Последняя искра, общий файл. Главы 1-5.

Голубая кровь, книга 2. Последняя искра.

Глава 1. Совет.

На подоконник распахнутого настежь окна приземлился растрепанный воробей и сосредоточенно запрыгал по отполированному до безупречной гладкости дереву. Наверное, бедняга решил отдохнуть здесь от удушающей жары позднего лета, и не было ему никакого дела до того, что в этой комнате происходило — даром что кошек в поле зрения не наблюдалось, а рассевшиеся вокруг широченного, во всю комнату стола люди не обращали на птицу никакого внимания.

Самое странное, что я тоже никак не могла заставить себя вслушаться в речи собравшихся, хотя меня-то как раз это определенно касалось. Взгляд против воли обращался к окну, подмечая первые золотые листья на высоченных деревьях во дворе Академии, привычно оглаживая знакомый до последнего камня рельеф стен и украшений, никак не желая возвращаться в прохладу кабинета милорда ректора. А все потому, что собравшиеся здесь сегодня люди битый час говорили о том же, о чем последние две недели жужжал весь огромный академический корпус — о нашем возвращении из Вейраны.

Перед глазами тут же встал такой же ясный солнечный день, как сегодня, но тогда на прекрасного качества отрывном календаре, и сейчас висящем на противоположной стене этого кабинета, было на четырнадцать листков больше...

Мы вернулись! Нас не выбросило в жерло вулкана, не расплющило в камне где-нибудь в горах — мы вышли в точности там, где и должны были — на площадке главного телепорта Академии. Вокруг было непривычно тихо — не было слышно обычного гула толпы вечно спешащих студентов, и вообще никто никуда не спешил — некому было. Рьен чуть сильнее стиснул мою ладонь и кивком головы указал на бегущих к нам людей. Надо же, ректор... и магистр Ортес, мой наставник в магии целительства... и еще двое магистров... да-а, кажется, нашего появления ждали. Мало того, к нему тщательно готовились — даже нашему не вполне еще профессиональному взгляду было ясно, что готовых щитов и ловушек на уважаемых наставниках было не счесть, да и народ отсутствовал на всегда оживленной площади совсем неспроста...

Наверное, мы с Рьеном все-таки впали от увиденного в ступор, потому что оба пропустили момент подлого нападения — а как еще можно назвать шарик с сонным зельем, неожиданно брошенный любимым наставником тебе прямо в лицо?

Очнулись мы спустя некоторое время в кабинете ректора. Нас не связали, не причинили никакого физического вреда, но почему-то было так муторно на душе... Может быть, это оттого, что нас так 'ласково' встретили в родных стенах люди, которым мы привыкли безоговорочно верить? Хотя их тоже можно понять — они же ничего не знают о случившемся, имея на руках (а вернее, на койке в больничном крыле) чуть не отдавшего концы студента, даже не дошедшего до места прохождения практики, и исчезнувшего невесть куда магистра Академии. Причем готова биться об заклад на что угодно — они уже знают, что Толлена больше нет в живых...

Мы сидели напротив ректора, рядом с ним молчаливыми статуями расположились трое старших магистров — целитель Ортес, анимист Месс и, как ни странно, эльфийка-травница Нирта Ллест. Не хватало только магистра Толлена — и вот он, Малый Совет в полном составе... Молчание затягивалось — мы с Рьеном не решались его нарушить, а милорд ректор оценивающе разглядывал нас из-под насупленных пшеничного цвета бровей и, видимо, ждал от нас каких-то вопросов. Не дождался.

— Ну здравствуйте, господа практиканты, — наконец произнес он и отчего-то поморщился, словно его заставили проглотить лимон.

Мы с Рьеном нестройно поздоровались и снова замолкли, не сговариваясь предоставляя 'похитителю' право самому развивать беседу. Беседа развивалась по вполне ожидаемому сценарию — ректор предложил нам поведать о наших приключениях (или злоключениях, мы еще не решили), вежливо предупредив, что из этого кабинета мы не выйдем, пока у Совета будет оставаться к нам хоть один вопрос.

И началось...

Конечно же, они сразу отобрали написанный в Вейране отчет, проверив его на наличие враждебных заклинаний (и ничего, естественно, не найдя), и предложили пересказать написанное.

Демонов допрос занял у них чуть ли не весь остаток дня. К счастью, мы все же не безоговорочно рассматривались Советом как преступники, потому что нам принесли обед, а потом и ужин. По мере нашего рассказа о путешествии в Вейрану и обо всем случившемся с нами там их лица все мрачнели, и к концу повествования мы с Рьеном уже начали серьезно опасаться за свои жизни — настолько разъяренным выглядел ректор. То есть нет, конечно, милорд Этерлейн был безукоризненно вежлив и спокоен, словно тысячелетний полярный лёд — но именно это и выдавало крайнюю степень его гнева. Когда мы наконец выдохлись и замолчали, наступившую тишину нарушали лишь тихие шаги метавшегося по кабинету ректора. Магистры вжались в свои кресла — видимо, им не впервой было видеть такую картину и они отлично знали, что за этим последует. Они не ошибались — внезапно грохнул о стену и осыпался золотыми искрами какой-то амулет, а концентрации яда в дрожавшем от долго сдерживаемого бешенства голосе ректора позавидовала бы любая гадюка:

— Обвешались тут, понимаешь, щитами, как праздничные ели игрушками! Как же, из кошмарной полузабытой Вейраны возвращаются студенты! А может, они и не наши горячо любимые ученики вовсе, а злобные высшие зомби, или вампирские прихвостни, или еще чего похуже?! — в стену полетел второй амулет, на этот раз расползшийся по камню оранжевой кляксой, а милорд ректор продолжил адресованную смущенным преподавателям тираду:

— А где мы были, когда прямо у нас под носом зрел этот... план разрушения мира? Это же наш коллега был! Как, скажите, мы могли это проглядеть?!

Внезапно ректор остановился, постоял немного посреди кабинета и, обреченно махнув рукой, уселся в свое кресло, сразу становясь похожим на прежнего себя — пухлого невысокого мужчину средних лет, безопасного и привычного.

А дальше нас проводили в наши комнаты с наказом никуда не выходить до завтрашнего утра (Дерек подождет, он еще не вполне оправился, пресек наши попытки отвертеться магистр Ортес) — да и как тут выйдешь, если они все же поставили у дверей по милой каменной горгулье...

Я рывком очнулась от воспоминаний, возвращаясь в душный кабинет, и прислушалась к визгливому голосу какого-то незнакомого человека:

— И как вы можете утверждать, что эти студенты не представляют угрозы для безопасности государства в целом и короля в частности?

Я аж подавилась воздухом — это мы-то опасны для страны? Да что тут вообще происходит? Эх, Лета, Лета, надо было слушать, а не в облаках витать!

Меж тем похожий на хорька вертлявый человек продолжал:

— Вейрана, как оказалось, не только не исчезла — это процветающая страна, где каждый первый обладает магическими способностями, да еще такими, от которых мы не можем защититься! А что если они снова на нас нападут? Вы же не хотите повторения Алой войны?! — сорвавшийся на визг голос напоминал скрип ножа по классной доске, от него хотелось спрятаться или, в идеале, заткнуть эту глотку чем-нибудь этаким...

Ректор не выдержал первым:

— Да замолчите вы уже, господин советник! Вы, с позволения сказать, несете чушь!

Красный от возмущения мужчина, оказавшийся самим советником короля по вопросам государственной безопасности, поперхнулся возражениями и наконец замолк, а ректор продолжил свою речь:

— Во-первых, Вейрана на нас не нападёт — по чести сказать, и прошлую-то войну мы сами развязали. Им ведь гораздо выгоднее с нами торговать, чем воевать — хотя что мы можем им предложить для торговли, надо еще обдумать... А кроме того, чем может быть так опасна наша студентка, госпожа Лета Дайн?

Надо сказать, что сегодня на Большом Совете я была одна — Рьену нашли (читай — придумали) срочное дело и на пару дней выдворили из города под благовидным предлогом — он был наследником одного из главнейших эльфийских Домов и неминуемо бы разразившийся политический скандал был Академии совершенно не с руки. За моей же спиной не было ничего, кроме доброго имени приемного отца и новоприобретенного вейранского гражданства. Как оказалось, именно это и не давало покоя хорькообразному советнику:

— Да она шпионка, это же ясно как день! Вы сами указали в отчете, что она наполовину вейранка, — выплюнул советник и победно выпрямился — еще бы, на это ни у кого не найдется возражений! — И она тоже владеет этой мерзкой вейранской магией!

— Ну хватит! — неожиданно рявкнул ректор и встал во весь свой рост. К несчастью, роста он был небольшого, а потому жест этот возымел не совсем тот эффект, какой должен был. Однако советник замолчал и послушно сел. Ректор тоже опустился на свое место и медленно обвел тяжелым взглядом присутствующих: одиннадцать магистров Академии, советник-хорёк, главный придворный маг (я его узнала по висевшему в галерее почетных выпускников портрету) и еще трое людей, вроде бы министры. Интуиция подсказывала, что в темном уголке сзади сидит еще кто-то, но обернуться я не могла. Я вообще не могла пошевелиться.

— То, что она наполовину вейранка, ничего не говорит. Ведь если, к примеру, у какого-нибудь уважаемого человека отец — незаконнорожденный сын герцога, а бабушка — посудомойка в герцогском замке, это ничуть не умаляет его неоспоримых достоинств. Он может даже достичь поразительных высот на государственной службе благодаря своим талантам и уму — не так ли, господин советник? — продолжил милорд Этерлейн в полной тишине. Багровый советник комкал в руках шелковый платок, но через силу согласно кивал, а я в очередной раз восхитилась нашим ректором и его осведомленности о всех и каждом.

— И ее магия здесь тоже не причем. Если вы внимательно читали отчет, то могли видеть результаты нашей работы в этом направлении... — голос ректора убаюкивал, и я снова вспомнила первые дни после нашего возвращения.

Конечно, утром мы с эльфом сломя голову рванули в больничный корпус. Дерек нас уже ждал — он совсем не обиделся за то, что мы не появились вчера, магистр Ортес ему все объяснил, но потребовал ничуть не менее подробного рассказа, чем вчерашний Совет.

Пока Рьен разливался соловьем, я разглядывала похудевшее бледное лицо нашего друга — пшеничная челка отросла и теперь падала на глаза, отчего Дереку приходилось постоянно встряхивать головой, отбрасывая ее назад; на впалых щеках только начинал появляться румянец, а руки в больничной рубашке казались какими-то тонкими и болезненно хрупкими. Он выздоравливал, но медленно и как-то неохотно, словно ему что-то мешало, тащило его назад, в глубины только недавно отступившей лихорадки и беспамятства... Тем более отрадно было видеть, что пережитое ничуть его не изменило, и характер нашего Дерека остался все тем же...

Я и теперь смутно могу припомнить, что же именно тогда произошло. Я смотрела на него, смотрела, и вдруг словно провалилась в бледно-золотой туман, в котором Дерек был похож на плотное красное облако, которое колыхалось, жило и двигалось само по себе. А на месте развороченной вейр'инком грудной клетки раскинула тонкие щупальца темно-зеленая клякса, до тошноты чуждая сплетению ярко-алых ручьев, которым представлялся мне Дерек. Не понимая толком, что делаю, я потянулась к болотного цвета мерзости, зная лишь, что ЭТО надо немедленно убрать, и увидела, как от моей руки потянулся к ней искристо-бирюзовый поток. Алые ручьи отхлынули от кляксы ('вот молодцы' — мимоходом подумала я, — 'нечего под руками крутиться'), а голубой поток слился с грязно-бурой зеленью, подминая ее под себя, поглощая и скручивая.

А потом все кончилось. Немая сцена: забрызганная смесью алой и тускнеющей голубой крови постель, широко распахнутые черные с синим ободком глаза Рьена и чистая, без единого шрама (разве что залитая кровью) грудь Дерека. И магистр Ортес в дверях.

Следующие несколько дней слились для меня в один — Совет непременно желал знать, что же я из себя теперь представляю. Они пытались классифицировать, разложить по полочкам и упаковать в привычные для них 'обертки' мою магию — и у них ничего не получалось. Глаза Ортеса горели от открывшихся перспектив использования моего дара. Магистр даже брал у меня кровь 'на анализ' — а что, мне не жалко, — но безрезультатно. Хотя я не знаю, чего именно он надеялся добиться, но по огорченному выражению лица было видно, что это что-то у него не получилось. Наконец меня оставили в покое (подозреваю, не без участия ректора, которому надоело, что из меня делают подопытную мышь) — и объявили мой дар врожденным без возможности искусственной передачи. Кто бы сомневался! Это они еще Тэй не видели...

К слову сказать, Дерек за несколько дней после моего 'лечения' почти полностью восстановился, от чего магистр Ортес был просто вне себя от счастья. И первым делом, снова добравшись до меня, погодник выговорил нам за то, что мы так необдуманно выложили Совету всё случившееся. Он считал, что вовсе необязательно было говорить им про мое вейранское происхождение, и про мою магию, и еще много чего... Но по здравому размышлению нам всем стало понятно, что это было бы равносильно смертному приговору — именно наша кристальная честность теперь позволяла ректору так яростно нас защищать. И что было бы, почувствуй он даже не ложь, а просто попытку умолчать правду, даже не хочется представлять...

— И вы готовы поручиться за нее, милорд ректор? — ядовито поинтересовался один из незнакомцев (судя по обрывкам разговоров, министр военных дел).

— Да, — короткий решительный кивок, и министр, пожимая плечами, откидывается на спинку кресла.

— А ведь еще недавно вы бы так же поручились за почившего магистра Веста, — вкрадчиво мурлыкнул советник короля, и ректор поморщился, но голову не опустил:

— Обстоятельства меняются, и вы знаете это не хуже меня, — кажется, они сегодня ни до чего не договорятся, обреченно подумала я. Что ж, видимо, ночевать я тоже буду на этом стуле — солнце уже почти зашло, лишь тонкая краюшка багрового цвета колыхалась над горизонтом. И тут...

— Уважаемые господа, я думаю, одного дня недостаточно для полной оценки ситуации, — раздался откуда-то сзади уверенный голос. От неожиданности я дернулась было обернуться и наткнулась на презрительный взгляд таких же синих глаз, как мои. Меж тем их обладатель поднялся с крохотного стула в самой глубине темного угла, в котором он до сих пор ютился, прошел через весь кабинет и встал спиной к открытому окну. Это был молодой человек лет двадцати пяти, приятной неброской наружности, довольно высокий (хотя Кейрет был бы выше, со вздохом вспомнила я вейранского принца, наверняка теперь уже короля). Ярко-синие глаза под густыми ресницами, мягко очерченный рот и румянец на скулах создавал обманчивое ощущение мягкости — обманчивое, потому что легкая складка между бровями и нотки властности в ровном голосе давали понять, что здесь всё далеко не так просто...

— Я так же, как и все здесь присутствующие, а возможно и больше, ратую за интересы нашего государства. Здоровье и безопасность короля заботят меня ничуть не меньше, чем уважаемого советника, — грудь хорькоподобного советника при этих словах горделиво выпятилась, — и поэтому я хотел бы попросить милорда ректора...

Пауза длилась лишь мгновение, но всем здесь стало понятно, что этот парень почему-то имеет право не то что просить — приказать кому угодно и что угодно, и никто не посмеет его ослушаться, даже милорд Этерлейн.

— Так вот, — слова сплетались в тонкое стальное кружево и ложились на присутствующих незримой сетью, — я бы попросил позволения продолжить выяснение всех обстоятельств этого дела.

— И чем же я могу вам помочь? — обреченно поинтересовался все уже, видимо, понявший ректор.

— Мне нужно разрешение на посещение Академии в любое время на ближайший месяц, разрешение посещать занятия вместе с прибывшими из Вейраны студентами, — быстрый взгляд в мою сторону был твёрдым и злым, — и доступ к академической библиотеке.

— Но... — заикнулся было 'хорёк', получил такой же острый взгляд и вжался в кресло.

— Ах да, господин советник, хорошо, что напомнили. Никакой охраны.

Возражать никто не посмел.

Спустя несколько томительных мгновений ректор склонил голову в почтительном жесте:

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Пропуск и остальные необходимые бумаги оформим завтра, а на сегодня, я думаю, всё.

Принц отклеился от подоконника, за которым стало уже совсем темно, окинул меня все тем же преисполненным холодного оценивающего презрения взглядом и вышел, за ним потянулись и остальные.

Я уставилась на хмурого ректора, который коротким кивком разрешил и мне быть свободной.

Демоны преисподней, ну что за наказание! У нас теперь будет надсмотрщик, да еще и заранее настроенный против, да еще и наследник короны Алерии... Надо было плюнуть на всё и остаться в Вейране. Сердце противно заныло — я не разрешала себе думать о том, что оставила там, за Велларийскими горами, но когда это наши сердца у кого-то спрашивали разрешения... А ладно, чему быть, того не миновать, решила я и отправилась спать — завтра вернется Рьен, вот и подумаем, чем нам всё это грозит и что теперь делать.

* * *

Лежавшая у норы волчица щурилась на заходящее небо и думала о том, какие же все-таки странные эти двуногие. Она жила в этом лесу уже много лет, с самого рождения. Ее стая сейчас выла неподалёку, но подросшие уже волчата все еще нуждались в логове, поэтому она одна охраняла нору. А ведь десять рассветов назад все могло кончиться очень плохо и для нее, и для ее семьи...

Тогда прямо на поляне, где она ловила жирных мышей, откуда-то появилась высокая бледная женщина в тяжелой шкуре и с мешком в руках. Наверное, это волчьи боги надоумили волчицу не высовываться и тихо красться за странной гостьей — та ведь шла прямо по направлению к норе. Откуда в обычно спокойном лесу взялся противно пахнущий чем-то кислым, заросший до самых глаз мужчина, волчица не знала, но не стала вмешиваться в интересную борьбу двуногих. Вонючий несколько раз ударил бледную, отобрал и отбросил подальше ее мешок и, повалив на землю, принялся над ней возиться. Бледная яростно отбивалась — помнится, еще пришла мысль, что из нее получилась бы хорошая волчица, — но когда вонючий разорвал на ней одежду, из которой показались молочно-белые, совсем безволосые ноги (противное зрелище эти люди, передернулась волчица) — вот тогда случилось совсем уж странное. Вонючий вдруг замолчал, потом захрипел, повалился на землю и задергался. Из него потекла кровь, но не как из укуса — уж волчица-то знала в этом толк. Он истекал так, как будто это был огромный кусок мха, наполненного кровью, на который кто-то наступил невидимой лапой. А потом он умер.

Бледная встала, пошатываясь, подняла свой мешок, а потом стала лаять. Кажется, это они так радуются, припомнила волчица. Что ж, мы воем, когда удачно поохотимся, так почему бы им не лаять? А когда высокая двуногая с белыми волосами и белой кожей ушла, волчица испытала невероятное облегчение — опасная охотница не заметила ее нору и ее малышей, да еще и ужин с собой не забрала. Истекший кровью человек теперь пах совсем не так противно, — оскалилась волчица и прижала лапой пряжку ремня — новую игрушку ее щенят...

Глава 2. Вито.

— Так, ребята, ну хватит уже паниковать! — в сотый раз повторял Дерек, устало оглядывая нас с Рьеном. Эльф нервно метался по комнате (ну, точнее, пытался метаться — у меня по-прежнему был такой бардак, что удавалось ему это с трудом) — он вернулся сегодня утром и тут же примчался требовать отчет о вчерашнем Совете, и Дерека с собой притащил. Кстати сказать, рассудительный погодник гораздо спокойнее воспринял мой рассказ и теперь всеми силами пытался утихомирить взбешенного Рьена.

— Я не паникую! Я просто вне себя! Это же надо, до чего додумались эти олухи — мы, значит, шпионы Вейраны, готовим перевороты и заговоры всякие? А что же не тайлесские разведчики-то, мне бы это больше подошло! Вот думаю, может, дойти до нашего посольства, посмеяться вместе с консулом?

— Да ладно, Рьен, о тебе там речи вообще не шло, — я попыталась отвлечь эльфа, но вышло только хуже.

— Ах, значит, ты одна у нас враг короны?! На практику ездили вместе, а предатель только ты? Черт знает что творится! — выдохшийся наконец Рьен устало оперся о подоконник и тихо вздохнул, отворачиваясь к окну.

— Ну в самом деле, чего ты так завелся? — меня, конечно, тоже совсем не радовало все происходящее, но то, что Рьен так бурно отреагировал, порядком озадачивало.

Пару минут мы с Дереком молча смотрели на прямую спину отвернувшегося к окну эльфа, и я вновь подумала, как же обманчива внешность. Длинные серебристые волосы, заплетенные в как всегда безупречную косу, хрупкое телосложение и лицо типичного эльфийского аристократа — и какой сильный характер скрывался за всем этим... Наконец плечи эльфа расслабились, он развернулся и рухнул в свое любимое кресло.

— Да поймите вы, это всё неспроста! Вот подумай — ну вернулись студенты после практики, пусть даже практика эта оказалась такой... неоднозначной. Нас проверял и ректор, и магистры, и наверняка какие-то отчеты с результатами были отправлены во дворец, в ту же службу безопасности. Они должны были уже успокоиться, но нет — эти безумные обвинения и странные намёки... Это всё очень похоже на какую-то дворцовую интригу, о которой мы не знаем ровным счетом ничего — ни имени кукловода, ни лиц зрителей, на которых она рассчитана, и даже других кукол не видим!

— А может, они так на вас накинулись из-за ваших отношений с Кейретом и Кайле? — предположил уютно устроившийся на соседней кровати Дерек, и мы с Рьеном несколько смущенно переглянулись.

— Может быть и так, — протянул задумчиво эльф, — хотя об этом нас никто не спрашивал, а напрямую мы ни о чем таком не говорили, так ведь? — черные глаза вопросительно прищурились, и я тут же кивнула. В самом деле, мы ни словом не обмолвились об этом... А с другой стороны, ректор не первый год на свете живет, и даже уже не первую сотню лет — мог и сам догадаться...

— И все равно, Дерек, мы — пешки в чьей-то игре, — убежденно заявил Рьен, — и именно это меня так раздражает, а вовсе не идиотская идея с принцем-надсмотрщиком!

— Рад, что вас не сильно огорчает моё присутствие, — раздался от полуоткрытой двери знакомый голос, и в мою и так не очень-то просторную комнату вошел (или, точнее, втиснулся) наследник престола Алерии, принц Вито собственной персоной.

Рьен ничуть не смутился — изящно поднялся с кресла, отвесил низкий поклон по всем правилам дворцового этикета и представился:

— Эрьениэль эс'Найрен, к вашим услугам, — и только едва заметно дернувшийся уголок губ мог бы сказать, как не любит Рьен эти придворные расшаркивания, — и тут же снова упал в свое кресло, ясно дав понять — принц ты там или кто, а церемонии окончились.

— С госпожой Дайн я уже знаком, а вы, стало быть, Дерек Мелл? — полувопросительно обратился принц к погоднику, и когда тот кивнул, удовлетворенно улыбнулся.

— Что ж, господа маги, какие у вас планы на сегодня? — невозмутимо поинтересовался прислонившийся к стене за неимением свободных мест принц, чем несколько нас удивил.

— Этот вопрос мы как раз и обсуждали до вашего прихода, Ваше высочество, — отозвался Рьен и с вызовом уставился на принца. Тот едва заметно поморщился и в тон ему ответил:

— Я так и понял. В таком случае, может быть, нам стоит прогуляться?

— Разве? Кажется, это вы должны сопровождать нас, а не наоборот, — эльф прямо источал медовую язвительность, и нам с Дереком уже начинала нравиться эта пикировка. Мы с нетерпением ждали, что же ответит принц, и тут он нас здорово удивил — метнулся к моему столу, вытащил откуда-то из кучи сваленных там книг лист чистой (надо же!) бумаги и быстро что-то на нем нацарапал найденной там же ручкой. 'Прослушка' — прочитали мы, когда он повернул лист к нам, продолжая одновременно говорить все тем же невозмутимым тоном:

— Как бы то ни было, нам стоит поближе познакомиться. Предлагаю позавтракать где-нибудь поблизости.

Умоляющий взгляд принца сломил наше сопротивление — не иначе от неожиданности (пора это прекращать, выговорила я сама себе, маги должны быть готовы к любому повороту событий) — и мы отправились в дорогу. Однако пошли мы вовсе не в таверну.

На предусмотрительно захваченном с собой из моей комнаты листке принц написал 'Есть тихое надежное место?', на что Рьен спустя пару мгновений утвердительно кивнул и громко заявил:

— Только, Ваше высочество, тут в округе ни одного приличествующего вашему статусу заведения, придется выйти за территорию, — и шепнул мне на ухо: 'Двигаем к тебе домой'.

А ведь и правда, дом моего отца — наилучшее место. Тихо, спокойно, и в полном моём распоряжении. После его смерти я переехала в общежитие Академии — ну не могла я оставаться в доме, где прошло моё счастливое детство и всё напоминало об отце, — но дом остался в моей собственности. Порядок там поддерживала приходящая пару раз в месяц прислуга, да садовник изредка ухаживал за буйной растительностью, чтобы сад не превратился в совсем уж невесть что. И об этом доме вообще мало кто знал...

Дорога заняла почти час — мы не стали брать экипаж, принц не разрешил — и прошла в абсолютном молчании. Разве что на полпути Рьен вдруг оживленно воскликнул, перепугав нас до полусмерти:

— А вот и оно! 'Грива единорога' — лучшее заведение в городе! Ну что, идем? — и, получив в ответ нестройное мычание, заговорщицки подмигнул — шли мы в это время по совершенно пустой улице, и ни одной таверны на квартал вокруг не наблюдалось. В 'Единороге' и правда довольно сносно кормили, но он был в прямо противоположной от моего дома стороне...

От скуки я решила посмотреть, правда ли принца 'слушают' — и ничуть не удивилась, увидев аж три маячка. Неизвестно, на что надеялись те, кто их ему оставил — как-никак, принц шёл общаться с магами, а не на рынок... Когда мы пришли, снять их не составило особого труда. Избавившись от слежки, принц облегченно вздохнул и тут же расплылся в улыбке:

— Ну наконец-то! Кстати, давайте без вот этих вот 'величеств' — зовите меня просто Вито.

Рьен скептически поджал губы, но неохотно кивнул, Дерек и не подумал возражать, а мне принц определенно начинал нравиться. Об этом я предпочла не думать, решив лучше проводить друзей в густо заросший травой сад. Там-то, в тени нашей с отцом любимой беседки, мы все и устроились. Рьен все еще держался несколько настороженно, тут же перейдя в наступление:

— Итак, Ваше... э... Вито, что вообще происходит? — и воззрился на сконфуженно улыбавшегося принца с видом отца-инквизитора, застукавшего с поличным молодую ведьму.

— Долгая история, — ответил тот, и, видя нахмуренные брови эльфа, тихо вздохнул, — но рассказать придется.

Как выяснилось, Рьен был прав — вокруг нас действительно закручивалась спираль какой-то непростой интриги...

Для начала Вито напомнил нам то, что и так все давно уже знали — его отец, король Герик Третий, был тяжело и неизлечимо болен. Придворные маги и лекари, выписанные из всех соседних государств, способны были лишь временно облегчать его страдания, и поэтому не так давно, что-то около года назад, король потребовал пропускать к нему всех, кто обещал исцеление, будь то нищенки или бродяги. Конечно же, досконально выполнять волю монарха никто не собирался — всех жаждущих спасти правителя сначала тайком проверяла служба безопасности, после чего многие из них отправлялись прямиком в тюремные застенки. Немногие допущенные 'к телу' сделали не больше именитых лекарей, лишь уменьшая на время терзавшие Герика боли.

Но около двух недель назад, поведал наконец принц, во дворец заявилась странная женщина — высокая, стройная, с очень светлой кожей и платиновой белизны волосами, она никак не походила на бродяжку, хотя одежда ее была грязна и неопрятна. Она сказала страже, что ей было видение — именно она способна вылечить короля и продлить его безоблачное царствование. Собственно, стража собиралась сделать то же, что и обычно — то есть выпихнуть нищенку за ворота, но тут она совершенно неожиданно заявила, что для подтверждения своих слов прямо тут, на месте, вылечит больное колено одного из стражников. Старый вояка, давным-давно повредивший ногу на службе в приграничье, только усмехнулся в усы, но позволил странной женщине делать, что она пожелает. И самое интересное — она это сделала! Мучившая ветерана на протяжении многих лет боль отступила, а женщину, назвавшуюся Алией, проводили во дворец.

Тем же вечером ее представили королю, а уже на следующий день Герик Третий выглядел и чувствовал себя значительно лучше — чего с ним не случалось уже много лет. Алия сказала ему, что полностью излечить его она, увы, не в силах (рассказывая это, Вито скептически ухмыльнулся — он считал, что ей это было просто невыгодно), но вернуть ему силы и избавить от боли она может. С этого дня Алия стала постоянным спутником короля — одетая и умытая, она оказалась настоящей красавицей ('хотя по мне, она какая-то... ледяная, что ли' — поморщился принц). О себе она ничего толком не рассказала — заявила лишь, что всю жизнь провела в одинокой избушке в глухом лесу, пока на нее не снизошло видение про короля.

— Но вот что я вам скажу, ребята, — доверительно понизив голос, произнес Вито, — это все чистой воды враньё — не тянет она на одинокую крестьянку! Ее руки, манеры, да даже поведение за столом — всё это больше похоже на одну из наших аристократок, чем на лесную нищенку. И самое странное — никто об этом даже не задумывается! Кстати говоря, король запретил советнику Кралису — Лета, ты его видела вчера на Совете, он еще немного напоминает крысу, — отвлекся принц, — так вот, он запретил даже задавать Алие какие-то вопросы о ее прошлом.

— Всё это очень загадочно и, несомненно, интересно, — скептически прищурился Рьен, — но, Вито, мы-то тут причём?

— А вот тут и началось самое главное, — тихо произнес принц и поочередно оглядел нашу троицу, чуть дольше задержавшись на мне:

— Спустя несколько дней взбешенный король собрал военный совет и объявил, что нам срочно нужно готовиться к войне.

— Ну? — не выдержал наступившей паузы Дерек, а в черных глазах эльфа смешалось неверие и зарождающееся понимание:

— С Вейраной, да? — еле слышно спросил он и, получив от принца утвердительный кивок, тяжело вздохнул и с чувством выругался. Мда, в который раз убеждаюсь, что у эльфов непечатный лексикон ничуть не меньше, чем у любого другого народа...

— Погоди, Вито, да объясни ты толком, что там произошло? — думаю, я тоже уже всё поняла, но хотела услышать от кого-то другого...

— Как оказалось, Алие было 'откровение свыше', которому отец безоговорочно поверил, — глухо проговорил Вито, не глядя на меня. — Она убедила его, что его болезнь есть результат черной вейранской магии. Что вейры всё это время вынашивали планы мести, и вот наконец их время пришло — они решили заживо сгноить лучшего за последние две тысячи лет правителя, ввергнуть страну в пучину войны и стереть Алерию с лица земли. А отец всегда был падок на лесть, — сокрушенно покачал головой принц.

— Тогда нет ничего удивительного в том, что за нас так круто взялись, — медленно, словно пробуя слова на вкус, проговорил Рьен и в упор посмотрел на меня. — Ты понимаешь, что это значит?

— Всё пока не так страшно, — вмешался Вито раньше, чем я смогла что-то ответить, но испытующий взгляд черных с ярко-синим ободком глаз не отрывался от меня ни на секунду, — ректорат Академии настаивает на вашей полной непричастности к происходящему, и отец пока мечется между двух огней. Алия имеет на него огромное влияние, с каждым днём только усиливающееся, но ведь всю свою жизнь он привык доверять Этерлейну и Академии, и это тоже дорогого стоит.

— Лета? — напомнил о себе Рьен, и я вздрогнула. Ровным счётом ничего не понимающий Дерек недоумённо переводил взгляд с меня на эльфа и обратно.

— Вито, а... что именно она про нас говорила? — с этим нужно окончательно определиться, подумала я. И поставить жирную точку следует прямо сейчас.

— Ну, — замялся тот, — главным образом, что раз ты наполовину вейранка, то все это время ты вела здесь шпионскую деятельность, и что практика была лишь предлогом вернуться на родину за последними указаниями. Что Рьен с тобой в сговоре, потому что он эльф, да еще и наследник одного из правящих домов — а эльфам люди давно уже поперёк горла. Но, кстати, от Рьена она быстро отстала — может, поняла, что незачем наживать себе могущественных врагов в лице Тайлессы... Что от Дерека вы сами избавились на полпути, чтобы не мешался под ногами, — при этих словах погодник возмущенно дёрнулся, но тонкие пальцы эльфа сжали его локоть, и он остался на месте, лишь попеременно краснея и бледнея от возмущения.

— Это ведь не всё, — видимо, мой изощренный мазохизм требовал выжать из принца все признания до последней капли, иначе с чего бы это мне было прислушиваться к внутреннему голосу, нашептывающему, что есть ещё и десерт. Так и случилось.

— Она говорит, что ты — шлюха вейранского короля, и что за помощь в свержении Герика тебе был обещан трон Алерии, — мучительно скривившись, выплюнул Вито. Сочный хруст откуда-то сбоку заставил меня вздрогнуть — это Дерек раздавил в ладони яблоко, которое бездумно крутил в руках.

— Ты ей веришь? — почему-то ответ на этот вопрос был для меня крайне важен.

— Нет, — Вито выпрямился и решительно посмотрел мне прямо в глаза, — я не знаю, кто она такая, но то, что она ведет какую-то свою игру — это очевидно. И она не остановится ни перед чем, а вы, как утром проницательно заметил Рьен — всего лишь пешки.

— Ты прав, Вито, — эльф запустил пальцы в свою роскошную прическу, отчего коса тут же растрепалась, а сам Рьен стал выглядеть еще моложе и ранимее, — ты абсолютно прав.

Сбылись мои худшие опасения. С другой стороны — известный враг всегда лучше неизвестного.

— Это беглая королева Вейраны, Вито, и главная пособница Толлена. Её зовут Леа, — устало произнесла я, понимая, что нам предстоит долгий день. — И, кажется, мы должны еще раз тебе всё рассказать.

Глава 3. Исцеление.

За две недели, прошедшие с начала занятий, постоянный гул и перешептывания за спиной стали уже привычны, и мы с ребятами почти не обращали на это внимания. Слухи в Академии расходятся просто с ужасающей скоростью — и пары дней не прошло, как наша компания стала местной достопримечательностью. Как же, мы были в Вейране и вернулись оттуда живыми! Да еще и Вито... Конечно, никто официально не объявлял о том, что тот парень, что везде таскается за нашей троицей — наследный принц Алерии, но в Академии учились самые разные в сословном плане студенты, так что кое-кто узнал Вито в лицо, а там...

Дни мчались друг за другом, и жизнь начинала входить в привычную колею — лекции, на которых собиралась вся наша четверка, практические занятия — у каждого свои, а Вито в это время пропадал в академической библиотеке; потом вечерние встречи, прогулки и разговоры... Сумасшедшее лето никак не напоминало о себе — Тэй не появлялась, никаких весточек из Вейраны тоже не было, и иногда мне казалось, что всё это был только сон. Правда, заинтересованно — осторожные взгляды, постоянно преследующие нашу четверку, тут же напоминали, что это не так. Да ещё Рьен — он перестал таскаться за каждой юбкой, как прежде, хотя эти самые юбки то и дело крутились вокруг... Иногда он застывал, бездумно смотря в окно, словно пытаясь разглядеть скрытые пылью десятков дней пути Велларийские горы. Кажется, он просто смертельно скучал по Кайле, и я его очень хорошо понимала...

Дерек удивительно быстро нашел с Вито общий язык, и часто оказывалось, что у них одно и то же мнение по какому-то вопросу, что иногда бывало довольно неудобно — если раньше Дерек, пытаясь отговорить нас от очередной безумной, с его точки зрения, затеи, оказывался в меньшинстве, то теперь на его стороне был принц. Дерек помог ему разобраться в бесконечных коридорах Академии, найти правильный подход к сварливому и капризному библиотечному гоблину... Правда, что именно Вито так упорно искал в обширных угодьях библиотекаря, было нам неведомо — но мы особо и не интересовались. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не мешалось. Хотя нет, я несправедлива — с каждым проведенным вместе днём общество принца становилось для нас всё менее обременительным, а общение с ним всё более интересным. К тому же меня почти не отпускала неясная, едва ощутимая тревога — смутное предчувствие, мурашки под сердцем... Они пропадали, лишь когда мы собирались все вместе, и это начинало меня беспокоить.

Поглощенная своими мыслями, я совершенно не слушала магистра Ортеса, на чьем уроке сейчас находилась. Это был практикум по лечению опасной и во многих случаях смертельной болезни — поедки. Магическая наука не особенно преуспела даже в определении ее причин, не говоря уже о том, чтобы суметь ее кардинально вылечить. Наиболее вероятной считалась теория, что поедка развивалась после сильных, на пределе возможного, переживаний, и стремительно разрасталась в организме, захватывая всё новые органы, заживо 'съедая' человека. Вообще, название это народное, у болезни было и сложное целительское определение, но оно как-то не прижилось...

Смысл практикумов по целительской магии сводился к тому, что на занятие приходил человек, обычно страдавший от какой-то серьёзной болезни, часто трудно поддающейся лечению. Мы должны были сообща его осмотреть, вынести свой вердикт и попытаться излечить несчастного. Строго говоря, гарантии этим людям никто никакой не давал, но на практикумы всегда была огромная очередь страждущих — Меора город большой, больных в нём всегда в избытке, а вот стоимость услуг хорошего мага далеко не всем по карману. Вот и стремились в Академию потерявшие последнюю надежду люди, готовые на всё ради призрачного шанса выздороветь.

Сегодня перед нами лежала молодая девушка, очень худая и почти прозрачная от своей болезни. Как выяснилось, не так давно при пожаре погибли ее муж и двое маленьких детей — классическая основа для поедки. В народе говорили, что это страшное, неизбывное горе съедает человека. Впрочем, болезнь могла случиться и из-за неподъемного чувства вины. Так что очень совестливым людям совершать преступления иногда было просто опасно для жизни...

Девушка эта была почти уже за Краем, и неизвестно, на что надеялась ее престарелая мать, когда привезла ее к нам — но попытаться мы были обязаны. Мы нерешительно стояли вокруг нее, не зная, что ещё предпринять — за последний час были испробованы десятки заклинаний, в совокупности с зельями и поодиночке, индивидуальные и коллективные — эффекта никакого. Наоборот, казалось, что каждая попытка все больше приближает девушку к неизбежной гибели. Мрачный магистр уже начал было речь о том, что иногда и всего нашего мастерства не хватит, чтобы помочь человеку, но вдруг откуда-то сбоку донесся язвительный голос:

— Магистр Ортес, а может быть, здесь поможет чужое волшебство?

Всё ясно, это Делия — заносчивая богачка с довольно неплохим даром и еще большим самомнением. Эффектная блондинка, да еще с положением в высшем обществе, она привыкла к чрезмерному вниманию к своей персоне. За ней всегда хвостом ходили три-четыре 'подружки', естественно, чуть менее знатные и гораздо менее привлекательные, чем их патронесса. Моя скромная персона никогда не была ей интересна, что меня невероятно радовало, но вот последние две недели... Я спиной чувствовала её ненавидящие взгляды — еще бы, все вокруг только и говорили, что о нашей четвёрке, и это её злило просто до безумия. И, конечно же, вся ее зависть и ненависть были обращены на меня — ну в самом деле, не на милашку же принца ей злиться! Интересно, какую пакость она придумала на этот раз?

— Что вы имеете в виду, госпожа Виккол? — осторожно поинтересовался магистр, и по его поджатым губам и нахмуренному лицу было понятно, что ничего хорошего он от этого ответа не ждет.

— Ну как же... Вот госпожа Дайн, по слухам, обрела за время своей практики некий загадочный целительский дар, которому наша магия и в подмётки не годится, — с наигранным равнодушием протянула Делия, намеренно не глядя в мою сторону. Так я и думала, и здесь не обойдется без моей магии крови. Ну вот откуда, скажите, эта... жабья дочь узнала о моих тайнах? Нет, я понимала, конечно, что всю жизнь скрывать свой дар я не смогу, но чтобы так скоро... Ведь результаты экспериментов магистра были засекречены, и наши отчеты не могли уйти дальше охранного ведомства. А хотя, со связями ее родственничков всё возможно — кажется, её брат женат на дочери заместителя того самого крысоподобного советника...

— Так может быть, — продолжала та гнуть свою линию, — госпожа Дайн соблаговолит продемонстрировать свои чудесные способности и спасёт несчастную?

Всемилостивые Боги, да чего же она добивается?

— Мне кажется, это мне решать, кто и что будет демонстрировать на моём уроке, как вы считаете, госпожа Виккол? — проронил недовольно магистр, но он и сам уже понимал, что приперт к стенке — если он не позволит мне попробовать вылечить девушку, та же Делия разнесет это по всей Академии и за её пределы. Что станет с репутацией магистра, и дураку понятно. Но и разрешать мне действовать он явно не хотел.

Магистр колебался недолго — кинув не обещавший ничего хорошего взгляд на наслаждавшуюся ситуацией Делию, он сморщился и махнул мне рукой — начинай, мол...

Под бледной, тонкой как пергамент, и такой же хрупкой кожей девушки едва билась крохотная жилка. Медленно, с натугой — сердце из последних сил поддерживало в несчастной жизнь. Рваный, болезненный ритм завораживал, и взгляд мой не мог оторваться от этой последней песни умирающей крови. Я пропустила момент, когда вокруг перестал существовать мир, когда замолкли птицы за окном и исчез презрительный взгляд Делии. Осталась только я и она, моя сила и её слабость, моя магия и её болезнь. И как в случае с Дереком, мой дар сработал без моих подсказок.

Внезапно и девушка передо мной исчезла, осталась лишь густая сеть сосудов, по которым медленно ползла густая, тягучая кровь, да где-то в районе её живота клубилась грязно-синяя жижа, которой здесь было явно не место. Она казалась живой и очень голодной — почти уничтожив свою хозяйку, она продолжала тянуть из нее жизнь. По всему телу были разбросаны более мелкие капли этой ненасытной гадости, делавшие свое черное дело. Так вот, значит, какая ты, страшная неизлечимая хворь, — дернулась я от отвращения. Что же мне с тобой делать?

Словно уловив мои колебания, руки сами собой потянулись к животу, туда, где развалилась главная, материнская опухоль. Сила хлынула к ней, заманивая, притягивая: 'Ты голодна, ведь так? Зачем тебе эти иссохшие кости? Смотри, сколько свежей, бесплатной еды — только бери' — казалось, шепчет моя магия; и синяя дрянь услышала — дернулась, зашевелилась сильнее, забурлила и потянулась навстречу. К коже потекла сверкающая голубая полоса — я уже знала, что это моя кровь, и надеялась только, что она знает, что делает. 'Собери своих деток', — нашептывали голубые искры, — 'ты же не оставишь их умирать здесь... места всем хватит...' — и крошечные грязно-синие капли ринулись к большому клубку, тут же вливаясь в него. Когда в теле девушки не осталось ни единой мелкой капли, и только огромный кусок студенистой жижи колыхался в ее животе, жадно протягивая отростки к моим рукам — вот тогда первая искрящаяся бирюзой капля достигла ее иссушенной кожи и потянулась навстречу. Следом зачастили другие, и наконец слились с жаждущей пастью... Ничего более мерзкого я не испытывала — затошнило, закружилась голова, перед глазами поплыли радужные круги... 'Держись!' — на задворках сознания прошелестел голос, странно похожий на серебряные колокольчики Тэй, и я послушалась. Тем временем что-то пошло не так — кажется, слизь осознала, что сама вырыла себе яму, и что это вовсе не еда так неожидано пришла к ней. Она забурлила, пытаясь прорвать тонкую оболочку голубой крови, обволокшей ее со всех сторон, но всё было тщетно — медленно, но верно ее вытягивали на поверхность, и настал момент, когда сопротивляться она уже не могла. В этот миг нормальное зрение вернулось ко мне, и я увидела, как, раздвигая кожу, наружу выползает изуродованный красно-черный клубок переплетенных жил, сосудов и волокон, обтянутый мерцающей голубой пленкой. Наконец с громким чавканьем эта пакость вывалилась из живота несчастной прямо в ловко подставленный магистром глубокий сосуд, да так там и затихла. Кожа мгновенно затянулась, как будто ничего и не было.

Я перевела взгляд на свои руки — на них тоже не было и следа ран, разве что на ладонях подсыхали ярко-голубые капли. С усилием подняла голову и обернулась — эти бледные, перекошенные изумлением пополам с отвращением лица я, наверное, еще долго не забуду. А вот мрачная усмешка на лице Делии мне совсем не понравилась...

— Браво, госпожа Дайн, — протянула она и демонстративно поаплодировала. — Вы действительно были неподражаемы. Еще парочка вейров с таким же даром, и услуги магов-целителей в Меоре никому не будут нужны. Впору упразднять факультет.

Семена сомнения упали в плодородную почву — на лицах свидетелей произошедшего сквозь изумление и неверие проступало понимание произошедшего, а за ним шла зарождающееся неприятие магии крови в целом и меня в частности.

— А не много ли вы на себя берёте, госпожа Виккол? — раздался от дверей спокойный и такой знакомый каждому в Академии голос. — Думается мне, это решать Совету, а?

Небрежно прислонившись к косяку, в дверном проеме стоял милорд ректор собственной персоной. Цепкий взгляд перебегал от одного студента к другому, чуть дольше задержавшись на мне и моих руках. Этерлейн медленно вплыл в кабинет, подошел вплотную к шагнувшей назад Делии и произнес почти шепотом, но услышали его все до единого:

— Так вот, каждый, кто скажет кому-то хоть слово о случившемся здесь, будет считаться государственным преступником. С соответствующим наказанием. Всем ясно?

Нестройный хор согласных голосов прорезал визг Делии:

— Это еще почему?! Вы не посмеете!

Да-а, еще бы Делия не злилась — судя по всему, такой замечательный план разваливается прямо на её глазах! Надо сказать, что преступление против государства каралось гораздо строже, чем даже покушение на самого короля или кого-нибудь из министров, поэтому было абсолютно ясно, что правда о произошедшем тихо умрет в стенах этого кабинета, не найдя и крошечной лазейки.

— Еще как посмею, милая Делия, — усмехнулся ректор, — и даже думать забудь про своих родственников. Если ты будешь настолько глупа, что пренебрежешь моим... гм... советом, твой отец первым сдаст тебя в застенки Тайной канцелярии. Народные волнения короне совершенно ни к чему.

Ректор шагнул к спящей мирным сном выздоравливающей, на чьих скулах уже начал появляться румянец, и погладил ее по щеке.

— Как удачно вы, магистр Ортес, использовали старинный оркский артефакт из академического хранилища! В самом деле, даже первокурсники знают, что в утерянных знаниях древних орков крылась огромная сила... И какая жалость, что он полностью истощился, излечивая эту несчастную! А заряжать его придётся теперь не один месяц, а то и вовсе... Не правда ли, дети?

И снова слаженное мычание было ему ответом.

— Вот и славненько, — улыбнулся ректор, снова становясь похожим на добродушного пекаря с соседней улицы, — можете продолжать занятие. Госпожа Дайн, следуйте за мной.

И, не дожидаясь моей реакции, ректор двинулся к выходу. Я же, кое-как собрав под пристальными взглядами сокурсников свои вещи, ринулась за ним.

В полном молчании мы добрались до его кабинета. Я, конечно, порывалась что-то объяснить еще в коридоре, но под хмурым взором ректора быстро сникла и послушно плелась за ним. Тяжелая дверь бесшумно распахнулась, и я с удивлением обнаружила, что в кабинете уже расположилась остальная троица — Вито задумчиво разглядывал панораму за окном, а Дерек и Рьен с удобством разместились в мягких посетительских креслах.

— Да проходи же, не стой столбом! — досадливо махнул мне уже успевший устроиться за своим столом ректор. — Я как раз собирался отправить за тобой секретаря, но когда понял, что ты там творишь...

Три пары глаз недоуменно воззрились на меня, а я смущенно потупилась — ну что я-то могла поделать в этой ситуации!

— Этим господам можешь рассказать, хуже уже не будет, — буркнул милорд ректор, а меня долго упрашивать не пришлось. Когда я закончила рассказ, Дерек задумчиво присвистнул:

— Всё интереснее и интереснее...

— Ну-ка, молодой человек, озвучьте-ка нам свои выводы! — встрепенулся ректор, а Дерек медленно начал говорить:

— Я не верю, что Делия способна на такую провокацию сама — ей просто ума не хватит. К тому же, ради мелкой мести она вряд ли будет пытаться достать засекреченные документы, нет... Скорее всего, ей кто-то намекнул о магии Леты, направил ее мысли в нужное русло. Она — всего лишь исполнитель, причем сама вряд ли об этом подозревает, — ректор благожелательно кивнул, поощряя его к продолжению истории.

— А это значит, что у королевы уже появились сообщники... — тут он резко замолчал, сообразив, что невольно раскрыл нашу тайну.

— Да знаю я, кто такая эта ваша Алия, — поморщился ректор, — вы что меня, за мальчишку держите? Только сделать я с ней ничего не могу — это же надо, за такое короткое время и так прочно обосноваться во дворце!

Успокоившийся Дерек еще раз виновато на нас покосился и продолжил:

— Потому что начавшиеся тогда слухи выгоднее всего именно ей.

— Да что такого-то? Ну подумаешь, вылечила Лета какую-то девчонку! — недоуменно воззрился на меня Рьен, но Дерек не успел ничего ответить — за него это сделал отвернувшийся от окна принц:

— Дерек абсолютно прав. Посуди сам — если об этом узнает столица, к Лете потянутся тысячи страждущих. Это значит, выход в город ей будет заказан, ну или придется носить маскировочное заклятие, что совсем не радует. Вас тоже будут осаждать толпы с просьбами провести к чудо-целительнице, а значит, я рядом с вами быть уже не смогу. К тому же всех вылечить Лета просто не сможет — на такую ораву ни у одного мага сил не хватит, она вон и так цветом со стеной сравнялась, — подметил Вито, а я припомнила свои 'незабываемые' ощущения во время лечения и невольно поёжилась, полностью соглашаясь с принцем.

— Те, кому не досталось исцеления, будут, мягко говоря, очень недовольны, — продолжил тот, — возможно даже, поднимется бунт. Пара-тройка умелых подстрекателей — и вот вам почти готовый мятеж на почве ненависти к вейранской полукровке, которая из каких-то своих тёмных побуждений не желает облагодетельствовать добрый народ Алерии. Ну и не забудем про коллег-целителей, которых будет грызть банальная зависть к чужому таланту.

Одобрительно улыбающийся ректор поднялся со своего места и заметил:

— Замечательный король из тебя получится, Вито! Если ты, конечно, до этого доживешь.

Думаю, вид наших выпученных глаз его несказанно обрадовал, потому что он ухмыльнулся еще шире, полюбовался нами пару мгновений и, внезапно посерьезнев, произнес:

— Собственно, за этим я вас сюда и позвал. У меня есть основания полагать, что на принца готовится покушение. Правда, ни времени, ни тем более способа я вам не скажу, потому что сам не знаю. Но моя интуиция и некоторые имеющиеся у меня сведения не оставляют сомнений, что вокруг вас, молодые люди, что-то затевается — а я бы не дожил до своих лет, если бы не прислушивался с своим предчувствиям. Да вы, я вижу, и сами такого же мнения, — хмыкнул ректор и направился к одному из многочисленных шкафов. Пошуршав в небольшом сундучке, обнаружившемся там, он извлек на свет божий несколько превосходных амулетов. Правда, прямо-таки излучали магию всего два из них. Их-то Этерлейн и протянул опешившему принцу:

— Бери, бери, нечего тут... Сам делал, почти неделю возился. Но зато качество, не побоюсь этого слова, отменное! Вот этот, — он повертел в пальцах овальную подвеску из шлифованного красного дерева на тонком кожаном шнурке, сплошь покрытую затейливой вязью смутно знакомых рун, — амулет двойника. Активируется только однажды, но зато действует столько, сколько тебе нужно. Смотри: нажимаешь здесь, здесь и вот тут, — ректор и Вито склонились над кругляшом, — и он разъединится. Часть на шнурке оставляешь себе, а вторая создает твою точную копию, внешне и даже по поведению неотличимую от тебя. Правда, хороший маг распознает подделку по размытой ауре, но тут уж ничего не попишешь.

— Второй — это амулет личины, он многоразовый, — Этерлейн протянул принцу другой амулет, прямоугольный и, по видимому, сделанный из серебра. — Вложена личина одного из столичных купцов — очень уж внешность у него неприметная, на такого взглянешь и тут же забудешь, как он выглядел... Так вот, я думаю, нет, я просто уверен, что они тебе еще ох как пригодятся.

Оставшуюся связку ректор без колебаний вручил мне:

— Это заготовки, вам осталось только их наполнить. Один амулет непременно сделайте для Вито, на этот раз защитный, — и замахал руками, предваряя готовые посыпаться вопросы. — Уж не знаю, что именно вы туда соберетесь вложить, думайте сами. Остальными распоряжайтесь по своему усмотрению.

Ректор вздохнул и направился к своему монументальному креслу:

— Вот, кажется, и всё. Пока что. Да, кстати, Рьен — ходят слухи, что сегодня утром в Меору приехали важные гости из Тайлессы. Думаю, кое-кого ты будешь чрезвычайно рад увидеть. Ну, можете идти, господа и дама, — невесело усмехнулся ректор — видимо, тревога его все не отпускала. — И удачи вам, — тихонько добавил он в закрывающуюся дверь.

Глава 4. Письмо.

Изящная калитка, выполненная из искусно обработанного металла, предупредительно распахнулась, и нашим взорам предстала изумительная, аристократичная красота двухэтажного дома из белого мрамора, утопавшего в осенних цветах. Стройные колонны обрамляли вход, по некоторым из них поднимались до самой кровли лианы, а аллея из фруктовых деревьев от калитки до входа, на которых краснели спелые плоды, вызывала ассоциации с парадным входом в королевский дворец.

Небрежно кивнув застывшему у калитки на манер садовой статуи дворецкому, Рьен незамедлительно направился по этой самой аллее, и лишь десяток шагов спустя недовольно оглянулся, не услышав за собой шороха наших шагов:

— Ну и чего вы там застряли? Не говорите только, что первый раз видите эльфийскую усадьбу!

А мы и в самом деле стояли разинув рот, как деревенские ребята, впервые приехавшие в столицу — Дерек действительно загляделся на дом семейства эс'Найрен, я разглядывала калитку, будучи почти уверена, что это работа вейранских магов металла, ну а привычный к особнякам Вито просто не мог протиснуться за нашими спинами.

— Может и не в первый, — очнулся Дерек, — да только сюда ты нас раньше не приводил.

— Зачем? — пожал плечами Рьен и, удостоверившись, что мы идем следом, зашагал по аллее ко входу. — Всё равно тут почти всегда пусто, только дворецкий да прислуга...

Здесь мы оказались спустя час после памятной встречи в кабинете ректора, справедливо решив не пренебрегать его намеком насчет тайлесских гостей. По поводу их личности у нас не было никаких сомнений, к тому же отец Рьена сам говорил о том, что он намеревается приехать в Меору в начале нового учебного года. Именно поэтому мы не стали дожидаться официального приглашения и поспешили в резиденцию родителей Рьена.

Внутри дом оказался таким же впечатляющим. Никаких излишеств, столь любимых многими богатыми людьми, и спокойная строгость и свежесть обстановки заставляла сразу же влюбиться в этот дом. Едва мы успели войти в просторный холл, как из открывшейся где-то сбоку двери нам навстречу вылетела миниатюрная девушка и порывисто обняла улыбающегося Рьена. Так же быстро отстранившись, она окинула нас внимательным взглядом черных глаз — таких, как были у Рьена до нашей практики — и коротко кивнула:

— Добро пожаловать в наш дом. Рьен, ты меня представишь своим друзьям или как? — лукавая усмешка на миловидном личике была удивительно уместна. Рьен вздрогнул и повернулся к нам:

— О, конечно... Ребята, это моя мама, Раллея эс'Найрен. Мама, это...

— Я знаю твоих спутников, дорогой, — снова улыбнулась оказавшаяся хозяйкой дома девушка (хотя она и выглядела никак не старше двадцати лет, на самом деле ей должно было быть как минимум в десять раз больше), — но мы не ждали тебя так рано. Отец только что отправил к тебе вестника... Как ты узнал о нашем прибытии?

— Ну-у... У меня своя агентурная сеть, — широко улыбнулся Рьен, а я едва удержалась от смеха, представив, что сказал бы милорд ректор, узнай он о том, как его тут окрестили.

— А где папа?

— В кабинете, где же еще, — поморщилась Раллея и, отбросив за спину гриву густых иссиня-черных волос, удивительно контрастировавшую со светящейся белой кожей, дернула плечиком в сторону широкой мраморной лестницы. — Поднимись наверх, а мы с твоими друзьями пока перекусим. Согласны?

Дождавшись нестройного мычания, долженствовавшего означать согласие, она легким шагом направилась в одну из боковых комнат, кивком пригласив нас следовать за ней. Проводив нас задумчивым взглядом, Рьен направился на второй этаж, а я подумала о том, что же за известия привез ему отец.

* * *

Тяжелая дубовая дверь, ведущая в кабинет Дайрениэля веари эс'Найрен, была приоткрыта и в полутемный коридор из-под неё пробивался тоненький лучик дневного света. Я коротко стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Здесь всё было как всегда — отделанные дорогой древесиной стены, уютная мебель, стеллажи с книгами и огромный письменный стол наполняли кабинет уютом и каким-то величественным спокойствием. Эльфы вообще очень трепетно относятся к природе, но вот рабочие кабинеты, как и личные спальни, всегда изобилуют деревянной отделкой. И я прекрасно понимал своих соплеменников — дерево оставалось живым даже после смерти, поэтому в таких кабинетах замечательно думалось, а сон в спальнях был удивительно крепким.

Я тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и поприветствовал отца, поднявшего от бумаг голову. Не без удовольствия отметив промелькнувшее на его лице изумление, плюхнулся в кресло напротив письменного стола. Впрочем, недолгое удивление быстро сменилось искренней радостью от встречи — я и сам только сейчас понял, как же я соскучился по своим родным. Жаль только, сестренка, по всей видимости, не приехала, иначе я бы ее уже увидел — она была вся вылитая мать, не только внешне, но и характером. И вообще, всегда удивлялся упорным слухам, кочующим среди людей, о нашем высокомерии и скупости на чувства. Думается мне, эти сплетники просто никогда не встречали женщин семейства эс'Найрен. Ну вот, опять меня куда-то в сторону сносит, отец вон уже с минуту меня в упор разглядывает, а я ни сном ни духом...

— Так рад меня видеть, что дар речи потерял? — добродушно поддел меня отец. Теперь вижу, что в жизни всё-таки ничего не меняется...

— Ты же знаешь, твоё великолепие всегда лишает меня слов! — да, и по нашей с ним привычной пикировке я тоже порядком скучал. Хотя слишком долго быть со своей семьей мне всегда было тяжело — неуёмная энергия матери и сестры иногда выводила из себя, а отец... Все говорят, что я — его точная копия, только моложе. А быть слепком, калькой оригинала, пусть даже горячо любимого отца — это, скажу я вам, не так-то легко. Может, еще и поэтому я выбрал Академию как место обучения — Тайлесса далеко, и радость от редких встреч с семьей всегда сильнее этой затаенной горечи...

Усмехнувшись, отец поднял ладони в примирительном жесте и тут же перестал улыбаться, становясь тем серьезным веари, каким его привыкли видеть главы других домов или многочисленные подданные нашего Дома.

— Рьен, во что вы вляпались?

Ага, вот так сразу к делу — значит, отец действительно взволнован... Я чуть слышно вздохнул:

— Ты про что? Про Теа-Шетт?

— Нет, про Вейрану я в курсе — мы с твоей матерью как раз оттуда. Я про ваши дела в Меоре. Еще по дороге выясняется, что к вам приставили соглядатаем не кого-нибудь, а принца, и это не обещает ничего хорошего. К тому же здесь явно что-то затевается, нюхом чую!

— Ты не один такой, пап. Ректор вот сегодня то же самое сказал...

— А я-то всё думаю, откуда вы узнали о нашем приезде! Ну да не об этом речь. Выкладывай давай, и желательно сначала.

Пришлось подчиниться, к тому же меня грела надежда, что отец посоветует что-нибудь дельное. Дойдя до сегодняшнего эпизода на уроке магистра Ортеса, я на миг замялся, но... Хоть Лета и рассказала о 'совете' ректора держать язык за зубами, нам он ничего не говорил. Да и вообще, я же не гражданин Алерии, а отец — не тот эльф, что станет болтать о случившемся направо и налево. Он, кстати, очень внимательно слушал меня, и становился по мере рассказа всё мрачнее и мрачнее.

— Вот теперь я точно уверен, что вы вляпались. По крайней мере твоей Лете придется несладко, и причем в самом скором времени. — Отец откинулся в кресле и задумчиво побарабанил по гладко отполированной поверхности стола.

— Принц совершенно прав, Рьен. Я, кажется, немного ошибся насчет его роли в происходящем, ну да ладно — нехватку информации ты мне благополучно исправил, теперь всё сходится.

— Поделишься догадками? — я в нетерпении разве что не подпрыгивал в кресле, но прекрасно понимал при этом, что отец не скажет ничего лишнего — в его понимании, конечно.

— Здесь же всё как на ладони, сын! Ну пораскинь мозгами, ты же будущий веари, в конце-то концов! Правда, еще лет триста у тебя есть, я в отставку пока не собираюсь, — улыбнулся отец. — Ведь ясно как день — Леа решит одним ударом прикончить всех зайцев в пределах видимости. Если покушение на принца увенчается успехом, король будет в ярости — а так как виновницей случившегося окажется не кто иной, как госпожа Дайн, вейранская полукровка и, несомненно, шпионка, то война с Вейраной неминуема. Особенно в свете того, что в скором времени в Меору с дипломатическим визитом, впервые за последние пару тысяч лет, прибудет король этой самой Вейраны... Правда, зачем это Лее, я совершенно не понимаю! — удрученно закончил отец, не замечая моего радостного изумления — Кейрет приедет в Меору, и наверняка Кайле будет с ним!

Я поторопился с выводами насчет невнимательности отца — всё-таки он меня видит как облупленного. Это Лета вечно ворчит, что у меня самоконтроль хороший, но от отца ничего не скроешь...

— Рано радуешься — твоя ненаглядная останется дома, — припечатал он, наблюдая за выражением моего лица, — Кейрет не желает подвергать риску всю правящую династию. Он закономерно считает, что путешествие это крайне опасно, но отказаться от приглашения Герика не может. Кстати, не было ли и это приглашение делом рук королевы... И, предваряя твой вопрос, — нет, я не против ваших с Кайле отношений. Но я считаю, что в сложившейся ситуации это крайне опасно и для тебя, и для Дома в целом. А возможно, и для Тайлессы тоже — пока в пособничестве Вейране и в связи с королем может быть обвинена только одна Лета, но если бы Кайле приехала... Этого же не скроешь, пойми ты! Кто знает, что этой чокнутой Лее в голову взбредет — может, в её планах война и с Тайлессой? Так что нечего дуться, сын — у вас еще будет время. Если, конечно, всё закончится хорошо...

Я понимал, что он был на сто процентов прав — как, впрочем, и всегда. Но почему-то от этого мне было не легче. Я поднялся с кресла — всё уже сказано, но отец задержал меня, окликнув:

— Погоди минутку, найду только... — пошуршал бумагами на столе и извлек откуда-то два письма в плотных конвертах. — Это тебе от твоей принцессы, обещал передать. Второе — для Леты, сам понимаешь от кого. Не знаю, что там в этих письмах, но ради всех Богов — лучше уничтожьте сразу как прочтете!

Я взял протянутые конверты, на которых строгим почерком были выведены наши имена и, коротко кивнув на прощание, вышел из кабинета. Ну почему наши встречи с отцом всегда вызывают у меня такую бурю чувств? Поискать, что ли, в библиотеке заклятие какое-нибудь для усиления самоконтроля? Ладно, в конце концов, жизнь не так уж плоха — в руках приятно тяжелеют письма, а из кухни, кажется, доносится запах маминых фирменных булочек... Ну да, это еще одно заблуждение, что эльфийки годны только петь баллады и на арфе играть. Моя мама, например, замечательный повар — а уж какие у нее получаются булочки, это просто объедение...

* * *

В моей комнате царила тишина. Это было совершенно нехарактерно для наших обычно шумных собраний, но то ли день выдался богатым на впечатления, то ли мы просто устали ломать головы над причинами и последствиями стремительно разворачивающихся событий... Как бы то ни было, мы в молчании расположились на привычных местах — Рьен умостился на подоконнике, за которым уже сгущались теплые вечерние сумерки, Дерек пристроился на соседней кровати, а мы с Вито восседали на моей. Переданное Рьеном письмо, казалось, жгло мне кожу под одеждой, но я так хотела прочесть его в одиночестве...

— Лета, — позвал меня очнувшийся эльф, — когда займемся амулетами ректора? И что именно с ними делать?

— Как что? — удивилась я, — сказано же — один защитный для Вито, остальные...

— Вот именно! С учетом того, что мы ничегошеньки не понимаем в происходящем, на что конкретно их надо зачаровывать? — поддержал друга Дерек. Честно говоря, мне было уже все равно — хотелось лишь прочитать наконец письмо и лечь спать, надеясь на то, что завтра в голове будет больше порядка. Вито, словно прочитав мои мысли, стремительно поднялся с кровати и шагнул к дверям:

— Думаю, нам всем пора отдохнуть. День был длинный, а утро, как говорят у нас в народе, вечера мудренее.

Ребята молча потянулись за ним. Рьен на минуту задержался возле меня и попросил:

— Лета, может, отдашь пока мне связку заготовок для амулетов? Хотел посмотреть на досуге, что там такое — может, хоть материалы наведут на мысль, что нам с ними делать...

Я достала из сумки заготовки и протянула эльфу. Сил не оставалось даже на то, чтобы попрощаться с ребятами, но они, кажется, были не в обиде.

Когда дверь за ними тихонько закрылась, я вытянула на свет хрустящий конверт и устроилась на кровати поудобнее. Плотная бумага с аккуратно выведенными буквами словно спрашивала, чего же я жду, но дрожащие пальцы на надорванном крае застыли в нерешительности — я одновременно страстно желала прочесть то, что написал Кейрет, и боялась. Боялась того, что мне будет еще больнее, что тоска по этому лету всколыхнется с новой силой — и того, что мне вдруг окажется всё равно, что я ничегошеньки не почувствую. Перед глазами вдруг всплыла улыбка Вито, и я решительно рванула конверт.

'Дорогая Лета! — выведенные твердым почерком буквы цеплялись друг за друга, стремительно унося меня в Вейрану, в кабинет моего принца...

* * *

Я невидящим взглядом смотрел на пустой белый лист, лежащий передо мной. Солнечные зайчики из залитого светом окна носились по кабинету, разгоняя мрачную тьму в углах и делая его гораздо более уютным. Тени прыгали и по бумаге, на которой мне надо было как-то уместить всё то, что творилось в моей душе последний месяц. Ну и что прикажете делать? Писать девушке, которая за несколько летних недель стала для меня всем, дешевые банальности вроде тех, что всегда наготове у придворных повес? Или о том, как на самом деле сложно управлять неожиданно осиротевшим королевством? Спасибо хоть, что Кайле и Лиэт всегда рядом... Губы сами собой растянулись в усмешке, когда я бросил взгляд на изящное писчее перо, которое крутил в руках — подарок сестренки, которая не меньше моего скучала по оставленному в Алерии сердцу...

Написать ей о том, как мы с Кайле о них беспокоимся? 'Знаешь, дорогая, тут приходила Тэй... Так вот, добраться она до вас не может, потому что чертова Академия экранирует все попытки пробиться к Меоре, но она уверена, что моя сумасшедшая мать где-то недалеко от столицы, потому что знает, что та тоже разбудила свою магию крови'? Они же с ума сойдут от таких новостей! Но и не предупредить я тоже не могу, даже если это всего лишь наши опасения...

Как всё сложно! Да еще эта посольская миссия — с ней тоже что-то надо делать, не поехать я просто не могу, но и соваться в логово льва, особенно если моя мать действительно в Меоре, очень опасно. Хотя еще опаснее было бы доверить бумаге наш с Лиэтом план...

Я раздраженно скомкал девственно чистый лист и отправил его в корзину для испорченных бумаг у края стола. Под ним, правда, обнаружился точно такой же, так что неуклюжая попытка отсрочить необходимое провалилась. Ну что я могу написать? Как я по ней скучаю, как провожу редкие свободные вечера на дворцовой крыше, пытаясь за горными пиками в сизой дали увидеть невозможное — шпили башен Академии Меоры? Что я берегу больше всего золота королевства воспоминания о тех днях, что мы были вместе? И разве могут скупые слова выразить то, что я чувствую?

А впрочем, хватит уже обманывать самого себя — я мог бы написать всё это и сверх того, да вот только смелый молодой король Вейраны до дрожи в руках боится того, что эти слова не найдут отклика в твоем сердце, моя маленькая волшебница... Что, если для тебя это было лишь мимолетным увлечением, яркой вспышкой первой любви, которая угасает вместе с осенними днями? Если ты не ждешь, не думаешь, не помнишь?

Даже если и так, для меня это ничего уже не изменит — и серебряное перо легко коснулось белого листа, на котором играли в догонялки солнечные зайчики из открытого окна...

* * *

Я вынырнула в реальность, улыбаясь сквозь набежавшие слезы — мои сомнения и страхи исчезли, оставалась лишь теплая нежность, свернувшаяся клубочком где-то под сердцем. Зачем мне эти ровные ряды букв, если я видела между строк? — и письмо по настойчивому совету эльфа вспыхнуло ровным оранжевым пламенем. Стряхнув с рук пепел, я угнездилась в постели — за окном давно уже стемнело, и дневные переживания в полной мере давали о себе знать. Крепкий долгий сон — вот то, что мне сейчас так нужно!

Но, видимо, даже такую малость боги сочли излишеством — за окном даже не рассвело, когда хлипкая дверь в мою комнату вылетела от мощного пинка огромного стражника, и 'именем короля' было последним, что я услышала той ночью.

Глава 5. Тюрьма.

Ровный яркий свет пробивался сквозь подрагивающие веки, усиливая и без того нестерпимую головную боль. Сквозь начинающий рассеиваться туман постепенно приходили картины произошедшего вчера — письмо, потом недолгий сон и, наконец, это странное вторжение... Я рывком села, поморщившись от взорвавшейся в голове боли, и ощупала приличную шишку, пульсирующую под волосами. Пробормотав простенькое исцеляющее заклятие и благодарно вздохнув от мгновенного облегчения, я взглянула вверх. Свет, так меня донимавший, оказался делом рук какого-то мага, подвесившего под потолок несколько чересчур ярких ламп-шаров.

Оглядевшись, я в недоумении заморгала — более странной обстановки мне не приходилось встречать: пустая квадратная комната, выполненная из толстых деревянных брусьев, срезы которых были еще совсем свежими и отчетливо пахли только что срубленным лесом; массивная деревянная дверь напротив лежанки из набитого сеном матраса, где меня и бросили вчера довольно грубо. И ни одного окна, даже забранного решетками... Только в двери виднеется крошечный смотровой глазок.

Рядом я обнаружила какой-то серый домотканый халат и поспешно в него закуталась — ноги ощутимо замерзли, да и сидеть в одной ночной сорочке было несколько неудобно. У меня оставалась только змейка-браслет, да и то лишь потому, что снять его со студента Академии можно, только отрубив руку. Ну или если студента исключат, а это значит, что я пока еще числюсь студенткой.

За дверью послышался какой-то шорох, затем скрип отодвигаемого засова, и в мою камеру — а чем еще могло быть это сооружение? — вошла... Алия, или бывшая королева Леа собственной персоной. Дверь тут же захлопнулась, и королева — хотя называть ее так теперь было, пожалуй, неправильно — со снисходительной ухмылкой прислонилась к ней спиной. Леа не делала попыток заговорить или подойти ближе. Я тоже решила не проявлять инициативу — в конце концов, это она ко мне пришла, пусть и в какую-то непонятную комнатушку, где я невесть как оказалась, вот пусть первая и говорит. Я села поудобнее на травяном матрасе и принялась разглядывать свою нежданную посетительницу, вспоминая и сравнивая... Да, она заметно изменилась — черты лица заострились и стали жестче, холодный блеск глаз больше напоминал теперь не сияние горных ледников, а тусклый свет ртутного озера, и только платиновые волосы остались прежними... Одета она была тоже довольно странно — в простое строгое платье по фигуре без каких-либо пряжек или крючков, и даже украшений не было на ее руках или шее.

Наконец ей, видимо, надоело мое упрямое молчание, и она грациозно отделилась от деревянной стены, шагнув ко мне:

— Я вижу, ты не очень-то удивлена меня здесь увидеть, — отметила она, подходя ближе и пристально меня оглядывая.

— Где я? — наверное, это прозвучало довольно беспомощно, потому что Леа улыбнулась и обвела руками комнату:

— Это твое пристанище на ближайшее время, дорогая. Мы сейчас в королевской тюрьме, в специально оборудованной для тебя камере. Точнее, создавалась она для возможных вейранских шпионов и преступников, и какое совпадение, что не успел последний деревянный брус лечь на свое место, как это теплое местечко нам пригодилось! Как видишь, здесь твоя магия металла бессильна — просто потому, что ни единой металлической детали в этой камере нет! Моё изобретение! — гордо похвасталась Леа и подошла еще ближе. Мне очень не нравился странный блеск в ее глазах — я подозревала, что сбежавшая королева утратила остатки разума. Дальнейшие ее слова только подтвердили мои догадки:

— А находишься ты здесь, как тебе, наверное, известно, за попытку убийства наследного принца Алерии.

— Что?? — шок, изумление и неверие на моем лице отразились в холодных глазах королевы, и она довольно улыбнулась:

— Я предупреждала советников, что ты будешь разыгрывать праведное удивление. Но так и быть, сделаю вид, что я тебе поверила, и сыграю по твоим правилам, — издевательская усмешка на ее лице не оставляла сомнений в том, что уж она-то осведомлена о виновниках случившегося гораздо лучше меня, но в моей голове билась сейчас лишь одна мысль: что случилось с Вито? Она сказала — попытка убийства, значит, он по крайней мере жив...

— Являясь шпионкой враждебной нам Вейраны, ты втерлась в доверие к принцу, пользуясь тем, что он выразил горячее желание послужить своей стране и лично удостовериться в правоте ходивших про вашу практику слухов. Когда бедный мальчик утратил бдительность, ты начала действовать, понемногу опутывая его паутиной лжи. Принцу настойчиво рекомендовали ничего не есть вне дворца, но он горяч и бесстрашен, и вот... — маска деланной печали и сожаления исказила ее точеные черты, и я вздрогнула от ужаса, начиная понимать уже, что всё оборачивается слишком серьезно.

— Сегодня вечером принц почувствовал себя плохо. Придворный лекарь не смог найти причину, и принц умер бы еще до рассвета, если бы не преданная королю Алия. Ты не знаешь, должно быть, что у бедняжки бывают разные видения, и вот сегодня её посетило очередное озарение — Алия узрела, как ты подмешиваешь в напиток принцу порошок, сделанный из твоей ядовитой вейранской крови! Несчастная Алия бросила все силы на то, чтобы излечить принца, и к счастью, ей это вполне удалось. Принц ослаблен и все еще болен, но смерть ему уже не угрожает. Когда бедный мальчик узнал о твоем предательстве, он был так поражен случившимся, что выразил желание уехать за город — поправлять свое здоровье.

Я стояла неподвижно, не в силах вымолвить ни слова — Рьен был прав, и милорд ректор не зря предупреждал, что что-то затевается... Королева медленно обошла меня кругом, словно сытая кошка только что пойманную мышь, и торжествующе взглянула мне в глаза:

— Король был в ярости, — доверительно шепнула она, обдав меня запахом каких-то цветочных духов. — Он настаивал на немедленной казни преступницы, но советники сочли, что торопиться не стоит — ведь у тебя могли быть сообщники. Я вызвалась разговаривать с тобой, потому что могу себя защитить — ведь у Алии бывают видения, а уж свою смерть она бы точно увидела!

Леа хищно улыбнулась и наклонилась еще ближе, проведя острым ногтем по моей щеке:

— Я не могу позволить тебе сейчас умереть. По крайней мере, публичная казнь — это не то, что мне нужно, совсем не то... — тонкие крылья носа затрепетали, вдыхая тепло моей кожи, и в глубине ее глаз я увидела нечеловеческую черноту. Тысячелетия злобы бились в них, не находя выхода, и я застыла в запоздалом понимании того, что Леа давно уже не была матерью Кейрета и Кайле — она была лишь куклой чего-то гораздо более древнего и страшного, чем даже сама смерть.

— Ты даже не представляешь себе, что ты такое, — горячий шепот обдавал жаром колотящуюся жилку на моей шее, а я молила всех богов, чтобы это древнее чудовище вот прямо сейчас не вырвалось на свободу, потому что это означало бы несомненный конец моей жизни. — Ты как оазис с ключевой водой и спелыми фруктами для погибающего в пустыне бродяги. И я не могу позволить кому-то другому это у меня отнять! Хотя... — она втянула носом воздух у моей шеи еще раз, и несколько разочарованно вздохнула, — да, последнего штриха не хватает, но это не страшно — десерт я смогу потом взять отдельно, так будет даже интересней. Тем более что я его уже нашла...

Вдруг королева резко от меня отпрянула, развернулась и пошла назад. Уже у самых дверей она обернулась, снова став прежней холодной королевой, и спокойно сказала:

— Ты не выйдешь отсюда живой. Знай это, — и ушла.

А я без сил рухнула на матрас, обхватив руками колени, и разрыдалась — от облегчения, что это чудовище покинуло меня, что сегодня моя жизнь осталась со мной, и от горького отчаяния, понимая, что это лишь временная отсрочка...

Следующие три дня прошли в почти полном одиночестве, среди рваного хоровода мыслей и страхов, бросавших меня от глубочайшего отчаяния к непоколебимой надежде. Леа больше не приходила, и единственной посетительницей моей камеры, где я успела уже изучить каждый сучок и рисунок на стенах, была девчушка лет семи, дважды в день приносившая мне еду. Помню, я изумилась до крайности, увидев в распахнувшемся дверном проеме тоненькую фигурку большеглазой золотоволосой девочки с тяжелым деревянным подносом, на котором в деревянной же миске дымился горячий обед. Видимо, в планы королевы не входило морить меня голодом.

Девочка в молчании подошла ко мне, поставила поднос на пол, затем вышла и вернулась с деревянным ведром для естественных нужд. Молча же подождала, пока я съем то, что она принесла, и забрала посуду обратно. Вряд ли такая кроха была среди постоянных тюремных работников — скорее, это дочку какого-нибудь охранника королева заставила выполнять такую работу в надежде, что применить магию крови к маленькой девочке я не смогу. Зря старалась, кстати — мне все равно некуда было бежать, ведь королевскую тюрьму я не знала, и первый же поворот наверняка вывел бы меня на какой-нибудь очередной патруль.

Нельзя сказать, что я окончательно сдалась, опустила руки и раскисла — сначала я продумала все возможные планы побега, но мои размышления неизменно приводили к тому, что я просто-напросто заблужусь в тюремных коридорах. Может быть, магия камня смогла бы мне помочь, если бы мне удалось дозваться до гранитных глыб, из которых был сложен фундамент замка и подвалы королевской тюрьмы, но ведь оставались еще охранники... Кроме того, меня не покидала надежда, что оставшиеся на свободе друзья что-нибудь придумают. Если, конечно, они еще на свободе...

От этих невеселых раздумий меня отвлек скрип открывающейся двери — на пороге стояла моя маленькая надзирательница с подносом. Девчушка повторила свой молчаливый ритуал и вышла, но у меня осталось стойкое ощущение, что в камере я больше не одна.

Сомнения рассеялись, когда из-за ведра в углу выглянула довольная усатая морда. Да ведь это же мой старый знакомец Мышь! Ну конечно! Что может быть более естественным в тюрьме, как не крыса или мышь! Значит, ребята все-таки что-то придумали, чтобы вытащить меня отсюда!

Хандры последних дней как не бывало, и под насмешливым взглядом глазок-бусинок я закружилась по комнате. Мышь смешно повел усами и засеменил к двери, откуда снова укоризненно на меня взглянул: что, мол, застряла? Понравилось в тюрьме? Я шагнула к двери и только тут поняла, что она, против обыкновения, не заперта.

Осторожно потянув скрипучее дерево, я выглянула в образовавшуюся щель: охранник, который обычно дожидался девочку снаружи, запирал дверь и затем уходил, сейчас богатырским сном храпел у дальней стены. Рядом с камерой, на голом полу, свернулась калачиком девочка. Я недоуменно огляделась и краем глаза заметила, как Мышь подбежал к какой-то голубой сфере у ног охранника. Понятно — сонное зелье, капсулу с которым Мышь разгрыз в нужный момент, сработало как надо.

Тем временем мой спаситель с невероятной для такого толстяка скоростью помчался в темноту уходящих за поворот коридоров, и я, подхватив на ходу использованную сферу — нечего оставлять улики, по которым придворные маги могут нас вычислить — поспешила за ним.

Путешествие оказалось довольно недолгим — спустя несколько развилок Мышь остановился перед сплошной каменной стеной и сел, переводя взгляд с меня на нее. Ага, только дальше-то что? Нажать куда-нибудь, чтобы потайной ход открылся, или пнуть гранит посильнее?

Размышления были неожиданно прерваны топотом множества ног. О Боги, неужели мой побег закончится так бесславно? На счастье, я заметила в отдалении глубокую каменную нишу, в которой, вероятно, когда-то стоял рыцарский доспех, потому что ржавая подставка до сих пор пряталась в темноте ниши. Я змеей скользнула за нее и застыла, боясь не то что пошевелиться, а даже вдохнуть. Предосторожности оказались куда как своевременными — мимо меня прошел целый отряд стражников, и направлялись они как раз в сторону моей камеры. Только бы они не нашли спящих раньше времени...

Громкий негодующий писк Мыша возвестил о том, что мы зря теряем время. Поспешно выбравшись из ниши, я снова оказалась перед тем же самым камнем и задумалась. Искать камни-рычаги нет времени, да и кто может поручиться, что они вообще здесь есть? Что мне остается? Только вспомнить уроки Шетта — не зря же он научил меня проходить сквозь камень...

Я сосредоточилась и потянулась к древним гранитным глыбам передо мной. Глубокий возмущенный гул был мне ответом — старые стены не привыкли, чтобы их беспокоили маленькие нахальные узницы. Но я не сдавалась, и в конце концов громада передо мной посветлела и расплылась сероватой дымкой. Мышь незамедлительно юркнул вперед, и я недолго думая последовала за ним.

А дальше опять началась сумасшедшая гонка по холодным пустым коридорам, где в многовековой пыли за нами оставались лишь отпечатки моих босых ног да крошечных лапок Мыша. Значит, ребята откопали где-то чертежи замка, раз смогли найти такой заброшенный ход... Хотя не время сейчас думать об этом, вот опять чуть не пропустила поворот!

Казалось, позади остались уже тысячи шагов, когда ход вдруг закончился округлым лазом, в котором тускло блестели металлические скобы. Взяв Мыша за пазуху, я спустилась вниз. Мы оказались в старых катакомбах, сеть которых паутиной расползалась под городом. Сырость, крысы и Боги знают что еще водились здесь в достатке, но чиновники предпочитали забыть об этой проблеме, жалея денег на обрушение катакомб, за что я им сейчас была горячо благодарна.

Мышь протестующее завозился, и я спустила его на влажные, покрытые слизью камни пола. Оглядевшись, мой провожатый поспешил вперед, уверенный, что я последую за ним. Конечно, он был абсолютно прав...

Я уже думала, что останусь в этих каменных подвалах навсегда, но неожиданный поворот вывел нас к тяжелой металлической двери, в которую донельзя довольный Мышь важно поскребся. С ужасающим скрипом дверь распахнулась, и на пороге предстали Дерек, Рьен и... Вито собственной персоной!

Наобнимавшись, мы поднялись из подвала на первый этаж довольно просторного, хотя и скромно обставленного дома. Ребята провели меня в ванную комнату — после пробежки по скользким коридорам катакомб мой вид оставлял желать лучшего — и удалились, клятвенно пообещав ждать меня с плотным горячим обедом. В ванной уже оказались приготовлены мои вещи, видимо, вынесенные кем-то из моей комнаты в общежитии, и даже серебряная бабочка — подарок Кейрета лежала на стопке одежды. Вымывшись и переодевшись, я приколола ее к еще мокрым волосам и вышла к расположившимся за обеденным столом ребятам. Увидев бабочку, Рьен одобрительно кивнул, и я вспомнила, что сама же говорила ему о том, что бабочка глушит сигналы от моей змейки. Очень предусмотрительно — Леа наверняка заставить ректора или его магистров воспользоваться тем, что по браслету можно найти любого студента... Что ж, спасибо тебе, любимый — ты снова спасаешь мне жизнь...

Я уже собиралась начать подробный рассказ о встрече в королевой, как подвальная дверь неожиданно распахнулась, и в дверях возник ректор Этерлейн. Окинув внимательным взглядом застывшую за столом команду, он подошел к свободному стулу, устроился на нем и произнес:

— Ну что ж, теперь, я думаю, можно и поговорить...