Некромант-самоучка, или смертьнесущая оказия

Некромант-самоучка или смертьнесущая оказия

1.

Красное солнце медленно уплывало за горизонт, завершая последний майский день, последний день моего пребывания дома и вполне возможно последний день моей жизни. Его огромный диск на фоне синей дымки смотрелся сказочно, всем своим видом сообщая, что весна подошла к концу и уже завтрашний день будет по-летнему ярким, душным и жарким, как и всегда в моем родном Приграничье.

— Грустишь, — отец приблизился не слышно, опустился на мой любимый плоский валун и, приобняв за плечи, спросил. — Боишься... чего-то?

— И да, и нет, — ответила как на духу и отвернулась от багряного заката, чтобы папа не увидел мокрых дорожек на моих щеках, украдкой их стерла.

— Просто... я... немного устала. И в этом нет ничего... страшного. — И постаралась заверить, не сипя: — Все замечательно, пра-а-а-авда.

А на самом деле все ужасно! Потому что мой самоотверженный поступок оказался несусветной глупостью, прямо указывающей на мою наивность и тупость. Решение во что бы то ни стало спасти команду запасных королевских смертников и дать им лучших тренеров обернулось против меня. Оказывается, если тебя по доброте душевной угораздило подписаться на тренировки вместо болезного Графа, то и играть ты будешь вместо него. И никакие оговорки о временной необходимости и обстоятельствах здесь не помогут, нужно было внимательней читать неприкаянные книги.

Что ж я была готова принять свою ошибку и наказание за нее понести. Подумаешь сложность! Если Сули их пройти смогла, смогу и я.

Право слово, после встречи с Эррасом Тиши я предполагала, что попаду на игры Смерти и внутренне была готова к этому. Вернее, почти, совсем чуть-чуть. На капельку я была готова к этому, но никак не у тому, что случилось... Мне стало страшно, когда о моем участии узнали Бруг и Равэсс, еще страшнее, когда от известия на генерала Сули снизошла молчаливая оторопь, совсем жутко, когда своего секретаря увидел на бледнеющий декан Горран и невыносимо, едва Нваг-нваг Севой чуть слышно молвил: 'Бедный Гер'. И не понять, почему они хоронят раньше времени, тем более обоих, если записалась только я. Но на этот и другие вопросы мне никто не ответил. Смертники зло рыча ругались на чем свет стоит, Сули молчала, декан прожигал взглядом черных глаз, явно желая превратить меня в пепел или заставить исчезнуть. Понятное дело в силу простого человеческого происхождения не сделала ни того, ни другого, и он приказал собираться домой и тут же отправил порталом.

И вот я дома... В кругу семьи, среди счастливых лиц и радостных голосов, томлюсь неведеньем и молчу как партизан, вернее молчала, пока отец не подошел. А дальше, как это всегда бывало со мной ни с того, ни с сего набежало. В смысле, слез соленое море набежало и через плотину самообладания прорвалось...

— Ну-ну, полно тебе, не плачь, — дорогой родитель тут же сгреб меня в объятия и, не страшась смертельного дара, в макушку поцеловал. — Ты справишься... даже не сомневайся. Конечно, если хочешь, мы с матерью свечу в храме поставим, но я уверен, ты вернешься домой целой и невредимой, да еще с трофеем!

Несколько мгновений я не могла понять, о чем он, а вот потом дошло.

— Вы знаете?!

— Знаем. — Он обнял крепче.

— Все?

— Да. — И предвосхищая мой следующий вопрос, ответил: — Октован Кворг письмом сообщил, как только увидел заявку.

Вот так дела. Перед глазами чередой пролетели счастливые лица родных, громкие застолья, шутки и анекдоты, байки льющиеся рекой и никаких отклонений от моих приездов из ведической школы. Никто не плакал, не ругал и не хоронил заблаговременно.

— Что же это получается, — я медленно отстранилась от отца. — Вы все знали и... молчали?

— Да, — просто ответил он. Стер с моих щек последние слезы, ссадил обратно на валун и указав на горизонт, сказал. — Видишь, в свете последних солнечных лучей блестит крона трехсотлетнего дуба.

— Вижу, — вздохнула я, кажется, сейчас он выдаст притчу. В такие мгновения глава нашего семейства менял личину строгого и сдержанного отца на мягкого и простоватого батю, каким его видели только родные и очень редко жители деревни. За этими мыслями я упустила из вида, что рассказы у отца бывают и сверх меры короткими, поэтому услышала только: — ...так вот, ты как он!

— Я дуб? — если бы мои глаза не были от слез припухшими, полезли бы на лоб.

— Ты явный глухарь, Наминка, — пожурил глава семьи.

— Я просто...

— Понял-понял, витаешь в облаках.

— Угу, — шмыгнула и потупилась, — выбираю шелк для гроба.

— Рано, — потрепал он меня по волосам. — Мы думали, ты не родишься — родилась. Думали, не выживешь — выжила. Были уверены, что из-за дара сама на себя руки наложишь — не наложила. Боялись, что ты себя возненавидишь — обошлось. Опасались, что обмолвишься о своем даре, и тебя казнят — и тут промах. А сколько раз мы с матерью, слыша звоночек почтового голубя, ожидали получить похоронку или приглашение на твою казнь... — Он присвистнул. — Но как видишь и этого не случилось, ты без проблем поступила в ведическую школу и проучилась там более двух лет, так и не вызвав подозрений на свой счет.

— Это благодаря Октовану, он меня туда устроил.

— Он может и устроил, а училась и выживала ты, — меня укоризненно щелкнули по носу. — Ай-ай-ай, мы все в тебя безоговорочно верим, а ты...

— А я боюсь.

— Чего?

— Вернее сказать кого, — прошептала я тихо и тут же поднялась: — Идем домой,

В тот вечер на ужин были свиные ребрышки и танцы вокруг костра, я пила чай с лимоном, смотрела на небо и думала, как ни странно о будущем. Если отец сказал правду, а нам он никогда не лжет, значит, я не только вернусь, но и трофей привезу. А если повезет, то смогу договориться и сбежать на свадьбу старшей сестры на посредине игр. И нет сомнений в том, что свадьбе быть в ближайший месяц... так сказать, пока не сильно видно.

А вообще, дожить бы до этого времени или хотя бы до игр, ибо я уверена, что переживу завтрашнюю встречу с рыжим Дао-дво. Во-первых, я окончательно осознала свою оплошность, а во-вторых, тон у метаморфа был столь многообещающим, что даже помехи в моем браслете не позволили усомниться в настрое Гера. И в каждом наполненном рыком слове слышалось, что он меня, убьет, расчленит, утопит, удушит и все это проделает качественно, как истинный разведчик. И, несмотря на все заверения отца и мою едва окрепшую уверенность в светлом будущем, мысленно я уже вела списки вещей, что необходимы для похорон и подспудно молилась об отсрочке. Именно поэтому письму из долины Дельи я не обрадовалась, как и приглашению на завтрак, после которого будет устроена увлекательная прогулка по оружейному залу и саду загородного дома рода Дао-дво.

— Значит, рыжий меня накормит в последний раз, отпустит все грехи старинным клинком и закопает под кустом шиповника. Нет уж, спасибо!

И едва я стала писать ответ, как прилетело новое послание с кратким содержанием: 'Герберт прибудет в конце недели'.

— Еще три дня жизни! — возликовала я и начала сборы.

Однако радость моя была преждевременна. Правда, поняла я это с опозданием, когда двери богато обставленного дома закрылись за спиной, и вокруг меня сомкнулись костлявые объятия Гарда Тиши.

— А-а-а-а! — пискнула сдавлено.

— Ве-е-е! — отозвался, выглянувший из-за угла Куль.

— Привет, красавица, — поздоровался мумифицирующийся ужас и потащил меня в направлении мертвяка.

Поворот, еще поворот, прижатая к груди некроманта и крепко связанная путами я ничего не видела и целую минуту не могла разобрать направления, а, в конечном счете, оказалась стоящей в знакомом кабинете близ знакомых книжных стеллажей. Совсем недавно на этом самом месте рыжий пытался меня, то ли загрызть, то ли задушить, но был прерван. Интересно, а с Гардом мне так же повезет или он все заранее просчитал?

— Не спеши упрекать меня в попытке убийства, — заявил этот, гад, и отступил на шаг. — Я привел тебя сюда, чтобы...

Для описания его действий в моем словарном запасе была пара иных определений и слово 'привел' там не значилось. А про его 'извиниться', вообще молчу.

— Обещай не кричать, — между тем потребовал грифон и принялся снимать с меня путы.

В первые мгновения я даже не поняла, что происходит, а потом... Милостивый Боже он на мне не простое заклинание применил, а вяжущее на ходячего мертвеца! Ирод, я же ему ничего такого страшного не сделала! А он... он... предупрежден о даре, догадалась я и расстроилась.

— Эррас Тиши болтливая сволочь, — вырвалось у меня. Гард хмыкнул, а в моей голове неожиданно раздалось: 'Я с этим не согласен'. И снова на этом самом месте меня настигли странные галлюцинации с чужим голосом. И что он скажет мне на этот раз?

Однако услышала я отнюдь не его, а грифона, наконец-то распутавшего все сложные узлы.

— Дядя здесь ни причем, это исключительно моя инициатива.

Не знает! Хоть что-то хорошее.

— А путы? — Уж я то прекрасно знаю, как много силы и времени забирает такое плетение. Выходит он готовился и все заблаговременно рассчитал.

— После упокоенного мертвяка остались, расплести не успел, а тут ты с воплем. Они и пригодились.

— Мило, — выдохнула я с отвращением.

— Да, стараюсь соответствовать твоему прозвищу, — хмыкнул он и сразу же перешел к сути нашей встречи: — Извини меня за происшествие в лаборатории...

'Кто бы мог подумать, что племянничек на такое способен. И с чего бы это?' — незамедлительно раздалось в моей голове.

-...за мое возмущение в палате, — между тем продолжил некромант.

— Ты на меня орал, — внесла поправку, и этот умник отмахнулся.

— Бывает, тяжелый день, сорванный эксперимент, чуть ли не сорванный голос... — Еще бы, его весь лекарский корпус слышал. Затем грифон на мгновение задумался и со вздохом добавил последний пункт в исполненную покаянием речь: — И за тот случай во дворце... тоже прости. — Прищурился, от чего стал еще более страшной мумией и заявил: — Хотя надо признать это я из-за тебя тогда натерпелся. Таррах! Даже представить не могу, как ты Герберта до такого довела.

'А что за случай?' — тут же поинтересовался голос в моей голове. Но я не обратила внимания на него.

— Гард, это что, и есть твое извинение? — выдохнула возмущенно, возвращая его к первоначальной теме.

— Достаточное, чтобы ты забрала заявление, — заявил наглый представитель древних и расплылся в жуткой улыбке.

— Чего? — Я вся подобралась: — Так ты меня напугал, спутал и в кабинет утащил лишь только для того чтобы не платить штраф в академии?

— Другое заявление, — чуть ли не по слогам произнес он и опять навис надо мной. — По делу о спящей команде королевских смертников возбуждено дело...

Внутренне похолодела, подобралась вся.

— И что с того? Я здесь причем?

— Притом, что ты в деле проходишь как свидетель.

— Как кто?! — ноги подкосились, но меня тут же мордой подпер Куль, чтобы не упала. — Как я там оказалась? Я не писала никаких заявлений.

— Отрадно слышать, но тебя уже внесли в список. А после допроса Унг-унга еще и пометили, как ценного свидетеля. К сожалению, память первого я почистил постфактум...

'Растет мальчик, наглеет не по годам!' — с гордостью произнес голос, в чьей принадлежности я уже не сомневалась. Грифон.

— ...а со вторым переговорил, — произнес некромант и с неким сожалением добавил, — осталась ты.

— Что значит — поговорил? — одновременно задались вопросом я и советник полководца Нубуса, коему весьма уютно было подслушивать разговор через мое восприятие.

— Переубедил, — хмыкнул младший Тиши.

'Интересно, как?' — хмыкнул старший Тиши и я возмутилась:

— Мне тоже интересно, Эррас, честно. Но, если хотите поучаствовать в обсуждении, явитесь лично.

— Дядя здесь?.. — мумифицирующийся некромант отскочил от меня, насторожился, начиная озираться в поисках пути отступления.

— Уже да, — возвестил его сородич и кровный родственник в одном лице, выходя из-за отодвинувшейся стены.

Мишка, подпирающий меня, тяжело вздохнул, а Гард с отчаянием выдохнул: 'Таррах...'.

— Так значит, это ты ввел всю команду королевских смертников в длительный сон? — не столько спрашивая, сколько утверждая, проговорил он. — А Намина, выходит, тот самый кадет предотвративший катастрофу...

— Дядя, вы не правы, это была отнюдь не катастрофа, а возмездие!

— За что именно вы мстите, дорогой племянничек? — поинтересовался Эррас Тиши. И удивительно как нагловатый и эгоистичный некромант-мумия сник перед взглядом старшего и в то же время нахохлился. Право слово, как нашкодивший грифенок. Не дождавшись ответа от Гарда, его дядя обратился ко мне: — Намина?

Задав этот вопрос, он за локоток, оторвал меня от стеллажей и носом поддерживающего меня Куля, подвел к креслу и усадил, вручив в руки невесть откуда взявшийся стакан воды. Взять взяла, а пить не стала.

— За вашу дочь, — пролепетала я, еще не зная, что говорить и как себя вести, когда один из грифонов за каждое слово, по глазам вижу, желает убить, а второй, и опять-таки по глазам видно, расцеловать.

— За мою Петунию? — брови советника медленно изогнулись, и он обернулся ко второму Тиши. — А ей разве навредили? — И с чуть изменившейся интонацией вопросил: — И кто такой бесстрашный?

— Вся команда и не лично, а косвенно, — буркнул некромант.

— И как? — продолжил с ехидцей допытываться Эррас.

— Уничтожили цветники в ее саду...

На несколько мгновений в комнате повисло гнетущее молчание, я от накала страстей все-таки глотнула воды и закашлялась, оборвав предгрозовую тишь. Меня тут же по спине похлопали, увесисто, так, что дыхание оборвалось.

— Что ж... — протянул советник, наступая на племянника и давая мне прийти в себя после 'помощи', — это был неожиданный, но столь же необходимый и судьбоносный поворот. Намина участвует в играх, а ты отбываешь в Подземелье срок.

— Но...

— Отбываешь, — оборвал его дядя. — Так надо...

— То есть вы за меня не заступитесь?

— Нет.

— Я не против, — огрызнулся некромант, — но не в подземелье же! Вы знаете, как это скажется на моем эксперименте с кожей, — он указал на свое страхолюдное мумифицирующееся лицо. А я чуть не выронила стакан из рук.

Эксперимент?! Это всего лишь длительный эксперимент!

— Да знаю, — хмыкнул старший Тиши, — на человека станешь похожим, а попутно поймешь, что за свои цветники ты мог устроить менее масштабную расплату.

— Менее?! Да я всего на полтора месяца их усыпил!.. — Гард попытался воззвать к справедливости, а получил лишь суровое:

— Тебе назвать изначально запланированный срок? Или сам вспомнишь?

Да уж, пятнадцать лет — это вам не шутки. И некромант сник всего лишь на мгновение, а затем опять расправил плечи.

— Помню.

— Гард, несомненно, мне жаль четыре гектара твоих образцовых тигровых лилий, будучи в саду Петунии я неоднократно восхищался ими... Но учти, что оставленная на месте преступления руна забвения и спрятанные под нею проклятия усугубят любое из вынесенных наказаний.

Ответом ему было молчаливое хлопанье дверью. Вернее, хлопнули ею в молчании, но как хлопнули... так что даже стекла зазвенели, а побежавший за ним мишка чуть по носу не получил.

— Куль, дай ему остыть, — обратился к мертвяку Эррас.

— Ве-е-е! — не согласился тот, стараясь лапой, надавить на ручку.

— Твое право. Я лишь надеюсь, что ты не забыл, как он в прошлый раз вышел из себя.

Косолапый помнил. В дверь ломиться перестал, опустился на пол и, закрыв голову лапами, вздохнул скорбно и печально.

— Завтрак? — предложил советник и мы с медведем не весело переглянулись, но делать нечего пошли.

После прощаний с домашними мне лично есть не хотелось, зверь был не в духе, а стол ломился от еды. Один лишь грифон чувствовал себя проголодавшимся и, как ни странно, ел, смотрел на нас украдкой и ничего не говорил. Позже все с тем же хитрым видом отпустил медведя к Гарду, а меня провел в зал пятиугольной формы, сплошь завешенный дорогим и старинным оружием, долго что-то рассказывал о клинках и алебардах, мечах и легких арбалетах, а в конце подвел меня к стойке с кастетами и иглами для метания, коротко бросив:

— Выбирай.

— Что именно? Оружие для собственного умерщвления? — последнее не хотела произносить, но вовремя вспомнила, что передо мной древний, интуит и расчетливая ехидина, а значит, все равно поймет. Так что стеснения прочь.

— Для защиты, — улыбнулся грифон, плавным движением сняв со щита связку золоченых игл и протянув их мне.

И пусть в темном костюме, с волосами собранными в хвост и мягким взглядом, он более всего походил на простого смертного, желающего мне помочь, а не на расчетливого грифона, чьей прихотью я была вовлечена в водоворот стремительно развивающихся событий, улыбнулась, но предложенное не взяла.

— Вы меня пригласили только ради этого? Накормить и обеспечить... — и со скепсисом протянула: — защитой?

— Еще показать сад. — Эррас Тиши смотрел на меня как нечто забавное и улыбался, и улыбка эта совсем не вязалась с его довольным видом — 'я вновь выиграл в любимой игре'. Кукловод несчастный!

— И все? — нахмурилась я.

— Не только, — не стал он увиливать, прикрываясь секретностью, и произнес: — Я уверился в вашей сознательности, желании жить и, скажем так, закрыл часть видений оставшихся неясными.

— Вы о Гарде?

— Не только, — вновь откликнулся древний и выбрал для меня кастет из зеленовато-голубого металла, повел на выход из зала и уже у самой двери выхватил из настенных ножен клинок. Неприятный какой-то. Красное лезвие и инкрустация из камней с чернотой, таящейся в прозрачной красноте наводили лишь на ассоциацию с кровью, а потому в руки я его так же не взяла.

— Что-то не так? — ласково полюбопытствовал Тиши, удерживая в руках 'подарки'.

— Все, — не откликнулась я, и прежде чем он начал меня увещевать, отрезала: — Мне не нравится ваша подборка.

— Но вы не отказываетесь?

— Если это действительно защита, — я дождалась его кивка и объявила, — нет.

— Тогда ваш черед, — он махнул в сторону стен и улыбнулся, — не спешите.

Я и выбрала. Легкий трехзарядный арбалет, белый кинжал с серыми каменьями на эфесе и метательные звездочки, а не дротики. Этот набор мне был ближе, роднее что ли, отец и брат пользовались точь-в-точь такими в своих походах. К тому же цвет стали мне всегда нравился именно своей искренней чистотой и холодным блеском.

— Щадящий набор для нежити,— хмыкнул грифон, возвращая на место, как оказалось пропитанные ядом иглы, дробящий кости кастет и кинжал, способный пробить броню каменного бородача. Я посмотрела на его 'подарки' с тоской, но от своего решения не отказалась. И даже не думала, ровно до тех пор, пока Тиши не протянул ехидно: — К тому же неожиданно верный. Даже не смотря на то, что вы пропустили мимо ушей мою лекцию об оружии.

— Чего? — я недоуменно посмотрела на грифона.

— Это наследство Герберта Дао-дво.

— А... — захотелось немедля все вернуть на место, но мне не позволили.

— Время, — сообщил советник и за локоток повел в сад.

Вот тут уж я старалась не упустить ни единого его слова, но, к сожалению, последующая информация была менее полезной. Ибо далее шла история сада и дома, а так же восхваление всего рода многоликого. А едва мне захотелось есть, так древний с загадочным видом довел меня до кареты и пожелал хорошего пути до тренировочного полигона смертников.

— Спасибо, — коротко бросила я, кивнула Гарду вышедшему из тени деревьев, улыбнулась сопровождающему его Кулю и была такова. Вернее, загрузилась в карету с четверкой птицеподобных коней, закрепила на стене сумку с оружием, пристегнула себя к сидению и двумя руками вцепилась в него. По опыту сегодняшнего утра, я уже не пыталась насладиться поездкой лежа, стараясь поспать еще хоть часок. Хватило трех синяков, сбитой коленки и ударенного локтя, чтобы вновь вспомнить, что не все животные этого мира меня любят.

Когда крылатые скакуны стартовали, меня опять чуть не расплющило, но я уже не кричала на ничего не понимающего возницу. Четверку прошлых гадов он, как и обещался, поменял, а вот кони своего отношения ко мне — нет. Правда, когда я попросила остановиться на полпути в небольшом городке, они повиновались. Удивительное рядом. При рыжем Дао-дво и Тагаше Уо они себе такого не позволяли, а вот со мной — пожалуйста. Выскользнув из кареты, я по дуге обогнула плотоядно скалящихся скакунов и вошла в таверну.

Приземистое строение, сложенное из отполированных деревянных брусьев грело взгляд приятным желтым цветом, пол из почти черного камня, стулья с полосатыми подушками на сиденьях, массивные столы и белые скатерти на них создавали уют, прямо говорящий, что в этом царстве отрадного гостеприимства властвуют и мужчина и женщина. Первое подтверждается добротностью обстановки, второе ее текстильным убранством и запахами доносящимися с кухни.

Возле меня остановился на удивление толстенький и в то же время прыткий мальчишка лет двенадцати. Оборотень-волк, полукровка догадалась я по отдающим желтизной глазам и полному отсутствию звериных клыков в улыбке. Хоть этих я различала в неисчислимом видовом разнообразии многоликих и двуликих. В ведической школе я некоторое время тесно общалась с таким же представителем недооборотней, ровно до тех пор, пока Ошу Шулевичу в шутку не приспичило укусить меня за руку в счет нечаянно отдавленного хвоста. Еще неделю после этого меня преследовало легкое заикание, а его кошмары о смертьнесущей, что покусилась на шкуру несчастного. Правда, был в этом и плюс, я стала чаще смотреть под ноги, а он задумываться о своих поступках.

— Чего изволите? — вывел меня из воспоминаний молодой подавальщик.

— Поесть, — улыбнулась и присела на первый попавшийся стул. — Плотно, сытно и по возможности с десертом в конце.

— Есть тушенная зайчатина и жаренный фазан, рыба в винном соусе вот-вот будет готова. Из гарниров могу предложить...

— Тш! — оборвала я поток его слов, ощущая, что мой живот сейчас начнет петь оду хозяйке таверны за одни лишь запахи. — Быстро то, что готово, не требует подогрева или остужения, хоть похлебку или салат и...

— Вина?

— Воды, — попросила я. Заказ прилетел ко мне менее чем через минуту. Быть может, потому что помимо меня посетителей здесь не было, или потому что мой голодный вид разжалобил оборотня и женщину, выглянувшую из кухни.

— Приятного аппетита.

— Благодарю.

Еще через несколько минут ко мне подошел возница:

— Простите, госпожа, я знать не знаю, от чего они так взбеленились. Овес что ли, со спорыньей или в колодец упала шапочка дурман травы. Странно это. И, ей Богу, раньше такого...

— Сядьте, Ульс, — попросила я. — Сделайте себе заказ и прекратите звать меня — госпожа.

— Но как же...

— Наминой, — отрезала и беззаботно отмахнулась: — И забудьте о крылатых, они не обязаны быть в восторге как от меня, так дороги и удил.

Он улыбнулся и рассказал о своих предпочтениях подошедшему подавальщику.

Плотный мужчина с проседью в каштановых волосах он чем-то напоминал мне Тагаша. И не сказать что земляки или братья, но было в них нечто родственное. Наверное, тепло, которое я ощущала как от Ульса, так и от Уо. Все-таки умеют многоликие отбирать служащих, надежных достойных доверия людей. И то ли нюх у них на это, то ли предвиденье. Вновь вспомнила Гарда и его беседу со старшим Тиши, мой выбор оружия и странное молчание грифона, задумалась.

И все-таки чего ради древний меня приглашал? Неужели только, чтобы вручить чужое оружие? Глупость! Пользоваться геровым наследством я не собиралась, голова на моих плечах мне очень даже нравится, и терять ее из-за гневной вспышки рыжего совсем не хочется. Так что отдам 'подарок' владельцу при первой же возможности, а до того приобрету новый набор в ближайшей кузнице.

Вот только желанию моему не удалось осуществиться, в этом городке проживали в основном оборотни, и оружие соответственно ковалось лишь под их руки. И даже дамские модели были в два раза тяжелее усложненных человеческих. Обойдя самые большие кузницы и три лавки, я раздосадованная вышла на улицу и примостилась на скамеечке под тенью раскидистого дерева, в то время как Ульс выбирал подарок для друга. Солнце уже медленно клонилось к закату, уже не такое красное, как в Приграничье, но еще не такое желтое как на территории Треда. Оно было оранжевым, все еще родным, но уже не настолько, чтобы чувствовать себя дома. Отвратительное состояние подвешенности при отсутствии какой-либо опоры, ни там и ни здесь, ни свободна и не на привязи. О таких моментах отец всегда говорит, что стержень нужно искать внутри себя, а не снаружи. И хорошо это тем, что никто не сможет с ног на голову перевернуть твой мир без твоего на то разрешения.

Я кисло улыбнулась, наблюдая за сгущающимися сумерками, и вздохнула. Стержень есть, но сдвинуться ему позволила, видимо я сама. Неприятность со списками игроков, затянувшееся ожидание встречи с рыжим Дао-дво, непонимание помыслов Тиши, и кровожадные птицеподобные кони, все это напрочь отбило мой сон, не помог даже побочный эффект успокоительного. Мне опять до боли в сердце захотелось в надежные объятия отца или хотя бы прижать к груди навеки утерянного Гирби. Но ни первого ни второго здесь нет, есть только тепло июньского вечера, темный горизонт, скамейка, дерево, стрекот кузнечиков, я и маленький ухоженный щенок с блестящим взглядом и явно дорогим ошейником...

— Вот так чудо!

Малыш тряхнул головой, так что ушки хлопнули его по мордашке, а затем переступил крохотными лапками и звонко тявкнул.

— Какой хорошенький! — я подалась вперед, не зная, убежит он от меня или останется. — Иди ко мне, лапочка, не бойся.

Он и не боялся и не спешил, выпятил грудку, вздернул мордочку и едва сделал важный шаг ко мне, как из-под ближайшего куста прямиком к моим ногам выкатился серый мохнатый комок.

— Ой... Котенок, — прошептала я и увидела, действительно котенок. Крошечный совсем, худой и облезлый, с закрытыми глазками и звонким голоском, такой серенький и такой маленький. Но не успела я протянуть к нему руку, как щенок начавший пронзительно тявкать на 'пришельца', зарычал. Вначале тихо, а затем...

— Фу-у! Плохой!

Я едва успела подобрать серенького, когда это откормленное и уже принадлежащее кому-то и явно эгоистичное животное кинулось на котенка.

— А ну кыш! Маленькая злобная пакость. Иди отсюда! К хозяину, живо... — он еще потявкал, на котенка, затем фыркнул, уже исключительно глядя на меня, и удалился.

— Никогда больше не буду спорить о клинках с оборотнем! — воскликнул возница, он наконец-то выскользнул из лавки.

— Намина!

— Я здесь.

— Простите. Думал, что уже потерял вас. Простите, Бога ради и... — произнес он, стремительно подходя, и неожиданно остановился. Остолбенел, разинув рот и забыв о нашей условности, ошеломленно произнес: — Госпо...?!

— Ульс, мы же договорились, — напомнила я.

— Да, но... — и он перевел взгляд с котенка, на меня и обратно.

— Мя-я-я, — возмутился серенький комок и зашипел, распахнув светло-зеленые глазищи. Но стоило мне накрыть его второй ладошкой, заурчал.

— Да, простите! — мой сопровождающий изменился в лице, тряхнул головой. — Пойдемте, нам давно пора.

Мы загрузились в карету, где я со всеми удобствами, а главное безопасно расположила котенка — на своей груди, и шарфом перевязала, чтобы не упал во время бешенной поездки. Но зря... Крылатые больше в галоп не срывались. Стартовали мягко и уже через тридцать секунд неслись по небу, плавно лавируя среди таких же карет высокородного многоликого общества.

— А ты везучий, — прошептала я, уложив кроху на сиденье возле себя. Вспомнила, что у меня с собой есть пара бутербродов и предложила из зверьку, на удивление оказавшимся не таким уж и крохой и совсем не сереньким. Может в сумерках показалось? Правда, я и сейчас в сиянии магических светильников не могла бы точно сказать какой он, разве что привереда. От угощения отказался, а вот от моего общества нет. Лез на руки, как не откладывай, а стоило мне перестать его поглаживать, начинал сердито фыркать. Смешной.

* * *

Сны, его сны опять изменились, доводя до отчаяния, иступленной ярости и немоты от необратимости событий. Раньше в них приходили красотки, жаждавшие его внимания. Манящие глаза, нежные губы, полная грудь и аппетитная попка, как пикантный штрих к изящным рукам, длинным ногам и способности изгибаться под метаморфом в самых горячих позах. Чего бы он ни добивался в реальности, к чему бы ни стремился, стоило закрыть глаза, и за все его подвиги расплачивалась какая-нибудь малышка. Позже девушки перестали являться только во снах и стали вполне реальными и земными расхитительницами его порывов, внимания и времени. Затем появилась Амидд, коей удалось завладеть им всецело, пока не случился перелом. Тот самый день самоуправства, вслед за которым в жизнь многоликого вломилась треклятая Сумеречная. И надо отдать ей должное, у девчонки получилось затмить всех его бывших и, как показывает практика, будущих. Сероглазое веснушчатое безобразие с выразительным взглядом и веселым голосом, вопрошающим: 'Ну, как сегодня убивать тебя будем?' являлось ему до сих пор. И не смотря на 'давность' происшествия, оно затмевало даже последнее обрушение надежд метаморфа под весом фразы: 'Хозь-зяин, это ты'.

Удивительно! Ведь, что может быть страшнее ада, который разверзся в его душе, едва затихли настороженные слова куки? Видит Бог, в те тягучие мгновения ужаса Герберт Дао-дво был готов сбежать за грань и податься в слуги Тарраха. Но вот незадача едва он об этом подумал, как рогатый властитель преисподней предстал пред пустым взглядом многоликого и с ехидной ухмылкой заявил: 'У меня к тебе претензий нет. Остаешься среди живых'. И проклятье, даже вид бездушного урода, пожиравшего души подданных своих не был столь страшен как серый взгляд, взирающий на Гера с предвкушением.

Вот и сейчас, прижимаясь к камням на потолке пещеры и выжидая, когда же голодный кравг уйдет, метаморф всего на мгновенье закрыл глаза и провалился в очередной липкий ужас. Сумеречная, их последняя связь через браслет и ее возмущенное:

— Почему ты на меня орешь?!

— Да я сглупила, да подписалась зря, но твоего имени там не было! Тебя это никаким боком не касается

— Что? Никаким?! — Какое очаровательное заблуждение, Герберт Дао-дво и сам бы желал претвориться непрошибаемым дураком, к которому вся эта история не имеет отношения. Но... жаль, слюнопускание, подергивание конечностей и безостановочное повторение фразы 'я ни при чем!' званию тарга не способствуют.

— Тебя замкнули на мне... — первую вспышку гнева не получается погасить, зато он почти сразу же получает повод для второй.

— Извини, — отвечает безобразие, — но никто не виноват в том, что с тобой стряслась такая... оказия.

Оказия!?

Он внутренне вспыхивает, едва удерживая оборот. С трудом сглатывает, приводя дыхание в порядок, и крепко сжимает кулаки. Дао-дво зол настолько, что воздух трещит разрядами молний, беззаботная теневая скрывается под лежаком, а треклятая Сумеречная уверенно добавляет:

— Все вопросы к Тиши.

— Не переживай, с ним я так же обстоятельно поговорю, — глубинный рык прорывается сквозь сдавленный шепот, и она слышит его. Настораживается.

— Гер, я все обдумала и... Ты не обязан ведь... Да?

— Прекрасная формулировка, — не похвалить не возможно: — Имеется ссылка на мыслительный процесс, его результат и неуверенное утверждение, более всего похожее на вопрос. Сумеречная, ты в своем уме?

— Конечно!

К сожалению, во время этого разговора метаморф был в лагере и чуть-чуть не в себе. Неосознанный порыв добраться до идиотки и хорошенько ее высечь, привел к тому, что взбешенный Дао-дво снес свою и все соседние палатки. Будь ночь тиха и спокойна, заметили бы единицы, а так как над поляной шел град с голубиное яйцо...

— Таррах!

— Что случилось? — вопрошает поганка встревожено, но он не собирается ей отвечать, с трудом убирает огромные стальные крылья, снимает с лица оборот и минуту удаляет последствия своего гнева. Разведчики группы смотрят с интересом, а командир взвода слишком пристально, злость Герберта стихает, но в каждом слове все еще слышится рык.

— А скажи-ка мне, оказия ты смертьнесущая, кто в случае ранения на играх будет бинтовать тебя? — в ответ раздается удивленное 'Ой': — Я вернусь через три дня. Договорим.

Он отключает браслет и ловит взгляд Могучего. Нет, через три дня его никуда не отпустят, пока не остынет ему Сумеречной не видать... Так и вышло. То ли в назидание за вспышку гнева, то ли в наказание за бабулю едва не усопшую в чужом гробу, командир взвода отдал приказ отбыть на новое место учений, в глубинах пещер Тульрейгга. Вернее сказать: новых мучений, ибо участок располагался под живительными озерами природных слез на территории вечно голодных кравгов, а само задание предписывало Графитовым найти тайное убежище таргов. Можно было бы подумать, что Ульям Нагс желает отомстить вторым, но необходимость незаметно обползать смердящие пещеры явственно намекала на возмездие первым.

Что ж перебрав все подходящие варианты разведки, Графитовые разделились по двое и поползли, простукивая каждый камень, сканируя каждую расщелину. И все бы ничего, но чем дальше вглубь, тем больше кравгов и как следствие плодов их жизнедеятельности. В пещерах жарко, зловоние стоит страшное, а хуже всего то, что маскировочный состав в таких условиях теряет свои свойства. Не будь с Дао-дво теневой он бы так и не заметил, в какой момент стал 'видим' для плотоядных тварей.

— Нонь-няин, снати! — разобрать ее голосок сквозь шум в гудящей голове и два слоя ушей, коими она прикрывала свой рот и нос, ему не удалось, но интонация была понятной. Многоликий успел влезть в расщелину таящуюся впереди, зависнуть над тропой меж каменных обломков и замереть, не дыша. Первые минуты пряток дались ему легко и просто, последующие привели к появлению Сумеречной перед глазами, а затем и неожиданно острому уколу. Он не вдохнул и не выдохнул, всего лишь внутренне сжался и почти сразу же сорвался вниз от мощного удара кравга.

Проклятье!

Будь он менее занят виденьями и болью, быть может, и уцепился бы за выступ, увиливая от когтей шестилапого монстра. Но нет! Падая, он схлопотал вначале по спине, затем по ребрам и голове. Благодаря увесистой оплеухе или же смраду лужи, в которую упал лицом, многоликий пришел в себя, вскочил на ноги и, проведя серию мощной атаки в стиле Могучего, он под вопль куки: 'Нонь-няин, спава!', отсек твари три левые конечности, но попал в кольцо ее хвоста. От осознания неприятности, в которую влип, многоликому захотелось выть не меньше, чем монстру от кратковременной боли. Это был худший из исходов для разведчика, к какой бы расе и одаренности он не относился. Будь он хоть самым сильным из горцев или же наиумнейшим темным искусником ему ни за что и никогда не выпутаться из хвоста кравга. Уж эта мерзость плотоядная вяжет добросовестно так, что ни продохнуть, ни пошевелиться, и перевоплощения ни провернуть. Обездвиженный, придушенный Гер не позволил себе понадеяться на лопоухую нежить, распластавшуюся под потолком, или же Тадэуша, что уполз далеко вперед. Он знал, они не смогут помочь и лишь, за зря погибнут. Поэтому многоликий хладнокровно наблюдал за тем, как кравг съел свои обрубки, отрастил новые конечности, попутно убрав вмятины и раны, полученные в бою, и потянулся к добыче.

Герберт Дао-дво не был готов потерять еще одну свою жизнь слишком много на нее было запланировано, впрочем, он не был готов и к тому, что тварь, принюхавшись к нему, брезгливо сморщится и чихнет, на десятки метров отшвырнув свою добычу. Это был ощутимый удар как моральный, так и физический. Именно поэтому он долгую минуту лежал на камнях, осоловело взирал на потолок пещеры и не реагировал на сбивчивый лепет куки, напрочь забывшей про смрад.

— Хоз-зяин, хозь-зяин, ты жив?! Ответь! — нежить лапами вцепилась в отвороты его куртки, потрясла, привлекая к себе внимание. — С виду цел и невредим, из резерва силы не тянет, значит, не сильно и поранился. — Замолчала на мгновение, мордашку свою потерла, лоб нахмурила и как завизжит: — А если головой стукнулся?! О-о-о-ой, Божечки мои... Неужто его баранье упрямство теперь в дибиловатый кретинизм перейдет с безостановочным слюнопусканием?!

— Хозь-зя-я-я-яин! Не оставль-ляй мень-ня с овощем! Не оставль-ляй!

— Оставишь такую, на том свете найдешь и кормить себя заставишь.

После удара он не успел восстановить птичью аносмию, нюх обострился, а вместе с ним и дурнота от смрада. Сморгнув навернувшиеся слезы, многоликий опять использовал способность частичного оборота и отбил себе обоняние. Как теневая терпит этот ужасный запах, он не знал.

— Вернулсь-ся! Как й-я рада, как й-я рада! Божечки мои! Живой, ехидный, не дибил.

— Сам вне себя от счастья, — произнес Дао-дво, не разжимая зубов. — Кравг не съел, скажи кому, не поверят.

— Пусть не верь-рят, — решительно заявила теневая, воинственно расправила уши, вздернула нос и хвост. — Главное. Ты уже и сам понял, что кравги существа чистоплотные на свое дерь..., на свои отходы не покушаются.

— Что значит уже и сам? — вопросил многоликий и болезненно скривился, высвобождая одну руку из-под себя, вторую из-под камней. Шестилапый монстр скрылся где-то в глубине пещер Тульрейгга, они с лопоухой остались одни.

— То есть сам узнал опытным путем. Без подсказки со стороны точь-в-точь как ты любишь, — пространно отозвалась она.

— Таррах! — Гер резко сел и подтянул дрожащие от перенапряжения ноги. — Нужно срочно парням сказа... — От обжигающей колкой боли в груди его опять повело, с трудом удержался от того, чтобы вновь не растянуться на прохладных и грязных камнях.

— Да знают они! — отмахнулась кука, устраиваясь на его плече. — Я еще час назад всех оповестила, и они уже далеко впереди. Все живы, здоровы, но логово таргов еще не нашли.

— Не понял, — метаморф младшей ветви рода Дао-дво произнес это между приступами боли, поймав нежить в кулак, — а ну повтори.

Осознание только что ляпнутого пришло к ней не сразу, вначале она решилась относительно дибиловатости уточнить:

— Все-таки крепко головой стукнулсь-ся, дя?

— Дя! — рыкнул он. — Удавлю, мерзавка, если не объяснишь все по порядку.

— Какому порь-рядку? — пролепетала тварюшка, делая большие глаза.

— Кука!

— Симпать-тяшка! — обиженно напомнила она о полюбившемся прозвище и, безрезультатно дернувшись пару раз, щелкнула хвостом, засопела: — И чего ты на мень-ня рычишь? Й-я же все сделала, как ты велел!

— Что именно? — грозно уточнил Гер. Уж с этой мелочи станется заговорить и от темы увести.

— Ни разу не вспомнила ни прямо, ни косвенно о На... твоей подопечной! — прошипела теневая. — И про тетрадь ее навеки забыла, и про записи в ней... — и, передернув ушами, свернула их в трубочки, прежде чем заявить: — А что до парней, они не виноваты в том, что капитан Графитовых упертый как ба...

Исповедь нежити он не дослушал, все-таки растянулся на камнях, чтобы успокоить нарастающий пожар в груди. Давненько он такого не испытывал, даже как-то отвык от сжигающих нутро приливов. В области сердца нещадно жгло и кололо, каждую вторую секунду омывая все нервные окончания лавовой волной. Самое время пожалеть о том, что не умер в пасти плотоядной твари. Ведь, судя по ощущениям, Сумеречную сейчас если не убивают, то точно насилуют, причем толпой. Треклятый Эррас Тиши сделал все, чтобы сигнал о покушении на ее честь девичью, Гер чувствовал особенно сильно. Многоликого выгнуло дугой, и теневая забеспокоилась, начала чуть ли не плача виться над ним.

— Божечки мои! Хозь-зяин, прости-и-и-и-и! Прости-и-и-и-и! Й-я знать не знала, что ты так близко к сердцу...

— Кука, — хотел остановить ее поток излияний, объяснить причину, но не успел, получил очередной привет из преисподней. Задохнулся.

— Дя, честное слово! Если бы не знала, чего ради Могучий учений-я продлил, й-я бы никогда!.. — продолжила оправдываться бестия, вытаптывая круг на его и без того пылающей пожаром груди. — Но если уж он сомневалсь-ся в твоей адекватности, то что думать мне...

За уши схватилась и потянула их вниз, застыла с искренним вопрошающим взглядом, в котором не плескалось даже капельки вины.

— Чтоб его, — прохрипел метаморф, мысленно расчленяя и грифона и командира взвода на составные, а потом и куку без стыда и совести. В душе ему стало легче, в теле — нет. Вдохнул-выдохнул и, стараясь не скрипеть зубами, связался через браслет с треклятым безобразием, из-за очередной глупости которого чуть было не лишился жизни. Сквозь треск налаживаемой связи он ожидал услышать крики о помощи, стоны и слезы, просьбы не избивать, готовился отправить на помощь теневую или просить о подмоге Равэсса и Бруга, но различив веселое щебетание: 'Какой ты милый! Ласковый... Хорошенький!', понял, никого посылать не будет, сам... убьет.

— Сумеречная! — взревел Герберт, на собственной шкуре ощутив всю эту 'милоту': — Таррах тебе в глотку!

— Дао-дво? Ты почему орешь? Ночь между прочим.— Поганка! Она еще удивляется, кто это ее тревожит.

— И с кем ты ее проводишь? — он с трудом расцепил зубы, дав знак теневой, проверить девчонку. Но та с места не сдвинулась, продолжая прислушиваться к звукам пещеры.

— Ни с кем, — отрезала поганка.

— Лжешь. Я собственной шкурой чувствую!

— Чего?! Ты в чем меня обвиняешь? — секундное замешательство и возмущенное: — Я не нарушала условия пакта о НЕ раздражении!

— В таком случае прямо скажи, чем ты там занимаешься, — потребовал метаморф, поднимаясь на ноги.

— Пытаюсь уснуть!

— Да? А за милого и ласкового у тебя подушка или одеяло выступает? — сыронизировал Гер. Жар в его теле растворился без следа, покалывание сошло на нет, после лавовой волны остался лишь привкус металла во рту и звон в голове. Все-таки он хорошо ею о камни приложился.

— Нет... — шепчет доморощенная некромантка, — котенок.

— Таррах! Открути голову этому... котенку!

— Зачем? У тебя на них что, аллергия?! — и столько удивленного сожаления в голосе, что дурой назвать язык не поворачивается, а вот жалостливой идиоткой вполне. — Я забыла!

Что именно забыла, она не пояснила тут же начала уверять, что метаморф более не будет потревожен раздражением из-за несчастного животного. Точно дура! Жаль он не может сию секунду явиться, чтобы надраить уши обоим.

— Намина, — прорычал многоликий, — мне плевать, что ты сейчас сделаешь, но чтобы этого кота в комнате не было. Поняла?

— Да.

— Исполняй. — Он отключился, поминая Тарраха и всех его приближенных. — Кука, — рыкнул так, что теневая не посмела напомнить о Симпатяшке, — проверь, что за тварь в ее спальне и изолируй.

— Не могу хозь-зяин, — пролепетала она, не отрывая настороженного взгляда от развилки пещеры. — Й-я тебь-бя сейчас не брошу.

— Это еще почему? — он потянулся, разминая мышцы и замер, едва услышал тихий стрекот и настороженное: 'Сейчас поймешь'. Он и понял, со все возрастающим ужасом перед очередной неизбежной встречей со смертью. — Таррах... Могучий редкостная мразь!

— Еще какай-я, — вздохнула лопоухая тварюшка, — стоило мне похвастать знаниями На... — осеклась и быстро исправилась, — твоей подопечной, как он решил все перепроверить.

— Что? — на мгновение Гер понадеялся что ослышался.

— Дя-дя, точь-в-точь как ты и любишь — опытным путем, правда, на чужой шкуре, — нежить взлетела на его плечо, свернула заблаговременно уши в трубочки и проговорила: — Понь-нять не могу это он за Евласию мстит или за настырность таргов? — Ответить многоликий не успел, да и она не ждала его слов, занятая указанием, откуда на них выползет каменный бородач, справа или слева, коротко инструктировала: — Бей снизу, между третьим и пь-пятым ребром, так чтобы задеть воздушный мешок.

— Это его не убьет, — отозвался Гер, с сожалением вспомнив, что оставил отцовский смертоносный клинок в долине Дельи.

— Зато лишит голоса и отобьет аппетит, — парировала она и уверенно заявила, — молодой слева, старый справа.

Двое?!

2.

В том, что день не задался я должна была уверовать, как только получила приглашение Тиши, но отсрочка встречи с рыжим так меня порадовала, что я рукой махнула рукой на все происходящее. Вредные птицеподобные скакуны, столкновение с Гардом, вынос чужого наследия из дома в долине Дельи, опять скакуны, кузни с неподходящим товаром, злобный щенок и бедняга котенок. Хотя... тут я привираю, последний мне пришелся по душе, в особенности его влияние на птицеподобных. И не знаю, почему остальные столь странно реагировали на беднягу, я была им довольна. Честно, очень довольна. Маленький, с бронзовым отливом шкуры, хорошенький, когда отмоешь, ласковый и очень ранимый. Он фыркал и мяукал каждый раз, стоило мне на шаг отойти, и грозно шипел на всех встречных, опасаясь за мою жизнь. Особенно громко котенок злился на привратников, попытавшихся забрать его у въезда в город Смерти.

Видите ли, игрокам на тренировках запрещены помощники, участвуют только члены команды. На что я со смешком ответила, что он мой фамильяр, ангел хранитель или хранитель снов. Последнее сравнение их весьма позабавило, а кого-то возмутило, но позволило проехать и мне, и моему питомцу.

Но чем дальше в лес, тем больше дров, день действительно не задался. Вначале возникли проблемы с заселением, затем с расписанием, а едва я появилась на полигоне и поздоровалась с ребятами, профессор Крохен отправил меня назад. В комнату, как провинившуюся девчонку. И никто за вечер меня не навестил, ни временно порыжевший Бруг, ни Равэсс, ни Сули, прибывшая на вечернюю тренировку. Раздосадованная и возмущенная я не спустилась на ужин, благо бутерброды и чай из дома были все еще со мной. Затем чтение неприкаянных книг об играх, быстрая подготовка ко сну и... Наверное, лишь выйдя из ванной комнаты и быстро просушив волосы, я заметила что мой магический гид на запрос не отвечает. Команда о предоставлении расписания на завтра осталась безответной.

Вот это новость!

Я подняла браслет с тумбочки у кровати и повторила запрос. Он не ответил. Именно поэтому последующие полтора часа я провела за разбором полетов с гидом по книге нашего декана Горрана, каждые пять минут снимая котенка с себя. Кроха все время мерз и лез вначале на колени, затем на руки, а после за пазуху. Дважды я перехватила его на груди за мгновение до заветной цели, в третий раз положила на подоконник, пригрозив расправой. Неосознанно использовала прекрасно отработанную на Гирби угрозу: 'Геру сдам!', думала — не поможет, но и этот малыш моим обещанием проникся и затих. Удивительно приятно.

Еще несколько минут на настройку гида и наконец-то он пиликнул сообщая о своей работоспособности. И не успела я уточнить расписание на завтра, как комнату наполнил гомон встревоженных голосовых сообщений или вернее требований на тему: 'Ты где?', 'Куда запропастилась?!', 'Намина, ответь!', 'Ты слышишь нас?', 'Подай хоть какой-то сигнал...', 'Сумерька, ты жива?' и последнее не менее исполненное чувства: 'Гер нас убьет! Ага...'. Произнесено это было Равэссом, и его нестройным хором поддержали бывшие запасные и ныне действующие королевские смертники. Минуту, а то и меньше я недоумевала, зачем им потребовалось меня искать, а затем с искореним изумлением увидела как по схеме городка разноцветные стрелочки моей новоявленной команды, стекающиеся в одну единственную точку карты, на отшиб к уютному одноэтажному домику с красной крышей, куда меня заселили.

Мамочки! — подумала я, а затем уже и прокричала, когда в моей спальне вышибли дверь, затем окна, все три, а после и заслонку в камине, что чуть было не пришибла меня

— Намина!

— Сумерька?!

— Зараза!

— Малолетка...

— Сопля!

— Да мы тебя...

Полетело со всех сторон, пока я от ужаса приходила в себя от вида взмыленной рогато-хвостато-крылатой команды.

— Тихо! — прошипел самый грозный из монстров голосом Его Высочества и, отбросив заслонку, едва не убившую меня, решил лично завершить начатое ею дело.

— Намина, — позвал он. 'Йик!' — отозвалась я. — Скажи нам, пожалуйста... каким образом ты оказалась здесь, — и чтобы я не смела задать вопроса — 'где здесь?' добавил: — на открытом боевом полигоне горцев? — Что значит его 'открытом' я тоже спросить не успела, ибо оказалась в когтистой лапе твари из преисподней, коей обернулся грозно шипящий принц: — Они эти домики под основание сносят! Чем ты думала, заселяясь сюда и отключая браслет?! Хочешь моей преждевременной смерти ...

— Да мы как бы и так уже сме... — попыталась я перевести все в шутку, но видимо поспешила.

— Таррах, Сумерька! Гер и без того бешеный... — и выдохнул, словно бы прописную истину, — никого не пожалеет. — На этом разъяснения завершились, последовали команды: — Немедленно встала, собралась и пошла на выход!

— На сборы времени нет... — произнес кто-то из команды, выглянув в окно. — Уже пустили вспышку...

— Да чтоб их!

Мгновение. Я помню точно, что прошло всего лишь мгновение и домик сотрясло, а затем... Не знаю, как они успели, но я неожиданно оказалась снаружи со всеми своими вещами, стоящей на холодном ветру и взирающей на то, как уютный домик с красной крышей вспыхивает голубоватыми разрядами молний, разламывается на куски и уходит под землю, сопровождаемый довольным рокотом фурий.

Черные тени с блестящей чешуей, смертоносные и неуловимые. И я вижу их в ночи потому что разруха и пожарище объединяет целый квартал окраины, где ранее стояли такие же уютные домики как мой.

Тяжелый вздох сорвался сам собой.

— Уходим, — приказал Равэсс и, закутав меня в одеяло, взмыл вверх. Перелет был коротким, разговор на сон грядущий еще короче. Он не отчитывал меня более, не ругал, просто посмотрел сурово сверху вниз и потребовал:

— Из дома без сопровождения ни ногой.

— Но...

— Сумерька, — начал было увещевать Его Высочество, пока остальные смертники размещали мои вещи в новом жилище, но я ему договорить не позволила.

— Объясни почему. Просто объясни. Пожалуйста. — С остальными вопросами я так и быть до утра повременю, но сейчас...

— Городок полон соглядатаев, — тихо сообщил он мне.

— И что с того? — я зевнула, кутаясь в одеяло и поглядывая на свою новую спальню и теплую мягкую кровать. — Подумаешь смотрители...

— Соглядатаи, Сумерька, агенты короля и не только, — поправил меня принц и как родной брат, потрепал по голове. — Спать ложись, пропажа. Завтра рано вставать, выслушивать нотации и не только.

Однако едва они улетели, лечь мне не удалось. Они забыли котенка! Маленького кроху с бронзовой шерсткой и невинным взглядом... Поиски теплого комочка среди моих вещей и долгие призывы пушистика привели к тому, что спать я легла лишь через час в расстроенных чувствах. И неожиданно он появился! Возник из ниоткуда, плюхнувшись на мою кровать, и замяукал, пробираясь ко мне на грудь.

— Вернулся! — в первое мгновение подумала, что мне показалось, а потом, что я придушила зверька от счастья. Даже послышалось сдавленное: 'Пусти!'.

— Что-что? — переспросила я. И он закашлялся, а затем с удвоенной силой замурчал: — Какой ты милый! Ласковый... Хорошенький!

Я была уверена, все ужасы этого дня позади и поглаживая кроху уже почти забыла о невероятных происшествиях, как вдруг...

— Сумеречная, Таррах тебе в глотку!

Милостивый Боже за всеми событиями я совсем забыла о рыжем Дао-дво и скорой нашей встрече. Но как только он заговорил, я вспомнила, о нежелательности нашей встречи, о его обостренном чувстве опасности, о мании моего преследования, а так же о его желании поговорить и приступах неконтролируемого бешенства. А как еще объяснить рык едва меня не оглушивший: 'Лжешь. Я собственной шкурой чувствую!'? Или например, его непереносимость котенка? Открутить крохе голову?! Да ни за что! Если у него аллергия, пусть лечится и не делает из меня котоубийцу! И только я решилась все это ему сказать, как вспомнила, что успокоительное сегодня не брала. Как представила, что он ощущал за эти сутки, так мне стало дурно. Вот теперь он меня без разговоров убьет! Не зря же смертники опасаются его.

— Я забыла! Прости, пожалуйста. Я действительно совсем забыла, — отложив в сторону котенка, побежала искать нужный состав. — Право слово, день тяжелый суматоха со сборами и... — Я искренне пообещала, что более он обо мне не вспомнит, а метаморф чуть ли не зубами скрипит.

— Намина... — Вот от гнева даже имя мое вспомнил! — Мне плевать, что ты сейчас сделаешь, но чтобы этого кота в комнате не было. Поняла?

Я оглянулась на застывшего пушистика и расстроено протянула: 'Да', даже не представляя, куда деть малыша.

— Исполняй, — рявкнул рыжий и отключился.

А дальше как в поговорке: 'Легко сказать, но сложно сделать'. Малыш сопротивлялся изо всех сил. Он не желал спать в ванной, на балконе, в сундуке у кровати или на подоконнике дальнего окна. Фырчал, сердился, и жалобно мяукал, вновь и вновь предпринимая попытки на шею сесть. Маленький террорист два часа не поддавался уговорам, не хотел ни пить, ни есть, смотрел жалобно и требовал свое. Честное слово, не был бы таким маленьким, посчитала бы, что он тот еще вредина прощелыга и шантажист. Именно поэтому измучившись совсем я не выгнала его на улицу, как когда-то Гирби, а со всеми удобствами закрыла в кладовой, наложив на нее сеть некроманта и звуконепроницаемое заклинание и очень удивилась, не обнаружив его по утру. То бишь, заклинание над дверью все еще висело, а котенка след простыл.

— Сумерька, — позвал меня все еще золотисто-рыжий Бруг, — ты почему там застыла? Возрожденного духа увидела? Или потеряла вчерашний день?

— Потеряла, — прошептала я, — но не день. Котенка.

— Игрушку? — улыбающийся оборотень подошел ближе.

— Нет, живого.

Тугго замер и воздух носом потянул, посмотрел на меня, затем в пустоту кладовой и медленно вскинул брови.

— Галлюцинации с утра в начале тренировок... это что-то новенькое. — И аккуратно развернув меня к себе, произнес: — Сумерька, здесь не может быть котят. Тем более живых. Вся местная живность это нежить или фауна всей империи Рогра весьма недружелюбная, надо сказать.

— Но он был не здешний, я его привезла.

— Шутишь? Тебя бы с ним не пропустили за ворота, — отмахнулся Бруг и подтолкнул меня в направлении двери. — Прости, со своими видениями разберешься потом, время не ждет.

Точь-в-точь так же думали и остальные смертники. Они и ели быстро уминая внушительные порции и коротко перебрасываясь на первый взгляд ничего не значащими фразами, но если прислушаться...

— Западные ворота так же просматриваются, — Консул резкими движениями смешивал салат на свое тарелке.

— И комнаты? — спросили у него. Кивнул.

— Все? — изумился принц.

— Даже Сумерьки, — на меня резко махнули ложкой, от чего салата на моей тарелке стало больше. — Хоть мы ее вчера и в самый последний момент переселили. Все смотрят.

— Уроды! — прорычал Бруг, вгрызаясь в здоровый бутерброд. — Что делать будем?

— Предлагаю раз и навсегда излечить городок от глазастой болячки! — Хан кровожадно посмотрел на нож в своей руке и, перехватив его удобнее, полыхнул желтым взглядом. — Так сказать, вырезать.

— Нельзя, — решительно отсек его предложение Равэсс, — мы не знаем, что это за твари, а это не гарантирует, что мы их тихо уничтожим. Нас заподозрят.

— И что? — возмутился скиф.

— И подставят как команду горцев на прошлых играх. Думаю, вы все помните тварей из преисподней.

Смертники приуныли, я же от картин первой встречи с Аквиусом Авуром вздрогнула и начала понемногу понимать обсуждаемую тему.

— За нами следят?! — попыталась привстать, но меня тут же осадили.

— Тихо ты! Ешь... — Герцог сидящий справа, добавил мне салата, Барон слева, нарезал мясной пирог, а Его Высочество, перегнувшись через стол, вручил мне вилку. — Кушай, не отвлекайся на всякие глупости.

— Н... — хотела возмутиться я и неожиданно услышала знакомое: 'Конфетку?'. Спросил Равэсс, а за сладким в карманы потянулись все. Я быстро вспомнила, какой гадостью они решили меня угостить и отказалась. — Нет. Благодарю.

— Так что делать будем? — вновь подал голос Бруг.

— Тренироваться, — ответил принц.

— А должники нашей Суме...

— Следи за языком, — оборвал оборотня метаморф и покачал головой. — Пусть и далее думают, что ее участие это следствие жалости к Графу и никакой не расчет.

— Так все равно поймут, — не согласился с ним Хан.

— Чем позже, тем лучше. А до тех пор, пока Гер не прибудет, ее на тренировки не берем. — И строгий взгляд на меня. — И, пожалуйста, сама не приходи.

— Почему? Неужели я не могу быть даже слушателем или советчиком по борьбе с нежитью.

— Не можешь. По официальным данным декана факультета Темных сил ты невеста Дао-дво нечаянно попавшая в списки. Нелепая случайность и маленькое безрассудство влюбленной.

— В смысле влюбленной?

За столом стало тихо, взгляды всех сосредоточились на Равэссе. И вот что странно, Барон опустил руку на мое плечо, пригвождая к спинке, а Герцог на колено, прижимая к сидению. И отчего у них такая уверенность в том, что последующая информация мне совсем не понравится?

Многоликий растянул уголки губ и, подавшись вперед, тихо сообщил:

— Ты просто отчаянно не хотела расставаться с ним даже во время игр.

Внутренне похолодела, сжалась вся, а потом как вспыхну:

— И это официальная версия Довара Горрана?! Но это не правда! Я...

— Конфетку? — тут же полюбопытствовал принц, оборвав все мое возмущение.

— Нет, спасибо.

Заметив любопытные взгляды со стороны прочих групп, я замолчала, опустила глаза и с остервенением посмотрела на собственную тарелку. И меня тут же перестали удерживать на стуле. Обидно до слез, до зубного скрежета, до бессознательного произнесения проклятья. Я из лучших побуждений, пусть и ошиблась немного, а они неблагодарные вот так обернули все!

Благородные сволочи!

— Не шипи. — Команда поднялась из-за стола и, собрав посуду, направилась к мойке, рядом остался принц. — Чтобы уберечь тебя от... от многого, мы иначе не могли.

— Ясно.

— Сумерька? — позвал он тихо.

— Не переживай. Иди.

— Найдешь чем себя занять?

— Несомненно... — он ушел, а я осталась сидеть.

Есть не хотелось, на душе кошки скребли, и даже крошечное утешение пушистик от меня убежал. Не удержалась, шмыгнула носом, чем привлекла очередной всплеск интереса у окружающих и поняла, что сейчас опять разревусь. А это вам не просто пара слезок, а целый океан, ведь здесь нет ни отца, ни брата, чтобы меня успокоить. Опозориться повторно я не хотела. Стремительно поднялась, захватила свои тарелки и, не оставляя их, вылетела в коридор, очнулась уже в парке на зеленой траве под раскидистой осиной, где совершенно неожиданно раздалось тихое: 'Мяу'.

— Кис-кис?

— Мяу...

— Пушистик!

Тарелки были отброшены, слезы и обиды забыты, возмущение и досада развеялись, как не бывало, я ринулась к кустам, из которых доносился глас самого везучего зверька на свете и с воплем: 'Вернулся, маленький мой!' прижала его к груди. Казалось, это мгновение счастья нашего воссоединения будет длиться вечно и не завершится никогда. Но как же я ошибалась. Не прошло и минуты совсем рядом прорычали:

— Сумеречная, твою ж!

* * *

Напиться до безрассудства и полнейшего беспамятства после он мечтал не первый день, но только сейчас ощутил насколько истосковался по черному хмелю, вышибающему дух. Нет, ранее ему так же сильно хотелось надраться, чтобы горло обожгло жидким огнем, чтобы нутро взорвалось искрами, а в голове посветлело и стало легко, безоблачно и абсолютно плевать на все. На смертьнесущую поганку, на его участие в играх Смерти, на Могучего и его задание, на таргов и их заманчивые предложения покинуть академию и Графитовых. Позже хотелось надраться, чтобы не чувствовать смрада пещер, затем чтобы отметить свое спасение от кравга. Всего минуту назад многоликий мечтал отключиться в пьяном угаре, чтобы не наложить руки на себя, раз уж к доморощенной некромантке и ее коту не дотянуться, но вот сейчас он отчетливо понял насколько несущественным было его желание потерять связь с реальностью.

Таррах!

Гер с рождения знал, что ему сопутствует удача, что там, где другой не пролезет, он, метаморф младшей ветки рода Дао-дво, пролетит. Собственно так всегда и получалось, за что он и заработал признательность Тагаша, подготовку Сули, 'догляд' за кузенами, звание капитана команды Кра... Графитовых, разрешение Дована Горрана на свидания с его дочерью и опеку над Сумеречной... И последнее по всей видимости исказило его судьбу, на корю уничтожив прежнее везение, потому из ответвлений пещеры ему на встречу вышли не просто два каменных бородача помоложе и постарше, а мать-основательница колонии и ее набирающее силу дитя. Иными словами, ему посчастливилось встретить двух разумных тварей, одна из которых обладает внушительным опытом, вторая бесстрашием и силой. И не нужно считать, что этот малыш так похожий на бородатую божью коровку весом всего в пятьдесят килограмм не опасен. Ему вполне под силу обезглавить жертву слетевшей со спины каменной пластиной, которая бумерангом вернется назад вместе с отсеченным трофеем.

— Проклятье... — одновременно выдохнули метаморф и его прирученная нежить, с оторопью оглядывая новоприбывших.

— Хозь-зяин он самец

— Паршиво, — выдохнул Гер, обдумывая куда ступить, чтобы первый удар бородача прошел мимо.

— И он учится охотиться, — прошептала теневая.

— Твою ж! — метаморф застыл. Если только учится, значит, бить будет по всем движущимся мишеням, независимо от того летят они на него или от него. И возникает вопрос: — Теневая, а Могучий о бородачах знал.

— Не-а.

— Что даже тарги ничего ему сообщить не соизволили?

— Все что они сказали было: 'Последний из посетивших тайное убежище вот уже шестой день не выходит на связь'.

— Догадываюсь почему...

— Й-я тоже, но все еще надеюсь, что Червь жив, — вздохнула лопоухая и на удивленный взгляд многоликого произнесла: — Ранее он часто навещал Дульку, что поделаешь, й-я успела к нему прикипеть.

— А больше ты ничего не успела? — поинтересовался он, отслеживая каждое движение переговаривающихся жуков. И аккуратно вынимая из нарукавника клонирующую иглу. — Тетрадь там... полистать, почитать об особенностях боя с этой нежитью?

— Так ты запре...

— Кука! — Гер сцепил зубы.

— Симпатяшка, — обиженно протянула нежить и неожиданно спросила: — А что я за это получу?

— Пару-тройку подзатыльников, — предположил метаморф. Нашла лопоухая время для торга!

— Не прельщает. Может один день отпуска?

Да чтоб тебя! Он не ответил, зыркнул грозно и вогнал иглу в свое бедро. И уже двадцать три рассерженных Дао-дво, едва уместившиеся в пространстве пещеры рыкнули, держась за ногу:

— Выкладывай, что знаешь!

Будущий производитель колонии бородачей, подметив увеличение численности многоликих, приободрился и взялся за обезглавливание магических клонов, отправляя в полет две пластины разом. Но клоны на то и клоны, они не падали замертво, не теряли голов и продолжали со злостью коситься на свое пустое правое плечо, сжимая зубы и кулак свободной руки. И недоросль злился и вздрагивал, издавая неприятное жужжание, в то время, как его родительница внимательно смотрела на настоящего метаморфа. Приподня верхнюю пластину головы, она словно бы держала его под прицелом. Да, в том, что мать-основательница уже сталкивалась с разведчиками и знает, как действуют их побрякушки, сомнений не возникало, впрочем, как и в том, что Гер не уйдет отсюда живым, пока кука намеренно тянет время.

— Если не отпуск, тогда золотое слово, — протянула лопоухая гадость, выторговывая себе блага.

— Живо!

— Ладно-ладно! — взвизгнула она, когда пластина пролетела рядом с ее головой, рассекая стоящего справа клона. — Малыши не умеют различать настоящих сородичей от морока или отражения в воде, а взрослые ничего не видят снизу.

— Не понял, — Гер, пригнулся, уходя от каменного 'бумеранга' посланного в него, и остальные метаморфы Дао-дво повторили за ним движение. Бородач обрадовался, почуяв азарт, и приблизился, мамаша напряглась, подняв еще одну пластину.

Разумная тварь — это та еще тварь!

— Ну, отец На... Намины изгонял молодняк при помощи многочисленных зеркал, установленных в пещерах, а тем что постарше снизу пробивал воздушный мешок.

— Зачем? — спасая свою голову, многоликий сделал кульбит назад, упустив момент, когда игла выскользнула наполовину и клоны стали полупрозрачными.

В этот миг он и будущий производитель столкнулись взглядами, кровожадный и настороженный, а кука произнесла:

— Чтобы не успели молодняк вразумить и подать остальным тревогу!

Что ж он не стал уточнять почему так, а не этак, и зачем бородачей оставлять в живых. Он начал действовать.

— С мелким разбираешься ты. — И выдернув иглу из своей ноги, вручил куке и... Он хотел исчезнуть, чтобы подкрасться к самке, хотел перевоплотиться в какую-нибудь юркую пичугу, в крайнем случае, в шмеля, но не успел. Упал, как подкошенный от огненного укола вспоровшего грудь.

— Таррах!

— Хозь-зяин?! — завопила нежить, хлопая ушами и уворачиваясь сразу от четырех пролетевших рядом пластин. — Хозь-зяин, не времь-мя лежать!

— Ты так думаешь... — из-за нового приступа боли его рык, завершился скрежетом зубов, но не позволил подняться с камней. — Твою ж!

— А-а-а-а! Миленький держись! Й-Я сейчас, — она уже обернулась чьим-то кошмаром, невероятно похожим на бородача, напоила иглу собственной кровью и с воплем 'Ай-йя!' кинулась на недоросля из высшей нежити. Нападения двадцати трех своих сородичей бородач не ожидал. И воинственное жужжание издаваемое им неожиданно испуганно оборвалось на высокой ноте, а затем начало стремительно удаляться.

— Получилось, — прошептал Гер и скосил глаза вправо. Получилось, но не все. Самка уже подала сигнал детенышу и начала примеряться к голове неподвижного Дао-дво. А ему ни подняться и не перевоплотиться.

Проклятье!

Захотелось связаться с причиной жгучей боли и произнести всего одно слово 'стерва', ладно два слова 'я вернусь', хотя, если подумать, то на основе лишь этих двух слов, вся гамма снедающих его чувств не будет охвачена. Поэтому он продумал краткое, но емкое послание 'Я вернусь, стерва, и ты пожалеешь!'. Просто, звучно, многообещающе, такое надлежит передать перед потерей второй жизни, подумал он и движением скрюченных пальцев связался с Сумеречной. Герберт ожидал услышать очередное: 'Миленький, маленький, дай тебя потискаю!', как вдруг в пространстве отчетливо прозвучало ее раздраженное:

— Сиди здесь. Трем-Мирес мардо Нурге-тто!

Вызов сети некроманта был настолько грозен и наполнен энергией, что реализовалось отнюдь не близ оказии бывшей безобразием, а здесь в пещерах Тульрейгга, плавно опустившись на самку каменного бородача, оглушив и обездвижив не ожидавшую такого подвоха нежить. Связь оборвалась, многоликий во все глаза уставился на сжимаемую сетью прародительницу колонии, сглотнул подступивший к горлу ком. Теперь не убьет и даже, когда выберется, обессилев от пут, убить не сможет, подать сигнал тревоги тоже нет.

Повезло.

Гер прекрасно это понял, зажмурился, сжимая руки в кулаки, и медленно выдохнул не только воздух из легких, но и выжигающую боль из тела. Фортуна не отвернулась от него, какое счастье, что он решился напоследок сказать девчонке пару-тройку слов. Какая удача. Медленно сел, подтянул ноги и так же медленно поднялся, желая узнать, куда умчалась кука, позвал теневую и покачнулся. Не ровный шаг, не твердая опора, щелчок и мир перевернулся, захлопнувшись над ослабевшим метаморфом, крышкой каменного гроба.

— Таррах!

Ругнулся и сам себя мысленно обозвал идиотом. А кто еще, оказавшись в логове кваргов и, как выяснилось, месте обитания каменных бородачей, будет болтовней привлекать внимание оголодавших тварей? И действительно не успел его голос отразиться от стен ловушки, как в углу, что-то скрипнув, медленно сдвинулось, и настороженный знакомый голос спросил:

— Дао-дво, это ты?

— Червь? — выдохнул многоликий, усиливая зрение и подаваясь чуть вперед. Взгляд скользнул по окровавленному лицу, подбитому глазу и почти полному отсутствию волос на голове лучшего выпускника военной академии Треда. — Живой?..

— На последнем издыхании, — отозвался тот.

В низком помещении более похожем на клетку, а не на убежище помимо Арванса оказалось еще двое из лучших разведчиков покинувших стены академии. Все они были изможденные, голодные и обессилившие от тренировочных боев, что устраивала для своего отпрыска прародительница колонии каменных бородачей.

— Разумная тварь! Она знает, где рычаг открывающий спуск в убежище, — признался хмурый Червь. — И если ты оставил ее наверху, скованной всего лишь сетью некроманта, значит, вскоре она им воспользуется.

— Вряд ли, она будет занята. — Дао-дво вручил ему свою флягу с водой.

— Уверен? — голоса троицы прозвучали недоверчиво и хрипло.

— На все сто процентов, — Гер, улыбнулся, просчитывая время, которое она потратит. Пока выпутается, а найдет перепуганного недоросля и объяснит, что за ним никто не гонится... — У нас более часа.

— Как тебе это удалось?!

— И по правде сказать, нечаянно.

— Но удачно. Мы ожидали увидеть бородача, а не тебя, — добавил Ирвинг, помогая третьему покинуть пристанище чуть не погубившее их.

— Если она приходила по времени, что же вы не выбрались в промежутках между ее визитами?

— Кравги, — Червь скривился и выплюнул предложенную воду, не сделав и глотка. — Они охраняли нас, как мышек для опытов. Трое в главном коридоре и по одному в каждом из ответвлений. Увидев тебя, Герберт, я уже решил, что схожу с ума. И, кажется, все еще брежу... — произнес он хриплым голосом, скосив глаза на потолок. Прищурился, а затем удивленно воззрился на самого Дао-дво.

— Это что, теневые?

Многоликий проследил за его взглядом и в просвете между стеной и крышкой заметил восторженную куку и двадцать два ее не менее восторженных лопоухих клона.

— Хозь-зяин, живой! Невредимый и с головой...

— Миленький!— нежить, выдернула из лапы иглу и уже в единственном числе кинулась ему на шею. — Родненький! Й-я так переживала, так спешила, а ты... — и с огромным недоумением: — не только отбился, но и спрь-рятатьсь-ся смог! — Смог, — согласился, он думая как оторвать от себя мелкое недоразумение.

— Как же ты смог на нее сеть накинуть?! — продолжила она, отбив его руки и еще крепче вцепившись в шею многоликого.

— Долго рассказывать, — да и не собирался он ничего говорить при посторонних.

— Сам говорил простой разведчик, ничего такого не...

На этом ее увещевания резко оборвались. Теневая оглянулась и замерла, все так же обвивая шею метаморфа. Краткое затишье перед бурей, а затем пронзительный вопль:

— Ты нашел убежище таргов! Мы справились с заданием! Хи-хи-хя! — всего на мгновение она отцепилась от Дао-дво, а затем с еще большим рвением ухватилась за отвороты его куртки, встряхнула с неведомой силой: — Теперь ты просто таки должен, обь-бязан отпустить мень-ня на... — далее она столкнулась взглядом с застывшими на полу разведчиками и окаменела, как изваяние с немыслимым восторгом взирающее на лучших выпускников академии. Хотя вернее сказать, смотрела она во всех глаза лишь на одного из них, Червя, но от нахлынувшей радости душила в объятиях Герберта.

— Теневая... ты меня душишь.

— Прирученная кука? — удивились разведчики.

— Симпать-тяшка, — представилась она троице и поправила Гера, не отвлекаясь от созерцания и удушения. — И лучше тебь-бя, ему больше досталось. — Короткий кивок на изумленного Арванса и с придыханием: — Правда?

— Кука... — прошипел метаморф.

— Симпать-тсяшка, — не сдала она своих позиций и вновь вспомнила о вредной привычке не вовремя вести торг. — А не хочешь звать, как прошу, значит, й-я беру второй выходной...

На этом заявлении он ее все-таки оторвал от себя, прогремел:

— Повтори, что ты сказала.

— Что сказала, то и повторю. Первый выходной завтра использую, второй когда придетсь-ся. Дя-дя, и не смотри так на мень-ня. Заслужила!

И ответом на не прозвучавший вопрос: 'чем заслужила?' стал скрип каменной крышки и явление встревоженных Графитовых, чьи возгласы удивления, перекрывал громкий голос Могучего.

— Крис, держи крышку! Тадэуш, укрепи сети на самке. Но, смотри мне, ничего ей не повреди! Таррах, ну от вас и разит! Какого... вы в дерьме вымазались с ног до головы?

В ответ раздалось:

— Бодрит!

— Морщинки разглаживает!

— И нюх отбивает!

— Идиоты! — усмехнулся Гер одновременно с командиром взвода. Если для спасенной троицы такое общение с Ульямом Нагсом было удивительно, то для него не ново.

— Нечего ухмыляться, — оборвал смешки их общий тиран, отец и друг. — Всеволод, за коридором следи, нам еще отступать. — И спрыгнув вниз, он осмотрел выдолбленный в скале каменный мешок, гордо произнес: — Дао-дво, Таррах тебе в глотку! Ты опять справился, поганец!

— Не поганец и не он один, — тут же вклинилась нежить и, взмахнув ушами, проникновенно так вопросила: — Уговор помните?

— Помню, помню. Доказала, он в себе, можно отпустить.

— Спасибо!

— Пожалуйста, — расплылся Могучий в улыбке и тут же ее стер, — хватит лыбу тянуть. Сматывай, давай, на свои каникулы. Гер, ты следом, до окончания игр свободен. — И уже не обращая внимания на недобрый прищур капитана Графитовых Ульям Нагс обратился к спасенным: — Арванс, Ирвинг, Крауш с возвращением в мир живых...

Пожалуй, будь метаморф младшей ветки Дао-дво за последний час не так часто и не так близко от смерти он бы радовался, как и вся его команда, возвращению в мир живых, на поверхность земли и успешному окончанию дела, но он не мог. Именно поэтому многочасовой путь в город Смерти, многоликий провел в угрюмом молчании, просчитывая как поведет себя при встрече с Сумеречной что скажет ей и о чем умолчит. Пока умолчит, временно, ибо признаться в том, что она ему жизнь сохранила, он мог лишь себе и то мысленно. Все же поначалу ее нарушение пакта о НЕ раздражении, чуть не привело Гера к гибели, а уж потом от нее и спасло.

Но стоило ему достигнуть ворот и встреться с привратниками, как вся сдержанность, выдержка и благоразумие многоликого сошли на нет. Ему улыбались. Ехидно и иронично, кто-то смотрел с сочувствием и порицанием, кто-то с издевкой.

— Смотрите-ка, — произнес самый молодой из них, желторотый оборотень, — а вот постоянный хранитель снов девицы... Намины! — он рассмеялся собственной шутке и с многозначительным видом добавил: — Видимо фамильяр не справляется, а ведь он куда более чистокровный Дао-дво...

Имя прославленного рода метаморфов все еще звенело в наступившей тишине, а этот увалень уже трепыхался в руке Гера и с ужасом смотрел на его преобразившееся лицо, вернее сказать оскалившуюся пасть, но к чему уточнения.

— Что ты имел в виду?

— Я... я...

— Подробнее.

— Й-й-я... — прохрипел тот.

— Громко и отчетливо, падаль. — Произнесено это было тихо, но внушительно. И видимо весьма внушительно. У насмешника через все тело прошла судорога, вызванная паникой, одна затем вторая, полностью отключая не только речь, но и перекрывая в тело доступ воздуха. После чего привратник дернулся, захрипел и отключился, так и не разъяснив, что имелось в виду.

— Ничтожество. — Гер отбросил бездыханное тело в застывших привратников, которые не ощутив биения сердца, ринулись на поиски целителя. — В город не отсылайте, я с ним чуть позже еще раз переговорю. — Жестко проинформировал их Дао-дво и с улыбкой обратился к самому старшему, кто смотрел с сочувствием и порицанием. — Вы можете объяснить суть его издевки?

Далее последовала пара простых фраз, доходчиво объясняющих кто тут фамильяр и хранитель снов, а кто слепец и болван, коему высокородный котенок наставил этой ночью рогов.

В первые мгновения он еще надеялся на ошибку и даже медлил, найдя взглядом Сумеречную в парке, но едва ощутил новый болезненный укол, понял, если вчера был не его день, то сегодня точно будет не ее.

И восклицание вырвалось само собой.

— Сумеречная, твою ж!

3.

Я отчаянно понадеялась, что рык раздался из моего браслета, но нет! Меня резко развернули и почти выкрикнули в лицо:

— Я же просил!

— Что? — прижимая к себе притихшего котенка, вскинула на метаморфа хмурый взгляд. Изможденный всклокоченный рыжий был в бешенстве, но и я сейчас пребывала не в лучшем настроении.

— Уже явился?

— Да! И что я вижу?!

— Ничего особенного. И чего ты взъярился? — вырвалась из его рук и сквозь зубы процитировала пункты из пакта о НЕ раздражении — Я со смертниками не заигрываю, к тебе не пристаю, с обрыва не прыгаю, никого не достаю...

— Это! — оборвал он меня, указав на пушистика.

— Это всего лишь котенок, маленький и безобидный.

— Котенок, — как-то нехорошо протянул он, сверкнув глазами. — А ну-ка дай сюда этого котенка!

— Даже не надейся, я не...

И ненормальный рыжий вырвал из моих рук дрожащего зверька, схватил за шкирку и основательно встряхнув, потребовал:

— Даррей, сними оборот, падла! — а, услышав тихое жалобное мяуканье, изрек: — Сам напросился.

И этот изверг стукнул малыша головой о дерево

— Гер, прекрати! — завопила испуганно и кинулась на него с кулаками, иных подручных средств не было, ведь проклятья ему не страшны, как и мои прикосновения, а впрочем мои кулачки многоликого так же не отвлекли. — Ты убьешь его...

— Мяу, — всхлипнул котик.

— Убери руки! — рявкнул метаморф, повторно стукнув малыша, и обратился к несчастному грозно: — Последнее предупреждение.

— Мя...

— Сними оборот... или удавлю к Тарраху!

И только я решилась уличить рыжего в бешенстве, жестокости и паранойе, окосевший от ударов пушистик неожиданно вытер лапой текущий нос и произнес:

— Ладно-ладно, уговорил.

— Ч-что?! — Меня повело в сторону, но теперь я ухватилась за руку Дао-дво не для того, чтобы котенка освободить, а чтобы на ногах устоять. — Т-т-ты говоришь?

— И не только, — похабно оглядев меня с ног до головы, сверкнул глазами котенок. — Прости, пташка, в другой раз продолжим...

Милостивый Боже!

Это был Даррей Дао-дво кузен рыжего, один из братьев близнецов старшей ветви рода. Я узнала его по голосу, с ужасом поняв почему же мне так не нравился бронзовый окрас питомца. И осознать не успела, как посмела поднять руку, но от моих пощечин голова зве... многоликого вначале дернулась влево, затем вправо, а после он вылетел из захвата рыжего повторно приложившись о дерево головой.

Там же и перевоплотился.

— Твою ж ма-а-ать! — распластавшийся на земле мерзавец ругался на чем свет стоит, а я наяву увидела, как этот паршивец все разыграл. И со щенком, коим несомненно был его брат, и с возницей признавшим господина, с привратниками на въезде в городок. А ведь они видели кузена Дао-дво, не могли не видеть! Теперь понятны их улыбки и смешки! Намеки о полезности столь талантливого фамильяра. И мало того, что эта сволочь высокородная меня не только в заблуждение завела и облапать успела, так еще чуть не убила. А чего ему стоило браслет мой отключить и подделать бумагу с адресом заселения? Ничего!

— Ах ты... — мой вопль сорвался до сдавленного шепота, в руках полыхнули проклятия забвения и иссушения, перед глазами возник кровавый туман. А сквозь поток 'хороших' пожеланий на голову негодяя неожиданно долетело геровское:

— Сумеречная, я убить его не дам, — и со смешком, — но подержать для тебя могу.

— Что?

Моргнула, туман развеялся, а вместе с ним и всепоглощающая злость.

— У него реакция получше, чем у Тэннона, — хмыкнул Гер, легко расплетая выпущенные мной проклятия. И напомнив о безобразной сцене с наследным принцем Треда, рыжий беззаботно поинтересовался: — Так мне его подержать?

— Лучше сам врежь, он к твоей невесте лез в постель... и не только!

Всего я бы сейчас сказать не смогла, да и не потребовалось, метаморф старшей ветви рода Дао-дво вступил в дискуссию:

— Не удержался! — злющий Даррей вскочил на ноги. — Знаешь ли, стало интересно с чего вдруг Горран и Сули через суд требовали отмены ее заявки на игры. Безродная человечка, — он обратился с речью к рыжему, а смотрел на меня, с надменным превосходством, но, казалось, облизывал, — средняя дочурка деревенского старосты. Ни денег, ни рода, ни примеси крови...

Надо же я никогда не думала, что в подобной ситуации смогу стоять спокойно, слушать гадости и отрешенно взирать на обидчика, а вот и смогла. И более того, ответила достойно с отрешенной ехидцей:

— Гер, какой у тебя кузен недалекий даже не догадывается, что в его вопросе заключается ответ. — И по слогам, как для маленького: — Меня защищали именно потому, что я несчастная и безродная человечка с одной жизнью за пазухой.

Близнец не смутился, осклабился:

— Неужели Аквиус Авур и его имперцы считают так же?

Внутренне сжалась, но быстро взяла себя в руки.

— А этим просто завидно, — брякнула я и гордо добавила неоднократно использованное мною объяснение: — потому что кука защищает не их, а меня.

— Ку... кто? — переспросил Даррей, отвечать не стала, задумчиво обратилась к рыжему.

— И остается лишь гадать, знал ли твой кузен о том, что меня на тебе замкнули. — Их взгляды схлестнулись, я же продолжали: — Говоришь ты только что с учений? Усложненных надо полагать...

— Надо, — глухо отозвался многоликий и сам сделал шаг навстречу кузену, — очень надо.

— Ты не посмеешь! — Кажется, лишь мне одной понравился предвкушающий и многообещающий взгляд рыжего, метаморфа старшей ветви рода Дао-дво от него перекосило.

— Что ж убить не убью, — продолжил рассуждения Герберт, — но покалечить имею право.

— Ты не нападешь на заместителя министра... — Этот самый заместитель выглядел сейчас до смешного глупо. Помятый, избитый. Столько пафоса в каждом слове и столько испуга в глазах. Даже жаль его стало, чуть-чуть. И чуть сильнее, когда Гер произнес эпическое:

— Да, так высоко взлетевших подонков я еще не бил. Сейчас наверстаю.

— Я все еще твой сородич. Слышишь? Твой родственник... — высокородный трус, начал озираться в поисках путей отступления.

— А мне плевать, я смертник.

— Это ничего не меняет, — иронично напомнил Даррей, при этом активно отступая. То бишь в родственные связи он верил, а вот в адекватность рассерженного многоликого нет. И правильно делал. — Я все еще опекаемый тобой! Я выбранный родом!

Рыжий окаменел.

Не будь я сейчас в состоянии прострации, наверное, прижала бы ладошки ко рту и груди, прошептала сдавленно: 'Милостивый Боже' и посочувствовала Дао-дво из младшей ветви рода. Я узнав о болях, через которые он проходит по воле Тиши, постаралась их минимализировать, а этот... Ужас! Теперь ясно, почему рыжий терпел все всплески ничего не объясняя мне. Он опасался вот таких же издевок.

— Навязанный, ты хотел сказать, — Гер нарастил мощь рук, увеличил плечи, и одежда на нем пошла по швам.

— Все одно, — ответил Даррей, безрезультатно пытаясь придать своему голосу невозмутимости. — Любой вред нанесенный мне ты почувствуешь собственной шкурой!

— Не страшно, — косой взгляд на меня через плечо и мрачное: — Я уже через многое прошел...

— Ты не посмеешь! — почти взвизгнул кузен и обернулся рысью, намеренный сбежать.

— Поспорим? — Герберт даже не входя в оборот единым прыжком преодолел разделяющее их расстояние, схватил паскудника за шкирку и повернул к себе, чтобы цинично усмехнуться в изумленную усатую морду: — Что поставишь?

Я решила им не мешать, развернулась и побрела в другую сторону. Слез не было, как и всхлипов, стенаний о прошлом вечере и нелепых нежностях с котенком. Обида горьким комом улеглась, где-то в глубине, а вместе с ней и сожаления о своей наивности, правда злость вернулась скоро. Вместе с Гером, нагнавшим меня у моста через разделенное надвое круглое озеро.

— А я выходит, чувствовал не только твой разврат, но и смертельную опасность грозящую кузену! — усмехнулся он, став позади меня, и иронично произнес: — Теперь даже не знаю, кого из вас сильнее наказать.

— Чего? Разврат?! — я резко развернулась, оказавшись чуть ли не в объятиях многоликого гада.

— А ты думаешь, я поверю в твое неведении на его счет? — изумился он.

— Да!

— Нет, — холодно ответил рыжий и презрительно сощурил карие глаза. — В случае со мной ты еще могла напутать, артефакт Ахо, моя истощенность и прочее тому виной, но сейчас... когда у тебя есть книги по играм Смерти. Нет.

— Во-первых, я их еще не прочла, а во-вторых, не вижу никакой разницы. Я всего лишь подобрала котенка! — Брови метаморфа младшей ветви рода Дао-дво медленно поднялись вверх, затем скептически изогнулись. И я спохватилась уточнить: — Вернее, он сам ко мне устремился.

— Да неужели? — со смешком протянул многоликий, он сложил руки на груди, качнулся с пятки на носок, перекривляя мой голос. — И что, увидев ту пакость, ты подумала: 'Какой замечательный день! Ко мне впервые самостоятельно подошло живое существо!'?

— Я не... — на мгновение стало обидно до боли, сжала кулаки. — Что значит впервые? Не наводи напраслину.

— То и значит! — рыкнул он сдавленно и наклонился чуть ли не носом касаясь меня. — Ты смертьнесущая — бездна поглощающая силы! Животные чувствуют и ненавидят, нежить принимает за свою родню, а мы многоликие и двуликие, как и люди, ничего не ощущаем, — и как приговор озвучил, — оттого и мрем.

Я смутно помнила, что отец запрещал держать в доме живность. Впрочем, необходимости в запрете не было, даже тайно принесенное сестрами зверье сбегало, едва появлялась возможность. Один лишь баран Гошка прижился, стал отцовской гордостью, любимцем семьи и обладателем паскудного характера. Все время норовил меня боднуть пониже спины или ноги оттоптать. Но если он остался, значит рыжий...

— Ты не прав!

— Хочешь сказать, что к тебе ластился не только треклятый лемур?

— Его зовут Гирби!

— Звали, и он оказался скифом, — жестко отрезал многоликий, нависая надо мной. — И что ты скажешь в свое оправдание теперь?

— Ничего, — произнесла по слогам, — а ты лжешь.

— Не веришь, — как-то нехорошо улыбнулся многоликий, внимательно разглядывая мое лицо.

— Нет.

— А хочешь докажу обратное?

— Нет, — я отступила назад.

— А придется, — он последовал за мной и прижал к перилам, руками отсекая пути отступления. — Здесь и сейчас. Знаешь ли ты нынче в команде, поэтому должна научиться думать, а не на каждом шагу подставлять.

Упрек был незаслуженным и обидным, о чем я и заявила, мотивировав это тройкой мастеровитых должников.

— Для этого не нужно было записываться! — рявкнул рыжий. — Следовало приказать. Они дали клятву. Дали клятву на крови — родовую... им никуда не деться, слышишь ты?!

— Слышу и не понимаю, за что ты так взъелся на меня. Все равно получается, что я по дурости подставила только тебя.

— Команду! — взревел метаморф. — Команду! Раньше у них Граф был слабое звено, теперь ты.

— И что?

— Таррах! — моей непонятливости он был удивлен, вернее даже шокирован ею. Отступил на шаг, ругнулся и, сжав кулаки, прошипел. — А то, что Граф при всей своей дурости не сдохнет, у него лишние жизни есть! А ты...

Карий взгляд прожигал, энергия, исходящая от Гера, опаляла, наводя животный ужас. И отступить страшно — загрызет, и стоять невыносимо, потому что не только энергетика, но и каждое его обвинительное слово отдавало болью. И не понять, то ли это его переживания, то ли мои. А может все вместе?

— Чтобы спасти твою шкуру они будут подставляться под ядовитые иглы, удары и укусы, направленные на тебя, а все потому, что ты маленькая человечка не бессмертна!

— Я не...

— Не думала? Не хотела? Не знала? — Кажется, я заторможено кивнула, и он хищно оскалился, произнес с предвкушением: — А теперь еще и не веришь мне...

— Я не настолько беспомощна!

— Не веришь, — изрек он с ощутимым наслаждением, перекатывая эти два слова на языке. — Что ж идем, покажешь, что умеешь. Заодно и выясним, насколько ты беспомощна. — Он схватил меня за руку и потащил за собой вглубь парка, туда, где ухоженные дорожки превращаются в нехоженые тропинки, не пробивается солнечный луч, темень сгущается с каждым шагом, а птичьи голоса затихают в кронах черных деревьев. Многоликий уверенно тянул меня на полигон под красным кодом — опасно, но не смертельно. Правда это самое 'но' распространяется на других, а не на меня.

— Гер, пусти! Гер, не надо показательных выступлений... Ты можешь все нормальным языком объяснить.

— Уже не могу, боюсь в запале тебе шею скрутить, — бросил он через плечо, выводя меня к речной заводи со странным шевелением в редких волнах. Остановился, посмотрел внимательно на берег, на темный лес, затихший сзади, затем на реку и улыбнулся, переводя взгляд с воды на меня: — Пираньи, познакомьтесь, это Сумеречная. Сумеречная, это пираньи. Думаю, ради нашего эксперимента ты не откажешься немного поплавать в реке.

Сердце зашлось в испуге.

— С ума сошел?! Я не полезу в воду!

— Еще нет, но скоро, — ответил он неизвестно на какое из моих утверждений и, скинув порванные рубашку и жилет, повел плечами и посерьезнел. — Итак, приступим к твоему обучению, развитию доверия и вправлению мозгов. Сейчас я буду нападать, а ты отбиваться. Сможешь дать отпор, с пираньями плаваю я, не сможешь...

— Дао-дво! Ты головой стукнулся? Я не буду драться с тобой!

Решительно развернулась, чтобы уйти, но он заступил дорогу и искренне удивился.

— Почему? Я еще не худший вариант, среди смертников других групп есть и посильнее и понаглее, — он хотел добавить явно еще что-то малоприятное, но обошелся коротким: — Словом, отъявленные мерзавцы.

— Потому что игроки расправляются лишь с нежитью! К тому же у тебя иммунитет на мои прикосновения! — воскликнула я в ответ и с опозданием спохватилась. Милостивый Боже, а вдруг меня услышали со стороны. Ужас! Меня же убьют без суда и следствия. Рот прикрыла руками, и оглянулась затравлено.

А рыжий паразит издевательски расхохотался.

— А ты думаешь, остальные позволят тебе прикоснуться? Подпустят поближе или в руки дадутся. Очнись, Сумеречная, ты участвуешь в королевских играх Смерти! Здесь не дерутся только лишь со зверьем, но и с соперниками расправляются на раз два. Всем смертникам, знаешь ли, хочется жить, к тому же победителю присуждается награда. Поэтому бить по тебе будут издали, а приближаться лишь в конце, чтобы наступить на горло. — Он схватил меня за руку. — И хватит испуганно озираться, я артефактом прикрываю наш разговор. Со стороны мы выглядим, как обычная сорящаяся пара, — и с ехидным смешком, глядя в глаза, — а ты как потаскушка, гулящая с моим кузеном.

— Что?!

— То, что слышала. Для окружающих ты не более, чем маленькая блудливая дря..!

Он не договорил, потому что я рванулась и ударила наотмашь, смертельным проклятьем и со всей дури, чтобы выбить из этого урода дух. И я была уверена, Гер расстанется здесь и сейчас со второй своей жизнью. Почти наяву увидела, как Черное наветрие разорвет кожу ненавистного метаморфа и вывернет его кости, но... Вот клякса заклинания срывается с моих рук, скользит по воздуху, раскрывая сеть перед жертвой и не долетев полуметра до цели, неожиданно схлопывается, так и не задев Дао-дво.

Чернота проклятья окончательно растворяется, все затихает, и я только сейчас осознаю, что едва не убила рыжего. А ведь прекрасно понимала, что он специально меня до белого каления довел. Не хочу драться по-хорошему, значит буду по-плохому.

И действительно, не успела я дух перевести и успокоиться, как слышу:

— Не плохо, — многоликий с ухмылкой, стряхнул с рук остатки заклинания, — но слабовато для уязвленной шмары...

Паразит!

Золоченное забвение, Поцелуй красных роз и Острый нож заставили его замолчать, но лишь на несколько секунд. Многоликий мерзавец взмыл вверх и, выхватив главные нити проклятий, легко и просто их расплел, а затем спланировал вниз и чуть ли не насвистывая, начал сворачивать мои творения в крохотные клубки, чтобы спрятать из в браслете.

— Лучше, но недостаточно для...

Очередное оскорбление?!

Черный колокол, налетел на него со спины, опрокинул, наваливаясь сверху, но не преуспел в умерщвлении заразы Дво-дво, расплелся, так и не вступив в силу.

— Таррах мне в глотку! — ненавистный метаморф поднялся на колени, стирая с лица липкую грязь и стараясь проморгаться, — Хорошо! Для шаловливой проказницы очень хорошо! — неожиданно заявил он и поднялся, спрашивая: — Но что ты скажешь на это?

На что, на это, я не увидела и не услышала, воспользовалась его временной потерей осязания, развернулась и побежала в лес, со всех ног, стараясь сохранить дыхание, как учил меня брат. Подальше от сумасшедшего рыжего возомнившего себя наставником, подальше от своей злости и, что таить, беспомощности. Но не перед Гером, с ним при хладнокровном расчете я бы сладила, в конце-концов, если не сегодня, то через неделю при должном анализе нашла бы лазейку в защите разведчика, но сейчас... Я до дрожи испугалась себя самой и той силы, что кроется в даре Смерти. Бездонная и бескрайняя, как Великий океан, слишком кровожадная и пьянящая своей вседозволенностью, неукротимой мощью. Прочь! Немедля, как можно дальше и скорее.

Но сбегая с поля боя, совсем забыла, с кем имею дело, и нет ничего удивительного в том, что перескакивая через неглубокий овраг, я попала в раскрытые объятия неожиданно объявившегося на пути грязного, но довольного Гера.

— Ты куда? — меня сжали до хруста костей. — Мы еще не закончили.

— Закончили! — выкрикнула я. — Пусти! Хватит... я больше не буду!

— Да неужели?

— Не поддамся, — внесла поправку сдавленно.

— Это уже вернее, — осклабился он.

— Достаточно!

— Для первого урока может быть и да, но как же наказанье? — напомнил рыжий, которого сейчас правильнее было бы назвать черный с разводами. Он все еще злился и смотрел на меня с кривой усмешкой властелина. — Отпор ты мне так и не дала...

А дальше, взмах огромных стальных крыльев над головой, стремительный перелет за доли секунды и падение. Бурлящая вода схлестнулась надо мной, и мгновение превратилось в вечность. Смерть, как много в этом слове отчаяния и в то же время надежды. Я не хотела умирать, но чтобы доказать, что многоликий бессовестная и лживая бестолочь, была согласна на уход за грань. Чтоб он подавился своей неправотой и более не смел взирать на меня с высоты собственных знаний. А впрочем, к чему умирать? Если меня сейчас хоть одна пиранья укусит, я буду отомщена! Я этому гаду такую выволочку устрою, всю жизнь помнить будет. Но...

Где рыба? Где эти вечно голодные создания? Я оглядывалась, с удивлением отмечая, что заводь, ранее кишащая живностью, стала мертвой, вода из темной превратилась в прозрачную, отчего я, находясь на приличной глубине, могла рассмотреть дно и сжавшихся под песком рыбешек. Тысячи, если не сотни тысяч пресноводных хищников смотрели на меня оттуда, округлив глаза и спрятав зубы.

Проклятье, неужели он прав? А родители все это время легко и просто скрывали правду от меня? Вот это прозорливость! Но... Милостивый Боже, я не хочу, чтобы метаморф был прав! Чтобы смотрел свысока, с умным видом изрекал: 'Ну, что я говорил?'! Нет уж! И если нужно ради спасения чести укусить саму себя, то я...

'Только попробуй! — раздалось насмешливое из браслета, и темная тень застыла над водой и собственно надо мной. — Я знаю, что прав. Поэтому не трать времени зря и не отбивай рыбкам аппетит, плыви на берег'.

Тень скрылась и я, бормоча ругательства, всплыла. Стерев воду с лица, посмотрела на Дао-дво, где этот увалень разлегся на траве и, закинув руки за голову, уставился на меня. Он самодовольно улыбался, светился благожелательностью и снизошедшим покоем.

Многоликая зараза! Знает он! Честное слово, от обиды хотелось утопиться, а от злости его удушить. Гад! Сволочуга! Ну, подожди!

И, снедаемая жаждой мести я поплыла на земную твердь, окруженная исключительной кристальной водой лишенной живности и растительности с животной основой. Я выбралась на берег самостоятельно, отринув руку помощи, пусть и протянутую с опозданием, но все же протянутую. Выпрямилась и посмотрела на рыжего с прищуром:

— Что ж, Гер, ты не настолько большая скотина как я о тебе думала, но сволочь еще та.

— Польщен, весьма. — Умиротворение на его лице медленно растворилось в первых проблесках злости. — И надеюсь, теперь ты все поняла. Согласись, я объяснил доходчиво, раскрыл глаза на некоторые свойства твоего дара.

Ах, это он мне так глаза открыл, да? В озеро к пираньям бросил, чтобы я прозрела... Тварь!

— Да, спасибо. — Что ж зуб за зуб, месть за месть, лови свою, рыжий! Дрожащими руками выжала косу, сняла с себя китель под цепким взглядом карих глаз, выпрямилась и чуть запинаясь спросила: — А ты все еще ищешь того дарителя?

Такого вопроса метаморф не ожидал, но сориентировался быстро.

— Ищешь того дарителя? — перекривил он меня высоким голосом и сложил руки на груди. — Знай, свое место, малявка, и не лезь...

— Я и не лезу, — на оскорбление внимания не обратила, цель моих расспросов поважнее будет: — Просто понятно не могу, зачем ты ищешь ту девчонку, дарителя. — И не давая ему себя задеть, спросила с иронией: — Жениться на ней решил?

— Нет! — рыкнул рыжий и огрызнулся: — Да и какое тебе дело?

— Никакого, — тут же согласилась я, возвращаясь к теме: — Тогда зачем ищешь?

— Просто так, — последовал от него неоднозначный ответ, но я не отступила.

— Хочешь вернуть куку?

— Нет.

— Отомстить за Черный колокол? — На этом моменте, он должен был бы догадаться, что человек с улицы о проклятье, коим Дао-дво наградил даритель, знать не должен. Но метаморф был слишком увлечен, соответствия не заметил.

— Нет!

— Потребовать компенсацию за поцелуй?!

— Нет... — он попытался уйти, но я таки доняла его следующим вопросом.

— Тогда зачем?

— Сказать спасибо! — вспылил рыжий.

— Да, пожалуйста! — ответила я и, подхватив китель, зашагала в лес, прочь от реки и подальше от остолбеневшего Гера.

Урод многоликий! Пусть теперь пожалеет обо всем сделанном и сказанном.

* * *

Сумеречная? Она и даритель одно лицо...

Нет! Не может быть.

Но если подумать... Она кадет факультета Темных сил, носит темно-синюю форму и в академии появилась совсем недавно. Плоскогрудая худышка, светленькая стройняшка, с косой ниже задницы, тяжелой рукой и нехилыми задатками некроманта.

Некромант-самоучка, как назвала ее теневая.

Кука! Не зря мерзавка отгул взяла. Маленькая гадина, Таррах ей в глотику! А ведь она намекала, говорила не прямо так косвенно и все время... все это время! Проклятье...

Он сцепил руки и сжал зубы, чуть ли не рыча. А потом в голове пронеслись слова Сумеречной произнесенные только что. И про Черный колокол упомянула и про поцелуй, да и в целом вопрос о том ищет ли он дарителя, мог быть известен лишь второй стороне... через куку.

— Твою ж!

Он стоял там на берегу, смотрел на вновь ожившую заводь и в груди у него все переворачивалось от смеси, недоверия, отчуждения и осознания. Она, это действительно была она, а он не желал этого увидеть. Строил планы по выявлению незнакомки, рассчитывал свои шаги, искал варианты решения, постоянно отворачиваясь от нее и от въедливой куки, постоянно твердящей: 'А у Намины есть это, а у Сумерьки есть то...'. Чего таить, до того, как Гер узнал о своем участии в играх, он уже продумал гениальный план по незаметному и беспроблемному 'взвешиванию и ощупыванию' третьекурсниц, а чтобы не заработать оскомину на тощих ребрах, попутно приглядел и парочку пышек. И вот итог.

Даритель найден, охота потеряла всякий смысл, а ближайшие месяцы жизни завзятого авантюриста утратили искру.

— Таррах!

Кажется, ранее он хотел напиться, а сейчас всего-то двенадцатый час дня. Дао-дво потер ноющую шею и посмотрел на горизонт. И чем себя до заката занять?

Косой взгляд на темный лес и кривая усмешка, занятие для него нашлось, очень даже полезное и отчасти приятное, а так же нравоучительное, мозговправляющее и не только Геру. Мгновение, и в сторону безмолвных деревьев полетел стремительный стальной ястреб. Даррея он застал за распутыванием второй руки, все же стратегов в министерствах не зря учат юлить и ускользать, вон какой верткий змей получился, не похвалить нельзя.

Герберт стал на землю в нескольких шагах от кузена, ухмыльнулся во все зубы, произнес с порицанием:

— Помнится, кое-кто обещал меня дождаться.

— А! Гер... — метаморф перестал дергать веревку, крепко связавшую его с деревом, сглотнул и обернулся. — Ты уже... но разве? Я думал вы поговорите и...

— И я забуду о тебе, дорогой брат? — иронично поинтересовался разведчик. — или о том, как ты приставал к моей невесте?

— Нет, но... — посмотрел с прищуром. — Ты же презираешь людей, как и все мы. И вряд ли...

Гер оборвал его резко, выделяя каждое произнесенное слово:

— Она навязана мне родом, моя опекаемая, моя фиктивная невеста. Моя. Презираю я ее или нет не важно, она моя. А на свое я не позволю покушаться.

— Ясно-ясно, понял. Это было ошибкой.

Он склоняет голову и прячет взгляд, принимая позицию многоликого, но кое-чего он все же не учитывает, а именно осведомленности явившегося собственника.

— Так значит, приставая к ней, ты прекрасно знал о моей опеке над девушкой. — 'Моей' в очередной раз интонационно выделил, приближаясь к кузену. Говорить о том, что он чувствовал и связь с Дарреем, Гер не собирался. Ни к чему этому, прощелыге, знать о даре смертьнесущей, впрочем, как и о том, что связь меж кузенами работает. Пусть останется без ощущения надежного тыла.

— Я не то чтобы...

— Знал и завел ее на полигон горцев... перед самой их тренировкой.

Кузен сглотнул бледнея, даже вздрогнул.

— Я не знал!

— Хочешь сказать, что это была не твоя идея? — замотал головой. — А чья?

— Я бы не хотел...

— Чья? — и тихий рык пробирает до костей. Придушить бы эту падаль и облегчить жизнь всем окружающим, но жаль дядя Нубус расстроится и Макфарр вместе с ним. А затем еще и два десятка девиц, что по этим идиотам сохнут.

— Я не могу, ты должен понимать, мое слово — это слово чести!

— Как пафосно, — оборвал его Гер и наградил оплеухой, хлесткой и скользящей. Кузен набычился, прожигая улыбающегося многоликого взглядом, но парировать не смог. — Как высокопарно. Долг и честь... в деле соблазнения безвинной девчонки.

— Соблазнения?! Да кто на нее убогую позарится... — следующая оплеуха заткнула его, но не надолго.

— Ты, ублюдок... — ранее от братца он слышал слова и похуже, улыбнулся, не замечая эпитет обращенный к нему.

— Моя не означает, что ее можно оскорблять, — щадящий удар под ребро, но кузен слабак, свистит на выдохе. — Мне казалось, ты это уже понял.

— Понял-понял! — огрызнулся Даррей, задыхаясь и стараясь не показать, с каким испугом он озирается по сторонам. И осознав, что они одни, и никто не поможет, продолжил гнуть свое. — Но я честно не знал, что...

— Что домик уйдет под землю, — продолжил за него Гер, разминая кулаки, — именно поэтому скрылся с места за несколько минут до.

— Нет, меня спугнули!

— Кто? — он замахнулся и высокородный метаморф старшей ветви Дао-дво сын прославленного полководца шарахается в сторону, налетает на дерево, к которому привязан. Ударяется с тихим поминанием Тарраха и чуть ли не выплевывает.

— Запасники!

— А подставили тебя?

— Имперцы! — сказал и спохватился, губы закусил. Теперь ясно откуда ветер дул, откуда его знание о заинтересованности Авура и команды Дельгато. Что ж, докатились. Одним рывком Гер снял с него путы, на ощущение свободы дал от силы секунды три и принялся за просветительскую работу.

— Подонок! — выносит вердикт капитан Графитовых и его кулак все-таки достигает жертвы, впечатывается в бок. — Продажная тварь. — Еще удар и слышится хруст, а его самого окатывает первой волной плавящего жара, но не уменьшает желания отбить кое-кому все внутренности.

— Встань с колен и дерись.

— Гребаный псих... Ты что творишь?! — Даррей сплевывает кровь, утирает ее белым платком, выуженным невесть из какого кармана, и держать за бок медленно разгибается, но не встает, чтобы не получить очередную порцию доходчивого объяснения. — Я не буду с тобой драться, — мгновение на раздумье и вместо признания своей слабости, он заявляет: — из жалости. Не хочу, чтобы ты каждый удар чувствовал собственной шкурой.

Герберт за шкирку вздернул его вверх, попутно выбив из рук запрещенную магическую ловушку и раздавив ее ногой. Разозлил, но не довел до бешенства, кажется это не последняя примочка у кузена.

— Жаль, что ранее ты не вспомнил об этом обстоятельстве. Впрочем, если я их и почувствую, то в кои-то веки получу достойный отпор от тебя. — Оскалился плотоядно и с усмешкой произнес, весьма приятную ложь: — но я абсолютно ничего выжигающего изнутри не ощущаю.

Полминуты не меньше, хваленый заместитель министра внутренних дел Треда пытался сопоставить факты. Мысли, судя по эмоциям, сменяли одна другую, а к пониманию так и не привели.

— Ты врешь! Мне обещали... сам Дельгато!..

— Он значит. Теперь понятно, кто восстановил твою связь со мной. Спасибо, братец, за наводку.

— Я не это, — глаза его забегали, уголок рта нервно задергался. Верный признак внутреннего напряжения и более тщательной мысленной работы. — Капитан имперцев... мы не...

Родственник пыталтся отступить, дабы иметь возможность перевоплотиться, улизнуть или вынуть из костюма новую ловушку, но так и не преуспел.

— Достаточно разговоров, — Гер отбил очередную направленную на него примочку из арсенала воителей на этот раз, улыбнулся, позволяя трусливому кузену нанести удар, а себе подождать со сдачей.

Он легко, даже танцуя, увернулся от кулака, затем локтя и пасти не полностью перевоплотившегося метаморфа, а затем...

Шаг навстречу и удар первый из сотни желаемых, хруст, сдавленный и испуганный вскрик застрявшего в обороте пугала по имени Даррей и лавовая волна накрывает Дао-дво с головой. Но не выжигает, нет, после всего пережитого она уже кажется ласковой. Еще удар и еще! Противник, хотя вернее сказать избиваемый увалень пытался противостоять вначале примочками припасенными в рукаве, затем маневренностью и силой животного, в которого он подолгу перевоплощался, но все зря и даже кинжал, выуженный из ботинка ему не помог. Он отступал, сплевывая кровью, Гер наступал, раз за разом ощущая все более горячий и долгий лавовый поток. Мощный, но недостаточный.

И где-то на двадцать девятом или тридцатом ударе многоликий понял, что в этот день ему все же суждено выпить, вернее надраться, ибо кузен уже повалился на колени, а злоба многоликого не смотря на боль наплывов, так и не сошла.

Таррах!

Он посмотрел на небо и зажмурился. В голове все еще было ясно, на сердце тяжело. Узнать, что ли где нынче имперцы обитают и вызвать на поединок Дельгато? Он хотя бы отбиваться будет более уверенно, не то, что Даррей. Ничтожество.

— Проваливай. На сегодня я с тобой закончил. Вернусь с игр, договорим.

Красавчик, на котором 'боевые' ранения вначале еще заживали, а теперь живописной коллекцией украшали его тело и лицо, с презрением и в то же время едва скрываемым ужасом смотрел на метаморфа младшей ветви рода Дао-дво не заплывшим глазом.

— Ты не посмеешь... Ни за что... — и почти истерично, — больше никогда не приблизишься к дому. И ко мне и... Отец проведет твое отречение от рода! Ты будешь изгоем! Ты уже изго...

Рывок, и родственничек-недоумок опять за шиворот подвешен перед Гером, дрожит с открытым ртом. И по уцелевшему глазу видно, хочет сказать, но остатки чувства самосохранения не дают.

— Вижу мозгов у тебя как не было, так и нет. Да, ты даже не осознаешь глубину той ямы, что выкопал себе. Сговор с имперцем, тайное восстановление связи, попытка убийства невесты сородича и как следствие, разрушение планов советника Тиши все это и не только говорит о нарушение заповедей рода Дао-дво. — Ироничный хмык и почти веселое: — Что ж если хочешь, то так и быть. Встретимся на твоем отречении от рода...

На плече Гера объявилась кука довольная жизнью и собой. Грудь колесом, уши как флаги расправлены, на тупомордой физиономии улыбка, широкая и мало похожая на змеиную. Но стоило теневой оглянуться, как от ее сияющего оскала не осталось и следа.

— Ой! Кажетсь-ся й-я не вовремь-мя, и вы еще не... договорили, — ошарашенный взгляд она медленно перевела с лица кузена, на Гера, вздрогнула от вида первого, ужаснулась от второго и громко сглотнула.

— Хоть-тя и так понятно, что... слов у вас обоих уже нет, но... —

— Кука, — выдохнул метаморф приглушенно и отбросил родственничка в сторону, — надо поговорить...

Он старался скрыть угрозу в тихом приятном голове, но она знала его уже не первый день. Почувствовала надвигающуюся взбучку, да и вид избитого Даррея вряд ли ей что-то хорошее посулил.

— Нет-нет, совсем не надо! — она слетела на ближайшее дерево, распласталась по коре.

— Вот как?

— Дя! Не прерывайтесь из-за мень-ня, — произнесла поганка, мотая головой и хлопая ушами. Затем, заметив приближение Гера, эти самые уши стремительно скрутила и выдала: — Й-я просто мимо проходила. — Несколько шагов вверх по створу и доверительное: — Хозь-зяин, не стоит нарушать твои планы...

— Свои и не нарушу, — пообещал он, протягивая к ней ладонь, медленно, но неотвратимо.

— А мои? — неожиданно полюбопытствовала нежить и сжала его руку в кулак, накрыла сбитые костяшки лапками, невинно заглянула в глаза, разыгрывая новую карту. — Й-я первый выходной еще не отгуль-ляла, а уже очень хочу взь-зять второй.

— Кука... — начал было Гер.

— И третий, — заявила мерзавка. — И даже два, ведь ты так и не зовешь мень-ня, — тихий вздох и едва различимое, — Симпать-тяшкой.

Да уж, для симпатяшки, у нее очень неплохо получилось его от темы увести.

— Теневая! — рыкнул разозленный многоликий, но эффекта не добился. Лопоухая мелочь вздернула нос и со слезами на глазах заявила:

— Хозь-зяин бь-бяка! Все! Ухожу от тебь-бя...

И растворилась в воздухе, удивленный Дао-дво остался стоять. Второй раз за утро его выбивает из колеи какая-то мелкая малявка и второй раз он не знает что сказать. Стоит столбом. Секунда, вторая, третья...

Кука появилась на его плече так же неожиданно, как и исчезла. Подтянулась на хвосте, оперлась лапами о его щеки и, заглянув в глаза, с улыбкой уточнила:

— Вернусь завтра, — короткий чмок в нос и веселое: — Так что не напивайсь-ся сильно! И закусыва-ай...

Поганка! Вместо тонкого тела он схватил уже воздух, сжал пальцы до хруста, медленно выдохнул. Подожди, разберусь с тобой.

Более не тратя свое время на кузена, Герберт развернулся и ушел.

4.

Гад! Урод, свинья! Тупица, придурок, болван! Метаморф дерганный! Критин многоликий, идиот, сволочуга!

Все это и не только я повторяла как молитву третий час к ряду, штудируя книгу по играм Смерти. В первые тридцать минут по возвращении я металась по комнате, срывая с себя мокрую одежду, заваривая домашний чай, что остался со вчерашнего дня в бутылке, и понося рыжего на чем свет стоит. Но едва успокоилась и согрелась, взялась за самообразование и засела за талмуды, и что ни строчка так опять вспоминала о своем раздражении.

Урод! Самодовольная сволочь! И что, трудно ему было все человеческим языком объяснить? Обязательно следовало доводить до белого каления, гадости говорить и в заводь к пираньям кидать? И пусть объяснил доходчиво, не поймет лишь дурак, но... обидно! До чего же обидно и досадно. Ведь не сдержала гнева, решилась отплатить, подставила куку и выдала личность дарителя.

Вот же упертая скотина кареглазая! Похуже нашего барана Гошки... Если бы не он со своим показательным выступлением или обучением, я бы ни за что, я бы никогда!

На фоне этих размышлений, читать о смертях и опасностях, поджидающих игроков на играх, было не так уж и страшно. Во-первых, я злилась и не стопорилась на кровавых истинах, во-вторых, мысль о том, что все оставались живы утешала. Пусть они, потеряв не одну сотню лет, были этому мало рады, я как человек, живущий всего лишь раз, особой горести не видела. Уцелели и на том спасибо. Да и вообще, мужикам там было легче, а вот женщинам на играх приходилось туго. Они явно отбивались и от зверья, и от ловушек, и от мужиков принявших поспешное решение продлить род, так сказать во избежание исчезновения вида. А как еще объяснить то обстоятельство, что у участниц спустя девять месяцев после рождались девочки с невероятным даром Смерти. Мальчики тоже рождались и весьма не слабые, но девочки...

Их заметили не сразу, во всяком случае не с первых лет, а лишь когда одна из участниц нечаянно лишила жизней всю свою группу, а затем отчаянно и прочих игроков. Первая открывшаяся из смертьнесущих, знала о могуществе своего проклятья, но о собственной уязвимости, не ведала. Когда ее скрутили, оборотница была опустошена и едва жива. О дальнейшей ее судьбе ни слова. Вторая обладательница дара наследница горцев, попав на игры, о нем не рассказала. Таясь, прошла через все испытания вместе с группой и победила. А на балу во славу игроков напала на императора, но энергии лишила его телохранителя. Далее о ней ни слова. Да и третьего раза владыка империи Рагра ждать не стал. В тот же год все смертьнесущие были выявлены, обследованы и дара лишены. Как именно — умалчивается.

Действительно, зачем рассказывать о том, что всех половозрелых незамужних девушек быстро к кому-нибудь пристроили с обязательным условием забеременеть в кратчайшие сроки, дабы дар Жизни устранил дар Смерти. С тех пор на игры стали набирать, замужних, рожавших, в крайнем случае, девиц имевших с мужчиной связь. В последнем случае уверенно полагая, если любовник не помер, значит, никто другой тоже не помрет. И, кажется, я знаю, почему привратники меня пропустили и к какому типу отнесли. Неприятно, зато на руку. Выслушав мое заявление о хранителе снов, они не потребовали котенка поцеловать.

На этом мои размышления прервал тихий стук в дверь и голос вопрошающего Бруга:

— Сумерька, ты на обед идешь?

Мой желудок отозвался голодным урком, а гордость вопросила хмуро:

— Гер будет?

— Да, он уже там...

— Тогда нет.

— А может... — он не договорил, оборванный вкрадчивым голосом Равэсса.

— Тугго не дави, не то будет худо.

— Да что я? Что я? — вспыхнул оборотень и в сердцах, двинул рукой мою дверь. Полотно уцелело, но трещину приобрело, а смертник продолжил восклицательно: — Она здесь сидит безвылазно, он там, не отрываясь от бутылки...!

— Да-да, и волнует тебя только это, а не то, что Крэббас приехала нас навестить.

В ответ сопящее молчание, а я, услышав об Олли, устремилась прочь из комнаты. Дверь распахнула, застыла удивленно, потому что Бруг и принц явились не одни, с ними вся команда.

— Что-нибудь произошло? — тяжелый вздох от красноглазого и я уточняю: — Помимо приезда младшей принцессы черных оборотней-драконов.

— Да так, — неопределенно отозвался Хан, но с таким расслабленным видом, что стало ясно — ничего страшного не произошло.

— В таком случае с ТАК разбираетесь сами, а с Олли я.

— Ура! — возликовал кардинал разбитых сердец, но, поймав мой осуждающий взгляд, тут же затих. — Да, поняли-поняли. Иди уже! — и радостный сразу обозначил путь: — Административный центр городка, зал для посетителей.

Я ворвалась туда тяжело дышащей и абсолютно красной и спешила я не на встречу со старостой нашей группы, а убраться как можно дальше от заинтересованных глаз. Почти все встретившиеся смертники смотрели на меня очень внимательно и многозначительно. Что стало этому причиной, я догадывалась, но даже представить не могла насколько все хуже. И вот оказавшись в зале для посетителей я по инерции чуть не налетела на Даррея, надо сказать весьма невредимого, ни порезов, ни синяков, ни заплывшего глаза. Метаморф выглядел великолепно в модном костюме с прической волосок к волоску. Можно было бы подумать, что он таким вернулся от целителей, но я то уже поняла, что передо мной стоит Макфарр.

— Ты смотри, какая цыпа!— восхитился он, схватив мои запястья и притянув к себе. — Сумеречная, узнаешь меня?

— Узнаю, — процедила я. И уже мысленно продумываю, каким проклятием тебя скрутить.

— Началось, — послышалось довольное вокруг. — Сейчас будет сцена. Нет, свара!

И кто-то пробурчал ехидно:

— А вот и третий Дао-дво и, судя по всему, он ее тоже... кхм, того!

Я не увидела, кто это сказал, не расслышала откуда именно это долетело и даже не успела возмутиться на заявление нахала, как в зал ворвался избитый Дао-дво. Уж по виду этого многоликого можно было сказать: 'Целители старались, латали... не помогло'. Отеки не сошли, один глаз слезится второго в сиреневой синеве вовсе не видно, одна рука зафиксирована как при переломе, на левом колене явно жгут, а самое примечательное он не ждет каталки. Даррей неотвратимо хромает вперед, к выходу, основательно припадая на правую ногу.

— Ты только посмотри, кого я нашел! — просиял удерживающий меня метаморф и изумленно уставился на сородича. — Брат? Что случилось?!

— Ничего такого, чтобы рассказывать здесь, Макфарр, — огрызнулся тот и, забрав у кого-то из служащих пропуск, уже хотел продолжить путь, но остановился в нескольких шагах от нас. — Кто это с тобой?

— Краса плоскодонная, все как ты любишь. — Я возмущенно посмотрела на этого хлыща, а мне улыбнулись, ехидно вопрошая:— А разве не так?

— Кто? — переспросил второй Дао-дво, а затем, разглядев меня, заикаясь, проговорил: — От-от-п-п-у-усти ее!

— Что? — точь-в-точь с такой же интонацией полюбопытствовал так называемый третий.

— П-пу-сти не-медленно.

— Но почему? — и столько недоумения, словно бы чужих невест у них принято пугать и хватать.

— Отпусти ее, идиот! П-пока псих не уч-учуял, — и чуть ли не падая, Даррей быстро пересек разделявшее нас расстояние, вцепился в близнеца. — Пошли! Скорее...

— Да что такого? Не убьет же он меня...

— Это ты так думаешь, — отозвался Даррей, отрывая руку брата от застывший меня: — А он нет. — И уже ко мне, потупившись, многоликий обратился чуть хрипя: — Простите Намина Сумеречная за мой оборот, глупая шутка и... простите.

В это мгновение лица вытянулись не только у меня, его брата близнеца, но и у тех немногочисленных смертников и их посетителей, что так же были здесь. И если остальные молчали удивленно, то у меня слова попросту закончили, остались одни лишь проклятия, ибо он:

— Но обряд... — как ребенок возмутился Макфарр и не договорил, осекся, увидев тяжелый слезящийся взгляд единственного 'живого' глаза. Рывок и вот я на свободе от цепких рук, а недалекий близнец быстро уводимый прихрамывающим братом прочь, вопрошает: — Так это он так... тебя?

— Тихо! — раздается в ответ. И тишина накрывает весь зал.

— Так это что, правда? — поинтересовался некто ехидно бурчащий: — Гер из-за нее действительно... кхм, того!

Чего того или этого, я опять не поняла, и вопрошающего не увидела, ибо стоило мне лишь оглянуться на голос, как я попала в крепкие девичьи объятия. Меня закружили и что удивительно, от нашей старосты все присутствующие, помянув Тарраха, поспешили как можно дальше отойти. Кто с сочувствующим взглядом, кто с испугом. Кажется, нашу Олли и ее огнеопасный характер здесь тоже знают многие. Хотя чему я удивляюсь, здесь все из знатных семейств.

— Сумеречная! — провозгласила наша староста отпустив меня.

— Крэббас! — я была ей рада и крепко обняла в ответ, но так чтобы не дай Боже не задеть губами ее кожи. Даже улыбнулась, вновь почувствовав себя как в академии, почти своей. А затем решительно отстранилась, заметив странное несоответствие.

Кудряшка была все такой же бойкой, энергичной и красивой, с широкой улыбкой на лице и это не смотря на явный траур. Черная лента в волосах вместо шляпки и черный брючный костюм вместо выходного платья ей шли, но возникал вопрос... Неужели безголовый Граф уже покинул стационар ногами вперед? Милостивый Боже, неужели это из-за меня, из-за моего желания его вразумить, дать почувствовать свое бессилие и хрупкость!

— Кто-то умер? — Она меня не поняла, на мгновение нахмурилась. — Граф скончался? -опасливо поинтересовалась я и указала кивком головы на ее наряд.

— А! Нет-нет, конечно, брат мой жив! — в стороне послышался расстроенный вздох неудовольствия, но тут же прекратился, стоило драконессе, скосить красный взгляд. — Здоров, — хмыкнув, уверенно заявила она, — но еще в лекарской лежит.

— А...

— Не здесь, — коротко бросила она, схватила меня за руку и утянула за собой на выход из зала, под облегченные вздохи смертников. Я была уверена, что она выберет парк или аллею со скамейками, но оборотница уверенно повела меня в сторону низкого здания с черепичной кровлей и резными колоннами. 'Столовая' гласила вывеска над входом.

И, шагая меж столов вслед за старостой, я все никак не могла понять суть ее облачения.

— А профессор Крохен, как?

— И этот жив, и не дает скончаться напавшему на него иллюзиону. Проводит эксперименты... — и совсем тихо, — меня до опытной работы не допускает. Мстит, гад!

— Имеет право, — улыбнулась я и, не придав значения ее сердитому взгляду, заметила: — Но это не повод для траура. Так что произошло?

— Садись. — Мы оказались в тени маленького садика под крышей столовой и Олли, указав на широкую скамейку, щелкнула браслетом и устроилась рядом. Вдохнула, затем протяжно выдохнула и нехотя призналась: — Дело в том, что Сули и декан все еще не теряют надежды и носятся по судам, а я не находила себе места и не знала как помочь...

Я вспомнила на что способна Кудряшка в гневе и тихо, почти неслышно произнесла:

— Ты кого-то убила...

— Что? Нет! — она рассмеялась, затем кашлянула, посерьезнела и уже совсем другим тоном: — разве что подставила немного. Нечаянно... необдуманно. То есть, я не знала, как защитить его и... использовала то, что первым пришло в голову.

— Кого его? — мне стало боязно за несчастного и я догадывалась, кому так не повезло.

— Бруга, — ответила она и отвела глаза, объясняя свой порыв: — Ты же спасла моего брата от игр Смерти, а за Бруга не заступился никто, он из младшей ветви нашего рода, а значит... — Никто, мысленно завершила за нее я, вспоминая о Гере и связи что заставляла его присматривать за кузенами. Жестоко.

— И я решила помочь. — Кудряшка взяла меня за руки, произнесла строптиво: — Ведь мне он не чужой. И такой хороший, если не смотреть на недостатки...

И это она говорит об оборотне, коего хотела опоить нестабильным составом, и явно опаивала ранее.

— Да-да. — После всех ее вывертов и предложений с зельями и прочим, слышать о так называемой помощи в ее исполнении было страшно. И еще страшнее, когда я в ее последующем уловила отчетливое:

— Конечно, это подпортило мою собственную репутацию, но дало плоды.

— Какие? — спросила по инерции, но тут же оборвала и ее и себя. — Нет, не говори... пока. Лучше сразу объясни, что ты сделала.

— Защитила Тугго, — пространно ответила смутившаяся Олли.

Смутившаяся!

— Как? — надо ли говорить, что в преддверии истины мое сердце остановилось, а дыхание оборвалось, потому что Кудряшка сникла. То бишь, она уже сделала глупость, уже осознала последствия и как вариант, приехала сообщить несчастному возлюбленному о своих трудах.

Молчание затянулось, мой ужас усиливался, а Крэббас все еще страдальчески взирала на небесам. И вот, когда я уже была готова повторить вопрос, она со вздохом ответила:

— Сказала, что мы с ним переспали и я вероятно беременна.

Хорошо, что я сидела, хорошо, что я сидела на улице, хорошо, что я не послала Кардинала встретить ее.

— Милостивый Боже!

— Не ори, — оборвала меня она, посетовав: — от твоего вопля, чуть не лопнул мой полог неслышимости.

Оборотница потерла виски, пригладила волосы и с обреченным вздохом. Уставилась вдаль. По видимому решила, что я ее буду ругать. Так я бы с радостью, но слов нет, ни одного, даже междометия, и это в который за день, вернее полдня. Лишь глазами хлопаю и мысленно за красноглазого молюсь. Ох, если он узнает, если узнает, то... Нет, даже представить страшно. И вот сидим мы в абсолютном безмолвии, а вокруг цветы, трава зеленеет, деревья шепчутся, в теплом ветерке резвятся букашки и шмели. Солнечно, радостно, а на душе, как в той заводи с пираньями слишком пусто и слишком чисто.

— Паршиво, — с досадой поморщилась я.

— Знаю, откликнулась Олли и посмотрела с благодарностью: — Спасибо, ты единственная кто отреагировал, так спокойно.

— Это потому что я на двойной дозе успокоительного, — хмыкнула в ответ. — Первая с ночи, вторая после встречи с Дао-дво, вернее с двумя из них. — Не спрашивай, пресекла я ее расспросы и махнула рукой. — Это уже неважно. Лучше расскажи, как твоя родня отреагировала на сообщение.

— Погано... На его защиту никто не стал, пообещали только, если выживет на играх, его дома убьют.

— А Граф? — спросила тихо. Все же оборотни были в одной сплоченной команде, может хоть он заступился.

— Обещал кастрировать, а потом уже добить, — шмыгнула носом Крэббас, — а дядя у нас некромант потомственный, согласился его неоднократно оживить, дабы каждый из рода мог свою злость выместить. И я теперь не знаю, как Бругу об этом сказать. — И совсем пискляво: — Хотела как лучше, а получилось.

Всхип, и ближайший к нам куст вспыхнул, шмыг, и от нескольких капелек слез увял цветок, коим я только что любовалась.

— Ну-ну, — я обняла ее за плечи. — Игры длятся не одну неделю, еще успеешь их переубедить.

— Не получится, — насупилась она. — Дело в том, что мне не поверили разу. Все видели, как я за Тугго бегаю, и с какой скоростью он от меня улепетывает, были стопроцентно уверены, что он меня пальцем не тронул. И знаешь, так обидно стало, что я назло им всем привела неопровержимые доказательства нашей связи.

Мои руки безвольно соскользнули с ее плеч, взгляд затуманился серым маревом, когда я услышала невероятное:

— Мне удалось восстановить ту простынь с признанием. Ну, помнишь от Всеволода к его недовампирке.

— Помню, — глухо отозвалась я.

— Ее кстати, брат как увидел, так и пообещал заняться членовредительством.

Еще бы, Графу не злиться, уж он явно и ранее видел почерк Кардинала разбитых сердец. Признал.

Олли стерла дорожку слез со щеки, продолжила пояснять:

— А еще у меня получилось вырезать из кристаллов записи все те куски, когда я подле него в неприглядном виде. Он отстраняет меня, а, кажется, притягивает, и где в комнату возвращает после боя, ругаясь, что я в клуб явилась в чем мать родила. И как на кровать в одной лишь сорочке укладывает, я еще его слова: 'Доешь, зацелую...' и 'Подожди, Кудряшка, ты еще попляшешь у меня'. Там много было, я все это сложила и...

— Доказательства стали неопровержимы, — подвела я итог. — А что же с беременностью?

— Ждем, красных дней, — всхлипнула драконесса. — Но боюсь, что после того, что я приняла...

— Ясно. Ты к обличению вашей связи со всей ответственностью подошла. — На похвальбу не похоже, но и ругать я ее не могла. И так видно насколько оборотница несчастна. — А сюда ты приехала, чтобы предупредить Бруга? Хотела повидаться с ним, да?

— Нет! — неожиданно резко ответила она и вскочила со скамьи. — Ни в коем случае. И сама ему не говори! Если он узнает, он меня убьет, а уже потом с чистой совестью отдастся на волю роду.

И столько ужаса в глаза, что не спросить невозможно: 'С чего вдруг такая уверенность?'

— Просто... — Кудряшка с тоской посмотрела на горизонт, а потом все-таки призналась. — Я еще в свои пятнадцать лет грозила этим Бругу. А он тогда рассвирепел, схватил за плечи, встряхнул, к стене прижал и пообещал убить. Сказал это тихо, но так грозно и рыча, что... именно тогда я окончательно голову и потеряла. Понимаешь, он никогда на меня внимания не обращал, и не орал в случае проделок, терпел, корил лишь взглядом, но не орал. Вот как ты, а это большая преболдьшая редкость.

— Ага, у него от ужаса слов не хватало, — пояснила я, но на тему более не развивала. — Так зачем ты здесь?

— Держи. Горран должен был передать с Сули, но так как они оба заняты, отправили меня.

Развернула черный пакет, ничего особо не ожидая. Скорее всего, это книга, табель с немногочисленными оценками, аптечка целителя или в самом крайнем случае оружие. Но вот черная бумага осталась в моих руках, а на колени упал сверток исписанных листов с королевской печатью в нижнем правом углу.

— Чей-то дневник? — удивилась я, не в силах прочесть ни буквы. И пусть королевство Треда находится близ моего человеческого Приграничья их официальная письменность была мне недоступна, впрочем, как и неофициальная, ибо помимо надписей она несет еще и тайную пропись, под стать многоликим.

— Нет, — удивленная Кудряшка потянулась к свертку и разогнула титульный лист. — Это патент на твое имя регистрирующий разработанный тобой состав РИД против застревания в обороте.

— Но я не регистрировала его, это разрешено лишь верноподданным королевства.

— Просто в комитете не смогли отказать Горрану и Сули.

— А им зачем?

— Чтобы подать прошение об отмене твоего участия в играх, нужно было объяснить твою бесценность. Состав пришелся как нельзя лучше, да и отзывы о нем у кадетов были на порядок выше, чем о моем средстве. Они даже вывеску над главным корпусом повесили. — Она потерла нос и процитировала то, что я вписала в графе побочные эффекты состава: — Лучше быть Рыжим И Довольным, чем привычным и дуже скромным.

— Прекрасная новость, но боюсь, я не успею его до игр переоформить на отца.

— Зря боишься умереть, тебе наши не позволят, но если хочешь я могу это сделать за тебя.

— Спасибо! — я продиктовала адрес своей деревеньки, имя отца и на всякий случай брата. На этом мы и расстались. Вернее, в кои-то веки Кудряшка сбежала, завидев все еще рыжую макушку Бруга.

— Ушла? — поинтересовался красноглазый красавец, менее всего напоминающий сейчас жгучего брюнета.

— Ушла.

— Хорошо. — Оборотень присел рядом со мной и, откинувшись на спинку скамейки, вздохнул свободно и на целую минуту затих. — А зачем приезжала?

— Чтобы передать патент на мой РИД.

— А! Хорошая штука.

Я молчу. И не знаю сказать ему о так называемой 'помощи' Крэббас или лучше не говорить.

— Отличная, — ухмыльнулся он, продолжая нахваливать мой состав, — сняла оборот и никаких проблем. — Еще помолчал немного и предложил: — Слушай, Сумерька, есть хочу, сил нет. Может пойдем поедим? В столовой неплохо готовят и сегодня мясо с угольком.

— А Гер? — вопросила я.

— А что Гер, Гера в меню нет. — Оборотень расплылся в улыбке и развел руками. — Ты уж извини, он не подается.

— А за столом он будет?

— Так смертник волей судеб, куда ж его гнать, пусть сидит. — Бруг уже стоял передо мной, протягивал руку. — Пойдем. Ты сердце нашей команды, ее душа, тебе нельзя оставаться голодной.

— Так может я в комнате...

— Тебе нельзя оставаться голодной, а нам без души, — отрезал он и поднял на ноги, упирающуюся меня.

— А как же тренировки? Вы на них прекрасно обошлись без меня.

— Это были не тренировки, а сущее ребячество, — отрезал Кардинал и уже более мягко заявил, — хочешь узнать больше, иди за мной.

Я и пошла. А что терять? Две дозы успокоительного уже давно выпиты, эффект есть и продлится до самого вечера, к тому же роль обиженной и ущемленной теперь моя. Так что, если рыжий потребует объяснений, доказательств и прочих небылиц, я поведу себя соответственно — возмущен встану и уйду. А если извинится... Нет, в последнее верилось слабо, так что я расправив плечи гордо зашагала вслед за Бругом. И вот что удивительно, едва вошла Дао-дво не удостоившийся моего взгляда вскрыл бутылку, которую, судя по изорванной этикетке, долго не выпускали из рук, налил себе полный стакан и залпом выпил. А стоило оборотню самодовольно заявить: 'Вот привел!', почему-то именно Гер, а не Равэсс, сказал спасибо, и, наполнив стакан повторно, предложил:

— Вот теперь рассказывайте.

— Вначале закажем, — предложил Его Высочество.

Так и что это получается: все это время они не совещались и ждали меня? Вернее рыжий ждал, а уже с ним и вся команда. Неожиданно приятно и в то же время настораживает одно но. Это что, очередное показательное выступление? Новый урок?

И возмущенно воззрившись на Гера, я чуть не села мимо стула, отодвинутого для меня Кардиналом. Многоликий выглядел ужасно, так словно бы прошел через ожесточенную схватку с десятком противников и невероятным образом выжил и до столовой дошел. Отчего-то на ум пришло заявление Даррея о его неприкосновенности для метаморфа младшей ветви рода Дао-дво, а затем избитый вид наглого многоликого, его просьба о прощении и попытка развеять заблуждение брата близнеца: 'Это ты так думаешь, а он нет'.

Милостивый Боже, неужели Гер избил кузена, наплевав на собственную боль!

Он вообще в своем уме?!

Я из-за него успокоительное непомерными дозами пью, а он развлекается, фактически избивая самого себя! Умник...

* * *

Вздрогнула, шлепнулась на стул, распахнула и без того большие глаза, а затем несколько раз моргнула, словно бы перепроверяя: показалось или нет.

Догадалась, что к чему. Паршиво, но еще удивительнее, почему смотрит с таким осуждением. Чему не рада, кузена пожалела или его, самого?

Столкнувшись взглядами, она громко фыркнула и отвернулась, делая вид, что заинтересована меню, они лишь усмехнулся. Ни благодарного кивка¸ ни понимающего участия, одним словом человечка. Чего стоит ее пассаж с кукой. Если она так переживала за нежить могла бы просто подарить, а не устраивать тайных заговоров с привязкой теневой к его резерву. И последний факт говорит не в пользу некромантки, вдруг она заботилась отнюдь не о лопоухой тварюшке или, как сказала Сули, о его Геровом благополучии. Вдруг она хотела навредить, а нежить оказалась более дальновидна и честна. Что тогда? Очередное везение или нелепое стечение обстоятельств, при котором он остался жив и хорошо защищен, нежить постоянно довольна и сыта, а девчонка ни при чем...

— Дао-дво, к тебе обращаюсь, — голос Равэса вырвал его из тяжелых дум и оторвал от третьего по счету стакана с соком. Пить хотелось неимоверно, а жажду утоляла только эта чуть подкрашенная березовая дрянь. — Что заказывать будешь?

Метаморф только сейчас заметил стоящего рядом и переминающегося с ноги на ногу полуоборотня в форме подавальщика. Посмотрел на ящик бутылок с вином у своих ног справа, затем на два бочонка коньячной настойки слева и ответил:

— Ничего.

— А закусывать? — не унимался Его Высочество.

— Потом...

— Оставьте меню, — попросил капитан команды запасных королевских смертников и парня отпустил. Тихо шепнув уже самому Геру: — Включай.

Легкое движение пальцев над ремешком, и тонкий писк переходящий в звон, сообщил об активации полога. И не простого свойства как у принца, заглушающего лишь его голос, а самый плотный из разработанных для разведки. Заслышав сигнал магического гида, все смертники скривились от разрывающего уши звука, одна лишь Сумеречная, не ощутила ничего. Удивленно посмотрела на соратников, прикоснулась к плечу, рядом сидящего Герцога.

— Что происходит?

— Гер, включил заглушитель, — проскрипел зубами тот и все-таки прикоснулся к уху. — Невероятная примочка, но уж больно звонкая.

— В первый раз со всеми так, — откликнулся Дао-дво и сухо заметил, — раз уж я в команде именитых, но не являюсь вашим постоянным игроком, предлагаю звать меня Графитовым.

— Мы думали, ты выберешь прозвище по званию дяди — Полковник, — ответил Равэсс, произнося простые истины: — Это самый высокий ранг когда-либо занятый представителем твоего рода.

— Хм! Есть и повыше, — беззлобно ответил Герберт, наполняя стакан в четвертый или пятый раз, — разве вы не слышали об Хадыгее Дао-дво?

— Слышали, — фыркнула команда.

— Но уж вряд ли ты согласишься быть Фаворитом, как твой троюродный дед при королеве, — усмехнулся Хан, выбирая из груды мяса с угольком самый большой и жирный кусок. — Ты выше подобных званий.

— Но не утех, — усмехнулся Барон, правда почти сразу же вспомнил о Сумеречной, сидящей рядом, и извинился.

— Тогда быть может Советником? Ведь твоя мать...

— Советником будет она, — скупой кивок в сторону девчонки и ироничное: — А я Стальным зваться не имею права, Бараном не хочу.

Группа дружно хохотнула, Сумеречная шутки не поняла, прошептала язвительно: 'Против природы не попрешь', даже не представляя насколько права.

— Так в чем проблема? — спросил многоликий спустя несколько мгновений и смех за столом резко оборвался.

— В соглядатаях. Развелось немерено, шагу ступить без догляда нельзя.

— А вы решили ушагать отсюда? — команда слаженно кивнула. — И далеко?

— Решает Кель Граун и двое других мастеров, — уклончиво ответил Его Высочество и, набирая в свою тарелку тушенные помидоры, сообщил, — нам сообщат, куда надлежит последовать, но до того нужно отвлечь соглядатаев. Их десять не больше, не люди, но и не меняющие облик.

— Имеется разум? — полюбопытствовал Гер.

— И крылья вместе с ним, — откликнулся канцлер, сидящий напротив. — К двуногому виду не относятся.

— А рога, хвосты, перепонки? — не унимался разведчик, с трудом представляя, что за добросовестную живность им предстоит обхитрить. Если наблюдатели разумны будет проще их вычислить, главное знать, на кого хоть похожи.

— Перепонки есть, на крыльях. Рога, когти, хвосты ничего такого нет, зато зубы... — барон оголил плечо и, стянув бинт, продемонстрировал внушительный кусок плоти, вернее его отсутствие.

Группа молча взирала на ранение, а вот девчонку от его вида, всю передернуло, так и захотелось спросить с надеждой: 'Куснули знатно. А съели?'. Впрочем, что когда-либо Дао-дво останавливало? Хлебнув из стакана, он так и спросил.

— Нет, — покачал головой смертник и, скрыв ранение от впечатлительной некромантки, коей самое место в целителях, признался: — выплюнула чуть ли не в лицо.

— Гер, твари не ведутся на подкуп, — Хан взял себе второй кусок мяса и голыми руками разорвал его на меньшие кусочки, — не желают есть чужих подношений... — один из кусков, он пальцами закинул в рот, зажмурился от вкуса.

— И воду подслащенную дурман травой не пьют, — закончил за него Герцог.

— Золото, связи, самки... Что еще может их завлечь?

— Сложно сказать, мы не знаем даже, как они выглядят, а сами твари не говорят.

— Но передают все увиденное? — уточнил разведчик.

— Именно, — ответил Герцог и внимательно посмотрел на молчаливую некромантку. Девчонка не ела, а смертник в чьих жилах течет кровь кровопийц, отчетливо слышал как поет ее голодный желудок. В целом его оду еде слышали все, кроме малявки.

— Сумерька, ты почему не ешь?

— Не можешь до чего-нибудь дотянуться? — вклинился в разговор коротышка Барон, коему эта проблема была известна и понятна.

— Только скажи я достану, — улыбнулся ей Тугго, сидящий вообще в другом конце стола.

— Я думаю... — неопределенно ответила она, продолжая листать меню.

— Над чем?

— Думаю у кого же столь много силы, чтобы удерживать под контролем две сотни взрослых нетопырей и столь много денег, чтобы всех игроков в городке кормить млечным грибом. Вы видели? Эта приправа есть даже в компоте, а ее за десятки километров чувствуют самки нетопыря.

— Сумерька, так это же мыши, летучие, — озвучит Кардинал то, что вертелось на языке у каждого из них.

— А я не говорю о простых животных, я говорю о классе нежити, что произошла от теневых. — За столом стало тихо, сам Дао-дво ощутил наплыв холода. — Может помните... — глаза ее затуманились и некромантка почти восторженно прошептала: — по легенде из Старых Сказаний они потеряли голос, хвост и возможность проникать в сны, зато стали более материальны и приобрели крылья. Так вот это не шутка.

— Твою ж! — грянула команда. — Ты уверена?

— Да.

— Поясни почему, — предложил Дао-дво. И поганка, как назло, замолчала. Сидит, уткнувшись в меню, ноздри раздувает и ни слова.

— Объясни, пожалуйста, — просит пришедший на помощь многоликому Равэсс, с осуждающим взглядом взирая на Гера.

Дожили! Еще и это будет попрекать. Таррах!

Метаморф ощетинился и чтобы не сказать лишнее, и не закрыть рот обиженной мелкоте, он, отодвинув стакан в сторону, начал пить из бутылки. Сумеречная это заметила, скривилась, но молчать не стала:

— Я видела книги, в которых подробно расписывалась, как их разводят, как заставляют шпионить для хозяина. Но там ни разу не упоминалось, как нетопырей подле себя удержать. Ни слова. Может ментальная связь?

— Тогда император может, — брезгливо поджал губы Дао-дво.

— А вместе с ним и хлыщ Авур, — кивнул Его Высочество.

За столом наступила гнетущая тишина. Есть уже никто не хотел, и даже Хан бездумно рвал мясо руками и раскладывал на тарелке, более не наслаждаясь его великолепным вкусом.

— Эй! Чего приуныли? Вам нужно их не убить, а отвлечь, и в этом нет ничего сложного. Самки падки на эмоции.

Сумеречная хлопнула меню и потянулась наконец-то к еде. И правильно, пусть ест. Груди нет, кожа просвечивает, со спины на пацана похожа. Зато коса такая, славно бы вся энергия ушла в волос. Интересно, если ее остричь, грудь увеличится...

— Графитовый? Дао-дво... Гер! — позвал Равэсс, раскручивая на своей тарелке косточку от персика, — не смотри так на Сумерьку, то есть Советника иначе она сейчас поперхнется.

— Что ты сказал?

А в ответ со смешком:

— И не переводи на меня свой прищур, я не красна девица, чтобы от него смущаться и давиться... соглядатаи выявлены. Действуй, как договаривались. — Он встал, передав метаморфу косточку, которая оказавшись в его кулаке, потяжелела и приобрела отличную от косточки форму.

— С радостью, — откликнулся метаморф, пряча за пазухой редкий аналог артефакта Тан, что некогда открывал пространственные окна в империю Рагра для врагов. Поднял ящик и два бочонка и, чуть ли не насвистывая, направился на выход. Если он и мог начать тщательный анализ нетопырей в столовой, то перевоплощаться в них имел намерение лишь в своей комнате. Еще не хватало, чтобы о его задаче прознали члены других групп.

Уже войдя в знакомый домик и поднявшись по лестнице в спальные покои, он с удивлением остановился у своей двери, взирая на противоположную. Цветы, вернее море цветов перекрывало ближайший проход коридора и дыхание рядом стоящего метаморфа. Будь это лилии или розы, Гер посчитал бы, что напротив разместилась весьма любвеобильная особа, но в корзинах благоухали цветущие яблоневые ветви — знак скорби и сожаления, просьба простить за все.

— Наверное какой-то сентиментальный придурок изменил своей и заделал ребенка на стороне, — с пониманием хмыкнул он и уже хотел скрыться в своих покоях, как услышал знакомый голос на лестнице.

Ульс возница, прислуживающий роду Дао-дво, выдыхая в полголоса проклятья, раскорячившись и медленно ступая, тащил наверх сундук внушительных размеров.

— Не понял, это что такое? — рычащий вопрос Геру удержать не удалось, впрочем, как и сундук мужчине. Добротное изделие из дерева, соскользнуло с его рук и с грохотом полетело вниз. Ступенька, вторая третья, на пятой или шестой, замок слетел и беглый груз раскрылся, явив на свет дорогое одеяние для смертницы и набор оружия из бронзового наследия Даррея.

— Пытается задобрить, — понял метаморф, двинув ногой ближайшую корзину. — Урод.

Двинул основательно так, что проломил плетенку, сапогом раздавив нежное соцветие.

— Таррах! — выругался он, сбросил с ноги корзину, и неожиданно ощутил тонкий, едва уловимый аромат, поднимающийся от загубленных веток. Дурман трава, та самая, что сотрет у девчонки все воспоминания за последние четыре часа. — Ублюдок! Еще и себя решил обелить...

Бочонки и ящик улетели в комнату, застывший в поклоне Ульс, был отодвинут в сторону и бешеный метаморф младшей ветви рода Дао-дво вылетел наружу стремительным стальным ястребом.

5.

После ухода рыжего за столом стало на порядок тише, а в столовой напряженнее. Потому что очень многие из будущих противников предпочитали смотреть в сторону нашего стола, а не в свои стаканы или тарелки. Хотя, что таить, смотрели они на меня и частично гаденько, частично цинично ухмылялись. И значение их взглядов понимала не я одна. Минута тянулась за минутой, а внимание к моей скромной персоне не иссякало.

— Да уж, никогда не знал, что слух о любовнице занимающей кровати трех кузенов сразу может вызвать такой ажиотаж, — тихо протянул Бруг и подмигнул мне. — Ты стала знаменитой.

Уж лучше бы безвестной и далее жила.

— Не просто любовницы, — не согласился с оборотнем Герцог, — а девушки, из-за которой один кузен второго чуть жизни не лишил.

— 'Чуть' не считается, — Барон хмыкнул.

— Для внушения и этого наверняка хватило, — заметил Равэсс и обратился ко мне, — Скажи Сумерька, Даррей прощения уже попросил.

Я не успела заметить, что тема не из приятных, как вдруг ответили за меня.

— Назвал все шуткой, — кивнул Канцлер, — и Макфарра увел под локоток.

— Да? А мне тут нашептали, что он ее отбил... — ухмыльнулся Хан и, глядя на мои округлившиеся глаза, лишь развел руками, — за что купил, за то и продаю.

— Информация не верна, — шепнул полуоборотень, что обслуживал наш стол. Он сноровисто убрал грязные тарелки, поправил корзину с фруктами и обошел всех, наполняя пустые стаканы водой.

— Да, верно. — Вступил в дискуссию до сих пор молчавший Консул — Это ему все внутренности отбили. И говорят, целители сделали все, чтобы он, не роняя чести, на своих двоих из городка ушел.

— И эта тоже устарела, — с улыбкой поправил подавальщик.

— С чего вдруг?

— Из последних сведений, Даррей Дао-дво более не желает Намину Сумеречную отбить, но очень сожалеет...

— Да с чего вы взяли? — возмутилась я, но не успела вскочить, предусмотрительные Герцог и Барон, сидящие по бокам, опять удержали меня за плечо и колено. Оставалось лишь сердито сопеть, выслушивая ответ сверх меры осведомленного полуоборотня.

— С того, что к комнате девушки были доставлены знаменательные цветы. — Улыбнулся тот многозначительно и пояснил: — Ветви цветущей яблони в количестве ста двадцати одной.

— Что?! — мой голос осип, ибо значение этих веток мне было известно. Поклонение, раскаяние, просьба простить и надежда на прощение. — Да он в своем уме?!

'Нет. Вряд ли... Может быть. Не совсем...' — полетело в ответ от команды. И я звучно припечатала обозревшего кузена Дао-дво:

— Урод!

Кувшин выпал из рук подавальщика, но он ловко схватил его у самого пола, разогнулся и, обозрев собравшихся за столом, со смущением выдавил:

— Ой, простите, это ведь вы... — обернулся к рассерженной мне, покраснел: — А это...

— Да, — ответила я и, не оставаясь более ни на секунду, вылетела из столовой, чтобы никого не замечая и чуть ли не бегом отправиться к себе.

Яблоневые цветущие ветки, а их действительно было много, перекрывали не только ближайший коридор, каждый лестничный пролет, но и вход в мою комнату, и благоухали так пронзительно, что пришлось закрыть нос. С каким-то удовлетворением заметила, что сие изобилие кому-то не понравилось так же, как и мне, и ближайшая из корзин проломлена, а дорогой добротный сундук стоящий рядом, так вообще разбит. В его нутре копошиться не стала, увидела Ульса, разгружающего очередную корзину у первого лестничного марша и спустилась к нему.

— Здравствуйте!

— Ох, — он застыл с корзиной в руках и выжидательно посмотрел на меня. — Намина, вы...

— Очень рада вас видеть, — закончила за него и улыбнулась, указав себе за спину, — но понять не могу, что это все значит.

— Я тоже, там в карточках вроде как все написано.

— Карточки?

— Да, — кивнул он, — прикоснитесь к цветам и вы увидите.

Прикоснулась, увидела и остолбенела. Да уж, будь я более романтично настроенной в отношении Даррея, растаяла бы с первых строк, а так лишь скептически хмыкнула, взирая на элегантные завитушки. Бруг для Кудряшки написал более прочувствованные стихи, а это — халтура. Но сколько пафоса: 'Прошу простить, не смел надеяться на чувства...', 'А ваша стать, ваших движений тонкое искусство...'.

— Позер, — фыркнула я и улыбнулась неожиданной догадке. — Говорите, карточки... Так их не одна?

— В каждой корзине.

— И все с его личной подписью? — уточнила, стараясь скрыть азартный огонек и в голосе и в глазах.

— Д-да, — возница перемену в моем настроении все же заметил, насторожился.

— Замечательно! Забирайте корзины обратно в карету, я сейчас! — воскликнула радостно и поспешила наверх за тетрадью, в которой хранились имена и адреса всех моих знакомых с прошлых лет. А именно милых выпускниц ведической школы, молодых преподавательниц ведающих и отъявленных ведьм. Отъявленных потому, что будучи простыми людьми или недооборотнями — десятая вода на киселе, они мечтали поработить высокородного многоликого, кто-то для души, кто-то для экспериментов во имя школы. Так что если у него впоследствии появятся вопросы, скажем, я оценила 'шутку с перевоплощением' и пожелала на нее ответить.

По-моему достойное решение.

В комнате от запаха цветов образовалась легкая дымка, и, судя по тому, что глаза начали слезиться, концентрат у аромата был высокий. Схватив дневник, направилась к карете. Ульс старался грузить корзины аккуратно, чтобы цветы не помять, а я бездарно корявила почерк, копируя завитушки Даррея и вписывая в карточки адрес и имя будущей охотницы на метаморфа. Если мне не изменяет память, то многоликий, стараясь произвести впечатление, использовал не просто свою подпись, а знак пропуска к своей персоне. То есть любая дама пожелавшая встретиться с ним при предъявлении подписи будет допущена в здание, где он находится. А следом в его кабинет, в приемную, в ресторан, в ложу театра, в магазин, клуб, бар, отель и гостиницу, притон и даже на собачьи бега и в бойцовские клубы... Словом всюду, куда бы его ни занесло. Исключением является дом, принадлежащий роду, и туалетные комнаты министерства. Почему именно так, знать не знаю, но все равно использую возможность отомстить Даррею Дао-дво.

Завершив с посланиями, пожелала вознице обратиться в почтовое отделение и передать на их попечение рассылку корзин, а сама направилась в столовую. Аппетит вернулся, а будут на меня смотреть или нет мне лично уже все равно.

Когда возвратилась в столовой стояла гробовая тишина, а нам прислуживал новый недооборотень. Куда старого дели, я так и не поняла, принялась за остывшее мясо с огоньком. И чуть не подавилась. Нет, я, конечно, слышала, что у сплетен есть свойство разлетаться с ветерком, то бишь стремительно и неуловимо, но не до такой же степени!

Только села, только отрезала кусок сочной отбивной, поднесла ко рту, надкусила, и за ближайшим столом раздалось громкое шептание, настолько громкое, что его услышали во всей столовой:

— А все корзины с цветами она не приняла, отправила назад...

— Быть такого не может! — с неодобрением воскликнула явная поклонница кузена Дао-дво: — Это же яблоневые ветви.

— Да, знак многозначный.

— И весомый! В корзинах были его карточки с личной подписью.

— С личной?! — это уже раздалось за нашим столом. Не поверили мои смертники в такую многоликую наглость.

— Да, и что? Подумаешь недалекие записульки с цветиками. Растекаться по земле из-за них я не намерена. И за оскорбление он еще ответит, — произнесла громко и мстительно.

— Еще?! — Судя по интонации, это опять-таки возмутилась поклонница многоликого мерзавца.

Да, кивнула я и приступила к обеду, но едва взялась за нож, он из моих рук выскользнул, потому что новый подавальщик с укоризной произнес:

— А сундук с одеждой и оружием взяла...

— Да чтоб его! Забыла... — взвыла раненным зверем и опять покинула столовую.

Поесть мне сегодня удалось лишь благодаря заботе нашего капитана. Его Высочество лично принес поднос со свежей порцией горячего мяса, кашей, салатом парой булочек и компотом. Постучался, открыл дверь с позволения и застыл, распахнув глаза на мое произведение. И я его понимала, редко какой воин сможет спокойно взирать на то, как портят старинное и очень дорогое оружие. А я его не просто портила, я его на составные разделяла. Бронзовый металл в одну сторону, каменья в другую, пружины и секретные механизмы в третью, яды и порошки в четвертую, чтобы затем соединить их в шар или диск или неприличную фигурку и отправить кузену Дао-дво. И ради этого, я просидела более часа над усилением сложного проклятья разложения. Разбила его на руны, вычленила первоначальный материал, а именно живую плоть и заменила его на металл. В ходе первых пяти испытаний разложению подверглись одежда смертницы, сам сундук, люстра, дверь в ванную и зеркало, к сожалению, первые четыре предмета безвозвратно испортились, а последнее хоть и сохранилось, но приобрело кривизну.

Это была сложная и кропотливая работа, требующая все внимание рецидивиста, то есть мое. И вот стою я в середине комнаты со сдвинутой в сторону мебелью, порчу чужое добро, а в дверях идолом застыл Его Высочество и дрожащим от восхищения, а может и ужаса голосом говорит:

— Сумерька, ты что творишь?

— Мщу.

— За что?

— За поруганную честь, — подумала и добавила, — трижды поруганную.

— Так это правда? Он тебя... то есть вы с ним... — и смущенно кашлянул, отставив поднос на стол у двери. — И как он выжил?

И столько сопереживания в голосе, что сразу стало ясно, Равэсс вспомнил, как из-за меня чуть сам за грань не угодил.

— Ты что, издеваешься? — возмутилась я.

— Как я могу, — улыбнулся метаморф, догадавшись о неправильности своих выводов, — я знать ничего не знаю. Расскажешь?

— Только коротко.

— Давай хоть так. — Капитан команды запасных королевских смертников дверь закрыл и привалился к ней плечом.

— Меня подставили, а через меня и рыжего... Гера, — в общих чертах обрисовала я произошедшее и вопросила: — А знаешь за что? В смысле, что запросил этот подлец Дао-дво с инициатора веселой шутки?

Принц покачал головой.

— Восстановить замыкаемую на Гере связь. И Дельгато согласился...

— Таррах! — дверь хлопнула, метаморф исчез.

И я отвернулась, возвращаясь к своему нелегкому делу, процедила сквозь зубы:

— А после этого он шлет мне цветы с просьбой простить... Еще и личную подпись к каждой прилагает.

— Твою ж! — дверь повторно хлопнула, не знаю, кто там был, но он тоже исчез.

— Да-да, — продолжила я ироничные размышления вслух, — и после всего он одарил меня оружием и дорогой одежкой смертницы. В надежде, что прощу. Вот уж дудки!

— Проклятье, прослушал... — Дверь медленно закрылась, и объявившийся в комнате Хан, сверкнув желтыми глазами, вопросил:

— Слушай, Сумерька, а куда это, как угорелые, умчались Равэсс и Бруг?

— Понятия не имею, — честно ответила я и, завершив операцию под названием 'Порча чужого имущества', спросила: — Хан, а как у тебя обстоят дела с лепкой? Оказалось, что скиф ваянием не увлекался, зато он знал к кому можно обратиться с просьбой помочь, и уже через двадцать минут в моей комнате на полу, закусив язык, и погрузив по локоть руки в жидкий металл, сидел Консул. Метаморф знатных кровей приступил к лепке не сразу, а только лишь после того, как взял с меня слово молчать обо всем увиденном. Как оказалось высокородным многоликим воспрещено марать руки, как простым трудом, так и искусством, да и выбор не роняющих чести занятий у них максимально сокращен: землевладение, военная служба и королевский фавор.

— Я землевладелец, имею три собственных погоста в долине Тагтар.

— Неплохо, — заметила я, просчитав, что в его власти таких деревенек как моя родная целых пятнадцать.

— Да, — многоликий тряхнул светлой гривой волос и улыбнулся, — но будь моя воля, я бы всю жизнь занимался скульптурой.

— А ты разве не можешь?

— Могу, но только лишь скрывая свой талант. Приходится устраивать целые представления, чтобы в парке поставить новую статую: оформление договора купли-продажи, доставку, ужин в честь именитого скульптора и неизменный ответ от маэстро, прилетающий с птицей: 'Простите, придти не могу'. — И на мой удивленный взгляд пояснил: — После того как я в родном доме заставил статуями и статуэтками все комнаты и оранжерею, ко мне потянулись заказы.

— К тебе?

— Через меня к маэстро, — подмигнул он. — Но работаю, как видишь, я сам.

Я видела и не могла не подивиться его мастерству, под руками многоликого легко и просто рождалось миниатюрная статуэтка, изображающая самого кузена Дао-дво в полный рост в напряженной позе.

— Так что ты хотела ему передать? — полюбопытствовал Консул, и я замялась с ответом. Перевела взгляд с него на Хана, вольготно устроившегося на моей кровати и молчу. Не рассказывать же все те гадости, что крутились у меня в голове когда я открыла сундук и среди оружия и одеяния смертницы увидела еще и белье, которое дарят любовницам. Вспомнив увиденное эмоции не удержала, скривилась.

— Думаю, чтобы емко передать всю глубину ее отвращения к Даррею, — глумливо протянул светловолосый смертник, — нам нужен Барон.

— Сейчас позову! — тут же отозвался Хан, черной тенью вылетая в окно.

— И Канцлера с Герцогом, — попросил ваятель, а затем с улыбкой подмигнул ошеломленной мне. — Лучшие предложения сформировываются в команде.

Команда это хорошо, жаль я в нее не вписалась. Собравшиеся в моей комнате смертники, оценили талант Консула, выслушали предложения Хана, а мне посоветовали отойти и не принимать участия в обсуждения. В ходе горячих дебатов на тему, как послать кузена Дао-дво к праматери Тарраха они добили кривое зеркало, съели мой обед, а меня нечаянно оттеснили в ванную комнату. Вот и получилось, что итога их споров я не услышала и скульптуры не увидела и совершенно зря... Следовало проявить хотя бы праздное любопытство в этом случае, явившийся средь ночи Гер, не ввел бы меня своим ором в состоянии прострации.

Его громкий и решительный стук в дверь сразу же должен был меня насторожить, но в очередной раз оторванная от еды, а потому очень голодная и желающая вернуться к обедо-ужино-ночнику, я стремительно вышла навстречу визитеру и едва не повалилась в раскрытые объятия разгневанного рыжего.

— Сумеречная, поганка. Все-таки надышалась! — прорычал он, наступая на меня. И вот что удивительно интонация его была отнюдь не вопросительной, а утверждающей. Такой что не возмутиться невозможно.

— Чего?!

— Того! Надышалась дурман травы, мозги растеряла... — огрызнулся он, хлопнув дверью.

— Я?!

— Ну не я же слепил из древнего оружия сцену сношения двух Дарреев Дао-дво.

— Как...?

— Между собой, — брезгливо выплюнул он. — Замкнутый круг наслаждения. Таррах!

Да, мне следовало вникнуть в суть переговоров творческой группы и смягчить значение скульптуры, хотя я и не совсем представляю этот круг. Но объяснить всей подоплеки дела я не спешила, спросила только.

— Гер, а как ты ее увидел? — Неужели смертники отправили ее не тому.

— Как-как?! — перекривил он, вышагивая по моей комнате. — Как и все, кто присутствовал на суде рода!

Милостивый Боже! Представить страшно, как же Даррей опозорился на сборе лучших представителей рода. Я отошла к стене и плавно опустилась на стул стоящий близ нее. Кошмар!

— Вижу, ты впечатлилась масштабом своей затеи, — рыкнул рыжий. — И я бы понял твое возмездие, будь эта скульптура из простого металла, но у тебя же мозгов хватило взломать печати рода и испортить древнее оружие!

— А ты бы не испортил? — взвилась я и поднялась со стула. — Он мне вместе с одежкой и оружием белье прислал. А я может и человек, но точно знаю, такую вульгарность лишь любовница носит и это не просто подарок.

Суть моих слов доходила до него сквозь стену недоверия, но стоило мне замолчать, как он раздраженно выдохнул: 'Урод! Мало ему досталось от меня' и в стену впечатал кулак.

— И я того же мнения, — сказала тихо, подождала, пока рыжий придет в себя, и указала на дверь. — А теперь будь добр...

Он вышел, но уже в коридоре обернулся, руку выставил и не дал мне закрыться на ключ. Глаза в пол, кулаки сжаты, челюсти словно бы в судороге сведены. Мгновение он стоял как скала, затем расслабился и мягко позвал, поднимая на меня сияющие карие глаза:

— Сумеречная?

— Чего тебе? — спросила грубо, стараясь не выдать, как меня в дрожь бросила его хрипотца.

— Я тут продумал...

— И? — сложила руки на груди, нахмурилась. Очень интересно, только что орал¸ всем своим видом прибить грозился, а теперь вот, разыгрывает сдержанную робость.

А он взгляд на мои губы переместил и вопрошает:

— Можно кое-что проверить?

— А именно поцеловать? — спросила сухо. Кивнул. — А что, внешних данных недостаточно: коса, запах, вес, конституция тела?

Молчит, но смотрит уже не так проникновенно.

— Или ты опять облапать меня решил?

— Да нечего там лапать! — вспыхнул Гер и чуть по носу дверью не получил.

А может и получил, и не по носу а по голове, потому что в последующие три дня он вел себя до глупого странно. Вначале начал хамить подавальщику в столовой, а затем и всему обслуживающему персоналу, затем влез в драку, якобы желая защитить меня. А мне вообще ничего не грозило ни физически, ни морально, всего лишь один из горцев познакомиться решил и как тему для разговора вспомнил, что видел меня стоящей на их полигоне в одной лишь рубашке. И выразился, главное мягко, сказал, что я там маленькая, как ребенок, сероглазая и хрупкая была, но серьезная, как самая настоящая взрослая. Я такому определению улыбнулась, уж лучше оно, чем 'малявка человеческая', 'плоскодонка конопатая' и 'оказия смертьнесущая', что использовал в отношении меня раздраженный Дао-дво. И надо было так случиться, чтобы этот увалень рыжий проходил мимо и заслышал наш разговор, о том, как было бы здорово встретиться еще раз, когда я как бы... подрасту.

И что такого, простая фраза, но Геру не понравилась. И все! Многоликий ввязался в драку, разбил себе кулак, горцу губу, а с меня потребовал, более не подходить к змееволосому выродку, иначе он меня убьет. Кто 'он' не ответил, ушел, задумчиво потирая скулу. Позже так называемый Графитовый взорвал одну из разведческих примочек и позабавил огненным зрелищем весь городок, а еще через день повторил точь-в-точь такой же взрыв и в отличие от зрителей остался не доволен. И вот что странно, чем дальше он с ума сходил, тем чаще я попадала под прицел его горящего взора. Внимательного и оценивающего. И липкий страх против воли пробирал меня всю.

Ой, не к добру он так смотрит, не к добру. Неужели за нос ушибленный отомстить мне вздумал или за кулак, что разбил о горца?

* * *

И все-таки он напился в этот день.

Не верилось. Просто не верилось в беспринципность кузена и осознанность Сумеречной. Он переломил ход суда над Дарреем как только явился в дом рода и ворвался в зал Свершения в момент вынесения весьма щадящего приговора, тому кто нарушил постулаты и вступил в сговор с имперцем. Герберт выдвинул свои обвинения, а едва потребовались свидетели и улики к нему неожиданно вовремя присоединились обозленные Равэсс и Бруг. Выступив перед советом старейшин, они дали свои показания и теория кузена оказалась не у дел. Одна проблема, когда Тиши озвучил решение суда, урод бронзовошкурый с усмешкой на все еще цветастом от синяков лице сказал, что у него есть невероятно смягчающие обстоятельства. Якобы девчонка сама к нему на шею вешалась и в прошлый свой приезд в долину Дельи, и позавчера в городке оборотней...

— Шептала непристойности и в бокал что-то подлила, — поддержал его близнец Макфарр.

— Урод!

Но стоило схватить за грудки и встряхнуть обоих, как в зал вошел посыльный с внушительным свертком.

— Кому? — вопросил Эррас Тиши.

— Даррею Дао-дво от Намины Сумеречной.

— С прощением, — ухмыльнулся названный мерзавец и совсем тихо для Гера добавил, — навеянным под действием дурман травы. Ты в проигрыше, братец.

А оказалось... Да, о прощении речи более не шло, о смягчении наказания для кузена так же. По правде сказать, Гер от девчонки такого подвоха не ожидал. Она подошла к возмездию с юмором и творчески, опять проявила смекалку. Вот только материал! Проклятье, как можно было древнее оружие расплавке подчинить, а затем уже из него это непотребство слепить?!

Узрев ее скульптуру Эррас Тиши застыл, у Нубуса голос сел, Даррея затрясло от ужаса и позора, а всех остальных от смеха, хоть они и старались за вытянувшимися лицами улыбки скрыть. Суд закончился без слов, боялись рассмеяться.

А потом, да многоликий сглупил и с опозданием поняв насколько поторопился назвать сознательной сероглазую малявку — она умудрилась обидеться на правду еще и дверью хлопнуть сгоряча. Истинно, Таррах за язык дернул спросить о проверке, а затем и открыть первую бутылку, вторую и...

Следующее утро для метаморфа младшей ветви рода Дао-дво началось погано под гул в голове и тонкий голосок ехидной лопоухой нежити.

— М-дя-я-я-я! Два днь-ня моего отсутствий-я на лицо, вернее на морду.

Многоликий вздохнул тяжело и промолчал, но кука решила, что игнорировать ее никак нельзя. Холодными лапками вцепилась в его скулы, помотала головой, причитая:

-Хозь-зяин, хозь-зяин! Неужели так сложно было закусывать?

— Не ори, — прохрипел он.

— Как не орать?! — возмутилась мелкая, набирая полную грудь воздуха, чтобы пропищать, надоедая своей персоной и правотой: — Я разве не проси-и-и-ила не наль-лягать? Просила. А ты!..

— М-м-м, — отозвался он, ее от себя отстраняя, скривился болезненно, выдохнул.

— Что?! — мелкая пакость, выскользнула из его слабой руки, оперлась лапками в поросшие щетиной щеки. — Плохо, дя? Не отвечай, сама вижу. — И с заботой в шепчущем голоске вопросила: — Рассольчика принести или водички?

— Уйди.

— Что?! Совсем? — подпрыгнула она от возмущения на этот раз чуть не попав лапами в его приоткрытый в зевке рот. — Ой...

— Тьфу ты! — метаморф снял с лица невкусную нежить, прищурил красный от недосыпа глаз. — Ладно, уши оставь и проваливай.

В названную часть тела теневая вцепилась лапами, как в самую большую ценность и дрожа отползла подальше от Гера. Посидела несколько мгновений, приводя дыхание в порядок и заикаясь:

— А уши за-за-зачем?

— Надеру когда окончательно проснусь. И за дарительницу Сумеречную ты мне еще ответишь, — пообещал он и отвернулся от прирученной нежити.

— Дя я знать ничего о дарительнице не знаю!

— Она сама тебя сдала, — тихий смешок и ехидное подтрунивание: — не приятно, дя?

Несколько долгих мгновений было тихо, а затем раздалось возмущенное, но не обиженное:

— Хозь-зяин, ну ты и бь-бяка!

— Не спорю, — откликнулся Гер с зевком.

Молчание потом тихое:

— А й-я тебь-бя все равно не оставлю.

— Хм! Напомнишь об этом, когда наказывать буду, — шепнул Герберт Дао-дво и погрузился в дрему.

Правда он совсем не учел того, что кука не высказалась, а потому еще долго ворочался под ее бубнеж и шипение. Подушкой отбиться уже не пытался, поганка растворилась в воздухе и с рвением достойным похвалы продолжила лекцию о вреде чрезмерных возлияний и крайней забывчивости, а именно:

— Где же это видано! Напилсь-ся и все забыл...

— Кука... — выдохнул он, мечтая, чтобы нежить заткнулась.

— Не смей угрожать мне телесной расправой! Я может и маленькай-я, но за себь-бя постой-ять могу.

— Теневая? — позвал из-под подушки глухо.

— Вот лишишьсь-ся доступа к резерву и что тогда?

— Мелочь?! — с раздражением в голосе. Кажется, она опять ничего ничего не намерена слышать, пока по любимому прозвищу не позовешь.

— Молчишь?! Вот и правильно! А й-я молчать не могу...

— Симпатяшка, чтоб тебя!

Секундное затишье и воодушевленное почти рядом с ним:

— Дя-дя, хозь-зяин, й-я всь-ся внимание, что ты хотел?

Ох, шантажистка мелкая, доведет к Тарраху быстрее, чем Сумеречная. Теперь ясно, почему они так быстро и легко вошли в тайное содружество, потому что похожи.

— Уйди вместе с ушами и с хвостом.

— Но, а как же...? — и столько недоверия в голосе, что не выглянуть из укрытия и не посмотреть на нее не удалось. Поняв, что привлекла все его внимания, пакость расправила уши, выпятила грудь и голосом верной до гроба нежити вопросила: — А как же задание? Й-я думала оно у тебь-бя есть.

Задание? Такое действительно было, не зря же многоликий всю ночь пусть и пил, но над книгами сидел, выявляя привычки и повадки нетопырей, как самок, так и на всякий случай самцов. Что ж, подумав немного, он отправил теневую пометить тех особей, что следят за командой Его Высочества, попутно определиться с их полом и проверить покидают ли соглядатаи свои посты. Выслушав все условия и получив заветное задание кука улетела. Гер надеялся, что занял ее на весь день, а, оказалось, лишь час.

— Хозь-зяин, й-я вернулась, — возвестила она, едва метаморф уснул.

— Что так быстро?

— А! — бесшабашно тряхнула головой и улыбнулась. — Своих соплеменниц к делу подключила!

— Освободилась, значит, — прохрипел он, вновь зарываясь под подушку и одеяло. — Молодец... Иди погуляй.

— Не могу и не хочу, — заявила тварька, пролезая под подушку к нему: — Свое я отгуль-ляла, это во-первых, а во-вторых, й-я так по тебе соскучилась! Божечки мои...

— Что?

— Дя-дя, и по голосу, и по грубостям, и по гадостям! — заверила она, притискиваясь всем тельцем к его шее, зашептала, — Будь другом, не засыпай, еще чего-нибудь из вредности наговори. Или как нетопырей отвлекать будешь, расскажи. Расскажи-и-и-и.

— Будешь приставать, посажу на диету, — пригрозил он тихо.

— Будешь и дальше спать, покажу кошмар с Наминой в главной роли, — мстительно пообещала она. И метаморф против воли вздрогнул, мурашками покрылся и, мысленно помянул Тарраха, ибо сна уже не было ни в одном глазу.

— Твою ж... Кука!

— А вот и мой родименький вернулсь-ся в мир бодрствующих! — воскликнула она и сжала лапками шею.

— Сейчас уйду, — прохрипел метаморф, резко поднимаясь с кровати, — и не куда-нибудь а за грань.

— Ой, прости! — мерзавка сместилась на плечо, 'орудия убийства' за спину спрятала и вопросила с самым наивным видом: — Так что, расскажешь?

— Нет.

— Почему?

— Потому что лимит моего доверия нынче минимален. Ранее молчала ты, теперь молчу я.

— Но это было ради твоего же собственного блага!

— Вот именно этим и утешайся. Но, к сожалению, оставить ее в неведении совсем он не мог. Дал пару часов на пытки любопытством и в курс дела все-таки ввел. И что досадно, лопоухая тварька в конце с умным видом подытожила его слова заключением Сумеречной: 'Самки нетопырей падки на эмоции'. И как тут не вспылить? Сразу видно, они опять сговорились с девчонкой.

— Слышал, — рыкнул он.

— Слышать может и слышал, да в суть не вник. И по глазам видно, хочешь опь-пять перепроверить все опытным путем. А времь-мя то уходит, на тренировки осталось десь-сять дней.

— Я справлюсь быстрее.

— Сомневаюсь, — прошептала кука, но едва поймала горящий взгляд, тут же согласилась: — Тебе видней.

— То-то и оно, — хмыкнул многоликий и начал претворять свой план.

Он был прост и как выразилась лопоухая — неказист. Десять нетопырей следящих за командой, неофициальной невестой и тренером, что заступал на пост обучающего, незаметно получили по руне, сигнализирующей об отвлечении соглядатая от закрепленного за ним объекта. Иными словами, стоило какой-нибудь самке забыть о возложенном на нее надсмотре, браслет Гера издавал короткое 'чип'. И чтобы понять, на что клюнут все особи, он должен был найти эмоциональный фон их интереса. Для начала испробовал скандал с персоналом столовой, но добился лишь одного чипа. Затем устроил драку, вначале на полигоне, как все нормальные игроки, затем в одном из зданий городка. Благо повышенный интерес к Сумеречной дал повод, и горца что с ней открыто флиртовал он не сильно и поколотил. А все потому, что браслет отозвался лишь двойным пиком. На следующий день, а он разбавлял вспышки агрессии, дабы не прослыть полным психом, Гер взорвал одну из разведческих примочек, незначительную, но эффектную. 'Пик-пик-пик' тут же отозвался браслет.

Это был прорыв и Герберт для пущей уверенности дал день передышки, чтобы уже на следующий повторить прием, но браслет отозвался рассеянным 'пик-пик' и затих.

Проклятье!

Два дня насмарку, а он достиг лишь... Да ничего он не достиг! Разве отвлечение двух из десяти — это много? Мизер.

Раздосадованный результатами он направился к себе, по пути заскочил к Равэссу и уже уходя от него, в дверях столкнулся с Сумеречной, то бишь Советником, который шарахнулся в сторону, неосознанно выплетая мертвую плеть в кулауке.

'Пик-пик-пик!' — радостно отозвался браслет, а девчонка лишь взглядом обожгла. И получается, что всего одно молчаливое столкновение дверях нетопырями приравнивается к внушительному и эффектному взрыву.

— Не понял, — произнес Дао-дво скорее себе, а не ей, но поймав настороженный взгляд некромантки, усмехнулся: — А здороваться с утра не учили?

— Только лишь в том случае, если желаешь добра, — ответила хамка, явно просчитывая, как бы поскорее от него улизнуть.

— А мне значит, не желаешь.

— Ужас, ты все-таки догадался! — наигранно восхитилась она, растворила проклятье, а затем юркнула под его рукой к двери.

'Пик-пик-пик-пик!' — отозвался магический гид разведчика, и Гер схватил беглянку за китель.

— А ну постой.

— Чего тебе? — Она резво вывернулась из его захвата, отступила к противоположной стене. Заозиралась. — Новые подозрения в разврате? Или тебе опять не угодил персонал? А может очередной горец? Что ты смотришь, как баран на новые ворота?! Дано не видел?

— Нет, но... — ее слова пролетали мимо, не особо задевая. Разве что про барана, но и те не очень. Ведь в голове метаморфа билось громкое и основательно поднадоевшее: 'Самки нетопырей падки на эмоции'. Самки, эмоции... Таррах! Как он мог так долго заблуждаться и искать пути решения!

— Тогда в чем дело? — возмутилась настороженная Сумеречная и чуть стукнулась о стену, когда он рукой потянулся к ее голове.

— Листик... — Несомненная ложь, и в волосах девчонки ничего в помине не было, но радостное 'Пик-пик-пик-пик-пик!' эту уловку оправдывало.

— Спасибо, — буркнула девчонка, проследив за тем, как многоликий отступает от нее и освобождает путь. И совсем тихо: — Давно бы так.

Она исчезла в комнате Его Высочества и с позволения последнего на ключ закрыла дверь, а Гер остался стоять в коридоре, с виду отрешенный, но на самом деле, как громом пораженный.

— Очень интересно, — произнес он.

— Дя! — согласилась лопоухая нежить, объявившаяся на его плече.

— То есть она и я...

— В пикантной ситуации, — подсказала кука, с невинным взглядом разглядывая коготки на своих лапах.

— И все соглядатаи наши, — заключил метаморф.

— Абсолютно, — заверила теневая, распластавшись по его плечу и хвостом обняв шею. — Н-дя, и какое счастье, что ты сам догадалсь-ся так скоро. Й-я уж и не знала, как намекнуть...

— А прямо сказать?

— А прь-рямо нынче травмоопасно, — шепнула она и исчезла

И, словно бы подтверждая ее слова, некромантка вышедшая от капитана команды, при виде Дао-дво остолбенела на мгновенье, вызвав очередной всплеск пиков, но сообразив, что ждали не ее и в ней более не заинтересованы, поспешила уйти широким шагом, разве что не побежала.

— Это нужно проверить, — решил он и толкнул дверь в комнату Его Высочества. — Равэсс, есть зацепка, не давай парням отбой.

— Но ты только что... всего пять минут назад... — светловолосый метаморф оторвался от полировки меча, посмотрел с укором.

— Ошибся. Теперь уверен. У меня получится, — косой взгляд на поворот, за которым скрылась девчонка и настоятельное: — Но что бы я ни сделал, вы не вмешиваетесь.

— Рад слышать о предстоящем успехе. — Улыбнулся многоликий. — Правда не совсем понял твоего условия. Хоть намекни, чего ждать?

— Ничего особенного, пока... Быть может расставлю все точки над I со своей невестой.

Принц прищурился, отложил меч и поднялся. Несколько мгновений он внимательно смотрел на Дао-дво, а затем задал мучавший его вопрос:

— После этих... точек ты в живых останешься?

— Всенепременно

6.

По глазам вижу, он что-то задумал. Малоприятное. Нет-нет и улыбнется скосив взгляд в мою сторону, нет-нет и повернется, ловя меня на рассматривании своей довольной физиономии, подмигнет. А апогеем его сумасбродства стал воздушный поцелуй, он же стал и последней каплей. Я поняла, что пора бежать, он видимо тоже что-то придумал и с ехидной улыбочкой направился следом.

Милостивый Боже, от чего такое предчувствие нехорошее. Томящее и какое-то незыблемое, словно бы все решено. И спросить, что происходит не у кого. Кошмар! Ладно, без паники. Сейчас я от него оторвусь, заверну за угол и шарахну по психу проклятьем забвения и окаменения на всякий случай. И так сказать, для профилактики, чтобы более не смел на мне тренировать свои ужимки. Вдох-выдох и...

Я застыла за каменным столбом и природа, со мною вместе затихла. Ветерок растворился в воздухе, травы замерли неподвижно и шмели жужжать перестали почти. Тишиной накрыло невероятной, такой словно бы я под... под пологом! Осознание происходящего накрыло с головой, я отступила в сторону, в надежде выбраться из радиуса действия разведческой примочки, а попала в крепкие объятия.

— Попалась! — возвестил рыжий, притискивая меня к груди и сковывая своей лапищей мои кисти.

Не знаю, о чем думал этот самоубийца, а я лишь о том, как от него убежать, и проклятье, сорвавшееся в последний момент с рук я раза в три усилила.

— Таррах! — раздалось грозное над головой, а далее двадцатисекундная заминка и новый окрик. — Да у тебя успехи... — похвалил он, и только лишь затем заметил мое отступление. — Сумеречная, куда?

А мне все равно куда, главное подальше.

— Стой!

Ага, конечно! Вот прямо сейчас возьму и остановлюсь. Размечтался. И я несусь что есть силы, на ходу выплетая сеть некроманта. Как показала практика, даже сильные проклятья многоликому не помеха, минуты не прошло, а он уже взмыл в небо ястребом целым и невредимым. Крикнул пронзительно, с опозданием заменив птичий голос на свой.

— Стой! Поганка...

— Отстань, зараза! — и опрометью кинулась в кусты, где ранее искала травы для раны Барона. Он пусть и кровопийца чистых кровей, но восстановить кусок оторванной плоти сам за трое суток так и не сумел. Я вызвалась помочь, и как оказалось не зря — узнала обстановку.

— Догоню, хуже будет, — якобы в шутку пригрозил Дао-дво, но таким голосом, что я поняла — а не догонит, в живых останусь. И раскинула сеть над колючими ветвями, как защиту, абсолютно невзначай оставив пару-тройку прорех, хотя вернее сказать — входов в ловушку. И в ожидании, когда в кусты полезет Гер, притаилась на отшибе. К слову сказать, разместилась там, где заканчивается ровная площадка и начинается овраг, как раз, чтобы в случае его проникновения, без проблем из-под сети сбежать.

Но вот слышится шорох, тихий, словно ступает кто-то невесомый и осторожный. И звук приближается, а приближаясь усиливается. В страхе не успеть и опять оказаться в его лапах, подобралась, раскрыла сильнее свой лаз и уже готова была спрыгнуть вниз, как вдруг шорох раздался не сзади, а впереди.

— Мамочки!

Визг оглушил подобравшегося огромного варана всего на мгновение, и его пасть щелкнула у самых моих губ, раскрытых в крике.

— Ах ты!..

Я была уверена, что это надоедливый многоликий, именно поэтому, вначале дала ему под дых ногой, затем зарядила пощечину слева, справа и почти засветила в глаз кулаком. Как вдруг теплые объятия повторились и новоявленный Графитовый, плавно утянув меня в кусты, сжал до хруста.

— Застынь.

— О! Гер... Бо-о-же...

— Тихо! Шипастые псы не переносят высокие звуки.

И в подтверждение его слов, на загривке твари, принятой мной за варана, стали проступать шипы, а затем и глаза поменяли цвет, выдавая принадлежность к высшей нежити. И признав его, я обомлела. Отец был прав, они ужасны.

— Что?! — это я произнесла совсем беззвучно, а рыжий хмыкнул, обдав мое ухо дыханием. — Мы на полигоне с черным кодом, ты привлекла одного из псов.

Черный? Привлекла? Милостивый Боже, мы умрем до начала игр! Вернее я, у Дао-дво еще одна жизнь потом останется. И в подтверждение моих слов в зоне видимости появилось еще пара-тройка спин, усеянных шипами.

— Г-г-ге-е-е...

— Ах, да. Позвал дружков, — хмыкнул многоликий и предложил мне с авантюрной ноткой в голосе. — Слушай, раз уж мы сюда забрели, предлагаю, кое-что проверить.

— Ч-что? — Он смеется? Я тут прощаюсь с жизнью в прямом смысле слова, а он...

— Ну, да, проверить, — отозвался рыжий и повел плечом. — Вытяни руку к песику, посмотрим, принимает ли нежить тебя за родную.

Абсурд. Я жить хочу, а он предлагает добровольно залезть в пасть к монстру!

— На куке проверим! — нашлась я и даже выдохнула с облегчением, совсем чуть-чуть.

— Нельзя, с ней вы были в сговоре и еще неизвестно чем именно ты ее подчинила. — Ухмыльнулся Многоликий, перехватив меня сильнее.

— Дао-дво... — попыталась вразумить, ибо приближающийся ко мне пес, не был дружелюбен. Рык, исходящий из горла, пригнутая к земле голова и взгляд тяжелый, не говорили о недостатке внимания, никак.

Появилось желание сбежать, только на этот раз еще более паническое, чем прежде.

— Сумеречная, не стоит... — попытался вразумить меня Графитовый.

— Стоит! — я ногами начала отталкиваться от земли и его толкать назад, но он с легкостью давил все импульсы. — Гер!

— Намина.

— Рыжий!

— Русая, — не отстал зараза и не выпустил.

— Метаморф...

— Человечка, — хмыкнул в мое ухо, с явным азартом наблюдая медленное и решительное приближение высшей нежити. — И не надрывай голосовые связки. Лучше скорее его потрогай.

— Он меня съест, — прошептала, съеживаясь, в попытке отгородиться руками от неминуемой смерти.

— Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье.

— Но...но... это еще не основание... — попыталась возразить и зажмурилась, потому что монстр приблизил нос к моим рукам, опалил дыханием и...

И тишина, долгая и томительная. Хотелось бы думать, что на этом все, конец. Но тяжелое дыхание пса и тихий хмык рыжего, говорят о противоположном.

— Что и следовало доказать, — произнес Дао-дво, ослабляя хватку. — Они не воспринимают тебя съедобной. Не дрожи, сама посмотри.

А я открывать глаза не смею, не дышу, не двигаюсь, не живу почти что. С ног до головы окаменела и мечтаю лишь об одном, вот сейчас я проснусь, а рядом никого. Но слышится еще один смешок и рыжий шепчет мне в самое ухо.

— Сумеречная, хватить труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь.

— К-кого?

— Песика, — перекривил многоликий. — Думаешь, он просто так сюда пришел? Давай-давай, прояви внимание. Иначе...

— Что? — спросила сдавленно, а руку убрать страшно, вдруг цапнет.

— Иначе, он меня со скуки оприходует. — Оприходует хорошее слово, многозначное, так и хочется взять худший из вариантов и съязвить, но Гер же псих, с такими шутки плохи.

— А может оно и к лучшему? — спросила в надежде, что меня сейчас же выпустят, и я сбегу. Но этот, слов нет кто, вместо того, чтобы оскорбиться со смешком поцеловал меня в скулу.

— Не отвлекайся. Гладь.

Кажется, в это мгновение моя ненависть к многоликому перешла в новую фазу, потому что я распахнула глаза, удостоверилась в том, что есть меня никто не намерен, отодвинулась от метаморфа и, вопреки собственному страху, притронулась ко лбу опаснейшего из созданий. Несколько мгновений ничего не происходила, затем зверь шипы убрал, посмотрел на меня доверчивым чистым взглядом, вновь напоминая более ящера, чем пса, и голову положил на колени.

— Скирь-скирь... — сообщил он своим и потерся мордой о мое бедро.

— Мамочки! Дела! — воскликнули я и рыжий, когда остальные на брюхе ко мне поползли. Разлеглись по кругу с недовольством заметив, что Гер прикрывает со спины, и по очереди стали подставлять головы под руки.

— Ми-милостивый Боже... Ты это видишь?

— Сам в шоке, — отозвался многоликий и, чмокнув меня в макушку, скупо похвалил, прежде чем исчезнуть: — Молодец.

— А я?! — позвала пустоту. А в ответ полные недовольства 'Скирь-скирь'.

— Уууууу...

Час, а может и более я провела на полигоне, безостановочно поглаживая псов по их загривкам. И время для меня остановилось, ибо я не могла вызвать никого по браслету, и как ни странно никто из смертников не интересовался мной. Шумели травы и кусты, в вершинах деревьев гулял ветер, солнце постепенно перестало припекать и ушло за тучу, а нежить все не отстанет.

— Скирь, скирь...

— Боже, да когда это уже закончится? — прошептала я в сердцах и мир откликнулся на мой призыв появлением восторженной куки.

— Ух, ты! И что это у вас тут делаетсь-ся. Никак наступил праздник Почесун, дя? — ближайший к ней пес подмигнул, подтверждая ее слова. — Ой, а можно и мень-ня, меньня?! — и ринулась мне под руку.

— Симпатяшка? — а у самой глаза на мокром месте, вот и мое спасение.

— Дя Й-я, — подтвердила лопоухая, — но ты не отвлекайся! — и оттеснив главаря шипастой стаи, схватила мою ладошку хвостом и сама потерлась о нее мордашкой, под пальчики подставив ушки.

Гладить? Нет, гладить я уже никого не могла. Подхватила теневую и со всхлипом прижала к груди, наплевав на сердитое 'Скирь-скирь'.

— Симпатяшка...

— Уря! Хоть ты мне рада, — тут же откликнулась она, обнимая мои кисти, — а то, представляешь, с тренировки выгнали гады за подсказку. Дя-дя, все трое гады, хоть из них лишь один чешуйчатый и тот василиск.

— Тренировка?

— Дя, с твоими должниками. Вот сей час дождусь, когда у них появь-вятсь-ся проблемы и... — с самым серьезным видом сообщила она и вздрогнула всем тельцем. — Ой, зовут! — Взвизгнула, насторожив псов и исчезла как Гер без слов и объяснений, а я осталась одна, вернее в окружении оголодавших до ласки шипастых.

— Ууууууу... — взвыть получилось еще более душераздирающе, чем раньше. Миг и в моих руках опять Сипатяшка. Я даже не поверила:

— Кука?

— Дя, спросить вернулась. А ты почему здесь до сих пор сидишь?

— Мне уйти не дают.

— Кто?

— Они, — кивнула на оскалившуюся нежить.

— Так прогони, — фыркнула тварюшка. — Для тебя они по сути простые псы. Встань скажи им: 'Кышь отсюда' и сама уходи.

— Загрызут, — призналась я в самом жутком своем страхе. Том самом что удерживал меня на месте без малого два часа.

— Кто?! Эти? Ты даешь! Их впервые за две сотни лет существования погладили, а не проклятьем пнули под шипастый хвост. — Последнее она в пантомиме изобразила и ухмыльнулась, тряхнув ушами. — Кто ж такую ласковую грызть будет, да они сами за тебь-бя... — призналась кука и осеклась, поймав мой взгляд.

— В самом деле?

— Не советую проверь-рять, но в общем... — лапки сложила, носик хвостиком потерла и почти неслышно призналась: — дя.

И я сделала то, что было в привычке у отца не желающего видеть зверье во дворе нашего дома. Вскочила на дрожащих ногах, за кусты ухватилась и рыкнула: 'Марш в будку! Живо...' На меня сердито посмотрели семь пар глаз, но я не подалась влиянию рокочущего рыка вожака. Онемевшей ногой притопнула и рукой махнула в сторону оврага.

— Это что за мансы?! Бегом!

— Скирь... — попытались разжалобить, прижав уши к голове и ссутулившись

— В другой раз и без выпендрежа, — пообещала я, пригрозив напоследок. — А сейчас, пошли вон отсюда!

— Фарг! — отозвался главный из них, мою руку лизнул и растворился в воздухе, а за ним остальные.

Не веря села назад. По правде сказать, ноги подогнулись, но это не главное. Важно другое, и я весело рассмеялась.

— Намина, Наминочка, что такое? — Симпатяшка не на шутку забеспокоилась, глядя на хохочущую меня. — Тебе плохо? Вызвать целителей на полигон? Наминка... — затрясла за грудки, не добившись ответа. — Не молчи, объй-ясни что случилось.

— А всего лишь придумала...

— Что придумала?

— Как рыжему отомщу за то, что он меня с псами оставил, — произнесла с нескрываемым злорадством.

— Рыжему? Какому рыжему? — Посмотрела внимательно и запаниковала, встряхнув меня уже значительно сильнее. — Не надо натравливать их на хозь-зяина! Он думал, ты знаешь, как с ними справитсь-ся.

— Да откуда?! — Я сняла нежить с груди, взялась расплетать сети некроманта, что осталась на кустах плотным пологом. Руки дрожат, самое то, чтобы их занять.

— Из третьей книги по играм, почти в конце, где значится: 'А теперь коротко о смертьнесущих', — пролепетала Симпатяшка, взлетела на ушах и с надеждой заглянула в мои глаза. — Он именно поэтому так стремительно ушел, думал, ты решишь проверить теорию.

Мы замолчали на минуту или две, прежде чем кука вопросила:

— Так ты простишь?

— Нет. Но отомщу иначе.

Решив так, мы разошлись. Кука отправилась к тренирующейся с мастерами команде, я к себе в комнату. На душе не то что муторно, отвратно. И опять получается, сама во всем виновата потому, что не дочитала. А как прочесть то, от чего воротит, если нет ни настроения, ни желания пересилить себя? Ко всему прочему выходит, что Дао-дво все-таки нашел, чем отвлечь соглядатаев, и как сказал Его Высочество, выручил команду.

Придя к себе, покупалась переоделась и легла, ощущая себя абсолютно несчастной. Рыжий сволочь, смутил, напугал, заставил наступить на горло собственному страху и бросил, даже не удосужившись спросить, знеаю я о своих возможностях или нет.

— Что б его! — воскликнула в сердцах и стукнула подушку. За то, что команду выручил, конечно, спасибо, а за то, что меня подверг очередному показательному обучению... я готова его растерзать. Отомщу, точно отомщу, а затем потребую, чтобы ставил в известность обо всех всплесках неуемного наставничества. Или наоборот, вначале потребую, затем отомщу. На этом мое мысленное возмущение, прервал голодный зов желудка. К сожалению, он напомнил о себе с опозданием, а потому в комнату уже ничего через браслет заказать нельзя, придется идти в столовую.

Я и пошла, но лучше бы осталась... дома.

Поначалу ничего не происходило, а вот потом ко мне стали долетать не только ехидные смешки и многозначительные хмыки, но и обрывки фраз.

— Довольный до скрипа зубов он загнал ее в кусты, позволил почувствовать себя на свободе. А сам подготовил ловчую... — Хорошо, что сегодня не одна я лазила в зарослях, подумала я и кисло улыбнулась. Хоть что-то хорошее.

— Он быстро разбросал по кругу несколько силков и ринулся внутрь, — продолжил рассказчик. Все затаили дыхание, а я почему-то чувствовала, что многие из слушателей до сих пор смотрят на меня, не отрываясь, с тех самых пор как я вошла в столовую и сделала заказ.

— Как ни странно некоторое время ничего не происходило. Не дрогнул ни один куст, не шевельнулся на ветвях ни один листок.

— Да ну!

— Но самое интересное то, что оттуда ничего не доносилось. Но затем... — Я затаила дыхание, потому что повествующий был великолепен, он с деликатной пикантностью вел рассказ о влюбленной парочке явно решившей уединиться в плотной зелени кустов. — Судя по диалогам, там происходило первое близкое знакомство.

И восхитительно изображая мужской и женский голос, повествующий разыграл до боли знакомый диалог, добавляя в него свои пояснения:

— Сумеречная, не стоит... — произнес грубым голосом и уже нормальным тембром, вызывая общий смех: — Мы можем лишь догадываться о чем речь, но все сомнения в сторону ибо она обрадовано произнесла: — Стоит!

Столовая грянула хохотом, я сжала зубы.

— Далее, по-видимому, это было озвучение имен, а затем проверка масти и расовой принадлежности вместе с ней. Гер! Намина... Рыжий! Русая. Метаморф...Человечка.

На этом моменте я выпустила вилку из дрогнувших рук. Та со звоном стукнулась о тарелку и заставила весельчаков выжидательно умолкнуть. Правда не надолго, не прошло и десяти секунд в наступившей тишине прозвучало с явным издевательством:

— И что дальше было, Сумеречная?

А в моей голове в этот момент билась одна весьма приятная мысль. Как я буду убивать рыжего, после того как лишу жизней всех, кто находится в столовой, в городке. Всех! Быстро и легко, смертельным проклятьем усыхания и парой потаенных связок в нем. Чтобы даже такие умельцы, как Гер, не смогли распутать. Прекрасная картинка предстала перед моим внутренним взглядом, детальная и ужасная в своей жестокости. Почувствовала, как губы растягиваются в кровожадной улыбке, и вздрогнула, отгоняя от себя безумие дара. Вдохнула-выдохнула пару раз, сжала пальцы в кулаки и обернулась к вопрошающему.

— Не знаю, может, расскажешь?

Подзуживающим оказался беловолосый оборотень, а вот рассказчиком синеглазый невысокий метаморф и именно он с глумливой улыбкой предложил:

— А позвольте мне.

— Вещайте, — откликнулась как можно безразличнее и даже улыбнулась, не сводя взгляда с обидчиков. Первый интересовал мало, он просто хотел меня унизить, а вот второй желал задеть сильнее, глубже что ли.

— На чем я остановился? — вопросил он у слушателей и, услышав пару подсказок и похабных комментариев, вновь повернулся ко мне. — Ах, да... героиня моего рассказа пожелала познакомиться с неизвестным. — И изменив голос, паршиво спародировал Дао-дво:

— Не надрывай голосовые связки. Лучше скорее потрогай его. — И визгливо с ужасом на лице: — Он меня съест.

В столовой новая волна истерии, а метаморф неумолим, продолжает вещать грубым голосом:

— Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье. — И повторный гром смеха перебил писклявое замечание рассказчика: — Но...но... это еще не основание!

Дав утихнуть слушателям многоликий со знающим видом закончил:

— А дальше занятная тишина и его довольное замечание: 'Что и следовало доказать. Сумеречная, хватить труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь... песика'.

— Что? — вопросила довольная аудитория, красная от смеха и слез.

— Песика, — перекривил рассказчик и продолжил корректировать наш с Гером диалог. — Думаешь, он просто так сюда пришел? Давай-давай, прояви внимание, иначе, он меня со скуки оприхо...!

Он не договорил, оказался схвачен за горло внушительной когтистой рукой, трансформировавшейся в лапу. В первое мгновение я подумала, что грежу наяву, а затем до слез обрадовалась. Я действительно обрадовалась появлению гневного, пышущего ненавистью Герберта Дао-дво, на лице которого крупными буквами написано 'Рыжий псих. Не подходи!'.

Его заметили не сразу, поэтому смех затих рвано и удивленно на высокой ноте, а едва все смолкли, в тишине раздался предсмертный хрип весельчака-рассказчика и голос, который тому так и не удалось подделать.

— Кажется, я предупреждал насчет своей невесты лично каждого из вас, — процедил Гер негромко, обводя взглядом стол, за которым сидели оборотень-задира и сатирик-метаморф. — Неужели неясно объяснил?

А в ответ тяжелое молчание и надрывный хрип.

— Мы тут... просто... — начал было кто-то, но тут же замолк.

— Значит, повторим, — прозвучало хладнокровно.

И я поняла, как опасно злить Дао-дво. Его черты лица исказились, плечи увеличились, на руках проступили вены, напугав до дрожи не только меня, но и сидящих за тем столом. Они поспешили обраться кто куда, но не успели. В следующий миг многоликий замахнулся их безвольным дружком и, посшибав с ног всех, припечатал рассказчика головой об стол. Не давая первым подняться, не позволяя второму не то, что вырваться, очнуться. Раз, затем второй, третий... словно бы разминается с кистенем. Его движения резки и ловки. На пятом или шестом замахе кровавое месиво начало разлетаться в стороны от места соприкосновений поверженного с деревом, а рыжий все не угомонится, рычит, замахиваясь и выговаривая:

— Она невеста Дао-дво... Моя невеста... Опекаемая мной. Что не ясно?

— Ясно! Все ясно... — отозвались поверженные из разных углов столовой, с ужасом наблюдая, как он не просто бьет, убивает сатирика.

И никто не заступится? Совсем!

— Стой! Хватит! — завопила я. кидаясь к разведчику. — Гер отпусти его, он же умрет.

— Не переживай, — отмахнулся многоликий, — он знал на что шел. Игры это не шуточки.

— Он не доживет до игр!

— Да с чего ты взяла?

— Ты ему череп проломил, — вскричала я, хватая рыжего за руки. — Пусти, немедленно пусти.

От несчастного послышался полный боли стон, он вершащего правосудие вздох, а затем и смешок:

— Сумеречная, нельзя же быть такой жалостливой и наивной ду... — оскорбление не договорил, хмыкнул: — Наивным Советником. Все что я проломил, так это арбуз его головой.

— А, ну... — я посмотрела на корки и мякоть, усеявшие стол, скамьи и пол, нерешительно отошла.

— Так ты не убьешь его?

— Всего лишь покалечу, — заверили меня и предложили, — отвернись, а лучше выйди свежим воздухом подыши.

— Стой... — проскулил несчастный.

— На выход, — потребовал Дао-дво.

Я сделала целых два шага, слыша хруст чужих костей, и застыла, прошептав:

— Не могу, просто не могу. Я должна... — что должна, досказать не успела, впрочем как и развернуться, потому что меня подхватил на руки Гер и со смешком вынес вон.

— Ты безнадежна. Тебя только что прилюдно унизили, чтобы проверить на наличие дара Смерти, а ты хочешь его вылечить. Бестолочь, — негромко припечатал он, унося меня через парк в сторону общежитий.

— Это я бес... Я?! — Проклятье колокола получилось вызвать, как нечто разумеющееся со щелчком пальцев. Многоликий такого подвоха не ожидал, рухнул на колени, не выпуская меня из рук, замотал головой. А мне если вырваться не удалось, так хоть выговориться можно.

— Значит это, я тебя преследовала с неясными намерениями, я не озаботилась сокрытием нашего разговора, я бросила тебя среди шипастых...?!

— Тихо! — пришикнул он, очень быстро, даже сверх быстро придя в себя. Поднялся с колен и, поведя плечами, сухо потребовал: — Угомонись, чтобы ненароком не уронил.

Взмах стальных крыльев над головой, взлет и свое пфе он высказал уже за дверью моей комнаты, заблаговременно активировав полог.

— Неясными мои намерения не были. Ты прекрасно их поняла и очень вовремя сбежала. Кстати, спасибо. Благодаря тебе и твоей чистосердечной 'игре' самки нетопырей забыли обо всем. — И не дав мне возмутиться или спросить, продолжил: — Далее... разговор был скрыт от слушателей, но не совсем защищен от взгляда грифона.

— Глупость! — вспыхнула я. — Будь так, грифон сообщил бы о последствиях... шутки.

— Древний древнему рознь. Из сотни лишь один, заглядывает в будущее, остальные в прошлые и то бездарно.

— Эррас Тиши смотрит вперед, — поняла я. — А Гард?

— Не видит дальше собственного клюва. А что до последнего замечания озвученного тобой... — карие глаза сощурились недобро, кадык дернулся и у меня с шипением вопросили: — Сумеречная, Таррах тебе в глотку, неужели так трудно книги прочитать?

— Не трудно, — постаралась не обидеться я, все же он заступился, а не наорал, обвинив во всем, как ранее. — Умники всякие отвлекают.

— Кто? Где? Когда? — прозвучало от многоликого три строгих коротких вопроса. Но я не спешила ответить обличительным 'ты', вспомнила более важный момент:

— Что значит проверка? Ты сказал, что в столовой... — запнулась и подняла взгляд на задумчивого метаморфа. — Меня что, ради нее выводили?

— Да. Одна из мер предосторожности, о ней ты так же в книге прочтешь. — И посчитав разговор завершенным, рыжий снял полог, открыл дверь и уже переступил порог, когда я тихо произнесла спасибо...

Кивнул:

— Зачтемся.

Что ж, зачтемся, та зачтемся. Правда я и предположить не могла, что так называемый долг придется отдавать уже завтра. А натолкнули меня на эту мысль предпосылки начавшиеся с самого утра. Во-первых, Гер оттеснив Барона от меня, сел на место потомственного кровопийцы, во-вторых, он закинул руку на спинку моего стула, а в третьих время от времени заставлял меня дергаться от скользящих прикосновений к шее за ушком, куда ворот кителя не достает.

— Рыжий, убери руки, — прошипела я, едва он предпринял новую попытку меня позлить.

— Не могу, — последовало от него ошеломительный ответ, — это необходимо на благо команды.

— Что, это?

— Прикосновения к тебе. К слову, смотри поласковее, я же не чужой, жених как никак.

— Как жених ты никакой, — пробубнила я в ответ и обратилась к Равэссу. — И долго мне его поползновения терпеть?

Его Высочество ничего сказать не успел, лишь нахмурился, глядя на Дао-дво, посягнувшего на пространство моего стула и не только.

— До начала игр, — с хрипотцой ответили мне в самое ухо.

— Так это еще восемь дней!

— А ты расслабься и получишь удовольствие от процесса.

— С тобой? — прошептала и вздрогнула.

— Конечно со мной, — заверил Гер и мочку прикусил.

'Отгрызет и проглотит!' — ужаснулась я. Потянулась к ножу, но многоликий мою руку, ладонью накрыл и аккуратно забрал прибор. 'Оторвет и на кусочки нарежет!' — смекнула быстро и попыталась встать. Но кто мне даст, Герцог с одной стороны удержал, Дао-дво с другой.

— Таррах! Да не дергайся ты так...

Как 'так' узнавать не стала, прошипела злобно:

— А ты не лезь!

Рыжий недобро прищурился, я поджала губы в ответ, но сказать друг другу что-то еще мы не успели.

— Погодите, — назревающую перепалку взмахом оборвал капитан, обратившийся к Геру со смущенным сомнением: — Графитовый, неужели, ты Советнику ничего не объяснил? Намина? — взгляд на меня и полчаливое — понятно.

— Не посчитал нужным, — ответил Гер и убрал с моих коленок руку. — Будучи неосведомленной она реагирует лучше, позволяет моделировать новые ситуации.

— В смысле? — поинтересовалась команда, в то время как я хотела спросить о другом.

— В прямом. Как по-вашему можно отвлечь соглядатаев не набив им оскомину игрой.

— Ну... — раздалось за столом. — Есть вариантов пять или шесть.

— Три или четыре, — со знающим видом хмыкнул метаморф. — Сцена с поцелуем, постельная сцена, сцена ревности и разрыва.

— Про воссоединение забыл, — заметил Хан, но рыжий на его слова внимания не обратил, отмахнулся.

— Воссоединение чаще всего завершается постельной сценой, так что это будет не ново.

— А как насчет расположения на полу? Или у стены? — предложил Канцлер. — такое интерес пробудет?

— Нет.

— В стоге сена, в ванной или под звездами на мосту, — последовал совет от Барона.

— Нет.

— В свете свечей, среди роз... — добавил Бруг.

— Нет-нет и нет!

— Правильно, — согласился с Гером Консул и подался вперед, сообщая в полголоса, — если хотите аншлага, акт стоит совершить прилюдно.

В это мгновение заинтересованные взгляды смертников переместились с метаморфа на Дао-дво, а затем прищурились, ожидая ответа. Многоликий не заставил себя ждать.

— Да? В таком случае сам ей все объясни, — съязвил рыжий и кивнул в мою сторону.

Надо ли говорить, что все они несколько нахмурились, переведя взгляд с него на меня, и в молчании застыли на долгие несколько секунд. Секунд, которые вполне могли растянуться в минуту. И вот находясь под их взорами и не совсем понимая сути вопроса, я решилась спросить:

— Объяснить что?

'О-о-о-о-о-о!' — раздалось веселое, разочарованное и мученическое за столом, и рыжий вновь взял слово:

— И я о том... Так что думаю, самый смак в том, что реакция Сумеречной непредсказуема и непостижима.

А заговорил-то как! Словно бы меня рядом нет, даже стало обидно. Но ненадолго, потому что многоликий, тут же привел пример.

— Вот возьмем вчерашний вечер. Я был уверен, что как в лучших женских романах догоню ее и, зажав у стены, поцелую. А получилось...

— Что? — заинтересовалась команда и частично я. Все же интересно взглянуть на ситуацию с другой стороны.

— А получилось, что как герой-любовник я ласки не достоин, — тяжелый взгляд на меня и сухим тоном: — Зато вполне заслужил два усиленных проклятия, ловушку из сети некроманта и как апофеоз сцены близ полигона с черным кодом... семь шипастых псов.

— Как? — выдохнула я. — То есть, ты мне встречу с высшей нежитью не подстраивал?

Он с усмешкой покачал головой и продолжил:

— Так что да, подумав о возможной насыщенности сцен, я ничего не объяснил... К слову, во сколько вас сегодня отправить?

— После обеда, — ответил Его Высочество.

* * *

А после обеда Сумеречная, как под землю провалилась, что верно и в прямом и в переносном смысле слова. Ибо теневая в отличие от магического гида смогла указать приблизительное местонахождение девчонки, но отправившись следом, так же пропала. И вот уже третью минуту не отзывается.

— Таррах! — Гер пнул ближайшую парковую скамейку, основательно погнув ковку на ее боковине. — Что уже с ними произошло? — На ум пришла пара-тройка идей, а вслед за ними и ощущение беды. — Проклятье...

Дав браслету указание и вооружившись рядом боевых разведческих примочек, метаморф младшей ветви рода Дао-дво, вскрыл на запястье вену, и как бывало лишь раз за время его присмотра за кузенами, позвал опекаемого через связь:

— Сумеречная, отзовись.

Молчание. Хотя он точно знает, девчонка его слышит.

— Сумеречная, твою ж! Куда тебя занесло?

Тишина. И даже не пытается намекнуть, где находится.

— Намина, я же тебя найду, — произнес он грозно. — Потрачу день, но найду. И как только сделаю это...

Щелчок, и из его браслета раздалось язвительное девичье:

— И пойдешь на мировую.

— Не понял.

— Сам посуди, значит, я ради команды буду терпеть твои поползновения, а в обмен ничего. Ни тренировок с мастерами, ни занятий с Сули, ни опытных работ с Тагашем...

Метаморф заскрипел зубами, чтобы не сорваться и не нагрубить, отключил связь и тихо выдохнул:

— Кука — лопоухая предательница.

И почти сразу же раздалось у его правого уха и прохладные лапки, а вслед за ними хвост, сомкнулись на шее многоликого.

— Й-я не виновата! Она просто... й-я просто... Мы...

— Давай только без слез, — потребовал Гер, сорвал теневую с себ, сжал в руке. — Быстро, емко, по порядку. И живо!

— Й-я пришла ее позвать, а она как раз читала книгу... третью. Вернее список детей рожденных на девятый месь-сяц после игр. А там ты, хозь-зяин!

— Что дальше?

— Й-я так удивилась! — всплеснула она лапками. — С виду обычный самодовольный, упертый и нахальный бь-бяка, добивающийсь-ся всегда и всего, а в действительности добрый и ответственный миль-ляга, вынужденный идти по ненавистному пути...

— Дальше, — рыкнул Гер, не желая слушать размышлений на отвлеченные темы.

— И вот тут она говорит: 'Теперь й-ясно почему Гер такой знаменитый, расчетливый и сильный, многоликий сволочуга одним словом'. А й-я так обиделась...— она схватилась за уши и замотала головой.

— И?!

— Так обиделась... — возопила, чуть ли не скручивая уши в узел.

— Это я уже понял, — с меньшим раздражением заметил он, и погладил мелкую, прекращая самобичевание теневой. — Говори уже, что дальше случалось.

— И й-я в запале рассказала, как ты ее защитил от тренировок, зань-нятий с генералом и лабораторных с седовласым воином...

Он взял некоторые время на размышление, а затем через браслет спросил:

— Так и чего ты хочешь?

— Перестань ставить мне палки в колеса. — Раздалось совсем рядом, и девчонка вылезла из-под земли, вернее из-под корней ближайшего дерева. Встала, отряхнула мундир и с воинственным видом заявила: — Я не слабая и намерена обучаться вместе с вами.

— И что, ты хочешь сказать? — возмутился он, используя один из лучших аргументов. — Что твое участие в тренировках не нарушит наш пакт о НЕ раздражении?

Как ни странно, девчонка не спешила смутиться, скривилась, стряхнула с косы паутину и ехидно вопросила:

— В свете избиения замкнутого на тебе Даррея, это звучит смешно, не находишь?

— Не очень, — не согласился метаморф. — Кое-кто мстительный натравил на него ведьм и молоденьких ведающих, от чьих зелий и потуг привлечь кузена я до сих пор вздрагиваю.

— А! Это... Это остаточное, скоро пройдет.

Гер скосил глаза на мелкую нежить, смущенно прикрывающуюся ухом, и прищурился. Так-так, выходит, поганка, рассказала и о том, что его освободили от 'опеки' над кузеном.

— Кука, ты не Симпатяшка, а Болтушка, — сообщил он теневой.

— Не обвиняй ее. Догадаться было не сложно, — вступилась за мелкую на глазах наглеющая некромантка. — Раз ты до сих пор ходишь на своих двоих, — и совсем тихо, — а не под себя, значит, эффект замыкания сняли.

Их взгляды схлестнулись. Его карий недоверчивый и ее серый уверенный в своей непоколебимости.

— И ты думаешь, я соглашусь?

— Придется, — улыбнулась она, — ради моего содействия в отводе глаз.

— Так ты выручишь команду, — попытался он надавить на чувство вины и долга, посмотрел на браслет, сверяясь со временем, но ничего к вышесказанному добавить не успел.

— Конечно, выручу и принесу двойную пользу, если буду тренироваться вместе с остальными. И, Гер, я надеюсь, ты, как и я понимаешь — в жизни нужно быть упертым, но не бараном. — И не обращая внимания ни на удивленно хлопнувшую глазами куку, ни на застывшего метаморфа, добавила: — Так что не трать время зря. Если не ошибаюсь, его осталось мало.

Его действительно осталось мало, впрочем, как и терпения самого многоликого. Щелкнув браслетом и, отослав куку к смертникам, метаморф младшей ветви Дао-дво решил преподать этой малявке урок. Уж если она отважилась на шантаж, то поучения ради, он выжмет из ее актерских данных все до капли. И попутно придумает, как она отработает всех баранов, что использовала в определении многоликого.

Гер улыбнулся своим мыслям, повел плечами, разминая шею, и, заметив, как некромантка напряглась, с хищной грацией преодолел разделявшее их расстояние и прижал девчонку к себе. Вздрогнула всем телом, но от него не отвернулась, посмотрела твердо.

— Так это да?

— А ты как думаешь? — ехидно поинтересовался он.

— Ну... — она замешкалась на несколько мгновений, затем вздохнула с легкой тенью неприязни глядя на него, — ладно, давай... что там по сценарию на сегодня?

Он не ответил, а ей явно не понравилось хищное и немного мстительное выражение на его лице, но что-либо сказать она уже не успела. Тихо ойкнула, оказавшись зажатой между деревом и Дао-дво, протяжно выдохнула, едва его губы накрыли ее и... стоит. Ни обнять в ответ, ни прижаться сильнее, ни запустить руки в его волосы, ни даже разжать кулаки упирающиеся в его грудь она не захотела. Стоит неподвижным бревном, просто таки безмолвное тело, против воли вовлеченное в процесс без чувств и искры.

И пиков нет, вернее была пара тройка в начале и за пару последующих минут они должны были обноситься и прозвучать повторно. Но сразу видно, скучная сцена, без огонька и ответного движения партнерши. Да уж, на такой поцелуй без слез смотреть нельзя.

Таррах!

— Сумеречная... — с досадной хрипотцой позвал метаморф, оторвавшись от нее. — Ты что делаешь?

— Участвую, — пожала она плечом, ответив совершенно невинным взглядом.

— Это издевательство можно назвать присутствием, но никак не участием.

— Но я же тут с тобой и терплю, — возмутилась она с видом мученицы, которой предстоит пройти через круги преисподней.

— За терпение спасибо, — процедил он сухо.

— Да пожалуйста!

Он с трудом удержался от колкости рвущейся с языка. Так значит, терпит поганка поползновения! Другие ради улыбки на шею вешались, а эта... Убью, точно убью! Но вначале высеку, а потом намотаю косу на кулак и... Кхм, убью, но позже!

— То есть ты считаешь, что этим... бездействием, — он окинул ее взглядом, — можно привлечь любителей романтики?

— А что нельзя? — искренне удивилась некромантка, хлопнув серыми глазами. И вопрошая, в смущении заправила за ушко светлую прядь: — Совсем нельзя?

Многоликий хотел съязвить относительно ее опытности, порекомендовать пару тройку упражнений, а лучше живой тренажер, но... Вспомнив о том, кто хладнокровно стоит в его объятиях, отмел все советы и кандидатуры тех, к кому чуть было ее не послал.

— Проклятье... — сорвав со своей руки браслет, он надел его девчонке на запястье, коротко инструктируя: — Нам нужно заинтересовать десять особей и получить десять пиков.

— Кого?

— Сейчас услышишь, — пообещал Гер, потянув девчонку за ворот к себе. — Губы разомкни, кулаки разожми и расслабься.

— Я постараюсь, — пообещала она и, подняв к нему лицо, произвела все необходимые действия. И замерла в ожидании, жаль, что не в предвкушении, совсем не та игра.

— И вот еще...

— Что? — бровки сошлись на переносице, взгляд посерьезнел.

— Смотри не пристрастись, — хмыкнул Дао-дво. Свое возмущенное 'что?!' Сумеречная произнесла уже ему в рот, сдавленно охнув от напора.

А он уже и забыл насколько даритель куки потрясающе вкусная девица. 'Вспоминая' ее мягкие губы, тонкий аромат кожи, нежность вкуса, изумленную оторопь, знакомую костлявую худобу, вбирая в себя каждый миг, он отчетливо расслышал три пика из десяти.

— Паршивый результат, ни в какие ворота.

— Да что ты...?

В следующее мгновение, некромантка оказалась с распущенными волосами, расстегнутым воротом и рубашкой задранной до ребер. К первым трем сигналам, добавился еще один. Мелькнула мысль: 'Если и дальше так пойдет, то постельную сцену они тут же и воспроизведут, без энтузиазма в сжатые сроки'. И подумав так, метаморф младшей ветви рода Дао-дво всего на секунду позволил себе забыть о даровитости девчонки и ослабить хватку. Удар уязвленной гордости и ущемленного самолюбия последовал незамедлительно, наградив Герберта Дао-дво очередным Черным колоколом, еще парой пиков и званием, с которым лично он не согласен.

— Ур-род, убери руки!

— Лучше, — признал он сквозь гул в голове, легко вернув на место упирающуюся девчонку. — Но это еще не все...

— Нет ты...!

Наверное, не трать он время на разговоры, она бы не решилась на варварский укус, вызвавший боль и кровь, а никак не страсть и возбуждение, зато это позволило многоликому с радостной мстительностью сжать ее пониже спины. Все что произошло дальше можно было назвать великолепным отстаиванием тыла, девчонка взревела бешенным зверем и начала действовать. Да, Гер некогда знавал красивых бестий, коим удавалось не только завести с полуоборота, но и отбиться с полпинка, несомненно, игриво, определенно для накала чувств, но чтобы так...

Сумеречная явно поставила себе целью его убить, а соглядатаи с невероятным азартом откликнулись на ее идею, три недостающих, а затем и семь лишних пиков раздалось, как только она вплела в его волосы Холодную звезду, проклятье способное не только охладить, но и заморозить. Гудящая голова в мгновение ока стала тяжелой, заставляя откинуть ее назад, подставляя беззащитное горло под новый удар. И он незамедлительно последовал. Сеть некроманта, более мощная, чем стандартно используемая темными искусниками, более коварная и кровожадная обвилась вокруг его шеи.

— Сумеречная, — позвал многоликий отчетливо ощущая, как путы для мертвяка проникают под кожу цепляясь изогнутыми колючками, — ты соображаешь что делаешь?

Она ответила тройкой смертельных проклятий, которые он, конечно, расплел, попутно подав знак к отправлению команде Равэсса, но весьма удивился скорости воспроизводства. Она превышала все известные рекорды, а это могло значить лишь использование древнего артефакта. Неужели ее наставник Октован Кворг уже озаботился такой деталью в защите подопечной? Приятно знать, что о девчонке заботятся, неприятно, что эта защита используется против него.

— Хватит, заканчивай уже, нам пора спешить, — потребовал он, отступая, а вместо ответа получил усложненную пару проклятий усыхания. — Таррах!

— Слушай, ты... — хотел было ее отругать, однако уловив, с какой скоростью сеть заструилась по позвоночнику вниз, явно собираясь вырвать хребет из его тела, осознал, что с разговорами повременит. И как не остановить самого себя, если глаза девчонки утратили прежнюю ясность, наполнились черными всполохами, не предвещавшими ничего хорошего.

— Намина?

А от нее ни звука, только в руках загораются все новые и новые 'радости': проклятье забвения, Мертвая петля, Струны тьмы и...

Последнее разведчик расплести не успел, увернулся от траектории движения и, упав на колено, оценил силу ее гнева с земли. Дерево за его спиной истлело, превратившись в угольное, а вслед за ним и еще с десяток зеленых великанов, что стояли на другом конце поляны.

— Еще немного и парк превратиться в новый полигон с черным кодом, — съязвил многоликий, совершенно не ожидая, что девчонка ответит.

— Скорее твоей могилой.

Вот и пробуждение истинной смертьнесущей, смекнул он и смачно выругался про себя.

— Твою ж!.. — Гер поднялся на ноги и, взяв оказию за плечи, позвал, в надежде вернуть ее к разуму. — Сумеречная? Сумерька, очнись. Намина, опасности нет. Ты здесь, со мной, все хорошо, все тихо.

Она ответила почти сразу, но в это почти успело войти еще три проклятья и как ни удивительно один ведьминский сглаз. Распознать, что за дрянь она на него накинула метаморф младшей ветви рода Дао-дво не успел, зато в полной мере насладился хлесткой пощечиной и гневной отповедью некромантки.

— Даже не надейся, что я успею пристраститься к твоим поползновениям! Ты омерзителен! — проорала она, а затем перешла на придушенный злобный шепот: — Присосался хуже нетопыря ни вдохнуть, ни выдохнуть! А он еще и комментирует — паршивый результат. Знаешь, где я твой результат видела?

Он смотрел на нее с улыбкой. Маленькая и такая ядовитая. Глаза грозовые и грозные метают молнии, губы припухшие и оттого зовущие их еще раз поцеловать, волосы — сказка, растрепанные и блестящие в солнечном свете, словно Сумеречная только что с постели поднялась, румянец туда же — горячечный и знойный, а самое невероятное запах кожи разгоряченной в пылу борьбы. Он стал насыщенней и ярче.

— В могиле видела? — предположил заинтересованный ее вспышкой Гер. Все же отошла девчонка быстро, не пришлось прибегать к крайним мерам, а значит, можно и пошутить.

— В мертвецкой! — рявкнула она, оттянув вниз рубашку и дрожащими руками застегивая китель. — А еще раз под одежду полезешь, я обещаю... Нет, предупреждаю, слово мяукнуть не успеешь, я выпью все твои жизни! Понял?!

— Хм, — усмехнулся он и поправил крохотную ошибку. — Не мяукнуть, а бекнуть.

— Что?

— То, что слышала. В отличие от кузенов моя ипостась не отличается кошачьей грацией, зато имеет завидное упрямство. — Судя по ошарашенному взгляду, она ничего не поняла. Еще бы после такой встряски, некромантка не скоро соберет мозги в кучу. Метаморф улыбнулся, пояснил: — Моя первая, то есть истинная ипостась ягненок, окрас стальной или как его еще называют дымчатый.

— А...

— И на будущее, — произнес он, едва она в изумлении открыла рот, — звать бараном не советую. Могу осерчать. И чего ты так смотришь на меня? Ждешь когда вырастут рога наставленные при помощи Даррея?

— Нет, я... — девчонка моргнула и опять замолчала, с опаской глядя на него.

— Что, боишься? — многоликий заломил бровь.

— По правде сказать, мне плевать, кто ты есть: баран или варан, куда больше интересует, кто тебе морду за меня набил. — Для ее же блага, было бы лучше замолчи она на этом месте, так нет же, продолжила рассуждать: — Прям все, как я хотела. Под правым глазом синяк, на скуле внушительная царапина, нос сломан или разбит, на шее явно была удавка, а самое классное, что ты паразит остался без своей шевелюры!

Улыбка медленно сползла с его лица. Синяки и отметины он бы еще простил, на теле метаморфа их целая коллекция, подумаешь добавилось еще две-три, но волосы...

— Что ты сказала? — рука медленно потянулась к затылку. Нащупал внушительную плешь и выругался: — Таррах! Что это значит? Я же увернулся от твоей петли и от Лавового потока! — вспомнил то проклятье, от которого не одно дерево полегло.

— На проклятье не похоже, скорее наговор облысения, без вмешательства само пройдет через три дня, — дала профессиональную оценку окончательно пришедшая в себя оказия и уже осознанным взглядом обозрела пространство. — Не поняла... а что ты имел в виду, говоря, что уворачивался от моих проклятий?

— Всего лишь то, что ты умеешь дать сдачи, — огрызнулся Гер, хватая некромантку за локоть. — А теперь объясни, что значит через три дня?!

— Облысеешь, — призналась поганка, глядя теперь уже ошарашенным взглядом и на его лицо и на поляну сзади метаморфа.

— И волосы опять отрастут? — потребовал точного ответа, а получил изумленное:

— Н-не-неужели это все я?!

— Намина! — ради внятного ответа пришлось ее встряхнуть. — Хватит смотреть на дела рук своих. Немного поигрались и забыли, ничего страшного в этом нет. Теперь ты можешь по-нормальному объяснить мне, что ты наслала?

— Я? Все-таки я...

— Ты-ты, ну?

Смертоносная малявка медленно перевела взгляд с обуглившихся деревьев на него, сглотнула и заторможено ответила тихим почти неслышным голосом:

— Наговор облысения завершит свое действие после полного лишения волосяного покрова...

— Через три дня, я понял, — рыкнул многоликий, поторопив ее объяснения: — Рост волос возобновится когда?

— Через две недели или два месяца в зависимости от силы посыла... а посыл был, — и замолчала прикусив губу.

Все ясно.

7.

Глядя на него, в эти мгновения я думала, он меня на куски порвет, размажет по стволу ближайшего сгоревшего дерева и закопает в его же угле, но... Невероятно, но рыжий, который вот-вот станет бывшим рыжим и будущим лысым, медленно дохнул, выдохнул и рассмеялся.

— Гер? — позвала я тихо. Милостивый Боже неужели он двинулся от моих проклятий. А ведь мог, смутно, как во сне, но я помню, что хотела на него наслать. Мамочки! — Гер, Гер, ты только не злись ладно, я ... Извини, я не хотела. Толкьо не переживай ты так, мы с Тагашем найдем рецепт восстановления и...

— Проклятье! В этом году кубок победителей в королевских играх получит не раненный, а лысый... Потеха!

Лицо потер и застыл, глядя в небо. Уточнять с чего вдруг он, а не Равэсс заберет кубок, я не стала. Прищурилась, ожидая нового всплеска его недовольства, но он молчал.

— Рыжий? — позвала я через минуту. — Ау, ты ничего не забыл? Мы тут, как бы, не просто так стоим...

— Ах, да! — спохватился многоликий с улыбкой затаенной в уголках губ, забрал у меня свой браслет, щелкнул им и посмотрел на проявившуюся схему. — Успели.

— Что успели? — спросила настороженно.

Многоликий в свете прошедших откровений был сам не свой. Только бы не помешался, кука мне такого не простит!

— Смыться, — ответил он 'глубокомысленно' и посоветовал: — Завязывай с этим прозвищем, Сумерька, я вскоре перестану рыжим быть.

А я смотрю на ры... рыжего и никак понять не могу, почему он такой спокойный. Конечно, Симпатяшка намекала когда-то давно на живительную силу наших поцелуев для него, но неужели ответ заключается только в этом? Нацеловался в сласть и доволен. Нет, тут явно что-то не так.

— Готова? — его насмешливый голос вырвал меня из размышлений на тему, а не сильно ли я его колоколом стукнула.

— К чему? — спросила настороженно.

— К этому... — И со щелчком его браслета мир заискрился золотыми всполохами с белыми искрами, как чешуя василиска, а затем наполнился пугающей до дрожи чернотой и поглотил цвета, звуки, нас. Ощущение падения, ужаса и неизбежного столкновения с твердыней где-то там внизу привело к тому, что я схватилась руками и ногами за и без того пострадавшего многоликого, да так и осталась висеть, пока пропасть не явила нам свое 'дно'.

Приземление получилось мягким и безвредным, во всяком случае, для меня.

— Портал Кель Грауна! — возликовала я, отстраняясь и отплевывась от герова мундира. Надо же при столкновении с землей, чуть не клацнула зубами, оторвав от него кусок.

— Он самый, — ответил метаморф с укором, потирая укушенное плечо. И только я подобрала слова, чтобы извиниться, отстраненно заметил: — Хоть бы от бешенства не пришлось лечиться.

— Только от своего, — ответила резко и отступила от него подальше.

Глупые мысли об извинениях растворились вместе с дымкой портала. Мы оказались в небольшом круглом помещении без окон и на первый взгляд без дверей, зато с превеликим множеством оружия громоздящегося на стене.

— Где мы? — спросила с дрожью в голосе, все же Дао-дво должен быть в гневе, а тут как раз закрытая комната, оружие с тысячей отметин, полученных в боях и полное безлюдье.

— Мы в поместье рода Граун, у твоего должника в гостях.

— И это склад его оружия? — спросила, явственно ощущая комок в горле. Все-таки он меня сейчас убьет, не дожидаясь, когда я смогу восстановить его шевелюру.

— Это свалка, — неожиданно ответили мне, и красавец василиск медленно поднялся из пола. Став в полный рост, он элегантными движениями сбил с выходного костюма несуществующую пыль и как бы между прочим заметил: — Графитовый, ты задержался.

— На то были причины.

— Вижу, — ухмыльнулся мастер, оценив припухлость моих губ и избитый вид многоликого. — И ты не хочешь кое-что на себе заживить?

— Нельзя. Где парни?

— Вверху.

— Спасибо. — Гер притянул меня к себе, без объяснений крепко обнял и начал перевоплощение, как вдруг его остановил очередной вопрос, произнесенный с расстановкой: — Ты и ее берешь на тренировки против своей же воли?

— Меня вынудили, — вот и все что бросил многоликий в ответ, прежде чем взмыть вверх, унося меня за собой.

— Вынудили? Это нужно послушать... — вот и все что я успела разобрать, прежде чем пробила потолок головой. Он оказался всего лишь иллюзией, а мы с ры... лы..., нет все-таки с рыжим мы оказались внутри стеклянной шахты, в которую торцевыми сторонами выходили тренировочные залы, расположенные на пяти уровнях друг над другом. Чистый солнечный свет сюда проникал только в шахту и то, незначительный, так и подмывало задать вопрос:

— Мы под землей? — И вроде бы спросила тихо, но все тренирующиеся меня услышали, и из залов полетело удивленно-иронично-радостное:

— Намина?

— Мелкая...

— Сумеречная, ты?

— Сумерька!

— Малявка?

— О наша Всезнайка-торопыга!

— Какого Тарраха ты тут?!

Последнее, как ни странно, было от Равэсса, выглянувшего из зала на самом верху, но Дао-дво его быстро осадил и не столько тоном, сколько информацией.

— С сегодняшнего дня она тренируется с нами.

А далее я, кажется, слышала, как с гротом и звоном из рук смертников падает оружие тяжелое и легкое, старинное и не очень. Так-так, выходит, что слова куки 'он объяснял свой запрет с пеной у рта' не описывали весомость его аргументов. В зале принца, где многоликий сгрузил меня и отошел, разминая плечи, в мгновение ока оказалась вся команда и все тренера, в том числе Сули, Тагаш и как ни странно декан Горран.

— Не верю, повтори. Мне кажется я ослышался, — с недоверием глядя на ры... на лысеющего рыжего, попросил высокородный многоликий.

— С сегодняшнего дня Намина Сумеречная, моя невеста и опекаемая родом Дао-дво, — и со скорбным вздохом в потолок, — смертьнесущая тренируется наравне со всеми. Носит прозвище Сумерька и только его.

Надо ли говорить, что заслышав о моем даре, все со вздохом ужаса отступили назад. Это было как в кошмарном сне, который я видела, едва мне исполнилось пятнадцать, но с отличием, ибо отступили не все. И что удивительно, Бруг и Равэсс определенно знали, потому что через потерю энергии прошли, а вот Сули...

— Какая удача! Я догадывалась, я предполагала, я... — с каждым своим восторгом прославленная генерал на шаг приближалась ко мне, а став рядом, уже мне совершенно другим строгим тоном заявила: — Тебя натаскивать буду я.

— Магда? — попытался оборвать ее Дован Горан.

— Не спорить, — потребовала она и обняла меня за плечи. Меня, смертьнесущую и это почти сразу после того, как она узнала о моем даре... Милостивый Боже! Бесстрашная женщина.

— А в спаррингах? — спросил отчего-то дрогнувший всем телом Тугго. — Кто будет с ней в спаррингах? — Оборотень уже не был золотистым и вновь приобрел природную черноту, отчего белые пятна на его щеках явственно выдавали испуг.

— Со мной, — ответил Дао-дво и все расслабились.

И никто не кинулся с криком: 'Смертьнесущая достойна только смерти', никто не потребовал меня сдать королю или императору, никто не вызвался безболезненно уничтожить. Они даже не смотрели на меня как на зло, а скорее как на беззащитное создание, почти беззащитное.

— Добро пожаловать в команду, — донесся до меня тихий голос Дао-дво, который вслед за этим, уже намного громче спросил у смертников: — Кстати, кому сказать спасибо за Сумерьку?

В ответ молчание, своих не выдают, если избитый разведчик столь странным тоном интересуется. Безмолвие многоликого не смутило, наоборот, позабавило:

— Не знаю, кого из вас благодарить, всех или одного, но это прозвище воспринимается ею как положительное, что и спасло мне жизнь. Она, — кивок в мою сторону, — вскрыла свой потенциал, и я чуть было не захлебнулся собственной кровью.

Меня от этой информации качнуло, спасибо Сули не дала упасть, а на Дао-дво, раскачивающегося чуть меньше чем я, посыпались вопросы. Их было много, но все сводились к одному — как так, что я его не убила. Я, которая никогда никому не желала зла...

— Тихо-тихо, — генерал отвела меня в сторонку и усадила на неприметный диван в углу. Подала стакан воды, хотела по волосам погладить, но вовремя вспомнила, чем ей это грозит и руку убрала.

— Намина, я отойду, хочу задать Геру пару вопросов, а ты пока тут посиди.

Я кивнула. День оказался до того насыщенный откровениями, что я теперь сидела и, боясь поднять глаза от пола, слушала как спокойно и размеренно Дао-дво отвечает на вопросы.

— Среди потерь — лишь волосы, Сумерька проела мне плешь. Повреждения — самолюбие чуть-чуть, — усмехнулся он и посмотрел в мою сторону. — Нет, нас не видели, хоть и смотрели пристально.

— Что скажешь о вспышке, ее заметили? — голос Сули был тревожным. — Соглядатаи могли донести о том, что Сумеречная вскрыла свой потенциал?

— Проглядели, — ответил ры... рыжий. — В противном случае, я бы тут не стоял.

— Откуда такая уверенность? — Китовый бас оборотня наполнил зал протяжными дрожащими звуками, и все обратили взоры с многоликого на мастера некогда бывшего гигантским спрутом. — Где доказательства, что они вас вокруг пальца не обвели, дабы найти это убежище?

Гер промолчал, и Тимьян Заволожский сухо констатировал:

— Доказательств нет.

— Есть! — на плече хмурого метаморфа появилась восторженная кука. — Есть! Й-я, й-я могу засвидетельствовать это ушами и хвостом и подробно рассказать, как все происходило!

— Кука, — грозно позвал Гер, стянув ее с собственного плеча.

— Что кука? — тут же вскинулась она. — Я Симпать-тяшка и й-я волновалась. А ты сказал 'уйди', а не 'не смей возвращатьсь-ся', вот й-я и... — на этом моменте она оглянулась и постановила: — Нет, так рассказывать нельзь-зя, — затем красноречиво посмотрела на кулак метаморфа, в котором ее сжимали, выпорхнула из него переместилась на плечо. Уши расправила, попутно подмигнув мне, и восторженно затараторила дальше: — Началось все очень даже мило: поцелуй, объятий-я... Мило, но не зажигательно. А потому хозь-зяин по-хамски усилил напор, а Намина сопротивление.

На мгновение она замолчала, и команда потребовала продолжения:

— А дальше?

— О! Это был хороший ход, красочный, но недостаточный. И Намина вплела хозь-зяину в волосы Холодную звезду!

— Что? — никто из присутствующих не разделял восторга куки, я и сама ужаснулась, услышав правду.

— Дя-дя! И не только ее, не успел хозь-зяин прийти в себь-бя, получил на шею удавку некроманта, а вслед за ней и сгусток переплетенных прокль-лятий. Божечки мои, и й-я уже решилась вступиться, как вдруг... Он расплел комок и скинул удавку. — И лапками закрыла мордашку, глаза расширены, уши дрожат, хвостик дергается.

Команда напряглась, а Тимьян Заволожский поторопил:

— Рассказывай уже, не томи.

— А что рассказывать? Сами представьте, отвлечь нужно было десь-сять нетопырей, — она взмахнула лапами, растопырив пальчики, — а, в конечном счете, интерес прой-явило двадцать семь! И еще бы не отвлечьсь-ся: она как шарахнет, а он как увернетсь-ся! Кусок парка спалили и живы! А тут еще один сгусток прокль-лятий и ведьминский наговор с облысением... Ой! — испуганный взгляд на скрипнувшего зубами Гера и уже дрожащим голосом, медленно сползая с его плеча, продолжила: — А помимо него еще и новай-я перепалка, за которой мы все следили, развесив уши и раззь-зявив рты. И вдруг бабах, они исчезли! И о-о-о-й, что тут началось!

— Обнаружили смертьнесущую с раскрывшимся потенциалом, — подвел безрадостный итог Тимьян.

— Нет, — возразила теневая, — осознали окончание сеанса, потребовали парочку на бис! Так что да, проглядели и следующую стычку Гера и Намины будут ждать с нетерпением в количестве сорока двух.

— Таррах их разорви! — вспылил Гер.

-Дела, — с усмешкой отозвался хозяин убежища и хлопнул в ладоши. — Что ж с этим ясно, а теперь расходимся по залам. Герберт ты остаешься?

— Да.

— Намина?

— Со мной, — отозвался многоликий и легкой походкой направился в мою сторону. — Я ее теперь не скоро одну оставлю.

— А в туалет можно? — спросила жалобно.

Гер застыл с протянутой рукой.

— Да с временными рамками я ошибся. Симпатяшка, проводи.

Смывая с рук грязь, кусочки коры и почему-то кровь, я отстранено смотрела на воду и пыталась восстановить целостную картинку произошедшего. Начну с хорошего: первое, нам с Дао-дво все же удалось отвлечь соглядатаев от команды, второе, я получила допуск на тренировки, третье, отомстила ры... рыжему. Теперь плохое: я раскрыла свой потенциал, но еще не опробовала его. Можно было бы сказать, что это хорошо, но это значит теперь не только кожа, но и мои волосы несут опасность для окружающих. Второе, единственный кому я не вредна это Гер, и третье, я его чуть не убила.

Меня опять качнула, на что теневая отреагировала воплем: 'Хозь-зяин, помоги!'.

Через минуту, окутанная паром я уже лежала в ванной теплой и ароматной воды, а в соседней комнате для меня расстилали кровать и накрывали стол под неусыпным вниманием куки. Ее забота была приятна, и неприятно то, что в помощь она позвала Гера. Поэтому ловил меня у пола он, раздевал он, окунал он, и именно он сейчас стоял в метре от ванной, развернув широкое полотенце.

— Поднимешься сама или помочь?

Я не ответила, спросила тихим голосом:

— Почему ты такой спокойный?

— На то есть причины, — беззаботно ответил метаморф.

— Какие?

— Чему быть, того не миновать, — патетически произнес он, но я этим не удовлетворилась. И только рот открыла, чтобы спросить, как меня, накрыв полотенцем поверх пены, за плечи взяли и из ванной выудили. — А воды натекло целая лужа. И сложно тебе было полностью раздеться?

Поймал мой взгляд, понятливо кивнул:

— Хотя ты права, не стоит пугать меня суповым набором перед самым обедом, а то еще отобьет аппетит.

Нет, он не спокойный, а потаено ехидный мерзавец!

С этими мыслями я вырвалась из рук многоликого, плотнее закуталась в насквозь промокшее полотенце и прошагала в спальню. Там прихватив халат и ночнушку из белого шелка, явно принадлежавшую какой-нибудь светской даме, скрылась за ширмой.

— Кажется, я поспешила с оценкой твоей безмятежности.

— И не только с ней, — хмыкнул, указав на свои все еще блестящие рыжие волосы. — Кстати, тебя нам придется постричь, очень коротко, — мстительно произнес он и пояснил, — во избежание смертей.

— А если я не соглашусь? — спросила резко. Все же коса это единственное мое отличие от парней, а так же богатство, доставшееся от бабушки только мне одной.

— В этом случае у нас будет основательная текучка смертников. — Спокойно рассудил Дао-дво и даже позволил себе черный юмор: — До игр обновим команду раза два или три. В принципе я не против притока новых мозгов, но боюсь без достойной подготовки они полягут в первом же туре. Так что, решай.

Сказав это, он вышел, оставив меня и куку одних. Некоторое время я молчала, обдумывая слова Гера, успела поесть, расчесать волосы и даже их заплести, совсем позабыв, что надо бы отрезать.

— Симпатяшка, а почему он такой довольный? — я посмотрела на нежить свернувшуюся вокруг кровати: — Избитый до сих пор и довольный...

— Он не залечил ранения, чтобы не показать скорость своей регенерации, — пояснила теневая. — А доволен по нескольким причинам сразу.

— Назвать можешь?

— Конечно! — в мгновение ока она оказалась передо мной на изящной украшении резного трюмо. — Дль-ля начала у него полный резерв и даже есть излишек! Так что он легко может преодолеть новую вершину видового круга ипостасей. Было две, станет три!

Я не поверила, переспросила.

Да быть не может, чтобы на него так положительно повлиял какой-то поцелуй?

— Дя-дя, й-я не шучу, — всплеснула лапками кука. — И вот интересно ползать научитсь-ся или плавать? А то, знаешь ли, летать и бегать он уже умеет, а это не всегда удобно... — она смущенно потерла носик кончиком хвоста и, заглянув в зеркало, аккуратно расправила уши. — А хороша! — И засмотрелась на себя хорошую, не хотелось бы прерывать процесс любования, но я узнала еще не все.

— Ты назвала одну причину...

— О второй догадаться не трудно, ею й-явль-ляешьсь-ся ты.

— Как?

— Сама посуди, ранее он защищал тебя от тренировок и участий-я в играх, как такового, потому что ты человек, недолговечна к тому же замкнута на нем. А теперь ты пусть и недолговечный человек, зато раскрывшая свой потенциал смертьнесущая.

— А это хорошо?

— Не очень, одна твоя вспышка может убить не только противника, но и нас всех. — И заметив выражение моего лица в отражении, просияла довольной улыбкой: — Зато твое участие позволит хозь-зяину без стеснений-я использовать тетрадь!

— Какую тетрадь? — насторожилась я.

— Ту что в черном переплете с черными тесемочками и серебренной закладкой! — 'обрадовала' меня теневая и с опозданием спохватилась. — А что ты так странно смотришь, ее разве взь-зять нельзь-зя?

— Как бы...

— Так можно или нельзь-зя? — воскликнула кука. — Говори быстрее, Гер же за ней полетел.

— Можно, — пролепетала я и переместилась на кровать. Лежачих вроде как не бьют, буду надеяться что Дао-дво об этом знает. А если не знает?..

Мамочки!

Нет, там не было ничего опасного для жизни метаморфа, по типу пары смертельных проклятий замедленного действия, зато была явная опасность для меня. Так уж получилось, что помимо антидота для Бруга, застрявшего в обороте, я успела начать работу и над иммунитетом Дао-дво. Вернее сказать, я совершенно нечаянно нашла у Тагаша, кровь метаморфа взятую до моего обряда и после него. Определила разницу в ее составе, собрала формулу трех проклятий, через которые многоликий прошел, и в ходе многочасовых расчетов вычленила руну, якобы способствующую закупориванию моего дара. Якобы, потому что дальше предположений пройти не успела. В тот же вечер я пошла радовать Бруга составом под кодовым названием РИД, прервала застолье духов-хранителей и предсказала скорое забвение команды королевских смертников.

Как все закрутилось после того вспоминать не хочу, одно ясно — моим изысканиям Гер будет не рад. И я ждала его гнева весь следующий час, затем второй, а на третьем уснула.

Проснулась под шипение, отчетливо ощущая, как какая-то холодная гадость ползет по простыне поверх моей ноги. Будь я дома или в академии легко бы приняла 'гостя' за лемура или куку, но здесь и сейчас, будучи проинструктированной Гером на тему смертьнесущие и звери, я быстро смекнула — ко мне опять пристают! В тот же миг в незваного гостя полетели сеть некроманта и проклятье Туна и чтобы проучить, но в то же время не покалечить, я стукнула по гаденышу попавшейся под руку книгой. Увесистый экземпляр с мягкой кожей на переплете и таким знакомым скрипом страниц соприкоснулся с личностью потревожившей мой покой, издав причмокивающий звук. Затем еще один и еще, на пятом или уже восьмом по счету, я заметила, что бью по чистой простыне, а отнюдь не по гаду...