Мордред

Дисклеймер 1. Идея Богов над Городом позаимствована в этой форме из романа Максима Макаренкова "Ангелы крови". Остальное в рассказе моё, т. е. это никоим образом не фанфик, а попытка нащупать раскрытие темы Воцарившихся Богов с интересными мне героями в интересном для меня ракурсе. В романе всё это вообще никак не раскрыто, а тема вкусная, так что я полагаю себя в своём праве.

Дисклеймер 2. Гомоэротика есть. Читатель предупреждён.

I

— Я выбрал, — сказал Герт Лайт.

— Да?.. Что же?

Голос Артура звучал невнятно и сонно. Герт понял — звонок его разбудил.

— Я в своём кабинете. Сейчас я выйду отсюда, выйду из Управления, спущусь в гараж и возьму одну из "серых" машин. Хочу, чтобы меня никто не видел.

На том конце воцарилось молчание. Герт стоял у панорамного окна, глядя на башни Города и на Обители Богов и представляя напряжённое лицо Артура. Старый лис быстро соображал, как выкрутиться.

— Никто. Это и будет твоё доказательство. Сделай это — и я поверю тебе во всём.

Герт врал — поверить он мог бы разве что в колдовство Артура, никак не в его убеждения, мировоззрение и аргументы, которыми бывший регулятор отстаивал дело всей своей жизни. Но колдовство было ложью, как всё остальное — ...

— Хорошо, — сказал Артур. — Выходи и иди в гараж, только ни на кого не смотри. Даже мельком. От твоего взгляда сыплется штукатурка со стен.

— Чья бы корова мычала. Я выхожу. До скорого.

Городской регулятор Герт Лайт положил телефон в карман, взял кейс и вышел. Вики, его секретарша, работала за столом в приёмной. От ноутбука в розовые ушки женщины змеился проводок наушников. Музыку слушает, уши заняты на работе — а ведь Герт это ей запретил... Он отвёл взгляд — условия есть условия — но отметил, что Вики не обращает на него внимания. Обычно она вздрагивала и поднимала глаза, как только он появлялся — неважно где, перед ней, сбоку, сзади.

— Виктория? — негромко сказал Герт, надеясь, что её просто отвлекла музыка, как в тот раз, когда она пропустила звонок из Думы, после чего он и вынужден был запретить ей наушники. Краем глаза он видел, что Вики перестала печатать и нервно оглянулась по сторонам — но не сказала ни слова, хотя её босс стоял в проёме двери. Герт думал, стоит ли заговорить с ней, но тут Вики сделала то, чего никогда бы не сделала, если бы поняла, что он рядом — сунула пальцы в вырез блузки и поправила лямку бюстгальтера, сбившуюся на плечо. Сомнения исчезли. Она его действительно не воспринимала.

Второй его секретарь, Симон, даже на нервный взгляд пожлобился. Герт вошёл в его кабинет и с минуту стоял перед самым бюро, рассматривая бумаги и корешки книг в шкафу, но краснощёкий молодой юрист даже не почесался. Он продолжал упорно что-то искать в сети. Герт обошёл бюро и заглянул в его ноут. Симон скачивал порнографию. Вкусы его оказались консервативны — звёздами роликов в видимых окнах были полногрудые сочные брюнетки, своего рода вульгарные и развратные версии Симоновой жены-южанки, интеллектуальной и жгучей. Герт усмехнулся, но в общем остался доволен. Действительно неприятно было бы обнаружить, что Симон втайне предпочитает мальчиков. Или собак.

Герт шёл по коридорам. Изумление его росло. Поражала не столько невидимость — никто, в самом деле никто из десятков его подчинённых его не заметил, не поздоровался, не кивнул, не удостоил улыбкой, в точности как заказано — с этим он очень быстро смирился. Нет. Поражал весь открывшийся новый расклад. Герт миновал посты на выходе из здания — у него не проверили пропуск — охрану — ОПОНовцы не моргнули, когда он щёлкнул пальцами перед носом у одного из них — первую дверь — вторую — стальные врата — оказался на лестнице под открытым небом — и всё это время думал одно, одну мысль: как это Артур позволил себя победить, лишить должности, власти, вышвырнуть из кабинета, убрать за Город? С этими ТТХ! Как такое случилось?

У входа в гараж Герт засомневался. Надо было сунуть пропуск в сканер — а ну как машина его не узнает, пропуска не прочтёт, поднимет тревогу, а там и проход его обнаружится мимо постов? Объясняй давай, как выбрался из кабинета невидимкой... Герт вдруг понял, что это так или иначе придётся объяснить, как только он вернётся на работу. Чёрт с ним.

Однако сканер сработал. Машину Герт выбрал жёлтую, неприметную и дешёвую, как и положено неофициальным, "серым" колёсам. Сел за руль, поразмыслил и позвонил Артуру. Тот долго не отвечал. Когда Герт уже собирался нажать отбой, звонок был принят.

— Алло?

Артур молчал. Герт слышал только его дыхание — громко и как-то неравномерно — и только поэтому знал, что связь есть.

— Я в гараже, выезжаю, — сказал он.

Артур судорожно втянул воздух — будто бумага зашелестела — и ответил:

— Не надо. Завтра... Нет, послезавтра.

— Послезавтра?..

— В воскресенье приезжай.

— Окей, — легко согласился Герт. — Время мне пригодится. Надо подумать.

На том конце что-то щёлкнуло.

— Артур?

Молчание — на этот раз полное, никаких звуков. Герт посмотрел на экран, но так и не понял, оборвалась связь или нет. Он положил телефон на приборную панель, завёл мотор и без проблем выехал из гаража через "серый" ход. Обогнув Кольцо Сити, регулятор вырулил на запад. По мере того, как машина выбиралась из тени домов Богов, Герту становилось легче — всё, думать, чувствовать и дышать. Он до сих пор не понимал, была ли это психосоматика или реальный эффект их присутствия в мире, да и не особенно задавался этим вопросом. Они не давали ему дышать полной грудью, вот что было важно. Через двадцать минут светофоров и лёгких пробок жёлтый "серяк" катился по Толл. Герт ехал к Артуру.

II

Машину тоже никто не видел — или не обращал на неё внимания, что означало одно и то же. Магия? Просто надёжная "серость"? Насколько она надёжна и он невидим? Что можно себе позволить? Герт не позволил себе ничего, хотя проехал мимо нескольких дворцов, хозяев которых давно хотел навестить с ордерами на обыск, арест и высылку в арктические просторы. По мере того, как Толл уползала в закат, дворцы сменились усадьбами, те — милями обыкновенных домов, дачными посёлками, чудом уцелевшим унынием нищих довоцаренческих деревень и снова усадьбами, виллами, а потом и дворцами. Он тоже мог бы здесь жить, где-то на золотой миле, но отказался от мысли — не из принципа, как полагали части электората, а потому, что знал, насколько эта местность незащищена. Проживай Герт здесь во время Галлюциногенной, прошлогодней войны с мафией, ни он, ни его семья не пережили бы зиму. Хозяева Толл не желали видеть под носом фликов, охрану и прочее "быдло", держали его подальше, поэтому в случае чего никто не мог бы доехать до их домов вовремя, чтобы спасти хозяев. Артура от меня никто не защитил — даже охрана — даже его — подумал Герт.

Как всегда, воспоминание о майском визите в Сноу Хилл навлекло тоску, а вслед за ней, вытесняя чувство вины, знакомо явилась злоба, и к усадьбе регулятор подъехал, потихоньку закипая. Артуру предстоит ответить на ряд вопросов, он, конечно, не сможет ответить на них сколько-нибудь вразумительно, станет опять извираться, пороть ерунду... Герт стиснул зубы и представил себе, как изобьёт Артура, а потом овладеет им прямо на залитом кровью полу. Он знал, что никогда больше не сделает ничего подобного, но фантазия принесла с собой ещё более горькое чувство вины, злость сдалась и сдулась, так что у въезда в парк Герт уже сумел взять себя в руки. ОПОНовец в сторожке пропустил машину, коротко кивнув. Даже не поднял взгляда. Герт миновал сплошные ворота в высокой цементной ограде с каменными изразцами цвета морской волны — очень красиво — и через минуту, припарковавшись в широком пустом кругу свечных тополей, направился к правой боковой двери, в обход дома.

Он нахально щёлкнул пальцами перед носом одного из охранников, скучающих у двери, и всё же его впустили, не обратив внимания. Чутьё не подвело — Артур сидел в любимой гостиной. Герт не сразу сумел заметить его, как всегда. Затемнённое пространство зала прятало невысокого и неброского человека в огромном кресле у малахитового стола с яшмовой статуей черепахи на фоне фигур из старинных восточных доспехов, стоящих безмолвным дозором у стен. Герт давно знал, куда надо смотреть, и всё равно ему понадобилась секунда-две, чтобы поймать в фокус белые спортивные штаны и светлую рубаху Артура. Если в Сноу Хилл явится убийца, такие секунды могут спасти хозяину жизнь.

Артур ничем не обнаружил, что увидел Герта, и тот усмехнулся. Магия действует и на мага?... Он пересёк зал, стараясь ступать потише. Артур, похоже, опять ухитрился заснуть — правая рука его свисала с кресла, глаза были закрыты, голова упала на плечо. Герт подошёл и залюбовался картиной, считая мгновения до того, как старик проснётся. Четыре, пять, шесть, семь, восемь... Герт нарочито громко положил свой кейс на стол, но щелчок ничего не дал — Артур лежал в кресле, словно безвольная кукла, даже ритм его дыхания не сменился. Лицо казалось без возраста — сгладились все морщины. Герт коснулся пальцами его щеки и чуть надавил на висок.

— Артур?..

Герт склонился к нему, намереваясь разбудить грубым поцелуем, и заметил что-то на полу справа. Телефон. Однако. Он поднял мобильник, вошёл в меню и проверил последний звонок. Подозрение подтвердилось. Это был его собственный номер.

Он вдруг увидел, что Артур приоткрыл глаз. Один.

— Я числюсь под ником "дурак" в твоей адресной книге, — сказал Герт.

Артур сжал губы, но ничего не ответил. Голубой глаз закрылся и приоткрылся опять.

— Тебе не стыдно трахаться с дураком, мудрец? Не ощущаешь позора при мысли, что он у тебя отнял Город?

— Я имел в виду шута, — ответил Артур. — "Дурак" в этом смысле — шут, бросающий правду в лицо королю. (1)

Выкрутился, ничего не скажешь.

— К тому же запись старая, ещё с зимы. Руки не дошли сменить.

— Ты три месяца звонишь мне по этой мобиле и каждый раз нажимаешь на ник "Дурак". До сих пор времени не нашёл?

Артур пожал плечами — едва заметное движение со сна — и поднял руку. Герт положил мобильник в протянутую ладонь и миг спустя увидел, как он выскальзывает из пальцев, падает на сиденье меж ног Артура.

Всё сложилось — слабый голос, беспробудный сон, перенос встречи на воскресенье... телефон, выроненный во время их разговора. Дурак, обозвал себя Герт, я реально дурак!

— Что случилось, Артур? Ты болен?

— Ничего. Я всю ночь не спал. Погоди... — хитрый лис попытался выудить мобильник с кресла, но рука не слушалась. Надо было чуть сдвинуть ногу. На это ему не хватало сил. Теперь Герт видел все признаки слабости — бледность, как после долгой болезни, беспомощно откинутые босые ноги, смешную неловкость руки, которая не так давно одним коротким ударом отбросила и впечатала его в стену. Артур наконец сумел нащупать мобильник, но вместо того, чтобы менять запись, положил в нагрудный карман. Это далось ему с некоторым трудом.

— Ночь не спал, говоришь? Твоя запись не значит, что я глуп на деле. Кто-нибудь... причинил тебе вред? — Герт вдруг осознал, что именно это скорее всего и случилось. Кто-то явился сюда в эту ночь — как он сам тогда, в мае — кто-то достаточно властный и сильный — и... Перед глазами встала дорогая, острая, яркая, как собственная боль, память — три года назад — Артур, обнажённый — распятый на дыбе — прикованный к тюремной койке — искажённое в смертной муке лицо, тело, бьющееся от разрядов... Герт Лайт уже видел Артура Ремингтона настолько слабым — в камере пыток. Неужто прошло три года? Артур пробыл в коме тогда семь недель — сердце остановилось. Кто это сделал теперь? Кто посмел?!

— Кто это был? — вкрадчиво спросил Герт. — Я их убью, клянусь. Посажу в такой ад — ...

— Я сам, — прозвучал ответ.

Герт вспомнил май, пистолет в руке этого человека, дуло, направленное в висок. Я едва успел... Он подхватил Артура под мышки, поднял и обнял, прижал к себе, содрогаясь от жалости и желания.

— Что случилось? Рассказывай.

— Ничего.

Голова Артура покоилась на его плече. Герт чувствовал его дыхание, живое и чудесное тепло на шее. От этого места бежали мурашки по коже, по телу, вниз живота. У меня сейчас лопнет ширинка, подумал он.

— Дай мне валерьянки, Герт. В спальне стоит. Принеси.

— Я лучше тебя отнесу в постель, — и он шепнул в самое ухо Артура: — Безумно тебя хочу.

Игнорируя слабые возражения, он взял Артура на руки, как больного ребёнка, и понёс через зал в коридор.

Внутреннее пространство дворца Сноу Хилл выглядело сурово, мрачно... почти запущенно. Артур жил здесь один, и жилище переняло его характер. "Этот человек вырос в нищей трущобе с бандитами, нариками и фликами, и он превращает всё, чего только коснётся, в такую трущобу..." Мнение Герта не изменилось с тех пор, как он бросил в толпу эту фразу, но теперь он относился к обозначенному факту иначе, без осуждения и без злобы. Сам он вырос во время Делириона и, как прошедший год показал, воспроизводил незабвенную атмосферу юности в пределах своей орбиты. Должно быть, это свойственно всем людям. Общество формирует людей, говорила Елена Клири, а они в свою очередь воспроизводят общество — то самое, которое сформировало их. Это элементарный закон. Елена пыталась тогда объяснить, почему ничего нельзя сделать. Её не послушали — он не послушал — а жёсткие, хлесткие слоганы были — и били — сильнее, чем слишком сложные, слишком абстрактные доводы разума, опыта и социальной науки. И всё же что-то можно сделать, думал он; что-то сменилось к лучшему прошлой зимой, пусть даже победы я не добился, мафия при своём. Теперь по крайней мере обозначены фронты; на выборах мэру и Думе предъявят за трусость счёт. Или же не предъявят. Ехидный голос в голове принадлежал Елене, как всегда. Сделать, конечно, можно, сказала она; — врать, клеветать, предать, приманить да и кинуть кучу людей; наобещать всем с три короба, арестовать, пытать, искалечить невинного человека — и обломаться о первую же криминальную заварушку. Можно, конечно, так. Главное, против ветра! Это поступок!

Сучара баба, подумал Герт.

— Пусти меня, — сказал Артур, — мне в уборную надо.

— Окей, — Герт свернул в соответствующий ход.

Каждый санузел здесь был больше многих городских квартир, мраморный, белоснежный. Воздух там пах яблоками. Артур пошатнулся и чуть не упал, когда Герт отпустил его, но регулятор этого ожидал. Он подхватил Артура, подвёл его к унитазу и помог сделать что надо. Потом Артур сел. Он сидел на толчке со спущенными штанами. Герт держал его за плечо.

— Уйди, — сказал Артур.

— Упадёшь.

Артур сжал губы.

— Я тебя уже всяко видел, — сказал Герт.

Артур смотрел на него с ненавистью. Герту стало страшно.

— Погоди, — сказал он. — Обопрись-ка о стену...

Он оставил Артура, удостоверился, что тот не падает, передвинул одну из тумбочек ему под руку и вышел. Ждал довольно долго, рассматривая резные узоры на тёмных дубовых панелях, слушал шелест спущенного бачка и поколачивал кулаком о ладонь.

Когда он вернулся в уборную, Артур уже успел подтянуть штаны и сидел, вцепившись в тумбочку рукой. Чуть позже, в спальне он так же сжимал край пледа, которым Герт укрыл его, уложив в постель. Материя скрадывала угловатость, худое тело Артура казалось изысканно стройным, юным. Это вызвало новый прилив желания. Герт сел рядом. Артур вжал голову в подушку.

— Не беспокойся, я не трону, если ты не хочешь, — сказал Герт. — Расскажешь всё-таки, что случилось?

— Где валерьянка? — спросил Артур.

— А. Забыл...

Герт отыскал в тумбочке пузырёк и накапал двадцать капель на кубик сахара. Приподнял голову Артура и угостил его этим кубиком.

— Спасибо, — сказал Артур.

Сахар блестел у него на губах. Герт склонился и припал к ним своими. Сладко. Он целовал Артура настойчиво, ласкал языком и губами, пытаясь передать ему свою страсть. Но Артур повернул лицо в сторону и сказал:

— Не надо. Ты у меня энергию тянешь.

— Да ну...

Герт стал целовать его шею, ключицы, впадинку под горлом, вдыхая любимый запах, почти не соображая, что делает. Всё его существо охватил острый голод, потребность и жажда близости, словно манящая пропасть. Остановиться Герт уже не мог и не сожалел об этом. Рука нырнула под плед, под резинку штанов, и — ...

— Ох...

— Тебе нравится? — спросил Герт.

— Не надо, — прошептал Артур, но его плоть под пальцами Герта говорила совсем другое.

— Тебе нравится.

Он отбросил плед в сторону, снял с Артура штаны и продолжил ласкать его, расстёгивая другой рукой свои джинсы.

— Я тебе сделаю хорошо. Как всегда. Лучше.

— Нет. Ты убьёшь меня...

— Ха!

Герт стянул рубашку, бросил на пол. Артур лежал навзничь, зажмурившись, и на лице его были тоска и мука. Герт осклабился, влез на кровать и наклонился над ним. Он целовал Артуру живот и бёдра, а потом взял его в рот.

— О боже, — сказал Артур. Он кусал губы, глухо стонал. Член у него стоял, как кол. Герт страстно ласкал трепещущую плоть губами и языком.

— Господи...

Герт торжествовал. Он приподнял и раздвинул ноги Артура, оторвался от него, чувствуя, что уже немного осталось, и передвинулся вверх, помещая свои колени между его бёдер.

— Ничего не делай, просто лежи. Расслабься. Никаких усилий. Я справлюсь сам.

...Потом Артур вскрикнул. Опять и опять. Герт тоже кричал и стонал, вонзившись в него и раскачиваясь в диком ритме.

— Артур! Сволочь! Обманщик! Ты маг! Прости! Я люблю тебя!..

Язык заплетался, Герт уже не соображал, что говорит, и говорил то, что чувствовал. Он крепко держал Артура за плечи, навис над ним и обладал им, как брал женщин — лицом к лицу, сверху вниз, держа добычу совершенно в своей власти. Артур кончил через минуту, семя его текло у Герта по животу, подстёгивая его похоть. Напряжение было невыносимо. Исторгнув семя, Герт испытал облегчение и блаженство, но до конца ему было ещё далеко, он лишь слегка сбавил ритм. Что это, блеснула на периферии мысль, я будто не трахался целый год!.. А Артур умолял:

— Прекрати — нет — прошу тебя — хватит — Герт...

Он говорил очень тихо, глаза закатились, белые пряди волос рассыпались по подушке. Вырваться он не пытался, не было сил. Артур был слаб и беспомощен, вожделенная жертва — и это — это — !..

III

...Урод, сказала Елена, Гертова совесть. Ты сумасшедший садист, маньяк. Взойдя на пик наслаждения дважды, Герт обессилел, упал на тело Артура — и, чуть отдышавшись, понял, что тот не дышит.

— Артур?!

Не дышит. Губы серые. О Боги... Герт Лайт — маньяк, готовый пациент Бедлама, он на свободе по недосмотру врачей... "Ты у меня энергию тянешь"...

Следующие мгновения слились в кошмар. Массаж сердца — искусственное дыхание — массаж сердца... Стандартный курс первой помощи казался смешным и жалким, Герт сам казался себе таким. Врачам звонить он не мог — если об этом узнает Город, если связь станет известна — если Артур умрёт... СМИ меня разорвут. Все участие примут. Растерзают, уволят, бросят в тюрьму — а там... Была и ещё причина не вызвать скорую помощь — всё то, о чём они с Артуром говорили все предыдущие дни и недели долгого, жаркого лета. Он глубоко вдыхал и припадал к губам Артура, молясь кому-то — дьяволу, Царствующим Богам, Отсутствующему Богу или же самому Артуру: живи! дыши, хитрец мой, волшебник мой! ты мне нужен!

Артур дёрнулся и попытался вздохнуть. Это ему давалось с трудом.

— Держись, — сказал Герт и снова к нему склонился, прижался ртом ко рту. Артур открыл глаза. Герт успел мельком увидеть зияющую в них пропасть. Потом его закружило, отрезало разом от тела, воли и утянуло в чёрный водоворот. Всё погасло.

...

К сознанию он возвращался медленно, всплывая из омута, как после трёхдневного жара. Наступил момент, когда он осознал, что лежит на боку и смотрит в стену через широкое пространство пустой постели. На стене играло солнце, глядя в окно где-то у него за спиной. Синее покрывало. Сноу Хилл. Артур... — !

Герт попытался подхватиться, но его сил не хватило даже на то, чтобы сесть. Он дёрнулся и беспомощно завалился на спину, придавив чьё-то тело. Повернул голову. Артур лежал рядом, полуголый, как был, и глаза закрыты. Герт попробовал перевернуться и не сумел. Он был слаб, как дитя, словно два года назад, очнувшись в больнице после того, как его подстрелили. Затаив дыхание, он вслушался. Артур дышал, жилка на шее пульсировала. Живой. Я не убил его, он живой. Слава Богам.

Герт закрыл глаза, собрался с силами и попытался опять лечь на бок, чтобы не давить Артуру на грудь. Понадобилось три попытки, но это ему удалось. По левой руке, на которой он всё это время лежал, бежали мурашки. Герт подался вперёд, лёг на живот и отключился опять.

IV

Когда к Герту настолько вернулись силы, что он смог приподняться и сесть в постели, в окно глядел вечер. Артур спал, бледный, но спокойный; мертвецкий оттенок с его губ ушёл. Герт укрыл его пледом и встал, шатаясь на слабых ногах. Регулятора беспокоило чувство, что он что-то упустил. Будто память отшибло. Для начала он подтянул и застегнул джинсы — очевидный пункт — и тут же вспомнил остальное. Во-первых, он вышел из кабинета и Управления невидимкой, не предъявив пропуск; во-вторых, самовольно взял "серую" машину; в-третьих, не сообщил семье, где он и когда вернётся.

Важное прежде всего. Герт вытащил телефон — там было несколько пропущенных звонков — и набрал Инес.

— Ина, милая?! Со мной всё в порядке, — быстро сказал он, не дожидаясь вопроса жены. — Я тут уехал на встречу и так замотался, что даже не позвонил, прости.

— Герт, ты всех перепугал. Мне звонили из Управления, тебя ищут, с пропуском что-то — ...

— Я знаю. Он, кажется, не сработал. Иночка, ты не могла бы им позвонить и сказать, что меня не сожрала мафия, я просто в доме Артура? Это их успокоит.

Надеюсь. Но объяснения предстояли.

— Герт, я тебе звонила раз десять. Ты не отвечал. Ты... спал? — Инес говорила спокойно, даже слишком, но в голосе лежала боль. Его жена всё знала.

— Я... да. Я просто свалился и отрубился, такая неделя была... Но вечер прошёл не зря. Ина, он наконец-то заговорил. Сказал мне... важное. Понимаешь?

Она молчала.

— Из этого можно что-то сделать. Может быть... немало.

Очень много. Всё. Он молился, чтобы Инес поняла.

— Вот как? — тон был всё ещё холоден, но у неё проснулся интерес.

— Ага. Успокой детей. Я приеду и расскажу. Ина... я, может быть, завтра буду. Артуру плохо — сердце. Я тут посижу на случай, если надо звать врача.

— Сердце. Да, ты останься. Пусть не на нашей совести...

— Угу. Ина, прости — ...

— Уже. Я люблю тебя, Герт, — сказала она и дала отбой.

Он через силу улыбнулся и почувствовал тёплую, виноватую любовь к своей жене, этой великодушной, прекрасной женщине. Он вознаградит Инес за её доброту, вернувшись домой; следующая ночь — её.

Он вдруг почувствовал спиной тяжёлый взгляд и повернулся к Артуру.

Они молчали некоторое время. Артур комкал плед на груди, губы его были плотно сжаты. Боль. Герт достаточно знал Артура, чтобы её распознать.

— Сердце?

Да, сигнализировал Артур, опуская веки.

— Прости, — попросил Герт, обмирая.

Артур зажмурился и, помолчав, произнёс:

— Если ты ещё раз поступишь так, я тебя убью.

— ...

— Попробуй только опять меня изнасиловать, Герт — и ты труп.

— Что ж, справедливо, — признал Герт, с облегчением чувствуя, что эпизод на этом исчерпан. — Где твои таблетки? Почему я их вообще не вижу? Надо же их держать под рукой.

— Нету, — сказал Артур.

— В каком смысле? Кончились?

— Нет. Это яд.

— ...

— Они дали мне яд три года назад. Когда я вышел из комы. Какую-то дрянь, которая, правда, спасала сердце, но — ... Я на глазах сдавал. Тело и память, рассудок — всё.

Герт сразу понял, что он имел в виду. Милосердные жрицы, врачи и медсёстры, слуги Добрейшей Богини... Что же, примерно такого он втайне от них ожидал — и всё же удостовериться, что твоя паранойя оправдана, было страшно.

— Так почему ты не достал другие? Новую упаковку. Все эти твои друзья...

— Я попытался. То, что мне передали, было таким же ядом. Концентрация поменьше.

— Боги... — сказал Герт и осёкся. Именно что Боги. — Убить тебя — не лечить — они не могли...

— Не хотели.

— Ага. Кто б это им поверил, что Богиня не может поднять человека после инфаркта?.. И дали вместо лекарства медленный яд.

— Совмещённый с лекарством. Примешь — умрёшь, не примешь — умрёшь.

— Мерзавцы...

— Ничего, справляюсь сам, на это меня хватает. Герт, дай ещё валерьянки. Только не трогай меня сейчас, хорошо? Иначе я тебя снова вырублю — может быть, навсегда.

— Окей, — Герт встал — колени чуть не подломились — и, пошатываясь, взял пузырёк и сахар. — Артур, а что это было?

— Боги... Ты так и не понял?

— Понял, Артур. Не дурак. Я тянул у тебя энергию...

Артур кивнул, взял кубик и съел.

— И ты её взял назад. Верно?

— Мгм. Я взял больше, чем ты забирал. Я ведь чуть не умер. Боялся уже, что убил тебя, как ты упал. У тебя энергии, как у солнца.

Лицо Артура вдруг исказилось, кулак прижался к груди. Герт бросился к нему. Что делать?! Его — трусливое — решение не звать врачей оказалось единственно верным. Врачи все служили Добрейшей, не так ли... Не зная, как ещё помочь, он стал гладить Артура по голове, по лицу — и тут вспомнил, о чём они только что говорили.

— О, извини, — он отдёрнул руку, как от огня.

— ...Ничего, малыш, ты сейчас... иначе.

— Правда? — Ты мне опять доверяешь? В груди его расцвела радость. — Можно? — И Герт снова протянул руку.

Он пытался облегчить страдания Артура этими простыми ласками. Кажется, помогало. Если бы я позвал врачей, он был бы мёртв уже. Наверняка. До храма не довезли, бывает. Врачи-убийцы... Обвинили бы во всём меня. Мысли Герта шли по кругу.

...

В большом панорамном окне гас закат. Над садом виднелся краешек солнца.

— Артур, почему? Ты был им полезен. Такой хороший смотритель земли Богов. — Герт обнаружил, что произнёс это без сарказма. — Делал всё, что им было надо, что не надо, воспрещал. — Ты предал нас ради них, ради власти, ради их воли. Эту фразу Герт проглотил. — Почему было не поднять тебя сразу, пока я не успел всё прибрать к рукам? Я им враг, ты был верный слуга. Неужели они не знают?

— Как полагаешь?

— Полагал бы — я бы не спрашивал.

Артур вздохнул. Он смотрел в окно и следил за солнцем.

— Только не говори, что как раз перед теми выборами ты наконец решился творить добро — сделать то, для чего тебя выбирали, — сказал Герт. — Лет двадцать трусил, а тут решился.

— Герт, когда ты пришёл... Помнишь, что я сегодня сделал?

— Меня невидимкой. И что?

— И кто я?..

— Маг. Ты колдун. Или, как говорят, экстрасенс, неважно. Их это не устраивает, что ли?

— Устраивало, — сказал Артур. — Пока я в этом плане ничего не делал. Серьёзного, разумею. Всё было в порядке до предыдущей весны. Четыре года назад. Помнишь, что там случилось?

— ...Да ничего.

— Не совсем у нас.

— ...Секунду, — Герт копался в памяти, но она ничего не выдавала. После обморока он ещё плохо соображал.

— Это было нам выгодно, — уточнил Артур. — Страшное дело — однако нам на руку.

— Тогда было два страшных дела. Гибель Роше с командой... и Кодо.

— Кодо. Это тоже. Да.

— Стоп. Стоп. Ты хочешь сказать, что ты это сделал? Прикончил Роше силой колдовства? Утопил целый остров?

Артур кивнул.

— Во всяком случае, я пытался. Может быть, просто совпало.

— Остров. Кодо. Там было сколько миллионов человек?

— Восемнадцать. Почти все успели спастись.

Герт что-то вспомнил.

— ...Елена Клири. Она говорила что-то такое. Она же безумна. Ты шутишь? Да?

— Елена всё правильно угадала. Вычислила.

Правильно. Вероятность, статистика. Елена Клири вычислила ряд. Это её работа...

Край солнца вспыхнул над листвою и погас.

— Я единственный человек на земле, — сказал Артур, — который мог бы причинить вред Богам, если бы захотел.

V

— Что ж это получается, — размышлял Герт. — Всё это время ты мог убить меня в любой момент, просто меня коснувшись?

Артур не посчитал нужным ответить.

— Почему ты этого не сделал? Ни тогда. Ни в мае. Почему ты позволил мне...

...причинить тебе столько зла.

— Я никогда не хотел твоей смерти, — сказал Артур. — И Роше, этого трупоеда. Не хотел зла Кодо. Просто в их случае мирный ресурс был исчерпан. Ты... другой вопрос.

— Вот оно что. — Герт решил подвести черту и высказал вслух свой вывод, чтобы получше его оформить. — Итого, имеем. Правление Царствующих Богов над нашей землёй и миром доводит дела до логического конца — разрухи. Любые ресурсы и шансы тают — где медленнее, где быстрее. Их регулятору в Городе, между тем, надо делать свою работу, которую он, — Герт взглянул на Артура, — честно пытается выполнять двадцать лет, в условиях, рамках всё худших и худших и оставаясь верным Богам. Когда политические, административные и силовые возможности по паре линий наконец исчерпываются, а давление нарастает, этот человек прибегает к собственному тайному ресурсу — магии. С ошеломительным, пугающим успехом. Боги пугаются... Почему? Потому что они, например, не знали, на что он способен. Он раньше такого не делал. Тогда наши Боги, ссыкливые мрази, выносят ему приговор. Не проходит и года, как этот человек теряет всё и оказывается на дыбе, в коме, а потом за Городом, на правах живой тени. Ему ещё повезло...

Герт чувствовал себя — нет, не просто злодеем. Клиническим идиотом, который позволил себя использовать злейшим врагам.

— Я сам не знал, что могу, — уточнил Артур. — А попробовал — получилось.

— Вот. Ты не знал — не знали и они. Они не всеведущи, паразиты, в отличие от Отсутствующего Бога.

— Может, и знали, — сказал Артур. — Но доверяли мне. Думали, я не буду стулья ломать. Я взял и утопил остров... Знаешь, я не хотел. Просто врагов хотел припугнуть — небольшое землетрясение, что ли. Не умею вес рассчитывать.

— Вес?

— Это ощущается как вес. Масса. Будто бы моя душа — буёк, а к ногам на цепи пристёгнут якорь. Тяжёлый — невероятно.

— Уран.

— Плутоний. Ядерный, — вымученно улыбнулся Артур. — Я могу как бы поднять его, если надо — ...

— Артур. Тебе не приходило в голову поднять эту бомбу как есть и ебануть по Царствующим Богам? Не уничтожить, так вышвырнуть их из нашего мира. А?

— Почему, приходило.

— И?

— Я боялся.

— Ха!

— Я бы сам умер.

— От чего?

— Ты осёл, малыш. Разве не помнишь, в каком я был виде, когда ты пришёл? А это было небольшое дело — отвлечь от тебя глаза мира. — Он покачал головой. — На магию тоже нужен ресурс, энергия, определённая сила. Когда вы меня пытали, сил у меня почти не было с предыдущей весны и лета. Не было ни на что, только держаться и ничего тебе не сказать, никого не выдать. Попытайся я разразить вас молнией, например, я бы сдох.

— Но ты не умер тогда, весной. Когда — Кодо.

— Тогда у меня был щит, — сказал Артур.

— ?..

— Любовь людей. Она была моим щитом, хранила от отдачи. Город давал мне силу, я её и использовал для ударов. Мой щит и меч. Любовь — огромная сила, Герт.

— ...Они тебя до сих пор любят. Нам на Управлении граффити мажут: "Артур, вернись, мы всё простим!"

Граффити появились около года назад, когда Герт Лайт скомандовал ва-банк и началась война с мафией. На улицах стреляли, бросали коктейли Молотова, гранаты и "апельсины". Смертельной ловушкой могло стать любое кафе. Город как будто бы провалился на четверть века назад и очутился в разгаре Делириона. "Артур, вернись, мы всё простим"...

— И ты вернулся, выторговал нам мир, в дерьме меня вымазал с головы до ног, — сказал Герт. Воспоминание было уже почти тёплым. — Я это заслужил. — Но мэр, скотина, ещё мне ответит за трусость. — А помнишь, с какой радостью тебя встречали? Песни и флаги, подарки, цветы... Внеочередной день рождения. Чем не щит?

— Это не та любовь. Её мало. Они ностальгируют по годам, которые кажутся им почти золотыми с похмелья вашей "свободы". Поностальгировали и разошлись, меня проводили опять сюда. Разве это идёт в сравнение с тем, что было... Нет, щит мой пропал с тех пор, как один молодой наглый волк убедил довольно большую часть горожан, что я преступник, лодырь и враг народа, заслуживающий примерной кары. — Артур покосился на Герта. — Помнишь, кто был тот волк, малыш?

Это больно ужалило Герта в сердце. Артур воспринимал его — клеветническую войну — критику как нападение зверя. Герт понимал, что иначе и быть не может, и всё равно был ранен — если не самим фактом, то тем, что Артур так об этом заговорил.

— Не дуйся, — сказал Артур, увидев выражение его лица. — Надо смотреть в глаза правде, ты сделал то, что сделал. Но даже лет десять назад, с прекрасным щитом, я не замахнулся бы на Богов. Это потребует больше сил, чем Кодо — не знаю, насколько больше. Даже и с наилучшим щитом я скорее всего сгорю от таких энергий, как лист в костре.

— Ты не думал, что оно того стоит?

— Нет. Если бы они вдруг решили нас всех убить, я сделал бы это. Но зачем им?.. Их питает доверие, поклонение, вера людей. Мы даём им ресурс и плацдарм. Взамен получаем — что получаем.

— Кучу всего, — зло засмеялся Герт. — Только никто не знает, что именно. Артур, развития же нет. Ни в чём, нигде, тут одни дизайнеры наркоты цветут и мафия пахнет.

— Это я уже слышал.

— Так это правда.

— Я жить хочу. Точнее, я хотел жить, пока не попал к вам в камеру пыток.

Артур устало прикрыл глаза и оттянул плед с груди, чтоб было легче дышать.

— Хотел? А чего ты хочешь теперь?

— Чтобы боль прекратилась, — ответил Артур.

Герт сжал зубы в отчаянной злости. Потом он сказал:

— Хочешь, я прекращу твою боль?

Злость, должно быть, проникла в голос, потому что Артур резко взглянул на него и напрягся. Герт сам не до конца понимал, что он имел в виду, собирался ли он задушить Артура, если тот скажет "да", зарыдать, молить за него Богов — договориться за него с Богами, выменять что-то — покорность — на его жизнь — или же сделать что-то другое — невероятное — что-то...

Он вдруг понял, что делать, и, резко встав, направил на мага указательный палец, как пистолет.

— Вот что. Спасу я тебя, Артур.

— Как?

— Это моё дело. — Герт подхватил с пола свою рубашку. — Я скоро вернусь. Не умирай.

VI

К задуманному надо было подготовиться. Герт вспомнил всю релевантную информацию из сетевых выжимок основополагающих трудов по магии, которые читал в предшествующие дни, и зашёл в библиотеку, где, как он помнил, на столе стояла глиняная миска подходящего размера. Он исследовал миску, взвесил её на ладони, чтобы удостовериться, что это действительно глина, а не какой-то промышленный материал, сделанный под неё. Нет, глина. Потом он пошёл на кухню, нашёл и надел перчатки и взял рулон упаковочной плёнки. Выбрал подходящий нож, проверил на остроту, остался недоволен и несколько минут орудовал точильным камнем. Уходя, сложил всё в сумку, прихватив ещё и рулон бумажных салфеток.

Он подъехал к деревне в сумерках. С востока небо уже почернело, мерцали звёзды. Ещё полчаса, и ночь. Обители Богов нависали над Сити глыбами неземного — камня? металла? Их никогда не поглощала тьма, какая бы ни пришла буря. Парящие покои Царствующих были всегда одинаково хорошо видны. Герт избегал смотреть на них и о них думать, сконцентрировался на своей задаче. Он свернул на побитую просёлочную дорогу, поросшую по сторонам малиной, припарковал машину под ивами у небольшого пруда, взял сумку, сунул нож за пояс за спиной и пошёл вдоль косящихся древних заборов. Сторожевые собаки в будках и на цепях игнорировали его, и Герт не заботился о конспирации — магия, очевидно, действовала ещё, он был сокрыт от глаз мира, на что и рассчитывал, выезжая.

Дойдя до съезда на Толл, Герт вскоре нашёл что искал — запримеченный по дороге в Сноу Хилл участок. В глубине двора за высоким, но сквозным забором стоял крепкий каменный дом. Проезжая здесь днём, регулятор видел сидящую на крыльце старуху и девочку во дворе, у крана. Сейчас темнота скрывала запущенность двора и сада, а днём это было очень заметно. Кроме того, днём он не видел собаки. Может, её и нет — как раз умерла, новую завести не успели. У девочки были длинные светлые волосы, а старуха была в платке. Будь у него больше времени, Герт обогнул бы город и сделал что надо в каком-то бараке, где жили южные гастарбайтеры с семьями, набитые в эти нищенские жилища, как сельди в банку. Но ехать было слишком далеко, да и опасно — никогда не скажешь, что сможет увидеть южанин, магия там или нет. Герт кстати вспомнил, что Артур сказал о Богах, и вдруг понял, почему они наводнили южанами эту землю и Город и очевидно планируют разбавить или же вообще заменить ими местный народ. Боги питались верой, ну а южане верят гораздо крепче, наивнее, без сомнений. У них нет тенденции воспринимать Богов как торговых партнёров или, о ужас, обслуживающий персонал. Чего, отметил Герт, нельзя сказать о нас — после Делириона. Последним объектом веры стал здесь Артур — и чем кончилось. Мы ничему не верим.

Он подошёл к калитке, перебросил руку через верх и потянул задвижку. Калитка подалась лишь сверху — внизу была ещё одна задвижка, недоступная ему. Нет проблем. Герт снова задвинул засов стабильности ради и просто перелез через калитку внутрь. Хорошо быть здоровым, сильным и молодым... Собака не лаяла. Не чует; или её здесь нет. Он отодвинул оба засова, чтобы ничто не мешало ему бежать, если надо, и пошёл к дому.

Дверь на крыльцо открылась, выпуская жёлтый свет. Светловолосая девочка вышла. Она оглянулась, закрыла дверь за собой, нажала на кнопку у косяка и включила висящую над крыльцом голую лампу. Герт остановился, не доходя до ступенек, почти в круге света. Девочка его не замечала. Ей было лет семь или восемь. Полненькая, в синем платье. В руке у неё был спичечный коробок. Она чиркнула спичкой и стала зажигать торчащие из пивных бутылок свечи. Их было пять штук — на случай, если отключат свет, лампы перегорят или же пробки вылетят в доме. Девочка зажгла оплывшие старые свечи, оглянулась, всё ещё его не видя, и выключила лампу. Она стояла и любовалась свечами в ночи. Герт стиснул зубы, подошёл ко крыльцу и поднялся на ступеньку.

Девочка повернулась и посмотрела ему в глаза. Секунду они молчали.

— Привет, — нашёлся Герт."От твоего взгляда сыплется штукатурка со стен"... — Не бойся, пожалуйста, я не злой. Включи свет, чтоб не было страшно.

Она так и сделала, спокойно повернулась и посмотрела ему в лицо.

— А! Я вас знаю. По телевизору видела, — и она робко улыбнулась.

— Наверняка. Я в телевизоре часто. Я городской регулятор, Герт Лайт.

— Что ты здесь делаешь? — дитя немедленно ему поверило. — Ловишь бандитов?

— Да, — обрадовался он. — Поэтому ты веди себя тихо. Могут услышать.

— Ага, — она перешла на шёпот. — Где твой пистолет?

— Потерял. Но у меня ещё есть нож. — Он вытащил нож и показал ей. — Очень острый.

Она заулыбалась сильней:

— Круто...

— Послушай, — сказал Герт, — нужна твоя помощь.

— А что? — она распахнула глазищи. Голубые. Приключение! Герт внутренне трепетал и одновременно был совершенно спокоен. Правильное дитя. То, что надо.

— Мне надо зайти к вам за дом. Я тут не знаю двора, ты можешь меня проводить? Со свечой. Только тихо.

Девочка закивала, взяла самую большую свечу, спустилась со ступенек и поманила его за собой.

Тропинка за домом когда-то была асфальтирована, но годы пробили покрытие стеблями и подорвали корнями растений. Стена была почти глухой. Не доходя до единственного окна, Герт достал миску, поставил на тропинку. Бросил сумку в траву.

— Эй...

Девочка обернулась.

— Что это такое? — И он указал на какую-то точку в стене примерно на высоте её живота. — Глянь-ка.

Она подошла и чуть наклонилась. Герт схватил её за волосы и полоснул горло ножом, давя как можно сильнее, чтобы предотвратить крик. Нож скользнул по кости, кровь хлестнула, словно из шланга. Девочка дёрнулась, выронила свечу. Герт развернул свою жертву и держал над миской, пока та не наполнилась до краёв. Свеча продолжала гореть. Он отбросил обмякшее тело к забору, в малину и темноту.

Потом он достал из сумки салфетки, вытер перчатки, нож и рукав, на который попала кровь, присел и осторожно обтёр миску. Удостоверившись, что вся внешняя сторона суха, Герт аккуратно закрыл миску плёнкой и тщательно замотал, чтобы ни капли не пролилось. Собрал окровавленные салфетки, сложил всё, кроме миски, в сумку и пошёл к калитке с миской на ладони. Дар. На убитую девочку он не оглянулся.

— Лия? — раздалось от дома, когда Герт уже шёл по улице вдоль забора. Бабий, старческий, слабый голос. — Лия!

Герт ускорил шаги.

Машину он открыл, обернув перчатку чистой салфеткой, чтобы на ключ и ручку двери не попал и след крови. Сложил перчатки и эту салфетку в сумку, обернул миску ещё одним слоем плёнки — мало ли как затрясёт на этой дороге — завёл мотор и поехал. Что бы вы делали на моём месте, мысленно обратился он к осуждающим взглядам общества, которое пришло бы в ужас от его поступка. Как бы вы поступили ради любимого человека — нужного человека — нужного нам всем? Герт не знал, что бы делал, если бы Артур не был так необходим для битвы против Богов, если бы он, Герт, эту войну не вёл. Ради Города и народа. Мира. Может, сделал бы то же самое. Или продался бы этим самым Богам, кто знает. Я тот, кто я есть. Цитаты из книг волшебства говорили хором, что кровь в таких ритуалах надо собрать в земляную миску. Глиняную, встречалось в скобках и сносках. Земля и глина — одно. Люди — прах.

Ему пришло в голову, что Артуру можно помочь и иначе. Найти человека с такой же проблемой с сердцем, которого Боги не посчитали нужным травить, взять у него таблетки, оставить деньги за них — чтобы не жаловался, вдвое больше — и отвезти таблетки Артуру. Тот человек пойдёт в храм, купит новые. Завтра я так и сделаю, решил Герт, но сегодня выбора не было. Есть риск, что Артур эту ночь не переживёт. Невелик риск, но есть — шанс на новый инфаркт. Надо минимизировать риски. Мысленно регулятор ещё раз проверил всю цепь своих действий и пришёл к выводу, что ошибки не допустил. Свобода требует жертв. Она жаждет крови.

VII

Когда Герт вошёл в спальню и включил лампу, Артур покоился на постели в той же позе. Покоился, да; правильное слово. Лежащий навзничь и бледный, он выглядел, как на койке в камере пыток, когда Герт приказал дать ему передохнуть, приостановил допрос и даже укрыл истерзанное тело простыней. В душе опять поднялись стыд и горечь, но миска свежей крови на ладони помогла справиться с чувством вины. Сейчас я помогу ему, я исправлю, что сделал. Он поставил миску на стол, положил нож рядом и коснулся щеки спящего.

— Артур?

Волшебник вздохнул глубже и продолжал спать. Герт взял подушки с другой стороны кровати, приподнял Артура и подложил их ему под плечи. Тот проснулся.

— От тебя пахнет кровью, — сказал он.

Герт молча сел рядом, взял миску и разрезал плёнку ножом. Кровь в сосуде чуть-чуть колыхалась — рука у него дрожала. Он поднёс миску к губам Артура и сказал.

— Пей. Я всё сделал как надо.

Мгновение Артур молчал, а потом окунул в кровь палец и положил на язык. Закрыл глаза. Герт почувствовал, как из миски в его руках уходит тепло, посмотрел на кровь и увидел, что она сворачивается на глазах. Артур больше не касался содержимого миски, он "вампирствовал" совсем не так, как гласила молва, но через полминуты кровь стала будто варёной. Миска была совсем холодна, Герт чувствовал, что оттуда что-то ушло вместе со свежестью и теплом — видно, здоровье, энергия. Или жизнь.

Всё это перешло к Артуру. Маг поднял руку, отвёл миску в сторону и посмотрел на Герта. Движения были уверенные, точные, глаза холодны и остры. Настоящий Артур.

— Кого это ты для меня убил?

— Неважно, — ответил Герт. — ...Человека. Невинного человека.

— Вижу, что не козу, малыш.

Артур взял миску из его руки, поставил на стол и опять повернулся к Герту. Взгляд завораживал, манил. Артур плавно подтянул ноги, приподнялся на кровати, встал во весь рост. Плед упал. Артур с наслаждением потянулся. Движения и линии тела теперь, казалось, принадлежали юноше, лицо стало молодым и лучилось спокойной силой. Поражённый и восхищённый, Герт откинулся назад, чтобы лучше его видеть. Артур смотрел на него сверху вниз, будто с какой-то башни на землю. Потом снял рубашку. Герту почудилось, что от его головы и плеч исходит сияние, слабое, но — вот оно. Нимб Артура Ремингтона, который особо упоротые патриоты пририсовывали к фотографиям, действительно существовал. Герт понял, что улыбается во весь рот, по-идиотски, как дитя. Артур чуть приподнял бровь, наметил улыбку и поманил его пальцем.

Герт встал на колени и приник к нему, как к святыне. Артур гладил его по голове, Герт целовал его руки, живот, всё тело. В том, что они делали, на этот раз не было ничего низкого, Герт ощущал куда больше, чем страсть и похоть — любовь, желание несравненно более сильное, всеобъемлющее и жертвенное. Артур опустился на подушки, и Герт снова начал ласкать его ртом, делая всё для него, не для себя. Стоны Артура, ощущение его руки на голове, в волосах — это было наградой, небесной музыкой, сладостной лаской. Герт заслуживал мести, ужасной кары — а получил отблеск рая. Как только я мог поднять руку — хоть слово! — на этого прекрасного, великодушного, святого человека?! На язык ему излилось семя, и Герт проглотил его, не ощущая ни малейшего отторжения. Он желал причаститься Артура Ремингтона как можно больше.

Потом он расстегнул штаны и ласкал себя под взглядом Артура, и этот взгляд бледно-голубых глаз вознаграждал его больше прикосновений любого другого партнёра. Потом Артур велел ему раздеться и жестом скомандовал: повернись.

Герт радостно подчинился. Он не испытал заслуженной боли — ну, может, совсем немного, и это добавило остроты. В руках Артура он снова был слаб, как больной, только болезнь была сладкой. Артур же был нежен, заботлив и строг к нему, как всегда.

VIII

— Ради тебя я убил бы кого угодно.

— Меня? Или возможности распрощаться с Богами?

— Ирония лишняя. Ты и есть эта возможность. Ведь ты — это ты. Весь, как есть.

Было позднее утро. Они проснулись как-то одновременно и, не вставая с постели, опустошили блюдо с фруктами, ждавшее на столе. Герт собрал персиковые косточки в кулак. Посадить их в городе, что ли. И никому не сказать, что они от Артура. Интересно, случатся ли с деревцами какие-нибудь чудеса?.. С утра Герт примерно знал, что намерен сделать. Прилагать усилия для размышлений было лень, слишком он много сил истратил в ту ночь. Но шестерёнки, вертящиеся в его голове круглые сутки, сами собой достаточно навертели.

— Слушай, Артур — ритуал, что описан в "Гриморум" — кровавая жертва ради магического удара. Она работает по тому же принципу, что и..?

— Да, — Артур говорил об этом, как о погоде. Как и о собственных пытках. — Это земля и кровь. Можно освободить энергию, если кровь лить на землю. Я так использовал войну в Сурае. Под нашим обстрелом ещё до подхода армии там погибла масса людей, их кровь пала наземь. Я взял эту силу и вбухал в победу — быструю, без партизанской войны в горах.

Герт засмеялся:

— Как это Боги тебя тогда ещё не убили?..

Артур лишь пожал плечами.

— Должно быть, не любят суров, — полушутя предположил Герт. — Их никто не любит, даже они сами.

— В этом они согласны со всем остальным народом, по крайней мере, — сказал Артур.

Он как раз ничего не имел против суров, это все знали. Артур Ремингтон накрыл Сурай шквальным огнём безо всякой злобы. Чистый прагматизм. Кстати —

— Артур, а как же города, дороги? Ведь большинство людей погибло в городе или в домах. Кровь падала на асфальт, на пол дома...

— Ну, это в данном разрезе тоже земля. Земля — всё то, по чему мы ходим ногами. Пол, плиты всякие, асфальт. Миски должны быть глиняные, это да. Их из ломаного асфальта не делают.

— Хорошо.

Герт был всё ещё голоден, фрукты только наполнили желудок, не даря сытости. Он взял с блюда последнее яблоко и сгрыз его в три укуса, лениво размышляя о Богах, Артуре, Городе и своём собственном месте во всём этом. "Ты... другой вопрос". И правда. У Герта была хорошая память.

— Артур, на что ты готов, чтобы рассчитаться с Богами?

Артур беспокойно зашевелился, сцепил пальцы, вытянул ногу, потом опять подобрал.

— Ты хочешь жить? — спросил Герт. — Сейчас?

Маг вздохнул, лёг на бок лицом к окну и натянул одеяло на плечи. В комнате было прохладно. Через некоторое время Артур сказал:

— Сейчас я почти счастлив, малыш. Ненадолго. Ты уйдёшь, уедешь, я потрачу энергию. Боль вернётся. И страх. Ты был прав, я ужасный трус, Герт.

Воцарилось молчание. Потом Герт нарушил его:

— На сколько времени хватает... миски?

— Не всё ли равно? — ответил Артур. — Неделю, максимум две.

— Не беспокойся, я о тебе позабочусь, — пообещал Герт. — Достану что надо.

— И сколько времени ты намерен так делать?

— Сколько надо.

— Пока тебя не поймают?

— Что, есть другой вариант?

Артур молчал. Герт собрал в кулак яблочные косточки впридачу к персиковым. Подумаем. При успехе у нас будет что? Рухнет медицина и машинная промышленность, отрасли целиком в руках Богов. Если сверхсложные и непонятные людям механизмы продолжат работать и без своих создателей, всё продержится, пока они не будут разворованы и не сломаются. Если с исчезновением Богов машины остановятся, всё рухнет сразу — везде, где нельзя заменить их ручным трудом. Будут и другие потери. Люди, вложившие в руки Богов свои души, зависимые от них, погибнут, сойдут с ума, станут беспомощны, неработоспособны. Этих людей не так уж мало, процентов — десять? пятнадцать? двадцать?.. Герт сознательно исключил из списка самое страшное — смерть Артура. Его единственная личная утрата. Однако не факт, что Артур умрёт; при достаточно тщательной подготовке дела он может выжить. Герт приказал себе считать это самым вероятным исходом. В конце концов, пережил же маг сурайскую войну и затопление Кодо... Моя утрата не считается, она _моя_; я не имею права на эгоизм. Потери мира и Города краткосрочно будут неизмеримы. И это плата — за что?

За свободу родной земли, Города, мира от власти тварей, которые использовали Артура, сделали его врагом собственного народа, погубили его душу, предали беззащитного в руки врага-истязателя и, искалеченному, дали вместо лекарства яд.

— Надо избавиться от их власти, Артур. Иначе они нас высосут и угробят, и будем мы умирать. Как ты здесь. Сам знаешь.

— Составь план, — тихо сказал Артур. Он перевернулся на другой бок и смотрел на Герта. — Я поддержу тебя, если план мне понравится.

— Уже. — Герт постучал пальцем по лбу. — План почти готов.

Глаза мага вспыхнули. В напряжении он замер.

— Да. Всё это не напрасно, Артур, — сказал Герт.

Мгновения они смотрели друг на друга с полной серьёзностью и пониманием. Герту было почти физически больно от такой дозы честности. Он первый опустил глаза.

IX

Они приняли душ, оделись, вышли на террасу, и Артур сжёг испачканную кровью рубашку, сумку и прочих немых свидетелей преступления на железном листе, опрыскав всё горючим спреем. Содержимое миски пошло в унитаз с изрядным количеством чистящей смеси, миска вместе с ножом — в посудомоечную машину.

— Хорошо, что джинсы и обувь остались чистыми, — сказал Артур, подбирая подходящую рубашку для Герта. — Рубашку твоего размера я ещё нашёл — держи — а со штанами и ботинками было б труднее.

Герт надел светлую рубашку с вышитым по вороту традиционным орнаментом — солнца, луны, цветы. Артуру она была велика, он в ней бесформенно выглядел; Герту пришлась в самый раз.

— Как додумаю план, приеду, — сказал он.

Артур кивнул и отвёл глаза. У него был колкий, тёмный взгляд, как у мелкого хищника в зарослях. Герту захотелось отстраниться. Сначала он так и сделал, потом шагнул к Артуру и поцеловал его в лоб.

Прощаться на словах они не стали.

X

На выходе охрана Сноу Хилл увидела его и очень удивилась. Герт использовал свой авторитет и не стал объясняться. Уезжая в Город по Толл, он думал об Артуре, глядящем ему вслед, одиноко слоняющемся по дому, лежащем у бассейна в шезлонге, в мёртвой, безветренной тишине; Артуре, сидящем в саду с закрытой книгой в руках. Думал и о старухе в платке. Она стоит на крыльце — наступила ночь — и зовёт внучку, Лию; девочка не отзывается. Старуха возвращается в дом, ищет там; сходит опять во двор с зажжённой свечой, кряхтя. Она плохо видит, зовёт и зовёт девчонку, просит, молит её отозваться. Ищет там, где малышка любит играть. Заходит и за дом. Сначала ничего не видно, потом свеча выхватывает из тьмы большую красную лужу, детские ноги в сандалиях и кровавое платье...

Герт изгнал из ума образ старухи с трупом внучки на руках и начал всерьёз обдумывать план. Артур способен взять силу из крови, павшей на землю, на пол, на асфальт; значит, туда кровь падёт. И чем больше, тем лучше. Герт вынул мобильник и набрал номер.

— Дьюи, — сказал Константин.

— Привет. Это Мордред, — и Герт улыбнулся их старой шутке. — Костя, я не забыл своих слов.

— Хм. Да что ты.

В голосе старого мудака звенел скепсис. Ты прав, ухмыльнулся Герт, что не доверяешь мне. Только это тебе не поможет.

— Да вот. — Он решил не тянуть резину. — Я твою демонстрацию разрешаю. Которая на Шуран.

— Неужели. И где? В каком-нибудь сквере? — Константин Дьюи сочился злобой.

— В центре, на площади перед ратушей. Как заказано, Константин. Выводи сколько хочешь. Порядок нам по плечу.

Повисло молчание, пока Дьюи переваривал неожиданную благодать.

— ...Это надо обмыть, — нашёлся он наконец.

— Конечно! — радостно воскликнул Герт. — Садитесь и обмывайте. Смотри только не перепей, этих лозунгов собственных не предай. Пьянство — краеугольный камень народной гибели, я всегда говорил, сам знаешь...

Герта несло. Он почувствовал это, взял себя в руки и добавил:

— Вольдемару сообщи. И Эду, пусть и он своим молодцам выдаст новость. Город принадлежит вам — нам, то есть — потомкам тех, кто его построил. А не приезжей черноте. В любой день года — даже на Шуран!

Он отключил связь и вызвал в памяти карту Сити. Здесь поставить заслон — здесь убрать — поднять этот и этот мост, опустить остальные — перекрыть здесь движение, перевести сюда — здесь ОПОН, а по этой дороге направить суров... Пожалуй, получится. Если толпы молящихся иммигрантов выйдут в центр Города на величайший праздник Юга, на Шуран, а там их встретят расово полноценные бритоголовые молодцы Дьюи, Волда и Эда, кровопролития не избежать. Если при этом полиция будет оттянута прочь и её заменит ОПОН, специфически те его части, которые нацики тихой сапой укомплектовали собственными людьми, а с другой стороны будет брошена сурская гвардия Сугатая... то побоище станет массовым, с применением огнестрела. Это будет, пожалуй, война.

Регулятор Герт Лайт, избранный в ходе демократических честных выборов защитник Города и народа, ехал домой, улыбаясь. Пару раз он помахал рукой гаишникам, хотя знал, что его не видно через тонированное стекло. Ему было весело, хорошо. Герт улыбался даже незримым Богам в их Обителях. Скоренько, паразиты, вас тут не станет. О, да. Врать, подставить, предать, обещать всем с три короба, приманить да и кинуть кучу людей — всё это, Елена, и больше. Когда надо всё это сделать, иначе нельзя, Мордред — ваш человек. Много смерти и крови — и много энергии для удара. Свобода требует жертв, и Герт Лайт сделает всё, чтобы их хватило.

— fin -

(1) В английском, на варианте которого говорят герои, "шут" и "дурак" одно и то же слово — fool.