Три дороги во Тьму. Изменение

Сергей Садов

Иар Эльтеррус

Три дороги во Тьму

Часть II

Изменение

1.

— Теорема треугольника с прямым углом гласит, — диктовал Стиор, прохаживаясь по комнате и изредка отрываясь от записей, поглядывал на склоненную голову подростка, старательно записывающего за учителем. Сегодня был день Фалнора, поэтому все разговоры в доме велись только на фалнорском. Так Стиор решил обучать мальчика языкам. Когда Раор осваивал первые слова и понятия какого-либо языка, маг выделял день, в который они говорили только на нем. Первоначально мальчик злился, потом возмущался, даже плакал, но маг оставался непреклонен. С дальнейшим изучением языков таких дней становилось больше.

— Записал, учитель.

— Очень хорошо. Теорема гласит, что сумма квадратов длин его сторон, примыкающих к прямому углу, равняется квадрату длины стороны, противостоящей прямому. Математически это записывается следующим образом... — Стиор подошел к обожженной доске и вывел формулу. Мальчик переписал ее к себе на бумагу.

Да, именно на бумагу — после долгих опытов, проб и ошибок старик все же сумел получить пусть и плохого качества, но бумагу. Даже к магии почти не пришлось прибегать. Конечно, до лучших образцов цивилизованных мест ей было далеко, но это все же лучше бересты. Совершенствовать процесс ее производства помогал Раор. В такие моменты маг особенно гордился учеником. Мальчику ведь исполнилось всего двенадцать лет, а уже такие успехи. Сам Стиор честно признавал, что в его возрасте больше интересовался шалостями, чем учебой. Раор же впитывал все новое, как губка. Достаточно было раз объяснить что-нибудь, и он моментально ухватывал суть. А практичный крестьянский ум мальчика моментально подсказывал, где новое знание можно применить на практике.

Единственное, что огорчало — способности мага У Раора пока не пробудились, а это, в свою очередь, вынуждало задерживаться в ставшей ненавистной деревне. И дело было даже не в обязанностях представителя Церкви, а в людях, которые постоянно шли к Стиору со своими проблемами, казавшимися магу такими пустяками на фоне разворачивающихся событий, но... но он вынужден был их выслушивать, что-то отвечать, решать... к счастью, с каждым годом таких жалобщиков становилось все меньше и меньше. Староста Пилагма предпочитала разбираться с повседневными вопросами жизни деревни сама и за советом к Стиору не бегала, что последнего вполне устраивало. В освободившееся время маг готовил задания к новому уроку с Раором, медитировал, чтобы вспомнить, чему учили в школе его и как подавали материал учителя. Кое-что добавлял от себя, а кое-чему мальчик и сам мог научить своего учителя. Например, жизни в лесу. Почти каждое лето они уходили на несколько дней в самую чащу. Изучали растения, наблюдали за животными, маг рассказывал о разных расах Танра, вызывая живейший интерес ученика.

Однако говорить о необычном Стиор начинал, только углубившись в лес. Здесь гарантировано никто не мог их подслушать.

— Что значит — "нет душ" и "зло"? — ворчал он в ответ на очередной вопрос, поудобнее устраиваясь у костра. — Кто тебе такое сказал? В деревне? Интересно, мнение тех людей основывается, безусловно, на богатейшем личном опыте?

— Ну... нет, наверное... — терялся мальчик.

— Я встречался за время странствия со многими представителями разных народов, и могу тебе сказать, что некоторые так называемые служители Зверя благороднее и честнее иных людей. Их назвали таковыми просто потому, что они не похожи на нас. Но разве они зло?

— Хотел бы я познакомиться хоть с одним нелюдем...

Стиор искоса взглянул на мальчика.

— Кто знает, как повернется жизнь. Может, и увидишь еще. Ладно, давай отдыхать... и не рассказывай о нашем разговоре в деревне. Сам понимаешь, как там отнесутся к этому...

Мальчик кивнул. Он полностью доверял учителю и никому ничего не сказал. Когда Раор повзрослел, таких бесед стало больше. Стиор уже не рассказывал сказок, а просто вспоминал свои реальные встречи. С пиратами-людьми, с сатирами, драконами. Рассказывал о безжалостных охотах, которые устраивают на драконов люди и грифоны. Раор слушал молча, хмурился, о чем-то размышляя. Однажды не выдержал и спросил:

— Учитель, вы рассказываете о драконах... мне кажется, они вам нравятся, в отличие от людей... а в деревне все говорят, что драконы — порождение Тьмы.

— Тьмы? — Стиор вдруг совершенно неожиданно для Раора расхохотался. Тот ожидал чего угодно: поучительной истории из жизни, предложения подумать самому, но только не смеха. Мальчик вообще замечал, что учитель редко когда не то что смеется, но даже улыбается. И вдруг.

— Учитель? — мальчик не знал, что и думать. Стиор успокаивающе махнул ему рукой. Попытался замолчать и тут же начал хохотать снова.

— О, Боже, как глупы люди! Порождение Тьмы... надо же было придумать! О таком пустяке, как то, что драконы старше людей на тысячелетия, все забыли. И драконы никогда не служили Тьме. Слугами Тьмы были дзенны. Драконы служили совсем иной силе.

— А что это за сила? Я ничего не понимаю!

Маг ненадолго задумался. Потом вздохнул.

— Что ж, наверное, пора тебе начать познавать и иные предметы. Только ты должен пообещать, что не станешь говорить об этих занятиях ни с кем в деревне. Обсуждать такие темы мы будем только в лесу или в моем доме. Договорились?

Мальчик удивленно смотрел на учителя и задумчиво наматывал прядь волос на палец.

— А почему? Почему об этом нельзя говорить?

— Хотя бы из-за невежества людей. Сам сказал, что они считают драконов порождением Тьмы. Люди всегда боятся того, чего не понимают. Они даже не подозревают, насколько смешны, рассказывая всякую чушь. Но, даже не понимая этого, они любого объявят служителем Тьмы, не задумываясь, что Тьма и Зло отнюдь не синонимы.

— Разве?

Стиор хмуро глянул на Раора, и тот поспешно прикусил язык.

— Зло, — сердито объяснил маг, — это наши поступки, идущие вразрез с предначертанием Создателя. Тьма же — всего лишь сила. Одна из трех, оставленная Создателем править миром. Только три силы, находясь в постоянной борьбе, обеспечивают гармонию.

— Как так может быть? Если они в борьбе, то какая может быть гармония?

— А подумать?

Раор насупился и обиженно засопел.

— Всегда вы так говорите.

— Потому что ответ, до которого дошел сам, запоминается лучше, чем если тебе преподнесут его на блюде. Так вот, ответ ищи сам. Но я тебе немного помогу. Давай отвлечемся от образов и сделаем пример немного нагляднее. Представим Тьму — ночью, а Свет — днем. День и ночь всегда в вечной борьбе друг с другом. День сменяет ночь, и наоборот. А теперь представь, что кто-то из них победил. Все, давай займемся уборкой.

Старательно сметая снег с дорожки перед крыльцом, Раор продолжал размышлять над словами Стиора. Маг видел, что мальчика мало заботит его работа. Иногда он словно застывал, продолжая мести на одном месте минут десять. Потом, встрепенувшись, продолжал, как ни в чем не бывало. Затем снова замирал. Маг не торопил и не мешал. Тихонько занимался своими делами. Подбросив пищу для размышлений, он отошел в сторону и теперь терпеливо ждал, когда у ученика возникнут новые вопросы и ему захочется понять и узнать больше. А в том, что это случится, Стиор не сомневался. Слишком жадным до новых знаний был Раор, а разобраться самостоятельно еще не мог — маловато жизненного опыта.

Раор пришел на следующее утро в полузастегнутой шубе, запыхавшийся, возбужденный, но выглядел он не радостным, как обычно, когда находил решение трудной задачи, а скорее растерянным.

— Учитель, я понял, о чем вы говорили. Если победит ночь, растения не смогут расцвести, и все умрет. Люди не смогут жить без света. А если победит день, то Солнце выжжет все живое. Чтобы продолжалась жизнь, день и ночь должны вечно сменять друг друга.

— Верно. И чем ты недоволен? Ты же нашел ответ.

— Но я не понимаю, какое отношение день и ночь имеют к Свету и Тьме? И вы говорили про третью силу. Какая еще третья сила?

— Гм... Отношение... Да в общем-то, не имеют. Это просто для примера. Аналогия. Понимаешь? Ты пришел к выводу на основании своих знаний, что день и ночь необходимы только вместе, и только тогда идет жизнь. Свет и Тьма... тут все сложнее. О них спорили философы тысячи лет. Тысячи мудрецов пытались найти ответы на эти вопросы. А ты пришел, и хочешь сразу все понять. Нет, мой мальчик, этот ответ тебе придется искать всю жизнь. И каждый раз, когда тебе будет казаться, что ты приблизился к нему — жизнь подкинет такое, что опровергнет все твои прежние выводы.

— Но зачем тогда искать ответ?

— Потому что в этом вечном поиске и состоит наша жизнь. Каждый человек что-то ищет. Кто деньги, кто знания, кто ответы на вечные вопросы.

Раор печально вздохнул.

— Я не понимаю.

Маг улыбнулся.

— Открою секрет. Я тоже не понимаю, хотя ответ ищу намного дольше твоего. Но я рад этому. Значит, есть еще в жизни что-то, что я могу познать. А значит — я еще жив. Ну, а что касается третьей силы... Тут все просто. День и ночь должны сменять друг друга, чтобы могла существовать жизнь. Но с какой скоростью они должны это делать? Если будут меняться слишком быстро, мир не сможет приспособиться к этому. Если медленно — он умрет, не дождавшись восхода, либо заката. Третья сила — это Равновесие, которая поддерживает баланс между Светом и Тьмой. Следит, чтобы они всегда находились в равновесии друг с другом, чтобы мир не начало клонить в ту или иную сторону.

— Кажется, я понял... — Раор замолчал и озадаченно глянул на мага.

Тот задумчиво глядел куда-то вдаль и словно не слышал мальчика, рассказывал, но не ему, а кому-то далекому.

— Очень-очень давно, много тысячелетий назад, по какой-то причине равновесие сил в этом мире нарушилось. Оно качнулось в сторону Света. Качнулось и не смогло выправиться. Равновесие ушло из мира. Тьму загнали в самые глухие уголки Танра. И теперь мир медленно гибнет. Но слепцы не видят этого. Им кажется, что все злое, что творится в мире — это происки оставшихся адептов Тьмы, и за ними объявлена беспощадная охота. Уничтожаются все, кого заподозрят хотя бы в симпатиях к этой силе. И никто не понимает, что все зло — следствие нарушенного баланса. С каждым уничтоженным служителем Тьмы мир все ближе к краю пропасти.

Тут маг словно очнулся и растерянно огляделся. Он как будто не понимал, где находится. Потом устало провел рукой по глазам.

— Ладно, это пока слишком сложно для тебя. Потом когда-нибудь поймешь. Обещай только никому не рассказывать о том, что услышал от меня. Поверь, это для твоего же блага.

— Обещаю, — прошептал Раор, потрясенно наблюдая за учителем. Ему казалось, что в этот миг с ним говорил не "дядя Арсений", а кто-то неизмеримо более могущественный. И этот кто-то разговаривал именно с ним, двенадцатилетним ребенком. Даже под страхом смерти Раор не осмелился бы передать другим людям слова, обращенные неизвестным и могучим к нему.

После этого разговоры о разных силах на Танре, их адептах и вечной борьбе между ними стали регулярными. Это все оказалось настолько новым для мальчика, что он и про изобретения свои позабыл. Зато нескончаемым вопросам не было конца.

— Пойми, — отвечал Стиор. — Я сам всего не знаю. Много книг погибло вместе с дзеннами. А те, что остались, исчезли в архивах Церкви.

— Дядя Арсений, а ведь вы не священник, — вдруг заявил мальчик.

Стиор на мгновение замер. Потом сел напротив Раора.

— Почему так думаешь?

— В деревне хоть и нет священника, но от последнего осталось священное писание. А вы всегда заставляли меня думать. Я забрал писание и прочел. А потом долго думал. Того, что вы говорите, там нет. Там описана вечная борьба Тьмы и Света, Зверя...

— Зверь. А ты знаешь, кого так называют?

— Врага Бога...

— Ха! Неужели ты думаешь, что у Создателя может быть враг? В любом случае, тот, кого впоследствии стали так называть, на такой титул не тянул. Ни по силам, ни по чему иному. Да и не был он врагом. Просто служитель Тьмы. Один из адептов. Самый великий маг народа дзенн. Людям — да, людям он враг.

— Маг-дзенн? Подождите, учитель, но...

— Неожиданно, да?

— Но вы всегда говорили, что дзенн мудры, а тут... враг людей...

— Мальчик, на его глазах эти самые люди уничтожили практически всех его собратьев. Задумайся об этом. Их убивали те, кого они учили, с кем делились своей мудростью. В один миг привычный мир рухнул. Человеческие маги уже шли к его покоям. Все, кого он знал, погибли. Как ты считаешь, что он должен был чувствовать по отношению к совершившим все это?

Раор задумался. Его передернуло.

— Учитель, мне страшно... А осталась ли у него хоть крупица жалости? Если он вдруг вернется, как говорит легенда, он же...

Маг замер. Руки бессильно упали на стол. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести не слова. Раор испуганно подскочил к нему.

— Сердце... — прохрипел Стиор. — Там, за печкой, настой... дай.

Раор опрометью кинулся к печи. Прекрасно зная, где что лежит у мага, он быстро отыскал пузырек, зубами вытащил деревянную пробку, обмотанную тряпицей и влил практически весь настой Стиору в рот. Тот отчаянно закашлялся.

— Не весь же, — выдохнул он. — Ладно, спасибо тебе.

— Вам лучше, учитель?

— Да. Просто... ты сказал нечто... впрочем, неважно. Раор, прости, но сегодня я не в силах вести урок.

— Конечно-конечно, ложитесь, отдыхайте, я рядом посижу...

— Нет. Раор, возвращайся домой.

— Но, учитель...

— Возвращайся, я сказал. Со мной все будет хорошо.

— Но ваша болезнь...

— Этого больше не повторится. Иди. Мне надо побыть одному и подумать.

Раор, постоянно оглядываясь, несмело двинулся к выходу. Маг ободряюще ему улыбнулся. Когда мальчик вышел, он устало прикрыл глаза и откинулся на скамейке, прислонившись к стене.

— Прирожденный маг, дзенна в душу... Банальный сердечный приступ пропустил. Но слова малыша...

Слова ребенка были страшны. Сейчас Стиор сам удивлялся, почему эта простая мысль не приходила ему в голову раньше. Воистину, уста младенца... которыми говорит Бог? Что, если так? Маг провел рукой по лбу. Снова стало страшно. А ведь казалось, уже поборол первоначальный ужас, который буквально резанул по нервам, когда он осознал, что сказал Раор. Даже контроль над организмом потерял, вот и получил приступ. А ему сейчас никак нельзя умирать. Господи, еще лет шесть, и все! Лет шесть, больше ни о чем не прошу! Мальчик еще не готов. Но если ты против... что, если мальчик прав?

— Броах!!! — послал он мысленный зов.

Дзенн явился, как всегда, быстро. Скрипнула дверь, мелькнула тень и перед магом замерла высокая четырехрукая фигура.

— Учитель?

— Скажи, Броах, как думаешь, Ушедший будет мстить?

Брови Броаха удивленно приподнялись. Правая верхняя рука озадаченно почесала надбровья.

— Люди заслужили свою судьбу, — наконец высказался он.

— Ты даже не сомневаешься, — устало произнес маг. — Я тоже человек. Ты забыл об этом?

— Вы уже не человек. Вы маг Тьмы.

Стиор хмыкнул.

— А Раор?

— Он тоже скоро станет магом Тьмы.

— Об этом я не думал...

Наверное, впервые Стиор засомневался в том, что он делает.

— Скажи, чем же вы тогда будете отличаться от тех же людей? Они почти уничтожили ваш народ, вы теперь хотите уничтожить их. В чем отличие?

— Они первые начали.

Стиор несколько секунд вглядывался в пустоту глаз Броаха. Покачал головой. Нет, он так и не научился читать души дзенн.

— Люди — это еще дети. Нельзя убивать детей за то, что они побаловались с огнем, сами не зная, с какой опасностью играют. Наказать надо, но убивать...

— Но чего тогда вы хотите, учитель?

— Равновесия! Я хочу восстановить равновесие этого мира, Броах! Неужели ты не понял за столько времени, что провел рядом со мной?

Дзен пожал плечами.

— Мы не служим Равновесию. И никогда не понимали его.

— Да. И чтобы вернуть равновесие, надо для начала вывести из лесов Тьму. Я надеялся, что именно это и буду делать.

— А разве не так?

— Уже не знаю, Броах. Уже не знаю. — Усталый вздох Стиора заставил Броаха слегка отстраниться. В таком состоянии он мага еще ни разу не видел. Дзенн неуверенно потоптался, сжимая копье в одной из рук.

— Что-то случилось, учитель?

— Мальчик быстро учится. Он уже задает вопросы, на которые я не могу ответить.

— А разве не к этому вы стремились?

— Да. Он хороший ученик. Ладно, иди, Броах. А то люди могут прийти. Я слышал, в деревне ждут чьей-то скорой смерти. Могут попросить отпеть. Не дело, если тебя увидят.

Броах поклонился и исчез. Скрипнула дверь. Маг с трудом поднялся и подошел к окну. Долго вглядывался в небеса, словно пытаясь найти там ответ.

— Осталось ли у тебя хоть капля жалости, или все выела ненависть? — вопросил он в пустоту.

Ответа не было.

Знакомство Раора с Броахом состоялось примерно через полгода, совершенно неожиданно для Стиора, хотя он исподволь и готовил мальчика к встрече. После слов Раора о ненависти маг сделался задумчивым. Подолгу сидел на берегу реки, рассматривая небо, словно желая что-то спросить у него, но не осмеливаясь. Он пытался поделиться своими сомнениями с Броахом, но дзенн просто не понял их. Наверное, впервые со времени знакомства между учителем и учеником пробежала трещина непонимания и недоверия. Броах считал, что вернуть Ушедшего надо в любом случае. Стиор же впервые стал задумываться о последствиях, но и повернуть назад уже не мог. В один из вечеров, когда маг захотел поделиться своими размышлениями с Броахом и снова натолкнулся на стену непонимания, он не выдержал:

— Да что же хорошего в этом?! Скажи, тебе ведь не нравится, как живет твой народ? Почему же ты хочешь такой же судьбы другим?

Спорить было трудно. Броах оставался невозмутимым и отвечал коротко, причем все его возражения сводились к фразе: "Такова судьба". Этот фатализм Стиор терпел с трудом.

— А своя голова у тебя есть? Как ты собираешься служить одному из Трех? Или ты думаешь, что ему нужен попугай?

— Я думаю. Я вам сказал результат своих размышлений.

Стиор вздохнул. Да, Броах сильно изменился с того времени, как он с ним встретился. Сейчас, глядя на невозмутимого, уверенного в себе взрослого дзенна, он вспоминал прежнего озорного юношу, почти мальчишку. Это ли цена, которую стоит платить за исполнение древнего пророчества существа, на чьих глазах погиб его народ?

В этот момент распахнулась дверь, и в дом ворвался Раор. В его неожиданном появлении был виноват сам Стиор, настроивший сигнализацию на ученика. Надо было оставить хотя бы предупреждающий сигнал, тогда мальчику не удалось бы застать мага врасплох, но...

— Учитель!!! Дядя Арсений!!! Я сейчас такое видел... — Что он видел, Раор сказать не успел, так как заметил дзенна. Тот попытался дернуться, чтобы сбежать, но сообразив, что уже поздно, замер. Впервые Стиор заметил растерянность на лице Броаха. Можно было бы порадоваться, что не все чувства у него умерли, только вот ситуация, в которой это выяснилось...

Стиор лихорадочно размышлял, что бы ответить, как оправдаться. Если мальчик сейчас в ужасе выскочит и умчится в деревню — будет беда. Стиор на всякий случай приготовил обездвиживающее заклинание. Рискованно, но... А дальше что делать? Трудно убедить парализованного человека, что не желаешь ему вреда. Тем более, что Раор отличается редкостным упрямством. Кому другому можно было бы и память подправить, но мальчик — прирожденный маг, пусть пока и с непробудившимися способностями. Так что это может и удастся, но сил уйдет... да и результат не гарантирован. Ну, не убивать же, в самом деле, того, кого учишь?

— Раор, мальчик мой...

Тот вдруг подпрыгнул, указал пальцем на замершего дзенна и завопил:

— Это он!!! Учитель, это он!!! Я сегодня его видел!!! И вас! И ему было очень грустно! Очень-очень!

Стиор устало опустился на лавку, покосившись на неподвижного Броаха.

— Раор, начни сначала, пожалуйста, — попросил он. — Я тебя не понимаю.

Разговор принимал какой-то идиотский характер. Мальчик вместо испуга радостно кричит, что уже где-то видел дзенна. Сам дзенн вдруг демонстрирует чувства, хотя маг был уверен, что их у него не осталось. Но поделать ничего Стиор не мог, поэтому оставалось только плыть по течению.

Раор попытался взять себя в руки. Успокоился. Отдышавшись, тут же зачастил:

— Вот его видел! Я уже собирался спать ложиться, когда вдруг передо мной появился он. Вот он! Он смотрел на вас и что-то говорил! Точнее, отвечал вам. И ему было очень плохо! И грустно. — Раор вдруг замолчал и уставился на дзенна. — Мне показалось, что ему грустно, — уже не так уверенно заметил он. — Наверное, вы ссорились, и это очень ранило... это существо. — Раор неуверенно взглянул на дзенна, потом на Стиора. — А кто он?

Броах остался невозмутимым, предоставив вести разговор магу. Тот вздохнул.

— Это долго объяснять. Ты лучше скажи, как здесь оказался.

— Так я же сразу вскочил, как увидел его у вас дома. Уж ваш дом я завсегда узнаю. Прыгнул в окно и — сюда.

— По крайней мере, одна загадка разрешилась. Что же касается твоего вопроса... Я думал, ваше знакомство произойдет позже. Но раз так случилось... Раор, познакомься — это Броах. Охотник народа дзенн.

— Очень прия... Дзенн?! Но, учитель, вы же говорили, что этот народ истреблен!

— Я такого не говорил. Я говорил, что была уничтожена цивилизация дзенн, а не народ. Остатки народа нашли приют в Коствадских лесах. В своих далеких путешествиях я случайно познакомился с ними. Броах вызвался сопровождать меня в странствиях.

— А почему я его видел?

М-да. Умеет мальчик думать, и думать быстро. Сразу задал главный вопрос. С другой стороны, значит, не зря его учил. Это ли не лучшая похвала учителю?

— Точного ответа я не знаю, но предположение есть. Однако! — Стиор властно поднял руку, останавливая готового лопнуть от нетерпения мальчишку. — Этот разговор очень долгий и очень серьезный. И начинать его вот так с бухты-барахты не стоит. Ты сейчас отправишься домой и хорошенько выспишься. А завтра, когда придешь ко мне, мы и поговорим. И не волнуйся, раз уж ты уже познакомился с Броахом, он никуда не денется и тоже будет тут.

— Но, учитель...

— Никаких "но"! Это не тот разговор, который можно вести наспех. Хочешь, чтобы родители заметили твое отсутствие?

Раор сник.

— Но завтра вы, правда, все расскажете?

Стиор молча взглянул на мальчика, и тот заерзал.

— Понял. Понял я. Только... скажите, а потом? Потом можно будет рассказывать об этом?

— Когда узнаешь правду — сам решишь, — серьезно ответил Стиор.

Несколько минут после ухода мальчика в комнате царило молчание.

— Все совсем не так, как должно быть, — вздохнул Стиор. — Что-то в мире идет не так, как следует.

— Учитель...

Стиор поднял руку, останавливая дзенна.

— Прости меня. Я должен был понять, что мои сомнения причиняют тебе боль. Но ты очень умело скрывал чувства...

— Учитель...

— Знаю, что хочешь сказать. Но давай все отложим до утра, раз уж так получилось. Мальчику тоже лучше послушать. Меньше потом повторяться. И... знаешь, наверное, ты прав. Пусть все идет, как идет.

Броах повернулся к двери и заколебался.

— Мне уйти?

— Зачем? Ложись в доме. Чужой не появится, а от Раора скрываться уже бессмысленно.

Броах кивнул, улегся рядом с печкой прямо на полу, свернулся там и тут же уснул. Стиор поглядел на него и вздохнул. Есть чему позавидовать. Никаких сомнений и тревог. Сам маг давно так не мог. И дело не только в возрасте, хотя и он давал о себе знать. Есть еще огромная ответственность, которую взвалил на него учитель. Только сейчас Стиор по-настоящему начал ощущать ее тяжесть. А ведь основное решение будет принимать уже не он. Дальше этот неподъемный груз понесет мальчик, прибежавший этим вечером к нему в дом. Справится ли? Какое решение примет? И что делать ему?

Стиор осторожно провел рукой по кресту на груди, к которому привык и который раньше никогда не носил. Презирая Церковь, маг не терпел никаких ее атрибутов. Надел по необходимости и незаметно как-то свыкся. Поднял крест и внимательно рассмотрел вычеканенный профиль распятого человека.

— Интересно, а что бы ты сказал на это? — пробормотал он. — Одобрил бы действия своих последователей, или отвернулся от них? И каково твое реальное Слово было, а не то, что нам рассказывают сейчас в переделке Второго Спасителя? И почему тебя изображают на этом кресте?

Стиор поежился. С каких это пор его начали интересовать такие вопросы? Однако сейчас он готов был отдать что угодно, только чтобы покопаться в архивах Церкви. В них ведь должно было сохраниться изначальное Слово первого Спасителя. Может, там нашелся бы ответ на его сомнения? Странно... Маг вздрогнул. Давно ли он начал искать ответы у Церкви, которую всю жизнь ненавидел? Однако, поневоле играя роль приходского священника в богом забытой дыре, он не мог не проникнуться этим духом.

— Что ж... — Маг поднялся. — Раз так, посмотрим. — Он снял распятие и аккуратно пристроил его на выступе печи. Повернулся к нему и перекрестился. — Тяжкие времена грядут, и ты знаешь об этом. Обращаюсь к тебе, первому Спасителю! Будь судьей нам и всем детям твоим! Предаюсь в руки твои! Да будет все по воле твоей!

Стиор вздрогнул, уловив какое-то магическое дуновение. Настолько мимолетное, что он даже сначала принял его за галлюцинацию, вызванную напряжением чувств. Если бы не следы, оставленные в сигнальной сети вокруг дома, он так и решил бы, в конце концов. Но здесь... Здесь было нечто иное. Внезапно Стиор почувствовал громадное облегчение. Словно огромный груз сняли с его плеч. Он вздохнул и расправил плечи.

— Значит, ты услышал меня... Ну что ж... пусть будет, как будет...

Когда Броах проснулся утром, он не узнал учителя, настолько тот изменился. Исчезли тревога и тоска из глаз, разгладились морщинки. Маг словно стал выше ростом. И больше не было той раздвоенности в его ауре, которая раньше росла с каждым днем и так пугала дзенна.

— А, встал? Тогда помоги стол накрыть. Скоро наш юный друг явится.

Броах вскочил. Замер. Недоверчиво повертел головой. Он радовался изменениям в учителе, но... но за ночь... это пугало. Что же произошло этой ночью? Маг, похоже, уловил его сомнения и повернулся к ученику. Нахмурился. Потом понимающе хмыкнул.

— Удивляешься? А ты знаешь, что чем дольше живешь, тем больше понимаешь, что ничего ты, в сущности, о мире не знаешь?

— Мир большой, — в свойственной ему манере отозвался дзенн, еще не понимая, радоваться перемене в учителе, или нет. А тот, будто не замечая тревоги ученика, хлопотал вокруг стола, раскладывая небогатые припасы.

Вскоре Стиор понял, что с такими "разносолами" много не сделаешь. Хлеб, картошка, овощи и мясо, добытое Броахом. Он нахмурился, потом махнул рукой.

— Один раз, ради такого случая, можно, — пробормотал маг. Прикрыв глаза, сосредоточился. Да, давненько он не прибегал к высшему мастерству.

Эта магия не требовала столько времени, но Стир рисковать не хотел и сейчас пытался замаскироваться, рассеяв свое заклинание. Пусть ищут источник на площади в несколько сотен миль.

Вот заклинание сплетено... Стол подернулся дымкой, послышались частые хлопки. Когда дымка рассеялась, стол оказался заставлен такими изысканными яствами, что дзенн и названия многим подобрать не смог.

— Пусть побесится, — весело хмыкнул Стиор.

— Что, учитель?

— Говорю, пусть побесится теперь.

— Э... кто?

— Аббат Григена. Это городок, через который мы проходили, когда искали Раора. Был там один толстый аббат, очень противный. Я ему на всякий случай сюрприз оставил. Теперь вот пригодился. Да-а, я и не предполагал, что у него такие обеды. Интересно, а как насчет воздержанности? Впрочем, ладно, поголодать хотя бы денек ему точно не помешает.

— Учитель, вы хотите сказать...

— Ну да. Прямо со стола. О! Зайчатина даже не остыла еще. Так, а это уже кто-то ел. — С легким хлопком блюдо исчезло. — Не будем угощать нашего молодого друга этим. Вдруг его аббат пробовал? Еще отравим Раора.

Броах узнавал и не узнавал Стиора одновременно. Тот словно сбросил несколько десятков лет. И этот его последний поступок... на грани провала, какое-то мальчишеское озорство, так не похожее на всегда сдержанного, осторожного и продумывающего каждую мелочь черного мага. Стиор, делая вид, что не замечает недоумевающего дзенна и что-то насвистывая под нос, хлопотал вокруг стола.

— Так, это сюда, — пробормотал он, ставя шикарную супницу из фаянса в центр.

Еще раз задумчиво оглядев еду, маг покачал головой и щелкнул пальцами. Вокруг стола образовалась тонкая пленка.

— Ну вот. Теперь не остынет.

— Учитель, но магия...

— Ничего. Я хорошо потрудился за эти годы. Не бойся, никто не заметит... если, конечно, не держать "покрывало" слишком долго... А долго держать не придется. Вот и наш друг.

Раор, запыхавшийся от быстрого бега, влетел в комнату и остановился, опершись руками о колени и тяжело дыша. При этом смотрел только на Броаха. Похоже, боялся, что вчерашний день окажется всего лишь сном. Богатый стол он не заметил.

Убедившись, что ему не померещилось, мальчик опустил голову, судорожно дыша.

Стиор подошел к нему и слегка коснулся спины. Раор вздрогнул и выпрямился, удивленно хлопая глазами. Его дыхание стало ровным, колотье в боку тоже пропало.

— Вовсе не обязательно было так нестись, — укоризненно покачал головой маг. — Тебе лучше?

— Да... но... а как вы это делаете?

— Чему только не научишься в странствиях, — усмехнулся Стиор. — А сейчас — давай к столу. Там и поговорим.

Раор обернулся и замер, ошарашенно рассматривая богатую сервировку. Он бывал в доме отшельника почти каждый день, знал здесь каждую щелочку, каждый уголок. И готов был поклясться, что такой посуды здесь отродясь не водилось. А еда... как, интересно, называется вон то блюдо? Что-то запеченное и политое каким-то белым соусом.

Опасаясь, что все это только мираж, мальчик осторожно коснулся стола и тут же отдернул руку. Потом коснулся уже более уверенно. Но стол знакомый. Каждая трещинка на нем изучена. А вот еда... Мальчик тронул одну из тарелок. Коснулся ложки.

— Не бойся. Все настоящее. Присаживайся.

Голос Стиора вывел Раора из ступора, но смелости не прибавил. Сам не зная чего, мальчик испугался. Он вдруг понял, что с сегодняшнего дня его жизнь сильно изменится. Непонятно — как, непонятно — к добру ли, но изменится точно. Какие у него были планы? Ну, вырасти, жениться, а когда приемный отец умрет, занять его место трактирщика. Втайне мечтал смастерить нечто такое, от чего все вокруг ахнут. Только до встречи с этим странным святым братом его чаще ругали за изобретения, чем хвалили. Потому Раор и ухватился за предложение Стиора, когда тот пообещал его многому научить. И ведь научил. Никто в деревне не дал бы таких знаний. Мальчик по-настоящему уважал своего учителя. Да и познавать неведомое оказалось очень увлекательно. Каждого нового урока Раор ждал, как какого-то чуда. Новые знания помогли ему сделать действительно полезные вещи. Он даже заставил приемного отца иначе переложить печь, и теперь трактирщик не мог нахвалиться на нее. И все благодаря Стиору.

— Ну, что ты, садись, не бойся.

— Но... откуда это все? — смог, наконец, вымолвить Раор.

Стиор, подавая пример, сел напротив мальчика, пододвинул к себе тарелку с супом. Следуя его примеру, рядом сел и дзенн. Честно говоря, мальчик был не уверен, что четырехрукому понравится эта еда, но тот, вопреки ожиданию, начал есть с заметным удовольствием. Раор растерянно огляделся. На него, похоже, никто не обращал внимания. Сообразив, что пока не поест, учитель разговаривать не будет, мальчик осторожно сел на краешек стула и растерянно оглядел стол. Потом аккуратно придвинул к себе то блюдо, что привлекло его внимание. Снова осмотрелся. Деревянной ложкой, которой он привык орудовать, есть будет неудобно. На всякий случай мальчик все-таки поковырялся ею. Нет, зацепить очень трудно. Блюдо представляло собой что-то, нарезанное кружочками, которые были обильно политы... расплавленным сыром, сообразил Раор. Сыр тянулся и никак не давал набрать в ложку хоть немного. Мальчик попытался краем ложки отпилить сыр, но едва не опрокинул тарелку себе на колени. Расплескал стакан с непонятным напитком.

— Кажется, у нашего друга есть один пробел в образовании, — заметил Стиор, наблюдая за попытками Раора попробовать незнакомое блюдо.

— Его же этому не учили, — заметил дзенн.

Он впервые заговорил при мальчике, и тот удивленно глянул на него — был уверен, что дзенн если и говорит, то никак не на человеческом языке.

— Броах, будь добр, покажи, как надо.

Тот удивленно глянул на учителя, потом что-то сообразил и кивнул. Встал из-за стола, обошел замершего на стуле Раора, который боялся даже пошевелиться. Дзенн испуга ребенка словно и не заметил.

— Смотри, — он взял напрягшуюся руку мальчика и заставил того поднять нож. В другую руку чуть ли не силой впихнул непонятный инструмент с четырьмя зубьями. — Теперь сядь прямо. — Третья рука дзенна уперлась мальчику в спину, заставляя его выпрямиться. — Вот так. Инструмент с зубьями называется вилкой. Им ты придерживаешь еду, а ножом аккуратно отрезаешь кусочек такой величины, чтобы его можно было целиком положить в рот. Отрезал? Теперь накалываешь его на вилку и... вот так. Пока жуешь, больше ничего не делаешь. Сначала глотай, а потом только отрезай новый. И не торопись. Никто твою еду не украдет.

Первый испуг прошел и Раор, сам себе удивляясь, даже сумел огрызнуться:

— Конечно, никто! У нас дома пять человек. Если зевать будешь — без еды останешься.

Стиор едва не подавился, с трудом сдержав смех.

— Все верно, — кивнул он. — Когда ешь из одной тарелки — зевать не приходится. Но здесь, как ты заметил, у каждого своя тарелка. Никто в нее, кроме тебя, не полезет. Поэтому торопиться не стоит. Жуй медленно и тщательно. Это, кстати, и для здоровья полезнее.

— А когда поешь, возьми салфетку и аккуратно промокни губы, — добавил Броах. — Не всем приятно созерцать соус на твоем подбородке.

Раор насупился. Глянул исподлобья.

— Это новый урок, да?

— Правильно, — кивнул Стиор. — Называется — "этикет". И, кажется, я много упустил, когда не обращал внимания на эту сторону воспитания.

Раор хмуро вывернулся из рук дзенна, отбросил салфетку и отодвинулся от стола.

— Я ведь не это хотел услышать! И вы мне не это обещали показать!

— Зато так понятнее. Но если ты больше не хочешь есть... — Раор демонстративно сложил руки на груди. Стиор хмыкнул. Слегка махнул рукой. Стол подернулся дымкой, а когда она рассеялась, взору мага предстали совершенно круглые глаза мальчика и девственно чистый стол.

— Колдовство... — прошептал Раор.

Стиор поморщился. Потом выдвинул скамейку и сел так, чтобы видеть ребенка.

— Можно, конечно, и так сказать... если не вкладывать в это слово эмоций. На самом деле, это обычная магия. Мы ведь об этом уже говорили, помнится.

Раор наморщил лоб. Потом кивнул своим мыслям.

— Но... — он замолчал и испуганно взглянул на Стиора. Потом нахмурился. Морщины испуга разгладились, и тут же мальчик снова нахмурился. Стиор в этот миг мог прочитать его мысли по одному лишь выражению лица. Вот он вспоминает то, что говорили о магах в деревне и сжимается. Но тут же на память приходят рассказы и уроки самого Стиора, и он расслабляется, но новые тревоги одолевают его. Сомнения, тревоги, воспоминания... Маг не спешил ученику на помощь, дав ему время самому делать выводы. Раор изредка поглядывал на учителя, ожидая хоть какой-нибудь помощи, но тот молчал. Смотрел внимательно, выжидающе, но молчал. Он всегда так молчал, ожидая, когда Раор сам отыщет решение какой-нибудь трудной задачи.

— Но я же ничего не знаю!!! — вдруг отчаянно вскрикнул мальчик. — Учитель, расскажите мне все!

Стиор улыбнулся.

— Знаешь, а все-таки не зря я тебя учил все это время. Не бежишь от неизвестного и непонятного, а пытаешься узнать сначала. Я хотел рассказать тебе об этом позже, когда станешь немного взрослее... но раз так сложилось... тебе многое может быть непонятно, не стесняйся, задавай вопросы. Если ты чего-то не поймешь и станешь действовать... ладно, в общем, спрашивай.

Раор серьезно кивнул. Сел напротив Стиора, покосился на дзенна, неподвижно замершего около печи, и приготовился слушать.

— Вот теперь ты все знаешь, — закончил Стиор, устало вытерев лоб.

Разговор выдался не из легких. Все-таки, слишком рано Раор узнал правду, не готов он еще к ней. Маг вынужден был подбирать слова так, чтобы двенадцатилетний мальчик хоть что-нибудь понял. Даже не понял, а осознал. Но при этом он не должен был испугаться грандиозности задачи. Впрочем, о последнем не стоило и волноваться: Раор пришел в восторг. С огромным трудом магу удалось убедить мальчика, что это не сказка и не легенда, где для героя все и всегда заканчивается хорошо. Еще труднее пришлось Стиору, когда он отвечал на бесконечные вопросы ученика, требующего пояснить то одно, то другое. Из-за этого разговор и затянулся почти до пяти часов вечера.

— Все равно, трудно поверить, — Раор озадаченно чесал в затылке. — Магия, пророчество, темные силы, светлые...

— Да не силы темные и светлые! — устало отозвался Стиор. — А магия Тьмы и магия Света.

— Нет, это я понял. Но вы ведь говорили, что магия Тьмы — это не зло?

— Зло не в магии, а в людях. Кто-то владеет мечом, кто-то магией, кто-то словом. Но как и куда направить свое умение — решают только сами люди.

— Но в темноте удобнее творить преступления!

— Решил пофилософствовать? Думаешь, у тебя есть шансы в споре со мной? Ну что ж, хорошо. Темнота действительно неплохо скрывает преступника. Удобно прокрадываться в чужие дома, грабить прохожих. Но ведь это мелкие пакости. Нет, если в ночи убили человека, то для него самого, понятно, вопрос уже не мелкий, но вот для мироздания — ничего не изменилось. Зато самые страшные преступления, потрясавшие основы мира, всегда замышлялись и творились при свете.

Раор недоверчиво взглянул на мага.

— Не веришь? Ну что ж. Вот тебе примеры. Помнишь, я рассказывал о том, как в этом мире появились новые расы?

— Конечно.

— Как ты считаешь, доброе дело сотворили те эльфы? Сколько крови стоило их решение?

— Но ведь они и людей сюда привели. Разве мы, люди, можем осуждать их за это?

— Хороший вопрос. Спроси об этом у дзенна, чей народ был почти полностью уничтожен теми самыми людьми, которых привели по Дороге Миров.

Раор испуганно вздрогнул и покосился на неподвижного Броаха, который все время разговора так и простоял, не меняя позы. Он словно окаменел.

— Вот-вот. Кстати, если уж на то пошло, то план атаки на дзенн Второй Спаситель и его иерархи тоже вряд ли разрабатывали по ночам. Так что — решай сам.

Раор сидел, нахохлившись, обдумывая новую для него информацию. Было видно, что с таких позиций он проблему не рассматривал, хотя обо всем этом маг и рассказывал. Стиор сочувственно смотрел на мальчика, на которого разом вылилось столько необычного.

— Раор, думаю, тебе надо немного отдохнуть. Давай продолжим завтра? Ты к тому времени успеешь и обдумать спокойно, что узнал.

Вопреки ожиданиям, мальчик спорить не стал. Безропотно поднялся и направился к выходу. У порога остановился.

— Я, наверное, пока никому не стану говорить об этом.

— Надо было его хотя бы накормить, — вышел из неподвижности Броах. Стиор озадаченно глянул на него, потом хлопнул себя по лбу.

— Конечно! Раор же прибежал сюда с утра, чуть позавтракал...

— Ворованной едой.

Стиор сердито хмыкнул, но отвечать не стал.

— А потом разговаривали, и поесть забыли.

— Мальчику простительно. А вот на вас это не похоже.

Стиор встал и подошел к окну, пытаясь что-то разглядеть в сумерках.

— Знаешь, тебе в это будет трудно поверить...

— Учитель...

— Да-да. Ты полагаешь, что тебя уже нечем удивить. Но поверь мне, в жизни всегда найдется место сюрпризу. Я намного старше тебя. Очень намного. И знаний у меня больше. Однако вчерашний вечер доказал, что сколько бы я ни познал в этой жизни, остается намного больше того, чего я не знаю. По самонадеянности ли, или по неверию, я обратился к силам, о существовании которых даже не подозревал... — Стиор отошел от окна, снял с груди распятие и подошел с ним к свече, разглядывая изображение на кресте. — И, кажется, они мне ответили.

— Учитель...

— И знаешь, Броах, мне на самом деле стало легче.

— А что это за силы?

— Силы? Ты никогда не задумывался, откуда пришли люди? И почему их святого называют вторым спасителем? Значит, был и первый?

— Возможно. Но какое это имеет отношение...

— К нам? Действительно, какое? — Стиор кинул распятие Броаху. — Как думаешь, почему этот человек изображен на кресте?

Броах внимательно изучил крест и пожал плечами.

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Но ведь в этом должен быть какой-то смысл? Мне кажется, мы повторяем ошибки людей. Они отказывались понимать другие расы, объявляя их злом. Мы же отказываемся понимать Церковь. Но если людей можно оправдать тем, что они, по сути, еще дети, то мы этим не оправдаемся. Ха! Знаешь, забавно. Я говорю "мы", подразумевая и дзенн, и себя, как адептов Тьмы, а про людей говорю как о другой расе, хотя и сам человек. Теперь понимаешь, о чем я?

— Не совсем, учитель.

— Вот и я — не совсем... — Стиор устало опустился на скамейку. — Похоже, я тебя запутал. Но ведь я и сам уже ничего не понимаю. Однако ты сказал очень мудрые слова. Пусть все будет так, как будет. Мы сами выбрали себя орудием пророчества.

Броах за время совместных странствий научился безошибочно определять состояние учителя. Именно поэтому его так тревожила раздвоенность, появившаяся у Стиора, когда тот начал сомневаться в истинности пророчества. Сейчас он тоже сомневался, но раздвоенности не было. Это не могло не радовать, но... что же произошло вчера вечером? Что так сильно повлияло на мага? Броах еще раз изучил распятие. Кто этот человек на нем? Может, и вправду зря они не пытались узнать людей? Как поступили дзенн, когда те впервые появились на Танре? Отвели земли, предложили помощь в учебе... Но попытались ли сами узнать пришедших? О таких попытках Броах не знал. Это не значит, что их не было, но если бы такую цель ставили, то должно было бы остаться больше свидетельств в архивах. А он изучал все доступные материалы. Все, что нашлось про людей, дзенны начали постигать уже после Катастрофы. Не прав ли учитель? Можно осуждать детей за жестокость и отказ понимать других. Но взрослые виноваты больше, ибо упустили этот момент в воспитании. И кто тогда прав? Люди? Дзенны? Ушедший?

— Учитель, еще один момент. Мы забыли, почему Раор прибежал сюда посреди ночи. Он сказал, что видел меня и вас.

— Ах, да. Со всеми проблемами об этом мы действительно забыли. А ведь этот момент важнее всех прочих, пожалуй. Надо будет обязательно обсудить его с Раором в будущем.

— Но почему он вас увидел?

— Не меня. Тебя. Не забывай, что ты один из тех, кто призван быть ему помощником. Как мне кажется... да, я почти уверен, дело именно в этом. Когда в следующий раз я расспрошу Раора подробнее, полагаю, он подтвердит мое мнение.

— Но ведь раньше он меня не видел, хотя я уже не один год живу рядом. Почему только вчера?

— Хороший вопрос, — Стиор задумался. — Опять-таки, могу всего лишь высказать предположение. Мне кажется, дело в том, что только вчера наш с тобой спор приобрел эмоциональный характер. Мы с тобой в корне разошлись во взглядах на пророчество.

— Но какое это имеет отношение к тому, что видел Раор?

— Прямое. Ты ведь уважаешь меня? За время странствий мы с тобой стали настоящими друзьями.

— Вы мой учитель. Я готов за вас жизнь отдать, — Броах сказал это просто, без эмоций и не рисуясь, отчего его слова приобретали еще больший вес.

— Вот видишь. И, естественно, наши разногласия причиняли тебе боль. Ты не мог со мной согласиться по своим убеждениям, и не мог без боли смотреть на мой разлад. Поэтому и сам испытывал муки. Раор увидел тебя именно в такой момент. Кажется, только в период наивысшего эмоционального напряжения между вами устанавливается ментальная связь. Тут, полагаю, вопрос равновесия. Вы трое должны стать спутниками мальчика. Должны будете защищать его, помогать исполнить пророчество. Но и он должен помогать и защищать вас. Кажется, именно это и называется — "делить и горе, и радость". Вот он и разделяет их с тобой. Только, — Стиор вдруг хмыкнул, — ты ужасно не эмоциональное существо. Всегда спокоен и уравновешен. А поскольку не было всплеска эмоций, он тебя и не видел.

Броах задумался. Потом медленно кивнул.

— Вы правы. Но тогда он должен был видеть и остальных двух. Но Раор нам этого не говорил.

— Это значит, что либо те двое еще не приняли себя в качестве его спутников, либо, как и у тебя, еще не произошло эмоциональное объединение. С ними должно случиться что-то очень неприятное, или наоборот, чтобы всплеск эмоций привел к ним Раора. И, полагаю, пророчество постарается, чтобы такой всплеск произошел в нужное время. У кого-то раньше, у кого-то позже. Ладно, в любом случае, сейчас — это всего лишь мои догадки. Точнее смогу сказать, когда поговорю с Раором. Сегодня это было не очень удобно, но завтра обязательно расспрошу его.

— Я тоже подумаю, учитель.

Несмотря на то, что дзенн был почти уверен в правоте Стиора, сомнения все равно не покидали его. Поняв, что сейчас все равно ничего не решит, Броах прошел к лавке и лег. Размышления, которые невольно вызвал у него учитель разговорами о последствиях исполнения пророчества, долго не давали ему уснуть. Может, и правда, они неправы? Может, есть иной выход? Неужели только война?

— Люди должны заплатить за свою жестокость, — пробормотал он.

А должны ли?

Постепенно жизнь вошла в привычную колею, если можно назвать привычными бесконечные вопросы Раора, которыми он сыпал с удвоенным старанием. Стиора иногда поражало, насколько легко мальчик все воспринял. Как будто так и должно быть. Себе маг объяснял это тем, что тот еще не понял всей важности происходящего. Однако кое-какие вопросы Раора доказали, что все он прекрасно понял.

Вопреки страхам, и с Броахом не возникло проблем. Мальчик сдружился с дзенном как-то быстро и незаметно. И вскоре эта парочка уже моталась по лесам, добывая пропитание. Дзенн обучал мальчика премудростям лесной жизни и охоты. После обеда они шумно вваливались в дом, хвастаясь добычей и рассказывая о своих приключениях. Броаха и не узнать было. Всегда молчаливый и сдержанный, сейчас он мало чем отличался от непоседливого Раора. Стиор с улыбкой наблюдал за ними. Раньше он боялся, что — настолько разные — они не найдут общего языка. В те дни, когда мальчик по какой-либо причине не мог прийти, дзенн снова замыкался в себе и становился прежним — сдержанным и холодным. Стиор часто ловил себя на том, что тоже скучает и с нетерпением ждет следующего дня, когда у порога раздастся радостный крик:

— А вот и я! Чему будем сегодня учиться?

И Стиор с энтузиазмом принимался за обучение ребенка. Математика и биология, языки, логика, химия и — теперь уже обязательная — теория магии. Однако пока дар не проснулся, все эти знания были умозрительными, и мальчик относился к ним недоверчиво.

— Я в самом деле смогу все это делать? — поражался он.

— Обязательно. Надо только дождаться, чтобы твой дар проснулся. Уже недолго ждать. А пока давай-ка повторим методы плетения защитных чар...

— Не понимаю, зачем это надо? Вы же сами говорите, что у прирожденных магов магия — как для обычного человека дыхание.

— Верно. Только не забывай про расход энергии. Можно, конечно, использовать и тупую силу. Возьми листок. Взял? А теперь вспомни формулу, про которую мы неделю назад говорили. Рассчитай-ка мне расход энергии при таком подходе.

Мальчик долго сопел, но задачу решил. Потом почесал лоб, недоверчиво глядя на результат.

— М-да.

— Вот тебе и "м-да". Сколько ты сил на это потратишь? Не говоря уже о том, что такой выброс энергии почувствует самый плохонький маг на расстоянии сотен километров, и это не принимая в расчет Ищущих.

— Учитель, а почему Церковь объявила магию злом? Вы ведь говорили, что с ее помощью можно лечить людей, спасать поля от засухи...

— Потому что не понимают. Люди всегда объявляют злом то, чего не понимают. И пытаются это непонятное уничтожить, вместо того, чтобы познать.

В последнее время Стиор не вспоминал о предсказании и своей миссии. Он просто наслаждался каждым днем. Жил так, словно другого дня и не будет. А Раор полагал, что так и должно быть. Но Броах, знавший учителя намного дольше, поражался таким изменениям. Да и магию Стиор стал применять гораздо чаще, хоть и принимая все меры предосторожности. Он мечтал, чтобы эти дни растянулись до бесконечности. Впервые в своей долгой жизни старик был по-настоящему счастлив.

2.

Ветхий пергаментный свиток медленно прокручивался между барабанами читальной машины. Худощавый черноволосый подросток лет четырнадцати-пятнадцати то и дело останавливал барабаны, перечитывая кусок текста, привлекший его внимание. Однако того, что он хотел найти, в книге не было. Уже который день юный маг искал ответ на вопрос: по какой причине младоэльфы открыли Дорогу Миров. Сам не знал — почему, но ответ на этот вопрос казался очень важным, не давал покоя, от него зависело что-то такое, что аукнется всем жителям их мира, кем бы они ни были — гномами, драконами или кем еще. Ах, если бы младоэльфы не открыли эту проклятую Дорогу... Не случилось бы дальнейшего кошмара, на Танре не появились бы люди, будь они неладны! Однако эльфы сделали это и, мало того, неоднократно. Дооткрывались до того, что планета оказалась напрочь отрезана от остальной Вселенной!

Прокрутив свиток до конца, подросток осторожно вернул его на место, активировал заклинание сохранности и тяжело вздохнул. И здесь нет ответа. Казалось бы, чудом наткнулся на самую, наверное, древнюю библиотеку на Танре. Но того, что хотелось узнать, не обнаружил. Жаль, очень жаль. Зато на полках полно учебников по высшей магии. Черной и белой! В них такие заклинания даются, что у Стига после первого прочтения глаза на лоб полезли. Никогда не верил, что такая информация могла где-нибудь сохраниться. Однако сохранилась — повезло. Узнай об этой библиотеке недоумки из Ассамблеи — тут же прикажут сжечь большую часть свитков и древних фолиантов, вопя о кошмаре Тьмы. Дурачье убогое! Из-за них приходилось соблюдать величайшую осторожность при посещении Хранилища — не дай, Создатель, привести за собой хвост.

Подросток криво усмехнулся: никто не подозревал о его способности превращаться в человека. Даже ближайшие друзья. К сожалению, такие превращения возможны только при помощи магии Тьмы, никак не Света. Сообщи Стиг хоть кому-нибудь, что умеет это делать, всем сразу станет ясно, какой силой он пользуется. Придется спешно бежать, а к побегу еще не все готово. Обидно и горько, но иного выхода, кроме бегства, юный дракон давно не видел. Ему хотелось служить своей стране, служить в Конторе, обеспечивая безопасность империи, но куда там. Стоит однажды проколоться, и та же Контора начнет за ним охоту. Ведь Стиг по законам Нада — преступник. Просто потому, что обладает способностями к магии Тьмы! Но в чем он виноват? Таким уродился!

Кому же понадобилось огульно объявлять Тьму злом? Ведь кому-то понадобилось, кому-то это оказалось выгодно. И не Церкви, все это началось еще с младоэльфов, открывших Дорогу Миров. Фанатики дзенновы, чтоб им провалиться! Как можно было не понимать, что Свет, Тьма и Равновесие — это всего лишь силы, необходимые для жизни любого мира? Не может ни одна из них превалировать! Не должна! Это видно хотя бы по заклинаниям высшего уровня — в них используются все три силы. Вот только магов, способных сплетать такие заклинания, на Танре просто не осталось. Кроме самого Стига.

Черному дракону приходилось тщательно маскировать любое свое заклинание, накидывая на него Вуаль Света, создавать которую он научился, прочтя обнаруженную в Хранилище книгу "Начала". И эти невероятные умения предки полагали началами... Их преподавали одаренным детям эльфов, дзенн и драконов! А нынешние маги, даже высшие, и доли того, что описано в детском учебнике, не знают и не умеют. Обидно и горько, что магия так деградировала.

Теперь Стиг смог бы почти на равных схлестнуться даже с самим архимагом в случае надобности, но, понятно, не показывал наставнику своих особых умений. Дядя Армланий — человек умный, ему одного намека будет достаточно, чтобы обо всем догадаться. После этого судьба свежевыявленного служителя Тьмы будет не слишком веселой — опыта у архимага всяко больше. И проживет Стиг очень недолго — дня два, максимум, пока Ищущих из Фалнора не привезут. Но обратной дороги у дракона не было, отказаться от самого себя невозможно. Вскоре придет время приниматься за "Основные преобразования Света и Тьмы", которые тоже нашлись в древней библиотеке. Стиг два года назад краем глаза заглядывал в эту книгу, но мало что понял, слишком много там оказалось высшей математики. Однако теперь — совсем иное дело: освоил и математику.

Вспомнилось, как он нашел библиотеку. Вот уж чудеса... Это случилось месяцев через восемь после того, как дракончика отдали на обучение в Ассамблею. Ох, и тяжко же пришлось в эти месяцы! Ведь занятий в гимназии и стажировку в Конторе никто не отменял. Стиг тогда спал часа по четыре в сутки, сходил с ума, пытаясь все успеть. Так и мучился, пока Вихрь не научил его планировать свой день и четко придерживаться выработанного плана. Стало полегче, но все равно трудно. Об играх и прогулках по городу пришлось забыть. Впрочем, остальным из их компании приходилось ничуть не проще, хоть магии они и не обучались — император после случая с Черным Алтарем приказал загрузить шебутную четверку так, чтобы на шалости не оставалось ни сил, ни времени. Наставники охотно сделали это. Друзья стонали, но не сдавались — гордость не позволяла. Теряли сознание на тренировках от переутомления, но, очнувшись, снова тренировались до изнеможения. И это со временем дало результат. Уже через полгода любой из них без особых проблем мог справиться с несколькими вооруженными взрослыми людьми. Даже хрупкая Лоралиэль.

В тот вечер Стиг допоздна засиделся в библиотеке Ассамблеи: архимаг сказал, что через два дня ему предстоит экзамен по элементарным преобразованиям стихий. Вот дракончик и зарылся в книги, лихорадочно перечитывая все, что смог найти по данной теме. Спать хотелось неимоверно, он то и дело клевал носом, но каждый раз встряхивался и заставлял себя продолжить чтение, хоть и понимал, что толку от этого немного. Снова едва не уснув, Стиг осознал, что дальше так дело не пойдет, надо хоть немного передохнуть. Представив, что сейчас придется полчаса подниматься на поверхность, а потом еще лететь домой через весь город, он поежился. Нет уж, все равно с утра снова к экзамену готовиться. Лучше прямо здесь поспать несколько часов. Благо, архивариусы уже ушли, оставив позднего посетителя в одиночестве и взяв с него слово, что все будет в порядке. Другому бы, конечно, такого не позволили, но личному ученику самого архимага, приемному сыну тайного советника Тангерда? Разрешили, конечно, хоть и не слишком охотно.

Над-аноурская библиотека Ассамблеи располагалась на глубине трехсот метров, в древних катакомбах, где было на удивление сухо — совсем не похоже на подземелья. Кто построил эти катакомбы, так и не выяснили, их обнаружили лет через триста после основания города, разведали какую-то часть и вскоре начали использовать. Как склады, большей частью, — там почти ничего не портилось, не позволяла какая-то странная магия, суть которой лучшие маги Ассамблеи так и не поняли. Однако махнули на это рукой, не обнаружив в катакомбах ничего темного (Стиг долго смеялся, прохаживаясь по поводу слепых и глухих невежд), да и место для библиотеки оказалось идеальным. Вот ее туда и перевели.

Дракончик удобно устроился на полу у двери, свернулся в клубочек и тут же уснул. Однако спустя некоторое время его разбудило что-то неуловимое. Какое-то странное предчувствие. В недоумении Стиг зажег заклинанием небольшой светящийся шар и принялся обследовать библиотеку. Будучи рационалистом до мозга костей, он не верил в привидения и презрительно фыркал, слыша очередную страшилку — Лоралиэль обожала такие истории и часто пичкала ими друзей, искренне не понимая их реакции и обижаясь. Но в эту ночь Стигу стало не по себе, он готов был уже поверить и в привидения. Что-то или кто-то звало его, настойчиво звало. Зов то стихал, то усиливался — в зависимости от того, куда дракончик двигался. По его усилению Стиг и понял, куда надо идти. Почему-то очень хотелось узнать, кто и зачем его зовет.

Вскоре он оказался у дальней стены, где зов и стих. Ну, и что здесь такое? Стиг с недоумением оглядел при свете шара ровную каменную поверхность. Странно, но больше ничего нет. Что же тогда позвало его сюда? Чушь какая-то! На всякий случай дракончик внимательно обследовал стену, но все так же ничего не нашел. Он уже собрался было плюнуть на все и вернуться к выходу досыпать, когда часть стены внезапно покрылась изморозью.

— Дитя Тьмы? — раздался прямо в голове чей-то холодный вопрос. — Наконец-то! Почти две тысячи лет ожидания...

— Кто вы? — дракончика слегка потряхивало от страха и одновременно любопытства. Никак не рассчитывал столкнуться с темной сущностью в библиотеке Ассамблеи Светлой Магии.

— Дух мага, хранящий книги и хроники для одного из Трех.

— Одного из Трех?.. — растерялся Стиг. — О чем это вы? О ком?

— Уже ни о чем и ни о ком. Ты пришел, только это важно. Информацию будешь искать сам, в Хранилище ее хватает — идущему во Тьме никто не станет облегчать пути. А мне пора в белый канал. Слишком устал ждать этого, слишком долго ждал. Напоследок скажу одно. Раз ты здесь, то и остальные двое тоже вскоре станут теми, кем должно. До исполнения предначертанного осталось совсем немного времени. Поэтому открываю тебе доступ в Хранилище. Учись, дитя! Стань достойным возложенной на тебя миссии!

— Какой еще миссии?! — возопил дракончик. — Да что здесь вообще творится, дзенна в душу мать?!

— Узнаешь со временем, — невозмутимо ответил мертвый маг. — А теперь — прощай!

Ощущение чужого присутствия исчезло, изморозь испарилась. Проклятый призрак больше не откликался, как Стиг ни звал его. Однако стена, у которой замер ошарашенный дракончик, стала чем-то отличаться от остальных. Но чем? Цвет и фактура камня выглядят по-прежнему. Вспомнив слова мага об открытии прохода, он осторожно дотронулся до стены лапой. И лапа не встретила сопротивления!

Некоторое время Стиг стоял, набираясь смелости, а затем решительно шагнул вперед. В глазах на мгновение потемнело, и он оказался в большом зале, освещенном магическими светильниками, уставленном каменными стеллажами с бесчисленными свитками и фолиантами. Судя по виду, очень старыми. Зачарованный такими сокровищами, дракончик двинулся мимо стеллажей, забыв обо всем на свете. Да, библиотека однозначно древняя — он заметил книги только на дзенн-анн, драг-анн и квэнья. На человеческих языках не нашлось ни одной. Не люди их собирали, явно не люди.

Однако как отсюда выбираться? Стиг поискал выход, но вскоре понял, что такового не имеется. Решив не поддаваться панике, он принялся внимательно обследовать Хранилище. Раз его сюда пустили, то обязаны были предусмотреть также возможность свободного входа и выхода. Некоторое время дракончик бесцельно рыскал по древней библиотеке, а затем обратил внимание на стеллаж, возле которого появился в ней. Там, на третьей полке, лежали небольшой кулон и свиток, объясняющий, как попадать в Хранилище и покидать его.

Все оказалось очень просто. Существовали четыре так называемые точки контакта в укромных местах побережья Аноурской бухты. Даже карта ее нашлась. Старая, конечно, города на ней не было. Однако Стиг быстро понял, что одна из точек расположена шагах в трехстах от над-аноурского торгового порта. В скалах, куда даже ребятня редко забиралась — ничего интересного там не было. Чтобы перенестись туда или обратно, нужно всего лишь произнести слово-активатор. Однако кулон телепортировал в Хранилище только магов Тьмы. В руках других он оставался бесполезным украшением.

Немного успокоившись, Стиг спрятал кулон в поясную сумку, где обычно носил разные нужные мелочи, и задумался. Один из Трех? Что имел в виду мертвый маг? И почему ничего толком не объяснил? Открыл хранилище — и тут же сбежал. Что все это значит? Слова о какой-то там миссии очень не понравились дракончику. Не собирался Стиг исполнять никаких миссий! У него своя жизнь. Да, он — маг Тьмы. От рождения. Однако это еще не означает, что он намерен стать ручной собачонкой этой самой Тьмы! Пусть простит Великая Мать, но Стиг сам, и только сам будет решать что, как и когда делать. И никак иначе!

Но выяснить подробности все же следовало. И чем скорее, тем лучше! Необходимо четко понимать, что с тобой происходит, а то можно в такие дебри забрести... Дракончик тяжело вздохнул и начал осматривать полку за полкой, разыскивая хоть что-нибудь, что поможет ему понять. Долго искать не пришлось. На верхней полке того же самого стеллажа, на котором он нашел кулон, прямо посредине лежала одна-единственная рукописная книга. Стиг взял ее, удобно устроился на полу и принялся за чтение.

Как выяснилось, три Хранилища создали ценой жизни последние маги народа дзенн. Их души не ушли на новое перерождение, а остались охранять знания Тьмы, чтобы они не достались врагу. Это случилось вскоре после уничтожения великого народа Церковью. Одно располагалось там, где сейчас находится империя Над, его и обнаружил Стиг. Второе — на одном из малых островов Срединного Архипелага. Третье — на материке Арбадон, в Ворамских джунглях. Однако это оказалось далеко не все! Три других черных мага, человеческих, хранили еще какое-то наследие древних, и обязаны были передать это наследие Трем по первому требованию. Только вот кто эти самые Трое, и что они должны совершить, осталось неясным, в книге об этом почти ничего не было. Нашлась только легенда о том, что придет время, и родятся три величайших за всю историю Танра мага Тьмы. За каждым последуют три мага послабее. Все вместе они станут чем-то непредставимым и вернут народ дзенн-анн-в'иннал из небытия. Никакой конкретики, чтоб им всем провалиться!

Стиг недоуменно дернул хвостом. Ну, какое ему дело до давно мертвых дзенн, если разобраться? Жаль, конечно, уничтоженный невежественными и жестокими людьми мудрый народ, но тратить на его возрождение свою единственную и неповторимую жизнь? Нельзя сказать, что это умно. Был бы он дзенном, еще стоило бы подумать над этим. Но он — дракон! Поэтому ничем подобным заниматься не собирается. К сожалению, вскоре Стиг получил подтверждение, что действительно является одним из Трех. Как выяснилось, обычный маг Тьмы тоже не смог бы проникнуть в Хранилище. Только Трое могут приходить сюда, больше никто в мире. Так уж сплели свои предсмертные заклятия последние маги дзенн.

Зато прояснилось кое-что, давно не дававшее Стигу покоя. Причина видений, в которых дракончик наблюдал за горестными или радостными моментами жизни Ди Два-Варфа. Именно таким образом каждый из Трех наблюдал за своими ведомыми, которых в книге звали Девятью. Значит, этот дварф — тоже маг Тьмы, но еще не осознавший себя. И они связаны. Хочет Стиг того, или нет, но он отвечает за Ди. Значит, придется приложить все силы, чтобы вытащить беднягу из рабства. Нелегкая задача, но вполне решаемая. Однако остальных двоих дракончик еще ни разу не видел. Что отсюда следует? А то, что с ними, наверное, еще не случалось ничего такого, что вызвало бы сильный всплеск эмоций.

Глухо выругавшись, Стиг задумался. То, что он один из тех, о ком существует древнее пророчество, совсем не радовало. У "героев" жизнь обычно тяжелая и очень короткая. Нет уж, пусть кто хочет исполняет это дзеннское пророчество, а его увольте. Только события могут повернуться и таким образом, что дракончику просто не останется иного выбора, его согласия никто не спросит — ведь на него обратила внимание сама Великая Мать, Тьма. У Стига до сих пор чешуя дыбом вставала при воспоминании о ее холодном, оценивающем взгляде. Так что, вполне возможно, никуда он не денется, не уйдет от своей судьбы. Но и сдаваться дракончик не собирался. Он будет бороться! Для этого придется стать сильным магом, постичь все, что есть в Хранилище, понять причины происходящего и постараться изменить неизменяемое. Обязательно найдется какой-нибудь выход!

Приняв решение, Стиг дотронулся до кулона и прошептал слово-активатор, мысленно назвав номер точки выхода. В глазах снова потемнело, и он оказался между тремя выветренными скалами. Светало. Невдалеке виднелись портовые пакгаузы, возле которых постепенно собирались грузчики. Все верно, вышел у порта. Запомнив куда нужно стать, чтобы переместиться в Хранилище, Стиг одним прыжком взвился в небо и полетел домой. Хоть пару часов поспать перед гимназией, а то совсем никакой будет.

С тех пор дракончик жил двойной жизнью. Оно бы и ничего, но перед друзьями стыдно было. Не хотелось от них ничего скрывать, а приходилось. После случившегося в поместье негоцианта Горвена он осознал множество важных вещей. А прежде всего то, что отныне и навсегда принадлежит Тьме — от зубов до хвоста. Лоралиэль же, Горта и Кирлана колотило от ненависти, если они слышали слово "Тьма", слишком хорошо помнили, что с ними собирались сделать ее служители. И не объяснишь ведь, что эти слепые дураки не имели никакого отношения к Великой Матери. Слушать не пожелают, сразу заподозрят неладное.

Еще Стигу очень не нравилось набирающее обороты с каждым месяцем сотрудничество между Конторой и Церковью — их однозначно связывало какое-то важное дело, которому недавние враги отдавали все силы, напрочь забыв о прежней вражде. Но какое дело? Это необходимо было выяснить, почему-то дракончик считал это крайне важным, хотя и сам не понимал, почему — какой-то внутренний зуд не давал покоя. Но за все два с половиной года, прошедшие с момента столкновения с магом смерти, он так ничего узнать и не сумел. Не представлял, что существует такой уровень секретности, и это сильно настораживало. Стиг однажды даже рискнул задать Вихрю вопрос с подковыркой, но тот ничего не ответил, только внимательно и подозрительно посмотрел на приемного сына. Дракончик сразу перевел речь на другое, но неприятный осадок в душе остался. Глава Конторы явно что-то об этом знал, но предпочитал помалкивать.

И Стиг взялся за учебу, взялся так, что света белого не взвидел. Как обычно, собравшие библиотеку дзенны позаботились о подробнейшем каталоге, где описывалось все имеющееся, по темам и предметам. О многих науках дракончик раньше и понятия не имел, особенно о генетике, социально-экономической математике и межзвездной навигации. Как выяснилось, древние дзенны имели десятки колоний в других мирах — еще учитель истории в гимназии говорил об этом, но Стиг тогда пропустил его слова мимо ушей, слишком уж невероятно. Но это было, опять же, до того, как паскудные младоэльфы открыли Дорогу Миров. После отсечения Танра от остальной Вселенной связь с колониями была потеряна навсегда. Да и звездные корабли не могли теперь удаляться от планеты больше чем на половину светового года — дикого, по меркам Стига, расстояния. Он далеко не сразу разобрался в том, что дзенны подразумевали под световым годом. Книги ведь рассчитывали не на таких, как он, полудикарей, а на молодых магов и ученых древнего народа, имевших прекрасное образование.

По мере чтения и осмысления новой информации многое прояснилось. Стиг снова и снова сетовал на то, сколько же знаний потеряли жители родного мира. И во всем виноваты люди! Именно люди! Хотелось рвать и метать, без разбора перебить всех этих паскудных человеков. Но... Но тут Стиг вспоминал Кирлана, других своих приятелей, сотрудников и инструкторов Конторы, да просто горожан, живущих своей жизнью, и ярость сама собой утихала. Они-то в чем виноваты? Пусть даже их предки наворотили дел — но это предки, а не они сами! А ведь если дзенн-анн-в'иннал вернутся, они будут мстить. Невиновным мстить! После осознания этой истины Стигу стало по-настоящему страшно. Он представил, как пылают и рушатся города империи, а над ними медленно вздымается гигантская черная тень с двумя парами безжалостных глаз. Нет! Не будет этого! Слышите, древние?! Он, Стиг Тангерд, не допустит! Одновременно пришло на ум, что именно его дзенн избрали одним из трех исполнителей своего пророчества. Дракончик ехидно оскалился: как же! Не дождетесь! Однако знания лишними не бывают, и он продолжил изучать манускрипты из Хранилища.

Год назад произошло еще одно значительное событие. Стиг впервые увидел своего второго ведомого. Им оказался имперский гном-роваур из богатого и знатного рода Каменных Топоров, по имени Доури Ровур. Вот только гном совершенно нестандартный, не желающий иметь дела ни с камнем, ни с металлом, ни вообще с мастерством, не говоря уже о торговле. Его звал за собой в неведомое ветер странствий, грезились дальние плавания, чужие страны и экзотические острова. Он мог ночью выбраться из родных подземелий и часами стоять, мечтательно глядя в небо. Мог сочинять стихи и песни, над которыми потешался весь род. Да, Доури был посмешищем для сородичей, на него с хохотом показывали пальцами, но юный гном, обладая на редкость добродушным нравом, не обижался, сам смеясь на своими недостатками. Потому, наверное, до сих пор Стиг его и не видел — Доури никогда и ничего не принимал близко к сердцу. Однако когда его вызвали на совет рода и поставили ультиматум: забыть о своих странностях или идти на все четыре стороны, — принял. Не ждал от родного отца такого предательства.

Стиг не слишком любил гномов, но от ответственности за ведомых никуда не денешься, это он уяснил себе четко и сразу. Поэтому провернул хитрую комбинацию, и вскоре семье Ровур из рода Каменных Топоров было отправлено предписание секретариата Службы Безопасности империи Над о срочной доставке в столицу для стажировки молодого Доури Ровура. Обошлось это дракончику очень дорого, пришлось три раза применять темные заклятия, слегка замаскированные Вуалью Света. Но цена не имела значения! Сделал, только это и было важно. Через несколько дней Стига накрыло видение...

Доури пришел к отцу, позванный одним из старших братьев. Он уже несколько дней постепенно собирал дорожный мешок, решив уходить куда глаза глядят — знал, что стать таким, как остальные гномы, не сможет. Неинтересно ему возиться с камнем или железом, как они этого не понимают?! Есть ведь множество иных, не менее нужных дел! Однако не понимают, просто не хотят понимать. От этого молодому гному было больнее всего. Однако отец встретил сына радостной улыбкой, а не недовольной миной, как обычно.

— Что же ты сразу не сказал, глупый мальчишка, что в Контору документы на стажировку подал?! — громогласно взревел старый гном, порывисто ступил вперед и облапил Доури.

— В Контору?.. — растерянно переспросил тот, хорошо зная, что никаких документов в столицу не отправлял. — Но...

— Поздравляю! — прервал его отец. — Ты принят! Первый из нашей семьи, хотя многие в юности пытались! Вот предписание срочно доставить тебя в столицу. Собирайся! Завтра утром — в дорогу. Я договорился со старшим караванщиком Торговой Гильдии, почтенным Гаури Нордом, он возьмет тебя с собой в Над-Аноур. И гляди мне там, не посрами чести рода Каменных Топоров и семьи Ровур!

Молодой гном застыл на месте, ошарашенно хлопая глазами и ничего не понимая. Ну, не подавал он заявления о стажировке в Службе Безопасности, даже не помышлял об этом! Что за чудеса, дзенн их разбери?! Однако сразу понял, что не воспользоваться выпавшим невероятным шансом глупо. Уж кто-кто, а оперативники Конторы по всему миру путешествуют, порой даже с помощью телепортации, это знали все. Может, и ему удастся повидать иные земли? Узнать, что там — за горизонтом? Хорошо бы...

Сборы, поздравления родных, вечерний пир пронеслись мимо Доури, как дурной сон. Он никак не мог поверить, что это случилось с ним — изгоем, над которым вечно смеялись все вокруг. Давно уже он не решался ни с кем делиться своими мечтами и фантазиями, слишком хорошо знал, что за этим последует. Едкие насмешки. Однако сейчас все стало иначе — сам глава Каменных Топоров посетил пир и поздравил молодого гнома, пообещав ему всемерную поддержку на избранном пути. Мало того, передал рекомендательные письма самым богатым негоциантам столицы и банковский сертификат на огромную, по меркам Доури, сумму — пять тысяч золотых. Со словами, что гном древнего рода, служащий императору, не должен ни в чем нуждаться. И тоже потребовал не посрамить чести Каменных Топоров. Нереальность и невозможность происходящего сводили Доури с ума, слишком привык, что он никто и ничто. И что так будет всегда.

Еще одно не давало покоя. Ощущение, будто кто-то невидимый не сводит с него глаз. И смотрит одобрительно, хоть и немного покровительственно. Почему-то Доури казалось, что этот неведомый кто-то — дракон. Чушь, конечно, но он никак не мог отделаться от этих мыслей, хоть изо все сил и гнал их от себя.

Далеко в столице его неверие вызвало у Стига грустную улыбку. У гнома все еще было впереди. И понимание, что именно дракон следил за ним. И невероятное известие, что он маг — первый из гномов за многие тысячи лет. И не просто маг — черный маг! Но сразу открываться Доури Стиг не собирался, пусть парень сначала немного пообвыкнет и оботрется в столице, начнет обучение в Конторе. Его обещал взять прежний наставник дракончика — старший следователь Грыкх Хорбоган. А лучшего наставника, чем этот орк, не найти. По крайней мере, глупые иллюзии из гнома он выдавит быстро и навсегда.

Дорога от Роваурского хребта до западного побережья заняла больше месяца. По прибытии Доури в Над-Аноур его сразу взяли в оборот. Ошарашенный гном только глазами хлопал в попытках понять, что происходит. Однако много времени на размышления у него не оставалось — мастер Хорбоган свое дело знал хорошо и начал гонять нового стажера так, что тот вскоре взвыл и проклял все на свете. Только знаменитое гномье упрямство не давало ему сдаться и попроситься обратно домой.

Стиг предпочитал не показываться Доури на глаза, наблюдая издалека. Друзья удивлялись его интересу к судьбе незнакомого гнома из далекой Роваурской провинции, но списали это на чудачества черного дракончика, к которым давно успели привыкнуть. Однако начали внимательнее присматриваться к действиям Стига, и с каждым днем все больше настораживались: тот вел себя очень странно. У него появились собственные тайны, которыми он явно не собирался делиться с остальными. Это было обидно, ведь клялись доверять друг другу всегда и во всем, даже кровь смешали, став побратимами. Особенно поведение Стига не нравилось Кирлану, принц этого не показывал, но на всякий случай начал собственное расследование...

Стиг же тем временем не спеша разрабатывал способы вызволения Ди Два-Варфа из рабства. В таком деле спешить не стоит, можно хорошенько влететь. К сожалению, компромата на Леви Нерандера в закромах Конторы почти не нашлось — владелец самых больших верфей мира оказался на удивление осторожен и практически не оставлял следов своих незаконных операций. Пришлось озаботиться продумыванием провокации. Ловушку Стиг подготовил такую, что жадный негоциант в нее обязательно попадется, просто не сможет не попасться. А уж тогда...

Юный дракон осклабился в предвкушении — обожал, когда сволочи получают по заслугам. Как они визжат и корчатся, как умоляют и стараются обелить себя, крича, что ни в чем не виноваты и оправдывая любые свои действия, даже самые омерзительные. Только не поможет, Контора всегда полагалась только на факты, более ни на что. Снова вспомнив, что в СБ ему не служить, что вскоре придется бежать, куда глаза глядят, он помрачнел. Будь прокляты дзенны вместе со всеми их пророчествами! Какое ему дело до них?! Вся жизнь из-за них рушится...

А бежать все равно придется. Хотя бы потому, что в последние несколько месяцев всплесками темных заклятий заинтересовался архимаг, сумел уловить их отголоски, невзирая на вуаль Света. Да и неудивительно — Армлания Колеха следовало уважать, мага сильнее него, если не считать самого Стига, на Танре просто не было. Да и Стига он легко сделает за счет огромных знаний и опыта. Если архимаг поймет, кто связан с Тьмой, то пощады от него ждать нечего. Не посмотрит, что это его личный ученик и приемный сын директора Конторы, с землей смешает. Вихрь повздыхает, но защищать Стига не станет. Или станет? Может, самому признаться?

Неожиданная идея заставила юного дракона задуматься. Он начал крутить ее так и эдак, обдумывая с разных сторон. Ведь должен же приемный отец понять, что Стиг не желает зла империи, совсем даже наоборот — готов жизнь за нее отдать! Да, он черный маг, но его вины в этом нет. Родился таким! Так за что же его убивать? Не лучше ли использовать? Однако по здравому размышлению Стиг решил не спешить, но сделал зарубку в памяти. Вполне возможно, что стоит попробовать — уж с магом его уровня Вихрь не справится никоим образом. Если разговор пойдет плохо, уйти он сможет легко, набросив на отца парализующую сеть. Тем более что вплотную подошел к заклинаниям телепортации. Если их удастся освоить, то перед ним откроется весь мир.

Времени практически не осталось, скоро встреча с друзьями возле кабачка "Веселый сатир" на западной оконечности Над-Аноура, недалеко от торгового порта. Хорошо хоть, что выход из Хранилища тоже рядом, не придется нестись через весь город сломя голову. Юный дракон убрал на место книги и активировал телепортационный кулон, предварительно проверив, что в конечной точке никого нет.

Взмахнув руками, Стиг понял, что все еще в человеческом обличье. Глухо выругавшись, он быстро превратился в дракона и взметнулся в воздух.

В своей башне настороженно вскинулся Армланий Колех — снова кто-то применил замаскированное Светом заклятие Тьмы! В который уже раз! Однако, несмотря на все усилия, проклятый колдун оставался неуловимым, слишком хорошо маскировался. Ни одно поисковое заклинание не смогло отыскать его. Пожалуй, придется обратиться к Вихрю, пусть поищет своими способами. Оперативники Конторы не раз уже отлавливали черных магов. Можно будет еще попросить Итана бер Саана (с ним архимаг за последние два года сошелся накоротке и сильно зауважал этого необычного человека), чтобы прислал опытных Ищущих. Эти любого колдуна без проблем отловят и нейтрализуют.

— Привет! — Стиг опустился на мостовую рядом с дожидающимися его друзьями.

— Явился, наконец, — недовольно буркнул Кирлан. — Где тебя носило, зараза крылатая?

— Ты бы еще часик погулял, — язвительно добавила Лоралиэль.

— Ну, извините... — смущенно повел крыльями дракон. — Виноват.

— Ладно, чего уж там, — поцокал копытами по камням Горт. — Пошли уже, жрать хоцца — сил нет! Столик я на веранде заказал.

В желудке Стига в ответ на эту тираду заурчало. Он и сам не прочь был основательно перекусить, последний раз ел вчера вечером, утром проспал, и на завтрак времени не осталось. Пришлось спешно хватать сумку и нестись в гимназию. Поднявшись на веранду кабачка, юный дракон удивленно дернул хвостом. Надо же, не зря это место так хвалили — даже для взрослых драконов места есть, не говоря уже о таких, как он, подростках в полтора человеческих роста. Меню порадовало еще больше — все, что душа пожелает. Правда, цены кусались, поэтому горожане невысокого достатка предпочитали кабаки попроще. Однако служащим Конторы, даже стажерам, платили вполне достаточно, чтобы столоваться здесь каждый день, не замечая облегчения кошелька.

Каждый заказал себе что-нибудь по вкусу. Заказ принесли на удивление быстро, только горячего пришлось немного подождать. Запеченые с овощами горные козлята оказались настолько вкусны, что Стиг едва не подавился, попытавшись проглотить слишком большой кусок мяса. Друзья не отставали, весело зубоскаля над огрызающимся Гортом — как и все сатиры, мяса он не ел, обходясь овощами и салатами. Однако когда принесли роскошный огромный торт, все дружно накинулись на него, забыв о шутках.

— Фу-у-ух... — Кирлан откинулся на спинку кресла, с сожалением поглядывая на недоеденный кусок торта. — Да, теперь я наших понимаю. Ради такой кухни можно и на другой конец города смотаться, дзенн с ним, со временем. Зато сколько удовольствия! Жаль, больше не лезет...

— И не говори... — согласился отдувающийся Стиг. — Надо же было так обожраться! Не знаю, смогу ли взлететь.

— Ладно, поели, пора и делами заняться, — стал серьезным принц, сатир и эльфийка поддержали его кивками.

— Это какими-такими делами? — подозрительно уставился на них дракон. — Вроде мы на сегодня свободны...

— Да так, с тобой давно по душам поговорить хочу, — ехидно ухмыльнулся Кирлан. — Глянь-ка эту папочку. Чем ты все это объяснить можешь?

Он пододвинул Стигу принесенную с собой серую папку. Тот некоторое время смотрел на друга, затем открыл ее. После прочтения дракону стало не по себе — принц отследил почти все его комбинации по подготовке к освобождению из рабства Ди Два-Варха. И мало того, что отследил, расписал все связи. Впрочем, ничего удивительного, у одного наставника обучались. Из Кирлана, похоже, растет хороший контрразведчик, тогда как сам Стиг, скорее, оперативник, точнее — оперативный координатор. Но что теперь делать? Друзья смотрят недоверчиво, даже обиженно. Куда ни ткнись, с их точки зрения он неправ.

А что, если сказать полуправду? Пришедшая в голову идея была достаточно безумной, чтобы сработать. Признаваться в том, что он черный маг, нельзя. Ни в коем случае нельзя! Зато в том, что помогает дварфу и гному — вполне! Тем более что только подготовку к этой помощи Кирлан и отследил, ничего больше.

— Договаривались же доверять друг другу, — принц с укоризной смотрел на друга.

— Вы бы все равно не поверили, посчитали сумасшедшим... — неохотно пробурчал Стиг.

— А ты расскажи, там поглядим, — Кирлан сцепил руки под подбородком.

— Вот именно, расскажи, — поддержала его Лоралиэль.

— Ладно, — тяжело вздохнул дракон. — Понимаете, еще до того, как нас отловил черный маг, мне начали сниться странные сны о мальчике-дварфе с острова Тсорн, Ди Два-Вархе. Рабе на верфях некоего Леви Нерандера. Причем сны настолько яркие, что я сразу понял — это правда. Проверил через информационный отдел Конторы. Все подтвердилось. И верфи эти существуют, и такой малолетний раб на них есть!

— И что с того? — удивленно спросил Кирлан.

— Что?.. — ехидно осклабился Стиг. — А ты знаешь, каково живется рабам?! Я ведь ощущаю все горе и всю боль бедняги Ди, как свои собственные! А значит, обязан ему помочь! И наказать подонка Нерандера. Это такая тварь, что вы себе представить не можете! Он так над рабами издевается, что у меня слов нет.

— Но какое отношение к дварфу имеет гном, которого ты сюда вытащил? — Горт недоуменно теребил шерсть на морде.

— Он мне тоже снился, когда ему было плохо, — буркнул дракон. — Парня из дому собрались выгонять, за то что не такой, как все. Но с гномом проще было, он наш, имперский. Вот я и организовал ему вызов на стажировку, подделав кое-какие документы. И то, что Доури приехал, подтверждает — мои сны правдивы!

— Согласен, подтверждает, — задумчиво кивнул Кирлан. — Но подделка документов... В Конторе?! Ты соображаешь, что натворил?! Ты же служебным положением в личных целях воспользовался! Знаешь, что за такое бывает?..

— Да, воспользовался! — вскинулся Стиг. — А что мне было делать?! Скажи, что?!

— На твоем месте я бы тоже подделал, — тяжело вздохнул принц. — Но лучше бы ты нам все рассказал и помощи попросил, может вместе придумали бы другой способ. Ведь если я докопался, то и наставник может докопаться. Что тогда?

— Может, — уныло согласился дракон. — Тогда мне кранты...

— Эх, дурья твоя башка! — в сердцах хлопнул ладонью по столу Кирлан. — Скажи спасибо, что у тебя друзья есть! Подчистил я за тобой хвосты. Только больше так не делай.

— Не буду... — понурился Стиг. — Но Ди мне все равно надо из рабства вытаскивать!

— Вытащим, — заверил принц. — Вместе и вытащим, не делая глупых и поспешных шагов. Давай, колись, чего ты еще успел наворотить, помимо того, что я нарыл.

— Не так и много... Постепенно готовлю разорение Нерандера. Через наших агентов среди тарских пиратов.

— Ох, ни дзенна ж себе! — схватился за голову Кирлан. — Да если ты их засветишь, тебе дед лично голову отвертит, и прав будет! Забыл, чего стоило Конторе вообще заслать на остров Тар агентов?! Как ты вообще о них узнал? Я сам знаю только потому, что дед рассказал, да и то двумя словами. Откуда ты взял их контакты, пароли и шифры? Без них ведь...

— У отца в сейфе порылся, — до Стига только сейчас дошло, что он едва не натворил.

— У отца?!. — изумился принц. — А у него откуда?! Он же обычный тайный советник! Хотя, погоди-ка...

Он прищурился и о чем-то задумался.

— Ой, блин... — простонал дракон, сообразив, что только что раскрыл друзьям тайну личности директора Конторы. — Ну, я и придурок...

— Так вот, значит, кто у нас Вихрь... — довольно усмехнулся Кирлан. Лоралиэль изумленно приоткрыла рот, а Горт едва не свалился со стула от такого известия. — Хорошо спрятался, на самом виду. И не нервничай ты так, мы никому не скажем. Только знаешь...

— Что?

— Ну, ты и наглец... Рыться в сейфе самого Вихря? И мало того, пользоваться его агентурой для своих целей? Да уж, у меня бы духу не хватило...

— Деваться некуда было, — смутился Стиг. — Подсмотрел однажды, как отец сейф открывает, и запомнил код. Когда припекло, залез.

— Ну, ты даешь... — помотал головой Горт. — Чокнутый!

— Точно, что чокнутый! — возмущенно согласилась Лоралиэль. — Додумался, тоже!

— А что было делать?

— Что угодно, только не это! — отрезал Кирлан. — И не бойся, вытащим мы твоего дварфа, раз он тебе так важен. Найдем способ. Рассказывай, что ты там придумал.

Вздохнув в который раз, Стиг коротко обрисовал план разорения Леви Нерандера и освобождения Ди. Ему было нестерпимо стыдно перед друзьями, страшно хотелось рассказать им все без утайки, но он не мог. Понимал, что черного мага они поддерживать не станут ни в коем случае. Но хоть какую-то часть рассказал, и то лучше, чем ничего.

— А что, неплохо, — одобрил принц, когда дракон замолчал. — Но придется обойтись без использования тарской агентуры, слишком рискованно. У меня есть на примете несколько толковых людей на Тсорне, они не откажутся подзаработать. Да, ты выяснил, Нерандер наступал кому-нибудь на мозоли? Имеются в виду богатые и влиятельные люди.

— Да он всем наступал, если считал, что останется безнаказанным, — скривился Стиг. — Говорю же, такая паскуда...

— А конкретно?

— Дома у меня есть подборка документов.

— Вот и надо, чтобы копии этих документов попали в руки заинтересованным лицам, — усмехнулся Кирлан. — Пусть заимеют на Нерандера зуб. Забыл основной закон коммерсантов? Падающего подтолкни. А уж если этот падающий раньше толкал тебя самого...

— Это мысль, — задумался Стиг. — Но этого мало.

— Мало, — согласно кивнул принц. — Поэтому слушай сюда.

Выслушав замысел друга, дракон огорченно зашипел сквозь зубы. И почему ему самому такое в голову не пришло? Как просто и элегантно, а главное, не надо использовать агентов отца, своими вполне можно обойтись — а агентов Стиг, как и каждый толковый стажер Конторы, за прошедшие годы завел немало. Прихватывал кого на чем. Особенно иностранных купцов — у этих господ всегда рыльце в пушку, важно вовремя заполучить компромат и прижать купца так, чтобы и пошевелиться без разрешения не мог. Один минус: для реализации плана принца нужны деньги, очень большие деньги — как минимум, несколько миллионов золотых. А откуда их взять?

— Не беспокойся, — отмахнулся Кирлан, когда Стиг спросил об этом. — Я все-таки принц, к четырнадцатилетию дед подарил мне коды к нескольким счетам в самых крупных банках мира. Сказал, что могу распоряжаться средствами на них, как считаю нужным. Проверяет, зараза старая. Явно ждет, что я приумножу семейное состояние. А с Нерандера можно немало поиметь.

— Это, если твой план сработает, — озабоченно почесал рог Горт. — А я вот не уверен в успехе, слишком много случайностей должно сыграть в нашу пользу. Можно, наоборот, свои деньги потерять. Что тебе тогда дед скажет?

— Не потеряем, — возразил принц. — Главное, не лезть на рожон и продумывать каждый шаг до мелочей. Тогда Нерандер обязательно сунется в ловушку, просто не сможет не сунуться — слишком жирный кусок, негоцианты такого не упускают. Так что никуда он не денется, разорим.

— Послушайте, а почему сразу разорять? — возмутилась Лоралиэль. — Что вам сделал этот Нерандер? Давайте просто выкупим Ди вместе с семьей и привезем в империю. Здесь хорошим корабелам будут рады.

— Ты думаешь, он продаст? — скептически оскалился Стиг. — Я уже раз пять разными способами пытался выкупить. Куда там! Рогом уперся!

— И все же надо дать человеку шанс! — упорствовала эльфийка. — Последний! А потом уже идти на крайние меры.

— Последний шанс, говоришь? — прищурился Кирлан. — Ладно, дадим. Это будет даже интересно. И я знаю, кому поручить навестить Нерандера.

В последний месяц вокруг "Верфей Нерандера" началось какое-то странное шевеление, что владельцу компании, понятно, сильно не нравилось. Однако что это за шевеление и кто в нем заинтересован, Леви узнать так и не смог, все его шпионы только разводили руками. Взятки должностным лицам Тсорна тоже ничего не дали. Никто ничего не знал. Но Нерандер печенкой чуял, что надвигаются большие неприятности. Какие? Откуда? Никакой достоверной информации не было. Мало того, многие богатые люди, до того называвшие себя его друзьями, вдруг отвернулись и прервали с негоциантом все контакты. Почему? Узнать о махинациях Леви они никак не могли, концы надежно упрятаны в воду, вместе с людьми, участвовавшими в деле.

— Господин Нерандер, — прервал размышления хозяина голос секретаря, молодого человека с прилизанными волосами, вызывавшими у Леви брезгливость. — К вам посетитель.

— Никого не принимаю сегодня, — буркнул негоциант. — Гони в шею!

— Его такие люди рекомендовали...

— И какие же? — скептически приподнял брови Леви.

Секретарь назвал несколько имен. Негоциант с досадой выругался — посетителя с такими рекомендациями, хочешь не хочешь, а придется принять: игнорировать желания этих людей глупо — не забудут и не простят. Что ж, надо узнать, чего ему надо. А услышав, как зовут гостя, Леви насторожился еще больше. Кори Дорвет, известный всему Тсорну кризисный посредник. Он вступал в дело, когда война между торговыми домами доходила до открытой резни, что было не по вкусу совету негоциантов острова — по их мнению, все конфликты должны решаться тихо, чтобы не привлечь внимания сильных стран, для которых захватить Тсорн — раз плюнуть. Дорвет брал за свои услуги очень дорого, но дело знал. Год назад ему даже удалось помирить дом Ровага с домом Морета, что все вокруг считали совершенно невозможным — слишком много крови стояло между этими домами. Однако посредник своего добился, война прекратилась, каждый в чем-то уступил, в чем-то выиграл. Вот только Дорвет приходил к кому-либо в самых крайних ситуациях. Неужели кто-то собирается объявить дому Нерандера торговую войну? Но кто?! Никому из опасных людей вроде бы не становился на дороге.

— Зови! — хрипло каркнул Леви.

На пороге кабинета появился высокий худой человек в прекрасно пошитом сюртуке из фалнорской черной шерсти, что сразу говорило о высоком уровне доходов. От оценивающего взгляда льдисто-серых глаз гостя Нерандеру стало не по себе. На память пришли слухи о Дорвете. Поговаривали, что он не только кризисный посредник, а некто значительно больший. Что разорение многих недавно обанкротившихся домов — его рук дело. Однако доказать никто и ничего не смог, слухи остались слухами. Да и связываться с этим человеком решался мало кто. Он содержал целую армию хорошо вооруженных головорезов. Для чего? Опять же неизвестно.

— Здравствуйте, господин Нерандер, — наклонил голову гость.

— Добрый день, господин Дорвет, — встал хозяин. — Садитесь.

— Благодарю, — посредник опустился в кресло. — Мне поручено переговорить с вами по очень важному для моего нанимателя вопросу. Прошу учесть, что от вашего ответа будет зависеть очень многое.

— Слушаю вас.

— Так вот, — заговорил после недолгого молчания Дорвет. — Мой наниматель просит вас продать ему семью Два-Варф. Цена — любая. В разумных пределах, естественно.

От возмущения Леви не сразу нашелся, что сказать. Ему давно надоели чьи-то попытки выкупить строптивых мастеров, в свое время они сильно наступили ему на мозоль, и негоциант поклялся, что отплатит. И отплатил! Превратил жизнь дварфов в кошмар. Однако поганые твари так и не стали покорными рабами, несмотря ни на какое давление! Работают хорошо, но осмеливаются сохранять чувство собственного достоинства. Это приводило Леви буквально в неистовство. И продавать мастеров, пока окончательно их не сломает, он не собирался. Дело было уже не в деньгах, а в принципе. Дварфы должны знать свое место! Хотелось высказать все, что он думал по этому поводу, но ссориться с Дорветом? Глупо. Он всего лишь посредник.

— А чьи интересы вы представляете? — осторожно поинтересовался Леви.

— Мой наниматель предпочитает остаться неизвестным, — в намеке на улыбку приподнял уголки губ Дорвет.

— Пусть так, — взгляд негоцианта потяжелел. — Но дело в том, что эта семья не продается. Ни за какие деньги.

— Что ж, это ваш выбор, — безразлично пожал плечами посредник. — В случае такого ответа мне поручили передать вот что: вам давался шанс избежать всего последующего. Вы им не воспользовались, поэтому не обессудьте. Засим позвольте откланяться. Свою миссию я выполнил.

— Всего хорошего, — холодно попрощался Леви.

Проводив взглядом скрывшегося за дверью Дорвета, он задумался. Итак, кто-то неизвестный объявил дому Нерандера войну. И из-за чего? Из-за нескольких дварфов? Чушь полная! Дварфы только повод. Неизвестный враг явно знал, что эту семью Леви не продаст никогда, вот и выставил их продажу основным условием примирения. Знать бы еще — кто это. Однако из Дорвета имени не выдавишь, тайны нанимателей он никогда не выдаст, потому и имеет столь высокую репутацию. Надежен, как гномий банк. Придется внимательно следить за всем происходящим, может, удастся отследить, чей дом первым начнет финансовую атаку. Хуже, если против него объединились несколько домов, тогда справиться будет нелегко. Но Леви не особо беспокоился — такую махину, как "Верфи Нерандера", просто так с места не сдвинуть, нужны огромные деньги и еще большее влияние на Тсорне. Ему благоволит совет негоциантов, так что пусть враги пытаются что-нибудь сделать. По этим попыткам он быстро поймет, кто они, а затем ударит в ответ. Да так, что от них только перья во все стороны полетят.

Среди негоциантов острова Тсорн постепенно воцарялось недоумение. Кто-то неизвестный неожиданно вбросил на рынок огромные средства, начав покупать и перепродавать компании, тасуя их по какому-то только ему известному принципу. Многие пытались выяснить, откуда поступают деньги, но банкиры хранили загадочное молчание. Никто, впрочем, и не надеялся, что гномы что-нибудь скажут, за это их и ценили. Хотели узнать что-то через другие источники, но тоже ничего не вышло — неизвестные жестко рубили хвосты, и несколько самых любопытных поплатилось головами. Их убрали тихо и незаметно, одним прекрасным утром они просто не проснулись. Стало только известно, что деньги пришли из заграничных банков. Как бы не из имперских, доверие к которым на Тсорне было абсолютным. Однако кое-кто поговаривал о Фалноре и Крон Арингаре. Какое-то отношение к неизвестным имел также Кори Дорвет, но его расспрашивать было еще более бесполезным делом, чем трясти гномов. А угрожать кризисному посреднику, помня о его зловещей репутации, не решился никто.

Хуже всего, что большинство перекупленных компаний тут же перепрофилировали, а многие вообще ликвидировали. Рвались налаженные связи, прекращались поставки, рос вал неплатежей по векселям. А кто-то тут же скупал по дешевке эти непогашенные векселя. Опять же через контору Дорвета. Через два месяца на остров почти прекратились поставки корабельного леса, медной и железной руды, угля и продовольствия, что вызвало на местной бирже панику. В результате всего этого несколько крупных компаний вскоре объявили о банкротстве, среди них оказались и верфи основного конкурента Леви Нерандера, Дори Хорнета.

Сам Нерандер пока держался, однако и ему пришлось вывести немало средств в актив и выдать множество краткосрочных векселей, которые негоциант надеялся погасить после получения оплаты за новую партию почти достроенных кораблей. Он не знал, что каждый его вексель тут же выкупается людьми Дорвета за полуторный номинал. Кредиторы охотно продавали, радуясь нежданной прибыли. Не знал он и того, что большинство контрактов на строящиеся корабли тоже перекуплено. Разными компаниями. Что их связывало? Вряд ли кто-нибудь из островитян сумел бы ответить на этот вопрос.

Несмотря на неблагоприятную ситуацию, остаться в стороне, когда с молотка пошли соседние верфи, Нерандер не смог. Слишком уж лакомый кусок. Да, придется влезть в долги, зато контракты Хорнера достанутся ему, а это до сорока кораблей в месяц — огромные деньги. Тем более что до схода со стапелей около полусотни судов осталось всего две недели. Можно и рискнуть.

На состоявшемся вскоре аукционе Леви Нерандер приобрел верфи Хорнета. Заплатил дорого, так как нашлись другие желающие, и перебить даваемую ими цену оказалось непросто. Но дело того стоило, он стал практически монополистом на Тсорне и мог диктовать свои условия заказчикам. Четырехмачтовых грузовых ландеров здесь не строил больше никто, а торговые компании предпочитали именно их из-за вместительных трюмов.

Однако негоциант недолго радовался своему приобретению. Через неделю на его верфях случился пожар, в результате которого сгорели почти все достроенные и большинство недавно заложенных кораблей. На обеих верфях. На следующий же день все до единого владельцы сгоревших судов, заплатившие в свое время аванс, составляющий обычно до половины стоимости корабля, подали рекламации в совет негоциантов. Одновременно Кори Дорвет выставил к оплате векселя Нерандера на огромную сумму. Негоциант с ужасом осознал, что угодил в хорошо подготовленную ловушку. Наниматель Дорвета сдержал свое слово и разорил его. Леви вертелся, как угорь на сковородке, пытаясь добиться отсрочки выплат, но никто ждать не пожелал. Мало того, кредиторы с радостью продали Дорвету остальные его векселя, срок выплат по которым еще не пришел. Всего за половину номинала — понимали уже, что большего с обанкротившегося негоцианта не получишь.

Нерандер продержался на плаву еще месяц, он судорожно пытался справиться с навалившимися бедами, однако не сумел — слишком велика оказалась сумма долга. Вскоре на совете негоциантов он вынужден был объявить о своем банкротстве. Все имущество "Верфей Нерандера" пошло с молотка, в том числе — и их бывший владелец: на острове Тсорн другой судьбы для банкротов не предусматривалось.

Прикованный к рабскому столбу Леви обреченно следил за торгами. Как он и ожидал, его бывшую компанию приобрел Дорвет. И явно не для себя, у него таких денег отродясь не водилось. Новые владельцы сохранили инкогнито, известно было только, что они из империи, поскольку Дорвет позавчера объявил себя представляющим интересы недавно зарегистрированной в совете негоциантов компании. Зарегистрировали ее четверо граждан Нада, оставшиеся неизвестными. Точнее, совет негоциантов знал, кто они, иначе регистрация не прошла бы, но коммерческая тайна есть коммерческая тайна. За ее разглашение пришлось бы заплатить слишком много, поэтому секретари совета как воды в рот набрали. Однако всем негоциантам острова было не по себе. Им окончательно стало ясно, что на остров пришла империя. И уже не уйдет. Каждый четко осознавал, что скоро здесь все изменится — везде, где появлялись имперские капиталы, Над устанавливал свои порядки. Быстро и без лишних разговоров. Никто больше не удивлялся разорению Нерандера. Раз он встал на пути имперцев, то еще легко отделался. Кое-кто даже подозревал, что к его банкротству приложила руку всемогущая Контора. Но, естественно, предпочитал держать свои подозрения при себе. С этой страшноватой организацией лучше не связываться, чревато.

— А я ведь вас предупреждал, — донесся до Леви голос Дорвета. — Вы могли легко избежать всего этого.

— Да ну?.. — с трудом поднял он голову. — Не смешите меня. Какое отношение имеют эти паскудные дварфы к моему банкротству?

— Самое прямое. Меня просили напомнить вам о нарисованном кораблике.

— Кораблике?.. — растерялся бывший негоциант.

— Который мальчишка-дварф нарисовал на стене, — любезно пояснил Дорвет. — Вспомните, что вы с ним за это сделали. И не обессудьте. Вас ждет то же самое. Мне поручено продать вас в Тирхомские рудники.

— Тирхомские рудники?! — Леви затрясло от ужаса, уж кто-кто, а он знал, каково живется рабам на этих страшных рудниках.

— Именно, — холодно усмехнулся посредник. — Причина? Ваше отношение к рабам. Тот самый кораблик. Испытайте теперь на своей шкуре, что это такое. Помимо прочего, наниматель попросил меня заплатить надсмотрщикам, чтобы они устроили вам ад на земле. Я заплатил. Вам все ясно, господин Нерандер?

Негоциант ничего не ответил, он глухо завыл от отчаяния. Сказать ему было нечего. Дорвет удовлетворенно кивнул и отошел. Он сделал все, что ему поручили.

Галеон неспешно приближался к гавани. Ди застыл на носу, глядя на незнакомый берег впереди и пребывая в растерянности. Никто не гнал его отсюда! Да и вообще, всю дорогу к их семье относились не как к рабам, а как к обычным пассажирам. Даже каюту выделили, а не заперли в трюме! Это вообще ни в одни ворота не лезло, дварфы ничего не понимали. Происходило что-то странное.

Когда рабы узнали, что Нерандер разорился, и верфи купил кто-то другой, они только плечами пожали и высказали робкую надежду, что новый господин будет не так жесток. Однако на следующий день семью Два-Варф по приказу этого самого нового господина доставили в порт и посадили на галеон под ксанирским флагом. Они не ждали от этого ничего хорошего — давно разучились верить в лучшее. Но относились к ним неплохо, кормили от пуза, не били. Мало того, разрешили свободно ходить по кораблю.

Оглянувшись, Ди заметил, что к отцу подошел капитан, и тоже поспешил туда. Кажется, начинается что-то интересное...

— Добро пожаловать в империю Над, господин Два-Варф! — широко улыбнулся капитан.

— В империю?! — полезли на лоб глаза отца Ди. — Но это значит...

— Именно! В империи рабства нет. Вы свободны! Вас не купили, а выкупили.

— Кто?!

— Выкупивший пожелал остаться неизвестным, — развел руками капитан. — Кстати, могу сообщить, что вас встречают владельцы самых крупных верфей Над-Аноура. Они каким-то образом узнали, что знаменитые братья Два-Варф перебрались в Над. Вон, ждут. Приготовьтесь, сейчас начнут напропалую предлагать лучшие условия, только чтобы вы к ним пошли работать. Здесь корабелы вашего уровня на вес золота ценятся. И никогда не бедствуют!

— Не бедствуют... — едва слышно повторил пожилой дварф, не вытирая стекающих по щекам слез.

Ди слушал слова капитана и никак не мог поверить. Но гавань, над которой гордо реял флаг империи, становилась все ближе. Значит, правда! Ведь в Наде действительно нет рабства! Выходит, он больше не раб?! Он — свободен?! Юный дварф поднял глаза к небу и радостно рассмеялся. Жизнь внезапно повернулась к нему совсем другой стороной. Как жаль, что выкупивший их семью остался неизвестным — очень хотелось ему в ноги поклониться. Но Ди выяснит, кто это был. Когда-нибудь выяснит. Он поклялся в этом себе самому.

Борт галеона коснулся причала, матросы набросили канаты на кнехты, а затем опустили сходни. Семья Два-Варф, все еще не веря в происходящее, ступила на землю империи Над.

С недалекой крепостной башни за дварфами удовлетворенно наблюдали Стиг, Кирлан, Горт и Лоралиэль. Они сумели добиться всего, что хотели! Освободили семью Ди и наказали жестокого негоцианта. Нелегко это далось, но друзья справились. И поняли, что отныне готовы к любому, даже самому сложному делу. Особенно, если будут вместе. Вместе ведь и горы свернуть можно!

* * *

Дни шли за днями. Елена по-прежнему много читала и занималась с травами. Ведь сколько всего нужно было узнать, запомнить и разложить в памяти по полочкам. А что самое странное, еще никогда девочка, нет, впрочем, уже девушка, не жила так полно. Так интересно и захватывающе. Но весной, когда Елене исполнилось четырнадцать, умерла баба Марта. Она была еще крепкой на вид старушкой, когда вдруг почувствовала, как что-то укололо в сердце.

— Пойду-ка, полежу, отдохну немного, — сказала она ученице, которая готовила отвар из трав.

Когда Елена зашла в комнату, старая травница была уже мертва.

Девушка тяжело переживала эту утрату, успев привязаться к доброй старушке. С помощью магии она быстро установила причину смерти — инфаркт. Опять возникло осознание своего полного бессилия. Он могла бы спасти травницу, если бы... если бы почувствовала болезнь раньше. Елена ведь знала, как можно предотвратить подобное. Читала об этом. Но болезнь прошла мимо ее зрения. Она просмотрела начало болезни! Прохлопала глазами. Но если бы Марта сказала тогда, что плохо себя чувствует...

Варфоломей бросил последнюю лопату земли на свежий холмик, приладил деревянный крест и тактично ушел, оставив девушку одну.

С тех пор Елена еще настойчивей взялась за учебу. Требовала от отца все больше и больше книг. Все чаще и чаще Варфоломей вынужден был ездить по ее заказам. Он ездил, порой удивляясь, что так трепетно относится к любому капризу воспитанницы, которую почитал за родную дочь. Но далеко не всегда удавалось достать то, за чем ездил... Сложность была еще и в том, что часто девушка просила его купить новую книгу, о которой услышала недавно. Варфоломей ехал за ней, и тут оказывалась, что книга уже внесена инквизицией в список запретных. Это особенно бесило юную целительницу. В такие дни к ней лучше было не подходить.

— Невежды!!! Тупые невежды!!! — повторяла девушка, вышагивая по комнате. Отец и мать следили за ней настороженными взглядами. К таким вспышкам они давно привыкли. — Подумать только, эти идиоты запретили книгу Светозара Олнийского! А ведь этот человек — единственный, кто серьезно занимался проблемой туберкулеза. Ха, они заявили, что книга противоречит вере! А на то, что метод Светозара спас множество жизней, им плевать! Ну конечно, ведь именно это опровергало догмы этих тупиц! Они предпочли спрятать опровергающие их улики, но не изменить догмы!!! Невежды, тупицы, идиоты!!!

Чтобы успокоиться, Елена отправилась в свою комнату, где лежали анатомические атласы, которые рисовала сама. Из-за ее собственных исследований организма с помощью магии атласы быль столь подробны и точны, как ни у одного из ученых. Сама девушка, впрочем, об этом и не подозревала... В своем увлечении она не замечала, что родители все чаще и чаще поглядывают на нее с тревогой. Тревогой, усиливающейся с каждым днем. Все чаще по ночам в комнате отца с матерью горел свет, и слышались слова молитвы. Но Елена не обращала на это внимания, живя в своем собственном мире. Поэтому для нее оказалось полным сюрпризом, когда отец заговорил с ней о родственниках, живущих в Корграде.

— Ты о чем это, пап? — не поняла Елена.

— Я говорю, что нехорошо получается. Мы уже почти пятнадцать лет не были у них. Недавно вот письмо получил. Приглашают в гости. Хотят тебя увидеть.

— Но папа, мои опыты...

— Ничего с твоими опытами не случится! А вот тебе самой стоит немного попутешествовать, развеяться, так сказать. Посмотреть мир. Раньше-то мы не хотели тебя брать, мала еще была. А сейчас тебе уже скоро пятнадцать исполнится. Да и посмотришь, как я деньги зарабатываю... не помешает.

Последние слова были ошибкой, это Дионисий понял сразу.

— Что? — яростно вскинулась Елена. — Опять ты за старое? Папа, я не хочу заниматься торговлей! Как ты не можешь этого понять?

— Но ведь на твои опыты нужны деньги, — купец попробовал зайти с другой стороны. — А это дело поможет тебе их получить. К тому же я тебя не заставляю. Просто посмотришь, а заодно и родню навестишь. Через полгода в Корград как раз идет мой караван, тогда и отправишься. А то ведь нехорошо. Твои бабушка с дедушкой ни разу не виделись с внучкой.

Это действительно было нехорошо, с чем Елена нехотя согласилась. Если бы не это обстоятельство, никогда бы отцу не удалось убедить дочь отправиться с караваном и бросить свои дела.

— Ладно, — сдалась, наконец, девушка после долгих препирательств. — Я все понимаю.

— Вот и умница! — обрадовался Дионисий.

Подготовка несколько затянулась, и караван был готов к выходу только спустя десять месяцев. Так что отправились в путь всего за несколько дней до дня рождения Елены. Это значило, что свое пятнадцатилетие она встретит в пути, хотя до этого планировалось отпраздновать этот знаменательный день уже в Корграде.

— Да не переживай ты, — успокаивал дочь Дионисий. — Не было бы у тебя больших бед!

Он был оживлен и весел, собираясь в дорогу. Рядом суетилась жена, так как чуть ли не впервые в жизни отправлялась вместе с мужем, чему была очень рада. Проверяя, все ли она взяла, Варфоломей упаковывал последние тюки. Сам Дионисий отправился к людям, которых он нанял присматривать за домом в их отсутствие, дать последние напутствия.

— Все взяли? — поинтересовался он у семьи, возвратившись.

— Да, папа, — отозвалась Елена, проверяя свою сумку.

Несмотря на давнишнее нежелание ехать, сейчас девушка испытывала странное возбуждение. Ей даже казалась, что доброжелательная сила, которая с рождения следила за ней, была почему-то очень довольна этой поездкой. В чем-то поездка соответствовала ее, силы, планам. Хоть это и не совсем нравилось Елене, не привыкшей, чтобы что-либо тянуло ее на поводке, но она и сама уже хотела повидать новые места, новых людей. Узнать что-то иное, недоступное прежде. Ну вот, пора отправляться...

— Тогда в путь. — Дионисий махнул рукой караванщикам.

Сам караван был не слишком большой. Два десятка мулов с поклажей и пятнадцать человек охраны. Погонщики защелкали кнутами, и мулы начали покидать двор дома. И в никто этот момент не подозревал, что караван отправился не просто в торговый путь. Нет, этот караван отправился навстречу самой судьбе...

Итарв в приподнятом настроении вошел в город Символ Веры на побережье Студеного моря. Здесь он планировал сесть на корабль и отправиться дальше, навстречу своей судьбе, даже не подозревая, что та уже сделала свой выбор.

Городишко, носящий гордое название Символ Веры, не вызвал у сатира ничего, кроме омерзения. Он не понимал, как люди могут жить среди этих вонючих груд гниющей рыбы. Да, город кормится рыбой, но зачем же сваливать ее в кучи посреди улиц? Неужели обязательно разводить такую грязь? Не понимал сатир, даже будучи полностью сыном своего разгульного и безалаберного народа, как так можно. Неужели людям самим не противна эта постоянная вонь и гнилая рыбья требуха под ногами?

Итарв поморщился и быстро отыскал взглядом трактир. За годы странствий по свету он научился находить такие заведения с лету. Пересчитав сбережения, сатир радостно оскалился и зашагал вперед.

Трактир встретил его гомоном голосов, которые моментально смолкли, стоило ему появиться там.

— Ого, козел пожаловал! — воскликнул кто-то.

— От козла слышу, — буркнул Итарв себе под нос, благоразумно не повышая голоса.

Трактирщик при виде сатира радостно ухмыльнулся. В свое время он жил неподалеку от резервации козлообразных и успел неплохо изучить этот народец. Они обычно не уходили из-за стола до тех пор, пока у них в кармане оставались хоть какие-то деньги. При этом грязный и потрепанный вид сатира ничуть не ввел трактирщика в заблуждение. Прекрасно знал, что эта публика может экономить на всем, кроме выпивки. Поэтому даже очень богатый сатир может ходить в таком рванье, что не наденет самый небрезгливый нищий.

Едва сатир опустился за стол, как трактирщик тут же поставил перед ним кувшин вина. Итарв раздраженно дернул плечом. Нет, не потому, что ему чем-то не угодили, а именно потому, что угадали его желание. В свое время он от этого и сбежал из резервации. Его постоянно раздражала проницательность остальных разумных существ. Стоило Итарву Су-Скабу где-нибудь оказаться, как каждый норовил тут же поставить ему кувшин с вином. Сначала это забавляло, но постепенно стало раздражать. Неужели нигде к сатирам не относятся нормально? Сейчас он завидовал даже драконам. Этих тварей Церковь боялась. Боялась и ненавидела, потому и уничтожала. К сатирам же... Да-с, к сатирам все относились с пренебрежением, если не сказать с презрением. Даже Церковь, этот известный ксенофоб, позволила сатирам жить в Фалноре и свободно по его территории передвигаться. Сначала он не понимал, почему. Но однажды, когда Итарв был моложе, он подслушал разговор двух инквизиторов. Один спрашивал, почему не трогают сатиров, а другой объяснял.

При этом воспоминании сатир скрипнул зубами и быстро хлебнул из кувшина, чтобы забыть жгучее чувство стыда, которое испытал, услышав ответ. Тот инквизитор объяснил, что сатиров не трогают для примера. Их держат, как животных в зоопарке, только без клетки, чтобы все смотрели на них и видели, как нельзя себя вести, не то станешь сатиром. С тех пор Итарв твердо решил уйти. Уйти в надежде доказать, что не все сатиры столь презренные существа. Он мечтал добиться уважения для своего народа. Но быстро понял, что это не так просто, как казалось. Залил горе вином, а дальше все покатилось как обычно...

— Они правы! — повторял в такие минуты Итарв. — Все они правы! Сатиры самые жалкие существа в мире! И я тому доказательство! — И заливая горе, он пил. Пил так, что горе не успевало вырваться наружу.

Вот и сейчас он собирался залить свое горе. Залить унижение своего народа. Хотя и прекрасно понимал, что виноваты сатиры в таком отношении к себе только сами. Никто ведь не заставляет их вести разгульную и бесполезную жизнь. Просто так уж сложилось за поколения и поколения... Итарв очень бы хотел изменить это, но пока не мог справиться даже с собой.

В трактире тем временем возобновился гам. На сатира перестали обращать внимания. Но трактирщик прекрасно знал, что это дело временное... На трезвого сатира еще можно не обращать внимания. А вот когда сатир пьян, это уже проблематично.

Как трактирщик и ожидал, после второго кувшина сатир затянул какую-то песню. Довольно веселую, надо признать. Да и пел неплохо. Люди примолкли, обернулись. Кто-то стал подпевать. Трактирщик усмехнулся. Вот так всегда. Стоило где-то появиться сатиру, как там тут же начиналась гулянка. Через десять минут козлообразный был уже в центре всеобщего внимания. Он что-то рассказывал, сам смеялся над своими довольно похабными шутками. Слушатели ржали вместе с ним. Немногие присутствующие дамы краснели, что вызывало новые шутки сатира в их адрес и чрезвычайно нравилось остальным. В общей суматохе никто не заметил трех мрачных типов, которые вошли в трактир, сели в сторонке и стали хмуро наблюдать за происходящим. Вскоре один из троицы махнул своему спутнику и когда тот нагнулся, показал рукой на одного из посетителей, который только что засмеялся очередной скабрезности сатира.

— Вот он, — сообщил он. — Этот недоносок осмелился захапать больше, чем ему положено. Такого прощать нельзя.

Его спутник прищурился.

— Сейчас? — спросил он.

— Чуть позже. Хорошо бы в драке.

Два человека переглянулись и кивнули друг другу. Через мгновение они уже присоединились к компании и вскоре весело хохотали над шутками Итарва. Мало кто видел, что они изредка бросали взгляды в сторону одного из посетителей в простой рыбацкой одежде. Неожиданно один из вошедших резко выбил стул из-под какого-то пьяного человека, тот не разобрался и заехал в челюсть ни в чем не повинному соседу. Через мгновение вспыхнула драка.

Сатир замолчал и стал философски наблюдать за боем. Его он никоим образом не касался. Сейчас он был целиком поглощен своим кувшином, и поэтому не видел, как один из недавно вошедших придвинулся к человеку, на которого троица обратила внимание по приходу. Вот он закрыл своим телом его ото всех, вот резко дернул рукой. А когда отошел, рыбак рухнул на пол. Убийца аккуратно вытер нож, махнул своему спутнику и быстро вышел. За ним покинули трактир и они. В общей суматохе никто не обратил внимания на это происшествие. Когда ворвалась стража, то обнаружила одну драку и один труп. Офицеру разбираться в этом деле совершенно не хотелось, поэтому он велел схватить всех драчунов. Арестовали и сатира.

Сам Итарв в этот момент находился на вершине блаженства, потягивая вино. Он немного посопротивлялся каким-то людям, которые хотели его куда-то увести. Получил по шее и примолк. Однако категорически был против того, чтобы у него отобрали кувшин. Он начал тонко повизгивать и даже попытался кого-то боднуть своими рожками.

— Да оставьте вы ему этот кувшин! — раздраженно бросил офицер.

С этим сатир был полностью согласен и сопротивляться тут же перестал. Продолжая отпускать сальные шуточки, он зашагал за солдатами. Так его и бросили в тюрьму вместе со всеми. Но он этого уже не видел...

Итарв медленно открыл глаза. Что было вчера, он помнил смутно. Вспоминалось только, что что-то произошло. Сатиры не страдали похмельем — такова была одна из особенностей их организма. Вполне возможно, что именно она и сделала их такими пьяницами. Поэтому Итарву удалось очень быстро восстановить все, что случилось вчера, и понять, в какую переделку он угодил. Вряд ли стража будет разбираться, кто виноват, а кто нет. Итарв застонал.

— Вот же влип... — прошептал он.

Скрипнула дверь.

— А ну, на выход, мразь! — потребовал кто-то, открыв решетку.

Люди задвигались. Стали неуверенно подниматься и выходить. Итарв поколебался, но решил, что качать права сейчас абсолютно бессмысленно.

Арестованных привели в какое-то просторное помещение и заперли в железной клетке. Отворилась боковая дверь, и в помещение вошел человек в черной мантии судьи с добрыми-добрыми глазами. Он ласково оглядел арестованных и прошел на свое место. Сокамерники сатира издали отчетливый стон. Некоторые побледнели.

— Эстан, черт бы его побрал. Нам хана, — прошептал кто-то. Сатир этого не понял. Ему судья понравился.

Судья еще раз оглядел своими добрыми глазами арестованных и повернулся к офицеру.

— В чем обвиняют этих милейших людей, почтеннейший?

Офицер зло зыркнул на арестованных.

— В нарушении общественного порядка, драке и убийстве.

— Ай-яй-яй, — покачал головой судья. — Как нехорошо получилось. Как же вы так, мальчики? Ну, понимаю, нарушение порядка. Размяться захотелось, с кем не бывает. Но зачем было убивать раба божьего?.. Кстати, кого убили, почтеннейший?

— Рыбака Джонатана, ваша милость.

— О, милейший человек. Как же вы могли так поступить, мальчики?

— Ваша милость, — вскочил Итарв, — но мы, честное слово, его не убивали! — Остальные арестованные посмотрели на него, как на сумасшедшего. — Мы не знаем, кто его убил.

Судья покивал, ласково улыбнулся сатиру.

— Да-да, понимаю. Но хочу заметить, что ложь ни в коем случае не украшает уста такого почтеннейшего существа. Нехорошо, ай как нехорошо. — Судья встал, прокашлялся. Улыбнулся. — Итак, объявляю приговор. Всем убийцам по пять лет каторжных работ в рудниках. А вот этому за ложь еще пять.

Под стоны арестованных судья все с той же милой улыбкой покинул зал. Итарв замер. Только сейчас он по-настоящему осознал, во что влип. От отчаяния сатиру захотелось треснуться головой обо что-нибудь твердое. Да как он мог купиться на все эти ласковые улыбки и вежливые слова? Совсем из ума выжил?! Ведь мог же сообразить, что этого судью справедливость интересует в последнюю очередь!

Итарв ухватился за решетку и в отчаянии завыл. Это вой пронзил пространство и как раскаленная игла вонзился в голову Елене. Она застонала, схватившись за голову. Почти мгновенно провалилась в видение и успела услышать обвинение и вынесение приговора. Отчаяние сатира резало ее голову раскаленными прутьями. Она мало что могла соображать и медленно провалилась в беспамятство, однако продолжала все воспринимать. Видела как стражники оттащили Итарва от решетки. Сатир ощутил ее присутствие и повернул к ней голову.

— Сделай же что-нибудь?! — закричал он. — Ведь я не виноват!!! Не виноват я!!! Помоги мне!!! Помоги!!! Я же не виноват...

Елена отчаянно замотала головой, пытаясь прогнать этот вопль отчаяния. У нее перехватывало дыхание от боли, столь сильным оказалось воздействие сатира. Ни с Далталасом, ни с Крученым Рогом она не испытывала ничего подобного. Те более стойко встречали невзгоды. Тут же... Похоже, для сатира случившееся стало настоящим шоком. Именно потому, что с ним еще никогда не случалось настоящей, большой беды, он просто не мог понять, что это и как такое может быть с ним, драгоценным. Да, по-видимому, до этого ему не проходилось еще испытывать ничего подобного. Неудивительно, что раньше девушка не видела его в своих видениях. Но, несмотря ни на что, не испытывала к сатиру никакого сострадания. Убийца недостоин жалости. Вскоре, не выдержав напряжения, Елена отключилась и ее сознание окутала тьма.

Сатир, уловив исчезновение неизвестного мага, сдался и позволил уволочь себя в тюрьму, погрузившись в полнейшую апатию. Ничего больше не интересовало его во внешнем мире. А этот маг? Он же мог помочь! Или не мог? Но даже если и мог, то вовсе не стремился помочь убийце. Это его чувство сатир уловил четко.

— Я же не убийца... — в отчаянии прошептал Итарв. — Я никого не убивал. Почему ты мне не веришь?

Люди, слышавшие причитания сатира, решили, что он сходит с ума.

— Как она?

— Уже лучше. Кажется, очнулась. Доченька... Леночка... Как ты себя чувствуешь?

Елена медленно подняла голову и посмотрела на встревоженных родителей и Варфоломея. Караван стоял. Почти все столпились вокруг нее, отец с матерью были явно испуганы, кто-то из караванщиков прикладывал ей ко лбу влажную прохладную тряпку.

— Это от жары, — сердито выговаривал Варфоломей Дионисию. — Говорил же, нельзя по такой жаре тащиться. Здесь пустыня, девочка непривычна к такой жаре!

Дионисий смущенно сопел, но не возражал. Было видно, что он чувствует себя виноватым. Ведь это именно он хотел как можно скорее достигнуть Корграда, и двинулся в путь, несмотря на жару.

— Ничего-ничего. Мне уже лучше, — поспешно отозвалась Елена. Она была рада, что потерю сознания отнесли на счет жары. Говорить об истинной причине совсем не хотелось. Да и не стоило пугать родителей еще больше, никому от этого лучше не станет. В результате девушку устроили на специальных носилках с навесом, закрепленных между двумя мулами.

Несмотря на сопротивление и уверения, что ей лучше, Дионисий заставил дочь лечь в носилки.

— Я должен был подумать, что ты не слишком привычна к такому климату, — продолжал сокрушаться купец.

Елена прикрыла глаза, сделав вид, что утомлена. Отец, увидев это, моментально замолчал и отошел. А она, оставшись в одиночестве, стала размышлять обо всем происшедшем. Впервые девушка испытала столь сильные эмоции. По какой-то причине сатир до смерти боялся наказания. И что он там кричал? "Я не виноват! Я не убивал!" Сейчас, вспоминая все в спокойной обстановке, она была уверена, что он не лгал. Не мог лгать в тот момент. Но почему он обратился к ней? Ведь в прошлый раз сам прогнал! Отчаяние заставило его сделать это или еще что, Елена не знала. Но что-то в этом сатире было сильно не так, чем-то он отличался от остальных из своего народа. А тут еще связующая нить... Нет, здесь все далеко не так просто, как могло показаться с первого взгляда. Сатир так же связан с ней, как и Далталас, и Крученый Рог. И именно вчетвером они должны будут свершить то, к чему их готовила неведомая сила. Когда до Елены окончательно дошла эта истина — она вздрогнула. Значит, не просто так дан ей магический дар, не случайно? Девушка вся похолодела, она хорошо помнила, что у любого, следующего Предначертанию, страшная судьба. Но сдаваться не собиралась — что ж, пусть страшная, но это ее судьба, и ничья более! И без сатира, похоже, не обойтись...

Елена тряхнула головой.

— Да что мне за дело до него? Нахальный, неприятный, грязный.

Но не убийца, шепнул внутренний голос. Не мог он убить, Елена верила своим чувствам и только ее антипатия заставляла относиться к сатиру не слишком доброжелательно. Однако она уже привыкла в бесконечных тайных упражнениях с магией подавлять свои чувства и порывы — это было необходимо для сосредоточения. Но чем она могла помочь? Кто будет слушать ее? Елена осознавала свое бессилие. Однако понимала, что если выдастся случай, то поможет Итарву всем, чем только сможет, не пожалев самой себя. Теперь девушке было стыдно, ведь она оттолкнула от себя одного из тех, за кого отвечала. Перед кем отвечала? Этого Елена не знала, но была уверена, что ответственность лежит именно на ней.

В этот момент ее накрыло новое видение. Далталас бежал. Он задыхался от быстрого бега, но продолжал бежать, держась за бок. И этот бок болел, страшно болел, Елена ощущала боль эльфа так же четко, как до того — отчаяние сатира. За ним гналась толпа народа. Впереди неслись с улюлюканьем какие-то молодчики, размахивая палками. И опять ее захлестнула волна отчаяния. Такая же сильная, как и в предыдущем случае.

— Держи ублюдка!!! — раздавались крики. — Хватай его!

Через мгновение толпа налетела на несчастного эльфа и буквально подмяла его под себя. Взметнулись палки.

— Ладно, хватит ему, — заметил здоровенный детина через некоторое время.

Толпа молодчиков отступила. Далталас лежал на дороге, свернувшись калачиком и закрывая голову руками. Его одежда была изорвана в клочья, из многочисленных ран текла кровь. Все тело покрывали ушибы и синяки. Детина смачно сплюнул на съежившего эльфа и напоследок еще раз пнул его.

— Будешь знать, остроухий придурок, как на нашу территорию соваться. Надеюсь, этот урок ты надолго запомнишь! Пошли, братва.

Компания удалилась. Далталас попытался встать, но от боли потерял сознание. Вместе с ним провалилась в беспамятство и Елена, успев порадоваться, что лежит на носилках и не упадет с коня.

Когда девушка очнулась, то обнаружила, что вся подушка залита ее слезами.

— За что?! — вопросила она Создателя в беззвучной молитве. — За что все это? Почему?!

В этот момент на Елену навалилось новое видение. В один день — три. Такого никогда еще не случалось. Перед ее глазами появился приземистый юноша. Из одежды на нем была только набедренная повязка, а в руке он сжимал копье. Если судить по росту, то его можно было принять за тринадцатилетнего мальчишку, но стоило посмотреть в лицо, как тут же становилась ясна ошибка. Юноша лет шестнадцати. Он, замерев за кустами, за чем-то настороженно наблюдал, Елена даже не поняла, за чем. Но местность вокруг показалась смутно знакомой. Девушка всмотрелась и вскоре вспомнила. Конечно же — это то самое место, где жило племя Крученого Рога. Вон поляна, на которой любил играть с друзьями маленький дикарь. Но почему же она не сразу узнала эту поляну? И почему ее друг с таким отчаянием смотрит вперед?

Елена проследила за взглядом Крученого Рога. Первым, что она увидела, оказалось белое знамя с огромным красным крестом на нем — символом воинов-паладинов Святой Церкви. Еленка вспомнила однажды прочитанное — там говорилось, что такое знамя паладины оставляют там, где дикари отказались принять истинную веру. И только потом девушка разглядела все остальное. Селения больше не было. Просто не было... Все дома сожгли начисто. Вокруг валялись трупы. Причем было видно, что многие умерли не сразу. Мужчины, женщины. А самое страшное она увидела немного в стороне — остатки огромного костра и куча обгоревших детских тел. По их позам Елена поняла, что детишек швыряли в костер живыми...

Девушка застонала, ощутив волну боли, исходящую от Крученого Рога. Он тоже не понимал происходящего. Не понимал этой дикой, нечеловеческой жестокости. Помнил, что в их племени не так давно гостили какие-то странные люди, называвшие себя миссионерами. Они проповедовали веру в некоего истинного бога. Над этими глупыми и ничего не умеющими людишками смеялось все племя. Нет, их приняли, как следует — в племени Крученого Рога к гостям всегда относились хорошо, однако слушать их никто не пожелал. Те стали рассказывать о своем боге и обещать кары всем, кто не примет истинной веры. Но над ними только посмеивались. В племени было много мужчин, и оно не боялись гнева какого-то чуждого бога. И уж совсем не собирались менять свою веру. О чем вождь и заявил миссионерам.

— Вы пожалеете! — пообещали те, уплывая.

И вот, похоже, обещанная кара настигла племя...

Елена без труда разобралась в мыслях и чувствах юноши — в таком страшном он был отчаянии. Ей же хотелось и плакать, и смеяться. Плакать над его горем и смеяться его наивности. НЕ бог — не виновен в этом кошмаре бог. Люди. Всего лишь злые люди, присвоившие себе право творить зло от имени бога. А в том, что сотворенное — зло, Елена не сомневалась ни на мгновение. Она ведь несколько лет наблюдала за жизнью племени благодаря своему другу. Знала радости и горести многих из этого миролюбивого племени рыбаков и охотников. Не могли они быть слугами зла. Не могли! Так за что же их так? За что?! Только за то, что отказались молиться и креститься так, как указывали отцы Церкви? Только за это?!

— За что?!! — эхом вторя ее мыслям, закричал Крученый Рог.

Убедившись, что убийцы ушли, юноша вышел из укрытия и теперь шагал по головешкам — это было все, что осталось от его родного селения. И столько горя звучало в его беззвучном крике, что Елена в третий раз за этот день потеряла сознание.

Очнувшись, девушка долго вспоминала случившееся, пытаясь найти хоть какое-нибудь оправдание поступкам церковников. Но такового не было... Да и не могло быть — только подлость, жестокость и жажда власти. Только эти причины могли иметь значение для подонков, подобных служителям Церкви. И пусть не утверждают, что это нужно Богу. Разве Богу нужны те, кого силой заставили верить в него? Нет. Люди. Только люди способны на такое. И этих людей нужно остановить любой ценой. Видимо, для этого Создатель и дал ей Дар. Елене стало страшно — осознать и принять, что на тебя возложена такая задача, по силам не каждому взрослому, а ей ведь сегодня исполнилось всего пятнадцать лет... И она — девушка... Но решимость медленно поднималась откуда-то из глубин души. Если бы кто-нибудь сейчас заглянул в ее глаза, то отшатнулся бы. Там бушевала первозданная Тьма. Тьма и боль, рвущие душу на части. Елена уже знала, что пойдет вперед, невзирая ни на что.

— И творя зло, люди будут считать его добром, — вспомнилась прочитанная однажды фраза.

Больше всего пугало, что все эти происшествия случились в один день. Словно кто-то невидимый управлял ими. Это было непонятно. Это было страшно. Это не могло оказаться случайностью. Беда со всеми тремя, связанными с ней? Какая-то сила свершила это. Осталась она сама... Неужели и с ней что-то плохое должно произойти?

— Внимание! — раздался встревоженный голос караванщика.

Елена осторожно выглянула из-под покрывала. Немного в стороне вдали виднелись всадники. Кажется, они тоже заметили караван и теперь неторопливо направлялись к нему.

— Спокойно, только спокойно, — дрожащим голосом повторял Дионисий. — Мы в самом центре Фалнора. Здесь не может быть разбойников.

Тем не менее, он отдал распоряжение страже быть наготове.

Елена, наблюдая за поднявшейся суетой, отчего-то снова вспоминала сегодняшние события, и ей становилось страшно. Даже не страшно, а жутко. Предчувствие чего-то непоправимого холодной рукой сжало сердце.

Не отдавая себе отчета, девушка внутренне приготовилась к неприятностям. Всадники приближались все так же не спеша, и девушке казалось, что это идет сам рок. Идет по ее душу.

3.

Лесные дороги в этой части Туага никогда не отличались безопасностью. Поэтому человек, в одиночестве бредущий по дороге, покрепче перехватил посох и, прежде чем шагнуть под свисающие кроны, внимательно осмотрелся вокруг. Погони он не опасался, понимая, что Лорт ничего не осмелится сделать, если не захочет выставить себя идиотом, что для купца страшнее смерти. Но вот нанять каких-нибудь головорезов он вполне способен. Человек усмехнулся и подкинул в руке увесистый кошелек.

— А все потому, что некоторые совсем потеряли совесть, — пробормотал он. — Был бы Лорт честен со мной — и тогда в убытке был бы я, а не он.

Однако человек хитрил. Лорт просто не мог остаться честным в ситуации, когда, как ему казалось, деньги сами плывут в руки. Все, что надо, чтобы их забрать — это обмануть довольно странного партнера, появившегося неизвестно откуда. Чужак. А раз чужак, то надуть его — святая обязанность любого уважающего себя купца. Вот и пострадал. Путник тихонько хихикнул про себя. Но тут же снова осмотрелся — об осторожности забывать не стоило, не хватало нарваться-таки на какого-нибудь "обиженного".

Никаких угрызений совести он не испытывал. Он давал Лорту шанс. Путник всегда давал своим жертвам шанс не только остаться при своем, но даже выиграть. Все, что для этого требовалось — оставаться честными и следовать договоренности.

Человек неожиданно замер и прислушался, оторвавшись от приятных размышлений по поводу Лорта, обманувшего самого себя. Подкинул посох и перехватил поудобнее, внимательно оглядываясь. И тут же резко сорвался с места и бросился в чащу. Через минуту он удивленно разглядывал сквозь кусты непонятно откуда взявшегося здесь мальчишку лет восьми-девяти. Тот сидел посреди поляны и плакал. Плакал, ничего не замечая вокруг.

Путник недоверчиво оглядел поляну, опасаясь ловушки. Слишком уж неестественно выглядел одинокий ребенок в этом пустынном месте. К тому же его одежда... Как ни пытался, но он так и не смог вспомнить, какому народу может принадлежать эта одежда. Эльфы? Да нет, те вообще не покидают Эльвидар. Да и не носят они такого. На сатира ребенок тоже не походил. Явно человек.

Мужчина еще минут пять наблюдал за плачущим мальчиком, затем, наконец, решился.

— Моя доброта меня погубит, — пробормотал он, выбираясь на поляну. Тем не менее, бдительности он не терял, хотя был почти уверен, что никакой засады нет.

Мальчик, услышав шаги, вздрогнул и поднял заплаканное лицо. Путник почувствовал, как по его спине забегали мурашки, настолько поразила его недетская серьезность в этом детском взгляде. Тут явно было что-то не то. Пахло неприятностями. Причем такими, от которых благоразумные люди спасаются бегством. Бегством быстрым и, по возможности, не оглядываясь. Разве только посмотреть, далеко ли погоня.

Путник попятился, намереваясь поскорее скрыться. Но тут мальчик испуганно вскрикнул. Вся его серьезность испарилась, и на поляне снова сидел смертельно напуганный ребенок. Он сжался в комок и с ужасом наблюдал за человеком. Тот ругнулся. Не успел. Не успел убежать! Теперь уже не сможет просто так бросить беззащитного малыша. Можно было бросить ребенка с пугающе взрослым взглядом, но бросить этот испуганный комок...

— Спаситель, помоги мне. Я знаю, что делаю глупость, но я не могу его оставить. Он же погибнет один. — Путник прочитал короткую молитву для храбрости и шагнул к мальчику. Заметив, что тот испуганно попятился, остановился и опустился на корточки.

— Ну что ты, глупыш? Чего ты испугался?

Мальчик с недоумением посмотрел на него. Путник сообразил, что его просто не поняли. Он осторожно приблизился. На этот раз мальчик не стал пятиться. Кажется, ему даже удалось взять себя в руки. И тут он впервые заговорил, что-то спросив. Путник разочаровано вздохнул: язык оказался совершенно незнаком, хотя он знал около десятка языков и наречий.

— Прости, не понимаю, — путник развел руками. — Давай попробуем так. — Он начал произносить фразы на разных языках, но мальчик только удивленно моргал.

Тут он, видно, решил, что настала его очередь, и снова заговорил. Мужчина мигом уловил, что на этот раз звучит совершенно другой язык, не тот, на котором говорил ребенок в первый раз, но и эту фразу он тоже не понял. Мальчик понял это и тяжело вздохнул. Потом с какой-то растерянностью посмотрел вокруг. Обвел вокруг себя рукой и опять что-то спросил.

— Ты спрашиваешь, что это? Эта страна называется Туаг.

Человек сообразил, что так они далеко не уедут. Он решительно встал и быстро подошел к ребенку. Мальчик не успел отодвинуться и испуганно посмотрел на мужчину. Но тот просто опустился перед ним и коснулся себя рукой.

— Меня зовут Сельф ан Сельфин ибн Грэд. Но можешь называть меня просто Сельф или Грэд.

— Сельф ан Сельфин ибн Грэд. Сельф. Грэд, — старательно повторил мальчик. Потом, копируя жест мужчины, дотронулся до себя. — Володя.

Путник удивленно моргнул.

— Как? Впрочем, неважно, — тут же поправился он. Но последнее мог бы и не говорить — мальчик его все равно не понял. — Я не знаю, где носят такие имена, и знать не хочу. И вообще, мне пора идти.

Он поднялся. Мальчик тоже вскочил и доверчиво посмотрел на него. Сельф вздохнул.

— Где твои родители, чадо?

Мальчик вздрогнул, словно поняв вопрос, и провел рукой по лицу, размазывая слезы. Только сейчас Сельф внимательно изучил его. Володя был одет в брюки из какого-то странного плотного материала синеватого цвета. Темно-синяя рубашка, явно мягче, чем брюки. На груди — два кармана. Сельф непонимающе покачал головой: кому могла прийти в голову мысль пришить карманы на грудь рубашки? Это же прямое приглашение ворам! По одежде Сельф ничего не смог сказать о мальчике. Странно. Обычно по еле заметным швам он умел не только определить родину человека, но даже город. А тут впервые спасовал. Одежда Володи поражала одновременно своей роскошью и бедностью. Ни один нищий не напялит на себя такое, но любой богач отдаст что угодно за материал, из которого она пошита.

Сельф снова вздохнул и присел перед ребенком. Достал платок и начал старательно вытирать заплаканное, грязное лицо.

— Вот уж свалилось на меня счастье! И откуда ты только тут взялся? Пошли уж, горе. Где ты хоть живешь?

Не дождавшись ответа, Сельф покачал головой и двинулся к дороге. У края поляны обернулся — мальчик доверчиво шел следом, не отставая и не обгоняя. Сельф попытался изобразить руками контуры дома.

— Я тебя спрашиваю, где ты живешь?

Мальчик покачал головой и пожал плечами. Сельф нагнулся, поднял прутик и нарисовал на земле домик. Ткнул в него прутиком, а потом красноречиво посмотрел на ребенка. Тот понял. Но реакция у него оказалась вовсе не та, на которую рассчитывал Сельф. Мальчик вдруг часто заморгал, потом всхлипнул и разревелся.

— Ну вот, — растерянно взмахнул руками Сельф. Потом опустился рядом с Володей и обнял его за плечи. Посидел так немного. — Ты меня извини, дурака, — пробормотал он. — Ведь мог бы догадаться, раз ты тут один. Никто такую кроху не отпустит одного. Но как ты здесь оказался все же?

Сельф погладил успокоившегося мальчика, поднял его на руки и зашагал через кусты, продираясь к дороге. Володя доверчиво прижался к нему и задремал.

— Бедняга, — сочувственно заметил Грэд. — Кажется, тебе пришлось немало пережить. Но все же, откуда ты взялся?

Спустя два дня на ту же поляну стремительно ворвался отряд всадников. Возглавлял его невысокий полный человек с орлиным профилем. Осадив коня, он привстал в стременах и осмотрелся.

— Это здесь!

Тотчас к нему подъехал еще один всадник.

— Вы уверены, мой господин?

Герладий пристально посмотрел на спросившего, отчего тот медленно побледнел. Потом бледность перешла в серость.

— Прошу прощения, Ищущий... — пробормотал всадник.

Герладий еще несколько мгновений презрительно смотрел на всадника, затем отвернулся.

— Это здесь, — повторил он. Постояв несколько мгновений, Ищущий двинулся к центру поляны.

Сам Герладий в этот момент проклинал весь белый свет и магов, из-за которых вынужден был скакать дзенн знает куда, трясясь в седле. Он считал себя мудрым человеком и имел свой взгляд на жизнь. Да что греха таить, давно избавился от юношеской увлеченности и отпускал еретиков за деньги, карая только тех, кто не мог откупиться. Свою совесть Герладий успокаивал тем, что Спаситель всепрощающ и понимает, что его слугам тоже надо жить. А то, что еретики расстанутся с деньгами — это им и так достаточное наказание. Герладий уже решил, что жизнь ему нравится. Нравится тайная власть, нравится, что от одного его слова зависит жизнь и смерть других людей. Даже самых высокопоставленных.

Да, Герладий был доволен своей жизнью. Доволен до тех пор, пока на горизонте не появился этот проныра Матфей. Откуда он взялся никто не знал, но то, что началось потом, Герладий вспоминал с ужасом. Было даже время, когда он просыпался по ночам в холодном поту, ожидая, что вскроются его проделки. Но Спаситель миловал. Герладий усилил свою деятельность, пытаясь доказать, что по-прежнему борется с врагами Церкви. Усилия заметили, и вскоре он подчинялся непосредственно одному из Очищающих — ближайшему помощнику самого архиепископа Варградского, Меальнору — и выполнял важную работу. Правда, важную по их мнению, сам Герладий так не считал. Однако приходилось приспосабливаться и делать вид, если хотел выжить и сохранить свое привилегированное положение. Эти домыслы вышестоящих, чтоб им пусто было... Ему бы власть, так не занимался бы всякими глупостями. Уж точно, не занимался бы.

Герладий считал происходящее в последние пятнадцать лет идиотизмом и втайне думал, что его святейшество просто сошел с ума, поверив в непонятного Зверя, Троих и каких-то Девятерых. Да еще и матрицы Тьмы приплелись. Но вслух благоразумно такого не говорил, ведь ничего дороже собственной шкуры в этом мире он не знал и намеревался сохранять ее целость любыми способами. Ну, да чем бы старец ни тешился... Увы, после смерти Светозара первосвященником стал проклятый Матфей, и жизни вообще не стало. Думать о случившемся тогда не хотелось.

Получив инструкции от нового начальства, Герладий занялся привычным делом — поиском темных магов. Занялся, добывая доказательства так, как привык, и... Что было потом, лучше не вспоминать. Подобного разноса он не получал давно. Ищущий даже не верил, что в живых останется. Всех пойманных им "магов" отпустили сразу после допроса в Инквизиции. А потом приплыл этот дзеннов эльф Меальнор и выговорил ему, как какому-то сопливому мальчишке. При мысли об этом унижении Герладий заскрипел зубами от злости.

Солдаты испуганно отпрянули от внезапно рассердившегося Ищущего. Все знали, что этому человеку под горячую руку лучше не попадаться. Но Герладию в этот момент было не до солдат.

"Мне, человеку, посмел приказывать какой-то эльф, полуживотное! — злобно думал он тогда. — Ишь, не устроили их мои маги! Им настоящих подавай! А где их взять, настоящих? Ведь не найдешь, так объявят, что плохо служил Церкви!"

Вот и сейчас Герладий вынужден был покинуть уютный дом и тащиться дзенн знает куда, только потому, что какому-то идиоту-магу вздумалось поколдавать. Ну ничего, вот найдут эту сволочь, и тогда уже он поколдует. Так поколдует...

Герладий внимательно осмотрел поляну, настраиваясь на следы магии. Настроился и вздрогнул. Он не чувствовал мага. Такого просто не могло быть... но было.

— А ну отойдите!!! — рявкнул Герладий солдатам, полагая, что те каким-то образом мешают настроиться.

Те мигом отъехали. Но и это не помогло. Ищущий чувствовал магию, чувствовал, что здесь произошло что-то такое, что выходило за рамки его воображения. Он чувствовал неимоверную мощь вырвавшихся на свободу сил. Даже спустя два дня после происшедшего следы были довольно сильны, но, тем не менее, Герладий совершенно не чувствовал того, кто это сделал. Такого просто не могло быть! Даже всемогущие в прошлом дзенны не умели прятать своих следов, как ни пытались.

— Похоже, здесь действительно что-то случилось, — пробормотал Герладий, но никакой радости от этого открытия не испытал, поскольку оно сулило все что угодно, только не покой. А именно покой он считал для себя главным в жизни. Выход был только один — как можно быстрее отыскать проклятого мага и отправить в Фалнор. Пусть там с ним Очищающие разбираются. Но как искать мага, который научился заметать следы?

Герладий несколько мгновений размышлял. От его святейшества исходил довольно четкий приказ докладывать обо всем, что выходит за рамки обычного. Сегодняшнее дело именно таково, а значит, надо немедленно сделать доклад. Но с другой стороны, в этом случае примчится кто-то из верных псов первосвященника, а тогда покоя уж точно не видать, как своих ушей без зеркала. Лучше разыскать неизвестного мага самому. И как можно быстрее! Тогда и покой будет, да еще, глядишь, и наградят. Дорога тут одна, а значит, никуда поганый колдун не денется.

Он оглянулся и холодно посмотрел на сжавшегося офицера.

— Мы отправляемся дальше. Маг был здесь и уехал по дороге. Мы должны догнать его.

— Как прикажете, Ищущий, — поспешно склонился офицер.

Герладий пришпорил коня и снова выехал во главу отряда, продолжая размышлять.

Отряд ворвался в небольшой городок на рассвете, когда люди еще спали, распугав кур, спокойно бродящих по улице. Об убогости городишки говорило еще и то, что у него не оказалось даже крепостной стены, только частокол. Часовые, стоявшие у ворот, разглядев вымпел Ищущего, поспешно распахнули ворота. По уставу, этого делать не следовало, однако солдаты предпочли нарушить устав, но не сталкиваться с Ищущим. Тем более, с разъяренным Ищущим, каковым тот выглядел, когда промчался мимо. Но тут же остановился и вернулся.

— Кто главный смены? — прорычал он.

— Капитан Мордок, господин Ищущий! — поспешно отозвался один из солдат. — Он вон в той избе.

Герладий из-под руки рассмотрел убогий деревянный домишко, развернул коня и двинулся к нему. Около дома соскочил и пинком распахнул дверь, войдя внутрь.

— Кого там еще несет?! — гневно спросил кто-то в доме. — Я вот сейчас выйду!!!

Из комнаты показался плотный мужчина в рубашке нараспашку. Было видно, что он спал, но шум заставил подняться. И это не доставило ему никакой радости.

— Ты Мордок? — спросил Герладий.

— А ты кто такой, чтобы спрашивать? — Мужчина сощурился, пытаясь в темном коридоре разглядеть говорившего.

— Кто я? — язвительно спросил Герладий, выходя на свет. — Сейчас узнаешь.

Мордок разглядел цвета Церкви на одежде и посерел.

— Прошу прощения, Ищущий. Я не узнал вас. Что угодно? — Поведение офицера изменилось мгновенно. Вмиг пропала вся его важность. Он сразу как-то осунулся и сгорбился. Кажется, даже стал меньше ростом.

Герладий усмехнулся. Сколько раз он замечал такие преображения людей при виде него, но все никак не мог к этому привыкнуть. Сильные, важные, уверенные в себе господа мигом теряли весь задор, стоило им увидеть изображение волка — эмблему Ищущих — на рукаве его сутаны. И каждый раз при виде их унижения Герладий испытывал радость. Нет ничего слаще, чем видеть, как сильный человек превращается в испуганного, в чем-то оправдывающегося труса.

"Все они одним миром мазаны! — со злобной радостью думал Герладий, разглядывая униженно склонившегося Мордока. — Все смелые и важные, пока не столкнутся с настоящей силой".

Насладившись триумфом, Герладий счел нужным немного успокоить офицера.

— Внимание и повиновение! — рявкнул он. — Требую помощи.

С неким злорадством Ищущий наблюдал, как на лице офицера проступает облегчение — была произнесена стандартная формула помощи, а к нему лично претензий нет. Мордок выпрямился и стукнул себя кулаком в грудь.

— Повинуюсь, господин! Приказывайте!

— Отлично. Мне нужно знать все о людях, которые пришли в ваш город за последние два дня. Вряд ли их было много. Обо всем докладывать мне лично. А я пока займу эту комнату. Исполнять! И можешь взять в помощь моих людей!

Мордок поспешно выскочил наружу, даже не возмутившись беспардонностью гостя, по сути, выгнавшего его из собственного дома. Герладий проводил офицера стражи насмешливым взглядом. Потом закрыл дверь и расслабился. С облегчением стащив сапоги и ослабив ремень, он устроился в мягком кресле и вытянул ноги. Довольный тем, что удалось свалить свою работу на других, Герладий погрузился в томную полудрему. Так работать ему нравилось.

В расслабленном состоянии Герладий пребывал около часа, пока в дверь кто-то осторожно не постучал. Ищущий нехотя поднялся, оправил одежду.

— Войдите, — разрешил он.

Мордок несмело вошел и замер под пристальным взглядом Ищущего.

— Ну, — раздраженно поторопил его Герладий. — Мне что, из тебя слова клещами вытаскивать?

Мордок побледнел. Слова о клещах явно пришлись ему не по душе и напомнили об одном из излюбленных инструментов палачей Инквизиции.

— Господин, мы опросили солдат и проверили остановившихся на постоялых дворах. Около дома ждут все, кто прибыл в город за последние два дня и еще не уехал.

— Много тех, кто покинул город?

— Шестеро, господин. Двое купцов. Один жонглер. Остальные крестьяне. У всех были дзорбы.

Герладий недовольно поморщился. Вполне возможно, что маг — один из этих шести. А может, он даже не заглянул в этот дзеннов городишко, и сейчас только попусту тратится время. Но необходимо проверить и тех, кто остался. Иначе его могут обвинить в недостаточном рвении на службе Матери-Церкви.

— Говоришь, кто-то остался здесь?

— Мы собрали всех, господин. У нас ведется строгий учет прибывающих и убывающих.

— Хоть что-то в вашем городе делается нормально.

Он пренебрежительно хмыкнул и отвернулся, направляясь к выходу. Потому и не видел, как за его спиной побелел от гнева Мордок, как сжались его кулаки. Офицер, однако, быстро взял себя в руки и последовал за Ищущим.

Герладий вышел на крыльцо и лениво оглядел испуганную толпу. Плакали дети, прижавшиеся к юбкам матерей, голосили женщины. Мужчины с молчаливой покорностью дожидались приговора. Отряд всадников окружал толпу. За ними стояли солдаты Мордока. Герладий еще раз прошелся взглядом по толпе и разочарованно вздохнул: магами здесь и не пахло. Но все равно, надо осмотреться.

— Постройте их, — сквозь зубы процедил он.

Солдаты мигом подняли хлысты и стали сгонять людей в сторону, где заставили выстроиться в шеренгу. Раздавались стоны, всхлипы, слышались звуки ударов плеток. Вскоре всех выстроили. Герладий быстро сбежал с крыльца и не спеша пошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица людей. Те, не выдерживая взгляда его холодных глаз, опускали головы, пытались отвернуться. В этом случае шедший сзади солдат коротко бил человека по спине и хватал его за волосы, заставляя смотреть на Ищущего. Люди пробовали вырываться, но под взглядом Ищущего покорно замирали. С некоторыми случилась истерика. Герладий мрачно улыбался — вот она, настоящая власть, которая и королям не снилась.

И тут он словно на стену налетел. Герладий даже пошатнулся, встретившись взглядом с каким-то ребенком, одетым в дзенн знает какое тряпье. Как будто пугало ограбил. Впрочем, судя по всему, так оно и есть. Но его взгляд... Это был серьезный, абсолютно недетский взгляд. И мальчишка не опустил глаз, как все. Он смотрел спокойно, казалось, он видит человека насквозь. Видит все тайные мысли и желания, стремления и страхи. Никогда еще Герладий не сталкивался ни с чем подобным. Никто не мог смотреть спокойно на Ищущего. Тем более — встречаться с ним взглядом, а уж выдержать его...

Герладий попытался взять себя в руки и присмотрелся к ребенку. Колодец... Он словно в колодец рухнул, колодец с чистейшей родниковой водой. Такой же чистоты была и душа этого мальчишки. Но настолько чистой душа бывает только у блаженных! И ни капли магии. Герладий облегченно вздохнул и тайком вытер пот. Вот и объяснение. Блаженный. Поэтому и не испугался, просто не умеет бояться. Стоявший рядом с мальчиком прилично одетый господин отвесил ребенку крепкий подзатыльник и заставил поклониться. Мальчик некоторое время сопротивлялся, но все же послушался. Герладий посмотрел на мужчину.

— Кто такой?

Мужчина испуганно икнул. Герладий криво усмехнулся: здесь все идет как должно.

— Да не бойся. Говори.

Мужчина опять неуверенно икнул.

— Путешественники мы... — промямлил он. — Вот и ходим-бродим. А это сиротка. Подобрал его недавно. Не бросать же убогого? Спаситель ведь завещал заботиться о сиротках...

— Заткнись! — поморщился Герладий.

В честные намерения этого прохиндея он не поверил ни на йоту. Ищущий вообще не верил в честность людей. Весь его опыт говорил, что люди в массе своей или негодяи, или скоты. Первые делают подлости вторым, а те покорно принимают валящиеся на их головы беды. И если не подличают в ответ, то только потому, что просто боятся. Быдло, одним словом. Этот, судя по виду, из негодяев. Подобрал сироту, а теперь продаст — либо в евнухи в гаремы Кадаира, либо рабом в каменоломни Лодуна. И там, и там ему дадут неплохие деньги. Но все это Герладия совершенно не интересовало, поскольку магами никто из них не был. Никаким. Ни белым, ни черным.

Герладий еще раз посмотрел на ребенка и снова едва не вздрогнул под его пронзительно ясным взглядом. И еще он готов был поклясться, что во взгляде мальчика отчетливо видно было презрение и... жалость. Ищущий рассвирепел. Он, казалось, налился яростью. Презрение? Жалость? К нему?! Повелевающему людьми? Да что этот сопляк себе позволяет?! Ищущий набрал было воздух в легкие, чтобы отдать приказ схватить обоих — и этого мальчишку, дзенново отродье, и этого негодяя, решившего на нем заработать. Но тут же поспешно проглотил слова, поняв, что едва не совершил самую крупную ошибку в жизни. Ошибку, которая могла стоить ему головы. Ведь ясно, что эти двое — никакие не маги. Арест их невольно отвлечет от поисков настоящего мага. Герладий и так совершил непростительное, когда сразу не доложил в Фалнор о случившемся. Если же там узнают, что он отвлекся от основной задачи ради каких-то ничтожных червей... Этого точно не простят. Ищущий бессильно скрипнул зубами. Как ни хотелось преподать урок червям, но, увы, времена изменились. В Инквизиции нынче требовали не обвиненных, а виноватых.

— Пошли! — раздраженно рявкнул Герладий, не заметив быстрого взгляда Мордока, который тот бросил на мужчину рядом с мальчиком. — Здесь нет тех, кого мы ищем. Наверное, маг успел удрать из города. Или вообще сюда не заходил.

Сопровождающие Ищущего всадники без слов вскочили на коней. Вскоре только пыль, клубящаяся в воздухе, напоминала о них. Но вот рассеялась и пыль. Солдаты гарнизона облегченно вздохнули и погнали людей прочь. Впрочем, те и сами не желали оставаться у ворот.

Мордок осторожно отошел в сторону и быстро нырнул в переулок. Почти бегом обогнав уходящих, он некоторое время наблюдал за ними из укрытия. Увидев тех, кого искал, удовлетворенно кивнул.

— Это он, — пробормотал офицер себе под нос. — Я не мог ошибиться.

Словно придя к какому-то выводу, Мордок прошел еще немного, а потом пристроился позади невысокого человека в одежде обедневшего купца, с которым недавно говорил Ищущий. Рядом с человеком шагал мальчик в рваной одежде.

— Здравствуй, Артист, — негромко поприветствовал человека Мордок.

Тот даже не вздрогнул, но чутьем опытного воина Мордок уловил легкое напряжение спины собеседника — человек готов был начать действовать мгновенно. Вот он медленно обернулся.

— Это вы мне, господин офицер? Простите, но вы, кажется, меня с кем-то перепутали.

— О, да, — усмехнулся Мордок. — Возможно, и так. Но сдается мне, что это все-таки ты. О, конечно, ты изменился. В прошлый раз у тебя была роскошная борода. Да и волосы длиннее. Детей у тебя тогда тоже не имелось. — Офицер с интересом посмотрел на ребенка, спокойно наблюдавшего за ним.

Мужчина несколько секунд молчал. Потом вздохнул.

— Ладно, Мордок. Чего ты хочешь? Выдать меня?

— Выдать? Ха. Если бы я хотел тебя выдать, то сделал бы это еще когда Ищущий проверял вас. Глядишь, мне чего и перепало бы от щедрот святой Матери-Церкви.

— Почему же не выдал? — Артист заинтересованно посмотрел на офицера.

— Этой жирной крысе?! — глаза офицера полыхнули яростью. — Я бы ему не выдал самого Зверя, даже если бы знал, что он стоит рядом!

Артист встревоженно оглянулся.

— Опасные слова говоришь, офицер. Тем более, незнакомцу.

— Брось. Я кое-что слышал об Артисте. Никому другому я бы этого не сказал. В общем, лучше тебе уехать, чувствую, что Ищущий по твою душу приезжал.

— С чего бы это? — В голосе Артиста было такое искреннее удивление, что Мордок даже усомнился в своих выводах.

— Давай посмотрим. — Теперь уже Мордок опасливо оглянулся по сторонам, но переулок был пуст. — Два дня назад все чувствительные к магии ощутили всплеск силы. Да-да, мне об этом многие докладывали, как старшему офицеру гарнизона. Я, как положено, сделал доклад в столицу и забыл об этом. Через два дня в городе появляешься ты. Тогда я тебя не узнал, но дело не в этом... Скажи, у твоего молодого спутника часто случаются истерики?

— Ты к чему, Мордок? — Из голоса Артиста исчезли угодливые нотки, в нем отчетливо зазвенел металл. Но офицер, казалось, этого не заметил.

— А к тому, что у обычных детей не случаются истерики при виде города. А мне солдаты доложили, что он еще на подходе вел себя странно. И все время смотрел так, будто никогда городов не видел.

— А может, это действительно так?

— Может. Но это же не повод устраивать истерику прямо на улице? Где ты его подобрал, Артист, и кто он? Я ведь видел, что и Герладий обратил на него внимание.

Артист задумался.

— Ты поверишь, если я скажу, что случайно нашел?

— Тебе поверю. Но мой тебе совет, бросай мальчишку и беги отсюда. Чувствую я недоброе. Что-то нехорошее происходит кругом. А тут еще неизвестный маг под боком.

— Ну уж, мальчишка — точно не маг. Ищущий от нас в этом случае так просто не отстал бы. Они же магов носом чуют.

— Именно поэтому я и не приказал схватить его, как намеревался раньше. В общем, так, Артист. Я не знаю, с кем ты там связался и какую пакость собираешься провернуть, но не желаю, чтобы в этом оказался замешан мой город. Если до вечера вы его покинете, то я вас и дальше продолжаю не узнавать. Если нет... еще не поздно вернуть Герладия. У меня на разные неприятности нюх, ты знаешь. А сейчас я чувствую не неприятность. Я чувствую настоящую беду.

— Как скажешь, начальник, — Артист заговорил каким-то странно шутливым тоном. — Я и сам намеревался отваливать. Засиделся я что-то в вашей гостеприимной стране.

— Вот-вот, — кивнул Мордок, словно не замечая тона. — Точно, что засиделся.

Как только Мордок удалился, насмешливое выражение вмиг исчезло с лица Артиста, он с тревогой посмотрел вокруг.

— Хотел бы я понять, что здесь происходит. Что понадобилось этой змее Герладию? Его же калачом из особняка не выманишь! С чего вдруг такая прыть? — Артист покосился на ребенка, стоявшего рядом с ним. — Это ведь по твою душу, малыш. Не знаю, почему, но чувствую, что прав. Кто же ты такой? Откуда ты взялся?

Мальчик что-то ответил. Артист вздохнул.

— Да-да, я тебя тоже не понимаю. Но я тебя все равно не отдам им. Церковь уже давно не служит Богу, чтобы они там ни говорили о своей святости. Недаром ведь Спаситель говорил, что устами младенца глаголет истина. Был бы ты старше... Нет, не отдам я тебя им. Пошли.

Мальчик ухватил Артиста за руку и зашагал рядом с ним. Тот от такой доверчивости растерялся, но тут же справился с собой.

— А для начала надо купить тебе хорошую одежду. Та, что мы сняли с пугала, никуда не годится.

Артист, он же Сельф ан Сельфин ибн Грэд, задумчиво зашагал в сторону ближайшей лавки. А подумать ему было над чем. Еще на подходе к городу он решил сменить на найденном мальчике его странную одежду, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но вот беда, как-то не догадался захватить с собой одежду для ребенка. Предусмотрительным человеком был Сельф ан Сельфин, но такого поворота предусмотреть не мог даже он. Пришлось изворачиваться. Вот и ограбил ближайшее пугало. Кое-что добавил из своих запасов. Мальчик тогда сильно удивился переодеванию. Грэд до сих пор помнил его искреннее недоумение при виде грязных тряпок. Грэд как можно нагляднее, с помощью жестов, объяснил, что в его одежде входить в город не стоит. Мальчик недоуменно оглядел себя, внимательно рассмотрел одежду Грэда, удивленно поморгал. Потом с отвращением взглянул на предлагаемые ему лохмотья. Из этой немой сцены Грэд сделал вывод, что такого тряпья ему носить не доводилось. Мальчик вообще не выглядел уличным оборванцем. Одежда необычная, да, но аккуратная. Сам ребенок тоже был причесан, чист. Нежная кожа. Нет, этот мальчик нужды не знал.

Грэд все-таки сумел нарядить ребенка в тряпье, потом старательно испачкал ему лицо и руки. Тот захихикал, словно вспомнив что-то смешное. Казалось, он понял необходимость слушаться старшего. Да и заметно успокоился. Даже начал изредка улыбаться. Тем более неожиданной оказалась для Сельфа реакция мальчика при виде города. Когда они вышли из-за деревьев и увидели частокол, Володя вдруг резко замер. Сельф даже выскочил вперед, прежде чем сообразил, что невольный спутник за ним не следует. Грэд обернулся и замер, настолько ошеломленным выглядел мальчик. Более того, он был напуган. Широко раскрытые глаза смотрели куда-то поверх плеча Грэда. Сельф резко обернулся, перехватывая посох, но за ним никого не было. Пустынная дорога и городок вдали.

— Ты что, малыш? — недоуменно спросил Грэд. — Городов никогда не видел? Да, с непривычки они кажутся большими, но, поверь, это не самый крупный город.

Решив, что разгадал причину испуга ребенка, Грэд ухватил мальчика за руку и зашагал к городу. Тот вынужден был идти следом, но Грэд чувствовал, что ребенок находится едва ли не в шоке. При виде же стражников, он вообще впал в прострацию, а потом с ним случилась истерика. Самая настоящая. Вспоминать дальше Грэду не хотелось. Он, как мог, успокоил Володю, что-то объяснил людям, рассказывая, что это от переутомления, говорил что-то солдатам... Сельф даже не мог вспомнить, что именно. В конце концов, ему удалось отнести мальчика на ближайший постоялый двор, уложить в постель и заставить выпить чая, куда добавил кое-какие травки из своих запасов. Мальчик, всхлипывая, заснул. А на следующий день у него поднялась температура. Грэд понимал, что это не болезнь, а, скорее, нервное перенапряжение. К тому же он разглядел на голове мальчика седую прядь. Седина на голове девятилетнего ребенка произвела на Грэда самое сильное впечатление за всю его жизнь. Он ни на минуту не покидал комнату мальчика, пока тому не стало лучше. Из-за всего этого пришлось задержаться в городе на больший срок, чем рассчитывал. И уже собирался уходить, но тут дзенн принес Герладия, устроившего переполох и искавшего какого-то мага. Грэд был умен и быстро сумел сложить два и два. Поляна в глухом лесу, неизвестно как оказавшийся там ребенок в странной одежде. А потом Ищущий, идущий по следу мага.

— Встретился бы я с тем магом, что оставил ребенка одного в лесу, сказал бы ему пару ласковых, — процедил сквозь зубы Грэд. — Но тут — либо спасать мальчика, либо искать мага. Жизнь ребенка важнее. Что ж, малыш, пора нам в путь.

Володя радостно кивнул, словно понял, о чем говорил Грэд.

Последние события навалились неожиданно и совсем сбили с толку. Володя не понимал, где он, как сюда попал, и что ему делать. Единственная надежда была на этого надежного и доброго человека, который неожиданно встретился в лесу и куда-то повел. Можно ли ему доверять? Такой вопрос у мальчика даже не возникал. Он всегда чувствовал людей. С самого рождения. Первым воспоминанием были люди в масках, которые тащат его за голову откуда-то, потом слова и радостное, улыбающееся лицо женщины.

— Это твоя мама, малыш, — говорит чей-то голос.

Потом его унесли, и стало скучно. Слово "мама" понравилось, хотя он еще и не знал, что это такое. Потом его еще не раз приносили к той женщине. Теперь мальчик понял, что такое мама. Это слово теперь ассоциировалось с теплом мягких и нежных рук, с сытостью, с лаской. Он пока еще не понимал их, но запомнил. Если бы мальчику кто-нибудь сказал, что он не должен все это помнить, что обычные люди начинают четко помнить происходящее лет с четырех, он просто не поверил бы и не понял.

А потом случилось что-то, что разрушило его мир. Мальчик это событие помнил так же отчетливо, как и все остальные. Его несли к маме. Он радовался этому и с нетерпением ждал встречи. Тем более, как он слышал, должен прийти еще папа. Он не совсем понял, кто это, но ожидал, что этот папа окажется таким же приятным, как и мама. Но тот, кто его нес, вдруг упал, и мальчик почувствовал, что летит. Ему стало весело, полет очень понравился. Но тут же он ощутил испуг людей вокруг. И больше всего испугались мама и папа. Они почему-то не хотели, чтобы он продолжал лететь, а то может стукнуться об какую-ту стенку. Что это значит, мальчик не понял, но доверился маме. Раз та не хочет этого, значит, это неприятно. И он впервые просто НЕ ЗАХОТЕЛ стукнуться об эту стену, пожелал остановиться, и остановился. Немного повисел в воздухе. Но поняв, что это почему-то тоже не нравится папе и маме, опустился на пол.

После этого он постоянно ощущал какое-то странное напряжение, когда мама брала его на руки. Мальчик еще не знал, что такое страх, и не мог выразить свои ощущения. Не понимал, почему мама его боится. Но она прятала свой страх, и он делал вид, что ничего не замечает.

Взрослея, Володя начал понимать, что его жизнь не совсем такая, как у других. Родители почему-то постоянно переезжали с места на место. Знакомясь с другими детьми, он узнавал, что они, оказывается, всю жизнь живут на одном месте, и им не надо никуда ехать. Мальчик считал это удобным, ведь только он успевал с кем-то познакомиться, как снова надо было уезжать. Он спросил у мамы, почему так происходит, но она почему-то расплакалась, а потом объяснила, что у них с папой работа такая.

Слово "работа" звучало не очень приятно, но мальчик быстро понял, что именно она дает все те вещи, которые его окружают. В том числе — и игрушки. Что ж, ради игрушек можно потерпеть и работу. Но почему мама плакала? Может, ей работа не нравится?

Еще Володя заметил, что родители почему-то начинают нервничать, когда он делает самые обычные вещи. Например, захотелось попить, и он мысленно приказал кувшину прилететь из кухни. Мама испугалась и заплакала. Мальчик попытался ее успокоить и объяснить, что на кухню идти далеко, а так — быстрее. И от дел не отрывает. Но мама почему-то не успокоилась. Пришлось пообещать, что больше делать такого он не будет. Потом мальчик понял, что этого не умеет никто из его знакомых, и удивился. Он-то считал, что так делают все дети, и только взрослым это недоступно.

Из-за частых переездов у Володи не было друзей. Приходилось в свободное время чем-то заниматься. Поэтому мальчик рано выучился читать и буквально проглатывал книги, обнаруженные в домашней библиотеке. Он быстро прочитал детские и взялся за отцовские, но практически ничего не понял из прочитанного, хотя память старательно все сохранила. Однажды отец застал малолетнего сына за чтением учебника физики. Мальчик почувствовал испуг папы, но тот постарался его скрыть. Володя уже знал, что реагировать следует на чувства, которые люди стараются показать, и не замечать те, что они скрывают.

— Ты что-нибудь понял? — спросил его тогда отец.

— Нет, — честно ответил Володя. — Я тут даже некоторые буквы не узнал. Но я прочитал, и когда-нибудь пойму.

— Ты запомнил всю книгу? — Это они с родителями уже проходили, но те по-прежнему отказывались верить своим глазам.

— Да, папа.

— А какие еще книги ты прочитал?

Мальчик подошел к столу и вытащил оттуда три книги. Две по философии и одну художественную. Отец раскрыл первую попавшуюся книгу наугад и назвал номер страницы и номер абзаца.

Володя вздохнул, недоверие родителей обижало. Ну, зачем это они, ведь он действительно помнит. Однако папу огорчать не хотелось, и мальчик старательно рассказал текст по памяти. С этого дня он с отцом стал заниматься английским и французским языками.

Вечером приходила мама. Она садилась рядом с ним и говорила. А потом открывала большую книгу и начинала читать. Рассказы в ней мальчику нравились, но он многого не понимал. К тому же, мама вкладывала в чтение этой книги какой-то особый смысл. Володя никак не мог понять, в чем дело, пока не узнал, что эта книга называется библией и не прочитал значение этого слова в словаре.

— Мама, ты читаешь мне эту книгу, потому что боишься, что мою душу забрал дьявол? — бесхитростно спросил он. — Не бойся. Я ее никому не давал. Честное слово!

Мама замерла, а потом против воли улыбнулась.

— Нет, малыш. Я хочу, чтобы ты научился доброте. У тебя непонятные силы. Непонятные нам с папой. И я боюсь, что ты применишь их во зло.

— А что такое зло? Вот ты читала книгу про Бога. Там сказано, что Бог добр и любит всех. А я читал про рыцарей. Они во имя Бога убивали. Если Бог добр, то разве он может допустить, чтобы его именем убивали?

— Ты еще слишком мал, малыш, чтобы понять это. Это не Бог хочет, чтобы его именем убивали, а люди оправдывают свои плохие поступки таким образом. Они считают, что если скажут, что убили во имя торжества Бога, то это будет добрый поступок.

Мальчик задумался.

— А-а, ясно. А то я никак не мог понять, почему в некоторых книгах люди одной веры пытались силой навязать свою веру другим. Я все думал: неужели их Бог настолько жалок, что ему требуются верующие, обращенные таким образом? А это тоже люди, да, мама?

— Да малыш. Не верь тем, кто говорит, что творит зло во имя Бога.

— Хорошо, мама.

Такие разговоры велись почти каждый вечер и ужасно нравились Володе. Но он по-прежнему не понимал необходимости постоянных переездов, а папа с мамой отказывались объяснять причину. Но постепенно мальчик привык и даже начал получать удовольствие от путешествий. Ведь можно узнать столько нового! За свою короткую жизнь он уже успел повидать немало. Видел красивые башни из красного кирпича и с восторгом слушал бой часов, которые папа называл курантами. Потом они переехали в город поменьше, где оказалось не так интересно, зато был лес. Потом еще один город. Потом еще. В каждом было что-то свое, каждый отличался от другого. На него произвел сильное впечатление огромный монумент женщины с мечом на горе. Видел и стальную стеллу, на которой стоял большой дядя, держащий над головой крылья. Папа показывал адмиралтейский шпиль и небольшой домик, в котором когда-то жил царь, этот домик построивший. Но разве цари что-то строили? У них же слуги есть. Можно им приказ отдать, а они уж построят все, что нужно. Это заинтересовало Володю, и он решил почитать о странном царе. Потом был дальний город на море. Мальчик с интересом наблюдал, как в порт входят огромные океанские суда, и как большие краны начинают разгружать их.

Он приходил в восторг во время полетов на самолетах, наблюдая с высоты за землей. Иногда, ради развлечения, наблюдал за людьми на земле. Это оказалось интересно и смешно.

Потом они довольно долго жили в деревне. Там он доил корову, а потом с другими мальчишками уходил в "ночное". Володя был самый маленький, и старшие товарищи брали над ним "шефство". Один мальчик даже учил его ездить верхом. Обещал сделать из него казака. Кто такой казак, Володя в то время не знал, но все этому радовались, радовался и он. Ходили в лес по грибы. Собирали ягоды. А потом — снова переезд, и пришлось покинуть друзей и полюбившееся место. Тогда он плакал, а мама его утешала.

Но вскоре случилась беда. За свою жизнь мальчик редко встречал зло. Нет, он, конечно, дрался с другими мальчишками, но понимал, что тут не зло, а "принципиальное выяснение вопроса", как называла это мама, когда он приходил домой с синяком. Но сейчас Володя ощутил именно зло. Он понял это сразу, как проснулся. Мальчик поспешно встал и оделся. Потом осторожно выглянул из комнаты. В зале он увидел папу и маму, которые встревожено о чем-то говорили.

— Ты уверен, дорогой? — спрашивала мама.

— Да. Я узнал его. К сожалению, он меня тоже. Это тот самый Кривой. Боюсь, у нас мало времени! Надо срочно уходить.

— Но мы еще не подготовились...

— Поздно уже готовиться. Быстро собирай вещи. Если уж они узнали, что мы в этом городе, то найти нас труда не составит.

— Хорошо, дорогой, — испуганно выдохнула мама.

В этот момент входная дверь от мощного удара слетела с петель, и в квартиру ворвалось несколько мужчин с пистолетами в руках.

— Вот они, птички, — ухмыльнулся один из них. — Долго же вы от нас бегали. Говорил я тебе, Слава, что все равно найдем вас. Лучше бы ты тогда согласился.

Папа был испуган, но мальчик видел, что он старается держать себя в руках.

— Чего тебе надо, Петро?

— Ты же знаешь! Зачем спрашиваешь? Мне мальчик нужен. Где он? С его талантами мы сможем такие дела проворачивать, что никакая ФСБ нам не угроза.

— Вы не получите моего сына! — заговорила мама. — Вы уже ничего не сможете с ним сделать!

— Утю-тю! — насмешливо протянул мужчина. — Мальцу всего восемь. Все будет тип-топ. Эй, Кривой, бери его.

— Нет! — вперед вышел папа.

Мужчина задумчиво посмотрел на папу.

— А эти нам не нужны. Только мешать будут.

Тот, кого мужчина называл Кривым, ухмыльнулся и быстро достал пистолет. Мальчик сразу узнал его. Именно так его рисовали в книгах. Он даже узнал глушитель. Володя замер. И этого мгновения замешательства хватило Кривому, чтобы дважды нажать на курок. Мальчик видел, как папа пытался загородить собой маму, как у него на лбу появилась кровь, как он падает. А потом сверху на него упала мама. То, что родители мертвы, Володя понял сразу, по мгновенно оборвавшей связи, которую он всегда ощущал где-то внутри себя.

— Не-е-ет!!!! — закричал он, с ужасом глядя на происходящее.

Зло повернулось на крик. Да, теперь он знал, как выглядит зло! Это было именно оно!

— Нет! — повторил он. — Нет!!!

— Ну что стоишь, Кривой? — досадливо поморщился Петро. — Хватай мальца. Где там хлороформ?

Убийца шагнул к нему, но Володя уже не боялся. Он накапливал гнев. Гнев и обиду. Зрачки мальчика вдруг полыхнули пламенем, и убийца с воплем отшатнулся, закрыв глаза руками. Из-под пальцев у него выступила кровь. С пола взлетела дверь и со стуком встала на место, отрезая убийцам путь бегства. Петро, самый сообразительный, кинулся к ней, но, несмотря на все старания, так и не смог открыть. Володя ждал. Он ощущал, как страх охватывает зло. Он ждал, когда этот страх станет сильней. А потом обрушил на убийц всю обиду восьмилетнего ребенка, оставшегося без родителей. Зло закричало. Его крик резал уши.

— Зло будет, но борясь с ним, не становись таким же, — неожиданно вспомнил мальчик слова мамы, из давнего разговора.

— Я не хочу!!! — закричал он, но крик утонул в испуганном вое зла. — Замолчите!

От испуга и растерянности он потерял контроль над своей силой. Вспыхнули обои и мебель. Раздался взрыв. Мальчика отшвырнуло в комнату.

— Я не хочу, — прошептал он. — Не хочу... не хочу... Мама-а!!! Помоги мне!! Спаси!!!

Затем была тьма и яркий тоннель, уходящий куда-то вдаль. Ужас и испуг прошли сами по себе. Неожиданно Володя успокоился. Вокруг струился какой-то странный свет, от которого стало легко и радостно. Боль проходила. И тут он увидел маму и папу. Они стояли впереди и грустно смотрели на него.

— У тебя тяжелая судьба, сынок, — сказал папа.

— Папа? Мама? — недоверчиво спросил он.

— Возьми. — Папа протянул руку и в воздухе повис медальон, переливающийся белым и черным светом одновременно. — Надень это, сынок. Он тебе пригодится. И не плачь. Ты ведь у нас мужчина. Ничего не бойся.

Мама ласково улыбалась. Затем фигуры родителей медленно растаяли. Дальше мальчик ничего не помнил, очнувшись в лесу. Он даже не задумался, каким образом оказался в этом лесу, и далеко ли до дома. Впрочем, дома у него уже нет. Ведь дом — это не стены. Дом — это люди, которые тебя окружают. А вот их-то и не стало. С ним оставался только тот сон.

В этот момент Володя увидел в своей ладони тот самый медальон, который протянул ему папа во сне. Мальчик недоверчиво посмотрел на него. Потом потрогал. Медальон оказался настоящим. Но он недолго пролежал на ладони — засветился и медленно погрузился в руку. Только на коже остался едва заметный рисунок двух сплетающихся капелек. Черной и белой.

— Я сберегу его, папа, — пообещал он. — Я сберегу твой последний подарок.

Неожиданно за спиной затрещали ветки, и на поляну выбрался мужчина в довольно странной одежде. Но в тот момент мальчик на одежду не обратил внимания. Он решил, что за ним пришли убийцы. Володя посмотрел на человека, а потом испуганно закричал и заплакал, постаравшись зарыться в траву. Но его никто не трогал. Решившись, мальчик приоткрыл один глаз. Незнакомец сидел на корточках неподалеку и с жалостью смотрел на Володю. Подходить он и не пытался. Мальчик почувствовал, что этот человек не желает ему зла. Вернее, сознательного зла. Мужчина заговорил. Мальчик не знал этого языка и растерянно посмотрел на незнакомца. Потом несмело спросил:

— Кто вы, и где я нахожусь?

То, что его не поняли, мальчик сообразил сразу. Тогда Володя повторил свой вопрос на английском. Но и в этом случае его не поняли. Мужчина развел руками и что-то сказал. Потом тоже попробовал говорить на разных языках, но все они оказались незнакомы. Он разочарованно вздохнул, резко встал и подошел. Мальчик слегка отодвинулся.

— Сельф ан Сельфин ибн Грэд, — отчетливо проговорил незнакомец, коснувшись себя рукой.

Володя понял, что это имя собеседника. Необычное и довольно смешное имя. Мальчик старательно повторил его, а потом показал на себя пальцем.

— Володя, — представился он.

Теперь уже удивился Грэд. Он что-то сказал, потом махнул рукой, встал и зашагал к лесу. Мальчик тоже встал и пошел следом. Он и сам не мог сказать, почему решил идти с этим человеком. Почему-то незнакомец показался ему хорошим. Не злом.

Грэд остановился и обернулся. Что-то спросил. Потом нагнулся, нарисовал на земле домик и вопросительно посмотрел на мальчика. Это напомнило Володе о родителях. Воспоминание накатило неожиданно, а проклятая абсолютная память заставила пережить все вновь. Володя опустился на землю и разревелся. Он чувствовал, как мужчина присел рядом с ним. Чувствовал, как его берут на руки и куда-то несут.

Дальше он шел вместе с этим странным человеком, который называл себя Сельфом ан Сельфином ибн Грэдом. Он не совсем понял, зачем Грэд снял с него одежду, а вместо нее заставил напялить тряпки, снятые с пугала. Но посчитал это какой-то игрой. Дал себя измазать в грязи, захихикав от щекотки. Однако вся его веселость испарилась при виде места, куда они шли. Таких городов не было в мире. Их нигде не могло быть! А эти странные люди в доспехах и с мечами? Что случилось дальше, Володя уже не помнил...

Очнулся он в постели. Рядом сидел Грэд и встревожено смотрел на него. Володя улыбнулся, пытаясь показать, что все в порядке. И тут ворвались солдаты. Они заставили его встать, Грэд помог одеться. Володя чувствовал, что тот встревожен, но внешне этого заметно не было. Их согнали вместе со всеми остальными постояльцами и выстроили у стены. Володя никак не мог понять, что происходит. И тут ужас накрыл его буквально со всех сторон. Люди сжались, боясь поднять голову, даже Грэд присел и опустил глаза, хотя мальчик чувствовал, что тот не столько испуган, сколько насторожен.

Володя быстро понял причину всеобщего страха. Люди боялись полного человека в рясе, вышедшего на крыльцо. Он с какой-то кривой ухмылкой наблюдал за ними. И был доволен. Он наслаждался унижением других. Володя растерялся, никак не мог представить кого-то, кому чужие унижения доставляли бы такую радость. Мальчик пристально посмотрел на человека и понял, что тот таким образом прячет свою слабость. В глубине души он понимает, что не заслуживает ни уважения, ни своего места, ни даже страха. Унижая людей, он просто самоутверждался. Он был из тех, кто возвышался над людьми не потому, что поднялся туда своим трудом, а потому, что опускал людей ниже себя. Володя испытал глубочайшее презрение. И это презрение только усилилось, когда по приказу инквизитора людей начали бить плетками.

Вот тот двинулся вдоль строя. Глаза мальчика и жестокого человека встретились. Володя показал свое презрение к нему, проник глубже и тут... вдруг понял, что не презрения заслуживает этот несчастный, а жалости. Пытаясь возвыситься, унижая других, он унижал себя. Он загнал себя в ловушку и не может разобраться в своей душе. И тогда Володя сделал то, чего никогда еще не пытался сделать раньше. Он вложил человеку в душу осознание того, что нет плохих черт, с которыми стоит бороться. Борьба внутри себя — это саморазрушение. Не надо бороться, надо просто признать все части своей личности и принять их, а, приняв, направить на созидание. Нет зла даже в самых темных участках души. Это часть человека, и без нее он неполноценен, как неполноценен и без светлых черт. Нельзя избавиться от чего-то одного, не разрушив своего "я".

Но это объяснение почему-то рассердило инквизитора. Володя даже испугался, что накликал беду. Но все обошлось. Поговорив с Грэдом, тот что-то приказал воинам за спиной, вскочил на коня и уехал. Володя же попытался обдумать случившееся. Потом вздохнул — нет, он ничего не понимал. Еще очень мало знал, и его попытка помочь вполне могла навредить. В следующий раз, решил мальчик, прежде чем что-либо делать, надо будет подумать. И хорошо подумать. К тому же, совершенно непонятно, куда он попал. Ясно одно — это не Земля.

Где-то на постоялом дворе Ищущий Герладий проснулся в холодном поту от собственного крика. Ему снизились глаза. Глаза того самого мальчика из забытого Богом городишки. Глаза, полные жалости и понимания. Герладий выругался и быстро прогнал видение. Если бы он сам не проверил этого сопляка, то решил бы, что тот навел на него порчу. Подумав, что все это от переутомления, Ищущий встал и рявкнул на командира отряда, вбежавшего на крик. Потом приказал быть готовыми отправляться дальше. Офицер поклонился и быстро вышел. Герладий еще немного посидел, успокаиваясь, и вышел следом. Солдаты встретили его глубокими поклонами. И впервые в жизни унижение других людей не доставило Ищущему никакого удовольствия.

* * *

Видение настигло Стига, когда он прикорнул после обеда прямо в саду, на небольшой полянке, где любил читать и размышлять. Частенько он забирался сюда с книгой, потом согревался на солнышке и засыпал — садовники и слуги, видя, что молодой хозяин отдыхает, предпочитали его не тревожить, если не было ничего срочного. Дракон все-таки, еще спросонья хвостом огреет, мало не покажется.

За прошедшие после прибытия Ди Два-Варха в империю полгода видения не посещали Стига, но он и так знал, чем и как живут его подопечные. В последний месяц черный дракон размышлял, как подтолкнуть юного дварфа, чтобы он подал документы на стажировку в Конторе — так наблюдать за ним будет проще. Однако Ди и думать ни о чем таком не желал — он с горящими глазами носился по столице Нада, быстро найдя себе приятелей и наслаждаясь свободой. Ну и, конечно, помогал отцу, дяде и старшим братьям на работе, а матери и тетке с сестрами и кузинами — по дому. Единственно, что пришлось посещать вечернюю школу, в империи образование было необходимо, как воздух, а Ди не умел даже читать. Да и над-анн толком не знал, не говоря уже о всеобщем — на острове Тсорн говорили на тсариге, не похожем ни на один другой язык Танра.

Братья Два-Варф согласились стать бригадирами на императорских верфях, где строились, в основном, военные корабли — барки, корветы, фрегаты и линкоры. Наученные горьким опытом дварфы не пожелали иметь дело с частными владельцами, предпочли им государство. И не ошиблись. Хотя жалованье оказалось и поменьше, чем в других местах, зато император бесплатно выделил мастерам большой двухэтажный дом в трех кварталах от верфей и помог с обустройством. Ведь у бывших рабов ничего не было, кроме драной одежды, все пришлось бы покупать, если бы не помощь его величества — от ложки до штанов. А где взять денег? Снова в долги влезать? Очень не хотелось, слишком свежа была память о том, чем это кончилось в прошлый раз. Да, Над — это, конечно, не Тсорн, здесь в рабство не продадут, но все-таки. Лучше не нарываться. Так что предложение старшего мастера императорских верфей пришлось очень кстати.

Несколько месяцев назад агенты Конторы каким-то образом раздобыли чертежи скоростных пиратских бригов с острова Тар. Теперь лучшие корабелы Нада пытались построить хоть несколько. Пока не слишком-то получалось, видимо, в украденных чертежах чего-то не хватало, однако постепенно становилось ясно, что еще немного усилий — и удача улыбнется имперцам. Братья Два-Варф, поскольку были куда опытнее, быстрее других мастеров разобрались, в чем секрет этих бригов, и сейчас на стапелях над-аноурской императорской верфи под их руководством строились три скоростных четырехмачтовика. Дварфы испытывали профессиональный азарт, надеясь, что им повезет — помимо всего прочего, премия за постройку этих кораблей даст семье полную финансовую независимость. Пятьдесят тысяч золотых! Гигантская сумма.

Ди немало времени проводил на верфи, отец с дядей охотно передавали ему секреты мастерства. Юный дварф не мыслил для себя иной судьбы, кроме как стать корабелом. Это несколько раздражало Стига, который хотел видеть своего ведомого служащим Конторы. Дракон даже начал подумывать о том, чтобы открыться Ди и рассказать ему все, но никак не мог решиться. Ведь тот может перепугаться и сдать его, что вовсе нежелательно. В конце концов Стиг решил пока оставить дварфа в покое. Вот проснется у него дар черного мага, тогда можно будет и поговорить. Тогда Ди придется принять свою судьбу, хочет он того или нет.

С гномом тоже все было в порядке, упрямство помогло ему втянуться в тяжелый ритм учебы и тренировок. Постепенно Доури становился одним из лучших стажеров, мастер Хорбоган нахвалиться на него не мог. Но, понятно, хвалил не в глаза, чтобы тот, паче чаяния, не загордился и не позволил себе расслабиться. В глаза — только ругал. Стиг надеялся, что вскоре способности мага проснутся и у гнома. Главное — не упустить момент инициации!

Однако видений не случалось давно, да и не нужны они были. Поэтому Стиг сильно удивился, оказавшись неизвестно где, никак не рассчитывал, собравшись подремать после обеда на солнышке, что снова увидит ведомых. Неужели с Ди или Доури случилось что-то плохое? Не дай Господи! Однако перед его глазами оказался не гном и не дварф, а совсем иное существо, при виде которого дракон насторожился. Тело льва, голова орла и крылья. Грифон, будь он трижды неладен! Это что же получается, его третий ведомый — грифон?! Вот ведь паскудство!

Несмотря на то, что даже в его классе учились двое существ этой расы, Стиг их не слишком любил и старался избегать — так и не смог забыть роли грифонов в гибели родителей, брата и сестры. Умом понимал, что не могут все они быть убийцами, но это умом, отнюдь не душой. Хорошо хоть, местные грифоны не ненавидели драконов, в свое время императорам удалось свести на нет эту бессмысленную ненависть. Зато фалнорские... Учителя в гимназии рассказывали, что фалнорские орлоголовые все готовы отдать, чтобы убить хоть одного дракона. Почему? Трудно сказать, однако ненависть к драконам была присуща грифонам Танра изначально, причем — ненависть лютая, безумная, нерассуждающая. Причины ее не знал никто.

Неизвестный грифон летел над морем и хрипло клекотал от отчаяния, его чувства буквально захлестывали Стига. С беднягой явно случилось что-то очень нехорошее. Но что? И куда он летит? Вскоре дракон понял, что Птер, как звали орлоголового, и сам этого не знает. Несется в неизвестность, не думая, что с ним будет. Бежал из дому. Интересно, почему? В отличие от предыдущих случаев, знание о жизни Птера Ла-Прата не пришло к Стигу из ниоткуда. Он продолжал с недоумением следить за полетом юного грифона, а тот действительно был совсем юн. Лет шестнадцати, вряд ли больше.

"За что?! — билось в голове Птера. — За что они так со мной?! Только за то, что не согласен ненавидеть без причины?! Святой Создатель! Да как же это?! Неужели мое желание понять — это такое страшное преступление?!"

Впереди показался какой-то крохотный островок, и грифон понял, что должен немного передохнуть, иначе вскоре от усталости рухнет в море. По счастью, на островке нашелся небольшой источник, и Птер смог напиться, жажда не давала дышать. А напившись, немного успокоился и задумался о том, что делать дальше. Юный грифон бежал из Оринграда внезапно, не выдержав издевательств и побоев товарищей по казарме. Бежал, сам не зная, куда и зачем. Слышал когда-то, что далеко на юго-западе есть некий Срединный архипелаг, где хватает необитаемых островов, на которых можно спрятаться.

"Почему же так вышло?" — в отчаянии спрашивал себя Птер и не знал, что ответить. Вышло, и все тебе тут...

В Фалноре, в отличие от империи, грифоны семей никогда не имели и с раннего детства жили в казармах. Их отбирали у матерей совсем маленькими, годовалыми, и воспитывали, умело подогревая извечную ненависть к драконам. Воспитывали только для одного — служить транспортным средством для охотников. Изредка еще грифоны возили срочную почту, но только престарелые или искалеченные, уже не способные охотиться. Самым близким существом для грифона являлся его охотник. И друзья по казарме. Самок орлоголовые видели раз в году, во время весеннего спаривания — тех содержали в закрытых вольерах, подрезая крылья, чтобы не улетели. Грифоны не протестовали, искренне веря в свое великое предназначение — избавить мир от адских чудовищ, проклятых Спасителем крылатых ящеров. А ради этого можно и потерпеть. Так их воспитывали, эти истины вбивались в головы молодняка с первого дня в казарме.

Чем больше драконов было на счету охотника, тем сильнее гордился носящий его грифон, тем выше был статус этого грифона в казарме. Далеко не всем из охотников, правда, удавалось пережить даже одну охоту, проклятые чудовища сопротивлялись изо всех сил, не желая умирать во славу Спасителя. Последнее обстоятельство приводило грифонов буквально в неистовство. Да как эти адские звери смеют сопротивляться?! Как смеют убивать благородных рыцарей неба?! А тех гибло много, очень много, однако желающих заняться этим кровавым ремеслом было еще больше. Порой грифон за год менял пятерых-шестерых охотников.

Несмотря на все это, фалнорские грифоны большей частью были довольны своей судьбой — никогда не знали иной и считали, что только так и должно жить. Искренне верили, что делают нужное дело — избавляют мир от зла. Да, гибнут при этом, но ради святой цели и жизни не жаль!

Все изменилось одиннадцать лет назад. Булла первосвященника, приравнивающая драконов, этих чудовищных тварей, к остальным разумным, запрещающая их убийства, оказалась для охотников и грифонов полной неожиданностью. Они внезапно оказались не у дел, из героев стали преступниками. И постепенно уверились, что их просто предали, что власть в Церкви оказалась в руках врагов дела Спасителя. На долю грифонов осталась только почтовая служба, что крылатых совсем не удовлетворяло — слишком хорошо помнили, как их раньше чествовали после каждой охоты в городах и селениях Фалнора. А теперь? Теперь они стали всего лишь почтальонами. За это хорошо платили, но разве в деньгах дело? Нет, отнюдь...

Мало того, грифоны внезапно получили полную свободу. Даже самок отпустили, перестали подрезать им крылья, разрешили создавать семьи и жить, где хочется. Однако... крылатые не знали, что им делать с этой самой свободой, никогда ее не имели, вот и продолжали жить привычным образом, в казармах. Уже сами отбирали у самок детенышей и воспитывали по-старому, в ненависти к драконам. И не только к драконам — бывшие охотники умело раздували возмущение крылатых, направленное на нового первосвященника и его окружение. Но не спешили, слишком боялись Чистых, которые быстро отслеживали любые признаки нелояльности.

По прошествии нескольких лет в небе Фалнора стали изредка появляться драконы. Некоторые даже поселились в ранее недоступной для них стране, став работниками почтовой службы. Это оказалось последней каплей, и как-то раз несколько десятков грифонов напали на одного такого дракона, везущего почту из Оринграда в Символ Веры. Напали и разорвали в клочья, их было слишком много. Пользы это нападение не принесло, совсем наоборот — вскоре прибыли опытные следователи из ордена Чистых и быстро выявили виновных. Те, впрочем, и не скрывали ничего, искренне гордясь своим поступком. Остальные восхищались подвигом "героев". Однако в героях убийцы проходили недолго: их казнили всех до единого — перед строем. Этот случай вызвал у крылатых горестное недоумение и лютую обиду. Они затаились, окончательно осознав, что с новой властью им не по пути. Но что делать — не знали. Кое-кто даже поговаривал, что нужно скопом улетать в Срединный архипелаг, создавать там свою страну и продолжать войну с драконами. Им с чешуйчатыми бестиями в одном мире не жить! Это фалнорские грифоны знали твердо.

Птер с раннего детства отличался от других грифонят, интересовался вещами, которые больше никого не занимали, поэтому чаще всего был один. Его просто не понимали, его вопросы вызывали или смех, или недоумение у остальных. А наставники ничего не объясняли, они продолжали вбивать в головы детям то, что считали непреложной истиной — ненависть. Лютую ненависть к зверям из ада, драконам. С десяти лет грифонят начали обучать воздушному бою. Птер охотно учился, просто из интереса — обожал летать. Однако ненависть воспринимать не хотел, сам ее не испытывал и не понимал, почему нужно ненавидеть тех, кто ничего плохого грифонам не сделал. Однако высказывать свои сомнения наставникам не решался.

Жизнь шла своим чередом, и вскоре Птер узнал, что, согласно новым законам, никто не имеет права насильно держать его в казарме, что он может лететь, куда угодно, и жить, где захочет. Однако страшно было сразу рвать с привычным бытом, с приятелями — настоящих друзей он так и не завел, слишком коробили юного грифона их ненависть и злоба. Еще он не знал, куда податься в большом мире и как заработать на кусок хлеба. Кажется, можно служить почтальоном, но так ли это? Наставники содержали молодежь за свой счет, но за это требовали быть полным их подобием. Учили убивать. Учили не испытывать сомнений. Учили верить в великое предназначение народа грифонов — очистить Танр от зла.

С каждым днем Птеру от происходящего в казармах становилось все более тошно. Он много думал, пытаясь понять причины ненависти, задавал осторожные вопросы, но в ответ получал только голословные утверждения, что драконы — это просто чудовища, что очистить от них мир будет великим благом. Но почему они чудовища? Что плохого они сделали грифонам? Увы, никто не объяснял этого. Ненавидь, убивай, и не смей ни в чем сомневаться! Больше ничего он от наставников так и не услышал.

Пять дней назад Птер сглупил и поделился своими сомнениями с лучшим приятелем, Кретом. Тот выслушал и недоуменно щелкнул клювом.

— Как это — почему?.. — растерянно переспросил он. — Да потому что они адские твари!

— Откуда ты знаешь?! — возмутился Птер. — Только со слов наставников? Вспомни, драконы никогда не нападали на нас первыми. Никогда! Наоборот, это мы отыскивали их где угодно и убивали. Всех убивали, даже детей!

— И что с того? Их вообще не должно быть!

— А почему? Что они нам такого сделали? За что мы их ненавидим?

— За что?.. — растерянно отступил назад Крет. — Да за то, что они звери! За то, что они вообще существуют! Их Господь не создавал! Их Ушедший создал! Они чудовища!

— Откуда ты все это знаешь?! — яростно выкрикнул Птер. — Откуда?! Наставники сказали?!

— Да, наставники! И я им верю!

— А я — нет! Для ненависти должна быть веская причина, а не чьи-то голословные утверждения! Факты! Если драконы что-то плохое сделали нам в прошлом, то пусть скажут, что именно! Так нет же — ненавидь просто потому, что они есть! Не могу я так! Тем более что Святая Церковь признала — они не бездушные твари, у них есть души!

— Это предатели признали! — гневно распушил перья на голове Крет.

— А может, это мы со своей глупой ненавистью — предатели?.. — едва слышно спросил Птер.

— Ты просто чокнутый! — приятель некоторое время возмущенно клекотал, затем решительно повернулся и двинулся прочь. — Знать тебя не хочу!

Юный грифон с горечью посмотрел ему вслед и внутренне проклял себя за недомыслие. Нельзя было высказывать свои сомнения вслух, если хотел оставаться в казарме. Теперь придется уходить. Да и пусть! Не мог уже Птер каждый день слушать оголтелую проповедь ненависти. Однако решил задержаться на несколько дней. Как выяснилось, зря.

Наутро старший наставник, пожилой ветеран серо-стального цвета по имени Фрат Ла-Ртаг, собрал молодых грифонов всех возрастов на центральном плацу казарм. Немного помолчав, он обвел строй сердитым взглядом и хрипло прокаркал:

— Говорят, у нас тут ренегаты завелись. Так ли это?

Молодежь ошарашенно молчала. Обвинение было слишком серьезным.

— Птер Ла-Прат, выйти из строя! — скомандовал наставник.

Юный грифон, поежившись, ступил вперед.

— Мне тут передали, что ты не знаешь, за что нам ненавидеть адских тварей, — язвительно сообщил старший наставник. — Так ли это?

— Да, не знаю! — решительно подтвердил Птер, поняв, что Крет все рассказал. — Но очень хочу узнать! Что они нам сделали?! Скажите, наставник! Умоляю!

— Тебе сотни раз говорили! — разъяренно рявкнул тот. — Неужто недостаточно?!

— Все, что нам говорили — это просто слова! — распушился юный грифон. — Ни разу не сказали, что конкретно нам — грифонам — сделали драконы! Они же на нас никогда не нападали первыми!

— Потому что трусы! — звонко щелкнул клювом Фрат. — Потому что твари Тьмы! Пойми, мальчишка, они несут зло одним своим существованием. За это мы их и ненавидим! Любой, кто считает себя верным Спасителю, обязан драться с ними до конца! Отыскивать, где бы они ни прятались, и безжалостно уничтожать! Только тогда ты грифон, а не драконья подстилка!

— Не понимаю... — с тоской сказал Птер. — Не понимаю, наставник!

— Чего ты не понимаешь? — растерялся тот. — Я тебе достаточно сказал.

— Недостаточно! — упрямо мотнул головой юный грифон. — По вашим словам получается, что драконы нам никогда и ничего плохого не делали. Получается, нам не за что им мстить! Просто кто-то взял и объявил их злом, потому, что ему это было выгодно!

— Да ты с ума сошел, мальчишка! — изумленно распахнул клюв Фрат. — Я такого не говорил!

— Такой вывод автоматически следует из ваших слов, — Птера трясло. — Доказательств того, что драконы — твари Тьмы, нет. Вы их не приводили, вы только утверждали, что это так. А значит, их просто объявили таковыми и приучили нас их ненавидеть!

— Ты мне не веришь?! — старший наставник от неожиданности даже отошел на шаг. — Мне?!

— Не верю! — буквально выплюнул юный грифон. — Никому не верю! Любое утверждение должно быть доказано!

— Да, говорил я, что книги до добра не доведут... — укоризненно покачал головой Фрат. — Вот вам и результат... Надо же! Мальчишка смеет сомневаться в словах наставника!

— Потому что ваши слова — всего лишь проповедь бессмысленной ненависти! — не сдержался Птер, и тут же мысленно выругал себя за это.

— Ну-у-у, зн-а-а-е-е-шь... — от возмущения Фрату перехватило дыхание.

— Это уже слишком! — подхватил кто-то из других наставников.

— Вы говорите, что драконы — зло? — юный грифон окончательно понял, что терять ему больше нечего. — Только потому, что кто-то и когда-то объявил их этим самым злом, хотя они нам ничего не сделали? Так кто тогда зло? Ведь это мы ищем живущих своей жизнью драконов и убиваем всех, кого найдем! Даже детей! Просто так, ни за что! Кто тогда зло, наставник?! Может, мы?!

Фрат некоторое время потрясенно смотрел на него, его буквально колотило от гнева. Да как этот юнец смеет заявлять такое?! Грифоны — зло?! Неправда! Это именно грифоны борются со злом! Нет, его наглость требует примерного наказания. Чтобы другим неповадно было.

— В карцер!!! — рявкнул старший наставник. — Темный! Пусть подумает там о своем поведении! Наглый мальчишка! Да как ты посмел?!

Птера схватили, накостыляли клювами по бокам и оттащили в карцер — темное и тесное помещение, откуда не видно неба — страшное наказание для любого крылатого. Он только горько усмехнулся, оставшись наедине с собой. Дурак! Чего же он ждал, пытаясь доказать им что-либо? Иначе и быть не могло... Ведь он осмелился подвергнуть сомнению привычные с раннего детства догмы. А такое не прощалось никогда и никому, если судить по прочитанным в библиотеке учебникам истории. Если бы сам Птер не любил читать, то, наверное, тоже вырос бы обычным фанатиком, люто ненавидящим все, на что указали наставники...

В размышлениях о смысле жизни, вере, Боге, любви и ненависти незаметно прошли два дня. Юному грифону темнота не причиняла никаких неудобств, наоборот, лучше думалось. Именно в карцере он окончательно понял, что полностью прав — нельзя жить во имя ненависти к кому бы то ни было. Жаль только, что с остальными грифонами ему больше не пути. Что ж, как только окажется на свободе, придется уходить.

На следующее утро нарушителя канонов решили выпустить из карцера — больше двух суток никто из грифонов пытки темнотой и тишиной не выдерживал, сходил с ума — и очень удивились, обнаружив его сладко спящим. Обычно из карцера, стоило его открыть, вылетал надрывно воющий комок вспушенных перьев и катался по полу под ногами у наставников, клятвенно обещая, что никогда больше... А этот спокойно спит. Что за чудеса? Наставники с недоумением смотрели на мирно сопящего Птера, ничего не понимая. Что вообще происходит? Почему этот наглец не корчится от ужаса? Только Фрат сразу все понял и злобно прошипел:

— Книги-и-и... Снова проклятые книги-и-и...

Действительно, в соответствии с новыми законами, наставникам пришлось позволить обучать молодых грифонов грамоте и содержать библиотеку из присланных Синодом книг. Они охотно сожгли бы все эти книги на костре, но библиотека охранялась гвардейцами-людьми. Идти на открытый конфликт наставники пока не решались, вот и пришлось, скрипя клювами от гнева, разрешить детям читать. Слава Спасителю, любителей чтения среди них оказалось совсем немного. Однако этот наглец как раз был одним из самых активных гостей библиотеки, шастал туда в любую свободную минуту, не обращая внимания на слова взрослых грифонов о том, что книги — дар Зверя. Неужели эти паскудные книги помогли ему справиться со страхом темноты? С одиночеством и отсутствием неба над головой? Другой причины нет. Похоже, придется обратить пристальное внимание на остальных любителей чтения, появления еще одного такого допускать нельзя. Ведь кое-кто из молодых уже задумался после его выступления, опытные наставники обратили внимание, что многие их подопечные не похожи на себя. Вместо того чтобы весело носиться в небе, сидят где-то в уголке с мрачным видом. А это плохо, еще надумают чего лишнего. И так множество грифонов ушли в обычную жизнь, навсегда покинув казармы. Это надо остановить!

— Вставай! — растолкал Птера старший наставник. — Можешь идти. Только сразу предупреждаю — держи свой поганый клюв на замке, не то хуже будет.

Юный грифон, ничего не говоря, вышел из карцера и двинулся к выходу во двор. Фрат проводил его задумчивым взглядом. Что ж, не вышло наказать его таким образом — пусть. Можно ведь и иначе...

Знай Птер, что его ждет, он бы сразу бежал, куда глаза глядят. Но он и представить не мог, что в казармах такое в принципе возможно. Поэтому спокойно устроился на крепостной стене — погреться на солнышке и решить, как поступить. Остальные были на занятиях. Юный грифон досадливо повел крыльями, услышав, как где-то невдалеке хором скандируют:

— Убей! Убей! Убей! Смерть адским тварям!

Вскоре двор заполнился молодыми грифонами, вышедшими на перемену. И началось... Никогда до сих пор Птер подумать не мог, что его сородичи настолько жестоки, настолько бесчувственны и злы. Сперва с их стороны понеслись вопли "Драконья подстилка!", пожелания нажраться драконьего дерьма и тому подобное. А затем... Затем туча грифонов взметнулась в воздух и сбила Птера с крепостной стены. Взлететь он не успел — по спине замолотили десятки крепких клювов. От боли бедняга закричал, попытался куда-то спрятаться, но прятаться оказалось некуда. Избиение продолжилось.

Наставники, обычно сразу останавливающие любую драку, не вмешивались. Только переглядывались с довольными ухмылками. Главное — не допустить убийства, следователи из столицы им здесь совсем ни к чему. Но наглядный урок наглецу, осмелившемуся сомневаться в святых истинах, преподать необходимо.

— Хватит! — рявкнул Фрат, заметив, что жертва уже не шевелится. — Хватит, я сказал!

Грифоны неохотно разлетелись в стороны, оставив потерявшего сознание Птера на камнях. Самые "смелые" еще облили его сверху полужидким пометом, вызвав общий хохот. Кто-то из наставников подошел и брезгливо дотронулся лапой до спины избитого, тот дернулся.

— Живой, — удовлетворенно констатировал Фрат. — Ну, пусть отдохнет на свежем воздухе.

Он весело пощелкал клювом и гордо удалился. Вслед за старшим наставником потянулись остальные, даже не оглянувшись на распластавшуюся на камнях в луже крови фигуру.

Птер очнулся поздно ночью. Все тело пронизывала боль, казалось, он не сможет сдвинуться с места. Однако сдвинулся, заставил себя. Вот, значит, как? Что ж, когда-нибудь придет и его время. За все заплатят! Разом! В этот момент юный грифон и познал истинную ненависть. Ненависть к собственному народу. Он не знал, что в то же мгновение Тьма открыла глаза и всмотрелась в него из бездны. И, похоже, осталась удовлетворенной.

Надо немедленно бежать, это Птер понял сразу. Он попробовал взмахнуть крыльями. Как ни странно, получилось — крылья ему каким-то чудом не переломали. Бог миловал. Понюхав себя, юный грифон брезгливо сморщился. Сволочи, какие же они сволочи! Несколько резких взмахов, отозвавшихся болью в избитом теле — и площадь осталась далеко внизу. Ночами грифоны редко летали, плохо видели в темноте. Вполне возможно, что это вообще был первый опыт такого рода. Но Птер четко осознавал, что терять времени нельзя, придется лететь наобум, надеясь, что не натолкнется на что-нибудь. А если даже и натолкнется? Плевать! Кто о нем пожалеет? Он хрипло заклекотал и понесся вперед. Куда-то в неизвестность.

Рассвет застал Птера над каменистой равниной. Куда это, интересно, его занесло? Определиться грифон смог только ближе к полудню, когда увидел внизу узкую полосу реки Утиной. Надо же, на северо-запад забрался, на Утиный Нос. Снизившись и рухнув в воду, Птер принялся яростно отмываться. Одновременно он размышлял, куда двигаться дальше. Ни на север, ни на восток, ни на юг нельзя — там явно будут искать. Старший наставник вряд ли захочет мирно отпустить еретика — ведь тот может пожаловаться властям. Что остается? Запад. Но если лететь на запад, то это остров Ллинь-Тон. Никто не знает, как там встретят грифона, поэтому лучше не рисковать. Жаль, нет возможности добраться до империи Над — там, говорят, любого принимают. Увы, слишком далеко. Значит, придется двигаться на юго-запад, по направлению к Срединному архипелагу. И тоже неизвестно, долетит ли. Если по дороге не попадется островков или рифов для отдыха, то сомнительно.

Вымывшись, Птер взлетел, поднялся повыше и, что было сил, понесся на юго-запад, определив направление по солнцу. Он жаждал побыстрее оставить позади Фалнор — за его пределами наставники не решатся преследовать беглеца. Как оказалось, он очень вовремя спохватился. Уже на подлете к границе заметил позади несколько десятков грифонов. Они что-то кричали вслед, но Птер не слышал, что именно, да и слышать не хотел. Что еще, кроме оскорблений, они могут кричать? Он полетел быстрее и вскоре с облегчением увидел внизу пограничные галеры. Одинокого грифона они трогать не стали, зато при подлете большой стаи выпустили вверх тучу стрел, заставив преследователей повернуть обратно.

Радостно рассмеявшись, Птер задними лапами показал жест презрения и двинулся дальше. С тех пор прошло два дня, он вымотался до предела, но продолжал упрямо двигаться вперед. Даже ночами! По счастью, попался этот крохотный скалистый островок с источником. Иначе точно упал бы в море. Немного повозившись, грифон устроился поудобнее и заснул, не обращая внимания на камни под боком. Наутро его снова ждала дорога.

...Стиг очнулся и хрипло выдохнул. Таких долгих и ярких видений, как сейчас, у него еще не бывало. Казалось, он несколько дней пробыл грифоном и теперь никак не мог ощутить себя снова драконом. Да, теперь он многое понимал. Вот, значит, в чем дело? Гнева Стиг, как ни странно, не испытывал — его душу жгло горестное недоумение. Выходит, грифоны даже не знают, за что ненавидят его народ? Ненавидят просто потому, что их научили этому? Как же страшна такая вот бессмысленная ненависть...

И еще одно дракон знал твердо. Он обязательно должен найти Птера и помочь ему. Вот только как это сделать — не знал. Ведь в Срединном архипелаге тысячи и тысячи островов, островков и островочков. Как узнать, на каком из них нашел себе приют одинокий грифон? Остается только дожидаться следующего видения. Как ни жаль.

4.

Роман Реков быстрой пружинистой походкой шагал по коридорам станции, направляясь в учебные кабинеты. Проходя мимо причальных залов, где скапливались только что прибывшие пассажиры, он мимоходом выделил тех, кто оказался на станции впервые. Их легко было отличить по широко распахнутым глазам и открытым ртам. О, вот еще один заблудился в мерцальнике... Роман даже остановился посмотреть на это, картина того стоила. Расплывающаяся человеческая фигура появлялась то в одном кристалле, то в другом. То нога высовывалась наружу, то рука, но полностью новичок никак не мог выпутаться из телепорта. Многие, уже пообвыкшиеся с дзеннскими штучками, останавливались и с улыбкой наблюдали за метаниями запутавшегося — вспоминали, наверное, как сами когда-то так же паниковали. Слишком отличалась эта станция от привычных земных космических станций. Она даже снаружи походила на клубок обрубков корней, переплетенных со щупальцами, ничем не напоминая строгие металлические конструкции землян. Кто-то, наконец, сжалился над новичком и вывел его наружу. Роман прыснул — тот был не то что бледный, а вообще зеленый в крапинку. И чего перепугался, спрашивается? Знает же, что ни дзенн, ни их техника не способны нанести ни малейшего вреда ни одному разумному существу...

Немного в стороне за происходящим наблюдала стайка ребятишек — новых учеников, которые должны были начать обучение на станции. Проводив взглядом новичка, которого уводили по коридору с добродушными смешками, Роман усмехнулся. Давно ли он сам был таким вот мальчишкой, как эти птенцы, впервые попавшие на настоящую космическую станцию, тем более, чужую. Впрочем, если честно, оказаться здесь он никогда не хотел. Роман рос, что называется, шалопаем, на которого давно махнули рукой и учителя, и родители. Шалопаем, который постоянно вытворял что-нибудь уж вовсе несуразное с точки зрения взрослых.

— Ничего путного из тебя не выйдет, — вспомнилось раздраженное ворчание отца, убирающего "воспитательный инструмент".

Выведенный из себя шалостями сына, он впервые в жизни применил в этом качестве ремень, и теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Чадушко же во время экзекуции только тихо напевало себе под нос: "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает..."

— Современная педагогическая наука отвергает применения насилия для воспитания детей, — обиженно отозвался наказанный отрок после отбытия наказания. Нельзя сказать, что его это сильно обидело. Даже наоборот. Потом он с друзьями устроил игру в гестапо и очень гордился тем, что единственный из всех побывал в руках "гестаповца", ничего не выдав. Но вскоре об этом узнал отец...

Роман едва сдержал смех, вспомнив лицо добропорядочного родителя, узнавшего, как поименовал его собственный ненаглядный отпрыск. Да, давно это было. Сколько ему тогда стукнуло? Кажется, восемь. А потом были еще игры и еще шалости. Небольшой городок на Земле, где их семья жила с момента его рождения, стоял почти у самого леса, что открывало огромный простор для человека с фантазией. А фантазия у Романа была, еще и какая... Учителя в школе только мечтали обуздать воображение воспитанника, ибо направлялось оно совсем не в ту степь... Порой его довольно злые шутки доводили молоденьких учительниц до слез, что очень удивляло самого мальчишку — ведь он не хотел ничего плохого, просто в школе было слишком скучно, слишком запрограммировано.

Все изменилось, когда ему исполнилось тринадцать. Из-за чего возник спор, Роман сейчас не помнил, но он тогда пообещал, что выучит дзенн-анн — язык союзников людей. И выучит его самостоятельно.

Дзенны, с точки зрения землян, — странная раса. Они никогда не воевали, но держали боевые корабли, и эти корабли изумляли людей больше всего остального: у них не было двигателей в земном понимании этого слова, двигателями служили сами дзенн, их невероятная психическая сила. Это потом, значительно позже, появились с их подачи и люди, способные на такое.

Еще сильно удивляла невозмутимость древних. Ни один из них никогда не волновался, не смеялся, не плакал — по крайней мере, на глазах землян. Они всегда были спокойны, уравновешены и совершенно непробиваемы.

Активной экспансии в космосе дзенны тоже не вели. За все время своего почти трехтысячелетнего периода космических экспедиций они колонизовали всего сорок шесть планет. Земляне же за двести лет заселили почти пятьдесят. Когда земные корабли впервые столкнулись с дзеннами, никто первоначально не знал, чем все это может обернуться. О первом контакте говорили много, но... в жизни всегда есть место неожиданности. И первой неожиданностью стало то, что древние ничего не собираются скрывать от молодой расы, только недавно вышедшей в космос. Казалось, оживают страницы древних фантастических книг о великом братстве разумных рас, "Великом кольце". А затем дзенны предложили обучать людей.

Привыкнув настороженно относиться к слишком уж заманчивым предложениям, люди и к этому отнеслись с прохладцей, однако соблазн оказался слишком велик. На Земле долго сомневались, долго отбирали кандидатов. Сто десять лет назад первые тридцать человек отправились на Тоэн-Дз'энн'э — главную планету народа дзенн-анн-в'иннал. Видимо, все они были агентами различных разведок, но даже агенты смогли научиться многому и вернулись домой совсем другими. С иными интересами и иным мировоззрением.

Какой крик тогда поднялся на Земле... Но ничего, со временем привыкли. Тем более что никакой "пятой колонны", о чем в то время много писали, не оказалось.

Роман, вспоминая все это, продолжал наблюдать за новенькими. Ребятишки с интересом осматривались, шушукались. Вот один оглянулся, понял, что его не видят, и тихо улизнул в сторону. "Ага... — рассмеялся про себя юноша. — Нашего полку охламонов прибыло. Будет теперь охране головной боли". Правда, на сей раз нарушителя спокойствия, по неопытности, отловили довольно быстро и за ухо препроводили к квохчущей сопровождающей.

Вскоре группу увели, и Роман снова погрузился в размышления. Ради забавы он как-то перечитал почти всю прессу первых десяти лет после контакта. "Подготовка вторжения", "Кадры для захвата"... Какого только бреда не писали после возвращения обученных дзеннами спецагентов! А ведь, в конце концов, люди, подготовленные "древними" — эта кличка вскоре намертво прицепилась к дзенн — заняли достойное место на Земле. Руководители отделов, дипломаты, военные, конструкторы — именно они потом составили гордость планеты. И даже самые ярые сторонники самобытности Земли не могли заметить в их действиях ничего, говорящего о том, что они хотят разрушить земную культуру и насадить дзеннские порядки. Скорее наоборот, порой именно эти люди стеной вставали на защиту той самой самобытности — и не от дзенн, нет, от людей. От людей Земли, которые ради сиюминутных выгод жаждали разрушить все старое. Но и консерваторами они тоже не являлись. Они готовы были рассмотреть любую идею и, даже если та казалось совершенно бредовой, старались найти в ней рациональное зерно.

Именно ученики дзенн стали инициаторами перемен, превративших Землю из свалки промышленных отходов с загазованной атмосферой в цветущий сад. Не сразу, далеко не сразу это произошло, несколько поколений сменилось, прежде чем удалось достигнуть этого, очень трудно оказалось повернуть в другую сторону мышление миллиардов людей, привыкших только хищнически хапать. Но это было сделано, и только тогда многие поняли, как умно и тонко действовали древние. Они не делились оборудованием, не посылали свои корабли для очистки. Нет, они всего лишь подготовили людей, для которых родная планета стала небезразлична. А уже эти люди сумели сплотить человечество единой целью и совершить невозможное. С тех пор наборы детей для обучения у дзенн стали ежегодными. Но как правительство Земной Федерации ни старалось, оно так и не смогло уговорить древних принимать больше тысячи человек в год. Это было очень мало, это была капля в море, ведь обученные дзенн люди ценились на вес золота, но те всегда отвечали, что время еще не пришло. Никакие доводы не могли пробить невозмутимость древней расы. Людям пришлось смириться.

Все это Роман проходил на уроке истории в школе, в то время он даже не думал, что именно ему суждено будет изменить устоявшиеся отношения. А ведь началось все с обычного спора... Глупого детского спора.

— Врешь ты все! — напирал Лерка. — Целые институты до этого не додумались, а ты — нате, нашел ключ.

Ромка мрачно смотрел на приятеля.

— А вот и нашел.

— Ха, нашел он. А почему же у тебя по дзенн-анн сплошные пары?

Пары были вполне заслужены и проистекали от абсолютной неспособности Ромки заниматься чем-либо, что ему неинтересно. Дзенн-анн преподавали во всех земных школах. И те, кто знал язык древних лучше других, получали шанс отправиться на недавно построенную станцию, куда пять лет назад дзенны перевели всех обучающихся у них людей. Станция была совместным проектом, да и от Земли находилась ближе, чем Тоэн-Дз'энн'э. Древние пошли навстречу людям, и вели занятия так, как это было принято на Земле. Многие мечтали попасть на обучение к этим странным существам, и старательно зубрили дзенн-анн. Вот только выучить по-настоящему этот непохожий ни на один из земных язык не удавалось почти никому. Он оказался настолько сложен, что земные лингвисты даже после сотни лет его изучения продолжали теряться. Слова имели порой до нескольких тысяч значений, большое число модификаторов сразу меняло смысл фразы, и однозначно понять сказанное часто было просто невозможно. Поэтому до сих пор приходилось полагаться лишь на память и запоминать гигантское количество слов и выражений, подходящих к каждому случаю.

— Вот в этом-то и ошибка! — сердился Ромка. — Нельзя дзенн-анн выучить зубрежкой! Самое глупое занятие — подходить к инопланетному языку с земной точки зрения.

На беду Ромки, его услышал учитель.

— Вот как, молодой человек? — хмуро спросил он. — Значит, вы считаете, что земные институты, разработавшие методики изучения дзенн-анн, неправы, а вы правы?

Ромке спорить не хотелось, он понимал, что все равно окажется неправ в глазах преподавателя. Но и уступить тоже не мог.

— Я такого не говорил. Просто они подошли к нему, как к обычному земному языку. А это ошибка.

— Раз ты так думаешь, то тебе совершенно незачем посещать мои занятия! — сердито отрезал учитель.

Дзенн-анн являлся необязательным предметом, и его посещали по желанию. Но не было еще никого, кто отказался бы изучать язык древней расы. А уж чтобы учитель кого-то выгнал... Это позор. Это перечеркивало все шансы попасть на Станцию. Ромка сморщился, обида обожгла его, как кислота. А изнутри, сквозь обиду, медленно поднялась решимость. Они так? Хорошо! Сквозь злые слезы он посмотрел на учителя.

— Ну и ладно! Я сам выучу дзенн-анн. И буду говорить на нем лучше вас всех!

— Эй, постой... — но Ромка уже убежал.

Учитель не ожидал такой реакции. Бросая в пылу спора слова, он вовсе не хотел отлучать мальчишку от занятий. Просто пытался поставить его на место. Но тот оказался упрям...

После этого случая Ромка перестал ходить на занятия, хотя учитель и намекал, что не будет его прогонять.

Через полгода мальчишка отправился в столицу, в Институт Языка, где потребовал, чтобы его проэкзаменовали по дзенн-анн. Увы, там его произношения не поняли. И посмеялись, что было естественно. Ромка разозлился, начал доказывать свою правоту, доказывать с пеной у рта. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в этот момент в Институте Языка не появился дзенн из посольства. Он почему-то заинтересовался, нижняя пара глаз прищурилась, все четыре руки сложились на груди, и древний перестал обращать внимание на вьющихся вокруг секретарей и преподавателей. Некоторое время молча слушал, как профессор доказывает мальчишке, что он неправильно расставляет слова в предложении, и как тот спорит, говоря, что по его методу гораздо правильнее, чем написано в книгах. Все вокруг были в ужасе и чуть ли не силой пытались вытолкать взашей неизвестно откуда взявшегося упрямца, позорящего институт. Но упрямец не желал ничего слушать и продолжал доказывать свое:

— Да подумайте, ведь так гораздо логичней. Фраза и короче получается, и информативнее!

— Вздор!!!

— Ах, вздор?! Ну, послушайте! — И тут мальчик выдал фразу...

— Вот я и говорю, что неправильно... — начал было седой профессор, но замолчал, увидев дзенна, который неожиданно сдвинулся с места и прорвался сквозь окружающих мальчишку людей.

— Повтори, — потребовал древний.

Ромка испуганно ойкнул, увидев, что на него обратил внимание дзенн, потом осторожно повторил. На полукруглой морде древнего появилось удивленное выражение, нижняя пара глаз сощурилась до щелочек, верхняя наоборот, широко распахнулась. Он ответил какой-то сложной фразой, имеющей, на первый взгляд, около двадцати смыслов и шестидесяти подтекстов, как потом определили прослушивавшие запись знатоки дзенн-анн. Ромка радостно кивнул и быстро заговорил, настолько быстро, что вокруг никто не смог разобрать ни слова. Профессора-лингвисты ошарашено следили за странным диалогом, в котором ничего не могли понять.

Дзенн долго слушал Ромку, одобрительно похлопывая себя верхней парой рук по ладоням нижней, затем замолчал, а через несколько минут вновь повернулся к замершим в удивлении людям.

— Народ дзенн-анн-в'иннал будет вам очень благодарен, если этот детеныш отправится на Станцию для обучения. Мы возьмем его сверх лимита. А кроме того, в этом году можете направить на Станцию еще тысячу учеников. Дополнительно.

При всеобщем ошеломленном молчании древний покинул зал. Люди еще нескоро обрели дар речи. Никогда... Никогда до сих пор дзенны ни о чем не просили людей. А тут... "Мы будем благодарны, если..." Обычно это люди благодарили их за обучение.

Ромка мгновенно стал знаменит. Человек, за полгода с издевательской легкостью изучивший дзенн-анн! Лучшие лингвисты изучали его десятилетиями, но знали лишь малую часть... Да что говорить, прошедшие обучение у дзеннов знали язык хуже, чем этот тринадцатилетний мальчишка. А уж сколько всяких ехидных слов высказали в адрес лингвистов и языковедов... Пресса только об этом и писала, издеваясь над беднягами, как могла.

Так Ромка, неожиданно для себя, попал на Станцию, куда вовсе не стремился. С тех пор прошло пять лет.

Вспоминая все это, Роман понимал, как ему повезло. Не появись тогда в институте лингвистики дзенн, мальчишку бы просто обсмеяли, а потом выставили за дверь, как нашкодившего кутенка. Подрасти, мол, сперва, а потом уже учи. Странно все-таки, что люди до него не замечали определенную закономерность в символах дзенн-анн. Он-то эту закономерность заметил почти сразу, и именно она помогла разобраться в остальном. В некотором смысле дзенн-анн был даже проще многих земных языков. Но, не заметив этой простоты, его стали усложнять до невозможности. Вот и получилось, что приходилось заучивать порой по сотне значений на один символ, хотя язык ведь вовсе не иероглифический. Зачем и кому это понадобилось?

Роман осторожно подошел к двери.

— Разрешите, учитель?

— Заходи, человек. — Юноша до сих пор не мог понять, почему дзенны во время занятий никогда не обращались к людям по именам. Конечно, они занимались с каждым по отдельности, помнили о своем подопечном все до мелочей, но все же... По имени не называли. Это удивляло, тем более что во всем остальном они следовали правилам землян.

Роман осторожно прошел в центр комнаты и опустился на небольшой ковер, скрестив ноги. Учитель сидел напротив, изогнув ноги так, что, будь он человеком, у него не осталось бы ни одной целой косточки. Вообще, дзенны были высокими по сравнению с людьми, к тому же имели не одну пару рук, а две. На округлой морде Учителя было обычное насмешливое выражение, верхняя пара глаз прикрыта, нижняя внимательно смотрела на землянина. В каждой из четырех рук он держал какие-то предметы, которых Роману еще ни разу не доводилось видеть.

— У тебя есть вопросы? — неожиданно спросил дзенн, открывая глаза.

Роман замялся.

— Учитель, я давно хотел спросить. Что вы получаете от нашей учебы? Вы же даете нам знания... Почему? Ведь мы вполне можем стать вашими соперниками.

— Ты не понял, человек. Мы не даем вам знания. Мы не ваши волшебники из сказок. Знания надо заслужить.

— Но... — растерялся юноша.

— Ты хочешь сказать, что многие из тех, кто прошел обучение у нас, сделали открытия, прославились как ученые и конструкторы, — усмехнулся Учитель.

Впервые за все время обучения дзенн перебил его. Да не один раз, а два. Необычно. Очень необычно. Они всегда давали собеседнику возможность высказаться, задать вопрос полностью, а только потом говорили сами. Юноша задумался, внимательно перебирая все, что помнил о своем обучении. А ведь древний прав... Никогда ни о чем не было дано точной информации. Ни разу. Никогда не было сказано ни о чем, что это так и только так, что иначе и быть не может. Всегда предлагалось находить собственные ответы на собственные же вопросы. Его учили выходить за рамки, никогда не принимать ничего на веру. Только сейчас Роман осознал это и изумился, как он раньше не понимал этой простой истины.

— Верно, Учитель, — кивнул юноша.

— Тогда вспомни, что еще больше было тех, кто ничего не открыл, ничего не изобрел. Мы не даем вам знаний, — повторил дзенн. — Мы просто помогаем искать путь. Вы, люди, странный народ. Для нас странный. Даже непонятный. Вы каким-то образом способны одновременно служить и Свету, и Тьме, и Равновесию. Может, именно поэтому вы уцелели, будучи одинокими. Мы так не можем. И в этом наша беда...

Учитель замолчал. Роман тоже молчал, вспоминая его рассказы. По ним выходило, что раньше древние жили на одной планете, где существовали еще две расы. Дзенны служили Тьме, эльфы — Свету, а драконы — Равновесию. Когда Роман услышал об этом впервые, он просто не поверил.

— Не веришь? — спросил тогда Учитель. — А почему? Или ты считаешь, что на Земле понятия "дракон" и "эльф" появились случайно? В мире нет ничего случайного, человек. Любая случайность — это всего лишь еще не понятая вами закономерность.

Роман смутился, но все равно остался при своем мнении, и воспринял рассказ дзенна как легенду. Слишком уж глупым и сказочным получалось совпадение. Постепенно он привык не принимать на веру ничего и никогда, привык сомневаться в самых непреложных, казалось бы, вещах. Однако многое походило на правду. Например, рассказ о том, как древние с помощью магии осваивали космос, и как неожиданно прервалась связь с их родным миром, даже лучшие навигаторы не смогли найти дорогу домой. Как будто планета Танр просто исчезла из этой Вселенной...

— Мы до сих пор не знаем, что там случилось, и почему мы не можем найти дороги туда. Мы потеряли Свет и Равновесие. Да, только Тьма дает развитие, но это развитие неправильно, оно не охватывает всего многообразия мира.

— Но вы живете и так неплохо, — попробовал возразить Роман.

— Что ты знаешь, человек? — печально вздохнул дзенн. — Утратив связь, мы едва не погибли. Мы нашли в себе силы удержаться на краю пропасти, но ценой страшной трагедии. У нас началась гражданская война. Страшная. Только чудом мы тогда спаслись. Нет ничего хуже.

— Да, — сочувственно покивал Роман. — У нас тоже были гражданские войны. Наверное, много погибло?

— Много, человек. Трое дзенн погибло тогда.

— Много... — ошарашено кивнул Роман, вспоминая о миллионах, погибших в гражданских войнах землян.

— Ты не понимаешь, человек. Никогда... Никогда до того ни один разумный не погибал от руки дзенн. Тем более, мы никогда не убивали друг друга. А теперь... Теперь мы вынуждены содержать боевые корабли. Потеряв свою целостность, мы вынуждены нести эту ношу. И это страшная для нас ноша. Стань старше, и ты, возможно, поймешь.

Роман действительно тогда мало что понял. Только почувствовал страдание существа, которое стало его Учителем.

Учеба проходила довольно странно. Учитель ничего не объяснял, ни на чем не настаивал. Он просто рассказывал, а потом слушал вопросы. После таких бесед Роман сам бежал в библиотеку, чтобы проверить то или иное утверждение Учителя, или подготовить лучший аргумент в родившемся споре. Дзенн не уклонялся от споров. Наоборот, настаивал на том, чтобы Роман высказал свое мнение по проблеме и аргументировал его. А затем, словно издеваясь, с легкостью разбивал все приведенные аргументы. Роман только чесал голову, соглашаясь с мнением учителя. Но тот уже поддерживал точку зрения, которую юноша высказывал раньше, и находил доказательства, которые в свое время пропустил сам Роман, и которые опровергали все, что говорил Учитель.

— А все потому, что ты ищешь одну истину. Такого не может быть. Рассмотри все стороны вопроса, и в каждой ты найдешь свою правоту.

Учитель действительно не делился знаниями. Он всего лишь умел ставить задачи. И решая поставленную задачу, человек сам делал открытия. Сам, без подсказок. Если дзенны чему и учили людей, так это магии.

— Это же экстрасенсорика, — хмыкал Роман. — Какая же это магия?

— А в чем разница? — невозмутимо вопрошал дзенн. — И там, и там — управление энергией силой мысли. Вы, люди, обладаете огромным потенциалом, но пользоваться предпочитаете почему-то только малой частью своего мозга.

— Но заклинания?! Это же средневековье!

— Почему? Заклинание — это всего лишь вербальная формула, инициализирующая использование твоим мозгом определенных сил. И нужно оно лишь на первых порах. Если разумный не успокаивается на достигнутом и идет дальше, то эти формулы очень скоро перестают быть ему нужны.

Роман с трудом оторвался от воспоминаний и снова посмотрел на Учителя. И тут заметил его пристальный взгляд. Сразу же мелькнула догадка...

— Снова навеянные воспоминания? — поинтересовался Роман.

— Ты же хотел знать, почему мы вас учим. И чему. Я тебе ответил.

Роман подумал. Покачал головой.

— Может, я глупый, но я все-таки не понял. Разве только то, что вы учите нас думать по-настоящему, самостоятельно.

— Ты не глупый, ты опять отказываешься думать. Пойми, при учебе учится не только ученик, но и учитель. Уча вас, мы и сами учились. Ты не представляешь, человек, сколь многому мы научились от вас. Вы поразительно разнообразны.

— Да-да, мы служим и Свету, и Тьме, и как там еще... Равновесию.

— Ты шутишь, а напрасно. Но ты еще поймешь это. Со временем.

— Надеюсь, Учитель. И... я буду вспоминать вас.

— Вспоминай, человек. Я дал тебе все, что ты смог взять. Скоро ты отправишься домой.

— Да. Через неделю мне исполняется восемнадцать.

В это время учеба заканчивается и... Эх, если бы можно было заглянуть в будущее. Что ждет его там?

— А зачем, человек? Что ты хочешь там увидеть?

— Ну... не знаю. Учитель... Но все-таки. Вот вы сказали, что учитесь и у нас. А вы ведь подготавливаете себе соперников. Мы же только вышли в космос и будем вам мешать. Многие ваши бывшие ученики теперь отстаивают интересы Земли перед вами.

Впервые за пять лет Роман видел улыбку на лице дзенна.

— Молодежь... — с усмешкой проговорил тот. — Только не надо обижаться. Я не о тебе. Я имел в виду всю вашу расу. Вы еще очень молоды и только начали свое восхождение к истинной мудрости. А ученики... Так ведь это же лучшая похвала учителям. Значит, мы хорошо их обучили. И вы не соперники нам. С высоты своей молодости вы судите обо всем по-своему, мы же видим, что в будущем мы с вами пойдем по одной дороге. А неудобства?.. Что значат эти мелкие неудобства, когда впереди ждут все тайны Вселенной? Но пока вы молоды, дерзайте. Решайте свои проблемы, которые сейчас кажутся вам важными.

Задумавшись, Роман вышел из комнаты Учителя. Он понял, что дзенн вовсе не хотел сказать ничего плохого, когда говорил, что сегодняшние проблемы только кажутся людям серьезными. Аналогия ведь проста: когда он сам был ребенком, у него были проблемы, которые тогда казались самыми важными в жизни. Неразрешимыми. Но когда немного подрос, новые проблемы заслонили старые, и прежние уже выглядели какими-то несерьезными, ребяческими. Да, проходит время, и появляются новые проблемы, оттесняя старые. Колька стащил у него рогатку. Ух, какая трагедия была. Сейчас же Роман только усмехался, вспоминая тот случай. Так и здесь. Много проблем у землян, но с высоты мудрости дзенн видно, что это просто детские шалости. Так стоит ли обижаться на детей? Главное — правильно воспитать их. Научить решать свои проблемы, а научившись, они смогут решать и более серьезные, которые обязательно встанут перед ними в будущем.

Воспитать!!! Вот оно! Роман окончательно понял, что дзенны просто помогали людям познать самих себя. Помогали, чтобы однажды люди поднялись до мудрости древних. Но поднялись сами, пройдя свою дорогу, совершив свои ошибки, сделав свои открытия. Ведь если поднять их за шкирку, то это будет просто плохое подобие дзенн. Именно плохое подобие, а не самобытный народ, пришедший к мудрости и пониманию через свою боль и свои заблуждения.

— Что ж, возможно наши проблемы и кажутся вам детскими, но это наши проблемы, — кивнул Роман своим мыслям. — Наши дети или внуки, может быть, достигнут вашего уровня, а пока мы будем решать эти детские проблемы.

— Правильно, человек. Только идя по пути, можно дойти до его конца. Я доволен тобой. Вот теперь наша учеба точно окончена, — раздался в голове Романа голос Учителя.

— Вот хитрец, — хмыкнул юноша. — Все-таки подслушивал. А я-то надеялся, что уже научился экранироваться.

День прошел весело. Роман отыскал приятелей, у которых занятия тоже закончились, и они мотались по станции в поисках приключений. Земная служба безопасности сбивалась с ног, пытаясь призвать к ответу многочисленных юнцов, считающих своим долгом обязательно залезть туда, куда лезть вовсе не стоило. В свое время Роман тоже доставил этой службе немало хлопот.

— Ромка!!!

Он обернулся на крик и махнул своему другу — сержанту СБ. Сержанту было лет пятьдесят, и дружба между ними выглядела довольно странно. Но однажды тот вытащил юношу из таких неприятностей, что Роман был обязан ему по гроб жизни. Он улыбнулся и быстро подошел к сержанту.

— Дейв, разве ты сейчас не на дежурстве?

— Нет. А что, есть какие-нибудь предложения?

— Конечно! Я же окончил обучение! Сегодня — последний день.

— Вот как? — усмехнулся сержант. — Поздравляю. Наконец-то Станция от тебя избавится. Я тут с самого момента ее постройки, но только ты доставлял нам столько хлопот. Вот объясни, за каким лешим тебя понесло в реакторный зал?!

— Дейв, хватит меня пилить! — рассмеялся Роман. — Молод был, глуп. Вот и поперлись с друзьями. Так как? Свободен?

— Свободен, свободен. Будешь угощать?

— А как же! Я ведь обещал, что тебе первому поставлю.

— Виски! — поднял большой палец сержант.

— Тьфу! Как вы можете пить такое дерьмо? Водка — вот лекарство для души.

— Ага, но лично я думаю, что ваша водка... — продолжая давний спор, друзья направились в бар Станции.

Глаза открылись с трудом. Так, похоже, вчера посиделка закончилась довольно поздно... Вроде, они ничего не разнесли. Станция тоже на месте. Пошатываясь, Роман встал.

— О-о-о, — простонал он, хватаясь за голову. — Говорила мне мама: не пей помногу...

Но ведь не так уж и много. Пять бутылок на троих — разве это много? Правда, там еще как будто литра по три пива на брата было, а потом на спор пили шампанское. А потом.... Потом все терялось в винных парах.

— О, нет, еще и вино! — Роман схватился за голову. — Мамочка, как же я добрался до комнаты?

Он встал и, пошатываясь, направился в ванную. Там его ждал сюрприз. Сюрприз лежал в ванне прямо в одежде и мелодично похрапывал.

— Микель! — Роман некоторое время смотрел на приятеля, пытаясь вспомнить, как тот здесь очутился. Потом до него дошло, что их компания постепенно расширялась. Значит, Микель тоже был с ними.

Растолкав приятеля, Роман вытащил его из ванны.

— Что, уже на занятия? — сонно спросил тот.

— Ага. Давай вставай, товарищ дорогой. Труба давно зовет.

Микель приоткрыл один глаз.

— Какая труба? Ромка, ты, что ль? Где это мы?

— Мы, — ехидно отозвался Роман, — у меня в комнате. Вернее, у меня в ванной.

Микель открыл второй глаз и недоуменно посмотрел на него.

— А что мы делаем у тебя в ванной?

— Лично я собираюсь умываться. А ты здесь спал.

— Что, серьезно?! — Микель резко встал и застонал. — Черт, я же помню, как мы с Дэном вроде...

— Так здесь еще и Дэн?

Тот отыскался в шкафу, где ему, видимо, показалось удобней, чем в ванне. Микель и Роман некоторое время смотрели на приятеля, потом переглянулись и расхохотались.

— Провожальщики, мать вашу, — выругался Роман. — Вас самих бы кто провожал.

— Ром, не понимаю. Мы же выпили всего ничего.

— "Всего ничего" — это сколько?

— Ну, помню, серж угощал виски. Ты просил сравнить с водкой... мы дегустировали... разбирались... пиво... мамочка, сколько ж мы выпили?! Мне же сегодня на занятия!!! Мама родная! Кажется, сегодня впервые в истории дзенн убьет человека... Я побежал! Если паду к ногам учителя, может моя смерть не будет такой жестокой! — Микель оправил помятую рубашку и выскочил из комнаты.

Роман вздохнул. Замечательно, один убежал, а второй, очевидно, собрался провести в шкафу еще энное количество времени. По опыту прошлых попоек Роман знал, что разбудить Дэна после того, как тот перебрал — занятие неблагодарное и бесполезное. Легче пешком до Земли дойти.

— Если и у тебя сегодня занятия, то объясняться будешь без меня! Я умываю руки.

Дэн даже не пошевелился. Роман вздохнул и отправился приводить себя в порядок, а потом за "лекарством" от похмелья. День обещал быть тяжелым.

Часов через пять Дэн все еще спал. Плюнув, Роман написал ему записку, оставил электронный ключ от комнаты и вышел. Некоторое время он думал, куда бы пойти, а затем решил отправиться в оранжерею и побродить в лесу. Коридор мелькал за коридором, юноша не слишком обращал внимание на то, где он сейчас, идя на автомате. Неожиданно резкий сигнал тревоги заставил его подскочить на месте.

— Внимание всем! Разгерметизация корпуса! Третий уровень, пятый отсек! Разгерметизация корпуса! Всем срочно покинуть опасную зону!

Роман похолодел. Третий уровень — причальные доки, пятый отсек — гостиничные номера. А вчера как раз прибыли новые ученики с Земли. Это же малышня! Они же еще ничего не знают на станции! Конечно, с ними должны были провести инструктаж, но инструктаж и реальная опасность — несколько разные вещи. А маршрут... по всему выходило, что Роман ближе всех к пробоине. Спасательным службам нужно некоторое время, а он уже в техническом отсеке — по старой привычке сократил таким образом путь до оранжереи.

Юноша заметался. Необходимо что-то предпринять, но у него нет даже элементарной воздушной маски. Доверить все аварийным службам? Но неизвестно, какой сложности авария, вполне возможно, что любое промедление может оказаться гибельным.

— Эх, залетные! — Роман бросился к пятому отсеку. Еще в коридоре он ощутил ток воздуха. — Кажется, серьезно...

Автоматика при разгерметизации должна была немедленно изолировать технический уровень — люди здесь появлялись редко. И если бы это было сделано, то никакого тока воздуха в коридоре ощущаться не должно.

Едва выскочив из-за поворота, Роман понял причину несрабатывания автоматики — дверь в отсек оказалась основательно покорежена мощным взрывом. Похоже, что именно этот взрыв повредил и внешнюю обшивку. К тому же начинался пожар, и кругом все застилало дымом. Что-то щелкнуло, и Роман почувствовал, как его ноги отрываются от пола. Похоже, автоматика засекла возгорание и отключила в отсеке гравитацию, чтобы потушить огонь. При невесомости никакое горение невозможно, огонь должен потухнуть сразу, как только сожжет вокруг себя кислород. Так оно и случилось бы, если бы не пробоина. Вырывающийся в космос воздух создал постоянный приток кислорода — образовалась тяга, в результате чего огонь разгорелся еще сильнее.

Ругаясь всеми известными ему словами, Роман оттолкнулся от стены и влетел в отсек. Если немедленно не заделать пробоину, не исключен новый взрыв, а внизу — гостиничные комплексы. Если и эту обшивку прорвет... что будет в этом случае, не хотелось и думать. Задыхаясь и кашляя, Роман проскочил дальше и увидел рваную дыру в обшивке и звезды. Только тут он понял, что поступил крайне опрометчиво. Оттолкнувшись, юноша лишил себя опоры, и теперь его потоком воздуха несло точно к дыре. Роман закрыл глаза, мысленно потянулся.

— Как там учитель говорил... представить... раз.

Аварийный комплект сорвало со стены и бросило прямо в руки. Роман перехватил его, раскрыл и быстро достал металлоткань. Она мгновенно распрямилась в довольно жесткое полотно. Закрывшись им, Роман подлетел к дыре. За спиной что-то грохнуло, добавив ему ускорения. Стараясь не обращать на это внимания, юноша сосредоточился. Потоком воздуха его поднесло к дыре... Роман резко бросил лист металлоткани. Она прочно закрыла собой пробоину, выгнулась под давлением атмосферы, но выдержала. Юноша же тут же стал крепить заплату к стене специальным клеем. Сзади ощутимо начало греть спину. Слышались чьи-то крики. Но для него в данный момент ничего не существовало.

Все. Роман обернулся и попятился — во весь проход бушевало пламя. Похоже, поток воздуха все же сыграл свою роль, раздув огонь. Но сейчас-то он должен потухнуть! Тока воздуха уже нет! А раз огонь не тухнет, значит, горит что-то, выделяющее кислород. Роман оглянулся. Так, заплата долго не выдержит. Это ведь все-таки временная мера... Что же делать?

— Эй!!! — что есть силы, закричал он, стараясь не дышать — дым уже заполнил весь коридор. Роман не задохнулся только благодаря занятиям с дзеннами, научившими его не дышать по несколько часов. — Есть там кто?!!

Потом прислушался.

— Кто здесь?!! — крикнули из-за пламени.

— Какая разница!!! — рассердился Роман. — Кидайте аварийный комплект!

Люди на той стороне понимали, что сквозь пламя им пока не пробиться, а заплату надо ставить обязательно. Если времянку сорвет, поток воздуха раздует пламя и внутренняя обшивка не выдержит.

— Лови!!!

Сквозь огонь полетели инструменты для работы в невесомости, стационарная заплатка и магнитные подошвы, которые Роман тут же прикрепил к ботинкам. Работать приходилось на ощупь, в дыму, слезились глаза. Юноша закрыл их — все равно пользы от зрения сейчас ноль. Так, обмазать герметиком вокруг дыры, прижать заплатку, надавить, зафиксировать. Роман работал яростно, не замечая, что языки пламени уже подбираются к нему, что огонь уже коснулся одежды. С той стороны кто-то включил пенные гидранты, и огонь начало заливать.

— Кажется, все, — с облегчением пробормотал он, — успел.

В отсек ворвались люди в тяжелых защитных скафандрах.

— Боже мой, да парень же в обычном комбезе! Как он работал в этой духовке?! Здесь мясо жарить можно! И дышать нечем... — эти слова Роман успел услышать...

А затем перед ним возник странный светящийся коридор, и юношу потянуло по нему куда-то. Вокруг завертелся хоровод разноцветных огоньков. Затем они вдруг сошлись в одну точку, и перед Романом возник белый медальон с символом инь-янь. Сам не зная, зачем, Роман протянул руку и крепко сжал этот медальон в кулаке.

— Не хочу умирать, — прошептал он, последним усилием воли борясь с надвигающейся тьмой. — Не хочу...

Какая-та липкая слизь довольно шустро ползла по своим делам, выбрав его руку в качестве моста через небольшой ручеек.

— Микель, прибью, — пообещал Роман. — Опять на какую-то вечеринку затащил...

Постепенно голова прояснялась, и до юноши начало доходить, что он не на вечеринке: возвращалась память о последних событиях. Вместе с памятью пришла боль. Спину жгло неимоверно. Синтетическая одежда, в которую был одет Роман, не горела, но нагревалась. Теперь он мог испытать на себе все прелести этого качества. Похоже, вся спина сейчас — сплошной ожог. В голове стучало и, казалось, весь мир вращается вокруг в безумном хороводе.

Роман застонал. Усилием воли подавив боль, он приподнялся. Здесь его ожидало новое потрясение, от которого юноша даже забыл про боль. Он находился в лесу. В настоящем лесу, но очень странном! Огромные деревья в три обхвата уходили ввысь, прелая листва вокруг, а на стволах деревьев — белесая плесень, от одного вида которой тянуло блевать. Такого леса на станции не было — это Роман мог сказать точно, в свое время излазил ее вдоль и поперек. К тому же, трудно представить дизайнера, способного придумать такую вот плесень. За подобный дизайн следовало просто бить морду!

Еще не понимая, что происходит, Роман встал и пошатнулся — боль в спине снова напомнила о себе. Чисто инстинктивно он поднял руку к затылку и тут же отдернул. Пальцы наткнулись на голый затылок — волосы сгорели, а кожа обожжена. Легкое прикосновение вызвало такую боль, что не спасала никакая блокировка. Но, хоть и не сразу, он сумел справиться с ней, а затем осторожно осмотрел себя — закопченная одежда, ожоги на руках, что творится на спине, юноша представлял, но думать об этом не хотелось. По всему выходило, что с такими ожогами не живут. Но о случившемся напоминала только боль, а ее можно было терпеть. С трудом, но можно.

— Да что же творится, черт возьми?!! — Роман осторожно лег на живот.

Взгляд упал на руки, и он замер — ожоги прямо на глазах затягивались, вместо сгоревшей вырастала новая кожа. Прислушавшись к своим ощущениям, Роман понял, что и спина болит уже не так сильно, да и затылок... Затылок? Он снова коснулся его. Боли не было, а под рукой обнаружились вновь проросшие волосы. Невозможно, только маги высочайшего уровня способны регенерировать, но это брало у них столько сил, что... Но ведь рядом никого нет! Что за идиотизм?

— Я что, в раю? — Роман недоуменно огляделся. — Скорее, в аду, — поправился он.

Это мрачное царство на рай никак не походило. Никаких тебе ангелов с крылышками и арфами, никаких тебе облачков. Даже неба не видно сквозь листву. Впрочем, на ад это место тоже не похоже. Здесь хоть и сыро, но не жарко. Серой тоже не пахнет. Да и чертей с котлами и вилами что-то не видно. Лес, просто очень странный.

В аду он или в раю, но что-то делать надо. Роман огляделся, пытаясь понять, как отсюда выбираться.

— А все-таки, где я?

Неизвестность и абсолютная непонятность происходящего действовали на нервы больше всего. Никаких вразумительных объяснений для себя Роман не находил. Недавно он накладывал заплату в секции Станции, огонь уже почти подобрался к нему, потом услышал, как ворвались спасатели и ремонтники, потом... что было потом, Роман помнил обрывочно. Медальон! Он схватил какой-то медальон! Но это, скорее всего, бред. Роман поспешно встал и тут, к собственному ужасу, увидел четкое изображение этого самого медальона на своей ладони. Но это же было в видении! Или нет? Он дотронулся до символа инь-янь на руке и вздрогнул, ощутив под пальцами что-то твердое — кажется, медальон каким-то образом врос в кожу, стал ее частью. И как его теперь оттуда выковыривать? Не сразу юноша обратил внимание, что символ медленно бледнеет, а затвердение рассасывается. Вскоре ничего не напоминало о медальоне, полученном столь странным образом.

— Я схожу с ума, — решил Роман, хватаясь за голову.

Не сразу он сообразил, что ожоги совсем перестали болеть. Конечно, юноша знал, что у него, как прошедшего обучение у дзенн, повышенная регенерация, но не до такой же степени!

— Так, спокойно, спокойно. Всему есть логическое объяснение! Спокойно, Рома! Я брежу. Лежу в палате и просто брежу. Или это очередные глюки после пьянки. Нет, все же, скорее, бред.

Роман размахнулся и ударил кулаком по дереву. После чего, матерясь, долго очищал руку от противной белесой гадости, ощущая, к тому же, боль от удара.

— Значит не сон, — печально констатировал он. — Но что тогда?!

— Человек, ты сейчас умрешь! — услышал Роман за спиной чей-то шипящий, полный ненависти голос, говоривший на дзенн-анн, причем на дзенн-анн странном, с каким-то еще никогда не слышанным акцентом.

— Хоть какое-то разнообразие, — буркнул себе под нос Роман. — Одно утешает: если грозят убить, значит, я еще не умер.

Роман медленно поднял руки и повернулся, после чего замер, совершенно ошеломленный. Напротив него стоял дзенн. Обычный дзенн, к каким юноша привык за пять лет на Станции. Необычным в нем было то, что этот конкретный дзенн держал в руках копье. Самое настоящее копье с острым железным наконечником. И он явно знал, как с ним обращаться. А вот это уже ни в какие ворота не лезло. Насколько Роман знал, древние — ярые противники любого насилия. Увидеть вооруженного дзенна... Да невозможно это. Тем более, вооруженного столь архаичным оружием. Что, обучение не окончилось, и Учитель решил провести еще какой-то психологический эксперимент? Очень похоже на то... Дзенн с оружием. Надо же было такое придумать!..

— Что случилось, мудрый? — недоуменно поинтересовался Роман на дзенн-анн.

Дзенн замер. За время учебы Роман научился читать эмоции по обычно невозмутимым лицам древних, и теперь готов был поклясться, что тот ошарашен. Да не просто ошарашен, а изумлен до онемения. Судя по всему, произнося свою сакраментальную фразу, тот никак не ожидал, что его поймут, а тем более ответят.

— Человек, откуда ты знаешь наш язык?!

— Откуда знаю? — удивленно переспросил Роман. — Выучил. Я же на Станции учился...

Тут Роман вспомнил кое о чем, опустил руки и протянул их перед собой, сложив пальцы в древнем жесте просьбы о помощи. Конечно, у него только одна пара рук, но дзенны научили его подавать этот знак и с помощью двух рук. Впрочем, число рук тут играло далеко не первую роль. Можно сказать, вовсе не играло роли. На самом деле, секрет этого жеста заключался в коротком мысленном импульсе, как бы посылаемом с помощью рук. Но горе тому, кто прибегал к этому сигналу, затаив враждебные намерения по отношению к тому, кому адресован знак. Мысленный импульс резонировал с его враждебностью, скачкообразно усиливая ее и вызывая каскадное перенапряжение мозговых структур. Если человек после этого оставался жив, то мог позавидовать мертвым. Чаще всего такой просто сходил с ума, и вылечить его было уже невозможно.

При виде жеста просьбы о помощи дзенн вдруг мелко задрожал.

— Кто ты?! Откуда знаешь этот древний знак?! Отвечай, человек!

Роман начал понимать, что окончательно запутался. Ситуация одновременно была абсурдной, странной и абсолютно невозможной. Вооруженный дзенн, не узнающий обучающегося на станции. Это с их-то абсолютной памятью! Некоторое время они с древним молча смотрели друг на друга. Кажется, дзенн пытался понять, кто этот человек, стоящий перед ним, а Роман усиленно размышлял о своих галлюцинациях. Потом проклял про себя экспериментаторов, ставящих человека в столь глупую ситуацию. Не иначе, хотят посмотреть, как он выпутается. Ну-ну... И это сразу после ранения! Именно это и настораживало — его ранение. Роман знал, что гуманизм для дзенн превыше всего. Именно с раненым любые эксперименты были бы попросту невозможны. Но что тогда происходит?! Молчание затянулось, и Роман решился прервать его:

— Мудрый, но ведь это вы научили меня этому знаку.

Казалось, дзенн даже посерел от страха. Да не от страха, а от смертельного ужаса. Он нервно оглянулся.

— Что ты говоришь, человек?! Ты лжешь! Я ничему тебя не учил!!!

— О, не конкретно вы... — Роман растерялся. — На Станции... там... Меня учил фанн'э Рон'эннэ из рода Ид'дзэнг.

Дзенн некоторое время размышлял, с удивлением глядя на юношу всеми четырьмя глазами.

— Долих, почему человек еще жив? — раздался голос еще одного дзенна, вышедшего из-за какого-то невообразимо толстого дерева.

— Я не могу его убить, Мастарх! Он подал древний знак помощи и гостеприимства.

— Да что ты говоришь? Это же человек! Он не мог подать знака. Даже если где и подсмотрел, то не сумел бы сделать его правильно!

Тот, кого назвали Долихом, зашипел.

— Ты считаешь меня идиотом, мастер-охотник? Я что, по-твоему, не могу отличить правильный знак от неправильного?

Оба дзенна вдруг прервали спор и уставились на Романа. Тот понял, чего от него ждут, и не стал их разочаровывать, снова сложив руки в ритуальном жесте. Мастарх слегка попятился. Он был изумлен ничуть не менее своего товарища.

— Это действительно знак, — недоуменно пробормотал он, словно еще не веря собственным глазам.

Роман тоже не верил. Где вековая мудрость дзенн? Где их вошедшая в легенду невозмутимость? Эти двое похожи, скорее, на дикарей, обсуждающих новую игрушку, а никак не на представителей мудрой расы, которая на тысячелетия старше земной цивилизации. Обращение к ним с приставкой "мудрый" звучало какой-то издевкой. Непонимание и растерянность все сильнее овладевали им.

— Надо отвести его к тинху, — задумчиво сказал Долих.

Юноша вспомнил, что тинхом у дзенн называли правителя. В переводе это звучало примерно, как "принимающий решения". Даже Станцией управляли тинх и фанн, Руководитель Учебного Центра и Наставник Духа. Именно последний и являлся Учителем юноши, став фанном примерно два года назад. Трудно было забыть имя самого близкого на тот момент существа и обращаться к нему только фанн или Учитель.

— Надо, — согласился Мастарх. Он повернулся к Роману и что-то сказал.

Роман недоуменно развел руками.

— Простите, э-э... мудрый, но я не понимаю языка, на котором вы сейчас говорите. Прошу вас, говорите на дзенн-анн, я пойму.

Мастарх подпрыгнул и с еще большим удивлением уставился на Романа. Верхняя пара глаз стала совсем круглой. Он схватился за свое копье всеми четырьмя руками и потряс головой, явно пытаясь избавиться от наваждения.

— Забыл сказать, что мы говорили с ним на дзенн-анн, — невинно заметил Долих, ехидно оскалившись.

Мастарх со злобой посмотрел на соплеменника, потом снова повернулся к Роману.

— Следуй за нами, человек. Мы отведем тебя к тинху. Иди по следу, и горе тебе, если сойдешь с тропы.

Роман молча поклонился. Находясь в этом кошмарном месте, он благоразумно решил не спорить и довериться дзеннам. Тем более что они, кажется, знали, что делать. Пять минут спустя он уже не был в этом так уверен. Древние вели его какой-то кошмарной тропой, если ее вообще можно назвать тропой. С трудом сдерживая порывы рвоты, Роман шагал по мерзкой слизи, устилающей землю, старясь не смотреть на нее и не прислушиваться к чавканью, раздающемуся при каждом шаге. Дзенны, похоже, не обращали на это внимания. Своими копьями четырехрукие привычно раздвигали ветви высохшего кустарника — они давно уже ушли с относительно открытого места и углубились в самую чащу. Гигантские деревья, уходящие кроной ввысь, закрывали солнце, и даже в самый ясный день внизу царил полумрак. Едва войдя в чащу, дзенны достали небольшие деревяшки и сильно их потрясли. Те медленно разгорелись призрачным зеленоватым светом. От этого света сделалось даже более жутко, чем без него.

Несколько раз Роман пытался заговорить со своими провожатыми, но те на все вопросы отвечали только одно: придем к тинху, он все объяснит. В конце концов, Роману это надоело, и он отстал. К тому же, лес вокруг не располагал к доверительной беседе. Надоел ему зеленоватый полумрак, зловещая чаща, слизь под ногами и белесый мох на деревьях.

— Ну, ладно! — сердито пробормотал юноша. — Не хотите по-хорошему — будет по-моему. Как там говорил Учитель? Сосредоточиться, представить, что ты хочешь. Так, хочу свет.

Роман поднял правую руку, на которой в то же мгновение вспыхнул огонь. Он пылал довольно ярко и сразу разогнал полумрак. Пламя было прохладным и ничуть не обжигало ладонь. Роман удивился, насколько легко все получилось. Никогда еще экстрасенсорные эксперименты не проходили у него с такой легкостью. Тем более, пирокинез... Еще он удивился тому, что ветки старых сухих кустов вдруг сами собой выпрямились, освобождая тропинку. Этого он не хотел... вернее хотел, но как-то отстраненно. Юноше давно надоело продираться сквозь мертвый кустарник, и он пожелал, чтобы тот освободил дорогу, но эта мысль была мимолетна. Роман прекрасно знал свои силы и понимал, что на такой подвиг его не хватит. И вдруг... Кустарник, казалось, уловил даже неуверенные мысленные пожелания и четко выполнил их. Но удивление Романа было ничем перед потрясением дзеннов. Они остановились и повернулись к Роману, замерев перед ним.

— Маг! Почему не сказал?.. — прошипел Мастарх.

— Да какой я маг? — неуверенно возразил Роман. — Так, балуюсь.

Мастарх посмотрел на пылающий огонь в ладони человека, на кусты, предусмотрительно раздвинувшиеся перед ним.

— Это баловство?.. Ну и ну... Ладно, тинх разберется. А теперь... — дзенн неожиданно выпрямился в полный рост и навис над Романом. — Немедленно прекрати все это, или я не посмотрю на твою просьбу о гостеприимстве и помощи! Нам только не хватало привлечь сюда ищеек Церкви!

Кто такие ищейки Церкви, Роман не знал, однако сообразил, что это что-то неприятное. Видно было, как оба дзенна при этих словах вздрогнули, в их ментальном фоне появился страх. Поэтому он быстро потушил огонь и нехотя отпустил кустарник. Галлюцинация все вокруг или нет, но хочешь не хочешь, надо следовать здешним правилам. Если это всего лишь его бред, то хуже от этого не будет, можно даже позабавиться. Если же все реально, то тем более следует прислушаться к мнению местных жителей. Они-то лучше разбираются в происходящем. Поэтому Роман решил больше не выкидывать никаких фокусов, предварительно не посоветовавшись с проводниками.

Вскоре кошмарный путь закончился, они вышли из полумрака на солнце. Вокруг зеленела трава, нормального размера деревья стояли по сторонам. Лес неожиданно отступил куда-то в сторону. Как это произошло, Роман не понял. Ведь они только-только вышли на опушку, и вдруг он оказался где-то вдали.

— Быстрее, человек, — поторопил Долих. Роман вздохнул и решил оставить загадку леса на потом. Но это происшествие лишний раз подтвердило, что все происходящее является бредом.

Перед ними находилось огромное дерево, настолько огромное, что казавшиеся гигантами остальные просто терялись перед ним. Мастарх подошел к необъятному толщины стволу и что-то сделал. Ствол заскрипел и вдруг раскрылся. Долих подтолкнул Романа, и он вошел в узкий проход. Довольно долго они спускались вниз по узкой лесенке, пока не вышли куда-то. Юноша едва не протер глаза — огромный подземный город, он улавливал знакомые очертания городов дзенн, но что-то здесь было не так. Потолок над городом светился мягким рассеянным светом, здания были деревянными и живыми, как обычно у древних. Роман по привычке послал городу импульс дружелюбия и радости встречи. Тот отозвался доброй улыбкой и волной теплоты, принимая гостя. Это уже напоминало что-то привычное, и Роман несколько расслабился.

Мастарх и Долих тем временем вели юношу куда-то мимо соразмерных и радующих глаз зданий. Похожих на что угодно, но только не на дома. Роман вспомнил, какими мертвыми и даже жуткими показались ему земные города после года на Станции, где он привык, что все вокруг живое. Особенно там, где жили сами дзенны. Но этот подземный город казался чем-то совершенно невероятным, он был едва ли не разумным! Роман ощущал его, чувствовал любопытство к своей персоне, юноша даже попытался передать кое-что из случившегося с ним в простейших символах. И город ответил, постарался успокоить и сообщить, что он дома, что ему здесь рады.

Два дзенна и человек долго шли по висячим мосткам, сотни которых связывали здания в единый ансамбль, дикий для взгляда непривычного разумного. Роман видел, что они постепенно приближаются к огромному волокнистому шару в центре. Там явно находилась администрация города. Хотелось бы все же знать, где это самое поселение находится, но всему свое время. За три мостка от входа в шар его остановили. Роман оглянулся и только тут заметил, что его провожает только один дзенн, второй куда-то исчез.

— Долих пошел рассказать все тинху, — сказал Мастарх, словно прочитав его мысли.

Роман кивнул, отвернулся и продолжил с интересом рассматривать город. Сизоватая дымка не давала увидеть ничего вдали, но он ощущал весь город, чувствовал его протяженность, как никогда ранее, ни на станции, ни в мирах дзенн. Юношу несколько настораживали происходящие с ним изменения, иногда возникало ощущение, будто что-то невидимое меняет его тело и разум, подстраивая их под свои нужды. Такое ощущение должно бы было напугать его до полусмерти, но Роман почему-то не боялся. Что самое непонятное, он явно находился на планете, а не в космосе. Так, по крайней мере, казалось. Впрочем, об этом можно будет судить только после встречи с теми, к кому его привели. Роман продолжал мысленно исследовать город, смотря глазами лишь на то, что мог увидеть. Время неспешно текло, человек спокойно стоял на мостках нечеловеческого города, ожидая непонятно чего.

— Иди за мной, человек, — неожиданно прозвучал у самого уха голос Долиха. Роман едва не подпрыгнул. Долих же остался невозмутимым. — Тинх и фанн ждут тебя.

Роман молча поклонился и последовал за ним. Мастарх остался на месте.

Тинх, Принимающий Решения, молча стоял напротив окна дза'тиун'йеннэ, Зала Осознаний, и наблюдал за человеком, идущим ко входу в сопровождении охотника.

— Это уже второй за пятнадцать лет. Второй. И поисковые отряды Церкви активизировались. Раньше их в Чернолесье было не затащить и на аркане, а сейчас постоянно заходят. Один за другим. Мы еле успеваем их отваживать. Один отряд гибнет, а вслед за ним тут же идет по другому маршруту следующий...

Высокий дзенн, стоящий в темном углу, молча склонил голову. Было видно, что это старик, причем старик глубокий. Немногие доживали до такого возраста.

— Да. Говорят, что этот человек тоже маг.

— От этого мне не легче. Фанн, что мне делать? Я чувствую, как что-то меняется. Ты ведь помнишь ту ночь пятнадцать лет назад? Мы хорошо научились защищаться, но и мы ощутили ЭТО.

— Да, — кивнул старик. — Древнее пророчество сбывается. Скоро наш народ возродится. Уже близко время.

— Тогда кто этот человек? Кто?! Он не может быть одним из Трех, мы уже знаем каждого. Может, один из Девяти?

— Возможно, он просто случайно оказался здесь.

— Ты веришь в такие случайности? Не смеши меня, старый друг.

Тинху не надо было оборачиваться, чтобы понять, насколько фанн не верит в свои слова.

— Пока мы не побеседуем с ним, мы ничего не узнаем. Возможно... Возможно, нам придется убить его, если он каким-то образом может помешать исполнению пророчества.

На этот раз тинх резко обернулся.

— Ты в своем уме, старик?! Он подал знак! Проклятье падет на не внявших просьбе!

— Проклятье давно пало на нас! — гневно ответил фанн. — Потому мы и сидим в этом лесу! Людей все их понятия о гостеприимстве не останавливали, когда они убивали нас!

— Мы не люди! И советую хорошенько это запомнить! — Принимающий Решения почти выкрикнул эти слова.

— Тинх, опомнись! Ты будешь следовать какому-то древнему ритуалу, даже если под угрозой окажется будущее твоего народа?

— Это не какой-то древний ритуал! Тебе ли не знать этого? Показавший знак не может держать в сердце зла.

— Люди коварны, повелитель! А что касается человека... Он может и не знать, что замышляет зло.

— Довольно. Все равно, пока не поговорим с ним, ничего не узнаем.

Фанн склонил голову, спрятав блеснувшие злобой глаза. Будь его воля, никакие древние ритуалы не спасли бы этого человека. Тинха, с того момента как его сын стал одним из Девяти и ушел с человеческим магом пятнадцать лет назад, словно подменили. Он начал задумываться о вещах, о которых не должен был задумываться. Давно пора сменить такого вождя, да где найти второго столь же мудрого? Фанну тяжело было осознавать это, но его народ дичал, дичал с каждым поколением, родившимся в этом проклятом лесу. Многие нынешние дзенн были ничуть не лучше людей, как ни горько это признавать. Но и не признавать духовный вождь народа тоже не мог. Иллюзии никогда еще не приводили к хорошему результату.

Тут, прерывая спор, заволновались белесые щупальца у двери, и в помещение вошел человек. Тинх сразу понял, что тот еще очень молод. Кажется, даже бриться начал только недавно. Насколько он знал, именно это у людей считалось признаком зрелости. Человек внимательно осмотрелся. Кажется обстановка в дза'тиун'йеннэ произвела на него сильное впечатление, хоть и непонятно, почему. Но было видно, что он ожидал чего-то другого.

Тинх и фанн молча разглядывали гостя. Тот в свою очередь наблюдал за ними. Неожиданно он сложил руки в ритуальном жесте, затем вдруг подошел к стене, у которой висел на живом отростке шар Познания, привычно — видно было, что привычно — положил на него руки. Фанн несказанно изумился, уловив посланный человеком импульс радости встречи и готовности к познанию. Хуже всего, что дза'тиун'йеннэ ответил ему. Ответил и принял как равного, как мастера Осознаний. Это было совершенно невозможно, ему еще не удалось найти ни одного из молодых дзенн, кто сумел бы добиться того же. Как, ведь это же всего лишь человек?! Откуда он может знать и понимать такое?! Но глаза и чувства не обманывали старика. Рядом стоял в не меньшем изумлении тинх, тоже уловивший ответный посыл шара Познания. Человек снова сложил руки в жесте просьбы о помощи и спросил:

— Куда я попал, мудрые?

Тинх услышал, как крякнул фанн при виде этого жеста. Человек снова все сделал правильно, и на этот раз никакого недопонимания быть просто не могло. Старика раздражало, что от пришельца так и лились волны дружелюбия. Он действительно не хотел никакого зла для дзенн!

— Человек, ты не знаешь, где находишься?

— Ну... Где-то я определенно нахожусь, только никак не пойму — где, — лицо человека выражало растерянность. — Пожалуйста, передайте фанну Станции, что его ученик здесь. А если это просто эксперимент, то так поступать некрасиво. Я все-таки был ранен...

— Ты находишься в южном Костваде, в Чернолесье. И я незнаком с фанном Станции. Здесь фанном являюсь я.

— Ага. Спасибо. А где это — Коствад?

— Ты не знаешь где находится Коствад? — удивился тинх.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, где Коствад, человек? — одновременно с ним поинтересовался фанн.

Тот пожал плечами.

— В последние пять часов я вообще ничего не понимаю. Была авария на Станции. Я оказался ближе всех и занялся ремонтом. Думал, мне уже конец, обгорел, потерял сознание, а очнулся уже здесь...

— Что такое Станция? Где она находится? — спросил тинх, пришелец рассказывал странные и непонятные вещи.

— Как — что такое? — изумился человек и с недоверием уставился на дзеннов, явно подозревая, что над ним смеются. — Космическая станция, совместный проект дзенн и людей. Находится в космосе. Вам дать точные галактические координаты? Не надо со мной так шутить, мудрые! Я понимаю, что у вас специфическое чувство юмора, но все-таки...

— Нет!!! — фанн вдруг резко вскочил и уставился на человека во все четыре глаза. — Ты лжешь!!! Ты не мог пройти по Дороге Миров!!! Она давно уже недоступна!!! Тысячи лет!

И тинх, и человек с одинаковым недоумением уставились на него. Но он, казалось, даже не заметил этого.

— Невозможно, — все повторял старик. — Это просто невозможно, но он сделал это. Это знак, но чего?! Знать бы, чего?! Это не может быть случайностью! Но почему же я ничего не почувствовал? Так не бывает, так просто не бывает...

— Мне кажется, вы что-то знаете о том, где я нахожусь? — сухо поинтересовался человек.

Фанн, прерванный на полуслове, сердито покосился на него. Некоторое время он разглядывал незваного гостя, как какую-то непонятную букашку. Тот ответил ему таким же взглядом, что крайне не понравилось старику и очень позабавило тинха.

— Ответы будут даны в свое время, — ответил фанн, сам еще ничего не понимая.

— Вот теперь узнаю дзенн с их вечными недомолвками, — сердито пробормотал человек себе под нос.

Тинху это показалось странным. Где этот человек мог еще встречаться с дзеннами? Да и ранее допущенные им оговорки... Фанн Станции, ученик фанна, знания о том, как вести себя в живом городе дзенн. Да просто великолепное владение высшим дзенн-анн, наконец! Однако тут возникало и множество других вопросов. Но пока...

— Назови свое имя, человек.

Тинх проигнорировал сердитый взгляд фанна, хоть и понимал его. Ведь спросив имя гостя, он давал понять, что согласно обычаям тот считается принятым в городе и находится под защитой. До этого момента он был всего лишь чужаком. После его знака причинить ему вред не имели права, но отказать в убежище могли запросто.

— Мое имя Роман, мудрые. — Тинх заметил, что человек еле заметно расслабился.

Судя по всему, он прекрасно знал их обычаи, и это заставляло вождя задуматься. О знании обычаев дзенн-анн-в'иннал говорило еще и то, что человек не стал спрашивать их имен — эту ошибку допускали все люди, которые попадали сюда. Этот же совершенно точно знал, что у его собеседников не было имен с тех пор, как один стал тинхом — повелителем, другой фанном — верховным магом. Нынешний гость явно необычен. И это подтверждало мнение тинха о том, что человек долго жил среди дзенн. Значит, его народ не мертв, значит, еще кто-то спасся? Но тинх, несмотря на свой громадный жизненный опыт, все же никак не мог разобраться в госте. Было в нем что-то очень странное. Видно, что прекрасно знает обычаи его народа, но не знает самых обычных вещей. В частности, совершенно не представляет, где находится Коствад. Хотя... Ведь фанн что-то там говорил про Дорогу Миров. Где-то он это уже слышал. Какая-то легенда... Древняя-древняя легенда... Тинх замер, широко распахнув все четыре глаза от удивления. Вспомнил! Он вспомнил легенду! И если фанн прав... Что же это?..

Он медленно прошелся по комнате и опустился в кресло, потрясенно уставившись на человека. Сейчас тинх уже жалел, что спросил об имени. Если бы он вспомнил легенду раньше, то вряд ли пригласил человека оставаться под их защитой. Что-то надвигалось. Что-то, чего не было в пророчестве Ушедшего. Что-то, что могло либо спасти, либо окончательно погубить их народ. И эту проблему должен решить он. Он и фанн. Тинх покосился на старика. Тот думал. Думал напряженно. Потом поднял голову и посмотрел на гостя.

— Ты можешь остаться, человек Роман, — медленно проговорил он. — А что касается твоего вопроса... Я отвечу тебе. Ты сделал то, что давно уже считалось невозможным. Ты прошел по Дороге Миров. Сейчас ты находишься на планете Танр. Я не знаю, где ты был до сих пор, но теперь ты далеко оттуда. Очень далеко.

— Другая планета?! — ошарашено отозвался человек. — Вы хотите сказать, что я перенесся просто так на другую планету?! Без корабля?!

Некоторое время он недоверчиво разглядывал дзеннов. Потом, кажется, сообразил, что те не шутят. Тогда он медленно опустился на пол и обхватил руками голову, уже ни на что не обращая внимания. Поднял мутный взгляд на своих собеседников и едва слышно прошептал:

— Мама моя, ну я и попал... — и потерял сознание.

Фанн мрачно смотрел на вождя, дожидаясь, пока вызванные охотники унесут человека.

— Что скажешь?

Тот долго молчал.

— Этот человек необычен. И... — фанн снова замолчал, — ...странен, — наконец закончил он. — К тому же он — не маг. Я не почувствовал в нем магии, хотя специально искал. Он явно не заметил моего поиска, а такое заметит любой новичок. Или...

— Или? — поторопил фанна тинх, раздраженный его долгим молчанием.

— Или он тоже нашел способ маскировать свою магию, как и мы. Судя по словам тех, кто его нашел, этот человек все же маг. И очень сильный. Но мне непонятна его роль. Поэтому предлагаю убить. Ради возрождения нашей расы мы не имеем права оставлять такого врага в живых.

— Он еще не враг.

— Он человек.

Тинх и фанн замолчали и долго смотрели в глаза друг другу. Затем Принимающий Решения усмехнулся и покачал головой.

— Ты совсем ослеплен ненавистью, друг мой. Ты даже не обратил внимания на важнейшие вещи, сказанные пришельцем.

— На какие именно?

— Фанн Станции, ученик фанна, знание дзенн-анн и умение обращаться с шарами Познания. И эта их Станция в космосе... Подумай немного, без ненависти, хладнокровно.

— Но... — попробовал было возразить старик, но тут же замолчал — до него начало доходить.

Он молчал довольно долго, потом поднял наполненные изумлением глаза на тинха и прошептал:

— Ведь у наших предков были колонии в других мирах... Значит, наш народ не погиб? И не потерял могущества там, в космосе? И они, несчастные, продолжают, на свою голову, обучать людей?!

— Очень похоже на то... — хмуро согласился тинх.

— Ты прав, — бессильно упал в кресло фанн. — Убивать чужака нельзя. Мы должны выяснить все и предупредить наших братьев о людях! Иначе ответственность за их смерти падет на наши головы...

Конец ознакомительного фрагмента

Продолжение можно прочесть на Литресе:

Литрес — "Три дороги во Тьму"