|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 5. Такие непохожие и такие близкие. ==========
Игорь (Мендуар, июнь 2360)
Суматошный год (часть первая)
10 июня, 6:00
Делаю занятия с шестом у окна в своей комнате. Оно у меня большое. От пола до потолка моей комнаты огромный плесигласовый лист. Во дворе Дениска делает тоже самое, только комплекс у него гораздо сложнее. Используются утяжелители, металлический шест, тяжёлые гантели. Вот уже полгода старший брат истязает себя по утрам. Это называется подготовкой к поступлению в кадетский корпус ВКС Альянса. Туда принимают юношей и девушек, в возрасте от четырнадцати лет до двадцати, и гоняют в хвост и в гриву. Те, кто прошел до конца, становятся зубастыми волками на службе человечеству. В пяти флотских кадетских корпусах готовят элиту терранских ВКС. На следующий год старший брат отправится по стопам отца, грызть флотскую науку.
Медленные движения рук и ног, гимнастика на гибкость, утяжелители на руках и ногах для меня уже давно привычны, по спине холодной струйкой течёт пот. С улицы слышен голос с приятной двойной подгармоникой — Азат пришёл! Сейчас парни убегут на утренний кросс, пять километров по лесным тропинкам. Лучшие друзья, соперники, заводилы всех проказ в городке — мой родной брат и его друг. Стоят, смеются, сверкая на утреннем солнце белозубыми улыбками. Хлопнула калитка, убежали.
Я сажусь по турецки и прогоняю по телу волну энергии. Потом зажигаю небольшой огонек. Гашу и вызываю ледяную сосульку. Потом разворачиваюсь к стене и вызываю порыв ветра, переходящий в небольшой вихрь. Надо еще с телекинезом потренироваться. Я достаю подаренную мне Ретнейт коробку цветных стеклянных шариков и поднимаю их постепенно в воздух формирую звездную систему. Да я еще в дополнение к ментальным навыкам еще и маг.
Вылезло это месяц назад. В тот день отец решил заменить уплотнитель на окне в моей комнате: старый рассохся и начал течь. Он принес с работы раскладную лесенку, приставил ее к дому — как раз хватило до крыши — взял сумку с инструментами и полез. Мы с сидели во дворе, я и Азанти с альбомами, на складных стульях, а Насар, в обнимку с Барсом и Полканом — прямо на траве. У нас был пленэр — мы с нашей художницей рисовали Насара с натуры. Хотя разница между моим творчеством и работами Джины — как между агитационными плакатами и работами Микеланджело. У меня получилась просто сидящий в обнимку с котом и псом пацан-турианец, а у Азанти — кажется, что они живые, просто застыли на мгновение: зажмурившийся от удовольствия Барсик, задравший голову и приоткрывший рот Полкан, раскинувший лапы, выставивший на всеобщее обозрение светлое пузо, глаза закатились, и из пасти розовой змеёй свесился язык.
Вдруг, я почувствовала нарастающее чувство страха. Бросив взгляд на дом, увидела, как папка вместе со стеклом начинает медленно, но уверенно падать. Видимо, он снял со стекла фиксаторы, и здоровенный панорамный стеклопакет перепадом давления просто выдавило на улицу, удержать его отцу было не под силу. Отчётливо понял, что если отец упадет, то сверху на него грохнется стеклопакет, а чем это может закончиться, страшно даже подумать!
Надо спасать. Я ужасе вскочил с кресла, опрокинув его, и раскрыл не материальные белые крылышки. По нервам стегануло болью, казалось, внутрь меня ворвался могучий, грохочущий поток, всё тело наполнилось силой, мне почудилось, что я могу поднять весь дом! Я вытянул вперёд руки, они тускло, но отчётливо, даже в свете дня, светились сине-голубым светом. Толкнула эту силу от себя к отцу, того потоком воздуха вместе со стеклом прижало обратно. Отец не растерялся, защёлкнул обратно фиксаторы и перевёл дух. Я отчётливо почувствовала его облегчение. Я пошатнулся от сильного по детским меркам отока энергии и упал на колени.
Отец обернулся на лестнице, взглянул на меня и всё понял. Съехав по лестнице вниз, он бегом бросился ко мне.
— Игоречек держись, щас дядю Дахи вызовем и он что-нибудь придумает! — расслышал я сквозь нарастающий гул в ушах. В глазах залетали черные мушки, на ходу превращаясь в чёрные пятна, и всё заволокло тьмой и тишиной.
Кажется, что без сознания был недолго. Очнувшись, почувствовал, что меня несет отец на руках, перед глазами маячила отцовская щека с отчётливо видимыми волосками щетины, от него тянуло страхом пополам с отчаяньем. Он поднимался в мою комнату по лестнице, с кухни раздавался рыдающий голос матери и встревоженный Рэтнейт. "Наверное, вызывает скорую", — вяло шевельнулась мысль в моей голове. Во всём теле чувствовалась страшная слабость, боли не было, но даже для вдоха требовалось некоторое усилие. Отец повернул ко мне лицо, в глазах его стояли слёзы.
— Папочка, не плачь, — прошептала. — Я в порядке.
Папка прижался к моей щеке губами: — Спасибо, солнышко, — занёс меня в комнату и уложил на кровать, рядом тут же появились Азанти с Насарой. Обе заплаканные.
— Мы за тебя так испугались! Упал и лежишь как мёртвый, дядя Миша тебя тормошит, а тебе все равно, — всхлипывая, проговорила Азанти.
— А ещё светилась вся, прямо как Бина на тренировках по биотике! — это уже Насара.
Азанти продолжила говорить. — Ты тоже биотик, наверное, только вы люди полноценную магию используете.
— Тихо вы, балаболки! — шикнул на подруг отец. — Посидите пока здесь тихонько, хорошо?
— Да, дядь Миш, — ответили они хором. Отец кивнул, глянул на меня грустными покрасневшими глазами.
— Как же ты напугала нас, сынок.
— Прости, папка, я не хотел! — прошептал в ответ. У меня начинала раскалываться голова и меня начали подбешивать громкие звуки. Отец только грустно улыбнулся.
— Конечно не хотел! Спас меня, поломался бы весь, если бы не ты, а то и вообще...
Открылась дверь, в неё вбежала мама, увидела меня на кровати, встретилась глазами со мной, подошла и как-то сложилась, уткнувшись мне в ноги. Плечи ее затряслись, она разрыдалась.
Я рукой, весившей как будто пару пудов, коснулся головы матери и прошептал: — Не плачь, мамочка, пожалуйста, всё будет хорошо!
Рядом, обнявшись, в шесть глаз ревели подруги. Потянуло в сон, и я отключился.
Сквозь сон услышала тихий разговор Рэтнейт и мамы: наша синяя доктор объясняла маме, что ничего непоправимого со мной не произошло.
— Тяжелейшая нервная перегрузка, Даян. Я вообще удивлена, что в таком возрасте всё это проявилось! Но, на удивление, всё обошлось! Дня через четыре она полностью восстановится.
— Но как же дальше?
— А что дальше? Пойдёт в среднюю школу, будет заниматься с нашими девочками и годам к 17-18 станет одним из сильнейших магов людей.
Мама подошла ко мне, поцеловала в лоб. Шепнула: — Спи моя маленькая, поправляйся скорее.
Я проснулся внезапно в своей постели, в теле ощущался нарастающий дискомфорт. Поднял взгляд на тумбочку у кровати — на маленьких часах будильника было 5:00. Ого! Хорошо даванул, аж двенадцать часов подряд! Однако дискомфорт усиливался. Я отодвинул одеяло, хм, руки вроде слушаются. Заметил, что на мне ничего не надето, сел. Голова закружилась, в глазах замелькали чёрные точки, я свалился обратно. Дискомфорт ещё усилился, у меня началась паника. Тут заметил стоящее у окна кресло. Странно, у меня же нет кресел в комнате... Только кровать стол и мягкий ковер с низеньким терминалом у пола. Принесли, видать, но зачем? Тут дошло, что в кресле кто-то спит. В неверном свете утренних сумерек разглядела светлые волосы. Такие только у отца и Дениски. Но папка, при всём желании, в кресле спать не сможет, а спящий влез в него с ногами.
— Дися! — тихонько позвал я. — Дися, проснись!
— А? Что? Кто здесь? — вскинулся брат. — Змей, это ты?
— Нет, это старый ворка-шаман! Дися, помоги мне! Скорее, я уже не могу терпеть! Дися!
— Да-да, иду.
Брат подошёл к кровати, разглядел меня, а, самое главное что я голенький.
Немного красный брат тихонько взял меня на руки и понёс к моему личному санузлу. Принёс, поставил перед унитазом, я тут же начал заваливаться, брат сразу перестал смущаться, в чувствах вспыхнула тревога и страх, встал взял за плечи и выправил мой крен.
— Так нормально, Змееныш? Ты только не падай, ладно?
— Держи давай, — прошептал я.
Сделал дела, сказал брату, чтобы отнёс обратно. Он отнёс. Уложил, укрыл одеялом, уже совсем не смущаясь. Сел на край кровати, стал перебирать пальцами мои волосы.
— Как ты, Змей? Мы все так за тебя испугались! Азат, как услышал, даже с байка упал, так спешил к тебе.
Я улыбнулся: — Папочка-Азат.
— Хе-хе-хе! Точно, Змееныш, — засмеялся брат. — Расскажу всем завтра!
— Не надо, Дися. Его ведь Бина замучает. Да и Насара с Азанти в стороне не останутся!
— Как скажешь, братишка.
Брат склонился ко мне, поцеловал в висок: — Спи давай! Рэтнейт говорит, тебе сон — первое лекарство. А я в кресле посижу, присмотрю за тобой.
Пшикнула дверь.
— О, главная нянька пришёл! — с улыбкой сказал брат.
В поле зрения вплыла рыжая морда, на заднем плане маячил длинный хвост. — Мр-ру? — и тревога в чувствах, мол, "как ты, непутёвый человеческий детеныш?". — Мррр?!
— Иди сюда, котя мой! — хлопаю ладонью по кровати. Кот запрыгивает на кровать и сразу ложится рядом. Обнимаю его, зарываюсь пальчиками в мягкую шерсть и, под громкое урчание, снова проваливаюсь в сон.
Во второй раз разбудило меня солнце, заглянувшее в окно. Рядом спит Барс, вытянувшись во всю длину, в кресле виднеется светлая голова. Присмотрит он, как же! Спит, как сурок. На часах — 10:30. Шипит дверь, чувствую, что кто-то ползёт по кровати, поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с внимательными серыми глазами. Проходит миг, и меня прямо обливают бурной радостью!
— Ванюшка, привет! — шепчу я.
— Игорек. — и детские руки обнимают меня за шею. — Ты уже проснулся? — шепчет младший. — А я тебе чаю заварил и бутербродов сделал. Сам!
Я медленно сажусь на кровати, голова хоть и кружится, но уже терпимо.
— Ванюша, помоги мне одеться.
Брат бросается к моему шкафчику, достаёт по моим подсказкам плавки и длинные серые шорты с белой футболкой с принтом дракона. С помощью младшего кое-как одеваюсь. Обнимаю брата, и мы медленно идём вниз, пить чай. Дениска так и не проснулся, умаялся старший.
Сидим на кухне с Ванькой, пьём чай. Бутерброды у него — могучие куски хлеба с горами из наваленных ингредиентов. Видно, что младший старался, пусть не очень умело, зато от всей души! Чувствую, что чай и бутерброды придают мне сил. Голова совсем не кружится, настроение лезет вверх. Ванька, видя мою улыбку и довольный вид, прямо расцветает.
— Тебе понравилось, Игорек?
— Да, Ванечка, ты просто молодец.
Брат весь аж расцвёл, на щеках разгорелся румянец.
— Я так старался. А тебе правда-правда понравилось?
Нет, ну что за прелесть мой младший, ведь пять лет всего, а заботы на всех хватит!
— Очень понравилось, Вань!
Яркие чувства брата выдувают из меня остатки хандры, сидим и, молча улыбаясь, смотрим друг на друга. Я пошатываясь подхожу к кухонному блоку и начинаю готовить нам яичницу с беконом. Ванькины бутеры конечно хорошо зашли но я все еще хочу есть.
Шипит дверь, и кухню затапливает удивление, которое очень быстро сменяется чувством сильнейшего облегчения. Поворачиваю голову и вижу маму. Правой рукой она оперлась на косяк, левая прижата к груди, в глазах опять стоят слёзы.
— Мамочка, а я завтрак приготовил! — кричит Ванька. — И Игорька накормил! Только этот проглот все равно голодный.
— Привет, мам, а я яичницу нам готовлю.— тихо говорю я. — Приготовит на тебя тоже?
— Да, спасибо милый. Как ты?
— Слабость еще небольшая, а так все хорошо.
Я раскладываю на тарелки порции мне и Ваньке. А потом закидываю на сковородку новую партию бекона и яиц. Щас маме побольше порцию сделаю.
Она подходит ко мне, присаживается на корточки и обнимает, я прижимаюсь к ней. Молчим, слова лишние, всё и так понятно. Ванька подбежал к нам, обнял обеих и тихо проговорил: — Вы у меня самые лучшие, моя мамочка и мой брат!
Смотрим на него — серые глаза серьёзны. Вдруг он улыбается, и от его улыбки весь груз переживаний осыпается с мамы, как шелуха. Она смеётся, целует брата.
— Ты наше золотко, Ванюшка! Что бы мы без тебя делали!
— Сидели голодные!
Громкий смех заполняет кухню, смеётся мама, смеюсь я, громко хохочет Ванька. Вместе со смехом уходит страх и напряжённость последних суток. Я вываливаю яичницу маме на тарелку. И сажусь улыбаясь за стол.
В кухню заходит отец, его радость от вида моей смеющейся рожицы я, кажется, могу потрогать руками. Он подходит ко мне, кладет мне ладони на плечи и крепко прижимается ко мне, я разворачиваюсь и обнимаю его за шею и с силой прижимаюсь к его небритой щеке. Шепчу:
— Я так за тебя перепугался, папка! Как же ты так?! Ведь ты же инженер, сам говорил!
— Ох, и не говори, золотце! Я тебе теперь жизнь должен, сына!
— Ты мне ничего не должен, папка!
— Это почему?
— Потому! Потому что ты — мой папка, и этого достаточно!
На улице ярко светит солнце, заливая мир теплом. Из окна светят яркие теплые лучики. Чувствую, что хочу на солнышко, сидеть в кресле и греться. Говорю об этом родителям. Папа подхватывает меня на руки и выносит меня во двор, усаживает в кресло. Сижу и греюсь в желтых лучах нашей звезды. Вокруг разлит покой, тихо шуршит листвой наше дерево, пищат в ветвях мелкие птички. С громким жужжанием летают насекомые. С соседнего участка доносится бряканье, это дядя Анкер вытащил газонокосилку и собрался заняться газоном. Увидел меня, глаза распахнулись, в эмоциях удивление, радость и облегчение.
— Игорь! Тебе, я вижу, уже лучше.
— Да, дядь Анкер! Вот, на солнышке греюсь. Азанти позовите, пожалуйста.
Он подходит к двери дома, открывает и кричит внутрь:
— Азанти! Азанти! Иди сюда, Игорек во дворе.
Растрёпанным воробьём из дома вылетает Азанти, всматривается в меня, в эмоциях радость. Подбегает к креслу и бросается мне на шею. Кресло от толчка пошатнулось и грохнулось вместе с нами на траву. Блин, щас подниматься... Азанти радостно вереща продолжала обнимать меня.
— Игорек! Игоречек! Я так волновалась, полночи не спала, всё про тебя думала! Ты в порядке?!
— Ну почти! Азанти слезь с меня, раздавишь. Блин помоги мне встать, пожалуйста. Дядь Анкер поднимите кресло пожалуйста!
Джина отпрянула и густо покраснела.
— Прости, Игоречек! Я это, обрадовалась сильно! Давай я помогу тебе в кресло сесть. — Дядя Анкер поднял кресло и вернулся к газонокосилке. Азанти помогла мне снова усесться в кресло. — Ты посиди пока, а я соку ягодного принесу. Ты ведь будешь сок?
— Конечно буду. Неси давай. — с улыбкой говорю я.
— Я сейчас, я быстро! — протараторила на бегу подруга и скрылась в доме.
Анкер пристегнул к газонокосилке пластиковый бак для травы, проверил заряд батарей, щёлкнул выключателем, газонокосилка негромко застрекотала ножами. Медленно толкая её перед собой, насвистывая и пританцовывая, он пошел по лужайке перед домом. Проходя вдоль декоративного заборчика, разделяющего наши участки, он остановился, выключил косилку и спросил меня.
— Как думаешь, Игорек? Получится у меня сделать... как его... английский газон?
— Дядя Анкер так его косить надо постоянно да и травку подсаживать. Ну лет через 20-30 может и вырастет у вас газон. — припомнил я свою жизнь в Англии в другом воплощении. Хотя я обычно в Ирландии живу. Нравится мне там.
— Хм... Мы, батарианцы, живем довольно долго, так что у меня есть все шансы проверить это утверждение!
Я склонил голову к правому плечу и слегка кивнула. Дядя Анкер улыбнулся, вернул мне поклон, включил косилку и, насвистывая, продолжил прерванное занятие.
Из дома Натолов медленно вышла Азанти, в руках у неё был круглый поднос, на котором стоял пузатый графин с кроваво-красной жидкостью и два высоких толстостенных стеклянных стакана. Подруженька медленно пошла в мою сторону. Тяжелый, кажется, поднос. Джина внимательно смотрела под ноги и часто останавливалась. На пороге моего дома появился Дениска, сладко до хруста потянулся, огляделся, увидел меня и улыбнулся. Какая у брата красивая улыбка, сияющая! Я вообще заметил что зубы у жителей Мендуара почти не болят. Еда другая что ли? Да вроде все тоже самое едим, что и на Земле. Брат посмотрел на ковыляющую Джину, хмыкнул, покачал головой, подошёл к ней и отобрал поднос.
— Вот скажи мне, мелкая, ты зачем такую тяжесть тащишь? Ещё чуть-чуть, и упала бы или поднос уронила.
— Это для Игоречка сок! Я сказала, что принесу, и несла, а он, почему-то, оказался такой тяжёлый. Уфф.
— Молодец, Азанти! Ты настоящая друга! — громко сказал брат.
Поставил поднос на траву, разлил сок в стаканы и подал нам, остатки выпил сам, прямо из графина. Я сидел и смаковал ягодный сок. Кисло-сладкий, напоминающий мне смесь малинового и красно-смородинового, чуть вяжущий, оставляющий приятное лёгкое послевкусие. Делают его из "землянки", крупной ягоды, растущей в предгорьях, на ползучих, как будто расстелившихся по земле, кустах. Каждый год её собирают с помощью роботов-сборщиков. Из большей части делают сок, а из остального — вино. Как говорит наша синяя док: "Это не сок, а прямо витаминный и микроэлементный коктейль". Местные азари назвали его "Дар богини".
Слышу тяжёлое дыхание справа, вижу наше медведище, чудище лохматое, сидит, на меня смотрит, дышит часто, язык набок свесился. Опять, поди, на мелких грызунов охотился, вон морда какая довольная. Я пса, плохо чувствую, в отличие от кота. Лег на траву, лапы под кресло засунул, голову мне на ноги положил, вздохнул глубоко. Лежит, только брови шевелятся, когда взгляд на меня бросает. Стал гладить его по лбу, чесать за ушами, он зажмурился, я, слабо-слабо, но чувствую его радость и удовольствие. Под левую руку сунулась другая лохматая голова, чувствуется лёгкая ревность и ожидание ласки, тихий звук "мррау": "Ты не забыл меня, маленький друг?". Не забыл, котя мой!
Джина пискнула: — Я счас! — и улетела в дом, через минуту вылетела обратно. В руках альбом и карандаши. Села во второе кресло, поставив его напротив. Взгляд стал задумчивым и отстранённым, в эмоциях — покой и сосредоточенность. Брат встал позади неё, облокотился на спинку кресла, стал наблюдать за процессом. Чем дальше, тем сильнее чувствовался его восторг, ведь это так здорово — смотреть, как работает по-настоящему талантливый разумный, и без разницы, что он делает. Как, вроде бы из ничего, или из самых обычных вещей, возникает красота. Я сижу, зажмурившись, купаясь в их эмоциях.
Скрипнула калитка, и меня накрыло какой-то дикой, необузданной радостью, тонкие руки обхватили меня за плечи, в шею уткнулся холодный кончик носа. В чувствах мелькнула обида, и тихим девичьим голосом на турианском произнесли: — Обещай мне! Что! Ты! Никогда! Больше так не сделаешь! Ты никогда не будешь так меня пугать!
Поворачиваю голову и встречаюсь с синими-синими, как у Дахи, глазами Насары.
— Я постараюсь больше подобного не повторять, подруга.
Насара просияла, прижалась ко мне и села рядом с креслом, на траву, прислонившись к горячему боку Полкана.
Пятипалая рука с когтями касается моего плеча, другая гладит рыжего, кот спокойно подставляет голову под ласку. Сидит на корточках, с тревогой смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами.
Я обнимаю Азата в ответ.
А вечером я услышал разговор между родителями.
— Когда уже дед приедет нас навестить, Даян?
— Ты же знаешь как он относиться к этой затее с мультивидовой колонией.
— Да уж назвал меня чудаком. Но пусть прилетает и посмотрит наконец-то чего мы достигли за 12 двенадцать лет.
Выныриваю из пучин памяти, заставляю шарики один за другим нырнуть в коробку. Хлопает калитка, с лужайки слышится громкий смех вперемежку с тяжёлым дыханием. Подхожу к окну, Азат и Дися валяются на траве, раскинув руки. Кожа Дениски блестит от пота.
— 13:50, Азат! Мы улучшили своё время!
— О, да! Я под конец думал, что просто упаду и сдохну!
— Гляди, на нас Игорек смотрит!
— Мы тебя видим, Змей!
Может сока им притащить? Я спускаюсь на кухню и иду к холодильнику.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
