Вторжение

— Начать отсчёт!

На табло, показывающем время до начала Вторжения, мерно начали вспыхивать и гаснуть алые цифры. Десять. Девять. Восемь...

Лассэль в очередной раз взглянула на тактический планшент, зажатый во вспотевшей руке. Итак, куда на этот раз? "Самоназвание — Земля. Вид аборигенов — гуманоиды. Социальный строй — раздробленная государственность." Это хорошо! Даже очень! Одно дело — колонизовать мир, где единое государство и единый строй, а, соответственно, и огромная, могучая армия. Другое — когда существует множество стран, имеющий неразрешимый клубок противоречий и, соответственно, сильные, но маленькие военные структуры. Почему сильные? Потому что постоянно воюют между собой. А почему маленькие? Оттого, что не тянет экономика. Надо не только надрываясь, поддерживать и постоянно совершенствовать армию, но и выделять что-то на социальные нужды, на чиновный аппарат, на нужды населения. Так что сильное сопротивление не ожидается. Далее: "основные языки аборигенов — не имеется. Присутствует множество диалектов и наречий, хотя можно выделить некие группы языков одной языковой семьи. Поэтому подразделениям приданы переводчики." Молодая женщина перевела взгляд на застывшего неподалёку от неё приданного специалиста. Поморщилась. Выглядел тот не очень. Да, очень похож на дарка издали. Так же две руки, две ноги, одна голова. Даже чёрный волосяной покров лишь на ней и нечто вроде редкой сетки волос на подбородке. По пять пальцев на руках, как и у чистокровных дарков. Глаза... Мутные. Это неудивительно, после "промывки" мозгов и ввода "сыворотки верности". Но преобладает чёрный оттенок радужки. Узкие глаза, очень небольшие. Приплюснутые черты лица, почти круглого и уродливо широкого. Оттенок кожи желтоватый. Хотя, по разведданным, среди аборигенов есть и чёрные, словно смола, и белые, как истинные дарки. Хорошо хоть, не зелёные, как Эрки. Лассэль поёжилась, вспомнив последнюю экспедицию на Р'Гхаа, где дикие, но многочисленные племена кочевников разнесли в пух и прах их Экспедиционный корпус. Правда, потом, осознав ошибку, Старшие срочно перебросили на помощь ещё ряд подразделений и в ожесточённой битве перемололи клыкастых зеленокожих аборигенов, а их кочевья залили горчичным газом. Впрочем, и спустя три года после Покорения на Р'Гхаа всё ещё идут ожесточённые бои между чудом уцелевшими и колонизаторами...

...Четыре. Три. Два...

Она тогда выжила только чудом после тяжёлого ранения. Массивная стрела из примитивного арбалета на удивление легко пробила бронежилет и проткнула лёгкое. Если бы не Аэль... На её лице заиграла неуловимая улыбка...

...Ноль!..

Вспыхнули сиреневым цветом Врата, гул генераторов усилился до невыносимого. Вначале между керамическими шинами возникло небольшое сияние, быстро разрастающееся по всей плоскости между изолирующими прокладками. Затем по длинным ушам всех находящихся в Зале Врат дарков резанул невыносимый треск. Даже потухший взгляд раба-переводчика на мгновение вспыхнул болью, что, впрочем, не отразилось на потерявшем всякие эмоции плоском лице. А потом ослепительное сияние сменилось непроглядной Тьмой Перехода. Эррагх, командующий походом, был Лассэль совершенно незнаком. К этому Корпусу она была прикомандирована сразу после госпиталя. Но выглядел командующий солидно и уверенно, а хамелеон-мундир украшало множество нашивок отличий. Рявкнули динамики:

— Шагом — МАРШ!

Грянули Барабаны Войны. Взвыли флейты Похода. Испустив клубы дыма, взревели двигатели, и могучие бронеходы шевельнули широкими гусеницами, неся свои непробиваемые тела во Славу Империи Дарк. Очередная Колонизация началась. Тринадцатая. Счастливая. Чуть не замешкавшись, молодая женщина отдала приказ своему подразделению:

— Рота — вперёд! Занять место в колонне!

Послушные пехотинцы все, как один, синхронно сделали первый шаг, затем — второй, третий, всё ближе к Тьме Перехода. Вот и она. Несмотря на то, что это был далеко не первый раз, Лассэль вздрогнула от неприятных ощущений. Сколько не бьются Знающие, но снизить боль при проходе они никак не могут. Боль. Но не такая сильная, как можно бы себе представить. И она не замедлит и не собьёт с мерного шага алу тяжёлой пехоты Империи. Во имя Императора! Во славу Дарков!..

Глава 1.

Белый "Форд-Мондео" затормозил возле двухэтажного деревянного здания, обшитого сайдингом. Дача! Как много в этом слове, для сердца горожанина! Ни один городской житель, будь он молод или стар не может без дачи. Поколения отцов, матерей и дедов с бабушками растят там всё, что могут: картошку, огурцы, клубнику, редис, короче, всё, что вырастет и окажется съедобным. Молодая же поросль предпочитает дачу для того, чтобы "оттянуться". Выбирают момент, когда взрослых там нет, собираются компанией, набирают с собой горячительного-вдохновительного, и отрываются по полной — дым сладкой травки столбом, звон бокалов, женский, прошу прощения — девичий визг, танцы до упаду и купание голышом в дачном бассейне, или, на худой конец, в общественном пруду. Очень редко кто из городской молодёжи пачкает свои ручки в земле, пропалывая картошку или клубнику. Ещё могут что-то сорвать с куста и съесть, но вот ухаживать за растениями и посадками — ни за что! Не их это дело. Для грязной работы существуют гастарбайтеры, на худой конец — папы с мамами, безнадёжные лузеры и совки, не умеющие правильно пользоваться ай-падами, ай-фонами, планшетами и смартфонами...

Поделка заграничного автопрома фыркнув напоследок двигателем замерла на площадке перед домом, застыла, потрескивая раскалённым в многочисленных московских пробках блоком цилиндров, впрочем, сразу же заглушенным восторженным визгом девиц, впервые оказавшихся на даче отца Сергея. Тот, несмотря на возраст, был вполне... Успешным. Во времена "перестройки" молодой портной, заканчивающий швейное училище, удачно попал на глаза неким заинтересованным лицам, желающим наладить производство курток из "карманки" и "фирменных" джинсов. Впрочем, удача была не причём. Просто Николай Петрович, тогда ещё просто Колька, был единственным парнем в общежитии училища. Он даже жил отдельно, на выделенном ему этаже. Естественно, первом. И права допуска к девочкам, обитающим выше, не имел. Как и они к нему, разумеется. Впрочем, это к делу не относится. Короче говоря, Коля познакомился с "умными" людьми, которые брались организовать поставку остродефицитного в те времена материала, а ему необходимо было организовать процесс пошива согласно утверждённым образцам. Николай сам долго потом удивлялся, но процесс почему то организовался и пошёл. Наиболее интересным оказалось то, что и качество пошива было на высоте, что в те времена тоже было редкостью не меньшей, чем всё остальное. Дело в том, что педагоги в швейном училище оказались все старой, советской закалки, и дело своё знали на совесть, ныне молодому поколению не нужную и даже вредную. И за процессом изготовления следили. Очень даже строго. Поскольку изготовлялось всё в не учебное время, но на училищной технике. За готовую продукцию Николай аккуратно расплачивался, без какого-либо обмана, забирая себе очень скромную часть. Всего лишь половину. А поскольку аппетиты поставщиков росли, то к концу производственной практики и защите диплома Николай обладал очень увесистой суммой в рублях. Настолько увесистой, что даже думал некоторое время, куда бы их складировать, чтобы родители не увидели и не начали задавать вопросы. Да и боязно было, что кто-нибудь влезет в комнату и оставит его без "честно" заработанных денег. Но тут помогли его компаньоны. И снова Николаю повезло — его не кинули и не облапошили, а честно поменяли рубли на самые настоящие доллары. Те самые — зелёные бумажки. Правда, молодой человек долго ломал голову, отчего их так называют, поскольку зелёным там было лишь два пятнышка. Но доллары были настоящими, и места занимали немного. Так, всего лишь чемодан, уместившийся на старом шкафу в квартире родителей. А дальше... Дальше грянули лихие "девяностые", развал СССР, разделение, разгон Верховного Совета... Да много чего. Именно в эти "весёлые" времена перемен Николай женился. Спонтанно. На спор. Просто ехал в столицу по делам, прикупить кое-чего из запчастей для швейных машинок, которые по старой памяти чинил знакомым и родственникам знакомых, благо в училище его обучили и этому делу, и поспорил с ребятами, что предложит вон той девчонке выйти за него замуж. Нет, если бы он тогда выпил чуть-чуть поменьше, ничего такого бы не было, разумеется. Но вот злодейка Судьба решила сыграть шутку со своим баловнем... Короче, из столицы Коля вернулся через неделю, да ещё не один, а с законной женой. Девочка была не слишком красивой, но зато редкой умницей, и ухватилась за такой шанс руками и ногами. К тому же, что удивительно, и папа её, хотя и не очень законный, поскольку прижил дочь вне брака, но ребёнка любил и опекал, оказался в довольно высоких чинах в одной интересной конторе, которая занималась распродажей излишков армейского имущества... Короче, к Миллениуму Николай Петрович был известным в очень узких кругах поставщиком вооружения и техники. Дело своё он не афишировал, потому что жить ему хотелось, но вёл его довольно успешно, поэтому сын, единственный, кстати, имел новенький "Форд" на восемнадцатилетие, водительские права уже лежали, дожидаясь в кармане куртки. И вчера, после скромного отмечания совершеннолетия отпрыску были торжественно вручены ключи от машины, документы, и полкило денег на празднование с друзьями. Плюс твёрдые гарантии того, что ни отец с матерью, ни дед с бабкой не появятся на территории дачи неделю. Ну а потом... Что именно потом, Сергей пропустил мимо ушей, дивясь на стопку бумаг. Чем занимался отец, сын не знал, поскольку тот о делах дома никогда не разговаривал ни с кем, даже с мамой. Впрочем, возвращался родитель домой всегда трезвым, без следов женской помады и волос на одежде. Иногда, правда, пропадая на неделю или меньше. Или больше. В зависимости от обстоятельств. "Папа в командировке". Таким был ответ на все вопросы. А на следующий за этим резонный вопрос — А кем он работает, мама отвечала — делает дела. Всё! Ничего другого сын никогда не слышал ни от одного из родителей. Главное, что дом был полная чаша, отказывали ему в покупках редко, но и не баловали. Лишних денег на карманные расходы не давали, что удивительно. Впрочем, Николай Петрович, по совести говоря, был не скуп, просто в свой время очень любил читать, как ни странно, и не просто читать, но и извлекать умные, на его взгляд, мысли. И именно в книгах выискал золотое для себя правило, которое и исполнял всю жизнь неукоснительно и последовательно — никогда никому не доверяй. Особенно жене и детям. Первая может изменить, а вторые — предать. Короче, помни, что под твоим крылом растёт потенциальный Павлик Морозов. Только донесёт он не в органы, естественно, не те. что расположены внутри человека, а похвастается друзьям. А кто у него друзья? Неизвестно. А если вдруг друг имеет папу "быка", или того хуже — "бригадира"? В тех кругах, где обитал Николай Петрович оглашение рода занятий значило лишь одно — бронировка места на ближайшем кладбище. Прояви криминальный элемент хоть малейший интерес к нему, не пощадили бы ни его самого, ни семью, включая сына. Поэтому папа и сам жил скромно, имея на анонимном номерном счету пару сотен миллионов той же самой "зелени" в швейцарском "Сарацин анд Компани", и семью содержал точно так же. А развернулся лишь о время строительства той самой дачи, спустя двадцать лет после знаменательной даты распада СССР, когда и "быки с бригадирами" мирно упокоились на кладбише, и фирма Николая Петровича вдруг резко вышла на официальный рынок, превратившись в одну из очень немногих частных военных компаний, разрешённых в Российской Федерации. А пост в фирме у отца Сергея назывался очень незамысловато и просто — директор по обеспечению. Ибо пусть тесть и умер несколько лет назад, но взлелеянные покойным связи не только не оборвались, но и окрепли с годами...

...Соседи за окном разошлись не на шутку. Старших не было, явилась лишь молодёжь. На новеньком "Форде". Два парня, три девчонки. Из молодых, да ранние. Раньше себе такого не позволяли. Вели себя тихо, по крайней мере. Вон, девки визжат, и музыка грохочет. А время — три часа ночи. И завтра — на работу. На сутки. Голова трещит уже от этого непрестанного "бум-бум-бум" Хоть бы музыка была! Но ведь сплошной рэп! Бу-бу-бу, и ничего больше... Мужчина, ворочающийся на кровати, вздохнул, и нехотя стал одеваться. У него, в отличие от богатого соседа, дачка маленькая, деревянная. Сам строил. Но смог осилить лишь первый этаж, а второй, чердачный, так и стоит сиротливо, ожидая, когда у хозяина появятся деньги и силы, чтобы его достроить... Натянул тапочки на босу ногу, нашарил на столе пачку дешёвых сигарет, чтобы совместить неприятности урезонивания потерявшей всякие тормоза молодёжи с приятным вкусом табачного дыма. Встал, зацепил висящую на стене ветровку, и в это время бумкнуло особенно сильно. Да так, что даже звякнули стёкла.

— Ничего себе... Это что же у них за аппаратура?!

Ошарашенно пробормотал мужчина.

— О! И девки сильнее орут! Или... Да ну, не может быть...

Снова грохнуло. Нет. Это не музыка. Это... Взрыв?! Откуда?! Почему?! А в доме напротив заорали уж совсем заполошенно и дико. И в крике этом не было ничего человеческого. Человек рванул дверь, ведущую на веранду, и замер — перед ним возникло что-то большое, блестящее, и... не похожее ни на что живое. А потом перед ним что-то сверкнуло, и наступила благословенная тьма. И погружаясь в беспамятство, он с наслаждением подумал: "Главное — музыку вырубили..."

— Живей! Живей!

Орали взводные на подчинённых, выслуживаясь перед чистокровными дарками. Те, набранные из покорённых миров, накачанные до бровей, у кого были, сывороткой лояльности, и сами спешили изо всех сил, снося тела аборигенов из небольшой деревни в одно место и выкладывая их ровными рядами. Наконец процесс был завершён, и, фыркнув аккуратным носиком, Лассэль, держа в руках прибор-измеритель, двинулась вдоль парализованных туземцев. Увы. Ожидаемого чуда не произошло. Уровень способностей к управлению биороидами был минимален. Можно сказать, отсутствовал. Значит... Стандартная процедура. Тех, кто помоложе и покрепче — в рабы. Детей — в особые лагеря. А прочих ждёт утилизация. И надо поторапливаться — впереди местная столица, захватив которую, дарки получат полный контроль над крошечной страной, именующей себя Российская Федерация. Потом вступят в дело имперские технологии, отработанные и опробованные на десятках миров. Аборигены покорно склонят головы и начнут драться за право стать рабами Истинных... Пиу! Прибор вдруг сработал. Лассэль замерла, взглянув на распростёртое тело, лежащее перед ней. Самец. В возрасте. Это не страшно. Имперские технологии на такие мелочи не обращают внимания. Если будет достоин — имплантируют комплекс лояльности, который превратит туземца в верного солдата Дарка. И заодно ещё кучу имплантов на усиление мышечной массы, силы, выносливости. А уже те вытянут тело на необходимый уровень. Жаль только, что она останется в неведении о его возможностях — прибор первичного осмотра определяет лишь наличие способностей. А их уровень — только специальными методами... Но всё-равно, премия у неё уже в кармане, и молодая женщина повеселела, сделала небрежный жест, на который подскочило двое рядовых:

— Высокая...

— Убрать в сторону. Ошейник. И... Пожалуй... Привяжите его к столбу. Пусть посмотрит...

Лениво улыбнулась дежурной улыбкой, отдавая приказание подчинённым:

— Сортировка окончена. Утилизировать оставшихся...

И Михаил увидел. И запомнил. На всю оставшуюся ему недолгую жизнь...

...Лассэль с удовлетворением взглянула на гору белковой массы, оставшейся после утилизации — пойдёт на корм биороидам. Затем осмотрелась вокруг: фу, как примитивно и грубо! Нескладные, уродливые строения, заросшие сорняками поля, дикие растения. Одним словом, отсталый, примитивный мир. Ничего, Империя Дарков принесёт сюда мир и процветание. А аборигенов — на корм скоту. Не всех, разумеется, кое-кого оставят. Ведь рабы нужны, как же без них... От размышлений дарксанку оторвал вопль дикой муки — оставшиеся у столба с привязанным туземцем без присмотра солдаты развлекались. Опять вопль. Молодая женщина забеспокоилась: конечно, воинам надо расслабиться. Но абориген достаточно ценен. Мало кто подходит для управления биороидом, если, конечно, он не дарксанин. Так что ценный экземпляр стоит поберечь. Она нахмурилась и спустилась с крыльца хижины, в которую было решила заглянуть.

— Отставить!

Солдаты мгновенно разбежались, демонстрируя вид, что они тут не причём. Туземец бессильно повис на найденных тут же грубых верёвках, весь залитый кровью.

— Сержант!

Боец мгновенно появился перед госпожой.

— Высокая...

— Что за шутки?! Он будет управлять бироидом!

— Высокая, мы немножко... Вы же не сказали!

— Ошейник. Кажется, я произнесла именно это слово?

Солдат побелел — этим приспособлением награждали только полезных рабов. Как же он забыл! Не дай Тьме, не выживет, тогда его самого... Сглотнул внезапно возникший в горле ком, еле выдавил из себя:

— Простите, Высокая! Мы сейчас же доставим его в госпиталь!

Дарксанка надменно вскинула красивую голову, толкнула сержанта стеком, прошествовала к своему транспортному средству, и уже с подножки отдала приказ:

— Немедленно отправляемся!

С облегчением выдохнув, когда командир алы закрыла за собой дверь небольшой машины, сержант раскрыл рот, заорав, что было сил:

— Строиться, ублюдки! Немедленно!

Быстрое шевеление, бойцы торопливо собирались в походный строй. Сержант выхватил взглядом Махха Крика и Торго Ураа, подойдя к ним поближе, со всего маха приложил что одного, что другого, заставив свалиться за землю:

— Идиоты! Куски харьшего помёта! У этого дикаря ошейник! Хотели меня под расстрельную статью подвести, кретины?! Пойдёте первыми! И я приказываю всем — не выручать этих двух ублюдков, если аборигены станут сопротивляться!

Оба наказанных побелели — отсроченная смерть! Вот что такое приказ сержанта! Они нарушили Устав, причинив вред рабу Империи! Так что можно сказать, что командир ещё милостлив! Обычно такое карается медленной смертью в кислотной бочке... Но умирать им в любом случае.

— Встать в строй! В первую шеренгу!

Отряхивая на ходу пыль штрафники поплелись вперёд, к указанному месту.

— Бегом!

Рыкнул сержант, разозлившись ещё больше, и оба солдата припустили изо всех сил. Развернувшись, заместитель командира алы ткнул пальцем в двоих первых попавшихся:

— Взяли туземца, и бегом в санчасть! Он водитель бироида! Так и скажете.

— Есть, сержант!

Солдаты бросились к столбу, разрезав верёвки, которыми обильно опутали тело туземца, подхватили его под руки и потащили к высившимся неподалёку шатрам тыловых служб. За бессильно волочащимися ногами в пыли оставалась тоненькая струйка алой крови. Сержант вздохнул — может, ему повезёт, и абориген выживет. Командир, даже если и его уговоришь скрыть факт насилия над императорским рабом, всё-равно обязана будет доложить. Прибор устроен таким образом, что данные с него поступают сразу в центральный компьютер, и потенциальный водитель уже взят на учёт, внесён в реестр и для него подготовлена медицинская капсула, которая сотрёт память, пересадив новую, установит импланты, необходимые для эффективного управления самым страшным оружием Империи. Громадные полумеханические, полуживые бронированные монстры, внутри которых находится человек. Непробиваемые, неуничтожимые, несущие смерть всему живому. Их водителям-погонщикам закачивали сыворотку лояльности, ставили установку на верность, модернизировали тело, и не было у Империи воинов страшнее и преданней, чем бывшие туземцы из покорённых миров. Правда, те, кто мог выступить в роли такого погонщика, попадались довольно редко. Иногда один на десять тысяч, иногда и меньше. Так что каждый такой стоил очень и очень дорого. Куда дороже голов всей его алы. Едва ли не столько, сколько цена самой Высокой... Сержант вновь сглотнул и всё-же скомандовал:

— Шагом... Марш!

Машина Высокой скользнула вперёд, остановившись на покрытой каким то непонятным материалом тропе. Дарксанка опустила щиток с боковой дверцы, неслышно прошептала нечто в микрофон. Спустя мгновение в тактических шлемах алы раздался её приказ:

— Двигаемся на Север, по этой дороге. Ала, ускорить шаг.

Солдаты торопливо подчинились, доводя темп со стандартных ста двадцати, до ста пятидесяти шагов. Вскоре к ним подбежали ещё двое, которые оттаскивали туземца на лечение, заняли своё место в строю. Поравнявшись с ними, немного пропустив колонну, сержант отключил микрофон и спросил:

— Что?

Один из них, так же выключив передатчик, негромко ответил:

— Сдали живым. А там — как повезёт, сержант.

Тот вздохнул:

— Будем молить Тёмных...

И тут же торопливо рявкнул в уже включенную рацию:

— Шевелись, тараканья немочь! Шире шаг! Шире!..

Позади оставался дачный посёлок, в одночасье обезлюдевший. Пустые дома, сиротливо кружащиеся по ветру листки бумаги, груда людских тел, сваленная в кучу, и — на когда то чистом поле, ряд громадных куполов из неизвестно здесь материала, возле которых суетились фигуры пришельцев, пришедших покорить Землю...

Старший по полевому госпиталю Кэрриэль Дарк Вайэль брезгливо поморщился, глядя на распростёртое в грязи тело туземца, залитое кровью. Затем взглянул на него повнимательнее, и едва не выругался вслух — у того на шее был ошейник раба! Коснулся длинным холёным пальцем хирурга сенсорной панели, и тут же не сдержался, заорав во всю глотку:

— Дежурная смена! Ко мне!

Когда на крыльцо хирургического бокса выскочило трое санитаров, начальник ткнул пальцем в залитое кровью тело:

— Живо в реанимацию и готовить капсулу! Бегом!

Вышколенный персонал повиновался мгновенно — они были достаточно опытными, чтобы знать: от быстроты их действий зависит жизнь. Поэтому тут же подхватили туземца на руки, втащили внутрь, аккуратно, но очень быстро, уложили в специальную лохань, где находился первичный обеззараживающий гель. Теперь нужно было подождать пару минут. Специальный состав растворял грубую одежду и обувь, если она имелась, одновременно консервируя тело, выполняя ещё и роль анестетика, когда гель впитывался в поры. Так что кровотечение остановилось практически мгновенно. Спустя положенное время вытащили уже покрытый плёнкой полуфабрикат, ухватив за руки и за ноги, понесли дальше. Их уже ждала капсула полевого хирургического комплекса, сияя мягким светом стерилизации. Ещё мгновение, крышка захлопнулась, забулькала рабочая жидкость, заполняя внутренности камеры. Грудь туземца еле -еле вздымалась, показывая, что тот ещё жив. Едва жидкость достигла положенного уровня, скрыв тело, как взвыла сирена. Санитары переглянулись, не зная, что делать, но в помещение уже вбежал старший по комплексу:

— Тьма! Клиническая смерть!

Торопливо застучал пальцами по сенсорной панели управления, перепрограммируя процедуру, санитары увидели, как из боковых ходов высыпали микророботы, взрезая кожу, вводя в артерии и вены туземца шланги и катетеры. Затем полыхнула вспышка разряда. Вторая. Третья...

— Уйя!

Облегчённо вздохнул Кэрриэль, смотря на панель управления.

— Две минуты клинической смерти, и вытащили! Крепок, однако.

Смахнул выступивший пот со лба элегантным платочком, подарком невесты. Затем снова набрал программу, с интересом следя за показателями. Он всё-таки был действительно очень опытным и любознательным врачом, одни из немногих, умеющих провести практически любую операцию сам, а не только с помощью механизированных хирургических комплексов-автоматов. И всегда был рад поучиться чему-то новому. А тут — туземец с новой планеты. Конечно, любопытно! Пробежался глазами по цифрам, и вновь удивлённо присвистнул — ничего себе! Мышечная сила — 1, 4 стандартной. Мозговая деятельность — 3, 2 стандарта. Нервная передача... Тьма! Да это же.... Это просто невероятно! Высокая Лассэль не ошиблась, туземец действительно годен, мало сказать, к тому, чтобы стать водителем бироида! Более того, его можно направить не только на простого погонщика, но и в небесные всадники! Его коэффициент передачи больше шестнадцати единиц! Насколько знает сам Кэрриэль, у чистокровных дарков он не превышает двенадцати, а у остальных редко достигает даже шести! Тьма Истины! И тут же внутри медика закопошился неприятный такой червячок — а это случайная аномалия, или у этих аборигенов планеты такая аномалия норма?! Но тут же поспешил прогнать опасения прочь — будь это так, сейчас бы весь комплекс трудился с полным напряжением всех сил! Лассэль опытный командир, и она, естественно, проверила туземцев, перед тем как переработать их на корм для бироидов. Раз сюда доставили только одного аборигена, значит, и среди этих... Людей... Такое тоже редкость... Снова вытер лоб, работа комплекса продвигалась без осложнений. Реанимационные процедуры закончились, теперь требовалась команда на начало мероприятий по лоялизации. Доктор затаил дыхание — как воспримет абориген сыворотку преданности? Случалось, что и идеальные по всем параметрам кандидаты умирали прямо в капсуле, не в силах её принять...

Коснулся сенсора. Выдвинувшийся манипулятор быстро вогнал иглу в затылок туземца. Тот вздрогнул. Микротрубка, по которой подавался препарат помутнел, показывая, что лекарство закачивается прямо в мозг. Абориген задёргался, начал извиваться в корчах, но тут же сработали предохранительные зажимы, крепко зафиксировав бьющееся тело. Кэрриэль не отрывал взгляда от панели. Пятьдесят процентов. Восемьдесят. Сто. Отторжения нет, рефлексы соответствую болевым. Странно. Сыворотка вызвала болезненные ощущения? Надо ввести обезболивающее. С такой нервной проводимостью у туземца может не выдержать сердце. Не хватало нам инфаркта...

Ещё укол иньектора. Рывки стали меньше, потом затихли совсем. Доктор напряжённо ждал. Жаль, что процедура проходит не мгновенно. Но, увы, требуется время, чтобы информационная сыворотка стёрла предыдущую память и заменила её тем, что требуется даркам. Есть! Индикатор горел ровным зелёным цветом. Всё. Туземец готов. Теперь его присутствие не требуется. Справятся и санитары. Кэрриэль Дарк Вайэль отступил на шаг и кивнул подчинённым, неслышно ожидающим его команды.

— Через двадцать мин вытащить, одеть и положить спать. Шестой блок. Утром ввести питательную смесь и отправить в учебное подразделение номер сорок шесть восемьдесят девяносто четыре двадцать.

— Да. Высокий! Будет исполнено!

Санитары дружно отдали честь, приложив кулаки к груди и вытянувшись по струнке, а доктор поспешил в свой кабинет, чтобы связаться со своим старым учителем. Ему не терпелось сообщить профессору об обнаруженной аномалии...

Глава 2.

...— Наблюдаю блок-пост местных служителей порядка.

Доложил сержанту Махх Крик, отправленный вперёд, на убой. Заместитель командира алы поморщился — только набрали нормальную скорость, и вот... Впрочем... Он тронул сенсор и отдал команду:

— Уничтожить.

— Принято.

Спустя мгновение в небо взмыл огненный шар...

...Старшину патрульной службы Петрова спасло чудо — он как раз проверял документы в старой "газели", которой управлял очередной гастарбайтер. И когда за его спиной аккуратная будка дорожного поста вдруг с грохотом превратилась в огненный шар, вначале опешил, а потом сообразил — терракт! Ещё со времён подрыва многоэтажек в Москве каждый милиционер, а потом полицейский знал о том, что каждый день ему угрожает смерть. От выстрела отмороженного бандита, от взрыва подброшенной на площадь бомбы, от установленной в пешеходном переходе мины. Терроризм, увы, неотъемлемая часть демократии. Во времена Империи ничего подобного не было. Один раз, правда, кучка отщепенцев из Армении взорвала самодельную бомбу в метро, и не ушла от наказания. Их нашли и судили, воздав по "заслугам". В те времена подобное каралось очень жёстко. Без всякой жалости. Не то, что сейчас, когда тучи "пгавозашитников" и "солдатских матерей" несовершеннолетнего возраста набегают при любом удобном случае, если имеется возможность засветиться перед западными грантодателями. Впрочем, старшина был старым служакой, побывавшим в спецкомандировках на Кавказе, поэтому среагировал мгновенно, выдернув из кобуры штатное оружие и уперев его в бок водителю, открывшим от изумления рот.

— Разворачивайся и гони отсюда в Москву! На въезде доложишь, что взорвали наш пост!

— Э, начальника, слюшай, я только оттуда ехаль, зачем опять назад Москва?

— Ты что, идиот?!

Острое чувство опасности, внезапно пронзившее старшину, заставило того броситься за ограждение дороги и прикрыть голову руками. Снова ударило по ушам, а потом жуткая боль опалила кисти рук и рванула ногу. Старшина поднял голову — "газели" не было. Только какие-то куски и обломки непонятного вида и формы догорали вокруг. Дымились погоны, куда-то исчез ботинок, брючина форменных штанов была распорота снизу доверху, открывая глубокий шрам, быстро багровеющий кровью.

— Мать! Они что, из "граника" долбят?!

Невольно выкрикнул, точнее, попытался Петров, но изо рта послышалось лишь невнятное сипение, и брызнула кровь. Полицейский закашлялся, отхаркивая всё время попадающую жидкость на дымящийся асфальт. Внезапно вспомнил — телефон! Сунул руку во внутренний карман кителя — увы. Вместо новенького смартфона удалось нащупать горсть пластиковых обломков. Проклятие! А потом старшина увидел. Большая, почти на две головы выше него, массивная фигура, в чём-то вроде рыцарских доспехов, с узкой щелью забрала, прикрытого синим стеклом, пронеслась мимо него со свистом, расталкивая встречные машины, застывшие на месте. Следом появилась вторая, шевельнула мордой, глядя на лежащего раненого, и тут старшина, наконец, среагировал — пуля из "ГШ-18", который добыл себе старшина всеми правдами и неправдами, вошла точно в узкую щель шлема. А дальше... Срикошетировала. Но её энергии удара оказалось достаточно, чтобы закованный в броню солдат тяжёлой пехоты Дарксанской Империи потерял направление и сместился в сторону, зацепив большую восемнадцатитонную цистерну с авиационным керосином, который везли во Внуково. Сноп искр от штурмовых крючьев, визг рвущегося металла, вспарываемого со скоростью сто пятьдесят километров в час, и мощный взрыв... Пламя мгновенно охватило и дарка, и тех несчастных, кто находился в салонах и кабинах автомобилей и материл тех придурков из ГИБДД, что устроили пробку в пятничный летний вечер, и заставив замолчать тех, до кого огонь не дошёл... Махх обернулся на вспышку, и тут же влетел в большой американский тягач, который тащил сопоставимый с ним двадцатитонный каток китайского производства. Доспехи имперского производства, конечно, вещь прочная и надёжная. Да и их система движения, основанная на сверхскользкости, выше всяких похвал: сделал первый шаг, второй, а потом только разгоняйся, и скорость будет только нарастать, потому что трение отсутствует, как физическое явление. С горки вниз сам так разгонишься, что только успевай лавировать между препятствиями... К сожалению Махха Крика, его скорость была очень велика, а вес пехотинца в доспехе с полной выкладкой достигает полутонны. И когда такая масса врезается в задок полуприцепа... Каток лёг прямо на дарка, просто раздавив того своей массой. И испуганные очевидцы произошедшего, которым удалось уцелеть после взрыва цистерны топлива, торопливо бросились набирать телефоны службы спасения и прочих организаций, которые обязаны заниматься помощью людям. Поэтому уже спустя десять секунд после произошедшего в областном управлении ГИБДД знали о случившемся. А ещё через пять секунд и в МЧС. Но самое главное, что нынешним Министром Обороны страны был выходец из этой организации, и кто-то по старой памяти сообщил ему о гигантской катастрофе на контрольном пункте ГИБДД возле Подольска. И тот, недолго думая, решил задействовать новый ресурс, чтобы выяснить масштабы происходящего. Учитывая же то, что возле несчастного поста была и автозаправка, а так же строительный рынок с его тоннами красок, растворителей и прочих весьма горючих жидкостей, плюс громадный авторынок и знаменитый магазин "Кемп", то ожидать приходилось самого худшего. Космонавты МКС начали торопливо разворачивать телескоп, но тот краем объектива зацепил непонятное явление в атмосфере на другой стороне планеты, а ещё спустя минуту разъярённому неожиданной задержкой министру сообщили, что пришло сверхсрочное сообщение из Вашингтона. На столицу США совершено нападение неуязвимых и неуничтожимых солдат и невиданной бронетехники... Почти одновременно сообщение о таких же нападениях поступили из Парижа, Берлина и Пекина. Затем из Токио, Дели и Исламабада, замолчали Кабул, Тель-Авив и Каир. И тут глаза министра зацепились за громадное облако, поднимающееся над Капотней... Война? Война?!! С кем? Кто мог напасть почти одновременно на все государства? Что за враг? Он потянулся к телефонному аппарату без номеронабирателя, зато с гербом на крышке...

...Зеленовато-жёлтое облако, подгоняемое слабым, почти неощутимым ветром медленно ползло по столице. И всюду, где оно проходило, случалось самое страшное — у всего живого, людей, животных, птиц, мгновенно останавливалось дыхание, и тела с тушками начинали биться в страшных судорогах. Затем, особенно хорошо это было заметно у гладкокожих высших приматов, населяющих город, синими верёвками вздувались вены на шее и лице, покрывая рисунком жуткой татуировки поверхность кожи. И у всех без исключения отказывали сфинктеры и мочевые пузыри, дополняя едкий аромат хлора ещё и острым запахом мочи и кала. Началось паническое бегство: люди спешили убежать от несущего смерть облака газа, в панике топтали тех, кто упал, ломали себе конечности, разбивали головы. Дополняли апокалипсическую картину стаи птиц, почти закрывших небо и целые армии собак и кошек, пожалуй, впервые в жизни не воевавших между собой, а спасающихся сообща. Крики, стоны, плач, вой и писк, истошное мяуканье и рёв... Кто-то забирался на крыши высотных домов, считая, что поскольку газ довольно тяжёл, то не достанет до них. Другие наоборот, стремились спрятаться в метро. Самые начитанные мочили тряпки водой и, закрыв глаза и нос со ртом, на ощупь пробирались по улицам, держась за стены домов. Тщетно... Неуправляемые машины врезались в людей, взрывались газовые плиты и магистрали, баллоны в киосках с шаурмой, и горы трупов росли и росли, перемешивая в последнем усилии тех, кто никогда бы и близко не подошёл друг другу раньше. Мужчина в дорогом костюме от элитного кутюрье, лежал в обнимку с грязной вонючей бомжихой. Скромно одетый гастарбайтер из Таджикистана бился лицом в крепкие ботинки на ногах рослой блондинки, крепкую высокую грудь которой закрывала майка с надписью "Я — русский!". Пожилой раввин скрючился вокруг прилавка со свининой... Она пришла ко всем, невзирая на социальное положение, статус, вес в обществе, возраст и пол. Смерть. Лекарство от болезни по имени Жизнь. Только вот больные этой инфекцией почему то очень не хотят от неё лечиться. Но дарки их желания не спрашивали... А потом город вспыхнул. Вначале медленно, потом всё жарче. С треском, с грохотом пластика и великолепно просушенного паркета из натурального дерева. С гулом рушащихся перекрытий, лопающихся от неимоверного жара стальных балок, ревущего фонтана газа, вырвавшегося из подземных магистралей. Небо почернело, скрывая солнце. Гигантский столб дыма был виден за сотни километров вокруг, с любой стороны. Точно такие же столбы стояли над Нью-Йорком, Лондоном, Веной и Лозанной, Санкт-Петербургом и Красноярском, Севастополем и Киевом, Одессой и Кишинёвом. Горели города, пылали нефте и газопроводы, хранилища и цистерны, рвались топливные баки и танки, ярко полыхали леса и рощи. Люди гибли, умирали, получали ранения и ожоги. Это было Вторжение. Империя Дарк пришла на Землю с огнём и мечом, чтобы завоевать этот мир, сделать его обитателей бесправными рабами, получить в свои руки минералы и ископаемые. И лишние аборигены даркам были не нужны. А посему — подлежали утилизации...

...Джон осторожно выглянул из-за обломка плиты и едва не зашипел с досады — эти чужаки опять прочёсывали развалины Нью-Йорка. Планомерно и неумолимо, как обычно. Только на этот раз солдаты, закованные в свою страшную, непробиваемую броню, были не одни. Тройку латников сопровождало удивительное животное. В любое другое время бывший профессор биологии Йелоустонского университета непременно бы заинтересовался шестилапым зверем, покрытым короткими шипами, как у обыкновенного ежа. Но сейчас ему было не до этого. Уродливая зверюга перебирая своими кривыми мощными лапами, украшенными когтями, целеустремлённо водила коротким хоботком носа по воздуху. Внезапно животное замерло на месте, потом коротко пискнуло неожиданно тонким голоском и потянуло солдат в сторону, затем замерло на месте возле непонятным образом появившейся кучи мусора. Латник отпустил поводок, зверь опять пискнул, и нырнул в мусор. Со звоном покатились пустые банки, зазвенело стекло, а потом послышался дикий крик. Джон похолодел — это явно был ребёнок! Что же делать?! Как помочь? Помочь?! Он не сумасшедший! Да и что можно сделать с чудовищами, броню которых не пробивает ни винтовка, ни снаряд пушки, ни пуля крупнокалиберного пулемёта? Он своими глазами видел, как стрелок на вертолёте долбил одного из врагов минут пять, заставляя того лишь вертеться на земле. Но в конце концов патроны в ленте кончились, и латник медленно поднялся, потряс грибообразным шлемом, явно приходя в себя, а потом вскинул толстый ствол своего оружия, и вертолёт, разлетаясь в воздухе на куски, рухнул на землю... А ребёнок кричит! Страшно! Словно зверь! Но вот крик перешёл в булькание, потом во внезапно наступившей тишине послышалось булькание, стон... Мусор зашевелился, и из него высунулась вначале перепачканная в крови морда, сжимающая в пасти маленькую ручонку. Солдаты засмеялись. Ничем иным, звуки издаваемые ими, назвать было нельзя. Потом один из них отцепил от пояса маленькую круглую штучку и бросил на кучу. Затем латники зашагали дальше, а зверь довольно урча, тряс крошечной ручонкой... Джон Хаккинс выберется из Вашингтона невредимым, если не считать того, что когда то румяный толстячок высох, словно щепка, и стал полностью седым. Лишь пара-тройка чёрных волосков с трудом находилась в его когда тёмной, словно смола, шевелюре...

...— Помогите! Помогите! Нет! Не надо! А-а-а!

Крик оборвался, и Лю уткнулся в землю, набирая её в рот. Лишь бы не закричать, не выдать себя! Эти чудовища... Они сожгли больницу, где он работал санитаром, вместе с людьми. Разрушили весь город, разгромили прекрасный парк, гордость городских властей и жителей. Но самое страшное началось потом, когда всех оставшихся после нападения людей начали сгонять на стадион, где принялись сортировать. В первый день старых, больных и инвалидов отделили сразу и куда-то увели. Больше их никто не видел. На вторые сутки оставшихся людей выстроили в шеренги, и одетые в броню особого цвета солдаты проходили вдоль рядов, глядя на экраны своих планшетов. Время от времени цветные давали команду, и простые латники уводили тех, на кого указывали, в громадные клетки. Оставшиеся невольно позавидовали "счастливчикам", потому тем на входе выдавали пластиковую бутылку с водой и рисовую лепёшку. Ведь за всё время никому из согнанных не дали ни глотка воды, ни зёрнышка проса. Затем клетки куда то увезли страховидные гиганты, двигающиеся, против ожидания, очень быстро. Настала их очередь. Вначале отделили женщин и девушек, и погнали их за пределы стадиона, наружу. Мужчин уложили на землю. А затем до их слуха донеслись дикие крики и мольбы о пощаде. "Насилуют". Понял Лю. И... потом убивают. Крики то взмывали высокой нотой, то обрывались, складываясь в ужасающую симфонию. Затем в неё вплёлся новый звук: Сви. Чвак. Хлюп. Сви. Чвак. Хлюп. Лю поднял голову и похолодел — вдоль шеренги, в которой был и он, шли два латника. Один мерно взмахивал чем-то невидимым, второй лениво пинал... отваливающиеся у людей головы. Как футбольные мячи. Взмах руки. Свист. Сочное чмоканье рассечённой невидимым глазом лезвием шеи. Сухой стук, когда латный сапог бьёт по кости черепа... О, Будда! Я никогда не верил в тебя, но прошу — спаси! Лю взмолился впервые в жизни, и ему даже показалось, что Бог ответил ему согласием. Но сапоги уже были рядом. Свист невидимого оружия. Шею обожгло, и Лю обрадовался, что у чужака чего-то не получило... Додумать отделённая от тела голова не успела...

... Сержант Иванов, контрактник, в который раз приник к прицелу своей КСВК. В прицеле чётко очертилась массивная фигура врага. Пять патронов 12.7СН / 7Н34 в магазине ждали своего момента, чтобы исполнить свою работу. Пластиковая накладка уже нагрелась и мягко ласкала щеку в гриме. Верная лохматка удачно скрывала массивную фигуру снайпера среди кустов орешника. Враги спокойно занимались в лагере своими делами. Сергей вздохнул — сколько он не стрелял до этого, всё было без толку. Суетились, конечно, даже пару раз организовали погоню, от которой он уходил, поскольку знал окрестности лучше любого местного, заводя их в непроходимые болота. Сегодня его третий выход. Третья вылазка в попытке убить врага. Может, хоть сегодня повезёт? Не зря говорят — Бог Троицу любит. И хотя годы службы и командировок в "горячие точки" отучили контрактника верить в Христа, но некая подспудная надежда всё-таки слабо копошилась где-то в глубине сердца. Повезёт? Или всё бесполезно? Технологическое превосходство чужаков неоспоримо. В этом нет сомнения. Не помогали ни танки, ни пушки, ни авиация. Ничего из того, что стояло на вооружении армии. Насколько было известно, за всё время вторжения погибло лишь десяток чужаков, и то, по собственной глупости. Зато враги уничтожили практически все города, убили миллионы людей, и не только в России. По обрывкам перехваченных сообщений такой же участи подверглась вся планета. Хоть не обидно! А то вечно нам, славянам, достаётся. Есть! Вижу! Этого латника он приметил давно. Здоровенный, почти на полголовы выше остальных солдат. И явно из командиров. То ли офицер, то ли сержант. Но видно, что солдаты его боятся. Не раз замечал, как тот машет руками, раздавая распоряжения, и латники бегом торопятся выполнить указания Высокого. Вот и сейчас тот явно что-то приказывал двоим, стоящим перед ним навытяжку в своих боевых костюмах... Снайпер выдохнул, концентрируясь, но внезапно оторвал глаз от прицела, вытер заслезившийся так некстати глаз, а когда снова приник в прицелу, тот уже вошёл внутрь большого шатра. Ушёл, сволочь! И виноват в этом лишь он сам. А ведь мог бы... Словно наяву увидел, как разлетается на куски непробиваемая защита под ударом массивной пули, как та входит в тело, как летят в разные стороны куски мяса... В этот момент полог откинулся, и палец рефлекторно нажал на курок. Длинный ствол чуть дёрнулся, выплёвывая смерть, резиновый затыльник приклада больно толкнулся в плечо, ну!!! Секунды полёта, а потом... Сергей не поверил своим глазам — всё было точь в точь, как он представил! И куски непробиваемых раньше доспехов, разбрызгивающиеся в разные стороны радужными искрами. И клочья багрового мяса из раны, и струи густой крови вишнёвого цвета... Высокий схватился за громадную дыру в своей груди. Медленно опустился на яркую траву, затем дёрнулся и затих. Секунду контрактник разглядывал дело своих рук, как и все, кто находился поблизости. Никто не верил своим глазам. Этого просто не могло случится! Никак не могло! Оружие Р'Гхаа, мутанты Сикори, знаменитые пушки Терка, сметающие всё на своём пути не могли не то, что повредить, поцарапать доспех, созданный лучшими пленными инженерами с покорённых миров. И вдруг, в примитивном, отсталом мире нашлось что-то, что в мгновение ока уничтожило их непобедимость...

— Твою ж мать! Это что, надо было просто подумать и представить?!

Сергей на мгновение прикрыл глаза, вновь увидев, как валятся враги, как вспыхивает их техника, как загораются шатры... Вновь грохнул выстрел. Это было грубейшим нарушением всех наставлений по снайперской стрельбе, противоречило опыту тысяч и тысяч снайперов, его собственному, но сейчас контрактник нащупал слабое место врага и спешил проверить это. Пуля нанизала на себя сразу двоих, уставившихся на распростёртое, залитое кровью Высокого, словно на тех ничего не было. Либо латы превратились в папиросную бумагу. Отлетела оторванная калибром двенадцать и семь десятых рука. Враги рухнули на первого убитого. Снова выстрел. Ещё и ещё! Последний! На этот раз пуля прошила небольшой автомобильчик, или как там эта штука у вторженцев называется? Грохнуло. Огненный шар вспух посреди лагеря. Пока уцелевшие враги ошеломлённо озирались по сторонам, Сергей извиваясь ужом, вполз чуть глубже, подхватил свою винтовку и пригибаясь, побежал по мягкой тропе, на ходу складывая оружие. В голове сумасшедше билась лишь одна мысль — надо просто увидеть их гибель! Возненавидеть врага всеми фибрами души! Представить, что творит с ними твоё оружие, и тогда... Внезапно откуда то сбоку на него прыгнула фигура в маскировочном халате, с тускло блеснувшим клинком в руках. Контрактник едва успел притормозить и выставить перед собой винтовку. Нож ударился в пристёгнутый ещё магазин и увяз в тонком металле. А дальше тренированное тело действовало само: подсечка, толчок всей массой в грудь. Занося ствол, чтобы вогнать его в горло противника, воин сообразил — это же человек! И едва успел остановиться:

— Какого... Не видишь, я — человек!

Неожиданно писклявым голосом лежащий на земле напавший, задыхаясь, ответил:

— Ага! Десять раз! Человек он!

Только тут Серый сообразил, что он же в "лохматке", и понять, что он именно человек, очень сложно. Особенно тем, кто никогда в жизни не видел снайпера в боевом снаряжении. Торопливо сорвал с головы капюшон, и слабо трепыхающийся на земле человек с перемазанным лицом облегчённо вздохнул:

— Точно, человек!

— Давай ноги уносить отсюда! И поживее! Сейчас эти твари за нами охотиться будут, а у меня патронов раз, два, и обчёлся!

Протянул руку, помогая подняться, и поразился мягкости и слабости кисти бывшего противника.

— Побежали.

Первым нырнул в поросль мелких деревцов, слыша, как нечаянный спутник неуклюже бухает своими ногами. Он бежал медленно, но упорно, примерно минут тридцать, когда сзади донеслось задыхающееся:

— Стой, я больше не могу...

Сергей замер на месте, согнувшись и сплюнув. Жарко, он весь вспотел, и жутко хотелось пить, но нельзя. Иначе перегоришь, и не сможешь двигаться. А им ещё добираться до его лагеря с десяток километров. Махнул рукой, выпрямляясь:

— Нельзя стоять. Не можешь бежать — иди.

И снова двинулся первым, подавая пример. Неожиданный напарник что-то пробурчал под нос, совершенно неразличимо, но послушно двинулся вслед за снайпером. Сергей шёл первым, показывая путь и внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающий его лес. Наконец его спутник отошёл от бега и поравнялся с бойцом.

— Я это... Извини.

— Тихо! Придём на базу — там поговорим. Пока — слушай.

Напарник понятливо кивнул, и даже отстал. На мгновение оглянувшись, Сергей увидел, что тот старается идти по его следам. Сообразительный! Довольно подумал контрактник. Вскинул руку, замирая сам на месте и приседая на колено. Второй сразу повторил жест, озираясь по сторонам. Не нравилось что-то Серому. Очень не нравилось! Больно красивый и чистый лес был впереди. Совсем не тот, чем утром, когда он шёл к лагерю врага.

— Что?

Просунулся напарник, но снайпер мягко оттолкнул его назад.

— Там что-то есть. И это что-то — не наше. Не человеческое.

Напарник вглядывался несколько минут, но вдруг среагировал, молниеносно распластываясь по траве. Протянул руку, потянул Серого за рукав "лохматки":

— Слева от дуба. Два пальца.

Снайпер всмотрелся и едва удержал возглас изумления: лес — лесом, но вот почему то сосна возле дуба была очень необычной! Примерно метр её ствола отсутствовал на высоте человеческого роста. Но выше всё росло абсолютно нормально.

— Вижу.

Неслышно стёк на землю, распластавшись рядом. Медленно, словно черепаха, перевернулся на спину, снова собрал винтовку. Поставил рядом. Потом выудил из подсумка оставшиеся патроны. Пересчитал. Двенадцать штук. Даже символично. Почти калибр. Снарядил, не спеша, магазин, закрыл затвор плавным движением, не отпуская взглядом дырку в стволе. Затем снова, не отводя глаз, перевернулся на живот, навёл оружие. Жаль, что первый патрон пропадёт зря. Он не может увидеть того, кто прячется за искусной голографией. Поэтому не может и представить смерть своего противника. Но есть надежда на то, что первый выстрел спугнёт врага, и заставит показаться. А там... Надежда, что он успеет... Ах — да. Последнее. Не оборачиваясь, прошептал:

— Тебя как зовут, пацан?

— Я не пацан. Я — девушка. Меня Стефанией зовут!

Раздался ответный негодующий шёпот. Но контрактник просто показал сжатый кулак, заставляя девчонку замолчать:

— Слушай сюда, Стефа. Для того, чтобы убить этих тварей, надо представить, что с ними делает твоё оружие. Как я понимаю, их доспехи и прочее, чувствительно к мыслям. И мы, люди, можем приказать их защите не защищать.

— Это как?!

— Так. Сейчас увидишь. Только вот я вряд ли отсюда уйду. Поэтому передай мои слова всем нашим, кого встретишь — надо увидеть их смерть! Поняла, Стефа?

Девушка медленно кивнула. Потом снова прошептала:

— А ты можешь не умирать?

Отрицательно мотнул головой:

— Я не знаю, кто, или что там притаилось. Но то, что оно сидит и ждёт нас — факт. Поэтому буду пугать. И, надеюсь, что успею сделать то, о чём тебе только что сказал.

— Но...

— Давай без "но". То, что я тебе сказал, слишком важно. Поэтому — уползай. И, надеюсь, тебе повезёт...

Отвернулся. Несколько секунд рядом слышалось угрюмое сопение. Только Серый знал, что Стефания зря на что-то надеется. Её может и отпустят. А его — нет. Слишком он насолил сегодня этим тварям. Так что единственный выход спасти человечество — рассказать как можно большему числу людей то, что он открыл сегодня утром июньского дня...

...Сопение стихло, сменившись пыхтением. "Масхалат одела, нож взяла, а ползать совсем не умеет. Ребёнок ещё." Почему то ласково подумалось контрактнику. Дождавшись, пока Стефания неуклюже вползёт под сень леса и, досчитав для верности до сотни, Сергей тщательно прицелился в аномалию и нажал на курок. КСВК бухнула, и мягким движением кисти он перезарядил винтовку. А потом лес исчез, и на его месте появилось нечто...

...Стефании действительно было всего шестнадцать лет. Её мать приехала из Польши торговать косметикой, да так и осталась в России, неожиданно для себя влюбившись в русского парня и родив тому дочку. Родители погибли на месте, когда громадное чудовище наступило на их дом в тульском селе. Отец успел вышвырнуть отчаянно бьющуюся дочку в окно, и это её спасло. А мать и отец погибли мученической смертью, будучи раздавленными... Издалека позади раздался выстрел. Спустя пару секунд — второй. Потом послышался жуткий, но очень хорошо запомнившийся девушке рёв чудовища, которое оставило её сиротой. Только в нём теперь звучали боль и испуг. Спустя мгновение бухнул ещё выстрел. А потом, сколько Стефания ни вслушивалась, не было ни выстрелов, ни рёва чудовища...

Глава 3.

— Дарка Лассэль му Аррияль Сентарра уль Самияль?

Высокая мгновенно склонилась в ритуальном поклоне, когда перед ней возникло чуть расплывчатая голографическая фигура Командующего походом.

— Моё почтение, дарк...

Тот с любопытством рассматривал молодую женщину в строгом мундире.

— Так вот вы какая, Лассэль...

— Ваша высокость...

Командующий усмехнулся:

— Вы выиграли в лотерею, дарка. Тот туземец, которого вы прислали на обучение, оказался выигрышным билетом для вас. Все учёные бьются в истерике и в свободное от этого занятия время водят вокруг аборигена с Земли ритуальные хороводы.

Лассэль перевела дух, а Высокий неторопливо продолжил свою речь, одновременно покручивая в руке высокий бокал и искристым вином.

— Этот... Землянин... Короче, Институт Военных Ремёсел настоял перед Императором на том, чтобы послать к вам целю экспедицию. Так что подыскивайте место для посадки Небесного Замка, Лассэль. Вашей але поручается охрана учёных. Желаю удачи.

Изображение пропало, и молодая женщина смогла, наконец, выдохнуть с облегчением. Повезло! Действительно, ей повезло. Кто же знал, что этот уродливый, массивный грязный человек окажется настолько необычным, что им заинтересуются учёные Дарка? Она подошла к столу, наполнила прозрачный сосуд местного происхождения ароматным вином, сделала небольшой глоток, чуть покатав во рту терпкую жидкость, чтобы насладиться необычайно богатым вкусом. Удивительно! Как только в таком отсталом мире могут существовать столь удивительные вещи? Необыкновенно вкусное вино и вонючая прозрачная жидкость, от которой даже орки валятся с ног. Волшебная музыка, и резкие грохочущие ритмы, в которых нет ничего связующего. Шедевры живописи и грязь порнографии. На каждое чудо света, созданное здесь, всегда найдётся десяток совершенно обратных примеров. Красота и уродливость, лёгкость и массивность, чистота и грязь... Задумавшись, поставила бокал обратно на столик. Тот, кстати, тоже был местной работы, но разительно отличался от обычной массивности любых земных изделий своим необычайным дизайном. Но вообще конкретно это строение ей нравилось. Опять же своей необычностью среди окружающих его построек. Чем то оно напоминало древние родовые замки Дарксана, но с местным колоритом. Пожалуй, стоит потом отправить его на Родину, поставить в поместье, как сувенир о боевом прошлом... Молодая женщина с размаха хлопнула себя по лбу — как же она забыла?! Проклятый мир! Так незаметно увести её от исполнения приказа! Ей же нужно место под Небесный Замок, потом организовать Периметр, установить охранные системы, да мало ли чего ещё?! Хотя подобные механизмы и практически полностью автономны, но вдруг учёные захотят, точнее, без сомнения пожелают насладиться экзотикой! А значит, у неё будет достаточно проблем и головной боли. Да ещё, как назло, погиб отрядный сержант, а нового до сих пор не прислали, поэтому ей придётся командовать самой!

— Эххаа!

Она торопливо включила передатчик. Через мгновение капрал отозвался:

— Слушаю, Высокая!

— Немедленно запустить воздушных разведчиков, установить радиус в десять лиг, пусть сделают полную подробную карту всей местности и населённых пунктов, имеющихся в округе!

— Исполняю, Высокая...

Уф! Теперь можно и немного расслабиться... Лассэль подошла к окну, устроилась в мягком человеческом кресле, вытянула стройные ноги, положив их на подоконник. Её взгляд застыл на крае дикого леса, который густым частоколом окружал посёлок посреди роскошных лугов. Людское поселение было совсем крошечным, скорее, даже не жилым, а таким, куда ездят отдохнуть от шумных и скученных городов. Есть у туземцев такой обычай... С гудением в комнате возникла объёмная картинка, и дарксанка принялась за дело. Подобрать идеальное место для посадки Небесного Замка сложно. Впрочем, как и угодить всем. Сколько не пытайся, никогда не получится. Хоть один, да останется недовольным. Стоп! Кажется, вот оно, подходящее место! Ровное поле, так же, как и здесь, окаймлённое лесом, небольшая речка, рядом родник, сакральное место для туземцев, как она понимает, потому что кучка строений с их ритуальными знаками, да ещё изуродовавшая водоём неуклюжая попытка облагородить место. Решено! Здесь! Лассэль быстро пометила выбранное её место для установки Замка, затем отправила файл по почте в штаб Корпуса. Пусть там утверждают, подписывают и отправляют туда, куда требуется. А она пока отдохнёт...

...Одиночки на войне выживают только в дешёвых бульварных романах. Или после короткого, но страшного боя. Умные и опытные бойцы стараются собраться в группы. Почему? Ответ прост, как монета, достоинством в копейку: потому что гуртом и батьку бить легче. Шутка, разумеется. Одно дело, когда вышел, сделал и вернулся. И совсем другое — вести боевые действия длительное время, когда надо и поспать, и поесть, и засаду организовать, раненому помочь. Да мало ли? Даже в одиночном выходе и то страховка нужна. Охранять во время перехода, отдыха, страховать при исполнении задания от противника, прикрывать при отходе. Словом, рано или поздно одиночки собираются в группу, отряд, подразделение. А когда люди объедены общей идеей и делом, то находят, извините за тавтологию, общий язык и понимают друг друга с полуслова практически сразу. Выдвигается командир, потому что демократия хороша только на экране телевизора и листах газет. Представьте себе, как, скажем, полк начинает голосовать за то, выполнять приказ генерала, или не выполнять. Организуются два крыла, "За" и "Против", возникает сразу оппозиция к тем и другим, начинается обсуждение процедуры голосования, выбор спикеров, верхних и нижних палат, а время, между тем, движется, и когда, наконец, спустя энное время решение принято, выясняется, что уже слишком поздно. Во всех смыслах этого слова. Да и с командирами во время военного положения тоже не всё так просто. Не обязательно им становится самый старый по возрасту и сроку службы, или самый высокий по званию или положению в обществе. Вовсе нет. Командует, обычно, самый опытный, хитрый, умный и умелый. Правда, это всё не относится к регулярной армии, а к партизанам. Ну так ведь у нас тут и идёт партизанская война. Причём — массовая. Очень хорошо, что сейчас лето, самое начало. Поэтому тепло, и можно жить в лесу или землянке, выкопанной наспех, без особых проблем. По крайней мере, не замёрзнешь. И следов не остаётся на земле. И можно спокойно пройти в развалины деревни или города, и зажимая нос от трупного запаха, бьющего из-под развалин домов и учреждений набрать чего-нибудь съестного или полезного в жизни. Но когда наступит осень, а тем паче — зима, таким беглецами и выжившим придётся очень туго. И мало кто из них переживёт первую же зиму. А пока можно надеяться и мечтать о том, что пришельцы уйдут, и всё станет по-прежнему. Правда, уже понятно, что как прежде уже никогда не будет. Слишком много убито, ещё больше разрушено и уничтожено, да и чужаки не очень то торопятся уходить. Наоборот, с каждым днём их становится всё больше, они что-то строят, расширяют свои лагеря, и уже до самых тупых доходит, что живы они лишь потому, что на туземцев чужаки просто внимания не обращают. Обидно? Так, простите, вы свою планету прос... Скажем вежливо — прокакали. Проайфонили, проели, прогуляли, пролиберальничали, короче. И теперь на вас просто плюют, считают кем-то вроде муравьёв, блошек и тараканов, которые с первым снегом либо в спячку до весны, либо вообще, на кладбище. Потому что стали люди хилыми и слабыми. Разбаловала их цивилизация. Нет, сама по себе она, конечно, благо. До определённых пределов, разумеется. Более эффективные средства производства, сокращение расстояний, информационная плотность, развитие разума, да мало ли какие блага приносит она человечеству? Но только в том случае, если эта цивилизация имеет эффективную социальную структуру. Иначе она превращается в тормоз развития, как произошло на Земле. Из общества развивающегося и здорового, воспитывающего любознательных, крепких и умных людей, превратилось в настоящее болото. Тормоз, ведущий развитие человека в опухоль на теле планеты. Отнявшая у него силу, радость творчества, стремление к развитию, и превратившее его в изнеженное слабое существо, желающее лишь потреблять, потреблять и потреблять, ни прилагая к этому никаких усилий. Нет, конечно, и в таком мире существуют свои исключения, но их меньшинство. Причём, презираемое остальным обществом.

...Лассэль была очень довольна. Учёные, прибывшие в выбранное её место остались удовлетворены выбором Высокой, если не сказать больше. Им пришлась по вкусу и местность, и условия, и, конечно, охрана. Небесный Замок поставили на заранее залитый пластикатом укреплённый грунт, затем пришлось срочно строить необходимую инфраструктуру: энергостанцию, производства, загоны для туземцев, над которыми собирались проводить свои опыты и исследования учёные. Так что попотеть пришлось всем. Без исключения. К концу работ её солдаты и она сама, включая приданные строительные части еле таскали ноги. Что уж говорить об отловленных по округе аборигенов, которые практически все умерли от непосильного труда, развлечений солдат, и голода? Кормить их себя дарки особо не утруждались...

...Лассэль с наслаждением слушала музыку. Давно она уже так не веселилась! Благодарные за хороший приём учёные устроили настоящий приём. Танцы, музыка, роскошное и богатое угощение. Киборги скользили по залу, разнося напитки, предлагая закуски, и молодая женщина невольно вспомнила приёмы в аристократических домах Дарка. Да, тогда она была намного моложе и беззаботней. Пока был жив отец. Вино лилось рекой, дорогие блюда, роскошные одежды, украшения... Потом пришли кредиторы. Родители наделали долгов, и пришлось расплачиваться всем, что находилось в собственности. Хвала Богам, хватило. Правда, после этого они оказались на улице, но зато свободными. Некоторым должникам приходилось намного хуже — они оказывались в рабстве... Пришлось вместо танцев и развлечений идти в армию. Аристократический титул и тут сыграл свою роль, пожалуй, последнюю. Лассэль удалось поступить в военную школу, и даже её закончить. Особых успехов она не показала, слишком большая разница в воспитании не позволила ей быть в первых рядах, но в середине по успеваемости она была. Потом первое звание, первые операции, медленно, но уверенно росла в чинах и должностях, набираясь опыта, узнавая всё больше и больше о жестокой науке выживания на войне. А сегодня ей почему то захотелось забыть о всех невзгодах и просто расслабиться...

— Высокая? Позвольте пригласить вас на тур Лари*(*— дарксанкский бальный танец, нечто вроде вальса) ?

— С удовольствием, Высокий.

Красивый молодой офицер с нашивками медика чуть склонил голову в ритуальном поклоне, представился:

— Кэрриэль Дарк Вайэль, к вашим услугам, Высокая.

Молодая женщина чуть развела руки в стороны, показывая, что этикет ей не чужд:

— Лассэль му Аррияль Сентарра уль Самияль, Высокий.

— О! Вы тоже из благородных родов Империи?

— Как и вы, Высокий...

Первый круг танца. Второй... Они весело болтали о пустяках, потом Кэрриэль пригласил её к столу. Разговор о пустяках незаметно перешёл на личные темы, оба собеседника явно нравились друг другу, но внезапно дарка вздрогнула. Заметив, на кого та уставилась с бледным лицом, её спутник осторожно осведомился:

— Вам знаком этот туземец?

Справившись с волнением молодая женщина кивнула в знак согласия:

— Да, Высокий. Именно я обнаружила его.

Неожиданно для неё, Кэрриэль вдруг оживился:

— Вам невероятно повезло, Высокая Лассэль! Просто не представляете как!

Внезапно та разозлилась:

— И что в нём особенного? Хотя... Вроде бы что-то есть. Ведь он в форме Погонщика. НО разумно ли было пускать его сюда?

— Её губки презрительно скривились в ухмылке негодования. Рука мужчины накрыла её ладонь на столе:

— Не волнуйтесь так, Высокая, а лучше присмотритесь к его знакам различия.

Молодая женщина чуть прищурилась и ахнула — он был не просто погонщик, а управляющий Драконами.

— Это то, что я вижу?! Владыка Драконов?!

...Невероятно редкий и очень влиятельный статус, равный, пожалуй, третьему от конца аристократической лестницы титулу. Не говоря о том, что в армии эти воины на особом положении, подчиняясь лишь свои командирам... Теперь настала очередь Кэрриэля улыбнуться:

— Да. Высокая. Он действительно Владыка Драконов. Ваши прекрасные глаза вас не обманывают.

— Боги... А вы не боитесь, что он перейдёт на сторону землян, Высокий?

Мужчина улыбнулся превосходящей улыбкой:

— Нисколько. Это невозможно по определению. Сыворотка лояльности, замена памяти... Одним словом, сейчас он больше предан Империи, чем некоторые наши аристократы.

— Уверены?

От волнения Лассэль даже забыла о вежливости, но аристо не обратил на её невежливость никакого внимания:

— Совершенно. Все проверки проведены и результат подтверждён.

На сердце Лассэль отлегло, и она вновь смогла вернуться к заинтересовавшей её теме. Впрочем, Кэрриэль спешил поделиться с ней информацией о бывшем туземце.

— Вы, кстати, помните, как он выглядел тогда, Высокая?

Женщина кивнула. Да, конечно, абориген сильно изменился по сравнению с первоначальным видом. И, действительно, в лучшую сторону. Движения приобрели плавность и текучесть, сам выглядит гораздо моложе...

— Дракон, которым он управляет, полностью омолодил его организм, увеличил мышечную силу, поставил ряд имплантов, так что теперь этот туземец значительно превосходит наших чистокровных дарксан. Скажу больше — после его тщательного изучения наш институт приступил к разработке следующего поколения боевой техники, превосходящем то, что стоит сейчас на вооружении Империи на несколько порядков. Что сдерживало развитие? Недостаточная скорость передачи импульсов! Даже у чистокровных дарков она редко превышает шесть единиц. И именно она сдерживала мощность, силу, управляемость биороидов. С показателями же, как у него, практически все ограничения снимаются, и мы можем создать то, что раньше было невозможным даже в теории!..

Лассэль слушала своего собеседника краем уха, наблюдая за туземцем. Тот плавно передвигался по заполненному залу, время от времени делая глотки из высокого бокала, наполненного чем-то светлым. На лице человека было непроницаемое спокойствие. Казалось, его не задевало ничего. Впрочем, и интереса тот ни к чему не проявлял. Просто отбывал время, которое ему необходимо было провести на балу. Наконец Лассэль не выдержала и довольно бесцеремонно перебила Кэрриэля:

— Мне непонятно одно, Высокий, а что он вообще здесь делает?

Учёный надулся от важности, из-за чего его обаяние сразу исчезло и он стал неприятен женщине:

— Это моя прихоть. Я веду все новые разработки, и мне стало любопытно, как он адаптируется к новой обстановке. Пока всё идёт гладко.

— Но зачем это вам?!

— Меня интересует порог его адаптивности. Конкретно — сможет ли тот приспособиться к новой для себя обстановке, и как быстро это сделает. Согласитесь, Лассэль, ведь мы ведём войны в разных местах и разных условиях. Что толку от бойца, если тот может драться только в пустыне? И не способен делать этого в лесу?

Женщина опустила взгляд. Сказано правильно, и задумка хорошая. Но приводить туземца на собрание Высоких и Чистых — плохой тон. Пусть и действует сыворотка лояльности. Но вдруг случится что-то из ряда вон выходящее? И... Она не уверена, что всё так, как говорит этот чванливый аристократ. Шестое чувство, уже не раз спасавшее ей жизнь, прямо вопило о непонятной ей опасности, источником которой был именно этот Погонщик Драконов. А Кэрриэль не умолкал ни на секунду, и у женщины даже начала болеть голова. Неужели тот не может заткнуться? В голову вдруг пришла одна сумасшедшая мысль, и она вновь перебила своего собеседника:

— Прошу прощения, Высокий...

— Да, дарка?

— Вы упомянули, что желаете проверить своего подопытного на адаптивность?

— Хотелось бы, Высокая, но, как я вижу, он прекрасно освоился на балу.

Унылым тоном протянул тот, сразу растеряв всю свою браваду. Молодая женщина ехидно улыбнулась:

— А если с ним произойдёт нечто, выбивающееся из ряда программы?

— Что же?

Дарка откинулась на спинку стула:

— Скажем, я подойду к нему и влеплю пощёчину?

— Рискуете, Высокая. Самозащита прошита в нём на уровне рефлексов, и вы можете получить сдачи. Причём неосознанно. И это будет фатально, учитывая его физическую силу.

— Хм... Ну а если я приглашу его на танец?

Глаза Кэрриэля вспыхнули:

— Вот это действительно будет для него шоком. Но... Вы пойдёте на такое?!

То ли выпитый алкоголь, то ли желание унизить чванливого учёного раззадорило Лассэль и она встала со своего стула:

— А почему бы и нет? Разве помочь Империи не является долгом каждого дарксанина? К тому же он, некоторым образом, теперь аристо Империи, поскольку имеет чин Погонщика Драконов. Так что, с вашего позволения, Высокий, я, пожалуй, приглашу его на тур Лари.

Вытаращенные глаза были ей ответом. Залпом допив бокал, отчего в желудке сразу потеплело, а в висках утихла боль, вызванная непрекращающимся словесным поносом Высокого, молодая женщина двинулась к намеченной цели. Непонятно почему, но ей вдруг ужасно захотелось вывести этого землянина на чистую воду, показать всем, что тот совсем не тот, кем так успешно прикидывается. А если это не так, то просто опозорить перед всеми чванливого аристократа, который вдруг стал внушать ей неприкрытое отвращение. И если его подопечный с треском провалится или опозорится...

Молодая женщина подошла к бывшему туземцу удачно — как раз зазвучали первые такты классической "Мелодии Весны". Внезапно появилась перед ним и надменно протянула руку:

— Ты!

Абориген привычно склонил голову в коротком поклоне, выпрямился:

— Слушаю, Высокая...

...И ведь говорит без акцента, и ведёт себя, словно аристо в энном поколении...

— Этот танец ты — мой партнёр.

Выдохнула и замерла, ожидая впадения человека в ступор. Потому что если он не может выполнить приказ, то на того нападёт паралич. И тогда останется лишь чуть-чуть толкнуть, чтобы неуклюжая туша растянулась на полу. Потом, конечно, придётся вызывать киборгов, чтобы те доставили туземца в медблок, где снимут блокировку и промоют мозги заново. Не страшно. Зато какое удовольствие знать, что ей удалось насолить этому самовлюблённому хлыщу! Лассэль бросила мгновенный взгляд на застывшего в напряжении за столиков Кэрриэля, но тут же вздрогнула, когда сильная рука легла ей на талию, а вторая подхватила вытянутую ей ладонь и закружила в ритме Лари. Он умеет танцевать?! Но она точно знает что в курс адаптивности это умение не вкладывается!!! Значит...

— Погонщики Драконов получают образование, сравнимое с воспитанием аристократа Империи, Высокая. Я — Мих Стафф. Не соблаговолит ли дарка преставиться недостойному пятого ранга?

...Пятый ранг?! Уже? Всего лишь два месяца прошло с того дня, когда его отправили в центр воспитания... Но губы шевельнулись сами собой:

— Лассэль му Аррияль Сентарра уль Самияль, Погонщик.

...Что она делает?!.

— Я запомню ваше имя, Высокая.

— Зачем?!

Женщина запаниковала, ощутив вдруг, что её держат стальной хваткой и ведут безупречном ритме, не давая сбиться с такта. Абориген чуть раздвинул губы в едва заметной улыбке:

— Вы — первая дарксанка, которая меня выбрала в качестве партнёра. Остальные лишь брезгливо поджимают губы при моём появлении. Поэтому я вас запомню...

...Странные слова со многим смыслом. Их можно толковать по разному. Только адаптированные и лояльные так себя не ведут. Значит, он притворяется?! Хвала Богам, танец закончился. Но почему он не отпускает её?! Ох... Ведёт её... К Кэрриэлю...

— Высокий...

Лёгкий ответный кивок аристо туземцу. Лассэль не выдержала:

— Он лжёт! Этот... Человек лишь притворяется, что прошёл обработку! Но его поведение совершенно не соответствует ей!

Тонкие губы Кэрриэля растянулись в ухмылке:

— Простите, Высокая, но Михх Стафф получил особую дозу сыворотки, особой направленности, которую вам не положено знать. И любая проверка подтвердит, что этот Погонщик искренне предан Империи и Императору.

— Особая? Не положено?

Лассэль растерялась, чувствуя, что не туземец, а она, Высокая дарка, стала посмешищем на этом балу в Небесном Дворце. И — смех собравшихся вокруг дарков подтвердил это... Женщина опустила голову, а туземец вдруг щёлкнул каблуками форменных ботфортов, отвесил короткий поклон, положенный по этикету, затем словно прорезал толпу, покидая место её позора. А смех всё продолжался, усиливаясь с каждым мгновением...

...Михаил покидал это сборище. Его лицо было неподвижным, но внутри бушевала буря эмоций. Дарка была права. Он не поддался сыворотке, которая должна была превратить человека в раба. Но Михаил одновременно был предан и Империи, и Императору. Вопрос только, какой? Ни один из дарков даже не подозревал о том, что когда то на этих землях, на этой планете так же существовала Империя. И именно ей был предан Михаил Королёв. Землянин. Человек...

Глава 4.

Он вернулся в свою комнату. Как Погонщику, ему полагались апартаменты равного ранга с чистокровными дарками. Снял парадную форму, аккуратно сложил мундир и повесил в шкаф, осмотрелся. Сколько он здесь жил, никак не мог привыкнуть к изощрённой вычурности дарксанского стиля. Витые поверхности, резьба, заполонившая все свободные поверхности, беспрерывные растительные мотивы. Всё резало глаза, но ему приходилось скрывать то, что это ему не по нраву. Куда ближе и роднее обычные простые привычки людей. Впрочем, он и есть человек, хотя и считается верным Империи дарком. Михаил растянулся на кровати, забросил руки за голову, прикрыл веки, попытался расслабиться, насколько это возможно в окружении врагов... Тогда он очнулся в капсуле. В голове была пустота. Он долго пытался вспомнить, кто он есть на самом деле и как здесь очутился, но ничего не удавалось ни вспомнить, ни понять. В голове гремели барабаны, и сквозила зловещая пустота. Потом стали приходить образы. Совершенно чужие. Непонятного вида дома, живые существа, похожие и непохожие на людей, высокопарные речи, механизмы невообразимого вила и назначения. И главное, что непрерывным рефреном в мозгу звучали лишь два предложения: Во имя Империи! Во славу Империи! Какой только? Земли? Острая непереносимая боль скрутила всё тело, не выдержав, мужчина глухо застонал, и сразу две зеленоватых руки выдернули его из капсулы, поставили на ноги, набросили на обнажённое тело нечто вроде халата. Потом повели по длинному и слабо освещённому коридору, привели в крошечную камеру, где кроме топчана ничего не было. Голос с непонятным акцентом глухо пролаял:

— Отдыхай.

Ему помогли улечься, накрыли тонким простым покрывалом. От грохота барабанов в мозгу началась тошнота, и он скорчился в клубок, обхватив виски руками. Потом потерял сознание. Липкая дурнота, из которой он вынырнул, похоже, не скоро, и смог, наконец, осмотреться по сторонам. На этот раз Михаил находился не в той камере, куда его отвели, а в большом круглом помещении, за ширмой из светлого материала с зелёным оттенком. Похоже, что за ним следили, потому что буквально через минуту, после того, как мужчина очнулся, ткань откинулась, и появился Кэрриэль. Тогда, правда, человек не знал имени этого дарка. Но ощутил, что это — господин. Хозяин. От одной только мысли ему вновь стало плохо. Но против ожидания высокородный дарксанин с озабоченным видом оттянул у него веки, подсвечивая себе фонариком, заглянул в глаза, потом приложил к сердцу небольшой диск и цокнул совсем по-человечески языком. Затем убрал диск в карман, уселся на кровати рядом с мужчиной.

— Ты меня понимаешь?

— Д-да...

С трудом ответил человек. Дарк удовлетворённо кивнул:

— Очень хорошо. Лингвистический минимум усвоен.

— Что со мной?

— Последствия после сыворотки. Твой организм очень плохо переносит инъекцию лояльности.

— Лояльности?

Дарк вновь усмехнулся, но на этот раз улыбка Михаилу не понравилась. Нехотя высокородный пояснил:

— Ты — раб. Пленник. Тебе сделали укол специального препарата, который делает из раба преданного слугу Империи. Но, похоже, что в тебе слишком много старого, которое сильно укоренилось. Поэтому твой организм тяжело переносит стирание личности и замену её новой.

— Что?!

Мужчина попытался подняться, но приступ дурноты был настолько силён, что его буквально вывернуло. Дарк успел увернуться, что говорило о большой практике в этих делах. Отскочил к ширме, но, против ожидания, не думал уходить. Дождавшись, когда желчь из человека перестанет извергаться фонтаном, и тот обессилено рухнет на подушку, точнее, круглый валик, её заменяющий, вызвал робота-уборщика, и пока тот убирался, спокойно рассматривал Михаила, словно тот какой-то жучок или мошка. Наконец жужжание кибера стихло, плоский агрегат исчез за тканью, и дарк подошёл ближе, скрестил руки на груди:

— Понял?

Кое-как человек прохрипел:

— Не будет по вашему!

— И не надо.

Неожиданно ответил дарк. Потом еле слышно добавил:

— Ты не дурак, и найдёшь. А нет — значит, я в тебе ошибся.

Затем наклонился и ловким движением, опять выдающим богатую практику, прилепил на тыльную сторону ладони, бессильно лежащей на груди, крошечный кубик, впрочем, тут же растворившийся в коже. Удовлетворённо кивнул и выпрямился:

— Полежи немного. Скоро станет лучше.

Сделал шаг в сторону ширмы, оглянулся, снова разглядывая тем самым препарирующим взглядом Михаила, и исчез за ширмой...

...Он нашёл. То, что подразумевал дарк. Лазейку в сыворотке. Преданность и верность Империи. Только какой? И зачем Кэрриэль, высокородный чистокровный дарсанин в энном поколении подсказал ему выход? С тех пор эти два вопроса мучили Михаила всё время. Но ответа не было до сих пор, даже спустя два месяца. Вздохнув, мужчина уснул. На этот раз по-настоящему...

...Стефания угрюмо взглянула на надсмотрщика, который протянул ей лопату и мотнул уродливой головой к правому выходу. Кое-как проскрипел:

— Копать, раб!

Девушка с ненавистью взглянула на покрытого зеленоватой кожей солдата, потянулась к указанному ей выходу, еле волоча ноги. Их практически не кормили. Разве можно назвать питанием буханку хлеба на двадцать человек их загона? Хотя пайку делили честно. Иногда на земляных работах можно было найти что-то съедобное, старую картошку или съедобный корешок. Но очень редко. Впрочем, найденное никто никогда не утаивал, и ночью всё добытое делили поровну. Ей, вообще, очень повезло с сокамерниками. Или созагонниками. Верховодил в их закутке старый, но крепкий мужчина со стальной волей, он смог сплотить пленников и дать им шанс выжить. В других местах было куда бы хуже. Она сама видела, как в соседней клетке насиловали толпой такую же молодую девчонку, как она сама. Как сильные отбирали пищу у тех, кто послабей, словом... А у них был порядок. Относительный, конечно, но, по крайней мере, из двадцати пойманных живы были восемнадцать. Двоих увели сразу, неизвестно куда...

— Стой!

В её грудь уткнулся палец. Стефания вздрогнула. Затем подняла голову — перед ней стоял... Глаза девушки вспыхнули ненавистью. Предатель! Тот, кто служит врагам! Молодой, широкоплечий, в ненавистного цвета мундире захватчиков. Отвернувшись, тот что-то буркнул на чуждом языке надзирателю, и зелёный склонился в почтительном поклоне, забормотал на том же языке. Рука изменника легла на её плечо, выдернула из строя. Остальные с жалостью смотрели на девушку, проходя мимо. Она увидела, как нахмурился Владимир, их старшина, минуя изменника. Наконец в проходе остались только они двое.

— Оставь лопату. Она тебе сегодня не понадобится.

Бросил предатель. Стефания послушно поставила инструмент к стене. Пойдёт обратно — заберёт.

— Номер?

Он что, издевается?!

— Двадцать два сорок сорок.

— Имя?

...Эту шутку она знает! Стоит назвать себя, и сразу получишь удар по губам — у рабов нет имён... Промолчала. Предатель нахмурился, но промолчал. Затем вытащил из кармана нечто вроде ремешка, застегнул на её запястье. Нахмурился ещё больше.

— Чёрт, ты совсем доходяга. А, ладно.

Махнул рукой, отпуская её, затем развернулся:

— За мной. Отставать можно не больше, чем на десять шагов. Иначе будет плохо.

Широким шагом зашагал к всегда закрытой двери, которая, как она знала, ведёт в помещения, где обитали враги. Створки послушно разошлись перед ними, и девушку шатнуло — воздух был чист и ароматен, в отличие от вони нижних ярусов, где обитали рабы. Хвала всем святым, что идти пришлось недалеко, иначе бы она просто свалилась. С самого утра Стефания чувствовала себя неважно. Это был лифт, или нечто вроде этого. Предатель ввёл её внутрь, коснулся ладонью сенсора, и кабина заскользила по внутренностям строения. Впрочем, недолго. Буквально пару минут, но этого времени ей хватило, чтобы отдышаться. Двери разошлись вверх и вниз, и изменник вывел её наружу. В этом секторе девушка ещё никогда не бывала. Мужчина скептически осмотрел её сверху донизу, задумчиво хмыкнул, затем отпер дверь, перед которой они стояли.

— Заходи.

Вошёл, впрочем, первый. Помещение было небольшим, но очень роскошным, на её взгляд. Её родители жили куда скромнее. Изменник вытащил стул из-за стола, указал на него.

— Садись.

— Я постою...

Но он нажал на её плечи, усаживая силой. Пришлось подчиниться. Обойдя вокруг неё, уселся напротив, на низкий диван, вытянул ноги в высоких то ли ботинках, то ли сапогах со шнуровкой, откинулся на спинку.

— Давно в плену?

— Месяц.

— Господин.

Мягко поправил он. Потом добавил, увидев скользнувший по её лицу гнев.

— Когда мы наедине, это не обязательно. Но при других обязательно добавляй 'господин'. Запомнила?

— Они не знают нашего языка! Зачем тогда?!

— Спокойно, девочка. Так надо. Ни ты, ни я не знаешь, знают ли они нашу речь, или нет. А бережёного Боги берегут.

— Боги?

Она вскинула голову, но предатель спокойно кивнул:

— Боги. Или Бог. Меня это волнует меньше всего. Как тебя зовут?

— Сте...

Осеклась.

— Раб номер двадцать два сорок сорок.

Недовольно скривился. Рывком поднялся.

— Значит, так, двадцать два сорок сорок. Слушай и запоминай. Да будет тебе известно, что отныне ты — моя собственность. И в загон уже не вернёшься. Империя очень тщательно следит, чтобы её подданные ни в чём не испытывали дискофорта. Мой куратор, Высокий Кэрриэль Дарк Вайэль, очень озабочен моим самочувствием и комфортом. В том числе и сексуальным, девочка. А поскольку чистокровные дарксанки, как ты понимаешь, с туземцем спать добровольно не будут, даже с Погонщиком Драконов пятого ранга, то он решил выделить мне одну рабыню для постельных утех...

Его палец уставился на грудь Стефании.

— Как понимаешь — тебя. Не я тебя выбирал, а он. И сильно подозреваю, что Высокий опять что-то задумал. Нехорошее, естественно. Поэтому лучше назовись, чтобы я знал, как к тебе обращаться.

— Что?! Никогда!

Неожиданно по его лицу скользнула улыбка.

— Ничего другого и не ожидал, девочка. Молодец!

...Похвала? От него?! Он же должен разозлиться! Ударить её. Отправить обратно в рабский загон... А вместо это стоит, довольный, как удав после кормёжки... Нет, не стоит. Подошёл к стене, открыл шкаф, снова взглянул на неё. Затем вытащил наружу какой-то пакет, бросил на диван. Снова закрыл створки.

— Дёргайся — не дёргайся, бесполезно. Вижу, характер у тебя есть. Это прекрасно. Не захочешь по хорошему, будет по плохому. Пока я не вижу перед собой женщины. Наблюдаю лишь обтянутый кожей скелет, грязный, вонючий в рванье. Но всё это исправимо. И начнём, пожалуй, приводить тебя в порядок...

Подошёл к стене, на этот раз другой. Коснулся чего-то, панель разошлась в стороны, открывая другое помещение.

— Иди, мойся. Сантехника у меня человеческая, так что разберёшься.

— Я...

— Бегом!!!

Неожиданно рявкнул он с такой мощью, что Стефания, позабыв обо всём, пулей метнулась в ванную, подхватив по дороге пакет с тем, что он дал.

— Потом будем есть. Так что всё зависит от того, сколько ты будешь отмываться, девочка...

...Харука с трудом передвигая ноги спешила за врагом. Приходилось это делать, напрягая оставшиеся силы, потому что отставание больше, чем на метр приносило ужасную боль. Ошейник, красовавшийся на ней, испускал достаточно сильные болевые импульсы, если девушка не соблюдала указанную дистанцию, тем самым подстёгивая её к подчинению. Высокий, худощавый, как все высокопоставленные враги мужчина с расшитом серебром мундире непривычного покроя, толкнул дверь, вошёл внутрь. Девушка едва успела проскочить следом, как та закрылась. Сидящий на диване человек вскочил, недоумевая, взглянул на неё, потом перевёл глаза на врага...

— Кэрриэль?! А это что?

Дарк сграбастал со стола бокал вина, сделал глоток, едва заметно улыбнулся краешками губ:

— Вкусное вино. У тебя хороший вкус, Михх.

Человек не стал уходить от темы и вновь повторил вопрос:

— Зачем ты привёл её сюда? Тебе нечего делать?

Дарксанин пожал плечами, вздохнул:

— Дел у нас с тобой, друг, больше, чем мы можем сделать, даже если забудем про еду и сон. А эта девушка... Словом, она тоже тебе. забирай и пользуйся. Как у вас говорят, на здоровье.

Последнее слово он произнёс на русском языке. Михаил выругался, правда, про себя. Несмотря на то, что дарксанин относился к нему очень хорошо, и он ему был многим обязан, иногда учёный становился таким упёртым! И никогда не сворачивал с пути, который выбирал. Тогда проще было уступить, чем ругаться, и, сейчас, похоже, был именно такой случай.

— У нас принято, чтобы у человека была одна женщина.

— Йо, Михх! Не надо меня обманывать. Я видел, когда у людей была целая куча женщин!

— Кэрриэль, ты в курсе, что у нас тут целая куча рас и субрас? У каждой свои правила и законы, так вот у моего народа принято, что у мужчины одна женщина.

Вместо ответа лицо дарка посуровело:

— У твоего нынешнего народа, Михх, таких ограничений нет.

Его голос налился металлом, и человек понял, что придётся уступить. Вздохнул:

— Прости, ошибся.

Кэрриэль оттаял, и щёлкнул пальцами, девушка в ошейнике поспешила к нему, склонилась в поклоне:

— Харука Ито, к вашим услугам, господин.

Михаил скривился:

— Она ещё и по-русски не бум-бум?

— Я ввёл ей лингвистическую вакцину. Так что на имперском нижнем она может разговаривать.

— Уже легче.

Мужчина коснулся пальцем сенсора, снимая шоковый ошейник, когда изделие оказалось у него в руке, с отвращением швырнул его в урну, вычурной вазой застывшей у окна. Затем слегка подтолкнул девушку за хрупкое плечико к двери ванной, где плескалась Стефания:

— Быстро туда и вымойся. Одежду...

Поднялся, подошёл к шкафу, выудил точно такой же пакет, какой дал Стефании, швырнул японке:

— Держи, и вперёд.

Затем обратился к Кэрриэлю:

— Эту хоть кормили? Выглядит неплохо, по сравнению с первой...

Дарк лениво усмехнулся:

— Просто её поймали недавно. Всего неделю назад. Так что аккуратней. Твоя...

— Там.

Мужчина махнул рукой, указывая большим пальцем на ванную...

... Харука торопливо подхватила пакет и поспешила в указанное место. Всё верно. Её поймали неделю назад. Когда всё началось, она с подругами убежала в горы, где у них находился небольшой охотничий домик, купленный от нечего делать на гонорары. Тогда их группа была знаменитой на всю Страну Восходящего Солнца, молодёжная команда, исполняющая рок. Потом, по мере того, как девушки взрослели, популярность падала, и не помогало ничего. Ну и перед самым вторжением, фирма расторгла контракт... Обессилено прислонилась к двери спиной и ахнула — из густой пены , заполняющей большую ванну, на неё смотрели два голубых глаза.

— Ты кто?

Спросила японка, но вместо ответа ей ответили на совершенно незнакомом языке что-то непонятное. Девушка указала на себя, медленно произнесла:

— Харука. Ито Харука.

— Харука?

Совсем молоденькая, куда младше её, истощённая до крайней стадии гайдзинка*(*— гайдзин, или 'большеносый', так японцы презрительно называют европейцев) повторила её имя, и та кивнула в ответ:

— Харука.

Снова показала пальцем на свою грудь, перевела его на девушку в ванной, и та представилась:

— Стефания. Стефа.

...Она говорила что-то ещё, но было невозможно понять. Язык оказался совершенно незнаком, но тут из-за двери донеслось что-то непонятное, сидящая в ванной Стефа вдруг вылетела из воды, ухватила её за руку и потянула за собой, что-то испуганно бормоча. Действительно, тело невыносимо чесалось...

Михаил рассматривал обеих своих женщин, застывших перед ним. Эта... Японка... Неожиданно красива. И черты лица больше европейские, чем азиатские, если бы не глаза. Разрез ничем не скроешь. Выглядит прилично. Стефания по сравнению с ней — гадкий утёнок, выдержанный десяток лет в концлагере. Вид русской явно встревожил Кэрриэля. Он озабоченно поднялся с дивана, на котором мужчины ожидали девчонок, подошёл к худой, словно скелет, рабыне. Выудил из кармана свой диагност, приложил к тыльной стороне правой ладони, озабоченно присвистнул, затем обернулся к Михаилу:

— Я её забираю. Нужно срочно лечить, иначе она помрёт через пару дней. Ты не против?

— С чего?

— Мало ли... Объясни ей.

Человек кивнул, что-то проговорил на русском, Стефания сжалась. Но выбора у неё не было. Тем более, что хуже уже не будет. Склонив голову, покорно поплелась за дарком. Харука осталась одна, с этим бесцеремонно разглядывающим её гайдзином. Его глубокий голос прозвучал неожиданно, японка даже вздрогнула:

— Откуда ты?

Девушка склонилась в поклоне:

— Из Японии, господин.

...Да, Кэрриэль превзошёл самого себя. Зачем ему было тащить вторую аж оттуда? Не мог поближе найти?..

— Ты голодна?

Короткое движение не уклонилось от его взгляда, несмотря на опущенную голову. Произнёс вслух:

— Сейчас накормлю. Знаешь, зачем ты здесь? И где вообще?

— Нет, господин. Ничего не знаю.

Его лицо искривилось. Правда, всего на мгновение. Затем вновь стало спокойным:

— Ты, как и Стефания, мои женщины.

— Простите... Господин... Я не поняла. Что значит...

И осеклась, когда до неё дошло — его женщины! Значит, постельная игрушка?!

Последнюю фразу произнесла вслух, и гайдзин кивнул. И только сейчас сообразила, что он — человек, а не из врагов. Значит, предатель?! И она — его награда за предательство?! Какой позор...

... Кэрриэль Дарк Вайэль привычным движением включил программу сканирования организма и откинулся на спинку удобного кресла. По экрану побежали данные, вглядевшись в которые мужчина удивлённо покачал головой — девушке оставалось немного. Потом изменения организма станут необратимыми, и даже медицина дарков ей не помогла бы. Но пока ещё можно привести её организм в порядок. Ну и заодно проверить один интереснейший момент, который подтвердит имеющуюся у него гипотезу. Пока — гипотезу. Но если данные подтвердятся диагностом, то уже можно будет начинать новые исследования, которые когда-нибудь приведут к очень любопытному результату... Тонкий зелёный лучик скользил по истощённому до последней стадии телу, а дарк внимательнейшим образом следил за показаниями приборов, составляя план лечения. Первые результаты радовали, но не слишком. Какое-то время Михху придётся обходиться одной женщиной. Вторая для начала должна будет прийти в себя и окрепнуть, а уже потом сможет исполнять все необходимые женские обязанности. Ну а пока можно ввести ей ряд специальных препаратов, такой, к примеру, как лингвосыворотка, благодаря которой девчонка сможет говорить на имперском. Затем — блокаду Арруэна, после которой Михх сможет спать с ней в одной постели без риска проснуться с перерезанным горлом. Ещё... Что бы ещё? О! Идея! Прибор проверки способностей вещь, конечно, хорошая, споров нет. Но он появился сравнительно недавно, и ещё до конца не отработан, чтобы там не говорили учёные. До него применялся древний, как сама Империя, метод Саниэля Благочестивого. Несколько препаратов, смесь из которых показывала, имеются ли у разумного способности к нервной передаче данных. С появлением тестера про него забыли, но у Кэрриэля имеется пара комплектов, уже никому ненужных. Рискнуть? Почему бы нет? Плохого не будет, и вреда девочке не принесёт. Мужчина встал с кресла, открыл небольшой сейф и вытащил из него две почтенного вида ампулы. Повертев в руках, одну вернул на место. Хрумкнуло еле слышно стекло, самое настоящее, древнее. Затем раствор из сосуда неслышно булькнул в специальный отсек медицинской капсулы, предназначенный для таких случаев. Кэрриэль захлопнул крышку и вернулся на своё место за пультом управления. Запускать препарат? Или подождать окончания сканирования? Пожалуй... Он не успел додумать мысль, а рука уже коснулась сенсора. По тонкой трубочке побежала густая жидкость, исчезая в артериях землянки. Несколько минут ничего не происходило, процесс диагностики подходил к завершению, и Кэрриэль с разочарованием подумал, что его гипотеза не подтвердилась. Внезапно стрелки приборов скакнули в крайнее положение, звякнул сигнал тревоги, и дарксанин успел порадоваться тому, что перед началом лечения его практически выключил. Иначе бы сейчас истошный вой огласил весь комплекс, и сюда неслись бы, топая сапогами, солдаты охраны... Мать Богов! Да это же... Не может быть! Неужели?! Он смотрел на монитор, не в силах оторвать глаз от показателей, не кажется ли ему это? Но нет. Чёткая надпись гласила: уровень нервной передачи — двенадцать. Но ведь тестер ничего не показал! Вообще! Лишь полное отсутствие каких-либо способностей к этому! А сыворотка Санэиля однозначно показывает наличие сверхвозможностей! Кто из двоих врёт? Может, у его препарата просто закончился срок действия? И он испортился? Как жаль, что осталась всего одна капсула! Но можно заказать у единомышленников ещё. А Михху надо велеть проверить эту человечку, когда она наберётся сил. И проверить вторую землянку. Но лучше всего сделать пробы у десятка-другого людей, собранных со всех краёв этой планеты. Разумеется, в тайне... Быстрыми движениями ввёл программу лечения, затем подошёл к прозрачному окошку в колпаке. Заглянул внутрь — там, в волнах стерильного тумана плавало тонкое личико человечки. А ведь она удивительно красива...

Глава 5.

— Ну что?

Кэрриэль едва не приплясывал на месте от нетерпения, и Михаил не стал его разочаровывать:

— Как и ожидалось. У Стефании всё в порядке. Отличная реакция, великолепная обратная связь. Короче, готовый погонщик.

На лице дарка проступило задумчивое выражение. Он внезапно махнул рукой и куда-то побежал. Человек недоумённо пожал плечами, затем направился к отсеку пилота и открыв его, помог девушке выйти. За неделю с той произошло много изменений: исчезла худоба, на щеках играл лёгкий румянец, сама она словно повзрослела, и ей уже не дашь её семнадцать неполных лет. Стефа уловила озабоченность её... Мужчины... и с тревогой спросила:

— Что-то случилось? Нас раскрыли?!

Человек отрицательно качнул головой:

— Нет. Просто дарк чего-то темнит. Не пойму. Кстати, как ты с Харукой? Нашла общий язык?

Теперь настала очередь девушки качать головой.

— Странная она. Вроде ненавидит тебя, а сама не может дождаться ночи, и жутко ревнует тебя ко мне.

— Действительно, странная. А вообще вы разговариваете?

Теперь последовал утвердительный кивок.

— Да. Приходится общаться. У них, оказывается, с нами много общего. Но и различий хватает. Она раньше была очень известной у себя. Играла в какой то группе. Лидер-гитарист. Потом началось Вторжение, словом...

Махнула рукой, потом напустила на себя выражение 'я маленькая девочка' и заглянула снизу вверх в лицо Михаила:

— Когда снова полетаем?

— Понравилось?

— Очень! Так здорово! Просто потрясающе!

Мужчина улыбнулся:

— Скоро. Обещаю... Ладно. Пошли домой.

— Угу.

Стефания радостно захлопала в ладоши...

...В коридоре, ведущем в жилую половину комплекса, они наткнулись на неприятную картину. Пьяная вдрызг дарксанка, валяющаяся на полу в одном из закутков в луже мочи.

— Вот же...

Не выдержал Михаил. Девушка невольно прижалась к нему:

— Чего это она?

Стараясь ступать как можно тише, прошептала Стефания. Михаил объяснил:

— Она с вечера открытия не просыхает. Совсем забросила службу, только накачивается с утра до вечера спиртным. Её там опустили по полной программе, вот и заливает горе.

— Дарки вообще жестокие...

— Не все. Есть и среди них нормальные. Как Кэрриэль, к примеру.

В это время Высокая приоткрыла опухшие глаза, с трудом сфокусировала их на форменных ботинках и пьяно выкрикнула:

— Эй, солдат! Ко мне!

Стефания вздрогнула, но Михаил резко рванул её вперёд, злобно прошипев:

— Не вздумай!

Девушка невольно прибавила ход. Едва они скрылись за углом коридора, донёсся новый крик:

— Солдат! Я приказываю!

Несколько метров до следующего поворота прошло в молчании, и только оказавшись в своих апартаментах, Стефания облегчённо перевела дух:

— Ох... Я уж думала...

Михаил тоже расслабился, сбрасывая с себя китель.

— Всё. Сюда ей не попасть. Так что теперь нормально. Не хотел бы я связываться с ней, да ещё и пьяной. Пришибу ведь, потом не расхлебаешься.

Стефания, ставящая в шкаф свои пилотские ботинки, замерла на месте:

— Ты...

Михаил буркнул в ответ:

— Это она меня... Поймала...

Ответом был изумлённый взгляд широко расширившихся глаз. Но вопрос не успел последовать, как в комнату вошла Харука. Уперев руки в бока, уставилась на Стефанию, и без того узкие глаза сузились ещё больше. Она открыла было рот, но тут же закрыла его, просто дёрнула подбородком, и тут же вышла прочь. Девушка улыбнулась:

— Видишь, я же говорила, она ревнует.

— Вижу. А ты? Без этого?

Стефа залилась краской:

— Ты мне как брат. Тем более, мы же не спим вместе...

— Мелкая ты ещё для этого.

— А она?! Небось, школьница!

— Ей двадцать шесть, кстати.

Русская изумлённо раскрыла рот:

— А выглядит, как школярка! Завидую!

— Нечему тут завидовать.

Внезапно Стефания чуть покраснев, задала интересующий её больше всего вопрос:

— А кто из нас тебе больше нравится?

Михаил усмехнулся, шутливо коснулся её носа:

— Много будешь знать, быстрее состаришься.

— Бу, какой ты!

Девушка шутливо надула губы. Но тут же улыбнулась. Михаил тоже. Потом произнёс:

— Сейчас пообедаем, а потом я прокачу Харуку. Может, успокоится? Не хочу, чтобы она тебя ночью придушила.

На этот раз Стефания разозлилась не на шутку:

— Кэрриэль ничего про неё не говорил! Зачем тогда?

— А говорила, что не ревнуешь!

Михаил рассмеялся, а Стефания стала алой, словно малина. На его смех японка вновь высунулась из гостиной, и Михаил, ловко ухватив её за руку, подтянул к себе и чмокнул в макушку. Харука попыталась вырваться, но тщетно. Упёрлась в грудь мужчины руками, но тот произнёс:

— После обеда поедем, прогуляемся. Наверное, устала сидеть взаперти?

— А?

Мгновенно все попытки развести его руки, сомкнутые на её тонкой талии, прекратились, а красивом личике появилось непонятное выражение. Затем та застенчиво опустила голову:

— Да, господин...

...— Залезай.

Михаил открыл колпак кабины, подал руку девушке, помогая устроиться поудобней. Японка осторожно примостилась в узком кресле.

— Ты уж извини, что без удобств. Просто дракон предназначен для одного. Второе сиденье уже импровизация.

— Не страшно, господин. Я хоть увижу другие места, а то бесцельное сидение в четырёх стенах хуже любой пытки.

— Согласен.

Мужчина подал кресло девушки назад, устроился на пилотском сиденье сам, опустил колпак.

— Готова?

— Да, господин.

Он подал импульс, и могучий зверь плавно сделал первый взмах, взбрасывая тело в воздух. Позади раздался тихий восхищённый вздох, и Михаил едва заметно улыбнулся — много ли ей надо для счастья? Дракон плавно поднимался в вышину, и на сверкающих крыльях заблестели лучи солнца, мелкими искорками отражаясь в кабину. Земля быстро проваливалась вниз, на небе не было ни облачка, и вид оказался потрясающим. Тёмные пятна лесов, ниточки дорого, брошенные города и сёла, но об этом как-то забывалось в сиянии яркого светила. Повинуясь команде, дракон сложил крылья и начал пикировать вниз. Харука ахнула, потом, не выдержав, восторженно завизжала. Короткий импульс, и распахнутые с треском, слышимым даже в герметичном салоне кабины, зверь повис на месте, плавными взмахами удерживая себя в равновесии. Могучие крылья медленно описывали свою траекторию, а девушка прилипла к стенке кабины, рассматривая расстилающуюся внизу землю. Высота была не слишком большой, метров двести, самое оптимальное расстояние для экскурсии, и повинуясь неслышной мысленной команде дракон медленно поплыл над поверхностью. Внезапно японка снова ахнула:

— Люди!

— Где?

Впрочем, вбитые гипнозом рефлексы не подвели — на экране перед мужчиной вспыхнули алые точки, которыми обозначались враги. Ха, враги! Впрочем, умная биомашинерия уже определила, что перед ним вооружённые люди, иначе бы опознаватель светился жёлтым светом, обозначая гражданское население. А тут — явно то ли солдаты, то ли партизаны. Позади раздался напряжённый голос:

— Господин, вы будете их убивать?

— Зачем?

— Но вы же служите врагам!

...Бедная девочка... Теперь, после твоих слов, мне многое понятно...

— Я не служу врагам. Я служу Империи.

— Империи?! Вы хотите сказать, что у врагов Империя?!

— Империя не только у врагов. На Земле тоже существовали государства, носившие это высокое звание. Я — воин Последней Империи Земли.

Тишина в кабине стала настолько напряжённой, что, казалось, сейчас послышатся звон нервов. Щелчок пули по кабине отдался болезненным звоном в ушах, Харука вскрикнула от неожиданности, а дракон мгновенно вбросил свою тушу на несколько сотен метров ввысь, закладывая петлю.

— Идиоты.

Вслух произнёс Михаил.

— Впрочем, винить их не стоит. Они всегда видели дарков врагами...

Добавил скорости, уходя в сторону от военных, и спустя пять минут полёта нашёл подходящее место. Огромное поле, на котором колосилась то ли пшеница, то ли рожь. Впрочем, убирать его было некому. Зато немного левее обнаружилась громадная поляна, на которой места хватало с избытком. Дракон осторожно сел, вытянул шею. Михаил открыл колпак, аккуратно перешёл на другую сторону кабины.

— Давай, девочка, пересаживайся на моё место.

Её глаза удивлённо расширились, но японка беспрекословно повиновалась.

— Устроилась?

— Да, господин.

— Просунь руки в эти отверстия. Нащупала перчатки?

— Да, господин.

— Очень хорошо. Одела? Теперь прикрой глаза и расслабься. Что ты чувствуешь?

— Ничего, господин.

...Спокойней, Миша. Спокойней...

— Не торопись, Харука. Закрой глаза и досчитай про себя до десяти.

Девушка послушно закрыла глаза. Честно попыталась расслабиться. Михаил ждал. Потом шёпотом, чтобы не спугнуть, спросил вновь:

— Ну как?

Карие глаза распахнулись, и японка так же шёпотом ответила:

— Чувствую что-то такое... Непонятное, господин.

— Представь, что правое крыло пошло вверх...

...Бесполезно. Харука честно старалась, на матовом лобике даже выступили капли пота — тщетно. Ничего не получалось...

— Жаль.

— Честное слово, господин, я пыталась изо всех сил!

— Я не упрекаю тебя, девочка. Просто не каждому дано... Ладно. Полетели назад. Стефания наверняка устроит тебе скандал.

Харука передёрнула плечиками, послушно выбралась с пилотского места и перелезла назад. Михаил уселся в кресло и, вырвав дракона в небо, направился обратно...

К удивлению Михаила, в ангаре его снова встречал Кэрриэль. Харука уже привычно пристроилась позади мужчины, склонив голову. Дарк смерил её взглядом, потом спросил:

— Ничего не вышло?

Мужчина пожал плечами:

— Увы.

Учёный подмигнул человеку:

— Не расстраивайся. Вот забеременеет, и сразу у неё получится. И потом, когда родит, тоже сможет управлять бироидами.

Оба слушателя с изумлением уставились на дарка, а тот довольно рассмеялся:

— Что, не ожидал? Я тоже! Оказывается, у вас, славян, кажется?

Михаил кивнул в ответ, не сводя с дарка глаз, тот спокойно продолжил свою речь.

— Вот именно! Я проверил почти сотню человек твоего племени, и у каждого, Михх, обнаружилась способность к управлению бироидами. К сожалению, другие народы Земли на такое не способны.

— А женщины?

— Хе, Михх! Не догадываешься? Ребёнок! Он же несёт твои гены. Или другого твоего соплеменника. Поэтому женщины смогут после родов стать погонщицами. А вот для мужчин других племён, увы, эта дорога закрыта. Зато они смогут стать великолепными воинами. Но бироиды — только для славян и их женщин. Заодно и определится, кто чистый славянин, а кто только им притворяется.

— Получается, что мы можем брать женщин других народов, и они станут такими же как мы?!

— Если говорить совсем просто — ребёнок перестраивает организм матери, и после беременности и родов в её организме появляется именно такая способность, и она никуда уже не исчезает. Да ты сам знаешь — супруги, долго прожившие в браке, становятся похожими друг на друга даже внешне.

Харука бросила на Михаила странный взгляд, потом вновь опустила голову, но её щёки залились краской. Кэрриэль, между тем, махнул уже привычно рукой:

— Теперь надо садиться за разработку бироидов нового поколения. Летать и воевать на тех, что имеются — бесцельно разбрасываться ценнейшим материалом. Для вас, славян, нужны совсем звери. А на этих...

Дарк презрительно взглянул на застывшую матовую глыбу дракона, и закончил:

— Вы не можете показать и десятой части своих настоящих способностей. Остальное, Михх, тебе знать не обязательно. Пока.

Развернулся, собираясь уходить, но задержался, услышав вопрос человека:

— Почему же прибор не показал способностей у других жителей моей деревни?

Не оборачиваясь, дарк всё-таки ответил, правда, тон его голоса сменился на глухой, даже виноватый:

— Вариантов два. Первый — примесь чужой крови слишком велика. Второй, и более верный — наш прибор для определения способностей не показывает тех, кто способен сопротивляться сыворотке лояльности. В то время как проба Саниэля Благочестивого таких ограничений не имеет. Пока всё, что я могу сказать. Надо провести ещё много экспериментов, которые подтвердят или опровергнут мои гипотезы. Но ещё надо дожить до весны, Михх. Раньше никак не получится вывести новых бироидов, хотя мои друзья уже работают над этим...

— А сколько людей доживёт до весны, Высокий?!

Плечи дарксанина опустились:

— Прости, но если мы... Рискуем погубить всё дело. Одним нашим центром мы ничего не успеем и не сделаем, и...

Оборвав фразу на полуслове, резко зашагал к выходу из ангара...

Харука открыла было рот, желая о чём то спросить Михаила, но тот жёстко оборвал её:

— Не здесь.

Девушка послушно замолчала, сообразив, что их, по-видимому, могут прослушивать. Мужчина добавил:

— У дарков специальные устройства. Они могут. Мы — нет. Даже имея статус.

Она послушно кивнула головой, замерла, когда тот вдруг положил её руку себе на локоть.

— Идём?

И повлёк её за собой. Теперь японке стало намного легче — исчезла безысходность и неопределённость её положения. Оказывается, не всё так плохо! И она не подстилка предателя, а подруга героя, который готовит освобождение планеты! Девушка затаённо улыбнулась про себя. Надо только немного подождать, всего лишь до весны, а там — восстание, и пришельцев изгонят прочь с Земли!..

— Тебе надо бы выучить русский язык.

Задумчиво произнёс Михаил, шагая бок о бок с ней. Харука утвердительно кивнула — он прав! Целиком и полностью! Если русские имеют такие способности, то надо их держаться. Обеими руками и ногами! К тому же этот чужак сказал, что когда она родит ребёнка от Михаила, то тоже сможет принять участие в будущей войне! Покраснела от пяток до макушки. Никогда об этом не задумывалась. Раньше всё казалось простым и понятным — музыка, гастроли, концерты, фанаты. Жизнь катилась по накатанной колее в гонке за деньгами и положением. Презрительное отношение к окружающим и гайдзинам, потому что у неё было превосходство, их группа пользовалась популярностью. Пусть в последнее время они и начали терять популярность. Но всё-равно были очень известны. И до окончательного ухода со сцены оставалось ещё очень долго. К тому же у них был подготовлен ряд проектов, которые могли вывести команду на новый уровень известности. Если бы не... Ребёнок. Ей нужен ребёнок от него! Обязательно! Тогда жизнь изменится окончательно и к лучшему. Она не думает, что после победы таких воинов, управляющих зверьми чужаков, будет слишком много. Если Харука станет одной из первых, то, значит, сможет достичь много после победы!..

Девушка незаметно для своего спутника окинула взглядом идущего рядом с ней мужчину с ног до головы и словно увидела его новыми глазами. Да, он гайдзин, чужак. Но в то же время высок, красив по местным меркам, широкие плечи, ощущается внутренняя сила. По-видимому, у него очень сильная воля, иначе бы он сдался и плыл по течению. Добр... Вздохнула. Он ни разу не воспользовался ей, как женщиной... Просто спали вместе, в одной кровати, и всё. Хотя теперь, когда она всё знает, это даже плохо. Очень плохо! Неужели он тоже чувствует к ней некую брезгливость? Как все японцы к гайджинам? Тогда надо срочно что-то придумать!..

...Михаил шёл рядом с Харукой и удивлялся живости её личика. Эмоции и мысли пробегали по её личику, сменяя друг друга. Почему то ему казалось, что он знает всё, о чём та думает. Вот что-то о прошлой жизни. Теперь — о своём положении сейчас. Переход на будущее. Ну а тут и гадать не надо — задумалась о том, как бы ей забеременеть! Досада о его невнимательности. Или на себя, за то, что шипит словно большая кошка, когда оказывается в постели? Ого! А это явное сожаление о потерянных днях. Не волнуйся, девочка. Всё впереди. Просто я не хотел тебя ломать. Морально. Мне не нужна кукла в постели. Таких я мог набрать целую кучу среди рабынь. Хотя... Кто знает, случайно ли мы встретились? А если так, то, пожалуй, нам повезло. Нет, насчёт тебя не знаю, а вот мне повезло. Перед собой надо быть честным. Ты — красива, умна, как я заметил, имеешь характер. Иначе бы не добилась в жизни ничего из того, что у тебя было перед Вторжением. Так что учи язык мужа. Когда всё закончится, я тебя не отпущу в твою далёкую Японию. Ни под каким видом. Готовься стать настоящей женой, малышка... Неожиданно для себя остановился на месте. Когда японка послушно замерла рядом, вдруг резко повернулся к ней и, наклонившись, коснулся губами её губ. Боги! Как же... И только тут сообразил, что её руки у него на шее, глаза закрыты, но она с жадностью ему отвечает... Ох, дожить бы побыстрее до ночи!.. От избытка эмоций подхватил её на руки и понёс. Девушка доверчиво прильнула к широкой груди, застенчиво спрятав лицо за гривой волос, но не делая никаких попыток вырваться. Нечего стесняться. В коридоре никого нет. И наши чувства никто не опошлит... Михаил ошибался — из укромной ниши, которых было много по дарксанскому обычаю, за парой следили два глаза. Злых и обиженных. Лассэль му Аррияль Сентарра уль Самияль не привыкла прощать оскорбления и унижения! Значит, рабыня дорога этому Погонщику? Тем лучше. Высокая дарка уничтожит безвестную рабыню походя. Не задумываясь. Без каких либо последствий. Только вот сначала пусть их чувства разгорятся побольше, чтобы после было больнее. Дарка вздохнула, потом вытащила из кармана удивительно удобную плоскую металлическую фляжку. Свернула крышку и сделал большой глоток огненной жидкости. Дыхание уже привычно перехватило, и молодая женщина на мгновение зажмурилась, смахивая рукой выступившие слёзы. Потом тряхнула головой, не обращая внимания на рассыпавшиеся волосы. Закрутила крышку, спрятала флягу. Внутри стало тепло, и она опустилась за дерево, растущее в нише. Хорошее место. Тут её никто не увидит. И не помешает. Но, Тёмные Боги, как же она ненавидит и эту планету, и этих высокородных снобов, окружающих её. И — презирающих...

...Когда порог апартаментов перешагнул Михаил с Харукой на руках, Стефанию обожгло. Девушка сама не ожидала от себя такой реакции. Что случилось? Мужчина бережно опустил японку на пол, та, алая словно мак, метнулась в свою спальню. Значит, она не ранена?! Тогда почему? Почему-почему! Ты же сама видишь! Когда у мужиков такие глупо-счастливые лица? Неужели у них сладилось?! А как же она? Пока катались на драконе, что-то произошло? Точнее, что произошло — понятно. Но как быть ей? Третья лишняя? Впрочем, мужчины любят многожёнство... Но быть одной из многих Стефания не желает! И никогда не будет! Между тем мужчина смерил её непонятным взглядом, уголки его губ чуть дёрнулись в улыбке:

— Не соскучилась?

— Вы...

Стефа осеклась, потом кивнула в сторону комнаты, где скрылась японка.

— Ещё нет. Точнее — пока нет.

Вытащил из кармана нечто круглое, положил на столик, воле которого стоял. Затем отошёл к дивану, устроился, забросив ногу на ногу. Лениво качнул ботинком.

— Присаживайся. Тебе есть работа.

Мгновенно вся ревность и обида исчезли, девушка плюхнулась на стул, всем видом выражая готовность слушать и подчиняться.

— Это пропуск.

Подбородок указал на лежащий кусочек пластика.

— Он не на конкретное лицо. Вечером после ужина пройдёшься в загоны рабов. Посмотришь, в каком они состоянии. Доложишь мне. Ты недавно оттуда, так что знаешь, кому можно, а кому нет доверять. Всех надёжных возьмёшь на заметку...

— Людям недолго осталось. Их практически не кормят, а работа очень тяжёлая.

Выпалила девушка. Затем, спустя короткую паузу, добавила:

— Ты же помнишь, какую привели меня?

Михаил медленно кивнул, затем закрыл глаза. Стефа уже знала, что так он выходит на связь с другими чужаками, поэтому терпеливо ждала. Впрочем, оно не затянулось. Звякнул сигнал линии доставки, крышка откинулась и в нише возникла небольшая сумочка. Мужчина протянул руку и снял полученное себе на колени. Заглянул, удовлетворённо улыбнулся. Затем хлопнул по сумке рукой.

— Вот. Раздашь по одной штуке надёжным людям. И вот ещё.

Из полученной сумки появилось на свет небольшое украшение в виде значка с листьями.

— Оденешь на свою робу. Это камера. Постарайся заснять всех и всё. Потом мы с Кэрриэлем сведём надёжных людей в одну команду и постараемся как-то облегчить их участь.

Стефания кивнула в знак согласия. Потом, не выдержав, спросила:

— Что у вас случилось?

Мгновенно улыбка исчезла с лица Михаила, и тот процедил:

— Ничего такого, что тебе было бы важно знать.

Девушка вздрогнула, ругая себя последними словами — ну что ей стоил сдержаться? Тогда наметившееся сегодня взаимопонимание после того, как она смогла управлять драконом, никуда бы не исчезло...

— Она в курсе?

Показала еле заметным движением подбородка, совсем, как он, в сторону спальни. Тот ответил точно так же, жестом. Без слов.

— Всё. И не вздумай ссориться с Харукой. Лучше помоги ей освоить русский язык.

— А она захочет?

Уныло протянула Стефания. Михаил вдруг расплылся в широкой улыбке:

— Ещё и вприпрыжку...

— Вы...

— А? Нет. Ещё нет. Но мы смогли понять друг друга. Вот и всё.

...Понять?! И поэтому он так себя ведёт?! Нет, тут явно что-то не чисто. И лицо у него стало какое-то... Светло-возвышенное... Ладно. Надо готовиться к вечеру. И, раз он не хочет вдаваться в подробности, попытаться выудить что-то у Харуки. В конце концов, пусть она и старше, но нормальная девчонка...