Часть 2. Бурый Барсук.

Краткая история Арды: Часть вторая: Бурый барсук

Предисловие ||| Часть 1: Серая сирень ||| (вы находитесь здесь) ||| Часть 2: Бурый барсук ||| Часть 3: Малиновый мост

      — Вот последний! — капрал и двое рядовых Дома Куриту бережно прислонили тело однополчанина к бревенчатой стене.

      — Где был? — угрюмо поинтересовался сержант Тояма Миодзава, отстегивая с пояса убитого командирский компьютер.

      — Там... Один дом уцелел... — махнул рукой капрал Дзуйкаку Хиуга. — Он, видимо, погнался за девкой. А в доме было двое мальчишек, лет по десять. Они встали с двух сторон от двери. Первый сунул командиру скамью в ноги, и когда лейтенант упал, второй забил ему в затылок вот это...

      Сержант осторожно принял протянутую ему двузубую металлическую вилку. Повертел и брезгливо отбросил. Прошелся вдоль бревенчатой стены, разглядывая уложенных в ряд мертвых пехотинцев.

      — Повезло нам... — сказал сержант. Капрал и рядовые ошеломленно уставились на старшего по званию: шутит? Издевается? Первым не вытерпел Хиуга:

      — Ты серьезно, сержант?

      — Конечно серьезно, — удивился Тояма, — А что?

      — Какое, нахрен, везение! — потерял выдержку капрал, — Двадцать три трупа на сорок человек пехоты! Из пяти пилотов роботов два насмерть! Сержант, мы каждого второго потеряли, ты же не штабная вошь, ты-то должен понять! За такие победы под суд отдают! И если бы в бою, а то...

      Капрал плюнул, словно стремясь пробить слюной землю. Сержант покачал головой:

      — Нам всем перед высадкой приказ зачитывали, правильно?

      — Ну! — набычился капрал.

      — Там что сказано?

      — Это... Жителей не трогать. Первыми не стрелять. В дома не входить.

      — Может, непонятно чего? — с явной издевкой спросил сержант. Капрал и рядовые испуганно подобрались и ответили уже тоном ниже:

      — Да нет... Все вроде ясно.

      — Тебе, капрал, ясно, и вот этим двоим ясно, — сержант указал на рядовых. Вокруг них понемногу собирались солдаты Дома Куриту, тоже желавшие получить ответ на вопрос Хиуги. Сержант щедро обвел рукой и их тоже:

      — И вот взводу все ясно... И звену все ясно...

      Три уцелевших пилота роботов не поднимали взгляд от земли, и это было плохо. С ними предстояло еще выяснять, кто будет главным в отряде после нелепой гибели командира. Звание у всех троих капральское, пехотный сержант формально старший — но именно формально, а на деле пилоты всегда считают себя элитой и держатся высокомерно.

      Сегодня высокомерие двух из них и сгубило. И если бы только их!

      — А вот нашему замечательному командиру, господину свежеспиленному лейтенанту, только вчера из училища... Вот ему чего-то там оказалось неясно! — сержант закончил фразу ругательством. — Ему, видишь, молодая кровь в голову ударила. Захотелось девок по улице погонять! И вот поэтому местные психанули. И вместо того, чтобы нам хлеб-соль вынести, принялись героев ножами резать!

      Тояма брезгливо пнул труп командира под ребра:

      — Счастье этого кнура, что подох! Счастье наше, что эти благородные придурки не догадались кинуться врассыпную! Счастье, что никто из них не допер заснять резню на видео!.. Солдаты, — Тояма заговорил тоном ниже, — Я был на Треллване с герцогом Ринолом. Когда какая-то сука исхитрилась доставить весточку о наших там развлечениях на Таркад, в столицу Федеративного Содружества, мы рванули домой со скоростью света! Содружество бросило против нас два полка, сто пятьдесят железок, против наших десяти.

      — Нас тут самих два полка, — пробурчал под нос один из водителей роботов.

      — Так что с того?!!! — нечеловеческим голосом зарычал сержант, — Штайнер армию пожалеет, чтобы Куриту в душу накласть, или как? Ты, паскуда поднебесная! Упор лежа принять!!!

      Пилоты угрюмо зыркнули на сержанта и встали спина к спине. Сержант вскинул ствол прямо в грудь среднему и отчеканил:

      — Приказываю. Упор. Лежа. ПРИНЯТЬ!!!

      Водитель нерешительно сунулся за своим оружием, проклиная ту минуту, когда пилоты пошли к сержанту все втроем, не догадавшись хоть кого-нибудь оставить в кабине робота. Напугать пехоту хватило бы очереди поверх голов, а так... Солдаты напряженно сопели вокруг. Ситуацию спас пехотный капрал. Хиуга внезапно и страшно саданул строптивого пилота прикладом, как дубиной, поперек живота — тот согнулся. Двумя пинками в ребра Хиуга придал пилоту нужную позу. Опомнившиеся пехотинцы точно так же заломали двух оставшихся.

      Сержант Тояма опустил ствол и привел дыхание в порядок. Он считался не самым плохим сержантом, и не собирался вести себя подобно погибшему командиру-неудачнику. Во всяком случае, Тояма хорошо запомнил слова инструктора: "Не говори — мне так приказали. Говори — я так приказал. Если уж приказал, убивай — но добейся, чтобы приказ твой выполнили." Сержант сердито выдохнул и попытался припомнить все с самого начала — для рапорта.

      Рапорт следовало начинать с момента прибытия звена С12 к стенам города Рось. Но Тояма полагал, что проблемы начались еще с того времени, как лейтенант получил звено и отряд под командование. Будучи моложе каждого пилота на три-пять лет, а пехотных капралов и сержантов вовсе лет на десять, свежеиспеченный офицер не сумел добиться авторитета в подразделении, потому и не удержал его в руках. Тояма ожидал, что отряд остановится перед деревянной городской стеной, командир вызовет к себе представителя местной власти и добьется капитуляции ценой нескольких угроз; самое страшное — придется малость пострелять в воздух или зажечь парочку домов на окраине.

      Вместо этого лейтенант поперся по узким улочкам между украшенными резьбой домишками прямо в резиденцию местных властей всего с десятком стрелков охраны. И вот теперь его приносят с вилкой в затылке: он, оказывается, не дошел даже до князя! Погнался за девкой! И сам погиб, и эскорт его перерезали. Заслышав стрельбу, стоявшие перед стеной пехотинцы хотели было кинуться на выручку, но водители роботов их не поддержали. Оказалось, горе-полководец не оставил на время своего отсутствия никаких распоряжений и не назначил заместителя, поэтому взвод бронепехоты и пилоты звена С12 никак не могли договориться до чего-нибудь одного. Тут на стену вровень с кабинами роботов поднялся какой-то горожанин. Стоило бы побеседовать с ним: вытребовать обратно лейтенанта и сопровождение, вызвать на стену князя для переговоров, пригрозить обстрелом города из ракетных установок, и так далее. Тояма не сомневался, что князь согласился бы на все — но заносчивое звено и тут успело напакостить. Сначала пилоты высмеяли копье в руках у светловолосого богатыря, а потом ктото шутки ради пальнул в стену рядом с ним — захотелось посмотреть, что будет дальше.

      Кто ж знал, что копье с атомарным наконечником, что оно любой материал бьет навылет! Водитель С122 умер прямо в кабине, пришитый к креслу древним оружием — которое, несмотря на всю свою простоту и старость, тем не менее, исправно убивало. Тут уже началась прицельная стрельба; копьеносец погиб первым. Пехота перемахнула через стену, а роботы бестолково топтались снаружи: где-то в городе оставались одиннадцать самураев Куриту, в числе которых и сам командир отряда. Пилоты не могли обстрелять город ракетами, именно опасаясь накрыть собственного лейтенанта. Переговоры после убийства светловолосого тоже сделались невозможны. Пришлось обыскивать весь небольшой городок — а перед обыском брать с боем каждый дом, каждый погреб, чердак или сарай. Бронескафандры исправно защищали стрелков Дома Куриту; жизнь каждого пехотинца Рось оплачивала чуть ли не сотней своих жителей. В женщин поначалу пытались не стрелять, но очень скоро выяснилось, что они режут самураев при любом удобном случае. Солдаты осатанели и принялись убивать все, что движется. Горожане не остались в долгу. Никто из них не пытался сбежать даже после того, как профессионализм и вооружение самураев сделали победу Дома Куриту очевидной. В конце концов, захватчики поняли, что беречь в городе нечего. Пытаясь найти пропавший десяток, отряд потерял почти столько же, а результата не добился. Скрепя сердце, Тояма отозвал свою пехоту с узких улочек, и роботы перепахали добрую половину Роси тяжелыми ракетами.

      Миодзава еще раз посмотрел на блестящую в вечернем свете двузубую вилку, повернулся и сплюнул. Сколько населения было в городе, Тояма знать не хотел. Если никто не удрал с видеосъемкой, то выходит, что и правда перебиты все.

      — Хиуга — вызвать транспорт, погрузить наших. — распорядился сержант. — Пилоты роботов отстранены от управления машинами за неподчинение старшему по званию в боевой обстановке. Акаги, твое отделение охраняет их до суда. Кто их пальцем тронет, заставлю землю жрать... Мертвых горожан всех сложить в домах. Ночевать будем выше по течению. Завтра придут саперы, строить мост. Кага и Сорю встретите их. Покажете спуск к воде и все такое...

      — А город? — спросил Хиуга.

      Сержант замолчал минуты на три. Потом все-таки ответил:

      — Город сжечь.

* * *

*

      Сжечь можно дерево и пластик; камень, как известно, не горит. Наверное, отказываясь впускать гарнизон Дома Куриту в завод каменного литья, Гимли Изенгардский надеялся именно на огнеупорность своих стен. Сам завод располагался в искусственных и обычных пещерах, заполняя два отрога Мглистого хребта. Долина между отрогами использовалась как грузовой двор: в ней готовые отливки грузили на колесные транспортеры, или цепляли на внешнюю подвеску дирижаблей. Причальная мачта для дирижаблей возвышалась примерно посередине долины. Грузовой двор имел в ширину три километра, и в длину почти пять. Пришвартованная к мачте "Тень ворона" — линза диаметром пятьсот двенадцать метров — снизу выглядела вдвое больше, чем на самом деле. Казалось, у мачты остановилось подышать средней величины грозовое облако.

      Командир четвертого оперативного отряда, лейтенант Хитаро Сугороку, оторвался от разглядывания небесного тихохода и обратился к вернувшемуся от ворот завода сержанту:

      — Еще раз: как именно звучал ответ?

      Сержант включил диктофон, и Хитаро услышал гулкий бас Гимли Изенгардского:

      — ... Размещайте гарнизон в городе. Сопротивляться Дому Куриту мы все равно не имеем сил. Но в завод никого не пущу.

      Лейтенант покачал головой:

      — Сержант, ты там не заметил у них роботов? Или следов другой техники? Может, они наемников каких прячут под горами?

      Сержант старательно прокрутил в памяти свой путь к воротам в каменной стене и обратно. Роботы и другая военная техника оставляют следы. Не всегда отпечатки на дорогах — порой малозаметные царапины на высоких местах, капли смазки со специфическим запахом, вонь перегретого пластика, чешуйки краски, отслоившейся от вечно раскаленных наспинных охладителей, иногда гильзы, иногда следы лазеров. Ничего подобного сержант не заметил, о чем и доложил командиру отряда, стоявшему у исполинской стальной ноги своего С131.

      Командир озабоченно почесал затылок и принялся обдумывать ситуацию. Больше половины жителей Изенгарда сбежали в окрестные леса и предгорья. Немногие оставшиеся попрятались в домах. Сам Гимли с двумя десятками верных друзей засел в заводе каменного литья. Два отрога и запертая каменной стеной долина между ними представляли бы собой великолепную крепость, будь на Арде тяжелые ракетные установки, боевые лазеры и тому подобное вооружение. Именно поэтому четвертый оперативный отряд Дома Куриту имел приказ завод захватить и поставить в нем эти самые ракеты и лазеры. Гимли, как видно, тоже понимал значение позиции, но сколько лейтенант ни чесал голову, он не видел, каким образом вождь изенгардских гномов собирается защищать свой завод от десяти роботов и трех рот по сотне бронепехотинцев в каждой. Отливками закидывать, что ли?

      — Четырнадцатое звено пойдет вперед. Встанет во дворе и возьмет под прицел все замеченные отверстия, окна, ворота, и прочее такое. — распорядился, наконец, лейтенант Сугороку. — Тринадцатое звено прикрывает их огнем с места на случай непредвиденных случайностей... Рота "Тигр" — оцепление между заводом и городом, чтобы никто из горожан не кидался под огонь, и никто не сбежал с завода. Рота "Змей" — входит вместе с четырнадцатым звеном. После того, как "Змей" и эсчетырнадцать возьмут на прицел все дырки, мы еще раз потребуем капитуляции. Если согласятся, "Змей" как гарнизон занимает завод внутри. Рота "Дракон" в резерве, при удачном раскладе присоединится к "Змею". Да, кстати! По дирижаблю пока что не стрелять: если удастся взять его целым, на нем можно будет возить роботов десятками... Кто найдет вражеских роботов или другую технику — сигнал как обычно, красной ракетой в направлении замеченной цели. На случай очень больших проблем — три белые ракеты, сигнал отхода вот к этим позициям перед стеной, где мы сейчас стоим. Вопросы?

      Собравшиеся вокруг Сугороку пилоты роботов, командиры и сержанты пехотных рот вопросов не задавали. Спорить о том, что скрывается за уверенным отказом Гимли, смысла не было. Наверняка предводитель гномов на что-то опирается, но догадки строить бессмысленно. Пришел стрелять — стреляй!

      — Сигнал к атаке — три зеленых свистка, — дежурной шуткой закончил приказ лейтенант. Пехотные офицеры направились к своим подразделениям, а озябшие пилоты роботов по лесенкам заторопились наверх, в теплые кабины своих гигантов. Хорошо пехоте в бронескафандрах! Пилоту куда хуже: под бронеколпаком в бою паришься, скидываешь с себя все. Захочешь наружу — или одевайся добрых пять минут, или накинь один комбинезон и колотись. Особенно, когда погода как сегодня: низкие серые тучи, правда без дождя. Зато холодный, северный ветер.

* * *

*

      Северный ветер ревет над морем; драккар послушно раскалывает волны надвое. Андрей Норвежец стоит на носу корабля; крылья плаща раскинулись в воздухе за обоими его плечами. Ростом Андрей не вышел, да и волосы прямые черные — индейские, а не скандинавские. Но бывший спецназовец так хорошо знает эпоху викингов, и настолько точно восстановил со своей командой многие ее приметы, что еще задолго до высадки на Арду получил прозвание Норвежца.

      Вдоль нильфгардских черных фьордов, у скалистых берегов по морю неспешно ползет огромная металлопластовая мыльница. Тридцать солдат бронепехоты — Андрей точно знает, что тридцать, перевозка не первая, а за паромами по его распоряжению следят в портах, — охраняют лежащего в трюме двенадцатиметрового стального идола. Мерно стучит двигатель, и наблюдатель под тентом, опершись на турель плазморазрядника, извлекает из флейты полную прозрачной грусти мелодию. Паром перевозит боевого робота Дома Куриту, и перевозит его в Торсхейм. Там накапливается первый батальон Южного Полка; ясное дело, что готовится полк вовсе не к парадам.

      Солнца нет. Небо серое, и облака бегут по нему ровными толстыми потоками. Лето, но прохладно над морем. Андрей Норвежец любит такую погоду, и пусть южане ежатся и трясутся: каждому свое удовольствие. Норвежец пьет воздух всем телом. Северный ветер породил викингов; и когда клонятся под ураганом высокие сосны, люди говорят: "Идет Создатель Мужчин!"

      На пароме, конечно же, давно заметили сорокаметровую ладью под парусом в красно-белую полоску. Но солдаты смеются: им ли бояться деревянной скорлупки! Даже не будь при каждом ручного оружия, плазмораздрядник на турели в одну секунду разольет поверх моря воды озеро пламени; кто же осмелится напасть на паром?

      Викинги и не нападают. Подойдя достаточно близко, они спохватываются, что выбранный курс приведет их к удару о прочный корпус парома. Оплошавшие мореходы спускают парус и разом вспенивают воду веслами. Двенадцать весел для "длинного корабля" маловато, но никто на пароме не знает этого. Для солдат Дома Куриту посмотреть на драккар всего лишь развлечение; они толпятся у борта, громко хохочут и тычут в деревянный кораблик пальцами броневых перчаток.

      Однако викинги оказываются полными лопухами в кораблевождении. Ну кто же знал, что течение немедленно потянет приблизившийся драккар под винты? Викинги возмущенно орут, размахивают руками, пытаются оттолкнуться от парома веслами, но в конце концов драккар разворачивается борт к борту с металлопластовой мыльницей. Увлеченные зрелищем солдаты пропускают момент, когда планшир парома скрывает драккар от плазморазрядника. Еще несколько мгновений, и корабли сойдутся, а потом деревяшку проволочет за корму и отбросит. Ну, малость пообдерутся — другой раз будут умнее. Солдаты спокойны. Андрей Норвежец из последних сил держит равнодушное лицо. Чтобы занять хоть чем-нибудь себя и команду, он высоко в небо подбрасывает сверкающий серебрянный кругляш:

      — На подготовку одна монета, — хрипло говорит Андрей Норвежец, — Молись, кто верует!

      Монета возносится к облакам; по спине Андрея за ней ползут жаркие лучи взглядов; одиннадцать хирдманнов шепчут разными голосами одиннадцать разных молитв: кто припав на одно колено, кто смиренно сложив руки на груди, а кто просто склонив голову. Только горе-кормщик бросил рулевое весло и вытянул обе руки к небу. Смолкают удивленные солдаты Дома Куриту; маслом по воде расплывается тишина.

      Громкий всплеск — боги побрезговали монетой, и она поднимает брызги тоненьким белым столбиком. Солдаты еще провожают его взглядами, а двенадцать викингов огромными кошачьими прыжками прямо с палубы взлетают на двухметровый борт парома.

      Андрей Норвежец сбросил мешающий в рукопашной плащ. Солдаты Куриту сильны на расстоянии, страшны лазерами и пулевым оружием, в поле глупо тягаться с боевым роботом и даже с бронепехотой. Норвежец немало времени поломал голову, пытаясь не поступать так, как хотел бы его враг. Понятно, что шансы есть только в свалке, где солдаты побоятся стрелять, чтобы не попасть друг в друга. Но броневой скафандр чем пробьешь?

      Викинги нашли решение в древней истории, и называлось оно — чекан, или клевец, а выглядело как молоток с острым бойком. Маленький бронебойный снаряд, четыреста граммов смерти на метровой стальной ручке. Четырехгранная ударная часть изогнута по слабой дуге, получается словно бы коготь или клюв. Все мыслимые и немыслимые достижения металлургии вложены в расчет прочности и закалку новых чеканов; из сорока добровольцев на драккар попали одиннадцать лучших рубак.

      И вот теперь Норвежец быстро и плавно разворачивается на пятке, обеими руками вращая чекан параллельно палубе. Движение тщательно отшлифовано на тренировках, клевец послушно набирает нужную скорость. Удар! Феррокерамическая броня лопается, чекан ломает ребра, протыкает насквозь легкие, еще раз противно хрустит костями и выходит из спины противника — а над его острием подымается в свежем морском воздухе отвратительный розовый пар.

      Кровь?

      Краем глаза Норвежец видит помост с турелью. Барон Локарн проворачивает вокруг тела гигантскую двухстороннюю секиру-лабрис, боевая часть которой весит шестнадцать килограммов. Говорили Локарну: тесно будет тебе с ней на палубе — не послушал... Противник Локарна в ужасе белеет и уворачивается; сдержать удар невозможно, но Барон и не пробует. Его секира продолжает движение, с хрустом и звоном срезая одну, две... — ого! Три! Три тентовые стойки! Пластиковый тент плавно накрывает солдата, и пока он выпутывается, Локарн и еще один викинг с перекошенными от страха лицами бешено молотят мягкое шевелящееся нечто — вылезет, прорвется к турели, и тогда конец всему! — пока не замечают, что сапоги их уже хлюпают по вытекающей из-под разлохмаченного пластика красной волне.

      Кровь!

      Локарна тошнит; он свешивается через бортик. Его напарник угрюмо выискивает новую цель. Андрей Норвежец замечает еще какого-то солдата возле люка и бросается к нему, вынося клевец на удар. Северный ветер ревет над морем, переполняя сердце Андрея непередаваемым ощущением боя, в котором даже собственная смерть имеет вкус горький и правильный. Выскочивший из люка самурай успевает лишь выхватить свой офицерский меч, как Андрей с нутряным уханьем опускает клевец прямо на голову врага, погибающего из-за того, что нарушил приказ и не надел шлем. За спиной Норвежца перебегает темно-серая тень воина Куриту; Андрей снова крутится, бьет — и промахивается. Солдат, пытавшийся ударить викинга в спину, отпрыгивает и лихорадочно шарит по поясу в поисках оружия. Тут его настигает оправившийся Локарн. Двухлезвийная секира с похожим на бабочку лезвием ударяет по закованному в шлем виску. Боевой шлем бронепехоты предназначен выдерживать сверхзвуковые пули и лазерные лучи, что ему железо в мягких человеческих руках! Шлем выдерживает, а вот человек в нем — нет. Шея солдата ломается; труп в совершенно целом бронескафандре силой удара несколько шагов проволакивает по палубе и закидывает в люк, откуда перед тем выскочил незадачливый самурай без шлема. Подскочивший викинг с натугой переворачивает крышку люка; та гулко рушится и закрывает выход из трюма.

      Андрей еще раз оборачивается. Видит поднимающего ствол пехотинца и бьет всем телом, вскидывая чекан снизу вверх, под подбородок. Пробивая броню, острие неожиданно уходит в сторону и вскрывает одну из крупных артерий на шее; Андрей не помнит ее названия. В небо ударяет тугая струя; Создатель Мужчин растирает красную дымку по облакам.

      Кровь...

      Бой кончен. "Жив! — всем телом ощущает Андрей Норвежец, — Живой!! Пронесло, буду жить!" На палубе восемнадцать трупов в бронескафандрах, и четыре в бурых от крови рубахах. Под палубой двенадцать еще способных воевать солдат Куриту, но люки завалены согласно плану. Восемь победителей становятся вокруг кормового выхода.

      — Там, внизу! — ревет Локарн.

      — Чего надо? — угрюмо отзывается какой-то солдат.

      — Выкидывайте оружие и по одному без шлемов вылезайте. Если кто дернется, мы зальем вас вашим собственным горючим и спалим во имя благоухающей совы и такой-то матери. Все ясно?

      — А когда вылезем?

      — Получите лодку, а берег здесь недалеко. Не бойтесь. Ваши трупы нам нахрен не нужны.

      После мучительных пяти минут из трюма с ненавистью отвечают:

      — Согласны, чтоб вы все передохли!

      Двенадцать уцелевших по одному переводят на скинутый с парома спасательный плот. Перед этим их вылущивают из скафандров под бдительным надзором забрызганных кровью викингов. Солдаты Куриту подчиняются неохотно, но никто из них не пытается сопротивляться. Слишком внезапно нападение, слишком непривычный вид боя им навязан. Ни блоков, ни комбинаций, ни стрельбы — только удары, и только насмерть. Одним задело — второго не надо. Солдаты ошеломлены, и даже не ищут виноватых между собой. Метрах в пятиста от парома какой-то пехотинец начинает неумело плакать навзрыд — от стыда.

      Андрей Норвежец украдкой плачет над четырьмя погибшими. Норвежец намного старше большинства ветеранов Первой Посадки. Еще в те времена, когда восторженные мальчики и девочки у костров мечтали об игровой колонии и жизни в собственное удовольствие, Норвежцу уже миновало тридцать. Кто-то другой может с чистой совестью размахивать руками и радоваться, что остался жив, для них на сегодня все счастливо окончено; а Норвежцу еще писать похоронки — вот и плачет морской король.

      Создатель Мужчин высушивает слезы сэконунга Сэконунг — от "Сэ", sea, — "море" и "конунг" — kening, — понятие, обозначающее князя, вождя, короля в языках Северных Стран. Таким образом, сэконунг — морской король.. Андрей Норвежец выпрямляется и отдает распоряжения. Паром направляется в присмотренный заранее залив; следом на буксире прыгает по волнам драккар, управлять которым вернулись двое из уцелевшей восьмерки. Четверо мертвых викингов смотрят в небо с дощатой палубы драккара. На корме парома живые осторожно разглядывают плазморазрядник. Мощное оружие расколочено вдребезги секирой Барона Локарна, но викинги не жалеют. Плазморазрядник им не нужен. Им нужен боевой робот.

      И даже не весь, а только дающий гиганту жизнь термоядерный реактор.

* * *

*

      — Термоядерный реактор мы так и не нашли. — закончил доклад командир группы спецназ. — Боевые лазеры они тоже с робота сняли. Однако, если бы у них были свои роботы, то на запчасти разобрали бы всю машину; а так пропали только реактор и лазеры.

      — Может, просто не успели? — предположил опухший от недосыпания командир батальона. Щеголеватый лейтенант согласился:

      — Возможно.

      — Хорошо, идите. — майор проглотил зевок. — Это все в сводку. — приказал он своему начальнику штаба, и тот немедленно дополнил ежеденевный рапорт.

      Планета Арда переживала третий день от вторжения на нее войск Дома Куриту. К середине дня рапорт о пропаже парома и робота попал на стол главного аналитика армейской разведки. Вместе с ним на походном раскладном столе Минни Тауэр находились еще несколько малоприятных бумаг. Госпожа главный аналитик читала их по очереди, бормотала важные куски в диктофон, делала пометки на маленькой голографической карте. Затем передавала сообщения сидящему за тем же столом начальнику разведки. Младший генерал Нгуен Бань просматривал бумаги молча, с приличествующим самураю хладнокровием.

      Вопервых, рапорт лейтенанта Алина Адрена о нападении на его патруль взбесившегося красильщика с газовой горелкой. Стычка произошла ранним утром, извещение о ней лежало поверх стопки.

      Во-вторых, доклад сменившегося в полдень оперативного дежурного, на свой страх и риск объявившего во всех войсках Дома Куриту состояние повышенной готовности. Майор Ватанабэ не находил никакого разумного объяснения внезапной пропаже целого звена исправных, хорошо снаряженных средних роботов. Командовал ими лейтенант Еиси Нагамори — молодой, но уже зарекомендовавший себя дельным и умелым. Девятнадцатое звено "Эвенджеров" направлялось в город Уникорн, подавлять восстание, спровоцированное агентами самого же Дома Куриту. Между строк доклада ясно читалось отвращение майора Ватанабэ ко всей операции. Еще до начала дело выглядело грязнее некуда. Ожидалась стрельба, не исключалась и подставка врагу одного робота, с последующей его потерей, конечно же. Но как объяснить исчезновение всего звена целиком?

      В-третьих, восьмистраничный рапорт сержанта Тояма Миодзава о захвате города Рось у впадения Серебрянки в Андуин Великий. Причинами необычайно больших потерь Дома Куриту в этом деле сержант называл преступную халатность командира звена С12 и заносчивое поведение пилотов того же звена.

      В-четвертых, сообщение от командира первого батальона Южного полка, направленного на крайний запад, в фиорды Норэгра. В условленное время на связь не вышел паром, перевозивший робота Ю115 в Торсхейм. Поднятый по тревоге спецназ отыскал на побережье двенадцать уцелевших охранников парома. Сам паром позже обнаружили на дне одного из бесчисленных заливов, а робота в лесу неподалеку — уже без реактора и лазерных пушек. Описание нападавших, данное выжившими охранниками, точно подходило к викингам Андрея Норвежца.

      В-пятых, только что принесли донесение лейтенанта Хитаро Сугороку. Его оперативный отряд успешно занял Изенгард. Жители из города почти все разбежались, немногие оставшиеся помех не чинили. Обошлось без пальбы и крови на улицах. Но сам завод каменного литья оказал настолько упорное сопротивление, что пять из десяти роботов отряда погибли при штурме. Лейтенант не потерял головы и к часу дня все-таки взял грузовой двор со всеми входами в пещеры завода. Перестрелка в заводских лабиринтах прекратилась лишь около трех часов пополудни. Убитыми подобрали пятнадцать защитников, вождя бунтарей среди них не было. По слухам, повстанцев насчитывалось два десятка, но поймать никого не удалось. Скорее всего, уцелевшие выбрались из обширных катакомб завода гденибудь за линией оцепления, после чего растворились в лесистых предгорьях, унося с собой неизвестное количество раненых. Обстоятельства боя, которые указывал в рапорте молодой лейтенант, заставили начальника разведки перечитать бумагу несколько раз. Наконец, Нгуен Бань вызвал дежурного и приказал подготовить транспорт. Затем обратился к Минни Тауэр с такими словами:

      — Сегодня третий день от начала высадки. Семьдесят пять из ста тридцати роботов уже на поверхности планеты. До нынешнего утра нигде не было ни малейшего сопротивления или выражения недовольства, а ведь оперативные отряды шли через самые густонаселенные места: зерновой пояс Анлат-Одесса-Харлонд, Эмин Майл и прилегающая равнина. Дорога от космопорта вдоль Быстротечной — до самого Железного Кряжа, до наших союзников Кога-рю — полностью под нашим контролем...

      Минни Тауэр согласно кивнула. Младший генерал Нгуен Бань продолжил:

      — А теперь мы имеем в один и тот же день, причем четко в первой половине дня, пять коротких, но отчаянных схваток в разных местах, удаленных друг от друга на тысячи километров. Может быть, майор Ватанабэ прав, и давно ожидаемое нами организованное сопротивление началось?

      Минни Тауэр возразила:

      — Мне кажется, все бои случайно пришлись на одно утро. Наши передовые отряды одновременно добрались до перечисленных в рапортах точек, вот Вам и совпадение. Конечно, средства связи вполне позволяют нашему противнику договариваться на расстоянии. Но краткая история Арды свидетельствует, что значимые для всей планеты решения тут обсуждаются месяцами, если не дольше. Мне представляется невозможным организовать и подготовить все эти удары за три дня. Исключение только одно: захват парома. Он, без сомнения, готовился тщательно — это единственный бой, нарочно вынесенный подальше от людных мест, и единственный бой, навязанный нам противником без малейшего повода с нашей стороны. Искать пропавший реактор мне кажется пустой тратой людей и времени, Норвежец наверняка хорошо его спрятал. А что касается провала в Уникорне, то здесь наверняка напортачили наши же умники из оперативного отдела.

      — Я помню, что аналитический отдел выступал против подобной операции, — согласился младший генерал Нгуен Бань, — Но командующему это почему-то показалось хорошей идеей. А приказы, как известно, не обсуждаются. Обсудим лучше, что мне от имени разведки сказать командующему на ближайшем совещании. Первое: все пока что идет по плану. Побеждаем мы, а не противник...

      Минни Тауэр согласно кивнула. Начальник разведки продолжил:

      — Второе: подкреплений просить не следует. Пока мы не увидим отношения других Великих Домов к происходящему, вся масса Девятнадцатой Ударной не должна увязать в стычках на поверхности планеты. Будем обходиться имеющимися двумя полками. В гарнизон Изенгарда, к звену С13 добавим звенья Ю21 и Ю22, которые предназначались для патрулирования Бельтана и Фангорна. Второму батальону Южного Полка сократим зону ответственности, пусть держит только зерновой пояс, источник пищи для всей планеты.

      — Базу Ю2 лучше убрать из крепости Батт, — добавила Минни Тауэр. — Крепость зажата между лесом и скалами, роботам оттуда не везде удобно выходить на патрулирование, в буреломе и холмах от них толку мало. Изенгард же — связующее звено на полпути между крайним западом и космопортом, его и правда стоит подкрепить звеньями Ю21 и Ю22. Вторая половина батальона, то есть, Ю23 и Ю24, уйдет из крепости Батт на юг, в Белый Пик. Оттуда удобно добираться до любой точки зернового пояса. Собственно, это же самое мы советовали еще при разработке первоначального плана...

      Младший генерал Нгуен Бань коротко согласился. Вошел дежурный офицер и доложил, что запрошенный транспорт и отделение охраны готовы к выезду. Тогда начальник разведки вежливо извинился перед Минни Тауэр за причиняемые неудобства, и приказал ей в качестве представителя разведотдела осмотреть поле боя под Изенгардом, пока сам генерал отправится с докладом к командующему. Минни Тауэр должна была попасть в Изенгард завтра утром, а вернуться к вечеру того же дня. Нгуен Бань возвращался с совещания вообще послезавтра, так что времени на обдумывание увиденного главному аналитику хватало с избытком.

      По дороге к Изенгарду Минни Тауэр так и этак вертела в памяти рапорт лейтенанта Сугороку. С одной стороны, все казалось ясным: пришли, встретили сопротивление, подавили его, захватили указанный объект и тем самым выполнили приказ. С другой стороны, некоторые обстоятельства — разгадку которых Минни Тауэр ожидала увидеть воочию — заставляли главного аналитика испытывать совершенно непонятное беспокойство.

* * *

*

      Беспокойство на мягких кошачьих лапах перебегало по большой овальной поляне, заглядывало через плечо сидящим кружками людям, подхватывало и переносило от группы к группе нестройный ропот. Люди располагались вокруг маленьких бездымных костров, над которыми кое-где уже повисли черные от копоти котелки с варевом. Одежда всех сидящих на поляне, как мужчин, так и женщин, выглядела единообразно: мягкие темно-синие или черные лесные сапоги высотой чуть ниже колена, темных тонов широкие штаны с напуском поверх голенищ. Пояса наборные: из металлических, нарочно лишенных блеска, пластин, или из кусков шершавого пластика. К поясам привешена всякая всячина: там кошелек; тут ножи от маленьких перочинных до боевых; коегде маленькие сумочки со стручками красного перца, который жуют, когда холодно; кто-то прицепил моток веревки, крючья, фонарик — и так далее, и тому подобное. Выше поясов опять общий стиль: все в куртках глубокого синего цвета, у кого куртка незастегнута или распахнута, можно видеть, что и рубашка под курткой неярких тонов. Волосы все сидящие убрали под головные повязки, хоть и изрядно выгоревшие, но все же сохранившие приданные им первоначально синий и черный цвета. Группы состояли из десяти-двенадцати человек. Неподалеку от каждого костра в светлое голубое небо смотрели составленные шатрами алебардынагинаты Луфиенского стиля: самурайские мечи на длинных деревянных ручках. У подножий шатров громоздились рюкзаки и упаковки — следовало думать, что с палатками, спальными мешками и другим снаряжением.

      По единообразию в одежде уже можно было предполагать, что все люди на поляне связаны в организацию; а по известным всей Арде нагинатам тотчас становилось ясно, в какую именно. В сердце Лихолесья, на теплой поляне у Паучьего оврага, держали совет Синие Драконы — команда экологической школы Игарю.

      Тейчи, застреленного снайпером Дома Куриту в собственном доме накануне вторжения, обнаружил ночной сторож около полуночи. Тотчас поднялась тревога; другие команды, конечно, судили и рядили бы до утра, если не дольше. Но покойный Тейчи так часто водил Синих Драконов на защиту экологического равновесия, и этим нажил школе Ига-рю так много игровых и неигровых врагов, что команда школы привыкла быстро принимать и выполнять решения. Драконы умели спешно собираться и выступать в поход — или скрываться в Лихолесье от приближающегося сильного врага. Отлаженный механизм заработал тотчас по приходу известия о высадке Дома Куриту в Осгилиате. Синие Драконы разобрали всегда готовые рюкзаки и оружие, усадили семьи в колесные транспортеры и отправили к Шерифу Ноттингемскому, полагая, что до Шервудского Леса захватчики доберутся позже всего. А полтораста мужчин и полсотни женщин, составляющие боевой отряд школы, направились к поляне советов, где намеревались выбрать нового капитана взамен погибшего Тейчи. Экологи предполагали, что искать их прежде всего будут в городке Ига-рю. Не найдя никого в домах, вряд ли рискнут прочесывать густой лесной массив — скорее всего, отложат на потом. К этому времени Синие Драконы уже чтонибудь решат, а при удаче и сделают.

      И вот теперь люди в кружках тщательно обговаривали все случившееся за три дня вторжения. Регламент Большого Совета отводил представителю каждой группы всего по одной минуте. Следовало сперва прийти к полному согласию между собой и лишь потом выставлять человека на общий круг.

      Семь претендентов на капитанское место ходили неприкаянными от костра к костру. До конца совета им предписывалось полное одиночество — чтобы исключить сговор и подпольные соглашения. Полуденное солнце провожало их сочувственными взглядами; ветер успокоительно перебирал пряди березовых ветвей. Лес полнился оттенками золотого и зеленого — летние, июньские цвета. Тепло и нежарко.

      Соискатели слонялись по поляне, краем уха вылавливая из бормотания Совета отдельные фразы.

      -... И что теперь? Мы круты сами собой, а вот оказались в изоляции на своем севере. Лучше бы мы Леснику тогда помогли, чем Роланду!

      — Так к Леснику и теперь не поздно примкнуть.

      — Лучше к Норвежцу. Лесник чего делает или не делает, неизвестно, а Норвежец уже два парома утопил, говорят.

      — Ты хоть думай, что несешь! Норвежец на другом краю континента! Как ты туда дойдешь? Прямиком и то полторы тысячи километров, а ведь нельзя прямиком, надо вокруг Мглистого переть...

      — А правда, что Ига-рю сожгли?

      — Правда или нет, но хорошо, что мы все оттуда смылись, не дожидаясь гостей.

      — А где твои?

      — Как и все, уехали в Ноттингем. Туда не скоро доберутся.

      — Лучше бы в зерновой пояс: у Анлата мир с Куриту, там пока не стреляют. Только Юг далеко.

      — Идиотизм какой-то: одна планета, а непонятно, где свои, где чужие. Одних жгут, других не трогают, а какие причины, черт его знает!

      — А Кога-рю вообще с Куриту союз заключили!

      — Да я бы их!

      — Голыми руками стального робота десяти метров росту?

      — Ну, можно же что-нибудь придумать!

      — Так думай, а не трепись. Времени мало.

      Словно отвечая на последнюю фразу, над поляной покатился грозный рокот натянутых на котлы тулумбасов — время обсуждения в группах закончилось. Семеро кандидатов перешли к Высокому Дереву и встали так, чтобы все их видели. Начинался первый круг Большого Совета, длительностью двадцать минут — по минуте на представителя каждой группы. Право голоса передавалось по кругу с обычной мокрой шишкой: кто держал ее в руках, тот единственный и мог говорить. Нарушитель правила получал по спине подушкой. Правда, на Больших Советах за все десять лет существования команды Ига-рю никто не пытался влезть в разговор без очереди.

      В этот раз тоже никто не посягал на порядок. Все ораторы на разные лады высказывали лишь одну мысль: идти на Юг, в обширные густые леса Фангорна, чтобы там примкнуть к Сопротивлению. Убийство Тейчи показало, что Дом Куриту считает экологов врагами; после этого договариваться с Домом или подчиняться ему Синие Драконы не желали категорически. В окрестностях Железного Кряжа, кроме Игарю, обитала только команда Кога-рю — но они-то как раз заключили с захватчиками союз, и помощи у Кога-рю искать было нечего. Поэтому все группы быстро согласились идти на Юг через Эмин Майл. Первый круг закончился гораздо раньше отведенных двадцати минут.

      Во втором круге кто-то сделал не совсем удачную попытку перевести разговор на выборы нового капитана, и заикнулся было о самых вероятных лидерах сопротивления. Оратор считал лидерами Норвежца — о его успехах уже было известно достоверно, потом Роланда — как самого влиятельного в Игре. И Лесника — как единственного, кто пытался объединить Арду, пусть даже в рамках Игры. Тут вскинул руку желающий задать вопрос. Оратор перебросил ему шишку; человек в черной головной повязке стажера принял право голоса, встал и недоуменно спросил:

      — А при чем тут Лесник? Норвежец доказал свои силы делом, Роланд успешно правит вторым по величине городом планеты, неплохо справляясь с игровыми и неигровыми проблемами. Лесник на их фоне всего лишь лидер одной из команд.

      Шишка вернулась обратно. Двести Синих Драконов с интересом ожидали ответа.

      — Единственное настоящее отличие Игры от Жизни — смерть в Игре не является непоправимой. парировал представитель шестой группы, и продолжил цитатой из гимна:

      — "Понарошку смерть, понарошку бой. Понарошку пламя костра. Не бывает лишь подлости игровой. Пусть проверит, каков ты есть — Игра!"... А умение организовывать походы, снабжение войск, договариваться с разными группами людей — в жизни и в Игре полностью настоящее. Лесник же все это проделывал, и не единожды. Если бы мы играли почаще, так сейчас и был бы опыт общения, договоренностей с другими. А то теперь мы сами может и сильны, но отрезаны от всех. Мое мнение — следует примкнуть к правому делу, если даже и не удастся его возглавить.

      Тут его время вышло; он перебросил шишку в седьмую группу и глазами указал ее представителю на задавшего вопрос стажера: продолжи ответ за меня, пожалуйста!

      Оратор седьмой группы дал исчерпывающее объяснение:

      — В любом случае, все кандидаты в союзники живут на юге, а до Андрея Норвежца можно добраться только в обход Мглистого. Значит, что бы мы ни решили, сначала надо идти в Батт самым коротким путем — через Эмин Майл, где пока еще правит Крот. В Батте осматриваемся и решаем: либо примыкаем к Леснику — раз; либо идем на север и присоединямся к Роланду — два; либо сквозь Фангорн обходим Мглистый хребет с юга и через Шир добираемся до Норэгра, где присоединимся к Норвежцу — три.

      После этого спорить стало не о чем, и ближайшая цель похода утвердилась окончательно. Представитель седьмой группы вернул обсуждение к выборам собственного капитана. На место Тейчи метили трое женщин и четыре мужчины, все примерно одинаковой опытности. В голосовании Большой Совет проявил поразительное единодушие. Пятнадцать из двадцати голосов пришли в пользу Сингена Исороку.

      Арде еще предстояло запомнить его имя.

* * *

*

      — Имя главаря известно? — спросила Минни Тауэр, как только лейтенат Хитаро Сугороку запрыгнул в транспортер и представился.

      — Гимли, кажется, Изенгардский, — лейтенант старательно выговаривал непривычные слова. — Но его так и не нашли. Допрошенные говорят, что на заводе засели двадцать — двадцать пять человек. После перестрелки мы подобрали пятнадцать вражеских трупов, а где остальные — неизвестно. Скорее всего, просочились по вентшахтам, вылезли где-нибудь в зарослях — у меня всего триста человек, а тут такие предгорья! Каждый куст сторожить людей не хватит, надо же еще оцепление, и гарнизон в заводе, и патрулировать город...

      — Не беспокойтесь об этом — успокоила лейтенанта госпожа главный аналитик. — Показывайте грузовой двор.

      Транспортер остановился перед обширным проломом в каменной стене. Звено С13 сделало этот пролом, чтобы С14 могло войти в долину между отрогами. Следы тяжеленных ступней указывали, как стальные гиганты забегали и разворачивались, наводя свои лазеры, пушки и ракеты на выходы, ворота и окна в скальных стенах по обеим сторонам долины.

      Минни Тауэр подняла взгляд к полуразваленной высокой башне в середине засыпанной обломками долины. Справа от башни торчали два пятиметровых пенька. Минни Тауэр спросила:

      — Что это? Вон та вышка с двумя отростками справа?

      Хитаро Сугороку поморщился, растер по щеке брошенный ветром в глаза пепел, и ответил:

      — Башня — причал для дирижабля. Про него отдельно. А два, как Вы говорите, отростка — это все, что осталось от С142-го и С141-го. Командир четырнадцатого звена и его ведомый. Они ворвались первыми, добежали до башни. Я еще сказал, что с этого места они не достанут лазером ни одного окна: долина шириной километра три, вышка эта примерно по центру, значит, полтора километра до ближайшей стены, ровно втрое больше, чем эффективная дальность лучевого оружия... Значит, до стены только ракетой можно дотянуться. Я хотел перевести их ближе к главным воротам и опять потребовать капитуляции.

      — А потом?

      Вместо ответа лейтенант нагнулся к водителю транспортера и скомандовал:

      — Прямо к башне. Осторожно, тут полно воронок.

      Машина подкатила к указанному месту. Минни Тауэр с ужасом разглядела, что лейтенант Хитаро Сугороку нисколько не ошибся в своем рапорте. Оба несчастных робота были перерезаны пополам на уровне пояса. Торсы и изуродованные головы-кабины валялись слева от вплавленных в почву стоящих ног. Хорошо хоть, термоядерные реакторы не взорвались!

      — Что это было?

      — Два выстрела из лазера. Обоих наших срезало первым лучом. Второй луч просто оплавил упавших. Я сразу дал три белые ракеты, и все отступили обратно за стену.

      — Но какая мощность! И где этот лазер?

      — В правом крыле. Насколько мы смогли понять, это обычный горнопроходческий комбайн. Повстанцы успели его взорвать — уже в конце боя. Неповоротливая громадина. С13 сразу же пустило дымовые ракеты с отражающим аэрозолем — для рассеивания лучей — но это мало помогло.

      Минни Тауэр согласилась: действительно, мощность у горных лазеров колоссальная; они режут камень любой твердости. Однако лазер по сути своей луч света, чтобы добиться поражающего эффекта, луч нужно очень точно сфокусировать. Горные комбайны режут только породу перед собой, самая большая дальность для них — пять, ну десять метров. А здесь через полтора километра задымленной разрывами долины, одним-единственным лучом — половину звена в расход. Минни уже не сомневалась, что работающие сейчас над остатками горного комбайна эксперты обнаружат серьезные изменения в его системе наведения — если от нее хоть кусок уцелел.

      Тем не менее, осмотр следовало довести до конца.

      — Что произошло потом?

      Лейтенант опять скомандовал водителю, и тот вывел транспортер обратно за стену. Следуя разбитой грунтовой колее, машина обогнула левый, южный отрог и некоторое время пробиралась по темному смешанному лесу. Минут через пять машина остановилась метрах в ста перед небольшой расселиной, над которой поднимался рыжий пар. За расселиной громоздился высокий округлый холм, на котором не росло ни былинки. Карта вместо холма почему-то показывала в этом месте исток Онтавы. Выбравшись из транспортера, Минни и лейтенант ощутили исходивший от расселины жар. Деревья на обоих берегах трещины обгорели, растительность поодаль сбросила желтые листья, привяла. По всем этим признакам нетрудно было догадаться, что на невидимом отсюда дне расселины нечто очень горячее, и что появилось оно там относительно недавно. Минни встревоженно посмотрела на Сугороку, ожидая объяснений. Лейтенант не стал их откладывать:

      — По дну расселины пролегала дорога к воротам, своеобразный черный ход, но очень большой. Робот вполне мог пройти. Командование С14 принял сержант Хоточира...

      Минни вспомнила личное дело Хоточира Мейдзи, просмотренное по дороге к Изенгарду. Сержант как сержант, ничего особенного.

      — ... Роботы С143, С144, С145 двинулись по расселине, а пара моих — С135, С133 — ракетами открыли им ворота черного хода. Сверхтяжелый лазер, который перекрывал нам путь в грузовой двор, остался в северном крыле. Мы предположили, что даже если таких лазеров на заводе много, все они наверняка смотрят на главную проходную — там, рядом с проломом. Потому мы и полезли в эту сучью задницу!... Простите.

      Минни Тауэр отмахнулась:

      — Продолжайте!

      — Заводчане, видно, не готовились к нападению с этой стороны. По крайней мере, стрельбы поначалу не было. Роботы пробежали около трети дороги, когда навстречу им потекла лава. Наверное, открыли какую-нибудь печь — здесь же завод каменного литья, все-таки.

      — Роботы переносят температуру плавления любой основной и даже ультраосновной породы, — осторожно заметила Минни Тауэр, еще ничего не понимая. — Лавой их не остановишь!

      — Лава их и не остановила, — Сугороку по-поросячьи сморщил нос. — Но тут из-за отрога выскочил дирижабль, до тех пор висевший возле той самой причальной башни. Еще перед боем я хотел захватить его, и тогда же приказал по дирижаблю не стрелять. Поэтому на дирижабль поначалу никто не обратил внимания. Пользуясь этим, толстый ублюдок прошел над расселиной, открыл люки, и вылил на роботов воду.

      — Воду!!! — вскричала Минни, хватаясь ладонями за щеки. — Это же как лед в раскаленную чашку!

      — Вот именно, — опустил глаза лейтенант, — Бомбы и ракеты, найдись они на дирижабле, нас бы не остановили. Но вода... Не знаю, сколько ее вылилось, но думаю, не меньше пяти тысяч тонн. Лава накалила роботов снизу, вода внезапно охладила их сверху. Феррокретовую броню повело, разорвало трещинами. Металлические детали изогнулись, суставы заклинило... С143 упал в лаву во весь рост; его боезапас тут же взорвался. Остальные машины просто окаменели, броня отшелушилась, словно короста, все внутренности сгорели или расплавились. Пилоты задохнулись в испарениях, когда полопались герметичные кабины. Уцелели только контейнеры реакторов, но они выносят что угодно.

      Минни некоторое время помолчала, собираясь с духом. Потом прошептала:

      — Продолжайте...

      — Дирижабль мы тотчас сбили, однако было уже поздно.

      — И где он?

      — Да вот же, грохнулся прямо за расселиной. Тот пятидесятиметровый холм, на который Вы смотрите, и есть дирижабль!

      Минни медленно подняла голову, посмотрела перед собой сквозь клубы грязно-коричневого ядовитого пара, и едва не потеряла сознание.

      Рухнувший на исток Онтавы дирижабль был неописуемо огромен.

* * *

*

      Дирижабль был неописуемо огромен. Даже сейчас, колотясь от страха, Волк испытывал восхищение перед величиной, красотой и мощью "Тени ворона". Пробраться на завод оказалось несложно: оцепление стояло только между грузовым двором и городом, замкнуть периметр по склонам Мглистого захватчикам явно было нечем. Гораздо больше пришлось понервничать, перебегая к причальной вышке по открытому полю, на виду у возвышающихся за стеной роботов. Кроме того, Волк опасался, что лифт отключили из экономии, а переть на двадцатый этаж ногами не самое веселое развлечение — особенно, когда штурм вот-вот начнется. Однако всему на свете приходит конец, и путь Волка тоже достиг завершения. Запыхавшийся парень в пропотевшей под мышками клетчатой рубашке и синих джинсах предстал перед глазами Валькирии.

      — Отсоединяйся от мачты! — с порога рубки заорал Волк. — Взлетай, сматываемся отсюда! Твоя команда благополучно погрузилась в катер на Уникорн, я сам провожал их по реке. Здесь больше некого ждать, роботы вот-вот пойдут!

      Валькирия посмотрела на него странно:

      — И что, вот так вот будем бегать от них по всей планете?

      — Твою мать!!! — Не находя других слов, Волк несколько раз выругался и подбежал к пульту. Как только он сунул руки к рычагам отстыковки, Валькирия из своего капитанского кресла ловко пнула его в пах. Волк ошеломленно согнулся и попятился.

      — Сдурела, что ли? — прохрипел он, присев на корточки и прыгая в таком положении на пятках, чтобы приглушить боль. — Ты же все равно их не спасешь!

      Раскатился глухой мощный удар; башня задрожала, и причальный переход оторвался сам собой.

      — Чудненько, — пропыхтел Волк и попробовал встать. — Вот и поплыли, вот и правильно. — тут пол резко качнулся, и парень снова сел на корточки.

      Долину под дирижаблем расчертило пушистыми хвостами, в месте падения ракет выросли словно капустные кочаны из дыма. Большой кусок заводской стены брызнул во все стороны осколками; "Тень ворона" содрогнулась всем полукилометровым телом и плавно пошла вверх.

      — Мы ничего с ними не сделаем, — уже мягче и спокойней заговорил Волк, — Смотри, как идут, сволочи...

      Внизу пять игрушечных роботов широким веером вбежали в грузовой двор, разворачиваясь каждый к какимто своим ориентирам на скальных стенах отрогов. За ними неровной цепочкой потешно семенила муравьиного размера пехота.

      — Какой из тебя Волк, — лениво протянула Валькирия, — Ты и на шакала-то не тянешь. Сашка Ночь оказалась права, ты мне не пара. Сейчас мы подойдем к Южной караульной башне, там удобная площадка. Ты слезешь и исчезнешь с глаз моих...

      Волк подскочил, забыв про боль:

      — А все, что у нас было, забудем и похерим?! Черта с два!

      — У нас ничего не было! — отрезала Валькирия, — Ты мне был нужен просто как любовник. До того, кто мне снится, тебе еще лет пять пыхтеть и прыгать!

      Мужчина обозлился:

      — Типа, в постель пустила, а в одну могилу ложиться брезгуешь? Не будь дурой! Смотри, они сейчас заводчан все равно сломают!

      Внизу полыхнула нестерпимой яркости вспышка; черные тени оконных переплетов отпечатались на потолке кабины. Зажмурившись и разжмурившись, Валькирия и Волк осторожно глянули вниз, каждый в свое окно.

      Возле оставшейся позади причальной башни медленно заваливались набок два перерезанных в поясе боевых робота. По долине там и здесь тянулись дымные шлейфы; жирно чернели свежие воронки. Снова ослепительный белый шнур полоснул несчастные машины; те отозвались громким треском и снопом искр. Далеко-далеко за окоемом по небу прокатились три мохнатые светлые звездочки. Заметив сигнал, уцелевшие роботы развернулись и побежали из грузового двора вон. То же сделала и едва различимая сквозь дым пехота.

      — Вот как! — в один голос восклинули ссорящиеся. Волк добавил:

      — В нас почему-то не стреляют. Наверное, не до этого?

      — Даже если бы и стреляли, — совершенно спокойным, нормальным голосом объяснила Валькирия, — Все равно, что слону дробина. Разве что в кабину попадут.

      Волк очень хорошо помнил такой ее голос.

      — Ну хрен с тобой! — устало согласился он, отходя от окна и опять приседая. — Не умею я долго спорить, и сердиться на тебя долго тоже не могу.

      — Вот за что и ненавижу! — опять завелась женщина. — Хоть бы раз проявил характер!

      — Типа мордой тебя в стол потыкать?

      — С корточек поднимись сперва, жабокряк!

      — Ну их же все равно рано или поздно перебьют! Весь Изенгард разбежался. Ты ничем не поможешь, тебе-то что!

      — Послушай, ты, "типа мужчина"! Чужая подлость, трусость, хитрый расчет — не поводы нам, лично мне, становиться дерьмом, понимаешь? Я сделаю все, что могу, ясно тебе?

      Видя ее упорство, Волк только зубами клацнул:

      — Да что ты сделаешь своим мыльным пузырьком?

      — У меня одной воды в танках семьсот тонн, — возразила Валькирия, — Плюс сама конструкция. Дирижабль-то весит почти вдвое больше. Итого около двух тысяч тонн. Таранить, повалить. Однажды ветром сорвало с якоря "Черного кентавра", у него на внешней подвеске был ротоклон тонкой водоочистки. Так эта несчастная двухсоттонная сосиска размазала ротоклон по земле километра на четыре! Как масло по бутерброду. А "Тень" раз в десять тяжелее!

      Между тем автопилот уже переводил воздушный корабль через южный отрог. Дымящаяся долина Изенгарда осталась за кормой. Под дирижаблем развертывались покрытые плотным зеленым ковром склоны Мглистого.

      — Смотри! — вскричала Валькирия, углядев сквозь ветви движение тройки роботов по расселине:

      — Они в заднюю дверь ломятся! Гимли не успеет развернуть сюда комбайн, это же через весь двор тащить!

      — Быстро обход нашли, — сквозь зубы похвалил Волк, — Нам бы так соображать!... Валькирия, скажи мне одну вещь, хорошо?

      — Ну... Не обещаю. А что?

      — Это Лесник тебе снится? До сих пор?

      Валькирия закусила прядь рыжих своих волос. Помолчала. Помотала головой:

      — Снится, но не Лесник. А кто, не скажу. Не твое это дело, понимаешь?...

      — Ну ладно... — Волк распрямился. — Время дорого. Таранить их в этой трещине ты все равно не сможешь. К счастью, есть способ получше, раз уж тебе в герои захотелось. Для начала заходи против ветра. Да поторопись, черт бы тебя побрал, они вот-вот добегут!

      — Не добегут: лаву пустили. Наверное, Гимли плавильный цех вскрыл... Что это? Железные дровосеки могут ходить по лаве?

      — И еще как! К счастью, воды у нас полно. Сейчас мы им устроим температурный шок. — Волк внимательно вглядывался в землю сквозь панорамное пилотское окно; Валькирия удивленно смотрела на мужчину, почти не узнавая его.

      — Знаешь, таким я тебя еще не видела, — задумчиво произнесла она, разворачивая кабину в новом направлении. — Обычно ты мелочный, склочный... А тут — ого!

      Волк сделал указующий жест отставленной правой рукой; повинуясь ему, Валькирия довернула дирижабль, удерживая разгрузочные люки прямо над трудно шагающими по вязкой лаве роботами.

      — Кто-то из великих давно сказал, — объяснил Волк, — Что люди проявляют свой характер лишь в мелочах. А в главном люди делают то, что требует от них ситуация, и что внушено им всем предыдущим воспитанием. Каким бы плохим я тебе ни кажусь, для тебя я из кожи вылезу — ибо мое воспитание говорит, что мужчина должен быть смелым хотя бы для той, которую любит.

      — Ты же умрешь из-за своего дебильного воспитания! — воскликнула Валькирия, терзая рычаг блокировки люков. Наконец, упрямый механизм поддался, и водная лавина точно накрыла роботов. К небесам взлетел гулкий треск, визг, гром и скрежет конвульсивно дергающихся в облаке пара машин. Облегченный почти наполовину, дирижабль стремительно пошел вверх.

      — Точно так, — прокричал Волк в ответ, — Как ты собираешься умереть из-за того, кто тебе снится!

      Далеко внизу пилот робота огневой поддержки коротко, злобно выругался. Плавно развернул блок ракет вслед поднимающемуся дирижаблю. Загнал в прицел стеклянный пузырь кабины. Тихо помянул сгинувшее в лаве четырнадцатое звено, и вдавил спусковую клавишу.

      Кабину и обоих летчиков разнесло в клочья; негорючий подъемный газ жалобно засвистел, вырываясь из лопнувших баллонов. Стремительный взлет замедлился, потом вовсе прекратился. Затем развороченная "Тень ворона" тяжело просела вниз и всей массой обрушилась прямо на верхушки деревьев, спичками ломая их без различия толщины и возраста. Взметнулись тучей сорванные листья и мелкие ветки; посыпались на лес драные лоскуты обшивки. Звери и птицы в ужасе порскнули во все стороны. Пилоты роботов наблюдали за смертью гиганта, затаив дыхание. Наконец, хруст и лязг прекратился. Над озерцом, из которого вытекает Онтава, воздвигся исполинский курган.

* * *

*

      — Курган... — пробормотала Минни Тауэр.

      — Что? — переспросил лейтенант Хитаро Сугороку, — При чем тут курганы?

      — "Ржа и гниль источат их копья." — тихо процитировала Минни, — "Но курган останется навеки — стеречь Изенгардскую переправу".

      — Это из их священных книг? — вполголоса поинтересовался лейтенант. — Ну, этих, которые играют?

       Госпожа главный аналитик очнулась:

      — Можно и так сказать... Простите. Задумалась. Поехали назад, на поле. — и заковыляла к транспортеру.

      Лейтенант пожал плечами: разведка. Психологи. Начальнички. Черт ее поймет, эту планету... Сугороку занял свое место, махнул рукой водителю, и тот повел машину обратно.

      Через десять минут главный аналитик и командир четвертого оперативного отряда вернулись в грузовой двор. Вчера утром аккуратно вымощенный булыжником и гладкими плитами, к вечеру двор превратился в картинку из учебника астрофизики — ту, где изображены разные виды метеоритных кратеров. Даже гусеничный транспортер с трудом перемещался между лениво дымящими воронками. В конце концов, Минни Тауэр надоело стукаться головой в потолок на ухабах. Велев остановиться, она вышла и направилась к башне пешком, медленно и старательно обходя борозды, ямы, крупные обломки. Лейтенант, не выказывая ни гнева, ни раздражения, шагал за ней, удерживаясь в нескольких метрах позади.

      Примерно на полпути Минни Тауэр внезапно остановилась и наклонилась, что-то разглядывая. Больная спина немеделенно напомнила о себе; пришлось выпрямиться и добрые три минуты стоять колом над обычным ящиком с бумагами. Подошедший лейтенант, увидав, что заинтересовало представителя разведки, объяснил:

      — Здесь собраны документы, которые мы нашли в башне и разбросанными в коридорах завода... А вот почему эти лентяи бросили ящик здесь, вместо того, чтобы отнести к проходной, где назначено место сбора всех находок, я не знаю. Сейчас разберусь с сержантом...

      — Подождите! — Минни Тауэр увидела в глубине ящика странный прямоугольник из глянцевого белого картона. Для визитки велик, для почетной грамоты маловат — что же это? Интуиция заставила присесть; правда, при этом Минни неловко ткнула ящик коленом. Проклятая бумажка немедленно канула в недра коробки. Госпожа главный аналитик сердито зашипела и принялась ворошить содержимое.

      "Правила тренировок" — в сторону, не то... Какой-то обрывок:

      "Ролевое движение изнутри.

      Участие в ролевых играх — главный признак принадлежности к ролевому движению. Все, кто играют, являются нашими — независимо, играют ли они настольную игру, где игрок только описывает действия своего персонажа, (она же — AD&Dшка, "адэндэшка") или ролевую игру в здании (павильонку), или полевую игру — игру на местности."

      Опять не то! О-ох, и трещит же спина... Ну где же ты, паскудный прямоугольник! Вот опять:

      "Ролевая игра в общем случае происходит так: группа организаторов (мастеров) придумывает сюжет и правила игры, объявляет о месте и времени ее проведения, куда к оговоренному сроку съезжаются желающие участвовать. Здесь организаторы выдают каждому роль и объясняют, какие он имеет возможности в игровых действиях, и чего согласно правилам его персонажу не следует делать. Затем игроки отправляются в поле и делают что им понравится, стараясь по возможности поступать так же, как поступали бы их персонажи, если бы они были реальны. Процесс отыгрыша очень напоминает театр, с той только разницей, что пьесы как таковой не существует, и нет заранее заданного финала."

      — Да знаю же я это все! — раздраженно пробурчала Минни Тауэр. — Готовилась я к высадке, черт бы ее побрал. Изучала я вашу всю психологию, сама психолог...

      Новый клочок бумаги — "Организация турниров". Затем "Таблица скоростей драккара" — на веслах и под парусом, вниз и вверх по течению.

      Все не то, все в сторону!

      Да где же ты, сволочь?

      Ага, вот!

      Минни Тауэр сцапала вожделенную карточку и в изнеможении уселась прямо на край ящика. Сугороку внимательно наблюдал за ней, но помогать не рвался. "Небось, будь у меня ноги подлинее, да грудь побольше, да спина не горбатая, ты бы мне этот ящик перерыл в минуту!" — неприязнено подумала Минни Тауэр. "Не была бы упрямой дурой, так попросила бы помочь" — неприязненно подумал лейтенант.

      Отдышавшись и дождавшись, пока боль в спине из невыносимой успокоится до привычной очень сильной, Минни Тауэр рассмотрела добытую с таким трудом картонку.

      Посередине глянцевого плотного прямоугольника красовались изящные золотые буквы:

      "Приглашение".

      Чуть ниже, более мелким шрифтом:

      "Команды гномов Мории и Изенгарда почтительно просят Вас оказать им честь присутствием на церемонии торжественного открытия Изенгардского декоративного вулкана, во второе полнолуние десятого лета от Первой Посадки. Наиболее удобная видовая точка и подъезды к ней указаны на прилагаемой карте."

      Вполне возможно, что карта скрывалась в глубинах того же ящика, но Минни Тауэр в ней уже не нуждалась. Давешнее расплывчатое беспокойство сконцентрировалось в тугой восклицательный знак. Госпожа главный аналитик поднялась.

      — Мне нужно срочно вернуться в Осгилиат, — сказала она. — Спасибо Вам за сопровождение, господин Сугороку, и извините за причиненные неудобства... Когда я доберусь до штаба и до своей карты, — озабоченно пробормотала Минни Тауэр, — Надо будет сделать... Впрочем... Который час?

      — Извините, не знаю. — опечалился лейтенант. — Вчера поскользнулся, разбил часы о броню. В машине у водителя спросим. Наверное, между пятью и шестью часами. — навскидку предположил он. Минни Тауэр посмотрела в синее небо и решила поверить: за время, которое госпожа главный аналитик потратила на осмотры и переходы, солнце заметно переместилось к закату.

* * *

*

      Солнце заметно переместилось к закату, когда Лесник наконец-то ощутил тепло сквозь подошвы сапог. Гладко пригнанные гранитные плиты едва слышно звенели под каблуками. Лесник прошел полкилометра пешком, только чтобы насладиться звуком. Его ездовой зверь ровной рысью трусил в двух шагах позади.

      А далеко-далеко впереди медленно и неутомимо полз дорожный комбайн с изображением черного дракона на обоих желтых бортах. Громадные стальные зубы вгрызались в землю сразу по всей ширине полотна, оставляя за собой корытообразное ложе будущей дороги глубиной в человеческий рост. Пасть массоприемника жадно поглощала песок и глину, булыжники и гравий. Все проглоченное поступало в центральную часть длинного гусеничного поезда, где перегревалось до температуры плавления, распадалось на составные части и превращалось в литьевое сырье. Следующие вагоны выравнивали неровное корыто и превращали его в тщательно отформованное, уплотненное всеми возможными способами, грунтовое основание. Наконец, предпоследний вагон выливал в готовое ложе расплав кремния. Последний вагон, "драконий хвост", придавал каменному покрытию окончательную форму дорожного полотна: с четырьмя полосами для колесных машин, двумя отгороженными тротуарами, глубокими водостоками, парапетами высотой по пояс и толщиной чуть меньше локтя. Парапеты отграничивали тротуары от проезжей части. Дракон отливал из горячего камня даже километровые столбики; управляющему компьютеру не составляло большого труда менять литьевую форму, так что каждая цифра выделялась выпукло и рельефно.

      Благодаря цифрам на столбиках, Лесник легко ориентировался в пройденном расстоянии. Драконы ползали по Арде чрезвычайно медленно, пять-семь километров в день, очень редко восемь или девять. Выйдя в путь рано утром, к полудню Лесник проехал верхом большую часть трассы, которую главный комбайн Морийских гномов прокладывал уже третью неделю. Но лишь когда начинающийся закат вызолотил поля вокруг дороги, а громадная тень Мглистого хребта протянула за Лесником кривые клыки, плиты под ногами стали ощутимо пригревать пятки, и был это вернейший признак близости цели.

      В скором времени на строящейся трассе Изенгард-Уникорн Лесник увидел и первых людей из нужной ему команды. Дорожные рабочие вдумчиво мыли с мылом очередной километровый столбик, и внимательно осмотрели как самого Лесника, так и животное, на котором тот ехал.

      Поздоровались.

      — Чем кормишь своего волка? — спросил заинтригованный дорожник. Лесник огладил пушистую шерсть ездового оборотня и ответил, не нарушая игры:

      — А ночью отпускаю на волю: что поймает, то и съест. Бывает, что и мне еду приносит.

      Словно бы понимая шутку, рослый волчара под седлом Лесника улыбнулся во все шестьдесят четыре зуба.

      — Ух ты! — воскликнули дорожники, — Да у него же клыки в два ряда!

      — А то! — согласился Лесник. — Мало ли, какие случаи бывают... Ну ладно, шутки шутками, а вот не подскажете ли Вы, где мне Мастера отыскать?

      — Уточните, мастера или Мастера? То есть, десятника нашего, или капитана Морийских гномов?

      — Мастера, то есть капитана Морийских гномов. То есть того, кто мне вот этот паспорт сделал. — Лесник распахнул свою неизменную серую куртку, и в ярких еще солнечных лучах весело заиграл на выгоревшей рубашке известный доброй половине Игры зеленый самоцвет.

      — Лесник, значит? — насторожились рабочие.

      — Лесник. А что?

      — Нет, ничего. Прямо по плитам гони своего крокодила, и там дальше он работает. Увидишь.

      — Благодарствую. — Лесник запрыгнул в седло.

      — Легкой дороги, — кивнули Морийские гномы, и снова принялись драить полотно щетками. Вода быстро испарялась с нагретого камня. Ездовой волк резво перебирал четырьмя мощными лапами. Лесник привычно покачивался в седле. Помнится, в день Первой Посадки он прилетел на Арду с командой Всадника Роханского, и отчаянно боялся упасть с высокого жеребца, потому как ездить верхом не умел совершенно. С той поры прошло десять лет; Лесник научился ездить верхом даже на велосипеде, не то, что на конях и волках.

      Скоро Лесник заметил новую группу людей и направил зверя к ним. Увлеченные делом, Морийские гномы даже головы на Лесника не повернули. Один из них, присев на колено, заканчивал покрывать резьбой километровый столбик; в руках его так и мелькал похожий на карандаш ручной резец с атомарным лезвием. Второй, двухметровый здоровяк, стоял, внимательно наблюдая за каждым движением художника. Лимонный рабочий комбинезон крепыша сполз с плеча, открывая тонкую мышиного цвета футболку и мощный бицепс. Ноги в ботинках с толстой подошвой нетерпеливо переступали вокруг молота, на длинную рукоять которого богатырь опирался скрещенными предплечьями.

      Лесник остановил зверя, спешился, одернул светло-зеленые широкие штаны, поправил такую же рубашку под серой всепогодной курткой, и для порядка махнул припасенным платочком по блестящим черным сапогам. Сапожных кремов Лесник терпеть не мог, так что всю новую обувь немедленно отдавал своим химикам. Неизвестно, чем те покрывали кожу, но с тех пор она блестела почти всегда, и нуждалась лишь в периодическом стирании пыли. При этом сапоги сохраняли мягкость и водоупорность, чем Лесник — как и все, купившие изделия Фангорнской выделки — оставался немало доволен.

      Пока Лесник готовился к важному разговору, резчик закончил свою работу. Отступил на полшага, придирчиво обошел столбик. Поглядел против солнца. Поглядел от солнца. Посмотрел снизу. Потрогал. Наконец, удовлетворился результатом, и тоненьким своим карандашиком указал небольшое, свободное от узора, пятнышко примерно посередине высоты столба, человеку приблизительно по пояс.

      Богатырь одним слитным движением схватил молот, подшагнул и развернулся, всем телом вынося тяжелую кувалду на мощный плечевой удар. Молот с легким шорохом описал большой круг; Лесник едва успел заметить блеск атомарных лезвий на бойке кувалды. Затем молотобоец легко довернул торс, молот грянул о камень и на краткий миг словно прирос к столбику. Богатырь шумно выпустил из груди остатки воздуха, согнул руки в локтях — молот отошел от гранита и уже скромным, спокойным движением вернулся в прежнюю позицию ручкой вверх.

      Точно посреди украшенной резным орнаментом каменной площадки молот оставил овальное клеймо Морийских Гномов: дерево, обвитое девизом: "Сделано с любовью".

      Резчик и молотобоец расслабились. Богатырь поправил комбинезон, художник сдул несуществующие пылинки с резца и спрятал его в карман своего глухого темно-синего комбеза. Потом распрямился, наконец-то оторвал взгляд от любимого орнамента на столбе, и посмотрел на Лесника.

      — Здравствуй, Мастер! — приветствовал его Лесник.

      — И ты здравствуй! — вежливо кивнул Мастер. — Вот, знакомься: это Паша.

      Богатырь сдержано кивнул.

      — И ты знакомься, — Лесник положил руку на голову своего волка: — Это Пима.

      — Пи-пи-пи-ма??? — Мастер так изумился, что сел прямо на покрытие, скрестив ноги.

      — Ну Пима, Пима,— ворчливо и глухо, как из бочки, отозвался оборотень. — Четыре Мощные Лапы, разве не помнишь?

      — Да помню, помню, — замахал руками Мастер. — Вы поспорили, что перекинуться быстрее, чем за тридцать секунд, нельзя. И что, теперь на самом деле перекидываешься? Или это у тебя навсегда?

      — Пока технология экспериментальная, — отозвался Пима Четыре Мощные Лапы. — Так что обратного эликсира не составили. Но, вообще-то, состав сварить — дело двух недель. — Пима взъерошил шерсть, запрокинул голову и издал роскошный волчий вой. Мастер, Паша и Лесник зачаровано внимали ему.

      — Ну, я тут погуляю по округе, — тактично предложил Пима, — А Вы поговорите.

      — Вот черт! — Мастер помотал головой. — До чего наука дошла... Знаешь, Павел, ступай помаленьку в жилуху... Резать я сегодня все равно уже не смогу, обалдел просто. Живой оборотень!

      Лесник помог Мастеру подняться.

      — Так зачем ты к нам? — спросил гном.

      — Ты знаешь, что Рось разрушена, Изенгард захвачен? — задал встречный вопрос Лесник.

      — Слышал по Сети что-то такое. — кивнул Мастер.

      — И спокойно дороги строишь?

      Мастер помолчал. Потом тоскливо посмотрел на солнце. Прищурился. Опять посмотрел на Лесника. Наконец, отозвался:

      — Ты прав! Мне стыдно, что я надеялся спрятаться за привычную работу. К добру или к худу, но это конец той Арды, которую мы знали. Только тут много чего непонятно. Например, зачем им вообще воевать? Разве нельзя просто попросить землю для поселения? Планета огромная, заселен малюсенький краешек, найти повод для отказа нам было бы чрезвычайно трудно.

      — Значит, им нужна не "просто земля". Скорее всего, кристаллы. Черт, как подумаю, зло берет: десять лет жили, и даже не спохватился никто, что на нас напасть могут!

      Мастер сделал успокаивающий жест:

      — Не будем терять время на пережевывание вещей, ясных нам обоим. Давай говорить о том, что следует сделать.

      — Через пять дней совет у меня в Ключищах. Батт захвачен, ты знаешь. А Ключищи даже Роланд в свое время не нашел. Тем более, Курицы не найдут.

      — Кто? — удивился Мастер. Лесник объяснил:

      — Ну Дом Куриту у нас кто-то Курицами прозвал.

      — Курицы... Хм... Они не найдут, а как я найду?

      — Да зайдешь на любую опушку и поблуждаешь там. Рано или поздно дриады встретят и проведут.

      — Так это правда, что ты отдал им часть Фангорна в обмен на пограничную службу?

      — Тоже мне новость! В мировой истории полно примеров. Давай по делу, пожалуйста. Сам говоришь, время дорого.

      — Хорошо! Надо звать Андрея Норвежца... Роланда стоит пригласить, хоть ты его и не любишь. Синих Драконов не достать: далеко. А жаль... — начал перечисление Мастер.

      — Крота звать не стоит, — вмешался Лесник, — Он опять нейтралитет держать будет. Уж такой он по жизни. А что до Роланда, то при чем тут "люблю", "не люблю"? Звать обязательно. Только лучше бы ты за ним и сходил, тебя он ласковей примет. А я на Четырех Мощных Лапах рвану в Раздол к Легату. Оттуда, если повезет, достану и Норвежца.

      — Отлично! — согласился Мастер. — Езжай, пусть боги и Пима будут к тебе благосклонны. Я же завтра на рассвете отправлюсь к Роланду. Думаю, что до полудня я уже войду в город Уникорн.

* * *

*

      Уникорн погибал.

      Лейтенант отряда спецназ Алин Адрен бежал по главной улице разбитого ракетами города и сквозь зубы ругался. До рассвета оставалось еще минут тридцать; красок вокруг не было ни одной. Серые стены, черные провалы окон; иногда оранжевые вспышки упавших ракет, от которых спицами взбесившегося колеса сразу же разбегались тени. Потом опять тьма, казавшаяся после яркого света чернее втрое. Краем уха лейтенант слышал, что горожане Роси дрались до последнего, а жители Изенгарда, напротив, смылись из города, не дожидаясь войск Дома Куриту.

      Все это было позавчера, а сегодня в Уникорне происходило разграбление города, радующее солдата и лишний раз натягивающее нервы офицеру. Солдат, которому разрешили все, солдат, пьяный ощущением власти над людьми — неуправляемый солдат. Пуля, конечно, остановит и пьяного; военный суд для острастки приговорит нескольких к расстрелу или тюрьме — а воевать вместо них кто будет? Рядовому все моральные нормы и запреты по боку, его, может быть, убьют завтра — не на месяц же вперед планы строить! Легко генералу распорядиться: "Накажите Уникорн! Там у нас пять роботов пропало". Не штабной генерал, обычный лейтенант Алин Адрен бежал, спотыкался, хрустел битым камнем, и на все заставки костерил командование, перебирая в памяти своих людей. Все новички. Как пить дать, кто-нибудь не удержится, полезет юбки драть. А лейтенанту гадай: то ли принесут потом с вилкой в затылке, то ли после боя расстреляют за аморальное поведение. Уж соседняя-то рота точно донесет. Им на собственные художества козел отпущения позарез нужен. Не своего же они станут закладывать!

      Ну, так и есть! Из-за закрытой двери Алин Адрен услыхал женские крики, шум падающей мебели. Чуть было не сплюнул прямо в шлем от отвращения и прикинул, как входить. Лучше всего сначала очередь поверх голов...

      Лейтенант потерял равновесие и полетел головой вперед; шлем бронескафандра громыхнул в каменную стену. Офицер сполз на колени. Ошеломленно мотая головой, разглядел мелькнувшую в предрассветной мгле тень. Ударивший его человек, по всей видимости, не знал конструкции бронескафандра, это Алина и спасло. При ударе сбоку шлем останется цел, но шею сломает наверняка. А сзади шлем защищен броневым воротником, на который и обрушился направленный в затылок удар. "Жив! — всем телом ощутил лейтенант, — Живой!! Пронесло, буду жить!"

      Тем временем ударивший его человек легко распахнул дверь, за которой кричали, и исчез внутри. Вскочив и бросившись следом, Алин Адрен понял причину легкости: вывороченная дверь висела лишь на нижней петле. Пробежав коротким коридором, лейтенант свернул в какую-то комнату — там никого не оказалось. Офицер попал в тупик. Тут женский крик смолк, послышался хриплый рев, шум драки и какой-то странный хруст. Лейтенант понял, что опоздал. Уже не пытаясь возвращаться в коридор и плутать по темному зданию, Алин Адрен обрушил на перегородку всю мощь гидроусилителей скафандра. После трех ударов перегородка треснула, кусок ее выпал, и лейтенант перешел в следующую комнату. Первое, что он увидел, были три трупа пехотинцев Куриту. Им пришлось снять шлемы, чтобы заняться женщиной, и неизвестный мститель легко расколол черепа всем троим. Не узнав в мертвецах своих стрелков, Алин Адрен вздохнул с облегчением — не ему оправдываться. Женщина тоже оказалась мертва — похоже, в нее выстрелили из бластера. Лейтенант глянул на нее только раз и сразу отвернулся к окну, в котором не осталось ни единого стекла.

      У подоконника стоял человек. Высокий, плечистый; густая львиная грива до плеч. Одежда в предрассветной мути неразборчиво-серая, руки пусты. Чем же он так успешно дрался?

      Почему он не убегает?

      Тут на плече человека полыхнула яркая лампа, и Алин Адрен сообразил: это же фотовспышка! Сукин кот ведет съемку! Появись сюжет в новостях, Дом Штайнера из кожи вылезет, требуя примерно наказать Дом Куриту! Больше не рассуждая, лейтенант вскинул ствол и полоснул врага очередью. Но фотограф ловко перегнулся в поясе, перекатился низким прыжком через подоконник и с немыслимой скоростью рванул зигзагами по улице. Алин Адрен выскочил в окно следом за ним, на ходу пытаясь докричаться через коммуникатор до базы.

      Над горизонтом поднялось кроваво-красное солнце. Руины Уникорна приобрели цвет; длинные тени протянулись от бегущих по улице. Там и здесь в стены ударялись пули и осколки; на перекрестке какой-то еще офицер выскочил справа, толкая перед собой пойманных на горячем двух солдат. Пехотинцы хмуро огрызались, не очень веря в то, что их все-таки накажут. Все трое уставились на Адрена без особого удивления: жители разбегаются, их ловят. Для только что захваченного города обычное дело.

      — Давай за ним, живее! — попытался было организовать облаву лейтенант. Обозленный пехотный капитан, предвкушающий нагоняй за своих мародеров, выругался и огрызнулся:

      — Ты спецназ, ты и бегай! У меня свои приказы!

      Алин тоже выругался и наддал ходу: прыжковые двигатели скафандра в каше битого камня не подмога. Репортер удирал прямо в обстреливаемую роботами южную четверть Уникорна. То ли тайные ходы знал, то ли рассчитывал просочиться сквозь канализацию, то ли надеялся, что преследователь не полезет за ним под огонь. Лейтенант пыхтел, сопел, перескакивал груды обломков, огибал воронки, запрыгивал в оконные проемы, шлепал по вылившейся из прудиков воде, путался и беспощадно рвал плети свисавшей со стен зелени, стрелял по беглецу с ходу, и пару раз даже с места — но все пошло насмарку. Чертов фотограф был в своем городе и без неповоротливого скафандра; в конце концов, Адрен потерял его из виду.

      Только тут оперативный дежурный на базе соизволил откликнуться на вызовы лейтенанта. Алин коротко объяснил ситуацию. Майор тихонько присвистнул в коммуникатор: однако! Уникорн-то оказался умнее и Роси, и Изенгарда, съемку сделал. Но как Арда собирается передавать полученные кадры тому же Дому Штайнера? В каждой звездной системе всего две прыжковые точки Т-кораблей, и обе здешние в руках Дома Куриту. Опираясь на это, майор вежливо посоветовал Алину Адрену не забивать голову ерундой, а заняться лучше своим подразделением. Чтобы доблестный спецназ в отсутствие отца-командира не наворотил чегонибудь, приличествующего лишь проклятой задрипанной пехоте. Лейтенант еще раз выругался и согласился. Пришлось ему вернуться за городские стены, к тем позициям, где войска Дома Куриту находились перед штурмом.

      Когда солнце поднялось над землей примерно на четыре пальца, Алин Адрен уже выстроил свою группу перед палаткой. Утренняя проверка снаряжения прошла в двух шагах от Онтавы.

* * *

*

      В двух шагах от Онтавы Алам скинул на руку свой щегольский синий пиджак: небо открывалось ясное и чистое, день обещал быть жарким. Ткани человечество научилось делать немнущиеся и грязеотталкивающие, поэтому костюм разведчика легко перенес пять дней блужданий по Арде. За это время Алам, где пешком, где на попутках, добрался от Железного Кряжа сначала до Андуина Великого, потом переправился через реку на пароме Станции Эмин Майл, затем дошагал и до города Уникорн. Еду он покупал на фермах или в придорожных забегаловках. Случайным попутчикам и встречным он представлялся туристом, который из-за войны не знает, что делать. Говоря так, Алам нисколько не чувствовал себя обманщиком — он взаправду не знал, что ему теперь делать. Душа разведчика перенесла пять дней вторжения намного хуже, чем немнущийся костюм, и внятного руководства к действию Аламу до сих пор не представила.

      Алам привык к своей работе и умел выполнять ее хорошо. На один провал с Тейчи разведчик мог припомнить шесть удачных вербовок, и все это были не самые маленькие люди. Алам играл против Дома Штайнера, Федеративного Содружества, Солнечной Республики — нигде его внутренние ощущения не приходили в расстройство с требованиями руководства. Все державы походили друг на друга; везде одинаковые люди одинаковыми средствами добивались одинаковых целей: власти, наслаждения, имущества. Приманки и угрозы на всех планетах срабатывали одинаково, и даже на Арде никаких отличий в вербовке агентуры не проявлялось. Алам искренне считал, что судьба Арды определена: либо игровая колония откажется от Игры, и заведет у себя привычные другим мирам учреждения — то есть, полицию с тюрьмами, армию с обязательным призывом, разведку с непременными доносчиками — либо какая-нибудь империя подгребет планету под себя. И все равно обреет Арду под общий стандарт: рога не выше лба.

      Так почему же Тейчи Гортхауэр отказался от власти? Мог бы и Игру свою сохранить — а так Дом Куриту задавит ее все равно.

      Алам обернулся и посмотрел на дымящийся за спиной Уникорн. Вот и конец Игры! Разведчик порадовался, что хоть сам успел смыться вовремя. Ракеты ближнего действия не отличают своих от чужих; да, впрочем, ракеты дальнего действия в этом плане ничуть не лучше. Мозги небольших ракет мало отличаются от куриных. После разгрома Уникорна восстание Арды просто гарантировано. Но примыкать к Сопротивлению Алам пока не собирался. Весь его опыт нашептывал, что грязи и среди повстанцев сыщется достаточно — не сейчас, так потом.

      Ах, это треклятое слово "потом!".

      Алам покачал головой, и уселся, подобрав под себя ноги, спиной к солнцу. Лопатки слегка пригревало, укорачивались тени. Справа безмятежно журчала река; если не поднимать взгляд, не оглядываться на противоположный берег, можно и вовсе позабыть о черном выжженном пятне на месте разноцветного, веселого города Уникорна.

      На мелководье с плеском выбрался мужчина, прежде всего отжавший воду из тяжелой массы длинных светлых волос. Не замечая Алама, спасшийся горожанин вытащил из кармана какую-то коробочку, внимательно осмотрел ее. Видимо, убедившись в сохранности предмета, сунул коробочку обратно в мокрый карман — и тут заметил сидящего чужака. Дернулся всем телом, а рукой непроизвольно сунулся к сползшему при переправе поясу, к невидимому для Алама правому бедру.

      Достал нож.

      Алам подскочил и испуганно попятился.

      — Не надо!... — зачастил разведчик, тщательно всматриваясь в руку с ножом. — Я только турист! Когда началась война, я был на Железном Кряже, я пятый день иду пешком. Я не виноват, нет!

      Мокрый горожанин спрятал нож.

      — И правда, чего это я, — пробормотал он отрешенно, — Нашел крайнего, называется!... Вы тоже, значит, беженец?

      — Д-да! — быстро подтвердил тот, — Алам Тинрю, к Вашим услугам. Все это так неприятно!.. И что теперь делать? — неожиданно для себя выпалил разведчик терзавший его последние дни вопрос.

      — Роланд, — представился в ответ горожанин, — Король... Хотя, какой я теперь король! Роланд из Уникорна. Что делать, говорите?... Думаю, в лес прятаться, тут на юге есть один.

      — Бельтан? — догадался Алам Тинрю, — Ну... Наверное... — а про себя подумал: "Все равно не примкну к повстанцам! Банально получается!"

      Роланд некоторое время раздумывал. Казалось, он сгоряча предложил идти в лес, и теперь подыскивает достойный повод отказаться от этой идеи.

      — Впрочем, нет! — сказал, наконец Роланд, тряхнув головой. Львиная грива отозвалась на резкое движение тучей брызг; Алам даже зажмурился. — Пусть я плохой король, но прятаться в одиночку не побегу... Из города наверняка спасся кто-нибудь еще. Прошу Вас, — обратился Роланд к разведчику, и тот подивился вспыхнувшей в голосе властности, — Побудьте здесь пару часов. Я обойду город по кругу, кого удастся найти, направлю сюда, к Вам. Насколько я заметил, разбегавшихся не преследовали. Значит, и собравшихся тут, на берегу, не должны трогать, даже если заметят. А в путь тронемся к вечеру.

* * *

*

      К вечеру Минни Тауэр немного разгребла накопившиеся бумаги и составила себе некоторое представление о происходящем на завоеванной планете. Произошло все это как нельзя более вовремя: едва Минни Тауэр закончила последнюю сводку, как начальник разведки вызвал ее на доклад. Минни Тауэр спешно отложила нужные документы в металлическую папку с замком, остальное заперла в сейф, и направилась следом за курьером в большую штабную палатку.

      Младший генерал Нгуен Бань только что вернулся с совещания у командующего. Подходя к темно-серой палатке, Минни услышала плеск воды, а потом увидела выходящего ординарца с пластиковой миской и полотенцем — начальник умывался с дороги. Заметив главного аналитика, ординарец щелкнул каблуками и пригласил:

      — Входите, Вас ждут.

      Минни Тауэр вошла; словно дожидаясь этого момента, солнце спряталось за горизонтом, и в палатке включились неприятно резкие белые лампы. Штабной шатер заполнял не сильный, но весьма неприятный, запах нагретого за день пластика.

      Младший генерал сидел за раскладным столиком справа. Слева за четырьмя такими же столиками, сдвинутыми вместе, что-то неразборчиво обсуждали офицеры — восемь человек голова к голове.

      Минни Тауэр поздоровалась. Генерал привстал, вежливо поклонился в ответ и указал на стул перед собой. Минии уселась; папку с документами она пока что не открывала. Нгуен Бань дождался, пока главный аналитик устроится, наклонился вперед, и произнес только два слова:

      — Я беспокоюсь!

      Минни Тауэр едва не фыркнула вслух. Надо же, беспокоится он! Самое время! После того, как Рось сожгли до черного пятна, после бессмысленного разрушения Уникорна, после идиотского штурма Изенгарда, после всех глупостей, которые военные натворили на планете за какие-то пять дней от высадки — конечно, пора бы уже и побеспокоиться! Но субординация оставалась в силе, а потому Минни Тауэр промолчала. Ее начальник тоже сел на свое место. Лицо генерала потеряло жесткость. Нгуен Бань положил кисти рук на стол, и пояснил:

      — Ваш план по захвату колонии через Игру великолепен настолько, что наши вояки его просто не воспринимают. Дикари, не знающие металла, равнодушно проходят мимо стального бруска. Арда — кусок будущего в прошлом. Если бы человеческая цивилизация решала свои проблемы так, как здесь принято, насколько меньше было бы трупов и насколько больше простора для интеллектуальных комбинаций! "Странные мальчики", как при мне назвали сегодня жителей Арды — первые, кто отнесся к Игре серьезно, на промышленной основе. В их Игре почти все настоящее, запрещены только необратимые поступки. Возможно, лет через тысячу, человек действительно научиться ценить превыше всего саму жизнь и примет подобную модель. Хотя, оглядываясь на прошлое, верится в это с трудом. Представляете себе, например, Гитлера и Сталина... Впрочем, Луфиену ближе другие имена из той же самой части древней истории. Хотя бы принц Коноэ и президент Франклин Делано Рузвельт — как они решают судьбу, скажем, Перл-Харбора или Окинавы схваткой: игровой самурайский меч против игровой же бейсбольной биты... Кто бы ни выиграл, разве общество признает результат такого поединка?

      Минни Тауэр кивнула:

      — А Крот из Эмин Майла и король Роланд из Уникорна на полном серьезе решили в игровой войне спор о прокладке этого их знаменитого канала, который надоел всей планете! И результат был признан.

      Нгуен Бань продолжил:

      — Ваш план безумен ровно настолько, чтобы удастся. Вы чрезвычайно тонко проникли в сущность Арды. Вы поняли Крота и Роланда; командующий — нет. Он признает только настоящее оружие, и смерть в его понимании игровой быть не может. Потому-то он и не придает должного внимания нашим советам.

      Минни молча посмотрела на влажное лицо начальника. Нгуен Бань промокнул лицо чистым носовым платком и пояснил:

      — Для чего я это все говорю? Чтобы неприятие Вашего плана не так сильно Вас расстроило. Другими словами, чтобы поддержать Вас. Дни предстоят нелегкие.

      Минни чуть не сплюнула: поддержка, тоже мне! Обнять, поцеловать, что-нибудь ласковое шепнуть на ухо — вот это поддержка... Небось, будь у нее ноги подлиннее...

      "Будь у тебя ноги подлинее", — оборвала себя Минни Тауэр, — "До таких разговоров никогда в жизни дело бы не дошло. Киндер, китчен, кирхен — то есть, дети, кухня, церковь — и это еще в лучшем случае."

      Нгуен Бань проводил взглядом тени мотыльков, пляшущих вокруг ламп. Лицо его вновь отяжелело. Окончив душеспасительную беседу, начальник разведки возвращался к главному.

      — Я беспокоюсь!... Причину назову позже, а пока что, прошу Вас, в двух словах очертите ситуацию.

      Минни Тауэр откашлялась, расстегнула замочек папки и вытащила нарочно положенную на самый верх общую сводку.

      — Несмотря на ощутимые удары, которые мы получили, — ровным голосом начала доклад главный аналитик, — Мы продолжаем успешно захватывать территорию...

      Начальник разведки остановил ее поднятием руки и уточнил:

      — Территорию или планету?

      Минни Тауэр улыбнулась. Не зря слова подбирала. Заметил разницу. Мелочь, а приятно!

      — Именно территорию. Пространство. Так вот, от Осгилиата до Мглистого хребта, то есть до Изенгарда, все захвачено. Уникорн разрушен. Зря. Там хватило бы расстрела зачинщиков, на худой конец — короля Роланда. Но теперь восстание нам обеспечено. Лейтенант войск спецназ заметил в городе человека, ведущего съемку, и ухитрился упустить его. Кадры наверняка уже широко разошлись по планете. Растяпу-лейтенанта пришлось повысить в звании: накажи за такое, репортеров перестанут замечать — не то, что ловить.

      Дорогу от Осгилиата до наших союзников Кога-рю мы все еще контролируем. Городок Игарю найден брошенным, и я нешуточно опасаюсь успевших скрыться от нас Синих Драконов. Резидент провалил вербовку драконьего капитана, и снайперу пришлось убить этого последнего. Теперь Синие Драконы наверняка наши враги. Устроить облаву на Драконов в обширном густом Лихолесье никаких сил не хватит. Разве что еще два полка высадить специально ради этого.

      — Нет! — отрезал Нгуен Бань. — Вся армия не должна вязнуть в стычках на Арде. Тут я с командующим полностью согласен. Продолжайте.

      — На крайнем западе Андрей Норвежец успешно захватил один паром, но с тех пор перевозки охраняются куда внимательнее, и первый батальон Южного полка все-таки накапливается в Торсхейме и Шире. Скоро мы сможем установить сообщение между Широм и Изенгардом, и тогда получим непрерывный путь от космопорта в Осгилиате до западного побережья.

      — А север? — начальник разведки потер глаза и умело подавил зевок. Минни тоже едва не зевнула: день прошел суматошный, длинный, очень хотелось спать. Но работа есть работа; Минни продолжила:

      — Вверх по течению Андуина... Эмин Майл не оказал никакого сопротивления. Поселок пытается вести себя так, как будто ничего не происходит. В противовес этому, Рось сопротивлялась яростно, и ее выжгли. Но эти рапорта Вы видели. Из-за потерь в Роси и под Изенгардом продвижение на север приостановлено. Можно не сомневаться, что семьи всех, сопротивляющихся нам — наверняка и Синих Драконов — отправлены в Ноттингем или Тхас, куда мы еще не добрались.

      — Ничего, — уже откровенно зевнул Нгуен Бань. — Доберемся... Ну, зато с зерновым поясом все тихо и мирно, точь-в-точь как мы предполагали перед высадкой. Администрация занимается своими делами, налог едой собирается и уплачивается. Жители не режут солдат; а пехотинцы ведут себя на удивление вежливо и платят за все, что берут в барах и на рынках.

      — Там почти нет игроков, — заметила Минни Тауэр. — В основном, переселенцы, равнодушные к смене властей до тех пор, пока лично их не бьют мордой об стол. К тому же, почти каждый сотый колонист в зерновом поясе — из Дома Куриту. Как видите, в тех местах, где можно было внедрять людей, наша стратегия себя оправдала.

      — Мне кажется, — качнул головой Нгуен Бань, — Дело в отсутствии на Арде единого государства. Суть государства — защита от внешних врагов. Мы, армия Дома Куриту, слишком привыкли ломать системы, имеющие именно такое назначение. А тут лоскутное пестрое одеяло, для каждого клочка земли изволь вырабатывать отдельную политику.

      — Прошу простить мою дерзость, — не согласилась с начальником Минни Тауэр, — В моем понимании смысл государства — упорядочение, борьба с хаосом. Если посмотреть с этой точки зрения, государство на Арде очень эффективно. Десять лет все силы уходят только в колонизацию, ни одного крупного возмущения, не говоря уж о дележке власти или чем-то подобном.

      Бесшумно вошел ординарец с подносом, на котором размещались три пузатых чайника и десяток чашек. Один из чайников поставили на генеральский стол. Нгуен Бань нетерпеливо схватил две чашки, наполнил их горячим черным напитком и жестом предложил собеседнице одну из них. Минни взяла чашку, покачала в руках и отставила: горячий. Нгуен Бань, не обращая внимания на температуру, принялся отхлебывать свою порцию мелкими глотками.

      — Не могу пить кофе, — пояснил он чуть погодя. — Сразу давление подскакивает, глаза — хлоп! Торчат из середины лба. Только чаем и спасаюсь.

       Минни Тауэр невольно улыбнулась: чем-то спасаться надо. Штабы, как правило, работают ночью: лишь к позднему вечеру донесения об утренних или полуденных событиях отражаются на картах. К полуночи сбор данных закончен; до часу или двух командующий вырабатывает решение, а с трех часов самый пик: принятое решение оформляется в пачку приказов, приказы шифруются и поступают на узел связи. А если связью почему-либо пользоваться запрещено, то смурные с недосыпа офицеры хватают опечатаные пакеты, будят крепких сержантов охраны и вместе с ними развозят по частям задачи на уже разгорающийся день. Днем же большинство штабников участвуют во всяких проверках, комиссиях, совещаниях — так что спящими штабных крыс видел разве что господь Бог. Да и то, наверное, только в мирное время.

      Некоторое время все в молчании пили чай. Потом Нгуен Бань с видимым сожалением отставил чашку, потянулся и спросил:

      — Ну, а что у нас в Харлонде, Эккоре, Лиссе? Одним словом, на Побережье?

* * *

*

      — Побережье гуляет... — зачаровано произнесла Изабелла, опираясь на планшир.

      Барк шел в километре от пляжей, звенящих смехом, восторженными воплями, веселым плеском. Ливия Харт с Изабеллой вместе стояли на юте и разглядывали берега Анфаласа.

      Изабелла волновалась:

      — Ливия, как же так? Ведь я слушала радио. Дом Куриту высадился в Осгилиате. Прошло целых пять дней, почти неделя! А никто так ничего и не сделал. Неужели на Арде нет какой-нибудь милиции, сил безопасности, ну хоть чего-нибудь в этом роде?

      Капитан "Стальной розы" пожала загорелыми плечами:

      — Ты же не видела у нас войск, правда? Разве что — полиция в портах и райцентрах зернового пояса, но эти хороши утихомиривать пьяных. Против боевых роботов от них толку мало.

      — Как же так вышло?

      — Очень просто! — Ливия Харт печально улыбнулась, вспоминая что-то, — Мы все порознь, понимаешь? Еще когда задумывали колонизацию, стоило бы подумать о ядре, вокруг которого потом уже строить общество Арды в целом. Сначала мы думали, что Игра нас вывезет, но ошиблись. В Игре один только Лесник попытался всех объединить.

      — Я помню! — воскликнула Изабелла, — Ты начинала говорить об этом в таверне, когда я пришла наниматься, но не досказала. Расскажи, пожалуйста, очень интересно!

      Ливия тяжело вздохнула:

      — Да что тут расскажешь... Игра в войнушку, все равно, как у детей.

      — Ну, госпожа капитан, тут я не соглашаюсь! — Изабелла посерьезнела. — Я еще не забыла, как мы детьми во дворе играли. Даже компанией на озеро сходить, и то — всех обзвони, каждого упроси, кто хочет удочки взять, а кто плавки, кто надувной матрас, а кто, наоборот, идти налегке. Кто с ночевкой, а кого мама отпускает, самое большее, на три часа... А Лесник, что там ни говори, исхитрился убедить целых четыре команды — каждая из которых сама по себе клубок интриг! — двигаться в ту сторону, которую он считал нужной.

      — При всем при этом как раз интриговать-то он и не умеет! — хихикнула Ливия. — Дипломатией у него заведовал Всадник Роханский. Про Всадника шутили, что он единственный, умеющий не только создать империю в седле, но и управлять ею из седла.

      — А дальше? Ливия, ну пожалуйста, ведь правда интересно!

      Ливия Харт поняла, что уход от объяснений лишь затягивает беседу, и сдалась:

      — Если женщина чего-нибудь хочет, лучше не ждать, пока она возьмет это сама! Ну, были там походы и сражения, и даже довольно много. Лесник, помнится, шутил, что хоть верхом научился ездить. В итоге к Роланду примкнули Синие Драконы и Рось, хотя по жизни Тейчи того же Боярина на дух не переваривал. К Леснику присоединились Гимли Изенгардский, Морийские гномы, Всадник и Бренк со своими индейцами. На юге Лесник завоевал Бельтан, с тех пор, кстати, Фангорн и Бельтан считаются одной командой. На севере империя несколько раз осаждала Ноттингем. На западе только Андрей Норвежец устоял. Ну, Роланд крепче всех держался, конечно. Известность Лесник получил именно в той войне. До Первой Посадки и несколько лет после нее никто из нас даже имени его не знал.

      Но потом — каюсь, не без моей подачи — стали поговаривать, что Лесник-де вымещает в Игре свою обиду на бросившую его Валькирию. Понемногу империя Лесника развалилась. Да, наверное, и интерес со временем стал угасать. Нельзя ведь играть в одно и то же добрых три года! А может быть, Лесник нашел себе какую-нибудь дриаду и ему быстро стало не до войн. Тогда команда дриад только появилась, Фангорн и землю им выделил, и помогал отстраиваться, дриадам было за что благодарить Лесника. А девочки там ого!

      — Ну, мы и сами тут ничего себе, — ревниво повернулась Изабелла к заполненной туристами галерее:

      — Вон как на нас паладины пялятся!

      Капитан "Стальной розы" только рассмеялась в ответ.

      — А что! — не успокоилась Изабелла, — Ведь про все эти походы, переговоры, союзы, новые команды можно такой роман написать! Там же за всеми событиями стоят люди. Каждый чего-нибудь хотел. Разве не заманчиво наблюдать, как из отдельных желаний, действий, вырастает большая целостная картина?

      Ливия призадумалась, потом решительно возразила:

      — Получится перумятина с луком.

      — Что-что?

      — Ну, как мой бортовой журнал, понимаешь? "Девятнадцать тридцать — слева по борту две галеры. Девятнадцать сорок пять: открыл огонь левым бортом. Девятнадцать пятьдесят: цель номер один потеряла ход. Двадцать двадцать пять: цель номер два ушла за пределы видимости". На мой взгляд, в книге должна быть хоть какая-то мысль, идея, или ощущение, которое автор своими персонажами высказывает. Чтобы от прочтения послевкусие оставалось. Если же остатка в памяти нет, так лучше и впрямь издать мой бортовой журнал. Сюжетов типа "пришел-увидел-и-так-далее" в нем полно. А по драматичности сухая хроника нашего с тобой плавания в урагане запросто переплюнет любую проблему, мучительно высосанную автором из пальца, чтобы читателя развлечь, а книгу украсить.

      — Это довольно жестокое мнение... — немного ошарашенно произнесла Изабелла. Ливия шлепнула ладонью о планшир:

      — Ну уж извини! Я на самом деле так думаю! Но давай не будем ссориться из-за книжек, хорошо? Волноваться нам и так есть о чем: сегодня в полночь ты опять определяешь широту по звездам. Постарайся сделать это лучше, чем в прошлый раз, когда твое счисление закинуло нас в степи Каленардона. Фехтуешь ты уже относительно прилично даже по нашим меркам. Но в море этого недостаточно, так что не зазнавайся. Чаще практикуйся в астрономии. Учись определяться, пока небо чистое, и можно проверять счисление по береговым огням: за бортом сплошной туристический рай.

* * *

*

      — Сплошной туристический рай, вот что у нас на Побережье! — ответила главный аналитик Минни Тауэр на вопрос начальника разведки. Горячий чай немного разогнал зевоту и сон. Генерал Нгуен Бань даже чуть посвежел.

      Наступила тишина; беззвучные черные тени болтающихся вокруг лампы мотыльков носились по столу. Случайно ли на Арде нет ни комаров, ни слепней, ни вообще кровососущих насекомых? И как получилась настолько устойчивая экологическая система, что даже попадающие на планету с шаттлами паразиты почему-то не приживаются? Даже тараканы, даже крысы!

      — Хорошо, что хотя бы на Побережье все тихо. — удовлетворенно произнес начальник разведки. А то я беспокоюсь!

      Минни Тауэр про себя выругалась: вот заладил! Он еще какие-нибудь слова знает, кроме этого своего: "Я беспокоюсь"?

      Между тем Нгуен Бань продолжал:

      — Арда сопротивляется отчаянно, но порознь. Нетрудно догадаться, что единого центра у сопротивления пока что нет, а без координации ничего у них не выйдет. Однако, ожесточение боев в Роси и особенно в Изенгарде заставляет меня бояться самого простого выхода, который, тем не менее, даже мало кому до сих пор приходил в голову.

      Госпожа главный аналитик заинтересованно посмотрела на генерала. Тот сокрушенно опустил взгляд, пошевелил пальцами и спросил:

      — Ведь это мы рассматриваем кристаллы Основателя как главную ценность. Что, если Арда не считает их важным преимуществом? Если планета, например, больше полагается на прибыль от туризма, сафари, подводной охоты, наконец, от той же Игры? На Арде и помимо кристаллов такие технологии используются, что ученые в столице с трудом верят моим описаниям и докладам! Например, атомарные ножи и другие инструменты, режущие все на свете, но в отличие от таких же террийских изделий, не нуждающиеся в частой заточке особым способом. Или игровое оружие: добудь мы материал, меняющийся в нужное время так быстро и полно, как меняются игровые мечи, наши роботы не выглядели бы громыхающими самоварами. Можно было бы разработать новые подшипники, суставы, прицелы, да мало ли что еще! И обратите внимание, что эта непонятная планета использует все свои технологии не для завоевания преимуществ во внешнем мире, а исключительно для собственного комфорта и удовольствия! Пожалуй, с колонистов станется взорвать вакуумные печи Александра Валле, и для Дома Куриту это будет конец всему.

      Минни Тауэр прошибло холодным потом. Действительно, конец всему. Награды за победу не видать, новое тело так и останется не купленным. Да и вообще, неизвестно, где потом придется работать, ведь проигравших в войсках Дома держать не станут. Если культура Арды допускает уничтожение собственных ресурсов во имя победы, линии по производству кристаллов действительно могут взорвать. А взорвут ли на самом деле, всецело зависит от ее понимания вражеских замыслов: она же официальный главный аналитик!

      "Папа, спасай!" — взмолилась Минни Тауэр, принимаясь обдумывать страшный вариант развития событий.

      — Знают ли они, что мы зависим от кристаллов? — вполголоса спросила она, и сама же ответила:

      — Мы должны предполагать, что знают. Даже если колонисты не догадываются, к Основателю наверняка приставлены люди от промышленников, уж они-то просчитали ситуацию. Технологические линии находятся в Мории... Вот что ударило мне в голову, когда под Изенгардом я подобрала их карточку! Мория — царство подгорных гномов! Входов в Морию известно два — Изенгард и Раздол. Изенгардский вход Гимли успел затопить каменным расплавом, а до Раздола мы еще просто не дошли. Впрочем, нам бы и форточка сгодилась. Пропихнуть в нее достаточно большое количество людей, чтобы захватить весь завод кристаллов — это единственное средство уберечь технологию. Придется обыскать склоны Мглистого на предмет вентшахт. Правда, не думаю, чтобы с нашими небольшими силами мы быстро нашли что-нибудь подходящее в мешанине деревьев и скал. Но как я могла не подумать об этом раньше!

      Нгуен Бань нахмурился:

      — Казнить себя не нужно. Нужно быстро найти решение. Всем нашим разработчикам операции казалось естественным, что поселенцы в здравом уме не откажутся от сверхприбыли, приносимой заводами Валле, что люди не захотят свести жизнь Арды к жизни заурядной колонии. Но по обычным меркам и Рось не должна была сопротивляться до последнего, и Изенгардский завод каменного литья не создал бы проблем. Все мы ошибаемся, так не будем же тратить силы на переживания, они ничего не спасут. Из Вашего анализа следует, что пора поскорее выбросить спецназ ко второму входу в Морию — в Раздол.

      — Чтобы скрыть от колонистов истинную цель выброски, — произнесла все еще раздосадованным тоном Минии Тауэр, — Имеет смысл одновременно развернуть охоту на Андрея Норвежца. Ведь, если батальон Ю1 до сих пор не взял Шир и Норэгр под контроль, партизаны там скоро размножатся — уж Норвежец-то постарается. Стоит натравить на Норвежца союзников, Кога-рю. Ниндзя лучше знают и местность, и характер противника... Вообще, что касается характера, то судьба завода Валле зависит от того, кто будет принимать решение. Ветераны Первой Посадки, как любые первопроходцы необжитых земель, народ решительный, рассудительный, и твердый в выполнении задуманного. Поселенцы второй и последующих волн намного мягче и равнодушней. Но ни первые, ни вторые пока что не выступают массой, совместно. Не провозглашены вожди, которых можно убрать или сменить, не заявлена идея, которую мы могли бы опорочить. У Арды нет ни парламента, ни правительства, вообще никакого центра власти, поведение которого можно было бы предсказывать или направлять в нужную нам сторону! Как в компьютерной сети — выключаешь одного, второго, десятого а прочие работают себе, не замечая потерь. Разве что... — Минни Тауэр сообразила:

      — Главный сервер Игры!!! Он тоже в Раздоле! Ведь Легат и его хакеры следят за ним! Но сервер ни в коем разе нельзя отключать, если возьмем! Надо только внимательно следить, кто с кем общается через него! И по игровым паспортам можно будет отслеживать местонахождение интересующих нас персон.

      — Что ж, — устало зевнул начальник разведки, — Ваше рассуждение мне подходит. Осталось уговорить Фудо-ме Синоби, чтобы тот отважился на захват Раздола. Даже если мы возьмем там только вход в Морию, а сами пещеры контролировать не сможем — ничего страшного. Как только утвердимся на поверхности, предпримем общий штурм пещер сразу во все дырки, включая обнаруженные к этому времени вентшахты. И еще, думаю, стоит посоветовать командующему разрушить Ига-рю, чтобы лишить Синих Драконов опоры на севере. Наверное, Вы правы, ничего лучше нам не придумать... А теперь я пойду к начальнику штаба, у него вот-вот начнется совещание, где я обязан присутствовать. — Нгуен Бань тяжело поднялся и еще раз душераздирающе зевнул. Посмотрев на клюющую носом Минни, младший генерал распорядился:

      — Вам же я категорически приказываю все работы на ночь прекратить. День завтра ожидается горячий. До утра всей Вашей бригаде надо хотя бы четыре часа поспать.

* * *

*

      Поспать Мастеру в тот день не пришлось. С раннего утра и до красного ужасного заката Мастер гонял свой мотоцикл на воздушной подушке по ровной степи вокруг разрушенного Уникорна, подбирая бегущих из него людей. Мастер возил спасшихся то через Онтаву в лавовые холмы Бельтана, где для них спешно разворачивали палатки местные жители, то поглубже на север, в степь, где беженцев подбирали разъезды Всадника Роханского и сопровождали в свои поселки к подножию Мглистого хребта. Мастер успел перевезти человек пятьсот, а всего, по его прикидкам, спаслось тысяч двадцать пять-двадцать восемь. Ходили слухи, что и Роланд остался жив, но самого короля Мастер не встретил. Согласно тем же слухам, Роланд уже отправился к Леснику в Фангорн — куда Мастер и собирался его звать.

      Тратить время на погоню за Роландом смысла не было, и Мастер решил вместо этого предпринять вылазку на восток, в сторону Осгилиата — посмотреть, как там обстоят дела. Примерно в те самые минуты, когда Минни Тауэр и Нгуен Бань перечисляли выгоды, ожидаемые Домом Куриту от захвата Раздола, Мастер закончил перезарядку аккумуляторов и погнал свою послушную машинку сквозь ночь. Воздушная подушка с одинаковой легкостью перескакивала камни и маленькие ямки, ручейки и озера. Глубокие овраги с резкими берегами и речками на дне поросли темными деревьями, далеко видными в посеребренной луной степи. Так что аварии Мастер не боялся, гораздо опаснее выглядела возможность напороться на патруль Куриту.

      Перед рассветом, в самый глухой час, Мастер загнал мотоцикл в глубокую балку и приткнул его под развесистой шелковицей, пустив журчащий на дне оврага ручеек поверх крыльев машины. Потом доел остатки взятого с собой завтрака, отошел вдоль ручья метров на сто, забрался в самую густую чащу, завернулся в шерстяной плащ от утреннего холода и уснул. Неизвестно, что может встретиться в степи днем; понадобится все внимание и реакция. Мастер не собирался болтаться рядом с главной базой противника полудохлым, и решил выспаться. Найти его в этой балке было непросто и с теплоискателем: холодный ручей очень быстро выстудит мотоцикл, а спящего на земле бродягу, даже заметив, скорее сочтут беженцем из Уникорна, чем кем-то важным.

      Мастер проспал около пяти часов, и проснулся, когда солнце уже поднялось высоко. Остатки еды он прикончил еще ночью, так что завтрак пришлось совместить с осмотром местности. Мастер влез на торчащую поверх краев оврага шелковицу, постепенно объедая ягоды, и вертя головой вокруг.

      Степь оказалась пустынной. Мастер подсознательно ожидал увидеть колонны марширующих солдат, транспортеры, боевых роботов, работы по строительству укреплений — а увидел только непонятное темное пятно далеко-далеко у восточного горизонта. Вынув бинокль, Мастер приложил безотказный усилитель зоркости к глазам, и очень скоро понял, что вдоль горизонта медленно перемещается горный комбайн — такой же, как тот, возле которого сам Мастер разговаривал со своими гномами позавчера вечером.

      Когда город Уникорн был еще жив.

      Мастер колебался недолго. Он мало верил, что Курицы — как с легкой руки Лесника прозвали захватчиков — поведут горный комбайн. Наверняка драконом управляет какой-то колонист; будет у кого и новости узнать. А случись погоня, слик Мастера все-таки двести пятьдесят выжимает, не всякий дирижабль догонит, роботу не по зубам и подавно.

      Рассудив так, Мастер еще раз осмотрел горизонт, ничего нового не увидел и обрадовался этому. Потом ссыпался по стволу дерева, включил двигатель. Слик ожил; повинуясь нажатию Мастера на педаль, вылетел из балки и заскользил к востоку. Мастер поднял светофильтры, и солнце сразу перестало слепить.

      Довольно скоро Мастер смог разобрать рисунок на бортах гусеничного поезда, и понял, что горный комбайн принадлежит Станции Эмин Майл. Глянув на карту, Мастер сообразил, что Крот вывел дракона на трассу того самого канала, за право прокладки которого уже пятый год враждовал с Роландом.

      Мастер пока не знал, как можно реагировать на подобное. До сих пор только ниндзя из Кога-рю открыто перешли на сторону Дома Куриту. Даже зерновой пояс всего лишь делал вид, что не замечает вторжения. Впрочем, в зерновом поясе и сами солдаты Дома вели себя гораздо тише. А теперь вот выходило, что Эмин Майл воспользовался разрушением города Уникорн в собственных интересах: потерявший собственный город, по уши увязший в проблемах, Роланд больше уже ничего не мог запретить Кроту. Капитан Морийских гномов подогнал слик к головной секции буро-оранжевого дракона, где на мостике собственной толстой персоной возвышался бургомистр Станции Эмин Майл. Судорожно уцепившись за поручни, Крот уставил свои глазки-бусинки в приближающийся мотоцикл.

      Мастер поздоровался коротким кивком и грозно рыкнул:

      — Н-ну?

      — Что? — агрессивно отозвался явно готовый отругиваться Крот.

      — Тебе не кажется, что ты по крови идешь? — прямо спросил Мастер.

      — Ты и сам три дня назад дорогу строил, — возразил на это Крот. — Я знаю из Сети.

      Мастер головы не опустил:

      — Мне Уникорн не мешал.

      Крот дернулся, но сдержался. Мастер мысленно похвалил его, однако сам не смолчал:

      — Я тогда думал, что дороги все-таки важнее войны. Я понял, что это неправильно — сейчас.

      — Тогда ты и меня поймешь, — перегнулся через стальные перильца Крот. — Канал должен быть здесь. Ты сам горняк, ты такое чувствуешь!

      Мастер содрогнулся. Ощущение правильности, необъяснимое, непередаваемое чувство того, что сейчас ты идешь верно, что штрек следует бить именно здесь, невзирая ни на какие приборы — Мастер знал великолепно. Под горами без этого чутья трудно. Если канал точно так же тянет жилы из Крота... Бедный бургомистр, как же он жил все эти пять лет!

      — Значит, ты доволен ситуацией? — не найдя других слов, поинтересовался Мастер.

      — Не считай меня сволочью, хорошо? — попросил Крот, — Я бы предпочел, чтобы Роланд жил и Уникорн жил. Но раз уж так вышло... В конце концов, рано или поздно я тоже умру. Даже эта война так или иначе кончится. А канал останется для людей. Я поступаю так, как считаю правильным. Ведь поступать по-своему — наше священное право, которое мы сообща выгрызали из судьбы!

      — Вот теперь мы теряем Арду из-за того, что каждый поступает по-своему! — не удержался Мастер. — Ты стал как-то чересчур похож на Боярина!

      — Боярин наверняка мертв — второй день по Андуину несет сажу и трупы из Роси. И Боярин, оказывается, был дурак. — холодно отрезал Крот. — Вот уж с кем меня сравнивать не стоит. Если тебе, Роланду, Боярину приспичило воевать с самураями, отчего же не сделать засады по-умному? Разобрать на ночь по хатам, напоить покрепче, да и передушить сонных хоть подушками! Мало, что ли, в Игре ловушек друг другу строили?

      — Так вот ты чему в Игре учился! — Мастер сплюнул. Крот пожал плечами:

      — Поймали Всадник Роханский и Лесник по рыбке. Вот Лесник свою рыбку о камень головой — хрясь! Кто рядом случился, те давай негодовать: зверь, злодей, кровожадная сволочь... Занервничал Лесник, смотал удочки. Снял с крючка Всадник Роханский свою рыбку, положил ее на колени, по чешуйкам гладит... Окружающие в умилении. Всадник и говорит: "Смотри, вот так надо: имидж выдержан, а рыбка-то все равно подохнет!"... — бургомистр Эмин Майл нервно стукнул кулаком по перилам, те обиженно загудели. Крот продолжил, все более распаляясь:

      — Мастер, хоть ты мне дурня не клей, пожалуйста! Ты лидер, и я лидер. И Роланд лидер, и Боярин был вождем. В моем понимании, капитан обязан вертеться как угодно, лишь бы его команда не получала по голове из-за него. Самураи — профессионалы в войне. Считай меня каким угодно дураком, каким хочешь шакалом, за то, что я не воюю с Куриту... — тут Крот набрал воздуха в грудь и яростно заорал на всю степь:

      — Я НЕ БУДУ ПИСАТЬ ПОХОРОНКИ людям Эмин Майла!!! Понятно?!! Понятно тебе, герой хренов?!

      Мастер ничего не ответил. Молча развернул он свой мотоцикл, молча попрощался с Кротом взмахом руки. Потом вдавил педаль в пол; послушный слик синим пятном рванул по седой ковыльной степи — как если бы капитан Морийских гномов преследовал что-нибудь неуловимое и невидимое. Например, собственный вчерашний сон.

* * *

*

      Сон к Андрею Норвежцу пришел только под утро. Снилось Андрею, что встретился ему Лесник, и затеял беседу о чем-то важном; вот только о чем именно, Норвежец, хоть убей, не мог вспомнить. И говорил Андрей Леснику укоризнено: ты-де плохой сержант! Не умеешь заставлять людей делать работу трудную, неприятную, грязную. Лесник кивал, соглашался, но утверждал, что зато он когданибудь может стать хорошим генералом. Качал головой Андрей Норвежец, верилось ему в такое с трудом: кто не умеет подчиняться, не сумеет и командовать, каждому начальнику весьма полезно пожить в шкуре подчиненного. Может, и станешь генералом, объяснял Леснику Норвежец, мало ли как жизнь повернется — а сержант ты всетаки плохой.

      Тут заскрипели резко, противно, дверные петли, и проснулся Андрей Норвежец, так и не узнав, что же Лесник во сне ответил.

      В камеру заглянул надзиратель. Бегло обшарил взглядом бетонный пенал два на два на три метра, но не подошел к окну и решетки дергать не стал. Побоялся. Выругался про себя Андрей Норвежец, и чуть было от обиды не заплакал: надо ж было так глупо попастся!

      Вспомнил Андрей, как поставили снятый с трофейного робота реактор поверх обширной платформы на воздушной подушке. Подключили к реактору двигатели, нагнетавшие в подушку воздух; к нему же подключили электромоторы, вращавшие тяговые пропеллеры. Получился своебразный летающий паром. Четвертой части мощности реактора с избытком хватило на все моторы: и тяговые, и нагнетательные. Остальные три четверти пошли на питание снятых с того же робота лазерных пушек. Долго возились с проверками: капризная и ужасная смерть пряталась в сером стальном контейнере трофейного энергоблока, обойтись простым перевтыканием проводков боялись. Но, разумеется, в конце концов раскусили и эту техническую задачу. Заставили платформу взлететь, а реактор подчиниться управлению.

      Брони летучему танку не дали вовсе никакой. Не считал Андрей Норвежец умным вид боя, когда закованные в феррокрет роботы с дистанции двадцать метров лупят враг врага снарядами, лучами, плазморазрядниками — кто раньше упадет, у кого первого броня треснет или нервы не выдержат. Не для такого боя Норвежец со своими викингами строил крейсер на воздушной подушке. Машина вышла чрезвычайно быстрая: робот, с которого сняли энергоблок, весил полсотни тонн, а вся платформа с людьми, моторами и лазерами тянула едва ли тонн пятнадцать. За счет разницы в весе машина могла обогнать даже легкого робота-разведчика. Лазерные установки получились намного скорострельнее, чем такие же на роботах: не требовалось дожидаться, пока лазер после выстрела остынет. Если летать только над морем, свежая вода в охладители всегда найдется. А кроме, как над океаном, воздушную подушку в Норэгре и использовать негде: в скалистых лесах, на обрывистых берегах фьордов нужно совершенно другое.

       Планировал Андрей Норвежец с первым таким кораблем взять еще один-два парома Куриту, боевыми лазерами выбивая охрану с дальнего расстояния. А добытых с паромами роботов пустить на запчасти, как и первый трофей. Три летучих крейсера — уже флотилия; с ней можно и небольшим береговым гарнизонам показать пеший путь в задницу. Дальше дело покатилось бы по нарастающей, как снежный ком.

      Но первый же налет на причалы Торсхейма закончился провалом. Дом Куриту сэконунгу удалось обмануть, да только прав оказался Красильщик Сэпли: свои всегда больней лупят. Когарю, сукины дети, продались самураям целиком и полностью. То ли титул пообещали Тангену, то ли денег подбросили, то ли еще каким образом купили, уговорили или запугали — значения не имело. Просто устроили ниндзя из Кога-рю хитрую ловушку, и влетели в нее викинги на полном ходу своего крылатого крейсера, не ожидая никакого подвоха от соседей по планете. И так все это получилось до обидного несложно, что Андрей Норвежец от стыда даже не захотел вспоминать свой последний бой.

      Так вот и вышло, что попал Андрей Норвежец в плен, и ворочался теперь на узкой койке в бетонном пенале. Совершенно некстати вспомнилось ему, как с этим самым Тангеном, который теперь управляет ниндзями Кога-рю, Андрей Норвежец, обнявшись, громко орал "Серебрянные бубенцы" на чьем-то дне рождения. Тогда еще никто никого не убивал, и даже сама мысль о войне казалась совершенным идиотизмом.

      Стоял мир.

* * *

*

      — Мир был так выгоден нам! — директор тоскливо опустил голову и принялся расхаживать взадвперед по мягкому ковру. Собравшийся в кабинете секретариат — трое лощеных молодых референтов в креслах — шестью унылыми глазами разглядывал роскошную обстановку. За панорамным окном во всю стену раскинулся типичный индустриальный пейзаж. Тяжело и мощно вздыхали механизмы звездной верфи Луфиена. Медленно рождался очередной Т-корабль; до завершения сборки оставалось еще два месяца, да потом еще столько же отладки... Директор вздохнул и посетовал:

      — Год спокойной торговли, и мы бы завели себе хороший расчетный компьютер... Сердечник Керни-Фучида делается так долго! Новые сердечники для Т-прыжков пошли бы на ура, но без приличной модели их не рассчитаешь, а саму модель без компьютера не получишь! Проклятая взаимозависимость технологий! Военные оборвали все контакты с Ардой, не то, что кристаллы вывезти, обычное сообщение — и то неизвестно как передать, ведь межзвездная связь возможна только с кораблями.

      — Господин директор! — вмешался крайний справа референт, — у нас там застрял один транспорт, "Хорог". Его задерживают, конечно под надуманным предлогом, а на самом деле армия боится, что с ним утечет информация о происходящих на Арде безобразиях. Но рано или поздно военным придется отпустить транспорт. Официально-то армия не может препятствовать грузовому кораблю покинуть зону боевых действий. В конце концов, мы разберемся в происходящем.

      — С "Хорогом" мне ничего не понятно! — запальчиво возразил директор. — Только вчера я беседовал об этом с моим знакомым в Генштабе. Оконфузился. Я-то кинулся просить, чтобы корабль отпустили! А военные уверены, что капитан корабля нарочно болтается у прыжковой точки, устраивая мелкие поломки и изобретая предлоги. Армейцы, напротив, рады были бы выпихнуть лишних людей, но "Хорог" упрямо не желает улетать.

      — Тогда, может, быть, наш человек на Арде удерживает "Хорог" ради своих целей? — предположил второй референт.

      Директор остановился и задумался. Действительно, как там наш Тень?

* * *

*

      Тень стоял прямо, крепко сжимая боевой излучатель. За спиной агента была закрытая дверь в комнаты Александра Валле, а по обе стороны тянулся коридор. Справа и слева картина открывалась одинаково грустная: спецназ Дома Куриту безжалостно вырывал с мясом аккуратные, мореного дуба, двери лучшей в Раздоле гостиницы; бронированные сапоги крошили паркет; тащили и связывали пленных. Настенные светильники то и дело лопались под шальными пулями или резкими движениями дерущихся. В распахнутые окна поверх ночной прохлады влетали крики и выстрелы над Раздолом.

      Перед черноволосым Ингваром Тодзио напряженно возвышался Алин Адрен; на его коричневом скафандре тускло поблескивала новая нашивка. Адрен получил звание старшего лейтенанта "за проявленную инициативу в пресечении утечки информации". Говоря проще, за то, что помешал Роланду снимать компромат на Дом Куриту в развалинах Уникорна.

      Ингвар Тодзио еще раз повторил пароль; Адрен качнул головой: да понял я! Ты — агент, разведчик, "барсук"! Не трать слов, говори, что надо.

      — Разворачивайтесь, — пересохшим от страха голосом сказал Тень, — В этом номере Основатель. Он принадлежит моему ведомству, а не вам.

      Старший лейтенант выругался; громкоговорители скафандра добавили шума в коридорах. Бой за Раздол, скорее всего, уже заканчивается. Взят главный игровой сервер, взят и сам поселок. Андрея Норвежца союзники привезли еще в обед, упакованным. Занят даже вход в Морию. Формально, все цели операции выполнены, можно бы и наплевать на Основателя. Трогать Александра Валле опасались именно из-за риска повредить в бою драгоценную голову. Но обстоятельства складываются удачно, вот и разведка уже взяла Основателя. Теперь Дом Куриту владеет козырем такого калибра, что Арда, хочешьне хочешь, вынуждена будет утереться. Неужели командование не могло заранее договориться с собственными шпионами о нормальной передаче высокоценного пленника?

      Тут Алин Адрен ужаснулся своей догадке: конечно, с нашими "барсуками" командование договорится всегда. Если же с кем-то не договорились, этот кто-то — вовсе не наш! Пароль по такому важному случаю могли и выкрасть, уж больно приз стоящий.

      Старший лейтенант спросил, явно оттягивая решение:

      — Кто ты такой?

      Тень заколебался. Очевидно, существовали какие-то признаки, мешавшие спецназу полностью признать в нем своего. Попытки темнить дальше могли спровоцировать свинцовый шквал. Агент решил пойти напролом, и представился громко, стараясь перекрыть звуки выстрелов:

      — Ингвар Тодзио, звездная верфь Луфиена! Старлей, послушай меня! Промышленники не простят армейцам потери Основателя! Мой директор сожрет твое командование живьем! Рано или поздно Луфиен все узнает!

      Теперь заколебался Алин Адрен. С одной стороны, можно оставить все, как есть; солдаты не выдадут, да и вины никакой офицер не видел. Звездная верфь Луфиена — тот же самый Дом Куриту. Врагу наподобие Дома Штайнера Основатель не достанется все равно. С другой стороны, промышленники армию недолюбливают, и армия платит им тем же. Значит, если сейчас получится взять Основателя, уже не дзайбацу военным, а наоборот, командование промышленникам хвост придавит! Тут можно и рискнуть, нашивки светят капитанские. С третьей стороны, малейший ущерб Основателю — и лейтенантские снять придется.

      Алин Адрен думал недолго, и почти уже принял решение, но тут из-за угла вывернулся ничего не соображающий Легат с отчаянным криком:

      — Тень, хватай Ярла и беги! Там наших убивают!

      Алин Адрен рефлекторно повернулся, отвечая очередью на голос. Пули прошли над головой Легата; он получил по затылку куском отколотой штукатурки, охнул, скривился и мешком осел на изломанный паркет. Кто-то из стрелков направился к упавшему — связать. Однако Легат справился с собой и тигром выпрыгнул в ближайшее разбитое окно. Старший лейтенант обозлился: "Что это я, как ни выстрелю, все мимо! В Уникорне промазал, теперь опять вот. И этот барсук хренов смылся!"

      Действительно Ингвара перед дверью уже не было. Воспользовавшись секундной заминкой, агент нырнул в комнату и скомандовал сидевшему на столе Основателю:

      — В окно, быстро!

      — Там уже ждут! — безнадежно отозвался Валле. — Четверо.

      Затрещала и упала выбитая дверь. Ингвар, не целясь, стегнул лазерным лучом по проему — первый самурай молча сунулся лицом в пол. Ворвавшийся следом Сабуро Сакаи аккуратно, почти бережно, стукнул Теня прикладом под ребра. Агент отлетел к одной стене, а его излучатель к противоложной; с пола Ингвар в бессильной ярости крикнул:

      — Говорил тебе, придурку, сразу надо было прятаться!

      — РУКИ НА ГОЛОВУ!!! — приказал Сабуро через динамики бронескафандра, и тяжелый звук затопил все малейшие щелочки в комнате. — КТО ДВИНЕТСЯ, ПРИСТРЕЛЮ КАК СОБАКУ!!!

      Ствол самурай направил, конечно же, на Основателя — тот был намного ценнее; а обезоруженному агенту промышленников при нужде хватит и хорошего пинка гидравликой скафандра. Пользуясь этим, Тодзио перекатился, сгреб свой излучатель и на четвереньках выскочил в коридор прямиком по трупу первого штурмовика, перед самым носом у рванувшегося внутрь старшего лейтенанта. Сабуро Сакаи удивился: на инструктаже перед операцией говорили, что промышленники в случае проблем непременно попытаются Основателя убить. Что же этот горе-охранник задал стрекача?

      Наученный бесплодным преследованием репортера в Уникорне, Алин Адрен за Тенью не погнался. Да и смысла особенного в погоне не было. Пусть бежит, куда хочет, оглашая полуночные небеса бесполезной руганью. Главное, что Основатель жив и живым попал в руки Дома Куриту. Операция против Раздола завершена не просто удачно — блистательно. Теперь можно и Морию не захватывать, не терять людей на зачистках бесконечных лабиринтов. Черт с ним, с заводом! Основатель и вдохновитель производства, Александр Валле, захвачен живым. Достигнута главная цель Дома Куриту. Даже последний рядовой в группе Алина Адрена понимал все значение произошедшего.

      Захват Основателя означал конец войны.

* * *

*

      — Конец войны не так близко, как ты думаешь! — отрицательно покачал головой Синген Исороку, еще не зная о происходящем в этот самый миг захвате Раздола и пленении Основателя. — И результат ее может удивить нас обоих.

      Крот пожал плечами:

      — Ну вот, взяли вы по дороге десяток транспортеров... Все равно, выследят вас, придется вам их бросить — дальше голая степь, не во всяком овраге можно спрятать большой караван. Да и оставь вы эти машины себе, один робот разметает их в два приема — не говоря уж о хорошо сыгранном звене. Так что лучше вам выйти из Эмин Майл до рассвета. Тогда к утру успеете до мест, где худобедно можно прятаться. Мне не хотелось бы висеть в петле за укрывательство. И поселок жаль. И людей. Так что продуктов берите сколько надо, склады я открою. А грузить будете сами. Вас много, справитесь.

      Капитан Синих Драконов коротко пробормотал в коммуникатор серию приказов и вернулся к разговору:

      — Справимся, конечно... А скажи мне, Крот, вот какую вещь: правда ли, что Мастер в Сети пишет? Что ты ведешь канал по землям разрушенного Уникорна?

      Крот отшатнулся от собеседника. На скупо освещенной ночной площади Эмин Майл нельзя было толком разобрать выражение лица бургомистра. Наконец, Крот глухо выдавил:

      — Да! И что с того?

      Бургомистр с капитаном миновали круглую центральную площадь и свернули на Поднебесную улицу, ведущую далеко за город и упиравшуюся в причальную вышку для дирижаблей. Между кубами расплывчато белеющих в летней ночи домов бургомистр никак не мог отыскать взглядом собственный.

      — Ничего, — спокойно ответил Синген Исороку, — Мы не вправе тебя судить. Ты выбрал мир... Дерьмовый, конечно мир, но ведь не зря говорится, что худой мир лучше доброй ссоры. У тебя до сих пор дома целы, люди живы, не то, что Рось, Уникорн, наш Ига-рю. Знаешь, Крот, Арда большая. Хватит места и таким, как я, и таким, как ты.

      "Сейчас он скажет: Только держись от нас подальше" — мрачно подумал Крот. И ошибся. Синген Исороку продолжил совершенно иначе:

      — За что и люблю буддийское восприятие мира. Будда допускает, что истин может быть много, своя для каждого, понимаешь? Даже если встретит христианина, на костер не потащит.

      Улица поднялась на холм, откуда раскрывался вид на всю Станцию Эмин Майл. Левая часть, овальная в плане, расчерчена ровной сеткой улиц — дома, два детских садика, школа, прогулочные бульвары... Зелени не так много, как в Уникорне, да и прудиков на крышах нет — рядом Андуин Великий, чуть к северу серебрится под луной сеть каналов, так что влаги хватает и без искусственных водоемов. Дворики и здания погружены в ночь, лишь вдоль улиц и проездов цепочки белых и желтых фонарей. Поселок разросся в небольшой город. К десятилетию Первой Посадки собирались монорельсовую линию торжественно открывать. Если бы не война... Крот вздохнул. Справа вдоль Андуина Великого — пристани, коробки пакгаузов, положенные на бок полуцилиндрические ангары кораблей. Дальше в бурую степь Левобережья — огромные эллинги с дирижаблями, большие металлические шары завода негорючего подъемного газа, какие-то стойки, мачты, краны, штабеля досок. Через светлое серебро реки черная нить — паром. На пароме несколько захваченных Синими Драконами восьмиколесных бронетранспортеров. На машинах для маскировки сохранены слабо светящиеся опознавательные знаки Дома Куриту. Поскорее бы они переправились, и оставили Станцию в покое!

      Крот пробурчал:

      — Люди добрые, пока все хорошо. Вот попадется тебе непротивленец в боевой операции. Откажется стрелять, дескать Будда не велит, и все тут! Что ты тогда сделаешь?

      Исороку пожал плечами:

      — Ты прав, наверное: такого нельзя знать заранее. Предполагать можно, но точно знать... Нет, ничего тебе не отвечу. Правда, что ты книгу пишешь?

      Крот опять содрогнулся. Да что ж это такое, ничего нельзя сохранить в тайне!

      — Откуда ты знаешь? — спросил он угрюмо.

      — Неважно, — Синген улыбнулся, — Главное, что пишешь. Я замечаю, ты берешься в основном за долгосрочные проекты, как землеустроение, организация дирижабельных маршрутов, теперь вот книга. Семена брошены, а когда плоды созреют, еще вопрос... Но приятно, что не все на Арде одним днем живут... Ого, я гляжу, мои предпоследний паром грузят. Мне пора, Крот. Я пойду своей дорогой, а тебе желаю удачи на твоем пути.

* * *

*

      Путь мог оказаться и похуже. Легат порадовался, что сразу свернул к горам: после утренних гроз низины наверняка в воде, а по оврагам ревут мутные потоки, не спрячешься. Всю ночь разгрома Легат провел на ногах. Многим его хакерам удалось сбежать в лес; оставшихся в домах нападавшие вроде бы не тронули. Сам Легат в конце концов решил отправиться на юг, в город Шир, чтобы оттуда пробраться в Норэгр, и там найти Андрея Норвежца.

      Едва рассвело, Легат выбрал полянку посуше, поискал пятачок, который все утро будет нагреваться солнцем, расстелил в найденном месте свой толстый шерстяной плащ, и вытянулся на нем. Стоило, конечно, подложить под плащ если не еловых лапок, так хотя бы хвороста, но уж больно выматывающей оказалась ночь. Уставшему человеку оказалось не до неудобств, как упал, так тотчас же и заснул.

      Проснулся Легат от неразборчивого крика. Вскочил, прислушался, и понял, что вопль ему не приснился. Кто-то громким, отчаянным голосом, костерил злую судьбу и неверную удачу. Прикинув, что вряд ли Дом Куриту после удачного захвата самого Основателя кинется ловить мелкую сошку по предгорьям, Легат побежал на звуки, и увидел вцепившегося пальцами в край небольшой расселины Теня. По следу на мокрой глине Легат понял: Тень пытался перескочить трещину, даже разбежался. Но не вовремя поскользнулся, привычным к таким переделкам чудом зацепился за каменный край, и повис на почти вертикальном откосе. Не тратя времени на разговоры, Легат вытянул из пояса сверхпрочную мономерную нить, оба конца которой заканчивались мощными крючьями, выращенными с нитью как одно целое. Один конец нити Легат быстро обнес вокруг дерева толщиной с себя, второй крюк стравил по спине Теня и зацепил того под широкий кожаный пояс.

      — Ну держись теперь, — пробормотал Легат, потерев нить руками. Прибор отозвался на тепло так, как и было задумано. Нить резко сократилась, со слоновьей силой подтягивая крючья друг к другу. Кора дерева затрещала; Легат пожалел, что не успел хоть сухих веток насовать под обноску. Подвешенный за собственный пояс, Тень выскочил над краем трещины, словно рыба на крючке. Почуяв слабину, нить перестала складываться, но пару метров по направлению к дереву Теня все-таки проволокло.

      — Спа... сибо... — выговорил Тень, медленно шевеля пальцами. Легат отсоединил нить от пояса спасенного и от дерева, убрал в чехол, а чехол обратно в поясной карман.

      Осмотрелся.

      Справа громоздился Мглистый хребет, над которым уже взошло солнце. "Часов десять утра" — сообразил главный хакер. Вокруг расстилался непередаваемый пейзаж горных склонов: зеленые пятнышки лужаек, деревья, вцепившиеся в откосы корнями не хуже, чем Тень только что — пальцами. Там и сям круглые белые валуны различной величины. Расселины — относительно неглубокие, но вполне достаточные, чтобы расшибиться. В трещинах журчит вода: где-то после предрассветной грозы, а где-то постоянный ручей из озерца или высокогорного ключа.

      Влево, насколько хватало взгляда, местность понижалась и на полпути к горизонту превращалась в зеленый ковер — там начинался сплошной лес, а острогранные трещины понемногу расплывались в невидимые под ветвями широкие яры с округлыми выветренными скатами. На зеленой крыше леса яры отражались полосами темной, почти синей, листвы: это тянулись к небу чазении, единственные из всех деревьев, способные расти на галечных откосах протекающих по дну оврагов бешеных горных рек.

      Между тем Тень поднялся, отдышался и подошел к Легату, все еще разминая пальцы:

      — Счастливая у меня карма! Не случись тебя, ногу бы точно сломал...

      Легат кивнул: со сломанной ногой из расселины не очень-то вылезешь. А ночью можно и на зверя наскочить, места тут дикие, бежали-то нарочно в самую глушь. Так что Тень имеет все поводы радоваться. Хакер вернулся за своим безнадежно вымоченным на сырой земле буро-красным плащом, и расправил его по плечам: пусть сохнет в дороге. Тень осторожно заглянул в трещину, куда едва не свалился.

      — Метров двадцать, — прикинул он на глаз. — Шестой этаж, примерно, на дне острые камни... Пожалуй, не обошлось бы ногой. Скольким же я тебе обязан! Не приведи судьба такие долги отдавать. Ты куда идешь?

      Легат пожал плечами:

      — Выбор небогатый. К Норвежцу. Хочу обойти кругом через юг. По предгорьям, потом по реке спуститься до Шира — а там и фиорды Норэгра, считай, рядом.

      — Может, лучше на север, до Юкона, а потом по Юкону сплавиться на Клондайк? В Клондайке пока что нет самураев.

      — Туда даже ближе, — согласился Легат. — Но дорога гораздо хуже. Такие расселины, как твоя, на каждом шагу.

      Тень понимающе кивнул: этим и плохо любое путешествие вдоль горной цепи. Приходится то и дело перелезать через стекающие со склонов ручейки, речушки, реки и просто случайные потоки, возникающие после каждого приличного дождя. А всякий поток со временем выгрызает себе глубокое русло — возникают овраги. В степи почва мягкая, там берега оврагов скоро скругляются, можно спуститься к воде, перейти тихую речушку вброд и затем вылезть на противоположный край. В горах на такое нечего надеяться: берега отвесные, каменные. Промытые водой овраги выглядят так, как будто земля от чрезмерного натяжения треснула. Скакать с берега на берег через острые грани хорошо получается у горных козлов; у хакеров Раздола, как Тень выяснил на собственном опыте, намного хуже.

      — Кроме того, — добавил он, — Мне только что пришло в голову... Если нас все же станут искать, то именно на дороге в Клондайк: подумают, что мы бежим в места, где пока что нет Куриту.

      — Что ж, — сказал Легат, — Спустимся в лес, там и речки перелезать легче, и с воздуха нас не увидят.

      Тень согласно кивнул, поудобнее передвинул висящий на поясе излучатель, и вслед за Легатом отправился вниз.

      Спустившись с плато, попутчики свернули на юг. Долго шагали они в молчании под густозеленым пологом. Хребет теперь тянулся слева от них. Прямо по ходу сквозь листья горела желтая звезда, которую жители Арды привычно называли солнцем. Солнце и подняло в воздух почти всю влагу, выпавшую с ночным дождем, а потому предгорья затопила мокрая духота. Уже через час Легату пришлось отказаться от идеи высушить плащ на плечах. К полудню Тень снял куртку, а следом и тонкую грязнозеленую безрукавку. Спустя еще час, Легат последовал его примеру, разделся до пояса и теперь нес в руках плащ с порядком изодранной за ночь клетчатой рубашкой. Мужчины покрылись мелкими каплями пота и не раз возблагодарили судьбу и духа-покровителя местности за отсутствие на Арде кровососущих насекомых.

      В конце концов, и Легат и Тень не выдержали. Переглянувшись, они принялись снова карабкаться на гранитные ступени у подножья Мглистого, надеясь отыскать там хоть слабый ветерок. Даже перспектива превратиться на время в горных козлов казалась спасением по сравнению с парным бульоном, окружавшим путешественников в лесу.

      Первым руины заметил Тень.

      — Что это? — удивился он, едва только Легат вслед за ним оказался на открытой площадке. — Воон там, гораздо ниже!

      Легат отдышался. Ветерок есть, и даже очень не слабый.

      — Давай-ка оденемся, — предложил хакер, — После парилки на сквозняк — недолго и простыть.

      Тень влез в безрукавку и куртку, так и не отводя глаз от замеченных вдали полуразрушенных стен. Чаще путешествовавшему по Арде Легату хватило одного взгляда:

      — Это Шаэрравед.

      — Что?

      — Брошенное поселение эльфов, — пояснил Легат. Мокрая рубашка на ветру заставляла его зябнуть.

      — Каких еще эльфов? По Толкину здесь должна быть Остранна!

      — А по Сапковскому — Шаэрравед. А по Стивену Кингу нас всех еще пять тысяч лет назад сожрали томминокеры из сияющего тумана. — продолжил Легат, отряхивая грязный плащ. Почистив немного просохшую одежку, хакер с видимым удовольствием в нее завернулся.

      — Легат, не темни, пожалуйста. — попросил Тень. — Почему тут все бросили? Долгой Зимы второго года не выдержали, или как?

      — Идем, покажу кое-что. — вместо ответа пригласил Легат, направляясь к развалинам. Заинтригованный Тень последовал за ним.

      В самом скором времени путешественники добрались до сохранившегося куска дороги из каменных плит. Коварные расселины дорога перемахивала небольшими горбатыми мостиками, и путь сделался куда легче. Уже через час Тень с Легатом стояли перед входом в городок, раскинувшийся поровну на плато перед Мглистым и в гуще деревьев, чьи верхушки едва достигали подошв стоящих над обрывом людей.

      — Поверху! — скомандовал Легат, и они не стали спускаться в лес. Тень вовсю вертел головой: город как город. Угадывались улицы, площади, громада Ратуши или какого-нибудь официального здания. Не очень-то все и заросло, планета осваивается всего десять лет. Город наверняка еще моложе. Широколиственный лес не джунгли, еще не один сезон зелени пробиваться сквозь каменный настил улиц. Что же здесь произошло?

      Слева, на плоской ступени перед Мглистым, путникам открылись несколько строений, за ними врезанные в склон хребта исполинские ворота. Еще один вход в Морию?

      — Посмотри-ка на верхушку во-он той горы! — развернувшись спиной к солнцу, вытянул руку Легат.

      — Жаль, бинокля нет, — пробормотал Тень, вглядываясь в указанном направлении. — Что же там такое? Дозорная башня? Обсерватория?... О, черт! — вскричал он, внезапно догадавшись. — Там приводной маяк для шаттлов! А это плато — готовое летное поле! Но оно не выжжено, а камень не растрескался под весом приземлявшихся челноков... Что все это значит, Легат?

      — Команда Шаэрраведа появилась в наших местах на третий год, — начал повествование хакер, — Долгую Зиму, о которой ты говорил, они просто не застали. Эльфы сразу захотели собственный космопорт: Осгилиат ведь далеко на восток от нас, за хребтом. А лихтерами сыт не будешь, в особенности для туристического бизнеса это плохо. Турист балованный, ему шаттл подавай. И чтобы не на раскисшую траву выйти, а на мощеную дорожку. И отель им подавай в космопорту, и грузовой терминал. Вот, два года эльфы тут прожили, как будто даже все построили, что хотели. Собирались уже принимать первые корабли. Но однажды вдруг явились к Сэпли, оформились, и улетели с планеты. Все шестьсот восемьдесят с чем-то человек — в один день!

      — Почему?! — изумился Тень. — Перспективы великолепные: наши кристаллы можно было не возить до самого Осгилата, грузить прямо здесь. Ведь мы от Раздола и суток не шли, а пеший ход в горах медленный. Отсюда до нас километров тридцать-сорок, ну никак не может быть больше!

      Легат задумчиво покачал головой:

      — Не знаю, почему оставили город... Поначалу боялись неизвестной болезни, но когда Лесник шел на Андрея Норвежца, тут несколько дней сражались в Игре, лагеря стояли повсюду — ничего не произошло. Конечно, Красильщику улетавшие представили какие-то объяснения, но Сэпли никогда ничего об этом не рассказывал, а мы из уважения к тайне личности не слишком-то выспрашивали. И еще не факт, что эльфы сказали Привратнику истинную причину... Грешили было на конкуренцию со стороны того же Осгилиата, но лично я в это не верю. Все-таки наш Северо-Запад отделен от бассейна Андуина Мглистым хребтом, расстояние почти тысяча пятьсот километров. Хватило бы перевозок обоим космопортам. И еще много предполагали причин, даже пытались найти улетевших во внешнем мире, чтобы у них самих спросить.

      — Нашли? — живо поинтересовался Тень.

      — Даже не знаю, — снова покачал головой Легат. — Знаю, что правды так и не доискались. Места тут вполне жилые, никаких слишком опасных зверей, никаких старинных артефактов. Охотники и путешественники вроде нас, кому захочется пешком попасть на юг — в Шир или Фангорн — часто ночуют здесь, и ни разу не замечали, чтобы из ворот в Мглистом что-нибудь вылезало по ночам.

      — И хорошо, а то я уже бояться начал, — признался Тень. — Мало ли, какие там сокровища Предтеч закопаны, да мало ли кто их охраняет.

      — А! — безразлично отмахнулся от древних загадок главный хакер Раздола. — Сокровища Предтеч все равно, что истинная любовь: разговоров много, а своими глазами никто не видел.

      — Но ведь это вход в Морию?

      — С чего ты взял? — удивился Легат. — Всего лишь ангар в скале. Обширный тупик. Пуст, как мой живот сегодня. Кладоискатели его стенки чем только не просвечивали — и ничего не нашли.

      — Скажи еще, — попросил Тень — Почему, как ты думаешь, Красильщик кинулся на патруль?

      — А он точно кинулся? — удивился Легат. — Я-то думал, очередную утку в Сеть запустили.

      — Были снимки... — помолчав, отозвался Тень. — К сожалению, это все точно. Но вот почему Сэпли слетел с катушек, я так и не понял. А сейчас мы заговорили о Красильщике, я и подумал: может, тебе чтонибудь известно?

      Легат неохотно повел плечами, на которых досыхал красно-бурый плащ:

      — Ну, все-таки на второй год от Посадки Сэпли потерял половину команды, ты знаешь... Восемь лет жить с сильным чувством вины — врагу не пожелаешь. Потом, вторжение Куриту — шлепок по морде Сэпли, как Привратнику. А может, его девушку обидели. Или еще что-нибудь. Мы слишком мало знаем, чтобы судить!

      — Да, — уныло вздохнул Тень, — Знаем мы и правда недостаточно... Колонии всего десять лет, а уже брошенные по непонятным причинам города неизвестно откуда появляются. И ведь я рядом жил все время, и даже не слышал про почти готовый космопорт! Знаешь, Легат, мне кажется, за этим все же стоит какая-то настоящая тайна, неигровая, понимаешь? О которой никогда и никто не говорит. В той же Сети никто не обсуждает причины оставления Шаэрраведа...

      — Ну, тебе неоткуда было знать. Ладно, я еще мотался туда-сюда по лесам и дорогам, находил время. — попытался утешить товарища Легат. — А ты все-таки больше с Валле возился над организацией и технологией, на твоей управленческой хватке половина дела стояла.

      Тень отмахнулся:

      — Но Основателя я так и не уберег! И ведь думал же, что пароль подлинный, должно было сработать! Если бы ты не выскочил из-за угла, я бы им мозги запудрил. А Основатель тем временем мог бы сбежать!

      Легат замер, словно громом пораженный:

      — Так ты и в самом деле работаешь на дзайбацу? Все, что я слышал в коридоре — правда?

      Тень понял, что раздумывать некогда. Ответ должен быть мгновенный; а в таких случаях лучше все-таки не врать, несмотря на возможные проблемы. Запутаться во лжи в итоге все равно выйдет дороже!

      Тень сказал:

      — Да.

      — Ах ты, засланец хренов! — заорал Легат и умело врезал Ингвару Тодзио по зубам. "А говорят, хакеры замученные умники, драться не умеют" — отстраненно подумал шпион, уклоняясь от удара. Но Легат тут же добавил носком сапога в пах, и враг согнулся.

      — Я тебя, ублюдок, за один наш Раздол... — пробормотал хакер, замахиваясь ногой на страшный футбольный удар по ребрам скорчившегося агента. Тодзио понял, что излучатель вытащить не успеет, придется стрелять сквозь кобуру. Как вдруг из-за поваленного каменного столба с ревом вздыбилась косматая серая тень, вцепилась Легату в спину и одним движением отшвырнула его метра на три. Следом из-за того же камня высунулся по пояс человек в расстегнутой куртке и светлой рубашке. По болтающемуся на груди зеленому самоцвету Тень сразу узнал Лесника. Мгновенно оценив ситуацию, новое действующее лицо прежде всего скользнуло к Тодзио и коротким ударом вышибло из руки агента наконец-то вынутое оружие. Ингвар попытался было провести захват, но тут его самого непочтительно схватили сзади за штаны и швырнули точно так же, как Легата, только в противоположную сторону.

      — Мир!!! — звучно произнес Лесник, поднимая обе руки ладонями к небу. — А не то мы с Пимой вас обоих так отделаем, что неделю не сядете!

      — Почему это не сядем? — огрызнулся Тодзио, поднимаясь на локтях. Агент посмотрел в сторону потерянного излучателя. Поймав его взгляд, серый волк ростом человеку по грудь прыгнул к оружию и одним пинком могучей лапы отпасовал лучевой пистолет прямо к черным сапогам миротворца.

      Легат тоже оперся на локти, потом встал на колени, потом и в рост. А потом совершенно неожиданно рассмеялся:

      — Ой, не могу! Как в анекдоте, в точности! Пришел Лесник и всех разогнал... Тень, извини меня, если можешь, ладно? Если не можешь, врежь пару раз, только не обижайся, пожалуйста! Я ведь не столько даже на тебя зол, мне стыдно — капитан команды, а сделать ничего не смог... Ты же предупреждал меня, что надо прятаться, а мы с Валом, дураки, не послушались... — Легат повернулся к гостю, который смотрелся на полторы головы ниже хакера:

      — Но как твой волчара нас в стороны! А пистолет! Он все понимает! Чудеса дрессуры!

      — Сам ты — чудеса дрессуры! — Пима не обиделся, но счел необходимым расставить все по местам с самого начала. Услышав его глухой мощный рык, выпрямившийся было Тень уселся опять.

      — Для меня слишком на сегодня, — замотал головой агент. — Сначала мой пароль и полномочия наглые тупые армейцы засунули в задницу. Мне пришлось драпать, как побитой собаке... Потом я полчаса висел над каменными зубами и думал, что сломаю, когда пальцы разожмутся и я все-таки шлепнусь: ногу, две, руку, ребро, или все сразу... — Тень посмотрел на руки, словно видел их впервые, и неуверенно продолжил:

       Потом эта парилка в лесу... Шаэрравед, заброшенный хрен знает, по какой причине. Драка с взбесившимся Легатом. Лесник, которого черти кинули на три дня пути к северу от его Фангорнского леса. Наконец, говорящий волк! Теперь пусть хоть сами Предтечи вылезают из развалин к ужину — до завтра я никуда не пойду!

      — Кстати, об ужине... — Лесник выразительно посмотрел на Пиму; тот понимающе кивнул и беззвучно исчез в лесу.

      — Через пару часов принесет какого-нибудь мяса, — пояснил Лесник. — Мы пока что можем собрать веток для костра. У меня есть палатка. Правда, одноместная. Я все равно собираюсь верхом на Пиме к Норвежцу сбегать, вы как раз поделите ночь. — Лесник едва удержался, чтобы не добавить: "Если не перережете друг другу глотки", но решил пока не углублять противоречия.

      — Один спит, другой костер поддерживает. — кивнул Легат. — Смена через час или два. Я хоть и хакер, а знаю.

      — Извини, — не смутился Лесник. — Считай, что это я себе напомнил. Тень... Мне все же проще называть тебя так, чем считать Ингваром Тодзио.

      — Да ладно! — махнул рукой агент, — Как меня только не называли.

      — Будешь вести себя примерно, если я верну тебе бластер?

      — Вообще-то это не бластер, а всего только излучатель, — уточнил Тень. — А что до поведения, то вы оба, конечно же, идиоты. Бояться меня — какой смысл?

      Легат удивленно посмотрел на Лесника, но тот даже бровью не повел. Между тем Ингвар Тодзио объяснился:

      — Я все-таки пятнадцать лет рядом с вами живу! Хотел бы убить, давно бы уже убил. Не дергайся, Легат, я не так уж сильно на тебя злюсь. Не ломай мне ребра, я и не буду хвататься за оружие. Ну да, я промышленный разведчик дзайбацу "Нетускнеющий свет" — что с того?... Легат слышал, что я говорил самураям. Дом Куриту тоже не такой монолитный, как со стороны кажется. Армия не любит нас, промышленников. Мы не любим армию. Разведка у каждого своя, шпионим друг за другом... В интересах дзайбацу — живой и здоровый Александр Валле, разгуливающий на свободе и изобретающий, что понравится. Это выгодней, чем если бы Вал исполнял приказы моего директора и работал на него за деньги. Если бы вы только знали, какую шпионскую войну "Нетускнеющий свет" развернул против Дома Штайнера, чтобы Основателю вообще позволили колонизацию Арды!

      Тут Лесник поднял руку, и Тень умолк.

      — Прибереги объяснения для всех, — сказал Лесник. — Я выехал на запад именно за тем, чтобы пригласить Легата и Андрея Норвежца на большой совет, ко мне в Ключищи. Будет весьма неплохо, если там прозвучит твой взгляд на Дом Куриту изнутри: мы очень мало о нем знаем.

      — Долго получается собираться, — удивился Легат. — Пока мы все съедемся, самураи захватят центр населенных земель. Останется свободным разве что крайний Север: Ноттингем, Шервудский Лес, Ангмар, Клондайк. Не знаю, сколько ты подслушивал за своим столбом, но, наверное, уже в курсе, что Основателя Тень не уберег, Валле в плену. А пока мы будем советы советовать и разговоры разговаривать, вообще все поселения подгребут, как крупные, так и мелкие. Дойдут руки, начнут и леса прочесывать.

      — Курицы прослушивают все каналы, все частотные диапазоны, — возразил Лесник. — Любой вид связи ненадежен. Кроме того, важно хотя бы раз поговорить лично, в глаза друг другу глядя. Позже радиосвязью пользоваться все равно придется, надо же хоть общий шифр установить. А съехаться нам не так долго, как кажется. По Игре случалось сто километров за день проходить. Нам бы добраться до опушки Фангорна, а там будет транспорт. Жаль, оборотней вроде Пимы пока маловато. Но я сегодня же свяжусь со своими, по сигналу нам навстречу выйдет... — тут Лесник помедлил: "человек десять" не годилось, зверями называть тоже язык не поворачивался. "Голов десять" — это про крупный рогатый скот. Как же сказать?

      — ... В общем, встретят нас и довезут, — сдался Лесник. — Завтра к полудню наверняка будем на месте, а совет начнется не раньше вечера.

* * *

*

      — Не раньше вечера доплетемся мы до крепости Батт, — грустно констатировал Алам. — Но в ней наверняка уже сидит гарнизон Куриту. Дальше все будет зависеть от того, насколько тщательно самураи патрулируют окрестности.

      Роланд гулко чихнул. Костер никак не хотел толком разгораться. Король разрушенного Уникорна со своим случайным спутником сидели в кустах на северной окраине лавовых холмов Бельтана и пытались приготовить на обед несколько выловленных в Онтаве рыбин. До крепости Батт, откуда уже начиналась опушка собственно Фангорна, оставался один дневной переход.

      С самого утра сеялся мелкий противный дождик — отголосок могучих гроз, заставших Легата и Теня на западной стороне Мглистого хребта. Хотя погода стояла теплая, Роланд чувствовал себя простуженным. Радости ему это не прибавляло, но королю не впервой было заставлять себя выполнять нужную, пусть и неприятную работу. Роланд держался.

      Алам мучился с выбором. Казалось совершенно очевидным, что Роланд несет нечто крайне важное в своей загадочной коробочке. Если Алам Тинрю по-прежнему считал себя резидентом Дома Куриту, то прямой его обязанностью являлось коробочку у Роланда выкрасть или отнять, а содержащийся в ней секрет употребить на благо Великого Дома. Вот только особенного морального удовлетворения Алам от такой операции не испытал бы: провал вербовки Тейчи Гортхауэра разрушил бережно хранимую веру Тинрю в собственную непогрешимость. Алам начал сомневаться; яростнопобедная музыка больше не играла в его душе.

      Если же оставить все, как есть, то шпион вступит в острый конфликт с собственными жизненными правилами. Алам Тинрю знал прекрасно, что в разведке не бывает ничего наполовину. Либо ты с нами, либо против нас — а ставшего врагом вчерашнего друга Дом Куриту будет упорно, очень упорно и неспешно искать. Сколько бы ни длились поиски, пусть даже десять, двадцать, тридцать лет — найдя, убьет все равно. За предательство.

      Так что Аламу Тинрю было над чем поразмыслить. Пока он занимался этим, Роланд осматривался вокруг в поисках дров посуше.

      Лавовые холмы не были высоки: метров сто пятьдесят, самое большее. Зато форму имели весьма разнообразную, и содержали внутри неисчислимое множество хитро завернутых пещер. Произошли они в незапамятные времена, когда вулканы у южного конца Мглистого извергали текучий камень, и лавовые реки сворачивались в клубки, трубки, спирали. Потом это нагромождение горячего диабаза застывало, покрывалось понемногу слоями почвы, из которой во все стороны топорщились деревья и кустарники. Через несколько сотен лет вулкан просыпался, и заново полосовал Бельтан каменными потоками. Так продолжалось целую эпоху; наконец, тектонический разлом под Мглистым хребтом стабилизировался, вулкан стал просыпаться все реже, а потом и затих совершенно. Промчались еще несколько десятков тысячелетий, в течение которых холмы укрылись толстым слоем исключительно плодородной почвы: лавовые породы содержат множество полезных для растений микроэлементов. В самом скором времени Бельтан зарос не хуже Фангорна. Только в Фангорне все-таки рельеф был куда спокойней.

      Во всяком случае, самураи Куриту пока что даже не пытались соваться в чертоломье покрытых деревьями и густым кустарником пригорков, рассчитывая отлавливать возможных партизан зимой, когда тем придется выходить к теплу и жилью — хотя бы за едой. Положившись на это рассуждение, король и не определившийся в душе шпион рискнули развести заметно дымящий костер. Оба они знали: чтобы костер не дымил и не искрил, в огонь следует подкладывать дрова определенных пород, или хотя бы сухие. А где найти сухие дрова в насквозь промокшем лесу? На деревьях? Весь окрестный сухостой, уберегшийся от часто посещавших окраины туристов, очень скоро кончился — было этого сухостоя всего с десяток небольших палочек. Рубить живые ветви Роланд побоялся. С тех пор, как в Фангорне и Бельтане завелись дриады, каждый, замахнувшийся на дерево топором, здорово рисковал. Наглые девчонки неплохо владели луками, арбалетами, накидными сетями и обычным рукопашным боем. И ничуть не стеснялись в средствах, если усматривали в действиях пришельцев ущерб их драгоценному лесу. Король Уникорна припомнил, как однажды Лесника упрекнули в излишнем рвении его пограничной стражи. Лесник ехидно хмыкнул и ответил: "Раньше наши опушки высекали как попало, без цели и смысла. И мусорные кучи мы за хамами убирали каждый день — надоело! А теперь не надо ни инспекторов, ни протоколов. Просто, кто начнет гадить в лесу — тр-рр-к! Стрела в дерево перед самым носом. И все. Понимают даже пьяные, глухие и неграмотные. Если же кому нужна древесина, ступай в контору, плати деньги — не такие большие, честно говоря. И вези хоть кубокилометрами. Когда с Лесом по уму, Лес щедрый"

      Роланд вздохнул. Говоря совсем честно, Лесника король не любил и не очень-то уважал. Трудно уважать человека, который берется за многие дела, а хорошо делает мало что. Игровые костюмы команда Фангорна реконструировала кое-как. То есть, шили крепко и удобно — но совершенно не по образцам. Лесник обожал комбинировать самые разные предметы, обычаи, идеи, надерганные из многоразличнейших мест и времен по неизвестно какому принципу; чаще всего — без принципа вовсе. Чтобы понимать возникающую гремучую смесь, надо было жонглировать историческими и техническими сведениями с той же легкостью и безответственностью, с которой это делали в Фангорне. Например, дриады, услыхав, что камуфлированную ткань в Древние Века получать не умели, не стали ни спорить, ни возиться с красками. Они просто-напросто сшили себе плащи из зеленых лоскутков разного оттенка, величиной в ладонь, но не встык, а наподобие чешуи или перьев. Получившаяся лохматая ткань неожиданно приобрела популярность и скоро превратилась в фирменный знак Фангорна. Вспомнил Роланд и дубовую подводную лодку Лесника с педальным приводом, из-за которой Боярин едва не зарубил капитана Фангорна неигровым оружием. Синие Драконы, купившие у Лесника дубмарину, наловчились прямо под водой, незаметно для береговой стражи, разламывать невода, выставляемые Росью на красную рыбу. С тех-то пор и пошла в Ига-рю традиция: четвертого апреля празновать День СамураяПодводника.

      В понимании Роланда и Боярина реконструируемая история представлялась свершившимся фактом, гобеленом, который надлежало благоговейно рассматривать и тщательно копировать. Уникорн и Рось спорили лишь о том, какого цвета на гобелене та или иная ниточка — а Фангорн безо всякого уважения к прошлому использовал выдранные из него куски исторической ткани, как строительный материал будущего. Придираться к Леснику оказывалось с каждым годом все труднее: технологический уровень эпохи в его затеях соблюдался свято. Какими бы хитрыми и сложными ни выглядели представляемые им механизмы, все они делались только из тех материалов, которыми пользовались в давнее время, а иногда даже соответствующими эпохе инструментами и способами.

      Однако после Большой Войны и развала Империи Лесник как будто угомонился. Ходили слухи, что он увлекся биологией и генетикой. Помня изворотливость, с которой Лесник и Всадник Роханский ставили себе на службу самые строгие запреты и правила, Роланд пару месяцев на полном серьезе готовился отражать под стенами Уникорна разумных огнедышащих драконов.

      Если бы не война с Куриту! Какая интересная жизнь могла бы получиться! К следующей весне Храм Серебрянного Единорога заканчивал обучение еще одного поколения новичков. Летом уже можно было бы начинать заселение принадлежащих Уникорну земель — до самых границ с Эмин Майл и Роханом. Смутно виделась в будущем эпоха непокоренных степняков, первых борозд, костров, огражденных повозками лагерей, налетов на караваны, яростной круговерти боя; отважных скоротечных поединков со страшными конными арбалетчиками Всадника Роханского!

      А теперь сидел король над костром и уныло чихал, стиснув зубы, чтобы при туристе не расплакаться. Нет больше Уникорна. Даже, если каким-то чудом установится мир, город придется отстраивать заново. Опять проходить все то, что так мучительно давалось команде Уникорна семь лет, пять лет, три года назад! Казалось, вот проблема решена, больше не придется возвращаться к грязной тяжелой работе — а тут на тебе! Изволь снова прокладывать канализацию, строить склады, хлебозавод, электростанцию, трамвайный парк... Подыскивай людей на должность учителя, главврача, начальника городской милиции — кого попало ведь не посадишь, люди на такие места ищутся годами! Роланд обхватил голову руками и принялся в отчаянии раскачиваться: по второму разу такой подвиг не совершить! Единорог, светлая твоя грива! Дай мне сил перенести эти два, три года, на которые нас отбросили обратно! Копыта твои алмазные, след глубокий! Как выдержать вычеркнутое из жизни время? Как?

      Алам смотрел на короля встревоженно, и уже полез было во внутренний карман пиджака за маленьким одноразовым шприцем с успокоительным. Роланд не шутя готов был расплакаться; еще чуть-чуть и слезы покатились бы по ввалившимся щекам.

      В этот момент окружавший полянку кустарник расступился. К костру бесшумно выскользнули восемь человек в полумасках и лохматых плащах разных оттенков зеленого, с низко надвинутыми по случаю дождя капюшонами. Из-за спин прибывших торчали наглухо зашнурованные налучи и колчаны темно-бурой кожи с вышитым светлой нитью травяным узором. Было ли под плащами другое оружие, король не разглядел. Мелкие капельки серебрили одежду незнакомцев и торчащие из-под плащей острые носки сапог.

      Роланд выпрямился и судорожно вцепился в нож; Алам Тинрю тоже поднялся и посмотрел исподлобья, на всякий случай прикинувшись испуганным.

      — Мир! — красивым глубоким голосом произнес один из восьмерки традиционное приветствие, откинул капюшон и сдвинул маску на грудь. Поверх серебристых капелек рассыпались темно-рыжие прямые волосы. Алам заглянул в лицо дриаде и сразу позабыл, что день стоит пасмурный: казалось, будто глазами девушки заглядывает в мир пронзительно-чистое осеннее небо.

      Роланд заставил себя разжать пальцы, убрать руку с ножа, и выдал очередной, надоевший Аламу еще с утра, вздох.

      — Рады приветствовать вас в Фангорне. — дриада чуть наклонила голову. — Мое имя — Фалька. Со мной патруль внешней охраны. Кто вы, и чем Пограничники могут помочь вам?

      Тинрю расслабился. Пока есть надежда обойтись без драки. Но что будет, когда король назовется? Личность он известная, выдуманное имя поможет ему ненадолго. Говорят, что Лесник не любит Роланда, и тот платит ему взаимностью. Отношения лидеров почти всегда отражаются на отношениях последователей, и ничего с этим не поделаешь. Пока Алам обдумывал ситуацию, его спутник чопорно и низко поклонился начальнице дриад:

      — Роланд, король Уникорна. Я направляюсь к Леснику, чтобы договориться с ним о совместных действиях. — после этих слов король уже не смог выдерживать официальный тон. Он устало осел на мокрую землю перед костром, и сказал злобно:

      — А если крепость Батт захвачена или разрушена, Лесник пойман так же, как прочие, то хотя бы отсидеться в вашем замечательном лесу. Потому что мой дом — там! — король махнул рукой на север, в сторону Онтавы, и выкрикнул:

      — Сгорел! Я видел это все, и ничего не сделал! — Роланд опять обхватил голову и принялся кусать губы, чтобы не расплакаться.

      Алам внезапно увидел ситуацию со стороны и сам себе ужаснулся: ты же разведчик! Случалось подставлять и хороших людей, ничего не попишешь, специфика службы. И ничего в душе не дрожало. Что с тобой сейчас?

      Роланд справился с чувствами и опять поднялся в рост.

      — Вот здесь, — сказал он, доставая из кармана ту самую черную коробочку, о содержимом которой шпион Дома Куриту всю дорогу строил догадки, — Видеосъемка разрушения Уникорна. Если найдется способ доставить ее Дому Штайнера, Федеративному Содружеству или Политехнической Лиге, самураи вылетят отсюда, как болты Болт в данном случае не крепежная деталь, а короткая толстая арбалетная стрела. из арбалета. Возьмите, у вас лучше получится сберечь ее.

      Фалька сделала короткий жест левой кистью. Одна из дриад вежливо приняла коробочку и тотчас отступила подальше, скрывшись в стене плащей. Роланд опустошенно прислонился спиной к деревцу. Алам шагнул чуть вперед; дриады выжидательно посмотрели на него.

      "Вот так живешь, и представляешь себе", — думал шпион, — "Как придет в твою душу чувство или переживание, а ты его своей психологической подготовкой — р-раз! Через бедро и на ковер... А когда оно на самом деле приходит, то насколько же все оказывается по-другому! И делаешь то, чего сам от себя не ждешь... "

      — Я Алам Тинрю, представитель военной разведки Дома Куриту, — тяжело выговорил резидент, не смея поднять глаз. — Я виновен в смерти Тейчи, капитана Синих Драконов...

      "Психология, и хитрости и премудрости разведшколы — это все лодки и резиновые сапоги, годящиеся для переправ через мелкие лужицы текущих неприятностей", — подумал Алам, спиной ощущая наводимые на него стволы, — "Но когда поднимается ветер судьбы, лодка не годится. В океане резиновые сапоги не подмога, хоть и по пояс. Девятый вал кармы выдержит только настоящий корабль."

      Алам поднял обе руки:

      — Я сдаюсь на милость правительства Арды. Просьб и заявлений не имею.

      Удивленно наблюдавший за ним все это время Роланд издал горловой звук и одним прыжком вцепился в шею недавнего спутника. Во все стороны шумно полетели капли с одежды. Кусты и деревца, о которые король и шпион грянулись боками, высыпали на головы схватившимся новую порцию воды. Не дожидаясь приказа, дриады мигом растащили и скрутили дерущихся, возмещая недостаток силы отточенной ловкостью движений.

      Роланда и Тинрю усадили по разные стороны свободного от деревьев пятачка. Король ежеминутно метал в резидента ненавидящие взгляды. Алам думал: "На других планетах началось бы с крика и обвинений. А здесь у людей есть возможность больше делать, чем говорить — они и пользуются. Как Роланд на меня бросился — молча, по-волчьи."

      Фалька лично проверила, хорошо ли связаны руки обоих мужчин. Приказала четверке Мильвы спешно бежать к ближайшей заставе, взять там транспорт, и немедля нести драгоценную видеосъемку прямиком в Ключищи. И при первой же возможности наделать побольше копий. Отправила Тенар за палаткой и сухим горючим: обед нужен, не деревья же рубить.

      Наконец, повернулась к связистке:

      — Ну, сегодня им там скучать не придется. Готовь посыльного, я сейчас напишу доклад!

* * *

*

      — Доклад должен быть готов сегодня же к вечеру, — младший генерал Нгуен Бань не глядя перебирал сводки, думая о чем-то другом. — Хотя теперь многие могут подумать, что необходимости в спешке нет.

      — Для Вас захват Основателя не означает конца войны, — догадливо кивнула Минни Тауэр.

      Генерал словно бы проснулся. Отложил бумаги. Резко поднялся из-за раскладного зеленого стола и принялся мерить пропахшую потом штабную палатку крупными неровными шагами — как больной или пьяный.

      Или недосыпавший уже которую ночь.

      — Дом ликует, — пробормотал генерал про себя. — Офицеры пьют напропалую. Солдаты варят самогон в гильзах и прячут его в радиаторах бронетранспортеров... Покоренные города не сопротивляются. А я все беспокоюсь. В прошлый раз я обещал Вам причину беспокойства — хотите знать ее?

      — Конечно, — Минни Тауэр собрала свои бумаги в привычную металлическую папку, и теперь возилась с замком.

      Генерал посмотрел на сидящую за столом женщину грустно и насмешливо:

      — Я не понимаю врага! Я, Нгуен Бань, разведчик в третьем поколении, не понимаю противника!... Наши предки были кем угодно, но совсем не дураками. Им хватило ума не только выжить самим, но и породить нас. "Если знаешь и противника, и себя — всегда будешь побеждать. Если знаешь себя, а его не знаешь — один раз победишь, второй проиграешь. Если не знаешь ни себя, ни его, сколько ни сражайся, всегда будешь терпеть поражение." — завершив цитату, Нгуен Бань снова вздохнул и прибавил:

      — А мы слишком привыкли воевать с противником, как две капли воды, похожим на нас. Такие же роботы, во многом сходная тактика, та же организация армии. Такие же люди, в концето концов!

      Минни Тауэр принялась разбираться в ситуации.

      — Давайте перечислим, что у нас есть, — неторопливо заговорила она. — Во-первых: крупные города захвачены, кроме Ноттингема и Клондайка на северной окраине обитаемых земель. Следовательно, взяв их, мы возьмем и семьи Синих Драконов, которым негде станет прятаться. Вовторых, в лесах сейчас наверняка собираются партизанские отряды. Как минимум, все те же Синие Драконы. Известно, что после разрушения Ига-рю, Драконам пришлось податься на юг. Они захватили блокпост, взяли там десять бронетранспортеров, и с шиком доехали до Эмин-Майл, где переправились через Андуин.

      — Об этом сообщил Крот? — перебил Нгуен Бань.

      — Нет, об этом сообщил "барсук" в его команде.

      — То есть, Крот не помогает Дому Куриту.

      Минни Тауэр пожала плечами:

      — По-моему, не стоит выжигать еще и Эмин Майл. У Крота нет особого выбора, он сидит на паромной переправе через самую крупную реку региона. Днем боится нас, ночью — партизан. Потом как-нибудь его сменим. Пока будем благодарить бургомистра за бесперебойную выплату зернового налога и тишину в поселке. Нам сейчас важнее, что Синие Драконы ушли на правый берег Андуина, следовательно, все Левобережье полностью наше... Втретьих, Арда владеет некоторыми техническими преимуществами, как, например, атомарные лезвия. Но все это опасно только при физическом контакте, вплотную. А лазеры и пулевое оружие Дома Куриту действует на дистанции.

      — Удалось ли разобраться, отчего погибло звено С19 в Уникорне? — спросил Нгуен Бань.

      — Да. Есть такой робот для прочистки канализационных труб, "Анаконда" называется. Шарнирная стальная змея, вроде велосипедной цепи, только шарниры шаровые, поэтому гнется во всех направлениях. На обоих концах ударные конуса из сверхпрочной бериллиевой бронзы. Атомарные лезвия не нужны, в броске усилие на конус тонн девятьсот — а бронестекло всего двести сорок шесть выдерживает. За счет чего получается большая скорость броска, техники пока сами понять не могут.

      Нгуен Бань выслушал объяснение. Помолчал, потом немного удивленно добавил:

      — Вот уж впрямь: кому карма, кому дхарма! То есть, кому подвиг или слава, а кому темная вода ни приметы, ни следа... Еиси Нагамори был один из самых толковых лейтенантов — и сам погиб, и звено не уберег. При том, что не подставиться он не мог: войди в город один робот, повстанцы могли не выдать себя вообще. Да и приказ ему отдали слишком жесткий, без возможности словчить... А в Роси командовал какой-то полный идиот, но Дом Куриту все-таки взял поселок. Какие штуки выделывает судьба! Что же, продолжайте! Было ведь у Вас наверняка и "вчетвертых"?

      — В-четвертых, — согласно кивнула Минни Тауэр. — Мы слабо контролируем даже захваченные крупные города. Усилия наших агитаторов приносят успех в зерновом поясе и немного на Побережье — там, где преобладают колонисты второй, третьей волны — словом, люди, привязанные к дому, земле или семье.

      Нгуен Бань улыбнулся:

      — Да уж, от жены мир спасать не побежишь.

      Минни снова пожала плечами:

      — Потому, наверное, Крот и не бунтует. Есть за кого бояться. Но в целом, нам пока недостаточно сил, чтобы организовать кордоны по границам лесных массивов и труднопроходимых местностей вроде Бельтана. Можно не сомневаться, что Синие Драконы сейчас прячутся в Бельтане: до Фангорна или предгорий Мглистого за ночь не добраться, а в голой степи десять машин не спрячешь. Наверное, машины укрыты в лавовых холмах... Кстати, спецназ ищет их и вот-вот должен найти. Местная полиция во всех городах, где нам удалось сохранить мир, привычно поддерживает порядок. Но нет ни малейшей уверенности, что шерифы пойдут ловить для нас тех, с кем вчера за одним столом сидели. Комендантский час в поселениях ни под каким видом отменять нельзя, и наши патрули должны оставаться на улицах.

      Минни Тауэр перевела дух и продолжила:

      — В-пятых, единственный человек в лагере противника, имевший опыт регулярных боевых действий, отставной сержант войск спецназ Андрей Норвежец, успешно захвачен в плен. Конечно, рано или поздно мы бы все равно удавили ополчение Норэгра. Однако, очень хорошо, что Сопротивление на крайнем западе лишилось такой мощной опоры именно сейчас.

      — В-шестых? — поторопил Нуген Бань.

      — Все, пожалуй. — подумав с минуту, отозвалась Минни Тауэр. — Ведь, судя по Вашему неутихающему беспокойству, захват обоих входов в Морию и самого Основателя Вы за удачу не считаете!

      — Официально — не просто считаю удачей, а даже рапортом доложил, что мы достигли главной цели войны, — возразил начальник разведки. — Более того, под этим предлогом я поторопился вытрясти из казначейства оговоренную сумму, в частности — на оплату Ваших услуг. С последней почтой пришло подтверждение, что все деньги на Ваш счет переведены.

      Минни Тауэр охнула и схватилась ладонями за виски. Но-о-омер... Вот это номер...

      С одной стороны, безусловно приятно, что теперь, как война ни повернись, хоть новое тело купить можно. С другой стороны, в действиях почтенного генерала опытный ментат или крепко битый вор уловил бы совсем особый оттенок. Поспешив вытребовать награду за сомнительный ему самому результат, Нгуен Бань продемонстрировал великолепный образец тактики "Бери и беги".

      Начальник разведки до сих пор опасался поражения Дома Куриту на Арде!

      Минни Тауэр решила потратить выданную награду как можно скорее. Чтобы не отобрали.

      — Наше наиболее уязвимое место — если Внутренняя Сфера узнает, что проект Дома Куриту на Арде далеко не так успешен, как кажется. Тогда Штайнер получит повод для вторжения, и Арда тотчас его поддержит, — медленно заговорила Минни Тауэр, внятно разделяя слова. Генерал понял, что истинная причина его беспокойства отгадана, но слушал в хладнокровном молчании. Главный аналитик попала в самую точку; что дальше?

       — ...Значит, полеты любых Т-кораблей между Ардой и любыми другими планетами следует прекратить совершенно. До тех пор, пока мы не поймаем Синих Драконов, не захватим Ноттингем и Клондайк, не организуем засады на границах Фангорна и Бельтана. Черт побери! — Минни Тауэр стукнула худеньким кулачком по узкой ладошке и воскликнула:

      — Все это — пустые слова! Мне передалось Ваше беспокойство... С организованным сопротивлением мы все еще не столкнулись. Даже не стану утешаться тем, что прошло всего восемь дней от начала высадки, что рыхлому обществу где каждый тянет в свою сторону, за неделю невозможно договориться до единой цели... Этот доклад, который Вы велели подготовить к вечеру — когда он нужен на самом деле?

      — Завтра в десять утра. Не позже, — ответил Нгуен Бань, — Итоговое совещание открывается после обеда. Прежде, чем что-либо говорить на нем, я хочу хорошенько обдумать выводы Ваши и оперативников. Командующий собирается объявить "Серую Сирень" удачно завершенной, и перейти к "Бурому Барсуку". Фудо-ме Синоби тоже не идиот, просто думает по-своему, не так, как мы с Вами. Он хочет выиграть темп, опередить противника и начать побыстрее зарываться в землю, закрепиться в центре — даже если мы пока не дотянулись до окраин.

      — У меня возникло странное впечатление, — чуть смущенно призналась Минни Тауэр, — Будто темп мы уже проиграли. Мне кажется, что "Бурый Барсук" начинается для нас, а на Арде он уже завершен. Может быть, все-таки попросить у командующего еще полк?

      — Нет! — Нгуен Бань даже перестал расхаживать от стола к столу. — Мы, разведка, конечно, нарушили армейское правило: "Простую задачу поручай заместителю, сложную и неясную выполняй сам." И Вы, и я занимаемся пока только Ардой. Но командующий-то не может бросить тридцать полков ради двух, высаженных на провинциальную планету. Там, наверху, сейчас одного начальника штаба и даже всего штаба недостаточно. Если Фудо-ме Синоби считает, что армия должна оставаться в тени, ожидать первого хода Штайнеров, если дипломаты Дома Куриту не желают дразнить собак, то мы будем выкручиваться тем, что есть... — младший генерал наконец-то устал топтаться по палатке и снова уселся на свое место за столом.

      — Мория по-прежнему уязвима для диверсий, — покачал он головой. — Но, даже высади мы дополнительно не два, а пять полков — нам и тогда не хватит сил оккупировать все захваченное. Ставкато была не на оккупацию, а на признание власти Дома. Я продолжаю думать, что Арда в конце концов согласится с нами — просто прошло еще всего восемь, ну почти девять дней от вторжения. Пока что вызовите лучших командиров спецназ, придумайте способ контролировать хотя бы самые важные точки, из которых завод может быть разрушен. Распорядитесь скопировать программное обеспечение, документацию на оборудование, письма, дневники — все, что будет найдено!

      — Копирование начато, — успокоила Минни Тауэр. — Пока что переписано не все, но процесс идет без помех. А что касается самого завода... Думаю, оккупация пещер могла бы уберечь технологии от разрушения. Но помешать управлению заводом мы не сможем, даже если выставим пост к каждому терминалу. Захоти Морийские гномы у нас под носом штамповать детали бластеров, просовывать наружу хоть через мусоропровод и собирать тут же, в лесу на склонах Мглистого — мы вряд ли поймем, что у них там сходит с конвейера.

      — Командующий приказал вывести весь персонал с завода, следовательно, проблему он осознает. — отозвался Нгуен Бань. — Наблюдение за пещерами придется ограничить видеосъемкой из расставленных повсюду камер. Правда, даже если мы и увидим, как кто-то крутит опасный краник, пока патруль отыщет вредителя в лабиринте ярусов и лестниц, диверсант все равно успеет сделать, что захочет. Однако, ни офицеры, ни солдаты не захотят тщательно прочесывать путанные технологические лабиринты. Да и напасть на патруль в Мории удобнее, чем в любой дикой местности. Нет, мы туда людей не пошлем! — генерал помолчал и подвел итог:

      — В отношении нашей уязвимости Вы правы: донесет кто-нибудь весточку до Штайнера, и придется воевать уже понастоящему. Но, в конце-то концов, мы все же армия. Повоюем. Вам я приказываю подготовить итоговый доклад самое позднее, к утру. И чтобы все темы, обговоренные нами только что, в докладе были освещены с цифрами: кто, куда, чего и сколько. Людей у Вас под рукой достаточно, справитесь. Сразу после совещания не ждите моих приказов. Направляйте Ваш ум на поиск места, где могут основать базу повстанцы.

      — Где им теперь собираться? — задумчиво отозвалась Минни Тауэр, — Вольными остались лишь Ноттингем с Клондайком, да и то ненадолго. Разве что в лесу...

* * *

*

      В лесу, на ярко освещенном южном склоне одного из отрогов Мглистого хребта, откуда далеко открывался вид на Фангорнский лес и на восток — почти до самого дымящегося столба над разрушенным Уникорном — сидел Лесник.

      Чуть ниже его на листах толстого пенопласта, брошенных поверх недавно просохшей травы, устраивались ежеминутно подходившие капитаны разных команд и лидеры поселений Арды. С места, выбранного Лесником для совета, можно было легко различить, как далеко внизу, у корней горы, прыгнул с коня приехавший из индейских степей Бренк. Поздоровался с появившимся из зарослей Мастером, и они вместе начали подъем по извилистой белой тропинке. Следом показалась плотная группа: Синген Исороку и с ним двадцать выборных от Синих Драконов.

      Совет предполагался расширенный. Во избежание лишней говорильни, голос имел только один человек от команды. Однако, чтобы учесть мнение как можно большего количества людей и не пропустить чего-нибудь важного, каждому представителю перед выступлением разрешалось три минуты советоваться хоть со всей своей командой, которая могла сидеть на Совете и слушать, о чем идет речь. На заре Арды команды состояли из двадцати-тридцати, редко из пятидесяти человек. Все их члены действительно могли присутствовать и участвовать в обсуждении. По мере разбухания команд пришлось делить их на группы, а темы советов объявлять заранее — чтобы каждая группа могла составить свое мнение и вручить его представителю, который уже отстаивал интересы группы перед капитаном. Капитан же, в свою очередь, говорил перед Советом.

      Конечно, такая политическая система не отличалась высокой скоростью в обсуждении вопросов. Да и прочих недостатков у нее хватало. Однако ступенчатая демократия, которую Всадник Роханский и Легат, не сговариваясь, как-то обозвали "плесневидным коммунизмом", до сих пор жила и здравствовала на Арде. На совет в Ключищах капитаны команд прибывали каждый с десятком-другим представителей своих групп.

      От разрушенного Уникорна присутствовал Роланд и несколько его рыцарей. От Ристании — Всадник Роханский и его люди; рядом с ними Лесник заметил расшитые кожаные куртки Бренка и его индейцев, обитавших в степях между Ноттингемом и Всадником. Уселись на пенопластовый настил Мастер и тридцать его гномов.

      Разместились дриады: светловолосая Браэнн, которая час назад уже успела разбить кому-то морду, услыхав за спиной: "Королева гадюшника!"; злой шутник извинялся минут десять, но так и не был прощен. Рыжая синеглазая Фалька, не глядящая по сторонам совершенно; в противовес ей, живо осматривающаяся брюнетка Чеза, за нежную кожу и гибкость прозванная Дитя Цветка.

      От Раздола присутствовали только Тень и Легат: из-за опасений прослушивания каналов связи, Лесник не рассылал широковещательных приглашений на совет. Поэтому и вышло, что когда капитан хакеров отправился на юг, он собирался вовсе не в Ключищи, а через Шир к Андрею Норвежцу, и вместе с Тенью — Ингваром Тодзио — попал на совет по счастливой для планеты случайности.

      Также случайно оказался в Ключищах Веланд Кузнец из Осгилиата. В ночь гибели Уникорна торговец игровым оружием находился по делам в Доме Серебрянного Единорога, и едва унес ноги от разрушивших цитадель самураев. Вместе с беженцами Веланд попал к Всаднику Роханскому. Услыхав о совете, тот прихватил Кузнеца с собой: Осгилиат тоже значил на Арде немало, мнение представителя столицы было крайне важно для всех.

      А вот Андрея Норвежца Лесник найти не смог, и никаких вестей о нем не раздобыл также. Торсхейм, где Норвежец влетел в засаду, находился далековато даже для четырех мощных лап Пимы. Лесник успел добраться лишь до окраин Шира, где о происходящем с Норвежцем ничего не знали — а потом был вынужден повернуть оглобли, чтобы самому успеть на собрание вовремя.

      Точно так же никто не сумел найти предводителя изенгардских гномов Гимли. Жители Изенгарда предпочли не выбирать нового капитана наспех, а присоединились к Мастеру и его морийским гномам, с которыми давно и крепко дружили.

      Мало-помалу на поляну поднялись все приглашенные. Минутная стрелка все ближе подбиралась к назначенному времени открытия. Люди сидели хмурые, напряженные, молча пережевывавшие свои огорчения и темные мысли. Не было обычных подколок и смеха, и это так тяготило собравшихся, что Синген Исороку не выдержал. Он выпрямился, показывая, что хочет говорить; все заинтересованно обернулись к Синему Дракону, а тот сказал:

      — Ну вот Лесник, ты и построил свою империю!

      Лесник шутки не принял:

      — После этой войны мы все равно не сможем жить порознь. Действия людей — даже абсолютно свободных — надо как-то координировать. Придется что-нибудь выдумать.

      — Поддерживаю! — не вставая, громко крикнул Роланд. — Лучше поздно, чем никогда!

      — Ну, — заметил Мастер, — Сначала нам бы войну пережить!

      — Так давайте об этом и поговорим, — предложил Лесник. — Как раз время начинать. — И вынул из кармана большую еловую шишку для передачи слова. Сидевший слева от него представитель какойто группы Фангорна достал трехминутные песочные часы. Другие часы — большие напольные, посреди зеленой лужайки выглядевшие весьма потешно — пробили шесть, и совет начался.

      Первым выступал Лесник, как автор идеи совета и главный его организатор.

      — Почему я вас всех созвал, — пожал он плечами, — вы сами знаете. Положение крайне безрадостное. Высадившийся Дом Куриту — Курицы, как мы их тут прозвали — обладает лучшим на сегодняшний день вооружением. Самураи явно не новички в войне. Почти все наши крупные города захвачены, а какие еще свободны, те наверняка будут захвачены в ближайшее же время. Основатель в плену...

      Тут Легату пришло на ум, что Основатель, пожалуй, вернется из плена нуждающимся в моральной поддержке, если не в душевном лечении. И так-то он сильно огорчился, увидев, что идеальной жизни на Арде не получается. Мысль, что Александр Валле может и вовсе не вернуться, Легат с ужасом отказался впускать в свое сознание. Ох, сколько еще проблем будет после всего!

      Между тем Лесник продолжал:

      — ... Опытных водителей боевых роботов, которые могли бы научить нас бороться с машинами Дома Куриту, на Арде нет. Отсиживаться в лесах можно только до зимы. Мы должны отыскать надежное решение всех наших проблем, и нам следует сделать это сегодня до захода солнца. Учитывая, что Курицы распространились почти по всей Арде за неделю с небольшим, завтра может оказаться уже поздно. Всякие мудрецы и стратеги учат, что прежде всего следует разбить замыслы противника, но для этого, как минимум, следует противника знать... Легат, — обратился Лесник к главному хакеру Раздола:

      — Представь Тодзио, пожалуйста!

      — Тень, покажись! — попросил Легат. Ингвар Тодзио встал, и Легат охарактеризовал его так:

      — Вы все знали этого человека под именем "Тень". Тень, он же Ингвар Тодзио, является официальным представителем звездной верфи Луфиена, главного покупателя наших кристаллов. Тень утверждает, что звездная верфь Луфиена, а точнее, владеющая ей корпорация "Нетускнеющий свет", сделала очень много, чтобы позволить нам вырваться из Дома Штайнера... Многие здесь, наверное, помнят, как это было трудно.

      Собрание заворчало. На самом деле мало кто помнил такую старину, разве что капитаны команд и немногие ветераны. Остальные поначалу отреагировали возмущенно: представитель врага на совете! Как можно!

      Уловив настроение слушателей, Тень взглядом попросил слова. Легат тотчас перебросил ему шишку и сел. Сел и Лесник; сотни заинтересованных, доброжелательных, ненавидящих взглядов скрестились на Ингваре Тодзио.

      — Здравствуйте! — спокойно поздоровался шпион. — Любить меня не обязательно...

      Кто-то в дальних рядах громко крикнул:

      — А мы и не собираемся! — на что его капитан с удовольствием ответил ритуальным ударом подушки. Крикун поперхнулся и умолк.

      — Спасибо, я так и думал. — поблагодарил Тень. — Тем не менее, пятнадцать лет я помогал Основателю в его работе как мог, изо всех сил. Легат свидетель, я честно старался. Да, мои интересы в этом были. Но ведь в Арде есть интересы каждого из вас — это не делает здесь сидящих предателями по отношению к Александру Валле, правда? На этом я предлагаю копание в прошлом закончить и обсудить сегодняшний день. — Тень внимательно обвел взглядом собрание. Слушали настороженно, но уже с вниманием. Ингвар Тодзио набрал воздуха и произнес как можно убедительнее:

      — Если нам удастся найти или создать документальные подтверждения, что якобы мирный ввод войск на самом деле является завоеванием, со всей сопутствующей кровью и грязью, мой директор мгновенно и с удовольствием загонит военным палку в.

      Тень с удовлетворением отметил несколько улыбок. Шутка грубовата, но из тех, которым не захочешь, а улыбнешься — именно такая сейчас и нужна.

      Лесник вскинул руку; Тень перебросил ему шишку, и капитан Фангорна сказал, не вставая:

      — Что касается доказательств — тут подвиг Роланда трудно переоценить. Король сделал и донес до нас съемку разрушения Уникорна войсками Дома Куриту. Роланд, теперь Вы расскажите, пожалуйста, как это было!

      Шишка опять свистнула через поляну; Арда завороженно проследила ее полет. Поднялся плечистый светловолосый Роланд.

      — Говоря коротко, — простуженным басом заговорил король, — Когда роботы выпустили ракеты по городу, я понял, что нам конец, и объявил через Сеть: "Спасайся, кто может". Но дело было ночью, вряд ли кто услышал, ведь почти все спали. До тех пор нас не трогали. Пятерку присланных к нам роботов удалось завалить, подробности тут не важны. Мне потом намекали, что нападение на роботов спровоцировал агент Куриту, и что на самом деле положить должны были нас. Правда это или нет, я не знаю: автор затеи в той же операции погиб, а тот, кто намекал, сейчас неизвестно где. Буквально через два дня после успешного отражения первой пятерки, к городу подошла уже десятка роботов и неизвестное количество пехоты. Эти открыли огонь без разговоров, тогда-то я и приказал разбегаться. Сам я взял камеру, прошелся по улицам и отснял сколько мог. Тут за мной погнался самурай в скафандре. На одном из поворотов мое искусственное сердце отказало, и я упал в кирпичи, и он не заметил меня в темноте. Когда я очнулся, уже светало. Потом я переплыл Онтаву, на том берегу встретил человека, который сначала назвался туристом. С ним я дошел до Бельтана, и только когда мы представлялись пограничникам... — Роланд вежливо наклонил голову в сторону Фальки: — Вот эта милая девушка командовала патрулем... Тогда Алам Тинрю заявил, что он еще и военный разведчик Дома Куриту. Признаюсь, я его чуть не удушил. На этом по съемке все, но у меня есть еще одно дело к тебе, Лесник!

      — Да? — немного напряженно отозвался давний недруг короля.

      — Я приношу свои извинения за все наши ссоры, которые были — неважно, по Игре, или вне Игры. — Роланд изящно опустился на одно колено и вежливо поклонился. Никто и не подумал смеяться над королем: слишком многое стояло за этим признанием и жестом.

      — Ты по-настоящему мудр и силен, — глухо отозвался Лесник после короткой паузы, — Если, пережив все, что тебе выпало, ты еще в состоянии извиниться первым.

      Шишки в руках Лесника не было, строго говоря, капитан Фангорна нарушал регламент, но никто даже не заметил этого. Весь совет, не сговариваясь, повернул головы к востоку, где у самого горизонта угадывалось черное пятно на месте когда-то разноцветного города Уникорна.

      — О чем они говорят? — шепнула Фалька на ухо Браэнн. — Что пережил король?

      Светловолосая дриада также шепотом ответила:

      — Разве ты не смотрела съемку Роланда? Девушка, которую изнасиловали и убили в той комнате — это же его Сашка Ночь! Роланд успел убить двоих — а третий все-таки выстрелил, только не в короля, а в женщину. Герой хренов! — Браэнн продавила сквозь стиснутые зубы злое и грязное ругательство.

      Фалька вскрикнула, отшатнулась и едва не зарыдала в голос. Но совет все-таки оставался советом; подруги с обеих сторон обняли Фальку и принялись гладить по волосам и плечам.

      Тягостное молчание нарушил Мастер, вынувший шишку из безвольно повисших пальцев Роланда:

      — Что касается Алама Тинрю...

      Король с облегчением увидел, что совет смотрит по склону вниз, где у толстого разлапистого дуба под охраной троих человек сидел сдавшийся шпион. Воспользовавшись переносом внимания, Роланд тихонько сел обратно на свое место. И не заметил, как Фалька провожает его отчаянным взглядом.

      Тем временем Мастер продолжил:

      — У него с собой оказалось Кольцо Всевластья, изготовленное в точном соответствии с книгой Толкина. Как видите, не мы одни играем в мифы.

      Кое-где зашелестели робкие неуверенные смешки. Наконец, совет разобрало. Напряжение, вызванное объяснением Роланда и Лесника, прорвалось наружу. Смех покатился далеко и гулко. Длилось это минуты две, потом понемногу стихло.

      — В одну и ту же реку нельзя войти дважды, — пояснил Мастер. — Кольцо мы утопили в Онтаве, кто хочет, пусть ныряет. Теперь к делу: Алам Тинрю подтвердил, что целью Дома Куриту на Арде действительно являются кристаллы и технология Основателя вообще. Пустая территория планеты Куриц интересует мало: пусть она слабо охраняется и лежит бесхозно, но осваивать ее самураям жалко сил и средств. Они хотят подгрести населенные регионы, чтобы получить все сразу.

      Капитан Морийских гномов обвел взглядом совет и добавил:

      — Теперь я хочу немного пояснить об оружии Дома Куриту. Или даже много...

      Лесник молча поднял два пальца в воздух. Это означало: "Если понадобится, бери две минуты из положенных мне трех." Мастер кивнул: "Понял, благодарю", и продолжил:

      — Не понимаю преклонения военных перед шагающими роботами. Весят они от двадцати до ста тонн — примерно столько же, сколько когда-то давно весили танки. В отличие от танка, робот очень высокий. Конечно, замечает он противника издали, но зато и сам хорошо заметен. Промахнуться по роботу трудно. Плюс к этому, прицельное оборудование роботов рассчитано на дистанцию боя метров пятьсот! При том, что снаряд древней противотанковой пушки на дистанции пять километров сохраняет достаточно силы, чтобы швырнуть двадцатитонную болванку-мишень на сорок шагов!

      Мастер перевел дух и предупредил неизбежный шквал вопросов:

      — Откуда я знаю про прицельную дальность их лазеров — Норвежец захватил робота. Только одного, а не двух, как говорят о нем. Робота успели распотрошить. В сеть выложены множество снимков и построенные по снимкам трехмерные модели.

      Кто-то из индейцев все-таки поднял руку. Мастер перебросил ему шишку и предупредил:

      — Срочный возврат.

      Индеец кивнул и спросил:

      — А разве Курицы не захватили главный сервер Игры в Раздоле? Разве Сеть они не контролируют?

      Легат поднял руку, прося разрешения ответить. Мастер кивнул в его сторону, и шишка снова разрезала вечерний воздух. Получив право голоса, Легат объяснил:

      — Главный сервер Игры — понятие логическое, а не физическое. Во избежание мошенничества, система Игровых паспортов, подсчет ударов, контроль Игрового оружия и тому подобные вещи не доверены целиком ни одной команде. Вместо этого в каждом поселении один из компьютеров назначен частью логического сервера. Правда, за последнее время мы лишились многих хостов Хост здесь обозначает "Физический компьютер, работающий в интересах всей Сети, а не только сидящего за ним пользователя". и линий связи, общая скорость Сети упала. Но Курицы по-прежнему не могут положить Сеть или помешать нам ей пользоваться. Хотя могут без помех читать все, что там находится. Понятно?

      — Да, спасибо! — кивнул индеец и сел. Легат вернул шишку Мастеру. Тот огладил одежду и продолжил ругать конструкцию роботов:

      — Кроме прочего, термоядерный реактор, от которого роботы получают энергию, да плюс все эти их пушки, выделяют очень много тепла. Приходится использовать охладители; достаточно вывести из строя только их — и робот не в состоянии вести бой, даже если его броня цела, и оружие исправно. Как сказано в одной из моих любимых книг, представьте себе мастера фехтования, с которого все время штаны сваливаются! Как ему сражаться?

      Дриады хором хихикнули.

      — Короче, — вынес приговор Мастер, — Роботы мне представляются тупиковой ветвью прогресса. Техника идет к миниатюризации, к такому состоянию, когда цель, для которой машина предназначена, выполняется сама собой, без этой машины. Умнее было бы выдумать робота из мелких деталей, собирающегося и распадющегося на автономные части по мере надобности. Как ни крути, а крысы победили динозавров, и слоны уступают дорогу муравьиным лавинам... Что это значит для нас? Мы должны напасть на микроэлектронику роботов, ведь радиоволны и жесткое гамма-излучение свободно проникают через любую броню. Как вы все уже догадались, у меня есть конкретное техническое предложение, а именно лампа бегущей волны В общем-то неважно, что это. Главное, что оно действует на роботов....

      — Испытать немедленно! — раздалось из группы всадников Ристании. Следом прозвучал неминуемый хлопок подушки по спине.

      — Прошу прощения, — поправился Мастер, — Я несколько увлекся техническими подробностями. Достижения науки меня очень впечатляют, но вернемся к делу. Вид используемого оружия — это частности. Мы должны найти эффективное общее решение. Возвращаясь к примеру с фехтовальщиками — какой мечник считается истинным мастером? Тот, чей клинок вообще не соприкасается с клинком противника!

      Совет загудел в общем согласии. Мастер вздохнул, перебросил шишку поднявшему руку Легату, и сел. Общим вниманием завладел главный хакер Раздола.

      — Ну, вы все получили в обед или утром листки с темой совета. — начал Легат. — И большинство ваших ответов и предложений было учтено, хотя нам тут пришлось побегать, чтобы успеть сделать модель к вечеру. "Мы" — это прежде всего Всадник Роханский, Мастер, потом Лесник, Тень и ваш покорный слуга, — чуть шутовски поклонился Легат. После чего разъяснил:

      — Модель — это значит, что мы загнали все, имевшиеся у нас исходные данные в общую оболочку ситуации, и стали думать над этим и задавать друг другу вопросы покаверзнее. Ну, тип использованного компьютера, язык программирования, и другие тонкости для совета значения не имеют. Важно, что общими усилиями мы очертили исходную ситуацию. Мы знаем, чего хочет Дом Куриту. Мы знаем, что в случае удачной доставки кадров Роланда, правление звездной верфи Луфиена поднимет крик на всю обитаемую Галактику, как уже было, когда десять лет назад Дом Штайнера не хотел выпускать нас в самостоятельное плавание. Ингвар Тодзио обеспечит внимание "Нетускнеющего света" к нашему посланию, и не позволит промышленникам от него отмахнуться. Кроме того, нам известно, что самураи контролируют крупные города, а в дикую местность типа предгорий Мглистого, где мы сейчас сидим, мелкими группами не полезут — по крайней мере, пока. И вот, учтя все это, мы предлагаем на обсуждение вариант, который считаем подходящим для решения нашей проблемы...

      Пока Легат разливался соловьем, описывая достоинства и скорбно упоминая недостатки варианта, Лесник улыбался, рассматривая стоящие посреди поляны большие напольные часы с кукушкой и колокольным боем. Дикая местность, придумал же кто-то. А я вот живу здесь который год...

      Все, что говорил Легат, Лесник, будучи одним из авторов замысла, прекрасно знал. Перечисленные Легатом разработчики плана вполне допускали, что на совете присутствуют информаторы Дома Куриту, и самураи очень скоро получат отчет обо всем, что в Ключищах было сказано. Поэтому Легат не собирался выкладывать на совете полную версию плана. Хитрость Всадника Роханского помогла состряпать такую речь, в которой не было ни грамма лжи, но которая в то же время создавала чуть-чуть иное представление о будущих действиях Арды против Дома Куриту, чем истинный замысел. Ситуация чрезвычайно напомнила Леснику нелюбимые им шахматы: как будто и доска на ладони, и ты знаешь, как ходит любая фигура, своя и чужая... Но частности! Но комбинации! Но варианты! А говорят, в почитаемой самураями и покойным Тейчи игре "Го" возможных путей еще больше, чем в шахматах...

      Лесник вздохнул. Пожалуй, тот профессор истории с Дайсона был в чем-то прав. Да, теперь-то Арде придется завести какую-нибудь милицию, силы самообороны или что-то в этом роде. Пусть мы прожили без настоящей войны всего лишь десять лет, пусть этот срок не сравнить с тысячелетиями истории звездных империй, типа того же Дома Штайнера, все это так! Но называть десять лет жизни, три тысячи шестьсот пятьдесят дней радости и страданий, боли и любви, успехов и неудач Арды "историческим недоразумением" профессору явно не стоило. Лесник снова сокрушенно вздохнул, и порадовался, что ударил он тогда вполсилы. Обиды хватило бы не только сломать профессору челюсть, но и свернуть шею — а так обошлись всего парой выбитых зубов.

      Тут речь Легата завершилась, и хакер предложил, не тратя времени, приступить к голосованию — принять или отклонить предложенный вариант. Лесник вынырнул из воспоминаний, готовясь терпеливо выслушивать неизбежный мусор: ссоры, мелочные придирки к частностям — и вылавливать из мутного кипятка обсуждения крупинки действительно ценных мыслей, идей и замечаний.

      Однако, то ли план оказался воистину хорош; то ли население Арды за десять лет все же повзрослело в массе своей; то ли народ посмотрел на уже сильно вечереющее небо и решил не затягивать; то ли еще какая причина была — но, впервые на памяти Лесника, все команды единогласно поддержали предложенный план и решили завтра же наутро разъехаться, чтобы заняться его исполнением.

      Капитан Фангорнского леса с огромным облегчением поднялся, поблагодарил всех присутствующих за внимание, терпение, умные высказывания — и предложил вернуться в общий лагерь, разбитый так далеко внизу, что даже шум от его костров не достигал поляны совета.

      Официальная часть закончилась.

* * *

*

      — Официальная часть закончилась. Ты теперь куда? — спросил Мастер. Лесник безразлично пожал плечами:

      — Мои устроились возле ручья. Поближе к дриадам, ты ж понимаешь... Пойду, отъемся. Может, поспать получится. Устал, спать очень хочется. Пять дней то в седле, то под кустом.

      — Ну, пойду и я с тобой, — вздохнул Мастер. — Сто лет у одного костра не сидели... Повод, правда, гадостный — но пусть новые заботы приходят завтра.

      — Если Курицы на нас еще ночью спецназ не скинут, — хмуро вставил подошедший из темноты Всадник Роханский, — Не может быть, чтобы здесь хоть одного их стукача не было.

      — Вечно ты с плохим! — расстроился Веланд Кузнец, подступая к разговору с другой стороны. Всадник пожал плечами:

      — Я бы на их месте именно так и сделал. Вы как хотите, но я к полуночи откочую на полкилометра в лес, и часовых поставлю.

      — Все сделают то же самое, — серьезно заверил Всадника добавившийся к компании Синген Исокроку. — И не полкилометра, а подальше. И постоянную радиосвязь между командами держать. И не просто часовых, а еще и патрули между лагерями пустим. Но раньше полуночи, пока не поужинаем, сняться отсюда все равно не получится.

      — Да, пошли-ка ужинать, — вздохнул Мастер. — Не только Лесник есть хочет.

      — Кто тут говорит о еде? — навис над плечом Кузнеца Легат. — Мне тоже!

      — Пошли, пошли, — еще раз поторопил Мастер, и компания двинулась вниз. Поначалу по тропинке, потом мимо дуба. Перед могучим деревом хмурый ристаниец, веселый индеец и равнодушный Синий Дракон караулили шпиона Дома Куриту, костюм которого наконец-то потерял вид.

      — Картина! — буркнул сквозь зубы Всадник, проходя мимо. — В страшном сне не приснится.

      — Норвежца и Гимли до сих пор найти не можем, — сокрушенно вздохнул Мастер. — Норвежец воевал по-настоящему, не то, что мы. Наш весь боевой опыт — только Игра, на тупых мечах. Андрей знает, как оно на самом деле было.

      — Да, — кивнул Синген Исороку, — Надо обязательно искать Норвежца и Гимли, на них большая надежда. Слушай, Лесник, а вот еще перед советом ты мне ответил, что после войны придется организовать чтото наподобие центрального правительства, или как-то так. В принципе-то я не возражаю, но очень интересно, представляешь ли ты это себе в деталях?

      — Вообще-то не представляю. — разозленным ежом фыркнул Лесник, — Поначалу, как тот же Мастер говорил, надо выйти из войны... Если сегодняшний план не выгорит, придется мир заключать. Как древние буры: Британская Империя победила их республику, но в конце концов все ключевые посты на захваченных британцами землях заняли те же самые колонисты и их потомки. В итоге где-то лет через пятьдесят буры все равно отделились от метрополии.

      — Лет через пятьдесят меня не устраивает! — мотнул головой Всадник, — Остальных наверняка тоже!

      Тут тропинка свернула в лагерь, и на собеседников со всех сторон обрушились куски разговоров, смех, строки песен, приветствия, приглашения. Легат, Всадник, Веланд Кузнец вежливо улыбались на все стороны, Лесник, Исороку и Мастер тоже несколько раз улыбнулись, но потом все же вернулись к беспокоящей их теме. Синген согласился с капитаном Рохана:

      — Через пятьдесят лет мы будем совершенно другими людьми. Не уверен, что нам тогда вообще захочется независимости.

      — ...А я говорю — корову!

      — ...Привет, Всадник!

      — ...Проблема, прикинь, да? Сын не желает учиться читать! Только компьютерные игры и гоняет!

      — А ты ему какую-нибудь обучающую игрушку поставь. Знаешь, почему Легат высокий такой?

      — Почему?

      Громким шепотом на пол-лагеря:

      — Когда он маленький был, ему отец каждый месяц монитор на сантиметр поднимал! Ой!!! Легат, извини, ничего личного...

      Лесник угрюмо поддержал Сингена:

      — Вообще-то ты прав, про буров это я так... От общей безысходности. Тот план, что звучал сегодня — почти по Толкину. "Неверный залог удачи, зыбкое основание надежды".

      — Значит, все должно получиться, — пожал плечами Всадник, — Закон жанра, знаешь ли!

      -...Девяносто песцов, говорю я ему, и ни монетой меньше! И тут этот шакал вынимает Гномье Кольцо, и...

      — ...Как вломит Углуку прямо между ушей! Шлем кусками в стороны, ворота упали, фейдакины Фейдакин, он же фидаин — член особого отряда бойцов, поклявшихся ценой собственной жизни отстаивать какое-то дело. Здесь, скорее всего, речь идет о команде Фрименов по книге "Дюна" Фрэнка Херберта. забегают и давай орать...

      — ...Ирка, ты куда котелок потащила! Стой! Какой чай, я там носки стираю!.. А кидаться зачем!!! Он же горячий!

      — ...А она послала его к черту!

      Мастер посопел и заметил:

      — Теперь, когда нет Сэпли, кому-то придется заниматься Ардой в целом. Вроде как Роланд Уникорном занимается.

      Лесник безразлично ответил:

      — Вот Роланда бы и подбить на это дело. Сил у него хватит, опыта тоже много. Самый подходящий будет кандидат.

      — ...Кандидатскую он защищал на Дайсоне, но тамошний университет ему бакалавра не присвоил. Придрались, что историю очень вольно трактует. Так он знаешь, что сделал?

      — Да не тяни ты! Что?

      — Поступил к Всаднику в команду. Теперь его так и зовут : Исторический Маньяк.

      — ...Ты же рыцарь Ордена Единорога! Как ты можешь рядом с оборотнем сидеть?

      — Это мы по Игре друг друга не перевариваем. А по жизни — ну ты чушь сказал. Разве сейчас время выяснять, кто у кого колбасу спер?

      — ...Какая, к черту, красная рыба!

      — ...Смотри, Лесник с Легатом... Мастер. А этот справа — он кто?...

      — ...А он так удивился, что у нас пить не запрещено. Спрашивает: "Раз можно, почему вы не пьете? Как это так: три дня на природе, и не напиться?" А когда ему Ворон ответил: "Неинтересно, интереснее что-нибудь сделать." — так тот чуть с пенька не упал. Исследователь, тоже мне!..

      Легат возразил Леснику:

      — Тебе и придется. Роланд будет Уникорн отстраивать. Каждый кинется латать свои дырки. Ты единственный имел дело с системой, где кого-то одного приходится затыкать в интересах всех.

      — Если бы управление командой из девяти человек отличалось от управления Империей из девяти звездных округов, Юлий Цезарь никогда бы не сказал: "Лучше первым здесь, чем вторым в Риме" — огрызнулся не шутку задетый Лесник, — Куда вы меня сватаете, черт бы вас побрал?

      — Ну а кого?!! Кого?! — закричал басом Веланд Кузнец. — Твоя команда крепче всех пока что уцелела. Кроме тебя, еще Красильщик и Тейчи могли бы попробовать, но они мертвы оба. Ты вот даже не знаешь, что мне Финрод сказал однажды.

      -...Подставляй котелок, быстрее, гречка убегает!

      — ...На второй год, сразу после Долгой Зимы, Курицы могли бы часть команд перекупить. А теперь, только мы на ноги встали, нас опять назад отбрасывают! Мы деремся за право жить по-своему, и в этом не только рыцари с оборотнями, в этом мы все едины!

      — ... Норвежец крут! Лесник за ним ездил, так даже он викингов найти не смог!

      — Жаль. Викинги, говорят, уже робота уделали.

      — Тоже мне диво! Роланд пятерых сложил, а город все равно не спас.

      — ...Кто будет есть, гоните посуду.

      — ...И Боярину песец... Наши ходили в Рось — даже фундаментов не осталось.

      — ...Не лезь в мешок, сахар рассыплется.

      — ...Зато Эмин Майл не разрушен, и люди там все живые.

      — Кому война, а Кроту мать родна.

      — Ну, Крот все-таки нейтралитет держит, по крайней мере, нам паром и продукты дал без звука. А Кога-рю вообще Курицам на корню продались. Вот где суки!...

      — Не скажи: они с самого начала под Луфиенский фасон волосы стригли, ни от кого не прячась.

      — У нас стрижка тоже самурайская, но вот мы здесь, а они там!

      — И что тебе Финрод сказал? — внезапно поинтересовался Всадник у Веланда из Осгилиата.

      — Что столицу, в крайнем случае, можно перенести в крепость Батт — если Лесник захочет. Осгилиат, конечно, поплачет, но согласится. Мы такую роль не вытянули. — во внезапно упавшем вокруг них молчании сказал Кузнец.

      — А почему ты решил, что Фангорн такое вытянет?!! — изумился Лесник. — Подождите, джентльмены. У меня такое ощущение, что вы просто не понимаете проблемы. Вот представьте, что мы построили какую-то единую структуру, планетарное правительство или что-то такое. Рано или поздно любая структура застывает в развитии; наша неизбежно окостенеет тоже. Мы подровняем под единую гребенку все команды, и вместо витражного окна получим монолитное стекло серо-буро-малинового цвета. В истории полно примеров!

      — Раз ты это понимаешь, то тебе и карты в руки, — спокойно заключил Синген Исороку. — Ты хотя бы видишь проблему. Наверняка найдешь и способ ее решить.

      — Много обиженных появится, — не собираясь сдаваться, возразил Лесник, — Кроме того, сейчас каждый на себя надеется, а после объединения все сядут, сложат руки и чуть что, будут на центр кивать... Да и... — Лесник помолчал. — Не мне Вам говорить... Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Не знаю, хорошо ли вы думаете обо мне — я в себе не уверен. Норвежец куда больше подходит, или тот же Роланд.

      — Не кокетничай! — рассердился Легат, — Не девочка! Чего ж ты тогда всю Игру завоевать пытался? Что ж ты сегодня сам заговорил про объединение, еще перед советом? Не стыдно управлять миром, Лесник! Стыдно — делать это плохо.

      — "Если бы ты чувствовал себя достойным" — процитировал Всадник Клайва Льюиса — "Это было бы вернейшим доказательством, что ты не подходишь."

      И добавил:

      — Видишь, Осгилиат даже подумывает о переносе столицы.

      — Слепой жертвенности не люблю, — отрезал Лесник. — Глупо валиться грудью на амбразуру. Уж лучше обход поискать, да с тылу и высадить дверь...

      — Значит, будешь человеколюбивым правителем, — елейными голосами пропели Мастер с Легатом, и Лесник не выдержал:

      — А идите-ка вы все лесом в пеший индивидуальный тур с ярко выраженным эротическим оттенком!!!

      Словно в ответ на его вспышку, лагерь вокруг снова забурлил, загремел разными голосами. У ближнего костра кто-то ехидно затянул подходящую к случаю песню. Причем начал, конечно же, сразу с припева:

      — ...Это все неправда, что он был самым добрым царем! Это все неправда, он правил огнем и мечом!

      Чуть подальше запели:

      — Осуждаем вас монахи, осуждаем... Не воюйте, вы, монахи, с государем...

      Лесник фыркнул, выругался и умолк окончательно. Большая часть пути уже была пройдена, и компания понемногу начала рассасываться. Ушел к своим Всадник, с ним и Веланд. Коротко поклонившись, растворился в хаосе теней и мечущегося света костров Синген Исороку. Только Мастер и Легат в надежде на ужин увязались за Лесником до самых костров Фангорнского Леса. Но ни хакер, ни гном уже не пытались возобновить разговор.

      Лагерь команды Лесника располагался на самом дальнем краю обширной поляны, и выглядел небольшим полукругом темноцветных палаток, уже почти неразличимых в сгустившихся сумерках. В центре полукруга ровно горел костер, у краев которого чернели вкусно пахнущие котелки. Большая часть команды отсутствовала по делам: Фангорн организовывал совет, надо было встречать, провожать, показывать места для размещения, прибирать пенопластовый настил с поляны совета, вовремя сменять охранение ближнее и дальнее, обеспечивать наблюдение за небом — и так далее, и тому подобное. У костра негромко беседовали всего с десяток парней и несколько дриад, среди которых мужчины узнали только бывших на совете Браэнн и Фальку. Лесник, Мастер и Легат остановились за палатками, не желая прерывать их разговор.

      — Сашку Ночь жалко, — всхлипывала Фалька. — И Валькирия погибла...

      — Говорят, Валькирия с Гимли десять роботов разделали перед этим, — отозвался левый сосед дриады. Другой подхватил:

      — Вот смерть, достойная ее имени! А парень Валькирии оказался полным ничтожеством. За что только Волком звали?

      — Скорее всего, он жил в зерновом поясе, — глухим басом пояснила высунувшаяся из палатки голова. — Это там можно брать любое игровое имя, не подтверждая его ни делами, ни душевными качествами. И вот Валькирия геройски погибла, а куда этот ее шакал девался, никому неизвестно.

      — Сбежал, скорее всего... Да и пес с ним! Вот Гимли пропал — жалко!

      — От боя недели не прошло. Может, в Мории прячется.

      — Хорошо бы...

      Фалька опять вздохнула:

      — А зато как крут Роланд! Такое перенести, и не сломаться! Жаль, он на меня даже не смотрит, — забывшись, пробормотала девушка. — Вот, если бы только посмотрел!

      Лесник выступил на свет; отблески пламени взбежали по его массивной фигуре.

      — Иди к нему, — проворчал Лесник. — До полуночи, когда будем снимать лагерь, еще добрых три часа. А Роланду сейчас нужна женщина, все равно, кто. Ему нужно перегореть, понимаешь?

      — Как ты смеешь так говорить о любви!!! — взвилась Фалька. Лесник совершенно спокойно ответил:

      — Глупая... Все мужчины, которых я знаю, не исключая меня самого, из кожи бы вылезли, чтобы оказаться достойными такой любви, которую ты сейчас тут высказываешь.

      Фалька ошеломленно посмотрела на Лесника. Свидетели изо всех сил делали вид, что ничего не слышат, а если слышат, то не понимают, а если понимают, то не расскажут. "И даже, если расскажут" — внезапно поняла Фалька, — "То без капли насмешки..."

      — ...Мастер говорил нам вчера про Крота. — добавил капитан Фангорна. — Крот был прав. Война войной, а канал все-таки останется для людей. Некоторые законы не меняются — и отлично!

      Повисло молчание. Фалька уставилась в землю и наверняка покраснела от смущения, но никто этого не увидел. Потом девушка резко повернулась и канула в близко подходящий к палаткам лес. Тотчас дриады ее четверки бесшумно скользнули следом.

      К костру выступили Мастер с Легатом и поздоровались тоже молча, плавными глубокими поклонами. Им навстречу поднялась Браэнн, вежливо указала места. Голова, столь хорошо осведомленная о происхождении Волка, исчезла в палатке, откуда на свет тотчас выскочили тарелки, кружки и вилки — для гостей.

      Браэнн молча подошла к Леснику, легонько обняла его за плечи и повела по краю поляны к сгрудившимся в противоложном конце машинам Синих Драконов. У каждого костра, мимо которого проходили эти двое, разговор на миг смолкал, и потом возобновлялся опять.

      Привязанный к дереву Алам Тинрю видел весь лагерь и идущую по окраине лужайки пару. Бывший шпион слышал все то же самое, что Лесник и Браэнн: негромкие шутки, веселый смех, радостные, взахлеб рассказы. Кроме этого, Алам разбирал ворчание приставленной к нему охраны: "У нас тюрьмов нету... Мы по-простому... Посидит на цепочке под дубом, будет у нас кот ученый..." Тинрю слышал, как запели где-то справа веселую "Судьбу менестреля", а слева, напротив, печальный "Плач по Боромиру", как шумел в кроне отламывавший мелкие веточки ветер, приглушенно чертыхались занятые погрузкой чего-то Синие Драконы, как радовались, огорчались, изрекали мудрые слова и банальности, смешили и урезонивали друг друга люди Арды.

      Историю Крота и его канала Алам Тинрю услышал тоже. Он еще успел подумать: "Как бы Крот не оказался ближе к истине, чем все эти ребята с пистолетами" — и тут на бывшего шпиона словно бы накатила океанская волна. Все звуки, запахи костров, палаток, людей, деревьев и вообще мира, все краски догорающей над Мглистым закатной полосы, ощущение ветра на лице и твердой, бугристой дубовой коры за спиной, веревки на запястьях — все целиком, всем своим телом воспринял человек.

      Солнце исчезло за горами. Ключищи разом накрыло тьмой. Пленник под дубом поежился: только что шумел и гудел большой лагерь — словно отрезало. Алам Тинрю неохотно отдал прошлому прочувствованный всем собой вечный многоголосый хор, миг бесконечной жизни.

      А потом поднял голову — и услышал молчание.

в начало

Предисловие ||| Часть 1: Серая сирень ||| Часть 2: Бурый барсук ||| (вы находитесь здесь) ||| Часть 3: Малиновый мост