Ангелы по совместительству. Глаз за глаз 28 -33

Глава 28

Итак, доблестные армейские эксперты меня спасли (хотя это еще вопрос, кого в действительности они спасали), однако радости от этого я не испытал — в новообретенный грузовик немедленно перебралась половина ридзерского отряда, причем, колдуны, всю дорогу нудившие о недостатке места, теперь были просто счастливы. А вот мне пришлось серьезно уплотниться.

Другим сомнительным моментом воссоединения с соотечественниками стал объем работы, неожиданно навалившейся на меня. Ладно — осмотр грузовиков, который мы провели сразу же, как только немного отъехали от Тусуана, и мелкий ремонт их же (в таком деле счеты неуместны). Но потом армейские эксперты решили, что нашли себе карманного алхимика и поволокли ко мне всякий износившийся в дороге инвентарь. А ведь я был уверен, что отбился от попыток запрячь меня в отрядную жизнь! И внезапно оказался всем должен... Заканчивать надо это путешествие, точно говорю.

Колеса неутомимо вращались, поднимая в воздух облака тонкой белой пыли (она так и висела над нашими следами, словно дымный шлейф). Я напряженно следил за уровнем топливного масла в бочках (наворованного в Тусуане до Кунг-Харна явно не хватало). От раскиданных вдоль Тималао крупных городов решено было держаться подальше (на этом категорически настаивал куратор), а мелких поселений на нашем пути не попадалось. Ахиме предлагал углубиться в горы и поискать скотоводов. А смысл? Превратить бараний жир в топливо не смогу даже я. Пришло время возвращаться к цивилизации! Ли Хан пометил на карте ближайшее селение — маленький городишко на пересечении имперского тракта и крупной (по местным меркам) реки. Ночь мы рассчитывали провести под крышей.

Странный объект попал в зеркало заднего вида случайно. Я, не долго думая, вдарил по тормозам — сюрпризы от Са-Орио мне еще прежде надоели. Полуденный зной принял меня в свои объятья, словно нутро гигантской печки, впился в кожу лучами солнца, попытался обжечь сквозь подошвы (наверное, что-то подобное ощущает вытащенный из убежища гуль). Вот поэтому-то местные с их магической обделенностью упорно ездят на коровах: без надежного теплового насоса к полудню грузовик превратился бы в крематорий. Тем удивительнее выглядел столб пыли, тянущийся от какой-то очень маленькой, стремительно приближающейся цели. Я напряг чувства, использовал толику магии... Прозрение наступило подобно удару молнии — в нашу сторону чесал контролируемый Шорохом голлем.

"Да ты совсем страх потерял, чудище проклятое! Ты что творишь?!!"

Отозвался монстр неожиданно быстро. Мне было не без злорадства заявлено, что я сам виноват: Шорох всего лишь хотел знать, что тут происходит, но его гнали прочь, грубо обзывали и унижали всячески. Скрывали, так сказать, самое интересное. Теперь он будет смотреть на все сам!

"Уничтожу, замурую!"

А если я буду хамить, монстр не откроет мне важный секрет.

Да забери меня Король...

— Тангор, что это?

За моей спиной стоял весь отряд Ридзера и Ли Хан до кучи, причем, у белого было такое выражение лица, словно он точно знает, что происходит, но поднимать шум считает уже бессмысленным. А ведь никто из могучих армейских экспертов, если что, голлема не остановит.

— Это — свой. Такая черномагическая приблуда.

— Для чего она?

— Сейчас узнаем.

Что ж, чудище, у тебя есть шанс доказать свою полезность.

Шорох ловко затормозил, подвел голлема поближе и, выпустив из конечности длинный коготь, старательно нацарапал в пыли: "Тангор — дурак!" Окружившие нас спецы понятливо заулыбались. Ну, надо же, какая тонкая шутка! Голлем меж тем продолжал: "Если понял, напиши "да".

Я вынул из кармана складной нож и нацарапал поверх всех этих художеств:

"Пошел в жопу!"

Голлем старательно обвел буквы по контуру. Не знаю, кто придумал этот оригинальный метод связи на расстоянии посредством Шороха, но это еще не дает ему права хамить.

"Слушай сюда", — после некоторой паузы продолжил голлем. — "Твой брат — искусник-самоучка. Сбежал из школы со своей телкой, найти не могут. У препода спер сто крон и шмотки"

"Какая телка, ему ж четырнадцати нет!"

"Сам решай. Девка родом из И'Са-Орио-Та, родственники у ней там. Учти: через море они уже перебрались. Ты еще в империи?"

"Да! Где родичи девкины живут?"

"Далеко, в Кунг-Харне. На берегу его ловить надо"

Ха! Как бы мне еще туда попасть...

"Мы в трех днях пути от Кунг-Харна"

"Зафиг?"

Говорить кому-то про бериллы мне не хотелось. Во-первых, неизвестно — добудем ли, во-вторых, не ясно, не удастся ли припрятать что-нибудь от куратора.

"Помощь нужна"

"Тангор, перепишись в белые!"

"Сдристни отсюда!"

— Кто это был? — заинтересовался Ридзер.

— Ясно дело, кто!

На данный момент кроме меня существовал только один связанный с Шорохом маг, сумевший принудить монстра к сотрудничеству. Значит, составитель хамского послания — мой прежний босс, Сатал. Для Ридзера имя оказалось, определенно, знакомым.

— Что будешь делать?

— А что тут сделаешь! Едем, как ехали, — пока бочки не наполнятся маслом, метаться бессмысленно. — Где они высадились — известно?

И тут эти умники принялись описывать мне слона при помощи слепоглухонемой твари. Поскольку образы Шорох способен транслировать только один в один, вся прихотливая цепочка навестивших Сатала ассоциаций была мне доступна (бутылка, три барана, пила, веревка, мертвая змея и, почему-то, Фатун в юбке). Пикантности происходящему придавало то, что отождествить местность, изображенную на карте с реальностью сумеет не всякий человек, а ингернийское название ближайшего населенного пункта (сюрприз!) не совпадало с са-ориотскими даже по звучанию. Ткнув пальцем в карту голлем попал в море, образы побережья из сознания Сатала не мог склеить вместе уже я (вы способны разом удержать в уме изображение целой страны? Вот и нефига дразниться!). Это дебильный цирк мог продолжаться бесконечно, но тут выучка алхимика взяла верх: я потребовал сообщить долготу и широту искомого места, после чего нашел его на карте совершенно точно.

М-да. Тяжело с ними будет.

— И что это нам дает? — осторожно поинтересовался куратор (в общение с чудовищем он благоразумно не вмешивался).

— Ну, логичней было бы оттуда идти в Миронге, хотя кто знает, куда их понесло! — Надеюсь, не в Михори. — Скорее всего, придется мне от вас отколоться.

В первом же месте, где удастся найти альтернативный транспорт, так как снова угнать грузовик мне не позволят бдительные колдуны. И плевать на "надзор"! Не съедят же они своего бывшего сотрудника?

Куратор сочувственно покачал головой:

— Вы ведь понимаете: пересечься с кем-то на равнине можно только случайно?

— Зато дорог в империи не много, и береговые горы, где попало, не перейти. Доберусь до реки, пущу Макса вдоль берега, может, след возьмет.

Ну, Лючик, ну фрукт! Не пороли его в детстве, а зря. В этом — все белые: большую часть времени они такие нежные и безобидные, а потом как отчебучат...

— Брат, значит, — задумчиво пробормотал Ли Хан. — А почему искусник?

— Потому что белый, — немедленно просветил его Шаграт. — Прикинь, у него вся семья такая!

Я пристально посмотрел на боевого мага. Он внезапно засмущался и шустро отвалил. Правильно, мое терпение на пределе.

— Белый? Как это возможно?!! — Хан уставился на меня в священном ужасе.

— Мама дважды вышла замуж, — обломал я все его фантазии. — А ты что подумал?

— Ничего! — истово побожился белый.

— На тебя похоже.

Ли Хан бочком-бочком слинял за грузовики, и я остался наедине с Шорохом. Голлем стоял, сложив руки на груди каким-то подозрительно знакомым жестом.

Хочу развидеть это. А главное:

"Что ж ты, чудище проклятое, раньше-то молчал?!!"

Мы ж неделю, как из Арх-харама, который, на минуточку, прямо у реки стоит. Шорох побожился, что сам узнал о происшествии только вчера.

"Дату, сволочь, дату!"

Потому что следить за временем эта тварь в принципе не способна.

Голлем сверился с кем-то и накарябал цифры. Гм, действительно, вчера. Значит, начальство изволило изучить мой отчет о поисках Мировой Оси вплоть до страницы сто семьдесят четыре — схемы расположения опорных точек — и даже сделать из него правильные выводы. Четырех месяцев не прошло! Поздравьте меня еще раз: мой прежний босс — редкостный тормоз.

Я внимательно осмотрел конструкта. А на вид — как финкаунский! Впрочем, это для меня они одинаковые, а для Шороха каждый объект уникален — особенности образного восприятия. Возможности познания такой подход не подразумевает, следовательно, найти утилитарной применение свойствам голлемов и обратить на него внимание монстра должен был человек. Не-забуду-не-прощу, так меня подставить! Ладно бы ночной кошмар обрел материальность и полез осваивать дневную сторону жизни, пусть развлекается. Но теперь-то он будет таскаться следом за мной!!!

Не будем о грустном, будем о страшном.

Где мой брат?!!

Настроимся на лучшее: он не утонул, не умер от голода, не замерз в горах и не попал на обед к людоедам. Маленькая девочка проводником не может быть по определению, значит, ориентируется он по карте, а там в Кунг-Харн два пути — через Тусуанскую долину или через портовый город Миронге. Из Миронге ему никуда не деться — корабли по реке не ходят, а вот с долиной сложнее. Тусуанские изгоняющие будут в восторге от моего возвращения!

Жив ли он?

Я вспомнил малыша Лючика, с его типичным для белых наивно-восхищенным взглядом и столь же типичной болтливостью, а рядом — условно вменяемых са-ориотцев и совершенно невменяемых черноголовых... Впрочем, мы ведь два года не виделись. Сумел он через море перебраться — сумеет продержаться и до подхода помощи. Мгновенно тут ничего не предпримешь, а беспокоиться о несбыточном черные не склонны. Но планы опять придется менять. Ненавижу!!! Ну, братишка, держись! Я те мозги-то на место вправлю, дай только до ушей добраться.

И снова басовитый рокот моторов, монотонное пение теплового насоса, залитое ослепительным светом пространство снаружи — синий верх, бежевый низ, и только контуры Хребта Мира разнообразят горизонт. Снаружи Шорох развлекался с голлемом, то превращая его в подобие гигантского кузнечика, то придавая вид борзой собаки. И вот что интересно: за чей счет? Я-то вечером в баки масла долью, а он кем голлема кормить будет? А, пусть делают друг с другом, что хотят!

Я вел грузовик и размышлял о прекрасном. Например, о бериллах. И летающих машинах, которые обязательно создам. О возвращении в милый, прохладный и лишь немножко мокроватый Краухард (надо все-таки решить, где строить башню — там или в Суэссоне). И еще следует придумать, наконец, как прославиться, иначе портрет лидера клана останется незавершенным. Раздражение потихоньку отпускало, но осадочек оставался.

Грузовики выехали к каньону, по дну которого бежала достаточно крупная по са-ориотским меркам река, и двинулись вдоль нее. Рельеф предгорий не способствовал езде напрямик, но про три дня я не врал: если новую партию масла перегонять во время привалов по частям, скорость можно сохранить крейсерскую (ну, не высплюсь пару раз, хуже не будет). Вот только надо ли мне теперь в Кунг-Харн? Не может быть, чтобы Лючик успел туда первым! Я высчитывал дни, прикидывал маршруты и смутно надеялся, что безумные традиции И'Са-Орио-Та на этот раз не встанут у меня на пути.

Тщетно. Первым признаком неприятностей служили кучи камней с воткнутыми в них флажкам — местный аналог предупреждающих надписей. В какой-то сотне метров за ними возвышались стены обещанного Ли Ханом городка, но даже черному было очевидно: люди здесь больше не живут. Ахиме прищурился, пытаясь разобрать на белой ткани выцветшие знаки, и робко предложил объехать подозрительное место.

— А как же добыча? — возмутился Шаграт.

Ах, да, тут кое-кого все еще волнует золото. Перед нами — классические руины, причем, некоторые из постепенно ветшающих домиков выглядели весьма зажиточно. Тут даже отвращающий периметр был (и до сих пор работал)! Святой долг любого черного — разграбить подобное место.

Я посмотрел на кота белого, тревожно сверкающего глазищами из глубины кузова. И почему у меня такое чувство, что мы снова собираемся испытывать терпение предков?

— Мастер Тангор, а вы что думаете? — окликнул меня Питер.

Да какая теперь разница? Стадо баранов не остановить.

— Предлагаю выбраться на дорогу и решить по ситуации.

Чуть выше по склону виднелись знакомые столбики — ограждение имперского тракта.

Естественно, объезжать никто ничего не стал — грузовики протиснулись между грудами камней (которых вокруг натыкали с запасом) и покатили по заросшим чахлым бурьяном улочкам. С двух сторон к дороге подступали дома из местного камня, без стекол (а зачем они здесь?), с вполне себе целыми (хотя и немного облупившимися) дверями и ставнями. Что характерно — без единого птичьего гнезда или звериной лежки, хотя вдоль реки что-то такое росло и цвело.

Город оказался покинутым достаточно давно по непонятной для меня причине. Никаких признаков организованной эвакуации, равно как панического бегства или грабежа. Впрочем, за столько лет это место могли пытаться заселить не единожды, трупы — убрать, легко доступные вещи — вывезти. Пару раз на глаза попадались какие-то подозрительные пятна на стенах, но останавливаться, чтобы выяснить их природу, я не стал.

Мы припарковались на площадке для проезжающих караванов — просторной, чистой и безлюдной. Чуть выше по склону протянулся очередной имперский тракт, замерла с открытыми дверями солидная двухэтажная харчевня, тоже пустая.

— А где все? — наивно поинтересовался Рурк.

На что получил сразу два нецензурных ответа.

Белые занялись расшифровкой надписи на обрывках транспаранта, по-видимому, преграждавшего въезд в город, Румол с Шагратом отправились искать воду (эти найдут), а я уселся на подножку и попытался понять, что мне, собаке страшной, не хватает. Ощущение угрозы не проходило (это Шорох виноват!).

Питер, как бы невзначай, поглядывал на меня.

— Слышь, ты это, попробуй увести их отсюда, — посоветовал ему. — Ну, или хотя бы заставь ночевать в грузовиках. Местечко больно поганое. К тому же, каких-то черных магов тут уже убили.

— Где? — заинтересовался Браймер. Белые тоже подтянулись.

Я молча ткнул себе под ноги.

— Вы опять занимались мерзостью! — Ли Хан брезгливо поморщился.

Эстет, понимаешь. Сказать ему, что без некромантии мы перед голлемом беззащитны, или пусть помучается?

— Медитация с открытым источником не запрещена! — по крайней мере, в Ингернике. — Для того чтобы увидеть след смерти, мне не нужны ритуалы. Поэтому я говорю: здесь умерли маги, но не говорю — как и почему.

Куратор поджал губы, оценивая сложность поставленной задачи (Ридзер с независимым видом проследовал в брошенный трактир и теперь бренчал чем-то у стойки. Шорох в поисках приключений поперся за ним. Вот почему теперь эту тварь периметр не отвращает?).

— Надпись содержала сообщение о карантине, — добавил перца в кофе Ли Хан. — Белый цвет флагов означает, что здесь не только нельзя жить, но даже вещи собирать запрещается, под страхом смерти. Никаких подробностей, но подобные решения принимаются только в случае массовой гибели людей, причем, неоднократной.

— Я молод еще, — виновато улыбнулся Ахиме. — Но слышал про проклятый город в горах. Лет пять назад рядом с ним остановился отряд зачистки, шестнадцать человек, никто не выжил. До этого тоже были жертвы. К сожалению, я не помню подробностей. Город назывался Харна-Турум.

— А вывеска здесь есть? — заозирался Питер.

И мы отправились искать вывеску (вместе, потому что отпускать белых одних я не рисковал). Стела с названием поселения обнаружилась метрах в двухстах, вместе с очередным флажком.

— Харна-Турум, — севшим голосом прочитал Ахиме. — А может, уедем?

Я бы уехал. Нет, не потому что боюсь, просто искать себе работу без необходимости — глупо. Но одного взгляда на ридзерских охламонов было достаточно, чтобы понять — мы остаемся. Армейских экспертов охватил нездоровый ажиотаж.

— В домах вещи так прямо и лежат! — порадовал нас Румол (его, между прочим, за водой посылали).

Шаграт картинно встряхнул какую-то медную вазочку и высыпал на ладонь штук шесть золотых монет. Готов поклясться — куратор мысленно выругался.

Новость о проклятии никого не впечатлила и я мог понять ребят — сколько можно? Они приехали в И'Са-Орио-Т в надежде заработать, а долго ждать обещанного — тоже не в обычаях черных. Мы почти два месяца в пути, чувство новизны пропало, хорошее настроение после недели в немыслимой тесноте — аналогично. Бериллы Ли Хана сильно напоминали морковку перед мордой осла, а местная нищета норовила за все расплатиться натурой. Где деньги, я вас спрашиваю?!! И вот на таком фоне — бросить бесхозное добро, даже не осмотрев. Противоестественно!

Я честно обдумал возможность надавить на боевых магов авторитетом, но происшествие с вербовщиками еще не забылось, и слушать меня никто бы не стал. Даже Ридзер, похоже, забыл неоднократно проверенный опытом закон — некромант всегда прав. Значит, мне остается только бросить их здесь... и оказаться одному посреди враждебной страны. С Шорохом.

Да забери их всех Король! Я и не таким проблемам рога обламывал, прорвемся. Просто возни опять будет до жопы и выгоды никакой.

— Хорошо, — уступил куратор. — Один день! Но ночевать будем в машинах — там защита надежней.

Полагаю, на большее он и не рассчитывал.

— Действуем по схеме "суслики в норе"! — скомандовал Ридзер.

Кто им эти схемы придумывает, вы мне скажите?

Бойцы убежали шмонать ближайшие дома, а вот меня на развлечения не тянуло — куража нет. Опять какие-то задержки, ничто не идет по плану, а продавить решение силой не получается. Ненавижу! Хотелось избить кого-нибудь, но я держал себя в руках. Потому что — куратор, и двенадцать против одного — неудачное соотношение, поэтому я держал себя в руках, хотя поубивать хотелось всех.

Взял посох и ушел бороться с черной натурой в одиночку. Выше по склону обнаружились следы разрушений — два или три десятка полностью выгоревших домов. Богатая поляна! Ридзеру ее показывать нельзя — он тут и поселится, а меня сейчас золото интересует в последнюю очередь (грех-то какой!). Я тупо пер вперед, пока не забрался в самую верхнюю точку селения, нашел там опорный знак периметра (солидный бронзовый диск полметра диаметром) и честно обдумал, как изменить его так, чтобы Шороха отсюда выкинуло. И остаться с неуправляемым голлемом один на один. Да ну нафиг — жизнь дороже!

Сверху открывался замечательный вид, в одну сторону — на рассеченную каньоном пустыню, в другую — на подножия Хребта Мира. Очень странное геологическое образование: исполинская каменная стена, почти без промежутков, с чахлым слоем облаков где-то в верхней трети и искристыми снежными шапками. Романтичные путешественники окрестили ее алмазным ожерельем империи. А почему не короной? Почему не жемчужной? Возможно, дело не в самых высоких горах, а в самых богатых приисках: где-то тут са-ориотцы накопали много-много небольших шахт, открытие которых стало возможно только благодаря магам-искателям. Сокровищница, путь к которой больше не преграждали императорские войска...

Масштаб зрелища кое-как привел меня в чувство, а мысли о шахтах вернули ощущение опасности. Ладно, если грядущий катаклизм прибьет кого-нибудь из армейских экспертов, а если повредит машины? Я бросил заниматься фигней и вернулся к грузовикам. Существует пара приемов защиты, которые местные черные гарантированно не могли использовать. Стряхнем пыль с академических знаний! А еще — стоит помедитировать и, возможно, добиться от куратора разрешения на некромантический ритуал.

Белые тем временем обустроили лагерь и подготовились к испытаниям, как смогли. Ли Хан снова развесил на тентах свои приспособы (все эти пучки и узелки из травок), а также выгулял кота, который против высаживания себя в песочек возражал всеми четырьмя лапами. Шороха с шумом и руганью выгнали за флажки (или потом пускай мне не жалуется!).

Когда все неотложные дела были сделаны, и в котелках забулькала овсянка, в лагерь подтянулись довольные колдуны. Они успешно преодолели свои предубеждения против искательства и влет разорили кучу мелких заначек, которые могли остаться на месте только в одном случае — если люди покинули город, не успев даже башмаки надеть. Естественно, этот факт никого не встревожил. Боевые маги держались до омерзения легкомысленно. То есть, я понимаю, что ими движет (сам такой), но нельзя же постоянно руководствоваться рефлексами! Так вот черные и погибают.

Я подошел к Ли Хану и пихнул в бок:

— Лезь в грузовик к Ридзеру, Ахиме со мной останется.

— Что вы себе позволяете?!! — вспылил белый, но потом, внезапно, осознал, кому хамит, и струхнул.

— Контролируй свои эмоции! — торжественно объявил я. — От твоей выдержки зависят жизни людей. И дрыхнуть не вздумай.

Ли Хан пару раз глубоко вздохнул и не стал ничего отвечать. Правильно! Нечего из себя вождя корежить.

Ахиме реагировал на стресс более типично, в смысле, лаяться с окружающими его не тянуло.

— Не смогу заснуть, — пожаловался он.

— Это хорошо, — кивнул я. — Попробуй-ка, дружок, вспомнить что-нибудь еще об этом городе.

— Молод я, не опытен, — снова повинился Ахиме. — Наставник про тот случай сказал, что Харна-Турум — ловушка для проезжающих.

— Если город — ловушка, почему его не снесли до сих пор?

В Ингернике подобное — нормальная реакция на любую катастрофу. Вон, Нинтарк рвом обнесли и солью засыпали на полпальца, природники до сих пор ноют про загрязнение грунтовых вод.

— Не знаю, — покачал головой Ахиме. — Все очень давно было.

По мне, так оно с тех пор и не кончается.

Придется сторожить. Я пощипал себя за мочки ушей, припомнил несколько бодрящих мантр и тайком нацарапал на ладони знак-концентратор (крови немного, а эффект — как от нашатырного спирта, проверено). Синие сумерки в тени Хребта Мира уверенно переходили в чернильно-черную ночь.

Наверное, я все-таки задремал, несмотря на все мантры и знаки. Встрепенуться меня заставило омерзительное ощущение, которое невозможно было с чем-либо спутать — рушащийся некромантический круг. Я вскочил и едва успел поймать за рубаху ломанувшегося к выходу Рурка:

— Сидеть !

— Да там...

— Сидеть, я сказал!!!

Некоторое время творился форменный бедлам — ничего не соображающие спросонья маги пытались отразить нападение и упрямо лезли наружу из защищенного сотней всевозможных Знаков грузовика. В соседней машине вопил дурным голосом кот белого (надеюсь, Питеру удалось удержать свою половину отряда на месте). Офигевший Макс забился в угол — пса-зомби едва не затоптали. Под тент попытался забраться Шорох, получил по балде и угреб назад, что-то обиженно транслируя (а ведь его предупреждали!). Потом все окончательно проснулись и, неожиданно, успокоились, зажгли светильники и в их ровном голубом свете смущенно переглядывались, не понимая, что это на них нашло.

Я спокойно кивнул своим мыслям:

— Вот так те ребята и попались.

— А?

— Они не смогли очнуться от сна, сцепились друг с другом и дрались, пока все не полегли. Короче, сидим на жопе ровно и ждем утра.

Браймер пробормотал под нос какое-то неканоническое ругательство, я едва удержался, чтобы не переспросить.

Остаток ночи прошел скучно и бесполезно, если не считать моих напряженных попыток понять, был некромантический Круг или его не было. Такое сложное проклятье живет по своим законам и не может рассеяться без следа! Тем не менее, ни отката, ни каких-то других следов ворожбы я не ощущал. Но мы-то знаем, что чудес не бывает, бывает — недостаток знания, а некромантия вообще плохо проработанная дисциплина, все на интуиции.

Утро армейские эксперты встретили живые, но мрачные и не выспавшиеся. Тем не менее, уезжать они не желали принципиально. И это уже было серьезно.

— Еще одну ночку не поспим — ничего не случится, — озвучил общее настроение Ридзер. — Из-за каждого чиха бегать!

Так и прибил бы!

Дело не в том, что я очень спешу. Мне, например, загадочное явление, погубившее неизвестное количество народа и уже опробовавшее свои силы на нас, чихом не кажется. Но кто меня станет слушать? Колдуны закусили удила. Природная склочность, жадность и нежелание уступать, помноженные на остатки той дряни, что накрыла всех ночью, делали отряд совершенно неуправляемым. Судя по тому, что Питер не стал вступать в дискуссию, он оценивал ситуацию так же. Неужели придется уходить в одиночку?

Белые шушукались, вероятно, тоже о возможности бегства, но куратор видел еще один вариант:

— Мастер Тангор, — начал он. — Я вынужден просить вас помочь в расследовании этого инцидента. Если в Са-Орио появилось какое-то неизвестное чудовище, власти Ингерники должны об этом узнать!

Да, если убедительно обосновать угрозу, бегство будет выглядеть рационально. Но армейские эксперты — не дураки, любая фальшь только ухудшит ситуацию.

— Не поможет. Даже если я подниму погибших здесь во плоти, они не смогут рассказать о том, что их убило.

— Дело не в этом. Вы — единственный из нас, кто имеет достаточно глубокие познания в магической теории, чтобы отыскать источник проблемы.

А вот это верно. Армейские эксперты, конечно, обучены лучше "чистильщиков", но, по-хорошему, сказывается это только на силе удара. Спасти себя, продемонстрировать конкурентам свое превосходство, восстановить репутацию...

Но с ходу соглашаться не годится, я — тоже черный и у меня есть нервы.

— Надеюсь, вы помните, что я...

— Алхимик! Дополнительная работа будет оплачена отдельно, за счет доли министерства. У меня есть специальные инструкции на случай подобных обстоятельств.

Ладно, обобрать родное государство — священный долг любого краухардца.

— Согласен. Но мне, как вы понимаете, нужно время ...

— Сколько угодно. Альтернативой будет только директивный приказ на возвращение, но его, как вы понимаете, я могу отдать только один раз.

И мы отправимся домой, никуда не сворачивая, а моя попытка улизнуть перейдет в разряд злостного саботажа. К Шороху! (Тем более, что найти его не сложно). Загадка Харна-Турума будет раскрыта.

Как говаривал наш препод: "Не знаешь, что делать — нарисуй схему". Я обошел селение, тщательно зарисовывая положение домов, непонятных пятен и тех мест, где (на мой взгляд) точно что-то было нечисто. И вот что характерно: имперский тракт не просто шел по городу, он словно отделял его нижнюю, "правильную" половину от верхней, построенной не в пример более свободно. Такое было заметно на глаз даже черному — уцелевшие после пожара дома выглядели красиво. На оштукатуренных камнях сохранились цветные росписи, на крышах вместо серого сланца лежала черепица, кое-где в стены оказались вмурованы изразцы с растительным орнаментом и птичками. Слишком необычно для империи, слишком индивидуально.

И никакого намека на причину карантина.

Схема демонстрировала, что странности чаще встречаются в нижней части склона, там, откуда мы приехали. Обыскал на пробу один дом и нашел в куче тряпья детский скелет с сильно поврежденным черепом.

Надо ли мне искать источник неприятностей в пустыне за городом?

Но ведь верхнюю часть Харна-Турума люди тоже покинули и не похоже, что это помогло им остаться в живых. Не может ли так оказаться, что все бежали вниз, потому что опасность приближалась сверху?

Вернулся к тракту, полюбовался на колдунов, хвалящихся друг перед другом находками. Поднялся выше. Здесь в домах впервые обнаружил следы разрушения — опрокинутую мебель, а вот вещей оказалось заметно меньше... Едва не пропустил самое главное — в маленьком строении посередине выгоревшего квартала останков было не много, а очень много, причем, в таком состоянии, будто их тут кремировали. Это я что, горожан нашел?

Сел в тенечке со схемой на коленях и задумался.

Нет, не поволокли бы могильщики трупы на такую верхотуру — ниже бы прикопали. Пожар произошел раньше, когда мебель еще было кому ломать, а вещи — красть. Однако объявить два случая смерти людей независимыми событиями я не брался. Жертвы первой стадии инцидента? Все эти находки не вписывались в картину появления нежити, скорее — в результат магической катастрофы. Такие штуки с бухты-барахты не случаются, у них есть период нарастания, подготовки...

Взял с пепелища косточку почище и пошел к куратору:

— Мне нужно разрешение на ритуал.

— Разрешаю!

Ишь ты, монарх-самозванец!

Четверть часа потратили на написание всяких важных бумажек, позволяющих мне делать то, что я сделаю, и не нести за это ответственности. Потом я достал из заветного сундучка все необходимое и расчертил простейший знак из некромантии, используемый для допроса мертвеца. Ну, предки мне в помощь!

— А если вы не успеете закончить до темноты? — переживал за меня Ахиме.

— Придется рискнуть. Что бы ни случилось, не вздумайте меня беспокоить!

Заранее сказать, сколько времени потребуется некроманту для работы, невозможно, я управился быстро — всего за сорок минут. Потом посидел немного еще, избавляясь от чужих эмоций. Весело они тут живут...

Почувствовав эхо ворожбы, к стоянке сползлись боевые маги, но первыми нервы не выдержали у Ли Хана.

— Ну, что там?

Я взял злополучную кость двумя пальцами (руки еще дрожали) и продемонстрировал ему:

— Там было около полутора сотен человек, женщины, дети. Этих людей сожгли заживо.

Ли Хан отшатнулся от крохотного осколка смерти, Ахиме сильно побледнел, но у меня не было настроения щадить их нервы. Я только что видел это — как вооруженные до зубов печатные пинками гнали людей навстречу смерти.

— Сделали это солдаты в форме императорской гвардии. Непосредственно казнь осуществили черные маги — нанесли на стены какой-то аналог печатей Адского Пламени и активировали, — чем-то подобным парни Ридзера развлекались в Тусуане, но они жгли голые кости, а не живых людей. — Кретины забыли, почему вменяемые палачи НИКОГДА так не поступают, я имею в виду — не хватают на улице всех подряд и не загоняют скопом в крематорий. — Кажется, Ли Хан уже начал понимать. — Среди жертв оказался неинициированный белый волшебник, скорее всего, ребенок лет десяти. Одолеть такое количество врагов, спасти себя и своих близких он не мог, но ему... подсказали, что делать. — Полагаю, взрослые проклинали убийц вслух и не стеснялись в выражениях. — Всей мощью пробуждающегося Источника он пожелал негодяям убивать друг друга.

И стало так.

— Стихийное проклятье, — прошептал Ли Хан. — Да, такое возможно...

— А дальше произошел классический несчастный случай, — я встал и отряхнулся. — Магия, боль, смерть сплелись воедино — заклинание обрело стабильную конфигурацию и отпечаталось в реальности подобно личности умирающего. Схему могу нарисовать.

Кстати, не мешает сделать это прямо сейчас. Вдруг самому (тьфу-тьфу!) пригодится.

Куратор нахмурился — в запретной дисциплине он был не силен.

— Почему мы не почувствовали это сразу?

— Потому что у практикующих магов очень хороший самоконтроль, а во сне он ослабевает, возникают какие-то колебания Источника, которые заставляют посмертный отпечаток проявиться, а дальше проклятье восстанавливается, как восстанавливает себя пробужденная некромантом личность, потому что с личностью оно и спаяно. Тип Источника не важен, к каждому одаренному, посмевшему заночевать здесь, является тот мертвый маг и требует убивать все, что дышит. По сути, это всего лишь морок, умопомрачение, беда в том, что он может возникать неограниченное количество раз, а отбить подобное нападение почти невозможно — белая магия идеальна для воздействия на живых.

Интересно, а уцелел бы зомби?

— И вы представляете себе механизм этого явления? — прищурился Ли Хан. — Механизм стихийного проклятья?

Должно быть, ему не часто утирали нос в знании основ.

— Слышь, дед, ты не в курсе, но последние четыреста лет теория магии бурно развивалась. И, да, я представляю механизм происшедшего совершенно отчетливо.

Куратор мыслил более практично:

— Есть ли способ избавиться от морока?

— Нет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому, что если бы способ погасить белое заклинание такого рода существовал, Полисант давно бы заселили.

Впрочем, есть ведь и противоположное явление — Финкаун, в который люди вернулись уже лет через пятьдесят после катастрофы. Правда, там основную проблему составляли расплодившиеся без присмотра чудовища...

— Я вижу только один вариант: снять отвращающие знаки и контролировать тварей вручную, позволяя им проявиться, но не давая вырасти до опасных размеров. Заселяя какую-то область, нежити оставляют после себя абсолютно стерильную в магическом плане среду. Фома, удачно поселившийся на том пожарище, выжрет основу морока за сутки.

Правда ждать этого события придется до воцарения хаоса, если только не организовать конкретно здесь еще одну Мировую Ось.

— Это не наша задача — брать на себя ответственность за такое сложное мероприятие и контролировать его! — вскинулся Питер. — Сообщим местным властям и оставим надпись, подробно разъясняющую ситуацию. Думаю, этого будет достаточно.

Играйте марш, зовите летописцев — у куратора проснулось чувство меры!

Белые шустро сняли где-то дверь и принялись выжигать на ней иероглифами соответствующие инструкции. А вот Ридзер и компания пребывали в трауре: что такое стихийное проклятье они знали, практику в Полисанте проходили. Условия карантина не зря налагали запрет на имущество — вся их добыча несла в себе след вредоносной ворожбы. Честно наворованное сложили в большой кувшин и, скорбя, прикопали в стороне от дороги (просто чтобы не вводить дураков в искушение). Я, между делом, приметил место. Нет, проклятые сокровища мне ни к чему, но тут такое дело: Шорох ведь тоже нежить, значит, на пресловутый отпечаток должен действовать аналогично. Вписываться за Ридзера я не стану (меркантильный монстр вечно желает странного), но при случае могу поставить эксперимент. Пора уже начинать делать запасы на будущее, на мое долгое, долгое будущее.

— А теперь — ходу отсюда, пока мы сами этой дряни не нацепляли!

Лагерь был свернут за рекордное время. Белые укрепили свое художество на видном месте и, с облегчением, забрались в грузовик. Место в кабине рядом со мной, для разнообразия, досталось Ли Хану (армейские олухи благоразумно решили не мозолить мне глаза).

Белый был задумчив и тих, у нас хорошо получалось молчать вместе. На колени себе он положил книжку в нежно-розовом переплете, но читать ее не пытался. Меня подмывало спросить, ради какой такой выгоды империя устроила ту бездарную бойню, но я подозревал, что Ли Хан и сам этого не знает. Путаные са-ориотские традиции имели исчезающе мало общего с разумом и логикой.

Через час Харна-Турум превратился в серые квадратики на зеленовато-буром склоне, и только сердце проклятья чернело незаживающей язвой. Я стал богаче на одну запретную формулу, но историю чужого идиотизма записывать в дневник не стал.

Люди склонны жить иллюзиями, страны, сословия, возраст — отличается только глубина заблуждений. А уж черные... Этим объясни все в подробностях — через день забудут. Именно поэтому только профессионал способен в полной мере оценить угрозу, исходящую от белого мага и надлежащим образом к ней подготовиться (кое-какие амулеты Питер Мерсинг не снимал даже перед сном).

Имперский пастырь Ахиме Нацу и его мудрый учитель (да продлятся его годы!) с живым интересом наблюдали за жизнью походного лагеря, в котором свойственный всем черным нарочитый беспорядок мирно уживался с армейской дисциплиной.

— Я не извинился за то, что ушел тогда. Прости! Как ты тут обходился?

— Хорошо, — улыбнулся бывший пастырь. — Много практиковался в языке.

— И как тебе показались наши спутники?

— Они веселые, — пожал плечами Ахиме.

— Правда? — заломил бровь Ли Хан.

— Да. И с ними не нужно бояться, что от их шуток кто-то умрет.

Через лагерь прошествовал молодой некромант, как всегда чем-то недовольный. По пятам за ним, старательно повторяя все движения человека, следовало неназываемое по имени чудовище. Чуть дальше у водруженного на примус котла бранились сегодняшний кашевар, Румол и артефактор Браймер, требующий добавить в кушанье соли.

— Вы хотите их убить? — спокойно спросил Ахиме.

— Я должен хотеть их убить, — поправил его Ли Хан. — Так требует традиция. Ты знаешь, что такое традиция?

— Правила, которым надо следовать, чтобы оставаться самим собой, — с готовностью отозвался молодой белый.

— А зачем это надо, знаешь?

Ахиме заинтересованно наклонил голову.

— Соблюдая традиции, мы позволяем тем, кто навсегда ушел, оставаться с нами, — разъяснил Ли Хан. — Мы растем, взрослеем, учимся, чувствуя их присутствие и поддержку. Так прошлое соединяется с будущим.

К котлу подошел капитан Ридзер, попробовал кашу и по очереди съездил ложкой в лоб обоим спорщикам, запретив им баловаться со специями.

— Так должно быть, — поправился Ли Хан. — Но вот что странно: приверженцы нашей традиции умирают, а жить остаются те, кто ее предал, пусть и не по своей воле. А еще те, кто возненавидел собственную суть и отказался от нее. Что ты об этом думаешь?

— Мне все равно, — пожал плечами Ахиме. — Я — сирота.

— Я теперь — тоже.

Из кустов появился пес-зомби и подошел к куратору, отдыхающему в тени, приласкаться. Между разбросанными по земле вещами с независимым видом прошмыгнул белый кот и запрыгнул в грузовик. Изо рта у кота торчал мышиный хвостик.

— И знаешь, что я думаю? — продолжал Ли Хан. — Традицию нужно обновить, пока еще живы те, кто помнит, в чем она заключалась. Как омолаживают старые деревья: срезать мертвые ветви, замазать раны целебной мазью и позволить молодым побегам тянуться к свету, даже если это будут дички. Так старая традиция снова расцветет и все увидят, что она прекрасна. Что ты на это скажешь, Ахиме?

Вернулся некромант, чинно вытирающий руки влажным полотенцем. Ридзер громко объявил, что ужин готов, и обитатели лагеря стали собираться у котла, все, включая кота и зомби, которым, в принципе, каши не полагалось.

— Нужно найти мышь, учитель, — серьезно сообщил Ахиме. — Пока мастер Томас на нее не наткнулся. А то неловко выйдет.

Оба помнили, что свои сомнительные подарки кот носит исключительно некроманту.

— Да, — вздохнул Ли Хан. — Мышь следует найти.

Глава 29

Ночь прошла без кошмаров, а на следующее утро я потребовал устроить военный совет.

— Ну, и что там у тебя опять случилось? — недружелюбно буркнул капитан.

Выспаться он не успел, а вот подзабыть вчерашний конфуз — в легкую.

— Да ерунда! — ласково улыбнулся я. — Топливное масло кончается, и до Кунг-Харна мы не доедем.

Мои слова оказались для армейских экспертов неприятным сюрпризом (чем они меня раньше слушали, хотел бы я знать?). Но тут надо понимать специфику: в Ингернике армейским магам не приходилось заниматься вопросами снабжения, соответственно, они и тут не собирались задумываться о подобном. Вообще.

— Поэтому наша следующая цель, — я наставил на Ли Хана указательный палец. — Гарантировано должна быть обитаемой.

Белый горестно вздохнул и сознался:

— Я не могу такого пообещать. Слишком многое изменилось! Я помню Харна-Турум очень милым городом, населенным гостеприимными людьми...

Стукнуть его, что ли?

От знакомства с моим раздражением белого спас куратор. Для начала, он устроил са-ориотцам перекрестный допрос.

— Насколько я понял, трагедия Харна-Турума совпадает по времени с орийским восстанием. В Ингернике о тех событиях известно мало. Насколько резкими могли быть действия властей в данном регионе?

В смысле, оставили они здесь в живых хоть кого-нибудь?

Ли Хан покачал головой:

— Я не знаю. Я еду в Кунг-Харн как раз для того, чтобы выяснить судьбу...

— А вы? — Питер перевел взгляд на Ахиме. — Будучи магом, вы обязаны были сотрудничать с властями и получать некую дополнительную информацию.

— Молод я еще, — затянул Ахиме прежнюю песню.

Ридзер ласково улыбнулся и подвинулся ближе. Белый побледнел, вспотел и начал шевелить мозгами.

— Так, значит, мы — на Карнийском тракте... При мне боевые группы сюда не высылали, значит, жаловаться на ночных гостей было некому. Крупных поселений тут быть не может! Наши ездили в Кунг-Харн, в Байолле, но это южнее... О! Алякан-хуссо!!!

— Что это за место?

— Судя по названию — речной порт, — с готовностью отозвался Ли Хан.

— Где это? — я подвинул к ним карту.

Ахиме показал.

— А вот туда — доедем.

— Так ведь расстояние почти такое же! — удивился Румол.

Меня прорвало:

— Слышь, ты, ошибка природы, понимаешь разницу: в горы ехать или по равнине?!! В горах любой маршрут — плюс треть к протяженности, да еще и вверх!

Плюс треть — в лучшем случае. Потому что в Понтиакских горах серпантины прокладывали, наверное, на спор.

Ридзер набрал в грудь воздуха... и не стал вступаться за своего. Вспомнил, наконец, вчерашнее. Да, да! Я своих врагов в дерьмо посадил, а капитан со своими бойцами сам в него чуть не забрался — почувствуйте разницу. Путь слушают, что им говорит алхимик, молча, с трепетным почтением.

— Возьмем этот вариант за основной, — постановил куратор. — Но крюк все-таки получается заметный. Есть ли еще предложения?

Они хотят предложений? Их есть у меня!

— Другой вариант: ехать вперед на одной машине.

На лицах колдунов немедленно появилось выражение категорического неприятия: они не хотели снова обитать в тесноте (а я и начинать не собирался).

— А почему бы не разлить отряд? — не к месту высунулся Ли Хан. — Половина останется караулить этот грузовик, а половина — поедет в том.

На него посмотрели, как на умалишенного — куратор при всем желании не мог раздвоиться. Это я за свое двухнедельное одиночное плавание еще могу отбрехаться, потому что гражданский, а ребята Ридзера — военные на контракте, их сюда пустили с зароком быть на виду.

Питер звонко похлопал в ладоши.

— Решено! Завернем Алякан-хуссо, заодно и осмотримся.

Лично я достопримечательности Са-Орио в гробу видал, но выбора не оставалось. Сомнительным утешением служило то, что пресловутый Алякан-хуссо оказался портом в среднем течении Тималао, то есть, начать поиски Лючика я мог прямо оттуда. А весь остальной отряд покатится в Кунг-Харн, к бериллам... Ненавижу.

На меня накатывало беспричинное раздражение — нормальное состояние для черного, на которого давят. Упрекнуть себя мне было не за что — невероятно самодостаточные армейские эксперты тоже начали психовать. Выражалось это в возросшем количестве тренировок и неожиданной тишине — Румол с Шагратом перестали хохмить и базарить. Но за поведение этих маньяков отвечал Питер, а вот я был оставлен со своей черной натурой один на один. До сих пор мне помогал отработанный на первом курсе прием: красочный образ вожделенной цели и пути ее достижения в виде цепочки простых шагов. В алхимии без подобного — никак, в этой профессии рутина — наше все, особенно для новеньких, но цепочку шагов, гарантированно позволяющую мне найти брата, я не представлял. Бесконечно обманывать себя невозможно, и мерзопакостный черный маг почти полностью заборол во мне алхимика.

Отряд двигался в Алякан-хуссо по имперскому тракту, быстро и без лишней тряски. Бойцы обсуждали что-то, увиденное на дороге, а мне было плевать (на все — плевать). Я сидел в фокусе теплового насоса, демонстративно закутавшись в одеяло, и вел бесконечные мысленные диалоги с Саталом, Ридзером, Лючиком, и опять по кругу. Причем шанса на деле пойти дальше слов не предвиделось: Ридзер тут же кликнет своих, Сатал — употребит власть, а Лючик устроит истерику. С черными так нельзя! В итоге, подходить ко мне решалось только бессмертное чудовище: Шорох экспериментировал — пытался сравнить органы чувств голлема с человеческими (сначала долго крутил в захватах консервную банку, а потом требовал от меня дать образ изученного предмета). Результаты получались забавные, но настроения подобное занятие не улучшало.

Алякан-хуссо встретил нас смрадом человеческого стойбища — моча, навоз и дурная еда. Армейские эксперты задрали полог (напустив в фургон тепла) и нам открылся творящийся вокруг бедлам: тачки и телеги, быки и ослики, дети, женщины и узлы, в сопровождении мужчин или в одиночку, все — гомонят и мечутся туда-сюда. И у каждого из этих людей на рукаве или отвороте одежды (иногда — весьма дорогой) — характерный знак. Мы ехали через толпу печатных с двумя пастырями на руках, наверное, только поэтому перед нами и расступались.

Знать не хочу, чем они тут занимаются. Где бы нам добыть масло?

— Многолюдно, — дипломатично высказался Браймер.

— Может, у них ярмарка? — предположил Румол.

— А чем торгуют? — заинтересовался Шаграт.

Ахиме перегнулся через борт, спросил и передал ответ:

— Серая Смерть приближается с юга!

Нежить, стало быть. Я прищурился, переводя его название в более привычные термины (у са-ориотцев что ни тварь, то смерть или погибель).

— Ведьмина Плешь у них прорвалась.

Армейские эксперты резко потеряли интерес к возможной подработке.

Правильно! Если нежить успел перейти грань, превращающую его в карантинный феномен, мы сдохнем тут, ничего не добившись. И даже если бы не перешел — умирать за чужаков? Да нас предки проклянут только за попытку!

— Как далеко? — деловито прищурился Браймер.

По всему выходило, километров тридцать-сорок (я себе чуть мозги не свернул, пытаясь перевести ответ в нормальные единицы). Если так, Кунг-Харн показал Ридзеру ручкой — туда отряд, может быть, и проскочит, а вот обратно придется выбираться по горам, пешком. Ха! Куратор ни в жизнь такого не позволит. Да не доставайтесь ж вы, бериллы, никому! Я повеселел и начал приглядываться к происходящему.

Если бы не гудящая толпа, мне, определенно, понравился бы этот город. Было в нем что-то ингернийское: ажурные башни портовых кранов над крышами, легкий налет копоти (где-то рядом ездил паровоз), а главное — нехарактерное для империи разнообразие архитектуры (даже са-ориотцам не по силам оказалось придать одинаковый вид домам, сооруженным в разное время из всевозможных подручных материалов). Рельеф склона делил Алякан-хуссо на три уровня: верхний — хламушник, средний, выстроенный в точности по Уложению, и пойменный (собственно, порт). И все это, несмотря на титанические усилия горожан, неумолимо тонуло в дерьме — если людей еще можно было заставить отстоять очередь в нужник, то скотина ограничивать свои потребности отказывалась. Какого Шороха они столпились здесь, когда до другого берега реки — два броска камнем, я категорически не понимал.

Мы потихоньку продвигались к причалам и народу, как ни парадоксально, становилось меньше. Боевые маги чинно запарковались на совершенно пустой набережной, вылезли наружу и придирчиво осмотрелись.

— У них нет судов, способных принять на борт грузовики, — мрачно констатировал Румол.

— Что, опять поплывем на льдине? — без особой надежды уточнил Шаграт.

— Да! — припечатал Ридзер.

Я сделал вид, что до предела увлечен разглядыванием причалов. Создание ледяного плота — невероятно нудный процесс. Бросить-то в воду ледяное проклятье — легко, но на выходе получится снежная каша, а нам нужна большая, надежная и устойчивая платформа. И вот как раз для получения прочного монолита скорость нафиг не нужна. Да и мое присутствие излишне — подобный метод переправы армейские эксперты отрабатывают на маневрах. Пускай вкалывают! А мне стоит заняться решением собственных проблем.

— Пройдусь по городу, — сообщил я понятливо кивнувшему куратору.

— И куда это он пойдет? — возмутился Румол.

— А куда вы в Харна-Туруме ходили? — окрысился я. — Осмотреться!

И подумать. Причем, куратору знать результаты моих размышлений ни к чему.

Ли Хан потащился за мной, наверное, тоже чтобы не работать. Это он не подумав сделал. По портовой улице сновали десятки обеспокоенных личностей, сначала к нему подлетел один тип с безумным взглядом, потом попытался схватить за рукав другой. Судя по невнятному бормотанию, эти люди предлагали нам своих детей. Зафиг? Я и с одним-то братом не знаю, что делать. Впрочем, к черному эти ненормальные приближаться опасались, а потом Ли Хан что-то наворожил и нас вообще перестали замечать. Других желающих возиться с толпой бестолковых малолеток не находилось, но люди продолжали бродить туда-сюда, зорко выглядывая незнакомые лица.

Ли Хан, глядя на это, шипел сквозь зубы и плевался:

— Вот к чему приводит занижение возраста Печатей! Любое происшествие, и для будущего оказывается потерял весь род!

Какое будущее, о чем он? Лично я еще на побережье понял, что перспективы у И'Са-Орио-Та нет.

Однако в разразившемся катаклизме есть плюс: среди тысяч беженцев еще один путник не привлечет внимания. Не может быть, чтобы у них у всех были при себе документы! Раздобыть здешнюю одежду, возможно, провожатого, слиться с толпой...

Размышляя о своем я прошвырнулся по местным лавкам (масла нет нигде), порылся в тележке старьевщика (местным нарядиться — как нечего делать) и с интересом понаблюдал за необычным шоу: сотни полторы пестро одетых личностей с исступлением копали длинную траншею. Для этого они самодельными ломами вскрывали мостовую и пытались вилами расковырять слежавшийся до каменного состояния грунт. На каждую дюжину землекопов имелось два кайла и одна лопата, грунт выносили ведрами. Однако. Я покачал головой:

— Ну, что за жлобство? Так выламываться из-за десятка складов! Все равно на этом берегу вести хозяйство будет невозможно.

Ли Хан вздрогнул и прищурился:

— Так вы не поняли?

— Не понял — что? — не люблю, когда меня считают идиотом.

— Печатным запрещено уходить из района обитания. Они не могут переправиться на другой берег!

Опа-на! Я думал, что все шедевры местного маразма мне известны, но это — пять.

— То есть, они надеются пересидеть нашествие Плеши за такой канавой? Ха!

— Они пытаются спасти своих детей! — взвился белый и неожиданно замер. — А если вы усилите защиту магией? Понятно, что отвращающие знаки уже не помогут, но есть ведь периметры, щиты...

Я закатил глаза:

— Могу замкнуть трехмерный периметр диаметром десять метров, — когда-то я так уже делал. — А смысл?

Жить в нем они все равно не смогут, особенно — в таком количестве. Разве что трупы для погребения сохранить.

— А если воздействовать на печатных? — не сдавался Ли Хан. — На побережье у вас получилось...

Вот, что за страсть вечно вешать все проблемы на алхимика?

— Тебя, кажется, тут пастырем кличут, — огрызнулся я. — Вот и займись делом!

— В моем нынешнем состоянии, — поморщился Ли Хан. — Мне нужно провести полноценный ритуал с каждым из них. Это сутки. Возможно, вы...

— Объясняю один раз: черноголовые все были одинаковые, а эти — разные. Мне тоже придется водить их на ту сторону по одному. Поэтому лучше ничего им не говори.

Призрачная надежда — хуже честного конца. Здесь больше тысячи смертников, если они начнут бузить, мы с ними тупо не справимся.

Я бросил на копателей последний взгляд... и со стоном сжал виски — мой мозг словно пронзила фиолетовая вспышка. Не знаю, был ли это вброшенный Шорохом образ, или память Мистера Флапа все-таки нашла дорогу к моему сознанию, но я внезапно понял, что чувствует обреченный человек, брошенный всеми, оставленный умирать. Ощущение, для черного в принципе недоступное — мы уходим из жизни в пароксизме ярости и несогласия, до последнего отказываясь верить в неизбежность конца.

Теперь я знал, как они будут метаться, что будут кричать, о чем молиться. Что убьет их раньше: нежить или выжигающая мозг попытка преодолеть навязанные магией запреты? Будь проклят тот день, когда я согласился стать некромантом!!!

Ли Хан попытался поддержать меня, проверить пульс... еле отпихался.

— Иди, скажи им, что это все — чушь, бред и профанация, пусть лучше отдохнут!

Чтобы остановить Ведьмину Плешь немагическими средствами, копать надо до скального основания или хотя бы до грунтовых вод, а эта борозда годится только для посадки репы.

Хотя, замысел-то не плохой — изменить свойства среды, но чтобы промочить насквозь прокаленную солнцем землю воды потребуется по-настоящему много... А спасти это все равно никого не спасет — через какое-то время нежить "созреет" и приобретет способность убивать на расстоянии. Карантинная зона — пять километров, люди смогут выжить только на другой стороне реки. Но образы чужой памяти кричали у меня в голове и заглушить их можно было только так — с головой погрузившись в дело, потому что чокнувшийся некромант — хуже всякой нежити, и завалить его ребята Ридзера смогут только всем скопом.

Будем проще: они хотят еще одну реку? Будет им река!

Для начала, я прошел тем путем, который са-ориотцы предназначили для воды. Что сказать? Шанс был, но слабый. Канаву са-ориотцы копали по принципу кратчайшего пути, то есть — почти под прямым углом к руслу Тималао. Дно у нее, конечно, намокнет, но образование серьезного потока гидродинамически противоестественно. Вывести устье выше по течению доморощенные мелиораторы не могли — там склоны речной долины подходили к городу вплотную и объем работ возрастал в разы. Но, если убрать грунт, да закрыть шлюзы... Цена вопроса — какая-то несчастная сотня кубометров песка! С дюжиной тачек работы на неделю. Где бы еще эти тачки найти...

Не, неделя — не вариант. Обычно-то Плешь растет медленно — сил ей на это надо много, но бывают (как я однажды убедился) и исключения. Сделаем поправку на закон подлости и дадим на работы три дня. Какие есть способы ускорить проходку? Забурить в склон трубу? А смысл тогда в этой воде! Пробить узкий шурф? И он в самый критический момент обвалится. Нет, канава должна быть классическая, широкая, с берегами устойчивой формы... Так что, сто кубов отдай — не греши.

Тем временем Ли Хан достучался до местного начальства (какое нашел), и примчавшийся вприпрыжку старшина землекопов Шу'Фарим едва не получил от меня в бубен. Ах, он думал, что мы копать вместе пойдем (Румол с лопатой в руках? Проще наколдовать яду!).

— Мужик, я — алхимик! Я сам не копаю, за меня машины работают. Смотри, во!

Голлем дружелюбно помахал лапкой — са-ориотец испарился, оставив вместо себя какого-то помощника. Для интересу спросил у него, как здесь чистят дно каналов (не может быть, чтобы в шлюзы не натягивало песка!). Оказалось — корзинами. Иди ж ты...

Надо осмотреть порт. Не может быть, чтобы там не оказалось ничего подходящего! Тяжелое оборудование — не та штука, которую уносят с собой бегущие в панике люди. Помнится, Арх-хараме меня повеселила одна деталь — пожарные насосы. Это такие здоровенные мотопомпы, устанавливаемые рядом с императорскими складами по требованию Уложения, аки памятники. С них даже масло не смывают, потому что пожар начнется и кончится, а Уложение — вечно. Интересно, в Алякан-хуссо такие есть? В голове выкристаллизовывалась одна идея... А если нет, придется искать в заначке Ли Хана кое-какие травки, потому что другого способа спасения я са-ориотцам предложить не могу.

Помпы в Алякан-хуссо были, приклепанные к железным станинам намертво, костылями в палец толщиной. Но долго ли отодрать умеючи? У са-ориотцев появлялся неплохой шанс, осталось воплотить идею в металле. Ха! Они еще у меня жаловаться будут, что на острове оказались.

— А теперь покажи, где тут у вас алхимики работают.

Ну, что сказать... Алхимической мастерской это место назвали по недоразумению. Станка гибочного нет, газосварки приличной — нет, гидравлических ножниц и тех — нет. Все оборудование, в основном, деревообрабатывающее. О! Еще — кузница. Не знаю, где делали те мотопомпы, но до Алякан-хуссо токарные станки в принципе не доходили. Угадайте, почему?

— Согласно Уложению, такие устройства могут иметь только императорские мастерские! — просветил меня Ахиме. — В Кунг-Харне они есть.

Послать, что ли, Шороха сгонять по быстрому?

Да пропади они! Не голлем ли при мне рвал пятимиллиметровый метал в клочья?

— А ну-ка, дружок, иди сюда! Хочешь, фокус покажу?

Помощь Шороха удалось купить за дешево, тупо поймав тварь на любопытстве — нежить хотел знать, что я задумал, а я принципиально не показывал. Задачу раскройки, гибки и фиксации заготовок голлем решал блестяще, сварку пришлось изобразить из себя мне. Главное, чтобы ребята Ридзера это не видели — не оценят. Им не понять, насколько бесполезными становятся алхимические знания при отсутствии нужного инструмента (И тут приходит маг, у которого все — с собой. Ах, как мне завидовал на эту тему Четвертушка!). На изготовление не сложной, в принципе, конструкции из конусов и цилиндров ушло всего четыре часа.

— И... что это? — хлопал глазами Ахиме.

— Эжектор!

— А как оно работает?

— Скоро увидишь.

По моему опыту, со слов принцип этого устройства понимают единицы, проще показать. Средний обыватель уверен, что вода из трубы должна вытекать через любую щель, обратное явление приводит его в ступор.

Теперь весь этот металлический хлам следовало доставить на место, а еще нужны будут шланги, доски под настил... И носить руками все это я не буду.

Армейские эксперты тем временем продолжали растить плот. Что удачно: начали они с того грузовика, в котором стоял топливный реактор. Я подергал Румола:

— Слышь, помоги-ка отогнать грузовик в конец пляжа!

— Очумел?

— Тебе здесь что, мишень нарисовали? Ридзер и с первым-то не закончил, а мне перетащить кое-что нужно.

Куратор неожиданно встал на мою сторону, так что оборудование закидали в кузов голлемом и перевезли за раз, здорово сэкономив время. Мотопомпы заполнили водой, топливный спирт изъяли у са-ориотцев под страхом Шороха, Ахиме погнали к Шу'Фариму, договариваться о закрытии шлюзов (когда еще уровень воды поднимется!).

Со сборкой земснаряда я провозился до темна, так что, начало работ волей-неволей пришлось отложить на утро. Встал чуть свет и как был, без завтрака, отправился испытывать приспособу, в тщетной попытке обойтись без зрителей. Едва успевший продрать глаза Румол увязался за мной, нарываясь на грубость. Примажется же к моим заслугам, как пить дать, скажет: "Мы пахали"!

Впрочем... Пусть тоже работает! На пару с Шорохом, прах его побери.

Доделать осталось мелочи. Последний раз огляделся, все ли на месте, не пересекутся ли в реке пути чистой воды и пульпы, не снесет ли течением самодельные поплавки из бочек и шестеренок. Проверил, надежно ли стоит в наскоро выкопанном приямке самопальный эжектор. В теории — все верно, а на практике... Предки мне в помощь!

Я расставил пошире ноги, крепко ухватился за оголовок брансбойда и заорал Румолу:

— Давай!

Изнывающий от любопытства маг запустил первый насос, эжектор захлюпал вхолостую. Второй насос запустился не сразу, заставил понервничать. Я аккуратно заполнил водой приямок и начал потихоньку намывать в него песок (главное — не торопиться: если шлам забьет рукав, проще будет заменить). Хлюпающий в эжекторе поток сомкнулся с рабочим и потянул, потянул...

Ну, что сказать? Держать брансбойд пришлось вдвоем. По-хорошему, надо было вообще стойку под него делать, но это на полдня работы — лень. Грунт для земснаряда оказался идеальный — мелкий песок (водой его сюда принесло, водой и уносило), мощность помп была выше всяческих похвал (хотя чую — надолго их не хватит). Склон таял, приблизительно как сугроб под струей. Шорох бродил вокруг, то и дело пытаясь засунуть в щель эжектора палец (экспериментатор его дери), Ахиме ходил следом, разве что конечностями рисковать не решался. Оба отказывались понимать, почему вода всасывается внутрь, а не брызжет наружу. Гармония, понимаешь, интеллекта.

Шу'Фарим прислал на дело двух подсобников, попытавшихся притулить к склону что-то вроде удерживающих песок фашин. Из чего, хотел бы я знать? Ах, из снятых с причала досок! Ну-ну, фантазеры. Их-то Плешь первым делом и схарчит! Вручил им брансбойд и дальше осуществлял идейное руководство, покрикивая на работяг. Отделка набережных, оформление русла — это все будет позже, а сейчас главное — пройти холмы насквозь!

Без поганого сюрприза не обошлось — в основании склона оказалась гряда из плотно слежавшихся камней и глины. Грунта оставалось на пару совков, но брансбойд с ним не справлялся. Надо было бы, конечно, позвать Шу'Фарима с его землекопами, но Шорох нам тогда на что?

"А ну, иди сюда, чудище проклятое! Любишь черным магам мораль читать? Изволь-ка поработать!"

Шорох надулся (буквально) и решил продемонстрировать, что потрудиться для общего блага — не грех. Он преобразовал голлема в какую-то низкую, удлиненную форму и набросился на препятствие, как сумасшедший крот. Я всегда подозревал, что в них что-то такое заложено! Как-то ведь тот паразит в Суэссоне выкопался из шахты.

Причем, вода его не беспокоила, в воздухе он не нуждался, а проблему удаления грунта блестяще решал сам. А уж какая производительность!!! Голлем шел через гряду как хорошая землечерпалка — два метра в минуту. Вода в шурф пошла сразу, а чтобы усилить напор я схитрил — запустил в воду плетение, которое проросло в дно морозными иглами и подняло на пути реки ледяную косу. Поток запнулся, забурлил и хлынул в проложенное мною русло. Все, что пропустил я или недокопал голлем, смело и унесло течением.

Пойду-ка посмотрю на потоп. Часто ли удается самому устроить подобное?

В общем, те земляные работы горожанам не сильно помогли — новоявленная река проложила себе русло по улицам. Повеселевшие копатели вновь взялись за инструмент, пытаясь упорядочить и направить ее течение, целая толпа добровольцев помогала им отстоять от воды портовую улицу и подвалы. Оставшиеся с той стороны потока жители спешно покидали дома, беженцы уже вовсю хозяйничали на причалах.

Работы, на глаз, только прибавилось. Я решил, что дальше буду поддерживать са-ориотцев исключительно морально.

Подбежал Шу'Фарим, принялся низко кланяться, многословно благодарить и обещать всяческие блага, которых сам, как мне думается, не имел.

— Да ерунда. Просто случай подвернулся.

— Ерунда?!! — он указал рукой в даль и я, неожиданно, понял, что в пейзаже чего-то не хватает.

А, да, линии кипарисов вдоль дороги! На моих глазах последнее дерево бесшумно завалилось назад.

— Ох, ты ж...

И даже не выругаешься нормально — Шорох за спиной стоит.

Я рысью рванул вдоль канала. Ведьмина Плешь была уже здесь — с бездушной неумолимостью она перемалывала в пыль траву, деревья и даже дома, сооруженные, преимущественно, из жердей и соломы. Серая пыль буквально текла рекой, заполняя впадины и ложбины. Ту инвалидную канаву такая хрень одолела бы с наскоку.

К каналу уже вылезли ребята Риздера, Ли Хан с учеником и горожане посмелей.

— Карантинный феномен! — важно объявил Шаграт.

А то без него никто бы не догадался.

Ведьмина Плешь дышала нам в лицо горьким тленом, она стремилась к нам, хотела нас, но пожрать Алякан-хуссо ей было не дано — рукотворный поток смыл и унес серый пепел. Какую-то минуту решалось, что проникает в землю быстрей — вода или нежить, дно канавы немного просело, но на этой стороне чудовище так и не появилось. Зрители перевели дух.

Я окликнул белого:

— У тебя будет неделя, максимум — дней десять. Помоги хотя бы кому-нибудь!

— Есть один способ. Я... растяну понятие "Алякан-хуссо" на две стороны реки, но, по хорошему, это не сильно поможет.

Да, просто дыхание нежитя убьет их не сразу, а высушит месяца за полтора.

— Возможно, на той стороне реки нужный амулет найдется!

Куда-то же смылся тот, кто его имел.

На этом я счел свою миссию выполненной, ушел в грузовик и заснул сном младенца, наплевав на тревожное бдение горожан. Какой смысл беспокоиться о том, чего не изменишь? А часового Ридзер, наверняка, выставил. Профессиональная травма, вынудившая меня принять участие в жизни Алякан-хуссо, больше о себе не напоминала.

Утром куратор ждал меня около умывальника.

— Уходите?

— Угу, — и чем быстрее, тем лучше.

Ведьмина Плешь, конечно, штука неприятная, но зато пространство для поисков сократилось ровно вдвое — на правом берегу Лючику теперь делать нечего (не сметь думать о том, что он мог попасть под раздачу!). Пора браться за дело, начать вот отсюда, из самой близкой к Кунг-Харну точки на реке, и двигаться вниз, до самого моря.

— Местных расспросить не хотите? — тактично намекнул Питер.

Я задумчиво прищурился. Смысла особого не имелось, и черный маг подобной мелочью пренебрег бы, но алхимики в своих исследованиях невероятно дотошны... Где там этот тунеядец Шу'Фарим?

Начальник копателей (единственный, кто пытался хоть что-то предпринять для спасения людей) обнаружился на берегу — первые обработанные Ли Ханом добровольцы готовились к переправе. Чуть дальше Ридзер и Браймер фантазировали на тему ледяного плота — пытались соединить два грузовика жердями и веревками. Мог бы я им сказать... но не буду — все равно наши пути расходятся.

За ночь статус Шу'Фарима (по сути, простого мастера из корабельных мастерских) сильно изменился — по Уложению там или не по Уложению, но людям требовался вождь и они его нашли. Пошить мундир для нового градоправителя еще не успели, но тот вышел из положения с чисто алхимическим изяществом — повязал на рукав ленточки соответствующих цветов. Солидности самозваному чиновнику добавляли двое печатных в чем-то, сильно напоминающим жандармскую униформу — личная охрана. К появлению рядом с их подопечным постороннего колдуна они отнеслись с раздражением, на которое я плевать хотел.

— Ну, как тут без меня, не хулиганят?

Бойцы Ридзера катили к грузовикам бочки осветительного масла.

— Мир и благолепие снизошло на наш дом, вашими молитвами! — заулыбался Шу'Фарим. — Что мы можем сделать для вас, о достойнейший?

Прямо просить кого-то о чем-то для черного — нож острый, но тут мне на помощь пришел са-ориотский этикет, по которому даже пожелание сдохнуть можно было сформулировать празднично.

— Тревога поселилась в моей душе, скорблю и беспокоюсь, — ну, как-то так.

— Ваши слова ранят мое сердце! Как мне развеять тени, что легли на вашем пути?

Правильно — ближе к делу.

— Я хочу узнать судьбу родича. Ему всего двенадцать лет. Он — белый, пастырь, по-вашему, уехал из Ингерники навестить родственников подруги. А тут такое, — я махнул рукой в сторону Плеши. — Придется спасать.

— Мальчик-иностранец, говорите? — нахмурился Шу'Фарим.

Са-ориотцы обменялись парой быстрых фраз, потом мастер повернулся ко мне спиной и заорал со всей мочи:

— Ба-ру-и!!! Ба-ру-и!!!

Головы повернули все, но отозвался только один — откуда-то со стороны пристани зычно гаркнули:

— Я!!!

— Как звали пастыря, что у тебя жи-и-ил?!!

— Ли-си-а-но!!! — отозвался невидимый Баруи.

У меня задергалось веко. Не, не может быть. Звуковая галлюцинация!

— А где, говорите, он останавливался? — вкрадчиво переспросил я.

Если по ту сторону канала, мне останется только шипеть и плеваться. Повезло — портовый служащий Баруи и жил, соответственно, в порту.

Мне тут же дали провожатого — ради своего спасителя (пусть и мнимого) са-ориотцы готовы были на все. Я шел за ним не спеша, с достоинством, старательно сохраняя довольный жизнью вид (что бы ни произошло, повода смеяться над неудачей черного ни у кого не появится).

Дальше-то что делать? Описывать им Лючика — слишком ненадежно, да и портретист из меня... Впрочем, есть еще вариант. Я незаметно высвистал из фургона пса-зомби. Всякое можно подделать, но не запах, а моего брата Макс уже нюхал, значит, с опознанием справится на раз. Лишь бы следы не очень затоптали.

Идти пришлось недалеко, благо после нашествия Ведьминой Плеши Алякан-хуссо стал очень компактным поселением. Дом Баруи стоял в стороне от центральной улицы, поэтому Уложению в нем соответствовала только крыша. Из дверей халупы выглянула женщина-печатная с большим узлом в руках (горожане собирались на новое место обстоятельно, не торопясь).

— Здравствуйте, — ласково окликнул я ее (только бы не напугать!). — Я слышал, у вас останавливался пастырь из Ингерники. Это правда?

В то, что Лючик — мой брат, она просто не поверит.

— Да, — улыбнулась печатная. — Милый юноша, с девочкой и осликом.

Гм. Шустрая девка — уже два осла у нее.

— А вещи он какие-нибудь оставил? Нам только посмотреть.

Женщина покопалась в вещах и выложила два свернутых рулончиками спальных мешка. Идеально.

— Что, он?

— Буф! — авторитетно подтвердил пес-зомби.

Ты смотри, вот ведь шпана предприимчивая! Я даже загордился.

— А куда они направились? Видите ли, родители просили меня вернуть его домой...

Женщина широко махнула рукой:

— В Кунг-Харн.

— Куда-куда? — у меня перехватило дыхание. — Когда? Как?!!

Печатная смутилось.

— Как раз, когда беженцы пошли, с последним поездом.

Ах, да, у них тут была чугунка — я видел колею. Значит, малолетний ишак имел шанс проскочить в горы до прихода Ведьминой Плеши.

Как я его теперь догоню?!!

Глава 30

Последняя часть затянувшегося путешествия сохранилось в памяти Саиль обрывками. Не то, чтобы происходящее ее потрясло — бойня черноголовых была намного страшнее — скорее наоборот, почитай ничего серьезного и не случилось.

Из-за беспорядочных остановок до Кунг-Харна добирались почти двое суток. Постепенно самообладание возвращалось к Саиль, люди вокруг становились знакомыми и привычными. Вот сосредоточенно молится деревенский жрец, этой молитвой словно бы отгородившись от всех бед, своих и чужих. Рядом безутешно рыдает старушка, потерявшая сына (печатный не сумел переступить заветной черты). Капризничают дети, испуганные необычным поведением взрослых. Едущие в грузовом вагоне люди обещали время от времени обливать ослицу водой. Припасами белые поделились с семейством, в ходе стремительного бегства оставшегося вообще без багажа, молоком — с молодой матерью, у которой от пережитого волнения пересохла грудь. Провидец, силой интуиции восполняющий недостаток словарного запаса, легко находил тех, кто готов помочь им, и сам указывал на нуждающихся в помощи, но сочувствие вызывали не все.

Одетый в халат чиновника мужчина громко поносил каких-то разгильдяев, приставал к попутчикам, требуя от них убрать вещи, не пихаться, не шуметь, не дышать, попытался выбросить из вагона дряхлого старика, заподозрив в нем изгоняющего — дезертира (да даже если бы и черный, много ли он наворожит в таком возрасте!). Люди пугливо жались, стараясь отодвинуться от смутьяна, не привлекать его внимания, не возражать. За обиженных им пассажиров никто даже не вступился! Саиль совсем уже созрела возвысить голос, но ее опередил вагоновожатый, властно призвавший пассажира к порядку. И грозный дебошир, успевший запугать полвагона, превратился в испуганного мямлю, плаксиво жалующегося на грубость служащих чугунки. Поразительная метаморфоза.

Горы паровоз одолел одним рывком, за четыре часа ни разу не остановившись. Убийственная в прямом смысле слова жара (ночью из вагона вынесли двух скончавшихся пассажиров) спала, а вот воду набирать стало негде. Саиль нечем было обмыть малыша, и непривычный к такому обращению Пепе горько плакал. Конец путешествия все приняли с огромным облегчением.

Спустившись на дрожащий под ногами деревянный перрон, Саиль подозрительно огляделась. А, собственно, где Кунг-Харн? Поезд остановился на каком-то полустанке, ни положенного по Уложению вокзала, ни завалящей станционной будки около него не наблюдалось. Вокруг громоздился унылый каменный хаос, единственный путь между валунами и обрывами перегораживала аляповато сделанная, но очень высокая стена (тут Саиль внезапно вспомнила про каторжан), колея чугунки уходила дальше, но люди высаживались здесь.

— А мы точно приехали туда, куда надо?

— Угу, — кивнул Лучиано и замялся, подбирая слова. — Это — северная рокада, ее провели, чтобы разгрузить старый перевал, но дальше, почему-то, не продлили. Кунг-Харн — там!

Кашляющая, вздыхающая, шаркающая толпа медленно вытекала с перрона по узкой лестнице. Просто поразительно, как много народу способен везти один-единственный паровоз! Служители с зелеными повязками чрезвычайных уполномоченных выстраивали прибывших рядами по три и направляли в сторону единственных ворот в ограде, но дальше покамест никого не пропускали. Саиль горестно вздохнула (кто знает, сколько придется ждать)...

И тут давешний шумный чиновник вознамерился реквизировать для себя ослицу! Не по чину ему, видите ли, идти пешком, на ровне с печатными. Ради себя она не стала бы возражать, но Пепе нужно было молоко, без правильного питания малыш мог заболеть, поэтому Саиль клещом вцепилась в повод, который рвал из ее рук гораздо более сильный взрослый. А потом Лучиано привел подмогу — занимавшегося распределением беженцев служителя. Раздраженный чужим самоуправством кунг-харец прямо заявил скандалисту, что никаких прав тут у него нет ("и даже паек тебе придется зарабатывать"), а жаловаться на это он может сразу Наместнику ("Прямо сейчас к нему и отправишься!"). На угодившего в переплет смутьяна оглядывались не без злорадства (кажется, он успел обидеть решительно всех), к месту волнений уже проталкивались плечистые стражники (откуда только взялись), но Саиль не держала на беспокойного попутчика зла — сердобольные женщины утянули безвинно пострадавших детей в самое начало очереди и буквально через четверть часа они официально стали переселенцами в Кунг-Харн. К слову говоря, не имея при себе ни денег, не документов.

— Уф! — познание правды жизни давалось белой очень тяжело. — Ой! Мы же не спросили, где искать дядю!

— Только давай это делать не здесь, — опасливо оглянулся мальчик (знакомый дребезжащий тенор раздавался почти у самых ворот).

— Давай, — легко согласилась Саиль.

И они бодро зашагали вперед, благо шанса заблудиться не существовало. Единственная дорога сделала два широких изгиба между скал и ухнула вниз, а маленькие путники замерли, потрясенные чистотой и простором.

Когда Хребет Мира воздвигся к небесам, земная твердь прогнулась и пошла складками. За первой линией скал пролегла длинная пологая низменность, украшенная цепочкой озер. Наполняемые прозрачными стоками ледников, освещаемые ослепительным солнцем, они сверкали, словно редкая драгоценность.

— Алмазное ожерелье империи, — восхищенно вздохнул Лучиано.

Теперь стало ясно, куда делся Кунг-Харн: город был рядом, но лежал приблизительно в километре ниже и левее, вдоль дороги, ведущей к старому перевалу. Резонно предположив, что ради нескольких человек паровой подъемник запускать не будут, юные путешественники отправились вниз своим ходом.

Саиль ликовала. Они сделали это!!! Пересекли море, целый континент, отбились от людей, ускользнули от ночного гостя и, наконец, достигли цели! Осталось мелочь — дядю найти.

Вот только — как? Адреса родичей тато ей не называл.

— Не знаете ли вы, где нам найти мастера Шу'Тимара? — повторяла Саиль на разные лады и не получала ответа.

Стражники, молча, прошли мимо — решать проблемы малолетних пастырей они не пожелали. Встреченные на дороге люди оказались сплошь приезжими. Лавок в Кунг-Харне было удивительно мало, а какие нашлись, стояли закрытыми, с вывешенными на дверях зелеными полотнищами. Похоже, местный градоправитель провозгласил (вполне оправдано) наступление "семиглавья" — времени исполнения части Уложения, посвященной стихийным бедствиям и войне. Но вот беда, именно ее-то Саиль и не знала!

Положение, как всегда, спас провидец: он взял паникующую спутницу за руку и повел куда-то через лабиринт враждебных улиц.

— Твой дядя уехал работать на шахты, — бормотал он под нос тихо, рискнув перейти на иноземную речь. — В шахтоуправлении должны знать, где он живет.

Саиль едва не расплакалась от облегчения.

Дом Смотрителей недр, как и полагалось, находился на главной площади, аккурат напротив Часовой башни, и выглядел, пожалуй, посолидней резиденции городского головы. Никого из старших смотрителей на месте не оказалось, но секретарь (первый встреченный Саиль в империи белый — не пастырь) посоветовал им поискать на Гранитной стороне.

— Там селятся все приезжие мастера. Или приходите завтра с утра — господин А'Раби поищет в архивах.

А где, как он полагал, они проведут ночь? Саиль поежилась — тень Хребта Мира легла на Кунг-Харн и в городе заметно похолодало.

Гранитную сторону нашли по карте, а вот чтобы попасть туда, пришлось делать крюк — скотину через центр города не пропускали. Одно хорошо — в маленьком, едва ли на сотню домов квартале все друг друга знали и дом мастера Шу'Тимара показали легко. На Часовой башне еще не пробил вечерний колокол, а они уже стояли перед приличным двухэтажным домом, с небольшим двориком и кованными воротами.

И тут Саиль поняла, что не в силах прикоснуться к дверному кольцу.

— А вдруг они не захотят меня видеть? — нервничала она. — А вдруг — не узнают?

— Насчет этого, — улыбнулся провидец. — Можешь не беспокоиться.

И гулко шлепнул медным кольцом по железной двери. Открыли почти сразу.

— Саиль?!!

— Тетя!!!

А дальше все смешалось. От внезапно отпустившего ее напряжения Саиль тряслась и плакала, жена алхимика и сама была в шоке. Присутствие духа не потерял только Лучиано: он потихоньку подталкивал рыдающих женщин вперед, непрозрачно намекая, что путникам не плохо бы отдохнуть и перекусить с дороги. Потом ослица издала душераздирающий рев и тетя Рахиль на секунду опомнилась:

— Да что ж я вас на пороге-то держу!

Но дальше дворика они не ушли. Из дома примчался братишка Юри (заметно подросший) и сестрица Мио, ведущая за руку незнакомого бутуза. Гостью если и не узнали, то все равно обрадовались. Степень хаоса рывком увеличилась на порядок: Саиль с тетей ударились в слезы, дети восхищенно визжали и прыгали вокруг ослицы, Мымра ревела. Поднятый гвалт грозил поставить дыбом всю улицу, но тут от ворот раздался знакомый голос:

— Что тут происходит?

— Дядя! — счастливо вздохнула Саиль и без чувств рухнула на руки родных.

Короткий обморок избавил ее от долгих объяснений. Да и то сказать: о чем можно расспрашивать малолетних белых? Если они отправились в путь, значит, выбора не существовало, если дошли — повезло. Тем не менее, желающие задать вопросы нашлись...

Стражники доложили десятнику о странном интересе приезжих к старшему алхимику Шу'Тимару (с точки зрения печатных, любые путешествующие белые были ненормальны, а значит — подозрительны), секретарь господина А'Раби выразил беспокойство судьбою детей в присутствии родни, а поскольку Кунг-Харн представлял собой по сути большую деревню, все заинтересованные стороны знали о новичках еще до того, как они постучали в заветные ворота. Повода суетиться не имелось, но к семи утра (чуть раньше, чем хозяин дома ушел на службу) в нужный дом явились посетители.

Интерес старшего пастыря Кунг-Харна Тай'Келли был понятен — наставлять молодежь на пути света полагалось именно ему. А вот староста светлой общины, Номори Каши вроде бы, беспокоился не по делу. Но это только на первый взгляд.

Недавно в Кунг-Харне случилось... нечто. Нечто, разбудившее дурную память, застарелый страх. И хотя причина бед, вроде бы, изжила себя, кому как не Номори знать, на что способны его сородичи, если дать им время подумать? Любые отношения властей и одаренных следовало держать под контролем.

Визит сразу не задался. Будить захворавшую племянницу Шу'Тимар не позволил. Ее спутник — юный маг — твердо заявил, что "плохо знать языка", из-за чего решить судьбу неучтенного волшебника немедленно не получилось. Тай'Келли послал со старшим сыном мастера записку о том, что алхимик не явится на службу по причине общественной надобности, все сидели в просторной гостиной, пили чай и ждали неизвестно, чего.

Первым терпение потерял провидец.

Саиль давно уже не спала так сладко и безмятежно, если подумать, с того самого дня, как опустел их крумлихский дом. Пусть теперь она в далеком краю и будущее туманно, но рядом — близкие, а значит, не страшно ничего. Разбудило ее ощущение чьего-то присутствия — у кровати сидел Лучиано и виновато моргал.

— Там пришли... эти. Что им нужно, я понимаю, а правильно ответить — не могу.

Ах, да, империя, пастыри, хранители устоев (непонятно только — каких). Саиль поймала себя на мысли, что без их внимания чувствовала бы себя намного спокойней (Жуть! Еще немного и — в еретики). Провидцу-то легко, ему многочисленные са-ориотские традиции глубоко безразличны...

— Ты что, собираешься врать пастырям? — охнула девочка.

— Когда это я врал пастырям? — возмутился Лучиано.

Развивать тему не стали. Саиль жестом отослала мальчика из комнаты и стала одеваться.

Тетушка оставила у кровати чужие, но очень приличные вещи — шаровары, тунику, вышитый девичьими узорами халат (даже стыдно надевать такие, не смыв как следует дорожную грязь). Неприбранные волосы Саиль тщательно спрятала под платок (так лучше, чем светить грязными патлами) и придирчиво осмотрела себя. Из зеркала на нее глядела смутно знакомая девочка, смуглостью лица и облупленным носом напоминающая служанку. Хорошо, что тато этого не видит! А под рукой — ни румян, ни белил. Ну да ладно, гости сами виноваты, что не известили о своем визите заранее. Одно нарушение традиций на другое нарушение традиций, считай, не в чем не виноват. Саиль покидала женскую половину, твердо намереваясь утонченностью манер компенсировать затрапезный вид.

Не получилось.

Двое визитеров расположились в гостиной без должной степенности, до отвращения фамильярно. Один из них проявил достаточно уважения к дому, а вот другой даже не потрудился сменить на что-то приличное поношенный серый балахон. Вместо того, чтобы чинно вести с хозяином мудрую беседу, незнакомец рыскал по комнате, нашел колыбельку Пепе и теперь гадливо, одним пальцем ковырялся в пеленках.

— Мальчик — черноголовый, — брезгливо сообщил он.

Слова приветствия умерли на устах Саиль, в груди словно что-то зазвенело, но не натянутая струна, скорее — извлеченный из ножен клинок. Малютку, за свою крохотную жизнь потерявшего всех родных, хотели обидеть! Она шагнула вперед, оттесняя чужака от ребенка, поймала взгляд кунг-харца и твердо произнесла:

— Это. Мой. Брат!!!

Пастырь (а кто еще может ходить с такими лохмами?) отшатнулся, суетливо залебезил:

— Гм... Да... Брат, конечно!

Второй гость круто заломил бровь. Лучиано успокаивающе сжал ее руку. Саиль стушевалась, вынула Пепе из колыбели и принялась нянчить (так ей было спокойнее). Какой позор! Куда делись ее манеры? Тато не уставал повторять: невоспитанность грозит потерей лица прежде всего самому грубияну, и не важно, кто первый начал. С этого момента она ни единым жестом не нарушит этикет!

Однако зло свершилось: через сознание девочки словно пролегла грань, по одну ее сторону остались семья и Лучиано, а по другую — весь остальной мир (и конкретно вот этот пастырь). О первых надо было заботиться, а вторых... убедить вести себя хорошо, любыми средствами. И в таком разрезе предложение врать пастырю уже не звучало еретическим.

В итоге, этот разговор превратился в шедевр недоговоренности и умолчания. Короткое и не совсем законное пребывание в Ингернике словно бы выпало из чреды событий и погрузилось в тень. Концы истории непротиворечиво соединились, оставив за скобками пророка и его пророчество. Очень серьезно и подробно Саиль рассказывала, как они с тато покинули Крумлих, потому что в городе стало тревожно. Тато поручил ее заботам очень хороших людей, живущих в доме с большим парком, там они с Лучиано и познакомились. Она каталась на пони, училась читать и писать на разных языках, но про родных не забывала! В какой-то момент желание навестить родственников стало непреодолимым и Саиль отправилась в путь.

— И те хорошие люди вас отпустили? — недоверчиво уточнил пастырь, с безопасного расстояния. Подвох он чуял, но в чем его суть — не понимал.

— Не стали мешать, — невинно уточнила Саиль, мысленно попросив прощения у сторожа. — Мне ведь было очень надо. К тому же мы подробно выяснили дорогу.

Правда, не у людей. Зато атлас оказался предельно подробным!

— И ваш уважаемый отец не запретил подобную авантюру?

— Мы поделились с ним нашими планами, — кротко улыбнулась девочка. — Но папа не мог поехать с нами, он снова работает.

И она не соврала, нет, просто не объяснила, работает — где и поделились — когда, а присутствующие не стали переспрашивать, самостоятельно достроив картину в уме. Это было хуже чем обман — сознательная, расчетливая манипуляция. Саиль почувствовала себя преступницей.

А вот дядя, узнав, что старший Амиши остался по ту сторону Серой Смерти, явственно повеселел. Интересно, в каких отношениях на самом деле состояли ее родные? То, что тато не ангел, Саиль уже поняла.

— Относительно вашего... гм... юного спутника. Он иностранец?

Дети коротко посовещались.

— Лучиано сказал, — вежливо объяснила Саиль. — Что родом с севера, но родные отослали его из дома три года назад. Они все сейчас далеко-далеко, в месте гораздо лучше, чем это. Но он не сирота! Лучиано надеется встретить в Кунг-Харне брата, отправившегося на заработки, тот должен вот-вот приехать.

Страшно представить себе, что вообразили о прошлом провидца все эти люди! Даже у пастыря лицо стало сочувствующим.

— По-моему, эту беседу надо заканчивать, — постановил дядя.

Гости начали прощаться и уж тут-то Саиль продемонстрировала свое воспитание вполне. Старший из посетителей, представленный как господин Номори, с удовольствием принял традиционную игру, а вот пастырь все время сбивался и краснел. Хранитель устоев, Тай'Келли — третий ранг! М-да. Тато подходил к своим обязанностям гораздо серьезней.

— И, когда устроитесь, обязательно отметьтесь у квартального старшины! — напомнил господин Номори новичкам. — Чем вы будете заниматься, мы решим по завершении семиглавья.

То есть, возможно, что и никогда. Саиль проводила доброго господина глубокими поклонами.

Теперь — скинуть дорогие шелка, надеть домашнее и — вперед! Позаботиться о Пепе, ослице, помочь тетушке со стиркой и обедом. О будущем пусть думает провидец. И вообще, спасать мир — работа для мужчин, женское дело — сделать так, чтобы спасители ни на что больше не отвлекались.

Благо тато, способного отнять у дочки веник и усадить за пяльцы, поблизости нет.

Глава 31

Императорский алхимик Шу'Тимар наслаждался неожиданным выходным. Пастырь ведь не сказал, как много времени займут общественные надобности? Значит — до вечера.

На кухне суетились женщины, жизнерадостное щебетание племянницы то и дело прерывал мягкий, серебристый смех жены. Последние полгода они его почти не слышали. На сорванца Юри неожиданно снизошла благодать: надел чистую рубаху, пригладил вихры и безропотно выполняет материны поручения. Определенно, рассчитывает что-то с этого поиметь, негодник.

Настроение немного портил мальчишка-пастырь. Чужой (это ощущалось особенно остро) ребенок с отрешенным видом бродил по дому, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к чему-то, а потом, ни слова не говоря, ушел на улицу. Алхимик не стал мешать: Кунг-Харн сейчас до удивления безопасен — новый градоправитель, Ана'Тулле выгнал на улицу всех стражников (не протолкнуться от их мрачных рож), а беженцы-печатные ведут себя примерно (это пока пайков хватает на всех, а потом... Но думать о грядущих неприятностях Тимар себя отучил).

Разве не таким должен быть дом — полным смеха? Разве не такой улица — приветливой для детей? В какой момент они начали забывать об этом?

Тимар усмехнулся и пошел искать в кладовке цветочные ящики, при прежнем градоправителе так и не пригодившиеся. Пора избавляться от мрачных воспоминаний!

Обед, приготовленный женщинами в три пары рук оказался восхитительно хорош (а может Тимар просто отвык от домашней пищи). Жена пожарила рисовые колобки, изумительно пахнущие и аппетитно хрустящие, а еще — загустила сыром овощной суп (почему бы и нет — гости в доме!). Маленькая Мио торжественно затолкала на стол (с краешку, дальше она не доставала) собственноручно истолченные приправы. Подзабытая роскошь настроила Тимара на философский лад и тут племянницу охватило беспокойство.

— Дядюшка, я боюсь! Не уходи от меня больше.

— Со мной ничего не случится, малышка!

— Но тебе ведь придется опускаться под землю, там темно.

— Я делал это уже сотню раз.

— Все равно! Я не могу потерять тебя снова, я этого не переживу. Останься!

— Не могу, это моя работа. И от того, как я ее сделаю, зависят жизни многих людей.

— А вдруг они забудут наполнить лампы маслом? Или начнут варить суп и устроят пожар?

— Они так не поступят.

— Как ты можешь быть уверен? Вдруг в подъемнике заржавеют замки? Перетрутся тросы? Забудут пропитать солью крепь?..

А ведь какой хороший был день!

Саиль без устали придумывала все более и более экзотические причины катастроф, от чего даже бывалому алхимику становилось не по себе. Ситуацию спас мастер проходчиков Лулуши, отоспавшийся после ночной смены и заглянувший к Тимару насчет общественных дел (не удастся ли присоединиться?).

— Это — кровь! — авторитетно заявил он. — Одаренных всегда пугают незнакомые вещи. Пообвыкнется и успокоится.

— А сейчас как быть?

— Покажи ей рудник, людей. Почувствует себя частью бригады, еще сама за шахту заступаться будет, мол, наша лучше всех. А комендант прицепится, скажешь — хочешь устроить ее подавальщицей. Сам знаешь, какие нынче пайки у иждивенцев!

Идея оказалась удачной — истерика тут же прекратилась

— Но я выхожу до рассвета и никаких задержек не потерплю!

— Спасибо, дядюшка!

— Уф!

Почему у Тимара такое чувство, что именно этого решения от него и добивались? Да ну, глупости. Эдак он, как покойный градоправитель, заговоры среди курей искать начнет, господи оборони.

Лулуши проводил внимательным взглядом упорхнувшую на женскую половину племянницу.

— Ты это, поласковей с сироткой-то!

— Да с чего ты взял...

— Сам подумай, отправил бы отец дочь в такое путешествие, если бы у него был выбор?

Мысль о смерти свояка Тимару в голову не приходила.

— Да не, он всегда был таким предусмотрительным!

— Если небо падает на землю, уклониться невозможно.

По правде сказать, жив старший Амиши или умер, Тимара совершенно не трогало, главное — попасть в Кунг-Харн тому не судьба. Очень уж непростой характер был у пастыря! Кабы не племянница, алхимик свояка и на порог бы не пустил.

Так вот и пришлось вставать на час раньше — договариваться о лишнем месте на дрезине, потому что никаким другим способом добраться до многочисленных приисков, разбросанных по всему Алмазному Ожерелью, не представлялось возможным. Нет, обычные дороги здесь тоже когда-то существовали, но при Тимаре их ни разу не обновляли и кому они раньше служили, для алхимика оставалось загадкой. По чугунке к шахтам подвозили людей и материалы, вывозили покойников и добытое. Главный смотритель (в те времена, когда его путаные речи еще считали признаком мудрости), назвал блестящие металлические рельсы линиями силы, а Тимару на ум приходила паутина фомы. Потому что всех, не связанных с рудниками и их охраной, император из Алмазного Ожерелья выжил.

Четыре легкие платформы со скамейками поджидали смену, отправляющуюся к шахтам на полуденной стороне. Стандарты рудничных узкоколеек Уложением не оговаривались, поэтому племянницу на нижнюю ступеньку вагончика пришлось подсаживать — никакого подобия перронов в кунг-харнском пересадочном узле не существовало. Следом за зевающей Саиль к чугунке притащился мальчишка-пастырь и, с заговорщицким видом, сунул ей под ноги тяжелый вещмешок. Тимар понадеялся, что булькает внутри не самогон — реакция смотрителей на такое нарушение непредсказуема (Да ну нафиг, где пацану его раздобыть?). Последний пассажир устроился на своем месте, команда каторжан налегла на рычаги и "пердячий паровоз" повез мастеров на работу.

Племянница немедленно вцепилась в его рукав (ну, да, высоко, быстро, а стенок нет), и Тимар успокаивающе похлопал ее по руке. Запоздало мелькнула мысль об еще одной истерике, но девочка сидела тихо и только заинтересованно вертела головой. Да, посмотреть есть на что! Скалы, травы, водопады, Тимара первое время тоже пробирало, но любоваться издали быстро надоедает, а прикоснуться к камням Хребта Мира он ни разу за два года не сумел.

Состав набрал скорость, задувающий в лицо ветер унес остатки сна. Под мерный стук колес люди привычно болтали ни о чем, обменивались новостями, дежурными шутками, но самых животрепещущих для Кунг-Харна тем не касались. Потому что поминать гостя, заполонившего долину Тималао, к беде, а обсуждать, сможет ли градоправитель найти обходные тропы к побережью — к визиту стражников. Лулуши опасно шутил, рассказывая, как светлорожденные пытаются разводить на склонах Хребта Мира овец (бараны баранов), а моторист с гидроузла уверял, что скот вот-вот угонят дикие горцы (еще один распространенный в Кунг-Харне миф).

Вагончики бодро катились по ровному, словно стол, полотну, ловко подвешенному строителями между небом и землей. Под ажурными стальными мостиками (другие в харанских горах не приживались) журчали ручьи, курились туманом расселины. Город скрылся за изгибами каменной стенки, разговоры схлынули, продрогшие пассажиры закутались в шарфы и накидки. Перед глазами промелькнул зев туннеля — последнее звено южной рокады, так и не нашедшей пути в Ожерелье. Каторжане налегли на тормоза, и задремавший моторист вздрогнул, внятно помянув еретиков и пекло.

Шахта номер двадцать шесть обозначила себя лабиринтом отвалов и беловато-мутных озер. С одной стороны — добираться быстро, с другой — возвращения дрезины ждать почти час и это время в зачет смены не идет. Впрочем, был вариант хуже — жить на прииске и работать вровень с каторжанами, без надежды на оплату сверхурочных.

Первым на землю как всегда спрыгнул Лулуши, умчавшийся решать какие-то свои дела. Тимар терпеливо дождался, пока платформа последний раз вздрогнет и помог племяннице спустить вниз ее драгоценный мешок (а весит-то он изрядно — придется тащить самому). Интересно, что мальчишка умудрился туда напихать? Вот ведь послал бог испытание... Мастер-алхимик закинул поклажу на плечо и шагнул на гулкую железную лестницу, ведущую к воротам прииска.

Мысль о малолетнем пастыре испортила Тимару настроение: оказывать гостеприимство еще одному выродку он не рассчитывал. Дело не в личностях. Шакалята, они в детстве тоже — милые щенки, а как вырастут... Особенно выводило из себя то, что Тай'Келли не пожелал забирать к себе приблуду. Тоже почувствовал что-то или не хочет связываться с племянницей?

Тут Тимар вспомнил выходку девочки и невольно улыбнулся. Нет, оставить черноголового у себя им никто не позволит (надо будет постепенно подготовить к этому Саиль), но решимость малышки ему нравилась. Старый Амиши воспитывал дочку слишком правильной, по нынешним временам от этого только вред. Взять хотя бы покойную свояченицу...

— Смотритель на объекте, — тихо шепнул прошмыгнувший мимо Лулуши, и праздные мысли разом вылетели у алхимика из головы.

Зачем коменданту потребовалось семафорить начальству среди ночи? А то, что ночью — это факт: предыдущая дрезина уходила на маршрут затемно. Впрочем, паника излишня: если случилось что-то серьезное, он просто не примет смену и — вертись как знаешь. Вон, потребует продемонстрировать аварийный подъемник в работе и — ага. Шу'Химин — хороший мужик, но в таком деле каждый сам за себя.

Вновь прибывшие не спешили расходиться по рабочим местам, а отработавшие торопливо карабкались по лестнице, рассчитывая дождаться дрезину подальше от очерченных магией границ. На плацу перед подъемником галдела целая толпа каторжан в коричневых и серых горняцких робах, похоже, дневной и ночной отряд собрались на поверхности одновременно, что делать, в общем-то, запрещалось.

— Из-за чего шум?

Люди расступились, и Тимар увидел эпицентр конфликта: старшину смены и незнакомого чиновника в новеньком мундире и форменной плоской шапочке, не по рудничному сдвинутой на затылок. Это, стало быть, искомый смотритель. Тимар поморщился: новичка предстояло многому научить и мастер предпочел бы сделать это до того, как тот получит власть. Но когда начальство беспокоилось о проблемах подчиненных?

— Нет никаких проблем, — небрежно бросил смотритель. — Работа сейчас возобновится.

— Накось, выкуси! — вскинулся старшина, шалея от собственной смелости. — Где это видано, живых человеков в пекло отправлять!

— А подробней? — не хватало еще, чтобы они тут подрались (старшина Тимару нравился).

— Мастер Шу'Химин пошел смотреть помпу в третьем забое и не вернулся, — влез в разговор один из каторжан (видимо, свидетель). Охранник плечом задвинул его в толпу, но тот не унимался. — А потом синие лампы стали гаснуть, на глазах цвет менять! Гости в шахте!

— Изгоняющий осматривал выработки только вчера! — безапелляционно заявил смотритель. — Нет никакой угрозы.

Звучит серьезно, если не знать, кто такой этот изгоняющий — один из трех уцелевших в Кунг-Харне учеников, даже не совершеннолетний.

— А если туда добрался гость из поместья?!! — выкрикнул из задних рядов молоденький проходчик и все неожиданно затихли — бывшее жилище Главного смотрителя Харанских гор стояло обнесенным белыми флагами с зимы. Даже у Тимара екнуло сердце: поминать опоганенное место — к несчастью.

— Это все ваши фантазии! — поморщился смотритель. — Возвращайтесь к работе.

Новичка злило то, что рабочие не повинуются ему по первому слову (Тимара и самого это временами раздражало), а времени понять разницу между трудом шахтера и черноглового ему никто не дал. Рядом с чиновником стоял пастырь из приезжих, ситуация ему не нравилась, но повиноваться смотрителю он горняков заставит... (тут Тимар встретил бешенный взгляд Лулуши) а может и не успеть.

Волнения на рудниках случались не часто (печатных трудно вывести из себя), но если уж начинались, топили в крови и правых, и виноватых без разбора. Сначала рабочие резали смотрителей и мастеров, потом охрана резала рабочих, уцелеть удавалось немногим. Как правило, поводом для бунта служили именно ночные гости: терпеть скудные пайки и суровые нормы люди могли, а вот потустороннее пугало их до помрачения. Новичок походя нарушил десяток негласных правил в итак уже накалившейся обстановке, народу вокруг подъемника собралось слишком много, толпа начинала звереть и охранники (опасность чувствовавшие нутром) незаметно пятились к воротам (а комендант, дэвов сын, к месту назревающих беспорядков вообще не явился).

На секунду в уме мелькнула спасительная мысль — бросить все и тикать, но Тимар ее отбросил. Он работал с этими людьми два года, знал большинство по именам, с некоторыми — мог бы дружить, если бы ни разница в положении. Более того, императорский алхимик понимал печатных лучше, чем, скажем, Лулуши, никогда не приносивший магических клятв. Все они как-то приспособились к ограниченности бытия, смирились с невозможностью просто идти по прямой не останавливаясь, но при этом оставались людьми. Бросать их один на один с бедой — все равно, что зрячему толкать слепого в пропасть.

Нужно было что-то делать, и Тимар даже знал — что.

— Не вижу причин для спора, — громко объявил он, внутренне холодея. — Отправим вниз смотровую команду! Я проверю механизмы, мастер Лулуши — крепь...

— И он пусть идет! — ткнул пальцем в нового смотрителя Лулуши. — А то скажет потом, что ничего не было.

Пастырь промолчал, спрятав взгляд — ему не надо было объяснять, что происходит. А как насчет вразумить смотрителя, это он мог? Кто вообще надоумил светлорожденных посылать новичка на загубленную шахту?

Понимание истины забрезжило в голове Тимара.

Ну конечно! Император — далеко, но вдруг да найдутся безопасные тропы и явятся в Кунг-Харн наделенные властью гонцы, за теми же бериллами. Весть об остановке добычи приведет их в ярость! А потому прииски будут работать до тех пор, пока все каторжане не полягут либо под мечами охраны, либо — под землей. Жертва должна была быть принесена, а кого она будет включать — трех смотровых или всю смену горняков разом — это светлорожденных не интересовало. Отвечать за потерю равно будет новенький.

— Позаботьтесь о моей племяннице! — с недоступной прежде властью велел Тимар пастырю, тот быстро закивал в ответ. Злиться на него смысла не имело: вряд ли идея избавиться от людей принадлежала Храму.

Смертников собирали в путь обстоятельно, как и полагается собирать на тот свет: вынесли самые яркие лампы, запас масла и положенный по Уложению паек, который (к слову говоря) целиком уже полгода никто не видел. Старшина смены лично повесил на шеи уходящих спасательные амулеты, но Тимар сомневался, что хотя бы один из них чего-то отвращает — до подобной мелочевки у изгоняющих Ожерелья давно уже не доходили руки. Мимо суетящихся горняков проскочила племянница и вручила Тимару свой драгоценный вещмешок.

— Сразу шагай влево! — очень серьезно и настойчиво произнесла она. И тут же улизнула с ловкостью дикой кошки.

Нет, Тимар понимал — белая, долгий путь, суровые испытания, но все равно — странный ребенок.

— Ну, что, мастер, — страшно ухмыльнулся Лулуши. — За дело?

Тимар спокойно кивнул (пугать новичка раньше времени не годилось) и первым вошел в клеть.

Нет, он не собирался спокойно умирать, да и Уложение не требовало от них лечь костьми. Нужно было всего лишь убедительно подтвердить появление ночного гостя, после чего светлорожденным полагалось прислать на место изгоняющего второго ранга, искать которого они могли до возвращения императора. Вот только проделать все это, никого не потеряв, шанса почти не существовало.

Клеть медленно погружалась в бездну.

— Лампу держите так, чтобы ваша тень не перечеркивала круг света — сейчас это единственная наша защита, — поучал Тимар новичка. — Можно поставить ее на голову, — собственно, плоская рудничная шапочка для того и задумывалась. — Ни к чему не прикасайтесь, слушайтесь меня беспрекословно. Храни нас господь!

Платформа стукнулась об упоры, Тимар поднял фонарь повыше над головой и шагнул влево, протиснувшись между направляющей подъемника и замершей на рельсах вагонеткой. Зачарованные фонари горели через один и вся зала оказалась исчеркана густыми тенями — верным признаком беды. Работают ли отвращающие амулеты, без изгоняющего было не разобраться, однако же, покамест ничего не происходило.

— Сюда! — качнул фонарем Тимар.

За спину он не смотрел, уверенный, что спутники последуют за ним — у горняков отклоняться от проторенного пути не принято. Лулуши так и поступил, а вот новенький смотритель гордо шагнул вперед, лениво придерживая лампу над плечом. Тимар не успел обругать придурка, не успел вообще ничего: с пола бесшумно поднялось облако мелкой каменной крошки — скрытый тенями жерляк приступил к трапезе.

Тимар усилием воли заставил себя остаться на месте. Умом он понимал, что смерть несчастного не будет мгновенной — даже жерляку нужно время, чтобы прорваться сквозь одежду и кожу, но пелена пыли успешно защищала ночного гостя от слабого света ручных фонарей. Без магии отразить нападение нежитя не представлялось возможным, осталось лишь возблагодарить смотрителя за жертву — иным образом обнаружить эту ловушку у них не получилось бы. Скрипящий и вздыхающий водоворот камней несколько раз конвульсивно дернулся и окрасился алым. Рядом с Тимаром Лулуши грязно поносил изгоняющего-недоучку. Все верно, покойный Су'Ругул появления в шахте подобной погани не просмотрел бы, а Сай'Гарач мог почуять ее еще с поверхности, а также и подсчитать, сколько времени и реактивов потребуется на очистку помещений.

— Вернусь — выдеру!!!

— Нравится мне твой настрой, — вздохнул Тимар и осторожно двинулся вдоль ограждения клети, надеясь подойти к переговорнику с безопасной стороны. Совершенно ясно, что в шахте им теперь делать нечего! Очевидно, здесь отказал какой-то очень важный для обороны амулет. Если бы не стремительное бегство горняков, к жерляку еще и поднятые добавились бы.

Добраться до устройства не получилось — глаза резанула какая-то неправильность, Тимар замер и почти сразу в плечо ему вцепился напарник.

— Стой!

— Сам вижу!

Странные наросты на потолке (словно коротки трубки или неровные соты) представляли собой гнездо серых пильщиков. Ночные гости, при известном стечении обстоятельств способные появляться по семь-восемь штук за раз, облюбовали темный угол между направляющими подъемника и крепью. Если бы Тимар не шагнул сразу влево, а попытался бы обойти клеть, осмотреться, твари почти наверняка достали бы его. И эта смерть тоже не была бы быстрой!

Коробка переговорника располагалась точно под гнездом.

— Если мы не подадим знака, они не станут поднимать клеть! — сквозь зубы прошипел Лулуши.

— А даже если станут, нам не проскочить. Странно, как гости нас вниз-то пропустили?

— От удивления! — проходчик нервно хихикнул. — Что будем делать, мастер?

— Ждать, — спокойно пожал плечами Тимар. — С этой стороны амулеты, вроде, еще действуют, а в те два фонаря можно долить масла. Без помощи сверху все, что мы сможем сделать — убить себя быстро.

И потянулось безнадежное бдение.

Глава 32

О том, что он будет делать, Номори Каши начал размышлять уже на полпути к дому мастера Шу`Тимара. Нет, состоянием любви к ближним старейшина светлой общины переболел лет в пятнадцать, но бросить в беде людей, с которыми только вчера сидел за одним столом... Для того, чтобы проделать подобное, нужно было быть пастырем. И не надо про светлый путь: первое, чему учат в Храме — не фиксироваться на эмоциях.

К тому же — дети.

Покойного (вероятно уже) Тай`Амиши Номори знал лично и уважал хотя бы за то, что после службы тот решился создать семью (младший брат старейшины после завершения карьеры способен был лишь поститься и молиться). Малышка Саиль выросла весьма решительной особой, что для детей пастырей — редкость. Другое дело — ее спутник...

При мысли о мальчике Номори едва не споткнулся. Есть в людях характерные черты, которые может заметить лишь одаренный, тот, в чьей крови свет живет от рождения. Номори, например, не испытывал ни малейшего усилия, отличая южанина от северянина, приезжего из Миронге от рожденного в Тусуане, человека, всю жизнь плававшего по Тималао, от того, кто ни разу не выбирался дальше одной единственной пристани. В юном волшебнике отчетливо проступал след иного общества, другой системы ценностей, навсегда отпечатлевшийся в движениях, осанке, поставе головы. Тай`Келли без лишних раздумий отнес мальчика к потомкам светлорожденных, но ему простительно — пастырь, весь в трудах. А вот Номори разглядел намного больше.

"Не высокородный — чужак"

И хорошо, если из Каштадара. Кто учил его и чему выучил? Загадка.

Номори резко сбавил шаг и бочком протиснулся мимо группы мужчин в серых халатах, пошитых из того же материала, что и рудничные робы. Горняки вяло бухтели о безответственности смотрителей, готовых за горсть руды людей в пекло загнать, но, поскольку жертв оказалось всего две (и смотритель), дальше разговоров дело не шло. Номори тайком перевел дух — что такое бунт среди печатных он знал не понаслышке. Так уж получилось, что для работы в горах не годились люди, избавленные Храмом ото всех соблазнов — не принимала их земля, а свободные граждане лезть в шахты не желали. Вот и приходилось пастырям балансировать между бесполезной послушностью и неудобной полезностью. Обычно, все получалось замечательно, но уж если сорвало с упоров — держись! Никакие разумные доводы на толпу не действовали.

Дом Шу`Тимара стоял с открытыми воротами, демонстративно дожидаясь хозяина, все еще числящегося среди живых — траур полагалось объявлять на третий день. Номори вошел (приглашения не требовалось) и осмотрелся. Во дворе собрались члены семьи и немногочисленные (день, на работе все) сочувствующие. Женки рудничных мастеров нестройно охали. Старший сын мастера — молодой стражник, потерянно топтался у ворот (проявлять сочувствие к близким ему не позволяли печати, а в знании традиций парень оказался не силен, в результате, толку от нового главы семейства не было никакого). Мальчик-чародей (тот самый, который "моя-твоя-непонимай") почти без акцента объяснял детям покойного, что им надо проявлять мужество и поддерживать мать. Племянница молча сидела рядом с вдовицей, держа убитую горем женщину за руку. Казалось, это прикосновение — единственное, что не позволяет душе бедняжки отлететь.

Похоже, что больше всего пользы тут от малолетних белых.

Соседи привели во двор мать Лулуши Гарбо — потомственного горняка, единственного из многочисленного семейства, кто задержался на этом свете. Та сунула вдовице в руки стопку погребальных одежд.

— Мой-то детей не оставил, — прошамкала старуха. — Может, и к лучшему это...

Рахель оттолкнула подарок.

— Трех дней не прошло! Никто не видел его мертвым!

— Их никто потом не видит, — покачала головой старуха. — Горы едят людей.

— Подождем, — проговорила сидящая рядом девочка. — Спешка в таких делах неуместна.

Старуха согласно кивнула и устроилась рядом, со своим тряпьем на коленях.

Номори заглянул на кухню — там соседские молодки готовили семейству простой ужин, прошелся по дому — замужняя дочь вдовы с подругами наводила порядок, снимала цветастые занавески и занавешивала зеркала. Во двор старейшина вернулся, чувствуя себя неуместным, как фазан в стае нахохлившихся голубей.

И едва не спотыкнувшись о длинный, набитый землей ящик.

— Это — что? — поинтересовался он у старшего сына (ему показалось проще иметь дело с печатным).

— Мама цветы сажала.

— Убрать бы, ни к чему теперь.

Рядом словно сполох возникла племянница.

— Цветы будут, — твердо сказала она. — И память будет светлой. Он пожертвовал собой, чтобы спасти множество людей, нам следует ценить и уважать его выбор. Господь призывает всех, но не всем удается уйти к нему так достойно.

И взрослый печатный не усомнился в словах ребенка, настолько уверенно и со знанием дела это было сказано.

Номори понял, что не нужен здесь — благодать снизошла на этот дом, господь не оставил детей своих в горести и печали. Даже обидно как-то. Почему он сам не чувствует готовности принимать будущее так спокойно и бестрепетно? Возможно, потому, что знает немного больше? Захотелось немедленно разделить с счастливчиками это бремя (или попросить избавить от него), но Номори сдержался — недостойно старейшины перекладывать проблемы на простых общинников. Лучше сосредоточиться на практической стороне, например, проследить, чтобы смотрители не пытались выгнать семейство из казенного жилья хотя бы до окончания траура. В конце концов, новым работникам приехать попросту неоткуда.

Он присоединился к квартальному старшине, обсуждающему с молодым стражником проблему пайков и очередности. Вдруг и в самом деле придется тризну справлять! Номори подозревал, что у общества через три дня найдутся проблемы поважнее, но не хотел, чтобы одна беда стала причиной другой. Пусть все идет по правилам...

Суета улеглась, люди вспомнили свои роли (как-никак, редкий месяц без похорон), и некая необычность начала резать Номори глаз. Он мог поклясться, что любящая племянница вовсе не огорчена смертью дядюшки, да и ее спутник не выглядел шокированным (а ведь для него все происходящее на шахтах — внове). Нет, девочка вела себя безупречно — с сердечным участием к людям и смирением перед обстоятельствами, но душевной боли старейшина в ней не чувствовал. Чужак же вообще с трудом вспоминал, как именно следует реагировать на происходящее. Он ждал чего-то, так напряженно и отчаянно, что Номори захотелось оглянуться.

Стремление постигать суть мироздания — в крови отмеченных светом. Иногда доходит до смешного... Номори понял, что не сможет есть и спать, если не узнает причину замеченной странности. Может, дети поссорились с покойным? Нет, тогда хотя бы один ощущал чувство вины. Такую пугающую решимость Номори встречал только у опытных пастырей, способных идти к цели, невзирая на обстоятельства. Но где дети и где — Храм, и что в таком случае — цель? И ведь не подойдешь, не спросишь!

Помаявшись между велением натуры и предчувствием неприятностей, Номори решил зайти издалека. Старейшина подошел к вдове, принес соболезнования и уверил в поддержке общины, выслушал традиционные благодарности и мягко попенял мальчику:

— Со вчерашнего для ваше владение са-ориотским серьезно улучшилось, не иначе, свежий горный воздух вам помог. Возможно, вы найдете минутку, чтобы ответить на те вопросы, что мы пытались вам задать?

Маленький волшебник посмотрел на Номори взглядом, начисто лишенным детской невинности, тем паче — почтения к старшим.

— А зачем, — нагло поинтересовался чужеземный шпаненок, — понапрасну волновать таких уважаемых людей? Меньше знаешь — крепче спишь!

Номори не сразу нашелся, что на это ответить.

Вдова бледно улыбнулась:

— Глубокоуважаемому Тай`Келли очень сложно что-то объяснить. Почему бы не забыть о строгих правилах сейчас, — она всхлипнула. — Когда на нас столько навалилось!

И Номори, скрепя сердце, вынужден был признать, что в отношении старшего пастыря блаженное неведение — лучшая стратегия. В запутанных требованиях традиции и Уложения Тай`Келли ориентировался с трудом, а потому постоянно всего опасался. Однако оставлять лукавство без порицания нельзя!

— Только из уважения к вам, ма Тимар! Но мальчик должен понимать, что поступает скверно, очень не хорошо. Ибо сказано: добрым соседям нечего скрывать друг от друга! — нравоучительно произнес старейшина и осекся. Какое такое доверие и понимание? Какие добрососедские отношения, когда в амбарах овса — на неделю, а осветительного масла — на четыре дня? Будь на месте градоправителя кто-то более решительный, чем Ана`Тулле, горожане уже сейчас дрались бы за призрачную возможность оказаться в числе избранных. Но светлорожденный не пожелал делать выбор, либо — не видел в нем особого смысла. На фоне упорного молчания Храма ложь мальчика выглядела невинной шалостью.

Что же это получается, чужой ребенок все это тоже понимал? И отводил им глаза, как младенцам, не желающим ложиться спать без погремушки?

Номори поднял на мальчика растерянный взгляд и натолкнулся на спокойную, удовлетворенную улыбку, которой не место было на детском лице. Юный маг улыбался, а люди замолкали, и внезапная тишина охватывала Кунг-Харн как пожар. Впервые за долгие годы Номори понял, что ему не интересно знать, в чем причина этого явления.

Старейшина светлой общины сложил пальцы в молитвенном знаке и плотно зажмурил глаза.

Ветры пели над Кунг-Харном, небеса и горы вели неспешный рассказ на языке, доступном только прорицателям. Лучиано напряженно вслушивался в их шепот, а вот у Саиль торжественно внимать стихиям не получалось.

— Какой позор! — вздыхала она. — Даже пресных лепешек для гостей напечь не из чего. Никогда в нашем доме такого не было.

— С чего тут создавать запасы? — пожимал плечами провидец. — Тут пайки взрослому — в обрез, и другой еды достать неоткуда.

— А купить? — наивно удивилась Саиль.

— У кого? — усмехнулся Лучиано. — Ваш император нарочно велел перебить весь скот, а сады — вырубить.

— Мастера говорили про овец, — припомнила девочка.

— Угу. Вот только как за ними ухаживать, никто не знает.

Саиль оглядела собравшийся в тетином дворе народ, прозревая новые смыслы.

— Будет голод?

— Будет бунт. Если бы не твой дядя, он начался бы уже сегодня. Помнишь, я говорил тебе про историю? Так вот, она все еще не завершена.

— А потом градоправитель привезет зерно с севера? — с надеждой уточнила Саиль.

— Он не найдет туда дороги, — покачал головой Лучиано. — И проводников тоже не найдет — уцелевшие горцы ушли из Ожерелья.

— Что же получается, — похолодела Саиль. — Мы в ловушке?

— В этом весь смысл, — спокойно подтвердил провидец. — Для нас нет другого спасения, кроме как восстановления пути по этому перевалу, прямо сейчас. И для Кунг-Харна — тоже.

— Мимо Серой Смерти...

— Да. И тогда никто не умрет.

Саиль, нехотя, признала, что это — честный обмен: спастись вместе со всеми, либо со всеми же и обратиться в прах. Она не будет роптать. Лучиано, как и полагается провидцу, обозначил пределы грядущего, и теперь следовало дождаться, когда оно появятся из небытия. Осталось уговорить тетю соблюдать спокойствие, удержать всех от необдуманных поступков. Саиль справится: нашепчет им в уши, напоет колыбельную — она знает, что сможет! — и пусть благословенный покой окутает их сердца. Вот только надо ли это, не рассердится ли провидец? Вдруг именно невинные слезы открывают ворота в рай?

— Что еще мы можем сделать?

— Довериться судьбе.

Давешний гость подошел ближе, явственно пытаясь разобрать их разговор. Как это невежливо — подслушивать! Тем более — приставать с упреками к родственникам покойного чуть ли не на поминках. Ну, да ладно. Ведь не объяснять же ему, что это все — игра, и дядя непременно вернется? Саиль запретила себе думать о потере, мысленно перепрыгнула момент разлуки и уже готовилась к новой встрече. Было в этом что-то неправильное, но она не хотела понимать — что. Возможно, день назад упомянутое вскользь бедствие было бы неизбежно, но не сейчас. Они вверили свои судьбы господу, их души чисты, а воля тверда. Теперь все по воле божьей!

Провидец тонко улыбнулся. Саиль проследила его взгляд: над горами вставало зеленое пламя.

Глава 33

Я стоял по щиколотку в воде, наблюдая оплывающими в воду потоками серой пыли и борясь с безумным желанием шагнуть вперед.

— Эй, Тангор, шел бы ты оттуда!

На том берегу канавы стоял капитан, сзади маячили куратор и Шорох в качестве моральной поддержки.

— Мне надо туда. Лючик в Кунг-Харне.

— Не получится. Надо возвращаться на побережье! Тималао — все.

Вернуться? И отступиться от брата. Это Ридзер может сделать вид, что бериллы не так уж были ему нужны, а я привык считать себя вожаком, главой клана, пускай только в уме. Кому нужны оправдания? "Тангор — фуфыря! Щеки надувал, а своих защитить — кишка тонка". И мне до конца дней придется делать вид, что никакого клана не было, и братья мне никакие не нужны. Ходить, каждую минуту чувствуя себе оплеванным, проигравшим... Невыносимо!

— Мы пройдем.

— Тут сутки по очагу поражения, минимум. Проснись! Дорога кончилась.

В голосе Ридзера проскользнула снисходительная нотка. Все правильно: я оказался неспособен смириться с потерями, показал свою уязвимость. Это мы еще посмотрим, у кого с реальностью нелады!

— Я найду решение, — чужой голос клокотал в горле, мышцы лица свело спазмом, страшно подумать, как это смотрелось со стороны.

Капитан отвернулся, не желая дразнить пошедшего в разнос колдуна.

— У тебя есть двое суток, потом мы уходим.

"С тобой или без тебя" — невольно читалось между строк.

Армейские эксперты гордо удалились. Куратор потоптался и тоже ушел. Несмотря на жару, ноги начали неметь. Если кто-то думал, что я замер в растерянности, то он жестоко ошибался — моя мысль работала не переставая. Шорох, способный воспринимать этот процесс напрямую, тихо слинял.

Итак, какой у меня план? Напрашивалось простое — обойти, но... Хребет Мира, алмазное ожерелье империи, будь оно не ладно. Где гарантия, что Плешь не сможет подобраться к нему вплотную? О машинах можно забыть, придется идти пешком, ища обходные пути, прокладывая тропы... Это занятие не на месяцы, на годы! Что они там все это время кушать будут? И что не менее важно: как поведут себя жители Кунг-Харна перед лицом уничтожения? Белого любой обидеть норовит! Я всегда защищал своего брата, от ночных кошмаров, нежитей, задиристых соседских мальчишек. Неужели именно сейчас меня не будет рядом?

Не успею.

Попытаться напрямик?

Существуют щиты, которые позволяют магу находиться в очаге поражения, однако — не долго, и что-то сквозь них проходит все равно. Ридзер правильно сказал: ехать сутки, и это если грузовики не застрянут в пыли. А потом — обратно, с белыми на борту.

Нереально! Да и армейские не пойдут на самоубийство — им до моего брата дела нет.

Значит, нужно изгонять. Карантинный феномен.

Да кто, собственно, придумал, что они непобедимы?!! — Тупые "чистильщики", решающие все вопросы грубой силой. Им не хватает мощей накрыть такую площадь чем-то разрушительным, вроде Адского Огня, и они начинают втирать людям, что такое невозможно в принципе. Они просто глупы, глупы! А я — умный, умный! И мне уже приходилось делать вещи, считающиеся невозможными. Почему в этот раз — нет? Я не могу отступить раньше, чем такой шаг будет исчерпывающе обоснован.

Я вылез из воды, расстелил на развороченной брусчатке куртку, сел поудобнее и погрузился в то состоянии сосредоточенной отрешенности, которое сопровождало решение алхимических задач. Итак, будем последовательны. Рассмотрим способы снизить энергетические затраты на заклинание, в общем случае.

Проще всего сконцентрировать воздействие в ключевой области, но для того, чтобы так работать с нежитем, его придется, как минимум, окружить знаками. Это сколько же их нужно и как долго я буду их рисовать?!! И активировать, опять же, сил не хватит.

Не о том думаю.

Можно ли изгнать нежитя, вообще не прикладывая к этому силу? Даже не изгнать (они не возвращаются в свой мир), разрушить. Элементарно! Засыпать его солью. Правда, сработает, только если монстр не слишком велик, но факт есть факт. Приложение чудовищных сил — не есть обязательное условие победы. Но что общего между минералом и заклинанием? В чем суть?

Есть такой алхимический подход — создать вчерне модель явления, а потом допиливать ее по месту, пока иллюзия не совпадет с реальностью в основных чертах. Если он срабатывает, вы получаете возможность конструировать управляющее воздействие, а чем его осуществлять (магией или рычагами) дело десятое. Мне нужна была модель нежитей, но Ракшат хорошо вбивал в учеников черномагическую теорию, и я точно знал, что раньше ничего подобного никто не создавал.

Что по сути есть нежити?

Сразу вспоминался Шорох — облако ожившей темноты. Но "ожившей" — лишнее определение, к тому же, он — гибрид, существо, принадлежащее двум мирам. А что насчет "чистокровных" нежитей? Какие у них общие черты? Я вспомнил тварей, которых встречал за время своей незаконной практики (на самом деле, не меньше, чем хороший "чистильщик" за всю жизнь). Нуждающиеся в мертвых телах гоулы, чарики, вообще лишенные материальности, фомы — черная паутина, заставляющая стекла мутнеть, черные пряди, запутавшись в которых жертва просто растворяется... Их родина — другой мир, ни кусочка материи которого мы до сих пор не имеем, только проходящую через Источники Силу — не вещество, не поле, чистый потенциал разрушения, первозданный Хаос, в котором, тем не менее, гнездится до фига всяких бестий.

Скажем прямо: я никогда не воспринимал их как живые существа, для этого они где-то в своей глубине слишком примитивны. Нематериальность, она ведь сродни тени, отброшенной потусторонним на наш мир, а тень может состоять лишь из оттенков серого. Со временем, поглощая окружающее, они становятся сложнее, некоторым образом — живее, но это — привнесенное качество. А по сути нежити — просты, каждый их вид описывается одной единственной характеристикой и способен проявляться в строго определенной среде. И эта простота позволяет им выдерживать напор стихии и даже атаки Шороха — она вообще не подразумевает изменений. Если я правильно помню лекции, вероятность появление в нашем мире того или иного монстра чисто статистическая.

Я попытался думать о мире, населенном абстрактными характеристиками. На ум приходила только математика.

Чем не модель? Нежити — арифметические действия, к которым можно свести все многообразие Хаоса. Сложение, вычитание, деление, возведение в степень...

Я покатал в уме получившуюся картинку: вот появляется нежить, не рождается, а выпадает, как числа на костях, и начинает совершать с материей заранее обусловленную его природой операцию, имеющее несомненное сродство с черным Источником.

Пошло и уныло. А проклятья тогда — что?

Хотя, если отвлечься от демагогии, утверждение, что черная магия не имеет ничего общего с потусторонними существами, на самом деле — голый манифест. Да, обычно проклятья нуждаются в знаке-носителе или в колдуне, который их поддерживает, но иногда самоучкам удается отличиться (посмертно) и породить что-то вроде эпидемии смертного сна или дикого зомби, менее опасного, чем гуль, но все равно — зловредного. Так что, единственная принципиальная разница — в человеческом творении видна рационально оформленная структура, а в потусторонней твари — нет.

Сделаем смелое допущение: нежити по сути — особый род проклятья, возможно, недоступный колдунам в чистом виде. Как мы боремся с проклятьями? Изменяем свойства среды-носителя (например, солью), тупо бьем чем-то мощным, перекрывая содержательную часть чужого колдовства. Пока все сходится.

А еще проклятье можно прервать, повредив его ключевые элементы, или иссушить, внедрив в его структуры якорь. Маги-"стражевики" постоянно вынуждены этим заниматься, когда клиент хочет убрать или изменить защиту, поставленную кем-то еще. Один раз при мне Ларкес свернул чужую атаку легким, почти неуловимым воздействием...

Я открыл глаза и сосредоточил взгляд на сером пыльном пространстве. Ну, что, Ведьмина Плешь, чем будем тебя глушить? Тут требовалось поставить опыт.

Я отыскал в портовых мастерских медный ковш для смоления лодок, украсил его ручку дюжиной отвращающих проклятий и захватил с собой тяжелую треногу (ее можно было установить прямо в воде). Потом черпнул ковшом на том берегу и получил в свое распоряжение маленький, безобидный образчик чудовища, физически неспособный позвать на помощь своего гигантского прародителя. Какая прелесть! Теперь — закрепить ловушку в треноге и можно приступать к экспериментам (а то, что по колено в воде — зато с защитой возиться не надо).

Первичной задачей для себя я обозначил — опробовать на Плеши основные типы проклятий. Сразу выяснилось, что ключевой элемент твари искать бесполезно — слишком мелок, в любом произвольно взятом объеме нежить был тождественен сам себе. Классические якоря отпадали — не за что цеплять...

Тут пришел Шорох и силой уволок меня ужинать — оказалось, что я возился с Ведьминой Плешью шесть часов к ряду. После еды муть, застилающая сознание от использовании сложного колдовства, рассеялась, появились новые идеи... От попыток продолжить эксперименты меня удерживали всем отрядом. Ридзер пригрозил блокиратором (в порошкообразной форме — моя разработка!). Ли Хан заявил, что как целитель прописывает мне сон. Пришлось соглашаться (думать-то мне это не мешало).

Утром выпил чаю с медом и, с новыми силами, возобновил штурм. Прорыв наметился после второй сотни опытов — сцепление с нежитем продемонстрировал не якорь, а элемент управляющего проклятья, вроде того, с помощью которого я дрессировал голлема. Что логично: и тут — мелочь, и там — мелочь.

Отпущенные Ридзером двое суток подошли к концу, когда в моем уме родилось некое проклятье, до изумление напоминающее схему зомби-таракана. Оставалось его испытать.

Конечно, подобное следовало делать в костюме высшей защиты, обложившись спасательными амулетами, с командой поддержки на низком старте, но... время! Время уходило, а чем там Лючик занимается — даже Шорох сказать не мог. Пришлось рисковать. Нарисовал защитную пентаграмму (простейшую, одноконтурную), убедился, что Шорох отогнал любопытных подальше к пристани. Вздохнул, сплюнул... И уже выпуская на нежить боевого жука понял, что кое-чего не учел. Молния, отмечающая момент изгнания твари. Представляете, какого размера она будет? Это я туда энергии почти не закачиваю, а сколько ее в обратную сторону попрет?

Спешно, потея и бледнея, набросал вокруг штук шесть классических якорей, соединил их с атакующей структурой и понял, что процесс пошел. И еще как! Мое проклятье распространялось вперед расширяющимся фронтом, с отчетливо различимым треском разъедая нематериальную основу Ведьминой Плеши. Взбитый нежитем грунт резко оседал, выплевывая фонтаны пыли, работа магии и движение земли порождали нарастающий грохот...

А якорей не хватит, зуб даю. И не смоешься — накроет взрывом.

Мне в плечо потыкали чем-то холодным: Ли Хан, смелый до упора, протягивал мне ограненный зеленый кристалл ( гораздо крупнее того, что отдал Ридзеру). Берилл — лучший материал для накопителей. Если так, то может и пронесет. Наверное, я — первый маг, сваявший амулет при помощи походной вилки и такой-то матери за сорок пять секунд.

Фронт проклятья несся вперед со скоростью трансконтинентального экспресса, якоря качали Силу, накопитель... рос (не знал, что они так работают!). Повезло, что пожранная Плешью территория была полупустыней — разори нежить пышущий жизнью край, и никаких бериллов не хватило бы, чтобы безвредно канализировать жертвенную энергию. Где-то далеко за горизонтом проклятье-жук ударилось в предел, замерло на мгновение и, послушное моей воле, распалось. Карантинный феномен перестал существовать.

А передо мной полыхала изумрудным светом сфера полтора метра диаметром. И что мне с нею делать?

Но тут вмешался Шорох, у которого на последствия моего колдовства имелись свои планы. В представлении монстра, штука перед ним была чем-то вроде гигантского пряника, истекающего медом и маслом. Чудище повело. Уже не обращая на меня никакого внимания, нежить раздвинул хваталки голема пошире, открыл все каналы и вцепился мертвой хваткой в лакомый кусок. Я внимательно следил за целостностью накопителя, готовый в любой момент дать ему по мозгам и перехватить управление. Но Шорох был слишком умен, чтобы повредить упаковку бесплатного завтрака — он сосал оставленную Плешью Силу, чавкая и сопя, но тонкого плетения моего проклятья не касался. То есть, ненасытный монстр блестяще решал главную проблему — куда деть последствия смерти всех этих людей и животных.

Надо будет получить патент на проклятье, изгоняющее карантинные феномены, и обязательно призыв Шороха в него вплести — пускай питается, мне чужого не жалко. Как бы его назвать? "Слово Тангора"? Да этих Тангоров в Краухарде как собак не резанных! "Шутка Томаса"? — Не оригинально. Да, это будет посложнее, чем нежитя изгнать.

Обернулся и первым делом уткнулся взглядом в Ли Хана (совсем без башни человек!).

— Придумай быстро, как мне это назвать?

— Псих, — немедленно отозвался белый.

— Что же это за название такое?

— Это не название, это вы — псих.

Ясно: он мне — не помощник. На более безопасном расстоянии от места ворожбы устроилась банда армейских экспертов, медитирующая на горизонт. Подойти ближе решился только капитан (просто чтобы не ни в чем не уступить белому).

— Ридзер, я хочу увековечить свое имя. Как мне назвать эту дрянь?

— "Вилка Тома?" — капитан поднял с земли означенный инструмент.

— Гениально! Серебряная Вилка Тома!!!

Вилка, конечно, не серебряная, а мельхиоровая, но не суть.

Все, жизнь удалась — свое имя я обессмертил. Осталось брата воспитать...