Повелитель

Глава 1

Тонкие ажурные снежинки, ночное небо, гул ветра. Тишина и безмятежность снаружи. Боль внутри.

Я выдыхаю. Однако, несмотря на окружающий холод, мой выдох не сопровождается облачком пара. Боль сопровождает меня, горловой речитатив ломает тишину. Ему вторят барабаны.

Мрачный, пугающий напев постепенно нарастает, а вместе с ним усиливается боль. Миг и вот я вместо тьмы стою в ярко освещённом круге. В моих руках огромный выщербленный меч, увитый колючей проволокой. Напротив меня здоровенный бугай в жутких доспехах с такой же железной оглоблей в руках, только его оглобля в отличие от моей раскалена.

Взмах руки тряхнуло от удара. Каким чудом я закрылся от молниеносного рубящего удара, непонятно. Но на моём клинке появилась очередная зарубка.

Попытавшись убежать я внезапно понял что не могу управлять телом. зато теперь понятно как я ухитрился парировать

Пятясь, я отражаю удар за ударом. Я даже начинаю чувствовать уверенность и любопытство. Будучи пассажиром можно позволить себе насладиться боем от первого лица.

Но в какой-то момент клинок противника оказывается вовсе не там, где я его ждал. Мне в грудь врубается огромное пылающее лезвие. Запах палёной плоти врывается в ноздри. Я начинаю кричать, но слышу лишь безумный речитатив неизвестного хора.

— Я ухожу — Тихий замогильный голос звучит в моей голове.

-Куда!? Кто!? — кричу я, во тьме.

— Теперь не важно кто я, важно кто теперь ты,

— Какого хрена? Что это все значит?!

— Разберешься, а меня наконец то ждет пустота, — Вздохнул голос прежде чем раствориться, а следующий миг я проснулся...

Уродство, прохрипел я пересохшим горлом, пытаясь продрать глаза. Но в них, как и в рот, словно песок насыпали. Так что наружу вырвалось какое-то мычание, а глаза я и вовсе открыть не смог. Всё тело казалось чужим.

Я рывком заставил себя подняться. Мышцы пресса с трудом, выполнили команду. Позвоночник противно скрипнул, как несмазанная дверь. Тишина, нарушаемая лишь боем барабанов и речитативом шамана, неожиданно взорвалась испуганно-восторженными криками.

А следом сломался ритм барабанов. Меня мгновенно прошило резкой болью, а сознание начало расплываться. Я без сил рухнул обратно. Затылок ударился обо что-то твёрдое, но боли я не почувствовал.

Барабанный бой выровнялся. Я странным образом почувствовал себя лучше. Тело немного покалывало, как бывает, если отсидеть конечность. Спустя пару секунд бесплодных попыток мне удалось, наконец, продрать глаза.

Тусклый неровный свет полоснул по глазам, словно скальпель хирурга. Несколько секунд фокусировки и мир начал обретать чёткость. И выглядел он странно. Потолок какой-то пещеры был затянут колючей проволокой. Только вот проволока эта цвела, и на ней, помимо шипов, росли листья. И они светились ровным зеленоватым свечением.

Кое-как повернув голову под аккомпанемент барабанов и скрипа позвоночника, я увидел, наконец, барабанщиков, что всё это время отбивали ритм. Выглядели они как группа бомжей, одетая в темно-зелёные грязные робы, подпоясанные все без исключения вездесущей колючей проволокой.

Сборище мазохистов каких-то ей богу.

Опустив взгляд ниже, я увидел группу из пятнадцати чумазых оборванцев в более светлых и чистых версиях роб барабанщиков. Видимо, их возгласы я и слышал. Тем временем неизвестный певец затих, и я отыскал взглядом его сгорбленную коленопреклонённую фигуру.

Это был он! Тот треклятый шаман к которому я заглянул в гости! Только выглядит ещё более потрёпанным и измождённым чем прежде.

Я тебе покажу что значит Трупы не исцеляю. Ничего, сейчас я встану и ты сам у меня трупом! Прорычал я мысленно.

Эта старя тварь меня отказалась лечить, а когда я вспылил, видимо кто-то из его сообщников жахнул меня по голове.

В памяти всплыли последние события, вот я держу шамана за его глотку наплевав на боль от его шарфика из колючей проволоки, и вот мир меркнет.

Может я сдох? И попал в ад? А что, похоже это многое объясняет.

Столкнувшись с шаманом взглядом, я неожиданно понял, что это не он. В отличие от своего двойника, он рад меня видеть.

Даже не просто рад, а прямо-таки счастлив. В его глазах плескался чистый, возможно, даже религиозный экстаз. Наверное, так бы выглядел истовый христианин, увидев своё божество воплоти.

В руках старик держал тяжёлый даже на вид посох. Он, как и все тут, был увит колючей проволокой, и руки старика явно кровоточили.

Йорх явил нам чудо, его чемпион вновь с нами! внезапно заорал шаман, заметив, что я очнулся. Барабаны тут же замолкли. Теперь это на мне не сказалось пещера погрузилась в тишину. А в моей голове гремел один единственный вопрос: Какого черта здесь происходит и где это я?!

С хрустом я медленно принял сидячее положение и, наконец, смог нормально оглядеться. Я находился в центре внушительных размеров пещеры. Лежал я при этом на внушительных размерах прямоугольной каменюке. Как и всё вокруг, она была обвита колючей проволокой. От неё вниз вели ступени.

Две огромные жаровни по обе стороны от камня ярко пылали странным зелёным пламенем. Однако пещера была столь огромной, что полностью разогнать тени они были не в силах. Углы пещеры (или всё же залы?) терялись в тенях. Тусклый свет колючей лозы на потолке мрак вовсе не разгонял, а только усиливал благодаря контрасту.

Владыка, коснись наших неофитов! Они прошли путь познания боли и готовы принять посвящение в служители Йорха! продолжил голосить шаман или, быть может, жрец. Всё происходящее напоминало мне какой-то хреновый фильм по мотивам творчества Лавкрафта. Не хватало только кровавых жертв и астральных монстров.

Нет, ну если я в аду, то мне явно предлагают пытать грешников, а все это сон собаки, то и хрен с ним. А если это всё же сон то хорошо бы будильник поскорее зазвенел, констатировал я и перевёл взгляд на свои руки, выбирая место, куда ущипнуть. Из горла вырвался тихий полувскрик-полувсхлип. Руки напоминали скелет. Точнее, мумию: две сухие, как палки, конечности, узловатые суставы, увитые крепкими сухожилиями. Пергаментная кожа выглядела так, будто я воду последний раз пару лет назад видел да и то по телевизору.

Владыка, не медли, они ждут! продолжил блажить шаман. Пока я пялился на свои руки, он успел подняться ко мне по ступеням и теперь протягивал мне странного вида изогнутый кинжал. Свитый казалось из всё той же вездесущей колючей проволоки, причём шипы торчали даже из рукояти.

Убери эту гадость, Произнес я брезгливо, однако из пересохшей глотки вырвался лишь хрип.

То, что меня называют владыкой приятно, видимо я все-таки сплю и для разнообразия мозг видимо сгенерировал сюжет где я главный злодей. А то в прошлом сне уж очень больно было.

Взяв из рук жнеца кинжал, заставил себя сжать рукоять.

Шипы прокололи кожу, но боли почти не было. Такое ощущение, что меня обезболивающим накачали. Это ещё больше убедило, что я сплю.

Однако проснуться, в момент осознания что спишь, не получалось. Эх, где локоть жены, когда он действительно нужен?

Тем временем, увидев, что я принял кинжал из рук жреца, неофиты начали скидывать свои робы. И, как оказалось, парней среди них было не так уж и много. Оставшись лишь в набедренных повязках, неофиты как один повернулись ко мне спиной и вновь встали на колени.

А я с омерзением заметил, что у каждого вдоль позвоночника вьётся длинный рубец от поясницы до лопаток. Причём если внизу шрам видно, что старый, то чем выше, тем более свежим он выглядел. Шрам, как нетрудно догадаться, изображал эту гребанную лозу. Рисунок был неполный. И я внезапно понял, зачем шаман дал мне кинжал.

Да что они, все тут помешанные? Остатки совести громко протестовали против того чтобы резать людей.

Я уже было открыл рот, чтобы отказаться от сомнительной чести резать людей. Но шаман неожиданно упал передо мной на колени и громко начал славить Йорха (кем бы он ни был) и взывать к моему милосердию. А потом неожиданно тихо добавил: Владыка, если вы откажете этим неофитам, мы примем ваше решение. Но новых уже не наберём. Казна храма пуста после налёта проклятых Наральдитов. Последнее слово шаман буквально выплюнул, да с такой ненавистью, которую можно испытывать только к идейному врагу. Да и то не каждому, а к тому, кто тебе и дом спалил, и собаку прямо на глазах убил, а может, и не только собаку. Владыка, прошу закончить их посвящение, вновь взмолился шаман.

Пожав плечами (что в очередной раз вызвало хруст и скрип суставов), я принялся спускать с возвышения, на котором стоял алтарь. Барабанщики вновь принялись за дело, причём в этот раз они отбивали ритм моих шагов. И что особенно жутко по мере того, как я спускался, лоза на потолке начала пульсировать светом, опять же в тон моих шагов.

Неожиданно я поймал себя на мысли: происходящее вызывает во мне странное удовлетворение. А боль впервые за три года почти себя не проявляет. Едва заметное покалывание от зажатого в руке кинжала не в счёт.

Спустившись, я подошёл к ближайшему неофиту.

Никто не заставляет меня делать рану глубокой, Подумал я угрюмо. Кроме того, я где-то читал, что ритуальное шрамирование в некоторых культурах является обязательным для вступления человека во взрослую жизнь.

Да-да самооправдание твоя самая сильная сторона добавил внутренний голос саркастично, как и всегда он сочился ядом ко всему живому и в первую очередь ко мне.

Я осмотрел тощую спину и в порыве внезапного наития легонько чиркнул ножом так, чтобы закончить узор в форме лозы.

Кинжал оказался чудовищно острым. Порез неторопливо заполнился кровью. Но подросток даже не всхлипнул. А следом законченный узор начал наливаться зелёным светом. За несколько секунд он превратился из уродливого шрама в светящуюся зелёным татуировку. А оставленная мной рана прямо на глазах исчезла, оставив после себя лишь налитую глубокой зеленью линию.

Лакста, встань! Йорх явил тебе свою благодать! проорал жрец, выпрыгнув из-за моей спины, как чёртик из табакерки.

Девочонка, что ли? удивился я, прежде чем неофит вскочил на ноги и повернулся ко мне лицом. Повернулась точнее. Прикройся, буркнул я, отводя взгляд. В её глазах, как и в глазах жреца, читалось чистейшее, почти религиозное почитание. И тот факт, что произнесённое мной слово было не на русском языке, даже не особо меня и удивил. Сон он и есть сон.

Следующий неофит уже ждал. Не желая затягивать, я вновь принялся за дело. В два росчерка закончил узор в форме лозы, и вновь шрам превратился в татуировку. Порез полностью зажил за пару мгновений. Тарох, Йорх также отметил твоё рвение и жажду нести его слово! вновь заголосил жрец у меня из-за спины. Парень обернулся и, преданно пожирая меня глазами, присоединился к девчонке, на ходу запахивая робу.

Следующие полчаса я переходил от одного подростка к другому. Совесть, успокоенная тем фактом, что именно моё вмешательство лечит шрам, превращая его в не столь уж и отвратительную татуировку, окончательно затихла. Мерный бой барабанов сопровождал каждый мой шаг, как и пульсация света в лозе на потолке.

Делая очередной надрез, я неожиданно почувствовал, что что-то не так. Меня затопило чувство отвращения, да такое сильное, будто сюрстремминг понюхал. Подросток вскрикнул от боли. А шрам на его спине начал стремительно чернеть, а кожа вокруг него вспухла красным. Крик боли моментально перерос в практически предсмертный вой.

Я отшатнулся в ужасе. Что?! Что я сделал не так? Ты отвратителен Йорху, Колм! возопил жрец. Йорх отторгает тебя, ты недостоин милосердия! добавил он, занося посох над бьющимся в конвульсиях парнем.

Сон это или нет, но смотреть, как на моих глазах человеку проломят череп (а таким дрыном, как у жреца, это, скорее всего, вполне можно сделать), я точно не буду.

Рука рванулась в сторону, перехватывая удар шамана. Я ожидал, что тяжеленный посох, увитый колючей проволокой, переломит мою сухую конечность, как спичку. Ждал адской боли. И боль пришла: шипы глубоко врезались в кожу.

Однако моя сухая, немощная на вид конечность оказалась куда крепче, чем я ожидал. Посох словно влип. Было больно, но не думаю, что что-то, кроме кожи, пострадало. Я тебе сам голову проломлю! рявкнул я на шамана. Однако из моего горла раздался скорее скрежет. Шаман меня, похоже, понял.

Тем временем подросток перестал корчиться на полу пещеры. Обезображенная почерневшим шрамом спина перестала ходить ходуном от судорожных движений мышц. Простите, повелитель, я совсем забыл, что Йорх помогает всем, даже тем, кто отвратителен ему и прячет в сердце грех неверия, запричитал шаман в голосину. И тут же добавил мне, но едва слышным шёпотом: Зачем, Повелитель?

Одарив жреца хмурым взглядом, я растерянно созерцал руку, в которую несколько секунд назад ударил посох. Пергаментная кожа моей конечности была разорвана. Однако вместо крови из разрывов выступила густая багровая масса. Именно масса она накрепко заклеила разрыв и стремительно твердела. Кровь себя так не ведёт, ни у людей ни животных ни у гадов ползучих, да даже у политиков она так себя не ведет, а они по слухам те еще рептилоиды! Владыка, что делать с теми, кто не принял веру в Йорха? спросил жрец, явно играя на публику. Пристрой куда-нибудь, чтобы не могли навредить даже при желании, проскрипел я. Из горла на этот раз вырвалось нечто более членораздельное, и жрец явно меня понял.

А я как истукан стоял и смотрел на потерявшего сознание пацана с изъеденной шрамами спиной. Владыка явил свою мудрость и милосердие! вскричал жрец. И бедного подростка стремительно куда-то утащили.

Бледно-зелёный свет, пульсировавший всё это время в такт любому моему движению, начал меркнуть. А на меня неожиданно навалилась слабость. Слабая вера Колма осквернила ритуал. Йорх оставляет нас, заявил жрец. Йорх недоволен вами и даёт вам седмицу, чтобы вы укрепились в вере и познали боль и милосердие.

Пока жрец читал очередную проповедь, я воспользовался моментом и вернулся на постамент. Уж не знаю, почему он прервал ритуал, ноЧто за бред несёт этот старикан, и почему этот сон всё никак не закончится? Это потому, что это не сон! бесплотный скрипящий голос заполнил, казалось, мой череп по самую тыковку. Каждое слово отдавалось в костях болью. И что собака характерно, этот голос явно не был внутренним.

Я рад что ты вернулся мой чемпион

Глава 2

— Кто здесь? Подскочил я на месте, точнее, попытался, моё странно неповоротливое тело лишь неуверенно покачнулось. Однако бесплотный голос, заполнивший мою голову болью, не отозвался. Хотя может оно и к лучшему. Может, началось и это действительно не сон, а комма? Несмотря на мигрень и бесплотность голоса, я отчего-то сразу ему поверил. Во сне не бывает больно.

— Повелитель, всё хорошо? Вкрадчивый голос жреца заставил меня оторваться от мрачных мыслей о том, что всё вокруг галлюцинация моего умирающего тела. Голос жреца оказался не таким противным, стоило ему перестать орать.

— Голова трещит, машинально пожаловался я и столкнулся с таким непониманием в глазах жреца, что стало как-то не по себе.

— Повелитель, вы дезориентированы, так бывает после воскрешения, произнёс жрец и тут же добавил, давайте покинем зал Йорха.

Убедившись, что я следую за ним, он повёл меня дальше вглубь пещеры. За те несколько секунд, что я отвлёкся, в пещере произошли разительные перемены. Свечение лозы на потолке стало едва заметным, а барабанщики, как и неофиты, куда-то исчезли, я и не заметил, как они разбежались.

Пожав плечами, я вновь вызвал волну хруста и щелчков своих суставов. Последовав за жрецом, я вновь подивился тому, как непослушно двигается моё тело, хотя какое оно моё, не было у меня таких рук. Таких рук вообще у живого человека быть не может. Я почувствовал острую необходимость уединиться, чтобы собрать мысли воедино. За прошедшее время событий произошло столько, что рехнуться можно.

— Жрец поможет Вновь наполнил мою голову бесплотный голос и в этот раз принёс такую мигрень, что я невольно застонал. Вслед за болью пришла волна тепла, и я неожиданно понял, что тело стало слушаться меня чуточку лучше.

Тем временем Жрец под аккомпанемент скрипа моих суставов и постукивание посоха вёл меня бесконечными тёмными коридорами, где единственным источником света была вездесущая колючая лоза, которую я всё это время принимал за колючую проволоку. Зеленоватое свечение, испускаемое лозой, придавала всему вокруг несколько нереальный вид. Ощущение нереальности усиливалось явно пониженной чувствительностью моего тела, однако даже в таком состоянии я замечал вокруг следы разрушения. Складывалось ощущение, что по этим коридорам неслась волна вандалов, ломая всё, что встречалось у них на пути.

Наконец, путь нам преградила двустворчатая дверь. Отделано это произведение искусства в виде двери, было весьма своеобразно, орнамент шипастой лозы украшал обе створки по периметру. Причём лаза, изображённая на двери была не только с листьями, но и с цветами. А ещё дверь явно носила следы насильственного вскрытия, точнее одна из створок выглядела так, будто её джедайским мечем ударили, камень ощутимо оплавился.

— Ваши покои, повелитель, вы можете отдохнуть и восстановить силы, насколько это возможно, пока слеза Тейры находится у проклятых Наральдитов. Произнёс жрец, толкнув одну из створок пятой посоха.

— Останься, у меня есть к тебе вопросы, произнёс я, вспомнив совет жуткого бесплотного голоса. Да и, честно говоря, вопросов у меня действительно было много. Что со мной произошло, о каком воскрешении этот старикан говорит, кто такой Йорх и какого чёрта вообще тут происходит.

Толкнув вторую створку, я вошёл в небольшую выдолбленную в скале залу. Как и повсюду, здесь царствовала колючая лоза. Крайний аскетизм помещения подчёркивался вездесущим призрачным светом, испускаемым лозой. Каменное ложе без каких-либо постельных принадлежностей также было увито лозой. Ни одного зеркала, и огромный, набитый древними даже на вид фолиантами монструозный шкаф. Лоза его не просто увивала, казалось, он из неё состоит.

— Спрашивайте, повелитель, Произнёс жрец, пока я доволочил своё непослушное тело до кровати и, проигнорировав боль от впившейся в кожу лозы, растянулся на каменном ложе. Однако голова моя до ложа не дотянулась. Неожиданно я понял, что постоянно передвигался скрючившись.

— Где я? Спросил я в лоб и, приложив некоторое усилие, постарался расправить плечи. Треск суставов заглушил ответ жреца, а я на миг испытал удовольствие от того, что непослушное тело, наконец, поддалось.

— Повтори, приказал я, жрец постоянно называл меня повелителем, так что глупо будет не воспользоваться своим положением.

— Повелитель, вы внутри Храма Йорха, Начал жрец, если его и удивил мой вопрос, то виду он не подал. Пока он говорил, взгляд мой блуждал по интерьеру своих покоев. Только теперь я замечал уже куда более мелкие детали. Вроде непонятного вида каменного постамента в углу зала. Стены, помимо лозы, украшал орнамент, изображающий людей, с блаженными улыбками, обнимающих шипастые лианы и собирающие с них цветы.

— Кто вы? бросил я следующий короткий вопрос, переведя взгляд на жреца. В зелёном люминесцентном свете, испускаемом лианами, его измождённое лицо вызывало одновременно и сочувствие, и опаску, словно побитый жизнью бродячий пёс.

— Мы верные Йорха, его паства, его жрецы, Жрец выпятил впалую грудь, его горящие фанатизмом глаза, казалось, на мгновенье вспыхнули зеленоватым свечением. Показалось, наверное подумал я и, мгновенье поколебавшись, всё же задал следующий вопрос:

— Кто я?

Вы наш повелитель, голос Йорха на просторах ледяных пустошей. Вы длань владыки милосердия! торжественно закончил свой монолог жрец, рассеянно теребя свой посох. Я в этот момент разглядывал небольшой каменный стеллаж, на котором лежали покорёженный металлический нагрудник, увитый всё той же лозой, поножи, массивные шипастые наплечники и шлем с решёткой, прикрывающей лицо. Решётка, разумеется, была выполнена в виде всё той же лозы. Правая сторона нагрудника была прорублена, края разреза оплавились, должно быть, то, чем его повредили, было очень горячим. Подумал я, всплывшее воспоминание о ночном кошмаре, заставило волосы на загривке встать дыбом.

— Владыка, Владыка, голос жреца вновь вернул меня к реальности. Прокрутив в уме его слова, я понял, что меня действительно принимают за кого-то важного, и, похоже, окрестив этого старика в шарфике из колючей проволоки жрецом, я не ошибся.

— А кто такой Йорх? — Поинтересовался я, выйдя из прострации, вот этот вопрос жреца явно пронял, он даже как-то осел немного и, кажется, ещё больше постарел.

— Повелитель, вы забыли нашего Бога? Выдохнул он, всхлипнул и, словно разговаривая сам с собой, продолжил, Должно быть, голова пролежала слишком долго отдельно от тела, повелитель могуч, но не настолько, чтобы уберечь своего чемпиона от всех повреждений.

— Что ты лопочешь, объяснись, Жрец! подбавил я холода в голос, некоторый опыт в управлении людьми у меня был, так что подобрать интонацию оказалось несложно. Жреца словно плетью ожгло. Мгновение он смотрел на меня с некоторой обидой, а потом с видимым усилием взял себя в руки и уже почти спокойным голосом начал объяснять.

— Мой повелитель, вы находитесь в храме, посвящённом Йорху. Йорх повелитель боли и милосердия, Начал объяснять жрец, стиснув пальцы на древке своего посоха. Острые шипы колючей лозы, увивающей посох, пробили кожу. В воздухе разнёсся тонкий запах крови, однако жрец, казалось, даже не заметил, что ранил себя.

— Достаточно, прервал я жреца взмахом руки, как твоё имя, жрец? Спросил я, уже примерно представляя, как должен вести себя, чтобы не шокировать его своим поведением.

— Что ты там говорил про отделение головы от тела? Поинтересовался я, меняя тему, тонкости верований этого фанатика мне были интересны ровно настолько, чтобы я не выбивался из образа из-за полного незнания. Разобраться с этим можно будет и позже. Я всё ещё не понимаю, где я и почему мои руки напоминают руки мумии из какого-то ужастика. Укрывающая остальное тело плотная темно-зелёная роба, не давала мне рассмотреть, как выглядят остальные части моего организма.

— Мой повелитель, неожиданно тихо произнёс жрец, переведя взгляд на него, я с удивлением обнаружил, что на его глаза навернулись слёзы. Когда ублюдочный чемпион Наральда, пробил вам грудь своим пылающим мечем, мы думали, что это конец. А затем он снёс вам голову, Пока жрец говорил, его рука с такой силой стиснула посох, что один из шипов пробил его ладонь насквозь. Тем временем он продолжил Мы денно и нощно молились о том, чтобы наш владыка вернул вас к жизни. Все братья трижды прошли ритуал Прощения, двое не выжили, однако Йорх сжалился над нами. Ах если бы у нас была столь огромная паства, как у Наральда, мы не дали бы им разграбить Храм, Завистливо прошептал жрец.

— Ты ранишь себя, указал я жрецу на его пробитую шипом ладонь, кровь жреца медленно стекала по посоху, наполняя воздух запахом железа.

— Боль от соприкосновения со святой лозой лишь ласкает мой разум, улыбнулся жрец, и не подумав вытащить из ладони шип.

— Так значит я воскрес? Задумчиво произнёс я, вновь переведя взгляд на стеллаж с доспехами. Ответы жреца лишь всё больше меня запутывали. Если ему верить, я был здесь всегда, но я-то помню, что совсем недавно сжимал горло долбанутого шамана, помню, как в ярости даже не заметил, как разодрал руку, о колючую проволоку, которой этот безумец обмотал себе горло.

— Да, повелитель, ответил жрец, его лицо при этом выражало гремучую смесь из облегчения, фанатичной преданности и преклонения.

— Как тебя зовут? — Спросил я, осознав, что так и не удосужился узнать его имя.

— Моё имя Алостир, повелитель, я верховный жрец храма Йорха и ваш покорный слуга, Представился жрец, стукнув посохом по каменному полу зала. Гулкое эхо стука прокатилось по комнате из конца в конец, странная чаша на постаменте, зазвенела.

— Ну что ж, Алостир, займись делом, мне нужно отдохнуть, Распорядился я,

— Повелитель, боюсь, вам не удастся привести себя в порядок и восстановить силы, пока слеза Тейры не займёт своё законное место в Чаше Страданий, Заявил жрец, указав посохом на ту самую загадочную чашу на постаменте.

— Я понял с первого раза, хмуро произнёс я, пригвоздив жреца взглядом. Жрец дёрнулся словно от удара и поспешил прочь из зала. Проследив за тем, как жрец, мерно постукивая посохом, покинул залу, я начал стягивать с себя темно-зелёную тунику. Залу наполнили щелчки и скрип моих суставов.

Пусть тут нет зеркал, но я должен увидеть, что не так с моим телом.

— Боже за что? вырвался из моей груди всхлип, стоило мне избавиться от грязной тряпки и опустить взгляд вниз. Обтянутая пергаментной кожей грудная клетка выглядела так, даже пленники концлагерей плакали бы от жалости. С правой стороны грудную клетку пересекал огромный рубец. Ощупав его руками, я понял, что зажила разве что кожа, перерубленные рёбра так и не срослись. Однако боли я почти не чувствовал. Ноги мои выглядели столь же печально. Тело выглядело так, будто я умер от голода и жажды.

В порыве наития я приложил к шее палец, пытаясь нащупать пульс, несколько томительных мгновений, и жилка под пальцем дёрнулась, сигнализируя, что на труп я только похож. Уже хорошо. Внутренне напрягшись, я ощупал лицо и голову. Пальцы мои не могли похвастаться чувствительностью, все ощущения доходили словно сквозь через слой ткани. Нос, рот, оба глаза на месте. Волосы, неожиданно густые и длинные, собраны в конский хвост.

После осмотра я понял две вещи: первая я человек, второе я это не я. Это не моё тело, даже если бы меня морили голодом, я бы так не выглядел, ну не было у меня ни длинных волос, ни таких острых черт лица, ни столь мощного телосложения.

Значит, я попал в другой мир, и, видимо, в другое тело, мысленно подытожил я, это многое объясняло. Всё это время я понимал, что говорю вовсе не на русском языке, и слушаю ответы не на нём же. Однако это тело, похоже, язык знает и служит своего рода переводчиком, передавая мне смысл сказанного.

А ещё меня здесь принимают за весьма важную персону, Голос Йорха. Видимо, это что-то вроде пророка. Только вот культ тут какой-то мутный. Я в юности зачитывался фэнтези и, если честно, ни Аластир, ни его подопечные на хороших парней не сильно похожи. Да и божок у них какой-то странный, подумал я, навалилась слабость, и я тихо сполз к краю каменной плиты, изображающей кровать. Увивающая её по периметру лоза с хрустом разодрала кожу.

— Зараза, прошипел я от боли. Слабость усилилась, в глазах начало темнеть. Ну вот, я попал в другой мир, где могущество, где прекрасные эльфийские девы? На секунду рассудок затопила зависть к тысячам персонажей, получившим могущество просто со старта. Эмоция была настолько чистой и сильной, что боль ушла на второй план, я рывком поднялся, проигнорировав боль от шипов, вновь принявшись кромсать мою пергаментную кожу. И мне словно батарейки обратно вставили, и боль от располосованной спины прошла почти мгновенно, точнее, свернулась калачиком и замурчала где-то на задворках сознания. Так, недолго таким же, как Аластир стать. Вспомнил я жреца.

— Интересно, как там Ольга? — Вспомнил я о жене, прячась от пугающих мыслей о безумии. Воспоминание о доме вызвало в душе кипучую смесь эмоций из тоски по дому и зависти. Ну почему другие живут спокойно, а меня сюда забросило?

— По тому, что ты подошёл, бесплотный голос вновь ворвался в мой мозг, оседлав волну жуткой мигрени. Только в этот раз я заметил кое-что ещё, в так каждому слову голоса лоза на потолке разгоралась ярче. Излучаемый лозой свет стремительно нарастал в центре зала, в то время как остальная лоза становилась всё темнее. В какой-то момент он достиг такой интенсивности, что на него стало больно смотреть.

Раздался сухой треск, и одна из лоз, вьющихся под потолком, неожиданно, упала вниз. Полностью сухая и безжизненная, она ярко контрастировала с налитым светом бутоном на конце, пару раз мигнув лоза в зале полностью потухла, оставив меня в почти полной темноте. Зачарованно глядя на бутон, я смесью страха и благоговения наблюдал за тем, как он раскрывается, являя миру прекрасный цветок, светящийся изнутри нежным изумрудным светом. Этот свет был не таким, как то, что излучала лоза, он не был призрачным и зловещим. Этот чистый, изумрудный свет вызывал ассоциации с жизнью, счастьем, с детством, со счастьем бытия. Я так и стоял, потонув в омуте этих эмоций, пока громкий стук распахнувшихся дверей выбил меня из транса.

Глава 3

— Повелитель! встревоженный голос Алостира закончил то, что начал стук дверей. Окончательно сбросив дымку транса, я поднялся с колен. Я даже не заметил, когда успел на них встать, проклятый цветок оказывал практически гипнотическое воздействие. Стараясь не смотреть на него, я прикрыл глаза и на голос развернулся в сторону жреца.

Что тебя так встревожило, Жрец? поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Колени прострелило болью, суставы хрустнули, однако по ощущениям я двигался легче. Похоже, краткий транс (если он, конечно, был кратким) меня странным образом освежил, однако общее состояние оставалось отвратительным.

Йорх, он покидает нас! едва не плача произнес священнослужитель, его взгляд упал на цветок. Он замер, положил посох на пол, а в следующий миг бухнулся на колени да так, что удар пришелся на посох. Меня даже от одного вида передернуло, боль этот фанатик сейчас испытал чудовищную. Тем временем жрец Йорха начал хрипло петь. Это был не тот горловой напев из моего кошмара или при моем пробуждении в теле Гласа Йорха.

Тем временем Аластир медленно поднялся. Ряса скрыла изуродованные шипами колени безумного жреца. Как он сумел подняться непонятно. А он шагнул к иссохшей лиане и таинственному цветку. Блеснул кинжал, тот самый, словно созданный из лозы. Ухватив левой рукой иссохший стебель, он даже не поморщился, когда острые шипы разодрали ему мякоть ладони. Кровь священнослужителя стекала по стеблю. Не прекращая напевать, жрец взмахнул кинжалом и срезал изумрудный цветок за мгновенье до того, как его коснулась стекающая по лозе кровь.

Повелитель, нельзя бросать ритуал Цветения на полпути, с легкой укоризной произнес Аластир, протягивая мне цветок. Изуродованные шипами руки жреца стремительно заживали в изумрудном свечении цветка. Тем временем иссохшая было лиана вновь обрела стальной отлив и втянулась обратно в переплетение своих товарок на потолке. Свечение медленно возвращалось к лианам, но прежнего уровня так и не достигло. И без того мрачная обстановка покоев стала бы совсем тягостной, если бы не изумрудное свечение, испускаемое срезанным цветком.

Это дар Йорха своему чемпиону, он поддержит ваши силы какое-то время, продолжил Алостир уже совершенно деловым тоном. Только благоговение, с которым он держал на вытянутых руках цветок, выдавало его трепетное отношение к Йорху.

Жрец, ты помнишь, что мне срубили голову? поинтересовался я властно. Когда чего-то не понимаешь, нужно заставить подчиненного чувствовать себя виноватым это позволит избежать снижения своей репутации в его глазах, вспомнил я наставление корпоративного тренера.

Простите мне мою забывчивость, повелитель, склонил голову священнослужитель. Вытянутые руки, на которых он держал цветок, уже ощутимо подрагивали от напряжения. Однако я ждал ответа и не спешил брать цветок в руки меня от одного взгляда на него в какой-то транс выбило.

Ритуал цветения это вещественное выражение благосклонности Йорха к страждущим, это дар исцеления, начал он свое объяснение. Зацепив взглядом фреску, я неожиданно понял, что на ней изображено. Шипастая лоза на фресках цвела, а люди собирали эти цветы, так же как жрец, раня себя о шипы.

В результате мы получаем благодать Йорха, она дарует исцеление и блаженство боли любому, кто ее выпьет, закончил объяснять Аластир. Если отбросить всю мистику, то у него в руках практически панацея от всех бед.

Завершите ритуал и принесите мне результат, распорядился я, уже предвкушая, как выпитый эликсир вдохнет жизнь в это разваливающееся тело.

Прошу прощения, Глас Йорха, впервые назвал меня официальным титулом жрец, У нас не хватит верующих для завершения ритуала.

Что это значит? вздохнул я, принимая наконец цветок из рук Аластира. Пусть я и догадался по контексту, что этот жутковатый культ переживает не самые лучшие времена, но всегда полезно узнать, что думают об этом твои подчиненные.

После налета выжило всего четырнадцать посвященных боли, три неофита и двадцать последователей, отчитался священнослужитель и уставился на меня, как верный пес на хозяина. Только вот за наше недолгое общение я успел заметить, что этот фанатик вовсе не глуп. Более того, его короткие комментарии во время ритуала с посвящением детишек выдавали в нем довольно прагматичного человека.

Для ритуала необходимо не менее десяти посвященных и вдвое большее количество неофитов, закончил Аластир и вновь вперил в меня выжидающий взгляд. А я стоял как дурак, держа в ладонях цветок, и чувствовал странным образом облегчение.

Значит, нам нужно больше людей, произнес я, чувствуя, как в груди разгорается странная решительность обрести исцеление. Впервые за последние пять лет у меня есть надежда, есть конкретная цель и понимание, что нужно сделать для спасения. О том, что я в другом мире, в теле какого-то монстра, буду думать потом, как решу более насущные проблемы.

На следующий день я все также сидел в своих покоях и, подперев рукой острый костлявый подбородок, размышлял о том, что делать дальше. Остаток прошлого дня я провел, расспрашивая жреца и изучая комплекс катакомб, в котором разместилась наша маленькая коммуна извращенных почитателей боли и милосердия. Аластир оказался поистине незаменимым источником информации, голос в голове не соврал. Благодаря священнослужителю я теперь знал, что храм Йорха находится в ледяных пустошах, где обитают в основном полудикие племена варваров да жуткие исчадия зимы.

Ближайшие к нам земли, пригодные для жизни и сельского хозяйства, принадлежат барону Харису. Именно в его владениях Аластир на остатки казны купил тех подростков. Часть из которых прошли ритуал посвящения Йорху в день моего появления в этом мире. Собственно, об этих детях, а точнее, о последствиях этой сделки мы сейчас с Аластиром и говорили.

Повелитель, мне не ведомо, почему барон объявил награду за голову любого почитателя Йорха, покачал головой жрец, и я в очередной раз почувствовал, что зашел в тупик. Нам нужны люди, а у нас нет доступа к единственному их источнику городам и деревням барона Хариса. Со слов Аластира они регулярно платили приютам и торговцам за лишних детей. Однако барон взъелся на культ Йорха только сейчас.

Тогда у нас остаются только племена варваров. Только там мы можем вербовать людей после провала в землях барона, подытожил я плачевное положение дел. Насколько я понял, варвары были жестоким народом даже по меркам Аластира. А жрец, поклоняющийся буквально богу боли и страданий, тот еще добряк, и если уж ему идея не нравится, стоит прислушаться.

Повелитель, прошу не повторять ошибок прошлого! неожиданно взмолился священнослужитель, переменившийся в лице.

Рассказывай, раздраженно приказал я. Постоянные перепады настроения этого фанатика меня уже порядком утомили, как и сам разговор. Но я чувствовал, что в нежелании жреца принимать варваров в ряды почитателей Йорха есть какая-то причина.

Повелитель, Наральдитов к нашему храму привели варвары, когда вы, проявив милосердие к вождю одного из племен, приняли их в наши ряды, печально произнес Аластир. Благодаря его короткому экскурсу по основам веры я теперь знал, что Наральдиты это не племя, а точно такие же верующие, только верили они в совсем другого бога. И божество это, в отличие от Йорха, неоднозначным не было это был вполне себе классический бог Разрушения, во всяком случае так это преподнес мне жрец.

Тогда остается признать, что мы подвели Йорха, храм не спасти, и следующий набег кого угодно уничтожит святилище, подначил я священнослужителя. Жизненный опыт подсказывал мне, что безвыходных ситуаций не бывает, а людям свойственно сужать поле возможных решений до удобного минимума.

Повелитель! вскипел Аластир. Его собственный фанатизм теперь лишал его удобного оправдания.

Тогда давай решим вопрос с людьми, начал я, выдержав долгую паузу и сверля жреца взглядом. Особого эффекта я не добился, но попробовать стоило. Если с Наральдитами я совладать не смог, то давай подумаем, как наладить отношения с Бароном, закончил я.

Повелитель, люди барона нападут на нас, едва увидят символы нашей веры, вновь принялся за возражения священнослужитель.

Тогда надо, чтобы они их не увидели, пожал я плечами.

Повелитель, я не понимаю? уставился на меня жрец. Йорх явит нам чудо и сделает своих верных последователей невидимыми? Скепсис в голосе Аластира сильно меня удивил: нечасто увидишь, чтобы жрец так открыто сомневался в могуществе своего бога.

Нет, мы не будем тревожить Йорха по таким пустякам. Мы переоденем наших людей, а символы веры оставим в храме, отмахнулся я. Чем больше я обдумывал свою мысль, тем больше она мне нравилась.

Ни один посвященный боли не будет скрывать священную лозу и дарованные ей раны и боль! взвился Аластир. Чувствовалось, что мое предложение чем-то сильно задело священнослужителя. Но, не зная основных догматов, я не понимал, чем. Я честно пытался понять, кто такой Йорх, и даже выслушал пару лекций от Аластира на тему благодати Йорха, однако даже неофиты явно знали о культе больше меня.

Тогда они умрут, храм падет, а Йорх будет забыт, я решил давить до конца. Уж не знаю, чем сокрытие символов Йорха так его бесит, но других вариантов решения задачи я пока не вижу. А значит, нужно продавить мое решение, благо жрец ко мне удивительно благосклонен. Если подумать, то он поразительно лоялен ко мне.

Нет, упрямо помотал головой священнослужитель, и в его тоне появились нотки враждебности.

Нет, они не скроют их, или нет, храм не падет? поинтересовался я спокойно, уже понимая, что этот спор я, похоже, выиграл.

Это ослабит Йорха и вас, сдался наконец Жрец.

У нас нет выбора, эти риски придется принять, важно заявил я, пропустив слова священнослужителя мимо ушей. Распорядись, чтобы самый смышленый и молчаливый из посвященных боли скрытно отправился в земли барона и разузнал, за что он так на нас взъелся.

Моя власть не настолько велика, чтобы посвященные согласились на кощунство. Говорить придется вам, неожиданно заартачился Аластир. Руки его сжались на посохе с такой силой, что по древку заструилась кровь. Заглянув священнослужителю в глаза, я не нашел там ничего, кроме огня его извращенной веры. Не похоже, что он врет. Аластир вообще подозрительно лоялен ко мне. Если бы у нас кто-то из церковных иерархов лишился памяти, его бы от руководства точно бы отстранили.

Веди, приказал я, твердо намереваясь довести начатое до конца.

Аластир коротко поклонился и направился к выходу из моих покоев. Стук его посоха эхом отзывался в стенах. Я двинулся за ним. За прошедшее время я почти привык к своему новому телу, постоянный скрип суставов больше не пугал, однако хотелось бы тело попрезентабельнее. Сейчас я больше иссохший труп напоминаю, чем живого человека. В таком виде разве что с фанатиками Йорха разговаривать, любой нормальный человек будет драпать от меня в ужасе.

Пока я копался в своих мыслях и целях на ближайшее будущее, до моих ушей донеслось едва слышное горловое пение. Выдолбленный в скале проход, освещенный призрачным, едва заметным светом лозы, неожиданно закончился. Мы оказались в удивительно просторной пещере. Лозы было не просто много она занимала большую часть пространства, формируя что-то вроде маленьких колючих клетушек, которые громоздились друг на друга в три этажа. Вспомнив основы математики, я примерно прикинул, что в этой пещере примерно девяносто таких вот незамысловатых комнатушек, целиком состоящих из растения.

Глас Йорха требует тебя, Ларт! заорал Аластир торжественно и для большего эффекта саданул пятой посоха в камень пола. Разнесшийся по пещере металлический звон заставил лозу заскрипеть и зашевелиться. Спустя мгновение плетенная из шипастой лозы дверца на одной из клетушек со скрипом распахнулась. Из клетушки вылез покрытый кровью, шрамами и царапинами человек. Был он бос и оголен до пояса. Ноги его покрывали лишь широкие изодранные шаровары. Спустя мгновение он неожиданно шустро спустился по веревочной лестнице. Обилие шипов ему, казалось, ничуть не мешало. Еще один псих мелькнула в голове тревожная мысль.

Ларт внемлет словам Гласа Йорха, торжественно произнес окровавленный фанатик. Кажется, Аластир называл их посвященными боли. Я тогда, помнится, подумал, что это очередное красивое название для религиозного чина, но все, похоже, оказалось куда более прозаично. И от этого становилось жутко. Я не представляю, что должно твориться у человека в голове, чтобы он добровольно залез в подобную свитую из лозы клетушку. Обилие порезов и свежих царапин на теле Ларта прямо говорило о том, что внутри клетушки растение столь же колюче, как и снаружи.

Во славу Йорха нам нужно принести великую жертву, начал я, стараясь подражать Аластиру. Необходимо скрыть символы Йорха и выяснить, что заставило Барона Хариса назначить награду за голову последователей Йорха.

Пока я говорил, Ларт смотрел на меня абсолютно ничего не выражающим взглядом. Слушает ли он меня? Однако в его глазах зажегся опасный огонек противоречия. Но прежде чем он разгорелся в пламя протеста, я добавил заранее заготовленный аргумент.

Такова Воля Йорха, произнес я важно и, видя, что Ларт заколебался, цинично добавил: Судьба нашего храма ложится на твои плечи, Йорх будет следить за твоими деяниями.

Йорх и его глас на этой земле готовы принести эту жертву, поддержал меня Аластир. И вновь он говорит так, будто больше всего от сокрытия символов пострадаю я, а не спятивший фанатик.

Возьми из наших запасов еды на два дня. Начнешь с деревни Омф на самой границе земель барона. Староста деревни симпатизирует нам, мы приняли двух его дочерей в год неурожая, и они обе живы. Пусть Лакста и Амфа надиктуют тебе весть для своего отца, это сделает его сговорчивее, короткие четкие инструкции Аластира в который раз подтвердили мою догадку о незаурядном уме жреца Йорха. Пока мы шли, он фактически оформил мою идею в довольно подробный план действий.

Скрывай символы Йорха и пояс посвящения лишь по необходимости. Оказавшись в одиночестве, прояви должное рвение в прославлении Йорха. Не отказывай в милосердии, но делай это тайно, продолжал инструктировать Ларта священнослужитель. Все это время посвященный боли не проронил ни слова.

Да, первожрец. Я исполню волю гласа Йорха, торжественно произнес Ларт и уставился на меня со сложной смесью эмоций во взгляде. Там было почтение и жалость.

Повелитель, обратился ко мне Ларт, Прошу, проявите к себе милосердие.

Я делаю то, что должно, ответил я, автоматически скопировав манеру речи Аластира. А в голове у меня нарастала паника. Когда человек, добровольно разодравший себя до состояния кровоточащего куска мяса о колючую лозу, смотрит на тебя с жалостью и просит проявить к себе милосердие, становится по-настоящему жутко.

Боль и милосердие, произнес Ларт явно ритуальную фразу и, поклонившись на прощание, отправился выполнять поручение.

Проводив изуродованную шрамами спину посвященного боли, я мысленно прикинул в голове сроки. Вьевшаяся за годы управления коллективом привычка рассчитывать сроки исполнения и планировать дальнейшие действия стала второй натурой.

Со слов Аластира до владений барона два дня пути пешком. На само расследование заложил бы еще дня три. Итого неделя времени с учетом обратной дороги, и если все пойдет хорошо. А значит, у меня есть время разобраться с ресурсами и персоналом, что мне достался.

В конце концов, безумный культист от среднестатистического сотрудника отличается разве что источником своей мотивации и оборотами речи. А секта, как ни крути, та же самая компания, разве что цели другие. А значит, в этой маленькой секте должны быть руководители поменьше Аластира рангом, и у них как раз есть нужная мне информация о реальном положении вещей.

Аластир, кто помимо тебя управляет храмом? поинтересовался я, обратив внимание на жреца. Раз уж я тут главный, нужно оценить масштабы бедствия. Откуда у меня такое рвение? мелькнула в голове непрошенная мысль и тут же увяла под напором своих товарок, нацеленных на совсем другое.

Помимо вас, Повелитель, выжили еще двое: Кайра, Невеста Боли, и Дорен, Вестник Милосердия, если священнослужителя и удивил мой вопрос, виду он не подал.

Зоны ответственности? спросил я было на автопилоте и, столкнувшись с непонимающим взглядом Алостира, спохватился: Расскажи мне о них, чем они занимаются в храме.

Невеста Боли наставляет посвященных боли. Она отбирает их из неофитов и ведет их путями Йорха сквозь Боль, пока Аластир говорил, мозг мой лихорадочно пытался перевести терминологию в более привычный мне вид. Но информации катастрофически не хватало, хотя я хотя бы понял, кто именно.

Аластир, что полезного для дела Йорха делают посвященные боли? я тщательно подбирал слова, балансируя между смыслом вопроса и удобоваримой для фанатика формой.

Их боль дает нам силы идти по пути милосердия, туманно начал жрец и, столкнувшись со мной взглядом, добавил: Их боль через священную лозу питает Йорха. Лоза питает всех нас, ее дары разнообразны и щедры.

В мозгу словно щелкнуло. Так, отдел снабжения, кажется, найден. Если я правильно понял священнослужителя, то посвященные Боли главный ресурс, которым обладает секта.

Мысль о том, что я только что выслушал капитальный бред умалишенного, я удавил. Жизнь давно научила меня принимать правила игры быстро и без лишних сантиментов. Я уже успел увидеть некоторые местные чудеса, и лоза точно одно из них.

Так, понятно. А Вестник Милосердия чем занимается?

Дорен проводник милосердия Йорха. Он несет исцеление страждущим, наставляет неофитов и заботится о священной лозе, витиевато пояснил священнослужитель. И, как ни странно, я его даже понял: Дорен HR и медкабинет в одном флаконе.

Итак, у нас есть трое: Кайра, Дорен и Аластир, и куча вакансий, мелькнула в голове мысль. И что прикажете с этим делать?

В ответ на мысли голову пронзил укол боли, а следом зазвучал уже знакомый потусторонний голос: Веди храм к величию.

Глава 4

Центральное святилище храма ничуть не изменилось с моего последнего визита, все тот же огромный подземный грот, где потолок покрыт сплошным ковром тускло светящейся колючей лозы. Словно сталагмиты лоза спускалась с потолка к пяти алтарям, распложенным по кругу вокруг центрального.

Именно на центральном алтаре я и пришел в себя оказавшись в этом мире. Сейчас зал был практически пуст, и я наконец смог разглядеть его в подробностях. Несмотря на слабое свечение лозы я видел все в мельчайших деталях. Каждый скол, каждый оплавленный шрам оставленный наральдитами и их чемпионом. Вспомнив о расколотой кирасе у себя в покоях, я невольно поежился.

— Глас Йорха желает видеть своих жрецов! Провозгласил Аластир, он, как и я стоял у центрального алтаря, только на две ступеньки ниже.

Эхо его голоса еще не стихло затихнуть, как в залу вошли двое. Среднего роста мужчина закутанный, как и Аластир в грязную темно зеленую робу, только вот посоха и шарфика из колюче лозы не хватало. Взгляд мужчины был грустен, да что там, он буквально излучал вселенскую скорбь.

Вместе с ним вошла женщина неопределенного возраста, одеждой ей служила лоза, и шрамы. Многочисленные побеги шипастой лозы обтягивали ее тело в некоей пародии на свадебное платье, открытыми оставались лишь руки и плечи, и их украшало такое количество шрамов что понять какого цвета ее кожа можно было разве что по лицу. Лицо же напротив было чистым. Стоило столкнуться с ней взглядом, как я невольно вздрогнул, в глазах женщины плавилась жажда. Я невольно взглянул на Аластира, на фоне этих двоих он являл собой образец здравомыслия.

— Чем мы можем служить? Хором спросили вошедшие, а от меня не укрылось ни расстояние, на котором они держались друг от друга ни взгляды, которыми они друг друга же наградили. Весь мой опыт кричал что этих двоих связывает многолетний конфликт интересов. И я уже начал догадываться на чем он основан, но действовать на основе догадок не в моем стиле, нужно убедиться, что я прав.

— Расскажите мне, как идут дела с воплощением воли Йорха, — Произнес я, тщательно фильтруя слова.

— Начнем с тебя Вестник Милосердия, — Сделал выбор я, по опыту я знал, что самый грустный человек в коллективе лучше всех знает, как обстоят дела.

— Повелитель! — Всплеснул руками Дорен, и я приготовился к тому, что дальше прозвучит сакраментальное все пропало шеф, и Дорен меня не разочаровал.

— Йорх отвернулся от нас, — с тяжелым вздохом констатировал жрец, предварительно обдав меня кучей ненужных подробностей о судьбе детей у него на попечении, однако и важная информация там проскочила.

— Лоза сохнет Глас Йорха, усилий, посвященных боли недостаточно чтобы питать ее,

— Да как ты смеешь мои посвященные денно и нощно познают боль! Взвилась жрица, не дав Доренну договорить. Я лишь внутренне скривился, знакомая картина.

— Повелитель, этот ничтожный пытается бросить тень на посвященных, я не потерплю! Бушевала Невеста Боли. Мои худшие опасения подтвердились, это того типа сотрудник, который везде видит врагов и готов биться с ними до последней капли крови.

— Кейра, твоя очередь говорить еще придет, — Произнес я тихо, с трудом подавив желание рявкнуть. Опыт шептал мне, что, повышение голоса таких на людей только распаляет их жажду конфликта. Аккустика зала творила чудеса, и мой тихий голос услышали все. И надо сказать он подействовал на Кейру как холодный душ.

— Повелитель, неофиты теряют веру, в этот раз Йорх наградил нас совсем уж неподъёмными испытаниями, — Оживился Дорен, на Кейру он смотрел с плохо скрываемым испугом и легкой ноткой злорадства.

Это говорит о том, что ты вестник милосердия не справляешься со своей ролью наставника, — Огорошил я жреца, и выдержав паузу наблюдал за тем, как на его лице сменяют друг за другом эмоции. Теперь настал черед Кейры торжествовать. Пусть, дойдет и до нее очередь.

К чести жреца, оправдываться он не стал, лишь склонил голову и ждал дальнейшего развития событий.

— Что тебе необходимо чтобы поддержать лозу и веру неофитов? Поинтересовался я мягко.

— Дорен, будь краток не испытывай терпение владыки, — Вклинился в Аластир в нашу беседу, судя по тому, как поджал губы Дорен, первожрец напомнил ему о чем-то весьма неприятном и вполне конкретном.

— Нужно еще двадцать последователей и как минимум еще пять неофитов, чтобы оказывать должный уход священной лозе.

Это все? спросил я, прекрасно понимая, что жрец умолчал о проблеме спада мотивации новичков.

— Повелитель, — замялся жрец, — Вы могли бы уделить свое время последователям и неофитам, ваш лик и мудрость укрепит их веру м могущество Йорха.

Ах старое доброе перекладывание задачи на вышестоящее руководство — Мелькнула в голове наполненная веселой злостью мысль, люди всегда действуют одинаково, хоть культисты хоть сотрудники корпорации. На миг я даже умилился, такому сходству.

— Уделю свое время чтобы посмотреть, как ты будешь наставлять последователей в их следовании пути Йорха, — Проговорил я пришпилив жреца взглядом. Аластир одобрительно кивнул и добавил, — Владыка, позволь сопровождать тебя.

— Позволяю, — буркнул я, скрыв радость, мое незнание догматов веры местных культистов могло поставить меня в неудобное положение если Дорен облажается в моем присутствии. А так, я прикроюсь компетенциями Аластира.

Так, с Дореном разобрались, я помотрю как живет самый низ пищевой цепочки культа, а заодно поддержу жреца своим авторитета местного пророка. Я не в первый раз работаю с такими людьми, обычно столкнувшись с трудностями они теряют веру в себя и в цель и если им не помочь все может кончиться уходом из компании.

Хотя куда можно уйти из секты? — усмехнулся я мысленно. Пора переходить к следующей части.

— Кейра, твой черед, — Произнес я многозначительно и перевел взгляд на невесту боли. Уж не знаю, что она увидела у меня во взгляде, но свой взрывной характер она показывать не стала.

— Повелитель, последователи слишком слабы в вере, ни один из них не пожелал посвятить себя боли, — Речь жрицы постепенно набирала обороты, последние слова она буквально выплюнула, глядя при этом на Дорена как тигр на мясо.

Ну вот, конфликт как на ладони, и руководители смежных подразделений, как всегда, грызутся из-за точки соприкосновения своего функционала.

— Я знаю, что с этим делать, — Прервал я ее нападки на Дорена.

— Повелитель, посвященные выбиваются из сил, — Продолжила она отчет, — они истощены, а вы забрали Ларта, — добавила она, на секунду я почувствовал себя словно в своем старом руководительском кресле. Эта попытка прикрыться от ответственности решением руководства была неплоха, но я видел и более изящное исполнение.

— И ты не смогла придумать кем его заменить? Поинтересовался я тихим полным угрозы голосом, — Потеря всего одного посвященного, и прославленная невеста боли не в силах исправить ситуацию? Подначил я, ее, и тут же пригвоздил Дорена взглядом стерев едва заметный намек на улыбку.

— Повелитель — Задохнулась Кейра, бросив в нее одновременно и угрозу, и лесть, я добился желаемого, ее шаблон поведения затрещал.

— Довольно! Поднял руку Аластир, — Кейра, ты растраиваешь Йорха, исправь ситуацию и предоставь мне полный список того, что необходимо посвященным.

— Аластир, не будь так суров, — произнес я мягко, внимательно следя за реакцией жрецов.

— Кейра, расскажи в чем нуждаются посвященные? Поинтересовался я.

— Нам нужно вдвое больше посвященных и удвоить их долю в распределении даров Йорха, — Собралась наконец с мыслями Кейра.

— Я, услышал, — произнес я нейтральным тоном и кивнул Аластиру.

— Дорен, готовь последователей и посвященных к нашему визиту, начни с рассказа о его роли в создании Великой Реки. Распорядился Аластир, — Кейра иди, и займись посвященными боли.

— И еще, Кейра, если еще раз ты усомнишься в решениях повелителя, я лично отлучу тебя от благодати Йорха, — Прошипел жрец в спину невесте боли. Я не стал вмешиваться.

— Да, первожрец, — холодно ответила Кейра перед тем, как покинуть зал, за ее босыми ступнями оставались кровавые следы.

— Ну чтож, теперь давай поговорим о том что я услышал, — Обратился я к жрецу дождавшись пока Кейра и Дорен покинуть зал.

— Да владыка,

— О каких дарах Йорха говорила Кейра? Поинтересовался я, по сути, из всей планерки это единственная новая проблема что я узнал, до этого все упиралось в недостаток последователей и неофитов, в персонал в общем.

— Повелитель, этот вопрос не стоит вашего времени, — Попытался уйти от темы, Аластир но я уже вцепился.

— Позволь мне решать на что я могу потратить свое время, — Ответил я холодно.

— Проще показать, — вздохнул Аластир.

Спустя пятнадцать минут интенсивной ходьбы по увитым шипастой лозой коридорам, и Аластир привел меня в незнакомое мне помещение. Тут было сухо, темно, и царила разруха. Деревянные стеллажи были разломаны и обуглены, все вокруг носило следы буйства налетчиков, а еще тут было практически пусто. Сплетенный из cухой лозы стеллаж, явно новенький, сиротливо стоял в углу. На нём ровными рядами лежали крупные красные плоды, напоминающие не то яблоки, не то помидоры. В нижней части стеллажа сиротливо покоились четыре кристалла тускло светящихся солнечным светом.

— Что это? Указал я на плоды, хотя мерзенькое подозрение уже расцвело у меня в голове.

Это наши запасы даров, — Сообщил Аластир, буднично. Мне стало нехорошо. Примерно подсчитав в уме, я пришел к выводу что в текущий момент в храме почти тридцать человек обитателей. И на эту толпу у нас порядка тридцати фруктов непонятного происхождения.

— А это? Указал я на кристаллы, не будь мое тело столь неотзывчивым, руки у меня бы сильно дрожали. Я внезапно осознал, насколько глубоко в неприятностях погряз культ.

Это благодать Йорха, его сила может напитать вас или явить миру чудо милости Его, — Сообщил жрец, переложив свой жуткий шипованный посох из одной руки в другую. А это видимо аптечка — мой усталый мозг продолжал каталогизировать увиденное.

— И пополнением занимается Дорен и его Неофиты? Уточнил я чувствуя, как паз постепенно складывается у меня в голове.

— Да, Владыка боли,

— А лоза в свою очередь питается верой и болью посвященных, — Проскочила у меня в голове догадка, наконец-то из всего этого крестобесия, что несли все это время жрецы, начало проступать понимание ситуации.

— И на это предложил мне не отвлекаться? Рявкнул я, не сдержавшись, — Нашим людям скоро жрать будет нечего!

— Повелитель, я решу этот вопрос, — В глазах безумного жреца помимо истовой веры на миг блеснуло упрямство.

— Как?

— Последователи, мы загоним их в клети посвященных, пусть болью искупят слабость своей веры, — Прошипел жрец, стиснув свой посох. А я вспомнил те крохотные кельи, сплошь состоящие из шипастой лозы. При мысли что туда загонят детей, а не больных на всю голову почитателей боли, мне стало нехорошо, обычный человек в таком месте или сдохнет, или рехнётся.

Циничная часть моего сознания удовлетворенно рычала, впечатленная не слишком изящным, но вполне эффективным решением проблемы. Таким нехитрым образом культ и урожай улучшит и число ртов сократит, тем более что тех, кто рехнется и тех, кто покалечится, можно в этих клетях и оставить

Гуманитарий же во мне бесновался с воплями о том, что так нельзя, это же дети. И нужно сохранять человеческий облик. Правда как раз облик мой и так можно только с очень большой натяжкой назвать человеческим. Может, так и надо? Может, для этого мира так и нужно.

— Мы не будем этого делать, — Произнес я, заткнув хор голосов в голове, как всегда и бывает при принятии любого сложного решения чем дольше взвешиваешь и слушаешь внутренний голос, тем больше вероятность совершить дурость. А я ясно видел, что решение Аластира лишь продлит агонию культа.

— Повелитель, это единственный выход, — Вперил в меня взгляд жрец Йорха, на миг мне показалось что он готов со мной поспорить, однако вместо этого он лишь спросил: — Почему?

— Все просто, у нас катастрофическая нехватка неофитов и посвященных боли Верно?

— Да повелитель.

— Посвященные и неофиты вербуются из последователей, укрепившихся в вере и готовых идти путем Йорха?

— Да повелитель, — Тихо произнес Аластир, кажется, до него начало доходить куда я клоню.

— Тогда получается, что мы получим отсрочку за счет усугубления проблемы в будущем, а значит нам нужно другое решение. произнес я неотрывно наблюдая за жрецом. Тот мял в руках свой посох, капельки крови стекали по древку, глаза жреца отражали некоторое смятение.

— Кроме того, Йорх милосерден, а это решение ничего общего с милосердием не имеет, — Последний аргумент сорвался с моих губ, и я неожиданно понял, что он был лишним.

— Йорх, я подвел тебя! Взвизгнул жрец и бросив посох на пол, рухнул на него угодив коленями на шипы. От раздавшегося хруста я стало больно даже мне.

— О повелитель боли, даритель милосердия, прими мою жизнь, — не унимался жрец, в его глазах горело безумная вера и раскаяние такое же глубокое как воды байкала. Я неожиданно понял, что, если сейчас ничего не сделать, этот фанатик себя тут реально убьет.

— Хватит! — рявкнул я, но жрец даже не обратил на меня внимания, вместо этого он выхватил из-за пояса уже знакомый мне кинжал из лозы и что то гортанно напевая поднес его кончик к глазу.

— Пусть священная лоза заберет око что не заметило скверны беспощадности, — Провыл Аластир замахиваясь, похоже даже ему тяжело было перебороть инстинкт самосохранения.

— Довольно! Йорх милостив, он дарует милосердие своему оступившемуся жрецу! Прокричал я одновременно готовясь перехватить руку жреца. Однако это не потребовалось, Аластир неожиданно застыл, а деревянный кинжал выпал из его руки.

Жрец заплакал, а я стоял, пытаясь понять, что делать дальше. Аластир рыдал так же искренне и истово как верил в Йорха, в его рыданиях слышались и жалость к себе, и облегчение от того что его простили.

Честно говоря, мне хотелось к нему присоединиться. Подземный лабиринт, набитый лозой, питающейся болью. Отбитые на голову культисты, почитающие боль и милосердие. Пустая казна, нет запасов еды, критически мало персонала. Коллектив погряз в распрях, у линейного персонала мораль на нуле, куча врагов, и совершенно непонятно что делать.

Что мне делать?.. — Билась в моей голове истеричная мысль.

— Нести боль, проявлять милосердие. Одобрительно прошелестел у меня в голове загадочный голос, а вместе с ним пришла боль, и словно бы толика силы. Несмотря на бедственное положение и потрясения последних часов, я физически чувствовал почувствовал себя гораздо лучше. Такого со мной никогда не было с момента появления в этом мире, а в мире предыдущем я вообще не помню такой легкости.

Так я и стоял разрываемый болью, ментальным отчаянием от тяжести царящего вокруг мрака. Аластир затих. Жрец свернулся калачиком и что-то тихо напевал, прижавшись лбом к своему шипастому посоху. Этот безумец как всегда добровольно причинял себе боль. В этом культе вообще все вертится вокруг боли и милосердия.

Глядя на жреца, я почувствовал, как где-то на границе сознания забрезжила словно лучик идея, ухватив ее за шиворот я принялся изучать ее со всех сторон. И чем больше я ее изучал, тем больше она мне нравилась. Наконец покатав ее в голове и так и эдак, я подошел к Аластиру.

— Вставай жрец, нам нужно подготовиться к встрече с последователями культа!

Глава 5

Путь к залам последователей занял добрых пятнадцать минут быстрым шагом. Пока сюрреалистичные коридоры храма Йорха проносились мимо моих глаз, голова моя пухла от попыток приземлить посетившую меня идею. Мерный стук посоха Аластира неожиданно благотворно сказался на моей мыслительной деятельности. К тому моменту, как мы подошли к месту размещения последователей и неофитов, у меня в голове уже окончательно созрел план.

Повелитель, мы пришли, тихий голос Аластира прервал цепочку размышлений. Еще раз кратко изложив ему свое решение и убедившись, что жрец меня понял, я двинулся дальше. Толкнув разбитые в дрязг створки дверей, мы очутились в очередном просторном помещении, точнее в пещере. Насколько хватало глаз, стены носили на себе следы лишь минимальной обработки. Целый букет запахов, свойственный живущим в замкнутом пространстве людям, ударил в нос. Больше всего окружающее напоминало мне смесь загона для скота с гетто.

Местные обитатели в количестве тридцати шести человек сгрудились на небольшой очищенной от грязи и обломков площадке. Слева от нее был тот самый грязный загон, а справа собранные из лозы и мусора лачуги. Грязные, оборванные, чумазые и покалеченные взрослые и десяток совсем мелких ребятишек в столь же плачевном состоянии. Именно из этих двух категорий и состояла толпа.

Проклятые Наральдиты! прошипел Аластир с непередаваемой смесью эмоций в голосе; тут была и ненависть к иноверцам, и страх, и зависть. А до меня внезапно дошло, отчего среди последователей остались либо калеки, либо дети. Все трудоспособное население налётчики отсюда вывели. По этой же причине пустует и загон для скота.

И увидел Йорх страдания рода людского вещал Дорен с невысокого грязного постамента в центре площади. Я не обращал внимания на его речь, я смотрел на лица людей. Его слушали без особого энтузиазма, но слушали это хороший знак.

Йорх отвернулся от нас! выкрикнул какой-то ободранный старик, одетый в лохмотья. Его особо никто не поддержал, но Дорену не хватило выдержки его проигнорировать. Для такого типа людей свойственно пытаться быть хорошим для всех.

Неправда! Священная лоза по-прежнему приносит нам свои дары! начал отрицать жрец. Я внутренне поморщился. Даже стоя на отдалении, я чувствовал, что эти люди хотят услышать совсем другое.

Тогда почему пайка с каждым днем все меньше?! не унимался старикан. Дорен же очевидно потерялся: он хватал ртом воздух, ища что ответить, и не находил.

Внезапно в толпе кто-то вскрикнул. Мгновение спустя тридцать с лишним голов повернулись в нашу с Аластиром сторону, а Дорен с явным облегчением улыбнулся.

Первожрец стукнул своим посохом в землю и проорал:

Глас Йорха в своей милости почтил вас своим присутствием! Голос Аластира легко перекрыл гомон толпы, и вот теперь под прицелом тридцати с лишним пар глаз оказался уже только я.

Я понимаю вас! произнес я, подавив приступ паники. Я оттачивал свои навыки в небольших планерках и беседах с глазу на глаз, и такое выступление перед народом было, мягко говоря, в новинку.

Вы искали милосердие, а нашли лишь боль! продолжил я свою речь, ориентируясь на лица своей непривычно широкой аудитории.

Но Йорх дарует милосердие не каждому, кто пожелает, вещал я, пока мой взгляд бегал по лицам вокруг. С внутренним содроганием я заметил, что немногие дети в толпе так же смотрят на меня, а их тщедушные тела носят на себе следы болезней. Похоже, я попал в точку: именно жажда исцеления привела людей в этот храм. Логично, где искать исцеление, как не в храме божества милосердия?

Йорх даровал мне видение: лишь чистые духом, войдя в клети боли, заслужат милосердие! закончил я свою речь.

Йорх принял на себя страдания, пойдя против воли трех! неожиданно взвыл Аластир. Его пытали боги! бесновался первожрец. Я даже на секунду подумал, что он впал в новую истерику, как тогда на складе, но холодный, полный решимости и веры взгляд жреца говорил об обратном.

А какие муки претерпели вы, чтобы просить о милосердии?!

Нас едва не убили! чахлый старичок, оппонировавший Дорену, похоже, униматься не собирался.

Его пытали боги! Тело его растерзали! А дух изгнали в ледяные пустоши!

Мне сломали руку! поднял перекрученную и явно больную конечность старикан. Медлить было нельзя, я видел, что на старика окружающие все чаще смотрят одобрительно. Я срочно должен показать, что нельзя бросать вызов действующей системе. Он должен быть наказан. Едва эта мысль оформилась у меня в мозгу, как одновременно произошли две вещи. Зеленоватая дымка окутала первожреца, а следом Аластир резко выдохнул и метнул посох.

Увитая шипастой лозой оглобля перебила старику ногу. С диким воем он завалился на спину, а толпа вокруг него раздалась в стороны.

Недостойный, Йорх страдал ради других! шипел Аластир, двинувшись в сторону старика. А ты, ничтожество, не можешь потерпеть даже ради себя!

Собравшиеся расступались перед первожрецом, однако я видел, как в их глазах страх постепенно переплавляется в ярость. Решив подстраховать жреца, я двинулся следом.

Кто готов пострадать за него!? рявкнул я, чувствуя, что толпа вот-вот сорвется. Ответом мне было напряженное молчание. Передавили, мелькнула в голове паническая мысль. А следом пришло решение.

Никто?! Тогда это сделаю я! произнес я и, подхватив посох Аластира, сжал его в ладонях. Шипы с хрустом просадили кожу, боль рванула разум.

Вот! Вот Жертва! заорал Аластир, заметив мой жест. Глас Йорха терпит боль, чтобы этот ничтожный мог ходить! воздел руки жрец и, не дожидаясь реакции толпы, начал петь низким горловым голосом. Его пение моментально подхватил Дорен, все еще сиротливо стоявший на постаменте. И вот к пению присоединился еще кто-то из толпы; какой-то детский голосок неумело копировал интонации взрослых. Спустя несколько секунд уже вся толпа вторила безумному жрецу.

Шипастая лоза, покрывающая посох, внезапно начала светиться в такт странно ритмичному пению. Тонкая струйка зеленоватого свечения оторвалась от нее и тонким ручейком устремилась к старику. Все это время он тихо подвывал от боли, но эти звуки тонули в пении толпы. С отвратительным хлюпающим звуком кости ноги старика встали на свои места. Старик издал глухой стон, и пение внезапно прервалось.

Йорх явил чудо в ответ на жертву! первым опомнился Дорен, а может быть, Аластир дал ему такую возможность. Оставив посох в левой руке, я одним движением вздернул старика на ноги. Люди ахнули, когда он остался стоять: несколько секунд назад они видели, как посох едва не оторвал ему ногу, и вот он уже вновь стоит.

Собравшиеся увидели чудо; гнев полностью ушел с лиц, и лишь надежда наполняла их глаза. Надежда самый действенный элемент мотивации сотрудника, мелькнуло в голове воспоминание о словах корпоративного тренера.

Йорх дарует исцеление лишь тем, кто силен в вере и готов принять боль, произнес Аластир мягче на полтона, а я на мгновенье восхитился его ораторским мастерством. Первосвященник вновь завладел вниманием аудитории.

Если вы хотите большую пайку, вы должны быть готовы претерпеть большие муки! продолжил свою речь Аластир. Я не был силен в догмах местного культа, а потому реализацию этой части плана переложил на него.

Отныне клети боли открыты не только для посвященных, но и для вас! Владыка в своей милости даровал вам возможность самим получить милосердие Йорха! закончил импровизированную проповедь Аластир. Выдержав паузу, чтобы дать озвученной им мысли осесть в головах, он продолжил:

Слава Йорху, слава гласу Его! начал скандировать жрец, и толпа в едином порыве его поддержала. Даже самые маленькие ее члены во все горло славили Йорха и меня...

Нужно не забыть запретить жрецу пускать в клети детей, мелькнула в моей голове тревожная мысль. Идею служителя культа загнать последователей в клети я аккуратно переработал в куда более щадящий вариант: мы пустим туда только добровольцев и только тех, кто больше не способен работать без исцеления. Пусть они выстрадают свое лечение и вновь вернутся в строй.

Никогда не стоит разбрасываться человеческим ресурсом, мелькнула в голове циничная мысль, а взгляд мой наткнулся на Дорена. В отличие от толпы, он не скандировал. Он мрачно смотрел на Аластира и, кажется, стал еще грустнее, чем был, хотя мы с жрецом только что наглядно показали, как нужно действовать в таких ситуациях.

Дорен! воскликнул я, не желая пускать дело на самотек. Если я не хочу постоянно разгребать такие ситуации самостоятельно, то стоит поддержать его уверенность в себе и авторитет.

Да, повелитель! спрыгнул с постамента жрец.

Ты духовный наставник этих людей, ты проводник воли Йорха! Покажи им путь к спасению, укажи им пути к Йорху! произнес я без запинки, и надо сказать, что это стоило мне определенного труда. Всегда хочется забрать всю славу себе, но опыт подсказывал мне, что славой нужно делиться.

Да, повелитель, я сделаю все необходимое, произнес Дорен, и я неожиданно понял, что конкретно этого сбитого летчика в небо уже не поднять. Кажется, в отличие от толпы, чудо исцеления не произвело на него никакого впечатления. Открытого конфликта или саботажа ждать от него не стоит, но и головокружительного успеха так же не последует. Впрочем, заменить его некем, так что придется кому-то за ним следить.

Несколько минут я еще следил тем, как Аластир с Дореном организовывают толпу и отбирают первую партию добровольцев, готовых на жертву ради увеличения пайки для всех последователей. Мысли мои блуждали по закоулкам разума. За прошедшие несколько дней со мной случилось столько всего, что кукухой двинуться недолго.

В покоях было как всегда тихо, зеленый свет лозы создавал определенный уют. Сейчас, пока Аластир с Дореном организуют последователей, я могу немного отдохнуть. Хотя надо признать, что усталости как таковой я не испытывал. Более того, чувствовал я себя так, будто кофе выпил.

Осмотрев свои иссеченные шрамами лопатообразные ладони, я без особого удивления обнаружил, что от ран, оставленных посохом Аластира, не осталось и следа. А ведь времени прошло едва ли полчаса. Скорость, с которой затягивались мои раны, просто поражала. Ну да ладно, я уже принял тот факт, что доставшееся мне тело обладает определенным рядом странностей.

Развалившись в каменном кресле, увитом вездесущей шипастой лозой, я позволил себе наконец расслабиться. Память затопили воспоминания о прошлой жизни, но почти сразу схлынули, стоило мне посмотреть в сторону прекрасного цветка, лежащего в металлической чаше. Вот она, панацея. Надеюсь, после того как мы наберем нужное кол-во последователей и посвященных, Аластир закончит ритуал, и я наконец верну себе человеческий вид. Сейчас я больше мумию напоминаю, чем живого человека.

На глаза вновь попались побитые жизнью и врагами доспехи, разложенные по полочкам небольшого стеллажа. Прорубленная кираса напомнила мне о том, что помимо угроз внутренних есть еще и внешние враги.

Повелитель! раздался со стороны входа кипящий от ярости женский голос.

Ну конечно, вздохнул я мысленно, на твою вотчину посягнули, и вот ты примчалась биться на смерть за свой статус.

Входи, невеста Боли, произнес я, принимая более подобающую владыке культа позу.

Получив разрешение, Кейра вломилась в мои покои с яростным энтузиазмом. Эх, твой напор да в мирное русло, подумал я, смерив ее взглядом с ног до головы. Сейчас, когда рядом не было никого из жрецов для сравнения, она казалась низкой и хрупкой.

Аластир и этот червяк Дорен привели в клети непосвященных! выпалила она, задыхаясь от злости.

И? подначил я ее спокойно.

Они не знают ритуалов, они не могут почтить Боль должным образом!

И? не стал я менять тактику. Пусть выговорится, и в запале сама развалит свою позицию. Проще всего дать таким людям выговориться; нередко высказавшись, они понимают, какую чушь несли все это время.

Они оскорбляют Йорха своим невежеством! продолжила гнуть свою линию Кейра, но я видел, что она выдохлась. Не предоставив ей конфликта, я выбил почву у нее из-под ног, а значит, можно начинать проталкивать ей в голову правильное восприятие ситуации.

Так в чем проблема? Не ты ли сетовала на упадок веры у последователей? поинтересовался я мягко, однако за этой мягкостью крылась ловушка, и я хотел, чтобы она это поняла.

Я, но начала было она, но я прервал ее взмахом руки.

Не ты ли говорила, что не можешь набрать среди последователей и неофитов новых посвященных?

Но

Без всяких но! Я обеспечил тебе приток верующих, пользуйся этим! терпение мое начало истощаться.

Но не унималась Кейра.

Или ты не способна обучить их путям боли? поинтересовался я тихо. Кейра вспыхнула. Несколько секунд она хватала ртом воздух, пытаясь подобрать слова.

К вечеру жду от тебя отчет о том, сколько последователей захотели стать посвященными боли! подсек я ее, не давая опомниться.

Да, повелитель, склонила голову Кейра. Во взгляде ее читалось не поражение, но понимание, как она может послужить Йорху.

Покинула мои покои она так же внезапно, как и явилась. Проводив взглядом ее иссеченную шрамами спину, я поднялся из кресла. Позвоночник протестующе хрустнул, но боли я не почувствовал.

Так, с этим улажено. Нужно будет поинтересоваться завтра, как обстоят дела, и придумать, что делать с Дореном, подумал я, а взгляд мой вновь натолкнулся на доспехи. По холке пробежал холодок. Подчинившись странному наитию, я коснулся кирасы. Провел пальцами по ее странно теплому металлу. На месте, где клинок чемпиона Наральда прорубил кирасу, палец ожгла боль. Одёрнув руку, я уставился на подушечку пальца, ожидая увидеть там кровь, но она была цела.

Тело мое по-прежнему дышало энергией, а вот разум начал давать сбои. Мерещится, наверное, вздохнул я, отвернувшись от доспехов, лег на кровать. Взгляд мой уперся в затянутый светящейся лозой потолок. Она мерцала в странном, смутно знакомом ритме. Несколько секунд я пытался понять, откуда он мне знаком, пока с оторопью не осознал, что он в точности повторяет ритм молитвы, которую пел Аластир.

Логично, хмыкнул я, смеживая веки. Однако сон не шел. Расслабив разум, я позволил мыслям носиться в голове бесконтрольно. Этой технике засыпания меня обучил один мой старый знакомый из прошлой жизни. Он все время повторял, что ум как мышца, и бесконечные нагрузки ни к чему, кроме травмы, не приводят.

Мысли мои прыгали с одной темы на другую. Неожиданно мне вспомнился один из молодых сотрудников, рассказывавших мне про жанр Исекай в курилке. Помню, я тогда даже немного увлёкся всегда полезно быть на одной волне со своими подчиненными. Вспомнились несколько тайтлов аниме, что я заставил себя посмотреть, и парочка книг, что я прочитал в перерывах между бесконечным корпоративным обучением и работой.

Вот я и переродился, мелькнула в голове полная ядовитой иронии мысль, только вот в тех сюжетах на перерожденцев сразу благодать нисходила, прямо или опосредованно, а тебе, как всегда, только боль и ужас, и полоумные жрецы.

Ну почему, почему я угодил не в тело местного принца, а в тело полудохлой мумии пророка полудохлого культа?! провыл я тихонько. Почему у меня не все как у людей?!

Эта микроистерика прошла так же быстро, как и началась. Тихонько всхлипнув от жалости к самому себе, я провалился наконец в сон.

Глава 6

Небесная река светящийся шлейф, украшающий мир со времен зарождения богов, медленно тускнела. Ее теплые вечерние лучи окрашивали все вокруг. Впрочем, до земель барона Хариса доходила едва ли десятая часть от того живительного света, что проливался на земли Империи.

Омф средних размеров деревенька на самом краю владений барона. Окружающие ее земли достаточно плодородны, чтобы вырастить на них самые неприхотливые культуры. Урожая хватало худо-бедно прокормить население деревеньки.

Впрочем, не земледелием единым. Племена варваров, кочующие по ледяным пустошам, частенько заглядывали в деревню на торговище, выменивая шкуры тварей с ледяных пустошей на еду и оружие. Большая часть доходов от торговли оседала, разумеется, в казне Барона, поскольку только его люди имели право торговать с варварами. Однако местные жители не роптали: взамен на бесплатную рабочую силу для своих людей барон не требовал с деревни мзды.

Ларт брел в сторону деревни. По указу первожреца он скрыл священные шрамы под грязно-зеленой рваной робой. Свет Небесной Реки постепенно тускнел, и деревенька потихоньку отходила ко сну, но это не беспокоило посвященного боли. Его вообще мало что беспокоило. Уверенным шагом босых ног он двинулся в сторону дома деревенского старейшины.

Дом старосты не сильно выделялся на фоне остальных лачуг. Окрестные земли не могли похвастаться лесами, так что дома местные строили из смеси глины и соломы. А входы в жилье прикрывали шкурами на манер варваров, кочующих по пустошам.

Подойдя к входу в дом старосты, Ларт посмотрел на свои ноги. Разбитые и изрезанные путешествием, они обильно кровоточили, даря сладкую муку. Вспомнив строгий наказ первожреца, Ларт вознес краткую молитву Йорху и, вынув из заплечного мешка чистые тряпки, перемотал ноги. К тому моменту, как он закончил, ступни уже не кровоточили.

Староста, тебе письмо! крикнул посвященный боли.

В ту же секунду полог откинулся, и под слабеющий свет Небесной Реки выглянул седой как лунь старик. Окинув гостя проницательным взглядом, он молча посторонился и сделал приглашающий жест.

Воспользовавшись предложением, Ларт вошел в дом. Старик же, внимательно осмотрев окрестности и не увидев ничего подозрительного, задернул полог.

Месда, накрой стол гостю, крикнул старик и, проводив Ларта в светелку, указал на грубо сколоченный из дерева табурет роскошь по местным меркам.

Твоя дочь написала письмо, произнес Ларт, проигнорировав предложение сесть. Приятная боль в перетруженных мышцах ласкала его разум и была не столь заметна для окружающих. Скинув с плеча мешок, посвященный боли ловко выудил из него письмо, написанное дочерью старосты.

Моя девочка жива, выдохнул старик, приняв дрожащими руками письмо. Месда, наша дочь жива! крикнул он, обращаясь, по всей видимости, к жене.

Слышу, слышу, старый ты хрыч, произнесла невысокая старушка, вынырнув из другой комнаты. В руках она тащила небольшой глиняный горшок. Водрузив его на стол, она содрала с него крышку из хлебной корки. В нос ударил запах мясной похлебки.

Вслед за старушкой из соседней комнатушки выскочили еще две девушки, неся в руках глиняные тарелки. Спустя несколько секунд стол был сервирован, и на Ларта уставились шесть пар глаз. Еще две любопытные детские мордочки высунулись из дверного проема, но войти постеснялись.

Садись, жрец, отведай, чем богаты, произнес староста, разом подобрев. На глазах старика блестели слезы. Читать он не умел, но законы гостеприимства требовали сперва накормить гостя, а уж потом мучать его вопросами.

Милость Йорха питает меня, начал было Ларт, намереваясь отказаться, но затем вспомнил наставления первожреца и принял все же предложение старосты.

Все семейство наблюдало за тем, как гость неторопливо и механически поглощает пищу. Казалось, еда не вызывает в нем никаких эмоций.

Прочти, вновь протянул Ларту письмо староста, дождавшись, пока тот завершит трапезу.

Приняв у старосты письмо, посвященный боли на секунду задумался. Первожрец не просил помогать людям.

Йорх милостив, он приютил нашу малютку, произнес староста тихо, заметив колебания Ларта.

Йорх милостив, машинально повторил посвященный боли и, приняв решение, начал вслух читать письмо.

Все семейство затаило дыхание. Старики давились слезами, а когда речь зашла о набеге последователей культа Наральда, повисла звенящая тишина.

Староста, Глас Йорха желает знать, почему барон объявил нас вне закона, поинтересовался Ларт, едва дочитав письмо.

Не знаю, пожал плечами старик. Говорят, что вы детей похищаете.

Зачем похищать, когда в неурожайные годы люди готовы сменять их на еду? хмыкнул Ларт. Насколько он знал, с дочерью старосты все так и произошло. Когда Небесная Река была особенно яростна и местные земли терзала засуха, он отдал культу одну из своих дочерей в обмен на двухнедельный запас даров Йорха. Таким нехитрым образом он сумел выжить сам и спасти всех своих детей. В то время как в более отдаленных от храма землях детей и стариков просто отводили в лес.

Вот и я так думаю, поддакнул староста.

И все же, есть ли какие-то слухи о том, почему барон так считает?

Ну... замялся староста.

Говори, Ларт был непреклонен.

Не уверен, что это связанно, но ходят слухи, что один из бастардов барона пропал, помявшись, произнес староста.

Это все? спросил посвященный боли, тщательно укладывая полученную информацию на задворках своего сознания.

Да, почитай, что все. Ну, вот еще: у варваров что-то приключилось. Уж две седмицы ни одно из племен на торг не приходило, добавил староста, порывшись в памяти.

И что по этому поводу думает барон?

Да кто ж его, Барона-то, знает? Он нам, знаешь ли, не рассказывает, что задумал, ответил староста, хитро прищурившись. Но люди его начинают чуять неладное, торговля-то почитай встала.

Эй, староста, у тебя все хорошо? донесся до ушей посвященного боли приглушенный расстоянием и пологом из шкур зычный мужской голос.

Все хорошо, Обольд! Мой старый знакомый, вести из пустошей принес! крикнул в ответ староста. По испуганным глазам старика Ларт догадался, что человек снаружи далеко не простой селянин.

Да? С каких пор ты варваров у себя в доме привечаешь? не отступался невидимый собеседник старосты.

Так он не варвар! Отшельник он, бобылем живет в пустошах, соврал старик. Тревога в его глазах постепенно перерастала в страх.

Ну так я тоже хочу с ним побеседовать. Мне, знаешь ли, новости из пустошей страсть как интересны, Обольда было не остановить.

Как договорим, отправлю к тебе, произнес староста спокойным голосом.

Хорошо. Не забудь, а то мои ребята найдут, чем тебя расстроить, хохотнул Обольд и наконец отстал.

Больше слухов нет? как ни в чем не бывало продолжил разговор Ларт.

Только кто кого в деревне охаживает, вымученно добавил староста.

Ларт не сводил со старика пронизывающего взгляда. Староста мялся и наконец тихо попросил:

Жрец, Обольд десятник барона. Ты уж зайди к нему, а то ведь он не шутит.

Веди, коротко произнес посвященный боли, в очередной раз проигнорировав неверное обращение старосты. Йорх милосерден.

Ларт прекрасно понимал, в какой опасности он оказался. Однако что-то глубоко в его душе противилось идее покинуть селение, оставив старосту разбираться с людьми барона.

Спустя несколько минут он стоял перед небольшим каменным строением, расположенным в центре отведенного под торговище круга. Небесная Река окончательно утихла. В остаточном неверном свете здание выглядело зловеще. Надо отметить, что оно при необходимости могло стать своего рода крепостью, способной обороняться от врагов какое-то время видимо, достаточное, чтобы подать сигнал барону о нападении.

Выслушав благодарности от старосты и проводив его спину взглядом, Ларт решительно постучал в дверь. Впрочем, это было лишнее, поскольку добротная, окованная железом дверь распахнулась мгновенно. Его видели и ждали.

Ну, проходи, отшельник, гаркнул здоровенный детина, одетый в тяжелую подбитую мехом броню. Свет лампы в его руках на миг ослепил привыкшие к мраку пещер храма глаза посвященного.

Проморгавшись, Ларт внимательно осмотрел собеседника. Массивная нагрудная пластина, явно ухоженная и покрытая защитным слоем масла, носила на себе следы как ухода, так и былых сражений. Обветренное лицо мужчины было под стать броне.

Вы звали. Я пришел, коротко сообщил Ларт. В ситуации, где выдать может каждое слово, он благоразумно решил количество слов сократить.

Конечно! Заходи, гость дорогой, улыбнулся воин, сделав приглашающий жест.

Ларт коротко кивнув, вошел вовнутрь. Десятник барона тут же закрыл дверь на засов. Ларт очутился в низком, узком и коротком коридоре, где и не развернуться-то толком. Впереди была еще одна дверь, а позади один из людей барона.

Бреш, открывай! Обольд ждет! крикнул из-за спины посвященного воин, и дверь перед Лартом без скрипа отворилась.

Спокойно шагнув внутрь, посвященный боли оказался в просторной зале. Широкий деревянный стол и крепкие лавки из обработанной древесины. Выстеленный шкурами пол. Хитрая конструкция из трех ламп висела под потолком, освещая помещение.

За столом сидело четверо. Доспехов на них не было, но с крестьянами их разве что слепой перепутал, да и то не факт. Ларт слепцом не был.

Присаживайся, гостем будешь, улыбнулся сидевший во главе стола мужчина. Иссеченное шрамами лицо контрастировало с хитринкой в его глазах. Ларт узнал его голос именно его он слышал в доме у старосты.

Спасибо. Я тороплюсь, вежливо отказался Ларт.

Ты оскорбишь меня отказом? прищурился десятник.

Нет, помотал головой Ларт, хотя, честно говоря, ему хотелось развернуться и идти. Однако, как любил говорить первожрец, мудрый пьет из всех источников. А значит, даже эту ситуацию нужно использовать, чтобы узнать что-нибудь полезное.

Тогда садись, преломи с нами хлеб, смягчился десятник, не сводя с Ларта пристального взгляда.

Благодарю, коротко кивнул Ларт, занимая указанное место на лавке.

Расскажи мне, отшельник, что происходит на пустошах, начал расспросы Обольд, как только Ларт убедился, что из еды на столе остались только объедки.

Тихо. Холодно, невозмутимо ответил посвященный, подхватив со стола краюху хлеба, завалившуюся между блюдами.

Ты что-нибудь новое скажи! Это мы и так знаем, угрожающе произнес сидевший справа от Ларта воин.

Давно племен не видел, лаконично ответил Ларт, припомнив, что говорил ему староста.

А может, стряслось чего? подался вперед Обольд.

Ларт задумался. Он, как и большинство посвященных, на поверхности появлялся нечасто. Так что, по сути, сказать ему было особо нечего.

Голодно, пожал плечами Ларт. Может, и стряслось чего. А может, еще стрясется, добавил он туманно.

А ты с людьми общаться, видимо, не мастак, ухмыльнулся Обольд, откидываясь назад.

Отшельник я, кивнул Ларт, чувствуя, что разговор его ждет долгий.

И где ты живешь? Может, тебе провиант нужен? Мы подсобим, хитро прищурился десятник.

В пустошах, спокойный голос Ларта не давал ни намека на насмешку. Он всеми силами изображал недалекого отшельника, отвыкшего от общения с людьми. Впрочем, особого притворства для этого и не требовалось.

А где конкретно? терпеливо допытывался десятник.

По-разному, пожал плечами Ларт.

Может, его перетянуть пару раз по хребту, чтоб охотнее вещал? донесся до ушей посвященного нарочито громкий шёпот одного из воинов.

Заткнись, Блот! Тебе вечно лишь бы людей бить! отмахнулся от него Обольд, внимательно следя за реакцией своего гостя. Ларт же эту провокацию просто проигнорировал. Боли он не боялся.

А не знаешь ли ты, мил человек, о Храме зеленых жрецов? спросил десятник, ковыряясь ножом в остатках дичи. Лезвие с противным скрипом впилось в кость.

Это кто такие? совершенно искренне спросил Ларт.

Ну, эти, которые боли поклоняются. Чудные такие, ответил ему воин, сидящий справа.

Сегодня не видел. И вчера тоже.

А когда видел?

Доводилось. Но говорят, их всех варвары перебили, осторожно произнес посвященный боли.

Да? А с чего бы это? Они и у них детей красть начали? усмехнулся Обольд.

Не знаю, пожал плечами Ларт. Лицо его все это время сохраняло абсолютно равнодушное выражение.

Так, где говоришь ты в пустошах живешь? неожиданно спросил Обольд.

В пустошах. Где снега много, кивнул Ларт, сохраняя концентрацию.

Ларт вышел из дома-крепости лишь к тому моменту, как край небосвода окрасился светом Небесной Реки. Обольд замучил его повторяющимися расспросами.

С облегчением сняв с ног повязки, Ларт ступил ногами на холодные острые камни. А на вершине смотровой башенки, венчающей дом-крепость Обольда, за ним внимательно наблюдал десятник.

Обольд, а почему ты отпустил его? Он же вылитый зеленый жрец! Только пояса из этой их колючки не хватает, поинтересовался у него один из стражников.

И что бы я с ним сделал? Они ведь боль не то что не боятся они ее жаждут. Нет. Ты за ним проследишь. Вернешься и расскажешь, где их логово. И вот тогда уже можно будет доложить барону, насмешливо пояснил стражнику Обольд, не сводя взгляд с удаляющейся фигуры Ларта.

Глава 7

Ты ответишь за преступления своего господина! прокричал закованный в латы воин в богато украшенных доспехах. Его начищенный до зеркального блеска нагрудную пластину украшала гравировка в виде весов, у которых вместо мерных чаш мечи.

Такова воля Йорха! прохрипел я, и прежде чем понял, что произошло, воин выхватил из ременной петли странное оружие. Больше всего оно напоминало молот, только вот вместо бойка у него был остро заточенный трехгранный штырь. Я попытался развернуться и бежать, я всю жизнь избегал драк, но тело не слушалось.

Клятвопреступник! прорычал воин, замахиваясь своим монструозным оружием. Можно не сомневаться, эта штука пробьет любой доспех как картонку. Да что там, такой штукой в пору крепостные стены крушить.

Нельзя нарушить клятвы, которых не давал! вновь подал я голос. Точнее, не я мне-то эти слова и в голову прийти не могли. Я внезапно понял, что просто пассажир в этом теле.

Вместо ответа противник мгновенно нанес удар. Кто бы ни управлял телом, он явно был к этому готов. Короткий шаг вперед навстречу удару, предплечье блокирует руку противника. Стальная пластина, прикрывающая предплечье, гнется от могучего удара, предплечье пронзает боль. А в следующий миг в стилизованное под прекрасный лик забрало противника впечатался мой кулак. Шипастый кастет, укрывающий тыльную сторону ладони и пальцы, со скрежетом вмял забрало внутрь.

Противник отшатнулся, потерял равновесие и плюхнулся на камни мостовой. Лязгнул металл.

Ты зря пришел сюда, избранный Икхора, произнес тот, кто управлял моим телом.

Воин же невозмутимо выдрал из крепления шлема наличник, и миру открылось его лицо, изуродованное ударом.

Справедливость, прошепелявил чемпион Икхора. Кажется, мой удар лишил его пары-тройки зубов.

Пока он приходил в себя, я достал откуда-то из-за спины огромный двуручный меч. Шипастая лоза обвивала гарду и навершие.

Я пощажу тебя, молодой чемпион, произнес я, направив на него острие меча. Йорх это милосердие.

Есть лишь справедливость! воскликнул чемпион Икхора и рванулся вперед, да с такой прытью, что я даже на миг опешил. Но то я, а тот, кто руководил моим телом, ловко сделал шаг назад и одним слитным движением впечатал в лицо противника навершие меча. Раздался треск костей, и воин вновь с лязгом отлетел на камни мостовой.

Малец, ты испытываешь границы моего милосердия, произнес я, и в следующий миг увитый шипастой лозой клинок с лязгом рубанул по бронированной лодыжке воина. Доспех выдержал, но с меча слетел кусок лозы и, словно живой, обвился вокруг лодыжки. Шипы со скрежетом царапали пластину брони, и, судя по тому, как скривилось залитое кровью лицо воина там, где стали не было, шипы добрались до плоти.

Священная лоза подарит тебе благодать боли, прими ее, произнес тот, кто управлял моим телом, и отвернулся.

А я наконец получил возможность увидеть, что нас окружало. Поединок если это избиение можно так назвать происходил на площади. На одном ее конце стояло сразу три храма. Один из них я узнал, пусть никогда и не видел в живую. Этот храм был прост и уютен даже с виду, а еще оплетен шипастой лозой, только вот она выглядела иначе: ее сплошь покрывали цветы, мягко светившиеся зеленым. На мгновенье я даже испытал благоговение, глядя на это прекрасное зрелище.

Проснулся я так же внезапно, как и уснул. Голова была на удивление свежей. Уже второй день мне снились былые времена, и с каждым разом я все быстрее понимал, что сплю, зачастую прямо в самом сновидении. Каждый такой сон оставлял после себя множество вопросов, и, пожалуй, я уже готов пойти мучить Аластира расспросами.

С хрустом потянувшись, я поднялся с каменного ложа. Казалось бы, от сна на камне я должен бы уже развалиться, но тело, напротив, дышало жизнью. Прислушавшись к внутренним ощущениям, я вновь потянулся и с удовлетворением отметил, что тело слушается меня гораздо лучше. Даже кожа, покрывающая мои иссушенные конечности, казалось, стала не такой сухой, как раньше. Она больше не напоминала лист бумаги и все больше походила на собственно кожу.

С момента принятия решения о допуске последователей в клети боли прошло два дня. Каждое утро я начинал с инспекции склада. Под руководством Аластира он потихоньку приобретал прежний вид. Нет, следы грабежа все еще сохранялись, но с тех пор, как клети заполнились добровольцами (а не только посвященными), лоза стала куда щедрее, и нам не только хватало не умереть с голоду, но и даже оставались излишки. Но я понимал, что это временное решение: все пятеро последователей уже довели себя до такого состояния, что не могли продолжать. А значит, пришло время реализовать вторую часть моего плана.

Скрыв свою костлявую тушу под зеленой хламидой, я мазнул взглядом по шкафу, набитому фолиантами, и двинулся к выходу. Нужно будет спросить у Аластира, что там за манускрипты в моих покоях. Я брел по коридорам храма, лишь изредка замечая снующих по ним последователей.

Повелитель, звонкий девичий голос привлек мое внимание. Его обладательница почтительно склонила голову. Окинув взглядом ее тощее тело, грязную робу, а также кончик светящейся татуировки, выглядывающий через горловину, я не сразу ее узнал.

Да, Лакста, тебе есть что сказать? произнес я, припомнив имя девчушки.

Повелитель, вестник милосердия ищет вас. Он сам не свой последнее время, прошу, помогите ему. Он всегда был добр к нам, выпалила она взахлеб.

Хорошо, вздохнул я. Веди, а по пути поведай мне, как себя чувствуют остальные неофиты.

Всегда полезно узнать, как дела у сотрудников из первых рук, а потом сопоставить с тем, что говорят их руководители. Истина, как всегда, будет где-то посередине.

Хорошо, повелитель. Йорх в вашем лице милостив к нам, произнесла она тем жизнерадостным тоном, что может быть только у ребенка. Тарох приглянулся невесте боли и проходит обучение, продолжила она свой рассказ.

Я слушал вполуха, пропуская подробности, однако тот факт, что среди посвященных боли наконец будет пополнение, меня порадовал. Внезапно в памяти всплыл перекрученный судорогами мальчишеский силуэт, чернеющий шрам.

Как дела у Колма? спросил я, почувствовав укол совести.

Поговорите об этом с вестником милосердия, он заботится о нем, ответила девчушка грустно.

Ты переживаешь о нем, дитя? поинтересовался я, подбирая слова, соответствующие моему статусу. С каждым днем это становилось все легче; такими темпами я скоро, как Аластир, изъясняться буду.

Да, повелитель, вздохнула Лакста.

Тем временем мы вновь очутились в пещере, где живут последователи культа. Как оказалось, Дорен обитает среди них. Сейчас пещера практически пустовала: ее жители были либо в клетях боли, либо работали, ухаживая за лозой и собирая урожай.

Дорен обитал в особенно крупной хижине у самой стены. Толкнув плетеную дверь, я очутился в темном, но чистом помещении. Вездесущая лоза увивала потолок настолько плотно, что казалось, он из нее и состоял. В зеленом призрачном свете стояли ряды грубо сколоченных коек. И они в большинстве своем не пустовали. Воздух наполнял ни с чем не сравнимый запах лепрозория.

Обитатели кроватей тихо стонали. Доррен возился с одним из них, тихо напевая молитву Йорху. Характерный горловой напев жреца резонировал в воздухе.

Зеленоватое свечение, спустившись с потолка тонкой струйкой, влилось в тело скрюченного старика, лежавшего на кровати. Старик облегченно вздохнул, его тело немного расслабилось.

Повелитель, кивнул мне Доррен, закончив молитву. Благо, старик, кажется, успокоился.

Лакста поведала мне, что ты ищешь встречи, произнес я, изучая лицо жреца. А надо сказать, что теперь помимо вселенской тоски и апатии на нем была еще и боль. По щекам жреца катились темные маслянистые капли. Он что, плачет? удивился я.

Да, владыка, позвольте показать вам результаты вашего мудрого решения, произнес он тихо и повел меня в следующую комнатушку.

Со слов Аластира я знал, что не все добровольцы смогли пережить клети боли без увечий, но к тому, как это выглядит здесь, я был не готов.

Воздух загустел от запахов крови. Страдания тех, кто обитал тут, были настолько плотными, что их, наверное, можно было пощупать. Истерзанные, почти освежеванные тела тихо хрипели на кушетках; они не стонали, у них не было на это сил. Я сглотнул ком в горле. Наверное, будь мое тело на это способно, меня бы стошнило, но мой разум оставался чист, хотя сердце обливалось кровью.

И? произнес я тихо, лихорадочно пытаясь восстановить порядок в мыслях. Порой тяжело видеть последствия своих решений напрямую, но это не должно мешать.

Повелитель, этого не должно повториться. Двое из них умрут в течение недели, развил свою мысль Дорен. В его голосе, помимо привычной уже безысходности, проскочили нотки злости. Впервые я видел, как кто-то в культе осуждает мои решения (если не считать, конечно, Кейры та всех и вся осуждает просто по определению).

Почему?

Повелитель, эта варварская жестокость лишь оттягивает неизбежное. Без слезы Тейры лоза не сможет и дальше питать нас. Верующих слишком мало добавил он горячо.

Наконец мне удалось его растормошить, и вот моя награда. Аластир уж очень невнятно бубнил про необходимость слезы.

Не умрут, возразил я. Если ты мне поможешь, мы вернем слезу, произнес я. В моей голове уже сложился примерный план действий. Отведи меня к последователям-варварам.

Я вспомнил, что Аластир говорил мне, что налету Наральдитов предшествовало принятие в культ группы варваров, обитающих на ледяных пустошах.

Сейчас, когда я более или менее разобрался с культом, самое время высунуть нос из катакомб. Но сначала нужно понять, с чем я столкнулся. Повторить судьбу предшественника мне не очень хочется.

Как оказалось, одним из варваров оказался тот самый покалеченный старик из первой комнатушки. Подойдя ближе, я понял, что его тело буквально изломано, будто любимая кукла жестокого ребенка. Руки и ноги бугрились от шрамов и многочисленных переломов.

Коснувшись покрытого шрамами плеча, Доррен заставил калеку обратить на нас внимание. Я поймал взгляд бедолаги: там плавилась жгучая смесь из ненависти, боли и безысходности.

Рагольд, расскажи Гласу Йорха то, что рассказал мне, произнес Доррен, коснувшись плеча старика.

Прочистив горло, он приготовился говорить, но внезапно мир потонул в изумрудном свечении, а в моей голове проклюнулся уже знакомый призрачный голос.

Смотри и готовься, прошелестел он, и я растворился в воспоминаниях старика.

Достаточно, прервал я мучения бедолаги. Говорить ему было явно тяжело.

О, теперь я понимал, почему Наральдиты нанесли визит в храм Йорха. Аластир был прав: если бы не варвары, налет бы, может быть, и не случился. Корчащийся на кровати старик вождь одного из племен, в котором и расцвел культ Наральда. Что ж, список вопросов к Аластиру только что вырос.

Вождь, ты хочешь отомстить? спросил я, вперив в старика немигающий взгляд. Теперь я видел, что не такой уж он и старик.

Я не могу, прохрипел он. Но я видел, видел, как в его глазах разгорается искорка надежды.

У культа Йорха я наметил только одну фатальную слабость (если отбросить текущие проблемы): здесь нет боевого крыла, нет службы безопасности, некому принести боль врагам. И как оказалось, прямо под моим носом лежит решение этой проблемы. Надо только его подлатать его и тех членов его племени, что выжили после налета чемпиона Наральда.

Йорх одарит тебя своей милостью, произнес я максимально торжественным голосом. И, судя по тому, как разгорелся мрачный огонь решимости в глазах бывшего вождя, тон я выбрал правильно.

Сколько его родичей все еще с нами? поинтересовался я у Дорена. Если у того и возникли вопросы в стиле откуда ты узнал?, то он оставил их при себе.

Пятеро. Остальных Наральдиты нашли и утащили с собой, коротко сказал вестник милосердия.

Собери их в святилище. Если они в таком же состоянии, то пусть их туда отнесут. И собери там весь культ, распорядился я и быстрым шагом вышел наружу.

Келья Верховного жреца располагалась неподалеку от моих покоев, так что я без труда нашел дорогу. Добравшись до нее, я постучал в плетеную дверь и, не дожидаясь, пока мне ответят, вошел.

Убранство кельи верховного жреца культа было еще более аскетично, чем мое. Фактически от лачуг последователей она отличалась лишь чистотой и обилием стеллажей с книгами. А еще лоза тут была практически повсюду.

Аластир, нам необходимо выделить группу Носителей Боли, произнес я с порога. Да, название так себе, но ничего лучше я не придумал.

Повелитель? выгнул бровь жрец, отрываясь от чтения какого-то манускрипта.

Нам нужны воины. Одними жрецами и верующими храм не защитить, пояснил я, ища, где можно притулиться.

Храму не нужны воины, у него есть защитник, возразил жрец.

И кто же это? поинтересовался я, хотя интуиция уже подсказала мне ответ.

Вы, повелитель! Ни один смертный не сравнится с вами в могуществе, особенно здесь, в стенах храма.

Да, хмыкнул я. И в результате храм разграблен, а мой предшественник мертв.

Кажется, мой ответ выбил жреца из колеи. Во всяком случае, упрямый блеск в его глазах сменился вниманием.

Я не могу везде успеть, да и не боец я, если честно, признался я. Пожалуй, Аластир единственный, перед кем нет смысла изображать великого предводителя культа. Уж не знаю, чем вызвана его лояльность, но она от моего поведения похоже не зависит.

Вы один из величайших воинов, вы чемпион Йорха, заверил меня жрец.

И неожиданно я вспомнил сон. В отличие от обычных сновидений, он прочно сидел в памяти и не стремился расплыться неясным пятном. Во сне так и было: та скорость, с какой Глас Йорха одолел того рыцаря, говорила о многом.

Возможно. Но чемпион Наральда меня одолел, парировал я, зябко передернув плечами. В памяти, словно наяву, всплыла стилизованная под маску демона забрало шлема чемпиона Наральда. А следом полные ужаса воспоминания вождя, в них чемпион духа разрушения рвал людей на части, как тряпичные куклы.

Аластир, нам нужны бойцы и проводники по пустошам. Без них нам не вернуть слезу, произнес я мягко, и жрец сдался.

У нас недостаточно ресурсов, чтобы оплатить племенам помощь, начал обсуждать детали жрец.

Ты говоришь о еде? я улыбнулся.

Да, нам нечего больше предложить племенам.

Нам не понадобится еда, но нам нужно чудо, моя улыбка стала шире. Среди последователей есть те самые варвары, по чьим следам сюда пришел чемпион Наральда. Нужно только вернуть их в строй.

Они у Дорена? поинтересовался жрец задумчиво.

Да, кивнул я коротко.

Тогда милостью Йорха их еще можно исцелить, вздохнул Аластир.

Мой расчет на его аномальную лояльность меня не подвел. Кажется, жрец готов реализовать любой пришедший мне в голову план.

И еще, Аластир, ты должен рассказать мне больше о Йорхе, произнес я, поборов неловкость.

Я надеялся, вы все вспомните, произнес Аластир задумчиво. Глаза его хитро блеснули. Но раз уж этого не произошло, то начать, я полагаю, придется с самого начала.

В начале была лишь пустота начал рассказывать жрец.

А я мысленно застонал, чувствуя, что рассказ, начатый от сотворения мира, не может быть коротким.

Спустя несколько часов я вновь стоял у алтаря, с которого чуть меньше недели назад начался мой путь в этом мире. Голова моя порядком опухла от местной мифологии. Хотя сдается мне, что именовать рассказ жреца мифом неправильно: учитывая все странности этого мира, это вполне может быть история. Теперь я знал азы местного пантеона. Всего есть десять божеств, каждый из них отвечает за два аспекта.

Тихий человеческий гомон прервал мои размышления. Я поднял руку, требуя внимания.

Сегодня Йорх с нами! Его милосердие безгранично! Он благодарен вам за вашу веру, за вашу жертву! заготовленная заранее речь мерно растекалась по залу, зажигая в собравшихся последователях и неофитах религиозный пыл. Йорх дарует исцеление этим несчастным, дабы они встали на нашу защиту! указал я выверенным жестом на лежащих на алтарях телах пятерых варваров.

Никогда не пойму, что чувствуют эти фанатики, мелькнула в моей голове испуганная мысль. И, как оказалось, она не осталась без внимания. Голову пронзила боль, а следом в голове зашелестел призрачный голос: Ты поймешь.

Глава 8

Голос пропал так же, как и появился, а я в очередной раз остался сбитым с толку. Впрочем, по всей видимости, мои переживания на лице не отразились, поскольку дальше Аластир и Доррен подхватили мою речь и уже вовсю напевали какую-то очередную тарабарщину.

Остальные культисты тоже потихоньку подхватывали молитву. Тягучее горловое пение постепенно заполняло ритуальную залу. И странным образом это пение шевелило что-то и в моей груди. Вспомнив свои ощущения в день пробуждения в этом теле, я удивился тому, насколько легко и быстро пугающий речитатив перестал вызывать собственно страх. Более того, он стал каким-то родным...

Доррен взвинтил темп, и от сваленной кучки из десяти светящихся зеленым кристаллов, лежащих на центральном алтаре, в воздух начала подниматься изумрудная дымка. Одновременно свечение лозы, увивающей потолок, начало пульсировать в такт словам жрецов.

Йорх, яви милосердие детям своим! Неожиданно прокричал Доррен, и от потолка к нему устремился ручеек зеленоватого свечения. А на меня внезапно накатило ощущение слабости, из меня словно выкачивали силу, на моей коже выступил маслянистый дурно пахнущий пот.

Тем временем, пока я пытался понять, что со мной происходит, Аластир закончил свою часть ритуала, и в его сторону тек свет от кристаллов на алтаре.

Йорх, прими нашу жертву, даруй милосердие! Произнес Доррен торжественно, и вторя его словам, от него в сторону алтарей с увечными протянулись нити тягучего темно-зеленого света.

Стукнув посохом о пол, Аластир воздел свободную руку к потолку, и окутавшее его свечение также пришло в движение. Щупальца яркого изумрудного света, так похожего на тот, что излучает цветок у меня в покоях, также устремились к увечным, расположенным на алтарях вокруг.

С тихим, но от этого еще более жутким скрипом лоза на потолке зашевелилась. Сухие шипастые лианы спустились с потолка и в несколько секунд опутали лежащих на алтарях бедолаг.

Стон прокатился по залу, меня передёрнуло при мысли, что испытывает человек, которого обернула такая вот колючая штука.

Одновременно с этим я почувствовал себя так, будто из меня кровь откачивают, а лоза буквально на глазах начала сохнуть. Зеленоватое свечение, сопровождающее чудеса Йорха, начало меркнуть.

Йорх, благодарю тебя за чудо, явленное нам, провыл Доррен. Судя по тому, как он двигался, и характерным истерическим ноткам в голосе, он также был на грани.

Остаток церемонии я не запомнил. В какой-то момент все расплылось перед глазами. Я не упал, но из меня словно батарейку выдернули. Мысли едва ворочались в моей голове. Однако самое важное я все же заметил: все пострадавшие от клетей боли, а также пятеро варваров были полностью исцелены. Не помню, как добрался до своих покоев. Доползя до каменного ложа, я с чувством выполненного долга потерял сознание.

В этот раз видение показало мне пыльную дорогу, по ней торопливо двигался караван, груженный разнообразным скарбом. Одна из телег везла монструозный побег шипастой лозы. Я стоял позади каравана, упав на одно колено, израненное тело не желало двигаться дальше.

Боль в груди и руке пронзала тело и странным образом придавала мне сил. Опершись рукой о землю, я сплюнул на землю сгусток крови. И, собравшись с силами, поднялся с колен.

Ты умрешь здесь, ты и твой полудохлый бог, Наполненный злостью и силой голос звенел в воздухе подобно стали. Голос принадлежал здоровенному мужику в вычурных латах. Я узнал этот доспех. Я видел его в прошлом сне, только тогда он был куда меньше потрепан, а его владелец был ощутимо моложе.

Йорх не оставит меня в своем милосердии, Взгляд мой прикипел к лицу противника, благо открытое забрало это позволяло. Это было лицо мужчины лет сорока, породистое лицо, благородные черты, седина на черных как смоль волосах. И шрамы, уродующие нижнюю часть лица, впрочем, странным образом даже они смотрелись не уродством, а скорее теми самыми шрамами, что украшают мужчину.

Икхор, дай мне сил завершить начатое, Прокричал воитель, делая шаг в мою сторону. Верный Шип Боли рванулся в моих руках, норовя нанизать чемпиона Икхора на свое увитое лозой лезвие. Играючи отклонив лезвие своим монструозным молотом, противник одним коротким движением впечатал рукоять мне под дых. Кираса выдержала, но удар заставил меня отшатнуться.

Шип Боли со свистом рассек воздух, спасая меня от следующего удара. Вновь разорвав дистанцию, я опустил меч вниз, угрожая острием ногам противника. Допускать одну и ту же ошибку дважды я не собирался.

Вновь рванувшись в мою сторону, чемпион Икхора попытался отвести мой клинок бойком своего чудовищного оружия, но я был готов. Одно неуловимое движение запястьем и кончик меча выскользнул из-под удара противника. Утянутый инерцией чемпион на мгновенье открылся, и я, шагнув вперед, всадил клинок в тыльную часть его голени. Кольчужное полотно не смогло сдержать укол, брызнула кровь. Я практически перерубил ему ногу, острие меча скрежетнуло по кости.

Икхор! Взревел противник, а в следующий миг бок ожгла чудовищная боль, меня отбросило в сторону. Каждый вдох давался с трудом. Во рту стало солоно. Но я не мог проиграть. Йорх следит за мной, я должен отвести немногих верных прочь от гнева высших богов. Собравшись силами, я вновь поднялся на ноги. Выдернув пробивший мне бок боек молота, я прижал к ране ладонь.

Йорх, даруй мне милость свою, Произнес я нараспев. Горловой звук этой просьбы растворился в воздухе, а в следующий миг мне стало легче.

Ты сдохнешь! Справедливость восторжествует! Бесновался в дорожной пыли чемпион Икхора. Он раз за разом пытался подняться на ноги, но раненая нога подводила его. Гнев поглотил его.

Зачем ты преследуешь нас? Мы не совершали преступлений против империи. Произнес я, поднимая Шип Боли с земли.

Йорх нарушил закон богов, он преступил запрет! Прорычал чемпион и, окончательно обезумев, рванулся ко мне на четвереньках. Священная ярость Икхора наполняла его силой. Встретив его удар головы кованым сапогом, я с силой вдавил его в землю, перенаправляя инерцию удара вниз. С противным скрежетом металла голова чемпиона зарылась в землю. Перевернув меч острием вниз, я приготовился нанести удар.

Помни про милосердие, мой чемпион, полный страдания голос Йорха прошелестел у меня в голове, и я пристыжено опустил клинок. В пустошах мы найдем спасение, добавил он, а в следующий миг я проснулся.

Силы возвращались ко мне медленно. Большую часть дня я провел в покоях, глядя в одну точку. Последний раз такое состояние у меня было в прошлой жизни, когда медики озвучили диагноз. Видения, наводнившие мой мозг, остались в памяти яркими образами. На фоне их яркости и воспоминания о прошлой жизни меркли.

Повелитель, вы должны выпить, девичий голос прервал ленивый ход моих мыслей. Повернув голову в сторону, откуда доносился голос, я наткнулся на полные почитания глаза молодой девчушки.

Благодарю, дитя, произнес я, поднимаясь со своего каменного ложа. В протянутой руке неофита дымилась бронзовая чаша. Приняв напиток, я залпом осушил содержимое. Вкуса я особо не почувствовал, но по телу прокатилась теплая волна силы.

Лакста, приведи Аластира, попросил я и, проводив ее взглядом, подошел к шкафу с экипировкой чемпиона Йорха. Не помню, как добрался до своих покоев, но все время, что я провел в беспамятстве, мне снились сны. Или, может, воспоминания о былых свершениях Гласа Йорха. Если в прошлом сне он играючи раздавил чемпиона Икхора, то в последнем битва явно шла если не на равных, то с минимальным перевесом.

Встав с каменного ложа, я подошел к доспехам Гласа Йорха. Подивившись необычной легкости, с которой я поднял нагрудник, я провел рукой по его поверхности. Я чувствовал связь с каждым сколом, с каждой вмятиной и царапиной на этих доспехах. Пальцы нащупали шероховатую поверхность в том месте, где бок когда-то пробил молот чемпиона Икхора. Пальцы нащупали оплавленный разрез, оставленный чемпионом Наральда.

Нужно тебя починить, пробормотал я, нежно гладя защитную пластину. Я что, с ума схожу? мелькнула в голове испуганная мысль, но додумать я ее не успел, меня прервал характерный стук посоха Аластира.

Повелитель, вы желали видеть меня? Произнес первожрец, уставившись на меня усталым взглядом. По всей видимости, исцеление настолько изувеченных людей и ему далось тяжело.

Да. Как там Несущие Боль? Порылся я в памяти, пытаясь вспомнить, как назвал боевое крыло храма.

Я взял на себя вольность дать им более подходящее под их роль название. Много веков назад в культе был орден Шипов Йорха, Произнес жрец, пристально глядя мне в глаза. Он словно ощупывал меня взглядом. Это было странное впечатление, никогда раньше я такого не чувствовал.

Перестань, буркнул я. Название устраивает, но ты не ответил на мой вопрос.

Повелитель, они в полном порядке и ждут вас, чтобы выразить свою верность, Произнес жрец и на секунду замялся. Я ощутил, что он мне что-то недоговаривает.

Аластир, почему я едва стою на ногах? Спросил я, вперив в него взгляд.

Йорх вмешался в ритуал и даровал не только исцеление, но и перерождение, Ответил жрец, помявшись. Я чувствовал, что ему не комфортно и не приятно об этом говорить.

Хорошо, я спрошу прямо, Терпение мое начало меня подводить, почему божественное чудо высосало из нас силы?!

Йорх слаб, владыка. Я говорил вам об этом. Верующих недостаточно, чтобы питать его и являть миру столь могучие чудеса, Проговорил жрец нехотя. В глазах его таился стыд и раскаяние. На какой-то миг он напомнил мне Дорена, и меня внезапно осенило. Я понял, что случилось с вестником милосердия. Налет случился из-за проявленного им милосердия это он принял варваров последователями культа. Он винил себя в столь плачевном состоянии храма.

Но он вмешался. Зачем? Поинтересовался я хмуро. Я едва привык к своему новому телу и мрачным чудесам этого места. Йорх для меня всегда оставался чем-то, что никак не проявляется в реальности, хотя голос в голове меня порой беспокоит.

Вы глас Йорха, Устало пожал плечами Аластир. Честно говоря, состояние жреца вызывало у меня определенные опасения. Я даже на миг почувствовал укол вины: это я настоял на том, что нужен этот ритуал.

Не волнуйтесь, повелитель, посвященные боли вскоре вновь займут свои места, и вам станет легче, Заверил меня жрец, и все мысли о вмешательстве Йорха вылетели у меня из головы. Аластир сегодня прямо-таки радовал меня информацией: то в день по чайной ложке, то откровение за откровением. Только вот с его слов мое самочувствие напрямую зависит от того, кто сидит в этих жутких клетушках из лозы. Меня что, страдания питают?! мелькнула испуганная мысль.

Не тебя, а нас, раздался в моей голове бесплотный голос. В этот раз его почти не сопровождала боль, а сам голос казался еще более призрачным, чем обычно. Я дал храму защитников, распоряжайся ими мудро.

Это ты, Йорх? обратился я мысленно, но голос, как всегда, оставил мою реплику без внимания.

Спустя полчаса мы с первожрецом вновь в просторной пещере, напоминающей ту, где ютятся последователи. Только вот состояние у пещеры было плачевное. Огромные груды сухой лозы и следы обвала заполняли ее, превращая в огромный лабиринт. Путь сюда был не близкий. Аластир тяжело опирался на посох, а вот я стал чувствовать себя значительно лучше. Видимо, посвященные боли вновь вернулись к своим извращенным бдениям. О том, что кто-то должен страдать, чтобы я чувствовал себя хорошо, я старался не думать.

Последователи разгребали устилавший пол пещеры мусор с поистине муравьиным упорством. Впрочем, стоило им заметить меня, как работа встала, и шесть пар глаз уставились на меня. В них без труда читалось самое сильное и неистребимое из человеческих чувств надежда. Несмотря на то что жрецы храма, да и я сам, чувствовали себя как выжатый лимон, в последователей удалось вдохнуть жизнь.

Продолжайте, распорядился я, махнув рукой рабочим, и тут из-за особенно крупной кучи мусора появился он.

Рагольда узнать было тяжело. От изломанного старика, умирающего на кушетке, не осталось и следа. Только черты лица остались прежними. Налитое звериной силой тело едва не лопалось от мышц. Только вот кожа его теперь была неестественно зеленоватого цвета, а спину украшала накидка из шипастой лозы.

Шаманы, проскрипел бывший вождь с непонятной интонацией, а я с оторопью заметил, что шипастая накидка вовсе не накидка. Лоза росла прямо из спины Рагольда.

Владыка, испытаете их? Просипел Аластир, опершись на посох. Израненные руки старика скользили по увитому шипастой лозой древку, но странным образом я не видел крови. Казалось, шипы больше не ранят его.

Обдумав предложение Аластира, я неохотно кивнул. И вновь посмотрел на Рагольда. Перерожденный варвар встретил мой взгляд. Если я собрался идти с ним за слезой Тейры, то мне нужно понять, что он за человек. Его воспоминания, конечно, многое объясняют, но я не уверен, что им можно доверять.

Рагольд, что ты чувствуешь? Поинтересовался я, внимательно осматривая варвара. Как оказалось, лоза не только росла у него из плеч, словно пародия на плащ, она была как нить, связывающая воедино разодранную игрушку. Особенно плотно это было заметно на конечностях насколько я помню, они и пострадали больше всего. Однако помимо лозы тело вождя украшали синяки и ссадины, а также жуткие свежие борозды, оставленные чем-то похожим на кнут.

Я чувствую силу. Докажи, что ты можешь быть моим вождем, Проговорил он, вперив в меня немигающий взгляд. Вспомнив свое видение с прошлым Рагольда, я сразу понял, что сейчас произойдет и откуда у Рагольда свежие раны.

В его племени вождем мог быть лишь самый сильный. Сила была единственной истинной мерой в понимании варваров. И если я сейчас уступлю, то один из нас должен будет подчиниться. Маленький испуганный человечек во мне бился в истерике и требовал поставить бывшего вождя на место, защититься авторитетом, отдать приказ Аластиру. Но умом я понимал, что это будет самой глупой моей ошибкой. Да и кого я обманываю? Я хочу ощутить хоть каплю того гордого могущества, что излучал Глас Йорха в моих снах.

Расчистите нам место, Распорядился я, оценивая свое состояние. Аластир пытался возражать, но я от него отмахнулся. Тем временем я увидел и остальных Шипов. Все они выглядели иначе, лишь один из них щеголял в таком же плаще из живой лозы. И все носили на себе следы недавнего боя.

Повелитель, вы уверены? Устало спросил Аластир, сев на обломок камня.

Да, Кивнул я спокойно. Сражения за место вождя редко заканчивались смертью одного из оппонентов. В чем-то оно соответствовало философии Йорха и давало власть в обмен на неизбежные в бою травмы.

Пока я размышлял над тем, что меня ждет, последователи культа совместно с Шипами расчистили небольшой участок от камней и сухой лозы. И надо сказать, что, глядя на то, как эти силачи двигают огромные валуны, я невольно почувствовал неуверенность. Рагольд их всех побил, так что он как противник куда опаснее.

Повелитель, не следует усердствовать, продолжал гнуть свою линию Аластир.

Стоит, ответил я уверенно, хотя надо признаться, особой уверенности я не испытывал.

Тогда будьте осторожны, не убейте его ненароком, Вздохнул первожрец. А я-то думал, он за меня волнуется. И с чего такая уверенность в моей победе? Он что, не видит, как эти монстры камни таскают? Да я на полголовы выше любого из них, но мои руки выглядят так, будто меня голодом последние лет триста морят.

Глава 9

Палаты милосердия Йорха, как всегда, пахли кровью, потом и гноем. Невысокая худая девушка возилась с населяющими палаты людьми. По большей части это были больные и травмированные последователи. Большинство из них получили травмы либо в процессе ухода за священной лозой, либо в клетях боли.

Лакста закончила обмывать талой водой тело одного из переусердствовавших в клетях боли последователей. Священная лоза оставила особенно жуткие следы на его теле. Многочисленные порезы и царапины слились, казалось, в один большой. Глас Йорха и вестник милосердия исцелили самых тяжелых больных, но работы все равно было много.

Девушка терпеливо, как учил вестник милосердия, промывала и перевязывала раны. Руки девушки заученно порхали над изувеченной кожей, а тонкий голосок напевал одну из простейших молитв к Йорху. Священная лоза тихо пульсировала светом в такт ее молитве, однако исполнять волю неофита не спешила.

Лакста! Бежим скорее в заброшенные залы! Голос Тароха вывел девушку из своеобразного молитвенного транса. Подняв глаза на парня, Лакста отметила, что за прошедшую с момента инициации неделю парень разительно изменился. Он теперь носил лишь широкие штаны, похожие на тех, что носят все посвященные боли. А полное сил юношеское тело украшали четыре жутких на вид шрама. Лакста не помнила, чтобы он хоть раз обращался за помощью в палаты милосердия, да и раны, оставляющие такие шрамы, за неделю не заживают.

Что там? Тяжело вздохнула девушка. С тех пор как Тарох поддался на уговоры невесты боли, общаться с парнем становилось все сложнее. Другие темы, кроме священных страданий, казалось, вообще перестали его интересовать.

Там, там... Задохнулся Тарох от эмоций. Там Глас Йорха будет испытывать силу первого среди Шипов! Выпалил он, наконец совладав с голосом.

Глаза девушки вспыхнули сначала от восторга, а затем от страха. С момента завершения инициации Лакста не могла изгнать образ благородного великана из своей головы. Священный порез, унявший боль от ритуального шрама, подаренного лозой, чудо преображения все это меркло перед теплой зеленью его глаз.

Прикройся его заботливый голос звучал в ее ушах каждый вечер в те краткие мгновенья, что есть между сном и явью.

Бежим! Воскликнула она, и спустя пару секунд они уже мчались по коридорам храма. Вскоре ухоженные и хорошо освещенные светом лозы коридоры сменились на куда более грубо вырубленные в скале проходы. Пол перестал быть ровным; то и дело на нем попадались куски камня либо сухие ветви священной лозы. Светящийся зеленым мох, сопутствующий лозе Йорха, едва освещал путь, однако ни Тарох, ни Лакста ни разу не оступились.

Этот путь им был хорошо знаком; они много раз сбегали сюда от ужасов храма. Особенно часто это происходило после того, как Доррен привел их в храм и начал процедуру посвящения путям Йорха. Оставленные им шрамы нестерпимо болели, и маленький Тарох и Лакста сбегали из палат милосердия в заброшенные залы храма. Там, в царящей тишине, они могли вволю поплакать от боли и жалости к самим себе.

Заброшенные залы встретили их рассеянным зеленоватым светом, больше характерным для святилищ храма. Внушительных размеров пещера, забитая камнями с частично обрушившихся сводов, выглядела совсем не так, как они привыкли. Лакста вздохнула, увидев, что последователи храма расчистили внушительных размеров круг. Все они сейчас сидели на камнях вокруг него. Их взгляды были направлены в центр круга, где стояли двое.

Лакста восторженно вздохнула, увидев своего кумира. Глас Йорха в свойственной ему величественной, полной достоинства манере стоял в центре круга. Из одежды на нем была лишь простая темно-зеленая жреческая роба, однако сейчас она была расстегнута и перемотана вокруг талии, так чтобы не сковывать движения. Худое тело повелителя культа ярко контрастировало с налитой свирепой мощью тушей его оппонента. Как и Глас Йорха, Рагольд был раздет по пояс, если не считать странного плаща. С расстояния Лакста не могла разглядеть подробностей.

Смотри! Йорх преобразил Рагольда для служения! Восторженно прошептал Тарох, разглядывая измененное тело бывшего вождя. Однако метаморфозы, превратившие покалеченного старика в могучего воина, девушку почти не интересовали.

Пусть милосердие Йорха не оставит вас! Прокричал первожрец со своего импровизированного постамента. Он, вестник милосердия и невеста боли, стояли на вершине плоского куска камня.

Слова жреца послужили сигналом к началу схватки. Лакста тихонько вскрикнула, когда бывший вождь с ревом бросился вперед. Казалось, эта гора мышц просто снесет худосочного повелителя культа, однако сшибки так и не произошло. Глас Йорха неуловимым движением ушел в сторону. Краткий миг и вот он уже стоит позади противника, ушедшего по инерции вслед за ударом.

Ну вот и все, вздохнул Тарох, однако повелитель культа не спешил воспользоваться созданной возможностью.

Развернувшись, Рагольд улыбнулся и начал осторожно кружить вокруг противника. Глас Йорха же не шевелился, лишь изредка делая осторожный шажок в ту или иную сторону, чтобы держать бывшего вождя в поле зрения.

Повелитель, будьте осторожны, тихонько прошептала Лакста.

Тем временем Рагольд вновь бросился в атаку. Шип Йорха буквально взорвался серией ударов.

Давай, давай! в глазах Тароха читался дикий восторг и какая-то затаенная тревога.

Кейра равнодушно наблюдала за тем, как Глас Йорха уворачивается и отражает удары Рагольда. Движения Гласа были словно замедленные; глаза невесты боли с легкостью поспевали за его движениями.

Он еще не восстановился, Вздохнул Аластир, опираясь на посох. Тем временем Рагольд остановил свою непрерывную цепь ударов и вновь принялся искать слабое место в обороне оппонента. Он не мог взять в толк: чемпион Йорха дрался странно. Весь опыт вождя твердил, что перед ним новичок, ни разу не забиравший жизнь. Разум же шептал, что перед ним такой же истукан, как Майкл Андерсон, и сопротивление бесполезно. С тех пор как Рагольд присоединился к культу Йорха, приглядывавший за ним жрец немало рассказал ему о том, с чем он столкнулся. Воспоминания об унижении, пережитом в схватке с чемпионом Наральда, заставили бывшего вождя броситься в безрассудную атаку.

Надеюсь, Владыка будет милосерден, Вздохнул Дорен, глядя на то, как Рагольд обрушивает на противника новый град ударов. Треск стоял такой, как будто сражается десяток человек, а не двое. Сыновья вождя то и дело восторженно кричали, когда Рагольд нанес особенно сильный удар и наконец смог пробить оборону противника.

Дорен тяжело вздохнул: в отличие от простых культистов, глаза опытного целителя уже давно заметили, что каждое столкновение рук противников не проходило бесследно. И счет был не на стороне варвара. Вот и сейчас на ребрах Гласа Йорха осталась кровь, но едва ли она принадлежала ему.

От пропущенного удара Глас Йорха отшатнулся в сторону. Это был первый удар, который он не успел отклонить.

Рагольд вскинул руку, нанесшую удар, и взревел. Мощь, полученная после перерождения, по-прежнему наполняла его тело, только вот боль в предплечьях стремительно нарастала, а пальцы, сжатые в кулак, не удавалось разжать. Озадаченно посмотрев на свою руку, Рагольд разом растерял весь азарт. В душе разлился страх и ощущение беспомощности. Могучий кулак превратился в мешанину из костей и разбитой в кашу плоти.

Я по-прежнему слаб, Прошептал бывший вождь, однако гордость не позволила ему отступить. Столкнувшись взглядом с повелителем храма, Рагольд упрямо сжал зубы.

Подняв взгляд на противника, бывший вождь уставился в его светящиеся зеленым глаза. В начале боя они были тусклы, в них блестела неуверенность, но сейчас... Сейчас они пылали грязно-зеленым огнем; в них плавилось нечто древнее, нечто, от чего волосы на загривке поднимаются дыбом. Эти глаза обещали боль, целое море боли.

Злость и обида, зависть к могуществу чемпионов слились в разуме бывшего вождя воедино. Разум уступил место первобытной ярости, а в следующий миг шипастая лоза, все это время изображавшая накидку, рванулась в сторону Гласа Йорха.

Кейра подалась вперед; ее глаза влажно заблестели, когда священная лоза, укрывавшая плечи варвара, атаковала Гласа Йорха. На каменный пол наконец пролилась кровь.

Рагольд ревел, увидев, как тело противника содрогнулось от боли. Однако в следующий миг он заметил, что лоза вместо того, чтобы спеленать врага, смогла лишь обвиться вокруг его рук. Ее острые шипы смогли ранить кожу владыки культа, перехватившего ее в полете, но и только. Пара густых капель упала на сухой камень арены. Тягучая жидкость больше напоминала смолу, чем кровь.

Повелитель, помните про милосердие, Прошептал Дорен и начал тихо напевать одну из молитв Йорху, взывая к его милосердной ипостаси.

Тем временем Глас Йорха сделал неуловимый шаг назад и крутанулся на месте, зажав лозу Рагольда в кулаках. Туша варвара отправилась в полет в сопровождении треска разрываемой плоти. Человеческая плоть дала слабину, и выдранная с мясом лоза осталась в руках повелителя, а Рагольд, продолжая движение, налетел на встречный удар. Ребра затрещали; часть из них с хрустом сломалась, и туша варвара отлетела назад, распластавшись на земле.

Воздух с трудом протискивался в расплющенные легкие, однако Рагольд был все еще жив, только вот бой продолжать больше не мог. Теперь он был в полной власти победителя. На глаза вождя навернулись слезы бессильной ярости. В памяти всплыл издевательский смех чемпиона Наральда. Спина нещадно болела; глубокие рытвины, оставшиеся после того, как из нее выдрали лозу, обильно кровоточили.

На заброшенные залы опустилась тишина. Глас Йорха отбросил в сторону вырванную лозу и не торопясь двинулся в сторону варвара. Его глаза пылали грязно-зеленым огнем; теперь это было видно не только Рагольду. Свечение было настолько мощным, что его видели все.

Лакста, затаив дыхание, наблюдала за концом поединка. Тарох завороженно смотрел на разбитого вождя; как и у невесты боли, его глаза влажно блестели.

Святые муки, прошептал юноша, глядя на то, как владыка культа склонился над поверженным варваром. Однако вместо того, чтобы показать ему всю полноту боли, он протянул руку помощи.

Как вы можете быть такими бездушными?! Возмущенно произнесла Лакста, однако на лице ее играла улыбка, а сердце учащенно билось от радости.

Милосердие, Вздохнула Кейра разочарованно, глядя с импровизированного постамента на арену. Поймав предупредительный взгляд первожреца, невеста боли вновь изобразила приличествующее ей выражение лица.

Тебе это незнакомо, Прошептал Дорен, бросив взгляд на невесту боли. Жрец впервые за долгое время улыбался. Внезапно его взгляд зацепился за того, кого сейчас в зале быть было не должно. Коротко кивнув первожрецу, вестник милосердия спустился с постамента.

Тем временем на арене Глас Йорха помог Рагольду подняться на ноги. Могучий варвар шатался, но все же сохранял равновесие. Неестественная худоба и жилистость повелителя культа сильно контрастировала с могучим варваром. Вскинув руку варвара вверх, владыка произнес:

Ты славно сражался и воистину достоин быть Шипом Йорха! Наполненный силой голос владыки разнесся по пещере.

Владыка явил милосердие Йорха! Прокричал первожрец, едва повелитель культа закончил говорить. Зал взорвался криками ликования и славословием Йорху.

Надеюсь, ты доказал себе, что достоин быть защитником храма? Поинтересовался владыка культа тихо, и его голос странным образом перекрыл вопли толпы. Спина Рагольда обильно кровоточила, но с каждой секундой все меньше крови стекало вниз; изодранная кожа плеч нещадно болела, но где-то глубоко внутри мышц зарождался странный зуд.

Рагольд молчал; да и при всем желании ответить он не мог. Пережитое им вновь позорное поражение в купе с горящими огнем легкими не давали ему открыть рот.

Отныне Рагольд, ты будешь главным защитником храма, Продолжил свою речь Владыка, на этот раз уже достаточно громогласно, чтобы его услышали все. Бывший вождь не был склонен к рефлексии; вот и сейчас обуревающие его чувства он при всем желании не смог бы выразить. Этот сплав из разбитой гордости, желания жить и надежды вообще тяжело описать словами. И все же, если отбросить все остальное, то надежда впервые посетила его с того момента, как на его глазах Майк убил его жен и превратил его конечности в изломанные куски плоти.

Я смог его ранить, у него идет кровь проскочила в голове варвара мысль, а следом пламя надежды разгорелось в полную мощь. Если можно ранить Гласа Йорха, значит, и чемпион Наральда вполне уязвим, и если навалиться на него вместе с сыновьями, то можно рассчитывать на победу. Внезапно жизнь обрела смысл.

Обучай и веди в бой шипы Йорха! Вновь обратился к бывшему вождю повелитель. Теперь ты вновь вождь, тихо добавил он, а затем вновь обратился к толпе: Пусть ни один враг более не ступит на камень храма, не столкнувшись с твоей яростью и не познав боль!

Слушаюсь, повелитель! Бывший вождь склонил колено. Его сыновья, преображенные могуществом Йорха, ликующе заревели.

Аластир со смешанными чувствами смотрел на бывшего вождя. С одной стороны, теперь он должен был влиться в группу жрецов культа и, возможно, привнести свежую кровь в культ. А с другой стороны, едва ли бывший вождь понимал, какую ответственность и власть ему только что предложили. Впрочем, Аластиру уже приходилось обучать жрецов, но еще ни разу они не были воинами.

Кейра, займись своими обязанностями. Повелитель должен восстановить свои силы как можно скорее. Пусть посвященные боли удвоят продолжительность своих бдений, Распорядился первожрец.

Но они едва пришли в себя после последнего чуда! Возмутилась было невеста боли, но, столкнувшись с Аластиром взглядом, резко замолчала и, склонив голову, отправилась исполнять поручение.

Новое творение Йорха удивительно прочно, Произнес Дорен тихо. Он внимательно осмотрел бывшего вождя насколько это позволяло расстояние. От внимательного взгляда вестника милосердия не укрылось то, что раны вождя почти не кровоточат, а также зеленая поросль на его плечах.

Увлекшись поединком, Лакста не заметила, как в залы стянулись почти все обитатели храма. Даже посвященные боли, отдыхавшие от бдения в клетях, явились посмотреть.

Повелитель как всегда необорим, выдохнул Тарох. Лакста, как ни силилась, не могла понять, на чьей стороне его симпатии.

Ему приходилось терпеть поражения, прошептала девушка, прижав руки к сердцу.

О чем вы тут шепчетесь? Поинтересовался вестник милосердия, возникнув рядом с подростками.

Мы восхищаемся могуществом владыки, быстро ответил Тарох, поймав на себе неприязненный взгляд жреца. Будучи одним из послушников невесты боли, он вскоре должен был стать одним из посвященных.

Я беспокоюсь о повелителе, ведь совсем недавно... Начала Лакста, но жрец прервал ее взмахом руки.

Не беспокойся, дитя мое, тепло произнес жрец. Даже напитанный силой Йорха смертный не может рассчитывать на победу над его чемпионом.

Но... я переживала за владыку, смутилась Лакста; легкий румянец окрасил ее лицо.

Твой порыв похвален, дитя. Милосердие прежде всего, смягчился жрец. Но не забывай: в палатах милосердия полно тех, кто нуждается в твоем милосердии и жалости куда больше, чем наш владыка. Добавил он строго.