Немой Менестрель (1-4)

Наверное, все-таки посвящается.

Моей самой лучшей на свете маме,

НЕМОЙ МЕНЕСТРЕЛЬ

...кем станет человек, убивающий с самого детства? Телохранителем. Кем станет человек, умирающий с самого детства?..

Сергей Лукьяненко. "Линия грез".

Пролог.

Мы не люди. Я всегда это знал,

Но не знал, как сказать.

Мы не люди. И не наша вина,

В том, что мы не умеем любить.

Лора Московская. (Екатерина Медведева)

— Интересно, кстати, откуда взялось суеверие насчет подлунных превращений? ... А, Шелена? Вы нарочно правду скрываете, что ли?

— Вот еще. Всё намного проще ... Днем не хочется.

— И всё?! — не поверил дракон.

— Угу. Ну сам посуди — солнышко светит, птички поют, соседка белье во дворе развешивает, какие тут, на гхыр, оборотни? Даже стыдно как-то.

Ольга Громыко. "Верные Враги".

Все на свете имеет свойство заканчиваться. Абсолютно все. Хорошее ли, плохое, в свой черед оно закончится. Просочится серым песком сквозь толстые плиты веков, и затеряется где-то в Вечности. Время идет вперед всегда, унося с собой события, еще вчера составляющие смысл жизни. Время... о, да. Много веков серой туманной мутью протекло за окнами, пока он спал здесь. Опутанный заклятиями, как младенец мокрыми пеленками. И мокро, и гадко, а не снимешь... Но — прошло. Уже прошло...

Он проснулся. Он полон сил. И совершенно спокоен. Не собирается он мстить. Кому? Горстке истлевших костей с давно разрушенного кладбища? Слишком много прошло, не лет — веков, что б хоть кто-то выжил. Так кому мстить? Некому...

А жаль — месть интересная игра. Что еще может заинтересовать его, видевшего уже все? Власть над миром? Старо и пошло. Да и что потом делать с этим миром, которой теперь твой? Игрушка стала неинтересна, но слишком уж она дорогая, что бы её ломать. Деньги? Да что толку в этом бессмысленном символе чужого благополучия?

Чем ему занять себя в огромном мире, населенном слабыми и глупыми созданиями? Хотя это опасное заблуждение — однажды эти создания уже победили его... Да, их было трое, он — один. Но они победили его. Какая разница — честный или не честный был бой? Что до какой-то бессмысленной чести, когда Великая Цель достигнута? А Цель — победа. Средства для ее достижения не так важны. Да только скучно побеждать, находясь в заведомо выигрышном положении. Скучно, когда фигуры занимают давным-давно отведенные им места и исход игры известен еще до ее начала. Пожалуй, это поражение было неплохим развлечением... Но вот сейчас — опять скука.

Кто же был там тогда? Двое братьев, эльфы и смертная женщина. Странное трио, но действенное. Эльфы колдовали, а она ждала их в стороне, переводя испуганные глаза с эльфов на него, в истинном его облике и величии. Не вмешайся эта дурочка, все могло бы быть по-другому. Только что толку теперь гадать о том, то могло бы быть? Теперь можно лишь разбирать факты, не более. А факт в том, что перепуганная смертная кинулась вперед заслоняя собой одного из эльфов. Дура, её отшвырнули одним ударом, переломав ребра. Но эта минутная, да где там, гораздо более короткая задержка, дала возможность братьям довести дело до конца — и запечатать заклинаниями единственный выход из ловушки, в которую он сам влез.

Хитро запечатать. Теперь выпустить его способны только потомки тех, кто когда-то закрыл дверь. Эльфы слишком гордые и долго живущие существа, среди их народа наверняка сохранились предания о нем. Эти не выпустят на волю скрытое зло. А вот люди — другое дело, они недолговечны и любопытны... он попробует отыскать потомков той женщины.

Тяжелые шаги сотрясают толстые стены с капельками давней влаги, и острые когти высекают из камня искры. Скука привычный враг. Никто так и не понял, что он не хотел зла. Он просто искал средство от скуки, а его заточили в этом мрачном месте. Он играл, а они решили, что он задумал разрушить мир. Глупость — зачем ломать любимую игрушку? А его все равно заперли в ограниченном пространстве. Самая страшная пытка... Но теперь он снова силен и свободен.

Нет, не свободен... разорванные путы — еще не свобода. Свобода будет, когда он сможет выбраться из этого места... Надо ждать. Еще не много... еще совсем чуть-чуть...

Что ж, полторы тысячи лет — достаточный срок и для самой сложной науки. А наука терпения таковой не является, она всего лишь самая скучная... Он научился. Осталось чуть-чуть... сто два человеческих дня, разве это срок?

"Последний пост", граница людских земель.

Все почему-то уверенны, что страшные события происходят ночью. Келька, мирно пасший овец, тоже был свято уверен в правдивости этих слов... Да и день — ясный, солнечный, но не душно-жаркий осенний день, был совсем обыкновенным. С таким же ласковым солнечным светом, с такими же ярко-желтыми яблоками, крупчато рассыпавшимися на языке легкой кислинкой. С тем же равномерным гудением мух над упитанными коровьими спинами.

Да и место для выпаса Келька очень даже удачное выбрал. Ну и что, что про этот холм идет дурная слава? Вроде как чудища невиданные и не слыханные из него выползают, да и режут всех, кого достать могут. Только вот со дня Келькиного рождения успело минуть не много не мало двадцать годков, а никого шибко страшного так и не вылезло!

Ну да, пошалят иногда страннички, но никого, кого кольем завалить не получится, на глаза пока не попалось. А раз не попалось за такое время, что ж стариковскими байками голову забивать? Опасно, наползут твари — не спасешься!

Глупости это все. Но полезные. Вон трава какая — высокая, сочная... не потоптанная никем. Не ходят сюда люди, боятся... А вот коровки — они хорошо идут. Не мычат, не сопротивляются, не бьют хвостами... А звери, они может и глупые, да очень чуткие! Нипочем в дурное место не пойдут... Вот и получается, что сказки все это.

Даже когда по земле прошла первая волна дрожи Келька решил, что просто выпил слишком много на свадьбе старшей сестры. Бабка Аголья не зря своей наливкой на три города хвалится — хорошо идет!

Действительно, после первого толчка стало тихо. Парень осторожно выпрямил ноги и неуверенно рассмеялся, вот уж теперь будет что рассказать друзьям за традиционной вечерней кружечкой. Но неожиданно смех прозвучал неестественно и страшно. Келька понял вдруг, что смех его раздался в полной тишине. Что уже давно не слышно птиц, хоть ветви деревьев нависают не далее, как в паре локтей от него. Что не жужжат мухи и не мычат коровы.

Парень растерянно обернулся кругом себя, крепко сжимая во враз ставшей мокрой ладони рукоять пастушьего хлыста. Просто так его никто не сможет взять.

Но по земле прокатилась еще одна волна дрожи. И сразу — с паузой на один прерывистый вздох — еще одна. Келька не удержался на ногах. Рухнул, нелепо взмахнув руками в бесполезной попытке хоть за что-нибудь ухватиться. Напоролся коленом на что-то твердое, да так и застыл на четвереньках: это "что-то", с заостренным концом росло из земли, словно заколдованный рыцарь из детских страшилок.

"Что-то" оказалось шпилем. Башенным шпилем, с ободранным знаменем, цветов которого Келька с перепугу не разобрал. Где-то очень далеко — локтях в двадцати — замычала корова, и пастух спохватился. Кубарем скатился по старой черепице, перемахнул через крепостную стену, уже доросшую до колена и побежал в город. К градоуправителю. К заезжему магу.

Они ученые — пусть разбираются. А ему жить охота...

Глава 1.

Лишнего не спросишь — не солгут в ответ.

Р. Киплинг.

— А вам, сударь, нравилось быть сыном Первого маршала?

— Не очень, — признался Рокэ, — но я утешался тем, что бывает и хуже и я хотя бы не сын короля.

Вера Камша. "Лик Победы".

Говорят в народе, что чем лучше тебе было вечером, тем хуже окажется утро. Остается только сожаление выразить, что народ так редко ошибается. Утро началось с криков. Конечно, было бы странно, если бы оно началось с чего-то другого. Темноволосая девушка, не открывая глаз, села в кровати. Нет, это все же подло. Сначала не отпускать из зала до глубокой ночи шумно требуя новых, никогда прежде не слышанных песен, а потом будить на рассвете. Она с трудом разлепила глаза и внесла мысленную поправку. Не на рассвете. Значительно позже.

Широко и совсем неэлегантно зевая, девушка откинула одеяло и вылезла из кровати. Первый, самый трудный шаг к пробуждению был сделан. Вторым шагом было умывание. После того, как по лицу потекла холодная вода, остатки сна позорно дезертировали. Девушка пушистым полотенцем вытерла лицо и руки, потом натянула темно-синее льняное платье, с вышитой на груди золотой скрипкой. Символ профессии и инструмента. Менестрель. Скрипачка. Редкий гость в дешевых деревенских трактирах. Менестрелям больше подобает около Императорского двора толочься. И сытнее, и почетнее, и публика менее привередлива. Не понятно почему, но чем богаче человек, тем больше его интересует стоимость услуг, а не их качество.

Впрочем, мысли о несовершенстве мира девушку не посещали. По крайней мере, этим утром. У нее других забот хватало.

Пара быстрых взмахов гребнем и короткие, чуть ниже ушей каштановые волосы расчесаны. Девушка еще раз посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, чистая кожа, широко расставленные серые глаза. Черты лица тонкие и аристократически правильные. К такому лицу бы да платье, да прическу, да в бальную залу, служить изящным украшением богатого мужа. Как же — в нем слилась кровь двух самых старинных, богатых и магически сильных родов. Выше нас — только звезды, именно такой девиз начертан на фамильном гербе. Император, в смысле. Девушка грустно усмехнулась и отвернулась от зеркала. Не сложилось. Не получилось научиться искусству кокетства, и богатые кавалеры не торопились осаждать дом, приглашая наследницу на чинную прогулку по солнечным улицам...

Хватит. Хватит об этом думать. От того, что в сотый раз в подробностях вспомнишь о постоянной проблеме, она некуда не денется. Проверенно практическим способом. Лучше спуститься вниз, потребовать завтрак и уйти из этой деревни. Потому, что если помедлить еще пару часов, то дорога под жарким летним солнцем превратиться в особо изощренную пытку. Нет, надо успеть до самого солнцепека добраться до леса. А может, лошадь купить? Деньги вроде есть... Тогда можно будет не так торопиться... Нет, не надо. И без лошади есть о ком заботиться.

Спор внизу и не думал утихать. Хозяйка маленького, но на удивление уютного трактира распекала нерадивую служанку (Как ты могла пиво-то пролить? И ладно бы на пол, а то — старосте на колени! Что теперь делать прикажешь?), служанка в долгу не оставалась (А я не проливала! И не на колени, а на голову лила! Не будет меня за руки хватать, да на колени усаживать) и их радостные вопли сотрясали ветхие стены заведения. Все правильно. Другая народная мудрость гласит, что без хорошего скандала утро можно смело считать пропавшим. Что ж, это утро таковым считать было никак нельзя, хотя, увидев, что гостья спустилась, спорщицы мгновенно замолкли. Хозяйка впихнула в руки служанке поднос с грязной посудой, коротко кивнув в сторону некрашеной двери, за которой пряталась кухня, а сама устремилась к гостье:

— Госпожа Киана.

Провожая девушку к свободному столику (а выбор таковых ранним утром был велик), хозяйка трещала без умолку. Ее интересовало все. Как гостья спала? Удобна ли кровать? Что госпоже снилось? А на завтрак что подать? На выступления госпожи всегда такие толпы народа приходят, как же госпоже это удается? Не согласится ли она задержаться еще на пару дней?

Та, которую назвали Кианой, только улыбалась и кивала в ответ. Вставить хоть слово в подобный поток было, по меньшей мере, затруднительно. Она, не глядя, отметила что-то в затертом листке с гордой надписью "Список блюд, для потребления предлагаемый", но остаться вежливо отказалась. Её ждали, и хоть встреча обещала быть приятной, она же могла принести множество неприятностей.

Через час по дороге на Антос шла хрупкая девушка с небольшой дорожной сумкой через плечо, крепко сжимающая в руках футляр со скрипкой.

Прислонившись к добротному плетню и вяло отмахиваясь полотенцами от постепенно приближающейся жары, хозяйка и служанка смотрели ей вслед.

— Бедняжка, — тяжело вздохнула хозяйка.

— Все б такими бедными были, — фыркнула служанка. Уж кого как, а ее эта заезжая выскочка изрядно раздражала.

— Не злись попусту, — укоризненно произнесла хозяйка. — Она немая. Пожалела бы лучше.

— О, жалеть ее надо было бы, если б ей это хоть как-то мешало. — Раздражение служанки, как перекипевшее молоко, плеснуло через край, да и зашипело на углях. Сколько можно, в самом деле? Киана приезжает сюда пару раз в год, и каждый раз абсолютно все восхищаются не понятно чем. — А то немая, не немая все едино! Чего захотела — добилась. Ах, смотрите, первый в мире немой маг! Магистр, между прочим! Сколько ей тогда было? Четырнадцать? Но нам же этого мало! Мы славы жаждем! И теперь все бегают и восхищаются еще больше — смотрите и слушайте — немой менестрель! Выскочка!

Тяжелые черные косы резко взметнулись, когда их обладательница отвернулась от дороги.

— Знаешь, Рикка, ты завидуешь таланту и возможностям. — Хозяйка с откровенной жалостью смотрела на девушку, что еще больше распаляло её возмущение. — Тому, что завтра ее будет ждать толпа поклонников, а тебя — полный чан грязной посуды. Только вот она, чтоб добиться всего работала, а ты злословишь.

Хозяйка отошла от плетня и скрылась за дверью кухни. Служанка растерянно смотрела ей вслед, от возмущения не сумев сразу найти нужные слова — произнесенные сейчас они потеряли бы половину эффекта. А Киана медленно шла по дороге, слушая этот разговор. Даже если бы женщины кричали, их голосов давно бы не было слышно. Но для мыслей расстояние не имело значения. Для них значение имело только количество — чем их больше, тем сложнее разобрать. И сила эмоций, если спокойную мысль слышно шагов за двадцать, то теперешнее возмущение на всю округу звенело колоколом. Да и во всей деревеньке о Киане думали только эти двое...

Чего захотела — добилась... Ох, милая Рикка, не правда это. Потому, что больше всего на свете немой менестрель хочет перестать быть немым. Но исполнение этого желания, похоже, за гранью человеческих возможностей. Эльфы может и помогли бы, да не станут они с людьми связываться, после всего, что люди им сделали. Хватит. Об этом думать тоже не стоит. Думать стоит о том, как бы сдержать давным-давно данное слово, и ухитриться сохранить на плечах голову.

Огонь зажегся от легкого прикосновения к веткам. Рваное пламя осветило бледное лицо девушки. Киана сцепила пальцы поверх подтянутых к груди колен, откинулась на ствол дерева и блаженно прикрыла глаза. Ей было очень хорошо сейчас. Ночной костер, у которого затихали все свары, щедро дарил свое тепло одинокой путнице. Ветер заботливо отгонял излишний жар. И было тихо. Очень тихо.

Киане редко удавалось побыть в тишине. Непрекращающийся гул городов плюс телепатические способности... Все это создавало в голове жуткую смесь из мыслей и образов, иногда Киана уже не могла определить, где кончаются ее мысли и начинаются чужие. В такие минуты девушке казалось, что она сходит с ума. И тогда Киана покидала город и отправлялась куда-то, где народу поменьше. Отправлялась пешком и избегая проторенных дорог. Она не боялась заблудиться — уж кого-кого, а людей можно найти даже в самом глухом лесу. Люди, особенно если их больше одного, слишком громко думают, чтобы остаться для нее не замеченными. Нападение разбойников тоже не пугало Киану — во-первых, менестрель неприкосновенен. Сама Судьба жестоко накажет того, кто осмелиться напасть на музыканта. Во-вторых, звание Магистра магии не дают просто так даже с учетом всех родовых связей, хоть у девушки и были серьезные причины подозревать, что без них не обошлось. Либо у тебя есть достаточная сила, либо нет. Была впрочем, еще одна причина не опасаться за свою жизнь и здоровье, но Киана очень не любила думать о ней.

Не стала и сейчас. Просто сидела, слушая, как ветер играет с листвой, и наслаждалась покоем.

Голос, раздавшийся за спиной, заставил ее вздрогнуть от неожиданности.

— Мир тебе.

Приятный такой мужской голос. Низкий, теплый. Люди, значит, слишком громко думают? Да, Киана, ты становишься самоуверенна...

Девушка обернулась на звук, стремясь ничем не выдать своего испуга.

Он стоял почти за пределами круга света, небрежно прислонившись плечом к стволу многовековой сосны. Высокий, тонкокостный. Капюшон дорогого плаща эльфийской выделки скрывает лицо. Странный человек. Либо не думающий ни о чем, а такого просто не бывает. Либо умеющий (от природы или с помощью довольно сильного мага) свои мысли полностью скрывать. Да, трудно им будет договориться. Впрочем, никто и не обещал легкой жизни. Тем более — ей.

"Раздели со мной тепло и хлеб", — спокойно подумала девушка, глядя незнакомцу прямо в глаза и, всеми силами, стараясь пробить его ментальный барьер. Не для того, чтобы узнать, о чем он думает, чужих мыслей ей и так хватало. Просто для того, что б он ее услышал.

— Лезть в мои мысли, это обязательно? — довольно резко спросил путник, опасно поигрывая тяжелым посохом. Эмпат. Сильный, никто другой не почувствовал бы, что барьер на мыслях сломан. Ситуация становится все интереснее.

"Да, если ты хочешь меня слышать. Не хочешь — мне же лучше." — в мыслях ни тени эмоций. Только спокойствие, которое морозит как Акэнские льды.

Путник тяжело вздохнул и шагнул к костру. Но уже жалел, что не обошел костерок по широкой дуге и не расположился где-то чуть дальше, но вида не подавал. Скинул плащ и сел напротив менестреля, так, чтобы пламя костра разделяло их. Причину его опасения Киана поняла, как только с его головы упал капюшон. Длинные черные волосы с серебристыми искорками и холодные глаза цвета талой воды по весне просто не могли принадлежать человеку. Эльф. Причем чистокровный. И как его только занесло на людскую территорию?

Ему действительно было что скрывать. Свое происхождение. Если конечно Киана не повстречала на своем пути эльфа-самоубийцу. Столь же редкое существо, как мифический дракон... Но, даже если ему и не дорога жизнь, ни один эльф никогда не пойдет к людям на расправу. Слишком жестока последняя.

У людей странная логика. Ты не такой, как мы? А, так значит, ты хуже... вот мы от тебя и избавимся. Подобная логика привела к трем кровопролитнейшим войнам. С оборотнями, с эльфами, а потом и с гномами. Люди задавили числом, перебив практически всех, кто не относился к их роду. За голову любого не человека предлагалась награда, на которую семья из четырех человек спокойно могла прожить лет десять. И тут — чистокровный эльф. Полукровку еще могли пропустить — в конце концов, все у всех магических родов в предках числились эльфы. Странно, но вести родословную от этих созданий считалось почетным. Вот только чем дальше от вас был этот предок — тем вам же лучше. И все равно — чистокровного эльфа убьют сразу. Если распознают. На нем наверняка какая-нибудь хитрая иллюзия, маскирующая внешность. Иллюзия наложенная сильным магом, так что б маги послабее не могли сквозь нее смотреть, и угораздило же его встретить у ночного Костра мага сильнее? Который иллюзию не видит. А мысли вообще не спрячешь. Никаким образом. Каждая раса думает по-своему, это даже не другой язык — это другое восприятие мира. Словно ты шел через дома, по-разному обставленные, с разной планировкой, но дома. А тут попал в сад... Да, мысли не спрячешь. А еще — уши эльфийские — их заклятия тоже не берут. Вот и ходят эльфы с длинными волосами, и никогда их не убирают от лица.

Знать, важное у тебя дело, эльф, если ты так опрометчиво рискуешь жизнью. Конечно, нельзя причинить вред тому, с кем разделил тепло ночного Костра. Но только пока этот Костер горит. А что помешает утром придти и донести на тебя? Ничего, кроме твердого убеждения, что отбирать жизнь может только тот, кто ее дал. Боги, в смысле, которым нет большого дела до детей своих, а значит, и жизни они отбирать не стремятся, это все людские решения. Но откуда неизвестному эльфу знать об убеждениях известного менестреля? Правильно — неоткуда.

Эльф, наконец, закончил устраиваться на своем месте и представился:

— Мое имя — Арисандр.

Кого, интересно он собирается обмануть человеческим именем? Хотя любого другого обманул бы. Арисандр... по-эльфийски скорее всего звучит "Эрри'сэндьр", Путь в Никуда... Интересно, родители тебя так назвали, или ты сам на церемонии именования назвался? Не настолько, впрочем, интересно, что б вопросы задавать...

"Киана", — откликнулась девушка.

Эльф кивнул, запоминая, но больше никакой реакции, к облегчению девушки, ее имя не вызвало. Да, не докатилось еще до эльфов даже эхо ее славы. Хотя с чего бы ему туда-то катиться? У эльфов и голоса, и слух значительно лучше, чем у любого человека, а тем более чем у нее, у которой и голоса-то нет.

— Киана, — позвал Арисандр. — Скажи, а почему ты путешествуешь пешком и без оружия?

"Ты путешествуешь точно так же, и тебя это почему-то не удивляет?", — улыбнулась одними только губами девушка Серые глаза так и остались холодными и сосредоточенными. Киана не злилась вовсе, просто беседовать с Арисандром было не легче, чем воду от колодца нести — кто бы не ставил ему барьер на мысли, он был мастером своего дела. Заклинание восстанавливалось почти мгновенно. — "Я менестрель, на меня распространяется правило Неприкосновенности. Да и кому интересна невзрачная девчонка в дешевом платье?"

— Я путешествую с оружием. Просто не держу его на виду.

"А что заставляет тебя думать, что я свое выставляю напоказ?"

Над поляной повисло молчание, приправленное значительной долей недоверия. Самое обычное состояние, особенно, когда обоим путникам есть что скрывать от соседа. Наконец эльф медленно развернул тряпицу с ужином. Киана лениво потянулась за своей. Не то, чтобы ей хотелось есть, просто, если уж свела вас судьба у Костра, нужно разделить и пищу. Для закрепления, так сказать дружеских намерений... а сколько яда было в эту пищу насыпано за века — не вообразить. Отсюда новый обычай — сначала свое пробует хозяин.

Ужин получился неожиданно обильным. Хлеб, сыр, мясо, яблоки. Фляга с эльфийским вином вытащенная из плаща Арисандра (от дегустации Киана благоразумно воздержалась — эльфы готовили невероятно вкусные вина, но, увы, не умея пьянеть, градусы в напитках не контролировали), родниковая вода из ближайшего ручейка и огромный вишневый пирог, который дала Киане щедрая хозяйка трактира.

Разговор сложился сам собой. Беседа ни о чем: приятная, забавная, но не обязывающая ни расспрашивать о чем-то собеседника, ни раскрываться самому. Когда оба уже изнемогали от смеха, Арисандр кивнул на скрипку:

— Сыграй. Всегда мечтал послушать игру Немого Менестреля.

Киана поперхнулась яблоком. Уже второй раз за вечер эльф заставал ее врасплох. Даже ему известно о Немом Менестреле. Хотя, если он живет среди людей (а возможно ли такое?) это не удивительно. Но все равно, то что ее узнали Киану неприятно поразило. А еще то, что надежда, что ее не узнают там, куда она направлялась, стала совсем призрачной. Узнают, Киана, узнают. Всегда и везде. Потому, что в любой толпе ты выделяешься сильнее этого эльфа. Он хоть заклятие на себя наложить может — а ты нет.

Девушка нерешительно протянула руку к футляру. Сжала пальцы в кулак, словно боясь прикоснуться. Потом решилась и резким движением откинула крышку. Пальцы заскользили по теплому боку инструмента. Древние заклятия, наложенные на скрипку, не позволяли ей остыть.

Киана встала, помотала головой, словно откидывая назад длинные волосы. С момента стрижки прошло уже больше трех лет, а она все не могла привыкнуть. И волосы не росли, словно обиделись на непочтительное обращение...

Смычек начал медленное путешествие по струнам, и все вокруг преобразилось. Музыка струилась между тонких пальцев девушки и застывала. Лунным светом на лице Арисандра. Хрупким холодным серебром росы — на тонких пальцах травы...

Лес, еще недавно холодный и полный опасностей словно протянул ладони и спрятал в них небольшую полянку с веселым огоньком посередине...

Прозвучала последняя нота. Мир на мгновение замер, словно боясь даже дыханием сбить очарование еще держащейся в воздухе музыки... а потом все вернулось на круги своя. Трава стала мокрой. Деревья — обычными... Словно кто-то протянул равнодушную руку и сорвал с леса весь покров очарования.

Арисандр сидел и боялся вздохнуть, чтобы не ушло то чувство, которое разбудила в нем игра этой девушки в нелепом платье...Эльфы не представляют себе жизни без музыки. Они поют и играют всегда: от радости ли, от боли, но так, как она могут сделать не многие. Да что там не многие, один — Гиртрэн, Верховный Повелитель. Да вот только не до игры и пения ему — последняя война унесла всю его семью, и вот уже более сорока лет не слышал Арисандр ничего подобного. Как жаль, что у нее нет голоса! Тогда она была бы несравнимой ни с кем. Быть того не может, чтобы ее голос нельзя было как-то вернуть! Он поможет ей, и подарит миру величайшую звезду — такую, волшебная игра которой сумеет примирить все народы!

Эльф на секунду прикрыл глаза, успокаиваясь.

— Я никогда не думал, что человек способен на такое, — тихо произнес он. — Откуда ты, Киана? Расскажи о себе.

Киана растерялась. Арисандр, третий раз за вечер ставил ее в неловкое положение. Менестрель обязан честно ответить на прямо заданный вопрос. Профессиональная этика, так сказать. Но как рассказать все? То о чем даже друзьям не говорила? И все-таки рассказывать придется. Ехидная Камилла, подруга по Школе, в таких случаях закатывала глаза и задумчиво говорила: "Как бы тебе так сказать, что б не соврать и не обидеть?". Теперь Киане представился случай попробовать это самое "как" на практике. Она говорила долго. Рассказывала о маленькой девочке, которой очень хотелось стать менестрелем. Обычное, конечно же, дело, учись играть, петь — да выходи на улицу. А там уж публика оценит, по нраву ей, аль нет твое творчество. Обычное... вот только у девочки не было голоса, а потому пришлось ей идти долгим и окольным путем. Поступать в Школу Магии, и семь лет учить науки, к которым не чувствовала даже малейшего расположения. Но она справилась. Великим магом, правда так и не стала. Только телепатия, да пара мелких фокусов — огонь зажечь, притянуть к себе что-нибудь... А, когда покинула Школу и у нее появилась скрипка, начала учиться снова — теперь уже играть. И магическое образование очень даже пригодилось — теперь она могла помочь людям увидеть то, о чем хотела им рассказать...

Киана рассказывала и надеялась только на то, что эльф слабо разбирается в людских рунескриптах. Потому, что тот, которым был расшит ее плащ, ясно говорил, что более сильного мага в этом мире нет.

* * *

Утро выдалось холодное и пасмурное. Солнце ленилось и никак не хотело подниматься из-за кромки леса, там ему наверняка было теплее, чем на пронизывающем ветру, который нагло разгуливал по небу, пугая робкие облачка, которые сердились на такое обращение, и потихоньку начинали наливаться грозовой серостью. Киана еще спала, завернувшись в плащ. Арисандр же сидел у давно погасших углей и думал об этой странной девушке. Она была честна с ним — эльфы очень четко чувствуют ложь. А вот он ни сказал о себе ни слова. Да, он хочет помочь Киане, но не подвергнет ли он ее опасности, если пойдет вместе с ней? Все равно, решил Арисандр. Он пойдет с ней невзирая ни на что. Девушка же с радостью примет его помощь — кто откажется от попутчика, который сумеет защитить тебя в любой ситуации?

Под пристальным взглядом эльфа Киана открыла глаза.

"Доброе утро". — Ночной Костер зажигала она. Значит именно ей признавать, что ночь прошла, и перемирие закончилось.

— Доброе утро, — эхом откликнулся Арисандр, предчувствуя, как обрадуется девушка его предложению.

Завтракали они лениво — ночной разговор не дал им выспаться, и оба украдкой зевали в кулаки. Наконец, завтрак был съеден. А сбор вещей — дело очень быстрое, особенно после Костра, особенно — для бывалых путешественников.

"Прощай", — улыбнулась Киана. — "Эта ночь была доброй".

Все правильно — обмен ритуальными фразами. Она же не знает, что он приготовил ей сюрприз.

— Я не буду прощаться, — твердо произнес эльф. — Я пойду с тобой.

К его удивлению, девушка не обрадовалась. Только посмотрела чуть удивленно из-под длинной, почти закрывающей глаза, каштановой челки.

"Вот как? А зачем?"

Арисандр растерялся. Этого вопроса в его радужных планах просто не присутствовало. Как это зачем? Она что, не хочет, что бы ее сопровождали? Нет, быть такого не может.

— Я хочу тебе помочь!

"Чем?" — удивилась Киана.

— Я буду тебя защищать!

"Меня не надо защищать. Я уже три года путешествую одна и жива здорова. Значит, с защитой справляюсь. Ты меня пожалел? Тоже не стоит. Я гораздо счастливее множества людей. Так зачем?"

— Я найду способ вернуть тебе голос! — пообещал эльф в последней надежде. Потому, что разговор медленно, но верно уходил куда-то не туда.

"Это невозможно", — безразлично ответила Киана, отряхивая грязь и сухие еловые иголки, налипшие на плащ. — "И не может быть никакого "вернуть", у меня никогда не было голоса. Ты думаешь, меня не пытались лечить? Пытались. Все. Сначала из желания заработать большие деньги. Потом — из тщеславия. А результата нет. Так что прости, но нам действительно не по пути".

— Я все равно пойду за тобой.

"Иди. Куда хочешь. Если только найдешь".

Киана развернулась и пошла по еле заметной тропинке. Быстро пошла, через пару минут ее фигура уже исчезла среди деревьев. Арисандр недоуменно посмотрел в ту сторону, где она скрылась из вида, и закинул на плечи сумку. Она хочет идти одна? Пусть идет! Тут поблизости только одна деревня.

Арисандр стоял в самом центре деревни, около колодца. Эльф откровенно недоумевал, что же не так? Сначала прицепились стражники — не эльф ли? Похож больно. Уши покажи. Потом вдруг так же быстро отстали. Обознались, мол. Так и не посмотрели на пресловутые уши. Которые, кстати, присутствовали в полном объеме. Но главное то не это. Главное, что Кианы здесь не было. Она не могла пройти незамеченной — слишком известна, чтобы люди не обратили на нее внимания. Не стала заходить именно в эту деревню? Тоже не подходит — до следующей три дня верхом. Для пешей девушки расстояние вообще огромное. Да и еды у нее с собой не было. Ну не ненормальная же она — одна, в лесу и без продуктов?

Хотя с магички и не такое станется. Минуточку, она же магичка! Вопрос только в том, насколько сильная. Может — телепортировалась, куда нужно? Хотя, если умеет — почему была готова провести ночь в лесу и в полном одиночестве?

Арисандр, в нарушение всех эльфийских традиций, тихо, но виртуозно выругался. Гиртрэн бы за такие слова оттаскал его за нежные эльфийские уши, не задумываясь. Но его, к счастью, рядом не было.

"Следишь?" — холодно поинтересовалась Киана, проявляясь из воздуха у него за спиной.

От неожиданности Арисандр чуть не подпрыгнул. Не бывалая для эльфа потеря самообладания.

— Аррг тебя побери! Ты меня заикой оставишь!

"Тебя?" — менестрель недоверчиво приподняла одну бровь. — "Нет, тебя не оставлю. Ты из чистого упрямства заикаться не будешь. Я же сказала, что нам не по пути, так зачем ты меня преследуешь?".

— А я сказал, что все равно пойду с тобой! И вообще — ты это от меня в невидимость прячешься? Польщен доверием.

"О, если бы от тебя, то не появилась бы. А сам ты меня бы никогда не нашел. Просто в пяти милях отсюда живут мощные маги, которые хорошо меня знают, и чуют, когда я колдую. А встречаться с ними я не имею ни малейшего желания".

Киана вдруг перестала улыбаться и скорчила гримасу, словно ей предстояло какое-то не очень приятно дело, которое никак нельзя отложить. Арисандр задумался, что же такое могло случиться, а разгадка уже со всех ног бежала им на встречу.

— Госпожа Киана! Госпожа Киана Келбара!!! — раздался на всю улицу радостный мальчишеский голос. Обладатель голоса демонстрировал всему миру дырку на месте переднего зуба и крепко прижимал к груди меховой комок.

Арисандр почувствовал, что ему не хватает воздуха. Францесска Келбара была самой влиятельной женщиной Империи, и если Киана ее дочь...

"Не дочь", — услужливо подсказала Киана, обмениваясь приветствием с мальчиком. — "Падчерица. Я — незаконнорожденная".

Уже легче. Падчерица, значит. Вот влип. Францесска славилась тремя вещами — сказочной красотой, умением добиваться любой поставленной цели, и ненавистью ко всем нелюдям. Хорошо еще, что Киана не догадалась, что он эльф. А то был бы подарок Императору — эльфийские уши на блюдечке, с золотой каемочкой. А блюдце это потом на кухню препроводят — варить знаменитый суп из них. Тот самый, который по глупой людской придумке дарует долголетие. Пора отсюда уходить, и тихо.

"Стой на месте, ладно?" — яростно продумала Киана для него одного и послала следующую мысль уже вслух, если такое определение применимо к мыслям.

"Куда ты направляешься, Майкл?"

— Да вот, щенка, топить! — радостно ответил ребенок. — Больной он, слабый. Кто такого возьмет? А просто так растить — семье убыток.

Разумное предложение, но у Арисандра защемило сердце. Щенок был явно породистым, да не из тех изнеженных собаченций, что таскают с собой знатные дамы. Нет, это волкодав, который станет и другом, и защитником... вот только не доживет до того дня, когда станет таким, потому, что его утопят сегодня. А Киана даже на миг не задумалась.

"Я возьму" — девушка запустила руку в кошель у пояса и достала золотую монетку. — "Держи".

Мальчик явно не ожидал такой щедрости. Рот его расплылся в большой щербатой улыбке, показавшей, что молочные зубы выпадают раньше, чем успевают вырасти коренные, а жалобно заскуливший щенок оказался на руках у Кианы.

Крепко зажав в руке неожиданную прибыль, мальчик бросился обратно, но на полпути остановился и прокричал:

— Госпожа!!!! Ваша матушка сегодня обедает у нас. А вы присоединитесь???

Девушка отрицательно помотала головой, и паренек не сумев скрыть досады развернулся, чтобы через миг скрыться где-то в лабиринте улиц. Менестрель закусила губу, и словно прикидывала что-то в уме. Потом развернулась и пошла в сторону, противоположную той, куда убежал Майкл. Эльф с трудом верил собственным глазам — с каждым шагом фигура девушки таяла, сливалась с воздухом. Наконец, от нее осталась только еле заметная на пыли улицы тень.

Какое-то время Арисандр тупо смотрел ей вслед, а потом бросился догонять.

— Эй, ты куда?

"Подальше отсюда. Не имею ни малейшего желания встречаться с родственниками".

— Но почему, если ты — Келбара...

"Слушай", — перебила девушка. — "Тебе не все равно? Мои семейные проблемы — это мои семейные проблемы. И ничьи больше. Понятно? А тебе могу только напомнить, что я тебя с собой не звала".

— И куда ты теперь?

"К друзьям".

— А как же я? — совсем растерялся эльф.

Действительно, как же его теперь бросить? Киана раздраженно поморщилась, получив еще и эту, дополнительную проблему. А вот не надо было приглашать его к Костру! И отвечать на его дурацкие вопросы было нечего. Не стала нарушать правил профессии? Так сказала бы, что не на работе. Ты-то знаешь, о скольком умолчала. А он тебя пожалел, эльфы они вообще это любят, и теперь жаждет оказать посильную помощь, словно ему делать нечего. Все традиции соблюла? Ничего не нарушила? Теперь вот думай, как бы сохранить его голову на его же плечах. Помогла эльфу однажды бескорыстно? Отвлекла стражников? Теперь и отказать нельзя, судьба накажет. Конечно, можно гордо заявить, что мол, несуеверна. Но как-то жить хочется. А, ладно, была не была. Только бы Камилла не обиделась! Хотя, если характер ведьмочки не слишком сильно изменился за те три года, что девушки не виделись, она скорее посмеется.

"Если перестанешь орать на всю улицу, можешь идти со мной. А если не перестанешь — уберу тень — и делай тогда, что хочешь!"

Арисандр послушно проглотил вертевшиеся на языке вопросы и прибавил шаг, следуя за тенью.

Завернув за угол, Киана поняла, что ошиблась в выборе направления. Вдалеке уже виднелись ярко украшенные лошадиные плюмажи. Красно-желтый кортеж, сопровождающий Францесску Келбара, быстро продвигался вперед по улице. Аррг! Более неприятную встречу и представить себе нельзя! И улица прямая, как знаменитый Коридор Арнеко, не свернуть, не спрятаться.

Заклинание невидимости рассчитано только на одного, не важно, кто его произносит — заклинание настроено на стук сердца и выдержит только один ритм. На принятие решения, как спрятать эльфа, и самой не попасть под тяжелый взгляд мачехи у Кианы оставались считанные секунды...

Родовое имение Келбара. За семнадцать лет до начала повествования.

Брак это лотерея, но в случае проигрыша вы не можете порвать свой билет

Ф. Нулз.

Отгремели свадебные торжества, и Кронлет Келбара ввел в свой замок молодую жену. Не какую-нибудь там, нет. Красавицу, умницу, дочь одного из трех самых древних и сильных магических родов. О, да, Францесска обладала всеми достоинствами, какими и должна обладать жена наследника самого древнего, самого сильного и самого богатого магического рода. Она не уступала мужу ни в магической силе, ни в знатности... а вот с финансами было худо. Род Ферко, где родилась Францесска, не был богатым. Даже не так — он был откровенно нищим. И молодая девушка (ей же всего пятнадцать — как такую крошку разрешили замуж выдать?), как на красивую сказку смотрела на замок с цветным хрусталем стекол, на пушистые ковры под ногами и на слуг, готовых выполнить любой ее каприз. Слуги, впрочем, понравились ей больше всего.

Пусть. Пусть все болтали о другой свадьбе. Пусть в невесты Кронлету прочили Элвей Энеско. Пусть. Ничего не вышло... Чем уж не угодила эта красавица и гордячка новой родне — не существенно. Главное, что не Элвей — Францесска теперь гордо идет по мозаичным плитам. Это ее дом и ее муж. Не важно, из-за чего расстроилась та свадьба. Главное — Кронелет сделал предложение ей. Значит, он ее любит, Францесску, а не Элвей. А еще — теперь Францесска богата. И ее дети будут богаты. И никто, никогда не сможет им помешать...

И с тихим удовольствием молодая хозяйка вспоминала как Элвей с каменным лицом и в плохо подогнанном по фигуре платье желала им счастья и долгих лет жизни. Совместной.

И они будут жить. Вместе. Долго. И счастливо.

Целых семь месяцев прожила госпожа Келбара в комнате с розовыми стеклами. Еще два — и родится долгожданная наследница — всем ведь известно, что именно девушки в полной мере наследуют волшебную силу.

А потом настала осень. И была гроза. И телепортом в кабинет Кронлета отправилась корзинка с младенцем, и письмом, написанным рукой Элвей. На шее ребенка спокойно висел амулет рода Энеско. Невероятной силы артефакт, ясно доказывающий принадлежность ребенка к этому роду.

Элвей же писала, что знает — родов ей не пережить. Просила назвать дочь Кианой и заботиться о ней. Раз умерла мать, то кому как не отцу воспитывать? Многое еще было написано в том письме. Но не наше это дело — переписка двух влюбленных, расставшихся из-за глупой ошибки.

Кронлет снял медальон своего рода и повесил на шею дочери. Потом отнес ребенка в заботливо приготовленную детскую и приказал готовить новую. Потому, что наследница у него уже есть.

Когда Францесска об этом узнала, с ней чуть удар случился. Сейчас даже она не сказала бы, что ее сильнее задело. То, что Кронлет использовал её как орудие мести своей любовнице, или что от ее детей утекало все — наследство, положение в обществе. И даже сила! Первый и последний раз в жизни Францесска закатила мужу безобразный скандал. Она кричала, била антикварные вазы требовала подумать о ней и законных детях.

Кронлет выслушал все это с ледяным спокойствием. Потом так же спокойно сказал жене, что она — красивая кукла, без малейших признаков характера и что ее дети, скорее всего, окажутся такими же. В Элвей же характера было, хоть отбавляй, и именно поэтому — его наследница — ее дочь. А если Францесску что-то не устраивает, она сразу после родов может спокойно оправляться домой, к своей семье. Он, Кронлет, не смеет ее задерживать. Ребенка, как старшего, так и младшего он и сам сумеет воспитать.

И девушка прикусила язык. Домой, в провинциальную дыру, где нет ни малейшего комфорта, ей совсем не хотелось. Она уже успела привыкнуть к теплым каминам, пушистым коврам, а главное — к тому, что топить эти камины и чистить ковры теперь не ее обязанность. От нее требуется только позвонить в хрустальный с золотом колокольчик.

Много чего было сказано той ночью. Розовые стены комнаты, в которой Францесска жила покрылись осклизлой плесенью, сморщились и почернели в тот самый миг, когда она согнулась от боли, обхватив ладонями живот обтянутый зеленым бархатом. В тот миг, когда сквозь занавес выбившихся из-под жемчужной диадемы светлых волос она увидела спину мужа, который уходил из комнаты, равнодушно бросив слуге:

— Помоги госпоже.

Той же ночью родилась Каролина Келбара. Старшая сестра опередила ее меньше, чем на сутки. Каких усилий и магических, и физических матери стоило не отдать Богу Смерти свое дитя, знала только она. Кронлет ни разу не поинтересовался здоровьем крошки. Он был занят своей наследницей.

Когда Францесска, наконец, покинула свою спальню, она была уже другим человеком. Куда только девалась веселая и наивная девушка? Теперь она была готова сделать все, что бы защитить себя. Нет, не себя — своего ребенка. И если понадобится пройти по головам — почему нет?.. Первым распоряжением госпожи было налить в бутылочку Кианы вместо молока специальное зелье.

* * *

Решение в голове Кианы созрело быстро. Она вообще не любила подолгу думать, по опыту зная, что первое интуитивное решение часто оказывается самым верным. Если мачеха увидит ее — будет большой и безобразный скандал. Если мачеха увидит Арисандра — будет еще одна эльфийская голова с отрубленными ушами прямо над воротами родового замка. Лучше уж скандал.

"Значит так", — подумала девушка, сбрасывая невидимость с себя, и накидывая ее на Арисандра. — "Ничего не бойся и делай вид, что так и надо. Я все объясню. Потом."

Показалось эльфу, или последней фразой действительно было "Может быть"? Раздумывать об этом было некогда.

Великолепная снежно-белая кобыла вырвалась вперед и брезгливо затормозила только перед самой Кианой. Девушка не дрогнула и ни на шаг не отступила перед разгневанной родственницей.

Францесска Келбара презрительно смотрела на падчерицу из седла. Все, кто видел эту женщину, в один голос говорили, что подобная красота возможна только на картинке. Высокая, но ровно на столько, что никто не мог позволить себе назвать ее каланчей. Стройная, но без излишней худобы. Даже родам не удалось испортить ее фигуру. Длинные светлые волосы всегда сияли и красиво развивались по ветру, словно не зная, что от такого обращения им полагается путаться. Ярко-синие глаза под темными ресницами притягивали взгляд — и очень сложно было его потом отвести. Да, красивую картинку видели все. Только вряд ли кто-нибудь кроме Кианы догадывался, что такой красотой Францесска обязана эльфам. Точнее — половине эльфийской крови в своей.

— Та-ак, — чуть насмешливо потянула Францесска, сверху вниз глядя на падчерицу. — Какая неожиданная встреча. Так ты еще жива? Интересно, что бы мне еще придумать, что бы исправить эту досадную оплошность?

"А живучесть у нас семейная. Эльфийская я бы даже сказала", — ответила Киана пристально глядя мачехе в лицо. О том, что эти двое ненавидят друг друга знали все окружающие. Но усиленно делали вид, что совершенно не интересуются встречей. Хотя от их мыслей девушке безумно захотелось спрятаться, куда-нибудь подальше. Где нет такой толпы ненавидящих ее людей. И, главное, за что ненавидящих? В чем вина младенца, который посмел появиться на свет? Нет ответа. А вина есть. По крайней мере в глазах этих людей.

И Киана не могла их судить. Хотя бы потому, что прекрасно отдавала себе отчет, как она выглядит рядом с Францесской. Ухоженной, затянутой в красно-желтую (цветов Ферко) амазонку и с кокетливой вуалью над высоким лбом. Нищей оборванкой Киана выглядела. Собственно, так оно и было.

— Ты позоришь свой род, Киана. Ты стоишь в пыльном платье, с обрезанными волосами всего в пяти милях от родного замка, который, между прочим, по наследству перейдет к тебе. Скоро перейдет. Четыре месяца осталось. И что ты сделаешь? Выкинешь нас всех за дверь?

"Мне не нужен ни этот замок, ни деньги, о которых вы так тревожитесь. Я просто хочу заниматься любимым делом"

— Любимым? О, это сейчас подобные путешествия тебе приятны и интересны. А потом все поменяется. Поверь мне.

"Верить? Вам?" — изумление Кианы было совершенно искренним. — "А впрочем, как вам будет угодно".

— Мне? — голос Францесски так и сочился вежливым ядом. — Мне угодно, чтобы ты умерла. Но ты, как я вижу, не торопишься выполнить это мое желание. А вместо этого приходишь полюбоваться на свое наследство.

Все бы обошлось. Но только на руках Кианы завозился щенок. Лапкой он подцепил цепочку на шее девушки и вытащил из выреза Медальон. Арисандр, не слишком разбирающийся в людских традициях второй раз за утро похолодел. Круглые безделушки со знаками родов болтались на шеях у каждого, кто мнил себя магом и имел достаточно влиятельную родню. Но на этом Медальоне знаки двух родов слились в один. Нет, не слились... это просто два Медальона сплавились...

Францесска уже не была той наивной девушкой, которой выходила замуж. И все же она не сумела сдержаться. В тонких пальцах свистнул хлыст, и женщина погнала лошадь вперед. Подальше от этой несносной девчонки, которая разбила ее жизнь.

Яркий кортеж грохотал мимо, народ высыпал на улицы и приветствовал свою госпожу радостными криками. Слуги, верхом на лошадях, старательно смотрели вперед, только бы не видеть девушку у дороги.

Киану била противная мелкая дрожь. Телепатия, которая дарила ей возможность общаться с миром, имела и обратную сторону, чужие эмоции и чувства переживаются почти как собственные. И как вынырнуть из омута ненависти к самой себе? И сколько можно твердить себе: "не виновата", если каждый считает своим долгом напомнить обратное?

"Вот такая милая у меня мачеха", — подумала Киана, пытаясь взять себя в руки. Дрожащие и чуть влажные надо заметить руки. Девушка попыталась снять с Арисандра заклятье, сбилась, пробормотала короткое проклятие и со второй попытки сделала эльфа видимым. — "Она тебе понравилась?"

— Нет, — коротко ответил Арисандр ошарашенный тем простым открытием, что самая рьяная сторонница убийства всех нелюдей, сама является человеком только наполовину. Или, в крайнем случае, на четверть.

"Зря", — прокомментировала Киана, — "Очаровательная женщина. Только меня не любит. И эльфов".

— И как давно ты догадалась, что я — эльф? — мрачно поинтересовался ее спутник, тщательно изучая пыль под ногами.

"Как только ты снял капюшон. Твою иллюзию накладывал маг, который слабее чем я, сюда".

— Ты же говорила, что слабая волшебница! Ты мне солгала!

"Нет. Я не говорила, что я слабая. Я говорила, что мало что умею. И это так. Мне лень зубрить кучу формул ради абстрактного могущества. Мы пришли".

Они остановились перед крохотным домиком, который не выделялся среди соседей ничем — кроме знака на двери, что тут живет ведьма.

Глава 2.

Самая большая ложь— это неверно понятая правда.

Уильям Джеймс

Францесска Келбара была в ярости. Это ясно видели все, кто хоть не много ее знал. Аррг! Эта тварь, это несчастная незаконно рожденная все еще жива! Видят Небеса и Преисподняя — Францесска сделала все, чтоб ее не было. Сначала было зелье в бутылочке. Ребенок должен был умереть. Тихо — потому что как же кричать с сожженной гортанью и ... болезненно. Но это несносная тварь сделала всего один глоток. Мать о ней, видите ли, позаботилась — надела на шею семейный медальон. А может и отец — кто ж теперь разберет, кто из этих двоих давно мертвых идиотов помешал осуществиться плану? Как бы там ни было, а магия сработала и разбила бутылочку няньке на руки. План летит к Богу Смерти, верная нянька (которая еще саму Францеску выкармливала) отправляется на казнь, а у той, ради кого все это затеяно, всего лишь сожжены голосовые связки. Ну что ей стоило никогда не начинать говорить? Нет же — в два года у ребенка прорезался телепатический дар. И все, о планах убийства можно было забыть. Но Францеска терпеливо ждала своего часа. В семь лет девочка заявила, что хочет учиться магии в Школе. Отец долго не мог понять, зачем ей это. Все равно ни у кого во всем мире нет большей силы, а применять эту силу можно научиться и дома. Но Киана настаивала, и Кронлет согласился. Он вообще ни в чем отказать этой маленькой байстрючке.

Францесска тайком ликовала — вот он — её долгожданный шанс. Пусть девчонка умрет во время какого-нибудь рискованного эксперимента, а уж с муженьком она и сама справится. Давно справилась бы, если б это несносное создание под ногами не путалось, да отцу о мыслях мачехи не рассказывало. Деньги сменили хозяина, и маг пообещал, что все будет в порядке.

А вот и нет! На что, что б извести мужа Францесске потребовался месяц. А байстрючка все жила себе и радовалась. На похороны приехала, долго сидела в мрачном фамильном склепе и разговаривала о чем-то с мертвым отцом. А утром уехала обратно в Школу, спокойная и невозмутимая, как всегда. А в ее комнате потом нашли знаменитого наемного убийцу. Мертвого, естественно.

Когда этой соплячке присвоили звание Магистра и выперли Школы — Францесска снова поверила, что вот-вот. И начала планомерно посылать убийц. Убийцы за вознаграждением не возвращались, но доверенный маг, тот самый к которому перекочевала энная сумма в золоте, успокоил молодую женщину. В Киане разбудили не осознанную — стихийную телепатию. Да вдобавок — практически абсолютную. Закрывать сознание она не умеет, и в любом крупном городе просто сойдет с ума от перенапряжения. Три года с нетерпением все ждали, когда же этот благословенный момент настанет.

И тут — такая встреча. Что-то не похожа нахалка с эмблемой менестреля и в шитом шелком плаще Магистра на пускающую слюни идиотку. Сойдет такая с ума, как же. От старости разве что! Ладно, Францесска, прекрати! Успокойся!

Интересно, почему же из двух Амулетов получился один? Келбара и Энеско... два самых сильных рода, их наследники так любили друг друга. Из-за чего же они так рассорились, что Кронлет на другой женился, вот что интересно. И не просто из праздного любопытства, а в сугубо практических целях. Тогда выяснится, какую именно силу дает Киане амулет, и как его можно обойти. А там и убийцу можно будет нанимать.

Ну, что ж, госпожа Келбара, для достижения своей цели придется вам спуститься в сердцу Рода. Ничего, не в первый раз. Но... после ужина. Даже этот Амулет не стоит того, что бы ради неизвестного знания сворачивать с пути к давно намеченной цели.

Стучать в дверь пришлось долго. Так долго, что Киане это занятие успело надоесть, и она послала мысленный импульс, проверить, где же хозяйка вообще. Хозяйка была дома, но совершенно не собиралась открывать кому-либо дверь — в котле кипело зелье, требующее предельной концентрации и добавления следующих ингредиентов в точно установленный срок. Киана же совсем не собиралась стоять на улице дальше, привлекая нездоровое внимание прохожих. Конечно, это ее деревня, доставшаяся ей по наследству и одного ее слова, а точнее — мысли, достаточно, что бы сделать все, что она хочет. Вот только до вступления в права наследования еще четыре месяца — потом исполнится восемнадцать, и будь любезна, управляй. А пока всем заведует Францесска — как ближайшая родственница, что б ей всю жизнь икалось на официальных мероприятиях!.. И (хотя смысла скрываться уже не было, ее увидели абсолютно все, включая мачеху) Киана решительно нажала на резную ручку, открывая дверь и пропуская эльфа вперед.

"Проходи в комнату, и не отвлекай Камиллу, если она испортит это зелье, нам с тобой этого не простят".

Странный дом, подумал Арисандр. Во-первых, планировка. Интересно, а каким образом в этот маленький внешне домик влезла такая комната? Не войдет она туда по размерам просто-напросто. Но комнате про это сказать никто не удосужился. Вот и была она большая и прекрасно себя чувствовала.

"Ты, может, все-таки пройдешь?" — язвительно поинтересовалась у него из-за спины Киана. Эльф вздрогнул и посторонился. Девушка улыбнулась ему и спустила на пол щенка. Меховой бело-рыжий комочек жалобно заскулил и попытался прижаться к ногам девушки.

Арисандр поймал обрывок мысли: "Довели животное".

Потом Киана подняла щенка с пола, прошла в соседнюю комнату и села в большое кресло с высокой спинкой. Прикрыла глаза, продолжая медленно и размеренно поглаживать густую шкуру зверя. Она казалась совершенно спокойной. Так откуда Арисандру было знать, что сейчас она лечит щенка и ругает себя на чем свет стоит, за то, что не научилась проходить мимо чужой боли. Что такое щенок? Он действительно маленький и слабый. Да еще и трусливый, каких свет не видывал. Нет, когда он вырастет, смотреться это будет эффектно — хрупкая девушка, играющая на скрипке и огромный пес у ее ног. Но все же — зачем он ей сдался?

А щенок уже не плакал — он возился на коленях девушки, явно требуя, чтобы его наконец-то опустили на пол — там гораздо больше интересного! Киана улыбнулась и исполнила его желание.

Щенок бросился на поиски приключений, которые обязательно ждут его где-то в этом огромном доме (когда Камилла приехала на место распределения и увидела крохотный домик, то не колебалась ни секунды — пара надрезов в четвертое измерение, и размеры дома стали значительно больше. Правда, гости путались. И пугались).

Киана откинулась в удобном кресле с высокой обитой пестрой тканью спинкой, размышляя, что делать дальше. Ну надо же было так попасться? И виновата опять-таки сама. Нечего раздавать опрометчивых обещаний. А теперь Францеска знает, к кому она приезжала и Камилле не поздоровится. Аррг! Будто мало ее личных проблем с Ассамблеей Магов! Так надо было еще и подругу подставить! Да еще этот эльф сидит напротив, и всем своим видом изображает оскорбленное достоинство. Быть сильным самому — это почетно. А если тебе помогли с заведомо более сильным врагом — это недостойно. Конечно, гораздо предпочтительнее общаться с палачом из подвалов замка Келбара. Всех Богов и святых в свидетели, не поддается подобное поведение объяснению.

"И что ты на меня так злобно смотришь?" — поинтересовалась она у Арисандра. — "Я и тебе чем-то успела не угодить?'

— Успела. Это ведь ты отвела от меня стражников? И прикрыла перед мачехой. А почему ты мне сразу не сказала кто ты?

"А может мне еще и табличку на шею повесить кто я и что я? Я честно ответила на все прямые вопросы, а дальше — не твое дело. И вообще, тебе не кажется это странным — сначала навязываться в попутчики — а потом устраивать скандал? Тебе направление к двери показать?"

Арисандр обиженно уставился в пол. Как же, защитит он ее... Да об этой девушке легенды ходят — ее уже пытались убить все. Маги Ассамблеи, мачеха, да и оба клана наемных убийц — потому, что ни один наемник еще не вернулся. Смешно сказать — до того дошло, что убийцы услышав это имя, возвращают задаток, с аргументом, что их нанимали убить кого-то, а не совершать самоубийства. А он-то... защитничек.

"Будь любезен, думать потише. Мне совершенно не интересно, что ты там себе на воображал, и как тебе жаль, что твои мечтания не сбудутся".

Сама обстановка располагала к большому, красивому скандалу... Спасло мохнатое чудовище. Которое каким -то образом нашло выход из комнаты, и вход в другую, ту самую, где Камилла варила зелье. До Кианы и Арисандра донеслись: звук удара, нецензурное высказывание, произнесенное очень мелодичным голосом, звук падения чего-то металлического на дерево... На секунду воцарилась хрупкая тишина, а потом женский голос громко поинтересовался:

— Киана, ты приволокла это маленькое чудовище для того, чтобы меня с работы прогнали?

"Нет. Я вообще-то пришла выполнить данное тебе обещание", — Ответила Киана, покидая кресло и направляясь на голос. Арисандр последовал туда же.

Картинка, открывшаяся эльфийскому взору, потрясала воображение. Высокая темноволосая девушка, прижимая к себе комок бело-рыжего меха, сидела на шкафу. Довольно-таки высоком шкафу. Но место ее обитания было вполне оправдано — весь пол заливала какая-то вязкая зеленая жидкость с сильным травяным запахом. От жидкости поднимался легкий дымок...

— Выполнила! — заявила девушка, прикрывая ярко-красным подолом колени. — Более того, я очень рада тебя видеть! А теперь хватай тряпку и помогай ликвидировать стихийное бедствие.

"Это называется: "Помогай"? Я вытираю, а ты сидишь и смотришь?"

— Ну я же не могу спуститься! Мне ноги жалко — я их обожгу. Или ты думаешь, что хромая ведьма — это предел мечтаний местных жителей?

"Не думаю" — мрачно констатировала Киана, действительно вооружаясь тряпкой и оглядываясь по сторонам в поисках плотных перчаток. Тому, кто придумал, что магия избавляет от бытовых трудностей давно пора дать по голове, ибо нельзя использовать столь высокую науку в столь низменных целях. Перчатки обнаружились небрежно закинутыми за очаг. Добраться до них, не наступив на зелье вряд ли было возможно, а потому Киана развернулась и вышла из кухни, в ее котомке тоже лежали перчатки.

Арисандр, наконец, понял, что никто не собирается его представлять. Пусть это и противоречит всем правилам этикета (и людского и эльфийского, чуть ли не единственный случай, где эти капризные господа сходятся), но придется представляться самому.

— Миледи, позвольте, я назову Вам свое имя, — почтительно наклонил голову эльф.

Девушка на шкафу повернула голову в его сторону, сдула тонкую прядь, падающую на глаза из туго стянутой косы, и весело поинтересовалась:

— А если не позволю, вы промолчите?

Арисандр растерялся. Подобного вопроса он не ожидал, и задумался, отмечая теплые карие глаза девушки и перепачканные сажей щеки.

— Но если госпожа Киана нас не представляет, то это должен сделать я.

Камилла, оглянувшись на госпожу Киану, которая уже успела вернуться на кухню, и теперь загоняла зелье в большое деревянное ведро, весьма непочтительно хихикнула, и заявила:

— Ладно, представляетесь. Только вот на "вы" обращаться не надо, мне сразу кажется, что меня двое. И вообще — лови щенка.

— Э... я — Арисандр.

— Очень приятно. Камилла. Лови щенка, говорю.

"Киана, тебе три года самостоятельной жизни мозги отбили? Ты где эльфа подцепила?" — отправила ведьма тревожную мысль подруге.

"Он сам прицепился. Ночью к костру вышел. Как догадалась?"

"А кто еще будет с подобной учтивостью обращаться к ведьме. Которая сидит на шкафу и болтает голыми ногами? Кроме эльфа некому!'.

"Пять баллов за сообразительность" — Киана не переставала вытирать пол, а Камилла — трещать, поэтому их мысленный диалог прошел мимо эльфа, слегка ошарашенного таким бурным приемом.

— Поймал щенка? Молодец. А теперь меня лови! И не делай такой страдальческое лицо. Ты в сапогах, а я босиком — и вообще, я девушка хрупкая, так что не раздавлю. Все, меня уже можно поставить на пол. Да не сюда, здесь же зелье разлито!!! А оно, между прочим, приворотное. Я наступлю, оно впитается в кожу, и буду я бросаться...

— На кого? — изумленно пропыхтел Арисандр, опуская девушку на пол в коридоре.

— Ну... — задумчиво потянула Камилла. — На Киану бросаться без толку, так что на тебя! Да не зеленей так, я пошутила! Просто мечта у меня была такая — повисеть на шее красавца-мужчины! Все, отпускай, говорю — мечта исполнилась!

"Камилла! Прекрати пугать несчастного. И вообще, к тебе пришли гости, а ты их убираться заставляешь и ничем не угощаешь!"

— А, так ты есть хочешь? — Камилла тоже подхватила тряпку и принялась загонять зелье обратно в чан. — Эй, Ари-как-тебя-там? В общем, сходи в погреб, достань, что там есть. Желательно не все подряд, а только то, что там съедобного есть! И не пугайся бутылкам, в них ингредиенты зелий!

— А...

— Ну что "А"? Что за ингредиенты? Так тебе на них смотреть не стоит, а то резко перестанешь лечиться.

— Э...

— Ну что "Э"? Весь алфавит вспоминать будешь? Так ты уже сбился в порядке, расслабься. Ты есть хочешь? И не возражай, я знаю, что хочешь. А девушки заняты уборкой, так что готовка на тебе. Все претензии в письменном виде в трех экземплярах. Понятно? Погреб там. И отпусти несчастное животное, ему у тебя на руках скучно!

Арисандр, наконец, понял, что понять что-то в подобном обществе просто не возможно. Проще действительно сходить в погреб, принести, что нужно и за едой разговаривать. Что бы только сказал Мастер Гиртрэн, увидев своего воспитанника в такой компании? Хотя Арисандр мог бы поручиться своими ушами — девушки ему бы понравились, обе. И серьёзная, сосредоточенная Киана, и легкая веселая Камилла. Каким ветром их, таких разных, прибило друг другу? Но задавать вопросы сейчас невежливо. Так что эльф честно собрался дойти до погреба, одна только проблема:

— Гм... девушки. А "там", это где?

Камилла пробормотала что-то мало разборчивое, эльф отверг как недостойную мысль о том, что его только что послали... ну, вы поняли куда. И пошел наугад, следом за неуемным животным, которое, как он надеялся, все-таки учуяло запах чего-нибудь съестного, раз так активно бежит в эту конкретную сторону.

"Киан, что у меня в доме делает ЭЛЬФ??? Ты знаешь, что с ним сделает хозяйка этой деревни? А со мной?"

Камилла разговаривала мысленно исключительно для того, чтобы Арисандр ее не услышал. И вовсе не из ложной вежливости она решила не высказывать эльфу мнение о нем. Просто незачем ему знать, что его разгадали. Нервничать еще начнет, глупости делать... Камилла с первого, да и со второго взгляда производила впечатление взбалмошной дурочки. Но только производила. Те, кто имел неосторожность поверить в эту иллюзию потом долго удивлялись, рвали на голове волосы, топали ногами и все пытались понять, как же так получилось? А Камилла была умна. Хотя бы настолько, чтобы всегда четко представлять, насколько опасен стоящий перед ней человек. И если сотрудничать с Францесской еще можно было попытаться (ведьма с грустью посмотрела на разлитое зелье и представила мрачные перспективы объяснения), то становиться против нее в планы Камиллы никак не входило. Задавит и не заметит. И все это — с ослепительной улыбкой на тонких губах. А тут — подруга притаскивает в дом эльфа!

"Хозяйка? Можешь мне поверить ничего. Будь добра, сполосни тряпку" Клочок запачканной материи из рук Кианы переместился к Камилле.

"Но Францесска эльфов ненавидит! Хоть и непонятно почему!" — Ведьма раздраженно запустила тряпкой в ведро, промазала, и на заляпанный зельем пол вылилась еще и не очень чистая вода.

Киана только досадливо прищелкнула языком — убирать теперешнее безобразие было гораздо сложнее, чем просто зелье.

"Камилла, это мы обсудим втроем, хорошо? Не кипятись, ладно? Лучше скажи — зачем ты варишь зелье, которое либо привораживает человека или убивает его? Не понимаешь, что сама останешься крайней? Тебя же узнают по магическому отпечатку — и все, костер. Так что стряслось?"

— А это ты у нас аристократка! — в сердцах бросила Камилла. — У тебя сила древняя, заботливо накопленная и в руки упавшая. А я в роду первая, мне работать надо, деньги зарабатывать, да семью содержать. А у меня пока даже права на собственный амулет нет.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и уже тише добавила:

— Прости, сорвалась. Да брось ты этот пол, пойдем в комнату, потом очистим. Не очистим — закрою и новую прорежу. Все равно, ничего путного в этой уже не наколдуешь.

Киана оперлась на руку подруги, поднимаясь с колен.

"Не бери в голову, так что все-таки случилось?"

Камилла задумчиво закусила губу, что-то прикидывая в уме. Потом спросила:

— Насколько ты доверяешь этому эльфу?

Киана замялась. Как-то не очень ловко было признаваться, что она и Камилле-то до конца не верит. Ну да ладно. Все равно, сейчас придется все рассказать — потому, что Камилле самой приворотное средство совершенно не нужно. А вот Францесске очень даже пригодиться. У нас, между прочим, Император холостой. Очень осторожно менестрель ответила:

"Камил, я никому не верю. Прости, но это так. Причин для недоверия к тебе или к нему у меня нет. Нам, похоже, предстоит очень серьезный разговор. Всем троим. Я расскажу, то, что ты не знала... Прямо сейчас и начну. Хозяйка этой деревни тебе ничего не сделает просто потому, что эта деревня принадлежит мне".

Камилла, успевшая взяться за ручку ведра с грязной водой, застыла, так и не разогнувшись до конца, и уставилась на подругу совершенно круглыми глазами.

"Да, ты правильно догадалась. Мое имя — Киана Келбара".

Ведро таки полетело на пол. Камилла раздраженно помянула арргов и критически оглядела в очередной раз затопленную кухню, теперь оттиранию она точно не подлежала.

Арнеко. Высшая магическая школа. За десять лет до начала повествования.

Не следует растить детей — ненадежное это дело: ибо удача достигается ценой борьбы и забот, в случае же неудачи страдание ни с чем не сравнимо.

Демокрит.

Тяжелая дверь с тихим скрипом закрылась за спиной Кианы. Девочка оказалась одна, в темном коридоре. Тонкие руки, прижимающие к груди узелок с вещами, ощутимо дрожали.

Тут темно, холодно и страшно. Где-то медленно капает вода, где-то ветер играет неплотно прикрытым ставнем. Даже такие, казалось бы, обычные звуки сейчас пугают. Холод каменных плит добирался до ступней даже сквозь толстую кожу подошвы. Чей-то голос чуть слышится, сквозь ветер и капанье воды. Слышится или только кажется? Все равно. Отступать нельзя. Киана и сама прекрасно это понимала. Для того чтобы остаться учиться в Школе, нужно пройти испытание. А дома... нельзя оставаться дома. Да и не дом это. Дом — это место, где тебя любят. А когда всем окружающим ты причиняешь боль одним своим видом — это не дом.

Да и кому она там нужна? Отцу? Да, он любит ее, любит, как может и как умеет. Балует, защищает... но каждый раз при взгляде на нее вспоминает другую девушку. На которую Киана не похожа внешне, но вот характером. И отцу больно смотреть на дочь.

Францесске? Её глаза так и хлещут ненавистью, а губы ласково улыбаются. И мысль только одна, и та к отцу обращена: "Смотри, я сделала выводы. Я приветлива с этой тварью. Да расслабься ты, аррг тебя возьми!".

Слугам? Они тоже не любят тихую, в отличие от сестры, девочку в разноцветных платьях... Значит, там она никому не нужна. И поэтому нужно пройти этот коридор. До другой двери всего пятьдесят шагов. Но... по темноте... страшно...

Киана, наконец, бросила вещи на пол и осторожно пошла вперед, выставив руки перед собой. И все-таки, здесь тоже плохо. Дома все было знакомым, каждая тропинка, каждый куст, каждый поворот коридора. А здесь все чужое. Страшное...

... -Ты хочешь учиться у нас деточка? — старый маг насмешливо смотрит на Киану сквозь стеклышко лорнета. — Но как же так? Ты же просто не сможешь учиться наравне с остальными...

"Смогу" упрямо...

— Что ж, смотри... вот за этой дверью коридор. Если сможешь пройти его от начала до конца, то поступишь. А если не сможешь, то извини.

Киана не стала спрашивать, можно ли вернуться назад по этому коридору. И так понятно, что нельзя. Поэтому только вперед...

Шаг вперед. Развести руки в стороны, чтобы не наткнуться на стены и... нога зацепилась за что-то. Девочка нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие — но без толку. Она упала на холодные камни пола всем телом. И скривилась от боли, не в силах удержать бегущих по щекам слез. Больно... Но боль тела способна изгнать страх из мыслей... так по крайней мере написано в старинных эльфийских учебниках. Сейчас девочка склонна была согласиться с автором — смутные, но неотвязные голоса, преследовавшие её с того момента, как за спиной захлопнулась дверь, отступили перед разбитой коленкой.

Кто-то позади девочки всхлипнул. Киана замерла в ожидании опасности, но кроме невнятного плача ничего нельзя было разобрать.

"Эй", — тихо позвала Киана, — "Кто тут?"

Ответом были всхлипывания. Кто бы не прятался в этой влажной холодной темноте он не слышал мыслей девочки.

Киана протянула вперед ладошку. Рука наткнулась на что-то теплое. Нет. Что-то не будет дрожать, и пытаться отползти. Кого-то. Киана придвинулась ближе, одновременно ведя руку вверх. Ладонь запуталась в чьих-то густых волосах, и девочка потянула ее на себя, прижимая к груди чью-то голову.

Тот, кто тихонько плакал, тоже почувствовал тепло живого тела. Всхлипывания мало-помалу затихли...

Маг в Северной башне оторвал взгляд от хрустально шара на столе и со свистом выпустил воздух сквозь зубы. Идиоты. Непроходимые тупицы! Кто додумался пустить в коридор эту девчонку, не проверив, что сталось с прежней? Ах, не вышла. Но не вышла, не значит мертва!!!

Человек раздраженно встал. Роскошная, золотом шитая мантия тяжелыми складками упала к пушистому ковру. Эльфийская работа. А вот стол и камин делали гномы. Массивные вещи, тяжелые, но добротные — веками служить будут. Впрочем, мага эта роскошь уже не волновала. Он схватил со стола кувшин с вином, налил красную жидкость в кубок и жадно ее выпил. Эльф скривился бы в омерзении, если б видел, как маг пьет такое вино. Гном поступил бы так же. Но глядя уже на кубок, который полетел в стену, высекая искры из серого камня.

А маг, чуть успокоив нервы, принялся мерить комнату шагами. Не простая задачка, учитывая ее размеры.

Такое простое задание — пройти коридор, на самом деле являло собой изощренную ловушку. Коридор будил страх. Самый сокровенный страх, то чего именно ты боишься ты там и увидишь. О, не во всех. Только в детях, лет эдак до двенадцати. Но в Школу и не приходят поступать старше...

Ну, сами подумайте, одно ли это дело обучать ребенка зажиточного купца, у которого в предках никого нет (нет, кто-то есть, конечно, раз сам купец появился, но имена их, кроме этого самого купца никто уж и не помнит), но полные сундуки золота стоят, и крестьянского сына? Да, вы правы, чаще — дочь. Но все равно — разница большая. В первую очередь в цене, которую готовы выложить родители. Да, обучение в Школе бесплатное. Империя нуждается в магах.

Только ведь преподавателям тоже кушать хочется, и желательно повкуснее. И дома строить побольше.

Так есть ли смысл принимать в школу крестьянку? Нет тут смысла и все тут. И будь она хоть трижды сильной — в коридор и вся недолга. А его еще никто не проходил. Самостоятельно. Все нужные ученики тоже, конечно в него входят (чтоб тому бессребренику, что такое заклятье наложил, на том свете икалось — не пройдя коридора просто нельзя попасть в учебную часть здания, и даже амулет который от этих чар защищает либо в конце коридора получаешь — либо никак), но за руку с наставником, который сам не боится, и ученика от неприятностей остережет.

А расчет при постройке, какой был? Чтоб отсеивать ненужных. Есть сила — прошел. Нет силы — не вышел. Все просто. Такое простое заклинание, что и отменить его нельзя! А вот усилить в нужных случаях — запросто! Вот и должна была эта выскочка деревенская (Камилла, надо же! Додумались крестьянку придворным именем назвать!) перепугаться до смерти. А она уже почти сутки там — и борется. Плачет, а борется...

Нет, младшим служкам достанется сегодня. Кто ж туда пустил эту Киану? Даже если мертвая Камилла там, кто додумался пускать ЭТОГО ребенка к трупам? Кто знает, что она с ним сотворить может?

Какая блажь стукнула в голову семилетней дурочке, маг понять не мог. У нее столько силы в распоряжении, сколько у всей школы нет. А денег у отца и того больше. Да и не учатся потомки благородных родов по школам. Их дома обучают, родители. Все секреты, что в роду хранятся, заботливо передают. Нет, эту в школу понесло. Хотя... маг задумчиво погладил тяжелый кошель на поясе, если ее мачеха готова СТОЛЬКО заплатить магу за смерть девочки, то сколько ж раз ее дома убить пытались?

Ах, дурочка... ты думала, здесь целее будешь? Не будешь, родная... здесь тебя еще скорее убьют. Уже убили бы. Не прошла бы ты, если б Камилку живой не встретила. А что вы вместе натворите — никому неизвестно...

Эх, кто ж все-таки коридор не проверил, прежде чем тебя туда пустить?

Камилла, наконец, перестала плакать. Она вывернулась из-под руки, которая обнимала ее и сердито вытерла глаза. Тот, кто ее успокаивал, не хотел ей дурного, но и разговаривать с ней явно не желал. А что? Купеческие детки они такие. Много чести им с крестьянками общаться... Странно, что остановился. Хотя он и не останавливался. Споткнулся, об ее, Камиллы, ногу. Больно до сих пор.

— Эй, тебя как зовут? — спросила, наконец, Камилла. Все-таки, мама учила ее быть вежливой. Мама... как девочке сейчас хотелось вернуться к ней, в родную деревню, в теплый дом с птичником и скотным двором. С большой, а прошлом месяце выбеленной печью, от которой всегда вкусно пахнет, а на столе стоит кружка теплого, только из-под коровы молока. И аррг с ней, с твоей силой, которая заставляет предметы летать по дому. И ведь не хотела мама тебя отпускать сюда. Дома всяко лучше, говорила... Сама настояла, теперь расхлебывай.

Ответом было молчание... только не полное, кто бы ни сидел с ней нам полу, сейчас он пытался встать.

Киана действительно поднималась с колен. Еще успокаивая девочку (по голосу только и определила) она заметила узенькую щель, точно повторяющую дверной косяк. Там выход, осталось только дойти, и они выберутся отсюда. Киана протянула руку и сразу наткнулась на холодные пальцы девочки. Сжимая ладонь незнакомки в своей Киана осторожно двинулась вперед.

— Я — Камилла, — продолжала девочка. — А ты не хочешь со мной разговаривать, да?

"Очень хочу!" — честно подумала Киана. — "Но ты же не слышишь меня".

Камилла вдруг встала, резко дернув спутницу за руку.

— Подожди. Ты не говоришь? Ты только думаешь, да?

"Да".

— Тогда слышу! — облегченно выдохнула Камилла. — А тебя как зовут?

"Киана"

— Какое у тебя красивое имя! А я так испугалась здесь одна. Темно, холодно... Никогда ведь темноты не боялась — а тут испугалась. А ты? Тебе было страшно?..

Маг из северной башни скрежетать зубами мог сколько угодно — две неугодные девчонки, вытирая слезящиеся на свету глаза, вышли в холл учебного здания, взявшись за руки. И им было совершенно все равно, что у одной из них неподходящий социальный статус, а за голову другой уплачена щедрая награда.

Военный совет, он же обед было решено провести в гостиной. Со стола стоящего в углу Камилла единым жестом сгребла на пол весь хлам (пока она этого не сделала, Арисандр был уверен, что стола в том углу нет). Киана, после нетерпеливого жеста хозяйки, достала из шкафа белую скатерть, расшитую лекарственными растениями, которую сама же вышивала почти год. Так уж получилось, что учебники в Арнеко она не читала, ей вполне хватало того, что их читала Камилла. А под вышивку лучше запоминалось.

Скатерть постелили на стол, наконец позволив Арисандру освободить руки от различной снеди. Щенок уже не носился по дому — сидел рядом со столом и весело тявкал, намекая, что тоже не прочь перекусить. В общем, при деле были все.

— Значит так, — начала Камилла, когда все расселись. — Нам с вами нужно обсудить несколько вопросов. И первый из них — кличка для этого стихийного бедствия, которое уже успело стащить круг колбасы, проглотить ее и теперь смотрит на нас голодными глазами.

"Это как ты выразилась "бедствие" скоро вырастет и станет значительно спокойнее", — заметила Киана.

— Уверена? — подозрительно поинтересовалась Камилла, не очень опрятный дом, которой теперь выглядел как после урагана.

"Конечно, эта порода вырастает до четырех локтей ростом. Он просто не пролезет в те дырки, куда помечается сейчас".

— Он до этого времени успеет разнести мне весь дом! — возмутилась Камилла. — Нет уж, придумайте имя, господа хорошие, я хочу знать, как именно на него ругаться.

— Ну что ж, — Арисандр осторожно отставил кубок с вином и предложил. — Давайте звать его Тристаном.

Девушкам большого труда стоило удержать на лицах серьезные выражения. Возможно через полгода, когда этот зверь вырастет имя Тристан и будет ему соответствовать, но сейчас... смешно право слово.

"Ладно, Тристан так Тристан". — Киане единственной не было нужды прерывать еду для разговора. — "А теперь слушайте меня внимательно. Отсюда надо уходить, и уходить быстро. Честное слово, Камилла, тебя на редкость неудачно распределили. Это моя деревня. Она принадлежит мне по праву наследования, но я пока несовершеннолетняя. Значит, наследством распоряжается Францесска. Она моя мачеха, и сказать, что она меня не любит, значит сильно преуменьшить. А еще меня угораздило засветиться перед ее кортежем. Меня не только Францесска видела — пол деревни в свидетелях, что я сюда нагрянула. Францесска умна, и быстро догадается, что я приехала сюда не просто так, а к кому-то. Этим кем-то можешь быть только ты, иначе за три года после окончания Школы я бы сюда хоть на час заглянула. А я не заглядывала, только совсем уж официальные церемонии посещала, пока ты не появилась. Мы поступали в один год, а о том, что дружили, в Школе только ленивый не знал. Не удивлюсь, если ей известно каким образом нам удалось сдать вступительный экзамен в Арнеко.

Опять же зелье... его теперь придется варить еще три месяца, да и не для себя ты варила. Сама Францесска его тебе заказала, так?"

Камилла медленно кивнула и менестрель продолжила:

"У меня есть подозрения, кому предназначалось это зелье. Камилла, тебя убили бы при любом результате. Сработает приворот — ты свидетель, и свидетель опасный. Не сработает — это значит смерть важной особы и сразу станет ясно, чем отравился и кто варил. За такой приворот на костре сжигают. Да со страховкой, что бы от дыма не задохнулась.

Тебе здесь оставаться нельзя — жизни не будет никакой.

Про Арисандра я вообще молчу. Я накрыла тебя невидимостью, хорошей. Тебя никто не увидел и не почувствовал. Но к вечеру стражники обязательно доложат про подозрительного парня, с эльфийской рожей. И про то, что уши посмотреть не смогли — как глаза им кто отвел. Опять же, нас с тобой видел Майкл, а он не промолчит, что я купила негодящего щенка за золотой.

Я виновата, что подставила вас обоих. Очень виновата. Но сейчас надо уходить, причем всем троим".

Арисандр и Камилла сидели, всем своим видом выражая глубочайшую задумчивость: она выдергивала нитки из изящной вышивки, он теребил кончик острого уха. И только щенок решительно прижался к ногам девушки, всем видом показывая, что готов защищать ее, и вообще их четверо! Камилла посмотрела на защитника подруги и сильно топнула ногой. Тристан быстро переместился охранять менестреля со стороны спины.

— Киана, — начал Арисандр. — Я дал обещание следовать за тобой повсюду, и сдержу его. Если ты считаешь, что в этой деревне оставаться не следует, я пойду за тобой туда, где ты будешь в безопасности.

Какое совпадение, умилилась девушка. А я вот жажду оказаться в месте, где именно ты будешь в безопасности. Потому, что о моей уже позаботились, а о твоей — никто.

— Мда... — Камилла подцепила кончиком ногтя очередную зеленую ниточку. — Это называется, из огня да в полымя. Я понимаю, что идти надо. Я даже понимаю, что тебя везде ждут. Но мне-то куда податься? Я ведунья, мне надо быть к травам поближе. Здесь — сплошное раздолье, все, что нужно растет. А что не растет — заказать можно, и через неделю будет. Как же мне с земли сниматься и куда-то идти?

"Ногами, солнышко. Ногами. Потому, что иначе ты до конца недели не доживешь и травок своих все равно не увидишь. А вольной ведуньей стать мысль в голову не приходила?"

Как же мало осталось в этом мире настоящих ведуний. Тех, что знают травы и умеют с ними разговаривать. Камилла не знала названия ни одной травы (собственно, поэтому Киана и подарила ей расшитую скатерть: и на глазах часто, и все растения подписаны), но скажи ей, что нужно зелье, помогающее от того-то и того-то — ни на мгновенье не задумается, что и когда добавлять. Ведунья в деревне — большое счастье. Да только все равно нельзя Камилле тут оставаться. А вольная ведунья — сама себе хозяйка, как лекарь странствующий...

— Не приходила, — признала девушка. — Но теперь должна там поселиться всерьез и надолго, я правильно понимаю? Киана, ну прекрати ты смущаться и думать, что все проблемы от тебя. Ты же предупреждала, что в этих местах тебя не любят, так что я сама не должна была настаивать.

Тяжело это — покидать собственный дом. За месяц много не наживешь — только-только бы обжиться, а все равно тяжело. И Камилла едва не плакала, когда Киана, выходящая последней, закрывала тяжелую дверь. Хоть сама толком не понимала, о чем жалеть в этом маленьком домике, а слезы все равно на глаза наворачивались. Что бы скрыть их Камилла тихонько придиралась к эльфу. В смысле шепотом, ибо глубокой ночью приличные люди на всю улицу не орут. Хотя бы потому, что вся эта улица немедленно выбежит посмотреть, на скандалистов. Посмотреть, а то и советом помочь.

Перебранку на тему: "Кто же так в поход собирается?" прервала Киана, которой, наконец, удалось зачаровать дверь так, чтобы туда какое-то время никому не хотелось заходить. Конечно, Францесска снимет заклятие на "раз, два, три", но Киана сильно сомневалась, что она самостоятельно отправиться за зельем. И даже за здоровье тех, кому с этой дверью столкнуться придется (ой, хорошо бы не лбом!) девушка не особенно тревожилась. Уж чем-чем, а методичным желанием всех и вся наказать Францесска никогда не страдала. Просто убирала с дороги ненужные фигуры, а так челядь готова была на руках носить свою молодую и красивую госпожу.

"Камилла, прекрати ругаться. Он эльф, ему в дороге много не нужно. Арисандр, большой плюс за выдержку. Тристан, отпусти мое платье. Все, идем".

Дорогой бархат зеленого, серебром простеганного платья, стелился по древним ступеням замка Келбара. Все ниже и ниже, к самому сердцу этого замка спускалась его законная хозяйка, госпожа Францесска Келбара. Из светлых волос были выбраны все шпильки, что поддерживали кокетливую прическу за ужином, теперь волосы были стянуты простой шелковой ленточкой в не тугую косу, что б не мешали обряду. С тонких бледных рук сняли все украшения, даже обручальное кольцо, что много лет в знак вдовства носилось крупным рубином к ладони, осталось лежать на столике возле кровати.

Пламя длинной тонкой свечи колебалось и расчерчивало тенями каменные стены, но почти не светило. Францесска знала дорогу. Она, до последней трещинки в камне, каким-то звериным чутьем чувствовала весь замок, и могла, не споткнувшись, пройти по нему с завязанными глазами. А свет... А что свет? Так привычнее.

Лестница закончилась, уперевшись в окованную железными полосами дверь. Женщина поставила свечу в специальную нишу и сняла с пояса кольцо с ключами. Когда она пришла сюда в первый раз, старый ключ рыжей ржавчиной запятнал пальцы Кронлета, а дверь им пришлось толкать вдвоем — иначе распухшее от влаги дерево на ржавых петлях никак не хотело открываться. Теперь же ключ серебрился при тусклом свете свечки, а сама дверь распахнулась от легкого прикосновения руки. Хоть приходила сюда Францесска в третий раз со дня замужества...

За дверью было темно... Тихие шаги Францесски обросли гулким эхом, пока она кругом обходила комнату, зажигая факелы на стенах. Ровно двадцать один. Трижды по семь, как того и требует традиция.

Широкие линии на полу образовывали сложную фигуру. Большая гексограмма, у нее внутри — правильный шестиугольник. А сама она вписана в круг. Работа древняя, по семейной легенде — еще эльфийская. Слуги тихо передавали на ухо новичкам, будто сам основатель рода Келбара — эльф стал быть — своими руками отделывал эту комнату, никого не допуская. Сам и заклинания накладывал. Францесска не знала, насколько это правда. Старые легенды внушали ей мало трепета, а уж к слухам она подавно не прислушивалась. Есть в этом замке место, где магическую силу можно использовать для не очень благих дел и никого не потревожить? Замечательно! Все работает? Еще лучше. А уж кто и когда это строил — дело десятое. Главное, что бы в нужный момент все работало, как надо.

Францесска отошла к небольшому круглому столику в углу. Поставила на него кубок, налила в него вина, и повернулась к зеркалу. Туго обмотала голову широкой полосой небеленого полотна, внимательно следя в маленьком, но идеально отражающем зеркале, что б ни волосочка не выбилось. Проявишь небрежность в начале дела, потом хлопот не оберешься — эту истину госпожа Келбара усвоила давно и прочно. И рисковать не собиралась.

Всем известно, что человек не умирает насовсем. Душа сбрасывает старое тело, и устремляется вверх — к светлым Палатам и какое-то время находится там — размышляет о своей жизни. О том, что и как делала, а потом ныряет в Облачное озеро и сбрасывает с себя память, как лишний груз. Тогда душа может снова родиться. Стать невинным младенцем и прожить другую жизнь... И так — пока не научится. Думать, жить по Высшим — не всегда для людей понятным — законам. А когда научится — встанет вровень с Богами, а может и заменит собой одного из них, уставшего от бремени всесилия...

Но фокус в том, что пока душа находится в Палатах ее можно — хитростью ли, силой ли, — выманить из них. Призвать прозрачной тенью и приставить охранять род. И такой хранитель у рода Келбара был. Бесплотное существо, наблюдающее за каждым членом семьи. Все знающий и помнящий... Жаль только что задавать ему вопросы можно только в одном месте, и доказывать свое право на эти вопросы нужно кровью.

Францесска поморщилась. Она до полуобморочного состояния боялась боли. Точнее — ее предчувствия. Если боль уже пришла, ее можно успокоить, убрать. Но стоять с покорно протянутой рукой и ждать пока острая сталь, сделает на коже надрез... от одной мысли об этом по телу пробегала слабость.

Женщина прошла по комнате и встала, почти касаясь носками туфелек золотой окружности. Если бы последние семнадцать лет она отступала, когда ей было страшно или неприятно, то давно бы жила в имении Ферко, не женой, и не вдовой. Так, куклой, с которой поиграли, а потом отшвырнули в чулан — надоела.

— Я, Францесска Келбара, по праву супружества и вхождения в род, повелеваю тебе, дух-хранитель Рода, предстать передо мной и дать ответ на два моих вопроса.

В центре гексограммы заклубилось облачко, сначала тоненькое, почти не заметное, но постепенно наливающееся грозной серостью. Францесска терпеливо ждала, пока облако не примет очертания (пусть и очень приблизительные) человеческой фигуры.

— Доказательства, — пророкотал голос, вполне соответствующий образу, так же напоминающий о грозе, сильном ветре и всполохах молний вдалеке.

Светловолосая женщина задержала дыхание, и бесстрашно протянула руку внутрь золотых линий. Ладонь сразу обдало влажным холодом. Из клубистого мрака проявилось тонкое лезвие, непонятно какими силами удерживаемое в воздухе... А вот укола не было. Францесска подозревала, что ее страх прекрасно известен хранителю, и тот нарочно медлит. Просто ради того, что бы доставить ей побольше неприятных ощущений.

Задумавшись, женщина пропустила сам момент укола. Крупная темно-красная капля сорвалась с запястья и упала прямо на золотую линию. Подержалась пару мгновений, сердце Францесски успело упасть до самых пяток — не получилось, а потом спокойно впиталась, даже следа не оставив.

— Ты в праве задавать вопросы. Спрашивай.

— Как случилось так, что Медальон, который носит моя падчерица, Киана Келбара, это слившиеся в один Медальоны ее родителей?

Дух помолчал. По темно-серому облаку, составлявшему его тело, пробежала короткая молния. Наконец, Хранитель заговорил, медленно осторожно подбирая слова:

— Я не могу объяснить тебе этого. Я не знаю, как облечь этот закон в человеческие, и даже эльфийские слова. Но я могу показать тебе их последнюю встречу.

Молодая женщина задумчиво подняла руку, подхватить и намотать на палец легкую светлую прядь, этот жест всегда помогал ей думать. Но вместо волос рука наткнулась на повязку. Францесска резко опустила руку:

— Показывай!

Темно серое облако разнеслось по всей гексаграмме, почти касаясь границ круга, и застыл чуть светящейся прозрачностью.

В центре круга возникла комната. Если бы Францесска бывала в доме Энеско, она узнала бы малую гостиную, любимую комнату Элвей. Но Францесска там никогда не была. А потому молча смотрела, как бледная Элвей спускается по широким ступеням, заботливо покрытым ковром. Впрочем, Кронлет, напряженно шагающий туда-сюда вдоль камина выглядел еще хуже. Францесске показалось, что ее лощеного супруга кто-то хорошенько выполоскал в самой грязной луже, а потом, когда чуть просох, окатил брызгами из-под тележного колеса.

Элвей между тем гордо вскинула голову и зашла в гостиную.

— Кронлет? — тихо позвала она, и молодой мужчина сбился с размеренного шага, резко обернувшись на звук.

— Элвей, — он чуть склонил в приветствии голову и самым светским тоном поинтересовался. — Госпожа, в курсе ли вы тех событий, что последние два часа тревожат город?

Элвей вздрогнула, как от пощечины. Бросила на Кронлета какой-то обиженный взгляд, но взяла себя в руки.

— Прошу простить мне мою неосведомленность, последние два часа я спала. Может, вы пожелаете присесть и рассказать мне об этом? Я могла бы приказать слугам подать вам вина и что-нибудь перекусить, вы, похоже, устали.

С безукоризненной вежливостью отказавшись от еды и питья, Кронлет все-таки сел (хотя скорее просто упал) в кресло. Элвей величественно, не нарушая прямой осанки, опустилась в соседнее. Оба молчали. Кронлет смотрел в камин, Элвей внимательно изучала собственные ногти.

— Где он, Элвей? — тихо и как-то очень устало спросил мужчина.

— Не важно, — так же тихо откликнулась она, поднимая на него глаза.

— Ты знаешь, кто он? Ты знаешь, что от его руки этой ночью погибли трое? Ты знаешь, что он был в засаде у тюрьмы, и что им удалось отбить от конвоя Повелителя эльфов? — голос Кронлета, который начал звучать свистящим шепотом, постепенно повышался, и конец фразы прозвучал уже как крик.

— Я знаю, что он мой друг. — Элвей вскинула голову и внимательно посмотрела на собеседника. — И еще я знаю, что друзей не предают!

— Не предают? — Кронлет вскочил с кресла, заметался по комнате. — Элвей, он — эльф! Эльф, ты понимаешь? Сегодня ты с ним дружишь, а завтра весь город будет твердить, что вы любовники?

— А ты сам? Ты будешь верить мне, или глупым слухам? — вскинулась Элвей. — Он — мой друг. Что он сделал, отбил своего Повелителя у охраны? А Повелитель его виновен в том, что в магии лучше разбирается, и не желает открывать людям секретов? Велика вина.

— Замолчи, — тихо и угрожающе произнес Кронлет. — Замолчи, ты говоришь бред! Проводи меня к нему, мы уйдем отсюда, и больше ты его никогда не увидишь.

— Нет.

— Замечательно! — Кронлет подхватил с кресла сброшенный плащ и шагнул к двери. — Прошу простить меня, госпожа, я занял ваше время по совершенно пустячному вопросу.

Он распахнул дверь, и Францесска невольно поморщилась, в проеме ярко сверкнула до бела раскаленная ветвистая молния, ее свет неожиданно больно хлестнул по глазам.

— Я люблю тебя! — почти прошептала ему в спину Элвей. За грохотом грома он не мог расслышать этих слов, но услышал, обернулся.

— Нет, это я тебя люблю. — И вышел, тихо притворив за собой дверь.

Картинка с гулким хлопком пропала, в центре гексограммы снова клубилось грозовое облако.

— Твой второй вопрос, госпожа?

Францесска вздрогнула от неожиданности. Она почти забыла, что стоит в подвале замка Келбара, погрузившись в видения чужой жизни. Она позволила себе отвлечься от обряда, и перестала контролировать собственную силу. Теперь из крохотной, никак не подсыхающей ранки на ее руке кровь уже не капала, лилась не прерывающейся струйкой, отбирая у женщины остатки сил.

Надо сосредоточиться...

— Что дает ей этот Медальон?

На языке женщины вертелся совсем другой вопрос, и она сама удивилась, тому что сказала, но слово не воробей.

— Ты же сама догадалась. Неуязвимость... Хотя... — Дух задумался на секунду. — Любовь — странная материя. Она давала силу ее родителям, и она же сделала их уязвимыми... Эта любовь ее аукнется всему миру. Подумай, как можно сделать уязвимой их дочь...

— Я довольна твоей работой, Дух-Хранитель. Я отпускаю тебя.

Побелевшими губами прошептала Францесска, перед тем как плавно осесть на чуть влажные каменные плиты...

Францесске было плохо. Серые мраморные стены равномерно качались туда-сюда, а пол с потолком и вовсе словно собрались поменяться местами. Да, Францесска, надо будет тебе запомнить, что не по твоим силам задавать Духу-Хранителю два вопроса за раз. Аррг, кровь хлынувшая из носа (после обряда — и то радость) грязными кляксами закапала дорогой бархат на груди. Хвала Богам — не на гексаграмму.

Уже погасшая на полу гексограмма все равно тянула из нее силы. Женщине едва хватило сил отползти от золотых (Конечно, золото, — смеялся Кронлет, впервые показывая молодой жене это место. — Не думаешь же ты, что какой-то другой металл удержит духов лучше?) линий, окончательно разрывая контакт.

Да, не известно, кто же в этом семилетнем браке испортил кому больше крови. И после смерти продолжаем. Идеальная пара. Францесска осторожно села. Аррг, голова раскалывается, но ничего, дело того стоило. Так вот как вы выкрутились, дорогие мои. Так вот в чем причина вашей ссоры.

Францесска поднесла к губам кубок с красным вином, настоянным на травах и заботливо оставленным на столике, рядом с местом работы.

Значит, муженек ее приревновал. Ну еще бы, если б к вашей невесте накануне помолвки заглянул какой-то эльф, да на всю ночь, не приревновали бы? А о гордости Элвей легенды ходили. Хотя, почему это ходили? И сейчас ходят... Вот и не стала она оправдываться — распахнула дверь и спокойно предложила либо верить ей, либо досужим сплетням. Что ударило в голову обычно покладистому жениху — только догадываться можно. Но в дверь он вышел, а в назначенный для помолвки день подкатил карету к совсем другому дому. Вот переполоху-то было в роду Ферко. Как же, все у другого дома ждали... Конечно, имя невесты согласно давней традиции не объявлялось, чтоб не сглазили. Но что человек, который был готов на руках носить Элвей зайдет в другой дом и преклонит колено перед старшей дочерью, никто не ожидал. Францесска тогда сама больше всех испугалась — она и не поняла ничего толком. Родители на помолвку любуются у богатого дома на том конце города, а сама помолвка здесь. Но боишься или нет, а отвечать надо. Либо сейчас соглашаешься, либо всю жизнь одна проживешь. А красивое личико и магическая сила в прибавку к непомерным амбициям Ферко слабый перевес полного отсутствия денег. Да только не думала об этом Францесска. Тогда не думала. Просто протянула своему кавалеру ладонь, всю в мелких ссадинках от домашней работы да в саже от камина, даже вытереть не догадалась. Смешно сказать — к ней свататься пришли, а она в старом платье да с тряпкой в руках — камин оттирает... Так и состоялась помолвка.

Францесска хорошо помнила, как растеряно она показывала родителям (не очень довольным тем, что жених не появился на ожидаемом месте) тяжелое литое кольцо, такое неуместное на ее тонких пальцах. Помнила переполох, как же неделя до свадьбы, а у невесты ни одного не залатанного платья. Помнила. Но тогда просто не была способна ни о чем думать, только гладила и гладила холодное золото кольца.

О том, что готовили его для Элвей, она догадалась значительно позже. Вот на пальцах высокой и статной Элвей это кольцо смотрелось бы куда лучше... Но тогда молодая дурочка нелепо верила в собственное счастье.

Глупости все это. Нашла время для сентиментальных воспоминаний.

Важно сейчас совсем не это, а то, что нашлась и на Киану управа. Кто бы мог такое подумать, а? Ну надо же, как просто... Однако, что с амулетом ее будет не понятно. Все-таки не один он — два сплавились. И сможет ли Каролина его надеть — большой вопрос. А даже если не сможет. Ей достанется францесскин когда-нибудь. И будет ее дочь и самой богатой и самой сильной ведьмой.

Все будет... Только дайте извести эту маленькую немую нахалку.

Глава 3.

Интуиция: поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права, независимо от того, права она или нет.

"Methodist Recorder"

Дорога ровно стелилась под копытами невысокой гнедой кобылки. Всадник ритмично покачивался в седле и кривил губы в чуть заметной усмешке. Причиной этому было письмо, сейчас спрятанное в седельной сумке. Госпожа Келбара в очередной раз желала нанять убийцу, чтобы извести свою падчерицу. Ненормальная — за десять лет подобных попыток она так и не усвоила, что дело это бесполезное, но Айсан больше не собирался терять своих людей: кто ж в здравом уме пойдет убивать менестреля? Потом замучаешься от проклятья отделываться. Но даже это не самое страшное, сходишь в храм пару раз, да пожертвуешь энную сумму на "благотворительность" (надо же священникам что-то кушать?) и можешь считать себя свободным человеком, но девчонка-то еще и магичка...

Айсан хорошо помнил день, когда стал главой клана. Это было десять лет назад. Трагичный выдался денек — господин Келбара скоротечно скончался (если ваша женушка в совершенстве варит яды это неудивительно). "Безутешная" вдова, едва сдерживая улыбку, попросила тогдашнего предводителя пообщаться с ее падчерицей — так, чтобы девочка с отцом поскорее встретились.

Лошадь вдруг споткнулась, сбивая всадника с мысли. Сильная рука придержала поводья — приближалось самое опасное место пути — узенькая линия дороги, почти отвесная каменная стена с одной стороны и обрыв с другой. Тут не место предаваться воспоминаниям — перебраться бы. Айсан слез с лошади и осторожно пошел вперед, крепко сжимая в руках повод. К счастью место это было совсем коротким — двадцать шагов и убийца снова в седле.

Киана... Когда маленькая девочка зашла в свою комнату, Айсан на какой-то миг подумал, что нанимательница ненормальная — платить за такого заморыша ТАКИЕ деньги. Только когда Керт (прежний главарь) тихо велел Айсану не высовываться и прыгнул, явно собираясь свернуть девочке шею, убийца понял, с кем связался. Керт не допрыгнул до девочки. Упал на пол со свернутой шеей.

Киана же совершенно спокойно взяла с кровати котомку и вышла за дверь. С тех пор Айсан перестал обманываться внешностью противников... а за одно потерял сорок человек, которые пытались убить эту девушку. Её травили, пытались зарезать, уронить откуда-нибудь, атаковать магически — эффект был один. Смертью, предназначенной девушке, умирал ее убийца.

Хватит-хватит. Если эта девушка так хочет жить и может отстаивать это право — да ради всех богов. А терять людей Айсан больше не намерен.

Хотя письмо было предельно лаконичным, даром, что написано рукой самой Францесски: "Господин Айсан, я желала бы видеть Вас у себя в гостях, что бы поговорить о деле, которое наверняка Вас заинтересует". Дата, подпись, размашистый и затейливый росчерк темно-серой туши, какой и положен богатой аристократке... Все. Возможно ни о каком убийстве речи и не пойдет. О, Боги, о чем же еще с убийцей разговаривать? О прогнозе на урожай диковинных рыжих фруктов, которые Францесска пыталась выращивать в своих деревнях? Поправка, возможно речи не пойдет об убийстве Кианы.

Горная тропа сменилась равниной, теперь он ехал через аллею, в тени высоких деревьев, стремительно теряющих листву. Поворот, еще один... и вот уже перед наемников гостеприимно распахивает ворота фамильный замок Келбара... Ох, и ничего себе замочек...

Айсан уже успел забыть это легкое, точно стремящееся вверх, строение... Хрупкие стены, тонкие башни... да что там, замок не имел даже крепостной стены со рвом — только ажурная решетка и преграждала путь, не столько защищая землю, сколько намекая — все, дальше чужая территория. Мечта грабителя... Только от этих самых грабителей потом даже пепла не находили. Вот что значит — маги.

Ну что ж, убийца спешился, перекидывая поводья подошедшему груму. Он прибыл... и ожидается оч-чень интересный разговор.

Слуга почтительно принял повод кобылки, и увел ее куда-то. Что ж, Айсан не стал дожидаться, пока кто-то соизволит открыть ему дверь и, в нарушение все правил этикета, прошел в дом без приглашения. А вот отделаться от седовласого мажордома оказалось не так-то просто. Человек, служивший уже трем поколения Келбара, брезгливо поджимал губы, но все же вел убийцу вперед, показывая дорогу.

Францесска ждала его в библиотеке. Хороша, стерва, слов нет, как хороша... Но не про нашу честь. Официально, конечно, ничего не объявлялось, да только молва людская давно разнесла весть, что госпожа Келбара метит ни много, ни мало, а в Императрицы. И никак Айсан не мог сказать, что плохая Императрица получится — и на вид загляденье, и слуги за свои госпожу готовы отправиться хоть к Светлым Богам, хоть к Темным. И не зря кстати — за те семнадцать лет, что Францесска носила фамилию Келбара этот род из богатого, но играющего никакой политической роли превратился в силу, с которой просто нельзя не считаться. В общем, всем хороша дама... только вот падчерицу не любит, до потери рассудка.

Светловолосая голова нанимательницы склонилась в знак приветствия. Айсан ухмыльнулся и изобразил поклон.

— Присаживайтесь, — предложила Францесска. — Я могу предложить вам вина? Нас ожидает очень интересный разговор.

— С удовольствием, — согласился Айсан, решив, что травить его до выполнения задания по меньшей мере не выгодно. — Только боюсь, что разговора у нас не получится. Мой клан не может позволить себе терять больше людей.

Францесска чуть заметно поморщилась, она не любила, когда к её пожеланиям не прислушивались. Её б воля и за это высказывание убийца оказался бы в лучшем случае за воротами замка. В худшем — прямо у палача. Но, к сожалению никто, кроме него сейчас помочь не может. Больно уж специфический способ убийства потребуется.

— Я прошу вас подождать со своими суждениями. Вы же еще не знаете, что я хочу вам предложить.

— Но догадываюсь.

— Не сомневаюсь, — кивок был настолько мимолетным, что Айсан засомневался, был ли он? Или просто — слишком тяжелая прическа заставила покачнуться точеную шею? — Вы действительно умны, иначе не продержались бы на таком опасном посту десять лет. Но оставьте свои догадки при себе, пока не услышите предложения. Налейте себе вина, и проявите немного терпения.

Айсан послушно плеснул в кованый кубок вина и замолчал. Не буди лихо убийца, пока тихо — не буди. А то ведь оказавший услугу, рано или поздно становится опасным свидетелем. Тем более с твоей экзотической профессией. Нет, снаружи-то все чинно — купец. И лавка, которая официально считается его приносит ощутимый доход... но все, кому надо все знают. И смерть твоя не вызовет бурных рыданий ни у кого. Конечно, клиенты благодарны тебе за решение проблемы. Но до определенного предела, который заканчивается там, где проблемой становишься уже ты.

— Вы знаете, что в этой жизни у меня есть почти все, — холодно улыбнулась Францесска. Она не хвастала, просто констатировала всем известный факт.

— Я могу говорить откровенно? — поинтересовался Айсан, отпивая из кубка. Женщина склонила голову в знак согласия, и убийца продолжил. — У вас пока есть все. И ключевое слово именно "пока". Ваш покойный супруг официально объявил своей наследницей свою дочь от другой женщины. Если бы Элвей была жива — вас уже не было бы здесь. Но она мертва — это позволило вам десять лет быть хозяйкой имения. Однако вашей падчерице вот-вот исполнится восемнадцать, поэтому хозяйкой станет она. И даже Император не сможет ей запретить выкинуть вас на все четыре стороны. Кстати, состояние Келбара, которое именно вы преумножили в несколько раз, тоже достанется ей. Наследница — она. А ваши "теплые" отношения не оставляют сомнений, что вы в этом доме не останетесь. Я прекрасно понимаю ваше стремление избавиться от этой помехи, но мои люди мне дороги. Значительно больше, чем материальная компенсация, в случае их гибели.

— Вы все удивительно точно описали, — тонко улыбнулась Францесска. Айсан не стал обманываться чувствами, которые вызвали эту улыбку. Именно так, наверное, улыбается удав кролику перед обедом. — Тем не менее, я надеюсь, что вы все-таки согласитесь на мое предложение.

— Нет, не соглашусь. Официально это, конечно, не объявлялось, но я не сомневаюсь, что Киану защищает какое-то сильное заклинание. И я не буду посылать людей на смерть.

— Я не говорю о ваших людях. Я хочу, что бы за задание взялись лично вы. И не делайте такое изумленное лицо, я знаю, сколько стоит работа главы Клана. Да, вы правы, у этой девчонки есть защита. Магическая защита. Но я знаю, как ее обойти. Вы все еще говорите: "нет"? Вам не интересно, как избавиться от человека, по вине которого полегла половина вашего клана?

Убийца отставил кубок на низкий круглый столик с узорчатой столешницей.

— При таком раскладе — очень интересует. Но мне нужны гарантии.

— Они у вас будут, — победно усмехнулась Францесска. Теперь она могла улыбаться. Она уже победила. — Но мне мало будет одной смерти девчонки. Мне нужен ее Медальон.

Айсан поперхнулся неосторожно отпитым вином. А Луну с неба для нее не снять? А это проще, чем коснуться чужого Медальона.

— Не надо так выразительно молчать. Я вполне серьезна. Я готова обговорить с вами каждую мелочь и предоставить гарантии. Осуждаем?

— Хорошо, — решился Айсан. Если все действительно так, как она расписывает, а госпожу Келбара никто не упрекал в непродуманности действий), то дело выигрыш стоит риска.

Разговор затянулся. Когда Айсан покинул богатый дом, небо над головой уже было расчерчено широкими полосами заката. На поясе убийцы приятно позвякивал тяжелый кошель, с губ не сходила приятная улыбка. Киана — сильный враг, она уже успела это доказать. Но даже у самого сильно человека есть уязвимое место. Кто бы мог подумать, что ее место окажется таким простым? Простым, да не простым... Конечно, главное знать куда бить, но задача от этого не стала намного проще, за то много интереснее.

Вот и все. Все оказалось так просто, что даже смешно. Вот и все — полторы тысячи лет проклятия прошли. Теперь он свободен. Нет, не так... он стал еще на шаг ближе к свободе. Он попал в мир, из которого был когда-то изгнан, но от свободы его все еще отделяет тоненькая стена. Эльфийские заклятия. Нет в этом мире ничего их прочнее.

Что ж подождем еще... но как же это мучительно, ждать когда свобода видна уже на кончике хвоста... длинного чешуйчатого хвоста, с грубым гребнем... Ничего, люди любопытны. И не уважают старых легенд... Кто поверит, что в этом замке заключено древнее Зло? Никто... осталось совсем не много... вот-вот он будет свободен...

Арисандр сидел за чисто выскобленным столом, в небольшой таверне. Косые солнечные лучи били в стекла, и теплыми квадратами распластывались на полу. В одном из этих квадратов сейчас стояла Киана, медленно водя смычком по струнам, как раз в ритме этого спокойного, чуть ленивого вечера. Посетителей в этот час было мало: слишком жаркими были даже эти, угасающие лучи. Слишком много лени было разлито в напоенном цветочными ароматами воздухе.

Время вечернего выступления, с бьющим через край весельем и слезами отчаянья придет позже. А пока Киана даже не выступала, скорее просто захотела сыграть этот ленивый вечер.

Киана... вот уже четыре месяца Арисандр ходил за ней, как привязанный, а понятнее эта девушка не стала ни на грош. Да что там грош, на обрезок серебреной монеты и то не хватит. Она не заводила и не обрывала разговоры о себе. Отвечала на вопросы совершенно честно, в этом Арисандр был уверен, но помня о первом вечере, уже не обольщался на тему того, насколько эти ответы полные.

Он пробовал расспрашивать Камиллу. И, первый раз за время знакомства, столкнулся не с веселой и легкомысленной ведьмочкой, а с серьезным молодым магом.

— Киана сама решает, что и кому рассказывать. А меня не интересует ее прошлое. Мне гораздо интереснее ее настоящее, — отрезала Камилла. И больше к теме не возвращалась. Арисандрд, по здравому размышлению, решил ведунью больше не расспрашивать — с девушек станется распрощаться с ним в ближайшем городке, под девизом "никто, никому, ничего не должен!", а это совсем не устраивало эльфа.

Он сам не успел понять, когда так сильно привязался к обеим.

Тристан, к своим пяти месяцам вымахавший почти в два локтя ростом, недовольно заворчал под столом — задумавшись, Арисандр перестал чесать ему живот. Эльф тяжело вздохнул и продолжил это, несомненно, важное дело.

Спокойствие закончилось внезапно.

В воздухе еще звучали тихие звуки музыки, когда дверь трактира распахнулась. Запыхавшийся человек в дверях не рассчитал силу удара, и дверь, стукнувшись о стену, спешила обратно, но Киана жестом придержала ее.

А сам виновник переполоха даже не заметил этого.

— Госпожа магичка, — обессилено выдохнул он и покачнулся, медленно оседая на пол. Только сейчас Арисандр сообразил, что этот человек держится из последних сил. — Там, замок... он растет из-под земли.

Эльф рванулся к двери, что бы помочь крестьянину, но Киана оказалась быстрее. Эльф только подходил к двери, а она, неизвестно когда и как впихнув инструмент в руки какому-то растерявшемуся посетителю, уже опустилась на колени рядом с запыхавшимся человеком и положила ладонь ему на лоб.

"Дыши спокойно. И не говори — думай, я услышу".

Пару минут было тихо. Так, что было слышно, как бьется в стекло большая зеленая муха. Потом Киана медленно поднялась с колен, взяла со стола скрипку, заперла ее в футляр и кивнула служанке, отнеси, мол, наверх.

Потом спокойно посмотрела на эльфа.

"Ты со мной?"

— А Камиллу дождаться? — растерялся эльф, как назло неприятность произошла пока ведунья доказывала местному аптекарю, что своими рецептами он скорее повысит не здоровье пациентов, а прибавит работы могильщикам.

"Некогда, я оставлю ей след, она нас найдет. Но не хочешь, не ходи, дело хозяйское".

Арисандр молча взял посох и первым шагнул под низкий дверной проем. Вторым вышел Тристан, который просто не мог позволить Киане идти куда-то без него.

— В чем дело объяснишь?

"Объясню, только шаг ускорь, мы торопимся. За городской стеной есть холм, который зовут Проклятым с незапамятных времен. Для этого есть все основание — если в мире появился новый вид нечисти или нежити — можно быть уверенным, что она повылазила именно отсюда. Как сказал крестьянин, сейчас из-под земли вырастает замок. Я плохо представляю себе, как это практически возможно, но случай не такой уж и редкий. В любом случае, я хотела бы быть первой, кто войдет в этот замок".

Хм... что-то смутно знакомое, про замок, вертелось у Арисандра на уме. Какая-то старая, невнятная легенда, что кого-то из какого-то замка нельзя выпускать... Почему? Не ведомо... Но зачем идти первой?

" Я — маг. И мало ли что висит на этом замке? Вполне может быть, что ничего, но надо проверить. А про легенду постарайся вспомнить поподробнее, почему-то мне кажется, что это важно".

Сам замок возник перед ними внезапно — только вот не было, и уже нависает серой громадой, внушая откровенный страх даже эльфу. Еще пара десятков шагов — и эльф с девушкой вышли на холм. Киана мрачно закусила нижнюю губу. Тяжелые серые стены угрожающе нависали над деревней. От древних камней веяло ужасом, болью и... магией. Магией, призванной не выпустить то, что находится внутри. Но какой прок в изящных и прочных эльфийских чарах, если легкая деревянная дверь, так не подходящая под эти массивные стены, со скрипом раскачивается на одной петле, открытая кем-то снаружи? Кого бы ни пытались удержать в этом замке — теперь он свободен...

Он никогда не думал, что ему так повезет. Какая глупость и самонадеянность — лезть в незнакомое место, не потрудившись запереть дверь... спасибо, теперь он свободен полностью...И каждый его узнает и вспомнит — в этой деревне... А там он может играть с этим миром где и как захочет... Свобода... игра... есть в этой жизни счастье!

— Киана, ты куда? — закричал эльф в след девушке и тут же сам понял, что в очередной раз сморозил глупость. Куда девушке сейчас направляться, как не к этому странному зданию? А Киана бежала вниз по склону, только плащ за спиной бился... Арисандр поспешил, было, за ней, но был остановлен властной мыслью.

"Я первая. Не мешай, дай посмотреть, какое заклятие на этом замке".

От каменных стен веяло затхлой сыростью. Такое чувство, словно кто-то забыл весь замок в сыром подвале, потом нашел в куче хлама и выставил на воздух — просушить. Да только где ж найти подвал такого размера, что б туда весь замок вместился? Киана раздраженно помотала головой, отгоняя такие не уместные в данной ситуации мысли. Темные волосы упали на глаза и, отводя их, девушка заметила, что у нее подрагивают руки. Плохо. Очень плохо. Замок ее чем-то пугал. Не обитателем своим, который бродит неизвестно где. Что-то другое...

В самом деле, что такого произошло? Ну замок и замок, ну вырос и вырос... Не каждый день, конечно, такое бывает. Но и из ряда вон выходящего ничего не произошло. Раз пару десятков лет непременно вырастет из-под земли такой вот невиданный гриб, и перепугает насмерть всех окрестных жителей. Любой учебник классической магии подробно рассказывал, как такие замки появились, что делать при обнаружении... и скромно умалчивал о том, сколько же их всего...

Когда эльфийская кровь впервые смешалась с человеческой (а было это по слухам полторы тысячи лет назад, и не просто так, а потому, что человеческая женщина спасла жизнь эльфу), люди получили магию. И вот, в результате простого (опять же по слухам, ибо более пятисот лет удаленного изо всех книг) заклинания можно было отправить любой предмет путешествовать по другим мирам. Точнее, по Пустоте, между ними. Как и для чего это заклинание возникло — сейчас никому не ведомо. Потому, что точно сказать о событиях более чем тысячелетней давности невозможно, а полагаться на слухи — не самое надежное дело. Возможно, оно стало результатом какого-то эксперимента, но опять же не ясно — удачного или нет.

Как не ясно и то, кто первым додумался до того, что замок — это тоже предмет. И его тоже можно отправить путешествовать. Убивать магией нельзя? Так мы дверь запечатаем, что б никто не вышел во время перехода да не убился случайно. Такой способ решения проблем был моден примерно около четырехсот лет. И, Киана не обманывалась на счет людей, был бы моден и дальше. Да только в один прекрасный (хотя для кого как) день один из замков вернулся обратно. Вместе со всеми обитателями, для которых не прошло и минуты. Что тогда творилось — словами не передать. Хозяин замка оказался королевских кровей. А поскольку его старший брат был к этому времени уже двести лет как мертв, быстренько предъявил свои права на трон. Тогдашний Император тоже не пожелал с насиженным местом расставаться, и разгорелась война, сначала гражданская, которая, впрочем быстро переросла в Первую Эльфийскую. Это же эльфы нас магии научили? Так это они и виноваты в наших бедах!

Людей уже тогда было больше, но эльфы оказались сильнее. Тогда еще ничего страшного не случилось... тогда.

Хватит. Вспоминать историю будешь, когда появится свободное время. А сейчас нечего его тянуть...

Киана осторожно положила ладонь на отполированную дверь. Так, все как по учебнику. Заклятие на сон, на запор и... а в том-то и дело. Этого "И" просто нет. Должно быть — но нет. А самое главное — Киана не помнила, что же должно быть еще, хотя чего ждать, если предмет "Магия Прошлого" был зазубрен как раз к экзамену, а наутро торжественно забыт? И сами чары... слишком сильные, чтобы быть человеческими. Слишком понятными, чтобы быть эльфскими. Аррг знает что. Но угрозы ровным счетом никакой.

"Сам первым пойдешь или меня пропустишь?" — поинтересовалась Киана у эльфа, обиженной статуей застывшего на полпути к замку.

— Сам.

"Тогда иди, ничего страшного я не нашла".

Но Арисандру не дали войти первым. Тристан, пугливо прижимающийся к ноге девушки все то время, пока она изучала замок, внезапно ощутил прилив храбрости и первым шагнул сам.

И тут же выбежал обратно, поджав хвост и трясясь всем телом. Киана наклонилась было потрепать пса по ушам, успокаивая, но сама в ужасе отшатнулась — под кремовыми лапами на зеленой траве расплывались темные пятна. Кровь...

Арнеко. Высшая магическая школа. За три года до начала повествования.

Я охладел к наукам книжным

Не потому, что стал ленив.

Науки корень горек слишком,

А плод, как правило, червив.

Игорь Губерман.

В слюдяное окошко бился мелкий дождь. Город прятался от него под грязными крышами укрытыми еще не успевшим стаять снегом, но дождь все равно безнадежно стучался в окна — пустите, мне холодно, мне одиноко...

Но кому в городе есть дело до дождя?

Киана сидела на подоконнике, плечом прислонившись к холодной и влажной слюде. Вездесущий сквозняк голодным щенком облизывал ее босые ступни, но девушка даже не пыталась спрятать их под теплое шерстяное платье.

Она задумчиво покусывала нижнюю губу, откинув голову на осклизлую каменную кладку и прикрыв воспаленные глаза. Добилась. Выстояла.

Дура...

Ладони еще горели от ритуальных ударов, завтра по нежной коже расползутся синяки, но Боги, какая же это мелочь по сравнению с тем, что ждет ее на рассвете.

Завтра утром она навсегда покинет стены этого старого здания. И даже богам неведомо, что же ждет ее за пределами Школы.

Телепатия. Дар, который позволил немой девочке стать магом, грозит на рассвете обернуться проклятьем — это здесь люди умеют закрываться и их не так много. И то иногда кажется, что она сходит с ума и думает чужими мыслями.

А там? Каково это — оказаться среди тех, кто даже не верит в то, что их мысли может кто-то услышать? Кто не привык, совершенно справедливо, кстати, делить свой внутренний с другими? Кто сам не замечает грязи вокруг и внутри себя?

Толстая коса цвета зрелого каштана, без малейшего намека на рыжину, соскользнула с плеча и закачалась, почти касаясь кончиком не слишком чистого пола, но Киана даже не пошевелилась. За последние семь лет ее так часто пытались убить, что она привыкла к этому и как к спасению стремилась к окончанию Школы. И не заметила, что угодила в трясину.

Впрочем, четырнадцать лет, это не тот возраст, в котором хватает ума. Странно, что мысли о будущем пришли сейчас, а не завтра, когда ее выкинут на центральную площадь. Хотя... Кто там сказал про завтра?

Задумчивость мгновенно сменилась жаждой деятельности. Киана спрыгнула с подоконника и побежала по коридору. Стылые камни под босыми ногами подгоняли не хуже тревожных мыслей.

Завтра... Завтра... завтра будет уже не выиграть. Но зачем его дожидаться? Зачем ждать почетного эскорта из тех, кто с елейными улыбочками сунул ей в зубы звание Магистра, и кто все семь лет мечтал насыпать яд в ее стакан? А тех, кто решил мечту осуществить и подсыпать, уже нет в живых, но их призраки, навеки привязанные к Школе, тоже наверно придут поглядеть на ту, по чьею вине они обратились в прах.

Киана задумалась и свернула не в тот коридор. Равнодушно скользнула глазами по портретам в пыльных рамах, младшим служкам вечно не хватало то ли времени, то ли старания протирать затейливые завитушки, и повернула обратно.

Зачем завтра слушать лживые слова, а потом оказаться как раз посреди утреннего рынка? Если можно уйти сейчас? Ночью? Когда город спит за крепкими каменными стенами и только дождь её увидит?

А когда ворота откроют, что бы впустить жителей деревень со свежим молоком и хлебом, она сможет выйти из города и осесть в какой-нибудь деревне. Попросить деревенских ребятишек вырезать ей флейту и начинать учиться играть, раз уж лютня для нее недоступна.

Три последние ступени и перед Кианой оказался ученический коридор. Восьмая дверь слева — её комната. Киана замедлила шаг, толкнула тяжелую деревянную дверь (в Школе не признавали запоров, но и никогда не воровали. Слишком страшное наказание грозило вору) и осторожно ступила на пушистый ковер. Замерзшие ноги утонули в ворсе и им стало чуть тепле. Но только ногам, по комнате спокойно гулял ветер, проложивший себе дорогу через открытое окно. Киана подошла к камину, прикосновением руки запалила чуть влажные дрова, которые немедленно начали коптить, оглянулась вокруг... и поняла, что собирать ей нечего.

Все её достояние — тяжелый кошель золота, который семь лет назад оставил ей на "непредвиденные расходы" отец. Киана всего раз или два его открывала, но всегда носила на поясе... плотный шерстяной плащ Магистра Магии на плечах. И все. Остальные вещи принадлежат Школе, а не ей.

Тем лучше. Меньше вещей — меньше сожалений. Одна только деталь осталась...

Старая-старая традиция, на рассвете перед тем, как ворота Школу открывались, выпуская в большую жизнь ученика, каждый профессор срезал одну прядку его волос.

Киана сильно подозревала, что эти пряди не используются для помощи бывшим владельцам, как уверяют сами профессора. Слишком уж много различных способов влиять на человека имея какую-нибудь его частичку... От банального определения его место нахождения и до предела фантазии... А фантазия у рода людского богатая. Особенно на пакости ближнему своему.

Но традиция есть традиция... Киана осторожно расплела косу, выбрала тоненькую прядь и аккуратно обрезала ее ножом для сбора трав. Положила волосы на хрупкий столик. Встала в центр комнаты, глубоко вздохнула и прогнала из головы посторонние мысли. Взяла распущенную косу в левую, заметно дрожащую руку.

"Я отрекаюсь от вас. Вы мне не нужны!" — И полоснула клинком по волосам. Увы, перерезать волосы с одного удара не получилось. Короткое и узкое лезвие ножа, пусть даже остро отточенное, было мало приспособлено для стрижек. Киана, закусив губу, довольно долго перепиливала неподатливые волосы, и, наконец, они все оказались на ковре.

Девушка потрясла головой. Непривычная легкость мешала, но мешкать было нельзя. Киана переступила через каштановые пряди, казавшиеся просто пятном грязи на темно-красном ковре. Ей внезапно до слез стало жалко этой комнаты, тепла этого очага, этого кресла, прямо под магическим светящимся шаром, в котором так удобно было читать.

Она уже успела соскучиться по этому месту, который за семь лет она привыкла звать домом, потому, что другого дома не было.

И особенно по Камилле. По единственному человеку, которому было все равно кто она, откуда, какой силы Медальон у нее на шее. Которому была интересна сама Киана. Что у нее не получаются превращения, что она боится темноты, что любит молоко и долгие прогулки под дождем.

А вот именами родителей и фамилией за семь лет знакомства черноволосая ведьмочка ни разу не поинтересовалась. Может, каким-то своим чутьем догадалась, что тема причинит Киане много боли, а может просто не придавала этому никакого значения

Да, Камилла — друг. Возможно единственный. И не только в этом здании, но и в этом мире. И еще по этому уходить надо сейчас. Потому, что завтра прощания все равно не получится. И еще профессора (большинству из которых на студентов наплевать, платили бы вовремя и зачеты сдавали, именно в такой последовательности) могут понять как важна для нее смуглая черноволосая Камилла. И тогда будет плохо и страшно... Поэтому — этого не будет. Просто не будет.

Быстрый шаг к двери — и Киана с резким звуком втянула воздух — босые ступни успели согреться на ковре, и голый камень больно обжег их холодом. Вот еще одна привычка, от которой стоит избавиться. Не стоит еще и за пределами Школы терять свою обувь. А так же запихивать ее в такие дали, откуда достать сложно. Левая туфля обнаружилась под кроватью. Правая, почему-то пряталась среди подушек на кресле.

Девушка обулась и последний раз оглядела комнату... Прибраться бы, мелькнула мысль, но Киана зло зажмурилась. К арргу! К арргу и уборку, и школу, и род тоже к арргу!

Резким движением Киана стерла со щек слезы. Пора уходить... Еще одна страница ее перевернулась, и следовало торопиться, что бы успеть с нее сойти...

Рука скользнула в карман... Пальцы сжали загодя (как чувствовала, что уйдет посреди ночи!) написанное письмо Камилле. Прощания с подругой Киана сейчас бы не перенесла.

Сложить руки лодочкой. Призвать образ. Сконцентрироваться. Вдохнуть жизнь. Готово... в руках бьется птица. Ненастоящая, но конверт до нужной комнаты донести в состоянии... Киана подняла прядь волос, которую срезала до того, как отреклась от части себя, и которая могла быть связью, и осторожно положила ее в тот же конверт.

"Лети".

Птица пару раз нелепо дернула крыльями и тяжело взлетела с ладоней... покружила под потолком и вылетела в темно ночное небо. Киана следила за светлой точкой пока еще могла различить ее среди буйства стихии, потом открыла дверь и вышла из комнаты. Навсегда... Уже второй раз — навсегда. Уже второй раз она шла не оглядываясь.

Архитектура школы представляла собой запутанный лабиринт из лестниц, этажей и коридоров. Киана одной рукой держалась за стену — лестница уж очень крутая, другой приподнимала край слишком длинного, не по росту плаща. Еще одного жеста пренебрежения к ней со стороны школы. Плащи Магистров шили на заказ, по меркам, и на тебе. В другой ситуации она просто сняла бы его и бросила в небольшую суму с вещами, но без этого плаща ее просто не выпустят за ворота. Три этажа вниз, теперь по коридору налево до статуи Победителей (Киана всегда содрогалась, когда ей нужно было пройти мимо нее, двое эльфов и девушка, которая спасла им жизни во время какой-то битвы с Великим Злом — сюжет избитый, но очень уж исполнение жуткое), потом еще одна лестница и все — свобода.

— Киана? Ты куда отправляешься посреди ночи?

Еваланна. Магистр Управляющих Чар собственной персоной. Стоит у двери своей комнаты и терпеливо ждет ответа, хоть и знает его заранее... И кажется совершенно спокойной, только носок изящной туфельки из дорогого эльфийского бархата отбивает причудливый ритм.

"Я покидаю Школу".

— Ночью? Без вещей, рекомендаций и прощального напутствия магистров. Под дождем... Оригинально.

"Вы не можете меня задержать. Я — Магистр Магии, как и вы, и вправе покинуть Школу в любой момент".

Ритм стал проще и быстрее. Еваланна что-то напряженно обдумывала. И мысли ее не радовали.

— Киана, а зачем ты вообще пришла сюда учиться? — поинтересовалась она, пытаясь выиграть время — вдруг появится кто-то из Старших Магистров, во власти которых запретить девчонке своеволие.

Киана хотела было ответить — не ваше дело, но почувствовала вдруг бесконечную усталость и равнодушие...

"Я хотела стать менестрелем. А кроме как здесь меня нигде не могли этому научить".

Магистр поперхнулась следующим вопросом. Либо эта девчонка полная дура, а этого быть не может, она же все-таки прошла испытания на звание Магистра, либо начисто лишена честолюбия, чего в природе не бывает, либо врет. А вот ее ложь можно использовать...

— Менестрелем? Но как же ты собираешься петь?

Точно высчитанная доля наивного удивления в вопросе попала в цель. Киана сжалась от внезапной обиды... Казалось бы — к подобным уколам давно следовало бы привыкнуть, надеть на душу доспех, но нет, все равно больно. Девушка опустила глаза, и стала разглядывать причудливую мозаику на полу, что бы Магистр не смогла разглядеть слез.

"Менестрель — это больше, чем голос. Это..."

— Да-да. Целый мир. Знаю... — туфелька отбила последнее, самое быстрое па и замерла. Решение принято. — Ну что ж... иди, раз считаешь, что так нужно. Только прими от меня прощальный дар.

Киана вскинула голову.

"Дар? От вас?"

— А что тебя удивляет? Я же вижу, волосы ты обрезала — значит свою дань традициям отдала, а уходить без подарков — это не дело. Проходи.

Девушка помедлила на пороге но все же зашла в комнату. Киану сразу окутало теплом — по этой комнате сквозняки не гуляли, и камин не коптил... И немая девушка сильно подозревала, что туфли Еваланны всегда аккуратно стоят в шкафу, и она не тратит время на их поиски. Магистр кивнула своей гостье на широкое кресло перед камином и отошла вглубь комнаты. Пока Еваланна искала обещанный дар, Киана разглядывала ее через полуопущенные веки. Похоже, пришло время упрекнуть себя в отсутствии любопытства — про Магистра Управляющих Чар ей не было известно почти ничего. А жаль... Молодая, деятельная... Из того, что за три года от незаметной и никому не нужной служанки она смогла подняться до Магистра можно сделать вывод о сильном характере. Из предмета — о том, что на ее пути лучше не вставать. А вот по виду ничего такого не скажешь. Не высокая — едва ли выше самой Кианы, и такая же тонкая в кости. Длинные светло-медовые волосы спрятаны под причудливую золотую сеточку, темно-красное платье, богато отделанное золотом в полном порядке, несмотря на то, что час уже скорее ранний, чем поздний. Киана вдруг пожалела, что Еваланна появилась в Школе уже после того, как у нее закончился курс Управляющих чар. Сейчас было бы меньше вопросов.

— Держи. Прощальных слов говорить не буду. Мы обе знаем, насколько они фальшивы.

Магистр мило улыбнулась (Змеи-то на добычу поприветливей глядят, подумалось Киане) и на колени девушки опустился довольно объемный и увесистый сверток в потертой и не очень чистой бумаге. Мгновение Киана медлила, а потом осторожно сжала его рукой. Ничего. Никакого ощущения угрозы...

"Так и я благодарить не буду!" — Решилась она вставая. — "Прошу прощения, мне пора".

— Не смею задерживать, Магистр.

Легкий щелчок изящных, ухоженных пальцев и дверь сама открыла, выпуская нежданную гостью.

— До встречи!

"А я вот надеюсь, что она не состоится."

Два холодных кивка и вот уже худенькая девичья фигурка снова бежит по пустым коридорам ночного замка...

Магистр Еваланна закрыла дверь и принялась осторожно освобождать прическу из-под сетки. До рассвета оставалось не то что бы очень много времени, а ей хотелось хоть не много поспать. И все же — день этот нельзя считать совсем уж пропащим. Хотя — день-то можно, ничего значимого там не случилось. Даже церемония Посвящения — и та скомканная, как бумага, которой студенты плюют из полых соломинок. А вот ночь — другое дело. Ночью все вообще другие, словно увидев, что солнце скрылось за горизонтом, люди перестают чего-то бояться...

Еваланна уже не жалела, что столь долго и тщательное планируемое ею сегодня свидание сорвалось. Да, от если б оно состоялось, то может ей и повезло бы войти в Совет, но встреча с убегающей, ах да — "Покидающей Школу" Кианой определенно лучше торопливых ласк Магистра Карнила, старого, язвительного мага, державшего за горло всю Ассамблею. О том, что самого Карнила точно так же держала и периодически встряхивала законная супруга мало кто знал, а у остальных хватало ума знанием не делиться. Магистр потрясла головой, чтобы волосы свободно заструились по спине, и потянулась за гребнем.

То, что старикан испугался оставить жену — читай оправдания не придумал, или придумал, но неубедительно, дало Еваланне возможность вручить Киане подарок. Только ей, единственной. Теперь между ними будет связь. Киана не дурочка, наверняка отреклась от волос — теперь то, что осталось в ее комнате только на свалку и отправлять. Но вот про прощальные Дары явно ничего плохого не знала. А то отказалась бы... и правильно, кстати...

А Киана на пути к свободе больше никого не встретила. Только хмурого и заспанного привратника, которому не хотелось выходить в предрассветные сумерки, в которых (хоть дождь и закончился) висела мелкая влажная крошка. Но спорить с Магистром он не посмел, и потянул за неошкуренное дерево большого колеса, которое держало ворота.

Девушка даже не удостоила его взглядом, что тут говорить про слова и мысли? Ему не было место в ее жизни. В той, новой жизни, которая начиналась сейчас. Один короткий шаг — и Школа навсегда осталась позади...

И все-таки, Киана еще долго шла по перепутанным улицам Найлина — столицы людской империи. Шла глубоко надвинув капюшон, не от влаги спасаясь — от настырных людских глаз. И даже покинув город, она не останавливалась пока не дошла до маленькой деревеньки, приютившейся чуть ли не под самыми крепостными стенами.

Солнце уже успело взойти, где-то вдалеке мычали коровы, которых пастухи гнали на дальние луга. На ближайшем плетне сидел, нахохлившись, петух, с необыкновенно пышным хвостом. Киана посмотрела на птицу, и толкнула приветливо скрипнувшую калитку. И уже потом, когда улажен был вопрос с ночлегом, после того, как она уснула, недоев теплый пирог и недопив свежего молока, прямо на жесткой лавке. Только когда закат попал своим угасающим лучом девушке на лицо и разбудил ее, Киана вспомнила, что до сих пор не распаковала подарок.

А в свертке оказалась скрипка. Со смычком и нотами для начинающих...

Киана еще не успела оторвать взгляд от темных пятен на траве, а Арисандр одним длинным прыжком уже оказался внутри замка — и отшатнулся от отвращения. Кровь... она оказалась повсюду... Она неопрятными лужицами хлюпала под ногами. Она густыми каплями катилась вниз по стенам, только что с потолка не капала...

В воздухе висел медный запах, от которого к горлу эльфа горьким комом подкатилась тошнота...

"Это просто потрясающе!" — в мыслях Кианы было только восхищение, и Арисандр окончательно растерялся... он никогда не подозревал в этой девушке кровожадности и восхищения чужой болью... А девушка отстранив его от входа осматривалась по сторонам. Серые глаза подмечали каждую деталь.

"Я слышала об этом заклинании, но никогда не видела на практике, его запретили около четырех сот лет назад".

Девушка приложила руку к стене и коротко бросила какую-то мысль. С пальцев сорвались белые и зеленые молнии... и стало чисто... Только очень темно.

— Что это было? — сейчас Арисандру было мучительно стыдно за свой недавний испуг, а более того, за то, что посмел заподозрить Киану в недостойных мыслях.

"Способ охраны... От этой иллюзии легко сойти с ума" — показалось ему, или мысли девушки действительно стали холоднее, чем были раньше? — "Пойдем".

И она первая пошла вперед по коридору. Методично заглядывая в каждую дверь и нетерпеливо прерывая любую попытку Арисандра объясниться резким: "Потом!". Небольшой зеленовато-желтый шарик плыл над ее правой ладонью и давал света достаточно, что б не пропустить поворот.

— Киана...

"Потом!"

— Там кто-то плачет!

Эльф резко свернул в почти незаметное ответвление коридора, ни мало не заботясь о том, последует ли девушка за ним. Киана мысленно помянула всех богов, и Светлых, и Темных, и их предков, но все-таки последовала следом. Благо — не далеко пришлось идти.

Буквально двадцать шагов и эльф остановился у входа в большую круглую комнату. Киана не рассчитала движения, и врезалась в широкую спину. Пришлось вставать на цыпочки и напряженно вглядываться внутрь. Там, забившись в нишу под окном и уткнувшись лицом в перемазанные кровью колени, плакал ребенок...

Глава 4.

Умные люди знают, что можно верить лишь половине того, что нам говорят. Но только очень умные знают, какой именно половине.

"Пшекруй"

Костер жевал сырые дрова. Жевал неохотно, чадил, плевался искрами, и вообще, всячески выражал свое недовольство. Арисандр с Кианой замучались его разжигать — капризные искры не хотели превращаться в пламя ни на сухой траве, ни на тонкой бересте... И даже теперь костер намекал, что ему совсем не хочется гореть, что он с куда больший удовольствием лег бы спать, но погаснуть под пристальным взглядом Кианы не смел.

Камилла неудобной костяной иглой расшивала рунескриптом нательную рубаху, занятие не ладилось, ведьмочка периодически колола пальцы и сообщала об этом раздраженным шипением. Впрочем, куда больше чем шитье, Камиллу раздражало появление мальчишки, сейчас обряженного в ее рубашку и сладко посапывающего в обнимку с Тристаном под шерстяным плащом Арисандра...

... Переспорить аптекаря, к собственному немалому удивлению, Камилле не удалось. Старичок, как магическая игрушка, твердил, что по этим рецептам лечили его прадед, дед и отец. И он не станет нарушать вековые традиции в угоду какой-то юной выскочке. Бурную жестикуляцию, терпеливое объяснение по пунктам, почему плохо так и почему вот так будет лучше, как и все другие способы убеждения, которые нашлись у Камиллы, аптекарь проигнорировал. В конце-концов, магичка просто плюнула на упрямого старикана (и ей очень хотелось сделать это не только мысленно) и пошла искать нормального, квалифицированного мага. Нашла, с удовольствием обсудила с ним, правильное время сбора трав, внимательно выслушала жалобы на упрямого старика-аптекаря, и отбыла восвояси с двумя объемными пахучими мешочками.

Но до таверны дойти не успела. Внимание девушки привлекла толпа на городской площади. Совсем не дружелюбно настроенная толпа. В другое время Камилла обогнула бы её по извилистым переулкам и не стала ввязываться в скандал, вот только сейчас на ладонь возвышаясь над всеми остальными в центре скопления людей выделялся Арисандр.

— Та-а-а-ак, — недобро потянула ведьма, сощурив глаза. — Если этот эльф со своим обостренным чувством справедливости ввязался в неприятности, то уши я ему сама отрежу. И суп сварю! И съесть заставлю!!!

С подобными мыслями Камилла храбро протиснулась между белой блузой дочки мельника и засаленным кожаным жилетов кого-то неопознанного. Таким вот образом, протискиваясь, наступая на ноги и пытаясь не потерять кошель у пояса, магичка медленно, но упорно пробиралась к Арисандру. Но в неприятности ввязался вовсе не он.

Неприятности, в виде худенького рыжеволосого мальчика лет семи-восьми на вид, крепко держала за руку Киана. Менестрель с плотно сжатыми зубами что-то очень медленно и четко растолковывала местному градоуправителю.

Камилла попробовала, было сунуться послушать, но налетела на защиту, и, потирая лоб, решила все выспросить у Арисандра.

— Что стряслось? Откуда отрока добыли, и почему Киана такая злая?

— Мы в замке были, — очень понятно растолковал Арисандр, — а ребенок был первым, кто открыл дверь и выпустил тамошнего обитателя.

— В каком замке... — начала было Камилла, и осеклась, вспомнив, где находится. — На Проклятом холме замок вырос???

От попыток Арисандра хоть что-то объяснить девушка нетерпеливо отмахнулась. Вот, лепешка ячменная, и поспорила с аптекарем! Все самое интересное прошло мимо! Зато настрой толпы теперь вполне понятен — вы бы сильно спокойными были, если на холме, который даже на картах "Проклятым" помечают, вдруг что-то выросло? Из криков (довольно хриплых, видать давно оставлен спокойный тон) градоуправителя, стало ясно, что перемазанный чем-то мальчишка — открыл в замке дверь и выпустил кого-то на свободу. А поскольку мать его, во-первых, никогда не отличалась благопристойным поведением, а во-вторых, весной утонула, отправившись стирать на тонком речном ледке, самым лучшим выходом в глазах жителей было просто прирезать ребенка на алтаре Богини Защиты.

По мрачному лицу Кианы было ясно, что она с таким решением категорически не согласна. Еще бы — жертву должен непременно приносить маг. И не абы какой, первый попавшийся, а самый сильный из тех, что окажется в округе. Потому, что того мага, который решиться из честолюбия ли, из врожденной ли жестокости, за тяжелый ли кошель провести обряд жертвоприношения не будучи самым сильным постигала участь жертвы. Что-то Камилла слабо представляла свою подругу с ритуальным кинжалом в руках, наносящую священные надрезы. А потом вынимающую еще бьющие сердце... Ведьму передернуло.

Но градоуправитель настаивал, толпа волновалась и полностью с ним соглашалась... Кто бросил камень первым, Камилла не увидела. Зато хорошо увидела, как Киана отпустила тонкую руку мальчика, сплетая собственные замысловатым жестом. Защитный купол накрыл менестреля, рыжеволосого мальчика, саму Камиллу и Арисандра. Камень, уже второй, первый прочертил быстро набухающую красную полоску над бровью Кианы, отскочил, словно резиновый мячик, безвредно упав у ног градоуправителя.

А он не был трусом. Он уже пять лет управлял этим городком, куда по доброй воле мало кто приезжал. Такой вот негласный уговор с Императором — здесь приют найдет любой. Хоть ты вор, хоть душегубец, хоть (не приведи Боги!) эльф, пока законов города не нарушаешь — живи да радуйся. Только на Проклятый холм поглядывать не забывай. А еще готовься, что случись что — именно тебе первым вырезать ту дрянь, что из него полезет. Да, с градоуправителем в жизни случалось всякое. Но в тот момент он без колебаний сказал бы, что более страшного зрелища, чем невысокая девчонка с залитым кровью лицом, он никогда не видел.

Она не утирала кровь с лица, хоть красные капли и мешали смотреть. Просто руки были заняты — на ладонях беспокойно ворочался ярко-красный огонь, способный даже пепла не оставить от города.

И от мага. Иначе Камилла хорошенько подумала стоит ли вмешиваться. Ей лично это пламя ничем не угрожало, она-то магу оскорблений не наносила...

— Киана, ну ты что? Да, бардак у них страшный, дворники жалование просто так получают, раз на центральной площади камни валяются, но ты думаешь, после пожара они станут работать лучше?

Киана вздрогнула, недоуменно посмотрела на ведьму, потом перевела взгляд на ладони, и медленно соединила их, гася страшное заклинание. Камилла облегченно перевела дух, и принялась за градоуправителя.

— Что ж вы, милый человек, за порядком не следите? Уважаемых заезжих менестрелей камнями встречаете? Нет, мы у вас не останемся, так что на вечерний концерт не рассчитывайте. Разойдитесь все! Менестрель уезжает!

Это уже работа Кианы — каждому терпеливо внушить, что лучше, безопаснее, спокойнее, сделать крохотный шаг в сторону. Только один шаг...

И толпа расступалась. Словно давала тонкую трещину, в которую четверо смогли шагнуть. Кровь тяжелыми теплыми каплями уже падала у Кианы с подбородка, но девушка все равно не поднимала руки, чтобы стереть ее. Слишком уж тяжело давалось перемещение вещей из таверны в ближайший лес...

— Мир вам.

Камилла вздрогнула, и в очередной раз вонзила иглу в палец. С шипением втянула воздух в легкие, и немедленно сунула палец в рот.

Тристан поднял голову и тяжело, угрожающее заворчал. Шерсть на загривке вздыбилась, забивая спящему мальчишке лицо, но пес не стал разрывать хватку тонких детских рук на шее, которая словно стала чуть сильнее...

Киана подняла глаза от пламени, разглядывая вновь прибывшего. Высокий, только чуть ниже Арисандра, но значительно шире эльфа в кости. Лицо резкое, словно из камня высеченное, но весьма умелым мастером — черты по человеческим меркам не просто правильные — почти совершенные. Русые волосы убраны со лба тонкой кожаной полоской. На поясе — пара мечей, руки на рукоятях. Темный плащ лежит на плечах так, что в любой момент его легко сорвать и бросить в лицо противника. Воин. Этот не выслушает отказ спокойно. Дождется утра и предложит поединок. Или просто убьет, коли откажешь...

— Вы не хотите видеть меня у вашего костра? — обманчиво-спокойно поинтересовался незнакомец. Пальцы словно невзначай чуть сильнее обняли рукоять одного из мечей.

— Нет! — резко ответила Камилла, с ненавистью глядя на рубаху. — Мы вспоминаем, кто же из нас этот костер разжигал, что бы по всем правилам тебе ответить!

Ох и девка! Айсан во все глаза смотрел на чернокудрую с иглой в руках. Вот она какая, Камилла эта — красота близкая, понятная... безо всяких хитростей и интриг. Там где Францесска притворится, что не поняла или не заметила, эта огреет скалкой по голове. Но за то Францесска запомнит все, малейшую, ничтожнейшую обиду, взгляд косо брошенный. Запомнит и отплатит сторицей, а эта — ударит и забудет. А хороша-то как! Глазищи — с медяк, чудо что не загорается ничего под таким-то взглядом. А вот Киана — незаметно перевел Айсан взгляд — котенок заморенный. Маленькая, худая... ни лица, ни фигуры... Только ссадина на пол-лба лиловым отсвечивает. Как заработала-то, интересно? Каким образом можно рассечь лицо человеку, с такой защитой? Интересно, но так сразу и не спросишь...

И вот об такую — руки марать? Что уставилась своими блеклыми глазенками? Не прочитаешь ничего все равно! Потому как оберег соответствующий имеется! Ну что ж, красавицы... не хотите по хорошему к Костру приглашать, так я вам сюрприз приготовил. Гниляком зовется, слыхали?

Найти глиняка легко, как большинство змей, они любят пригреться на солнце. Изловить — и того легче, в отличие от змей человека гниляк не боится. Но вот проведя пару часов в мешке, в темноте и тряске, это мелкое существо лишается остатков разума. И кидается на все, в чем слышит движение живой крови. А уж убить верткое, похожее на змею, отрастившую в ожидании холодов мех, существо... семь потов сойдет, пока попадешь сталью по загривку, а потом как раз до утра будешь оттирать с кожи и одежды зеленовато коричневую слизь, с премерзким запахом гнили...

Вот такой мешок убийца привязал к седлу. Конечно, тащить свою кобылку с собой к костру он не стал — как же, проявление недоверия к сидящим у костра. Но всегда можно поклониться, удалиться за лошадью, да проехать мимо, незаметно ослабив веревку мешка. Главное, первому заорать что добыча — как же! Ценнейший, невероятной расцветки мех! — ускользает. Да не забыть девчонкам сообщить, что б не смели мех портить...

Но делать этого не пришлось. Из леса, практически согнувшись под тяжесть веток вышел молодой парень. Хорошо вышел, оценил убийца. Очень хорошо. Только годы и еще раз годы тренировок могут помочь человеку двигаться столь бесшумно, тем более в лесу, где под ногу так и норовит подвернуться какая-нибудь особенно ехидная ветка. Подвернуться — да и рассыпаться громким треском.

А этому ничего под ноги не подвернулось... Парень сбросил добычу у костра, распрямился и вопросительно посмотрел на Айсана.

— О, Арисандр, — обрадовалась Камилла. — А вот этот господин желает к нам присоединиться!

Арисандр? А ты вообще кто такой? Откуда сюда выполз? Девушки тебя хорошо знают, в первый вечер знакомства просто по имени, да еще так пренебрежительно не обращаются, а моя разведка что ж не донесла? За что ж я им деньги-то плачу? Но Айсан вежливо склонил голову и повторил ритуальную фразу:

— Мир вам.

— Раздели с нами тепло и хлеб.

Вот и все. Вот и попал в компанию...

— С удовольствием, — по тонким губам скользнула тень учтивой улыбки. — Только тут недалеко, в рощице привязан мой конь. Я приведу его.

— Ты еще и верхом? — удивилась Камилла, Айсан пожал плечами и не стал отвечать вслух.

Конечно, верхом. Что ж он, совсем с умом расстался — по дорогом пешком шляться? Зато толпой! С ребенком и собакой. Замечательная компания, ничего не скажешь. Сразу видна типично женская логика — соберем вокруг себя всех, и будем о них заботиться. Кочевое Пристанище в действии!

С такими мыслями Айсан отодвинул низко нависшую ветку и шагнул на небольшую полянку. Кобылка, надежно привязанная кожаным поводом к низко стелющейся ветке, беспокойно переступала копытами. Давно опавшие листья под ее копытами были истоптаны в вязкую грязь.

— Тихо, милая, тихо, — проговорил убийца, осторожно приближаясь и опуская руку на морду животного. Хотел успокоить, но эффекта добился точно противоположного. Из всех слов на людском и эльфийском языках (Керт настаивал на классическом образовании) для описания звука изданного перепуганной лошадью у Айсана нашлось только одно: "Дикий". Лошадь забилась на поводе, копыта тяжело замолотили в воздухе, и убийца отшатнулся назад. Лошадь кричала уже без перерыва, и все сильнее металась, запутываясь в поводе и налетая на длинные, острые шипы железного дерева. По темной шерсти расплывались чуть более темные пятна крови, на боках выступила пена, а убийца все никак не мог подойти. Нет, не успокоить уже. Добить. Не дать мучаться существу, которое прошло с ним огонь и воду, и не смогло пройти леса.

Шума за спиной убийца не услышал, только почувствовал, как левый бок окатило колким теплом, а миг спустя и лошадь, и дерево окутались высоким зеленым пламенем. Огонь продержался несколько секунд, и исчез с гулким хлопком, оставив после себя пятно выжженной земли, покрытой серым отвратительно пахнущим пеплом. Прохладный вечерний ветерок попробовал было закрутить этот пепел в небольшой вихрь, но быстро сдался...

Айсан медленно обернулся. За спиной оказались Камилла и Арисандр. Ведьма, с бледным до зелени лицом, которое не могли скрыть даже густые сумерки, смотрела на свои ладони, и судорожно вздыхала, словно ей не хватало воздуха.

— Что это за..., — тихо произнесла она, и пошатнулась. Арисандр подхватил девушку за локоть, помог устоять. Но Камилла вырвалась, и бросилась к кустам, через шаг запутавшись в длинной юбке, и практически падая. Мужчины синхронно отвели глаза от той стороны.

Она появилась через пару минут, оттирая липкую испарину со лба, и пытаясь скрыть, как сильно дрожат ладони.

— Пойдемте к Костру, — глухо обронил Арисандр, и первым шагнул в темноту.

— Эй, — тихо позвал Айсан ведьму, — Ты можешь запалить факел?

Камилла обернулась, и едва слышно спросила:

— Что?

— Темно, — терпеливо принялся объяснять убийца. — Нужен факел. Ты можешь зажечь?

Девушка только покачала темноволосой головой, направляясь за Арисандром. Парень шел медленно и осторожно, то и дело оглядываясь и предлагая Камилле опереться на его руку. Аррг знает что это за компания! Но к счету, который убийца уже давно выставил Киане добавился еще один пункт. Айсан никогда не прощал смерти своих друзей...

К Костру вышли молча, тяжело опустились на прогретую им землю, Камилла накинула плечи плащ и придвинулась ближе к огню. Киана с удивлением увидела, что подругу колотит крупная дрожь, и она крепко сжимает зубы, что бы те не стучали. Менестрель перевела глаза на обоих мужчин. Костер расчертил их лица красноватыми полосами, но все равно — оба были бледны значительно больше, чем должно бы...

Боги... что случилось? Как было дело в последовательности? Воин ушел за конем. Буквально через пару минут раздался крик животного, и Арисандр вскочил, устремляясь на помощь. Камилла, помянув в очередной раз всех Богов, швырнула недошитую рубаху в руки Киане и побежала следом. И вот — вернулись. В таком виде, словно на нечисть ходили, да по пути пару нежити встретили... и без лошади.

Эльф вдруг встал и направился к небрежно сваленным в стороне сумкам. Покопался в них, и вернулся к огню с небольшой расписной пиалой, и бутылью вина. Пока его длинные пальцы воевали с запыленной травяной оплеткой, Киана быстро достала из тех же сумок скатерть и съестное.

Белый лоскут с пятнами вышивки взметнул пыль и плавно опустился на землю, наемник едва успел убрать ногу, чтобы угол скатерти не превратил сапог в сугроб. Скоро на скатерти оказался торопливо и неровно разломанный (некогда искать нож) хлеб, раскатились веселыми мячиками сладкие осенние яблоки.

Арисандр щедро плеснул в пиалу вино — не самое лучшее, но старое и крепкое. Камилла по бутыли перебрала погреба трех лавок, прежде чем нашла то, что подходит для снадобий. Но сейчас, глядя, как темно-красная жидкость плещется по белой глине, не торопилась возмущаться.

Разбуженный возней ребенок вылез из-под теплого плаща и перебрался поближе к пламени, широко распахнутыми глазами глядя на странные приготовления. Освобожденный Тристан поднялся, тряхнул головой, скидывая засохшие листья и улегся снова, уложив голову на колени Камиллы. Ведьма этого словно и не заметила, даже взгляда не кинула. Только принялась медленно и осторожно распутывать густую песью шерсть. Киана, в очередной раз метнувшаяся к вещам, споткнулась об ногу ребенка, и брошенная ею в пространство мысль даже Камиллу заставила вздрогнуть (Айсан так и вовсе едва удержался от уважительно присвиста, сам он так вряд ли бы так слова сплел). И пока наемник из большой походной фляги разливал воду по четырем белым сестрам пиалы в руках Арисандра, ведунья успела оглядеться и даже придать взгляду некоторую осмысленность.

Да они что с ума посходили??? Камилле очень хотелось высказать все, что накопилось на душе, но она поняла, что останется в меньшинстве. Трое из пяти собравшихся у Костра пожелали что бы ритуал Честного Ответа состоялся. Еще один не понял, что происходит. Значит, обряд состоится. Но... дикость это — добровольно обязать себя честно ответить на любой (ЛЮБОЙ!!!) вопрос, который только измыслит твой сосед слева. Та-а-ак... Что тут у нас? Слева так и не назвавший своего имени наемник, потом Арисандр, Киана и, трогательное единодушие, мальчик. Тоже не представившийся.

А, ладно, где наша не пропадала. Что, эльф, затеял Ритуал? Ну так я тебя спрошу... Мало не покажется.

Сам Арисандр, точно не заметив недоброго взгляда темных глаз, встал и четко, размеренно произнес:

— Я, которого люди зовут Арисандром...

Вот выкрутился, восхитилась Камилла. Ни слова не правды, и всем угодил. Киана в ответ чуть нахмурилась, и ведьмочка продолжила слушать.

— Прошу вас, собравшихся у этого костра назвать себя и быть готовыми задать один вопрос и дать один ответ. Пусть хлеб и вино будут нам свидетелями, и не дадут солгать.

Все присутствующие согласно приложили правую руку к сердцу, только мальчишка чуть замешкался — смотрел, как остальные поступят.

Эльф чуть склонил голову и протянул пиалу с вином в руки наемника. Еще три коротких поклона и вот уже каждый сидящий у Костра в пальцах сжимает пиалу.

— Я, — наемник кончиками пальцев подтолкнул к себе поближе кусок хлеба и пригубил вино. Взрослые повторили его жест, Мальчик неловко заметался, но, с минутным опозданием, тоже поднес пиалу к губам, а потом и откусил от поспешно поднятой краюшки. Наемник кивнул и продолжил. — Которого люди зовут Айсаном, спрашиваю тебя, что сидит по левую руку, что произошло на поляне с моей лошадью?

Айсаном??? Киана вздрогнула, с трудом удержавшись от прямого испуганного взгляда в лицо новому знакомому, и вцепилась в белую глину, так что пальцы свело судорогой. Айсан... Имя отозвалось горечью в горле и слезами, что незваными навернулись на глаза. Память вернула девушку в последний день в доме отца. В дом, где ветер треплет легкие черные занавеси на окнах, а от приторного запаха траурных гирлянд тяжело дышать. Все поверхности укрыты серым: полы, лестницы, стены, мебель... Даже платья серые, даже мир за окнами...

Слез уже нет. Слезы остались там, в склепе, когда она сидела на холодном каменном надгробии и последний раз разговаривала с отцом. А тот не отвечал. Первый раз — не отвечал... И уже не ответит. Разум еще не вместил, не понял этого, но сердце точно знает — что-то важное кончилось, что бы уже никогда не начаться.

Есть только усталость. Усталость от которой хочется закрыть глаза и не открывать. Год, два, десять лет... ведь это так долго. Ведь за это время она успеет понять, как вернуть папу обратно. Или как суметь снова с ним разговаривать... Может поэтому она не удивилась и не испугалась услышав, сквозь толстую дубовую дверь, мысли человека, который пришел ее убить. А мысли были таковы, что он сам справится, и главное что бы Айсан не вовремя не высунулся.

Нет, не может это быть тот самый Айсан... Это слишком невероятное совпадение, просчитать такую вероятность — через десять лет у Костра встретить собственного несостоявшегося убийцу, не возьмется даже Магистр Вероятностей. Тем более, чтобы случайно такое получилось... И все же Киана очень пожалела, что не она задает этому человеку вопрос.

А Камилла тем временем зябко повела под плащом плечами и тихо начала говорить, избегая смотреть куда-нибудь кроме дна собственной пиалы.

— Я не знаю. Мы сидели у Костра, ждали, когда ты вернешься с лошадью. Потом услышали, как животное кричит. Арисандр побежал смотреть, что случилось, я за ним... Когда увидела что лошадь бесится... — девушка замялась и чуть пригубила воду, словно собираясь с мыслями. — Понимаешь, это заклинание называется "Ровный ритм", оно направляет две небольшие энергетические искры. Одна успокаивает сердечный ритм, другая — дыхание. В таком состоянии не возможно вырываться, кричать... Оно должно было успокоить лошадь... Но никак не сжигать дотла вместе с деревом и куском почвы... Я не причиняла вреда преднамеренно. Я действительно хотела помочь...

Вино в пиале Айсана забурлило и с тихим хлопком обернулось водой. Все, что сказала ему Камилла — правда. Теперь вино у нее в руках и она может задать следующий вопрос.

— Я принимаю твой ответ и не держу на тебя зла.

Камилла ответила благодарным взглядом, и повернулась к Арисандру.

— Я, которую люди зовут Камиллой, спрашиваю тебя, Арисандр, какие у тебя были причины, если после того, как Киана погасила Костер, ты не пошел своей дорогой?

Менестрель вскинула на подругу возмущенный взгляд, но ведьма предпочла его проигнорировать. Она в упор смотрела на Арисандра и глаз отводить не собиралась.

Арисандр крутанул в длинных пальцах пиалу, и осторожно подбирая слова, ответил.

— Потому, что я не знаю ни одного человека, способного на Эл'лестрэй, — эльфийское слово вырвалось неожиданно и совершенно естественно, Эльф запоздало испугался, но все слушали, словно не заметив нечеловеческой речи, и он продолжил. — Ни одного, кроме Кианы. Она играет так, что звуки можно увидеть. И пока будет такая возможность, я буду рядом, просто что бы иметь возможность слушать эту музыку.

Камилла почувствовала, как потеплела под пальцами пиала и осторожно поднесла ее к губам. Вода... только не холодная, родниковая, а теплая с едва заметным привкусом тины. Правда-то, правда, но не вся ведь. Ладно, будем считать — выкрутился. Но только потому, что Киана итак в полном изумлении, а то бы я из тебя, милый мой, все выжала.

— Я принимаю твой ответ. Ты удовлетворил мое любопытство.

Эльф кивнул и посмотрел на Киану. Девушка ответила спокойным взглядом человека, которому может и есть что скрывать, но ответить так, что придраться будет не к чему сложности не составит. Да он и не станет задавать опасных вопросов.

— Я, Арисандр, спрашиваю тебя, Киана, почему ты отказываешься искать хорошего мага-лекаря, который будет способен вернуть тебе голос?

Да, вопрос действительно не опасный... Из ответа на него вряд ли получится узнать что-то, что еще неизвестно, и что потом можно будет использовать против девушки. Вопрос не опасный. Просто очень болезненный.

Уже согревшаяся от тепла ладоней вода холодом обожгла горло. Киана закашлялась, Камилла вскочила, складывая пальцы в заговор против удушья, но вспомнив, что произошло недавно отшатнулась от подруги и бестолково заметалась. Менестрель с трудом восстановила дыхание и махнула ведьме рукой, садись мол. Все в порядке...

"Я не отказываюсь никого искать". — Айсан, впервые в жизни услышавший в голове чужой голос с трудом удержался от желания ухватиться за эту голову обеими руками и хорошенько потрясти, только бы в ней снова остались только его мысли. Киана виновато посмотрела на него и продолжила. — "Я просто точно знаю, что пока в этом мире нет человека, который мог бы меня вылечить. Возможно, это смогут сделать эльфы. Но они обстреливают любого человека, который приблизится к их границе. Нет, я не боюсь, что они меня убьют, я просто не хочу, чтобы эльфы умирали от собственных стрел".

Жидкость в пиале закипела, выплескивая прозрачные капли, и вдруг успокоилась, покрывшись тоненькой корочкой льда. Киана была абсолютно откровенна. В ее ответе на вопрос не было даже тени недосказанности. Только Тристан, заворчав, отошел от Камиллы и теперь сидел рядом с менестрелем, словно отгоняя кошек, которые скреблись в душе.

Киана тряхнула головой и посмотрела на рыжеволосого мальчишку, который весь подобрался от ощущения важности момента и волнения. Она плохо помнила себя в этом возрасте, но легко могла представить себе это сложное переплетение эмоций. Тут и интерес — как же, ведь магический ритуал, который он и видит-то наверное впервые, не говоря уж о том, что б участвовать. И люди вокруг — незнакомые, да, они его спасли, не дали зарезать на алтаре и увели из города... но совершенно не понятно чего от них ждать. И ударить в грязь лицом не хочется. И вопросов, на которые предпочел бы вообще не отвечать, а тут честно надо — предостаточно. Девушка ободряюще улыбнулась мальчонке. Не переживай, маленький. Мне, конечно, очень интересно узнать, как ты попал в замок, и каким образом сумел открыть так надежно зачарованную дверь, но спрашивать об этом я не буду.

"Я, которой при рождении дали имя Киана, прошу тебя, сидящий от меня по левую руку назвать свое имя, и разрешить мне задать тебе, или любому из тех, кто сидел этой ночью у Костра, свой вопрос в тот момент, который я сочту подходящим".

Арисандр как-то отстранено подумал, что до сих пор так и не разобрался в Киане. Она имела право на эту просьбу. Но... дать такое разрешение это все равно, что вручить человеку в руки поводок, за который тебя (и не только тебя) в любой момент могут дернуть. Похоже, мальчик так не думал:

— Я, которого люди зовут Фэр, разрешаю тебе, Киана, задать свой вопрос позже.

Короткая вспышка света, которая всех заставила прикрыть глаза, и местами поменялось не содержимое пиал, а сами они.

— Я, которого люди зовут Фэр, спрашиваю тебя Айсан, чем ты зарабатываешь на жизнь?

От наглости такого вопроса даже Камилла чуть не поперхнулась. А Айсан только откинул голову и заливисто расхохотался.

— Малыш, если ты принял меня за воина, и хочешь услышать какую-нибудь романтическую историю, то я тебя разочарую. Я — купец. И моя лавка приносит неплохой доход.

Вино снова оказалось в пиале Айсана, подтверждая правдивость сказанного. Вот только, когда пришла пора переворачивать пиалы над огнем, что бы Боги тоже получили свою долю от обряда, Фэр свою перевернул первым. От воды разило не тиной даже, а давно умершей кошкой.

Эл'лестрэй — по-эльфийски — Творение чего-то, что способно стать живым. Надо отметить, что под "жизнью" эльфы понимают не рост и физическое развитие, а душу. Т.е. то, что может радоваться и страдать не только от физических ощущений, но и по независящим от физиологии причинам.