Сказки древнего леса_Книга вторая

Сказки древнего леса. Часть 2

Возвращение

Василиса смотрела в окно на большую черную птицу. Огромная ворона сидела на ветке дерева и тоже очень внимательно рассматривала девочку. Бумажный шарик щелкнул Лису по затылку. Она, не оборачиваясь, показала кулак Сашке, сидевшему на третьей парте, и продолжила смотреть на ворону. До каникул оставалось еще почти полмесяца. Василиса дотронулась до брошки, изображающей лису, и вздохнула — где-то теперь Ванька? Они с Димкой, когда уезжали, даже адрес у него не спросили. Ни весточки, ни письма за весь год. Приедет ли он на это лето к своей бабке, или останется с отцом в Шарье? А если не приедет, то что без него делать — ведь скучно!

Еще один бумажный шарик по касательной мазнул по виску. Василиса резко обернулась, но лишь затем, чтоб увидеть, как Димка отвешивает хулигану подзатыльник.

— Кузечкин, Смирнов... — Марья Степановна подошла к мальчишкам и сурово на них посмотрела. Это она умела — смотреть так Сурово, что у провинившихся сами собой краснели уши. — Подойдите-ка, мальчики, к доске... Кузечкин — тебе достается задача на правой стороне доски, Смирнов — задача на левой. У вас ровно пятнадцать минут.

Василиса бегло просмотрела доставшуюся Димке задачку, вырвала маленький кусочек из тетрадки и, быстро накатав на нем решение, скомкала бумажку. Потом девочка с сожалением оглядела пунцового от смущения Сашку и на новом клочке бумаги накатала решение его задачи. Для нее они были пустяковыми, а вот мальчишки, похоже, считали иначе. Лиса скомкала вторую бумажку. Димкину шпаргалку она сжала в правой руке, а Сашкину — в левой.

— Марья Степановна, можно выйти? — подняла руку Лиса.

Учительница кивнула.

Василиса поднялась и направилась к выходу. Проходя мимо Димки, она незаметно выронила рядом с ним решение его задачки. Сашкину шпаргалку она уронила неподалеку от него, надеясь, что он догадается ее поднять.

Девочка вышла и, спустя минуту, Димка уронил мел на пол. Поднимая его, он незаметно прихватил и скомканную бумажку. Учительница ничего не заметила. Сашка, сообразив в чем дело, повторил действия своего коллеги по несчастью, за что был удостоен грозного взгляда. Впрочем, это его нисколечко не смутило. Зато открыв свою бумажку, он сильно покраснел.

Димка быстро переписал с бумажки решение и тут же спрятал улику в карман. Спустя еще несколько минут вернулась Василиса.

— Василиса, — Сашка растерянно переминался с ноги на ногу. — Можно с тобой поговорить?

Димка скорчил недовольную гримасу и шагнул вперед, закрывая собой сестру.

— Чего тебе от нее надо? — рыжие слегка вьющиеся волосы мальчишки топорщились над ушами, словно рысьи кисточки, от чего его лицо казалось еще более сердитым.

— Поговорить, — Сашка опустил взгляд и шаркнул ногой.

— Ладно. Дим, ты иди, подожди меня в раздевалке. Я скоро, — скомандовала Василиса. Брат неохотно ей подчинился.

— Чего тебе, Кузечкин? — спросила девочка после ухода своего защитника.

— Я спасибо хотел сказать... — сашкины оттопыренные уши покраснели, и Лиса еле сдержала смех. — Смирнова, ты будешь со мной дружить? — решился он, наконец.

— Дружить? — удивилась Василиса, в свою очередь, заливаясь краской. К такому она была не готова. Сашка вечно ее цеплял, задевал и обижал, а тут вдруг...

— Ну да, дружить, — мальчишка уставился на пол.

— Хорошо, давай дружить, — ответила Лиса. — И как это будет выглядеть? — она смутно представляла, что в таких случаях полагается делать. На переменках пару раз ей приходилось слышать, как одноклассницы обсуждали, кто из мальчишек кому предложил дружить, но что скрывалось за этим словом, она не очень хорошо понимала.

— Ну... Например, я могу носить твой портфель, или же мы сможем в кино пойти... — похоже, Сашка тоже еще не совсем понимал, чего ему нужно. Просто Василиса ему нравилась, вот и все.

Разговор зашел в тупик. Неловкую ситуацию помог разрешить Димка, который решил проверить, что там с его сестрой. Увидев молчащих Сашку и Лису, мальчишка подумал, что их беседа закончена и, взяв портфель сестры, грозно сказал Кузечкину:

— Смотри у меня!

На что именно нужно было смотреть, он не знал, но надеялся, что Сашка сам все домыслит.

Иван зло пнул ногой очередной пластиковый стаканчик, затоптанный в мох:

— Это просто невыносимо. Чем больше живу, тем больше ненавижу этих людей... — сказал он.

— Недолго этому длится, — ответил ему Лесной царь, грустно глядя на захламленную полянку, на которой люди не так давно решили отпраздновать весенние праздники. — Что Ваня? Он уже знает, когда вернутся его друзья?

— Нет, — ответил Иван. — Он не взял у них адреса. И за весь год в итоге от них ни ответа, ни привета.

— И зачем только судьбе было угодно отдать им полушку? — произнес Леший. Царевич ему не ответил — вопрос был риторическим. Полушка сама определила своего хозяина, или, вернее, хозяйку. Без нее толка с монетки все равно не будет.

— Летние каникулы скоро. Лишь бы только они успели до русалий. Иначе еще год прождем...

— Теперь неважно — год, два... Главное, чтоб ты потом все правильно сделал... Ведь туда пойдешь ты?

Иван задумался, потом сказал:

— Отец, я не могу опять стать мальчиком, каким был тогда. А взрослым меня попросту не узнают. Это может сделать Ваня, да только не станет он. Не знаю, на что и решиться.

Лесной царь хитро улыбнулся:

— Оно и не надо — тебе мальчишкой становиться, чай не просто так у нас Ваня-то появился. Вот тебе и возможность окончательно избавиться от того, что ты спрятал в нем. Полушка сделает свое дело и ничего из того, что здесь, не останется. Это будет другой мир, лучший. Мир, где люди живут в гармонии с природой и чтят древних богов. Да и подумай о том, что ты не в детство свое вернешься, а ранее того срока. Отец твой родной тогда еще мальчишкой сопливым был. Не нужно тебе внуком Дмитрия представляться. Тебе достанет стать ему первым советчиком и наперсником в делах его великих. А эта задача тебе по плечу.

— А ты, отец?

— Так я и в те времена существовал, и до них. Я просто опять стану молодым, только и всего. Мне эти проказы не страшны.

— А Василиса и ее брат? — робко спросил Иван, уже зная ответ Лесного царя.

— Знать, на роду у них так написано, — покачал головой владыка леса. — Что ж поделаешь — на одной стороне — лес, на другой — двое детей. Конечно же, лес намного важнее.

— Может, взять их с собой? — предложил царевич.

— Дело твое, — махнул рукой Леший. — Хочешь — бери, если тебе так спокойней будет.

Они молча продолжили путь, а спустя пару минут, из-за ели появился встревоженный Ваня. Его серая взлохмаченная шевелюра была усыпана еловыми иголками и травой, впрочем, он на это не обращал ни малейшего внимания. А вот слова, сказанные Лесным царем и Иваном-царевичем, заставляли серьезно задуматься над своим будущим.

Димка с Василисой лихорадочно собирали свои вещи. До поезда оставалось несколько часов, а они уже готовы были сломя голову лететь на вокзал. Димка пытался упихать в свою сумку ракетки для бадминтона, которые им с Лиской купили этой зимой. Их до сих пор еще не удалось опробовать. Василиса прятала на дно рюкзака своего мишку, стараясь утаить это даже от брата...

Одежда, обувь, купальные принадлежности, василисины заколки и джинсовый сарафан, книги и димкина радиоуправляемая подводная лодка... Багаж прибывал.

В самом конце, когда Димка отлучился из комнаты, Василиса тайком порылась в ящике своего письменного стола и извлекла из его недр пушистый шарфик, связанной ею в этом году на трудах. Лиса долго выбирала самую лучшую шерсть, вызвав некоторое недоумение у сопровождавшей ее в этих поисках мамы. Выбор девочка остановила на мягкой серой пряже. Она очень долго трудилась над этим шарфиком, стараясь, чтобы все вышло безупречно. В итоге чуть не получила двойку за труд. Выручила мама, которая за день связала отличный шарфик и отдала его дочке для того, чтобы показать учительнице. Исходный же экземпляр из Той Самой шерсти исчез в неизвестном направлении. Одна Василиса знала его судьбу, потому что по ночам, когда никто не видел, она продолжала свою работу.

Шарфик вышел на славу: мягкий, теплый и легкий. Последним штрихом стала вышивка по краям, которые Лиса украсила изображением зеленых еловых веточек.

Немного полюбовавшись на свое рукоделие, девочка свернула его и спрятала в полиэтиленовый пакет. Вот теперь все было готово к путешествию в сказку.

Старый дом снова наполнился жизнью. Ваня опять полюбил приходить в Емелево. Лисы и Димки еще не было, но, приехавшие в начале мая, бабушки и дедушка уже успели прочно обосноваться и обжить свой дом. И больше не хотелось выть от грусти, глядя на забитые ставни и заколоченные двери, в очередной раз, обходя дозором заветную деревню.

Этой зимой Ваня несколько раз отгонял от дома своих друзей пьяных мародеров из числа жителей окрестных поселений. Эти страшные в своем моральном падении люди, без зазрения совести проникали в чужие дома, надеясь разжиться хоть чем-то, что можно продать или обменять на новую порцию выпивки. Они не останавливались ни перед чем — отдирали тяжелые ставни, забирались в подпол... Ваня за свою жизнь на такое насмотрелся вдоволь, но от души надеялся, что еще долго ни Василиса, ни Димка не столкнуться с подобным. Именно поэтому мальчишка поставил у дома заговоренную глиняную птичку, чтоб знать, когда подходит кто-то чужой.

Неопытные городские жители наивно полагали, что могут свободно оставить в доме кухонную утварь, кипятильники для воды, старенькую электроплитку и многое другое. Они думали, что никому и в голову не придет соблазниться всем этим. И, как известно, сильно ошибались. Кастрюли можно сдать на цветной металл, электроплитку сбыть по-дешевке соседке. Так, помаленьку, да полегоньку, а на бутылку-то и соберется... Ваня брезгливо скривился, вспомнив, как поймал первых двух воров за попыткой отковырять щит с окна с помощью маленького ломика ... Огромный волк прогнал нелюдей прочь. Те даже не подумали замахиваться на него своей железкой. Вторые грабители были, видно, предупреждены, прихватили ружье. Дробь, попавшая в него, не доставила оборотню приятных ощущений, но не смогла и убить. А ружье, из которого стреляли, сейчас висело над ваниной кроватью в качестве боевого трофея и компенсации за пережитые неприятные моменты.

Сегодня Ванька спозаранку отправился в Емелево встречать утренний автобус. Он так часто делал, если ночью плохо спалось. Ранним утром он устраивался под старой березой и смотрел на дорогу, представляя, что скоро появится автобус. И на сей раз, он затормозит у деревни, его двери со скрипом распахнутся, и оттуда выйдут Димка и Василиса. Но каждый раз автобус равнодушно проезжал мимо. "Слишком рано", — бормотал себе под нос Ваня и возвращался домой.

Вот и сейчас было все еще слишком рано. Каникулы только-только начались и, конечно же, ребята приедут не раньше, чем в середине июня — ведь есть же еще летняя школьная практика... Чуткий ванькин слух уловил знакомое тарахтение. Мальчишка приготовился к очередному разочарованию. Из-за деревьев медленно выполз старенький ПАЗик. Ваня пригляделся — автобус затормозил и остановился. Три удара сердца и... двери со скрипом открылись. А из них сначала появились родители Димки и Василисы, выгрузившие багаж, а после них на дорогу выпрыгнули двойняшки, которых Ванька так долго ждал. Не сдержав радости, мальчишка со всех ног припустил к друзьям.

Первым его заметил Димка. Швырнув на землю свой рюкзак, он радостно завопил:

— Ванька! — и, забыв про вещи, бросился навстречу своему другу. Единственному, которого действительно ценил. Школьные друзья ни в какое сравнение с Ванькой не шли. Они были так, скорее приятели, а вот Ванька...

Василиса, не снимая рюкзака, подошла к обнимающимся друзьям.

— Привет! — сказала она, неожиданно для себя, смутившись. Ванька за эту зиму очень сильно подрос, и даже несмотря на то, что Василиса тоже стала значительно выше, все равно смотрел на нее сверху вниз. И он сильно отличался от нескладного корявого Сашки. Лиса и сама не знала, что ее заставило сравнить этих мальчишек, но, как ни крути, а одноклассник сильно проигрывал Ваньке по всем статьям.

— Привет! — ответил ей мальчишка и, не замечая василисиного смущения, заключил ее в объятия. — Как же я рад вас видеть!

Он внимательно оглядел друзей. Димка почти не вырос. Все такой же вихрастый мальчишка, как и был, разве что лицо чуточку повзрослело. Василиса обогнала брата в росте и стала как будто другой. Вовсе не такой нескладной девчонкой, какой ее запомнил Ваня.

"Уже почти девушка" — подумал он, едва заметно нахмурившись.

— Ваня, рад тебя видеть! — поприветствовал его папа двойняшек, занося в калитку сумки с вещами. — А вы, молодой человек, соблаговолите поднять свой багаж и занести его в дом, — скомандовал он Димке. Тот взял под козырек и вприпрыжку бросился к остановке.

— Давай, помогу, — Ваня, не дожидаясь ответа, аккуратно снял с Василисы ее рюкзак. И Лиса опять покраснела, вспомнив, как неловко брал ее портфель Сашка, который до каникул частенько провожал девочку домой. Это случалось с такой регулярностью, что Димка даже пару раз устраивал с ним драку. Ему не нравилось, что какой-то одноклассник смеет претендовать на место около его родной сестры.

Избавившись от сумок и рюкзаков, а также поздоровавшись с бабушками и дедушкой, ребята тут же припустили в сторону луга.

Холодная роса намочила их ноги, а от насыщенного кислородом воздуха кружилась голова. Лиса и Димка радостно переглянулись и как по команде дотронулись до своих талисманов, изображающих лису и рысь. Прохладный игривый ветерок бросил им в лица облако сладкой цветочной пыльцы. Началась новая сказка. Древний лес издали приветствовал своих детей.

Гусеница и махаон

Они сидели втроем в маленькой березовой беседке на берегу Шахова поля. Стройные березки, словно специально выросли правильным кругом вокруг трех близко стоящих валунов, которые много лет назад занес в эти края ледник. Хорошее место для дружеской беседы.

— А я закончила этот год на все пятерки, — похвасталась Василиса.

— Нашла, чем хвастаться, — смутился Димка. — Вот мне, например, на день рождения лодку подарили подводную. Пойдем ее в бочаге запускать?

— Пойдем, — ответил Ваня, правда, без лишнего энтузиазма. Двойняшки уже давно заметили, что он все время ходит сам не свой и не знали, чем его и развеселить.

— А мне... — Василиса покраснела. — А мне подарили вот что, — она вытащила из-под рубашки золотую цепочку с изящным кулоном. В центре переплетения затейливых растений мягко сверкал крохотный изумруд. Вместе с кулоном Лиса случайно захватила и крохотную старинную монетку на простом кожаном шнурке. Ваня посмотрел на нее и еще больше помрачнел.

— Полушка совсем не смотрится, — сказал он. — И зачем ты ее вообще носишь?

Василиса удивленно посмотрела на него.

— Я ее всегда ношу. Это кулон я надела по случаю приезда, а потом я его сниму, — ответила Лиса, словно оправдываясь. Потом, вспомнив что-то, она спросила. — А у тебя, Ваня, когда день рождения?

— В августе, — неохотно ответил мальчишка.

— В августе? — переспросила Лиса, удивленно округлив глаза. — А когда? И почему ты нам в прошлом году не сказал?

— Я его не праздную, — сказал Ваня, переглянувшись с Димкой. Тот понимающе кивнул. Лиса подозрительно посмотрела на брата, потом перевела взгляд на Ваньку.

— Я чего-то не знаю? — спросила она, грозно нахмурив брови.

— Догадываюсь, что ты многого еще не знаешь, — захихикал Димка. — Например, ты не знаешь, что у меня в ладони, — он протянул к сестре сжатый кулак.

Ваня благодарно на него посмотрел.

— Ничего у тебя нет! — обиженно заявила Василиса.

— А вот и не угадала! — ехидно захихикал Димка и, разжав руку, сбросил на светлые брюки сестры огромную зеленую гусеницу.

Лиса взвизгнула и подскочила. Ее брат захохотал в полный голос — уж очень потешно Василиса перепрыгнула через камень. А Ваня, вздрогнув от неожиданности, быстро понял, в чем дело и, поскольку гусеница и не думала отцепляться от все еще визжащей Лисы, подошел и спокойно снял ее.

— Было бы чего бояться, — прокомментировал он.

— Они ужасные и противные, — заявила Василиса, отступая от Ваньки, все еще держащего гусеницу.

— Зато из них потом вырастают красивые бабочки, — ответил ей мальчишка, рассматривая свою добычу. — Хочешь, я тебя научу не боятся гусениц?

— Хочу, — недоверчиво сказала девочка, зло сверкнув глазами на все еще хохочущего Димку.

— Не выйдет, — хихикал ее брат. — Она их с детства боится.

— Посмотрим, — впервые улыбнулся Ваня. — Подойди сюда.

Василиса отрицательно покачала головой и вжалась спиной в дерево, опасаясь, что ее заставят дотронутся до страшной гусеницы.

— Ты когда-нибудь видела махаона? — спросил Ваня.

— Это бабочка такая? — уточнила Василиса.

— Она самая. Так что, видела?

— Кажется, нет, — покачала головой Лиса.

— Скорее всего, ты видела ее, только внимания не обратила, впрочем, прошлым летом их было не так много, — уточнил Ваня. — Скажи, а бабочек ты тоже боишься?

— Нет, бабочек я не боюсь, — ответила Василиса. — Они красивые.

— Тогда смотри, — мальчишка усадил гусеницу себе на плечо, а сам достал из кармана свою свирель и поднес ее к губам.

Полилась тихая мелодия. В ней слышалось журчание лесного ручья, тихий шорох березовых листьев, шелест растущей травы и песня летящих по небу облаков... Димка перестал смеяться, заслушавшись волшебным напевом, а Василиса немного успокоилась. Гусеница, казалось, тоже попала под чары ваниной мелодии. Она неподвижно застыла на плече маленького музыканта. Мир замер, а потом в беседку начали слетаться разноцветные бабочки. Там были скромные беленькие капустницы, яркие лимонницы, строгие и элегантные шоколадницы и разноцветные крохотные лесные бабочки. Воздух затрепетал под плавными взмахами их безупречных крыльев. Василиса зачарованно вздохнула и, словно во сне, протянула руку, на которую тут же опустилась очень крупная бабочка. Ее маленькие ножки пощекотали ладонь девочки. Лиса улыбнулась, разглядывая ее желтоватые крылья с черными пятнышками и прожилками, с широкой черной каймой. Задние крылья с маленькими "хвостиками" были украшены синими и желтыми пятнами и красно-бурыми глазками, обведенными черным. Бабочка замерла на указательном пальце девочке, почти закрыв своими крыльями ее ладонь. Она была невыразимо прекрасна в своей утонченности и безупречности. Заглядевшись на нее, Василиса даже упустила момент, когда Ваня перестал играть и спрятал свирель в карман. Девочка заметила это лишь тогда, когда бабочка взмахнула крыльями и улетела.

— Красиво? — хитро спросил Ваня.

— Да, — ответила Лиса, а Димка выразительно покачал головой.

— А ты знаешь, что из этой гусеницы, — мальчишка кивнул в сторону застывшего на его плече насекомого, — вырастет именно такая бабочка, как та, которую ты только что держала на руке?

— Правда?

— Правда. Ну что, ты ее все еще боишься?

Василиса опасливо приблизилась к нему и настороженно посмотрела на гусеницу, только теперь заметив, что она не просто зеленая, с черными поперечными полосками и яркими оранжевыми точками по бокам.

— Боюсь, — призналась она.

— А почему? Она же даже кусаться не умеет.

— Она противная.

— Разве? — нарочито удивился Ваня. — А, по-моему, она красивая и разноцветная, а еще в следующем году она станет красивой бабочкой. Чего же в ней противного? Подойди поближе и посмотри на ее мордочку.

— У нее нет мордочки, — заявила Василиса, опять отпрянув к березе.

— А ты посмотри, вдруг есть, — настаивал Ваня. — Подойди, не бойся, я не буду ее кидать на тебя. Обещаю. Ты мне веришь?

Лиса смерила его взглядом, подумала и кивнула.

— Тогда подойди, — попросил Ваня.

Девочка несмело сделала шаг, другой, опасливо приблизилась к мальчишке. Гусеница все так же сидела на его плече и не двигалась. Василиса приблизила лицо к насекомому и удивленно моргнула — рожки гусеницы едва заметно шевельнулись, и девочке показалось, что она улыбается, несмотря на то, что никакого намека на глаза, губы и нос у нее, разумеется, не было. Просто было такое ощущение. Лиса почему-то и сама улыбнулась.

— Понимаешь? — сказал Ваня, который скорее почувствовал, чем увидел, ее улыбку. Василиса кивнула.

— Можно ее погладить? — виновато спросила она.

— Конечно, — улыбнулся мальчик, а Димка все так и сидел, пораженно глядя, как его сестра осторожно проводит пальцем по спинке гусеницы.

— Все? Теперь ты их больше не боишься?

— Не боюсь, — Василиса аккуратно сняла насекомое с плеча Вани и пересадила на свою майку. На черном фоне зеленая гусеница смотрелась изысканным украшением.

— Ну, делааа, — протянул Димка и даже присвистнул. — Что, совсем их больше не боишься?

— Неа, — Лиса посадила гусеничку в траву. — Увидимся следующим летом, — пообещала она ей.

— Испортил мне все веселье, — укоризненно сказал Димка. Ваня в ответ лишь пожал плечами и, почти про себя, пояснил:

— Я не люблю громкие звуки. В лесу нужно вести себя тихо...

Василиса смущенно потупилась, приняв эти слова на свой счет.

— Ваня, что-то произошло, пока нас не было? — неожиданно спросила она, заметив, что мальчишка опять погрустнел.

— Нет, все в порядке, — ответил он и тут же добавил. — Лиса, а ты можешь подарить мне свою полушку?

— Тебе? Зачем? — растерялась Василиса.

— Нужно... Очень, — сказал Ваня и уставился на землю. — Димка, ты как, не против? Все-таки ты ее нашел.

— Да мне-то что, — пожал плечами Димка. — Я ее Лисе отдал, сама пусть решает.

— Держи, — Василиса сняла ремешок с шеи и протянула его мальчишке.

— Спасибо, — Ваня тут же надел подвеску, и спрятал ее под рубашкой. — А это я даю вам взамен, — он вытащил из нагрудного кармана нанизанные на два черных тонких кожаных шнурка крохотные коричневые капельки, напоминающие тщательно отшлифованные кусочки дерева. Одну капельку мальчик протянул Лисе. Другую — Димке. — Я сам их сделал.

— Что это? — спросила Лиса, рассматривая свой подарок.

— Обереги, — сказал Ваня. — Они будут охранять вас в лесу... — он змешкался, принимая какое-то решение, а потом добавил. — Если вдруг с вами что-то плохое случится, я буду об этом знать.

— Это вроде как радиопередатчик? — тут же заинтересовался Димка.

— Не знаю, — почесал в затылке Ваня. — Мне кажется, что не совсем, но что-то вроде того.

— Спасибо! — сказала Василиса, надевая свою новую подвеску. Она пообещала себе, что снимать ее даже во время купания не будет. Ванькино творение приятно согревало кожу и создавало ощущение безопасности, может быть, дело было всего лишь в том, что мальчишка объяснил назначение оберега, но с ним же никогда не знаешь, что взаправду, а что нет, может быть, эта капелька и впрямь зачарованная.

Димка тоже надел свой талисман на шею и спрятал под майкой. Ребята довольно переглянулись. Ваня повеселел.

— Пойдем в Усольцево на бочаг картошку печь? — предложил он.

— Пойдем! — подхватился Димка.

— Мне только переодеться нужно, — смущенно сказала Лиса, оглядывая свой костюм, явно не подходящий для путешествий по лесу. Они с Димкой удрали из дома, даже не сменив одежду, уж больно хотелось им с Ванькой пообщаться. — Да и картошку возьмем и вкусности всякие. Мы много чего привезли...

Василиса, конечно же, сразу после приезда занесла свои вещи в горницу — вдруг Димка опередит — выселяй его потом. Но разбирать ничего не стала, поэтому чтобы найти свою походную одежду, пришлось переворошить весь рюкзак. В процессе поисков под руку попался и серый шарфик. Лиса, повинуясь внезапному импульсу, спрятала его на дно небольшой походной сумки, в которую она планировала положить провиант. Переодевшись, девочка спустилась в коридор и юркнула в кладовку — срочно нужно было набрать в пакет картошки и прикрыть ею шарфик, чтоб Димка ничего не увидел. Выполнив свой коварный план, Василиса прошла в жилую часть дома и застала мирную картину: Ванька сидел на лавочке, пил чай и что-то с серьезным видом обсуждал с их отцом. Димка судорожно метался по комнате, собирая вкусности. Похоже, он собирался провести на бочаге как минимум месяц, ничем иным нельзя было объяснить ту гору еды, которую он уже натаскал на табурет, стоящий рядом с сервантом.

— Конечно же я за ними прослежу, — говорил Ваня, уминая бутерброд с колбасой. — Можете не волноваться. Со мной они в полной безопасности. Вы же помните моего папу? Так вот я весь в него пошел!

Отец двойняшек качал головой и понимающе улыбался:

— Помню и ни капли не сомневаюсь, — ответил он Ване. — Кстати, а он этим летом сюда заглянуть не собирался?

Василисе показалось, что этот вопрос мальчишке не понравился, он как будто сжался, а потом отрицательно повертел головой:

— Нет, у него сейчас работы очень много.

— Эх, надо бы заехать к вам как-нибудь, — мужчина мечтательно улыбнулся. — Соскучился я по нашему Ваньке. Каким он сейчас стал... Мы с ним лет двадцать с лишком, наверное, не виделись. Дай что ли ваш адрес, письмо ему напишу. У него же в августе будет день рождения? Тринадцатого, если я правильно помню...

Лиса подозрительно уставилась на Ваню. Ей определенно не нравились все эти совпадения и реакция их с Димкой друга на совершенно безобидные вопросы.

— Я индекс не помню, можно завтра адрес дам? У бабки все узнаю и принесу на бумажке, — уши мальчишки горели, а значит, он явно врал. Вопрос, только — по какой причине.

— Лиса, собирай провиант, и побежим, — скомандовал Димка, указывая на гору съестного. — Ванька, твой лук еще жив?

Ванька кивнул.

— Принеси его завтра, постреляем, а то мой как-то рассохся, — Лиса еще больше нахмурилась. Уж она-то знала своего брата, и была точно уверена, что весь этот разговор про лук был затеян с единственной целью — завершить ванькин разговор с отцом.

— Лиса, ты чего так возишься? — разошелся Димка, заметив, что сестра внимательно за ними всеми наблюдает. — Ванька, помоги ей быстро, а то мы до вечера тут просидим!

Ванька тут же подхватился и ринулся помогать Василисе, с великим рвением запихивая в сумку все, что попадало ему под руки.

— Стоп, стоп, стоп! — торопливо остановила его Лиса. — Мы ж не на год собираемся. Не надо никаких шпротов и тушенка тоже не нужна. Возьмем хлеба и колбасы нарежем и все. Картошку я уже захватила, — она быстро выбрала необходимое и уложила все в сумку. — Теперь идем.

Мальчишки с готовностью проследовали за ней.

Сказка о людях, потерявших душу

Костер тихо потрескивал, и все новые и новые искры яркими светлячками взмывали в ночное небо. Димка шебуршил палочкой дрова, Ванька молчал, глядя на мерцающие угольки в центре костровища, а Василиса, закутавшись в свою теплую курточку, с удовольствием поедала черную печеную картофелину. Ей, по всеобщему молчаливому согласию, досталась первая порция. Ночи были еще довольно холодными и, хотя костер обогревал сидящих вокруг него детей, в спины дул прохладный ветер. Димка и Лиса запаслись на этот случай куртками, а Ваня, похоже, просто не обращал на холод внимания.

— Давайте рассказывать страшные истории? — предложил Димка.

— Давай! — кивнула Василиса. — Ты первый!

— Хорошо, — тут же согласился ее брат, похоже, он вспомнил одну из таких историй, потому и предложил их рассказывать.

— Говорят, есть на свете черный-пречерный замок, а там живет страшный скелет... — начал Димка.

— Скелеты не могут жить, — ехидно перебила его Лиса. — Они же мертвые.

— Не перебивай, — шикнул на нее брат. — Вот когда твоя очередь настанет, тогда и будешь рассказывать. Так вот, живет в этом замке страшный скелет. И по ночам этот скелет ходит и выбирает себе жертвы. Он волшебный, поэтому может появиться где угодно. И когда он выбирает свою жертву... — Василиса зевнула, Димка осекся и осуждающе на нее посмотрел. — Так вот, когда он выбирает свою жертву, он прикасается к ней, и она замертво падает, а ее душа попадает в этот страшный и черный замок, в черную-черную комнату...

— Бу! — сказала Лиса. — Не страшно ни капельки.

— А вдруг он сейчас тут появится! — заявил Димка, расстроенный, что его рассказ никого не впечатлил.

— Пусть попробует, — Василиса показала брату язык. — А я Богу пожалуюсь, и потом посмотрим, кто кого.

Ваня иронично хмыкнул.

И в этот момент кусты неподалеку от их костра зашевелились.

— Ой, — испуганно вскрикнула Лиса, забыв про то, что говорила перед этим. Она одним прыжком спряталась за Ваньку. Почему-то он показался ей более надежной защитой, чем брат.

— Испугались? — раздался знакомый голос, и из кустов появился Иван. — Что, дети, сказки травим?

Ладошка Василисы, все еще лежащая на плече Вани, сжалась. Мальчишка удивленно обернулся и увидел в глазах Лисы ничем не прикрытую злость и обиду. Похоже, она так ничего и не забыла.

— Можно составить вам компанию?

— Нельзя, — почти грубо ответила Лиса, выходя из-за спины своего защитника.

— Ты все еще злишься, Василиса? — девочка удивленно захлопала ресницами — теперь голос Ивана был похож на голос его двойника — Нава — ангела, обитающего в Пустоте. В прошлом году он спас ее, когда навка захотела забрать жизнь Василисы. Но Нав погиб, спасая девочку, во всяком случае, церковная фреска, на которой он был нарисован, осыпалась. И пусть даже Лиса знала, что ангела рисовали с Ивана, и в нем была заключена частичка души лесного царевича, все равно, сложно было поверить, что... Впрочем, во что вообще можно поверить? Душа же не яблоко и не арбуз, ее нельзя порезать на кусочки... Или можно?

— Чего ты хочешь? — спросил Ваня у своего родственника.

— Поговорить, — ответил Иван.

— Говори и уходи, — опомнилась Василиса. Как бы там ни было, а к Ивану у нее были большие претензии. Ведь она верила ему, а он отказался ее спасать тогда, когда она так нуждалась в его помощи.

— Василиса, Нав был частью меня, ты все правильно поняла, — заговорил Иван. — Я многого не могу тебе сказать и объяснить, но он снова здесь, — парень приложил руку к сердцу. — Ты тогда сказала правильные слова, и я решил дать ему еще один шанс, — он грустно улыбнулся, став опять похожим на ангела с фрески, только волосы были не рыжие, а серые с серебряной прядью, да крыльев за спиной тоже не было видно.

— А он как, вроде как твое второе "я", или как-то еще? — пытливо спросила у него Лиса. — Я могу с ним поговорить?

Иван покачал головой.

— У меня нет ни вторых, ни третьих "я". У меня только одна душа. Нав был ее частью, теперь он — это часть меня, неотделимая ото всего остального. И я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты ее мне вернула.

— Я? — удивилась Лиса.

— Ты, — кивнул Иван. — Если бы не твои слова, я бы, наверное, так и не решился вернуть то, что было скрыто в Наве.

— Он мечтал увидеть небо и траву, — прошептала Василиса, вспомнив своего верного друга.

— Он их увидел, — улыбнулся Иван. — И спасибо тебе за это.

Лесной царевич посмотрел на оторопевшего Димку, на удивленного его словами Ваньку и на взволнованную Лису.

— Что ж, я сказал все, что хотел, желаю приятного вечера, — Иван, сделал шаг назад и словно растворился в лестной темноте.

Димка, оправившись от удивления, с раздражением бросил свою палку в костер.

— Этот тип мне не понравился, — заявил он.

— Почему? — спросил Ваня.

— Он какой-то... странный, — пояснил мальчик. — Как будто есть, а, вроде как и нет. Неживой он, вот. Как тот скелет. В нем чего-то не хватает. А объяснить не могу.

— А во мне хватает? — неожиданно поинтересовался Ваня. Димка посмотрел на него и широко улыбнулся.

— Конечно, хватает! В тебе всего даже чересчур много! Ну что, продолжаем рассказывать страшные истории? Ванька, твоя очередь, а то наша Лиса совсем нас покинула, вся в мечтах, мечтах... Небось о прекрасных Сашках... эээ... принцах на белом коне сейчас мечтает.

Василиса при упоминании о Сашках, вздрогнула, словно от пощечины, и сердито уставилась на Димку. Вредный брат ее постоянно подкалывал дружбой с одноклассником, но совсем непонятно почему. К тому же именно сейчас это было и вовсе лишнее, потому что ни о каких Сашках она не думала.

— Хорошо, — кивнул Ваня и, подобрав сухую веточку, бросил ее в костер. — Я вам расскажу сказку про людей, потерявших свою душу... — мальчик задумался.

Треснула, перегорев, толстая ветка. Рой огненных искорок взметнулся ввысь. Ваня проводил их взглядом и продолжил:

— У всех от рождения есть душа, но никто не знает, что это такое. Она просто есть. Когда мы смеемся — это радуется наша душа, когда мы плачем — это она грустит. Но когда нам бывает все равно, вот тогда душа начинает отмирать. По кусочку, по капельке. Ведь в Пустоте нет души, — Василиса вздрогнула, услышав такое знакомое и страшное слово "Пустота". — А равнодушие — это и есть Пустота. Тем не менее, есть такие люди, у кого Пустота полностью заменяет душу. Это случается не сразу. Сначала они просто ставят свои интересы прежде интересов всех остальных, потом, уступая своим желаниям, нарушают законы, принятые в обществе, сперва по мелочам, потом все больше и больше... Сначала им может быть стыдно. Потом — становится все равно. И вот с этого момента их душу начинает поглощать Пустота. Она пробирается все дальше и дальше. Обидел человека? — Подумаешь. Взял чужое? — Плевать. Намусорил в лесу? — Все само сгниет, а если и не сгниет, все равно без разницы — лес большой.

И душа разрушается, рассыпается на части, а в глазах поселяется равнодушие.

Таких людей очень легко узнать по глазам, в которых нет чувств, кроме самых простых, нет ума, нет жизни... И с каждым годом таких все больше и больше. Им нет конца, нет края. Иногда у них появляются дети, но как могут устоять маленькие души, перед Пустотой, владеющей их родителями? Пустота может породить только Пустоту. Мудрые люди говорят, будто когда-нибудь, и этот час все ближе и ближе, в мире не останется больше живых душ. И вот тогда наш мир перестанет существовать, ведь все здесь создано только для живых, но никак не для мертвых. Люди же без души мертвы...

— Ты говоришь, что таких все больше и больше, а вот я, например, ни одного такого не знаю, — нахохлился Димка. История, рассказанная Ванькой, оставила гнетущее ощущение, и при этом была немного похожа на нотацию.

— Дима, ты живешь в городе, — сурово ответил Ваня. — Скажи, кем работают твои родители?

— У папы своя фирма, которую они с братом создали, а мама тоже с ними работает. Они технику для нефтезаводов делают, — неуверенно сказал Димка.

— А в какую школу ты ходишь?

— В лицей, — ответил Димка, смутившись.

— А с кем ты после школы общаешься? У тебя есть друзья? — продолжил задавать вопросы Ваня.

— Василиса... Ты... И все...

— Вот видишь, ты живешь в маленьком, красивом, изолированном мире. Да, у тебя все хорошо и тебя окружают живые люди. Но это вовсе не значит, что это — все люди этого мира. Позже я покажу тебе тех, о ком я говорил. И ты увидишь... — Ваня раскраснелся, объясняя другу такие важные для него самого вещи. Василиса даже залюбовалась. Он был похож на кого-то... волшебного, нездешнего. Ванька был совсем другим, чем все, кого она знала. И его волновали, похоже, совсем другие вещи, от чего он казался ей старше своих лет.

— Но ведь мы все же есть, — сказала Василиса. — Есть ты, есть Димка, есть я. Наши папа и мама — они тоже живые. И мы живые. А, значит, когда мы вырастем, у нас будут живые дети и их дети тоже будут живыми. И поэтому, мне кажется, Пустота никогда не победит.

— Увы, — покачал головой Ваня. — Все так, да не совсем. Родители очень важны, я не спорю, но... Василиса, я знаю тех, кто так же как ты был живым и веселым, и у них были живые души. Но сейчас в их глазах плещется все та же Пустота. Разница лишь в том, что живые родители могут помочь детям выиграть этот бой, но ведь дети легко могут от нее отказаться и проиграть. Все возможно. Просто если у родителей в душе Пустота, то их детям намного труднее победить в этом сражении — потому что нет тех, кто может помочь.

— А я... А я... — Василиса хотела что-нибудь ему возразить, но ничего не могла придумать. В голову лезли всякие бредовые мысли, вроде того, что она-то своих детей воспитает правильно, а если они будут равнодушными, то придется взять ремень и... Короче, все эти выдумки были, скорее, из области фантастики.

Ваня мягко улыбнулся, понимая ее затруднение.

— Ну что, примемся за картошку, — подчеркнуто весело сказал он, раскидывая костер и вороша угли, в которые были зарыты душистые и вкусные клубни.

— Я сейчас, — Димка встал со своего бревнышка и направился в лес.

Ванька с Василисой понимающе переглянулись. Димка почти в одиночку выпил всю бутылку с газировкой, которую они взяли.

Воспользовавшись моментом, Лиса притянула к себе сумку. Ей показалось, что Ваня мерзнет, так что захваченный шарфик очень даже мог ему пригодиться. Девочка наощупь нашла мягкий сверток среди пустых пакетов и россыпи яблок.

— Ваня, — Василиса смущенно протянула мальчишке свой подарок. От волнения у нее задрожали руки — вдруг ему не понравится, вдруг он ее засмеет или Димке расскажет...

— Что это? — спросил Ваня.

— Это я... для тебя... ну... ты, может быть, замерз... сейчас прохладно... и... — Лиса готова была сквозь землю провалиться и успела трижды пожалеть о своей задумке. Девочка уже хотела бросить сверток в костер, когда Ваня протянул руку и взял подарок.

— Это мне? — спросил он.

Лиса покачала головой.

— Ты не подумай... Просто... — она чуть не расплакалась — вовсе не так она себе это представляла — ну, точно, сейчас рассмеется и скажет, что-нибудь обидное. Он же мальчишка, такой же, как и все остальные...

Ваня развернул, наконец, оберточную бумагу, расправив шарфик, провел над ним рукой, а потом с каким-то странным выражением на лице — одновременно с ужасом и надеждой — спросил:

— Ты его сама связала? Для меня?

— Дда... Нравится? — только и смогла сказать Лиса.

Мальчик побледнел. Это было видно даже при свете костра. Он судорожно сжал в руках этот злосчастный шарфик.

— Нет, — беззвучно вымолвили его губы.

— Не нравится? — замерла Василиса.

— Спасибо... — тихо сказал Ваня и подошел к девочке. — Я скоро вернусь...

Он медленно повернулся и тут же бросился в лес, не разбирая дороги, словно за ним гналась целая стая оголодавших собак.

Вернувшись, Димка обнаружил на полянке только испуганную и дрожащую сестру, которая так и не смогла ему внятно объяснить, куда пропал Ванька.

Ваня бунтует

— Развеются чары, сольются осколки навечно, когда будет принят подарок, что сделали руки ушедшей, с мыслью о том, кто остался, разбитый на части. Ангел осыплется мелкою звездною пылью, перешагнет через страх тот, в ком его не бывает. Битву выиграть сможет лишь тот, для кого это важно, — Иван оглянулся, услышав слова пророчества. В дверном проеме стоял Ваня, сжимая в руках серый шарфик.

— Ты о чем? — спросил он мальчишку.

— Ты помнишь эти слова?.. — Ваня был бледен как смерть.

— Помню, и что?

— Василиса мне сделала подарок. Я его принял...

Иван нарочито лениво потянулся и подошел к окну, словно стараясь оказаться как можно дальше от мальчика.

— Ну и что? — спросил он, наконец.

— Не делай вид, что не понимаешь... Подарок, что сделали руки ушедшей...

— У них с "ушедшей" слишком мало общего. Даже зовут по-разному... в некотором роде, — ехидно улыбнулся Иван, но Ваня заметил в его глазах тщательно скрытую тревогу.

— Ты уверен? Давай проверим? — мальчик склонил голову на бок. — Если это точно не она, то ты ничем не рискуешь.

— Ты так хочешь умереть? — неожиданно спросил Иван и посмотрел в глаза своему собеседнику.

— Я не хочу умирать, я просто устал быть вечным ребенком, — Ваня выдержал его взгляд.

— Но быть вечным ребенком все же лучше, чем исчезнуть навсегда.

— Я не исчезну, — твердо сказал мальчик.

— Уверен? — Иван лукаво прищурился. — Скажи, что во мне осталось от Нава?

Ваня не ответил.

— Молчишь? Правильно, потому что Нав растворился во мне. Я — основа, а вы — мои части, и, не обольщайся тем, что ты более самостоятелен, чем этот наивный ангел. Да, я отдал тебе очень многое, но это не делает тебя сильнее, чем я сам. А знаешь, что случится, если она окажется той, о ком говорится в пророчестве? Знаешь, что с тобой будет, если это... — Иван бросил презрительный взгляд на шарфик. — Если это и есть тот самый подарок?

— Что же? — спросил Ваня.

— Две части неделимого станут целым, но... Сколько тебе сейчас?.. По меркам людей?

— Тринадцать.

— Отлично. Так вот, Ванечка, у тебя будет еще чуть больше трех лет на то, чтобы пожить в свое удовольствие. Тебе больше не придется смотреть, как взрослеют твои друзья, не придется ждать, когда вырастут их дети... Но однажды наступит чудесная для меня августовская ночь. Пробьют часы, и тебе исполнится семнадцать... После чего я вступлю в свое законное право, а ты... ты исчезнешь, растворишься, станешь частью неделимого — частью моей души. Надеюсь, ты понимаешь, что при таком раскладе останется только один из нас, а именно я. Я, а не ты. Ты понимаешь это? — улыбка Ивана сейчас больше напоминала волчий оскал.

— "Битву выиграть сможет лишь тот, для кого это важно", — ответил ему Ваня.

— Что может быть важнее для меня, чем сохранить свое собственное "я"?

— Для тебя — ничего.

— Так ты решился?

Его юный собеседник молчал.

— Вот видишь, ты не уверен. Значит, хочешь жить, правда, Ваня? Жизнь прекрасна. Пусть даже такая. В конце концов, уйдут старые друзья — появятся новые. С этим можно смириться. С этим можно жить... Ступай, мальчик, ступай к своим друзьям, они, наверное, ждут тебя.

Ваня, понурившись, сделал шаг назад. Иван победно улыбнулся.

— Ты не понравился Димке, — звонкий мальчишечий голос заставил старшего царевича вздрогнуть. — Он не будет твоим другом, и он почти все знает.

— Я переживу это, — безмятежно ответил ему Иван.

— Димка и Василиса... Они оба — оборотни Велеса.

— Я знаю. Ты хочешь сказать, что Василиса, когда подрастет, будет мне хорошей парой? Возможно. Я подумаю над этим, если, конечно, все так, как ты думаешь. Сам понимаешь, я помню ту, от которой отказался. Она была прекрасна. А эта... невзрачная девочка. Общего у них мало. В любом случае, я пока не готов проститься со своей свободой, — говоря это, Иван скосил глаза на небольшую картину в новой рамке, висящую в изголовье кровати. Ваня перехватил его взгляд и вздрогнул, увидев девушку, изображенную на ней.

— Не готов, говоришь? А почему над твоей кроватью висит ее портрет? Не потому ли, что даже теперь ты готов на все, чтоб ее вернуть?

— Мальчик, думай над тем, что говоришь, я не умею любить, — улыбка вышла кривой и неуверенной.

— Но тосковать умеешь, — тихо сказал Ваня. — А сам ты не хочешь прекратить весь этот кошмар?

— Кошмар? Какой кошмар? Я спокойно живу многие сотни лет. Без волнений, без забот. Вольный, как ветер. В чем же здесь кошмар?

— В том, что ты не можешь себе простить ее, — кивок в сторону портрета. — Димка сказал, что чувствует в тебе пустоту, словно ты не совсем живой. Он тоже увидел это. Неделимое должно оставаться неделимым. Ты слишком многое отдал мне. Моя жизнь стала вечной пыткой, твоя тоже. Может, хватит? Может, пора все это прекратить?

— Ты уверен, что ты точно желаешь это прекратить такой ценой? — Иван медленно отступал в дальний угол комнаты. — Тебе разве не страшно?

— Я не умею бояться. Страх достался тебе. Хотя, ты прав, мне не по себе, но я справлюсь с этим. Иван, меня ждут друзья, давай закончим все это побыстрее, и будь что будет.

— Не подходи ко мне! — Иван в ужасе отпрянул от приближающегося к нему мальчика.

— Все, что предначертано, сбудется, — лицо Вани было белее мела, но он смело шел навстречу своей судьбе.

Шаг, еще шаг.

— НЕТ! — рука мальчика коснулась руки мужчины, комнату залил нестерпимо-яркий свет, а когда он рассеялся, на ковер мягко опустился Ваня. Ивана нигде не было. Мальчик растерянно оглянулся, поднес к глазам руку с пушистым серым шарфиком, а потом уткнулся в его мягкий ворс... Когда он поднял лицо, глаза были красными.

— Хорошо, что вы меня дождались, — Ванька, как всегда бесшумно, появился из-за деревьев и подошел к костру.

— Наконец-то, может быть, ты мне объяснишь, что тут у вас произошло, — спросил Димка. Он стоял рядом с сестрой, которая к этому моменту успела выплакаться, но при этом ни слова из нее вытянуть не получилось.

— Лиса? — девочка подняла заплаканное лицо и посмотрела на Ваню. — Я обидел тебя, прости, пожалуйста... Дим, ты можешь нас оставить ненадолго?

— И не подумаю, — мальчишка зло сверкнул глазами. — Развели тут секреты.

— Я тебе потом все объясню.

— Тогда зачем мне уходить?

— Дима... — голос Вани дрожал от еле сдерживаемого раздражения. — Будь так любезен, сходи к реке и набери воды в бутылку, а потом досчитай до ста и возвращайся.

— Раскомандовался, — пробурчал Димка, но послушался — он впервые видел своего друга в таком состоянии и не стал рисковать.

— Лиса, — Ваня присел на корточки рядом с напуганной девочкой. — Прости меня, что я так странно себя повел. Мне очень понравился твой подарок. Правда. Ты даже не представляешь себе, как он был для меня важен...

Василиса хлюпнула носом и спросила:

— Ты точно не врешь?

— Нет, я говорю честно. Просто твой подарок... Он... — мальчик задумался. — Он очень многое изменил, и мне нужно было... Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Я не могу тебе пока это объяснить, просто поверь мне, хорошо?

Лиса посмотрела ему в глаза. Ваня не врал. Это было понятно.

— Ну что, мир? — мальчишка протянул Василисе свою руку.

— Мир, — смущенно сказала Лиса и мягко пожала его ладонь.

Через несколько минут к ним присоединился обиженный Димка.

— Теперь, что касается объяснений... — Ваня встал и подошел к другу.

— Ваня... — в глазах Василисы читалась мольба.

— Не бойся, — подмигнул ей мальчишка. — Я не скажу лишнего. Пойдем, — он взял Димку за руку и отвел его в сторону. — Нам с тобой нужно будет поговорить, но только наедине. Разговор будет долгий, ты сможешь завтра прийти к нам с бабушкой без Лисы?

— Попробую, — заговорщически прошептал Димка, польщенный тем, что на его долю тоже достались тайны.

— Итак, мне кажется, больше на меня никто не обижается. А теперь... Ребята, вы сильно на меня обидитесь, если мы свернем нашу вечеринку и разойдемся по домам? Сегодня много чего произошло и я, если честно, очень устал.

— Хорошо, — сказал Димка, заговорщически подмигнув другу.

— Жалко, но, что поделаешь, к тому же мы тоже должны немножко отдохнуть с дороги...

— Тогда давайте затушим костер, — Ваня взял принесенную Димкой бутылку и, разворошив угли, залил их водой.

Он проводил друзей до их деревни, и только потом отправился домой.

— Бабушка! — скрипнула ветхая дверь, и в дом влетел запыхавшийся Ваня.

— Явился, не запылился, и где тебя только весь день носило? — по-доброму пожурила внука Ярина Горынишна. — Пойдем, я тебе кашки наварила чечевичной, как ты любишь...

— Ох, не до кашки сейчас мне, не до еды. Бабушка... Мне поговорить с тобой нужно. Сегодня случилось что-то очень важное, но я не знаю, что и думать. Я сделал выбор, но правильный ли он был...

Старушка внимательно оглядела внука, и вздохнула:

— То, что я предсказала Ивану, начинает сбываться? Ты захотел стать взрослым и решил, что сможешь при этом остаться собой? — она тяжело покачала головой и, отперевшись на печь, присела на табурет. — Что же ты наделал, Ваня, что же ты наделал... Та девочка, Василиса... Это все-таки... та... которая ушла?

Ваня пожал плечами:

— Я не знаю, бабушка, она похожа на нее, думаю, когда вырастет, их сложно будет отличить, но, может быть, она всего лишь ее дальний потомок. Теперь уж и не скажешь. Пророчества всегда очень зыбкие. "Ушедшая" — не обязательно "умершая"... Словом, та ли это Василиса, или нет — какое теперь это имеет значение? Это ее подарок, — мальчик протянул старушке василисин шарфик. — И мы с Иваном теперь... Он сказал, что через три года меня больше не будет. Но ведь в пророчестве говорится, что "Битву выиграть сможет лишь тот, для кого это важно", а для меня это очень важно. Понимаешь? Если победит он, то я не представляю, что будет с Димкой и Лисой. Они же вернутся сюда рано или поздно. Я не хочу, чтоб он причинил им зло, а он... Ты бы видела, во что он превратился. Он же... — Ваня всплеснул руками. — Я знаю, они с отцом хотят использовать вот это. — Мальчик снял с шеи шнурок с полушкой. — Они хотят изменить здесь все. Но тогда Димки и Василисы больше не будет.

— Ведаю я про полушку эту. И про планы их ведаю. Да только сказать тебе в утешение мне нечего. Ты дорожишь друзьями — это славно, но лес все одно превыше. И если не сделать так, как желает Лесной владыка, люди вскоре разрушат Сердце нашего леса. И не будет у нас у всех будущего. У тебя, у меня, у Лешего, у Водяного, у русалок, у берегинь... Ни у кого его не будет. Посмотри вокруг — те ли это дремучие чащобы, те ли это леса, что были? Давно ли ты видел выруба, давно ли был на просеке? Давно ли видел мертвых зверей, убитых ради забавы? Нет, Ваня, другого пути у нас нет. Ивана не стало, значит, все ложится на твои плечи. А там... как будет, — Ярина Горынишна тяжело вздохнула. — Знаешь, та, первая, Анастасия... — старуха махнула рукой на Ваню, уже открывшего рот, чтобы что-то возразить. — Молчи. Ведь ее не Василисой нарекли. Это мать ее, дура, уж прости, наслушалась гадалок... Да Иван поддержал глупость эту. Но не об именах речь. Ты, возможно, встретишь ее там, в том времени. Не так уж долго ждать ее появления. Она заменит тебе Василису. Это все, что я могу тебе сказать.

— А как же Димка, как же... Да разве же может Настенька заменить Лису? Разве она подарила мне этот подарок, разве ее мы с Димкой выручали, разве ради нее Нав пожертвовал жизнью? Нет, Настя мне не нужна. И утешение это слабое. Ты говоришь, лес нужно спасать, так я по-другому буду, я зверей на них напущу лютых, я сам обращусь в волка и любой, посягнувший на мои владения, смертью умрет безвременной, я...

— Эх, Ваня, Ваня... Их много, а нас мало. На зверей твоих облаву устроят и истребят всех до единого, да и тебя не пожалеют. Нешто не помнишь, даже Иван не миновал капкана. А то и вовсе подожгут лес, да спалят здесь все. Эти люди про завтрашний день и не думают, им что в голову взбрело, то и ладно. Нет, чтоб с этим ужасом бороться, нужно вернуться назад, насколько это возможно и стать наставником для всех этих варваров. Тогда будет шанс. Иначе — нет. Ты должен понять это, Ваня. Понять и принять.

— А, может, я смогу взять ребят с собой? — робко спросил мальчишка.

— Сможешь, да только не поможет тебе это. Ты заберешь их отсюда, но стоит изменить хоть что-то в прошлом, как рассыплется цепь поколений, которая привела к их появлению. Они просто исчезнут.

— Если так, то и я тоже исчезну, — сказал Ваня. — Ведь монетка меня перенесет в то время, когда мой отец был молодым. И я тоже никогда не появлюсь на свет. И никогда мои родители не поедут на масленицу, и меня не украдут, и я не попаду в Тверские леса, и царь тех лесов никогда не отдаст меня моему приемному отцу и...

— Верно, — задумалась бабка. — И выход здесь один: затаиться нужно тебе на время, пока княжич Иван не попадет в наши леса. Заодно и Настеньку свою не потеряешь. Та она или не та, не важно, к тому времени ты тоже уже будешь не тем, с кем я сейчас разговариваю...

— Этого не будет, — вспыхнул Ваня. — Никогда не будет. Пока я жив, Лису и Димку никто не тронет. И я... я не дам их убить! Слышишь, ни тебе, ни отцу, никому! А полушка эта, — он схватил монетку со стола. — Я ее уничтожу!

Ярина Горынишна попыталась его остановить, но куда ей, старой, угнаться за мальчишкой.

— Стой, стой пострел окаянный, — запричитала она. — Весь же лес погубишь, всех нас в Навь сведешь!..

Но Ваня уже не слушал ее, а бежал, куда глаза глядят. Он уже понял, что сделал очень большую ошибку.

"Но, слава Богу, есть друзья..."

Димка лег спать рано — устал с дороги, да и вообще день непростой выдался. И снился ему какой-то хороший сон, но только он его не запомнил и не досмотрел, потому что, вскоре пришлось проснуться. И причиной этого пробуждения стали какие-то странные назойливые звуки, вроде как кто-то, то ли осторожно стучит, то ли в стекло скребется. Димка открыл глаза — темно. А звуки продолжаются. Мальчик приподнялся и посмотрел в окно, благо, оно было как раз в изголовье кровати. Несмотря на то, что было темно, Димка узнал заглядывающего в окно друга. Ванька, смекнув, что его заметили, сделал знак рукой, мол, поговорить нужно. Пришлось срочно одеваться и на цыпочках пробираться к выходу. Димка задумался, стоит ли будить сестру, но решил, что пока этого делать не будет. Он тихонько пробрался на повить и, приоткрыв ворота, выпрыгнул наружу. Ванька ждал его внизу.

— Лиса с тобой? — спросил он сразу, как только друг оказался рядом с ним.

— Нет, ее разбудить?

Ваня отрицательно покачал головой.

— Димка, мне нужна твоя помощь, — сказал он, сразу переходя к делу.

— Что случилось? — встревожился мальчик, понимая, что Ванька никогда бы не стал его тревожить среди ночи по пустякам.

— За мной идет охота. Мой отец... Дим, ты мне доверяешь? — неожиданно спросил Ваня.

— Конечно, — не сомневаясь ни секунды, ответил Димка.

— Тогда ты можешь не задавать мне никаких вопросов и удовольствоваться тем, что я тебе сейчас расскажу?

— Что-то ты такое хитрое затеял, — почесал в затылке Дима. — Но постараюсь не спрашивать лишнего.

— Хорошо, — успокоился Ваня. — Нам нужно поговорить где-нибудь... А, знаю, пойдем в ваш старый дом?

— В какой дом? — сначала не понял его Димка.

— В заброшенный, там, где твоя бабушка жила, — пояснил Ваня.

Действительно, старый дом, где много веков жили предки Димки и Василисы, все еще стоял на краю деревни. Дорога к нему заросла крапивой, но, несмотря на провалившуюся крышу, полуразрушенный повить, выбитые стекла и отсутствие дверей, ребята иногда использовали его как свою штаб-квартиру.

— Пойдем, — кивнул Димка и поспешил за другом.

Молодой месяц серебристым светом указал им дорогу, легкими мазками вырывая из лап темноты очертания старых домов и черные контуры далекого леса. С еле слышным писком над тропинкой носились летучие мыши. Димка удивился, насколько же этот, ночной, мир не похож на то, что он привык видеть днем. Только теперь он понял, почему же Лиса так любит бодрствовать по ночам.

Когда мальчишки проходили мимо дома тети Тони, старые качели, подвешенные к огромной березе, тихо заскрипели и закачались. Димке стало жутко. Он не удержался и схватил друга за руку. Ваня оглянулся на него, потом перевел взгляд на качели. Улыбнулся:

— Не бойся, это ветер прошлого. Память, не более, — сказал он и пошел дальше.

Димка ничего не понял, но от дальнейших расспросов отказался — не место и не время для них.

Вскоре друзья добрались до развалин старого дома и залезли внутрь. Там, как и всегда, было тихо, пусто и безжизненно. Забравшись в свое потайное местечко, которое некогда было, судя по всему, коровьим стойлом, мальчишки уютно устроились на охапках старого сена. Они втроем с Лисой его натаскали еще прошлым летом, чтобы сидеть было удобней. По негласному соглашению, дети здесь устроили свою штаб-квартиру. Зажгли огарок свечи, сразу же стало немного уютней.

Ванька зябко поежился, было заметно, что ему нездоровится.

— Ты простудился? — встревожено спросил его Димка.

— Не совсем, — неопределенно пожал плечами Ваня. — Дим, скажи, ты мне друг?

— Конечно, — кивнул мальчик. — Друг. А что?

— У меня большие неприятности. Но всего я рассказать тебе не смогу. Только кое-что. И даже при этом пообещай мне, что никому ничего не расскажешь.

— Обещаю, — сказал Димка.

— Что ж... — начал свой рассказ Ваня. — Помнишь, я в прошлом году рассказывал тебе о заклятье, которое не позволяет мне стать взрослым?

— Помню.

— Так вот, твоя сестра, сама о том не зная, его разрушила. Теперь я вместе с вами расти буду, — судя по ваниному голосу, случившееся его отнюдь не так порадовало, как по идее должно было.

— Это ж замечательно, — неуверенно сказал Димка и вопросительно посмотрел на друга.

— Да, вот только... Дим... — Ваня зажмурился и обхватил руками голову, словно она внезапно заболела. — Димка... Я запутался. Все запуталось. Так запуталось... — мальчишка поежился, потом достал из-за пазухи шерстяной шарф и накинул его на плечи, словно пытаясь хотя бы так согреться. Димка удивился — в его представлении носить за пазухой зимние шерстяные шарфы летом, было, по меньшей мере, странно. На некоторое время, казалось, Ваня выпал из реальности, только зябко кутался в этот свой шарф, да смотрел на тускло мерцающий огарок свечи.

— Вань... Что случилось? — встревожился Димка.

— Я и Иван... Мы не братья, — наконец заговорил Ванька. — Мы — одно и то же.

— Это как? — удивился Димка.

— Когда Василиса Прекрасная умерла, Иван очень сильно переживал. Он и сам не ожидал, что это известие может его так больно ударить. Его ничто не радовало, ничего не хотелось. Целыми днями он лежал на кровати и смотрел на ее портрет — прощальный подарок, который прислал ему его друг одновременно с известием... В общем, сам понимаешь, с каким. Но чем больше он смотрел на портрет, тем хуже ему становилось. Отец... То есть лесной владыка забеспокоился — жизнь уходила из его единственного наследника. И, конечно же, он нашел способ это исправить... Жестокий способ...

— Но какое это имеет отношение к тебе? — не выдержал Димка. Он мало что понимал из ванькиного рассказа и еще меньше представлял себе, с какой целью его друг все это вспоминает.

Ванька словно не заметил его вспышки и продолжал свой рассказ.

— Я не знаю, как все было сделано, но отец помог Ивану избавиться от того, что мешало ему жить. Он разделил его душу на части. Одну — самую малую — спрятал в церковной фреске. А другую... большую...

Он надолго замолчал. Огарок свечи, догорев, вспыхнул и окончательно погас. Димка вытащил из тайника новую свечку, зажег ее. Ваня молчал и смотрел в пламя.

— Димка, вторая часть души досталась мне. Он отдал мне свое детство, а еще... он отдал мне способность любить. Просто потому, что у детей она выражается в другом. Он посчитал, что так она ему никогда не сможет помешать... Вот так я и появился. Потому и был столько лет вечным ребенком. И вообще... Я не настоящий... Был. Просто память и чувства в каком-то подобии человеческого тела. Оттого и мог превращаться то в ребенка, то почти во взрослого. А вот теперь не могу. Не могу... Василиса заставила все части объединиться. Еще несколько лет я буду расти вместе с вами и оставаться самим собой, а потом, когда мне исполнится семнадцать, в свои права вступит Иван, а меня, наверное, попросту не станет. И я не знаю теперь, зачем пошел на это...

— А как Василиса ухитрилась снять с тебя заклятье?

— Она ничего особенного не делала, просто в любом заклинании запрятано антизаклинание, которое может его разрушить при определенных условиях. В моем случае оно тоже было. Так вот, Лиса мне сделала подарок. Своими руками. И она делала его для меня. Душу свою в это вкладывала. Вот это-то подарок и был тем самым антизаклинанием. Точнее, мне достаточно было только его принять и все — остальное само произошло.

— Погоди, ты хочешь сказать, что теперь Ивана нет, а есть только ты? — ухватился Димка за единственную понятную ему мысль.

— Да, а потом, через четыре года, даже меньше, не будет меня, а будет он, — уточнил Ванька.

— А где будешь ты? — тупо посмотрел на него Димка, словно не желая понимать и принимать подобный ход событий.

— Не знаю, — покачал головой Ваня. — Но и это еще не все. Главная проблема в том, что я нарушил кое-какие планы отца. И он скоро будет очень на меня зол. Мне нужно где-то спрятаться от его гнева. И спрятать эту вещь...

— Какую? — тут же спросил Димка.

— Не здесь и не сейчас. Дим, я могу у вас спрятаться? — наконец, задал Ваня вопрос, который так долго не решался задать.

— Конечно, — не задумываясь, ответил Димка. — Раз такие сложности, то мы тебя еще и от родителей наших спрячем и от дедушки, бабушкой и прабабушки. А то мало ли... Только надо этот вопрос с Василиской утвердить. Видимо, ты будешь жить в ее комнате — туда взрослые никогда не заходят. Да и на повите они тоже почти не бывают. Значит, там самое безопасное место.

— А где будет жить Василиса? — удивленно посмотрел на него Ванька.

— Там же. Мы тебе раскладушку поставим, — разошелся Димка. — Там места как раз хватит. Да и тебе все повеселее будет. А я тоже к вам переберусь, на сене устроюсь. Так для всех удобней.

— Димка, это не смешно и совсем неудобно. Василиса девочка. Я ж не могу жить у девчонки в комнате. Это же просто... Неприлично! — возмутился Ваня.

— Да ладно тебе, что там может быть неприличного! Это ж не посторонняя девчонка, а Василиса. Свой парень, то есть. Все, идем, — Димка затушил свечу, дождался, когда глаза привыкнут к темноте, и потащил друга к выходу.

— Ты уверен? — Ваня все еще сомневался.

— А у тебя есть другие варианты? — вспыхнул Димка. — Там, конечно, еще и на чердаке комната, но если ты там поселишься, тебя мигом обнаружат. Вот только разок пройдешься по ней, с потолка посыплется штукатурка и все, убежище раскрыто. И кровати там нет. Да и пылища. Василиса же в свою горенку никого не пускает. Там запретное место для взрослых. Но оно запретное только пока там живет Лиса. Так что выселить ее в мою комнату тоже не получится. Ну и, конечно, на сеновале, рядом с горенкой, спать тебе нельзя, потому что любой, кто ночью захочет выйти во двор, быстро тебя обнаружит. А если туда положить Василису, ее заметят, и будут задавать вопросы. Словом, выбора у нас нет. Идем.

Он почти силой потащил Ваню в сторону дома. Там они тихонько юркнули на повить.

— Пока я тебе особо вопросов не задавал, — шепнул Димка, подталкивая друга к горенке. — Но потом тебе придется кое-что мне все же объяснить. А теперь стой тихо. Сейчас мы тебя на ночлег определим.

Мальчишка извлек из кармана тонкий перочинный нож и, просунув его в щель между дверью и косяком, поддел крючок. Тот звякнул, Димка быстро зашел в комнату и щелкнул выключателем — зажегся свет.

— Василиска, проснись, — донеслось до Вани.

Девочка что-то неразборчиво пробормотала.

— Да проснись же ты. Дело есть... Важное.

Кровать скрипнула. Похоже, Василиса перевернулась на другой бок.

— Рота подъем! Лиса! Подъем!

— Да что ж такое?! — сонный девичий голос звучал недовольно.

— Лиска, нам надо Ваньку спрятать. Пустишь его к себе переночевать? — зашептал Димка.

— Ты бредишь, — Ваня с любопытством заглянул в дверь. Как раз успел, чтобы увидеть, как Василиса стукнула брата подушкой по голове. — Иди спать!

— Лиса, еще раз говорю тебе, Ванька в беду попал, да проснись же, в конце концов, — Димка потерял терпенье и стянул с Василисы одеяло. Она успела его перехватить.

— Все, хватит, — решил вмешаться Ваня. — Дим, я в сено просто закопаюсь, и меня не будет видно.

— Ваня? — только теперь Василиса изволила проснуться и протереть глаза. — Что ты тут делаешь?

— Говорят же тебе — неприятности у него, от отца скрывается, — недовольно пробурчал Димка.

— А что ты такого натворил? — тут же поинтересовалась Лиса, натягивая на себя одеяло повыше.

— Лис, я не могу тебе ничего рассказать, — голос Вани звучал нерадостно. — Это не моя тайна. Но мне нужна помощь. И вопрос лишь в том, согласитесь ли вы с Димкой помогать мне, не задавая никаких вопросов. Если нет — я попробую справиться сам.

— Куда ж мы денемся, — проворчала Лиса и попросила. — Мальчики, выйдите отсюда, я оденусь.

Ребята послушно ретировались. Впрочем, в темноте сидеть им пришлось недолго. Вскоре дверь опять открылась, и Василиса пригласила их вернуться в горенку.

— Так, теперь поясните мне, пожалуйста, почему ты, Димка, хочешь Ваньку устроить в моей комнате, и куда в этом случае полагается уйти мне? — спросила Лиса, устраиваясь на уже заправленной кровати.

Ваня покраснел — ему от стыда хотелось провалиться сквозь землю. Димка же и не думал смущаться. Тут же все по полочкам разложил. Василисе осталось только поддакивать и со всем соглашаться, хотя такое положение дел ей не очень нравилось — с кем-то еще делить комнату неудобно — ни тебе книжку до утра читать, ни пойти рассвет встречать и все на виду. Но друга надо спасать. Договорились, что раскладушку Димка притащит днем, чтобы сейчас весь дом не перебудить, а пока они с Лисой будут спать на одной кровати в одежде.

Уладив все эти дела, Димка со спокойной совестью отправился к себе.

Василиса вытащила из лежащего на полке чехла спальник, расстегнула его — получилось большое одеяло.

— Давай ложиться, — предложила она и зевнула, прикрыв ладошкой рот. — Спать очень хочу. Устала. Чур, я у стенки. И, кстати, шарфик можешь снять и на стул положить, — добавила она, слегка покраснев.

Немного повозившись, Лиса уютно устроилась на кровати, свернувшись клубочком и обняв своего старенького мишку. Ваня, помявшись немного, осторожно прилег с самого края — все равно одеяла хватило, чтобы укрыть обоих. Свой шарф он класть на стул не стал, положив его под голову. Усталость от пресыщенного событиями дня взяла свое, и вскоре оба погрузились в сон.

Домовой Афанасий

Солнечные зайчики устроили пятнашки у Вани на лице. Он зажмурился, чихнул и проснулся. Открыл глаза и к своему удивлению обнаружил, что ночью Василиса решила использовать его в качестве еще одной мягкой игрушки. Девочка уютно устроилась рядом с ним, по-хозяйски обняв и прижав к себе. Старый мишка тоже не был забыт, Лиса ухитрялась обнимать сразу обе свои "грелки". Ваня чуть отодвинулся, и солнечные зайчики перенесли свои игры на василисины волосы, разметавшиеся по подушке. Золотые блики мерцали на них то здесь, то там. Мальчик залюбовался. Видимо, почувствовав его взгляд, Василиса смешно наморщила нос и попыталась спрятаться у него под боком от назойливых лучей, мешающих ей спать. Ваня улыбнулся, уж очень она забавно выглядела — ни дать, ни взять — настоящая лисичка, которая пытается спрятаться в свою нору под корнями дерева. Девочка еще и спальник натянула на голову, в итоге на поверхности осталась только ее макушка.

Ваня попробовал заснуть, но не вышло — как только Лиса затихла и погрузилась в созерцание очередного сна, как мрачные мысли начали одолевать его с новой силой. Будущее было покрыто мраком. Очевидно, что в горенке придется сидеть безвылазно до купальской ночи. Что обидно, потому что он рассчитывал показать, наконец, своим друзьям как по-настоящему ее празднуют здесь, в древнем лесу.

До праздника оставалось чуть больше двух недель. И за это время нужно было сообразить, что сделать с полушкой. Впрочем, Ваня не обольщался, Лесной царь никуда не торопится, он легко может подождать несколько лет до того момента, как Ване исполнится семнадцать. А там его сменит куда более сговорчивый Иван. И все будет так, как они запланировали. Если, конечно, он, Ваня, не придумает, как эту полушку уничтожить.

Переплавить ее невозможно. Магические вещи вообще довольно сложно разбить или хотя бы повредить. Спрятать? Так наверняка найдут. Можно, конечно, попросить Димку увезти полушку в город и, скажем, в музей отдать, но Иван все равно найдет способ изъять ее оттуда. Как ни крути, а придется искать способ уничтожить злосчастную монетку. Но сколько Ваня ни ломал голову, так и не смог додуматься, как решить эту проблему. Наконец, он временно отложил решение головоломки до появления Димки и пробуждения Лисы, и цапнул с прикроватного столика книжку в мягкой обложке, прочитал название "П. Г. Вудхауз "Кодекс Вустеров". Открыл ее и погрузился в чтение.

Василиса проснулась от того, что прямо над ее ухом кто-то издавал странные звуки — что-то среднее между хрюканьем и фырканьем, а то теплое и мягкое, во что она упиралась носом, дрожало мелкой дрожью. Она тут же вынырнула из своего теплого убежища и обнаружила Ваньку, который держал в руках книгу, отчаянно пытаясь не хохотать в полный голос.

Лиса так удивилась, что даже забыла засмущаться от того, что проснулась у него под боком.

— Ты чего? — спросила она. Мальчишка тут же закрыл книжку и виновато сказал.

— Я тебя разбудил, да? Прости.

— Ничего страшного, это ты про Дживза и Вустера читаешь? — Василиса сразу узнала книгу, которую не так давно взяла в библиотеке. Она уже успела похохотать вволю, читая про похождения молодого аристократа и его слуги, несмотря на то, что не добралась еще и до середины.

— Да, я проснулся, не хотел тебя будить и взял книгу, — смутился Ваня. — Ты не сердишься?

— С чего бы? — пожала плечами Василиса, потерла глаза руками и зевнула. — Пора вставать. Тебе как, совсем из дома нельзя выходить?

Ваня задумался, потом покачал головой:

— Нельзя. Совсем. Ночью можно попробовать, а днем — исключено. Меня никто видеть не должен до купальской ночи.

— Ты можешь мне рассказать, что у тебя случилось? — Василиса подошла к полке, взяла с нее щетку для волос и присела на кровать рядом с Ваней.

— Лиса, я ничего не могу тебе сказать, пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, — мальчишка так на нее посмотрел, словно вот-вот заплачет.

— Ну нет, так нет, не очень-то и хотелось, — буркнула она и принялась расчесывать волосы. Ваня, увидев, с какой силой она дергает расческу, даже испугался.

— Лиса, тебе волосы не жалко? — поинтересовался он. — Ты бы понежнее с ними обходилась...

— Делать мне нечего, — пожала плечами девочка. — Если я буду с ними бережней, то до вечера придется их расчесывать.

— Можно? — спросил Ваня, мягко забирая у нее расческу.

— Если хочешь, мне не жалко, только, чур, сильно не дергать. Когда это делаю я сама — мне не больно, а вот когда кто-то посторонний... Аккуратно, в общем.

Она повернулась к нему спиной и устроилась поудобней.

Ваня посмотрел на расческу, что-то тихо прошептал себе под нос, а потом провел рукой по волосам девочки, почти их не касаясь. Только совершив все эти манипуляции, он приступил к делу.

— Сейчас ты закончишь меня расчесывать, я сбегаю вниз, умоюсь и с Димкой переговорю, — сообщила ему Лиса. — Потом мы тебе принесем завтрак и тазик с водой для умывания. А душ принимать сможешь по ночам. Нам с Димкой иногда придется тебя оставлять одного. Взрослые наверняка забеспокоятся, если мы не будем ходить в лес сами или с дядей Лешей. Чтобы тебе не было скучно, я могу принести тебе из Олеши книги. Только скажи, что тебе интересно.

— Лиса, — спохватился Ваня. — Хочу тебя предупредить, и Димке это тоже передай — кто бы вас обо мне ни спрашивал — вы ничего не знаете. Даже если это будет моя бабушка. Особенно, если это будет она.

— Интригуешь, — фыркнула Василиса. — Нет, чтобы рассказать, что натворил... А ты все тайны, тайны...

Ваня обиженно замолчал. Воцарилась неловкая пауза.

— Не обижайся, — попросила Лиса. — Я не хотела опять задавать тебе вопросы, просто очень сложно понять, что делать в случае каких-то непредвиденных ситуаций, если ты совсем ничего не объясняешь.

Ваня пожал плечами.

— Давай надеяться, что такого не случится, — сказал он, сильно сомневаясь в том, что такое возможно.

Под его чуткими руками непослушные василисины волосы смиряли свой буйный нрав. Закончив свою работу, Ваня осмотрел результат и остался им доволен. Золотисто-каштановый водопад волос шелком струился по спине девочки.

— Красиво, — сказал он, зачарованный этим зрелищем. — Надо будет твою расческу заговорить.

— Спасибо! — вздохнула с облегчением Василиса и сгребла волосы в хвост, приготовившись делать косу.

Ваня подавил досаду — столько сил потрачено, а она раз — и все испортила...

Весь день Ваня читал и спал. Делать было нечего. Василиса и Димка ушли в Олешь, а потом их услали за родниковой водой. И обратно вернулись они только к вечеру. Димка, как и договаривались, притащил раскладушку, и вот тут-то и произошла накладка — горенка оказалась слишком узкой.

— Вы сегодня как, нормально выспались? — невинным голосом спросил Димка. — Никто никого не брыкал?

Василиса только обреченно вздохнула, поняв, что от Ваньки ей не избавиться.

— Я на полу буду спать, — тут же предложил мальчишка.

— Замерзнешь. Ночью холодно, — с сомнением в голосе сказала Лиса.

— Я закаленный, — заявил Ваня.

— Не важно. Все равно будем спать как сегодня. К тому же ночью холодно, а ты теплый. Будешь моей грелкой! — постановила Лиса. — Сейчас ужин тебе принесу... Грелка, — она ехидно засмеялась и побежала в кладовку за едой.

— Она сегодня не брыкалась? — сочувственно спросил Димка у друга.

— Нет, вроде, — ответил Ваня.

— Ты это... потерпи немножко. Она иногда брыкается во сне, но а так, в целом, ничего, хоть не храпит как папа, — выдал Димка и хихикнул.

Ваня тоже не выдержал и засмеялся.

— У нас сегодня твоя бабушка про тебя спрашивала. Она волнуется. Мы сказали, что не знаем, где ты. Правильно?

— Правильно, — кивнул Ваня, посерьезнев.

— Что ты планируешь дальше делать? Всю жизнь в горенке просидеть не получится. Нас осенью увезут.

— Не знаю пока, — пожал плечами мальчишка. — Мне бы купальскую ночь пережить...

— А что в эту ночь изменится?

— После этой ночи у меня появится еще год на раздумья.

— И над чем тебе нужно так долго думать? — тут же спросил Димка.

— Секрет, — сурово сказал Ваня.

Его друг поерзал немного, подумал, а потом не выдержал:

— Ну хоть что-нибудь ты мне можешь рассказать?

— Дим, ты в инквизиции не работал? — с досадой в голосе спросил Ваня.

— Нет, но очень бы хотел, — серьезно ответил Димка и подмигнул другу.

Они рассмеялись. В дверь зашла Василиса с тарелкой в руках. На блюде лежали макароны по-флотски, судя по дымку, горячие, и три пирожка. Девочка поставила все на стол.

— Сейчас чай тебе принесу. Будем пользоваться тем, что все взрослые ушли в гости к тете Нине.

Поужинав, Ванька повеселел. На сытый желудок проблемы казались менее серьезными.

— Как ты сегодня провел день? — поинтересовалась Лиса между делом. — Не скучал?

— Я по вам с Димкой всегда скучаю, — честно ответил Ваня. — Тем не менее, сегодня я провел с пользой — у тебя здесь много книг и мне было чем заняться.

— Ты любишь читать? — спросил Димка.

— Очень, — ответил Ваня, чем заработал уважительный взгляд Василисы и недоуменный — от Димки. Заметив удивление в глазах друга, мальчик пояснил. — В книгах всегда можно найти для себя что-нибудь новенькое. Каждая книга — это маленький мир, маленькая вселенная. Но даже маленькая вселенная бесконечна, а в бесконечности всегда найдется что-нибудь новое и интересное — знания, мысли, идеи... Все, что угодно.

— Перекопать целую бесконечность из-за одной единственной мысли? — Димка ехидно прищурился.

— Иногда эта единственная мысль того стоит, а иногда — нет. Но как угадаешь? — пожал плечами Ваня. — С другой стороны, можно же напасть и на целый клад. Причем, вероятность этого не такая уж и маленькая.

Василиса удивленно посмотрела на мальчишку. Ей было странно слышать такие взрослые речи из уст сверстника. В сущности, Ваня не сказал ничего для нее нового, просто она всегда думала, что одинока в своих догадках и ощущениях.

В горенке воцарилась тишина. Каждый думал о своем. Наконец, непоседливый Димка не выдержал:

— Мы так и будем молчать?

Василиса и Ваня переглянулись и, одновременно, снисходительно улыбнулись Димке. Тот даже подпрыгнул от негодования:

— Чего вы на меня так смотрите, ботаники несчастные?!

"Ботаники" еще раз переглянулись и дружно захохотали. Спустя несколько секунд засмеялся и Димка — просто так, за компанию, хотя ничего так и не понял...

Летело время, приближалась купальская ночь.

Днем ребята строго соблюдали конспирацию — гуляли в лесу, ходили в Олешь, но, едва начинало смеркаться, они возвращались домой и запирались в горенке. Взрослые не могли нарадоваться — раньше бывало, что Димка с Лисой приходили затемно, а теперь — еще и восьми нет, а они уже на виду. Про то, что горенка не пустует и днем, никто так и не догадался.

Василиса уже привыкла к своему невольному соседу по комнате. Девочка натащила из библиотеки целую кучу книг и радовалась, что теперь есть с кем обсудить прочитанное. Ваня оказался неожиданно эрудированным собеседником. Лиса долго удивлялась — как так получилось, что простой деревенский мальчишка знает, порой, даже больше, чем она сама. Они могли до рассвета ожесточенно спорить о том, как и для чего возводились сфинксы в Египте, о том, существовала ли когда-нибудь Атлантида, и где именно она существовала и еще о множестве захватывающих и интересных вещей. Ребята вырезали из контурных карт, по случаю купленных в Галиче, контуры континентов и пытались, совместив их, предположить, где именно могли прятаться затерянные государства и погибшие цивилизации. Иногда Димка тоже принимал участие в их беседах, но ему довольно быстро становилось скучно — книг он прочел мало, запомнил еще меньше, поэтому сказать что-либо конкретное, как правило, не мог. Мальчик даже начал немного ревновать друга к сестре. Ему начало казаться, что они — Ванька и Лиса — настолько сдружились, что Димке в их обществе места не осталось.

Впрочем, чем ближе была купальская ночь, тем больше Ваня замыкался в себе. Когда осталось всего два дня, он впервые лег спать сразу после полуночи, чем сильно удивил Василису. Димка знал чуть больше, чем сестра, но даже при этом ничего не мог изменить и ничем не мог помочь другу. Все свои проблемы Ваня мог решить только сам.

Василиса с трудом заставила себя этим вечером отправиться в горницу. Последняя ночь перед купальской обещала быть совсем уж нерадостной. Все пребывали в напряжении. Димка, конечно же, пришел вместе с сестрой повидать Ваню, но ограничился лишь вежливым: "Как день прошел?" и "Ну, я побежал, спокойной ночи". После чего быстренько ретировался, справедливо полагая, что помочь ничем не поможет, а вот под горячую руку попадется запросто. Оставшись наедине с Ваней, Василиса опасливо на него посмотрела и присела на краешек кровати как можно дальше.

— Ну что, так ничего и не придумал? — спросила девочка.

Ваня отрицательно покачал головой.

— Может быть, ты мне хоть в общих чертах расскажешь, что у тебя произошло? — робко спросила Василиса. — Она голова — хорошо, а две — лучше. Может, мы вместе что-нибудь придумаем?

— Угу, придумаем, придумаем, — неохотно ответил Ваня. — Что мы можем придумать? Кто вообще может помочь спрятать что-то от лесного хозяина, равно как и от водяного?

— А что тебе нужно спрятать? — тут же выделила главное Лиса.

— Не важно, — пожал плечами мальчишка и растерянно посмотрел в окно.

— А о каких вариантах ты уже думал?

— О разных, — отмахнулся Ваня. — Да все одно — куда не спрячь — везде найдут. А помощи ждать не от кого, никто из оставшихся изначальных не станет перечить лешему.

— Ладно. Вижу, ты мне вообще ничего сказать не хочешь. Ну и ладно, — обиженно поджала губки Василиса. — Только вот что я тебе скажу, если хочешь насолить этому противному своему старшему брату — ведь это ты же из-за него в переделку попал — не отпирайся — поговори с домовыми. Наверняка они тоже существуют. Вот уж кто завсегда будет рад сделать наперекор воле леса. Ведь если порассуждать, то домовые заинтересованы, чтобы леса было меньше, а домов — больше. Следовательно...

Ваня удивленно посмотрел на Василису и робко улыбнулся.

— А ведь это же может сработать, — задумчиво проговорил он. — Я настолько увлекся мыслями о том, куда именно спрятать эту вещь, что совсем не подумал, что прятать вовсе не обязательно лично. Лиса, ты — просто умница, — мальчишка просиял и, в порыве радости, обнял Василису и даже чмокнул ее в щеку, от чего девчонка залилась краской.

— Так всегда и бывает, — смущенно сказала она. — Думаешь, думаешь. Настолько увлекаешься поиском ответа, что потом даже под собственным носом его не видишь. Только я понятия не имею, как можно найти домового и есть ли он здесь вообще.

— Ну, дядька домовой старается на глаза людям не попадаться. А дом у вас старый, домовой, стало быть, с понятием. Только как бы мне к печи пробраться... — Ваня задумался. — Лиса, а у вас есть хлеб, желательно, чтобы от него еще ничего не отрезали?

Василиса неуверенно сказала:

— Кажется, лежит один батон.

— Можешь сейчас сходить и отрезать от него горбушку?

— Постараюсь, — Лиса направилась к двери, но Ваня ее остановил.

— Погоди, а молоко у вас есть?

— Есть.

— А земляника у вас еще осталась? Та, которую вы мне приносили в обед?

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Я посмотрю.

— Если осталась, брось несколько ягодок в стакан с молоком и тащи все это сюда.

Лиса кивнула и умчалась в дом. Видимо, просьба девочки не показалась взрослым странной, поэтому она вернулась очень быстро со всем необходимым.

— Василиска, ты просто гений! — обрадовано сказал Ваня, увидев ее добычу.

— Да ладно тебе, — заерзала Лиса. — А что дальше делать будем?

— Теперь нам нужно постучать дядьке в печную трубу. Вообще-то он в печи живет, но печь в доме и вряд ли это будет нормально, если я на ночь глядя появлюсь на глаза твоим родным. Так что будем кликать его с крыши.

Ваня взял стакан с молоком и горбушку, выглянул из горенки, убедился, что никого поблизости нет и, миновав сеновал, залез по лесенке на чердак. Лиса, помедлив, последовала за ним — уж больно домового хотелось увидеть. Было очень темно, но глаза оборотня позволяли не спотыкаться и видеть все предметы довольно отчетливо, Василиса в который раз уже порадовалась такому своему умению.

Добравшись до печной трубы, Ваня прислушался к чему-то, а потом решительно постучал по кирпичам.

— Дядька домовой, дедушка-соседушко, выйди, покажись мне, да гостинец прими, — прошептал он трижды, обращаясь к трубе.

Василиса с любопытством наблюдала его "общение" с безмолвными кирпичами. Позвав домового, Ваня присел на одну из нижних балок крыши. Лиса спустя несколько минут устроилась неподалеку от него.

— Дядьке время нужно для сборов, — пояснил девочке Ваня.

Темнота была такая уютная и сонная, что вскоре Василиа начала клевать носом. Казалось бы, закрыла глаза на секунду, а когда открыла, перед ней уже стоял странный мужичек. Ростом он оказался девочке по пояс, сам коренастый, белая кучерявая борода, седые волосы и белый кафтан — домовой оказался весьма представительным. Только приглядевшись внимательней, Лиса обнаружила, что кафтан весь латан-перелатан, а в бороде запутались клочья паутины и пыли.

— Чаво кликали-то? — спросил домовой недовольно. Голос у него оказался скрипучим.

— Дядька домовой, мы к тебе с подарочком пожаловали, — сказал Ваня и почтительно протянул домовому стакан с молоком и хлеб. Мужичек внимательно осмотрел подношение и с ехидцей в голосе спросил:

— А чегой-то такая щедрость? То крошки у них черствой не дождесси, а то вдруг на дары расщедрились. Надо что ли чаво?

Василиса покраснела.

— Дедушка-домовой, ты прости нас, что не оставляли тебе ничего, мы ж не знали, что ты здесь есть, — робко сказала девочка. — Ты нам не показывался, а сейчас же все считают, что домовых нет, вот мы и не думали, что ты все-таки есть...

— Считают, считают, — лукаво усмехнулся в бороду домовой. — А оно-то ведь как выходит — оборотней тоже нет, однако ж ты вон, девонька, оборотник, да не из простых, верно ли?

Василиса покраснела.

— Ну да ладно, не сержусь уж, как на таку девицу-красавицу серчать? — дед по-доброму улыбнулся. — Ну, давайте знакомиться, меня Афанасием кличут. А ваши-то имена я и так знаю, чай, давно уже за вами присматриваю. Так чего надо-то от меня?

— У Вани беда случилась. Он с отцом своим поругался. И еще ему что-то спрятать нужно, только я не знаю что, — спохватилась Василиса, уловив, что домовой все больше с ней разговаривает, а на ее спутника смотрит настороженно и недоверчиво.

— Лиса... Ты можешь оставить нас наедине? — смущенно попросил Ваня, понимая, что поступает, по меньшей мере, по-свински.

Василиса вспыхнула:

— Опять эти твои секреты?! Между прочим, это я придумала к дедушке домовому обратиться. Между прочим, это у меня в комнате ты прячешься. У тебя что, есть сомнения в том, что я не выдам твои страшные тайны? Ты мне не доверяешь?!

— Лис, пожалуйста, просто поверь мне, так надо, — жалобно попросил Ваня.

Конечно же, он давал себе отчет в том, что с друзьями так не поступают, но ему отчаянно хотелось сохранить в тайне все происходящее. Он уже и так рассказал Димке намного больше того, что хотел. Что же до Василисы... Тут было куда сложнее. Во-первых, Ванька и сам не совсем понимал, как относится к Лисе, особенно теперь, когда благодаря совместным ночным бдениям, у них появились общие интересы и темы для бесед. Несмотря на это, Ване было намного проще общаться с Димкой, чем с его сестрой — Василиса всегда была как будто наособицу. Последние события несколько изменили ситуацию, но не сказать, чтобы улучшили ее, потому что стоило ребятам собраться втроем, как кто-то один оказывался лишним. Если общались Ваня с Василисой, то лишним становился Димка, если беседу вели мальчишки — Лисе было нечего сказать, потому что они постоянно общались с помощью намеков на какие-то общие секреты, которых она, разумеется, не знала. Никак у них не получалось дружить втроем.

У Ваньки с Димкой на почве общих секретов сложились более доверительные отношения, к тому же они сильно сдружились в прошлом году, когда вызволяли Лису из лап навки. Отношения же с Василисой осложнялись многочисленными недоговорками и недосказанностями. При всем при этом все важные для лесного царевича события постоянно были связаны именно с Лисой. Она спасла Ивана-царевича, ради нее Нав отказался от своего существования, из-за ее слов старший царевич вернул себе часть своей души, и ее руки связали тот самый шарфик, из-за которого, по сути, Ваня получил свободу и шанс повзрослеть. Увы, всего лишь только шанс.

Василиса была такая хрупкая, маленькая, беззащитная и вместе с тем, солнечная, доверчивая, иногда умильно-серьезная. Ее хотелось защищать и оберегать от неприятностей. И именно из-за этого-то и не следовало ей ничего рассказывать. Конечно, рано или поздно, она все-все узнает, но пусть это будет как можно позже. Тогда, когда все так или иначе закончится. Если дела пойдут совсем плохо, ей обо всем расскажет Димка, который знает вполне достаточно.

— Лис... — Ваня умоляюще посмотрел на Василису. Девочка, не говоря ни слова, повернулась и ушла в горницу, демонстративно хлопнув дверью. Ваня услышал, как она хватает плеер и включает в наушниках музыку на полную громкость. Чуткий слух мальчишки уловил даже слова песни.

По воле рока так случилось?

Иль это нрав у нас таков?

Зачем троим, скажи на милость,

Такое множество врагов?

Но на судьбу не стоит дуться,

Там, у другиx вдали — бог весть,

А здесь, у нас, враги найдутся:

Была бы честь, была бы честь![*]

[*]Песня из к/ф "Гардемарины, вперед!"

— Ну что, обидел девчушку? — укоризненно покачал головой домовой. — Эх ты, лесной царевич, все-то у тебя дела важные, да секретные... Все-то вы, лесовики, спешите куда-то. А вы бы остановились, да призадумались — все ли правильно делаете? Все ли у вас душевно получается? Все ли путно выходит?

Ваня опустил голову. Он был уверен, что поступил правильно, вот только совесть все равно ела.

— Выкладывай беду свою, — смилостивился Афанасий, видя искреннее раскаянье собеседника. — Да молоко с хлебушком подавай, раз принес.

Стакан и душистая горбушка перекочевали в огромные ладони домового, да и пропали. А дед уселся на балку поудобней, и приготовился слушать.

Лесной царь сидел на крылечке своего терема и задумчиво наблюдал за веселой возней белок, оккупировавших ель неподалеку.

Леший огорченно покачал головой — все-таки, что ни говори, а он никогда не желал зла своему сыну, пусть и приемному. А то, что случилось, даже и не поймешь сразу — к добру или к худу. Много лет прошло, а мальчик все никак не оправится после своих былых приключений. И уж вовсе не хорошо, что оборотнями Велеса стали те, кто не останется жить после изменения истории этого мира. Если бы они остались, Ивану было бы проще — все ж таки целых два друга, таких же вечных, как и он сам. А так придется ему опять одиноким волком по лесам рыскать, либо уж смириться, да подобно приемному отцу своему, дружить с недолговечными людьми, взять в жены смертную, да после затосковать без нее навеки. Леший тяжело вздохнул, вспомнив о Марье, жене своей. Сколько лет прошло, а забыть так и не получилось, видно, так уж суждено.

Да что ж поделаешь-то? Лес превыше всего. Ваня этого пока не понимает, ну да не беда, годика через три вернется вместо него Иван и все исправит. Вряд ли за это время мальчишка может сделать что-то с зачарованной полушкой — не та это вещь, чтоб терять ее, прятать, изничтожать и выкидывать. А пока пусть мальчик поживет в свое удовольствие.

Выслушав рассказ Вани, Афанасий нахмурился и долгое время молчал. Потом покачал головой и произнес тихо:

— Нелепие задумал Лесной владыка. Людям неспроста был отдан этот мир. Не в праве мы вмешиваться в их дела. И уж точно не в праве мы что-то менять в уже сбывшемся. Люди — у них дорога своя особая. Понимать надоть... — домовой вздохнул. — Но я-то чем помочь могу, чай не будет меня папаня-то твой слушать, мы с ним в друзьях никогда не ходили?

— Дядька Афанасий, монетку мне эту спрятать нужно, а ты ж домовой, отец мой в твои владения не вхож, так что ты — мой последний шанс, — ответил ему Ваня.

— Эх, не все так просто, андел мой, не все так просто, — покачал головой домовой. — Дом-то этот, сам видишь, какой. Еще годиков десять и развалится. А с ним и у меня дома не станет. А после того и монетка твоя опять к отцу твоему вернется.

— А если я упрошу Василису, чтоб они с Димкой тебя к себе в город забрали, пойдешь? — предложил Ваня.

— В город-то?.. — глаза дядьки Афанасия лукаво сверкнули, и мальчик тут же догадался, что именно хотел получить домовой в обмен на свои услуги. — Ну, ежели сами пригласят, то пойду, чего ж не пойти? Жить-то, оно всем охота, и домовым тоже.

— Так по рукам, дядька Афанасий? Ты прячешь монетку у себя, а я взамен тебе найду новый дом!

— По рукам, — с видимым облегчением в голосе сказал домовой. — Давай свою монетку, — он протянул широкую ладонь Ване и серебряная чешуйка перекочевала от мальчика к Афанасию. — Ну вот и ладно, — в бороду буркнул домовой, теперь пойду я, и ты ступай, да не забудь обещанное!

— Не забуду! — улыбнулся Ваня. — Спасибо тебе, дядька Афанасий! Обещаю, к осени ты переедешь в новый дом.

Домовой ничего ему не ответил, лишь махнул рукой, да исчез, словно и не было его никогда. А мальчишка пошел в горницу просить прощения у Василисы. Девочка, судя по всему, продолжала слушать музыку.

Открыв дверь, Ваня понял, что все объяснения откладываются на утро — Лиса сладко спала на кровати, а в наушниках звучала очередная песенка:

Ты, как за тысячью веков —

Ты страшно далека.

Ты из приснившихся стихов

Последняя строка.

Строка, которой поутру

Не вспомнить, ни забыть.

Ушла, как парус на ветру

За горизонта нить... Ушла...[*]

[*]Песня из к/ф "Сказки старого волшебника"

По ваниным губам скользнула тень грустной улыбки. Он дослушал песню, осторожно снял с Василисы наушники, выключил плеер и укрыл девочку одеялом. Непослушные волосы Лисы разметались по всей подушке пушистой темно-золотистой волной. Ваня присел на кровать. Видимо, эту ночь придется тоже провести здесь, потом с утра нужно будет договориться с Димкой насчет Афанасия, объясниться с Василисой, а потом и домой можно пойти с повинной головой. Может статься, что к вечеру получится сводить друзей на праздник Купалы. Хотя, конечно, загадывать рано, но чем черт не шутит?..

Купальская ночь

— Шутишь? Какой домовой? Что, и они тоже существуют?! — Димка сорвал травинку и нарисовал ею в воздухе какой-то незамысловатый узор. — Такие, как Кузька из мультика?

— Если честно, то Кузьку я не знаю, но домовые определенно существуют, — ответил Ваня, в очередной раз украдкой бросив взгляд на входную дверь.

Они с Димкой уже давно сидели на скамейке у дома, ожидая, когда проснется Василиса. Поскольку полушку удалось оставить на сохранение домовым, теперь уже не было особого смысла прятаться ни от взрослых, ни от самого Лешего.

Перевалило за полдень. Ване нужно было возвращаться в лес, но перед этим он очень хотел поговорить с Василисой, которая, похоже, просыпаться и не думала. Конечно, ничего удивительного в том не было — Лиса предпочитала бодрствовать ночью и, как правило, вставала очень поздно. Тем не менее, сейчас это было очень некстати.

— Ну так что домовому нужно-то? — заерзал Димка.

— Да, прости, отвлекся, — Ваня встряхнул головой и посмотрел на Димку. — Сам понимаешь, дом у вас уже ветхий, через несколько лет может развалиться, и дядьке Афанасию, так зовут вашего домового, негде будет жить. Вот он и попросил вас забрать его с собой в город.

— А ему у нас понравится? — осторожно спросил Димка. — Это ж не Емелево — это город. Ни тебе печки, ни тебе сеновала, ни тебе повитя. Обычная квартира. Где он жить будет?

— Найдет себе темный укромный уголок, да обустроит его для себя. Домовому много места не надо, — возразил ему Ваня. — Ему бы крышу над головой, да уважительного хозяина. А он вам и уют дома устроит, и сны ваши охранять будет, и от дурных людей убережет.

— Да я ж не против, лишь бы он потом не пожалел. Был у нас такой мультик про домовенка Кузю, так ему и вовсе пришлось под раковиной жить рядом с мусорным ведром. Разве ж это дело? — развел руками Димка.

— Вряд ли дядька Афанасий согласится жить рядом с мусорным ведром, — улыбнулся Ваня. — Да ты не волнуйся, он прекрасно у вас приживется. Только при переселении ему понадобится ваша помощь.

— А что нужно будет сделать?

— Вам с Лисой нужно будет найти какой-нибудь мешок, можно даже не очень большой, лишь бы он был из ткани. Потом вы вытащите из печки уголек и бросите его в этот мешок, проговорив "Хозяин мой, пойдем со мной". Все это сделаете в ночь перед отъездом в город. Мешок оставьте на ночь возле печи, или на полатях, а утром заберите с собой. В своей квартире вам нужно будет только развязать мешок и спрятать уголек в какое-нибудь тихое и темное место. Дядька Афанасий будет вам очень признателен, если вы иногда станете его угощать молочком, печеньками или еще какими-нибудь вкусностями. Все свои подношения оставляйте на блюдечках в укромных местах.

— Звучит несложно, — Димка сгрыз кончик травинки и сорвал еще одну.

— Угу, — кивнул Ваня, вновь поглядев на крылечко.

— Может, мне ее просто разбудить? — неожиданно предложил Димка. — Ты сильно торопишься?

— Да, — сознался Ваня. — Очень тороплюсь, но будить Лису не нужно. Мы с ней вчера и так поссорились...

— И что произошло на сей раз?

— Я попросил ее оставить нас с Афанасием наедине. Ты же знаешь... Есть у меня кое-какие секреты, о которых никто не должен знать, даже вы, — нахмурился Ваня.

— Девчонки... — со знанием дела произнес Димка и выкинул очередную травинку. — Все-то им знать надо.

— Девчонки! — кивнул Ваня и пожал плечами, мол, что с ними поделаешь?

Прошло еще около получаса, прежде чем входная дверь скрипнула и на крылечко вышла заспанная и взъерошенная Василиса. Окинув недовольным взглядом всю честную компанию и еле слышно фыркнув при виде Ваньки, девочка прошествовала к умывальнику и подчеркнуто неторопливо начала приводить себя в порядок. Димка ехидно посмотрел на сестру, потом ободряюще подмигнул другу и громко заявил:

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! — сестра одарила его презрительным взглядом и продолжила чистить зубы.

— Лис... — Ваня умоляюще поглядел на друга, мол, не вмешивайся больше. — Лис, прости меня, пожалуйста. Если бы я мог, я бы тебе все-все сказал, но это не моя тайна.

— Димке, погы, фшо рашшкажал, — заявила Василиса, пытаясь совмещать разговор и чистку зубов.

— Ничего он мне не рассказал, — тут же возмутился ее брат. — Просто Ванька мой друг и я ему доверяю. Если он говорит — секрет, значит, так надо и все. Это вы, девчонки, чуть что — сразу обижаетесь, а я...

Лиса прополоскала рот.

— А ты, конечно, настоящий ангел, — ехидно оборвала она Димку. — Истинный друг. Вот только непонятно, что вам вообще от меня-то надо?

— Ну как, что? — простодушно пожал плечами мальчишка. — А кто мне контрольные будет давать списывать? И у доски тоже...

Василиса угрожающе сверкнула глазами.

— Дим, да замолчи ты, пожалуйста, — осадил его Ваня. — Лис, а хочешь, я тебе цветок папоротника подарю?

— Папоротники не цветут, — буркнула Василиса.

— Сама знаешь, что цветут, но только в купальскую ночь и не для всех, — сообщил ей Ваня и тут же предложил. — А если я подарю тебе цветок папоротника, ты перестанешь на меня злиться?

— Перестану, — Лиса вытащила щетку для волос и начала нарочито старательно расчесываться, стараясь скрыть свое смущение. Заговоренная щетка легко усмиряла непослушные пряди, позволяя скрыть под волосами покрасневшие уши Василисы.

— Тогда я обещаю, что этой ночью во что бы то ни стало добуду для тебя цветок папоротника. Даю тебе слово!

Димка, услышав это, внезапно ощутил сильное беспокойство, словно только что Ваня не просто дал Лисе слово, а поклялся чем-то страшным. Цветок папоротника... Даже при всей своей нелюбви к наукам и чтению, Димка понимал, что эту диковинку получить не так-то просто, а Ваня... Ваня же не простой мальчишка, он — лесной царевич. Кто знает, может для лесных царевичей и простое "Даю слово!" приобретает значение страшной клятвы.

— Ну что, мир? — спросил тем временем Ваня, протягивая Лисе руку.

Девочка с недоверием посмотрела на него, а потом легко дотронулась до ладони мальчика.

— Мир, — ответила она, тут же пряча руку за спину.

— Хорошо, — тепло улыбнулся ей Ваня и добавил. — Сейчас мне нужно уйти домой. Я вернусь сегодня, но когда точно — еще не знаю. Обязательно дождитесь меня, спать не ложитесь. Дим, будет лучше, если сегодня ты останешься на ночь в горенке с Василисой. Так мне проще будет вас позвать. Сегодня... купальная ночь. Последняя ночь русалий...

Зашло солнце. День прошел бестолково. Ребята с нетерпением ждали возвращения Ваньки. За это время они успели трижды поссориться и столько же раз помириться, обсудить всех своих городских знакомых и друзей.

Василиса пыталась читать, но книги, вопреки обыкновению, не хотели делиться с нею своими тайнами. Картины дальних странствий и рискованных приключений не могли соперничать с предвкушением чего-то сказочного и необыкновенного.

В это же время Димка не находил себе места от беспокойства за друга. Все в этот день буквально валилось у него из рук. За обедом он разбил сахарницу, потом, спустя час, чудом не уничтожил папин фотоаппарат, уронив его на пол.

Ваня вернулся только после заката солнца. Услышав тихий стук в ворота повитя, Димка чуть не подпрыгнул на стуле — они с Лисой в это время пытались играть в подкидного дурака. Карты были сброшены на пол, а близняшки ринулись открывать.

В распахнутую дверь Ваня сначала закинул потрепанный рюкзак, а потом уже и сам залез, легко подтянувшись на руках. На улице стремительно темнело. Над лугом начал подниматься туман.

— У нас мало времени, переодевайтесь, — сказал он, бросая рюкзак в руки Димке.

— Это что — платье что ли?! — с ужасом спросила Василиса, вытаскивая из ванькиного рюкзака и разворачивая небольшой сверток.

— Ага, — ошарашено ответил Димка. — Это для тебя, я уверен, — добавил он поспешно. — А что, красивое такое платье...

Лиса настороженно рассматривала ванькин подарок. Это было не совсем платье, а, скорее, белый сарафан с вышитыми по подолу алыми цветами. К нему прилагалась такая же белая рубашка из тонкого полотна. Пояс к сарафану почему-то найти не удалось.

Для себя Димка нашел белую длинную рубаху и суконные брюки. Даже, скорее, не брюки, а бриджи.

— Вань, а зачем нам это одевать? — полюбопытствовал мальчишка, выходя из горенки — там переодевалась Василиса.

— Сегодня самая короткая ночь в году. Русалки в своем праве. Василиса не должна среди них выделяться, да и тебе привлекать внимание к себе тоже не стоит. Даже мне придется нелегко, если они захотят утащить вас.

— Может, тогда нам не стоит никуда ходить? — предложил Димка.

— Как хотите, но сегодня — ночь чудес, жалко ее упускать, — пожал плечами Ваня.

Поборов свое отвращение к платьям, Лиса надела рубашку и сарафан. Димка тоже решил, что возражать — себе дороже.

— Тебе идет, — авторитетно заявил Димка, глядя на сестру.

— А ты на Леля похож, — не осталась внакладе Лиса. — Это который пастушек из сказки "Снегурочка". Только у него были светлые волосы, а ты рыжий.

— И вовсе я не рыжий, — возмутился Димка. — Я темно-каштановый, вот! Ты сама рыжая.

— Готовы? — спросил Ваня. За все это время он даже не посмотрел на своих друзей, словно опасаясь встретиться взглядом с кем-нибудь из них. Лиса заметила, что он время от времени покусывает нижнюю губу, словно нервничает.

— Что-то случилось? — спросила она у него. Мальчишка неопределенно пожал плечами.

— Идем? — спросил он.

— Нет, — ответила Василиса. — Я не знаю, какую обувь одеть. Кроссовки под это платье не подходят, а туфли...

— Обувь не нужна, — резко ответил ей Ваня. — Только босиком.

— С ума сошел? — возмутилась Лиса. — Во-первых, там холодно и я простужусь. Во-вторых, там роса и ноги мигом станут мокрыми. В-третьих, я терпеть не могу ходить босиком. И, между прочим, это больно — камни в ногу впиваются, солома всякая, крапива опять-таки...

— Тогда оставайся дома, — равнодушно сказал Ваня. — Дим, ты со мной?

— Я? А, ну да, а мне тоже босиком? — рассеянно поинтересовался его друг, застегивая ремень с ножнами — по совету дяди Леши, он без своего ножа из дома не выходил.

— Да. Не бойся, сегодня трава будет мягкой...

Ваня бесшумно спрыгнул с повитя. За ним последовал Димка.

— Лис, закрывай ворота, — скомандовал он.

— Еще чего! — решилась Лиса. — Вам чудеса, а мне, значит, ворота закрывай... Эх, была ни была...

Девочка недоверчиво посмотрела с повитя вниз, оценила высоту.

— Прыгай, я тебя поймаю, — подбодрил ее Димка.

Лиса присела на краешек и осторожно свесила ноги вниз.

— Ну давай же, прыгай, трусиха, — позвал ее брат. — Тут совсем невысоко.

— Да я не боюсь, просто босиком могу пораниться, — огрызнулась Лиса, а потом, собравшись с духом, соскользнула вниз.

К ее удивлению, идти было легко. Соломинки и не думали колоть ноги, а мокрая трава оказалась мягкой и теплой, что было и вовсе удивительно.

Туман сгущался. Вскоре видимость настолько ухудшилась, что Ване пришлось взять друзей за руки, чтоб не потерять их в этом белом мареве.

— Как красиво... Туман времени... — сказала Василиса и почувствовала, как вздрогнул Ваня, услышав эти слова.

— Почему? — спросил он, спустя минуту.

— Что, почему? — не поняла Лиса.

— Почему ты так сказала?

Василиса задумалась. Объяснить это оказалось сложнее, чем почувствовать.

— Этот туман, — голос звучал глухо, словно белая дымка гасила все звуки. Поневоле Лиса вспомнила Пустоту и поежилась от страха. — Он словно забирает весь окружающий мир, и расползается все дальше и дальше. Кажется, будто существует только он, а все остальное — тени... призраки... И мы... — добавила она, сделав паузу. — Мы тоже призраки. Как Тень... И еще... Да ладно, это ерунда, — махнула она рукой.

— Сказала "а", говори и "б", — вмешался в их разговор неунывающий Димка.

— Да, что ты еще хотела сказать? — поддержал его Ваня.

— Мне немножко страшно, — призналась Лиса. — Все время кажется, что если ты отпустишь наши руки, то мы пропадем в этом тумане и исчезнем. Навсегда. Затеряемся во времени... Словно нас никогда и не было.

Ваня остановился, Лисе показалось сквозь дымку, что он обернулся и посмотрел в ее сторону. Но даже на расстоянии вытянутой руки было сложно что-то разглядеть.

— Я никогда этого не допущу, — сказал Ваня и сильнее сжал руки друзей, словно действительно боялся потерять их в тумане.

Почти сразу после этого марево, словно испугавшись его слов, начало отступать. Вскоре ребята обнаружили, что стоят на большой лесной поляне, окруженной высокими густыми елями. Мох мягко пружинил под ногами. Василисе показалось, что она стоит на пушистом ковре. Разлапистые папоротники то тут, то там, образовывали подобие небольших клумб.

— Где это мы? — ошарашено спросил Димка.

— Не знаю, — в тон ему ответила Лиса. — Ты куда нас привел? — спросила она, обращаясь к Ване. Тот помолчал мгновение, а потом ответил:

— Это вечная поляна. К ней можно выйти только раз в году. В эту самую ночь.

— И здесь появится цветок папоротника? — обрадовалась Василиса.

— Не совсем, это было бы слишком просто, — улыбнулся Ваня уголком рта. — Это поляна для праздника. Ее создал сам древний Купало... А, помните, я водил вас на русалии?

— Конечно, — кивнул Димка. — Разве такое забудешь!

— Так вот сегодня — самая красивая ночь русальной недели. И совсем скоро вы все сами увидите, — пообещал Ваня. — Надо только немножко подождать, мы рановато пришли, впрочем, у нас есть еще одно небольшое дело, пойдем.

Он направился к просвету между двумя могучими елями и нырнул в лесную темноту. Димка и Лиса последовали за ним. Светила полная луна, потому даже человеческое зрение позволяло худо-бедно не натыкаться на деревья, а благодаря доставшимся им в прошлом году дарам Велеса, друзья видели все ненамного хуже, чем днем. Следуя за Ваней, ребята вскоре вышли из ельника. За елями оказалась березовая роща.

— Лис, ты венки умеешь плести? — неожиданно спросила Ваня, срывая какой-то цветок.

— Немножко, — сказала Василиса. — Кажется, это не очень сложно.

— Да, все просто. Я сейчас соберу тебе нужные цветы, нужно будет сплести тебе с Димкой два венка. Лишними они не будут, — Ваня протянул Димке сорванный цветок. — Это — иван-да-марья. Запомнил, как он выглядит?

— Угу, — кивнул Димка. — А зачем нам венки?

— Это оберег от русалок, ну и еще кое-что по мелочам, — ответил Ваня, сосредоточенно высматривая что-то среди берез. — В общем, так полагается. Еще лопухов нарви, немножко только. И, не забудь, когда будешь срывать цветы, делай так, чтобы стебли были как можно длиннее. А я сейчас вернусь... — сказав это, он быстро скрылся среди берез.

Лиса сидела на небольшом пеньке и старательно сплетала в венок принесенные Димкой цветы иван-да-марьи и лопухи. Вскоре вернулся Ваня с букетом высоких сиреневых цветов.

— Это что, тоже для венка? — спросила Лиса.

— Да, это плакун-трава, — пояснил мальчишка. — Она поможет нам цветок папоротника искать. И вот это тоже вплети, — он протянул Василисе несколько стеблей, унизанных овальными листочками и с маленькими розовыми цветками.

— Брусника? — спросила Лиса.

— Медвежье ушко, — уточнил Ваня. — Они похожи, но это не одно и то же. Если присмотришься, листья более светлые, чем у брусники.

Василиса кивнула и вернулась к своей работе.

— А почему плакун-трава? — заинтересовался Димка. Задание он уже выполнил и теперь отчаянно скучал.

— Потому что она умеет плакать, — сказал Ваня.

— Это как? — подняла голову Лиса.

— Очень просто — стоит растение, а с листьев стекают капельки, похожие на слезы. Ты не отвлекайся, тебе два венка нужно сплести.

— А почему два? — спросил Димка.

— Тебе и Василисе, — ответил Ваня.

— А тебе?

— А мне не нужно, не успеем, да и вряд ли мне что-то будет грозить, — беспечно сказал мальчишка, заворожено наблюдая за процессом плетения оберега.

Вскоре первый венок был готов. Лиса довольно оглядела результат своих трудов и надела на голову.

— Ну как я вам? — спросила она, повертевшись.

— Прикольно, — прокомментировал Димка и тут же добавил. — А может, не надо мне венок, он выглядит по-девчачьи?

— Надо, — решительно сказал Ваня. — Нормально он выглядит. И не вздумай его ночью снимать, понял?

— Ладно, — вздохнул Димка. — Только, чур, не дразниться!

Второй венок плести было проще. Отчаянно гримасничая, Димка водрузил его на свою голову.

— Симпатично, — прокомментировала Лиса. — Теперь ты — вылитый Лель.

— Хорошо, — сказал Ваня, придирчиво оглядывая друзей. — Теперь можно возвращаться на поляну. Думаю, все уже собрались.

Они зашли обратно в темный ельник. За стволами деревьев маячили яркие огоньки, словно на поляне кто-то разжег несколько костров.

— Что это? — спросила Василиса.

— Праздник. Сейчас сама все увидишь, — ответил ей Ваня и поманил друзей к поляне.

Купальская ночь — самая короткая ночь в году. Время, не принадлежащее смертным. Время, навечно отданное во власть природе, чудесам и сказкам.

Там, на берегу древнего озера Нерон, у костров танцуют люди. Там вновь пылает живой огонь. Там девушки рука об руку с парнями прыгают через костры... Там люди силою пламени пытаются отпугнуть тех, кого они называют нечистью. Тех, кто живет на земле куда дольше, чем весь род человеческий. В мире людей...

Но этой ночью мир людей так мал и незначителен... Так эфемерен и далек...

Волшебная ночь. Здесь, на зачарованной поляне, собрались те, другие. В неверном призрачном огне мелькают тени былого. Призраки, духи, боги... Это — их ночь, их право. Право, освященное древним, изначальным пламенем, отблески которого пляшут на кустах папоротника, растущего на вечной поляне.

Самая короткая ночь. Хоровод русалок вьется среди деревьев, слышится заливистый девичий смех... холодный... неживой... но это — их время.

Песня берегини... Нежная, грустная, неземная... Ее слова были написаны ветром. Ее мотив родился в сердце древнего леса. Песня, принадлежащая времени.

Тихие голоса перекликающихся трав... Этой ночью они умеют говорить:

— Оборотни Велеса... Зачем ты привел их сюда, царевич? Они не наши...

— Не наши... Не наши...

— Они пока не наши...

— Они чужие...

— Не наши...

— Зачем ты привел их к нам?

— Она добрая... — подала голос маленькая желтая купальница. — Она не сорвала другую меня в прошлом году...

— Она чужая...

— За них поручилась Беляна, — внезапно прогудела ель, и травы испуганно замолчали. — За них ручается берегиня, но поручишься ли за них ты, царевич?

Ваня испуганно посмотрел на Лису, но девочка в этот момент так увлеченно рассматривала хоровод русалок, что, похоже, и не обратила внимания на тихие голоса растений.

— Да, я ручаюсь за них, — прошептал Ваня, опасаясь выдать свой секрет.

Травы тут же загалдели:

— Он поручился...

— Царевич поручился...

— Гости... У нас гости...

— За них поручилась Беляна...

— ... и царевич...

— Встречайте гостей... — загалдели травы.

Василиса не сводила глаз от вереницы русалок, кружащихся вокруг деревьев, выглядывая Аленку. После того, что случилось прошлым летом, Лиса очень уж хотела посмотреть в глаза своей обидчице. Раз уж случай такой выпал, пусть объяснит, зачем она строила козни Василисе.

Русалки шли степенно, плавно, словно не касаясь босыми ногами травы. Хоровод то приближался к ребятам, то отдалялся. Но ни одного знакомого лица Лиса пока не увидела.

— Юная дева, пойдем в хоровод, потанцуй с нами, — одна из русалок поманила ее рукой.

Василиса растеряно посмотрела на Ваню, взглядом спрашивая его разрешения. После Аленкиных козней она вообще боялась что-либо делать, не посоветовавшись с внуком Ярины Горынишны.

— Ни в коем случае не снимай венок, — шепнул он ей на ухо, а потом добавил, уже нормальным голосом. — Ступай, веселись. Любава, отвечаешь за нее.

Русалка низко поклонилась Ване, в знак повиновения.

— Приведи ее обратно за четверть часа до полуночи, — по-хозяйски распорядился мальчишка.

— Хорошо, — кротко ответила Любава и взяла Лису за руку.

— И... еще... Подойди-ка сюда, — русалка беспрекословно подошла к Ване и тот что-то шепнул ей на ухо. Потом девушка еще раз поклонилась и увела Василису. Мальчишки остались одни.

— А что ты ей сказал? — тут же спросил Димка.

— Кому? — уточнил Ваня.

— Любаве. Что ты ей на ухо говорил?

— Попросил проследить, чтоб Лисе никто не сказал о том, кто я такой, — виновато ответил Ваня. — Сам понимаешь...

— Не понимаю я этого, — сердито сказал ему Димка. — Мне не нравится, что Лиса ничего не знает. Я терпеть не могу что-то от нее скрывать. И вообще... Нечестно это. Рано или поздно, она все равно обо всем прознает, и тогда нам с тобой несдобровать. Меня-то Лиска простит, а тебя... Зачем вообще вся эта таинственность?

— Знаешь... Я не хочу, чтобы Василиса знала обо мне все, — ответил Ваня, понурив голову. — Я, наверное, зря рассказал вам ту сказку... Не хочу, чтобы Лиса знала, что я отчасти и есть тот самый Иван-царевич. И, потом, я боюсь, что она станет ко мне по-другому относиться. Дим, очень прошу, не говори ей ничего, и не заставляй меня все объяснять. Ты не поверишь, как все запутано. Да... Кстати, я сегодня говорил со своим отцом...

— И? — не выдержал Димка. — Что там произошло? Ты вернулся сам не свой.

— Дим, я не смогу больше к вам приходить, — сознался Ваня.

— Почему? — округлил глаза его друг. — Тебе запретили с нами дружить?

— Нет... Точнее... Отец наказал меня. Он сделал так, что теперь я смогу быть человеком только после заката и до рассвета, а днем мне придется бегать в волчьем обличье. Вот так, — Ваня совсем сник.

— Ох, Ванькааа, — выдохнул Димка. — Ты попал... А никак это твое наказание отменить нельзя? Ну, есть же всякие зелья, заклинания... Еще мы у Наташки можем спросить, она же ученица ведуньи. И бабка твоя тоже... Я даже согласен сварить лягушку... если понадобится, — уточнил мальчишка.

— Они не будут помогать, — покачал головой Ваня. — Да и заклятье Лесного царя может снять только он сам. А он не будет ничего делать.

— А хочешь, я его уговорить попробую, — предложил Димка.

— Не нужно, — поспешно отмахнулся Ваня. — Только хуже будет.

— И как мы все Василисе объясним? Вот не делал бы ты из всего тайну, не пришлось бы сейчас нам изворачиваться...

— Дим, не начинай. Перед рассветом я просто скажу, что меня в Шарью отец забирает. Попрощаюсь с вами и все, — царевич тоскливо посмотрел на девушек, приземлившихся в этот момент на поляну. Все они прилетели верхом на метлах и были одеты в черные плащи с капюшонами.

— А это кто? — спросил Димка.

— Ведьмы, — махнул рукой Ваня.

— Вот это да. А это, стало быть, колдун? — мальчишка указал рукой на темноволосого мужчину на метле, одетого во все черное. В этот момент он как раз заходил на посадку.

— Угу, — вяло ответил Ваня. — Колдун. Их тут много скоро будет — и ведьм, и колдунов.

— Знаешь, а, по-моему, не надо тебе никуда уезжать, — радостно провозгласил Димка. — Я все придумал. Василиска же все равно по ночам не спит, и я тоже перейду на ночную жизнь. Будешь вечером к нам приходить.

— И как мы объясним твоей сестре такой распорядок дня? — скептически хмыкнул царевич.

— Борщевик... Нас спасет только борщевик, — на лице у Димки сияла коварная улыбка.

— Это как?! — удивился Ваня.

— Мы скажем, что ты обстрекался борщевиком, поэтому днем по понятным причинам гулять не можешь — только когда зайдет солнце. А потом пройдет неделя, и Лиска сама не будет просыпаться раньше заката. Так что будет считать, что ты приходишь так поздно из-за нее. Вот и все дела, — Димка довольно напыжился, глядя, как на лице у Вани расплывается радостная улыбка.

— Димка, ты — гений! — царевич в порыве чувств обнял друга.

— Я всегда это знал, — скромно сознался Димка и хитро подмигнул ему.

— Только одна проблема, — спохватился Ваня. — От борщевика бывают ожоги, волдыри... Впрочем, думаю, я смогу это устроить... — он поморщился и пожал плечами. — Ради такого-то дела можно и потерпеть немножко... О, дядька Афанасий пожаловал!..

Димка увидел маленького человечка в белом камзоле. Увидев Ваню, коротышка просиял и засеменил к друзьям.

— Привет тебе, царевич, — Афанасий поклонился Ване, а потом, еще ниже, Димке. — Здоров будь, молодой хозяин!

— Это ты меня так назвал? — растерялся мальчишка.

— А кого ж еще? — хохотнул человечек. — Домовой я ваш, Афанасий меня кличут.

— Ой... Это вы хотели к нам в квартиру переселиться? — припомнил Димка.

Домовой обернулся, потом удивленно посмотрел на мальчика.

— Вы? Избу сменить хотел только я, или нет? — растерянно спросил он.

— Это такая фигура речи, — тут же пояснил Ваня. — Он таким образом свое уважение к тебе выказывает. Вроде как ты же старше его.

— Ааа... — дядька Афанасий заулыбался. — Тогда дело-то другое. Уважение... Это правильно, без этого куда же... Так что, хозяин, заберешь меня к себе на житье-бытье? Домовой я старательный, хозяйственный, дело свое знаю. За скотиной присмотрю, за чистотой тоже, имущество твое опять же беречь буду...

— Конечно, мы заберем вас... тебя, — исправился Димка. — Только вот скотины у нас нет.

— Бедствуете? — деловито осведомился Афанасий.

— Да нет, просто в городе животных не держат. Разве только кошек да собак.

— Чудные у вас порядки, да ничего, сдюжим. Хозяйство выправить помогу... Эх, вот это красава... — сказал внезапно Афанасий, пожирая глазами приземлившуюся неподалеку ведьмочку,.. — Ну, я пошел. Прощевайте, хозяин, да помните про свое обещание.

— Его, пожалуй, забудешь, — сказал Димка, улыбаясь вслед забавному домовому.

Цветок папоротника и приворотное зелье

Ближе к полуночи Любава, как и обещала, привела Василису обратно к Ваньке с Димой. Мальчишки, увидев Лису, переглянулись. Та, кого привела Любава, совсем не похожа была на знакомую им серьезную девочку. Взъерошенные волосы, счастливая улыбка, румянец на щеках, сверкающие глаза...

— Как потанцевала? — спросил Ваня, не в силах оторвать глаз от преобразившейся Василисы.

— Ой, русалки такие чудесные, — захлопала Лиса в ладоши. — Мы с ними сначала танцевали, потом в Стрелку играли, потом они меня гадать научили... Только сами они почему-то себе не гадают.

— И что ты там нагадала? — насторожился Ваня.

— Не скажу, — покраснела Василиса.

— И мне не скажешь? — обиделся Димка.

— Подумаю... — ответила Лиса, засмущавшись еще больше.

— А на что гадали хоть? — небрежно спросил Ваня, словно между прочим.

— На суженого...

— Девчонки, — буркнул неодобрительно Димка. — Все вам хихоньки, да хахоньки... И что, увидела кого?

— Увидела, — обиделась на него Лиса. — Только не скажу кого, — сообщила девочка и неожиданно поинтересовалась. — Слушай, Вань, а твой брат сегодня будет на празднике?

— Нет, — покачал головой Ваня. — У него дела. А зачем он тебе?

— Да так, я тут подумала, наверное, я зря так на него злюсь. Он, в общем-то, неплохой, и жизнь мне спас, когда я чуть не утонула. И вообще... Он такой... Такой... — у Лисы на щеках опять появился румянец.

— Это ты его что ли себе нагадала? — захихикал Димка. — Тили-тили тесто, жених и невеста! — тут он резко осекся, а после испуганно посмотрел на Ваньку. — Это же... Как?.. — впрочем, вспомнив, свое обещание, он быстро взял себя в руки. — Я-то думал, ты у меня умная, а ты как все девчонки. Все ваши гадания — сплошное вранье.

— Дурак, — обиделась Лиса и показала ему язык. — И вовсе это был не Иван.

— А кто же тогда? — с ехидством спросил Димка.

— Сашка, — зло сказала Василиса. — Я ему, между прочим, нравлюсь. Он мне даже дружбу предложил... вот!

Димка захихикал.

— Вань, а что за дела у твоего брата? Можно ли его будет повидать? — опять вернулась к интересующей ее теме Лиса.

— Боюсь, что нет, — ответил ей Ваня. — Могу ему передать что-нибудь от тебя, если хочешь.

— Да... Передай, — Лиса немного подумала, оглядела свои руки и сняла с указательного пальца серебряное колечко, украшенное маленьким хризолитом. Ей его Димка на день рождения подарил. — Вот это передай, пожалуйста.

— Эй, это же мой подарок! — попытался возразить ее брат.

— Это мое колечко, кому хочу, тому отдаю, — строго сказала Василиса. — Вань, ты только обязательно ему его передай.

Ваня покачал головой и вздохнул:

— Хорошо, передам. А сказать ему что-то надо?

— Нет, только передай и все.

— Ой, Лиска, не знал я, что ты такая... Вот никогда больше ничего тебе не подарю, — напыжился Дима.

— Испугал ежика... — фыркнула Лиса.

Димка хотел еще что-то добавить, но Ваня не позволил ему продолжить ссору:

— Хватит вам ссориться, — решительно сказал он. — Пойдем папоротник искать, а то не видать нам его как своих ушей!

— Да ну, не очень-то он и нужен, давайте тут останемся, — заявила Лиса выглядывая кого-то среди танцующих на поляне. — Я пойду, еще потанцую, пожалуй.

— Лис... — попытался удержать ее Димка, но девочка, словно и не услышала его — юркнула обратно в хоровод русалок и моментально пропала из вида — найти ее теперь было бы непросто.

— Что это такое с ней? — недоуменно сказал Димка.

— Не знаю, но мне это не нравится, — нахмурился Ваня. — Знаешь, пожалуй, ты иди, тоже потанцуй, а мне надо сходить за цветком.

— А зачем? Лиса же сказала, что он ей не нужен.

— Я слово дал, — неохотно ответил ему лесной царевич. — Теперь волей или неволей выполнять придется.

— Тогда я с тобой пойду, — подхватился Димка. — Все эти танцульки не для меня, это все девчоночье.

— Уверен? — спросил его Ваня. — Там будет страшно.

— Тем более пойду, куда ты без меня, — беспечно ответил ему Димка. — Пропадешь еще...

Алена ликовала. Она и не рассчитывала, что ей может настолько повезти. Этот глупый младший сын Лесного владыки мало того, что притащил свою девицу и ее брата на вечную поляну, так еще и позволил ей уйти танцевать с русалками. Когда Алена подговорила Любаву утащить Лису в хоровод, она и не думала, что все так удачно обернется. План, как отвадить царевича от Василисы, возник сам собой... Да и Любава помогла на славу.

Договориться с Болеславом, колдуном из липовецкой чащобы, и вовсе оказалось просто — тот давно уже думал, где найти себе девчонку в услужение — прежняя надоела.

Плох тот колдун, который не сможет в купальскую ночь приворожить любую девушку по своему выбору. А Болеслава плохим колдуном никто не мог бы назвать. Корень приворот-травы, пара капель росы с ее листьев, да несколько слов, сказанных шепотом — и зелье готово.

Любава закружила Василису в хороводе, развеселила, разговорила. Потом предложила погадать на суженого. Ну какая же девушка устоит перед таким соблазном? Лиса тоже не смогла отказаться — хотя бы из чистого любопытства. Алена радостно засмеялась, вспомнив, как все происходило...

— Видишь озерцо? Не простое это озеро — волшебное. Сними свой венок, да брось его в воду... — сказала Любава Василисе.

— Я не могу венок снять, — жалобно сказала Лиса. — Ваня не разрешил.

— Да ты же на минутку его снимешь, а потом обратно наденешь, он и не узнает, — рассмеялась русалка. — Впрочем, — добавила она. — Я не заставляю. Хочешь, пойдем обратно танцевать.

Василиса подумала немножко, потом спросила:

— А дальше что нужно будет делать?

— Нужно будет набрать в руку немного колдовского огня с любого папоротника на поляне, осветить им венок, да прошептать, глядя на отражение: "Суженый мой, ряженый, приди меня повидать, себя показать". А дальше просто смотри в воду, он там и покажется, как в зеркале.

— Как же я возьму в руку огонь? Он же жжется! — удивилась Лиса.

— Это не тот огонь, он волшебный и тебя не обидит, — всплеснула руками Любава. — Ну что, ты передумала, не будешь гадать?

— Буду, — со вздохом сказала Василиса. — Только можно я сама все сделаю?

— Мне отойти? Ты меня боишься? — засмеялась Любава.

Девочка покраснела, но утвердительно кивнула головой.

— Да как пожелаешь, — весело ответила ей русалка. — Я пока плясать пойду. Как закончишь, трижды окликни меня, я и появлюсь.

Девушка убежала, а Василиса подошла к ближайшему кусту, поглядела на призрачный огонь, поднесла к нему руку. Убедившись, что пламя действительно не жжется, набрала его в пригоршню. Удивительное дело — огонь действительно горел на ее ладони, да ярко, словно настоящий. Вернувшись к озеру, Лиса огляделась по сторонам, убедилась в том, что вокруг никого нет, сняла венок и положила его на воду.

Аленушка беззвучно засмеялась, глядя на девочку с нависающей над озерцом ветви сосны.

"Наивная дурочка, — подумала она. — Думает, что сможет увидеть русалку на дереве, если та не пожелает показаться".

При свете волшебного огня Лиса старательно вглядывалась в воду, обрамленную венком. Сначала кроме своего лица она решительным образом ничего не видела, но вот вода помутнела, и Василиса увидела лицо Ивана. Он стоял и строго на нее смотрел, будто бы даже осуждающе, а потом лицо царевича как-то смазалось, пропало, а вместо него появился черноглазый и черноволосый красавец. Он радостно улыбался девочке и даже поманил ее рукой. Лиса зажмурилась на секунду, открыла глаза — красавец все еще отражался в воде. Вот только как ни старалась, Василиса никак не могла припомнить, где же она его видела.

— Гадаем? — раздалось совсем близко. Лиса вздрогнула, схватила венок и тут же надела его на голову. Лишь потом она обернулась и ахнула — это и был как раз тот, чье отражение она только что видела. — Я не хотел тебя испугать, — извиняющимся тоном произнес незнакомец.

У него был успокаивающий тихий голос. Он казался таким безопасным, что Василиса сразу же успокоилась — такой человек вряд ли может обидеть.

— Ну что, девица-красавица, показался ли тебе кто? — улыбнулся незнакомец, сверкнув белоснежными зубами.

Лиса покраснела, ей было неловко и немножко стыдно, словно ее только что застали за подсматриванием.

Красавец засмеялся, довольный произведенным эффектом.

— Не желаешь ли выпить со мной вина? — спросил он, протягивая девочке откуда ни возьмись появившийся в его руке кубок.

— Я не пью, — еще сильнее покраснела Василиса.

— Как? Совсем? — удивился незнакомец.

— Совсем... — покачала головой Лиса.

— И даже не пробовала? — не сдавался он.

— Нет.

— Так попробуй, пригуби, от капельки вреда не будет, а вино это не простое — купальское, потом тебе весь год будет везти...

Василиса с сомнением посмотрела на протянутый ей кубок. Немного подумала и робко кивнула. Незнакомец подал ей вино, на мгновение их руки соприкоснулись, и Лиса совсем смутилась. Как-то странно ей было сейчас видеть человека, который потом станет ее суженым. Она даже не знала, как себя с ним вести. Да и не думала Василиса, что суженый уже сейчас будет такой взрослый, он был на вид даже старше Ивана.

Темное вино плескалось в кубке. Лиса осторожно поднесла его к губам. Незнакомец смотрел на нее насмешливо, будто сомневаясь, что девочке хватит смелости попробовать напиток. Это и заставило ее сделать добрый глоток. Вино оказалось тягучим, мягким и вкусным, словно сок. Василиса сделала еще глоток.

— Кстати, я так и не представился, меня зовут Болеслав... — сказал красавец, сверкнув глазами.

Лиса посмотрела на него и подумала, что никогда не слышала такого красивого голоса и не видела такого красивого человека — куда там Ивану... Замухрышка, этот царевич. Даже не причешется толком, и волосы торчат в разные стороны, и эта прядь белая... Серый волк — он и есть серый волк... А Ванька и Сашка Кузечкин и вовсе... Да кто они такие? Мальчишки сопливые. А ее суженый — самый красивый. Ну и что, что он пока старше ее, так она же вырастет, а Болеслав не из простых людей, он и подождать может. На вечной поляне простых не бывает... Перед глазами у девочки все поплыло, она почувствовала, что ее кто-то мягко подхватил под руки и усадил у дерева.

— Что с тобой? — донесся до нее заботливый голос Болеслава.

— Все в порядке, — еле слышно ответила Василиса и открыла глаза. Ей действительно стало намного лучше. Девочка оперлась на услужливо протянутую ей руку и поднялась с земли.

— Ты устала, наверное, но это скоро пройдет, — пообещал мужчина. — А, кстати, не знаешь ли ты, случайно, Ивана-царевича, старшего сына Лесного владыки?

— Знаю, — тут же ответила Василиса.

— А не ведомо ли тебе, куда он пропал? В последнее время его никто найти не может.

— Не знаю, — опечалилась Лиса, искренне сожалея, что даже таким пустяком не может порадовать Болеслава. — Но я могу узнать у Вани, он его родственник, должен знать! — тут же предложила она.

— Я буду тебе очень признателен... — поклонился мужчина.

— Василиса, тебе нужно вернуться к Ване, — сообщила Любава, выходя из-за деревьев. — Он просил тебе привести незадолго до полуночи.

— Жаль, очень жаль, — покачал головой Болеслав. — Но, что поделаешь, надеюсь, наши дороги еще не единожды пересекутся, о, прекрасная юная госпожа... Быть может, ты присоединишься к нашему веселью чуть позже?

— Да, конечно же, я скоро вернусь и все узнаю, — промолвила Василиса и опрометью кинулась к Ване и Димке. Смотреть цветок папоротника ей совершенно расхотелось. Она желала только одного — еще хоть немножечко побыть рядом со своим "суженым, ряженым" — он же такой красивый, такой замечательный, такой... Лиса поняла, что ей больше всего на свете хочется быть рядом с Болеславом. Делать все, чтобы только заслужить его улыбку и одобрение.

Они шли довольно долго. Лес становился все гуще и гуще. Вскоре передвигаться стало и вовсе почти невозможно — сплошной бурелом, да крапива выше головы. Луна скрылась за облаками. Если бы не Ваня, со злостью продирающийся через чащобу, Димка давно бы уже сдался и вернулся назад. Но друга бросать он не хотел, тем более теперь, когда злился на Василису и не желал с ней разговаривать.

— Вань, ты думаешь, она тебя увидела там? — наконец, задал он мучавший его вопрос. — Ты не думай, я не против, если вы с ней дружить будете. Просто... Она же не тебе колечко подарила, а Ивану, а он...

Где-то с ветвей деревьев каркнул ворон. Ваня остановился и внимательно осмотрелся. Свет луны отразился от его глаз — они сверкнули по-звериному. Димка даже отшатнулся от друга, но потом подумал, что в такой темноте его собственные глаза, поди, ничем не отличаются от ваниных.

— Дим, я не хочу об этом говорить. Не знаю, что она там увидела, но это не к добру, — наконец, ответил Ваня.

— Почему? — удивился Димка. — Уж лучше бы она тебя увидела, чем этого Кузечкина. Видел бы ты, как он за ней портфель таскает... Тьфу, — сплюнул он от досады. Я его даже пару раз поколотил, чтоб не лез.

— Уж лучше твой Кузечкин, чем я, — зло ответил Ваня. — Сам знаешь, мне три года осталось, а потом Иван будет... Тот самый, который тебе не понравился. Забыл, что ли? Ты свою сестру ему отдать хочешь? Ведь я не знаю, как все будет. Отец слишком спокоен. Мне кажется, он уверен, что я никогда не смогу с Иваном тягаться. Иногда мне кажется, что и впрямь не смогу. Просто незачем. Ивану жить в этом мире проще, чем мне, он спокойный, самоуверенный, легко может приспосабливаться... Он делает подлости и считает, что все так и должно быть. Цель оправдывает средства. Око за око, ты мне — я тебе... Нав растворился в нем без следа, растаял, как и не бывало, то же ждет и меня... Наверное, надо было мне мальчишкой оставаться...

— Не надо, тебе же не нравилось. Ты справишься, я в тебя верю, — сказал Димка, сам понимая, что звучит это не очень убедительно. Но как иначе было подбодрить друга?

Ваня хмыкнул и продолжил путь. Некоторое время они двигались молча, а потом царевич вновь остановился и сказал:

— Скоро появится цветок. Ты смотри на него сколько угодно, но не приближайся и, тем более, не вздумай трогать. Тот, кто увидит цветок папоротника — счастливцем станет.

— А почему трогать нельзя? — спросил Димка.

— Потому что тот, кто сорвет цветок — навеки счастья лишится. Будет ему удача и успех, а вот счастья не будет.

— Вот дела, а ты как же? — округлил глаза Димка. — Зачем он тогда нужен, цветок этот?

— Да мне-то что терять? — пожал плечами Ванька. — Терять нечего. Лесные царевичи и так никогда не бывают счастливы, как и Лесные цари, впрочем. Такая уж у нас доля.

— С ума сошел! — Димка схватил друга за рубашку. — Я тебя туда не пущу. Василиске этот твой цветок и даром не нужен. Она вон, хороводы водит.

— Я слово дал, я его сдержу. А цветок вам с Василисой пригодится. Сильнее оберега, чем этот, найти невозможно. Даже если я проиграю Ивану, вы оба будете в безопасности — он не сможет тягаться с жар-цветом.

— Да нам и так ничего не грозит, — заикнулся было Димка, но Ваня только стряхнул его руку и пошел вперед.

Вскоре друзья вышли на крохотную полянку.

— Отойди вон к тому дереву, очерти своим ножом вокруг себя круг, — повелел Ваня Димке. — Что бы ни случилось, оттуда не выходи, понятно?

Мальчишка кивнул.

— Даже если что-то со мной случится — из круга ни ногой! — еще раз повторил царевич и направился к невысокому кусту папоротника, росшему посреди поляны.

Димке стало страшно. Тени деревьев, шевелились, стелились по земле, словно живые. Казалось, будто они тянут свои пальцы к Ване. Стало немного светлее. Димка огляделся, пытаясь понять, откуда идет свет и понял, что его источником является тот самый папоротниковый куст. Свечение сначала было совсем тусклым, еле заметным, но постепенно усиливалось, Наконец, от яркого зарева начало резать глаза. Димка прищурился и увидел, как Ваня схватил ярко-красный цветок, источающий нестерпимое сияние. Тут же свет померк, осталась лишь маленькая алая искорка на ладони лесного царевича. И тотчас все вокруг загудело, лес затрещал, словно кто-то огромный шел напролом через чащобу. Ваня крикнул:

— Не выходи из круга! — и стремглав припустил прочь с поляны. Тени начали оживать, обретать плоть. Димка еле удержал испуганный вскрик. Лес стонал и в его стонах были слышны чьи-то далекие голоса.

— Верни! Верни! Вернись!..

Тени превращались в черных гигантов, протягивающих свои огромные руки вослед убегающему мальчику.

Ваня стремглав бежал по лесу. Он точно знал, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, кто бы ни звал, но сделать это оказалось намного труднее, чем казалось. Первый же прозвучавший вослед беглецу голос, едва не заставил его остановиться. Он уже и забыл этот голос. Столько лет и веков прошло...

— Ваня, Ванечка, вернись, сынок. Вернись...

— Мама... — мальчик перешел на шаг. — Мамочка...

— Сынок, иди ко мне, где же ты был столько лет?

По щекам потекли слезы, но оборачиваться нельзя. Ваня сжал в ладони алый цветок и заставил себя бежать дальше.

— Ванютка, вернись, — заплакал маленький мальчик. — Не оставляй меня... Мне страшно... Я боюсь темноты... Братик...

Ваня остановился. Хорошо забытое прошлое ураганом обрушилось на него. Эти голоса. Давно забытые: мама, Василек — младший брат, Семен и Владимир — старшие... Они звали его. Звали обратно. В ту жизнь, которую он так и не прожил тогда, давно.

— Вас давно уже нет. Вас нет... — шептал Ваня, продираясь через крапиву, через пни и коряги. Несколько раз он уже упал, разбил локоть, ветки наотмашь хлестали его лицо, но царевич шел вперед.

— "Дитя, я пленился твоей красотой:

Неволей иль волей, а будешь ты мой".

"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;

Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать...", — звонкий девичий голос нараспев декламировал стихотворение, переведенное Жуковским. Как ни странно, стало легче идти. Снова и снова голос Василисы повторял одно и то же четверостишие. Оно буквально затягивало, не давало думать, не давало вспоминать и, одновременно, заставляло идти дальше.

"Неволей, иль волей... — шептал Ваня, перешагивая через поваленное дерево. — А будешь ты мой..."

"Неволей, иль волей... — шептал он, уклоняясь от ветки, летящей ему навстречу. — А будешь ты мой..."

— Ты отказался от меня, отказался... Ты обрек меня на смерть... — шептала Настенька — Теперь ты должен остаться здесь, с нами. Ты должен...

— Нет, — от этих голосов отделаться было проще. Намного проще.

Ваня еще быстрее припустил сквозь лес. Деревья разредились. Через просветы между стволами, уже можно было разглядеть жадные щупальца тумана времени, как его окрестила Василиса. В эту ночь, пройдя через него, можно оказаться где пожелаешь.

— Аааа! — тоненько взвизгнула Лиса. — Не трогайте меня! Ваня...

Царевич начал оборачиваться, тени мгновенно сгустились у него за спиной. Еще немного... Пусть лишь обернется назад...

— Нет! — кто-то набросился на Ваню сзади и буквально столкнул его в туман. Белое облако окутало царевича и его спасителя. Тени разочаровано взвыли. Добыча ускользнула от них, унеся в своей руке волшебный жар-цвет.

— Мы в безопасности? — раздался над ваниным ухом испуганный голос Димки.

— Я же просил тебя не выходить из круга, — устало сказал ему Ваня.

— Угу. Если бы я тебя послушался, тебя бы эти... которые черные такие... схомячили бы и не подавились. Так что скажи спасибо.

— Спасибо. Давай руку, — царевич ухватил друга за руку и помог подняться. — Теперь нам надо найти живой огонь и перепрыгнуть через него, тогда тени уж точно нам ничего не сделают.

— А где его найти? — поинтересовался Димка.

— У озера Нерон, конечно — там его сейчас много.

Друзья, взявшись за руки, шли через туман. Идти пришлось не так уж и долго. Довольно быстро мальчишки вышли на берег огромного озера. Туман выпустил их из своих объятий, и мир вновь ожил. Вокруг, сколько хватало глаз, горели костры, через которые прыгали, взявшись за руки, парни и девушки. Играла музыка, звучали песни.

— Пришли, — с облегчением выдохнул Ваня. — Идем вон туда, — он указал на ближайший костер. — Сможешь его перепрыгнуть?

— Попробую, — пообещал ему Димка.

Друзья заняли очередь за какой-то развеселой парочкой.

— Они сейчас в костер свалятся, а не перепрыгнут, — тут же сообщил Димка Ване. — По-моему сложно нормально прыгать, если все время целоваться. Вот смешно будет.

Ванька скептически хмыкнул. Парочка благополучно перелетела через огонь, причем парень ухитрился перепрыгнуть пламя с девушкой на руках.

— Видал? — Димка толкнул друга в бок. — Здоров!

— Прыгай, давай, — пихнул его в ответ Ваня.

Хорошенько разбежавшись, мальчишка оттолкнулся от земли и легко приземлился с другой стороны костра. Его друг немедля последовал за ним.

— Все, пойдем обратно, — лесной царевич опять взял Димку за руку. — Нас Василиса ждет.

— Ну что, узнала ты, где сейчас старший царевич? — спросил Болеслав, когда к нему подошла Лиса.

— Нет, — покачала головой девочка. — Но я дала Ване свое колечко и попросила отдать его брату. Если за ним проследить, думаю, можно будет найти Ивана.

Колдун удостоил Василису одобрительного взгляда:

— Хитра, чертовка, похоже, я сделал правильный выбор, — сказал он. — Побудь-ка здесь... Любава!

К ним подошла русалка.

— Проследи за моей юной подружкой, развлекай ее, пока я не вернусь...

Василиса и слова сказать не успела, как Болеслав ударился оземь и превратился в огромного черного ворона. Птица взмыла над землей и полетела к лесу.

— Лиса! — Димка углядел сестру в компании русалок и бегом бросился к ней. — Лиска! Ты куда пропала?! — строго спросил он ее, дергая за рукав.

— Никуда я не пропадала, отстань, — отмахнулась от него Василиса.

— Тебя Ваня зовет! — Димка потянул сестру за руку. Он никак не мог понять, что с ней такое происходит.

— Ему надо, пусть и идет, — фыркнула девочка, пытаясь вырваться.

— А я сказал, ты немедленно пойдешь со мной к Ване, а потом я отведу тебя домой, понятно? — разозлился Димка. — Мне за тебя от родителей знаешь как влетит?!

— Да ну тебя, с твоим Ванькой-просточком! Надоели вы мне оба, отстань от меня! — Лиса попыталась уйти, но не тут-то было. Брат оказался сильнее. Он заставил девочку идти за собой и повел к другу. Василиса вырывалась, как могла, но не тут-то было. Димка оттащил сестру к краю поляны и, подозвав пробегавшую мимо русалку, велел ей найти и срочно привести Ваню. Русалка удивленно на него посмотрела, но возражать не стала.

— С Лиской что-то не так, — сообщил Димка другу, едва тот подошел к ним с сестрой. — Она странная. Идти к тебе не хотела. И вообще...

Ваня подошел, посмотрел Лисе в глаза.

— Что вам от меня надо? — со слезами в голосе вскрикнула Василиса. — Отпустите меня немедленно! Меня ждет друг!

— Какой еще друг? — насторожился Ваня.

— Не твое собачье дело! — огрызнулась Василиса.

— Совсем сдурела? — одернул ее Димка.

— Оставьте меня в покое! — закричала Лиса и топнула ногой. — Что хочу, то и делаю и вы мне — не указ.

— Дим, ее чем-то опоили, — шепнул Ваня другу на ухо. — Не спорь с ней.

— Лис, пойдем домой, а? — попытался уговорить сестру Димка. Ему решительно не нравилось происходящее.

— Хорошо, — неожиданно ответила Лиса. — Пойдем.

От удивления Димка даже ослабил хватку, а зря — его сестра словно того и ждала — она вывернулась у него из рук и бросилась наутек. Даже Ваня не успел ее остановить. Мальчишки рванулись к ней, но было поздно — русалки, словно назло, преграждали им путь, мешались под ногами, толкали. Благодаря этому Василисе удалось затеряться в толпе.

— Эй, девицы-красавицы, близится рассвет, время венки снимать, да в пламя изначальное бросать. Да будут души ваши в Ирии спокойны, — пробасил огромный дядька с седой бородой. Русалки зашумели и по одной начали подходить к самому большому, объятому призрачным пламенем, кусту папоротника. Девушки снимали свои венки и бросали их в огонь. Венки вспыхивали и сгорали, а русалки растворялись в воздухе. Болеслав легонько сжал руку Василисы в своей:

— Бросай и ты свой венок, любушка моя, — сказал он ей. Девочка улыбнулась ему и беспрекословно присоединилась к веренице русалок. А колдун, между тем, подошел почти к самому пламени и устроился ждать.

Рассвет приближался. Василиса как сквозь землю провалилась. Нигде ее не было. Димка с Ваней с ног сбились, пытаясь ее найти, но им словно глаза кто-то отводил. Небо посветлело:

— Русалки прощаются, скоро рассвет, — с отчаяньем в голосе сказал Ваня, когда они с другом опять пересеклись.

— Иногда я ее просто ненавижу, — зло ответил ему Димка. — Вечно у нее все не как у людей... Пойдем, сейчас все сгрудились вокруг костра, глядишь, и Лиска там же окажется. Не ушла же она сама с поляны... Надеюсь... — добавил он неуверенно.

Приближалась очередь Василисы. Синеватое пламя, казалось, гудит, принимая венки. Лисе стало немного страшно. Русалка, что была перед ней, сняла с головы венок из лилий и бросила в огонь. Взметнулись зеленые искры, и девушка сначала стала прозрачной, а потом исчезла. Василисе стало жутко, но как можно противиться желанию Болеслава? Его слово равно приказу. Не подчиниться попросту нельзя. Лиса медленно сняла с головы увядший венок. Колдун подобрался...

У огня осталась последняя русалка, она бросила свой венок и исчезла. Ваня уже хотел отойти от прощального огня, но тут внезапно, словно из воздуха, появилась Лиса. В руках у нее был венок. А рядом с огнем стоял... Царевич сразу сообразил, что произошло. Из груди его вырвался звериный рык, он все понял. Первый луч солнца прорезал тучи. Увядшие цветы полетели в прощальный огонь. Рука Болеслава потянулась перехватить их в полете, но, Ваня, бросившись вперед, оттолкнул колдуна и, буквально из самого пламени вытащил венок. Запахло паленым. Мальчишка взвыл от боли и покатился по земле. Изначальное пламя не любит, когда к нему прикасаются руки живых.

Димка бросился к другу. Лиса неподвижно стояла и смотрела на все происходящее. Болеслав сделал, было, шаг к ней, но потом, поглядев на небо, оглушительно засвистел. На его зов тут же прилетела метла. Колдун уселся на нее и был таков.

— Увидимся! — крикнул он на прощание Василисе.

— Уведи... — только и сумел прошипеть Ваня, превозмогая боль. Изначальное пламя не желало прощать неосторожное прикосновение.

Димка увидел, как из-за туч быстро выбирается ослепительно яркий солнечный диск и понял, что произойдет через секунду. Он, уже не особенно церемонясь, грубо схватил Василису и почти бегом потащил прочь из заколдованного места.

Домовушка-хозяюшка

Нырнув в спасительный туман, Димка еще сильнее сжал руку сестры. Похоже, они успели вовремя — убоявшись солнца, белая пелена стала исчезать. Сил ее хватило ненадолго, поэтому вместо луга перед домом ребята оказались в какой-то незнакомой местности. Приглядевшись, Димка сообразил, что их вынесло неподалеку от Затоки. Растерянно оглянувшись на сестру, мальчишка понял, что с ней что-то определенно не так — девочка стояла с отрешенным лицом и смотрела вдаль глазами, в которых поселилась пустота.

— Лис, что с тобой?! — Димка осторожно потряс сестру за плечо. Предрассветный холод пробирал до костей. Волшебство стремительно покидало мир. Мальчишка нервно огляделся. — Лиска! Ну ты чего?! — он схватил сестру за плечи и как следует встряхнул.

Реакции на это также не последовало.

Солнце стремительно поднималось, но пока тепла от него было немного. Димка шмыгнул в придорожные кусты и вскоре уже вышел в облике рыси. Так ему было намного теплее, да и мысли стали проще, понятней, спокойней. Неожиданно для себя Димка понял, что ему очень нравится быть рысью. Раньше он почти не пользовался своим звериным обликом, разве что иногда, для баловства. Но теперь...

Крупная рысь подошла к Василисе и, аккуратно ухватив девочку зубами за подол, потянула за собой. Лиса послушно сделала несколько шагов. Димка задумался — до дома еще не один километр, так что таким манером они до дома только к вечеру доберутся. Рысь в нерешительности лизнула лапу, задумчиво посмотрела на Василису и снова ухватила ее за краешек сарафана. Совсем рядом от них находилась деревня Халдино. Там давно уже никто не жил, но некоторые дома все еще сохранились в более или менее приемлемом состоянии. Именно в один из таких домов Димка и притащил Василису. В доме пахло сырым деревом и пылью. Рысь чихнула и принюхалась. Помимо обычного запаха, характерного для разваливающегося старого дома, Димка в своем зверином обличье учуял какой-то едва знакомый запах. Пахло сеном, уютом... Уютом... Рысь сморщила нос и с трудом прорычала:

— Рррр... Аурррфауууваууушиииийау... — помотала головой. Надо было превратиться в человека, но, как ни странно, желания ходить опять на двух ногах у Димки не возникло. Он еще немного порычал, а потом внезапно понял, что для его цели не нужно издавать звуки, достаточно просто мысленно позвать. Мальчишка сконцентрировался на образе, навеянном запахом, и позвал. Почти сразу же в развалившейся печи что-то заскребло, застучало, посыпалась крошка и на белый свет вышла, робко озираясь, чумазая маленькая... домовиха в застиранном красном платочке. Димка от неожиданности отпрыгнул от нее, выгнул спину дугой и зашипел — рысий характер дал о себе знать. Домовиха в ответ испуганно охнула и попятилась обратно к своему убежищу.

— Ты домовиха? — мысленно спросил у нее Димка.

— Дааа... — даже при таком способе общения было ясно, что бедное существо напугано донельзя.

— А как тебя зовут? — поинтересовался мальчишка.

— Варвара, — хлюпнула носом домовиха.

— А меня — Дима, будем знакомы, — рысь села на пол, подчеркнув таким образом свои мирные намерения.

— Будем, — Варвара взялась за краешек своего грязного фартучка и потерла им пятно на щеке, еще больше размазав копоть. — Что пожелает молодой господин?

— Скажи, ты можешь вызвать сюда Афанасия, нашего домового? — рысь хитро воззрилась на домовиху.

— Да я, господин, даже знать такого не знаю. Мы, домовые, по гостям не ходим, некогда, да и как дом-то свой покинуть? — Варвара нерешительно потеребила уголок платка и шаркнула ножкой.

— А знаешь ли ты какой-нибудь способ быстро доставить нас с сестрой в Емелево? Мне Лиска книжку читала — у вас есть всякие тайные тропинки.

Домовиха потопталась на месте. Крохотные лапоточки чудесным образом не оставляли следов на пыльном полу.

— Это запретные пути, господин, я не могу по ним водить посторонних, — наконец, ответила она. — Хотя...

Варвара нервно дернула косыночку и та съехала на правую сторону, оставив открытым левое ушко. Димка даже в рысьем облике не сдержался и фыркнул — настолько несуразно и смешно смотрелась эта маленькая домовиха.

— Услуга за услугу, — предложила она. — Я отведу вас с сестрой в Емелево, а вы, господин, за это заберете меня из этого дома к себе.

— Но у нас уже есть домовой, — попытался возразить Димка.

— Пожалуйста, — по чумазой щеке тут же скатилась слезинка. — Я так не хочу исчезать навсегда! Господин, мой дом скоро развалится, сил у меня осталось совсем немного, пожалейте меня, — Варвара молитвенно сложила крохотные ладошки. — Я буду служить верой и правдой, я буду ходить в слугах у вашего домового. Заберите меня, пожалуйста...

Рысь смущенно переступила лапами. Димке стало жалко это крохотное несуразное создание.

— А что я должен сделать, чтобы забрать тебя оттуда? — спросил он у домовихи.

— Пригласить меня к себе... Вот только... — покраснела Варвара. — Вы же можете стать хотя бы ненадолго человеком? Меня пригласить должен человек, никак не рысь.

— Могу, — неохотно ответил Димка. — Только холодно еще. Замерзну я совсем.

— Не замерзнете, — всплеснула руками домовиха и затараторила уже вслух. — Я быстренько. Вам нужно просто сказать: "Хозяюшка-домовушка, обернись в печи угольком, да ступай со мной в новый дом", потом возьмете уголек вот оттуда, — Варвара мотнула головой в сторону развалин старой печки. — Какой глянется, тот и заберете с собой. А я отворю вам дверку, да в уголек ваш спрячусь. А дома окажетесь, бросьте уголек в печку, да скажете: "Хозяюшка-домовушка, вот тебе новый дом, живи теперь в нем". Только-то и всего. Я хорошая хозяйка, вы не думайте, а не баловница какая...

"Ну все, дядька Афанасий, держись, — весело подумал Димка, забирая сверток с одеждой и уходя в коридор. — Будет тебе помощница... не баловница какая".

Тайные тропы домовых оказались удивительно краткими. После того, как Димка проделал все процедуры с угольком, Варвара просто просеменила в самый темный угол комнаты, взмахнула ручками, и тотчас же перед нею прямо из воздуха открылась дверь.

— Пожалуйте, господин, — пропищала домовиха и исчезла. Димка взял Лису под локоть, крепко сжал в ладони уголек с Варварой, смело шагнул в дверной проем и тут же очутился в василисиной горенке.

— Ну и дела, — сказал он, усадив сестру на кровать. — Лис, ты не хочешь в себя прийти? Что мне родителям-то сказать теперь?!

Девочка молчала, словно и не слышала ничего. Димка задумался — время было раннее, так что хватятся их с Василисой не раньше, чем через три-четыре часа. Но за это время нужно было как-то привести сестру в порядок, иначе родители устроят панику и неизвестно, чем вообще это дело закончится.

— Дядька Афанасий, — тихонько позвал мальчишка. — Дядька Афанасий, дело есть срочное!

Димка прислушался. Где-то на потолке скреблись мыши. За окном вовсю уже светило солнце.

— Чего звал, молодой господин? — ворчливый голос дядьки Афанасия сложно было не узнать. Мальчик обернулся — у входа в горницу стоял домовой и внимательно смотрел на Василису. — А на сестрице-то твоей наговор висит приворотный, да не простой... — сообщил дядька авторитетно. — Затем и звал, поди?

— Дядька Афанасий, помощь мне нужна ваша, — просительно сказал Димка. — Если мы Василису в ближайшее время не приведем в порядок, родители нам такое устроят... такое...

— Да, — покачал головой домовой. — Плохо дело. Ой, как плохо. Не знаю, чем и помочь. Но... дай-ка погляжу... — домовой деловито подошел к Лисе, кряхтя, залез на кровать, заглянул ей в глаза, потрогал ладонь и озадаченно нахмурился. — Чудны дела... А я-то думаю, чего девка-то к приворотившему ее не рвется...

— Ну что, дядька Афанасий, что скажете? — нетерпеливо заерзал Димка.

— Да что сказать-то? — приворотили сестру твою, даже ведомо мне кто это сделал, но это не все. Нашлась сила и поболе силы колдуна Болеслава. Сила древняя... И вот столкнулась она с мощью купальской приворот-травы. То-то твоя сестра и сидит куклой бессмысленной. Одно тянет ее в липовецкие чащобы, а другое... Другое никуда покуда не тянет, но и сдаться воле колдуна не дает. Ты мне, мил-друг, расскажи-ка, что произошло перед тем, как русалки на восходе покинули Явь? Я тут с колдуньей одной... — домовой покраснел. — В общем, ушел я пораньше и не знаю, что было.

— Да я и сам не очень-то понял, что вообще случилось, — развел руками Димка. — Мы с Ванькой оставили Лиску танцевать, а как вернулись, она была уже какая-то странная. Поссорились с нами и убежала. Потом я и Ванька долго ее искали и нашли только, когда она свой венок в костер собиралась бросить...

— В купальский костер? В прощальный?! — подпрыгнул дядька Афанасий.

— Угу, — кивнул Димка.

— Но тогда она же исчезнуть должна была... — домовой недоверчиво коснулся василисиной руки, словно ожидая, что девочка сейчас растворится в воздухе.

— Так ее венок и не сгорел — его Ванька из самого огня выхватил... — сообщил Димка и помрачнел, вспомнив, что случилось с его другом после этого. — А потом нам с Лисой пришлось срочно убегать с поляны.

— Вот ить как оно обернулось... — потянул дядька Афанасий. — Ясно мне теперь что с сестрой твоей сделалось. Как ни крути, Василисушке лишь царевич помочь сможет. Найди его, да сюда приведи.

— А что случилось-то? — заинтересовался Димка.

— Тот, кто не пожалел себя, да выхватил девичий венок из самого изначального пламени, тот имеет больше прав на девицу, чем кто бы то ни было. Да только друг твой не заявил свои права, потому сейчас Василисушка к Болеславу не бежит, но и к спасителю своему не стремится.

— Дядька Афанасий, да куда ж Лиске-то стремиться? — перепугался Димка. — Она ж девчонка еще... И что родителям сказать? — он совсем покраснел.

Домовой оглушительно захохотал.

— Ты что же подумал, я женить их предлагал?! Вот-ведь удумал, так удумал... — дядька Афанасий схватился за живот, Димка испуганно вжал голову в плечи, решив, что теперь-то родители точно проснутся. — Детишки вы еще малые, неразумные. Куда вам под венец-то!..

— А как же тогда? — растерялся Димка.

— Да проще пареной репы — царевич и сам знает, что надлежит сделать. Неясно мне, что ж он сразу-то Василисушку от напасти не избавил.

— Ванька сильно обжегся, когда венок из огня выхватывал, а еще он до заката все равно сюда появиться не может — его отец наказал. Теперь он днем — волк, а ночью — человек.

— Ох, как неладно... — запричитал дядька Афанасий, теребя свою бороду. — Беда-то какая...

— А в чем беда? — поинтересовался мальчик. — Перекинется он в волка, и ожогов как ни бывало. Я много раз так делал. Он же тоже оборотень.

— То простые ожоги, а то изначальное пламя. Ваньку вашего теперь тоже спасать придется. И что ж все на твои-то плечи детские обрушилось?! И помочь-то ничем не могу. Домовой я, к дому привязан...

— А я могу, я могу! — радостно заверещал в углу комнаты тоненький голосочек. Это было настолько неожиданно, что Димка вздрогнул, а дядька Афанасий отпрыгнул подальше от существа, проговорившего эти слова.

На стуле в углу комнаты сидела большая черная крыса и смотрела своими глазами-бусинками на мальчишку и домового.

— Ты кто? — удивленно спросил дядька Афанасий. — Ты чего здесь делаешь?

— Ой... говорящая крыса, — в тон ему прошептал Димка.

— Да я же ваша Варвара, господин, нешто не признали? — на крысиной голове появилась потешная красненькая косыночка. Зверек смешно подергал ушами и умыл лапками мордочку. — Я и такой могу быть. Я много чего умею! — сообщила она гордо.

— Домовушка, — удивленно сказал дядька Афанасий и присел на кровать рядом с Василисой. — Во дела... Сколько живу, а в первый раз вижу настоящую домовушку. Откуда ты, девонька?

— Из Халдино! — сообщила крыска, потом оглянулась назад, внимательно осмотрела свой хвост и наморщила мордочку. Димка ахнул, потому что почти сразу после этого голый крысиный хвост оброс шерстью, а на кончике появилась пушистая кисточка, как у тушканчика. — Так-то лучше, — Варвара поправила лапкой сбившуюся набок косыночку.

— Дядька Афанасий, я совсем забыл за этим делом, — начал оправдываться Димка. — Я взял Варвару с собой. Ее дом совсем состарился, а идти ей было некуда. Вы же не обидитесь на меня? Она много места не займет и вообще... работящая... не баловница какая, — добавил он, вспомнив слова домовушки.

— Да разве ж можно обижаться за такое чудо? — замахал на него руками Афанасий. — Девочка-домовушка — это ж диковинка какая! Разве ж можно такую в беде-то бросить?! Внученькой мне будет названной. Все ж компания, опять-таки. Да и помочь тебе сможет. В доме достаточно и одного домового, а Варварушка с тобой ходить будет, хоть это и не положено, а все ж можно. Глядишь, советом каким подсобит. Мы, домовые, даром, что с людьми редко общаемся, а все ж создания небесполезные. Многое знаем-ведаем.

— А разве она к дому не будет привязана, как вы, дядька Афанасий?

— В доме есть старший домовой. Так он из дома ногой ни-ни, а коли меньшой появляется, так тому можно и погулять, чего бы и нет? — пожал плечами домовой.

— Ииии, — радостно запищала крыска. — Я полезная-преполезная. И крысой могу обернутся, и кошкой черной, и невидимкой прошмыгнуть. Всем, чем смогу, буду помогать! — пообещала она.

— А что надо делать-то знаешь, егоза? — с усмешкой спросил Афанасий.

— Так ведь ты, дедушка, мне все и объяснишь! — не смутилась Варвара.

— Ох, беда с тобой, языкастая ты девица! — засмеялся домовой.

— А как иначе? — крыска взмахнула лапками, подпрыгнула и ловко вскарабкалась Димке на плечо. — Удобно, невысоко, мягко! — сообщила она спустя минуту, устраиваясь поудобней. — Ну что, пойдем, что ли?

— Куда? — спросил мальчик.

— На Кудыкину гору! — напыжилась крыска. — Ваньку твоего спасать!

— А как его спасать-то? И от кого?! — не выдержал Димка.

— Ванька твой опалил руки в изначальном пламени. Тут ему уже даже отец его вряд ли поможет, — сказал Афанасий, помрачнев. — Времени у тебя немного. Не пройдет и недели, как царевич на веки вечные в Ирий отправится. А сестра твоя попадет в рабство к колдуну Болеславу.

— Так что я-то могу сделать?! — вскочил мальчишка. — Тут родители уже не ровен час появятся нас будить, что мне им сказать?!

— То меньшая из твоих забот, — пожал плечами Афанасий. — Я бы о другом кручинился. С родными твоими, да Василисой я подмогну. То не служба — службишка. Пусть девонька покаместь тут в горенке посидит, я за ней пригляжу, а родители ваши на время о вас позабудут.

— Как это — позабудут? — удивился Димка.

— Проще простого. Они будут думать, что вы сейчас в другом месте.

— Это в каком же? — уточнил мальчишка.

— Да мне разницы нету, что скажешь, то и будут думать, — разрешил Афанасий.

— Тогда пусть считают, что мы в летнем лагере сейчас, хорошо? — попросил Димка. — И, еще, ты за Лиской-то присмотри, чтоб она ела и пила, а то в таком-то состоянии...

— Будет сделано, молодой господин, — поклонился домовой.

— Дядька Афанасий, а нам-то с Варварой что делать? Как мы можем Ваньке помочь? — встрепенулся Димка.

— Ваньке твоему помочь может разве только мертвая вода. Она любые раны исцелить способна. Вот только достать ее ой как непросто. Мертвая вода есть лишь в Нави, но дорога туда живым заказана. Да и если кто из живых чудом туда проникнет, то обратной дороги ему уже не будет.

— И что же делать? — испуганно спросил мальчишка.

— Дорогу в Навь показать тебе сможет лишь кладбищенский страж. Но задарма он ничего делать не будет. Назовет он цену свою и придется тебе ее уплатить. А что за цена будет — мне неведомо.

Димка поежился.

— А... это... как-нибудь попроще нельзя? Может, к Ярине Горынишне зайти? Она, все-таки, многое знает и умеет.

— Не скажет она тебе ничего другого. Хотя, если хочешь, можешь к ней и зайти — она много чего знает про Навь. Друг твой сейчас тоже у бабки своей лежит. Заодно и его проведаешь. Но долго у них не оставайся. Времени у тебя лишь до полуночи. К этому времени надобно тебе прийти ажно на саму Затоку. Дорогу, чай, помнишь?

— Помню, — вздохнул Димка. Он уже порядком устал и сейчас хотел только одного — упасть на кровать и заснуть.

— Так вот, аккурат в полночь зайдешь на погост, возьмешь нож да порежешь себе руку. Капнешь на кладбищенскую землю три капли крови, призовешь стража. А что дальше будет — мне неведомо, да ты малый толковый, разберешься. И Варварушка, случись что, поможет. Так ли, девица? — Афанасий с умильной улыбкой посмотрел на крысу в платочке. Та встряхнулась и пропищала:

— Помогу, чем смогу. Только побаиваюсь чуууточку. Поэтому спрячусь в твоем кармане и буду помогать! Даже не сомневайся, буду! Я не трусиха.

Димка задумался, а потом великодушно предложил:

— Да ладно, Варвара, можешь тут оставаться, я уж сам как-нибудь!

Крыса пискнула, и слегка укусила мальчика за ухо.

— Теперь, где ты — там и я. Ты непутевый, пропадешь без меня!

— Это еще кто из нас непутевый, — проворчал Димка, в душе довольный, что не придется одному идти ночью на заброшенное кладбище. Ему и так-то не по себе было.

— Ну что ж, в таком разе в добрый путь вам, — Афанасий тяжело поднялся с кровати и направился к выходу из горенки. — Пойду я, пожалуй. А вы не медлите, ступайте к Яге, вдруг она и впрямь чего еще расскажет.

Кладбищенский страж

Димка собирался недолго — переоделся, взял нож, сунул коробок спичек в карман, прихватил с собой ветровку, чтоб ночью не замерзнуть. Варвара все это время осматривала дом, но стоило ее тихонько позвать, как она тут же появилась и сразу вскарабкалась на плечо.

— И мой всегда, и мой везде,

И мой сурок со мною...

Пропел Димка, вспомнив песенку, которую его еще в первом классе заставила выучить Василиса. Она разобрала и научилась играть эту мелодию на фортепьяно, а петь заставляла брата. Получалось так себе, но зато Димка навсегда запомнил это стихотворение.

— Ты о чем? — тут же заинтересовалась Варвара. — Что это ты поешь?

— Песенка такая про бродячего музыканта и его сурка, — пояснил мальчик.

— А спой! — попросила домовушка, навострив ушки. Они к этому моменту уже вышли на дорогу, ведущую в Олешь.

— Да ну, я петь не умею. И настроения тоже нет, — отмахнулся Димка. Ему было одиноко, страшно и на сердце скреблись даже не огромные черные кошки, а настоящие пантеры. Варвара после этого приуныла ненадолго, а потом заладила пищать на ухо мальчику две услышанные фразы:

— И мой всегда, и мой везде,

И мой сурок со мною...

Наконец, Димка не выдержал:

— А если спою, ты перестанешь мне на ухо пищать?

— Перестану! Честное слово! — пообещала Варвара и устроилась поудобней. Димка прокашлялся и запел, стараясь не слишком фальшивить:

По разным странам я бродил

И мой сурок со мною,

И весел я, и счастлив был,

И мой сурок со мною!

И мой всегда, и мой везде,

И мой сурок со мною.

Варвара с удовольствие подхватила уже знакомый ей мотив и запищала за компанию с Димкой:

И мой всегда, и мой везде,

И мой сурок со мною.

Теплое утреннее солнышко согревало землю. Ветер играл в прятки в макушках высоких елей и если бы не беда с Ванькой и Василисой, день был бы просто замечательным. А так... Там, впереди, полная неизвестность, встреча с кладбищенским сторожем, от которого отчаянно хочется держаться подальше. Да и что там тот сторож посоветует?

Димка продолжил петь. Он старался отвлечься от грустных мыслей и теперь воображал себя бродячим музыкантом, путешествующим по миру в поисках новых и новых приключений. О том, какие приключения грозят ему, Димка старался просто не вспоминать.

Из края в край вперед иду,

Сурок всегда со мною,

Под вечер кров себе найду,

Сурок всегда со мною.

Кусочки хлеба нам дарят,

Сурок всегда со мною.

И вот я сыт, и вот я рад,

И мой сурок со мною...

[Песня была изначально написана Бетховеном на стихи Гете, а потом переведена на русский. Перевод С. Заяцкого]

Когда песенка закончилась, Варвара виновато попросила спеть ее еще раз, потому что она хочет запомнить слова. В итоге всю дорогу до Олеши они пели эту незатейливую песенку в два голоса. К концу пути стало даже получаться не так уж и плохо.

Ярина Горынишна открыла дверь не сразу. Одного взгляда на нее Димке хватило, чтобы понять, что дело плохо. Старуха была мрачнее тучи. Даже не поздоровавшись, она пропустила Димку в ванину комнату.

Лесной царевич лежал на своей кровати в волчьем облике. Передние его лапы были замотаны бинтами, сквозь которые уже проступила кровь. Волк даже ухом не повел, когда дверь комнаты отворилась. Никак не отреагировал он и на попытку Димы дотронуться до него.

— Что, полюбовался? — сурово спросила у него колдунья.

Мальчишка виновато потупил голову. Вины на нем никакой не было, но, все равно он чувствовал себя причастным к несчастью, случившемуся с его лучшим другом.

— Сердце мое чуяло — не к добру ваша с ним дружба, — голос Ярины Горынишны звучал глухо и осуждающе. — Да того я не ведала, что бедою такою все обернется для Ванечки моего. И Василису твою он не спас, и себя погубил.

— А ты, старая, не причитай раньше времени, — неожиданно запищала Варвара, с трудом выбираясь из кармана ветровки, которую Димка держал в руках. Домовушка спряталась туда, когда они подошли к домику колдуньи, объяснив это тем, что "она Бабу Ягу чуточку боится, самую капельку". — У меня хозяин храбрый, не чета другим! Он, знаешь что? — Он мертвую воду пошел добывать! Вот такой он храбрый! И нечего браниться, лучше бы помогла нам дорогу найти, да совет какой дала! — крыса возмущенно сморщила носик и фыркнула.

— Эка диковинка, карманная домовушка... — удивилась старуха.

— Я не карманная, у меня дом есть, а в карман я сама залезла, чтобы хозяина... эта... сопровождать! — возмутилась Варвара.

— Что ж... мертвая вода поможет Ванечке. Она любые раны способна исцелить, — задумчиво проговорила колдунья, словно позабыв о домовушке. — Да виданное ли дело, чтобы малец в Навь отправился воду мертвую добывать?

— А кто, кроме меня, это сделает? — вздохнул Димка. — Мне ребят выручать надо, больше некому. Вот, только если вы хоть немного поможете. Может, есть какая-то возможность попасть в Навь без помощи кладбищенского сторожа? У меня мурашки по коже, как подумаю, что придется ночью идти на заброшенное кладбище.

Не сразу ответила Ярина Горынишна.

— Где вход в Навь, про то мне ведомо, да только не смогу я тебе помочь ничем — запрещено мне людей водить на Калинов мост да на реку-Смородину. Отступлюсь от правил — не смогу дольше хранить Явь от Нави. И сил у меня сейчас почти не осталось — все уходят на то, чтобы Ванечку удержать. Нет, помочь тебе может только кладбищенский страж. Его ты можешь не бояться, он у внука моего в должниках ходит. Покажешь ему оберег, который тебе Ваня подарил, да скажешь, что тебе надобно.

— Оберег? — рассеянно спросил Димка. — Какой оберег?

— Тот, что у тебя на шее висит, — старуха ткнула мальчишку костлявым пальцем в грудь, и он тут же вспомнил о маленькой древесной капельке, которую Ваня подарил ему в этом году, когда они приехали в Емелево. — Стража можешь вызвать здесь в дальнем углу кладбища. Там уже давно никого не хоронят. Про мертвую воду тебя Афанасий, поди, надоумил?

— Да, — кивнул Димка.

— А он поведал тебе, как стража вызывать?

— Да, порезать в полночь руку капнуть на землю три капли крови и позвать стража.

Волк на кровати пошевелился, и старуха тут же подошла к нему. Оглядела пропитавшиеся кровью бинты и сказала:

— Пора повязки менять. Ступай на кухню. До ночи тут побудешь, неча тебе сейчас попусту глаза людям мозолить. Афанасий все верно сказал. А теперь ступай, ступай, — старуха вытолкала Димку за дверь.

Мальчишка прошел на кухню. В кои-то веки здесь не пахло выпечкой и блинами. Димка сел за стол и схватился за голову. Глаза противно защипало.

— Не печалься, хозяин, все будет хорошо, — пропищала Варвара, сбегая по димкиной руке и направляясь к вазочке с печеньем. — Я тебя в обиду не дам, — пообещала она, оглянулась по сторонам и ловко вытащила приглянувшийся ей кусочек. Виновато посмотрела на Димку, вздохнула и быстро сгрызла свой трофей. — Утро вечера мудренее, сейчас утро, вот и запасайся мудростью на вечер. И вообще, ты бы спать лучше ложился. Ночью-то почивать не придется. Вон лежанка на печи, так ступай, ступай, а я ужо сама со старой побеседую, подробности повыведываю.

— А откуда ты Ярину Горынишну знаешь? — спросил Димка.

— Хороша я была б домовушка, если б не знала Саму! — хихикнула Варвара. — Бабку-то Ягу все знают — и лешие, и домовые, и полевые... все! Спать иди!

Стоило димкиной голове коснуться теплой подушки, как его тут же сморил сон — второй день не спать — шутка ли?

— Вставай, малец, время пришло! Поужинаешь, да ступай, если не раздумал... — кто-то звал его издалека, мешая досмотреть очередной сон, который почему-то казался таким важным... — Димка открыл глаза.

— Наконец-то, — проворчала Ярина Горынишна и сердито загремела горшками в печи. На кухне опять появился запах печеного и сдобы.

Мальчик слез со своего ложа, пригладил растрепанные волосы и присел за краешек стола. Тут же, словно по мановению волшебной палочки, перед ним выросла горка блинов, появились блюдце с вареньем и огромная чашка ароматного травяного чая.

— Спасибо, — поблагодарил Димка.

— Не за что, — буркнула Ярина Горынишна и добавила. — Ты, вот что, осторожней будь. Через Смородину перебираться даже не пробуй — сгинешь...

— Если я не пойду, что тогда будет? — спросил мальчишка.

— Ты останешься в живых, — ответила колдунья.

— А Ваня, а Лиса?

— Ваня... — старуха отвернулась и замолчала, не в силах продолжать.

— Значит, мне нужно идти, — ответил Димка и понял, что страх куда-то пропал. Исчез, словно его и не было. Там, в Емелево, осталась его родная сестра, которая, если он не спасет Ваню, попадет в рабство к колдуну. Тут, за стеной, умирает его друг. Единственный и самый лучший друг. Чего же еще можно бояться? Все страшное уже случилось. — Варвара, ты со мной?

Домовушка пискнула и тут же шмыгнула на плечо к хозяину. Димка отметил, что она как будто стала тяжелее.

— Ох и вкусные Яга готовит блиныыы, — пискнула Варвара ему на ухо. — Ты бы поел, рано еще пока. Страж придет только после полуночи. Cядь на место, да подай мне вон тот румяный блинчик...

— Обжора! — фыркнул Димка. — Ешь свой блин, только не у меня на плече, а то маслом всего измажешь.

Мальчик ссадил крысу с пушистым хвостом обратно на стол, и она тут же вернулась к поеданию блинов — только за ушами затрещало.

Ярина Горынишна, повинуясь неожиданному порыву, подошла к мальчику, погладила его по голове и тихо, устало, попросила:

— Спаси моего Ванечку. Он один у меня, внучек любимый.

Димка так и не нашелся, что ответить на ее просьбу. Ужин прошел в молчании. В начале двенадцатого мальчик встал, накинул на плечи ветровку, посадил объевшуюся Варвару на плечо и направился к выходу. По дороге он заглянул в комнату Вани. Его друг все так же лежал на кровати, но уже в человеческом облике. Замотанные бинтами по локоть руки, лицо бледнее, чем простыня. Димка не решился к нему подойти. Да и зачем? Если все получится — прощаться и не придется, а если нет... Что ж в Нави и встретятся.

На прощание Ярина Горынишна поцеловала мальчика в лоб и наказала:

— Слушайся Варвару. Я ей все рассказала, что знала. Но и тебе скажу вот что: ты — оборотень Велеса, помни об этом. А Велес — владыка мира мертвых. И, еще, второй облик у Вани от Хорса, велесова побратима. Так что, если и может тебе кто помочь, так это Велес и Хорс. Их и призывай. Немного нынче оборотней осталось. Глядишь, да сжалятся.

— Но как же я попрошу у них помощи? Я же правильно понимаю — они древние боги? — спросил Димка.

— Ох, горюшко ты мое, конечно, боги, а кто ж еще-то?! — всплеснула руками старуха. — А помощи у них попросишь, как рядом с Калиновым мостом окажешься. Там место такое — кто надо услышит! Ну, ступай, ступай, заступник, ступай...

Варвара нахохлилась, сидя на димкином плече. Было не так уж и темно — полная луна освещала узенькую тропинку, ведущую к старому олешескому кладбищу, покосившиеся надгробия, острые пики оград и сильных запах крапивы и тлена. Мальчик поежился. Тишина казалась одновременно и спокойной и пугающей. Очень захотелось превратиться в рысь — зверю кладбища не страшны, во всяком случае, Димке так казалось.

— Яга сказала, что надо идти дальше вглубь. Там черный мраморный памятник будет... — пропищала домовушка. Мальчик вздрогнул от неожиданности.

— Тише ты, и так страшно, — шикнул он на нее.

— Я помочь пытаюсь, — обиделась домовушка.

— Так и помогай, а не пищи! — Варвара обиделась и замолчала.

Димка сделал еще несколько шагов по тропинке и опять остановился, не в силах совладать со страхом. Чем дальше заходил он на кладбище, тем сильнее становилось желание стремглав бежать отсюда. И только мысли о Ване и Василисе удерживали его от постыдного бегства.

Шаг, еще шаг... Обойти заросшую могилу... Не смотреть на подозрительно похожий на череп белый предмет, лежащей в яме неподалеку...

— Тут! — не удержалась — вновь запищала домовушка.

Димка нервно огляделся и увидел поваленное на бок массивное мраморное надгробие. Среди заросших холмиков и осколков старых памятников оно казалось чем-то чужеродным и слишком уж большим.

— Теперь руку порезать, да? — спросил мальчишка у домовушки. Сердце застучало так, как будто вот-вот разорвется.

— Да не бойся ты! Это ж всего несколько капелек! — "подбодрила" его Варвара.

Мальчишка нерешительно вытащил свой нож, осторожно попробовал острие, потом легонько провел лезвием по указательному пальцу, будто надеясь на то, что и этого хватит.

— Вот это да... Да ты просто трусишка! — пропищала Варвара, подпрыгивая в нетерпении.

— Я не трусишка! — возразил ей Димка. — Просто терпеть не могу пальцы резать.

— А ты по ладони проведи! — предложила домовушка. — Какая разница?

— Ладонь тоже противно...

— Ну тогда иди обратно, — крыса фыркнула. — Не знала, что ты такой трусливый. Чего вообще сюда тогда шел, если даже порезать палец боишься?!

Димка, подзадоренный ее словами, зажмурился и изо всех сил провел ножом по ладони. Алая кровь не каплями — ручейком хлынула на сырую землю, моментально впитываясь в нее.

— С ума сошел! — испуганно запищала Варвара. — А ну быстро перевяжи! Вот, держи, — она стащила с головы свой крохотный платочек и протянула его Димке.

— Оставь себе, — ответил ей мальчишка и ухватился за покосившийся чугунный крест. От вида крови ему стало дурно, и закружилась голова. — Все равно твой платок слишком маленький.

Димка изо всех сил сжал ладонь, чтоб хоть как-то прекратить кровотечение.

— Дай мне руку, быстро! — велела домовушка и, поняв, что ей не доверяют, легонько укусила мальчика за ухо.

— Ты чего? — возмутился он.

— Руку давай! — потребовала Варвара. — Тебе сказано было — три капли, а не несколько чашек. Эдак ты просто сейчас рухнешь в беспамятстве и всего делов.

Димка послушно протянул домовушке свою ладонь. Та с готовностью ухватилась за мизинец и что-то неразборчиво запищала, забавно перебирая задними лапками, точно танец какой-то выплясывая.

— Готово! Даже шрама не останется, — сообщила Варвара через пару минут.

Мальчик оглядел руку. Обнаружить довольно-таки глубокую рану на ней не удалось. Даже царапины не было. Только запекшаяся кровь и все. Димка тщательно вытер руку о штаны.

— Волшебница! — похвалил он свою спутницу.

— Я еще и не только это умею, — смутилась Варвара, игриво взмахнув своим пушистым хвостиком. — А теперь давай, призывай Стража, чего тянуть?

— А как его призывать? — спросил Димка.

— Да просто, крикни "Страж покоя усопших, кровью своей призываю тебя", он и появится. Ничего сложного.

— Чувствую себя глупо, — пожал плечами мальчишка и добавил. — Но, кажется, других у меня вариантов все равно нет, — он еще немного помялся, а потом произнес вслух подсказанные Варварой слова.

Тишина. Легко скрипнула, покачнувшись от порыва ветра, сорванная дверь разрушенного храма. Димка оглянулся и еле сдержал испуганный вскрик — к нему со стороны заброшенной церкви, сильно прихрамывая, шел какой-то высокий человек в черном балахоне. Лицо его было полностью скрыто огромным капюшоном. В руках незнакомец держал светлый посох.

— Мамочки...

Варвара завозилась на плече и попыталась "храбро" спрятаться в димкиной одежде.

Человек приближался. Димка от ужаса словно окаменел и уже не мог сдвинуться с места, даже если бы решил убежать.

— Ты звал меня... — сказал страж, глухим голосом. Он не спрашивал, он утверждал.

— Тты... страж... клад... дбищщенский... Я... — Димка пытался объяснить незнакомцу зачем его вызвал, но от страха не мог сказать ни словечка.

— Ты звал меня... — страж склонился над мальчишкой, вжавшимся в темный шершавый камень надгробия.

— Я... воддду...

— Да не зажимай же ты мне хвост! — возмущенный и совершенно неуместный писк Варвары позволил Димке сбросить с себя оцепенение. — Чего застыл? Вызвал, так теперь объясни, зачем он тебе нужен!.. А ты, ты-то чего вылупился, образина?! Страж еще называется! Только мальчишек пугать и умеешь. Да слезь же ты с моего хвоста, наконец!

Димка поспешно отстранился от памятника, тем самым освободив воинственной Варваре ее драгоценный хвост.

— Ты звал меня? — кладбищенский страж вновь повторил свою фразу, но на сей раз его голос звучал скорее неуверенно, нежели устрашающе. Видно, нечасто те, кому он является, высказывают ему подобные претензии.

— Да, звал! — ответил мальчик, чувствуя, как постепенно, по капле, возвращается к нему самообладание. — Мне Ярина Горынишна велела показать тебе вот это, — Дима снял с шеи кулон и протянул его стражу. — Тот, кто сделал этот оберег, сейчас очень болен, и ему нужна твоя помощь.

Страж протянул свои руки к оберегу, но отпрянул, так до него и не дотронувшись.

— Да... — раздался тихий шелестящий голос. — Долг платежом красен... Что нужно заступнику мертвых?

— Ему нужна мертвая вода, — Димка окончательно осмелел.

— Не в силах моих дать тебе то, что ты просишь, — покачал головой страж.

— А проводить меня до Калинова моста можешь?

— Проводить-то провожу, да назад ты оттуда не воротишься... — тихий голос звучал теперь устало.

— Я смогу вернуться, — заявил Димка, хотя сам в этом уверен не был. — Мне бы только до места добраться. Проводи. Пожалуйста!

— Что ж... Дело твое... — страж шевельнул головой. — Могильная землица — ближе всех к границе. Ложись на пригорок, придет к тебе морок, на грань ступай, сомнений не знай...

Димка сначала удивленно слушал мерный шелестящий речитатив, а потом ощутил непреодолимую сонливость. Веки точно свинцом налились. Мальчик зевнул и как подкошенный рухнул на мягкую влажную траву.

— Упрямый мальчишка! Ты же погубил нас обоих — и меня и себя! — Иван-царевич был в ярости. Ваня стоял перед ним, потупив голову и не смея поднять глаза. — Ну зачем, зачем ты полез за этой девчонкой?! Она сама выбрала свою участь! Ты же знал, чем закончатся твои игры с изначальным пламенем...

— Знал, — кивнул Ваня. — Но она же...

— Что — она же? Она просто обычная человеческая девчонка, которая по какой-то странной случайности стала оборотнем Велеса. Но даже это не приравнивает цену ее жизни к цене жизни лесного царевича! У нашего отца должен быть наследник. Что дальше будет?! Ты понимаешь, что ты обрек наш лес на полное исчезновение?! Теперь люди за считанные годы вырубят все наши деревья, убьют всех зверей. Сердце леса ослабнет и не сможет больше сдерживать людское нашествие! Ты это понимаешь?!

— Да, — Ваня склонил голову еще ниже. — Но ведь есть Димка...

— Кто твой Димка? Ты хочешь сказать, что этот сопляк сможет заменить тебя или меня? Ты хочешь сказать, что он сможет отказаться от своих родителей и от сестры ради того, чтобы спасти лес? Или ты думаешь, что наш отец поступит с ним так, как в свое время поступил со мной... — Иван запнулся и поправился. — С нами, то есть... Даже если он согласится на такую жертву, даже если наш отец так или иначе сделает его своим наследником, он все равно не справится. Сколько ему лет? Тринадцать? А нам с тобой?.. Ты думаешь, у тринадцатилетнего мальчишки хватит сил, чтобы поддержать Сердце нашего леса в эти трудные времена? Да он умрет за день. Сгорит, как свеча. И что дальше?..

— Чего ты от меня хочешь? — внезапно вспылил Ваня. — Что я могу сделать сейчас? Время вспять даже ты повернуть не сможешь...

— Я хочу, чтоб ты, наконец, понял, с чем играл и что поставил на кон. Я хочу, чтобы ты полностью осознал последствия своих глупых поступков. Я уже говорил с Хорсом. Он согласен вернуть нам жизнь, но в обмен требует жизнь лисы... Василисы, то есть. Он сказал "Жизнь лисы за жизнь волка. Солнце за Луну — это равный обмен".

Ваня побледнел и попятился.

— Я так и думал, — зло усмехнулся Иван. — История повторяется, правда? Когда-то я тоже был на твоем месте и выбрал лес. Надеюсь, тебе хватит мужества для того, чтобы сделать такой же выбор. В противном случае... Ты знаешь, что ждет тебя, меня, отца, наше царство и наших подданных, которых мы должны защищать.

— Что я должен буду сделать? — спросил Ваня, сквозь зубы.

— Держи, — Иван протянул ему изящный кинжал, украшенный затейливым орнаментом, изображающим охоту на лис. — Если решишься, скажешь о том Хорсу, и он отпустит тебя на землю. У тебя будет ровно один день. Пойдешь к Василисе, а дальше... Сам знаешь.

Ваня стоял, не в силах принять протянутое ему оружие.

— Хорошо, — улыбнулся старший царевич. — Можешь еще немного подумать. Возьмешь сам, — он положил кинжал на раскаленный мост и, посвистывая, удалился прочь в царство мертвых, а Ваня так и остался стоять посередине. Огненные воды реки Смородины лениво текли под Калиновым мостом. Мальчик еще раз посмотрел на лежащий у его ног кинжал. Жара, еле ощутимая вначале, теперь усиливалась, но уйти с моста в сторону Яви он не мог — стоило сделать шаг, как столб пламени вырывался из реки и преграждал ему дорогу, а в сторону Нави идти — все равно, что сдаться и умереть. Из Нави еще никто не возвращался. Или почти никто...

Река Смородина и Калинов мост

Он стоял в старой церкви. Сквозь разрушенный свод на пол струился призрачный лунный свет. Ночная спутница земли начертила на пыльных плитах зыбкую светящуюся дорожку, ведущую к разрушенному алтарю. Димка узнал это место. Он был здесь, в этой заброшенной церкви, прошлым летом, когда им с Ванькой пришлось спасать Василису из плена захватившей ее навки. Но все эти события теперь казались такими далекими, такими нереальными... Настоящей же сейчас была только эта лунная дорожка.

Шаг, еще шаг... Лунное серебро таинственно мерцает, завораживает, ведет. Остановилось время, и только гулкое эхо шагов напоминает о том, что где-то очень далеко есть что-то помимо этого навеки застывшего мира. Димка и сам не заметил, как прошел церковь насквозь и вышел на абсолютно незнакомую пустошь. Наверное, в иных обстоятельствах он бы и удивился, да только сейчас его охватило полнейшее безразличие ко всему. Здесь, в этом пустом и заброшенном месте ему было хорошо. Тихо и спокойно. И никуда не надо идти, ничего не надо делать... Даже отсутствие Варвары отчего-то вовсе не беспокоило. Мальчик посмотрел наверх — Луны не было, и звезд тоже не было. Там, над головой, была только тьма. Только мрак. Только вечность. И это было чудесно.

Димка уверенно пошел по дорожке. Потревоженная им пыль как-то неохотно, лениво, поднималась и почти сразу же оседала, возвращаясь на прежнее место. Впереди показались дома. Мальчик не спешил. Здесь спешить было некуда, но он знал — идти нужно в направлении этих строений.

— Почему он не дышит?! — возмущенно запищала Варвара.

— Он же просил отправить его на Калинов мост, — пожал плечами страж. — На Калинов мост живым дороги нет.

— Ты убил его?! — подпрыгнула домовушка. — Немедленно оживляй, слышишь? Это мой единственный хозяин, и я за него отвечаю! А ну оживляй его, быстро! — взъерошенная крыса потешно подпрыгивая, безо всяких шансов на успех пыталась запугать своего гигантского противника..

— Я не убил его, — как ни странно, но страж явно не желал вступать в конфликт с Варварой. — Он пока всего лишь обмер. Что дальше будет — мне неведомо, но у него лишь два пути — либо воротится обратно с мертвою водою, либо душа его там, по ту сторону, останется.

— А я почему тогда здесь? Я же с ним должна была идти!

— Тебе там не место, — черный балахон тихо зашелестел, когда страж отвернулся от крысы и направился обратно в сторону храма.

— Куда это ты?! Мы с тобой еще не закончили! — Варвара и не собиралась сдаваться. — Место — не место, там разберемся, а я обещала хозяину за ним следовать, а потому немедля отправляй меня к нему, слышишь? Немедля!

— Не могу, отстань, — страж вошел под свод храма и начал сливаться с темнотой. Домовушка поняла: не возьмет, не поможет. В то, что хозяин без нее справится с мороком пограничья, она не верила. Впрочем, и было с чего. Яга предупредила ее, что любой, кто попадает на грань между царством живых и царством мертвых, становится безразличным ко всему. Потому-то дорогу эту и называют дорогой без возврата. Она ведет только туда — к Калинову мосту, да потом в Навь.

Испуганно пропищав что-то неразбочивое, Варвара метнулась ко входу в храм. По ее шерстке побежали голубые искорки, запахло паленым — новый бог не любил порождения его древних предшественников. Крыса взвизгнула и, подпрыгнув, вцепилась зубами в край черного балахона стража.

В деревне не было ни души. Впрочем, Димка откуда-то знал, что так будет. Он медленно брел по тропинке между больших добротных домов, амбаров, огородов, в которых, правда, ничего не росло. Деревня определенно была ему знакома. Все строения были почти как новые — только не хватало дверей и стекол в оконных рамах. Еще одной странностью было то, что все деревья стояли мертвые, без листьев. На самой окраине стоял дом, увидев который Димка, наконец, понял, где он оказался — это была его деревня — Емелево. Только не та, какой он ее помнил, а другая, та, какой ее описывала бабушка. Мальчик оглядел свой дом. Сейчас он вовсе не был горбатым. Да и крылечко — крепкое, надежное, не покосившееся. И бревна не серые, растрескавшиеся от времени, а крепкие, желтоватые. Наверное, прежний Димка не преминул бы зайти в дом, но теперь ему было все равно. Просто бросил взгляд, узнал и пошел дальше. Проходя мимо соседского дома, он увидел знакомые качели. Они были совсем новенькие, блестящие. Мальчик задел их рукой и качели тихо заскрипели, раскачиваясь.

"Не бойся, это ветер прошлого. Память, не более..." — раздался тихий мальчишеский голос. Димка споткнулся. Вспомнить, где он слышал этот голос, оказалось непросто. Только почему-то это казалось очень важным, даже несмотря на охватившее его безразличие. Димка поморщился. Ощущение было неприятным. Чудесное марево безмятежности отступало, встревоженное этим чужим, но таким знакомым голосом.

— Ванька... — вспомнил он, наконец. — Ванька.

Со всех ног мальчишка припустил вперед по тропинке. Там, далеко, его друг нуждался в помощи.

Варвара сердито вылизывалась, приводя свою шерстку в порядок.

— Дай им только волю, всю красоту испортят, — ворчала она, вычесывая подпаленную кисточку на хвосте.

Кто такие "они" и какую "волю" им нужно дать, она и сама толком не понимала, но это и не имело особого значения. Главное — домовушка очень сердилась на то, что в процессе перемещения ей подпортили ее красивую и блестящую шерстку. Можно было, конечно, принять другой облик, но Варваре уж больно нравилось бегать в образе крысы, да и кисточкой на хвосте она по праву гордилась. Ведь больше в мире не было ни одной домовой крысы с таким шикарным украшением. Приведя себя в порядок, Варвара огляделась по сторонам. Поле. Впереди какие-то дома. Да и светло, хотя Солнца и в помине не было. Приглядевшись, домовушка присвистнула от удивления:

— Ого! Так это ж Халдино. А вон там, дальше, мой дом... Токмо что там делать хозяину?.. Иль преддверье Нави чудит? Путеводная дорожка, проявись, появись, — Варвара деловито притопнула передней лапкой, — отведи меня не к дому, а к хозяину родному!

Деревня впереди стала растворяться в воздухе будто мираж. Стало быстро темнеть. Домовушку окутал густой туман, который, правда, вскоре рассеялся. Варвара удивленно фыркнула, обнаружив себя на широкой асфальтовой дороге, окруженной с обеих сторон высочайшими черными елями. Ее чуткий слух тотчас уловил затихающий вдали звук чьих-то торопливых шагов. Торжествующе пискнув, домовушка со всех ног бросилась догонять хозяина.

— Димаааа! Димаааа! Хозяиииин! Да погоди ты!!! — услышав за спиной подозрительно знакомый писклявый голосок, Дима обернулся. По дороге, смешно семеня лапками, бежала крупная серая крыса с пушистой кисточкой на хвосте.

— Варвара? — удивился мальчик.

— Я! Я, хозяин! Ты узнал меня! Узнал! — восторженно пища, зверек с разбегу вскарабкался на димкино плечо, цепляясь острыми коготками за одежду.

— Тебя, пожалуй, не узнаешь, — криво усмехнулся Димка, одним пальцем гладя крысу по голове. — Хорошо, что ты здесь. Я совсем заблудился. Даже не представляю, где этот самый Калинов мост и река Смородина. Тут все какое-то странное...

— Это преддверье Нави, — сообщила Варвара. — Здесь можно идти куда угодно и куда угодно прийти. Но тебе-то нужно определенное место, так покличь его. Оно и появится.

— Так просто? — удивился мальчишка. — И никуда не надо идти?

— Ну конечно. Это же не Явь. Тут нет ни расстояний, ни дорог, ни времени. Навь — это... — крыса задумалась. — Это как точка. Она и бесконечно большая, и крохотная одновременно. Поэтому где бы ты ни стоял, ты можешь тотчас оказаться в любом месте... Ну, если, конечно, это место в Нави. В преддверии, то есть. В Навь ты, к счастью, пока не попал. Оттуда пути назад уже не будет. Но там тоже как-то так.

— А как мне покликать реку Смородину?

— Да как кличут? — пискнула Варвара. — Река Смородина, так и позови!

— Это как деда Мороза зовут на детской Новогодней елке? — уточнил Димка. — Мне всегда казалось это очень глупым занятием. Вот Лиса, да, верила в эту ерунду, а я каждый раз себя дурачком чувствовал. Хорошо еще, что мы перестали туда ходить.

— Димка! — громко пискнула Варвара. — Ну вот, я тебя позвала! И при этом вовсе не считаю себя дурочкой. Почему же нельзя позвать реку?

— Потому что река... Она не живая! — упрямствовал Димка.

— Тоже скажешь, — неодобрительно фыркнула Варвара. — Все реки живые. И ничуть не менее, чем люди!

— Ладно, — не захотел продолжать спор мальчишка. — Давай позовем. Мне не жалко. Все равно у меня других идей нет.

Набрав побольше воздуха, Димка крикнул:

— Река Смородина!

От неожиданности, Варвара подпрыгнула вверх и, не удержавшись на плече хозяина, заскользила по его спине вниз. Димка охнул, ощутив, как острые коготки больно оцарапали кожу где-то в районе поясницы.

— Ты чего так орешь, точно блажной?! — возмутилась крыса. — Позвать — не значит, что надо орать на всю Навь! Мог бы и просто шепнуть. Или даже подумать!

— Не ворчи, — разозлился Димка. — Могла бы и предупредить.

— Я ж тебе объяснила — тут нет расстояний, так к чему орать?!

— Ну, извини. Не подумал, — развел руками мальчик, не желая ссориться со своей спутницей.

— Ладно, — уже более спокойно ответила Варвара, забираясь обратно на плечо. — Но больше так не делай. У меня до сих пор шерсть на кисточке дыбом стоит. Видишь? — с этими словами она сунула свой хвост в лицо Димке. Тот поморщился — пушистые волоски щекотали нос.

— Так где эта река? — поинтересовался мальчик, пытаясь перевести разговор на другую тему.

— Да вот она! — Варвара указала кончиком хвоста вперед.

— Ой... — Димка от удивления попятился, потому что в мгновение ока бесконечная дорога и лес вдруг исчезли, а сам он оказался на берегу реки.

Правду сказать, рекой это назвать можно было лишь с большой натяжкой. Хотя бы потому, что она была огненной. От нее веяло таким жаром, что Димке пришлось спешно отойти на несколько десятков шагов назад. Языки багрового пламени со зловещим шипением вздымались вверх и вновь опадали.

Чуть поодаль виднелся мост через Смородину. Но, правду сказать, вряд ли кто в здравом уме отважился бы пройтись по нему. Узкий, без перил, сотворенный из раскаленного добела металла мост вел к противоположному берегу, но вряд ли кому в здравом уме пришло бы в голову им воспользоваться. Огненные плети обвивали Калинов мост, вспыхивали то справа, то слева от него, лизали медный настил и глотали стекающие с него тугие тяжелые красновато-золотистые капли.

— Очень надеюсь, что нам на ту сторону не надо, — буркнул Димка, с надеждой глядя на Варвару.

— Ох, не надо бы, — подтвердила домовушка, поеживаясь и при этом забавно потрясая вибриссами.

— И что теперь делать? — спросил мальчишка, оглядываясь по сторонам.

— Звать Велеса. И Хорса. Токмо я за пазуху пока тебе спрячусь. Боюсь я их... немножко, — с этими словами Варвара юркнула Димке под куртку, а после и вовсе под майку забилась.

— Велес! Хорс! — робко позвал мальчик, вглядываясь в полыхающую реку. На мгновение ему даже показалось, что где-то посреди моста он видит чью-то фигуру, но она пропала, стоило только попытаться ее разглядеть.

Димка подождал какое-то время, а потом, чувствуя себя полным дураком, жалобно попросил:

— Велес! Хорс! Пожалуйста, поговорите со мной! Мне очень нужно!

— Ну что за молодняк пошел нынче! Никакого вежества не знает, правда, брат? — веселый сочный баритон, раздавшийся за спиной, заставил Димку подскочить от неожиданности. — Чего скачешь, точно заяц?

Обернувшись, мальчик только что носом не уткнулся в чей-то длинный расшитый золотом кафтан. Подняв голову, он смог разглядеть обладателя этого старомодного наряда. Это был высокий и удивительно красивый голубоглазый мужчина лет примерно тридцати, с аккуратной бородкой и буйными золотыми кудрями. Несмотря на красоту или, быть может, благодаря ей, незнакомец казался каким-то... чужим, непохожим на человека, хотя и враждебным он не выглядел. Мужчина добродушно улыбался, глядя на мальчика.

— Простите... — растерянно произнес Димка. — Я... Эээ... Вы Велес?

— Да, бестолков сей отрок, что и говорить, — донесся чей-то раскатистый бас опять из-за спины мальчика. На сей раз он уже не подпрыгнул, а торопливо отступил на несколько шагов в сторону, чтобы видеть обоих говорящих. За пазухой испуганно пискнула Варвара.

Вновь прибывший выглядел старше первого незнакомца лет на двадцать. В его длинных темных волосах было довольно много седины. Окладистая черная борода придавала мужчине угрюмый вид, еще больше усугублявшийся темными как омуты глубоко посаженными глазами. На его плечах красовалась на манер плаща шкура какой-то коровы, как подумал Димка. Голова этого животного выглядела довольно устрашающе, особенно два острых и длиннющих изгибающихся рога. Она использовалась в качестве капюшона. Мужчина был одет в длинную черную тунику, перехваченную широким черным же поясом с вышитыми на нем странными символами, на ногах у него были меховые сапоги, перехваченные выше щиколотки кожаными ремешками.

— Я Велес, — сказал этот незнакомец, снисходительно и несколько брезгливо оглядывая Димку.

— Хорс, — представился золотоволосый мужчина, пиная кончиком сапога мелкий камушек. — Могу спросить о том, зачем звал, но и так все знаю. За друга просить явился?

— Да, — покраснел от смущения Димка. Он совершенно не представлял, как следовало себя вести с богами.

— Зря старался, — ответил Хорс. — Спасение твоего друга в его же руках. Я загадал ему загадку. Разгадает — пусть идет себе с миром. Нет — лесному царю понадобится новый наследник. Думаю, ты им и будешь.

— Но как же... — опешил Димка, начиная понимать, что все его мытарства были, похоже, напрасны.

— Люди, — презрительно пробасил Велес. — Что ни век, то вы становитесь все глупее. Увлекаетесь своими игрушками и радуетесь, словно дитятки великовозрастные. А истины, что лежит перед вашим носом, в упор не замечаете. Но тебе, отрок, тебе придется поумнеть. Не к лицу последнему оборотню Велеса быть шутом гороховым!

— А как же Лиса? — испуганно спросил Димка, понимая, что неспроста бог назвал его "последним оборотнем".

— Лиса... Она почитай что ныне одной ногой в Нави. Сама виновата. Нечего русалочьим гребнем расчесываться. Вот Навь к ней руки-то теперь и тянет, — нарочито небрежно обронил Хорс.

— Это моя сестра! — мальчику было страшно, но отчаянье, порожденное жестокими словами бога, придало ему смелости. — Я пришел просить за друга и сестру! Дайте мне мертвой воды, помогите спасти обоих!

— О, братец, а ему палец в рот не клади, — неожиданно засмеялся Хорс, глядя на Велеса. — Зубки у котенка меленькие пока, но острые — страсть. Начали с друга, а нынче уже и сестру спасти требует!

— И то хорошо, что небезнадежен, — едва заметно усмехнулся Велес. — Ты, малыш, кое-что знаешь о своем друге. Но многое тебе о нем и неведомо. Проклятье лежит на царевиче. Да не одно. И к Ладе он в немилость попал... Тянут проклятья силу из него. А нынче времена непростые. Нынче вся сила потребна. Очиститься царевичу нужно. Или место свое уступить. Иного выхода нет. Жаль мне твою сестру — не чужая она мне, как и ты сам, но так уж вышло, что лишь с ее помощью царевич может обрести спасение или погибнуть. Лиса разделит участь Волка, и ты ничего не сможешь изменить.

— Ступай, Рысенок, с миром! Нечего тебе здесь делать. Хотя... — Хорс сделал паузу и посмотрел на Велеса. Тот в ответ на его взгляд слегка приподнял бровь и еле заметно кивнул. — Мертвую воду мы тебе дадим. Что уж там. Ты ведь за нею пришел сюда. Негоже без подарка тебя отпускать. Лови!

Димка еле успел поймать небольшой кожаный бурдюк, который бросил ему Хорс. Откуда бог его взял — мальчик даже не понял.

— Только ни царевичу, ни твоей сестре эта вода сейчас не поможет. Сохрани ее на будущее. Пригодится, — предупредил Димку Хорс.

— Здесь бы нам и распроститься, — подал голос Велес, — да есть еще одно. Варвара! — позвал он. — Не желаешь ли поздороваться?

Перепуганная крыса неохотно вылезла из своего укрытия. Димка чувствовал, как дрожат ее лапки. Взобравшись мальчику на плечо, домовушка легла на брюхо, изображая своеобразный поклон.

— Я... — пискнула она.

— Молчи! — приказал ей Велес. Бог поднял с земли какой-то камушек, повертел его так и эдак, что-то пробормотал себе в бороду и подал его Димке. — А это мой тебе подарок. Варвара, — обратился он к домовушке, — ты уже нарушила все писаные и неписаные законы. Домовой должен находиться в доме, а ты, похоже, возомнила, будто твоим жилищем является одежда одного из домочадцев. Придется тебя наказать, хотя, возможно, сама ты это наказанием и не сочтешь. Отныне твой дом в камне, который я дарю этому мальчику. Хотя это и против правил, но такие уж времена настали. Больше ты не будешь в полном смысле домовушкой. Теперь твой долг — оберегать владельца камня, помогать ему словом или делом. И... почему бы и нет — нравится тебе быть крысой, так и оставайся ею. В прежнем облике теперь ты можешь показываться лишь своему хозяину. Прочие же будут видеть только крысу. Теперь ступайте прочь. Нечего вам обоим делать возле Навьего царства. Возвращайтесь обратно в Явь!

Димка охнул, когда перед глазами все завертелось и закружилось, и изо всех сил сжал в одной руке бурдюк с мертвой водой, а в другой — Варварин камень. Земля ушла из-под ног, мир взорвался в яркой вспышке. Мальчик на несколько секунд потерял сознание и... обнаружил, что лежит на сырой и холодной земле. Холодные капли росы скатывались с высоких травинок и падали ему на лицо, помогая прийти в себя. Небо над головой было усыпано сверкающей россыпью звезд. Где-то неподалеку громко стрекотали кузнечики. Темной тенью мелькнула летучая мышь. Пахло сыростью и тленом. Димка приподнялся, оперевшись на локоть.

— Варвара! — позвал он. — Ты где, Варвара?

— Здесь я, хозяин! — отозвалась крыса. — Кажется... — добавила она нерешительно.

Испытание

Надо было на что-то решаться. Двигаясь точно во сне, Ваня наклонился и поднял с раскаленного настила кинжал.

— Хорс, — голос лесного царевича звучал непривычно глухо. — Я согласен на твое условие. Дай мне один день.

Пламя реки Смородины с гулким ревом взметнулось вверх и бессильно опало, лизнув опустевший мост.

Василиса сидела на своей кровати и пустыми глазами смотрела в крошечное окошко горенки. Несмотря на поздний час, девочка не спала. Во всяком случае, в обычном значении этого слова. Она, похоже, совершенно не сознавала, что происходит, пребывая мыслями где-то в совсем другом месте. Во всяком случае, когда воздух в углу комнаты сгустился, и из мерцающего тумана вышел Ваня, девочка даже не моргнула.

— Лиса...

Ни слова, ни взгляда, ни движения.

— Лиса!

Полная тишина.

Ваня засунул кинжал в хлястик на джинсах.

— Лиса, очнись! — он осторожно потряс девочку за плечо.

Тишина.

— Явился-таки... царевич! — услышав голос домового Афанасия, Ваня вздрогнул и резко обернулся. — С чем пожаловал?

— Дядя Афанасий, оставь нас, пожалуйста, — почти жалобно попросил мальчишка. — У меня совсем мало времени.

— Мало у него времени... — проворчал домовой. — Так зачем пожаловал-то? Я хозяину обещался присмотреть за его сестрой и слово свое сдержу. А ты, царевич, уж не в обиду будь сказано, не слишком-то жив нынче. Ты, может, кого из людей и обманул бы, но меня, сам знаешь, провести не сможешь. Одной ногою ты уже на той стороне Калинова моста стоишь. Так зачем пожаловал, посланник Нави?

— Проститься, — тихо ответил Ваня, опустив голову. — Я проститься пришел и... освободить ее. Честное слово, дядя Афанасий. Сам же знаешь, если я не заявлю свои права — Василиса попадет в неволю к Болеславу.

— А кинжал тебе зачем? — спросил домовой сурово. — На прощальный подарок он не слишком-то смахивает.

— Кинжал для другого дела, — нахмурился Ваня. — Мне Хорс целый день дал...

— Для другого дела, говоришь?.. Что ж, прощайся, но я отсюда не уйду. Я хозяину пообещал с Василисушки глаз не сводить и слово свое сдержу!

— Дядя Афанасий...

— Нет, царевич, мы, домовые, навий не жалуем. А ты, уж прости, почитай что навья и есть. Хорош я буду, если хозяйку наедине с тобой оставлю.

— А если я тебе отдам кинжал, тогда дашь мне пару минут?

Домовой нерешительно потоптался на месте, посмотрел на Василису, потом на Ваню. Пробурчал себе что-то под нос, а потом с еле слышным хлопком исчез, так и не взяв кинжал, но сообщив на прощание: "Даю две минуты!"

— Лиса... — царевич сел на кровать и дотронулся до василисиной руки. Ваня слабо улыбнулся и поцеловал девочку в щеку. В тот же миг ее глаза моргнули и ожили.

— Ваня? — удивленно произнесла она. — Что случилось?

— Ничего, Лиса, — ответил ей Ваня. — Просто праздник закончился поздно, и ты заснула. Мы с Димкой принесли тебя домой... — он помолчал минуту, а потом сообщил. — Знаешь... Я зашел попрощаться. Меня отец в Шарью забирает. На все лето. Там летний лагерь...

— Летний лагерь? — растерянно спросила Лиса. — Какой лагерь? О чем ты?

— Мне нужно уехать, Лиса. Надолго. Очень надолго. Будем считать, что в лагерь.

— Ваня, — испугалась девочка. — Что случилось?

— Я тебе все уже сказал, — царевич поспешно сжал ладонь Лисы в своей руке и, выпустив ее, вышел вон из горницы. Девочка бросилась за ним, но обнаружила, что на повите уже никого нет.

— Хозяйка? Все ли ладно? — рядом с ней появился встревоженный домовой.

— Афанасий? — растерянно проговорила Лиса. — Ты не видел Ваню?

— Он ушел, — ответил Афанасий. — И скатертью дорога, между прочим.

— Что происходит? — вдруг рассердилась Лиса. — Что вы тут все от меня скрываете?!

— Придет хозяин, сам расскажет, — попытался увильнуть домовой.

— Нет уж, дядя Афанасий, хорош от меня таиться! — девочка топнула ногой. Ей решительно не нравилась сложившаяся ситуация, а особенно то, что Ваня явно никуда не мог деться при намертво запертых воротах сеновала и таких же закрытых дверях внизу.

— Нет больше твоего Вани, — резко ответил домовой. — Я так понял — прощаться приходил.

— Как это — нет? — ахнула Василиса.

— Умер...

— Но... Как же?.. Он же... Он же... Он же до моей руки дотронулся... Он же... — побледнела девочка. — Разве... Он ведь не болел. И...

— Поговори об этом с братом своим, — буркнул домовой. — Не мое это дело. А он вернется и все тебе расскажет.

— Сейчас ночь, — полуутвердительно сказала Лиса.

— И тем не менее хозяина дома нет. Но он вернется.

— Димки нет? Но где он?

— Вернется — расскажет, — твердо ответил домовой. — А пока, хозяюшка, ты бы прилегла да поспала. Утро вечера мудренее...

Домовой исчез, хотя Лиса твердо знала, что он поблизости — наблюдает. Просто не показывается. На подгибающихся ногах девочка подошла к кровати и села на шелестящий, набитый сеном матрас.

В детстве известия о смерти друзей воспринимаются иначе. Нужно только поверить в то, что все случившееся — неправда. Нужно лишь сказать себе: "Он просто уехал куда-то очень далеко". И все... И все...

Лиса обхватила себя руками и поежилась. Ей было холодно. И холод шел изнутри. Холод и одиночество. Все было бы не так плохо, будь рядом Димка, но... Девочка взяла с прикроватного столика книгу. "Кодекс Вустеров". Совсем недавно ее читал Ваня. Его пальцы перелистывали эти страницы, касались пожелтевшей мягкой обложки. И казалось, что все это действительно сон. Разве же такое бывает, чтобы тот, кто умер, мог ходить и говорить? Впрочем, а разве дети умеют превращаться в зверей?..

— Димка, — еле слышно позвала Лиса. — Где же ты, Димка?

Ей даже и в голову не пришло разбудить родителей. Они будут жалеть, но ничегошеньки не поймут. Они же не знают... Ничего не знают...

— Димочка, Димка... — прижав к груди книжку, Лиса неслышно заплакала. Это было неправильно. Несправедливо. Этого вообще не могло случиться здесь... в сказочных краях! Лиса тщетно пыталась припомнить, как прошла купальская ночь, но последнее, что запечатлелось в памяти, это гадание и лицо Ваниного старшего брата, отразившееся в воде. Что же случилось? Не могла же, в самом деле, их друга сбить машина. С другой стороны, это выглядело наиболее понятно — возвращался в темноте домой по дороге и... Случайно взгляд девочки упал на серый шарф, сиротливо лежащий в самом углу кровати. Слезы вновь заструились по лицу.

Болеслав щелкнул пальцами, подзывая служанку. На его зов пришла симпатичная девушка лет восемнадцати. Она с обожанием посмотрела на колдуна, нерешительно теребя подол короткого темно-синего платья с глубоким вырезом.

— Кофе мне принеси. Да смотри, не забудь сливки, не то... — девушка низко поклонилась и, стуча невысокими каблучками, тотчас убежала выполнять приказ.

— Дура, — брезгливо сказал Болеслав, открывая окно.

Кабинет колдуна располагался на втором этаже большого коттеджа, расположенного на самой окраине Липовецкой дубравы — места заповедного, но, как водится, вполне доступного для поселения — были бы деньги.

В распахнутое окно влетела галка и тут же уселась на подоконник, глядя на колдуна внимательными черными глазами. Болеславу не стоило больших усилий выудить из крошечного мозга птицы всю нужную информацию, после чего пернатого шпиона отпустили на волю. Кольцо Василисы так и не попало по назначению. Младший лесной царевич спутал Болеславу и Алене все карты, выхватив венок девочки из языков изначального пламени. Мало того что нарушил приворотные чары, так еще и сам пострадал так, что в ближайшее время вряд ли имел возможность передать подарок Василисы своему брату. Одна надежда на то, что старший царевич сам решит навестить неудачливого родича.

Насчет Василисы колдун не переживал — мало ли девок на этой земле. Не выйдет с этой, легко можно найти другую. А вот узнать, куда пропал наследник лесного владыки, было бы желательно.

— Посмотри на меня!

Колдун с удивлением обернулся. Рядом с его письменным столом стоял младший лесной царевич.

— Чем обязан? — спросил у него Болеслав, нисколько не волнуясь.

— Ты приворожил Василису. Зачем она тебе?

— Девочку, которую ты привел с собой? — усмехнулся колдун. — Я сделал это просто так. Исключительно потому, что она довольно забавная, а моя служанка в последнее время действует мне на нервы. А что такого?

— Василиса — мой друг.

— Ну и что? — хмыкнул колдун. — Сколько у тебя друзей было за эти годы? Какая разница, если один из них исчезнет из твоей жизни раньше времени? Все равно же исчезнет.

— Она — нет. Здесь ты просчитался. Василиса — оборотень.

— Серьезно? — Болеслав наградил Ваню более пристальным взглядом. — Не знал. Но ты все равно ничего не потерял. Венок из огня сам ведь выхватил, так что нечего жаловаться. Теперь вы с этой милой девочкой вроде как обручены. Вот только не совсем понимаю, зачем она тебе. Ты же вот уже сколько веков в мальчишках ходишь, а она вырастет, расцветет...

— Не твоего ума дела! Видят боги, ты не оставил мне иного выхода! — в голосе Вани отчетливо звучало волчье рычание.

— Красивая девушка из нее получится. Жаль, что никому теперь не достанется, — колдун словно и не замечал гнева лесного царевича. — И чем ты, мелкий, Купале-то не угодил до такой степени? Или не Купале, а даже и вовсе самой Ладе? — злорадно хихикнул Болеслав. — Вековечное пламя не любит прикосновения смертных, но так ведь ты и не совсем смертный. Мог бы жить и жить... Почто Лада гневается на твоего братца старшего — знаю. А на тебя, стало быть, за компанию, не иначе?

— Не твоего ума дело, Болеслав! — голос Вани сорвался от злости. — Я пришел, чтобы раз и навсегда лишить тебя возможности вредить Василисе. Даже когда меня... не станет!

— Ой, какая драма! — иронично хмыкнул колдун, нарочито небрежно поворачиваясь к собеседнику спиной и любуясь из окна на густые кусты сирени в саду. — Не смеши меня, мальчик! Если я захочу ей навредить, то наврежу, будь спокоен. Твой брат, пожалуй, мог бы меня остановить, но ты... Сопли подотри сначала.

Ваня в порыве ярости выхватил кинжал и занес его, намереваясь ударить им колдуна. Болеслав даже не повернулся. Мальчик стоял, до боли в пальцах сжимая свое оружие, но никак не мог нанести удар.

— Сопляк, как я и говорил, — колдун обернулся и посмотрел Ване в глаза. — Уходи, мальчишка и... покойся с миром. Твоя Василиса мне не нужна. О, к слову, может быть, скажешь на прощание, куда подевался старший царевич? Дело у меня к нему есть.

Ваня уронил кинжал на пол. Оружие исчезло в воздухе, обратившись в дым.

— Не скажешь, — подытожил Болеслав. — Жаль. Ну, ступай, ступай. Тебе пора!

Оставшись в одиночестве, колдун подошел к большому зеркалу, стоящему в углу комнаты.

— Аленушка, ты все слышала?

— Да, Болеслав. Не нравится мне это, — отозвалась русалка, проявляясь в зеркале. — Иван-царевич исчез, а Ваня погиб. Как бы беды не вышло. А все эта... девчонка! — на лице Алены отразилась ненависть. — Если б не она...

— Ну, положим, если бы не ты... — Болеслав посмотрел на русалку с наигранным укором. — Это же твой план был. Если бы я не приворожил Василису, если бы я не велел ей бросить венок в прощальное пламя...

— Если бы ее не было, все было бы хорошо! — отрезала Алена.

— Как знаешь, — пожал плечами колдун. — Я сделал все, что мог. Нынче младший царевич появится в твоей вотчине, там у него все и вызнаешь. И, да, Аленушка, награду бы мне получить... за свои старания.

— О какой награде ты ведешь речь? — удивилась русалка.

— Я старался, время тратил, а взамен даже новую служанку не получил. Не дело это.

— Не получил, потому что нерасторопен оказался! — раздраженно ответила Алена. — С меня-то тебе что надо?

— Я еще не решил, но долг платежом красен, сочтемся, — Болеслав игриво подмигнул русалке и легким взмахом руки укрыл зеркало темным покрывалом. — До встречи, сестрица Аленушка!

Перед тем, как идти домой, Димка наведался к Ярине Горынишне. Выслушав его рассказ, старуха всплеснула руками.

— Стало быть, так и сказал, что мертвая водица не поможет?

— Да, Ярина Горынишна, так и сказал.

— Значит, теперь все только в его руках... — на старуху жаль было смотреть — так сникла.

Они зашли в комнату, где лежал Ваня. Димка с жалостью вглядывался в лицо друга. Судя по всему, тому становилось все хуже: кожа стала вовсе белой, под глазами залегли глубокие тени, а дыхание едва различалось. В воздухе витал устойчивый запах каких-то травяных отваров.

— Вот, значит, как дело сложилось... — старуха присела на край кровати. — Иван проклятье на себя навлек, а Ване, значит, его снимать. Помолчав некоторое время, Ярина Горынишна тяжело вздохнула и произнесла. — Не моя это история, но ты с лихвой уже заслужил право знать ее. Ты присядь, Дима, присядь. Разговор предстоит непростой и долгий. Но, видно, время пришло.

Мальчик послушно сел на шаткий стул, стоящий напротив кровати.

— Рассказывал ли тебе мой внучек сказочку про Василису Прекрасную и Серого Волка?

— Да, — кивнул Димка. — И Лисе он ее тоже рассказывал.

— Так вот, вьяве дела обстояли не так сказочно. Далеко не так... — сделав паузу, старуха пригладила цветастый фартук, заляпанный соком трав и настоев. — Иван-царевич лесному царю не родной сын. Так уж заведено, что искони наследниками лесных владык становились люди. Мальчики. Похищенные или отданные в жертву — не так важно. Да, да, — Ваня когда-то тоже был человеком. Да не простого — княжеского рода. Пусть и не старший сын, а все ж. Ты, поди, слышал про Шемяку-то?

— Да, мне папа рассказывал, — кивнул заинтригованный донельзя Димка. — Это который "двенадцать жеребцов и двенадцать молодцов"?

— Он самый, — поморщилась Ярина Горынишна. — Вот уж где настоящие сказки, да не о том речь. Так вот, Ваня наш энтому Шемяке внуком родным приходится. Семья Вани схоронилась от мести Московских князей в земле Псковской. Но и там им не было покоя — многие пытались выслужиться о ту пору перед Великим князем Василием Темным, коего ослепил Шемяка. И вот во время масляничных гуляний Ваню и его меньшого брата, Василия, попытались похитить. Одного княжича охрана спасла, а другого — нет. Ваню, ровно щенка какого, повезли в клетке, желая подарить князю Василию. Путь лиходеев лежал через Тверские леса. Но приглянулся юный княжич лесному владыке тех мест. Сжалился он и забрал мальчика к себе, а после подарил его нашему Хозяину. Так Ваня попал в Костромские леса. Умер княжич Иван, а народился Иван-лесной царевич.

Старуха покачала головой, стряхнула воображаемые крошки с залатанного фартука и продолжила рассказ:

— Когда малец повзрослел, наш царь позволил ему на время отлучаться. Ваня тосковал по людям, потому часто бывал в родных местах, а то еще и в земли Московские забредал. К тому моменту почитай что все его знакомые уже почили, так что узнать его никто не мог. И вот привела судьба познакомиться ему с дальним родичем. Того тоже звали Иваном. Он приходился никем иным, как правнуком тому самому Василию Темному. Но какие уж тут могли быть счеты? Сдружились два царевича-княжича. Вместе охотились, вместе на пирах бывали, ан недолго та дружба длилась. Как-то раз навещал наш Ваня друга сваво да встретил по пути девицу-красавицу. И так она в сердце ему запала, что рассказал он о том приятелю. А тому любопытно стало... Девка была, уж не обессудь, похожа на сестру твою Василису, но краше-краше. Звали ее Настенькой...

— Настенькой? — удивился Димка. — Ярина Горынишна, так ведь Ваня сказку про Василису Прекрасную рассказывал, а не про Настеньку. Как же так?

— Звали ее Настенькой, — с нажимом повторила старуха, — но в свое время матери ейной нагадали, мол, быть младшей дочери царицей. Вот дура-баба и затеяла величать Настеньку Василисой, что означает "жена царя". А Настенька и не прочь была — много ль девке надо? В те времена все хотели быть царицами.

— Понятно. Значит, не было все же Василисы Прекрасной?

— Не было. Анастасией ее звали, — качнула головой старуха. — И вот приглянулся ей наш царевич. Да ты и сам видал, каков он собой. А в те времена наш Иван был еще краше. По сравнению с ним Московский княжич, честно признать, довольно неказистый, куда как проигрывал. Ох, метался он тогда, ох, метался...

— Кто? — уточнил Димка. — Московский княжич?

— Да нет же, — с раздражением в голосе ответила Ярина Горынишна, — наш Ваня. Что его ждало с этой девицей? — Одно горе. На что она ему была? — Он ведь даже человеком и то не являлся. Так ведь сердцу-то не прикажешь... Да... Отказался Ваня от Настеньки, а княжич Московский о ту пору-то как раз решил венчаться на царство, а после и женится. Сделавшись царем, нагнал девок всяких-разных на смотрины и выбрал ту, что по нраву была, хочь она и не была особливо знатного роду. Сам понимаешь, какую девку. Так и стала Настасья женою царя, Василисой, значится, как и нагадано то было. Пожили они некоторое время в ладу друг с другом, но вызнал Московский княжич откуда-то, что его молодая жена по-прежнему помнит нашего Ваню. Откуда? — Не ведаю. Сам Ваня о том никогда не говорил. Мнится мне, что и без него самого тут не обошлось. Вспомнил, поди, Настеньку свою, да захотел хоть издали на нее поглядеть. Может статься, за тем его и застали. Но точно не ведаю. Одно знаю — начал царь Иван чудесить. И с каждым годом все боле. Жену свою он любил без памяти, но не мог простить ей любовь к бывшему своему другу. С тех пор и волков он возненавидел. А после, когда Настенька умерла, царь и вовсе обезумел. Чего только не творил... Одни его телохранители с собачьими головами у седел чего стоили. Народ всяко об энтих шкурах разумел, а я так думаю, не потому ли, что Ваня наш в волка оборачивается?

— Собачьи головы у седел? — задумчиво произнес Димка, пытаясь вспомнить что-то, услышанное на уроках истории.

Старуха покачала головой.

— Плохо учишься, поди. Вот, мнится мне, Василисушка, сестра твоя, уже бы догадалась, о каком царе Иване речь-то идет. А подсказывать не буду. Ни к чему это. Надо будет — сам все разузнаешь и поймешь. Так вот, собственно, к чему я веду: наследники лесных царей — не простые люди и потому спрос с них особый. Царица Анастасия, говорят, прокляла нашего Ивана перед смертью. За трусость его. За то, что бросил он ее замужем за зверем лютым. И Лада услышала ее слова. Царь Иван после смерти жены прислал лесному царевичу портрет Настеньки. С тех пор и вовсе не стало ему житья. Спасать пришлось. Да только то спасение было ли спасением — не знаю, как и судить.

— Ярина Горынишна, мы с Лисой как-то говорили о Ване, Наве и Иване и вот что непонятно: в сказках же все делится на темное и светлое, плохое и хорошее. Так кто же из них темный, а кто светлый? Мы и так, и эдак думали, но ничего не получалось. Разве что Ивана можно назвать злым, но и то не совсем. Он же спас Лису, когда она тонула...

Усмехнувшись, старуха сказала:

— Это только у людей все так просто: есть хорошее, есть плохое. А в жизни-то одно от другого не вдруг отделишь. Это ж тебе не вода и масло. Тут все перемешано. Вот и пришлось исхитряться. Ваня — это то, каким наш царевич был до проклятья и до встречи с Настенькой. Иван — это то, каким он сделался после. А Нав — это тень того, кем он мог бы стать.

— Теперь понятно, — произнес Димка после недолгого молчания. — Кажется, теперь я начинаю все понимать. Ярина Горынишна, вы извините, но можно я домой пойду? У меня сестра там...

— Ступай, милок, ступай. Ты уже и так помог всем, чем только мог. Теперь все в Ваниных руках. А я уж шепну зверю лесному да птице ночной, чтоб не тронули и проводили тебя к дому.

— Спасибо, Ярина Горынишна! — мальчик встал и, повинуясь наитию, низко поклонился старой женщине.

— Пусть хранят тебя наши боги! — прозвучало в ответ напутствие.

Река Смородина бушевала — столбы пламени взмывали выше раскаленного настила Калинова моста. Волны горячего воздуха били в лицо Ване, играли с серыми, словно раньше времени поседевшими, прядями его волос. Юный царевич зачарованно смотрел вперед — туда, где в клубах дыма и пара скрывалась Навь.

— Не пожалеешь ли? — раздался голос над его ухом. Вздрогнув, Ваня оглянулся и встретился взглядом с Хорсом. Златокудрый бог сурово хмурился.

— Нет, — ответил царевич. — Мое время пришло. Так тому и быть.

— А лес как же? Ты поставил жизнь девчонки выше судьбы всего лесного царства. Разумно ли это?

— Неразумно наступать по два раза на одни и те же грабли, — зло ответил Ваня. — Когда-то я... Пусть другой, но все-таки я, уже поставил благо лесного царства выше своего счастья. Да ладно бы своего счастья! — Я предал... Вот что плохо. Речь ведь шла не только лишь о моем счастье. — Ваня с вызовом посмотрел в пронзительно голубые глаза бога. — Василису я не предам. Иван — да, он мог бы, но я не совсем он, а сейчас, пожалуй, уже и совсем не он. Лиса будет жить. А я... Меня ждет моя родная семья по ту сторону моста. Давно ждет. Род Шемячичей прервался...

Услышав дерзкие слова, Хорс неожиданно улыбнулся.

— Как знать, — произнес он. — Не думаю, что тебя так уж расстроит известие, что семье твоей не суждено воссоединиться сегодня в землях туманной Нави. Ступай обратно в Явь, царевич. Ты сделал правильные выводы и правильный выбор... в отличие от Ивана. В должное время это тебе зачтется. Лада дарует тебе прощение и благословляет. Не могу обещать, что путь твой отныне будет прост и безоблачен, но... все, или почти все, в твоих руках. И что бы в ближайшее время ни произошло, поверь, все только к лучшему.

— Ты отпускаешь меня? — не поверил услышанному Ваня. — Я могу вернуться в Явь?

— Ступай, мальчик! Ты выдержал испытание! — бог щелкнул пальцами, перед глазами Вани замелькали цветные пятна, он зажмурил глаза и, снова открыв их, обнаружил, что лежит на своей постели в доме названной бабки своей, Ярины Горынишны.