, что я сегодня увидел — играет на руку нашим врагам, такому не место в джихаде, о котором вы сегодня лицемерно говорили.

— Что ты знаешь о джихаде, чужестранец... — злобно прошипел мулла, стараясь справиться с болью и отползти от блевотины.

Майор хотел ударить муллу ногой — но генерал жестом остановил его

— Что я знаю о джихаде, несчастный? Скорее я должен спросить, что знаешь о джихаде ты, тупая, негодная скотина. И как ты смеешь рассуждать о Джихаде, сам страдая лицемерием и трусостью. В четыреста втором** я убил своего первого неверного, это был советский солдат, и сам я едва не погиб. Я сражался на пути Аллаха с советской армией, проливал кровь и не раз был на волосок от смерти. В шестнадцатом году — я стоял у истоков Талибана. Это я стоял рядом с величайшим из воинов, муллой Мохаммедом Омаром, когда тот карал неверных — в то время как ты жрал здесь, попивал харам из бокала и трахал вьючных животных. Это я спасал кого мог из воинов Аллаха в двадцать втором, когда неверные напали на нас в Афганистане при вашем молчании. Разве не сказано: С тем, кто выйдет на пути Аллаха не сравнится даже тот, кто делает зикр круглые сутки, многократно поминая Аллаха! Что сделал для Джихада ты, несчастный извращенец? Ты карал молодую женщину плетью на площади, и думал, что это мерзкое деяние в глазах Аллаха сравнится с шахадами, какие принимают сейчас мученики за веру в Афганистане, Пакистане, Ираке и других местах, куда достойные воины устремляются со всех концов Земли, почувствовав запах Джанната и вожделея шахады. Воистину ты — из заблудших!

— Мы должны... наказывать наших женщин... по законам наших предков... чтобы они знали свое место.

— Вот идиот — презрительно бросил генерал — разве не сказано: а если они будут призывать друг друга своими предками, то бейте их мечом по шее, пока они не будут призывать друг друга Единым Аллахом. Вероятно, ты никогда не познал радость близости ни с одной нормальной женщиной, и потому — наказываешь их плетью, чтобы удовлетворить свои богомерзкие наклонности, прикрываясь словами из Книги.

Генерал Джалим сплюнул на ковер.

— Если хочешь знать, скотоложец — продолжил генерал — сегодня, своим гнусным представлением перед камерами журналистов, ты нанес делу Джихада больший ущерб, чем целая дивизия кяффиров. Из-за таких как ты — миллионы и миллионы молодых мусульман разочаровываются в вере и попадают в сети неверных! Это молодые мужчины, и женщина, которую ты сегодня порол не вызывает у них ничего кроме вожделения, а ты и твое мракобесие у них не вызывает ничего кроме отвращения. Мы должны воевать за души и сердца молодых людей, обещая им справедливость а не запрет посмотреть на лицо молодой прекрасной женщины. Мы должны воевать и за души молодых мусульман, живущих в дар аль-харб

* * *

, потому что там они видят лица красивых женщин и не хотят менять это удовольствие на плотную чадру. Но ты этого не поймешь, ведь у тебя вожделение вызывают лишь дети и вьючные животные. Что ты можешь дать им, молодым мусульманам, жаждущим справедливости — свою вонючую бороду и убогие речи?

Итак, это был последний раз, когда я объяснил тебе мотивы моего решения, следующий раз, если ты осмелишься ослушаться и своевольничать, то будешь подвергнут мучительному наказанию. А если ты скажешь против правительства хоть одно слово во время хутбы или посмеешь призвать к бунту — то будешь повешен. Я всё сказал.

И двое пакистанских офицеров вышли из зала, оставив муллу одного, призывать своих сподвижников. Но никто не пришел, потому что все были связаны или без сознания.

* Хутб — произносимая муллой проповедь, дающая оценку происходящему с точки зрения шариата и побуждающая что-то сделать. Иногда — за произнесенным хутбом следовали массовые беспорядки

** 1982 год. В этом отрывке время дано по мусульманскому летосчислению (лунная хиджра) .

*** Земля войны, здесь — страны Запада

Картинки из прошлого

Калифорния, США

Южнее Портервилла

Шестьдесят пятая дорога.

25 июля 2011 года

Было жарко. Настолько жарко, что сдавали нервы. Хотелось забиться куда-нибудь... туда, где есть кондиционер... или вообще окунуться в море. Но вместо этого — они сидели к бронированном фургоне Форд Эконолайн, жрали MRE при том, что стояли на площадке ресторана быстрого питания "Кентакки фрайд чикен" и дышали запахом пота и мочи из двух больших бутылок, в которых приходилось справлять малую нужду. Несмотря на то, что для каждой бутылки были крышки — все равно мочой воняло. Лейтенант спецназа ВМФ США Томас Аллен понимал, что еще немного — и для того, чтобы восстановить контроль над своим маленьким отрядом — ему придется бить морду. Скорее всего Биллу Крокету. Бывший морской пехотинец — Аллен уже успел узнать, что на службе он показал себя не самым лучшим образом — он почему-то считал себя крутым, круче всех остальных и показывал это не делами, а постоянным предъявлением претензий. Это вносило разлад в группу, подрывало его, Аллена авторитет как командира и ставило под удар выполнение миссии. Поэтому — Аллен решил, что еще одна предъява — и Биг Мэн (так в США прозывались толстяки, чтобы не обижать) — получит в солнечное сплетение.

Но Биг Мэн пока молча сопел. Выглядевший как худший из представителей правоохранительных органов — как минимум три стоуна лишнего веса, короткая стрижка ежиком и поросячьи глазки — он уже достаточно обретался на улицах, чтобы понять, кто чем дышит и что от кого можно ожидать. И лишний раз на неприятности не нарывался — понимал, что против боевого пловца, прошедшего Афганистан ему не устоять...

Лейтенант Томас Аллен оказался здесь, на окраине Калифорнии в бронированном фургоне вместе с шестью не самыми худшими представителями рода человеческого по одной простой причине. Все это грязное дело с Дулитлом всплыло и сейчас — военные юристы что-то копали. Накопать они ничего не могли, хоть Дулитл и был мертв, они всего лишь набили друг другу морду. Но всплыло и дело к Пакистане, очевидно, кто-то копал под пакистанскую резидентуру и каждое лыко было здесь в строку. Короче говоря — ему временно запретили выезд из США, хотя не факт, что собирались предъявлять какие-то обвинения, он специально говорил на эту тему с адвокатом. Становиться инструктором в учебном центре он не хотел, потому что знал: засосет — не вылезешь. Поэтому — он подал резюме в систему и ему подобрали посильную работу в стране...

Сейчас с этим было проще. Если раньше каждый был сам за себя — то сейчас все вроде как были вместе. Министерство национальной безопасности было вроде как зонтичным для всех правоохранительных органов США, помимо прочего оно вело реестр. Это как за океаном, что-то вроде боевого Интернета. Компьютерная программа, где учитываются все имеющиеся ресурсы: свободные, несвободные, человеческие, материальные. Каждый, кто проводит операцию, утверждает у своего начальства заявку на ресурсы и подает ее в систему. А система подбирает ему эти ресурсы, причем неважно — из армии, ФБР, ЦРУ... откуда угодно. Так полиция. Проводящая масштабный рейд против торговцем амфетамином в каком-то из центральных штатов — вполне могла получить на время несколько армейских вертолетов с соседней базы ВВС. Дорогу для пограничного патруля прокладывал не гражданский подрядчик, как раньше — и военные строители, морские пехотинцы, так называемые "морские пчелы". Кобенились местные полицейские департаменты и офисы шерифов, но потом преимущества поняли и они. Если, к примеру, надо купить вертолет — то за ту же цену, за которую раньше можно было купить лишь маленький Robinson — система предлагала купить подержанный, но все еще бодрый армейский Черный ястреб. Дорожная полиция Кентукки купила для своего SWAT пару подержанных бронетранспортеров LAW-25, перекрасила в черный цвет и очень была этим довольна. Наконец — техасские рейнджеры купили через сеть несколько сотен винтовок М16А2 с подствольными гранатометами за сущие центы — потому что иначе патрулировать мексиканскую границу было уже невозможно...

Информация о временно безработном тюлене тоже была внесена в систему — и ему сразу подобрали работу во временной оперативной группе. Департамент охраны границ США купил Предаторы для более эффективной борьбы с наркоторговцами, ему нужен был кто-то, кто покажет их людям, как проводить операции при поддержке Предаторов, как эффективнее организовать взаимодействие и обмен информацией. Да и просто — подучит их проводить специальные операции, как в горах Афганистана. Горы Съерра-Невада и горы Большого каскада в последнее время все больше и больше напоминали Афганистан. Таскать марихуану через границу, учитывая те меры безопасности, которые были предприняты — стало невыгодным, слишком много товара терялось и слишком много людей садилось в тюрьму. Поэтому — наркокартели все больше и больше переносили выращивание наркотиков в сами Соединенные штаты Америки. Больше всего наркопосадок было в штате Калифорния. Экономический кризис сильно ударил по этому штату, появилось много безработных и мораль пошатнулась. Было много нелегальных мигрантов, готовых работать на нелегальных плантациях марихуаны за гроши. Были национальные парки, в которых были горы, труднопроходимые места и рейнджеры с не слишком высокой зарплатой, к тому же опасающиеся за свою жизнь: мексиканская наркомафия была безжалостна, могла вырезать всю семью за отказ сотрудничать. Посадки марихуаны делали под кронами деревьев, чтобы не было видно с воздуха, поливали, их охраняли с помощью охранных систем, какие используются в армии и при защите дорогих кондоминиумов, иногда среди охранников были бывшие военные, морские пехотинцы с боевым опытом. Опиумный мак и коку открыто не сажали, но это пока — в прошлом году на границе с Орегоном в горах уже нашли первую плантацию кустов коки, о которой предпочли умолчать.

Предатор был хорош тем, что обходился на порядок дешевое вертолета, час его работы стоил тоже на порядок дешевле и на нам в штатной комплектации была термокамера, способная обнаруживать скрытые сайты в горах. Сайтами — раньше называли лагеря боевиков в Ираке и Афганистане... а теперь так называли и лагеря боевиков в Америке. Сейчас — операция была из простых: нужно было отследить встречу наркокурьеров с ублюдками вот с такого вот сайта, зафиксировать с воздуха передачу товара, потом проследить за этими ублюдками когда они пойдут обратно в горы, найти их сайт в горах и накрыть его стремительным десантом с вертолетов. Для Афганистана — это была рутинная, даже привычная операция, как выразился контр-адмирал Бьюсак: спецоперации при правильном подходе — это как газон стричь. Но вот пограничники до сего дня такого никогда не делали...

Именно поэтому, в фургоне было так тесно и душно. Рассчитан он был на четверых, а набилось шестеро, плюс сам Аллен, плюс наблюдатель от ФБР, этот самый Биг Мэн — восемь. Он сидел как раз там, где вообще то должен был быть толчок, биотуалет, так что приходилось обходиться без толчка. Наркомафиози почему то запаздывали... конечно, они шли чистыми, не палились... но почему то все равно запаздывали. В итоге — ситуация в фургоне накалилась до предела...

Главным среди пограничников был Кайл Слейтер, веселый мужик лет сорока. Он побывал в Афганистане в составе группы реконструкции и сейчас травил какую-то байку про то, что там творилось. Остальные слушали... смеялись. В принципе, Слейтер все делал правильно, людей надо был чем-то отвлечь, дать возможность скоротать время, но лейтенанту это не нравилось. Слейтер шутил — а в Афганистане происходила трагедия, на афганской пыли оставалась кровь американских солдат, которые даже толком не знали, что они делают в этой стране, за что сражаются... и лейтенанту было неприятно, что над тем, что происходит смеются. Не было там ничего смешного. Совсем...

Итак — Слейтер трепался, Биг Мэн тяжело сопел, Аллен сидел, закрыв глаза и молчал. И так было до тех пор, пока Ник Мур, который время от времени бросал-таки взгляд на портативный терминал связи, размещавшийся у него на коленях, не сказал:

— Парни, а похоже, что рыбка клюнула...

Все моментально отвлеклись от трепа. Терминал — а он был по размерам не намного больше защищенного ноутбука — поставили на столик и несколько пар глаз буквально впились в него...

— Кажется, есть... — подтвердил и Слейтер

Аллен достал мобильник, набрал телефон Стэна О'Хары, который управлял их беспилотником с базы ВВС США Крич близ Невады. Собственный центр управления был в планах — но пока беспилотником Пограничной службы управляли военные. Вот когда будет, как по плану — двадцать две штуки — тогда...

— Стэн, у нас контакт... — сказал он — видишь? Грузовик.

— Вижу... — отозвался опытнейший офицер, которого выдернули с охоты на Аймана аль-Завахири потому, что General Atomics сильно рассчитывала на контракт с департаментом охраны границ и задействовала все связи, чтобы на Предатор пограничников поставили самого опытного офицера — белый Кенуорт с фурой, верно?

— Верно.

Покупатели прибыли на восемнадцатиколесной фуре, такие практически никогда не останавливают. У продавцов — был Форд Ф350 с полуторной кабиной и наклейками на кабине, извещавшей о том, что машина принадлежит Департаменту охраны национальных парков штата Калифорния.

— Сукины дети... — сказал кто-то из пограничников, наблюдая за процедурой контакта с высоты в четырнадцать тысяч футов

Машина, принадлежащая штату или федеральному правительству — пройдет любой чек-пойнт с вероятностью в девяносто девять с лишним процентов. Потому что — на чек-пойнте проверку осуществляют такие же федеральные или муниципальные служащие и для них такая машина — априори принадлежит своим. Подозревать своих — все равно, что подозревать самого себя. На это и рассчитывали наркоторговцы. И несколько большие расходы на обслуживающий персонал и безопасность в США — с лихвой до сего дня перекрывались отсутствием потери груза на границе. Умные сукины дети...

— Том, вопрос, картинка четкая? — здесь не было необходимости соблюдать процедуру связи

— Так точно, все супер. У меня просьба — пройдись отдельно по лицам, и по машинам — мы хотим видеть номера.

— Сейчас сделаем...

Аппарат начал отрабатывать цель. У Предатора есть две камеры, а не одна. Одна — широкоугольная, позволяющая быстро осмотреть огромную территорию. Вторая — направленного действия. В хороших условиях — с помощью ее можно было увидеть, что читает сидящий на лавочке человек.

— Темнеет. У нас семь минут!

После того, как стемнеет — они не ослепнут, у аппарата есть и ночной и термооптический режимы. Но точно опознать людей, увидеть номера будет уже невозможно...

— Стоп! Фиксируй!

Один из пограничников — начал быстро чиркать ручкой в блокноте.

— Есть! Записал!

— Откуда?

— Мэриленд... сукины дети.

Далеко забрались. Груз марихуаны пойдет в Нью-Йорк, к гадалке не ходи... Страна большая... рано или поздно, им придет в голову, что выращивать траву можно не только в Калифорнии, страна большая, укромных мест много, горы, леса, национальные парки. Интересно — во что мы превратились...

— Надо сообщить... — Карл Трюдо, бывший лос-анджелесский коп начал набирать номер телефона — и тут почувствовал хватку лейтенанта на своей руке.

— Положи.

На экране — было видно, что водитель поздоровался с рейнджерами национального парка за руку, с одним даже обнялся. Время было такое... заход солнца через две минуты, на земле как тень... вроде и видно все, и в то же время почти ничего не видно.

После приветствия — они сдернули брезент с кузова пикапа и, особо не стесняясь, начали перегружать в полуприцеп Кенуорта мешки с травой.

— Я сообщу номер местным. Они их задержат...

— Положи. Мы отпустим этот грузовик и не будем его задерживать до тех пор, пока не реализуем основную часть операции. Никакой слежки, никакого задержания. Наша задача — не задержать груз наркотиков а накрыть место, где эти ублюдки его выращивают, ясно?

— Но он могут перегрузить его на другой грузовик?

— Зачем? Они не видят птичку, не могут понять, что за ними следят. Ничего необычного и настораживающего. А вот если при задержании ублюдок из фуры успеет позвонить приятелям — это может кончиться плохо для нас.

— Эй, Карл... — внезапно вклинился в разговор агент ФБР Крокет — положи трубку и делай, что босс говорит, ясно?

То, что Биг Мэн вдруг впрягся за их временного командира, лейтенанта флота, которого недолюбливал — тоже имело свое объяснение. Все дело было в юрисдикции. Карл Трюдо хотел, чтобы грузовик с мешками марихуаны задержали до того, как он пересечет границу штата. Тогда это будет местное дело и очки за верное задержание запишутся на счет местной полиции. А вот Биг Мэн отлично понимал, что если грузовик пересечет границы штата — то это будет уже федеральное преступление. Задерживать наркокурьеров будет ФБР и плюсы — соответственно пойдут ему. В свете предстоящего сокращения бюджетов на военную и правоохранительную деятельность — эффектное задержание наркоторговцев может дорогого стоить.

— У нас есть фотографии, достаточные для опознания?

— Да, есть — сказал Биг Мэн — я отправил их в информационный центр ФБР, пусть поработают с ними...

— Окей...

— Стэн, это Том. Мы собираемся двинуться с места, веди нас.

— Окей. Только вот что. Мне кажется, что одна из машин следила за ними... что-то в этом роде. Старый внедорожник Шевроле, сейчас он стоит на обочине...

— Это не слежка... — мрачно сказал Крокет — это прикрытие. Ублюдки становятся все умнее и умнее. Скорее всего — в машине легальное или полулегальное оружие. Если на груз нападут и попытаются отнять конкуренты — они применят оружие и им потом не предъявить обвинений. Они покажут легальный контракт на сопровождение. Если копы остановят груз — по крайней мере они с самого начала будут знать, где и при каких обстоятельствах это произошло и передадут дальше по цепочке, чтобы все кому надо — успели уничтожить улики и залечь на дно. Эти ублюдки стали настолько умными, что я сам себе кажусь дураком...

— Стэн, отметь и эту машину.

— Не могу. Уже стемнело...

— Черт... включи термосканер.

— Уже включил. В машине трое.

— Так и есть — сказал Крокет — водила и два стрелка. Это они.

— Окей, примем это во внимание и сообщим, как только придет пора брать грузовик. Дик, заводи машину. Время трогаться...

— Окей, сэр.

Один из пограничников перебрался за руль и завел двигатель, готовый тронуться в любой момент. Остальные напряженно смотрели за рейнджерами и водителем грузовика, перегружавшими наркотики.

— Черт... не меньше пятисот фунтов.

— Если не больше... Улов хороший...

— Внимание, они расходятся! Погрузка закончена!

— Отлично. Подождем...

Удивительно — но у правоохранительных органов США до сих пор не было оснований для задержания. Если конечно нагрянуть на площадку... но тогда о плантациях в горах можно забыть. Снимки с беспилотника — в суде не пройдут...

— Я помню рассказ про одного парня из Аризоны... — сказал Джаррет, еще один пограничник — этот парень унаследовал от отца какую-то фабрику. Дела шли ни шатко и валко... парень шил одежду, обычную рабочую одежду, а сейчас сами знаете, мало кому нужна рабочая одежда. Но все никак не банкротился. Потом — кто-то стукнул, к нему нагрянули из BATF*. Оказалось, что он устроил плантации прямо в складах и с этого жил. Он мог легально потреблять большие объемы электроэнергии**...

— Так... машина пошла.

— Первая машина пошла! Подтверждаю, она пошла!

Форд выруливал со стоянки

— Том, что мне делать? — запросил подполковник

— Следи за первой машиной. Вторую оставь в покое.

— Есть. Они сворачивают. Так... сворачивают налево...

Есть, сворачивают налево. Контакт устойчивый.

Изображение было на удивление отчетливым — лучше, чем с камеры полицейского вертолета.

— Так... пошли. Не торопясь вперед — скомандовал лейтенант — вперед.

Их Эконолайн тронулся с места, покатился по стоянке, не зажигая фар — водитель надел очки ночного видения. Лейтенант услышал щелчок — его издает вставленный в М4 магазин.

— Разрядить оружие! — резко сказал он — до команды не заряжать.

Он никогда не сказал бы такого, если бы с ним была группа морских котиков. Но это были гражданские, он не знал, насколько они обучены безопасному использованию оружия. Еще не хватало несчастного случая при его командовании. А когда гражданские начинают играться с оружием, до несчастного случая — шаг.

— Идет прямо на нас. Прямо на нас.

— Медленнее. Медленнее

Они остановились у самой дороги, точнее — у самого выезда на дорогу, не спеша на нее выезжать.

— Визуальный контакт! — резко сказал сидящий за рулем пограничник — машина один справа, вижу их!

— Никому ничего не предпринимать! Стэн, вопрос — ты держишь его?

— Так точно.

— У нас есть визуальный контакт. Отпускаем?

— Отпускайте, я держу его.

Форд прошел мимо в транспортном потоке. Один из пограничников — приоткрыл дверь и одну за другой выбросил из машины обе бутылки с мочой.

— Есть. Прошел.

— Выезжай. Не торопись, держи дистанцию в несколько машин. Постепенно отставай, визуальный контакт не поддерживай. Птичка его ведет.

— Есть, сэр.

Лейтенант Аллен командовал как заправский командир полицейской патрульной группы. Опыта в этом качестве у него не было никакого — но он не раз выслеживал людей в Ираке, в том числе в Садр-Сити, где можно было пропасть без следа посреди бела дня. Так что — командовал он вполне даже нормально, уверенно и пограничники чувствовали это. Очень важно, когда личный состав уверен в своем командире и видит его уверенность в том, что он делает.

Их Эконолайн перестроился в экономичный ряд. Тяжелую машину потряхивало на неровностях дороги — несколько лет правления губернатора-актера в сочетании с невозможностью и нежеланием навести порядок в городах и неслабыми налогами для местного бизнеса — привели к тому, что некогда богатейший штат США превращался в настоящую помойку. Нормального производства здесь уже не было, банковское дело прочно держало Восточное побережье, высокотехнологичный сектор в Силиконовой долине не делал ничего нового, при усиливающейся конкуренции с университетами Восточного побережья. Выживали за счет сферы услуг и туризма, а также некоторых... специфических особенностей. Например, из-за толерантности местных властей Лос-Анджелес давно прозвали Лос-Пидаросом, там в арендованных на время церквях извращенцы проводили свои омерзительные сборища, раздавали порнографию и секс-игрушки

* * *

. Но это приводило лишь к тому, что нормальные люди, которых все еще было БОЛЬШИНСТВО — снимались с места и уезжали, а на их место приезжали извращенцы и мексиканцы. И, как теперь было понятно — наркораспространители.

Они ехали по дороге, все больше и больше отставая от пикапа

— Пришли данные из центра ФБР! — сказал Биг Мэн, работая на своем ноутбуке, подключенном к сети через мобильный коммуникатор — один их парковых рейнджеров опознан как Хуан Гарсия Бедрегаль, в подростковом возрасте судим за нанесение ножевых ранений сверстнику. Судя по всему — из мексиканской банды.

Раньше информации можно было ждать часами, если она приходила в течение нескольких минут — значит, подозреваемый находится в списках чрезвычайной опасности, может быть даже в списке разыскиваемых преступников. Алгоритм поиска по базе данных в НИЦ ФБР был построен так, что поступившие данные сравнивались сначала с первой десяткой разыскиваемых преступников, затем с первой сотней, затем с первой тысячей — нельзя было дать опасному преступнику удрать. Но сейчас, в рамках борьбы с терроризмом — для ФБР закупили такой же суперкомпьютер и снабдили той же программой, которой пользуется ЦРУ для выявления сторонников Аль-Каиды по неполным данным. И потому — данные стали приходить быстрее на порядок, если не на два, появилась возможность задавать поиск по штатам, распознание по карте лица и некоторые другие полезные опции.

— Боже, как этот ублюдок попал на государственную службу.

— А то ты не знаешь, как. Попробуй, поработай на пятьдесят тысяч в год, тогда узнаешь.

Лейтенант ехал молча, толчки отдавались на кузов и напоминали Багдад, где идеально ровные дороги саддамовских времен были разрушены гусеницами танков и подрывами фугасов, которые просто засыпали и латали временными заплатами. В своей стране — он не был с две тысячи шестого года. В девяносто девятом он окончил курсы SEAL, тогда же женился и через год развелся — девяносто процентов тюленей были в разводе. В две тысячи шестом он попал в DEWGRU, шестой спецотряд ВМФ США и с тех пор бывал на своей Родине лишь проездом, короткими командировками. А между ними — Багдад, Дияла, Киркук, Баграм, Кабул, Кандагар, Пешавар, Карачи, Сана, Каир. Города и страны проносились подобно ленте в кинофильме, оставляя в памяти какие-то обрывки — постоянно чувство опасности, которое не покидает тебя двадцать четыре часа в сутки, пыль, рев мотора в прокаленной безжалостным южным солнцем бронированной коробке, пулеметчик у десантного люка и земля, отражающаяся в черных очках. Лейтенант Томас Аллен был патриотом своей страны, как были патриотами его отец и дед. Но он умел думать — в шестой спецотряд отбирали только тех, кто мог думать, решать сложные задачи, моментально обучаться чему угодно.

И сейчас он думал о том, что что-то сильно утомилась держава, за которую он воевал. Дорога — как иракская, и наркоторговцы — как афганские. Вот просто так выращивают марихуану в горах на территории его страны, его Родины и продают. И магазин напротив того места, где они стояли, неплохой кстати магазин, тысяч на шесть — семь квадратных метров торговой площади — заброшен и витрина заколочена фанерой и цены на топливо что-то слишком высокие. Вот как так — они пришли в Ирак, полный нефти, завоевали его — и что? Цена на бензин на колонках больше чем в полтора раза подскочила — это как понимать? Может, тогда не стоило в Ирак ходить... или стоило? А зачем? Мы строим империю или защищаем республику? И зачем нам империя, если живется все хуже и хуже? И домов заброшенных что-то слишком много, и табличек "продается" тоже слишком много, и людей озлобившихся — много. И что с этим делать — он не знал. Что делать с ублюдками, торгующими марихуаной — он знал, а вот что делать со страной — не знал. И что-то ему не верилось, что в Вашингтоне знают...

— Том! Том, мать твою...

Лейтенант пришел в себя

— Да, Стэн. Просто, задумался...

— Они сворачивают на муниципальную дорогу. Останавливаются. Кажется, решили провериться...

— Тебя понял. Не упускай их из виду, докладывай.

— Есть...

— Подыскивай место для стоянки — сказал лейтенант водителю — остановимся и дальше пойдем пешком.

Машину они оставили на смотровой площадке. Заперли ее — надо было кого-то оставить, а то если не угонят, то шины снимут... но им нужны были все люди, без исключения. В конце концов — какая нахрен учеба, если человек сидит и сторожит машину — это учеба называется?

Группа была смешанной. Слейтер был из Бортак, пограничной тактической группы специального назначения, которая участвует в наиболее опасных операциях против боевиков картелей в пограничной зоне. Вторым из этой же группы был молчаливый парень по имени Рик Крауч, на вид надежный. За этими можно было не следить каждую секунду. Остальные четверо — были из обычных пограничников, при том у каждого из них была винтовка М16А2, видимо закупленная из армейских излишков. И еще этот толстяк из ФБР, тоже с автоматической винтовкой. Гражданские... почти что гражданские с автоматическим оружием. В национальном парке, где всякое может быть. Например — парочка заехала потрахаться или семья где-то осталась на пикник на ночь. В общем — глаз да глаз нужен...

Они надели бронежилеты. На них были светящиеся надписи US Border and custom protection — но до поры, до времени они были закрыты клапанами на липучках — чтобы не отсвечивать. Разобрали оружие — сам Аллен при выходе на задание взял из арсенала в Коронадо снайперскую винтовку Мк11 mod 0 с полным комплектом дополнительных приспособлений, в том числе термооптическим прицелом. Надо было еще кого-то...видимо, Слейтер должен был взять командование. Потому что в одиночку — вести разведку, обеспечивать безопасность группы и командовать ею — невозможно.

И потому — лейтенант подошел к Карлу Слейтеру, который уже облачился в бронежилет и проверял винтовку. Винтовка была знатная — нештатная DIEMACO или Кольт-Канада с полным набором приспособлений и режимом автоматического огня. Такой пользуется британский SAS и стоит она недешево. Если человек покупает себе такое оружие, значит — умеет пользоваться и знает, что делает...

— Сэр, мне кажется, командование вам стоит принять на себя — сказал Аллен — я не справлюсь в одиночку. Я пойду на разведку, вперед.

— Командование вы оставите за собой, лейтенант. На разведку пойду я и петти-офицер Крауч. Если ты не возражаешь.

— Сэр, это чрезвычайно опасно.

Слейтер усмехнулся.

— Думаю, ты даже не представляешь себе, насколько. Ты знаешь, что такое лазерная система контроля периметра?

— Да, сэр, используется на военных базах, объектах с ограниченным доступом.

— А вибрационные датчики?

— Это что, здесь все используется?

— Добро пожаловать в Америку, сынок. Страну неограниченных возможностей. Ты думал, здесь зона племен? Нет, здесь намного круче. И я и петти-офицер Крауч уже участвовали в таких рейдах и знаем, что мы делаем. Мы пойдем первыми. А ты — обеспечишь командование основной группой...

Аллен заметил, что у Крауча очень необычная винтовка. На вид обычная М21 от Springfield — но с полным набором "рельс" от Knights armament, лазерным целеуказателем — дальномером и ночным прицелом третьего поколения. Ночные прицелы — дорогая игрушка, гражданские, если хотят ночной прицел — обычно покупает русский, они намного дешевле. А этот — ATN, армейский, как и в его подразделении.

— Бывал? — спросил он в упор Крауча?

— Отель-компани. Два-триста двадцать пять. Свобода Ираку, с начала до пятого года. Сорок семь. А ты?

— Не пересекались. Тоже свобода Ираку: четвертый, шестой, восьмой годы. Остальные годы — Афганистан. Шестой спецотряд ВМФ. Извини, счет не веду.

— Да ничего... Мне как то не довелось много пересекаться с флотскими. Но думаю, вы неплохие ребята. Это вы Бен Ладена грохнули?

Вопрос был неуместным.

— Не припоминаю такого — сказал Аллен — может, и мы, но меня там точно не было. Меня по ранению временно списали, отправили на восстановление. Вот, подрабатываю, как могу. Вернусь в отряд — поинтересуюсь. Специально для тебя.

— Поинтересуйся. Ладно, двинулись, low profile

* * *

. Обмен стандартный. Мой позывной будет Сойка.

— Мой Звезда...

Дорога от смотровой площадки резко шла в гору и в лес. Здесь были потрясающе красивые места — горы, но невысокие и поросшие лесом, а не лысые, как в Афганистане. Этот парк не был особо популярен для калифорнийцев, подыскивающих место для пикника, обычно пикники делали или на побережье или — ехали севернее, на самую границу с Орегоном. Там еще красивее. Лейтенант прикинул, что надо потом навести справки: не пропадали ли в окрестностях дети. Если пропадали — то все понятно. Пошли в лес, наткнулись на плантацию, на вооруженных людей.

Стемнело окончательно — и лейтенант внимательно смотрел, куда он наступает, ведя основную группу. Смотреть под ноги его научил Ирак — там полно любителей всяких мин-ловушек и материала для их изготовления в избытке.

Местность была сложной — не менее сложной, чем в Афганистане. "Доставлял" лес. Что в Афганистане, что в Ираке — было относительно мало местностей, про которые можно было сказать "на расстоянии вытянутой руки уже ничего не видно". А тут — горы, под ногами неустойчивая и неровная поверхность, камни — и при этом лес. Лес — где-то густой, где-то не очень — но возможностей для засады в таком лесу — масса...

— Стоп — прозвучало в наушнике

Лейтенант моментально подал сигнал остановки — и идущий за ним таможенник едва не впечатался носом ему в спину, вызвав раздражение. Он постоянно забывал, что имеет дело с гражданскими...

— Стоять... — передал он дальше, и поскольку гражданским надо было приказывать совершать каждое необходимое действие, шепотом приказал — занять оборону...

Таможенники ощетинились винтовками — этому-то он их уже научил. Даже с его места — было слышно, как дышит ФБРовец — толстяк. Это вызывало злорадство — он предупреждал, что перед полевым выходом не надо много пить, вода отяготит тебя, замедлит и все равно выйдет с потом...

— Звезда, я Сойка, как слышишь.

— Сойка, я Звезда, слышу хорошо — откликнулся лейтенант

— Продвигайся вперед, сорок ярдов, скрытно. Группу оставь на месте.

— Есть...

Лейтенант приказал группе оставаться на месте — старшего в своей группе на случай если его ранят или убьют он назначил еще до выхода — и осторожно двинулся вперед. Ветка хлестнула его по лицу, но зацепилась за баллистические очки, иначе было бы больно и можно было повредить глаз. Все это — напоминало учения по выживанию в зоне Панамского канала, вот только лес был пожиже и не было так сыро. Здесь наоборот — чувствовалась близость пустыни, воздух был сухой.

Их передовой дозор — занял позицию за деревьями, прикрывая друг друга.

— Тропа... — прошептал лейтенант, приблизившись к ним.

— Не только. Взглянь в прибор...

Лейтенант принял монокуляр ночного видения, глянул — и увидел три толстых луча, пересекающих едва заметную тропу. Лучи были довольно толстыми желто-зеленого цвета...

— Ловушка?

— Она самая... Сукины дети хорошо подготовились. Только пройди по этой тропе — а они уже ждут тебя. Взгляни еще наверх и вправо. Гнездо...

Лейтенант Аллен сделал то, что ему сказали — и увидел странную кучу в ветвях. Одного из деревьев.

— Гнездо?

— Не совсем. Посмотри, у этого дерева вытоптана трава. Я уверен, что днем мы бы увидели царапины на коре. Там видеокамера с интернет — выходом или кабелем, мать их так. И возможно, радиоуправляемый фугас.

Лейтенанту не понравилось то, что он увидел и услышал.

— Они видят нас?

— Не думаю. У самой границы их участков сплошная цепь ловушек. Лазерный контроль периметра, возможно вибрационные датчики. Тревожная группа...

— Мы не пройдем все вместе.

— Точно — сказал Крауч — не пройдем...

И в самом деле — здесь не пройти. Это уже не контрабандисты, не преступники. В конце восьмидесятых, такое оборудование только начинало появляться на базах, где находились носители ядерного оружия — SEAL-6 тогда занималось проверкой боеготовности таких вот баз. Разбираться с таким должны не копы, не таможенники, не ФБРовец, которому штаны на заказ приходиться шить. А спецназ.

— Парни... — сказал Слейтер — предлагаю поступить так. Я вернусь к группе курсантов и возглавлю ее. Мы начнем действовать, только если вас сильно прихватят и вам нужна будет помощь. Вы выдвигаетесь вдвоем, проводите разведку местности и вызываете проклятую кавалерию. Как вам план?

— Отличный план, я считаю...

— Спасибо, сэр...

— Пустяки... не за что...

Лейтенант Томас Аллен видел такое первый раз. Наверное, более опытные боевые пловцы могли видеть такое и раньше, ведь в девяностые — SEAL часто принимал участие в антинаркотических операциях в странах Латинской Америки, тогда бывшая Югославия да Латинская Америка были основными точками приложения усилий. Но Томас Аллен те времена не застал — в первую свою спецкоммандировку он направился в Ирак и там, на фронтах Долгой войны — и сформировался как боевой пловец и профессионал. Поэтому — такого он не видел никогда...

Кто-то сильно позаботился о том, чтобы эта дрянь росла как следует. Ее посадили так, как сажают эту дрянь в Латинской Америке — под деревьями. Это была не марихуана, требующая для своего нормального роста специфических условий, вроде длительного светового дня и обилия солнца. Это были кусты коки — неприхотливого, выносливого кустарника, листья которого издревле жевали индейцы. Из всей "большой тройки" — марихуана, кокаин, героин — кока самая неприхотливая, ей не нужно много солнца, наоборот — она прекрасно растет под кронами больших деревьев, как здесь. Кто-то расчистил поле, удобрил его — они видели яркие пластиковые бочки из-под сельскохозяйственных химикатов — и посадил кусты коки. Более того, они видели тонкие шланги, пропущенные от дерева к дереву.

Капельная система орошения!

Аллен коснулся плеча Крауча, приложил палец к губам. Затем показал на отход. Тот согласно кивнул.

Слишком опасно. Слишком опасно разговаривать даже шепотом. Они видели лазерные лучи, пронизывающие ночной сумрак и видимые только в прибор ночного видения, а Крауч — тормознул сразу, как только стрелка магнитометра, который он тащил перед собой — начала неприятно колебаться. Это значит — впереди была еще какая-то система охраны периметра, о которой они не знали. И узнавать о ней — было не время...

Лейтенант Аллен попытался использовать термооптический прицел для того, чтобы оценить ситуацию — но ничего не увидел. По крайней мере, совсем рядом — людей не было.

Они отползли в сторону, взяв координаты того места, где они были по GPS. Стандартная процедура в такой ситуации требовала провести детальную разведку лагеря, оценить силы, средства и вооружение, которым располагает противник, определить основные огневые точки, наличие патрулей, периодичность и маршруты патрулирования, наличие резервов и еще много чего. Но сейчас — продолжение разведывательной миссии сулило неприятности. Да и объект — выглядел намного более серьезно, чем они рассчитывали. Имеющимися силами им было не справитьься...

— Поищем посадочную площадку — одними губами сказал Крауч — надо привлекать резерв, пусть они разбираются...

— Кого нам придали?

— Эл Эй СВАТ. Те еще козлы...

SWAT города Ангелов, Лос-Анджелеса был одним из трех — пяти легендарных полицейских подразделений, про них был даже фильм снят. Тем не менее — оба офицера предпочли бы иметь дело с обычным пехотным взводом, чем с этими "ганфайтерами".

— Почему не DEA?

— Парень, а ты уверен, что они про это не знают?

Да уж... Одна из первых плантаций коки на американской земле. Можно будет потом сфотографироваться...

Посадочную площадку они нашли почти что в полумиле от нужного места, специальным полицейским придется переться не одну сотню метров по узким тропам. Площадка была скверная — тут ударила молния, был пожар, его потушили, но остались пни. И молодняк. Вдвоем — Аллен и Крауч, работая по очереди, как смогли расчистили площадку для посадки. По очереди — потому что они не рискнули работать оба разом, чтобы никто не наблюдал за местностью. Если все так серьезно, очередь из леса можно получить в любой момент...

Полицейские из специального оружия и тактики — появились с рассветом аж на четырех вертолетах. Два Белла, старые UH-1, выкрашенные в радикально-черный цвет, видимо — из числа списанных из армии, еще с двухлопастными винтами. И два их младших собрата — тоже Белл, но двести двадцать вторые, гражданские варианты армейских OH-58 Kiowa Warrior. Эти были выкрашены в полицейский, бело-синий цвет, под брюхом были мощные прожектора, в каждом вертолете очевидно, были снайперы.

— Интересно, эти ребята на вертолетах хоть стрелять умеют? — скептически спросил Крауч

Аллен тоже задался вопросом — а прошли ли они хоть какую-то подготовку для стрельбы с вертолета. Стрелять с вертолета намного сложнее, чем со стационарной платформы. Сам вертолет в воздухе раскачивается, при полете образуется воздушная струя от винтов и от фюзеляжа, вертолет двигается и цель на земле тоже не стоит по стойке "смирно". Вполне возможно, в вертолете сидят пара парней с Ремингтоном-700, винтовкой М16, а то и с пулеметом, которых просто поставили на вертолет и сказали убивать всех плохих парней, которых они видят. Аллен несколько раз участвовал в воздушных патрулях немедленного реагирования — но только в качестве прикрывающего стрелка. А вот Крауч — в качестве воздушного стрелка совершил больше двадцати вылетов в Ираке, отлично помнил, как они сами учились точно поражать цели с вертолетов и вовсе не хотел лезть вперед, под огонь.

Полицейские спустились на тросах — очевидно, они были хорошо подготовлены к этому методу десантирования... все правильно, работа с веревкой, спуск по веревке со зданий — занимает одно из первых мест в тренировочной программе SWAT и любого другого полицейского специального подразделения. Полицейские — были обмундированы в черную униформу с надписью POLICE LA SWAT и это было плохо, намного хуже, чем камуфляж, в который были одеты Аллен и Крауч. Вооружение — стандартные карабины М4, но явно без патронов со стальным сердечником — полицейским они запрещены. У кого-то были полуавтоматические ружья двенадцатого калибра, у одного из полицейских стрелков — Аллен заметил сильно переделанную G3 с хорошим оптическим прицелом. Пулеметов и подствольных гранатометов не было, а в лесу и то и другое бывает нужно. К тому же — спустившись, полицейские не прикрыли ни зону высадки, ни друг друга...

В общем — разновидность гражданских, только круто выглядящих и умеющих стрелять. Не более того.

Один из полицейских — подбежал к ним, его карабин болтался на груди.

— Лейтенант полиции Дворанчик — представился он — нам сказали, вы отследили плантацию в лесу, это верно?

— Да, сэр... — Крауч передал приемник GPS — координаты здесь. Крауч, таможенное управление. Аллен, прикомандированный специалист, тоже таможенное управление. Имейте в виду, там серьезные системы контроля периметра.

Полицейский взял приемник, посмотрел на координаты.

— Принято! — молодцевато сказал он — не входите в зону, можете пострадать от огня снайперов.

— Есть, сэр...

Лейтенант построил своих людей — и они углубились в лес, идя цепочкой. Было видно, кто из полицейских Лос-Анджелеса служил в армии, а кто — нет. Те, кто служил — пытались прикрыть фланги, те кто не служил — просто тупо бежали вперед, смотрели тоже вперед, не соблюдая дистанцию. У специальных команд американской полиции существовала отработанная тактика выдвижения — когда члены группы бегут друг за другом, не прикрывая ни фланги, ни тыл. Она имеет под собой почву — первый обычно держит щит, за ним укрываются все остальные. Но если бы они так передвигались в Рамади или Эль-Фаллудже, мало кто вернулся бы домой...

— Свяжись с группой, мы идем на точку встречи — сказал Аллен, и сам доставая рацию — Стен, видишь нас?

— Так точно... — отозвался уставший подполковник — я видел, кавалерия прибыла.

— Точно. А это видишь?

Лейтенант поднял вверх руку с вытянутым средним пальцем.

— Да пошел ты сам... — сказал подполковник

— Что новенького?

— Движения нет, но сам понимаешь, не Ирак. У меня есть несколько подозрительных точек, оттуда исходит тепло — но я не могу понять, что там и определить, сколько там человек.

— Принято... Наведи меня на группу.

— Юго-восток, полклика. Держатся вместе.

— Окей, спасибо...

Лейтенант выключил связь.

— Полклика, юго — восток. Двинулись...

Перестрелка началась, когда они прошли две трети этого расстояния. Выстрел, через секунду еще один — а потом дробь из автоматов. Нескольких автоматов, не один. Они переглянулись — а потом побежали через лес на звуки боя...

— Свои! Свои!

Пуля ударила в ствол дерева со звуком, с каким в дерево врезается обух топора, именно обух, не лезвие — тупой, весомый звук. Лейтенант Аллен укрылся за деревом, стоя на колене.

— Цел?

— Нормально! — откликнулся Крауч...

Нормального однако мало...

Еще один выстрел — и короткая очередь Крауча.

— Попал! Попал! — крикнул он

Снова автоматная перестрелка — где-то впереди и слева.

— Прикрой!

Крауч несколько раз выстрелил одиночными, заставив противника побеспокоиться — и это дало возможность Аллену сменить позицию. Теперь его позицией был валун, вывороченный из земли, валун почти что в человеческий рост. Только дурак стал бы стрелять с той позиции, которая уже засвечена и обстреляна. А Аллен дураком не был.

Он сбросил с плеч чехол и достал из него винтовку. Говорят, что один снайпер назвал свою винтовку "Лукреция Борджиа" по имени одной дамы — отравительницы средних веков — красивая и смертоносная. Что касается его — то он еще не настолько съехал, чтобы давать имена своему оружию — но его винтовка и в самом деле была смертоносной. Глушитель не давал определить местонахождение стрелка, а термооптический прицел позволял господствовать на поле боя, отстреливая противников прежде, чем они поймут, что происходит. Он слышал от парней, работавших в железном треугольнике ("среда, богатая целями") о десяти — двадцати убитых за одну ночь. Ему сейчас достаточно было одного — двоих... мать их...

С колена — он прицелился, повел стволом винтовки справа налево...

— Сойка...

— Я здесь...

— У меня чисто...

— У меня тоже...

— Проверь. Я прикрою.

В термооптический прицел — лейтенант видел, как Крауч продвинулся вперед. Задержался у одного из кустов.

— Чисто... — сказал он — Ки-И-Эй.

Учебный выход — превратился в пособие по тому, как нельзя проводить операции.

Полицейский SWAT вышел к цель по сигналу GPS — и с этого момента то, что шло хорошо начало превращаться в дерьмо. Вместо того, чтобы окружить плантацию — они просто атаковали ее. Примерно так же, как в городе... вышибаешь дверь и вперед. Вот только — в доме у противника почти не остается возможности зайти с фланга, а тут...

Полицейские прошли примерно сотню ярдов по плантации, когда на них обрушился губительный фланговый огонь. Охранники плантации, которые тут, судя по всему, работали вахтовым методом — вылезли из своего замаскированного блиндажа и открыли по копам огонь из автоматов Калашникова. Только отсутствие дисциплины огня и особенности оружия бандитов: это были так называемые "пистолеты"

* * *

*, кустарно переделанные на автоматический огонь — позволили избежать более серьезных последствий. Тем не менее — в первые же секунды боя четверо полицейских получили ранения, в основном тяжелые.

Рассыпавшись и кое-как заняв позиции, начали отвечать. Один из полицейских, ранее служивший в армии — успел выстрелить и убить одного из боевиков в первые две секунды боя, прежде чем получил ранение сам. Опять таки сказалась разница подготовки полицейских и военных: военные сначала ищут укрытие, а потом отвечают огнем, а полицейские часто делают наоборот, поскольку уверены в своем численном и огневом превосходстве. В результат обмена — удалось сосредоточенным огнем убить второго боевика и ранить третьего. Четвертый — решил, что ему здесь ловить нечего и побежал. У него была охотничья винтовка и документы рейнджера, в отличие от троих своих сородичей он сторожил плантацию открыто. Вот он то как раз и выскочил на Аллена и Крауча. И если бы у него был автомат — проблемы могли быть куда серьезнее.

Что же касается полицейских вертолетов — то они, как и предполагалось, ничего не смогли сделать. Просто бесцельно барражировали в воздухе — из-за густой листвы стрелять было нельзя...

Совместными усилиями — таможенники, полицейские, не раз видевший и помогавший лечить огнестрельные ранения Аллен — состояние раненых стабилизировали и потащили к посадочной площадке за импровизированных носилках. Ни у кого не оказалось плащ-палаток, пришлось делать скаутские носилки из прочных веток и веревок...

Часть полицейских и таможенники остались на месте — охранять нелегальных мигрантов, которые жили здесь на положении рабов и собирать улики. Должна была прибыть группа, зафиксировать материал для суда. После чего — надо было вручную уничтожить всю коку. Залить гербицидом — нельзя, это Национальный парк.

Твою мать!

Погрузив раненых в вертолеты — это был самый быстрый путь, чтобы доставить их в госпиталь — обратный путь они решили срезать и пошли напрямик. Лучше бы они этого не делали — на их пути попался кустарник, через который пришлось продираться, а потом один из полицейских вывихнул ногу и его пришлось поддерживать весь остаток пути.

Когда они — уставшие, злые, изодранные мерзкими, колючими и острыми сучьями вывалились на площадку, где оставили свою машину — был уже полдень. Смотровая площадка перемигивалась синими всполохами — мигалки были включены без сирен. Народу собралось много — дорожная полиция, полиция графства, парковые рейнджеры, ФБР и ДЕА. У самой дороги стоял большой фургон крайм-сцин-техников

* * *

** и черный внедорожник без мигалок. То лир ведомство окружного прокурора, то ли какая-то спецслужба. Дорога в лес уже перевязана ярко-желтой лентой, но людей государевых это не останавливает — они шатаются туда — сюда затаптывая возможные улики. Выделяется на общем фоне "усилителей закона"

* * *

* * *

полиция графства: тяжелые черные бронежилеты и снайперские Ремингтон-700 за спиной у каждого. Воевать, правда, уже не с кем...

На них сразу накинулись со всех сторон, ведомство окружного прокурора, DEA, местные полицейские и парковые рейнджеры хотели предъявить на них права как на свидетелей, возможно, даже нежелательных. С большим трудом — им удалось отбояриться от них на время. Собрав урожай визиток, они сели в свой пропахший мочой фургон и с наслаждением отгородились от назойливого внешнего мира.

— Черт... господи... — одного их пограничников начало пронимать... — мать твою...

— Все нормально парень. Ты вышел из леса на своих ногах и это главное...

— Нет... сэр, тут нет ничего нормального. Мы воюем в собственной стране!

— Это всего лишь несколько ублюдков, которые думали что они очень умные... сказал Аллен, хотя сам так не думал.

— Ладно, парни, двинулись, пока никто не полез к нам в машину...

— Точно. По дороге остановимся и выпьем пивка...

— Тут вообще то кофе...

— Воняющий мочой?

— Господи, я так устал, что готов пить саму мочу...

Они остановились у придорожного ресторанчика, как раз того Кентакки Фрайд Чикен. Несколько мужиков, сделавших свою работу... пусть не лучшим образом, но как смогли. По крайней мере честно. Уставшие и решившие поесть цыпленка, выпить кофе и ехать дальше. По телевизору говорили, что жареное мясо вредно, что надо есть всякую дрянь. Но тот, кто нес всю эту чушь -никогда по-настоящему не работал, максимум, что он мог желать — это впаривать лохам страхование жизни и совершенно надежные инвестиции для пенсионного фонда. Таких — развелось много... может, из-за этого все дерьмо.

— Сэр, а так всегда бывает? — спросил один из бортаковцев, когда они ждали свой заказ...

— Как — так? — спросил Аллен, машинально смотря на сидевших в ресторане людей. Он не мог отделаться от мысли — что вон тот парень, сунувший руку в карман — вот-вот крикнет "Аллаху Акбар!" и замкнет контакты пояса шахида. И вон та женщина — что-то слишком толстая и неуклюже двигается, как-то скованно, как будто за щекой — кусок чарса, пыльцы конопли, переработанной в смолку. Или опиума. Он уже пропал... несколько лет жестокой войны искалечили его настолько, что он не мог никуда деться от войны. Даже возвращаясь в Штаты — он вез войну с собой...

— Ну... как то ... сумбурно, что ли?

Аллен горько усмехнулся

— Парень, это только в играх все понятно — иди вперед и все. Что же касается Ирака — хорошо было, если результат давал один выход из пяти — шести. Разведка постоянно лажала и просто просидеть ночь в пустыне или на каком-нибудь заднем дворе — это еще ерунда...

— А что не ерунда, сэр?

— А не ерунда, парень, это когда ты обстрелял машину, которую тебе указали как заминированную и готовую к подрыву — а потом открываешь дверь и видишь пару баб в чадре. А то и детей...

— Полное дерьмо! — весомо заявил Крауч

— Да, но в первую очередь оно полетит на тебя. Остальные останутся чистенькими и с удовольствием сдадут тебя...

— Сэр, а как распознать шахида? — спросил другой пограничник

— Шахида... Есть признаки, парень... Не дай Бог конечно тебе увидеть это на практике... Короче — вначале часто было так, что ублюдки перед тем, как отправиться на дело сбривали бороду. Верхняя часть лица загорелая, а нижняя — белая. Это сигнал тревоги. Но теперь они умнее. Есть другие признаки. Эти парни перед тем, как отправится к Аллаху принимают наркотики... то, что они не боятся это фигня полная. Все признаки наркомана — тоже повод насторожиться. Но есть еще кое-что. Самые фанатичные — идут на дело без наркоты. Их можно опознать по взгляду. Это сложно описать... он постоянно направлен вперед и такой, что можно осо...ться, если глянуть прямо в глаза ублюдка. И губы. Они шевелятся, потому что он постоянно читает ду'а, короткие молитвы. Ну и ... излишняя полнота, неестественность движений — он боится повредить пояс шахида. Несколько таких признаков... и все, приехали. Нужно постоянно быть настороже, если не хочешь вернуться домой по частям.

— Здесь теперь тоже надо быть настороже...

Аллен посмотрел на часы

— Черт, что с цыплятами...

Он отошел к стойке, постучал по ней. Как раз в этот момент — по телевизору пошла политическая реклама и бармен начал искать чего получше, что не так воняет даже с экрана...

— Назад! — внезапно крикнул Аллен

— Что? — не понял бармен

— Прокрути назад! На новости!

— Эй... — возмутился один из парней и замолчал. Что-то почувствовал...

— Назад на Си-Эн-Эн! Давай, парень!

Бармен пожал плечами. Нажал на кнопку

Афганистан. Он его узнает везде, мгновенно - нищий кишлак, следы огня и земля. Серо-буро-желтая, сложно описать ее цвет. Но тот, кто видел — не забудет никогда...

Внизу экрана — бежала строка, белые на синем буквы — складывались в слова...

И как только что подтвердило командование ВМФ США в Норфолке, во время катастрофы транспортного вертолета в провинции Вардак действительно погибли двадцать пять бойцов Морских специальных сил развертывания, того самого подразделения, которое незадолго до этого совершило рейд на Абботабад, и...

Он так и сидел на месте, пока его не взяли и не вывели к машине...

— Парень... ты мне не нравишься — заявил Крауч, пристально смотря на него. Конечно... офицер... обязан заботиться о личном составе — у меня... хата скверная, но место найдется...

— Не нужно. Все нормально...

— Точно?

— Точно.

— Я позвоню тебе. Вечером. Выпьем пивка.

Аллен улыбнулся — через силу.

— Окей. Все нормально. Я еще не съехал с ума, чтобы кончать с собой. Нас и так осталось слишком мало...

Лейтенант Томас Аллен не имел собственного жилья. Просто не было смысла пока покупать. У него были родители, они уже давно купили небольшое ранчо в сельской местности — то что надо для удалившихся на покой людей. Он же — был в Штатах наездами, останавливаясь либо в придорожных клоповниках, либо у своей женщины. Ее звали Марина, она была латиноамериканкой и работала на одной из студий в Голливуде административным помощником, а так же снималась в массовых сценах в кино. Он помогал ей платить за небольшое бунгало, но сам бывал там лишь наездами...

Оказавшись в своем клоповнике — здесь он записался как Маноло Рамирес (его женщину звали Марина Рамирес) — он сел на кровать и какое-то время просто сидел в оцепенении. Час... не меньше, если бы кто-то вломился в это время в дом, не факт, что он отреагировал бы.

Затем — стряхнув с себя морок, сон наяву — он резко поднялся. Прошел в ванную...грязную, замызганную. Сунул голову под струю холодной воды и пару минут стоически терпел...

Потом он переоделся. У него был только чемодан и две смены одежды, считая ту, которая была на нем. Еще кое-какая одежда была в бунгало у Марины и это все. Сунув за пояс пистолет, и прикрыв его свободной футболкой — он вышел из своего номера, прошел до домика управляющего. Достал из кармана десятку

— Интернет есть?

Управляющий подозрительно посмотрел на него. Борода, обветренное лицо, больные глаза... наверное принял за бандита. Но потом — смилостивился, выставил дешевый старый ноутбук.

— Пять минут.

— Если нужно, я доплачу...

Первым делом — Аллен зашел на новостной сайт. Так и есть. Потом — на один малоизвестный форум, который наемники использовали в качестве средства обмена информацией, передачи данных и просто так — потрепаться среди своих. Он посмотрел — были уже две темы, посвященные произошедшему в Афганистане. Свою создавать он не стал — он написал сначала сообщение в одной из тем, потом начал рассылать сообщения в личку. Он хотел понять, что произошло... нормальной информации не было, а личка в этом форуме доступна что в Ираке, что в Афганистане. Если конечно — ты не сидишь в какой-нибудь сраной крысиной норе...

Интернет вдруг завис. Он нажал обновить... черт.

— Время вышло, парень! — безапелляционно заявил управляющий — давай еще десятку!

— Сейчас... черт.

Внезапно — Аллен кое-что понял.

Нужно постоянно быть настороже, если не хочешь вернуться домой по частям.

И дома — тоже теперь надо быть настороже.

— Извините!

Он оттолкнул компьютер, быстро пошел по стоянке автомобилей. Свернув за угол — побежал что было сил...

Мимо мотеля, в котором он жил — он проехал через тридцать минут в только что угнанной колымаге — он угнал ее со стоянки рядом с больницей... как минимум пару часов ее не хватятся. У домика управляющего — он увидел белый фургон, на крыше — какая-то непонятная конструкция. Точно такая же — была на их фургоне.

Так значит, да?

И все-таки он не мог поверить в происходящее...

Из одного из баров — он позвонил в отряд. Этот номер — мало кто знал, он использовался Тюленями для выхода на дежурного офицера. Кто-то там всегда был.

— Слушаю вас... — раздался голос женщины.

— Коммон констракшн.

— Да, верно. Простите.

— Это Боб Аллен. Мне нужен кто-то из менеджеров.

— Одну минуточку.

Если не знать процедуры контакта — то этот номер так и останется номером строительной фирмы.

Щелчок соединения.

— Аллен?

— Да, сэр... — Аллен узнал голос коммандера Бейтса, одного из офицеров военно-морской разведки. Они были прикомандированы к шестой группе флота и осуществляли связь между ней и командованием.

— Какого черта мы не можем тебя найти? Ты что, вышел из игры?

— Никак нет, сэр. Я в порядке...

— Ты нам нужен. Как можно скорее. Где твой пейджер?

— Где-то потерял, сэр. В Афганистане — все?

Бейтс помолчал. Потом сухо ответил.

— Да.

— Мне это не нравится, сэр.

— Мне тоже. Очевидно, где-то произошла утечка информации. И нам надо в этом разобраться. Ты в Калифорнии?

— Да, сэр. Последняя операция отклонилась от плана.

— К черту эту помойку. Я беру самолет и вылетаю за тобой немедленно. Назначай место встречи...

Аллен немного подумал. Потом — назвал точку, недалеко от аэропорта. Ту, которую он знал, потому что в детстве три года прожил в этом районе.

— Окей. Время?

— Семь по Гринвичу, сэр.

Минус восемь — получается двадцать три по Тихоокеанскому времени.

— Добро. Ничего не бери с собой. Чем раньше мы во всем разберемся, тем лучше.

— Принято, сэр. Отбой.

Аллен положил трубку и немедленно вышел из бара.

Через полчаса — он проехал мимо бара на машине, но не заметил никаких признаков опасности. Ни фургона, ни машин с лишними антеннами. Так что — в тот мотель просто приехали починить кондиционер?

Лейтенант Аллен не поверил этому ни на грош. Ирак научил его: если есть сомнения — сомнений нет!

В уличном киоске в довольно приличном районе он купил две бутылки Севен-Ап, большую и маленькую. Двинулся по улице, рассматривая витрины и попивая прохладную шипучку. Ему нужен был магазин товаров для дома. Хоум Депо или что-то в этом роде. Ему надо был много что купить...

* Бюро по табаку, алкоголю и огнестрельному оружию. То есть подакцизным товарам

** Один из признаков, позволяющих выявлять посадки наркотиков на дому — в США есть тайные плантации прямо в квартирах! Выращивание наркотика в квартире требует постоянного освещения мощными промышленными лампами — и компании, торгующие электроэнергией при постоянном и большом перерасходе — сообщают в полицию. Еще признаки — постоянно зашторенные или даже заклеенные стекла, жалобы на сырость соседей снизу

* * *

Это и в самом деле так. Дошло до того, что на гей-параде присутствовал мэр города, причем в колонне извращенцев

* * *

Специфический военный термин, означает "идем скрытно". High profile — идем открыто

* * *

* Автомат с очень коротким стволом, только одиночным огнем и без приклада по законодательству САСШ считается ... пистолетом. Он не так уж бесполезен в умелых руках: в Ираке им вооружены некоторые секьюрити, работающие в штатском

* * *

** криминалисты

* * *

* * *

law enforcement, дословный перевод

Калифорния, США

Дуарте, восточный пригород Лос-Анджелеса

Поздний вечер 26 июля 2011 года

Лейтенант свернул на стоянку супермаркета, прокатился по ней, встал в самом углу. Не выходя из машины осмотрелся, потом поднял пистолет с самодельным глушителем из двух пластиковых бутылок. Хлопок — и ближайший фонарь погас.

Нормально...

Он вылез из машины. Пробежал до стены, прислушался — никого. Только завывает где-то рядом мексиканская наркобаллада — ее по нынешним временам можно услышать куда чаще, чем рэп. Он готов был убить собаку, но что делать, если напорется на человека — он не знал. Наверное, прикажет лежать, потом свяжет руки за спиной одноразовыми наручниками и уйдет. Убивать здесь нельзя — это не Афганистан...

Сзади никого не было. Забор из сетки рабицы и самое главное — пожарная лестница. В любом здании должны быть пожарные лестницы, это закон. На вид — все было безопасно.

Он надел перчатки с подложками из кевлара на ладонях, рабочие перчатки для работы со стеклянными панелями, которые купил только что в магазине товаров для строительства. Набросил мешковину, чтобы не изорвать одежду и не пораниться самому, перевалился через забор. На нем была рабочая форма, какую используют электромонтеры — так что его вряд ли кто-то узнает. Прислушался — тихо.

На крышу он взобрался быстро и бесшумно: спецназ морского флота много времени уделяет лазанью по лестницам, они нужны при штурме зданий, их немало на кораблях. Прислушался — не нашумел. Крыша супермаркета была плоской, с невысоким ограждением по краю. Выделялись огромные короба кондиционеров и систем охлаждения, сейчас был популярен не замороженный, а охлажденный товар и холодного воздуха нужно было много...

Лейтенант опустил на глаза прибор ночного видения, осторожно двинулся вперед.

Первым — он увидел лазерные лучи. Они пересекали пространство между массивными коробами систем вентиляции и в приборе ночного видения казались толстыми зелеными жгутами.

Система контроля периметра, да? Добро пожаловать в Соединенные штаты Америки. Если бы он только что не участвовал в операции по поимке наркоторговцев — не подумал бы об этом дерьме. Спасибо, Крауч...

Двигаясь бесшумно, как тень, он переступил через лазерные лучи, поднимая ноги как можно выше. Замер в тени массивного, в человеческий рост короба, прислушиваясь к едва слышному дыханию впереди. Впереди были люди...

Он слушал минут десять, пока не услышал едва слышный шорох: кто-то пошевелился. Снайперы — а там были именно они, он уже не сомневался в этом — расслабились. Если бы это были снайперы армейского или военно-морского спецназа — они бы лежали без малейшего движения. Он сам мог лежать без движения целый день.

Лейтенант перехватил пистолет так, чтобы получить ударное оружие. Он понял, что прошел по самому лезвию бритвы — если бы на стоянке был опытный наблюдатель, его бы уже повязали или убили. Но они явно недооценили свою жертву, подумали, что это какой-нибудь наркоторговец или террорист гребаный.

Теперь это их проблемы...

Он выглянул из-за угла, увидел темные тени. И прыгнул, распрямившись в полете как пружина...

Вырубленных ублюдков — снайпер и второй номер — он связал имевшимися у него одноразовыми пластиковыми наручниками и заткнул рты. Обыскал их карманы и забрал все деньги, которые были. Примерно сто долларов наличными и несколько кредиток. Пригодятся. Из рации и одного мобильника на двоих, которые он нашел — он вытащил аккумуляторы и выбросил их вниз.

Теперь он обратил внимание на оружие. Неплохо — Барретт М82 и штурмовой карабин М4А1 с оптическим прицелом ACOG. Два пистолета, оба — Глоки, ими в армии пользуются только морские котики — но это были не котики. На гражданке ими пользуется Департамент безопасности Родины и многочисленные подразделения по борьбе с терроризмом и обеспечению внутренней безопасности. У гражданских стрелков и контрактников — в основном Кольты М1911.

Через Барретт — а на нем был приличный прицел ночного видения — он осмотрел окрестности и скоро обнаружил еще одну позицию снайпера. Гражданский вряд ли бы нашел — но он знал, где и что искать, их учили одни и те же люди. Нашел он и группу захвата — в микроавтобусе Шевроле, чуть дальше от места встречи, на крыше микроавтобуса какие-то трубы приварены — на самом деле это мощная антенна с возможностью передачи и приема не только голоса, но и изображений — в том числе по спутнику. Чуть дальше — должна быть еще одна такая же машина, чтобы отрезать все пути к отступлению...

Он перевел прицел на стоянку. Коммандер Бейтс уже прибыл. Его машина — Шеви Аваланш, он хорошо знал ее. Сам коммандер — нервно мялся у машины...

Так значит, да...

Сучье племя...

Не отрываясь от прицела винтовки — лейтенант Томас Аллен нашарил свой телефон, набрал ответный вызов — и в прицел увидел, как коммандер нервно сунулся в машину, ответить на телефонный звонок.

— Сэр, это Аллен. У меня сломалась машина, я сейчас поймаю такси и приеду. Прошу прощения, РВП плюс тридцать.

— Аллен? Ты охренел? Самолет ждет!

Чтобы отвезти в Румынию? Польшу? Литву? Кению? Где сейчас — открыты тюрьмы ЦРУ, так называемые черные дыры, черные сайты?

— Извините, сэр. Машина из проката...

Сейчас Бейтс, у которого была машина — вполне мог предложить своему подчиненному подхватить его где-нибудь в городе, чтобы тот не тратил время на поиск такси ночью. Но он этого не сделал. Боится выйти из-под прикрытия снайперов.

— Тридцать минут, Аллен! Ни минутой больше!

— Да, сэр.

Лейтенант хотел выстрелить... нет, не в этого ублюдка, в машину. В моторный отсек. Чтобы этот подонок знал, с кем он имеет дело. Но он удержался. Двадцать пять его друзей сгорели заживо в вертолете. Из-за таких вот тварей. Он должен был узнать, в чем дело. И отомстить. Но для этого — ему надо было выжить...

И потому — он опустил винтовку. Затем — он достал нож. Вытащил кляп изо рта снайпера.

— Имя, воинское звание, должность, полученное задание.

Снайпер поморщился, видимо от головной боли.

— Да пошел ты...

— Не раньше, чем ты кое-что скажешь.

— Да пошел ты...

Аллен прикинул — и в самом деле, надо было торопиться...

— Ты знаешь, кто я такой?

Снайпер промолчал, но Аллен по глазам понял — у них есть его фото. Для опознания.

— Сколько денег на карточках?

Ему удалось удивить этого явно много чего повидавшего вояку — тот изумленно вытаращился на него.

— Чего?!

Аллен провел лезвием ножа по щеке связанного противника. Нож был наточен так, что им можно было бриться.

— У меня мало времени. И чувства юмора — еще меньше. Я не спрашиваю тебя ничего такого, за что потом тебя накажут. Мне просто нужны деньги, а грабить банк неохота. Если ты не понимаешь всей серьезности ситуации, то для начала я вырежу тебе глаз. Для того, чтобы стрелять — хватит и одного. Итак, спрашиваю во второй и последний раз: сколько денег на карточках? Или тебе деньги дороже глаза?

Снайпер прикинул — деньги явно не стоят глаза, а этот ублюдок, относительно которого ему сказали, что он псих и в Пакистане во время спецоперации убил своего командира — явно не шутит. В данном случае — объявление Аллена психом парадоксальным образом сыграло ему на руку — никому не охота связываться с парнем, у которого нож в руках и башню давно рвануло...

— Восемь пять две тройки — неохотно сказал снайпер — там штук пять.

— Отлично. А на этой?

— Два три пять девять. Сколько — не знаю.

— Просто супер. Знаешь, что будет, если ты солгал?

Аллен отвернулся, покопался в карманах. Меньше чем через минуту — в его руках была пачка оконной замазки, и сотовый телефон. Одно он прилепил к другому и с недоброй улыбкой показал снайперу, который замер в ужасе.

— Граммов двести. Но тебе хватит за глаза. Ничего не хочешь мне сказать, а?

— Ничего... — прохрипел снайпер — парень, я тебе не соврал. Не дури.

— Надеюсь. Потому что я оставлю эту штуку здесь, и если первый же попавшийся мне на пути банкомат меня не обслужит — я позвоню. И от тебя мокрое место останется. А твой друг? Сколько денег у него?

— Спроси его самого. Парень, не глупи. У тебя и так проблем выше крыши.

— У тебя их еще больше.

Аллен заклеил снайперу рот широкой полосой серого канцелярского скотча и повторил те же вопросы уже его напарнику. Тот раскололся сразу...

— Окей, надеюсь, вы не солгали. Несколько штук не стоят собственной задницы. Передайте тому ублюдку, который стоит на стоянке и ждет меня — пусть осторожнее улицу переходит. Всякое может случиться...

И с этими словами Аллен исчез в темноте...

Снайпер и его напарник не солгали. Лейтенант Томас Аллен по пути подоил три банкомата и оказался обладателем аж двадцати одной тысячи долларов наличными. Это плюс часы, которые были на нем — золотые Роллекс, штук за пять можно толкнуть, их на то и покупают, чтобы в случае чего можно было с чего-то начать. Деньги, три автоматических пистолета с запасными обоймами, автомат, машина. Приличные активы, очень приличные — их учили выживать в новой стране совсем безо всего. Только с документами пока туго — но это дело поправимое...

Лейтенант заметил кучку молодых негров, греющихся около горящего мусорного контейнера у заброшенного дилерского центра по продаже машин. Резко тормознул.

— Эй, парни, двадцать баксов за мобилу — сделал он предложение — и неважно, откуда вы ее взяли...

Молодые негры — а их было не меньше двух десятков — рассматривали забредшего в дурной район белого со смешанным чувством брезгливости и удивления.

— Эй, чувак, мобила стоит куда дороже... — наглым голосом заявил один из них, носящий африканскую шапочку из синтетического меха "под леопарда". Еще один подонок незаметно отступил в темноту, чтобы зайти с тыла и отрезать белому пути к отступлению.

— И сколько же? — поинтересовался лейтенант

— А сколько есть...

Лейтенант распахнул полы рабочей куртки — и в неверном свете костра чернокожие увидели два заткнутых за пояс автоматических Глока.

— Хватит на всех...

Как это обычно и бывает, крысиная стая чернокожих подростков, столкнувшись с волком в человеческом обличье — моментально сменила тактику. Они признавали силу и не хотели умирать.

— Покажи деньги, чувак... — сказал подростковый главарь, тщательно контролируя голос, чтобы не дать петуха

— Покажи товар...

Главарь подростковой банды порылся в кармане и нарочито медленно достал два сотовых. Точнее — один сотовый и один мобильный коммуникатор, который лейтенанту не был нужен. Ему просто надо было сделать один — два звонка.

Лейтенант взял один из телефонов, что попроще. Оставил на ладони молодого бандита две банкноты по пять долларов.

— Эй, снежок, мы договаривались на двадцатку...

— Я с тобой ни о чем не договаривался, придурок. Принимать решения надо быстро, иначе цена падает. Теперь — валите отсюда. Бегом — ну!

Бандиты бросились в темноту. У них был пистолет и три дешевых револьвера — но ни один даже не подумал выстрелить. Жить хотели все...

Отъехав недалеко, Аллен начал набирать номер телефона. Проще всего было рвануть на машине к границе, она тут совсем рядом — но что-то ему подсказывало, что его описание на границе уже есть. Еще можно было нанять лодку — но не ночью, а утром перекроют и этот путь. И тем не менее — нитку нужно было рвать и кому как не действующему офицеру — пограничнику было знать, как лучше это сделать...

— Да... — раздался в трубке голос, который Аллен мгновенно опознал.

— Сорок семь. Не называй имен — сказал Аллен

— Понял... — после нескольких секунд молчания раздалось в трубке — где?

— Там, где мы оставили машину прошлый раз.

— Когда?

— Как можно быстрее...

Аллен уловил посторонний шум в трубке и понял, что человек, от которого сейчас зависела его судьба — был с подружкой. Конечно, обламывать человека в такой момент полное свинство — но другого выхода нет...

— Через час...

— Добро...

В трубке раздались гудки. Аллен набрал другой номер.

— Да... — раздался сонный голос — кто это?

— Это я — сказал Аллен — немедленно уходи из дома. Они придут еще до рассвета. Найди адвоката, газетчиков, подними шум. Заяви меня в розыск, обратись в полицию. Тогда они не рискнут тебя трогать...

— Том... что... что происходит?

— Ничего. Я разберусь со всем. Просто знай — я ничего плохого не делал. Кто бы что тебе не говорил — я не делал ничего плохого. Помни об этом.

— Том, я не хочу...

— Делай, что говорю. И прости меня...

Лейтенант Томас Аллен разобрал телефон прежде, чем прозвенел ответный звонок. Забросил аккумулятор в одну сторону, а телефон в другую. Наверное, так лучше будет. Она не заслуживает такого. Она заслуживает нормального парня с хорошей кредитной историей и стабильной работой, троих детей, дома по тридцатилетней ипотеке и воскресных служб в церкви. Ничего из этого он ей дать никогда не сможет...

Значит, будет лучше, если она забудет его, бродягу с автоматом и найдет себе кого получше. Того, кто способен ей дать нечто большее, чем ожидание по ночам и просмотр программ CNN в тщетной попытке понять, что происходит.

Лейтенант завел машину и тронулся с места.

Место, где он назначил встречу, было ему хорошо знакомо, он был здесь сутки назад, все хорошо запомнил и мог ориентироваться даже в темноте. Он залег с автоматом на возвышенности, отсюда была хорошо видна дорога. Плохо было, что у него не было ни единого прибора ночного видения, он понял, что зря оставил винтовку, надо было снять хотя бы термооптический прицел. Но сейчас — уже поздно было об этом думать.

Небольшой пикап свернул с дороги, покатился по смотровой площадке, замедляясь. Без фар. Водитель явно готов был в любой момент газануть и скрыться...

Пикап остановился. Лейтенант взглянул на часы — еще десять минут до обозначенного времени. Пикап с одинарной кабиной, небольшой, в нем сложно спрятаться. Но вот в кузове. Один или два стрелка там вполне даже поместятся.

Проблема в том, что он был один. У него не было прибора ночного видения, не было термоскопа, чтобы проверить машину. Он не мог выставить прикрывающего стрелка ниже по дороге, чтобы он мог сообщить ему, если чуть ниже — остановился черный фургон SWAT, группы захвата ФБР или еще черт пойми кого. У него не было информации с беспилотника, не было точки эксфильтрации, не было ничего. Самое главное, что у него было еще несколько часов назад и не было сейчас — это уверенности в боевом братстве. И в собственной стране. Парни, лучшие из всех, кого он только знал сделали работу — и за это их убили.

Но решение надо было принимать. Сейчас.

Водитель вышел из машины. Он постоянно перемещался, переминался с ноги за ногу, нервно прохаживался, но так, чтобы пикап защищал его со стороны леса. Повадки профессионала... в Ираке многие приобрели такие повадки, это один из способов осложнить работу снайпера. Не хочешь попасть под выстрел — постоянно двигайся.

Делать было нечего, он встал с земли и пошел навстречу прибывшему за ним человеку.

Когда он перелезал через ограждение дороги — человек из пикапа с поразительной ловкостью вскинул оружие, осветил его подствольным фонарем.

— Стоять!

Лейтенант медленно поднял руки. Один из пистолетов у него был закреплен сзади, на уровне шеи скотчем.

— Не глупи! Сейчас пройдет фура, что ты будешь делать тогда!? — крикнул он

— Пересекай дорогу! Медленно!

— Черт, дорога это не лучшее место для медленных прогулок.

— А мне плевать! Или вперед! Не дергайся!

Лейтенант понял — мимо. Этот парень не знает, что на него открыта охота. Иначе — он просто задержал бы его до прибытия группы захвата, а не целился в него сам.

Но он целился и с этим надо было что-то делать.

— Брось оружие! На колени! Вон там!

Лейтенант освободился от винтовки, встал на колени. Затем бросил на землю пистолет.

— Ты что, идиот? Я сказал — все оружие!

Может и идиот...

Лейтенант оторвал прикрепленный сзади на уровне шеи Р226, бросил его на землю.

— Это все!

— Не дергайся!

Стрелок начал приближаться. Это большая ошибка, что люди воображают стоящего на коленях человека легкой добычей, способы перейти в атаку из этого положения существуют и они весьма эффективны. По правилам, разработанным для Ирака и Афганистана — проверяющий теперь должен обойти проверяемого и надеть наручники. Но это надо выполнять как минимум вдвоем и то — это достаточно опасно, потому что страхующий — может при стрельбе зацепить страхуемого. В этом случае — лучше, если страхующий будет стоять не прямо перед заключенным — а сбоку, чтобы стрелять без риска зацепить своего...

Стрелок переместился за спину Аллена, его оружие — а он был вооружен карабином М4 — теперь для него было обузой, оно висело у него на груди на ремне Джайлза и мешало ему. Как только стрелок начал надевать наручники — Аллен перешел в наступление, использовав один из наиболее сложных трюков, которые показывали в учебном центре в Коронадо. Наручники невозможно надеть одной рукой, надо использовать обе. Как только стрелок начал надевать наручники — Аллен захватил его руку и с силой швырнул через себя. Выхватил третий пистолет, один из Глоков. Направил его на лежащего на земле стрелка прежде, чем тот успел выхватить свой запасной...

— Неплохо. Что теперь? -стрелок был напряжен как пружина, он уже продумывал, как выкрутиться.

— А ничего...

Лейтенант Томас Аллен поднялся на ноги. Протянул руку петти-офицеру Ричарду Краучу, отель-компани (снайперско-разведывательная группа), вторая рота триста двадцать пятого мотострелкового батальона...

— Вставай.

Крауч немного помедлив, ухватился за руку. Поднялся, не пытаясь провести прием.

— Тебе чего нужно?

— Этот вопрос надо было задавать до или после того, как ты начал целиться в меня из штурмовой винтовки?

Крауч провел рукой по лицу...

— Извини.

— Нормально... Ты что — псих?

— Да нет... Просто сама ситуация дерьмовая. Я занимаюсь повышением боеготовности BORTAC, пограничного патруля. Направлен туда в порядке обмена опытом... господи, когда я туда пришел, у них еще было по одной штурмовой винтовке на патруль, и они с двухсот футов уже не попадали в мишень. С той стороны потоком текут наркотики, Зетас приговорили нас всех к смерти. Вот я и подумал...

— Нормально подумал. Эй, парень, мы сутки назад вместе накрыли точку наркоторговцев!

— Черт, я же сказал — извини! — взорвался Крауч

Лейтенант понял — чисто. Никто не приедет, над ними не зависнет черный вертолет с прожектором на борту. Чисто. Что же касается реакции Крауча — она, увы, объяснима. Из Ирака, из Афганистана — люди возвращались искалеченными, если и не телесно, то духовно все. И то, что многие ветераны во время вождения машины ехали по разделительной и постоянно мотали ее из стороны, чтобы затруднить прицеливание ракетчику с РПГ — это еще полбеды. А беда в том, что там все утрачивали веру. В добро, в хорошее, в добрые намерения в то что все люди созданы Богом такими, что они инстинктивно стремятся к добру, к хорошему, к светлому. Когда ты возвращаешься из Стана и идешь по улице американского города, видишь, как парень сунул руку под куртку — ты внутренне сжимаешься как пружина, потому что думаешь: там — пистолет или пояс шахида. Жить так нельзя — но те, кто вернулся, были обречены на то, чтобы прожить свою жизнь до конца. И таких — становилось все больше и больше...

— Проехали. Прости и ты меня, братишка.

— Проехали... Ты где этому научился?

— В Коронадо. Мне нужна помощь.

— Какая именно?

— Мне нужно перейти границу. Еще до восхода солнца...

Петти-офицер присвистнул

— Неплохо. Ладно, собирай свое барахло и поехали отсюда. Расскажешь по дороге...

Они были уже в приграничной зоне. Медленно катились по замызганной улице, все стены домов в которой были разрисованы яркими рисунками. Доминирующие темы: оружие, легкие самолеты в которых перевозят наркотики, мертвые полицейские. С той стороны границы творилось сущее безумие — и граница не было помехой в распространении его на эту сторону.

— Так что же... получается... — петти-офицер Крауч не мог прийти в себя от рассказанного — все то, что сказали про Бен Ладена — вранье?

Аллен покачал головой

— Не знаю, брат. Не знаю. Я был там, мы высадились так, как и говорили потом в новостях. Мы взяли штурмом дом, там не сказали всю правду про то, как мы это сделали, но мы это сделали. Эмира убил не я — но я видел своими глазами его труп, его снесли вниз и погрузили на вертолет. Вранье то, что пакистанцы пропустили нас: нам пришлось улепетывать в Индию, они буквально висели у нас на хвосте, им не хватило двух — трех минут, чтобы сбить наши вертолеты и угробить нас. Потом нас переправили на базу в Гуам, потом — на Эндрюс. Я ни хрена не знаю, что произошло потом, но я точно знаю две вещи. Первая — меньше двадцати четырех часов назад все те, кто участвовал в операции, оказались на борту вертолета, он разбился и все, до последнего человека, кто был на борту, погибли. Ты не хуже меня знаешь: Чинук — крепкая птичка и так, чтобы погибли все — такое почти невозможно. Но это произошло. Второе, что я знаю точно — на меня объявлена охота. Один из командиров вызвал меня на встречу, я явился и там меня должны были арестовать, запихнуть в самолет и отвезти в Румынию в одно из тех милых местечек, где людей могут держать до скончания века без предъявления обвинения, без прокурора, адвоката и прочей хрени. И там был две снайперские команды, так что точный приказ — арестовать меня или убить меня — я не знаю. Вот и все, что я могу тебе сказать. И кстати — помогая мне ты рискуешь сильно влипнуть сам, так что если ты скажешь, что не подписываешься — я не обижусь...

Вместо ответа — Крауч сказал

— Открой бардачок

Аллен открыл.

— Одна твоя. Надевай.

В бардачке были две черные шапочки, которые при необходимости раскатывались в маски.

— Зачем это?

— Не задавай лишних вопросов. Делай, что я говорю. И да... говоришь по-испански?

— Si, senor.

— Тогда отныне — ни слова на английском

— Этот. По моей команде берем его.

Новенький белый Шевроле Камаро, тот самый, последней модели, похожий на машину конца шестидесятых — остановился у тротуара под знаком "остановка запрещена". Из него выбрался парень лет тридцати с короткой бородкой "готи" и в обтягивающих, почти женских джинсах.

— Это что за педик? — подозрительно спросил Аллен

— Отстал от жизни. Теперь так модно. Добро пожаловать в испанскую Америку, мой друг.

— В мое время, если ты носил такое количество золота и такие бабские брюки, про тебя думали, что ты педик.

— Этому парню некуда девать деньги. Он переправщик, держит точку, смотрит, чтобы все было нормально. Готовность!

— Есть...

— ... пошли!

Выскочив из машины, они понеслись вперед. Черные маски, карабины, ствол под углом сорок пять градусов к земле, скорый, волчий бег. Парень оглянулся, когда они уже забежали в переулок и что-то потащил из кармана, но Аллен, опередивший Крауча — сбил мексиканца с ног, пробил ногой в бок, наступил на руку, чтобы не дать воспользоваться оружием.

— Смотри на шесть!

Аллен привстал на колено, держа переулок под прицелом автоматического карабина, когда Крауч перевернул атакованного на живот и надел на него наручники.

— Эй, парни... — прохрипел мексиканец — вы знаете, на кого наехали. Вас за это сожгут!

— Заткни пасть!

Искать ключи смысла не было, они и так были видны в кармане, настолько обтягивающими были джинсы

— Ключи!

Аллен открыл замок на двери. Пистолет пинком отбросил в сторону — его можно было продать, но это криминальное оружие. Черт знает, что на нем может висеть.

— Есть! Чисто!

Они затащили мексиканца внутрь. Закрыли дверь — изнутри имелся засов. Крауч нащупал переключатель и включил свет.

— Привет, Крузито. Всё наркотой банчишь?

Парень, брошенный на пол — переводил взгляд с одного человека в черной маске на другого, глаза его метались как загнанный в клетку зверь.

— Парни, вы что копы? Какого хрена, у меня здесь ничего нет, можете обыскать. Вы кто вообще такие?

— Да так... трудяги — бродяги... Когда ждешь партию? Когда пойдут мулы?

— Вы о чем? О чем вы говорите, мать вашу, я ничего не знаю! Я завязал, торгую здесь гидроизоляционными материалами! И все! Какого хрена вам надо, мне нужен адвокат.

— Будет тебе адвокат, Крузито. Я слышал, у Зетас есть собственные тюрьмы, собственные суды, даже собственные электрические стулья есть. Наверное, если у них есть все это — найдется у них и адвокат, как считаешь?

Крауч прошелся по помещению склада и вернулся с ломиком средней длины, который с одной стороны был заточен на конус как гвоздодер.

— Это ты тоже продаешь? Или просто завалялось? А спорим, если я сейчас начну ковырять пол, то что-то найду. И вызову полицию. Как думаешь, что с тобой сделают Зетас за то, что ты спалил тоннель, в который вложили столько бабла? Ты спускаешь все свои деньги на баб... машинку себе неслабую прикупил. Сбережений, чтобы компенсировать стоимость запаленного тобой тоннеля нет, верно?

— Парни, что вам нужно? — взмолился наркоторговец — заберите машину, если хотите.

— Тебе нужна машина после наркоторговца?

Аллен отрицательно покачал головой. Он старался говорить как можно меньше, чтобы ублюдок не запомнил его голос.

— Вот видишь. Моему другу она не нужна. И мне она тем более не нужна. Но моему другу надо пройти на ту сторону. А переться до пограничного поста — лень, въезжаешь?

Крузито побелел.

— Вас всех убьют! El Guiso!

— Вот это вряд ли. Моего друга не так то просто убить, он и сам много кого убил. Если будешь помалкивать, никто ничего не узнает. Что с той стороны?

— Не знаю!

Крауч пнул переправщика под ребра

— Я теряю терпение...

— Правда, не знаю!

Крауч пнул сильнее, похоже, что сломал ребро или повредил его...

— У... madre de dios... как больно...

— Продолжить?

— Нет... там ... заправка! Заправка!

— На той стороне кто-то дежурит?

— Нет...

— Точно? Врать не в твоих интересах.

— Точно... Там... люди... только когда... идут мулы...

Понятное дело. С той стороны ставить постоянного дежурного даже опасно, он может проболтаться про тоннель конкурирующей группировке. Полицейские с той стороны — тоннели не ищут, нахрен им это надо, все на подкормке и всем хочется жить. Тоннель — дорогой актив, хороший тоннель может стоить миллион долларов. А вот с этой — нужен и человек подобный Крузито и бизнес по продаже гидроизоляции, чтобы скрыть выход из тоннеля на американской стороне. Кстати, наверное, и гидроизоляция в дело пошла, в тоннелях сыро, они же на глубине идут. А тут — как раз и гидроизоляция...

— Значит, сейчас там никого нет?

— Никого.

— Где?

Они подняли наркоторговца на ноги. Тот прошел по склады, подошел к заваленному товаром углу. Аллена поразило, как он боялся. От него буквально пахло страхом. В Ираке, в Афганистане — не боялся только дурак, но когда было надо — они вставали и делали свою работу, не жалуясь, ничего не прося, не подводя своих. В морской пехоте были парни, которые в двадцать один год имели опыт боев в окружении и несколько убитых. А этот...

— Вот это... убрать надо.

Они поднатужились и оттащили тюки с гидроизоляцией в сторону. Если присмотреться, были видны четкие, толщиной с волос прямые линии на полу.

— Что там? Сигнализация? Заряженное ружье? Мина?

— Ничего там нет! Клянусь Девой Марией.

— Открывай.

Они сняли с него наручники. Лейтенант Аллен молча отошел к сторону и прицелился в наркоторговца. Тот наклонился, поддел что-то в полу и открыл приличного размера люк, два на два. Ничего не произошло.

— Вот и отлично — прокомментировал Крауч — лестница?

— Она ... там, внизу. Когда идут мулы, ее ставят.

— И у тебя нет веревки? Не смеши...

— Нет! Можете сами проверить! Тоннель работает в одну сторону, я всего лишь сторожу его!

Крауч подошел ближе, осветил темный зев фонариком.

— Черт...

Этого они не предусмотрели

— Все нормально. Я прыгну вниз — подал голос Аллен.

Тоннель был намного более обжитым и удобным, чем это можно представить. В точке выхода — глубина колодца составляла больше двадцати футов — но лейтенант легко спрыгнул вниз, ничего не повредив. Осветив тоннель подствольным фонарем, он увидел лежащую на полу лестницу...

Тоннель был высоким и широким, примерно семь футов в высоту и не меньше четырех — в ширину. Видимо, это было связано с тем, что по нему проходили мулы, неся за спиной рюкзаки с кокаином и экономия, что на высоте, что на ширине тут была недопустима. Под ногами была не земля, а какой то темный, чуть пружинящий материал, наподобие вспененной резины — видимо, как раз эта гидроизоляция, которой торговали наверху. Стены и потолок покрывались какими -то панелями, полтора на полтора фута, на вид похожими на те, которыми делают фальшпотолок в дорогих офисах. Лейтенант догадался что это — должно защитить тоннель от сканеров, которыми пользуется полиция и датчиков системы REMBASS II, которые устанавливаются, чтобы отслеживать вибрации почвы. Впрочем, в последнем лейтенант не видел особого толка. Эти датчики были разработаны для того, чтобы отслеживать интенсивность перемещений грузов и людей по тропе Хо Ши Мина во Вьетнаме и с усовершенствованиями — используются и сейчас, в таких местах как граница Афганистана и Пакистана, граница Ирака и Ирана, Ирака и Сирии, а так же граница США и Мексики. Вот только — это место отличается от всех остальных тем, что там, наверху — город и ложных сигналов должно быть море...

Тоннель шел вниз под небольшим уклоном. Было сыро и воздух был спертым — настолько, что перехватывало дыхание. Поверху — были плафоны лампочек, причем современных, на кристаллах — но сейчас, они, конечно же были выключены.

Лейтенант глубоко вдохнул воздух — чтобы насытить тело кислородом, пока он тут у точки выхода, задержал дыхание на несколько секунд и выдохнул. Потом — сделал так же еще раз. Потом — пошел вперед...

Почти сразу он понял, что сделал ошибку. Судя по пластиковой трубе — здесь была система вентиляции, включавшаяся на время прохода мулов, наверное просто компрессор, нагнетающий сюда воздух — но этого хватало. Сейчас же — компрессор был выключен, в тоннеле — скопился углекислый газ, он всегда опускается вниз, а ниже чем здесь — в окрестностях места не было. Его было не так уж и много, его не нагнетали сюда специально — но несколько лишних процентов углекислого в воздухе достаточно, чтобы человек потерял сознание и задохнулся насмерть. Тем более человек, который производит какую-то работу, например — идет по тоннелю.

Было так плохо, как не было даже в высокогорном Афганистане. Там, на вершинах, в долине Шахи-кот тоже не хватает кислорода в воздухе — но воздух там свеж и кристально чист. Здесь же — затхлая, сырая нора, хлюпающая под ногами вода — видимо гидроизоляция уже не спасала. И понимание того, что если ты упадешь, то так тут и останешься. А если наркоторговцы, которые пойдут через несколько часов найдут тебя еще живым — твоя смерть будет нелегкой...

Сердце бухало в ушах подобно паровому молоту. Он тщательно контролировал дыхание, темп передвижения и все прочее. Ни в коем случае нельзя паниковать, ни в коем случае нельзя поддаваться стрессу — нора убьет тебя. Нельзя бежать — тот кислород какой есть нужно расходовать максимально экономно. При больших нагрузках — мышцы начинают требовать больше кислорода, человек начинает тяжело дышать и если не получает кислород из воздуха — он отключается. Мозг тоже требует кислорода и когда он не получает его, когда он начинает конкурировать с мышцами за кислород, начинается кислородное голодание, оно заканчивается смертью или увечьем. Нужно просто идти, переставлять ноги шаг за шагом и ни о чем не думай...

Просто иди вперед. И ни о чем не думай...

Он вспоминал школу боевых пловцов, отборочные курсы в Коронадо. Одно упражнение предусматривало плавание со связанными руками и ногами, второе — прыжки в бассейне со связанными руками и ногами: ты выталкиваешь себя из воды, хватаешь воздух и погружаешься. Все эти упражнения были предназначены для того, чтобы подавить естественный, природный человеческий инстинкт — панику, которая возникает у человека при недостатке кислорода. Человек — млекопитающее, для того, чтобы жить оно должно дышать, отсутствие или недостаток кислорода активируют естественную реакцию организма — панику, желание быстрее выбраться из чуждой среды — воды. Но для боевого пловца впасть в панику — недопустимо. Есть упражнение — ты плывешь в бассейне, а инструктор перекрывает вентили на баллоне с дыхательной смесью и вырывает маску: нужно не поднимаясь надеть маску и снова отвернуть вентили. Более продвинутая вариация упражнения на подавление паники такова: боевой пловец пробирается по трубе на аварийном запасе кислорода и тут ему путь преграждает решетка. Через десять минут ее уберут — но он об этом не знает. Темнота, заканчивающийся запас воздуха, невозможность повернуть назад — отличный коктейль для паники. Это упражнение — уже для тренировочных курсов, зачет получает тот, кто не сдается. Нужно попытаться перепилить решетку пилкой водолазного ножа (это невозможно, но нужно пытаться!), вырвать ее руками, подцепить и поднять, подать сигнал на поверхность. Любая разумная реакция — кроме паники.

Он уже давно не смотрел вперед и под ноги — смысла не было. Перед глазами — какие-то круги, разноцветные, такие бывают от контузии и свидетельствуют об угнетении мозговой деятельности и гибели клеток. Вместо воздуха он дышал какой-то затхлой дрянью, легкие горели и после каждого вдоха хотелось немедленно сделать еще один, потому что не было кислорода — но он усилием воли подавлял этот инстинкт. Держась на стену, он переставлял ногу на ногу и собирался делать это до тех пор, пока не упадет...

Чтобы не отключиться — он начал вспоминать ребят. Ордус, Нобл, Леппин, Бейн, Ли. Кевин Этерли... В отличие от Дельты, армейского спецназа — во флоте поощрялась некая неформальность. И даже ненормальность. Когда они были в Штатах, на редких отпусках после очередного тура — они нанимали яхту и выходили половить окуня, они устраивали семейные пикники, чтобы сохранить хоть что-то от своих семей, они делились друг с другом всем, что было у них на душе. Как и в Дельте у них было правило: ты никогда не говоришь нет. Если тебе отдают приказ, ты не говоришь — нет это невозможно, сэр. Ты начинаешь думать, как это сделать. Любой из них — мог прикрыть грудью его — и он мог прикрыть любого. Каждый из них понимал, что скорее всего — они умрут вместе, не в собственной постели — а вместе, под грохот автоматных очередей, на руках напарника. Но так получилось, что они ничего не успели понять, огненная вспышка поглотила их — а вот он — жив. Пока — жив, черт побери...

Мысли ворочались в голове как тяжелые жернова. Они подозревали... но все равно он вспомнил, как они закричали от радости, когда уже в воздухе им объявили цель — Коленвал. Осама Бен Ладен. Черт, они же сделали это! Выполнили приказ... за что же их тогда? Он ведь сам, своими глазами видел мертвого Бен Ладена.

Чертовы ублюдки...

Они доверяли государству. Доверяли стране, которая посылала их в бой. Иначе было нельзя — в противном случае было бы глупо ставить свою жизнь на кон. Все они, шагнув на борт того вертолета — и подумать не могли...

Одно из двух. Он был профессионалом и понимал, как это произошло. Первый вариант — во время полета взорвалось мощное взрывное устройство, подложенное на борту вертолета. Второй вариант — им обозначили посадочную зону, вертолет начал садиться — и тут произошел сильнейший взрыв, прямо под вертолетом. И в том и в другом случае — не обошлось без рук своих...

Ублюдки...

ЦРУ? Вполне могли. Но за что? Неужели правда, что Бен Ладен являлся агентом ЦРУ в том числе и когда он приказал атаковать Нью-Йорк и Вашингтон. Но ведь его убили, он молчал! Они ничего не знали про это, за что же их убивать...

Почему бы тогда просто не прихлопнуть ублюдка пущенным из Индийского океана Томагавком? Неужели какая-то тайна стоит жизней двадцати пяти парней, каждый из которых готов был отдать за свою Родину всю свою кровь до последней капли.

Кто заметает следы? Кто — охотится за ним? Кто приказал убить его?

Сразу узнать не получится. Надо уйти на дно. Год... два. Где-то в незаметном месте. Возможно, перебраться в Австралию. Подзаработать денег, обзавестись новыми документами, сделать пластическую операцию. Но потом — он вернется. И узнает правду — какой бы мерзкой она не была...

Он внезапно понял, что лежит на полу. Там, где концентрация углекислого газа максимальна.

Вставай...

Он пошевелился. Затем подтянулся — чтобы ползти.

Нет... Так нельзя. Нагрузки, лежа на полу, убьют намного быстрее. Большая часть СО2 именно здесь. Надо встать. И идти дальше.

Любой ценой — встать и идти дальше...

Вставай... Ты американец. И ты из спецназа...

Лейтенант Томас Аллен уперся рукой, чтобы хотя бы сесть — и тут кое-что понял.

Он почувствовал уклон. Только не отрицательный, а положительный.

Тоннель шел вверх. Так же как и в начале пути — только не вниз — а вверх.

Он почти прошел.

Одним усилием воли — он поднялся, держась за стену, прошел еще несколько шагов — или несколько десятков шагов — и упал. Упал, сильно хрястнулся и разбил нос. Вспышка боли привела его в чувство, и он понял, что упал и ударился об лестницу, которая лежала внизу у самого выхода...

Примерно через час — на улицу мексиканского рода Тихуана — вышел поразительно бледный, не слишком хорошо выглядящий человек в рабочей одежде. Возможно, наркоман, так обычно выглядят наркоманы с передоза. На плече — у него была упаковка американского гидроизоляционного материала. В нем — ножом были вырезаны углубления для пистолета, автоматической винтовки и нескольких магазинов к тому и другому. Еще два автоматических пистолета — были спрятаны на теле.

Еще через несколько дней — из одного из курортных городов Мексики вылетел самолет Аэробус-330 компании "Аэрофлот — Российские международные авиалинии". На его борту — был заболевший член экипажа, не заявленный в полетных документах — авиакомпании обычно не заморачиваются формальностями в таких случаях, тем более что свободные места были. Пунктом назначения самолета — была Москва...

Секретно

Особой важности

Послам и начальникам станций ЦРУ в Мексике, Гватемале, Белизе, Сальвадоре, Гондурасе, Никарагуа, Коста-Рике, Панаме, Колумбии, Гаити, Ямайке, Каймановых островах.

Командованию войск США в южной зоне USSOUTHCOM

Командованию Четвертого флота США

Командованию Седьмого флота США

Штаб-квартире DEA.

По подозрению в убийстве, несанкционированной передаче секретной информации разыскивается Томас Джерард Аллен, лейтенант ВМФ США.

Приметы разыскиваемого: кавказский тип, нормального телосложения, на вид тридцать — тридцать пять лет, рост пять футов десять дюймов, волосы серые, глаза темные. Татуировок нет. На спине чуть ниже левой лопатки след от пулевого ранения, на левом локте — два параллельных хирургических шва длиной около полутора дюймов.

Разыскиваемый владеет английским, русским, испанским, арабским (диалект центрального Ирака), урду, дари языками. Имеет значительный опыт оперативной деятельности, выживания в экстремальных условиях. Страдает серьезным психическим расстройством, не исключающим вменяемости. Может пользоваться поддержкой военнослужащих армии и ВМФ США, мексиканских наркотеррористических группировок.

Принять во внимание — разыскиваемый чрезвычайно опасен, имеет значительный боевой опыт работы в кризисных регионах, безусловно, воспользуется оружием при задержании. Категорически запрещается предпринимать какие-либо действия к самостоятельному задержанию и нейтрализации Аллена. При положительной идентификации Аллена следует немедленно сообщить по секретной линии связи в Министерство безопасности Родины, Генри Баджеллу и действовать согласно полученным инструкциям.

Подписано:

Министр безопасности Родины

Джанет Наполитано

ИНТЕРПОЛ

Центральная штаб-квартира

200, авеню Шарля де Голля

Лион, Франция

Генеральному секретарю Интерпола

Г-ну Рональду Ноблу

Просим принять меры к розыску на территории всех государств — членов и задержанию Томаса Джерарда Аллена, гражданина Соединенных штатов Америки. Указанное лицо разыскивается по подозрению в убийстве.

Приметы разыскиваемого: кавказский тип, нормального телосложения, на вид тридцать — тридцать пять лет, рост пять футов десять дюймов, волосы серые, глаза темные. Татуировок нет. На спине чуть ниже левой лопатки след от пулевого ранения, на левом локте — два параллельных хирургических шва длиной около полутора дюймов. Может иметь документы на другое имя. Страдает серьезным психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Разыскиваемый владеет английским, русским, испанским, арабским (диалект центрального Ирака), урду, дари языками. Особо опасен.

В случае задержания Аллена просим сообщить установленным порядком Департамент юстиции США для представления запроса об экстрадиции Аллена.

Подписано:

Генеральный атторней США

Эрик Холдер

Секретно

Особой важности

Агентство национальной безопасности США

Заместителю директора

Джону С. Инглису

Направляю для дальнейшей работы:

По подозрению в убийстве, несанкционированной передаче секретной информации разыскивается Томас Джерард Аллен, лейтенант ВМФ США.

Приметы разыскиваемого: кавказский тип, нормального телосложения, на вид тридцать — тридцать пять лет, рост пять футов десять дюймов, волосы серые, глаза темные. Татуировок нет. На спине чуть ниже левой лопатки след от пулевого ранения, на левом локте — два параллельных хирургических шва длиной около полутора дюймов.

Разыскиваемый владеет английским, русским, испанским, арабским (диалект центрального Ирака), урду, дари языками. Имеет значительный опыт оперативной деятельности, выживания в экстремальных условиях. Может пользоваться поддержкой военнослужащих армии и ВМФ США, мексиканских наркотеррористических группировок. Чрезвычайно опасен. Страдает серьезным психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Прилагаемый материал:

— Отпечатки пальцев

— Генетический материал для опознания.

— Термограмма лица

— Образцы голоса

Прошу принять срочные меры к розыску Аллена. Полагаю необходимым внести прилагаемые данные в базу данных "Эшелон-Альфа"*.

Подписано:

Министр безопасности Родины

Джанет Наполитано

Секретно

Особой важности

Национальный контртеррористический центр

Руководителю

Мэтью Г. Олсену

Направляю для дальнейшей работы:

По подозрению в убийстве, несанкционированной передаче секретной информации разыскивается Томас Джерард Аллен, лейтенант ВМФ США.

Приметы разыскиваемого: кавказский тип, нормального телосложения, на вид тридцать — тридцать пять лет, рост пять футов десять дюймов, волосы серые, глаза темные. Татуировок нет. На спине чуть ниже левой лопатки след от пулевого ранения, на левом локте — два параллельных хирургических шва длиной около полутора дюймов.

Разыскиваемый владеет английским, русским, испанским, арабским (диалект центрального Ирака), урду, дари языками. Имеет значительный опыт оперативной деятельности, выживания в экстремальных условиях. Может пользоваться поддержкой военнослужащих армии и ВМФ США, мексиканских наркотеррористических группировок. Чрезвычайно опасен. Страдает серьезным психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Считаю необходимым внести указанные данные в базу данных особо разыскиваемых лиц, список — 2.

Подписано:

Министр безопасности Родины

Джанет Наполитано

* Эшелон — глобальная система перехвата и прослушивания. Эшелон-Альфа — список чрезвычайной опасности