Чуть-чуть друзья

Чуть-чуть друзья

Жанр: современный любовный роман

Рассказ

Аннотация: Сюжет банален до неприличия. Они — друзья, а может быть, и нет...

1

— Светка, привет! — проорал счастливый голос неподалеку.

Я подняла взгляд, с ужасом осознавая, кто именно на всех парах летит ко мне навстречу.

Привет, любимый, обожаемый, сволочной, со всех сторон уродский бабник и, конечно, мой неповторимый красавчик. Я постаралась убить идиотскую улыбку, готовую ожить на лице. Каждый раз, вот каждый раз, оказываясь в радиусе километра от него, напрочь теряю мозг — это уже даже не забавно. Болячка какая-то.

Итак, я — стойкая, умная девушка. Девушка, способная контролировать себя и не надеяться ни на что большее, нежели простая дружба. И плевать на всех его девиц, на все его обаяние. Смогла ведь целое лето не общаться с ним? Смогла! Значит, смогу унять эту дурацкую иссушающую влюбленность. Тем более, что ничего полезного в ней нет, одно расстройство.

В том году Маринка с Киром подружилась, а никто ведь не верил, что эти двое когда-нибудь смогут рядом стоять и при этом ядом друг в друга не плеваться, а потом и вовсе обнаружилось, что господа-други на семейную пару претендуют. Именно тогда после последнего экзамена, увидев своими глазами невозможное, я решила, баста, товарищи! Два свободных месяца до сентября использую себе во благо. Лешка больше не будет центром и смыслом моей жизни, заставлю его уйти на второй план, заставлю себя быть разумной и циничной. Так вот. Отключила телефон, не отвечала на его письма, даже в деревню к бабушке отправилась, чтоб не сорваться. И получилось: Света стойкая, очень стойкая...

Я хрюкнула и едва не рухнула на пол под напором крупногабаритной туши таки врезавшейся в меня на немалой скорости.

— Леха, — просипела я, стараясь сохранить внешнюю элегантность и не выпучить глаза от крепких дружеских объятий.

— Ты чего, мне не рада? Я соскучился! Учесала в глухомань на все лето! У тебя бабка в Тайге что ли проживает?

— Я тебе рада, очень. Тебе вообще все женщины планеты рады очень, сволочь бабская! — рассмеялась я, вспоминая свой новый образ и стиль поведения.

Друг удивленный странным приветствием отпустил таки меня и с любопытством оглядел. Наконец-то. Это в том году я шарила по универу в кедах и безразмерных штанах и беспрекословно, почти преданно слушала многочисленные рассказы о тебе любимом, теперь же я, господин хороший, намерена найти себе мужика, раз ты такой кретин! Высокие каблуки, короткие шорты, шелковая закрытая блузка. Ой! Мы, кажется, только что обнаружили, что у Светы ноги красивые есть, а не просто ноги есть как раньше! Ты смотри! С каким-то садистским удовольствием отметила про себя Лешино открытие.

— Как дела? Рассказывай. Как там Елена из меда? — ласково улыбнулась я. Не зря Маринка говорила, что дам фору любой актрисе. Что есть, то есть.

— Кто? — искренне не понял парень.

— У-у, — протянула я горестно. — Друг мой, ты хоть запоминай, кого клеишь.

И вот снова растерянный удивленный взгляд. Да, неповторимый, незабываемый, с тебя пример взяла. Каково слышать свою же речь со стороны? Лешка очнулся от ступора.

— Свет мой, ты на меня обиделась?

Я ласково улыбнулась его расстроенному тону.

— На что мне обижаться? Я ж подкалываю тебя! Ну, помнишь, Елена — блондинка такая низкая, у нее еще папа — владелец автомойки?

— Прекрасно помню. Я никого не забываю и не такой я бабник и сволочь, как ты описала, — обиженно протянул друг. — Ты какая-то другая стала.

— Ничего подобного. Просто за лето отвык. Ну, сознавайся лучше, как дела? Что я пропустила?

— Ничего, — детское выражение "забирай свои игрушки" на любимом лице видела впервые. Сердце екнуло в груди. Никогда не думала, что способна его по настоящему искренне обидеть. Его вообще никто и никогда не мог обидеть, а тут вышло и не у кого-то, именно у меня.

— Леш, не дуйся.

— Я не дуюсь.

Ну, да, как же!

Я обняла парня, стараясь при этом дышать через раз. Его запах и без того вводил меня в глубокое состояние эйфории и лишал всяких признаков разума, а если дышать этим запахом буду, то боюсь, поборю таки свою силу воли.

— А так?

— И так нет, — уже весело произнес он.

— Ну, вот и славненько, — я отскочила от него. — Теперь пошли расписание читать. Я туда как раз направлялась, пока ты меня задушить не взялся.

На протяжении всех занятий он вел себя, как и раньше, то есть дружбы особой-то и не изображал на людях. Что за странность такая? Раньше меня это тяготело, сейчас было немного горько, но уже не так обидно. Пусть поступает, как вздумается, я тоже буду поступать, как вздумается! Тем более парням перемены в моем внешнем виде очень понравились, Стас тот и вовсе в восторге. Он на турбазе ко мне клинья подбивал, а сейчас не отрывал восхищенного взгляда. Хороший он, замечательный даже, немножко рассеянный и забавный.

— Девушка, не желаете потерять туфельку? Я бы ее нашел, — рассмеялся староста, глядя на мои ступни, обутые в атласные ярко-желтые босоножки. Мы выходили из аудитории с последней пары. Кир с Мариной шли позади. Я рассмеялась в ответ

— Туфелька ходового тридцать седьмого, Стас. Она ж почти всем подойдет.

— Так это вообще круто! Выберу посимпатичнее.

Я не выдержала и расхохоталась. Что-что, а смешить наш староста умел.

— А как же я? Босиком домой похромаю?

— Я донесу, — вклинился неожиданно сердитый голос. Смеяться расхотелось, дыхание сбилось. Лешка снова делал это. Каждый раз, когда ко мне приближался Стас, рядом оказывался друг и отшивал парня, а дальше снова исчезал. Напасть такая!

— Ну, я — девочка самостоятельная, — улыбнулась парням. — И потом, меня и без вас есть кому донести, — с этими словами я обернулась к Марине с Киром, попрощалась и, не глядя по сторонам, понеслась на автобус, обзывая себя по дороге последней дурой за высказанный намек, потому как доносить меня, кроме Леши, никто особого желания никогда не изъявлял.

— Бабка? В Тайге?! — неистовствовала бабуля мне в трубку вот уже несколько минут после того, как я дословно изложила мгновения общения с другом. Беда в том, что бабушкиным домиком в деревне в моем случае был трехэтажный особнячок с бассейном в пригородной деревушке для обеспеченных области сей с говорящим названием "Поле чудес". — Я ему устрою бабку в Тайге! Милая, у тебя плохой вкус на парней. Вся в меня пошла.

— Так может и в маму тоже. Папа не очень хороший мальчик.

— Папа твою маму любит до сих пор, — голос бабушки вдруг стал немного грустным и серьезным. — Оттого и официально не разведены. Оттого и нет у него никого.

— Прости, бабуль.

— Да, ничего. У них это взаимно.

Я вздохнула и взглянула на старую фотографию нас троих в рамке на стене. Счастливая семья — не иначе, чего не скажешь о нас сейчас. Папка сутками пропадает на работе. Мама в страну вернется через несколько месяцев... Приедет, поживу немного с ней. Благо, они меня не делят, как собаки кость, позволяют спокойно перетаскивать шмотки из квартиры одного в квартиру другого. Там поухаживала, настроение подняла, переместилась ко второму. Самое смешное, что оба, словно дети малые, аккуратно так меня расспрашивают о личной жизни друг друга и искренне верят, будто не вижу я боль и удовольствие на лицах обоих, когда уверяю, что личный фронт по-прежнему пуст и там, и там.

— Внуч, ты чего там задумалась? Разберутся они еще, бабушка постарается, вот увидишь! Сейчас давай пока тобой займемся. Вот довел мою девочку поганец!

— И не говори, — наигранно запричитала я. — Поганец, хулиганец, сволочь, козел, ба...

— Ладно, ладно, я поняла.

— Бабуль, лето не очень помогло, — уже серьезно продолжила я. — Увидела его, и сердце провалилось.

— Это проходящее, девочка моя. Узнаешь еще. Ты ж не думала, что все сразу будет? Звонить сегодня станет, поговори, только недолго. Время засеки. Чтоб не больше десяти минут, потом уверь, будто тебе бежать пора. Поняла?

— Поняла, — я с грустью подумала о потрясающем, сводящем с ума голосе. Да, знаю, дура, и запах меня сводит с ума, и голос, и привычки, и походка, и вообще... Чтоб он упал! И тут я вспомнила о своем промахе.

— Бабуль, а как быть с той фигней, что я соврала? А если кто спросит?

— Кто спросит, ври дальше, внуча. Настоящая женщина умеет сносно врать.

— А если про внешность, возраст спросят, деятельность там?! Имя, в конце концов.

— Девочка моя, я знала, что ты растешь слишком правильной, слишком совестной, слишком отличницей. Бабушке давно надо было бросить гулять по свету с Петром Семенычем и обратить свой взор на тебя!

Вот так. С родителями все странно, а с бабушкой и вовсе. У всех нормальных людей бабушки носят платочки, очки, пекут пирожки и выращивают морковку. Моя бабушка шаталась по курортам с престарелыми "безнизсменами", как она их ласково величала, платки носила только шелковые на шее в качестве шарфа, очки только солнечные, пирожки пекла с одной целью — заарканить "безнизсмена", а морковку покупала в магазине, соблюдая очередную овощную диету.

— Итак, всем любопытным без зазрений совести сообщаешь основные приметы руконосящего героя. Сексуальный, высокий, молодой, студент, глаза серые, волосы короткие черные, улыбка сногсшибательная, а потом томно вздыхай и красноречиво молчи, остальное додумают как раз из твоего томного вздоха и красноречивого молчания.

С последним разберусь, но:

— Бабуль, я не умею томно.

— Томно? Томно — это когда ты потеряла самоконтроль и в ресторане на глазах соблазняемого ухажера сожрала ростбиф по причине многонедельной строгой диеты.

Я улыбнулась эмоциональному сравнению.

— Ясно, разберусь.

— Потренируйся. Папки дома нет, правильно понимаю?

— Нету.

— Вот и тренируйся, я перезвоню, — и прежде, чем я успела что-то сказать, она положила трубку.

Я вздохнула и отправилась на кухню закусывать помидоркой горе и запивать одиночество апельсиновым соком. Колу и колбасу бабушка объявила вне закона. Телефонный звонок отвлек меня от столь важного дела. Я бегом понеслась обратно в зал. Вместе с кровью билась единственная мысль: Лешка. Не глядя, схватила телефон.

— Да?

— Имя я-то ж забыла! — бодро проговорила бабушка. Я расстроилась. Прости меня, бабуль. Сердце вернулось к нормальному ритму.

— Я тоже забыла.

— Пусть будет Олег.

— Олег? — попробовала произнести, звучало как-то странно.

— Хорошее имя. Все. Тренируйся, чтоб томно, — она вновь отключила связь. Я собралась отложить трубку, но она будто живая снова среагировала. На экране светился бабушкин номер. Неугомонная женщина!

— А?

— Фамилия для легенды тоже есть, на всякий случай.

— Какая?

— Орлов будет.

Я начала нервно хихикать.

— А почему не Синичкин, к примеру?

— Синичкин — не солидно. Пока.

На этот раз я не стала убирать телефон, а просто взяла его с собой на кухню. Вот как пить дать, она позвонит. Так и случилось, причем сразу же.

— Да, бабуль?

— А ну, повтори описание.

Я прищурилась, вспоминая.

— Студент Орлов Олег. Высокий, сексуальный брюнет с серыми глазами.

— И сногсшибательной улыбкой.

— И сногсшибательной улыбкой.

— А томный вздох?

Я выполнила требование.

— Это был вздох "достали", а надо "я его хочу". Тренируйся еще!

Я послушала тишину в трубке и начала медленно заводиться. Не его хочу! Сока хочу! И тишины. Тишины не вышло, телефон вновь ожил, я, не глядя, поднесла трубку к уху и вместо приветствия выдала:

— А-а-ах, Олег! — уж не знаю томно — не томно, но я старалась!

— Кто?! — после недолгой паузы рявкнул знакомый голос из динамика.

— Леша? — растерялась я. В горле как-то резко пересохло, а конечности одеревенели.

— Какой Олег? И что за секс по телефону ты устроила?

— Почему секс?

— Потому что так стонут во время него.

Кажется, переборщила. Вместо "я его хочу" вышло "я его получила" или, если быть более точной, "он меня получил".

— Так что за Олег? — уже более спокойным тоном переспросил друг.

Почему-то кроме красноречивого "э" из себя выдавить ничего не смогла.

— Свет мой солнечный, это не ответ.

— Ну-у, — начала учиться врать я. — Он студент?

— Ты меня спрашиваешь?

— Нет. Это я так утверждаю.

— Интересно.

— А что ты делаешь? — решила схитрить я. Фиговая хитрость, знаю, все равно как боевой танк в клумбе спрятать.

— Не увиливай. Продолжай отвечать на вопрос.

Я закусила нижнюю губу и спохватилась глянуть на часы. Сколько бабушка велела? Десять минут, а прошло всего ничего. Ему врать совсем не хотелось.

— Ну-у-у, — мучительно тянула я. — Он брюнет и это... как его... глаза серые.

По-моему Лешка на том конце занервничал. Я всегда безошибочно угадывала на расстоянии перемены его настроения.

— Дальше?

Десять минут не прошло. Хочу твой голос, бабник мой любимый, но и врать я тебе не могу!

— Леш, я соскучилась, но мне правда пора. Пока, — я спешно бросила трубку и набрала тут же бабушку. Подставила меня, вот пускай теперь внучке нервы восстанавливает.

2

Я стояла в коротком легком желтом пальто, на высоких каблуках того же цвета и, слегка ежась от пронизывающего осеннего ветра, беседовала с Мариной. Кир маячил неподалеку, обсуждая что-то с ребятами из нашего негласного сообщества ботаников. Здорово — симпатичный, умный, при деньгах, девчонкам нравится, еще при этом отличник. Маринка рассказывала истории их совместного "летопрепровождения", а я угорала. Миронова, даже будучи девушкой Кира оставалась Мироновой, только теперь синяки за ее проделки сыпались не на нее, а на ее многострадального парня. В чем, спрашивается, разница для Смирнова? Разве только в формулировке. Раньше страдал от нее, теперь за нее. Замечательная они пара.

Я продолжила улыбаться, хотя в душе от мыслей о счастливых парах веселья и след растаял. Любовь — потрясающая вещь, но только когда она взаимна. Мне же захотелось спрятаться от мира и взвыть. Привычно подавила приступ боли и отчаяния, возвращаясь в реальность. Грудь рвало на части. То, что не взаимно — это болезнь, и от нее лучше вылечиться, пока она не переросла в нечто хроническое, мешающее жить.

— Привет, — сердце снова предательски пропустило удар и понеслось с бешеной скоростью. Лешка улыбался так, словно и не было вчерашнего короткого телефонного диалога, словно все оставалось по-прежнему. — Ну, что, красавицы, — он обнял нас обеих за талию. — Пройдемте на поле битвы?

— Эй! — крикнул, оторвавшись от беседы с товарищами, Кир. — Лех, руки убери!

— Не вопрос, — сходу сдался парень, убрав правую ладонь от Марины. Мою же талию он исправно продолжил обнимать, а я, идиотка последняя, таяла от проникающего сквозь слои ткани тепла, рожденного его прикосновением. Где ж ты моя сила воли? Сила воли глупо улыбнулась нерадивой хозяйке и продолжила откровенно наслаждаться обществом бессовестного сногсшибательного самоуверенного красавца.

— Солнечный свет мой, — начал Лешка, внимательно оглядев меня с ног до головы, и затем добавил. — И все такой же желтый.

Ну, да. Раньше любила желтый и сейчас люблю, гений, и нечего так скептично бровь приподнимать, даже если ты при этом выглядишь неприлично сексуально, обижусь. Пусть стиль изменила, но вкус ни за что. Даже бабушкины уговоры пошли прахом. Никакого розового, бежевого, серого... Не хочу. Моя жизнь и без того теплыми яркими цветами не блещет.

— Ты что вечером делаешь? — закончил, наконец, мысль Леша.

Я тихохонько ошарашено выдохнула. Не я одна, кстати. Марина рядом тоже как-то неприлично на нас вытаращилась, а затем поспешно поскакала к Киру. Умеет она это делать — оставлять меня с Лешей наедине, когда оно мне меньше всего надо. Я молчала.

— Так что? — настаивал друг. Всего несколько месяцев назад я бы убила за этот вопрос, а теперь у меня иная цель. Сила воли разревелась и аки дева Орлеанская подняла гордую голову.

— Я занята.

— Чем?

Орлеанская дева истекает кровью. Бабуля, дай мне сил!

— У меня встреча.

— Свидание что ли?

— Ну, да.

— А чего как неродная молчишь и молчишь. Я ей о себе все рассказываю, а она молчит, — расстроиться он, конечно, расстроился, но не из-за того, из-за чего хотелось бы мне.

— Я не знаю, чего рассказывать.

— Первое свидание что ли?

— Да, — счастливо подтвердила я. Не хочу больше врать, это убивало.

— Понятно. Где познакомились? Как? — он легко потянул меня ко входу в корпус. Странно, разве не положено нам сейчас разбежаться, дабы не указать лишнего намека на дружбу?

— У бабушки. Сын ее знакомой, — вспомнила я вчерашние дополнительные наставления. — Дня три назад. Ну, знаешь...

— Деревенский парень? — насмешливо спросил Леша.

Я кивнула. Пусть будет, главное, что не я это сказала.

— Ясно. Ладно, созвонимся тогда, как освободишься, — он придержал передо мной дверь и, подождав пока я пройду, растворился в толпе. Так вот. Здравствуй, одиночество и боль. Теперь я даже не узнаю, как он время проводит, что делает, что чувствует, о чем думает. Прощай, Леш.

Время тянулось странно. Оказывается, не наблюдают часов не только счастливые, но и больные. Пребывая в странном анабиозе, вот уже месяц я изо дня в день красилась, вытряхивала шкаф в поисках подходящих шмоток, завтракала чем-нибудь легким, не нарушающим диету, и отправлялась на занятия. Соблюдать, созданный бабулей, фруктово-овощой, рыбный рацион было не так уж сложно. С расстройства есть совершенно не хотелось, вкус продуктов как-то не ощущался.

Порой сидя в столовой с Киром и Мариной, я цепляла краем глаза Леху с какой-нибудь девушкой рядом, но всегда делала вид, что не замечаю. Я и Марине не особо распространялась о своих чувствах, никогда не любила говорить, тем более о себе, а сейчас и вовсе не жаждала бередить кровоточащую рану. На занятиях просто не смотрела в его сторону. Здоровалась, говорила и даже на звонки отвечала равнодушно. Не больше десяти минут — эта цифра въелась в мозг, заставляя меня каждый раз маниакально смотреть на часы. Рано или поздно он уйдет из моих мыслей, рано или поздно я справлюсь.

Из раздумий меня выдернул телефонный звонок. Номер на экране видела впервые.

— Да?

Я отошла в сторону от подоконника, на котором осели одногруппники в ожидании схемотехники.

— Света?

— Да.

— Это Олег Орлов.

— А? — не поняла я.

— Свет, твоя бабушка велела передать дословно следующее: "внуча, не тупи, выйди к моему парню и сострой шикарную мину при плохой игре".

— Здравствуйте, — зачем-то решила я побыть вежливой.

— Привет-привет. Я иду, чтоб ты знала.

— Зачем? Не надо! — теряюсь однозначно, но мыслей здравых в голову совсем не приходило.

— Радость моя, — воскликнул рядом восхитительный мужской голос, причем я его и в трубке тоже услышала.

Меня обняли, приподняли над полом и зачем-то закружили.

— Товарищ, Вы кто? — по-змеиному зашипела я, цепляясь за плечи неизвестного.

— Олег. Надо было минут за десять позвонить. Играй лучше, — ответил он.

— Не хочу играть, а Вы переигрываете. Поставьте меня на место, пожалуйста.

Он выполнил просьбу, и я таки рассмотрела присланного бабулей актера. Актер оказался на удивление схож с описанием. В голове ожили подозрения.

— Это ведь Ваши настоящие имя и фамилия, да? — прошептала я, стоя к нему вплотную и задирая голову. И вправду высокий.

Он улыбнулся и кивнул, затем прижал меня к себе, склонился и прошептал в самое ухо.

— Переиграть велела Виктория, — бабуля! — Называй меня на "ты" и к нам с выражением маньяка приближается подозрительный тип.

Я обернулась в объятиях незнакомца. Ну, точно. "Подозрительный тип" — это Лешка, только нет никакого выражения маньяка, он и Стаса от меня с таким же лицом отваживал. Сейчас хотелось убить бабушку. Ну, зачем она это сделала? Все прекрасно верили моей лжи о парне, никто особо и не допрашивал. Зачем было подставлять? Боль и обида затопили душу. Теперь как-то выкручиваться, слышать голос Лешин...

— Представишь? — сердце ухнуло в груди, кровоточащая рана вновь стала свежей.

— Олег, — с улыбкой протянул руку незнакомец. — А Вы, наверное, Алексей? Света как-то упоминала пару раз.

— Да. Пару раз?

— Да, — господин Орлов мгновенно потерял интерес к моему другу и переключился на меня непосредственно. — Солнышко мое желтое, прогуляешь? Хочу тебя свозить в замечательное место.

Я кивнула, схватила Олега за руку и, ни на кого не глядя, потянула к лестнице. Все равно остаться уже тут не смогу, я и думать-то не смогу. На тот факт, что сумку с учебниками и прочим барахлом оставила в корпусе на подоконнике, обратила только когда машина Олега мчала по улице. Хорошо пальто на мне, а телефон в руке был, я бы и их забыла. Я спешно набрала номер Катерины — Маринки с Киром сегодня не было — услышала в ответ, что никто никакой сумки не находил и, расстроившись до невозможного, откинулась на спинку чужого автомобиля. Все. Не хочу ничего: ни думать, ни чувствовать.

Спустя несколько часов, я зашла домой, бросила на кухонный стол запасные ключи, которые предусмотрительно хранились у соседки — папа часто сеял мелкие предметы, дошла до своей комнаты и упала на кровать. Олег оказался неплохим парнем, а главное, немногословным. Он четко объяснил свою выгоду. Меркантильная бабушка, оказывается, пообещала вложиться в начинание моего нового знакомого за оказание ей маленькой услуги, а маленькая услуга — это несчастная побитая внучка.

Всю дорогу парень удивленно поглядывал в мою сторону. Ну, да знаю. Рожа имеется, фигура имеется, одежа имеется, даже хрустальные туфли имеются, но Золушка из меня все равно паршивая. Принц чхать хотел, точнее дружить, а остальные представители мужского пола... На остальных мне было чхать, то есть дружить.

Я вздохнула и накрыла голову подушкой. В дверь позвонили, сердито отмахнулась и проигнорировала незваного гостя. Не хочу, и не могу. Вот только нехороший человек думал совершенно иначе. В кармане мобильный возвестил о входящем. Я вытащила телефон, на экране светилась надпись "Леша". Так это ты незваный гость? Застонала вслух и, на этот раз не сдерживаясь, заплакала, совершенно не нежно избавила телефон от батарейки. К чертям все и всех, а его особенно!

Дверной звонок не замолкал, разрывая нервные окончания. Несколько минут спустя к нему присоединились тяжелые удары ногой. Боже! Я взвыла, никогда не думала, что вот так сумею, практически по-волчьи. Мало тебе моей тихой боли? Тебе надо добить меня? Заставить умирать медленно и мучительно?!

Я подскочила, добежала до двери и распахнула ее.

Серьезные, почти черные от злости глаза друга взглянули на меня.

— Что он сделал?

— Кто? — я слегка растерялась, скорее от смысла вопроса, нежели от самого тона.

— Урод этот твой. Ты из машины выбралась, едва ноги передвигала. Какого хрена?

— Следил что ли? — не поняла я. Странное равнодушие, наступившее, стоило увидеть его, не желало отпускать.

— Издалека видел, добежать не успел.

— Нет, нормально все, — я отмахнулась. — Чего хотел?

Леша шагнул навстречу и попытался обнять, я отшатнулась.

— Свет, девочка моя, да, что он сделал? Расскажи, ну. Он тебя...

— Лешка, чего хотел? — в отчаянии поняла, что ему отчего-то пришла в голову мысль об изнасиловании. Действительно, что еще можно подумать, увидев убитую горем девушку, выбирающуюся из машины парня? Может о том, что ее бросили, к примеру. И он ведь не отстанет, по глазам вижу. — Я — нетронутая девственница, как и четыре часа назад, — дурацкое признание, никогда такого не говорила, еще и так странно, без выражения, но до безумия хотелось, чтоб он отстал, а главное, ушел.

Он вновь шагнул ко мне. Уперлась ладонью ему в грудь и вытолкнула обратно в подъезд, если еще и в квартиру войдет, я просто сдохну.

— Ничего не хотел, — ответила за него. — Уходи.

Леша не понимал, совершенно ничего не понимал, и от этого душу поглощало абсолютное равнодушие. Сама виновата, на что надеялась, о чем думала год назад — непонятно, теперь расплачиваюсь. За все приходится платить рано или поздно.

Друг, хмурясь, протянул мне мою сумку. Я забрала ее молча и закрыла дверь. И ведь самое обидное, что не поймет никогда. Апатия ушла на второй план. Ни за что бы не поверила, что сделаю следующее, но я сделала, наверное, когда тебе по-настоящему нечего терять, действуешь наобум, подчиняясь мгновенному импульсу, а мой импульс был прост — он обязан знать. Я вновь распахнула дверь, предварительно раздумывать о том, есть ли Леша там или же он уже ушел, не стала.

Не ушел, более того все так же внимательно пристально и хмуро взглянул на меня. Я стерла слезы с правой щеки и мягко, может быть, слишком мягко сказала.

— Он мне ничего не сделал, Леш. Олег хороший. Это ты.

Поразительно, но на любимом предательском лице не дрогнул ни один мускул. Глупая ты, Свет, очень глупая.

— Я тебя любила, — закончила я. И да, гордость таки подняла голову, заставив свою хозяйку солгать без зазрений совести, изменив окончание страшного глагола. Я люблю до сих пор, но кого это кроме меня касается, правда? Вот теперь, закрыв дверь и зашвырнув сумку в угол прихожей, я отправилась в спальню оплакивать свое прошлое, будущее и настоящее. А с утра, с утра я просто никуда не пошла, сославшись обеспокоенной Марине на несуществующую простуду.

Пропустить больше двух дней треклятая совесть не позволила. Как ни крути, я все же и впрямь врожденная отличница, правильная со всех сторон, и бабушке этого не искоренить, как бы она не старалась, а она очень старалась. Сегодня с утра, к примеру, когда я от нее уезжала в универ, или когда, забирая меня из квартиры отца, пыталась уболтать рассказать папе о плохом мальчике Леше. Нет и еще раз нет. Папе и без того плохо, а тяжким трудом нажитую красную зачетку без боя не сдам. Еще чего! Как говаривает мама, хлюпая над фотографиями, где они вдвоем с папой, ни один мужик не стоит испорченной жизни.

Накрашенная, довольно вызывающе одетая, готовая к бою, я зашла в корпус, повернула налево и направилась к кабинету. Молчаливую компанию в лице одного человека, идущую за мной след в след заметила не сразу. Только когда Марина поздоровалась сначала со мной, а потом с кем-то за моей спиной, рефлекторно обернулась. Знакомые карие глаза настороженно изучали меня.

Я кивнула и поспешно вернулась к подруге, сообразив, что на большее просто не способна. На паре против привычного своего одиночества подсела к Стасу, согнав его напарника по пошлым анекдотам и громкому смеху. Лешка не сделал и не сказал ничего, только расположился позади. Полтора часа я всем существом ощущала его присутствие за спиной, казалось, что он смотрит не отрываясь. Староста все это время шутил и старался всячески меня развеселить, за что ему спасибо большое, а еще флиртовал. Может преувеличиваю, но казалось, Стас нарочно дразнит Лешу, касаясь моего локтя, склоняясь к моему уху ближе, чем это нужно для тихой беседы.

Вторая пара ничем не отличалась от первой. Мой бывший друг больше мне не мешал, но и отчего-то совершенно не отпускал. Молчаливое присутствие за спиной нервировало, заставляло чувствовать себя совершенно глупо. Он не говорил, но больше чем уверена, спроси я его о чем, он ответил бы.

Так и повелось. К ноябрю я почти привыкла. Он бродил за мной по универу будто привязанный. Зачем-то открывал двери, провожал после поздних пар до дома, звонил спрашивал что со мной, если я вдруг опаздывала или не появлялась, но главное, я больше не видела рядом с ним девушек. Совсем. А еще староста позвал меня на свидание, и я согласилась. Согласилась вопреки собственному желанию, просто упрямо подчиняясь бабушкиным указаниям.

Наш со Стасом вечер прошел намного лучше, чем мне виделось. Как-то мило, весело так, что время пролетело незаметно, кажется, мы по настоящему сдружились. Не так как когда-то я с Лешкой, нет, а действительно, без совместных гормональных сбоев. Стас был великолепным рассказчиком начитанным, умным, эмоциональным, немного актером, а я всегда была хорошим слушателем. Что касается его прошлой в меня влюбленности, так он мне под конец свидания рассказал, как летом на свадьбе старшего брата познакомился с новой родственницей — сестрой невесты. Девчонка — само очарование, нежность и непосредственность. Нелицеприятно обозвала Стаса за невинную проделку с ее туфелькой и без зазрений совести одела ему на голову свой кусок свадебного торта. Я долго угорала, пока по дороге домой парень рассказывал жуткую историю своего морального падения в глазах общества.

В подъезде как истинный кавалер Стас дождался, чтоб я открыла дверь квартиры, и, помахав рукой, на прощание, заскочил обратно в лифт. Чудесная кабинка перемещений, а так же неформального наскально-письменного общения молодежи скрыла его с глаз моих и, надрывно скрипя, повезла вниз.

Неожиданно появившееся странное ощущение чужого взгляда заставило повернуться в сторону лестничного пролета, и не напрасно. В свете тусклой лампы вырисовывался знакомый силуэт. Меня пристально изучали его глаза, любимые обожаемые глаза.

Ну, здравствуй, тень моя бесподобная и мучительная. Сердце екнуло в груди. Оно, наверное, никогда не научится не предавать и биться ровно в его присутствии.

— Леш, ты что тут делаешь?

— Жду. Не хочу, чтоб случилось что.

— Ясно, езжай домой.

Он кивнул, поднялся и сбежал по лестнице. Я задумчиво смотрела ему вслед.

— Светик! — окрик отца из прихожей вернул в реальность.

На выходе из корпуса меня поймал Стас.

— Домой?

— Да. Проводить хочешь? — улыбнулась я, на что парень сказал международное емкое и слегка озадаченное "э". Понятно. Все же не умею я это делать, парней кадрить. Говорила бабушка, не спрашивай, внуча, в лоб, "жентельмен" должен сам решиться на подвиг провожания до дома и на любой другой подвиг тоже. Неделикатная Золушка вышла на дело. Лучше б томно молчала, ей богу. То есть томно вздыхала и красноречиво молчала... Бабуля! Правильную комбинацию суметь запомнить надо.

— Твой вариант? — решила перейти на допрашивающий тон я, все равно правильного диалога уже не вышло.

— Я на студвесне сейчас с ребятами выступаю. Пойдем, а?

— Пошли.

Сидеть весь вечер дома в полном одиночестве вдруг совершенно расхотелось. С утра Олег звонил, в клуб сходить приглашал, уверил, будто независимо от бабушки. Разбираться, правда оно или нет, не стала, просто отказала и все. Да, помню, летом решила изменить жизнь, но кто-нибудь когда-нибудь пробовал найти себе парня, если любишь другого? Боюсь, задача непосильная и болезненная. Говорят, встретишь лучше. Так-то оно так, но если душой не хочешь ты лучше, а хочешь именно этого со всем его идиотизмом, уродством и гадством. Причем сама ты такому раскладу совершенно не рада.

Стас, счастливый услышанным согласием, по-хозяйски расположил руку на моей талии и потянул к "десятке", где собственно и располагался актовый зал.

По дороге до места выступления я выслушала не один пошлый анекдот, потом, будучи проведенной за кулисы в качестве важного гостя, выслушала еще сорок таких же анекдотов от всего состава наших КВНщиков, и, наконец, освободившись от общества друзей своего "кавалера", была торжественно препровождена в зрительский зал. Хорошо хоть место разрешил самой выбрать, оболтус.

Нашла позади ряд с несколькими свободными подряд креслами, кинула на спинку пальто и расположилась поудобнее на мягком сидении. Так или иначе, а к одиночеству я стремилась, иначе села бы где-нибудь внизу и завела разговор со случайными соседями. Дура.

Погас свет, зал медленно затих, на сцену выплыла пара ведущих...

Стоит ли удивляться в свете последних событий, что во время первого же номера у меня появился сосед? Как ни странно, я удивилась. Он просто неслышно темной тенью опустился рядом, заставив меня растерянно взглянуть в его сторону. Огни со сцены едва освещали его лицо, но, тем не менее, я сумела уловить странное болезненное выражение. Лешке больно? Такого мозг переварить никак не мог. С чего бы? Я продолжила молча изучать его черты. Так близко рядом мы не были уже давно, мучительно давно.

Он наклонился и поцеловал, а еще обнял, и я не возражала, погрузившись в странный, восхитительный транс. Смешно. Он только что, наконец, это сделал: убил меня окончательно. Стоило ли сопротивляться и пытаться что-то изменить, если пришел он и одним простым мягким поцелуем искоренил все мои попытки на маломальскую независимость.

Я таяла в его руках, хотя, в общем, и таять было не от чего. Он всего лишь нежно касался своими губами моих. Всем существом чувствовала его теплую ладонь на своем затылке, впитывала заветное тепло, наслаждалась им, выгибаясь навстречу. Сходить с ума, изнемогать от одного легкого поцелуя — да, это про меня.

Разбитое самолюбие требовало, почти кричало спасти жалкие свои осколки. Я уперла руки в Лешину грудь, оттолкнула, собрала вещи и, сбежав по лестнице, бегом вылетела из зала. Прости, Стас. Я тебе позвоню.

3

Я лежала на кровати и безразлично рассматривала потолок. Жизнь — странная штука. Несколько месяцев назад я была менее несчастной, чем сейчас, когда избавилась от объекта своего несчастья. С того памятного поцелуя минула неделя, и я понемногу приходила в себя. С Лешей больше не разговаривала, не здоровалась и не отвечала на его звонки. Бог с ним. Я слишком устала, слишком болею, слишком не могу так.

Мне бы только этот год продержаться, а там за лето совсем остыну, отойду, и все наверняка наладится, бабушка убедила, что наладится. Я ей верила. В конце концов, должно же у меня быть от нее еще хоть что-то кроме вкуса на парней. К примеру, не отказалась бы от ее умения воскресать фениксом из пепла любой боли. Может, это так просто не дается, может, этому научиться нужно, пройти крещение огнем?

Огонь у меня был, сильный и много. Горело все, что только могло гореть. Может пора сменить пристрастие к цвету и перейти на что-то нейтральное, голубой, скажем. Я повернула голову и взглянула на ярко-желтый рукав своей домашней футболки. Нет. Ни за что.

В дверь позвонили, в зале послышалось папино ворчание, его тяжелые сердитые шаги. Да, не повезло незваному гостю. Когда папу отвлекаешь от воскресной работы, он становится невыносим.

Несколько минут спустя невыносимое лицо заглянуло ко мне.

— Светик, к тебе пришли.

— Кто?

— Говорит, Стасом звать.

— Давай к столу, с яблоками и зажаренного, — махнула я рукой.

— Организуем, — любимый родитель покинул владения дочери, и тут же втолкнул гостя ко мне, захлопнув дверь за его спиной. Наверное, чтоб не сбежал, а может, просто мешать не хотел. Бабушка-то ему голову прополоскала на предмет "почему моей внучке девятнадцать, а она без кавалера". Вот папа и старается теперь не "вмешиваться", а "доверять" дочери. Не знал он только, что доверять в данном случае точно не стоило, поскольку на безвредного Стаса Лешка походил меньше всего.

Я тихо выдохнула и резко села в кровати.

— Привет, — невнятно проговорил мой опасный соблазн.

— Привет, — лучшего ответа не нашлось.

Он молчал, только пристально меня рассматривал. Ну, что ж тебе еще-то? Неужели, в удовольствие меня преследовать? Может, нужно просто самой открыто подвести итог, и закончатся мои мучения?

— Леш, мы не друзья давно и не будем.

— Я знаю.

Непробиваемый.

— Тогда чего ты хочешь?

И вот тут до меня дошло. Он хочет что-то мне сказать, и вполне вероятно хочет давно, раз знает, что не будем друзьями, но не может. Перешагнуть через себя не может. Я устало растянулась на кровати, отвернувшись к стене, и обняла подушку. Давай, боль моя сногсшибательная, подожду, когда ты решишься. Пришел же ведь сюда обманом, значит решился.

Ощутила, как матрас прогнулся под тяжестью его тела. Он не просто сел рядом, он лег позади, а доли секунды спустя плеча коснулось теплое прикосновение. Он осторожно очертил кончиками пальцев линию шеи, прошелся по волосам на затылке, вновь вернулся к плечу, спустился к талии. Слов я по-прежнему не получила. Как можно было столько рассказывать мне раньше и так упорно молчать сейчас?

— Говори или исчезни, — сквозь зубы процедила я, начиная злиться.

— Можно я останусь?

Невозможный, ненормальный!

— Зачем?

— С тобой.

Любопытно, я одна такая невезучая, или еще у какой-нибудь несчастной девушки состоялся подобный диалог? Надеюсь, что одна. Врагу не пожелаешь.

— Понятно, что не с папкой моим. Причину назови.

— Не могу без тебя.

Не у одной меня, похоже, в ответственные моменты беда с красноречием.

— Таких, как я, уйма, Леш.

Затылка коснулось горячее дыхание, породившее ощущение тысячи иголочек скользящих по моей коже, и я едва различила шепот:

— Может и уйма, но мое желтое солнышко только одно.

На этот раз сердце не то, что пропустило удар, казалось, оно просто замерло в груди, отказавшись работать. Нет, говорить ты все-таки не разучился, но я была бы плохой бабушкиной ученицей, если бы не спросила:

— Зачем я тебе, Леш?

На этот вопрос практически невозможно найти ответ, но ты попробуй, обожаемый мой. Поняла, к чему ты клонишь, и чего хочешь, и ждала этого когда-то, мечтала, вот только теперь не все так просто. Ныне прогорела до пепла, поэтому терять мне больше нечего. Я и радости особой не испытываю от твоих признаний, только боль и волнение.

— Я не смогу ответить, — после недолгого молчания произнес он, прижимаясь крепче к моей спине.

Пусть мне сил хватит выдержать эту пытку и не сломаться! Если хочешь меня, то признаешься, я заставлю.

— Повторю твои слова. Ты хочешь остаться со мной, потому что без меня не можешь. Только для чего тебе понадобилась именно я, а не любая другая девушка, как было раньше, ты не знаешь.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

Я начала тихо смеяться, то ли истерика подкатила, то ли смысл диалога утомил. Уткнулась носом в подушку и протяжно застонала.

— Пока я окончательно не свихнусь, ты не успокоишься, да?

Как ни странно, Леша разобрал все сказанное, легко развернул меня к себе лицом — я и не сопротивлялась.

— Прости.

— Да, ну, тебя! — смех никак не желал отпускать, к моему несчастью, в дополнение из глаз сами собой полились слезы. Значит, все-таки истерика. Я принялась лихорадочно стирать предательскую влагу. Судьба у меня такая, наверное, страдать и реветь. — Уходи, а? — совсем несчастно протянула я.

— Нет.

— Я ведь прошу.

— Просишь, но не хочешь.

Самоуверенный и всегда таковым был.

— С чего ж ты взял-то?

Вот напрасно я спросила, совершенно напрасно, потому как он без предупреждения склонился и поцеловал, почти так же, как в актовом зале, тепло, сладко и упоительно. Я прерывисто вздохнула, пытаясь сообразить, стоит ли отрицать очевидное, или же просто сдаться на милость потока, против которого не могу устоять, да и не хочу. Чаша весов склонилась к проигрышу, и я ответила, позволив его языку проскользнуть внутрь моего рта. По телу пробежала легкая дрожь, подсказывая Лешке, что он более чем прав в своем утверждении — хочу его и люблю сильно, невозможно люблю, несмотря ни на что.

Собрала волю в кулак и отстранилась. Нет, мы еще не закончили, так просто не сдамся.

— Доказал очевидное. И что дальше? Будешь снова звонить, рассказывать что, как и с кем?

Карие глаза сердито сощурились.

— Нет.

— Нет? Будешь друзьям рассказывать? Про меня тоже расскажешь?

Лешка скрипнул зубами.

— Нет.

— А что тогда? Будешь тихо гордиться, что влюбленная преданная дура опять за тобой таскается?

— Свет, — вот теперь довела. Родные глаза в мгновение почернели.

— Я девятнадцать лет Света. Ты всегда так много говорил, а сейчас будто язык проглотил. Я ведь и раньше тебе была нужна вроде бонуса к образу. Теперь нужна для чего?

— Я тебя люблю, — скажи он это еще тише, точно бы не расслышала, но я расслышала и растерялась. Вроде добивалась, а в итоге три простых слова оказались совершенной неожиданностью. — И если бы ты смотрела по сторонам, а не только на своего дорогого КВНщика, то знала бы, что мне нечего рассказывать.

Похоже, мы только что сознались, что ревнуем! С ума сойти. Так значит, не зря обратила внимание на отсутствие девушек. Их и впрямь нет.

— Я смотрела раньше по сторонам, только не туда, куда стоило, жаль, поздно исправилась.

— Он тебя целовал?

О, да! Сейчас это очень важно.

Кажется, начала понемногу приходить в себя, былая склонность к самоиронии возвращалась на место, что несомненно радовало.

— Нет.

— А Олег?

— Нет.

— Вы встречались?

— Нет.

— Почему тогда он тебя обнимал и "солнышко мое желтое" назвал?

Ты что, дословно запомнил?

— Понятия не имею.

— Ты стонала в трубку его имя! — мы перешли на повышенные тона? Еще и ссору семейную копируем. Стало смешно.

— Я не стонала! Я думала, это бабушка звонит!

— При чем тут бабушка?

— Она требовала, чтоб я научилась томно, а потом перезванивала, вот я и старалась. Я не видела, что это ты. И вообще, чего за допрос?!

— Бабушке стонала.Ты со стороны себя слышала?

— А ты себя? — я попыталась вывернуться из его объятий. Лежать под ним и при этом спорить было проблематично, голова как-то отказывала. Бабушка мне за выданную голую правду уже сто раз бы по ушам настучала. Только я ему и на расстоянии-то врать не могу, а уж в лицо тем более.

Леша попытался удержать, я взвизгнула и толкнула его, что было сил. Понятно, ему этот удар, как игрушечный, но действие возымело. Освободившись, подскочила и прижалась спиной к стене. Ревнуем мы, видите ли! Сейчас я тебе устрою семейную сцену.

— В том году ты и близко не подпускал ко мне Стаса. Почему? Ладно Стаса, а тот парень на остановке? Ты ведь уже ушел, зачем вернулся, зачем сказал, что я твоя девушка? Он был милый, очень приятный и немного волновался. Чем тебе не угодил Юрка из параллельной? Сам ты никогда в мою сторону даже не смотрел. Я только молча слушала твои истории о девушках. И вот теперь, когда я захотела собственной жизни и попыталась получить ее, ты вдруг в корне изменил мнение. Как это вообще называется?

Леша поднялся следом, оказавшись привычно выше, обнял, прижался щекой к моему виску.

— Это называется: я — идиот. Я выпрошу прощения, вот увидишь, только, пожалуйста, не игнорируй больше, не прогоняй и не выкидывай из своей жизни, как нечто ненужное.

Набранный в грудь воздух для продолжения тирады со свистом покинул легкие. Я окончательно сдалась и, немного поколебавшись, обняла его в ответ. Вот, собственно, и все. Только что окончательно и абсолютно добровольно рассталась с силой воли.

За дверью комнаты что-то со звоном упало. Лешка недоуменно взглянул на меня. Я пожала плечами и уже громко произнесла:

— Бабуль, заходи.

Кто еще мог тихо подслушивать под дверью частную Светину беседу? Отец ни за что, он занят, а ключи от квартиры есть только у непобедимой Виктории.

— Бабуль? — поразился моя боль и счастье.

— А если точнее бабка из Тайги, — широко улыбаясь, появилась в проеме двери моя наставница. — Ну, здравствуй, поганец!

— Марина, вынь траву из мангала! — сердито зашипел Кир, оторвавшись от мяса и шампуров.

— Так прикольно же, — состроила девушка удивленное лицо.

— Я тебя сейчас... — Смирнов поднялся и, угрожающе спрыгнул с первой ступени летнего домика. Марина взвизгнула, бегом вынула уже начавшую дымиться сырую траву и отбежала подальше. — Вот и славно, — заключил Кир, возвращаясь на место.

— Мне почему-то казалось, что она закончила ему нервы мотать? — Лешка подошел неслышно сзади, поцеловал меня в шею, и только потом добавил принесенных дров к огню.

— Боюсь, она только начала, — со смехом тихо шепнула я, наблюдая как Маринка со стороны леса подкрадывается к ничего не подозревающему Киру с кузнечиком в руках. Вот как пить дать, сейчас под футболку запустит. Иногда мне его жалко становилось, хотя он, кажется, и не против ее детских выходок.

— Я тоже хочу под футболку... К тебе, — Леша уткнулся носом мне в висок, вдохнул запах. — Сейчас.

— Смеешься? И бросить их одних с шашлыком? Ужина ж не будет точно.

— Точно, — эхом повторил, мое счастье, уже не слишком вникая в смысл слов. Однако с последним я ошиблась, потому как он продолжил. — Поэтому я попросил Антона отвлечься от его Катеньки и помочь товарищам. В конце концов, кто ест больше всех? — с этими словами меня потянули в направлении нашего дома, и сопротивляться, как обычно, не было никакого желания. Все же съездить тремя парами на турбазу было восхитительной идеей.

— Твою мать, Марина!

Громкий женский визг возвестил окружающих о том, что неугомонную девчонку все-таки поймали и, возможно, будут наказывать. Я рассмеялась последней своей мысли.

— Свет мой желтый солнечный, — ласково прошептал Леша, закрывая плотно дверь, — обрати внимание на меня.

Разве может солнце отказать любимому просящему? Да, никогда!