|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
5.
В следующие три дня мы спускались вдоль Унжи, пока не достигли села Кичино. Там переправились на другой берег и через день гостили в усадьбе имения Волегово боярина Чешка. Село было укреплено получше многих городов. Понимаю боярина Данилу, находиться в соседстве с беспокойными соседями — черемисами — вынуждало предпринимать такие меры безопасности. Обширные владения боярина простирались до реки Межа и даже дальше. Хозяин имения проговорился, что сам просил у отца эти места для своего кормления.
От этого места мы повернули на восход и три дня двигались до реки Межа. Стоит ли сообщать, что ежеутренние упражнения захватили почти всех дружинников. Даже некоторые пожилые вдохновились. А лекции по истории и литературе пользовались неизменным и оглушительным успехом. Пересказал им почти все сказки Пушкина и пару сценариев фильмов типа "Первый рыцарь" и "Баллада о доблестном рыцаре Айвенго".
В начале октября зарядили затяжные дожди, а мы достигли, наконец, реки Ветлуги. Теперь требовалось подниматься вверх по левому берегу реки. Крепость Шаньга ожидалась на этой стороне реки. Попадались иногда редкие селения, иногда с русскими обитателями.
Скорость перемещения обоза сильно снизилась из-за раскисших дорог. Вдобавок куда-то исчез весь десяток Никодима Ряпа. Поиски по окрестностям ни к чему не привели. Вои этого десятка не были в тот момент привлечены к охранению, значит, нападение на них и похищение исключалось. Если только сами не ушли. В таком случае это — дезертирство и нарушение присяги. Карается смертью.
В сердце поселилось гнетущее предчувствие, что это еще один паззл к картине готовящегося чего-то мерзкого и опасного. Десятник Никодим был как-то связан с боярином Жеховским. Обсудить эту мысль с боярином Чешком я остерегся. На привале у одной маленькой деревушки я отозвал сотника в уединенное место на берегу и высказал свои опасения. Аким решительно и даже, как мне показалось, с некоторым возмущением отверг мои предположения насчет воеводы. Трудно ожидать иного, если свыше десяти лет служишь над началом такого авторитетного военачальника. Охранение по моей просьбе сотник все же приказал усилить вдвое.
Предчувствия не обманули. В ночь на пятое октября ко мне в палатку доставили молодого воя из десятка Ряпы. Он сам добровольно явился в лагерь и настоял на встрече только со мной. Грязный, мокрый, измученный парень с трудом держался на ногах. Увидев меня, рухнул на колени и зарыдал:
— Княже наш, беда! Измену замыслил Никодим Ряп противу тебя, и нас, ему служных, поневолил на такое.
Я еще не отошел от прерванного сна и, зевая, хлопал глазами, пытаясь сосредоточиться. Попросил парня прекратить изливать эмоции и перейти к существу проблемы. То, что он рассказал, поначалу показалось невероятным.
После праздника Покрова, с раннего утра десятник Ряп увел все свое подразделение по берегу реки на полночь. Шли долго, останавливаясь на короткие привалы. Вои думали, что посланы в дальнюю разведку. К вечеру вышли к деревянной крепости. Как позже выяснилось, то была Шаньга. Отряд в город впустили. Среди множества черемисских воинов там попадались и русские. Десятник Ряп встречал среди них своих знакомцев, и они радостно обнимались. Нас разместили в жилище, поставили на довольствие, включили в воинский распорядок. Поначалу никто не сомневался в правильности действий десятника. Наше дело — маленькое: выполняй, что прикажут и не рассуждай. К тому же, в крепости без опаски разгуливали русские вои. Непонятно только было, почему так много собрано сил. Новгородцы что ли ожидались?
Русскими силами распоряжался тучный сотник с вечно красным лицом и черной с проседью широкой бородой. Звать его было не то Евсей, не то Елисей. Князя ихнего черемисского видал тоже. Статный такой, важный. Лицо широкое. С ним постоянно колдун языческий ходил.
Случайно вчерашним вечером в корчме подслушал разговор двух русичей из других десятков, что утром им предстоит напасть на спящий обоз и полонить всех, а если кто будет сопротивляться, то убить без жалости. Нужно поймать там златовласого отрока и привезти в город. Я спешно вышел из корчмы и пробрался за ворота города. А оттуда во все ноги кинулся бежать к тебе. Оружие и облачение пришлось оставить. Прости, княже.
Я в шоке подскочил к парню и крепко обнял.
— Тебя как звать, смелый вой?
— Иваном я крещен, Пахомов сын. Кличут меня Траяном, — ответил с поклоном юноша.
Я даже присвистнул от неожиданности и заинтересованно уставился на него. Заиметь имя как у римского императора многого стоит.
Парень преданно смотрел на меня, ел, как говорится, глазами. Раскраснелся от похвалы как невинная девица и смущенно заулыбался. Его поведение однозначно выдавало моего фаната. Мне ли не знать. Сам таким был в свое время. Только вместо рок-кумира — мое говорливое воплощение, пусть и княжеского достоинства. Кто знает, если бы не это фанатство, стал бы кто-нибудь другой устраивать сумасшедший марафонский забег, чтобы спасти своего кумира. Отправил героя отдыхать. Он чуть ли не падал с чурбачка, на котором сидел.
В голове никак не укладывалось, что русичи готовы пойти убивать своих соратников. Дело зашло слишком далеко. Участие князя Жеховского в заговоре против меня, и, возможно, отца, благодаря действиям десятника Ряпа, становится практически доказанным. Жаль, что не известно, сколько воев примет участие в охоте за золотым теленком, то есть мной. Если бы не Траян, то даже страшно представить, что со всеми нами было. Правильно он сообразил только со мной разговаривать. Неизвестно, кто еще из моего окружения замешан в заговоре. Я на его месте тоже перестал бы доверять всем.
Послал слуг за сотником, тремя оставшимися десятниками, старшиной купцов, боярином Чешком и комитетчиком Фомой, объявив срочный военный совет. Не прошло и пары минут по моим внутренним ощущениям, как показались спешащие военные, облачаясь на ходу. Дождавшись запоздавшего боярина, я открыл заседание:
— Нашли подтверждение преступные замыслы врагов наших. В Шаньге поджидают нас вои русские и черемисские, чтобы убить. Мне не понятна в этом деле твоя роль, боярин Данила. Ведь ты так настойчиво пытался заманить нас всех сюда, вопреки доводам сотника Сыто. По этой причине я приказываю арестовать тебя и держать под стражей, пока не разберемся.
Боярин вдруг повалился на колени и воскликнул:
— Верь мне, княже Дмитрий Юриевич. Не стану я под старость седины свои позором бесчестить. Всю свою жизнь я служил отцу твоему верой и правдой. И тебе буду служить, сколько сил хватит. Каким бы ни был Кильдебек, он законов гостеприимства не порушит. Так что, не бойся, господине. Никто нас в Шаньге не тронет.
Судя по словам и выражению лица, боярин ничего не знал о готовящемся преступлении. Я решил пока оставить его и махнул страже, отменив прежнее решение.
Смыка осторожно поинтересовался:
— Дозволь спросить, княже, от кого сии вести получены?
— Сведения правдивые. Дружинник из крепости прибежал. Предатель Ряп их обманом заманил в Шаньгу. А он услышал про измену и к лагерю нашему подался. Как так получилось, сотник Сыто, что целый десяток дружины спокойно оставляет лагерь и уходит неизвестно куда?
Аким опустил помрачневшее лицо и произнес:
— Вина моя, дорогой княже. Казни меня, как считаешь нужным. Пес я смердящий...
— После будем вины разбирать, а теперь надо думать, как с бедой справляться, — высказался я.
Снова влез Фома:
— Дозволь, княже, поспрошать построже перебежчика. Вдруг он подсылый какой и смущает нас вестями прелестными?
— Не дозволю. Если все будет так, как меня предупредили, этим утром на спящий лагерь будет совершено нападение. В чем-то ты прав, боярин. В крепости нас убивать не будут. Понятно, что главной целью буду я. Остальных они возьмут в ножи, или, возможно, похолопят. Князь Кильдебек или обманут, или вновь переметнулся булгарам. В таком случае непонятно, чем занимаются там наши дьяки и дружина, — при этих словах я взглянул на главного галичского дипломата.
Лицо боярина выражало крайнюю степень потрясения.
— Итак, перед нами стоит задача отбить нападение противника с минимальными для себя потерями, — продолжил дальше, — Хочу выяснить мнение присутствующих.
Мои советники подавленно молчали. Я вышел из шатра, чтобы немного проветриться и дать собравшимся прийти в себя. На улице царила вязкая темень. Небо было затянуто тучами. Не прекращался моросящий дождь. Осознание, что от моих действий зависит судьба и жизнь без малого ста человек вызывало неприятные ощущения внизу живота и мерзкий озноб. Можно было, конечно, прикинуться деточкой-малолеточкой и спихнуть ответственность на Акима Сыто, или кого-то еще. А как жить потом самому, зная, что стал причиной гибели множества верящих тебе людей?
Понемногу нервы успокоились, и даже какое-то решение навеялось. Позади нашего лагеря имелся глубокий овраг. Нам пришлось его объезжать ранее, отъехав от реки далеко в лес. Я придумал отвести и спрятать в нем свое воинство, оставив у костров часть самых продвинутых в обучении воев с собственной персоной во главе. Ну, да. Ангельская кудряшливая головка имелась только у меня. Вот пусть она и послужит приманкой. Часть спящих воев пусть изображают купеческие мешки с товаром.
Наш лагерь располагался на пологом, вдающимся в реку, берегу Ветлуги, между двух оврагов. Расширяясь, они создавали клиновидный язык, спускающийся к реке. Если предположить, что нападающих будет в пределах сотни воев, то из-за рельефа местности и эффекта внезапности можно попытаться уравнять шансы. Надо только ударить им в спину как можно неожиданней, когда они будут увлечены поимкой моей тушки. Если противника окажется больше, то останется только героически умереть.
Вернулся в свой шатер, когда там начинал разгораться спор. Большинство предлагало срочно собраться и бежать обратно по прежнему маршруту. Кто-то предлагал затаиться в лесу. Сотник продолжал угрюмо смотреть в пол. Купчина Зосима взмахивал руками и голосил, что напрасно понадеялся на княжью защиту. Лучше было бы свою охрану нанять и ехать потихоньку.
Ну, ладно. Пришла пора мне вмешаться в обсуждение. Я попросил тишины взмахом руки:
— Бежать — дело нехитрое. Только куда и как? По бездорожью далеко не убежишь. И в лесу черемисском не спрячешься. У города струги стоят. По ним к нам придет враг. Струг по течению двигается быстро. Предлагаю полностью исключить вариант бегства.
Что остается? Правильно, оборона. У нас в наличии около сорока оружных и одоспешенных воинов. Кроме того, остальные тоже вроде как мужчинами называются. Вооружиться можно чем угодно, хотя бы дубинками. С купеческим обозом нас целая сотня будет. А их ожидается также сотня. Шансы на выживание есть по моему мнению.
Переждав начавшийся шум, я продолжил:
— У меня есть задумка, как подготовиться к атаке. Я и несколько самых подготовленный воев останутся в лагере и притворимся спящими. Кроме того в лагере останутся лошади и одетые в воинское облачение мешки с товаром. Не надо так зыркать на меня, купец Зосима. Если не отобьемся сами, то ваш товар поделят черемисы с русскими предателями. Остальным всем скрытно отойти на полдень к глубокому оврагу и затаиться там. В лесу оставить разведчиков. Как только неприятель полностью втянется на берег, они должны дать скрытый сигнал к атаке. Противник до самого последнего момента не должен догадываться, что у него в тылу кто-то есть.
— Я против этого плана, — неожиданно произнес Аким Сыто, — Получается, что ты подвергаешь себя угрозе, чтобы спасти нас всех. Сие недостойно меня, как воина, выставлять вперед юнца. Дозволь мне быть вместо тебя и умереть в бою.
— Слова праведного мужа, но не ко времени. Обсуждения закончены. Юнец твоим князем является. Не забывайся. И как ваш князь, я повелеваю немедленно приступить к выполнению моего плана. Так как другого все равно нет.
Не откладывая ни минуты, были осторожно разбужены вои и закипела работа. Купцы было повозмущались немного, опасаясь за свои товары. Стихли, когда на них рыкнул Зосима. Он за время путешествия приобрел какой-то авторитет среди своих коллег. Лошадей всех, как было решено, тоже оставили, чтобы не вызвать подозрений у нападавших. Только спутали их покрепче. Сотник пришел в себя и развил кипучую деятельность. Им было придумано устроить секреты на берегу в кустах, посадив туда самых способных в стрельбе самострелами воев.
К утру все было готово к отражению нападения. Дождь перед рассветом прекратился. Наступила оглушительная тишина, прерванная жалобным вскриком какой-то птицы. То был сигнал от разведчиков в лесу. Я вышел из шатра, одетый в расшитую золотом белый кафтан, который приготовил на свою инаугурацию в Вятке. Лениво потягиваясь, подошел к кустикам. Приспустил штанишки. Меня по идее враги должны хорошо видеть издалека. В кустах опасливо заворочались ратники. Ага, не спят. Что и требовалось доказать. Решил не травмировать больше нежную мужскую психику и отошел к телеге с изображением спящего воина.
Крадущиеся темные фигуры возникли в сыром воздухе и заскользили в нашу сторону. По всем признакам, это были черемисы. А где тогда русские предатели из Шаньги, описанные Траяном? Странным было еще и то, что местные были без доспехов, но с длинными ножами в руках.
Я спокойно дожидался приближения противника. Стоит себе такой безобидный ребенок, определенными местами даже симпатичный. И смотрит так жалобно-жалобно. Передние черемисы приостановились. Не знаю, успели они умилиться моим видом. Некогда было разбираться. Я включил в себе воина будущего.
В свою бытность пришлось изучить массу приемов единоборств. В то лихое время от умения владеть тончайшими нюансами борьбы зависела своя жизнь. Вдобавок, подростковое увлечение паркуром подарило набор невероятных движений. Вообще-то мой "танец смерти" помогал не столько убивать противника, сколько сохранять им их ничтожные жизни.
Чего-то мои соратники засиделись по укрытиям? Засмотрелись что ли на мое представление? Вокруг меня уже набралась приличная кучка обездвиженных врагов, как вдруг один из черемисов что-то прокричал своим. Вскоре они все с криками:
— Ужарайма, ужарайма...
Попадали на колени, потом вновь вскочили и кинулись на подходящих одоспешенных русских воев с явным желанием защитить меня. Кто такая ужарайма? Надеюсь, что не черт какой-то, или проклятие местное. Узнаю, свечку ему в церкви поставлю. Не ведаю пока, чего там нафантазировали черемисы насчет меня. Рубашка ли сработала, или мои необычные для этого времени приемы и движения? Однако же я — крут.
Из леса стремительно выскочили вои сотника Сыто и ударили в спины врагов. Попав в плотное кольцо окружения, русские из Шаньги побросали свое оружие и встали на колени в знак желания покориться победителю. Я приказал всех пленников связать на всякий случай. Траян не обманул, тех русских воев было всего три десятка, да черемисов, которых пустили вперед, было не более сорока. Даже сотни не набралось. Бескровная победа, за исключением нескольких побитых моей слабой рукой черемисов.
Однако, еще было рано расслабляться. Из-за изгиба реки показался неторопливо выгребающий веслами струг с черемисами. Людей там было маловато. Наверное, пустили его, чтобы собрать оружие и товар. Мы среагировали моментально, быстро отобрав у пленных серьмяжные тулупы и обрядившись в них. Нам гостеприимно были сброшены сходни, по которым мы взлетели на борт. Интересно было бы понять, лесные люди когда-нибудь собирались драться, или им приятней только со спящими воевать? Еще с десяток пленников добавилось и еще ладный струг.
Сообразил, что если ратники приплыли по воде, то они должны где-то хранить поблизости другие струги. Подозвал сотника и приказал выслать отряд воев на поиски. В хозяйстве сгодятся. Походил возле толпы пленников, пялящихся на меня с каким-то ужасом. Толстяка с красным лицом не обнаруживалось, как и людей Никодима Ряпы. Вызвал Фому и велел ему начать следственные действия. А Траяна ему в помощь дал. Я должен знать окончательно, откуда ветер дует и чего следует еще опасаться.
Лихорадка боя, как и суматоха наведения относительного порядка после него, сменились опустошением сил и желанием выспаться. Вернулись отряды с известием, что захвачено еще два струга с гребцами. Купцы воодушевились и высказали пожелание приобрести эти струги, чтобы поехать с товарами в Нижний Новгород. К Вятке они большей частью охладели. Сотник и боярин предложили вариант с перемещением на суднах в Якшаньгу. Там местный князь крещен и к русским относился хорошо. Можно набрать хотя бы пару десятков людей. Оттуда по верховьям Ветлуги и притоков до Котельнича рукой подать.
Глядя, как оживились люди, как принялись строить планы на будущее, где-то внутри пожаром разгоралась безбрежная радость. Такие эмоции я еще не испытывал. Мой внутренний помощник ликовал. В глазах бывалых воев было приятно читать не выражение снисходительности к избалованному княжескому отроку, а искреннее уважение к заслуженному воину.
Поспать мне так и не довелось. Сначала ко мне подвели черемисского паренька, владеющего русской речью. Оказалось, что все за малым исключением пленные черемисы пожелали служить мне. Если сказать, что меня это впечатлило, то ничего не сказать. Я был в шоке. Харизма у меня что ли так пошаливает. Черемисы на меня таращились, как фанаты на поп-идола и все время пытались трогать мои локоны.
Русские тоже попросились ко мне в дружину, выяснив, что их подло обманули. Они мне много чего интересного рассказали. Из Галича неделю назад прибыл знатный вельможа с небольшим отрядом. После этого толстый сотник начал подготовку операции по захвату моей персоны. Каково было участие Кильдебека, опрашиваемые не смогли сказать. Но, полсотни черемисов откуда-то ведь взялись. Прибывшие по сей час в крепости сидят, надеясь заполучить мою тушку.
Солнце уже поднялось высоко. Распорядился подготовить ритуал принесения мне присяги. Сотник Аким примерно знает мои вкусы и устремления. Жаль только, что священника нет со своим крестом. Целовать нечего будет. Порешили, что каждый будет целовать свой крест, а черемисы произнесут клятву у священного дерева. Поздравил сотника Сыто с полноценной сотней и предложил ему заманчивый план по захвату крепости. По сведениям допрашиваемых, в городе осталось всего два десятка русских и столько же черемисских воев. И еще люди новоприбывшего вельможи. С ними, а также с толстым Евсеем и князем Кильдебеком я страстно мечтал пообщаться при любезном содействии Фомы Смыки.
Захватить Шаньгу я решил также при помощи хитрости. Все присягнувшие мне вои все равно должны возвратиться в город. Только на этот раз со мной вместе. Оставшиеся в крепости войска ими должны быть обезоружены, а их начальники арестованы. Все должно произойти настолько стремительно, чтобы таинственные визитеры из Галича не смогли улизнуть. Для такого случая мое прежнее воинство должно окружить город, чтобы ни одна собака не убежала. Сотник Аким немного нервничал и просил подкрепить мое новое воинство проверенным десятком. Я поначалу был уверен, что новые вои меня не станут предавать, но потом вспомнил, что лучше перебдеть и решил последовать примеру опытного ратника. Князя Кильдебека я решил также задержать. То же внутреннее чувство просто кричало, что без участия этого кугуза дело не обошлось.
После торжественного ритуала присяги новых воев, которую я принимал все в том же красочном белом с позолотой кафтане, была устроена небольшая праздничная трапеза без выпивки. Предстоял еще захват крепости. Из леса доставили десяток зайцев и целого лося, натаскали много ягод и грибов, наловили рыбы. Повара, в числе которых крутились и мои Богдан с Устином, сготовили на кострах снедь и разложили ее на холстах по земле. Гудки пустили в дело свои инструменты. Песни лились то веселые, разухабистые, то грустные, лиричные. Бывшие противники на поле боя теперь сидели вместе, шутили и братались.
Черемисы бесхитростно улыбались новым соратникам и подпевали гудкам на своем языке. Внешне они достаточно сильно отличались от прочих, живущих здесь народов. Как правило, они были малорослы, темноволосы, глаза немного раскосы. Согласно их древним преданиям, предки пришли на эти земли с территории древнего Ирана. Филологи подтверждали эту версию. В моей истории марийцы потом сильно сблизятся с казанскими ханами и будут самыми последовательными врагами русских князей. Стоит постараться не допустить такого развития событий.
Когда солнце начало клониться к закату, празднество было закончено, и воинство собралось в поход на Шаньгу. Я оделся простым воем, ко мне так же одетыми присоединились Смыка и Траян. Новую рать распределили по двум стругам. На третьем, последнем, шли мои прежние вои под главенством сотника Акима. Их струг причалил к берегу, как только из-за изгиба реки на высоком холме показалась крепость.
Довольно мощные укрепления, выполненные из срубов, были не хуже стен галичской крепости. С учетом высоты холма, они казались непомерно высокими. Не ожидал я от черемисов такой продвинутости в вопросах фортификации.
Высадка прошла без происшествий. Солнце почти село за лесной гребень горизонта. Стража на воротах спокойно дала пройти в город возвратившемуся воинству. Дальше произошло то, чего я так долго и настойчиво добивался от своих новых ратников. Стража и часть гуляющих воев была решительно нейтрализована. Здания, где размещались гости из Галича, сотник Евсей и деревянный дворец кугуза, были окружены. Во избежание нравственных страданий, брать Кильдебека я послал только русских воев.
Не обошлось без потасовки. В одной из изб, в которых предположительно должны располагаться приехавшие, обнаружилась вся компания с участием толстого сотника, играющая в кости. Увидев вошедших, они дружно выскочили из-за стола и вытянули мечи.
— Живьем брать изменников! — воскликнул я.
В тесном помещении не было возможности помахать мечами. Тем не менее, толстому сотнику удалось поранить трех воев, прежде чем на него навалились и скрутили руки. За брыкание и скверный характер он получил по своей широкой роже несколько щедрых оплеух. Гости из Галича вяло помахали оружием и, поняв бесперспективность сопротивления, сдались. Красный до багровости сотник Евсей принялся матерно поносить своих бывших воев. Лаялся грязно. Не зря его фамилией было Собакин. Ничего в его облике не имелось от воина. Непомерная толщина и маленький рост, большие залысины и маленькие глаза, и слишком большой губастый рот, разверстый для оранья пошлостей посреди бороды мочалкой.
— Уймите сию свинью! — скомандовался я.
Повторять не пришлось. Стоящий недалеко от меня Фома без размаха тюкнул толстяка по голове. Наступил вожделенный отдых для моих ушей, которым я тут же воспользовался, обратившись к визитерам из Галича:
— Вы меня желали видеть? Вот я и пришел.
Приехавшие ошеломленно молчали. Дорожная их одежда не скрывала хитрые и одновременно постные лица бояр и дьяков. Кто-то показался знакомым, но в думе их точно не наблюдалось.
— Догадываюсь, что сейчас вы со мной разговаривать не захотите? Что же, принимайся за работу, уважаемый Фома.
Во дворце Кильдебека задержания прошли без особых происшествий. Сыновья кугуза Мекеш и Тугай пытались выхватить мечи и отбить отца, но тот на них сурово прикрикнул. Также по приказу своего правителя не оказали сопротивления воины-телохранители в островерхих шлемах с султанами. Захваченным оказался и советник князя — жрец Янгоза. Арестованные заводились в подклеть сотника Собакина, кроме кугуза и его сыновей. Их я распорядился провести в палаты, в которых расположился до этого сам.
Со мной за массивным дубовым столом сидели сотник Сыто и советник Смыка. Было досадно, что боярин Чешок где-то задерживался, неторопливо перемещаясь в своем возке по берегу с обозом купцов. Вои из охранения подвели кугуза с сыновьями. Я попросил их присесть с другой стороны стола. Подумав некоторое время для солидности, пленники неторопливо расположились напротив нас.
Князь Кильдебек не скрывал своего интереса ко мне. Живые черные глаза смотрели жадно, изучающе. Чего, интересно, его жрец про меня наговорил?
— Мы можем разговаривать, или мне толмача вызвать? — прервал я затянувшееся молчание.
— Не стоит. Я пойму смысл твоих речей, отрок, — немного надменно протянул сквозь зубы князь.
— Я не отрок, но князь Чухломской и Вятский, — многозначительно поправил собеседника, — Если бы я заранее знал, что кугуз земель ветлужских такой бесчестный. Что он презреет законы гостеприимства и нарушит грамоты, подписанные с галицким князем, приказав своим ратникам убить его сына вблизи своей столицы. Я бы не поехал сюда, а отцу посоветовал срочно избавиться от такого вассала. Предавший однажды, предаст всегда.
Изба несла в себе элементы старинного марийского жилища — кудо, где посреди большой комнаты обычно располагался очаг. Здесь же посередине стояла печь, похожая больше на камин, с отводящей дым трубой. Дрова весело потрескивали, бросая движущие отблески на деревянные бревенчатые стены, на напряженные лица беседующих.
— Мне говорили, что ты красив, как утренняя заря и разумен не по годам, — отозвался после длительного раздумья князь черемисов, — Не пытайся, мой юный друг, отыскать тех, кто бы тебе доказал, что я отдал такой приказ. Жизнью сыновей своих и жены клянусь, что не было из моих уст таких слов. Виноват я лишь в том, что в землях моих разбойники напали на вас. Если бы ты сообщил о предстоящем приезде, то я направил тебе в помощь свою охрану.
Смотрел я на этого человека, как на экзотического зверя. Так искусно лгать не каждый сможет. Невысокий, но широколицый и плечистый, с густыми седыми волосами на голове и бороде, с глубокими морщинами. Возраст его предполагался около шестидесяти лет. Лицо было безмятежным, словно отражало внутреннюю уверенность в своей правоте. Мне довелось встречаться по своей прежней жизни с такими, которые считали за благо обмануть неверного. Кугуз был явно не мусульманином, но благодаря жрецам напитался ядом религиозной нетерпимости полной мерой. Его сыновья были такого же роста, но представляли полную противоположность отцу. Они были не так плечисты, узколицы и неожиданно юны. Чинно сидели по обе стороны отца, деликатно опустив глаза.
— Не могу согласиться с вашими доводами, князь. Неужели у тебя нет дозора на границах? Как же ты свое государство держать собираешься, если не знаешь, какой враг к твоим землям подбирается? А неделю назад сюда приезжали заговорщики из Галича. Неужели я буду настолько глуп, что поверю, будто ты с ними не встречался? Мой дознаватель скоро выведает у них обо всем. Хватит, не говори ничего. Все равно солжешь. На сегодня разговор считаю исчерпанным. Буди мне понадобишься, тебя вызовут. Уважая твое положение среди соплеменников, жить будешь пока в своем дворце, но под стражей.
Кивком головы я подозвал конвой и демонстративно отвернулся, не желая прощаться с малоприятным человеком. Нужен, ох как нужен совет опытного боярина Данилы. Как же все сложно тут!
— Что скажете, судари мои? — обратился я к своим спутникам, когда за ушедшими закрылась дверь.
— Что тут говорить... Все верно ты, мой княже, про этого Кильдебека прознал, словно в душу его смотрел, аки волхв, — заметил сотник Аким.
— Сдается мне, что бояричи в подклети многое нам поведают про этого кугуза. Если твой отче прознает про дела этого черемиса, то сам лично приедет сюда и шкуру с него сверзнет, — добавил Фома.
— Значит, от тебя теперь зависит дальнейшая судьба Кильдебека, — заявил я, поднимаясь и хлопая по колену мастера сыска.
— Не сумлевайся во мне, княже. Не подведу, — ответил Смыка, тоже поднимаясь.
На улице уже стояла глубокая ночь с луной, проклевывающейся между облаков. Богдан все время приставал с жаренной куриной ножкой, беспокоился, что я лягу спать голодным. Я в задумчивости сжевал эту снедь, даже не заметив вкуса. Попросил принести кваса. У сотника Собакина оказалось неожиданно много отменного белого кваса.
Пока стоял на крыльце, заметил спешащего Траяна. Он сообщил, что узнал кое-что про Никифора Ряпа и его людей. Этим днем после дозора десятник со своими воями перепились хмельного в корчме, а потом передрались. Сотник Евсей в ярости приказал бросить всех буянов в поруб. Похоже, что изменник пока не в ведении, что не вполне благополучно начнется для него новый день.
Еще кто-то деликатным сопением возле крыльца намекал на свое присутствие. Присмотрелся, а это оказался тот самый шустрый марийский парнишка, первым заявившим о желании служить мне. Как он там прозывался?
— Слушаю тебя, Канай. Выкладывай, что тебя гложет?
— Много лет и здоровья тебе, Ужара! Жены тебе красивой и плодовитой. Детей податливых, — зачастил он, — Пришел к тебе вызнать, что с князем нашим станет? Народ марийский тревожится.
— Ничего я с ним не сделаю, только правду всю вызнаю. А уж потом пусть народ марийский сам его судит по делам его.
Глаза парня глубокие, бесхитростные внимательно смотрели на меня. Кажется, что он считывал информацию не только от слов, но и от мимики и жестов. Вдруг он низко поклонился мне в пояс и молча скрылся в темноте. Мдя, от скуки тут точно не помрешь. Внезапная зевота подсказала мне, что было бы неплохо очутиться в горизонтальном положении.
Заснуть, однако, сразу не получилось. Голову наполнял целый рой беспокойных мыслей. Оставлять лживого кугуза на ветлужском троне, все равно что оставлять нож в спине галичского княжества. А свергнуть его по своему желанию не получится. Народ, жрецами охмуряемый, его поддерживает. Казнить его еще опасней. Кроме неизбежного восстания, все русские тогда становятся врагами черемисов на длительное время. Решение пришло утром, когда я проснулся. Следует сыграть на самом слабом месте Кильдебека, а именно его сыновьях.
Опять зарядил нудный осенний дождь. Перед завтраком я посетил казармы и переговорил с десятниками новых дружин. Мне нужен был комендант, разбирающийся в местных реалиях. Потом я посетил дворец кугуза и позавтракал с его семейством. Князю я без обиняков заявил, что пока идет разбирательство, он отстранен от всех своих обязанностей. Временно кугузом был назначен его старший сын Мекеш. Представляю, как взвоют главы родов, ревниво следящие, как бы очередной правитель не создал свою собственную династию. Краешком глаза уловил, как облегченно вздохнул Кильдебек. Заметил также, что старый кугуз общался со мной более непринужденно. Понял, значит, что я не несмышленыш малолетний, что со мной можно иметь дело. Я рассказал об обстоятельствах боя у глубокого оврага. Кильдебек заинтересованно задавал вопросы, благожелательно улыбаясь. Ему понравилось, что я не старался убивать его подданных. Пришлось задать неизбежный вопрос:
— Кто послал этих черемисов против меня?
Кугуз не смутился и ответил, что он. Однако, его уверили, что войско требовалось против отряда татей. Обо мне он ничего не знал. Опять — двадцать пять. Опять потекла ложь. Видать, у правителя черемисов мозги к старости совсем перезрели.
На столе основным блюдом были жареные грибы и мясо, скорее всего свиное. Супруга князя, довольно миловидная особа, сама подавала блюда и вина на стол. Иногда она присаживалась за стол и выпивала с нами. Судя по остроумным замечаниям, женщина была хорошо образованной для своего времени. Она обладала замечательной способностью слушать собеседника. Сам не заметил, как разродился целой лекцией по истории средневековья. Рассказал про династии Меровингов и Капетингов, Плантагеннетов и Гедиминовичей. Естественно про Рюрика. Слушатели сидели с раскрытыми ртами. Естественно, семена упали на подготовленную почву. Кильдебек был теперь весь мой, с ногтей на пальцах ног до кончиков волос на макушке. Без вопросов было принято мое предложение собрать в его землях две тысячи воев оружных и дать мне в качестве тысяцких его сыновей.
Мекеш так и не стал кугузом. Даже временным. По итогам завтрака я принял решение освободить Кильдебека и вернуть ему все полномочия. За это, кстати, выпили еще одну чарку отменного рейнского вина. При всем богатстве минусов, один плюс перевешивает — любовь к сыновьям. Даже если прибывшие по мою душу делегаты неизвестно пока кого, оговорят кугуза, я все равно останусь при своей уверенности, что в его интересах действовать в одном направлении со мной. Он будет голодным барсом биться за то, чтобы его сыновья наследовали после него Ветлугу.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
