Чуть-чуть родственники

Чуть-чуть родственники

Чуть-чуть не считается. История третья.

Аннотация: они родственники, а может быть и нет.

1

— Клево! — изрекла я и для достоверности образа нарочито громко шмыгнула носом. Подумала было плюнуть на пол, но вовремя решила, что фильмы с Джоном Уэйном оно не видело и видеть не собиралось, тем более вживую и у себя дома.

— Бл

* * *

, прощай покой.

Да! Это оно про меня... Для понимания общей ужасающей действительности стоит упомянуть, что оно — это Стас, мой новый родственник, он же брат мужа моей двоюродной сестренки и он же, по словам моей мачехи, "умничка-Стасечка-бери-с-него-пример". Пример я брать отказалась еще в процессе первого знакомства на свадьбе, честно попыталась сбежать из дома в университет и сбежала, пока не выяснилось, что оно учится там же и живет в квартире одно, а значит "Катенька-плохая-непослушная-девочка" (опять же выражаясь языком моей мачехи) будет жить знама где и под присмотром.

Решила не выходить из образа и ужаснуть посильнее, чтоб сразу учел, на что подписался. С размаху швырнула свой далеко не идеально чистый рюкзак на кровать.

— Тебя когда, говоришь, дома не бывает?

— Я не говорил, — напрягся родственник. — Имей в виду, коза, шаг вправо, шаг влево, я тебя на поводок посажу.

— Да ну? Серьезно? — я состроила обворожительную улыбку крокодила. — Меня? Такую маленькую и беззащитную...

Стас зло грохнул мой чемодан на пол, развернулся и исчез за дверью комнаты. Гаденыш, у меня ж там ноут — дедуля пожилой, нежный, возраст почтенный. Если откажет, мстить буду долго и вполне вероятно жестоко. Я со вздохом присела перед чемоданом, открыла, достала железочку, подключила к сети и проверила работоспособность. Жестокое обращение мой горячо оберегаемый маразматик выдержал, настроение сразу как-то улучшилось.

Я оглядела комнату. Все просто, но как здорово! И дело далеко не в цвете стен или обстановке. Здесь ничего особенного. Комната, как комната. Маленькая, с одним окном, у стены кровать, письменный стол, шкаф, ковер на полу. У меня когда-то была такая же, до того как Лиля родила, и старшую дочь под белы ручки выселили в зал. Жить в проходной комнате, скажу, не фонтан. Кто испытал на собственной шкурке, поймет.

Ну, вот один плюс в своем положении уже нашла. Будем искать остальные. Плюсы находятся всегда и везде, главное смотреть внимательнее.

— Есть хочешь? — не очень вежливо поинтересовалось оно, засунув светлую голову в приоткрытую дверь.

Вот и второй плюс.

— Хочу! — проявила недюжинный энтузиазм я.

— Бл

* * *

.

Ага, видимо кто-то надеялся на отказ. Напрасно, кушать Катя любит. Особенно последний год, когда Лиля села на диету и в холодильнике из пожрать была только спаржа и тотальный запас негазированной воды.

Я переступила через чемодан и пошла на Стаса.

— А чего кушать буду?

— Чувствую, меня, — тихо прошипело оно. Я последовала за парнем на кухню.

— Нифигатушки. Ты худой, жилистый и, зуб даю, не вкусный.

— Зато не ядовитый.

— Что есть, то есть, — задумчиво протянула я, глядя на обеденный стол, где покоилась коробка с пиццей. Красивая штука и наверняка вкусная. Я протяжно вздохнула.

— Чай или кофе? — как-то чересчур услужливо поинтересовался гостеприимный родственник.

— Кофе.

— Вот и славно, а мне чай, — с этими словами оно удалилось, оставив врага наедине с ценной коробкой и, судя по всему, с надеждой, что враг чего-то там ему нальет. Ну, да. Разбежался...

Вернулся он, когда я доедала второй кусок и ничего наливать не собиралась.

— Чтоб тебя!

— Вкушно, — решила не обращать внимания на грубость, а заодно и побыть вежливой. — Пасипа.

— Пашалста, — передразнило меня оно, достало тарелку и отложило нетронутых три куска себе.

Ну, как в воду глядела, вежливости родственник не оценил, вот и ладненько. Баба с воза, кобыле легче. Будем общаться без несущественных предисловий.

— Где мой чай?

— На, — я протянула ему пачку, которую предусмотрительно нашла в шкафу и поставила на стол рядом с собой.

— Очень смешно. Ты прекрасно меня поняла.

Я отрицательно покачала головой.

— Ты сказал "мне чай", — жестом фокусника указала на пачку. — Вот тебе чай.

— Ну, так налей!

— В чашку?

— В чашку.

— С сахаром?

— С сахаром.

— С кипятком?

— С кипятком!

— С заваркой?

— С зава... Бл*!

Никогда не слышала, чтобы вот это последнее восклицание так тянули. Стас практически вырвал у меня пачку вожделенного напитка и принялся наливать совершенно самостоятельно. Живем соседями час, а он уже в бешенстве, чудно. Господин Фрейд и его знаменитое "Я и Оно", только на роль "Я" больше годится мое оно, то есть Стас. Я же подхожу на роль "Оно", хотя может так статься, что мое оно скорее "Сверх-Я", а вообще всякой мути на ночь читать надо меньше, голова яснее и здоровее будет.

На самом деле, все, что я вытворяю, — не нарочно. Не знаю, для чего действую парню на нервы, наверное, просто потому что Лиля заранее, еще до первого знакомства, начала ставить Стаса в пример, в чем он, само собой не виноват. Короче говоря, умом все понимаю, но перешагнуть через себя не могу, да и не могла никогда. Словно проклятие какое преследует изо дня в день, минуту за минутой. Я неблагополучный ребенок — это факт, принадлежу к группе риска — тоже факт. Амбивалентна и парадоксальна — все в точку описал Холл. И нет мне печали большей, нежели осознавать свою несостоятельность в подавлении антисоциальных порывов при полном понимании оных...

— Держи, — передо мной поставили чашку горячего и красивого на вид чая. В комнате приятно запахло лаймом. — О чем задумалась?

— О себе любимой. Я кофе просила.

— Кофе вредно. Пей чай, — спокойно изрек хозяин квартиры. На том негласно и провелась черта, сотворив из первого часа совместного проживания срез наших дальнейших взаимоотношений. После шел бесконечный повтор с различными вариациями ситуаций и диалогов, но суть сюжета никогда не менялась.

2

Я летела по университетскому коридору, сшибая на своем пути все что было, все чего не было, и вполне вероятно все что будет тоже. Пара началась двадцать минут назад, войти по правилам можно было исключительно спустя пятнадцать, арифметика наука точная и ныне она пребывала не на моей стороне. Незримый тлеющий огонек надежды давить на преподавательскую жалость согревал мою душу. Душа грелась, но в надежду не верила. Хисматуллин стал черств многие и многие десятилетия назад, я тогда еще была мелкой и счастливой. Словно у Ницше: "если долго всматриваться в бездну — бездна начнет всматриваться в тебя". Я этого дяденьку боялась честно, особенно заглядывать ему в глаза, там и в самом деле проживала бездна. Понятия не имею, что с ним произошло, но все мои беды — семечки при одном его вздохе. Врагу не пожелаешь.

Короче, будь на то моя воля, я бы с огромным удовольствием честно прогуляла сей практический предмет, но поскольку товарищ Хисмат, как кликали его студенты, верил в необходимость абсолютного посещения, выбор мой был невелик.

На всем ходу, не успев затормозить, я врезалась в стеклянную дверь, едва не рухнув на пол. "Бездна" тут же обратила на меня свой взор. Супер! Как мошка на лобовом стекле, осталось дворниками проделать так "ширк-ширк", и заупокойная по Катеньке готова. На остальном Лиля сэкономит.

Предельно осторожно я отлепилась от стекла и повернула ручку, готовясь услышать обвинительную тираду в свой адрес.

— Здравствуйте, — замораживая воздух вкруг себя, начал Хисмат. — Чем обязан?

Не поднимая покаянной головы, я собралась выдать заранее продуманную речь, но, как это обычно случается, не сумела выдавить ни слова из того, что подготовила. Косноязычие обострилось без предупреждения и логичного обоснования, точнее без логичного с точки зрения окружающих здравомыслящих людей, по меркам же моей психики все было обоснованнее некуда: я ненавидела оправдываться и объяснять что-либо.

— Прошу прощения за опоздание, — сквозь зубы выдавила неразумная студентка.

— И что Вы от меня хотите? — вот я и нарвалась в очередной раз.

— Ярослав Степанович, это ко мне. Сестренка. Я за нее отвечаю.

От неожиданности я глубоко вздохнула и, наконец, соизволила оторваться от созерцания шнурков на своих кроссовках и уделить внимание помещению, в которое так поспешно влетела. Вокруг никого кроме меня, Хисмата и Стаса не было. Машины выключены, как будто пары и не предполагалось. Случайный родственник собирал бумаги со стола, за коим они расположились вдвоем с преподавателем. Честно признаться я и забыла, что диплом Стас пишет у нашей "бездны".

Пока я мирилась с жестокой действительностью, оно окончательно упаковалось, закинуло рюкзак на спину и, ухватив меня под локоть, с вежливыми прощаниями покинуло малую обитель науки. Я молча шла следом, позволяя увлекать себя в направлении выхода. Оно зачем-то сменило мой локоть на ладонь, взяв меня за руку, словно и вправду сестренку младшую.

— Какой сегодня день недели?

— Суббота, — равнодушно и уверенно ответствовала я.

— Ночью опять не спала?

— А тебе какое дело? Папка звонил? Или Лиля интересовалась?

Стас промолчал. Собрав сонные мысли воедино, я выудила из кармана джинсов телефон и проверила соответствие заявленного мною дня недели реальности. Реальность оказалась жестокой, даже очень. Пятница. Выходило, что подгоняла я ролик к сдаче в ускоренном темпе совершенно напрасно. Могла бы и не суетиться, целые сутки были в запасе.

Но был и плюс. Плюсы есть всегда! Сегодня я могла бы поработать над фотографиями того олуха. Честное слово человеку сложно самому освоить работу в редакторе, и он готов заплатить за то, чтобы настолько простые вещи сделал кто-то посторонний. Впрочем, мне же лучше, скорость и качество обеспечу, а именно за это чайник и готов раскошелиться.

— О чем думаешь?

— О себе любимой.

— За год ответ не изменился. Не надоело еще на меня огрызаться, шмакадявка? Ваша пара у Хисматуллина будет завтра.

— Я уже поняла. Какие планы на вечер?

— Никаких.

— То есть как это? — растерялась я. Планы должны были быть. Всегда были. Еще ни разу не подводил, обеспечивая полное одиночество и благословенную тишину в квартире, а тут — на тебе, Катя! — никаких планов. Невезение в полном его разгуле.

— Да вот, решил все же познакомиться с тем таинственным уродом, которого ты таскаешь ко мне.

— Разбежался.

Я отвела взгляд, и поежилась от ледяного пронизывающего ветра, ударившего по ушам, стоило нам покинуть гостеприимное тепло университетского корпуса. На самом деле никого я не таскала, просто оно имело тенденцию приводить без предупреждения в квартиру уйму странноватых на вид, да и на общее эмоциональное состояние, личностей, уважающих и само собой употребляющих алкоголь. Вот и пообещала, что в его отсутствие в обмен на вечернюю тишину Катя не станет заниматься неприличными вещами с парнями на его кровати и кухонном столе. Угроза подействовала, количество посещений группы единомыслящих алкашей сократилось, количество отсутствий хозяина в квартире увеличилось пропорционально, что не могло не отразиться положительно на мне лично.

Вообще, в целом оно право. Стас не раз приводил красивых, милых, нежных созданий и угощал их чаем с пироженкой, которую приносил обязательно с собой заранее, чтобы Катя не сожрала, а Катя могла. Признаю, пироженки — моя слабость и слабость отчаянная. Ну, так вот: оно и в самом деле право — к девятнадцати годам уже как-то можно было бы обзавестись парнем. Любовь там, романтика, секс... Последнего, если честно, хотелось больше, чем первого и второго вместе взятых, особенно по предыдущей весне. Только "обзавестись", звучащее в моей голове, ассоциировалось исключительно с собаководством, а по другому охарактеризовать близкие взаимоотношения двух полов не выходило. Такая незадачка.

— Нет уж, давай-ка приводи. Это не шутки. Ты все-таки у меня живешь. Достало смотреть на презервативы в помойке.

Да-а. Эта статья расходов меня убивала. Придумывая на ходу план почти год назад, совсем не рассчитывала, что эти фиговины столько стоят. Покупала самые дешевые и швыряла аккуратненько так, но заметно в мусорку.

— Мне съехать?

— Нет, просто познакомь и все.

— Мы расстались, — не моргнув глазом, выкрутилась я, задушив предательскую гордость, что желала высказаться относительно переезда. Здесь привередливость могла бы сотворить из меня бездомную. Съезжать было просто некуда. На комнаты в университетском общежитии невозможная очередь, а платить за съемную квартиру — означало питаться святым духом. Касательно этой темы я заставила свой характер уяснить, что молчание — золото.

— Давно?

— Вчера?

— Понятно. Ладно, черт с тобой. Есть хочешь?

— За твой счет?

— За мой.

— Хочу!

— Пошли, троглодит синий.

Любит он придраться к моей настроенческой цветовой гамме. Впрочем, за его счет любой каприз... ну или почти любой.

Кушать Катю приперли не в студенческую столовую, как это ни странно, а в такое очевидно приличное кафе, обосновавшееся в одном из раритетных зданий постройки конца девятнадцатого столетия и правдоподобно антуражированное под лавку старьевщика. Я мимо этой штуковины проходить проходила часто, но вот чтоб внутрь меня кто завел — ни в жизни.

Троглодит искренне ныне желал знать, чем его кормить будут, а вообще, если честно, я смутилась и растерялась. Пиццу у него слопать — одно, носки свои грязные синие с его белыми плавками постирать — тоже, но вот в таком заведении за его счет есть — как-то уже не то. Чересчур что ли и совестно совсем.

Внимание привлекла неожиданно оживившаяся за дальним столиком компания ребят, в том числе яркая красивая брюнетка, которая поднялась и, улыбаясь словно один из персонажей аниме, принялась размахивать рукой. Я взглянула на Стаса. Он улыбался в ответ на этот брюнетистый жест.

Вся Катина совестливость мгновенно канула в лету, а на месте оной выросла трусость и еще злость. Он же знает, что я не могу с людьми общаться. Не выходит у меня этот чудаковатый процесс неформального поведения с абсолютным погружением в невербальную сферу межличностных взаимоотношений. Я сигналы подавать не умею, и принимать их тоже не очень умею, зачастую лишь после тщательного анализа мне удается ответить на вопрос знаменитой песни "шо конкретно ты имела в виду?"

Именно поэтому, увлекаемая Стасом за руку, я нехотя тащилась к столику и обдумывала варианты скорого побега. В принципе, можно было бы просто развернуться на сто восемьдесят и слинять, но я ж девица гордая. Не пять лет все-таки, а целых девятнадцать, будь оно не ладно.

— Здравствуй, солнышко, — нежно проговорила красавица, когда мы, наконец, приблизились, и вновь одарила моего спутника непревзойденной по обаянию улыбкой. Я раньше уже видела такие и по опыту знала, девушка сейчас намекнула сразу на все приятные стороны взаимоотношений "мужчина — женщина". И влюбленность, и общение, и секс несомненно. Мне б так...

Стас поцеловал брюнетку в щеку, обняв ее свободной левой рукой за талию, и переключился на других ребят, пожав по очереди три протянутые ладони.

— Моя младшая сестренка Катерина. Кать, это Алена, Юрка, Миха, Кир.

Я кивнула, смутно припоминая трех последних, но вот брюнетка была свеженькой. Такой еще не встречала. И вообще, какая я, нафиг, сестренка? С каких это пор?

— Привет, — произнесла я одновременно с ребятами. Улыбчивая девушка только кивнула, внимательно приглядываясь ко мне. Видимо, подозревая соперницу, затем, чуть успокоившись, отвела взгляд. Я закатила глаза и присела в вежливо отодвинутый для меня Стасом стул. Тоже интересно, сколько бы я не вредила, он все равно всегда оставался вежлив или галантен, уж не знаю, какое слово будет вернее.

— Солнышко, как твой ужасный руководитель? — нежно обратилось брюнетистое чудо к моему Стасу... Ну, то есть в том смысле, что к моему родственнику, а не к моему Стасу... С чего это мне считать Стаса своим? Глупость какая. И перед кем, интересно, сейчас оправдываюсь? Перед собой что ли. И с чего так разнервничалась, прям даже дыхание сбилось.

Родственник, меж тем, лучезарно и как-то хитро улыбнувшись, ласково произнес:

— Замечательно, родная...

"Замечательно, родная".

Эта фраза не давала мне покоя, оставаясь в памяти аки след от раскаленного меча. Глупое неприятное чувство беспокойства поглощало разум, мешая работать, думать, мешая делать все! После этой фразы вечер плыл словно в тумане. В густом, обволакивающем тумане я слушала флирт этих двоих друг с другом. В густом, липком тумане я брела следом за Стасом домой и вяло, невнятно отвечала на его редкие вопросы.

Последнее, что более-менее запомнилось, — это фотографии пузатого дядьки, которые я должна была поправить. В сон они почти не проходили, обращение "родная" затмевало даже их. Казалось, что я просто из работы провалилась в ту самую бездну, на которую так страшилась взглянуть давеча. А теперь вот вдруг выплыла на поверхность сознания, из-за кого-то, осторожно передвигающего меня.

Тела коснулось нечто мягкое нежное, я с удовольствием вытянулась на прохладных простынях, позволяя заботливым рукам укрыть меня. Так делал только один человек в мире.

— Мама, — тихо прошептала я.

— Что, Катенька? — ее голос не изменился ни на грамм, все такой же красивый, самый красивый голос на свете.

— Не уходи, — я постаралась притянуть ее как можно ближе, ухватила за пальцы и прижала их к щеке. Слезы непроизвольно собрались и скатились из глаз, я постаралась стереть их об подушку. Жаловаться плохо, да и никогда нельзя, но маме порою можно, когда совсем-совсем уже невмоготу, она услышит и поможет. — Я забрала наши альбомы. Папе они больше не нужны, и я ему больше не нужна. Как только я уехала, Лиля вынесла все наши с тобой вещи в гараж и на помойку. В основном на помойку. За что ты его любила?

Матрас прогнулся под тяжестью теплого тела. Мама вытянулась рядом и, укутав в одеяло, будто в кокон, крепко обняла. Так всегда было в детстве. Я шевелила губами, продолжая говорить, стараясь рассказать ей как можно больше с момента ее ухода. Это только фантазия вымотанного многочисленными бессонными ночами сознания, но пусть хотя бы так я смогу на мгновение поверить в сказку, поговорить с ней. Порой и галлюцинации приносят пользу.

Запах свежесваренного кофе пробился сквозь сон.

— Поднимайся, троглодит.

Я нехотя открыла глаза и сфокусировала взгляд на Стасе, что по какой-то неясной причине стоял возле моей кровати с чашкой того самого божественно пахнущего напитка.

— Сколько времени? — пропищала я и откашлялась. У всех нормальных девушек голос с утра имеет сексуальную хрипотцу, у меня же зубоскрежетательную визгливость — еще один аргумент в пользу теории не заводить парня.

— Половина пятого.

— Утра? — насторожилась я.

— Вечера.

Я протяжно вздохнула, осознавая всю убийственную поганость ситуации.

— Не нервничай. Я Хисмату позвонил, предупредил, что ты болеешь. С остальными сама разберешься, — Стас протянул чашку. — Держи.

— Это что, мне? — я подтянула одеяло до самого подбородка, ощущая себя неправильно. Что-то в памяти крутилось. Что-то неправильное. И тут я вспомнила — мама! Между тем Стас утвердительно кивнул.

Я осторожно взяла кофе и взглянула на хозяина своего пристанища из-под бровей.

— Я лунатничала? Во сне говорила?

— Понятия не имею, — пожал плечами родственник.

— С чего такая забота?

— Тебя же парень бросил! — искренне возмутилось оно.

Для начала я облегченно выдохнула и уже апосля обозлилась.

— С чего ты взял, что это он меня бросил?

— В подавляющем большинстве случаев, парни уходят первыми или же вынуждают уйти.

— Умный, да?

— Само собой.

— Шовинист!

— Словарь перечитай, — Стас исчез в проходе. Жалеть не намерен определенно, значит, не слышал никаких признаний сонной идиотки. Я отхлебнула кофе и не удержалась от улыбки. Вкусно, между прочим. Наверное, себе делал, а мне просто остатки слил, нехороший человек. Вот и славненько. Жизнь снова идет по накатанному руслу. И раз уж оно предупредило своего страшного дипломника, позанимаюсь ка я своими, более прибыльными делами, нежели государственная стипендия. Уж больно она, собака такая, дохлая, эта стипендия, а я девушка приличная, святым духом не питаюсь и до аскетичного Сиддхартхи мне далеко.

Звонок мобильного выдернул из невеселых раздумий. Не глядя на экран, ответила:

— Да?

— Катенька, — приторно сладкий говор Лили сходу вогнал в жутковатое уныние. — Здравствуй.

— Привет, — я отхлебнула горячий ароматный напиток, стараясь побороть холод, разливающийся по конечностям. В мире, наверное, не было второго такого человека, которого я бы так ненавидела. Хотя нет, был. Отец. Они оба. Ненавижу их обоих. — Чего надо?

— Катя! — попыталась состроить грозный возглас мачеха.

— Ну? — вежливой быть не хотелось. Один черт, благодаря Лилечке, живу по своим средствам, в том смысле, что по тем, кои сама зарабатываю, да к тому же и в чужой квартире. Так что ни от нее, ни от бати мне ничего не надо было. Все, что она могла, она у меня отняла.

— Катерина, мы с твоим папой хотим, чтоб ты появилась в выходные на семейном обеде.

Ах, да. Семейные обеды. Как ж не догадалась-то? А еще выезды на природу... Кодовые фразы всегда означали примерно следующее: бате надо перед кем-то сыграть счастливое семейство. Баста, господа. Сегодняшний сон про маму почему-то придал сил и желания бороться, бороться не только со всем внешним миром, но и со своей "семьей".

— Нет, — твердо, наверное, на самом деле впервые в жизни категорично твердо произнесла я.

— Нет? — мачеха на том конце даже растерялась.

— Нет. Папе привет. Лешеньку люблю. Пока.

Я положила трубку и тупо уставилась на противоположную стену. Теплая чашка грела ладони, отогревая понемногу и застывшую в вечной мерзлоте душу.

Совсем не соврала когда сказала, что люблю сводного братишку. Это и в самом деле так. Леша золотой маленький карапуз, который не повинен ни в моих бедах, ни в том, что ему суждено было родиться у таких родителей. Со временем Лиля скорее всего испортит его, но пока... Пока он мой маленький мальчик, которого мне частенько сбагривают, когда няня просто не может или же когда болеет. Хороший мой, родной... На такие вычурные обеды его выносят всего на пару минут, Лиля играет нежную мамочку, затем сдает сына няне и, как ни в чем не бывало, забывает о нем. Идти не стоило хотя бы ради не лицезрения сей фальши. Если она так относится к своему ребенку, что уж говорить обо мне.

Я протяжно вздохнула. Раньше всегда плакала, думая о матери, отце, ее смерти. Теперь слез не было. Что-то изменилось внутри, словно надломилось, вместо боли, обиды, страха, жалости к себе осталась бесконечная всепоглощающая пустота. Только пустота моя не несла в себе отрицательного начала, вовсе нет. Удивительно, но она была мягкой, очищающей, почти светлой. Я обрела прозрение и покой, наверное, именно так когда-то Сиддхартха у Гессе обрел прозрение после встречи с Гаутамой. Не сравнимо, конечно, все же я просто человек, а вовсе не легенда. Но какое потрясающее восхитительное ощущение затопило грудь. Я готова была жить, идти дальше, бороться, если придется, то бороться со всем миром. Пусть прошлое останется прошлым. Завтра будет новый день. Я выстою в любой буре...

3

Тихо заглянул к ней в комнату снова, она так и сидела напряженно. Побелевшие пальцы обнимали мою кружку так, словно она искала в ней спасение. Моего появления не заметила, что, в общем, и неудивительно. Она часто не замечает никого вокруг, погружаясь в свои мысли. С год назад, когда заявила, что у нее видите ли парень, немного оторопел от такой наглости. Мне хватило ума тогда лично явиться к ее родителям домой, не выгонять ее, не звонить, а именно с глазу на глаз обсудить ситуацию с ее отцом. До сих пор рад, что поступил именно так. Никогда не забуду зрелища ее семьи, точнее той сладкой фальши, что проела всю квартиру насквозь. Отнекался тогда полуфразами и ушел ни с чем, а сутки спустя нашел презерватив в помойке. Смеялся долго и искренне.

Парня у нее совершенно очевидно не было ни тогда, ни когда либо вообще, иначе б девочка знала, что спутать использованный презерватив с просто распакованным довольно сложно. Таких странных не встречал еще никогда. Ей девятнадцать, она зачастую выдает какие-то сложные цитаты или философские изречения, глубокие, явно неоднократно обдуманные и обыгранные мысли — этого у нее не отнять, словно с женщиной взрослой беседуешь, но когда речь заходит о том, что так свойственно возрасту, — она становится чистым ребенком.

О чем думаешь? "О себе любимой". Ответ всегда один, я бы мог и не спрашивать, но отчего-то каждый раз надеялся услышать от нее правду, ту самую, которую она так частенько разбалтывает во сне. Поначалу как-то еще боялся ее разбудить, когда она засыпала на столе и посреди ночи начинала плакать. Теперь уже не боюсь, ее подработка выматывает ее до такой степени, что девчонка не помнит ничего, поразительно как в последний раз сохранила воспоминания. Давно обнаружил, что она совершенно не обращает внимания, как перебирается под утро со стула на кровать.

Мой синий питекантроп пошевелился и чуть сменил позу, теперь прижав чашку к груди. Опять ей плохо из-за семьи. Не представляю, каково это. Любая другая давно бы сдалась и приспособилась, но уж точно не сделала бы попыток самой себя обеспечить. Милое беспомощное, но удивительно сильное создание. Моя личная головная боль...

Надо ей пирожное купить, а то расстраивалась опять ночью, маму звала. И пиццу. Любимая еда. Гастрит так заработает, дурочка. Надо что-нибудь приготовить. Просто суп есть не станет, это блюдо мое комнатное чудовище не любит. Сделать что ли суп-пюре? Возиться долго, но хоть поест горячего — полезно.

Я ненадолго задумался, зашел на кухню, просмотрел содержимое холодильника — курицы все равно нет, в магазин бежать, так заодно хоть продумаю, что ей на завтрак.

Еще немного таких умственных расчетов и стану профессиональным поваром. До того, как она сюда въехала, понятия не имел, что буду на обед и что у меня вообще в холодильнике. Ребята раньше зачастую угорали над моей рассеянностью. Еще бы. Староста, вроде все предусмотрю и все равно что-нибудь да забуду. Что ж, нет худа без добра. С появлением Кати рассеянность как рукой сняло. С ней расслабься — ничем хорошим не закончится. Пропустишь где что, и она навредит, по мелочи, но обязательно навредит. Грязное белье в ванной не оставишь: постирает, не разбирая белое и цветное. Вещи не раскидаешь, обольет. Я даже в своей комнате как-то побаиваюсь. Если б не один положительный момент, можно было бы и психануть на такое добро привалившее. Но уж больно весомым был этот положительный момент: я мог в любое время дня и ночи привести девушку домой, при том, чтоб не запалиться с грязными носками посреди гостиной или еще чем бесподобным и явно не вызывающим сексуального влечения у противоположного пола.

Катька чихнула, отвлекая меня от мыслей о сексе с противоположным полом. Решил напоить ее травой с медом. Не хватало еще, чтоб простыла. Она у меня уже дважды в этом году простывала — гундела и бредила по ночам больше обычного.

Аленкин звонок застал меня за выбором курятины.

— Министерство здравоохранения на проводе, — пробубнил я в трубку, зажав последнюю между ухом и плечом.

— Обожаю твои приветствия!

Не знаю, правда — не правда, но она повторяла это часто, а вот Катюха всегда утверждала, что не смешно, и вообще непонятно как я стал капитаном квэнщиков.

— Да? Я чертовски обаятелен?

— В точку.

— Отлично, — соображалось как-то не очень, выбор продуктов отнимал большую часть внимания.

— Ста-ас, — немного напряженно протянула Алена.

— А?

— Я хотела спросить...

— О чем?

— О Кате.

— Какой Кате? — я сосредоточенно читал состав финских хлебцев и, признаться, смысл диалога пока ускользал от сознания.

— Которую ты сестрой называешь.

— А! Спрашивай.

Вообще, с Аленкой познакомился недавно и на квартиру еще пока не водил, но про своего монстра комнатного рассказывал. Все-таки напугала зараза такая, всех баб шугает, задолбала.

— Ты всегда отзывался о ней так, что мне казалось ей лет двенадцать.

— Девятнадцать, но она не сильно от двенадцати ушла. Так в чем вопрос?

— Она тебе ведь совсем не родная. В том смысле, что она на меня странно смотрела и мне... В общем, я не попала в какую-нибудь ссору влюбленных? Не хочу потом расстраиваться.

Наконец отвлекся от чтения и проникся смыслом услышанного.

— С ума сошла! Живет у меня эта дурочка и живет. Ты-то тут при чем?! А странно смотрит, так она на всех странно смотрит. Ребята вообще поначалу на нее пальцем у виска крутили. Родная моя, родственников не выбирают. Неужели не знала?

Алена мягко выдохнула в трубку и тихо рассмеялась.

— Ну ладно. Прости. Я не люблю вмешиваться в чьи-то отношения.

— Да еще бы. Нет никаких отношений, не было и нах... Не дай бог! — вовремя поправился. Кто — кто, а Аленка не любила мат в моем исполнении. Катька — та сама иногда булькнет что или над моими высказываниями ржет, но Алена никогда, улыбнется разве что только, чаще глаза отводит правда, вроде не слышала будто, хотя как не слышала, рядом же всегда. Может и запал поэтому. Сидела тогда в зале рядом с папочкой своим и на наши пошлые, непотребные шутки чопорно морщилась. На все полтора часа репетиции из колеи выбила. Правда и сдалась как-то быстро, я даже не ожидал. Один разговор с хамской рожей, и она согласилась на свидание. Весь азарт убила. Чего тогда морщилась, спрашивается?

Теперь еще... сочинила про меня и Катьку. Ну, зыркнула та на нее странно, так мой дракон на всех так смотрит. Кроме шуток! Она разговаривать не умеет, у нее с общением туго, давно заметил. Витька до сих пор отойти не может, икает от одного только воспоминания. Катя недавно с недосыпа за каким-то поддержала беседу с Витюхой на тему того, что тот еврей. Хлопая покрасневшими, слегка осоловевшими и оттого неравномерно открытыми глазами, мой монстр в лоб уточнила: а не кастрировали ли его, Витьку, как полагается всегда у евреев. Лучше б молчала, честное слово! Парень и до того ее вида побаивался, а после столь шокирующе умного вопроса вовсе ретировался из квартиры разве что не бегом. Перепутала девочка слова... Ей слова, а Витюхе самое ценное.

Сценарий ходячий, мне и сочинять ничего не надо. Списывай — не хочу.

— Ну, ладно. Прости еще раз, — Алена запнулась.

— Сходим завтра куда-нибудь? — взял управление на себя я. Если честно, встречаться уже не очень хотелось. Мыло развела: вставать между кем-то и кем-то собралась... А если не сложится, она в слезы кинется? Или что сделает?

— Да! Куда?

— С утра позвоню и решим.

— Ага.

Я закончил с покупками и отправился обратно домой кормить синего троглодита.

Было уже за одиннадцать, троглодит был сыт и доволен, когда на пороге квартиры появился ее отец. Я признаться ждал какого угодно визитера, но уж точно не такого. Что могло понадобиться Виктору от дочери в столь поздний час, было совершенно очевидно. Каменная мина на лице выдавала моего не самого приятного родственника с головой. Я напрягся и на автомате преградил собой вход.

— Доброй ночи.

— Привет, Стас. Мне дочь моя нужна.

— Она спит, — зачем соврал и сам толком не понял, но подпускать к девчонке мужика, который вот так запросто продал ее, не было никакого желания.

— Плевать! — терпение было сегодня очевидно у Виктора не в чести. Он попытался отодвинуть меня в сторону. И совершенно напрасно, мне такого обращения не надо. Юля, думаю, простит — она сестренку двоюродную любит. Еще на свадьбе приметил, что Виктор с Лилей у Юльчи не в чести, значит и возражений не последует.

Катерина не глухая: раз не выходит, значит не желает с батей общаться.

— Пошел вон, — тихо сказал я и сам искренне поразился проявленному идиотизму. Выльется эта х

* * *

боком. В героя решил поиграть, кретин. — Чтоб рядом с ней больше не появлялся.

Выражение лица мужика сменилось с каменного на недоуменное. Я оттолкнул массивную тушу Виктора в подъезд, пока он не успел оправиться от столь очевидного хамства, захлопнул дверь, отключил звонок и отправился дорабатывать приложения к дипломной.

На тишину, как я и предполагал, надеяться не пришлось. В дверь двинули ногой пару раз, а затем в соседней комнате знакомой мелодией заиграл Катькин мобильный. Я поднялся из кресла, в пару шагов преодолел расстояние до ее спальни, зашел и забрал у девчонки из рук трубку. Теперь уже злился не на шутку. Появилось желание разнести что-нибудь бьющееся, желательно голову ее папаши. Без зазрений совести отключил телефон и унес с собой, чтоб у Катьки не появилось соблазна ответить или уж тем более пообщаться. Ни х** папаня ей не сделает — девятнадцать лет, живет со мной, зарабатывает давно сама. Так что катится пусть мужик подальше и с ускорением.

Вернулся к прерванному занятию, трубку положил рядом с монитором. Почему-то казалось, что она вот-вот забежит и, пробулькав что-нибудь матом, потребует не лезть в ее жизнь. И будет абсолютно права. Так как я не поступают, только кретин полный станет вмешиваться в чужую ссору и в чужие проблемы. Но ничего похожего не произошло ни через минуту, ни через пять, ни через час... Она не появлялась, даже из комнаты своей не вышла — тишина в квартире позволила бы легко определить ее передвижения.

Я разлепил глаза уже засветло. Бледный пасмурный свет пробивался сквозь щель между штор и падал на письменный стол. Я потер лицо ладонью, сгоняя остатки сна. Память воскресила события ушедшей ночи. Приподнял голову и внимательно оглядел тот угол, куда бросил ее мобильный. Телефона не было, зато по квартире волнами разливался неповторимый запах свежесваренного кофе и ванильных блинов. От неожиданности пропустил любимый момент, когда можно просто вытянуться на матрасе и тупо порассматривать потолок, планируя предстоящий выходной день, вскочил, спешно натянул джинсы и отправился на кухню.

Обоняние не подвело. У плиты и в самом деле примостился троглодит, а на столе уже стояла тарелка с приличным количеством блинов. На плите остывал ароматный напиток, что Катерина за все время совместного существования не готовила при мне. Почувствовав чужое присутствие в комнате, она повернулась и как-то криво смущенно улыбнулась. Явно понятия не имея что сказать, девчонка кивком указала мне на стол и вновь отвернулась. Растерянный не меньше нее самой, я опустился на ближайший стул. Через минуту передо мной оказалась чашка, тарелка, варенье... Полноценный завтрак в исполнении самого мелочного и противного создания на этой планете выглядел и странно и привлекательно одновременно, помимо прочего еще и вкусно. Последнее я уяснил, осторожно попробовав угощение. Очень надеялся, что никакой отравы не подсунула, впрочем, если выяснится что подобное, разгон будет неслабый. Она в курсе последствий. Плавала — знает.

Вид у троглодита был и смущенный, и перепуганный одновременно. Никогда ее такой не видел. Да, признаться, я и сам чувствовал себя немного не в своей тарелке. Как-то странно было вдруг резко вот так выехать из удобной накатанной колеи привычных взаимоотношений. Меня в общем и целом все вполне устраивало, ее, полагаю, — тоже. Впрочем, виноват сам, не стоило разыгрывать из себя бэтмена, последствия не заставили ожидать.

В полной тишине Катерина доделала завтрак, не поднимая глаз, села напротив и принялась за еду. Начать какой-либо диалог не решались мы оба. Я наблюдал, как несколько раз она набирала в грудь побольше воздуха и немного поднимала голову и готовился быть крайне внимательным и вежливым в своих ответах, но не сложилось. Уже секунду спустя, она вдруг опускала взгляд на свою тарелку или чашку, так и не нарушив тишины. У меня в голове и вовсе отсутствовали любые складные предложения, все больше напряжение и неудовольствие от собственного поведения.

Позавтракав, я сказал тихое: "спасибо, все очень вкусно". В ответ она, глядя в стол, еле заметно кивнула, только покидая кухню каким-то неведомым образом понял, что глаза она все же подняла и пристально смотрела мне вслед. Не знаю, что у нее там в голове, но определенно не все в норме. Ни друзей толком, ни подруг. Комфортная среда — враждебный окружающий мир. Огрызаться, драться, защищаться она умеет, но когда речь заходит об элементарной теплой вежливости — это не про нее, язык проглатывает, ни единого слова из себя выдавить не в состоянии. Спасибо большое ее папаше за такой расклад.

В голове вдруг зародилась странноватая, местами идиотская, но на тот момент показавшаяся мне гениальной мысль: а не исправить ли мне ситуацию. В том плане, что друзей у меня до черта и друзей хороших, подруг в том числе. Моему нелюдимому троглодиту явно не хватает женского общения. Погодок подходящих не знаю, с малышней не ношусь, но вот со Светкой и Маринкой познакомить стоит. Маринка — генератор дебильных идей и непревзойденное трепло по теме и без, на первом они сойдутся, а второму Катерина обучится. Светик — умная, рассудительная и добрая стормозит обеих от общественно вредной деятельности. План был блестящим, идеальным и обещал решить все мои проблемы, связанные с синим чудовищем, поэтому я со спокойной совестью наметил первые шаги его реализации и отправился покорять женский коллектив туристического, где обучалась Аленка. Женский коллектив там доминировал в количественном плане, а посему покорялся без труда и даже без слов.

4

Я честно топала за Стасом следом. Последнее время оно кругом стало таскать меня с собой, еще и за руку к тому же. И у меня совести сопротивляться не хватало, в том смысле что благодарной я быть все-таки умела. Понятия не имею, начерта он тогда ночью отшил батю и в общем толком почти ничего не слышала, больно тихо Стас говорил у двери, но эффект его слова и последующие действия возымели. Отец исчез из моей жизни, причем напрочь. Лиля звонила еще пару раз сутки спустя, трубку я не брала, и запал мачехи быстро иссяк. Вот так скоро и странно я осталась без жалких остатков семьи. Уже вторую неделю от ближайшей родни не было ни слуху, ни духу. Не знаю, сколько продлится сие благословенное затишье, но наслаждалась им от души и, наверное, именно поэтому сейчас позволяла Стасу увлекать себя на встречу с его друзьями.

Благотворительностью заняться решил, гений. Ну и ладно, молча посижу с кирпичной моськой, попугаю горячую брюнетистую красотку Алену и тихо-мирно за неподобающее поведение буду удалена заниматься своими делами, своими парами и вообще, чтоб под ногами больше не путалась.

— Каспер, земля вызывает! Вернись в бренное тело.

— Не хочу, — тихо пробормотала я, немного обидевшись на такое обращение. Ничего нового в его интонациях не было, в построении фраз тоже, просто мое личное восприятие в последнее время резко изменилось. Без моего, кстати, на то особого желания. С удовольствием бы вернулась к прежней демонстрации несгибаемого свирепого нрава маршала времен освоения западных земель в Штатах, но, увы и ах, сделать этого никак не могла. Разве что конфисковать где-нибудь виски и напиться.

— Молодец, будешь великой Нехочухой, — процитировал старый советский мультик Стас. — Топай, топай. Пропустишь пару — мне достанется отдуваться за тебя.

— А ты-то тут при чем? И я не пропустила бы!

— Пропустить может и не пропустила бы, но опоздала бы, как пить дать, а отдуваться перед Хисматом после официального признания тебя своей ближайшей родственницей теперь приходится мне. Так что не ропщи, халоп, и топай.

Я протяжно уныло вздохнула. Именно для того чтоб Катенька не опоздала, нужно было вытаскивать ее из дому на полтора часа раньше. Как же, как же. Мстит, небось, за что-нибудь. Я с печалью взглянула на черную кованную решетку забора, отделяющего университетский городок от внешнего мира.

— И куда я иду?

— Кушать. Будешь? — со смехом спросило оно, окончательно обидев меня.

— Нет, — почему-то захотелось выпрямиться, стать выше и взрослее. Стас, ожидавший очевидно иной реакции, ошарашенно взглянул на меня, хотел что-то произнести, но не успел.

— Стас, — этот голос я узнала, он принадлежал одному из его давних друзей и одногруппников — Киру. — Привет.

Я оглянулась на окрик. Парень был не один. Невысокая русая девушка с преобладающим зеленым цветом в одежде шла рядом с ним. Хотя "шла" — сильно сказано, скорее равномерно подпрыгивала, то и дело дергая Кира за руку, рукав или карман брюк. В метре от нас она подобрала с тротуара палочку и зачем-то постучала ею по забору.

Марина. Видела ее всего пару раз, но запомнила хорошо. Поди не запомни. Удивляло меня в этой паре всегда одно: чего такой как Кир нашел вот в ней? Как эти двое вообще умудрялись слаженно сосуществовать вместе? Он — целенаправленный, самоуверенный, спокойный и она — непонятно как умудрялась не падать, не опаздывать, не попадать в неприятности до него. Я — раздолбайка, но чтоб так как Марина — это надо умудряться.

— Привет! — счастливо крикнула девушка и, споткнувшись, едва не рухнула на меня, благо Кир вовремя среагировал и поймал ее в полете.

— Привет, — кивнула я. — Летаешь? — вопрос сорвался сам собой.

— Пытаюсь, — не расстроилась моему хамству Марина и кивком указала на своего парня. — Только он все время мешает.

— Трагедия! — подытожила я.

— А то! — согласилась девушка.

— А теперь нам срочно нужен Светик, — изрек как-то немного потерянно Кир.

— Аналогично, — это уже выдало мое оно.

— Зачем? — вопрос у нас с Мариной получилось озвучить синхронно. Странное ощущение, но удивительно приятное. Такое будто я встретила родную понимающую душу.

— Как день прошел? — я поперхнулась сыром, который с голодухи запихивала в рот в ускоренном темпе. Сонный взлохмаченный Стас стоял в проеме двери и рассматривал меня.

— Намальна, — с набитым ртом пробормотала я, понимая, что опять выгляжу глупо со стороны.

— Ясно.

Совсем не собиралась его будить, и вроде была тише мыши. Вроде... Вечером, когда Катенька вернулась после загула с двумя замечательными девушками, ставшими за удивительно короткий срок настоящими подругами, ее родственник усердно занимался и дабы не стать помехой столь очевидному учебному рвению, благодарная сестренка отправилась по своим делам в свою комнату. Свои дела совершенно незаметно переросли в крепкий сон. Короче, проснулась я от дикого голода в четвертом часу утра. Терпения не было никакого — собственно голод и привел меня на кухню к сыру, а Стаса видимо привела на кухню голодная я. Темнота, холодильник и сыр в зубах. Как мышь подпольная, честное слово. Вылезла из норы, блин.

Эх, достанется сейчас Катеньке за что-нибудь.

Неизвестно откуда появилось детское ощущение вины за содеянное. Еще и обидно почему-то стало.

— Чай хочешь? — неожиданно спросило мое оно. Я растерялась и молча уставилась на Стаса, не зная как реагировать на мягкий, спокойный тон, коим был задан вопрос. — Садись, — он кивнул на стул. Отказываться или протестовать совершенно не хотелось.

У меня забрали сыр из рук и принялись готовить ранний завтрак. Я завороженно следила за своим родственником. Как-то... Не знаю... Но, почему-то вдруг показалось, что он красивый... Очень красивый... Вроде бы... Я поспешно отвела взгляд на столешницу.

Своих мыслей и сама толком не поняла. С чего это вдруг? Такое происходило впервые. То есть я ж и раньше видела Стаса не раз, но ни разу раньше у меня сердце не начинало из-за него подпрыгивать. Еще раз подняла глаза на обнаженную спину, на затылок с короткими светлыми волосами. Задумалась. В душе вновь перевернулось что-то не то. А дальше...

Дальше он совершенно неожиданно развернулся, поймал мой взгляд, и я напрочь забыла как дышать. Все эмоции, которые когда-либо испытывала за жизнь, показались тусклыми и незначительными в сравнении с тем, что творилось во мне сейчас. Казалось, кровь вскипела и резко застыла, породив обжигающий холод, пробежавший по спине и шее. За доли секунды я ощутила сильное, невозможное желание, словно током пробило. Перепугавшись самой себя и того, что наверняка сейчас отражалось на моем лице, я спешно отвела глаза.

— Кофе или чай? — спросило оно.

Не в силах выдавить ни слова, я согласно кивнула.

— Э-э-э, — озадаченно изрек Стас. — Ты уверена?

Я снова закивала и заулыбалась против воли. Ситуация опять складывалась странная у нас и опять причина во мне.

— Ну, смотри, — рассмеялся он в голос и снова отвернулся. Я краем глаза наблюдала за каждым его движением и продолжала улыбаться. Глупо, конечно, но и правда смешно. Не быть мне никогда стильной, нежной и опрятной...

— ... Так и буду всю жизнь клоуном работать, — допивая коктейль, откровенно рассказывала я Марине. То ли алкоголь так подействовал, то ли накипело, а подруг толком никогда не было, в общем, взяла я и все выложила как на духу. На беду ли, на счастье, бог его знает.

— Ясно, — Марина почесала затылок. — А он на тебя как смотрел?

— Понятия не имею. Я в жизни такого никогда не чувствовала. Испугалась, а потом так вниз и глядела, не на него.

— А ты не влюбилась часом?

Я удивленно вытаращилась на подругу.

— С дуба рухнула?! Не-е-ет, — вот уж в чем, а в этом была абсолютно уверена. Я и в Стаса? Да ни в жизнь.

— Секса с ним хочешь?

— Марин, блин! — возмутилась я.

— Чего? — не поняла девушка.

— У тебя вопросы...

— Нормальные вопросы. Так хочешь?

— Хочу, — кивнула я, неожиданно сообразив, что и правда хочу.

— Ну-у, — протянула подруга. — А чего возмущалась? Я ж не праздного любопытства ради. Я ж так сказать, стратегию вырабатываю, — деловито закончила она. — Пошли.

— Куда? — не сориентировалась я.

— Как куда? В магазин. Будем искать чего-нибудь очень короткое, очень обтягивающее и возможно блестящее.

— Может не надо.

— Надо, — уверенно кивнула Марина и почти силком поволокла меня в одной ей известном направлении.

— Мамочки, — пробормотала я. Короткое и обтягивающее я еще переживу, но вот насчет блестящего — не уверена.

5

Я как можно тише прикрыла дверь и, наконец, выбравшись из ярко-синих туфлей на высоких каблуках, облегченно вздохнула. День выдался тот еще. Быть стажером оказалось на деле намного сложнее, чем представлялось несколько недель назад, и мой новый образ, с коим я в общем-то уже сжилась, не облегчал жизнь, одаривая хозяйку многочасовыми марш-бросками с полной женской амуницией на цыпочках. Задача из разряда техники выживания. Хорошо пятница и рабочая неделя позади. Я размяла уставшие ступни, оттолкнулась попой от двери и, мягко ступая, отправилась в свою комнату.

Месяца два назад Маринка начала осуществление своей стратегии. По ее гениальным расчетам Берлин должен был пасть сходу, максимум через неделю. Но Берлин не сдался в первый же вечер, только удивленно уставился на мои ноги в короткой юбке. Не помню, чтоб когда-либо чувствовала себя ужаснее, чем в тот момент когда Стас улыбаясь спросил, чего это я вдруг решила непонятное сотворить опять. Обиделась тогда на него начисто и из вредности решила, что секс получу, не от него, но от кого-нибудь симпатичного точно. Больно сдался, умник.

Светик, наутро узрев труды Марины на мне, нервно хихикнула и взяла командование операцией на себя, еще и с бабулей своей познакомила. Шикарная, надо признать, тетенька, в жизни не забудешь, даже если очень приспичит. Их трудами, да моими сбережениями вышло нечто, что сейчас кралось мимо Стасовой комнаты по коридору.

Дверь была открыта, и я не удержалась бросить единственный взгляд на его приватную территорию, и тут же была поймана с поличным. Внимательные зеленые глаза равнодушно смотрели на меня.

— Привет, — неуверенно промямлила я.

Он кивнул и вернулся к прерванному телефонному диалогу. Я ускорила шаги и почти бегом влетела в свою дверь. С Аленочкой сюсюкает небось. Почему-то ненавидела эту девицу, но еще больше в последние дни ненавидела Стаса — казалось, с каждым прожитым часом он по одному ему известной причине становился все отстраненнее и холоднее, третьи сутки со мной не здоровается даже. И я совершенно не понимала причин такого его поведения. Скорее уж наоборот он должен был вздохнуть с облегчением: никаких неприятностей больше не приносила, вредить не вредила, завтрак готовила, а он вместо приветливости только косится равнодушно и односложно отвечает на вопросы, сам без необходимости особой и вовсе не заговаривает. Наверное, ему было удобнее иметь под боком мелкую дурочку, или может с Аленой этой жить хочет, а меня сбагрить некуда. Жалеет, что с родичем моим стычку устроил.

Я добрела до шкафа и открыла дверь. Зеркало отразило меня в черной юбке-карандаш с завышенной талией и белой едва заметно прозрачной блузке. Я и волосы укладывать научилась. Света взяла в подмастерья Маринку и они совместными трудами занялись единичной парикмахерской практикой. Результат понравился всем... Ну, кроме Стаса конечно. Он и не заметил перемены. Не ожидала, что меня его отношение заденет настолько, только слов из песни не выкинешь — обидно было безумно, и я честно беззвучно прохлюпала полночи в подушку после его равнодушного взгляда в сторону моей внешности в тот день. Вот такая вот дура. К глазам опять подступили слезы. Так и не прошло до сих пор. Оно еще и не здоровается как назло. Хоть бы с неделю подождал со своим презрительным отношением, я бы может посильнее была.

Разделась, чувствуя, как по щекам беззвучно катятся предательские капли. Все же разревелась, идиотка. Не утерпела. Есть не хотелось, да и делать особо ничего тоже. Я забралась под одеяло с головой, обняла подушку и зажмурилась. Слезы продолжали скатываться, впитываясь в прохладную ткань. Эдак и потонуть в жалости к себе недолго. Я вздохнула в энный раз и, немного полежав в своем коконе, провалилась в тяжелую дрему.

Странное состояние: вроде и не в отключке, все понимаю и слышу, сознание вполне ясное, но сны вижу. Яркие такие сны, мрачные и всепоглощающе грустные. В какой-то момент поймала себя на мысли, что плачу навзрыд.

— Эх, ты чудо, — с удивлением узнала голос Стаса над собой. — Я думал, мы с этим закончили, — он снял с меня одеяло, подвинул проблемную сестренку к дальнему краю кровати вместе с подушкой и укутал обратно. От неожиданности я перестала всхлипывать, но из дебрей сна выбраться пока не получалось. Сознание не желало выплывать, теряясь в делении происходящего на реальное и нереальное.

С моих щек стерли влагу, кровать тяжело скрипнула под весом еще одного тела. Вот теперь, кажется, уже выходило понимать, что есть сновидение, а что нет, и Стас определенно входил в разряд не сновидений. Мою голову осторожно приподняли, а затем, подержав немного, снова опустили на подушку. С еще большим удивлением поняла, что он ее перевернул, так что моя щека больше не лежала на промокшей ткани.

Не желая больше быть невольной обманщицей, я открыла глаза и растерянно взглянула на своего родственника. В первое мгновение он продолжал с каким-то привычным спокойствием и сосредоточенностью вытягивать из-под меня сбившуюся простыню и лишь доли секунды спустя, почувствовав мой взгляд, замер. Немая сцена вышла весьма красноречивой... и недолгой.

— В общем, не реви, — бодро выдал Стас, соскочил с моей постели и почти бегом покинул комнату, а я так и осталась лежать, перепугано глядя на закрывшуюся за ним дверь. В сознании крутилась единственная яркая мысль: чего это было?

Я влетел на кухню и остановился по центру, понятия не имея зачем сюда прибежал. Она ж никогда не просыпалась. Первый раз за все время. Так и знал, что не нужно было туда идти, ведь была же здравая мысль. Нет, поперся. Ничего бы с ней не случилось. Уже месяц снов о матери не было, тихо посапывала себе и тут вдруг снова ревет, еще и вечером.

Провел рукой по затылку, соображая, как быть. Хотя, собственно, ничего ж такого. Ну, подумаешь, пришел к девчонке, так ревела же, аж за стенкой слышно. Что прислушивался нарочно не узнает. Несмотря на подобные рассуждения, покоя на душе все еще не было. Хотелось скрыться куда-нибудь из квартиры. Ее чертовы духи новые здесь кругом, вроде и не резкий запах, так, еле заметный, а находиться не могу.

Она изменилась до невозможного. Юбки до колена. Ноги ее в туфлях... И наверняка чулки носит. Бл

* * *

! Я даже умудряюсь угадывать чулки или колготки она носит. И все новые кофты и блузки, бл

* * *

, обязательно полупрозрачные. Какого х

* * *

вообще?

Стоять стало сложно. Нужно было двигаться. За неимением иного пространства, принялся ходить по кухне.

Повзрослела резко. Если раньше то и дело, глупости говорила или делала, теперь черта с два. Только голос остался прежним, с теми же наивными интонациями. Смеха ее не слышал уже давно. Сам шутить перестал, и она прекратила тихо по мальчишески угорать надо мной или в телефонных разговорах, по крайней мере при мне точно.

Пространство кухни было слишком давящим, узким. Нужно было пройтись на воздухе, проветрить мозги. Вышел в коридор, обулся и распахнул входную дверь. С порога на меня взглянул мелкий парнишка, лет девятнадцати. Он видимо имел намерение позвонить, но не успел, так и замер с протянутой к звонку рукой.

— Привет, — подозрительно сощурившись изрекла мелочь. — Катю могу увидеть?

— А ты кто? — сквозь зубы выдавил я.

— Тот же вопрос, — спокойно отреагировал он.

— Пошел нах** отсюда, — не дожидаясь ответа, я захлопнул дверь, отключил звонок, разулся и направился в ее комнату. На полпути остановился, сообразив, что веду себя неверно. Неверно — мягко сказано. Странно как минимум точно. Это ведь там явно парнишка к ней не просто так пришел, а свидание или может встречается она с ним. Последняя мысль взбесила. Возвращаться и извиняться перед посланным на х** героем ее мечтаний не хотелось однозначно. С восхитительным наслаждением представил, как они ссорятся после моей выходки.

Снова проматерился. Это уже ни в какие ворота. Решительно дошел до ее комнаты, распахнул дверь и, не глядя внутрь, выпалил:

— Там к тебе какой-то... В общем за дверью стоит, — сказал и скрылся у себя. Достало.

Сел за комп, одел наушники и погрузился в чтение. Музыка немного унимала злобу. Всего пару минут спустя Катя появилась на пороге. Сделал вид, что не замечаю ее присутствия в комнате. Время шло, а она продолжала тихонько стоять, не меняя позы, в ожидании. Злость в душе разгорелась с новой силой. Я снял наушники.

— Ты что-то хотела?

Она, кажется, испугалась моего голоса. Взглянуть в ее сторону и убедиться твердо отчего-то не мог, просто был не в состоянии смотреть на нее прямо. Услышал, как она тихо вдохнула, решаясь на реплику или, может, ответ на мой вопрос, точнее, на мой грубый вопрос.

Встала в дверях в свою эту одеялку завернутая, бледная и остатки косметики под глазами. Я себя ублюдком почувствовал или благодаря ей правда им стал.

— Там одногруппник мой. Я его не звала. Пару дней назад случайно столкнулись и все. Понятия не имею где он адрес взял, — каждое слово давалось ей с трудом.

Сбивчивое объяснение совершенно не успокоило. И с чего она вдруг решила, что обязана мне что-то объяснять? Ее личная жизнь никого кроме нее не касается.

— Мне какое-то дело должно быть?

Я окончательно растерялась от этого вопроса. Он не говорил, он цедил сквозь зубы. В жизни не видела Стаса настолько взбешенным, а главное, я ничерта не понимала почему он такой. То есть в голове вертелись какие-то смутные догадки, но понять их и уложить в единый строй никак не выходило.

В данный момент я и боялась его безумно и почему-то одновременно хотела ласкаться к нему, заглаживая неведомую мне вину. Опустошающее ощущение. Поборов на мгновение страх, я шагнула чуть ближе.

— Чего надо? — тут же огрызнулся Стас.

— Я тебя обидела, да?

— Нет, — злость резко ушла из его интонации, но дикое напряжение осталось. И он по-прежнему упрямо смотрел в монитор. — Я никогда не обижаюсь.

— Мне съехать? — выдала я свое второе предположение.

— А это ты, бл

* * *

, с чего придумала?! — вот теперь он повернулся, и я тут же пожалела о своем желании видеть его взгляд. Глаза были черными от ярости.

Я поспешно взялась рассматривать свои босые ступни.

— Не знаю, — слов не вышло, получился просто всхлип.

— Уйди.

В мгновение ретировалась в коридор, всхлипнула еще раз, закрыла рот ладонью и разревелась. Сил прятаться в своей комнате или пытаться хоть как-то сдержать слезы не оставалось. Услышит и услышит, наплевать.

Он подошел совершенно неожиданно и незаметно, развернул к себе лицом и обнял. Так я и проплакала с полчаса, стоя в теплых объятиях и чувствуя себя полной, законченной дурой, слабачкой к тому же. Только он почему-то не возражал, только прижимался щекой к моему лбу и молчал.

Постепенно я успокоилась, перестала вздрагивать и шмыгать, несмотря на это Стас все удерживал меня, не давая сменить позу или разжать объятие, да я, признаться, и не хотела. Сердце прыгало в груди, а в душе носился смерч от соприкосновения его тела с моим. Сумасшедшее ощущение и ужасно глупое в моем-то положении приживалки и нахлебницы.

— Вкусно пахнешь, — пробормотал он.

— Что? — от неожиданности я откинула голову и озадаченно посмотрела в знакомое, ставшее самым родным лицо. На этот раз взгляд его был совсем другим. Все такие же почерневшие глаза, но почерневшие по совершенно другой причине. Парней у меня может и не было, но понять от каких мыслей так смотрят сможет любая. У меня с перепугу ноги подкосились, а потом Стас просто наклонился и поцеловал, а я нет бы как по науке глаза закрыть и ответить. Нет, по науке Катенька не умеет! Вместо этого еще сильнее вытаращилась на него и застыла столбом... дура.

Стас отстранился, внимательно глядя на меня. Кажется, он что-то силился понять в моих эмоциях, отражающихся на лице. С еще большим испугом поняла, что он там видит отражение себя, как страшного дракона, решившего совратить охраняемую принцессу до появления принца. Это надо же какое сравнение романтичное сочинила. Потом обдумаю, а то дракон и вправду подумает, что принцев жду, а они, принцы, мне нужны как собаке пятая.

Решительно прекратила изображать тормоз и, встав на цыпочки, попыталась срочно исправить сложившуюся ситуацию, то бишь поцеловать Стаса сама, но, как и стоило ожидать учитывая мое исключительное везение, не попала. Вместо этого с размаха разбила несчастному подбородком губу.

— Ой, — это единственное что пришло мне в голову в качестве объяснения сотворенного.

Стас как-то устало застонал, прикрыв глаза, слизнул кровь с нижней губы и снова взял инициативу на себя. Вот теперь я честно постаралась быть сообразительной девочкой. Вышло... Вроде...

Никогда не думала, что испытаю столько эмоций за раз. И обнимает, и язык его у меня во рту. Словами напишешь и глупость глупостью, а чувствовать такое в реальности умопомрачительно и восхитительно, и вообще, эпитетов не хватит. А еще солоноватый привкус крови завораживал, не знаю, одну меня или его тоже, но прерывать поцелуй Стас не спешил. Я не сопротивлялась, хотя чуточку воздуха хватать перестало. Ну и ладно. Задохнусь и пофиг, но зато как задохнусь!

Он вдруг засмеялся мне в губы.

— Дыши.

— С чего ты решил, что я об этом думаю, — вдыхая полной грудью, промямлила я.

Смех только усилился. Почему-то стало немного обидно, но обижаться было страшно, вдруг больше не поцелует, поэтому, особо не задумываясь, я отомстила единственным доступным мне способом — укусила его в плечо.

— Ай! Катя.

От звука своего имени я замерла и со смешанными чувствами подняла взгляд к его лицу.

— Ты меня так никогда не называл.

В ответном взгляде мне почудилась вина, разглядеть точнее не смогла, меня вновь поцеловали, только теперь мягче, осторожнее, нежнее...

Свет уличных фонарей проникал сквозь не зашторенное окно. Если верить наручным часам, рассвет не за горами. Я немного сменил позу. От моих движений ровное дыхание чуть сбилось — сегодня она явно намерена просыпаться, когда ее тревожат. Поерзала и прижалась ко мне теплой спиной. Я улыбнулся и облизал чуть припухшую губу, а еще за плечо цапнула, не слабо так цапнула, — достойная плата за пару поцелуев. А если я что больше захочу? Тем более уже хочу.

Катя, как назло, поерзала еще немного, стараясь прижаться ко мне сильнее. Я обнял ее и с силой притянул ближе. Она довольно вздохнула и затихла. Но то она, а вот меня вариант затихнуть и попытаться заснуть устраивать перестал совершенно. Сместил ладонь на ее грудь, обтянутую тонкой тканью майки. Проснуться она не проснулась, но едва заметно выгнула спину — движение вышло замечательным, мне понравилось безумно. Я склонился и провел кончиком языка по мочке ее уха и осторожно прикусил, верной реакции с ее стороны, само собой, ожидать не пришлось. Она хихикнула и приподняла одно плечо, закрываясь от моей ласки. Ни капли не удивился. Так и думал ведь, что презервативы в помойке показные, из чистейшей детской вредности.

Оперся виском о кулак и принялся рассматривать свое сокровище. Давно этого не делал. Поначалу, обнимая ее во время ее кошмаров, ничего такого и не думал вытворять, просто отключался рядом или с телефона что читал. Потом как-то так само собой стало получаться, что начал бросать взгляды на нее, спящую рядом, особенно, если она еле слышно вела диалоги с матерью. Я серьезно старался отвечать на заданные вопросы или говорить нечто мягкое, успокаивающее. Выходило неплохо, рассказав свои беды, Катя тихо проваливалась в сон до утра, а я, понаблюдав за ней немного, уходил к себе.

Катя...

Я ж и в самом деле никогда ее так не называл вслух, зато Аленку назвал. Задумался, называется. В первый раз она честно поверила, что случайность, во второй — нет. Да я, правда, сам понимал, что не случайность. Мне Катин запах если на улице чудился, или если издалека похожую девушку видел, дергаться начинал. Я ж ее везде искать начал, даже там где ее быть просто не могло, как параноик. Приходил домой и кругом натыкался на ее присутствие в моей жизни зримое и незримое.

— По-моему, я дракона люблю, — отвлек меня от размышлений знакомый сонный голос.

— Да? — протянул я со смехом.

— Да, — серьезно ответила Катя. — Он красивый.

Самое забавное, что диалог с ней можно было поддерживать без труда, правда ответы она зачастую дает невпопад, но это к делу не относится. Тут важно ее в тупик не ставить своими вопросами, иначе она просыпаться начнет.

— Очень красивый?

— Очень. Он добрый, самый умный и ужасно страшный, когда злится. Я его боюсь.

От неожиданной догадки веселое настроение мигом улетучилось. Может неверно, но все-таки...

— А зовут его как?

— Стас.

Я тихо выдохнул.

Проснулась я от странного не очень приятного ощущения пустоты и холода. Открыла глаза и уставилась в белый потолок не моей комнаты. Инстинктивно подтянула одеяло повыше, вспоминая, как вчера засыпала в объятиях Стаса вся зареванная, и поцелуи его вспомнила.

Ощущение пустоты очевидно возникло просто оттого, что рядом никого не было. Я повернула голову — в комнате тоже была одна. Прислушалась — в квартире стояла красноречивая тишина. И только после холодка паники, пробежавшего по спине и рукам, я разглядела сложенный лист бумаги на подушке рядом. Осторожно взяла его и развернула. Короткая надпись заставила покраснеть, испугаться хуже прежнего и растаять карамельной лужей одновременно.

"Дракон тоже тебя любит. А еще дракон знает, что за пирожные ты будешь любить его сильнее. Сейчас вернусь".