Подари мне рассвет

T@NicK

Сказка-повесть, в которой любовь побеждает, пройдя сквозь предательство, одиночество, опасность и время. История о дружбе и преданности. Жизнь, прожитая не зря.

Подари мне рассвет

Автор выражает огромную благодарность Вике — моему персональному демону на плече, — которая планомерно напоминала об обещании и пробила стенку (Вика, ты знаешь, о чём я). Также автор дарит ей эту сказку-повесть, как и было обещано.

Часть 1

Осень - обманщица, сводница, разлучница

Много ли, мало ли,

О чём мечтали мы,

Смоет осенним дождём...

Юлия Михальчик

1.

Ранним осенним утром, когда солнце ещё не выбралось из-за кромки леса и клочья тумана не исчезли из низин, по ухабистой деревенской дороге ехал всадник на серой длинноногой кобыле. И можно было бы подумать, будто это простой наёмник, возвращающийся после выполненного заказа, да только под кожей перчатки на указательном пальце левой руки притаился простой на вид перстень — знак наследника рода.

Спириан О'Шээри уже второй день был в пути, но его дорога подходила к концу. Вот, уже и знакомая развилка.

Деревня Углицы была ничем непримечательным обычным местечком, находящимся в сутках пути от большого города Мальба — второго по величине в графстве семьи О'Шээри, — и в двух от Нэрриэна — родового гнезда графа. Это была тихая деревня в несколько десятков добротных домов и небольшой дарлой[1], на острой крыше которой сиял покрытый червлёным золотом знак Святой Троицы[2].

Жители только выбилась из домов, всё ещё позёвывая и потягиваясь. Даже собакам ещё было лень выбираться из-под крыш и облаивать чужака. Хотя, скорее всего, они просто наконец начали его узнавать.

Нужный молодому графу дом находился на другом конце деревни и ничем не отличался от остальных. Разве что на нём не было знака Святой Троицы, что означало либо иноверца, либо... колдуна. И если первых преследовали по закону и предавали суду, то вторых уважали и обращались за советом.

Но советов графу не было нужно. Он приехал не к колдуну, а к своей давней знакомой, спеша обрадовать её новостями.

Спешившись, он взял кобылу под уздцы и провёл ту через калитку, почувствовав привычное покалывание охранных заклятий. Дверь дома была открыта настежь.

Вздохнув, Спириан привязал лошадь к ограде и уселся прямо на крыльцо, принявшись ждать возвращения хозяйки. А та явилась почти сразу же после его приезда.

В калитку вошла высокая девушка с копной светло-каштановых чуть вьющихся волос, сейчас убранных в тугую косу, и лицом с тонкими чертами. Юбка, из-под которой виднелись тяжёлые сапоги, была заляпана тёмной грязью, рукава рубахи подвёрнуты, куртка была перекинута через сумку, что висела на плече.

— Мир дому твоему, ведьма, — произнёс граф, вставая навстречу девушке.

— Здоровья тебе путник, коль насчёт мира не шутишь, — ответила она немного хрипловатым голосом, сверкая неожиданно серыми глазами, в которых светилась улыбка.

— Я рад тебя видеть, — улыбнулся он, обнимая девушку.

— Я тоже тебя рада видеть, но не трогай меня, а то сейчас весь перемажешься, — рассмеялась она, ужом выворачиваясь из его рук и взбегая по ступеням. — Проходи, чего на крыльце сидишь, дверь то специально для тебя открываю каждый раз, — это слышалось уже откуда-то из нутра дома.

Сняв грязные сапоги, граф прошёл внутрь в большую и светлую комнату, тут же почувствовав аромат сушёных трав, которыми были увешаны почти все стены.

— Ты что, каждый раз, когда уходишь, оставляешь дверь нараспашку? — спросил мужчина, когда девушка появилась в проёме, держа в руках две кружки, кувшин и большое блюдо, накрытое тряпицей.

— Нет, только когда знаю, что ты приедешь, — хмыкнула девушка, ставя всё принесённое на стол.

— Знаешь? — приподнял он бровь, вставая со скамьи.

— Риан, по-моему, ты забываешь, кто я, — усмехнулась Залейн, знаком приглашая его сесть к столу. — Угощайся, — под тряпкой оказалась небольшая горка ароматных булочек с вареньем и творогом.

— Что ты колдунья, я не забываю, как и твои слова, что будущее ты видеть не можешь.

— У меня хорошая интуиция, — ещё одна усмешка. — Так зачем ты приехал?

— Я приехал к старому другу, которого не видел больше трёх месяцев.

— И кто в этом виноват? — она оправила рукава наспех накинутой чистой рубашки и начала распускать косу.

— А я предлагал тебе перебраться ближе к замку.

— Мне и здесь хорошо, — ловкие пальцы перебирали прядки одну за другой.

— Не спорю, места здесь хорошие, но двое суток пути — это много для меня.

— Не графское это дело, да? — руки замерли на мгновение.

— Лейн, прекрати, — раздражённо отмахнулся он. — Дело не в этом. Я наследник, и у меня много дел, особенно сейчас, когда отец плох.

— Нужна помощь? — она тут же подобралась, отбрасывая волосы за спину.

— Нет, — устало улыбнулся он, — от старости лекарства нет.

— Я могла бы....

— Нет, — покачал он головой и накрыл её ладонь, лежащую на столе, своей, — но спасибо.

— Мы же друзья, а друзья друг друга не бросают.

Больше они не говорили, наслаждаясь уютной тишиной и простым присутствием друг друга.

Они действительно были друзьями....

2.

Отступление первое: десять лет назад

— Ну и глушь, — пробормотал Фор Нарлон — начальник стражи молодого графа — оглядывая ряд старых домов с покосившимися заборами. — Я ещё больше уверяюсь, что этот шарлатан наплёл нам с три короба!

— Попытка не пытка, — улыбнулся ещё совсем мальчишка, внимательно и с интересом вглядываясь в дома.

Как там сказал старый лекарь, стоя у дверей в покои, где в постели, мучимый страшным недугом, лежал его отец?

"— Можно попробовать обратиться к колдунам.

— Но колдовство не способно лечить, — возразил всё тот же начальник стражи.

— Этот колдун способен на многое, — ответил лекарь и вопросительно посмотрел на шестнадцатилетнего графа.

— Говори, — нетерпеливо кивнул тот.

— Он живёт в деревне Кархелл, в соседнем графстве, это в неделе пути отсюда. Я слышал, он лечит.

— А согласиться ли?

— А почему нет?"

— Вот тот дом, — Нарлон указал рукой на добротно сложенный дом с большой мансардой и простой оградкой вокруг. Почему именно этот дом, стало ясно, когда они приблизились к этой самой "оградке" — она слегка потрескивала, а стоило к ней прикоснуться, как вспыхнули колючие искры, предупреждающе жаля кожу.

Охранные заклятья оказались ещё и оповещающими, так как не прошло и пяти минут, как на крыльцо вышел невысокий уже старик с длинными седыми волосами, забранными в низкий хвост. Серые глаза пристально осмотрели чужаков и остановились на молодом графе.

— Приветствую Вас, Граф О'Шээри.

— Мир дому Вашему, колдун, — не по годам серьёзно кивнул тот, спешившись.

— Чем обязан Вашему приезду?

— Не хотелось бы говорить о таких вещах через забор, — заговорил сопровождающий юношу мужчина.

— Что ж... моё имя Воррен Хром, проходите, — и калитка сама открылась, даже не скрипнув.

Они были ещё на крыльце, когда откуда-то из-за дома донёсся грохот, а потом запахло горелым. Вороны, умостившиеся на берёзах, взлетели вверх, подняв галдёж, а собака с соседнего двора зло тявкнула несколько раз и замолкла. В опустившейся тишине отчётливо был слышен властный женский голос, произносящий слова на старинном наречии.

— Прошу прощения, — процедил сквозь зубы колдун и поспешил по тропке, что вела за дом.

Граф решил пройти следом. Но, повернув за угол, он застыл на месте.

За домом была большая поляна, за ней уже начинался лес. И вроде ничего примечательного, только несколько деревьев были обгорелыми, а некоторые до сих пор дымились. Посреди поляны лежал парень лет восемнадцати и кусал кулак, стараясь не кричать, в то время как другой парень, намного моложе, держал его, а совсем ещё девчонка — всего-то лет двенадцать — пыталась что-то сделать с ногой, из голени которой торчала кость... сломанная. Именно эта девочка и говорила слова заклятья. И вот, не успел рассерженный колдун дойти до них, как рана на ноге парня засветилась, и девушка просто вдавила кость обратно, закрыв повреждённое место на ноге своими ладонями. Когда свет прекратил сочиться из-под пальцев, девчушка убрала руки, и изумлённым взглядам всех присутствующих предстала совершенно здоровая нога без каких-либо следов недавнего перелома.

— Колдовство, действительно, лечит, — вырвалось у начальника стражи, а граф во все глаза смотрел на поднимающуюся с колен юную колдунью с копной тяжёлых волос и колкими серыми глазами.

3.

Вечер, несмотря на середину осени и низко плывущие по тёмному небу облака, был тёплым. Именно поэтому двое сидели на крыльце и молчали. Девушка пила горячий малиновый чай, а мужчина — тёплый глинтвейн. Только стоило внезапно подуть холодному ветерку, сорвавшему со стоящей за забором рябины горсть пожелтевших листьев, как девушка поёжилась, обхватив себя за плечи. И тут же мужчина набросил на её плечи свою куртку.

— Зима не за горами, — вздохнула молодая колдунья, с сожалением допивая чай и провожая взглядом опадающие на дорожку листья.

— Знаешь, — внезапно заговорил мужчина, глядя на недопитый глинтвейн в кружке, — этим летом столько всего произошло, что я только сейчас понял, как безумно по тебе соскучился. Именно поэтому я сейчас здесь. Но... — он вздохнул, — это не всё. Наверное, то, что я сейчас скажу, прозвучит глупо и смешно, особенно вспомнив, сколько мне лет...

Она вопросительно на него посмотрела, ожидая продолжения. И когда он к ней повернулся, видя его улыбку, внутри у неё всё сжалось в тугой комок. Она уже знала, что он скажет. Знала и проклинала свою интуицию.

— Я влюбился.

— И кто же она? — выдавила девушка, отводя взгляд. Внутри у неё было холодно. Почему — она и сама не знала.

А ещё было обидно. Хотя, если подумать, на что обижаться-то?

— Это Вирджиния О'Морсе, младшая дочь графа. Она... я такой девушки ещё не встречал... она удивительная!

— Насколько мне известно, — она поставила чашку на ступеньки и сцепила дрожащие пальцы, стараясь не выдать своего волнения, — графство О`Морсе находится по соседству, только на юге, и отношения с ним довольно напряжённые.

— Они были напряжённые, — поправил её мужчина. — Этим летом отец подписал соглашение о мире с графом О'Морсе на довольно-таки выгодных для нас условиях.

— Тогда я не вижу препятствий для тебя, — наконец, справившись с собой, девушка улыбнулась.

— Я тоже их не вижу, — фыркнул Спириан. — Именно поэтому и собираюсь жениться.

От неожиданности девушка вздрогнула.

— Жениться? — произнесла она непослушными губами.

— Да, я на днях отправлюсь в Ориес, — он смотрел на небо и не видел ни побледневшего лица девушки, ни её сжатых кулаков, ни её закушенной почти до крови губы. — Поздно уже, засиделись мы. Спасибо, что выслушала, — она успела нацепить на лицо маску прежде, чем он повернулся.

— Спокойной ночи, радужных снов.

— Спокойной ночи. Не сиди долго — холодно, — он поднялся и вошёл в дом. И не увидел вспыхнувших колдовством глаз.

Встряхнувшись и зло стукнув кулаком по крыльцу, девушка встала, взрыкнула, словно разъярённая волчица, и тоже ушла в дом. Кружка из-под чая осталась одиноко стоять на деревянных ступенях, а в бочке, что стояла под скатом с крыши, кипела, нагретая колдовской силой, вода.

4.

На следующий день после раннего завтрака Спириан уехал, пообещав прислать приглашение на свадьбу, на что девушка вновь фальшиво улыбнулась, поражаясь своей способности быстро надевать маску весёлости и беззаботности, в то время как внутри клокотала злость и душу царапало когтями.

Стоило всаднику скрыться из виду, как на плечо девушке спланировал небольшой сокол.

— Он влюбился, Корт! — зло хмыкнула колдунья, вновь становясь самой собой, и погладила птицу. — Влюбился! В какую-то графскую дочку! — сокол ущипнул её за палец, когда она, забывшись, дёрнула за перья. Залейн Хром посмотрела на капельку крови и перевела взгляд на птицу. — А как же я?

Словно почувствовав настроение человека, сокол потёрся головой о её щёку, а потом начал что-то "нашёптывать" ей на ухо.

Она и сама прекрасно понимала, что влюбляться в своего друга было верхом глупости, но сердцу, как говорят, не прикажешь. Вот и оставалось ей злиться и на него, и на себя, бить посуду, уверяя себя, что на счастье, да кипятить воду.

Только недолго она запиралась в себе. Через пару дней к ней прибыл гонец от градоправителя Мальба с просьбой срочно прибыть. Дело было простым даже на первый взгляд, а оказалось и того проще. Но оно помогло отвлечься от тягостных мыслей и вернуло ей душевное спокойствие. Которое, впрочем, вскоре вновь было нарушено: в день, когда она засобиралась обратно в деревню, в Мальба примчался гонец из Нэрриэна с известием, что старый граф Рудольф О`Шээри скончался, и теперь главой этих земель является его сын.

Узнав эту новость, Залейн не стала возвращаться в деревню, а отправилась прямо в Нэрриэн.

5.

Округа будто вымерла, на башнях замка тяжело и лениво развевались белые флаги. Только собаки всё также брехали на чужаков, скаля обломанные клыки.

Спешившись, колдунья поймала на перчатку уставшего от долгого полёта сокола и огляделась. От конюшен к ней спешил угловатый подросток, на предплечье которого была повязана атласная белая лента.

— Фарла[3] колдунья, доброго дня, — поприветствовал он её, поклонился и взял кобылу под уздцы.

— Мир дому вашему, — кивнула девушка. — Граф в замке? — сказала, оглядывая высокие стены, и передёрнула плечами, отчего сокол раздражённо вскрикнул и вхолостую взмахнул крыльями.

— Все здесь. Сейчас позову кого-нибудь, Вас проводят, — и увёл кобылу, а девушка медленно двинулась в сторону каменных ступеней, на ходу доставая из сумки и повязывая на предплечье траурную ленту.

Ждать, пока в дверях покажется кто-нибудь из слуг, пришлось довольно-таки долго. Наконец, на крыльцо вышла женщина в строгом платье простого покроя. На руке — всё та же белая лента, в глазах — холодность, скорбь и затаённая боль.

— Мир дому Вашему, — поклонилась Залейн Хром.

— Попутного ветра, колдунья, — служанка жестом пригласила девушку войти. — Могу я узнать причину Вашего неожиданного приезда, фарла?

— Я бы хотела увидеть графа.

— Сейчас не лучшие времена...

— Мы довольно-таки давно знакомы, так что можете не волноваться. Это дружеский визит.

— Так Вы Залейн Хром? — удивилась женщина.

— Мы знакомы? — колдунья сощурилась, сверкая серыми глазами.

— Нет, — поспешила объясниться служанка. — Просто граф часто упоминал Ваше имя в последнее время.

— Странно, я не спотыкалась, — хмыкнула девушка, скрывая смущение.

— Я Карда. Идёмте, — спрятав улыбку в уголках губ, женщина отправилась в сторону лестницы.

— Как он? — Залейн шагала рядом, то и дело поправляя так и норовящую соскользнуть с плеча ленту.

— Если бы не фарла Хелена, он бы сих пор сидел в кабинете или, чего недоброго, плутал где-нибудь один. А так фарал Спириан пришёл в себя.

Девушка нашла в себе силы только кивнуть — в горле застрял противный комок.

Она тут страдает из-за ерунды, а её другу несладко приходиться!

— Мы пришли, вот... его кабинет. Мне предупредить, или Вы сами?..

— Нет, я, пожалуй, воспользуюсь Вашими услугами.

Служанка улыбнулась и, постучавшись, вошла, прикрыв за собою дверь. Колдунья устало прикрыла глаза и привалилась к стене, сложив руки на груди и нетерпеливо постукивая пальцами.

Когда женщина вышла обратно в коридор, приглашая войти, Залейн, сделав глубокий вдох, вошла в просторный кабинет. Дверь за спиною закрылась, отрезая пути к отступлению.

— Здравствуй, — улыбнулась она, не найдя в себе сил сделать несколько шагов вперёд — до окна, у которого стоял мужчина.

— Здравствуй, ведьма, — усмехнулся она, стоя боком к ней. — Садись, если хочешь, — его голос был безжизненным.

Девушка покачала головой и опустилась на небольшой диванчик, внимательно следя за его фигурой.

Он изменился. Если раньше он выглядел моложе своих лет, то теперь — на годы старше. Кажется, даже седина на висках проступила... или это просто свет так падал.

— Я...

— Помолчи! — зло бросил он, не глядя на неё, но тут же обернулся и взгляд его смягчился. А девушка увидела и глубокую складку на лбу и залёгшие под глазами тени. — Извини, просто мне столько народа выражали своё сочувствие, что мне это осточертело, ты даже представить не можешь как, — он присел на диван рядом с ней.

— Да ничего, тебя можно понять. Я не в обиде.

Несколько минут в комнате были слышны только звуки поскрипывающей старой мебели да редких голосов с улицы. Но потом девушка, справившись с собой, встала и сказала, сияя фальшивой улыбкой:

— Хватит сидеть в четырёх стенах, лучше побудь гостеприимным хозяином и покажи мне замок, а то несмотря на давнее знакомство я тут не была никогда и запросто заблужусь!

— Я бы с удовольствием, — усмехнулся он, — но стоит мне выйти из кабинета, как я тут же кому-нибудь понадоблюсь по очень важному делу. Так что лучше оставаться здесь.

— Ты снова забываешь, что твоя подруга — опытная колдунья! — совершенно искренне рассмеялась она. — Держись рядом и тебя будут видеть, но не будут замечать! — и потащила его к двери.

— Тогда идём, уговорила! — он подхватил её под локоть и сам пошёл вперёд.

6.

Через несколько дней, пролетевших незаметно и очень быстро, колдунья уехала — ранним утром, когда солнце ещё только собиралось выбраться из-за горизонта. Корт спал прямо на её плече, а колдунья уже проверяла подпруду и успокаивающе гладила кобылу по холке.

Граф стоял рядом и, не говоря ни слова, наблюдал за её через-чур суетливой и немного нервной вознёй.

— Может, останешься ещё на пару дней?

Девушка на это только улыбнулась, пряча глаза. Она бы и с радостью, но только видеть графа рядом и не иметь возможности делать то, что хочется, и вести себя так, как хочется, оказалось неожиданно больно, а под конец и просто невыносимо.

Натянуто улыбнувшись, она подошла к нему и протянула руку:

— Я же ещё вернусь, по крайней мере кто-то говорил о приглашении на свадьбу, — сказать это со смехом в голосе и сияющими глазами оказалось неожиданно сложно.

— Я не забыл, — заверил он, за протянутую руку притягивая её к себе и прижимаясь губами к её виску. — Спасибо, что приехала.

— Я твой друг, — она отстранилась и он неохотно выпустил её из своих рук.

— Да, самый лучший, — кивнул граф, а колдунья, не желая больше испытывать свою выдержку, забралась в седло, подбирая поводья.

— До встречи, граф! — крикнула она, когда ворота замка остались за спиной и не нужно уже было пытаться сделать хорошую мину при плохой игре. И ветер донёс её слова до мужчины.

— Гладкой дороги, попутного ветра тебе, ведьма, — прошептал граф, провожая взглядом её фигуру.

Ему было жаль отпускать девушку — с ней было спокойнее. Зная, что она рядом, он спал спокойнее, а не разбирал бумаги в кабинете ночи напролёт, пытаясь избавиться от кошмаров, что начались с середины этого лета, — словно бы само присутствие колдуньи отгоняло поганые видения.

— Что, братец, жалеешь, что отпустил эту бестию одну? — раздался голос, и красивая девушка с густыми тёмными локонами встала рядом.

— Мне будет её не хватать.

— А что тебе стоило предложить ей остаться?

— Думаешь, я не предлагал? Только она любит независимость точно так же, как и её сокол — небо.

— А что тебе стоило предложить ей остаться навсегда? — хитро прищурилась женщина.

Поначалу он не понял скрытого смысла, заложенного в сказанных с насмешкой словах, но когда понял, то зло посмотрел на сестру.

— Хелена, это была плохая шутка! Ты же знаешь, что я собираюсь сделать предложение Вирджинии О'Морсе. А Залейн — мой друг. Какие ветра нашептали тебе такие глупости?

— Раз глупости, братец, то прекращай смотреть ей в след взглядом брошенной собаки и пошли, у нас ещё очень много дел! — отвернувшись, бросила она, ничуть не обидевшись на резкие слова брата.

Хелена О'Шерри была не тем человеком, которого можно было с лёгкостью обвести вокруг пальца. И совсем не имеет значения, что Спириан и сам не осознавал ложности своих слов. В принципе, она была даже рада — считала, что свободолюбивой колдунье её братец не пара, ей нужен кто-то такой же свободный и немного безрассудный, как и она сама, кто-то не повязанный долгом по рукам и ногам, кто-то готовый и способный сорваться с места хоть, как бают сказители, на край света, а может даже и за него.

7.

Свадебную церемонию решено было провести зимой — получилось почти через два месяца после смерти старого графа. Приглашения были разосланы за месяц до события, и почти сразу же были получены ответы с поздравлениями и подтверждениями о приезде. Только одного ответа не было — сокол так и не прилетел ни через неделю, ни через две.

А причина была довольно проста — колдуньи просто не было дома всё это время. Ведь вернувшись в деревню из замка, на пороге своего дома она обнаружила своего друга — такого же колдуна, что закончил своё обучение несколько позже её — светловолосого Ляха.

— Мир дому твоему, колдунья, и чистого неба над головой, — он сощурился на выглянувшем из-за облаков солнце.

— Попутных тебе ветров, колдун, — кивнула девушка, протягивая ему руку.

Традиционное пожатие получилось через-чур долгим — сказывались годы, что они не виделись.

— А ты всё та же, — покачал он головой, — только силы в глазах приумножилось.

— Да и ты что-то не очень изменился, — хмыкнула она. — Проходи, чего на пороге говорить. Извини, меня дома давно не было, так что могу предложить только чай.

— Давай чай. Я всегда знал, что хозяйка из тебя аховая.

— Молчи уж! — фыркнула колдунья. — Хотя нет, рассказывай, что да как, где был, что видел.

— Много где был — за эти 5 лет почти весь материк объездил. А ты как тут осела, так до сих пор и не уехала, — заметил он, с благодарным кивком принимая чашу ароматного горячего чая. — А ведь собиралась уехать к морю.

— Как видишь, не уехала и не жалею. Зато ты исполнил свою давнюю мечту. Вопрос — ты доволен?

— Доволен. Лукавить не буду, не всё конечно у меня хорошо, но несмотря на это я действительно доволен... — и понеслось.

Колдунья приехала домой ближе к вечеру, а говорить они закончили, когда светало. Много новостей рассказал ей Лях, много они смеялись этой ночью, много молчали, пару раз выпили — в память погибших друзей колдуна.

— Нда, ничего не скажешь, ты времени зря не терял, — девушка потянулась всем телом и зевнула. На столе оплывала свечка, а за окном тихо шуршал по сухим листьям холодный осенний дождь. — Но этого и стоило от тебя ожидать — ты всегда во что-то влипал, даже пока обучался у эстада[4] Воррена, — сложив руки на столе, глянула на него.

Их одинаково серые глаза отразились друг в друге. И на миг вспыхнули в них колдовские искры — вспыхнули и угасли, оставшись где-то на самом дне зрачков тлеющими угольями.

— Так зачем ты приехал? — их разделяли только угол стола да догорающая свеча.

— Давай не сейчас, — нахмурился мужчина.

— Как хочешь, — она пожала плечами и шаль, в которую она завернулась ещё вечером, сползла на скамью.

Проследив взглядом за тканью, Лях поднялся со своего места и опустился рядом с девушкой, приблизился почти вплотную и, пристально глядя в глаза, спросил отчего-то шёпотом:

— Позволишь?

Девушка молчала. Хотела сказать нет и уйти спать, да только всплыл в памяти разговор с молодым графом, глаза его влюблённые и восторженные, и стало так обидно — до горечи. Хотелось тепла. Да к тому же, это ведь Лях — тот самый весёлый балагур, в которого она в 15 лет влюбилась как кошка, тот самый Лях, что старше её на три человеческих года и младше на один колдовской.

Именно поэтому девушка притянула колдуна к себе, втягивая в поцелуй.

Они знали друг друга с детства, чувствовали друг друга колдовским чутьём и даже любили друг друга — каждый по-своему. Они оба знали, что их отчаянное желание тепла этой ночью — спонтанный порыв, спровоцированный пережитыми каждым из них событиями. Просто это единственный шанс согреться этим ранним осенним утром, когда за окном выбивает дробь по крыше дождь.

— Так зачем же ты всё-таки приехал?

— Нужна твоя помощь.

А на следующий день ближе к вечеру они уехали в сторону гор. Дорога была долгой, дело было серьёзным, так что совсем не удивительно, что колдунья вернулась домой только через два месяца — уставшая, но довольная.

8.

Дом встретил Залейн пустыми провалами тёмных окон — была ночь, когда она въехала в деревню, — ковром из опавших и припорошенных снегом листьев на дорожке и свитком в кожаном футляре, что висел на калитке.

На свитке был герб графа О'Шээри.

Нахмурившись, девушка сломала печать и пробежала глазами по ровным строчкам.

— Последний день осени, — прошептала она и невольно вздрогнула, когда на плечо с неба спланировал сокол, впившись когтями в куртку. — Вот проклятье!

9.

В замке графа царила обычная предсвадебная суета. Прибывали последние, припозднившиеся гости. Невеста со своими подружками заперлась в отведённых ей покоях и носу оттуда не казала, отговариваясь приметами, что, мол, нельзя жениху невесту в день до свадебной церемонии видеть. На это все понимающе улыбались — чем бы дитя не тешилось, — а Спириан и рад был даже.

Все эти хлопоты быстро стали надоедать и утомлять, к тому же необходимо было разбираться и с повседневными делами графства — переложить все обязанности на сестру граф просто не мог. Сил не было от кабинета до спальни дойти, не то чтобы сопровождать любимую невесту на обеды и ужины и развлекаться с всё прибывающими гостями.

Но была и ещё по крайней мере одна причина.

Последний день осени наступит завтра, а ответа от колдуньи он так и не дождался. В сердце с каждым днём всё больше и больше росла тревога за подругу. Он даже хотел отправить ещё одного гонца, но передумал, вовремя себя одёрнув — у неё просто важные дела.

Дверь кабинета неожиданно и без стука была открыта, именно это и отвлекло графа от тяжёлых мыслей, совсем не связанных с бумагами, что он вот уже в который раз просматривал и не находил в них смысла. В кабинет вошла сестра Спириана, а за ней — слуга с подносом, на котором стояли блюда с ужином, бутыль вина да два бокала.

— Решила проконтролировать тебя, братец, — Хелана опустилась на диванчик и жестом отпустила слугу. — С тебя станется всю ночь за бумагами просидеть. А у тебя завтра свадьба, и не выспавшийся и осунувшийся жених — это подозрительно.

Спириан на её слова улыбнулся и покачал головой.

— Спасибо.

— Кто ж кроме меня о тебе позаботиться, — картинно вздохнула женщина, разливая вино по бокалам — светлая жидкость заискрилась в неровном свете свечей.

Тишина была уютной и легко ложилась на плечи мягкой вуалью. Даже звуки до сих пор не спящего замка были не в силах её порвать. Даже голос женщины вливался в неё, но вот смысл слов заставил графа напрячься и сжать столовые приборы чуть сильнее, чем следовало.

— Она так и не ответила?

— Нет, — качнул головой.

— А все гадают, отчего же жених ходит мрачнее тучи, — в глазах её замерцало ехидство. — Она тебя случаем не околдовала, а, братец?

— Хелена, — предупреждая, протянул он.

— Да, Хелена, твоя сестра, и говорю тебе "прекращай"! — бокал со звоном был поставлен на стол. — Кажется, ты сделал свой выбор! Так неужели жалеешь?

— Я не жалею, просто беспокоюсь!

— Она колдунья! — жестоко произнесла женщина, поднимаясь. — Вольная птица. Скорее всего у неё появились неотложные дела. Не у одного тебя могут быть причины не видеться с друзьями несколько месяцев! Хватит ходить с глазами битой собаки!

— Она всегда держала своё слово!

— Так церемония завтра! Приди в себя! — и ушла, оставив графа наедине с тяжёлыми мыслями.

10.

Но и на следующий день колдунья не появилась.

Когда солнце почти село, гости собрались в большом зале, и служитель Святой Троицы благословил графа и его избранницу на союз, после чего у каждого из них в левом ухе появилась небольшая серёжка.

И всё время, что звучали слова обряда, граф искал глазами в толпе молодую колдунью, искал знакомые с детства черты лица и колдовские глаза. Но серых глаз не было.

Лишь после поцелуя с уже женой Спириана отпустила тревога. Голубые глаза Вирджинии О'Морсе затягивали в себя, и граф охотно в них тонул, забыв и о толпе гостей, и о важных бумагах, что ждали его внимания на рабочем столе в кабинете, и даже о не приехавшей колдунье.

Он очнулся от сладкого дурмана только под утро, чувствуя на своей груди ладонь спящей жены, а в душе — непривычную завершённость. Только на самом дне сознания был какой-то непонятный осадок.

Именно из-за этого он осторожно, чтобы не потревожить сон жены, выбрался из кровати, оделся и вышел. В коридоре было темно, только в небольшом переходе царил полумрак — большие стрельчатые окна пропускали свет с улицы.

Окна входили во внутренний двор замка, а там было пустынно. Граф уже собрался идти дальше — в свой кабинет, — но в ворота въехал всадник на длинноногой кобыле и дробный перестук копыт рассыпался, словно горох отскакивая от стен. И стоило откуда-то с неба слететь соколу на плечо всаднику, что уже успел спешиться, как граф сорвался с места, бросившись во двор.

Они столкнулись в дверях. Замерли друг напротив друга.

— Извини, я опоздала на церемонию, — сипло произнесла девушка, пересаживая сокола со своего плеча на перчатку. И тут же оказалась в объятиях мужчины. Сокол возмущённо защёлкал клювом и захлопал крыльями, удерживая равновесие.

— Я думал, что что-то случилось, — прошептал граф, нехотя разжимая руки, почувствовав, как девушка отстраняется.

— Я вернулась домой только два дня назад и тогда же нашла твоё приглашение. Ну что, принимай поздравления, — безбашенная и до одури радостная улыбка ей особо удалась, а ведь хотелось далеко не улыбаться. — Извини, дорогого подарка не обещаю, но вот полезного — это да, — и сняла со своей шеи шнурок с пучком из трёх небольших перьев. — Это чтобы изменчивый Бог Удачи о тебе не забывал, — он склонил голову, и она сама надела шнурок на его шею, вздрогнув, когда пальцы случайно коснулись венчальной серьги в ухе. — Сама делала, — поспешно отдёрнув руку, она отступила на шаг, отводя повлажневшие глаза, — так что никакой халтуры.

— Спасибо, — искренне поблагодарил мужчина, огладив перья пальцами, и предложил девушке руку. — Идём, провожу тебя до твоих комнат.

— Неужели остались ещё свободные? — наигранно удивилась Залейн, хотя на самом деле наличие или отсутствие комнат её сейчас волновало мало.

— А твою никто и не занимал, — бесхитростно улыбнулся граф. Колдунья лишь кивнула, толком не расслышав его слов. — Ладно, отдыхай. Завтра поговорим, не буду тебя ещё больше утомлять.

На её лице снова появилась фальшивая улыбка.

— Спокойной ночи, — поцелуй в щёку — и граф ушёл.

— Спокойной ночи, сладких снов... мой граф, — прошептала колдунья, снимая маску весёлости.

От осознания того, что сейчас граф пошёл спать к своей новоиспечённой жене, стало настолько тошно, что в крови вскипело колдовство.

Дверь с треском захлопнулась, а в коридоре угасало ярко вспыхнувшее до самого потолка пламя факелов.

11.

Несмотря на усталость после дороги, утро для Залейн началось рано — в это время только начинали свою повседневную работу слуги, а она уже выбралась из постели, умылась холодной водой из кувшина и сидела на широком подоконнике, глядя в стрельчатое окно. На душе было муторно, в груди — холодно, и как она ни старалась, мысли о графе не хотели идти из головы. Из-за этих мыслей тянуло совершать глупости, отпустить себя, ослабить контроль над колдовством.

Неожиданно за окном стрелой промелькнул сокол, и девушка поспешила впустить птицу.

— Налетался? — она ласково огладила его спину, но тот извернулся и цапнул её за палец. — Это намёк? — она подняла птицу на уровень глаз. Сокол смотрел на неё по-человечески умным взглядом.

Серые глаза колдуньи полыхнули колдовским огнём, и Корт испуганно хлопнул крыльями.

— То-то же. А то что-то ты совсем смелый стал.

Поднявшись, девушка пересадила притихшего сокола себе на плечо и, выйдя из комнаты, отправилась в сторону лестницы, намереваясь добраться до кухни и перекусить.

Гости, приехавшие на свадьбу, ещё спали, изредка открывались и закрывались двери — это слуги спешили завершить незаконченные вечерние дела. Они удивлённо косились на молодую девушку в тёмной рубашке мужского покроя, кожаной жилетке, длинной юбке и в сапогах с хищной птицей на плече и серыми, словно калёная сталь, глазами.

— Ты чего уже встала?

Они столкнулись на лестнице — граф тоже собирался спуститься, чтобы позавтракать и отправиться в кабинет.

— А ты? — приподняла брови, искусно пряча переживания от посторонних взглядов.

— Мне простительно — дел невпроворот, — усмехнулся мужчина и предложил ей локоть, за который она с удовольствием уцепилась, отчего сокол недовольно заёрзал, но стоило ей дёрнуть плечом, пряча колдовские искры под ресницами, как он замер.

Слуги быстро накрыли ранний завтрак на двоих, удивляясь, но не позволяя себе ни вопросов, ни взглядов в сторону увлечённо беседующих графа и колдуньи.

А для тех время за непринуждённой болтовнёй и чашкой свежего чая пролетело незаметно. Поэтому они были удивлены, когда в залу, в которой проходил завтрак, вошли вчерашняя невеста с подружками. Девушка, прервав разговор, подошла к Спириану, и он, поднявшись и усадив её за стол рядом с собой, целомудренно поцеловал её в висок. При этом молодая графиня смотрела на Залейн, которая сидела напротив — внешне спокойная и невозмутимая, но внутри неё бесновалась сила.

— Вирджиния, хочу представить тебе мою давнюю и очень хорошую подругу — Залейн Хром. Залейн, это моя жена, Вирджиния.

— Честь имею, — легко улыбаясь, она совсем по-мужски склонила голову, стискивая в кулаке салфетку до такой степени, что тонкая ткань порвалась.

— Я много о Вас слышала, — девушка светло улыбнулась. — Риан говорил о Вас, — то, как она сжала своей рукой ладонь графа, лежащую на её плече, колдунье не понравилось. Очень. Но она сдержалась и даже изобразила интерес. — Жаль, что Вы не успели к церемонии.

— Да, действительно, жаль, — справившись с голосом, кивнула Залейн и расцепила-таки руки, бросив изорванную салфетку на стол. — К сожалению, у меня были дела.

— Но я рада, что Вы всё же приехали! Риан очень волновался, — в её голосе появились нотки ревности, а Залейн спрятала усмешку.

Чего ревновать-то, дурочка?! Он всё равно уже выбрал тебя и сделал своей женой. Так чего же ты ещё хочешь?!

Естественно, ни одного вопроса она не произнесла вслух. Не ей учить это голубоглазое великовозрастное чадо с голубой кровью.

— Зря, что со мной может случиться, — вместо вопросов произнесла она, в упор глядя на девушку слегка потемневшими от сдерживаемых эмоций глазами.

Продолжения разговора не последовало. Как-то незаметно молодая жена завладела вниманием графа, весь день находясь рядом с ним. Это раздражало и злило колдунью, которая неосознанно подмечала и совсем не наивные взгляды голубоглазой красавицы, и её надменную улыбку, и гордую осанку той ещё интриганки. Но сделать Залейн ничего не могла — граф сам выбрал такую тропку, и уж точно не ей учить его жизни.

Они так и не поговорили.

Граф даже не пытался избавиться от навязчивого присутствия своей новоиспечённой жены, кажется, получая удовольствие от её трескотни. Поэтому вскоре колдунья просто ушла бродить по замку. Её ухода не заметил никто, кроме сестры графа, но и та предпочла промолчать.

Залейн вернулась в свою комнату только к вечеру, но не по своей воле, а потому что вскоре должен был состояться банкет, и следовало переодеться к его началу. Но вот только выходить из комнаты совсем не хотелось.

Вместо того чтобы выйти за дверь, колдунья стояла и сверила ту яростным взглядом, пытаясь унять гулкое биение сердца, которое не хотело понимать запретов.

Она бы так и простояла до утра, да только в дверь постучали, и голос служанки предупредил о том, что банкет начался.

12.

Вниз Залейн спускалась, словно бы ступая на эшафот.

В первые мгновения она замерла, увидев количество гостей, собравшихся в зале. По ушам ударил шум, выбивая мысли и заставляя напрячься. Звучала музыка, пары уже кружились в вальсе.

Колдунья, сохраняя на лице отстранённо-вежливую улыбку, отошла к креслам, что стояли вдоль одной из стен, по пути прихватив с собой фужер с белым вином.

После нескольких глотков отрешиться от шума голосов и шороха шагов по паркетному полу стало проще, а глаза сами нашли среди танцующих нужную пару: высокого русоволосого мужчину с искорками в глазах и хрупкую светловолосую девушку с изящными запястьями.

Они на удивление и до тошноты гармонично смотрелись вместе.

Опустевший фужер сменился наполненным до краёв бокалом с напитком покрепче.

Серая радужка разрослась и заполнила собою всё пространство, вокруг колдуньи, кажется, сам воздух загустел от сдерживаемой силы, а на новоявленной графине О'Шээри чуть ли платье не горело.

Залейн отрезвила боль в руке — пустой бокал был попросту раздавлен, и по пальцам стекали капельки крови.

Переведя взгляд на всё ещё танцующую пару, колдунья зажмурилась и, резко поднявшись, стремительным шагом вышла прочь. В коридорах, по которым она шла, метровым пламенем вспыхивали и гасли факелы, а потом и вовсе по стенам забегали искорки колдовства.

Толкнув какую-то дверь, она вошла в комнату и обессиленно привалилась к ней спиной, прикрыв глаза и чувствуя, как по щекам катятся слёзы. В груди было даже не больно — пусто, будто бы насквозь тяжёлым арбалетным болтом прострелили.

Она простояла так долго, пытаясь избавиться от ощущения беспомощности, но не выходило — только слёзы высохли. А стоило вспомнить, как кружились по паркету граф со своей женой, глядя друг на друга полными счастья глазами и не замечая никого вокруг, внутри сила поднимала голову и принималась нашёптывать слова убийственных заклятий, уговаривала убить. Убить эту глупую помеху. Убрать со своего пути. Потому что она не имеет никаких прав на графа. Никаких.

Мотнув головой, чтобы отогнать видения, колдунья отошла от двери с чётким осознанием, что стоит ей увидеть их вместе, как будет уже не сдержаться.

От раздавшегося посреди тишины стука в стекло Залейн вздрогнула и не сразу впустила сокола. Непривычно тихий Крот, усевшись ей на плечо, потёрся головой о щёку.

— Мы уезжаем, Корт, — прошептала она и почти бегом дошла до своей комнаты.

Там она покидала немногочисленные вещи в сумку, сменила расшитую юбку на простую и спустилась в конюшни.

— Фарла колдунья, Вы что-то хотели? — раздался голос сзади, когда Залейн уже затянула все ремни.

Девушка выругалась сквозь зубы и обернулась к служке, которому взбрело в голову посреди праздничного вечера сунуться в конюшни.

— Уже ничего, можешь идти.

— Что Вы делаете? — он подошёл, с удивлением разглядывая затянутую подпруду на пританцовывающей от нетерпении лошади. — Да что же это такое? Вы уезжаете?..

— Не лезь, — паренёк шарахнулся, когда её глаза опасно сверкнули сталью, запнулся о доски и рухнул на землю, во все глаза глядя на колдунью. А она забралась в седло и, дёрнув за поводья, умчалась прочь, благо ворота были открыты, рассыпая дробь копыт в каменных стенах.

13.

Граф узнал о том, что колдунья в спешке покинула замок, только на следующий день.

Он был в кабинете и разбирал накопившиеся за два дня бумаги, когда, как обычно не постучавшись, к нему вошла сестра.

— Чем обязан? — беззлобно усмехнулся граф, поднимая взгляд от документов.

— Пришла пожелать тебе доброго дня, сказать, что уезжаю к кузине Актош в гости сегодня вечером, и... посмотреть тебе в глаза, — она подошла к столу и, опёршись о него руками, нависла над мужчиной, пристально глядя ему в глаза. От её взгляда ему становилось не по себе.

— А что произошло?

— Да так, пустяки. Просто я не устаю в тебе разочаровываться, братец, — развернулась и пошла к двери.

— Что это значит? — он даже привстал. — Хелена?

Женщина остановилась, уже взявшись за дверную ручку, и ответила, не поворачивая головы:

— Залейн Хром уехала из замка сегодня ночью. Я думаю, ты должен об этом знать, — и ушла, хлопнув дверью.

— Что? — вырвалось у мужчины.

Спириан просто рухнул обратно в кресло, не желая верить словам сестры, но при этом отчётливо осознавая, что Хелена врать не будет.

Хотелось узнать, почему она уехала не попрощавшись. Почему ничего не сказала. Не оставила записки. Вопросов было много, и на всех них ответить могла только сама колдунья.

Через три дня сидеть в замке стало невыносимым, а трескотня жены надоела до невозможности.

Решение нашлось быстро, и через двое суток он уже стоял у знакомого хлипкого забора, который теперь был на самом деле простой символической оградкой с выщерблинами и прогнившими досками. А дом... дом был пустым, таким, будто в нём никто не жил уже очень много лет.

— За что же ты так?

Спириан сидел на покосившемся крыльце, комкая в руках перчатки и наблюдая за тем, как белый снег медленно присыпает красные грозди рябины, что как и несколько месяцев назад стояла по ту сторону забора.

Часть 2

Море... море — мир бездонный...

Там, где вода ласкает небеса,

Ты без труда увидишь паруса...

Эпидемия

1.

— Не советую совершать глупости, — говорил, стоя перед рядами связанных людей, высокий мужчина с огненными волосами. — Вы живы, но это поправимо. Если будете себя хорошо вести, то мы высадим вас в ближайшем порту. Возражения есть? — на палубе было тихо, только волны шелестели под кормой да поскрипывали снасти. — Вот и отлично. В трюм их всех!

Стоило ему отвернуться, как один из связанных сбросил верёвки и, вырвав у опешившего от его прыти матроса саблю, бросился на него.

Кайзан Райко двигался слишком медленно, чтобы отбить атаку или увернуться, и сталь непременно напилась бы его крови, но была остановлена.

Сабля словно бы наткнулась на невидимое препятствие, а потом и вовсе отлетела в сторону, выбитая из рук замершего в страхе паренька. В следующий момент Кайзан провёл подсечку, и его клинок метил точно в сердце несостоявшемуся убийце. Но и в этот раз кровь не была пролита.

— Не убивай его, — растолкав пиратов, к ним вышла девушка с серо-стальными глазами.

— Он пытался убить меня, — рыкнул Кайзан, но оружие опустил.

— Моя просьба — не убивай, — она с достоинством выдержала его тяжёлый взгляд.

— Хорошо, — сталь была спрятана в ножны. — Уводите!

В считанные минуты палуба опустела.

Кайзан, раздав пару приказов, подошёл к стоящей у борта девушке.

— Я твой должник, Хром.

Залейн на его слова только хмыкнула, прикрывая глаза с пульсирующей радужкой.

— Сочтёмся, Кайзан, — оттолкнувшись от борта, она направилась в свою каюту.

— Когда? Ведь наш с тобой договор закончился, — он остался стоять, глядя ей в спину.

— Я тебя найду, не сомневайся, — на губах — усмешка, в глазах — несдерживаемые колдовские искры.

Мужчина провожал её взглядом и улыбался, что сейчас, что через два дня, когда его "Скорпион" бросил якорь в маленькой бухте, и колдунья с тяжёлой сумкой и хищной птицей на плече сошла на берег.

— Может, передумаешь, а, Хром? — корсар сидел в лодке, а матросы уже отталкивались от берега. — Мне понравилось с тобой работать.

— Нет, Кайзан, — обернувшись, девушка приложила ладонь козырьком из-за слепящего солнца. — Здесь наши тропки разойдутся.

— Что ж, тогда прощай, колдунья, и помни, мой корабль всегда тебя примет, — шлюпка стала удаляться, а девушка развернулась и зашагала прочь от берега — в сторону, где должна была быть Жюйская[5] дорога.

— Ну что, Корт, будем заходить в деревеньку или сразу дальше отправимся? — она всё-таки оглянулась и успела увидеть, как "Скорпион" расправляет паруса навстречу попутному ветру. — Что думаешь? — птица больно цапнула её за ухо. — А ты, я смотрю, привык к Кайзану, — хмыкнула колдунья. — Хотя сложно было не привыкнуть к этому пройдохе за тот год, что мы ходили на "Скорпионе".

Было ли ей жалко покидать корабль, на котором она ходила год? Причём, стоит отметить, свой первый год в море. Ведь именно с командой "Скорпиона" она увидела абордаж со стороны нападающих, именно на "Скорпионе" она оставила за спиной дымящиеся обломки ограбленного корабля. Но несмотря на это о своём уходе она не жалела и вернуться на него её не тянуло. Да, с Кайзаном и его командой было легко и спокойно, но это всё привычка и ничего больше. Вначале нравилось, а теперь снова приелось. До такой степени, что стало сложно сдерживать колдовство.

Хотелось чего-то нового.

И она ушла.

2.

Задерживаться она нигде не стала. И до большого города Тифше добралась за неделю, двигаясь вдоль побережья. Шла пешком, только изредка проезжая пару миль на телегах местных жителей.

Тифше был молодым, но быстро растущим городом. Собственно, это было видно и по новым строениям, и по слишком правильному расположению улиц.

На подъезде к городу было много обозов с камнем и другими строительными материалами, утробно мычали волы и вяло из-за раннего утра переругивались возничие.

— Эй, девочка, поболтать не хочешь? — крикнул кто-то из них, когда девушка проходила мимо, не желая плестись вместе с ними, а надеясь прошмыгнуть вперёд.

— Ищи кого другого, — хмыкнула она и, подняв руку, придержала сокола, что слетел к ней откуда-то сверху.

— А что ж так, красавица? — это уже его сосед.

Залейн усмехнулась и посмотрела на них, сверкнув серо-стальными глазами, после чего фыркнула и проскользнула между двумя телегами дальше.

Возницы провожали её испуганными глазами — шутка ли, обидеть колдунью? Так и на проклятье нарваться можно!

Успешно пробравшись меж телегами, девушка с головой окунулась в суматоху, царящую на улицах города.

Пока Залейн пробиралась сквозь толпу, ища глазами нужную вывеску, Корт смирно сидел на её плече, изредка вертя головой, на которой был надет кожаный облучок.

Вывеска, которую и высматривала колдунья, была на месте — старая и потрёпанная временем и погодой. Хозяин этого заведения говорил, что вывеску эту сохранил от своего прошлого постоялого двора, который сгорел по вине недоброжелателей.

В нижнем зале было привычно-много народу, но всё равно тихо. Сам хозяин — жилистый мужчина лет пятидесяти со шрамом на лбу и кривым носом — сидел рядом со стойкой и с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как его жена протирает кружки.

На появление в зале нового лица только несколько посетителей повернуло головы, да и те тут же отвернулись — всё ещё действовали чары отвода глаз.

Коршес не отвернулся — не так уж прост он был, как могло показаться на первый взгляд. Всё же у него были не просто голубые глаза, а голубо-серые.

— Удачи в делах твоих, хозяин, — произнесла колдунья, усаживаясь рядом с ним на стул и с наслаждением вытягивая гудящие от долгой ходьбы ноги, сдёрнув с себя при этом вуаль колдовства.

— Попутных тебе ветров, колдунья, — улыбнулся мужчина. — Надолго к нам?

— Пока не знаю, — она пожала плечами и пересадила птицу со своего плеча на руку в перчатке. — Свободные комнаты есть?

— Для тебя найдём, — он поднялся.

Порывшись под стойкой, Коршес высыпал на столешницу горсть ключей и, выцепив один единственный, отдал его колдунье.

— Пятая дверь направо.

— Спасибо, — благодарно кивнув, Залейн поднялась и легко взбежала по лестнице наверх.

3.

Она пробыла в Тифше немногим больше недели, почти всё время проводя у причалов и рассматривая пришвартованные там корабли. К сожалению ни один ей не нравился, ни один не подходил, ни к одному не тянуло так, как когда-то потянуло к "Скорпиону" Кайзана.

Как-то раз вернувшись вечером на постоялый двор, она обнаружила Коршеса в компании высокого кареглазого мужчины с тёмными волосами в дорогой одежде и с саблей степняка на боку. Именно по этой сабле она и поняла, кто перед ней.

Это был никто иной как капитан известной всем "Пёстрой Чайки" — пиратского корабля, что славится своей быстроходностью и неуловимостью.

Стоило ей войти, как разговор мужчин прервался.

— Как я понимаю, Вы Залейн Хром, — он шагнул ей навстречу и протянул руку для рукопожатия.

— А Вы Энервейт Каре Си'Шарт, — хмуро произнесла она, демонстративно пряча руки в карманы.

Сокол на её плече, чувствуя, что настроение хозяйки портится, завозился.

— А Вы осведомлены, фарла, — холодная улыбка и пристальный взгляд почти чёрных глаз.

Девушка подняла брови, ожидая продолжения разговора. Не просто так он здесь. Но она не была удивлена этой встречей — ещё утром она знала, что эта встреча состоится. Вопрос был в сроках.

— И немногословны, — усмехнулся капитан пиратов, отступая на шаг, но не отводя глаз, хоть взгляд колдуньи и жёг не хуже огня. — У меня к Вам деловое предложение, фарла. И я прошу подняться наверх, чтобы избежать лишних ушей.

— Мы поговорим здесь, — возразила Залейн и села за ближайший столик.

— Разговор не для всех, — покачал он головой, неосознанно кладя руку на рукоять сабли.

— Садитесь, фарал, — она ногой толкнула стул, и глаза её опасно сверкнули, — конфиденциальность я в состоянии обеспечить.

Пират долго вглядывался в её лицо, поражаясь про себя, насколько может поменять сила. Когда только вошла, она выглядела словно обычная и беззаботная путница, а сейчас перед ним сидит уверенная в себе и своих силах женщина.

Стоило ему сесть за стол, как тут же стихли голоса сидящих в зале. От неожиданности пират вздрогнул и даже осмотрелся. Но люди продолжали что-то говорить, только звуки до них не доходили. Стол словно бы накрыли непроницаемым колпаком.

— Так о чём Вы хотели со мной поговорить?

— Мне известно, что Вы ушли со "Скорпиона". И я хочу предложить Вам ступить на борт "Пёстрой Чайки".

— Нет, — без раздумий ответила колдунья и чуть подалась вперёд, отчего взгляд её стал острее, а у мужчины появилось желание вытащить саблю из ножен, чтобы защищаться. — Я отвечаю "нет".

— Позвольте узнать причину такого категоричного отказа.

Он понимал, что играет с огнём, но слова уже сорвались с языка. Да и риск для него был обычным делом.

— Я Вас презираю, — голос её не дрогнул — был спокойным, будто они обсуждали погоду или цены на овёс, но от взгляда её серых глаз хотелось бежать куда подальше, — фарал Си'Шарт, — после чего встала и ушла, оставив мужчину одного.

Мгновенно вернулись все звуки. От неожиданности пират пару раз моргнул, мотнул головой, приходя в себя, и тоже ушёл. Но он ушёл не просто так. Интуиция, что не раз уже спасала ему и его команде жизни, говорила, что они с этой молодой колдуньей ещё встретятся. Он подождёт.

4.

Залейн покинула Тифше той же ночью, через пару часов после разговора с капитаном "Пёстрой Чайки", — уже верхом на гнедом мерине с обрезанной гривой и рваным ухом по кличке Шарпей.

Мерин был с характером, постоянно косился на сокола да так и норовил сбросить наездницу. И даже опасный блеск серых глаз его не пугал.

Определённой цели у колдуньи не было, она хотела просто проехаться по побережью и присмотреться к кораблям, надеясь найти "свой". Но и эти планы были нарушены.

Когда колдунья проезжала через небольшой городок Фаршу, она нос к носу столкнулась с тем самым парнем, которого спасла от смерти на "Скорпионе". Залейн его бы даже и не вспомнила, если бы парень сам не остановился вначале, как громом поражённый, а потом чуть ли не заорал на всю округу:

— Это та самая ведьма, что была на пиратском корабле!

Народ на площади поначалу замер, но не от смысла сказанного, а от удивления — парень назвал колдунью ведьмой, а ведь это страшное оскорбление для всех колдунов.

Залейн медленно обернулась в тишине. Видя пульсирующую радужку её глаз, народ поспешил убраться подальше — кто знает, правду сказал этот малец или набрехал, да только попасть под горячую руку колдуньи никому не хотелось, а уж если она действительно с пиратского корабля, то и к тем же колдунам не ходи — умирать не хочется.

Оставшись стоять один напротив колдуньи, по пальцам которой от гнева пробегали искры, парень заметно струхнул и даже попятился.

Залейн к этому времени уже успела успокоиться, поэтому хотела все-то припугнуть, чтобы держал язык за зубами, но тут на пустой площади появились другие действующие лица. Десять всадников выехали на площадь, и по их внешнему виду не трудно было догадаться о роде их деятельности.

Теперь уже Залейн сделала шаг назад, неосознанно сжимая руки в кулаки — концентрируя силу.

— С пиратского корабля, говоришь, — усмехнулся один из наёмников, спрыгивая на землю и внимательно разглядывая девушку. — Лёгких денег захотелось?

— Да, это была она, я её лицо на всю жизнь запомню! — вновь расхрабрившись, выдал парень, но был грубо отодвинут в сторону.

— Пошёл прочь! — рыкнули на него, и он поспешил уйти, попеременно оглядываясь, но больше на него внимания никто не обращал.

— Будешь рыпаться, да? — наёмник с редкой бородкой вытащил из прикреплённых к седлу ножен двуручный меч и с обманчивой лёгкостью прочертил в воздухе дугу. — Напрасно. Сдалась бы добровольно, мы бы твою шкурку не попортили, а так...

Пока он говорил все остальные наёмники окружили колдунью, в чьих глазах с пульсирующей радужкой вспыхивала и гасла сила. И внезапно потухли искры на кончиках её пальцев. Прикрыв глаза ресницами, она расслабилась, а наёмники заулыбались.

— Хорошая девочка, — хмыкнул один из них и приблизился к ней ещё на шаг.

В следующее мгновение всё железо, что было на наёмниках, стало стремительно нагреваться, раскаляться до бела и стекать на землю. Раздались крики боли — плавились стальные заклёпки на одежде и спрятанное в потайных карманах оружие.

— Сука! — отчаянный крик.

И наёмник, что быстрее всех избавился от металла, бросился на колдунью. Но когда до неё оставался всего лишь шаг, глаза колдуньи открылись, и мужчина замер, уставившись перед собой пустым взглядом.

Спустя секунды все десять охотников за наживой рухнули на землю, как подкошенные, с ничего не выражающими бельмами глаз.

Покачнувшись от перерасхода сил, Залейн провела ладонью по лицу. Крик сокола в небе окончательно вернул её в реальность.

— Корт! — он подняла руку, ожидая птицу, но той не суждено было сесть на перчатку.

Стоило соколу снизиться, как в стоящей в округе просто кладбищенской тишине раздался щелчок затвора. Птица вскрикнула и вошла в штопор, рухнув на землю. Крылья дёрнулись в последний раз и безжизненно опустились.

Пробив маленькое тельце насквозь, рядом со стуком упал окровавленный арбалетный болт.

Отдаляющегося в спешке перестука копыт девушка не слышала, упав на колени перед мёртвой птицей. Внутри колдуньи, пытаясь вырваться в мир, металась сила, разбуженная яростью. Сдерживать её было сложно. Но... зачем же её сдерживать?..

5.

Эдрик Мигольц — сын разорившегося барона — остановился на постоялом дворе, что был в нескольких милях от Фаршу.

Унося ноги из городка, когда подстрелил птицу колдуньи, что справилась с десятью наёмниками, он вместе с лошадью стал обладателем довольно-таки тяжёлого кошеля с деньгами, так что парень решил пожить в своё удовольствие. Вот только невдомёк ему было, что колдунья не оставит в покое того, кто сдал её наёмникам, и тем более того, кто лишил жизни её птицу.

Уже ночью войдя в свою комнату, он не заметил тени у стены и поэтому очень удивился, когда что-то откинуло его на стену и пригвоздило к ней. Зрачки его расширились, и в них отразилась сталь глаз колдуньи.

Если на площади до появления охотников, до смерти Корта она хотела лишь припугнуть его, то теперь пришла убить.

— Чего Вы хотите? — прохрипел он.

— Зачем сохранять жизнь такой твари, которая не может отдать долг жизни? — она медленно приближалась. — Твоя жизнь отныне принадлежит мне. И я её забираю, — её голос был двоякий, и в нём звенела ярость. В глазах колдуньи была пустота.

— Нет, — он забился, но заклятье держало его крепко. — Нет!

Его криков никто не слышал. Дверь комнаты и окно были заперты изнутри. Из шеи молодого человека, прямо из сонной артерии, торчало пёстрое перо из крыла сокола.

6.

После произошедшего на площади Шарпей стал тихим и постоянно косился на свою хозяйку. Да и колдунья была немногословна. Она много размышляла, не замечая ни изменений погоды, ни остающихся за спиной миль.

Все её мысли вертелись вокруг одного и того же. Её мир, выстроенный за прожитые годы, стремительно разваливался на части. Было ли ей страшно? Было. Что делать теперь Залейн не знала. Хотелось зарыться в норку поглубже, замуровать вход понадёжнее, да так и остаться — вдали от всех и мира, сдвинувшегося с места.

Девушка пришла в себя на исходе пятого дня — словно бы вынырнула из воды.

Старый мир с его принципами и привычками был похоронен, и крышка крепко заколочена.

— Пора просыпаться, — сказала Залейн, глядя на проплывающие мимо деревья. Шарпей медленно переставлял ноги, но, услышав её голос, остановился и вывернул шею, чтобы взглянуть на неё.

— Что встал, наглая твоя морда? — усмехнулась колдунья, встряхивая волосами, собранными в хвост.

Всмотревшись вдаль колдовскими глазами, она улыбнулась незнакомой и чуждой улыбкой и дёрнула за поводья, заставляя мерина повернуть обратно.

— Вперёд! Пошёл! — она всадила каблуки в его бока.

Заржав, Шарпей сорвался с места и помчался по дороге, поднимая пыль.

7.

Энервейт Каре Си'Шарт возвращался на постоялый двор, чтобы забрать свои вещи поздно ночью. "Пёстрая Чайка" уже входила в порт и до рассвета должна была исчезнуть, поэтому мужчина спешил, хоть и не показывал этого.

В нижнем зале гремела пьянка, и даже летали кружки, а пол был скользким от пролитого спиртного, но пират всё равно беспрепятственно прошёл к лестнице, поднялся наверх и взялся за дверную ручку, вставляя ключ в замочную скважину, да только что-то его остановило.

Приготовившись отражать удар, он вошёл.

У окна, прислонившись к стене и сложив руки на груди, стояла девушка, и глаза её чуть светились неровным светом. По спине мужчины пробежал холодок. И, он бы никогда, даже под страхом смерти, не признался, но ему стало страшно.

Из глаз колдуньи, казалось, смотрела сама смерть.

— Могу я узнать причины Вашего столь неожиданного визита? — он старался говорить уверенно, и голос его действительно не дрогнул.

Колдунья молчала. Она готова была рассмеяться — ведь она чувствовала его страх. От осознания того, что этот пират, наводящий ужас на всё побережье, боится её, стало действительно смешно.

— Садитесь, фарал Си'Шарт, нечего стоять на пороге, — от её голоса, в котором звенел искренний смех, он вздрогнул. — Нам предстоит долгий разговор.

— Действительно? — разыграв удивление, он закрыл дверь и, выдвинув стул, сел, сложив руки на спинке и чуть склонив голову на бок. — И о чём же будет наш разговор?

— Вам всё ещё нужен колдун на "Пёструю Чайку"?

— А что, есть кандидаты? — он даже не заметил, как задержал дыхание, ведь...

Не зря он пришёл именно за ней. Ведь она ученица самого Воррена Хрома, а это гарантия того, что она не только в сражениях прикроет спину, но и после залечит ранения. Залейн Хром — весьма ценная фигура, ради которой можно было пойти на многое.

— Как насчёт меня?

Они оба понимали, что это лишь фарс. Он знал о значимости Залейн, да и девушка давно поняла, что способность лечить, переданная ей Ворреном, дорого стоит.

— У Вас есть дела на большой земле, фарла? — усмехнулся он, поднявшись и подойдя к колдунье. — Мы отплываем до рассвета.

— Я оставила мерина у Коршеса — он о нём позаботится, — крепкое рукопожатие и взгляд глаза в глаза. — Где Ваша "Пёстрая Чайка"?

— Готова встать на крыло.

Часть 3

А зори здесь тихие

Мало ли, много ли

Днями — тревогами

Я настою на своём...

Вынесу, выстою,

Песню свою спою...

Юлия Михальчик

1.

"Пёстрая Чайка" на всех парусах неслась в открытое море, оставив за собой дымящиеся останки корабля со сломанными мачтами и пустым трюмом. Матросы, посмеиваясь, расходились по своим местам.

Капитан "Чайки" вошёл в свою каюту, на ходу снимая порванную на плече куртку, в порезе виднелся свежий шрам. Через пару мгновений пришла девушка с длинными чуть вьющимися волосами и серыми глазами.

— Снимай рубашку и садись, — строго произнесла она, открывая небольшую баночку. По каюте поплыл запах полыни и малины.

— Не кипешуй, — усмехнулся Энервейт, снимая рубашку и стараясь не морщиться от боли в плече. — Ты же уже стянула рану — только шрам и остался. Так что я не умру.

— Рану то я стянула, — упёршись в кровать коленом, она подчерпнула горсть душистой мази и стала осторожно растирать повреждённое плечо, — а вот медленно действующий яд магического происхождения, что был нанесён на лезвие того клинка, что тебя ранил, остался. И в данный момент он набирает силу, чтобы распространиться по всему организму и убить тебя.

— Яда? — он обернулся и скривился от резкого движения.

— Яда, — кивнула она. — А теперь помолчи, — и глаза её сверкнули опасной сталью, а ладони засветились. Свет этот "лип" к мази, нанесённой на кожу, и впитывался, оставляя после себя тепло. — Сиди и не двигайся, — она отошла от него, встряхивая руками.

— И как долго мне так сидеть? — он проследил за ней, впрочем, не двигаясь — полгода прошло с тех пор, как молодая колдунья ступила на борт его корабля, и он успел понять, что в таких делах её лучше слушаться беспрекословно.

— Когда боль прекратиться, — она повернулась к нему и стала наблюдать.

— Я ничего не чувствую, — не успел он договорить, как плечо начало покалывать, а потом и жечь, словно огнём. — Ашшшш... — зашипел пират и посмотрел на плечо.

Плечо блестело, словно намазанное маслом, а затем на коже стала выступать ядовито-жёлтого цвета пена.

— Что это? — он глянул на колдунью, а та уже была рядом с ним.

— Яд, который должен был тебя убить, — улыбнулась та.

— Жжёт!

— И что? Мне подуть? Так вообще-то только детям делают!

— Залейн, — протянул он.

— Что Вейт?

— Ты знаешь, что у тебя скверный характер? — он запрокинул голову, так как колдунья стояла позади, массируя его плечо.

Боль начала стихать.

— И что дальше? — надавив на плечо сильнее, тем самым заставив его охнуть, она ловким движением сняла всю пену.

— То есть, тебя это не беспокоит?

— Можешь одеваться, — пена отправилась в тазик с водой, а мужчина так и остался сидеть, наблюдая за девушкой. — И почему это должно меня беспокоить?

Пират не ответил, взял в руки рубашку, а потом подошёл к колдунье. Она терпеливо наблюдала.

— Что? У меня хвост вырос? — нервно улыбнулась она.

Энервейт провёл пальцами по ещё щеке.

— Я всё гадаю, ради кого же ты отрастила шипы? — задумчиво пробормотал он. — Кто сделал тебе настолько больно, что теперь ты боишься привязываться?

— Мы же уже говорили об этом, Вейт, — когда он отступил на шаг, произнесла она. — Зачем ты задаёшь вопросы, если знаешь, как я отвечу?

— Вернее сказать, не ответишь, — усмехнулся он, скрывая разочарование за напускным смехом.

— Как хочешь, так и понимай, — бросила она. — Старайся не напрягать плечо пару дней, — и ушла, оставив пирата одного.

— Кто же от тебя отказался, красавица, — ей вслед пробормотал он и набросил рубашку, поморщившись. Ведь плечо, хоть и вылеченное колдовством, "помнило" о недавней боли.

2.

Через неделю "Пёстрая Чайка" вошла в большой порт города Сашилло сразу после того, как на улицах зажгись фонари. Матросы, спустив сходни, споро принялись освобождать трюм. Энервейт Каре Си'Шарт, прислонившись в борту, наблюдал, постукивая пальцами по гладкому дереву.

Когда разгрузка была закончена, но сходни ещё не успели убрать, перед кораблём остановился молодой человек в пропылённом плаще и надвинутой на глаза широкополой шляпе.

— Неужели это та самая "Пёстрая Чайка"? — трудно было не заметить насмешку.

— А Вы что-то хотели? — не уступая ему по интонациям, вопросом на вопрос ответил капитан.

— О, да, — протянул тот и ловко взбежал по сходням, оказавшись на палубе перед опешившим от такой наглости пиратом.

— За это могут и убить, — холодно произнёс Энервейт.

Матросы, вытаскивая оружие, стали выходить на палубу.

— Уже боюсь, — хмыкнул наглец и приподнял шляпу.

Матросы сделали шаг назад — глаза незнакомца сверкнули сталью.

Увидев их реакцию, он усмехнулся и шутовски раскланялся.

Капитан замер, напряжённо раздумывая над тем, что делать. Им не справиться с этим колдуном — хоть он и ведёт себя, как шут, он далеко не так прост, как хочет казаться. Но ведь и оставить всё, как есть, нельзя.

Сделать что-то он не успел. На палубу поднялась колдунья и, увидев, что происходит, усмехнулась, покачав головой, — Лях порою бывал просто невыносим.

— Лях, прекращай этот балаган, иначе за борт тебя вышвырну я, — со смехом в голосе произнесла она, выходя из-за спин матросов.

— Что я слышу, — усмехнулся он, оборачиваясь, — Залейн Хром собственной персоной!

— Ты не удивлён, значит, знал, какой корабль тебе нужен, — хмыкнула, подходя к нему и крепко пожимая руку.

— Совершенно верно, — протянул он, не отпуская её руки и становясь серьёзным. — Нужно поговорить, — и красноречиво осмотрелся, намекая на всё ещё вооружённую команду "Чайки".

— А здесь мы поговорить не можем? — она взглядом попросила Энервейта успокоить команду, и тот, подумав, согласно кивнул, давая матросам знак, чтоб убрали оружие и расходились.

— Я люблю чувствовать под ногами твёрдую почву и не люблю большую воду.

— Хорошо, — согласилась девушка и отошла к наблюдающему за ними пирату. — Мне нужно уйти. Но я вернусь до рассвета.

— Я так понимаю, вы знакомы, — внешне он был спокоен, если не сказать безразличным, но внутри него боролись два желания: вышвырнуть колдунью с корабля на все четыре стороны и запереть в каюте, никуда не опустив. Ведь он видел, как эти двое смотрели друг на друга.

— Он такой же как и я, — просто ответила она и спустилась вниз, не оглянувшись.

Пират провожал их тяжёлым взглядом.

3.

— Что происходит, Лях? — спросила колдунья своего друга, когда они устроились на камнях и было произнесено заклятье купола.

— Прежде чем начать, хочу спросить, — он снял шляпу и взъерошил волосы, — ты в курсе дел, происходящих в королевстве?

— Каких дел? — нахмурилась она, покачав головой.

Мужчина вздохнул.

— Тогда слушай...

...Меньше чем два года назад, летом, перед самой нашей встречей, была предпринята попытка смены власти. Учувствовали многие герцогства. Но попытка эта провалилась. Конечно, другие планы, разработанные на случай провала, были, но пришлось временно затаиться из-за следствия, что вели королевские ищейки. И вот теперь появилась возможность завершить начатое. Но дело в том, что некоторые за эти два года разуверились в успехе.

— Что, герцоги попрятались в свои замки? — фыркнула колдунья, поражаясь, сколько всего она умудрилась пропустить.

— Ты будешь удивлена, но нет, — покачал он головой. — Пираты.

— Пираты?! — она действительно удивилась. — Они?!

— Залейн, тебе ли не знать, что подавляющее большинство капитанов самых известных кораблей — люди голубых кровей! Дли многих это шанс вернуться или же просто отомстить.

— Тогда почему они отказались учувствовать?

— Испугались потерять то, что у них есть сейчас, — пожал он плечами Лях.

— И зачем я тут понадобилась?

— Чтобы убедить пиратов учувствовать, было решено обратиться к колдуну за советом.

— Тем более я не понимаю, причём тут я! У вас там что, колдунов мало что ли? — хмыкнула девушка.

— Колдуны, не участвующие в движении, просто не станут ввязываться, а некоторые так вообще могут быть на стороне короля!

— А среди ваших что ли нет колдунов?

— Подумай сама, кому пираты предпочтут поверить: колдуну, которому их согласие выгодно, либо колдуну, которому всё, что происходит, глубоко безразлично? К тому же ты не просто какой-то посторонний колдун! Ты плаваешь на одном из самых лучших пиратских кораблей! Так что тебя они точно послушают!

— О, как! — ей стало смешно, но она сдержалась.

Собственно, то, что говорил Лях, не было лишено определённой логики.

— Вот так! — покивал колдун и улыбнулся, но глаз улыбка не коснулась. — Так ты согласна?

— Знаешь, Лях, — протянула молодая колдунья, прикрывая глаза ресницами, — тогда, почти два года назад, я бы отказалась, да ещё и тебя постаралась бы отговорить от участия в этой сомнительной авантюре. Но сейчас, — она открыла глаза с пляшущими в них серыми искорками колдовства, — я соглашаюсь. Почему бы и нет? — усмешка, что появилась на её губах, заставила колдуна поёжиться и отчётливо осознать, что его давняя подруга за эти неполные два года изменилась до неузнаваемости и теперь мало напоминает ту Залейн, с которой он виделся золотой осенью.

— Я рад, что ты с нами, — ответил мужчина и искренне улыбнулся, отгоняя нерадостные размышления о причинах таких кардинальных изменений в подруге.

— И когда же состоится встреча с капитанами пиратов?

— Через пять дней в Млине. Но учти, помимо капитанов кораблей там будет кто-то из герцогов.

Пожевав губу, колдунья задумчиво пожевала губу.

— В Млине говоришь... тогда приходи на причал — мы отплываем с рассветом, — она поднялась и встряхнула волосами.

— Плывём? — он посмотрел на неё снизу вверх, задрав голову.

— Энервейт не пропустит такую заварушку, — улыбнулась девушка и протянула другу руку, помогая подняться, одновременно снимая заклятье купола.

4.

Вернувшись на корабль, Залейн застала капитана на верхней палубе. Он стоял, прислонившись к борту, по кусочку отрезая от яблока и отправляя в рот.

— Поговорили? — спросил он, не поворачивая головы, когда колдунья поднялась на борт.

— Мы не виделись почти два года, — вместо ответа произнесла она и встала рядом с ним. — И ещё столько же не увиделись бы, если бы не обстоятельства, — и грустно улыбнулась.

Ей было немного — самую малость — обидно, что Лях нашёл её только из-за необходимости.

— И что ему было нужно? — нахмурился пират, вглядываясь в лицо девушки.

— Ты знаешь о попытках смены власти?

— Да, — осторожно кивнул пират и, подумав, добавил:

— Мне предлагали участвовать.

— И почему же ты отказался? — она повернулась к нему, глядя прямо в глаза.

— Потому что мне не за что мстить королю — то, что случилось с моей семьёй, исключительно наша вина. Потому что я не хочу ничего менять в своей жизни — мне нравится то, что у меня есть сейчас, — и с вызовом на неё посмотрел, а она продолжила так же грустно улыбаться.

— Ясно, — отвернувшись, девушка отошла к другому борту.

— Так что он хотел? — Энервейт действительно хотел знать ответ на свой вопрос, особенно после её вопроса о попытках смены власти.

— Чтобы я убедила пиратов не выходить из игры, — хмыкнула колдунья и посмотрела на свои руки — пальцы мелко подрагивали. Видя это, пират понял, что она согласилась, несмотря на абсурдность данной затеи.

— И как же ты собралась их убеждать? — с сарказмом произнёс он, но только чтобы не выдать беспокойства.

— Они считают, из-за того, что я работаю на пиратском корабле, пираты поверят мне, — пояснила она.

— И когда ты должна будешь это сделать?

— Через пять дней в Млине, — произнеся это, девушка стала ждать — она не сомневалась в том, что капитан "Чайки" доставит её и Ляха до места назначения, но подталкивать его к этому она не хотела.

А пират думал. Он действительно собирался доставить колдунью и её друга в Млин, но причины были совсем не те, что озвучила колдунья своему другу.

Намечается рискованная и опасная авантюра. И участие колдуньи в ней только убеждением пиратов не ограничиться — это ясно, как пить дать. За эти полгода он узнал её достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что она сама не захочет отступать, а пойдёт до конца. И ведь обязательно что-то пойдёт не так! И не факт, что она сама сможет справиться с возникшими трудностями...

— Отправляй послание своему другу, надеюсь, он успеет до рассвета, — как можно безразличней бросил мужчина.

На губах колдуньи заиграла проказливая улыбка.

— А зачем?

Заподозрив неладное, Энервейт не успел спросить, что она хотела этим сказать. На берегу — вначале по каменной кладке, затем по дощатому настилу — зацокали копыта. И капитан "Чайки" с удивлением стал наблюдать, как колдун заводит на борт его корабля своего коня.

— Ну что, будем знакомиться, — со смехом в голосе произнёс он и протянул руку, — Лях Хром, — на мгновение в его серых глазах мелькнула сила.

Пожимая его руку, пират, недоумённо приподняв брови, посмотрел на колдунью.

— Ученики, во время обучения у колдуна, носят имя своего учителя. И имеют право поменять его — вернуть своё прошлое или же взять другое — только после завершения обучения. Некоторые оставляют имя учителя. Я и Лях были с ним до конца — до самой его смерти — и решили не менять имя эстада Воррена.

— Всё так, сестрёнка, всё верно, — покивал Лях, будучи серьёзным, пока девушка говорила. Но потом на его лице вновь появилась улыбка.

Энервейт поручил колдуна одному из матросов, а сам отправился к себе, думая, насколько молодая колдунья успела его узнать, чтобы просчитывать его решения... и не слишком ли он доверился ей, что так легко это принял.

5.

Граф О'Шээри, проклиная дождливую погоду, от которой размокли дороги, быстрой рысью — почти галопом — двигался в сторону Млина, стараясь успеть в срок. В принципе, он успевал. До города, по его расчётам, оставалось немногим больше дня пути, так что время будет и на то, чтобы отдохнуть, и на то, чтобы собраться с мыслями.

Он не думал, что проконтролировать встречу пиратских капитанов с колдуном отправят его, и был не готов к предстоящему событию. Нет, его проинструктировали и дали пару советов, как себя вести, но всё равно... К тому же, если как вести себя с капитанами, он знал, то вот как вести себя с колдуном — нет. Этот колдун — их последняя надежда. Если пираты не послушают и его, то будет очень сложно осуществить задуманное без их поддержки. Но, если верить этому Ляху, колдуну, которого он обещался привести, пираты поверят из-за того, что колдун этот уже который год плавает на пиратском корабле.

Честно говоря, в последние два года Спириан О'Шээри предпочитал свести общение с колдунами к минимуму — отчего-то было тоскливо видеть взгляд серых глаз. Он не хотел себе признаваться, но, несмотря на прошедшее время, он сильно скучал по Залейн Хром, которая в один миг по неизвестным причинам исчезла из его жизни в неизвестном направлении.

По мере приближения к пункту назначения внутри графа нарастала неясная тревога. Он с предвкушением ждал истечения назначенного срока, но причин не находил. Просто предчувствие — неясное знание, что произойдёт нечто неожиданное.

В крови закипал азарт.

Но несмотря на это он всё равно был не готов к тому, с чем ему пришлось столкнуться. Мужчина был выбит из колеи.

Встреча с капитанами пиратских кораблей состоялась ранним утром. Пришли все, хотя на это и не рассчитывали. Всего четырнадцать капитанов с помощниками и несколькими верными людьми. Он был один и это заставляло нервничать. Но пираты вели себя спокойно.

Атмосфера в зале небольшого трактира, закрытого по случаю их встречи, была лишь слегка напряжённой. В воздухе витало ожидание.

Все выдохнули, когда в двери вошёл известный всем колдун.

— Я смотрю, все донельзя пунктуальны, — усмехнулся Лях, проходя к сдвинутым столам.

— Где обещанный тобой колдун? — нахмурился один из пиратов, не смея выказывать своего недовольства поведением светловолосого парня.

— Уже здесь, — подмигнул тот и повернулся к двери.

По мнению графа это была игра на публику. Но, он должен был признать, выглядело это эффектно.

Двери медленно открылись и в зал вошёл высокий мужчина с загорелым лицом и саблей на поясе, а за ним девушка... в неизменной длинной юбке поверх штанов и просторной рубашке.

— Позвольте представить вам Залейн Хром — колдунью "Пёстрой Чайки", — насмешливый голос колдуна вернул графа в реальность, и он, совладав с эмоциями, кивнул, как и пираты.

Они не были удивлены — многие уже видели молодую колдунью на борту пиратского корабля, а кто не видел, те были наслышаны о том, что у неё контракт с капитаном "Пёстрой Чайки".

— Энервейт Каре Си'Шарт, — произнёс пришедший вместе с девушкой мужчина, — капитан "Чайки".

Представлялся он исключительно для графа, так как в пиратских кругах был довольно-таки известной фигурой. И граф это понимал. Он и сам, человек, живущий далеко от побережья, был наслышан о "Пёстрой Чайке" и её капитане. И вот теперь... он, можно сказать, нашёл подругу в его компании.

Колдунья тоже была удивлена... сказать, что это был неприятный сюрприз, значит соврать. Она тоже скучала по графу, и теперь, встретившись с ним, была рада.

Но несмотря на все те эмоции, что они испытали, на протяжении всего разговора с пиратами ни один из них не показал, что они уже знакомы. Спириан почти не говорил — только слушал те доводы, что приводила Залейн, а колдунья слишком сосредоточилась на задаче и не обращала внимания на графа, который неосознанно любовался девушкой.

Лях был прав в своих предположениях. Пираты поверили Залейн, благо доводы, что она приводила, не были лишены логики, и согласились продолжить игру.

6.

Они разошлись, когда солнце было уже высоко, согласовав дальнейшие действия.

В итоге, когда трактир открылся, в нём остались четверо: оба колдуна, капитан "Чайки" и граф, при этом колдуны долго спорили о том, что делать дальше. Лях отговаривал подругу от дальнейшего участия в данном деле, а колдунья упиралась всеми силами, пытаясь убедить, что с ней больше шансов на успех. И граф и пират молчали — оба слишком хорошо знали молодую колдунью и понимали, что, раз она приняла решение, её не отговоришь — хоть кол на голове теши.

Вскоре сдался и колдун — плюнул, выругался, обозвал её упёртой ослицей и назвал следующее место встречи, после чего ушёл. Тут же в трактир ворвался один из матросов "Пёстрой Чайки" и начал что-то тараторить Энервейту, тот, нахмурившись, слушал, после чего наклонился к уху Залейн и прошептал, что должен уйти, а она может подойти позже. Кивнув, колдунья улыбнулась ему и проследила взглядом за его удаляющейся спиной.

Оставшись вдвоём за крайним столом, старые друзья долго молчали — в воздухе висела какая-то странная и тяжёлая тишина. А затем Залейн откинулась на спинку стула и, нервно рассмеявшись, подняла грустный взгляд на мужчину:

— Ну, здравствуй, граф, долгих тебе дней и счастливых лет.

— Здравствуй, ведьма, — усмехнулся он, — попутных тебе ветров да чистого неба над головой.

Они просто физически ощутили, как трескается ледяная стена между ними.

— Давно же мы не виделись, — хмыкнул Спириан.

— Давно, — согласилась девушка. — А ты, оказывается, времени зря не терял... и теперь мне ясно, где ты пропадал те три месяца, — пожурила его она, не решаясь поднять тему её исчезновения. Да и граф тоже не спешил задавать вопросов — лишь улыбался. Странно улыбался — счастливо и грустно, с тоской во взгляде.

— Почему ты ушла? — всё-таки произнёс он, неосознанно задерживая дыхание.

Колдунья отвела взгляд.

А что она могла ему ответить? Что приревновала? Что ушла, чтобы ненароком не убить его избранницу? Что было больно видеть его с другой?

— Просто... — она сглотнула и, справившись с собой, вновь подняла на него взгляд, пряча истинные эмоции на самом дне зрачков — под колдовскими всполохами, — я была тебе не нужна, я бы только мешала.

— Мешала? — от удивления он подался вперёд. — Залейн, что ты говоришь? Ты — одна из дорогих мне людей! Я всегда рад тебе! И ты уж точно не помешала бы!

— Тебе не понять, — невесело усмехнулась девушка и, прикрыв глаза ресницами, покачала головой.

— Мне действительно не понять, почему дорогой мне человек сбежал, не сказав ни слова! — прорычал мужчина.

Они замерли, сверля друг друга яростными взглядами. Мужчина искренне не понимал причин поступков девушки, а колдунье не хватало смелости сказать всё, как есть.

— Ты изменилась, — тяжело вздохнув, Спириан опустился обратно и провёл ладонью по лицу, стараясь стряхнуть навалившуюся усталость. — Сейчас мне кажется, что я совсем тебя не знал, несмотря на то, что мы были друзьями больше десятка лет, — и снова посмотрел на девушку.

— Ты тоже изменился, — усмехнулась она, передёргивая плечами. — Все меняются со временем — это неизбежно. И давай больше не будем об этом — то, что сделано, то сделано. Не нужно ворошить прошлое, — последнее она прошептала, отводя взгляд.

— Ты предлагаешь всё забыть? — нахмурился он. — Но я не хочу выбрасывать тебя из своей жизни. Может быть ты это и сделала, но я-то нет! Даже несмотря на два года, что мы не виделись, я продолжаю считать тебя своим другом! Или, может быть, уже я буду тебе мешать? — последний вопрос вырвался против его воли. Но то, что уже произнесено, обратно не вернёшь.

Спириан и сам не понял, откуда это в нём, но его внезапно задело поведение пирата, задела эта их видимая даже невооружённым взглядом близость.

— Что? — вскинулась колдунья. — О чём ты?

Теперь настала очередь мужчины отводить взгляд. Он говорил себе, что это нечестно — срываться на девушке из-за банальной ревности, да и ревновать её у него не было никаких прав. У него есть жена. А она свободна, как птица в небе.

— А где Корт? — пытаясь перевести тему, спросил он и тут же пожалел — в глазах колдуньи мелькнула боль.

— Убили, — бросила она и поднялась. — Мне пора.

У самых дверей её догнал вопрос мужчины:

— Мы же ещё увидимся?

Она не ответила — и так было понятно, что эта их встреча — не последняя. Так зачем же лишние слова? Тем более что они уже и так наговорили друг другу много лишнего.

7.

Своеобразный "штаб" был расположен в землях графа Шоушерского — в его летней резиденции. Собственно, место это было выбрано по вполне понятным причинам — оно располагалось близко к столице королевства и было довольно-таки удобно расположено: графство Шоушер всегда славилось своими лесами, и спрятать в них небольшую по численности армию было делом несложным. Именно там, в месте под названием Хартван — в честь небольшой речушки Хартвы, протекающей рядом, — и состоялась встреча всех главных участников заговора, кроме, конечно, тех, кто был непосредственно в столице.

Появление там колдуньи в компании Ляха (они встретились только перед самой границей графства) и Энервейта, который ни за что не захотел оставлять колдунью в её бредовой затее, вызвало немалый шум. Ещё бы — ещё одна ученица самого Воррена Хрома, да ещё и так внезапно.

Сразу же состоялось собрание. На нём графы долго спорили — никто не остался безучастным, кроме Спириана, который объяснил это тем, что Залейн — его старая знакомая.

В итоге мнения разделились.

Часть присутствующих была за участие колдуньи, часть — против. Всё решил голос ещё одного колдуна, который находился в столице и лично не мог присутствовать, так что ответ от него был получен только через сутки.

Залейн была принята в круг "своих".

— Вы не выглядите счастливым, граф, — произнёс Энервейт Си'Шарт, когда вечером после собрания случайно обнаружил в небольшом саду Спириана О'Шээри.

Граф вышел, чтобы подышать воздухом и подумать о произошедшем, и совсем не хотел общаться с кем-то, тем более с пиратом, но уходить тот и не думал.

— А почему я должен быть счастлив? — обернулся граф.

— Залейн Хром будет участвовать в вашей затее, — произнёс тот, сощурив один глаз и внимательно разглядывая стоящего напротив мужчину.

Пирату было интересно. Он хотел узнать этого графа получше после того, как выяснилось, что он и Залейн оказались старыми знакомыми.

— Честно говоря, я не хотел, чтобы она участвовала, — неожиданно произнёс граф и невесело усмехнулся. — Она плавает на Вашем корабле, Энервейт Каре, — он намеренно произнёс именно это имя, этим он показал, что разговаривает, как с равным, ведь именно Каре — имя разорившегося графа, а не находящееся на слуху Си'Шарт, — мы с ней знакомы слишком долго, и я с уверенностью могу сказать, что Вас связывают далеко не деловые отношения, — он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями и сказать то, что хотел, но пират нахмурился:

— Что Вы имеете ввиду?

— Вы друзья, — улыбнулся граф, — друзья на грани. А теперь скажите мне, Вы хотели, чтобы она участвовала в этой авантюре?

— Если Вы сами понимаете всю бредовость данной затеи, то почему участвуете?

— Я не называл наше дело бредовым. Называя его авантюрой, я имел виду немалый риск и опасность.

— Тогда почему бы Вам не сказать ей об этом? Вы же сами говорите, что знаете её очень долго, — отчего-то разозлился пират.

— Потому что она сама себе на уме, и запрещать ей что-то бесполезно, — рыкнул граф. — Как будто Вы сами этого не понимаете!

Пират усмехнулся и кивнул. Он и сам уже это понял. Спорить с колдуньей и убеждать её изменить своё решение — бесполезное дело. Как правильно сказал граф, она сама себе на уме.

— Я так понимаю, — продолжил граф после паузы, — Вы здесь по этой причине, — и посмотрел в глаза, чем заставил пирата вздрогнуть.

Продолжить разговор они не успели — раздался дробный перестук копыт, а затем торопливые шаги по гравию дороги.

Когда оба мужчины, привлечённые этими звуками, вышли к крыльцу, то застали там одного из герцогов, который держал в руках кожаный футляр с гербом герцогства О'Шээри.

— Спириан, — проговорил Лион Гамбжер, кивая, — только что прибыл гонец из вашего замка, — и протянул ему футляр.

Нахмурившись, мужчина разломал печать и пробежался глазами по строкам, после чего облегчённо улыбнулся — это было всего лишь обычное послание от начальника стражи, в котором сообщалось, что ничего не произошло, что всё нормально, а также некоторые бытовые мелочи. Единственное, что не давало графу покоя, так это тонкий аромат духов, исходящий от футляра — именно от футляра, а не от самого послания. Это настораживало.

Ведь запах этот графу был знаком — это были духи его жены.

— Что-то произошло? — ненавязчиво поинтересовался граф Гамбжер, и Спириан понял, что оба мужчины выжидательно смотрят на него.

— Нет, — покачал он головой, — всё хорошо.

Кивнув, старший мужчина ушёл в дом. Граф тоже стал подниматься по ступеням, поглаживая пальцами гладкий футляр, но его остановил голос пирата, раздавшийся сзади:

— Вы правы, — обернувшись, он увидел, что тот смотрит на небо.

Кивнув, Спириан ушёл, а Энервейт остался на улице, думая о том, что, кажется, понял, по чьей вине Залейн Хром подалась в море.

8.

Через сутки на очередном совете, устроенном в большом зале поместья, присутствовал спешно прибывший из столицы колдун Малидор Раш. Встретившись с ним глазами, все отводили взгляд, даже Залейн не выдерживала того напора силы, которую тот даже не пытался сдерживать.

Колдун прибыл, когда совет уже начался, что не помешало ему войти в зал, прервав обсуждение. Все присутствующие лишь коротко кивнули, не желая терять времени, но продолжить сразу у них не получилось.

Залейн поднялась со своего места, подошла к вошедшему мужчине, которому на вид было лет сорок, и, тоже позволив силе вспыхнуть и растечься по радужке, протянула ему руку.

— Залейн Хром, — произнесла она тем самым двойственным голосом, которым выносила приговор убийце Корта.

— Малидор Раш, — он пожал её руку, — я рад видеть Вас в наших рядах.

В одно мгновение из глаз обоих исчезли отблески силы, и все присутствующие выдохнули.

— Фарал Раш, — поднялся один из графов, — Вы прибыли вовремя. Мы как раз обсуждаем вопрос о способах переброски войск к столице — ведь мы не сможем незаметно подойти к ней, двигаясь открыто. Так что придётся переправлять их небольшими отрядами.

— Я тоже долго думал об этом, — сев в освобождённое кресло, произнёс он. — И это довольно-таки серьёзная проблема. Но теперь, когда с нами фарла Хром, — короткий взгляд в её сторону, — я думаю, что проблем с переброской войск не возникнет.

— Что Вы хотите сказать? — нахмурилась девушка.

— Перемещение в пространстве, — улыбнулся тот.

— Вы имеете ввиду, — она переплела пальцы и подалась вперёд, — проколы пространства посредством порталов?

— Да, — кивнул он. — Я вижу, Вы знаете, что это такое.

— Эстад Воррен рассказывал мне об этом, и даже показывал, но... ведь проколы в пространстве рассчитаны на одного человека и могут быть произведены лишь на весьма малые расстояния. Так что способ этот малоэффективен.

— Вы правы, фарла. И одновременно ошибаетесь. Всё то, что Вы сказали, применимо к силам одного колдуна, но! Если, имея в распоряжении нескольких обладающих силой, всё правильно рассчитать, то увеличиться и дальность прокола, и его пропускная способность.

Все с интересом прислушивались к его словам, но понимали смысл сказанного только сами колдуны, даже Лях имел расплывчатое представление о предмете их разговора.

— Я так понимаю, Вы уже работали над этим, — с утвердительной интонацией произнесла девушка.

— Да, и думаю, что с Вашей помощью, мои исследования вскоре будут завершены и проверены на практике, — и вопросительно на неё посмотрел.

— Для меня будет большой честью участвовать в этих исследованиях, — улыбнулась колдунья, сверкнув серыми глазами.

— Я так понимаю, у Вас есть идея, — поднялся хозяин поместья.

— Да, я предполагаю, что большую часть сил мы переправим в столицу с помощью новой разработки, а остальных придётся подтягивать днями раньше.

— Это точно? Не поймите меня неправильно, в Ваши силы я верю, но мы должны знать наверняка.

— Абсолютных гарантий не даст никто, но я считаю, что такой вариант имеет месть быть.

— Что ж... тогда мы разработаем два плана. У вас с фарлой Хром есть чуть меньше месяца, чтобы предоставить нам результаты исследований. Если они нас не устроят, будем перебрасывать войска другим способом.

— Я согласен с Вашим решением, — кивнул колдун.

Обсуждение вопроса продолжилось.

Было разработано две схемы действий. По одной из них большую часть войска перебрасывали с помощью колдовства, а другую дробили и отправляли разными дорогами. По другому плану основную часть войска дробили и отправляли к столиц небольшими отрядами, тогда как остатки подходили открыто в установленный день.

После завершения совета колдунью под локоть подцепил Лях и, с милой улыбкой извинившись перед старшим колдуном, который договаривался с ней о начале исследований, утащил её в сад, как от комара отмахнувшись от мелкой мороси.

— Ну-ка, сестрёнка, рассказывай, откуда тебе известно о проколах пространства? Что-то я не припомню, чтобы эстад Воррен говорил об этом!

— Лях! Да отпусти же ты меня! — она вырвалась и демонстративно потёрла предплечье. — Что ты творишь?! — отвечать на вопрос друга ей не хотелось.

— Не уходи от ответа! — рыкнул тот, глядя ей в глаза, сверкая стальной пульсирующей радужкой.

— Возьми себя в руки! — с наигранной злостью произнесла она.

— Я хочу знать! — сейчас он не был похож на себя самого.

— Лях... — устало вздохнула девушка, прикрывая глаза.

— Залейн, — подойдя к ней, он положил руки ей на плечи, — я не дурак, я всё понимаю... но мне интересно, когда вы успели?

— Твоих сил не хватило бы и для одиночного прокола пространства, — начала она. — Поэтому мы занимались в твоё отсутствие. Воррен не хотел, чтобы ты знал, догадываясь, что ты обязательно захочешь попробовать, наплевав на запреты... и навредишь себе, — она подняла на него глаза. — Извини, что делали это за твоей спиной.

— Да брось, — скрывая горечь, он улыбнулся, — я знаю себя и с уверенностью могу сказать, что, узнай я об этом, точно уж стащил бы расчётные листы и попытался бы осилить заклятье, не слушая никаких доводов разума. Так что я не злюсь. И извиняться тебе не за что, — его руки соскользнули с плеч девушки, а она вдруг шагнула к нему и обняла, спрятав лицо у него на груди. Растерявшись в первые мгновения, колдун тоже её обнял, прижавшись щекой к волосам. — Ну что ты?

А молодая колдунья, заворачиваясь в его объятия так, словно хотела спрятаться от всего мира, прошептала:

— Я так рада, что ты у меня есть! Я тебя так люблю!

— Нда... я тоже уже не могу представить, какой бы была моя жизнь без тебя, — улыбнулся — теперь по-настоящему — тот.

Разжать такие уютные объятия их заставило внезапное покашливание сзади.

Спириан вышел на улицу по уже сложившейся привычке, чтобы подышать воздухом и собраться с мыслями. И был совсем не готов увидеть, как колдун обнимает Залейн.

Он уже знал, что Лях и Залейн оба были учениками Воррена Хрома, он вспомнил Ляха, который был старше девушки, но обучение своё закончил позже. Но всё равно внутри у него что-то неприятно кольнуло. И пальцы сжались в кулаки.

— Вы что-то хотели, граф? — спросил колдун, нехотя выпуская девушку из объятий.

— Вас, кажется, ждут, — произнёс Спириан пустым голосом, глядя на Залейн.

— Да, — кивнула девушка и, поддавшись внезапному порыву, коснулась губ колдуна своими, — в этот раз ты будешь участвовать, и без тебя — обещаю — никуда, — и ушла.

Колдун с улыбкой посмотрел ей вслед, а затем, резко посерьёзнев, перевёл взгляд на Спириана.

— Она никогда не была моей. Да и не будет, — серые глаза его наполнились грустью, и он ушёл. Но остановился, проходя мимо мужчины. — Что-то сломалось в ней. Сломалось и было выстроено заново.

Спириан не заметил его ухода. Он даже усилившегося дождя не заметил. Стоял и думал о словах колдуна, о своих чувствах, испытанных при виде их объятий и невинного, по сути, поцелуя.

И как бы он не пытался оправдать себя, он знал, что это ни что иное как ревность.

9.

И полетели дни друг за другом, словно ласточки по весне. Да только на дворе была не весна — в деревнях уже готовились собирать урожай.

— Снова осень, — вздыхала колдунья, когда выбиралась из душных комнат на улицу.

Это бывало редко, ведь они с Малидором Рашем дни напролёт сидели за расчётами, пытаясь просчитать прокол пространства на необходимую дальность и с необходимой пропускной способностью. Пока по чертежам всё получалось. Главной проблемой была практическая проверка, представляющая собой немалый риск. Ведь, не дай Святая Троица, они в чём-то ошибутся, и тогда сами же пострадают... к тому же в случае ошибки велик риск летального исхода.

Только об этом колдуны никого не предупреждали. Даже Лях, посвящённый во многие тонкости и помогающий с расчётами, не знал об этом.

В общем, колдуны, погружённые в работу, не замечали никого и ничего, иногда даже забывая про еду.

А жизнь продолжалась.

Энервейт Каре Си'Шарт так и не уехал, хотя собирался, поняв, что до колдуньи сейчас не достучишься. Остался он просто потому что не хотел оставлять её одну, хотел убедиться, что после окончания всей этой заварушки она вернётся с ним на "Пёструю Чайку". Он хотел, чтобы она вернулась, и не потому что их договор ещё не закончился, а потому что колдунья за полгода успела стать ему хорошим другом.

Да и с молодым графом О'Шээри он на удивление быстро нашёл общий язык. Тот оказался совсем не снобом и не кичился своим титулом перед ним, как делали некоторые, помня имя Каре и историю, после которой знатный род канул в лету, покрытый позором. А Спириан, обуздав эмоции, впервые почувствовал, что встретил родственную душу.

Эти двое частенько сидели на ступенях с тыльной стороны поместья и разговаривали, благо тем для разговоров было много: от пород охотничьих собак до дальних островов.

Как-то раз, увидев их вместе, Залейн растерялась, но, послушав, о чём они говорят, облегчённо рассмеялась. Ведь девушка хорошо помнила, что они с самого начала смотрели друг на друга с долей враждебности, а тут...

После этого изредка к мужчинам присоединялась и колдунья, внося свою лепту в их разговоры.

После проведённых вдалеке от графа лет Залейн стало легче находиться рядом с ним, проще сдерживаться в его присутствии... а может это из-за отсутствия его жены рядом.

Правда как-то раз, когда четверо молодых людей — к их компании присоединился Лях — сидели под навесом и пили глинтвейн, колдунья почувствовала на себе знакомый, наполненный ненависти взгляд — колючий и холодный. Но, обернувшись, она никого не увидела и передёрнула плечами.

Заметив это её нервное движение, Лях приобнял её одной рукой:

— Что-то случилось?

Разговор о жизни на дальних островах прервался.

— Да ничего, показалось, — вымученно улыбнулась девушка, — сказывается постоянное напряжение, ведь осталась неделя до окончания выделенного нам времени, — отчасти это было правдой.

— И как успехи? — поинтересовался Энервейт.

— Завтра будем испытывать, — помолчав, произнесла Залейн. Колдун вздрогнул от её слов и удивлённо на неё посмотрел:

— Как завтра? Мы же ещё не до конца совместили чертежи на расстояние и пропускную способность!

— Завтра испытаем упрощённый вариант, который строится на тех же принципах. Если будет работать, то и основной тоже не даст осечки.

— А если нет? — нахмурился граф — не понравились ему слова колдуньи, но чем — он не знал.

— Тогда и главный чертёж псам под хвост, — допив глинтвейн, она поднялась. — Спокойной ночи, — и ушла.

С самого утра, когда они с Малидором решились провести пробную активацию упрощённого чертежа, её терзала тревога. Чутьё просто вопило о том, что что-то пойдёт не так, но отступать она не была намерена. Уж лучше понять, что налажали где-то, сейчас и быстро всё исправить, чем погибнуть в самый ответственный момент.

— Что-то мне не нравится эта их затея, — произнёс граф. Энервейт лишь кивнул — у него внутри тоже уже звенел тревожный звоночек.

— Она никому не нравится, — хмыкнул Лях, наливая себе ещё терпкой жидкости. — Но это ровным счётом ничего не меняет!

10.

А на следующий день состоялось испытание. Собственно, знали о нём только хорошо известные нам пятеро людей, так что не удивительно, что и присутствовали только они. Лях участия не принимал, лишь стоял в стороне и хмурился, наблюдая за приготовлениями.

Колдуны решили вывести проход до Фуара — главного города графства Шоушер.

— Если что-то пойдёт не так, мы предупредим. Будьте наготове, — произнёс Малидор, надевая перчатки из специально выделанной кожи. Девушка с самого начала работала в них, так что она уже стояла на одной из вершин треугольника, вписанного в больший круг чертежа, что специальной смесью был начертан на земле.

Сам чертёж представлял собой сложный рисунок. Три круга. Маленький круг, вокруг него больше, и самый большой. В больший вписан треугольник, в меньший — пятиугольник, в самый маленький — девятиугольник.

— А Вы? — спросил Спириан, переглянувшись со стоящим рядом с ним пиратом.

— Я успею прикрыть их в случае опасности, — отозвался Лях. Колдун сидел на брошенной на землю куртке, скрестив ноги и жуя сухую травину.

— Тихо! — шикнул старший колдун, становясь на второй угол треугольника.

Через пару мгновений распущенные волосы Залейн поплыли по воздуху, будто бы она была под водой, а глаза обоих колдунов засверкали опасной колдовской сталью. Линии на земле засветились бледно-розовым, а потом маленькие искорки стали подниматься в воздух и зависать немногим выше голов колдунов. Постепенно над ними образовалось плотное облако, переливающееся всеми оттенками розового.

До этого колдуны смотрели в пространство перед собой и что-то беззвучно шептали одними губами, а затем мужчина моргнул и сделал шаг назад, выходя из чертежа. Движение его было ленивым и медленным, словно бы он сам был в полудрёме-полузабытьи. Одновременно с его шагом Залейн заговорила вслух двояким голосом на старинном наречии. И облако над её головой потемнело, замерло на миг и стало поворачиваться в вертикальное положение уже в виде большого зеркала.

Оно застыло перед колдуньей с начало мутнеть.

Протянув руку, девушка коснулась гладкой зеркальной поверхности, и по ней побежали круги, как по воде. Когда же девушка стала убирать руку, то поверхность потянулась следом, изгибаясь, проходя волнами. В какой-то момент субстанция оторвалась от кожи девушки и зеркало выгнулось внутрь себя. Образовавшаяся воронка начала увеличиваться, уходить ещё больше вглубь.

Поднялся ветер и растрепал одежду и волосы колдуньи.

Все, как заворожённые наблюдали за этим действом, не в силах произнести ни слова. А девушка чувствовала огромный отток силы. И в глазах у неё заплясали чёрные точки, и мир вокруг потемнел. Звуки доходили, словно в ушах её была набита вата. В какой-то момент ноги её подкосились, и она — уже без сознания — рухнула на землю.

Падения её никто не увидел — в то же время воронка ярко вспыхнула нестерпимым приторно-розовым светом, ослепив всех присутствующих.

Когда мужчинам удалось прогнать мельтешащие яркие пятна из глаз, они увидели, что вместо зеркала в воздухе висит будто бы диковинное окно с розоватой дымкой по краям. А в окне этом виднеются замковые стены Фуара.

11.

Обморок для Залейн не прошёл бесследно. Мгновенное силовое истощение сказались на ней не лучшим образом: кожа посерела, под глазами залегли тени, а сами глаза стали мутными, словно туман, что застилает низины по утрам. Да и чувствовала она себя, словно выжатый досуха лимон.

Увидев, что она лежит на земле, все бросились к ней, но первым рядом оказался старший колдун. Он прощупал пульс, оттянул веко — зрачок, суженный до предела, медленно расширился.

— Это из-за отката, — произнёс он, наконец. — Она вложила в заклятье много сил и ослабла, поэтому и не выдержала, когда сила вернулась. Её нужно унести в дом, — поднявшись, он посмотрел на замковые стены, что ещё виднелись в пространственном окне.

Колдунью поднял на руки Спириан. Поэтому граф не видел, как медленно сгустился розовый туман, заполняя всё пространство "окна", а затем всё облако посерело и осыпалось пеплом на землю.

Но не только он не видел этого.

Энервейт Каре Си'Шарт проводил графа, скрывшегося за дверями с девушкой на руках, взглядом и повернул голову на раздавшийся сбоку смешок.

Лях посмотрел на него с кривой усмешкой на губах:

— Я всё гадал, с чего это она сорвалась с насиженного места. А теперь точно могу сказать, что мир сдвинулся!

— Они оба хороши, — понимающе хмыкнул пират. — И я не понимаю, он что, не видит, как она на него смотрит? Да и сам... он же ревнует её к тебе и ко мне!

— Я ещё больше скажу. Ты серьгу у него в ухе видел?

— И что?

— Это венчальная серьга, если ты не понял, — колдун прошёл вперёд и устало бросил через плечо. — Он женат.

12.

После того, как колдунам удалось провести прокол пространства, они стали работать увереннее. И неделя, что оставалась до истечения назначенного срока, прошла спокойно... относительно.

Случилось кое-что очень важное, но об этом ещё никто не знал.

Энервейт, проснувшись рано утром, решил выбраться из душных комнат поместья и посмотреть окрестности — всё равно дел никаких не было. В итоге заседлав лошадь, он поехал по дороге вначале простым шагом, а затем пустил кобылу галопом, наслаждаясь бьющим в лицо ветром.

Он откровенно скучал. По морю. По солёным брызгам. По колкому ветру, что надувал паруса. Он скучал по своей "Пёстрой Чайке". Но уехать уже не мог.

Задумавшись о новостях, принесённых почтовой птицей с его корабля, мужчина не приказал лошади сбавить скорость перед очередным изгибом дороги и поэтому чуть не налетел на кого-то, проскакивая крутой поворот. Незадачливого путника спасла реакция пирата — он успел натянуть поводья, и кобыла встала на дыбы, засучив копытами в воздухе и пронзительно заржав.

Девушка — а на дороге была именно девушка, хоть и одета была в мужское платье и сдвинутый на бок берет, — вскрикнув, шагнула назад, оступилась и упала, зажмурившись от страха. Но пират смог успокоить лошадь, затем спешился и поспешил к ней. Та уже успела открыть голубого цвета глаза и сесть, глубоко дыша и испуганно глядя на него.

— С вами всё в порядке, фарла? — поинтересовался пират, опускаясь рядом с ней на корточки. — Я Вас не заметил и приношу свои извинения.

— Вы отличный наездник, фарал, — выдохнула девушка и улыбнулась, собираясь подняться.

Энервейт протянул ей руку, помогая.

— Так как Вы себя чувствуете?

— Да что со мной могло случиться? — рассмеялась она. — Всё хорошо, спасибо за заботу.

— Это мой долг, позаботиться о том, кого я чуть не задавил, — улыбнулся мужчина. — Может, Вас подвезти?

— Я не хочу Вас задерживать, — она перекинула за спину густую косу пшеничных волос.

— Что Вы, я просто дышу воздухом, так что Вы меня не задержите. Прошу, — и жестом пригласил её к лошади, готовясь подсадить, но помощь девушке не понадобилась — она с лёгкостью бывалого наездника птицей взлетела в седло и с благодарным кивком приняла поводья у мужчины. — Так куда Вы направлялись?

— В местечко Хартван, — произнесла она и сдвинулась в седле. — Не так уж оно и близко, так что садитесь, фарал.

Усмехнувшись, пират вставил ногу в стремя и тоже оказался в седле, придержав покачнувшуюся девушку за талию. И рука его наткнулась на ножны с кинжалом.

— Сейчас такие времена, что одинокой девушке без оружия путешествовать нельзя, — протянула она и обернулась.

— Что правда, то правда. Моё имя Энервейт Си'Шарт. А Ваше, фарла? — он чуть тронул поводья, поворачивая лошадь обратно и понукая её двинуться вперёд.

— Джина, — ответила девушка, отворачиваясь.

— Рад знакомству, Джина, — фыркнул пират, пуская лошадь галопом.

Они расстались на развилке, на которой дорога раздваивалась, одна вела к реке, другая — в сторону поместья. Джина отправилась по первой, улыбнувшись пирату на прощанье и махнув рукой. А он, посмотрев ей в след, усмехнулся и, ударив лошадь каблуками в бока, нагнал девушку, подхватил и втащил в седло перед собой.

— Скажите, фарла, а мы ещё встретимся?

— Может быть, кто знает, — фыркнула девушка, без тени испуга глядя ему в глаза. И этим она ему понравилась ещё больше.

Когда девушка скрылась за поворотом дороги, мужчина провёл пальцами по губам и улыбнулся, посмотрев на хмурое осеннее небо с низко плывущими серыми облаками.

13.

Графа Шоушерского и других достижения колдунов поразили. Они даже и не подозревали, что такое возможно. Колдуны же просто светились от гордости. И хоть они провели прокол пространства до того же Фуара, но было принято решение переправлять войска именно этим способом.

До решающего действа снова оставалась всего ничего — неделя.

Она, в отличие от своей предшественницы, была наполнена суетой и некоторой неразберихой, и конечно же предвкушением. В то время, как колдуны носились со своими чертежами и приглядывали удобное место для прокола пространства, не замечая ничего вокруг, а Спириан О'Шээри разбирался уже по своим делам, капитан "Пёстрой Чайки" каждый день прогуливался по окрестностям, надеясь встретиться с недавней знакомой. Но увидеть её ему удалось лишь на исходе назначенного срока.

Вечером он уже собирался возвращаться, когда наткнулся на неё — быстро идущую по дороге в сторону развилки. Она задумалась о чём-то и не сразу его заметила, а, заметив, помрачнела, но быстро справилась с собой, нацепив на лицо улыбку. Впрочем, зря, пират заметил это.

— Вы не рады меня видеть, фарла? — в душу его закралось подозрение.

А что если эта девчонка не просто так здесь оказалась? Что если она здесь для того, чтобы следить за заговорщиками?

— Что Вы, просто не ожидала Вас увидеть снова, — попыталась спасти ситуацию она, но поздно.

Спрыгнув на землю, Энервейт приблизился к ней. Она не отступила, хоть в голубых глазах её и мелькнул страх.

Смелая, — подумалось пирату. — Убивать такую жаль...

Больше ничего подумать или сделать он не успел. Из-за поворота со стороны развилки прискакал всадник.

Спириан выехал из поместья за пиратом, так как вечером граф Шоушерский решил ещё раз всех собрать, и мужчина решил, что пират захочет присутствовать на последнем совете. Он думал, что его придётся поискать, и никак не ожидал найти его в такой интересной компании.

— Вирджиния? — замер он, глядя на девушку.

Та вздрогнула и испуганно на него посмотрела.

— Вы знакомы? — приподнял брови пират, попеременно глядя на графа и свою знакомую.

— Да, — хмыкнул граф и спешился, — это моя жена, — и, приблизившись к неподвижной девушке, снял с неё берет, который набок был одет с единственной целью — скрыть венчальную серьгу, точно такую же, как и у самого графа.

И пока они буравили друг друга взглядами, Энервейт неверяще смотрел на них.

— Честно говоря, я по-другому представлял себе твою жену, — обратился он наконец к Спириану. — Этакой белоручкой, сидящей в замке и послушно дожидающейся мужа, — так называемый муж фыркнул:

— Я тоже. Но оказывается, за два года я совсем не узнал свою жену, — и вопросительно посмотрел на упомянутую.

— Что? — раздражённо вскинулась она. — Ты здесь будешь в переворотах участвовать, а я сиди в замке и тухни от тоски?! Держи карман шире!

— Вирджиния! — процедил граф.

— Что? Отправишь обратно в замок? — она упёрла руки в бока и вздёрнула подбородок. — Отправляй! Всё равно сбегу! Я не собираюсь там сидеть! А с делами прекрасно справляется Хелена!

Спириан не знал, что на это ответить. С одной стороны у него возникло желание отправить жену в замок, но с другой — он верил, что она снова сбежит. Так пусть лучше будет под боком.

— Хорошо, — кивнул он. — Ты остаёшься. Но никуда не лезешь и во всём меня слушаешься.

— Идёт, — улыбнулась она.

Глядя, как они жмут друг другу руки, пират поражался. И это муж и жена, которые давно не виделись! А ещё он думал, что ему не повезло во второй раз и, что удивительно, снова главной проблемой является граф О'Шээри.

Забравшись в седло и втянув к себе девушку, Спириан посмотрел на всё ещё стоящего на земле пирата.

— Я искал тебя. Этим вечером собирают последний совет, я подумал, что тебе будет интересно на нём присутствовать, — и вопросительно на него посмотрел.

Отмерев, Энервейт кивнул:

— Благодарю.

Он принял решение. Сейчас.

14.

Спириан хоть и отреагировал спокойно на появление жены, на самом деле был поражён и обескуражен. Поначалу он даже не верил, но потом в голове у него прояснилось. Он вспомнил всё то, что не замечал на протяжении двух лет: и серьёзные взгляды жены, и интонации её голоса, и быструю реакцию — всё то, что раскрывало её игру.

Когда они вернулись в поместье, на крыльце их ждали оба колдуна — и Лях, и Залейн сидели в плетёных креслах у крыльца и о чём-то разговаривали. Лица их были серьёзными, а глаза то и дело сверкали колдовством. Они спорили об участии колдуньи в этой авантюре: Лях пытался уговорить её не соваться в пространственное "окно", а остаться в Хартван, на что колдунья резко отвечала "нет".

Стоило Спириану с женой и графом приблизиться, как Лях вскочил и быстрым шагом подошёл к ним, не обращая внимания на присутствие за спиной графа незнакомой ему девушки.

— Эта упрямая ослица не желает меня слушать! Проклятье! Хоть вы скажите ей, чтобы она осталась здесь, а не совалась в пекло!

Хоть они и не присутствовали при их разговоре, но сразу поняли, о чём речь. Спириан уже сделал шаг вперёд, но остановился, столкнувшись с решительным взглядом колдуньи.

Залейн приняла решение и теперь, бросив только один взгляд на приехавшую вместе с мужчинами девушку, менять что-то не хотела.

— Я участвую и точка, — голос её был наполнен силой, а в глазах сверкнули колдовские искры.

Даже Лях, неоднократно видевший свою подругу раздражённой да и сам не раз её доводивший до белого каления, отступил, чего уж говорить об остальных. И в этот момент Вирджиния пожалела о своём решении следовать за мужем, уж лучше бы она осталась в замке.

Но она нашла в себе силы встряхнуться и стать собой. Она хотела было уже спросить у мужа, что же дальше, как мимо, задев её плечом, прошёл пират. Он опустился перед колдуньей на корточки, взял её руку в свои ладони и приложился к коже на запястье губами.

— Успокойся, всё хорошо, — Вирджиния не услышала его, а вот колдунья — да.

Вздрогнув, она моргнула, отчего из глаз исчезли искры колдовства, и непонимающе посмотрела на пирата. Губы Энервейта дрогнули и он хитро ей подмигнул. Поначалу Залейн смотрела на него, а потом глянула ему за спину на поджавшую губы графиню, снова на пирата и... склонив голову на бок, вопросительно посмотрела на капитана "Чайки". Хмыкнув, он поднялся и прошептал ей на ухо:

— Лично я не собираюсь отступать. Что ты мне скажешь? — и посмотрел в глаза.

С минуту она молчала и сидела неподвижно, затем обняла его за шею одной рукой, привлекая к себе.

— Скажу спасибо.

Фыркнув, пират коснулся её щеки губами и, отстранившись, громко произнёс:

— Хочешь участвовать — участвуй. Я буду рядом.

За его спиной раздражённо выругался Лях, пнул ногой мелкий камешек и, надувшись, ушёл внутрь поместья, бросив через плечо:

— Про совет не забудьте!

Поднявшись с кресла, колдунья, ласково улыбаясь — маска наделась на удивление легко, — подошла к графу с женой и вновь, как когда-то давно, по-мужски склонила голову в знак приветствия, скрывая колдовской блеск глаз за скользнувшими на лицо волосами:

— Приветствую Вас, Вирджиния. Мы давно не виделись.

Молодая графиня нахмурилась — она чувствовала фальшь в голосе Залейн. Только чувствовала, но не слышала.

— Вы так внезапно уехали, фарла колдунья, — произнесла она, собрав в себе силы на вежливый кивок.

— Дела-дела, — почти пропела та и повернулась к графу:

— Совет сейчас начнётся, — после чего развернулась и ушла. Пират, что всё это время стоял позади неё, предложил ей локоть, который та не без удовольствия приняла.

Спириан удивлённо смотрел им вслед, не понимая, что же такого произошло, а в груди росло что-то холодное.

— Я покажу тебе комнату, — непослушными губами произнёс он и пошёл вперёд. Девушка, словно бы находясь во сне, последовала за ним.

Они не знали, но мысли у них в голове бились одни и те же.

15.

Этой ночью не спал никто. И если колдунья и граф с завидным упрямством вертелись в постелях, то Энервейт, как и говорил, не стал ждать "знака свыше".

Стук в дверь Вирджиния услышала поздно ночью. Как ни странно сон к ней не шёл, так что набросив тяжёлый — явно мужской — халат, девушка поднялась и приоткрыла дверь. Увидеть за ней пирата она никак не ожидала.

— Эм... Энервейт?

— Доброй ночи, — улыбнулся он, но глаза его были серьёзными. — Прогуляться не хочешь? — он видел, что она совсем не сонная, да и поговорить было необходимо.

— А что-то случилось? — нахмурилась девушка.

— Я подожду тебя, — и закрыл дверь.

Моргнув от неожиданности, Вирджиния хмыкнула и, сбросив халат, стала быстро одеваться, думая, о чём же они будут говорить. Любопытство подстёгивало её, и в коридоре она появилась через несколько минут. Энервейт стоял у стенки, сложив руки на груди и теребя в руках серебряную монетку.

— Всё, — смутившись, она отвела взгляд.

— Идём, — мотнув головой, он отлепился от стены и пошёл впереди.

Честно говоря, она надеялась, что он хотя бы локоть ей предложит, так что, разочарованно вздохнув, она шла за ним, глядя себе под ноги и засунув руки в карманы.

— И что же дальше? — спросила девушка, когда они вышли в сад.

Остановившись, мужчина молчал и стоял к ней спиной. Он на самом деле так и не придумал, что же ей сказать. А девушка не хотела ждать. Она сама подошла к нему. И вздрогнула, когда пират резко повернулся на звук её приблизившихся шагов, попыталась сделать шаг назад, но он удержал её за плечи и посмотрел в глаза.

— Что ты... — выдохнула она, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

Мужчина грустно улыбнулся и тронул пальцами венчальную серьгу у неё в ухе.

— Ты любишь море? — спросил он.

— Море? — не поняла она.

— Море.

— Я никогда там не была, — призналась девушка.

— А хотела бы увидеть?

— Да, — кивнула она.

— Хочешь, я покажу тебе море? — он склонил голову и ещё приблизился.

Вирджиния молчала. Её с детства учили быть верной тому, за кого её выдадут замуж. И она успела привязаться к Спириану, даже полюбить его, но не как мужчину, а как друга. А ещё в ухе у неё была венчальная серьга — их брак благословила Святая Троица. Но...

— Хочу, — улыбнулась она, обнимая его за шею.

Пират тоже улыбнулся, и на этот раз улыбка эта дошла и до его тёмных глаз.

— Я подарю тебе свою "Чайку", — шепнул он ей на ухо.

— Какую чайку? — не поняла она.

— Думаю, мне стоит ещё раз представиться, — фыркнув, он отступил на шаг и склонил голову в поклоне, не отрывая взгляда от её лица:

— Я Энервейт Каре Си'Шарт, капитан "Пёстрой Чайки", — и протянул ей руку.

Она медлила, потрясённо замерев. Хоть она никогда не была на море, но земли её отца находились близко к большой воде, а она всегда вникала в дела графства. И поэтому не раз слышала о "Пёстрой Чайке". И теперь, встретившись с капитаном этого действительно знаменитого корабля, она не знала, что делать.

— Капитан "Пёстрой Чайки", — прошептала она, неосознанно отступая.

Спрятав разочарование за вежливой улыбкой, он выпрямился. Собственно, он предполагал, что её реакция будет такой. Но столкнуться с этим в жизни, а не в мыслях, оказалось трудно.

— Я... я не могу, — стала оправдываться она. — Спириан, он... мы... и эта колдунья, она...

— Я и Залейн друзья, — грустно улыбнулся он. — Она уже давно любит твоего мужа.

— А он любит её, — вздохнула она, отворачиваясь.

Ведь она, впервые увидев графа О'Шээри в замке своего отца, заметив его заинтересованный взгляд, получила надежду на счастливую семейную жизнь. И было совсем незначительным то, что она его не любила — она была уверена, что полюбит — времени то предостаточно. А если не полюбит, то они будут просто уважать друг друга. И это тоже хорошо в их случае — брак по расчёту вещь сложная. И поначалу она думала, что всё хорошо — граф был действительно в неё влюблён. Но именно влюблён — не любил по-настоящему — думал, что любил. А на самом деле... она же видела, как он смотрит на эту колдунью, видела, как он мучился, когда колдунья внезапно исчезла. А ещё она разговаривала с Хеленой О'Шээри — эта без сомнений умная женщина многое рассказала молодой графине о жизни, о своём брате, о Залейн Хром.

— Думаю, в свете этих событий, — он подошёл к ней и мягко развернул, привлекая к себе, — вот это, — щелчок по венчальной серьге, — исчезнет. С нашей помощью это произойдёт быстрее. Тогда ты согласишься?

— Я не приму твой корабль, — покачала она головой. — Он твой, — в его глазах мелькнуло разочарование, и она обняла его и, притянув его голову к себе, прошептала на ухо:

— Но я хочу, чтобы ты показал мне море.

— Жестокая, — выдохнул он ей в шею, задев кожу губами.

— Какая есть, — рассмеялась она.

— А другой и не надо.

16.

На большой поляне у кромки леса рано утром, когда только начали рассеиваться сумерки, собрались все действующие лица, сюда же подтягивались войска. Лях сосредоточенно доделывал чертёж, ни на что не отвлекаясь. Малидор Раш давал указания графу Шоушерскому по тому, как нужно проходить через открывшееся окно перехода. Спириан О'Шээри и Энервейт стояли рядом и ждали. Залейн ещё не было видно, что заметно нервировало.

Девушка же медленно прогуливалась по округе, накинув на голову капюшон тяжёлого плаща и подобрав подол длинной юбки — ночью зарядил мелкий дождик, да так до сих пор и не перестал. Она думала, вышагивая по палым листьям и хрустящим под её ногами веткам. Думала о том, что произойдёт потом — уже после прохода через "окно", после штурма, после отречения.

С одной стороны ей хотелось, чтобы это безумие наконец закончилось и всё вернулось на круги своя, но с другой она прекрасно понимала, что как раньше уже ничего не будет. Она прекрасно знала капитана "Пёстрой Чайки" и поэтому с уверенностью могла сказать, что по окончании всего этого он увезёт Вирджинию с собой, благо та совсем не против, судя по всему — колдунья замечала все те взгляды, которые молодая графиня бросала на пирата, думая, что никто не видит. А ещё сама Залейн не сможет больше отказаться от графа, не сможет просто взять и сбежать, ни слова ему не сказав. Ведь он её не отпустит, приди она к нему просто сказать "Прощай", а если он попытается её удержать, она точно наделает глупостей.

И девушка приняла решение — она расскажет ему всё, как есть, а там уж пусть он сам решает, что с этим со всем делать, всё-таки, именно он мужчина из них двоих!

17.

Колдунья появилась на поляне вовремя — все приготовления и сборы были завершены. В тот момент рядом с местом открытия пространственного окна находилось около трёх сот человек — большая часть той армии, что все эти месяцы пряталась в окрестных лесах. Это были хорошо подготовленные и вооружённые воины, треть из которых вела под уздцы лошадей. Именно для их переправки и рассчитывался прокол пространства. Естественно, это были не все силы — часть из них давно уже была у столицы, а некоторые и непосредственно во дворце, но эти триста человек — были основными, и если бы колдунам не удалось бы открыть "окошко" перехода, то вряд ли что-нибудь получилось бы.

— Надеюсь, всё получится, — произнёс граф Шоушерский, провожая взглядом уходящих к рисунку на земле колдунов.

Кто-то выкрикнул благословение Святой Троицы, позабыв о том, кто колдовская братия не очень-то верит в этих богов, но никто на это внимания уже не обратил — все смотрели туда, где творилась Волшба. Именно что Волшба — уже не колдовство, а что-то более высокое.

На этот раз в чертеже стояли все три колдуна — не даром в один из кругов был вписан именно треугольник, — но самое сложное, отчего Залейн в прошлый раз потеряла сознание, приходилось на долю старшего из них. От Малидора зависел исход первой стадии плана.

В то время как все присутствующие смотрели на облако розоватого дыма, густеющего над головами колдунов, двое человек смотрели на одного из творящих Волшбу и поражались, какая сила заложена в этом хрупком теле — глаза были заполнены сверкающей сталью, а весь вид просто излучал невиданную мощь.

В какой-то момент оба младших шагнули прочь за пределы чертежа, и вновь под властное чтение слов заклятья появилось диковинное жидкое зеркало. Только на этот раз из-за размеров его поднялся такой ветер, что растрепал плащи и волосы не только колдунам, но и всем, кто стоял на поляне.

Все очнулись от гневного окрика графа Шоушерского "Вперёд!", который первым вышел из странного оцепенения, и двинулись к проколу пространства.

В "окне" виднелась главная площадь королевства — Небесная — а там и сам дворец короля...

Часть четвёртая

А над головою - небо...

Держаться за воздух,

За острые звёзды,

Огромного неба

Коснуться рукой...

Би-2

1.

Было тихо, даже ветер, что рвал с деревьев оставшиеся золотистые листья, стих, разогнав тучи. Высоко мерцали холодным — почти колдовским — огнём звёзды. Город замер — в последние дни мало кто решался гулять по улицам в тёмное время. Хоть беспорядков и не было, но люди здраво опасались. В залах самых шумных в обычное время баров, кабаков и таверн тоже было тихо — немногочисленные посетители вели себя спокойно, постояльцы не выходили из своих комнат.

На постоялом дворе "Ржавая подкова от хромой лошади" тишина была густой, как сироп, и тяжёлой, будто свинец.

Выйдя из своей комнаты, Энервейт Си'Шарт прошёл дальше по коридору и, приоткрыв дверь, заглянул в комнату. Он хотел увести колдунью и отправить спать, иначе она загонит себя. Но девушка уже спала: сидя на стуле, но положив голову на сложенные на постели руки.

На пару мгновений мужчина замер.

В последние дни колдунья заметно осунулась и похудела, под глазами у неё залегли тени, а сами глаза затуманились. Было больно смотреть, как она чахнет — увядает прямо на глазах вместе с раненым колдуном.

Подойдя к постели, он хотел поднять девушку на руки и унести, как заметил, что по руке её гладит лежащий на постели колдун и смотрит на неё больными глазами, и во взгляде его читается нежность. В следующий момент он смотрел уже на пирата, и губы его дрогнули в жалком подобие улыбки. И что-то щёлкнуло в голове пирата — он понял, что колдун отнюдь не идёт на поправку, что он прощается.

— Скажи ей, что я её люблю, — с трудом подняв руку, он коснулся её волос. — Не хочу её будить — она и без того измучена, — голос его был тих и больше походил на шёпот.

Энервейт нашёл в себе силы лишь на то, чтобы кивнуть.

Колдун облегчённо вздохнул, точнее попытался — из груди его вырвался хрип. Он бросил последний — действительно прощальный взгляд на девушку, и в этот самый момент она подняла голову и посмотрела на него, не осознавая до конца, что происходит. Миг — его глаза полыхнули стальной серостью, и сам он рассыпался серым прахом.

— Нет... — прошептала она, глядя на пустую, но ещё хранящую тепло, постель. — Лях, нет! Ты же не мог... НЕТ!!! — она вскочила, в глазах её завертелась яростная метель колдовских искр. — Я же обещала тебя спасти! — она взвыла и рванулась из рук пирата, который успел схватить её, чтобы она не навредила себе и не разнесла всё вокруг.

Ей было больно, по-настоящему больно, ведь Лях был ей братом — настоящим братом по колдовской силе. И теперь его не стало. Мало того, она же действительно обещала, что он выкарабкается, что она его вытащит...

Её крик, похожий на вой раненой волчицы, привёл в комнату остальных, находившихся в соседних номерах.

Граф, вбежавший в комнату, замер, не понимая, что произошло, но пират не дал ему времени на обдумывание.

— Не стой столбом! — рыкнул он, и граф, не раздумывая, обнял рвущуюся из рук пирата колдунью.

Из глаз её вместо колдовских искр брызнули слёзы, и она прижалась к мужчине, хватаясь за его плечи, как утопающий за последнюю соломинку.

Гладя её по спине и волосам, Спириан словно убаюкивал девушку, но она не успокаивалась.

В дверях комнаты стояла жена графа и тоже тихо плакала, она не рыдала, нет — из глаз её просто катились слёзы. Ведь она привыкла к этому весёлому, вечно улыбающемуся парню с неожиданно серьёзными серыми глазами.

— Идём, — Энервейт привлёк её к себе и увёл, осторожно прикрыв дверь. — Идём...

2.

Отступление второе: несколько дней назад

Захват власти прошёл, как по нотам. Всё произошло так, как и планировали. Даже жертвы были минимальными. Ранним утром — до того, как был произведён прокол пространства до столицы королевства — пираты взяли вторую, её ещё называли морской, столицу королевства — город-порт Амбероу. Собственно, именно для этого и требовались пиратские корабли. Королю об этом стало известно как раз к моменты штурма дворца.

Король Заккери II был умён и, видя, что его положение ухудшается, решил не лить кровь попусту и сложить оружие. После этого было подписано его отречение, и он вместе с женой и сыном уехал из столицы в направлении восточной границы.

Немалую роль в произошедшем сыграло участие троих колдунов. Их прикрывали и защищали бойцы, чтобы, не дай Святая Троица, никто из них не пострадал.

Ляху не повезло. Он наткнулся на одно из охранных заклятий. Бойцы, что шли рядом с ним, погибли сразу же. Лях успел поставить слабую защиту на себя, но это его не спасло — дворцовые охранные заклятья оказались качественными.

Залейн в то время была в противоположной стороне замка. Окружающие в страхе отшатнулись, когда от неё вокруг распространилась волна неконтролируемой силы. Придя в себя, они увидели лишь её спину — девушка со всех ног неслась в сторону, куда её звало чутьё, кляня себя за то, что не отговорила друга участвовать. Ведь она чувствовала — знала, — что с ним случится что-то плохое. Но она и предположить не могла, что настолько.

Своего давнего друга она нашла лежащим на полу без сознания с льющейся из носа и ушей кровью. Его светлые волосы уже слиплись от неё и потемнели, а сам он был бледным, как утопленник. Прибежавшие следом за девушкой мужчины помогли ей унести его в безопасное место. К тому времени бой прекратился. Но Залейн было на это наплевать — она пыталась сделать хоть что-нибудь, но смогла лишь только остановить кровотечение. Она не знала, на какое заклятье наткнулся её друг, и поэтому не знала, как его лечить.

Следующие несколько дней слились для молодой колдуньи в одну дикую гонку, наградой в которой была жизнь светловолосого колдуна.

Окружающие не стали ей мешать, хотя и видели, что Лях совсем плох и одной ногой в могиле. На самом деле они сами верили, что она его вытащит, ведь колдовство способно творить чудеса. Но с каждым днём колдунья становилась всё мрачнее, и сама стала походить на своего больного друга. От слишком большого систематического оттока энергии глаза её затуманились и стали страшными омутами, которые затягивали вглубь себя, грозя никогда больше не отпустить в реальность.

3.

После смерти колдуна Залейн целые сутки ни с кем не разговаривала и бродила, словно призрак прежней себя — будто бы вместе с Ляхом и её душа рассыпалась серым пеплом. Взгляд её был усталым. Она действительно устала — устала терять друзей, устала сдерживать себя в присутствии Спириана, устала улыбаться. Столица зажила обычной жизнью, забурлила, как большой котёл, а колдунье хотелось покоя — тишины.

— У неё такой вид, будто она хотела бы рассыпаться пеплом вместо Ляха, — сказала Вирджиния Энервейту, когда в окно увидела сидящую на заборе и вертящую в руках квадратик амулета колдунью.

— А она и хочет, — он тоже подошёл к окну и посмотрел вниз.

— Но ведь она не виновата в его смерти!

— Она его любила, он был ей братом — её семьёй, а таких людей терять больнее всего, — глаза его блеснули и он посмотрел на девушку. Она всё также смотрела на колдунью. — Не жалей её — она не заслуживает жалости, — после его слов она перевела взгляд на мужчину.

— Я ей сочувствую, — возразила она.

Пират фыркнул и обнял её. Так они и стояли, пока девушка не всхлипнула и не спрятала лицо у него на груди.

— Что такое? — он попытался её отстранить, чтобы посмотреть в глаза, но она только сильнее прижалась. Тогда Энервейт погладил её по волосам. — Почему ты плачешь?

— Я не хочу без тебя, — спустя какое-то время произнесла она и подняла голову.

Пират грустно улыбнулся и стёр солёные следы от слёз с её щёк.

— Я обещаю, что покажу тебе море. Ты мне веришь?

— Но...

— Веришь? — требовательно повторил он.

— Верю.

— Верь.

4.

В столице лил дождь — с самого утра. Лил и не собирался прекращаться. В небе над городом висели свинцовые тучи. Изредка всю округу освещали вспышки молний и сотрясали громовые раскаты, от которых выли бродячие псы и в страхе ржали лошади.

На улицах было пустынно. Спасаясь от сырости, люди запирались дома, разжигали камины и печи, закутывались в тёплые вещи и пили горячий чай и глинтвейн.

Граф О'Шээри завтракал в нижнем зале постоялого двора в компании своей жены и пирата. Разговоров не было. В воздухе висела тяжёлая и тягучая тишина.

Спириан смотрел на свою жену и не видел её. Он думал о молодой колдунье и с ужасом понимал, что не сможет никуда её отпустить. Он боялся, что она погибнет — рассыплется серым прахом, развеется по ветру. И станет только воспоминанием.

Его тяжёлые мысли прервали шаги — к их столу подошла колдунья. Она больше не выглядела призраком, но в глазах её всё ещё плескалась тоска.

— Вейт, — обратилась она к пирату, — если ты не против, мы уезжаем. Завтра.

Она не могла больше находиться в этом городе. За последние годы она отвыкла от постоянной суеты и сутолоки, каменных домов и широких мощёных булыжниками улиц. Нет, это не значит, что она не сходила с корабля на берег, но прогулки по городу не длились долго. Она привыкла к морю, к тихому шороху волн о борт, к редким крикам чаек, к хлопанью парусов и скрипу канатов.

Пират с непониманием посмотрел на неё, желая увидеть её глаза, но она уже отвернулась и зашагала к выходу из зала.

— Там же дождь льёт, как из ведра, — испуганно и растерянно прошептала Вирджиния.

— Залейн, — громко окликнул её граф, но она даже не обернулась — так и вышла прочь под дождь.

5.

В эту ночь графу снова не спалось. Ворочаться в постели и смотреть в потолок ему быстро надоело, и он, непроизвольно ёжась, когда ноги касались холодных досок пола, подошёл к окну, распахнул его настежь и глубоко вдохнул холодный воздух, щедро приправленный недавно закончившимся дождём. По небу всё ещё ползли тяжёлые облака, но в редких просветах можно было разглядеть привычные глазу созвездья. С главных улиц доносились звуки жизни, а здесь — в небольшом дворе постоялого двора — было тихо.

Присев на подоконник, граф запрокинул голову, чтобы упереться в раму, и прикрыл глаза, жалея, что не курит... трубка бы сейчас не помешала, а табачный дым помог бы расслабиться и сбросить напряжение всех этих длинных — несомненно, самых длинных в его жизни — дней.

Глубоко уйдя в собственные мысли, мужчина не заметил скользящих шагов в коридоре и поэтому вздрогнул, когда раздался стук в дверь.

В коридоре стояла колдунья — с влажными волосами и странным взглядом исподлобья. Глаза её мерцали в темноте потусторонним серым светом, отбрасывая на щёки причудливые тени. Она молчала.

Ведь она шла к нему, чтобы всё рассказать — просто рассказать и уйти — теперь уже навсегда. Она решила это, бродя по пустынным улочкам города, обходя шумные проспекты. Но решительность её улетучилась, пока она поднималась по лестнице, пока подходила к нужной двери, пока та открывалась. И поэтому теперь молчала. Боялась, сама не зная чего, и молчала, глядя на мужчину и борясь с желанием просто притянуть его к себе и поцеловать — грубо, чтобы до крови, долго, чтобы дыхания не хватало, глубоко, говоря этим поцелуем "мой".

Граф не видел этих чувств ни на её лице, ни в глазах — слишком хорошо девушка научилась притворяться, слишком хорошую маску носила — настолько хорошую, что даже сама порою не знала, маска это или истинное её лицо.

— Залейн, — начал он хриплым отчего-то голосом, — ты что, только вернулась?

Девушка продолжила молчать. Она просто не услышала его вопроса — задумалась о том, что же будет, если она всё-таки отпустит себя, ослабит контроль. И колдунья вздрогнула, когда мужчина, так и не дождавшись от неё хоть какой-то реакции на свои слова, коснулся пальцами её лица.

— Ты в порядке? — когда она посмотрела именно на него, а не сквозь, спросил граф.

— Я... да, я в порядке, — сбивчиво пробормотала она и встряхнула головой, после чего развернулась, чтобы уйти.

Нет, нельзя так, нельзя просто подойти к нему и поцеловать. Тогда нужно сначала рассказать — всего-то три слова, но... как же сложно! А на щеке всё ещё чувствовалось прикосновение его тёплых пальцев.

— Зачем ты пришла? — он не дал ей уйти — аккуратно взял за руку и развернул к себе, заглядывая в глаза.

Он и сам не понимал, что делает, но это казалось до ужаса правильным.

— Зачем? — шёпот на грани восприятия и долгий взгляд в самую глубину колдовских глаз.

Чтобы сказать, что люблю тебя уже много лет...

Она не сказала, только подумала, но граф не мог слышать её мысли, а дальше мыслей она эти слова не пустила. Так и оставила внутри — только своей тайной.

— Чтобы попрощаться, — с трудом справившись с эмоциями, ответила она. — И... попросить, — желание было спонтанным, она даже подумать не успела, как произнесла, — можно я останусь на эту ночь? Я... я не хочу видеть кошмары, — это было правдой — отчасти, ложью — тоже отчасти.

Зачем она хотела остаться? Чтобы действительно оградить себя от кошмаров — предчувствие, что этой ночью ей присниться кошмар съедало её с момента пробуждения. Но ведь это будет так сложно — просто лежать рядом и чувствовать его тепло.

— Конечно, — улыбнулся граф и посторонился, пропуская её в комнату.

Несмотря на все опасения, колдунья уснула, стоило её голове коснуться подушки. Уже во сне она подобралась под бок к графу, которому было не уснуть. Спириан лежал, перебирал пальцами прядки её волос и смотрел в потолок, чувствуя её дыхание на своей шее и слыша размеренное биение её сердца. Он не замечал, как бежит время.

Уже ближе к рассвету, когда сумерки сгустились в последней попытке удержаться, когда сон самый глубокий, сердцебиение колдуньи участилось, и она заворочалась в постели, выведя мужчину из лёгкой дрёмы.

Ей снился кошмар. И в нём она одного за другим теряла близких ей людей, не успевала, не могла их спасти. Раз за разом, одного, второго....

— Риан... — в шёпоте её было столько боли, что граф даже растерялся, а потом обнял её, привлекая к себе, укутывая в свои объятия, стараясь спасти от кошмаров. И девушка, чувствуя его тепло, его присутствие, успокоилась.

Она, не просыпаясь, обняла его в ответ и, уткнувшись носом ему в шею, прошептала несколько слов, от которых сердце графа "споткнулось", замерло, пропустив удар, и сорвалось в карьер.

И наступило утро.

6.

Наступившее утро не принесло ничего хорошего — небо снова закрыли грязно-серые облака, пылил мелкий противный дождь, северный — уже по-настоящему зимний — ветер пробирал до костей, заставляя ежиться и плотнее заворачиваться в куртки и плащи. Лошади стригли ушами и всхрапывали, не желая оставаться на этой мерзкой погоде да и вообще трогаться в путь. Но путникам было наплевать на желания лошадей.

Собственно, Энервейт Каре Си'Шарт был бы не против остаться, но колдунья была неумолима — сама подняла его ни свет, ни заря. Пират заметил её нервозность и даже подумал, что это похоже на бегство. Он и сам не успел попрощаться с Вирджинией — она так и осталась спать в разворошённой постели, обнимая подушку. Но исправлять что-то было уже поздно.

Спириан проснулся в пустой кровати, с трудом продрав глаза, но с чётким осознанием, что нужно встать. До конца не осознавая реальность, он умылся и лишь после этого понял, что ещё раннее утро, а колдуньи уже нет.

Осознав эту простую истину, он отбросил полотенце и бросился вниз, уже зная, что увидит, и надеясь лишь на то, что он не опоздал.

Не опоздал — колдунья только примеривалась забраться в седло.

— Залейн, — окликнул он её. Девушка, уже поднимавшаяся на лошадь, пошатнулась, но удержала равновесие и оказалась-таки в седле, только после этого посмотрев на мужчину, что стоял на крыльце. — Бежишь? — насмешливо произнёс он, хотя было горько, что она решила вот так вот — тайно уехать.

— Мы уже попрощались, — возразила она дрогнувшим голосом.

Мужчина это заметил. Он медленно подошёл к лошади и одним движением стянул не успевшую ничего понять колдунью вниз, но не опустил на землю — так и оставил у себя на руках. От его взгляда ей хотелось провалиться сквозь землю — было действительно стыдно за свой трусливый поступок, но она просто не могла его разбудить, когда проснулась в его объятиях.

— Залейн Хром, — начал он, — я, Спириан О'Шээри, здесь и сейчас, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, — на самом деле он понимал, что звучит это смешно, и сам еле сдерживался, чтобы не улыбнуться или же того хуже рассмеяться, — при свидетелях, говорю тебе, ведьма, что тоже тебя люблю, — и только после этого поставил её на землю, но ноги девушку подвели — она покачнулась и вцепилась в седло стоящей рядом лошади, огромными глазами глядя на серьёзного графа, в глазах которого светилась улыбка.

Когда первый шок от услышанного прошёл, колдунья нахмурилась:

— Тоже? Что-то я не припомню, чтобы говорила тебе о любви!

— Это ты не помнишь, а я помню, — усмехнулся он и взял её лицо в свои ладони, всматриваясь в её глаза.

Раздался далёкий раскат грома, отчего лошади пронзительно заржали и стали стричь ушами. А на крыльцо в наспех натянутой одежде выбежала девушка с рассыпанными по плечам светлыми локонами. Замерев на мгновение, она сбежала по ступеням и влетела в объятия пирата, обвив руками его шею и прижавшись лбом к его лбу:

— Ты же обещал мне... обещал... обещал! — шептала она, глядя в его глаза. — Обещал показать море! — она не обращала внимания ни на моросящий дождь, ни на пронизывающий до костей ветер, ни на присутствие графа.

А он стоял всё также близко к колдунье и наблюдал.

— Что ж, — произнёс он достаточно громко, чтобы занятые друг другом Энервейт и Вирджиния его услышали, — быть может, это к лучшему.

От его слов девушка в руках пирата вздрогнула и резко обернулась, глядя на него испуганными глазами.

— Спириан, я... — она уже начала оправдываться, но граф покачал головой:

— Не нужно.

И тут вперёд выступила колдунья.

— Вирджиния, подойди пожалуйста, — мягко произнесла она, глядя куда-то в пустоту мерцающими сталью глазами с расширенными зрачками. Девушка, оглянувшись на пирата и дождавшись его кивка, послушалась.

Она боялась — мало ли что взбредёт в голову колдунье. Да и пират тоже заметно напрягся — кто знает, какие мысли сейчас в голове его давней знакомой. Спириан тоже внимательно следил за происходящим.

А Залейн... она соединила руки графа и его жены, и волосы её взметнулись от порыва невидимого ветра. Одновременно с раскатом грома и вспышкой молнии глаза её сверкнули, и на ладони ей легли венчальные серьги.

— Вот, держите — на память, — она протянула им серьги и насмешливо посмотрела на уже бывших мужа и жену. — Что? Неужели я не угадала? Мне вернуть всё на свои места? — и дзинькнула серьгами, приподнимая брови.

— Ни в коем случае, — раздался голос Энервейта, и пират обнял Вирджинию за талию, притянув к себе и уложив подбородок на её плечо. — Это то, что нужно, но... как?

— А ты внимательнее присмотрись к тем, кто проводит венчание, — хмыкнула колдунья и вложила по серьге в ладони безмолвного графа и его бывшей жены. — У них глаза серо-голубые.

Пират улыбнулся, а девушка в его объятиях фыркнула и рассмеялась — светлым, искренним, заразительным смехом. Развернув её к себе лицом, Энервейт убрал спутанные прядки её волос от лица и поцеловал, не желая больше сдерживать себя.

— Нда... — протянула колдунья, и почувствовала, как граф обнимает её со спины. — Спириан?

— Я правда тебя люблю.

— И я тебя люблю.

Они стояли и улыбались под хмурым осенним небом на пронизывающем ветру, а где-то совсем рядом уже лил дождь.

Эпилог

"Жизнь может сложиться совсем не так, как ты планируешь. Чаще всего именно так и случается. Но не всегда эти неожиданности неприятны.

Я убедилась в этом на собственном опыте. И теперь, был бы у меня шанс прожить жизнь заново, я прожила бы её также.

Ведь только благодаря этому я узнала множество новых людей, нашла друзей, узнала, что такое настоящий враг и соперник.

Мне нравиться то, что есть у меня сейчас, хотя я и лишилась имени, наследства, привилегий... лишилась всего. Но я обрела намного больше: дружбу, любовь, дело, которое мне нравиться....

Я люблю Вейта, и этим всё сказано. А он любит море. И хоть меня часто пугает эта громада без берегов, я тоже, наверное, его люблю. В конце концов как можно не влюбиться в эти малиновые рассветы, в этот свободный ветер, что раздувает паруса, в это шелест волн о борт корабля, что несётся вперёд, рассекая водную гладь... Как можно не влюбиться в его "Чайку"...

Той осенью колдунья сделала мне самый дорогой подарок, который я только могу себе представить: она разорвала мою клятву, данную на венчании. Она сделала это с лёгкостью. И пусть она руководствовалась только своими желаниями, я всё равно безмерно ей благодарна.

Я счастлива за них со Спирианом. Они великолепно смотрятся вместе и заслуживают друг друга, как никто больше. Эти двое с самого начала должны были быть вместе, даже Вейт так считает.

Теперь всё стало-таки на свои законные, предначертанные Святою Троицей места и вряд ли что-нибудь сможет сдвинуть реальность с места..."

Из дневника Вирджинии Си'Шарт, бывшей О'Шээри

1. Дарла — небольшая церквушка, при которой закреплён один служитель.

2. Святая Троица — три Бога-создателя этого мира по самой распространённой религии.

3. Фарла — вежливое обращение к женщине. Фарал — к мужчине.

4. Эстад — уважительное обращение ученика к учителю, принятое среди колдунов.

5. Жюйская дорога — проходит вдоль всего побережья.

13 февраля — 26 апреля, 2011 год, Санкт-Петербург