2. Последний аккорд

Последний аккорд

1

— Господин Дзёнсай?

Человек, стоявший в гостиничном коридоре, был высок и широкоплеч. Пожалуй, на добрых полголовы выше Ито, и раза в полтора массивнее. Опытным глазом японец оценил крепость фигуры незнакомца: едва ли там, под тёмно-зелёным плащом, несвежей рубашкой и плохо выглаженными брюками скрывается заплывшее жирком тело. Боец? Возможно. Хотя и вряд ли профессиональный. Интересно, как он прошёл мимо охраны отеля?

— Ито Дзёнсай? — нетерпеливо повторил человек.

— Да, это я.

Вежливый поклон. Всегда важно помнить о вежливости, даже в стране, где о ней принято забывать.

— Мне нужно поговорить с вами.

Западный человек не извиняется за причинённое беспокойство, а всегда торопится перейти к делу. Вот и незнакомец торопился. Он смотрел на молодого азиата хмуро и устало, его крупное скуластое лицо покрывала нездоровая бледность, на плохо выбритом подбородке неопрятно темнела щетина.

— Простите, я не расслышал, как вы представились...

— Марлоу.

— Вы детектив?

— Откуда... — глаза у человека расширились от удивления, но он тут же взял себя в руки, а помолчав несколько секунд, произнёс с кислой усмешкой: — Поймали меня, господин Дзёнсай — отвык я от этой шутки. Вот не подумал бы, что вы — знаток старых фильмов.

— Я не смотрю старые фильмы. Но читал "Большой сон" Чандлера. (1)

— Занятно, — кажется, незнакомец снова удивился. — Мне бы и в голову не пришло... Впрочем, не суть. Меня зовут Боб Марлоу, я — детектив криминальной полиции. Есть к вам разговор, господин Дзёнсай.

Вот почему его не остановила охрана в холле. Полицейский. У Ито похолодело под сердцем.

— Прошу прощения, но через три часа мы должны быть в аэропорту.

— Не переживайте, улетите вовремя, — пожал плечами хмурый здоровяк; потом сверкнул взглядом исподлобья и добавил: — Если не договоримся.

Чего-то в таком духе Ито от визитёра уже ожидал. Вот только разделившее фразу "не" поставило его в тупик. Оно странным образом исказило угрозу полицейского — шаблонную, предсказуемую. "Если не договоримся... нет проблем, господа, улетите вовремя". А если договоримся?

Наверное, именно любопытство возобладало в молодом бойце. Он посторонился и приглашающе повёл рукой:

— Входите... Марлоу-сан.

Дважды предлагать не пришлось — детектив в три широких шага пересёк маленькую прихожую и застыл на пороге гостиной. Посреди комнаты прямо на ковре сидел пожилой японец — низкорослый, сухощавый, одетый в тщательно выглаженный тёмно-серый костюм. Он пил чай, но при появлении гостя оторвал крошечную чашку от губ и бережно поставил её на плоский бамбуковый столик. Подниматься не стал, лишь вежливо поклонился.

— Господин Исузи, — медленно произнёс полицейский — на его скуластом лице проступило выражение озадаченности. — Я полагал, что вы — вроде пресс-секретаря у господина Дзёнсая.

Акира Исузи улыбнулся.

— Я — менеджер. Но это... несколько формальный статус, детектив.

— Моё уважение к Акире-сану очень велико, — счёл нужным объясниться Ито.

— Так велико, что звезда "Амфитеатра" играет при своём менеджере роль мальчика на побегушках?

— Это самое малое, чем я могу выразить своё уважение, — ответил Ито серьёзно. — Поэтому, если вы хотите говорить со мной, вам придётся говорить, прежде всего, с ним.

— Угу, — буркнул Марлоу, — я именно так и подумал.

Не дожидаясь приглашения, он расположился в кресле, стоящем возле огромного — во всю стену гостиной — окна. За поляризованным стеклом пылал мириадами огней ночной мегаполис. Повернувшись к городу спиной, полицейский уставился на Исузи.

— Хотите чаю? — тот снова улыбнулся.

— Нет. У меня, похоже, маловато времени, так что не буду тянуть резину. Мне нужна помощь господина Ито.

— Помощь? — не сдержал удивления молодой японец, а вот Акира остался невозмутим.

— Вам требуются какие-нибудь... м-м-м... показания?

— Нет. Мне нужна помощь.

— Ито-кун — боец, — заметил Исузи с буддийским спокойствием; полицейский хмыкнул:

— Я это, представьте, осознаю. Видел вчерашний матч: у Тигра не было шансов, парень оттаскал его за шкирку, точно обгадившегося котёнка. Уж поверьте, господин Исузи, если бы мне нужна была помощь дантиста, то я обратился бы к дантисту, но я пришёл к вам. Мне нужен именно боец. Профи. Чемпион "Амфитеатра".

— Зачем?

— Законный вопрос. Чтобы объяснить, придётся рассказать о моём деле. Хотя бы вкратце.

Детектив провёл ладонью по небритому подбородку и поморщился.

— Вы ходите в ночные дансклубы, Ито? Там, у себя на родине?

— Я много тренируюсь, Марлоу-сан.

— Значит, не ходите?

— Я... бывал. Два... нет, три раза.

Ито и сам не понял, отчего почувствовал смущение. Будто признался, что смотрит с вожделением на собственную сестру.

— Ага, — удовлетворённо кивнул полицейский. — Стало быть, представление имеете. У нас в городе больше трёх сотен танцевальных клубов. На любой вкус и цвет, как говорится. Громкая музыка, танцпол до утра, си-брейк, эйфорс, флеш-рейв... Ну, и, конечно, виски, джин-тоник, девочки-мальчики, а для полного счастья — психо и экстази-про.

— Полагаю, — мягко заметил Акира, — полиция Токио решает те же проблемы.

— Верно, — Боб Марлоу согласно кивнул, — обычная работа для всех копов. Шлюхи, наркота... рутина. Но случается и дерьмо поинтереснее.

На щеке полицейского дёрнулась жилка, Ито вдруг понял, что тот нервничает. Сильно нервничает. Здоровяк детектив был, что называется, на взводе, и, вероятно, пребывал в таком состоянии далеко не первый день.

— Это началось примерно два года назад — точнее узнать не смог, а самому дело в руки попало только прошлым летом. По факту: есть компания больных на голову ублюдков, они называют себя "Стая". Развлекаются тем, что избивают людей в дансклубах.

— Дерутся в клубах? — Акира изобразил вежливое удивление, а Ито подумал:

"И правда, что же тут может быть интересного?"

— Это не драки, — возразил детектив, — больше похоже на нелегальные бои без правил. Но обставляются они... скажем так, необычно. Участник регистрируется у подпольного букмекера, платит взнос в десять тысяч интеркредитов, тогда ему называют нужный клуб и нужное время. Он приходит туда, поднимается на вип-танцпол и становится в круг из десятка танцующих. Задача: продержаться на ногах, пока звучит музыка.

— Долго? — спросил заинтригованный Ито.

— Минуты три, вроде того. Одна и та же песня. "Последний аккорд", может, знаете?

Исузи покачал головой, а молодой японец вспомнил:

— Я её слышал. И что же, под эту песню человека... бьют?

— Танцуют они, — Марлоу скривился. — Так всё выглядит, если со стороны смотреть. Танцуют три минуты, потом расходятся. А на танцполе остаётся один измолоченный до полусмерти идиот.

Дзёнсай и Исузи переглянулись.

— Надо думать, — протянул седовласый японец, — люди соглашаются на такое не ради адреналина в крови.

— Ну, кто-то и ради него тоже. Но и ради денег, конечно: тому, кто продержится на ногах, возвращают внесённые десять штук, а сверх того — ещё сто тысяч. Недурной куш, чтобы рискнуть, так что желающих хватает. Стая ещё и не на каждого соблазняется: из дюжины претендентов добро, если одного отбирают. А потом калечат в своё удовольствие. Строго раз в неделю — по четвергам. За два года в больницах сити перебывало порядка сотни их жертв.

— Эти люди, если я верно вас понял, детектив, знали на что идут.

— Так и есть, — хмуро подтвердил полицейский. — Но если вы намекаете, мол, они сами виноваты и каждый сам хозяин своей судьбы, то я вам отвечу: чёрта с два. Те, кто подписывается на "Последний аккорд", они, ясное дело, недоумки, но это не значит, что мне следует плюнуть и всё забыть. Сегодня позволю одной своре отморозков весело проводить время, ломая людям руки и ноги, а что завтра?

— Ничего, — заявил Акира Исузи с неожиданной холодностью в голосе. — "Амфитеатр" был легализован в этой стране пятнадцать лет назад. Последний его чемпион — Олаф Рейнборн — в одиночку искалечил больше двадцати бойцов. Он сделал это в легальных боях, под прицелом камер, на глазах миллионов зрителей. Меняется мир, меняются законы. То, что сегодня находится под запретом, завтра становится обычным спортом.

Пронзительный взгляд японца вперился в лицо Марлоу, но детектив выдержал этот незримый натиск и заговорил в ответ — сперва медленно и тихо, но с каждым словом всё громче и быстрее:

— А всё-таки ваш парень вышел на арену и надрал Тигру задницу. И я готов поклясться, сделал это не спорта ради, и не из-за денег. Может, завтра мир свихнётся ещё больше, из Стаи сотворят телезвёзд, а в спортбарах будут дуть пиво, делая ставки на то, сколько минут простоит "вон тот малый" против десятки танцоров-костоломов. Может быть. Но сегодня у меня руки чешутся — убрать недоносков из города.

"Они не стали поминать моего отца, — подумал Ито. — Ни тот, ни другой".

И за это он был им благодарен.

— Хорошо, — наклонил голову Исузи, — чего вы хотите от нас, Марлоу-сан?

— Я уже сказал вам. Помощи.

— Какого рода?

— Господин Ито — первоклассный боец. Если он согласится участвовать, мы сможем взять Стаю с поличным.

— Вы хотите сделать из него приманку, — седой японец не спрашивал, он утверждал, и Боб Марлоу не стал спорить.

— Верно. Сыр в мышеловке. А потом, когда я схвачу их за задницы, главный свидетель обвинения. Что скажете?

— Нет, — ответил Акира Исузи спокойно, но твёрдо. Детектив окаменел лицом.

— Почему? — выдавил он после долгой паузы.

— Потому, что у вас нет дела, Марлоу-сан. Нет обвинений, нет исков пострадавших. Есть только эмоции и ваш собственный, неизвестный мне интерес. Полагаю, вы занимаетесь этой Стаей неофициально, на свой страх и риск. И значит ваша операция по их поимке — суть опасная авантюра. Поэтому, как менеджер Ито-куна, я не могу дать согласие на его участие. Извините.

Некоторое время полицейский молча сидел в кресле, на скулах его перекатывались гневные желваки. Наконец, он тяжело поднялся и посмотрел на маленького японца сверху вниз — с высоты немалого своего роста.

— Однажды, — произнёс глухо, — они не удержатся на грани. Однажды они убьют. Я знаю. Не они первые.

— Возможно, — кивнул Исузи. — Но я не хочу, чтобы это "однажды" случилось с Ито-куном. Поэтому — нет.

Боб Марлоу, похоже, хотел ещё что-то возразить, но в последний момент покосился на молодого Дзёнсая и передумал. Лишь буркнул угрюмо:

— Значит, не договорились. Вот так-то, парень...

Ито проводил его до дверей и на прощание тоже сказал:

— Извините.

— Ладно, чего там, — детектив скорчил что-то вроде улыбки, — не больно-то я и надеялся. Хотя, конечно... А, к чёрту... Удачно вам долететь.

Поколебавшись, он сунул руку в карман плаща и достал оттуда тонкий кусочек пластика, протянул его Ито.

— Вот, держи. У вас есть ещё пара часов до посадки... вдруг твой Акира-сан передумает.

Закрыв дверь, Ито задумчиво рассмотрел визитку: дешёвая печать, примитивный дизайн, и всей полезной информации — только имя, должность и номер коммуникатора.

"Странно. Полицейский, похоже, принял отказ мастера Акиры только как его отказ. Не мой. Интересно, почему?"

Он вошёл в комнату. Исузи уже был на ногах — заворачивал чайный столик в большой кусок мягкой ткани.

— Вымоешь посуду, Ито-кун?

— Да, конечно.

— Такси приедет через сорок три минуты.

— Да, я помню.

Пока мыл чайник и чашки, поймал себя на том, что пытается вспомнить слова песни. Как же там было... Последний аккорд, последняя боль? Отец, будь он жив, тоже отказал бы этому полицейскому. Наверняка. Такидзава Дзёнсай не увидел бы чести в разборках с клубной шпаной, даже такой таинственной, как эта Стая. Боб Марлоу... почему у него такой измученный вид? Он не выглядит запойным пьяницей, больше похоже на то, что детектив мало спит и много нервничает.

"А я? — осмелился он на прямой вопрос самому себе. — Я отказал бы ему, не будь рядом Акиры Исузи?"

* * *

В здании аэропорта было пусто. Зал ожидания походил на огромный шар из стекла и бетона, в который запустили с десяток муравьишек — охранника, парочку сотрудников за стойками регистрации, да нескольких пассажиров. Всё меньше людей летает регулярными рейсами крупных авиакомпаний, большинство предпочитает транспортную магнито-динамическую сеть или собственные флаеры. Само собой, далеко не каждый может себе позволить модный летательный аппарат: если верить новостным лентам интервидения, флай-технологии быстро дешевеют, а вот топливо — отнюдь. Будь на то воля Ито, он бы тоже предпочёл маленькую комфортабельную и скоростную машину, но Акира-сан больше доверял старым добрым стратосферным лайнерам.

— Коридор номер три, — девушка в синей форме одарила их дежурной улыбкой. — Посадка начнётся через семнадцать минут. Приятного вам полёта, господа.

Нужный проход с турникетами и порталом АТ-сканера нашёлся быстро. На лавочках сидели в ожидании трое молодых людей неопределённого пола, два каменнолицых господина в строгих деловых костюмах и очень дородная дама со столь же полнотелым мальчишкой лет двенадцати. Ребёнку не сиделось — он беспокойно ёрзал и разглядывал окружающих, в его глазах жадное любопытство насмерть сцепилось с отчаянной скукой.

Акира-сан поклонился даме и строгим господам, белозубо улыбнулся мальчишке и присел на самый краешек пластикового сиденья.

— Подождём и мы, Ито-кун.

Молодой боец сел между мастером и юным непоседой. Тот с пару минут украдкой разглядывал пришельца, Ито не без опаски ожидал от мальчугана какого-нибудь вопроса, на который придётся отвечать. На его счастье, мальчишка так ничего и не сказал, достал ви-ком (Самсунг-Нео-джи-тин, ударопрочная, специально для подростков) и принялся увлечённо тыкать пухлым пальчиком в сенсорный экран. Ито облегчённо выдохнул — он всегда чувствовал стеснение, общаясь с детьми.

Пока они ехали в такси, на встроенном в спинку водительского кресла мониторе прокручивался выпуск новостей. Когда дошло до спортивного обозрения, Ито в очередной раз увидел самого себя, застывшего в момент удара, после которого Белый Тигр уже не поднялся. Новостные каналы смаковали эту сцену и этот кадр: жилистое гибкое тело японца в грозном голографическом ореоле, падающая на арену мускулистая фигура, расписанная полосами и пятнами сложной татуировки. Дракон поражает Тигра, чудовище побеждает зверя... Ито неплохо смотрелся в прицелах фото— и видеокамер. Он никак не мог понять, почему Акира-сан, когда смотрит репортажи из "Амфитеатра", неизменно морщится, как от зубной боли.

"Бац! Туц-туц! Вш-ш-ш! Я разорву тебя! Бац! Туц! Иди ко мне! Йо-о-о!"

Ви-фон судорожно дёргался в руках мальчика, на маленьком экране метались яркие, гипертрофированно мускулистые человечки. Удары красиво подсвечивались цветными вспышками.

"Туц! Туц! Ты победил!"

Один из человечков пошатнулся, другой замер в эффектной позе.

"Добей его!"

"Последний удар, — пропело вдруг из-за спины, — погибшая честь, несбывшихся чаяний гру-у-уз. Забытый мотив, ненужная месть..."

Ито вздрогнул, невольно обернулся: что за наваждение?! Нет, он не сошёл с ума, это был всего лишь ринг-тон коммуникатора ожидающего посадку пассажира, причём не одного из молодых, пёстро одетых людей, а средних лет мужчины в костюме.

Последний удар... Ненужная месть... В новостных выпусках не показывали, как корчился на арене побитый Олаф Рейнборн. Не транслировали его нечеловеческий, отчаянный вой. Говорят, расплата сладка, но у мести Ито Дзёнсая был привкус пепла.

— Пора, — взглянув на часы, мастер Исузи поднялся и удобнее перехватил свою сумку; Ито тоже встал.

— Акира-сан... — он заколебался, но когда уже сказано первое слово, следует договаривать и остальные. — Я хотел бы помочь, Акира-сан.

— Нет-нет, лучше я донесу её сам — тогда точно буду знать, что ничего не забыл.

— Я... хотел бы помочь детективу Марлоу, Акира-сан.

Пожилой японец медленно повернулся и снизу вверх посмотрел в глаза младшего Дзёнсая. По его невозмутимому лицу трудно было прочитать, о чём он думает, но во взгляде стыло что-то вроде сомнения.

— Вы для меня много, очень много сделали, Акира-сан, — Ито старался говорить убедительно, но нужные слова с трудом ложились на язык. — Я не хочу, чтобы вы восприняли моё решение, как проявление неуважения. Этот детектив... мне кажется, он отчаянно нуждается в помощи. Отказать ему сейчас для меня будет неправильно.

— Я потому и отказал ему, — заметил Исузи, — что он нуждается. Отчаяние толкает людей на отчаянные поступки. Полбеды, если полицейский не добьётся успеха, будет стократ хуже, если при этом покалечат или убьют тебя. У него к Стае личный счёт — не нужно иметь очков, чтобы это разглядеть.

— У меня тоже был к Олафу Рейнборну личный счёт. Но вы мне помогли.

Исузи прикрыл глаза и медленно провёл ладонью по седеющим волосам. Потом сказал:

— Честность твоей победы на Арене неоспорима. Но само участие на необходимых для неё условиях... Ты ведь знаешь, закон не одобряет то, что я сделал.

— И поэтому — тоже, мастер Акира. Судьба даёт мне шанс оплатить этот счёт. За нас обоих.

— Не за меня, — пожилой японец вскинулся, черты его лица отвердели. — Свои долги отдаю сам. Да и случившееся, признаться, не слишком тяготит мою совесть.

Он уколол юношу холодом взгляда, но миг спустя глаза его снова потеплели.

— Я не хозяин тебе, Ито-кун. Даже твой менеджер я — лишь до возвращения в Осаку, там наш маскарад закончится. Но будет странно, если мне придётся лететь без тебя. А задержаться здесь ещё хоть на пару дней... ты ведь знаешь — меня ждут дела на кафедре.

— Да, — Ито опустил голову, — я не подумал об этом. Простите.

— С другой стороны, — продолжил Исузи всё тем же спокойным тоном, — твоя виза станет недействительной только через месяц. А разногласия с менеджером — вполне весомый повод для его увольнения.

— Разно... гласия? — изумился Ито.

— Разумеется. Тебе ведь предлагали в "Амфитеатре" долгосрочный контракт.

— Но я от него отказался!

— Не ты отказался, а я — от твоего имени. Новый чемпион Суперфайта вполне мог решить, что его менеджер слишком поторопился отклонить выгодное предложение. Таких работников следует увольнять. Что же до Ито "Дракона" Дзёнсая... Почему бы ему не задержаться здесь ещё на пару недель? Для продолжения переговоров.

Акира Исузи улыбнулся, и молодого бойца вдруг поразила до глубины души одна несложная мысль: бывший психотехник продумал это заранее! Он наверняка всё понял ещё там, в отеле, прочитал "малыша Ито-куна", как открытую книгу! И лишь ждал, пока тот решится сам.

Ито склонился в уважительном поклоне.

— Спасибо вам, мастер Акира. За всё, что вы сделали для меня, мне никогда, никогда не выразить вам всю мою благодарность. Клянусь, когда-нибудь я найду способ и...

— Не продолжай, — прервал его Исузи, улыбка на губах немолодого учёного превратилась в суровую складку. — Ты хороший парень, Ито. Будь иначе, я никогда не стал бы тебе помогать.

Дзёнсай ему не возразил, хотя и был убеждён, что мастер Акира имел для своей помощи куда более серьёзные и подвластные пониманию причины.

2

— Добрый вечер, Кларенс-сан.

Человек оборачивается. Лет сорока, высокий, худощавый, одет в хорошего покроя тёмно-серый костюм, на ногах красуются новенькие чёрные ботинки. Вот только лицо подкачало — мерещится в нём нечто хищное, неприятное и... да, пожалуй, рыбье.

— Вы ведь Кларенс?

— Ну, допустим, — белёсые глаза щурятся настороженно, с подозрением.

— Кларенс Щука?

— Кларенс Фиско, — холодно поправляет худощавый. — А ты кто такой? Откуда выполз? Какого долбанного чёрта нужно от меня?

— Меня зовут Ито. Ито Дзёнсай.

Человек с рыбьим лицом приглядывается к незнакомцу, в его белёсом прищуре сверкают искорки узнавания. Когда он снова заговаривает, тон его голоса чудесным образом изменяется: холод переплавляется на приветливые, любезные нотки.

— Простите, господин Дзёнсай, в сумерках вас непросто признать. Каким счастливым ветром чемпиона занесло на наше городское дно? И чем могу быть полезен?

— Последний аккорд. Говорят, вы можете устроить мне интересную встречу на танцполе.

— Кто говорит?

— Многие говорят.

— Мир полон лжецов, господин Дзёнсай, — Кларенс с сожалением качает головой. — Люди вечно болтают невесть что. Вам нужны деньги? Нужен хороший бой? Тогда выбирайте "Амфитеатр", там в этом знают толк.

— Я не за советом пришёл, Кларенс-сан. У меня мало времени, мои дела в городе могут завершиться со дня на день. Поэтому встретиться со Стаей мне нужно как можно скорее.

— А, дьявол... — сожаление на лице букмекера превращается в настоящую неподдельную печаль: — Так досадно, что я даже не слышал об этом... Стаде, да?

Молчание разливается по укромному уголку вечернего бульвара, подобно туману, поднимающемуся от реки. Многозначительное, до краёв наполненное непроизнесёнными словами молчание.

— Я остановился в Прайм-отель, Кларенс-сан.

— Хм... Запомнить нетрудно, господин Дзёнсай, да что толку?

— В самом деле, Кларенс-сан, я и сам не знаю, зачем это сказал.

— Случайно вырвалось — такое бывает.

— Рад, что вы понимаете. Всего доброго, Щука-сан.

— И вам не болеть, господин Дракон.

* * *

В лифте его поймал журналист. Служба безопасности гостиницы обычно фильтровала посетителей, а Ито к тому же высадился из такси прямо на крыше Прайм-отеля, где была оборудована площадка для флаеров. Однако, когда он спускался на свой этаж, молодой парень в форме гостиничного служащего вдруг сунул ему под нос свой ви-фон.

— Мистер Дзёнсай, будьте любезны, расскажите подписчикам "Ньюслайн Экспресс" как продвигаются ваши переговоры с руководством "Амфитеатра". Вы уже подписали контракт? Кто ваш новый менеджер? Вы ведь собираетесь участвовать в следующем "Суперфайте"? Настаивает ли Олаф Рейнборн на матче-реванше? Где вы планируете тренироваться, мистер Дзёнсай? Прошу, скажите хотя бы несколько слов, это ведь не займёт у вас много времени...

В чёрном зрачке камеры тлела багровая искра. Поверх коммуникатора темнели очки, за зеркальными стёклами надёжно прятались глаза лже-служащего. Неприметный такой малый, неброский, попросят описать — так десятка слов не подберёшь. Ито с интересом разглядывал нахала все полторы минуты, пока кабина лифта скользила вниз по прозрачной шахте. Потом он, по-прежнему храня молчание, вышел в холл этажа и встал под прицел другой видеокамеры — та шляпкой пластикового гриба торчала из потолка в коридоре. Не обращая внимания на настойчивые призывы журналиста, Ито терпеливо дождался, пока не пришли охранники. Когда незваного гостя уводили, не слишком деликатно подталкивая в спину, тот на прощание улыбнулся японцу — беззлобно, вроде как даже с пониманием.

Номер встретил его темнотой и слабым гудением кондиционера. Хозяева "Амфитеатра", обнадёженные неожиданной переменой в планах чемпиона, расщедрились на трёхкомнатный люкс. Квартира в Киото, где Ито прожил последние семь лет, была раза в два меньше этих апартаментов. Да и обустроена попроще.

— Свет, — приказал он с порога, в потолочных панелях тут же вспыхнули дымчатые "вечерние" лампы.

— Добро пожаловать, Ито, — донёсся из динамиков мелодичный женский голос. — Время — десять часов, семнадцать минут пополудни. Температура в помещении — плюс двадцать три градуса по Цельсию. Изменить её?

— Нет.

— Желаете принять ванну?

— Нет.

— Хотите заказать ужин?

— Нет. Помолчи, Деметра, будь любезна.

Процессор принял условную фразу и незримая женщина умолкла. Ито пресытился общением с обслуживающим компьютером в первый же день, как поселился здесь. Дай Деметре волю, обязательно проговорит весь список стандартных вопросов, а в нём десятка два пунктов, если не больше. К счастью, дама она послушная и необидчивая.

— Как прошло? — на сей раз голос был совсем не женским, да и не слишком приятным.

— Доброй ночи, детектив.

Боб Марлоу фыркнул в ответ и произнёс требовательно, с нажимом:

— Не тяни, парень, выкладывай. Я тебя тут третий час дожидаюсь, так что к чёрту расшаркивания.

Западный человек. К тому же ещё и полицейский. Ито вздохнул.

— Я встретился с ним. Он не захотел мне ничего говорить.

— Как и следовало ожидать, — Марлоу удовлетворённо кивнул. — Всё в порядке, Щука — жадный ублюдок, нипочём не упустит своего, но всегда действует осторожно, играет по привычным, им же самим заведённым правилам. Главное сделано: он получил от тебя информацию, теперь остаётся только ждать, пока Кларенс не убедится, что ты — надёжный клиент.

— Вот как...

— Именно так. У тебя есть что-нибудь выпить, парень? Я не стал в отсутствие хозяина шарить по кухне, но у меня, признаться, во рту давно уже пустыня Аризона.

Ито молча открыл холодильник, достал бутылку с молоком и наполнил до краёв пузатый коньячный бокал. Марлоу снова фыркнул, но ничего не возразил — с готовностью принял предложенный напиток и выхлебал его залпом, весь до капли. Потом поинтересовался:

— Сдаётся мне, у тебя в голове есть сомнения, парень?

— Да, Боб-сан. Что, если Кларенс Фиско не убедится в моей надёжности? У вас на этот случай должен быть другой план.

Детектив пожал широкими плечами.

— Другого плана пока нет. Но чего ради Щуке терять выгодного клиента?

— Допустим, он узнает, что вы приходили в мой номер.

— Это вряд ли, — Марлоу усмехнулся. — Уж поверь, тут я собаку съел, три года работал под прикрытием, не научился бы осторожности — склеил бы ласты, как нечего делать. Никто не видел, как я входил, никто не увидит, как я выхожу. Так что расслабься и жди звонка.

— Долго?

— Я удивлюсь, если они затянут. Чемпион "Суперфайта" — лакомая приманка для Стаи.

— Хорошо. Я тут подумал... Ко мне в лифт подсел журналист. По крайней мере, он представился как журналист, хотя одет был в форму портье.

Недоумение, мелькнувшее было в глазах детектива, сменилось настороженностью. Он нахмурился и подался вперёд.

— Когда?

— Только что.

— О чём спрашивал?

— О моих переговорах с "Амфитеатром".

— Что ты ответил?

— Ничего. Сдал его охране.

— Ага... Разумно.

Пару минут Марлоу раздумывал, сосредоточенно хмуря брови, потом вновь откинулся в кресле и расслабился.

— Это, конечно, мог быть человек Щуки, но, честно говоря, я сомневаюсь. Слишком уж быстро он среагировал, да и какой, в общем, смысл... Скорее всего, на тебя и впрямь насел кто-нибудь из журналистской братии — они пронырливы, как тараканы.

Он немного помолчал, потом добавил:

— Пока ты не вышел на танцпол, парень, риск для тебя минимален. Если Стая заподозрит, что ты играешь нечестно, они просто откажутся от встречи — вот и всё.

"Почему он так в этом уверен? — удивился Ито. — На месте тех людей... Окажись я на их месте, что бы предпринял? Пожалуй, попытался бы не избегать опасности, а пойти навстречу, нанести удар первым, нейтрализовать врага... Но я не на их месте! Боб-сан — он ведь полицейский, значит должен понимать преступников лучше меня".

— А в самом деле, — спросил вдруг Марлоу, — как там у тебя с этими акулами из бойцовского бизнеса?

— Непросто, — Ито пожал плечами. — Они хотят, чтобы я участвовал в новом "Суперфайте", но в мои планы это не входит. Приходится изображать сомнения и торговаться... Я не очень хорошо торгуюсь.

— Главное — держи их на расстоянии, но при этом не давай понять, что водишь за нос. Хозяева "Амфитеатра" — серьёзные люди, дразнить их опасно, — он мрачно хмыкнул. — Странно устроен этот мир: больше неприятностей нам обычно доставляют не ребята с железными трубами, поджидающие в подворотне, а респектабельные джентльмены с кучей денег и власти, которые о тебя даже руки марать не станут... Наймут для этого ребят из подворотни.

— Я согласился провести несколько показательных боёв, — признался Ито. — И подписал контракт на съёмку в рекламе.

— Вот-вот, продолжай в том же духе.

"При всём уважении, — подумал молодой японец, — в этой части плана вы, Боб-сан, мне не помощник, и, значит, я обойдусь без вашего одобрения".

Но вслух ничего не сказал. Детектив — человек нетерпеливый, подверженный перепадам настроения, не очень сдержанный, излишне фамильярный... и всё-таки Ито он нравился. Это обострённое чувство справедливости, это упорство в достижении поставленной цели — они пробуждали в Дзёнсае-младшем живую симпатию к полицейскому.

— Ладно, — Марлоу с хрустом потянулся; кресло облегчённо скрипнуло, когда он встал. — Оставлю тебя в покое. Отдыхай, набирайся сил — они тебе понадобятся. Если кто-нибудь позвонит — сразу пришли мне сообщение, появлюсь у тебя не позднее, чем через пару часов.

— Я помню, Боб-сан.

— Вот и молодец. Сегодня уже вторник, так что, скорее всего...

В прихожей сонно мурлыкнул гостиничный ви-фон.

— Входящий вызов, — бодрым голосом сообщила Деметра, — абонент не представился, предлагает голосовой контакт. Ответите?

— Четверть первого, — заметил негромко Марлоу. — Ждал позднего звонка?

— Нет, — Ито качнул головой и громко произнёс: — Дай громкую связь, Деметра, будь любезна.

— Тон-н-н! — прокатилось по комнате, и тут же из динамиков послышался голос — негромкий, чуть сипловатый, будто простуженный:

— Господин Дзёнсай?

— Да, я слушаю.

— Доброй ночи.

— И вам доброй. Простите, никак не могу вас узнать. С кем я говорю?

— Это... — простуженный абонент негромко хмыкнул, — не суть важно. Вы хотели заказать билет в дансклуб. На ночные танцы. Верно?

Ито почувствовал, как по спине его пробежал холодок.

— Да, — ответил он незнакомцу.

По ту сторону линии снова хмыкнули — как показалось Ито, с удовлетворением.

— У нас полно желающих, господин Дзёнсай, очень многие любят потанцевать. Но я знаю, что вы ограничены во времени.

— Так и есть, — сказал Ито, — мои дела могут затянуться, но...

— Мы решили сделать для вас исключение, — перебил незнакомец. — Вы — редкий игрок, к тому же вам нет нужды проходить... наш фейс-контроль. Вас устроит ближайший четверг?

— Так... скоро?

— Надеюсь, для вас это не станет проблемой. Мы не приветствуем нерешительных на нашем танцполе.

— Нет-нет, я всего лишь удивлён, но удивлён приятно. Меня устраивает четверг.

— Рад это слышать. Тогда — в четверг, без пяти двенадцать, дансклуб "Альтаир". Вас узнают и впустят. Раньше времени не приходите, и не опаздывайте. Как попадёте внутрь, не ждите на входе, сразу поднимайтесь на вип и шагайте в круг. Запомнили?

— Да.

— Тогда — до встречи, господин Дзёнсай. До скорой встречи.

— До... — начал было Ито, но осёкся — динамики издали тягучее "дон-н-н" и замолчали: абонент прервал связь.

Он молча посмотрел на Марлоу, полицейский не улыбался, но и не хмурился, не было на его лице и обычного нетерпения, только спокойствие и сосредоточенность

— Что ж... — голос детектива звучал спокойно, лишь обладая изрядным воображением можно было угадать в нём нотки возбуждения. — Вот мы и знаем всё, что нам нужно. Рыбка наша назначила время и место. Она заглотнула наживку, осталось лишь аккуратно её подсечь.

3

Такси было самым обычным — маленький четырёхместный аппарат, расписанный, будто экзотическая оса, жёлтыми и голубыми полосами. Поскольку Ито сделал заказ заранее через агентство, пилот лишь приветственно кивнул клиенту и тут же поднял машину в воздух.

— Простите, — бесстрастно заметил японец через пару минут. — Мне кажется, мы летим не туда.

— Это вряд ли, сэр, — откликнулся таксист — маленький смуглый метис с бритым затылком. — Я знаю город даже лучше, чем свою жену.

— Ещё раз простите, но мой навигатор с вами не согласен. В вашем агентстве меня заверили, что оплата не повременная, а потому не вижу смысла...

— Чёрт, приятель! — метис обернулся и осклабился из-за защитного плексигласового экрана. — Вижу, тебя не проведёшь! Ты прав, мы немного отклонились от маршрута, но это не проблема, будешь на месте вовремя. Клянусь восемью годами своей супружеской жизни, а это, уж поверь, были счастливые годы!

— У вас будут неприятности, — сказал ему Ито со спокойствием, которого не испытывал.

Вместо ответа пилот достал из нагрудного кармана и прижал к поцарапанному плексигласу маленькую пёструю карточку. На ней под стального цвета эмблемой светились слова: "Мэтью Родригес, криминальная полиция, сержант".

— Я от Боба Марлоу, — заявил метис, стирая с лица свою широкую улыбку. — Он велел передать, что планы немного изменились.

— Почему господин Марлоу не предупредил меня заранее?

— Между нами, приятель? Потому, что он — чёртов идиот. И ты сможешь сам сказать ему об этом через пару минут, когда мы приземлимся.

"Ладно, — подумал Ито, — выбор у меня всё равно невелик. Какой для Стаи может быть резон в похищении бойца перед схваткой? Нет, скорее всего, этот малый не врёт и его удостоверение — не подделка".

Такси снизилось над плоским зданием невзрачного серого цвета — вероятно, складом или небольшой фабрикой. На крыше имелась размеченная площадка для грузовых флаеров, маленькая "оса" приземлилась точно в её центре. Ещё при посадке Ито заметил решётчатую мачту, украшенную полудюжиной параболических "тарелок" и троих людей, ожидающих в её тени. Когда такси коснулось бетона, все трое быстрыми шагами направились к аппарату. Не без облегчения Ито узнал в одном из них гиганта детектива.

— Доброй ночи, — первым поздоровался коренастый мужчина, одетый в чёрный джинсовый костюм; он быстрым нервным движением пригладил седеющие волосы и вперил в японца взгляд светло-серых глаз. — Боб, представь меня господину Дзёнсаю.

— Это — Шепард, — буркнул полицейский, — мы с ним... работаем вместе.

— Хэмфри Шепард, — добавил коренастый. — Детектив. А это — сержант Ставицкий.

Молодой высокий парень, замерший по правую руку от начальника, сдержанно кивнул. Ито отчего-то почувствовал раздражение.

— Почему вы не предупредили меня, Боб-сан?

— Не успел, — Марлоу поморщился, — принял решение буквально в последний момент.

— На него, можно сказать, снизошло озарение, — Шепард мрачно усмехнулся. — Вдруг сообразил, что не справится в одиночку и решил поделиться информацией с напарником.

— Всего лишь захотел подстраховаться. Скверно, если дело завалится из-за какой-нибудь ерунды.

— У тебя нет дела, Боб. У тебя нет ордера, нет санкции прокурора. Твоя затея — авантюра чистой воды.

— Хэм, только не начинай снова, ладно? Я попросил тебя помочь. Тебя и твоих парней. Тебе мало?

— Нет, — протянул Шепард с едва заметной насмешкой, — мне — в самый раз.

— Прошу прощения, — холодно напомнил о себе Ито. — Ваш план всё ещё в силе, Боб-сан? Тогда, боюсь, у меня уже мало времени.

Детективы почти синхронно взглянули на свои коммуникаторы.

— Успеете, — Шепард пожал плечами, — ещё только половина двенадцатого, а до клуба отсюда — десять минут лёта. Прибудете, как по расписанию. Собственно, мы почти закончили, нам всего и нужно было — познакомиться с вами и предупредить, что людей на подстраховке будет... больше одного.

Он посмотрел на Марлоу, тот пожал могучими плечами.

— Нужно раскинуть сеть так, чтобы не выбрался никто.

— Нужно, прежде всего, суду предъявить бесспорные доказательства. А для этого мало твоей аппаратуры, Боб. Видео... чёрт знает, какого качества оно получится. Твой парень в курсе, что рискует головой без гарантий на результат?

— Я в курсе, — ответил Ито за полицейского. — Не беспокойтесь, я отдаю себе отчёт, чем рискую.

— Уверен, не отдаёте, — жёстко произнёс Шепард. — Боб рассказал вам про Хосе? Нет?

— Хэм... — в голосе Марлоу послышались угрожающие нотки, но коренастого они не впечатлили.

— Я так и думал. Не считаешь, что парень имеет право знать?

Гигант, нависший над коллегой подобно скале, побагровел. Он двинул челюстью, будто готовясь выплюнуть гневную тираду, но вдруг отвернулся и махнул рукой.

— Болтай, что хочешь.

— Кто такой Хосе? — спросил Ито.

— Приятель Боба. Инструктор по рукопашке в нашем Управлении. Попал в больницу с полгода назад: две трещины в рёбрах, перелом запястья и коленная чашечка — вдребезги. Никто из нас не смекнул тогда что к чему, а сам Фереро утверждал, будто его сбила машина. Но вчера, когда Марлоу рассказал мне про свою авантюру, я сложил два и два...

— И получил пять, — проворчал раздражённо детектив. — Выдумал, будто я полгода назад убедил Хосе поохотиться на Стаю, точно так же, как теперь убедил Ито.

— А это не так? — с неприкрытым сарказмом в голосе осведомился Шепард.

— Не так!

— И его на самом деле сбил автомобиль? — спросил Ито мягко, но настойчиво.

Гигант поморщился и пожал плечами. Было ясно, что давать прямой ответ он не собирается.

— Ясно, — японец скупо улыбнулся, — тогда, Шепард-сан, при всём моём уважении, эта информация мне ничего не даёт.

— Просто держите её на уме, — недовольно посоветовал коренастый.

— Хорошо. Благодарю вас. Я уже могу лететь?

— Можете. Родригес, доставь парня куда нужно... Хотя, постойте, хочу ещё кое-что спросить. Чтобы совесть потом не мучила. Вы ведь первоклассный боец, господин Дзёнсай, и у вас отменная подготовка — с этим трудно поспорить. Но, как бы сказать попонятнее... Вы же привыкли драться, так сказать, "мано о мано", не так ли? А тут у нас, если верить Марлоу, придётся иметь дело с десятком противников разом. На ринге вас не бьют в спину, а тут, знаете ли, запросто ударят — только подставьтесь.

Тон Шепарда не понравился Ито, ему послышалась в словах коренастого скрытая издёвка. Впрочем, отчасти полицейский был прав: бой с несколькими бойцами, обученными боевому взаимодействию — задача не из простых. И всё же коп допустил ошибку — как и многие другие до него, принял японца за профессионального спортсмена, за... как это тут называется? Наёмного гладиатора? Дуэлянта? Словом, за того, кто оттачивал свои навыки бойца для сольных выступлений на татами, для единоборств с себе подобными.

— Ударьте меня, — сказал он, поворачиваясь спиной к троим служителям порядка. — Любой из вас.

— Ито, послушайте... — заворчал Марлоу.

— Пожалуйста, Боб-сан. Лучше один раз показать, чем тратить время на...

Его ударили, метя в правое плечо. Били вполсилы, но достаточно быстро и умело.

— Чёрт! — выругался сержант, угодив кулаком в пустоту. Жилистую фигурку подпрыгнувшего японца на миг заслонила рельефная подошва кроссовка. Полицейский отшатнулся, но тут же справился с растерянностью и принял бойцовскую стойку.

— Всё, Ставицкий, уймись, — бросил Шепард с каплей ядовитой насмешки в голосе. — Ты уже лежишь. Тебе свернули челюсть, вырубили тебя. Ведь так, господин Дзёнсай?

— Да, — Ито кивнул, немного смущённый. В реальном бою он не стал бы прыгать и махать ногами, а уложил бы Ставицкого менее эффектно, зато быстро и аккуратно. Но иногда чем нагляднее демонстрация, тем лучше.

— О-кей, — Шепард прищурился, — я понял, лучше не обманываться вашей спиной. Похоже, на затылке у вас ещё одна пара глаз имеется. В чём фокус не поделитесь?

— Зачем вам долгие объяснения, Шепард-сан? Я тренируюсь с пяти лет, умею драться в группе и против группы. Этого достаточно, чтобы вы могли мне довериться?

— Ладно, — махнул рукой детектив, — убедили. Летите в этот... как там его... "Альдебаран". И если надерёте все десять ублюдочных задниц... В общем, сильно потом возражать я не стану.

* * *

Ночной город похож на рекламную вывеску — он пёстрый, яркий, шумный; он сияет мириадами огней, зазывает и призывает; он полон волнующих ароматов и ядовитых миазмов; он буйно весел, разнуздан и суетлив; он навязчив до оскомины и прилипчив, точно популярный мотив. Этот исполин продаёт себя тысячу раз в секунду. И никогда не даёт своему покупателю всего, что обещает.

Абсолютный мегаполис, государство в государстве. Страна тысячи возможностей и миллиона обманутых надежд.

"Через пару дней я отсюда уеду, — подумал Ито почти равнодушно. — И моя жизнь вернётся в привычное русло. Отцовский дом в предместье Осаки, отцовская школа кудо, отцовские ученики, мои тренировки... по его методике. Привычное русло, как же..."

Ито быстро взглянул на часы. Без шести минут двенадцать. Пора. Улыбчивый Родригес доставил его на место несколько минут назад, но, соблюдая договорённость, входить он не стал. Постоял немного возле площадки, где приземлялись воздушные такси — подождал. Вывеска клуба светилась прямо через дорогу, неоновые звёзды холодно мерцали, складываясь в надпись витиеватой латиницей: Altair.

При входе о чём-то спорили с охранником две броско одетые девицы. Когда подошёл Ито, плечистый парень в классического покроя костюме бросил на японца цепкий взгляд и кивнул ему, точно старому приятелю. Девушки обернулись... Дзёнсай без большого удивления увидел длинные растрёпанные чёлки, почти скрывающие лица, затейливый "зеркальный" татуаж на щеках и змейки пирсинга под кожей. Тщательно продуманный косметический кошмар скрыл, либо полностью уничтожил всё, что было создано природой. Девицы посмотрели на молодого японца с завистью, одна из них показала ему язык — в нём блестели мелкие жёлтые стразы.

Герои книг, бюджетных боевиков и исторических хроник всегда чётко осознают величие момента, у них для таких мгновений заранее заготовлены фразы вроде "Жребий брошен!" или "Подожмите задницы, негодяи!" Ито переступил порог ночного клуба молча, у него по спине не побежали невидимые мурашки, даже какого-нибудь особого предвкушения он не почувствовал. До назначенного времени оставалось секунд пятнадцать, медлить было нельзя. Что там говорил позавчерашний таинственный абонент? Не задерживаться, пройти сразу на танцпол. Значит, нужно быстро найти этот...

От стойки гардероба отделилась фигура — длинная, тощая, нескладная, вся с ног до головы блестящая и тёмно-коричневая. Сверкнули в улыбке зубы прямо над очень высоким кожаным воротником, щёлкнули о плитки пола каблуки кожаных ботинок, пальцы в серебряных перстнях-печатках с дурашливой почтительностью коснулись кожаной шляпы.

— Ми-и-истер, — протянул "кожаный" полувопросительно.

— Я хотел бы найти...

— Следуйте за мной, ми-и-истер.

Пум! Пу-бум! Пум! Пум! Унц! Унц! Унц! В большом сферическом зале темно и тесно, по ушам бьёт музыка — тяжёлый, полностью лишённый мелодичности тягучий ритм. Под этот ритм бурлят и колыхаются затопившие зал живые волны. Подвешенный под куполом огромный зеркальный шар рассыпает вокруг сотни цветных бликов; вспыхивают флуоресцентные "светляки" в волосах; алеют катафоты на обуви и одежде; то тут, то там возникают в толпе танцующие пёстрые голограммы. Пум! Пу-бум! Пум! Пум! Унц! Унц! Унц!

Долговязый проводник уверенно погрузился в людской водоворот, Ито последовал за ним. Через полсотни шагов оба вынырнули возле круглой площадки, поднятой примерно на высоту человеческого роста. Руки в кожаных перчатках приглашающим жестом указали на металлическую лестницу.

— Сюда, ми-и-истер! — едва расслышал Ито.

Чёртова дюжина решётчатых ступенек — короткая дорога в маленький танцевальный ад для избранных...

"Эй, я правда хочу подняться туда?"

Ито поморщился. Поздновато для сомнений: если уж ввязался в бой, вели гласу разума помалкивать, пока схватка не завершится.

Тринадцать шагов вверх — туда, где под навязчивый ритм извиваются тёмные, плохо различимые в дёргающемся, неверном свете фигуры. В отдалении он разглядел ещё один помост — повыше — там стояли пульты ди-джеев. По периметру зала тянулась открытая галерея, уставленная столиками, где-то там, в темноте, должны ждать своего часа Боб Марлоу и его коллеги с записывающей аппаратурой, парализаторами и полицейскими жетонами.

Музыка стихла, когда Ито оставалось подняться ещё на две ступеньки. Последнее "Унц! Унц! Унц!" прокатилось под куполом, и на секунду воцарилась тишина, пока посетители клуба переводили дыхание, а ди-джей выбирал из списка нужный трек. Японцу этой секунды как раз хватило для двух последних шагов.

На площадке ждали люди. Десять фигур застыли в расслабленных позах, точно вбирая в себя миг разлившегося по залу спокойствия. Они не выглядели угрожающе, от них опасностью даже не пахло. Десять парней — все разного роста и разного сложения. Этот, вон, худощавый, а тот — крепыш с широкими плечами... Парни как парни, ничего особенного. Ни заметно высоких среди них, ни чересчур мускулистых. И вот они — Стая? Те грозные и безжалостные волчата, что играючи рвут на тряпки матёрых волков-одиночек? Десять пар глаз блестят сквозь прорези масок — бархатных, театральных, плохо сочетающихся с обычной для дансклубов одеждой свободного покроя. Интерес ли в их глазах, предвкушение или всего лишь ожидание? Не разглядеть в темноте, а все бойцовские чувства Ито молчали... странно молчали.

Ти-и-и-и! — взвыла гитара.

Ти-и-и! Уи-уи-уи-уи-и-и!

По-хозяйски уверенно вступил барабан, к нему осторожно присоединились клавишные. Знакомый мотив прокатился по залу — за последние три дня Ито слышал его не раз, поэтому узнал сразу. Собственно, он ждал его с того момента, как вошёл в двери под вывеской "Альтаир".

Последний аккорд, багровый туман

Над пропастью прожитых лет!

Прощальный салют, кровь сочится из ран...

Голос был хриплый, словно придушенный. Большинство музыкальных критиков утверждали, что стихи — чепуха и бездарность, а у певца нет никаких вокальных данных. Это не помешало композиции продержаться в десятке престижного мирового чарта почти три недели.

Первые звуки песни оживили людей на площадке, фигуры пришли в движение. Ито едва успел, как было условлено, выйти вперёд, а незнакомцы в масках уже обступили его со всех сторон. Одновременно согнулись в локтях правые руки, щёлкнули пальцы, качнулись головы. Десять пар ног переступили с отточенной синхронностью, танцоры плавно выгнулись вправо, выпрямились, шагнули... Ито чуть повернулся, чтобы одновременно видеть, как минимум, шестерых.

"Они — не профессионалы, — напомнил он себе. — Профи такой ерундой не занимаются. Эти ребята до сих пор "танцуют" лишь потому, что не встретили... кого-нибудь вроде меня".

Обступившие его люди крутнулись на пятках, подпрыгнули, выбили ногами энергичный ритм. Никто из них не торопился наносить первый удар, они... всего лишь танцевали. Но танец этот набирал скорость с каждой секундой.

Последний аккорд, багровый туман

Над пропастью прожитых лет!

Прощальный салют, кровь сочится из ран...

Судьбе передай привет!

4

Чистые белые простыни, удобная, хотя и слишком мягкая подушка, солнечный свет льётся в окна — радует глаз, греет душу. Дубовая мебель, плазменная панель в половину стены, и вместо больничных запахов — тонкий аромат жасмина. А почему бы и нет?! Если уж болеть, то со всеми удобствами! На расстоянии вытянутой руки — ви-фон и поднос с фруктами: бананы и яблоки, груши и манго, огромные жёлтые сливы и мелкая, но сладкая хурма, нарезанные дольками дыня и арбуз... "Вам нужно больше витаминов, господин Дзёнсай. Быстрее вставайте на ноги, господин Дзёнсай". Фрукты — ерунда, сущий пустяк, ради чемпиона хозяева "Амфитеатра" не поскупились на палату-люкс в известной частной клинике. Они всё ещё надеются получить от своих щедрот хорошие дивиденды.

Ито потянулся всем телом и зевнул. Сонливость — побочный эффект лечения. Его всё время клонит в сон, всё время одолевает дремота. Ему бы, наверное, хватило на целый месяц тех часов, что он провёл в мире грёз за два дня. И только сегодня — утром дня третьего — к нему наконец-то прорвался Марлоу.

— Дьявольщина! — рычал гигант, расхаживая по палате. — Тебя сюда заперли — точно в банковское хранилище! Эти доктора и медсёстры... им бы золотой запас страны охранять! Я уж думал, с тобой что-то серьёзное!

— Пустяки, — признался Ито, — пара трещин в костях, через несколько дней уже снимут это.

Он приподнял левую руку, точно проглоченную по самое плечо огромной зелёной гусеницей — регенератор отреагировал на движение беспокойным гудением, подмигнул пациенту-непоседе алым глазом.

— А голова? — осторожно спросил детектив.

— Лёгкое сотрясение. Почти не кружится и не болит.

— Чёрт, парень. Если бы я только знал, что так выйдет...

— Вы не виноваты, Боб-сан.

"Разве твоя вина, полицейский, что мне не хватило мастерства?"

— Шепард считает иначе, — Марлоу не сумел спрятать досаду. — Говорит, я тебя подставил... Чёрт! Я уже и сам так думаю!

— Вы их... задержали?

Вопрос вырвался у Ито помимо воли. Впрочем, возможности его задать он ждал слишком долго — три дня только об этом и думал, едва лишь выплывал из тусклых, навеянных лекарствами снов. Потому сейчас и вглядывался с жадным интересом в быстро мрачнеющее лицо копа.

— Пока нет, — проворчал Марлоу, отводя взгляд. — Нужно, чтобы ты кое-кого опознал. Как потерпевший.

Опознал? У господ законников что-то пошло не по плану? Ито чуть слышно выдохнул.

— В зале было темно. И они танцевали в масках.

— Парень, — детектив нахмурился, — мы держим под наблюдением двоих. Мы... уверены, эти молодчики из Стаи. Всё, что нам нужно, чтобы взять их за горло и вытрясти имена остальных — твои показания.

"Лжёт, — понял Ито, уловив миг колебания перед "уверены", — ни он, ни другие полицейские ничего не знают наверняка. Похоже, они не сумели подсечь свою форель".

На секунду ему стало досадно: треснувшие кости, сотрясение мозга, добрый десяток болезненных синяков, и всё, что получили самоуверенные законники — парочку подозреваемых!

— У вас ведь есть снимки?

— Опознание мы проведём в Управлении, при свидетелях, по всем...

— Боб-сан, — перебил его Ито, — у вас наверняка есть снимки.

Сердито засопев, детектив достал из-под плаща небольшой планшет. Он быстро провёл пальцами по экрану и протянул устройство японцу. Похоже, просьба Дзёнсая не стала для него неожиданностью.

С экрана на Ито уставился молодой европеец — русоволосый, загорелый, с тонкими губами и плавными линиями скул. Юноша улыбался — широко и белозубо. Ито ткнул пальцем между серых, искрящихся весельем глаз и изображение сменилось. Ещё одно молодое лицо, ещё одна улыбка. Симпатичные пареньки, располагающие... И не вызывающие в памяти совсем никакого отклика.

— Это всё? — разочарованно спросил он у Марлоу.

— А чего ты хотел? Хорошие портреты.

— На них были маски и грим, — терпеливо напомнил Ито. — Мне нужно видео.

Хмыкнув, детектив несколько секунд поколдовал над планшетом и снова отдал его бойцу. Видеозапись — сделана, видимо, с приличного расстояния, но качество хорошее. Двое молодых людей за столиком в летнем кафе. В высоких полупустых бокалах перед ними — нечто изумрудно-зелёное и прозрачное. Русоволосый сидит к камере лицом, поэтому узнаётся сразу. Он смеётся, что-то говорит приятелю, бурно жестикулирует. Сидит... Что толку от такого видео?

Почувствовав досаду, Ито уже собирался вернуть планшет, как вдруг русоволосый порывисто вскочил, едва не опрокинув стул. Отпрыгнув к огромному пластиковому зонту, накрывавшему тенью соседний столик, он театральным жестом вскинул правую руку к лицу и посмотрел на друга сквозь растопыренные пальцы, а потом его ноги... Движение было быстрым, отточенным, по мышцам от пояса до ступней танцора будто прокатилась волна, достигла выложенного пластиковыми плитами пола и вернулась обратно. Через секунду русоволосый уже снова сидел, улыбался и говорил, энергично тыкая пальцем в положенный на салфетку ви-фон. Должно быть, что-то объяснял или доказывал.

Со вздохом Ито покачал головой.

— Нет, это вряд ли они.

— Чёрт! — вырвалось у Марлоу. — Парень, это должны быть они.

— Я их не узнаю, Боб-сан. Простите.

— Ито, послушай, эти ловкие ублюдки, когда ты упал, мигом попрыгали вниз и смешались с толпой. Дерьмо! Мы протащили мимо охраны два кома со встроенной аппаратурой, но снять ничего не вышло. Умники в "Альтаире" поставили защиту — видимо, сканер и микроволновый излучатель. Этой штуке даже оператор не нужен, только управляющая программа. Когда Ставицкий и Родригес начали снимать, проклятый автомат сжёг им аппаратуру к чертям. Мы облажались, как дети. Шепард вне себя...

— Там было темно, — повторил японец.

— Ито... — полицейский осёкся, на его скулах заиграли желваки. — Господин Дзёнсай, я прошу вас, подумайте ещё, прежде чем ответить. Эти двое — всё, что у меня есть. Единственные карты на моих руках. И разыграть их я смогу только с вашей помощью.

Несколько секунд Ито колебался. Он принял решение ещё вчера, но сейчас, глядя в глаза Марлоу — усталые, воспалённые от недосыпа — снова засомневался. Наверное... Нет, почти наверняка мастер Акира не одобрит это решение.

— Мне жаль, — сказал Ито. — Мне очень жаль, Боб-сан. Я их не узнаю, и значит — не могу обвинить.

— Чёрт, — вот всё, что произнёс Марлоу. Может, он добавил бы и парочку более звучных слов, но в этот миг тихо зашипела дверная пневматика, и в палату вошёл незнакомец. Не врач, судя по одежде, но и едва ли полицейский.

— Прошу меня извинить, я без стука.

Негромкий приятный голос, насыщенный обертонами. Обманчиво мягкий, но обладающий настойчивостью плавно катящегося по шоссе магистрального асфальтоукладчика. Голос абсолютно уверенного в себе человека. Гость извинился, но едва ли его заботило, примут ли эти извинения люди в палате. Скорее он просто заявил: "я вошёл без стука потому, что не считаю нужным стучаться, прежде чем войти".

И Марлоу, наверное, его узнал — лицо детектива будто окаменело, он молча сунул планшет под мышку, повернулся и вышел в коридор. Незнакомец покосился на полицейского, как на мусорное ведро — с равнодушием и лёгкой брезгливостью. А потом подошёл к постели Ито и улыбнулся. Словно подал пациенту мензурку с точно отмеренной порцией радушия.

— Добрый день, мастер Дзёнсай. Как чувствуете себя?

— Спасибо, — осторожно ответил Ито, изучая нового посетителя.

Невысокий и чуть полноватый — видно, что за собой следит, но одержать над собственным телом решительную победу либо времени недостаёт, либо желания. Уж всяко не воли — этой субстанции гостю наверняка хватает. Японец скользнул взглядом по светлому ёжику волос, по румяному и почти не загорелому лицу, по жёстким складкам на щеках, по сеточкам тщательно замазанных тональным кремом морщин. Сколько лет визитёру? Пятьдесят? Или он разменял уже шестой десяток?

— Я — Макфайтон. Думаю, вы обо мне слышали.

Из кармана дорогого и тщательно подогнанного пиджака появилась визитная карточка — строгий кусочек картона с именем и логотипом: серебряный кулак на чёрном фоне. Эмблема "Суперфайта". Имя гостя Ито тоже вспомнил. Альберт Макфайтон — директор "Школы чемпионов", один из хозяев "Амфитеатра". Именно с администратором "Школы" на прошлой неделе Ито обсуждал свою съемку для рекламы кампании. И не только обсуждал.

— Простите, что не могу встать...

— Не беда, — бизнесмен энергичным движением подвинул к больничной кровати стул и уселся на него с видом монарха, занимающего трон. — Вы, японцы, слишком уж щепетильны и даже простой чих обставляете каким-нибудь заковыристым ритуалом. Но мне это по душе, с вами приятно иметь дело. Больше всего ценю в вас то, как вы придерживаетесь своих обязательств.

"Ох, Аматерасу, — подумал Ито. — Да он прямолинеен, как носорог!"

Впрочем, лицом король гладиаторского бизнеса скорее напоминал упитанного тануки.

— Надеюсь, вам здесь удобно, — Макфайтон с сомнением оглядел медицинский комбайн в изголовье кровати, задержал взгляд на "гусенице" регенератора. — Что говорят местные коновалы?

— Ещё два дня. Самое большее — три. Тогда я смогу выполнить все свои...

— Ерунда, — перебил его Макфайтон. — Контракт, что вы подписали, предполагает отсрочку по форс-мажору. Я не вижу смысла в суете, Ито. Отдохните хорошенько, верните себе форму, и тогда уже — принимайтесь за дела. Думаю... двух недель вам хватит.

— Вы очень любезный человек, Альберт-сан.

— Я — разумный человек, Ито. Предпочитаю не торопить свои деньги. Нетерпеливые всегда получают меньше, чем рассчитывают. Напротив, терпеливые вознаграждаются сторицей. Вы меня понимаете?

— Да.

— Вот и отлично, — бизнесмен поднялся и достал из кармана маленький изящный ком: — Клод, зайди.

Дверь тут же открылась, будто стоявший за ней человек только и ждал этой короткой команды. Ростом с босса, столь же безупречно одетый, но худой, как щепка и молодой — не старше самого Ито. Лицо — маска бесстрастности. Красивая, впрочем, маска, несмотря на бледность и некоторую суховатость. Движения уверенные, точные, разве что немного порывистые.

— Клод Роше, — представил юношу Макфайтон, — наш лучший менеджер. Уверен, вы подружитесь.

Ито замер в растерянности. Он ещё не понимал что происходит, но предчувствие у него появилось скверное.

— Оставляю Клода вам в помощь, — пояснил делец с лицом тануки. — Знаю, вы уволили своего агента и захотели решать проблемы самостоятельно. Это достойно уважения, Ито, но — неразумно. Поверьте старику, каждый должен заниматься тем, что умеет лучше. У вас талант, и он засверкает, как брильянт, только если вы сосредоточитесь на огранке и полировке. Выдающийся ювелир не должен стоять за прилавком. Понимаете меня?

— Понимаю, Альберт-сан, но...

— Нет-нет, — поднял руки Макфайтон, — никаких трудностей для меня. Всего лишь дружеский жест. И даже не вздумайте возражать, Ито. В конце концов, после недавнего происшествия это мой долг хозяина — помочь нашему гостю хотя бы в такой малости. Вам — выгода, мне и моим компаньонам — душевное спокойствие.

— Благодарю, — выдавил из себя Ито вместе с неудачной пародией на вежливую улыбку. Губы бизнесмена дрогнули в ответ, он отмерил японцу ещё одну дозу приветливости.

— Поправляйтесь, мастер Дзёнсай, — с этими словами Макфайтон направился к выходу. — Клод, пойдём, нашему чемпиону нужно отдохнуть.

Молодой человек, так и не открывший рот за время пребывания в палате, шагнул к постели Ито и протянул ему планшет. А потом, всё так же молча, поспешил вслед за боссом.

* * *

Оставшись один, Ито медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Любезный господин с лицом тануки, может, и не любит торопить прибыль, но это вовсе не значит, что на свои инвестиции ему плевать. Похоже, после происшествия в "Альтаире" Макфайтон решил взять беспокойного чемпиона на короткий поводок. Для его же собственного блага. Проклятье!

Он посмотрел на планшет, что всучил ему молчун Клод. Ну и ну, точно такая же модель была у детектива. Или... Ито провёл рукой над экраном и увидел уже знакомый портрет: серые глаза, широкая улыбка... Вот оно как. Выходит, Боб Марлоу вовсе не отказался от надежды, что японец ему поможет. Наверное, покинув палату, он немного успокоился и попросил Клода передать планшет пациенту.

Ито откинулся на подушку. При мысли о полицейском в душе разгорался стыд. Он не должен так поступать с Марлоу, не должен ему лгать, это неправильно. Акира-сан будет огорчён, если узнает... когда узнает.

Его взгляд снова вернулся к улыбающемуся с экрана лицу. Ямочка на подбородке, небрежно перечёркивающие открытый лоб русые пряди... Нет, при всём желании он не смог бы узнать паренька, перебирая в памяти лица, наполовину скрытые под масками, искажённые гримом и макияжем, стёртые трепещущим от светомузыки полумраком. Но вот запись в кафе... Где она? Ито без труда отыскал нужный файл и ещё раз прокрутил коротенький эпизод. Потом ещё раз. И ещё.

Русоволосый отпрыгивает к зонту и демонстрирует приятелю затейливое танцевальное па. Это движение... О, это движение! Мысленно Ито пустил прокатившуюся от ступней танцора "волну" выше по телу: живот, грудь, плечи, и дальше — в руки... Человека будто по инерции бросает вперёд, разворачивает боком... Удар! Так было на танцполе "Альтаира".

"А может, совсем не так", — подумал Ито, но сам себе не поверил. Как и полицейские, он не знал наверняка, попал ли в точку. Следовало как-то проверить свои подозрения, убедиться. Детектив оставил ему планшет... Что ж, спасибо вам, Боб-сан.

Файл с видео и фотография оказались подписаны одинаково: "Дэниэл Берест".

Открыв браузер, Ито с головой погрузился в информационную клоаку Большой Паутины.

5

По набранному номеру не отвечали, Ито долго слушал мелодичные переливы в наушнике, потом сбросил вызов. Пятая попытка за два часа, и никакого толку. Неужели на сайте указан неактивный, "мёртвый" номер? Нет, автомат уже предупредил бы его об этом. Скорее всего, хозяйка отключила на своём коме звук. Или забыла его дома. Или не хочет общаться с незнакомым абонентом. Или просто...

"Нет, нет, нет! — Ито сердито уставился на себя в зеркало. — Причина может быть любой, и это то же самое, что её нет вовсе. Значение имеет лишь данность: мне не отвечают. Гадая о причинах, я заставляю свой мозг работать впустую".

Он в который уже раз попытался сосредоточиться. Нужен запасной план, какой-то другой вариант, иное направление поисков. На сайте кроме десятизначного номера ком-связи не было никаких контактов. Адрес электронной почты не в счёт — конечно же, Ито отправил на него и текстовое, и голосовое сообщения, вот только люди, в большинстве своём, просматривают "электронку" всё с тех же ви-комов.

"Я не полицейский, не привык мыслить, как детектив. Мне не хватает Боба Марлоу, чтобы продумать следующий шаг... Проклятье! Я могу узнать адрес через людей с форума. Кто-нибудь из тех, что писали там отзывы, наверняка мне поможет".

Прищурившись, Ито вгляделся в серое пластиконовое лицо. Тренировочные манекены в отцовской школе были безлики, их головы не имели человеческих черт, они походили на близнецов нопэрапонов. Доставленная в гостиничный номер кукла неприятно напоминала ему Олафа Рейнборна, Белого Тигра, бывшего чемпиона "Амфитеатра". Агрессивный оскал, злая складка на лбу... Какой дизайнер-кретин додумался придать лицу манекена это хищное выражение? Зачем вообще манекену лицо? Приходилось щуриться до тумана в глазах, чтобы пластиконовая ярость обрела привычную безликость.

Кья! Ито крутнулся на месте и ударил ногой в серую шею. Кукла содрогнулась, на прикреплённом к стене мониторе вспыхнули цифры: скорость удара, сила, эффективность. Цифры тревожно пылали красным, под ними светилось предупреждение: "Опасность травмы!" Ито поморщился, досадуя на себя: манекен — не живой человек, но это едва ли оправдывает несдержанность. К тому же на секунду... на целую проклятую секунду его воображение заставило серую безликость смениться знакомыми чертами. И эти черты не принадлежали побеждённому Тигру.

Ви-ком призывно мяукнул, выдернув Ито из тягостной задумчивости. Он посмотрел на код вызова, непроизвольно поморщился и ответил:

— Слушаю.

— Добрый день, господин Дзёнсай. Не помешал?

— Нет, Клод. Говорите.

— Напоминаю, что на завтра у вас назначена встреча.

— В час дня. Режиссёр-рекламщик. Я помню.

— Думаю, надолго он вас не задержит. Вы как раз должны успеть в клинику на процедуры.

— В три часа дня. Это я тоже помню.

— Не обижайтесь, господин Дзёнсай, я делаю свою работу.

В сущности, Клод Роше был прав. И если уж судить по совести, то француз сильно облегчил жизнь Ито, взяв на себя все заботы по составлению расписания и организации встреч — деловых и не очень. Он загодя бронировал столики в ресторанах, вовремя обеспечивал японца транспортом и не подпускал к нему ни полицейских, ни настырных репортёров. Обстоятельности Клода впору было позавидовать, к тому же он, вопреки опасениям, не лез к своему временному боссу ни с советами, ни с указаниями. Полагаясь на этого парня, Ито никуда не опаздывал, даже не глядя на часы. Прямо-таки незаменимый малый...

— Спасибо, Клод. Ваша работа безупречна. У меня нет повода для обид.

— Хорошо. Тогда я закажу флаер на двенадцать сорок. Уведомите меня, если в ваших планах появятся коррективы.

— Да. Конечно.

Закончив разговор, Ито глухо выругался по-английски. Это могло показаться странным, но Клод не нравился ему именно своей полезностью. Всего за несколько дней он настолько привык к помощи француза, что начал терять контроль над ситуацией. Плохо. В схватке нельзя упускать инициативу, это верный способ проиграть.

— Деметра, я хочу заказать завтрак...

— Входящий вызов, — с чисто машинной деликатностью перебил его гостиничный комп, — абонент представился, как Элиса Берест, предлагает голосовой контакт. Ответите?

— Да, — Ито облизал вдруг показавшиеся сухими губы. — Громкую связь, Деметра, будь любезна.

Тон-н-н!

— Хелло. Вы мне звонили.

Голос молодой женщины — приятный, хотя и несколько суховатый из-за звучащей в нём настороженности.

— Да, госпожа Элиса, я вас искал. Прочёл объявление на сайте "Аб-дэнс".

Он сделал паузу, но женщина молчала, видимо ждала продолжения.

— Мне понравились отзывы. Я хотел бы...

— Танцуешь? — спросила вдруг она. — Какой стиль?

— Я... новичок. В объявлении написано "фул-фри"...

— Совсем новичок?

— Да.

— Твои параметры?

— Э-э-э... — Ито растерялся. — Простите...

— Параметры, говорю. Вес, рост, импланты какие?

— Вес — семьдесят три, рост — сто семьдесят два. Имплантов нет, я чист.

Несколько секунд женщина раздумывала, потом спросила:

— Дурью балуешься? Впрочем... забудь. Это дело твоё.

— Не балуюсь.

Она, как будто, разозлилась.

— Говорю же, дело твоё. По-любому, ты низковат... А, чёрт, ладно... Чейн-стрит двадцать шесть, второй этаж. Приезжай завтра, посмотрю на тебя.

— Утром?

— К чёрту. Лучше часа в четыре. Сможешь?

— В пять смогу.

— О-кей, не принципиально. Тогда до встречи.

То-он-н-н! Элиса отключилась, не дожидаясь ответа. Целую минуту Ито ещё сидел в неподвижности, сражаясь с охватившим его волнением. Удача? Во всяком случае, шаг вперёд. С другой стороны, он чувствовал некоторую растерянность. Готовясь к этому разговору, Ито примерял на себя роль покупателя, придирчивого клиента, желающего получить лучшее, но сейчас у него было полное ощущение, что выбирать будут его самого.

* * *

У неё серые глаза. Тёмно-серые и холодные, как две льдинки. А волосы длинные и густые, точно конская грива — беспокойная каштановая волна, при каждом повороте головы захлёстывающая плечи. Черты лица необычно тонкие для европейки, в них внимательный взгляд поневоле угадывает примесь восточной крови. И ещё фигура...

Ито сморгнул, чувствуя странное смущение. Фигуру девушки скрывала одежда — свободная, лёгкая, не стесняющая движений. Нечто вроде короткой голубой туники и того же цвета брюки, подметающие пол широкими штанинами. Когда она подошла, Ито понял, что уступает ей в росте добрых три сантиметра. "Низковат"... вот как.

— Меня зовут Ито, госпожа Элиса. Ито Дзёнсай.

Больше всего он боялся, что она его узнает, но в серых глазах отразилось лишь лёгкое удивление.

— Японец?

— Да, госпожа.

— Надо же... И вежливый, как японец. Пф! — Элиса Берест отступила на шаг, с интересом разглядывая визитёра. — Подвигайся.

— Что, простите?

— Пройдись, на месте покрутись, потанцуй. Хочу посмотреть, как ты двигаешься.

Нельзя сказать, что эта просьба оказалась для Ито совсем уж неожиданной — в конце концов, о чём-то подобном всегда просил и он сам, когда принимал в отцовской школе нового ученика: принять стойку, подышать... Эй, но как танцевать без музыки?!

Будто подслушав его мысли, девушка хмыкнула и вдруг быстро защёлкала пальцами, выбивая энергичный ритм. Одолев смущение, Ито вышел в центр зала... Да нет, какой там зал, всего лишь комната многоквартирного дома, оборудованная под нужды хозяйки: никакой мебели, только паркетный пол, зеркала в человеческий рост и хромированная сушилка с висящими на ней полотенцами. Над закрытой дверью в соседнюю комнату светится циферблат часов — маленькие фигурки танцоров складываются в цифры: 17:08. А ещё посреди одного из зеркал гость приметил пульт стереосистемы — надо думать, Элисе ничего не стоило подобрать для него подходящий мотивчик, но она отчего-то предпочла обойтись собственными пальцами.

К демонам сомнения! Ито сделал быстрый шаг, крутнулся на пятке, потом изобразил руками нечто вроде первых движений канку дай. (2) Может, попробовать воспроизвести то подсмотренное на видео па ногами? Он попытался...

— Хватит, — Элиса перестала щёлкать и в её прищуренных глазах Ито почудился некоторый интерес. — Танцуешь ты, прямо скажем, никак, но двигаешься неплохо. И форма у тебя, что надо. Чем занимаешься?

— Я... — к ужасу своему Ито внезапно осознал, что не подготовился заранее к таким вопросам. — Немного ушу изучал. И хожу... в зал. На тренажёры. Дважды в неделю. И в бассейн.

— Ладно, — сжалилась, глядя на его мучения, девушка, — ты не из любителей макбургеров — уже хорошо. Сейчас в городе будто эпидемия ожирения, приходят сплошь тинэйджеры с одышкой и во-от такими ляжками. Танцевать хотят... Пф! Знаешь, добавить бы тебе ещё пару дюймов росту, я бы и не сомневалась.

— Могу встать на скамеечку.

Несколько секунд она пристально на него смотрела, а потом, когда Ито уже сделалось неуютно, наконец-то рассмеялась.

— Понедельник, среда, пятница, с шести до восьми вечера, либо с семи до девяти, но не позже. Одно занятие — сотня. Идёт?

— Да, — он кивнул и улыбнулся в ответ, стараясь выглядеть непринуждённо, — идёт.

— Тогда до завтра.

— Но... завтра четверг.

Элиса нахмурилась, сосредоточенно потёрла лоб тыльной стороной ладони и кивнула:

— Точно. Совсем во времени потерялась. Вот зараза... — она быстро глянула на часы. — Планы к чертям. Бумажник у тебя с собой?

Ито несколько оторопело кивнул.

— Тогда скидывай ботинки.

* * *

Клод поджидал его возле припаркованной машины. Стоял на обочине — прямой и неподвижный, как медитирующий на столбе буддийский монах. Увидев приближающегося Ито, он достал из пиджака миниатюрный пульт-брелок. Дверца глянцево-красного кара плавно скользнула вверх, в открывшемся проёме показался кусочек салона с удобными, обитыми кожей (наверняка именно кожей!) креслами.

— Садитесь, господин Дзёнсай, я отвезу вас в отель.

— Это лишнее. Здесь всего несколько кварталов.

— Всё же я сэкономлю вам не меньше часа времени.

— Хочу прогуляться перед сном, — засунув руки в карманы брюк, японец недружелюбно разглядывал Роше.

— В этом районе?

— Да. Сегодня отличная погода.

Француз вздохнул, будто терпеливый учитель, вынужденный в сотый раз объяснять нерадивому ученику решение элементарной задачи.

— Господин Дзёнсай, моя работа — помочь вам выполнить обязательства перед моими нанимателями. Разве это не в ваших же интересах?

— В моих. Но мне невдомёк, какая связь между моими обязательствами и вашей слежкой за мной. Боитесь, что я сбегу, не выполнив обещанного?

— Нет, господин Дзёнсай, такое мне даже в голову не приходило. Но вы ведь нездешний, плохо знаете этот город.

— В моём ви-фоне есть навигатор.

— Вы ведь знаете, я не об этом.

"Он от меня не отстанет, — подумал Ито с досадой. — Будет торчать за плечом, пока я не улечу из страны. И в конце концов наверняка помешает... Едва ли тут поможет обычное "пошёл к чёрту".

— Клод, послушайте... — Ито замялся, мысленно перебирая вертящиеся в голове слова и фразы. — Я увлёкся этим год назад. Мне нравятся клубные танцы. Они полезны для тренировок, помогают лучше чувствовать тело. Понимаете? Пойти в клуб было ошибкой, но я нашёл другой способ получить нужное. Обещаю, что мои занятия не доставят неприятностей... вашим нанимателям.

Несколько секунд Роше молчал, взгляд его оставался невозмутимым.

— Ваше время — ваши деньги, — произнёс он, наконец. — Я здесь, чтобы помогать, господин Дзёнсай, а не чтобы под ногами путаться. Включить посещение... э-э-э... танцевальной студии в ваше расписание?

Не сдержавшись, Ито хмыкнул и покрутил головой.

— Ладно, Клод, этот раунд за вами. Понедельник, среда, пятница, с шести до восьми.

— Отлично. Похоже, начинается дождь. До отеля вас подвезти?

6

— Ступай плавно, мягко, и пружинисто — так, будто плывёшь, и тебя волнами покачивает... Нет, стоп! Руки за спиной сложи, смотри на меня и работай только ногами... Вот так, да... Ещё, ещё мягче... Шаг вперёд, шаг влево, шаг назад, шаг вправо, шаг вперёд... О, боже!

По первому впечатлению, занятия оказались делом вполне привычным, даже обыденным. Разминка, растяжка, дыхательные упражнения, дальше — отработка движений: сперва отдельные элементы, потом связки. Последовательно, методично: короткий шаг, длинный шаг, пируэт, поддержка... Ничего сложного, чем-то напоминает отработку ката. Шаг вперёд, шаг влево...

Он втянулся легко; в конце концов, нынешние тренировки — не чета его прошлым. Шесть часов в неделю — это так, лёгкая разминка. Разумеется, Ито не позволил себе расслабиться — сосредоточенно впитывая новые знания, по вечерам в номере отеля он повторял снова и снова: короткий шаг, длинный шаг, пируэт...

— Ладно, — сказала Элиса через неделю, — основы схватываешь быстро. Пойдём дальше.

К этому он тоже был готов: хороший сенсей всегда подстраивается под прогресс ученика и добавляет нагрузки по мере надобности. Больше элементов, больше связок...

— Потанцуем, — девушка подошла к пульту стереосистемы и потыкала тонким пальчиком в сенсорный экран. На её чистых, аккуратно подпиленных ногтях совсем не было маникюра.

— Мир — это бездна! — грозно прохрипело в динамиках, и пошло гулять эхом меж зеркальных стен: — Бездна! Бездна! Бездна...

А следом в зал выплеснулось нечто агрессивное, полное резких синтетических звуков. Мелодия? Скорее ритм. Типовая "композиция" для клубных тусовок, безвкусная, как диетический макбургер с соевым мясом. У Ито зубы заныли от оскомины, но поморщиться он не успел...

Элиса скользнула в центр танцпола при первых аккордах. Она стояла к японцу спиной, и вдруг словно перетекла на несколько метров назад одним длинным и плавным движением. Развернулась, выгнулась, и руки её сплели в воздухе нечто вроде стремительно распускающегося цветка.

Всего несколько па, всего полминуты темпа...

Ито оцепенел, заворожённый. Эта плавность, эта поразительная отточенность... Нет, за две-три недели обучения такое не повторить! С другой стороны, стать профессиональным танцором — не его цель.

— Давай, — не прерывая танца, Элиса приглашающе кивнула, — не жадничай, покажи и мне что-нибудь.

Колебаться Ито не стал — когда мастер говорит "бей", следует бить. Сосредоточившись, он влился в буйство ритма. Итак, чему его учили... Короткий шаг, длинный шаг, пируэт?

Всё вышло совсем не плохо — тело само поймало нужный темп, ноги переступали по паркету уверенно и послушно, энергично резали воздух руки. Наблюдая за своим отражением в зеркалах, Ито даже испытал приступ гордости: определённо, кое-чему он уже научился. Пусть сенсей оценит прилежание ученика.

— О, боже, что ты делаешь! Стоп!

Отзываясь на звуковую команду, музыка стихла. Остановился и Дзёнсай. Девушка смотрела на него хмуро, возле её губ пролегли жёсткие складки. На одобрение это походило до обидного мало.

— Слушай, не пытайся просто повторить всё, что разучил. Я же не экзамен у тебя принимаю. Просто танцуй, двигайся так, как тебе хочется. Импровизируй. Понимаешь?

— Да.

— Чёрта с два ты понимаешь. Сейчас покажу.

Она вернулась к пульту и на сей раз колдовала над ним дольше. Отзываясь на прикосновения тонких пальцев, часть зеркальной стены по левую руку от Элисы вдруг помутнела, перестав отражать хозяйку студии. Вместо неё на матово-серой глади появилась фигура мужчины... нет, молодого паренька лет двадцати — обнажённого по пояс, босого, в потёртых джинсах, с копной коротких и совершенно белых, наверняка высветленных волос. Он приветливо улыбнулся и застыл в неестественной каменной неподвижности. Элиса встала напротив зеркального призрака, небрежно встряхнула руками.

Вот оно что, — Ито мысленно усмехнулся, — бой с тенью... или, уместнее сейчас сказать, танец с тенью. Зеркала на стенах студии — вовсе не зеркала, а панели плазменных экранов. Штука исключительно удобная — и отец когда-то в додзё своей школы похожую установил. Хочешь — рожи в неё корчи, а хочешь — учебные фильмы смотри, или запускай на огромный экран послушных фантомов спарринг-программы. Такого, как этот полуголый красавчик. Между прочим, недешёвая игрушка; зарабатывая сотню кредитов в день, такую не купишь.

— Смотри внимательно.

Лишние слова — Ито смотрел очень, очень внимательно.

Ми-ир — это бездна!..

Вступили, задавая ритм, ударные; знакомый уже музыкальный шквал вновь пронёсся по комнате, сметая с места и девушку, и паренька в "зеркале". Белобрысый призрак выбил ногами замысловатую дробь, Элиса ответила волной гибких и стремительных па — казалось, кости и суставы в её теле обрели эластичность каучука.

Удивительное дело — и девушка, и "призрак" — каждый танцевал что-то своё, их движения почти не повторяли движений партнёра, но в то же время у Ито не возникало чувства диссонанса. Наоборот — два совершенно разных набора элементов каким-то образом дополняли друг друга, создавая общий органичный рисунок. Резкий, порывистый стиль белобрысого и "мышечные волны" Элисы... сочетание несочетаемого.

Музыка стихла, Дзёнсай моргнул. Уже всё? Как быстро закончилось!

— Посмотрел? — девушка обернулась.

— Да.

— Смотри дальше.

Ми-ир — это бездна!..

Что это? Повтор для благодарного зрителя? Вовсе нет... Музыкальный шквал всё тот же, да вот "зеркальный призрак" выкидывает под него совсем другие коленца.

"Рэндомайзер, — догадался Ито. — Программа лишь подстраивается к ритму, случайным образом выбирает стиль и выдаёт под него произвольный набор элементов. Примерно так же работают и спарринг-фантомы в додзё".

На сей раз движения белобрысого обрели странную прерывистую плавность, он будто перетекал из одного положения в другое, на секунду "зависал" в очередной позе и тёк дальше. Старый танцевальный стиль — кажется, когда-то назывался "брейком"... или "даб-степом"?

Элиса ответила собственным "дабом", но более ломаным, импульсивным. И снова два танца, внешне очень разные, в зеркальном отражении друг друга выстраивали нечто единое, нераздельное.

— Это... великолепно.

— Внимательно смотрел? — она даже не запыхалась.

— О, да!

— Не кивай, как болванчик. Говори, что увидел.

— Вы... м-м-м... Фантом "вёл", вы — подстраивались под его стиль, дополняли, но не повторяли.

— И всё? — Элиса вздохнула. — Чёрт, парень... Ты смотришь только на технику — вот в чём беда. И сам двигаешься, как робот — точно, выверенно, аккуратно и абсолютно механически. Без души, без чувств. Марионетка, и та лучше тебя, в ней хотя бы есть эмоции того, кто за ниточки дёргает. А ты технично повторяешь, не привнося своего. У тебя не танец, а чёртово ушу какое-то, набор приёмов.

Она прошлась от стены до стены, сжимая маленькие крепкие кулаки.

— Ты прав, я подстраиваюсь под партнёра, но не в этом суть. Я танцую — так, как мне хочется. Под разное настроение — разный набросок. А в реальном танце, когда участвуют двое, ведут и подстраиваются оба. И каждый при этом отдаёт ногам и рукам то, что лежит на душе. Вот это — фул-фри. Импровизация. Сечёшь?

Ито только и смог, что растерянно кивнуть.

* * *

А паренёк неплох! Крепок, как палисандр, и стремителен, точно гоночный флаер. Агрессивный, напористый — атаковать пытается из любого положения. Двигается легко, бьёт точно, расчётливо, в стиле муай тай (3). При этом держит дистанцию, использует преимущество в длине рук. Но по всему видать — балуется железом, мышцы немного "перекачал", а это сказалось на гибкости и скорости.

Упредив очередную атаку, Ито нырнул под техничный бэк-фист (4), локтем правой руки встретил чужой блок и рубанул ладонью левой в открывшуюся брешь. Ударил вполсилы, но боец всё равно вскрикнул, лицо его исказила болезненная гримаса. Неудивительно — отец таким ударом ломал двухдюймовые доски.

— Довольно на сегодня, — Дзёнсай вышел из боевой стойки и поклонился. Его противник ответил, чуть помедлив — разгорячённый боем, он явно хотел продолжения. Но если уж мастер сказал "стоп", приходится подчиниться: тренировочное татами — не ринг "Амфитеатра".

— Ну, ты и лупишь... — паренёк пощупал ушибленные рёбра, осторожно вдохнул.

Ито продемонстрировал дюжине участников мастер-класса намозоленную ладонь, зрители восхищённо завздыхали, кто-то даже присвистнул.

— Ого! И сколько руки "набивал"?

— Семнадцать лет, — он посмотрел на вытянувшиеся лица и рассмеялся. — Эй, вы же не думаете, будто я только и делал все эти годы, что по макиваре колотил! Нужно было закончить колледж, потом технологический университет в Киото...

Ито осёкся, увидев в их глазах недоумение. Один из парней — выбритый наголо крепыш, коренастый, точно дуб в предгорьях Китаками — спросил, выражая общий настрой:

— А зачем?

— Чтобы получить профессию.

— Но у тебя же, вроде, школа своя? Карате или вроде того?

— Школой руководил отец. Я искал собственный путь.

Ответил честно, и тут же понял: его объяснение не приняли, недоумение никуда не делось. Что ж, этого стоило ожидать. Гладиаторами редко становятся дети богатых папочек, под крыло Альберта Макфайтона слетаются не жаворонки и не гордые орлы, а неприкаянные, жадные до славы и денег воронята, отпрыски рабочих кварталов, парни "я добьюсь сам", крепкие и упрямые. Когда единственное твоё достояние — мышцы и кулаки, тебе трудно понять того, кто при рождении получает лучшие шансы, но отказывается от них во имя чего-то эфемерного. Они боготворят силу, каждый готов полжизни отдать, чтобы стать сильнее других, но вот Ито — имея прекрасную возможность преумножить свою мощь, почему-то нос от неё воротит... Как его понять?!

— У моего деда на руках были такие мозоли, что он не мог сжать кулаки.

— Ку-ул! — протянул недавний противник японца и завистливо добавил: — Мне бы ладошки твоего деда, я бы сам Тигра уложил.

Они не поняли. А Ито не стал втолковывать. Эти двухнедельные мастер-классы устроили вовсе не затем, чтобы он отговаривал молодых бойцов бросить гладиаторское ремесло.

— На сегодня я с вами прощаюсь. Завтра продолжим.

— А что завтра будет?

— Покажу пять основных ката школы Асакавы Дзёнсая. Потом — спарринги по желанию.

— Ката? — у переспросившего гладиатора — бритого наголо крепыша с широкой грудью и мускулистыми руками пловца-спортсмена — на лице явственно отразилось разочарование.

— Что-то не так? По условиям мастер-класса, я показываю вам свою технику. Отработка ката — это основа кудо моей школы.

— А у Бо на них терпелки не хватит, — усмехнулся с пренебрежением гибкий чернявый паренёк. Кто-то из зрителей фыркнул, другой — издевательски рассмеялся в голос. Похоже, "дубоватого" крепыша его товарищи недолюбливали. Под прицелом десятка насмешливых взглядов тот набычился и упрямо процедил сквозь зубы:

— Да пошли вы... Ката — пустая трата времени. Танцы для детишек. Пять минут настоящего боя в сто раз полезнее, чем красивое махание руками. Да и откуда в кудо взялись ката?

— В классическом их нет, — согласился Ито. — Но ката использовал мой дед. Поэтому использую и я.

Бритоголовый пожал плечами и больше ничего не сказал, но всем своим видом дал понять, что завтра придёт только ради спаррингов.

Нельзя сказать, чтобы Ито его не понимал. Было время — он сам спорил с отцом и восклицал: "Да зачем это нужно?! Зачем?!"

Создатель кудо — Адзума Такаши — и впрямь когда-то убрал из системы тренировок все "формальные упражнения", оставил лишь бой с тенью и отработку ударов по "груше", как в боксе. Но дед Ито, бесконечно преклоняясь перед гением Такаши, сорок лет своей жизни потратил на то, чтобы вернуть в боевой стиль дзю-но-ката (5) и бассай-дай (6).

"Мастер Такаши был, конечно же, прав, — говорил сыну Такидзава, оправдывая "причуды" старика. — Но прав своей, особой правотой. Боевое искусство не сводится к одному лишь набору ударов и их комбинаций. Как и любое другое искусство, оно требует великого сосредоточения. Чтобы стать мастером, в кудо нужно погрузиться полностью, нужно пропитаться им, пропустить через себя всю его суть — грозную и прекрасную. Не каждый способен постичь гармонию духа через алгебру ударов по мешку с песком. Ката — сродни двигательной медитации, они не только делают движения более отточенными, рефлекторными, благодаря им весь рисунок твоего стиля обретает изящество и законченность".

Отец любил говорить красиво, иногда Ито казалось — тот втайне репетирует свои речи перед зеркалом и пытается, точно актёр на сцене, отыграть образ канонического самурая — благородного воина времён древних сёгунатов. Временами это невыносимо раздражало, Ито срывался, дерзил отцу, без особого повода бросался обидными словами. Но однажды перестал — раз и навсегда, когда внезапно понял: Такидзава не сам придумал для себя эту роль, таким хотел видеть его дед. Отец был слишком хорошим сыном.

"А вот я старика разочаровал", — подумал Ито, и почему-то не испытал сожаления.

* * *

— Двигайся так, будто течёшь. Не в гибкости дело, не в плавности, ты меня пытаешься перехватить, остановить, привязать к себе. А нужно — течь. Вдоль меня, сквозь меня, через мои движения. Ты — вода, я — твоё русло, понимаешь? И наоборот. Мы — вода друг для друга, два течения на одной реке, сходимся, но не смешиваемся. И течём каждый сам по себе, но в одну сторону. Не соперничество, не ведущий-ведомый, но взаимодействие. Понимаешь? Чёрт!

Он понимал, что не понимает. И это злило. Два течения на одной реке! Аматерасу, как такое понять?!

— Всё, — бросила Элиса резким тоном, — делаем перерыв.

Ито глубоко вдохнул, медленно выдохнул... В конце концов, она здесь — сенсей. Но иногда даже сенсею нужно задавать прямые вопросы.

— Я безнадёжен?

— Да, — она обожгла его негодующим взглядом, поморщилась и сказала уже спокойнее: — Не спрашивай глупости. Можно и кошку лаю научить, а ты всё-таки человек... хоть и с грацией робота. Давай передохнём десять минут, успокоимся и продолжим.

Она вышла из "зала зеркал" и скоро Ито услышал, как гремит на кухне посуда. В звоне стаканов звучало раздражение. Молодой японец поймал себя на том, что и сам нервничает. Эта девчонка... Какого демона он тратит здесь время и деньги?! Уже три недели занимается бесполезными тренировками, играет в секретного агента, внедряющегося... в танцевальную студию. Дэниэл Берест ни разу не появлялся на горизонте, и, быть может, ещё полгода не появится. Прикажете все эти полгода старательно изображать из себя "одно из двух течений на реке"?

"Я не коп. Боб Марлоу наверняка уже сумел бы добыть нужную информацию, но я не умею лазать по шкафам, взламывать компьютеры и в разговорах задавать правильные вопросы".

"Тогда зачем ты полез не в своё дело?"

Сжав кулаки, Ито беспомощно огляделся. В популярных фильмах герой, улучив момент, просто берёт чужой коммуникатор или влезает в комп, где всего за пару минут находит искомые сведения: фотографии, номера ви-фонов, адреса... И что, спрашивается, можно найти здесь, в комнате для занятий? Пульт фантом-симулятора? Просто чтобы хоть чем-то себя занять, Ито подошёл к нему, потыкал в сенсоры.

Меню... выбор тренировочной программы... Опций много — каждая интуитивно понятна, но чтобы разобраться досконально нужно, наверное, потратить не один час. Ладно, он же не раз видел, как с фант-симом работает Элиса... Список композиций... Сортировка по времени звучания... Сортировка по стилям... Ито везде выставил "произвольно", пусть машина преподнесёт ему сюрприз.

Дальше — настройка "тени"... Уровень сложности? Мастер. Стиль исполнения? М-м-м... Фул-фри, конечно. Скин партнёра... Долой полуголых блондинчиков, пусть на сей раз будет какая-нибудь спортивная красавица! Ито задвигал пальцем, листая библиотеку изображений. Уже знакомый белобрысый паренёк в джинсах... Мускулистый латинос с щегольской бородкой... Крепкого сложения чернокожий малый в широких шортах... Ага, девица! Наголо выбритая... бр-р-р! Ещё один латинос — с пышной шарообразной причёской чёрных волос... Белый крепыш в модном клубном костюме... А вот молодой паренёк — загорелый, русоволосый, с весёлыми серыми глазами...

Палец Ито застыл на сенсорной панели, его бросило в жар. Он изучал это лицо достаточно долго, и теперь узнал с полувзгляда. Не отдавая себе отчёта, какую делает глупость, Дзёнсай ткнул в найденный скин и запустил программу.

Помутневшее зеркало послушно отразило жилистую фигуру в коротких, обрезанных чуть ниже колена джинсах и спортивной безрукавке. Тонкие губы растянулись в улыбке и "тень" подмигнула человеку. Тут динамики выдохнули неровный, мерцающий ритм. Флеш-рейв... Фигура в джинсах задрожала, будто в ознобе, под загорелой кожей нервно забились мускулы. Из этой мышечной дрожи вдруг рванулась волна плавного движения, отбросившего танцора на шаг назад, ещё одна швырнула его влево, следующая — вправо...

— Стоп, — громко сказала Элиса, и всё закончилось, "тень" замерла в зазеркалье, замороженная посреди пируэта.

Ито растерянно обернулся и мысленно схватился за голову: что же он творит, идиот! Горе-сыщик!

Но во взгляде девушки не было ни гнева, ни стыда, подходящих пойманному за руку преступнику. Она смотрела задумчиво, и вовсе не на своего ученика, а на зеркало-экран и застывший посреди танца фантом.

— Похожи, да? — спросила негромко, и, прежде, чем до Ито дошёл смысл вопроса, добавила: — Это Даня, мой брат.

— Э-э-э... — несколько секунд застигнутый врасплох Дзёнсай пытался выдать хоть что-то осмысленное. — Не знал... что у вас тут... реальные люди.

Элиса пожала плечами.

— Пару лет назад я этим ещё увлекалась. Делала студийные оцифровки. Тут есть парочка чемпионов "Ультима Дэнс Кап", но в основном просто классные ребята, с которыми я танцевала.

— А... брат?

— Даня — сильный танцор, — сказала Элиса, и в голосе её словно звякнуло стекло. — Мог бы стать чемпионом.

— Но...

— Но не стал, — девушка подошла к пульту и резко ткнула в него всей пятернёй, сбросив программу; русоволосый фантом растворился в зеркальной глади. — Если хочешь спросить что-то ещё, то лучше завязывай. Он чёртов придурок, и давай на этом закроем тему.

— Хорошо, — Ито пожал плечами. — Как скажете. Не хотел вас злить.

— Я и не злюсь! Чёрт... — она вздохнула. — Ты прав, злюсь. Но не на тебя, так что — выкинь из головы, и давай заниматься. Твою сотню на сегодня мы ещё не отработали.

7

Что он чувствовал? Поначалу — настороженность, сомнения, мрачную решимость и... нечто вроде возбуждения. Предвкушение скорой схватки — так, пожалуй. Но оказалось: схватка откладывается. Элиса никак не желала превращаться в противника, ей больше подходила маска учителя, придирчивого и строгого наставника. И — странное дело — Ито увлёкся уже слегка подзабытой ролью прилежного ученика. Настороженность уступила место любопытству, а за любопытством пришёл настоящий, серьёзный интерес.

"Я мог бы стать неплохим танцором", — думал он и мысленно поднимал себя на смех.

Продать отцовскую школу, бросить кудо, сосредоточиться на фри-дансе... Он цепенел от таких мыслей, потом впадал в ярость. Лезут же в голову нелепицы! Да откуда?!

"Я не просто боец, я — хороший боец. Быть может — даже один из лучших. У меня есть талант, есть нужные навыки... Аматерасу, да мне ведь нравится бой!"

Ему вдруг казалось, будто он себя уговаривает, и тогда Ито злился ещё сильнее.

После очередного урока Элиса услышала от него: "Кажется, так ничего и не выходит". Японец говорил с нарочитым равнодушием и втайне желал услышать, как она согласится: "Да, ты бездарь. Да, выше головы не прыгнуть".

Сам себе не хотел признаться, насколько такие слова упростили бы ему жизнь. А девушка улыбнулась и сказала — без обычной строгости, без насмешки:

"Знаешь... по-моему, из тебя выйдет толк. — И вдруг спросила: — Какие планы на вечер, самурай?"

Планы уже были, но отказать ей сейчас оказалось выше его сил.

* * *

— Мой отец приехал сюда работать. Ему предложили хорошую должность и контракт на пять лет. А потом он встретил маму, и назад в Россию уже не вернулся.

— Понимаю.

— Он программист, спец по защите корпоративных сетей. Вечно в разъездах, дома бывает три месяца в году. Ма... преподавала клубные танцы в одной студии. Пока отец бывал дома, вдохновенно изображала примерную домохозяйку, когда улетал — пускалась во все тяжкие. А лет семь назад просто собрала вещи, прилепила к холодильнику записку и ушла.

— Мне жаль.

— Мне — нет. Ма отдала нам пятнадцать лет, научила всему, что знала сама. Надеюсь, она счастлива сейчас.

— А отец?

— Стал бывать дома ещё реже. Даже не знаю, есть ли у него кто-нибудь, или он спит со своей работой.

— Так... странно.

— Ну, не знаю. По-моему, обыкновенная история, каких миллионы. Но у тебя всё не так, да?

Они сидели в маленьком ресторанчике на открытой вечернему солнцу воздушной веранде. Семидесятый этаж, прозрачная панорамная стена с видом на купающийся в закате мегаполис, тёплый морской бриз из кондиционера и крики чаек в динамиках под столом. Сочетание странное, но чем-то привлекательное здесь и сейчас.

Ели итальянские спагетти, пили немецкое пиво.

— Ночной кошмар для желудка, — Элиса подцепила на вилку крупную фрикадельку и разглядывала её с видом изголодавшегося хищника.

Было почему-то приятно смотреть, как она ест. Не всякая девушка во время трапезы притягивает мужское внимание, но сосредоточенно вкушающая Элиса выглядела очень милой. Ито отхлебнул холодного пенистого "хугардена" и признался:

— Я тоже такое ем редко. Маловато витаминов.

— К чёрту витамины, — Элиса свирепо прищурилась. — Сегодня — только белок, жиры и углеводы. Плюс — алкоголь. Гуляем.

— Что, прости?

— Не бери в голову. Прозет.

— Это по-русски?

— По-немецки. Но нам как раз подойдёт.

Высокие бокалы глухо звякнули друг о друга. Сделав очередной глоток, Ито ощутил в голове слабый шум и рискнул, наконец, выдать предположение:

— Мы что-то празднуем.

— Чёрт! Ты меня поймал!

— Чувствую себя гением. И что же?

Девушка пожала плечами.

— Тебе не всё равно, гений?

— Нет. Но если ты хочешь, я готов и дальше мучиться этим вопросом.

Немного подумав, Элиса согласно кивнула:

— Мучайся пока. И допивай своё пиво, нам пора.

— Куда?

— Увидишь.

— Прозет?

— А как же.

* * *

— Что-то ты побледнел, самурай.

— Я... — Ито сглотнул, — боюсь не за себя.

— Только не говори, будто за меня, о-кей?

— О-кей, не за тебя. За фрикадельки. Прежде чем лезть в эту штуку, хорошо бы подписать с ними пакт о ненападении.

Девушка прыснула, потом одобрительно подмигнула:

— Самурай с чувством юмора. О, боже! Кажется, я влюблена.

— Осторожнее со словами, — он погрозил ей пальцем. — Моё чувство юмора отказывает, когда я такое слышу.

Ответом ему был смех. Ито подумал, что впервые слышит, как она смеётся — вот так: громко, радостно, не сдерживая себя.

— Идём! — Элиса потащила его к раздевалке. — Не трясись из-за ужина, я тебя для того и заставила ножками походить, чтобы спагетти улеглись. И потом, это же не центрифуга для астронавтов, всего лишь аэротруба.

Внешне сорокаметровый опалесцирующий цилиндр воздушного батута неприятно напоминал "стакан" большой турнирной арены "Амфитеатра". Только там "стеклянный" эффект создавали излучатели мощных голографических проекторов, а здесь и впрямь было стекло, армированное нитями световодов.

Инструктор — спортивного вида дама лет тридцати — помогла натянуть прямо поверх костюма кричаще-пёстрый комбинезон из лёгкой, но плотной ткани. Спросила:

— В первый раз?

— Нет, конечно, — появившаяся рядом Элиса любезно улыбнулась даме. — Мы "ныряем" в центре "Уондервинд", сюда заглянули по случаю.

— Вряд ли вы пожалеете, — инструктор смерила девушку снисходительным взглядом: — В "Уондервинде" не труба, а допотопный хлам — ей уже лет двадцать, и я не слышала, чтобы её всерьёз ремонтировали. К тому же она поуже нашей на добрых семь футов.

— Да, там тесновато. Зато нам делают хорошую скидку и уже месяц, как позволяют "нырять" вдвоём.

— Не экономьте на своей безопасности, — строго и несколько снисходительно заявила спортивная дама. — Это только для тупых школьников в порядке вещей: забраться на Инвэйф-Тауэр и сигануть оттуда с монокрылом, вопя "Джеронимо!" Хотите скидку? Нет проблем: купите нашу клубную карту — и ловите кайф всего за две трети разовой стоимости. Что же до парной "нырялки"... Честно говоря, обслуживай я уондервиндский дымоход, нипочём не пустила бы вас без страховки. Но безопаснее этого батута вы в сити едва ли найдёте. Я даже новичков страхую только из-за предписаний зануд, что сидят в муниципалитете.

Пока лифт возносил их наверх — к прыжковой площадке — Ито придвинулся к Элисе и прошептал с сомнением:

— Не уверен, что было хорошей идеей сказать, будто я уже "нырял". Говоря откровенно, эту штуку сейчас впервые увижу изнутри.

— Да ну? Ты серьёзно? — девушка посмотрела на него сквозь прозрачное забрало шлема с явственным изумлением. — Я-то думала, для тебя такие развлечения привычны.

— Не настолько привычны. Поэтому надеюсь, ты... подстрахуешь меня.

— Нет проблем. Просто делай, как я.

Они вышли на площадку, чёрным шершавым языком выступающую над верхним срезом стеклянной трубы. Ито глянул вниз и зябко поёжился — дно светящегося "стакана" казалось отсюда крошечным и очень далёким. Оно едва просматривалось сквозь висящие в теснине воздушного батута маленькие голографические облачка.

— Такие "лифты", кажется, хотели ставить на лунных базах. Но посчитали... гхм... травмоопасными.

— Не трусь, самурай. Страх — это перец в рагу жизни, он придаёт блюду остроты. Но если приправлять слишком сильно, удовольствия от еды не получишь.

— Ладно, ладно, я понял... Что нужно делать, сенсей?

Элиса повернула голову и озорно ему подмигнула.

— Откуда ж мне знать? Я тут тоже впервые. Так что предлагаю положиться на инстинкты.

Она вдруг раскинула руки и повалилась в опалесцирующую бездну лицом вперёд.

— Э-ге-ге-е-ей!!! Джеро-о-они-имо-о-о!!!

Секунду Ито колебался, ошеломлённый услышанным, а потом его охватил какой-то странный сумасшедший восторг, немного смахивающий на отчаяние. Он глубоко вздохнул и шагнул вслед за Элисой с края площадки.

— Ба-анза-а-ай!!!

* * *

— Ну, и как тебе? — Элиса отстегнула стягивающего волосы "краба" и каштановые волны расплескались по плечам танцовщицы. — Не жалеешь?

— Нет, — признался он, и добавил после короткого раздумья: — Не люблю жалеть о сделанном. К тому же мне понравилось.

Они удалялись от раздевалки под свирепым взглядом инструктора. Спортивная дама ни словом не выдала своих эмоций, но Ито очень сомневался, что сейчас им удалось бы получить обещанную клубную карту.

— Правда понравилось?

Он вспомнил, как проносился сквозь мерцающие облака-голограммы, чувствуя нарастающее сопротивление воздушного потока. Незримая аэроподушка мягко подхватила тело, остановила его падение всего в метре от решётчатого дна трубы, и вот они с Элисой зависли в центре маленького урагана совсем рядом — только руку протяни... Ито протянул, и его пальцы встретились с пальцами девушки. Миг спустя струи воздуха обрели плотность каучука и с возрастающей скоростью помчали их вверх, вверх...

— Очень понравилось. Аригато.

Элиса пошла вдоль стеклянной балюстрады, кольцом охватывающей колодец огромного атриума. Двадцать этажей развлекательного центра заполняли сотни гуляющих, их голоса сливались в ровный неумолчный гул, из динамиков лилась музыка... Нью-вэйв-диско, мотивчик популярный, но не лишённый приятности.

Здесь тоже работали голографические фантоматы: с балюстрад свисали длинные тропические лианы, между увитых цветами колонн порхали колибри и огромные пёстрые бабочки. Реагируя на приближение людей, ближайшая колонна сделалась вдруг прозрачной, в зеленоватой толще Ито увидел множество разноцветных рыбок, лениво пошевеливающих плавниками. Вертикальный аквариум высотой в добрую сотню метров? Оригинально.

Возле колонны-аквариума девушка остановилась, полюбовалась несколько секунд на всплывающего миниатюрного октопуса и обернулась к спутнику.

— Приятно слышать, что я тебя впечатлила, самурай. Но что говорят твои фрикадельки?

Её глаза будто светились. Повинуясь внезапному порыву, Ито шагнул вперёд и заглянул в серую глубину, затянутую тонкой стальной паутинкой.

— Они молчат. Это очень деликатные фрикадельки.

Девушка не отстранилась, и когда заговорила, он почувствовал на губах её дыхание.

— Тогда пусть... отвернутся. Не будем их смущать.

* * *

Поцелуй длился, длился и длился...

"Самый долгий поцелуй в моей жизни", — подумал Ито.

* * *

— Наше семейное дело создал дед.

— Он ещё жив? — Элиса повернулась на бок, подпёрла кулаком щёку и стала с интересом смотреть на Ито.

— Нет. Уже три года, как нет.

— Хорошо его знал?

— Едва ли. Суровый, вечно чем-то недовольный старик. Большую часть жизни отец был при нём лишь тенью — почтительной, послушной, незаметной. Отдал семейному делу сорок семь лет жизни. В конечном итоге отдал и саму жизнь. Думаю... он слишком любил старика.

— Какая уж тут любовь, — сказала девушка.

— Что же ещё?

— Извини, если это тебя задевает, но любовь должна быть взаимной. Мужчина и женщина, ребёнок и родители — неважно. Можно быть верным, можно быть честным, но отдавать человеку лучшие свои чувства, и ничего не получать в ответ — попросту глупо.

— Странно ты рассуждаешь. Дед им гордился — значит, тоже любил... по-своему. Отец, наверное, это чувствовал, потому и боялся его разочаровать.

— Когда любишь — не боишься разочаровать. И не заставляешь другого жертвовать собой.

— Ты не веришь в жертвенность?

— Я верю в жертвенность. Любовь — это почти всегда жертвенность. Поэтому когда любят двое — жертвуют тоже двое.

— Не знаю, — Ито вздохнул. — Может, ты и права. Но что твоя правота меняет?

— Всё, — уверенно сказала она. — Чтобы учить других, нужно уметь говорить людям правду.

— Даже неприятную?

— Особенно неприятную.

— Мой дед с тобой легко бы согласился, — он позволил себе улыбнуться. — Но так уж вышло, что мне тоже приходилось учить. Вовремя сказанная похвала мотивирует не хуже неприятной правды.

— А невовремя сказанная может всё дело к чертям загубить... Но я не о том сейчас. Заслуженная похвала — это ведь тоже правда. И пинать, и по головке гладить следует честно.

— Не могу не согласиться. Но ты это так говоришь, будто есть какой-то подвох.

— Конечно, есть. Чтобы быть честным перед другими, научись быть честным перед собой.

— Это несложно.

— Это чертовски сложно. Мало кому из окружающих мы врём так же часто, как собственному отражению в зеркале. Зачем становиться лучшим, если можешь убедить себя, что ты уже лучший? Или если "знаешь наверняка", что лучшим тебе не стать, сколько ни напрягайся?

— Нет-нет, постой! — захваченный желанием возразить, Ито приподнялся и сел. — Нельзя быть лучшим во всём! Да и какой смысл? Зачем быть лучшим, скажем... в умении чистить зубы?

От его порывистого движения простыня соскользнула с тела женщины, обнажив плоский живот и небольшую крепкую грудь. Ито почувствовал, как возвращается недавнее возбуждение, и не без труда отвёл взгляд.

— Ты утрируешь, — Элиса, не стесняясь собственной наготы, откинулась на спину и улыбнулась, словно разглядела на потолочных панелях нечто забавное. — Приводишь в пример малозначащий аспект и натягиваешь на него мои аргументы, как резинку на... кулак. Знаешь, всегда можно найти такой ракурс, с которого роза выглядит кучкой собачьих фекалий.

— Извини. Наверное я... неверно тебя понял.

— Нет проблем, давай поясню. Я говорила не о чистке зубов, конечно, а о значимых умениях. О том, что реально делает тебя тобой. Когда выбираешь дело по себе, разве ты не мечтаешь стать в этом деле лучшим?

"Хотел ли я стать лучшим из бойцов? Но ведь мне и не пришлось выбирать... А кто вообще выбирает?"

— Если я утрирую, то ты упрощаешь, — он покачал головой. — В мире на одного талантливого повара приходится пять посредственных...

— ...И десять таких, чью стряпню лучше совсем не пробовать, — подхватила Элиса с готовностью. — А ещё двадцать таких, кто поваром вовсе не стал, и день-деньской загружает грязные тарелки в посудомоечный комбайн. Ты это хотел сказать?

— Хм... да. Вроде того.

— Ну так ты прав, всё это — жизнь, обыденная реальность. Но беда как раз в том, что она и есть самый наглядный пример нашей тяги к самообману. Я ведь не к тому веду, что преград не существует. На родине моего отца жил циркач, он упал с трапеции, сломал позвоночник. Сейчас такой ерундой медиков не удивишь, а тогда, в двадцатом веке, задолго до регенераторов и универсальных трансплантов... Словом, для парня всё было ясно: сделать ничего нельзя, оставшуюся жизнь он проведёт в кресле для инвалидов, зависимый от милости окружающих. Дальше рассказывать?

— Циркач встал на ноги, — предположил Ито, впрочем, совершенно не понимая, как такое возможно.

— Правильно. Встал и пошёл. Через пять лет после падения. Доказал, что невозможное возможно. Потом занимался тем, что поднимал других. И ведь он — не единственный, кто сумел.

Ито молчал, поражённый её горячей убеждённостью.

— Говорить себе правду трудно, — продолжила девушка уже спокойнее. — Много легче — махнуть рукой и сказать: "Я не смогу, это невозможно, а значит не стоит и дёргаться". Соврал себе — и сразу жить стало проще. Самообман сродни мастурбации: немного работы руками, потом приятное облегчение и лёгкое, быстро проходящее чувство неловкости.

Хохотнув, чтобы скрыть смущение, Ито покачал головой.

— Вот уж не думал, что сенсей... склонна к философии.

— О чём ты? — Элиса пожала плечами. — К дьяволу умничанье, я так живу. Это, если угодно, принцип.

— Откровенность, как способ жить?

— И работать — тоже.

— Значит, если я задам тебе вопрос...

Девушка рассмеялась и, наконец, подтянула простыню повыше, в глазах её вспыхивали искорки лукавства.

— Не обещаю, что дам ответ, но если захочу ответить — буду честной.

— Весь сегодняшний вечер... Что это было?

— День рождения, — сказала она после недолгого раздумья. — Постарела ровно на год, мне теперь двадцать шесть.

— И ты... — он обескураженно моргнул, — всегда так...

— Ага. В прошлом году прыгала с монокрылом на Кей-Гранд-авеню, вывихнула лодыжку... — Элиса хмыкнула. — Есть, что вспомнить.

— Выходит... ты этот вечер спланировала?

Мечтательное выражение пропало с лица девушки, будто смытое волной-невидимкой. Она резко села, Ито увидел, как затвердели мягкие обводы её скул, в уголках губ пролегли жёсткие складки.

— Нет. И лучше выброси из головы эти глупости. Я не планирую праздники, просто доверяюсь своим чувствам и танцую.

— Фул-фри...

— Что может быть лучше импровизации? — взгляд Элисы потеплел, лицо расслабилось. — Сам виноват, самурай. Последние пять минут сегодняшней тренировки ты двигался по-настоящему вдохновенно. Пока на тебя смотрела, вдруг подумалось: "Хорошо бы сегодня побыть с этим парнем". Но когда мы сидели в ресторане, тащить тебя в постель я ещё не собиралась.

Он поверил ей, и ему стало неловко за свою мнительность. Напряжение отпускало, Ито потянулся вперёд, провёл кончиками пальцев по упавшим на лицо девушки каштановым прядям. Лоб... изгиб брови... впадинка у глаза... Элиса перехватила его руку, прижала к пылающей от румянца щеке.

Простыня поползла с женского тела — гибкого, как у кошки.

— Второй трэк, самурай?

— Я импровизирую, сенсей.

— И у тебя... неплохо... а-а-ах...

8

Сегодня Ито до последнего боялся, что опоздает. Сперва тренировка с "птенцами" Макфайтона затянулась, потом его почти полчаса продержали в секретариате Школы ради подписания каких-то малозначащих бумажек. "Не успеваю!" — нервничал он и колебался, не позвонить ли уже Элисе, чтобы предупредить... но всё-таки успел, и у заветного дома на Чейн-стрит выскочил из аэротакси без двух минут шесть.

— Пришёл? Отлично! — проносясь мимо по коридору, девушка прижалась на миг губами к его щеке, потом стремительно отскочила, уклоняясь от объятий, посмотрела с внимательным прищуром и вдруг сказала:

— Загляни на кухню, там есть хлеб, овощи и копчёный тунец. Сделай себе сэндвич.

— Я не... — Ито осёкся, с удивлением осознав, что и впрямь голоден — после тренинга не выдалось ни одной лишней минуты, чтобы перекусить. — Мы разве не идём в ресторан?

— Ресторан будет потом, первым пунктом вечерней программы у нас стерео. А я не советую наедаться поп-корном.

Он жевал хлеб с тунцом и запивал его холодным яблочным соком. К тому моменту, как в желудке появилось приятное чувство сытости, беспокойная мысль наконец-то приняла форму вопроса.

— С чего ты взяла, что мне нужно поесть?

— У тебя был такой вид, будто ты забыл о еде, — Элиса фыркнула. — И вспомнишь о ней в самый неподходящий момент.

— Знаменитая женская интуиция, — пробормотал немного смущённый Ито, но девушка мотнула головой:

— Вовсе нет. Обычная внимательность. Я тебя прочитала.

— Прости, ты меня... что?

— Ну-у... — тут уже смутилась сама Элиса. — Прочитала... мимика, жесты... Ты двигался как голодный.

— Удивительно, ведь пока ты не сказала про сэндвичи, я и сам не знал, что голоден. Неужели это так бросалось в глаза?

— Не только это. Тебя что-то тревожило. А ещё... — голос её потеплел, — ты хотел меня.

— А... сейчас?

— Сейчас хочешь меньше, потому, что удивлён.

— Удивишься тут, — пробормотал Ито. — Не знал, что ты можешь... так.

— Ты обо мне знаешь не так уж много, самурай. Ладно, давай уже выходить, не то пропустим начало. На твои вопросы могу ответить и по дороге. А лучше — после сеанса.

* * *

— Дурацкий фильм.

— Эффекты были неплохие.

— Не помешало бы к эффектам ещё и пару мыслей добавить. А то за пальбой и кунг-фу режиссёр, похоже, вообще забыл о сюжете.

— Это было не кунг-фу, — возразил Ито.

— А что же? Каратэ?

— Строго говоря... трикинг, зрелищная имитация боевых искусств. В данном случае — с элементами таэквон-до и русского самбо. В кино ведь важна не действенность приёмов, а внешний эффект. Каскадёры годами учатся красиво прыгать и махать ногами.

Внезапно он понял, что слушают его внимательно, но несколько настороженно.

— Извини, тебе всё это вряд ли интересно. Ты же знаешь, я немного...

— ...занимался у-шу, — закончила девушка. — Я помню. Ты тоже извини, меня вся эта "внешняя эффектность" немножко раздражает. Особенно в таких количествах.

— Возможно, стоило почитать о фильме отзывы, прежде чем на него идти?

— Не люблю читать отзывы перед походом в стерео.

— Тогда такой поход больше напоминает лотерею.

— Не люблю предсказуемость, люблю сюрпризы, — Элиса улыбнулась. — Ты просто не представляешь, какая я взбалмошная авантюристка.

— Зато с тобой не скучно.

— Надеюсь.

Они шли вдоль длинных, ярко освещённых витрин, мимо ночных кафе и круглосуточных сувенирных лавок. Возле помпезного казино попали под золотой дождь: сверкающие голографические монеты возникали из ниоткуда, падали, катились по тротуару и пропадали в никуда; из динамиков лился мелодичный звон. Мегаполис из каменной кожи лез, чтобы понравиться. Здесь, на центральных проспектах, вокруг тех, кто способен оплачивать свои счета, он не скупился на музыку и пестроцветие. Поддаваясь этому демонстративному обаянию города, Ито ощущал странную неловкость: будто только что купился на радушную улыбку торговца и выложил круглую сумму за какой-то красивый, но бесполезный, в сущности, товар.

— Зайдём сюда, — Элиса потянула его в двери небольшого ресторанчика, мимо которого они проходили. Ито едва успел разглядеть надпись на вывеске: "Асура". Воображение нарисовало смутный образ: нечто большое, злое и шестирукое, сидящее в позе лотоса.

— Любишь индийскую кухню?

— Не только кухню, — облюбовав столик у окна, девушка принялась изучать меню. — Мы сегодня говорили с тобой о движениях...

— Скорее о том, что ты умеешь их читать, — список блюд сразу перестал интересовать Ито.

— Ну, не так всё однозначно, — Элиса бросила на него быстрый взгляд поверх развёрнутого меню и рассмеялась. — Сделай лицо попроще, самурай, я правда не ясновидящая.

Она задумалась на несколько секунд, и в её улыбке мелькнуло лукавство.

— Давай продолжим чуть позже. Сейчас я хочу треску по-бенгальски, овощное карри и сабджи с фасолью.

— Я... эм-м-м... Что такое виндалу из креветок?

— Узнаешь, когда попробуешь.

— Что ж... резонно.

Вопреки опасениям, блюдо оказалось вполне съедобным. А нечто бананово-сливочное, поданное на десерт, даже захотелось повторить. Но тут на небольшой уютный подиум вышел длинноволосый бородач лет тридцати, одетый в чёрный, скроенный в восточном стиле костюм. Раскрыв огромный чемодан, он начал неторопливо собирать из хромированных стоек и больших серых шестиугольников нечто ажурно-зловещее.

— Неотамтамы! — глаза Элисы при виде того, как к жутковатой, похожей на стального паука "скульптуре" добавляются жгуты цветных проводов, заблестели в предвкушении. — Это Аксель, местный виртуоз, тебе понравится!

— Ты здесь часто бываешь?

— Тш-ш-ш! — девушка прижала палец к губам. — Уже начинает, лови момент!

И правда — бородач закончил сборку, встал перед "пауком" и плавным театральным жестом поднял руки. Он будто не замечал публику за столами, его занимало лишь собственное хромированное чудище.

Миг паузы, и вдруг... Куда делась обстоятельная неторопливость музыканта? Его руки замелькали, как у мастера боя, в предельном темпе отрабатывающего перед макиварой серии ударов. "Скульптура" загудела от быстрых прикосновений пальцев, по залу покатился высокий вибрирующий гул. Удивительная это была музыка — ритмичная и ощутимо тяжёлая, словно пульсировало, заходясь в волнении, огромное сердце.

Момент, когда Элиса пропала из-за стола, Ито пропустил, он спохватился, лишь увидев её возле подиума. Девушка нырнула в ритм, словно в бурный поток, и заплескалась играющей рыбой под гудение электронных тамтамов, обрушила на случайных зрителей каскад движений и жестов. Поворачивается голова, правая нога чертит полукруг, растопыренные пальцы на миг закрывают лицо... Будто искра проскакивает между танцовщицей и людьми в зале.

"Смотри на меня!"

Подчинившись молчаливому призыву, Ито не отрывал взгляда от изящной фигуры, творящей перед подиумом не то танец, не то колдовской ритуал.

"Внимай мне!"

Он внимал, пожирая глазами стремительные и текучие па, игру мышц, сложную вязь движений. Тамтамы наращивали ритм, раскручивая танец, словно волчок.

"Понимай меня!"

Ито вдруг задохнулся, со всей ясностью осознав, что его подруга и наставница вовсе не решила развлечься, забавляя ужинающих людей. Представление предназначалось ему! И оно не было танцем в привычном понимании этого слова...

"Смотри на меня! Ты нужен мне! Ты — мой!"

Когда неотамтамы замолчали, и Элиса вернулась за свой столик, её провожали дружные аплодисменты. Хлопали посетители ресторана; хлопали официанты; хлопал, не выходя из-за жутковатой установки, барабанщик Аксель.

— За счёт заведения, — улыбнулся менеджер "Асуры", и вместо счёта вручил молодым людям бутылку "Шато Индаж".

Ито едва заметил эту любезность, он всё смотрел на девушку. Слов не хватало, чтобы выразить то, что бушевало сейчас в его душе.

— Такому ты меня не учила, — пробормотал он, наконец. — Мне показалось...

— Что? — спросила Элиса, прервав затянувшееся молчание. — Что тебе показалось?

— Ты... говорила со мной. Воображение разыгралось?

— Если и воображение, — мягко улыбнулась она, — то мы с ним играли на одной струне.

* * *

— Слышал что-нибудь о дэнслэнге? Впрочем, это вряд ли. Дэнслэнг — детище моей родительницы, и по нему объёмных трудов никто ещё не взялся написать.

— Язык танца? — предположил Ито, мысленно "развернув" термин.

— Только в узком значении. Перспективно — универсальный язык движений человека. Ма считала, что развив его и освоив, мы бы стали лучше понимать друг друга, да и самих себя тоже.

— Замах впечатляет, но при чём тут Индия? Хотя... кажется, я догадываюсь.

— Классический индийский танец, — Элиса кивнула со значением. — В древних трактатах по танцевальному искусству говорится о ста восьми каранах, или иначе — "позах Шивы"...

— ...а ещё о мудра и хаста.

— Ого! — было приятно увидеть удивление на лице девушки. — Интересовался темой?

— Очень поверхностно, — признался Ито. — Помню, что мудра — это позиции пальцев, а хаста — кажется, жесты рук.

— Правильно помнишь, молодец. C их помощью можно изобразить почти любое действие или предмет, передать эмоции. Это своего рода язык жестов, на котором можно говорить со зрителем.

— Но чтобы понимать, зритель должен владеть таким языком.

— Само собой, — Элиса кивнула. — В Индии мудра изучают с детства, там это в порядке вещей. Если будет интерес, почитай что-нибудь по абхинайе — искусству драматического артиста. Узнаешь, например, про двадцать четыре канонических движения головы, двадцать шесть движений глаз и шесть положений бровей.

Девушка выразительно шевельнула правой бровью. Ито с нарочито серьёзным видом склонил голову влево, почти положив ухо на плечо. Оба рассмеялись, довольные друг другом.

— Всё же то, что ты практикуешь, мало походит на нритья (7).

— Верно. Дэнслэнг — суть развитие идеи "говорящего" индийского танца и разработанной в двадцатом веке эвритмии — искусства художественного движения. В идеале, владение дэнслэнгом позволяет видеть не только то, что хочет сказать тебе танцор, но и то, что он предпочёл бы скрыть, однако выдаёт жестами, движениями, непроизвольным сокращением мимических мышц.

— Детектор лжи?

— Да ну, к чёрту! — Элиса отмахнулась. — Не мысли так примитивно, самурай! Дэнсленг расширяет сферу взаимопонимания, а не ломает личные барьеры. К тому же он работает и в обратную сторону. Мастер дэнслэнга может говорить даже с непосвящённым зрителем. Используя его, ты сможешь объясниться с итальянцем, с русским, даже с каким-нибудь африканским бушменом — язык жестов универсален!

— Это совсем не так, — возразил Ито. — Поднятый средний палец здесь сочтут оскорблением, а где-нибудь в Африке или в Австралии только улыбнутся доброму пожеланию.

— Жажда, радость, нетерпение, любовь, отчаяние — выраженные в жестах, они будут понятны любому человеку на планете. Покажи руками птицу, бушмен поймёт не хуже эскимоса. Ты привёл в пример частность, а я говорю о цельной картине.

— Возможно, — Ито кивнул, сдаваясь. — Но если твой язык универсален, получается, ты в ресторане говорила со всем залом?

— Ну, строго говоря... — кажется, девушка немного смутилась. — Да, меня могли читать все. Это как если бы я кричала в толпе — попробуй, сделай так, чтобы услышал только человек на другом конце людной площади. А всё же внимание я фокусировала на тебе, и едва ли кто-нибудь, кроме тебя, принял мои реплики на свой счёт.

Ито тоже почувствовал смущение.

— Я... был тронут, Элли.

— Знаю, видела по твоему лицу, — она весело ему подмигнула. — Хотя ты, как настоящий самурай, и пытался это скрыть.

Они дружно рассмеялись — с облегчением и удовольствием. А потом Ито попросил:

— Научи меня дэнслэнгу.

— Зачем? — кажется, девушка удивилась.

— Хочу говорить с тобой на одном языке.

9

Наблюдая, как фантом материализуется в виртуальном пространстве, Ито невольно затаил дыхание. У него на глазах зеркало вдруг потекло, выгнулось наружу и выдавило из себя ртутно блестящую болванку, похожую на человека не более, чем безрукий тренировочный манекен. Впрочем, едва покинув зазеркалье, "болванка" начала быстро меняться, за каких-нибудь две-три секунды превратилась в стального гуманоида, обросла деталями и, наконец, налилась цветом. Когда Элиса встала рядом со своим двойником, отличить живую девушку от видеопризрака было невозможно. Они даже улыбнулись почти синхронно — копия отстала от оригинала лишь на едва уловимый миг.

— Здорово, — искренне признал Ито. — Разрешение, как у полного стерео.

— Полное и есть, — девушка повернулась к доппельгангеру, подмигнула ему, помахала рукой и нахмурилась. — Всё-таки запаздывает чуть-чуть, да?

— Немного есть. Чёткость и контрастность выше всяких похвал, но отклик низковат.

— Ох, ладно, сильно мешать не будет. Па любит говорить: "Дарёному коню в зубы не смотрят". Хотя и было бы лучше, если бы он позволил мне самой выбрать модель.

— Впечатляет, — Ито протянул руку и коснулся пальцами фантома... не встретив сопротивления, они погрузились в женское плечо, кажущееся живым и плотным.

— Ой! — вскрикнула Элиса, и он рефлекторно отдёрнул руку. Девушка рассмеялась. — Видел бы ты своё лицо, самурай.

— Бесплотный, — пробормотал он смущённо, — как и положено привидению. Недешёвая игрушка.

— Па по карману.

— Студия — тоже его подарок?

— Нет, — она бросила на него пронзительный взгляд. — Студия — только моё достижение. Пять лет вела групповые занятия, пока не выплатила кредит на квартиру и "зеркала". Тогда от группы отказалась.

— Почему?

— Предпочитаю не распыляться. Я сама индивидуалистка, и подход люблю индивидуальный. А на пару дюжин кусочков себя разрывать — это мазохизм, выматывает страшно, — девушка поморщилась. — На таких, как ты, не разбогатеешь, но я, собственно, и не стремлюсь.

— И много у тебя... таких, как я?

Наверное, в голосе его проскользнули ревнивые нотки, поскольку Элиса фыркнула — весело и с иронией.

— Таких — ты один. Но постоянных учеников ещё четверо. На жизнь хватает, а большего мне сейчас и не надо. Ценю свободное творчество.

Ито снял лёгкие, плотно прилегающие к лицу очки, и перед ним осталась только одна Элиса. Трудно было удержаться, чтобы не ответить иронией на иронию.

— Жизнь в стиле фул-фри.

Она не обиделась; драгоценным бисером по студии рассыпался её смех.

— Хотелось бы! Но пока что приходится следовать расписанию.

Намёк Ито поймал на лету и, не ожидая понуканий, ушёл переодеваться.

* * *

Что в номере кто-то есть, Ито понял, когда уже прошёл через прихожую. Слабая, почти неуловимая смесь ощущений — чуть слышное дыхание, едва различимый запах... Агрессия? Нет, чувство опасности молчало. Похоже, его не поджидали в засаде, а просто ждали.

— Доброй ночи, — он переступил порог.

— Угу, — отозвались из темноты, — ночи.

Голос был Ито знаком.

— Деметра, свет.

Так и есть — в кресле у окна, предусмотрительно прикрытого жалюзи, расположилась громоздкая фигура Боба Марлоу. Глядя на него, Ито первым делом почувствовал укол совести, и тут же — прилив раздражения.

— При всём уважении, детектив, вы, кажется, взяли за правило приходить в этот номер без приглашения.

— Тот цербер, что приставлен к тебе... — Марлоу поморщился. — Предпочитаю, чтобы он не знал о моём визите. А ты, парень, чем нос воротить, лучше скажи спасибо — пока я здесь торчал, проверил номер. Жучков нет. Похоже, эта акула, Макфайтон, не считает нужным забивать себе голову, чем ты занимаешься по вечерам.

— Боб-сан, зачем вы здесь?

— По большому счёту... — мощная челюсть полицейского сделала движение, будто пыталась перемолоть нечто твёрдое и несъедобное. — Я сам толком не знаю, зачем пришёл. Наверное, просто хотел спросить, как у тебя дела. Как съёмки в рекламе? Как мастер-классы? Как в постели Элиса Берест?

— Вы следите за мной, — обвиняющий взгляд японца упёрся в Марлоу, тот пожал плечами:

— Совсем немножко. Поначалу я думал, что ты, парень, всё-таки решил идти до конца, и потому взялся присматривать за тобой. Боялся, влезешь сгоряча в неприятности. Но теперь вижу, что зря волновался.

Гигант медленно и грозно поднялся из кресла, запустил руку под мятую полу плаща и вытащил на свет пачку каких-то листов. Небрежным жестом он бросил их на стеклянный столик.

— Почитай на досуге. У меня больше нет дела, но есть вот это. Поверь, трахать собственные мозги — не менее занимательно, чем трахать русскую танцовщицу. Хотя второе, наверное, всё-таки приятнее.

Не говоря больше ни слова, он прошёл мимо Ито в прихожую, через несколько секунд там негромко хлопнула дверь. Лишь тогда Ито, наконец, выдохнул и пошевелился. Злость и обида одолевали его, и первым порывом было схватить со стола то, что принёс Марлоу, потом, не глядя, порвать и затолкать в утилизатор. Он ничем не обязан копу! Если уж кто-то кому-то и обязан, так это коп — ему!

Он порывисто сгрёб шуршащие листы, бросил на них раздражённый взгляд. Распечатки. Копии больничных карт. Незнакомые лица на маленьких, смазанных фотографиях, незнакомые имена, строчки сухой информации:

"Хэмфри Виллис, тридцать два года... Перелом шейки бедра. Сотрясение мозга. Гематомы...

Поступил 17 августа в 0:23. Отделение травматологии Керри Лейкс..."

"Ройс Дайкири, тридцать семь лет... Перелом ключицы. Трещины во втором и третьем рёбрах. Сотрясение мозга...

Поступил 24 августа в 0:40. Муниципальная больница на Меллон-стрит..."

"Кристофер Чень, двадцать восемь лет... Вывих плечевого сустава. Трещина в коленной чашечке. Разрыв связок предплечья...

Поступил 31 августа в 0:34. Хаверфилдский институт хирургии."

"Йежи Сторицкий, двадцать четыре года... Разрыв селезёнки. Двойной перелом голени. Перелом переносицы. Ушиб мозга. Кома...

Поступил 7 сентября в 0:46. Клиника "Сайнт Мэг..."

Четыре человека. Все оказались на больничных койках в ночь с четверга на пятницу. У всех травмы, характерные для избиения: гематомы, ссадины, переломы, разрывы связок и сотрясения.

Ито скрипнул зубами. Проклятый полицейский намекнул ему вполне недвусмысленно: "Эти травмы — на твоей совести". В этом городе каждую минуту кого-нибудь избивают, каждую минуту в городских клиниках зашивают порванную кожу, сращивают трещины в костях. Сделать такую подборку — несложный фокус... Но вот проблема — Марлоу жульничать ни к чему. С той ночи, когда Ито вышел на танцпол "Альтаира", прошло немногим больше месяца. Четыре весёлых ночи для Стаи, четыре "Последних аккорда", четыре пациента в травматологиях.

"Или ты думал, что они всё это время развлекались по четвергам игрой в го?"

Он снова просмотрел последнюю распечатку. Кома... Йежи Сторицкий третьи сутки лежит без сознания в отделении интенсивной терапии при клинике "Сайнт Мэг". Ушиб мозга, разрыв селезёнки... Парня чудом успели доставить на операционный стол. Если он очнётся... Если! Предсказание Марлоу сбылось — Стая перешла черту.

Но зачем это дело сыну погибшего на борцовской арене Токидзавы Дзёнсая? Что ему до города миллионов надежд и разочарований? Что до глупцов, из алчности ставящих на кон свою жизнь? В эту схватку он ввязался как наивный дурак, и после "Альтаира" следовало остановиться, но ему... так хотелось реванша!

Вот только сейчас всё стало иначе. Вместо тривиальной жажды мести — иное чувство, иная цель. Фри-дэнс. Элиса Берест, дочь русского эмигранта.

Грация кошки. Музыка во плоти. Каштановые волны на подушке...

Резким жестом Ито сгрёб со стола больничные карты и швырнул их в угол комнаты.

* * *

Изгиб брови, складка на лбу, губы — латинской "О"...

Положение плеч — напряжение и слабый наклон влево, правая нога чертит энергичный полукруг...

Полуприсед, прыжок на высоту подъёма стопы, с левой ноги — шаг вперёд...

Руки согнуть в локтях, теперь — поднять на уровень плеч, дальше — резко вверх...

И губы — сжать!..

— Знаю, что оно мне идёт, — Элиса рассмеялась, провела ладонями по складкам лёгкого голубого платья. — Ты тоже выглядишь неплохо, самурай.

Быстрый жест, сопроводивший её похвалу, Ито перевёл как "внушительно".

— А как насчёт остального? — забеспокоился он. — Я ведь ещё сказал...

— Знаю, — девушка шагнула к нему, обожгла щёку поцелуем. — Всё прочитала. Ты молодец.

— Делаю успехи?

— Конечно! Первые косолапые шаги младенца — на радость маме.

Посмотрев в его вытянувшееся лицо, девушка не удержалась — весело хихикнула.

— Что ты приуныл, чудак? Большая часть окружающих, в сравнении с тобой даже не ползает, а беспомощно барахтается на пелёнках.

— Тогда ты, должно быть, летаешь, словно птица.

— Ну, до полёта мне ещё самой учиться и учиться. Сейчас я всего лишь хожу, пусть и довольно быстро.

— Хочу тебя догнать.

Она прищурилась, демонстрируя весёлый интерес, потом сказала:

— Для этого ты сюда и приходишь, разве не так? Ладно, иди, переодевайся.

— Будем танцевать?

— Нет. Сегодня — только "общаться".

* * *

"Ты не можешь её обманывать! С какой бы целью ты ни пришёл в студию Элисы, сейчас всё изменилось! Она — больше не средство достижения цели, ты не имеешь права её использовать!"

"Скажи это Йежи Сторицкому, когда он выйдет из комы. И тому, кто попадёт на больничную койку в следующий четверг. И другому — неделей позже. И повтори через две, через три недели, через месяц".

"Будь проклят этот город, в котором честный полицейский не может справиться с преступлением! Но Элиса тут ни при чём! Она — прекрасная, добрая, любящая..."

"...сестра одного из костоломов Стаи. Одного из тех, кто превратил танцевальное искусство в изощрённый способ причинять боль".

Пытаясь охладить пылающий разум, Ито поднял жалюзи и прижался лбом к огромному стеклу. С улицы сквозь дымку поляризации пробивался свет ночного мегаполиса. Колоссальный каменный спрут разглядывал человека тысячами немигающих глаз. Казалось — в них тлеет вкрадчивый, хищный интерес: "Что будешь делать, чужак?"

Острое чувство дежа-вю. Восемь месяцев назад он точно так же стоял в переговорной "Фукиноши Корп" на семьдесят седьмом этаже возвышающегося над Киото небоскрёба компании. Смотрел на пылающий закат и сомневался. Но когда в комнату вошёл Акира Исузи, с колебаниями уже было покончено.

"Мне нужна ваша помощь, — сказал он невзрачному пожилому мужчине, одетому как обычный служащий или менеджер среднего звена, и увидел холодные огоньки в прищуренных глазах.

В тот раз мастер Акира решил проблему примерно за пятьдесят часов, оставшиеся семь месяцев ушли, в основном, на тренировки — мало было знать разгадку головоломки, к поединку с Белым Тигром пришлось набрать полноценные турнирные кондиции.

Ито не сомневался, что старик сумеет помочь и теперь. Но вот захочет ли он помогать? Вопрос на миллион йен, как любят говорить люди по эту сторону океана.

* * *

— Доброго вам дня, Акира-сан.

— Рад тебя видеть, Ито, сердечно рад.

В Киото был разгар рабочего дня, мастер сидел перед лабораторным вифоном и крутил в пальцах тонкий световой стилос. Немолодой психотехник умел слушать, и пока Ито говорил, Исузи молчал, ни разу не прервав юношу.

Клуб "Альтаир"... Макфайтон... Дэниэл Берест... Документы Марлоу...

— Я этого боялся, — подытожил мастер, когда Дзёнсай, наконец, выдохся и умолк. — Боялся, что дело окажется сложнее, чем пытался представить тот полицейский. Что ты потерпишь неудачу, но не захочешь с ней примириться.

— Вы тоже не примирились, Акира-сан.

Пожилой японец сверкнул взглядом из-под кустистых бровей и медленно кивнул.

— Верно. Я не примирился. Твой отец много лет был моим другом, я перестал бы себя уважать, если бы не помог его сыну. К тому же... ты знаешь. Дурная карма.

Ито знал. Тридцать лет назад Акира Исузи работал с Андреем Стекловым, русским учёным, придумавшим "симулятор дикаря". И годы спустя это изобретение погубило старшего Такидзаву. Акира-сан чувствовал вину за случившееся. Считал, что гибель друга — его наказание за участие в военных разработках.

— Я не хочу, чтобы ты этим занимался, Ито-кун.

— Мастер Акира, вы же знаете...

— Не хотел с самого начала, но поддался слабости и не стал тебя разубеждать. Ошибся.

Ито подавленно молчал, проглатывая рвущиеся из самого сердца возражения: "Нет, нет, вы не ошиблись, Акира-сан! И даже я — не ошибся! Проиграл лишь потому, что положился на чужой план, вместо того, чтобы составить собственный!"

— Умение принять своё поражение — великая благодетель, мальчик. Когда мы расстались, в тебе говорило сочувствие, но что говорит сейчас? Боюсь, это гордость. Такидзава не умел проигрывать и погиб. Заставить тебя отступить не в моей власти, но участвовать — больше не стану. Даже в память о Такидзаве.

От слов старика глотка будто окаменела, а воздух сгустился, превратившись в комья безвкусного студня. Конечно, он ожидал отказа, но в глубине-то души надеялся...

— Дело уже не во мне, — кривя губы, выдавил Ито. — Вы правы — поначалу я хотел свести с ними счёты, но сейчас предпочёл бы просто всё бросить, оставить как есть.

— Для тебя это лучшее решение, Ито-кун.

— Для меня — быть может. Но что со Стаей и теми людьми, которых они калечат?

— Ты же знаешь, это выбор самих людей. Если Стая заигралась — что ж, скоро власти займутся ею всерьёз. Ты честно попытался помочь детективу Марлоу, но он не сумел с толком распорядиться твоей помощью. Пойми, тебя разыгрывают сейчас, будто шахматную партию: то полицейский с тобой играет, то Макфайтон, то твоё же собственное самолюбие. Лучшее, что можно сделать — это выйти из чужой игры.

Ито помолчал, спросил неуверенно:

— Вы не поможете?

— Прости, мальчик. Нет.

— Жаль.

Он не знал, что ещё сказать, а старик будто чего-то ждал. Внезапно нахлынула злость — как недавно, при встрече с Марлоу.

— У меня был выбор, пока я ещё не влез в дело со Стаей. Сейчас выбора нет: если погибнут люди, всегда буду помнить, что мог этому помешать.

— Мотивация для героя, — лицо Акиры Исузи стало по-буддийски бесстрастным. — Ты рассуждаешь, как какой-нибудь человек-кузнечик из западной манги: "Я могу это сделать, значит должен!" Мальчик, если хочешь спасать людей — иди работать в полицию, в пожарную службу, стань волонтёром в клинике для наркоманов. Помогай тем, кто действительно этого достоин.

— Подумаю над вашими словами, Акира-сан, когда закончу здесь.

— Не понимаешь, — Исузи покачал головой. — А ведь я месяц назад уже говорил: это сегодня твои "танцоры" вне закона, но стоит им привлечь внимание больших дельцов вроде Альберта Макфайтона — и только вопрос времени, когда подпольное развлечение превратится в еженедельное стереошоу.

— Мастер... Вы же не хотите, чтобы так случилось.

— От моего хотения мало что зависит. Это случится — не сегодня, так завтра.

— Завтра — лучше, чем сегодня. Если остановить всё сейчас, можно отложить такое шоу на годы. Может и навсегда.

Молчал Исузи долго; под его холодным взглядом Ито было неуютно, хотелось попрощаться и выключить вифон — всё равно ведь ясно, что разговор ни к чему не ведёт. Когда желание уже стало невыносимым, старик разлепил сухие тонкие губы:

— Хочешь дать миру время, чтобы одуматься? Мальчик, комплекс мессии — это даже хуже, чем уязвлённая гордость. Это гордыня.

— А если не гордыня, мастер? Если неравнодушие?

— Неравнодушие... — Исузи вдруг усмехнулся. — Что ж, Ито-кун, посмотрим.

10

Через три дня он знал о них... кажется, даже меньше, чем раньше.

В документе, что прислал ему мастер Акира, было всего с полдесятка страниц. Выжимка из технической спецификации, даже в самом кратком изложении пестревшая неудобоваримыми, малопонятными терминами: ментальный рекомбинант, схождение нейронных контуров, психоинтерференция...

Впрочем, самую суть Ито уловил. Речь в документе шла о разработке, предназначенной для спецслужб. Допустим, есть полицейский отряд, перед которым стоит задача освободить заложников из захваченного здания. Группа оснащается устройством, названным в спецификации "кукловодом". Это нечто вроде широкодиапазонного передатчика с пси-управлением. Персональные модули связи встроены прямо в боевые шлемы бойцов отряда, они подключены к серверу "кукловода", и через него — ко всем модулям напарников по группе. Когда система запущена, в дело вступают эмпатические контроллеры: псевдоинтеллект класса "вундеркинд" разбирает человеческое "я", точно игрушечный домик — на кубики, и с ловкостью фокусника-виртуоза возводит из разных "кубиков" замок коллективного сознания.

Во время операции спецназовцы не только слышат общие переговоры, но чувствуют друг друга на уровне эмоций, точно знают, где каждый из них находится и что делает. Отряд становится единым организмом и действует со слаженностью, недоступной для групп с обычным оснащением.

— Идею я понял, — сказал Ито, когда снова увидел на экране вифона лицо Исузи; похоже, тот звонил ему не по рабочему аппарату, а с общественного терминала из какого-то кафе — старик выбалтывал большую коммерческую тайну, и потому осторожничал.

— Вы эту штуку сделали?

— Не лично я, но прототип собрали в моей лаборатории.

— И оно пошло в серийное производство?

— Скорее в штучное, — психотехник улыбнулся. — Комплекс очень сложен и дорого стоит. Им сейчас вооружают некоторые из наших тревожных служб.

— Но тогда откуда у Стаи...

— А ну-ка, стоп, — Акира предупреждающе поднял руку и Дзёнсай послушно умолк. — Я тебе всегда говорил, мальчик: учись делать правильные выводы, не спеши с решениями.

Ито вздохнул, смущённый и раздосадованный.

— Ну, разумеется... У Стаи "кукловода" нет?

— Прибора нашей сборки — нет наверняка, насчёт какого-нибудь аналога не могу быть уверен. Впрочем, едва ли. Как я уже сказал, техника эта пока ещё уникальна. Но тут главное — понять принцип, по которому могут действовать твои "танцоры".

— Хотите сказать...

— Несомненно. Кто-то придумал способ, как собрать коллективное "я" без сложных приборов. Каким-то образом эти... гхм... любители драк и танцев формируют собственное эмпатическое пространство и в его пределах эмоционально настраиваются друг на друга.

Исузи прищурился, словно целился в абонента.

— Есть, впрочем, версия попроще. Тебе не приходило в голову, что слаженность Стаи — всего лишь результат долгих тренировок?

— Я думал об этом, — мрачно кивнул Ито. — Они устраивают бои под одну и ту же музыку — так легче проработать "танец" и разучить его до полного автоматизма. Как правило, так танцы и учат. Но только... не сработает. Жёсткая схема эффективна лишь до тех пор, пока что-нибудь не идёт с ней вразрез. Попробуйте всё время выигрывать по одной и той же схеме у разных противников. Слышали когда-нибудь про идеальные приёмы? Про неотразимые удары? В мире боевых искусств это мифы для новичков. Самый убойный и доведённый до совершенства приём работает лишь несколько раз, и это в лучшем случае. А Стая провела больше сотни боёв, и во всех победила.

— Понимаю, — согласился Исузи. — Что-то такое я и ожидал услышать. Всё же не отбрасывай версию целиком, у Стаи может быть не единственная жёсткая схема, а, положим, набор из двух-трёх десятков комбо, применимых в произвольной последовательности. Такой слаженности добиться проще, чем при полной импровизации.

— Они меня уложили меньше, чем за минуту, — Ито покачал головой. — При их уровне одной лишь слаженностью такого не достичь... Что такое эмпатическое пространство, мастер?

— Это из той области знаний, что когда-то называли мистикой, эзотерикой, и в конечном итоге клеймили шарлатанством. А сейчас мы активно изучаем, регистрируем, измеряем и берём на вооружение.

— Психотехника.

— Верно. В данном случае, говоря "эмпатическое пространство", я подразумеваю локальное психо-энергетическое поле с ограниченным допуском. Подключённые к такому полю реципиенты обладают пси-чувствительностью по отношению друг к другу. Мысленно общаться, конечно, они не могут, но читать эмоции, предугадывать действия, реагировать на общую опасность...

— Такое умеют многие бойцы, — сказал Ито, и не удержался от иронии: — Мы на тренировках не только кулаки "набиваем", Акира-сан.

Сказал — и тут же пожалел, лицу стало жарко от стыда. Но мастер Исузи лишь улыбнулся и заметил с благожелательной мягкостью в голосе:

— Если у меня и были на этот счёт сомнения, семь лет назад твой отец все их развеял.

— Он... работал с вами? Не знал.

— Я пригласил Такидзаву в проект как консультанта. Не только его одного, но именно с ним мне посчастливилось сдружиться. Так вот, он утверждал, что подготовленный рукопашник с хорошим практическим опытом видит чужой "луч агрессии". Такое внутреннее зрение называют профессиональной интуицией, боевым чутьём, "ветром смерти"... красивых названий много, а суть прозаична: в теле человека есть органы, чувствительные к токам тонких энергий. Как и другие органы, их можно упражнять, и бойцы делают это в процессе тренировок.

— О механизме я не задумывался, — Ито нахмурил брови. — Наверное, всё так и есть, как вы говорите. И мне сейчас вспомнилось кое-что... Знаете, странное было ощущение там, в "Альтаире". Когда они начали танец, я стоял и ждал удара, но меня всё же застали врасплох. Никакого "луча агрессии" не почуял до самого момента атаки. Меня будто не собирались бить... но ведь били! Я не успевал реагировать.

Исузи кивнул с явным удовлетворением.

— Именно об этом я и говорю. Их эмпатическое пространство замкнуто на себя и работает как экранирующее поле. Прежде чем нанести удар, человек излучает намерение, и боец, обладающий пси-чувствительностью, улавливает, прежде всего, это излучение. Чем опытнее твой противник, тем короче промежуток между импульсом намерения и его реализацией в виде действия — ударом, тем выше должна быть скорость твоей реакции, тем труднее тебе защититься. Но в бою со Стаей ты чужого намерения не чувствуешь вовсе, потому и привычно реагировать на него не можешь.

— Но как они проделывают такое без помощи вашего "кукловода"?

— Возможно, всё проще, чем мы думаем. Вспомни ещё раз, как всё происходило, желательно в деталях. Вот ты вышел на танцпол, зазвучала нужная музыка...

Ито прикрыл глаза, вспоминая.

Последний аккорд, багровый туман...

Люди на площадке оживают, начинают двигаться. Синхронно, точно роботы на сборочной линии завода, сгибают руки, щёлкают пальцами, переступают ногами. Вот они поворачиваются, вот притоптывают каблуками... Шаг влево, шаг вперёд, полупируэт... Быстрее... ещё быстрее...

— Они не атаковали меня секунд двадцать, просто танцевали. Очень слаженно двигались. Я ждал, они кружились. Угрозы не ощущал... и вдруг — сразу два удара. В противофазе: правое плечо — левая голень... Как всё-таки Стая это делает?

— Есть одна идея, — Исузи ткнул стилосом в свой монитор и на экране его абонента развернулась картинка: пластиковая аптечная баночка без этикетки, рядом — несколько маленьких капсул в серебристой оболочке.

— Диметилхлоратметамфетамин. Молодые люди, не слишком обеспокоенные своим будущим, называют его "степ".

— Наркотик? — изумился Ито. — Но это же как-то...

— Слишком просто? — в улыбке психотехника проявилось на миг что-то вроде грусти. — Молоток — предельно простой инструмент, но всё же им можно забивать гвозди.

* * *

В универсальной сетевой энциклопедии сведенья о "степе" были сжаты до десятка ёмких абзацев.

Психоактивный эмпатоген седьмого поколения, способен вызывать чувство эйфории, снимает беспокойство, практически отключает чувство страха. Как и знаменитое "экстази", до своего запрета применялся в психотерапии, семейные психологи до сих пор называют его "панацеей для уставших пар". Наибольший эффект достигается при работе в группах... так-так.

Наркотик относится к лёгким, в шумные, кипящие жизнью ночные клубы из тихих кабинетов с удобными креслами просочился около четырёх лет назад и быстро завоевал популярность среди завсегдатаев дискотек. Обычно принимается в компании. Если проглотить капсулу, гуляя где-нибудь по лесу, мало что почувствуешь. А вот во время дружеской вечеринки мозг словно начинает резонировать в унисон с общим настроением, возбуждается центр удовольствия, пропадают сомнения и неуверенность. По сути, веселящаяся компания формирует примитивное эмпатическое поле, и подключённые к нему люди испытывают нечто вроде единой мощной эмоции, одной на всех.

Мастер Акира прав — в таком состоянии группа и впрямь может "работать" с необычайной слаженностью, но схема боя всё же не должна отличаться высокой вариативностью: чем она сложнее, тем больше будет отклик реакции от каждого из напарников.

И ещё — наркотик действует быстро, у сложившейся группы эмполе формируется всего за пятнадцать-двадцать секунд.

Ито зашёл в ванную комнату и стал наполнять раковину холодной водой. Мысли роились, точно беспокойные, растревоженные пчёлы. Разум требовал действий, заставлял тело нервно напрягаться в предчувствии скорой схватки.

"Рано! Рано искать новой встречи со Стаей, я всё ещё не знаю, как мне быть".

Задержав дыхание, Ито погрузил лицо в воду и постоял так с минуту, потом медленно выдохнул и разогнулся, взглянул на своё отражение в зеркале. Бледный, усталый, под глазами заметные тени... надо бы поумерить пыл с тренингами, загонять себя как лошадь — лучший способ проиграть ещё до выхода на татами.

— Есть три пути, — сказал он зазеркальному двойнику. — Первый — оставить всё как есть... хм... Второй -придумать, как "подключиться" к Стае во время боя. Если получится, и я смогу увидеть все схемы их атак, тогда... спаси их, Аматерасу. Третий путь...

Он замолчал и снова "нырнул" в раковину. Мысль ещё оформлялась, пытаясь обрести вид чёткого плана. Можно ли победить Стаю без сложных и потому излишне рискованных телодвижений, только за счёт своего мастерства и чемпионских кондиций? Чем дольше Ито над этим размышлял, тем больше крепла в нём уверенность, что это возможно. Прочитать схему боя противника — значит получить решающее преимущество. Но не меньшего преимущества он добьётся, разрушив чужую схему. Опередить врага, ударить первым, навязать бой по собственным правилам...

— Секунд пятнадцать, — пробормотал Ито. — У меня будет секунд пятнадцать, чтобы начать. Должно хватить.

Он подумал, что если ошибётся во второй раз, третьего шанса, скорее всего, ему не предоставят. Значит прежде, чем снова лезть в драку, хорошо бы как-то проверить свои расчёты.

Идея пришла сама собой.

* * *

— Ты сегодня... странный.

— Правда? — спросил он рассеянно, перебирая взглядом россыпь пылающих самоцветов в короне ночного мегаполиса.

— Правда, — сказала девушка; она обняла его сзади, прижалась щекою к шее, но когда снова заговорила, в голосе её звучало недовольство: — Вечером в зале тебя было не узнать, ты двигался, как робот.

— Прости, я немного не в форме.

— Немного? Уже месяц не видела такой скованности. Что случилось?

— Просто устал. Лёг только под утро...

Ито сразу почувствовал, как напряглось её тело, и подумал, что зря это сказал. Прошлую ночь он провёл не с Элисой, а у себя в отеле.

— И чем же занимаются по ночам самураи?

— Засиделся с планшетом. Я... — он поколебался, потом сказал: — Собирал программу для твоего симулятора. Тренировочную.

— Правда? — удивилась Элиса. — Любопытно. Когда покажешь?

— Когда будет готова. Мне пока не нравится то, что выходит.

— Я могла бы помочь.

— Ты уже помогаешь, — повернувшись, Ито привлёк девушку к себе, но та вдруг отстранилась и сказала с неожиданной холодностью:

— Сегодня ты впустую потратил свои деньги. И впустую потратил моё время. Ты мне нравишься, самурай, даже очень, но ещё раз подойдёшь к занятиям формально — будешь искать другого наставника. Понял?

Рассерженная, строгая, с упрямым блеском в глазах, Элиса притягивала взгляд и волновала. Ито захотелось прямо сейчас поцеловать решительно поджатые губы, но он сдержался и ответил очень серьёзно:

— Прости. Больше не подведу. Обещаю.

Глаза танцовщицы потеплели, и Дзёнсай снова потянул её к себе, но опять женская ладонь упёрлась в его грудь.

— Я давно уже спросить хочу, да всё как-то... Зачем тебе фул-фри?

— Зачем? — он растерялся, и потому ответил почти честно: — Не знаю... нравится танцевать.

Элиса покачала головой, сказала с недоверием:

— Ты слишком упорно занимаешься для человека, которому просто "нравится танцевать". Такое впечатление, будто тебе приспичило уже в этом году выиграть "Феникс Ю-Эс-Дэнс".

— А что, я бы смог?

На шутку девушка даже не улыбнулась.

— До ближайшего Ю-Эс четыре месяца. Если не сбросишь темп тренировок... кто знает. Потенциал у тебя есть.

— Ого! Тогда чем ты недовольна, сенсей? Ревнуешь?

— Не мели ерунды. Приятно увидеть, как твой ученик чего-то добился, но я ведь не первый год замужем. Добиваются те, кто хочет добиться. Выкладываться на полную просто из случайного интереса... Так не бывает.

Ито помолчал, чувствуя неловкость. Проницательность Элисы неприятно ударила по нервам, породив в душе тревожный гул. Всё верно: необъяснимый интерес ученика не столько радует, сколько удивляет рассудительного учителя. С другой стороны... Ему ведь и впрямь интересно, разве нет?

Прислушавшись к себе, он признал со смешанным чувством: да, это так. Фри-дэнс зацепил его куда сильнее, чем Ито мог представить. Когда начал заниматься, всерьёз ведь опасался, сможет ли изобразить интерес, вжиться в подзабытую уже роль ученика. Но теперь, пять недель спустя, чужая шкура отнюдь не казалась чужой. Перед ним открылся восхитительно новый, прежде неведомый мир движений, ритмики и грации. И это тем сильнее изумляло, что прежде он искренне думал, будто знает о гармонии движения буквально всё.

Танец увлёк его так сильно, что Ито почти отказался от цели, ради которой пришёл в студию Элисы Берест. Почти отказался...

"Что, если именно её брат послал меня в нокдаун на подиуме "Альтаира"? А может, это после удара Дэниела лежит в коме Йежи Сторицкий?"

— Что молчишь, самурай?

— Ты права, я сейчас сам не знаю, чего хочу. Мне нужно время, чтобы разобраться.

— Не затягивай с выбором. По мне нерешительность — хуже безрассудства.

Элиса наконец-то позволила себя обнять, и последние её слова обожгли дыханием губы Ито.

* * *

Спящая, она казалась ещё красивее. Спокойное, умиротворённое её лицо будто светилось в сумраке. Взгляд скользил по плавной линии от скулы — ниже, вдоль шеи к плечу. Дальше начиналась простыня, но и под складками светлой ткани Ито угадывал расслабленное тело женщины.

"Вставай. Ты знаешь, что сегодня пришёл сюда не ради неё. Если раскиснешь сейчас, завтра уже не сможешь себя заставить".

Квартира Элисы была невелика, спальню от студии отделяли лишь ванная комната и короткий сводчатый коридор. Войдя в зал с зеркалами, Ито плотно прикрыл за собою дверь — хозяйка студии не пожалела кредитов на звукоизоляцию, и теперь музыка не могла разбудить спящую неподалёку девушку.

Дальше... Что дальше?

— Маэстро, — позвал он, проходя мимо пульта стереосистемы, и увидел, как по сенсорной панели разлилось мягкое свечение.

Теперь — к вешалке в углу, там его куртка, и в кармане — ви-фон. Ткнуть ногтем в голубой значок беспроводной связи, подождать несколько секунд пока аппарат "подцепит" местную сеть... Готово. Теперь — запустить установку спарринг-программы... Так... Вот и всё. Каких-нибудь две минуты, и симулятор уже готов к непривычной для себя работе. Осталось лишь надеть очки вирта.

Фантом-симулятор в студии вполне универсален, ему не хватало лишь совместимого ПО, позволяющего моделировать бой. Пришлось вызвонить Кенширо, работавшего с симулятором в додзё отцовской школы, тот не отказался прислать несколько тренировочных шаблонов. Ито не был хорошим интуитив-программистом, но, провозившись несколько часов, сумел собрать нужный плагин.

Освещение в студии он включать не стал, ему и так хватало льющегося с прозрачного потолка рассеянного света. А когда ожил виртуал, окружающий мир ещё больше посветлел, подменяя привычную реальность цифровыми образами. Впрочем, реальное и нереальное мало чем отличались друг от друга — всё тот же зал, всё те же зеркала, тот же паркет под ногами.

— Идите, — прошептал Ито негромко, — я готов.

И они пришли. Шагнули из стен-экранов, обступили со всех сторон. Десять фантомов без лиц, десять оживших металлических статуй... Нет, уже не статуй — металл потемнел, оплыл складками ткани, призраки зазеркалья обернулись высокими фигурами в одинаковых одеждах свободного покроя: кроссовки, брюки, спортивные куртки-ветровки. Капюшоны на головах скрывали черты, глаза прятались в тени — противники Ито оставались для него безликими. Как и те, в "Альтаире".

— Начали!

Барабан... клавишные... а вот и гитара:

Последний аккорд, багровый туман

Над пропастью прожитых лет...

Ритм подхватил его, плавно закрутил на месте. Ноги... торс... руки... Настроиться на десять партнёров сразу, влиться в десять импровизаций одновременно... Как?! Да никак. Невозможно. Но ему нет нужды совершать чудо — нужно лишь поймать танцоров на первых движениях и упредить их, прервать начинающийся танец, не дать ему превратиться в атаку. Стая нападает не сразу, ей нужно секунд пятнадцать на "настройку". Они ждут, пока подействует наркотик, пока окрепнет эмпатическая связь и все десятеро войдут в нужный темп. Главное условие Последнего Аккорда — не победить, а всего лишь устоять на ногах, продержаться. Никто не запрещает бить в ответ, но жертвы инстинктивно ждут, пока начнут "танцоры". Психологически трудно первым напасть на того, кто не демонстрирует угрозу. Да и зачем спешить, когда время, вроде бы, работает на тебя?

Опасная иллюзия. Но если не поддаться ей, если ударить на упреждение и навязать бой по собственным правилам, то можно нарушить привычный для Стаи ход событий.

Ито шагнул вправо и ударил ногой. Фигуру в капюшоне вынесло из круга, а японец, закрутив себя быстрым разворотом корпуса, уже атаковал другого "танцора". Колено, бок, живот... минус два! Теперь блокировать выпад соседнего "призрака", рубануть ладонью в приоткрывшуюся шею и стремительным пируэтом — противнику за спину, чтобы прикрыться им от атаки другого фантома...

Враги бесплотны, их удары неощутимы, лишь потом на записи Ито сможет увидеть свои ошибки, а компьютер бесстрастно подсчитает все полученные синяки, ссадины и переломы. Тоже, к счастью, виртуальные.

Шаг влево, блок, удар... Шаг вправо и плавное, почти танцевальное па... Ногой — в голень, потом быстро вперёд, и коленом — в пах. Тут не татами, так что к демонам правила.

Круг фантомов рассыпался, бойцы перемешались на площадке, больше не помогая, но мешая друг другу. Ито кружился среди них, щедро раздавая "маваши" и "ёко гэри". Сердце уже знает, что победа близка, но не пускает это знание в разум. Хмель торжества опасен, он может замедлить движения, притупить реакцию... Темп, темп, темп!

"Призраков" осталось четверо, потом трое. Прыжком избежав подсечки, он промчался мимо очередного противника, на ходу вбивая локоть в неприкрытый бок. "Клин" Такидзавы, фирменный приём отца. Тело сопротивления воздуха, конечно, не ощутило, но Ито знал: от "клина", нанесённого с должной силой, бойца не спасёт даже мощный мышечный каркас — Дзёнсай-старший на тренировках показательно ломал им доски, крошил кирпичи. Минус восемь!

— Стоп. Сброс программы.

Двое оставшихся фантомов дружно мигнули и растаяли в воздухе.

— Эй! Куда?!

Он даже не осознал, что выкрикнул это в голос. Проклятый симулятор! С глухим ругательством Ито сорвал с головы очки. И зажмурился, ослеплённый вспыхнувшим светом.

В дверях стояла Элиса — обнажённая, похожая на античную статую. Заглянув в её глаза, Ито вздрогнул — их наполняла обжигающе холодная ярость. Он шагнул к ней.

— Элли...

— Вот, значит, как, — девушка усмехнулась — будто волчица показала зубы перед броском. — Вот, значит, как ты собираешься танцевать.

Ито молчал, не в силах протестовать, оправдываться, что-то говорить в свою защиту. Казалось, гнев танцовщицы парализовал его и лишил дара речи.

— Кончено, — сказала она, сжимая кулаки. — Убирайся. Вон из моей жизни.

Голос её не срывался на крик, но вибрировал от страшного, едва сдерживаемого напряжения.

"Я должен сказать... — думал Ито, одеваясь. — Я должен ей сказать... Должен..."

Он собрался и покинул дом на Чейн-стрит, так и не сумев вымолвить ни слова.

11

— Здравствуйте, Кларенс-сан.

Человек замирает на миг, щуря рыбьи глаза, пустые и бесцветные. Потом медленными шагами идёт дальше — к припаркованной возле короба уличного утилизатора грязно-жёлтой двухместной "Эспланейд".

— Вы уже второй раз застаёте меня врасплох, господин Дзёнсай.

— Я не старался сделать это намеренно.

— Верю, охотно верю... А у вас ко мне снова какое-то дело, да? Жаль, в прошлый раз я так и не смог помочь.

— Разве? Но я ведь получил, что хотел.

— Быть не может! — тощее вытянутое лицо ещё больше вытягивается, демонстрируя изумление. — Бывает же такое! Рад, господин Дзёнсай, честное слово, рад. Клянусь, у меня так и сидела заноза, что вы ко мне с вежливой просьбишкой пришли, а я ничем, ну вот совсем ничем...

— Мне нужна ещё одна встреча, Кларенс-сан.

— Э-э-э... Извиняюсь, с кем?

— Со Стаей. Я хочу снова выйти на танцпол.

Букмекер, уже наклонившийся к дверце авто, медленно выпрямляется. Его тонкие сухие губы растягиваются в нарочито любезной, но неприятной улыбке.

— При всём уважении, вы спятили. Знаете же, что я тут не при делах. С другой стороны, я кое-что слышал с того дня о... Стае, да? Говорят, они дважды не танцуют в одной компании. Говорят, Последний Аккорд — как печь крематория, в него по второму разу не войдёшь.

— Говорят, будто нет занятия увлекательней, чем придумывать исключения из правил, Кларенс-сан. И чем правило строже, тем интереснее однажды его нарушить.

— Болтают, господин Дзёнсай. Чтобы нарушить правило, причина нужна повесомее.

— У Стаи она есть.

— Да ну? И какая же?

— Скука. Это, должно быть, очень скучно — раз за разом побеждать по одним и тем же правилам, танцевать один и тот же танец, разыгрывать одну и ту же партию. Передайте им, что во второй раз со мной не будет скучно.

— Даже если бы я мог, — тощий человек разводит руками, — с чего вы так уверены, будто тем ребятам такого не говорили? Думаете, вы первый оригинал, захотевший отыграться?

— Думаю, я первый, кто это сделает.

— Ха! Мистер чемпион, вы даже не представляете, сколько проигравшихся парней приходит в казино с точно такой же уверенностью. И сколько из них вышло обратно миллионерами?

— Вы так отговариваете неудачника не рисковать понапрасну... Очень благородно, Щука-сан.

В рыбьих глазах вспыхивает на миг злой огонёк, но потом букмекер усмехается:

— Уели, господин Дракон. Неудачники — мой хлеб, я на них деньги делаю.

— Тридцать семь тысяч. Поставлю против тех десяти, что отдал в прошлый раз.

— Хотите "вернуть своё"... Такого я тоже навидался, так частенько и проигрывают всё, что в карманах осталось. А почему тридцать семь? Не тридцать пять, не сорок?

— Столько у меня есть.

— Ну, так я и думал. Ва-банк идёте, господин Дзёнсай. Уверенность ваша — оборотная сторона отчаяния.

— Время покажет. Вы всё ещё помните, где я живу?

— Не забыл. Хотя убейте меня, не понимаю, зачем бы это мне нужно.

— Не иначе, когда-нибудь пригодится. Хорошего вечера, Кларенс-сан.

— И вам не спотыкаться, господин Дзёнсай.

* * *

Памятуя о прошлом разе, он полночи провёл в ожидании звонка. Ходил по комнатам, цедил холодное молоко, включил ти-ви, но усидеть перед экраном не смог — снова вскочил и пошёл на кухню, оттуда метнулся в ванную, заглянул в гостиную, в спальню...

Минут двадцать стучал по манекену — просто чтобы снять напряжение. Когда понял, что усталость не превозмогает переполняющее тело возбуждение, оставил "пластикового Олафа" в покое: работая на адреналине, легко потерять чувство меры, придётся потом расплачиваться болью в "забитых" мышцах или того хуже — можно травмировать сустав.

В конце концов, Ито заставил себя полежать в шавасане (8) и сделать дыхательную гимнастику. Помогло. Так и не дождавшись сигнала вызова, он принял душ и уснул, едва лишь вытянулся на постели.

* * *

Утром с неожиданной силой потянуло танцевать. После обычного комплекса разминки-растяжки, он включил музыку и прошёлся по гостиной, наслаждаясь свободой движений. Пируэт, обратный полупируэт, прыжок... Тело слушалось легко и всё делало будто бы само, подчиняясь льющемуся из колонок ритму. Аматерасу, до чего же хорошо!

"Завтра среда", — вспомнил вдруг Ито посреди второго трека, и танец его сломался.

"Убирайся. Вон из моей жизни..."

Удовольствие лопнуло пережжённым кувшином, протекло сквозь трещины хинной горечью. Почти не чувствуя вкуса, он выпил стакан простокваши, быстро оделся и вышел. До времени, проставленном в расписании дня, было ещё минут пятнадцать, но Роше уже ждал на парковке отеля возле неизменного красного кара. Тому, что пунктуальный Дзёнсай появился раньше обычного, француз как будто не удивился, его умению держать эмоции в кулаке позавидовало бы немало японцев. Всего через четверть часа они были возле большого спортивного комплекса, принадлежащего Альберту Макфайтону — Ито предстояло провести очередной тренинг по кудо, один из почти полусотни предписанных ему по контракту со "Школой чемпионов".

Резерв времени, подаренный собственной спешкой, он потратил на шавасану, успокоил растрёпанные нервы и занятие выстроил уверенно, будто занимался преподаванием всю жизнь. Парни явно остались довольны, а после показательных спаррингов, которыми Ито по обыкновению завершил тренировку, до его ушей донеслось неожиданное:

— Во даёт сенсей! Прямо танцует сегодня!

— Что? — изумился Дзёнсай, поворачиваясь к парню, что произнёс эти слова. Тот смутился.

— Ну, это... Ты сегодня такое ногами выделывал — будто на сцене. Ката "крутил" — шоу! А в спарринге приплясывал, как под музыку... Я засмотрелся.

Группа одобрительно загомонила и, перебрасываясь солёными подначками, потянулась к раздевалке. Обескураженный "сенсей" остался стоять в додзё на помосте с макиварами.

"Почему они не звонят? — подумал он с внезапно вспыхнувшей злостью. — Почему не назначают день и место? Проклятая Стая — единственное, что удерживает меня в чужой стране!"

Весь день и долгий осенний вечер он прождал вызова, нервно реагируя на каждый входящий сигнал. Позвонил Акира Исузи, желающий держать руку на пульсе событий; позвонил Макфайтон с предложением поучаствовать в сеульском файт-шоу, приуроченному к двухсотлетию смерти Брюса Ли; трижды звонил по разным поводам Клод Роше, и на третий раз Ито едва удержался, чтобы не послать француза ко всем его французским демонам. А уже ближе к ночи, когда ожидание стало невыносимым, на экране ви-фона появилась мама.

* * *

В свои сорок семь Тоноко Дзёнсай выглядела... на сорок семь. Сколько Ито себя помнил, она была молода, энергична и сложена как модель, рекламирующая спортивные бикини. В сорок лет ей не давали больше двадцати пяти, и незнакомые люди, видя рядом с пареньком-подростком молодую красивую девушку, зачастую принимали их за брата и сестру. Ито сердился, а отца это всегда веселило — похоже, рядом с нестареющей женой он чувствовал себя прекрасно. Мама тоже смеялась, её губы будто созданы были для милой, восхитительно застенчивой улыбки.

Гибель Такидзавы стала для Тоноко тяжким ударом, буквально за несколько месяцев отставшие годы словно догнали её, иссекли морщинами прекрасное лицо, утяжелили походку. Горе женщину не сломило, да и физически она по-прежнему держала себя в форме, но при этом заметно посуровела и почти перестала улыбаться.

Впрочем, сейчас лицо Тоноко осветилось радостью.

— Ито, сынок! Здравствуй, мой милый.

— Мама... — он растерялся, увидев её.

— Прости за поздний вызов. Я так соскучилась... Не видела тебя больше трёх месяцев.

— Да, я был занят. Столько дел...

— Навести меня, когда сможешь.

Он замялся с ответом и увидел в глазах матери тень неуверенности.

— Ты скоро вернёшься в Осаку?

— Не знаю. У меня обязательства по контракту.

— Я понимаю... — неуверенность в её глазах обернулась пронзительной, детской беспомощностью, и он опять, как при прошлом их разговоре, ощутил прилив злости.

Зачем она позвонила?! Зачем сделала это именно сейчас?! Наверное, психотехник Исузи смог бы доходчиво объяснить, почему в прошлый раз Тоноко разыскала сына прямо накануне его вылета на континент. Они почти не общались со дня похорон отца, Ито её избегал и о предстоящем "Суперфайте", конечно же, не обмолвился ни словом. Когда тем вечером на ви-фон пришёл вызов из дома, первой мыслью было, что тайное стало явным, однако Тоноко сама не знала, зачем набрала номер сына, и десять бесконечно долгих минут тот наблюдал, как лицо матери искажают то растерянность, то плохо скрываемая тревога. Ито тогда едва не сказал ей, что она опоздала, что беспокоиться нужно было за отца, а теперь ничего уже не изменишь. Наверное, он был несправедлив в своём гневе: Такидзаву, озабоченного падением престижа семейной школы, смог бы остановить разве только восставший из могилы дед. И всё же Ито попытался... а Тоноко — нет.

— Мама... ты знаешь, зачем я сюда прилетел?

Задать такой вопрос — как прыгнуть в трубу воздушного батута: дух захватывает, и ты ещё не уверен, понравится ли тебе результат, но уже понимаешь, что шаг сделан, и обратно ничего не отыграть.

Она не выдержала его взгляд, опустила глаза.

— Тоява увидел трансляцию боя по голо. Уже через неделю, в записи.

Всё ясно. Тоява Синкацу — муж тёти Шизуки, маминой сестры, и он, конечно же, узнал Ито. Дальше понятно: семейный телеграф в действии.

— Ты ведь сделал то, за чем улетел, Ито. Почему не возвращаешься? Мне звонил Нанто, у школы трудности...

— У школы они не вчера начались. И я их решать не собираюсь.

— Сын, как ты можешь... — наконец-то в её глазах вместо беспомощности появилось нечто иное; впрочем, это всё ещё больше походило на изумление, чем на гнев.

— Прости, — сказал Ито негромко. — Я знаю, чем школа была для отца, но я — не он. Не собираюсь гибнуть, сохраняя то, что не создавал, и во что не вкладывал душу.

— Тогда почему ты — там?

— Потому, что я — чёртов самурай, — усмешка вышла кривой, неприятной. — Он сам был самураем, и из меня всю жизнь лепил самурая. И так преуспел, что я бы даже пальцем не пошевелил, если бы не знал наверняка, как он умер. Погибнуть в честном бою — почётно для воина, стать жертвой обмана — позор. У меня был долг перед ним. Но не перед дедом. Когда вернусь, пришлю свой чемпионский пояс Нанто, пусть повесит его при входе в додзё. Это всё, что я могу сделать для школы.

Женщина на экране словно потускнела, выцвела и возраст её стал ещё заметнее.

— Ты всегда вёл себя, как бунтарь. Твой дед говорил, что ты — безответственный, своевольный мальчишка, что не станешь мастером и не сможешь продолжить семейное дело. Такидзава всегда тебя защищал, они даже поссорились, незадолго до смерти Асакавы.

— Знаю, — буркнул Ито. — Но это для меня ничего не меняет. И отныне я не стану ломать себя, пытаясь доказать, что дед ошибался.

Больше они ничего друг другу не сказали. Нет, ещё звучали по ту сторону океана какие-то слова, что-то срывалось с губ в ответ... Но пустое всё. Безнадёжно серое, никчёмное, пустое.

Когда тягостный разговор наконец-то сошёл на нет, Ито упал на кровать, как был в одежде, и лежал, закрыв глаза, пока не провалился в дремоту. Спал беспокойно, всё время мерещился голос Деметры, в котором прорезались насмешливые, издевательские нотки. "Входящий вызов. Объект — Элиса Берест. Видеоконтакта не предлагает. Голосового контакта не предлагает. Ни видеть, ни слышать тебя, дурака, не хочет..."

Утром он проснулся с тяжёлой головой и неприятным чувством, будто проспал нечто важное. Вопреки опасениям, входящих звонков ночью не было: похоже, его и впрямь не желали ни видеть, ни слышать.

* * *

Кабинет Макфайтона сумел его удивить. Обстановка не поражала роскошью, но чувствовалось, что над ней поработал опытный дизайнер. Современно, строго, функционально, но вместе с тем очень стильно и с терпким привкусом старины: настенный плазменный экран обрамлён панелями из натурального камня; стол для совещаний — по сути, огромный сенсорный терминал — блестит полированным деревом; сиденья эргономичных стульев для посетителей обтянуты синтетической кожей. На тот же эффект, очевидно, работала и картина, украсившая стену позади директорского кресла: репродукция "Pollice Verso" Жана-Леона Жерома. Проигравший гладиатор в умоляющем жесте тянул руку, тщетно надеясь на милосердие возбуждённой толпы...

— Будете апельсиновый тоник?

Прежде чем Ито успел ответить, в дверях уже возник молодой, строго одетый мужчина, молчаливостью и выправкой похожий на Клода Роше, точно брат близнец. Два высоких бокала наполнились шипучим соком, в третий секретарь плеснул щедрую порцию водки.

— Освежитесь, господа.

Коктейль с водкой предназначался второму гостю ланисты. Ито спиртного не предложили, и он сумел это оценить. Альберту Макфайтону нет нужды ставить жучки в гостиничных номерах, чтобы узнать о предпочтениях нужных ему людей. Маленькая демонстрация информированности? Почти математически выверенная предупредительность? Скорее всего, то и другое сразу.

— Я пригласил вас для разговора, Ито, — хозяин кабинета остановился возле окна и быстрым движением руки затемнил его, на несколько мгновений погрузив комнату в полумрак. Потом, очевидно, сработала программа комформинга и потолочные панели налились тёплым, бледно-розовым светом.

Макфайтон, между тем, бросил быстрый взгляд на второго гостя — высокого светловолосого мужчину лет сорока, одетого в клетчатую тёмно-красную ковбойку, чёрный кожаный жилет и чёрные же джинсы, стянутые широким ремнём. Довершали наряд узконосые "крокодиловые" сапоги. Человек будто только что участвовал в родео, и полноте его образа не хватало лишь традиционной широкополой шляпы. Впрочем, легко представить, как она слетела с головы блондина во время скачки на диком быке.

Ито мысленно усмехнулся своим ассоциациям. Разумеется, к фермерству, коровам и лошадям этот человек никакого отношения не имел; Фриц Айзен руководил Североамериканской ассоциацией боевых искусств и вот уже четыре года председательствовал в совете учредителей Лиги гладиаторских боёв. Из хозяев Амфитеатра он — первый среди равных.

— Вы нас весьма впечатлили, Ито, — голос Айзена потрескивал простудной хрипотцой. — Полтора месяца назад, когда сняли с Олафа пояс чемпиона. Никто этого не ожидал.

— Я слышал, многие из зрителей ставили на меня.

Оба бизнесмена позволили себе улыбки: Макфайтон — дежурно-снисходительную, Айзен — поощряющую.

— Ваша уверенность в своих силах мне импонирует, Ито. Но вы же понимаете, в тот раз люди ставили не на мастерство, а на историю. Никто вас не знал, бой с Тигром проходил по регламенту претензии.

— Я признателен за то, что вы посчитали возможным устроить наш поединок.

Они приподняли бокалы, принимая его благодарность, и Дзёнсай не стал добавлять, что не сомневается ни секунды: на его истории Лига заработала больше, чем потеряла из-за поражения Рейнборна.

— Знаете, после того, что вы устроили в "стакане", было чертовски жаль услышать про ваш отъезд. Акира Исузи отказался вести любые переговоры с Лигой.

— Но тут вы решили задержаться, — добавил Макфайтон со значением. — И распрощались с Исузи.

— Заметьте, — снова подхватил Айзен, — мы не стали наседать и набрались терпения. Подождали, пока вы у нас оботрётесь, привыкнете... хе-хе... к здешнему воздуху.

Мелкими глотками Ито тянул холодный тоник и ждал продолжения. Впрочем, он уже понимал, к чему ведут эти двое — такого хода от Лиги давно следовало ожидать.

— Время подумать о будущем, Ито. Натаскивать молодую смену — дело благородное, но этим лучше заниматься, уже почивая на лаврах, и с солидным счётом в банке.

— "Суперфайт"?

— Схватываете на лету!

— Я же говорил тебе, Фриц, мастер Дзёнсай — не просто боец, у него есть мозги.

— Не сомневался в этом, Ал. С той самой минуты, когда узнал, что он остался здесь, на континенте. Ручаюсь, парень внезапно понял: единожды побить чемпиона — достижение достойное, но иногда везёт даже зелёным новичкам. Другое дело — выдержать настоящую гонку на выживание, пройти весь путь к вершине. Только тогда мужчина поверит в себя по-настоящему. Не так ли?

— Это было похоже на озарение, — сдержанно улыбнулся Ито.

— Ну так мы готовы дать вам шанс. И я лично поставлю на то, что чемпионский пояс останется у вас. Теперь — полностью подтверждённый.

— ...и дополненный немалым призовым фондом. Сколько мы ожидаем в этом году, Фриц?

— Семьсот тысяч кредитов.

— Не облагаемых налогами, заметьте.

— Я должен подумать, — произнёс Ито и, вопреки ожиданию, не увидел на их лицах неудовольствия; очевидно, сам того не желая, он ответил в духе правил игры.

— Мне казалось, вы уже готовы решить, — Макфайтон дёрнул плечом. — Но — нет проблем. Сколько нужно времени?

— Пара дней, с вашего позволения.

— Они у вас есть. Но знаете, мастер Дзёнсай... что-то подсказывает мне, я уже знаю, каким будет ответ.

Ито передёрнуло от уверенности, прозвучавшей в голосе ланисты. Покидая кабинет Макфайтона, он недоумевал:

"Почему я не отказал им сразу? Зачем решил потянуть время?"

"Потому, что ты сам не знаешь, что делать дальше".

Стены лифта, опускающие его в холл "Школы чемпионов", будто сжались. Он ведь и впрямь на перепутье... Нет, хуже — он в тупике. И ведь мастер Исузи предупреждал, но собственные гордость и упрямство перевесили все доводы разума. И к чему всё привело? В один миг рухнул хрупкий мост, что они с Элисой выстроили друг к другу. А брошенный повторно вызов Стая попросту оставила без внимания. Проигнорировала.

"Ну так к демонам их! И к демонам Боба Марлоу! И Макфайтона с Айзеном — туда же! Хватит с меня отца и Белого Тигра! Больше не стану ничего доказывать кулаками! Равно как и зарабатывать ими кредиты!"

Лифт остановился, и он с трудом дождался, пока разойдутся створки дверей. Не обращая внимания на удивлённые взгляды посетителей и дежурных охранников, Ито пробежал через просторный холл и выскочил на улицу.

И замер посреди пешеходной дорожки. Мысль настигла и оглушила не хуже хорошего джеб-дзедан (9). Имей она материальное воплощение, он бы, наверное, отшатнулся от неё, точно от ядовитой змеи. Бросить занятия кудо?! Отказаться от дедовской школы в родной Осаке?! Одно дело — в порыве ожесточения пообещать это матери, и совсем другое — действительно всё изменить.

Приближался вечерний час пик, улицы мегаполиса наполнились людьми, поток прохожих обтекал застывшего перед офисом "Школы чемпионов" человека, кто-то ворчал, кто-то сердито задевал живое препятствие локтем... Ито не замечал ни ругательств, ни тычков, ему вспомнился утренний тренинг, необычайная лёгкость в теле и одобрительные взгляды парней. Воистину, сегодня он сумел их удивить. Несмотря на гнетущие мысли и полубессонную ночь, сегодня Ито был на подъёме, его переполнял кураж, на татами он буквально... танцевал.

"Необходимость ставить блоки и наносить удары меня лишь сковывала, мешала полностью отдаться вдохновению, мешала моему танцу... Элиса, во имя Неба, что ты сделала со мной?!"

Он принял решение — разрубил узел сомнений с той же лёгкостью, с которой утром крутил пируэты, демонстрируя птенцам Макфайтона классическую... почти классическую "мельницу". Завтра Лига получит его ответ. А послезавтра будут аэропорт, стратосферный лайнер и двухчасовой прыжок над океаном к небоскрёбам Киото.

Но сегодня... Он не улетит, хотя бы не попытавшись проститься.

12

К дому номер двадцать шесть по Чейн-стрит Ито подошёл ровно к пяти. Постоял перед подъездом, собираясь с духом, затем решительно вызвал электронного консьержа, назвал себя и сказал к кому идёт. Он полагал, что ему просто откажут и вежливо попросят удалиться (автомат стандартный, такие не программируются на грубость), но консьерж просто молчал. Десять секунд... двадцать... Может, Элисы нет дома? Но тогда комп предупредил бы визитёра. Может, она в ванной или спит? Пока встанет, пока поймёт, кто набрался наглости и, наплевав на запрет...

Замок на входной двери сухо щёлкнул.

— Пожалуйста, входите.

Ито поднялся по лестнице на второй этаж. Его не встречали на пороге, чтобы развернуть на выход резким язвительным словом, зато дверь в квартиру оказалась приоткрыта. Приглашение? Сердце забилось учащённо.

Некстати вспомнилось: герои штампованных детективов вот так и попадают в ловушку... Да ну, глупость какая!

Нелепая мысль пропала из головы в тот же миг, как он увидел Элису: девушка сидела на полу в студии, обхватив ноги руками. Она казалась такой беззащитной, что у Ито сдавило горло от стыда. Отрезвил его стегнувший снизу вверх взгляд, холодом которого можно было заморозить извергающийся вулкан.

"А ведь я из такого "беззащитного" положения смог бы выбить противнику ногой коленную чашечку..."

Он присел на корточки перед ней, шагах в пяти, будто и впрямь опасался внезапного удара.

— Зачем явился? — голос Элисы звучал глухо.

— Сегодня среда. Мне... нужен урок.

— Ах, урок... Извини, ты не по адресу. Я не учу мордобою.

— Элиса, мне нужен танец. Не представляешь, как сильно нужен.

— Ты прав, не представляю.

"И всё же ты меня впустила", — подумал он, подаваясь вперёд, упирая ладони в пол и склоняя голову.

— Прошу... Прошу тебя, дай мне шанс... показать.

Ему не было видно, как она вздрогнула и закусила губу, услышал только голос:

— Не знаю, зачем я это делаю...

— Трек я выберу сам. Позволишь?

Девушка повела плечами — будто не согласие выразила, а всего лишь пробежала по её мышцам короткая судорога. Но Ито довольно было и этого, он быстро встал и подошёл к стереосистеме. На поиск нужной композиции хватило нескольких секунд.

У него не было времени подготовиться, даже порепетировать хоть немного... Но что может быть лучше импровизации, верно? В любом случае, отступать уже поздно... Да и кто здесь собирается на попятный?! Уверенность и вдохновение — вот то, что нужно сейчас! Искренность чувств обратить в искренность движений! И забыть о самой возможности неудачи!

По студии прокатился длинный гитарный перебор. Элиса всё ещё сидела в прежней позе, уткнувшись носом в колени, и лишь следовала за Ито взглядом.

Медленный шаг вперёд, другой — вправо...

Музыка — это не набор звуков, не темп и не ритм. Музыка — это настроение; это волна, на которую вскакиваешь и мчишься на живом, вспененном гребне, балансируя не телом — всем своим естеством. Скользи в самый поток, в ревущий бирюзовый туннель; и пусть сердце замирает от ужаса и восторга...

Танец — это вязь иероглифов на белом листе, мазки светового пера по экрану, строчки интуитивного алгоритма. Забудь про отработанные па, откажись от заученных пируэтов. Не двигайся — рисуй образы, пиши слова... Кистью неопытного, но вдохновенного каллиграфа — по рисовой бумаге; алой тушью шагов — по глянцу паркета...

"Прости меня! Я виноват! Прости!"

Она взметнулась навстречу, агрессивно по-кошачьи выгнула спину, мотнула головой, точно плетью хлестнула взглядом: "Нет! Не хочу! Не прощу!"

"Я ошибся! Я виноват! Но дай, дай мне шанс!"

Он закружился, сближаясь, сходясь вплотную, как в бою — на дистанцию для захвата. Уловил быстрый взмах её руки, инстинктивно увернулся от пощёчины, тут же опомнился и подставил лицо под другую. Элиса не шутила — удар вышел хлёсткий и полновесный, аж в голове зазвенело.

— Бей ещё, — прошептал Ито почти беззвучно, — я заслу...

Он едва не прикусил язык, когда девушка влепила ему по второй щеке. Упредив третий удар, подхватил её лёгкое, гибкое тело и прижал к себе.

— Прости! Прости меня! Прости...

Все мышцы Элисы напряглись, точно сведённые судорогой, но оттолкнуть Ито она не попыталась.

— Сукин сын! — выдохнули её губы. — Думаешь, извинениями всё решишь?! Назови хоть одну... хоть одну причину! Почему! Я должна! Простить!

— Потому... Потому, что прощать — значит жертвовать. А жертвенность — это принцип любви.

— Любви?! — взгляд танцовщицы пылал. — Любви! Да что ты возомнил, двуличный засранец?!

— Я тебе безразличен? — он смотрел ей прямо в глаза. — Скажи это сейчас.

— Да чтоб тебя!..

— Скажи мне, Элли.

— Ненавижу...

— Элли...

Обеими руками она скомкала ворот его рубашки и уткнулась лицом в грудь.

— Я не могу... слабая, слабая дура. Жертвенность... О, боже! Как насчёт тебя? Тем жертвуешь ты... самурай?

Ито сказал — чем.

* * *

Кухонный комбайн мурлыкнул, точно сытый кот, и со щелчком выдвинул на поднос две маленьких стеклянных чашки. Элиса взяла одну, пригубила, и в уголках её глаз пролегли тонкие сердитые морщинки.

— Всё не то. Сколько ни ковыряюсь с этой штукой, кофе она варит... как автомат для варки кофе.

— Подарить тебе турку?

— Турка у меня есть. Чего нет — так это терпения. За собственную лень расплачиваюсь дрянным кофе.

— Ну, не так уж он и плох, — заметил Ито, сделав глоток.

— Утешай, утешай...

Они пили обжигающе-горячий напиток, и в кухне сгущалось молчание — тяжёлое, вязкое, наполненное сомнениями и недосказанностью.

— Это твоё кудо... Как долго ты им занимался?

— В общей сложности? Где-то семнадцать лет.

— И ты — чемпион "Амфитеатра"... прямо не верится. Бой я, конечно, не смотрела, но говорили о нём даже официантки в чайной. Уверен, что вокруг тебя поклонницы не вьются, когда ты по улице идёшь?

— Ты бы наверняка это заметила, — он вяло улыбнулся. — Для вас, людей запада, японцы все на одно лицо.

— Не все.

— Прости, не хотел обидеть... Знаешь, я ведь фальшивый чемпион, — признание далось на удивление легко. -Белый Тигр был мошенником, так что я — всего лишь человек, обманувший мошенника.

— Прибедняешься. Обловчить ловкача — не такое уж скромное достижение.

— ...К тому же мне помогли. Когда мастер Акира уравнял наши шансы... Тигр — средний боец, его смогли бы победить многие из тех, кого он побил на арене.

— Но сделал это именно ты, — девушка опустила подбородок на сцепленные в замок руки, взгляд её сделался задумчивым. — А теперь хочешь всё бросить?

Ито помедлил с ответом.

— Не знаю, Элли. Семнадцать лет — большой срок, по сути, вся сознательная часть моей жизни. Хочу ли... не уверен. Но сделаю это.

— Зачем? Только из-за меня?

Наверное, стоило бы просто ответить "да", но солгать ей сейчас у него не повернулся язык.

— Моё кудо всё больше походит на танец.

Сначала она не поняла, потом смысл сказанного утвердился в сознании, и девушка спросила с удивлением:

— И что же тут плохого?

— Мне не нужно подобие. Я хочу рисовать, а не поливать красками холст. Хочу говорить, а не объясняться жестами. Сейчас не танец помогает моему кудо, но кудо мешает моему танцу.

Какое-то время Элиса "грела" чашку в ладонях, глядя сквозь Ито. Казалось, она вовсе забыла о его присутствии и мысли её витают где-то далеко отсюда.

— Говоришь ты пока ещё так себе, — задумчивый, немного рассеянный голос девушки заставил Дзёнсая поперхнуться кофе. — Я-то, конечно, прочла. И не такое могу прочесть.

— Маловато практики, — пробормотал Ито, и, как видно, не смог полностью скрыть чувства, так как Элиса встрепенулась и произнесла намного теплее:

— Практика тут — не самое важное, самурай. Вдумайся: даже когда мы привычным способом изъясняемся, в наши слова вкладываем несколько больше, чем просто набор звуков. Можно на вопрос ответить согласием, но интонациями, мимикой, жестом показать собеседнику: "Нет! Ни за что!" С танцем — то же самое, только в превосходной степени. Мало знать нужные движения; без эмоций, без искренних чувств, при всём желании не то что обмануть не сможешь — зритель из твоей речи попросту ничего не поймёт. Но ты сегодня сказал, а я услышала. Это, знаешь, дорогого стоит.

— Выходит, я всё-таки не безнадёжен.

— Выходит, ты даже лучше, чем мне казалось.

— Польщён.

— И напрасно. Это ещё не мастерство, всего лишь одержимость.

— Я одержим? Вот неожиданность, — он кисло улыбнулся. — А ведь ещё месяц назад ты называла меня "андроидом".

— Сейчас о тебе такое не скажешь, — девушка осталась серьёзной. — Эмоции хлещут через край. В такой концентрации они даже нехватку техники заменяют... частично. Впрочем, здоровая одержимость никому ещё не вредила.

Что-то в сказанном ею заставило Ито беспокойно нахмуриться...

— Знаешь, не стану тебя отговаривать. Твой выбор — это твой выбор. Всё же надеюсь, когда одержимость пройдёт, ты не заставишь меня чувствовать себя виноватой.

Едва зародившаяся мысль ускользнула от него, улетела мухой меж смыкающихся пальцев.

— Больше я тебя не обижу, Элли.

— Лучше не обещай, — каштановый прилив захлестнул её плечи, когда она мотнула головой. — Не надо, о-кей? Когда-нибудь все обманывают, и пока об этом помнишь, жизнь кажется проще. Ненавижу разочаровываться.

Мысль жужжала вдали, билась в закрытое окно...

— Тебя так часто обманывали?

— Мне хватило и одного раза.

В её ответе он ощутил привкус горечи. Давняя, очень давняя обида...

— Дэни?

Сам от себя этого вопроса не ожидал. Ткнул почти наугад, и угодил прямо в старую, но не переставшую кровоточить рану.

— Он таскал его сюда... раз семь или восемь, я и не помню уж точно.

— Кого?

— Одного типа, — Элиса скривилась, — Хельмут его зовут... впрочем, тебе что за дело?

Пока Ито придумывал, как обосновать свой интерес, она продолжила сама:

— Сказал, что танцует с двенадцати лет, хочет набрать группу. Я посмотрела его на паркете... Хорош, ничего не скажешь: двигается — как живёт. Но мне он не понравился. Мерзкий такой взгляд — цепкий, холодный, как у кобры. И мускулами играет эдак... ну, это описать трудно, надо читать. И если не умеешь, опыта нужного нет, то и не поймёшь ничего — так-то даже красиво смотрится, мощно: серия быстрых мышечных сокращений-расслаблений, будто зыбь под кожей пробегает. Да только всё это — напоказ, демонстративно: поразить, подавить, запугать... Данька не верил, дурачок, говорил, что я ревную. Мы с ним крепко поссорились, и на их тренки я больше не заглядывала, хотя и звали часто.

Девушка замолчала, отпила уже остывший кофе, поморщилась, но чашку не отставила и сделала ещё глоток.

— Блондинчик одержим танцем. Не так, как ты сейчас, его одержимость пришла позже мастерства, и он нырнул в неё с головой: танцует на ходу, танцует когда ест, каждое движение пытается ритмически выстраивать. Понимаешь, о чём я?

— Думаю, что да.

— Да, — повторила она, помедлив, — ты, наверное, понимаешь. Всему своё время и место. Для меня танец — это способ выразить себя, раскрыть то, что у меня внутри. Это моя "степень свободы", моё монокрыло для прыжка с небоскрёба. Хельмут пытается превратить его в инструмент, в средство влияния на других людей. Однажды сказал мне, что секс без танца — это как рыба без соли: можно есть и радоваться, но когда узнаешь другой вкус, от прежнего удовольствия не остаётся даже воспоминаний. Сказал, я должна попробовать хотя бы один раз. Смотрел вот так, прямо, не отводя взгляда, и говорил: "Ты не сможешь потом иначе, когда сравнишь".

Глядя в зелёные омуты глаз Элисы, Ито почувствовал, как у него холодеет под сердцем.

— Я даже не сразу поняла, что это не совет, — девушка скривилась. — Он попросту предлагал мне переспать. Когда послала его, даже не обиделся — удивился. На следующий день прихожу с прогулки и слышу: в студии музыка, шум. У Дани был ключ, но я всё равно разозлилась: обычно он предупреждал заранее, что заедет. До этого они у меня пару раз устраивали занятия, но, как уже сказала, я к ним не заглядывала. А тут думаю: "Какого чёрта?!" Вошла, смотрю: кружат вдвоём на паркете, Даня и блондинчик. Агрессивно танцуют, с напряжением, в контрфазе, и ассоциация у меня чёткая: поединок это, гладиаторы на арене. Красиво, а мне не по себе, то ли уйти охота, то ли этих двоих вытолкать в шею. Пока раздумывала, Хельмут крутнул пируэт и брата ударил.

От воспоминания Элису зябко передёрнуло.

— Эффектно вышло, картинно, но не как в танце принято — слишком быстро. И по-настоящему. Данька на метр отлетел, упал, шипит от боли. А Хельмут движение закончил и спокойно так говорит: "Уже лучше, но нужно ещё отработать". Тут до меня стало доходить, спрашиваю: "Это танец?" Они переглянулись, блондинчик отвечает: "Ещё нет". Я говорю: "Выметайтесь оба. И чтобы больше вас здесь не видела".

— И они ушли?

— Это моя студия. Впрочем, Хельмут не возражал, и пока вещички собирал — молча ухмылялся. Брат сказал, что я истеричная дура и ничерта не понимаю, а я ему... ну, тоже кое-что сказала. Он месяц даже не звонил, потом пришёл мириться. Говорил: "Ты мне дороже, чем Хельмут". Я и поверила. И впрямь — дура дурой.

— Он обманул, — Ито уже знал это наверняка.

— Примерно через неделю застала его на паркете. Брат написал для фантомата собственную программу и отрабатывал с ней удары в танце. Бил как блондинчик тогда, очень похоже. Никогда ещё не видела его таким... сосредоточенным.

Только теперь Ито представил, наконец, какие чувства испытала Элиса, когда вошла среди ночи в студию и воочию увидела тот его бой с виртуальными призраками. Пощёчина от близкого человека всегда обидна вдвойне, а когда ещё и получаешь её дважды... Как нашла она в себе силы простить? Чем он — Ито Дзёнсай — заслужил это прощение?

Его ладони сомкнулись на тонких пальцах, всё ещё обнимавших полупустую чашку. Сжались — бережно, но крепко.

— Ты права, это... неважный кофе. Я знаю место, где можно выпить получше.

— Далеко идти? — от её улыбки у него кровь быстрее потекла по жилам.

— Возьмём такси. Одевайся.

Они были уже в прихожей, когда на стене зачирикал ви-фон.

— Я не буду отвечать.

Через плечо девушки Ито взглянул на панель аппарата. В доме Элисы не было вежливой Деметры или кого-нибудь из родственников гостиничного кома, бледно-голубые буквы на чёрном экране складывались в скупые строчки информации: "Входящий вызов для Ито Дзёнсая. Номер в базе данных отсутствует. Абонент предлагает голосовую связь".

— Это не тебя, — стайка ледяных мурашек сбежала по позвоночнику.

Удивлённая Элиса перевела взгляд с лица японца на свой ви-фон, нахмурилась, потом сказала:

— Связь.

— Господин Дзёнсай? — знакомый голос — негромкий и будто простуженный; при звуках его у Ито перехватило дыхание.

— Слушаю, — он с трудом усмирил взбунтовавшиеся чувства. — Кто говорит?

— Вы знаете, — невидимый абонент хмыкнул. — Занятно с вами выходит, господин Дзёнсай. Мы никого не пускаем на наш танцпол дважды, но вы, похоже, особый случай. У нас тут мнения разделились.

Глаза Элисы похолодели. Едва ли она понимала что происходит, но явно почувствовала разлившееся вокруг напряжение.

— Почему вы молчите? Мы тут всё ещё в раздумьях, стоит ли дать вам второй шанс. Хотите станцевать в нашей компании, господин Дзёнсай? Скажите что-нибудь, что поможет нам решить.

— Нет.

Простуженный отозвался после долгой паузы.

— Повторите. Кажется, я не расслышал.

— Я сказал "нет". Меня больше не интересует ваша компания. Что-либо доказывать вам я больше не хочу.

Вторая пауза тянулась дольше первой. Ито начал уже сомневаться, не оборвалась ли связь, но тут из динамиков донеслось:

— Очень хорошо, господин Дзёнсай, вы нас убедили. Без пятнадцати двенадцать, клуб "Гипно" на Ланч-Гроув. Как войдёте... впрочем, вы уже знаете.

— Вы плохо меня слушали, — сказал Ито с раздражением. — Я передумал, больше мне это не нужно.

— Выбор всегда за игроком, — произнёс простуженный таким тоном, будто знал наверняка: в этой игре выбирать позволено только ему.

Ви-фон просигналил "отбой", Ито уставился на умолкший аппарат, словно на ядовитую змею.

— С кем это ты танцуешь сегодня? — спросила Элиса.

— Ты... вряд ли их знаешь.

"И я даже не соврал, — подумал он с отвращением к самому себе. — Вряд ли ты знаешь своего брата по-настоящему".

— Уже половина десятого, — взглянув на часы, девушка с досадой поджала губы. — Кофе, похоже, отменяется?

— Немного... откладывается. В двенадцать я буду уже свободен.

— Пятнадцатиминутные танцы? — она нахмурилась. — Оригинально.

— Только один танец, — мягко уточнил Ито. — Только один... и последний.

13

Когда он уходил, Элиса вдруг спросила:

— У тебя проблемы с ви?

— С чего ты... — Ито вовремя спохватился, чтобы не ответить "нет". — Да, немного стал барахлить, звонки не всегда проходят. Пришлось подстраховаться и дать твой номер. Извини.

— Да ничего... Слушай, не ходи никуда. Сам же сказал этому типу, что не придешь.

Она говорила спокойно, но напряжение в голосе скрыть не сумела.

— Придётся прийти. Я задолжал им... немного своего внимания.

— Танец?

— Это вроде пари. Если захочешь, расскажу подробности позже.

— Знаешь, мне голос его показался знакомым... Ты мне правду говоришь, самурай?

— О том, что скоро вернусь? Разумеется, правду.

Ответ его Элису едва ли успокоил, но больше она не стала ни настаивать, ни возражать. А он, сбегая вниз, думал лишь о проклятом звонке. Всё верно, если бы его просто хотели найти, самым простым и логичным вариантом было связаться через личный ви-фон. Однако простуженный использовал домашний номер Элисы. Зачем? Очевидно, чтобы Ито понял: Стае известно про его связь с девушкой, и если он сейчас откажется от встречи на танцполе... Что они сделают?

Он знал, как может победить, и знал, что не пойдёт этим путём. Такая победа будет равносильна поражению; ради Элисы — нет, только не так. Но какая у него альтернатива? Отказаться от схватки? Бежать? Прямо сейчас вернуться в студию, выложить Элисе правду о брате, увезти в аэропорт... Навряд ли их станут преследовать, ведь Стая — не маниакально мстительные якудза, их путь — превращение жестокой нелегальной забавы в легальный бизнес... быть может, ещё более жестокий.

"Сейчас, когда ты можешь помешать их планам, ты снова колеблешься, Ито Дзёнсай! Ради любви хочешь предать справедливость? А переживёт ли такое предательство любовь?"

"Но переломав им кости, я тоже предам... Что мне делать?"

"Ты знаешь, Ито. Ты уже знаешь..."

Он достал ви-фон, нашёл в памяти номер Боба Марлоу и в задумчивости погладил пальцем сенсор вызова, не решаясь нажать чуть сильнее. Стоит ли предупредить детектива? Пожалуй... нет, не стоит. В прошлый раз полицейские не помогли, едва ли сумеют помочь и теперь. Зато они могут помешать: в суете поспешной подготовки к операции попадутся на глаза кому-нибудь из наблюдателей Стаи — и встреча сорвётся.

* * *

Клуб "Гипно" выглядел как яркое световое пятно в конце чёрного туннеля. Белые и голубые кольца вращались вокруг входа, создавая эффект мерцающего водоворота, затягивающего в круглые двери ночную улицу и людей. Окружающие дома казались вымершими, заброшенными — ни одного огонька в окнах. Светопоглощающие фильтры? Должно быть, имидж клуба стоил владельцу немалых денег. И, судя по темноте на самой Ланч-Гроув, не только денег. Чтобы уличное освещение отключить, мало иметь кредиты, нужны связи в муниципалитете, причём где-то на самом верху.

Бросив взгляд на свой ком, Ито сбавил шаг. Ещё три минуты до встречи... Готов ли он? У него нет ни "степа", ни возможной его модификации; нет даже мастера Исузи с его "симулятором дикаря"... Впрочем, вряд ли тот сейчас сумел бы помочь. Придётся положиться на собственные силы.

Призрачно светящаяся лестница в пять ступеней, страж-кибер у дверей хищно щурится инфракрасной подсветкой под объективом единственного циклопьего "глаза". Рекламная тумба с голопроектором... Вот она подойдёт. Облокотившись на тумбу, Дзёнсай принял позу ожидающего человека. Теперь закрыть глаза, сделать глубокий вдох... ещё один... ещё... на третьем вдохе — сосредоточиться, окинуть окружающее пространство мысленным взором, увидеть входящих в клуб мужчин и женщин, сканирующего людей кибера, бирюзово полыхающую вывеску над дверями, пластиковую обёртку от конфеты на ступеньке, трещины в покрытии тротуара... Довольно. Теперь — расслабиться, перестать смотреть и видеть, медленно выдохнуть животом... Ф-ф-фу-у-ух... Теперь повторить: вдох, миг сосредоточения, миг расслабленности, выдох... Ещё раз... Ф-ф-фу-у-ух...

В кармане завибрировал коммуникатор. Всё, времени больше нет.

"Я войду туда. И выйду своими ногами".

Оттолкнувшись от тумбы, он прошёл мимо кибера, проводившего его прицельным взглядом видеокамеры и нырнул в световой водоворот входа.

Тесноватый холл, скучающий охранник — на сей раз человек, не по погоде пустующая гардеробная, короткий коридор. Уши заложило на миг, словно от быстрого подъёма на большую высоту — неприятный эффект дала установленная в стенах звуковая завеса... А затем на вошедшего обрушилась музыка — словно поток воды, словно ураганный ветер. Под вой струнных и рокот ударных нутро данс-клуба развернулось перед Ито жаркой, буйной феерией огня и движения. Десятки гибких теней содрогались в едином ритме. Куда здесь идти? Глаза различили в пронзаемой мириадами цветных вспышек темноте высокий помост, похожий на шляпку гигантской чёрной сыроежки. Высмотрев цель, Ито нырнул в многоголовый и многорукий полумрак. Бесцеремонно проталкиваясь через танцующую толпу, он не слышал — скорее чувствовал, как люди хохочут и бранятся ему вослед. А вот и тишина — обняла голову ватным покрывалом, лишила слуха. После недавней какофонии слышать ровный шорох переступающих ног было почти мучительно.

Ничего, это ненадолго. Вот они — десять фигур, замерших в ожидании знакомых тактов. На лицах грим, тела спрятаны под одеждой — броской и свободной, как клоунские трико. Взгляды сверкают сквозь прорези пёстрых карнавальных масок. Привет, Стая, давно не виделись.

Ито плавно повернулся, пытаясь угадать за пятнами флуорисцирующего макияжа черты Дэниэля Береста. Этот — с попугайскими перьями над ушами? Или тот — с перламутровым муаром на щеках? А может...

— Даня? — спросил он негромко. Расписанные слабо светящейся бледно-зелёной чешуёй губы дрогнули, раздвинулись на миг в подобии судорожного оскала, и между сжатых зубов Ито разглядел нечто маленькое и круглое. "Степ"?

Воздух дрогнул, завибрировал: Ти-и-и-и! Ти-и-и! Уи-уи-уи-уи-и-и! Это гитара, и значит, времени на раздумья не осталось. Капсулы уже раскушены, их содержимое уже течёт по пищеводам, всасывается в кровь, раскачивает маятник химической реакции... Сколько секунд нужно, чтобы подействовал наркотик? И когда его эффект достигнет пика? Акира-сан говорил о полутора-двух минутах... если он прав, кульминации следует ждать примерно на втором куплете. Но начнут-то они раньше...

Ито закрыл глаза... Нет, всего лишь прикрыл их, будто отрезая визуально всё, выходящее за пределы "шляпки гриба". Окружившие его люди превратились в полуразмытые силуэты, но он продолжал видеть, что они делают.

Дробным тяжеловесным стаккато вступил барабан...

Силуэты танцоров одновременно согнули правые руки, щёлкнули пальцами, качнули головами...

Вливаясь в ритм чужого движения, Ито переступил ногами, выгнулся вправо, выпрямился, шагнул...

"Сейчас тот малый слева находится в отличном положении для удара. Точным ёко-гэри я могу выбить его с площадки прямо в зал..." — мысль подобно комару пронеслась по границе сознания; она раздражала, и он отогнал её прочь, тут же забыв о назойливо зудящем насекомом.

Вот и клавишник подхватил...

Танец набирал силу, ускорялся, обретал форму и смысл... чужую форму и чужой смысл.

Последний аккорд, багровый туман

Над пропастью прожитых лет!

Прощальный салют, жизнь сочится из ран...

Судьбе передай привет!

Последний закат, последняя боль,

Последний ночной приют!

На серых губах запекается соль,

И дома уже не ждут!

Не так уж это и сложно — стать своим в чужом хороводе.

Прежде всего — "зеркало"... На тренировках Элиса десятки раз заставляла его "отражать" свои импровизации. Не отработанные схемы, именно импровизации! Попробуй повторить чужое па так быстро и точно, чтобы со стороны ваши движения выглядели синхронными — па, которое ты не ожидаешь! Просматривая первые видеозаписи, Ито лишь хмурился и краснел, выслушивая безжалостно точные комментарии строгой наставницы. Казалось: освоить "зеркало" нереально, но с каждым новым разбором полётов у Элли оставалось всё меньше замечаний, и в последние две недели они вовсе сошли на нет. Помогла развитая, почти интуитивная реакция мастера кудо.

После фул-фри в исполнении Элисы отразить "раскачку" Стаи — просто, как дважды два. Ведь их схему Ито однажды уже видел.

Теперь этап сложнее: в "зеркале" Дзёнсая должны отразиться не только движения, но и эмоции партнёров, их танцевальный настрой, их сосредоточенность, их уверенность в собственных силах...

Правая нога чертит полукруг... готовность...

Левая рука прищёлкивает пальцами... предвкушение...

Голова чуть откидывается назад... насмешка...

Ито едва не задохнулся от неожиданности, когда почувствовал... нет, почти увидел эмпатическое поле, сомкнувшееся вокруг "сыроежки" танцпола. Фантазия отрисовала его идеальной сферой белого цвета. Десять потоков сознания слились в прочную, непроницаемую скорлупу. Мысли замкнуты, чувства свёрнуты — сквозь броню коллективного "я" не пробиться незваному гостю. Абсолютная защита... для статичной системы. Но ведь система не статична! Движения, жесты и мимика — не просто чертёж на планшете строителя; это язык, это речь, это...

...как раскрывающийся бутон!

...как мрамор, крошащийся под резцом скульптора!

...как всплеск воды, схваченный ускоренной съёмкой!

Впустить в себя чужой ритм...

Впустить в себя чужую душу...

Не смешиваясь с чужим потоком, влиться в него, стать ещё одним течением на и без того полноводной реке!

Теперь — третий этап: не сражаясь с пилотом, мягко обхватить ручку управления и потянуть её на себя...

Неважно, куда бежал,

Неважно, кого любил,

Неважно, зачем коптил небосвод!

Меж рёбер твоих кинжал,

Ты больше не "есть", ты "был",

И слышишь теперь

Последний аккорд!

Можно ли управлять тем, что движется вперёд не по твоей воле? Например, небольшой и сплочённой группой людей. Со стороны всегда кажется, будто такая группа действует самостоятельно, повинуясь чему-то вроде коллективного разума. На самом же деле всегда есть тот, кто ставит цели и отдаёт приказы. Нащупай волевой центр и воздействуй на него — добьёшься отклика от всей команды. А если получится и вовсе перетянуть волевой центр на себя... Невозможно? Кто знает...

Двигающийся слева силуэт — высокий широкоплечий — выпадает на миг из единого ритма; его жест — как всплеск камня, упавшего в бурный поток. Сольный элемент не нарушает гармонию общего танца, но добавляет картине новых красок. И становится сигналом: отзываясь на этот жест, выстреливает неожиданным па силуэт справа. Стремительная разножка — гибкая, хищная... Удар!

Ито реагирует чутко: выгибается, перетекает из позиции в позицию, избегая контакта. Сегодня у него особая роль, особая программа. Сегодня он — король горы, только от его реакции и мастерства зависит, проживёт ли танец до конца мелодии или нарастающий темп разорвёт живую картину в клочья рваных неловких движений.

Он уже знает, что будет делать. Нельзя блокировать, нельзя отвечать, но ведь "зеркало" может не только отражать, но и... искажать. Не слишком явно, всего лишь чуть-чуть: тут жест протянуть чуть дальше, здесь па немного укоротить... Делать примерно то же, что и широкоплечий, к которому уже повернулся лицом к лицу. Примерно то же, но мягче, тоньше. И увереннее.

Руки и ноги вплетают в чужой рисунок танца собственную ритмику движений. Более резкие, решительные линии: не зачеркнуть, но подчеркнуть; не изменить, но направить к изменению...

Белая сфера сопротивляется вторжению, как вода пытается вытолкнуть погружающееся тело. Стая действует по программе, а программа требует... чего?! Привычная картина уже "поплыла", идеально сбитая конструкция трещит, угрожая рассыпаться...

Не можешь уже никому рассказать

Кем был ты, чем жил, что хотел!

Не можешь уже ничего доказать,

Ведь времени вышел предел!

Ни слова в ответ, ни укола в ответ,

Лишь хрип, лишь агония, стон!

Из рук выпадает свинцовый кастет...

Ты умер, и это закон!

Слева сзади — ногой в голень...

Справа — ребром ладони в шею...

Ито изгибается, уходя от ударов, вплетает защитные движения в гармонию танца. Скользит по вибрирующему помосту, подпрыгивает, вращается, бьёт чечётку. Врасплох его уже не застать — он "влип" в белую сферу, словно водомерка в поверхность пруда, и внутри эмпатического поля каждое сокращение мышц... да что там, каждое намерение для него — как дрожь поверхностного натяжения для водяного клопа. Всего и нужно — позволить телу самому избегать укрытых за танцевальными па боевых приёмов. И помешать убийственным рефлекторным ответам. Сейчас его контратаки — это сложенные щепотью пальцы, наклон головы, изгиб бровей...

"Читайте меня! Ловите взглядами каждый мой жест, пытаясь выбрать момент для удачного выпада, и читайте! Непроизвольно, автоматически! Я — вирус в вашей программе! Алмазная песчинка в вашем механизме! Трещина в монолите вашего единства! Танцуйте со мной! Двигайтесь в моём ритме! Читайте меня!"

Последний удар, погибшая честь

Несбывшихся чаяний груз,

Забытый мотив, ненужная месть,

Шестёрка, побившая туз!

Последний отсчёт... секунды спешат,

Текут из пробитых аорт!

И поздно уже что-то перерешать -

Играет последний аккорд!

Танец на грани фола...

Будто вприсядку — по кромке обрыва...

Будто сертаки — по канату над бездной...

Будто джига — по тонкому льду...

Будто фламенко — по горячим углям...

Будто одори — по лезвию меча...

Неважно, куда бежал,

Неважно, кого любил,

Неважно, зачем коптил небосвод!

Меж рёбер твоих кинжал,

Ты больше не "есть", ты "был",

И слышишь теперь

Последний аккорд!

* * *

Он спустился с вип-танцпола — так же неторопливо, как и поднимался на него... совсем недавно, какую-то вечность тому назад. Шёл сквозь колышущуюся в едином ритме толпу, отчётливо слыша, как за оглушающим фоном из музыки молчат на шляпке стальной "сыроежки" десять неподвижных людей. Десять потрясённых молчаний, напрасно пытающихся слиться воедино. Ито всё ещё чувствовал себя частью Стаи, и будто видел, как разбегаются по монолиту белой сферы паутинки пугающе чёрных трещин. Инстинкт подталкивал в спину, убеждая, что лучше оказаться подальше, прежде чем сверкающее единение рассыплется грудой осколков.

Звуковая завеса отсекла клубный шум, охранник при входе бросил на выходящего посетителя полный сосредоточенной скуки взгляд, а кибер снаружи и вовсе вниманием не удостоил: отгулявший клиент — как отработанное топливо, с точки зрения шестерёнок механизма интереса уже не представляет.

— Эй! — окрик догнал его примерно на середине тёмного туннеля Ланч-Гроув. — Эй, ты, танцор лажовый!

Почему-то он сразу понял, что обращаются именно к нему. И замедлил шаг раньше, чем успел решить, нужно ли остановиться. Проклятье! До людного, залитого светом проспекта с толпами гуляющих и полицейскими камерами на каждом столбе всего полсотни шагов. Но ведь победителям бегать не положено! Герои не улепётывают, как пугливые лисы, от тех, кого только что одолели! Вот и он не побежал, остановился, повернулся лицом к догоняющему топоту ног. В полумраке затемнённой улицы от пёстро одетых людей остались лишь смазанные серые силуэты... Десять серых силуэтов. Одна трещащая, разрываемая внутренними напряжениями белая сфера.

— Хочешь просто уйти, трюкач?

Знакомый голос, отдающий простудной хрипотцой. Рослая фигура двигается необычно плавными, отточенными, танцевальными па. В сумраке светлели длинные волосы, резко контрастирующие с сине-зелёным флуорисцентным макияжем.

— Хельмут?

Миг замешательства, потом негромкий нервный смешок.

— Японцы все умники. А у всех девок языки без костей.

— В чём дело, Стая-сан? — спросил Ито, сдержав подкатывающую к горлу ярость. — В прошлую нашу встречу вы даже не стали дожидаться, пока я поднимусь, разбежались, точно мыши. А сегодня захотелось поговорить?

— В прошлый раз, когда мы закончили, ты походил на раздавленного червяка.

— Зато сегодня ушёл своими ногами. Я выполнил условия игры, так будьте последовательны и выполните свои.

— Деньги? — проскрипел Хельмут с угрозой. — Их ты получишь. Но сперва закончим разговор.

"Это неправильно, — подумал Ито. — Они нарушают порядок, который сами же установили. У игроков должен быть шанс на победу, и если счастливчика грабят прямо на выходе из казино — это не идёт казино на пользу. Репутация — половина успеха".

— Не любите проигрывать, парни?

— Не любим, когда мухлюют! — зло бросил один из безымянных серых силуэтов.

— Как ты проделал свой трюк? — вожак "блондинчик" уже не спешил, приближался плавными шагами, и двое его товарищей явно намеревались обойти Ито с двух сторон.

Вот оно что... Его не тронули бы, нет-нет. Они, конечно, не верили в возможность проиграть, но если бы всё-таки нашёлся герой, что простоял под градом ударов до конца трека, он имел все шансы уйти со славой и деньгами. Быть может, однажды Стае даже пришлось бы пойти на такой фокус, чтобы подогреть интерес желающих. Но с Ито вышло иначе. Проблема была не в факте победы, а в том, как он победил. После сегодняшнего танцпола Стая оказалась на грани развала, она вот-вот прекратит существование. Хельмут знает это не хуже Ито, и готов на всё, чтобы сберечь своё детище.

— Ты влез в наши головы, ублюдок узкоглазый. Пока звучал Аккорд, я чувствовал тебя среди нас!

Казалось, он вот-вот сорвётся на крик.

— Ничего уже не изменишь, — Ито улыбнулся, отступая на шаг. — Тебя побили, Стая-сан.

— Побили?! — рявкнул Хельмут. — Да ты меня пальцем ещё не коснулся!

Его выпад был стремительным и грациозным, словно удар змеи. Рука хлестнула живой плетью, метя в плечо японца, и тут же тень справа провела вполне профессиональную подсечку. Белая сфера ещё держалась, парни из Стаи ещё слышали друг друга, и потому действовали слаженно, но их эмпатическое пространство уже утратило монолитность, эмоции прорывались сквозь защиту. Гнев, азарт, жажда реванша... и неуверенность... Дзёнсай уловил момент атаки за долю секунды до её начала, гибким движением уклонился от руки "блондинчика", прыжком избежал подсечки, затем перехватил удар слева и, мягко развернув противника, толкнул его на товарищей.

Конец боя? Нет, он всего лишь выиграл пару секунд, чтобы решить, что делать дальше. Бить в полную силу? Продемонстрировать, наконец, чему он учился семнадцать долгих лет? Если достаточно эффектно уложить Хельмута и этих двоих, то остальные, быть может, вовсе не решатся лезть в схватку... Но почему они уже не влезли в неё? О, Аматерасу, да ведь парни сомневаются! Не знают, что им следует делать сейчас!

Он отступил, опустил поднятые руки, разжал кулаки.

— Я не буду драться.

— Будешь, гадёныш!

Блок, поворот, отскок...

— Вы сами позвали меня сегодня...

Пируэт, блок, уклонение...

— Я пришёл, и победил — на вашей арене, по вашим правилам...

Уходя от перекрёстных атак, Ито выбил носками ботинок первые такты "Последнего аккорда"...

— Побил вас! Побил без кулаков...

— Иди к чёрту!

Нарушив им же самим предложенную схему боя, Хельмут рванулся вперёд, заставив растерянно попятиться обоих своих напарников. Его руки и ноги замелькали в бешеном темпе. Как и по части танцев, в боевых искусствах немец оказался одержимым "полиглотом": Ито узнавал приёмы из арсенала каратэ, таэквондо и муай-тай. Впрочем, удивляться не было времени — пришлось сосредоточиться на том, чтобы выскальзывать из-под ударов, лишь изредка блокируя самые опасные из них. Недостаток мастерства "блондинчик" с лихвой компенсировал звериной силой и яростью берсерка.

Увернуться, прыгнуть по-кошачьи, перекатиться по мокрому от дождя асфальту...

Он уловил, как приоткрылся при очередном бэк-фисте взбешённый немец, и лишь усилием воли сдержал свои рефлексы. Можно было закончить схватку одним-единственным точным уколом в нервный узел, но...

"Нет, дурак, ты всё испортишь!"

Откатившись, Ито рывком вскочил на ноги и прошёлся перед раскачивающимся в стойке Хельмутом "лунной походкой". Краем глаза он поймал странное движение одного из наблюдавших за боем парней. Что это тот сейчас попытался сделать? Повторял за Ито его "лунатика"?

— Сволочь! — "блондинчик" прыгнул, вспорол влажный ночной воздух выставленными "тигриной лапой" пальцами. — Дерись, трус дерьмовый! Слабак!

— Это конец, — бросил Ито, ускользая от рук Хельмута быстрыми полупируэтами и ритмично прихлопывая в ладоши после каждого поворота. — Ты уже не танцуешь, Стая-сан. Разучился?

Кто-то из серых теней не выдержал — фыркнул. И для теряющего авторитет вожака этот насмешливый звук стал последней каплей.

Когда его противник с рычанием сунул правую руку за отворот модного сиреневого пиджака, Ито лишь слабо удивился: "Оружие? Да ну, брось, парень! Это же чересчур..."

— А ну-ка, стоять! — прокатилось вдруг между сжимающих улицу домов. — Полицейская операция, никому не шевелиться!

Хельмут застыл, так и не достав того, что прятал под пиджаком. Темнота за спинами серых силуэтов зашевелилась, узкий проулок словно выплюнул массивную фигуру в плаще. Широкий луч фонаря выхватил из сумрака застывших в растерянности людей. Над фонарём Ито разглядел небольшой пистолет — в вытянутой руке Боба Марлоу оружие казалось безобидной игрушкой.

— Вот и попались, уроды, — прошипел полицейский, поводя тупорылым стволом. — Скоро всех вас в лицо буду знать. Все-ех!

— Детектив? — наконец-то смог выдавить изумлённый Дзёнсай. — Откуда вы...

— Ито! — из проулка выскочила ещё одна фигура — хоть и высокая, но едва достающая гиганту Марлоу до плеча. — Ито, Даня здесь?!

"Почему она спрашивает меня? — удивился Ито. — Почему не спросит прямо у... этих?"

— Мисс, — проворчал коп с явным неудовольствием. — Я же сказал: сидеть в машине и никуда...

Он всего на мгновение повернул голову к девушке, и Хельмут тут же пришёл в движение. Его рука снова показалась из-под дорогой ткани, тренированное тело начало поворачиваться... быстро, очень быстро! Ито сорвался с места, когда в луче фонаря уже блеснул матово-чёрный металл. Поразительно: именно сейчас, выхватывая оружие, вожак Стаи вновь обрёл потерянную было танцевальную грацию.

"Не успею! Не успею! Не успе..."

Ито не разглядел, что именно вылетело из пальцев Хельмута от его удара; за миг до того сухой веткой треснул выстрел, свет фонаря дёрнулся, вскрикнула женщина... Аматерасу, нет!

Сознание оцепенело от ужаса, и телом наконец-то завладели рефлексы. Когда в восемь лет считаешь додзё своим домом, оно не забывается и десятилетия спустя. Однажды ты, конечно, узнаёшь, что в мире есть немало вещей, вполне сравнимых по увлекательности с "набивкой" рук и отработкой ката, но к тому времени успеваешь превратиться в механизм — хорошо отлаженный, точный, опасный.

Сойдясь с "блондинчиком" вплотную, Ито резко крутнулся, набирая инерцию для удара. Хельмут оказался на высоте: успел выставить блок... и это стало его ошибкой. Блокировать "колун" Такидзавы — всё равно, что блокировать удар молотка. Рука, в которую угодил локоть Ито, громко хрустнула, Хельмут охнул от боли, качнулся назад, открылся... И тогда Ито влепил ему классический куби маваши гери.

— Кья! — подъёмом стопы в голову, как в мешок с мокрым песком. Отцу бы, наверное, понравилось... Элли!

Вожак Стаи ещё падал, а он уже бежал — мимо оцепеневших серых силуэтов, к свету фонаря, льющемуся теперь из неподвижной и очень низкой точки.

— Элиса!

Фонарь лежал на мостовой у ног детектива. Сам Марлоу стоял, в той же позе, что и прежде — не человек, каменное изваяние — и лишь его левая рука висела плетью. Пистолет в правой слегка дрожал.

— Элли...

Девушка была жива. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела то на раненого копа, то на Ито.

— Сукин сын продырявил меня! — глухо прорычал здоровяк. — Теперь ему стоит поискать о-очень хорошего адвоката. Эй, парень, ты его не убил, надеюсь?

— Нет, Боб-сан.

— Хорошо. Не хотелось бы мне вместо этого придурка заниматься тобой... Эй, а ну стоять! Полицейская операция! Стоять, ур-роды!

Сфера рассыпалась. Чёрные трещины превратились в пустоту, разделяющую части некогда целого. И эти части начали разлетаться, теряя связь друг с другом.

А в физической реальности будто кто-то нажал кнопку, сняв голофильм с паузы: танцоры Стаи бросилась врассыпную. Лишь двое или трое остались на месте, остальные же припустили прочь с поспешностью зайцев, удирающих от волка. Марлоу выстрелил несколько раз, и даже разок попал — игла шокера (пистолет оказался всего лишь парализатором) украсила улицу ещё одним неподвижным телом.

— Проклятье! Из этой хреновины разве что слону в задницу... Но вам, кретины, я не советую испытывать судьбу! Ваши дружки добавили себе статью за побег при задержании — только и всего! Так что будьте паиньками, вам зачтётся!

— Элли... — руки Дзёнсая сомкнулись на спине девушки. Она прильнула к нему, ткнулась носом в плечо, но внезапно отстранилась.

— Подожди! Даня...

Ито обернулся в самый раз вовремя, чтобы увидеть, как один из "серых" медленно опускается на колени и закрывает руками лицо.

14

— Я вас не понимаю, мастер Дзёнсай, — Альберт Макфайтон хмурился, изучая трещинку на ногте большого пальца; казалось, собственный маникюр волнует его куда больше, чем собеседник. — К чему эта спешка? Каких-нибудь две недели, и контракт будет закрыт не только без потерь, но даже с выгодой для вас. Разрывая договорённости сейчас, можете попасть в довольно-таки неудобную финансовую ситуацию.

"Проще говоря, из меня выжмут всё, что смогут", — если бы Ито сейчас улыбнулся, улыбка вышла бы невесёлой.

— Если нужно, мы можем отложить последние мастер-классы. Скажем... на неделю. Для чемпиона "Амфитеатра" у нас нет правил без исключений.

— Благодарю. Отсрочка мне не нужна, я хочу выплатить "Школе" неустойку по всем обязательствам и улететь в Киото. Так быстро, как смогу.

— У вас форсмажорные обстоятельства?

— Да. Я больше не хочу работать на "Школу". Во всяком случае, в том ключе, который вас интересует.

Макфайтон подвигал челюстью, будто пережёвывал услышанное. Кажется, он попросту не понял.

— Вы прекрасный боец. И мне казалось, наше недавнее предложение вас заинтересовало. Чемпионская гонка — дело, разумеется, непростое, и нехватка уверенности — обычное...

— Альберт-сан, — перебил его Ито, — я со всем уважением прошу вас забыть о моём участии в "Суперфайте". Как и о моём участии в тренировках ваших гладиаторов. Как и о любом другом деле, требующем от меня навыков бойца. Я больше не практикую кудо и не обучаю ему других людей. И это обстоятельство не имеет отношения ни лично к вам, ни к вашей "Школе чемпионов".

— Я вам не верю, — сказал ланиста после долгой, натянутой, как канат над бездной, паузой. — Звучит несерьёзно, мастер Дзёнсай. Никто вот так просто, без веских причин не уходит из бизнеса, в котором уже состоялся и сделал себе имя. Так дела не ведут.

— Причина у меня есть: этот "бизнес" стоил жизни моему отцу.

— Бросьте, — Макфайтон поморщился. — Решили бы всё бросить из-за отца, бросили бы два месяца назад, после того, как сломали Рейнборна.

— Иногда решению нужно время, чтобы созреть.

— И оно созрело вчера?

— Да.

— Дайте угадаю... Примерно в полночь?

Ито прищурился, вглядываясь в лицо бизнесмена, сейчас оно ничем не напоминало мордочку тануки, в чертах ланисты проявилось нечто жёсткое и хищное, волчье.

— Вы знаете про Стаю, — произнёс он медленно. — Хельмут... когда я увидел его в участке без грима, лицо показалось мне знакомым.

— Фрицу не очень-то повезло с племянником, — Макфайтон хмыкнул. — Впрочем, потенциал у него... был.

Вот оно как. Господин Фриц Айзен, человек с замашками провинциального ковбоя...

— Вы знали о них, — обвиняюще заявил Ито. — Наблюдали за ними. Зачем?

Ненужный вопрос, ответ на который он уже знал.

— Около полугода или немного дольше. Задумка показалась нам интересной, но с её легализацией возникали определённые сложности.

— То, что сегодня находится под запретом, завтра становится обычным спортом, — пробормотал Дзёнсай, вспоминая слова старого мастера.

— Бизнесом, — поправил Макфайтон с холодной насмешкой. — Легальным бизнесом, заметьте. Немного финансовых вливаний, утряска всяких юридических формальностей и хорошая рекламная кампания — вот всё, что требуется. Хельмут — дурак, стрелял в копа. После такого Фриц пальцем о палец ради него не ударит, и даже не станет предъявлять претензии вам. Но всё же, Ито, если вы считаете себя героем... жаль разочаровывать.

"Они сделают это, — мысль отдавала горечью поражения. — Утрясут "формальности", наберут новую Стаю и начнут устраивать в "Амфитеатре" "танцпол по четвергам". Желающих хватит".

— Возможно, я немного... компенсирую вам потери, если отговорю от этой затеи.

— Вот как? — в голосе ланисты звучал сарказм. — Что ж, попытайтесь.

— Вы ведь уже знаете, как работает механизм Последнего Аккорда?

— В самых общих чертах, — Макфайтон сделал неопределённый жест рукой.

— Тогда я расскажу чуть подробнее.

Ито рассказал про эм-пространство и про способ его генерации, которым пользовалась Стая — всё, что узнал от Акиры Исузи, и до чего дошёл собственным умом. Собеседник слушал с рассеянным видом, но едва ли пропустил хоть слово.

— Наркотик? — в уголках губ ланисты появились складки недовольства. — Это не очень хорошо, Лига проводит жёсткую антидопинговую политику. Но проблема, возможно, решается как-то иначе.

— Если и так, это уже неважно. Я нашёл способ победить Стаю без боя.

— Ну и ну... А по Хельмуту не скажешь.

Ирония. Господин Большой Бизнесмен позволил себе иронию.

— Вы же наверняка знаете, он получил своё не на танцполе.

— Да-да. Разумеется... Так что это за способ?

— Вам он едва ли подойдёт, — Дзёнсай позволил себе улыбку — быструю, как удар. А потом объяснил. Когда закончил, Макфайтон долго молчал, вновь углубившись в разглядывание треснувшего ногтя. Лицо его заметно поскучнело.

— Да, ваш метод... не наш формат. Увы. Очень жаль, если вы и впрямь решили зарыть свой талант бойца. И боюсь, вам всё же придётся выплатить Лиге неустойку. Точную сумму назовёт секретарь, но навскидку, я полагаю... м-м-м... около тридцати пяти — сорока тысяч. Впрочем, мы можем обсудить альтернативный способ компенсации. Если вы обязуетесь в течение... скажем, пяти лет не рассказывать о своём методе, я, как владелец "Школы чемпионов", сниму нашу часть претензий.

— Вам это ничего не даст, — Ито покачал головой. — О том, как можно победить Стаю, знают ещё, минимум, трое. И значит, смогут узнать другие. Я выплачу неустойку, Альберт-сан. Деньги у меня есть, а лишние обязательства мне ни к чему.

— Ну, что ж, дело ваше, — Макфайтон развёл руками. — Однако же... Давайте откровенно, Ито?

Дзёнсай считал, что и так был достаточно искренен, но кивнул, соглашаясь с предложенной игрой. Что ему посулит господин тануки? На каком повороте попытается обойти?

— Вы больше не хотите учить единоборствам, — ланиста пожал плечами. — Что ж, допустим. А как насчёт танцев?

— Простите? — Ито показалось, будто он ослышался.

— Судя по тому, что ваши танцы встали поперёк горла этим десяти недоумкам, вы немало преуспели в умении красиво переставлять ноги. Ну так почему бы не передать свои методики паре дюжин толковых учеников? Думаю, кое-кто из наших парней будет не против.

— Не понимаю, — медленно проговорил Дзёнсай, — вам-то зачем...

Прозрение запоздало всего на несколько секунд, совсем немного опередив ответ бизнесмена.

— Жаль терять уникальный опыт. Я уже сказал, что это не наш формат, но по здравому размышлению, можно и здесь найти интерес. Прежде всего, я — шоумен, и должен беспокоиться о том, чтобы мои шоу были зрелищными. Увы, умело проведённый бой — то ещё зрелище, оно радует глаз только профессионалу. Я давно раздумывал над тем, как добавить огонька схваткам в "Амфитеатре". Быть может, танец с его пластикой — именно то, что нам нужно?

— Сомневаюсь.

— Бросьте, Ито, отчего такая категоричность? Я предлагаю вам хороший контракт, какой не даст ни одна танцевальная студия.

"Нет, господин тануки, для меня очевидно, что предлагаете вы совсем иное".

От гнева у него сами собой сжались кулаки, но на лице не дрогнул ни единый мускул.

— Я понял, Альберт-сан. Обещаю обдумать ваше предложение.

— Как долго?

— Мне нужно слетать в Японию и решить проблемы, связанные с семейным бизнесом. Я дам вам ответ сразу же по возвращении.

Макфайтон нахмурился но слово "бизнес", очевидно, подействовало на него умиротворяюще.

— Хорошо, Ито, мы подождём. Всё же постарайтесь не тянуть с решением. Вы наш гость, но согласитесь: всему есть предел, даже радушию хозяев.

Намёк был толстым, как ствол столетнего дуба. Если Ито не вернётся из Киото с положительным ответом, то лучше ему не возвращаться сюда вовсе. Как бы ни относился Фриц Айзен к своему зарвавшемуся племяннику, вряд ли он просто забудет о человеке, который помог Хельмуту рухнуть с его пусть уродливого, но всё же пьедестала.

* * *

— Чудак, — буркнул Боб Марлоу, разглядывая на просвет высокую стеклянную кружку, до половины наполненную тёмным пивом. — Почему сразу не согласился?

— Ну, в конечном итоге кое-что я для себя отыграл, — Ито вяло улыбнулся. Господа из Лиги выставили мне самый минимальный счёт. Двадцать тысяч — это в два раза меньше, чем сорок.

— И на двадцать тысяч больше, чем ничего. Дал бы согласие, и они совсем сняли бы тебя с крючка.

— Хм... Но как же быть с тем, что я не собираюсь на них работать?

Коп едва не поперхнулся пивом. Осторожно поставив кружку на пластиковый кружок с логотипом Bub-beer, он сглотнул и покрутил головой, словно разминая мощную бычью шею.

— Вот удивил... Нет, я согласен, в Лиге сидят те ещё ублюдки, но эта акула Макфайтон прав — едва ли ты сможешь заполучить контракт повыгоднее. И ведь сам говоришь, что драться он тебя не заставляет.

— Не заставляет. Ему нужно от меня кое-что похуже.

— Превратить дюжину гладиаторов в балерин? Хех! Ты прав — звучит достаточно скверно.

— Хуже, Боб-сан. Он определённо решил, что я смогу для него разобраться с моим же собственным способом побеждать Стаи. Что сам, своими руками подготовлю новую десятку эмпатов-костоломов, обучу их дэнсленгу и отправлю зарабатывать Лиге миллионы.

Марлоу нахмурился и несколько минут молчал, сосредоточенно перемалывая зубами солёный арахис. Потом выругался сквозь зубы и признал:

— Звучит правдоподобно, чтоб меня... Нет, чтоб тебя, чёртов японец. Ты только что добавил мне головной боли.

— Не беспокойтесь, Боб-сан, обновлённой Стаи на улицах не будет, — Ито поморщился. — В программе "Амфитеатра" появится новое законное шоу — только и всего.

— Я не настолько циник, чтобы этому радоваться, — проворчал гигант. — Говорят, моя работа притупляет чувства... Это правда, чёрт! После сотни увиденных трупов начинаешь видеть в большинстве людей всего лишь говорящую мясную вырезку. Но закрывать глаза я так и не научился. И мне не нравится помойка, в которую превращается этот мир.

— Вы хороший человек, Боб-сан.

— Да и ты парень ничего, чемпион.

Боб Марлоу хмыкнул, одним глотком допил свою кружку и решительно взялся за её сестру-близнеца, ещё наполненную до краёв тёмно-янтарной жидкостью.

— Дело развалилось, — пожаловался он, осушив посудину на треть. — Айзену, конечно, не отвертеться — дырка в моём плече обойдётся ему недёшево. Думаю, закроем ублюдка лет на семь — и то со скидкой на связи папочки и дорогого адвоката. Но вот с остальными — никак. Ни свидетелей, ни заявлений от потерпевших, ни даже плохоньких видео. Максимум проблем для каждого из них — это пристальное внимание моей конторы.

— Стая умерла, — сказал Ито твёрдо. — И вряд ли возродится вновь — вся она держалась на Хельмуте.

— Он — главный виновник, но не единственный. Каждый из недоносков знал, на что идёт. И чем же они заплатят? Лёгким испугом?

— Крушение идеалов — тоже наказание, и суровое.

— Да неужели?

Нет, он вовсе не был уверен в своей правоте. Вполне может статься, что не пройдёт и пары недель, как привыкшие к собственной безнаказанности "юные дарования" из Стаи поголовно окажутся в школе Макфайтона. С Хельмутом Айзеном тот связываться побрезгует, а младший Дзёнсай откажется возглавить новый проект. Ну, так с ланисты станется привлечь к делу хотя бы "игроков" второго плана.

— Я не знаю, — честно признался Ито. — Влезть человеку в душу намного труднее, чем сломать ему нос.

— Не прибедняйся, парень. Совсем недавно ты влез в десяток душ разом. И обошёлся без сломанных носов... Правда, убей меня, я не смог толком понять, как ты это проделал, — Марлоу притворно вздохнул. — А ведь если бы они тебя хоть немного побили, у меня имелся бы добротный свидетель обвинения.

— Простите, Боб-сан, что не доставил вам такой радости... дважды.

Детектив рассмеялся — негромко, но искренне; протянул вперёд кружку с пивом. Ито поднял свою, и сосуды встретились с глухим стеклянным звуком.

— Повторим? — предложил Марлоу. — Я всё ещё угощаю.

— Время, — Ито с сожалением покачал головой.

— Вот дьявол, верно.

До начала посадки всего пятнадцать минут — ровно столько, чтобы неспешным шагом прогуляться от бара к стойке регистрации, активировать билет и подняться на борт лайнера.

— Я не стану тебя провожать, не люблю рыдать у трапа.

— Да, Боб-сан, слёзы вам совсем не к лицу.

Раньше Ито мог бы посчитать крепкое рукопожатие западного человека демонстрацией силы, но сейчас в каждом движении полицейского он без труда читал дружеское расположение.

— На прощание, детектив: тот человек — инструктор, сбитый машиной... кажется, Хосе...

— Фереро, — Марлоу поморщился, потом вздохнул: — Знаешь, побитые в Аккорде бойцы не слишком-то охотно делятся подробностями. Хосе мне до сих пор не признался, в какое дерьмо он влез, но я-то не первый день на этой кухне — всё выяснил без его помощи.

— Так и началось дело Стаи?

Полицейский хмуро кивнул.

— Я так и подумал, Боб-сан.

— Хех... Занятно. У нас в Управлении давно ходили слухи, будто Фереро подставил я. А после истории с тобой никто в этом уже не сомневается. Придурки чёртовы... Ладно, парень, удачи. Рад, что не ошибся в тебе.

— Спасибо. Я... тоже этому рад.

* * *

Как и три месяца назад, в аэропорту не было толчеи. Эскалатор вынес Ито в зал ожидания, где собралось меньше двух десятков пассажиров. До посадки оставалось всего ничего. Ожидание... Скорей бы уже оказаться на борту и услышать гул двигателей, разгоняющих лайнер до взлётной скорости. Пусть океан отделит его от этого города, и всего, что связано с ним.

Странно устроен мир: он не может остаться, она не хочет уезжать.

"Почему ты не наплевал на всё ради Элли, эгоистичный дурак?"

"Потому, что это убило бы нашу любовь".

"Но разве не убивает её то, что делаешь ты?! Забыл о жертвенности, Ито Дзёнсай?! Если любишь..."

"...то я должен уйти. Прочь из этого города, разрушающего чувства. Из города, пожирающего людей, заживо переваривающего их души".

"Ты просто бежишь от проблем, трус!"

"Да, я трус. Я так боюсь её потерять..."

Он уезжал потому, что Элиса сказала: "Не надо, самурай. Ради любви не жертвуют жизнью. И я никогда не приму того, что ради меня ты переломишь о колено себя".

Ито не настолько досадил Лиге, чтобы ему попытались испортить жизнь, пока он держится подальше от хозяев "Амфитеатра", но терпеть своевольного чемпиона прямо у себя под боком никто не станет.

"Давай уедем, Элли! Пусть не в Японию, согласен! Уедем туда, где прежде не были ни ты, ни я! Построим новый дом, начнём новое дело, родим детей..."

Он хотел всё обнулить, поставить свою судьбу на стартовую черту и рвануть в будущее, не оглядываясь назад. Хотел просыпаться рядом с этой женщиной, готовить ей на завтрак мисо и бегать по слежавшемуся песку вдоль кромки прибоя. Хотел научиться говорить с другими людьми на языке движений. Хотел стать отцом.

Элиса сказала: "Самурай... Бог ты мой, вот так всё бросить, и... О, господи, я не готова!"

Вот так: она не готова. А он по-другому уже не может.

Объявили посадку. Пребывая в задумчивости, Ито почти автоматически отыскал взглядом нужный проход в прозрачной стене, отделяющей дюжину посадочных терминалов от зала ожидания. Подошёл, сунул багаж на ленту транспортёра, прошёл под тихо загудевшей аркой магнито-спектрометра. Два дюйма сверхпрочного стекла словно отрезали его от мегаполиса... Иллюзия, конечно; он ещё не в воздухе, ему ничего не стоит прямо сейчас вернуться под "рамку", пересечь залы аэропорта и сесть в такси. Каких-нибудь полчаса — и он окажется на Чейн-стрит перед домом номер двадцать шесть.

"Но ведь я не вернусь!"

Словно обессиленный этой мыслью, Ито отступил от прохода к нужному терминалу, опёрся спиной о стеклянную стену.

"Аматерасу, что же я творю..."

Тень на полу: кто-то подошёл к стене с другой стороны. Он машинально обернулся.

— Элли...

Девушка стояла там, в зале ожидания, смотрела на него через толстое стекло. Взгляд, полный противоречивых эмоций: растерянность и неутолённая жажда, радость и страх.

— Элли! — Ито выкрикнул это беззвучным шёпотом, и увидел, что она поняла. Её губы тоже зашевелились — он не мог расслышать ни единого слова, но угадывал всё, что шептала Элиса.

"Я не хотела тебя провожать".

Он знал это, и в глубине души только обрадовался такому её решению. Уж лучше сотню раз увидеть плачущего Боба Марлоу, чем один раз — упрямо сдерживающую слёзы Элису.

"Слишком уж это банально — прощаться в аэропорту".

Тоже верно. Сцена в самый раз для кино, не для реальной жизни. Зачем же ты пришла сюда, Элли?

Будто услышав его мысли, девушка сделала быстрый жест рукой — странный, нервический. И губы её произнесли:

"На твой рейс регистрация уже закончена, билет мне не продали. Следующий — через четыре часа".

У Ито перехватило дыхание. Наверное, просто подвело воображение, он всё прочитал не так...

"Четыре часа", — она показала "четыре" пальцами.

О, боги!

"Разве это проблема? — он улыбнулся с нарочитой бодростью. — Сейчас я сойду с рейса, и мы полетим вместе".

Во взгляде девушки вспыхнуло что-то вроде облегчения, но она тут же мотнула головой:

"Нет. Эти четыре часа... Знаешь, они очень кстати. Небольшая отсрочка для меня".

А сейчас? Сейчас-то он понял верно? Она кивнула и повторила ещё раз:

"Шанс для меня, чтобы подумать ещё немного".

"Ты... всё-таки сомневаешься".

Губы её дрогнули, мышцы лица на краткий миг отразили все эмоции, что бушевали в душе. Ито прочитал без труда:

"Да, сомневаюсь. Но не в тебе".

Он заколебался, не зная, как правильно ответить. Мысленно протянул руки, обнял её и прижал к себе так крепко, чтобы почувствовать сквозь одежду жар женского тела. Наверное, если это сделать, она переменит своё решение и позволит ему сменить рейс. И уже не оставит для себя возможности передумать. И полетит вместе с ним. И останется навсегда — ведь он сделает всё для того, чтобы Элли об этом не пожалела... Но она будет жалеть: тихо, украдкой. Жалеть о том, что в последний момент сдалась, подчинилась, не приняла решение сама...

Ито отступил на шаг и поклонился — низко и выверенно, как полагается настоящему самураю. Казалось, девушка опешила, но потом глаза её посветлели, и она тоже поклонилась; каштановые пряди скользнули по прозрачной стене.

Это будет долгий полёт. И потом, после посадки — самые долгие четыре часа ожидания в его жизни. Если он только её дождётся... Нет! Когда он её дождётся...

— Мистер? — молодой парень в голубой форме коснулся плеча Ито. — Посадка заканчивается. Вам в седьмой терминал. Прошу не задерживаться. Проходите.

Он попятился к посадочному коридору, не отпуская взглядом стройную фигурку за прозрачным экраном и тонкие, но сильные пальцы, прижатые к стеклу.

"У меня вечные сложности с планами, — прошептала Элиса с виноватой улыбкой. — Прости..."

Конечно же, Ито не услышал и этих слов, но не усомнился, что уловил их правильно, и ободряюще улыбнулся в ответ. Милая, милая Элли! Всегда делай то, что получается у тебя лучше всего! К демонам холодные скучные планы! Импровизируй!

Он успел отступить ещё на несколько шагов, прежде чем понял, что хочет ей это сказать. Прочитает ли Элиса его слова по губам? Далековато...

Положение плеч — чуть вперёд и наклон влево...

Полуоборот, с правой ноги — шаг вправо, подскок...

Руки — вперёд... пальцы... запястья...

Теперь шея... голова...

Служащий аэропорта изумлённо заморгал, глядя, как танцует перед терминалом "семь" опаздывающий к посадке пассажир.

20.07.2014 г.

44

(1) Филипп Марлоу — частный детектив, персонаж книг Рэймонда Чандлера. "Большой сон" — первый из романов о нём.

(2) Канку дай — одна из базовых ката в современном шотокан карате. В кудо, школой которого владел отец Ито, ката не распространены и не считаются обязательными.

(3) Муай тай — тайский бокс.

(4) Бэк-фист — в муай тай и кикбоксинге — удар обратной стороной кулака с разворотом на 270 или 360 градусов.

(5) Дзю-но-ката ("Ката мягкости") — в дзюдо — демонстрация принципов гибкости и мягкости в атаке и защите.

(6) Бассай-дай ("Взятие Крепости") — в карате — динамичная ката с быстрой сменой рук в блоках и ударах, традиционная во многих стилях и школах.

(7) Нритья в классическом индийском танце — это танец, передающий некую идею. В отличие от нритта — танца, имеющего чистое эстетическое наполнение.

(8) Шавасана — одна из основных поз в йоге, предназначена для отдыха и расслабления.

(9) Джеб-дзедан — прямой удар в голову левой рукой в кудо и каратэ.