Наемник

Первым пришло ощущение дикого холода, словно норовящего намертво стиснуть когтистыми лапами каждый миллиметр тела. Ледяные касания сырого воздуха позволяли сознанию слегка проясниться, но не делали сам процесс пробуждения более приятным: будто неумелый врач-практикант решил тайком от начальства провести пациенту сеанс иглотерапии. Острое покалывание стремительно распространялось по всему телу при малейшей попытке пошевелиться. Поясницу простреливало так, что было затруднительно даже попытаться приподняться на дрожащих руках, не говоря уже о том, чтобы рискнуть встать на ноги.

Картинка, что называется, плавала перед глазами, купаясь в туманном мареве и полупрозрачной дымке... или то и впрямь была не только игра моего воображения? Рецепторы улавливали смутно знакомый запах... гарь? Такое чувство, будто где-то неподалеку неизвестные жгли прошлогоднюю листву и при этом варили смолу. То еще амбре...

Сколько времени я потерял, пытаясь занять более-менее устойчивое положение? Не могу сказать точно... несмотря на то, что зрение худо-бедно восстановилось, видимость была ни к черту: свет шел только из узкого окошка-бойницы, прочно закупоренного двойным слоем толстых решетчатых прутьев, оставлявших лишь некое подобие сеточки маленьких квадратиков, через которые и мог проникать воздух вперемешку с дымом.

Об электрическом освещении и речи не шло. Если оно здесь даже и наличествовало, включить его никто не потрудился. Или же...

Пропахшая потом и, судя по всему, чем-то еще похуже, дырявая подстилка с кое-как накиданной сверху колючей соломой, слабо ассоциировалась у меня с какими-то благами цивилизации. Рваные обмотки, которые, наверное, когда были грубо сработанными рубахой и штанами, полное отсутствие обуви...

В этой конуре не было даже намека намека на умывальник или сортир — все заменяло небольшое деревянное ведерко, стоящее в дальнем от меня углу и распространяющее далеко не самые приятные ароматы.

Паника, ударившая в голову, заставила позабыть об осторожности. Спотыкаясь, я подбежал к решетчатой двери и, со всего маху врезавшись в препятствие, отлетел обратно, позорно приземлившись на филейное место. Приложившись о каменный пол, болезненно зашипел — последствия от долгого нахождения в сырой камере давали о себе знать...

Тем не менее, падение сослужило и отчасти хорошую службу: желание тарабанить в дверь, крича и угрожая невидимому тюремщику, было явно не лучшей идей, особенно, когда неподалеку кто-то шибко умный устраивает пожар. Дыхание выравнивалось, сердце постепенно переставало ходить ходуном, грозя выпрыгнуть из груди, а инстинктивное стремление вырваться на свободу любой ценой постепенно заменялось попытками привести мысли в порядок и найти хоть какое-то объяснение происходящему.

Смешно. Нет, правда. Хотелось рассмеяться во всю мощь легких, начисто забывая о том, в какой глубокой заднице мне посчастливилось оказаться: настолько нелепым и иррациональным выглядели недавние события.

Ни имени. Ни образов. Никаких намеков на четкие воспоминания, кроме раз за разом ощущаемого столкновения с чьей-то волей, в разы превосходящей мою собственную, при попытке пробиться сквозь поставленный на разуме замок. Словно дикий зверь, с молоком матери впитавший боязнь огня, я сам раз за разом откатывался назад, не в силах перебороть...

— Апчхи!

Глаза начинали слезиться — дым становилось ощутимо больше. В горле зачесало и запершило так, что на несколько секунд меня хватало лишь на то, чтобы кашлять, сгибаясь пополам — горело что-то донельзя раздражающее.

Кое-как отдышавшись, попробовал вновь проверить дверь на прочность. Впрочем, попытка успехом не увенчалась: стоило прикоснуться к прутьям решетки, как меня отшвырнуло от нее прочь. Час от часу нелегче... мало того, что в скором времени здесь будет не продохнуть, так еще и выйти нет никакой возможности... чтоб вас всех!

Отойдя подальше от злополучной двери, приблизился к окну. С той стороны дым почти не проникал... дышать можно. Хотя едва ли такого источника хватит надолго.

Сняв рубашку, попытался оторвать полоску ткани, чтобы замотать лицо. Гнилые нитки послушно рвались, но расходились совсем не так, как нужно. Кое-как ухитрившись осуществить задуманное, без всякого сожаления выкинул оставшееся тряпье — никакой пользы от грязных и старых обрывков быть не могло.

Решение не приходило. Вместо него начинала накапливаться старая недобрая знакомая — паника. Очнуться, не помня себя, находясь неизвестно где и без возможности получить помощь извне — такое себе удовольствие. Помноженный на в целом отвратительное самочувствие коктейль эмоций вовсю бурлил, готовясь в любую секунду перевалить через край и вспухнуть ярким столбом пламени на услужливо подогревающем его огне воображения.

Невидимые часы безмолвно тикали, отмеряя драгоценные секунды. Глаза я старался не открывать надолго: щипало так, что в пору было замотать не только нижнюю половину лица.. Дышать становилось труднее, не спасало даже импровизированное окно, удаляющее из камеры ничтожно малое количество дыма. Неужели я здесь и помру?..

Дьявол, а ведь это не такая уж далекая перспектива... Кто бы ни находился снаружи, разбираться с источником дыма никто не спешил. Быть может, все, кто только мог, уже давным-давно свалили куда подальше, забыв или намеренно оставив меня тут? Вашу ж...

Сделав, очередной вдох, бессильно уткнулся лбом в безразличную каменную стену. Как бы то ни было, все продолжает идти к логическому концу. Чудо? Чудес не бывает. Не знаю, откуда во мне такая уверенность, но я могу присягнуть на чем угодно: все, что происходит, отнюдь не случайно и всегда имеет свои причины и истоки. Да... только вот... кому нужны все мои клятвы и заверения, если уже через пяток-другой минут я сползу на пол и задохнусь раньше, чем огонь снаружи уничтожит последнее, благодаря чему сможет существовать?

Неразборчивые крики и звуки ударов металла о металл я вначале воспринял как собственную галлюцинацию. Однако те стихать вовсе не думали, наоборот, усиливаясь с каждым мгновением. В груди ощутимо екнуло: вот она, возможность вылезти из каменного мешка! Было откровенно безразлично, кем могут оказаться те, кто ломится сюда, сдабривая процесс емкими и красочными ругательствами...

Спустя еще несколько секунд старания пришельцев возымели успех: где-то в дальней части коридора что-то с громким стуком и закладывающим уши лязгом рухнуло. Наплевав на удушливый дым, я рванул ближе к двери, бессвязно вопя — откровенно говоря, тогда мне было совершенно фиолетово, кто и как воспримет такое поведение. Лишь бы услышали, лишь бы не прошли мимо!

— Он там, в дальней камере! — чей-то хриплый голос гаркнул с такой силой, что от неожиданности я отшатнулся от двери. — Шевелитесь, мать вашу! Двое к выходу, смотреть в оба!

Вскоре перед решеткой выросли трое: звероподобный детина, держащий в руках внушительного вида кувалду на длинной деревянной рукояти, невысокий и щуплый паренек, судорожно сжимающий в руках рукоять явно слишком тяжелого для него меча, да средних лет мужик, обросший косматой бородой. Последний как раз и выступал за главного среди вломившегося в коридор небольшого отряда: даже на расстоянии можно было ощутить странную повелительную ауру, исходящую от этого человека. Вопреки тому, что вся троица была облачена в идентичные моим лохмотья, предводитель держался так, словно он был облачен в парадный панцирь — выправка чувствовалась в каждом движении.

Кувалда ударила один раз, затем еще. Не потребовалось делать даже третью попытку — дверь слетела с петель после самого банального пинка со стороны громилы. Перевитое мышцами тело, заросшая волосами широкая грудь, легко могущая поспорить с немаленьким шкафом... Мне даже не нужно было брать в руки его молот, чтобы понять: такой махиной мне даже раз не замахнуться. Однако ее владелец орудовал ей настолько непринужденно...

— Подхватывайте его и уходим! — махнул рукой старший, после чего рядом со мной оказался детина, протягивающий широкую ладонь.

— Идти сможешь? — басом он обладал не менее внушающим, чем комплекцией.

Попытавшись ответить, смог только прокашляться. Ни на что другое я способен пока не был. Кивнув в ответ так и не высказанным мною словам, громила отступил в сторону, освобождая проход. Уже после мы вчетвером рванули к выходу, где поджидали еще двое людей в обмотках. Рванули, как же... Быть может, мои спутники и бежали, но я сам едва успевал переставлять ноги, стараясь успеть за ними. Все-таки долгое нахождение в задымленном помещении не способствует поддержанию тонуса. Забег на короткую дистанцию прошел отвратительно.

Холодный ветер бросал в лицо песок и мелкий мусор, увлекая за собой тяжелые потоки дыма. Прорвавшись сквозь завесу, мы оказались перед... Боги, это было и впрямь завораживающее своей гротескностью зрелище: огромная строительная площадка, почти что самый настоящий человеческий муравейник, охвативший подножие Башни. Именно Башни, потому как назвать нечто подобное по-другому у меня ни тогда, ни после не поворачивался язык: даже явно недостроенная, она внушала трепет одним размахом действий неизвестного архитектора. Уносясь в высоту, ярусы и этажи накладывались один на другой, словно паутиной окутанные строительными лесами. Взглянув на вершину, можно было увидеть чистое и безмятежное небо, однако тень от Башни заполонила всю территорию у ее подножия с той стороны, где находилась тюрьма, едва не превратившаяся в мою собственную раннюю могилу.

Спутники, впрочем, не разделяли моих эмоций, шустро рассредоточившись в разные стороны, даже не думая опускать оружие. Рядом со мной остался только их главарь, периодически внимательно и с некоторой долей нескрываемого подозрения посматривающий на меня.

— Алистер, — негромко произнес он, продолжая смотреть на меня. Намек понят...

Алистер, да? Интересно. Это имя мне не говорило ни о чем, не вызывая внутри ровным счетом никакого отклика. Едва ли, конечно, одно только слово могло мгновенно вызвать у меня целую бурю воспоминаний... Впрочем, затягивать паузу было глупо и опасно: кто знает, кем я был для тих людей раньше? Незачем провоцировать их...

— Да? — выдавив из себя, в свою очередь полностью повернулся лицом к предводителю местных, стараясь сдержать приступы кашля и более-менее выровнять спину.

— Ты помнишь меня? — подойдя ближе, мой спаситель, начавший теперь играть роль следователя, вперился в меня еще более колючим взглядом.

— Кажется... — мне не приходилось прикладывать лишних усилий, чтобы достоверно сыграть роль. Голова и впрямь с каждой секундой болела все сильнее и сильнее, особенно, в области висков. Зажмурившись, я попытался дотянуться до них пальцами, однако о чем-то подобном и речи идти не могло: стоило мне прикрыть веки и действовать на одних ощущениях, как подо мной словно пропала точка опоры. Покачнувшись на ставших ватными ногах, я чуть было не рухнул на землю, подхваченный в самый последний момент мгновенно оказавшимся рядом спутником.

— Зереф бы побрал этих магов, — сквозь зубы прошипел тот, помогая мне подняться на ноги. — Ты помнишь, что они с тобой сделали?

Маги?! Какие еще маги?! Не будь я сейчас в довольно шатком и плачевном положении, я именно ти вопросы я бы озвучил прямо в лицо удивительно серьезному взрослому мужику, который вовсю командует такими же оборванцами, разжившимися явно не декоративным оружием... Да еще эта гигантская стройка... Нет. Не-ет... Неужели?..

Окружение было слишком правдоподобно, слишком реалистично, чтобы выглядеть наваждением или дурным сном. Ощущения, люди, проклятье, даже запахи! Все указывало на то, что я могу заранее готовиться к самым абсурдным событиям, не уповая на то, что происходящее — чья-то дурная шутка...

— Нет... плохо... вообще ничего не помню... — кое-как выровнявшись, осторожно покачал головой, боясь вызвать очередной приступ слабости.

— Мрак... — сплюнул мужчина, мрачно косясь на Башню. — Мрази... ничего, сегодня они все получат...

— Они? — кашлянув, спросил у собеседника. — Маги?

— А кто ж еще? Не знаю точно, что у них там стряслось, но переполох капитальный. Где-то в западном секторе кто-то прорвал оцепление и открыл бараки. Потом взрывы в самой Башне... Сейчас там вовсю идет веселье... Не знаю, кто кого теснит, да и неважно это! Мы можем свалить с этого проклятого острова! И свалим!

Остров?! Вот же... Черт, только этого не хватало. Хуже... да хуже и быть не может: кусок суши, на котором расположилась стройка-тюрьма с какими-то больными на голову... Добро еще, если мы не в открытом море... Впрочем, боюсь, что именно так и окажется, исходя из того, как сомнительно успешно меня угораздило попасть в местный филиал сумасшедшего дома.

— До причалов отсюда рукой подать, — продолжал тем временем мой освободитель. — Если успеем, захватим хотя бы один корабль... Продержишься?

— Да, — постаравшись придать голосу уверенности, кивнул. Хотя был ли у меня выход? С этими людьми я обладал шансом, пусть даже и сомнительным. Один, абсолютно без ничего и в незнакомом месте, где для половины встречных я буду, без сомнения, как минимум сбежавшим преступником, судя по условиям содержания... Нет. Стоит держаться рядом с ними. Минимум до той поры, пока не окажусь в безопасности.

— Оберин, — протянул он мне ладонь. — Надеюсь, ты все-таки вспомнишь. Возьми у парней... да хоть кирку! Все, уходим!

Подскочивший ко мне паренек почти не глядя сунул мне в руки пресловутый инструмент. Заостренный с одной стороны и заточенный с другой, наконечник выглядел внушительно: таким можно легко дробить не только камень, но и... м-мать! Не успел взять в руки, а уже... Не могу представить, как буду опускать ее на чей-то лоб или затылок... К черту! Если и впрямь придется... Нет, надеюсь, что нет.

Растянувшись цепочкой, мы двинулись вслед за Оберином. Между пристройками и бараками проходили быстро, но осторожно, оглядываясь и замирая при каждом громком звуке: как пояснил детина с кувалдой, те самые маги, даже слабейшие из них, могли послать огненный шар ростом с человека одним движением ладони. Представлялось с трудом, хотя и желания проверить не вызывало.

Открытые участки пробегали по двое-трое, стараясь пронестись как можно быстрее. Иногда вдалеке видели чьи-то силуэты, но приближаться не рисковали. Да и не до этого было, если на чистоту.

— Нечего глазеть на них! — прикрикнул Оберин, когда двое парней порывались броситься вдогонку за мелькнувшими за дальним поворотом фигурами. — Если им хочется биться лбом о стены, не стоит им мешать!

Доки показались внизу, когда мы почти миновали очередное скопление бараков: уродливые здания, кое-как сложенные из массивных каменных плит, окруженные высоким частоколом и множеством вышек, большая часть которых сейчас либо вовсю чадила, либо валялась бесполезной грудой обломков. Ограждением во многих местах было повреждено, ворота — явно выломаны мощным взрывом, после которого осталась немаленькая воронка. Здесь, в отличие от остальных участком острова, сохранялась иллюзия относительного спокойствия...

Мы расслабились. Обманчивая тишина, близость средств спасения и скопившееся напряжение — все это наложилось друг на друга, притупляя внимание и разгоняя сосредоточенность. Даже Оберин позволил себе не оглядываться по сторонам через каждое мгновение. Зря.

Потому что когда изнутри одного из зданий-загонов раздался подозрительный шум, а затем — детский плач, мы, совершенно не отдавая себе отчет, ломанулись внутрь, выбивая плечами двери. Бесцеремонно отпихнувший меня в сторону громила влетел внутрь быстрее всех, работая живым тараном. Следом увязался тощий, а за ним — еще двое, их тех, кто поджидали снаружи, когда меня вызволяли из камеры. Оберин оказался позади меня, сыпля теми ругательствами, которые в свое время вернули меня к реальности...

— Не трожь детей, сука! — многократно усиленный эхом голос нашего верзилы разнесся по всему коридору. Картина происходящего была закрыта для меня спинами спутников, однако и без того было понятно, что мы все-таки нарвались на кого-то из местной охраны.

Гортанный выкрик сопроводил мощный хлопок, раздавшийся из комнаты в дальнем конце коридора. Было слышно, как громко ухнуло что-то тяжелое, после чего четверых моих компаньонов вышвырнуло из двери с такой скоростью, будто они были легкими пушинками. Языки пламени лизнули пол и стены в считанных дюймах от меня, обдавая жестоким жаром, а в лицо брызнули искры и опилки. Один из четверки с криком катался по полу, стараясь сбить огонь, однако тот даже и не думал оставлять в покое изрядно пострадавшее тело: длинные и неестественно бледные языки обхватывали несчастного, словно задавшись целью заключить того в пылающий кокон. В нос мигом ударил горький запах горящей плоти...

Чуть не споткнувшись об еще одно тело, я испуганно отскочил назад: огонь живо решил, что моя тушка сойдет ему на закуску. Стихия разбушевалась настолько, что даже дураку было понятно: оставаться в коридоре равносильно попытке зажарить самого себя на вертеле. Не думая, я нырнул в дверной проем, даже не задумываясь о последствиях.

И тотчас же столкнулся нос к носу с растрепанным и ничуть не менее перепуганным молодчиком, на чьем лице, пожалуй, отражался наиболее полный и точный набор моих собственных эмоций: страх, отчаяние и почти полное отсутствие адекватного восприятия действительности. Замерев друг напротив друга, мы смерили друг друга непонимающими взглядами, после чего почти синхронно сцепились.

"Маг", если это был он, стоял передо мной с голыми руками. Я не имел ни малейшего понятия о том, каким образом он вызвал тот огненный взрыв, но желания попросить разъяснений на практике не было никакого.

Кулак с острыми костяшками врезался мне в скулу, заставляя отступить на полшага назад. Все-таки у моего противника не было возможности как следует размахнуться, чтобы последствия были серьезней. Не глядя, я смазал "мага" по носу рукоятью кирки, а пока тот прижимал ладони к разбитому в кровь лицу, совсем неспортивно добавил тому коленом по самому дорогому, заставляя согнуться пополам. В запале, совершенно не думая и не рассуждая, я занес плоский конец кирки над головой и со всего маху опустил его на спину врагу. Тот рухнул навзничь со сдавленным стоном, переходящим в натужный хрип, а я же по инерции чуть не упал следом, так и не выпустив из ладоней древко. Секунду простояв с раскрытым ртом над шевелящимся полутрупом, с криком отскочил назад, судорожно дыша, как после заправского спринта. Испуг попеременно брал полную власть над рассудком, не давая передышки. Не помня себя, я, вопя дурным голосом, подпрыгнул к царапающему пол пальцами магу и опустил пятку тому на шею, вкладывая весь вес в этот удар. Под стопой что-то противно хрустнуло...

Не удовлетворившись результатом, я повторил движение еще раз, затем еще, с остервенением на лице втаптывая злосчастного мага мордой в грязный пол. Увлеченный процессом, я не обратил внимания ни на сжавшихся в дальнем углу детей, ни на бегущего ко мне Оберина, выкрикивающего явно нелестные слова в мой адрес. Действительность воспринималась какими-то урывками. Словно маленький ребенок перемешивал кусочки мозаики, наугад скрепляя самые разные части трясущимися пальчиками.

К реальности меня вернула сильная оплеуха, влепленная Оберином. Последовавший удар в живот был уже не таким мощным, но заставил меня отступить от теперь точно мертвого мага, держась за ушибленное место. Воздуха катастрофически не хватало, а в довесок мне прилетела еще и смачная пощечина (видимо, кое-кто захотел закрепить результат).

Лицо горело, глаза пощипывало, однако Оберин своего добился: я с все возрастающей скоростью приходил в себя, возвращаясь в адекватное состояние. А потом... Меня вывернуло наизнанку. Без лишних прикрас. Не знаю, получал ли я еду до "освобождения", но теперь мои бывшие завтрак, обед или же что-то одно из них оказались рядом с телом о-очень неприглядного вида. И это я отнюдь не про себя. При одном только взгляде на бывшего мага хотелось брезгливо сморщиться и передернуть плечами.

Я находил в себе силы не отводить взгляд от трупа. Странно, но чем больше я смотрел на него, тем меньше и меньше становился страх. Оставалось какое-то пренебрежительное отвращение, с которым можно глядеть на красивую клумбу, посреди которой кому-то довелось справить большую нужду. Неприятно... очень даже. Но не смертельно. Это труп. Всего лишь труп, мертвый кусок спешно остывающего мяса, костей и волос, облаченный к какой-то балахон, только и всего. Ничего больше...

— ...Дурррак! — лютовал тем временем Оберин, зачем-то пытаясь прикрыть голову мага его же собственным капюшоном. — А если бы он еще раз ударил?! М-мать!.. И эти хороши! Ломанулись, как стадо... Алистер! Алистер!

— Д... да? — уже успев отдышаться, неуверенно спросил я.

— Ни на шаг! Ты понял?! Ни на шаг в сторону теперь больше! Если я скажу тебе упасть мордой в землю, то ты уткнешь свое рыло и не высунешься, пока я не разрешу! Понятно?! — обросший редкими волосами кулак замер у моего носа, а хриплый голос неприятно бил по ушам, заставляя против воли морщиться. Тем не менее, я выдавил из себя утвердительный ответ.

— Вот и славно, — спокойнее произнес Оберин. — Чего замер? Бери мальца, а я потащу девчонку. До кораблей уже рукой подать...

Я заторможенно кивнул, окидывая взглядом двух ребятишек, продолжавших дрожать у противоположной стены. Дети... они ведь все это видели... Как тот проклятый маг поджарил четверых людей... Как потом с ним самим расправился я... Боги...

Однако ни от меня, ни от Оберина эти двое почему-то не шарохались. Девока с неестественно светлыми, почти что белыми волосами лишь тихонько всхлипнула, подняв испуганный взгляд на покрытого копотью моего спутника, но вполне спокойна дала поднять себя на руки. Мальчуган, насупившийся было при моем приближении, тем не менее, глядя на свою подругу по несчастью, просто протянул мне маленькую ладонь, встряхнув рыжей шевелюрой. Что ж... Ладно. Не обратив внимания не недовольный возглас пацаненка, переросший в сдавленное шипение, я подхватил его тем же манером и побежал вслед за Оберином, уже ожидающим меня в дверном проеме. Не сговариваясь, мы быстро проскочили злополучный коридор с обугленными телами, не давая детям ничего толком рассмотреть.

Мы торопились, хотя и старались двигаться аккуратнее. В ноздри уже ударил запах соленой воды — море или океан были в пределах прямой видимости. Сбегая по настилам, мы слышали вдалеке отчетливые крики и звуки взрывов. Когда наконец показались пирсы, до нас докатился настолько мощный гул, что я и даже Оберин сбились с шага, едва не навернувшись: уши заложило так, что несколько секунд звуки будто проходили через толстые затычки. Часть Башни за нашими спинами окуталась настоящим огненным облаком, завернувшись в него, точно в покрывало... Красивая, но жуткая картина... Оторвав взгляд от пламени, я ускорил бег. Что бы не происходило позади, нас это уже не касается. Что мы могли противопоставить существам, которые способным управлять чем-то подобным? Это самоубийство. Безрассудство. И я должен оказаться от него как можно дальше. Во что бы то ни стало.

К причалам мы выбрались, успев запыхаться и исколоть все ступни об плохо отшлифованные доски настилов и лестниц. Мальчишка, сперва все порывавшийся вырваться и идти своим ходом, теперь притих, лишь крепче вцепившись в меня. Он первым и заметил опасность, вскрикнув, когда на другой конец доков высыпало несколько силуэтов в развевающихся балахонах.

Маги. Охранники. Тюремщики.

— Живее! — совершенно не скрываясь, завопил Оберин, срываясь с места. Меня и не нужно было упрашивать. Перспектива оказаться на месте четверых наших спутников меня никоим образом не прельщала. А поэтому... быстрее! Настолько, как это только возможно!

Каким-то неведомым образом я даже успел обогнать Оберина. Чертыхаясь, мы бежали по скользкому от воды причалу, слыша отнюдь не такие уж далекие крики преследователей.

Назвать ту посудину "кораблем" мог только прирожденный оптимист: несмотря на наличие внушительной высоты бортов и немаленькой рубки, само плавательное средство выглядело довольно компактно. Двое взрослых могли бы встать попрек, держась за вытянутые руки... В длину же... Впрочем, какая разница? Будь это хоть корыто с двумя веслами, другого варианта не было.

Взрыв настиг нас уже тогда, когда я перемахнул через борт и поставил мальчишку на ноги, пальцем указав на рубку. Огненный цветок вырос за спиной Оберина, подхватывая того вместе с ребенком. Во все стороны брызнули щепки и вода, пришлось буквально вжиматься в палубу, чтобы те просто просвистели над головой.

Уцепившись за край борта, я рывком подтянулся вверх, вставая на ноги. Оберин стоял нескольких шагах от корабля, наполовину мокрый, наполовину обожженный. Тем не менее, девчонка на его руках выглядела почти невредимой.

Несколько шагов. Всего несколько проклятых шагов. И трое магов-балахонщиков, у одного из которых между ладоней искрилась горящая сфера.

— Алистер! — в голосе Оберина не осталось ничего человеческого. Безумно выкачанные глаза, всклоченные волосы, тяжело вздымающаяся грудь... Ему некуда было бежать. И не нужно было оглядываться назад лишний раз, чтобы понять это.

И все-таки он попытался. Громогласно вопя, Оберин подкинул истошно визгнувшую девочку в воздух в моем направлении. Чудом не ударившись головой о борт, та рухнула прямо на меня, едва успевшего подхватить ее и откинуться на спину, не выдержав силы броска.

Огненный столб поднялся совсем рядом, с треском и грохотом заглушая вопль Оберина. Осколки, щепки и брызги роем пролетели над палубой, а кончики пламенных языков чудом не достали до нас. Канаты, удерживавшие корабль у пристани, с треском лопнули...

Уложив трясущуюся от страха девочку у борта, я кинулся к рубке, молясь, чтобы она не была закрыта. Уже оказавшись возле нее, я, внутренне похолодев, понял, чего именно мне не хватало для полного завершения образа нашего спасательного средства — не было ни намека на маты или паруса. Нет... Быть не может! Мы не можем здесь умереть! Я не могу здесь сдохнуть! Не могу!

Плечом врезавшись в дверь, я оказался внутри. Небольшой штурвал, рядом с ним панель с какими-то кнопками и рычагами... плюнув на все, я рывком сдернул вниз самый большой. Палуба под ногами ощутимо качнулась, после чего по панели пробежал целый хоровод огоньков: что-то тускло светилось, что-то быстро мелькало... Но мне было уже все равно. Этот механизм, машина, что угодно... он заработал. С каждой секундой набирая скорость, наш маленький корабль или большая лодка удалялся от берега, унося нас прочь от творящегося там, на острове, ада. Совсем далеко от нас врезался в воду еще один огненный шар, но теперь на все попытки магов достать нас были бесполезны. Не достанут... все закончилось. Мы в безопасности. Я в безопасности. Я — жив. Жив. А все остальное... подождет.

* * *

Время проходило медленно, растягиваясь, как добротная резина. Одни сутки словно нехотя сменяли другие, будто сговорившись окончательно доконать нас своим однообразием. Безбрежная водяная гладь простиралась до горизонта и отнюдь не думала прерываться тоненькой полоской суши.

Мы плыли наугад. Не найдя в рубке и трюме никакого намека на карту, я попытался хотя бы разобраться с нашим возможным местоположением... куда там! Панель ломилась от огромного количества рычажков, кнопочек и прочих приблуд, но не имела ничего, что напоминало бы компас. Я не имел ни малейшего понятия о том, куда мы направляемся. И это было действительно хуже всего. Разумеется, детям об том было знать совсем необязательно. Может быть. Однако я не рискнул сказать им правду.

Можно было надеяться, что мы рано или поздно выйдем навстречу какому-нибудь кораблю или встретим хотя бы какой-то клочок суши... Однако даже такие перспективы были отчасти сомнительны: в море мы запросто могли бы повстречать не только страждущих мореплавателей с вполне мирными намерениями, но и таких же отморозков, как и на острове, с которого не так давно сбежали. Ко всему прочему добавлялась тревожное ожидание непогоды: я не был абсолютно уверен в том, что наша посудина выдержит серьезную волну, не говоря о полноценном шторме.

Я нервничал. Возможно, слишком заметно. Настолько, что даже дети прочувствовали распространяющуюся вокруг меня гнетущую атмосферу и сами стали выглядеть куда более насупленными. Требовалось что-то делать... Отвлечь их, отвлечься самому. Иначе ни чем хорошим это бы не кончилось.

Но даже для того, чтобы поговорить с детьми на самые отвлеченные темы, понадобилось приложить немало усилий. Затрудняюсь представить, чем именно они занимались в том лагере-стройке, но едва ли их положение было в чем-то лучше моего. Слишком подавленные, чтобы просто рассмеяться неказистой шутке с первого раза. Слишком боязливые и замкнутые, чтобы поддерживать разговор, а не вжимать голову в плечи, словно выжидая сердитой брани и жестокого удара. Барьер между нами был, и преодолеть его с наскоку казалось делом гиблым и непростым.

Понемногу, фраза за фразой, но я разбирал ту стену по кирпичику. Сложно сказать, что двигало мной тогда: жалость и сочувствие или же паническая боязнь оказаться один на один с собственными мыслями. Скорее всего, смешалось все вместе. Я нашел себе занятие, требующее кропотливой работы. А дети...

Девочку звали Сорано. Что ж... действительно, красивое имя. При произношении оно словно отдавало какой-то чистотой, заставляющей на мгновение остановиться и задуматься о чем-то легком, как будто воздушном. Впрочем, сама обладательница этого имени была ему под стать: светлая, спокойная, как небо, и мечтающая об ангелах. Удивительно... даже после того, что она увидела, все еще продолжать верить в нечто действительно красивое и доброе...

Мальчишка назвался Эриком. По сравнению с Сорано, нужно признать, выглядел он самым что ни на есть "земным": слишком серьезный для своего возраста, слишком критично глядящий на мир. Однако все его показное равнодушие резко сходило на нет, стоило показаться наружу его любимому питомцу. Небольшая змейка забавно обхватывала то шею хозяина, то его кисть, предупреждающе шипя на каждого, кто приближался к ней. Признаться, при первом ее появлении я с очень большим трудом удержался от того, чтобы не отшатнуться назад. Но первый испуг прошел, из-за приоткрытой двери уже показалась слегка устыдившаяся Сорано, и вот уже спустя несколько мгновений дети, заливаясь смехом, поглаживали блаженно прикрывшую глаза и высунувшую тонкий язычок змейку. Когда же все трое обратили внимание я меня, не осталось ничего иного, кроме как присоединиться к общей компании и принять участие в уходе за рептилией...

Из рассказов ребят удалось четко выяснить лишь одно: оба они оказались в Башне в одно и то же время после разорения их родной деревеньки. Атаковали в тот день люди, носящие ту же самую форму, что и надсмотрщики в Башне. Затем уцелевших согнали в трюм большого судна, в котором уже до этого томились несколько десятков пленных. Позже последовало долгое и изнуряющее плавание в сторону острова, на котором из оставшихся на ногах новоиспеченных рабов собрали несколько артелей, посменно работающих на разных участках острова.

Трудно было представить себе масштабы развернувшейся деятельности неназванных хозяев Башни. Люди, корабли, материалы... даже если представить, что нападения проходили молниеносно в отдаленных от самого острова местах... даже если учесть, что кормить эту армаду работников могли самыми настоящими помоями... все это нужно было откуда-то брать. И я отнюдь не уверен в том, что подобное можно осуществить полностью незаметно.

Кто-то должен был обратить на это внимание. Камешки-доказательства были рассыпаны по побережью, и только ленивый не догадался бы нанизать их все на одну логическую нить, составляя пугающее ожерелье правдивой картины произошедшего.

Возможно, такое можно было объяснить откровенной анархией, царившей в этих водах. Или же у причин происхождения Башни были куда более глубокие корни, нежели я могу себе представить?

Дети, разумеется, помочь мне с этим не могли. Их сбивчивых и отчасти повторяющихся рассказов было недостаточно, чтобы копнуть глубже. Слишком мало, слишком поверхностно.

На второй день я наконец-таки освоился с азами управления нашим корытом. Волновавший меня вопрос о том, каким образом эта посудина вообще передвигается по воде, отпал сам собой, когда я спустился в трюм. В кормовом отделении обнаружился отсек, залитый тусклым желтоватым светом: в громоздком корпусе невиданного мною агрегата медленно вращался небольшой кристалл, судя по всему, работающий на манер генератора. В углу я обнаружил несколько ящиков, внутри которых на мягкой подстилке расположилось еще с десяток таких штуковин. Запасные, значит... В любом случае, сама по себе находка была жирным плюсом: нам не грозит остановка посреди моря в самый неподходящий момент, как и не страшен нам долгий штиль.

В том же трюме нашлись несколько бочек: две полностью пустые, одна ― залитая наполовину каким-то непонятным и дурно пахнущим варевом. В стороне от них стояли два бочонка с пресной водой, в еще одном оказались разных размеров куски засоленного рыбьего мяса: твердых, едва ли не как дерево, жестких, но все-таки съедобных. Во всяком случае, Эрик и Сорано были рады даже такому. Сомневаюсь, что в их возрасте полезно питаться чем-то подобным, но... пресловутое отсутствие всякой альтернативы во всей своей поганой красе.

Установив скорость и направление движения на панели, я с трудом уговорил детей посидеть внутри рубки. Несмотря на солнечную погоду и не слишком сильный ветер, они были одеты слишком легко. А у нас не было возможности еще и ухаживать за больными: ни теплой одежды, ни лекарств, ни даже постелей нормальных... Мрак, в общем-то. Не знаю, смог ли я донести это до ребят в должной мере, однако уже спустя несколько секунд необычайно серьезный и важный мальчуган потащил свою компаньонку в сторону рубки. Надеюсь, они найдут, чем там заняться. Могу себе представить, насколько уныло для них выглядит наше путешествие.

Остаток дня прошел в наведении порядка в трюме и периодических посиделках с ребятней. К сожалению, найти что-то съедобное кроме содержимого тех бочонков, не получилось. С другой стороны, я откопал в закромах несколько рулонов толстой и прочной ткани: рвалась она тяжело и нехотя, так что мне пришлось изрядно попотеть, чтобы разделить находку на несколько частей. Зато вскоре дети с довольными улыбками носились по палубе, закутанные в сероватого оттенка балахоны. В рубке удалось соорудить нечто вроде больших спальных мешков. Впрочем, обращая внимания на качество работы, я мог быть уверен, что уже к утру малышня перевернет все вверх ногами, но пусть уж лучше так, чем спать на деревянном полу.

Вечер прошел за крайне скромным ужином и наспех придуманной сказкой, чтобы заставить детей уснуть. Хотя, как мне казалось, тогда больше помогла их общая усталость, нежели мои нехитрые рассказы.

Сам я проворочался с пол ночи, не в силах сомкнуть глаз. В голову лезли не самые веселые мысли, на душе было тревожно... Вокруг, возможно, на многие мили ни одной человеческой души, а случись что... С приходом темноты страх еще больше усилился. Шум волн, легкое гудение панели, ветер, кажется, решивший силой пробиться внутрь рубки...

Я не представлял, что буду делать, если мы каким-то чудом окажемся на берегу, среди людей. Куда девать детей? Что с ними делать? Как выкручиваться самому? Да еще и избежать ненужных вопросов?

Быть может, можно было продать кораблик, найти покупателя для кристаллов в трюме... Все же хоть какие-то деньги, даже если по местным меркам все окажется дешевкой. Найти более-менее спокойное и безопасное место, где можно переждать какое-то время. Пристроить детей, пусть даже ненадолго. Я не мог сказать, то уже за такой короткий срок привязался к ним и воспылал любовью, но бросать их после всего пережитого... у меня просто не поднималась рука. Потом... Следовало найти какую-нибудь работу... поспать... спать...

Сказалось ли скопившееся за все время моральное и физическое напряжение, но проспал я гораздо дольше, чем планировал. Не разбудили меня ни первые лучи солнца, ни крики чаек... Крики?! Чайки!

Подскочив, я едва не сшиб с ног пытавшегося растормошить меня Эрика. Тот, впрочем, даже не обратил на это внимания, настойчиво пытаясь вывести меня наружу и показывая пальцем в небо. Что ж...

В небе действительно кружило несколько пернатых, оглашая окрестности пронзительным и громким криком. А за левым бортом горизонт подернулся легкой дымкой, за которой замаячил... город?!

Эйфория и облегчение закончились там же, где и начались. Я не собирался совершать ошибок. Уговорами загнав обрадованных детей в рубку и наказав им вести себя потише, я еще раз вгляделся в ту сторону, где из толщи воды поднимался оплот человеческой цивилизации.

Так или иначе, но нам нужно было совершить здесь остановку. Мне катастрофически не хватало информации. А получить ее можно было только здесь. Как и сбыть часть кристаллов, а заодно обзавестись одеждой и едой. Как минимум.

Сбавив скорость, я направил нашу посудину в сторону берега, стараясь держать курс так, чтобы при необходимости можно было быстро развернуться и увести судно прочь. Все-таки никто не давал гарантий о мирном настрое местных.

Город приближался медленно. Вырастали очертания порта и кораблей, совсем не чета нашему. Здания, шпили, где-то совсем вдалеке ― зубцы крепостной стены... Что ж...

Встретили нас, однако, гораздо раньше пристаней. С совершенно неожиданного направления показалась тройка шустро мчащихся в нашу сторону катеров, едва ли превосходящих по размерам нашу большую лодку. Охватывая нас с разных направлений, они закружили, подобно тому, как акулы танцуют в воде около оказавшегося в их смертельном кольце жертвы.

Прорываться было... как минимум глупо. Отключив питание на панели, я жестом указал детям пригнуться и вести себя тихо. Те, испуганно кивнув, шустро зарылись в самый угол, закутавшись в покрывала. Сам же я не торопясь вышел наружу, намеренно держа руки поднятыми. Была не была...

— ...именем Его Величества Хисуэ де Фиоре! Сложить оружие и выйти на палубу! — командному рыку командира местного парада позавидовал бы даже покойный Оберин.

Встав посреди палубы, я замер, давая возможность чужим судам сбавить ход и приблизиться. На палубах каждого из них расположилась небольшая баллиста с пристроенных рядом канатом... кажется, нарушителей здесь останавливают довольно... радикальными методами. Рядом с орудиями замерли несколько человек, целившихся из взведенных арбалетов. Короткие кожаные куртки и жилеты, просторные рубахи ― ни намека на доспех, кроме шлемов на голове. Впрочем, посмотрел бы я на тех дураков, кто сунется на корабль в доспехах...

— Эй! Нам помощь нужна! — закричал я в ответ, стараясь удержаться от того, чтобы подойти ближе к борту. Стальные наконечники арбалетных болтов, каждый из которых мог прошить меня в любую секунду, мало способствовали присутствию духа, но я постарался держаться уверенней. — Тут дети!

— Назовитесь! — после секундной заминки донесся голос с подошедшего ближе всех корабля. Агрессии в нем частично поубавилось, но я не считал нужным идти с места в карьер ― все-таки неизвестные хозяева местных вод могли передумать в любой момент и утопить подозрительный корабль ко всем чертям. Просто на всякий случай. И любое мое неосторожное слово может отправить нас на дно морское... или куда похуже.

— Послушайте! Мы уже два дня тут болтаемся! Мы еле унесли ноги от работорговцев! — я не был до конца уверен, что эти люди никак не связаны с владельцами Башни. Однако любой ответ на эту мою фразу мог окончательно поставить точку в вопросе о том, как именно к нам здесь отнесутся.

— Оставайтесь на месте! И без глупостей! — командир здешней морской стражи, если можно так сказать, на сей раз выдерживал куда более длительную паузу. Нельзя его за это упрекнуть... он делает свою работу. Но только мне от этого никак не легче.

Два из трех кораблей замерли неподалеку. Стрелки на них все еще держали меня и окна рубки на прицеле, но теперь, по большей части, убрали указательные пальцы со спусковых крючков. Напряженность понемногу спадала, хотя определенный осадок нервозности оставался. Так или иначе.

Третий корабль подошел вплотную к нашему, стукнувшись бортом. Перемахнувшие на палубу молодчики оперативно взяли меня в кольцо. Руки, по счастью, связывать никто не стал, как и приставлять к горлу оружие. Быть может, все обойдется...

Тем временем через борт перелез и глава стражи: невысокий сухой человек с гладко выбритой головой и короткой бородкой. Глубоко посаженные глаза прошлись по мне так, будто ими этот человек мог разглядеть нечто такое, что не видят остальные. Просторная кожаная куртка скрывала телосложение, но отчего-то я не сомневался: силой и выносливостью он поспорит с любым из своих молодых спутников.

— Имя? — вблизи звучание его голоса чем-то напоминало карканье ворона.

— Алистер, — прикладывая все усилия, чтобы не отвести взгляд, ответил я.

— Где дети?

— Внутри. Могу я...

— Позови их, — не дал мне закончить мужчина, требовательно вздернув подбородок.

Кивнув, я повернулся к рубке, краем глаза следя за ближайшим стражником. Наверное, глупо было бы ожидать радушного приема, но все же...

— Сорано! Эрик! Выходите, все в порядке! — надеюсь, им хватит ума не натворить глупостей. Как и самим стражникам. Сейчас кажущееся спокойствие висит на тоненькой ниточке, а стоит ей оборваться...

На мое счастье ребятня довольно споро оказалась рядом. Взрослые на стали задерживать их, но я заметил, как подобрались двое бойцов рядом со мной, словно рассчитывая, как бы побыстрее скрутить меня, если я начну вести себя слишком подозрительно. Нет, они правда думают что я возьму в заложники детей? Хотя... учитывая местный менталитет...

Надо отдать должное ребятам... не подвели. Хотя я и не совсем ожидал чего-то в этом духе. Как и сами стражи порядка. Дети, выйдя на палубу, довольно шустро сориентировались, и уже через несколько секунд Сорано держалась тонкими пальчиками за мою штанину, а Эрик замер рядом с ней, исподлобья наблюдая за слегка озадаченным лицом предводителя группы захвата.

— Сбежали от работорговцев, говоришь? — задумчиво протянул тот, почесывая бороду и поглядывая на меня уже с чуть меньшим скептицизмом. — Хорошо... в любом случае, сперва мы доставим вас в отделение. А там уже разберемся. И еще... Алистер! Без глупостей. Я не буду тебя связывать, но если хоть что-то пойдет не так...

Выразительный взгляд говорил куда лучше всяких слов. В очередной раз кивнув, я послушно последовал за стражниками на их корабль, ободряюще подмигнув детям. Тех уже подхватили на руки и осторожно понесли в сторону почти такой же рубки, как и на нашем кораблике. Меня же оставили на палубе, приставив двух внушительной комплекции молодчиков, на поясах у которых висели короткие кинжалы и оббитые черной тканью дубинки. Все ещее доверяют... ясное дело. Да и с чего бы вдруг?

Порт, однако, не поражал ни величием, ни размерами. Пристань мы миновали достаточно быстро, еще резвее наша процессия пронеслась по широкой городской улице, заставляя прохожих шустро отскакивать к стенам или менять направление движения.

Каменные дома, добротная мостовая, глубокая сточная канава... чисто, насколько это возможно для портового города, я бы даже сказал, удивительно аккуратно. Но при том ничего сверхъестественного и необычного.

"Отделом" оказалось трехэтажное здание с зарешеченными окнами и толстыми дубовыми дверьми, по краям оббитыми железными пластинами. В будке при входе дежурил часовой, а на вышке на крыше я разглядел еще одного. Немудрено, что нас так рано заметили на подходе к городу...

Внутренняя обстановка не отличалась изысканностью: почти что голые стены, частые светильники, несколько стульев возле чуть приоткрытых дверей. Лестница вниз, лестница наверх... дежурный за высокой стойкой. Вот и все.

Детей шустро отодвинули от меня и повели куда-то наверх, в то время как меня ненавязчиво подхватили под локти и несильно, но настойчиво увлекли к другой лестнице. Ну... хорошо. Посмотрим. Не думаю, что они и впрямь собираются выбивать из меня какие-то мифические показания, но чем черт не шутит? Попробуй-ка убеди их в том, что мы действительно те, за кого себя выдаем?

Пока что я не слишком нервничал: еще не было тому ни одной объективной причины. И, надеюсь, не появится.

Помещение, в которое меня привели, было не слишком просторным: когда туда набились я, местный начальник и двое сопровождающих стражников, это было особо ощутимо. Впрочем, последние покинули нас довольно быстро, лишь споро передвинув стол и подставив с двух сторон два невысоких стула с жесткими спинками.

— Присаживайся, — кивнул мне здешний аналог следователя. — Рассказывай, подробно и не спеша. Времени у нас достаточно...

Допрос (хотя это громко сказано, скорее ― дача показаний) длилась и впрямь немалое время. Я говорил много, долго и старался не упустить ни малейшей детали, чтобы рассказ выглядел более правдиво. Периодически "следователь" вставал, задавал вопросы, уточнял несколько моментов и на время оставлял меня одного. Пару раз заходила угрюмая полноватая женщина и приносила кувшин с водой и пару железных кружек. Подозреваю, что все-таки туда что-то намешали... Хотя я и не почувствовал никакого недомогания. Что-то вроде сыворотки правды? Черт его знает... если здесь могут стрелять огненными шарами размером со взрослого человека, почему бы не быть какому-то особо интересному раствору, развязывающему людям язык?

Игра велась на чужом поле, поэтому я не рискну с уверенностью утверждать, был ли начальник стражи удовлетворен моими словами или же нет. Во всяком случае, ко мне не стали применять ничего, кроме относительно невинных психологических приемов: долгого ожидания в одиночестве, внезапно меркнущему посреди разговора свету или громким захлопыванием двери.

Под конец, кажется, когда даже глава задержавшей нас группы потихоньку начинал выглядеть более измотанным, допрос наконец прекратился. Зашедший в комнатушку мужчина устало выдохнул и присел на стул, сцепив пальцы в замок и внимательно глядя на меня серыми глазами, в очередной раз сканируя внимательным взглядом.

— В общем-то... — на мгновение замявшись, он прокашлялся в кулак и продолжил. — Предъявить мы тебе ничего толком не можем. Дети в целом подтверждают твои слова... да только кроме них это сделать некому. Сам ведь понимаешь. Кроме того, около года назад по побережью как раз и проходили те нападения, о которых ты рассказывал...

— И? — осторожно спросил я.

— А что там? Город мы держали и держим, но остальную территорию охватить не успеваем. Людей мало, а корабли ― только те трое, что ты видел... — осекшись, он недовольно взглянул на меня. — Не суть. Тогда мы начали расследование, подняли на уши все Консульство, но когда из столица прислали следственную группу, искать уже было нечего. Трупы, сгоревшие деревни ― все, что осталось. Мы остались ни с чем. Глубже залезть нам не дали. Пришел приказ сверху, всех разогнали по домам. Потом у нас появились другие проблемы.

— И... что теперь будет? — задал я больше всего волнующий меня вопрос.

— Формально... ничего. Я не могу дать вам статус беженцев и соответствующее пособие. Официально Фиор не ведет никакой войны, а откуда вы взялись, кто ж знает? Наши бюрократы такое не пропустят. Остров, с которого вы сбежали, находится в нейтральных водах, а вести туда флот из-за слов троих беглецов, двое из которых — дети... Сам понимаешь, глупо.

— А корабль? Я же могу его продать? — спросил я, внутренне приготовившись услышать отнюдь не тот ответ, который может меня порадовать.

— Это уже конфискат. Корабль принадлежит преступной группировке, опись уже провели, — судя по реакции, начальник группы был и сам не шибко доволен. — Наш капитан твое корыто и его потроха уже не отдаст. По сути, это ведь одна большая улика на заархивированное дело. Скорее всего, его поднимут уже сегодня, отошлют отчет в центр... веселье, в общем, началось. Скажи еще спасибо, что за тобой не закрепили официальный статус свидетеля. Что ты смотришь? Думаешь, если бы мы оформили вас, как надо, вас бы оставили в покое? Тебя бы отправили в столицу к местным мозголомам, а это, я тебе скажу... Я видел пару раз, что бывает с такими людьми. Ходят под себя, глаза лупят и слюни пускают...

— Вы предлагаете мне идти на все четыре стороны с двумя детьми без гроша в кармане? — недоверчиво глядя на невеселого "следователя", произнес я.

Вот ведь жуки... И ведь по их законам все сделано четко и почти то идеально... Придраться не к чему. Дьявол!

— Я пытался объяснить твое положение капитану! — неожиданно рявкнул на меня мужчина, ударяя ладонью по столу. — Думаешь, мне это по душе?! А-а, ладно, черт бы со всем этим... пойми: от сочувствия тут толку мало. Я видел, что дети тебя не боятся. Сперва мне казалось, что ты их просто запугал... мы специально вас развели в разные стороны, чтобы посмотреть на их реакцию. Алистер, послушай меня внимательно! Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вам помочь, но мне нужно время...

Конечно... чет побери, обидно! Корабль ушел из-под носа вместе со всем содержимым. И плакали денежки. Возможно, местные нам и впрямь помогут чем-то на первых порах, но я бы не стал на это уповать. За красивые глаза здесь кормят с очень малой долей вероятности...

Нужно было взять себя в руки. Если я буду злиться и кипеть, толку от этого будет немного. Криком делу не поможешь, да? Я могу высказать в лицо сидящему передо мной человеку все, то думаю о нем и его начальстве, но это ничего не изменит.

— Здесь есть какая-то возможность быстро найти работу? — прервал я словоизлияния стражника. — В том же порту?

"Следователь" поглядел на меня со странной смесью скепсиса и удивления в глазах. Кажется, я в очередной раз заставил его слегка подвиснуть... Впрочем, без разницы. Пусть думает, что хочет, лишь бы делом помог.

— В порту все места расхватаны, а в дальний рейд ты не пойдешь из-за детей... — нахмурившись, мужчина забарабанил пальцами по столу. — По городу... навскидку не скажу. Но, все равно, очень маловероятно. У нас чужаков не любят, особенно, если они без денег. Хотя... Как у тебя, говоришь, с этим?

Он выразительно похлопал по рукояти короткого меча, внимательно наблюдая за моей реакцией. Слабо представляю себе, что именно он собирался увидеть на моем лице, но, кажется, я его удовлетворил: во всяком случае, мелькнувший в серых глазах огонек я мог воспринимать как одобрение.

— Если ты убил одного ублюдка киркой, то с этим точно справишься. Завтра вечером в город прибудет балаган Ксаро... ерунда, конечно, фокусы, карманники, дураки, но мы, стража, обязаны там быть. Кроме того, в конце будут проводиться бои на тупом оружии. Ты вряд ли слышал про Жирного Хротгара... В общем, если сумеешь его побить, сорвешь сто тысяч драгоценных. Не ахти, на тебе и детям хватит на полгода вперед, если не зарываться.

— Вы серьезно? — я слабо представлял себе, что такие мероприятия вообще могут проводиться легально.

— А у тебя есть выбор? — пожал плечами страж. — Не волнуйся, мы не дадим делу дойти до настоящей крови. Оглуши, выбей оружие, поставь побольше синяков ― всего-то делов. Дети останутся тут, за ними присмотрят. Одежду я тебе дам... В самом крайнем случае, ты лишишься пары зубов. Ксаро тоже не дурак. Ему нужны деньги, а не трупы. А вот деньги там порядочные. Ну так что? Ты в деле?

* * *

— Поднимайся, — хриплый голос командира городской стражи походил на карканье старого ворона. Впрочем, и сам он выглядел как эта птица: такой же мрачный, облаченный в черное, с внимательными глазами, в глубине которых вечно скрывалось вечное подозрение.

Я нехотя заворочался на жесткой лежанке. Всего-то низкая широкая скамья с кое-как накинутым сверху матрасом и тонким куском ткани вместо одеяла. Времяпровождение, с другой стороны, куда более приятное, чем недавний морской круиз. До сих пор с содроганием вспоминаю узкую рубку, кое-как накиданную солому и шум воды снаружи, готовящейся поглотить нашу посудину в любой момент. Тогда — повезло. И, боюсь, сейчас госпожа-удача решила, что настал час списать долги вместе с процентами с невольного клиента. В двойном размере.

— Давай, давай, пошевеливайся, — безжалостный начальник даже не думал о том, чтобы дать мне хоть пару мгновений на то, чтобы очухаться от сна. — Во внутреннем дворе бочка с водой, склад на другой стороне. Проводи себя в порядок и выходи к главным воротам. И не задерживайся.

Резко крутанувшись, стражник покинул комнатушку, эффектно взмахнув плащом. Привычка или он и впрямь думал, то произведет на меня впечатление? Кто его знает... Меньше всего меня сейчас интересовали обмен любезностями и сомнительные соревнования в духе "у кого из нас больше".

Холодная вода из кадки освежила как тело, так и мысли. Я не питал иллюзий насчет будущего: едва ли я смогу что-то противопоставить настоящему аренному бойцу кроме, собственно, одного лишь желания выйти победителем. У меня нет ни опыта, ни навыков, ни времени, чтобы как следует подготовиться. В лучшем случае я отделаюсь синяками. Про худший я не хотел думать.

Разумеется, часть ставок все равно отойдет на меня. Хоть какие-то гроши я получу, а этого может хватить на несколько дней. А дальше... придется хуже. Если я ничего не придумаю.

Дети. Уже не совсем маленькие, но все-таки дети. У меня нет средств к тому, чтобы дать им хотя бы прожиточный минимум, не говоря о воспитании и образовании. Часть меня, наиболее черствая и расчетливая, шептала на ухо: "Брось их." Обуза, лишние рты. Они лишь вернее утянут меня на дно... Хотя куда уж глубже-то?

Я старался не думать об этом. Но мысли непрошенными гостями ломились в разум беснующейся толпой, оставляя подавленность и незнакомую опустошенность. Выход наличествовал. Вернее, их, как всегда, было минимум два. И все же...

К воротам я вышел, облаченный в потрепанную стеганку поверх легкой рубахи, простые холщовые штаны и чуть великоватые сапоги. Стоило поблагодарить кладовщика и за это: одежда была качественной и не грозилась разорваться по гнилым швам от одного резкого движения. Все это выдавать мне вообще были не обязаны... что наводило на размышления. Начальнику стражи явно нужно нечто большее, чем моя благодарность. Так в чем подвох? Чего добивается от меня, безродного беглеца с двумя детьми на шее, этот человек?

Небольшой отряд из восьми человек дожидался одного лишь меня. Четверо, в том числе и командир, сидели на лошадях, остальные расположились на повозке. Маловато для загородного мероприятия...

— Остальные уже на месте, — словно прочитав мои мысли, произнес стражник. — Все начнется только через час, так что мы успеваем. Залезай, и отчаливаем.

Послушно забравшись на борт, я слегка качнулся, когда отряд тронулся с места. Господа хранители общественного порядка и впрямь никуда не торопились: даже лошади, казалось, переставляли ноги с вполне человеческой ленцой. Ухмыльнувшись, я откинулся на высокий борт повозки и, вытянув ноги, с удовольствием прикрыл глаза, приноравливаясь к качке. Мерный стук подков о мостовую действовал на удивление успокаивающе...

Проснулся я уже после того, как повозка со скрипом остановилась у обочины. Разбуженный громкими голосами, шумным ржанием лошадей и звону кузнечных молотков. Свою лепту внесли и запахи: начиная от обыкновенного конского дерьма, заканчивая вызывающим аппетит ароматом свежеприготовленного мяса. Пахло сеном, потом и... огромным скоплением людей, сулящим мне либо крупные неприятности, либо неплохой куш.

Где-то вдалеке мерно рокотал барабан. Чуть позже раздался пронзительный визг рожка, впрочем, быстро утонувший в дружном реве нескольких десятков глоток. Что ж... благодарные зрители ожидают свои зрелищ, вдоволь запасшись вином и хлебом. Трудно и за это винить, да и незачем, пожалуй. С учетом довольно размеренной и серой жизни для этого края, лишь война и ярмарки, вроде этой, приносят хоть какое-то разнообразие. Быть может, родись я здесь, сейчас тоже стоял бы в толпе, левой рукой сжимая пузатую кружку с дешевым пойлом, а правой со сжатым кулаком сотрясал бы несчастный воздух.

Сбившись в тесную кучку, вы двинулись в сторону бойцовской ямы. На наш импровизированный клин косились, кто-то неодобрительно перешептывался, но ни до чего серьезнее дело не доходило: сытый народ не будет просто так бросаться камнями... разве что в сильном подпитии.

Местные выглядели на удивление пристойно. Встречались и оборванцы, но на фоне общей массы они скорее были исключением. Мало кто отказывал себе в скромных ярмарочных удовольствиях, если у них были деньги. Так что особой разницы между дородным купцом или деревенским пахарем здесь не было: и те, и другие были относительно довольны. Что ж...

Живот громко заурчал, когда мы прошагали мимо большого костра с чертовски заманчиво пахнущим бычком на вертеле. Однако оторваться от сопровождения я не рискнул. Едва ли меня тут примут с распростертыми объятиями только потому, что я такой красивый и умытый, да еще и со стражей вожусь. Потерплю. Если мне повезет, то сегодня у меня еще будет шанс хорошенько наесться за все время, когда я питался деревянной солониной и ничуть не менее противной на вкус водой из мореных бочек.

Этот мир преспокойно жил по своим собственным законам. Ему было плевать на меня и на то, что будет после моей смерти. Он простоял невесть сколько лет... и простоят еще столько же, если не больше. Поэтому в пекло всю трепотню о несправедливости судьбы! Нет и не может быть никакого предназначения. Я — кузнец. И сейчас я надену свои рукавицы, возьму самый большой и тяжелый молот, а потом выкую собственную жизнь так, как я хочу!

* * *

Стражники постепенно рассредоточивались по сторонам, повинуясь коротким кивкам или жестам своего предводителя. Я же безмолвно шел следом за ним, стараясь не слишком отстать от командирского шага.

Небольшая арена находилась в самом центре ярмарки: огороженная невысоким частоколом яма с несколькими наспех поставленными воротами, окруженная натянутыми на длинные шесты рваными тентами — вот и все удобства для зрителей. Ни скамей, ни даже попросту поваленных на землю бревен. Зато наличествовали несколько длинных столов, уставленных объемистыми кружками и пузатыми бочонками с выпивкой... Сервис на уровне. Впрочем, меня это не должно волновать в принципе — я здесь отнюдь не для распития пива. Хотя от глоточка бы не отказался... Нет, к черту! Я еще не настолько выжил из ума, чтобы драться с кем-то на пьяную голову.

Пытаясь унять дрожь в руках, медленно сжал кулаки, пытаясь заодно выдохнуть упаднические мысли. Мне нужен хоть какой-то настрой на победу, а не накручивание самого себя. Может быть. Наверное. А, да чтоб и всех!

Незаметно из поля зрения исчез и командир стражи. Вот я и допрыгался... Но с другой стороны, не стоило ведь ожидать, что он меня еще и на ринг за ручку проведет? Кто я ему, в конце концов? Так что нечего разевать рот, как выкинутая на берег рыба. Можно еще, конечно, пока не поздно, свалить подальше и просто постоять в сторонке, а заодно и сберечь свои кости... М-да...

Часть меня упорно не хотела идти на убой ради призрачной награды чемпиона местной арены. Ломать конечности или терять зубы вдали от квалифицированной помощи мне совсем не улыбалось: хрен его знает, какая дрянь может попасть ко мне в организм, который в свою очередь может вообще не иметь к ней никакого иммунитета. Загнусь, как пить дать...

Значит, оставалось не дать зацепить себя слишком серьезно. Встряхнув головой, я с силой сжал зубы до отчетливого скрипа: не хватало еще прямо тут скукситься, обиженно надувшись на несправедливость мироздания. Нужно хвататься за любой шанс. Хотя бы только потому, что следующего может уже и не быть.

Да, я мог бы отступить. Кое-как устроиться в этом городке, найти свою каморку и черную работенку, чтобы не загнуться от голода. По вечерам я бы просаживал последние гроши в кабаке, а в редкие ярмарочные дни упивался бы до полусмерти, глядя на то, как другие делают то, на что у меня не хватило решительности. В пекло это дерьмо!

Я чувствую, что могу больше. Я верю, что смогу подняться выше. Даже если у меня не получится с первого раза, я все равно буду лезть, карабкаться или просто ползти, цепляясь хоть зубами. Мир не любит слабаков, которые жалеют себя...

Ну а если для небольшой доли счастья мне понадобится отделать одного жирного засранца, я по нему катком пройдусь!

Ноги уже сами несли меня в сторону одного из входов на арену: там особнячком держалась кучка из четырех человек, явно приготовившихся вступить в гонку за богатством. По местным меркам, разумеется. Меня смерили оценивающими взглядами, один паренек, едва ли разменявший второй десяток лет, гордо напыжился, пытаясь продемонстрировать свое превосходство, однако пушок над верней губой сводил все его усилия на нет. Хочет казаться великим воителем — его дело. Сомневаюсь, что у него есть какие-то шансы с таким подходом.

Торопиться не было смысла. Идти в бой неподготовленным я не хотел, а потому занял место в тени чуть в стороне от остальных претендентов на выбитые зубы. Надо было бы взглянуть, что из себя представляет этот Хротгар. Так ли страшен черт, как его малюют?

Жирный Хротгар был... как минимум о-очень жирным. Объемистое пузо могло бы, пожалуй, целиком вместить тушу среднего по размерам кабанчика. Но если у кого и могла возникнуть мысль о том, чтобы усмехнуться, глядя на эту тушу, то такого человека я без оглядки назвал бы дураком...

Ручищи Хротгара были увиты мышцами, а двигался он с куда как удивительным проворством для своей комплекции. Ноги же походили на два дерева... Да уж, такого с ног свалить далеко не просто, если в принципе такое возможно.

Облачение его тоже не придавало мне лишни надежд: грязная рубаха с порванными рукавами грозила в любой момент разъехаться по швам, но вот надетая на нее добротная кираса не оставляла ни малейших шансов для затупленного тренировочного оружия. Из-под похожего на ведро шлема выглядывала лишь рыжая борода — самого лица не было видно. Ноги были частично прикрыты кожаной юбкой с нашитыми на нее стальными пластинками, наголенники защищали остальное. Огромные кулачищи были засунуты в толстые перчатки с шипами на костяшках... И как мне драться против такого танка?

Орудовал Хротгар пугающей на вид палицей без шипов. Полностью отлитая из металла, лишь у конца рукояти обмотанная тонкой бечевой, эта игрушка могла бы легко проломить череп, начни ее владелец драться всерьез. Мрак. А с учетом того, что боец еще и прикрывался толстым деревянным щитом...

Надежды на благополучный исход таяли с каждой секундой.

Мне придется прыгать вокруг него, как заправскому горному козлику, чтобы не схлопотать палицей и как-то ухитриться вывести его из строя раньше, чем он сам начнет драться всерьез. То, что я уже один раз убил человека, еще не делало меня великим воином... готов поспорить, на рукаx у этого молодчика куда больше крови...

Четверо тех, кто стоял передо мной, по очереди поздоровались лицом с песком арены. Троих из них Хротгар вынес практически играючи: его противники явно не стремились к победе любой ценой и не были для него столь уж опасны. Для вида поиграв на публику, рыжебородый либо разоружал их мощными ударами палицы, либо сбивал с ног неожиданным рывком и последующим ударом щитом. Выдержать такой живой таран ни один из троицы не смог.

Однако юнцу повезло меньше. Хотя и продержался он дольше за счет своей подвижности, но зато успел каким-то нелестным комментарием вывести Хротгара из себя. В мгновение ока этот ходячий кусок жира преобразился настолько, что я лишний раз серьезно засомневался в правильности своих решений: такая серия жестких и откровенно жестоких быстрых ударов...

Стонущего мальчишку вынесли и кое-как устроили на свободном столе, подложив ему под спину какое-то тряпье. Впрочем, никто явно не был против такого исхода: судя по взглядам и случайным репликам, парнишке мало кто симпатизировал. Да и стражники не особо спешили прерывать избиение... Значит, здесь такое в порядке вещей. Учтем на будущее...

Выходка мальца сослужила мне плохую службу. Хротгар едва ли успел отойти от гнева и до си пор тяжело дышал, опершись на щит. Стоит мне дать ему повод, и он будет драться в полную силу, вновь отдавшись одним лишь своим эмоциям. А мне это совсем не нужно... Я рассчитывал максимально оттянуть тот момент, когда он начнет относиться ко мне серьезнее, чем к остальным... Черт бы побрал всех этих заносчивых юнцов и их ехидство!

Я не стал брать предлагаемые доспехи: непривычен я к их тяжести, а подвижность сейчас — залог успеха. Подумав, отказался и от шлемов. Если мне прилетит в голову такой игрушкой, как у этого рыжего, то дешевая сталь мне не поможет. Кольчужный капюшон также доверия не вызывал: явно залатанный не в первый раз, он даже на вид был великоват для меня.

Тяжесть притупленного меча вселяла некоторую уверенность... длины рукояти хватило на два обхвата моими ладонями, при этом лезвие выглядело достаточно прочным, чтобы не сломаться от пары-тройки ударов (другие покрытые щербинами клинки я просто обошел). От щита, которым я пользоваться не умел, толку было бы не больше, чем от лат. Уж лучше иметь еще одну свободную руку... На всякий случай.

Воротца на арену со скрипом открылись, а по бокам раздался нестройный гул: зрителям уже порядком поднадоело горячо приветствовать каждого встречного-поперечного. Меня они не знали, имя мое им ни о чем не говорило... неудивительно.

— Вольный человек Алистер против Хротгара Жирного! — маленький пухлый человечек с короткой бородкой и бегающими поросячьими глазками зачем-то воздел руки к небу, стоя в центре пародии на ристалище. Ему ответили пьяные голоса и несколько нестройных рукоплесканий. Все-таки люди приходят сюда не просто поглазеть на двух мужиков с тупыми железками вместо оружия.

Проклятущее солнце вылезло из-за облаков, а ветра, как назло, все не было. Я вышел с неудачной стороны и теперь вынужден был щуриться, глядя на подступающего ко мне с неспешностью медведя.

Выдохнув, я быстро сместился влево, стараясь оказаться со стороны, не защищенной щитом. Впрочем, мой бесхитростный маневр был быстро разгадан, и Хротгар, выставив вперед свое обшитое железом и кожей корыто, сделал несколько быстрых шагов в моем направлении. Сталь блеснула на солнце и просвистела рядом с ухом, обдав волной воздуха. Мой же удар лишь оставил на щите легкую царапину. Мгновенно отступив, я вновь попробовал на прочность чужую оборону, но лишь для того, чтобы получить все тот же исход.

Теперь на солнечной стороне оказался мой противник. Набычившись, он принял защитную стойку, словно отдавая мне инициативу. Приятно, конечно, но не настолько, чтобы чувствовать себя уверенным.

Размашистый удар Хротгар принял на щит почти играючи. И тут же без всяких изысков ткнул палицей мне в лицо. Отшатнувшись назад, я едва не потерял равновесие, когда край щита вспорол воздух у меня над ухом. Что ж... по крайней мере, пока что меня лишь хотят оглушить.

Поднырнув под замах, быстро подхватил левой рукой пригоршню песка. Рыжебородый, скорее всего, уже сталкивался с подобным подлым приемчиком, но честность нашего боя меня не волновала. Тем паче, что разглядев мои действия, часть зрителей разразилась задорными подбадриваниями. Не особо уверен, кому они симпатизировали больше... Но народ хочет чего-то необычного, а я предоставляю им это. Даже без согласия этого жирдяя.

Облачко песка врезалось в смотровую щель шлема Хротгара, заставив того спешно отступить и уйти в глухую оборону. Поехали...

Оставалось верить, что не сломаю собственный клинок прежде, чем как следует пройдусь по щиту рыжебородого. Царапины становились глубже, а с одного края пошла неглубокая трещина... Но я уже начинал чувствовать, что выдыхаюсь. Пот струился по лбу и немилосердно щипал глаза, но у меня не было ни секунды на то, чтобы утереть его. Сейчас было важнее не прогадать момент, когда Хротгар начнет контратаку... Когда?

Я даже не успел понять, что произошло, когда вместо щита мой меч встретился с палицей. Этот удар должен был стать завершающим, после которого наши роли должны были смениться... Поэтому я и не экономил силы.

Лезвие преломилось на половину своей длины, а палица продолжила свое движение, хотя и слегка изменила траекторию. Удар угодил в грудь и вышиб дыхание. В глазах потемнело от боли и нехватки кислорода. Тычок щитом отправил меня в недолгий полет спиной вперед.

С ревом Хротгар сорвал с себя шлем, яростно хлопнув несчастной железкой о песок арены. Я же, наглотавшийся пыли, с кашлем пытался встать на ноги. Перспектива пролома собственного черепа меня мало прельщала. И все же...

Рыжебородый оказался рядом в тот момент, когда едва-едва встал на одно колено, тяжело опираясь на обломок меча. Палица взлетела вверх под дружный рев толпы и чьи-то предостерегающие крики...

Взревев в унисон с Хротгаром, я рывком подскочил с места, разрубая воздух и чужую плоть снизу-вверх. Остроты лезвия на месте слома было достаточно, чтобы разрезать ни чем не защищенную подмышку жирдяя.

Удар рыжего ушел куда-то в сторону, сам же он тяжело завалился на бок, в последний момент успев упереться о землю щитом. Мне же не нужно было ждать другого шанса. Либо я его, либо он меня...

Левый кулак врезался точно в скулу Хротгара, заставляя его откинуть голову назад. Правая его рука висела плетью, палица валялась в песке, но я не хотел сюрпризов, которые могли принести мое миролюбие или его отчаяние. Клинок вошел прямо над кадыком рыжебородого с противным хлюпаньем. Кровь брызнула на арену, заляпала мою и его одежду и весело побежала по лезвию. Не в сила более удерживать рукоять на весу, я отпустил ее и позволил телу рухнуть вниз, содрогаясь в последних мгновениях агонии.

Отвратительно. Я чувствовал себя отвратительно и не только из-за физической усталости и боли. Каким бы он ни был, это Жирный Хротгар... но я все-таки убил его. Даже если он этого не заслуживал... С такой пугающей легкостью... Да, дело было и в сохранении моей собственной жизни, но...

Сквозь плотную пелену я слышал крики, одобрительный рев и пьяную брань. Чьи-то руки подхватили меня под локти, какой-то человек в шлеме что-то орал мне прямо в лицо, противно брызгая слюной, но я не видел, не слушал и почти не чувствовал. Как бы это ни было прозаично, но единственное, чего я сейчас хотел, так это оказаться подальше от арены в компании с огромным штофом пива или вина покрепче...

Меня куда-то вели. Вот под ногами уже точно не песок бойцовой ямы. Кто-то сердобольный успел сунуть мне в руки пенящуюся кружку с холодным пивом, и я, давясь, выхлестал это отвратительное на вкус, но холодное пойло до последней капли. Дьявол побери всех капитанов стражи и жирных рыжих ублюдков!..

Палатка, в которую меня отвели, не отличалась богатством убранства: скамья, стул и низкий стол, на который я и поставил пустую кружку. Бухнувшись на скамью и бесцеремонно закинув ноги на стул, я позволил себе устало выдохнуть и ненадолго сомкнуть глаза, перед которыми до сих пор маячило лицо Хротгара со струйками крови, стекающими с краешков губ по усам и бороде. С-собака...

— Паршиво выглядишь, Алистер, — ввалившийся в палатку предводитель стражников, напротив, выглядел вполне себе довольным. — Это второй, да? Ничего, со временем привыкнешь...

Типун ему на язык... Что за чушь он несет?

— Твой выигрыш, как и обещалось, — на стол бухнулся увесистый кошель, а следом за ним легла и какая-то бумажка. Расписка? Или чек? Не понимаю...

— Я же убил его...

— А могло быть и наоборот, — беспечно пожав плечами, стражник, не выражая никакого сожаления по поводу произошедшего. — Видишь ли, свое слово я привык держать. Я сказал, что ты получишь свои сто тысяч, и ты и получил. Хотя я мог бы закинуть тебя в подземелье за убийство и забрать все деньги себе. Или оставить и хозяину Хротгара.

— Почему? — давно стоило задать этот вопрос.

— Эта жирная скотина убила моего брата, — приблизившись ко мне, мужчина резко хлопнул ладонью по столешнице. — В этой же яме, в такой же чертовски солнечный день. Гловеру было всего шестнадцать, но это не остановило рыжую свинью, которая напилась перед боем. Он проломил ему череп, как собирался и тебе! Но он сдох! И скажи мне, что ты хоть немного о нем жалеешь!

Увидев, как я поморщился от его крика, стражник сбавил обороты:

— Забудь. Я использовал тебя, но не без пользы для нас обоих, не находишь? А потому, позволь дать тебе совет: на следующий же день хватай детей в охапку и вали из города. Твои деньги привлекут много внимания... да и Ксаро не захочет расставаться со своими кровными. Пока ты здесь, они от тебя не отстанут...

Излияния командира прервал далекий рев рога. Возможно, во мне взыграла паранойя, но слышалось в нем что-то тревожное... Нехотя поднявшись со скамьи, я обратил вопросительный взгляд к стражнику, который, впрочем, выглядел едва ли не таким же растерянным, как и я.

— Что еще за...

— Командир! Командир, там!.. — откинув полог, внутрь влетел один из стражников, сопровождавших меня на поездке в телеге. На его лице явственно читалась самая откровенная паника.

— Что там?! — ухватив подчиненного за плечи, старший встряхнул его так, что у того клацнули зубы.

— Конный отряд на южной дороге! — выпалил страж, тяжело дыша. — Их там несколько сотен!

— Кто это? Знамена, эмблемы, хоть что-нибудь вы увидели?!

— Там... розовая руна на черном поле... сэр, это ведь не они, правда? Это ведь не они?!

По взгляду командира я понял, что те самые "они" как раз и решили почтить ярмарку своим присутствием... Вот только кто это, в самом деле? И почему взрослые мужчины боятся их до дрожи в коленях?

— Сектанты... — выплюнув эти слова, мрачный, как туча, капитан стражников, стиснул рукоять меча. — Аватар. Поклонники Зерефа.

* * *

— Собирайте людей и уводите их за стены. Закройте гавань и натяните цепи перед причалами, — отрывисто командуя на ходу, капитан стражи скорым шагом двигался к стоянке с лошадьми. — Выдели нескольких людей, пусть выкатят на главный тракт повозки. Это даст нам хоть немного времени...

— Некоторые не хотят уходить... — с сомнением в голосе, граничащим с отчаянием, произнес один из старших офицеров, видимо, выполнявший роль адъютанта.

— В бездну ублюдков, — после недолгого молчания ответил мужчина, сердито дернув губой. — Если хотят сдохнуть ради своего барахла, я им не помощник. Выполнять приказ!

Толпа бесновалась, подобно раненому зверю, почуявшему приближение облавы. Многорукое и многоголосое существо беспокойно металось из стороны в сторону, ревя и крича в панике, которую сдерживала лишь воля этого человека. И стоит ему оставить их, как относительно грамотная эвакуация перерастет в самую настоящую давку. Наиболее благоразумные уже сейчас послушно спешат к городским воротам, спеша укрыться за толщей каменных стен, но дурачье и обыкновенные подонки, для которых сейчас открывается неплохая перспектива поживиться товарами ярмарки... Эти не остановятся и не побегут даже перед обнаженной сталью. Стража не тронет их, отвлеченная спасением тех, кому еще можно помочь...

В нескольких шагах от нас двое детин в лохмотьях тащили в проем между повозками отчаянно брыкающуюся молодую женщину в наполовину изодранном сарафане. Еще один тип, ничуть не менее поганой наружности, проделывал то же самое с совсем маленькой девчонкой, со слезами тянущей руки к распростертому на земле пожилому мужчине с ножом в животе. Дернувшись в их сторону, я схватился за отсутствующий меч на поясе. Стражники даже не оглянулись на бедолаг, продолжая шествовать к стойлам, не обращая внимания также и на меня, успевшего изрядно отстать. Стиснув зубы, я бросил последний взгляд на уже почти скрывшихся насильников, от души выругался и пошел прочь. Всех женщин, детей и стариков я не смогу спасти. И никто не сможет.

Останусь здесь — умру.

Справедливости в любом мире нет и никогда не будет.

Единственным утешением могла послужить лишь перспектива того, что ожидает этих ублюдков, когда Аватар доберется до ярмарки. Сектанты, судя по тому ужасу, который испытывали перед ними даже взрослые мужчины, не станут церемониться ни с кем.

Я? Я чувствовал себя отвратительно. Но ноги несли меня в совсем не ту сторону, где я должен был оказаться, следуя велению долга и совести. Не для того я выбрался из Башни, чтобы кормить собой червей из-за красивого, но безрассудного благородства. И все же... почему на душе так гадко?

Стражники безмолвно потеснились, когда я приблизился к одной из уходящих повозок. Ехать на лошади я бы все равно не смог: никакого опыта верховой езды у меня не было. Оставалось трястись на узкой скамье, кое-как приделанной к невысоким деревянным бортам, да гадать, чем обернется наконец этот злосчастный день.

Спутники мои не отличались болтливостью. Мрачные все до одного, они угрюмо посматривали на совершенно не к месту чистое и ясное небо и недовольно щурились от лучей яркого солнца. Свет мягко отражался от стальных шлемов и плясал по звеньям легких кольчуг, порой забредая и на торчащие из-под плащей рукояти кинжалов и мечей. Никто не перешучивался, не сетовал на судьбу и уж тем паче не пытался завести разговор со мной. Что ж... может, оно и к лучшему.

Городские укрепления вырастали при приближении к воротам, но еще по дороге на ярмарку я успел заметить, насколько ожидания хуже действительности: ров почти повсеместно был неглубок, а стены высотой до четырех человеческих ростов успели обветшать и смотрелись далеко не так надежно и непоколебимо, как издали. Выступы, щербины — все это местами создавало лестницу, по которой можно было бы спокойно забраться при нужной сноровке. Сектантами не придется готовить лестницы...

Даже ворота: дубовые, скрепленные множеством стальных пластин, не казались мне неприступной преградой после увиденного на острове. Существовала, правда, еще и толстая решетка, нынче поднятая ровно настолько, чтобы всадник проехал, не пригибая головы...

Повозка плавно вклинилась в людской поток, на удивление послушно расступившийся перед небольшой колонной стражников. Здесь, ближе к спокойствию и безопасности, люди вели себя куда менее агрессивно, споро расходясь по многочисленным улицам. Горожане спешили укрыться в собственных домах, приезжие же сбивались с кучки и следовали по направлению к ратуше и площади перед ней. Чуть в стороне десяток людей в плащах стражи, не облаченных в доспехи, собирал группы более-менее крепких с виду мужчин и парней, явно готовясь сформировать из них нечто вроде ополчения. Что ж... воронья пожива, если выпустить их за пределы стен, но вот на укреплениях даже эта пародия на войско сможет что-то о себе заявить.

Сам я был не так уж уверен и на свой счет. Усталость после боя с Хротгаром все еще давала о себе знать, а сейчас, если вдуматься, и вовсе предстоял бой без всяких правил. Как долго я протяну на сей раз? Кто бы знал...

Беспокойство снедало меня при одной лишь мысли об Эрике и Сорано. Конечно, если дети остались в отделении местных хранителей закона и порядка, опасность им уже грозила в разы меньшая, чем многим и многим... Нет. Им ничего не грозит, пока злополучный Аватар не прорвался в город. До той поры, а затем... Дьявол, я не должен сейчас изводить себя сомнениями или желанием проведать их, а заодно и искушаться желанием остаться там же, в теплом уголке...

— Алистер! — властный окрик командира стражи заставил меня поспешно обернуться в сторону подъезжающего к повозке всадника. — Идешь с Диком!

Кавалькада конных пронеслась мимо, направляясь в сторону моря. Тамошние укрепления были на порядок лучше, чем те, что прикрывали город со стороны тракта, но главная сложность заключалась не в высоте или толщине стен, а портовых зданиях, облепивших их подобно ракушкам. Портовые склады, хибары и хижины местных бедняков, публичные дома и постоялые дворы, рассчитанные на небогатую публику... и все это в основной своей массе сделано из дерева, которое легко поджечь или обратить в подобие лестниц.

Дик оказался сутуловатым стариком, больше походящим на тощее пугало, которое какой-то шутник с неясными целями облачил в кольчугу, нахлобучил на голову шлем и подпер всю эту пародию на воина несоразмерно длинным мечом в оббитых кожей деревянных ножнах. Всклоченная седая борода дополняла общую картину, довольно интересно сочетаясь с острым взглядом глубоко посаженных маленьких глазок, стрелявшими в разные стороны с завидной частотой.

Бегло осмотрев меня Дик сделал одному ему понятные выводы, неопределенно покачав головой. После чего развернулся в разношерстному сброду числом в восемь человек у себя за спиной, являвших собой еще более печальное зрелище, нежели я сам: более-менее крепкие мужики, с сомнением поглядывающие то на стены, то на оружие у себя в руках. Лишь на троих я увидел кольчуги, явно, впрочем, куда большего размера, чем было нужно. Остальные щеголяли в таких же, как и у меня, стеганках, либо вовсе в обычных рубахах. Двое имели при себе короткие луки с пока еще не натянутыми тетивами и колчаны таких же недлинных стрел. Охотники или же нет — как разница? Но выглядели они понадежнее чем все остальные, а потому я решил при случае держаться поближе к ним.

— Вороний харч, — сплюнул себе под ноги Дик, произнося презрительные слова на удивление пронзительным голосом, хорошо слышимым даже за общим шумом готовящегося к осаде города. Рывком вытащив меч из ножен, он резким взмахом указал острием лезвия на ближайшую к нам башню у ворот, заставив своим движением ближайших ополченцев испуганно отпрянуть.

— Там наш участок! Берите камни, берите луки или арбалеты — мне без разницы! Стреляйте в ублюдков внизу и сразу ныряйте за зубцы! — выдержав небольшую паузу, чтобы дать своему воинству осмыслить приказ, старик скривился, как от зубной боли. — Если хоть одному идиоту хватит ума делать наоборот, я засуну ему этот меч туда, где сам Зереф не сыщет! По местам!

Времени разевать рот и оглядываться в поисках возможных путей отступления не было, слишком уж быстро подхватил меня общий поток, дружной толпой неорганизованных слонов ломанувшийся навстречу пока еще не оформившейся материально опасности. Порыв их, усиленный пока еще подавляемым страхом, полученным стрессом, авторитетом десятников вроде Дика и, возможно, чувством какого ни на есть, но все же долга, заставлял их покорно занимать указанные места. Их руки дрожали, а лбы покрывались потом. Мрачные выражения лиц сменялись испуганно-наивными, а плотно поджатые губы порой шевелились, чтобы дать свободу грязному ругательству или несбыточной молитве.

Если бы я верил в высшие силы, то сейчас, скорее всего, тоже бы истово желал того, чтобы они обратили на меня свое высокое внимание. Однако нехитрая истина, которую я усвоил за столь непродолжительное время гласила совершенно иное: богам и правителям плевать на твою судьбу. А потому либо ты помогаешь себе сам, либо отправляешься на переработку с тоннами прочего биомяса, которое позволило распоряжаться собой без ограничений.

Мне было страшно, как же без этого? Внутренности сводило холодом и немилосердно скручивало, сердце билось заметно чаще и сильнее, однако я не чувствовал даже намека на панику, которую испытывал в тот самый миг, когда в Башне на меня неслась волна огненной смерти. Я не мог представить себе, что получу рану или вообще умру... Наверное, именно это и спасало мое сознание: опасение перед неизведанным все же далеко не одно и то же, чем страх перед чем-то реальным и осязаемым. Хуже, чем есть, уже не станет. Возможно.

Нужно ли было говорить, что я чувствовал бы себя спокойнее, если наши стены были вдвое выше, втрое толще, а вместо разрозненных групп ополченцев на них взводили тяжелые арбалеты матерые вояки в добротной броне? Однако ни того ни другого и в помине не было, а потому приходилось радоваться даже столь неприглядной защите, которой располагал портовый город.

Поднявшись на стену, я почти сразу же постарался оказаться за одним из высоких и широких зубцов, не став даже пытаться вглядываться в полоску горизонта. От того, что я буду выискивать среди огромного надвигающегося пыльного облака очертания всадников и их знамен, ничего не изменится. Тяжело выдохнув, я взял первый попавшийся на глаза короткий лук, по типу тех, что имели при себе наши "охотники". Оказавшаяся неожиданно тугой игрушка долго не хотела сгибаться так, чтобы я мог накинуть тетиву, но в конечном итоге я пересилил упрямое дерево. Оглянувшись, я заметил несколько прислоненных к стене связок со стрелами, а через неравные промежутки — еще и внушительного размера глубокие корзины, в которые беспорядочно были напиханы снаряды всех размеров. Развязав бечеву ближайшего, я наложил первую попавшуюся стрелу, однако по примеру соседа-стрелка не стал натягивать тетиву, справедливо сомневаясь в том, что смогу удержать ее достаточно долго. Чувствую, настреляться у меня еще будет время.

Дик, порой оглядываясь на наше воинство, недовольно бурчал под нос и работал с относительно небольшим арбалетом. Гневно окрикивая самых неуклюжих и медлительных, он оставался на своей позиции, не создавая лишней суматохи, что было в общем-то лучше, чем если бы ему пришло в голову лично определять место для каждого из нас. Для него мы были не более чем пушечным мясом, из которого в лучшем случае половина не поляжет в первые минуты настоящего боя. Спасало ситуацию лишь то, что мы были на стенах, а не в чистом поле. Там, думаю, нас раскатали бы в считанные мгновения...

Рискнув высунуться из-за зубца, я едва удержался от того, чтобы вздрогнуть. Холод, окативший меня при мысли о том, что нас ждет, когда Аватар приблизится к городу, свел мои конечности так, что я был непозволительно близок к тому, чтобы бросить лук, послать к чертям здравый смысл и рвануть наутек, не разбирая дороги.

Культисты двигались неспешно, словно позволяя оценить обороняющимся свое сомнительное великолепие. Всадники и пехота перемешались в единое гротескное чудовище, спаянное поднимаемой завесой пыли и песка, ощетинившееся древками длинных пик, однообразных знамен и зубов-мечей, хищно оскаленных в нашу сторону. Щиты с грубо намалеванными эмблемами, темные плащи, надвинутые на лица глубокие капюшоны...

— Стрелы наложить! — раздался пронзительный выкрик Дика, уже нацелившего своей арбалет с некоторым упреждением. Его клич повторили и остальные десятники, разве что с небольшой задержкой.

Однако, чем ближе подходили сектанты, тем менее опасными врагами они казались. Когда уже можно было различить отдельные силуэты, не вглядываясь вперед до рези в глазах, становилось ясно, что половина их конных сидит на обыкновенных чахлых крестьянских лошадях, щиты их сколочены из толстых кое-как скрепленных досок, а плащи прикрывают лишь отсутствие металлического блеска доспехов. Длинные луки и арбалеты вроде того, что был у нашего десятника, наличествовали в лучшем случае у каждого пятого, в то время как большая часть пехтуры тащила с собой веревки с крюками-кошками или приставные лестницы, что объясняло медлительность их продвижения и тот факт, что разведчики стражи сперва заметили лишь конных: наверняка весь этот сброд был по пути занят тем, что расхватывал на осадные приспособления остатки ярмарки и ближайших поселений, если они тут имелись.

Неясным оставалось лишь то, почему даже капитан так серьезно опасался этих культистов. При необходимости даже ополченцы легко сдержат их натиск: конница, насколько мне известно, каменные стены, пусть даже столь неказистые, что и наша, не штурмует. Эти ребята не были закованы в тяжелые латы, чтобы составить черепаху и поднести к воротам таран, которого я также не наблюдал. Не смогут они и обеспечить нужную плотность обстрела, чтобы заставить нас уткнуться мордами в зубцы стен, не давая ответить... Так в чем дело?

Услужливо всплывшее в виде подсказки воспоминание об огненном шаре раз поставило все на свои места. Не думая о том, как выгляжу со стороны, я инстинктивно нырнул обратно за спасительный каменный зубец, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Никто ведь не собирался штурмовать город именно так, как это бы сделал нормальная армия. Ни катапульт, ни передвижных толстых щитов, из-за которых лучники могли бы стрелять в бойницы, ни флота, который перекрыл бы гавань, не давая уйти кому-то по морю... Все было гораздо проще...

— Целься! — слух резанула очередная команда, показавшаяся неожиданно громкой по сравнению с пока еще только нарастающим гулом приближающейся толпы поклонников Аватара. Десятки ничего не подозревающих людей послушно натянули луки и подняли арбалеты так, чтобы накрыть первым же залпом подступающих фанатиков, а я все никак не мог взять себя в руки.

Проклятье...

Ничего хорошего не добавляло и то, что расположились мы у одной из ближайших к воротам башен — одной из ключевых позиций, на которую и будет обращена большая часть сил штурмующих, будь то маги или самые простые бойцы. Стоило только представить себе, как через разрушенные ворота хлынет толпа жаждущих крови безумцев, не обращающих внимания раны и саму смерть...

"Дьявол, да соберись же ты!.."

До крови закусив губу, я заставил себя рывком натянуть тетиву и выглянуть из-за зубца почти в тот самый момент, когда голос Дика хлестнул кнутом по моим ушам:

— Пускай!

Слитное гудение заполонило воздух, на время выгнав из моей головы все посторонние мысли. Ничто не могло оставаться безучастным перед этим гибельным роем... не могло...

Упал один, второй, третий... Мешанина плащей на мгновение заколебалась, замедлилась, и проклюнувшаяся на миг надежда на то, что хватит еще пары-тройки залпов в их сторону, чтобы рассеять эту орду насовсем начала приобретать все более правдоподобные очертания, но в тот момент, когда я уж был готов отправить в полет следующую стрелу, крики на стене и пение луков перекрыл исторгнутый из множество глоток клич, от которого мурашки пробежали по коже.

— Зереф! Зереф!

Толпа качнулась вперед, ведомая, пожалуй, в одинаковой степени жаждой убийства и той нечеловеческой волей, что объединяла ее в одно целое цепкими когтями. Сбившись, я пустил стрелу куда выше, чем хотел, с содроганием заметив, что по большому счету не было большой разницы в том, куда целиться: к стенам рванули конные и пешие, с одинаковым рвением сминая и топча живых, мертвых или раненных. Лишь единицы из них удосуживались выстрелить, казалось бы, напрочь забывая, что у них вообще в руках.

— Зереф! Зереф! Зереф!

Они спрыгивали с коней на ходу, спешно раскручивали веревки и толкались, пытаясь протащить вперед свои клятые лестницы. Преодолев дистанцию выстрела за какие-то жалкие секунды, сектанты ни на миг не задерживались, чего нельзя было сказать об ополченцах: на каждого продолжавшего стрелять находилось двое тех, кто замирал в немом ужасе, не в силах оторваться от зрелища хлынувшего под стены черного моря.

Потемневший от ржавчины крюк ворвался в пространство между двумя зубцами, заставив меня испуганно отпрянуть в сторону. От неожиданности выпустив и лук, и стрелу, я даже не стал тратить время на то, чтобы нагибаться за ними. Судорожно оглядевшись в поисках хоть чего-то, похожего на оружие, я мысленно выругался: нужно было заранее подумать о собственной шкуре, а не ломиться наверх, не озаботившись поиском чего-то колющего и режущего.

— Держи!

Выросший рядом "охотник", заросший бородой едва ли не по самые глаза, протянул мне короткий топорик с обмотанной тоненькой бечевкой рукоятью. Не размениваясь на любезности, я выхватил подарочек из толстых пальцев и не дожидаясь, пока страх заставит меня забиться в ближайший угол, метнулся к уже начавшему подрагивать от чей-то тяжести крюку. Вынырнувшая, как чертик из табакерки, плешивая голова показалась из-за края стены и тут же исчезла, оставив после себя лишь несколько бурых капелек на камне, после того, как мой удар, усиленный изрядной долей внезапно нахлынувшего остервенения обрушился сверху.

— Молодц... — повернувшийся в мою сторону "охотник" не успел окончить фразу, когда особо удачливая стрела одного из сектантов попала ему прямо в глаз, заставив пошатнуться, а затем ничком рухнуть вниз. Тело, лишенное какой бы то ни было опоры, сползло вниз, в то время как я беспомощно провожал его взглядом.

Не знаю, как надолго я завис, однако блеск стали справа заставил меня спешно отскочить в сторону. Впрочем, удар предназначался явно не мне: это Дик, оттолкнув плечом зажимающего рассеченную бровь ополченца, обрушил свой меч на чью-то руку, ухватившуюся за выступ там, где я только недавно срубил одного из нападавших. Крик неизвестного почти сразу же оборвался, поглощенный воем фанатичной толпы, но этого острого звука хватило, чтобы я вышел из прострации.

— Не стой столбом, кретин! — неожиданно сильно и быстро отвешенная оплеуха нагнала меня чуть позже старческого кряхтения.

Кивнув и отчего-то улыбнувшись, как последний деревенский идиот, которому удалось за что-то получить похвалу, я перехватил поудобнее топор и лишенным всякого изящества движением в свою очередь отрубил чьи-то пальцы в перчатке, уцепившимися рядом с крюком. Но в этот же момент левее показался еще один сектант, сжимавший в зубах короткий нож. Он уже подтягивался, в то время как мне для замаха требовались лишние секунды, которых у меня не было. Его безумно выкаченные глаза уставились на меня, переполненные ничем не прикрытой ненавистью, а потому, наверное, я и не промедлил, бесхитростно направляя левый кулак прямо в лишенную всякой привлекательности морду: стоило бы мне увидеть на его лице хоть какие-то иные человеческие эмоции, я бы наверняка замешкался, но источаемая им угроза решила все.

Кровавая работа постепенно затягивала, не оставляя места для сомнения, метаний и душевных терзаний. Все было предельно просто: либо ты, либо тебя. Враг, с которым мы сражались, не просил и, должно быть, не заслуживал пощады и снисхождения. Они шли сюда убивать, так что плохого было в том, чтобы платить им той же монетой?

А солнце продолжало светить, как ни в чем не бывало, с удивлением или, что скорее всего, с усталым разочарованием следя за копошением мелких муравьев внизу, опять не поделивших какой-то кусок многострадальной земли.

Я не знал, сколько времени провел, отрубая чужие пальцы или кисти, отталкивая назад хрупкие деревянные или перерубая там, где мог дотянуться, веревки. Редкие свистящие над головой стрелы привлекали внимание не больше, чем злобно жужжащие осы в погожий летний денек: испытываемый первоначально перед ними суеверный страх сошел на нет, когда одна из них просвистела у меня прямо над ухом, а уже после я и почти перестал им кланяться, интуитивно ощущая, когда смерть проносится пренебрежительно далеко.

Топор оказался куда удобнее, чем я мог предположить. Рубить им было несколько проще, чем непривычно тяжелым мечом, которым снабдили меня на арене против Хротгара. Старый хозяин явно не поскупился на хорошую сталь, а потому даже после стольких ударов, приходившихся порой на голый камень, лезвие обзавелось лишь несколькими незначительными щербинами.

Время, казалось, растянулось в несколько раз, но небо продолжало оставаться все таким же светлым и чистым, как и в начале боя. Я не был уверен, скольких отправил в недолгий полет вниз, но приток нового мяса к моему участку стены все не убывал, в то время как наш десяток стремительно редел: одного утянул вниз особо живучий сектант, еще двое словили по стреле, а четвертый сполз вниз, зажимая рану на бедре, оставленную чудом прорвавшимся фанатиком, которого секунду спустя жестоким обратным ударом меча рассек от ключицы до пупа Дик.

Внезапно воздух наполнился странной свежестью. Запах озона, усиливающийся с каждым мгновением, поначалу ввел меня в заблуждением, заставив бросить короткий взгляд на небо. Однако на последнем не наблюдалось и следа мало-мальски заметного облачка, не говоря уже о чем-то серьезном...

Истерично возопившая во весь голос паранойя, пожалуй, спасла мне жизнь. Не ожидая ничего хорошего от подобных аномалий и слишком хорошо помнивший разрушительную мощь магии, я без раздумий бросился к ведущей вниз со стены лестнице. Ни гневный крик десятника, ни чья-то растопыренная перед самым носом пятерня не могли меня остановить: я не горел желанием закончить так же, как заживо поджаренный Оберин на причалах Башни. Проигнорировав Дика и без раздумий рубанув по протянутой ко мне ладони топором, я устремился прочь, перепрыгивая через две ступеньки с одним лишь стремлением оказаться как можно дальше от...

Взрывная волна подхватила меня, когда я уже почти достиг подножия стены. Град осколков хлестнул по земле в считанных миллиметрах впереди, ясно давая понять, что ничем хорошим дальнейшее пребывание наверху бы не закончилось. Рухнувшее рядом со мной тело подтвердило нехитрую истину, оказавшись изрядно подпаленным Диком.

Сжавшись в комок, я перекатился на бок, скривившись от боли: булыжник, величиной с кулак, немилосердно приложил меня по пояснице, впечатав обратно в пыль, когда я пытался подняться на колени. Выроненный топор валялся далеко впереди, а сверху продолжал сыпаться всякий мусор различной величины. На какое-то время я даже ощутил облегчение от того, что плохо разбираю доносящиеся со всех сторон вопли тех, кому не удалось отделаться сравнительно легко, как мне. Наткнувшись на чью-то оторванную выше локтя руку я только сплюнул в сторону, совершенно не впечатленный. Надо было вставать и уходить... куда угодно, но лишь бы подальше отсюда... подальше от этого ада...

Кто бы из сектантов не спровоцировал этот взрыв, он оказал мне небольшую услугу — взрыв такой мощи, легко раскидавший верхнюю часть стены, должен был задеть и нападающих, дав хотя бы пару минут передышки перед новой волной смертников. И в тот же момент мне на глаза попались несколько треснутых бревен, отлетевших из разрушенных ворот.

Одна из башен наполовину обрушилась, завалив обломками часть прохода, но даже оставшейся было вполне достаточно, чтобы поток сектантов легко вошел в город и заполонил всю небольшую площадь между воротами. Замерев на четвереньках, я со странным хладнокровием констатировал столь неприглядный факт, безучастно вслушиваясь в нарастающий в остатках арки шум, пока слух постепенно возвращался ко мне.

Первый фанатик выскочил из облака пыли, дико вереща и размахивая двуручным топором с таким натуральным гневом, будто прямо сейчас он рубил на куски полчища кровных врагов. За ним следом показались еще двое, а за теми — сразу пятеро, спотыкающихся и наступающих друг другу на полы длинных плащей.

Это был конец.

В один миг небольшая группа уродов в черных с разными промежутками упала наземь, зажимая ладонями места, в которые ударили арбалетные болты. Не веря своим глазам, я оглянулся в сторону ближайших зданий, чтобы увидеть шеренгу из двух десятков стражников, заново взводящих свои смертоносные машины под руководством приснопамятного капитана, что-то кричащего и указывающего мечом в сторону ворот. Половина из невесть откуда взявшегося подкрепления обнажила клинки и прикрываясь небольшими круглыми щитами двинулась к арке, чтобы столкнуться со все пребывающими фанатиками...

А уже спустя несколько мгновений я обнаружил себя с мечом, выхваченным из онемевших и обгорелых ладоней Дика, бегущим в ту же сторону вместе с считанными единицами тех ополченцев, которые оказались рядом.

Это было глупо. Безрассудно. Много ли времени мы могли выиграть, кое-как сдерживая напирающую людскую массу, состоящую из плохо организованных, бездоспешных, но совершенно безумных ублюдков, не считающихся ни с чем?

Оглядываясь назад, я нередко полагал, что стоило поступить иначе. Так ли сложно в обще суматохе затеряться среди улиц, переполненных перепуганными горожанами? Кто бы стал преследовать и искать меня, когда орда сектантов рвалась в брешь подобно стае диких зверей, почуявших кровь и страх загнанной в угол жертвы? И тем не менее я бежал вперед, а вовсе не в том направлении, что советовали мне паранойя и здравый смысл.

Наш на ходу составленный клин врезался в скопление фигур в черном лишь для того, чтобы первый импульс был сразу же погашен начавшейся свалкой, в которой не было правил. В очередной раз проигнорировав свистнувший возле плеча болт, я без всяких прелюдий в виде выпадов и финтов с разбегу насадил на лезвие ближайшего урода, имевшего неосторожность замахнуться на меня своей шипастой дубиной. Ударив ногой в живот стремительно бледнеющего фанатика, я рывком вытянул меч, блокируя обрушившуюся сбоку сталь еще одного засранца.

Надавив вперед, я заставил его отступить на шаг назад, теряя равновесие, и от души пнул прямо по голени, после чего попросту приставил меч чуть выше плеча сектанта и повел рукоять на себя, вскрывая чужое горло.

Рухнувший рядом стражник уставился в небо остекленевшими глазами, в то время как его убийца несся к трупу, чтобы забрать обратно метательное копье. Замахнувшись, я подождал пока он подбежит ближе, а затем ударил, разворачивая корпус на полукруг, с садистским удовлетворением замечая краем глаза, как разрубленный почти напополам враг падает на свою недавнюю жертву бесполезным куском кровоточащего мяса и внутренностей.

Однако, мое ликование длилось не так уж долго. Отшатнувшись, я ощутил, как воздух у моего лица рассекает тяжелое оголовье кувалды, которой размахивал детина, едва ли уступавший по габаритам пресловутому Хротгару. Забрызганный кровью фартук кузнеца никак не сочетался с темным плащом, но сообщить об этом факте взревевшему уроду я не удосужился, подныривая под очередной удар, могущий снести меня в сторону, как легкое перышко.

Следующий замах был достаточно долог, чтобы я успел сместиться к левому боку "кузнеца", задевая кончиком лезвия сухожилия на его ноге. Яростный крик, вырвавшийся из луженной глотки, сопроводил неуклюжее движение в мою сторону, а уж от изменившего траекторию молота увернуться не составило труда, однако я слишком быстро забыл о своем успехе: отшвырнувший в сторону ни в чем не повинный инструмент детина в отчаянном рывке приблизился ко мне и обрушил пудовый кулак прямо на мое плечо.

Откинутый назад, я рухнул, не успев ни откатиться в сторону, ни выставить перед собой меч, когда сектант обрушился на меня сверху, выбивая тяжестью своей туши весь воздух из моих легких. Дернув головой, я сумел пустить вскользь удар кулака, и сам вцепился пальцами в лицо ублюдка, стараясь добраться до его глаз. Ощутив стальную хватку на шее, я лишь сильнее надавил сам, не желая уступать в этом явно неравном противостоянии ни на секунду...

Далекий грохот перекрыл все звуки, плавно переходя в звучание множества боевых рогов. Пробежавшая по земле короткая дрожь, кажется, ознаменовала очередное примененное заклинание, в то время как взгляд душившего меня кузнеца приобрел относительно осмысленное выражение, присущее человеку, которого только что разбудили, облив ледяной водой. Давление на мою шею ослабло... После чего лезвие меча вышло из горла сектанта прямо перед моим носом, обдав меня чужой кровью.

Придавленный огромной тушей, я мог лишь хрипло дышать, ловя ртом драгоценный воздух. Голова раскалывалась, а перед глазами то и дело словно ставили мутную пленку, через которую я все же мог с трудом что-то различить. Фанатики бросали оружие, часть из ни обращалась в бегство, другие падали прямо нам том же месте, где и стояли. Стражники и ополченцы, сперва введенные в замешательство ничуть не меньше, чем их оппоненты, бросались следом за убегающими или спешили добить оставшихся.

— Алистер! Алистер! — странно, но голос капитана стражи почему-то был едва слышен, в то время как его лицо маячило передо мной. Кто-то пытался перевернуть придавившего меня фанатика, но я слишком стремительно слабел, чтобы определить, кому обязан нежданной помощью. Сквозь разрушенную арку спешно проталкивались какие-то люди в непривычно ярких бело-синих одеждах, резко контрастировавших с одеяниями поклонников Аватара, но мне было уже наплевать. Я хотел только одного — заснуть и представить, что все произошедшее было лишь дурным наваждением.