Параноики умирают последними! Том1

Глава 1

— Служба судебных приставов. Откройте дверь!

И обшарпанная деревянная дверь, обитая дерматином, открылась. За ней оказалась полноватая женщина средних лет в очках и в домашнем халате.

— Судебный пристав-исполнитель Кольцов, — рапортую я, одновременно показывая удостоверение. — Скажите, Соколова Настасья Петровна проживает здесь?

— Нет, мы уж лет семь как эту квартиру у нее купили, — осторожно отвечает женщина, явно опасаясь меня. Вдруг я захочу пройти к ней и вынести все нажитое непосильным трудом. Мне лично это на фиг не нужно, но именно такой образ судебного пристава создает наше телевидение.

— Тогда можно с вашим участием составить акт, что такая гражданка здесь не проживает?

— Конечно можно! — с явным облегчением согласилась она.

— Тогда, не могли бы вы показать мне документы, чтобы верно записать, с кем я составляю акт?

— Конечно, конечно! Проходите! — женщина открыла дверь по шире, пропуская меня внутрь. — Я сейчас, за документами.

Пока она ходила в комнату, я по-быстрому написал в акте, что такая-то по данному адресу не прописана и не проживает, осталось только вписать с кем составлен акт, а верхушку акта я, чтоб время не тратить, допишу позже в Службе. Минуты через полторы вернулась женщина, протягивая мне паспорт, посмотрев страничку с именем-фамилией и страничку с пропиской, я вернул документ хозяйке.

— Всё. Спасибо. До свидания, — дверь за мной закрыли с явным облегчением. Ну и я был доволен — одним должником меньше. У меня их и так было почти три тысячи, при норме в сто шестьдесят на одного судебного пристава, хотя никого из начальства это особо не волновало.

Убрав отработанное производство, я осмотрел оставшиеся. А остались мне в этом доме всего две квартиры — в одной штрафы ГИБДД, в другой коммуналка. В первую из них я и позвонил.

— Кто там?

— Служба судебных приставов? — уже привычно представился я.

— Что нужно?

— А дверь откройте и поговорим, — дверь нехотя открылась, и на пороге меня встретил лысеющий тип в шортах и рваной майке.

— Судебный пристав-исполнитель Кольцов, — продолжал я ритуал. — Крупин Владимир Леонидович проживает?

— Проживает.

— Можно ли его увидеть?

— Можно, это я.

— Владимир Леонидович, у вас имеются неоплаченные штрафы ГИБДД.

— И что? — так, понятно, должник попался 'сложный'.

— А то, что их необходимо оплатить.

— Ничего я платить не буду! — Так и есть, должник попался из 'принципиальных'.

— Вы получали штрафы ГИБДД? — осторожно начинаю я.

— Получал. Но оплачивать их не буду! Почему я должен платить, если у нас законы мудацкие? — упорствовал Владимир Леонидович. Я быстро заглянул в четыре производства, возбужденные на этого типа.

— Владимир Леонидович, вы не пропустили пешехода на пешеходном переходе, дважды превышали допустимую скорость в городе, и один раз ездили без прав. В общей сложности у вас штрафов на четыре тысячи рублей. И вы отказываетесь платить?

— Ничего я платить не буду! Не буду! Отстаньте от меня! — и мужик уже намеревался закрыть дверь, но я, навалившись на нее плечом, этого сделать не дал.

— Владимир Леонидович, — закинул я пробный камень, — а как посмотрят у вас на работе, когда узнают про ваши штрафы?

— Посмеются! У нас не один таксист их не платит!

Сказал должник и с силой все же захлопнул передо мной дверь. Точнее это я дал ему ее захлопнуть. Какой смысл ругаться с ним и тратить время и нервы, когда все что нужно я уже узнал? Не хочешь по-хорошему — будет по-нашему! Осталось только уточнить.

Звоню в соседнюю квартиру.

— Кто там?

— Служба судебных приставов. Мне нужно вам только вопрос задать.

— Да, слушаю вас, — дверь открыла старушка в очках, то, что нужно.

— Не подскажите ли, в каком такси работает ваш сосед из 47 квартиры?

— Ну, ездит он в красной машине, а как такси называется не помню, — уже кое что, красных такси у нас в городе не много.

— Может Пре-Красное такси?

— Да! Точно, так и называется!

— Спасибо большое! До свидания.

В моей работе главное общение с людьми. Как там говорил герой Леонова: 'Вежливость, главное оружие вора'. Хотя я не вор, я всего лишь исполняю судебные решения, но вежливость лишней не бывает.

Таких уродов, что сознательно нагадят, а потом не желают за свои поступки расплачиваться хватает. Не хочешь добровольно оплатить свой долг — не плати. Его можно взыскать и принудительно. Можно зайти к тебе домой и описать твое имущество. Если и после этого ты не заплатишь, это имущество будет выставлено на продажу, а деньги пойдут на погашение долга. Но это все очень долго и муторно, нужно заполнять кучу бумажек и писать несколько отчетов, поэтому есть и более простые варианты. Можно взыскать половину зарплаты должника, что я и сделаю с этим Владимиром Леонидовичем, благо место работы его я уже знаю. Плюсом к этому по каждому исполнительскому производству будет вынесен исполнительский сбор, то есть пятьсот рублей на каждое производство. Итого вместо четырех тысяч рублей, которые товарищ Крупин мог заплатить добровольно, с него вычтут шесть тысяч. Платите граждане долги сами!

Но у меня оставался последний адрес, квартира 56, что на пятом этаже этой хрущевки. Поднялся, позвонил, ну и дальше последовал ритуал с представлением, после чего дверь открыла молодая женщина с годовалым ребенком на руках.

— Ефремова Галина Семеновна?

— Да. А что случилось? Да вы проходите, а то с подъезда дует, сами понимаете, — кивнула она на малыша.

— Долг у вас по коммунальным платежам. У вас и у Ефремова Сергея Сергеевича. Это ваш муж?

— Да, — кивнула женщина, и, повернувшись, позвала, — Сереж! Выйди пожалуйста!

Откуда-то с кухни появился молодой парень. Пришлось представляться и для него.

— У вас задолженность по коммунальным платежам десять тысяч сто сорок рублей. Плюс двести рублей с каждого госпошлина, за рассмотрение дела в суде.

— В каком суде? Нам не говорили ни о каком заседании, — удивился парень.

— Ну, это уже не ко мне, а к суду. Про задолженность то знаете? — я дал ему копию судебного приказа.

— Знаем, — Сергей быстро пробежался по бумаге. — Понимаете, я месяца четыре назад потерял работу, а жена с ребенком сидит. Вот и накопилось. Но работу я уже нашел! Начал потихоньку выплачивать.

— Что начали выплачивать? Текущие коммунальные платежи?

— Да.

— Покажите квитанцию об оплате, — парень ушел куда-то в комнату и вернулся с половинкой квитанции с приколотым чеком.

— Хорошо, но это вы оплачиваете текущие платежи, а старая задолженность у вас не гаситься, — начал объяснять я простые вещи, которые, правда, далеко не все понимают. Парень же слушал и кивал. — Старую задолженность нужно гасить отдельно. Можете гасить прямо вашей управляющей компании, но тогда вам нужно будет каждый раз брать справку об остатке задолженности и предъявлять ее нам, потому что коммунальщики не ставят нас в известность о том, что вы платите. Так же вы можете оплачивать прямо нам. Тогда никакую справку брать не нужно.

— Ясно. А платить нужно всю сумму?

— А у вас она есть?

— Нет, — парень помотал головой.

— Тогда платите по частям. У вас какая зарплата?

— Девять тысяч.

— А работаете вы где? — поинтересовался я на всякий случай.

— На стройке, у ЧеПешника.

— И поскольку сможете выплачивать в месяц?

— Ну, около тысячи, — подумав, ответил он.

— Зарплата у вас когда?

— После двадцать пятого числа.

— Тогда я вас жду после двадцать пятого числа каждого месяца, с тысячей рублей. Если сможете больше — несите больше. Вот мои координаты — я достал из сумки с бумагами листок извещения о вызове на прием. — Вот адрес, вот мой городской телефон, вот внутренний телефон. Звоните, договаривайтесь о времени, приходите и платите. Хорошо? — Сергей кивнул. — Не вынуждайте меня действовать по-плохому. Если не сможете заплатить — позвоните, предупредите, всякое в жизни случается. Все, до свидания.

— До свидания, спасибо вам, — сказал он, закрывая за мной дверь.

Я конечно должен был пройти в квартиру и описать имущество, а потом направить на удержание долга из заработной платы. Но зачем? Видно же, что люди попали в сложное положение. Я ведь понимаю, что ребенок важнее этих гадов из Управляющих компаний, что толком отремонтировать подъезды не могут, водой и теплом обеспечить нормально тоже не могут, а тарифы увеличивать они всегда рады. Мужчина мне пообещал погасить долг и этого достаточно. Другой разговор будет, если он свое слово нарушит.

Ну а на сегодняшнее утро хватит. Пора в Службу.

Есть в нашей практике такой метод, как 'утренник'. По закону исполнительные действия могут совершаться с 6 до 22 часов, вот нас к шести утра и привозят к должникам, пока они сонные и не успели по работам разбежаться. Людям этот метод явно не нравится. Хотя кому понравится, когда тебя в шесть утра из постели вытягивают. Матов в свой адрес слышим не мало, угроз тоже, но должников все же ловим и платить заставляем. Не хотят у нас люди добровольно свои долги оплачивать, вот и приходиться самим не спать и другим не давать.

На улице у подъезда меня ждала машина — газелька с эмблемой министерства юстиции на борту.

— В Службу. — сказал я водителю, залезая в салон.

— Все в порядке? — насторожено спросил водила.

— В порядке. А что?

— Да психи какие-то в городе появились. На людей кидаются и кусают. Вон, — водитель кивнул на рацию, установленную на торпеде, — передали, что четверых приставов на 'утренниках' покусали, и еще троих оупэдээсников в судах тоже.

Глава 2

К Службе мы приехали минут через тридцать, что было большим везением в наших утренних пробках. Вообще дорожная система города Кирова держится на шести-десяти главных улицах, которые утром и вечером забиты автомобилями. Спасает квартальная планировка города, позволяющая объехать многие заторы, правда ты не оказываешься одним таким умным — очень скоро и эти улицы забиваются машинами. К тому же из некоторых районов, точнее пригородов вроде Нововятска или Коминтерна в сам город ведет максимум две дороги, а иногда и просто одна, как из Лянгасова, которые забиты еще и по выходным выезжающими дачниками и садоводами. Дело осложняло и то, что сама Служба судебных приставов находилась в самом центре, рядом с областным правительством, главным офисом Сбербанка и центральной площадью города — Театральной, поэтому обочины дорог были заставлены машинами, что в условиях не до конца растаявшего снега, ужасно мешало разъехаться встречным автомобилям.

Заехали сразу во внутренний двор нашего 'Дворца правосудия', как его, ехидничая, называли посетители, куда доступ посторонним запрещен. И мне бросилась в глаза странность — две машины, уже стоящие во дворе, старательно отмывались двумя шоферами, которые мельком взглянув на нас, и, удостоверившись, что у нас все нормально, продолжили свое дело. И только выйдя из газельки, я понял, что они отмывали. Кровь. Кровью были заляпаны борта, пассажирские сидения и полы салонов.

— Что произошло?

— Какой-то псих, на людей на входе напал, — ответил один из шоферов, не отрываясь от работы. — Пока его скрутить пытались, пятерых до мяса покусал. Пристрелили его, гада, только тогда, когда он одной девчонке в горло вцепился.

— Выжила?

— Нет, — мужик прекратил драить кузов, вздохнул и перекрестился. — Богу душу отдала, когда я её уже почти до больницы довез. Минуту всего не дожила. Молодая ведь. Эх... — махнул он рукой.

— Давно это произошло?

— С полчаса назад.

Расспрашивать больше смысла не было, мужику и так хреново. Что же такое начало твориться в городе?

В коридорах, что вели от улицы до лифтов, кровью были испачканы стены, кровавые следы рук и разводы были везде, отчего сразу становилось не по себе. В самом лифте кровь тоже присутствовала, еще свежая, не запекшаяся, от чего на языке появился отчетливый металлический привкус.

Кое-как доехав до своего этажа, я наконец-то вышел в чистый коридор, вдоль которого двери вели в просторные кабинеты. Сами же кабинеты больше всего напоминали офисы из американских фильмов — много столов, невысокие перегородки между ними, и строгий дрескод. Правда дрескод был необычным, все ходили в форме: в бирюзовых рубашках с погонами, в черных кителях и брюках, с бирюзовым же лампасом, правда женщинам еще дозволялось носить юбки и неуставные черные брюки.

— Как тут у вас? Что случилось? — спросил я у сослуживцев, вешая шинель* в шкаф и меняя зимнюю обувку на летние туфли.

— — — — — — — — —

* В ФССП России установлена довольно неудобная форма зимней одежды для приставов-исполнителей. В отличие от ОУПДС, которым положены бушлаты и берцы, приставам-исполнителям положены обычные зимние ботинки и офицерские пальто черного цвета, именуемые не иначе как 'шинели'.

— — — — — — — —

Да хрен его знает, — ответил Серега, сидевший рядом со мной. — Какой-то наркоша внизу на людей напал, перекусал кучу народу, пока его самого не пристрелили. Еще говорят, какой-то псих на Светку напал, все лицо ей искусал, так, что насилу убежать успела, щас в больнице швы накладывать должны. Еще какой-то идиот Ане руку прокусил, когда она его попросила дверь в подъезд с домофоном открыть.

— А других отделах что?

— Не знаю. Думаешь и на кого-то из них напали?

— Мне водила сказал, что как минимум троих приставов покусали, плюс двоих оупэдээсников, — я уже уселся за свой стол и включил компьютер.

— Ни хрена себе! Мир сходит с ума! — Серега взмахнул руками, показывая как он поражен.

— Он не сходит, он сошел с ума еще давно! Я всегда это говорила. — Подала голос Надя, помощник судебного пристава, перешедшая на эту должность, после того, как ей досталось по голове, от одного должника. — Я ушла из приставов, и несколько об этом не жалею, когда слышу про различных дебилов нападающих на нас. Аню со Светой конечно жалко, но они сами знали, на что шли.

— Наркоман, как его назвал Серега, внизу одну девчонку до смерти загрыз. А это могла быть любая из вас, стоило только мимо пройди. Причем пройти просто так, не зная на что...

На этом разговор и закончился, коллектив переваривал новую информацию, видно про эту смерть еще никто не знал. Все уставились в мониторы и стали что-то набивать по клавиатуре, делая вид, что работы куча и ничего особого не произошло. Меня же это не устраивало, не покидала мысль: 'Что же происходит?'. Два трупа и четверо покусанных внизу, плюсом пять приставов покусаны в других местах. Эпидемия бешенства? Спланированная месть должников? Или это просто случайные совпадения? Нет, случайностей не бывает, бывают закономерности! Чувство тревоги не отпускало меня, нужно было хоть что-то разъяснить. А где это можно сделать? Только у начальства, ведь начальство знает все, по крайней мере, оно само так о себе думает.

— Кирилл Петрович, — постучался я в кабинет начальника отдела, — Можно? Кирилл Петрович, я только что с 'утренника'. Говорят, в Службе что-то происходит, не могли бы вы прояснить ситуацию? Что делать? Как себя вести? — начальник, пухлый мужчина за тридцать с явным пивным животом недоуменно посмотрел на меня.

— А что происходит? — спросил он.

— Говорят внизу какой-то псих на людей нападать начал, одну девушку насмерть загрыз.

— Ну а к нам-то это имеет какое отношение? Напал и напал, идиотов хватает. А девушку жаль, да жаль. — Кирилл Петрович глубоко вздохнул, изображая сожаление. — Но это уже позади, поэтому можете смело идти работать. Кстати сколько производств вы уже окончили на этой неделе?

То, что у этого человека нет мозгов, я уже знал, а об отсутствии сердца узнал только что. Графики и планы были ему важнее человеческих жизней, хотя чего еще я ждал от типичного бюрократа.

Выйдя обратно в коридор, я столкнулся с Аней, пострадавшей утром. Она была бледна, крупный пот градинами поблескивал у нее на лице, и шла она не прямо, а согнувшись, словно живот сводило судорогой. Левая рука была забинтована, но через белую марлю бинта уже проступило кровавое пятно.

— Как ты, Ань?

— Хреново, Вить. Кажется, тот идиот заразил меня какой-то гадостью, — ее лицо исказила гримаса боли. — Всю выворачивает, как будь то траванулась чем-то, — и больше не говоря ни слова, она побрела к женскому туалету.

Я лишь проводил ее взглядом, достал сотовый и позвонил жене.

— Как ты, милая?

— Нормально, — она была явно удивлена, обычно я мало звоню, когда на работе.

— Как там у вас в магазине дела? Всё спокойно?

— Да нормально всё. Что случилось?

— В городе психи появились, на людей бросаются. Будь осторожней. Хорошо? — она у меня работает кассиром в сети магазинов бытовой техники, с людьми постоянно в контакте, поэтому осторожность ей не помешает. — Как что выясню, я перезвоню.

Положив трубку, постоял в раздумье пару минут, но ничего не надумав, направился обратно к своему кабинету. Но только я в него вошел, из женского туалета раздался истошный крик. Гоня плохие мысли, что что-то случилось с Аней, я рванул туда. Но все мои мысли меркли с тем, что я увидел, открыв дверь туалета. Аня сидела на коленях, вцепившись в горло Наде, недавно не особо жалевшей тех, на кого нападали. Надя смотрела на меня, и в глазах ее я видел, как уходит жизнь.

Думать было некогда, я подбежал и оттолкнул свихнувшуюся Аню от жертвы, что при моих ста пятнадцати килограммов было несложно. Но видно я не рассчитал усилие, и Аня отлетела к дальней стене, издав при этом такой ужасный булькающий хрип, от которого мне стало не по себе. Не теряя времени, она начала подниматься с пола, но как-то неуклюже и неуверенно, а еще она посмотрела на меня. Сказать, что я чуть не обделался от страха, ничего не сказать — в глазах не было ничего человеческого, они были мертвы, но при этом излучали такую жгучую ненависть, уставившись на меня, что было жутко. То существо уже не было Аней, моей сослуживицей, у которой я время от времени стрелял пару ложек сахара к чаю, это была непонятная тварь, оказавшаяся в её теле. И эта тварь уже приближалась ко мне.

Тут только в туалет вбежали люди, я их не видел, но отлично слышал:

— Что произошло?!

— Аня, что с тобой?!

— Что случилось?!

Кто-то даже попытался обойти меня, но я не глядя, запихнул его рукой назад.

— Стоять! — рявкнул я. — Не лезьте! Не видите, что она уже натворила? Она может быть заразна!

Все это не мешало Ане, хищно улыбаясь своим окровавленным ртом, приближаться к нам. Ноги у всех нас словно приросли к полу, никто не отшагнул и тем более не убежал, все зачаровано смотрели на приближающееся чудовище. И вот, когда до него оставалось шагов шесть, эта тварь протянула свои руки ко мне. Рефлекс сработал за меня — прямым правой в челюсть я повалил это создание на пол.

— Что ты делаешь? Ей же больно?! — взвизгнул кто-то за спиной. Но меня это уже не особенно волновало — упавшая тварь уже поднималась, хотя после моего удара не каждый мужик поднимется, не то что девчушка в два раза меньше меня по габаритам, а значит, нужно было срочно что-то делать. Не знаю как, но моё тело сработало само, пробив футбольный пинок по голове твари, от чего она с чавканьем влетела в стену. Только это её успокоило, больше попыток подняться эта тварь не предпринимала.

— Ты убил её!!! — опять заверещали у меня за спиной.

— А она убила Надю. А еще она убила бы каждую из вас! — я повернулся к стоящим у меня за спиной и обвел всех взглядом. — Убила бы, не сомневайтесь.

Наступила громовая тишина. Сослуживцы с ужасом смотрели на меня, а я на них. Сколько это продолжалось, я даже, наверное, и не скажу, но из стопора меня вывел крик.

— Надя еще жива! Смотрите! — кто-то из помощниц показывал рукой на тело, которое действительно нервно дергалось в конвульсиях. Значит все, предсмертные судороги. Долго сопротивлялась, с такой раной шеи сложно прожить и минуту, а она держалась целых пять, если не больше.

Я склонился над ней, попытался прощупать пульс, что бы точно удостовериться. Его не было, но судороги только усиливались, чего не могло быть в природе. Надя была мертва, но тело ее дергалось. А потом она открыла глаза...

Отшатнулся не только я, но и те, кто успел склониться над нами — глаза у Нади были точно такими же, как у Ани только что. Тварь не умерла, она всего лишь переселилась в другое тело. В мертвое тело.

Эти мысли проскочили в моей голове за доли секунды, когда я впечатал каблуком по Надиному лбу так, что что-то в ней хрустнуло. Потом впечатал еще и еще раз. Нормальный человек как минимум давно бы уже потерял сознание, а этой твари хоть бы что, только руками размахивает.

— Остановите его! Он сошел с ума! — слышал я где-то на периферии сознания, но не обращал внимания, втаптывая голову этого создания в кафель без намерения останавливаться. Даже когда чьи-то женские руки схватили меня, я отмахнулся не глядя. Потом уже кто-то из мужчин схватил меня за плечи и потянул на себя.

— Успокойся! Успокойся! Она мертва! — услышал я голос Сереги. И действительно Надя уже не размахивала руками, а ее остекленевший взгляд уставился в потолок.

— Ты что совсем рехнулся?! Что ты наделал?! — закричала на меня Мария Львовна, одна из замначальников отдела.

— Я... я защищался, — промямлил лишь я в ответ.

— Что за чушь ты несешь? Послушай сам себя! Ты убил её! Ты убил их обеих!

— Что произошло? — в тесный, от столпившегося народу, туалетный тамбур влетели двое ОУПДСников.

— Это он! — на меня разом указало несколько рук.

— Что он? — не понял, продирающийся через толпу командир смены охраны 'Дворца' Дима. — Да расступитесь же вы!

— Он убил двух девочек! — вновь заголосила замначальница. — Прямо у нас на глазах втоптал их в пол! Это было ужасно, — она даже пустила слезу. — Немедленно арестуйте его!

— Сейчас разберемся.

— Чего тут разбираться? Арестуйте его, а я милицию сейчас вызову.

Мир начал вновь вырисовываться передо мной. Пелена ужаса и страха спала, но адреналин уже начал вовсю колотить меня. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться окончательно. Но голову не покидала одна мысль: 'Что теперь?'. Я только что убил двух девушек, двух хороших, замечательных девушек, на глазах у полутора десятков свидетелей. И ведь никому не объяснишь, что они были опасны для окружающих. Точнее они стали опасны.

Сначала укусили Аню, и она, видимо, заразившись этим жутким бешенством, напала на Надю, которая в свою очередь попыталась напасть на нас. Но в этой причинно-следственной связи был один существенный недостаток — Надя была мертва еще до того как она открыла глаза. А это уже бред. Никто в здравом уме не поверит этим россказням, а значит, меня ожидает вполне существенный срок в местах не столь отдаленных. Не теряя времени нужно придумать, как мне из всего этого выпутаться, с минимальными потерями.

Удар в 'солнышко' прервал мои мысли. Согнувшись, я налетел лицом на колено, и чья-то рука, схватив за мой шиворот, впечатала меня в стену. И только сползая по плитке, я разглядел, что досталось мне от Вадима, дежурившего обычно внизу на пропуске, а по совместительству еще и являющегося парнем Ани, лежащей в паре метров от меня. Кожаный берец с размаху втыкается в мои ребра, которые конечно видали и не такое, но всё равно было очень больно и не приятно.

— Хватит, — оттащил его от меня Дима. — Прекрати!

— Он... Он Аньку, сволочь, загубил. Лучше не лезь! — и, оттолкнув начальника, Вадим вновь засадил мне ботинком по почкам.

— Да прекрати, я сказал! А то и тебя скую, да ментам сдам.

— Дима, не мешай. А то хуже будет, ты меня знаешь.

— Знаю, конечно, вот и говорю, — командир сблизился с Вадимом, и тихо, чтобы не услышали остальные. — Не при всех, отведем его для начала к нам на этаж.

Видимо этим аргументом вразумив подчиненного, Дима ловким движением сковал мои запястья наручниками, и, до хруста в суставах потянув их на себя, заставил меня подняться на ноги.

Во рту был противно-соленый привкус крови, которая так же струйкой стекала из разбитого носа. Голова, после всего произошедшего кружилось, а где-то в районе живота меня явственно начало мутить.

Протолкнув через молчаливо взирающее на нас стадо в форменной одежде, оупдсники потащили меня к лестнице.

Вообще Служба судебных приставов четко делиться на две части: на приставов-исполнителей, которые непосредственно следят за принудительным исполнением судебных актов, ходят по квартирам и организациям, общаются с людьми, выносят постановления и так далее; и на приставов по ОУПДС*, которые охраняют здания судов и следят за порядком на судебных заседаниях. Иногда последние составляют 'силовую поддержку' для приставов-исполнителей, а так же формируют состав ГБР, которая в случае нападения на суд или СПИ*, срывается на помощь. Именно оупэдэсники вооружены, в отличие от приставов-исполнителей, которым оружие почему-то не положено, и, следовательно, на этаже, где располагается их отдел, действуют свои правила. Попасть туда не сотруднику Службы нельзя, за этим следят электронные замки, к которым должны прикладываться персонифицированные ключ-карты, выданные всем сотрудникам Службы. Каждое прикладывание этих карточек к любому замку тут же фиксируется в главном компьютере, и всегда у начальства оставалась возможность проследить за перемещениями подчиненных.

— —

* ОУПДС — отдел по обеспечению установленного порядка деятельности судов.

* СПИ — судебный пристав-исполнитель.

— —

Именно на этот этаж меня и тащили. ОУПДС по мимо прочего занималось еще и принудительными приводами по постановлениям судов и приставов-исполнителей, а проще говоря, выдергивали из теплых коек указанных людей, и до судебного заседания или до приема СПИ удерживали их в специальной комнате. Нет, это не было обезьянником, вполне приличная комната с мягким, удобным диваном, и с журналами, на стеклянном столике, но сбежать из неё было не возможно. Окон в ней нет, а дверь, большая и металлическая, не даст ни малейшего шанса. Но вопреки моим ожиданиям, меня провели мимо неё.

— Куда вы Витька потащили? — удивился Санёк, сменщик Димы, вышедший из оружейки и застегивающий на груди разгрузку*. — Учудил чего?

— Угу, учудил, — мрачно ответил Вадим и засадил мне кулаком в печень так, что я аж ахнул. — Эта скотина Аньку мою по туалетному кафелю размазала.

— —

*Разгрузки в ОПДС по Кировской области положены только группе быстрого реагирования, для других сотрудников выдаются обычные напоясные кобуры вместе с портупейным ремнём.

— —

— Да не может быть! — не поверил сказанному Саша. — Витька всегда был парнем нормальным.

— Был, да сплыл, — еще мрачнее ответил Вадим, угостив мою печень еще одним ударом.

— Может, — поддержал напарника Дмитрий. — Все на него указали. Он, с их слов, Аню сначала отметелил, пока она двигаться не перестала, а потом девчонку, ну которая раньше приставом работала, пока её какой-то пьяный обормот в заложники не взял, ногами запинал. И обеих насмерть.

— Млять... — Саша сокрушенно развел руками. — Неужели и у него приступ этого долбаного бешенства?

— Да нету у меня ничего, — прошептал я, но губы слушались плохо. — Это они были больны...

— Поговорю еще! — и в мой живот впилось чье-то колено.

— Да погоди ты! — рыкнул Саша. — Не похож он на бешеного. Те лишь мычат, да вцепиться в окружающих стараются, даже если их в наручи* заковать. А он, вроде, адекватный.

— —

* Наручи (сленг) — наручники.

— —

— Тем хуже для него! — локоть впился в мое солнечное сплетение, отчего меня согнуло пополам, а в глазах затрещали искры. Хватая ртом воздух, я сплюнул кровью на пол.

— Угомонись! — Александр оттолкнул Вадима. — Дима, а ты чего молчишь?

— А чего говорить? Ты бы видел, что он с девочками сделал, гнида.

— И куда вы его?

— Куда-куда? В комнату отдыха, — на мое плечо вновь опустилась Вадимова ладонь. — Это же единственное место после туалета, где камеры нет.

— Там же парни после этого дурдома в судах отходят. Кожевников приказал булки не расслаблять и после обработки укусов тут дожидаться.

— А мы им не помешаем, — зло усмехнулся Вадим, толкнув меня, указывая направление движения.

Но идти в комнату, битком набитую покусанными людьми, мне абсолютно не хотелось. Резко развернувшись, я заехал своим локтем Вадиму в нос, после чего отпихнув всей массой Диму в сторону, рванул к бронированной двери, за которой притаилась лестница. Ключ-карта лежала у меня в нагрудном кармане, значит даже и доставать её мне не понадобиться, достаточно просто приложиться к электронному замку телом, и путь на свободу будет открыт.

Все планы мне смешала резиновая дубинка. Запущенная в ноги, она запутала их, заставив мое немаленькое тело рухнуть на половую плитку. Подняться мне было уже не суждено, буквально через мгновение, кто-то навалился на меня сверху, не давая даже пошевелиться.

— Не дури, — донесся до меня шепот Саши.

— Не надо! — взревел я, начиная биться истерика. — Вы не представляете, что ждет нас в этой комнате. Да они уже наверняка все умерли! Парни, я прошу вас, не нужно!

— Сволочь, — Вадимин выкрик донесся до меня вместе с его берцем, вписавшимся в мой бок. — Потащили!

Но поднять мою сопротивляющуюся тушу они не смогли.

— Вставай, — мне в затылок уперся холодный ствол ПМа*. — И не дури, а то выстрелю, как нефиг делать.

— —

* ПМ — пистолет Макарова.

— —

Пришлось подчиниться. Рывком поставив меня на ноги, ребята повели меня к единственной деревянной двери на этом этаже, находящейся в дальнем конце коридора.

— Ну, дай мне только повод, — шептал мне на ухо Вадим. — Дай повод, и я пристрелю тебя, словно пса. Ты понял? Пса!

Я всё прекрасно понял, но продолжал хранить молчание. Даже когда Дима приложил свой ключ к замку, я ничего не сказал, это было бесполезно. Единственно, что я смог сделать, это сильно замедлить наше продвижение в комнату отдыха. Обмякнув, словно мешок с картошкой, я вынудил моих конвоиров напрячься, и буквально занести меня внутрь, где всё было именно так, как я и говорил.

С десяток оупдсников сгрудились на полу, и, словно стая кошек, копошились над чем-то. Их спины постоянно вздымались и опускались, а головы совершали движения, как будто они что-то рвали зубами. Стоило лишь немного приглядеться, чтобы увидеть — рвали они человека, в точно такой же черной форме, причем, совершенно не обращая внимание на нас.

— Пацаны, вы чего? — недоуменно спросил Дима.

Это и стало катализатором. Словно те же кошки, все сидящие вскочили, направив свои жуткие, перемазанные кровью хари на нас. Мгновение, и этот десяток обезумивших существ рванул в нашу сторону. Всё, что я успел сделать, это вытолкнуть оторопевших Сашу и Вадима обратно в коридор. Но стоило только мне самому попытаться выскочить вслед за ними, как кто-то резко схватил меня за левое плечо, вырвав которое, я оставил в руках нападавшего мой погон с двумя маленькими звездочками на бирюзовом просвете*.

— —

* Служба судебных приставов РФ является гражданской, и в ней нет специальных званий, таких как 'лейтенант милиции' или 'сержант внутренней службы'. Вместо них используются чины и классы государственной гражданской службы, к примеру 'референт гос. гр. службы 3 класса' или 'юрист 1 класса'. К слову такая же система существует и в прокуратуре, и так же как там, в ФССП длительное время носили погоны и знаки различия, соответствующие воинским или специальным званиям. На данный момент в службе введена новая форма, а погоны приведены в соответствие с законом, и не отличаются от погонов таможенников и налоговиков.

— —

Обернувшись, я увидел незнакомого мне оупдесника, с недоумением взирающего на свою добычу. Окровавленные пальцы его разжались, и мой погон выскользнул из них. Одним прыжком 'бешеный' снова сблизился со мной, тут же рухнув после рефлекторно сработавшего локтя, угодившего прямо в скулу. Не давая ему подняться, я еще раза три, сверху-вниз, ударил руками, сложенными в замок, не забывая орать.

— Двери! Закройте двери!

— Но там же Дима, — крики начальника смены рвали барабанные перепонки. Его уже вовсю жрали бывшие подчиненные.

— Закрой, мать твою!

Дверь, открывавшаяся наружу, захлопнулась, отсекая нас от того ужаса, который там творился. Выпрямившись, я попытался пнуть моего оппонента по голове, но поскользнулся на крови. В который уже раз за сегодняшний день упав, я очень чувствительно, до темных пятен в глазах, приложился головой о стену, и где-то на периферии сознания отметив, что забиваемый мной оупдсник поднимается.

— Серега, стой! Не двигайся! — кричал Саша, направив на сослуживца пистолет. — Не поднимайся! Серега, не нада-а-а..

Три выстрела подряд оглушили всех, в этом узком коридоре. Сергей, все же дернулся на Александра, и тот, по сути, в упор расстрелял бывшего товарища, угодив случайно один раз в голову.

Словно обессилев, Саня сполз по стенке на пол, рядом с заплакавшим Вадимом.

— Это что за хрень? — причитал он. — Что за фигня со всеми произошла. Ведь были — люди как люди. И чего все с ума разом сошли?

— Вот и я о том же, — прохрипел я, поднимаясь на корячки. — Девочки в туалете были точно такими же. Если бы я их не остановил, они бы растерзали целый этаж. Кх-ху, — откашляв кровью, я продолжил. — Это фигня заразная. Если тебя укусили — то всё, звиндец. Станешь таким же. Вон ребят в судах поранили, и результат на лицо. Думаете, я просто так туда лезть не хотел?

— Так сказал бы по-хорошему

— А я как говорил? На идише, что ли? Этого, — я мотнул головой на всё еще плачущего Вадима, — жажда мести обуяла. Он уже башкой и не думал совсем, — я уселся, оперившись в стену и выпрямив ноги.

— Ты, это... Извини его. Сам ведь понимаешь.

— Да понимаю, чего там. На его месте и сам бы не такое вытворял. Кстати, а где остальные? Вас же здесь три десятка быть должно, с учетом того, что вас с выходных выдернули. Тебя же выдернули?

— Угу, дозвонились, на мою голову, только сына в детский сад отвел. Всех боеспособных на усиления в суды направили, а нас, вроде как на прикрытия 'дворца' оставили.

— Ты хочешь сказать, вы двое все кто остались?

— Нет, почему. Внизу еще Славик на входе сидит. Трое нас осталось, — Саша понурил голову.

Просидев в молчании минуту, я не выдержал.

— Может, ты это... Освободишь меня?

— Конечно. Иди сюда, — как только я оказался рядом, Санек отстегнул наручники.

— Я бы на твоем месте, сейчас бы несся в тот детский садик за сыном. Кто знает, что там творится.

— Думаешь?

— Угу. Да и сам за дочкой бы рванул. Отпустишь?

— Иди. Только далеко ли ты в таком виде? — Санек скептически оглядел меня с головы до ног.

— А у меня машина неподалеку. Добегу, как-нибудь.

— Тогда удачи, — он протянул мне свою сильную жилистую руку, которую я от души пожал.

— Спасибо. Даст бог, еще свидимся.

Спускаясь по лестнице, я растирал запястья, одновременно пытаясь продумать план дальнейших действий. Всё очень серьезно, и из этого навоза, следовало выбираться как можно скорее. Но стоило, только мне отворить дверь, ведущую в холл на первом этаже, как буквально нос к носу столкнулся с Марией Львовной.

— Это он! Арестуйте его! — указала она двум ППСникам, в бронежилетах и сдвинутых на затылок цигейковых шапках, следующих за ней.

Глава 3

На улицу из 'дворца' меня вывели прямо в том, в чем и арестовали. На ногах у меня были черные полушерстяные брюки с бирюзовым лампасом, а тело прикрывала разодранная и окровавленная форменная рубашка, с одним погоном на правом плече. Свежий воздух встретил меня негостеприимно, в лицо ударил холодный ветер, так, что тело пробил озноб. Конец марта не располагал прогулкам в таком легком одеянии.

На руках у меня вновь защелкнулись наручники, в которых милиционеры понуро вели меня к своему 'бобику'*, стоявшему сразу у лестниц главного входа. Молча открыв мне заднюю дверь, милиционер постарше с лычками старшины и со шрамом через всю правую щеку, затолкнул меня в салон автомобиля.

— —

* Бобик (сленг) — милицейский автомобиль марки УАЗ

— —

— Здесь посиди, — мрачно сообщил он, усаживаясь на передние пассажирское кресло. — И без глупостей, а то вы уже задрали. Что за день сегодня, никак вспышки на солнце и магнитные бури.

— Что, так хреново? — проявил я участие.

— Да не сладко. Вас идиотов отлавливать, да в отделение отвозить. Ты уже третий за сегодня. И всё это в свой законный выходной! — милиционер в сердцах врезал кулаком по металлической панели, и как будто от этого удара УАЗ завелся.

— Так много случаев?

— Дохрена. Ну, вот скажи, чего тебе кукушку сорвало? Нахрена ты женщин убил?

— Не убивал я их. Они уже были мертвы.

— Угу, рассказывай. Опять у нас 'неуновный'

— Я серьезно. Они уже были заражены этим бешенством, я лишь отбивался от них.

— Ну, ты это следователю рассказывай, — устало произнес он и уставился на дорогу.

— Кстати о следователях, я позвоню? — ответил я, нашаривая мобильный телефон в штанах.

— Нифига ты простой! — удивился водитель, наверное, мой ровесник, с тремя соплями* сержанта. — Телефон сдай.

— Ага, щас. На каком основании? Не забывай, что я тоже погоны ношу.

— Не радуйся, ненадолго, — мрачно сообщил мне старшина.

— А презумпцию невиновности не забываем. Каждый гражданин чист перед законом, пока обратное не будет доказано в суде. Суд был? Нет. Так что, дайте мне позвонить.

— Ну ладно, — сдались менты после минутной заминки. — Но только один звонок!

— Ребят, по-моему, вы американских фильмов пересмотрели. Где у нас в УПК** про количество звонков сказано? Можете статью назвать? Зато я вам с ходу назову статью, где мне гарантируется право на защиту.

— —

* Сопля (сленг) — лычка.

** УПК — Уголовно процессуальный кодекс.

— —

— Задрал. Звони давай.

Выудив наконец свой телефон, я начал листать в нем записную книжку, выискивая нужное имя. А нужен мне был Владик. Кто, как не следователь сможет проконсультировать о правильном поведении во время следствия по убийству? Думаю, что никто. А Влад, как раз и работал следователем по особо важным делам, правда в одном из районных центров области, что не мешало ему быть моим товарищем и регулярно со мной видеться. Знакомство с ним началось давно с взаимного мордобития, зато после оно переросло в очень крепкую дружбу. Но об этом как-нибудь в другой раз. Длинные гудки в телефоне прекратились, и я услышал его голос.

— Здрав будь, друже.

— Здравствуй брат. Как сам?

— Слава богу. Ты как?

— Да не очень. Приняли меня за двойное убийство. Вот сейчас еду с твоими бывшими коллегами в отдел.

— В какой отдел? — голос его резко стал деловым, словно тумблером щелкнули.

— Куда едем? — спросил я у милиционеров.

— В Октябрьский, на Профсоюзной.

— В Октябрьский, — повторил я товарищу.

— Понял. Щас знакомцев подтяну. Конкретней рассказывай.

— В общем, эпидемия у нас в городе какой-то фигни. Зараженные становятся очень агрессивными и нападают на окружающих. Вот на меня две девчонки со службы и напали, еле отбился. Сейчас меня приняли и везут в отделение.

— Понял. Ты мне первому позвонил?

— Да.

— Значит так, слушай внимательно. Пока я к тебе не приеду, отказывайся от дачи показаний. И не вздумай сослаться на статью 51 конституции. Понял? — я утвердительно угукнул. — Выбраться из моего 'Задрищенска' я смогу не раньше завтрашнего обеда. Дождись меня, а там посмотрим. Остальных ребят я предупрежу, можешь не волноваться. Семья не знает?

— Нет.

— Значит, и её известим. Ничего не бойся.

— Да я и не боюсь. Я опасаюсь.

— Чего, брат?

— Семью мою вывезите на Хутор, подальше от города. Чего-то у меня предчувствие, нифига не хорошее.

— Понял, сделаем.

— Ну что, наговорился? — поинтересовался старшина, как только я убрал свой телефон на место.

— Почти...

Неожиданный сильный удар сотряс УАЗ. Меня тряхануло так, что я даже и не понял, что произошло. Раз, и я чувствую, что нахожусь горизонтально, причем головой в низ. Глаза моментально залило сочащейся из носа кровью, поэтому веки пришлось сомкнуть и действовать на ощупь. Первым делом, я попытался перевернуться, что с трудом в тесной кабине автомобиля, но удалось. Утерев лицо рукавом, я наконец осознал, как мне неимоверно повезло выжить в искореженной после аварии машине. Моим конвоирам повезло меньше, длинная отвертка с зеленой пластиковой ручкой прошила насквозь горло водителю. Старшина же просто свернул шею, так как в таком виде лежать могут лишь покойники.

Чуть приподняв голову, я больно приложился затылком о железную панель двери. Потирая ушибленное место, я прочувствовал всю неудобность наручников, сковывающих мои руки. Икать ключи долго не пришлось, одна связка сразу нашлась на портупее старшины. Кое как отцепив кольцо от ремня, я, выгибая запястья, поочередно освободил свои уже немного затекшие руки, и вновь попытался приподняться, толкая дверь надо мной предплечьями. Крючка замка на внутренней стороне задних дверей не было, поэтому вся надежда была на силу, с которой я бахал по крашеному серой краской металлу.

Нужно было срочно выбираться, но я даже и не представлял как, пока мой взгляд не скользнул по Ксюхе старшины. Дернув за цевье, я лишь убедился, что мертвый милиционер надежно зафиксировал ремень автомата. Сдирая ногти в кровь, я отцепил карабин от антабаки, освободив оружие, сразу получив заряд хоть какой-то уверенности. Отомкнуть приклад было делом пары секунд, и я уже был готов врезать им по нависающему надо мной чудом уцелевшему стеклу, когда какие-то смутные тени замаячили сверху. Непонятные голоса донеслись до меня, щелкнула защелка замка, и несколько пар чьих-то рук выудили меня на свет божий.

— С вами всё в порядке? — надо мной склонился седой мужик с аккуратно подстриженными усами.

— Ага, — лишь смог промямлить я.

— Вам нужна помощь. Мы уже вызвали скорую, она скоро будет, — успокаивал меня мужик, подкладываю непонятные тряпки мне под голову. — А пока полежите. Вам лучше не двигаться.

Но мысль о том, что меня сейчас увезут на скорой в травму или куда-то еще, где меня вновь арестуют, словно молнией ударила меня. Вскочив на ноги, я туманным взором оглядел, что же все-таки произошло.

В наш 'козлик' на перекрестке Октябрьского проспекта и улицы Труда въехал огромный тягач МАН, тащивший прицеп полный иномарок. Удар пришелся на переднюю правую часть машины, от которого УАЗик несколько раз перевернуло, и выбросило на зеленую полосу, аккурат между двух деревьев.

— Вы куда?! — всполошился седой. — Вам нужен покой!

— Сейчас... — кричал я, но с губ срывался лишь тихий шепот. — сейчас.

Хромая, я тащился к раскуроченному ментовозу, всё еще сжимая цевье автомата в левой руке.

— Лейтенант, стой! Может взорваться! — я недоуменно взглянул на мужика, и только потом до меня дошло, что на одном моем плече всё еще болтался погон лейтенанта, да и одет я был в форменную одежду, вот и приняли меня за милиционера, а не за арестанта, благо наручники я снять успел.

Вокруг собиралась толпа зевак. Впрочем, они всегда собираются, чтобы не происходило — пожар, стрельба, авария, зомби апакалипсис...

Не произнося более не звука, я продолжил свой трудный путь. Ступать на левую ногу было невыносимо больно, видимо была вывихнута лодыжка. Но деваться некуда, вправлять мне её сейчас никто не будет. Добравшись до УАЗа, я с кряхтением забрался на него, буквально упав на покойников в дыру, образованную открытой передней дверью. Времени было мало. Пошарив по кобуре старшины, я с огромным трудом извлек его табельный ПМ. Прижав его к подбородку хозяина, буквально в сантиметрах десяти от себя, выжал спуск.

Приглушенный хлопок, и этот человек уже никогда не станет такой же тварью, которой стали те, в Службе. Уперев дуло в плотно одетую цигейковую кроваво-серую шапку водителя, я выстрелил второй раз, оказывая эту же услугу и для второго моего конвоира.

Утерев лицо от брызг, я засунул пистолет в карман, предварительно выдрав тренчик, туда же были всунуты запасные магазины, взятые с кобур обоих милиционеров. Второй Макаров уместился в моей правой ладони, когда я выполз вновь наружу. На меня испуганно таращились несколько десятков пар глаз.

— Всё хорошо, — я попытался улыбнуться. — Непроизвольное срабатывание боеприпасов, — сгладить обстановку фразой из старого фильма явно не получилось.

Спрыгнув на здоровую ногу, я вновь оказался на земле, и только подумал отойти подальше, как услышал крик. В метрах сорока от меня, водитель-дальнобой, которому недалеко от его тягача оказывали первую помощь окружающие, очнулся после смерти, вцепившись в горло какому-то мужику в черной куртке, по волею судьбы склонившемуся над ним.

'Началось' — промелькнуло в моей голове, констатируя факт, что всё оказалось намного хуже того, о чем думалось вначале. Эпидемия ширится дикими темпами. Так скоро каждый укушенный преобразится, и покусает еще парочку индивидов. А это пахнет геометрической прогрессией. Стоп! Преображаются только укушенные, так зачем я только что прострелил головы двум милиционерам? Так и не найдя ответа на этот вопрос, я потащился к грузовику.

— Разойдитесь! — удалось мне гаркнуть на последних силах, когда до копошившихся в темно-коричневой грязи людей мне осталось не больше пяти метров. Человек пять сразу же отскочили от живого клубка, в котором перемешалось уже как минимум четверо. Выстрелить так, чтобы не зацепить других, у меня не получилось. Это в фильмах герои бьют метко, попадая туда, куда хотят. Жизнь намного прозаичней. Пуля пробила голову дальнобойщику насквозь, застряв во лбу его жертвы, с уже изрядно объеденными щеками.

Убеждая себя, что мужик был обречен, я поплелся дальше, оставив за собой притихшую толпу зевак, в ужасе отшатнувшихся от меня подальше. В мозгу царил какой-то кавардак и сумбур. Мысли сплетались между собой, не давая ни на чем сконцентрироваться, да еще ко всему прочему я почувствовал головокружение и приступ тошноты.

Сразу за МАНом, с включённым светом передних фар и приоткрытой водительской дверцей стояла светло-салатовая Нива-трехдверка, видимо, как раз того мужика, которому не повезло. Повинуясь шальной мысли, я влез в салон, где убедился, что ключи так и остались в замке зажигания. Бросив автомат на соседнее сидение, я крутанул стартер, заводя двигатель. Ровное его тарахтение ввело меня, наверное, в транс — с минуту я просидел, уставившись на габаритные огни впереди стоячего тягача.

Наконец, тряхнув головой, от чего поплыла окружающая реальность в глазах, со скрежетом была воткнута первая передача, и внедорожник тронулся. Сразу же выехав на тротуар, я аккуратно проехал, только что упокоенных мной двух человек, рядом с которыми никого не было. Люди, увидев меня, разбегались, кто куда, поэтому, практически беспрепятственно Нива нырнула в проулок и ушла в сторону улицы Московской.

Ехать домой в таком виде было нельзя. Первый же патруль срисует окровавленного водилу и тормознет. А это мне сейчас смерти подобно. Прикинув в голове несколько вариантов, моя рука полезла в карман, из которого вместо мобильника были извлечены его раскуроченные части. Выматеревшись и сплюнув в сторону, я принял единственное решение, которое можно было сейчас принять. Я поехал к Лёхе.

Свернув несколько раз с главной, на второстепенные улицы, я оказался у большого серого кирпичного строения, занятого всевозможными офисами и магазинами. Припарковав машину на немаленькой стоянке, я, прихватив АКСУ, сразу направился к торцу этого торгово-офисного центра, где бетонные ступеньки вели вниз, к стальной двери на цокольном этаже без каких либо табличек и намеков, что за ней. Только рядом на стене красовался звонок видеодомофона, что означало — случайный люди внутрь не пройдут.

Нажав на звонок, я через пять секунд услышал тихий писк, указывающий, что дежурный узнал меня и открыл дверь, за которой простирался узкий коридор в форме буквы 'Г', на сгибе которого красовалась следующая стальная дверь, с прикрепленным листом формата А4 на котором принтером был напечатан текст 'Охранное предприятие 'Глобальные Системы Безопасности'. Все просто и без изысков, кому надо, тот найдет.

Стоило мне приблизиться к этой двери, как она распахнулась и на меня выскочил невысокий, но плечистый короткостриженый тип в черном свитере, подмышкой у которого торчала рукоятка пистолета.

— Что произошло? — он недвусмысленно оглядел автомат, после чего переключился на моё лицо. — В какую ж передрягу, Витька, ты попал? Краше только в гроб кладут.

— Всё потом. Сначала умыться дай. Нет позвонить. Мне нужно Глебу позвонить.

— Держи, — Леха вынул из кармана брюк свою Нокию 3310, объект постоянных шуток его товарищей.

Найдя нужный номер, я нажал на соединение.

— Алло — услышал я Глебов бас.

— Это Витя-младший. Я у Лехи.

Глава 4

Довольно обстоятельно изложив, что со мной приключилось за это утро Глебу, а заодно и стоящему рядом Лёхе, не забыв высказать всё, что поэтому всему думаю и каких последствий ожидаю. Получив от Глеба все необходимые указания, по моим дальнейшим действиям, я передал телефон Лёхе.

Наверное, стоит пояснить, кто он вообще такой, и кто такой Лёша? Это не трудно и трудно одновременно.

Лет пять назад судьба свела меня с людьми, ставшими мне потом самыми верными друзьями. Впятером мы занимались рукопашным боем, отлично видя, кто чего из нас стоит. Но со временем, одной рукопашки нам стало не хватать, захотелось большего. Трое из нас в предках числили казаков, поэтому было принято решение вступить в местное казачье объединение, где по идее особое внимание должно уделяться воинскому духу и военной подготовке. Но это по идее. На практике же выяснилось, что большинство местных 'казаков' интересует прежде всего форма по красивее, погоны понаряднее и висюльки, гордо именуемые 'орденами и медалями'. Мы все после армии, кто-то с боевым опытом, на это всё смотрели с презрением, но из 'казачьих' рядов не ушли. Удостоверение члена казачьего общества, согласно закону о казачестве, позволяло абсолютно законно заниматься военной подготовкой в любом месте и в любое время, не ставя никого в известность. Только из-за него и остались, держась в стороне от 'ряженых'.

Мы организовывали полевые выходы, проводили занятия в кадетском классе, возрождали традиции и постепенно увеличивались в числе. К нам шли те, для кого были важны наши дела, а не наши слова. В итоге через два года нас стало тринадцать.

Даже слепым было понятно, что страну нашу не ожидает ничего хорошего. Война, революция, беспорядки. В одиночку в них не выжить, только тесно спаянной, подготовленной группой. Для этого мы организовались в 'десяток' и избрали атаманом Глеба, ибо без командира никуда. Всячески поддерживая друг друга, мы каждый месяц скидывались в 'казну', для нужд десятка, постепенно обрастая разным полезным снаряжением. И все это оказалось сейчас очень кстати.

Лёша же, бывший военный разведчик, месивший грязь Пластилиновой страны* полтора года, как-то незаметно вошел в наш круг общения. Уже имея таксомоторную компанию, он параллельно открыл свое охранное агентство на всякий случай. Как отставной военный, он так же, как и мы ничего хорошего от власти не ждал, максимально готовясь к самым худшим вариантам развития событий, от оккупации НАТО до землетрясения. Первоначальный личный состав агентства составляли друзья и бывшие сослуживцы Лёхи, но потом когда выяснилось, что предприятие может еще и приносить прибыль, подтянулись левые люди, просто работать, чем лишь замаскировали истинную цель хозяина — вооружить себя и своих товарищей.

Так получилось, что наш 'десяток' оказал Алексею одну услугу, за что мы все получили доступ к легальному ношению короткоствольного оружия.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*Пластилиновая страна (сленг) — Чечня, названная так за огромное количество грязи, похожей на пластилин, покрывающей территорию республики в межсезонье и зимой.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

В интернете полно 'бойцов', которые ругают власть за то, что она не позволяет им иметь пистолет. Боевой. Настоящий. Для них это очень важно. Травматика и пневматика их не устраивает, они, по их мнению, не смогут защитить их жизни. И не важно, что у большинства этих 'бойцов' нет даже охотничьего оружия для защиты дома, а опыт использования короткоствольного оружия нулевой. Многие из них скорей всего даже и в армии не служили, а настоящие оружие видели только у милиционеров на пузе. Смысл ныть? Хочется иметь пистолет, дык заимей. Для этого внимательно перечитай закон. Наведи справки. И вуаля, на горизонте появляются два варианта. Первый — это пойти служить в милицию или другие правоохранительные органы, что многих не устраивает по идеологическим причинам. Второй, это получить лицензию охранника с правом ношения служебного оружия, и устроиться на работу туда, где тебе это оружие выдадут. Все это конечно сложно и накладно, намного легче и приятней ныть в интернетах.

После того, как мы оказали Лёше услугу, он сам предложил нам фиктивно устроиться в его фирму, через нее же приобрести оружие, и спокойно им владеть. Мы такое предложение приняли. За месяц мы получили лицензии охранников, не присутствовав ни на одной из лекций, а просто заплатив кому нужно. А уже в конце второго месяца, ходили с короткостволом.

На 'десяток', в котором на тот момент было восемь человек, мы закупили десять семьдесят первых ИЖей, по сути тех же пистолетов Макарова, только под менее мощный патрон 9Х17 'Курц', из-за чего прицельную стрельбу можно вести максимум на двадцать метров. Два 'лишних ствола' были куплены для учебы, а остальные распределены по десятку. Так же были куплены восемь ПКСК (Портативный Короткоствольный Служебный Карабин), созданные на базе пистолета-пулемета 'Кедр', отличающиеся от него патроном (9Х17 'Курц'), возможностью вести только одиночный огонь и магазином всего на десять патронов. Закупили мы так же и восемь малогабаритных пистолетов ОЦ-21С 'Малыш', длиной ствола всего в три спички, как оружие последнего шанса. Ну и купили бронежилеты скрытого ношения, просто на всякий случай.

А так как на всё это понадобилось больше сотни тысяч рублей, то все выходные за эти два месяца мы в полном составе таскали доски на пилораме, разгружали вагоны, чтобы большие траты не слишком сильно ударили по семейным бюджетам. К тому же теперь приходилось каждый месяц платить за себя налоги и страховые взносы, которые обычно платит за работника работодатель, да и подкупать через Леху боеприпасы. Непросто, но зато с натяжкой законно, как ни как.

Пока я общался по телефону, мы плавно оказались в рабочем кабинете Алексея, небольшом помещении с двумя столами и парой шкафов. Сейчас же, когда мобильник был возвращен владельцу, я плюхнулся на его рабочее кресло и пододвинул стационарный телефон. Не думая, я набрал знакомый номер телефона по памяти и приложил трубку из черного пластика к уху.

— Алло, — ответила жена удивленным голосом, два звонка в день от меня это немыслимо. — Что случилось?

— Слушай внимательно. Вызывай такси и уезжай домой, забирай дочь из садика, закрывайся дома и жди меня.

— Я же на работе. Куда я уеду? — еще больше удивилась она.

— К черту работу! В городе эпидемия, все зараженные бросаются на окружающих, умирая через несколько часов. Поэтому если тебе дорога жизнь твоего ребенка, ты сейчас же вызовешь такси и поедешь домой. Поняла?

— Хорошо, — упоминание об угрозе дочери сыграли свою роль, она подчинилась.

— И еще, любимая, будь внимательней. Если таксист ранен, забинтован или покусан — на всякий случай пересядь в другое такси. Я не хочу тобой рисковать.

Не теряя времени следующий звонок я сделал матери.

— Мам, привет! Ты сейчас где?

— Дома, а что? — тоже удивилась она, в рабочее время я и ей практически не звоню.

— Хорошо! В городе эпидемия какого-то нетипичного бешенства. Больные бросаются на всех подряд. Об этом в новостях не говорят, и вряд ли вообще сегодня скажут. Поэтому забери сейчас же Полину из детского садика и жди у меня дома. Никому не открывай кроме меня и Юли. А пока ждешь, собирай вещи, поедем за город пережидать это безумие, — отлично зная, что паниковать зря я не буду, она не перебивала меня, а только уточнила

— Так все серьезно?

— Да! Теперь повтори, что ты должна сделать?

— Забрать Полину, закрыться дома и не пускать никого кроме тебя и Юли. Правильно? — я всегда поражался ее сообразительности, она поняла, что спорить бесполезно.

— Да, мам! И еще, если даже к тебе домой будет ломиться кто-нибудь раненый, пусть даже соседка, не пускай, — моя мама врач-терапевт и все мои соседи об этом знают, так что вариант появления покусанного человека за помощью вполне реален. — Если раненый — значит зараженный, и значит наброситься на вас.

— Поняла.

— Отлично! Скоро буду!

— Алло, любимая? — снова перезвонил я жене. — Планы немного меняются. Моя мама на выходном, она заберет Полину. Поэтому езжай сразу к домой, и жди меня.

— Хорошо. Я как раз уже вызвала такси. Должно приехать с минуту на минуту.

— Если что случиться, сразу звони!

— Хорошо, — ответила она взволнованным голосом, на чем наш разговор и прекратился.

Тяжело вздохнув, я развалился в кресле. В меру мягкое, из коричневой кожи, оно было чрезвычайно удобным. Так и хотелось забыться в нём, посылая этот обезумевший мир куда подальше. Знает, всё же Леша толк в комфорте.

— Тебе б умыться, а то кто-нибудь невзначай за покойника примет, — на пороге кабинета материализовался хозяин. — А я пока тебе чего-нить из одёжи подготовлю.

— Как скажешь, — с трудом вырвав себя из мягкого плена, я прошел в туалет, находящийся неподалеку, чуть дальше по основному коридору.

Прикрыв за собой дверь, и пустив горячую воду пробегать в раковине, я, наконец, взглянул на себя в зеркало. Мда... В армейке бывало и похуже, но тоже не айс, как выражался наш ротный. Всё лицо было буквально пунцово-синим и представляло собой сплошной синяк. Левый глаз затёк, губы разбиты в хлам, а нос явно сломан в нескольких местах, но зубы на удивление были целы.. И везде размазана кровь, причем не только моя. Скинув с себя лохмотья, оставшиеся от форменной рубашки, я осмотрел и тело, на котором тоже хватало кровоподтёков и ссадин. По уму, наверное, стоило умыться холодной водой, но я умылся теплой, аккуратно стирая подсохшие бурые пятна с кожи. Щипало и резало, до темноты в глазах, но закусив и так истерзанную губу, мне оставалось только терпеть. Промучав себя минут десять, я вытерся бумажными полотенцами и вернулся к товарищу. Проходя полуголый мимо его секретарши и по совместительству бухгалтера, я улыбнулся ей лучшей моей улыбкой, от которой в былые времена растаяло не одно девичье сердце, но сейчас она отшатнулась от меня, как от чумного.

— Держи, — протянул мне старую и застиранную охранницкую рубашку непонятно-голубого цвета Лёха. — Извини, но другой твоего размера не было.

— Да и на этом спасибо, — я облачился в предложенное, тут же отметив, что рукава мне были всё же малы.

— Глеб просил передать, что ввиду сложившейся ситуации, он объявит 'десятку' сбор по плану 'всполох' часам к двенадцати у него дома. Что за план такой, тебе виднее. Скорей всего вы на Хутор двинете, ну а я со своими архаровцами к нашим землянкам. Даст бог, мы в этом мире не сгинем, и еще увидимся.

— Твои б слова, да богу в уши.

— Не переживай, он услышит. Главное варежкой не зевай. Вот держи, — Лёша протянул мне тяжелый пластиковый пакет, в котором оказались пачки с маслятами для ИЖей. — Больше дать не могу, самому нужны.

— — —

*Маслята (сленг) — обычно патроны к ПМу 9х18, в данном случае патроны к ИЖ 71 9х17.

— — —

— Это и так целое богатство сейчас. Сколько с нас?

— Нисколько. Потом сочтемся.

— Уверен? — я пристально посмотрел на него, но он лишь махнул рукой. — Смотри сам. А я тогда пойду. Семья ждет.

— Давай, Вить, удачи, — он пожал мне руку. — Извини, куртки или бушлата дать не могу, всё маломерки.

— Ничего, авось не замерзну, — улыбнулся я. — Ты бы мне лучше телефон какой мобильный старый презентовал, а то мой вообще в труху. Может симка в порядке осталась, в машине проверю.

— Да не вопрос. У меня этих 'серых трубок'* для объектов на годы запасено, — Порыскав на полке одного из шкафов, он всучил мне ничем не примечательный тридцать пятый Сименс. — Зарядка нужна?

— —

* Серые трубки (сленг) — мобильные аппараты, которые попали в Россию неофициально и не были соответствующим образом сертифицированы. В результате этого, стоят они значительней дешевле.

— —

— Нет. Так как-нибудь обойдусь, главное чтобы он сейчас заряжен был.

— Они у меня всегда заряжены. На всякий случай.

На том и расстались. Подхватив автомат, брошенный мной на журнальном столике, я побрел к выходу. Вновь оказавшись на свежем мартовском воздухе, я задвигался куда уверенней, буквально в несколько прыжков оказавшись у Нивы, в которую тут же и запрыгнул, подальше от пронизывающего ветра. Заведя мотор, я взял в охапку остатки моего старого телефона, выискивая возможность вынуть из него симку. На счастье, возможность эта сохранилась, и уже через секунду, нетронутая пластинка, на которую я записывал номера телефонов, оказалась в моей ладони, а потом и в новом мобильнике. Дисплей его моргнул, включаясь, а значит, я опять был на связи, и мне следовало еще многих обзвонить.

Глава 5

Живу я в Нововятске, в городе на юге от Кирова, который образовался из нескольких деревень и рабочих поселков пятьдесят с лишним лет назад. Точнее уже не городе — в начале девяностых, благодаря политике укрупнения и тому, что до областного цента было всего восемь-десять километров, Нововятск стал четвертым районом Кирова. Ну и наконец, полному слиянию двух городов способствовало закрытие или банкротство всех заводов и фабрик, которых тут было не мало, обеспечивающих работой сорок тысяч человек, что заставило людей каждое утро добираться на новую работу в Город, как они говорили. Нововятск постепенно превратился в спальный район, Нововятский район.

Но при этом сам район был благоприятен для жизни и для воспитания детей. Здесь тихо и спокойно, и есть все, что необходимо: из кранов течет артезианская вода, которую в других местах продают в бутылках, вроде 'Бонаквы', а магазины предлагают тот же ассортимент, клубы и библиотеки в наличии, но самое главное — детские садики здесь почти не закрывались, по этому проблема нехватки мест в них практически отсутствовала. К тому же в Нововятске имелись бесплатные кружки и спортивные секции для детей. Бокс, борьба, футбол, легкая атлетика, авиамоделирование, кройка и шитье, танцы, все бесплатно и в свободном доступе, ребенка не нужно никуда везти, двадцать минут прогулки с ним и ты на месте. У кого есть дети, тот поймет как это важно.

Поэтому обженившись на третьем курсе университета, я с женой остался здесь, живя в одной квартире со своей матерью. Когда же через год появилась дочка, то мы сразу же съехали на съёмную квартиру, буквально через дом от старого места жительства. И мама неподалёку, в случае чего могла помочь с ребенком, и живем самостоятельно. Я с первого курса подрабатывал охранником, писал курсовые за деньги, получал стипендию, поэтому на жизнь хватало, чтобы ни от кого не зависеть.

И сейчас, пробираясь по неестественно загруженным от аварий улицам к дому, я обзванивал институтских товарищей, с которыми всё еще поддерживал связь.

Первому набираю Коле, с которым проучился в одной группе три курса, после чего он взял академический отпуск и ушел в армию. Его поступка на факультете не понял никто, кроме меня. Может быть, поэтому у нас с ним и сохранились хорошие отношения, когда он вернулся после армейки, хотя на учебе он и перевелся на заочку, устроившись работать инкассатором.

— Здорово, Коля!

— Привет, Витек. Как жив-здоров?

— Херово, Коль. В городе эпидемия бешенства. Хочу тебя предупредить, что если какой-нибудь псих появиться, убить его можно будет только в голову.

— Ты что шутишь? Кто нам даст по людям стрелять?

— Я, Коль, не шучу, а тебя предупреждаю. Будь осторожнее. Предупреди родных, и в случае чего звони. Хорошо?

— Хорошо, Вить, учту.

Следующий звонок Сереге, старосте моей группы, одному из немногих оставшихся в аспирантуре. Сын майора медицинской службы ФСИН, он жестко был повернут на восточных единоборствах, на выживании и на охоте. Ружье он себе оформил раньше всех, еще на первом курсе.

— Зиг Хайль, — поприветствовал он меня, узнав по определившемуся номеру. Будучи небольшого роста, поджарым парнем, со следами раскосости на лице, доставшимися ему от бабушки марийки и дедушки удмурта, очень любил в шутку, особенно со мной, построить из себя страстного скинхеда. Любил он так же выдавать себя за лидера местных националистов перед студентами-первокурсниками на археологической практике, которой заведовал уже два года. Бедные студенты были вынуждены рыть бункер-землянку, на который позже прибивалась табличка 'Das Reich', нести круглосуточное дежурство под флагом, на котором был намалеван коловрат, и приветствовать Серегу вскидыванием руки, как истинные арийцы. И что самое интересное, студенты, не смотря на все это, еще ни разу не жаловались, а то сидеть бы Сереге долго и упорно по ФЗ ?80 и ФЗ ?114.

За весь этот юмор, Серега еще в университете был прозван Фюрером, что, впрочем, ему очень льстило.

— И тебе малая зига, Серег. Новости у меня не слишком хорошие. В городе эпидемия бешенства, зараженные бросаются на всех подряд, и при этом не восприимчивы к боли, как наркоманы. Успокоить их можно только в голову.

— Понял тебя, — он был ещё тот параноик, поэтому мои слова воспринял спокойно. — Что собираешься делать?

— Думаю, всем десятком с семействами загород вырвемся, а там видно будет.

— Ясно. Если что к вам прибиться можно? — какое-то время он занимался вместе с нами, помогая чем мог, поэтому был знаком с каждым, и мог об этом просить.

— Конечно. Я на связи.

Ну и напоследок звонок Сане, однокурснику, который сейчас проходил срочную службу в рядах Российской армии где-то в районе Краснодара.

— Здорово, Сань. Можешь говорить?

— Да. Что случилось? — видно тоже что-то почувствовал.

— У нас в городе начинается эпидемия какого-то нетипичного бешенства, очень заразной штуки. Мне кажется, что через несколько дней, Киров погрузиться в ад.

— Что?! Не шути так!

— А я и не шучу. Звоню предупредить тебя, ведь семья то твоя здесь.

— Не совсем. Отец сегодня должен ко мне заехать, — отец у Сани дальнобойщик, раз в месяц стабильно заезжающий в Краснодарский край. — В Кирове только сестра и мать.

— Позвони им, предупреди. Пускай закроются дома или куда-нибудь за город выберутся.

— Хорошо. Спасибо.

Еще двадцать пять минут вынужденно небыстрой езды, и Нива подъехала к подъезду моего нынешнего жилища. Закрыв машину и прихватив автомат, я ускоренным шагом отправился домой. От посторонних взглядов через два десятка шагов меня укрыл подъезд, в котором, аккуратно поднявшись на третий этаж, я нажал на кнопку электрозвонка.

Дверь в квартиру мне открыла жена.

— Что случилось? — бросилась она ко мне на грудь. — Кто тебя так? Как ты себя чувствуешь.

— Да нормально всё, — отбивался я от градов вопросов, немного отталкивая её вглубь прихожей и закрывая за собой стальное полотно двери. — Всё хорошо. Подраться пришлось, это да, а так всё нормально.

— Да на тебе живого места нет!

— Успокойся, — пришлось добавить в голос металла. — Я же сказал, всё хорошо. Муж перед тобой стоит живой и почти здоровый, чего причитаешь? — и, не давая ей ответить, я проскользнул в большую комнату, где на ковре сидела Полина и играла с куклой. Моя мать сидела рядом на диване и внимательно за ней наблюдала.

— Что произошло? — лишь спросила она, когда я, расстегивая подаренную рубаху, полез в большой, еще советских времен, бельевой шкаф за своей одежей.

— Да закуситься пришлось по дороге, не серьезно, — отмахнулся я.

— Ага, и автомат на тротуаре нашел, тоже не серьезно.

— Мам, не начинай, пожалуйста. И так фигово.

— У тебя нос сломан.

— Знаю. В первый раз что ли?

— В том то и дело, что не в первый. Ну почему у всех дети — как дети, а ты у меня вечно лезешь, куда не просят? А? Иди давай на свет к окну, я на тебя посмотрю.

Отложив вытащенную из нутра шкафа старую, уже пожелтевшую от стирки, майку, я подошел к большому, трехстворчатому деревянному окну, где мама аккуратно прикасаясь к коже внимательно осматривала мои повреждения.

— Вот так больно? — она довольно чувствительно ткнула пальцем мне в бочину, от чего я тут же завыл. — У тебя, возможно ребра сломаны. Нужно срочно в больницу на рентген. Да и сотрясение, очевидно.

— Нет, мамуль, вот именно в больницу нам не нужно. Там сейчас Садом и Гоморра в последние пять минут своего существования.

— Не поняла?

— Я же тебе сказал, что бешенство, очень заразное. А куда больных обычно везут.

— Таких — в инфекционку.

— А если их слишком много, причем у многих симптомов заражения пока нет. То куда?

— В обычные больницы, — наконец поняла она. — Мне же нужно всех с работы предупредить.

— А мне что посоветуешь в моем состоянии?

— Тишину и покой. Тебе двигаться нельзя, опасно очень. А вдруг действительно перелом нескольких ребер?

— Почему-то ничего иного я и не ожидал, — я улыбнулся. — Но валяться на кровати времени нет. Дел очень много.

— Послушай мать, — вставила свое слово жена, так и стоявшая молча в дверном проеме. — На себя погляди, какие дела? Да тебе месяц стационара прописать нужно!

— Ну, во-первых, когда я мать слушал? А во вторых, если надо, значит — надо, продолжать разговор на эту тему мы более не будем. Хорошо?

— Как всегда, — только и пробурчала Юля себе поднос, и уселась рядом с дочкой, прижимая к себе.

Натягивая на себя родную одежду, я поинтересовался у мамы, уже во всю набирающую подруг на своем мобильном телефоне.

— Ты всё собрала, что я тебе говорил?

— Все что было?

— Нет конечно. Мы же вернемся, — сказала она уверено.

— Возможно и не вернемся, обманывать не буду. Документы, золото не забыла? — увидев положительный кивок, добавил, натягивая старый, местами залатанный серый милицейский бушлат, доставшийся мне по случаю. — Достань еще постельное белье, одеяла и полотенца, лишними не будут. А я сейчас к тебе на квартиру за едой и еще кое-какими мелочами схожу. Дверь за мной закрыть, никому кроме меня не открывать. Всем ясно, — мои женщины лишь утвердительно закивали в ответ.

К дому матери, простой панельной пятиэтажке, в которой по сути я и вырос, подходил осторожно. Сначала посмотрел издалека, есть ли милицейский бобик или газелька, и только убедившись в их отсутствии, зашел в свой подъезд, третий по счету. Спокойно поднялся на второй этаж. Все тихо.

В квартире, стандартной двушке, первым делом заперся и пошел на кухню. Запас еды есть и у меня дома, но лишней она все равно не будет, кто его знает, как оно сложиться. В первую очередь нужны долго хранимые продукты — крупы, макаронные изделия, консервы, чай, сахар. Их то я и начал извлекать из шкафчиков и холодильника, складывая все на стол. Набралось три больших пакета.

Не стоит забывать и о картошке с луком. Но с ними все проще, хранятся они в двух полупустых мешках. Пересыпав из одного мешка содержимое в другой, завалив его себе на спину, я понял, что они сейчас всё же лишние. Вместо этого я порылся в маминых вещах, в пару дорожных сумок я уложил её спортивные костюмы, наряды попрочней и поудобней, не забыв и её нижнее белье и косметику, просто ссыпав её в пакет и запихнув внутрь, ибо для женщины это вещи первостатейные, а возвращаться сюда я больше не планировал.

Хорошо еще, что сейчас десять утра, в городе, где рабочий день начинается в восемь, это значило практически пустые улицы. Выскочив из подъезда и согнувшись под тяжелой ношей, я вернулся на свою квартиру, не встретив ни живой души. Даже мертвой не встретил, если конечно у мертвецов остается душа.

Скинув родным груз, я вновь поплелся на улицу. Стоило мне только пройти половину дороги в обратном направлении, как до меня донесся крик. Кричала женщина где-то за углом, совсем рядом. Оказаться за этим углом было делом секунд, два прыжка и я там, тут же натолкнувшись на явно мертвого молодого парня, грызущего выставленную руку полноватой женщины лет за сорок, которой она пыталась защититься. Моя рука сама нырнула в карман, вынимая пистолет. Мгновение, и мозги мертвеца выплеснуло на тротуар.

Женщина стояла растерянная и испуганная, она еще не поняла что произошло. Только что её начал кусать, нет не кусать, а жрать этот не нормальный парень, и бац, и парень падает с простреленной головой, забрызгав ее кровавыми брызгами. В прочем брызги она наверняка и не заметила. Она смотрела на меня, и видела какого-то мужика с размалёванным лицом и пистолетом в руке, а возможно даже, приняла за милиционера, кто его знает.

Ну а я глядя на неё думал о другом. Жила была себе женщина, вышла замуж, родила и растила детей, вероятно, есть уже и внуки. Даже возможно и живут вместе с ней. И всё — её укусил этот зараженный парень. Я помнил, что стало с Аней и Надей после укусов, помнил, что стало с ребятами ОУПДСниками, и понимал, чем это грозит её семье, да даже не семье, а всем окружающим. Передо мной стоял будущий монстр. Монстр, который набросится на любого. Её уже не спасти, я был в этом уверен. Час, максимум два и все, врачи не помогут, а скорей и сами пропадут.

— Пойдемте. Я из милиции. Вам нужна помощь, — говорил я, приобнимая её и подталкивая немного вперед. Шок еще не прошел, женщина как деревянная начала делать первые шаги. — Ничего-ничего. Сейчас вам помогут. Пойдемте.

Постепенно я вывел её немного вперед. Пистолет все еще находился у меня в руке, которую, проклиная себя, я навел на затылок этой несчастной. Смерть должна быть быстрой, такой, чтоб её не чувствовать. И если бы мне довелось выбирать, я бы выбрал именно такую. Женщина даже не поняла, что произошло. Она даже выстрел не услышала, её тело шлепком упало на запорошенный снегом асфальт, оставляя кровавый след.

Ну а я, ненавидя себя, пошел дальше, пытаясь утешиться мыслью о том, что спас только что не одну жизнь. Утешение было хреновое, но лучше не было.

Когда улицы пустые, даже такие вещи, как два выстрела на них, остаются относительно незамеченными. Сомневаюсь, что кто-то даже вызвал милицию. Хотя может уже и вызвали. Другое дело будет минут через пять-десять, местное-то РОВД всего в метрах пятистах от сюда, думаю, что скоро его работников будет здесь немало, и обратно придется возвращаться уже в обход. Ну а пока до маминого подъезда оставалось всего метров пятнадцать, десяток размерных шагов, и я внутри. В квартиру подниматься не буду, моя цель сейчас подвал, люк в который находился прямо под лестницей.

Дом, в котором я раньше жил, был кооперативным (сейчас это называется ТСЖ), и мама моя уже лет десять являлась его председателем, а значит, имела ключи от чердаков и входов в подвалы. При желании этими ключами мог пользоваться и я, от чего, честно говоря, и не отказывался.

Подвал был большим и относительно не загроможденным трубами канализации и отопления. Высота потолка была как в средней квартире, около двух с половиной метров, о сам он представлял собой череду сквозных панельных комнат с глиняным полом. Когда, уже учась в университете и работая на двух работах, у меня стало не хватать времени на посещение спортзала, я нашел выход здесь. В одной и комнаток я повесил самодельную грушу из холстяных мешков набитых опилками вперемешку с песком, и на ней отрывался по часу в день, не давая моему телу скучать. Здесь же по всему подвалу у меня было зарыто то, что нельзя хранить дома. За этим-то я и пришел.

Лопату искать не пришлось, она лежала прямо у первой нычки. Поработав ей, я извлек из земли пластиковый пакет, в который был завернут рукав от автокамеры, запаянной с обеих сторон. В самом рукаве, завернутый в три пакета и обильно смазанный, лежал ТТ, два магазина к нему и всего десять патронов. Пистолет был старый, воевавший еще в Отечественную, да еще и собранный из нескольких экземпляров.

Летом между десятым и одиннадцатым классами, сразу после военных сборов, я уехал с группой поисковиков под Смоленск. Месяц, невзирая на наглых кровососущих, мы искали и хоронили наших солдат, погибших за Родину, находили и неразорвавшиеся бомбы и снаряды, оставшееся, проржавевшее оружие. Оружие мы конечно сдали кому следовало, но ТТ мне заныкать удалось, правда в нерабочем состоянии, автоматика пистолета не работала в принципе. Дело поправил второй сломанный пистолет, привезенный после второй поездки, когда я учился уже в универе на историка. Путем долгих проб и ошибок, мне удалось таки собрать из двух ТТ один рабочий. Правда, отстрелять его как следует, мне не удалось, патронов не хватало, поэтому удостоверившись в его работоспособности, он был закопан в подвале на черный день.

В другой комнате по разным углам были закопаны обрезы. Первый, одноствольный, сделанный из ИЖ-18 под 16 калибр, я выменял на две бутылки водки у старика, в далекой деревне в Арбажском районе, куда часто заезжал поохотиться с Серегой Фюрером. Второй, сделанный из вертикальной двустволки Иж-27 под 12 калибр, чуть не стоил мне жизни.

Я тогда только-только устроился в Службу судебных приставов и пришел к одному должнику-алкашу. Должен он был не так уж и много, всего тысяч пятнадцать, вроде. Нормального разговора тогда сразу не получилось. Он сходу начал орать на меня, материть всю нашу службу и всё правительство вместе с президентом. Я даже толком ничего ответить не успел, когда из комнаты вышел собутыльник должника и, не говоря ни слова, с расстояния трех метров, выпалил мне в грудь из этого самого обреза.

Спас меня тогда бронежилет, с которым я не расставался и до этого почти никогда. Выстрел из нормального охотничьего ружья он бы, наверное, не сдержал, но заряд дроби из обреза выдержал, правда, сломав мне пару рёбер. К тому же, падая, я больно приложился головой к стене, потеряв сознание. Наверное, те уроды посчитали, что я уже мертв и добивать не стали. Слава богу, что проверить тогда не додумались, их ждала водка, которую они потом спокойно и глушили, когда я очнулся. Из коридора я слышал, что один из них озвучивал мысль поискать деньжат у меня в карманах на новый пузырь. Ждать его в коридоре не хотелось, поэтому вынув нож с которым ходил всегда и везде, я зашел в комнату сам. Таких отмороженных граждан, стреляющих без причины и без предупреждения по всем, кто им не нравятся, моей стране не нужно, у неё и так проблем хватает. Вытерев нож, я забрал обрез, с десятком патронов к нему, после чего тихо скрылся из того дома, не появляясь там по работе пару месяцев.

Откопать бывшие ружья было не долго, они были упакованы так же как и пистолет, в несколько пакетов и в запаянный рукав от автокамеры. Вместе с ними были упакованы и патроны в латунных гильзах, по два десятка картечи на ствол, так, на всякий случай. Но самая главная вещь меня ждала в самом дальнем углу подвала.

Там под грудой тряпья и всякого хлама, которые остались после последних ремонтных работ, на глубине двух штыков лопаты покоился АК-74 младшего сержанта ЖДВ Руфата Нагимова, редкостной твари и урода, с которым свела меня судьба в армии.

Восемнадцать мне исполнилось как раз перед выпускным, отгуляв который, я подал документы в местный университет, на тот факультет, на который и хотел — на исторический. Но не судьба. В местных военкоматах был жуткий недобор, шла вторая Чеченская, поэтому хватали всех, кто подходил. Забрали и меня, причем в предпоследний день призыва. Естественно, что ни о каких элитных войсках говорить не приходилось, меня и еще двух парней послали туда, куда требовалось — в доблестные Железнодорожные войска в город герой Муром, что во Владимирской области.

То, что мы попали в жопу, стало понятно, когда выяснилось, что мы единственные русские-срочники в части. Основная масса из 553 защитников Родины была призвана из Северо-Кавказких республик, оставшаяся часть — из диких деревень Татарстана, Башкартастана, Мари Эл и Чувашии. К тому же все младшие командиры, вплоть до последнего прапорщика, были из местной солдатской среды, и носили очень сложновыговариваемые имена и отчества, вроде Иршата Минехайдоровича, старшины первой роты, что радости, нам русским доставляло мало. Но ничего, обтесались, освоились.

С земляками держаться вместе не получилось, как то растеклись по ротам, куда нас распределили, и всё. Но в одиночку не выжить, тем более в таком окружении, товарищи как-то сами нашлись. Серёга Макеров, родом из деревни на границе Мари Эл и Кировской области, явный мариец с очень заметной раскосостью, стал первым с кем я сдружился еще в первую ночь в роте, когда после разбора полетов на 'взлётке' он утащил меня в ротный сортир и откачивал после 'приёма'. Вторым стал Сослан Айларов, осетин из Беслана, которого мы отбили от ингушей за чепком, и который в дальнейшем по мере возможности прикрывал нас от своих же соотечественников.

Вообще, драки в армии были регулярно, причем 'кавказкая солидарность' здесь напрочь отсутствовала, ибо народы Кавказа сами и били друг друга. Например, чеченцев били все, разве кроме ингушей, за их наглость и крысятничество, тырить они успевали всё, что плохо лежало, за это и огребали. Ингушей тоже били все, но тут уже в основном усердствовали осетины, хотя и самих осетин были многие во главе с ингушами. Во время этих баталий о мне, русском, вспоминали, только когда я попадался на глаза, ну а так служба шла нормально — дважды мне ломали руку, один раз ногу, несколько раз ребра, ну а сколько их сломал я, даже и подумать страшно, счет идет на десятки.

Так мы прослужили больше года, когда случилось страшное, тот самый Руфат Нагимов со своими земляками табасаранцами изнасиловал Серёгу. Просто взяли и изнасиловали, за то, что он без подобающего почтения не вытер плевки за ними. Мы с Сосланом тогда были в наряде по кухне, и даже не думали об этом, пока к нам не прибежал взволнованный Кямал, молодой лезгин, недавно прибывший с новой партией, и который упал нам под крыло, но было уже поздно. Единственное что мы смогли тогда сделать — это отнести друга в лазарет.

Серёга после всего этого сломался. Дважды он вскрывал себе вены, но дважды его спасали не вовремя вернувшиеся медики. Третьего раза решили не дожидаться и комиссовали его со справкой. Он даже не пришел к нам попрощаться, за что я его не виню, да и Сослан, думаю, тоже. Ну а те твари жили себе спокойно и открыто нам скалились. А однажды, проходя мимо них, я услышал, что и со мной будет тоже самое.

Тут я и решился. У дедушек аварцев, рискуя здоровьем, я выкрал грамм триста травы с горных садов Дагестана (посланную родственниками, наверное, для лучшей службы своих земляков) на которую нанял в городе отморозков-наркоманов. Задача их была предельно проста, напасть на табасаранцев когда они будут в увале или в самоходе, по возможности покалечив. Им были вручены фотографии всех представителей этой маленькой, но гордой народности нашей части, спертых до этого мной из канцелярии, и половина 'гонорара'. А на мою долю оставался Руфат.

Не знаю, за какие грехи, практически дембель Нагимов был послан в караул, но знаю, что для меня это был подарок богов. Ибо, что делает 'толковый кавказкий дедушка' в карауле? Правильно — либо спит, либо долбится доступной наркотой до появления чертей. Черти в ту ночь не пришли, за них пришлось отдуваться мне. Руфат даже не пискнул, когда я резал ему горло, как козлу на заклании. К сожалению, он даже не понял, что происходит.

Автомат и подсумок с запасными магазинами я в ту же ночь закопал за пределами части, успев вернуться в расположение роты как раз к подъёму по тревоге. Террориста-убийцу 'боевого товарища' мы тогда искали до обеда, после чего нас перевели на усиленный режим несения службы, продержавшийся полтора месяца. К нам в часть понаехало множество проверяющих, особистов, представителей военной прокуратуры, замучив солдат и офицеров постоянными допросами и объяснениями. Но убийцу младшего сержанта Нагимова, слава богу, не нашли.

За автоматом я вернулся позже, уже отучившись курс в университете, куда поступил сразу после армии. В магазинах пришлось заменить пружины, старые за два года уже изрядно ослабли, сам автомат пришлось неплохо прочистить, так как зарывал я его, просто-напросто упаковав в несколько полиэтиленовых пакетов.

Вот почти и вся моя оружейная коллекция, которую удалось собрать за не столь продолжительную жизнь. Именно на неё и была у меня надежда.

Все разложив в большую спортивную сумку, пора было вновь подумать и о смене одежды, точнее о замене бушлата, который уже наверняка примелькался, именно его хозяина и будут искать в первую очередь, как подозреваемого в двойном убийстве. Примерно на этот случай у меня в подвале были припрятаны две куртки, купленные недорого в Секонд Хэнде. Одна серая, другая красная. Серый цвет хорош, чтобы не привлекать внимание, красный тоже неплох, смотря в каких случаях. Если все ищут человека в черном, будут внимательно смотреть и на людей в сером, снисходительно относясь к людям, носящими яркие цвета. Поэтому сейчас красный цвет был предпочтительней.

Выбираться назад тем же путем, что и вошел, почему-то не хотелось, но и на этот случай у меня был запасной вариант. Из подвала на улицу по всему периметру фасада выходили небольшие окошки, точного предназначения которых я не знал. Для не проникновения в теплый подвал бомжей и кошаков, эти окошки были намертво забиты досками, но не везде, в нескольких местах я вытащил гвозди, скрепив доски двусторонним скотчем. На вид они все еще были крепки, но один хороший удар, и доски вылетали, открывая вход в подвал, или выход, в зависимости от ситуации.

К одному из таких оконцев, выходящих на густые кусты под балконами, я и направился. Сначала на улицу вылетели доски, потом я протолкнул туда сумку со сложенной в неё красной курткой, а уж потом в окошко с большим трудом пролез и я.

Чтобы не нарваться на милицию, пришлось дать немалый крюк до дома, но зато через двадцать минут я целый и невредимый был в своей квартире. Всё что я мог сделать здесь, я уже сделал. Стрелка часов приближалась к полудню, и мне следовало поторопиться к Глебу. И естественно на 'всполох' я не мог ехать с пустыми руками. Упаковав автоматы и затрофееные пистолеты вместе с магазинами к ним в длинную синюю спортивную сумку, я отпер сейф, мирно прикрученный к несущей стене прямо в шкафу, и вынул оттуда помпу Бекас под 16 калибр и ИЖ-71. Выдав это оружие своим женщинам, я еще раз проинструктировал их перед выездом.

— Готовьте быстропортящиеся продукты — яйца, овощи и фрукты. Начинайте собираться. Дверь никому кроме меня не открывать. Ну а я пока поехал решать, что делать дальше.

Интерлюдия первая.

Студент

В наушниках играла 'Ария'. Саша, не особо её любил, это была музыка под настроение. Под какое настроение, объяснить было решительно не возможно, но в данный момент этот 'Хеви метал' отечественного разлива его не раздражал. Закрыв глаза, и растянувшись на кровати, он даже тихо подпевал, что впрочем, никому не мешало, в комнате Саша был один.

Кипелов допевал песню про ожившего мертвеца, мстящего своему убийце, когда в дверь отчаянно заколотили.

— Покой мне только сниться, — пробурчал Александр себе под нос, поднимаясь с кровати.

На пороге, выпучив глаза и хватая ртом воздух, стоял Яшка Оленёв, паренёк из соседней комнаты.

— На Светку напали, — прохрипел он.

— Кто, опять очередной любовник?

— Да не, — отмахнулся Яша, — Там серьезно, кусок мяса с руки вырвали.

— В порыве страсти? — вновь съязвил Александр. Светка была известна по всей общаге как стопроцентная давалка, хотя давала не всем. Например, любовных ласк от неё никогда не видел Яша, влюбленный в неё с первого курса. Тихий, скромный паренек не смог покорить сердце красавицы, заслужив лишь статус 'друга', что в переводе на русский означало, что Яша выполнял все поручения своей 'Визави', как он её за глаза называл. Вот и сейчас, он стоял на пороге, наверняка по её просьбе.

— Ну а от меня ты чего хочешь?

— Ты это... — замялся на секунду Оленёв. — Ты больше всех в медицине понимаешь.

— Как вы задрали! Если папа ветеринар, а мама фельдшер, то сын у них автоматически рождается выдающимся хирургом?

— Саш, помоги. Там действительно серьезно.

— Хорошо. Веди.

Жила Светлана этажом ниже, предоставленным Академией для её факультета, и прослывшим женским, из-за обилия девушек, заселявших его. Само общежитие имело стандартную планировку — длинный коридор на каждом этаже упирался в окно, из самого коридора двери вели в комнаты, кухня была ближе к лестнице, в другом его конце были туалеты, всё стандартно.

— Хоть расскажи, что произошло.

— Да сам толком не знаю. Света лишь сказала, что у Академии на неё какой-то больной напал, из ладони кусок мяса выгрыз.

— И чего ко мне? В больницу ей надо.

— Понятно в больницу, да только линия 03 занята. Со связью что-то. Генка Хамурашин говорит что и по 02 занято, он Светку отбил и хотел на того гада заявить, но тоже не судьба.

— А как вообще узнали, что я в общаге? — Саша только утром вернулся из под Арбажа, куда ездил к Семёну-одногрупнику на охоту. Ну как охоту, в лесах неподалеку от деревни Семёна регулярно видели снежного человека, вот они уже в который раз, вооружившись ящиком водки, пытались его поймать. Пока безуспешно.

— Да никак, наобум прибежал.

— Ясно, — протянул Саша, подходя к Светкиной двери. Чего греха таить, сам по пьяни залетал к ней пару раз на первых курсах.

Света сидела на кровати, удерживая на покусанной руке полотенце, уже изрядно напитанное кровью, и выла. Именно выла, местами даже поскуливая, раскачиваясь вперед-назад и шмыгая носом. Тушь по красивому её лицу растеклась так, что Светка была похожа на героя из фильма 'Ворон', что вместе с раненой рукой смотрелось жутко.

— Давно случилось?

— Минут десять назад.

— А жгут чего не наложили?

— Ну... это...

— Понятно.

Остановить кровь не получалось долго, минут десять Александр провозился, стоя перед Светкой на коленях. После остановки потока, наконец, появилась возможность забинтовать по-хорошему саму рану. Из ладони действительно был вырван кусок мяса, была видна даже лучезапястная кость мизинца, что внушало определенные опасения.

Саму Светку трясла дрожь, она ни как не могла успокоиться, поэтому прижалась к первому мужскому плечу, которое попалось — к Яшке. Сам Оленёв, не веря в свое счастье, расцвел необыкновенно, но тут же опомнившись, придал своему лицу хмурое выражение. Хотя стоит заметить, что последнее ему не очень-то и удалось.

Саша обработал укус, как сумел, перекисью водорода и начал плотно накручивать на него бинт. Когда повязка была готова, Света упала в обморок, от потери крови.

— Что с ней!

— Да нормально все, поспит немного и оклемается. Но ей в больницу надо, крови слишком много ушло.

— Она может умереть?

— Нет, нормально все будет, не парься. Пойду, руки вымою, — Александр поднялся с колен. — Смотри, пока меня не будет не огуляй её бесчувственную.

— Да пошел ты! — огрызнулся Яшка, даже запустив в него тетрадкой, попавшейся под руку.

— Пошел, пошел. Только смотри у меня! — Сашка погрозил Оленёву пальцем и вышел в коридор.

'Чудны дела твои, господи' — подумал Саша, пока смывал кровь со своих пальцев. Как ни старался, он все же запачкал свитер, несколько крупных капель уже впитались в манжеты. Плохо, придется сейчас же застирывать, иначе потом не отойдет. Но, видимо решив, что десять минут ничего не решат, он махнул на это рукой, решив все же первым делом проведать Светку.

Возвращаясь по коридору обратно, он услышал крик, причем из той комнаты, где и обитала Светлана. Ломанувшись туда, его взору предстала ужасающая картина. Света, завалившись на Яшу, вгрызлась тому в кадык. Кровь хлестала в разные стороны, пачкая стены, покрывало и лицо самой Светланы. Яша еще пытался хватать ртом воздух, но бесполезно, с такими ранами не живут. Его взгляд тускнел на глазах. Минуту оторопело глядя на это действо, Саша схватил Свету за ногу и потащил на себя. Только тут она обратила внимание на него, развернувшись и протянув к нему свои окровавленные руки, пытаясь ухватить, за что ни будь из его одежды.

— Да отцепись ты! — стряхнул он её, так, что Света слетела на пол, довольно сильно ударившись головой. Обычно после такого не сразу и шевелятся, но ей всё было нипочем, она тут же начала подниматься.

Под руки что-то попалось, не глядя он швырнул это в неё. Этим что-то оказался старый утюг, описав дугу, он впечатался точно в лоб, пробив череп, и обдав всё кровью. Но крови сейчас было и так много, эти брызги уже ни на что не влияли.

Саша медленно подошел к Свете, пощупал пульс. Пульса не было, она была мертва. Видимо, это бешенство очень заразно, раз с таким мизерным инкубационным периодом после укуса превратил её саму в носитель вируса. Яшку только жалко, хороший парень был.

Александр подошел к телу студента, попытался прощупать отсутствующий пульс, закрыл, всё еще открытый рот и прикрыл глаза. Когда он только убрал руку с лица, глаза открылись.

— Млять, что за фигня! — заорал Саша, отпрыгивая в дальний угол комнаты. С такими ранами на шее не живут, совсем не живут, он лично видел, как жизнь покинула Оленёва. Но при этом он сейчас тоже своими глазами видел, как совершенно мертвый Яша, поднимается с кровати, уставившись каким-то совершенно ужасным взглядом на него.

Как будто оцепенение охватило Сашу, он понимал, что нужно бежать, что если Яша хоть дотронется до него, то он Александр Белов, покойник. Однако, понимая всё это, он так и стоял неподвижно, пока оживший мертвец таращился на него своими стеклянными глазами и тянул руки.

Саша отступил, но наткнулся на табурет. Уже не думая, он схватил его за ножку и рубанул по голове Оленёву. Тот даже не попытался защититься, приняв удар своей головой и тут же обмякнув.

Александру стало страшно, очень страшно. Он только что убил двух людей, двух своих знакомых, и ведь следствию не объяснишь, что они хотели его сожрать. Именно сожрать, Саша ни на секунду не сомневался в намерениях этих 'бешеных'. Он стоял посреди лужи крови, весь в ней перемазанный, наверняка как сущий вурдалак. Нужно было выбираться отсюда, куда-нибудь подальше от города. Если этот вирус так заразен, то скоро тут начнется ад и пекло на земле. Уж лучше пересидеть пока у родителей в деревне. А для этого следует хотя бы переодеться.

Вытерев руки о покрывало кровати, Саша осторожно вышел в коридор. Навстречу ему попался Генка Хамурашин. Блин, наверняка ведь идет до Светы, а там такое!

Стоп, идет как то странно. Пьяный что ли, а еще и обеда нет. И взгляд такой немигающий. Да он же...

Александр успел юркнуть обратно, закрыв за собой дверь, в которую тут же заскреблись Генины пальцы. Мерзко так заскреблись.

И так, что делать? Может и его табуреткой? Нет, табуреткой неудобно, тяжелая она, особо не намашешься. А вот если у нее ножку металлическую открутить, то вполне дубинка получиться, голову пробить сможет на раз-два.

Не медля больше не секунды, Саша выкрутил ножку, распахнул дверь и сходу отоварил Гену по голове. Всё про всё заняло секунд пятнадцать, не больше. Вырвавшись в коридор, он побежал к лестнице, где его уже ждали.

Трое 'бешеных' стояли на лестнице, причем один из них на лестнице, ведущей вверх. Не останавливаясь Александр впечатал свой ботинок в пах первому, студенту-первокурснику которого видал в деканате, но с нулевым результатом. Первокурсник даже не отреагировал, лишь ухватил Сашу за рукав, мертвой хваткой. Ударив наотмашь, Саше удалось сломать ему челюсть, она даже выехала далеко влево. Но опять же безрезультатно, студент всё так же подтаскивал Сашу к себе.

'Нихрена они к боли не чувствительные!' — промелькнула мысль в его голове, а руки тем ни менее нанесли удар по темечку. Студент обмяк, но пальцы не разжал, а в это время Сашу за локоть ухватил второй.

— Вашу душу мать! — проорал он на вцепившегося вахтера, который только пару часов назад пропускал его в общагу. — Получи! — и чудом извернувшись, отоварил по лбу и его, но слабо, не достаточно, вахтер всего лишь на секунду прекратил тянуть свои челюсти к Сашиной шее. — Еще на! — Второй удар оказался результативней, уложив на пол второго противника. Но тут в дело вступил третий.

Пока шла потасовка, он успел подойти совсем близко, чтобы ухватить Сашу за воротник.

— А-А-А! — вопил он. — Сдохни тварь! — одновременно лупив 'бешеного' по лицу. В такой позе ножка доставала только до носа, и уже двумя ударами он разнес все лицо в дребезги, выбив зубы в раскрытом рте, и расплющив нос. Наконец, немного изогнувшись, ему удалось зацепить лоб, четыре удара по нему, и хватка ослабла. Пятым ударом он, наконец, его упокоил.

Оттолкнув, вдруг ставшее тяжелым, тело, Александр взметнулся вверх по лестнице и практически вылетел на еще одного 'бешеного', точнее 'бешенную'. Его соседка, Танька Ершова, была явно мертва, в её глазу торчала шариковая ручка, а щека была пробиты карандашом, но на такие пустяки она не обращала внимание. Зато Таня тут же ухватилась за Сашину дубинку.

— Да подавись! — крикнул он и разжал пальцы. Дубинка на секунду задержалась в руках мертвой девушки, после чего со звоном упала на пол. Этой секунды Саше хватило, чтобы обежать её и добраться до своей комнаты.

Закрывшись, а для уверенности завалив её тумбочками, он, наконец, смог обдумать в какой жопе оказался. Общага просто кишела этими мертвыми 'бешеными', или все же зомби? Да не важно, хрен редьки не слаще. Нужно было выбираться. Ну накой он сразу домой не рванул? Зачем решил остаться в Кирове? Теперь попытайся добраться, умник.

Саша залез под кровать и выудил оттуда чехол с ружьем, вскрыв который извлек ИЖ-18 шестнадцатого калибра. Пересчитав патроны, он грустно улыбнулся. Их было всего четыре, один с пулей и три с дробью номер пять.

— Мне и одного патрона хватит, если что, — сказал он в пустоту.

Глава 6

Никто меня при выезде из Нововятска не остановил, поэтому к дому Глеба, обычной серой хрущевке неподалеку от кинотеатра Колизей, я подъехал уже через полчаса.

Подъехал не первый, на парковке перед домом уже красовалась большая тентованая газель c пятиместной кабиной, на которой разъезжали два закадычных товарища Рома и Виталя. Рома был практически местным, родом из деревни близь Котельнича, города в ста километрах от Кирова, Виталя же алтайский казак, своё детство прожил на границе с Казахстаном. Оба познакомились в армии, в ВДВ, оба бок о бок воевали одну командировку в Ичкерии, правда, дальше их пути на время разошлись. Рома отправился на дембель домой (участие в боевых действиях заметно влияет на срок службы), Виталик же, отсидев месяц на губе за избиение своего ротного перед строем, отправился в свою вторую командировку на Кавказ, которую к огромному сожалению того же ротного, благополучно пережил.

У Витали вообще была проблема с обузданием своих эмоций, которая только усугубилась армией. Чемпион Алтайского края по боксу, он вылетел с третьего курса института за драку, угодив в армию, позже, уже на гражданке, подравшись в кабаке, он сильно покалечил племянника Барнаульского мэра. В итоге, спасаясь от уголовного преследования, он навестил своего боевого товарища в Кирове, да так тут и осел. Примерно тогда мы с ними и познакомились, сошлись взглядами на жизнь, что для начала было уже не мало.

Теперь же, купив в складчину изделие нижегородского автопрома, Рома и Виталя занимались грузоперевозками, и дела их шли не так уж и плохо.

Рядом с газелью товарищей стояла черная тридцать первая Волга Семёна, который наверняка приехал со своим племянником Николаем. Оба они были потомками семиреченских казаков родом из Алма-Аты, откуда Семён уходил служить свою срочную службу 'За Речку'*, водилой в инженерно-саперный полк. Дембельнувшись всего с двумя ранениями и медалью 'За Храбрость'**, он не узнал свою родину — 'Казахскую ССР'. 'Русских оккупантов' начали выдавливать из сельской местности, начали прижимать в городах, и местные власти смотрели на это благосклонно. Уже после развала Союза, когда исламизм поднял голову, боевые группы казахских националистов начали проходить обкатку в Карабахе на стороне азербайджанцев, одновременно закупаясь там оружием, по сути, не от кого не скрываясь. Русские в ответ поехали воевать на стороне армян, поехал и Семён. Год он топтал 'Черные горы'

* * *

, потом еще год прожил в Алма-Ате, но под давлением супруги, все же переехал в Саратов к родне, а позже, после гибели жены и дочери в автокатастрофе, перебрался к тетке и сестре с племянником в Киров.

— — — — — —

* За Речку (сленг.) — в Афганистан.

** Медаль 'За Храбрость' — медаль с надписью "За Храбрость" существовала в царской армии для нижних чинов — рядовых и унтер-офицеров и известна как 'Георгиевская медаль'. Данное именование награды использовано относительно персонажа имеющего казачьи корни, который о своей родословной не забывает, и так именует медаль 'За отвагу'.

* * *

Черные горы — перевод тюркского 'Карабах' и армянского 'Арцах'.

— — — — — — —

До нужного подъезда от машины добрался нормально, как и до квартиры Глеба. Дверь мне открыл сам хозяин, потомок донских казаков, сосланных в Кировские леса большевиками, среднего роста, коренастый мужик с густой русой бородой и абсолютно лысый. Старшина погранвойск, во время своей сверхсрочной службы принимавший непосредственное участие в событиях в Таджикистане начала девяностых годов, отличавшийся рассудительностью и обстоятельностью, что в наше время встречается не так уж часто. Именно с ним и свела меня судьба после первого курса университета, именно с ним я занимался рукопашным боем, и именно с ним я и вступил в казачество.

— Заходи, — только и сказал он мне, после чего ушел в гостиную.

Сняв обувь, не забыв сумку, я последовал его примеру. В комнате собрался уже почти весь десяток. Кроме Ромы, Витали, Семёна и Коли, на диване в углу сидел Ярослав. Родом из под Кирова, он всю сознательную жизнь прожил на Украине в Запорожье, откуда и призвался в Советскую армию в мотострелковые войска, где, оставшись на сверхсрочную, дослужился до прапорщика, и в составе которой четыре года исполнял интернациональный долг в Афгане. После тяжелого ранения и увольнения из армии, он вернулся в Запорожье, устроившись там пожарником. Размеренная жизнь его текла до 1992 года, пока не полыхнуло Приднестровье. Он был одним из первых защитников Бендер, когда они практически с голыми руками останавливали танки и БТРы* румыно-молдаван. Там он вступил в новообразованное Черноморское казачье Войско, и уже позже, в Абхазии, воевал в казачьем отряде. Что его заставило переехать в Россию несколько лет назад, если честно и не знаю, сам он не говорит, а расспрашивать не хочется.

— — — —

*БТР — бронетранспортер.

— —

В кресле у окна сидел Рафаэль, или попросту Раф, дитя интернационализма. Отцом его был азербайджанец, проходивший срочную службу в одной из частей, расквартированных в нашем городе, где он и нашел свою судьбу — мать Рафа. Свадьбы не было, они просто расписались, а через год появился и Рафаэль. Когда ему было лет восемь, отец вместе с семьей переехал на родину. На этом семейное счастье и кончилось, через полгода Раф с матерью вернулись домой одни, а сам он стал ненавидеть лютой ненавистью всех кавказцев. После окончания ПТУ, его призвали в ВДВ, как раз в разгар второй Чеченской, командировку в которую он пережил без единой царапины. После дембеля, обженившись и обзаведясь сыном, он заочно окончил педуниверситет, и только-только устроился учителем русского и литературы в одну из школ.

— Здорово ночевали! — поприветствовал я товарищей, по старой казачьей традиции.

— Слава богу! — донеслось до меня со всех сторон.

— Где это тебя так лихо? — полюбопытствовал Семен.

— Да вот, нарвался на неприятности. Чуть за двойное убийство не закрыли, и вполне возможно и сейчас не против закрыть.

— И с чем пожаловал? — Ярослав кивнул на мою сумку.

— С гостинцами, — попытался улыбнуться я в ответ, но получилось это довольно коряво. — Но пока я вам их не дам! Хотя нет, ПМы забирайте.

— ПМ вещь! — подал голос Виталя, подойдя ко мне и выудив оружие из сумки, — намного лучше ИЖей.

— Ну и к ИЖакам у меня семь коробок с 'маслятами'.

— К Лехе заезжал?

— К нему самому.

— Не хреновый гостинец. Серьезный видно будет разговор...

В этот момент в дверь снова позвонили, и через минуту в комнату вошли братья Крюковы, Вася и Стас, правда братья они были не родные, а двоюродные, но повсюду всегда ходили вместе, и всегда друг за друга впрягались так, как не каждый родной сможет впрячься. За плечами у них виднелись чехлы для ружей и большие охотничьи рюкзаки, а на поясе висели ножны с их любимыми тесаками.

— Здорово ночевали! — поздоровались уже они.

— Слава богу!

— Что случилось? А то Глеб толком ничего не объяснил. Да и что с Витьком приключилось?

— Устраивайтесь, — Ярослав мотнул головой на диван, — сейчас всех дождемся и скажем. Нечего по двадцать раз повторять.

Ждать долго не пришлось, только братья уселись поудобнее, как появился Вова, высокий и широкоплечий детина, обожающий гиревой спорт, бокс, и пиво.

— Ну что, вроде бы все. Витька-старшего не ждем, у него особое задание, — начал, Глеб. — Мы собрались здесь, что бы решить, что нам делать. От этого будут зависеть наши жизни и жизни наших близких.

— Так, что же произошло? Амеры напали? Ваххабиты опять засуетились?

— Сейчас Витя вам все объяснит. Он начал кипишь, ему и слово, — весь десяток повернул головы на меня.

— В общем, братцы, так. В городе эпидемия какой-то херни. Люди от нее резко звереют и начинают жрать друг друга. Зараженные не восприимчивы к боли и повреждениям, убить их можно только повредив мозг. И самое главное, зараженным человек становиться после укуса, и даже умерев, начинает жрать других.

— Что ты сказал? Даже умерев? — уточнил, Раф. — Это ж зомби получается...

— Я знаю, кто получается, — прервал я его, — я видел как мертвые встают сегодня минимум два раза. Вы все меня знаете, паниковать попросту я не буду. Именно после стычки с ними, меня и повязали, причем свои же приставы.

— Ты серьезно? — Подал голос Семен.

— Он серьезно, — ответил за меня Вася Крюков. — Я сам сегодня свидетелем был, как сбитый насмерть человек поднялся и на врача напал. Я думал, он обколотый был, а теперь мне ясно, что с ним было. Если так, то и врач тот уже заразился, и других заражает. Блин... Это ж скоро весь город таким Макаром умрет и оживет.

— А я про что? — снова заговорил я. — Выход сейчас вижу один — всем десятком с семьями перебраться на Хутор. Но, как и с чем мы переедем решать нам. Я запасся у Лехи семью пачками патронов для ИЖей, так же достал два ПМа и Ксюху но этого недостаточно. Нужно думать.

— У кого что есть? — Глеб задал вопрос, который до этого никогда не задавался. Все, чем владели остальные — было их личным делом. Меньше знаешь — меньше на допросе скажешь, был принцип до этого. Нет, кое о чем мы конечно знали, но далеко не о всем.

— У меня, окромя того, что от Лехи нажили, охотничьей двустволки и Бекаса — АК семдесятчетвертый 'весло' с тремя магазинами, два обреза и ТТ с десятком патронов. — начал я первый, ну а за мной пошли остальные. Всего в десятке набралось четыре двустволки шестнадцатого калибра, две — двенадцатого, три гладкоствольных карабина 'Вепрь', два карабина 'Сайга' под патрон 7,62, один Тигр*, одна старая трехлинейка, один укорот АК и два обреза. Арсенал не бог весть какой, но на первое время его должно было хватить.

— — — —

*Тигр — самозарядный карабин на основе Снайперской Винтовки Драгунова, выпускается на ИЖМАШе

— — — —

— С оружием все ясно. С патронами тоже — подкупать их нужно сегодня! — вновь взял голос Глеб,— Вопрос остается с едой и горючим. По предварительным прикидкам, мы должны перевезти около шести десятков человек, это, кстати, тоже отдельный разговор. Всех их нужно кормить, поить и спать уложить. Заправки, я думаю, скоро будут пустые, все живые из города попрут, перекрыв дороги. Поэтому переезжать нужно начать тоже сегодня.

Дальше пошли детали, обсудили сколько денег осталось в 'казне' и на что их пустить. Решили где будем закупать еду, как будем перевозить семьи, и как будем запасаться горючим, когда в разговор вмешался Николай.

— Если мы уходим окончательно, то зачем тратить деньги на горючку, когда её можно взять и так?

— Предлагаешь ограбить заправку, выкачав все топливо? — усмехнулся Виталик.

— Нет, конечно. А на заправке бензин откуда появляется? — Коля сделал паузу, подождал, чтоб его мысль дошла до остальных. — Правильно, его привозят бензовозы, в кабине у которых сидит только водитель.

— А ведь это идея, — поддержал молодого, Роман. — Бензин у нас по городу развозиться с двух нефтебаз. Днем они работают по области, а ночью по городским заправкам. Если их подкараулить, то можно аж тридцать кубов горючки взять.

— А водилу куда?

— А что водилу? Попугаем оружием, да отпустим восвояси. А бензовоз на Хутор по-быстрому отгоним, хрен кто найти успеет.

— Ну что, казаки, кто за? — Глеб обвел всех своим взглядом.

— Я!

— Я!

— Я!

— А я против! — Как всегда не согласился Вова. — Если уж идти на такое, то брать нужно как минимум две машины. В два раза больше пользы получиться при минимуме затрат!

— Это уж как получиться.

От дальнейшего разговора меня отвлек мобильный телефон.

— Алло.

— Алло, Витек! Все как ты и говорил! Психи покусали всех! — звонил Коля-одногруппник, и буквально орал в трубку.

— Успокойся! Кого покусали?

— Жору и Лешу — это напарники Коли, один экипаж машины. — Жору до смерти, а Леша пока жив!

— Слушай внимательно! — я старался говорить четко и уверено, — Леша заразился, он скоро станет таким же. Ты сейчас где?

— У себя в машине.

— Будь наготове.

— Поздно, Леха умер. Пульс не прослеживается!

— Тем более будь наготове!

— Жора жив! Он двигает руками!

— Это уже не Жора, стреляй ему в голову! — уже я орал в трубку, но толку от этого было мало, Коля не слышал меня.

— А-а-а!!! Это не Жора! Он как та тварь! — в трубке раздался выстрел, потом еще один.

— Коля! Коля! Отзовись! — продолжал я орать в телефон.

— Нормально все. Я убил его, — сказал он отрешенным голосом.

— Этого мало! Прострели голову Леше!

— Зачем? — не понял он.

— Надо! Стреляй! — тяжело выстрелить в своих товарищей, но Коля все же смог.

— Что же мне теперь делать? Меня же посадят за убийство! — все, сейчас начнется паника или истерика. Нужно дать ему план дальнейших действий.

— Никто тебя не посадит! Запоминай адрес, — я продиктовал ему адрес Глеба, — езжай сюда. Все решим, не волнуйся, — произнес я и отключился. И только сейчас заметил, что весь десяток смотрит на меня.

— Что произошло?

— На друга, точнее на сослуживцев друга напали эти твари, закусали до смерти. Вот пришлось ему уже их добивать.

— Он что, мент? Откуда оружие?

— Нет, инкассатор. Скоро подъедет сюда, я обещал ему помочь.

— Инкассатор говоришь? — заговорил, как всегда прагматичный Ярослав, за что и получил у нас прозвище 'Хохол' — На своем броневике приедет? С мешками денег?

— Не знаю.

— Если с ними — поможем обязательно!

— В смысле?

— Бронированный автомобиль не БТР конечно, но тоже не плохо, — Хохол хитро улыбнулся.

— Значит так, — голос взял Глеб, — друга твоего ведем сюда, а вы, — он махнул головой на Семена с племянником — отгоните машину на Хутор, а потом пулей сюда.

— Не вопрос, сделаем! — заверил Коля.

Вновь зазвонил телефон.

— Да, Коль, — ответил я — Уже подъезжаешь? Щас выйдем, не пугайся! — и, нажав кнопку отключения вызова, обратился к остальным — Кто со мной?

— Я, — ответил Виталя.

— Ну и я, — поддержал его Рома.

Разобрав пистолеты и обрезы, мы впятером встали и, натянув уличную обувь, вышли в подъезд, в котором было на удивление пусто. Я шел впереди, и, открыв дверь ведущую на улицу, первым вышел под солнечный свет.

Автомобиль Коли я увидел не сразу. Бронированный УАЗик-таблетка ужасного, грязно-желтого цвета стоял за углом дома, чуть выставив свою страшную морду. Нас Коля увидел сразу, и было заметно, что он перепугался. Доверия наша группа не внушала, и я был уверен, что он проклинал себя, за то, что согласился ехать сюда, ибо живым выбраться отсюда уже не рассчитывал.

Я подошел к водительской двери и постучал в стекло, открылась бойница, и я увидел, что лицо Коли все покрыто кровавыми брызгами.

— Бери мешки с деньгами и пошли.

— Куда? — Коля быстро поглядывал то на меня, то на Виталю с Ромой, уже заглядывающих в окна салона, то на Семена, закуривающего свою папиросу, то на Николая, уже заводившего дядину волгу.

— К друзьям, — спокойно ответил я — Бери мешки и пошли, а он, — я мотнул головой на Семена, спрячет машину с трупами. Пошли давай, времени мало.

И Коля решился, он открыл дверь и, извернувшись, стал подавать мешки с деньгами. Первые шесть приняли Рома с Виталей, потом один принял я, и потом с последними двумя на снег спрыгнул Коля.

— Бензин есть? Заправляться не надо? — спросил Семен, занимая место водителя.

— С утра полный бак залили.

— Ну и отлично! — Семен уже выруливал на выезд из двора, а Николай пристроился следом.

Больше не говоря ни слова, мы вернулись в квартиру Глеба. А когда мешки были брошены на диван, я представил всем Колю.

— Это мой друг. Служил в РВСН в роте охраны, где стрельбы были каждые две недели. Потом работал до сегодняшнего дня инкассатором. С оружием обращаться умеет, и считаю, обузой нам не будет.

— Ну, добро! — ответил за всех Глеб — можешь снять пока бронежилет и присаживаться. Сколько денег в мешках?

— Примерно четыре с половиной миллиона.

— Ясно. Это сильно меняет планы. Родные есть?

— Есть, мама и сестра. Но сестра сейчас с мужем в Москве.

— Сестре мы ничем помочь не сможем, а вот матери позвони и скажи, что бы начинала собираться. Пускай сложит теплые вещи, одеяла, еду, в общем все то, что может пригодиться при переезде.

— Переезде куда? — Коля все еще плохо соображал.

— В безопасное место, — как ребенку разъяснил Глеб. — В городе скоро начнется ад, в котором выжить будет трудно, и зная нашу власть, практически невозможно. Звони, давай уже, не теряй времени. Скоро тебя начнут искать и начнут с твоей квартиры.

— Вообще-то верно, — согласился Коля и, вынимая мобильник из кармана, пошел звонить на кухню.

— Эти деньги сильно меняют планы, — продолжил Глеб, когда мой товарищ скрылся в коридоре. — Берите мешков пять, — он посмотрел на Васю со Стасом, — и езжайте по охотничьим магазинам, скупайте в первую очередь патроны под 7,62 на 39 и на 54, потом все патроны 20, 16, 12 калибров, все гильзы к ним, пули, дробь, порох. Берите оптику, коллиматоры, бинокли, спальники. Да что я говорю — берите все, что посчитаете нужным, не маленькие. Но не забудьте про связь. Возьмите качественных радиостанций разного диапазона, как портативных, так и стационарных. Денег не жалейте, все равно они скоро ценность потеряют.

Ребята не говоря ни слова взяли мешка четыре и пошли в коридор обуваться.

— Я с ними поеду — подал голос Вова, вставая с кресла, — сумма не маленькая, как бы никто не позарился.

— Добро. Езжай. А вы, — Глеб обратился к Роме с Виталей. — сейчас съездите за Колиной матерью, а потом прихватите пару мешков и пулей на продовольственную базу. Затартесь тушняком, макаронами, консервами, всем тем, что храниться долго и сразу дуйте на Хутор. Если успеете — две ходки сделаете. А если получиться закупите еще и газовые баллоны для плит.

— А семьи? — подал, наконец, голос Раф.

— А семьи мы будем перевозить завтра. Сегодня у нас есть деньги, которые пока еще что-то стоят, и мы просто обязаны их потратить.

В комнату вернулся возбужденный Коля.

— Все маме объяснил. Дверь никому кроме меня не откроет и начнет собираться.

— Так чего ждем? — Рома хлопнул себя ладонями по коленям и начал подниматься с дивана. — Поехали!

— Поехали! — поддержал его Виталя. — Но деньги мы сейчас лучше возьмем. Хрен знает, как что сложиться.

Открыв входную дверь они столкнулись с Витьком, тащившим тяжелый баул за собой, впихнув который в комнату, поздоровался со всеми.

— Здорово ночевали! Где остальные?

— По делам разъехались, — ответил Ярослав. — А ты с чем?

— Проехался я по ментам и по воякам, как ты и просил. — Витек раскрыл 'мечту оккупанта' и начал выкладывать содержимое на стол. — У доблестной милиции получилось выкупить патронов триста 'пятеры' россыпью, два ПМа с двадцаткой патронов на ствол и по запасному магазину, видавший виды ТТшник с тридцаткой патронов, две РГДхи и одну эфку. Предупреждаю сразу, стволы паленые, висят по нескольким эпизодам. Если возьмут с ними, повесят все висяки за последние полвека, так что аккуратней. Ну и все вышло чуть больше сорока трех тысяч.

Витя парень толковый, тертый, все понимающий с полуслова. Срочку отслужил в ВДВ, успев на ней прихватить вторую Чечню. После дембеля пил месяца два, потом еще столько же искал свое место в жизни, и в итоге вернулся в армию. Но вместо ВДВ пошел по контракту в местный батальон Внутренних Войск. Причин тому было несколько: во-первых, на службу можно было ездить каждое утро из собственного дома; а во-вторых, местный батальон регулярно выезжал в командировки на Северный Кавказ, в основном Чечню, где у Вити еще оставались долги. Честно отслужив контракт и дослужившись до прапора, он уволился из армии, устроившись в милицию, в Патрульно-Постовую Службу, где через два года погорел на избиении двух азербайджанцев, которые пообещали отрахать его сестру. Получив условно, благодаря наградам и безупречной службе, он снова отправился в свободное плавание по жизни. Как раз в это время мы с ним и познакомились, и уже три года шли по этой жизни вместе.

— Не плохо — Ярослав подошел к столу и внимательно начал прощупывать каждый ствол.

— У вояк я смог разжиться, — продолжал Витек, — только убитым в хлам АКМом, и то без деревянной фурнитуры. Последние не страшно, ибо заменяемо, а вот голый ствол, со стертыми нарезами — проблема еще та. Так же удалось отжать два початых цинка 5,45 и один целый 'семеры'*. Доблестные прапора уже списали цинк ВОГов, и по десятку Эфок и РГДх, так что имеем и их, вдруг пригодятся. Еще взял десяток магазинов под 'пятеру'** на тридцать, три на сорок пять, семь магазинов под 'семеру' на тридцать, два на сорок и один барабан на семьдесят патронов, именуемый в народе 'бубном'. Это все удовольствие обошлось в шестьдесят пять тысяч. Всё, что было скоплено для нового автомобиля, всё здесь на столе.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* 'семера' (сленг) — патрон 7,62х39.

** 'пятера' (сленг) — патрон 5,45.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

— Деньги, брат, теперь не проблема. Вон на диване целые мешки.

— Не от того ли инкассатора, что я встретил в дверях?

— От него, от него. Да еще и бронеавтомобиль в придачу

— Бронеавтомобиль? Люблю я бронеавтомобили, только они, сволочи, соляру жрут бочками.

Вновь у меня зазвонил телефон, в трубке раздался истеричный голос Фюрера

— Витек! Я отца пристрелил!

Глава 7

— Давай рассказывай что произошло, — я пододвинул Сереге чашку с горячим зеленым чаем.

— Он вернулся с работы раньше обычного. Сказал, что какой-то зек накинулся на него и сильно покусал руку, и она и вправду была вся в бинтах. Сказал, что чувствует себя хреново и прилег у себя в комнате. Я как раз ружья чистил и сумки собирал, а он даже не спросил для чего. А потом он вышел. Понимаешь, это был он, но и не он. Это была какая-то тварь в обличии моего отца. Я сразу это понял. ИЖ был у меня в руках, и они тряслись, когда я запихивал в ствол патрон. Ну а когда он подошел в упор, я выстрелил.

Серега сидел на Глебиной кухне, и все еще не мог отойти от того, что случилось. После его звонка я сорвался к нему и застал в большой комнате его квартиры безголовый труп отца, останки черепа и мозгов которого, благодаря выстрелу в упор из двенадцатого калибра, были равномерно разбросаны по стенам и потолку. Самого Серегу я нашел на кухне глушившего коньяк. Заглушено было уже две бутылки. В коридоре стояли два сложенных больших столитровых рюкзака, с притороченными спальными мешками, полиуретановыми ковриками, котелками и другой полезной мелочью. Тут же стояли зачехленные ружья — Иж 43 и Сайга 12 калибра. Закинуть это все в машину было делом минуты. С самим Серегой было тоже просто, он был как большая послушная кукла, и без разговоров поехал к Глебу, квартира которого стала временным штабом.

Вася, Стас и Вова как раз привезли все накупленное, а накупили они много. Тысячи автоматных и пулеметных патронов калибра 7,62, тысяч семь для гладкоствольных ружей, не считая материалов для их домашней закрутки, были заскладированы прямо в пачках стройными рядами вдоль бортов УАЗа. Поверху на них были уложены — всевозможная оптика, фонари, походное и бивачное снаряжение от обувки до горелок, всевозможные рюкзаки, ранцы и сухарные сумки забитые всяческой мелочевкой вроде приборов GPS и компасов. На почетных местах, в картонных коробках перехваченных скотчем, красовались стационарные радиостанции, явно не нашего производства. Не забыты были и предметы экипировки и холодное оружие, а так же ММГ макеты СВД, АК-102 и РПК-74 на запчасти. Совсем неожиданным было приобретение ими трех охотничьих арбалетов 'Барнетт' с парой сотен стрел к ним. С элегантной ложей из углепластика, выкрашенной в лесной камуфляж, они отлично ложились в руки. Удобный диоптрический прицел сам находил глаз стреляющего, и по заверениям братьев — бил он точно на сто метров. Но это в теории, так как практики пока не предвиделось.

Естественно, что для всего этого богатства не хватило места в УАЗике-таблетке братьев, пришлось звать на помощь Глеба на его двенадцатой Ладе.

После непродолжительного совета, было решено выложить немного патронов, а все остальное отвезти сразу на Хутор, чтобы не тратить время на разгрузку-погрузку потом. К тому же Глеб хотел заехать в ближайший к Хутору поселок — заказать пару самосвалов дров.

— А на фига дрова заказывать? — не понял Вова. — Там же лес кругом, заготовить не долго.

— Чтоб их заготовить время нужно, — ответил за Глеба Ярослав, взяв на себя, при всеобщем молчаливом согласии, обязанности завхоза группы. — А купив дрова, мы обеспечим себя ими до лета, сняв головную боль, чем же согреется. Понял?

— Понял. Не дурак... — пробурчал Владимир.

Когда они уехали, в квартире остались только я с Фюрером, Витек, Раф и Хохол. До ночи оставалось недолго, и необходимо было подготовиться к делу у нефтебазы. Деньги деньгами, но от идеи завладеть цистерной горючего мы не отказались.

Домой я звонил каждый час, проверял все ли у них в порядке. Конечно, оружие им было оставлено, но зная не любовь мамы и жены к нему, я серьезно сомневался, смогут ли они им воспользоваться. И только после обеда я вспомнил о Гене, старшем брате жены. Сильно обжегшись со слабым полом, в свои тридцать три детей он не имел и жил один. Но в племяннице души не чаял. Втроем, с ним и тестем, мы не раз ходили на охоту, и положиться на него я мог, с оружием он обращаться умел. Поэтому вызвонив его и расписав в красках ситуацию, я попросил его побыть с родными, пока мы все не подготовим для переезда. Естественно он тоже поедет с нами. Гена лишь спросил:

— А мама с папой как? — огорошив меня этим вопросом. О них я пока даже не задумывался.

— Их тоже нужно предупредить, пускай начинают собираться. Перевезем их, чем раньше — тем лучше! — успокоил я его, судорожно перебирая в голове варианты.

— Когда?

— Если всё-ничего, то сегодня ночью.

— Хорошо.

Хохол и Витек с Рафом чистили автоматы, с собой на дело решили взять укороты, обрезы и по ПМу, поэтому работы хватало. Как только Серега после третьей кружки чая стал более адекватным, мы с ним присоединились к ребятам. Когда оружие было почищено, настала очередь магазинов, которые необходимо было набить патронами. Как раз к этому моменту вернулись Рома с Виталиком.

Пойдя на разумную инициативу, они не стали возвращаться с Колей и его матерью домой к Глебу, а сразу отправились на оптовый склад, где загрузив свою машину тушенкой, макаронами и крупами, наняли еще два КамАЗа, затарив и их едой под завязку. Семена с Николаем решили с Хутора не отзывать, живых родственников у них в Кирове не было, значит, и спасать им было здесь некого, зато там, на месте, они должны были подготовить все для переезда, ну и конечно помочь с разгрузкой машин.

Приезд друзей ознаменовал начало ночной операции, ибо остальные были заняты другими необходимыми вещами. Рома, в свое время проработав на одной из нефтебаз, обещался показать и рассказать, как устроена работа на них. А устроена она была следующим образом: цистерны заполнялись горючим на специальных станциях, потом при выезде охрана проверяла сохранность пломб на люках и шлангах, далее водитель выезжал за пределы нефтебазы и направлялся на АЗС указанную в его путевом листе, на которой так же проверялись пломбы, после чего они вскрывались и горючие перекачивалось в специальные резервуары. Ну а наша задача была вклиниться в эту цепь между выездом с базы и приездом на АЗС. Идеальное место для этого так же подсказал Рома. Недалеко от базы дорога проходила через два железнодорожных переезда, расстояние между которыми было метров сто, и если переезды были закрыты, то машина, оказавшаяся внутри, была заперта.

На дело поехали на моей новоприобретенной Ниве, оставив Серегу с женой и ребенком Глеба. Выбор пал на данный автомобиль, не смотря на все его неудобства из-за того, что случись чего не по плану, на нас выйти по ней будет не возможно. Загрузиться шестерым мужчинам, да еще и с оружием в чудо отечественного автопрома оказалось делом очень не легким. Но, все же, кое-как упаковавшись, буквально на коленях друг у друга, мы выехали.

Дорога была на удивление пустой, лишь изредка попадались встречные автомобили, в основном экипажи ДПС и ППС. Пешеходов тоже практически не было, а в тех, что были, я с ужасом узнал зомби. Узнавали их и экипажи ППС. Заметив зомбяка, машина тормозила, из неё выскакивали три милиционера в бронежилетах и касках, с дубинками в руках и налетали на зомби, колошматя его по голове и ногам, пытаясь завалить. Оказавшегося на земле зомби, связывали, затыкали рот кляпом и затаскивали в оборудованное для жуликов отделение в машине.

— Видно не разрешили открывать огонь, — прокомментировал увиденное Виталя. — Вот и измываются над мертвыми, как раньше над живыми.

— Интересно, а почему они его связали, а не в наручники заковали? — задал вопрос Раф, никому по сути не обращаясь.

— Наручники имеют свойство кончаться. Веревка нет, — ответил Ярослав.

— И куда они его?

— В участок наверное, — задумчива проговорил Рома.

— Не хотел бы я оказаться в этом участке.

— Это уж точно...

По дороге мы стали свидетелями еще троих похожих случаев, причем в двоих из них участвовал ОМОН.

— Вот и этих привлекли. Давно пора!

— А знаете что радует? — вдруг спросил Раф, и сам же ответил. — Радует что власть, хоть что-то да делает. Не так жестко как надо. Но хоть не делает вид, что все в порядке, как могла бы.

— Эти патрули дело рук скорей всего милицейского начальства, и скорей всего не шибко высокого ранга, — проговорил Витя, знакомый с милицией изнутри. — Начальник РОВД, а уж тем более кто повыше о таком 'беспределе' даже и не догадываются. Ведь официально, те зомбяки, которых они отлавливают, являются добропорядочными гражданами, и нет оснований для их задержания, а уж тем более для отоваривания дубинками по голове, особенно женщин. Вы ведь видели, как одну зомбячку отоварили?

— А как же их кровавые физиономии? Это не основание для задержания?

— Нет, конечно. Патруль должен остановить такого человека и поинтересоваться, что случилось. Если что-то вызывает подозрение — сопроводить в участок. А эти сразу, без разговоров налетают, бьют и связывают. Правозащитники будут в восторге от такого 'беспредела' нашей милиции.

— Но, по крайней мере, живых трупов становиться меньше на наших улицах.

— Ненадолго, — снова взял голос Ярослав. — Всех все равно не переловят. Если бы их начали отстреливать, то да, это бы изменило бы ситуацию. Но власть на это не пойдет. Пока. А когда пойдет — будет поздно.

Больше не говоря ни слова, мы приехали на место — съезд к гаражам между двумя железнодорожными переездами. Раф с рацией был отправлен на разведку к выезду с нефтебазы, расположенному в метрах трестах от первого переезда. Забравшись в придорожные кусты, он должен был предупредить нас о выезжающих в нашу сторону тягачах.

Мы же, усевшись в чуть освободившуюся машину, ждали. Ждать долго не пришлось, через двадцать минут рация протрещала:

— Два друга едут к вам. Как поняли?

— Поняли тебя отлично. Встречаем, — ответил я и, повернувшись к друзьям, добавил. — Ну что? Поехали?!

Мы вылезли из машины и натянули маски, с прорезями для глаз. Ярослав занял место водителя, его задача была в том, что бы остановить автомобиль по ходу движения интересуемых нами грузовиков перед шлагбаумом на втором переезде, невзирая на то опущен он или нет, причем встать так, чтобы объехать его было невозможно.

Я взглянул на часы, стрелки показывали пять минут двенадцатого ночи. Первой ночи в Новой Эре.

Через пару минут показались грузовики. Первым шел красный КамАЗ, тащивший цистерну ядовито-оранжевого цвета, за ним ехал синий ЗИЛок, но цвет его цистерны был темно-желтым. Машины остановились именно там, где мы и рассчитывали. Водитель КамАЗа посигналил несколько раз, но, не добившись результата, открыл дверь и спрыгнул на асфальт. Этого мы и ждали.

— Пошли, — чуть слышно, одними губами сказал Витя, но я уверен, что его услышал каждый.

Мы выскочили из сугробов, наметённых вдоль дороги. Рома с Виталей рванули к КамАЗу, мы с тезкой к ЗИЛку. Витек одним прыжком оказался на подножке у дверцы водителя, и до того как тот успел её заблокировать, оттолкнулся назад, инерцией открывая путь мне, уже взлетающего по подножке и хватающего за грудки самого водителя. С моими сто пятнадцатью килограммами и двухметровым ростом вытащить напуганного человека из кабины было не сложно. Распластав его по асфальту, и пнув для надежности по почкам, я скрутил руки за спиной, стянув пластиковыми стяжками для электропроводки. На голову водиле Витек натянул мешок из черной ткани. Подцепив под руки, мы бегом потащили водителя к моей машине, куда уже запихивали водителя КамАЗа. Все про все заняло секунд пятнадцать. Неплохо. С учетом того, что это первый налет в моей жизни.

Не теряя времени в кабину КамАЗа полез Ярослав, с ним, на всякий случай полез Витек, за водительское место во втором тягаче забрался Виталя, и дождавшись Рафа, бегущего со всех ног, они тронулись.

Мы же с Ромой уселись в Ниву.

— Молчать, и вести себя тихо. Если дернется хоть один — порешаем к чертовой матери! — обратился к связанным водилам Роман. — Все ясно?

— Да... — проблеяли они в ответ.

— Если все будет хорошо — отпустим вас через пару часов. Так что потерпите.

Стянув маски, тронулись и мы. Нам везло, никто не видел момент захвата, который прошел очень тихо, без криков и стрельбы, поэтому мы надеялись, что милиция узнает об угоне уже после того как машины будут за городом.

Покружив полчаса по городу, и, решив не искушать судьбу в виде усиленных патрулей ДПС, я остановил машину на пустыре в районе Коневского рынка. Мы сидели молча, вместе с притихшими водителями. Говорить с Ромой было не о чем, обо всем мы договорились заранее.

Примерно еще через час мне на мобильный позвонил Ярик, сообщив, что они уже на месте. Вытащив на улицу пленных, Рома рассказал им ход дальнейших действий.

— Сейчас я освобожу вам руки. Если хоть кто-то вздумает дернуться — пристрелю как бешеную собаку. Держите в лапы по пачке. Это деньги за ваше мучение. Если есть мозги — уже утром вы свалите подальше от города. Мешки с головы не снимать! Если увижу хоть попытку — выстрелю не думая, — и, не давая опомниться, он прыжком оказался в машине. Автомобиль сорвался с места, оставляя ошарашенных водителей с деньгами в руках и мешками на головах.

Мы возвращались к дому Глеба, где была оставлена Ромина газель.

— Спасибо, что решил помочь, — поблагодарил я друга. — Без твоей газельки, даже и не знаю, как бы я вывозил тестя с тещей. Имущества они нажили не мало, причем такого, которое, сейчас будет жизненно необходимым. Сам ведь понимаешь. Кстати как своих родителей будешь вывозить?

— Славу помнишь? — конечно, я помнил Славу. Они выросли с Ромой в одной деревне, вместе призывались в армию, только Рома попал в ВДВ, а Слава в миротворческие войска в Абхазии, ну а после армейки, перебравшись в Киров, продолжали дружить семьями. Я пересекался со Славой несколько раз, он держал несколько точек на Центральном Рынке, это был довольно неглупый парень, не позабывший спортзал. — Рассказал ему что твориться и какие перспективы, предложил с нами. Он согласился. Сейчас он в деревне помогает собраться своим и моим. Завтра приеду за ними и на Хутор перевезу.

Ну а почему бы и нет, принял же десяток двух моих друзей, почему не сможет принять и других? Чем больше единомышленников — тем легче выжить в нашем новом мире.

Глава 8

Впереди был пост ДПС в городе Советске. Через Советск шла трасса на Мари-Эл, Чувашию, Нижний Новгород, ну и дальше на Москву, а с учетом того, что пост стоял у самого моста через Вятку, объехать его не представлялось возможным.

— Сиди спокойно. Не дергайся, — сказал я Гене, сидевшему рядом со мной в моей машине. — Убери автомат под сидение, а пистолет в карман.

Не проронив ни звука, Гена подчинился. И громко выдохнув, попытался сохранить спокойствие, пока мы приближались к бетонной коробке с надписью ДПС.

Милиционер в костюме со светящимися в темноте полосками, не обошел нас вниманием. Полосатая палочка взмахнула, приказывая остановиться не только нам, но и едущему за нами Роме.

Остановив автомобиль, я вышел из него и тут же напоролся на невысокого, но коренастого милиционера, уже прикладывающего руку к шапке.

— Старший лейтенант, Подлубняк. Ваши документы.

— Конечно, — ответил я, улыбнувшись, вынимая документы из внутреннего кармана куртки вместе с удостоверением. — Пожалуйста, — подал я их гаишнику, ненавящего оставив удостоверение в руках, но так, чтобы его было видно.

Старший лейтенант несколько раз бросил взгляд на мои корочки, мельком пробежался по моим правам и страховке.

— У вас все в порядке? — поинтересовался он.

— Да. А что случилось?

— Вид у вас неважнецкий. Проблемы на дороге?

— Да нет, — отмахнулся я, — на службе обострение у граждан началось. Как бешеные бросаться на всех стали.

— Нас уже предупредили, — гаишник поправил шапку, — Можно взглянуть на ваше удостоверение?

— Конечно, — милиционер заглянул в раскрытую книжицу, попытаясь сравнить меня на фотографии и в жизни.

— Можете ехать, — рука его прикоснулась к голове. — Счастливого пути.

— Спасибо. Удачного дежурства, — ответил я, усаживаясь вновь на водительское место.

— Все нормально? — испуганно спросил Гена.

— А почему должно быть не нормально? Документы в порядке, ведем себя не подозрительно. Поверь, волнующийся человек всегда заметен и подозрителен.

Мы отъехали от поста метров на триста и остановились на обочине, дожидая Рому.

— Думаешь, они уже сложились? — спросил я у шурина.

— Нет конечно. Хозяйство не маленькое. Куры, корова, свиньи. Их то куда?

— Вот для этого я и позвал Рому, — ответил я, трогаясь с места, заметив приближающиеся огни газельки.

Родители моей жены жили в деревеньке неподалеку от Яранска, городе по пути на Нижний Новгород и на Москву, стоящий в двухстах тридцати километрах от Кирова. Путь до них всегда занимал часа три, и Советск стоял как раз посередине.

Мы проехали еще через один мост, на этот раз через реку Пижма, и въехали в спящий город. На часах было всего полчетвертого утра, загулявшихся прохожих видно не было, а на дороге попадались только встречные фуры, что было довольно обычным для этой трассы. Проехав Советск на сквозь минут за десять, наша небольшая колонна миновала поворот на Лебяжье и Уржум, и через поселок Новый оказалась на трассе до самого Яранска, до которого оставалось всего километров восемьдесят.

Здесь о трагедии, разыгравшейся в Кирове, еще не знали. Да что там в Кирове, по новостям сообщили, что 'какие-то непонятные личности в Москве и Санкт-Петербурге устраивают беспорядки'. Уверен, что эти 'личности' уже мертвые устраивали эти 'беспорядки'. Ну а в интернете, покопавшись всего минут десять нашел видео об оживших мертвецах со всего мира, залитых на ютубе и других похожих сервисах. Все было еще хуже, чем я представлял в самом начале. Рушился весь мир.

Я заехал за Генной сразу после того, как мы с Ромой освободились. Жена с дочкой спали, но Гена с моей мамой, не смотря на поздний час, смотрели телевизор, в основном пытались поймать новости. Успокоив мать тем, что все идет как задумано, и что уже завтра днем, мы все переедем в безопасное место, я полез копаться на полке под потолком в коридоре. Там у меня, подальше от жены был запрятан ПКСК, по сути тот же 'Кедр', только стреляющий одиночными, да еще и патронами уменьшенной мощности. К тому же стандартные магазины к ПКСК вмещали всего десять патронов, но хорошие знакомые слесари способны творить чудеса — у меня было пять магазинов на тридцать патронов 9Х17 'Курц', да и еще где то здесь на полке у меня был припрятан УСМ, позволяющий из ПКСК вести огонь очередями.

Повернув защелку крышки ствольной коробки на девяносто градусов, я снял саму крышку, вынув из под неё пружину. Отвел затвор на себя до упора, пока он не выскочил из направляющих и не оказался у меня в руке, после чего флажок предохранителя был поднят вверх и аккуратно вынут. И только теперь пришла очередь снимать ударно-спусковой механизм, осторожно приподняв его переднюю часть, я вывел упор боевой пружины из пазов, оставив пустую ствольную коробку. Несколько манипуляций, и новый УСМ занял свое место, за которым последовали и другие детали. Всего минут пять, и у меня в руках был эразац-пистолет-пулемёт.

После ночного дела у меня в машине оставался укорот, а в карманах куртки ПМ и ТТ. Вручив ТТ и АКС-74У Гене, мы отправились в ночной путь, слава богу проходивший без неприятностей.

Примерно через полчаса после Советска наша небольшая колона проеехала по сонной Пижанке, поселку, с разрешенной максимальной скоростью по главной дороге сорок километров в час. Поэтому медленно двигаясь по улицам, мы внимательно осматривались. Но и здесь, ничего, говорившего о трагедии заметно не было. Уверен, что все измениться через пару дней, когда люди толпой повалят из Кирова, и спасаться будут по трассам, проходящим как раз через эти поселки и маленькие городки.

После Пижанки, до Яранска осталось всего сорок километров, что с учетом ночной зимней дороги означало минут сорок пути, возможно меньше.

Я ехал аккуратно, со стабильной скоростью, изредка перебрасываясь фразами с Геной, и хоть дорога была заснежена, но попутных фур, которых надо обгонять, не попадалось, поэтому уже очень скоро мы доехали до поворота на Яранск. В самом городе нам делать было нечего, поэтому мы объехали его по окружающей трасе и продолжили движение в сторону Кикнура, последнего райцентра в Кировской области перед Нижегородской. Но и в сам Кикнур нам было не нужно, проехав после Яранска километров пятнадцать, мы свернули с трасы после указателя на Уртму, родовому селу мой жены.

Когда-то богатый колхоз после распада Советского союза развалился, лишив работы почти всех местных жителей. Остатки былого величия виднелись в уже не работающей пекарне, большой трехэтажной сельской школе, в которой теперь не набиралось и сотни учеников всех возрастов, так и недостроенному спорткомплексу, в котором по задумке должен был быть бассейн, боксерский и борцовский залы, залы для легкой и тяжелой атлетики, ну и конечно былое величие просматривалось в развалинах коровников, ферм и больших колхозных гаражей. Сейчас все это было некому не нужно, и в селе остались либо пожилые люди, которым некуда было деваться, либо те, кто не нашел другого места в этой жизни.

Огонь в окнах избы говорил, что тесть с тещей не спали. Звонил им Гена, и по его словам, стоило огромного усилия уговорить родителей на переезд, не помогали ни какие уговоры и увещевания. В итоге Гена заявил, что если они останутся, то больше никогда не увидят внучку. И это подействовало. Теща сразу принялась паковать вещи, а тесть пошел в гараж и сарай собирать инструмент.

Машины мы поставили сразу так, чтоб было удобней загружать пожитки, после чего зашли в дом, обычный пятистенок с печкой посреди главной залы, от которой отходили деревянные перегородки, образующие из одной большой комнаты несколько поменьше.

Теща на кухне обертывала банки с соленьями-вареньями и укладывала их в картонные коробки, тесть недалеко от нее сидел на табурете у печки и штопал штаны.

— Привет, — поздоровался вошедший первым Гена.

— Здравствуйте, — поддержали мы с Ромой.

— Здравствуйте! — подбежала к нам сразу Мария Петровна. — Устали с дороги? К столу присядете?

— Было бы не плохо, — согласился я, вспомнив, что за весь сегодняшний день почти ничего и не ел. — Но не долго, времени мало

Теща, не теряя времени, ухватом достала из печки чугунок с тушеной картошкой и мясом, наложив в тарелки три порции, достала из холодильника молоко в трехлитровой банке и налила каждому.

Поели быстро, без разговоров, и, всполоснув посуду, начали загружать то, что они уже успели сложить. Одежду, постельное белье, посуду и частично еду решили уложить в мою Ниву, где я, сложив заднее сидение, увеличил объем багажа.

Дальше пошел инструмент: две бензопилы, циркулярная пила, электролобзик, точильный круг, электрический и пару механических насосов, несколько деревянных ящиков со всевозможными гаечными ключами и отвертками, обычные и двуручные пилы, шесть топоров, лопаты, вилы, грабли и косы, все то, без чего невозможна жизнь в деревне. К тому же у тестя было несколько ящиков с гвоздями, саморезами, болтами и гайками, и все это требовало укладки. То, что еще помещалось в мою машину, было в нее засунуто, все то, что нет — укладывалось в Ромину газельку.

После инструмента начали загружать рыболовные приблуды тестя. Он безумно любил рыбалку в любой её форме, поэтому дома хранились огромные запасы сетей, удочек, лесок, крючков и несколько резиновых лодок. Все это перекочевало в газельку, куда потом стали затаскивать мешки с картошкой, луком, свеклой и морковью. Последних двух было не так уж и много, и они уместились в одном мешке, но все равно места это заняло порядочно.

Ну и наконец настало самое сложное — загрузить животных. Мария Петровна и Василий Викторович держали одну корову, пару поросят и десяток кур. Если с курами все было более-менее ясно, их засунули в клетки, связанные тут же из сетки-рабицы на деревянном каркасе, то со свиньями и коровой пришлось помучаться. В итоге кое-как заведя по деревянным доскам корову в кузов, её за шею и задние ноги привязали к одному из бортов, чтобы она от него не смогла отойти, и уж тем более выпасть на дорогу.

Много возни было и с поросятами, хотя поросятами они были давно. Тесть скоро собирался их закалывать, поэтому каждый хряк весил килограмм по двести. Связав и стреножив, мы с огромным трудом затащили их в кузов.

К восьми утра все было готово, можно было выезжать, тесть ушел в дом за уже приготовленными ружьями, двустволками еще пятидесятых годов выпуска. Когда он не вернулся через пять минут, я забеспокоился и пошел следом. В доме его не было, я нашел его в огороде. Прижавшись спиной к старому, почерневшему от времени, сараю, он курил, глядя на покрытые снегом грядки, кусты малины и смородины.

— Знаешь, — заговорил он, как только я оказался рядом, — когда мы с Машей решили строиться здесь, тут ничего не было. Просто поле. С отцом и братьями мы поставили дом, баню. С женой мы посадили вишни и яблони, посадили все, что здесь растет. Тридцать лет я вкладывал душу в эту землю. Тридцать лет! А теперь надо все бросать и уезжать не пойми куда, — он повернул ко мне свое лицо. — Скажи, ты уверен, что без этого нельзя?

— Нельзя, бать. Село неподалеку от трасы, скоро тут такой беспредел начнется, что ужас. Из Кирова, Нижнего, Йошкар-Олы народ повалит. И дай бог, если уголовники из тюрем не сбегут, тогда уж лучше будет самим в петлю залезть. Ты пойми, бать, вы мне дороги. Не могу я просто так вас на растерзание оставлять.

— Да все я понимаю, — Василий Викторович потушил окурок о стену сарая. — Пчел жалко. Погибнут они без меня. Скоро проснуться, кто их подкармливать будет?

— Мы бы взяли их, но ты же видел, что улья грузить некуда. Весь кузов забит.

— Да понимаю я! Понимаю! Просто обидно, — тесть подхватил ружья, стоявшие на прикладах тут же. — Пойдем давай. Поди, заждались уже.

— Слушай, а в Уртме не у кого нет грузовика?

— У Сашки Сабяникова есть ГАЗик, но он его с осени ремонтирует. У Кольки Пичкураева ЗИЛок есть. По-моему на ходу, хотя не уверен, давно его на нем не видел.

— Тогда пошли к этому Кольке.

— Нахрена?

— Купим его ЗИЛок.

— Купим? На что?

— Это уже моя проблема. Пошли.

Выйдя из калитки у дома, я подошел к курившим Гене и Роману. Оружие на виду никто не держал, автоматы были сложены в машинах.

— Выезд немного откладывается, — обратился я к ним. — Мы сейчас попытаемся грузовик купить. Если получиться, тогда еще ульи с пчелами загрузим.

— Пчелы. Мед. А ведь неплохо! — ответил Рома после затяжки. — Только давай побыстрее. Мне сегодня еще моих перевозить надо. А я не спавши.

— Конечно, постараюсь побыстрее, — я достал деньги, припрятанные у меня под сидением. В дорогу я на всякий случай взял двести тысяч, и как случилось не зря.

Этот Коля жил на соседней улице, поэтому чтобы до него добраться пришлось сделать немалый крюк. Видавший виды старенький синий ЗИЛ я увидел издалека. Кузов его был не тентованый, обычные деревянные борта с метр высотой. Грузовик стоял под открытым небом, загнанным за невысокий заборчик рядом с домом. У дома мы встретили женщину, идущую из магазина с полными сумками.

— Надь, позови Колю, — обратился к ней Василий Викторович. Та, не слова не говоря, ушла в дом, и через пару минут на улицу к нам вышел невысокий мужчина за сорок с хитрым лицом.

— Здорово, Василь! — Коля пожал руку тестю и мне. Кто я такой вопрос не возник, итак все село знало, что я зять у Соловьевых, да и к тому же работаю в Службе судебных приставов.

— Сколько хотите за ЗИЛок? Купить хочу, — начал я без предисловий.

— ЗИЛок? — даже сначала и не понял владелец грузовика. — Прямо сейчас купить хочешь?

— Прямо сейчас, — подтвердил я.

— Сто тысяч! — загнул он, явно намереваясь торговаться. Уверен, если бы было время, мы бы к всеобщему удовлетворению сошлись на семидесяти тысячах. Но времени не было.

— Идет, — я полез в карман и достал пачку денег, начав отсчитывать сто тысяч.

— Сто десять тысяч! — вдруг поставил новое условие Николай. Я медленно одарил его одним из самых своих тяжелых взглядов, от которого многие должники просто замолкали на полуслове.

— Хорошо, — процедил я, отсчитывая еще десять тысяч.

— Сто тридцать тысяч, — не унимался Коля. Глаза его горели жадностью и нетерпением.

— Дорогой, Николай, — я добавил в голос метала, обычно это действовало на должников. — А с чего вы взяли, что я буду платить за вашу развалюху сто тридцать тысяч?

— Просто машина вам нужна. Очень нужна. А другой такой поблизости не найдете, — я усмехнулся, убрал отсчитанные деньги в карман, а из другого кармана достал ПМ.

— Вы правы, машина нам нужна, — так же с металлом в голосе цедил я слова. — Но почему вы уверены, что я собираюсь платить за вашу развалину сто тридцать тысяч?

— Я... Ээ... — проблеял в ответ Коля.

— Правильно, такую сумму платить я не собираюсь, — я вынул из пистолета магазин, взглянул на патроны, потом с силой загнал его обратно в рукоять, и тем самым продемонстрировал, что пистолет настоящий, а не газовый или травматический. — У меня сейчас два варианта на выбор. Либо купить этот грузовик за девяносто тысяч, либо угнать его, убив хозяина. Выбирать вам.

— Я... — мужик явно потерял дар речи, наконец, сделав три глубоких вдоха, он выдавил из себя. — Согласен.

— С чем?

— Я продаю грузовик.

— Отлично! — я снова вынул деньги, и, отсчитав нужную сумму, вручил её Николаю. — Вот восемьдесят тысяч, пожалуйста.

— Но мы же договаривались на девяносто тысяч, — чуть дыша выговорил Николай.

— Но, вы. же первый показали, что былые договоренности для вас ничего не стоят. Так какие проблемы. Я слишком много дал?

— Нет! — мужик спрятал деньги за спину. — Нормально вы дали!

— Тогда я жду ключи от автомобиля.

Николай чуть не бегом удалился в избу, и пока он бегал тесть шепотом спросил у меня.

— Ты что серьезно бы убил его за эту развалюху?

— Нет, конечно. Я его на понт взял.

— А-а... Я уж думал.

— Не бойся, бать, я не из этих.

— А деньги откуда?

— Потом расскажу. Но не думай — не ворованные.

Тут как раз вернулся Николай с ключами и документами на ЗИЛок.

— Переоформлять не будем? — поинтересовался он.

— Нет, не будем. Так доедем. Кстати бензин есть?

— До Яранска дотяните, а там заправиться нужно будет.

Втроем бы быстро подцепили забор, и, отодвинув его в сторону, открыли путь для грузовика. За руль уселся тесть, у него опыт вождения большегрузов по более моего. Пара минут езды, и мы вернулись к машинам.

Дом стоял на крайней улице, и за его огородом открывалось поле. Именно на этом поле Василий Викторович и устроил пасеку — двадцать ульев стояли в три ряда сразу после задней калитки в заборе.

Жилых ульев было всего четырнадцать, но взять решили все, лишними не будут. Так как пчелы еще спали, загрузить их в кузов было не сложно. Сложнее было закрепить их там, чтобы они не болтались во время движения. Оставшееся свободное место у заднего борта мы заставили четырьмя пустыми двухсотлитровыми бочками с крышками. Их и еще все канистры, которые нашлись у тестя, я намеривался на ближайшей заправке заполнить бензином. Все равно деньги скоро обесценятся, так нужно их потратить с умом.

И вот, в девять сорок утра мы наконец-то выехали. Шурин вновь ехал со мной, а за рулем ЗИЛа занял место тесть, Мария Петровна устроилась рядом с ним. Когда он уже уселся на водительское место, я протянул ему рацию для связи и АКС-74У, забранным у Гены.

— Зачем мне автомат? У меня же ружья есть, — удивился Василий Викторович.

— Ружья большие, а с автоматом сподручней будет.

— От кого отбиваться-то? От больных твоих? — Гена не стал им рассказывать о живых мертвецах, заменив их на очень агрессивных больных какой-то лихорадкой.

— От них самых. Бери, бать, лишним не будет.

У Яранска перед развилкой, на Лукойловской заправке мы залили полные баки всем автомобилям, все канистры и все четыре бочки. Две бочки мы заполнили девяносто вторым бензином, две другие соляркой. На заправку ушло примерно полчаса, потратив которые мы выехали на развилку. Обе дороги вели в Киров, но одна вела через Советск, а другая через Котельнич. И хотя траса через Котельнич являлась федеральной, ей мало кто пользовался, так как через Советск до Кирова было ближе километров на семьдесят. Но сейчас нам было нужно не в областной центр, поэтому мы и выбрали федеральную трассу.

Положение на дороге изменилось — автомобилей едущих из Кирова стало больше, видно самые неглупые решили свалить из города еще до того, как начнут образовываться пробки.

Котельнич проскочили нормально, на посту ДПС гайцы лишь лениво проводили нашу колону взглядом. Так же спокойно проехали по объездной Орлов, бывший Халтурин, малую родину известного террориста. Перед рекой Великой заправили полные баки еще раз, лишним не будет.

Проехав по мосту, примерно через километр, тянущийся сквозь лес, мы увидели знак указывающий, что следующий правый поворот ведет в Большое Чураково, до которого три километра. Туда-то нам и нужно. Свернув с трассы мы покатили по запорошенной снегом дороге, однако было заметно, что она за последние время пропустила немало машин, укатана она была что надо.

Дорога привела нас к небольшой деревеньке дворов на двадцать, причем еще два дома и недостроенный третий стояли чуть дальше, почти на самом обрыве над рекой, точнее реками, в этом месте сливались две реки Великая и Вятка.

Несколько лет назад десятком мы приняли решение купить землю и поселиться вместе, подальше от городской суеты. Да и обороняться, если что, было бы значительно удобней. Но оставался один нюанс, сразу бросить все и переехать мы не могли, у нас не было столько средств, чтобы поставить дома, наладить хозяйство, поэтому искали землю относительно недалеко от города, в километрах тридцати-сорока, что бы по первости ездить в город на работу. И Большое Чураково почти идеально подошло. До трассы здесь три километра, а по трассе до Кирова еще тридцать девять. Здесь никто не живет, дома либо заброшены, либо используются в виде летних дач. Ну и наконец, окружающие поля можно было вполне законно взять в долгосрочную аренду на сельхоз нужды, а именно с сельского хозяйства мы и собирались в дальнейшем жить.

От идеи выкупать старые избы и восстанавливать их мы сразу отказались, это было бы слишком хлопотно и дорого. Мы приняли решения построить новые дома на тех двух гектарах, что мы купили. Естественно, что строили мы сами, на свои же деньги, которых не так уж и много, поэтому за два года успели построить только два дома, и начать третий. Причем 'построить' это наверно слишком громко сказано, внутри работы еще хватало, некоторые комнаты до сих пор не были отделаны.

В основу проектов всех домов была положена одинаковая схема, хотя каждый дом отличался планировкой и внешним видом. Все дома мы возводили из газосиликатных блоков, что удешевляло и ускоряло строительство, облицовывая их силикатным кирпичом. Во всех домах был внушительный подвал, и второй этаж с чердаком, и пристроенный гараж. Каждый дом обходился примерно в миллион-полтора рублей, поэтому пришлось брать кредиты под залог этих домов, потому что скопить такую сумму было не реально. Но думаю, сейчас кредитные обязательства будут стоить не много, и мы в накладе не остались.

Мы проводили здесь все свободное время, садили огород, рыбачили, отдыхали, занимались рукопашным боем и военной подготовкой, ну а после того как прошлым летом Глеб привел сюда несколько лошадей, для которых мы даже конюшню на десять голов построили, то начали заниматься еще верховой ездой с джигитовкой. Как то так само сложилось, что место это мы называли не 'Большое Чураково', а просто Хутор. Так и говорили: 'Ты где?', 'На Хуторе'. И всё всем было понятно.

И именно сюда мы и решили вывозить семьи, именно здесь мы решили выжить.

Дорога шла как раз посередине деревеньки к двум построенным нами домам. Машин здесь было много, два тягача с бензином стояли тут же неподалеку, кроме них была и двенашка Глеба, и волга Семена, а так же малознакомые мне УАЗики и Нивы.

Встречать нас вышел Глеб с Ярославом.

— Как добрались? — обратился атаман.

— Слава богу.

— ЗИЛ где взяли?

— Да вот, разжились по дороге.

— Неплохо разжились. А что в нем?

— Ульи с пчелами и четыре двухсотлитровые бочки с горючим.

— Пчелы это хорошо, я как раз начинал подумывать о них. Мед и воск очень ценные материалы станут в недалеком будущем, — заговорил Ярослав.

— У тебя, Вить, — обратился Глеб ко мне, — большая семья получается. Ты, жена, ребенок, мать, шурин, тесть с тещей. Некуда вас здесь селить. Мы думаем начать занимать дома в деревеньке. Как считаешь?

— Что предлагаешь? Идти выбрать дом?

— А почему бы и нет. Иди выбирай, пока выбор есть. Да и разгрузитесь сразу туда. А живность можете сгружать здесь. Корову ведите в конюшню, свиней тоже. Начинаем обживаться! — Глеб улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

Глава 9

За семьей выехать удалось ближе к вечеру. Рома, как только мы сгрузили все имущества к выбранному с тестем дому, сразу же уехал за своими близкими. Глеб, который уже привез жену и сына из Кирова, попросил ЗИЛ для перевоза родителей жены, живших в Субботихе, пригороде Кирова в частном секторе, и вместе с Семеном уехал за ними.

Братья Крюковы уже тоже успели перевезти своих жен и детей. Не забыли они и своих и жениных родителей. Привели они так же и двух своих друзей — Костю и Антона, с которыми они общались давно, вместе занимались рукопашным боем, да и с нами они пересекались и были знакомы. Костя приехал со своей девушкой, а Антон помимо девушки, привез еще и мать. Это как раз их УАЗы стояли у домов. Приехали они не с голыми руками, они прихватили карабины 'Тигр', которые уважали больше чем 'Сайги', а так же по охотничьей версии СКС, мелкашки и всё свое походно-военное имущество.

Одна из Нив принадлежала Грише, другу и сослуживцу Глеба, он жил в Орлове, который как раз был неподалеку. С собой он кроме стандартного набора одеял, подушек и одежды, не забыл и всю свою охотничью коллекцию из пяти ружей, автомат АКМ и красавицу жену, которая была младше его на десять лет.

Вторая Нива принадлежала Алексею, Дикому Прапору, как называли мы его в лицо. Начав служить еще в восьмидесятых годах в ВДВ, после развала Советского Союза, продолжил службу в рядах белорусской армии, из которой уволился в 96 и, переехав в Россию, вновь начал служить, однако уже в мотострелковых войсках, правда, в роте разведки. В 99 перешел в химические войска и заканчивал службу уже здесь, под Котельничем. В итоге прапорщиком прослужил пятнадцать лет. После 'дембеля' устроился в том же Котельниче в охрану, и организовал военно-патриотический клуб. Жена ушла от него еще лет пять назад, поэтому он жил вдвоем со своим сыном, десятилетним очень подвижным парнишкой. И сейчас, как я понял, решался вопрос о перевозе всего что скопилось в клубе, сюда. Решили, что как только вернется ЗИЛ с Глебом, его сразу же отправят в Котельнич.

Раф с женой и маленьким ребенком тоже уже были здесь. Даже Вова со своей второй половиной и её матерью приехали после трех на загруженной под завязку шестерке.

После четырех приехал Владислав на своей девятке вместе с родителями, приехавшими на тридцать первой волге. Папа у Влада когда-то был прокурором в одном из районов области, и очень хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Но как это часто бывает, вечная проблема отцов и детей и юношеский максимализм Владислав помешало этому сбыться. Влад наотрез отказался поступать в университет на юридический, да и вообще куда либо поступать, и в итоге его призвали в армию. Отец у него был очень принципиальным человеком, и отмазывать сына не стал. В итоге весной 98 забрали Владика служить в солнечный Дагестан, а в 99 началась война.

Влад нес службу, толи на блокпосту, толи на взводном опорном пункте, оказавшемуся на пути боевиков. Командиром у них был молодой лейтенант из 'двухгодичников', выпускников военных кафедр гражданских ВУЗов, это и решило все. Бездарно организовав оборону, он обрек половину своего взвода на смерть. Боевики долбили минометами и гранатометами, пулеметным огнем заставляли вжиматься в землю, но это не спасало, солдаты гибли. Владислава контузило, он потерял сознание, а когда очнулся, понял, что остался один. Лейтенант с остатками взвода отступили, даже не проверив, живы ли остальные или просто ранены. Ну а Владу ничего не оставалось, как отстреливаться до последнего, потому что в плен сдаваться не собирался, он прекрасно знал, что боевики делали с нашими солдатами в первую чеченскую, и не хотел этой участи себе. Как не странно, абсолютно не желая этого, он спас тех людей, которые его бросили. По сути, он прикрывал их отход. Тот лейтенант, услышав стрельбу на своих позициях, в бинокль узнал Владислава, и уже позже, докладывая рапортом о случившимся, поведал, что рядовой Зонов, будучи ранен, добровольно вызвался прикрывать отход своих сослуживцев, чем спас одиннадцать человек, включая лейтенанта. Рядового Зонова за тот бой представили к ордену Мужества посмертно.

Но сам Влад об этом не знал, отстреливаясь, он получил несколько ранений осколками, и периодически терял сознание. Очнувшись, он из последних сил поднимался и вновь открывал огонь, по подошедшим уже почти вплотную духам. Те залегали, и вновь поливали позицию Влад свинцом. От очередного разрыва реактивной гранаты он опять потерял сознание.

Посеченного осколками, всего в крови, боевики посчитали его мертвым. Владислава спасло то, что они тогда не стали измываться над трупами наших солдат, у них не было на это времени, боевики куда-то спешили, а этот бой и так очень сильно их затормозил.

Владика нашли местные чабаны, не любившие нохчей, они унесли его в один из горных аулов, где местный ветеринар вытащил из его тела почти все осколки, благо засели они лишь в мягких тканях рук и ног.

Сдали Влада группе какого-то спецназа месяца через два. Те, вызвав вертолет, эвакуировали его вместе со своими ранеными, выдав его за освобожденного в результате спецоперации пленника. И только там, на 'большой земле', Владислав узнал, какой героический поступок совершил. Орден Мужества ему, правда, не дали, посчитали, что раз он остался жив, то не очень его достоин, заменив на медаль 'За отвагу'. Но Влад не жаловался, эта медаль была для него дороже всех других, которые он получал потом.

Отлежав в госпитале в Волгограде еще месяц, Владислав дембельнулся раньше времени, в связи с какой-то директивой, о реабилитации военнослужащих, попавших в плен боевикам. То, что в плену не у кого он не был, Влад, конечно, никому не сказал, к тому же за его 'спасение' командир той группы спецназа уже получил награду.

Вернувшись домой, он застал поседевшую мать и сильно сдавшего отца, похоронку о его смерти они уже получили, а о том что он жив их известить забыли. Да и сам Влад, лежа в госпитале, не писал им, не хотел расстраивать, что ранен.

Отдохнув неделю, нужно было задуматься о будущем. Поняв, что отец желает ему добра, он, наконец, поддался. Благодаря тому, что декан юридического факультета одного из ВУЗов был однокурсником отца Владислава, его взяли на первый курс заочно, правда, на платное место. Ну а сам он пошел работать. Здорового парня, после армии, да еще и с наградой, с радостью взяли в милицию, где он прослужил три года в ППС. После окончания третьего курса института, он получил звание прапорщика, и перевелся в ДПС, где простояв на постах полгода, получил свой служебный автомобиль. Закончив институт, он дождался звания лейтенанта и уволился из МВД. Отец все-таки победил, и он пошел по его стопам, поступив на службу в следственный комитет при прокуратуре. Сначала его отправили в Чепецкий район, потом в Юрьянский, потом в Яранский, ну и до сегодняшнего дня он в должности старшего следователя по особо важным делам работал в следственном комитете Слободского района.

С ним я познакомился, когда он только-только закончил первый курс. Он отмечал сдачу сессии со своими однокурсниками в одном из кафе, где я праздновал день рождения со своими друзьями. Мы тогда сильно друг другу не понравились, и по какому-то пустяковому поводу разодрались там же, пустив в дело стулья. Когда нас скрутил приехавший наряд милиции, Вадим ни словом не обмолвился кто он. И только в машине, он представился, назвав меня своим другом. После того как нас высадили на ночной улице, мы, вызвав такси, продолжили загул у него на съемной квартире. Потом он занимался с нами рукопашным боем, помогал нам по мере возможности, когда мы решили вступить в казачество, да и просто поддерживал с нами дружеские отношения, поэтому не удивительно, что никто не был против его приезда.

До возвращения Ромы, который вернулся после пяти, мне удалось вздремнуть пару часиков. Сам же Рома, падая от усталости, завалился почти тут же спать. Машину помогли разгружать остальные, в том числе и Слава, приехавший на своей десятке с женой и родителями. Кроме вещей, сельхозинвентаря и инструментов, в кузов газельки были уложены десять клеток с кроликами и с двух десятков клеток с курами.

Так как ждать пробуждения Ромы было бесполезно, за руль газели уселся Виталя, и где-то без двадцати шесть мы отправились за моей семьей. До поста ДПС перед городом добрались нормально, на нем же был бедлам. Огромная колона машин пыталась выбраться из города, при этом никто не кому не уступал, напрочь закупорив дорогу, которая сужалась перед постом для лучшего контроля проезжающих автомобилей. Сотрудники ГИБДД как могли пытались разрулить ситуацию, их фигурки в синей форме метались от машины к машине, но все усилия были бесполезны. К тому моменту, как мы подъехали, среди этого хаоса появились зомби. Скорей всего это были укушенные до этого, пытавшиеся выбраться из разгорающегося ада, не зная даже, что несут этот ад за собой. Но как ни странно именно они и спасли ситуацию. Милиционеры, открыв огонь по зомби, наконец осознали, что в их руках оружие, в прямом смысле. Именно оружием они стали наводить порядок. Прострелив стекла особо ретивым гражданам, они наладили движение на этом участке дороги, и уже скоро мы въезжали на Новый мост, а впереди нам предстояла поездка через весь Киров до Нововятска.

В городе начиналась анархия. На светофоры уже мало кто обращал внимания, машины метались в непонятных направлениях, и далеко не всегда в сторону выезда из города. Виталя вел уверено и быстро, объезжая попутные автомобили по встречке, не взирая на двойные сплошные. Но продолжалось это не долго, уже на площади Лепсе образовалась огромная пробка, которую Виталя элегантно обогнул по тротуару, поведя за собой и других. Дальше уйдя по Карла Маркса до Дворца бракосочетания, он свернул на Розу Люксембург, а потом повернул на улицу Свободы, благодаря чему мы объехали все ненужные сейчас светофоры. В районе Центрального Рынка наша машина свернула на дорогу, ведущую в Нововятск, уже и так забитую до отказа. Скорость передвижения была километров шестьдесят в час, но слава богу, что она вообще была.

Так медленно, но верно, буксуя временами по обочине, мы и подъехали к моему дому, однако радости я не испытал. Возле одного из подъездов трое мертвяков доедали четвертого. Обступив свою жертву, они рвали её зубами, при этом мешаясь друг другу, толкаясь, и, что удивительно, совершенно не замечая этого.

— Прикрой, — сказал я Витале, вынимая ПМ и открывая дверь. Не хотелось шуметь, но эти твари будут очень мешать, когда мы будем грузить все мои пожитки. Двоих из них я знал, это была молодая пара, с ней я учился в параллельном классе, а он учился на класс старше. Имен их я не помнил, и это даже к лучшему. Подойдя ближе, чтобы не тратить зря патроны, я прицелился в затылок ближайшему мертвяку и нажал на спуск. Два выстрела попали в цель, а вот третий ушел в молоко. Та самая, почти одноклассница, с перемазанным кровью лицом и разорванной шеей, неестественно резко отскочила, и, зыркнув своими бельмами, кинулась на меня. От растерянности я начал стрелять, пули попадали в её худенькую грудь, но без толку, её это несколько не останавливало. И вот когда до неё осталось метра полтора, в лицо ударил смрад, и я уже почти почувствовал хватку её мертвых рук у себя на шее, в дело вступил ствол Витали. Пуля из ПКСК попала ей прямо в глаз, и уже окончательно мертвая, она по инерции завалилась на меня, перемазав всего кровью.

— С тобой все в порядке? — процедил Виталий, рассматривая дверь в подъезд через прицел своего кастрированного Кедра, и правильно, вдруг еще какая тварь выскочит.

— Да нормально всё, — я спихнул тело девушки с себя, в тайне радуясь, что на мне сейчас все та же красная куртка, которую в принципе носить долго и не собирался. Запах теперь от меня стоял замечательный, как будто неделю в морге прожил.

Я заменил магазин в пистолете и пошел к своему подъезду, друг же усевшись снова на водительское место, подогнал к нему машину почти в плотную. Сомневаюсь, что милиция уже как то отреагирует на эти выстрелы, проблем у них и так сейчас невпроворот.

В сам подъезд мы с другом заходили вместе, сначала я, а он прикрывал. Я опасался, что какой-нибудь мертвяк может расхаживать по лестницам, в поисках пропитания, и так оно и произошло. Труп забулдыги и вечного дебошира, моего соседа снизу, ломился в свою некогда дверь. После каждого удара о дерево обшивки, за самой дверью раздавался детский писк.

— Папа перестань! Папа не надо! Папа! — но тщетно, труп отца без устали продолжал биться дальше.

Я поднялся на половину лестничного проема, и как только зомби повернул на меня голову, выстрелил. Пуля попала точно в нос, труп в последний раз ударил дверь своей головой и медленно сполз на пол.

— Крой выше, — произнес я напарнику, который занял позицию на полпролета дальше.

— Это не папа, это дядя Витя с третьего этажа, — обратился я к ребенку за дверью. — С тобой все в порядке, ты не ранена?

— А где папа? — ребенок не смог еще понять, что произошло.

— Папа твой успокоился.

— Он что, больше не кусается?

— Нет, не кусается. Ты сама-то не ранена? Папа не успел тебя укусить?

— Нет. Он только маме руку укусил, когда она его в коридор выталкивала. Так больно укусил, что она даже заплакала, — при этих словах у меня сжалось сердце.

— А где сейчас твоя мама?

— В ванной, кровь смывает. Но она там уже давно, уже должна смыть. Сейчас я её позову.

-Нет! — ком застрял у меня в горле. — Не зови. Подожди меня, сейчас я схожу домой и принесу твоей маме лекарство. Только от двери не уходи. Хорошо? — а отойдя от дверного полотна обратился уже к Витале. — Давай бегом до пятого, чтоб сюрпризов не было.

— Не вопрос, — в этот раз первым шел он. Мы быстро пробежались до пятого этажа и уже возвращались назад, когда на четвертом этаже одна из дверей открылась, и из неё показалось усатое лицо дяди Васи, мужика за сорок, всю жизнь отработавшего токарем, который правда в последнее время стал закладывать за воротник, но мирно, без сцен и скандалов.

— О! Витек! Все нормально в подъезде? Можно выходить?

— Нормально. Выходи, только оружие взять не забудь.

— Да какое у меня оружие?

— Трубу, палку, да все что потяжелее,— посоветовал я ему, сбегая вниз по лестнице. — Ты еще здесь? — спросил я, переступив через дважды мертвого.

— Да дяденька. Там что-то с мамой случилось, она стонать начала.

— Ничего. Открывай, сейчас я помогу твой маме, — щелчок замка, и дверь открылась, за которой показалась девочка лет шести, с чудным, но заплаканным личиком. Я сразу же оттеснил её вглубь квартиры, не давая разглядеть труп отца. — Не переживай, сейчас мы поможем твоей маме. Это дядя Виталя, и пока он будет помогать твоей маме, мы с тобой пойдем к Полине на третьем этаже. Ты же знаешь Полину?

— Знаю, — девчушка мотнула головой.

— А тебя, если не ошибаюсь, Дашей зовут.

— Да, Дашей.

— Тогда, Даша, пошли. — Я скинул запачканную курточку, взял девчушку на руки и прижал к себе. Посмотрев на Виталю, спросил. — Сделаешь?

— Сделаю.

— Прости, что так получилось.

— Да чего уж там... Идите,— и я еще крепче прижав голову Даши к себе, что бы она все же не видела труп отца.

Поднявшись к себе на этаж, я позвонил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стояла моя жена, недоуменно глядя на ребенка у меня на руках.

— Ты ведь знаешь Дашу? Теперь она будет с нами.

А на этаж ниже, в квартире номер пять, прозвучал выстрел.